Избранный [Дж Р Уорд] (fb2) читать онлайн

Книга 381657 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дж. Р. Уорд Избранный

Над переводом работали:

Перевод: РыжаяАня, Eva_name

Редактура: Андрованда, Tor-watt, Elsa

Перевод осуществлен на сайте jrward.ru

Посвящается:

Посвящается: Тебе.

Прошло столько времени,

Но ты был избран.

Добро пожаловать домой.

Глоссарий терминов и имен собственных

Мстить (в оригинале «ahvenge» — искаженное «avenge», англ. — мстить) — совершать акт морального воздаяния (как правило, действие выполняется любящим мужчиной). Слово Древнего Языка.

Братство Черного Кинжала — профессиональные войны-вампиры, защищающие свой вид от Общества Лессенинг. Рожденные путем тщательной селекции, братья обладают огромной физической и умственной силой, наравне со способностью к быстрому выздоровлению. Большинство членов братства не являются родственниками, попадая в него по рекомендации других членов. Агрессивные, самоуверенные и скрытные по натуре, они живут отдельно от гражданских вампиров, редко контактируя с представителями других классов, за исключением времени, когда вынуждены питаться. Они герои легенд, и пользуются большим уважением в своем мире. Братья могут погибнуть лишь от очень серьезных ран: например, от выстрела или удара ножом в сердце.

Раб крови — мужчина или женщина вампир, порабощенный для удовлетворения жажды другого вампира. Подобное рабство было практически повсеместно искоренено, хотя и не считалось противозаконным.

Избранные — женщины-вампиры, рожденные для услужения Деве-Летописеце. Они рассматриваются как часть аристократии, хотя сосредоточены в большей степени на духовной сфере, чем на светской жизни. Они практически не общаются с представителями противоположенного пола, и могут выходить замуж лишь за членов Братства, чтобы продлевать свой род. Обладают даром предвидения. В прошлом они использовались для удовлетворения нужды в крови неженатых братьев, но позже эта традиция была забыта.

Состязание (в оригинале «cohntehst» — искаженное «contest», англ. — соревнование, состязание, бой, соперничество) — конфликт между двумя мужчинами за право назвать определенную женщину своей парой. Слово Древнего Языка.

Дхунхд — ад.

Глава (Лидер) — человек, обладающий властью и влиянием.

Доджен — член класса слуг в мире вампиров. Поведение доджена основывается на старинной консервативной традиции, описывающей службу своему хозяину, формальную одежду и правила поведения. Они могут выходить на дневной свет, но подвержены «преждевременному» старению. Продолжительность их жизни составляет примерно пятьсот лет.

Забвение — мир вне времени, в котором умершие встречаются со своими любимыми в вечности.

Хранитель — (в оригинале «ghardian» — искаженное «guardian», англ. — страж, защитник, хранитель, опекун) личный хранитель. Хранители имеют разные статусы, самым влиятельным из которых, является хранитель отстраненной женщины. Слово Древнего Языка.

Глимера — (в оригинале «glymera») — ядро аристократии, примерно эквивалентное светскому обществу Англии эпохи Регентства.

Хеллрен — женатый мужчина-вампир (у мужчины в качестве пары может выступать не одна женщина).

Общество Лессенинг — орден убийц, собранных Омегой для уничтожения вампиров как вида.

Лессер — человек без души (мужчина), являющийся членом Общества Лессенинг, избравший своей целью уничтожение вампиров. Лессеры живут вечно, их можно уничтожить лишь ударом ножом в грудь. Они не испытывают жажды или голода и являются импотентами. Со временем их кожа, волосы и радужки глаз теряют пигментацию. Они пахнут детской присыпкой. Всыпая в Общество под бдительным оком Омеги, они получают керамические сосуды, в которых хранятся их сердца, вырезанные во время обряда инициации.

Мамэн — мать. Слово используется и в качестве идентификатора, и в качестве ласкового, уважительного обращения.

Мис — маскировка окружающей среды; иллюзорное явление.

Налла — ласковое обращение, означающие «возлюбленная».

Период жажды — репродуктивный отрезок жизни женщины-вампира, длящийся, как правило, два дня и сопровождающийся повышением сексуального желания. В первый раз наступает через пять лет после превращение, затем — каждое десятилетие. На «зов» реагируют все мужчины-вампиры, находящиеся рядом с женщиной. Это время может стать очень опасным из-за конфликтов соревнующихся мужчин, особенно в том случае, если женщина не замужем.

Омега — злорадная, мистическая личность, избравшая своей целью уничтожение вампиров из-за разногласий с Девой-Летописецей. Обитает в неком вневременном пространстве. Обладает огромной силой, не связанной, впрочем, с силой творения.

Принцепс — высшая ступень аристократии, в социальной иерархии располагающаяся за королевской семьей и Избранными. Этот титул передается лишь по наследству и не может быть дарован.

Рит — ритуал искупления вины, предлагаемый лицом, которое нанесло оскорбление. Если предложение принимается оскобленной стороной, оскорбивший подвергается наказанию оружием, выбранным оскорбленным, и не имеет права защищать себя.

Дева-Летописеца — мистическая сила, являющаяся советником короля вампиров, хранителем архивов и распределителем привилегий. Обитает в неком вневременном пространстве и обладает огромной силой. Способная на единственное творение, она создала расу вампиров.

Отстранение — (в оригинале — «sehclusion», искаженное «seclusion», англ. — отделение, изоляция, уединение) статус, налагаемый королем на женщину аристократического происхождения по просьбе ее семьи. Ставит ее в подчинение воле хранителя, которым, как правило, становится старший мужчина в роду. Хранитель имеет законное право контролировать все аспекты ее жизни, ограничивая по своей воле любые взаимодействия с внешним миром.

Шеллан — замужняя женщина-вампир (как правило, имеет лишь одного мужа из-за собственнической натуры мужчин-вампиров).

Симпат — (в оригинале «symphath») подвид вампиров, характеризующийся, помимо прочего, желанием и способностью к манипулированию эмоциями других людей (в целях энергетического обмена). Исторически выделялись из основной расы и на протяжении нескольких эпох были объектом охоты остальных вампиров. Подвид близок к вымиранию.

Талли — ласковое слово, в свободном переводе означающее «дорогая», «любимая».

Гробница — священное хранилище Братства. Используется в качестве места для проведения ритуалов (вступление в братство, похороны, дисциплинарные меры). Там же хранятся сосуды лессеров. Входить туда могут лишь братья, Дева-Летописеца и кандидаты на вступление.

Трэйнер — обращение, используемое среди мужчин для выражения взаимного уважения и привязанности. Примерно эквивалентно «дорожайшему другу».

Превращение — критический момент в жизни вампира, когда он или она превращается во взрослого. После этого они должны пить кровь от представителей противоположенного пола и не могут переносить дневной свет. Происходит примерно в двадцать пять лет. Некоторые не переживают превращение, в большинстве случаев, — мужчины. До перехода в зрелость, вампиры физически слабы, сексуально неактивны, невосприимчивы и неспособны дематериализоваться.

Вампир — член вида, отделившегося от Homo sapiens. Чтобы выжить, вампиры должны пить кровь от противоположного пола. Человеческая кровь поддерживает их, однако, сила, полученная из нее, не сохраняется надолго. После превращения, происходящего в возрасте двадцати пяти лет, они неспособны выйти на солнечный свет и должны регулярно питаться от вены. Человек не может превратиться в вампира посредством укуса или через переливание крови. В редких случаях, вампиры зачинают детей с представителями других видов. Вампиры могут дематериализоваться по своему желанию, хотя для этого требуется успокоиться и сконцентрироваться, а также не нести с собой ничего тяжелого. Они могут лишить людей воспоминаний, при условии, что данные воспоминания краткосрочны. Некоторые вампиры читают мысли. Продолжительность их жизни составляет более тысячи лет.

Прошедший — умерший, но вернувшийся из Забвения живым. Пользуется всеобщим уважением и почтением.

Уорд — (в оригинале «whard» — искаженное «ward», англ. — опека, охрана, защита) — статус, соотносимый с понятием «крестной матери» или «крестного отца».

Эрос — (в оригинале «ehros» — искаженное «eros») — Избранная, тренируемая в области сексуальных искусств.

Первая семья — Король и королева вампиров, их дети.

Лулен — дар.

Лидж — (в оригинале «lheage» — искаженное «liege», англ. — мастер, господин) — так уважительно называют доминанта подчиняющиеся.

Ньюлинг — девственница.

Пирокант — употребляется относительно чей-то слабости, которая может быть как внутренней (зависимость), так и внешней (любимый).

Аттендант — (в оригинале «attendhente» — искаженное «attendant», англ. — обслуживающее лицо, служитель) — наиболее приближенная к Деве-Летописеце Избранная.

Ральман — спаситель.

Эксайл дабл — (в оригинале «exhile dhoble» — искаженное «exile» — худой, тощий; скудный и «double» — близнец, двойник) — злобный или проклятый близнец, который был рожден вторым.

Аструкс Нотрам (в оригинале «ahstrux nohtrum») — личный охранник с разрешением на убийство, назначенный на эту позицию королем.

Крих — символ смерти на Древнем Языке.

Ленихан (в оригинале «Lhenihan») — мифическое животное, известное за сексуальные подвиги. В современном сленге слово применимо к мужчине нестандартных размеров, со значительной сексуальной выносливостью.

Пролог

Старый Свет, 1731 год


Отсветы костра в неглубокой яме плясали на влажных стенах пещеры, неотесанный камень словно кровоточил тенями. Снаружи земляного чрева бушевала снежная буря, завывания обжигающего ветра эхом расходились от входа в их пристанище, присоединяясь к крикам женщины, мучившейся на родильном ложе.

— Это мальчик, — стонала она между схватками. — Мужчина!

Над ее скрюченным на полу, напряженным телом точно проклятье нависал Брат Черного Кинжала Харм, и мужчину нисколько не трогали ее муки.

— Вскоре узнаем.

— Ты возьмешь меня в жены. Ты обещал…

Слова застряли в горле, лицо женщины исказилось до безобразия, когда ее внутренности сжались, стараясь вытолкнуть плод из чрева, и Харм наблюдал за ней, отмечая, насколько непривлекательна была эта аристократка во время родов. Она была другой, когда он впервые встретил ее и соблазнил. Тогда она выглядела добродетельно, была одета в атлас, с благоухающей кожей и блестящими, упругими волосами она являла собой подобающий сосуд для его наследника. Сейчас? Она превратилась в животное, вспотевшая, напряженная… почему же так долго? Сие действо порядком утомило Харма, его оскорбляла сама необходимость присматривать за ней. Это женское дело, не работа для воина вроде него.

Он не возьмет ее в жены без необходимости.

Если это был сын, о котором он молил? Тогда да, он узаконит ребенка посредством подобающей церемонии и даст этой женщине статус, которого она так жаждет. В ином случае? Он уйдет прочь, и она не скажет ему ни слова, ведь в глазах ее сословия женщина была опорочена, лишилась своей чистоты, когда сорвали ее цветок.

Воистину, Харм решил, что пришло время остепениться. Спустя века пьянств и разврата он вошел в тот возраст, когда настало время задуматься о законном наследнике. В настоящий момент он породил достаточно бастардов, но ничего не знал о плодах своего семени, они никогда не волновали Харма, он не признавал их своими… и вплоть до недавнего времени он считал внебрачных детей естественным последствием своего вольного образа жизни.

Но сейчас… он хотел достойно продолжить свой род. И также за ним числились огромные долги после заключенных пари, которые покроет отец женщины… но если родится не сын, то ни о каком браке не может быть и речи. Он был в здравом уме и не желал продаваться за гроши. Более того, в Глимере достаточно женщин, жаждущих статуса, сопутствующего браку с членом Братства Черного Кинжала.

Харм не свяжет себя обязательствами, пока не получит наследника мужского пола.

— О, возьми же себя в руки, — рявкнул он, когда в ушах зазвенело от очередного женского вопля. — Молчи.

Однако она ослушалась его.

— Он идет..! Твой сын появляется на свет!

Скрюченной, сжатой в кулак рукой она задрала сорочку до налившихся грудей, позорно выставляя напоказ округлившийся живот, а затем широко расставила бледные тощие ноги. Ее лоно представляло собой отвратительное зрелище, из когда-то нежного входа, предназначенного для мужского стержня, вытекали различные жидкости и выделения, плоть набухла и деформировалась.

Нет, никогда больше он не войдет в эту женщину. С сыном или нет, с браком или без, он не сможет забыть увиденную мерзость.

К счастью, среди аристократов были в чести браки по расчету… не то чтобы его волновало это, будь оно иначе. Ее нужды были несущественны.

— Он стремится к тебе! — закричала она, запрокинув голову и впиваясь ногтями в землю рядом с собой. — Твой сын… идет!

Харм нахмурился, а потом, широко раскрыв глаза, принял устойчивое положение. Она не ошиблась. В действительности что-то выходило из нее… это было…

Дрянь. Ужасная, бесформенная….

Нога. Это нога?

— Вытащи своего сына из меня, — приказала женщина, задыхаясь. — Потяни его и прижми к своему сердцу, зная, что это плоть от твоей плоти!

Оружие и боевые одежды впивались в тело, когда он опустился на колени при виде второй ножки.

— Тяни! Тяни его! — Полилась кровь, и женщина вновь закричала, но ребенок нисколько не продвинулся наружу. — Помоги мне! Он задыхается!

Держась в стороне от этого безобразия, Харм гадал, сколько женщин понесло от него и прошло через нечто подобное? Всегда ли роды настолько неприятны взгляду, или конкретно эта женщина оказалась немощной?

На самом деле, он должен был оставить ее одну, но не доверял ей. Единственная возможность убедиться, что его ребенок был мужского пола, — стоять у родильного ложа. В ином случае с нее станется заменить менее желанную дочь на мальчика, которого так жаждали… от чужого семени.

В конце концов, это была сделка, и он прекрасно знал, насколько легко можно повлиять на ее исход.

Из женского горла вырвался звук настолько громкий и продолжительный, что оборвал поток его мыслей. Потом она захрипела, грязные, окровавленные руки обхватили внутреннюю поверхность ее бедер, поднимая их, раздвигая шире. Он уже уверовал, что она скончается, и рассуждал, стоит ли хоронить их обоих… придя к выводу, что нет, не стоит, лесные твари с готовностью сожрут останки… и в этот момент ребенок продвинулся вперед, очевидно, преодолев внутреннее препятствие.

Вот оно.

Харм кинулся вперед.

— Мой сын!

Без единой мысли он устремился вперед и схватил скользкую ногу малыша за лодыжку. Малыш был живым, он отчаянно дергался, сопротивляясь ограничениям родовых путей.

— Иди ко мне, сын мой, — приказал Харм, потянув ребенка.

Женщина извивалась в агонии, но ему было плевать. Ручки… крошечные, идеально сформированные ручки появились следующими, вместе с круглым животиком и грудью, плоской даже в преддверие первого вздоха.

— Воин! Будущий воин! — Сердце Харма отчаянно билось в груди, уши заложило от триумфа. — Сын будет носить мое имя! Его будут звать Хармом, в мою честь!

Женщина подняла голову, вены на ее шее выступали подобно канатам на мертвенно-бледной коже.

— Ты возьмешь меня в жены, — выдавила она. — Поклянись… поклянись своей честью, иначе он останется во мне до тех пор, пока не посинеет и не отправится в Забвение!

Харм холодно улыбнулся, обнажая клыки. А потом вытащил из нагрудных ножен один из черных кинжалов. Прижав острие к нижней части ее живота, он сказал:

— Налла, я выпотрошу тебя как оленя, чтобы выпустить его на свет.

— И кто тогда покормит твоего сына? Твое семя не вырастет без моей помощи!

Харм подумал о свирепой буре снаружи пещеры. Как далеко они были от вампирских поселений. Сколь мало он знал о нуждах новорождённого.

— Ты возьмешь меня в жены, как обещал, — простонала она. — Поклянись!

Ее сумасшедшие глаза налились кровью, длинные волосы слиплись от пота и спутались, и он никогда больше не возбудится при виде тела этой женщины. Но ее логика обезоруживала его. Это неумно — потерять желаемое, столкнувшись именно с той сделкой, которую он был готов заключить, лишь потому, что она навязывала ему свою волю.

— Клянусь, — пробормотал он.

Услышав его, она снова опустилась на ложе, и да, он помог ей, вытягивая ребенка в такт ее потугам.

— Он идет… идет…

Малыш разом выскользнул из нее, а вода устремилась вслед за ним, и, поймав своего сына, Харм познал неведомую доселе радость, резонирующую во всем…

Он прищурился, увидев детскую голову. Решив, что это оболочка плода осталась на его коже, он провел рукой по лицу, в котором угадывались и его черты, и черты этой женщины.

Увы… ничего не изменилось.

— Что это за порча?! — требовательно спросил он. — Это… порча!

Глава 1

Горы Колдвелла, штат Нью-Йорк, наши дни


Братство Черного Кинжала поддерживало в нем жизнь, чтобы убить собственноручно. Подводя итог земным деяниям Кора, которые в лучшем случае можно назвать жестокими, а в худшем — абсолютно безнравственными, такой конец его жизни казался абсолютно уместным.

Он был рожден зимней ночью, среди невероятно сильной снежной бури. Глубоко внутри сырой и грязной пещеры, когда ледяной шторм сотрясал землянку, вынашивавшая его женщина в крови и криках боли рожала на свет сына Брата Черного Кинжала Харма.

Его рождения ждали… пока на свет не явилось его лицо.

Таково было начало его жизненного пути… который привел его сюда.

В другую пещеру. Стояла совершенно иная декабрьская ночь. И как в миг его фактического рождения, ветер своим свистом приветствовал его, хотя, в настоящий момент он пришел в сознание сам, а не был рожден кем-то другим.

Как и новорождённый, он почти не владел своим телом. Он был обездвижен, и проблема была не в стальных оковах и цепях, перекинутых через его торс, бедра и ноги. Оборудование, разительно выделявшееся на фоне примитивного окружения, пищало за его головой, отслеживая дыхание Кора, сердечный ритм и давление.

И когда мозг в его черепной коробке заработал с плавностью несмазанных маслом шестеренок, а мысли, наконец, собрались воедино, образуя связные предложения, Кор воспроизвел последовательность событий, которая привела его, главу Шайки Ублюдков, во вражеский плен, не иначе: нападение со спины, падение от сильного удара, должно быть, инсульт, который обездвижил его, и теперь только аппаратура поддерживала в нем жизнь.

Он оказался в зависимости от сомнительного милосердия Братьев.

Раз или два Кор стоял в шаге от того, чтобы прийти в себя, замечая своих захватчиков и окружающий его земляной коридор, заставленный, к его удивлению, разнообразными сосудами. Но его мыслительные процессы не могли сохранять связность в течение продолжительного промежутка времени.

Сейчас все было иначе. Он чувствовал перемену в своей плоти. Все ранения, какими бы они ни были, исцелились. Он вырвался из туманного пограничного состояния между жизнью и смертью.

— … сильно беспокоюсь за Тора.

Окончание предложения проникло в его уши серией вибраций, смысл слов дошел не сразу, и пока мозг соединял звуки в слова, Кор перевел взгляд. Две тяжеловооруженных фигуры в черном стояли спиной к нему, и он снова смежил веки, не желая заявлять о своем состоянии. Но он определил, кто стоял перед ним.

— Нет, он держит себя в руках. — Раздался тихий скрип, а потом Кор ощутил сочный запах табака. — А если слетит с катушек, то я буду рядом.

Низкий голос, который прозвучал первым, стал сухим:

— Чтобы остудить пыл… или помочь ему убить этот кусок мяса?

Брат Вишес рассмеялся как серийный убийца.

— Хренового ты обо мне мнения.

Удивительно, что мы так плохо ладили, — подумал Кор. Эти мужчины были также кровожадны, как и он сам.

С другой стороны, подобный союз был невозможен: Братство и Ублюдки, во время правления Рофа, всегда стояли по разные стороны баррикад. Воистину, пуля, которую Кор всадил в горло законного правителя вампирской расы, стерла все сомнения.

И скоро он поплатится за свое предательство. В этом самом месте.

Ирония крылась в том, что некая уравновешивающая сила появилась в жизни Кора, уводя его амбиции и фокус далеко от трона. Братству об этом, разумеется, не было известно… да им и наплевать. Вдобавок к обоюдной жажде сражений, у него с Братьями была еще одна общая черта: прощение — удел слабых, милосердие — привилегия женщин, никак не воинов.

Даже если они узнают, что он не питает агрессии к Рофу, его не избавят от заслуженного возмездия. И, принимая во внимания его действия, Кор не чувствовал горечи или злости на свою участь. Такова природа войны.

Однако он испытывал несвойственную ему грусть.

В разуме всплыло воспоминание, лишившее его дыхания. Это был образ высокой, стройной женщины в белом одеянии, что носили Избранные Девы-Летописецы. Белокурые волосы женщины волнами спускались на плечи и развивались на легком ветру, глаза своим цветом напоминали об изумрудах, а улыбка служила благословением, которого он не заслуживал.

Избранная Лейла повлияла на него кардинальным образом, изменила отношение к Братству — из цели к терпимости, из врага в часть этого мира, с которыми можно было сосуществовать бок о бок.

За те полтора года, что Кор знал ее, Лейла оказала самое сильное влияние на его черную душу, чем кто бы то ни был, за короткое мгновение преобразив мужчину самым невозможным образом.

— Вообще-то я за то, чтобы Тор ворвался сюда и порвал его на части. Он заслужил это право, — снова заговорил Дэстроер, напарник Вишеса.

Брат Вишес выругался.

— Все мы. Гребаный предатель. Самое сложное во всем этом — уследить, чтобы Тору вообще что-то досталось.

И в этом была проблема, думал Кор, не поднимая век. Единственная возможность выбраться из передряги живым — это открыться, сказать о своей любви к женщине, ему не принадлежавшей, которая никогда не была и никогда не будет его.

Но он не пожертвует Избранной Лейлой.

Даже ради собственного спасения.


***


Тор шел через сосновый лес, покрывавший гору Братства, сминая ботинками замерзшую землю, а обжигающий ветер дул прямо ему в лицо. По пятам неотступно, словно его собственная тень, следовали все, кого он лишился, и эта мрачная вереница была осязаемой, словно цепь.

Ощущение, что его преследовали близкие, ушедшие в Забвение, напоминало о разнообразных паранормальных ТВ-шоу, в которых люди пытались выяснить, существуют ли призраки на самом деле. Чушь собачья. Человеческая истерия вокруг предположительно бестелесных сущностей, слонявшихся по лестницам, заставляя ступени старых домов поскрипывать, была свойственна эгоцентричной отсталой расе. Одна из причин его ненависти к людям.

И, как всегда бывало, они упускали суть.

Очевидно же, что мертвые преследовали тебя, скользя пальцами по затылку, напоминая о себе… так, что хотелось либо закричать о том, насколько сильно ты скучаешь по ним… либо молить, чтобы тебя оставили в покое.

Они преследовали тебя по ночам и не покидали в дневные часы, оставляя на своем пути минное поле из вещей, напоминавших о потере.

Они — первая и последняя твоя мысль в течение дня; фильтр, от которого ты пытаешься избавиться, невидимый барьер между тобой и остальным миром.

Порой они занимали часть твоей жизни, бóльшую, чем люди, к которым ты физически мог прикоснуться и обнять.

Так что, да, какой смысл в тупых ТВ-шоу, которые пытаются доказать очевидное: хотя Тор обрел любовь с другой женщиной, его первая шеллан, Велси, и их не рожденный сын, убитые Обществом Лессенинг, никогда не покидали его мыслей.

И сейчас жители особняка лишились еще одного близкого им человека.

Пара Трэза, Селена, ушла в Забвение всего несколько месяцев назад, умерев от неизлечимой и необъяснимой болезни.

С тех пор Тор лишился сна.

Сосредотачиваясь на соснах вокруг себя, он пригнулся, отталкивая ветви со своего пути, а потом обошел рухнувшее дерево. Он мог дематериализоваться в место назначения, но мозг закипал в плену его черепной коробки, и Тор сомневался, что сможет сконцентрироваться для этого.

Смерть Селены послужила огромным триггером для его воспоминаний, события, коснувшиеся посторонних, крепко вцепились в его «снежный шар» и встряхнули так сильно, что встревоженные внутренние снежинки отказывались укладываться.

Он находился в учебном центре, когда Селена ушла в Забвение, и ее смерть не была безмолвной. Она сопровождалась ревом души Трэза, звуковым эквивалентом надгробия… хорошо знакомым Тору. Он кричал точно так же, когда ему сообщили о смерти шеллан.

Так что, да, Селена отправилась в Забвение на крыльях агонии своего любимого…

Вытащить себя за шиворот из когнитивной петли — что пытаться выдернуть автомобиль из оврага: требовались огромные усилия, а результат достигался медленно, дюйм за дюймом.

И он шел вперед, по лесу, в зимней ночи, сминая ногами лесной настил, а призраки нашептывали ему вслед.

Гробница — святая святых Братства Черного Кинжала, тайное место, где проводились церемонии посвящения и секретные встречи, где хранились сосуды убитых лессеров. Расположенная глубоко под землей, в созданном природой лабиринте, и по традиции туда не допускались те, кто не прошел церемонии и не мог именоваться Братом.

Правилом пренебрегли, но, по крайней мере, не целиком — сделали исключение для холла, располагавшегося на расстоянии в четверть мили от входа.

Подойдя к замаскированному входу в пещеру, Тор остановился, чувствуя, как в нем поднимается гнев.

Впервые за все время, что он состоял в Братстве, его не пускали внутрь.

Всему виной предатель.

По ту сторону ворот, в половине пути по заставленному сосудами коридору, на каталке лежало тело Кора, его состояние отслеживалось и поддерживалось благодаря медицинскому оборудованию.

Пока ублюдок не очнется, становясь пригодным для допросов, Тору было запрещено входить внутрь.

И его братья по праву не доверяли ему.

Закрыв глаза, Тор вспомнил, как Короля ранили в горло; заново пережил то мгновение, когда жизнь Рофа утекала сквозь рану вместе с красной кровью; воспроизвел сцену, когда ему пришлось спасать жизнь последнему чистокровному вампиру на планете, проделав дыру в его горле и вставив трубку в пищевод.

Кор организовал покушение. Кор приказал одному из своих бойцов всадить в Рофа пулю, устроив с Глимерой заговор по свержению законного правителя… но ублюдок провалил миссию. Роф выжил вопреки всему, и во время первых за историю расы демократических выборов был назначен правителем всех вампиров, заслужив этот статус благодаря единодушному голосованию, а не по праву крови.

Поэтому, да, выкуси и катись к черту, сукин сын.

Сжав кулаки, Тор проигнорировал скрип кожаных перчаток и напряжение в костяшках. Он чувствовал одно — ненависть, пожирающую его, словно смертельная болезнь.

Судьба посчитала нужным забрать у него троих: она украла его шеллан и его ребенка, а потом лишила жизни любимую Трэза. Во вселенной должно соблюдаться равновесие? Прекрасно. Он хотел свести счеты, а это произойдет лишь в том случае, когда он сломает шею Кора и вырвет трепыхающееся сердце из его грудной клетки.

Пришло время уничтожить источник зла, и именно Тор сравняет счет.

Ожиданию пришел конец. Как бы он ни уважал своих братьев, ему надоело прохлаждаться. Сегодня у него была печальная годовщина, и он преподнесет своей скорби особенный подарок.

Что ж, повеселимся.

Глава 2

Низкий хрустальный стакан был таким чистым, без разводов мыла, пыли и грязи, казалось, его корпус был абсолютно прозрачным, как воздух и вода в нем.

Наполовину полон или наполовину пуст? — гадала Избранная Лейла.

Сидя на мягком стуле, между двумя раковинами с золотыми смесителями, перед зеркалом, украшенным золотым теснением, в котором отражалась глубокая ванна, стоявшая позади нее, Лейла не сводила глаз с поверхности жидкости, образующей вогнутый мениск[1], вода еле заметно колыхалась в стакане, словно наиболее напористые молекулы стремились покинуть ограничивающие их узы.

Она уважала эти старания, но с грустью понимала их тщетность. Ей ли не знать, каково это — искать свободы от оков, в которых ты оказалась против своей воли.

На протяжении веков она была водой в стакане, ее «налили» непреднамеренно, лишь по праву рождения, дав ей роль в услужении Деве-Летописеце. Вместе со своими сестрами она выполняла священный долг Избранных в Святилище, почитая Матерь всей расы, записывая события, происходившие в вампирской общине на Земле, в ожидании, когда назначат нового Праймейла, чтобы зачать от него и привести в этот мир больше Избранных и новых Братьев.

Но сейчас все кануло в лету.

Наклонившись к стакану, Лейла еще пристальней всмотрелась в воду. Ее тренировали для роли эроса, а не как летописецу, но она также умела смотреть во всевидящие чаши, наблюдая за историей. В Храме Летописец Избранные денно и нощно регистрировали на бумаге события и составляли генеалогические линии, наблюдая за рождениями и смертями, любовью, бракосочетаниями, войнами и мирными временами, их изящные ручки с помощью перьев излагали на пергаменте все в мельчайших подробностях.

Она же ничего не увидит. На Земле — нет.

А наверху больше некому следить.

Они дождались нового Праймейла. Но вместо того, чтобы возлечь с Избранными и внести вклад в селекционную программу Девы-Летописецы, он сделал беспрецедентный шаг, освободив их. Брат Черного Кинжала Фьюри разбил Целое, разрушил традицию, разорвал оковы, посредством чего Избранные, изолированные с самого рождения, обрели свободу. Не являясь более живым воплощением жестких устоев, они стали личностями, начали познавать себя и свои предпочтения, осторожно ступив в воды реального мира, искать и находить свою судьбу, осью которой являлись они сами, а не служение другому.

И сделав это, Праймейл запустил механизм, приведший к смерти бессмертного.

Дева-Летописеца перестала существовать.

Ее родной сын, Брат Черного Кинжала Вишес, искал ее в Святилище и обнаружил, что она ушла, а ее последние слова были написаны ветром и лишь для его глаз.

Она сказала, что нашла преемника.

Никто не знал, кто стал им.

Отклонившись назад, Лейла окинула взглядом свои белые одежды. Это была не священная форма, что она носила долгие годы. Нет, этот халат был куплен в месте под названием «Поттери Барн»[2], Куин приобрел его на прошлой неделе. Учитывая сильные и морозные ветра, он хотел, чтобы мать его малышей всегда находилась в тепле и уюте.

Рука опустилась на живот, ставший плоским. Она долгие месяцы вынашивала свою дочь Лирик и сына Рэмпэйджа, и сейчас пустота в чреве казалось одновременно странной и, тем не менее, привычной…

Сквозь закрытую дверь до нее донеслись тихие мужские голоса.

Она пришла сюда из спальни, чтобы воспользоваться удобствами.

Она осталась здесь после того, как вымыла руки.

Куин и Блэй по своему обыкновению были с малышами. Держали их. Ворковали с ними.

Каждый вечер ей приходилось наблюдать чужую любовь, не между ними и малышами… любовь двух мужчин. Воистину, между воинами установилась яркая, резонирующая связь, и хотя это были прекрасные чувства, но от их блеска Лейла лишь острее ощущала холодную пустоту своего существования.

Смахнув слезу, Лейла приказала себе взять себя в руки. Она не могла вернуться в спальню с покрасневшими глазами и носом, румянцем на щеках. Сейчас их семье из пятерых человек полагалось купаться в радости и счастье, ведь малыши пережили экстренные роды, она тоже справилась, и им положено чувствовать облегчение от того, что все живы и здоровы.

Самое время жить счастливой жизнью.

Но вместо этого она как печальная вода в невидимом стакане, отчаянно желавшая выбраться наружу.

Но в этот раз она своими руками возвела клетку вокруг себя, генетическая лотерея не виновата в ее бедах.

Определение к слову «измена» согласно словарю — акт предательства кого-то или чего-то…

Послышался тихий стук в дверь.

— Лейла?

Она шмыгнула носом и включила кран.

— Да-да?

— У тебя все хорошо? — спросил Блэй в свойственной ему тихой манере.

— О, ну разумеется. Я решила уделить немного внимания уходу за лицом. Уже выхожу.

Она встала и, склонившись, сполоснула лицо. Потом протерла бумажным полотенцем лоб и подбородок, чтобы покраснение распределилось равномерно по ее коже. Затянув пояс халата, она расправила плечи и направилась к двери, молясь, чтобы ей удалось сохранить маску достаточно долго, чтобы успеть выпроводить их на Последнюю Трапезу.

Но ей дали отсрочку.

Когда она открыла дверь, Куин с Блэем не посмотрели в ее сторону. Они стояли, склонившись над колыбелькой Лирик.

— …глаза Лейлы, — сказал Блэй, протянув руку и позволив малышке ухватиться за его палец. — Определенно ее глаза.

— И волосами она тоже пошла в мамэн. Посмотри на светленький пушок.

Любовь к малышке была осязаемой, она сверкала на их лицах, теплом сочилась в голосах, сковывала, делая их движения осторожными и бережными. Но Лейла сосредоточилась не на этом.

Она не сводила глаз с ладони Куина, поглаживающей спину Блэя. Они оба неосознанно оказывали знаки внимания, проявляя и принимая заботу как ничего не значащие и одновременно самые важные жесты. И, наблюдая за этим со стороны, Лейла снова заморгала от подступающих слез.

Порой за любовью и нежностью также тяжело наблюдать, как и за проявлением жестокости. Порой, когда находишься по другую сторону окна, подглядывая за влюбленными, живущими душа в душу, ты словно смотришь фильм ужасов, хочется отвернуться, забыть обо всем, стереть воспоминание… особенно в те мгновения, когда собираешься отправиться в кровать, чтобы провести долгие одинокие часы в темноте.

От осознания, что она никогда и ни с кем не разделит подобную любовь…

Куин посмотрел на нее.

— Лейла?

Выпрямившись, он улыбнулся, но она не купилась на это. Он скользнул по ней сканирующим взглядом… но дело, наверное, в чем-то другом. Может, в ней просто говорит паранойя?

Она уже давно не вела двойную жизнь. И, тем не менее, благодаря жестокой иронии, которая, казалось, являлась любимым развлечением судьбы, ее совесть обретет покой только ценой ее собственной жизни.

И разве могла она бросить своих малышей?

— …в порядке? Лейла?

Куин, нахмурившись, посмотрел на нее, и она покачала головой, выдавив из себя улыбку.

— О, в полном порядке. — Она предположила, что они справлялись о ее здравии. — Все хорошо, воистину.

Чтобы придать достоверности своей лжи, она подошла к люлькам. Рэмпэйдж или Рэмп, как его называли, сопротивлялся сну, а когда его сестра агукнула, малыш повернул к ней головку и протянул ручку.

Забавно, в столь юном возрасте он словно понимал свою роль и стремился защищать Лирик.

Все дело в крови. Куин был выходцем из аристократии, результатом многих поколений селекционных браков, и невозможно было отрицать влияние его древнего рода, несмотря на его «дефект», коим считались разноцветные глаза, из-за которого в глазах Глимеры и его семьи он стал изгоем. На малыша также повлияла физическая форма отца. Будучи ростом в шесть футов и пять дюймов, у Куина было тело, испещренное мускулами, тренировки и сражения вылепили его, превратив в такое же смертоносное оружие, как пистолет и кинжалы, с которыми он выходил на поле боя. Он был первым воином, принятым в Братство Черного Кинжала на основании своих заслуг, а не по праву рождения, но он доказал, что достоин великой традиции. Куин никого не подвел.

На самом деле, Куин во всех смыслах был красивым мужчиной, но красивым суровой, мужской красотой: черты лица были резкими ввиду практически нулевого процента подкожного жира, а разноцветные глаза обрамляли темные брови. Он недавно постриг свои черные волосы, с боков практически сбритые, на макушке зачесанные назад, поэтому волосы на затылке казались по-особенному густыми. Благодаря пирсингам из темно-серого металла и татуировке аструкс нотрама в форме слезы, которая осталась у него с тех времен, когда он служил защитником Джона Мэтью, он привлекал всеобщее внимание.

Наверное, потому, что окружающие — и люди, и вампиры — беспокоились о том, на что он был способен в гневе.

Блэй, с другой стороны, был полной противоположностью, он отличался располагающей к себе внешностью, в то время как Куина едва ли захочешь встретить в темном переулке.

Блэйлок, сын Рока, обладал рыжими волосами и кожей на тон светлее, чем это было свойственно вампирам. Он был таким же крупным, но, посмотрев на него, в первую очередь видишь его ум и доброе сердце, а не мускулы. Но никто не оспаривал его заслуги на поле боя. Лейла слышала рассказы — разумеется, не от него, ведь Блэй не любил хвалиться, создавать ненужные драмы и привлекать к себе внимание.

Она всем сердцем любила их обоих.

И чувствовала свою вину в пропасти, что пролегла между ними.

— Посмотри, — сказал Куин, кивая на малышку. — У нас тут две звездочки спят без задних ног… ну, точнее полторы.

Когда он улыбнулся, Лейла не поверила ему. Его взгляд не переставал изучать ее лицо, пытаясь выяснить, что именно она скрывала. Лейла отошла, чтобы усложнить ему задачу.

— Они хорошо спят, хвала Деве Лето… э-эм, хвала Богам.

— Ты спустишься с нами на Последнюю Трапезу? — спросил он беззаботно.

Блэй выпрямился.

— Фритц сказал, что приготовил все, что ты любишь.

— Он всегда так добр. — Она подошла к кровати и показательно долго устраивалась на подушках. — На самом деле, я проголодалась ночью и в два часа спустилась на кухню за овсянкой и тостом. Кофе. Апельсиновый сок. Съела завтрак вместо ланча. Знаете, порой хочется отмотать время назад и начал ночь заново.

Жаль, что такое возможно только на словах.

Хотя… будь у нее такой выбор, она бы отказалась от знакомства с Кором?

Да, подумала Лейла. Она бы предпочла никогда не знать о его существовании.

Любовь всей ее жизни, ее «Блэй», ее вторая половинка, душа и сердце… был изменником. И ее чувства к мужчине стали открытой раной, через которую в нее попала бактерия предательства, распространившись по всему телу.

Так она оказалась здесь, в сотворенной своими же руками тюрьме, мучилась от того, что связалась с врагом; сначала из-за шантажа …. позднее потому, что жаждала его общества.

Но разрыв был печальным, Кор сам положил конец их тайным встречам, когда она заставила его признать свои чувства. А потом ситуация из печальной стала откровенно трагичной, когда его пленило Братство.

Сначала она не могла ничего выяснить о его состоянии. Так, чтобы не раскрыть себя… даже признавшись во всем, она бы не смогла спасти его.

И она застряла здесь, стала призраком, которого мучили чувства, опутанная ядовитым плющом вины и сожалений, без всякой надежды на освобождение.

— …правда? В смысле… — Блэй продолжил говорить ей что-то, и пришлось потереть глаза, чтобы сосредоточиться. — …в конце ночи, когда ты здесь, с малышами. Ни в коем случае не хочу сказать, что тебе не нравится проводить время с ними.

Уходите, — она мысленно обратилась к мужчинам. — Прошу вас, уходите, оставьте меня одну.

Дело не в том, что она не хотела, чтобы они общались с малышами, и не то, что бы она питала неприязнь к отцам Лирик и Рэмпа. Ей просто нужно дышать, а это было невозможно, когда кто-то из этих мужчин смотрел на нее таким образом, как они смотрели на нее сейчас.

— Звучит неплохо? — спросил Куин. — Лейла?

— О да, разумеется. — Она не знала, на что согласилась, но не забыла улыбнуться. — Сейчас я просто хочу отдохнуть. Они почти не спали в течение дня.

— Жаль, ты не позволяешь нам помогать. — Блэй нахмурился. — Мы же в соседней спальне.

— Большую часть ночей вы проводите в сражениях. Вам требуется сон.

— Но ты тоже важна.

Лейла перевела взгляд на люльки и вспомнила, как она укачивала малышей на руках, кормила их, отчего ей стало только хуже. Они заслужили мамэн лучше чем она, без сложностей и бремени ее решений, которые изначально не стоило принимать; мамэн, незапятнанную слабостью к мужчине, к которому она не должна была приближаться никогда… и, тем более, любить.

— По сравнению с ними я не стою ровным счетом ничего, — прошептала она резко. — Они — это все.

Блэй подошел к ней и взял за руку, его синий взгляд был полон тепла.

— Нет, ты не менее важна. А у каждой мамэн должно оставаться время для себя.

Зачем? Чтобы купаться в сожалениях? Нет, благодарю.

— Я отдохну от них на том свете. — Осознав, насколько мрачно прозвучал ее ответ, Лейла поспешила исправиться: — К тому же они вырастут очень быстро. Быстрее, чем мы заметим.

Разговор продолжился, но она ничего не слышала из-за крика в голове. Но потом, наконец, ее оставили отдыхать в одиночестве, и пара ушла.

Она была рада наблюдать, как они уходят, и от этого становилось еще грустнее.

Встав с кровати, Лейла снова подошла к люлькам, и на глаза опять набежали слезы. Вытерев щеки, снова и снова, она достала платок из потайного кармана и высморкалась. Малыши крепко спали, веки были закрыты, они устроились лицом друг к другу, будто во сне общались с помощью телепатии. Идеальные ручки и ножки, круглые животики, завернутые во фланелевые пеленки… они были прекрасны, веселились и улыбались в часы бодрствования, а спали умиротворенные, словно ангелочки. Рэмпэйдж набирал вес быстрее, чем Лирик, но она, казалось, была крепче, чем он, меньше суетилась и баловалась, когда ее пеленали или купали, и взгляд был более сфокусированным.

Когда слезы закапали на ковер у ее ног, Лейла не знала, сколько еще продержится.

Прежде, чем она успела осознать свои действия, она подошла к внутреннему телефону и набрала четырехзначный номер.

Спустя минуту, по ее вызову пришла доджен, иЛейла надела на лицо привычную маску, улыбаясь прислуге с легкостью, которую на самом деле не чувствовала.

— Благодарю тебя за заботу о моих драгоценных детях, — сказала она на Древнем Языке.

Няня ответила ей добрым словом и радостью во взгляде, и Лейла смогла вытерпеть всего пару секунд подобного общения. Потом она выскользнула из комнаты и быстро пересекла коридор со статуями. Добравшись до дверей в конце коридора, она распахнула их и вошла в крыло для прислуги.

Как и во всех роскошных особняках подобного размера, особняк Братства требовал огромное количество обслуживающего персонала, и комнаты додженов занимали несколько коридоров, единое целое подразделялось на группы в зависимости от возраста, половой принадлежности и исполняемых обязанностей. Оказавшись в лабиринте переходов, Лейла руководствовалась одним критерием в выборе своей цели — найти пустую незанятую комнату… и она нашла спальню в трех дверях после очередного поворота. Войдя в пустое, простое помещение, она подошла к окну, приоткрыла его и закрыла глаза. Сердце билось в груди, голова кружилась, но когда она вдохнула свежего, холодного воздуха…

… она унеслась через открытую щель, растворяясь в ночи, ее молекулы уносились прочь от особняка Братства.

Как всегда, эта свобода была временной.

Но в отчаянии она заменяла ей кислород.

Глава 3

Куин разбирался в мужчинах. И не потому, что был воином, а его супругом был мужчина.

Да, конечно, до того, как он остепенился с Блэем, он предпочитал трахать человеческих женщин и вампирш. Но, с другой стороны, его сексуальная планка была настолько занижена, что порой подошла бы водопроводная труба или пылесос.

Но никаких овец. #стандарты.

Но он не мог сказать, что женский пол серьезно привлекал его или сильно интересовал. Они в этом не виноваты, и нельзя сказать, что он относился к женщинам с тем же неуважением, с каким смотрел на все живое. Просто он не по женщинам, вот и все.

Но в ночь, подобную этой, он жалел о том, что ему не хватало опыта. Тот факт, что он в свое время вдоволь натрахался с противоположным полом, не означал, что ему хватало знаний для решения текущей проблемы.

Когда они с Блэем спустились по главной лестнице, он остановился, посмотрев на своего супруга. Из арочного проема в бильярдную доносились низкие мужские голоса, музыка и звон хрустальных бокалов, и, значит, турнир по бильярду в Братстве был в самом разгаре.

Куин попытался непринужденно улыбнуться:

— Слушай, встретимся на месте? Я должен переговорить с Доком Джейн по поводу плеча, буду минут через десять. Сильно не задержусь.

— Ладно. Могу пойти с тобой?

Куин на мгновение завис, просто смотря на своего мужчину. Блэйлок, сын Рока, был его полной противоположностью: без изъянов, с Микеланджеловской фигурой, невероятным лицом и рыжими волосами, густыми и блестящими, как конский хвост; он был умен, а также отличался хладнокровием — именно в этом заключалось их принципиальное различие; и он был твердым и надежным как гранитная гора, непоколебимым.

Во всех смыслах по сравнению с Блэем, Куина можно назвать пластмассовым ведром на фоне фарфоровой чаши, он с трещинами, а Блэй — в первозданной целостности.

Но по неведомой причине Блэй выбрал именно его. Вопреки всему, отреченный сын с дурной кровью из Семьи Основателей, кобель с разноцветными глазами, неустойчивый, нелюдимый, рычащий на всех бездомный пес… каким-то образом прибился к Прекрасному Принцу, и, черт, одного этого было достаточно, чтобы уверовать в Бога.

Блэй — причина, по которой он дышит, дом, которого у него никогда не было, солнечный свет, согревавший его землю.

— Куин? — радужный синий взгляд нахмурился. — Ты в порядке?

— Прости. — Он подался вперед и прижался губами к яремной вене своего мужчины. — Отвлекся. На тебя, так всегда бывает.

Куин отстранился и увидел, что Блэй покраснел… и возбудился. Его выдал предательский запах, который сложно скрыть.

Но сначала Куин должен был разобраться с одной проблемой.

— Передай братьям, что я скоро. — Куин кивнул в сторону бильярдной. — И я надеру всем зад.

— Как всегда. Даже Бутч не устоит.

Слова были сказаны тихим голосом и сопровождались восхищением во взгляде, от которого Куин снова изумился своему счастью.

Повинуясь инстинкту, Куин снова приблизился к нему и прошептал на ухо:

— Советую на Последней Трапезе набрать еды с собой. Весь день ты будешь занят, гарантирую.

Быстро пройдясь языком по шее, которую он планировал основательно ласкать позднее, Куин ушел, пока у него были силы уйти.

Обойдя основание лестницы, он прошел через потайную дверь и спустился в туннель, соединявший разные части комплекса. Подземный учебный центр Братства располагался примерно в четверти мили[3] от особняка, и туннель соединял два строения, представляя собой широкое бетонное пространство, освещенное потолочными флуоресцентными лампами.

И пока он шел, его сопровождало эхо шагов, словно ботинки аплодировали ему, поддерживая его решение.

Но он не был так уверен в их правоте. Он понятия не имел, что он здесь делает.

Куин ввел цифровой код, после чего беззвучно открылась дверь через шкаф с канцтоварами, а потом он прошел мимо полок с линованными блокнотами, принтерной бумагой, ручками и прочими товарами от «Стэплс»[4]. Офис по ту сторону шкафа был стандартным, компьютер-стол-да-кресло, а также старомодные шкафы с папками… он почти ничего не заметил на пути к стеклянной двери, через которую вышел в коридор. Быстрыми, нетерпеливыми шагами он миновал всевозможные учебные помещения, от полноразмерного спортзала и качалки, оборудованной по стандартам Дуэйна Джонсона[5], до раздевалок и первой учебной аудитории.

В медицинском отсеке учебного центра было ряд комнат для приема пациентов, операционная и несколько палат. Док Джейн, шеллан Ви, и Доктор Манелло, супруг Пэйн, лечили всевозможные боевые ранения, а также бытовые травмы, и даже справились с ведением беременности и родами — Рофа-младшего, Наллы, Лирик и Рэмпэйджа.

Он постучал в первую попавшуюся дверь, и его не заставили долго ждать.

— Войдите! — послышался голос Дока Джейн из-за панели.

Добрый доктор в хирургической форме и «Кроксах»[6] сидела за компьютером в дальнем конце хорошо оборудованного медицинского помещения, ее пальцы порхали по клавиатуре, пока она обновляла информацию в чьей-то карточке, женщина низко склонила голову, ее короткие светлые волосы торчали так, будто она не раз и не два пропустила их сквозь пальцы.

— Секунду… — Она шлепнула по клавише «ВВОД» и повернулась в кресле. — О, привет молодому папе. Как вы?

— Ну, купаемся в любви и все такое.

— Твои детки невероятные. А ведь я даже не люблю детей.

У нее была легкая и беззаботная улыбка, но глаза цвета зелени были бритвенно-острыми.

— Спасибо, они отлично справляются.

Ииииии, повисло молчание. Разговор не клеился, и Куин, не в силах устоять на месте, прошелся по комнате, осматривая блестящее стерильное оборудование в шкафчиках из нержавеющей стали, изучая пустой стол под операционной лампой, даже подтянул штаны.

Док Джейн спокойно и без слов сидела на своем стульчике, позволяя ему собрать мысли в кучу. А когда зазвонил телефон, то она даже не посмотрела, кто звонил, и включилась голосовая почта.

— Наверное, я ошибаюсь, — сказал Куин в конечном итоге. — Да и что я вообще в этом соображаю?

Док Джейн улыбнулась.

— Лично я считаю тебя умным парнем.

— Нет, не в таких вещах. — Прокашлявшись, он велел себе продолжить… и хотя Док Джейн, казалось, никуда не торопилась, он бесил сам себя. — Слушай… я люблю Лейлу.

— Конечно, любишь.

— Я желаю для нее только самого лучшего. Она — мать моих детей. В смысле, если не считать Блэя, то она — мой партнер именно из-за детей.

— Разумеется.

Скрестив руки на груди, Куин остановился и посмотрел на врача.

— Не берусь утверждать, что разбираюсь в женской психологии, настроении и тому подобном. Но… Лейла часто плачет. Она, конечно, пытается скрыть это от нас с Блэем, но… каждый раз, как мы приходим к ней, я обнаруживаю горы скомканных «клинексов» в мусорной корзине, ее глаза блестят, и щеки раскрасневшиеся. Она улыбается, но всегда поверхностно. А ее взгляд… охрененно трагичный. И… я не знаю, что делать, но это все не нормально.

Док Джейн кивнула.

— Как она ведет себя с детьми?

— Отлично, судя по тому, что я вижу. Она посвящает малышам всю себя, и они становятся крепче. Более того, если я и вижу подобие счастья на ее лице, то лишь тогда, когда она держит их. — Он прокашлялся. — Поэтому я все думаю… и спрашиваю сейчас… ну, беременные женщины, когда они не беременны, они могут, ну…

Господи, да он соберет все награды за талант к изложению своих мыслей. А профессиональные термины, которыми он оперировал? Еще немного, и ему впору получать степень доктора медицины, как у Джейн.

М-да.

Но, по крайней мере, Джейн поняла, что поезд его разговора сошел с рельсов:

— Ты говоришь о послеродовой депрессии? — Когда Куин кивнул, она продолжила: — И не скажу, что это несвойственно вампирам, депрессия подрывает жизненные силы. Я уже обсуждала это с Хэйверсом, и рада, что ты поднял этот вопрос. Порой новоиспеченная мама даже не понимает, что это может стать настоящей проблемой.

— Это можно как-то определить… ну, сделать тест или… не знаю.

— Есть несколько вариантов для оценки происходящего, но больше всего скажет ее поведение. Я точно могу поговорить с ней и взять кровь на гормоны. И да, у нас много возможностей для ее лечения и поддержки.

— Я не хочу, чтобы Лейла считала, что я делаю что-то за ее спиной.

— Я тебя понимаю. И, хм, я в любом случае собиралась подняться к ней, осмотреть её и малышей. Могу поставить вопрос с точки зрения планового осмотра. Необязательно упоминать тебя в разговоре.

— Ты — лучшая.

Решив вопрос, Куин подумал, что самое время вернуться к своему мужчине и турниру в бильярд. Но он не сдвинулся с места. Не смог понять, почему.

— Это не твоя вина, — сказала Док Джейн.

— Я сделал ей детей. Что, если моя… — Так, она, конечно, врач, но он не хотел употреблять слово «сперма» в ее присутствии. И какой же это бред. — Что, если мои гены стали причиной…

В этот момент широко распахнулась дверь, и показалась голова Мэнни:

— Эй, ты готова… о, прости.

— Мы почти закончили. — Док Джейн улыбнулась. — И ты нас не видел.

— Понял. — Мэнни постучал по дверному косяку. — Если понадобится моя помощь, дай знать.

А потом парень испарился, будто его вообще не было.

Док Джейн встала и подошла к нему. Она была ниже Куина и сложена не как трехсотфунтовый мужчина[7]. Но она словно возвышалась над ним, авторитет в ее голосе и взгляде — именно то, что смогло успокоить его иррациональное Я.

Она положила руку на его предплечье и уверенно посмотрела в глаза.

— Это не твоя вина. Порой для некоторых беременностей это естественный ход вещей.

— Это я сделал ей детей.

— Да, но если ее гормональный фон изменился после родов, то виноватых нет. К тому же ты правильно поступил, сразу обратившись ко мне, и ты также во многом можешь помочь ей, разговаривая и давая ей возможность и время на общение с тобой. И, честно, я тоже заметила, что она не спускается на трапезы. Думаю, мы должны побудить ее присоединяться к домочадцам, показав, что всегда готовы ей помочь.

— Хорошо. Ладно.

Док Джейн нахмурилась.

— Я могу дать тебе совет?

— Конечно.

Она сжала его руку.

— Не чувствуй ответственность за то, на что ты не в состоянии повлиять. Это верная дорога к стрессу, который сделает тебя несчастным и доведет до ручки. Знаю, легче сказать, чем сделать, но просто постарайся держать это в уме? Я видела, ты был с Лейлой на каждом этапе во время беременности. Ты сделал и сделаешь для нее все возможное, и ты просто невероятный отец. Дальше будет только лучше, обещаю.

Куин сделал глубокий вдох.

— Ну да.

Хотя беспокойство осталось, Куин напомнил себе, что за время беременности Лейлы он научился доверять Доку Джейн. Целитель помогла ему выбраться с того света, и она никогда не подводила его, не лгала ему и не давала плохих советов.

— Все наладится, — заверила она его.

К несчастью, как выяснилось позднее, добрый доктор ошибалась.

Но ей не подвластна судьба.

Как и ему.

Глава 4

Ребенок был обезображен. Искаженная, уродливая копия Харма, с безобразной верхней губой, как у зайца.

Харм бросил ребенка на земляной пол пещеры, и отродье приземлилось без звука, его конечности едва шевелились, плоть обрела сине-серый оттенок, и он все еще был связан пуповиной с матерью. Он сдохнет, как и положено созданию, пошедшему против законов природы и преемственности генов… и подобный исход не вызовет негодования.

Но Харма обманули, и это нельзя было стерпеть. Он впустую потратил восемнадцать месяцев, множество часов, надежду и счастье на этого непригодного выродка. И одно он знал наверняка: его вины в том нет.

— Что ты произвела на свет?! — требовательно спросил он у женщины.

— Сына! — Она выгнулась будто в агонии. — Я принесла тебе…

— Проклятье. — Харм выпрямился в полный рост. — В твоем чреве скверна. Она поразила мое семя и породила…

— Твоего сына…

— Взгляни сама! Узри собственными глазами эту мерзость!

Женщина с усилием подняла голову.

— Он идеален, он…

Харм пнул ребенка ботинком, вырывая из него крик, заставляя задергать крошечными конечностями.

— Даже ты не можешь отрицать очевидное!

Ее налитый кровью взгляд обратился к ребенку, а потом она выпучила глаза:

— Это…

— Это натворила ты, — заявил он.

Уродство невозможно было отрицать, а отсутствие аргументов с ее стороны стало признанием вины. А потом она застонала, словно продолжала рожать, вцепилась окровавленными пальцами в холодную землю, широко раскинула ноги. После потуг что-то снова вышло из женщины, и Харм подумал, что, может, был еще один плод. Воистину, в сердце вспыхнула надежда на то, что рожденный был даблом, проклятым из двух близнецов.

Увы, нет, это были внутренности женщины, может, ее живот или кишки.

А ребенок все плакал, его грудь вздымалась по убывающей амплитуде.

— Ты сдохнешь здесь вместе с выродком, — равнодушно заявил Харм.

— Я не…

— Твои внутренности вылезли наружу.

— Ребенок… — прошептала она. — Ребенок…

— Отродье, рожденное против воли Девы-Летописецы.

Женщина замолчала и обмякла, из нее перестали лезть органы, и Харм ждал, пока душа покинет ее тело с последней судорогой. Но она все дышала и не сводила с него взгляда… не умирала. Сплошной обман. Сама мысль, что она не отправится в Дхунд за свое деяние, казалась оскорбительной.

— Это — твоя вина, — выплюнул он.

— Откуда ты знаешь, что это не твое семя…

Харм наступил на ее горло, заставляя заткнуться. Волна ярости накрыла тело воина, и лишь тот факт, что данный инцидент мог стать наказанием за прошлые его грехи, не дал ему свернуть ей шею.

Она должна заплатить, подумал он. Да, женщина виновна, и она заплатит за его обманутые надежды.

Зашипев, он оскалил клыки.

— Я сохраню тебе жизнь, чтобы тебе пришлось растить этого монстра, чтобы каждый знал, что он — твой. Таково будет твое проклятье за то, что ты навлекла на меня… он всю жизнь будет камнем висеть на твоей шее, осуждение на вечные муки, и если я узнаю, что он умер, я найду тебя и убью — медленно. А потом расправлюсь с твоей сестрой, ее отпрысками и твоими родителями.

— Как можешь ты такое говорить!

Харм наклонился, кровь прилила к голове и лицу.

— Ты слышала мои слова. Такова моя воля. Пойдешь против меня на свой страх и риск.

Когда она съежилась, Харм отступил назад и окинул взглядом безобразие перед ним — жалкую женщину, мерзкого выродка… и резким движением руки по воздуху стер их из своей жизни. Снаружи завывала вьюга, костер уже потух, и Харм потянулся к меховой накидке.

— Ты изуродовала моего сына, — сказал он, накинув меха на плечи. — И в наказание будешь растить это чудовище как доказательство своей неудачи.

— Ты — не Король, — слабо воскликнула женщина. — Чтобы заявлять подобное.

— Это станет предупреждением для моих собратьев. — Он ткнул пальцем на плачущего ребенка. — С этим отродьем, с тобой больше никто не ляжет, рискуя пережить подобное.

— Ты не можешь заставить меня!

— Могу и заставлю.

Она была испорченной, развратной женщиной по своей природе, изначально именно это привлекло его в ней… и он преподал ей несколько уроков, исправляя ее ошибки, и в свое время это было весьма увлекательно. Воистину, лишь раз она пыталась взять над ним верх. Всего раз и никогда больше.

— Не испытывай меня, женщина. Однажды ты попыталась, и результат ты помнишь.

Когда она побледнела, Харм кивнул.

— Да, вот именно.

Он едва не убил ее однажды ночью, показывая, что сам может ложиться с кем пожелает и когда угодно, в то время как ей было запрещено видеться с другими мужчинами, пока она так или иначе имела к нему отношение. Это произошло вскоре после того, как она осознала, что единственная возможность привязать его к себе — это родить ему желанного сына, ведь как раз в то время он задумался о наследнике.

Увы, она потерпела крах.

— Я ненавижу тебя, — выдохнула женщина.

Харм улыбнулся.

— Взаимно. И, повторюсь, тебе же лучше убедиться, что он выживет. Если я узнаю, что ты убила его, я уничтожу тебя и весь твой род.

Он дважды плюнул ей в ноги — один раз за ее деяния, второй — за выродка. А потом направился к выходу, слыша позади себя вопли новорожденного и ее крики.

Снаружи бушевала буря, снежные вихри на мгновение ослепили его, а потом отступили, подобно стае птиц, разлетевшихся в стороны. Перед ним распростерлась долина и озеро, окруженное горами, и снежные сугробы на застывшей водной глади напоминали волны. Вокруг стояла безжизненная, холодная темень, но он отказывался видеть в этом предзнаменование.

Боевая рука подрагивала, внутри него кипел гнев, но Харм велел себе не придавать случившемуся особое значение.

Он найдет другую матку.

Где-то на этой земле была женщина, которая даст ему заслуженного наследника. Он найдет ее и наполнит своим семенем.

У него появится достойный сын. Иначе и быть не могло.

Глава 5

Подступив ко входу в священную пещеру Братства, Тор проскользнул внутрь, и синусовые пазухи мгновенно зачесались от запаха земли и огня, исходившего от факелов. Его глаза сразу же приспособились к темноте, и, продвигаясь вперед, он старался ступать тихо. Он не хотел, чтобы его услышали, хотя его появление и не удастся скрыть.

Ворота располагались на расстоянии от входа и были сделаны из старых железных прутьев, толщиной с руку воина и высотой с дерево, припаянная мелкая стальная сетка препятствовала дематериализации. По другую сторону шипело и подрагивало пламя факелов, и он увидел начало протяженного коридора, уходившего вглубь земли.

Остановившись перед огромным барьером, Тор достал медный ключ, который без угрызений совести выкрал из ящика резного стола Рофа. Он извинится за кражу позднее.

А также за то, что собирался сделать.

Отперев замок, Тор раскрыл массивную створку и остановился, чтобы закрыть ее за собой. Он двинулся вперед по созданному природой коридору, который был расширен с помощью кирки и грубой силы и оборудован полками. На множестве деревянных досок стояли сотни, тысячи сосудов, составлявших единое полотно для игры светотени.

Сосуды всевозможных форм и размеров принадлежали разным эпохам, от древности и до наших дней, но содержание было одинаковым во всех случаях: сердце лессера. С самого начала войны с Обществом Лессенинг, еще в Старом Свете, Братство отмечало убийство врага, присваивая сосуды жертв и добавляя к своей коллекции.

Отчасти трофей, отчасти заявление «пошел на хрен» для Омеги, это было наследие. Их гордость. Ожидание.

Которое, возможно, подошло к концу. Убийц на улицах Колдвелла и в округе становилось все меньше, и, казалось, противостояние приближалось к заветному финалу.

Тор не чувствовал радости от этого достижения, но тут, вероятно, виновата печальная годовщина.

Было сложно чувствовать что-то кроме скорби по Велси, которая бы могла праздновать сегодня день рождения.

Коридор слегка искривил свое направление, и Тор остановился. Впереди развернулась сцена из кинофильма, правда, он не знал какого именно — «Индианы Джонса», «Анатомии страсти» или «Матрицы». В окружении каменных стен и факелов с открытым пламенем, пыльных, не сочетающихся между собой сосудов, груда пикающего и мигающего оборудования поддерживала жизнь в теле, лежавшем на каталке. А рядом с узником стояли два огромных вампира, с головы до пят одетые в кожу и обвешанные оружием.

Бутч и Ви в Братстве — два балбеса не-разлей-вода, бывший коп из убойного отдела и сын Прародительницы расы, хороший парень-католик и извращенец, модник и техно-бог, их объединяла любовь к «Бостон Ред Сокс», а также взаимное уважение и безграничная симпатия.

Ви первым среагировал на появление Тора, брат обернулся так резко, что с его самокрутки слетел пепел.

— О, черт, нет. Нет, нет и еще раз нет! Пошел вон отсюда!

Тор с легкостью проигнорировал требование, несмотря на всю громкость, и сосредоточился на куске мяса, валявшемся на каталке. Там лежал Кор, нашпигованный трубками и проводами, представляя собой автомобиль, который собираются прикурить от чужого аккумулятора, дыхание обычное… стоп, нет, дыхание изменилось.

Ви вплотную подошел к Тору. И, вот так сюрприз, брат достал свою пушку… направив дуло сорокового прямо в лицо Тора.

— Брат мой, я не шучу.

Тор посмотрел через массивное плечо на их пленника. Потом мрачно улыбнулся.

— Он очнулся.

— Нет, не…

— Его дыхание изменилось. — Тор указал на обнаженную грудь. — Посмотри.

Нахмурившись, Бутч подошел к узнику.

— Так, так… с добрым утром, ублюдок.

Ви обернулся.

— Сукин сын.

Но пистолет не сдвинулся ни на дюйм, как не двигался и Тор. Как бы он не хотел добраться до Кора, он проглотит пулю, если сделает хоть шаг вперед. Из всех братьев Ви был наименее сентиментальным и мог похвастаться терпением гремучей змеи.

В это мгновенье глаза Кора распахнулись. В подрагивающем пламени факелов радужки казались черными, но Тор помнил, что на самом деле они были синего оттенка. Хотя, в действительности, какое ему дело?

Лицо Ви загородило ему обзор, бриллиантовый взгляд был острым, как кинжал.

— Не такой подарок ты преподнесешь своей погибшей шеллан на день рождения.

Тор обнажил клыки.

— Пошел на хрен.

— Это вряд ли. Называй меня как хочешь, но нет. Ты знаешь, как все должно быть, и твой черед еще не пришел.

Бутч, оскалившись, посмотрел на пленника.

— Мы все ждали, когда ты присоединишься к нашей вечеринке. Что изволишь выпить? Может, подать закуски перед тем, как мы поставим тебя на ноги и прикончим? Уж извини, нет смысла показывать, где выход. Тебя это волновать не должно.

— Тор, пошли, — приказал Ви. — Сейчас.

Тормент оскалил зубы, но не в сторону брата.

— Ублюдок, я убью тебя…

— Нет, не сейчас. — Ви подхватил Тора под бицепс и буквально потащил шагом до-си-до в сторону выхода. — На улицу…

— Ты не Бог…

— Ты тоже, и поэтому ты уходишь.

На задворках сознания Тор понимал, что засранец прав. Он не включил мозги даже наполовину… и, П.С., на хрен Ви за то, что напомнил ему, какой сегодня день.

Сегодня его любимой шеллан, его первой любви исполнилось бы двести двадцать шесть лет. Она могла держать их двухлетнего сына на руках.

Но судьба распорядилась иначе.

— Не вынуждай меня стрелять, — хрипло предупредил Ви. — Брат, пошли. Пожалуйста.

Слово на букву «П», вырвавшееся изо рта Вишеса, помогло Тору сдвинуться с места. Он поразил Тора, обезоружил, стерев остатки гнева и безумия.

— Тор, пошли.

В этот раз Тор позволил себя вывести, его великий замысел отступил на второй план, а резонирующая тишина после его безумного припадка вызвала дрожь во всем теле. Что, черт возьми, он творит? Совсем сдурел?

Да, Король даровал ему право убить Кора, но только после отмашки Рофа. Которую он еще не получил.

Он чуть не устроил безобразие уровня государственной измены.

Поменялся бы местами. Убил одного предателя и занял его место.

Когда они дошли до ворот, которые ранее открыл Тор, чтобы проникнуть внутрь, Ви протянул руку в перчатке.

— Ключ.

Потянувшись к карману кожаной куртки, Тор достал ключ и протянул его не глядя. Послышался лязг и скрип, проход открыли, и Тор вышел без чужой помощи, упершись руками в бедра, низко опустив голову, сминая землю тяжелыми ботинками.

Когда снова послышался лязг металла, Тор решил, что от него заперлись, оставив его в одиночестве. Но потом Ви встал рядом с ним.

— Обещаю тебе, — сказал Брат. — Его убьешь ты, и никто кроме тебя.

Хватит ли этого? — задумался Тор. Будет ли этого достаточно?

Тор остановился, не доходя до входа в пещеру.

— Время от времени… жизнь бывает несправедлива.

— Да.

— Меня бесит это. Охренеть как бесит. Порой случаются… периоды, не просто несколько ночей, а целые недели, которые иногда растягиваются на пару месяцев…. когда я обо всем забываю. Но это дерьмо всегда возвращается, а после я какое-то время не могу взять себя в руки. Просто не могу. — Он ударил себя кулаком по голове. — Меня грызет червь изнутри, и я понимаю, что даже если убью Кора, то зуд успокоится всего на десять минут. Но в ночь, подобную этой, я согласен даже на десять минут.

Раздалось шипение, когда Ви прикурил самокрутку.

— Не знаю, что сказать, брат мой. Я бы посоветовал помолиться, но наверху тебя некому слушать.

— Сомневаюсь, что твоя мать в принципе когда-то нас слушала. Без обид.

— Какие обиды. — Ви выдохнул дым. — Уж поверь.

Тор сосредоточился на выходе из пещеры, и, пытаясь сделать вдох, ощутил странное истощение.

— Я устал бесконечно сражаться в одной и той же битве. С самой… смерти Велси… не отпускает ощущение, что какая-то часть моего тела не заживает, и боль невыносима, порой кажется, что я не смогу вынести ни секунды больше. Ни одной гребаной секунды. Стало бы легче, если бы боль переключилась на другой участок тела.

Между ними повисла долгая пауза, тишину в пещере нарушало приглушенное завывание зимнего ветра, врывавшегося внутрь.

В конце концов, Ви выругался.

— Хотел бы я знать, как помочь тебе, брат мой. Ну, если нужно ободряющее объятие… могу заплатить кому-нибудь?

Тор покачал головой, чувствуя, как верхняя губа изогнулась в подобие улыбки.

— Я почти рассмеялся.

— О да, остается только хохмить. — Ви снова выпустил дым. — Либо так, либо придется пристрелить тебя, а я ненавижу бумажную волокиту Сэкстона, понимаешь, к чему я клоню?

— Понимаю. — Тор потер лицо. — Прекрасно понимаю…

Ви перевел взгляд.

— Просто знай, что мне жаль. Ты не заслужил подобного. — Тяжелая рука опустилась на плечо Тора и сжала. — Я бы забрал твою боль, если бы мог.

Тор быстро заморгал, думая, как это хорошо, что Ви не любил обниматься, иначе он бы рассыпался.

Сломался по-мужски, так, что потом уже не соберешь себя воедино.

С другой стороны, разве он мог назвать себя целым?


Клуб «тЕнИ», центр Колдвелла.


Стоя перед стеклянной стеной в своем офисе на втором этаже клуба, Трэз Латимер чувствовал себя немного Богом. Внизу, в реконструированном помещении бывшего склада, возбужденная людская масса, купаясь в фиолетовых лазерных лучах, извивалась под рев басов, проявляя стандартные модели поведения, направленные на привлечение внимания и проявление презрения.

В большинстве своем клиентура его клуба состояла из поколения «икс», рожденных в период с тысяча девятьсот восьмидесятых по двухтысячные. Взращенные в эпоху интернета, айФонов и отсутствия экономических возможностей — если судить по информации из человеческих СМИ — они представляли собой популяцию потерянных моралистов, сделавших своей целью спасение ближних, защиту всевозможных прав и восхваление ложной утопии о либеральном мышлении, на фоне которого идеология маккартизма[8] звучит как детский лепет.

Но они, в виду своей молодости, были полны надежд, причем безосновательных.

Вот чему он завидовал.

Они танцевали, толкаясь, врезаясь друг в друга, Трэз видел восторг на их лицах и безудержную веру в то, что они найдут любовь всей жизни и обретут счастье именно этим вечером… вопреки бесчисленным ночам, проведенным в его клубе, которые плавно перетекали в рассветы, наполненные истощением, свежеприобретенной венерической болезнью и терзаниями с примесью вины о том, что же они все-таки делали и с кем.

Хотя он подозревал, что большая часть находила свое лекарство в двухчасовом сне, большом латте из «Старбакса» и дозе пенициллина.

В столь юном возрасте, когда ты еще не столкнулся с проблемами, о которых даже помыслить не можешь, человеческая гибкость не знает границ.

И поэтому он мечтал оказаться на их месте.

Было странно возводить людей на пьедестал любого уровня. Будучи Тенью в возрасте двухсот одного года, Трэз смотрел на бесхвостых крыс как на второсортный мусор, засоряющий планету, считал их за муравьев на кухне, мышей в подвале. Единственная разница в том, что людей нельзя истреблять. Много грязи. Уж лучше стиснуть зубы и потерпеть их, чем рисковать раскрытием расы, убив кого-то, чтобы освободить место на парковке, в очереди на кассу или разгрузить новостную ленту в «Фейсбуке».

И, тем не менее, вот он, отчаянно желает оказаться на месте одного из них хотя бы на пару часов.

Беспрецедентно.

С другой стороны, они не изменились. Изменился он.

«Моя королева, пришло ли время тебе уйти? Скажи мне, если это так».

Воспоминания ворвались в его мозг, и Трэз накрыл глаза рукой с мыслью… Боже, только не это, не снова. Он не хотел возвращаться в клинику Братства… к больничной койке, на которой лежала его любимая Селена, и когда она покидала этот мир, он тоже умирал — внутри себя.

В действительности — он так и остался в том дне, хотя календарь сообщал ему иное. Прошло больше месяца, но он до сих пор помнил каждую деталь произошедших событий, от ее сбитого дыхания и паники во взгляде, до слез, бежавших по его и ее щекам.

Его Селену поразила болезнь, которая периодически задевала священный класс Избранных. За всю историю существования Избранных, определенное число женщин пострадало от Окостенения, и это ужасная смерть — твой разум продолжает жить, запертый в застывшей телесной оболочке, без возможности освободиться, и нет никакого лекарства, никто не способен тебе помочь.

Даже мужчина, который любит тебя больше жизни.

Сердце пропустило удар, Трэз опустил руки, качая головой, и попытался снова подключиться к реальности. В последнее время его мучили подобные незваные эпизоды, и вопреки логике они приходили все чаще, а не наоборот… отчего он начал переживать за свое психическое спокойствие. Он слышал расхожую поговорку, что время лечит, и, черт, может, она и была применима к другим. Что же до него? Его скорбь превратилась из ослепительной боли, которую он испытывал в начале, из агонии настолько раскаленной, что она могла сравниться с пламенем погребального костра Селены, до хронической карусели из воспоминаний, которые, казалось, с каждым днем вращались все быстрее вокруг центральной оси, коей являлась его потеря.

Собственный голос звучал эхом в его голове: «Я правильно понял тебя? Ты хочешь… чтобы все это закончилось?».

Когда настали последние мгновения ее жизни, Селена не могла говорить, им пришлось использовать согласованный ранее способ общения, в котором они допускали, что она сохранит контроль над веками вплоть до самого финала: моргнуть один раз — это «нет»… два раза — «да».

«Ты хочешь… чтобы все это закончилось?».

Он знал, каким будет ее ответ. Прочел его в ее усталом, отстраненном, затухающем взгляде. Но это был один из редких моментов в его жизни, когда нужно быть абсолютно, на сто процентов уверенным.

Селена моргнула один раз. А потом еще раз.

Он был рядом с ней, когда введенный препарат остановил ее сердце, даровав желанное облегчение.

Он в жизни не представлял, что существуют подобные страдания. Его и ее. Он не мог представить худшей смерти и уж точно не мог вообразить, что ему придется кивком головы дать Мэнни сигнал, чтобы мужчина сделал укол… не представлял, что когда-нибудь будет мысленно кричать, наблюдая, как умирает его любимая, что его оставят одного до конца своих дней.

Единственное его утешение в том, что её страдания прекратились.

Суровая реальность такова, что одновременно с этим начались его страдания.

Сразу после этого он нашел некое успокоение в том факте, что именно он остался один, чтобы скучать по ней, а не наоборот. Но, как показало время, он использовал эту панацею слишком часто — ведь больше ничего не помогало — и она перестала работать.

Поэтому сейчас ничто не несло ему облегчения. Он бы обратился к выпивке, но алкоголь только распускал и без того слабый контроль над его слезными каналами. Еда его не волновала. Секс даже не обсуждался. А на поле боя его не пустят… и Братья, и айЭм осознавали, что он крайне нестабилен.

Так что ему оставалось? Силком тащить себя сквозь дни и ночи, моля о самом банальном облегчении: свободном дыхании, крупице душевного покоя, хотя бы часе спокойного сна.

Протянув руку, он прикоснулся к стеклянному полотну, расположенному под углом, отделявшему его от остального мира, мира за пределами его персонального ада. Забавно думать, что ныне «остальной» мир когда-то был для него «реальным» миром… и в сторону расовые и возрастные различия, его превосходящее положение над клубной массой… он был далек от них по иной причине.

У Трэза возникло ощущение, что между ним и остальными пролегла пропасть, и это навсегда.

И, по правде, он больше так не мог.

Скорбь сломала его, и если бы не общеизвестный факт, что самоубийц не пускают в Забвение, он бы всадил пулю в висок через сорок восемь часов после ее смерти.

Я так больше не проживу, ни одной ночи, — подумал Трэз.

— Умоляю… помоги мне…

Он не знал, к кому обращается. Если смотреть с точки зрения вампиров, то Дева-Летописеца прекратила свое существование… и в своем текущем состоянии он прекрасно понимал, почему она решила отложить микрофон и сойти со сцены. А будучи Тенью, его вырастили в поклонении Королеве… одна проблема: Королева замужем за его братом, а молиться собственной снохе как минимум странно.

Доказательство того, что вся эта духовная шамбала не стоит ни гроша.

Но даже в таком случае его страдания были настолько сильными, что он не мог промолчать.

Запрокинув голову, он уперся взглядом в низкий черный потолок и облачил свои душевные муки в слова:

— Я так хочу, чтобы она вернулась. Я просто… я хочу, чтобы Селена вернулась. Умоляю… если там кто-то есть, помоги мне. Верни мне ее. Не важно, в какой форме… я так больше не могу. Я не проживу так больше ни ночи.

Ответа, разумеется, не было. И он чувствовал себя полным придурком.

Но, да ладно, словно бескрайнее пространство космоса могло послать ему что-то кроме метеорита?

К тому же, Забвение вообще существовало? Что, если он просто галлюцинировал во время очищения и Селена ему померещилась? Что, если она просто умерла? Просто… перестала существовать? Что, если то дерьмо о райских кущах, куда после смерти отправляются родные и близкие, чтобы дождаться тебя… что, если это всего лишь механизм борьбы с горем, придуманный теми, кто остается?

Ментальный самообман, позволяющий заткнуть душевную рану?

Подняв голову, Трэз окинул взглядом толпу людей…

Увидев в стеклянном отражении огромную мужскую фигуру позади себя, Трэз резко обернулся и потянулся к пояснице за пистолетом. Но потом он узнал незваного гостя.

— Что ты здесь забыл? — требовательно спросил он.

Глава 6

Луг площадью в пять акров высился над проселочной дорогой, словно творение художника с метким глазом, все естественные черты холма и долины были призваны услаждать взор. А на вершине плавного, укрытого снежной шапкой склона, подобно короне великодушного короля, возвышался великолепный клён, раскинувший свои ветки так, что даже зима, оставившая дерево без покрова, не смогла принизить его красоту.

Лейла перенеслась из особняка к кромке поля и пешком поднялась к дереву, домашние тапочки не защищали от промерзшей земли, ветер задувал в ее халат, а волосы выбились из косы.

Поднявшись на вершину, она окинула взглядом корни клёна, удерживавшие внушительный ствол в земле.

Все произошло именно здесь.

Здесь, у корней кленового дерева она впервые встретила Кора, призванная мужчиной, которого считала благородным воином, которого она кормила в клинике Братства… того, кто являлся их врагом, а не другом, о чем Братья не поведали ей.

Когда мужчина призвал ее, прося о вене, она решила, что всего лишь выполняет свой священный долг.

Поэтому она пришла сюда… и впоследствии лишилась какой-то части себя.

Кор был на пороге смерти, ослабленный от ран, но она почувствовала его мощь, даже несмотря на его состояние. Разве могло быть иначе? Он был внушительным мужчиной, с широкой шеей и грудью, сильными руками и ногами, мощным телом. Он пытался отказаться от дара ее вены… потому что, как она предпочитала думать, он счел ее невинной жертвой в конфликте между Шайкой Ублюдков и Братством Черного Кинжала, и желал оградить ее от этого. Но в итоге он уступил, и тем самым они оба стали жертвами животного инстинкта, не подчиняющегося никакой логике.

Сделав глубокий вдох, Лейла окинула взглядом дерево и сквозь голые ветви увидела ночное небо над головой.

После того, как стала известна правда о Коре, она призналась Рофу и Братству в своем преступлении, в слезах искала прощения… Король и мужчины, служившие ему, оказались настолько благородны, что с готовностью простили ее содействие врагу, не подвергнув наказанию.

Она же отплатила им тем, что вернулась к Кору. Неоднократно виделась с ним. Прониклась к нему чувствами.

Да, изначально она действовала под давлением с его стороны, но в действительности, даже если бы он не шантажировал ее… она бы захотела быть с ним. И, что хуже? Именно он разорвал между ними всякие отношения. Не она.

По правде говоря, она бы до сих пор встречалась с ним… а боль от разлуки ранила так же сильно, как и вина.

И все это было до того, как он попал в плен к Братству.

Она знала, где они удерживали Кора, потому что собственными глазами видела его раненое тело в той пещере… знала, что Братья планируют сделать с ним, как только он очнется.

Если бы только она могла спасти его. Он никогда не проявлял к ней жестокости, не причинял ей вреда… никогда не приставал к ней в сексуальном плане, несмотря на свой голод. Он был добр и терпелив… по крайней мере, до их разрыва.

Однако он пытался убить Рофа. А подобная измена каралась смертной казнью…

— Лейла?

Резко обернувшись, она споткнулась и полетела на бок… едва успев ухватиться за ствол клёна. В руке вспыхнула боль, и Лейла затрясла ею.

— Куин! — выдохнула она.

Отец ее малышей шагнул вперед.

— Ты не поранилась?

Выругавшись, она вытерла царапины, смахнула грязь с руки. Дражайшая Дева-Летописеца, как же больно.

— Нет, нет, я в порядке.

— Держи. — Он достал что-то из кармана кожаной куртки. — Давай посмотрю.

Она задрожала, когда Куин осмотрел ее руку и обмотал черной косынкой рану.

— Думаю, ты будешь жить.

Разве? — подумала она. — Сомневаюсь в этом.

— Ты здесь продрогнешь от холода.

— Да?

Сняв куртку, Куин накинул ее на плечи Лейлы, и она мгновенно утонула в ее тепле.

— Давай вернемся в особняк. Ты дрожишь…

— Я так больше не могу, — выпалила она. — Не могу так больше.

— Я знаю. — Она удивленно отпрянула, и Куин покачал головой. — Я знаю, что не так. Давай поговорим дома? Все будет хорошо, обещаю.

Мгновение она не могла дышать. Откуда он узнал? Почему не злится на нее?

— Как ты… — Слезы покатились из глаз, эмоции взяли верх. — Мне жаль. Мне так жаль… так не должно было получиться…

Она не знала, он ли распахнул объятия, или же она сама вцепилась в его грудь, но Куин прижал ее к себе, укрывая от ветра.

— Все хорошо. — Он погладил ее спину рукой, успокаивая. — Нам просто нужно все проговорить. Мы можем сделать определенные шаги, чтобы решить проблему.

Она наклонила голову и окинула луг взглядом.

— Я чувствую себя ужасно.

— Почему? Это не зависит от тебя. Ты же не напрашивалась на это.

Она отстранилась.

— Клянусь, что нет. И я не хочу, чтобы ты думал, что я подвергла бы опасности Лирик или Рэмпэйджа…

— Ты шутишь? Серьезно, Лейла, ты же любишь малышей всем сердцем.

— Люблю. Клянусь. И я люблю тебя и Блэя, Короля, все Братство. Вы — моя семья, и другой у меня нет.

— Лейла, послушай меня. Ты не одна, слышишь? И, как я уже сказал, мы можем кое-что сделать…

— Правда? Честно?

— Да. На самом деле, я обсудил это заранее, до того как пришел сюда. Не думай, что я предаю тебя…

— О, Куин! Это я предательница! Виновата я одна…

— Прекрати. Ты не… мы разберемся со всем вместе. Все вместе.

Лейла накрыла лицо руками — голой и замотанной в косынку. А потом шумно выдохнула, казалось, впервые за долгое время, облегчение бальзамом накрыло ее душу, заменяя тяжкую ношу, что она несла на своих плечах.

— Я должна сказать это. — Она посмотрела на Куина. — Ты должен знать, что я измучила себя раскаянием и горем. Клянусь, я не хотела, чтобы так все вышло. Я в одиночестве мучилась от вины…

— Вины не должно быть. — Он провел пальцами под ее глазами, стирая слезы. — Ты должна отпустить вину, потому что невозможно повлиять на свои чувства.

— Невозможно, я правда не в силах… и Кор не злой, он не такой плохой, как вы думаете. Клянусь. Я видела от него лишь заботу и доброту, и я знаю, что он не причинит вреда Рофу. Я просто знаю это…

— Что? — Куин нахмурился, качая головой. — О чем ты говоришь?

— Прошу, не убивайте его. Ты же сказал, можно решить все иначе. Может,вы отпустите его и…

Куин не столько отступил назад, сколько оттолкнул ее от себя. И, казалось, он лишился дара речи.

— Лейла, — медленно произнес он. — Я ослышался… ты могла бы…

Воспользовавшись шансом объясниться, она торопливо заговорила:

— Он не причинил мне вреда. Все те ночи, что я отправлялась к нему, он ни разу не тронул меня. Он снял коттедж, чтобы мы были в безопасности, и кроме нас двоих там никого не было. Я не встречала Ублюдков…

Она замолкла, когда смятение на его лице сменилось… ледяной отстраненностью, благодаря которой он казался абсолютно чужим человеком.

Когда Куин заговорил, его голос был лишен эмоций:

— Ты встречалась с Кором?

— Мне так плохо от…

— Как долго? — рявкнул он. Но не дал ей ответить. — Ты встречалась с ним, пока вынашивала моих детей? Ты осознанно и по доброй воле якшалась с врагом, будучи беременной от меня?! — Она не успела вымолвить и слова, когда Куин поднял вверх указательный палец. — И хорошо подумай, прежде чем ответить. Ты от этого не уйдешь, лучше сразу говори начистоту. Если я выясню, что ты солгала, то убью тебя.

Когда сердце гулко застучало в груди, а от паники закружилась голова, Лейла могла думать лишь об одном…

Ты убьешь меня в любом случае.


***


В это время в «тЕнЯх», Трэз убрал пистолет и попытался подключиться к реальности.

— Ну и? Что ты здесь делаешь? Еще и без своего синтетического костюма в стиле Тони Манеро[9]?

Падший ангел Лэсситер улыбнулся, но улыбка затронула лишь нижнюю половину его лица и не отразилась в его глазах необычного цвета и без зрачков.

— Знаешь, на мой взгляд, полиэстеровые костюмы[10] — прошлый век.

— Перешел на «Нью-Эйдж»[11] восьмидесятых? Сочувствую, у меня для тебя нет ничего в неоновом цвете.

— Не, у меня появилась новая униформа.

— Повезло тебе. А вот остальные должны быть в ужасе. Просто скажи, что не собираешься косить под Бората на пляже[12].

Ангел не ответил, и Трэз ощутил, как неприятное предчувствие фреддикрюгеровскими когтями защекотало его затылок. Как правило, Лэсситер был раздражающе весел, так, что окружающие не знали, пристрелить ли засранца из милосердия к остальным… или же запастись попкорном, колой и насладиться шоу.

Потому что даже когда он бесит тебя до чертиков, это все равно смешно.

Сегодня, видимо, был иной случай. Этот странный взгляд казался таким же легким и беззаботным, как гранитная плита, а огромное тело застыло без движения, золотые украшения на запястьях и шее, пальцах и в ушах не испускали привычного свечения.

— Чего застыл, как статуя? — пробормотал Трэз. — Кто-то снова трогал твою коллекцию игрушечных пони?

Не в силах выносить тишину, Трэз демонстративно уселся за стол и начал перекладывать бумаги.

— Пытаешься прочесть мою ауру или что-то в этом духе?

Хотя это не требовало особых навыков. Всему дому известно, что он…

— Я хочу, чтобы завтра вечером мы встретились за ужином.

Трэз поднял взгляд.

— Это еще зачем?

Ангел не торопился с ответом, неспешно пройдя к стеклянному полотну и уставившись на толпу с той самой точки, где ранее стоял Трэз. Профиль ангела в приглушенном свете пришелся бы по вкусу женскому полу, идеальные пропорции и углы. Но его нахмуренный взгляд…

— Выкладывай уже, — потребовал Трэз. — Я за свою жизнь наелся плохих новостей по самое не хочу. Что бы там ни было, оно не сравнится с тем, что я уже пережил.

Лэсситер посмотрел на него и пожал плечами.

— Всего лишь ужин. Завтра. В семь вечера.

— Я не ем.

— Я знаю.

Трэз не глядя бросил в кучу бумаг на столе счет-фактуру, график работы персонала или что там он держал в руке.

— Что-то не верится, что ты заинтересовался вопросами питания.

— Справедливо. Борьба против глютена — полная ересь. И не заставляй упоминать про комбучу, кале, продукты с антиоксидантами и заблуждение о том, что кукурузный сироп с высоким содержанием сахара — источник всего зла.

— Слышал, что «Крафт Макароны&Сыр»[13] уже несколько месяцев как перестали использовать консерванты?

— Да, и даже никого не предупредили, сволочи…

— Почему ты хочешь, чтобы я поужинал с тобой?

— Стараюсь быть дружелюбным.

— Не в твоем стиле.

— Я же сказал, пытаюсь все изменить. — Ииииииии, снова эта его улыбочка. — Решил эффектно начать. Ну, когда хочешь начать все с чистого листа, главное — сделать это так, чтобы захотелось продолжить.

— Без обид, но я не в том настроении, чтобы проводить время с близкими мне людьми.

Черт, прозвучало грубо.

— В смысле, сейчас я в состоянии вытерпеть только своего брата, но даже его не хочу видеть.

Меньше всего Трэз хотел созерцать эту улыбку Лэсситера… и, похоже, его молитвы были услышаны: ангел направился к двери.

— Увидимся завтра вечером.

— Нет, спасибо.

— У твоего брата.

— Господи, да с какой стати?

— Потому что он готовит лучший болоньезе во всем Колди.

— Ты понял, что я имел в виду.

Лэсситер просто пожал плечами, не поворачиваясь.

— Приходи и узнаешь.

— Черта с два я приду. — Трэз покачал головой. — Слушай, я знаю, что народ беспокоится обо мне и ценю это.

На самом деле — едва ли. Нисколько.

— И да, я похудел, и мне следует лучше питаться. Но когда судьба вырывает сердце из груди, едва ли сможешь похвастаться аппетитом. И если ты ищешь «плюс одного», чтобы за столиком на двоих не чувствовать себя как при игре в солитер, то начни с кого-нибудь, кто способен хоть что-то съесть и связать два слова? Гарантирую, тогда и ты, и я намного лучше проведем вечер.

— До завтра.

Когда ангел ушел, Трэз крикнул ему вдогонку:

— Да пошел ты!

Дверь просто закрылась за ним, и Трэз порадовался тому, что, по крайней мере, они прекратили спор. И Лэсситер поймет, что хотел сказать Трэз, когда ему придется болоньезить свою пасту в гордом одиночестве.

Проблема решена.

Глава 7

Бывают в жизни времена, когда фокус внимания сужается до точки, и все твое существование ставится в зависимость от одного человека. Куин был хорошо знаком с таким феноменом: так всегда случалось, когда он оставался наедине с Блэем. Держал своих малышей. Сражался с врагом, пытаясь при этом в целости вернуться домой, без кровотечений или сотрясения.

Именно это происходило сейчас.

Стоя под деревом из «Гарри Поттера», на вершине раскатистого луга, Куин не видел ничего кроме правого глаза Лейлы. Он мог пересчитать каждую темно-русую ресничку, очертить взглядом идеально круглый зрачок, каждый темно-зеленый луч, отходящий от черного центра. Если бы за спиной поднялся ядерный гриб, над головой завис космический корабль, или рядом с ним выстроился отряд танцующих клоунов… он все равно ничего бы не увидел, не услышал, не почувствовал.

Ну, не совсем правда

Он смутно осознавал рёв в голове — отчасти рёв реактивного двигателя, отчасти рёв фейерверков, свистевших как банши и летавших по кругу до изнеможения.

— Отвечай, — сказал Куин не своим голосом.

Он проследовал за Лейлой в это безлюдное место, когда почувствовал, что она покинула особняк… он пришел поговорить с ней о ее послеродовой депрессии. Собирался вернуть ее домой, успокоить перед камином, помочь встать на верный путь и насладиться теми, кого она с таким трудом привела в этот мир.

С какого, черт возьми, хрена они заговорили о Коре и их встречах?

Он не понимал.

Но не было и речи о неверном толковании. Она не возьмет слова назад. Широко распахнутые глаза Лейлы и ее безмолвная паника сообщили ему, что дело не в колоссальной проблеме слуха или восприятия… как бы он на это ни надеялся.

— Я была в безопасности, — прошептала Лейла. — Он не причинил мне вреда.

— Ты, блин, издеваешься…

Он замолк. Просто замолк, словно затушил фитиль от бомбы.

Прежде, чем он успел сказать что-то, о чем впоследствии пожалеет, Куин застыл и широко растопырил пальцы, чтобы те не сжались произвольно в кулаки.

— Куин, клянусь, мне не грозила опасность…

— Ты была с ним наедине? — Лейла не ответила, и он стиснул зубы. — Была?!

— Он ни разу не причинил мне вреда.

— Говоришь так, будто тебя никогда не кусали. А сама при этом носишь кобру вместо шарфа! Раз за разом. Ведь это происходило регулярно, ведь так? Отвечай!

— Куин, прости меня… — Казалось, она пыталась взять себя в руки, сдержать слезы. Расправить плечи. А от мольбы в ее взгляде его накрыла волна ярости. — О, дражайшая Дева-Летописеца…

— К черту молитвы! Никто тебе не поможет! — Он слетел с катушек. Капитально… — И с какого такого хрена ты просишь о прощении?! Ты осознанно и по своей воле подвергала риску моих детей, потому что хотела… — он отшатнулся. — Господи Иисусе, ты трахалась с ним? Ты трахалась с ним, пока в тебе были мои дети?!

— Нет! Я не была с ним в этом смысле!

— Лгунья! — закричал он. — Ты, лживая шлюха…

— Я практически девственница! Тебе прекрасно это известно! И ты не хотел меня. Тогда какое тебе дело?!

— Говоришь, что даже не целовала его? — Когда она не ответила, Куин хрипло рассмеялся. — Не парься, не отрицай. У тебя все на лице написано. И ты права, я не хотел тебя. Никогда не хотел… и не пойми неправильно, я не ревную. Я испытываю омерзение. Я люблю достойного мужчину и спал с тобой лишь потому, что мне нужен был инкубатор для моих детей. Поэтому и потому, что ты сама прыгнула в мою койку, когда пришла жажда — это единственная причина, почему я переспал с тобой.

Лейла побелела, и каким бы ублюдком он ни был, но Куин обрадовался ее реакции. Он хотел, чтобы ей было больно изнутри, там, где болит сильнее всего, потому что насколько бы зол он ни был, он никогда не ударит женщину.

На самом деле, только поэтому она все еще стоит на ногах.

Его дети, его драгоценные малыши, она носила их в пасть к чудовищу, к врагу, подвергала опасности… да он бы пересрался от страха, если бы знал, что происходит на самом деле.

— Ты хотя бы представляешь, на что он способен? — мрачно спросил Куин. — На какую жестокость? Он вогнал кинжал в брюхо собственного заместителя, просто чтобы подкинуть его в наши руки. А в Старом Свете? Он убивал вампиров, людей, лессеров, всех, кто перейдет ему дорогу, порой заслуженно и в бою, иногда — ради забавы. Он был правой рукой Бладлеттера. Ты имеешь представление о том, что творил этот мужчина при жизни? Ведь, очевидно, тебя не волнует тот факт, что Кор всадил пулю в шею Рофа… нет, это не имеет никакого значения. Этот ублюдок мог тысячу раз изнасиловать тебя, зарезать, выбросить на солнце… с моими малышами в твоем животе! Ты, блять, издеваешься надо мной?!

Чем больше Куин думал о риске, которому она подвергала детей, тем сильнее гудела его голова. Его драгоценные дети могли вообще не появиться на свет из-за решений этой дурной женщины, которой лишь по биологической случайности посчастливилось дать им приют в своем теле.

Рискуя собой, она рисковала ими… даже не думая, что на это скажет он, их родной отец.

Его ярость, основанная на любви к своим детям, не поддавалась определению. Была неудержима. Неистощима.

— Мы оба хотели этого, — хрипло сказала Лейла. — Мы оба легли в кровать, мы оба хотели…

— И я жалею об этом, — прервал он ее безэмоциональным тоном. — Уж лучше бы они вообще не рождались, чем унаследовали твои гены.

Лейла выбросила руку вперёд, снова хватаясь за дерево… ту самую, которую он завернул в бандану, и Куину захотелось сорвать тряпку с ее ладони. Сжечь.

— Я сделала все, что было в моих силах, — выдохнула она.

Он резко рассмеялся, так, что запершило в горле.

— Ты сейчас про то, как трахалась с Кором? Или когда подвергала моих детей смертельной опасности?

Она внезапно обрушила на него свой гнев:

— У тебя есть любимый человек! Ты спишь рядом с ним каждый день, ты построил с ним семью! В твоей жизни есть иная цель, нежели служение другим… в то время как у меня нет ничего! Всю свою жизнь я провела в услужении божеству, которая забыла про расу, что породила сама, и сейчас я мамэн двух малышей, которых люблю всем сердцем, но они еще не любят меня. Что остается в моей жизни? Ничего!

— В этом ты права, — сказал Куин напряженно. — Потому что отныне ты не мать моих детей. Ты уволена.

Она возмущенно отшатнулась.

— Как ты можешь такое говорить? Я их мамэн. Я…

— Больше нет.

Повисла секундная пауза, а потом женщина взорвалась криком:

— Ты не можешь… не может забрать Лирик и Рэмпа… ты не можешь отнять их у меня! Я их мамэн! У меня есть права…

— Ты лишилась всех прав, когда легла под врага. Это измена. Повезет, если ты вообще сохранишь свою жизнь… хотя, в сущности, мне плевать, жива ты или мертва. Я позабочусь лишь об одном — чтобы ты больше никогда не увидела моих детей…

Перемена в ней была мгновенной и всепоглощающей.

Лейла за одно мгновение переключилась из состояния злости на гробовое молчание. Сдвиг был столь резким, что Куин даже задумался, а не случился ли у нее приступ.

Но потом она оскалила выступившие клыки, приподнимая верхнюю губу, из ее горла вырвался звук, от которого у Куина встали дыбом волосы на затылке. А ее голос, когда она заговорила, был смертоносным, словно острие кинжала:

— Не советую тебе вставать между мной и моими детьми.

Куин тоже обнажил клыки.

— Вот увидишь.

Она приняла атакующую позу, зашипев как кобра. Но она не бросилась на него, чтобы исполосовать его рожу под британский флаг.

Она испарилась.

И могла направиться лишь в одно место.

— О, черт. Нет! — закричал Куин навстречу промерзшему, равнодушному зимнему пейзажу. — Хочешь войны? Твою мать, ты ее получишь!


***


— … порой мне хочется затянуться, — сказал Блэй, сделав глоток из низкого бокала. — Конечно, для людей это пагубная привычка. Но вампирам ведь плевать на рак.

Бильярдная комната Братства была почти пустой, турнир закончился, не успев начаться: Бутчу пришлось остаться караулить Кора, Тормент отпросился, Рейдж слег с ранением, Рив решил остаться на вилле с Эленой. В принципе, ничего страшного. Блэю все равно удалось поиграть — с Вишесом, сейчас они кружили вокруг среднего из пяти столов, и по счету шли ноздря в ноздрю. Хорошие новости? Лэсситер где-то пропадал, поэтому «И-Эс-Пи-Эн»[14] по ТВ над огромным камином был включен на беззвучном режиме.

Сегодня они обойдутся без диснеевских мультфильмов с бестолковыми песнями.

Если Блэй еще хоть раз услышит главную тему из «Холодного сердца»[15], то наверняка «отпуууууууустит и забууууууудет»[16].

Всадив себе пулю в лоб.

Вишес, стоящий по другую сторону бильярдного стола, снова затянулся.

— Тогда почему ты бросил?

Блэй пожал плечами.

— Куин ненавидит табак. Его отец постоянно курил сигареты и трубки, наверное, курение напоминает ему о вещах, о которых он рад бы не помнить.

— Ты не должен меняться ради кого-то.

— Это было мое решение. Он не просил меня.

Когда Брат наклонился над столом, прицеливаясь кием, Блэй вспомнил начало их с Куином отношений. Он и курить-то начал потому, что приходилось постоянно наблюдать, как его любимый трахает все, что движется. Ужасное было время. Нет, тогда они не состояли в отношениях… и каждый раз, когда Куин уединялся с кем-то, Блэй в очередной раз понимал, что им никогда не быть вместе.

Черт, в то время Блэй еще даже не признал свою ориентацию.

Было невозможно справиться со стрессом и унынием, а также медленно закипающей, иррациональной обидой. Поэтому да, он использовал метод борьбы со стрессом, который — как он знал точно — Куин не оценит и возненавидит. Это была его диверсия, пакостная месть за все грехи, в которых мужчина, по сути, не был виновен.

Но, по крайней мере, он без труда бросил. Как только они сошлись, он просто отложил «Данхиллс» и больше не притрагивался к пачке.

Ну… точнее, он ни разу не соскочил. Иногда, когда он видел, как Вишес прикуривал, и сочный запах табака наполнял воздух, у него чесались руки…

В тот момент, когда Вишес послал биток через весь стол, разбивая шары, криво выстроившиеся в центре, из фойе донесся жуткий стук. Громкий, повторяющийся, достаточно сильный, чтобы парадная дверь, огромная и прочная, как вековой дуб, затрещала по швам. Казалось, будто в особняк Братства ломилась орда лессеров.

Они отбросили кии в сторону и выскочили из бильярдной, устремившись к парадному входу, Блэй при этом вытащил «домашний» пистолет из кобуры подмышкой.

Бам-бам-бам-бам!

— Что за херня?! — пробормотал Ви, посмотрев в видеофон. — Что творится с твоим парнем?

— В смысле?

На его вопрос ответили, когда Ви открыл замки, и Куин ворвался в фойе. Мужчина ничего не соображал, его лицо было искажено от гнева, он мгновенно перешел на бег и выглядел при этом так, словно не замечал никого вокруг.

— Куин? — позвал его Блэй, пытаясь схватить за руку или плечо.

Куда там. Куин, подражая Усейну Болту[17], рванул вверх по главной лестнице, мгновенно преодолевая укрытое красной дорожкой расстояние.

— Куин! — Блэй бросился вслед за разворачивающейся драмой, пытаясь не отставать. — Да что происходит?!

Добравшись до вершины лестницы, Куин затормозил на ковре и практически с заносом завернул в коридор со статуями. Блэй не отставал от него, и когда стало очевидно, куда направляется парень, его охватил внезапный ужас.

Должно быть, Лейла и малыши в опасности…

У двери в спальню Лейлы Куин схватился за ручку… и со всей дури вписался в закрытую панель.

Сжав руку в кулак, он задолбил по дереву с такой силой, что полетели щепки.

— Открой дверь! — кричал Куин. — Открывай эту затраханную дверь, живо!

— Что ты творишь?! — Блэй пытался остановить его. — Ты в своем уме…

Куин из ниоткуда достал пистолет, и когда Брат, повернувшись, направил дуло в лицо Блэя, стало очевидно, что все происходящее — кошмар, неизбежное последствие второго стакана портвейна, который он выпил после съеденного на ужин ягненка.

Но… нет.

— Держись в стороне, — рявкнул Куин. — Не лезь в это!

Когда Блэй вскинул ладони и отступил назад, Куин повернулся плечом к двери и врезался в панель с такой силой, что дерево разлетелось на части.

То, что обнаружилось в лавандовой комнате, ужасало не меньше.

Когда Вишес затормозил рядом с Блэем, Зи выскочил из своей спальни в коридор, а Роф — из своего кабинета возле лестницы, в мозгу Блэя навечно отпечатался образ Лейлы, не укладывающийся в голове — женщина держала в каждой руке по малышу, ее клыки были обнажены, лицом она напоминала фурию, а ее тело тряслось… причем не от страха.

Она была готова убить любого, кто подойдет к ней.

Куин через проделанное отверстие направил пистолет прямо на женщину.

— Положи детей. Или я положу тебя.

— Что за херня здесь творится?! — голос Вишеса звучал громко, как из мегафона. — Вы вконец обезумели?!

Куин открыл замок и распахнул то, что осталось от двери. Когда он вошел в комнату, Блэй помешал войти остальным:

— Нет, дайте я.

Если войдет кто-то еще, полетят пули, Лейла бросится в атаку, кто-нибудь обязательно пострадает… или того хуже.

Твою дивизию, да что здесь творится?!

— Положи их! — взревел Куин.

— Тогда убей меня! — кричала в ответ Лейла. — Давай!

Блэй встал между ними, блокируя своим телом возможный поток пуль. Лейла, тем временем, тяжело дышала, Лирик и Рэмп плакали… черт, он до конца жизни будет помнить их крики.

Встав перед Куином, он вскинул руки и медленно заговорил:

— Сначала тебе придется застрелить меня.

Он сосредоточился на глазах Куина — голубом и зеленом… словно каким-то телепатическим образом мог передать парню свое спокойствие.

— Уйди с дороги, — рявкнул Куин. — Это не твое дело.

Блэй пораженно моргнул. Но, учитывая, что он смотрит навстречу сороковому, он решил запомнить нанесенное оскорбление до лучших времен.

— Куин, что бы ни произошло, мы разберемся…

Разноцветный взгляд посмотрел на него лишь на секунду.

— Да неужели? Хочешь сказать, что мы сможем пройтись «Оксиклином»[18] по тому факту, что она связалась с врагом? Отлично, позовем Фритца? Молодец, очешуительная мысль.

Малыши не переставали плакать, в коридоре прибавилось народу, а Блэй мог лишь покачать головой.

— О чем ты говоришь?

— Она трахалась с ним, будучи беременной моими детьми…

— Прости, что?!

— Все это время она была с Кором. Она продолжала встречаться с ним. Она якшалась с врагом нашего Короля, будучи беременной моими детьми. Так что да, у меня есть все отцовские права, чтобы наставить на нее пистолет.

Внезапно до Блэя донеслось рычание из-за спины, и этот ужасный звук напомнил ему о том, что женщины вампирской расы могли быть смертоноснее мужчин. Оглянувшись через плечо, он подумал… да, Лейла, очевидно, была готова биться за своих детей до смерти в этой гребаной параллельной вселенной, в которую всех внезапно засосало.

Кор? Она встречалась с Кором?

Но он не мог позволить отвлечь себя от конкретной угрозы.

— Меня интересует одно — чтобы ты опустил пистолет, — спокойно сказал Блэй. — Опусти пистолет и расскажи, что случилось. В ином случае, если ты решишь стрелять в нее, то только через меня.

Куин сделал глубокий вдох, словно ему стоило огромных усилий, чтобы не закричать.

— Блэй, я люблю тебя, но это не твое дело. Уйди с дороги и дай мне самому разобраться.

— Подожди. Ты всегда говорил, что я такой же отец этим детям, как и ты…

— Нет. Нет, когда дело касается этого. А сейчас свалил с дороги!

Блэй моргнул. Раз. Второй. Третий.

Забавно, в груди стало так больно, словно Куин уже выстрелил, и Блэй каким-то образом проворонил этот момент.

Не отвлекайся, сказал он себе.

— Нет, я не уйду.

— Пошел с дороги! — Куин задрожал всем телом. — Свалил на хрен с моей дороги!

Сейчас или никогда, подумал Блэй, бросившись вперед, нацелившись на запястье, контролировавшее пистолет. Когда он, используя всю силу, вцепился в предплечье парня, пистолет самопроизвольно выстрелил несколько раз, засвистели свинцовые пули… но он мощным рывком успел развернуть Куина боком. Они оба рухнули на пол, и Блэй пытался одержать верх над своим мужчиной, под силой инерции они откатились от Лейлы и малышей, а пистолет все еще был направлен в дальний угол комнаты.

Он оказался сверху, но понимал, что Куин очень быстро исправит ситуацию. Пистолет, он должен забрать пистолет…

Внезапно стало холодно, как в аду.

Температура в спальне за мгновение опустилась ниже нуля[19], стены, пол и потолок протестующе затрещали, дыхание вырывалось из ртов белыми клубами, конденсат застывал коркой на окнах и зеркалах, все покрылись мурашками.

А потом раздался внушительный рёв.

Рёв был настолько громким, что его практически было невозможно расслышать из-за боли в ушах, в голове зазвенели колокола… и это вернее, чем смена температур, остановило всех в комнате, коридоре, в особняке… черт, да во всем мире.

Огромное тело Рофа втиснулось в дверной проем, он вошел в комнату, и с волосами длиной до талии, черными очками и укрытым в кожу мускулистым телом он мог остановить поезд на полном ходу.

Его клыки как у саблезубого тигра выступили на всю длину, но не мешали ему говорить:

— Не в моем сраном доме! — Он рычал так громко, что на стене возле него задрожала картина в раме. — Этому не бывать в моем гребаном доме! Здесь моя шеллан и сын… под этой крышей дети. Твою мать, дети в этой комнате!

Лейла в другом конце комнаты рухнула на пол, ее кости с треском приняли удар. Но она прижимала к себе Лирик и Рэмпа, укачивая на коленях, а сама опустила голову и зарыдала.

Куин, распластанный под Блэем, пытался спихнуть с себя вес.

— Нет, сперва отдай пистолет, — выдавил Блэй.

Раздался стук металла по дереву, когда Куин выпустил сороковой, и Блэй отшвырнул его в сторону. Потом Куин вырвался из захвата и вскочил на ноги. Он выглядел так, словно побывал в аэротрубе, черные волосы спутались, глаза выпучены, кожа местами покраснела, местами приняла мертвенно-бледный оттенок.

— Все вышли, — приказал Роф. — Родители остаются. Все трое.

Хоть кто-то признал его статус, — с горечью подумал Блэй.

Переведя взгляд на Куина, он понял, что посреди разразившегося хаоса смотрит на мужчину, которого, как он считал, знает как самого себя.

Но в это мгновенье Блэй смотрел на незнакомца. Абсолютно незнакомого ему человека. Глаза, в которые Блэй смотрел часами, губы, которые он целовал, тело, к которому прикасался, ласкал, которое брал он и которое овладевало им… словно некая амнезия затмила все воспоминания о близости, делая ее настолько блеклой, стирая подчистую.

Вишес вошел в комнату.

— Сначала отдайте оружие.

Когда у Рофа дернулась губа, стало ясно, что он не оценил вмешательство. Но спорить с логикой Ви было невозможно.

Ви проворно осмотрел Куина, сняв с него пару ножей и еще один пистолет… потом настал черед Блэя, он встал, расставив ноги и раскинув руки в стороны, прекрасно понимая при этом, что в нем уж точно никто не сомневался.

— Порядок, — заявил Ви, протиснувшись мимо Короля и выходя в коридор.

— Скажи всем, чтобы расходились, — отрезал Роф.

— Будет сделано.

Толпа рассосалась, повинуясь указу Короля, но они ушли недалеко, очевидно ожидая, что их тряханет еще — и не раз. В любом случае, дверь они не закроют. Куда там, от нее остались одни щепки.

Повернувшись к Куину, Король выругался, а потом сказал:

— Расскажешь, с какого перепуга ты открыл огонь в моем доме?!

Глава 8

Лейла смотрела на троих мужчин, а ее тело тряслось так сильно, что она едва ли смогла бы устоять на ногах. Что придавало ей хоть какую-то крупицу сил? На ее коленях лежали Лирик и Рэмп, укутанные в складках ее халата, защищенные от холода в комнате, они успокоились… но ненадолго.

Фокусируясь на Короле, она хотела вытереть глаза, но боялась хоть на секунду выпустить малышей.

— Она встречалась с Кором, — сказал Куин, дыхание белыми клубами вырывалось из его рта. — За нашими спинами. Все это время… будучи беременной. Я хочу, чтобы ее лишили права видеться с моими детьми, и чтобы ее выгнали из этого дома. Будет это смертный приговор или изгнание… решать тебе.

Жестокое, аристократичное лицо Рофа повернулось к Брату.

— Спасибо, что определил мою роль в происходящем, говнюк. И раз ты заговорил об изгнании, то в настоящий момент я подумываю о том, чтобы выгнать тебя, а не ее.

— А если бы ты узнал, что Бэт спит с лидером Шайки Ублюдков, нося под сердцем…

— Думай, что несешь, — прорычал Роф. — Ты ходишь по самому краю. Впрочем, пошел вон. Я хочу поговорить с Лейлой наедине.

— Я не оставлю своих детей.

Король перевел взгляд на Блэя.

— Уведи его. За шиворот, если потребуется…

— У меня есть права! — закричал Куин. — У меня…

Роф подался вперед.

— У тебя есть лишь те права, которые даю тебе я! Я — твой Король, ублюдок, поэтому закрой рот и вон из комнаты, и я разберусь с тобой, когда буду в настроении. Я вижу, что ты ничего не соображаешь, и мог бы с пониманием отнестись к этому, не веди ты себя как царь и Бог. Сейчас меня волнуют только твои дети, потому что тебе, очевидно, на них плевать…

— Как ты смеешь заявлять подобное…

— Потому что ты наставил пистолет на их мамэн!

Блэй, стоявший рядом с Куином, выглядел так, будто лично повстречал Создателя, на его лице отразился ужас и горе, и он снова и снова пропускал дрожащие пальцы сквозь волосы.

— Я — Король, а это — мой дом. Блэй, уводи его… это приказ.

Блэй что-то тихо сказал Куину. А потом Куин вышел из комнаты, сминая ботинками ковер, покрывшийся коркой льда. Блэй последовал за ним, как телохранитель.

Хотя, на самом деле, охранять приходилось окружающих — от Куина.

Когда она осталась наедине с Рофом, Лейла сделала болезненный вдох.

— Мой Господин, разрешите уложить детей в кроватки?

— Да, конечно. Делай, что нужно.

По ощущениям из ног пропали кости, и сейчас, когда утихла ее ярость, Лейла опасалась, что ей не хватит сил, чтобы устоять на месте с малютками на руках. Было невероятно сложно решить, кого из двух малышей придется отложить в сторону, и в конечном итоге она осторожно положила Рэмпа на ковровую дорожку. Удерживая Лирик двумя руками, она поднялась на ноги и хромая подошла к кроватке. Уложив дочь в мягкую люльку, она вернулась и взяла Рэмпа, который занервничал, потеряв свою сестру. Закутав их потеплее в одеяла, она собралась с силами и повернулась к Королю.

— Могу я присесть? — прошептала Лейла.

— Да, настоятельно рекомендую.

— Если вы решите пройти в комнату, то на вашем пути ничего нет, мой господин.

Он проигнорировал ее внимание к его слепоте и проблеме с ориентированием в незнакомом помещении.

— Расскажешь, что, черт возьми, здесь происходит?


***


Куин ни черта не помнил.

Влетев в гостиную второго этажа, в задней части особняка, он попытался слепить воедино отрывочные события, потому что в ином случае ему оставалось одно — кричать. Последнее, что он четко помнил — как ворвался в вестибюль особняка. Потом одни обрывки, все как в тумане… до настоящего момента, когда он вышагивал вокруг шелковых диванов и столиков.

И чем больше усилий он прилагал, чтобы вспомнить, тем неуловимей становился провал в памяти, словно погоня придавала жертве силу и скорость.

Ради всего святого, он не мог нормально думать здесь. Не мог…

Он смутно осознал, что Блэй посмотрел на него. Потом что-то сказал. Но Куин мог лишь ходить кругами, собственническая нужда защитить своих детей затмевала все остальное.

Что, черт возьми, собирался сделать Роф? Король же не позволит Лейле…

Из ниоткуда Блэй появился перед ним, с каменным выражением лица и напряженной спиной.

— Я так не могу.

— Не можешь что?

— Ни минуты не могу оставаться с тобой в одной комнате.

Куин моргнул.

— Ну, так уходи. Я безоружен, забыл? А вокруг той долбаной спальни марширует херова туча братьев.

В ином случае он бы остался там. Со своими детьми.

— Да не вопрос, — пробормотал Блэй. — Я отправлюсь домой, собираюсь навестить мамэн.

Когда звуки повисли в наэлектризованном воздухе между ними, Куину потребовалась минута, чтобы осознать их смысл той кашей, в которую превратились его мозги.

Дома..? Мамэн… а, точно. Ее лодыжка.

— Ладно. Хорошо.

Блэй не сдвинулся с места. А потом тихо спросил:

— Тебя вообще волнует, вернусь я к рассвету или нет?

Повисла секундная пауза, мужчина отступил назад, и, качая головой, направился к двери. Куин смотрел, как он уходит… и какая-то его часть знала, что нужно окликнуть Блэя, помириться… удержать его. Но еще большая его часть осталась в той спальне, он пытался по крупицам собрать воспоминания о белом пятне, когда раскаленная добела ярость взяла контроль над его телом.

Господи… он действительно стрелял в особняке? В комнате, где находились его дети…

— Куин.

Он посмотрел через всю комнату на Блэя, который застыл в дверном проеме, прищурившись и стиснув зубы.

Мужчина прокашлялся.

— Проясним ситуацию: я никогда не забуду то, что ты сказал. И так же то, как ты выглядел с пистолетом в руке.

— Один такой будешь, — пробормотал Куин.

— В смысле?

— Я ничего не помню.

— Ну, ни хрена себе отговорка. — Блэй указал в него пальцем. — Ты не оправдаешь тот хаос, заявив, что ни черта не помнишь.

— Я не собираюсь это обсуждать.

— Значит, нам больше нечего сказать друг другу.

Блэй просто смотрел на него, и Куин покачал головой.

— Слушай, без обид, но сейчас я могу думать только о своих детях. Лейла оказалась не той, кем я ее считал, и она…

— К твоему сведению, ты только что сказал мне, что я — им не отец. — Голос Блэя звучал неестественно, словно он пытался скрыть свою боль. — Посмотрел мне в глаза и заявил, что я не имею никакого отношения ни к этим детям, ни к их матери.

Какое-то смутное эхо из глубин его подсознания прорвалось сквозь ярость, все еще пылающую в нем. Но он не смог ухватиться за эту ниточку. Он хотел одного — вернуться в ту спальню, забрать своих детей и уйти. Неважно куда, главное…

Блэй выругался.

— Не жди меня. Я не вернусь.

А потом Куин остался один.

Фантастика. Вдобавок ко всему его отношения полетели в унитаз.

Наклонившись набок, Куин выглянул из дверного проема, но лишь для того, чтобы выяснить, остался ли кто-нибудь из Братьев в коридоре со статуями. Да, там паслось стадо воинов… но, да ладно, будто кто-то из них мог уйти? Даже если Роф лично прогнал их?

Они, скорее всего, улягутся спать на пороге спальни, чтобы защитить женщину, которая этого не заслуживала…

В следующее мгновение Куин увидел в своей руке лампу, и он держал замену пресловутой китайской вазе так, словно был питчером ГЛБ[20]. Ну надо же… очевидно, он решил кинуть ее в себя же: Куин стоял перед одним из антикварных зеркал со старым стеклом, искажавшим его отражение.

Он напоминал монстра, его словно пропустили через жернова ночного кошмара, лицо было напряжено, как его кулаки, черты исказились настолько, что он едва узнавал себя. И, смотря на свое отражение, он понимал, что если бросит эту лампу, то в итоге разгромит всю комнату, сорвет картины со стен, разобьет окна, разбросает горящие поленья из камина по диванам, чтобы те основательно прогорели.

И на этом он не остановится.

Он не успокоится, пока его кто-нибудь не успокоит — цепями или же парой пуль.

Странно: его взгляд опустился на провод, свисавший с лампы, коричневый хвост метался по воздуху, как у нервной собаки, выпрашивающей прощение за какой-то проступок, которое животное неосознанно совершило.

Все его тело тряслось, когда Куин поставил лампу с шелковым абажуром на пол.

Выпрямившись, он краем глаза заметил окно и, не думая дважды, подошел к нему, открыл створку и закрыл глаза.

Но он не мог дематериализоваться. Не знал, куда направиться…

Стоп, минуту… у него была цель. Определенная, охрененно четкая цель.

Он внезапно и разом успокоился и призраком перенесся из особняка, злясь на свою вспыльчивость. Будь он спокойнее, то решение пришло бы к нему раньше.

Когда он принял форму, то ощутил хвойный аромат, густо наполнявший зимний воздух, почувствовал ветер, свистевший между сосновыми ветками. Вход в пещеру, у которой он появился, был спрятан за валунами, но если знаешь, где искать, то проблем не возникнет. Оказавшись внутри, он быстро сократил расстояние до ворот в Гробницу, и, запустив механизм, сдвигающий гранитную плиту в сторону, он полностью овладел собой, встав перед железными прутьями.

Непринужденная улыбка на губах напоминала свежую известку на сгнившем заборе.

— Я пришел на помощь, — закричал он, ударяя по древнему металлу. — Прямо как «Алказельцер», чтоб его. «Тамс». «Пепсид»[21]. Выбирай по вкусу.

Он молился, чтобы в кои-то веки слухи распространились по Братству не так быстро. Чтобы дежуривший брат… ну, не проверял телефон, или, может, все были настолько потрясены развернувшейся драмой, что не сообразили написать тому, кто был на смене в Гробнице…

Фьюри появился в коридоре, освещенном факелами, он шел мимо сосудов лессеров под эхо собственных шагов.

— О, привет, — сказал Брат. — Как жизнь?

В свете подрагивающего оранжевого пламени Куин не заметил на его лице ни подозрительности, ни беспокойства, ни прищуренных глаз. Руки Брата не потянулись к телефону, чтобы вызвать подмогу. В его теле не чувствовалось напряжения, он не собирался принять оборонительную позицию несмотря на запертые ворота.

— Все супер, — ответил Куин, стараясь не фокусироваться на том, с какой неторопливой медлительностью парень шел к нему. — Не считая того, что сегодня я подменяю Лэсситера.

Фьюри остановился у ворот и упер руки в бедра. Отчего Куину захотелось кричать.

— Дай угадаю, — начал брат. — Марафон «Золотых девочек»[22]?

— Хуже. Экскурс в прошлое — «Мод»[23]. По всей видимости, его заводит Би Артур[24]. Так ты пустишь меня?

Праймэйл вставил медный ключ в замок.

— Кстати, он очнулся.

Сердце Куина гулко забилось в груди.

— Кор?

Будто они могли говорить о ком-то еще?

— Он не особо болтлив, но в сознании. Рано еще для допроса. Ви с трудом оторвал от него Тора, за ними ушел Бутч, и я заступил на смену. — Фьюри пустил его внутрь и отступил в сторону. — И ты в курсе правил. За ним должны следить двое, а я не могу остаться. Я должен встретиться с Кормией на вилле. У тебя есть напарник, или мы дождёмся прихода ночи, чтобы начать вечеринку?

Вот же ирония. Все боялись, что Тор пойдет в разнос и раньше времени урвет свой фунт мяса.

Но здесь никаких проблем не возникнет, не так ли?

Куин выдохнул и приложил все усилия, чтобы не ворваться внутрь.

— Блэй должен был дежурить со мной, но он уехал навестить свою мамэн.

Они поменялись местами, и Фьюри протянул ему ключ, который по инерции чуть не положил в карман.

— О, прости… он тебе понадобится. Да, слышал про падение. Как ее лодыжка?

Куин был так поглощен тем, что вложили в его ладонь, что едва следил за разговором. О чем они там…

— Лучше, — услышал он свой ответ, закрывая ворота изнутри и вставляя ключ в замочную скважину. — Но он договорится о подмене.

— Я бы остался, но не могу.

Куин словно со стороны наблюдал, как рука повернула резной ключ влево, приводя в движение запирающий механизм замка…

— Куин?

Он встряхнулся и демонстративно изобразил дружелюбие на лице — что было в принципе несвойственно для него, и текущий кризис тут не при чем.

— Да?

— Ты в порядке? Неважно выглядишь.

Он устроил целое шоу — пропустил пальцы сквозь волосы, подтянул кожаные штаны, повел плечами — и сразу захотелось похвалить тело, которое справилось с задачей и любезно захрустело суставами.

— Честно говоря, вращательная манжета[25] меня убивает. — Он демонстративно помассировал плечо. — Док Джейн считает, что можно с помощью операции почистить сустав. Не парься, боль хроническая, но терпимая, и я не на лекарствах. Если что-нибудь случится с тем куском мяса, — он махнул рукой за спину, — я справлюсь.

Фьюри выругался.

— Плавал, знаю. И я не сомневаюсь в тебе. Уверен, что ты со всем разберешься. Хочешь, я заскочу по пути в особняк, узнаю, сможет ли Зи составить тебе компанию?

— Не стоит, Блэй найдет замену. Спасибо.

Господи, да ради Бога, хватит с него болтовни. В любую секунду на телефон Брата могло прийти сообщение или звонок с предупреждением о том, что Куина ни при каких обстоятельствах нельзя подпускать к пленнику на пушечный выстрел…

— Ну, пока. — Фьюри отвернулся и махнул рукой. — Удачи с ним.

— И, черт побери, она ему пригодится, — прошептал Куин в спину брата.

Глава 9

В своей слепоте Роф был изолирован от внешнего мира, и, вместе с тем, воспринимал его намного острее, нежели зрячие: изолированный в виду отсутствия визуальной составляющей окружающей среды, он словно навечно завис в космосе; однако другие органы чувств в его пресловутом ночном небе работали острее, и эти звезды сообщали ему информацию, необходимую для ориентации в мире.

Поэтому, стоя перед Лейлой и слушая ее рассказ, он улавливал каждую деталь, всё, от перемен в ее запахе и тоне голоса, до каждого еле слышного движения, до смены давления в воздухе между ними, когда ее настроение перешло от гнева и печали к раскаянию и вине.

— Значит, Кор выяснил местоположение Братства, — заключил Роф, — выследив тебя по крови. Так?

Кровать тихо скрипнула, когда Лейла изменила позу.

— Да, — сказала она тихо. — Я кормила его.

— Да, в ту первую ночь, когда Тро обманом заманил тебя на то поле. Или это произошло после тех событий?

— Было еще раз.

— Твоя кровь была в нем, — повторил Роф, — и он последовал за зовом сюда.

— Он обещал, что если я соглашусь на встречи с ним, то он не нападет на территорию. Я убедила себя, что защищаю всех нас, но правда такова… мне нужно было видеть его. Я хотела видеть его. Это ужасно — оказаться в тисках между сердцем и своей семьей. Было так… ужасно.

Проклятье, — думал Роф. На легкое решение не приходилось надеяться.

— Ты виновна в государственной измене.

— Да.

Роф многое сделал, чтобы отменить ограничительные и карательные меры Древнего Права, запретил вещи вроде рабства крови и долгового рабства, установил и закрепил правовые процедуры для решения гражданских правонарушений. Но одного закона он строго придерживался: государственная измена все еще каралась смертной казнью.

— Прошу, — прошептала Лейла. — Не забирайте у меня моих детей. Не отправляйте меня в Забвение.

Едва ли ее можно назвать врагом государства. Но она совершила серьезное преступление… Господи, у него раскалывалась голова.

— Почему ты хотела встречаться с Кором? — спросил Роф.

— Я полюбила его. — Голос Избранной звучал ровно и безжизненно. — Это не в моей власти. Он всегда был нежен по отношению ко мне. Так добр. Он не сделал мне ни одного неприличного предложения… а когда это сделала я, он оттолкнул меня, хотя было очевидно, что он… не безразличен ко мне. Казалось, он просто хотел быть рядом.

— Ты уверена, что он не лгал?

— О чем?

— Что ему известно о нашем местоположении?

— Нет, не лгал. Я видела его на территории. Я встретила его… на территории. — Сейчас Лейла заговорила быстрее, отчаянная мольба прорывалась в ее голосе. — Но у него есть честь… он мог напасть, но решил этого не делать. Он сдержал свое слово даже после того, как отослал меня и сказал больше не искать с ним встреч.

Роф нахмурился.

— Ты утверждаешь, что он сам оборвал ваши отношения?

— Да. Он выставил меня вон и покинул коттедж, в котором мы встречались.

— Какие у него были причины для этого?

Повисла долгая пауза.

— Я заставила его признаться в чувствах ко мне. Я знала, он питает ко мне чувства и… но он выставил меня за дверь.

— Как давно это было?

— Прямо перед тем, как он попал в плен. И я знаю, почему он прекратил наши встречи. Он не хотел становиться уязвимым из-за меня.

Роф нахмурился и скрестил руки на груди.

— Лейла, не будь такой наивной. Ты допускала мысль, что он просто мог, наконец, собрать достаточно людей и намеревался напасть на особняк?

— Простите? Я не понимаю…

— Кор вел активные переговоры с Глимерой, формируя против меня альянс. До того, как всадил пулю мне в шею. — Услышав, как Лейла пораженно охнула, Роф мог бы и остановиться на этом. Но продолжил на свой страх и риск. — Когда планируешь нападение на крепость вроде нашей, требуются месяцы на планирование и изучение врага. Понадобится хорошо вооруженная армия. Необходимы боеприпасы и оружие. И ты говоришь мне, что даже не задумывалась о том, что он мог просто использовать тебя с целью выиграть время? Может, он отослал тебя потому что, наконец, подготовился к нападению?

Ее голос прозвучал жестко:

— Когда он велел мне уйти, я была в смятении и расстройстве, но я думала об этом. Я знаю, что его чувства ко мне настоящие. Я смотрела ему в глаза, я видела там эмоции.

— Лейла, не впадай в романтизм. Не в вопросах войны. Этот ублюдок — хладнокровный убийца, и он использовал тебя. В его глазах ты ни чем не отличаешься от остальных. Ты для него инструмент для достижения цели. Женщина, сними розовые очки и трезво взгляни на вещи.

Повисло долгое молчание, и Роф практически слышал, как Лейла судорожно соображает.

А потом она тихо спросила:

— Отбрасывая все вышесказанное… что вы сделаете со мной?


***


Прислушиваясь к голосам, раздававшимся в дальнем конце коридора, Кор вновь оценил крепость своих оков, прекрасно понимая, что ничего не изменилось — он все еще был пристегнут к столу. А потом он уловил запах другого мужчины, послышалось приближение тяжелых шагов, почувствовались агрессия и ослепительная ярость.

Время пришло. Пришел час расплаты и Кор его не переживет.

Он снова повел руками и ногами, чувствуя, что силы на исходе. Ничего не попишешь. Однако это может сыграть ему на руку и позволит ему умереть быстрее.

В поле зрения показалось знакомое лицо, при виде разноцветного, зелено-голубого взгляда, резких черт и черных волос Кор улыбнулся.

— Я похож на клоуна? — требовательно спросил Куин голосом плоским, как лезвие ножа. — Своего убийцу не положено встречать ухмылкой.

— Ирония, — выдохнул Кор.

— Ублюдок, это судьба.

Когда Куин потянулся к стальным обручам на его левой лодыжке, Кор нахмурился, почувствовав рывок… а когда давление ослабло, он поднял голову. Брат принялся освобождать оковы с правой ноги… потом переключился на запястья.

— Что… делаешь… — В самом бредовом сне он не мог представить причин, по которым его освобождали. — Зачем…

Куин подошел к каталке со стороны его головы и расстегнул последний обод вокруг шеи.

— Потому что я хочу честного боя. А сейчас поднимайся, живо.

Кор медленно зашевелился, сгибая руки, потом поднял колени. Он пролежал в неподвижном состоянии неизвестно сколько, все его мускулы атрофировались, суставы задеревенели, напоминая хрустящие ветки. Но удивительно, как перед лицом опасности тело способно преодолеть боль и функциональные ограничения.

— Ты даже не… — прохрипел он, поднимаясь на локтях, а в процессе хрустнул каждый его позвонок. — … не спросишь…

Куин принял боевую стойку в пяти футах от него, упершись ногами в пол, вскинув руки со сжатыми кулаками.

— Не спрошу чего?

— Где мои солдаты.

Когда его тюремщики заметили, что он пришел в сознание, все провода, соединявшие его тело и оборудование, которое поддерживало в нем жизнь, убрали, оставив лишь капельницу. Ведомый инстинктом он выдернул катетер из руки, и на месте раны выступила кровь.

— Шайка Ублюдков тут не причем.

И мужчина бросился на него, посылая хук справа с такой силой и точностью, что, казалось, в его лицо врезался автомобиль. Без сил, со слабой координацией и голым телом, не реагировавшим на команды сложнее дыхания и моргания, Кор свалился со стола. В полете он пытался уцепиться хоть за что-нибудь, дабы остановить падение… и, ухватившись за край каталки, опрокинул ее на себя.

Куин сорвал с него своеобразный щит, перекидывая стол через плечо, словно тот весил не больше подушки… и в итоге он влетел в полки с сосудами с таким грохотом, словно в коридоре, освещенном факелами, взорвалась бомба.

— Ублюдок! — закричал Куин. — Сраный мудак!

Кор ощутил, как его схватили за волосы, ногам даже не дали шанса на неудачу… тело полетело по воздуху вслед за столом, врезаясь в нетронутую секцию полок, сосуды поприветствовали его со всей нежностью гравия.

Он рухнул единой грудой, от удара о жесткий пол таз словно разлетелся вдребезги, как стекло, и Кор перекатился на спину, пытаясь хоть как-то защититься руками.

Куин запрыгнул на него, наступая ногой на грудь. Наклонившись, Брат закричал:

— Она была с моими детьми! Господи Иисусе, ты мог убить их!

Кор закрыл глаза, когда перед взором встал отчетливый образ Избранной с ее меняющимся телом, вынашивающим ребенка другого мужчины… ребенка этого мужчины. А потом в голове всплыли картины одна страшнее другой: ее плоть, обнаженная для прикосновений другого; ее драгоценное лоно, в которое входил не он, а другой; она — соединившаяся с другим.

Возникшая из ниоткуда, мощная волна силы наполнила его тело, заливая топливо в пересохший двигатель.

Без единой сознательной мысли Кор обнажил клыки, выступившие по своей воле, в воздухе вспыхнул связующий запах, а инстинкты приказывали убить этого гада голыми руками.

Ноздри Куина расширились, и мужчина пораженно застыл.

— Ты шутишь… черт возьми, ты связался с ней?! — Брат резко рассмеялся, запрокидывая голову… но так же быстро прекратил веселье. — Ну, так я обслужил ее во время жажды. Подумай об этом, ублюдок. Именно я взял ее и облегчил ее боль так, как это может сделать только мужчина…

Дикая, животная половина мужчины-вампира взяла верх, срывая тесное покрывало слабости, обнажая сущность воина в его крови, убийцы — в глубине души.

Кор вскочил на ноги и ударил мужчину изо всех сил, заваливая Брата, и они оба полетели на пол, прокатившись до противоположной стены, потом поменявшись местами, когда Куин отбросил его, засыпая ударами. Кор был слаб, как младенец, одолеть его не представляло проблем, но связанный мужчина в нем, потребность защищать своё, природная ревность и всепоглощающий собственнический инстинкт снабдили его жизненно важной энергией к бою до последнего.

Они сцепились, в его ступни впивались осколки разбитых сосудов, из носа текла кровь, а одна нога болталась мертвым грузом, но он ударил Куина лбом, а потом собрал все силы, чтобы отпихнуть от себя противника. Когда мужчина полетел к медицинскому оборудованию, выбрасывая руки в поисках опоры, Кор бросился вперед, собираясь заскочить на Брата, избить до потери сознания.

Но, будучи тренированным бойцом, Куин смог извернуться в полете, каким-то образом приземлиться на ноги и схватить один из мониторов. Описав тяжелым весом широкий круг, он послал в Кора монитор, словно булыжник.

У Кора не было ни времени, ни возможности увернуться, и от удара из легких вышибло воздух, он лишился равновесия, когда медицинское оборудование влетело в его бок. Потратив мгновенье на то, чтобы оправиться, он перекатился, принимая защитную позу… в это время Куин схватил другой снаряд, больше первого.

Мужчина поднял вентилятор высоко над головой, и Кор понимал, что Брат не промахнется, с учетом габаритов и медлительности его цели.

Поэтому он устремился навстречу мужчине, а не прочь от него. В последнюю секунду Кор рухнул наземь, уперся ладонями в каменный пол и задействовал каждый свой мускул, делая замах нижней частью тела, его голые ноги описали круг…

Сшибая Куина с ног.

Брат полетел на пол, вентилятор выскользнул из его хватки и рухнул на болезненное место, судя по ругани и хриплым стонам.

Действительно, мужчина согнулся в талии так, будто получил рану живота.

Доли секунды. У Кора были доли секунды, чтобы прорваться сквозь рёв связанного мужчины в нем и проанализировать бой с позиции логики. К счастью, особо думать не пришлось. Даже несмотря на связывание, он проиграет битву.

А когда сталкиваешься с противником, превосходящим тебя по силе, беги, коли хочешь жить, и в пекло гордость.

Бладлеттер научил его этому. И тот урок был жестким.

Пока Куин с усилием поднимался на четвереньки, цепляясь рукой за бок, Кор вскочил на ободранные ноги, споткнувшись и перелетев через сломанную каталку, и бросился по разбитым сосудам лессеров и вдоль рядов с полками, заставленными гниющими сердцами. Он не мог бежать, скорее шатался, как пьяница, его штормило, мир вращался вокруг него, хотя он понимал, что полки и факелы оставались на месте.

Так быстро, как только мог. И даже быстрее.

Кор шел так быстро, насколько мог мужчина, который провел долгие недели в обездвиженном состоянии, в плену у врага.

Можно сказать, это был прогулочный шаг. Однако Куин был сильно ранен. Быстрый взгляд через плечо показал, что Брат харкал кровью.

Кор все шел, краткая вспышка оптимизма толкала его вперед. Но потом он столкнулся с проблемой, которая свела на «нет» все его старания.

В моргающем пламени факелов он увидел впереди себя массивные ворота, выполненные из прочных железных прутьев, вмонтированных в каменные стены пещеры… со стальной сеткой, настолько мелкой, что через нее было невозможно дематериализоваться.

Кор тяжело дышал, был покрыт кровью и потом, дрожащий подошел к воротам и своими немощными руками оценил прочность преграды. Крепкая, как стены пещеры. Неудивительно.

Посмотрев за спину, он увидел, что Куин уже встал, тряхнул головой, словно проясняя мысли, и, наконец, сфокусировался. Как хищник на своей жертве.

С его подбородка на грудь стекала кровь, и это, казалось, предрекало его судьбу.

Увы, Кору не выбраться из этой схватки живым.

Глава 10

Пока Лейла ожидала приговор Рофа, в ее горле образовался ком от страха, стыда и сожаления. С другой стороны, во рту так пересохло, что нечего было проглатывать.

Не в состоянии усидеть на месте, но и не в силах подняться с кровати, она отвела взгляд от суровой фигуры Короля… только чтобы посмотреть на отметины, оставленные пулями на штукатурке в противоположном углу комнаты. Из живота вверх по телу поднялась опаляющая волна тошноты. Ее гнев иссяк, она не могла вернуться к своей ярости, но понимала, в каком состоянии тогда пребывала в эмоциональном плане. И Куин.

Дражайшая Дева-Летописеца, ее сейчас стошнит….

— Я не собираюсь тебя убивать, — объявил Роф.

Обмякнув, Лейла облегченно выдохнула.

— О, благодарю вас, мой господин…

— Но ты не можешь остаться здесь.

Она выпрямилась, а сердце гулко забилось в груди.

— А что с малышами?

— Мы составим график посещений или…

Вскочив на ноги, она обхватила шею руками, словно противилась чьей-то хватке на своем горле.

— Вы не можете разлучить меня с ними!

На лице Короля, таком аристократичном, столь властном, отразилось сочувствие. Но пощады там не было.

— Ты больше не можешь здесь оставаться. Кор не переживет того, что мы с ним сделаем, но Тро тоже брал твою вену, и хотя прошло достаточно времени, это все равно небезопасно. Мы считали, что мис служит достаточной защитой для нас, но, очевидно, мы заблуждались… и риск безопасности катастрофически велик.

Споткнувшись, Лейла рухнула на колени, в ноги к Рофу, сложив ладони в молитвенном жесте.

— Клянусь, я не хотела всего этого. Прошу, умоляю, не забирайте у меня детей! Все что угодно, я подчинюсь, клянусь вам!

Она знала, что братья, толпившиеся в коридоре, снова приблизились к спальне на приемлемое расстояние, но ей было все равно, даже если они увидят ее унижение. Но это волновало Рофа — мужчина злобно посмотрел через плечо.

— Свалили, живо… у нас все в порядке, — рявкнул он.

Нет, не в порядке. Здесь не могло быть никакого порядка.

Послышался тихий ропот, а потом коридор опустел, по крайней мере, насколько она видела… и Роф снова сосредоточился на ней, сделав большой вдох через нос.

— Я чувствую твои эмоции. Ты не лжешь и действительно веришь в то, что говоришь. Но бывают времена, когда наши намерения ничего не значат, и сейчас как раз такой случай. Тебе нужно уйти, немедленно…

— Мои дети!

— …или я прикажу выставить тебя за дверь.

Слезы покатились по щекам, но она не могла ничего возразить. Он был прав. Кор нашел ее и проследовал за ней домой, и кто скажет, что Тро не мог сделать того же? Хотя она кормила этого мужчину всего раз, ее кровь была настолько чиста, что способность отследить ее могла сохраниться на годы, десятилетия, может и дольше. Почему она не подумала об этом? Почему они не вспомнили об этом?

— Вы лишаете меня родительских прав? — спросила она хрипло.

Страх потери своих малышей был настолько велик, что она едва смогла облачить сей ужас в слова. В самых жутких кошмарах она и представить не могла, что все так закончится. Не могла и помыслить, что последствия будут настолько разрушительными.

Но, с другой стороны, когда несешься навстречу лобовому столкновению, невозможно составить перечень возможных ранений… особенно если пытаешься уйти от удара в опасном маневре.

Во всем виновата судьба.

И принятые ею решения.

С этим невозможно спорить.

— Нет, — внезапно ответил Роф. — Я не запрещаю тебе видеть детей. Куин будет в ярости, но это не моя проблема.

Лейла закрыла глаза, удерживая слезы, оставшиеся на ресницах.

— Ваше милосердие не знает границ.

— Чушь собачья. А сейчас ты должна уйти. У меня в собственности есть несколько безопасных мест, я организую транспорт для тебя. Собирай вещи.

— Но кто останется с ними? — Она повернулась к люлькам. — Мои малыши… о, дражайшая Дева-Летописеца…

— Куин. И мы сделаем так, чтобы ты смогла навещать их. — Король прокашлялся. — Так… так и будет. Я должен думать об остальных детях… черт, в эту секунду я думаю о том, не нужно ли эвакуировать всех домочадцев. Господи, в голове не укладывается, почему они до сих пор не напали.

Лейла не могла дышать, представив, что не сможет спать рядом с Лирик и Рэмпом, кормить их в течение дня, не будет менять им пеленки, успокаивать и купать их.

— Но только я знаю, что им нужно, и я…

— Попрощайся, а потом Фритц…

— Что, черт возьми, здесь произошло?!

Роф резко обернулся, а Лейла, шмыгнув носом, подняла взгляд. В развороченном дверном проеме стоял Праймэйл, его брови низко опустились на желтые глаза, тело было обвешано оружием, и от него пахло улицей.

— Лейла, ты в порядке? — обеспокоенно спросил он, обходя Рофа. — Дражайшая Дева-Летописеца, что… это дыры от пуль? Кто додумался здесь стрелять?! Дети целы?

— Это Куин и его шаловливые пальчики. — Роф скрестил руки на груди, качая головой. — Малыши в порядке, но Лейле придется уйти. Поможешь ей покинуть особняк?

Фьюри резко повернулся к их лидеру, перекинув разноцветные волосы за широкие плечи.

— О чем ты говоришь?

Король коротко и по существу пересказал историю о ней и Коре… не используя слов «предательство», «измена» и «смертная казнь», но в этом не было необходимости. Об этом можно было и так догадаться… хотя Роф не успел описать всю ситуацию.

Фьюри прервал его раньше:

— Так вот зачем он пришел!

— Да, Кор использовал ее…

— Нет! Куин! Твою мать! — Фьюри вставил два пальца в рот и просвистел так громко, что Лейле пришлось накрыть уши. Потом он быстро заговорил: — Куин пришел в Гробницу! Сказал, что сегодня заменяет Лэсситера и… черт, он сказал, что ждет напарника. Он выглядел неважно, поэтому перед тем, как отправиться на виллу, я решил заскочить сюда и поторопить того, кто выйдет на замену Блэю…

— Нет! — закричала Лейла. — Его нельзя оставлять наедине…

— Он убьет Кора, — выдавил Роф. — Ад и преисподняя…

Зэйдист, брат-близнец Фьюри, зашел в комнату, надевая по пути нагрудную кобуру.

— Что стряслось?

Роф выругался.

— Твою мать. Он убьет его. Вы двое — быстро в Гробницу. Я за Вишесом!

Братья и Король спешно покинули комнату, и Лейла выскочила за ними в коридор. Хотя она ничего не могла сделать… ничего не должна была делать…

Она словно застряла в нескончаемом ночном кошмаре.

Все они.


***


У огромных ворот в пещеру Кор повернулся спиной к истекавшему кровью, хромавшему в его сторону Куину, и призвал на помощь свой инстинкт выживания.

Безрезультатно.

— Я убью тебя, — прохрипел Куин. — Своими долбаными руками. А потом сожру твое сердце, прежде чем оно успеет остыть…

Кор собирался повернуться и приготовиться к обороне… но краем глаза уловил отблеск пламени на некой поверхности и застыл на месте. Поначалу он не поверил своим глазам. Это было настолько неожиданно, что даже перспектива скорой смерти не смогла отвлечь его.

Закрыв глаза, Кор покачал головой, а потом снова раскрыл их, словно надеялся таким образом прояснить зрение.

У края, противоположного тому, где располагались петли… был замок. И он видел в скважине ключ, ясно как день.

Шарканье неровной походки Куина становилось все громче, и Кор протянул дрожащую руку и повернул тяжелый кусок старого металла… еще раз…

Сработал блокировочный механизм, и ранее непроходимая, словно скала, преграда, отъехала в сторону. Кор открыл ворота и шагнул за порог.

Куин мгновенно заметил брешь в системе безопасности, Брат, ругаясь, рванул вперед, держась за бок. Но Кор уже вытащил ключ, закрыл тяжелую створку и обнаружил, что да… да!.. замок запирался с двух сторон.

Когда Брат добрался до ворот и врезался огромным телом в железные прутья, Кор вставил ключ в скважину, повернул в нужном направлении и…

Запер Куина в пещере.

Кор отскочил назад, когда Брат вцепился в железные прутья, словно рычащий, ругающийся демон, которому не дали совершить убийство.

Приземлившись на задницу, Кор задрожал так сильно, что застучали зубы.

— …убью тебя! — кричал Куин, впиваясь руками в сетку до тех пор, пока они не закровоточили. — Скотина, я тебя в порошок сотру!

Кор оглянулся через плечо. Оттуда шел свежий воздух, и он понимал, что времени не оставалось. Как только Куин перестанет бороться с железным препятствием, то сразу же вызовет подмогу.

С трудом поднявшись на ноги, он накренился так сильно, что пришлось опереться о стену пещеры.

— Я оставлю ключ здесь.

Его слабый, дрожащий голос прорвался сквозь поток ругани, на короткое мгновение заставляя противника замолчать.

— Мне ничего не нужно — ни от тебя, ни от Братства. — Кор наклонился и положил ключ на землю. — Я не желаю вам зла и бед. Я более не жажду трон и не стремлюсь к войне. Я оставляю ключ как доказательство своих намерений… и я клянусь единственной женщиной, которую любил всей душой, что никогда не ступлю на вашу территорию — ни здесь, ни где бы то ни было.

Он пошел к выходу, волоча ногу за собой. Но потом помедлил и обернулся.

Посмотрев в обезумевшие разноцветные глаза Куина, он сказал громко и четко:

— Я люблю Лейлу. И я ни разу не прикасался к ее телу… никогда не прикоснусь. Больше я не буду искать с ней встреч. Хочешь моей смерти? Я уже мертв. Я умираю каждую ночь, что она проводит с тобой и твоими детьми. Я умираю вдали от нее. Так что твоя цель достигнута.

С этими словами Кор ушел, молясь, чтобы ему удалось дематериализоваться. Но когда зрение закоротило, он растерял всякую веру.

Связанный мужчина внутри него лишился видимого противника, и силы покидали его. Воистину, какой толк пытаться убежать, только чтобы свалиться в лапы врага, из которых он только что вырвался? Но с этим ничего нельзя сделать. Если повезет, они поймают его в лесах и пристрелят, как бешеного медведя.

Но удача всегда обходила его стороной.

Глава 11

В это время в особняке Братства, в четырех дверях от спальни, где развернулся вооруженный конфликт, Тор валялся на своей койке, так и не раздевшись. Упершись взглядом в балдахин над своей головой, он пытался убедить себя в том, что постепенно расслабляется… но этот спор он проиграл. Начиная от одеревеневших бедер и подрагивающих пальцев, заканчивая метавшимся по комнате взглядом — он был таким же спокойным, как электрический ток.

Закрывая глаза, он видел лишь одно: сороковой и пули, летающие под крышей особняка.

Казалось, весь мир сошел с ума…

— Я принесла тебе чай.

Тор, не думая, вытащил пистолет из кобуры подмышкой, но, мгновенно уловив запах женщины и узнав ее голос, он опустил руку и сосредоточился на Осени. Любимая шеллан стояла рядом с ним, держа в руке его термокружку, ее взгляд был серьезен и полон печали.

— Иди ко мне, — сказал он, протягивая руку. — Ты нужна мне.

Устроив женщину рядом с собой, он поблагодарил ее за чай и отставил «Эрл Грей» в сторону. Потом, облегченно выдохнув, он уложил Осень к себе на грудь, обернув вокруг нее руки, и прижав к своему сердцу.

— Ужасная ночь, — прошептал он в благоухающие волосы. — Кошмарная.

— Да. Я рада, что никто не пострадал… и сегодня день рождения Велси. Невероятно сложная ночь.

Тор чуть отстранился от Осени, чтобы заглянуть ей в лицо. После того, как его беременная супруга погибла от рук врага, он был уверен, что уже никогда не полюбит. Разве можно после такой трагедии? Но эта добрая, терпеливая, уравновешенная женщина помогла ему открыть сердце и душу, вернула его к жизни, стала лучом света в кромешной тьме, спасла от голодной смерти.

— Как ты это терпишь? — удивленно спросил он, проведя пальцем по ее щеке.

— Терплю что? — Она протянула руку и смахнула назад седую прядь, появившуюся у него сразу после смерти Велси.

— Ты никогда не злилась на нее… — Было сложно признаться вслух в его чувствах к покойной жене. Он не хотел, чтобы Осень чувствовала себя менее значимой в его жизни. — … или на мои чувства к ней.

— Разве я могу? Кормия никогда не злилась на Фьюри из-за того, что у него нет ноги. Бэт не обвиняла Рофа из-за его слепоты. Я люблю тебя таким, какой ты есть, а не тебя-потенциального, притворяясь, словно ты никогда не любил другую, не потерял ее и возможность стать отцом.

— Только с тобой, — прошептал он и наклонился, прижавшись к ее губам в поцелуе. — Я мог бы быть только с тобой.

Она одарила его душевной, открытой, простодушной и понимающей улыбкой.

— Как удачно совпало, что я чувствую к тебе то же самое.

Тор углубил поцелуй, но потом разорвал контакт… и Осень поняла, почему он это сделал, как всегда понимала его: он не мог быть с ней в этот вечер, в этот день. До полуночи. Тогда закончится день, в который родилась Велси.

— Не знаю, где бы я был без тебя. — Тор покачал головой, вспоминая, в каком состоянии отправился в пещеру, чтобы убить Кора. — То есть…

Когда Осень разгладила морщинку между его бровей, он еще больше углубился в прошлое, вспоминая, как Лэсситер появился посреди леса с пакетом из «МакДональдса» в руках и стойким намерением вернуть Тора его братьям. Падший ангел отказывался слушать его доводы — так было с самого первого дня — и они вдвоем доковыляли до особняка.

Тор тогда был при смерти, выживая на оленьей крови все то время, что скитался в лесах. Он пытался убить себя, заморив голодом, потому что не желал испытывать на себе байку о том, что самоубийц не пускают в Забвение.

Его протухшие мозги решили, что голодная смерть не считается, он же не пустил себе пулю в лоб.

Но его судьба оказалась иной. И его спасение заключалось не в том, чтобы просто вернуться в особняк Братства за ручку с Лэсситером.

Нет, своим спасением он обязан этой женщине. Именно Осень помогла ему выбраться из ада. С ее появлением перспективы его дальнейшей жизни на Земле изменились кардинальным образом, и хотя периодически у Тормента случались плохие ночи, вроде этой… бывали ведь и хорошие.

Он сосредоточился на своей женщине.

— Твоя любовь изменила меня.

Боже, Лэсситер словно изначально знал, чем все закончится, был уверен, что пришло время Тору вернуться и воскреснуть…

Тор нахмурился, ощутив перемену в своей женщине.

— Осень? Что случилось?

— Прости. Я просто беспокоюсь… что будет с Лейлой?

Прежде чем он успел ответить, дверь в их спальню загрохотала от стука… и подобная настойчивость могла значить только одно: мобилизация всех сил.

Шайка Ублюдков решила напасть?

Тор нежно передвинул свою женщину, а потом вскочил с кровати, прихватив ножны с кинжалами.

— Что стряслось? — крикнул он. — Куда мы?

Дверь резко распахнулась, и на пороге появился растрепанный Фьюри.

— Куин в Гробнице, один на один с Кором.

Тор застыл на мгновение, сложил в уме дважды два и пришел к выводу, что у него отобрали право собственноручно убить ублюдка.

— Проклятье, он мой, Куин не…

— Ты останешься здесь. Нужно, чтобы кто-то был с Рофом. Все остальные отправляются туда.

Усаженный на скамейку запасных, Тор стиснул зубы, но едва ли сильно удивился такому раскладу. А охрану Короля нельзя назвать понижением в должности.

— Держите меня в курсе событий?

— Обязательно.

Выругавшись, брат развернулся и ушел вместе с остальными, присоединяясь к стаду ботинок, с топотом пробежавших по коридору со статуями.

— Иди, — сказала ему Осень. — Найди Рофа. Так ты почувствуешь свою полезность и значимость.

Он оглянулся.

— Ты хорошо меня знаешь.

Его прекрасная супруга покачала светловолосой головой.

— Некоторые твои тайны до сих пор пленяют меня.

Ощутив неожиданную похоть в крови, Тор тихо заурчал.

— Полночь, женщина. И ты моя.

Ее улыбка была древней, как сама раса, и свидетельствовала о такой же выносливости.

— Жду с нетерпением.

Мгновенье спустя Тор вышел в коридор… чувствуя себя наказанным, запертым в спальне ребенком, несмотря на огромные размеры особняка. Но когда он дошел до открытой двери в кабинет Рофа, Король едва не переехал его.

— …чушь собачья, я ухожу! — Роф закрыл двойные двери за собой и направился к парадной лестнице. — Черт подери, я Брат, я имею право там находиться…

— Мой господин, вам нельзя в Гробницу.

Когда Джордж, пес-поводырь Короля, заскулил, запертый в кабинете, последний чистокровный вампир на планете уже спускался по лестнице.

— Роф. — Тор бежал вслед за ним, но особо не парился с громкостью своего голоса. — Прекрати. Стой. Хватит.

Да, он был также убедителен, как придурок с сигнальными флагами и двумя сломанными руками: он не встал на пути своего правителя. Не схватил парня, не попытался удержать Короля на месте. И он, в конечном счете, не помешает своему правителю отправиться в Гробницу. Туда, где был Куин.

Туда, где был Кор.

Потому что, алло, раз он охранял Короля, значит должен повсюду следовать за парнем, верно? А если по чистой случайности он отправится туда, где находился этот Ублюдок? Ну, вины Тора здесь нет. И учитывая настроение Рофа? Все доводы о необходимости остаться в особняке будут лишь пустой тратой времени. Король был крайне рационален… не считая тех моментов, когда отключал всякую логику. И когда этот черноволосый сукин сын в очках решал что-то сделать или чего-то не делать, то никто и ни за что не заставит ублюдка изменить свое решение.

Исключение составляла разве что Бэт… и то не факт.

Когда они с Рофом спустились в фойе и пересекли изображение яблони на полу, Тор сказал ему скучающим тоном:

— Ну, серьезно, пусть с этим разберутся остальные. Да стой ты.

Роф не помедлил и не остановился ни на секунду. Несмотря на отсутствие зрения, он хорошо знал особняк и мог просчитать количество ступенек, нужное направление, черт, да даже высоту, на которой располагалась нужная ему ручка на громадной двери. Такими темпами они будут в пещере через наносекунду.

Но… когда дверь в вестибюль открыли, и внутрь ворвался холодный воздух, Тор сделал глубокий вдох.

И его безумие мгновенно отступило.

Секунду, — подумал он. — Что, черт возьми, он творит?!

Одно дело — самому слететь с катушек… совсем другое — провалить свои обязанности личного телохранителя и позволить Рофу подвергнуть себя смертельной опасности. А также, П.С. это полный бред — хотеть собственноручно убить Кора за покушение на жизнь Рофа, и при этом отпустить парня навстречу возможной засаде. Сейчас Шайка Ублюдков была совсем непредсказуема. Что, если что-то пошло не по плану, Куину снесло башню, и Кор каким-то образом умудрился освободиться? Найти своих парней? Напасть на Братство?

Роф несся через вестибюль, направляясь к выходу, и в это мгновенье Тор взялся за работу.

Сейчас. Он наконец-то выскочил перед своим правителем, вскинул руки, толкнул парня в грудь.

— Стой, тебе нельзя в Гробницу, — сказал он, посмотрев в глаза за черными очками. — Как бы я не хотел получить повод отправиться туда и собственноручно разобраться с Кором, я не смогу жить, если с тобой…

Пока-пока.

Без единого слова и без промедления, Роф просто дематериализовался. И, значит, Тор был прав, что Король всегда творил что хотел… и он капитально сглупил, что не сдержал парня еще на лестнице.

— Проклятье! — выдохнул Тор, расчехляя оба сороковых.

Его собственная дематериализация прервала поток ругани, заполонившей неподдающиеся контролю мозги. А потом он принял форму в густом лесу, в месте, из которого его насильно выгнали всего час назад.

О… Боже.

Кровь. В порывистом, обжигающем ветре он почувствовал запах крови Кора.

Сукин сын на свободе? Что за херня?! И запах был свежим, и точно не доносился издалека, из пещеры.

Нет, кровь была у него под ногами, на земле и опавших сосновых иголках.

След.

Побега.

Инстинктивное желание выследить ублюдка практически захватило над ним контроль, но Роф был важнее. Повернувшись, Тор бросился за своим правителем.

— Мой повелитель! — Тор сканировал территорию, высматривая малейшие движения. — Да что с тобой?! Нужно уводить тебя отсюда!

Роф проигнорировал его и направился в пещеру, где эхом отдавались голоса других братьев, позволяя ему ориентироваться в пространстве.

Блин, они еще обсудят это.

Офигенная выдалась ночь для всех домочадцев. Просто нет слов.

Запах крови становился все гуще, и да, он почувствовал укол зависти в груди. Очевидно, Куин добрался-таки до ублюдка. Но что-то пошло не так. На выход из пещеры тянулась дорожка следов голых ног и крови, и Куин тоже был ранен. Запах его крови звучал в воздухе так же сильно.

Брат остался жив? Кор каким-то образом умудрился одержать над ним верх и отнять ключ от ворот? Хотя, как такое было возможно? Он же валялся на каталке в полудохлом состоянии.

Они с Королем уходили вглубь пещеры, свет факелов у ворот служил маяком, а потом они, наконец, добрались до всех остальных… и перед Тором открылась картина неожиданная и необъяснимая.

Куин сидел по ту сторону мощных ворот, ведущих в святая святых Братства, устроив задницу на каменном полу, упершись локтями в колени. У него шла кровь из нескольких ран, дыхание было весьма поверхностным, что свидетельствовало о возможном переломе ребер. Одежда в беспорядке и покрыта кровью — должно быть, его и Кора — а костяшки сбиты.

Но поражало не это.

Ключ, отпирающий ворота, лежал снаружи. На земляном полу, так, словно его намеренно туда положили.

Трое его братьев толпились вокруг ключа так, словно тот мог детонировать в любой момент, все остальные что-то активно обсуждали, но разговоры сразу затихли, когда они почувствовали появление Рофа.

— Это что за фокусы?! — воскликнул кто-то.

— Иисус, Мария и Иосиф! — Так, это точно был Бутч. — Что за херня?!

Остальные братья поддержали их, но Король не собирался это выслушивать.

— На что я смотрю?! Скажите, что это?!

В повисшем молчании Тор ждал, пока кто-нибудь из первых прибывших на место предоставит подробный отчет.

Смельчаков не нашлось.

Так, к черту, — подумал он.

— Куин в сознании, истекает кровью и заперт в Гробнице. Ключ… — Тор кивнул в сторону ворот, — на нашей стороне от замка. Куин, Кор с тобой или нет?

Хотя след крови и так дал ему ответ.

Свесив голову, Куин потер темную макушку, ладонь спутывала и без того взлохмаченные волосы.

— Он сбежал.

Лаааааааадно, вот вам и куча матов на букву «Б» Такое ощущение, что каждому из Братьев уронили на ноги по роялю, и в данном случае ругань заменила обезболивающее.

Срочность заставила его отключиться от происходящего. Отвернувшись, Тор достал свой мобильный, включил фонарик и осмотрел пещеру. Он без труда последовал за следами на песке и земле до выхода из пещеры. Кор скорее волочился, чем шел, очевидно, на его способность передвигаться повлияло два фактора — месяц, проведенный в коме, и то, что произошло между ним и Куином.

Тор вышел в густой лес, присел на корточки и провел фонарем по круговой траектории. Позади него между Рофом и Братством развернулись разборки, их громкие голоса отдавались эхом благодаря каменным стенам пещеры, но Тор оставил их. Двинувшись вперед, он выключил фонарь и спрятал телефон в заднем кармане штанов. Покидая особняк, он не взял с собой пальто или куртку, но двадцатипятиградусный[26] мороз не беспокоил его.

Он был слишком занят, вынюхивая в воздухе след, как ищейка.

Кор направился на запад.

Тор перешел на бег, причем не быстрый. Ветер дул со всех направлений, и было сложно держаться за след.

А потом он оборвался.

Покружив на месте, Тор вернулся назад, чтобы снова зацепиться за след из крови… и да, он опять потерял его.

— Долбаный ублюдок, — прошипел Тор навстречу ночи.

Как этот ослабленный, раненый кусок дерьма умудрился дематериализоваться? Тору ни за что не понять. Но с фактами спорить сложно: единственное объяснение тому, насколько резко оборвался след — ублюдок каким-то образом смог найти в себе силы и перенестись.

Если бы Тор так отчаянно не ненавидел этого сукина сына… то проникся бы уважением.


***


Кор принял форму на укрытом снегом лесном настиле, где-то в глубине леса, но не соснового, здесь были клены и дубы. Судорожно вздохнув, он заставил свои глаза работать, и когда он смог рассмотреть окружающую обстановку, то понял, что ему удалось убраться с территории Братства. Мис — защитный туман, искажающий ландшафт — исчез, и к Кору вернулась способность ориентироваться в пространстве.

Хотя он не представлял, где находится.

За время своего побега он смог дематериализоваться трижды. Сначала на пятьдесят ярдов от входа в пещеру, потом чуть дальше, спустился по горе примерно на милю, и затем сюда, в парковую зону, и, значит, он далеко убрался от места своего заточения.

Перекатившись на спину, он наполнил легкие воздухом, моля о силе.

Непосредственная угроза жизни отступила, и его охватила непреодолимая слабость, такая же смертоносная, как и любой другой враг. Холод лишь отбирал остатки энергии, замедляя и без того слабые рефлексы и сердцебиение. Но не это было самой большой его проблемой.

Повернув голову, Кор посмотрел на восток.

Через час за горизонтом начнет подниматься неумолимое солнце. Даже в его состоянии он чувствовал всполохи тепла на своей обнаженной коже.

С усилием оторвав голову от земли, Кор поискал взглядом убежище, может, пещеру и груду валунов… перевернутый полый ствол дерева, где он мог бы укрыться. Он увидел лишь деревья, стоящие вплотную, но их обнаженные ветви неспособны были предоставить хоть какое-то укрытие от солнца.

Как только огненный диск поднимется, Кора охватит пламя.

Но, по крайней мере, так он согреется. И все наконец-то закончится.

Какие бы ужасы не ждали его впереди, они не сравнятся с пытками, ожидавшими его в Братстве… безрезультатными пытками, при условии, что они стремились получить информацию о Шайке Ублюдков.

Во-первых, его солдаты должны были подчиниться протоколу и после его исчезновения покинуть лагерь. В конце концов, могло быть лишь два объяснения его отсутствию — смерть или плен, и не было никакой логики в том, чтобы рисковать и гадать, какой стала его участь.

Во-вторых, он не выдаст своих бойцов, даже если его начнут потрошить.

Бладлеттер не смог сломать его. Никто не сможет.

С другой стороны, сейчас это неважно.

Устроившись на боку, Кор подтянул колени к груди, обхватил себя руками и задрожал. Листва под ним не могла послужить мягкой постелью, ее замерзшие, острые края впивались в его кожу. Над участком леса свистел ветер, словно мучитель в поисках своей жертвы, и казалось, что особенное внимание он решил уделить Кору, засыпая его лесным мусором, крадя крупицы энергии, оставшейся в теле.

Закрывая глаза, Кор отдался воспоминаниям прошлого…


То был декабрь девятого года его жизни, и он стоял перед ветхим домом с соломенной крышей, в котором жил со своей няней. С приходом каждой ночи Кора выгоняли на улицу и сажали на цепь, крепившуюся к шее, внутрь его пускали лишь в дневное время, когда солнце вставало на востоке, и люди покидали свои дома. Большую часть одиноких, холодных часов, особенно в зимнее время, он теснился у внешней стены его дома, перемещаясь в пределах своей привязи и стараясь тем самым скрыться от ветра.

В животе было пусто — так там и останется. Никто из представителей расы, проживающих в этой деревне, не посмеет приблизиться к нему и предложить ломоть хлеба, дабы спасти от голодной смерти, а няня точно не станет кормить его без крайней необходимости… и это будут объедки ее трапез после восхода солнца.

Коснувшись грязными пальцами рта, он почувствовал искривление его верхней губы, уходившее до самого носа. Уродство всегда было с ним, из-за этого мамэн отказалась от него на родильном ложе, отдала его на попечение няни. Больше о нем никто не заботился, и он пытался хорошо относиться к женщине, сделать ее счастливой, но никак не мог угодить ей… и, казалось, она получала особое удовольствие, снова и снова рассказывая, как родная мать бросила его, какое проклятье он навлек на высокородную, достойную женщину.

Ему оставалось одно — держаться подальше от взора няни, от ее дома, не переходить ей дорогу. Но женщина не позволяла ему сбежать. Он несколько раз пытался, но не мог уйти дальше кромки полей, окружавших их деревню. Как только обнаруживали его пропажу, она всегда приходила за ним и избивала так сильно, что он съеживался и рыдал между ударами, вымаливая прощение… он не знал за какие грехи.

И тогда его посадили на цепь.

Металлические звенья уходили от его горла к углу дома, к кольцу, предназначенному для конской упряжи. Никакой свободы передвижения, и менял положение он лишь в двух случаях — когда нужно было справить нужду или спрятаться. Грубая ткань стерла его шею до крови, и раз ошейник никогда не снимали, то и раны на коже никогда не заживали. Но он научился терпеть.

Вся его жизнь, какой он ее видел, была лишь испытанием на прочность.

Прижав колени к своей тощей груди, он обхватил ноги руками и задрожал. Из одежды на нем был лишь изношенный плащ его няни и мужские штаны, настолько большие, что он мог натянуть их до подмышек и подвязать веревкой. Ноги были босыми, но если укутывать их в плащ, то становилось не так холодно.

Ветер пронесся через голые ветви деревьев, своим завыванием напоминая волчий вой, и Кор, округлив глаза, всмотрелся в темноту, боясь, что этот звук действительно мог принадлежать клыкастым. Он боялся волков. Если к нему приблизится хоть один волк, хоть вся стая, то его неминуемо съедят, ведь цепь не позволяла найти убежище в доме или на дереве.

И он не верил, что няня спасет его. Порой он думал, что женщина пристегнула его в надежде, что его сожрут, смерть Кора от суровых природных условий или дикого зверя освободит ее и при этом не будет вменена ей в вину.

Однако он не знал, перед кем она держала ответ. Если его мамэн отказалась от него, то кто оплачивал его содержание? Его отец? Мужчина никогда не приходил к нему, он не знал его имени…

В ночи раздался жуткий вой, и мальчик съежился.

Это ветер. Это всего лишь… простой ветер.

Пытаясь хоть как-то успокоить свой разум, он уставился на теплый желтый свет, лившийся из единственного окна ветхого дома. Подрагивающий свет играл на зарослях малины, опоясывавших дом, колючие кусты словно казались живыми… и он попытался проигнорировать зловещие движения. Нет. Вместо этого он смотрел на свет и пытался представить, как сидит в доме перед камином, согревая руки и ноги, и постепенно слабые мускулы, сжавшиеся на холоде, расслаблялись.

В своих тщетных мечтаниях он представлял, как няня улыбается ему и раскрывает руки, побуждая войти под защиту ее объятий. Он представлял, как она гладит его волосы, не обращая внимания на грязь в них, как кормит его неиспорченной едой, не объедками. Потом бы он искупался, отмыл кожу и снял ошейник с шеи. Мази успокоили бы болезненную плоть, а потом няня скажет ему, что ее не волнуют недостатки мальчика.

Она простит ему его существование, прошепчет, что его мамэн на самом деле любит его и скоро придет за ним.

А потом он забудется сном, его страданиям придет конец…

Очередное завывание прервало его грезы, и он встряхнулся, снова внимательно изучив кусты и тощие деревья.

Так всегда было, он метался между необходимостью быть начеку, выискивая в окружающей среде признаки нападения… и попыткой найти приют в своих мыслях, сбежать оттуда, где он не мог спасти себя.

Накрыв голову рукой, он снова зажмурился.

Была и другая фантазия, которой он развлекал себя, пусть и не так часто. Он воображал, что его отец, о котором отказывалась говорить его няня, но который по представлениям Кора был свирепым воином, защищавшим расу, пришел к нему на боевом скакуне и спас, забрав с собой. Он представлял, как великий воин подзовет его к себе, усадит в седло перед собой и с гордостью назовет «сыном». Они пустят коня галопом, и грива будет бить в лицо Кору, пока они несутся навстречу славе и приключениям.

По правде, это было также маловероятно, как и его пребывание в самом доме…

Издалека послышался стук копыт, и на мгновение его сердце воспарило. Мог ли он своими мыслями призвать мамэн? Своего отца? Неужели невозможное стало возможным…

Нет, это не всадник верхом на коне. Это была роскошная карета, достойная короля, с позолоченным корпусом и подходящей двойкой белых лошадей. Сзади расположились два лакея, спереди — кучер в форме.

Привезли члена Глимеры, аристократа.

И да, когда лакей соскочил на землю и помог женщине в платье и мехах выйти из кареты, Кор понял, что не встречал в своей жизни никого прекрасней и хотя бы вполовину настолько же благоухающего.

Сдвинувшись, чтобы выглянуть из-за хибары, он поморщился, когда грубая кожа снова впилась в ключицу.

Величественная женщина даже не постучала, лакейраспахнул перед ней скрипящую дверь.

— После рождения мальчика Харм сочетался браком. Все кончено. Ты свободна… он больше не станет удерживать тебя.

Его няня нахмурилась.

— Что ты сказала?

— Это правда. Отец помог ему с большим приданым, которое он затребовал. Сейчас наш кузен обрел достойную шеллан, и ты свободна.

— Нет, этого не может быть…

Когда женщины скрылись в доме, закрыв за собой дверь, Кор попытался подняться на ноги и заглянуть в окно. Через толстое, пузырчатое стекло он наблюдал, как его няня отступает назад в шоке и неверии. Другая женщина, однако, развеяла ее сомнения, после чего последовала заминка… и на его глазах произошли метаморфозы.

Воистину, невиданная радость поглотила его няню, словно она была потухшим камином, в котором вновь растопили огонь, исчез тот уродливый призрак, к которому он привык.

Она сияла, даже несмотря на ее лохмотья.

Ее губы шевелились, и хотя он не мог услышать ее голос, Кор понял, что она шептала: «Я свободна… свободна!».

Сквозь мутное стекло он наблюдал, как она оглянулась по сторонам, словно в поисках ценных вещей.

Она бросит его, подумал он, охваченный паникой.

И словно прочитав его мысли, няня помедлила и посмотрела прямо на него через стекло, пламя камина играло на ее раскрасневшемся, радостном лице.

Их взгляды встретились, и он положил ладони на поверхность стекла, умоляя.

— Возьми меня с собой, — прошептал он. — Не бросай меня здесь…

Другая женщина посмотрела в его сторону, и она поморщилась так, словно ей стало тошно при виде него. Она сказала что-то няне, и та, кто заботилась о нем всю его жизнь, ответила не сразу. Но потом ее лицо задеревенело, она выпрямилась так, будто противостояла порыву сильного ветра.

Он заколотил по окну.

— Не бросай меня! Умоляю!

Когда женщины отвернулись от него и вышли из дома, он бросился вперед, пытаясь нагнать их прежде, чем они скроются в карете.

— Возьмите меня с собой!

Он достиг конца цепи, и от рывка в районе шеи отскочил назад, жестко приземляясь на задницу, из легких вышибло воздух.

Женщина в прекрасных одеждах даже не взглянула на него, собрав юбки и пригнув голову, забираясь в карету. А его няня поспешила за ней, прикрывая рукой глаза, чтобы не видеть его.

— Помоги мне! — кричал он, впиваясь пальцами в цепь, царапая свою плоть. — Что со мной станет!

Один из лакеев закрыл позолоченную дверь. А потом доджен помедлил, прежде чем вернуться на свое место в задней части кареты.

— Недалеко отсюда есть приют, — сказал он хрипло. — Освободи себя и пройди пятьдесят лохенов[27] на север. Там ты найдешь других.

— Помоги мне! — закричал Кор, когда кучер щелкнул поводьями, и лошади рванули вскачь по земляной дороге.

Он продолжал кричать им вслед, но топот копыт становился все тише… пока не исчез вовсе.

Ветер дул вокруг него, дорожки из слез застыли на щеках, а сердце билось в его ушах, лишая слуха. От приступа страха ему стало так жарко, что он скинул плащ, и кровь полилась с его шеи на голую грудь и огромные штаны.

Пятьдесят лохенов? Приют?

Освободиться?

Простые слова, брошенные от приступа вины. Но ему никто не помог.

Нет, подумал он. Сейчас он мог надеяться лишь на себя.

Как бы ему ни хотелось свернуться в клубок и заплакать от страха и горя, он понимал, что должен взять себя в руки и найти убежище. И держа эту мысль в голове, он взял эмоции под контроль и обеими руками сжал цепь. Подавшись назад, он изо всех сил дернул свою привязь, пытаясь освободиться, и звенья протестующе заскрипели.

Пытаясь вырваться на свободу, он отстраненно думал о том, что карета не могла уехать далеко. Он мог бы попытаться догнать ее, если удастся освободиться и бежать достаточно быстро…

И также он сказал себе, что уехавшая женщина не была на самом деле его мамэн, что лгала на протяжении долго времени. Нет, это была его няня.

Потому что об ином было невыносимо думать.

Глава 12

Это казалось закономерным, что Куин смотрел на своих братьев через железную решетку… хотя смотреть на них он в принципе не хотел. Но да, эта стена между ним и остальными в виде древних, неприступных ворот… лучше не придумаешь.

Сейчас он не впишется ни в одну компанию.

Да и они не были рады его видеть.

Сидя задницей на каменном полу пещеры, прислонившись спиной к целой секции полок с сосудами, он наблюдал, как Братья бродят по ту сторону ворот, порыкивая, ходят из угла в угол. Периодически врезаются друг в друга и кричат на него. Хорошие новости… ну, сомнительно «хорошие»… в том, что звук развернувшейся драмы стал приглушенным — то ли уловка вселенной, то ли виновато падающее кровяное давление, но шум окружающего мира стал тише.

Ну и тем лучше. Он и так был экспертом в нецензурщине. Даже самая креативная вариация со словом на букву «б» не помешает ему переплюнуть любого по части ругани.

К тому же, учитывая, что во всех предложениях его имя звучало в качестве существительного? Да кому это сейчас нужно. Мысленно он уже несколько раз подверг себя экзекуции, спасибо великодушное.

Опустив голову, Куин закрыл глаза. Неудачная идея. Бок убивал его, и, не имея возможности отвлечься, он ощущал, что боль разрастается до размеров Зеленого гиганта[28]. Должно быть он что-то сломал. Может, разрыв в печени, почке или…

Когда желудок раздулся от нахлынувшей тошноты, Куин раскрыл глаза и уставился в противоположную сторону от беспорядочной толпы порицателей. Кстати о беспорядке. Покореженная каталка, сломанное медицинское оборудование, разбитые сосуды и масляные черные сердца на каменном полу… по пещере словно пронесся ураган.

Второе место, которое он разгромил. Первым была стрельба в спальне Лейлы.

Хотя конкретно за этот бардак ему было стыдно.

За другой? Ну, тоже… но он не отступится от жесткой линии поведения в отношении нее и его детей.

Куин со стоном вытянул сначала одну ногу, потом вторую. На кожаных штанах была кровь. На ботинках. На костяшках обеих рук. Наверное, ему понадобится медицинская помощь, но он не хотел обращаться к врачу…

Внезапная тишина привлекла его внимание, и он посмотрел на ворота. О, чудесно. Фан-мать-его-тастика.

Король стоял прямо перед железными прутьями и выглядел как ходячее воплощение геенны огненной в ботинках. Очевидно, парень хотел поговорить с ним тет-а-тет и в непосредственной близости: Вишес подошел к прутьям, вставил ключ в скважину, и запирающий механизм с лязгом позволил открыть ворота.

Роф один вошел внутрь, и ворота за ним закрыли. Чтобы не дать другим братьям напасть на Куина? Или чтобы лишить его возможности сбежать от того, что Король для него придумал?

Сколько вариантов…

Когда Роф остановился перед ним, Куин опустил взгляд, даже несмотря на то, что мужчина был слеп.

— И сейчас ты выгонишь меня из Братства?

Проклятые ботинки, подумал он отстраненно. С его точки обзора они казались размером с два «Субару».

— Я охренеть как устал встречаться с тобой при таких обстоятельствах, — ответил Роф.

— Я тоже.

— Не хочешь рассказать, что произошло?

— Да не особо.

— Выражусь иначе, ублюдок. Ты расскажешь мне, что случилось, или я продержу тебя здесь, пока ты не загнешься от голода.

— Знаешь, строгие диеты не работают в долгосрочной перспективе.

— Работают, если добавить немного свинца.

Куин посмотрел на пистолет, лежавший в кобуре под огромной левой рукой Рофа. Даже если глаза Короля ничего не видели, не стоило сомневаться в том, что при желании он всадит пулю, руководствуясь одним слухом.

— Скажу вот что, — начал Роф. — Я помогу тебе. Можешь отставить объяснения, с какой стати ты решил, что это хорошая идея — прийти сюда и напасть на моего пленника без разрешения. Я без проблем додумаю сам. Поведай мне вот что: как он умудрился запереть тебя в пещере?

Куин потер лицо, но, не усердствуя — от его стараний желудок скрутило еще сильнее… черт, еще и голова заболела. Может, у него сотрясение?

#купи_один_второй_в_подарок

Он прокашлялся.

— Перед уходом Фьюри оставил мне ключ, чтобы я закрылся с Кором изнутри. И я закрылся.

Это было новое правило. В самом начале, когда Кора только взяли в плен, того, кто оставался на страже, запирали снаружи. Но со временем они внесли изменения в протокол из практических соображений, учитывая постоянные скачки в графике дежурств, медицинские осмотры и замену лекарств. И да, может, они расслабились за тот месяц, что ублюдок пролежал на каталке как хреновый образчик современного искусства.

— Ну и? — протянул Роф.

— И я увлекся. Поэтому забыл гребаный ключ в замке.

— Ты… увлекся, значит. И чем же? Планами о том, как бы все тут разгромить? — Король провел рукой над разбитыми сосудами, как будто мог увидеть их, и стало очевидно, что вонь лессеров достигла его носа. К тому же, алло, обозленные зрители ворчали по поводу беспорядка.

— Куин, ну что за хрень, а? Серьезно, ты совсем лишился рассудка?

— Да, кажется, да. — Быстро он. Ха-ха. — Или это был риторический вопрос, не требующий ответа? Слушай, давай отбросим разговор обо мне и Коре и обсудим, что ты собираешься делать с его женщиной, Лейлой.

Тут ему захотелось блевануть.

В последовавшем молчании, Роф скрестил руки на груди, и на фоне его бугрившихся бицепсов Скала[29] выглядел как канцелярская крыса.

— В настоящий момент, я подумываю о лишении родительских прав, но речь не о ее правах.

Куин слишком резко поднял взгляд, отчего закашлялся, почувствовав рвотные позывы, а в голове опять застучало.

— Погоди, что?! Она совершила государственную измену, помогая и содействуя нашему врагу…

— А ты только что выпустил ценного пленника Братства просто потому, что слетел с катушек. Поэтому завязывай с чушью про измену, ага? От этого тиски на твоих яйцах сожмутся еще крепче, уж поверь.

С фактами было сложно спорить, — подумал Куин. Хорошо, что чувствам плевать на логику.

— Просто скажи, что ты выгнал ее из дома, — потребовал Куин. — И что дети останутся со мной. Это все, что меня волнует.

На мгновение Куин подумал о том, что сказал Кор, перед тем как прохромать на выход. Дерьмо о Лейле. Любовь. Нежелание продолжать войну с Рофом.

Да-да, как будто он купится на это.

Король посмотрел на него из-за темных очков.

— Что мне делать и чего не делать — не твоего ума дело.

Секунду. То есть была вероятность того…

— Ты серьезно?! — Куин попытался встать, но у него ничего не получилось. Даже хрипя от боли и борясь с тошнотой, он продолжил: — Она лишилась своих прав! Она кормила врага!

— Раз он такой «враг», то почему оставил ключ снаружи?

— Что?

Роф ткнул пальцем в сторону ворот.

— Кор запер тебя в пещере, но ключ оставил. Зачем он это сделал?

— Да хрен его знает!

— Ну да, а спросить мы у него уже не сможем, не так ли? — рявкнул Роф.

Куин покачал головой.

— Он остается нашим врагом. Он всегда, черт возьми, будет нашим врагом. Что бы он там ни говорил.

Роф нахмурился, его черные брови скрылись за оправой очков.

— А что именно он тебе сказал?

— Ничего. Ничего он мне не сказал. — Куин обнажил клыки. — И не волнуйся, я верну его. Я выслежу этого ублюдка и…

— Черта с два! Я временно отстраняю тебя от службы. Прямо сейчас.

— Что?! — Куин смог подняться на ноги, хотя чувствовал, что вот-вот выблюет содержимое желудка прямо на Короля. — Это бред какой-то!

— Ты слетел с катушек, и это мне на хрен никуда не уперлось! А сейчас побудь послушным социопатом и закрой свою пасть, пока мы транспортируем тебя в клинику.

Термоядерный гнев, та ослепляющая ярость вернулась, снова отключая его мозги… и когда сознание заняло место в заднем ряду его адовой жизни, Куин смутно понимал, что его губы двигаются так, словно он кричал на Короля. Но он понятия не имел, что именно говорил.

— Знаешь что? — прервал его Роф скучающим тоном. — Мы закончили, хватит с меня.

Это стало последним, что услышал Куин.

Последнее, что он увидел? Огромный кулак Короля, летящий к его челюсти.

Кстати о фейерверках… а потом он вырубился, сознание покинуло его, ноги подкосились, а тело рухнуло на пол, как шар для боулинга.

Последняя мысль перед тем, как он вырубился еще в полете?

Два сотрясения одно за другим сказочно скажутся на его умственном здоровье. Да, именно этого ему и не хватало.


***


В своей спальне в особняке Братства, Лейла стояла возле кроваток, переводя взгляд между своими спящими малышами. У Лирик и Рэмпа были ангельские лица, с пухлыми щечками и розовой, шелковистой кожей, закрытые глазки обрамляли темные ресницы, выгнутые бровки напоминали размах крыльев. Оба малыша громко сопели, словно во сне усиленно работали над тем, чтобы стать больше, сильнее, умнее.

Вот оно, воспроизводство, выживание для расы, созданной Девой-Летописецей. Чудо. Бессмертие для смертных.

Почувствовав чужое присутствие, она сказала хриплым, резким голосом:

— Советую достать пистолет.

— Зачем?

Она посмотрела через плечо на Вишеса. Брат стоял в ее спальне как предвестник злого рока.

— Если хочешь, чтобы я ушла, то придется отправить меня в Забвение.

Неудивительно, что Роф отправил к ней именно Вишеса. Ви решал все вопросы с ледяным спокойствием, воин был холоден и неумолим, его было невозможно отвлечь от поставленной перед ним задачи. Другие мужчины в этом доме? Особенно те, у кого были свои дети, или Фьюри, который был Праймэйлом, Тор, потерявший свою шеллан и малыша… Любого из этих Братьев можно заставить передумать, разрешить ей остаться либо забрать малышей с собой.

Но не Вишеса.

И, конкретно в ее случае, не Тора. Он хотел убить мужчину, ради которого она предала Братство.

Она выразительно посмотрела на пистолет в кобуре у него подмышкой.

— Так что?

Вишес просто покачал головой.

— Это ни к чему. Пошли, нам пора.

Она повернулась к малышам.

— Куин убил его? Кора? Он мертв?

— Фритц ждет у входа. Транспорт на месте. Мы уезжаем.

— Говоришь так, словно я — чемодан. — Но она не плакала, ужас от пережитого был столь велик, что заморозил ее изнутри. — Кор мертв?

Когда Вишес ответил, он уже стоял рядом с ней, заговорил ей в шею, и волосы на затылке зашевелились в предупреждении.

— Подумай головой…

Она резко обернулась и сузила глаза:

— Не смей заявлять, будто я не рациональна, раз не хочу оставлять их!

— Тогда не забывай, в каком ты оказалась положении. — Он пригладил бородку рукой в перчатке. — Ты можешь лишиться всех прав на детей. Но если уедешь со мной сейчас, то я гарантирую… гарантирую!.. что их скоро вернут тебе, может, даже завтра ночью.

Лейла обняла себя руками.

— У тебя нет такой власти.

Его бровь, та, что с татуировками вокруг, приподнялась.

— У меня может и нет, зато есть у них.

Он отступил, махнув в сторону двери, и Лейла пораженно прикрыла рот ладонью. Одна за одной, все женщины этого дома зашли в комнату, и даже на фоне Вишеса они казались свирепыми, выстроившись полукругом перед Лейлой. Даже Осень была среди них.

Первой заговорила Бэт, Королева, и ее голос звучал тихо, чтобы не потревожить малышей:

— Я поговорю с Рофом. Как только он вернется из учебного центра. Мы все исправим. Мне плевать, что произошло между вами с Кором… я тоже мать и беспокоюсь только о детях. И мой муж поймет меня. Будь уверена.

Лейла буквально бросилась в объятья Королевы, и когда Бэт прижала ее к себе, Белла шагнула вперед и погладила Лейлу по голове.

— Мы позаботимся о малышах, пока тебя нет рядом, — сказала женщина Зи. — Все мы. Мы не оставим их одних ни на секунду, поэтому попытайся сильно не волноваться.

Кормия вышла вперед, в бледно-зеленых глазах ее подруги Избранной блестели слезы.

— Я буду с малышами весь день. — Она указала на кровать. — Я не отойду от них ни на шаг.

Элена, шеллан Рива, кивнула.

— Я же медсестра, за свою практику я ухаживала за сотнями малышей, поэтому знаю детей вдоль и поперек. С ними ничего не случится, обещаю.

Остальные согласились, и кто-то протянул Лейле платок. Именно тогда она осознала, что снова плачет.

Отстранившись от Беллы, она попыталась высморкаться как можно тише. Она хотела сказать что-то, как-нибудь выразить свой страх и признательность…

Королева положила руки на ее плечи.

— Тебя не лишат родительских прав. Этому не бывать. И я знаю, куда тебя увезут. Это безопасный дом, полностью защищенный… Ви занимался вопросами безопасности, а я декорировала интерьер, когда Братство купило его в прошлом году.

— Там безопасно, — подтвердил Вишес. — Как в банковском хранилище. И я побуду твоим соседом по комнате и проведу с тобой день.

— Значит, я под стражей? — Лейла нахмурилась. — Как узница?

Брат просто пожал плечами.

— Ты под защитой. Не больше.

Черта с два «не больше», — подумала Лейла. Но она ничего не могла поделать. Это сильнее ее, и она прекрасно понимала, зачем все это.

Повернувшись к Лирик и Рэмпу, она обнаружила, что слезы еще сильнее побежали по щекам, и мокрого платочка будет недостаточно. Воистину, когда пришли женщины этого дома, оказав ей поддержку, в центре груди словно растаял ледяной замок, и сейчас ее чувства снова выбрались на свободу.

Она хотела взять каждого малыша, понюхать их сладкую кожу, прижать к сердцу, нежно поцеловать, поддерживая головку. Но сделав это, она точно не сможет уйти.

Дрожащей рукой Лейла подтянула одеяла выше, до их подбородков.

— Мои малыши… — прошептала она. — Мамэн скоро вернется. Я не… я вас не брошу…

Других прощаний не последовало. Рыдания душили ее, она не могла говорить.

Казалось, ее путь к этим двум ангелочкам начался целую жизнь назад, когда она ощутила наступление жаждущего периода и умоляла Куина услужить ей. После чего последовали бесконечные месяцы беременности и экстренные роды.

За это время было столько «не-возможностей», столько непредвиденных проблем. Но этого она не могла даже представить: оставить своих малышей на попечении других, и неважно, насколько компетентными и заботливыми были эти «другие»… такого она предвидеть не могла.

Это было слишком ужасно.

— Поехали, — сказал Вишес тоном, не допускающим возражений. — Иначе придет рассвет, усложняя ситуацию.

Бросив последний взгляд на своих малышей, Лейла собрала складки своей мантии и вышла из спальни. И уходя, ей казалось, что она оставляет позади свое сердце и душу.

Глава 13

На следующий день, как только наступила ночь, Куин не знал, что солнце опустилось за горизонт. Во-первых, он находился глубоко под землей, в клинике учебного центра… поэтому не мог наблюдать из окна, как луна сменила огромный пылающий шар. Во-вторых, его накачали такими лекарствами, от которых забываешь собственное имя и уж точно не соображаешь который час. Но основная причина, почему он пропустил заход солнца?

Несмотря на все дерьмо, происходившее в его жизни, мужчину посетила самая офигенная галлюцинация. Лучше еще не бывало.

Сознательная часть его мозга, которую усадили на заднее сиденье, так далеко от руля, что с таким же успехом ее можно было отправить в багажник, прекрасно осознавала, что образ, который он видел в противоположной части палаты, был явным, откровенным глюком. Но вот в чем дело: ему было так кайфово, что боль от операции, которую ему сделали шесть часов назад, временно стерлась вместе с событиями предыдущего вечера… и, значит, он был прямо-таки в озабоченном состоянии.

Неудивительно. Он был мудаком с огромным сексуальным запалом, и это — проверенный временем факт.

И, хэй, учитывая его поведение прошлой ночью, у него впереди полно дней для самобичевания.

Так что, да, лежа на больничной койке, нашпигованный трубками и опутанный проводами, словно гребаный дублер Кора, он видел Блэя перед собой, мужчина сидел в дальнем углу в кресле цвета манной каши, с круглыми ручками и низкой спинкой.

Ширинка его брюк была расстёгнута, член выставлен напоказ… и кулак Блэя сжимал толстую длину, на предплечье выступили вены, пока он ласкал себя.

— Ты хочешь этого? — хрипло спросил воображаемый Блэй.

Зашипев, Куин прикусил губу… и, вот неожиданность, он повел бедрами и почти не ощутил боли в разрезанном боку.

— Да, черт, да, я хочу этого.

Ненастоящий Блэй съехал в кресле немного вниз, чтобы шире расставить колени, и черные джинсы натянулись на его бедрах, а ширинка затрещала по швам. И… о да, парень принялся основательно ласкать себя, одна сторона груди и работающее плечо напрягались и расслаблялись от его неторопливого темпа.

Куин проглотил слюну, язык с пирсингом так и чесался, до такой степени он хотел прикоснуться к этой головке и крепкому стволу. Он хотел загладить вину за все, что высказал в гневе, и секс, как показала практика, мог с успехом заменить «Бэнд-эйд».

А иллюзорный Блэй позволит ему это сделать.

Купаясь в волнах своего бреда, Куин ощутил ложное облегчение, которое пришло с прощением, не заслуженным в настоящем мире. Но, черт подери, учитывая бардак в его жизни, он воспользуется ситуацией. В этой своей фантазии он запрыгнет на воображаемый поезд под именем «Блэй», молясь, чтобы каким-то образом получилось транслировать эту связь Блэю-настоящему, когда действие лекарств окончится.

— Что ты хочешь со мной сделать? — Прошептал не-совсем-Блэй. — Куда направишь свой язык?

Да, к черту разговоры.

Куин рывком попытался сесть… иначе никак, если задался большими планами: он собирался пересечь палату, упасть на колени и хорошенько приласкать Блэя, до победного конца. И это станет лишь прелюдией к примирительному сексу, которым они будут наслаждаться следующие двенадцать-пятнадцать часов.

Так что да, он принял вертикальное положение… и это был его максимум. Желудок выдернул чеку из гранаты, наличие которой Куин не осознавал, а потом говнюк бросил снаряд прямо в легкие, взрывная волна снова уложила его на лопатки и спровоцировала рвотные позывы.

И, чтоб его, резкая боль мгновенно прояснила разум, гипотетический Блэй с невероятно твердым членом испарился…

Услышав чей-то крик, Куин поднес руку ко рту, чтобы выяснить, не он ли кричал. Не-а. Рот на замке.

Нахмурившись, Куин посмотрел на закрытую дверь.

Это… кто это так кричал? Это ведь не Кор? Если бы Братство волшебным образом умудрилось поймать ублюдка, они бы не привели его сюда.

Плевать. Не его проблема.

Посмотрев налево, Куин оценил расстояние между ним и стационарным телефоном на прикроватной тумбочке. Ярдов двести[30], не меньше. Может, все двести пятьдесят[31].

Будь он гольфистом, то откинул бы клюшку в сторону и заскочил на мототележку.

Он со стоном попытался поднять себя и вытянуть руку так далеко, насколько это было возможно. Почти дотянулся до цели. Близко. Ииии… чуть-чуть не хватило.

После пары неудачных попыток схватить телефон или подцепить пальцами, ему, наконец, удалось стянуть старомодную трубку с гнезда. Он даже затащил аппарат на грудь, не уронив в процессе.

И поднес трубку к уху, проще простого.

Но, черт, набрать номер не вышло.

Пришлось вытащить свой характер… тьфу, катетер. Грязно, но иначе никак, прозрачная жидкость полилась из системы[32] на пол, красная кровь выступила в сгибе локтя, в том месте, куда входила трубка. Пофиг. Уберется позднее… когда сможет стоять, не испытывая при этом тошноту.

Куин мгновение смотрел на двенадцать кнопок, выстроенных маленьким ровным квадратом, и не мог вспомнить номер. Но отчаяние заставило мозги заработать вопреки его состоянию, и он сумел набрать нужный порядок цифр.

Гудок. Второй. Третий…

— Алло? — раздался в трубке женский голос.


***


Когда Блэй открыл дверь и вышел на крыльцо нового дома его родителей, солнечный свет покинул небо примерно на девяносто семь процентов. Холодный, реально холодный воздух был настолько сухим, казалось, что его ноздри обдали струей с песком.

Блин, он ненавидел декабрь. Не из-за сильных морозов, а потому, что пройдет еще четыре месяца, прежде чем наступит потепление и отпадет необходимость кутаться в парку каждый раз, как выходишь на улицу.

Зажав сигарету между губами, он щелкнул золотой зажигалкой от «Ван Клиф&Арпелс»[33], той, что подарил ему Сэкстон, когда они встречались, и руками прикрыл радостное оранжевое пламя от ветра. Первая затяжка вышла…

Омерзительной.

Кашель испортил то, что должно было стать блаженным воссоединением старых друзей — его легких и никотина. Но Блэй быстро оправился, и через три затяжки он, наконец, почувствовал себя на коне. От знакомого покалывания в голове он ощутил непривычную легкость, дым спустился по горлу, поглаживая пищевод подобно массажистке, каждый выдох служил своего рода мануальной терапией для его позвоночника.

Он где-то слышал, что никотин возбуждал рецепторы? Легкое гудение в лобной доле опровергало это заявление. Однако эта пагубная привычка по-странному успокаивала его: обещание облегчения зародилось в ту секунду, когда он нашел старую, неоткрытую пачку красных «Данхилл» в прикроватной тумбочке, в его комнате на втором этаже, и достигла своей к кульминации в этом миге слабого подобия покоя, которое он испытал впервые с тех пор, как появился здесь двенадцать часов назад, якобы для того, чтобы справиться о лодыжке своей мамэн.

Блэй стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, которую аккуратно устроил на перилах, а потом опять сжал сигарету губами, снова затянулся, потом выдохнул.

Фокусируя взгляд на заснеженном луге позади дома, он пожалел свою маму. Она не хотела оставлять их родной дом, когда лессеры напали на то место… тот эпизод — хотя он бы прекрасно обошелся и без него — доказал, что даже бухгалтер, вроде его отца, и простая гражданская, как его мама, могли постоять за себя в случае необходимости. Но да, после нападения там нельзя было оставаться… и, помотавшись по родственникам, его родители в итоге купили этот дом в колониальном стиле, располагавшийся в сельской местности, и прилегающий к нему земельный участок.

Его мать возненавидела дом, хотя вся мебель и техника были новыми, окна закрывались без проблем, и не скрипела ни одна половица. С другой стороны, может, ей не нравилось именно это, но ничего не поделаешь… да и участок не самый плохой. Десять акров с деревьями, отличное крыльцо по периметру дома и, в кои-то веки, годная система кондиционирования.

Которая на севере штата Нью-Йорк требовалась лишь в последнюю неделю июля и первую неделю августа.

В течение этих примерно четырнадцати душных ночей ты действительно радуешься кондиционеру.

Уставившись на замерзший пруд, усеянный стеблями рогозы[34] и покрытый s-образными сугробами, Блэй позволил мозгу углубиться в малозначимые рассуждения о недвижимости, кондиционерах и пагубных привычках, которые на самом деле не были такими уж пагубными.

Видит бог, это намного лучше того, что не давало ему заснуть в течение дня.

Когда он появился здесь прошлой ночью, ближе к рассвету, ему не хватило духу рассказать родителям о случившемся. Проблема в том, что когда Куин заявил, что Блэй не является отцом его детям, парень также стер права его родителей, как бабушки и дедушки этих малышей. Поэтому да, он не станет объяснять, почему…

Он повернулся на скрип двери.

— Мамэн, привет, — сказал он, пряча сигарету за спиной. Как нашкодивший претранс.

Но пай-мальчики вроде него не любят расстраивать своих мам, а Блэй всегда был послушным сыном.

Его мамэн улыбнулась, но потом ее взгляд опустился на пепельницу и… да ладно, будто она не почувствовала запах сигарет? Мамэн, конечно, не скажет ему бросить, но она так же, как и Куин, не любила сигареты, хотя вампирам не приходилось беспокоиться о раке легких.

— Тебя спрашивают по телефону. — Она кивнула через плечо. — В отцовском кабинете подключена трубка, если хочешь поговорить без свидетелей.

— Кто там?

Он спросил, желая выиграть немного времени, ведь было очевидно, кто ему звонил… но мама не возражала.

— Куин. По голосу он… странный.

— Еще бы.

Блэй перевел взгляд на пруд. Снова затянулся, ощутив зуд.

— Блэй, не хочу совать нос в чужие дела, но я чувствую, что у вас что-то произошло, иначе он бы тоже приехал. Куин никогда не упускает шанса попробовать мою еду.

— Скажешь, что меня нет? — Он снова щелкнул по сигарете над пепельницей, хотя на кончике нечего было стряхивать. — Скажи, что я только что ушел. Придумай что-нибудь.

— Поздно. Я уже сказала, что ты на крыльце. Прости.

— Ничего страшного. — Придержав пепельницу, Блэй затушил сигарету. — Не против, если я оставлю это здесь? Я все уберу перед уходом.

— Ну конечно.

Его мамэн отошла в сторону и придержала дверь, ожидая, когда он зайдет. Он все медлил, и тогда она сказала:

— Что бы у вас не произошло, вы можете это решить. Вы совсем недавно стали родителями, но ко всему можно привыкнуть.

Что ж, как выяснилось, родителем стал только один из них, поэтому…

Блэй подошел к ней и поцеловал в щеку.

— В кабинете? Папе он точно не нужен?

— Он на чердаке. Расставляет наш багаж в нужном порядке, как бы странно это ни звучало.

— Слово «странно» неприменимо по отношению к отцу и его тяге к порядку. По цвету или по бренду?

— Сначала бренд, потом цвет. Кто мог знать, что чудовищные «самсониты»[35] из семидесятых доживут до наших дней?

— Тараканы, «твинки»[36] и «самсониты». Вот, что останется после ядерной войны.

Внутри было намного теплее, и когда он вошел в рабочее пространство отца, «найки» заскрипели по недавно окрашенному, обработанному сосновому полу. Включив потолочный свет, он предстал перед кучей всего что-стояло-на-своем-месте. Стол напротив, обычный, ничем не примечательной стол из «Офис Дипо», с черными ножками и столешницей медово-коричневого цвета, на нем — телефон и старомодный калькулятор с печатной лентой[37]. Черное мягкое кожаное кресло, рабочий компьютер «МАК»[38].

Ви об этом лучше не знать, подумал Блэй, закрываясь в кабинете.

Здесь было несколько окон, все еще наглухо завешанных шторами на день — доказательство того, что отец еще не начал рабочий день своей консалтинговой фирмы. Дистанционная работа — неожиданная находка для вампиров, желающих преуспеть в человеческом мире, и особенно это удобно для бухгалтеров, работающих с одними цифрами.

Сев за отцовский пульт управления, Блэй взял трубку и прокашлялся.

— Алло?

Раздался щелчок, когда мама положила трубку на кухне, в гостиной или той комнате, в которой она ответила на звонок. А потом в трубке повисло молчание.

— Алло? — повторил он.

Голос Куина был хриплым, едва слышным.

— Привет.

Длинная пауза. Неудивительно. Как правило, именно Блэй шел навстречу, когда у них возникали проблемы, в основном потому, что не мог терпеть расстояние между ними, а у Куина всегда были сложности с открытым выражением «чувств». Но мужчина неизбежно уступал, они обсуждали проблему, как взрослые… а потом Куин ублажал его часами, пытаясь сексом загладить вину за его косяки в межличностном общении.

Неплохой порядок действий. Как правило, им помогало.

Но не сегодня. Этой ночью Блэй в подобные игры не играет.

— Я сожалею, — сказал Куин.

— О чем? — Повисла пауза, и Блэй словно услышал мысленно «ты знаешь, о чем», мелькнувшее в голове Куина. — И, да я заставлю тебя сказать это вслух.

— Я сожалею о том, что ляпнул в расстроенных чувствах. О Лирик, Рэмпе и тебе. Мне, правда, очень жаль… я чувствую себя как кусок дерьма. В тот момент я совсем обезумел и ничего не соображал.

— Охотно верю. — Блэй пробежал пальцами по счетной машинке, по цифрам в центре и знакам — по краям. — Ты был очень расстроен.

— В голове не укладывается, что Лейла подвергла детей такой опасности. У меня крышу снесло от этого.

Сейчас пришло время для Блэя соглашаться, подтвердить, что да, все были расстроены. Ну, это было не сложно.

— Она рисковала ими. Это действительно так.

— Я просто… ты можешь представить жизнь без малышей?

Почему нет. Весь день только этим и занимался.

В горле образовался ком, и Блэю пришлось прокашляться.

— Нет, не могу.

— Они — самое важное, что есть в моей жизни. Малыши и ты.

— Я знаю.

Куин облегченно выдохнул.

— Я рад, что ты понимаешь.

— Понимаю.

— Ты всегда понимал меня. Всегда.

— Действительно.

Повисла очередная пауза. А потом Куин сказал:

— Когда ты вернешься? Мне нужно увидеть тебя.

Блэй закрыл глаза, сопротивляясь его соблазнительному голосу. Он точно знал, что задумал Куин. Опасность стихла, самое время для секса… и подобную перспективу нельзя назвать неприятной. Но, да ладно, Куин был ходячим оргазмом, доминирующая, необузданная стихия в койке, и рядом с ним партнер чувствовал себя самым желанным на целом свете.

— Блэй, подожди. Твоя мамэн в порядке? Как ее лодыжка?

— Лучше. Она еще прихрамывает. Док Джейн сказала, что еще пара ночей, и она снимет гипс. Нога хорошо заживает после падения.

— Отличная новость. Передай — я рад, что она идет на поправку.

— Хорошо.

— Так, когда… ты вернешься домой?

— Я не вернусь.

Длинная пауза.

— Почему?

Блэй скользнул пальцами по цифрам, соблюдая порядок… сначала по возрастанию, от нуля к девятке, потом по убыванию. Но он старался не нажимать слишком сильно, чтобы на экране ничего не появилось или ненароком не запустилась печать.

— Блэй, я, правда, сожалею. Я дерьмово себя чувствую. Я не хотел причинить тебе боль, никогда.

— Я верю.

— Я совсем ничего не соображал.

— И в этом моя проблема.

— Слушай, я до сих пор не верю, что достал пистолет и начал стрелять. Меня тошнит при одной мысли об этом. Но сейчас я успокоился, и Лейла покинула дом. Это первое, о чем я спросил, когда пришел в себя. Ее нет, и дети в безопасности, поэтому я в норме.

— Стой, пришел в себя? От чего? Ты пострадал после моего ухода?

— Я… э — э… длинная история. Возвращайся домой, и расскажу тебе лично.

— Они лишили Лейлу прав?

— Еще нет. Но лишат. Роф меня поймет. В конце концов, он тоже отец.

В горле снова образовался ком, но не настолько крупный, чтобы помешать разговору.

— Лейла должна иметь возможность регулярно навещать малышей. Им нужна их мамэн, нравится тебе это или нет, но она должна присутствовать в их жизни.

— Хочешь сказать, что они с Кором будут водить их в «МакДональдс», покупать картошку фри с колой?

— Я не собираюсь спорить с тобой. Ведь это меня не касается, не забыл?

— Блэй, — в голосе Куина звучало нетерпение. — Что еще ты хочешь от меня услышать?

— Ничего. Тебе нечего…

— Сейчас я пришел в себя. Я знаю, что был не прав, когда кричал на тебя, и…

— Перестань. — Блэй потянулся к пачке «Данхилл», но потом снова убрал ее в карман рубашки. Он не будет курить в доме. — То, что ты успокоился? Хорошо, может, это придаст тебе рациональности в вопросе с Лейлой. Но вот в чем проблема: в гневе люди всегда говорят правду. Можешь извиняться за то, что разозлился и кричал на меня и так далее по списку. Но ты никогда не сотрешь тот факт, что в то мгновение, в ту секунду, когда ты был не способен фильтровать свои слова, приукрасить свою речь, сгладить… ты во всеуслышание заявил то, во что действительно веришь. А именно: что я — не отец для твоих малышей.

— Ты ошибаешься. Я был зол на Лейлу. Ты здесь ни при чем.

— Твои слова имели прямое отношение ко мне… и, слушай, я все понимаю. Ты биологический отец этих малышей. Этого у тебя не отнять… это священное право, реальность, предопределенная в то мгновение, когда Лейла забеременела от тебя. И поэтому бредова сама мысль, что ты ждешь от Рофа, чтобы он вычеркнул Лейлу из их жизней. Она в их крови, так же, как и ты… и да, она поступила ужасно, будучи беременной, но малыши благополучно появились на свет, и после рождения она не покидала их ни на минуту. Тебе прекрасно известно, что они — ее главный приоритет, и никто больше, тем более — не Кор. Лишишь ее прав? Ты сделаешь это назло, потому что она чертовски сильно напугала тебя, и ты хочешь преподать ей урок, заставить ее страдать. А это — недостаточная причина, чтобы забрать у Лейлы Лирик и Рэмпа.

— Блэй, она связалась с врагом.

— И он не причинил ей вреда, не так ли? Ни ей, ни твоим детям. — Блэй выругался. — Но ведь это меня не касается…

— Перестань упрекать меня этим!

— Я говорю это не для того, чтобы позлить тебя. — На его глаза неожиданно набежали слезы. — Я говорю это потому, что такова новая реальность для меня, и я пытаюсь привыкнуть к этому.

Он ненавидел хриплые нотки в своем голосе… особенно потому, что Куин знал его слишком хорошо, чтобы не услышать этого. И поэтому…

— Слушай, мне пора…

— Блэй. Перестань. Позволь увидеться…

— Прошу, не стоит.

— Что у нас происходит? — спросил Куин напряженным голосом. — Блэй, что ты делаешь?

Откинувшись на спинку рабочего кресла отца, Блэй закрыл глаза… перед внутренним взором появился образ Лирик, которую он укачивал у своей груди, и Блэй ощутил, как в сердце вонзили нож. Боже, он помнил каждую черточку малышки: ее большие, прекрасные, близорукие глазки — еще неизвестно, какого они были цвета — ее розовые щечки, светлые волосики.

Он помнил, как улыбался ей, а сердце переполнялось от любви, превращая тело в наполненный до краев воздушный шар, который ни за что не лопнет.

Все казалось таким прочным с появлением детей, их отношения с Куином, до этого железобетонные, их словно стянули стальными канатами, связали вплотную.

Он не знал, что хуже: лишиться места в жизни малышей или лишиться подобной стабильности.

— Мне пора, — сказал он резко.

— Блэй, да брось…

Блэй аккуратно положил трубку на аппарат, а не стукнул со всей дури. Не поднял сам телефон, чтобы зашвырнуть в полку с экономической литературой и стандартами по бухучету.

Он не злился.

Глупо злиться на правду.

Уж лучше потратить время, адаптируясь к ней.

Намного логичней, даже если от этого на глаза набежали слезы.

Глава 14

— Серьезно. Я просто приму душ и продолжу смотреть в окно. И все.

Когда Вишес ничего не ответил, Лейла повернулась на своем стуле, на котором просидела последний час. Брат также стоял на своем месте в аккуратной кухне, прислонившись к гранитной столешнице возле плиты, и тихо курил. Безопасный дом, в котором они провели весь день, представлял собой чудесное ранчо, достаточно маленькое, чтобы чувствовать себя уютно в нем, но достаточно просторное для небольшой семьи. Оно было декорировано в бледно-серых тонах, с тщательно подобранными акцентами ярко-желтого или светло-голубого цветов… поэтому оно выглядело по-современному, светло и просторно, а не мрачно.

При иных обстоятельствах, ей бы понравилось в этом доме решительно все. Но в ее ситуации, ранчо казалось тюрьмой.

— Вишес, да брось. Ты серьезно думаешь, что я могу появиться на пороге особняка и попроситься в дом? Ведь ключа-то у меня нет. — Он опять не ответил, и Лейла закатила глаза. — Или нет, ты боишься, что я воспользуюсь любой возможностью снова взбесить Короля. Ведь это так поможет мне в сложившихся обстоятельствах.

Вишес переступил с ноги на ногу. В черных кожаных штанах, майке без рукавов и с пятьюдесятью фунтами кинжалов и пистолетов он выглядел как призрак, оказавшийся не на своем месте, посреди этого идеального дома-с-пасторальной-картины. А, может, и на своем: прошлой ночью он сыграл роль предвестника злого рока… а в качестве соседа по комнате он был таким же веселым, как и она сама в ее нынешнем состоянии.

Лейла кивнула на телефон в его руке, укрытой черной перчаткой.

— Иди на свое собрание. Ведь это было в сообщении?

— Невежливо читать чужие мысли, — пробормотал Ви.

— Это твой талант, не мой. Просто по твоему лицу видно, что ты хочешь уйти и чувствуешь себя здесь как в клетке. Мне не нужна нянька. Я никуда не денусь. Мои дети в доме Короля, и если я не буду играть по его правилам, то никогда их больше не увижу. Если ты думаешь, что я могу пойти против него, то ты сошел с ума.

Лейла повернулась к окну, понимая, что перестала следить за чистотой своей речи, но ей было плевать. Она переживала за Лирик и Рэмпа, не могла ни есть, ни спать.

— Я пришлю кого-нибудь. — Раздались щелчки, словно Вишес набирал сообщение. — Может, Лэсситера.

— Я предпочла бы побыть в одиночестве. — Она снова повернулась к нему. — Я начинаю уставать от рыданий при посторонних.

Вишес опустил руку. Либо потому, что он отправил набранное сообщение, либо из согласия с ней, этого она не знала… и ей было все равно.

Выученная беспомощность[39], — подумала она. Так, кажется, это называлось? Она слышала этот термин от Мариссы и Мэри, когда они обсуждали ментальный ступор, охватывающих жертв домашнего насилия. Хотя, в ее случае, никакого насилия не было. Она заслужила яростную правду, что обрушили на нее.

Она вернулась к созерцанию ночи, передвинувшись так, чтобы смотреть в раздвижные двери возле стола. По ту сторону стеклянных полотен располагалось крыльцо, и в уличном свете она оценила скудные скопления снега и льда, проследила взглядом пляски застывших пожухлых листьев на обжигающе-холодном ветру. Днем, когда она не спала в подвале, она включила местные новости. Очевидно, на Колдвелл надвигалась нежданная ранняя буря, и да, Лейла, находясь на ранчо, слышала, как вдалеке гудели грузовики, засыпая дороги технической солью.

Когда нагрянет буря, в человеческих школах наверняка отменят занятия, и при этой мысли Лейла посмотрела на дома по другую сторону ограды на заднем дворике. Она почти ничего не видела, только включенный свет на вторых этажах, и представила, как человеческие детки устраиваются в своих кроватях, а их родители отдыхают перед телевизором перед тем, как тоже уйти спать.

Как она им завидовала.

И, на этих мыслях, Лейла взмолилась, чтобы Ви ушел. Она сойдет с ума в четырех стенах с ним и его сердитым взглядом… хотя при мысли о Лэсситере в качестве замены ей хотелось повеситься.

— Ладно, — пробормотал Вишес. — Я вернусь, когда что-нибудь узнаю.

— Только не посылай сюда ангела.

— Нет. Это будет слишком жестоким наказанием для тебя.

Онавыдохнула воздух, который неосознанно задержала.

— Спасибо.

Брат помедлил.

— Лейла, слушай…

— Рискуя разозлить тебя, скажу: нет таких слов, от которых я почувствую себя лучше или хуже. И, кстати, именно так ты понимаешь, что оказался в аду. Уныние и боль — все, что ты видишь.

Ботинки Ви громко застучали по кафелю маленькой кухни, и по неясной причине Лейла вспомнила о Брате Торменте и его любви к «Годзилле». Несколько дней назад она спустилась на первый этаж, желая размять ноги, и обнаружила Тора на диване в бильярдной, Осень спала, устроившись на нем, а на большом экране над камином шел фильм «Годзилла против Мотры»[40]. Тогда она считала, что находится в сложной ситуации. Сейчас? Она хотела вернуться в те безмятежные ночи, когда единственное, что тревожило ее разум, — это вина и самобичевание.

Когда Ви остановился перед ней, ее плечи напряглись так сильно, что заболел верхний отдел позвоночника.

— Да, — сказала Лейла жестко. — Я установлю сигнализацию после твоего ухода. И я умею пользоваться пультом. Ты уже показывал, хотя, могу заверить, я не в настроении смотреть «Игру престолов».

Стервозность была ей не свойственна, но она упала в пресловутую кроличью нору и перестала быть собой.

— Кор сбежал. Прошлой ночью.

Лейла отшатнулась так резко, что едва не упала со стула. И прежде чем она успела ответить, Брат продолжил:

— В процессе никто не погиб. Но он запер Куина в Гробнице… там мы его держали. А ключ оставил снаружи.

Сердце Лейлы гулко забилось в груди, но не успела она сказать и слова или просто собраться с мыслями, как Вишес вопросительно выгнул бровь:

— Все еще чувствуешь себя в безопасности в гордом одиночестве?

Она жестко посмотрела на него.

— Тебя только это беспокоит?

— Ты все еще одна из нас.

— А, ну да. Точно. — Она скрестила руки на груди. — Что ж, он не придет ко мне, если это тебя беспокоит. Он порвал со мной. Нет ничего, что бы заставило этого мужчину приблизиться ко мне… по иронии, это объединяет его с Куином.

Вишес не ответил. Он стоял, нависая над ней, его ледяные глаза изучали ее тело, позу, оценивали даже дыхание.

Она словно оказалась на сцене переде миллионной толпой. И глаза жгло от софитов.

Только этого ей не хватало.

— Ты не думаешь, что Кор захочет узнать, где ты? — вопрос был задан спокойным тоном, было невозможно догадаться, требует ли он ответа или был задан риторически.

Как бы то ни было, Лейла ответила:

— Нет, ни единого шанса.

Она отвернулась, сосредотачиваясь на темноте за раздвижным стеклом. Сердце гулко билось в груди, но она намеревалась скрыть свою реакцию.

— Ты все еще любишь его, — отстраненно заметил Ви. — Ведь так?

— Это имеет какое-то значение?

Вишес прикурил очередную самокрутку и принялся вышагивать перед плитой, где стоял ранее. Потом до двери в подвал. И, наконец, вернулся к столу, за которым она сидела.

— Не знаю, как много тебе известно про меня и Джейн, но однажды мне пришлось стереть ее воспоминания о себе. Неважно, при каких условиях, и у судьбы на этот счет были свои идеи, слава яйцам… но я знаю, каково это, когда не можешь быть со своим любимым. Также мне известно, каково это, когда никто кроме вас двоих не понимает ваши отношения. В смысле… я полюбил человеческую женщину, а потом она умерла. А сейчас я люблю призрака, и метафоры тут ни при чем. Твоя ситуация с Кором? Я знаю, что будь у тебя такая возможность, ты выбрала бы другую дорогу.

Лейла посмотрела на Брата, чувствуя, как от удивления у нее округляются глаза. Из всего, что мог сказать Вишес? Она бы не так удивилась, скажи он, что приобрел акции «Эппл».

— Подожди… что ты..? — выпалила она.

— Порой сердечные дела не поддаются никакой логике. И, знаешь, ведь в конечном итоге, Кор не причинил тебе вреда. Сколько ты встречалась с ним? Он не тронул ни тебя, ни детей. Я ненавижу ублюдка, не пойми меня неправильно, и да, ты содействовала врагу. Но Кор, будь он неладен, не вел себя как враг, по крайней мере, когда дело касалось тебя… и он также не предпринимал попыток напасть на нас, верно? Все это время он знал наше местоположение, но Шайка Ублюдков так и не появилась на нашем пороге. Не говорю, что с радостью выпью с сукиным сыном за встречу, и не утверждаю, что ты поступила правильно. Но самое приятное в логике — это возможность составить свое мнение, пользуясь данными настоящего и прошлого… а я — крайне логичный мужчина.

На глаза Лейлы набежали слезы. А потом она прошептала сорвавшимся голосом:

— Я ненавидела себя все это время. Но… я любила его. И боюсь, что всегда буду.

Вишес низко опустил бриллиантовый взгляд, казалось, он уставился на свои ботинки. Потом мужчина вытянул руку и схватил кружку, которую использовал вместо пепельницы. Стряхнув пепел с самокрутки, он пожал плечами:

— Мы не выбираем, в кого нам влюбиться, и попытки торговаться со своими чувствами обречены на провал. Ты не виновата, что полюбила его, ясно? Здесь тебя никто не может обвинять, что есть — то есть… и ты достаточно выстрадала. К тому же, он не причинил тебе вреда за все это время, верно? Значит, есть в нем что-то хорошее.

— Я смотрела в его глаза. — Шмыгнув носом, Лейла вытерла щеки тыльной стороной ладоней. — Я видела в них правду о том, что он никогда не причинит боль ни мне, ни моим близким. А что до причин, по которым наши отношения закончились? Он, так же как и я, не хотел любить.

Она была готова продолжить, жадная до неожиданного облегчения, что пришло с пониманием ее ситуации. Но внезапно сочувствие Ви испарилось, на лице появилась его привычная непроницаемая маска, и дверь к душевному разговору была захлопнута так, будто ее никогда и не открывали.

— Держи. — Брат протянул ей свой телефон, лежавший на столе. — Пароль — две десятки. Я не знаю, сколько Рофу потребуется времени, чтобы определиться с графиком посещений, но скорее всего ты задержишься в этом доме на какое-то время. Позвони, если мы понадобимся. Мой второй номер записан в списке контактов под именем «Ви-2».

Лейла взяла телефон. Почувствовала, что он был еще теплым.

— Спасибо, — сказала она тихо, подняв мобильный. — И не только за это.

— Ерунда, — пробормотал Вишес. — Забавно, насколько разнообразными бывают беды. Моя матушка была крайне изобретательна.


***


В подземном туннеле Куин, как пьяница, пробирался из клиники учебного центра в особняк, походка была неуклюжая, голова кружилась, живот крутило, а швы на боку ныли так сильно, что время от времени он останавливался и поднимал больничную сорочку, проверяя, не вылез ли Чужой[41] из его брюха. Он хотел одного — путь прямиком к двойняшкам, беспрепятственную дорогу от потайной двери под парадной лестницей до спальни на втором этаже: никаких обеспокоенных взглядов от додженов, озлобленных — от Братьев, никаких попыток подсунуть ему вену. И, милостивый Боже, ни слова от Лэсситера.

Выйдя из-под лестницы, он помедлил, прежде чем пройти в фойе, и прислушался. Первая Трапеза уже закончилась, и доджены убирали со стола, их тихие разговоры и звон стерлингового серебра по фарфору шепотом доносился в фойе из арочного проема.

Тишина в бильярдной.

Никого на лестнице, укрытой красной дорожкой…

Как по заказу… точнее, вопреки ему… в центре огромного, роскошного помещения появился странный столб света, словно кто-то вырезал дыру в потолке, и маловероятное полуденное солнце просияло сквозь крышу. Но это был не Иисус, которому постоянно молился Бутч.

И даже не Санта со сладостями и рогатыми пони или на ком он там ездил… учитывая рождественское время, этот вариант казался вполне логичным.

Не-а, это был Большой Бессмертный Бунтарь: падший ангел Лэсситер появился посреди огромного столба света, возникшего из ниоткуда, и потом сияние затухло, словно свет служил неким телепортом, перенесшим ангела.

Что за странные шмотки? — подумал Куин.

Не в шизанутом, свойственном Лэсситеру стиле с принтом под зебру и перьевыми боа. На ангеле была фланелевая рубашка, повязанная на талии. Синие джинсы, которые через одну стирку распадутся на волокна. И футболка с «Нирваной» с их выступления в «Сэнт-Эндрюс Холле», в Детройте одиннадцатого октября девяносто первого.

Кстати, Лэсситер не был любителем подобной музыки. Он предпочитал Фетти Вапа[42] в те моменты, когда не завывал под Бэтт Мидлер[43]. Хорошие новости? Ангел скрылся в бильярдной даже не подколов Куина, стоящего под лестницей с полуголым задом и рвотными позывами.

Значит, остался еще в этом мире такт и милосердие к ближнему.

Да, но потом перед Куином встала задача подняться на второй этаж. В процессе пришлось задействовать перила и стиснуть зубы, но спустя пару месяцев — или пару лет — проведенных в пути, Куин сумел забраться наверх. Уже на площадке он с огромным облегчением посмотрел на закрытые двери в кабинет Рофа. Что его не порадовало? Громкие голоса, раздававшиеся за панелями.

Он мог представить, кто стоял на повестке дня.

Доковыляв до коридора со статуями, он направился к спальне, в которой жила Лейла, и встав у двери, ему захотелось постучать, несмотря на то, что там были его дети. Собравшись с духом, Куин схватил ручку новой двери и повернул так сильно, что едва не оторвал себе запястье.

Открыв дверь, он застыл на пороге.

Бэт стояла спиной к нему, склонившись над колыбелькой Лирик. Королева бормотала какие-то нежности, устраивая малышку на мягких одеялах.

Почувствовав его присутствие, Бэт скрестила руки на груди и посмотрела на него, как на врага народа, чему он не удивился.

— Спасибо, что присмотрела за ними, — сказал он, прохромав по комнате.

— Хреново выглядишь.

— А чувствую себя еще хуже.

— И хорошо. — Когда он выгнул бровь, Королева пожала плечами. — А каких слов ты от меня ждешь? «Хорошо, что ты выставил Лейлу из дома»?

— Это сделала она, не я.

Боже, голова гудела, раз за разом проигрывая разговор с Блэем, словно его мозг превратился в закрытый гоночный круг. Так что, да, он горел желанием поговорить об этой Избранной.

— Для твоего сведения… — Королева уперлась руками в бедра. — Я считаю, что Лейле должны сохранить ее права, и думаю, что вам двоим нужно выработать график посещений, чтобы малыши могли оставаться со своей мамэн на целые сутки.

— Они не покинут этого дома. А Лейлу сюда не пустят. Вот как обстоят дела.

— Ты здесь не главный.

— И ты тоже, — сказал он устало. — Поэтому давай закончим на этом.

Бэт проверила Рэмпа, а потом подошла к Куину и посмотрела ему прямо в глаза:

— Куин, речь не о твоем уязвленном самолюбии. Этим малышам нужны оба родителя, и значит, вы должны вести себя как два взрослых человека, даже если вам не хочется. Тебе не обязательно встречаться с Лейлой, но они должны видеть свою мамэн.

Куин подошел к кровати и опустился на матрас, потому что в ином случае его бы стошнило на ковер у ног Королевы.

— Предательство, Бэт. Твоего супруга. Речь не о матери, которая забыла покормить детей или не дала им выспаться.

— Необязательно напоминать мне, кто стрелял в моего мужа, — отрезала Бэт. — Как и мне не стоит говорить, что решение примет Роф… и только он… прощать или нет, наказывать или нет. Куин, ты здесь не причем. Вытащи уже голову из задницы, подумай о своих детях и разберись с приступами гнева.

Когда она демонстративно покинула комнату, Куин знал наверняка, что если бы не Лирик и Рэмп, то она бы хлопнула новой дверью так сильно, что грохот дошел бы до Забвения.

Куин обхватил голову руками, и его едва не стошнило на ноги.

Господи, на нем все еще надета проклятая больничная сорочка.

Да, ведь учитывая, какое дерьмо творится вокруг, ему самое время озаботиться своим внешним видом. С другой стороны, когда тебя окружают вещи, на которые не можешь повлиять и не можешь исправить, забота о том, что укрывает твой зад, может отвлечь твой крошечный мозг.

Опустив руки, он поднялся и подошел к люлькам. Сначала взял Рэмпа и перенес своего кровного сына на огромную кровать. Положив младенца на подушки, он быстро перенес Лирик и устроил рядом с братом.

Рэмп заерзал. Лирик была спокойна.

Вскоре оба малыша уснули у него на руках. Но ему не видать отдыха, и не потому, что болело все тело.

Он не видел оснований для своей бессонницы. Он получил, что хотел: Лейлу выставили из особняка, и чтобы не говорила Бэт, Роф поступит правильно и запретит Избранной видеть его детей. Блэй тоже рано или поздно вернется. Они пережили вещи и посложнее, и в конечном итоге трудности только закаляли их отношения, делали прочнее.

К тому же, его дети с ним.

Несмотря на все доводы, Куин чувствовал пустоту внутри себя, под его ребрами и в животе, кожа казалась бесполезным пустым мешком.

Он закрыл глаза. Велел себе остыть. Расслабиться.

Спустя пару секунд он открыл глаза. И, уставившись на дыру от пуль в дальнем углу спальни, ощутил боль там, где полагалось быть его сердцу.

В принципе, логично. Его сердце находилось в другом конце Колдвелла, в новом доме родителей Блэя, который так не любила его мамэн, ведь все в нем было до неприличия новым, и даже половицы не скрипели.

Без своего сердца Куин представлял собой пустой сосуд. Даже если малыши были рядом.

Так что, да, было больно. Он просто удивился масштабам этой боли.

Глава 15

Здание «Страховой Компании Колдвелла» — высотка в семьдесят этажей, расположенная в деловом квартале — служило ориентиром среди других таких же блестящих, но более низких небоскребов. Согласно информации на угловом камне здания, оно было возведено в 1927 году, и, воистину, на фоне своих осовремененных соседей, оно смотрелось как знатная дама среди портовых шлюх. Горгульи украшали здание на трех уровнях, а с вершиной, обрамленной резным орнаментом и письменами на латыни, «СКК» служила памятником величию и долговечности города.

Когда Зайфер появился на крыше небоскреба, ветер смел его волосы с лица, а глаза увлажнились от холодного потока. Внизу перед ним распростерлись огни города, напоминавшие земное подобие нимба, который разрезала на две части река Гудзон.

Один за другим, к нему присоединились остальные солдаты из Шайки Ублюдков: Бальтазар, дикарь; Сайфон, шпион; и Син, который всегда держался на периферии, словно средоточие зла, только и ожидающее шанса оборвать чью-то беззаботную жизнь.

Знаком, он был хорошо знаком со всеми, сражался с ними бок о бок на протяжении двух столетий и более. Они делили все: пролитие крови — своей и врага; женщин — человеческих и вампирш; крышу над головой — здесь и в Старом Свете.

— Значит, завтра, — Бальтазар бросил фразу в воздух.

— Да. — Зайфер скользнул взглядом по шоссе, задерживаясь на белых огнях приближающихся автомобилей, красных задних фонарях — уезжающих. — Завтра вечером мы отправимся в путь.

Их отряд провел не так много времени здесь, в Новом Свете, и они не осуществили планы, с которыми пересекли океан. Изначально они прибыли сюда в поисках убийц, ведь поголовье врага в Старом Свете сократилось практически до нуля, а запугивание людей забавляло лишь до определенной черты. Но прибыв на материк, они обнаружили, что численность врага здесь также оказалась крайне мала. Однако их амбиции очень скоро разрослись. Кор возжелал королевский трон, и они заключили необходимый союз с аристократами Глимеры, желавшими вернуть былую власть Совету.

Переворот потерпел крах.

Хотя они смогли всадить пулю в шею Рофа, Король не просто пережил покушение, но также возвысился в своей власти… впоследствии чего Шайка Ублюдков оказалась в крайне невыгодном положении.

А потом изменения претерпели сами основы, по крайней мере, для Кора.

Когда Избранная Лейла появилась в жизни их главаря, казалось, все это потеряло для мужчины всякую важность… и с позиции всей группы это рассматривалось как благо. Истинная природа Кора всегда граничила с жестокостью, вселяющей страх, а вместе с ним и уважение. После появления этой женщины? Жесткие углы их главаря словно сгладились, с ним стало легче иметь дело… и в ответ Ублюдки начали действовать более продуктивно, перестав отвлекаться на изменчивый нрав Кора.

Однако их вожак был пленён или убит.

До сих пор они не знали, какая участь была уготована Кору, и, очевидно, они больше никогда не увидят его. Видят Боги, они пытались разыскать Кора — его самого или его останки — и оказалось сложно прекратить поиски. Но, не имея иной цели, и учитывая, что Братство не прекращало охоту на них, лучшим вариантом было вернуться на родину.

Внезапно перед мысленным взором появился образ Тро, и Зайфер нахмурился.

Увы, они лишились еще одного солдата. Тро, правая рука Кора во всех отношениях, был изгнан из отряда, когда выяснилось, что его амбиции касательно трона оказалась сильнее чем те, что преследовал Кор. Несовместимость целей развела их пути… и потому Тро, которому изначально не было места в отряде, покинул их, не оставив после себя ничего. Воистину, Тро, бывший аристократ, которого они некогда подняли на смех и приняли в отряд в уплату долга, но который доказал свои способности с течением времени, оставил их ряды, может, он погиб от руки лессера или других заговорщиков. Может, он до сих пор жил среди знати, вернувшись в родное лоно и взявшись за новые интриги.

Но никто из Шайки не скорбел о нем так, как они скорбели о потере Кора.

Зайфер посмотрел на ночное небо. По правде, когда они высадились на берегах этого материка, казалось немыслимым, что они покинут этот мир без своих двоих соратников во всех значимых смыслах. Но была избитая истина, главенствующая над живыми и мертвыми: судьба идет своим ходом, и в принятых человеком решениях, его наклонностях и, казалось бы, предопределенной доле не было ничего случайного.

— Наша цель в настоящий момент… — и он замолк.

Бальтазар выругался.

— Друг мой, мы найдем новую цель. Там, где наше место.

Да, подумал Зайфер. Так и будет. В Старом Свете остался замок в их законном владении и персонал додженов, трудившийся на прилегающих землях, выращивая продукты для стола и на продажу в близлежащие поселения. Суеверные люди тех мест сторонились их. Там были женщины и вампирши для плотских утех. Может, они смогут отыскать и лессеров…

Боги, как же ужасно это звучало. Деградация, а не шаг вперед.

Но здесь они остаться не могли. Первое правило войны — если хочешь жить, не связывайся с превосходящим тебя противником… а Братство с Королем у руля обладало невероятными финансовыми возможностями, собственностью и оружием. Был совсем иной расклад, когда существовала возможность свергнуть Рофа. Но сейчас, когда в Шайке осталось всего четыре Ублюдка, без очевидного лидера и четкого плана?

Нет. Ничего хорошего.

— Значит, завтра, — сказал Бальтазар. — Мы уходим.

— Да.

Зайфер жалел, что они не могут забрать с собой тело Кора.

— Отправимся на его поиски, в последний раз, — заявил он навстречу ветру. — Нашу последнюю ночь здесь мы посвятим поискам нашего вожака.

Они предпримут еще одну попытку… и даже если результат не будет отличаться от предыдущих ночей, приложенные старания помогут им примириться с коллективным ощущением, будто они бросают своего мертвого товарища.

— Тогда начнем поиски, — объявил Бальтазар.

И один за другим, все испарились в холоде ночи.


***


Как только Вишес покинул безопасный дом, Лейла смогла сделать глубокий вдох… но выдох совсем ей не помог.

Сидя на своем месте, за кухонным столом, она очень долго вслушивалась в мертвую тишину, а потом поднялась и обошла первый этаж, все уютные комнаты одну за другой. Она отстраненно заметила, что ранчо действительно представляло собой гнездышко, и в таком месте одинокая женщина будет чувствовать себя в безопасности.

Ей разрешат хоть раз привести сюда малышей?

От расстройства стало невозможно дышать, и Лейла подошла к раздвижной двери, через которую ушел Ви. Распахнув ее, она вышла на свежий воздух, и, ступая мягкими тапочками по тонкому снежному покрову на крыльце, она снова попыталась успокоиться с помощью дыхания.

В этот раз она выпустила из себя воздух с белым облаком пара, который рассеялся над головой.

Ее щеки, раздраженные от пролитых слез, опалил холодный, чистый воздух, и Лейла подняла взгляд на небеса. Плотные облака заслоняли мигающие звезды, а по свежему покрову на лужайке она поняла, что природа разбушевалась днем, засыпая все снежинками.

Обняв себя руками, Лейла…

Все вокруг резко замерло. Ее сердце, дыхание и даже мысли в спутанном сознании, словно перегорела ее внутренняя электросеть, и она стала, как этот дом, — пустой и безжизненной.

Повернувшись на восток, Лейла сделала глубокий вдох, пока ребра не затрещали от перенапряжения, но она не пыталась уловить какой-то запах — она хотела обездвижить легкие в груди. Она бы остановила сердце и другие органы, будь такая возможность.

Эхо ее крови звучало столь слабо, было сложно сказать, не почудилось ли ей, не ошиблась ли она. Но нет… она действительно уловила тихий шепот своей крови откуда-то с севера… с северо-запада.

Сердце гулко застучало в груди.

— Кор..? — прошептала она.

Сигнал, коим был зов ее крови, исходил не с территории Братства. Намного западнее. Это…

Она оглянулась на дверь, через которую вышла. Помедлила. Но потом вспомнила Вишеса и его слова.

Не понимая, что именно делает, Лейла закрыла глаза и дематериализовалась на короткое расстояние, принимая форму в детском парке, который она заметила по пути на ферму.

Стоя в окружении пустых качелей и детского городка, она снова замерла.

Да… здесь…

Лейла резко обернулась, когда позади раздался металлический скрежет. Но это всего лишь ветер толкнул одну из качелей, отчего потревоженные цепи протестующе заскрипели.

Закрыв глаза, Лейла сконцентрировалась на конечной цели, пытаясь не проскочить.

Она неслась по воздуху беспорядочным скоплением молекул, а в ее мыслях звучал голос Вишеса:

«Мы не выбираем, в кого нам влюбиться… ты не виновата, что полюбила его, ясно? Здесь тебя никто не может обвинить… ты достаточно выстрадала».

«Он не причинил тебе вреда за все это время, верно? Значит, есть в нем что— то хорошее».

Когда она появилась во второй раз, сигнал стал сильнее, и она выбрала верную траекторию. Поэтому она перенеслась еще на милю. А потом еще, до последнего пригородного квартала, граничившего с фермерскими участками. А после? Она переместилась дальше, вглубь лесополосы, что служила началом Адирондакского парка.

Последний прыжок на триста ярдов, и когда она приняла форму, то ей в лицо ударила ветка.

Оттолкнув голую ветвь с дороги, Лейла оглянулась по сторонам. Здесь снежный покров был меньше, ветер — теплее, а местность — более каменистой. Повсюду шевелились тени… или, может, была виновата ее нервозность.

Близко… совсем близко. Но где именно?

Лейла медленно повернулась вокруг себя. Здесь никого не было — ни людей, ни лесной живности.

Было маловероятно, что Кор провел здесь целый день и смог выжить… хотя… днем шел снегопад и сильная вьюга. Может, облаков, застилавших небо, было достаточно? Никто не станет полагаться на столь ненадежный вариант, если, конечно, не было других, более безопасных. Но если Кор был не в состоянии передвигаться?

В конце концов, будь он мертв, она бы не уловила зов крови.

Повернув голову, Лейла нахмурилась, заметив что-то выделявшееся на общем фоне.

Что-то… там что-то было… слева от высокого и толстого, как минимум, векового дуба.

Да, это был своеобразный холм, которому, на первый взгляд, не место в лесу.

Подхватив свои одежды, она сделала шаг… второй…

… навстречу неизвестному.

Глава 16

Ресторан «Сальваторе» был самым популярным местом не только в Колдвелле, но и на всем западном побережье, эдакий давнишний возврат во времена Крысиной стаи[44], когда три мартини за ланчем, любовницы и модники вроде Дона Дрэйпера[45] были в порядке веще. В современную эру произошло множество преобразований… но под этой крышей мало что изменилось. Красные бархатные обои все также приветствовали посетителей в фойе, равно как и остальная часть декора в стиле «Крестного отца», с тяжелым резным деревом и льняными скатертями. Между несколькими обеденными зонами и баром, расположенном в задней части, столики стояли в том же порядке, как это было в ночь открытия много лет назад, а обслуживающий персонал по-прежнему щеголял в смокингах. В меню? Только настоящие итальянские блюда из Сицилии, по единственно верным рецептам, которые никогда не менялись.

Было несколько нововведений, но все касались огромной кухни. Также добавили два новых блюда, что вызвало много шума… по крайней мере, пока третье поколение его клиентуры не оценило новинки и не подтвердило, что, да, все вкусно.

Ну, изменилось еще кое-что.

Сидя за рабочим столом в своем кабинете, айЭм ответил на телефонный звонок, параллельно взяв лист с последним заказом на мясо.

— Винни, как жизнь? — спросил он, наклонив голову и прижимая трубку плечом к уху. — Да… хорошо. А, нет, мне нужно больше телятины. Да. И я хочу сменить поставщика. Качество…

Его главный администратор зала показался на пороге.

— Она здесь. Хороший опыт, отличные манеры. Она подходит.

айЭм накрыл трубку рукой.

— Отправь ее ко мне.

айЭм вернулся к разговору о поставках, попутно вспомнив период, когда только получил это место в свое владение. Люди, с которыми он работал, ошибочно приняли его за афроамериканца, но будучи Тенью, он привык, что в человеческом мире его относили именно к этой расе. И когда чернокожий парень встал у руля истинно итальянского и чрезвычайно гордого этим фактом ресторана, шокированы были все, от кухонного и обслуживающего персонала до постоянных клиентов и поставщиков.

Но третий Сальваторе дал ему свое благословение, когда айЭм приготовил божественный гато ли патате[46], пасту алла Норма[47] и капонату[48]и подал старику с лучшими канноли[49], которые он когда-либо пробовал. Хотя у Сала-Третьего не было выбора. Ему пришлось оставить дело своей жизни в зачет карточных долгов Ривенджу, и Рив затем передал ресторан айЭму в награду за хорошую работу.

Тем не менее, став новым собственником, айЭм хотел, чтобы дело процветало… а также стремился сохранить старых итальянских клиентов… поэтому поддержка Сала-Третьего помогла по обоим фронтам. Особенно когда айЭм, не обращая внимания на ненавистников, заслужил доверие всех до одного постоянных клиентов, соблазнив их своим базиликом и фузилли[50].

Место процветало, заслуживая уважение, и все шло как по маслу. Он также обрел свою пару… которая оказалась Королевой с’Хисбэ. Так что жизнь должна была быть идеальной.

Как бы ни так.

Его убивала ситуация с Трэзом. Невероятно сложно наблюдать со стороны, как судьба ставит достойного мужчину на колени, его душа прогнулась под тяжестью потери, о которой айЭм даже не мог подумать без приступа тошноты…

— Прости, что? — айЭм вернулся к разговору. — А, да, пойдет. Спасибо, дружище… стой, ну-ка повтори? Конечно, устроим. Сколько надо? Нет, ты не станешь платить. Только попробуй и оскорбишь меня. Я принесу маникотти[51] в качестве подарка тебе и твоей матери. Вам останется только расслабиться и получать удовольствие.

Улыбаясь, айЭм повесил трубку. Как выяснилось, старомодные итальянцы во многом схожи с Тенями: сторонятся чужаков, гордятся своими традициями, с подозрением относятся к незнакомцам. Но когда контакт налажен? Когда ты заслужишь признание и уважение? Они были преданны и щедры настолько, что, казалось, принадлежали к другой, не человеческой расе.

На самом деле, он выделял настоящих итальянцев в отдельный вид, не ставя их в один ряд с бесхвостыми крысами.

Маникотти? Он приготовит их для мамы Винни, миссис Джуффриды, и доставит лично. А потом, когда придет мясная поставка? Он сообразит ей пару ребрышек, сосиски или лучшую говяжью вырезку. Дело в том, что он бы в любом случае приготовил маникотти, даже если бы ему не оказали перед этим услугу… потому что миссис Джуффрида была их высокопочтенной клиенткой, которая приходила первую пятницу каждого месяца и всегда заказывала пасту с сардинами. А если ты обходителен с мамой Винни? Парень твой с потрохами до конца его дней.

Это была хорошая сделка и…

айЭм внезапно застыл, все его тело задеревенело. И это забавно, потому что учитывая, кто стоял на пороге его кабинета, казалось уместным, что он примерил на себя тестовую версию Окостенения[52].

Вампирша, стоявшая в дверном проеме, была высокой и фигуристой, одетая в свободные черные брюки и черный свитер с высокой горловиной. Черные волнистые волосы подхвачены заколкой, на лице ни грамма косметики… впрочем, помощь «Мэйбеллин» ей ни к чему. Женщина была ослепительно красива, с губами идеальной формы и огромными глазами, как из аниме, а ее щеки раскраснелись от холода…или может, она просто нервничала из-за собеседования на должность официантки.

Однако не отдельные черты ее внешности и гардероба шокировали. Вышибало дух то, что они образовывали вместе.

айЭм медленно поднялся на ноги, потому что двигайся он быстрее, то голова бы лопнула от перенапряжения.

— Селена? — прошептал он. Но ведь это не могло быть правдой… или могло?

Идеальные брови женщины удивленно приподнялись.

— Эм… нет? Меня зовут Тэрэза. Но друзья называют меня Трэс.

Внезапно мир закружился вокруг него, и айЭм с грохотом рухнул в свое кресло.

Женщина сделала шаг вперед, будто боялась, что ему понадобится искусственное дыхание, но потом застыла, не зная, что предпринять. Не она одна такая.

— Вы в порядке? — спросила она.

Голосом, который звучал абсолютно, стопроцентно так же, как голос покойной шеллан его брата.


***


Вместо того, чтобы вернуться в особняк Братства на день, Трэз остался в клубе. Во-первых, будучи Тенью, он не просто спокойно относился к свету, но даже любил принимать солнечные ванны… хотя солнца совсем не было благодаря снегопаду, который сыпал с утра до вечера.

Более того, он остался в «тЕнЯх» потому, что порой было совсем невыносимо находиться среди толпы домочадцев, и возникало желание передохнуть, скрыться здесь, в клубе.

Одно преимущество? Настолько мягкое кресло, что с легкостью могло сойти за больничную койку, только без поручней и капельницы.

Повернувшись к стеклянной стене, он посмотрел на танцпол. При включенном потолочном свете были видны все потертости на выкрашенных в черный цвет сосновых досках, что до трясучки бесило его. Уборщики хорошо выполняли свою работу, но они ничего не могли поделать против ущерба, нанесенного сотнями пьяных ног. Наверное, пришло время перекрасить полы. В очередной раз.

Разумеется, повторная полировка — трата времени и денег, учитывая, что этот пол убьют снова, и, к тому же, никто не видел проплешин, когда лазерные лучи мелькали в темном-хоть-глаз-выколи-помещении. Но он не мог смотреть на них. Он знал об этих косяках и ненавидел их.

Трэз считал, что поддержание пола в достойном состоянии — то же самое, что уход за газоном: ты прекрасно понимаешь, что охотишься за подвижной целью, но хотя бы десять минут твой газон будет выглядеть как идеальный ковер на весь пол.

Трэз посмотрел на часы. Семь вечера.

Примерно два часа назад, в районе пяти, он принял душ в приватной уборной, побрился и надел свежий комплект рабочей формы — слаксы и шелковую рубашку. Сегодня верх был серого цвета, низ — белого, а между ними отсутствовало белье.

Он снова посмотрел на часы. И посчитал, сколько времени прошло с последнего раза, как что-то съедобное побывало у него во рту.

И желудок зарычал, словно понимая, что это единственная возможность высказать свое мнение.

Чертов Лэсситер. Приглашение на ужин. В «Сале».

Ну-что-за-хрень-а?!

Последнее, что ему нужно — сидеть напротив ангела и слушать диалог, как в начале «Бешеных псов» о фаллическом символизме[53] в «Дэдпуле»[54]. В чем проблема? айЭм, его брат, действительно готовил лучший болоньез, к тому же, если Трэз не появится? С Лэсситера станется заявиться сюда в костюме клоуна и щелкать его по носу, пока Трэз окончательно не лишится рассудка.

Это произойдет очень быстро. И, тем не менее.

Он снова посмотрел на часы. Выругался. Принял решение.

Поднимаясь на ноги, он проверил пистолет за поясницей, схватил бумажник и телефон, и натянул пиджак.

На первом этаже Хекс проводила инвентаризацию алкоголя в баре.

— Я скоро вернусь, — сказал он начальнице службы безопасности. — Принести что-нибудь от брата на ужин?

Она покачала головой, поставив ящик «Абсолюта»[55] на барную стойку так, будто тот ничего не весил. Хекс могла похвастаться мужским разворотом плеч, остальная часть тела также была в форме. Короткие волосы и серые, чугунного цвета глаза… даже пьяницы соображали, что с ней опасно связываться, отчего она идеально подходила для своей должности.

— Не, я в норме. Поела дома. — Она изогнула бровь. — Тебя не хватало на Первой Трапезе.

Большего она не скажет, и тем более от нее не услышишь «Почему ты не вернулся домой прошлой ночью?», и Трэз ценил это. Хекс во многих отношениях вела себя по-мужски: была немногословна и не лезла с излишним сочувствием.

Честно говоря, она была одной из немногих, чье присутствие он выносил. В последнее время его подбешивали сочувствующие взгляды, протяжные, многозначительные вздохи и чересчур долгие объятия. Он ценил поддержку, но дело в вот в чем… когда пребываешь в трауре, сложно находиться среди людей, которые чувствуют себя скверно потому, что ты чувствуешь себя скверно. Видя, как Братья и их шеллан переживают из-за него? Ну, ему было больно от этого, отчего он чувствовал себя только хуже. И так по кругу, до бесконечности.

— Я вернусь в восемь. — Трэз постучал костяшками дважды по гранитной столешнице. — Телефон с собой.

— Договорились.

Выйдя через главные двери, он кивнул работающим девочкам, которые начали подтягиваться к началу рабочей ночи, им еще предстояло переодеться в уличную одежду. Проходя мимо них, он чувствовал на себе женские взгляды, заинтересованные, полные похоти. На самом деле, он всегда привлекал их внимание, и когда-то давно Трэз принимал их предложения. Но больше — нет, и его неприступность определенно добавляла ему шарма.

Он не рассказывал никому на работе о Селене. Только Хекс знала, но она никому не скажет.

Хорошие новости? После того, как он отшил пару проституток, слухи быстро распространились, и к нему перестали подкатывать. И слава Богу; его тошнило и от человеческих женщин, и от вампирш — в прямом смысле. У него скручивало желудок от одной мысли о том, что кто-то прикоснется к нему или даже подумает о нем в сексуальном плане.

Воздух снаружи был холодным и плотным… предвещал надвигающуюся бурю… и Трэзу потребовалась пара вдохов, чтобы протолкнуть ком, застрявший в горле.

Если не думать о тошноте, то он уже настроился на то, чтобы прожить остаток жизни в одиночестве. Он даже на секунду не мог представить реальность, в которой кто-то появится в его жизни и произведет на него хоть какое-то впечатление…

Возникнув из ниоткуда, в голове раздался голос Селены: «Ты можешь пообещать мне это? Что ты впустишь в свою жизнь хорошие события даже после моей смерти? Даже если такое случится благодаря другой женщине рядом с тобой?».

Трэз потер лицо.

— Моя любовь. Моя любовь… об этом нам с тобой никогда не придется беспокоиться.

Взяв себя в руки, он посмотрел на свой «БМВ».

Может, ему стоило прокатиться, — подумал Трэз. Тем самым он сократит время на ужин на двадцать минут, учитывая, что он «будет вынужден» вернуться к открытию клуба.

В итоге он просто дематериализовался в другой конец города, в дальнем углу парковки «Сала». Обширный асфальтированный участок был вычищен от снега, а белая кромка по бокам напоминала глазурь на пироге. Здесь стояло несколько автомобилей, максимально близко к зданию, уличное освещение было включено и горели огни вдоль ресторана.

Подойдя к парадному входу под навесом, он стряхнул снег с лоферов на коврике и прошел по красной дорожке прямо к трем ступеням, ведущим к двери.

Он вошел внутрь, осознавая, какой же это стыд — ужинать с Лэсситером. В ином случае была вероятность, что он получит какое-никакое удовольствие от трапезы.

— Мистер Латимер, здравствуйте.

— Добрый вечер.

Трэз махнул рукой человеческой женщине, стоявшей за стойкой администрации. Она скользнула по нему быстрым взглядом и послала улыбку, сообщавшую, что с радостью бы закончила эту ночь в его койке. Но женщина сохраняла дистанцию.

Слухи о том, что он сторонился женского пола, распространились благодаря айЭму.

Пройдя мимо витрин с замороженными блюдами на вынос, сувенирными бокалами и декоративными ложками… потому что да, народ со всей страны специально приезжал в «Сал»… он направился к барной стойке.

— Мистер Латимер, как жизнь?

Бармен — симпатичный парень двадцати-с-чем-то лет — всегда выглядел так, словно сошел с рекламы мужского парфюма от «Гуччи» или «Армани»: темные волосы, квадратный подбородок, пронзительно голубые глаза, широкий размах плеч и так далее по списку. Свободное время он проводил в «тЕнЯх» в компании женщин своего уровня… и было видно, что он наслаждался званием Первого Красавца Клубной Жизни Колди.

Пусть наслаждается, пока есть такая возможность.

— Привет, Джио.

Ага, потому что парня с его данными нельзя называть настоящим именем. То есть Джорджем.

— Тебе как обычно? — спросил Джио. — Останешься на ужин?

— Про ужин — да, про алкоголь — мимо. Но спасибо.

— Шеф у себя.

— Ясно.

Трэз прошел через обитые откидные двери возле зеркальной полки с бутылками, и вышел в ослепительно-яркую кухню: всюду поверхности из нержавеющей стали и профессиональное оборудование, начищенное до блеска. Плитка на полу была цвета терракотовых крыш Сиены[56], а повара в белой униформе склонились над кастрюлями, разделочными досками или чашками. Все были мужчинами и все — итальянцы, и со временем айЭм планировал изменить первый пункт, но не трогать второй.

Милостивый Боже, здесь восхитительно пахло… лук, базилик, орегано, томат и сосиски тушились на конфорках.

Черт, не хотелось думать, что Лэсситер оказался прав по всем пунктам. Но, блин, он умирал с голоду.

Кабинет айЭма располагался в задней части ресторана, и когда Трэз завернул за угол, то заметил вампиршу, стоявшую в дверном проеме спиной к нему, но не придал этому большого значения. айЭм регулярно нанимал членов расы, особенно в зимние месяцы, когда на севере штата Нью-Йорк начинало темнеть в полпятого дня. И да, Трэз смутно отметил ее непривычный и приятный запах, но так, словно прошел мимо цветочного букета.

Все начало меняться, когда он встал позади нее и посмотрел поверх ее головы на своего брата.

айЭм сидел за столом, его темное лицо было мертвенно-бледным, глаза — как два блюдца, а подбородок отвис до пола.

— Эй. Ты в порядке? — спросил Трэз. — Что…

айЭм затряс головой, поднялся и вскинул руки, пытаясь остановить Трэза. Но потом все исчезло… абсолютно все, прошлое, настоящее, будущее… когда женщина повернулась к нему.

Трэз отшатнулся так резко, что вписался в стену… а потом вскинул руки, словно защищался от порывов ветра. За скрещенными запястьями он смотрел на глаза, рот, нос… волосы… горло и плечи… тело…

Селены…

А потом он лишился сознания.

Глава 17

Какое-то время спустя, измотав себя после отъезда няни, Кор рухнул на холодную, жесткую землю возле хибары. В легких не осталось воздуха, чтобы кричать, в теле не закончились силы для борьбы с цепью, державшей его в плену, и не было желания бунтовать против того, что его покинули.

Онемение и покорность поселились в его груди, распространяя холод по всему телу. Нет… это ветер. В отсутствие активных движений температура тела падала под холодными декабрьскими ветрами, и Кор знал, что погибнет, если где-нибудь не укроется.

Подняв плащ с земли, он замотался в грязную ткань и позволил себе потратить пару мгновений на дрожь. Потом он встал на ноги, и, пройдя настолько, насколько позволял поводок, он заглянул за угол крытого соломой жилища. Дверь все еще была открыта, и он вообразил, что чувствует тепло, исходящее изнутри… но это была ложь, порождение памяти, а не реальность, ведь камин давно потух.

Его глаза переместились на линию горизонта. Через высокие стволы и пушистые еловые ветви он видел, как занимается рассвет, сияние собиралось на западе, намереваясь прогнать тьму. Однако с восходом солнца не стоило ждать особого тепла… но это не должно было его беспокоить. Будучи претрансом, он может не бояться смерти от солнечных лучей. Но голод и жажда, с другой стороны, подлежали утолению, если желаешь выжить. Без подкожных жировых запасов и с пересохшим горлом он долго не протянет, особенно в зимнее время года.

Кор предпринял последнюю попытку сдернуть кожаный ошейник с горла, но быстро прекратил бесполезные старания. Он столько раз пытался освободиться, что на шее образовались кровоточащие раны, разодранные ногтями, и дальнейшие усилия приносили лишь боль.

Никто в этом селении не поможет ему. Никто не помогал раньше…

Двигающаяся тень отвлекла его внимание от собирающегося света на западе к густым кустам малины перед ним.

Когда он повернулся, то, что там двигалось, мгновенно застыло. Но потом появилась вторая тень, уже с другой стороны.

Волки.

Дражайшая Дева-Летописеца… волки нашли его.

Сердце бешено застучало в груди, и Кор в панике осмотрелся по сторонам. Он давно ждал их прихода, и, наверное, они решили напасть сейчас, когда он наконец замолк.

Тщетно он принялся искать какое-нибудь оружие, что-нибудь, чем можно защититься…

Камень, за который зацепился его взгляд, был в пределах досягаемости, если натянуть цепь, но он весил больше, чем Кор мог поднять, не прилагая усилий. Хрипя, напрягаясь, собрав последние крупицы силы, он поднял булыжник…

Раздалось низкое,тихое рычание из зарослей, и Кор понял, что волки играют с ним, предупреждают его, чтобы он пустился наутёк и, тем самым, позволил им развлечься перед утренней трапезой.

Охваченный безумным страхом, он отшатнулся назад…

Ветка треснула под лапой какого-то зверя. Потом другая.

Не было возможности добежать до двери и закрыться внутри, никак не забраться на крышу или…

Повернувшись, он посмотрел на грязное окно. Когда волки приблизились, их агрессивное сопение зазвучало громче, и Кор, стиснув зубы, занес камень над головой. Собрав невиданную для него силу, он послал камень в стеклянное полотно.

Стекло разбилось вдребезги, и он отступил назад, вскинув руку и закрываясь от осколков. Не было времени для дальнейших раздумий. Спровоцированные ударом, хищники бросились в атаку… желтые глаза, острые клыки, огромные когтистые туши.

Кор прыгнул так высоко, как мог, ухватившись за нижнюю часть рамы и забросил себя в хибару… приземлившись мешком с костями на пол всего в футе от своего соломенного тюфяка, а волки с грохотом и царапаньем когтей набросились на внешнюю сторону стены, щелкая пастями в ярости из-за его исчезновения, рыча от злости.

Но дверь все еще была открыта.

Он на четвереньках полз по голым половицам, разбрасывая грязные чашки и посуду…

Поводок кончился прежде, чем Кор добрался до двери, отдернув его назад, ноги устремились вперед, а верхняя часть туловища застыла на месте. И тогда в дверном проеме показался вожак стаи. Волк был размером с небольшую лошадь, клыки напоминали скрещенные кинжалы. Челюсти были оскалены, из пасти на передние лапы стекала слюна, и два других волка на его фоне выглядели как щенки.

Улыбался. Зверь улыбался ему.

Кор посмотрел на дверь хибары, открытую под углом.

А потом бросился так быстро, что даже не успел подумать об этом. Он рухнул на пол, уперся окровавленными руками в доски, замахнувшись, описал ногами круг… и едва зацепил открытую дверь.

Дверь захлопнулась, и затвор опустился в тот миг, когда огромный волк прыгнул в воздух.

Животное влетело в деревянные панели с такой силой, что они задребезжали о железные брусья, удерживающие дверь закрытой. Но они выдержали. Выстояли.

Дрожа от ужаса, Кор съежился, прижав колени к груди. Он накрыл уши окровавленными руками и зарыдал, волчий вой эхом звенел в его голове…

И тогда появился призрак.

Она прошла через стену коттеджа, вышла из нее так, словно непроницаемая перегородка состояла из воздуха.

Кор заморгал сквозь слезы, уставившись на белые одежды и длинные светлые волосы… и сказочно красивое лицо.

В тишине дома дух приблизился к нему, паря над полом, и замер перед ним, но Кор не боялся. Разве подобная красота могла причинить ему вред?

А потом он осознал, что волки исчезли. Словно эта женщина прогнала их.

Я в безопасности, подумал он. С ней и с ней одной… я в безопасности…


***


И «Оскар» получает…?

Когда Вишес материализовался в лесу на расстоянии от Лейлы, он едва не потянулся к самокрутке. Он держался в направлении ветра от Лейлы на каждом этапе ее перемещения, и она настолько погрузилась в себя, что едва бы заметила его зажигалку или тлеющую сигарету… но нет.

Они зашли так далеко… и конец уже близок, не так ли?

Избранная ушла вперед него на добрые тридцать ярдов, ее белый халат выделялся на фоне леса, словно маяк. И, вот неожиданность, что-то привлекло ее внимание, и она медленно направилась к чему-бы-то-ни-было, низко склонив голову, так, словно не сводила глаз с лесного настила.

Он улыбнулся про себя. Уловка стара как мир. Взять индивида, от которого тебе что-то нужно, добраться до ее чувств, потянуть определенные ниточки… и, вуаля, найти проклятого ублюдка, потому что вышеупомянутая женщина сама приведет тебя к нему. Кор сбежал, скрылся. В его венах текла кровь Лейлы. Она чувствовала вину, страх и одиночество, оторванная ото всех, была жертвой обстоятельств. Задача Ви? Стать жилеткой, в которую она сможет выплакаться, изобразить искреннее сочувствие и понимание, и спровоцировать ее на ряд действий, чтобы, выйдя на крыльцо безопасного дома и уловив свое эхо в чужой крови, она последовала импульсу и отправилась на спасение любимого мужчины.

Знал ли Ви наверняка, что она окажется на улице и принюхается к воздуху? Не-а, всего лишь удачная догадка, учитывая, что она задыхалась в той кухне. Дал ли он ей свой телефон в надежде, что она положит его в карман и возьмет с собой, направляясь куда бы то ни было, и он сможет отследить ее по GPS в мобильном? Ага. Расстроился, потому что она оставила его дома? Еще как. Нашел ему замену, ведь будучи братом, чья женщина не могла кормить его, до беременности Лейлы он неоднократно брал ее вену, и потому мог отследить Избранную, если хорошенько сконцентрироваться? Сделано. Проследовал за ней сюда?

#оформлено.

Нет, он не знал наверняка, что Кор еще жив. Как и не был на сто процентов уверен, что Избранная действительно отправится на поиски парня, если почувствует его. Но порой стоило бросить кости наудачу.

И, по всей видимости, ему выпали две шестерки.

Лейла, шедшая впереди него, остановилась. Медленно опустилась на колени.

Бинго.

Вишес материализовался ближе, укрываясь за широким стволом дуба. И не сводя глаз с женщины, он запустил руку под куртку, обхватив рукоять сорокового.

Она наклонилась к — на первый взгляд — сугробу, а Ви подался вперед к дереву… едва ли это помогло ему лучше увидеть…

Это был не сугроб. Не-а. Это, черт возьми, двигалось.

О да, вот неожиданность. Под обжигающим слоем снега лежал обнаженный, полуживой мужчина, ветер намел вокруг его съежившегося тела сугробы.

Нахмурившись, Ви посмотрел вверх, оценивая небо. Как, черт возьми, Кору удалось пережить день? С другой стороны, плотная завеса облаков была ничем не хуже толстых штор на окне. Любой вампир в здравом уме и при памяти будет искать крышу и четыре стены, чтобы укрыться от солнца, но будучи при смерти ты просто останешься на месте, моля кого-нибудь, кого угодно, чтобы тебе повезло.

Очевидно, Кор так и сделал.

Но полоса везения подошла к концу, подумал Вишес, дематериализуясь ближе, готовый выпрыгнуть из-за дерева и взять контроль над ситуацией.

И тогда он смог увидеть лицо Кора.

Серое. Оно посерело. Но глаза воина были открыты, и он смотрел на Лейлу, словно на привидение… чудо, пришедшее к нему с Другой Стороны.

Он плакал. Слезы катились по его землистой коже, и когда он протянул руку к ней, снег осыпался с его предплечья.

Лейла поймала его ладонь и прижала к сердцу.

— Ты жив, — прошептала она, задыхаясь.

Кор попытался ответить что-то, но из горла послышался хрип.

И это, очевидно, встряхнуло Лейлу.

— Я должна спасти тебя…

— Нет, — сказал Кор резко. — Оставь меня. Уходи…

— Ты умрешь здесь.

— Позволь мне. — Лейла попыталась что-то сказать, но он не позволил ей, его голос был тонким и слабым: — Сейчас я счастлив… я заберу это мгновенье с собой… в Дхунд….

Лейла зарыдала над своим мужчиной, накрывая собой его припорошенное снегом тело.

— Нет, мы можем спасти тебя, я могу спасти тебя…

Да пофиг, подумал Ви. Время выполнить свою работу.

Он смотрел на эмоциональный трёп, не имевший отношения к реальным проблемам, с которыми он столкнулся… и на которые не могли повлиять эти двое, сюсюкавшиеся как Кейт и Лео[57] после крушения корабля.

Слава яйцам, что здесь именно он, потому что любой другой брат на его месте мог бы расчувствоваться при виде подобной сцены. Он был жестче, и нет, он не злился на Лейлу, не горел жаждой мести и даже не испытывал особой неприязни по отношению к Кору.

Черт, учитывая состояние ублюдка, это напрасная трата времени — ненависть к снежной глыбе.

Нет, он просто исправляет косяк Куина в Гробнице, когда Кор непонятным образом умудрился одолеть брата и запереть балбеса в пещере: Ви отправит Лейлу в безопасный дом, а потом убьет Кора как шавку, на этом самом месте.

Серьезно, хватит с него этого дерьма. Одна пуля в голову, и Братство перестанет тратить время и силы на этого говнюка. Потому что, конечно, они могли бы запытать урода до смерти, предварительно совершив медицинское чудо и вытащив его с того света. Но Шайка Ублюдков — не дураки. У них было тридцать дней на то, чтобы перегруппироваться, передислоцироваться и дистанцироваться от своего пропавшего без вести главаря. Кор не обладает никакой ценной информацией, а что до Тора и его лицензии на убийство? Брат и так был на грани. Убийство Кора не вытащит его со дна, а лишь сильнее погрузит мужчину в пучину безумия.

К тому же, война достигла переломного момента. Общество Лессенинг рассыпалось на части, но Омега никуда не денется, если, конечно, его не сместит кто-то, превосходящий по силе… и это работа Бутча, согласно пророчеству о Разрушителе: после стольких лет сражений конец был близок… и Братству нужно вернуться к своему основному занятию — истреблению истинного врага расы.

А не отвлекаться на отряд неудачников, и без того убогих.

И в этом вопросе именно Ви принимать ответственное решение.

Время разобраться с этой проблемой, да.

Подняв пистолет, он вышел из-за дерева.

Глава 18

Лейла накрыла собой обнаженное, обмороженное тело Кора, отчаянно желая согреть его, вытащить из леса, накормить и напоить. Он еще жив? Как он смог прожить хоть час в таком состоянии, не то, что целый день? Дражайшая Дева-Летописеца, он не просто замерз до дрожи, его торс, руки и ноги застыли, он превратился в неподвижную статую, а покрытое бородой лицо было искажено от страданий.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда, — сказала она нетерпеливо. — Ты можешь взять мою вену, а когда мы окажемся в безопасности, мы… я не знаю, мы поговорим с ними или…

Внезапно она вспомнила слова Вишеса о том, что Кор оставил ключ от ворот, когда бежал из Гробницы. Ведь это что-то да значило? Если бы он желал им вреда, требовал возмездия, то взял бы ключ с собой, верно? И Братство должно было знать это, должно принять как… оливковую ветвь… правда?

— Лейла. — Слабый голос Кора не терпел возражений. — Лейла, посмотри на меня…

Она покачала головой, отстранившись от него.

— Сейчас не время! Ты умрешь от холода…

— Ш-ш. — Его синий взгляд смягчился. — Ты здесь, и потому в моей душе разливается тепло. Мне большего не надо.

— Прошу, возьми мою вену? Умоляю…

— Все хорошо, я умру на твоих руках. Благословенная смерть, я ее не заслуживаю. — Вопреки всякой логике его посеревшие губы изогнулись в улыбке. — И я должен сказать тебе кое-что…

— Ты не умрешь. Я не позволю…

— Я люблю тебя.

В ее горле застряло дыхание.

— Что..?

В его предсмертной улыбке она увидела томление. Нет, скорее, это было поклонение.

— Всем своим черным и очерствевшим сердцем, я люблю тебя, моя женщина. Я не стою земли под твоими ногами, не заслуживаю вдыхать твой аромат, недостоин дара твоей крови, но я… я бесконечно благодарен за те перемены, что ты вызвала во мне. Ты спасла меня, и единственное, что сильнее моей любви — моя признательность к тебе.

Он говорил торопливо и на Древнем Языке, словно чувствовал, что время на исходе.

— Я обрел покой, и я люблю тебя, Лейла. — Кор протянул к ней обмороженную руку. Когда он погладил ее по щеке, Лейла охнула от того, насколько ледяной была его ладонь. — И сейчас я могу уйти…

— Нет, прошу…

— Я могу уйти.

Его улыбка будет преследовать ее до конца жизни: должно быть, Кор испытывал мучительную боль, и все же исходило от него некое умиротворение. Она же? Совсем наоборот. Не будет ей покоя. Если он выживет, то их ждет ужасное противостояние. Если умрет? Он заберет с собой часть ее души.

— Кор, умоляю…

— Так будет лучше.

— Нет, нет, не будет, не оставляй меня…

— Ты отпустишь меня. — Его голос стал строгим. — Ты уйдешь с гордо поднятой головой, зная, что тебя обожали и почитали, пусть и такой как я. Ты отпустишь меня и проживешь долгую жизнь со своими детьми, встретишь достойного мужчину.

— Не говори так! — Лейла нетерпеливо стерла слезы с лица. — Мы все исправим.

— Нет, это невозможно. Ты должна отпустить меня, и уйти из этого леса, очиститься от греха, который я навлек на тебя. Лейла, вина только на мне. Ты не сделала ничего плохого, и ты должна знать, что тебе будет лучше и безопасней без меня.

Она снова наклонилась к нему и смахнула спутанные волосы с его лба. Вспоминая гнев Куина и проблему с детьми, его словам было сложно возразить. Кор умирал, и она умирала вместе с ним, но было невозможно отрицать тот хаос, что мужчина внес в ее жизнь.

— Поклянись, что будешь жить дальше, — потребовал он. — Я не обрету покой, если ты не поклянешься.

Лейла закрыла лицо руками.

— Я разрываюсь надвое.

— Нет, нет, это счастливая ночь. Я так давно хотел рассказать тебе правду, но время было неподходящим. Сначала потому что я отрицал свои чувства, потом потому что противился им и прогнал тебя. Сейчас я покидаю свое бренное тело, я обретаю свободу… но, что более важно, ты тоже. Лейла, любовь моя, нам не суждено быть вместе. Но у тебя все может быть хорошо. Братство простит тебя, это справедливые и благородные мужи, они знают, что я — зло, но в тебе зла нет. Ты станешь хорошей мамэн своим детям, как это было предназначено, и ты встретишь достойного мужчину, обещаю. Я — препятствие в твоей истинной судьбе, которое нужно преодолеть и оставить позади. Любовь моя, ты справишься, а я буду наблюдать за тобой с небес.

Лейла хотела что-то сказать, но потом он закашлялся, застонал и содрогнулся всем телом.

— Кор?

Он сделал глубокий вдох, и его веки опустились.

— Я люблю тебя…

Когда его голос затих, казалось, словно жизненная сила покинула его тело, энергия иссякла.

Когда его голова упала на снег, Лейла только тогда заметила, что он поднял ее. Кор сделал еще несколько судорожных вздохов, а потом свет в его глазах угас еще больше.

Но он был умиротворен. Казалось…

Треснувшая ветка прямо перед ней заставила ее вскинуть голову, и она пораженно охнула.

Прямо перед ними, приняв устойчивую позу и с пистолетом в руке… стоял Брат Вишес.

А его лицо было настолько бесчувственным и собранным, что он казался палачом в маске.


***


Кора словно накрыло водой. И без того слабое состояние под действием холода и стихии ухудшилось настолько, что казалось, чтобы оставаться в сознании, он должен был плыть к ненадежной поверхности против сильного течения… и надолго его не хватит. Было чрезвычайно важно передать Лейле это послание, но как только слова были сказаны, он быстро обмяк.

О, ее безупречное лицо. Ее красивое лицо.

Он радовался от того, что ни разу не взял ее тело. Это было бы эгоистично с его стороны, потому что подобная страсть запятнала бы ее до конца жизни. Уж лучше она достанется непорочной тому мужчине, который сделает ее своей во всех смыслах.

Но, Дражайшая Дева-Летописеца, подобные мысли убивали его.

Однако, увы, он любил ее достаточно сильно, чтобы отпустить и пожелать всего самого лучшего, что может предложить ей жизнь… и это самый благородный поступок в его жизни.

И, возможно, единственный.

— Я люблю тебя, — прошептал Кор.

Он хотел сказать громче, но легкие с трудом набирали кислород… и посему, чтобы сохранить крупицы силы и продлить свое время подле нее, он замолчал и был рад просто смотреть на свою Избранную. Забавно, как он смешал ее появление в лесу с воспоминанием из детства, его воспаленное сознание вплело её образ и сделало Лейлу его спасительницей в том ужасном мгновении прошлого.

С другой стороны, шла ли речь о настоящей жизни или фантазии, Лейла была его богиней, его чудом… воистину, его спасительницей, пусть он и не переживет этой ночи. И ему посчастливилось умереть…

В мгновение, когда она перевела взгляд с него на что-то, что вспугнуло ее, даже повергло в ужас, инстинкты связанного мужчины придали ему сил, его тело приготовилось обороняться и защищать свою женщину от любой угрозы, даже если речь шла о безобидном, пугливом олене.

Но таков был предел его реакции, инстинкты требовали ответа от тела, которое более не способно было к движению. Но Кор смог слегка наклонить голову и переместить взгляд.

Чтобы увидеть своего палача… если, конечно, природа не опередит Брата Вишеса. И, учитывая пистолет в его руке, шансы были невелики.

Краем глаза он увидел, как Лейла вскинула руки, поднимаясь на ноги.

— Вишес, прошу, не делай…

Кор снова обрел голос.

— Не на ее глазах. Если есть в тебе благородство, не делай этого у нее на глазах. Отошли ее, а потом казни меня.

Лейла рухнула перед ним и широко раскинула руки. Защищая.

— Он — хороший мужчина. Прошу, умоляю тебя…

С громадным усилием и болью, от которой он едва не лишился сознания, Кор извернулся, чтобы встретить алмазный взгляд брата, и пока они смотрели друг другу в глаза, Лейла продолжала вымаливать его жизнь, которая не стоила спасения.

— Любовь моя, остановись, — сказал ей Кор. — И оставь нас. Я обрел покой, и он сделает то, что принесет мир Братству. Я виновен в измене, а это сотрет мою грязь из твоей и их жизней. Моя смерть освободит тебя, любовь моя. Прими сей дар судьбы нам обоим.

Лейла снова вытерла слезы на щеках.

— Умоляю, Вишес. Ты сказал, что понял меня. Ты сказал, что…

— Только не у нее на глазах, — потребовал Кор. — Последняя просьба смертника. Докажи, что ты лучше меня.

Голос Вишеса звучал подобно грому на фоне ослабленных слов Кора:

— Говнюк, я и так знаю, что лучше тебя. — Брат посмотрел на Лейлу. — Уходи отсюда. Немедленно.

— Вишес, умоляю тебя…

— Лейла. Я не стану просить дважды. Ты знаешь, чего можешь лишиться, подумай о своих детях. В настоящий момент у тебя достаточно проблем и без него.

Кор закрыл глаза, охваченный печалью.

— Прости меня, любовь моя. За то, что втянул тебя в это.

В его жизни всего две женщины имели значение: мамэн, покинувшая Кора после рождения… и его Избранная, которой он принес слишком много страданий.

Как выяснилось, он навлек проклятье на них обеих.

— Вишес, умоляю, — рыдала Лейла. — Ты сказал мне, что он не зло. Ты сказал…

— Я солгал, — пробормотал Вишес. — Солгал, черт возьми. Поэтому уходи. Сейчас же.

Глава 19

Вернувшись в сознание, Трэз обнаружил, что смотрит на белый плоский потолок. Секунду… разве не все потолки должны быть плоскими по определению? Нет, не обязательно, решил он. В семидесятых была мода на текстурированные, которые по структуре напоминали замороженную белую глазурь. А еще были потолки в пещерах, подумал он… те вообще бугристые. В театрах каскадные акустические потолки…

А в чем вопрос-то?

Моргая, он почувствовал пульсирующую боль в затылке…

Лицо брата, знакомое, как свое собственное, показалось в поле зрения и тем самым оборвало дебаты о разновидностях потолков.

— Как ты? — спросил айЭм.

— Что случилось? Почему я… — Трэз попытался сесть… и тут же передумал, когда в голове застучало. — Охренеть как больно.

Да, а еще в том месте, где пистолет впивался в поясницу. Ему давно надо было перейти на плечевую кобуру. С другой стороны, когда в последний раз ему требовалась нюхательная соль?

— Ты в порядке? — переспросил айЭм.

— Ни хрена подобного. — По крайней мере, он знал, что та часть коры головного мозга, что отвечала за сквернословие, все еще функционировала. — Я не знаю, что меня ударило. Я завернул за угол и…

Вспомнив женщину, стоявшую на пороге кабинета айЭма, он резко сел и повернул голову… и да, вот она, стоит в коридоре, прислонившись спиной к стене, обняв себя руками, c напряженным выражением лица.

Лица Селены.

— Оставь нас, — сказал Трэз хрипло.

Она слегка поклонилась.

— Разумеется, я…

— Не ты. Он.

айЭм снова встал перед его лицом, загораживая женщину.

— Слушай, нам нужно…

— Уходи отсюда! — Когда Трэз закричал, женщина отшатнулась, и, наверное, только это смогло успокоить его. — Просто… дай поговорить с ней.

Женщина… его Селена… вскинула руки.

— Мне, правда, лучше уйти, я и так скверно себя чувствую.

Закрыв глаза, Трэз покачнулся. Ее голос. Этот голос. Он преследовал его днями и ночами, та же высота и интонация, легкая хриплость…

— Он снова потеряет сознание? — спросила женщина.

— Нет, — пробормотал айЭм. — Если, конечно, я не ударю его сковородкой. А у меня так и чешутся руки.

Трэз снова открыл глаза, потому что ощутил внезапную паранойю.

— Это сон? Я сплю?

Женщина переводила взгляд между братьями, словно надеялась, что айЭм наберется смелости ответить на его вопрос.

— Я просто хочу поговорить с тобой, — сказал ей Трэз.

— Подожди нас секунду в кухне, хорошо? — попросил айЭм женщину. И прежде чем Трэз успел распетушиться, парень оборвал его: — Она поговорит с тобой, но лишь когда сама этого пожелает. Я не стану заставлять ее, и чтобы она не решила, сначала мы перекинемся парой слов наедине.

Женщина в последний раз посмотрела на Трэза, а потом кивнула и ушла.

— Кто она? — спросил Трэз надломленным голосом. — Откуда она пришла?

— Это не Селена. — айЭм поднялся и принялся расхаживать по коридору. То есть сделал больше, чем три шага в одну сторону, поворот и два назад к Трэзу. — Она — не твоя женщина.

— Это Селена…

— Нет, если судить по ее резюме, — айЭм зашел в свой кабинет, склонился над столом и взял какой-то лист. — Ее зовут Тэрэза, и она недавно переехала в Колдвелл. Она решила осесть здесь и хочет устроиться на должность официантки.

Когда брат протянул ему бумагу, Трэз уставился на лист восемь-с-половиной-на-одиннадцать, гадая, вспомнит ли он алфавит.

— Я не понимаю, — пробормотал он. — Она выглядит как Селена, один в один. А ее голос…

Он взял резюме, его взгляд заскользил по строчками, играя в пейнтбол словами, читая через одно. Детройт, Мичиган. Тридцать четыре года. Несколько рабочих мест за эти годы, как в сфере ИТ[58], так и в сфере общественного питания. Никакого упоминания о кровной линии, но она бы не стала указывать свой род, если рассчитывала трудоустроиться также и в человеческом мире. Очевидно, она была гражданской, а не из Глимеры, ведь аристократы не позволяют незамужним дочерям работать официантками.

О, Боже… а если она была замужем?

— Она — не Селена. — Лицо айЭма стало мрачным. — Неважно, как она выглядит, но это не твоя умершая шеллан вернулась к тебе.


***


Тэрэза стояла у самого входа в шумную кухню, гадая, стоит ли ей уйти или же остаться.

Она нашла информацию о вакансии в закрытой группе в «Фейсбук», доступной только для вампиров, и отправила резюме по электронной почте. Она также направила резюме в два других места: одно подразумевало работу в ночную смену в человеческом колл-центре, второе — в компании, которой требовался сотрудник по обработке данных, и там она смогла бы работать удаленно, на дому. Из трех вакансий работа официантки была ее основным вариантом, потому что колл-центр не гарантировал постоянного дохода, а с обработкой данных возникнут проблемы, потому что в пансионе, в котором она могла позволить себе снять комнату, не было вай-фая.

Ради всего святого, там вода-то едва текла из крана.

Упершись взглядом в пол, Тэрэза подумала об огромном мужчине, который лишился сознания, рухнув ей под ноги. Невероятно. И хотя в процессе драмы владелец ресторана наверняка запомнил ее, это еще не значило, что она получит место.

Если, конечно, ему не нужен человек, при виде которого клиенты будут стелиться штабелями.

Нахмурившись, она подумала о мужчине, его лице, глазах… его теле. Он был необычным. Но бешеное влечение к парню, который не способен устоять на ногах — не то, чего она искала. Работа. Ей нужна работа, иначе ее скудные накопления растворятся до конца месяца.

Она не может вернуться назад. Только не в Мичиган…

Владелец завернул за угол и сделал глубокий вдох.

— Эм, слушай…

— Я не хочу никому приносить неприятности. — Хоть она и не понимала, что именно сделала. — Я могу просто уйти.

Владелец отвел взгляд, казалось, он смотрел на выстроившихся поваров, творивших за плитами амброзию.

— Ты ни в чем не виновата. Моя брат… он многое пережил.

— Мне жаль.

Мужчина потер практически выбритую макушку. Он был Тенью, как и его брат… ага… с красивыми чертами, свойственными Теням, и темной кожей. Но она хотела другого брата, не этого.

Стоп. Никого она не хотела.

— С ним все будет нормально? — выпалила Тэрэза. — Кажется, ему нужно обратиться к врачу.

— У нас есть частный доктор.

Тэрэза удивленно вскинула брови.

— Даже так…

— Слушай, просто ты похожа на…

Вышеупомянутый мужчина зашел в кухню. Боже. Он был таким большим, с широкими, мускулистыми плечами, мощной грудью, длинными и сильными ногами. Красивый? Да. Точнее, очень красивый, с шикарными губами — нижняя вообще космос, и лицом насыщенного темного цвета. В белых слаксах, серой шелковой рубашке и черном пиджаке он выглядел… дорого и сексуально… господи, его лоферы были настолько качественными, что наверняка стоили больше, чем она платила за комнату.

За полгода.

Но глаза, ее внимание привлекли его глаза. Они были темными, как ночь, но горячее пламени… и он смотрел на женщину так, словно кроме нее никого в мире не существовало… и это было как-то нелогично. Она, конечно, не дурнушка, но и не королева красоты, да и нельзя сказать, что Тэрэза была разодета как-то по-особенному.

— Могу я просто… поговорить с тобой? — спросил мужчина.

Не требование. Вовсе нет. На самом деле в его голосе слышалась боль, словно он сдавался на ее милость.

— Эм… у тебя зрачки разных размеров. — Она указала на его левый глаз. — Думаю, тебе нужно обратиться к врачу и поговорить с кем-то в медицинской форме, а не со мной.

— Хорошо. Отвезешь меня к Хэйверсу?

— Кто это?

— Наш целитель в Колдвелле.

Тэрэза моргнула.

— У меня нет автомобиля.

— Возьмем его. — Мужчина кивнул на брата и протянул ему руку. — Дай ключи.

Владелец ресторана закатил глаза.

— Нет, я сам отвезу…

— Все нормально, — внезапно сказала Тэрэза. — У меня нет планов на ночь и странно, но я чувствую себя ответственной.

Позже она будет спрашивать себя, почему согласилась. В конце концов, парень мог оказаться преследователем, определившимся со следующей жертвой, каким-нибудь неустойчивым чокнутым в городе, где она никого не знала, и где ей не к кому было обратиться в случае проблем.

Но инстинкты подсказывали ей, что она в безопасности.

Разумеется, позднее выяснится, что Тэрэза ошиблась, хотя этот мужчина и не угрожал ей в физическом плане. Нет, он принесет ей ущерб иного рода.

Однако порой, чтобы судьба сработала нужным образом, приходилось идти вслепую. В ином случае тебе непременно захочется вывернуть руль и надавить на тормоза… убегая от судьбы, как от чумы.

— Идеально, — сказал мужчина тихо. — Это идеально.

Глава 20

Вишес стоял над Лейлой и Кором, и его терпение заканчивалось. Словно воришка покусился на его совесть, а воровать-то нечего. Но плевать.

— Лейла, уходи отсюда, — приказал он. — Немедленно.

Кор, валявшийся на лесном настиле, сказал:

— Оставь меня, любовь моя.

— Причем уйди насовсем, — В голове не укладывалось, что он соглашался с ублюдком на земле. — Возвращайся в безопасный дом. Он узнает, насколько далеко ты ушла, я спрошу у него.

— Прошу, пощади его, — взмолилась Лейла, выпрямляясь в полный рост. — Умоляю…

Ви нетерпеливо провел пистолетом по воздуху.

— Женщина, подумай о своих детях. А не об этом отребье.

В итоге, Лейла поступила, как было нужно… потому что глубоко в душе она была достойной женщиной: бросив долгий последний взгляд на ублюдка, которого любила, она кивнула один раз и закрыла глаза. Она не сразу смогла дематериализоваться — ожидаемо, ведь они были на эмоциях. По крайней мере, эти двое.

Ви? Собран, как никогда, спасибо, что спросили.

Когда Избранная исчезла, Ви сосредоточился на куске дерьма у своих ног.

— Лейла ушла?

Кор закрыл глаза.

— Да, она удалилась на значительное расстояние. Она выполнила твое требование.

— Если солгал мне, хуже будет только ей.

— Правда — единственная валюта, сейчас доступная мне.

— В таком случае ты сказочно богатый сукин сын.

Вишес присел на корточки, ботинки и куртка скрипнули на морозе.

— Я готов, — пробормотал Кор.

Ви оскалил клыки.

— Да плевать я хотел на твою готовность. И мне не требуется твое разрешение, чтобы накормить тебя свинцом.

— Да, ты прав. — Мужчина уверенно встретил взгляд Ви. — Сейчас ты главный.

Свободной рукой Ви достал самокрутку и сжал зубами. И он собирался прикурить ее. Да… сначала прикурит, а потом, на выдохе, всадит пулю Кору в лоб.

Ага. Да-да…

Да.

Какое-то время спустя… хотя, казалось, оно измерялось годами… он убрал пистолет и снял освинцованную перчатку, освобождая палец за пальцем. Его проклятье испускало такой свет, что Кор был освещен как в кадре[59] гребаного Мистера Демилля[60], и Ви сразу подумал, что… чееерт, нужно бы поторопиться, если он хотел собственноручно убить говнюка. На фоне Ублюдка постеры к фильмам Винсента Прайса[61] выглядели как детская реклама средств для автозагара.

Ви поднес свою смертоносную руку к самокрутке, прикурил ее… от среднего пальца… и затянулся.

Что он делает здесь?

Точнее, НЕ делает?

Алло? — хотел он обратиться к своей мошонке. Конечно, в домике осталось всего одно яичко, но раньше у него никогда не возникало проблем с агрессией.

И, тем не менее, вот он, сидит и НЕ стреляет в голову Кора.

Плохо, Хьюстон, все очень плохо…

А потом стало еще хуже.

Не позволяя себе задумываться о своих действиях, Ви протянул проклятую руку к голому, умирающему мужчине и приказал потоку энергии потечь от него к Кору. В ответ волны жара накрыли почти-труп, снег не столько растаял на его теле, сколько скукожился как бумага, свернувшаяся вблизи открытого пламени.

Кор застонал, скрюченное тело мужчины начало утопать в грязи, растаявшей вместе со снегом.

Ублюдок задрожал всем телом. Кровь в его венах потекла быстрее, конечности, в которых ускорилось кровообращение, затряслись, оцепенение спало, тело ожило, но с теплом также пришла такая боль, словно его свежевали ржавым ножом. Услышав хрипы и посмотрев на медленные, волнообразные движения, Ви подумал о мухах на подоконниках. Банальная аналогия, зато точная.

— В-в-вишес…

— Что?

На него посмотрели налитые кровью, влажные от слез глаза.

— Мне нужно… чтобы ты знал…

— Что?

Кор не сразу заговорил.

— Она ни при чем. Я беру всю ответственность на себя. Она никогда не проявляла инициативу, всегда была лишь жертвой.

— Да ты у нас настоящий джентльмен?

— Зачем еще подобной женщине приближаться к кому-то вроде меня?

— Вот именно.

— И в итоге я отпустил ее. Я прогнал ее.

Ви затушил сигарету в снегу.

— Номинирую тебя на нобелевскую премию мира. Теперь ты счастлив?

— Я должен был отпустить ее, — пробормотал Кор. — Только так… отпустить ее.

Вишес нахмурился. Покачал головой. Но не потому, что был не согласен с несчастным ублюдком.

Он пытался вытряхнуть из головы воспоминание. Пытался… и провалился.

Казалось, это было в прошлой жизни. Они с Джейн стояли в кухне ее квартиры, он перед плитой, она — прислонившись к столешнице. Воспоминание было кристально-ясным. Ви слышал звон металла по металлу, когда помешивал горячий шоколад ложкой-из-нержавейки в кастрюле-из-нержавейки, густой запах становился все сильнее по мере нагревания плиты.

Добившись верной температуры, Ви наполнил кружку и протянул Джейн, а потом посмотрел ей в глаза, когда она взяла приготовленный им напиток. Потом он стер ее краткосрочные воспоминания, лишил знания о том, что они были вместе.

Все исчезло. Их секс. Близость между ними. Их отношения.

Стерто подчистую, словно этого никогда и не было.

По крайней мере, для нее.

Что до него? Воспоминания остались с ним, и на иное он бы не согласился. Он приготовился к жизни, полной тоски по Джейн, годам без нее, разлуке со своей половиной, от расставания с которой его словно стало вдвое меньше. В тот момент у них не было иного выхода. Она была человеком со своей жизнью. Он относился к расе, о существовании которой ее сородичи даже не подозревали, и участвовал в войне, в которой она могла погибнуть.

Конечно, в то время его мать могла отколоть что угодно, у судьбы оказалось извращенное чувство юмора, их ждали более сложные испытания…

Хотя он боролся с потоком образов, мозг его не слушался: внезапно кухню сменила более страшная сцена: в Джейн стреляли, она истекает кровью, умирает у него на руках. А потом он увидел, как лежит на своей кровати, свернувшись, прямо как Кор сейчас. Тогда он желал смерти.

Вишес не мог больше смотреть на ублюдка. И он бы вообще ушел, будь такая возможность.

Вместо этого он стиснул зубы и запустил в куртку руку, которая не превращала целые автомобили в обгорелые скульптуры в модернистском стиле. Приложив гигантские усилия, он отбросил воспоминания и чувства, прогнал непрошеных гостей со всем радушием вышибалы, убиравшего клуб перед закрытием.

Пока-пока.

В глобальном масштабе эмоции не имели никакого значения. На самом деле.

Как и воспоминания о прошлом.


***


Лейла стояла в гостиной милого уютного ранчо, перед огромными часами, служившими на стене элементом декора. С изогнутыми черными стрелками длиной с ее руку и витиеватыми цифрами, эти часы словно сошли со страниц дикенсоновского романа, одновременно причудливые и элегантные… и они были в рабочем состоянии.

Она перестала плакать. Обветренные щеки горели, от постоянного вытирания слез и от мороза у нее словно сошел верхний слой кожи. Горло болело. А пальцы пульсировали от холода.

Вишеc использовал козырь, который ей было нечем крыть, и он оказался прав, как всегда: если она хочет видеть Лирик и Рэмпа, последнее, что ей нужно, — мешать казни Кора.

Особенно, сделать что-то сумасшедшее… например, броситься наперерез пуле, предназначенной мужчине.

Суть в том, что дети всегда будут для нее важнее всех, важнее себя… и даже Кора. Но, Боже, боль от потери этого мужчины… она казалась трансформирующей, эта агония в ее груди, от эмоциональной ноши она словно стала весить больше и была стеснена в движениях…

Поначалу Лейла почти не услышала звон телефона. Только когда мобильный в кухне замолк, а потом снова затрещал, она нахмурилась и посмотрела в арочный проем.

Телефон, который оставил ей Вишес, замолчал. И снова разразился звоном.

Может, кто-то пытался связаться с ним, чтобы он привел ее к детям?

Бросившись к столу, она посмотрела на экран. Когда он загорелся… там высветилось имя Вишеса.

Он звонил сам себе? Невозможно. В это мгновенье он убивал…

Когда на глаза набежали слезы, она закрыла лицо руками. Брат хотя бы отнесется с уважением к останкам Кора? Она не могла допустить иной мысли…

Звон затих. Когда за ним не последовал новый, Лейла отвернулась. Должно быть, это сбой аппарата, кнопка, нажатая случайным движением…

Звонок раздался в третий раз. Или четвертый?

Развернувшись, Лейла нахмурилась и протянула руку, поднимая мобильный. Отвечая на звонок, она…

— Господи Иисусе, — воскликнул Вишес, прежде чем она успела сказать хоть что-то. — Почему так долго?

Лейла отшатнулась.

— Я… что такое?

— Возвращайся.

— Что?

— Ты меня слышала. Возвращайся в лес.

Она тяжело задышала, ужас и печаль душили ее.

— Как ты можешь быть так жесток? Я не могу видеть его мертвым…

— Тогда тебе же лучше поторопиться и накормить его. Нам нужно увезти его из леса.

— Что?!

— Твою мать, ты меня слышала. А сейчас материализуйся сюда, пока я, черт возьми, не передумал.

Связь оборвалась так быстро, что Лейле показалось, будто Вишес выбросил телефон, по которому с ней разговаривал. Или выстрелил в него.

Сердце гулко стучало, голова кружилась, когда она опустила телефон и уставилась на него. Но потом она бросила устройство на стол.

Лейла выскочила на улицу прежде, чем мобильный перестал скакать по деревянной поверхности.

Она дематериализовалась, приняв форму возле Кора, и обнаружила, что Вишес стоит в пяти футах от мужчины. Он курил с таким остервенением, словно самокрутка между зубами служила ему единственным источником воздуха. Тем временем, Кор преобразился под действием непонятного источника тепла, снег растаял на его теле и вокруг него, замерзшая земля под ним превратилась в лужи и грязь. Его кожа больше не была серой, а приобрела пылающий красный оттенок.

Он был жив. И он почувствовал ее присутствие, чуть повернул голову и переместил взгляд.

— Лейла..?

— Что… почему… — она запнулась.

Вишес провел рукой по воздуху, а потом заговорил усталым голосом:

— Без обид, но заткнитесь оба, ладно? Никаких вопросов. Ты — кормишь его. А ты — возьмешь ее гребаную вену и быстро. Я вернусь через двадцать минут, вам же лучше приготовиться к транспортировке.

С этим коротким всплеском оптимизма, Брат испарился в воздухе.

Лейла моргнула, гадая, не снится ли это ей. А потом перешла к действиям.

Остается молиться, чтобы Вишес оказался любителем скоростной езды, — подумала Лейла, опускаясь на колени.

Она не стала говорить с Кором. Сразу задрала рукав халата и обнажила запястье, вскрыла вену собственными клыками и приложила источник силы и питательных веществ ко рту Кора.

Но он отказывался размыкать губы. Хотя жизненная сила, в которой он так отчаянно нуждался, окропила его губы, он не пускал ее в себя.

Кор молча смотрел на нее и качал головой из стороны в сторону.

Она вспомнила мгновение, когда впервые встретила его под кленовым деревом на лугу. Тогда он тоже пытался отвергнуть ее.

— Без обид, — пробормотала Лейла. — Но, твою мать, пей уже!

Она не представляла, почему Вишес решил сохранить жизнь врагу. Но она не станет противиться происходящему… и не воспримет отсрочку как должное. Черт, Брат в любой момент мог передумать и вернуться с пистолетом. Кинжалом. Подкреплением.

Кор по-прежнему отвергал ее, и она свободной рукой сжала его ноздри.

— Если ты любишь меня, то спасешь свою жизнь. Не обрекай меня своей смертью на пожизненные муки совести.

Кор просто лежал на земле, казалось, он приготовился к удушью, и Лейла уже начала придумывать, как исхитриться и заставить его открыть рот. Но потом он сделал небольшой вдох… и этого оказалось достаточно.

Несколько капель попало в его рот, он застонал иначе, не как от боли, его торс выгнулся, ноги задергались, и казалось, мужчину охватила непреодолимая нужда.

А потом он зашипел как хищник…

… и укусил ее так сильно, что Лейла еле сдержала проклятье.

Кор приник к ее вене, грозясь иссушить ее огромными глотками. Он мог случайно убить Лейлу, его голод возобладал над всеми инстинктами, даже тем, что стремился защищать ее.

Дражайшая Дева-Летописеца, хотела бы она знать, что Вишес уготовил для них… но порой в жизни лучше не заглядывать далеко вперед. Сейчас она должна накормить Кора и согревать его, пока Вишес не вернется с транспортным средством.

А после? Она не знала.

Смахнув волосы со лба Кора, Лейла встретила его безумный взгляд и ощутила внезапное желание помолиться. Сдаваясь на волю рефлекса, она по памяти повторяла четверостишия, выученные еще в детстве в Святилище, древние, священные слова проносились в голове, ритм Древнего языка вторил барабанному бою в центре ее груди.

Жаль, что наверху ее никто не услышит. Но разве это имело значение? Вишес — единственный спаситель для нее с Кором… и, видит Бог, у Лейлы не было выбора.

Глава 21

— Я забыл, — пробормотал Трэз. — Машина айЭма на механике.

Стоя снаружи входа для персонала, он хмурясь смотрел на «БМВ М6», соображая, что придумать, чтобы Тэрэза отвезла его к Хэйверсу…

Женщина, при виде которой он грохнулся в обморок, забрала чип у него из рук.

— Нет проблем. Я хорошо управляюсь со сцеплением.

Тэрэза сняла «БМВ» с сигнализации, открыла водительскую дверь и села на кожаное сиденье так, будто всю жизнь гоняла на спортивных тачках.

— Слушай, я не могу посадить тебя на пассажирское сиденье. Эту задачу ты должен выполнить сам.

У нее была легкая, но далеко не простодушная улыбка. На самом деле, в ней не было ничего простого, ни в ее движениях, ни в голосе, ни в том, насколько идеально на ней сидели черные брюки.

Селена бы выбрала именно такие.

О, и да, в голове звенело предупреждение айЭма: «Это не твоя умершая шеллан вернулась к тебе».

Выругавшись, Трэз обошел седан со стороны багажника. Устроившись в салоне, он посмотрел на женщину. Господи, ее профиль…

— Эм, ты не мог бы закрыть дверь? На этой модели стоит блокировка колес при открытой двери. Я не смогу тронуться с места, пока ты не закроешь ее… и, давай начистоту, на улице жуткий холод. Бррр.

Смутившись, Трэз ухватился за ручку. Потом он попытался расслабиться, когда женщина завела двигатель, убавила мощность кондиционера и включила заднюю передачу. С идеальным разворотом в два приема, они отъехали от «Сала» и пересекли парковку, направляясь к выезду на четырехполосную дорогу.

— Тебе придется объяснить мне, куда ехать.

Она была так прекрасна в персиковом свете от приборной панели, прямой нос, полные губы, сильный подбородок… именно ее образ он тщетно пытался воспроизвести в 3D-проекции из 2D-воспоминаний.

Он заговорил неосознанно. Ненамеренно.

— Я так скучал по тебе…

Его голос надломился, когда женщина шокировано уставилась на него.

— Прости, что?

Черт, что только что вылетело из его рта?

— Я… эм. М-да. Я несу околесицу. — Он извиняюще улыбнулся ей… и, черт возьми, ему правда было неудобно перед ней. — Наверное, мне действительно нужно к доктору.

Когда они подъехали к выезду, женщина снова улыбнулась ему.

— Итак, главный вопрос: воспользуемся Гугл-картами? Штатным навигатором? Или ты знаешь, куда ехать?

Трэз снова завис, уставившись на ее лицо, и когда образ стал мутным, он быстрым движением вытер глаза, чтобы она не заметила слезы.

— Тебе так больно, — пробормотала женщина. — Вызвать скорую?

И тогда она прикоснулась к нему. Опять же, это было простое движение, и вместе с тем совсем не простое: она просто положилатеплую, нежную ладонь на его руку, лежавшую на бедре… и от этого жеста у него едва не случился сердечный приступ.

— Я должен заставить тебя уехать, — пробормотал он хрипло.

— Вот именно. Так куда, лево или право?

Закрыв глаза, он приказал себе собраться и послушаться брата. Эта женщина, кем бы она ни была, не его Селена. Это ужасно несправедливо по отношению к ней и к его трауру — залезать на чужую орбиту из-за случайного сходства.

У нее был едва заметное произношение, свойственное Детройту, и ради всего святого, откуда такому акценту взяться у Селены? И Селена никогда не носила такую прическу или подобную одежду…

— Как, ты сказал, тебя зовут? — спросила женщина. — Хочешь, чтобы я привела твоего брата? Алло? Ты… ты что, опять потерял сознание?

Когда он, наконец, заговорил, то слова полились из него быстрым беспорядочным потоком… так же судорожно он вцепился в дверь и выскочил из машины:

— Прости, я должен идти. Мне очень жаль. Прости…

Отшатнувшись от двери, которую он оставил открытой, Трэз умудрился наступить на участок льда каблуком и…

И снова шлепнулся на задницу у нее на глазах, как последний придурок.

По крайней мере, в этот раз он сохранил сознание.

Бо-бо, — стонало эго.

Маленькими шажками надо, бестолочь, маленькими шажками.

Женщина тут же выскочила из машины и подбежала к нему, и когда она сама поскользнулась, а потом рухнула на него, Трэз хотел закричать.

Но не стал.

Не-а. Когда Тэрэза упала сверху… он сжал ее и, черт возьми, поцеловал.


***


Тэрэза не ожидала этого. Совсем. Когда она потеряла равновесие и свалилась парню на грудь, то могла думать лишь об одном: сколько ей понадобится времени, чтобы вскочить на ноги и добежать до ресторана, за его братом.

Потому что, алло, будучи вампирами, они не могли позвонить в 911. Последнее, что ей нужно, — человеческие медики, которые приедут и увезут его в человеческую больницу… где его госпитализируют и, зная их удачу, все кончится тем, что он непременно вспыхнет от солнечного света из окна возле своей регулируемой больничной койки.

Но ей было не суждено позвать брата. Когда она оттолкнулась от его груди и попыталась приподнять голову, все застыло. Их взгляды встретились, они задержали дыхание… а потом его рука скользнула по ее талии, ладонь легла на затылок… и он притянул Тэрэзу к своему рту.

Мягкие. Губы мужчины были такими мягкими… они дрожали, словно он не понимал, что делает или был под действием колоссальных эмоций. Но его тело слабым не назовешь. Под ней распласталось большое, жесткое тело, и Тэрэза чувствовала силу, которую оно излучало.

Тэрэза разорвала контакт лишь в тот момент, когда его язык лизнул ее губы, желая проникнуть внутрь.

Но она не отстранилась. Не отскочила.

Боже… у него были изумительные глаза, и уже не черные. Они сияли невероятным оливково-зеленым цветом, и свет был настолько ярким, что она заморгала.

— Прости, — прошептал он. — Я должен был сделать это. — Мужчина нахмурился и покачал головой. — То есть я не должен был делать этого.

Тэрэза изучала его лицо, потерявшись в ощущениях в своем животе, ее тело очень остро воспринимало происходящее, но вместе с тем она ощущала легкую слабость.

— У тебя есть муж? — спросил Трэз хрипло.

— Нет. — Она не сводила глаз с его губ. — Никого нет.

Он закрыл глаза, и она удивилась облегчению, отразившемся на его лице.

— Слава Богу.

Тэрэза улыбнулась.

— Значит, ты благородный мужчина. — Но потом нахмурилась. — У тебя есть кто-нибудь?

— Нет, никого…

Сигнальный гудок заставил их вскинуть головы. К ним подъехал «Мерседес», и из автомобиля вышел водитель.

— Вы в порядке? — спросил он обеспокоенно.

— Все отлично, — сказал ее мужчина. — Простите.

Эммм, так, он вовсе не «ее».

— Да, мы в порядке, — повторила она. Пытаясь опровергнуть свою очевидную ложь, Тэрэза схватила его за руку и помогла подняться. — Мы в норме. Спасибо.

Она настояла на том, чтобы подвести Трэза к пассажирскому сиденью и помогла забраться в машину. Потом обошла автомобиль, села за руль и выжала сцепление, выезжая с парковки направо — потому что лучше так, чем наперерез через четыре полосы.

— Мне, правда, пора, — сказал он, уставившись в лобовое стекло.

— К доктору, я помню. Так, куда мы едем? Я могу развернуться.

— Слушай, со мной все будет в порядке. Я всегда в порядке. Можешь припарковаться на обочине?

Она посмотрела на него, и, милостивый Боже, мужчина был так напряжен, руки сжаты на бедрах, челюсть окаменела. Он был инициатором поцелуя, но, очевидно, успел пожалеть об этом.

— Пожалуйста, припаркуйся, — пробормотал он.

— Ну ладно. Но… здесь негде.

Ресторан располагался в самом начале череды из двадцати-тридцати стоковых магазинов, но ее выбор правого поворота увел их в противоположном направлении, следовательно, они двигались по участку без обочины и с множеством деревьев по краям дороги. На пути им встретился только съезд на какое-то шоссе и на вид свободный, недостроенный участок на другой стороне дороги.

Нахмурившись, она подалась вперед, к лобовому стеклу. Впереди, где-то на линии горизонта, на возвышении… виднелись строительные краны? Или… она не знала, что это.

Что бы там ни было, за следующим поворотом показалась парковка… кстати, об изобилии для богатых. Свободный асфальтированный участок по обе стороны от дороги предлагал достаточно места для сотен автомобилей. Рядом конференц-центр? Но она не видела ничего, достаточно большого или похожего на гостиницу. Сплошная темень.

Когда Тэрэза включила указатель поворота, мужчина рядом с ней напрягся.

— Не сюда, — сказал он хрипло. — Боже… только не сюда.

— Что?

— Поезжай дальше.

Она проехала мимо… как оказалось, мимо парка аттракционов. Ну конечно. То, что она приняла за грузоподъемный кран, на деле оказалось аттракционами вроде американских горок или высоких вертушек, просто сейчас закрытый на зимний период парк не освещался.

Она проехала дальше, мимо кафе-мороженого с вывеской «У Марты» и эмблемой огромного петуха. Заведение тоже было закрыто в это время года, но Тэрэза могла представить ряды столов вдоль дюжины окон, повсюду носится ребятня с мороженым в вафельных рожках, которое тает им на руки, родители расслабляются за столами, карауля краем глаза своих детей.

Для кого-то эта радужная мечта была реальностью. Для нее тоже, какое-то время.

Сейчас ничего не осталось.

— Здесь, — сказал мужчина, указывая на петуха. — Поверни здесь.

— Чуть дальше.

Она не хотела видеть кафе-мороженое так же сильно, как он — парк аттракционов. Наверное, есть у них что-то общее. Они мастерски умеют убивать настроение.

Следующее место, к которому они подъехали, оказалось сувенирной лавкой с кучей оконных витрин, за которыми были разложены разнообразные снежные шары, рюмки, футболки, чехлы для бутылок, ожидавшие, словно солдаты в запасе, возможности принести радость какой-нибудь семье. Парковка перед лавкой была совсем юным собратом двух громил, что они проехали ранее, но участок также пустовал.

Остановив «БМВ», Тэрэза поставила коробку в положение «нейтрал» и дернула ручник… и, вот неожиданность, она согласилась с мужчиной, сидевшим на соседнем сидении. К черту переживания о его здоровье, сейчас самое время для них разойтись каждый своей дорогой. В ее текущем состоянии она представляла собой вакуум, искавший любую возможность отвлечься, безобразную пустоту, которая выглядела упорядоченной только снаружи. Она приехала в Колдвелл, чтобы начать жизнь с чистого листа, с новой «себя»… чтобы спастись от всего, что произошло в прошлом, от лжи, измены и предательства.

Забавно, но выяснив, что на самом деле она не та, кем всегда себя считала, ей пришлось проехать пятьсот миль, чтобы сбежать от своей «семьи».

Положительный момент в самостоятельной жизни?

Если не обманывать саму себя, то можно увидеть истинное положение вещей.

Отрицательный момент? Ты стремишься заполнить образовавшуюся пустоту чем угодно… и не нужно обращаться к мозгоправу, чтобы понимать: эта плохая затея — бросаться в омут с головой в… что бы не происходило между ней и этим мужчиной. Он был сексуальным, свободным, и он ей не по зубам, учитывая, в каком ослабленном она была состоянии.

— Ты можешь дематериализоваться домой? — спросил мужчина.

— Да, конечно. Но меня беспокоит твоя голова, — сказала она, отстегивая ремень и открывая дверь. Он сделал то же самое, и они вылезли из машины.

Они вместе обошли автомобиль и встретились перед капотом, прямо перед фарами… и когда они посмотрели друг на друга, Тэрэза нахмурилась, ее накрыло странное чувство.

— Я разберусь с этим, — сказал он. — Мне уже лучше.

Подняв взгляд вверх, высоко вверх, она моргнула… пытаясь вспомнить, о чем он говорил. А, точно, его голова.

Ну, сейчас он стоял прочно на ногах, и вампиры быстро исцелялись. Он говорил четко, а зрачки его сияющих оливковых глаз сейчас, казалось, пришли к одинаковому размеру. К тому же, ресторан его брата совсем близко. Она проехала не больше мили.

— Ты безопасно доберешься? — спросил он. — В смысле, одна?

— Да. — Она вскинула подбородок и выдавила улыбку. — Вполне.

— Я отвезу тебя. Где ты…

Вспомнив их поцелуй, она вскинула руку.

— Не стоит, лучше я сама.

Он склонил голову.

— Конечно.

— В общем… — Тэрэза протянула руку. — Было странно познакомиться с тобой.

Она сопроводила слова сдержанной улыбкой. Двадцать четыре часа в Колдвелле, а мужики уже падают перед ней штабелями, она блистает на собеседовании и водит дорогие тачки. Принимая все во внимание? Могло быть и хуже.

— Мне тоже было приятно, — ответил он хрипло.

У нее возникло ощущение, что мужчина хотел обнять ее, судя по тому, что он не пожал ей руку, но она не хотела снова прижиматься к его телу. Ей и так придется забывать тот поцелуй. Еще больше поводов молить об амнезии ей ни к чему.

— Что ж, прощай. — Она отступила назад. — И… удачи.

На этой ноте она дематериализовалась. И путешествуя потоком молекул, Тэрэза поражалась тому, какое мощное впечатление может произвести человек, которого она видит первый раз в жизни.

Безумие.

Просто дурдом.

Глава 22

И все же он не убил ее.

Каким-то образом, несмотря на его жуткий голод, Лейла почувствовала, как Кор отпустил ее запястье в тот момент, когда она ощутила первые последствия кормления — давление начало падать, а голова слегка кружилась.

Лейла чувствовала, что он с трудом оторвался от нее. Его клыки выступили на всю длину, и Кор сражался с собой, мускулы напряглись по обе стороны его шеи, руки и ноги ерзали по растаявшей, сырой земле под его обнаженным телом.

Он также был очень… полностью… возбужден.

Когда речь шла о жизни и смерти, она легко игнорировала его наготу. К тому же, они были до сих пор в лесу… вполне естественно, как сказал бы Ви. Но в этот краткий миг облегчения она очень остро осознавала его мужественность.

Кор был значительным[62], воистину.

Но она не стала разглядывать его эрекцию. Позади них вспыхнули фары, послышался рев мощного двигателя и треск сминаемых веток. Лейла вскочила на ноги, становясь между Кором и теми, кто…

«Рендж Ровер» летел по лесу как озлобленный бык и остановился, едва не сбив ее. Когда открылась водительская дверь, сердце Лейлы подскочило до горла…

Слава Богу, это был всего лишь Вишес.

Ну, под «слава Богу» понималось бы появление Брата в доброжелательном настроении, а это было максимально далеко от правды. Вишес был зол как черт, брови низко опущены, черные волосы взлохмачены так, словно он без перерыва пропускал их сквозь пальцы, а татуировки на виске и бородка придавали ему откровенно зловещий вид.

— Закончили? — требовательно спросил он.

Он избегал ее взгляда, когда Лейла ответила с кивком:

— Да.

— Я затащу его…

— Нет, я сама.

— Тебе не хватит сил…

Лейла склонилась, просунула одну руку под плечи Кора, вторую — под его ноги, грязь забралась в ее рукава до предплечий. Она не обратила на это внимания… также проигнорировала протесты Кора, вырывающиеся из его рта, и оторвала мужчину от земли.

— Открой дверь, — приказала она Вишесу.

Оправившись от первого шока, Вишес выполнил ее просьбу, расчистив путь перед ней и Кором. Идти было сложно, тапочки утопали в снегу, ветви деревьев, казалось, хватали Кора со всех сторон, грязь капала на ее халат… и у нее бы ничего не вышло, не потеряй он так много веса.

Но она твердо верила, что Кору должна помочь она и она одна.

Лейла неловко затолкала его на заднее сиденье, и он помог ей, подтянув ноги и вытянувшись на сидении. Она хотела сесть рядом с ним, но, даже похудев, Кор по-прежнему сохранил крупные габариты, и ей просто не осталось места. Но она не оставит его голым. Стянув халат, она накрыла им Кора, максимально подоткнув края, а потом села на пассажирское сиденье спереди.

Оставшись в леггинсах и свободной футболке, она мгновенно замерзла и, дрожа, закрыла дверь в салон.

— Пристегнись, — пробормотал Ви. — Поездка будет жесткой.

Без шуток, подумала она, натянув ремень поперек груди.

Она решила, что брат поедет вперед в быстром темпе. Но не ожидала, что он выжмет педаль газа до пола и рванет сквозь деревья, в стволы и сучья врезался сначала свет фар, потом они сами, внедорожник принимал на себя удар за ударом, подскакивая и влетая в препятствия на пути, как она надеялась, к дороге.

Которая с таким же успехом могла располагаться за линией горизонта.

Извернувшись, Лейла проверила Кора и попыталась поймать его взгляд… что было сложно, учитывая, как ее мотало из стороны в сторону, но, по крайней мере, Кор вторил ее движениям, его тело металось по заднему сиденью. Он, как мог, пытался удержаться на месте, одна рука вцепилась в подголовник ее кресла, нога уперлась в дверь, а все остальное напоминало болтунью на сковородке.

Когда их взгляды, наконец, встретились, они невербально спросили друг у друга «ты в порядке?»… и также беззвучно ответили «не знаю».

Зубодробительная поездка закончилась так же быстро, как и началась. «Рендж Ровер» выскочил из лесополосы так, словно скинул с себя непомерно тяжелый плащ, шины занесло на асфальте, Ви пришлось крутануть руль, выравнивая автомобиль… и Лейла надеялась, что это будет последним резким маневром.

И действительно, когда они рванули вперед на высокой скорости, все стало тише и цивилизованней.

И тишина явственно подчеркнула их тяжелое сбитое дыхание.

Лейла попыталась посмотреть на уже пройденный путь, но мало что видела из-за темных стекол. Ей оставалось только представить мусор, который они оставили на своем пути… а Кор, тем временем, обмяк на сидении, его дыхание было рваным.

Но он был жив и даже поднял вверх большой палец, показывая, что все нормально.

Она сосредоточилась на дороге перед собой, ей оставалось лишь созерцать полотно асфальта, белые линии по краям и двойную желтую — посередине. А, нет… по пути им встретился дорожный знак с выскакивающим оленем, тривиальный черный набросок животного с рогами в светоотражающей рамке цвета одуванчиков.

Не было сказано ни слова.

Но слова и не требовались.

Поначалу она не понимала, куда они едут… и не собиралась спрашивать. Но потом Ви сделал несколько поворотов, которые уводили их в сторону города. Может, на то ранчо.

Она оказалась права.

Примерно двадцать минут спустя он заехал в гараж безопасного дома, и они дождались, когда опустятся рольставни.

Вишес вышел из машины первым, Лейла выскочила буквально следом за ним, чтобы помочь Кору. Открыв дверь возле его головы, она взяла его за руку, помогая мужчине. Пытаясь выбраться из машины, Кор прикрывал свою наготу грязным халатом. Когда мужчина выпрямился, Лейла подхватила длинные рукава халата и завязала на мужской талии, а потом перевернула импровизированную набедренную повязку так, чтобы осталось видно лишь бедро и нижняя часть ноги.

— Обопрись на меня, — приказала она, юркнув под его плечо и обернув руку вокруг его талии.

Вишес уже скрылся в доме, но оставил дверь открытой, выставив ограничитель на выложенном плиткой полу.

— Я отведу тебя вниз, — сказала она. — Там две спальни и гостиная.

Кор полностью опирался на нее, особенно когда они поднимались по трем невысоким ступеням в дом. И, прикинув в уме дорогу в подвал, Лейла не представляла, как им удастся спуститься.

— Где мы? — спросил Кор хрипло.

— В безопасном доме.

— Братства?

— Да.

Вишес был на кухне, стоял, прислонившись к столешнице, и прикуривал самокрутку. Когда они прошли мимо него, он даже не взглянул в их сторону. Но он, однако, проложил для них дорогу — открыл нужную дверь и включил свет, чтобы они безопасно спустились в подвал.

Блин, лестница была такой узкой.

Кор решил проблему тесного пространства, когда отступил от нее и вцепился в поручень. Спустившись вниз, он устремился прямо к дивану, стоявшему напротив широкоформатного ТВ. Мужчина рухнул на диван, и было неясно, кто из них издал облегченный выдох — Кор или диванные подушки.

На сочетающемся кресле лежали красное и черное одеяла, и Лейла взяла их, стаскивая с Кора грязный халат и заменяя его чистыми покрывалами.

Она позволила себе одно мгновение перевести дух. А потом начала действовать.

— Я принесу что-нибудь поесть.

Когда он не стал возражать, а просто обмяк на подушках, Лейла испугалась, а не сделали ли поездка в город то, что не вышло у Матери-Природы и что отказался выполнять Вишес. Но нет… Кор все еще дышал.

Лейла быстро поднялась по лестнице, и, войдя в кухню, тихо закрыла за собой дверь. Им с Вишесом было что сказать друг другу… и все же она не горела желанием разговаривать. Брат, казалось, погрузился в свои мысли, уставившись на кончик горящей сигареты, брови были низко опущены, нечитаемое выражение на лице, словно он был рисованной пародией на самого себя.

Она подошла к нему и коснулась его руки.

— Вишес, спасибо…

— Не прикасайся ко мне! — Он отшатнулся от нее. — Не смей, черт подери, меня трогать!

Он направил на нее сигарету, а в его глазах плескался гнев.

— Не выдумывай себе ничего. Мы с тобой — НЕ союзники. Мы — не пособники Кора. Я не куплюсь на романтическую чушь, которая ослепляет тебя. Что я сделаю, так это оставлю тебя здесь с убийцей и стационарным телефоном. Если останешься жива к тому моменту, как тебе позвонят, чтобы обсудить вопрос с твоими гребаными детьми, то считай, что выиграла лотерею. А если он решит убить тебя, а потом привести своих дружков, чтобы поизмываться над твоим трупом? Как жаль, что мне не жаль. Так или иначе, мне плевать. Хотела его? Получи и распишись.

Ви подошел к столу и забрал телефон, который оставил ей ранее.

А потом он вышел через раздвижную дверь и скрылся в ночи.

Спустя мгновение Лейла подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась и просмотрела все шкафы в поисках банок с консервированным супом.


***


Первое, что Трэз сделал, вернувшись в ресторан, — направился в кабинет айЭма, прямо к бардаку на его столе. Ему не пришлось долго искать нужную бумагу, резюме Тэрэзы лежало сверху, и он прочитал данные над основным текстом.

Ему хватит духу?

Он ответил на свой вопрос, положив листок на стопку счетов и накладных, и прошмыгнул по служебным помещениям «Сала», как воришка. Дематериализуясь, он отправился в далеко не престижный район города, к пансиону, при виде которого ему хотелось кричать. Развалюха в три этажа, длиной в квартал, и по крайней мере двенадцать окон было заколочено досками. Последний раз его красили в семидесятых, в белый, который сейчас превратился в желтый цвет мочи. Через металлические двойные двери вышла парочка в грязной одежде и с сальными волосами, всем своим видом напоминая бомжей.

Он не ошибся адресом?

Дерьмо. Наверное, да.

Тэрэзе не место в этом рассаднике человеческого мусора. Ради всего святого, она же не спала на надземном этаже, отгородившись от солнца лишь шторами?

Каким местом она думает?!

Трэз пересек улицу, предположив, что у нее не было другого выбора.

Подойдя ко входу, он посмотрел в окна, затянутые мелкой металлической сеткой. Почти ничего не было видно, потому что гребаные стекла мыли в последний раз пару десятилетий назад, но по другую сторону располагался типичный «вестибюль», потолочный свет не горел, ковер истерся до состояния кафеля, а на стене из почтовых ящиков половина была сломана, двери торчали как высунутые наружу языки мертвых животных.

Это здание было своеобразным эквивалентом толстой кишки в строительном мире… сыро, темно, с коричневым осадком на стенах.

— Заходишь?

Человеческий мужчина, от которого несло перегаром и куревом, прошел мимо него, толчком открыв дверь и устремился вперед, навстречу «прекрасному».

Сомневаясь, идти или нет, Трэз подумал, что для них обоих лучше, если он отпустит ситуацию. Отпустит ее.

Но он все равно зашел внутрь.

В дальнем углу тусовались два торчка в полусонном состоянии, будто совсем недавно приняли дозу, их налитые кровью глаза скользнули по нему с равнодушием, свойственным героино-зависимым. Они давно не ловили кайф. Хорошо лишь в самом начале отношений с опиатами, в период «ухаживаний».

Лифт не работал, сделанная наспех оградительная лента перетянута через закрытые двери, написанное от руки объявление криво приклеено к стене с помощью «Бэнд-эйда». При виде этого убожества Трэз вспомнил «Теорию Большого взрыва»[63]… и он был готов поспорить, что лифт в этом доме был сломан намного раньше, чем его телевизионный аналог.

Лестница была всего одна, узкая и провонявшая мочой. И по пути на третий этаж он слушал звуки такие же не обнадеживающие и безрадостные, как и все остальное в этом мусорном ведре: крики, кашель, громкая музыка из дешевых колонок, удары, словно кто-то монотонно бился головой о стену.

Господи Иисусе.

Поднявшись на верхний этаж, Трэз оглянулся по сторонам. Разумеется, об указателе направления и квартир говорить не приходилось. А, точно… ну конечно. На стене справа от него, на уровне глаз виднелось лысое пятно на потрескавшейся стене в том месте, откуда сорвали табличку.

Ведь подобная вещь обязательно пригодится в хозяйстве. На замену столового подноса. Или для раскладки кокаиновых дорожек.

Тэрэза остановилась в 309 комнате, как выяснилось, по левой стороне.

Черт возьми, он сразу возненавидел номер ее комнаты. Он ненавидел тройки и девятки в одной последовательности.

Восемьсот четыре. Двести двадцать четыре.

Он предпочитал числа, кратные двум. Не любил кратные трем, пяти или девяти.

И не имел ничего против семерки, — подумал Трэз, подойдя к ее двери. Наверное, потому что семь, умноженная на два, равнялась четырнадцати.

Но по жизни его преследовала чертова дюжина.

— Ищешь эту цыпочку?

Трэз повернул голову. На другой стороне коридора, в дверном проеме торчал парень в майке-алкоголичке и покрытый татуировками, с такой рожей, будто владел этим местом, истинный Король Убогих. С тощими усиками и мешками под глазами, как под картофель. Его также сопровождало амбре[64] от выкуренного крэка.

— Ты, типа, ее пахан? — Человек размял шею, а потом почесал вену. — Сколько берешь за нее? Она свеженькая…

Трэз сократил расстояние между ними, схватил парня за морду и запихнул ублюдка в его царство саморазрушения.

Трэз пинком закрыл дверь за собой, а парень-который-получит-по-харе замахал руками, словно пытался взлететь… о, и вам добрый вечер: на диване восседал его приятель.

Трэз свободной рукой достал пистолет и направил на второго парня в комнате.

— Закрой пасть.

Нарик вскинул руки и буднично пожал плечами, словно пушки и подобные наезды здесь в порядке вещей… и он не станет лезть в чужое дерьмо.

Трэз прижал любителя проституток к стене, не убирая руку с его рожи.

— Ты к ней и близко не подойдешь. Приблизишься, я смою твою наркоту в унитаз. А потом скручу тебя и подброшу до центральной больницы, где тебя продержат до тех пор, пока суд не решит, сколько лет реабилитации тебе прописать. Усёк? Только тронь ее, и я оформлю тебе абонемент в исправительной системе… и в следующий раз ты получишь дозу через девяносто дней, не раньше.

В конце концов, таких, как этот наркоман, не запугаешь пистолетом — они уже мертвы.

Но они как огня боятся вынужденной трезвости с участием третьей стороны.

И нет, Трэз не чувствовал себя обязанным помогать этим бесхвостым крысам. Самоубийство с помощью наркоты — данное Богом право обеих рас, и Трэз не собирался становиться на пути чужой зависимости. Однако он более чем счастлив воспользоваться чужой слабостью.

Трэз перевел взгляд на Диванного Эксперта, желая убедиться, что говнюк услышал его.

— Я оборудовал ее комнату камерами. Я знаю, где она и что делает каждую гребаную секунду. — Он улыбнулся, не сверкая клыками. — Вы двое или кто-нибудь еще подойдет к ней, и я узнаю.

Потом он перевел взгляд на наркомана, которого удерживал в хватке, сжимая его рожу так сильно, что богомерзкие усики слились с бровями в единую линию, как маппет[65], у кукловода которой свело руку.

Когда Трэз, наконец, разжал хватку, физиономия ублюдка превратилась в хэллоуиновскую маску, опухшую и деформировавшуюся, усы подкосились, как кривые очки.

Трэз снова многозначительно посмотрел в сторону дивана.

— Да, конечно, — сказал диванный житель. — Как пожелаешь. Ее никто не тронет.

Глава 23

Рано или поздно, когда воруешь ради выживания, начинаешь воровать и ради других, неоправданных целей. И Кор совершил эту ошибку на двадцать шестом году своей жизни, в густой чаще в трехстах шестидесяти лохенах от хибары, которую сначала покинула его няня, а потом пришлось покинуть и ему.

Здесь чувствовалась рука судьбы, понял он позднее.

Изначально, когда он пробирался сквозь тьму ночи, его внимание привлек запах жареного мяса. Воистину, он давно привык к пребыванию в постоянном поиске пищи, держась теней, так ловко маскируясь и мимикрируя, что сам начал считать себя тенью. Так лучше. Так на него не падали чужие взгляды.

По правде, до превращения, он надеялся, что его уродство волшебным образом исцелится. Что каким-нибудь образом изменение исправит его расщепленную верхнюю губу, словно требовался этот последний скачок в росте, чтобы он обрел должный вид. Увы, нет. Рот остался в том же виде, с вывернутой верхней губой. Испорченный.

Уродливый.

Так что, да, было мудрее держаться теней, и сейчас, укрываясь за огромным стволом дуба, он видел в отдаленном сиянии огня возможный источник пищи и необходимых ему вещей.

Вокруг потрескивающего костра он видел людей… мужчин… и они пьянствовали вокруг оранжевого пламени. А в стороне были привязаны кони.

Костер выглядел внушительно. Очевидно, мужчины не боялись привлечь внимание, и, значит, они были воинами и, весьма вероятно, тяжело вооружены. Они также принадлежали к вампирской расе. Он улавливал их запахи в смеси дыма, лошадиной испарины, запахе медовухи и женщины.

Планируя свое наступление, он благодарил небо за плотные облака, укрывавшие луну и делавшие тени иссиня-черными. Если держаться в стороне от источников света, он останется незрим для чужого взгляда, как под плащом-невидимкой.

По мере приближения всполохи пламени навевали на него воспоминания о хибаре, в которой он прожил два десятилетия своей жизни. Он ушел оттуда, когда няня покинула его, и нашел приют, о котором говорил тот лакей. Но он не смог надолго оставить то место, мысли о возможном возвращении отца заставили его вернуться в ту лачугу. Спустя годы он покидал хибару несколько раз на определенные периоды, как правило, в зимние месяцы, когда волки лютовали от голода… но неизменно возвращался туда.

Его отец так и не появился.

А потом подошло время его превращения. В деревне жила шлюха, регулярно обслуживающая мужчин вампирской расы, но из-за его уродства в обмен на вену пришлось уступить ей дом вместе со всем скарбом.

Уходя следующим вечером от хибары с ее ненавистными малиновыми зарослями и подступающим лесом, в котором рыскали волки, он бросил последний взгляд через плечо. Няня так и не вернулась, чтобы узнать, как он, но он и не ждал, что увидит ее вновь. И давно пришло время положить конец тщетным мечтаниям о том, что отец ищет его.

Передав свой дом в чужие руки, Кор пустился в свободное плавание.

Он взял с собой лишь одну вещь: ошейник, который носил до тех пор, пока не использовал резак, чтобы освободиться. Он часами пилил кожу, в то время его детским рукам не хватало сил на большее. Но няня оставила лишь воду и совсем немного еды, поэтому он должен был высвободиться.

К счастью, в нем открылся врожденный талант к охоте и убийству.

И воровству.

Поначалу ему было ненавистно все это. Но он никогда не брал больше, чем ему требовалось, шла ли речь о еде, одежде или защите от солнца. И поразительно, как можно поступиться любыми моральными принципами, когда речь идет о выживании. Также невероятно, как порой можно исхитриться, укрываясь от солнца в лесной чаще, избегая диких зверей… изыскать возможности оплачивать вены шлюх.

Леса Старого Света стали убежищем, его домом, и он сторонился посторонних. И, значит, он держался подальше от лессеров, которые шныряли по лесам и пещерам, а также избегал воинов-вампиров, выслеживающих и убивавших немертвых. Он также не приближался к военному лагерю.

Там не место ни для кого. Даже он, кто сторонился всех без исключения, слышал слухи о творящихся там мерзостях и о жестокости воина, главенствовавшего там.

Сосредоточившись, Кор закрыл глаза… и дематериализовался среди густых ветвей. А потом перенесся на другое дерево, напоминая мартышку и сохраняя дистанцию.

Когда остается надеяться лишь на себя и помощи ждать неоткуда, особое внимание уделяешь собственной безопасности, а люди и вампиры всегда смотрят только вперед, на уровне своих глаз, и крайне редко — наверх.

Приблизившись, он изучил разбитый лагерь с точки всего в десяти ярдах от них и над ними. Вампиры действительно оказались воинами, хорошо вооруженными, с широкими плечами, но они были пьяны и передавали человеческую женщину с рук на руки как пивную кружку, одну на всю команду. Женщина была только рада, она смеялась, подставляясь под следующего в очереди, и Кор попытался представить, каково это — участвовать в подобной оргии.

Нет.

Его не волновал секс, по крайней мере, такого рода. Воистину, он оставался девственен, ведь шлюхи всегда требовали больше, чем он мог заплатить за их промежность… и, к тому же, его не интересовали общественные помойки.

Посмотрев на табун лошадей, Кор подумал, что да, он начнет оттуда. Он бы не взял скакуна, какую бы ценность конь ни представлял на свободном рынке. Кор не желал брать на себя ответственность за живое существо. Он с трудом выживал сам и едва находил себе на пропитание. Оружие, однако ж, ему не помешает. У него было с собой три кинжала и одна пушка, которой он не пользовался. Громоздкая, к тому же, приходилось думать о пополнении запасов пуль. Также у него хромал прицел: он кидал кинжалы с большей точностью. Но казалось предусмотрительным иметь хотя бы одну пушку.

Может, удастся стащить хороший кинжал, острее его затупившегося? Немного мяса? Флягу с водой?

Да, это ему не помешает.

Кор дематериализовался на землю, присев за очередную сосну. Кони стояли на самой границе освещенного участка, головы отдыхающих скакунов были наклонены вбок, а на их седлах крепилось разнообразное имущество всадников.

Кор бесшумно двигался сквозь подлесок, кожаная подошва мокасин приглушала его шаги.

Лошади повели ушами и повернули толстые шеи в его сторону, а одна издала тихое ржание. Но он не тревожился. Он давно научился переноситься даже в моменты опасности, и, к тому же, воины были заняты.

Кор быстро и проворно обыскал седло серого коня ростом в шестнадцать с половиной хэндов[66], расстегивая кожаные ремни, залезая во все сумки и мешки. Он обнаружил одежду, зерно и копченое мясо. Он взял мясо, спрятал в складках плаща, и перешел к следующему коню. Оружия не было, но в джутовом мешке нашлась женская одежда с запахом крови.

Интересно, пережила ли женщина спаривание. Навряд ли…

Драка началась без всякого вступления, все было хорошо, а потом раз — и двое мужчин вцепились друг другу в глотки, их тела закружили друг относительно друга, каждый пытался подчинить противника. А потом что-то загорелось, чей-то плащ попал под открытый огонь и вспыхнул оранжевым пламенем.

Бойцу было плевать, как и его противнику. Но лошади испугались, и та, которую Кор пытался обыскать, встала на дыбы, его выкрученная рука застряла в одной из сумок, прикрепленных к седлу.

Верховая лошадь повернулась, а он повернулся вслед за ней.

Оказавшись у всех на виду.

Перемена в лагере была мгновенной, женщину отшвырнули в сторону, спор между товарищами был забыт, и чужак стал общей целью. А Кор был привязан к гарцующей лошади, выплясывал вокруг ее острых копыт, пытаясь высвободить руку.

Воины решили проблему за него.

Кора толкнули вперед, и этого оказалось достаточно, чтобы изменить угол запястья. Внезапно и весьма вовремя к нему вернулся контроль над рукой. Ему врезали по лицу кулаком размером с булыжник, но, по крайней мере, он полетел в сторону от бесновавшегося коня.

К несчастью, он рухнул прямо на пути другого воина, и Кор знал, что либо он станет хозяином положения, либо его одолеют. Но надежды было мало… эти мужчины были опытны в бою, удары и пинки прилетали со слишком высокой скоростью, чтобы он мог уклониться или парировать, дыхание раз за разом вышибали из легких.

Действительно, до этого он уже бывал в кулачном бою. Но всегда с людьми или вампирами-простолюдинами. Сейчас он столкнулся с чем-то принципиально иным.

Удары продолжили сыпаться на его голову и живот, подобно дождю, слишком быстро, чтобы парировать их, сильнее, чем он мог вынести, его швыряли из рук в руки, как до этого женщину. Из носа и рта хлынула кровь, зрение затуманилось, пока он кружил, пытаясь защитить жизненно важные органы и череп.

— Проклятый воришка!

— Ублюдок!

В бок влетел кулак, и Кору показалось, что лопнул какой-то орган. В это мгновенье землю выбили из-под ног, и он рухнул на листву и землю.

— Зарежь его!

— Еще рано, — прорычал кто-то.

Его пнули по ребрам, и Кор прокатился до самого костра. Ошеломленный, он лежал там, где остановился, не в силах очухаться, прикрыть хотя бы лицо или свернуться в оборонительной позе.

Дражайшая Дева-Летописеца, он умрет здесь. И скорее всего в огне, который уже сквозь одежду опалял его плечо, руку и бедро.

Один из воинов, с густой бородкой и смердящий, как мертвый козел, склонился над ним, улыбаясь, сверкая огромными клыками.

— Решил, что можешь обокрасть нас. Нас?!

Он схватил Кора за плащ и оторвал от пола.

— Нас!

Воин влепил ему столь сильную пощечину, его словно ударили деревянной планкой.

— Тебе известно, как мы поступаем с ворами?

Остальные собрались вокруг них полукругом, и Кор вспомнил волков в лесу, еще в те времена, когда жил с няней. Стая смертоносных хищников, вот кем были эти мужчины. Ужасная сила, которая вылавливала и развлекалась со своей жертвой. Быстрая дорога в Забвение.

— Известно? — Воин затряс его как тряпичную куклу, а потом с силой швырнул наземь. — Позволь просветить. Сперва мы отрубим тебе руки, а потом…

Кор не осмеливался отвести взгляд от нависшего над ним лица. Но краем глаза он заметил бревно, торчавшее из костра на половину своей длины.

Сдвинув руку на дюйм, он обхватил дерево, выжидая момента, кода мужчина переведет взгляд на своих веселившихся соплеменников.

Быстро, словно удар молнии, Кор приложил воина бревном по голове, лишая его сознания, заставляя повалиться на бок.

Мгновенье все были шокированы, и Кор понимал, что должен действовать быстро. Не выпуская из рук свое оружие, он стащил с груди жертвы один из кинжалов и вскочил на ноги.

Сейчас нападал уже он.

Из его рта не вырвалось ни одного душераздирающего крика. Хрипа. Рычания. Он почти ничего не помнил. Он знал и понимал лишь одно: внутри него что-то высвободилось. Что бы то ни было, он чувствовал это ранее, некий источник энергии, отличный от гнева и страха, придававший сил его телу и мозгу. И когда он мгновенно взревел внутри него, конечности взяли контроль над разумом, действуя обособленно, лучше его сознания понимая, куда метить, что делать, как двигаться. Его чувства также отделились от разума, стали намного острее, чем обычно, шла ли речь о слухе, когда он слышал того, кто собирался прыгнуть на него со спины, или зрении, которое замечало приближение слева, обонянии, указывающем на атаку справа.

И посреди всего этого его разум пребывал в стазисе. И, тем не менее, свободно оценивал происходящее и даже оттачивал его движения.

Но он все равно потерпит поражение. Их было слишком много, этих закаленных бойцов: даже если он сбивал кого-то с ног, противник не задерживался на земле, и было легко догадаться, что его выносливость уступит перед численным превосходством.

Проблема неравной численности была решена также неожиданно, как и появилось то бревно.

Поначалу Кор не понял, что привлекло его взгляд. Но потом он увидел некое огромное лезвие по ту сторону костра… самое большое оружие из тех, что он встречал в жизни, и оно лежало на массивном камне.

Только один из воинов собрался прыгнуть на него, как Кор бросился вперед, навстречу пламени, сальто позволило ему избежать огня, приземление было таким же отточенным, как и сам прыжок в воздух.

Нацелившись на огромное изогнутое лезвие, он схватил рукоять и…

Это была коса. Простое сельскохозяйственное орудие, лезвие, прикрепленное к деревянному черенку с помощью кожаных подвязок, оно прилегало тесно, как мясо к кости. Времени на то, чтобы приспособиться, было мало. Но, как выяснилось, оно и не требовалось вовсе.

Вскинув орудие и сжав рукоять, он…

Нацелился на воинов, одного за другим.

Сначала они потешались над ним, подначивали его. Но когда он перерубил одного из их товарищей практически пополам, отношение изменилось. Они достали пушки, полетели пули с огромным шумом и плохим прицелом, свинец свистел мимо него. А потом воины сгруппировались, собираясь напасть всем строем.

Это не имело значения. Он убил их одного за другим, отсекая руки и ноги, вспарывая брюхо или чресла, кровь летела во тьме ночи, накрывая его тело подобно одежде.

И так до тех пор, пока в живых не остался последний… бородатый мужчина, которого он огрел бревном по голове. И как только мужчина осознал, что его собратья пали или находились при смерти, он рванул в чащу, так быстро, как только мог.

Благодаря кожаным мокасинам, Кор бесшумно преследовал свою жертву в уверенном темпе, он и раненый мужчина продирались через кустарник и деревья, виляя из стороны в сторону, воин пытался подобраться к лошадям. Кор тоже был ранен и истекал кровью, но по неясной причине он не чувствовал слабости. Он испытывал одновременно онемение и прилив сил.

А потом все кончилось.

Мужчина уперся в скалу, по которой не мог взобраться и не мог обойти ее из-за крутого подъема.

Кор понимал, что должен закончить начатое.

И от этого было больно.

— Бери, что хочешь, — сказал задыхающийся воин, сплюнув кровь. — Просто возьми, что хочешь. У нас есть оружие. Ты много выручишь за лошадей. Оставь меня, и я тебя не трону.

Жаль, что не было иного выхода. Но Кор понимал, что если воин выживет, то он станет мишенью. Этот мужчина был свидетелем, которого необходимо уничтожить, иначе боец соберет подкрепление и придет по душу того, кто убил его товарищей.

— Просто возьми…

— Прости меня за то, что я вынужден сделать.

С этими словами Кор, согнув колени, бросился вперед и описал оружием круг, отсекая руку, которой мужчина пытался прикрыться, а затем, по нисходящей траектории зацепил шею.

До конца своих дней Кор запомнит, как голова слетела с шеи, кровь красная, словно вино, хлынула из вскрытых вен.

Когда поднялся ветер, туша рухнула наземь как неодушевленное тело, коим оно и стало, и внезапно коса стала слишком тяжелой для рук Кора. Фермерское орудие труда, которое превратили в оружие, рухнуло ему в ноги, лезвие было покрыто кровью.

Кор пытался сделать вдох горящими легкими, и когда он поднял взгляд на небеса, смелость и целеустремленность покинули его, а к глазам подступили горячие слезы.

Запах крови, которую он пролил, смешавшийся с земляным запахом травы, мха и лишая…

Он не знал, что ударило его. В одно мгновение он потерялся в нахлынувшей печали от того, что он натворил. В следующее он рухнул на спину…

… и оказался прижатым к земле самым жутким вампиром, которого он когда-либо встречал.

Огромный. Невероятно широкий в плечах, он загораживал собой небеса. А его лицо было неописуемо зловещим, черты исказились в коварной ухмылке, обещавшей сперва страдания и лишь потом — смерть. А его глаза… бездушные, наполненные холодным расчетом и раскаленной яростью.

То был вожак стаи, подумал Кор. Подобный тому волку, что стоял в дверях соломенной хибары много ночей назад.

— Так, так, так… — раздался голос низкий, как раскаты грома, острый, как тысячи кинжалов. — Только подумать, и это меня называют Кровопускателем[67]


Кор согнулся в талии с резким вдохом. Первое мгновение он не соображал, где находится, и в панике осмотрелся по сторонам.

Исчезли стены пещеры, полки с сосудами, каталка и Братья-стражи. Вместо них… появился огромный ТВ-экран, в настоящий момент черный, как дыра в космосе.

Кор покачал головой, к нему вернулись воспоминания… Вишес, внезапно изменивший свое решение, Лейла, вернувшаяся в лес, восхитительный дар крови Избранной. Потом ужасная поездка через чащу к скользкой дороге, которая увела их в фермерские земли, к этому загородному дому.

Лейла была наверху. Он слышал ее шаги над своей головой. И у него возникло ощущение, что Вишес ушел.

Сместивноги с кожаных подушек, он окинул взглядом грязные следы, что он оставил, пока спускался по лестнице и шел по бледно-голубому ковру к дивану, на котором впоследствии вырубился. На диване тоже остались сосновые иголки и засохшая грязь… а также на белых одеждах Лейлы, лежавших на спинке кресла.

Ткань ее была испорчена, запятнана кровью и грязью.

Как и вся его жизнь, не так ли?

Стиснув зубы, он поднялся и выглянул в узкий коридор. Было две открытых двери, и, прохромав к ним, он окинул взглядом спальни. Он выбрал ту, в которой не чувствовался запах Лейлы и благодаря свету, лившемуся из коридора, прошел мимо огромной кровати к ванной, которая…

О… теплый пол. Отапливаемый мраморный пол.

После пережитых страданий, сперва от травмы головы и инсульта, а потом за сутки, проведенные в холодном лесу, Кор пошатнулся, ощутив босыми ногами блаженное тепло.

Закрыв глаза, он покачнулся в темноте, каждый инстинкт в нем кричал лечь на мрамор и отдохнуть. Но потом он вспомнил, как наследил в доме, оставленную им грязь и мусор.

Встряхнувшись, он щелкнул по выключателю возле двери в ванную… и сразу же выругался, прикрыв глаза предплечьем. Когда глаза привыкли к слепящему свету, он понял, что лучше не смотреть на свое отражение в зеркале над раковинами, но от него нельзя было скрыться.

— Милостивое Забвение, — выдохнул он.

Он едва узнавал мужчину, смотревшего на него с зеркальной поверхности. Костлявое, бледное, заросшее бородой лицо, впавшие ребра и живот, обвисшая кожа под подбородком, на груди и руках. Волосы отрасли беспорядочными космами, и, казалось, все его тело, каждую пору покрывала грязь.

Боги, когда ты в общем и целом чист, то ручное полотенце возле раковины и мыло помогут освежиться. В его текущем состоянии? Его спасет только автомойка. Может, пожарный рукав.

Одна мысль, что Лейла видела его в таком виде, заставила поморщиться в отвращении и отвернуться от своего отражения, чтобы включить душ за стеклянной перегородкой. Горячая вода полилась сразу же, но прежде чем ступить под струи, Кор открыл несколько шкафчиков и ящиков. Он был рад найти там зубную щетку с пастой, а также мыло, шампунь и кондиционер.

Он также взял с собой в кабинку новую бритву и крем для бритья.

Он едва не расплакался, просто почистив зубы. Впервые за долгое время он чувствовал свежесть во рту. А потом бритье… избавляясь от колючих зарослей на щеках и подбородке, он радовался появлению бритвы в его жизни. Затем шампунь. Он намылил волосы дважды, а потом оставил кондиционер, пока натирал все тело мылом.

Кор не дотягивался до спины, чтобы отмыть ее целиком, но он старался.

Когда он, наконец, вышел из душа, зеркало накрыло плотное одеяло конденсата. Во благо, учитывая, как сильно он ненавидел свое отражение. Вытершись, Кор задумался о том, где достать одежду… и, воистину, он нашел ее в шкафу в спальне: черные нейлоновые штаны, достаточной длины для его ног, на завязках, благодаря которым они удачно сели на его отощавшей талии и бедрах. Черная футболка, достаточно широкая для его костлявых плеч, но висевшая на торсе. Толстовка с какой-то надписью спереди.

Он не нашел никакой обуви, но ему и так несказанно повезло.

Выйдя из спальни, он собирался подняться наверх.

Не пришлось никуда идти. Избранная Лейла сидела в мягком кресле возле дивана, на низком столике перед телевизором стоял поднос с дымящейся чашкой супа, тарелкой крекеров и стаканом с охлажденным чаем.

Лейла встретила его взгляд, но ненадолго. Ее глаза прошлись по его телу, словно она была удивлена, как ему хватило сил принять душ и одеться.

— Я принесла тебе еду, — сказала она тихо. — Должно быть, ты умираешь с голоду.

— Да.

Но он не мог сдвинуться с места. Воистину, он планировал попрощаться с ней наверху, в кухне.

Он не мог остаться с ней. Как бы ни хотел.

— Присядь. — Она указала на место, на котором он лежал ранее. И, разумеется, она убрала всю грязь, стерла губкой или бумажным полотенцем. — Ты должен поесть что-нибудь.

— Мне нужно уходить.

Лейла склонила голову, и потолочный свет, лившийся сверху, заиграл на ее светлых прядях.

— Я знаю. Но… перед уходом, сделай это.

В своих мыслях он услышал, как она говорит: «Займись со мной любовью».

— Прошу, поешь, — прошептала она.

Глава 24

Вишес в препоганом настроении вернулся к особняку Братства, и большая часть его разума голосовала за то, чтобы отправиться сразу в Яму и открыть бутылку «Гуся». Или шесть. Может, все двенадцать.

Но приняв форму во дворе, стоя на холодном ветру возле фонтана, укрытого на зиму, он понимал, что как бы ни хотел выбраться из ситуации, в которую добровольно себя загнал, он не мог оставить этот бардак.

Двинувшись вперед, он поднялся по ступеням к огромному входу в особняк, поглядывая на горгулий, рассевшихся высоко над головой. Он бы все отдал, чтобы оказаться на месте одной из тех неподвижных тварей — ведь их ничто не тревожило, сидели себе на крыше, да периодически терпели голубиные испражнения.

Хотя это, наверное, полный отстой.

Да пофиг.

Открыв дверь, он зашел в вестибюль и подставил рожу под видеокамеру. Когда Фритц открыл ему дверь и рассыпался в привычном жизнерадостном приветствии, Ви едва сдержался, чтобы не нарычать на бедного доджена.

Вверх по внушительной лестнице. По три ступеньки за раз.

А потом он встал перед закрытыми двойными дверями в кабинет Рофа. По ту сторону от панелей доносились голоса, как выяснилось, весьма важный разговор, но, простите, мне не жаль вас прерывать. Важней его новостей был разве что Армагеддон.

Ви громко постучал и не дождался разрешения войти.

Роф, сидя за резным столом, поднял голову, и хотя его глаза были не видны за непроницаемыми черными очками, Ви почувствовал его злобный взгляд.

— Затолкать тебе издание Эмили Пост[68] по самые гланды? — рявкнул Король. — Придурок, сюда не входят без приглашения.

Сэкстон, королевский юрисконсульт и знаток Древнего права, стоявший возле локтя Короля, поднял голову. Перед ними была разложена кипа бумаг и куча старинных томов. Сэкс ничего не сказал, но, учитывая, что всегда идеальная голова парня была взлохмачена, ежу понятно, что они пытались решить вопрос опеки между Куином и Лейлой.

И да, Королева сидела на изящной французской кушетке у огня, скрестив руки на груди и нахмурившись так сильно, что на лбу пролегла складка.

— Можно тебя на минуту, — Ви тихо обратился к Рофу.

— Вернешься, когда я, черт возьми, тебя позову.

— Это не терпит отлагательств.

Роф откинулся на спину массивного резного трона, в котором правил его отец и его отец до этого.

— Скажешь, о чем речь?

— Прости, не могу.

В бледно-голубом кабинете повисло молчание, а потом Роф прокашлялся и посмотрел в сторону своей шеллан.

— Лилан, ты оставишь нас на минуту?

Она поднялась.

— Думаю, здесь больше нечего обсуждать. Ты разделишь права опекунства в равных долях, и Лейла сможет забрать малышей уже завтра вечером. Я рада, что мы с тобой сошлись во мнении. Это ослабит напряжение.

С этими словами она вышла из кабинета с высоко поднятой головой и расправленными плечами… а Король, тем временем, уткнулся головой в руки так, словно у него кипели мозги.

— Я не то, чтобы не согласен с ней, — пробормотал он, когда двери захлопнулись с громким стуком. — Я просто не хочу, черт возьми, чтобы опять стреляли в моем гребаном доме.

Последнее слово было сказано очень громко.

А потом Король опустил руки и посмотрел на Ви.

— Мой юрист может остаться?

— Нет, не может.

— Великолепно. Я весь в предвкушении.

Сэкстон начал собирать бумаги и книги, но Король остановил его.

— Нет, ты еще вернешься. Подожди снаружи.

— Разумеется, мой господин.

Сэкстон поклонился несмотря на то, что Король не видел, но парень не мог иначе — всегда воспитанный, такой благородный. И проходя мимо Ви, он снова поклонился… хотя тот пришел так не вовремя.

Хороший мужчина. Наверняка, все еще любит Блэя, но тут ничего не поделаешь.

И, на этой ноте, Ви вспомнил разговор с Лейлой в безопасном доме, а также «счастливые» воспоминания из его прошлого, нахлынувшие в том лесу. Блин, он сыт по горло этой любовью, романтикой и розовыми соплями.

— Так что? — требовательно спросил Роф.

Ви дождался, пока двойные двери закроются.

— Мне известно, где Кор.


***


Лейла сидела в мягком кресле напротив Кора, мужчина съел весь суп, все крекеры, а потом и замороженную пепперони, которую она закинула в духовку перед тем, как принести в подвал первую партию еды.

Мужчина хранил молчание, и в отсутствии достойной беседы, Лейла сидела и смотрела на него так увлеченно, что хотелось извиниться за это.

Дражайшая Дева-Летописеца, он так похудел, но, несмотря на дикий голод, Кор пользовался столовым серебром… даже с пиццей использовал нож и вилку. Он также время от времени вытирал губы салфеткой, жевал с закрытым ртом и аккуратно употребил большую порцию калорий за один присест.

Когда Кор, наконец, закончил, Лейла спросила:

— Принести мятное мороженое с шоколадной крошкой? Полгаллона? Оно наверху, в холодильнике.

Будто мороженое могло лежать на книжной полке?

Кор просто покачал головой, свернул салфетку и откинулся на спинку дивана. Его живот заметно раздулся, и мужчина тяжело выдохнул, будто желал освободить место в груди… и пицца в настоящей момент казалась ценнее воздуха.

— Спасибо, — сказал он тихо.

Когда их взгляды встретились, Лейла четко осознала, что они находились наедине… и в это мгновение она позволила себе фантазию о том, что это — их дом, наверху спит их малыш, и у них появилось свободное время, чтобы насладиться компанией друг друга.

— Мне нужно уходить. — С этими словами Кор поднялся и взял с собой поднос. — Я… должен уйти.

Лейла встала, обнимая себя руками.

— Хорошо.

Она хотела полняться за ним наверх. А потом что? Ну, может, они разделят долгое объятие, за которым последует прощание, которое убьет ее…

Кор поставил поднос.

Когда он обошел стол и раскрыл руки, она бросилась ему в объятия. Прижимаясь к его телу, она цеплялась за него изо всех сил. Было ужасно чувствовать выступающие кости, истощенные мускулы, но когда она повернула голову и прижалась ухом к его груди, то услышала сильное, ровное сердцебиение. Мощное.

Его руки, такие большие, такие нежные, поглаживали ее спину.

— Так безопасней для тебя, — сказал Кор, уткнувшись в ее волосы.

Отстранившись, Лейла посмотрела на него.

— Поцелуй меня. Единственный раз, перед тем, как уйдешь.

Кор закрыл глаза, словно от боли. Но потом он обхватил ее лицо руками и наклонился к ней… губы мужчины замерли в нескольких миллиметрах от ее рта, и он прошептал на Древнем Языке:

— Мое сердце принадлежит тебе. Где бы я ни был, оно в твоих руках, во тьме ночи и при свете дня, в часы бодрствования и сна. Всегда… с тобой.

Последовавший поцелуй был подобен дуновению ветра, тихий и мягкий, но теплый, такой теплый. И когда Лейла подалась к нему всем телом, Кор обхватил руками ее талию и прижался к ней бедрами. Он мгновенно возбудился… она чувствовала его эрекцию своим животом… и она хотела его так долго, что на глаза навернулись слезы.

Мечты. Она столько мечтала, в своих мыслях придумывала ситуации, как он придет к ней, разденет ее и подомнет под себя, заполнит ее тело собой. Бесчисленное множество фантазий, одна нереальней другой, и во всех они занимались любовью — на улице, в ванной, на заднем сидении автомобиля, под их деревом на лугу.

Ее сексуальная жизнь не существовала в реальном мире, но в ее воображении она процветала.

Но этому не суждено случиться.

Кор отстранился, хотя она чувствовала, что он противился инстинкту отметить ее. Воистину, от него исходил связующий запах, аромат темных специй наполнил ее нос, возбудил также сильно, как и ощущение его эрекции, его тела, рук и губ.

— Я не могу взять тебя, — сказал он хрипло. — Я и так навлек на тебя достаточно бед.

— Это может быть нашей единственной возможностью, — она слышала мольбу в своем голосе. — Я знаю… знаю, что ты не вернешься ко мне.

Качая головой, Кор казался невероятно опечаленным.

— Нам не суждено быть вместе.

— По чьим словам?

Повинуясь порыву отчаяния, Лейла сжала рукой его затылок и притянула к себе… а потом поцеловала со всей своей страстью, скользнула языком по его губам, и когда он пораженно раскрыл рот, она прижалась к нему всем телом, раздвигая ноги, чтобы он стал еще ближе к ее лону.

— Лейла, — простонал мужчина. — О, Боги… это неправильно…

Разумеется, он был прав. Все это было неправильно по меркам остального мира. Но здесь и сейчас, в пустом доме…

Кор внезапно отстранился… она уже хотела воспротивиться, как услышала шаги над головой. Две пары ног. Очень, очень тяжелые.

— Вишес, — прошептала Лейла.

Голос Брата раздался с вершины лестницы.

— Да, и я привел друга.

Лейла закрыла собой Кора, но он не позволил этого. Он задвинул ее за себя, защитник в нем не позволил, чтобы она стояла перед ним.

Брат, который первым спустился по лестнице, держал в руках пистолеты… и вначале она не поняла, кто шел позади него. Но была лишь одна пара ног, настолько же длинных. Одна столь широкая грудь. Лишь один мужчина-вампир на планете с черными волосами длиной до бедер.

Пришел Король.

И спустившись с последней ступени в подвал, он принял устойчивую позу и сделал глубокий вдох, его ноздри расширились. Дражайшая Дева-Летописеца, он был громадным мужчиной, а в черных очках, не показывающих никому его глаз, казался прирожденным убийцей.

Ну, он и был им.

— Так-так, что тут у нас, любовь и розовые сопли, — пробормотал он. — Вот незадача.

Глава 25

Смотря в лицо бывшего врага, Кор не чувствовал враждебности к мужчине. Ни гнева, ни желания оказаться на месте Короля. Ни агрессии.

— Что ж, — начал Роф голосом, подходящим аристократу и воину, коим он и являлся. — В последний раз, когда ты смотрел мне в глаза, я схлопотал пулю в горло.

Брат Вишес, стоявший в стороне, выругался тихо и прикурил самокрутку. Очевидно, боец не одобрял подобного визита, но было несложно представить, что если Король решал что-то сделать, то никто не разубедит его.

— Я должен принести извинения? — спросил Кор. — Что является подобающим в подобной ситуации?

— Твоя голова на пике, — пробормотал Ви. — И яйца в моем кармане.

Король покачал головой на слова Брата, и можно было представить, как мужчина закатил глаза за черными солнечными очками. Но потом он сосредоточился на Коре.

— Невозможно уйти безнаказанным от покушения на жизнь.

Кор кивнул.

— Верю, что ты прав. И, в таком случае, что будет дальше?

Роф посмотрел на Лейлу.

— Я бы попросил покинуть нас, но сдается мне, что ты не согласишься.

— Я бы предпочла остаться, — сказала Избранная. — Благодарю.

— Отлично. — Роф неодобрительно поджал губы, но не стал наставать. — Значит, Кор, главарь Шайки Ублюдков, изменник, убийца, бла-бла-бла… внушительный список титулов… позволь поинтересоваться о твоих дальнейших планах на жизнь?

— Как я это вижу, то все зависит от тебя.

— Надо же, а ты сообразительный, — холодно рассмеялся Роф. — Повременим с ответом. Сперва я задам еще пару вопросов, если ты не возражаешь? Чудесно. Спасибо, ты так любезен.

Кор едва не улыбнулся. Он симпатизировал таким типам, как Король.

— Каковы твои намерения относительно моего трона?

Когда Король заговорил, его ноздри расширились, и Кор предположил, что он каким-то образом по запаху оценивал правдивость собеседника. К счастью, у него не было причин лгать этому мужчине.

— Их нет.

— Уже нет? А что твои парни?

— Шайка Ублюдков служила мне во всех отношениях. Они следовали за мной, буквально и фигурально. Всегда.

— В прошедшем времени. Они тебя выгнали?

— Они считают меня мертвым.

— Ты можешь найти их для меня?

Кор нахмурился.

— А сейчас я должен спросить о твоих намерениях.

Роф снова улыбнулся, обнажая выпущенные клыки.

— Они не скроются от наказания лишь по той причине, что выполняли твои блестящие идеи. Измена как насморк. Чихнешь на друга, и тот мгновенно подхватит.

— Мне неизвестно их местоположение. Это правда.

Ноздри Короля снова раздулись.

— Но ты можешь найти их дня меня.

— Они не остались на нашей базе. Они передислоцировались, возможно, даже вернулись в Старый Свет.

— Ты уклоняешься от ответа. Ты можешь найти их для меня?

Кор перевел взгляд на Лейлу. Она пристально смотрела на него, ее зеленые глаза были широко распахнуты. Ненавистно разочаровывать ее, но он не предаст своих бойцов. Даже ради нее.

— Нет, я не стану выслеживать их. Я не подставлю моих собратьев. Можешь убить меня, здесь и сейчас, если пожелаешь. Можешь пытать меня ради информации, но это бесполезно, потому что мне неизвестно их местоположение. Можешь выставить меня на солнце. Но я не приведу тебя к ним, обрекая тем самым на верную смерть. Их нельзя назвать невинными, это правда. Но они не напали ни на тебя, ни на твоих воинов. Разве нет?

— Может, они не так хороши в деле, как считаешь? Они уже пытались убить меня, не забыл? — Король постучал по сердцу. — Оно все еще бьется.

— Они не представляют опасности для тебя. Они сильны, но руководствовались лишь моими амбициями. Они были готовы провести столетия в Старом Свете, трахаясь и сражаясь, и я уверен, что в мое отсутствие они вернутся к этому.

Осознав, что выражается чересчур откровенно, он посмотрел на Лейлу… и пожалел о своей грубости. Но ей, казалось, было все равно.

Спустя мгновение Роф задумчиво спросил:

— Как думаешь, что произойдет после полуночи?

— Прошу прощения?

Роф пожал плечами.

— Допустим, я сохраню тебе жизнь и отпущу на свободу… — Когда Лейла охнула, Король бросил в ее сторону резкий взгляд. — Женщина, не забегай вперед. До этого еще далеко.

Избранная покорно опустила голову. Но в глазах сохранилась радость, они горели оптимизмом, который Кор не разделял.

— Допустим, я тебя отпущу, — продолжил Роф. — Чем ты собираешься занять себя?

А сейчас Кор не смог посмотреть на свою женщину.

— Как я знаю, в Старом Свете сейчас весьма благоприятный климат. Лучше, чем в Колдвелле. Там у меня осталась собственность и мирный источник дохода. Мне следует вернуться к себе на родину.

Роф очень долго смотрел на него, и Кор не сводил взгляда с черных очков, хотя глаза за непроницаемыми линзами не могли видеть его.

В повисшем молчании никто не шевелился. Казалось, никто не дышал.

И печаль Лейлы была осязаемой. Но она не вмешивалась.

Она знала, подумал Кор, насколько сложной была ситуация.

— До меня доходили слухи, — наконец сказал Роф. — О Старом Свете. Приятное место. Особенно если владеешь защищенным местом для ночлега, и люди держатся в стороне.

Кор склонил голову.

— Да. Так и есть.

— Я не прощаю и ничего не забываю, об этом не может быть и речи. — Роф покачал головой. — Это не в моей природе. Но эта женщина, — он указал на Лейлу, — по твоей вине и так прошла через многое. У меня нет необходимости доказывать кому-то свою силу, и я не стану разрушать ее жизнь, просто руководствуясь мстительной мелочностью. Все сказанное тобой — правда, насколько ты в нее веришь, и если ты обязуешься держаться подальше от Колдвелла, то обе стороны могут разойтись с миром.

Кор кивнул.

— Обе стороны. Воистину. — Он прокашлялся. — И если это поможет шаткому миру, то я сожалею о своих действиях, направленных против тебя. Мне жаль. Тогда во мне было много злости, а она губительна. Сейчас… все изменилось.

Он бросил взгляд на Избранную, а потом отвел глаза.

— Я… — Кор сделал глубокий вдох. — Я уже не тот, что был раньше.

Роф кивнул.

— Любовь хорошей женщины, да? Как же, я знаком с этим феноменом.

— Значит, закончили на этом? — спросил Ви с явным неодобрением к происходящему.

— Нет, — ответил Роф, не сводя глаз с Кора. — Прежде чем мы запоем «Кумбая»[69], ты сделаешь кое-что для меня, здесь и сию же секунду. — Король указал на ковер у своих ног. — На колени, ублюдок.


***


Разумеется, Кор уедет, думала Лейла, пытаясь не сорваться. Ему нельзя оставаться в Колдвелле. Братья могут сделать вид, что принимают помилование, которое Роф даровал Кору, но в войне случается всякое. Нельзя быть уверенным в том, что в пылу сражения никто из воинов Короля не вздумает нарушить заключенный пакт о ненападении.

Особенно Куин.

Или Тор.

Но она не станет тратить время на подобные размышления. Когда Король указал на пол перед собой, сердце подпрыгнуло в ее груди, и она обеспокоенно посмотрела на Вишеса.

Роф всем своим поведением и словами показывал, что эта встреча несла мирный характер, соглашение жить и не мешать жить другому, так заявил он, проявляя свое благородство. Но Вишес одурачил ее однажды, обвел вокруг пальца, втершись к ней в доверие, но оставшись верным самому себе.

Не появится ли кинжал, который вскроет Кору горло? Лишит его жизни на этом месте?

— С какой целью? — спросил Кор у Короля.

— Встанешь и узнаешь.

Кор посмотрел на Вишеса. Перевел взгляд на Рофа. И не сдвинулся с места.

Роф жутко улыбнулся, как убийца перед атакой.

— Так что? Не забывай, что все козыри у меня на руках.

— Лишь однажды я склонил голову перед другим. И едва не расстался с жизнью.

— Что ж, если не склонишь сейчас, точно лишишься головы.

И с этими словами раздался лязг металла по металлу, и она с ужасом обнаружила, что Вишес достал один из черных кинжалов, что лежал рукоятью вниз в ножнах на его груди.

— Убери кинжал, — отрезал Роф. — Это будет либо добровольно, либо никак вообще…

— Он не заслуживает…

Оскалив клыки, Роф прошипел Брату:

— Скройся наверху. Проваливай отсюда, живо. Это приказ.

Лицо Вишеса передернуло от ярости, и казалось, что его татуировки заскользили по коже. Но потом он сделал, как ему было велено… и Лейла задумалась о том, как много власти Роф имеет над Братством. Если в итоге даже сын Девы-Летописецы подчинялся приказам Короля.

Хотя, очевидно, Вишес не был доволен: топот его ботинок по лестнице напоминал гром, а когда он поднялся на первый этаж, то хлопнул дверью с такой силой, что удар отдался у Лейлы в голове.

— Развлекался с трудовой дисциплиной, пока заправлял Шайкой?

— Постоянно. Чем сильнее воин…

— Тем упрямей он.

— … тем упрямей он.

Они одинаково закончили фразу, похожими уставшими голосами, чему Лейла сильно удивилась. С другой стороны, они сталкивались с одинаковыми проблемами, оба — лидеры мужских группировок, которые выносили взвешенные решения в хороших ситуациях… и были откровенно опасны в плохих.

Вишес ходил кругами над их головами, его топот звучал как невербальный протест, который, очевидно, проигнорируют мужчины, оставшиеся в подвале.

Кор закрыл глаза и долго стоял на месте.

А потом… медленно преклонил колени.

По неясной причине, увидев этого воина на коленях, Лейла почувствовала, как к глазам подступили слезы. Но это всегда эмоционально — видеть, как подчиняется столь гордый мужчина, даже при таких обстоятельствах.

Роф молча протянул руку, на пальце которой сверкал огромный черный бриллиант, указывающий на его статус. На Древнем Языке Король заявил:

— Поклянись мне в своей верности, отныне и до конца своей жизни на этой земле ты не поставишь никого выше меня.

Кор протянул к нему дрожащую руку. Сжав ладонь Рофа, он поцеловал кольцо и потом уткнулся в него лбом.

— Я приношу тебе клятву верности, отныне и впредь я служу тебе одному.

Мужчины сделали глубокий вдох, расслабляясь. А потом Роф положил руку на голову Кора, словно благословляя. Вскинув подбородок, он обратил невидящий взгляд в сторону Лейлы.

— Ты должна гордиться своим мужчиной. Это великий поступок для воина.

Она смахнула слезы с глаз.

— Воистину.

Роф повернул руку, предлагая Кору ладонь, чтобы тот смог подняться на ноги. И Кор… помедлив… принял помощь.

Когда взгляды двух воинов сравнялись, Роф сказал:

— Клятву должен принести каждый из твоих бойцов, только после этого вы сможете отправиться восвояси, в Старый Свет. Но я должен получить клятву от каждого из них, ты понимаешь это.

— Что, если они уже пересекли океан?

— Тогда приведешь их ко мне лично. Все будет именно так. Братство должно поверить в вашу верность, это единственный способ заставить засранцев прекратить на вас охоту.

Кор потер лицо.

— Да. Хорошо.

— Оставайся здесь, пока разыскиваешь своих парней. Это ранчо будет местом для проведения встреч. Я скажу Ви, чтобы он оставил тебе телефон для связи. Если твои парни на материке, ты свяжешься с нами, когда будешь готов, и мы встретимся с ними поодиночке. Шаг в сторону расценивается как акт агрессии, и реакция будет соответствующей. Ты понимаешь это?

— Да.

— Я могу проявить снисхождение, но я не тряпка. Я уничтожу любую угрозу, направленную на меня. Это ты понимаешь?

— Да.

— Хорошо. Мы закончили. — Роф с сочувствием покачал головой. — И, черт, это ты считаешь, что у тебя проблемы? А мне домой возвращаться вот с этим.

Когда Роф указал на потолок, Вишес особенно громко топнул… словно почувствовал, что стал предметом разговора.

Роф уже собирался отвернуться, когда Кор заговорил:

— Мой господин…

Король оглянулся через плечо.

— Знаешь, звучит неплохо.

— Действительно. — Кор прокашлялся. — Касательно угрозы вам. Я бы хотел сообщить о конкретной личности, к которой вам следует относиться с опаской.

Роф выгнул бровь над черной оправой.

— Говори.

Глава 26

Жертвенность — тоже в глазах смотрящего.

Как и красота, это была личная, субъективная оценка, анализ затрат и выгоды без правильного ответа, лишь стрелка компаса, которая притягивалась к северу заданного индивида.

Тро, урожденный и впоследствии отреченный сын Тро, шел по разбитой тротуарной дорожке, кутаясь в свое добротное кашемировое пальто. Район — если, конечно, таким уютным словом можно назвать скопление многоквартирных домов без лифтов и дерьмовых магазинов — скорее напоминал демилитаризованную зону, чем место, в котором захочется поселиться по доброй воле.

Но, по его мнению, принесенная жертва, в виде необходимости лицезреть подобный упадок и разруху, стоила конечного результата.

По крайней мере, он надеялся на это.

По большей части он не мог поверить, что ввязался в столь сомнительное мероприятие. Это казалось… недостойным… джентльмена его статуса и уровня. Но зачастую его жизнь шла такими путями, которые он не мог предсказать и не выбрал бы по собственной воле, поэтому Тро давно привык к подобным неожиданностям…

Хотя конкретно это мероприятие выбивалось из общей картины.

Это чересчур даже для аристократа, принятого в ряды Шайки Ублюдков. Который стал воином, попытался свергнуть Короля и впоследствии получил свободу от той группы преступников, чтобы примкнуть к знати и преследовать собственные амбиции… который едва не сгорел заживо, когда убили его любовницу за то, что она держала раба крови в своем подвале.

Сумасшедший дом, воистину.

И его странная судьба оказала на него существенное влияние. В начале его жизненного пути им руководили общепринятые принципы верности и благопристойности, в то время он считал себя достойным мужчиной из высшего общества. Но потом ему пришлось обратиться к Кору, чтобы отомстить за навлеченный на семью позор, что, как он понял позднее, он должен был сделать самостоятельно. Оказавшись среди воинов Кора, он стойко перенес все измывательства, чем сильно удивил не только Ублюдков, но и себя самого… тогда он начал понимать, что надеяться можно лишь на себя.

Амбиции, чью важность он отрицал, будучи богатым выскочкой, зародили семена в его душе, которые проросли в заговор против Слепого Короля, едва не завершившийся успехом. Но Кор потерял всякое желание продолжать.

И тогда Тро понял, что в нем это желание осталось. Роф сумел получить большинство голосов на выборах и лишить власти Совет Глимеры, но Тро в глубине души продолжал верить, что раса достойна лучшего правителя.

То есть его.

Поэтому да, он продолжит в одиночку и изыщет нужные средства, которые приведут его к желаемому результату.

Или, как сегодняшней ночью, он создаст это самое средство достижения цели.

Остановившись, Тро оглянулся по сторонам. В воздухе витало обещание сильного снегопада, ночь выдалась душная и вместе с тем холодная, облака создавали столь плотную завесу, что казалось, небо все больше опускалось к земле.

Было сложно узнать номера домов, ведь в этом районе Колдвелла люди совсем не следили за состоянием своей собственности. Здесь легче обворовать соседа, чем просто попросить чашку сахара или шуруповерт. Поэтому номерных знаков почти не было, а местами отсутствовали даже таблички с названием улицы.

Но его цель где-то рядом…

Да. Вот оно. На другой стороне улицы.

Тро прищурился. А потом закатил глаза.

Он не мог поверить, что на окне действительно висела вывеска экстрасенса. Рядом с подсвечиваемым изображением открытой ладони, куда же без нее. В фиолетовом цвете.

Тро дождался, пока проедет машина, а потом, когда пришлось наступить замшевыми лоферами в сугроб, чтобы сойти с бордюра, он решил, что да, он шел на ужасные, но обязательные жертвы, из-за необходимости ему приходилось терпеть столько всего. Например, ему претило жить за счет женщин, как это было с тех пор, как он покинул Шайку Ублюдков. Но даже с учетом тех сумм, что он подкопил за два столетия, он не мог позволить себе ту жизнь, которую он того заслуживал. Нет, для этого требовались миллионы долларов на счетах, не сотни тысяч.

Да, жертвы. Конечно, он продался, трахая тех женщин в обмен на кров, еду и одежду, достойную его почтенного рода. Но Тро был сыт по горло лишениями, которые он годами терпел в услужении у Кора.

Он никогда больше не желал видеть секционные диваны с пустыми коробками от пиццы. И даже «никогда» — это слишком мало.

Поэтому секс являлся для него небольшой платой за то, что он получал взамен… и, к тому же, все окупится сторицей, когда он сядет на трон.

Тро пересек улицу, перепрыгнул сугроб и постучал ногами, стряхивая грязь с лоферов.

— Значит, экстрасенс, — пробормотал он. — Человеческий экстрасенс.

Подойдя к двери, выкрашенной в фиолетовый цвет, он чуть не повернул назад. Это с самого начала казалось неудачным розыгрышем.

Как еще объяснить его присутствие здесь…

Трое человеческих мужчин завернули за угол, и он узнал об их приближении благодаря трем индикаторам. Сначала он уловил дым сигареты, которую курил парень, что шел посередине. Потом услышал кашель того, что слева. Но именно мужчина справа объявил об их появлении

Парень застыл на месте. А потом улыбнулся, сверкая золотым резцом.

— Потерялся?

— Нет, благодарю за заботу. — Тро повернулся к двери и потянул ручку. Заперто.

Троица приблизилась, и, Боже, они слышали о существовании лосьона после бритья? Одеколона? Воистину, такое ощущение, что эта милая компания незнакома даже с шампунем.

Тро сделал шаг назад от крыльца, чтобы посмотреть на окна. Везде темно.

Ему следовало назначить встречу, подумал он. Как записываются к парикмахеру. Или бухгалтеру…

— Хочешь, расскажу о твоем будущем?

Слова раздались у самого уха, и, повернувшись, Тро обнаружил, что трио разве что не забралось ему на шею.

— Ты же за этим пришел? — Тот, что с золотым зубом, снова улыбнулся. — Суеверный, что ли?

Тот, что курил, выкинул наполовину целую сигарету. Кандидат на хроническую пневмонию перестал кашлять. А парень с резцом 585 пробы запустил руку в карман кожаной куртки.

Тро снова закатил глаза.

— Друзья, идите своей дорогой. Я вам не товарищ.

Главарь, единственный, кто говорил из всей троицы, запрокинул голову и рассмеялся.

— Товарищ? Ты англичанин, что ли? Хэй, да он англикашка. Знаете Хью Гранта[70]? Или того парня в «Хаусе», который притворяется америкосом? Как его там… этого урода.

На слове «урод» парень достал неплохой перочинный нож.

— Гони сюда деньги, иначе порежем.

Тро не верил в происходящее. Сначала он испортил любимые замшевые лоферы, сейчас пришлось иметь дело с людишками, и он стоял перед многоквартирным домом, в котором самое место наркопритону, а не любому подобию легального бизнеса.

Точно. Это был последний раз, когда он всерьез воспринял слова глимеровской болтушки, которая регулярно прикладывалась к бутылке. Если бы не пьяный совет той женщины обратиться к так называемому экстрасенсу, сейчас он был бы далеко от этих наркоманов, попивал херес на другом конце города.

— Джентльмены, вынужден повторить: я вам не товарищ. Идите своей дорогой.

Ему сунули в лицо складной ножик, так близко, что едва не укоротили нос.

— Живо гони сюда бабки и…

Ох, эти люди.

Тро выпустил клыки, вскинул руки… и зарычал так, будто намеревался вырвать глотки у всех троих разом.

Он с наслаждением наблюдал за побегом: три придурка взглянули в глаза неминуемой гибели и решили, что их сомнительные социальные навыки срочно требуются в другом месте. На самом деле, нельзя организовать более слаженного отступления, только если заранее обговорить тактику.

Прочь, прочь, за угол, откуда они и вышли.

Повернувшись к двери, Тро нахмурился.

Панель была приоткрыта на дюйм, словно кто-то подошел к ней и изнутри отпер замок.

Толкнув тяжелую дверь, Тро не удивился, обнаружив черную лампу над головой и лестницу впереди, выкрашенную в фиолетовый цвет.

— Есть кто-нибудь? — позвал он.

Послышались шаги, кто-то поднимался вверх по лестнице.

— Есть кто-нибудь? — повторил он. Потом пробормотал: — Никак не обойтись без показной таинственности?

Заходя внутрь, он, топая, стряхивал снег с лоферов на черный коврик. Потом двинулся за кем бы то ни было вверх по узким ступенькам, перешагивая через одну.

— Иииии, опять фиолетовый, — сказал он себе под нос, ступая на площадку второго этажа и подходя к единственной двери.

По крайней мере, он знал, что пришел по адресу. На панелях виднелось очертание ладони, черные пальцы и линии нанесены рукой дилетанта, не могло быть и речи об использовании трафарета или работе художника.

Милостивые Боги, это смешно. Откуда пьяной женщине знать, как связаться с Омегой? Тем более через человеческий портал.

Но, несмотря на все сомнения, Тро знал, что доведет это мероприятие до возможного конца. Его проблема была в том, что он искал силу и не находил ничего достойного. Он отказывался верить, что Глимера на самом деле была бесполезна, как это казалось на первый взгляд. В конце концов, если они не смогут предоставить ему фундамент, опираясь на который он сможет занять место Рофа, где еще он найдет необходимые средства и войска?

На людей надеяться не стоит. И он продолжал верить, что это к лучшему, что эта экспансионистская раса не ведала о существовании вампиров. По собственной дури они подвергли риску все, даже собственную планету, без которой не могли существовать. Нет, этот улей ворошить не стоило.

С чем, в таком случае, он остается? Относительно Братства все и так понятно. Шайка Ублюдков перестала быть вариантом. И в таком случае у него остался лишь один путь.

Омега. Источник Зла. Ужасный противовес Девы-Летописецы…

Дверь отворилась со скрипом, которому самое место в доме с приведениями.

Прокашлявшись, Тро подумал… потратил пенни, не жалей фунта[71]. Или, в его случае, его убыток составит полную стоимость лоферов от «Феррагамо», то есть пятнадцать тысяч долларов.

— Кто здесь? — позвал он.

Не получив ответа, Тро заглянул внутрь:

— Есть кто? Вы принимаете…

Какой они используют термин? Клиенты? Психи? Наивные неудачники?

— Можно вас на пару минут?

Тро собрался положить руку на панель, но, мгновенно нахмурившись, отнял ее и встряхнул. В его ладонь словно вошел легкий электрический заряд.

— Есть кто? — повторил он снова.

Выругавшись, Тро зашел в тускло освещенное помещение… и поморщился от запаха. Пачули. Боже, он ненавидел аромат пачули.

А, ну разумеется, ладан на алтаре, заставленном камнями и минералами. Зажженные свечи по углам. Огромные куски ткани разных цветов и узоров свисали с потолка.

И, разумеется, небольшой трон перед круглым столом и… хрустальный шар.

Это уже перебор.

— На самом деле, думаю, я ошибся адресом. — Он повернулся. — Прошу меня простить…

В помещении раздался шум от удара, достаточно громкий, чтобы зазвенело в ушах, и Тро подпрыгнул от неожиданности.

Резко обернувшись, он позвал:

— Мадам? У вас все в порядке?

Тро не получил ответа, и его охватило всепоглощающее чувство паранойи. Посмотрев по сторонам, он подумал… уходи. Немедленно. Оставь это место.

Здесь что-то не так.

И в это мгновенье дверь, через которую он вошел, захлопнулась и, казалось, закрылась на замок.

Тро бросился к панели, схватился за ручку и попытался повернуть ее. Но она не двигалась, и также не поддавалась дверь, когда он попытался выбить ее. Он стучал кулаком по панели до боли в руке…

Тро замер, а волосы на затылке встали дыбом.

Оглянувшись через плечо, он приготовился неизвестно к чему. Но что-то было в этой комнате вместе с ним… и оно принадлежало не этому миру.

Глава 27

В это время «тЕнЯх», Трэз стоял на краю танцпола, глазами предположительно уставившись на толпу перед собой. В действительности он ничего не видел. Ни фиолетовые лазерные лучи, ни облака дыма из специального оборудования. И уж точно он не видел людей, толкавшихся как селедки в тесной банке.

Решение уйти пришло к нему в соответствии со сценарием всей ночи: появилось из ниоткуда, и он оказался не в силах ему противостоять. Направившись к бару, он обнаружил Хекс, стоявшую перед парой олухов, которые требовали очередную порцию выпивки, хотя давно превысили допустимый предел… и, наверное, были под кайфом.

— Ты вовремя, — пробормотала она поверх шума музыки и секса. — Ты же обожаешь наблюдать, как я подметаю людишками пол.

— На самом деле, я ухожу. И сегодня могу уже не вернуться, ничего страшного?

— Черт, самое время. Я давно твержу, что тебе нужно взять перерыв.

— Позвони, если понадоблюсь?

— Обязательно.

Трэз сделал нечто несвойственное для себя — положил руку на ее плечо и слегка сжал… и если жест удивил ее, то Хекс умело скрыла свою реакцию. Потом, отворачиваясь, он…

— Хочешь, чтобы кто-то пошел с тобой?

— Что, прости?

Ее чугунный взгляд переместился на его лицо, и она сфокусировалась на нем так, словно могла заглянуть в душу. Гребаные симпаты. Из-за них портилось отношение к интуиции, по крайней мере, когда речь шла о чтении настроя у посторонних.

— Трэз, твоя эмоциональная сетка напоминает рождественскую елку.

— Что?

А потом Хекс схватила его за руку и потащила в служебное помещение, где переодевались работающие девочки и осуществлялась приемка товара.

— Слушай, правда, со мной все в порядке.

Несмотря на его возражения, Хекс вытолкала его через черный вход, а потом достала телефон и набрала сообщение.

Трэз, быстро сообразив что к чему, вскинул руки.

— Не беспокой айЭма… Хекс, серьезно, не зачем…

Буквально через секунду после того, как Хекс опустила телефон, материализовался его брат в белой форме и поварском колпаке, с кухонным полотенцем в руках.

— Так, это смешно. — Трэз прокашлялся, чтобы придать голосу убедительности. — Я способен добраться туда, куда мне нужно, и без чужой помощи.

— А куда ты намылился? — требовательно спросил айЭм. — В пансион в другом конце города? Не на третий этаж, случайно? Какой там номер комнаты, не помню… и не говори, что не смотрел то гребаное резюме.

— Не просветите, о чем вообще речь? — Хекс переводила взгляд между братьями. — И, может, объясните, почему мужчина, который последние три месяца ходил как ходячий труп после смерти своей шеллан, сейчас щеголяет со связующим запахом?

— Нет, — перебил ее Трэз. — Здесь нечего объяснять.

Быстрый и выразительный взгляд на айЭма… и Трэз задумался, заговорит ли брат. Но айЭм просто покачал головой.

— Длинная история, — пробормотал он. — Трэз, пошли, отведем тебя домой.

— Я могу дематериализоваться.

— Можешь, но станешь ли? Вот в чем вопрос.

— У тебя нет времени на это, — сказал Трэз, когда парень повернулся к его «БМВ».

Которая, да, была той же модели и года выпуска, что и автомобиль брата. Они купили сразу две тачки, и плевать на всех.

О, и айЭм не забыл захватить с собой долбаный ключ. Словно спланировал все это, возможно на пару с Хекс.

Мысленная заметка: забрать чип у парня. Если не получится, купить новую тачку.

— Давай, — сказал айЭм. — Поехали.

Когда эти двое уставились на него так, словно он отрастил рог посреди лба, Трэз подумал о том, чтобы дематериализоваться, оставив айЭма без пассажира и Хекс — в одиночестве разбираться с теориями о психическом здоровье на примере его «сетки», чем бы та ни являлась. Но кто-то на задворках сознания согласился с ними. Как бы ни было ненавистно это признавать.

Поэтому да, как послушный балбес, коим он и являлся, Трэз сел на пассажирское сиденье и даже пристегнул ремень… и айЭм на высоких передачах выехал на Северное шоссе, в спешке увозя их из города.

— Ты был у нее на квартире, ведь так?

Хотя в голове стучали молоточки, Трэз включил «Сириус-Икс-Эм»[72]. Кид Инк[73] читал «Nasty», и Трэз закрыл глаза… вспоминая тот поцелуй. Он совсем сбрендил? Трех месяцев не прошло со смерти его шеллан, а он уже тискается с какой-то незнакомкой?

Вот что беспокоило его, и по этой причине он покинул клуб. Пока он наблюдал, как люди сосутся на танцполе и трахаются в приватных уборных, которые были организованы именно с этой целью, воспоминание о поцелуе с Тэрэзой горело в голове словно рекламный щит в Лас-Вегасе… и в животе расползлась вина, оказывая на него эффект пищевого отравления.

Его тошнило, желудок вздулся, кружилась голова, а во всем теле чувствовалась слабость.

айЭм приглушил радио.

— Так был?

Отвернувшись от него, Трэз принялся разглядывать автомобили на полосе медленного движения… они с братом неслись мимо них на такой скорости, словно тачки просто были припаркованы на обочине.

— Да. Был. Она живет в гадюшнике. Тамнебезопасно. Ты же возьмешь ее на работу?

— Нет. Не стану я ее нанимать.

Трэз переместил фокус внимания с полуночных автомобилей на многоквартирные дома, расположившиеся близко к шоссе, в этом месте Колдвелл перетекал из города в пригородные районы. В бесчисленном множестве окон он мог видеть, как люди ходят из комнаты в комнату, сидят на диванах, читают в своих кроватях.

В это мгновенье он бы поменялся местами с любым из них, пусть они и принадлежали к хомо сапиенс.

— Не лишай ее возможности устроиться из-за меня. — Трэз потер глаза и попытался сморгнуть пятна в зрении. Гребаная ночная езда всегда так влияла на него. — Это нечестно.

Боже, в голове не укладывалось, что он поцеловал другую женщину. Когда он был рядом с Тэрэзой, когда она прижималась к его телу и смотрела ему в глаза, было так легко убедить себя, что это реинкарнация Селены. Но с расстоянием к нему вернулась способность логически мыслить: это была незнакомка, которая просто выглядела как его умершая шеллан.

Дерьмо. Он прижимался губами к губам чужой женщины.

Трэз перевел взгляд на брата в попытке выбросить из головы мысли о том, что он натворил.

— айЭм, я серьезно. Если у нее достаточно опыта, то дай ей эту работу. Ей нужно выбраться из той дыры… и я не стану преследовать ее. Я туда больше не вернусь.

— Ну а я не хочу, чтобы из-за нее ты перестал ходить в мой ресторан.

Трэз перевел взгляд на дорогу, но от фар встречных автомобилей закружилась голова. Снова потерев глаза, он почувствовал, как скрутило желудок.

— Сделаешь одолжение?

айЭм посмотрел на него.

— Да, что угодно. Что тебе нужно?

— На обочину.

— Что…

— Сейчас, черт возьми.

айЭм крутанул руль и съехал на обочину, и Трэз открыл дверь до того, как машина полностью остановилась… чем спровоцировал стабилизатор подвески и блокировку колес.

Прямо как сказала та женщина.

Трэз высунулся так далеко, как только смог, и его вырвало тем немногим, что оставалось в его желудке, то есть желчью. Хватая ртом воздух, он почувствовал, как подступила вторая волна тошноты, он выругался, осознав, что пятна в зрении начали собираться в определенный узор.

Мигрень. Долбаная, проклятая мигрень.

— Головная боль? — спросил айЭм, когда мимо них проехал полуприцеп.

Это небезопасно, подумал Трэз, когда холод забрался в салон «БМВ». Им нужно было повернуть на съезде…

Трэз ответил на вопрос брата очередным приступом рвоты, а потом просто рухнул на сиденье. Без особой причины он опустил взгляд на белые слаксы, отмечая потертости в тех местах, на которые он падал, лишившись сознания.

Вот поэтому не стоит носить белое.

— Чем я могу помочь? — спросил айЭм.

— Ничем. — Он закрыл дверь. — Просто поехали. Я попытаюсь взять себя в руки… выключишь обогрев?

Трэз смутно помнил дорогу до особняка, по дороге изучая изменения в ауре, небольшие искорки в центре его зрения распускали ветви, уходя за периферию. Следующее, что он осознал, — как брат помогает ему вылезти из автомобиля и ведет, словно инвалида, к парадной двери. Когда они зашли в фойе, цветастых колонн, золотой лепнины и долбаных хрустальных светильников было достаточно, чтобы его затошнило снова.

— Кажется, меня сейчас…

Фритц, доджен-дворецкий, вручил ему гигиенический пакет как раз вовремя.

Гигиенический пакет, Карл! Больничный, ярко-зеленый гигиенический пакет.

Согнувшись в талии и накрыв пакетом рот, Трэз думал о трех вещах:

1) кто, черт возьми, станет ходить по дому с гигиеническим пакетом?

2) что еще, черт побери, дворецкий носил в своем фраке?

3) почему пакет был противно-зеленого цвета?

Если производить что-то для тех, кому предстоит рвота, то зачем выбирать именно цвет горохового супа?

Радостно-желтый — неплохой вариант. Девственно-белый тоже сойдет.

Хотя, учитывая, в каком состоянии пребывали его штаны…

Когда Трэз наконец выпрямился, предательский молоточек на одной стороне его головы начал долбить, и его мысли пустились вскачь по странной извилистой дороге, которая всегда приходила вместе с мигренью.

— Поможешь подняться наверх? — спросил он, не обращаясь к кому-то конкретному.

Неудивительно, что именно айЭм повел его в его в новую спальню, в которую Трэз переехал, когда Рейдж, Мэри и Битти заняли комнаты на третьем этаже.

Через всю комнату. На кровать. Пластом на спину.

Как обычно, горизонтальное положение подарило ему легкую передышку, этот краткий миг, когда желудок успокаивался, а голова могла взять передышку… но потом мигрень возвращалась, усилившись в стократ.

По крайней мере, айЭм знал, что нужно делать. Один за другим он стащил с Трэза лоферы, предусмотрительно оставив носки — потому что кровообращение в конечностях замедлялось, и во время головных болей Трэза всегда морозило. Потом он расстегнул ремень, стянул слаксы и замотал его в одеяло. Пиджак и рубашка остались на нем. Чтобы снять их, потребуется слишком много телодвижений, которые с легкостью спровоцируют рвоту.

А с головной болью, это последнее, что тебе нужно.

Потом он задернул шторы, хотя сегодня ночью не было видно луны. Поставил мусорную корзину возле Трэза. После чего устроился на кровати рядом с ним, придавив матрас.

Боже, сколько раз они проходили через это.

— Обещай мне, — сказал Трэз с закрытыми глазами. — Что ты дашь ей работу. Я не стану преследовать ее, клянусь. На самом деле, я больше не хочу ее видеть.

Велика вероятность, что он вытворит что-нибудь глупое…

Когда он снова ощутил ее вкус, Трэз застонал от боли в сердце.

— Жаль, что ты не принимаешь лекарства от этой хрени. — айЭм тихо выругался. — Ненавижу смотреть, как ты страдаешь.

— Все пройдет. Всегда проходит. айЭм, найми эту женщину. Я не побеспокою ее.

Он ждал, когда брат что-то скажет, какой-нибудь ответ или аргумент против, но ничего не услышав, Трэз открыл глаза… только чтобы поморщиться и вздрогнуть всем телом. Хотя все освещение в комнате сводилось к полоске света из-под почти-закрытой двери, этого было достаточно для его гиперчувствительных глаз.

— Я понимаю, что она — не Селена, — пробормотал Трэз. — Поверь мне. Я знаю лучше всех, что это не моя женщина.

Черт, последствия поцелуя спровоцировали проклятую мигрень. Чувство вины в прямом смысле сорвало ему башню. Вина как сосудистое осложнение, надо же.

Док Джейн должна описать его случай в научной статье.

— Не наказывай ее за мою ошибку.

По крайней мере, он собирался сказать именно это, но не знал, что вылетело из его рта.

— Просто отдыхай, — сказал айЭм. — Я попрошу Мэнни проверить тебя.

— Не напрягай его. — Или что-то в этом духе. — Но ты можешь сделать кое-что для меня?

— О чем речь?

Несмотря на дикое головокружение, Трэз заставил себя открыть глаза и поднять голову.

— Приведи Лэсситера. Приведи сюда падшего ангела.


***


— А сейчас, если не возражаешь, я собираюсь поговорить с Избранной. Наверху.

Лейла не была введена в заблуждение словами Рофа. По его тону было очевидно, что он едва ли спрашивал разрешения у Кора, чтобы поговорить со своей подданной.

Будь голос Короля еще суше, мебель в гостиной покрылась бы песчинками.

Но, воистину, Лейла тоже хотела поговорить с ним наедине, и когда Роф указал на лестницу, она кивнула. Бросив быстрый взгляд на Кора, она поспешила подняться наверх, и, открывая дверь, приготовилась столкнуться с Вишесом.

Ей не следовало беспокоиться.

Брат, стоявший возле стола, отказывался смотреть на нее. Он просто поднял чашку, которую использовал вместо пепельницы, и вышел за порог раздвижной двери.

Король поднимался дольше ее, и Лейла почувствовала себя скверно из-за того, что не помогла ему.

— Мой господин, — сказала она. — Примерно в пятнадцати футах направо стоит стол….

— Хорошо. — Роф закрыл дверь в подвал. — Тебе захочется присесть. Вишес на улице? Я чувствую запах свежего воздуха.

— Эм… — Лейла проглотила ком в горле. — Да, он на крыльце. Вы… мне стоит позвать его для вас?

— Нет, этот разговор касается нас двоих.

— Хорошо. — Она поклонилась, хотя он не мог ее видеть. — И да, думаю, мне лучше присесть.

— Мудрое решение.

Король остался на своем месте, возле двери, которую только что закрыл… и на мгновение Лейла попыталась представить, каково это — жить, не имея возможности ориентироваться в пространстве с помощью зрения. Он мог наткнуться на неогороженную яму, наступить на россыпь кнопок на полу… одному Богу известно на что еще.

Но смотря на линию его подбородка, Лейла понимала, что этот мужчина выстоит перед чем угодно. И в этом она ему завидовала.

— Так ты присядешь?

Как он узнал? — изумилась Лейла, торопливо устремившись через кухню к одному из четырех стульев.

— Да, мой господин.

Роф придерживался спокойного, ровного голоса, выдавая предложение за предложением, с пониманием которых у нее не возникло бы трудностей в любое другое время.

Но в ее ситуации она не слышала ничего после слов «твои малыши…».

— …каждую ночь и день по циклическому расписанию. Так будет честно и равнозначно, и такой вариант отвечает интересам обеих сторон. На Фритца возложена обязанность привозить тебя к…

— Простите, — выдавила Лейла. — Вы могли бы… прошу, вы могли бы повторить все, что только что сказали?

Лицо Короля смягчилось.

— Я хочу, чтобы ты видела своих детей каждый день. Ясно? Вам с Куином придется разбить опеку пятьдесят на пятьдесят, и вам придется сообща принимать все решения, касающиеся их благополучия.

Лейла заморгала, дрожь сотрясла все ее тело.

— Значит, меня не лишат прав?

— Нет.

— О, мой господин, благодарю вас. — Лейла накрыла рот ладонью. А потом заговорила в руку: — Я бы не смогла жить без них.

— Я знаю. Я понимаю это, поверь. И в Святилище будет достаточно безопасно.

Лейла отшатнулась.

— Что, простите?

— Ты перенесешь их в Святилище, поселишься с ними в бывших покоях Девы-Летописецы… видит Бог, они ей больше ни к чему. Для вас троих это самое безопасное место, оно находится не на планете, а Фьюри с Кормией подтвердили, что ты сможешь безопасно переноситься с ними, как это всегда делали Избранные со своими детьми… нужно лишь прижать их к себе. — Роф покачал головой. — Куин рассвирепеет, когда я сообщу ему свое решение, но он не сможет поставить под сомнение безопасность детей в Святилище. А когда они не с тобой… ты вольна заниматься, чем пожелаешь, быть с кем пожелаешь, а это место станет твоим домом.

Повисла пауза, и Лейла покраснела.

Потому что Роф знал наверняка, чем она хотела заняться и с кем именно. По крайней мере, до тех пор, пока Кор не вернется в Старый Свет.

— Да, — сказала она медленно. — Да, воистину.

— Одно предупреждение — ты должна вернуть их к тому времени, когда начнутся часы Куина. Так же, как и он должен будет отдать тебе детей, когда придет твое время. Вы оба должны соблюдать расписание.

— Разумеется. Малышам нужен их отец. Он очень важен в их жизни. Я не стану мешать их общению.

И Роф был прав. Сейчас, когда, по сути, ей простили предательство, основной аргумент против ее общения с детьми со стороны Куина — невозможность Лейлы находиться на территории Братства, и не было другого настолько же защищенного места или убежища, даже если вопросами безопасности занималась тысяча таких как Вишес… не было места, способного сравниться по степени защищенности с особняком Братства.

Решение? Покинуть планету.

В конце концов, за всю историю было лишь одно нападение на Святилище, двадцать пять лет назад. Переворот, организованный недовольными среди Глимеры, и эти люди давно мертвы.

Они с Лирик и Рэмпом будут счастливы там. Среди цветов и зеленых деревьев, мраморного фонтана и храмов. Малыши встретят там столько всего интересного, когда подрастут и начнут самостоятельно передвигаться.

— Это идеальное решение, мой господин, — сказала Лейла. — Идеальное.

— Я собираюсь вернуться домой, чтобы поговорить с Куином. Завтра вечером я включу его в график дежурств. Тогда ты и придешь в особняк за малышами.

Лейла склонила голову.

— Ждать… так долго.

— Все будет именно так. Куин сейчас крайне нестабилен, и я не хочу, чтобы ты попалась ему на глаза, когда мы выдадим засранцу график посещений или когда ты придешь за детьми. Сейчас главное правильно выбрать время. Но я попрошу Бэт отправить тебе фотографии.

— Фотографии?

— Да, у тебя же нет фотографий на телефоне?

— Я не взяла свой телефон с собой… она отправляла фотографии?

— Все они. Они создали общий чат… по крайней мере, так мне сказали. Женщины хотели убедиться, что ты не чувствуешь себя как в изгнании.

— Они такие… — Лейла судорожно вздохнула. — Это так благородно с их стороны.

— Они понимают, через что ты сейчас проходишь. Или, по крайней мере, имеют об этом представление — учитывая, в каком они пребывают ужасе.

Лейла накрыла лицо руками. Словно это могло помочь ей сохранить самообладание.

— Иди сюда.

Когда Король подозвал ее жестом, Лейла, вскочив со стула, бросилась к нему. Обнять Рофа — словно обнять рояль, он был слишком большим и жестким.

Но Король обнял ее в ответ и похлопал по спине.

— Сделай мне одолжение?

Хлюпая носом, она посмотрела на жесткую линию его подбородка.

— Все, что пожелаете.

— Будь осторожна с Кором. Он, может, и не убьет тебя, но все равно способен разрушить твою жизнь.

Лейле оставалось лишь покачать головой.

— Он уже это сделал, мой господин. Боюсь, ущерб уже нанесен.

Глава 28

Изучая завешанный тканью, освещаемый свечами офис экстрасенса, покои или как называлось это помещение, Тро слышал лишь бешеный стук собственного сердца. Казалось, что он был один, но все инстинкты кричали об обратном. Запустив руку в пальто, он сжал рукоять пистолета, вспоминая человеческую троицу, которую спугнул на улице.

Он бы с большим удовольствием столкнулся с тремя торчками и складным ножиком.

Его взгляд метался по комнате в поисках источника шума, который он слышал, того, что спровоцировало его инстинкты…

Милостивые Боги, да в чем дело?

В помещении ничего не двигалось. Ничего… от слова «совсем».

По какой-то уловке … неизвестной ему… пламя свеч оставалось неподвижным, как на фотографии, воск не таял, легкие потоки воздуха не тревожили языки огня, вверх от свечей не поднимались тонкие струи дыма.

Испытывая откровенный ужас, он поднял руку, задрал рукав и посмотрел на часы от «Одемар Пиге»[74].

Стрелки, которые прекрасно функционировали в то время, когда он покидал место своего ночлега, остановили свой ход.

Тро сошел с места… просто чтобы доказать себе, что все еще способен двигаться… и прошел к окну, отодвинул толстую портьеру и выглянул на улицу. Траффик на дороге отсутствовал, не было видно ни одной машины…

Через улицу, в доме напротив, двое сидели в дряхлых креслах перед телевизором. Они повернули головы друг к другу, и один подносил бутылку пива ко рту.

Они не двигались.

Так же затсыла и реклама «KFC»[75] на ТВ-экране.

— Дражайшая Дева-Летописеца… — Закрыв глаза, Тро привалился к стене. — Что это за безумие?

Он вспомнил, что сказала ему женщина, отправившая сюда. Экстрасенс в центре города. Ведьма. Женщина, которая способна открыть портал в другой мир.

Разговор завели за вечерней трапезой с дамами из высшего общества, они жаловались на свои «проблемы» и возможные решения таких ужасных бед, как полы, выкрашенные в слишком светлый/темный/насыщенный цвет, или «Биркин»[76], истершаяся по угловым краям, или что там еще… невнимательный любовник или хеллрен, не понимающий неотложную потребность в приобретении новой весенне-летней коллекции от «Шанель».

В какой-то момент одна из женщин упомянула экстрасенса и гадалку на картах таро, и как ей помогла эта женщина. Насколько пугающим было то, что узнала эта человеческая ведьма. Как сама аристократка в итоге перестала посещать сеансы из-за «какой-то чертовщины»

Кто знал, что она окажется права.

Наверное, впервые за всю свою жизнь.

Приготовившись к возможному нападению, Тро ждал, когда в углу материализуется какой-нибудь призрак, летучая мышь начнет кружить над его головой или к нему заковыляет зомби, волоча за собой ногу. И пистолет ему поможет только в двух последних вариантах.

Ничего так и не произошло, и он почувствовал себя глупо. По крайней мере, когда снова посмотрел на застывшие свечи.

— Ты отпустишь меня, — сказал он спертому воздуху. — Я отправлюсь по своим делам и более тебя не побеспокою.

Он не знал, к кому обращается. И не получив ответа, Тро заставил себя подойти к круглому столу. Оказавшись возле него, он отказывался смотреть в хрустальный шар и оглянулся через плечо…

Скрежет, словно кто-то провел когтями по голым половицам, заставил его метнуть взгляд влево.

На полу что-то лежало.

Он подошел очень осторожно и держа пистолет наготове… но только приблизившись к предмету, он смог идентифицировать его.

Книга. На полу лежала книга, старинная, судя по потертой кожаной обложке и толстым листам с потрепанными краями.

Опустившись на колени, Тро нахмурился. Книгу окружал выжженный узор на полу, словно она испускала достаточно тепла, чтобы опалить древесные волокна под собой.

Именно этот шум я слышал? — задумался Тро. Появление книги в их реальности с громким стуком?

Протянув руку, Тро прикоснулся к узорной обложке….

Он с шипением отдернул руку, так же, как было с дверью, через которую он вошел, и встряхнул руку, пытаясь избавиться от неприятного покалывания…

Книга открылась сама, без всякого предупреждения, и Тро отскочил назад, приземляясь на задницу.

Когда от пергаментных страниц поднялось облако пыли, Тро прищурился. Чернильные записи располагались по горизонтали, и он не узнавал языка.

Он наклонился ближе… и охнул.

Письмена преобразовывались, околесица видоизменялась… пока перед ним не предстал текст на Древнем Языке.

Его родном языке.

А отрывки были посвящены…

Тро поднял взгляд. Оглянулся по сторонам. Потом, повинуясь импульсу, который внезапно оказался таким же сильным, как инстинкт выживания, он перевернул обложку и поднял том.

Покалывание перестало приносить дискомфорт. Воистину, казалось, книга ожила в его руках, признавая нового владельца, подобно урчащему коту, ластившемуся к незнакомой руке.

И тогда произошло это.

Внезапно послышался отдаленный вой сирен, а когда он посмотрел в окно, свечи по углам комнаты снова заколыхались под влиянием воздуха.

Дверь, через которую он вошел, издала скрип.

Та, что была закрыта… сейчас открылась.

Тро прижал книгу к груди и рванул к выходу так быстро, словно от этого зависела его жизнь. И он не остановился, пока не оказался на улице, стоя в грязи и на холоде. Какое-то мгновение страх преследовал его, словно хищник, но ощущения быстро отступили.

Воодушевленный книгой, прижатой к сердцу, Тро с улыбкой дематериализовался из этого района.

Глава 29

Когда Король оставил ранчо, Лейла спустилась в подвал и не удивилась, обнаружив Кора вышагивающим в ожидании ее возвращения.

— Они ушли? — спросил мужчина.

— Да. Ушли.

— Здесь есть охранная сигнализация? Оружие в доме?

— Есть консоль в кухне, и Вишес объяснил мне, как включить ее.

— И ты включила?

Он не требовал ответа, но был крайне настойчив, словно единственное, что стояло между ними и… волками или чем-то подобным… это его способность включить сигнализацию и собрать все имеющееся оружие на случай нападения.

— Нет.

Кор улыбнулся, словно боялся показаться грубым, но его взгляд нельзя было назвать расслабленным.

— Как активировать сигнализацию?

— Я… я покажу.

Лейла чувствовала, что он не успокоится, пока сам не разберется в принципе работы системы и лично не включит ее. И она оказалась права. Он настоял на том, чтобы самому ввести код и нажать кнопки.

Потом они проверили двери и окна, все до одной.

Лейла следовала за ним в каждую комнату и уборную, проверяя замки на окнах и ограничители на рамах, не позволяющие поднять ставни ни на дюйм. Потом проверка замков. Кор осмотрел даже гаражную дверь, но настоял, чтобы Лейла осталась в доме и не выходила на холод.

Вернувшись в кухню, он кивнул на сигнализацию:

— Дом хорошо защищен.

— Вишес отвечает за подобные вещи.

— Он потрудился на славу.

Кор подошел к плите и начал открывать ящики.

— Эти сгодятся.

Он достал все ножи, которые смог найти, один за другим: тесак, рифленый нож с зазубренным лезвием, два небольших ножа для чистки и даже один для карвинга. Кор выложил лезвия на кухонное полотенце и завернул в ткань, а потом протянул руку Лейле.

— Мы спустимся вниз.

Лейла подошла к нему и задрожала, когда их ладони соприкоснулись. А потом, когда они вместе спустились в подвал, ее тело расслабилось.

Они сошли с последней ступеньки, и Кор остановился и посмотрел на нее.

Лейла дала ему возможность что-то сказать. Он все молчал, и она прошептала:

— Да, прошу.

Закрыв глаза, Кор покачнулся. Потом опустил голову.

— Ты уверена?

— Как никогда в своей жизни.

Он поднял веки.

— Я буду нежен с тобой.

Лейла собиралась сказать, чтобы он не сдерживался: по правде, последнее, чего она хотела, — чтобы он сдерживался, ведь это мог быть их первый и единственный раз вместе.

Но потом ее мозг совсем отключился.

Потому что Кор притянул ее к своему телу. Свободной от ножей рукой он погладил Лейлу по щеке, а потом провел большим пальцем по нижней губе.

Следующее, что она ощутила, — как он накрыл ее губы своими, лаская, надавливая.

Поцелуй был нежным, словно дыхание, и это раздражало. Она хотела больше… и да, когда она усилила напор, Кор чуть отстранился, удерживая контроль.

Наконец разорвав поцелуй, Кор пригладил ладонью ее волосы.

— Женщина, ты пустишь меня в свою спальню?

У него были изумительные глаза, сияющие, пылающие, темно-синие, сейчас они казались почти черными — так сильно он желал ее. И Лейла считала его лицо красивым, все в нем было мужественным, сильным и мощным, она вовсе не замечала дефект его верхней губы. На самом деле, она любила его всего, целиком, его силу и его уязвимость, звериную натуру и попытки вести себя галантно, воина в нем и ее защитника.

— Да, — прошептала она.

— Я хочу занести тебя на руках, но еще не до конца восстановил свои силы.

Он взял ее за руку, и они вместе вошли в спальню, в которой она пыталась заснуть в течение дня. И, вот неожиданность, несмотря на отсутствие сна, Лейла чувствовала себя живой, практически болезненно осознавая происходящее.

Кор усилием мысли зажег лампу на столике и закрыл дверь.

А потом он подвел ее к кровати и нагнулся, чтобы спрятать сверток с ножами под матрас.

Когда они сели, Лейла покраснела от нахлынувшей стеснительности.

Он улыбнулся.

— Женщина, твоя робость сводит меня с ума. Взгляни на мои руки.

Кор протянул ей ладони, и она увидела легкую дрожь, которая противоречила выступающим венам на предплечьях и запястьях.

— Я мечтал о том, чтобы прикоснуться к тебе, — пробормотал Кор. — Столько раз я…

— Прикоснись же ко мне.

Когда он застыл на месте, именно Лейла схватила его за плечи и притянула к своим губам… и, о, дражайшая Дева-Летописеца, она отпустила себя, и он тоже. У Кора был вкус страсти и отчаяния. Вскоре движения его рук стали нетерпеливыми, а в тихой, тускло освещенной спальне раздавалось рычание воина. Воистину, Кор перестал осторожничать, накрыв ее своим телом, уложив на подушки, его колени втиснулись между ее ног, широко раздвигая…

Он неожиданно остановился и дернулся назад.

— Лейла… любовь моя… я на грани…

— Возьми меня. Поторопись, просто сделай своей… я так долго ждала этого.

Обнажив клыки, Кор зашипел, его глаза блеснули от намерения, которое могло показаться нечестивым… но в ее состоянии именно к этому она и стремилась.

— Позволь мне увидеть тебя, я должен видеть твое тело, — простонал мужчина, скользнув рукой к ее талии.

Выгнувшись, Лейла подцепила край обычной футболки и потянула ее наверх…

Кор шумно втянул воздух, когда она обнажила груди.

— О, красивейшая из всех женщин….

Пока он завороженно смотрел на тугие соски, Лейла закончила начатое, стянув ткань через голову и отбросив неизвестно куда. Когда она снова устроилась на подушках, Кор встал на колени, оседлав ее бедра.

Сейчас его руки дрожали очень заметно, когда он скользнул кончиками пальцев по ее ключице и ниже, к грудям.

— Твое великолепие превосходит все мои фантазии.

Когда его восторженный, благоговейный взгляд мазнул по ее обнаженной коже, Лейла осознала, что ощущение собственной красоты не имеет никакого отношения к внешности. Это состояние сознания… и ничто не заставит почувствовать себя ослепительной быстрее, чем взгляд, которым ее одаривал Кор.

— Спасибо, — прошептала она.

— Это я должен благодарить тебя за возможность прикоснуться к твоей плоти.

Кор навис над ней, и, несмотря на потерю в весе, его тело казалось невероятно огромным, размах плеч оставался широким, руки выглядели такими мощными в этой кофте. И когда он склонился, чтобы прижаться губами к ее горлу, швы на его одежде затрещали.

Сердце гулко билось в груди, жар полыхал в ее венах, и Лейла снова выгнулась, когда он потерся губами о ее кожу. А в это время его руки, его изумительные руки обхватили внешнюю сторону ее грудей… а потом он набросился на соски, лаская, целуя, втянув в рот сначала одну вершинку, потом другую.

И в ответ ее тело расплавилось под ним, сдаваясь на его милость, первая волна нетерпения схлынула, и Лейла смогла насладиться ощущениями.

Кор с благоговением ласкал ее груди, а Лейла смутно осознала, что в каком-то смысле для нее замкнулся круг. Обученная роли эроса, Избранная, чьей единственной целью было ублажение Праймэйла и вынашивание его детей, она достигла зрелости и приступила к службе в эпоху, когда, по сути, служить было некому: предыдущий Праймэйл трагически погиб, а новый еще не был назначен. Поэтому она ждала… пока Фьюри не выдвинули на эту должность. Но мужчина взял лишь одну женщину себе в супруги, отказавшись возлечь с остальными. Поэтому она продолжила свое ожидание, жизнь ушла иной дорогой, когда Фьюри освободил Лейлу и ее сестер из Святилища, позволив Избранным спуститься на Землю и даровав им невиданную доселе независимость.

Но на Земле у нее не было ни любви, ни секса.

Ее недолгое увлечение Куином оказалось детской фантазией по сравнению с тем, что мужчина разделил со своей второй половиной, с Блэем.

Но в то время мужчины шли порознь, и казалось, что им не суждено быть вместе. Поэтому когда пришла жажда, она попросила Куина облегчить боль в ее фертильный период, не потому, что он любил ее, но потому что в тот момент он был таким же потерянным, как и она сама. В те ужасные часы ее страданий, он лег с ней с единственной целью — зачатие. И жажда принесла плоды.

Лейла мало помнила о произошедшем в той постели, да и не хотела вспоминать.

Особенно учитывая отношения между ней и Куином в настоящий момент.

Посему даже произведя на свет детей, она оставалась девственницей, не знающей прикосновений возлюбленного, нежных ласк… сексуального партнера, которого любила она и который дарил бы ей ответную любовь.

— Я так рада, что это ты, — прошептала Лейла, наблюдая, как его язык кружит по ее соску.

Взгляд Кора метнулся к ней, и когда его глаза потемнели от ненависти к себе, Лейла пожалела, что не может избавить его от этих чувств.

— Нет. — Она приложила пальцы к его губам, не давая ему сказать и слова. — Это мне решать, не тебе судить. И прошу… не останавливайся.

Кор покачал головой. Но потом спустился ниже, к резинке на леггинсах, мужчина потерся губами о ее кожу, а пальцами подцепил эластичную ткань.

— Ты уверена? — спросил он хриплым голосом. — После того, как я сниму это, пути назад не будет.

— Не останавливайся. Ни за что.

Он прикусил клыками нижнюю губу.

— Моя женщина…

А потом он стянул леггинсы вместе с ее трусиками, обнажая лоно для своего горячего взгляда.

О, он поедал ее глазами, его взгляд скользил по ногам и лону, животу… опять возвращаясь к груди.

Его связующий запах стал настолько сильным, что Лейла перестала что-либо чувствовать кроме него.

Сейчас Кор был нежен, устроившись сверху на ней, аккуратно опустив на нее свой вес, его движения были неторопливыми. А почувствовав его напряженный ствол под толстой тканью штанов, Лейла повела бедрами, потираясь о него.

Когда он снова поцеловал ее, а их языки встретились, Лейла впилась ногтями в его спину. Она не могла вытерпеть ни минуты дольше, ее лоно изнывало по нему, тело дрожало в напряжении, будучи так близко к нему и не в состоянии полностью соединиться.

— Сейчас, — взмолилась она. — Прошу…

Кор опустил руку между ними, и Лейла вскрикнула, когда теплая ладонь коснулась внутренней стороны бедра. А потом он накрыл ее сердцевину рукой.

Она была настолько готова к нему, что ее мгновенно накрыла неожиданная разрядка, удовольствие рикошетом пронеслось по ее телу, заставляя парить в воздухе, пусть она и не отрывалась от перины.

Своими ласками Кор помог ей плыть на волнах удовольствия, а потом он отодвинулся от нее в нижней части тела. Последовала серия движений, и Лейла с предвкушением ждала, как почувствует его кожу на своей, его возбуждение без всяких преград.

Но когда Кор снова прижался к ней бедрами, штаны остались на нем.

Но он высвободил свою эрекцию, и Лейла зажмурилась, ощутив, как толстая головка погладила ее лоно.

— Я постараюсь медленно, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

— Не нужно.

И Лейла опустила руки, обхватив толстую, напряженную длину, и подвела к своему входу. Упершись пятками в матрас, она подняла бедра и…

Он вошел в нее, идеально заполняя. Это был дом и целая галактика одновременно, и Лейла была настолько ошеломлена, что к глазам подступили слезы… ведь она знала, что Кор испытывал то же самое: он кончил в ту же секунду, как заполнил ее до упора, тело воина оставляло в ней свое семя… и все же мужчина отшатнулся, беспокойство исказило его лицо вопреки судорогам оргазма.

— Я причинил тебе боль? — спросил он в ужасе.

— Что?

— Ты плачешь!

— Что… о, нет, нет же… — Лейла обхватила его лицо руками, прижимаясь в поцелуе. — Нет… не от боли. Боли не может быть.

Лейла снова поцеловала его и попыталась вернуться к ритму их тел.

Но Кор не позволил.

— Почему ты плачешь? — требовательно спросил мужчина, отстранившись.

Лейла нетерпеливо смахнула влагу со своих глаз.

— Потому что… я не могла и представить, что испытаю нечто подобное. Я не смела и думать… что это произойдет с нами, меня просто переполняет благодарность. Мы так долго ждали… изнывали…

Кор оперся на локти.

— Я чувствую то же самое, — прошептал он. — За свою жизнь я убедился, что мечты не сбываются, и в реальности тебя ждут лишь кошмары. Я не мог даже надеяться на это.

Когда в его взгляде мелькнула некая затравленность, Лейла задумалась, какие ужасы он пережил в своей жизни? Что сотворили с ним? Наверняка было очень сложно жить с таким лицевым дефектом.

Желая закончить то, что они начали, Лейла заставила себя отбросить печальные мысли и сосредоточилась, потянувшись к краю его кофты.

Но когда она попыталась задрать ее, Кор помешал ей, схватив за руку.

— Ты не присоединишься ко мне? — спросила она.

Он безмолвно покачал головой, и, прежде чем она успела спросить у него хоть что-то, Кор снова поцеловал ее, его бедра начали двигаться, эрекция ласкала лоно изнутри. Ощущения снова завладели ее телом, накрыв с головой, и Лейла позволила себе утонуть в страсти и восторге.

Она хотела остаться в этом месте навечно.

Но прекрасно понимала, что об этом не стоило и мечтать.

Судьба, казалось, сочла нужным предоставить им кратковременную передышку перед тем, как Кор вернется к себе на родину… и, хотя Лейла хотела испытывать благодарность за это, в действительности она с жадностью желала большего.

Любовь подобна самой жизни, подумала Лейла.

Неважно, сколько вам отведено на этой Земле, когда приходит конец, ее всегда мало.

Глава 30

Когда Ви вернулся в особняк вместе с Королем, его бесили решительно все. И он сам в том числе.

Но когда они материализовались бок о бок возле фонтана, он прекрасно осознавал, что его работа в качестве личного телохранителя не закончится, пока он не заведет Большого, Плохого и Вконец Охреневшего Босса в фойе.

Если повезет, то две бутылки «Гуся», которые принес Фритц, ждут его на том же месте — на столешнице в кухне Ямы.

После подобной ночи ему даже не понадобится лед.

Или стакан.

— Мои поздравления, — сказал Роф.

Ви обхватил руку размером с его бедро и повел их к дому.

— Ты о чем?

— Тебе предоставляется еще одна возможность блеснуть своей логикой.

— Я всегда руководствуюсь логикой.

— В своих мыслях? Не сомневаюсь.

— Ступенька, — пробормотал Ви, когда они дошли до лестницы. — Так, что нам предстоит? И надеюсь, оно того стоит. У меня запланировано свидание с водкой.

Король молча поднялся по лестнице, и Ви захотелось оскалить клыки с шипением. Вместо этого он требовательно сказал:

— Говори уже.

Когда они добрались до внешней двери в вестибюль, Король помедлил и повернул голову в его сторону:

— Я готов поговорить с Куином. Тебе выпала возможность подставиться под пулю, потому что ты идешь со мной.

— Логика там близко не стояла. Ты делаешь из меня мальчика для битья.

— Томат, помидор, какая разница.

— Клянусь, рядом с тобой мне сказочно везет. — Ви рывком открыл дверь в вестибюль. — Каждую ночь, ага.

Роф разобрался с видеофоном, нащупав консоль рукой и подставив лицо под камеру.

— Ты чертовски удачливый ублюдок, это правда.

Фритц широко распахнул дверь.

— Мой господин! Боже, как хорошо, что вы вернулись до начала бури! Предложить вам что-нибудь выпить?

Фритц улыбался как бассетхаунд, с кучей морщин и энтузиазма, у дворецкого, как и всех собак, были проблемы с восприятием времени — он радовался так, словно они с Ви отсутствовали пять лет, а не один час.

— Может лучше пару бронежилетов? — вдохнул Ви себе под нос.

— О, ну разумеется! Что желаете, «Point Blank Alpha Elites» или тактические от «Paraclete»[77], которые защищают от взрывов?

Словно он предлагал им выбрать белый галстук-бабочку и фрак вместо стандартного смокинга.

Невозможно не любить этого чувака, — нехотя подумал Ви.

— Приятель, я пошутил. — Ви сжал самокрутку губами и продолжил, доставая зажигалку: — По крайней мере, я на это надеюсь.

— Все, что пожелаете! О, и, мой господин, я взял на себя смелость и пятнадцать минут назад выпустил Джорджа справить нужду.

— Спасибо, Фритц. Ты…

— И я также покормил его. Я отдал ему вырезку, что осталась с прошлой ночи, но предварительно разогрел и подал со свежей морковью, тыквенным пюре и зеленым горохом. Разумеется, все органическое.

— Ты любишь эту собаку, да?

Доджен поклонился так низко, удивительно, как он не подмел мозаичный пол своим седыми кустистыми бровями.

— Да, очень люблю.

— Хороший ты мужик.

Роф, по всей видимости, хотел хлопнуть дворецкого по плечу, а может, поднять руку и дать пятюню, но не стал. Даже у Короля были границы дозволенного, например, не стоило прикасаться к старомодному дворецкому вроде Фритца.

Бедняга скончается от смущения.

Вместо этого, Роф зашагал вперед, как царь и Бог, а Ви последовал за ним.

— Три фута, — сказал он в нужный момент.

Слепой Король поднялся на ступеньку парадной лестницы, с координацией чечеточника попав в цель, и он также почувствовал, когда добрался до вершины. Первой остановкой стал его кабинет, и когда он открыл двойные двери, на него напал Джордж, и пес, по всей видимости, и не надеялся увидеть своего хозяина.

— Давай, приятель, пора работать. Веди.

Джордж подбежал к столу и вернулся со своим поводком, который Роф схватил так проворно, что казалось, он видел, что делает. А потом хозяин вместе со своим псом направились к коридору со статуями.

Ви держался позади них. И, без сомнений, выглядел как злодей из диснеевского мультфильма.

Черт, он и сам не хотел находиться рядом с кем-то с таким поганым настроением. Но, разумеется, от себя не убежишь и все такое.

Когда они дошли до спальни, где оставались малыши, Роф стукнул один раз по двери, а потом открыл ее. В сиянии луны и звезд легко было увидеть Куина на кровати, а малыши, тесно прижатые к его бокам, крепко спали.

Но сам Брат не отдыхал.

— Привет, — сказал он тихо.

— Время поговорить, — заявил Король, когда Джордж сел возле его ноги.

— Не против, если мы выйдем в коридор?

— Нет.

Куин кивнул и медленно сел. Потом перевел взгляд с одного малыша на другого, словно не мог решить, кого убрать в люльку первым.

— Ви, ты не поможешь?

Какое-то мгновение Ви не мог понять, о чем говорит парень, хотя его имя звучало в предложении. Но потом Роф повернул голову в его сторону, словно Король тоже ждал ответа.

Ладно, так почему он сейчас не напивается в стельку? Впрочем, колыбелька с маленьким заводом по производству говна — все же вариант лучше, чем уклоняться от пуль.

Ведь правда?

Ви посмотрел на парочку молочных наркоманов. Ладно, наверное, процентное соотношение Ути-Пути и Глока было пятьдесят к пятьдесяти.

— Ви? — позвал его Куин.

— Да. Конечно.

Мне же просто в кааааааайф держать твою ДНК. А, может, после заплетем друг другу косички?

— Что нужно сделать?

Куин удивленно поднял брови, когда Ви подошел к кровати.

— Возьми Рэмпа и отнеси туда.

Голова. Поддерживать голову…

— И нужно поддерживать голову, — добавил Куин.

Вот видишь? — подумал Ви. Он справится.

Но потом Вишес осознал, что держит в руке сигарету.

— Давай сюда свою самокрутку, — сказал Роф скучающим тоном. — Ви, да что с тобой… так сложно перенести малыша?

Когда Куин встал вместе с Лирик, Ви передал сигарету так, будто расстается с последними штанами. А потом он протянул руки — и хорошую, и в перчатке — к сыну Брата. Блин, за пределами операционной казалось абсолютно неправильным брать проклятой рукой что-то ценнее собачьего корма, но умом он понимал, что с ребенком ничего не случится.

Черт, его генератор тепла ведь не превратит Рэмпа в детский эквивалент свинины под шубой. Вовсе нет. Ведь правда?

Дерьмо…

Маленький. Теплый. Сильный.

Вот что ощущал Ви. И было странно осознавать, что он впервые в жизни берет на руки ребенка вне клиники. Он не то чтобы избегал детей, его просто никогда не интересовали мелкие воющие засранцы.

Ни капли…

Рэмп без предупреждения открыл глаза в тот момент, когда Ви устраивал его в колыбельке возле сестры.

Ви отшатнулся. Так, вау, этот взгляд был офигенно напряженным, серьезным и даже слегка враждебным… словно малыш знал, что эта приятная транспортировка выходила далеко за рамки должностных обязанностей Ви, и ни один уважающий себя родитель не должен был разрешить нечто подобное.

— Расслабься, приятель, — пробормотал Ви, посмотрев, что делает папаша у соседней люльки… а потом Ви повторил за Киуном, подтягивая одеяло. — Вот так хорошо. Тебе же хорошо?

Куин посмотрел на них.

— Он прирожденный воин. Уже заметно.

Ви присел на корточки, скрестив руки, и продолжил смотреть на маленький вампирский кулёчек. И, вот неожиданность, малолетний засранец не сводил с него глаз.

Вишес улыбнулся. Не смог сдержаться. Невозможно не восхититься его силой… и, очевидно, она передалась от родителей. Как еще объяснить, почему не достигший месяца младенец принимал вызов взрослого, тяжелого вооруженного и злого до чертиков мужчины?

— Наш парень, — сказал Ви, протягивая нормальную руку. — Дай пять.

Рэмп не знал, что значит «дать пять», но он схватил лапу, нависшую над его головой, и с силой сжал.

Ви рассмеялся.

— Да, будешь сражаться вместе со мной, когда вырастешь. Как только сможешь держать кинжал… а я собственноручно сделаю для тебя кинжал. Лично выкую. Будешь прямо как папочка, когда вырастешь, выдающимся воином. Точь в точь…


***


Вишес, казалось, обрел в Рэмпе угрюмого единомышленника, а Куин тем временем не мог отвести глаз от Брата. По нескольким причинам.

Во-первых, тот факт, что Вишес попал под чары Рэмпа… легче увидеть Бога собственными глазами, чем мужчину вроде Ви — сюсюкающимся с ребенком. Во-вторых, Рэмп тоже начал расслабляться, первоначальная враждебность отпускала малыша, напряжение покидало его тело, на лице и в близоруких глазках появился намек на расположение.

Словно два тигра встретились в джунглях и вместо кровавой схватки за превосходство решили потусоваться вместе.

Но главная причина, почему Куин приклеился к ним взглядом?

Он повернул голову, чтобы посмотреть в дальний угол комнаты. На дыры в потолке, оставленные пулями.

«Будешь прямо как папочка».

«Точь в точь».

Поморщившись, Куин потер виски.

— Мы готовы?

Роф и Джордж развернулись.

— Дверь.

Когда они вышли, Куин задумался, а не решит ли Вишес остаться с детьми. Ну, почитать им «Баю-баюшки, луна» или «Погладь кролика».

Что-нибудь в этом духе.

Но Вишес пошел вслед за ними, и все трое, а также золотой ретривер Короля столпились в коридоре.

Прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, из двери в самом конце коридора показался Зэйдист. Бросив на них взгляд, мужчина покачал головой и вернулся в свою спальню.

Да, всем в доме известно, о чем пойдет речь.

— Значит, вот как мы поступим, — начал Роф без всяких прелюдий. — Пятьдесят на пятьдесят. Она забирает их в Святилище в свое время. Которое начнется завтра после захода солнца, когда ты уйдешь на дежурство. Этот вопрос не обсуждается, и твое мнение никого не волнует. Это королевский приказ, и я ожидаю, что ты поведешь себя как мужчина, а не душевнобольной.

Куин обхватил голову руками. Словно от дополнительной прослойки мозги заработают лучше. Или что-то вроде того.

— Святилище? — переспросил он.

— Лейла может отправиться туда, как и все Избранные. — Роф вернул сигарету Вишесу. — Деве-Летописеце больше не нужны ее покои, малыши могут спать там, когда потребуется.

— Я недавно доставил туда новую партию певчих птиц, — задумчиво сказал Ви на выдохе. — Уверен, детям они понравятся. Этирадостные паскудники разных цветов и поют неплохо. Положительные аспекты сенсорного развития[78] детей давно…

Отшатнувшись, Брат недовольно посмотрел на Куина и Рофа, которые пялились на него так, словно Ви сменил кожаные штаны на розовый халат и мягкие тапочки.

— Что? Так сказал, к слову — Ви закатил глаза. — Да мне плевать, вы же в курсе. От слова «совсем».

— Вернемся к графику посещений, — продолжил Роф. — Как я понимаю, больше всего тебя беспокоит безопасность детей, когда Лейла будет забирать их, а лучше Святилища ничего не придумаешь… потому что здесь Лейле находиться нельзя.

Скрестив руки на груди. Куин уставился на ковер. Потом прошелся туда-сюда вдоль мраморных статуй, вырезанных римскими и греческими скульпторами. Мужчины мощного телосложения стояли в разных позах, их пустые руки хватали копья, которые были утеряны с течением времени… и отсутствовали не только военные атрибуты. Так же недоставало конечностей ниже локтя или колена, пропавших в результате какого-то происшествия. У одной статуи даже не было головы.

Разумеется, он вспомнил о той части себя, которой сам недавно лишился.

Блэя.

А сейчас… и своих детей?

Когда Киун медленно развернулся и прошел назад, Ви затушил самокрутку о подошву ботинка и затолкал еще дымящийся окурок в задний карман штанов. А потом брат незаметно положил руку без перчатки на рукоять сорокового, лежавшего в кобуре подмышкой.

Предусмотрительно, подумал Куин, потому что в нем опять закипал гнев. На самом деле, от одной мысли о том, что эта Избранная подойдет к его детям, в его черепушке вспыхивала раскаленная добела ярость.

Но потом он услышал голос Ви в голове.

«Будешь прямо как папочка».

Пока слова метались по его пустой черепной коробке, он чувствовал себя в тисках, между текущим положением дел… и тем, как ему следовало поступить.

В итоге воспоминания о дырах от пуль перевесили чашу весов.

Посмотрев на Вишеса, он хрипло сказал:

— Можешь не доставать пистолет.

— Решил начать с чистого листа? — протянул Ви, не убирая руки. — Какой ты шустрый. Значит, ты либо вымотался, либо ждешь удобного случая.

Куин не сводил глаз с закрытой двери в комнату его малышей, смотря сквозь панель и представляя спальню. Он представил приятные атрибуты вроде лампы-ночника или колыбелек с лентами, маленькую рукописную «Р» над люлькой Рэмпа и «Л» — над люлькой Лирик.

— Ни то, ни другое, — услышал он свой ответ через какое-то время. Он чувствовал себя измотанным, словно зомби.

— Значит, ты принимаешь мои условия, — уточнил Роф.

— Я не хочу видеть Лейлу. — Куин покачал головой. — Никогда больше. Между нами все кончено. И я хочу лично поговорить с Директрикс Амалией. Я хочу убедиться, что они без проблем смогут путешествовать с той стороны на эту. И также, если Лейла попытается спрятать их…

— Не попытается.

— Откуда ты знаешь? — горько спросил Куин.

— Она сказала, что важно, чтобы ты общался с малышами.

— И ты ей поверил?

Роф прикоснулся пальцем к носу.

— Думаешь, я не узнаю, если она солжет? И, слушай, уймись уже. Она — не источник всего зла на планете.

— Это Омега, — добавил Ви. — На случай, если ты забыл.

— Значит, решено. — Куин не стал тратить время и высказывать свое недовольство по поводу Избранной. — Нам нужно что-нибудь подписать?

Король покачал головой.

— Нет, если только сам не хочешь. Нам известно, как все будет происходить.

— Да. Видимо, да.

Когда Роф, Джордж и Ви ушли, Куин остался стоять на месте, уставившись на статуи. Он подумал о том, чтобы подойти к двери в спальню Зи и сказать парню, что берег чист. Но, в итоге, он просто вернулся в комнату.

Посмотрел на часы и понял, что через час нужно давать бутылочку. Фритц и доджены гордились тем, что доставляют молоко строго по расписанию и идеальной температуры. Ему будет тяжко кормить малышей, но он что-нибудь придумает.

Боже… Блэй любил возиться с бутылочкой. Менять памперсы, даже в те моменты, когда глаза слезились от запаха.

Куин подошел к люлькам и представил, как Лейла забирает малышей куда-нибудь. Он в прямом смысле не смог представить этого… и каждая кость в его теле, каждая унция отцовского инстинкта вопила о том, чтобы он прекратил это безумие. Ему плевать, что она родила их. Плевать на слова Короля. И он был полностью не согласен с тем, что предательница в белой мантии имеет право даже находиться в одном штате с его малышами.

Тем более забирать их с собой.

Посмотрев на Лирик, Куин нахмурился. В малышке было столько от Лейлы, все, от формы лица и до ручек…

Руки — особенно. Миниатюрная ксерокопия.

Когда внутри закипели эмоции, Куин отвернулся от девочки. И сосредоточился на Рэмпе.

Глава 31

Когда наступил рассвет, по крайней мере, судя по электронным часам на прикроватной тумбочке, Кор ощутил, как остаточная болевая дрожь прошлась по его телу.

Только подумать, где он был всего сутки назад.

Если бы в тот миг с небес спустился ангел и сказал ему, что спустя день и ночь он, выбравшись с того света, будет лежать рядом со своей любимой в убежище Братства? Кор бы посмеялся над подобным заявлением.

Даже если бы слова произнесла сама Дева-Летописеца.

Он посмотрел на Лейлу. Его женщина устроилась на его груди, окутывая воина своим телом, как лучшее в мире покрывало. И что ему нравилось в этом мгновении? Не считая того факта, что они оба были преисполнены сексуального удовлетворения?

Она крепко спала. Избранная Лейла забылась глубоким сном, ее тело было расслабленным и обессиленным, дыхание ровным, веки плотно сомкнуты, словно впервые за долгое время она получила возможность отдохнуть.

Воистину, качество ее сна было важно для него по многим причинам, и самая важная из них — Лейла не смогла бы умиротворенно спать рядом с ним, не будь она уверена, что он позаботится о ней. Защитит от всех угроз и бед.

Будучи связанным мужчиной, безопасность его женщины стала для него главной целью, ее вера в него служила источником его гордости, ее благополучие ставилось превыше всего.

Служение ей — наивысшая цель его существования, и с невероятной грустью Кор осознал, что эту работу он будет выполнять недолго.

Роф был прав в своем требовании, чтобы Шайка Ублюдков принесла ему клятву на черном бриллианте перед тем, как все они будут изгнаны королевским указом в Старый Свет. Воины Кора были закоренелыми ворами и отступниками… и если он, Кор, прикажет им принести клятву верности Слепому Королю? Они подчинятся и сдержат данное слово, но не потому, что присягнули Рофу. А потому что оставались верны Кору.

Они положат свои жизни за него одного.

Но Братство не купится на это. Нет, Братьев убедит лишь клятва их вассалу… и даже тогда заключенный мир останется шатким, как карточный домик.

С другой стороны, Шайка Ублюдков вынуждена покинуть Новый Свет.

Но как он разыщет их? Колдвелл — большой город, если желаешь отыскать кого-то, не зная места их дислокации. Пытаться обнаружить местонахождение группы мужчин, которые днями и ночами скрывались от чужих глаз?

Практически невозможно. И это при условии, что они не покинули материк.

Лейла с тихим вздохом поерзала на нем, устраивая голову на его руке. Желая успокоить возлюбленную, Кор бережно погладил ее спину.

Он знал, что нужно было последовать ее примеру и закрыть глаза, но понимал, что заснуть не удастся. К счастью, он привык обходиться без сна и отдыха.

Лежа в темноте и держа любимую в своих объятиях, Кор удивился тому, насколько сильно Лейла преобразила его. А потом он погрузился в прошлое.

Было сложно не гадать, какой стала бы его судьба, не реши он обворовать тот отряд воинов в конкретном лесу в одну определенную ночь. Сложно не жалеть о единственном решении, которое вылилось во все остальное.

Потому что в ту ночь его нашло зло.


Бладлеттер.

Дражайшая Дева-Летописеца, думал Кор, уставившись на огромного вампира, который появился в лесу из ниоткуда и швырнул его наземь. Воистину, очевидно, Кор решил обокрасть, а потом был вынужден убить… отряд Бладлеттера.

За это он поплатится жизнью.

— Тебе нечего сказать? — потребовал великий воин, стоя над Кором. — Никаких извинений за то, чего ты меня лишил?

Стоя на ветру, Бладлеттер отступил от Кора, чтобы поднять отрубленную голову за волосы, он тряхнул ею так, что кровь закапала с шеи.

— Ты представляешь, сколько требуется времени, чтобы обучить одного такого солдата? — В его голосе звучала лишь скука. — Годы. А ты за одну ночь… за один бой!.. лишил меня времени и сил, вложенных в этих воинов.

С этими словами мужчина отбросил голову в сторону, и Кор содрогнулся, когда та покатилась по земле.

— Ты, — он указал на Кора. — Ты должен возместить мне ущерб.

— Нет.

Мгновение Бладлеттер, казалось, был поражен услышанным. Но потом он улыбнулся во весь рот.

— Ну-ка повтори.

— Никаких компенсаций. — Кор поднялся на ноги. — Ничего.

Бладлеттер рассмеялся, запрокинув голову. Пронесшийся в ночи хохот спугнул сову над их головами и оленя — где-то в округе.

— Ты безумен? Это безумие придает тебе сил?

Кор медленно нагнулся вбок, снова поднимая косу. Ладони покрылись потом, рукоять косы ускользала из его хватки, но он изо всех сил цеплялся за орудие.

— Мне известно, кто ты, — тихо сказал Кор.

— Да. Так расскажи. — Он снова одарил его омерзительной, кровожадной ухмылкой, а порывы ветра подхватили его длинные, заплетенные волосы. — Обожаю слушать о своих достижениях из уст противника… прежде чем убить и поиметь его труп. Скажи, ведь это ты слышал обо мне? — Бладлеттер шагнул вперед, — Так что? Это вселяет в тебя ужас? Я могу пообещать, что ты ничего не почувствуешь. Если, конечно, я не пожелаю иного, пока ты еще дышишь. Тогда… тогда ты познаешь истинную боль, обещаю.

Кор словно предстал перед воплощением зла, лицезрел демона во плоти, отправленного на Землю мучить более праведные души.

— Ты и твои воины — такие же воры. — Кор отслеживал каждое движение тела противника, от сжатых кулаков до смены опорной ноги. — Вы — растлители женщин, никому не подчиняетесь и не служите законному Королю.

— Думаешь, Роф придет тебе на выручку? Вот как? — Бладлеттер демонстративно окинул взглядом окружающий их пустой лес. — Думаешь, благосклонный правитель появится здесь и заступится за тебя, спасет от меня? Твоя верность похвальна… но она не защитит тебя от этого.

Лязг металла по металлу раздался подобно крику в ночи, когда Бладлеттер достал лезвие, размером сравнимое с косой Кора.

— Все еще говоришь о верности Королю? — протянул Бладлеттер. — Ты осознаешь, что местонахождение Короля неизвестно? Что он исчез после смерти родителей? Поэтому нет, не думаю, что тебе стоит ждать спасения от него. — Раздалось рычание. — От кого бы то ни было.

— Я спасу себя сам.

В это мгновение облака проиграли бой с ветром, плотная завеса разошлась в стороны, создавая отверстие, сквозь которое лунный свет засиял на небе подобно солнечному светилу, которое Кор не видел с момента его превращения.

Бладлеттер отшатнулся. А потом склонил голову на бок.

Повисло долгое молчание, во время которого шевелились лишь еловые ветки и кустарники.

А потом Бладлеттер… убрал кинжал в ножны.

Кор не опустил свое оружие. Он не понимал, что происходит, но знал, что врагу нельзя доверять… а он, спасая свою жизнь, стал врагом воина, вселяющего страх.

— Тогда пошли за мной.

Поначалу Кор не уловил его слов. Но даже потом не смог понять их смысл.

Он покачал головой.

— Я лучше отправлюсь в могилу, чем приближусь к тебе. И то, и другое равнозначно.

— Нет, ты пойдешь за мной. И я обучу тебя искусству войны, и ты будешь служить рядом со мной.

— С чего бы мне…

— Такова твоя судьба.

— Ты меня не знаешь.

— Я знаю, кто ты. — Бладлеттер кивнул на обезглавленное тело. — И от этого все становится намного понятней.

Кор нахмурился, что-то пронеслось в его венах, и это был не страх.

— Какую ложь ты хочешь скормить мне?

— Тебя выдало твое лицо. Я думал, это слух, россказни. Но нет, не с твоей боевой рукой и этой губой. Ты пойдешь со мной, и я научу тебя сражаться против Общества Лессенинг…

— Я… всего лишь вор. Не воин.

— До этого дня я не встречал вора, способного на подобное. И ты это понимаешь. Отрицай, коли хочешь, но ты был произведен на свет ради подобных свершений, ранее потерянный… сейчас ты нашелся.

Кор покачал головой.

— Я не пойду за тобой… нет, я не…

— Ты — мой сын.

Услышав это, Кор опустил косу. К глазам подступили слезы, и он сморгнул их, не желая показывать слабость.

— Ты пойдешь со мной, — повторил Бладлеттер. — И я обучу тебя военному искусству. Под моей рукой ты станешь тверже стали, закаленной в огне, и ты не разочаруешь меня.

— Ты знаешь, как моя мамэн? — спросил он слабо. — Где она?

— Она не хотела тебя. Никогда.

Это была правда, подумал Кор. Правда, которую сказала ему няня.

— Сейчас ты пойдешь за мной, и я проложу для тебя дорогу к твоей судьбе. Ты станешь моим приемником… если обучение не убьет тебя.


Кор вернулся к настоящему, открыв глаза, которые закрыл неосознанно. В чем-то Бладлеттер был прав, в чем-то ошибался.

Обучение в военном лагере оказалось в разы хуже того, что мог представить Кор, бойцы в том месте сражались за редкую еду и воду, а также их ставили друг против друга потехи ради. То была суровая жизнь, которая ночь за ночью, неделя за неделей, месяц за месяцем… все пять лет… делала то, что обещал Бладлеттер.

Кор закалился, стал тверже стали, он лишился сострадания и всех эмоций, словно их и не было, жестокость за жестокостью накладывалась на него слоями, пока его личность не была подавлена сначала тем, что он наблюдал, потом — что творил сам.

Садизм можно вбить в человека. Кор — живое доказательство этому. Садизм также оказался заразителен, учитывая, что он обрек Тро на то, что с ним сделал Бладлеттер, подверг бывшего аристократа шквалу оскорблений, унижений и нападок. Результат был схожим: Тро также преодолел все испытания, но ожесточился под их давлением.

Так все и вышло. Однако, в отличие от Кора, Тро не исцелился под действием благословенной внешней силы, он не смог обуздать свои амбиции.

По крайней мере, так обстояли дела до пленения Кора… и он сомневался, что за прошедшее время амбиции и наклонности мужчины претерпели хоть какие-то маломальские изменения.

Поэтому Кор счел нужным предупредить Рофа о бывшем соратнике.

Кор погладил плечо Лейлы, изумляясь ее воздействию на него, ее способности прорваться сквозь щиты его агрессии и злости, дотянуться к спрятавшемуся там мужчине, к нему настоящему.

Тому, с кем он давно потерял связь.

Она обнулила его, запустила обратный процесс, возвратила воина к прежнему состоянию, до того судьбоносного мига, когда судьба свела его с Бладлеттером.

Перед глазами встал образ мужчины, настолько четкий, словно он видел его только вчера, все: от тяжелых бровей до глаз, проникающих в самую суть, резкого подбородка и толстой шеи, очертаний массивного тела. Он был переростком среди громил, стихией, способной пристыдить бушующие летние грозы и несдержанные, обжигающие зимние бури.

Он также оказался лжецом.

Кто бы ни породил Кора, это был не Бладлеттер. Об этом ему сообщил настоящий отпрыск Бладлеттера.

Кор покачал головой, лежавшей на мягкой подушке, пытаясь прояснить мысли.

Столь долгое время он пытался выяснить, кто были его родителями — этого желают брошенные дети по всему миру: пусть он и был нежеланным ребенком, пусть не было никакой надежды на близкие отношения с настоящими родителями, он все равно желал узнать их.

Это сложно объяснить, но он всегда чувствовал, что гравитация практически не влияла на него, его тело пребывало в подвешенном состоянии, и это, как он осознал позднее, толкнуло его к идеологии Бладлеттера — идеологии разрушения, хаоса и смерти.

А когда у тебя нет собственного ориентира, ты неизбежно попадешь под чужое влияние.

В его случае он попал под влияние наиболее испорченного, самого злого вампира на свете.

Боже, его одолевали сожаления.

Бладлеттер говорил, что целью обучения является подготовка к войне, но стало очевидно, что мужчина потакал собственной жажде крови, а не ставил целью защиту расы… и все равно Кор следовал за ним. Ощутив вкус отцовской гордости, как бы извращенно она ни подавалась, он подсел на одобрение, как на наркотик, и оно стало противоядием, заполнившим пустоту внутри него.

Но отцовство оказалось химерой. Ложью, которая раскрылась самым неожиданным образом.

Когда мужчина погиб, Кор чувствовал себя так, словно его бросили в третий раз: первый был сразу после его рождения. Второй — когда ушла женщина, считавшаяся его няней… или кем-то большим. А потом пришел третий раз — когда раскрылась ложь Бладлеттера, выстроенная с той целью, чтобы Кор наверняка последовал за ним в военный лагерь, и сия новость пришла из источника, чья достоверность не ставилась под сомнение.

Родная сестра Вишеса, Пэйн, убила своего настоящего отца, Бладлеттера.

Чем разрушила ложь.

Но Кор не роптал. Когда он обрел свою любовь? Его скитания кончились. Он прекратит искать семью, которой у него не было потому, что они не захотели его. Он оставит поиски внешних источников для заполнения внутренних пустот. Довольно жить по чужой системе ценностей, а не по своей собственной.

И оставив попытки обрести несуществующее, он обнаружил внутри себя то, что искал всегда. И это было… хорошо.

Хорошо чувствовать себя целым.

Хорошо предложить себя открыто и без страха женщине, которую он любил всем своим существом.

Кор нахмурился. Боги, разве способен он оставить Лейлу? Но такова судьба, и как бы он не изменился в лучшую сторону, на какую бы благостную тропу ни ступил… невозможно стереть прошлое или деяния, за которые он должен заплатить. Ничто не исправит этого.

На самом деле, он всегда будет недостоин ее. Он бы уехал по своей воле, даже без вынужденной депортации.

И сейчас они должны сделать отведенные им мгновения значимыми.

На всю жизнь.

Глава 32

Следующим вечером, когда ночь опустилась на Колдвелл, Блэй попытался выбраться на заднее крыльцо, чтобы сделать первую затяжку после пробуждения. Начало было идеальным: кружка «ЙЕТИ» с кофе «Данкин Донатс», купленного он-лайн и сваренного его мамэн, и пачка «Данхиллс»… которую он уже распределил, ведь осталось всего шесть штук. На нем также была парка из «Патагонии» с таким количеством пуха, сколько не наберется во всех подушках в родительском доме.

Да, план был хороший. Кофеин и никотин жизненно необходимы, если за день проспал не больше пятнадцати минут и не хочешь бросаться на окружающих.

В чем проблема? Когда он попытался открыть дверь, пришлось навалиться плечом на панель.

А потом ему в лицо устремился шквал снега.

Отшатнувшись, он выругался и закрыл дверь.

— Срань Господня, это ад какой-то…

Из кухни донесся громкий шум, от чего-то вроде сковородки из нержавеющей стали или, может, противня, по крайней мере, судя по звону цимбал[79].

— Мам?

Забыв про никотиновый допинг, Блэй бросился в кухню…

… и обнаружил мамэн на полу перед плитой, ее лодыжка была изогнута под неестественным углом, ореховый рулет, который она собиралась поставить в духовку был на плитке, а форма, в которой он лежал, — в трех футах от нее.

Избавившись от кофе и пачки сигарет, Блэй бросился к маме, опустившись на колени рядом с ней.

— Мамэн? Ты ударилась головой? Что произошло?

Лирик села, морщась, опершись руками на локти.

— Я просто хотела поставить рулет в духовку до того, как твой отец спустится на Первую Трапезу.

— Как голова, ты не ударилась? — Блэй смахнул ее волосы в сторону, молясь о том, чтобы не обнаружить там кровь. — Сколько пальцев ты видишь?

Она отмахнулась от его руки.

— Блэй, я в порядке. Ради всего святого, не ударялась я головой.

Он сел на пятки. Женщина была в ее привычных мом-джинсах, вишневом свитере и белой водолазке, и в таком наряде она выглядела как нечто среднее между женой Санты и Миссис Тейлор из «Большого ремонта»[80]. И, казалось, она была в порядке, взгляд — осознанный, цвет лица — здоровый, и ей скорее было стыдно, чем больно.

— Блэй, я просто поскользнулась на коврике. Я в порядке.

— Хорошо, ведь в таком случае я могу покричать на тебя. Где, черт возьми, твой гипс?! Почему не на твоей ноге?

Его мамэн сразу же изобразила головокружение, захлопала ресницами и раскинула руки так, будто ничего не видела.

— Это десять пальцев? Или двенадцать?

Он выразительно посмотрел на нее, и Лирик скривилась от смущения.

— В сапожке так неудобно, а здесь очень тесно. Я собиралась надеть его сразу же, как приготовлю яйца.

— Ты поскользнулась… или дело в лодыжке?

Когда она не ответила, Блэй понял, что виновата лодыжка. Он попытался прикоснуться всего лишь к тапочку на ее ноге, а Лирик зашипела и побледнела до цвета простыни.

— Все нормально, — сказала она напряженно.

Блэй сосредоточился на ее поджатых губах и дрожи в руках.

— Думаю, ты повторно вывихнула лодыжку. Может, даже сломала что-то, не знаю.

— Все будет нормально.

— Знаешь, я жутко не люблю эти три слова. Куин постоянно их повторяет, когда… — Он замолк и откровенно проигнорировал взгляд, который обратила на него мама. — Ты можешь дематериализоваться? Потому что я настаиваю на том, чтобы Док Джейн посмотрела твою ногу. Нет, лучше Мэнни. Он по костям.

— Это не обязательно.

— А давай спросим у папы? — Когда ее глаза округлились, Блэй протянул: — Или ты перестанешь упрямиться и поедешь со мной без возражений.

На лице Лирик мелькнуло раздражение, но Блэй знал, что она никуда не денется. Со времен набегов его отец проявлял чрезмерную заботу по отношению к своей супруге. Он истерил из-за каждой мелочи… острая бумага, заусенцы, ушибленный палец… и когда Лирик, собираясь забрать свежую прессу, поскользнулась на крыльце пару ночей назад, бедняга едва не поседел.

А это повреждение было серьезнее первого.

— Ты можешь дематериализоваться? — спросил Блэй.

— Думаешь, это необходимо?

— Ответь сама на свой вопрос. Попытаешься встать на ноги?

Мама посмотрела на свою ногу.

— Жалею, что не надела гипс.

— Я тоже.

Она нахмурилась.

— Как я попаду в клинику учебного центра? Даже если я смогу дематериализоваться, я не знаю, куда именно.

— Материализуемся максимально близко, я попрошу подобрать нас. — Блэй поднялся и посмотрел на потолок. Он слышал шаги отца сверху, мужчина одевался. — Как думаешь, будет лучше или хуже, если мы уйдем, не предупредив его?

— Можем написать ему? Скажи, что мы скоро. Скажи, что… мы пошли за хлебом.

Его мама не любила лгать, но еще сильнее она не любила расстраивать своего хеллрена. И в этот редкий случай Блэю пришлось поддержать ее. Отец с ума сойдет, когда узнает.

— Пошли. — Блэй достал телефон и начал писать Доку Джейн. — Ты знаешь овощной ларек на Девятом шоссе? Который располагается в амбаре?

Но говоря все это, Блэй вспомнил, как пытался открыть дверь… чем он, черт возьми, думает? Маме с ее лодыжкой нужно материализоваться куда-нибудь в теплое и сухое место. Этот сарай не отапливался и, наверное, был заперт. Конечно, вариант лучше, чем в гребаном лесу, но… нет, серьезно?

Чем он думает?

Опустив телефон с недописанным сообщением, Блэй окинул мамэн взглядом. Она закрыла глаза и уложила голову на плитку… рукой ухватившись за живот.

Другая рука дрожала на полу рядом с ней, стриженные ногти отплясывали чечетку на плитке.

— Ты не сможешь дематериализоваться, — сказал он онемело. — Ни за что.

— Конечно же смогу.

Но отрицание прозвучало слабо.

А потом в кухню вошел его отец, с наполовину завязанным галстуком, его волосы были все еще влажными и зачесаны в прическу как у Кена, приятеля Барби, каждая обездвиженная прядь лежала строго на своем месте.

— …видеоконференция с моими клиентами и… Лирик! О, Боже, Лирик! — Когда отец бросился к его маме, Блэй посмотрел на открытую дверь, ведущую в гараж. Родители начали спорить, но он прервал их.

— Папа, порадуй меня и скажи, что твой автомобиль с полным приводом.


***


В это время в особняке Братства Куин занимался чем-то невообразимым: он собирал черную вещевую сумку, наполняя ее бутылочками, детскими смесями и дистиллированной водой. Памперсы. Слюнявчики. Деситин[81]. Погремушки и соски.

Конечно, удивляла не черная сумка; но, как правило, он набивал ее пистолетами «смит&вессон», глоками или береттами, чем-то с пулями и лазерным прицелом, а не памперсами и бутылочками.

Другая причина поражаться происходящему — у него в голове не укладывалось, что он собирал вещи, чтобы дети покинули дом. Без него.

Они были такими крохотными. И он на самом деле не хотел, чтобы эта женщина приближалась к ним.

Он отказывался называть Лейлу их «мамэн», даже в своих мыслях.

Но ничего не оставалось. Он поднялся в Святилище вместе с Амалией, Директрикс Избранных, и она провела его по пасторальному ландшафту, показала отражающий бассейн и храмы, спальные корпуса и личные покои Девы-Летописецы.

Где Лейла поселится с детьми.

Невозможно оспорить безопасность этого места. Ради всего святого, оно было более защищенным, чем этот особняк, и Амалия заверила его, что у детей не возникнет проблем с переходом на Другую Сторону.

А потом добила, заявив, что лично вернет его малышей, если Лейла заупрямится.

Он вскинул голову, услышав тихий стук в дверь спальни.

— Да?

Бэт вошла в комнату, и она выглядела не так враждебно. С другой стороны, Королева добилась своего.

— Похоже, ты уже все собрал.

Он посмотрел на сумку.

— Да.

Повисла длинная пауза.

— Куин. Все будет хорошо. Я горжусь тобой…

— Без обид, но ты имеешь возможность находится со своим сыном двадцать четыре часа в сутки… потому что человек, с которым ты завела ребенка, — не лжец и не предатель. Поэтому извини, если наши версии этого «хорошо» несколько расходятся. — Куин отошел от кровати. — Мне не разрешили получить своё «хорошо»… было бы «хорошо», если бы дети оставались в этой спальне, пока я сражаюсь на улицах. Мое «хорошо» не включает сражение с врагом и защиту расы в тот момент, когда моя голова занята одной мыслью — вернет ли Лейла моих детей, когда придет время. В моем «хорошо» этой женщине вообще запрещено подходить к моим детям. Мне ни к чему твое одобрение и твое фальшивое сочувствие. Мне нужно лишь одно — чтобы ты посидела с малышами, когда я свалю из дома.

Бэт скрестила руки на груди и медленно покачала головой.

— Что с тобой случилось?

Фраза была произнесена тихо и, очевидно, Бэт обращалась к себе.

— Серьезно? Ты на полном серьезе спрашиваешь об этом?

Куин отвернулся от нее и подошел к люлькам. Бросив взгляд на Лирик, он сосредоточился на Рэмпе, вставив ему в рот соску.

— Крепись там, приятель. — Куин пригладил темные волосики. — Увидимся через день. Ничего страшного, ведь правда?

Неправда.

Было охрененно сложно отвернуться. Грудь охватило пламя, которое добралось до самой ДНК… особенно когда он скользнул взглядом по Лирик. Он хотел подойти к ней, но не мог смотреть на это лицо.

Не мог видеть его сейчас.

И проходя мимо Бэт, он уперся взглядом прямо перед собой. Не доверял себе, чтобы открыть рот и попрощаться. Иначе обязательно разругается с Королевой, а от этого никому не станет легче.

Схватив оружие и кожаную куртку с кресла, Куин вышел в коридор и тихо закрыл за собой дверь. Он не знал, во сколько придет Лейла… после заката, это очевидно, но солнце давно село. Она должна появиться с минуты на минуту…

— Готов к собранию?

Он оглянулся. Зи выходил из своих комнат, и Брат был одет и собран для дежурства, обвесившись металлом, его желтый взгляд был прищуренным и острым.

Шрам на лице парня, протянувшийся через всю щеку к верхней губе, напомнил Куину о безобразной роже Кора.

— У нас собрание? — спросил Куин, выудив телефон из кожаной куртки.

Последний раз он проверял телефон с одной целью — узнать, не звонил ли Блэй, может он отправил сообщение. Фотографию. Гребаный смайлик.

Ничего. А на остальное ему было плевать.

О, вот так сюрприз. Рассылка по Братству, вызов в кабинет Рофа. Причем именно сейчас.

— Похоже на то, — пробормотал он, пряча телефон в куртке и следуя за Зи.

Они молчали по пути к кабинету, и Куин был только рад этому. И он зашел в кабинет, уткнувшись взглядом в пол, и прошел прямиком в дальний угол, в другой стороне от камина. Последнее, что ему нужно, — заново пережить колоссальный позор прошлой ночи. Все были в курсе и не постеснялись высказать свое мнение по этому поводу, когда он сидел за воротами в Гробнице.

Ничто не помешает им вынести его прегрешения на коллективный суд.

И все же, учиненная им стрельба-в-доме оставляла простор для обсуждений. Всегда можно перетереть все по новой, но другими словами.

Или, может, вариант номер три, который, на удачу, не имел к нему отношения.

Роф сидел за резным столом на троне, на котором много лет правил его отец. А Вишес стоял рядом с ним, в его руке дымилась самокрутка, ледяной взгляд бродил по собравшимся. Бутч устроился на диване с Рейджем, чахлый французский антиквариат был словно на последнем издыхании под тяжестью их веса. Зи и Фьюри стояли возле книжных полок. Рив тоже присутствовал.

Когда в кабинет зашел Джон Мэтью, парень осмотрелся и, заметив Куина, подошел к нему. Он ничего не показал, просто прислонился к стене спиной и затолкал руки в карманы штанов.

Куин посмотрел на друга.

— Сегодня ночью мы должны работать в паре.

Джон кивнул и вынул руки: «Вряд ли мы куда-то выйдем».

— Думаешь, они не пустят меня на поле?

«Нет, там буря. Выпало рекордное количество осадков. Невиданное для этого времени года».

Куин запрокинул голову, ударяясь макушкой о стену. Да он везунчик. Черта с два он сможет остаться в особняке, пока дети были где-то там с этой женщиной, Блэй с ним не разговаривал, а Братья все еще бесились из-за Кора и его побега из Гробницы.

На хрен все. Он не в тюрьме. Он не обязан…

— Покончим с этим, — сказал Роф со своего трона.

Куин скрестил руки на груди, приготовившись к очередному раунду хреновых новостей.

— Нам известно местоположение Кора, — заявил Король. — И он приведет ко мне Ублюдков.

Комната мгновенно наполнилась руганью и шумными возгласами, кто-то из Братьев затопал, кто-то вскочил на ноги… Куин тоже испытал шок. Мужчина опять попал в плен? Но ему бы сказали об этом…

Куин вспомнил бардак, который учинил в Гробнице, и решил… что нет, Братство по горло сыто его разборками с Кором.

— Он мой! — Тор перекричал поднявшийся шум. — Его убью я!

Это еще под вопросом, подумал Куин… но промолчал. Кто раньше встал, того и тапки.

Если он первым доберется до говнюка, то прирежет его и плевать на…

— Нет, не убьешь, — выдавил Роф. — Его никто не убьет.

Когда до присутствующих дошел смысл его слов, все замолкли, и Ви встал позади Тора так, будто приготовился скрутить Брата.

Стоп… что Роф сказал?

— Вы меня поняли? — требовательно спросил Король. — Его никто не смеет трогать.

А потом, чтобы довести сообщение до адресата, он посмотрел сперва на Тора… а потом на самого Куина.

Глава 33

В безопасном доме Братства, Кор стоял под душем, направив лицо к потоку воды, и с каждой минутой тело набиралось сил. Как только наступила ночь, он оставил Лейлу спящей в их кровати и поднялся в кухню, где нашел разнообразие калорий и употребил найденное. Ему было все равно, что сочетание продуктов не способствовало аппетиту: он запивал апельсиновым соком мятное мороженое с шоколадной крошкой, съел чили из банки без предварительного разогрева, буханку хлеба с пачкой масла — целиком, всю мясную и сырную нарезку, и обе пиццы из морозилки.

Которые все же пришлось засунуть в духовку, потому что замороженные было невозможно откусить.

Ему нужно было пополнить продовольственный запас, хотя он не представлял, как это сделает. Он никогда не обращался с деньгами его отряда, поэтому не имел доступа к банковским счетам или финансовым источникам. И он давно бросил воровство.

Их ресурсами всегда занимался Тро. Из всей Шайки у бывшего аристократа была самая подходящая физиономия для контактов с людьми…

Кор мгновенно почувствовал присутствие Лейлы, когда она появилась в открытом проеме в ванную, и когда он повернулся, чтобы взглянуть на нее, то чуть не рухнул на колени. Она была изумительно обнаженной, ее высокая грудь с розовыми сосками, прекрасные бедра, длинные ноги и идеальное лоно… все было открыто для него, лишь для его взгляда.

Член затвердел за одно мгновение.

Но он прикрылся от ее глаз. Несмотря на то, что они занимались любовью в течение дня, он прижал напряжённый член к животу, накрыв обеими руками.

Избранная бесшумно пересекла мраморный пол и открыла стеклянную дверь, присоединяясь к нему.

Ее взгляд опустился к его ладоням.

— Почему ты не показываешь мне себя?

Воистину, в течение ночи он не снимал одежду, лишь спуская штаны, чтобы войти в нее, натягивая их на бедра, когда он прижимал ее к себе после секса.

— Кор? — прошептала Лейла, пар клубился вокруг нее, а на коже поблескивали капельки влаги. — Почему ты не хочешь, чтобы я видела тебя?

Он покачал головой, предпочитая промолчать. Было сложно выразить словами, насколько это тяжело для него — чувствовать ее взгляд на своей плоти. Казалось, Лейлу никогда не волновало его уродство, она не обращала на дефект внимания и не считала Кора недостойным из-за этого… тем не менее, одежда была маской, которую он предпочитал носить в присутствии Лейлы. Когда он пытался отвратить ее от себя, все было иначе, ведь тогда он хотел оттолкнуть ее своим уродством, надеясь, что она отвернется и прекратит мучить их обоих. Но сейчас…

Всю жизнь его отвергали. И все это не имело бы значения, если бы она отступилась от него…

Лейла опустилась на колени с грацией лунного света, льющегося с небес на землю. Первым инстинктом стало желание помочь ей встать, ему претила сама мысль, что она стояла на жесткой плитке. И он собрался нагнуться, чтобы поднять ее, когда Лейла остановила его.

Подавшись к его ладоням.

Она вытянула язычок…

… и медленно облизала средний палец на его правой руке.

Ее язык был влажным, таким влажным и мягким, мягким как бархат. И Кор привалился к стенке душевой кабины.

Лейла посмотрела ему в глаза, повторив движение… а потом втянула его палец в рот. Кружа языком, таким горячим, как и ее лоно…

— Лейла… — взмолился Кор.

Один за другим, она облизала все его пальцы, ослабляя тем самым хватку на члене, лишая сил до такой степени, что его руки выпустили эрекцию не потому, что он приказал им, но потому что не было никакой возможности удержать их на месте.

Освобожденный, его член гордо выступил из бедер, от льющейся воды его плоть гордо блестела. Боги, он желал того, что она собиралась сделать, жаждал ощутить ее губы на головке, стволе, хотел, чтобы она вобрала его и…

— Дьявол, — выдохнул Кор, когда она взяла его в рот.

Она не смогла принять весь его размер. Лейла сосредоточилась на головке, поддразнивая его, отступая, потом снова вбирая в себя… и когда он решил, что сойдет с ума, она вытянула язык и обвела им вокруг головки, медленно, мучительно медленно. И все это время ее зеленые глаза были обращены к нему, вода лилась на нее, стекая с груди, падая на живот, исчезая в расщелине между ног.

Кор пытался ухватиться за что-нибудь, что угодно, чтобы удержаться на ногах, его рука скользнула по стеклу, но смогла упереться в мраморную стену.

— О, Лейла, Боже… — Кор закрыл глаза. — Это слишком…

Но она не остановилась. Она, наконец, вобрала его в себя целиком, должно быть, до самого горла.

Он должен это видеть. И когда он увидел, как широко раскрылись ее губы, обхватывая толстый ствол, то сразу кончил.

— Я… о, черт…

Он попытался оттолкнуть ее на случай, если она не понимала, что происходит, но Лейла не позволила. Она в нужном ритме вторила ему, принимая все его семя, ее руки скользнули между его ног и обхватили яички.

В итоге, Кор оказался на заднице. В прямом смысле.

Ноги предали его, и он оказался способен лишь на одно — не придавить Лейлу, рухнув сверху. Но она продолжила ублажать его, изменив позу, заставляя кончить во второй раз сразу вслед за первым. Кор широко раздвинул ноги, предоставляя ей место, его руки зарылись в ее влажные волосы, голова и шея оказались зажаты в тесном углу душевой.

Когда Лейла, наконец, остановилась, то поднялась и облизала губы. Он же мог лишь пытаться восстановить дыхание и смотреть на нее, голова склонилась вбок, руки обмякли, струи воды лились на него, словно он был камнем в лесу под теплым дождем.

— Я хочу сделать то же для тебя, — сказал он грудным голосом.

Лейла села на пятки и улыбнулась ему.

— Правда?

Он кивнул. Как полоумный.

— Воин, ты выглядишь обессиленным, — прошептала она. — Я измотала тебя?

Кор хотел возразить, но Лейла откинулась назад, спиной прислонившись к стенам в углу душевой, копируя его позу. Она смежила веки, подняла колени… и развела их в стороны, сражая его своим видом.

— Что ты хочешь сделать со мной? — протянула она. — Ты хочешь поцеловать меня сюда?

Она поднесла изящную ручку к своему горлу. Когда он кивнул, словно болванчик, она улыбнулась.

— Или сюда..?

Сейчас ее пальцы скользнули по ключице, и Кор снова кивнул.

— Может… здесь?

Лейла потерла сосок, и он стиснул зубы так сильно, что хрустнула челюсть.

— Здесь, воин? Ты бы поцеловал меня сюда.

Она поигралась с соском, ущипнула его, зашипев при этом, а потом растерла, словно успокаивая боль. Затем ее вторая рука спустилась по животу.

— А если… здесь? — прошептала женщина, поглаживая самую вершину своего лона.

Из него вырвалось рычание, и Кор выдохнул:

— Да. Именно здесь.

— Что бы ты сделал своим ртом? — Она обвела пальцем свою плоть. — Или… нет, ты бы использовал язык, ведь так, воин? Свой язык…

Лейла охнула, прикоснувшись к себе, наклонив голову, она не сводила с него глаз, очевидно, отдаваясь во власть ощущений.

— Ты бы прикоснулся своим языком вот здесь…

Кор бросился на нее, двигаясь так быстро, что даже не успел подумать об этом. И он был груб, оттолкнув ее руки с дороги, накрыв ее лоно своим ртом, взяв то, что он так жаждал, чем она дразнила его.

Сейчас именно она раскинула руки, пытаясь сохранить свою позу. Но ему было все равно. Он дернул Лейлу вниз, укладывая спиной на плитку, руками обхватил внутреннюю сторону ее бедер и распластал перед собой, словно бабочку, проникая в нее языком, поедая ее.

Она сильно кончила напротив его лица, до боли вцепившись руками в его волосы. Ему было плевать. Кор хотел одного — войти в нее, заставить выкрикивать его имя, отметить своими губами и языком.

И этого было мало.

Хотя ее тело пронзила волна удовольствия, грудь рванула вверх, плечи наоборот уперлись в плитку, а кожа в тусклом освещении блестела благодаря воде… ему было мало.

Кор забрался на нее и вошел до упора, впившись пальцами в ее бедренные косточки и удерживая таз на месте, вбиваясь в Лейлу. Ее груди покачивались из стороны в сторону, зубы стучали друг о друга, руки метались по сторонам. Но ее глаза пылали, когда животное внутри него подчиняло животное в ней.

В последнее мгновение он вышел, поднялся над Лейлой, загораживая плечами потоки воды. Обхватив эрекцию, с собой он был еще грубее, чем с ней, он судорожно сжимал член, провоцируя разрядку.

Покрывая Лейлу своим семенем.

Связанный мужчина метил ее, таков обычай, чтобы любой мужчина в ее присутствии понимал, что подходить к ней можно лишь на свой страх и риск.

Она принадлежала другому.

Не как собственность. Но как слишком большая драгоценность, чтобы другие осмелились играть с ней.


***


К тому времени, когда Кор кончил вслед за ней, струи воды, падавшие с потолка, начали терять свое тепло… и не то, чтобы Лейлу волновало это. Между ее ног расположился воин, и он делал то, что совершает мужчина, когда предъявляет права на свою женщину, им руководил древний инстинкт, привитый вампирам на генетическом уровне, дабы обеспечить выживание расы. Откровенно и так красиво, это был первобытный обычай и все же популярная практика в современном мире.

По крайней мере, в ее мире.

Когда он, наконец, рухнул на нее, Лейла обернула руки вокруг его широких плеч и закрыла глаза, улыбаясь.

— Я слишком тяжелый, — прошептал Кор, уткнувшись в ее шею.

Прежде чем Лейла успела остановить его, сказав, что ее не волнует боль в пояснице и возможные синяки, Кор поднял ее, держа на руках словно хрустальную.

Выйдя из душевой, он взял белое пушистое полотенце и завернул в него Лейлу. Затем достал еще одно и сначала стер влагу с ее лица, а потом зашел со спины и аккуратно выжал длинные волосы махровой тканью.

Все это время она наблюдала за ним в зеркало, запоминая каждую черточку на его лице, теле, влажные волосы, силу в нем. Его лицо было особенно дорогим для нее: свирепые черты и линии сейчас смягчились… и у Лейлы возникло ощущение, что Кор не хотел показывать ей свою уязвимость.

— Ночью ты будешь в безопасности? — спросил он низким голосом. — В том доме? И потом, в Святилище?

— Да. Обещаю тебе. Они не причинят мне вреда.

— А на Другую сторону никто не сможет проникнуть, верно? Никто до вас не доберется?

— Нет, только Избранные могут войти туда. Не знаю, как это работает, но так было испокон веков. Только мои сестры и Праймэйл могут приходить туда по своему желанию.

— Хорошо. Это хорошо.

— Куда ты отправишься?

Лейла ждала его ответа, а ее сердце забилось в груди при мысли, что он будет один в Колдвелле… и также потому, что она боялась, как пройдет эта ночь. Чем раньше он найдет своих воинов, тем скорее покинет ее.

Кор не ответил, и молчание между ними стало осязаемым.

— День я тоже проведу там, — сказала она, хотя уже сообщала ему о своих планах. — Но с приходом ночи я должна вернуться в этот дом.

— И я встречу тебя здесь.

Когда она облегченно выдохнула, Кор отложил полотенцеи взял расческу. Начав с кончиков, он продолжил ухаживать за ее волосами, аккуратно распутывая узлы.

— Я буду скучать по тебе, — прошептала она его склоненной голове.

Казалось невероятным, что мужчина, ожесточенный в войне, мог ухаживать за ней подобным образом, расческа была такой маленькой в его руках, его плечи — широкими позади нее, а на жестком лице застыло доброе выражение.

— Это всего на одни сутки. — Кор перешел к ее макушке, очевидно, мужчина был заворожен тем, как черная щетина проходила сквозь золотые волосы. — Мы воссоединимся прежде, чем успеем осознать разлуку.

Лейла кивнула лишь потому, что ее эмоциональное равновесие было важно для него… и она хотела притвориться, что все в порядке. Но она думала не о расставании на эти сутки. О той разлуке, что будет на всю жизнь.

Закрыв глаза, она попыталась выбросить мысли из головы. Ее сердце только обрело покой. Незачем бежать навстречу печали.

— Я люблю тебя, — выдохнула она.

Кор застыл, его взгляд устремился к ее глазам в отражении.

— Что?

Она повернулась к нему и подняла глаза. Дражайшая Дева-Летописеца, она никогда не устанет от его лица, запаха, тела.

Поднявшись на цыпочки, она обхватила руками его шею и прижалась грудью к его груди, ощущая, как между бедер стягивается знакомый узел.

— Я люблю тебя, — повторила она.

Кор опустил веки и покачнулся.

Но потом он разжал ее руки и опустил их.

— Ш-ш… — Он поцеловал ее раз, второй. — Мне нужно уходить, и тебе тоже.

Глава 34

Стоя во французском кабинете Рофа и слушая несусветную хрень про Кора и его помилование, Тор сказал себе, что не станет устраивать сцен. Он сохранит невозмутимую, никаких-вопросов-шеф физиономию, будет кивать в нужных местах, может, пару раз пожмет плечами.

Словно решение Рофа отпустить на свободу отъявленного преступника после того, как засранец поцеловал его кольцо, — сущий пустяк. Никаких проблем. Каждый день с таким сталкиваемся.

О, и да, разумеется, собрать Шайку Ублюдков с той же целью — абсолютно здравая мысль. Да, по отдельности, ведь это существенно снижает все риски.

Ведь Кор и его парни не устроят организованное нападение.

Что вы. Зачем им это? Незачем.

— … все, я подчеркиваю, абсолютно все, — Роф снова повернулся к Тору, а затем посмотрел на Куина. — Все должны поддержать мое решение. После присяги Ублюдки свалят в Старый Свет, и мы, наконец, закроем эту тему.

На самом деле, думал Тор, наверное, ему стоит засунуть в рот дуло пистолета. Прямо сейчас. Более эффективно, чем ждать, когда мозг взорвется из-за решения Короля, на котором красными буквами написано «ТУПАЯ ЗАТЕЯ».

Когда Роф замолк, в комнате повисла тишина… указывающая на то, что кое-кто из них уперся рогом… и Тор посмотрел на Куина. Брат уткнулся взглядом в пол так, будто изучал прочность полов под своими ботинками.

Тор посмотрел на Рофа. Король был чертовски серьезно настроен относительно своего бестолкового плана, его подбородок был напряжен, а вокруг витала аура «не суйся — убью».

И да, хотя остальным братьям не пришлось по нраву его решение, они выполнят приказ, не потому, что были слабаками, а потому что понимали, что Роф не отступит … и они серьезно относились к своим обязанностям личной стражи Короля.

Поэтому они из кожи вон вылезут, чтобы сохранить ему жизнь.

Даже когда он направится в убежище, ожидая, что Шайка Ублюдков падет перед ним на одно колено, как толпа пресловутых человеческих женихов с предложением руки и сердца.

Проблема в том, что клятва бесчестного человека не стоит и гроша.

— Хорошо, — пробормотал Роф. — Я рад, что вы поддерживаете меня в этом вопросе.

Кто-то из Братьев кашлянул, кто-то — шаркнул ногами. Вишес снова закурил, а Бутч достал огромное распятье, потирая символ веры большим и указательным пальцами. Словно мысленно молился.

Умный парень.

А потом, как ни в чем не бывало, Роф переключился на обсуждение банальностей, вроде графика дежурств, даты следующей поставки оружия, а также успехов по части учебной программы.

— Сейчас о снежной буре. — Роф покачал головой. — На улице просто ад. Эту ночь отменяем. Из-за снегопада отменили занятия и все такое.

Раздался согласный хор. А потом пришло время расходиться.

Тор хотел первым покинуть кабинет, гнев душил его, но он сдержался, затесавшись в середине процессии, как всегда. Он молчал, потому что не доверял себе в достаточной степени, чтобы открыть рот, но сделал вид, что ему не наплевать на дальнейшие планы своих братьев.

Турнир в бильярд. Покер. Выпивка. Вся вкусовая линейка мороженого «MYO».

Последнее заказал Рейдж.

Тор ждал… и дождался.

Куин вышел из кабинета последним, и парень выглядел как профессиональный рестлер в поисках ринга. И Тор, встав рядом с ним, шагнул перед парнем так, чтобы они столкнулись плечами.

Когда Куин поднял взгляд, Тор жестко посмотрел в его разноцветные глаза. А потом тихо сказал:

— В гараже. Через десять минут.

Куин удивленно вскинул брови. Но парень быстро оправился.

Едва заметно кивнул.

А потом они пошли разными дорогами.


***


А ниже по коридору от всеобщей «радости», накрывшей кабинет Рофа, Трэз очнулся в своей спальне и по опыту знал, что не стоило совершать резких движений или обнадеживать себя тем, что буря в желудке стихла. Настоящая проверка будет, когда он попытается сесть, а проведя двенадцать часов в полуобморочном состоянии и чувствуя себя как сбитое фурой животное, он не торопился испытать судьбу и перейти в вертикальную плоскость.

Но нельзя же оставаться в кровати вечно.

Медленно оторвав торс от матраса, он пытался не обращать внимания на реакцию тела и головы. Гадать на кофейной гуще о том, как все…

— Твою мать!

Трэз отшатнулся так резко, что ударился затылком об изголовье, благодаря чему во всех красках вспомнил, как именно провел этот день.

Кто-то сидел в его комнате, в кресле…

— Прикалываешься, что ли? — Выругавшись под нос, он потер затылок. — Серьезно? Нет, ты, блин, издеваешься надо мной?

Напротив него, словно отстойное пугало, расположились набитые одному Богу известно чем голубые джинсы, та футболка с концерта Нирваны, фланелевая хрень и найки. Голова «Лэсситера» была сделана из нейлонового мешка для картошки, черные и желтые волосы — высокие носки до колена, наверняка позаимствованных у Бутча, и пучки от швабры, крепившиеся на английские булавки.

А на шее? Написанная от руки табличка «Здесь был босс».

— Ублюдок.

Скинув ноги с кровати, Трэз дал сердцу возможность установить ритм ниже двухсот ударов в минуту, а потом пришло время для ванных процедур. Хорошие новости — мигрень осталась позади, молоточек у правого виска исчез, а желудок рычал, требуя еды.

Приняв душ, побрившись и нацепив свежую одежду, Трэз приготовился к выполнению своих обязанностей: то есть отправиться в «тЕнИ», проверить что-как.

Вместо этого он достал телефон и набрал брата. айЭм ответил после первого гудка.

— Как самочувствие? — спросил парень.

— Живой.

— Это хорошо.

— Ну и?

— «Ну и» что?

Когда Трэз не стал пояснять очевидное, айЭм выдохнул череду матов на букву «Б».

— Трэз, серьезно, забудь об этом.

— Ни за что. Ты наймешь эту женщину? Будь так добр.

Повисла долгая пауза… во время которой айЭм, должно быть, надеялся вопреки всякой логике, что Трэз прозреет. Но ему было плевать. Он готов ждать до посинения и собирался настоять на своем. Тэрэза получит место в «Сале».

— Ладно, — взбесился айЭм. — Я дам ей работу. Теперь счастлив?

Нет, ни капли.

— Да. Спасибо, дружище. Ты правильно поступаешь.

— Считаешь? Я вот сомневаюсь, что поощряя твое общение с этой женщиной, помогу кому-то из нас.

Трэз закрыл глаза, вспоминая губы Тэрэзы, ее вкус, запах, который пронесся по холодному воздуху до его носа… проникая в душу.

Приступ тошноты быстро прочистил его мысли.

— Со мной все будет в порядке. Я не потревожу ее.

— Ага. Верю.

Закончив разговор, Трэз уставился на чучело ангела в углу спальни.

— Лэсситер, — сказал он вслух и громко. — Брось, я знаю, ты где-то рядом.

Он ждал, что ангел появится в дверях. Выскочит из гардеробной. Выползет из-под кровати. Парень всегда был поблизости, хочешь ты этого или нет.

Он просидел впустую, чего и следовало ожидать. Десять минут и фиг-вам-а-не-ангел спустя, казалось логичным, что впервые в жизни, когда он хотел видеть ангела, ублюдок решил поиграть в прятки.

Накинув чистый пиджак, Трэз вышел из комнаты и снова достал телефон, направляясь к главной лестнице. Спускаясь на первый этаж, он набрал сообщение Хекс и удивился, когда мгновенно пришел ответ. Обычно в это время она пересчитывала алкоголь…

А. Точно. Снежная буря, клуб закрыт, на улицах ни души.

Спустившись в фойе, он пересек мозаичное изображение яблони в полном цвету, нацелившись на бильярдную… где собралось три четверти Братства, парни расхаживали с киями и алкоголем.

К нему подошел Бутч, и бывший коп выглядел на все сто, как и всегда.

— Присоединишься к нам? Пить будешь?

Прежде чем он успел ответить, из-за бара вышла Хекс.

— Да, я решила не открывать клуб. Вышибалы звонили, сказали, что по городу не проехать, у барменов та же беда. Девочек нет. Пришла только партия алкоголя, а еще ди-джей, и то потому, что парень перебрал вчера и заночевал в подсобке.

Трэз бросил Бутчу «нет, спасибо», а потом повернулся к Хекс.

— Не помню, чтобы мы хоть раз закрывались в ночь четверга.

— Все когда-то бывает впервые, причем в самый неожиданный момент.

— Снегопад настолько сильный?

— Сам убедись.

Она кивнула на одно из восьми окон от пола до потолка, и Трэз воспользовался возможностью отвязаться от разговора и начать с этого свое исчезновение — сначала из этого комнаты, потом — из особняка. Не то, чтобы он не любил Братьев. Просто в его сверхчувствительном состоянии после мигрени, микс смеха, болтовни, стука бильярдных шаров, Джи Коула[82] и Кендрика Ламара[83] — чересчур для него.

Выбрав ближайшее к арочному проему окно, он отодвинул штору и посмотрел на двор… точнее на то, что было видно. Снег сыпал с такой интенсивностью, что почти ничего не было видно за пределами двух футов от особняка, и, очевидно, он шел в таком темпе уже давно. В свете уличных ламп казалось, что на двор накинули огромный тяжелый брезент, очертания крыши Ямы, величественные сосны на горе, автомобили, припаркованные по ту сторону от фонтана, были покрыты футом того, что сыпалось с неба…

Трэз не сразу заметил фигуру, ведь было невозможно выделить белую мантию с поднятым капюшоном среди белого ландшафта. Но потом он заметил пробел в потоках ветра, вокруг фигуры кружил каскад снежинок.

Фигуры, которая смотрела на него.

Кровь тут же отлила от головы.

— Селена? — прошептал он. — Это…

— Неподходящее время года для подобной бури, — пробормотала Хекс возле него.

Трэз подскочил почти до потолка. А потом почти сразу же посмотрел в окно.

Фигура исчезла.

— Трэз?

В этот момент в вестибюле раздался звон. Трэз повернулся и выбежал из бильярдной, открыл тяжелую дверь и…

Избранная Лейла отпрянула, белый капюшон упал с ее светлых волос, а с белой мантии посыпался снег.

— Мне разрешено приходить сюда, — сказала она, вскинув руки так, словно на нее наставили пистолет. — Разрешено. Спроси у Короля.

Трэз обмяк и на мгновение закрыл глаза.

— Нет, да… нет, разумеется. Заходи.

Он отошел в сторону, не понимая, почему она оправдывается… и почему покинула особняк в такую погоду. Но не стал углубляться в размышления.

Он был слишком отвлечен, осознавая тот факт, что когда он увидел ее снаружи… то сразу принял за свою Селену, решил, что любимая вернулась к нему с того света.

А это — безумие. Клинический случай.

«Я вот сомневаюсь, что поощряя твое общение с этой женщиной, помогу кому-то из нас».

— О, заткнись… — пробормотал Трэз.

— Прошу прощения? — спросила Избранная Лейла.

— Черт, прости. — Он потер лицо. — Я говорю сам с собой.

Да, ведь он же не сходит с ума. Нет. Что вы.

Ради всего святого, ему нужно взять себя в руки прежде, чем он окончательно слетит с катушек.

Глава 35

Лейла вошла в особняк и, окинув взглядом фойе, поразилась тому, как быстро место, когда-то считавшееся ее домом, стало абсолютно чужим: за все время, проведенное с Братством, она изучила все комнаты и лестницы особняка, людей и традиции подобные тем, что были в Святилище. Однако в эту минуту, когда Трэз оставил ее в одиночестве, и она разглядывала блистательное фойе, украшенное разноцветными колоннами, с потрескивающим камином и подмигивающими хрустальными канделябрами, ей казалось, что она стоит в музее или дворце, который посещает впервые.

С другой стороны, дома вас всегда ждут. А здесь ей больше не рады.

— Ура! Ты пришла!

Когда Бэт вышла из столовой и обняла ее, приветствуя, Лейла была счастлива увидеть радостное лицо.

— Ты получила мои фотографии? — спросила Королева.

— Я не взяла с собой телефон, поэтому мне не терпится посмотреть снимки.

На самом деле, она хотела сказать, что ей не терпелось увидеть своих малышей. Ее не волновали фотографии, ей нужен оригинал, причем немедленно… но она не хотела быть грубой, и уж точно не поднимется на второй этаж без приглашения. Одному Богу известно, где находился Куин…

Как по заказу, словно вселенная вознамерилась столкнуть их лбами, Куин показался на вершине парадной лестницы. И, дражайшая Дева-Летописеца, он был одет для боя, тело упаковано в кожу, оружие висело на груди и бедрах, сухощавое лицо излучало агрессию.

Увидев ее, он прищурился, словно приметил цель. А потом спустился по красному ковру так, будто шел выполнять важное поручение.

Бэт мгновенно напряглась, а Лейла отступила назад, на случай, если он решит напасть, ее спина врезалась в резное дерево входной двери. Но вместо того, чтобы броситься к ней, Куин прошел мимо, направляясь в столовую, громко топая ботинками по полу.

Он уже скрылся, но, казалось, за собой он оставил пылающий след, его ярость распространялась повсюду, подобно запаху гари.

Это навредит малышам, подумала Лейла, коснувшись дрожащей рукой волос. Им двоим нужно что-то сделать с этой пропастью, но она боялась, что Куин никогда не смягчится, как бы ей этого не хотелось.

— Пошли, — тихо сказала Бэт. — Поднимемся наверх.

Кивнув, Лейла пошла за Королевой. Она не оставила незамеченным тот факт, что ее «провожали» на второй этаж, но с каждым шагом наверх сердце подпрыгивало в груди от предвкушения, что она скоро увидит Лирик и Рэмпа. Но оно также наполнялось печалью. На нее нахлынуло чувство отчуждения, и она вспомнила другой период своей жизни, который окончился, не успев начаться: она не осознавала, что даже зажатая между чувством вины и беспокойством за Кора, она счастливо жила со своими малышами… мечтая о том, как будет растить их с Наллой, Рофом-младшим и Битти.

Сейчас всему пришел конец.

Но она напомнила себе, что нужно держаться за тот факт, что ей позволили видеть малышей. А ведь до последнего было неизвестно, какое решение примет Роф по этому поводу.

Когда они достигли верхней площадки, Лейла застыла при виде закрытых дверей в кабинет Рофа, и пришлось взять себя в руки, чтобы дойти до коридора со статуями. Уже посреди коридора она снова помедлила, в этот раз, когда Бэт открыла дверь в комнату, которую Лейла считала когда-то своей… и ушло мгновение, чтобы смутно отметить свернутую, испачканную краской защитную ткань рядом с банками с краской, ведрами со штукатуркой и кистями. Желудок сжался, когда она догадалась об их предназначении.

Дыры от пуль в стене.

Но путь был чист, и Лейла бросилась к колыбелькам.

— Мои любимые! Мои любимые! — Глаза наполнились слезами, и она не знала, кого взять первым, ее взгляд метался между люльками. — Мамэн с вами!

Некая паранойя в ней прошептала, что они уже забыли ее или, может, злились на нее даже в своих младенческих мыслях за то, что она покинула их по своей воле… а это не так. Но не стоило беспокоиться. Услышав ее голос, две пары глаз открылись, ручки задергались. Склонившись, она распустила прическу и сначала склонилась над Лирик, укрывая ее своими волосами, а потом над Рэмпом.

Когда малыши заворковали, реагируя на ее запах и голос, Лейла ощутила, как радость прокатилась волной по телу, грудь преисполнилась любовью и все переживания ненадолго отступили перед ничем не замутненным счастьем.

— Они очень рады видеть свою мамэн.

Лейла оглянулась через плечо, услышав женский голос.

— Кормия!

Она была очень рада видеть подругу-Избранную, и они крепко обнялись. Потом, когда они разомкнули объятия, заговорила Бэт:

— В Святилище все готово.

Кормия кивнула.

— Я только что перенесла последние вещи в личные покои, и, думаю, ты найдешь все, что тебе нужно. Я подумала… разрешишь ли ты помочь перенести одного из малышей, чтобы тебе не пришлось возвращаться второй раз?

— О, это было бы чудесно! Спасибо! — Лейла поддалась импульсивному желанию оправить белую мантию, от доброты других женщин к глазам подступили слезы. — Я… я очень благодарна за твою помощь. Ты могла бы взять Рэмпа?

— Ну конечно!

Когда Кормия взяла ее сына, Лейла подняла Лирик на руки и прижала малышку к сердцу.

— Тогда вперед?

Прежде чем дематериализоваться вместе с Избранной, Лейла бросила последний взгляд в угол комнаты… на дыры от пуль у самого потолка. Она могла поспорить, что когда вернется сюда через сутки, от них не останется и следа.

Но они навсегда отпечатаются в памяти.

Закрыв глаза, Лейла попыталась вспомнить последний раз, когда переносилась в Святилище.

О, воистину.

Это было месяц назад… тогда она выяснила, кто настоящий отец Кора.


***


Ииииии, на ней был его запах.

Когда Куин пересек столовую, он был в ярости, но в то же время ни капли не удивлен: Роф помиловал Кора, а Лейла была во внешнем мире, так что, да, парочка встретилась. Может, они даже трахались весь день.

А ее дети, тем временем, были здесь, без своей матери.

— Удачно провести время, дорогая, — пробормотал он и рванул в сторону гаража.

Дверь в гараж располагалась в задней части дома, за тамбуром, и чтобы добраться туда, пришлось лавировать среди додженов, заполонивших кухню. Он был на половине пути к цели, когда, привет-привет, Тор показался на лестнице для персонала.

Они избегали зрительного контакта. Просто шагали вперед и бок о бок вошли в темную комнату, заваленную запасными куртками, зимней обувью, шляпами и перчатками. В другом конце помещения Тор открыл дверь, ведущую в неотапливаемый, похожий на сарай гараж, а потом закрыл их наедине.

Воздух в помещении был холодным и сухим, в нем витал запах удобрений и бензина. Когда зажглись лампы благодаря датчикам движения, взгляду предстало обширное и чистое бетонное пространство, коробки с птичьим кормом и каменной солью, самоходные газонокосилки, припаркованные в ряд, триммеры для травы, тяпки и лопаты на стойках. Над их головами нависали стропила из необработанной древесины и прочные, как гора, на которой был возведен особняк, а напротив них расположились шестнадцать гробов, составленных друг рядом с другом так, словно это были простые коробки из U-haul[84].

Тор встал прямо у гробов, и это казалось уместным.

Когда брат заговорил, его голос был тихим, но таким низким, словно доносился из преисподней.

— Я не пущу все на самотек.

Не было причин уточнять, что имелось в виду под «всем».

Куин медленно покачал головой.

— Я тоже.

— Не знаю, когда Роф проникся идеями шейкеров[85]. — Тор начал расхаживать туда-сюда. — Может, ему стоит слезть с трона и устраивать трансляции в Снэпчате[86] о важности всепрощения. Приделать себе ушастую мордашку[87] в приложении и провести медитацию на достижение единства. Но это — безрассудство.

Брат остановился и положил руку на один из гробов, стиснув зубы так, что выступили скулы.

Тор покачал головой.

— Порой нужно позаботиться о Короле, даже если он сам против.

— Согласен.

— Порой нужно взять все в свои руки.

— Я охренеть как с тобой согласен.

Тор обратил на него синий взгляд.

— Поле боя — опасное место.

Куин сжал руки в кулаки.

— Получить ранение — плевое дело.

— Лессеры. Люди. Они могут нанести серьезный ущерб даже опытному воину.

Куин кивнул, понимая, что хоть они руководствовались разными побуждениями, но определенно пришли к единому мнению. Кор умрет в городе, пока будет искать своих бойцов. От пули Куина или же Тора, но говнюк сдохнет.

— Значит, гонка? — спросил Куин. — Первый, кто поймает ублюдка, в качестве приза получает возможность убить его?

— Нет. Работаем сообща и держим все в тайне. Кто бы ни схватил его, радость убийства разделим на двоих.

Тор протянул руку, и Куин, не колеблясь, сжал предложенную ладонь.

— Заметано.

Брат кивнул, когда они разжали руки.

— Тогда пошли, — сказал Тор. — Он будет искать своих бойцов несмотря на снежную бурю, ему нужно собрать свой отряд как можно скорее. Сегодня ночью мы найдем его где-нибудь в Колдвелле.

Утвердив план, они вернулись в подсобку и натянули белые парки. Они покинули особняк через боковую дверь, выходившую в сад за особняком. Точнее, попытались. В секунду, как они открыли панель, их снесло таким порывом снега с дождем, из-за которого более слабые смертные предпочитали держаться поближе к каминам и глинтвейну. К дьяволу комфорт.

Они разберутся с ситуацией, и не станут афишировать свои успехи.

Никому не нужно знать об этом.

Глава 36

Кор не торопился и только когда ощутил, что Лейла покинула ранчо, начал обыскивать дом, все шкафы, ящики и места возможных тайников. Он предположил, что если Братство оставалось здесь, то где-то должно храниться оружие… но не нашел ровным счетом ничего.

Дьявол.

Однако он обнаружил подходящую для себя одежду. На пути к гаражу располагался шкаф для верхней одежды, и там он нашел парку и утепленные штаны, достаточно большие, чтобы подойти ему, а также лыжные перчатки и обтягивающую шапку. К несчастью, все было черного цвета, и на снегу он будет заметен, как искра света — в темноте… но бедному да вору и все такое[88].

Однако нашлось кое-что, что компенсировало его броское и потому потенциально опасное одеяние.

После того, как он утеплился, Кор вышел в гараж и подошел к «Рендж Роверу», на котором его вывозили из леса прошлой ночью. Внедорожник выглядел так, будто принимал солевую ванну, на кузове, капоте и багажнике виднелись белые разводы. Ключей не нашлось, и это не удивительно. Без сомнений, Вишес забрал их с собой.

Но автомобиль был не заперт, и то, что Кор рассчитывал найти, обнаружилось в заднем отсеке: он достал три сигнальных ракеты из автомобильного набора, спрятал в полах парки и застегнулся, чтобы оградить их от снега.

А потом он вернулся в дом, включил сигнализацию и быстро вышел через раздвижную дверь в кухне. Он сомневался, что Лейла вернется сюда в течение ночи, но на всякий случай хотел, чтобы она смогла войти в более-менее защищенный дом. К тому же, у него не было возможности запереть ранчо так, чтобы потом вернуться на день.

Хотя, вряд ли он вернется.

Кор вышел на крыльцо, и погода мгновенно и с яростью набросилась на него, снег под действием порывистых ветров сыпал огромными хлопьями, создавалось впечатление бури внутри бури. Видимость была весьма скудная, и он был уверен, что людей на улицах практически не встретишь. Это сработает ему на руку.

Закрывая глаза, он дематериализовался…

… принимая форму в районе в пятнадцати милях на юго-запад.

Кор появился в тупике между двухэтажными зданиями в колониальном стиле, дома более дорогие, чем ранчо Братства, но все равно не дотягивающие до статуса особняков. Повсюду горели огни — в гостиных и спальнях, у гаражей и на деревьях, но плотный снегопад изолировал лампы, не давая свету распространиться.

Оставшееся расстояние он шел против ветра, его тяжелые ботинки утопали в пухляке, острота зрения колебалась в зависимости от направления ветра. Конкретный дом, к которому он направлялся, располагался в задней части, и, как и в других домах, в нем было освещено неприлично много комнат. Остановившись перед домом, он через окно наблюдал, как долговязый человеческий юноша пятнадцати-шестнадцати лет пересек гостиную и сказал что-то женщине среднего возраста, сидевшей перед зажжённым камином и разговаривавшей по телефону.

Кор пошел по дорожке, которая давно перестала быть таковой, снег сыпал с такой интенсивностью, что никто даже не пытался расчищать его до прекращения снегопада. Он подошел к двери, на которой висел еловый венок, и протянул руку к медной ручке.

Дверь оказалась не заперта, поэтому Кор просто открыл ее и вошел внутрь.

В гостиной все застыли. Молодой мужчина оглянулся через плечо, а потом испуганно отпрыгнул. Женщина вскочила на ноги, выронив кружку с какой-то горячей жидкостью.

Кор закрыл дверь, когда сын спрятался за свою мать.

Трус.

И все же, когда мать прикрыла своего ребенка, хотя парень был выше ее и, наверное, немного сильнее, Кор ощутил болезненный укол странной эмоции, которую он не желал понимать.

— Ч-что… в-вы хотите? — запинаясь, спросила женщина.

Когда прядь каштановых волос упала на лицо, женщина сдула ее с глаз, ведь ее руки были заняты, закрывая сына.

— Там… — голос женщины перешел на писк — Моя сумка в кухне, на столе. Забирайте, что хотите… на втором этаже есть украшения. Прошу… не трогайте нас…

Кор, словно находясь на большом расстоянии, отметил ее раскрасневшиеся щеки и дрожь в теле. Потом оглянулся по сторонам. Мебель поменялась с тех пор, как он и его Ублюдки жили под этой крышей, секционный диван, а также горы коробок от пиццы и вещевые мешки исчезли, вместе с оружием и боеприпасами, ботинками и кинжалами.

— Я пришел не за вашими деньгами, — сказал Кор низким голосом.

Она зажмурилась, ее лицо мгновенно побелело.

— И я пришел не за вами. — Кор вскинул ладонь, понимая, что они непроизвольно сфокусируются на ней. — Я не трогаю женщин и детей.

Когда человеческие глаза обратились к поднятой руке, Кор вторгся в их разум и заморозил тела, оставляя стоять на месте и моргать. Тем временем телефон, лежавший на полу там, где женщина его выронила, оставался включенным и из крошечного динамика доносился взволнованный голос, требуя ответа.

Но вряд ли разговор с вампиром успокоит тревоги того, кто находился на другом конце связи.

Оставляя звонившего наедине с его истерикой, Кор топнул ботинками, стряхивая почти весь снег, а потом взбежал по лестнице, перешагивая через ступеньку. Оказавшись на втором этаже, он направился в главную спальню, которая была редекорирована в бело-голубых тонах.

Долой омерзительные рюши и оборки. Также исчезли бутоны роз, уродовавшие розовую ванную.

И пусть когда-то эта комната оскорбляла его взгляд, Кор не потратил ни секунды на восхищение новым декором. Он направился прямо к высокому узкому шкафу возле душевой, в которой он бы хранил полотенца, будь они у него в то время, когда он жил здесь…

О, конечно, сейчас полки были завалены аккуратно свернутыми кипенно-белыми махровыми полотенцами.

Опустившись на колени, Кор вытащил стопку с нижней полки, открывая взгляду напольную плитку, которую — хвала Богам — новый владелец оставил нетронутой. Тайник, созданный им ранее, размером в квадратный фут, располагался у самой стены, и ему пришлось стянуть перчатки, чтобы нащупать выступающий край плитки и подцепить его пальцами. Потом он вытянул руку, запуская ее в тайник.

В котором хранились два пистолета, там, где он их оставил.

А также коробка с патронами.

Кор вернул плитку на место лишь для того, чтобы облегчить себе работу по зачистке памяти тех людей на первом этаже.

Он вышел из ванной, прошел мимо кровати и помедлил в дверном проеме. Окинув взглядом спальню, он вспомнил время, проведенное в этом доме с его товарищами.

И удивился сильному желанию увидеть их вновь.

Спуск вниз практически не занял времени, и, оказавшись на первом этаже, он остановился перед матерью и сыном. Они все еще стояли вместе, женщина закрывала собой драгоценного ребенка, пытаясь собственным телом защитить то, что принесла в этот мир.

Кор снова погрузился в их разум:

— Вы услышали шум. Вышли на улицу. Ничего не обнаружили. Вернулись в дом, оставив за собой влажный след на коврике. Странная выдалась ночь. Наверное, это ветер. Слава Богу, это ложная тревога.

Кор дематериализовался из дома, и какое-то мгновение наблюдал через окно, как эти двое очухались и посмотрели друг на друга так, словно не понимали, почему держатся за руки. А потом мама потерла висок, будто от боли, а парень обернулся по сторонам и размял шею.

Они оба посмотрели на дверь.

Когда женщина наклонилась, чтобы поднять телефон, Кор дематериализовался.


***


Святилище было сакральным местом, где всегда царили мир и покой, и Лейла, сев возле фонтана Девы-Летописецы, смогла сделать глубокий вдох. Они втроем устроились на мягком плотном покрывале, температура воздуха была идеальной, мягкой и теплой, как вода. Над ними нависло молочно-белое небо, яркое, но не слепящее, а белый мрамор дворика, казалось, светился изнутри.

Лирик и Рэмп с успехом перенесли путешествие, и Кормия, словно чувствуя, что Лейла хотела побыть с малышами наедине, покинула их сразу после того, как малышей устроили здесь, среди сверкающей воды и цветущего дерева, на которое слетелась новая стайка певчих птиц.

Поджав под себя ноги, Лейла помахала желтым тюльпаном над одним малышом, потом над другим… чтобы снова вернуться к первому.

— Разве он не прекрасен? Тюльпан… это тюльпан.

Воистину, лепестки, как и зеленая трава с голубой журчащей водой в фонтане, были восхитительны и своим цветом напоминали драгоценные камни. Было что-то особенное в местном свете, без видимого источника и не падавшем под каким-то одним углом… а, может, то было волшебство этого места в действии.

И это забавно. Лейла чувствовала, как ее малыши набираются сил от энергетики Святилища, их щечки розовели, глаза еще больше лучились здоровьем, движения казались более осознанными.

Да, подумала она. В них текла ее кровь. Даже Рэмп, который был до ужаса похож Куина, был и ее сыном. Избранные всегда наполнялись энергией, приходя на Эту Сторону для отдыха.

Поэтому, время здесь может пойти малышам на пользу…

Странное чувство, что за ней следят, заставило Лейлу обернуться. Но за колоннами никого не было, как и в открытом арочном проеме, ведущем в личные покои Девы-Летописецы. На Этой Стороне не было ни души.

Она вспомнила времена, когда все было иначе: Избранные появлялись на свет и воспитывали следующие поколения Избранных и Братьев, служили Деве-Летописеце, строго придерживаясь установленного графика молитв, отдыха и празднеств. В их жизнях была радость и счастье, цель и предназначение… но также присутствовала неизбежная жертвенность.

И полное отсутствие цвета.

Протянув руку, Лейла погладила мягкую щечку Лирик. Как бы она ни почитала Деву-Летописецу и ее уважаемые и значимые традиции, Лейла радовалась тому, что ее дочери не будет навязана жизнь в услужении другим, из которой не было выхода.

Да, как бы она ни скучала по былым временам и традициям, как бы ни было грустно наблюдать за пустотой и безжизненностью этого чудесного места, она ни о чем не жалела.

Ее поколение познало и рабство, и вольную жизнь, и последней сопутствовали трудности и трагедии. Но, по крайней мере, сейчас Лейла начинала осознавать себя как личность, у нее появились собственные, никем не навязанные желания. Она также родила двух чудесных малышей, которые будут вольны выбирать свой путь в этой жизни.

Всегда лучше идти своей ухабистой дорогой, чем плыть по течению чужих замыслов.

Первый путь сложнее, но позволял прожить яркую жизнь. Последний подобен смерти при жизни… пребывая в коме, ты не осознаешь, что умираешь.

Глава 37

Топая по туннелю от учебного центра, Вишес подошел к двери, ведущей в особняк… и прошел дальше. Яма, как метко прозвали каретник[89], где жили он и Бутч со своими шеллан, располагалась в двухстах ярдах впереди, а подземный вход был точно таким же, как и в особняк, куча кодов и замков стояла на пути непрошеных гостей.

Он вбил нужную цифровую последовательность на панели, после чего сдвинулся засов, и вот он, дом, милый дом.

Планировка была скудной, всего лишь гостиная с кухонной зоной и короткий коридор, ведущий к двум спальням, расположенным одна за другой. Они с Джейн жили в первой, Бутч, Марисса и обширный гардероб копа занимали вторую… хотя там катастрофически не хватало места для его шмотья. В узком коридоре стояли напольные вешалки с рядами костюмов и рубашек. На полу — вереница из обуви, по мнению Ви, одни и те же лоферы, различалась только кожа и фурнитура.

Ублюдок был повернут на обуви. С другой стороны, что особенного можно придумать с мужскими тапками?

Закрыв за собой дверь, Ви остановился возле вешалок с «Канали»[90] и том-фордами[91]. В яме царила тишина, Марисса была в Убежище, Бутч играл в бильярд в особняке, а Джейн…

Выругавшись, Ви направился в кухонную зону. Бутылки «Грей Гуза» стояли на положенном месте, под стойкой рядом с большим шкафом, в котором Бутч хранил запасы «Фритос»[92], «Пармезан Голдфиш»[93], и «Милано»[94].

Других закусок парень не признавал.

Забавно, но до Ви не доходило раньше, что Бутч был консерватором. Он придерживался любимых и проверенных вещей и не гнался за новинками.

Сукин сын упадет в обморок, если предложить ему чипсы из багетов. И думать забудьте про мультизлаковые крекеры или новомодные тосты Мелба[95].

Старой закалки этот коп, и отчасти именно поэтому Ви любил своего лучшего друга, хоть он никогда не признается в этом. В возрасте двух столетий ты приходишь к осознанию, что чем больше меняется окружающий мир, тем больше он остается прежним. Так что, да, можно потратить кучу времени и похерить вкусовые рецепторы, пытаясь воссоздать новую версию давно изобретенного «велосипеда», но все впустую: по факту существовал определенный предел счастью, которое можно получить от закусок и фуршетных блюд. Перепробовать кучу дерьма, чтобы в конечном итоге вернуться к старому, доброму и проверенному — это человеческая прерогатива.

Черт, и это свойственно абсолютно всей культуре, от «моды», которая представляет собой от сезона к сезону реактивную карусель убогости, до современной эстрады, где все под копирку, и технологий с их «запланированным» устареванием и бесполезными новшествами.

Кульминацией чего стала «Эппл», заявившая, что это смело — отказаться от проводной гарнитуры. Для их тормознутых телефонов.

Да, парни, всем по «Пурпурному сердцу»[96]. Президентскую медаль свободы[97]. Может, они даже поместят себя на почтовые марки, когда встанут во главе американского правительства.

Открыв шкаф, Ви достал стакан, наполнил льдом… и доверху залил водкой.

Говорите про смелый поступок? — подумал он. Убейтесь, а? Вот вам план.

Не, он не язвит.

Ни капли.

Ви сел за стол перед своими компьютерами, откинувшись на огромное кресло, и ввел пароли, один за другим на всех четырех компьютерах.

Давно у него не было выходного в одиночестве, и, проверяя камеры безопасности, осматривая собственность Братства в Колдвелле и окрестностях, Ви вспомнил, почему именно.

Последнее, что он хотел — сидеть здесь в одиночестве, как законченный неудачник, в компании «Леново»[98] и «Гуся». Пока остальные занимались своими делами.

Но в разуме до сих пор творился бардак после дерьма с Кором. Он также чувствовал глубокую усталость… но спать не хотел. Ему нужно питание… но он не хотел брать вену. Нужна еда… но он не испытывал голода. Хотел напиться в хлам… а быстро никак не получится.

Устроившись в кресле, Ви сосредоточился на том, чтобы накачать кровь алкоголем, хлебая водку большими глотками, которые спускались по горлу до желудка.

Почувствовав первые результаты, он подумал о Джейн, которая сейчас находилась в клинике. Когда он пришел проведать ее, она была по уши в делах, Эссейл кричал в своей палате, Мэнни спрашивал у нее что-то, потом к ней пришла Элена с вопросом о заказе на лекарства.

Ви стоял в стороне, восхищаясь целеустремленностью своей супруги. Преданностью делу. Страстью.

Боже, Эссейл.

Крики были поистине ужасающими, напоминая о том, что с наркотиками шутки плохи. Конечно, ты связываешься с белой отравой, чтобы почувствовать вкус к жизни. А потом раз, и находишь себя в комнате с мягкими стенами — буквально — и в смирительной рубашке, потому что пытался собственными руками снять кожу со своего лица.

Кстати, водка кончилась.

Потянувшись через весь стол, он взял бутылку и наполнил стакан. Лед успел подтаять, но после второй порции ему будет плевать на то, что водка потеплела до комнатной температуры.

По крайней мере, Эссейлу повезло, что им занимается его Джейн, а уж она предоставит ему лучшее лечение в период ломки из существующих. Вопрос в том, отпустит ли его психоз. Прошел месяц с тех пор, как парень нюхал порошок в последний раз и велика вероятность, что после реабилитации от него ничего не останется. Иногда такое случается в отношениях между вампиром и кокаином.

Разумеется, бывший наркоторговец не знал об этом, когда начал нюхать. Но зачастую в жизни ты танцуешь с дьяволом, не осознавая, что твой партнер — истинное зло. И понимаешь это слишком поздно.

Так работает судьба. И проклятья.

Ви сделал очередной глоток, понимая, что опять думает о том горячем шоколаде, который он приготовил Джейн в самом начале их отношений. Точнее… в самом первом из их «концов».

Он всегда считал, что последний «конец» наступит с его смертью. Но сидя в пустом доме, и пытаясь вспомнить, когда они в последний раз адекватно проводили время вместе… он размышлял.

Наверное, это была расплата. Когда он и его братья выходят на поле боя, сражаясь за расу, они не думают о своих шеллан и женщинах, оставшихся дома. Они просто стараются выполнить свою работу и не сдохнуть в процессе.

То же было справедливо и для клиники. Сейчас Джейн не думала о нем. Они с Мэнни пытались спасти то, что осталось от мозга Эссейла. Она помогала брату Куина, Лукасу, вернуть способность к передвижению и восстановить психическое здоровье после пережитых ужасов в плену лессеров. Каждую ночь она имела дело с разнообразными травмами и ранениями, от хронических до острых, требующих простого пластыря или же угрожающих жизни. Она направляла все силы в работу и была преданна своим пациентам.

Дело не в том, что он не понимал этого.

И дело не в том, что он не любил ее. Черт, Джейн была умной. Она была сильной. Блин, наверное, она была единственной женщиной, встретившейся ему на пути, которую он считал равной себе… и нет, женоненавистничество тут не при чем. Равных ему мужчин он тоже не встречал.

Ничего удивительного, учитывая, что он являлся сыном божества.

Он не видел себя с кем-то кроме Джейн. Проблема в том, что он посвящал себя войне. Она — своей работе. Вначале в отношениях была новизна и свежесть, а желание быть друг с другом было настолько сильным, что требовало немедленного утоления, иначе сойдешь с ума, они находили время.

Сейчас?

Не особо.

В этом нет ничего страшного, подумал Ви, подавшись вперед и сосредотачиваясь на ряде мониторов. Они же никуда не денутся.

Просто… он начинал беспокоиться, что их отношения оказались в том же болоте.

В голове внезапно всплыл образ Лейлы, закрывающей Кора собой, женщина защищала его умирающее тело всем, что имела. Господи, в тот момент Избранная бы приняла на себя пулю, предназначенную ублюдку. Глупый поступок, конечно, и она пожалела бы, вспомнив о своих детях… но в то мгновенье ею двигала любовь.

И Кор, в свою очередь, на полном серьезе умолял отослать ее и не убивать его у нее на глазах. Он был чертовски серьезен… и охрененно сильно любил свою Избранную.

Ви нахмурился, осознав, что у него было кое-что общее с сукиным сыном. Они оба прошли через военный лагерь Бладлеттера.

Спорим на яичко, они лишились девственности одинаковым образом.

Поэтому да, может, им стоило сделать парные татуировки или что-нибудь в этом духе.

— Ради всего святого…

Еще больше «Гуся»… пока не пришлось наливать третью. И Ви заставил себя отстраниться от мыслей и сосредоточиться на экранах перед собой, на внутренних и внешних ракурсах различных комнат — как в Доме для аудиенций, так и в небольшом ранчо, где Кор с Лейлой вили уютное гнездышко, а также еще трех домов в их собственности в Колди, Ресторана «Сальваторе», особняка и прилегающей территории.

Только в особняке наблюдались признаки жизни. В остальных местах царила пустота из-за «Снегапокалипсиса», как его прозвала пресса.

Наблюдая, как братья играют в пул и весело проводят время, Ви отметил, что практически со всеми были их шеллан. Женщины этого дома жили обособленно и независимо, но в ночи, подобные этой, когда отменяли дежурство и все мужчины собирались вместе, они ставили превыше всего возможность провести время со своими любимыми.

— Да, а я сижу здесь, в обнимку с «Гусем», — пробормотал Ви, делая очередной глоток. — Не все так плохо…

К несчастью, его разум упорно отказывался пьянеть. И значит, эмоции занимали слишком много эфирного времени.

Точнее, весь его радар.

А он в принципе ненавидел чувствовать хоть что-то.

Пытаясь занять серое вещество чем-нибудь, чем угодно, Ви открыл браузер, решив почитать человеческие новостные порталы. Там всегда было над чем посмеяться. Невероятно, вокруг каких только тем не разгорались споры… а в итоге все заканчивалось неизбежным срачем в комментариях.

Правда — ничто. Истерия — всё.

Пролистав CNN.com, FoxNews, и TMZ.com, в итоге он включил видео из усадьбы МакКамей[99] — топовый канал для него, и, как правило, эти ролики поднимали ему настроение. А примерно через полчаса в углу экрана всплылоуведомление о входящей почте.

Нахмурившись, он открыл «Аутлук».

Ну и ну, старый-добрый Проклятый Стокер опубликовал что-то новенькое.

Ви улыбнулся и щедро хлебнул «Грей Гуза», переходя по ссылке в блог, который он отслеживал весь прошлый месяц. Блог появился совсем недавно, и его вел парень, судя по всему, журналист-расследователь, причем помешанный на клыкастых.

То есть человек, который вознамерился доказать существование вампиров.

Было занимательно наблюдать, как порой люди встают на мостик, оперируя надоевшими заблуждениями, повторяя одну и ту же белиберду, которой объяснялись мифы о тех, кто на самом деле существовал среди людей.

Весело, обхохочешься.

К слову о роликах на «юТуб». В видеохостинг было загружено порядка ста тысяч отрывков, звукозаписей и монологов с целью показать вампирствующих вампиров в их вамп-мобилях…

Так, похоже, в нем заговорил алкоголь.

Но Проклятый Стокер был другим, и поэтому Ви подписался на бредовые-да-не-очень рассуждения.

Парень говорил по делу.

Каким-то образом он умудрился достать видео о произошедшем в браунсвикской женской школе, где Братья и Общество Лессенинг танцевали в лунном свете, образно выражаясь. Это было стандартное ай-дерьмо[100] в плохом качестве и снятое на дрожащую камеру, но записанного было достаточно, чтобы предположить, что в заброшенной школе произошло нечто колоссальное.

К счастью, Омега выполнил изумительную работу по уборке поля боя, и то, что показывала запись, можно легко смонтировать на компьютере. Лессерская кровь на земле выглядела как тени на траве, чёрная краска или пролитое машинное масло.

Хорошо, что к видео не прилагалась палитра запахов, как в «Smell-O-Vision»[101], иначе народ бы стошнило.

И, разумеется, тот факт, что на территории ничего не осталось, отметал все сомнения в «подлинности» ролика; крыша склада, которую сорвал и слопал зверь Рейджа, в любом случае бы рухнула, как и все остальные здания.

И все равно этот парень, скрывающийся за бестолковым псевдонимом, попал на радар Ви. Он опубликовал кучу ссылок на ролики на «юТуб», в основном бла-бла-бла очевидцев, которые клялись, что они вступали в контакт с «настоящими» вампирами, или же отрывки сражений или фигур в плащах, снятые дрожащей рукой. С другой стороны, видео из заброшенной школы отличало Проклятого от остальных… и адекватное отношение к грамматике, ибо парень не перебарщивал с ЗАГЛАВНЫМИ буквами, а также не ставил уйму!!!!!!!!!!!!!!! восклицательных знаков в конце каждого предложения, да и в целом чувствовался профессионализм.

Расе не нужна подобная ерунда.

Клоуны с искусственными клыками и тростями с набалдашниками в виде черепа? Пофиг. Хоть сто-пятьсот таких, ему плевать. Проницательный, скорее-Скалли-чем-Малдер типчик, который систематически мониторит всемирную паутину, отметая всякий бред и акцентируя внимание, когда происходило что-то стоящее?

Плохие новости для расы, которая предпочитает держаться в тени.

— Очередной ролик… — пробормотал Ви, просматривая свежую публикацию. — И так, Проклятый, что у нас сегодня? Поздновато для Хэллоуина.

Ви пролистал текстовку, описывающую видео, и сразу щелкнул по ссылке.

Поначалу он не понял, на что смотрит… о, ладно, черно-белая запись с камеры на парковке, сделанная ночью. На парковку заехал автомобиль, развернулся… но двигатель не заглушили, судя по клубам дыма у заднего бампера.

Ви сделал еще один глоток из стакана и похлопал по столу, пытаясь нащупать самокрутку. Не судьба. Ему нужно…

— О… добрый вечер, мистер Латимер.

Когда обе двери открылись, он узнал мужчину, появившегося с пассажирского сиденья. Это был Трэз. Ну и ну… женщина вылезла из-за руля, с темными волосами и в гражданской одежде. Невозможно было разглядеть ее лицо, она смотрела вниз, будто боялась поскользнуться на льду, но фигура была отличной.

Может, бедный ублюдок лечил горе привычными способами.

Трэз обошел автомобиль, и они встретились перед капотом. Они поговорили минуту…

— Твою мать!

Ви покачал головой, потом сжал переносицу. Поставил на паузу, отмотал, проиграл снова.

Женщина просто дематериализовалась, испарившись в воздухе. А потом Трэз сел за руль и как ни в чем не бывало уехал.

Ви пролистал страницу вверх и прочитал писанину, которую опубликовал Проклятый: местная сувенирная лавка в «Сказочном городе»… если ему не изменяет, в полумиле от «Сала». Снято на камеру магазина, но владелец вручил запись Проклятому с разрешением на публикацию. Власти не привлекались, и также были приведены слова владельца о том, что «Видео не подвергалось обработке», цитата была оформлена как в настоящей газетной статье.

Вишес просмотрел ролик два-три раза, мысленно приказывая себе расслабиться. Ну что они сделают с этой записью? Отправятся в местный офис «CBS»[102], чтобы телевизионщики включили в сетку вещания сенсационное разоблачение? Ролик ничего не доказывает… только тот факт, что секс был эффективным, но кратковременным болеутоляющим от горя.

Никто не поверит, что здесь не замешан фотошоп.

Ничего страшного.

Но этот Проклятый начинает приносить неприятности: дважды в месяц какой-то человек умудрялся публиковать ролики, показывающие, что в городе действительно творилось что-то неладное.

Да, порой сторонники теории заговора оказывались правы.

А когда это происходит несколько раз подряд, их нужно приструнить.

Глава 38

Потом Кор материализовался в незаселенном месте. Воистину, небольшой коттедж и более крупный фермерский дом располагались за пределами Колдвелла, и когда он появился посреди снежного потока, то не удивился, обнаружив, что свет и камин не горели, а в окнах не были видны силуэты.

Он двинулся вперед, сквозь сугробы и мимо коттеджа, и пересек границу леса, где ветер не сбивал с ног. Он купил оба здания и участок земли, на котором они стояли, для себя и Лейлы. Воистину, у него была мечта… которую он не озвучивал ни вслух, ни даже мысленно самому себе… что они могли бы устроиться в небольшом коттедже, уютном и очаровательном, а его воины поселились бы в фермерском доме напротив.

Воистину, Лейла навещала его здесь несколько раз, глубоко беременная и ослепительно красивая, и он едва сдерживался, чтобы не выразить свои чувства, которые не хотел испытывать, не то, чтобы обсуждать их с кем-то. А потом Избранная вызвала его на откровенный разговор, тем самым открыв ему глаза на то, что она стала его главной слабостью.

Тогда он отослал ее. Сказал много жестоких вещей, в которые сам не верил, потому что только так можно было заставить ее бросить его. Кор проявил себя как истинный воин. Трусливо. Но он не видел для них будущего и начал опасаться за ее безопасность, ведь Лейла была на большом сроке… и, что более важно, она повергла его в ужас тем, как хорошо чувствовала его и понимала.

И тем, какой властью над ним обладала.

Тогда она ушла. А после он попал в плен.

Ну а сейчас они оказались в эпицентре урагана, крошеный отрезок покоя закончится сразу же, как он найдет то, что искал.

Окна на первом этаже фермерского дома были заколочены, стекло укрыто деревянными планками, которые его солдаты с большой радостью прибивали на гвозди. Но главная дверь была не заперта, и когда Кор толкнул ее, дерево издало такой мощный скрип, что звук не потонул даже в неуемном рёве бури.

Они целенаправленно не смазали маслом петли, создавая самую дешевую систему оповещения из возможных.

Глаза быстро привыкли к темноте. В комнатах не было ничего кроме голых половиц да паутины, но его воинов никогда не заботили удобства цивилизованного мира. Пережившим военный лагерь Бладлеттера не требовалась даже крыша над головой. Достаточно было отсутствия кинжала возле твоего горла.

Достав одну из сигнальных ракет, он снял крышку и чиркнул концом, шипящий красный огонь осветил ему дорогу.

Кор прошел по комнатам первого этажа, его шаги эхом отдавались в пустом, холодном доме. И по пути он держал ракету перед собой, осматривая стены, косяки и половицы.

Пришлось сделать три круга по гостиной, столовой, кухне в стиле сороковых и ванной, прежде чем он нашел это.

И он улыбнулся, присев в дальнем углу гостиной.

Что привлекло его внимание — так это царапина на половицах, на такое, как правило, не обращаешь внимания… воистину, он сам едва не прошел мимо. Но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что она указывала на восточный стык стен, на скопление пыли, веток и листвы.

Неприглядная куча мусора… словно кто-то метлой вычистил комнату, но потерял энтузиазм прежде, чем нашел совок.

Направив сигнальную ракету к полу, Кор смел мусор и оценил оставленное ему сообщение.

— Достойные мужчины, — пробормотал он, уставившись на метки, вырезанные на дереве.

Для непросвещённого это были всего лишь беспорядочные отметины, оставленные лезвием ножа. Он же видел карту Колдвелла, нарисованную с использованием компаса, ориентиром на котором служил не истинный север, а другая точка, и также ряд символов, известных лишь Шайке Ублюдков.

Кор никогда не учился грамоте. Этот навык не требовался ни в Старом Свете, ни в войне, и он не видел ничего зазорного в своей безграмотности. Но он превосходно ориентировался на местности, а также обладал фотографической памятью — он развивал это качество потому, что должен был запоминать в максимальных подробностях все, что ему описывали или показывали.

Он не стал искать оружие. Сам он ничего не прятал, а его солдаты забрали бы все с собой.

Выходя через скрипящую дверь, Кор затушил ракету, засунув ее зажжённым концом в снег, а потом закрыл глаза, дематериализовываясь…

… и обретая форму среди столба ветра.

Порывы воздуха были столь сильными, что пришлось повернуться спиной, но даже в таком случае он едва противостоял ветру. Но нельзя было ждать иного, появившись в центре города на высоте в сто этажей над землей, на крыше здания «Страховой Компании Колдвелла».

Действуя проворно, Кор укрылся за вентиляционной установкой размером с фургон и уже оттуда смог заняться ориентированием на местности, и смотреть он должен был на восток, чтобы верно определить направление движения.

Но он сразу же столкнулся с проблемой. Из-за сильного снегопада он плохо видел лабиринт улиц, чтобы найти нужное место: хотя некоторые освещенные здания-ориентиры подсказывали ему план города, в этой точке он не сможет ничего засечь.

Единственный его шанс — спуститься на уровень земли и работать оттуда. Хорошие новости? В подобную ночь его солдаты останутся в укрытии.

Как и люди, даже убийцы не высунут нос на улицу в такую непогоду. А его ублюдков никогда не заботил холод.

Ели они все еще в Колдвелле, он найдет их этой ночью.

Глава 39

— Что это за книга?

Женский голос, раздавшийся за спиной Тро, мог принадлежать вздорному ребенку, но вылетал из пухлого рта тридцатишестилетней вампирши с натуральным четвертым размером груди, настолько плоским животом, что его можно использовать в качестве подноса, и с такими ногами, что их дважды можно обернуть вокруг его талии.

В обычное время он бы получил удовольствие, если бы его отвлекла подобная красотка.

— Тро! Меня нельзя игнорировать!

Не сегодня.

Тро выпрямился с хрустом в спине, оторвавшись от древнего тома, который принес из лавки экстрасенса, и он с раздражением обнаружил, что шея затекла так сильно, что он не мог посмотреть через плечо. Вместо этого пришлось повернуться всем торсом, чтобы взглянуть женщине в глаза.

— Я изучаю, — услышал Тро свой голос.

Странно. Он даже не думал о том, чтобы сказать именно эти слова.

Но они оказались правильными. Тро действительно изучал написанное на пергаменте весь день и всю… уже ночь? Разве он не только что сел за книгу?

— Прости меня. — Прокашлялся. — Который час?

— Девять часов! Ты обещал, что мы прогуляемся!

Да, он вспомнил, что ляпнул это сгоряча, желая поскорей отослать Корру в кровать ее хеллрена, чтобы самому остаться наедине с книгой.

Точнее, с Книгой, как он с трепетом называл ее в своих мыслях.

И женщина поймала его на слове, она стояла перед ним в выходном наряде, дорогом и откровенном. Роберто Кавалли, судя по анималистическому принту. И на ней было достаточно украшений от «Булгари», чтобы полиция моды привлекла ее к ответственности.

— Так что? — настаивала она. — Когда ты будешь готов?

Тро окинул себя взглядом, его личность словно раздвоилась, когда он осмотрел брюки, рубашку и туфли.

— Я одет.

— Ты носил этот наряд вчера ночью!

— Действительно.

Тро еле заметно покачал головой и огляделся по сторонам. Гостевая комната была ему знакома, от чего он испытал легкое облегчение. Здесь он жил с тех пор, как огонь уничтожил особняк хеллрена его бывшей любовницы. Уже месяц он провел в покоях темно-синего цвета с красно-коричневой мебелью, с большой кроватью с балдахином, высоким комодом, письменным столом и картинами с изображенными на них сценами охоты.

Он переехал сюда и сразу же вступил в сексуальную связь с этой неудовлетворенной женщиной, как это было и с его прошлой любовницей. Эта аристократка, как и предыдущая, состояла в браке с пожилым мужчиной, который был не в состоянии удовлетворить ее в постели… и поэтому Тро, как «джентльмена благородных кровей», с радостью пригласили в этот дом, обеспечивая его содержание и предоставляя кров без определенной даты выселения.

Очевидно, до них не дошли слухи о его отношении к Шайке Ублюдков. Либо они были не в курсе, либо просто отличались заниженными стандартами. Так или иначе, было очевидно, что пока он заботится о шеллан, то может рассчитывать на достойную комнату, стол и необходимый гардероб, и конкретно в этом случае — в отличие от его прошлого опыта — Тро подозревал, что ее супруг был в курсе всего.

Наверное, старик опасался, что она пустится во все тяжкие на стороне и боялся, что она его бросит.

Среди Глимеры это считалось позором, который не пожелаешь испытать на закате своей жизни.

— Ты не здоров? — спросила она, нахмурившись.

Тро медленно отвернулся. Он сидел за письменным столом, том, что стоял между двумя длинными окнами, с пузыристым стеклом и завешанными массивными портьерами. Огромный особняк был заставлен антиквариатом и предметами домашнего обихода, слишком старыми и чересчур утонченными для своей нынешней хозяйки. Эта женщина наверняка предпочла бы пентхаус в Коммодоре, с видом на реку, с кожаными диванами и репродукциями Мэпплторпа[103].

Она очень любила секс. И была хороша в койке…

— Тро. Серьезно, что с тобой не так?

Что она спрашивала до этого? А, точно. И он повернулся, чтобы оценить свой внешний вид в зеркале на дверцах стола[104].

Старое стекло с амальгамой[105] было покрыто пятнами и царапинами, и все же отражение показывало, что он пребывал в том же виде, в каком ушел в логово экстрасенса. Те же густые, светлые волосы, классически красивый подбородок, густые ресницы, с помощью которых он добивался успеха у женщин.

Но он чувствовал себя другим.

Что-то изменилось.

Когда волна тревоги накрыла его, Тро положил руку на открытую книгу и мгновенно преисполнился спокойствием, словно том был своеобразным наркотиком. Как красный дымок. Или порция качественного портвейна.

Что они обсуждали…

— Не важно, я ухожу без тебя. — Показывая свое неодобрение, она сделала пируэт, ее шпильки, ругаясь, понесли ее по ковру к двери. — Я не собираюсь чахнуть в четырех стенах вместе с тобой…


***


Моргнув, Тро потер глаза. Оглянувшись по сторонам, он поднялся, но тут же повалился назад, мускулы ног свело. Со второй попытки он сумел остаться в вертикальном положении и даже прийти в движение, пусть и прерывистым, дерганым шагом, он пересек восточный ковер и подошел к двери, через которую только что вышла его любовница.

Открыв дверь, Тро не знал, что скажет ей, но не было смысла усугублять конфликт. Сейчас он нуждался в ней, в крыше над головой и питании, чтобы продолжить воплощение своих амбиций.

Схватившись за резной дверной косяк, он выглянул в красиво обставленный коридор и посмотрел по сторонам. Ее не было видно, поэтому Тро прошел к четвертой двери от его спальни и тихо постучал. Не получив ответа, он снова посмотрел налево и направо, убеждаясь, что поблизости никого не было, а потом вошел в будуар в персиково-кремовых тонах.

Было включено несколько ламп. На кровати раскиданы вещи. В воздухе чувствовался аромат парфюма.

— Корра? — позвал он. — Корра, дорогая, прими мои извинения.

Он вошел в ее огромную бело-кремовую ванную. Возле профессионального стула для прически и макияжа, на раковине были разложены всевозможные пудры от «Шанель», тюбики, баночки и расчески. Корры нигде не было.

Ничего не трогая, Тро вернулся в свою комнату. Закрывая дверь, он скользнул взглядом по часам на бюро… и застыл на месте.

Десять часов. Точнее, чуть больше десяти.

Тро нахмурился и подошел к часам из золоченой бронзы. Но близость к ним не изменила того факта, что стрелки указывали на десятку.

Корра только что сказала ему, что было девять часов. Ведь так?

Тро посмотрел на Книгу.

На задворках сознания, он смутно отметил, как это странно — он столько часов провел за чтением… Боги, почти целые сутки?.. но даже не добрался до конца первой страницы…

Тро ощутил, как одурманивающее головокружение охватило его разум, создавая впечатление, что мир завертелся вокруг него.

Спотыкаясь, он добрался до стола, опустился на жесткий стул, и, сжав колени и склонив голову, уткнулся взглядом в открытый том.

Забавно, он не осознавал, что приказывал своему телу вернуться к прежнему положению…

Секунду, что он…

Почему он…

Мысли в его голове проносились подобно облакам на небе, не задерживаясь, не давая возможности ухватиться. Он чувствовал пустоту внутри себя, понимал, что какая-то его часть испарилась, но не мог сказать, что именно его покинуло и куда оно исчезло.

На мгновение его охватил страх, и Тро отвел взгляд от Книги.

Потерев глаза, жестко, до слез, он осознал, что не имеет представления о том, что прочитал. Часы, проведенные за открытой книгой… а он понятия не имел, что было напечатано на страницах.

Ему нужно закрыть книгу и сжечь.

Да, вот что он хотел сделать. Он будет держать взгляд в стороне, не станет смотреть на страницы и закроет книгу, перевернув обложку. Потом поднимет бесовской том и спустится с ним на первый этаж. В библиотеке постоянно горел огонь в камине, и он…

Глаза Тро обратились к пергаменту и чернилам, словно пара собак, призванных своим хозяином к ноге.

И он сосредоточился на символах, на тексте.

Открыл рот. Закрыл. Попытался вспомнить, с какой целью изначально пришел к тому медиуму.

Когда страх вспыхнул вновь, Тро попытался собраться с мыслями, чтобы освободиться… действительно, он вспомнил сны, которые посещали его время от времени, в которых он был в сознании, но застрял в обездвиженном теле, чувство паники всегда побуждало его проснуться.

Зачастую хватало движения рукой или ногой, чтобы вырваться из оков сна, и сейчас он чувствовал, что если сможет сделать один уверенный, решительный шаг, то вырвется из ловушки, казалось бы, безвыходной.

Зачем он пошел к тому экстрасенсу… чего добивался… к чему стремился…

А потом он вспомнил.

Голосом, который был совсем не похож на его собственный, Тро громко произнес:

— Мне нужна армия. Мне нужна армия, чтобы победить Короля.

В голове словно мелькнула молния, и да, по телу пронесся электрический заряд, возвращая ему ясность и четкую цель, которые стерлись под действием временного помутнения.

— Я хочу победить Короля и установить свою власть над вампирской и человеческой расами. Я желаю править и повелевать над всеми обитателями этой планеты!

И внезапно зашелестели страницы, в его нос пробрался сухой запах пыли, от которого зачесались пазухи.

Когда безумная гонка к чему бы то ни было прекратилась, Тро снова склонился над книгой так, словно некая рука на затылке толкнула его вперед.

Внезапно… слова обрели смысл.

И на лице Тро расцвела улыбка.

Глава 40

Куин продирался сквозь сыпавший снег, словно шторм был его соратником, его ярость была сравни завывающему ветру, а белый костюм помогал слиться с потоками снега, проносившимися по переулкам в центре города. Тор рядом с ним был таким же — хищник, сливающийся с местностью, которая перестала быть городской и превратилась в арктическую.

Потоки снежинок, напоминая дымовую завесу, кружили вокруг них, замедляя продвижение по очередному проулку, свободному от людей и машин. Из-за сильных морозов снежинки были легкими и пушистыми, но их оказалось безумно много, сугробы прирастали дюйм за дюймом. А снег все шел и шел.

Куин молил о том, чтобы встретить Ублюдка. Любого Ублюдка.

Но в особенности — одного конкретного.

Сегодня им представилась наилучшая возможность поймать Кора в пустой среде, где они смогут замаскировать убийство под нападение лессеров… сегодня они могут позаботиться обо всем тщательным образом. А ублюдок определенно был где-то в городе, искал своих парней посреди шторма.

Куин с трудом шел вперед, мускулы бедер горели, передние зубы стучали от холода, а тело испускало тепло, от которого хотелось расстегнуть белую парку. На задворках разума он сознавал, что он так настойчиво ухватился за этот тайный сговор не только потому, что им руководило обоснованное желание отомстить ублюдку, но также потому, что он пытался сбежать от всего, что ждало его дома: Блэй ушел, Лэйла с детьми, они с Рофом на ножах.

Уж лучше провести всю ночь на охоте, чем застрять в четырех стенах… особенно с учетом скорой перспективы провести взаперти под этой крышей целый день. Черт, он совсем рехнется от…

Впереди, сквозь плотную снежную завесу показалась черная фигура размером с вампира, ветер, налетевший на перекресток, от которого они находились в двадцати ярдах[106], мгновенно скрыл ее.

Кто бы это ни был, он был огромным и ему здесь не место.

И фигура застыла, заметив их, а ветер, бивший в спину Куину и Тору, донес до него их запах.

И в это мгновение, словно все было предопределено, направление ветра изменилось… и до них дошел Привет-меня-зовут-так-то запах.

— Кор, — прошептал Куин, запустив руку в «Гортэкс»[107] и обхватив рукоять сорокового.

— Вовремя. — Тор достал свой пистолет. — А ведь мы только начали поиски.

Кор дал им возможность приблизиться, и Куин был уверен, что Ублюдок узнал их.

Ближе… чуть ближе…

Сердце Куина гулко забилось, предвкушение зажигало и распаляло его чувства, но не его голову и тело: рука у бока оставалась твердой.

Ближе…

Когда он поднял свой пистолет, в нагрудном кармане зазвонил телефон, вибрация привлекла его внимание… но не сбила прицела.

Они с Тором открыли огонь одновременно… а Кор, не будучи дураком, рухнул наземь.

Вокруг бушевала буря, и ситуация была из разряда «курица или яйцо»… сложно сказать, что произошло раньше — парень пригнулся или в него попала пуля.

Телефон не переставал трезвонить, а Куин с Тором рванули вперед через метель, выпуская обоймы туда, где ранее стоял Ублюдок, куда он упал или приземлился.

— Сукин сын, — выплюнул Куин, когда они добрались до места, где стоял Кор.

Ублюдок исчез. И не было слышно запаха крови.

Они ни разу не попали?

Они с Тором оглянулись по сторонам, а потом Брат сказал:

— На крышу.

Они перенеслись из переулка на вершину десятиэтажного офисного здания, стоявшего рядом с местом стрельбы. Ничего. Видимость была плохой, сверху они ничего не видели в переулке, а запах Кора также не ощущался.

Ветер ревел в его ушах несмотря на лыжную шапку, которую он плотно натянул на голову, глаза слезились от холода, и Куин ощутил, как все его тело охватывает раздражение.

— Он не мог далеко уйти! — он пытался перекричать рев бури.

— Прочешем местность. Я направлюсь…

— Твою мать! — Куин ощутил, как телефон зазвонил во второй раз. — Да кого там черт принес?!

Дернув замок на парке, он затолкал руку внутрь. Достав проклятый мобильный, он…

Сразу же принял звонок.

— Блэй? Блэй..?

Он ничего не расслышал и указал на переулок внизу. Когда Тор кивнул, Куин попытался сосредоточиться… и, секунду спустя дематериализовался туда, где они были.

Прижав другую руку к свободному уху, он позвал в трубку:

— Блэй?

Голос его супруга звучал слабо через прерывающуюся связь.

— … помоги.

— Что?

— … Северное шоссе? Съезд…

— Подожди, что?

— … двадцать шесть…

— Блэй?

А потом лишь одно слово прозвучало громко и четко:

— Авария!

— Я иду! — Куин посмотрел на Тора. — Секунду!

Он не хотел обрывать разговор, но боялся, что телефон отключится из-за снега, а ему нужно средство связи.

— Рассредоточимся, я возьму на себя север…

— Нет, нет. Блэй в беде, мне нужно идти!

Короткое мгновенье они смотрели друг на друга. Но у Куина не было никаких сомнений. Любовь против мести.

И он выберет любовь.

Черт, он ужасно себя чувствовал из-за того, что Блэй попал в аварию… но, по крайней мере, он позвонил ему: в экстренной ситуации Блэй обратился именно к нему, и, черт, да, Куин пойдет за своим сердцем. Даже если Кор истечет кровью из раны на груди, и потребуется всего одна пуля, чтобы отправить его в Забвение? Куина здесь не будет.

Но Тор придерживался иного мнения.


***


Кор видел двух Братьев со своей наблюдательной точки — с крыши здания напротив того, на котором стояли Куин с Тором: несмотря на белые парки, порывы ветра и снегопад придавали очертания их фигурам.

За свою долгую жизнь бывали мгновения, когда Кор мог поклясться, что некая внешняя сила помогала ему выжить.

Сегодня ночью был один из таких моментов.

На него были направлены оба пистолета, и Братья стреляли одновременно, словно делили один мозг на двоих… или, по крайней мере, один на двоих палец жал на курок. И все же ему даже не пригодился бронежилет, который он надел под парку.

Он винил во всем ветер.

Точнее благодарил.

Хотя в своей одежде он представлял идеальную мишень, а мужчины находились всего в пятнадцати ярдах[108], пули пролетели мимо.

И он не стал тратить время впустую и сразу же дематериализовался.

Слава Богам, он не растерял сноровку и верно угадал, что следующим шагом Братья материализуются на крышу — так они и сделали. Поэтому он перенесся на здание пониже этого, которое стояло позади того места, где они пытались пристрелить его. Но его преимущество было мимолетным: Братья вскоре перенесутся, чтобы закончить начатое.

И покушение на его жизнь значило одно из двух. Эти двое ослушались приказа Короля… или Роф солгал о своих намерениях, и Братство объявило на него охоту.

Мужчина, казалось, был честен в своих словах, но кто знает..?

А с сороковыми не поспоришь…

Когда Тор и Куин дематериализовались, Кор присел на корточки и сам перенесся, исходя из аксиомы, что в двигающуюся цель сложнее попасть.

Он появился в трех кварталах на запад на крыше многоквартирного дома. И приняв осязаемую форму, сопоставил свое положение с картой на полу фермерского дома. Он был близко, очень близко к изображенному на карте месту.

А когда на тебя открыли охоту, лучше всего находиться со своими бойцами.

Переносясь с крыши на крышу, он вспомнил тот случай в лесу, перед тем как его нашел Бладлеттер. Воистину, он мог вновь обратиться к своим воровским талантам, в зависимости от того, как именно все закончится.

В запасе мало патронов и совсем нет денег… и эта проблема требовала решения. Но он забегал вперед.

И, на этой ноте, Кор принял форму внизу, в темном и узком переулке. Ветер не мог пробраться в щель между кирпичными зданиями, снег намел высокие сугробы с обоих краев переулка, создавая проплешину посередине. Кор шел, держась одной стены, быстро нагибаясь и пробегая мимо дверных проемов и встречавшихся мусорных баков.

Он понял, что нашел нужную дверь, когда увидел три отверстия, оставленные кинжалом в правом верхнем углу дверного косяка…. Он обхватил старую ручку, не ожидая, что она повернется. Она повернулась.

Посмотрев направо и налево, а потом вверх, он толкнул плечами панель и скользнул внутрь.

Закрывшись внутри, Кор не сказал ни слова. Запах сообщит о его появлении… как запахи в помещении сообщили ему, что его солдаты были здесь совсем недавно. Буквально несколько часов назад.

Здесь они разбили лагерь.

С заколоченными окнами и закрытой дверью, он решил испытать удачу и зажег второй из сигнальных огней. Когда красное подрагивающее пламя появилось на конце палки, Кор медленно оглянулся по сторонам.

Это была кухня заброшенного ресторана, заваленная всевозможной утварью и старыми сковородками, ящиками и пластиковыми ведрами, покрытыми толстым слоем пыли. Но были признаки мужского присутствия, пустые лежаки у стен, где в дневное время огромные тела находили отдых.

Кор улыбнулся при виде коробок «Домино». Его солдаты жить не могли без пиццы.

Обойдя всю кухню, он вышел в переднюю зону ресторана, которая также оказалась заколоченной, захламленной и пустой, а затем вернулся к двери, через которую вошел.

И выскользнул в шторм.

Глава 41

План был хороший.

И, как и со всеми хорошими планами, которые в конечном итоге полетели в мусорное ведро, все начиналось удачно: Блэй сел за руль нового отцовского седана от «Вольво», папа — рядом с ним, мама устроилась сзади, положив вывихнутую лодыжку на сиденье. Да, они с огромными усилиями продрались сквозь сугробы на подъездной дорожке, но все же смогли выехать на главную дорогу и даже без проблем добраться до Северного шоссе.

Разумеется, шоссе было закрыто, но это же штат Нью-Йорк, водители забили на ограничение и накатали параллельные колеи прямо посреди двух полос, ведущих на север. Нужно лишь заскочить в колею, ехать в умеренном темпе да созерцать через лобовое стекло картины, которые видел Хан Соло[109] каждый раз, как уходил в гиперпрыжок[110] на «Тысячелетнем соколе»[111].

Так что, да, начало вышло сносным. Они слушали старого-доброго Гаррисона Кейллора[112], подпевая ему под «Скажи, почему?», и почти забыли, что направляются к одному из протяженных съездов длиной в десять, пятнадцать, а может и все двадцать миль.

Перемена к худшему произошла без всякой преамбулы или любезного предупреждения, чтобы они успели сообщить Хьюстону о проблеме. Они ехали на скромных тридцати пяти милях[113] в час, четко по колее спускались с холма… когда колеса «Вольво» угодили на участок льда, которому было откровенно плевать на шипованную резину, сцепление с дорогой и полный привод.

В одно мгновение они спокойно ехали, а в следующее, как в замедленной съемке, выполнили пируэт… приземляясь в канаве.

В натуральной, черт возьми, канаве.

Развернутые в обратном направлении.

Хорошие новости, решил Блэй, в том, что он смог сбросить скорость достаточно, чтобы не сработали подушки безопасности, которые бы приложили его и отца по рожам. Плохие новости? «Канава» больше напоминала огромное ущелье, способное проглотить шедевр шведского автопрома и не подавиться.

Первым делом Блэй проверил состояние мамэн, которая не смогла пристегнуться.

— Мам, ты как там?

Он пытался придать спокойствие голосу, но не смог сделать и вдоха, пока мама не подняла палец вверх.

— Что ж, это было круто. И со мной все в порядке.

Когда его мамэн и отец начали нервно переговариваться, Блэй посмотрел вверх, высокоооо вверх туда, где осталось шоссе. Потом заглушил двигатель. Велика вероятность, что выхлопная труба забита снегом, а с включенным зажиганием они помрут раньше, чем их испепелит утреннее солнце.

— Есть хоть какой-то шанс дематериализоваться? — спросил он у мамэн.

— О, ну конечно. Не проблема.

Спустя десять минут закрытых глаз и попыток сконцентрироваться, стало ясно, что дело — дрянь… и, само собой, ни он, ни его отец не покинут машину без Лирик.

Ииииии, тогда он позвонил Куину.

Решение далось ему нелегко.

И пока парень спешил ему на помощь, Блэй сидел, уцепившись руками в руль — бессмысленно, учитывая, что они никуда не едут… и, гадая, не стоило ли позвонить Джону Мэтью?

А, может, гребаной Фее Драже[114]?

— Все будет хорошо, — сказала его мамэн с заднего сиденья. — Куин скоро будет здесь.

Посмотрев в зеркало заднего вида, он отметил, как мама застегнула свою парку.

— Да.

Черт, нужно было просить Джейн прийти в дом его родителей. Но он подумал об Эссейле и остальных, кому требовалась серьезная помощь. Ему показалось эгоистичным забирать из клиники кого-нибудь из врачей или Элену.

К тому же Мэнни, будучи человеком, не мог дематериализоваться.

Нет, Куин оказался лучшим вариантом. К тому же Блэй хотел успокоить родителей, переживавших из-за того, что сын уже вторую ночь проводит у них… а про малышей вообще не сказал ни слова. Он понимал, что родителей не обманешь, но оказался не готов обсуждать ситуацию: «О, помните тех малышей, в которых вы души не чаете? Да, одну еще назвали в твою честь? Ну, так вот, они больше не…»

Среди снежной бури показался призрак. Здоровенный призрак в обтягивающей шапке.

— О, Куин уже здесь, — выдохнула его мама.

Блэй не мог позволить себе такое же сильное облегчение. Но да, он был рад, что Брат пришел. Блин, речь ведь о его мамэн. Нужно доставить ее в особняк… Блэй знал, что снежная буря не помешает Куину добраться до них.

Нет, их разделял не порывистый ветер и ослепляющий снег.

А право менять памперсы малышам.

— Оставайтесь здесь, — сказал Блэй, открывая дверь.

Он хотел выйти триумфально, встречая Куина как равный, который лишь временно оказался в передряге по вине шин «Бриджстоун». Но, твою дивизию, дверь застряла в снегу.

В итоге он дематериализовался через окно, приоткрытое на два дюйма.

Черт, холод был обжигающим, подумал он. Ветер бил прямо в лицо.

— У нее травма! — он попытался перекричать бурю.

Куин просто смотрел на него, взглядом сократив расстояние между ними, спрашивая, умоляя. Но потом парень встряхнулся от транса.

— В этой аварии?

— Нет, до нее! Поскользнулась и снова повредила лодыжку. Сняла фиксирующий сапожок. Я вез их в учебный центр.

— Стоило позвонить мне сразу… я бы…

Посреди шторма возникла вторая фигура. Тор. И когда Куин почувствовал его появление, парень обернулся и изумленно уставился на Брата. Но потом облегченно расслабился.

— Она может дематериализоваться? — прокричал Куин, сосредотачиваясь.

— Нет! И мы её не оставим!

Куин кивнул.

— Я пригоню «Хаммер»!

Они перекрикивались, сжимая руки вокруг рта, напрягаясь всем телом… и, странно, это напомнило Блэю о том, как в последние дни проходило общение вокруг всего, что произошло с Лейлой и малышами. Между ними разразился шторм, потряс их, создал эмоциональную бурю, которая заволокла ландшафт их отношений… и непогода задержится здесь надолго.

На самом деле Блэй опасался, что навсегда.

— Я останусь с ними! — ответил Блэй.

— Я домой, за теплыми покрывалами! — заговорил Тор. — А потом помогу с охраной!

Блэю пришлось повернуть голову, прочищая глаза от снега.

— Спасибо!

Ощутив на своем плече руку Куина, Блэй дернулся, но не отступил, разрывая прикосновение.

— Я скоро вернусь, хорошо? — сказал Брат. — Ни о чем не волнуйся.

Короткое мгновение Блэй просто смотрел в разноцветные глаза. Что-то в его взгляде вскрыло рану в центре его груди… беспокойство в них и напряженность.

Но боль — не все, что он чувствовал.

Он все еще хотел парня. Его тело по-прежнему хотело… Куина.

Гребаный ад.

Не сказав больше ни слова, Куин исчез, а вслед за ним и Тор.

Блэй мгновенье постоял посреди шторма, потом повернулся к шоссе. О, только гляньте. Они умудрились пробить ограждение.

Прежде чем вернуться в машину, он подошел к капоту, сел на колени и достал складной нож. Перчаток не было, поэтому пришлось действовать быстро: он смахнул снег, выкрутил два шурупа, на которые крепился номерной знак и снял его. Потом, продираясь сквозь ветер, повторил операцию с задним номером, а затем спрятал обе таблички в полах куртки.

Дематериализовавшись в салон, он улыбнулся родителям.

— Они сейчас вернутся. Никаких проблем.

Его мамэн кивнула, улыбнувшись.

— Они такие молодцы.

— Ага. — Он указал на бардачок. — Пап, ты мог бы…

— Уже.

Его старик протянул ПТС и страховку — оба документа были сфабрикованы Вишесом — и Блэй убрал бумаги в парку, к номерам. ВИН был стерт сразу же, как они купили машину, именно на такой случай… вампиры, живущие в человеческом мире, как правило, после подобных аварий просто бросают свои авто, потому что восстановление не стоило усилий.

Ради всего святого, до седана можно будет добраться через пару дней, не раньше, может и позже, поэтому легче списать «Вольво» в утиль.

Уставившись в окно, Блэй ощутил нарастающую тревогу, которая не имела ничего общего с маминой травмой или непогодой.

Ты не можешь вернуться назад, сказал он себе. Только вперед.

— Я уже скучаю по этой машине, — прошептала его мама. — Я только начала к ней привыкать.

— Дорогая, купим новую, — сказал его отец. — Выберешь на свой вкус.

Да, очень жаль, что нельзя отправиться в «Ритейл-Отношения»[115] и купить новую версию разбитых отношений, например, с исправленными косяками и улучшенной подвеской у твоего партнера.

Нет, жизнь устроена иначе.

Глава 42

Сидя за рулем своего «Хаммера», Куину казалось, что он целый месяц добирался до «Вольво», который закопался в обочине у шоссе. Но когда, наконец, показалась таблица-указатель с нужными милями, он понял, что должен испытывать благодарность за то, что в принципе доехал. Его второй по счету внедорожник хорошо справился, шипованная резина была дополнительно оснащена кинг-конговскими цепями, широкая колесная база и километровый просвет — то, что доктор прописал в ночь, подобную этой.

Когда занимаешься спасением любимого и его родителей посреди снежной бури.

Несмотря на всю крутость его тачки, видимость была нулевой, и пришлось включить габариты вместо ближнего света, как только он набрал скорость на Северном шоссе: его острому зрению было достаточно и такого освещения, и тем самым он решил проблему снежной пелены, которую создавал ксенон при встрече со снежинками.

Проехав нужный указатель, он сместился с центральной полосы на обочину. Косясь — хотя это нисколько не улучшило резкость его визуального восприятия — он пытался вычислить, где именно «Вольво» слетело со встречной полосы, уходящей на север.

Он выдержал три фута, а потом послал все к черту.

Вывернув руль влево, он пересек двойную сплошную, выруливая наперерез встречному движению, которое в настоящий момент отсутствовало, и поехал по Северному шоссе «против шерсти». Куин, включив боковой фонарь[116], отрегулировал его и направил мощный луч в сторону.

Он обнаружил «Вольво» примерно в трехстах пятидесяти футах, и почему-то к горлу подступила тошнота при виде универсала[117], съехавшего с обочины на шесть футов вниз, пробив при этом ограждение. Но вместо того, чтобы повторить его судьбу, Куин ударил по тормозам, поставил коробку на «паркинг» и открыл дверь.

«Вольво» потерял сцепление с дорогой у основания склона и вписался капотом в сугроб таким образом, что открыть водительскую дверь не представлялось возможным. Но Блэй и его семья воспользовались противоположной стороной, они с отцом вышли наружу и сейчас помогали мамэн выбраться с заднего сиденья. Лирик морщилась от боли, пока они вытаскивали ее, но не жаловалась. Даже попыталась изобразить улыбку.

— Здравствуй, Куин, — крикнула она, когда он спустился к ним.

Но большего она сказать не могла. Боль в суставе убивала ее, и Куин жалел, что ничем не может помочь.

Тор же оставался в стороне, держа наготове покрывала и термос. Куин испытал шок, когда Брат появился на месте аварии, и, блин, было приятно знать, что парень присмотрел за всем, пока сам Куин мотался за «Хаммером».

— Я отнесу ее, — сказал отец Блэя, как сделал бы любой связанный мужчина.

Из уважения к нему, все держались в стороне, пока мужчина поднимал свою супругу на руки. Блэй пошел за своим отцом, подталкивая родителей вверх к «Хаммеру», Тор сканировал бурю на наличие врагов, а Куин обогнал всех, развернул внедорожник и открыл заднюю дверь.

Боже, только бы не принесло кого-нибудь из людей. И, тем более, из ОПК[118] или полиции штата.

Как и с дорогой сюда, ушла целая вечность, прежде чем они безопасно устроили Лирик на заднем сидении, и Куин смог сделать глубокий вдох.

Но им еще предстояло в целости добраться до особняка.

Когда Блэй сел рядом с ним на пассажирское сиденье, а его отец обошел машину и устроился на заднем сидении рядом с Лирик, к ним подошел Тор. Куин опустил стекло со своей стороны.

— Спасибо… огромное.

Брат передал ему покрывала и термос.

— Здесь горячий шоколад. Очевидно, Фритц всегда готовит с запасом в ночи вроде этой.

— Ты возвращаешься в город?

Тор всмотрелся в бурю.

— Пойдем вместе, мы же договорились.

— Аминь, Брат мой. — Куин протянул ладонь.

Они пожали друг другу руки, и Тор отступил от «Хаммера».

— Я последую за вами.

— Это не обязательно. Но спасибо.

Тор кивнул, а потом стукнул кулаком по капоту.

— Аккуратно за рулем.

Куин поднял стекло и нажал на педаль газа… аккуратно. «Хаммер» был оснащен для езды по всем типам местности, в том числе по Хре́новой Туче Снега, но он не станет рисковать столь ценным грузом… к тому же мама Блэя зашипела от боли, когда внедорожник заскочил в накатанную колею.

Они двинулись в путь, родители Блэя тихо переговаривались, поддерживая друг друга, их тёплые и нежные слова, произнесенные шепотом, звучали в салоне.

Прямая противоположность тому, что происходило в передней части «Хаммера».

Куин посмотрел на Блэя. Мужчина уставился вперед, в лобовое стекло,лицо его ничего не выражало.

— Я завезу нас прямо в учебный центр, — сказал Куин.

Тупее ничего не скажешь. Будто он сможет спустить их в клинику по трубе, как Санта?

— Было бы неплохо. — Куин прокашлялся и потом расстегнул парку. — Значит, Братство сегодня на дежурстве?

— Что?

— Роф отправил кого-то на поле боя в такую бурю? — Куин ничего не понимал, и Блэй продолжил: — Вы с Тором говорили о том, чтобы вернуться в центр?

— А, да. Нет. Все дома.

— А вы что делали в центре?

— Да так, ничего.

Блэй перевел взгляд на лобовое стекло.

— Личное дело Братства, значит. Что ж, я чувствую запах пороха на тебе.


***


Когда «Хаммер» добрался до учебного центра, остановившись перед армированной дверью в начале подземной парковки, Блэй первым вылез из внедорожника. Дорога до территории Братства сопровождалась серией неловких коротких разговоров между ним и Куином, настолько неудобных, что проще было отмалчиваться, чем постоянно и многозначительно кашлять. А тем временем его родители на заднем сидении все слышали, хотя и притворялись, что говорят о чем-то своем.

Показать родителям черную полосу в отношениях со своим любимым… что может быть «лучше».

Так же весело, как щеголять со сломанной лодыжкой.

Блэй как раз открывал дверь со стороны мамы, когда на парковке появился доктор Манелло с каталкой, человеческий мужчина доброжелательно улыбнулся, но при этом окинул его маму профессиональным, медицинским взглядом.

— Ну, как у вас дела? — спросил мужчина, когда Лирик выбралась с заднего сиденья «Хаммера». — Рад, что вы успешно добрались до центра.

Мамэн Блэя, опершись на своего хеллрена, склонила голову и улыбнулась целителю:

— Ох, виновата моя глупость.

— Вы не надели сапожок.

— Да. — Она закатила глаза. — Я просто пыталась приготовить Первую Трапезу. И вот результат.

Пожав руку отцу Блэя, доктор Манелло положил ладонь на плечо Лирик.

— Что ж, не переживайте, я позабочусь о вас должным образом.

По неясной причине, едва услышав простое утверждение, подкрепленное абсолютной уверенностью парня, которая была дана Всевышним, не иначе, Блэй отвел взгляд и быстро заморгал.

— Ты в порядке? — спросил Куин тихо.

Взяв себя в руки, Блэй проигнорировал вопрос. Его маму осторожно уложили на каталку, и доктор Манелло быстро осмотрел поврежденную ногу.

— Когда ты вернешься домой? — прошептал Куин.

Блэй не ответил, но парень не унимался.

— Пожалуйста… возвращайся.

Блэй подошел к каталке.

— Мамэн, тебе нужен плед? Нет? Ладно, тогда я открою дверь.

Он сосредоточенно выполнил задачу, открыв дверь и придержав панель, пока народ, выстроившись в очередь, заходил в учебный центр. Удостоверившись, что запер за собой дверь, он вслед за остальными двинулся по бетонному полу мимо учебных аудиторий и кафетерия, оборудованного для новобранцев.

Как и во всем Колдвелле, сегодня ночью здесь царила тишина, новобранцев не было видно, все отдыхали.

И крики… Дражайшая Дева-больше-не-Летописеца, вот это крики.

— Что это? — спросила мама Блэя. — Кто-то умирает?

Доктор Манелло просто покачал головой. Хотя вампирское здравоохранение не имело аналога клятвы Гиппократа, доктор никогда не обсуждал своих пациентов с посторонними, даже если вопрос касался Брата, беспокоящегося о Брате… и это всегда восхищало Блэя в этом мужчине. С Док Джейн то же самое. Черт, в особняке невозможно сохранить что-то в тайне. Когда все хорошо, то в этом нет ничего страшного. Но когда все плохо?

Любящие, заботливые, но острые на язык домочадцы — это чересчур.

— Так когда мы увидим малышей? — спросил отец Блэя, посмотрев через плечо на Куина. — Я уже дней десять не держал своих внуков. Это серьезный срок. И, уверен, их грандмамэн не помешает поднять настроение, правда, любовь моя?

Блэй проглотил проклятье, старательно избегая смотреть на Куина. Но, по крайней мере, он знал, что на парня можно положиться, он найдет нужные сло…

— Разумеется. Подождет до завтрашней ночи? Я бы с удовольствием привез малышей к вам домой, чтобы вы смогли провести время в домашней обстановке.

Прошу прощения? — изумился Блэй.

Ты, черт возьми, шутишь?

Он бросил злой взгляд на парня, а мама Блэя наполнила повисшую паузу счастливым вздохом.

Повернувшись на каталке, она посмотрела на Куина:

— Правда?

Парень с довольной рожей проигнорировал Блэя, когда они вместе зашли в комнату для осмотров.

— Ага. Я знаю, вы хотели позвать нас к себе, и думаю, что сейчас самое время.

Невероятно. Твою мышь, уму непостижимо.

Но парню нужно отдать должное — он мастерски выпутался из ситуации. Лирик давно хотела понянчиться с малышами у себя, приготовить что-нибудь, наделать снимков, но никогда не просила напрямую, боясь показаться чересчур навязчивой. Ее политика была тоньше, всего лишь лёгкие намеки между делом о возможности ночевки у них дома, когда малыши подрастут, их приезд на различные празднества, когда дети повзрослеют, ночные киномарафоны, опять-таки, когда дети станут намнооого старше.

Но ее голос выражал сильное желание.

Когда мама Блэя протянула руку и сжала предплечье Куина, Эссейл счел этот момент подходящим, чтобы завопить… и, вот неожиданность, Блэй мысленно тоже зашелся в крике.

— Ладно, посмотрим, с чем мы имеем дело.

Доктор Манелло заговорил… Блэй не понял, о чем… а потом вспомнил, что да, они же находились в смотровой комнате. Оказались здесь потому, что машину вынесло в кювет на шоссе. Посреди самой сильной в истории, ранней декабрьской бури.

Милостивый Боже, как же хотелось треснуть Куина чем-нибудь. Шкафом, забитым медицинскими принадлежностями, или, может, вон тем столом.

— Нужно сделать рентген. Потом мы…

Терапевт продолжил, и отец Блэя принял серьезный и сосредоточенный вид. Блэй хотел последовать его примеру, но вместо этого ждал возможности поймать взгляд Куина.

А потом он прошептал одними губами: «В коридор. Немедленно».

Передав сообщение, Блэй посмотрел на своих родителей.

— Мы отойдем на пару слов, через минуту вернемся.

Ему не понравился одобрительный взгляд мамэн, словно она ожидала, что все их проблемы волшебным образом испарятся к завтрашней ночи, на которую запланирован ужин в стиле Нормана Роквелла[119].

Но этот подарок на Рождество ей не светит.

В мгновенье, когда Куин присоединился к нему в коридоре, Блэй закрыл дверь за ними. Убедившись, что поблизости никого не было, он спустил поезд с тормозов.

— Ты надо мной издеваешься?! — прошипел Блэй. — Никуда ты завтра не приедешь!

Куин пожал плечами.

— Твои родители хотят увидеть…

— Да, тех малышей, которые — как ты любезно подчеркнул — моими не являются. Поэтому нет, ты не привезешь своих сына и дочь в дом моих родителей просто как повод увидеться со мной. Я не позволю тебе этого.

— Блэй, ты заходишь слишком далеко…

— И это говорит мне мудак, собиравшийся застрелить мамэн своих детей. Которая стояла в этот момент над их кроватками. — Он вскинул руки. — Куин, нельзя быть настолько эгоцентричным.

Мужчина подался вперед.

— Не знаю, сколько раз мне нужно извиниться за это.

— Я тоже, извинения не помогут.

Повисла пауза, а потом Куин немного отодвинулся, его лицо обрело отстранённое выражение.

— Значит, все? — сказал он. — Собираешься похерить наши отношения из-за одной фразы.

— Это была не простая фраза. Ты раскрыл мне глаза.

И убил на том же месте. Черт, если бы Куин на самом деле выстрелил в него, он бы быстрее оправился от полученной раны.

Куин скрестил руки на груди, его бицепсы напряглись, натягивая свободные рукава белой парки.

— Ты помнишь… — Мужчина прокашлялся. — Ты помнишь, как это было, казалось, тысячу лет назад, когда ты приехал в дом моего отца… в тот раз, когда он наехал на меня?

Блэй упер взгляд в бетонный пол между ними.

— Таких ночей было много. Когда именно?

— И правда. Но ты всегда был рядом, ведь так? Прокрадывался ко мне в комнату, мы играли в «Плейстэйшн»[120], отдыхали. Ты был моим спасением. Ты — единственная причина, почему я до сих пор жив. Почему эти малыши вообще появились на свет.

Блэй закачал головой.

— Не смей делать это. Не смей использовать прошлое, чтобы я чувствовал себя виноватым.

— Ты всегда говорил, что отец был неправ в своей ненависти ко мне. Ты говорил, что не понимал, почему он…

— Слушай, я сполна для тебя сделал, ясно? — отрезал Блэй. — Сполна и больше. Я был твоим мальчиком для битья, твоим пластырем, жилеткой. И знаешь почему? Не потому, что в тебе было что-то особенное. А потому что ты был шлюхой, недоступной для меня, и я оправдывал твой блуд, считая, что недостаточно хорош… поэтому я снова и снова стремился заслужить твое расположение. Хватит с меня. Ты постоянно отталкивал меня, трахая других, но тут я тебя не обвиняю, тогда у меня просто не хватало мужества честно заявить о своих чувствах. Но когда ты оттолкнул меня в той спальне? Ты знал, как сильно я люблю тебя. Этого не забудешь…

— Что я собирался сказать, — рявкнул Куин, — …что ты всегда говорил мне, как тебе жаль, что мой отец не мог простить мне то, что я не в состоянии изменить…

— Все верно… твоя ДНК — не твоя вина. Но какое это имеет отношение к нам с тобой? Хочешь сказать, что не отвечаешь за то, что вылетает из твоего рта? — Покачав головой, Блэй прошелся по коридору. — Или лучше: что это не твоя вина, что ты вычеркнул меня из жизней малышей?

— Я только что напросился вместе с детьми в дом твоих родителей, не забыл? Очевидно, что я ни откуда тебя не вычеркиваю. — Куин вздернул подбородок. — Я хотел сказать одно: я не понимаю, как кто-то, проповедовавший важность прощения, отказывается принять мои извинения.

Блэй, не думая, потянулся в карман куртки и достал пачку «Данхиллс». Прикурив, он пробормотал:

— Да, я снова курю. Нет, ты здесь совершенно не при чем. И, ради всего святого, когда я говорил о твоем отце, речь шла о цвете глаз. Я не просил тебя отказаться от тех, кого ты считал своими детьми. Это была моя жизнь, Куин. Эти дети… мое будущее, все, что останется после меня, когда меня не станет. Они должны были… — Когда голос сорвался, он сделал затяжку. — Они должны были продолжить традиции моих родителей. Они достижение, счастье и целостность, которые даже ты не в состоянии мне дать. Это — ничто по сравнению с генетической случайностью, в результате которой ты родился с разноцветными глазами.

— Блэй, да плевать, — мрачно сказал Куин, описав рукой круг у своего лица. — Этот дефект — вся моя жизнь, и тебе это известно. Изъян, которым меня попрекали в родительском доме, — это все, что я знал в своей гребаной жизни. Меня лишили всего…

— И что, ты в курсе моего мнения по этому поводу.

Когда их взгляды пересеклись, Куин просто покачал головой.

— Ты ведешь себя так же паршиво, как и мой отец, ты в курсе? В точности.

Блэй направил на парня сигарету.

— А вот за это пошел на хрен. Я серьезно.

Куин долго и напряженно смотрел на него. А потом сказал:

— Что происходит с нами? То есть, ну правда, ты хочешь, чтобы мы расстались? Хочешь вернуться к Сэкстону или трахаться с кем-то другим? Жить так же, как раньше жил я? Поэтому так поступаешь?

— Так поступаю… чего?! Хочешь сказать, что я использую свою позицию в качестве повода для разрыва? Наверное, даже считаешь, что это импровизированная трибуна, с которой я пытаюсь навязать свое мнение? Ты действительно веришь, что я тут играю? — Блэй тряхнул головой, когда от шока закружилась голова. — И нет, я не хочу быть как ты. Мы с тобой разные, всегда были.

— Поэтому мы сошлись. — Голос Куина звучал тихо. — Блэй, ты — мой дом. Всегда им был. Даже с появлением Лирик и Рэмпа в моей жизни, без тебя я ничто, и да, я могу истерить и беситься во время подобных разговоров, но во мне достаточно мужества, чтобы признать, что без тебя я — пустое место. — Он прокашлялся. — И, к твоему сведению, я буду сражаться за тебя, за нас, поэтому я спрошу еще раз. Чего это будет стоить? Крови? Потому что я пойду на все, чтобы вернуть тебя.

Когда Эссейл в очередной раз закричал, Блэй зажмурился, истощение опустилось на него, как саван.

— Да, конечно, пофиг, — пробормотал он. — Крови. Это будет стоить крови, доволен? А сейчас прошу меня извинить, я должен присмотреть за своей матерью.

— Я приеду завтра с малышами к твоим родителям.

— Меня там не будет.

— Это твое решение. И я его уважаю. Но я говорил серьезно. Чего бы это ни стоило, я докажу, что люблю тебя, что нуждаюсь в тебе и хочу тебя… и что эти дети — твои.

На этих словах Брат развернулся и пошел прочь по бетонному полу, с высоко поднятой головой, расправленными плечами и ровным шагом…

— Сын?

Вздрогнув, Блэй повернулся к отцу.

— Как она? Рентген уже сделали?

— Она зовет тебя. Доктор Манелло сказал, что может потребоваться операция.

Дерьмо.

— Хорошо. — Он приобнял отца. — Пошли, разберемся со всем…

— У вас с Куином все в порядке?

— Все радужно. Как в сказке, — ответил он, толкая дверь в смотровую. — Не о чем беспокоиться. Давай сосредоточимся на маме, хорошо?

Глава 43

Тро давно было известно о способах изготовления бомб из подручных материалов. Можно изготовить весьма мощную взрывчатку из вещей, которые найдутся в каждой кухне.

И хотя это была известная правда, он, спускаясь по лестнице особняка, принадлежавшего хеллрену его любовницы, был раздосадован общедоступным характером необходимых ему ингредиентов. Однако с книгой в руках и с ясным, целеустремленным разумом он сказал себе, что его вера будет вознаграждена, а цель достигнута.

Как бы убого это не выглядело.

С другой стороны, по крайней мере, сейчас он был сосредоточен.

Испытанное помутнение рассудка казалось невероятно странным, думал Тро, спустившись в фойе первого этажа, потрескивающий в камине огонь предлагал свет и тепло, хрустальные люстры над головой подмигивали, словно настоящие бриллианты, свисавшие с потолка. Помедлив, он заглянул в гостиную, одобряя шелковые диваны и люстры, портьеры на высоких узких окнах, цветá драгоценных камней были выбраны чьим-то метким взглядом и оплачены толстым кошельком.

В противоположной стороне огромного пространства, по традиции располагался кабинет главы дома, олицетворяя власть и принадлежность к высшему сословию: деревянная обшивка и книги в кожаных переплетах, широкий стол с кожаным блоттером и сочетающимся креслом, витражные окна… при виде этого великолепия в его груди разлилась горечь ностальгии. Столько лет прошло с того времени, когда он жил в подобных условиях, в каких лачугах он только не ночевал с тех пор. От той эпохи его также отделяла убогость и пошлость, смерть и кровь, животный секс.

Не такой жизни он когда-то хотел для себя, и, воистину, какую бы связь Тро не чувствовал с Шайкой Ублюдков и их главарем, сейчас он считал время, проведенное с ними, дурным сном, неумолимый ураган злого рока пронесся по его судьбе, чтобы затем обрушиться на голову другого несчастного.

Вот где его место.

На самом деле из всех домов, что он посетил в Новом Свете, этот особняк подходил ему больше всего. Он был не самым крупным из тех, что можно было встретить среди друзей его любовницы, но обставлен по высшему разряду, подобную мебель он бы выбрал для собственной резиденции…

Вскоре выберет для своей резиденции, поправил он себя. Когда станет править расой…

— Ты недолго протянешь с ней.

Тро повернулся на пятках. Хеллрен, престарелый вампир восьми-ста-с-чем-то-лет, еле передвигая ноги, вышел из уборной, расположенной рядом с библиотекой, шум смываемой воды в туалете вернее сообщил о его появлении, нежели его слабый голос или запах старости.

— Прошу прощения? — пробормотал Тро, хотя он прекрасно расслышал старика.

— Ты не протянешь с ней дольше, чем все остальные. К Новому году тебя выставят за порог.

Тро улыбнулся, отметив про себя трость, с помощью которой передвигался старик. Мгновение он развлекал себя фантазией, как палка выскальзывает из его пораженной артритом руки, и мужчина теряет равновесие, падая на жесткий мраморный пол.

— Старик, я думаю, ты сильно недооцениваешь мой шарм. — Тро поменял хватку на Книге, прижав ее к груди. Забавно, казалось, от нее покалывало кожу в районе сердца. — Но это неподобающая тема для разговора, разве нет?

Седые волосы, кустистые брови, пучки волос, что росли из ушей… ох, эти оскорбительные проявления старости, подумал Тро. А также неизбежная эректильная и сексуальная дисфункция. В конце концов, «виагра» эффективна, но до определенных пределов. Даже если члену удастся затвердеть благодаря фармацевтике, когда остальная часть тела была также приятная взору, как гнилая оленья туша, что еще оставалось молодой женщине, кроме как завести более аппетитного любовника?

— Она ушла, ты в курсе? — сказал мужчина дрожащим голосом.

Почему у трости не было речевого эквивалента? — гадал Тро. Небольшой громкоговоритель, улучшающий качество речи? Может, помимо регулировки громкости еще и с функцией прибавления баса.

— Да, ушла, — Тро пропел с улыбкой. — Я наказал ей найти еще одну женщину, с которой мы смогли бы позабавиться. Мы делали это раньше… она вернется и приведет мне, кого я хочу.

Когда мужчина захлебнулся от шока, Тро подался вперед и понизил голос до шепота, словно он и ее хеллрен разделяли общий секрет:

— Уверен, что впредь это будет происходить на регулярной основе. Ты должен осознать, милостивый господин, что я не похож на мужчин, с которыми она развлекалась в прошлом. Я говорю ей, что делать, и она выполняет мои указания. В этом разница между тобой и мной, не находишь?

Старик быстро надел маску хладнокровия и махнул своей тростью.

— Вот увидишь. Так уже было раньше. Я — тот, без кого она не сможет прожить, потому что я содержу ее. Ты же — бродяга, мошенник, разорившийся аристократ, не в состоянии сделать это.

Что ж, изумился Тро, похоже, он ошибся относительно малахольного характера этого мужчины. Впрочем, неважно.

Тро склонил голову.

— Твоя правда. Но это не меняет реальности, не так ли? Желаю хорошего вечера.

Когда он направился в кладовку дворецкого, хеллрен сказал более громко:

— Пользуешься дверьми для слуг, да? Вот твой уровень. Когда-то ты был членом Глимеры, но не сейчас… с тех пор, когда твой род прогнал тебя и вычеркнул твое имя из древа наследования. Какая жалость. Но если посмотреть на ситуацию их глазами… позор нужно искоренять, иначе он угрожает всему роду.

Тро застыл. И медленно повернулся.

Сузив глаза, он ощутил знакомый гнев, скручивающийся в животе подобно гадюке, готовящейся к нападению.

— Осторожней, старик. Повторяю последний раз… я не похож на остальных.

— Ты — жиголо. Ты продаешь свое тело за еду и кров, как обычная шлюха. Хороший костюм не скроет прогнившую плоть под тканью.

Тро смутно осознал, что Книга начала нагреваться у его груди. И его подмывало выпустить свою ярость так, как никогда в жизни.

Но потом он вспомнил, ради чего спустился вниз. И чем займется в своей спальне, когда найдет все необходимое.

Тро снова улыбнулся.

— Тебе повезло, что я тебе нужен.

— Уж помни об этом. Ей тоже стоит.

— Буду держать это в памяти, обещаю. Особенно когда твоя шеллан придет в мою постель. — Тро двинулся дальше, оставляя хеллрена заниматься чем бы то ни было до конца ночи… а весельем это не назовешь. Учитывая его проблемы с опорно-двигательным аппаратом, старик проводил свои вечера, опираясь на посторонние предметы, напоминая статую с разбитым постаментом, преимущественно в задней части библиотеки, что выходила на застекленную террасу.

Поэтому, когда придет время… найти его не составит труда.

А пока ему нужно отправится в кладовку и собрать ингредиенты.

Определить местоположение хранилища сухих продуктов с множеством полок и рядами банок, коробок и сосудов, оказалось проще простого. Но чтобы найти то, что требовалось конкретно ему, потребовались время и все внимание: окинув взглядом запасы всего, что закупили для домашнего питания, Тро был сбит с толку.

Но что-то подсказало ему, что не стоит просить помощи у персонала.

Книга, — понял он позднее. Да, Книга общалась с ним без слов, скорее как животное, способное передавать сообщения взглядом и движениями морды, и невербальные знаки понимали лишь они одни.

Тро уложил книгу на разделочный стол и, перевернув обложку, улыбнулся, когда зашелестели страницы, открывая ему нужный абзац. А потом он приступил к поискам ингредиентов, указанных в списке.

Месиво будет на редкость мерзким.

Настойка ангостуры[121]. Винный уксус. Имбирь. Солодка. Руккола. Шафран. Кунжутное семя.

А потом ему понадобится воск черной свечи. И… моторное масло? Автомобильное? Он чуть не застонал при мысли о том, каких усилий будет стоить собрать все это, натура вечного слуги снова вскинула свою голову. Но потом книга неодобрительно зашелестела страницами.

— Да, — сказал он ей. — Я все выполню.

Взяв корзину возле входа, как в магазине, Тро начал собирать с полок требуемое.

О, и медный котелок. Он надеялся найти его в кухне.

Да, отвар будет фееричным. Но вряд ли из него удастся сотворить армию, скорее всего, ничего не выйдет…

Книга зашелестела страницами, как обиженный пес.

Тро улыбнулся ей.

— Не принимай все близко к сердцу. Вера во мне, я — в вере.

Странная фраза, но рефрен укоренился в его голове, вырываясь изо рта тихим бормотанием:

— Вера во мне, я — в вере. Вера-во-мне-я-в-вере, веравомнеяввереверавомнеяввере…

Глава 44

Зайфер привел Шайку Ублюдков назад в их убежище до восхода солнца. Буря была столь сильной и бушевала так долго, что сорвала не только их планы по возвращению в Старый Свет, а также планы других жителей этого города. Воистину, Колдвелл и его окрестности превратились в засыпанный снегом город-призрак, на непроходимых дорогах не было ни одной машины, ни одного пешехода на заметённых тротуарах.

Прошлой ночью они пытались найти Кора, и пришли к решению, что то был последний раз. Но так как они застряли на Восточном побережье, а их перелет через Атлантику был отложен, они решили снова и точно в последний раз отправиться на поиски вожака.

И, как и в прошлый раз, они ничего не нашли. Из-за шторма или же…

О, кого он обманывал, — устало подумал Зайфер, завернув за угол переулка, который стал им хорошо знаком. Кор безвозвратно потерян, вполне вероятно, он уже в могиле. Им действительно пора оставить тщетные поиски, особенно сейчас, когда они были не просто раздражены своим бессилием, но и обморозились до костей. Сейчас предпочтительней отдохнуть, а с приходом ночи они займутся поисками рейса или другого способа вернуться на родину.

Он с нетерпением ждал одного — возможности вернуться в их замок.

Заброшенный ресторан, в котором они спали, был лучше, чем некоторые места их ночлега за последние несколько веков, но он не мог сравниться с хорошо отапливаемой каменной плиткой их дома в Старом Свете. Однако они выжали максимум из временного жилища, пробив туннель в соседнее здание, обеспечив тем самым дополнительный выход, также они отслеживали опустевшие заведения на случай, если люди решат возродить район, пребывающий в упадке.

Да, он будет рад покинуть материк, хоть он и оплакивал того, кого пришлось оставить здесь.

Зайфер первым подошел к двери, и, действуя по протоколу, встал в стороне, охраняя своих собратьев, пока воины заходили в помещение… хотя никаких угроз не было.

Случалась бы буря, подобная этой, чаще, — думал он, — и люди бы не вылезали из своих укрытий по вечерам.

Син последним пересек порог, а потом Зайфер снова окинул взглядом занесенный снегом переулок и опустевшие, заброшенные здания напротив. Потом он тоже скрылся внутри. Здесь было не теплее, чем на улице, зато менее ветрено.

Это облегчение — не чувствовать снега, забивавшегося в глаза и уши.

Слушая, как его собратья отряхивали снег с обуви, шапок и перчаток, он подумал о стаде коров, стучащих копытами под аккомпанемент пения птиц. Не то, чтобы он когда-либо наблюдал такую картину, но в своем воображении он считал…

— Запах подозрительный.

— Здесь кто-то был.

Учуяв присутствие незваного гостя, все приняли оборонительные стойки, чуть присев, достав оружие. Но это не…

— Порох? — спросил кто-то. — Похоже на сигнальный огонь…

В это мгновение прямо за ним открылась дверь…

Все застыли, учуяв запах. Учуяв запах… и увидев размер мужчины, появившегося в дверном проеме… ощутив ауру власти, сопровождающую его…

Дверь медленно закрылась. Они все еще не двигались.

Голос, который Зайфер уже не ожидал услышать в своей жизни, четко произнес:

— Не поприветствуете своего вожака? Или я отсутствовал слишком долго?

Зайфер сделал шаг вперед в темноте. Второй.

Потом дрожащей рукой достал из куртки фонарик на батарейках и включил его.

Это был Кор. Похудевшая, постаревшая версия Кора, но это был он.

Зайфер протянул руку и прикоснулся к тяжелому плечу. Потом, да, прикоснулся к лицу.

— Ты выжил, — выдохнул он.

— Да, — прошептал Кор. — С трудом. Но да.

Он не знал, кто пошел навстречу первым, он или его главарь. Они обхватили друг друга руками, прижались грудь к груди, настоящее наконец стало соответствовать прошлому, в котором всегда был этот мужчина, стоявший перед ним благодаря какому-то чуду.

— Брат мой, я не думал, что эта ночь наступит. — Зайфер закрыл глаза. — Я потерял всякую надежду.

— Я тоже, — ответил Кор хрипло. — Я тоже.

Когда Зайфер отступил, к нему подошел Бальтазар и остальные вслед за ним. Один за другим, они все обнялись, похлопывая друг друга по плечам. Если на глаза и набежали слезы, то они остались непролитыми, но голоса были не способны к речи… даже Син сжал его в объятиях, худший из них попал под влияние момента.

Их попытки найти Кора живым превратились в негласное решение, что, может, если они просто выяснят, что произошло или найдут его останки, то смогут примириться с реальностью. Но они давно потеряли всякую веру на это воссоединение, даже не надеялись на возвращение столь важного для них человека.

— Это было Братство? — требовательно спросил Бальтазар. — Они захватили тебя?

— Да.

В холодном, недвижимом воздухе раздалось рычание, принадлежащее стае волков, обещание боли в обмен на причиненные им беды.

— Нет, — сказал Кор. — Все намного сложнее.


***


Кор из своего укрытия через улицу наблюдал за входом в заброшенный ресторан, ожидая, когда кто-нибудь из его воинов прибудет сюда перед рассветом. Он предпочел провести ночь на открытом воздухе, а не внутри загаженного ресторана, учитывая, что Куин с Тором, а может и остальные, вышли на охоту: он опасался погибнуть в засаде.

Поэтому он затаился в многоэтажном доме без лифта, предоставлявшим хороший обзор и возможность дематериализоваться сквозь простое стекло, если даже свист ветра покажется ему подозрительным. Но с течением времени его мысли все чаще возвращались к Лейле, ему на радость, ведь перед глазами вставало ее обнаженное тело, согревавшее его, побуждавшее держать ухо востро и противиться непривычной усталости. Но с приближением рассвета он задумывался, чем займется после восхода, но одно знал наверняка — он не вернется на то ранчо.

По крайней мере, с восходом солнца Братья перестанут искать его.

Проблемы с дневным светом оказывали на них то же влияние, что и на всех остальных вампиров.

Но потом появились его собратья, материализовавшись посреди бури как призраки на кладбище, их огромные тела одно за другим возникли в потоках бушевавшего снега. Он был так рад видеть воинов, что открыл рот и едва не окликнул их со своего места возле окна. Но годы войны заставили его проглотить приветствие до того, как оно вырвалось изо рта.

Ему потребовалась каждая крупица терпения, чтобы выждать, просто чтобы убедиться, что за ними не следили.

А потом, когда он вошел в место их ночлега, то был не уверен, что его прихода желали, он опасался, что силовая структура, которую он создал и держал в страхе, могла взбунтоваться против него.

Но его приветствовали как брата. Как потерянного брата, которого они оплакивали.

Жаль они не могут задержаться в этом настрое эмоционального единства. Но времени оставалось мало, и чем дольше он оставался с ними, тем опаснее для них.

— Значит, ты освободился от Братства, — сказал кто-то с нескрываемой гордостью. — Скольких ты убил?

Он вспомнил Куина, который пытался выбраться из пещеры.

— Я не убил ни одного. И я не свободен.

— Что это значит? — спросил Зайфер.

Стоя под прямым лучом фонаря в руках парня, Кор скрестил руки на груди и посмотрел каждому из своих ублюдков в глаза.

— Я принес клятву Слепому Королю. Я поклялся в верности трону.

Молчание, последовавшее за его заявлением, было ожидаемым.

— Значит, тебя принудили? — спросил Зайфер. — Ценой твоей свободы ты принес Рофу клятву?

— Нет, я принес клятву после того, как получил свободу.

Бальтазар покачал головой.

— Дело в Избранной, значит.

— Нет, дело в Короле. — Кор говорил медленно и разборчиво, надеясь, что долгие годы, проведенные вместе с ними в сражениях, придадут его словам убедительности и веса. — Я пришел к Рофу, сыну Рофа, по своей воле, независимо от Избранной Лейлы и не для того, чтобы искупить вину за свои прошлые деяния.

— Ты покорился Королю? — заключил Зайфер.

— Да, и должен сказать, что Король также жаждет получить клятву от всех вас.

— Таков твой приказ? — спросил Зайфер.

— Нет. — Кор снова посмотрел им в глаза по очереди. — Он хочет ваших клятв, дабы освободить вас от смертного приговора. Он простит вам государственную измену и позволит безопасно отплыть в Старый Свет, если вы принесете ему клятву верности.

— Таков твой приказ нам?

— Я буду сражаться с вами плечом к плечу до самой смерти. Но я никогда не заставлю вас склонить голову перед своим лидером. Для этого я слишком сильно уважаю вас и, ко всему прочему, сдается мне, что Роф узнает об этом. Несмотря на его слепоту… он видит вещи с невероятной ясностью.

Среди бойцов прошлась волна шепота. А потом низкий голос сказал:

— Что они сделали с тобой.

Это был Син, и в его интонации не было вопроса.

— Они поддерживали во мне жизнь.

— Предатель для них, — сказал ублюдок, выступая вперед. — Ты предатель в их глазах, и они поддерживали в тебе жизнь?

— Я был ранен на поле боя. Они забрали меня и спасли мне жизнь.

Зайфер покачал головой.

— По слухам, в Рофе не больше милосердия, чем в тебе. Это нелогично.

— Это — правда. — Кор поднял обе руки вверх. — Я выкладываю все так, как это произошло. Я был ранен на поле боя, они забрали меня и убедились, чтобы я выжил.

Чтобы затем пытать меня, да. Но если он хотел мира между Братством и Ублюдками, то придется опустить это.

— Я сбежал и сейчас стою перед вами.

— Это нелогично, — вторил Син низким, зловещим голосом. — Если ты сбежал, как они заставили тебя принести клятву Рофу? Или тебя удерживало Братство, а Король был не в курсе?

— Детали несущественны.

— Черта с два. И я не понимаю смысла твоей клятвы. Не в твоей природе склонять голову перед другим.

Кор холодно улыбнулся.

— Давно ты не произносил за раз столько слов, Син.

— Для этого не было подходящего повода. И, скажу снова, в этом нет смысла, и я не понимаю, с чего ты склонил голову перед другим.

— Мое мышление претерпело изменения.

— Или твой член.

Несмотря на существенную разницу в весе, Кор без единой сознательной мысли набросился на Сина.

Обнажив клыки, он зашипел:

— Ты переходишь границы. Я отношусь к вам как к равным, но не испытывай меня.

Какое-то время они стояли вплотную, смотря друг другу в глаза, остальные же отступили от них, опасаясь развития конфликта.

— Из-за женщины, значит, — протянул Син.

— Из-за любви всей моей жизни. Запомни мои слова, ублюдок, — сказал Кор, и его слова сопровождались связующим запахом, вспыхнувшим в воздухе, который привлек внимание остальных. Син удивленно вскинул брови, мужчина отпрянул, но это заметил лишь тот, кто знал его вдоль и поперек… а Кор знал.

Спустя мгновение Син еле заметно, но все же склонил голову.

— Мои извинения.

— Приняты. И она не имеет к этому никакого отношения. — Группа шумно выдохнула, когда агрессия отступила, но Кор не дал им времени расслабиться. — Как я уже сказал, в обмен на ваши клятвы Роф освободит вас от наказания, но вы должны будете вернуться в Старый Свет. Равно как и я.

Зайфер рассмеялся.

— Воистину, там мы и планировали уже находиться. Мы собирались отправиться, но снежная буря помешала нашим планам, словно это воссоединение было предопределено Девой-Летописецой.

— Великая удача, воистину.

Собравшиеся замолчали, и Кор дал им достаточно времени, чтобы изучить его и обдумать все, что он сказал. Но он не мог задерживаться среди них.

Этой ночью в него уже стреляли. Он не хотел привести Братьев сюда.

— Вот как обстоят дела, — сказал он. — И сейчас я должен оставить вас наедине с вашими мыслями. Если вы решите не подчиняться, есть шанс вернуться на родину и какое-то время прожить в безопасности. Но я устал от такого существования. Нельзя жить, постоянно оглядываясь через плечо, и даже не сомневайтесь, что Роф найдет вас. На это уйдет время, ибо сейчас его заботят другие проблемы. Но в конечном итоге его месть настигнет вас. Этот мужчина предпочитает мир, но он далеко не тряпка.

— Подожди, — вмешался Бальтазар. — Если ты за Короля, то почему тебе небезопасно оставаться с нами? Ведь поэтому ты уходишь?

Кор помедлил, а потом решил сообщить им нужную информацию:

— Есть среди Братства те, кто не принял мою клятву.

— Отец детей той Избранной, значит, — сказал кто-то из воинов. Кор пропустил комментарий мимо ушей — это было логичное заключение и вместе с тем не касалось никого, кроме него. Он никогда не отрицал, что Избранная Лейла была беременна, но и не распространялся по этому поводу… и уж точно не станет обсуждать свою личную жизнь сейчас.

Кор направился к выходу.

— Сейчас я должен вас покинуть. Вам о многом предстоит подумать. Я найду вас ровно через сутки от сего часа, в месте нашего сбора. Тогда и дадите свой ответ.

Он подозревал, что они уже знали, как поступят. Но ему нужно время, чтобы убедиться в вопросе их безопасности, прежде чем вести своих людей к Рофу.

— Куда ты отправишься? — спросил Зайфер.

— Мы встретимся завтра в четыре часа. — Кор отвернулся. И прежде чем выйти, он оглянулся через плечо. — Я и не думал, что увижу вас снова.

Голос сорвался, но он никак не мог на него повлиять. Это также служило ярким доказательством того, насколько сильно он изменился.

Не то, чтобы он стал совсем другим мужчиной, — думал он, взяв себя в руки и выйдя на холод и снег.

Нет, скорее он вернулся к тому, кем был изначально, возвратился к мужчине, которого совратили амбиции и жестокость. И он был рад этому возвращению так же, как оказался рад видеть своих воинов, кто всегда были его единственной семьей, которая приняла его, когда другие — по крови и все остальные — отвернулись от него.

Снег ударил ему в лицо, ветер проник под одежду, которую он одолжил в убежище, и Кор молился, чтобы ради безопасности его воинов ему удалось заключить прочный мир с Королем, которого он когда-то пытался свергнуть.

Если ему не суждено остаться с женщиной, что была его душой и сердцем? По крайней мере, он позаботится о тех, кто служил ему на протяжении долгих лет.

Он перед ними в большом долгу.

Глава 45

Проснувшись следующим вечером, Лейла сразу же потянулась к своим малышам… но повода для беспокойств не было. Рэмп и Лирик лежали рядом с ней на ложе в личных покоях Девы-Летописецы, драгоценные реснички были опущены, глубокое дыхание и серьезное выражение на личиках свидетельствовало о том, сколько усилий они прилагали, чтобы вырасти большими и сильными.

Повернувшись на спину, она ощутила, что на Земле уже наступала ночь. Так было всегда: отголоски смены суток и времен года чувствовались в Святилище.

Осторожно, стараясь не потревожить малышей, Лейла поднялась с кровати и какое-то время просто стояла и смотрела на их сладкие мордашки. Она чудесно провела время в уединении с малышами, наслаждаясь каждым мгновением, каждой улыбкой и прикосновением, наполняла свое сердце этими воспоминаниями.

Как ей оставить их сегодня?

Это будет так сложно, словно вскрыть рану, едва затянувшуюся за эти тихие часы.

Чтобы уберечь себя от слез, она отвернулась и прошла по мраморному полу. Мысль, что она спала со своими малышами в покоях Девы-Летописецы, казалась невероятной, но с другой стороны, раньше она не могла вообразить, что наступит такая ночь, когда Прародительница всей расы исчезнет, а между Лейлой и Куином установится график общения с детьми.

Но, увы, перемены приходят без спроса, и порой остается одно — смириться и извлечь максимальную пользу.

И, к тому же, покои оказались очень удобными, кровать невероятно мягкой, белые мраморные полы, стены и шкафчики успокаивали встревоженный разум…

Лейла нахмурилась. Одна из дверей шкафа, стоявшего напротив нее, была слегка приоткрыта. Странно. Стройные ряды мраморных панелей были полностью закрыты, когда она только пришла сюда.

Подойдя ближе, Лейла испытывала странное беспокойство. Там ведь не могла прятаться Дева-Летописеца?

Подцепив ручку пальцем, она потянула дверь. Не зная, чего ожидать…

— О… Боже…

Леггинсы под зебру. Черная кожаная куртка. Огромные ботинки размером с ее голову, боа из розовых перьев, синие джинсы, футболки «Хайнс» черного и белого цветов…

— Я пытался не разбудить тебя.

Услышав мужской голос, Лейла резко обернулась и тут же накрыла рот ладонью, боясь разбудить малышей. Но увидев, кто это был, она опустила руку, нахмурившись в смятении… а потом — от откровенного шока.

Нет, он же не мог быть…

Падший ангел Лэсситер, улыбнувшись, подошел к ней, его светлые и черные волосы покачивались у бедер, все тело сияло благодаря золотым пирсингам и цепочкам.

А, может, совсем по иной причине.

Лейла прокашлялась, когда ее мозг пришел к нужным выводам.

— Ты… она… она… что…

— Знаю, я — причина твоему красноречию, — сказал он. — Я настолько великолепен, что ты лишилась речи.

Лейла покачала головой… потом кивнула, не желая оскорбить мужчину.

— Просто… в смысле… ты?!

— Ага, я. Дева-Летописеца выбрала меня, меняяяя. — Он демонстративно запрыгал как шестилетний ребенок с леденцом в руках и в туфлях для чечетки. Но он также быстро прекратил паясничать и с серьезным выражением посмотрел ей в глаза. — Я пока никому не говорил, и тебе нельзя. Но раз ты собираешься именно здесь периодически проводить время с мелкими, то рано или поздно все узнаешь, ведь я переезжаю сюда.

Она встревоженно посмотрела на кровать, но Лэсситер вскинул руки.

— О, меня не будет, когда здесь будете вы. Я знаю, что ты хочешь уединения и уважаю твое желание. Я также хочу помочь. На тебя столько всего свалилось.

Неожиданно сострадание и понимание Лэсситера заставило ее расплакаться.

— О, Дражайшая Дева-Летописеца, я так… — Она замолкла, осознав, что это восклицание потеряло свою актуальность. — Э-э…

— Ну, я не девственник и писать ненавижу. Придется придумать другое обращение. Я подумывал о Высокопоставленном Пу-Бе, Главном-По-Всему-Остальному[122], но у людей, кажется, уже есть такой? Вот незадача.

— Эм… — Лейла пребывала в таком глубоком шоке, что не могла вымолвить ни слова. — Ну, уверена, ты что-нибудь придумаешь.

Одному Богу известно, что это будет.

— А что до этих покоев, — сказала она, — я не хочу причинять тебе неудобства. Я переселюсь в спальный корпус…

— Нет, я здесь не сплю. Просто решил перевезти кое-что из шмоток на первое время. Мне это повышение тоже далось нелегко… изучаю новые силы и все такое. — Он подался вперед и прошептал заговорщически: — Например, как много мне спустят с рук. Кстати! Ты знала, что я умею создавать снег?!

— Что?

— Снег. — Он пальцами изобразил, как что-то падает в воздухе. — Я могу создать хренову тучу снега. И знаешь, что самое уморительное? Наблюдать, как человеческие ученые пытаются выяснить, откуда взялась буря. Они запоют об изменениях в климате и погодных моделях, но я должен был помочь твоему парню.

— Кору? Прости… я не понимаю.

— Длинная история. Сама-то как? Как малыши?

Словно больше ничего и не происходит.

— Прости меня, эм…

— Попробуем Ваше Превосходительство.

Лейла моргнула.

— Хорошо. Простите меня, Ваше Превосходительство, но как вы помогли Кору?

— Нужно было задержать его бойцов на восточном побережье. Поэтому — ну здравствуй, норд-ост[123]!

— Так он нашел их!

— Как выяснилось, судьба — так еще задачка для кого-то вроде меня. — Лэсситер пожал плечами. — Кто же знал, сколько нужно приложить усилий, чтобы дать людям шанс сделать свободный выбор. Мир — словно шахматная доска, на которой выставлены все, за кого я отвечаю. Поэтому за раз приходится играть сто пятьсот партий.

— Ничего себе!

— Я в курсе, да. Хвала Богу за синдром дефицита внимания с гиперактивностью! — Он ухмыльнулся… а потом нахмурился. — Хотя, скорее, благодарить надо самого себя.

Лейла улыбнулась.

— Ваше Превосходительство, вы точно произведете фурор.

Лэсситер повел плечами.

— Нет, звучит странно. Давай лучше Преосвященство. Нужно выбрать что-то более привычное.

— Хорошо, Ваше Преосвященство.

Он размял шею.

— Нет. Всё не то. Нужно поразмыслить над обращением… ой!

Падший Ангел… э-э, руководитель всего… эм… подпрыгнул так, будто его ткнули чем-то острым в бок.

— Ладно, я тороплюсь. Береги себя, и да, ты знаешь, каким будет твой следующий шаг.

— Правда?

— Да. У тебя на руках есть козырь, который нужно выложить на стол, образно выражаясь. Ты понимаешь, о чем я говорю. И помни, — Лэсситер приложил палец к губам, — ш-ш. Моя новая работа — наш секрет до дальнейшего распоряжения с моей стороны.

— О, ну разумеется…

— Чао!

С этими словами Лэсситер исчез, оставив за собой сноп искр… и в это мгновенье в дверном проеме показалась Кормия.

— Ну, как ваши успехи? — спросила Избранная.

А, он ушел, чтобы его не застукали, — подумала Лейла.

Встряхнувшись, она взяла себя в руки.

— О, все чудесно. Очень хорошо. Спасибо.

Избранная подошла к малышам.

— Привет, ребята. Вы просыпаетесь? О, привет-привет.

Лейла незаметно подошла и закрыла дверь шкафа, пряча принт под зебру… а потом попыталась изобразить улыбку, будто ничего такого, она просто мимо проходила.

— Они чудесно справились. Но я подстроила их день под нужный час. Позволь забрать мусор, и отправимся вниз.

Она подошла к вещевой сумке, в которую сложила использованные памперсы, и закинула ее на плечо. Потом подошла к кровати.

— Уверена, Куин будет счастлив увидеть их. Я знаю, что когда я… в общем, я рада, что ты пришла и поможешь перенести их. Спасибо.

Взгляд Кормии был полон печали, но ее голос звучал уверенно и с демонстративной радостью:

— Ну разумеется! Кого ты возьмешь?

— Рэмпа, ведь Лирик я брала по пути сюда. — Перекинув сумку за спину, Лейла обратилась к своему сыну: — Нужно в равной степени разделить мое время. Все по-честному.

Она посмотрела, как Кормия подняла Лирик. Не смогла удержаться. Не то, чтобы она считала, что Избранная не знала, что делает… дело в инстинкте мамэн.

В мамочкинах заморочках, как бы выразилась Бэт.

— Произошло что-нибудь интересное? — спросила Кормия, взяв Лирик на руки. — М-м? Что-нибудь новенькое?

— Нет, — пробормотала Лейла. — Совсем ничего.


***


— Работа, я получила рабооооооту…

Разговаривая сама с собой, Тэрэза стояла перед зеркалом, накладывая легкий макияж глаз и выпрямляя волосы утюжком. Она собиралась убрать волосы с лица, чтобы выглядеть более собранно, но сначала их нужно было успокоить, иначе создастся впечатление балетной пачки на затылке.

Забавно, она всегда считала, что унаследовала кудри от мамы. Как выяснилось, нет, мама тут ни при чем.

Выключив утюжок, Тэрэза еще раз убедилась, что не переборщила с тоном и румянами. Потом кивнула сама себе.

— Ты справишься.

Тэрэза уже собралась выключить свет, когда таракан пробежал перед покрытой пятнами ванной, и она едва не раздавила тварюгу ногой… а она была босиком. Фу, какая мерзость.

— Мне не терпится сбежать из этой помойки.

Она вышла в спальню/гостиную/кухню — на словах звучало лучше, чем оно было на самом деле… и взяла пальто, телефон, сумочку и, повинуясь мимолетному импульсу, схватила шарф. У двери она помедлила, моля Деву-Летописецу о защите.

Работа и дорога до работы тут ни при чем. Самое главное — преодолеть расстояние от лестницы до парадной двери и целой выбраться на улицу.

Печально осознавать, что на темной улице в неблагополучном районе было безопасней, чем в доме, в котором она жила.

Но, по крайней мере, Тэрэза выработала порядок действий по выходу из комнаты за те полторы недели, что прошли с тех пор, как она заехала сюда с чемоданом, рюкзаком и семьюстами долларами наличкой.

Во-первых, прижаться ухом к двери.

Закрыв глаза, она сконцентрировалась на том, что происходило в коридоре. Ничего подозрительного. Привычные крики, громкая музыка, приглушенный стук.

— Отлично! Сейчас шаг номер два.

Она сняла цепочку, откинула вертикальный фиксатор и сдвинула щеколду. Выскочила в коридор и быстро заперла дверь. Да, женщина-вампир была сильнее большинства человеческих мужчин. Но Тэрэза боялась, что на нее нападут с пистолетом. С ножом, она, может, и справится, но пуля…

Идеально. В самое, черт возьми, время.

Словно поджидая ее, наркоман, живущий напротив, одновременно с ней вышел из комнаты. По сравнению с ней, он более праздно и медленно выходил из комнаты, никуда не торопясь, потому что, во-первых, наверняка был под кайфом, и, во-вторых, из их непродолжительного взаимодействия у нее сложилось впечатление, что он в этом месте был главным.

И всегда смотрел на нее так, словно собирался сожрать.

Мерзкий тип.

Тэрэза мысленно приготовилась к сальным комплиментам, которые он всегда отпускал в ее сторону…

— Вот ведь срань! — воскликнул он, заметив ее.

А потом резко повернулся и затеребил дверную ручку. Словно пытался заскочить назад в комнату.

Тэрэза окинула взглядом коридор. Пусто. Может, у него глюк или что-то в этом духе? Плевать, она точно не станет спрашивать, как он себя чувствует… или возмущаться тем, что он внезапно решил избегать ее.

Поспешив, Тэрэза спустилась по лестнице. Она знала, что, наверное, ей стоило сразу дематериализоваться, но все окна в здании были затянуты мелкой стальной сеткой, и ни одна створка не открывалась. И хотя бетон, кирпич или из чего там были сделаны стены… наверняка не содержал в себе металл, она не могла рисковать. Тэрэза слышала ужасные истории о том, что происходило, когда вампиры ошибались при дематериализации.

Оказавшись одна в чужом мире, она не могла позволить себе дополнительные риски.

Тэрэза преодолела лестницу на половину, когда двое мужчин, поднимающихся наверх, оказались с ней на одной площадке.

Она как-то раз столкнулась с ними в тамбуре, и сейчас опустила глаза, засунула руки в пальто и теснее прижала к себе сумку…

Оба парня отскочили, врезаясь друг в друга, а потом прижались к стене, пропуская ее.

Когда что-то аналогичное произошло, когда она выходила за парадную дверь, еще один мужчина, которого она видела в этом здании, убрался с ее дороги, Тэрэза засомневалась, а не подхватила ли она заразную болезнь, которую чувствовали другие расы?

С другой стороны… черт, а если они узнали, что она — вампир? Без понятия, чем она могла себя выдать, но почему еще эти парни смотрели на нее как на динамит с прикуренным фитилем?

Ведь, да ладно, они все были под кайфом, но коллективный психоз против женщин с темными волосами был маловероятен.

Тем не менее, какой смысл расстраиваться, раз это обеспечивало ей безопасность? Если, конечно, вопрос не в её видовой принадлежности, тогда у нее серьезные проблемы. Хотя, разве можно верить слову таких людей? У наркоманов частенько бывают галлюцинации, разве нет?

Оказавшись снаружи, Тэрэза помедлила.

Так, вау. Снег. Повсюду… снег. Должно быть, выпало целых три фута, а ветер, который не давал ей заснуть днем, намел целые сугробы.

Уходя, она не удивилась тому, что дорожка к дому, какая-никакая, разумеется не была расчищена. Что расстраивало? Ее «Меррелсы», удобные и водонепромокаемые, высотой доходили до лодыжек. Этой ночью мокрые носки будут в моде.

Да, тротуар также не был расчищен. Ничего удивительного. Оглянувшись по сторонам, она подумывала плюнуть на все и просто дематериализоваться, но нет. Солнце село, но на улице стояли сумерки, и слабый свет города, отражаясь от снега, усиливался.

Ее непременно заметят, поэтому нужно найти укромное местечко.

Пройдя два квартала, Тэрэза, кутаясь в пальто, ощутила, как уши горят от холода. По крайней мере, шея была в тепле, а руки в глубоких, мягких карманах. Повернув налево, она вошла в переулок более темный, чем улица позади, и, закрыв глаза, она…

…дематериализовалась позади Ресторана «Сал».

Приняв форму, она увидела, как две машины припарковались перед входом для персонала. Человеческий мужчина и две женщины покинули свои автомобили, и, не переговариваясь, проворно направились к двери, будто опаздывали или жутко мерзли. Может, и то, и другое.

Тэрэза последовала их примеру, поймав тяжелую панель прежде, чем та захлопнулась, а потом стряхнула снег с ботинок на коврике сразу за дверью.

— Привет.

Подняв голову, она увидела очень привлекательного человеческого мужчину. У него были русые волосы, глаза ярко-голубые, цвета текстовыделителя, и квадратный подбородок, отрезанный словно по линейке.

— Ты новенькая? — спросил он.

— Да.

Он протянул ей огромную ладонь.

— Я — Эмиль.

— Тэрэза. Трэс.

— У тебя сильный акцент. Прямо, как мой. Ну не в точности, не французский.

Она улыбнулась.

— Нет, я не из Франции.

Кажется, в каком-то из старых выпусков SNL[124] была пародия в этом духе? — подумала Тэрэза. Она, конечно, вампир, а он мог вообще оказаться пришельцем.

— Пошли. Проводить тебя в служебное помещение?

Мужчина указал вперед.

— Да?

Кивнув, Тэрэза последовала за ним, развязывая на ходу шарф и расстегивая пальто.

— Я уже работала официанткой, но все равно нервничаю.

— Ты была на собеседовании у Энцо? У главного администратора? Он клевый. Хороший парень. Он даст тебе возможность проявить себя.

— Я достала копию меню. Учила весь день.

Они зашли в кухню, и через нее во вспомогательное помещение, где работники оставляли свои вещи, и Тэрэза окинула взглядом людей, собравшихся в комнате. Мужчины и женщины примерно двадцати-пяти лет, очевидно изо всех сил пытаются обрести независимость от своих родителей… тем же занималась и она. Кто-то посмотрел на нее, но в основном все готовились к рабочей смене.

Администратор главного зала, Энцо Анджелини, зашел в помещение и обратился к ней и всем собравшимся:

— Хорошо, что все в сборе. Внимание, это — Тэрэза. Тэрэза, познакомишься со всеми в процессе. Пошли со мной, подпишешь документы, и я приготовил твою форму.

Выполнение стандартных процедур немного успокаивало. Когда она покинула дом, Тэрэза освободилась от жестких ограничений, но при этом ее преследовало чувство, будто она блуждала по пустыне без карты.

Эта работа пойдет ей на пользу.

Что было не так клево? Она не могла выбросить из мыслей того мужчину. Его образ завис в голове словно похмелье, хоть она и не пила, голова гудела, желудок делал сальто при воспоминании о поцелуе.

Он намеревался оставить ее в покое.

И это даже казалось правильным решением.

Но было странно скучать по кому-то, кто является для тебя абсолютным незнакомцем. Но ее сердце болело при мысли, что она никогда его больше не увидит.

Ну и ладно. Наверное, виноваты гормоны. А может, печаль обо всем, что она оставила в Мичигане, затопила другие области ее жизни.

Да, так и было.

Ведь разве возможно печалиться о ком-то, с кем знаком всего двадцать минут?

Глава 46

Когда Куин зашёл в комнату своих малышей, он полностью настроился провести время наедине с детьми, подготовить их к поездке к родителям Блэя… Но возле колыбелек стояла Кормия, Избранная укладывала малышей в кроватки. Хорошие новости? По крайней мере, рядом не было Лейлы, хотя он уловил её запах в воздухе… и оскорбился еще сильнее, когда подошел к люлькам и учуял запах женщины на своих детях.

Игнорируя шеллан Фьюри, он прошел сразу в ванную, достал две голубых ванночки, поставил в парные раковины и включил горячую воду.

Когда он вернулся в спальню, Кормия смотрела на него с прямотой, которая ему не понравилась.

— Помочь с купанием малышей? — спросила она.

Словно он сам не справится.

— Спасибо, но нет.

Избранная помедлила, все еще стоя возле кроваток.

— Слушай, я понимаю, что тебе очень трудно сейчас.

Ничего ты не понимаешь, подумал он.

— Но Лейла с удовольствием провела с ними время, и ты видишь, что у малышей все хорошо, — продолжила Кормия.

Ну да, его дети всё ещё дышат. Это правда.

— Я, думаю, тебе стоит…

Куин вскинул руку.

— Большое спасибо за помощь и заботу. Честно, ты супер. Не знаю, как выразить свою признательность.

Он нежно, но уверенно подхватил её под локоть и повёл к двери.

— Правда, просто класс.

Только Избранная вышла за порог в коридор со статуями, как Куин закрыл за ней дверь и запер на замок… а потом переключил всё внимание на ванночки: убедившись, что вода была правильной температуры, сначала искупав Рэмпа, потому что с сыном было проще во всех отношениях, а потом быстро сполоснул Лирик.

Вернув розовых и благоухающих детей в колыбельки, Куин подумал, что… черт, ему придется одевать их для поездки.

Он зашел в гардеробную, где стояли два комода. Выдвинув ящики, он поразился разнообразию детской одежды — ползунки и крошечные футболки, «штанишки» и «рубашки». Мгновение он пытался прикинуть, сколько времени ушло на то, чтобы выстирать и перегладить все это, тщательно разложить, розовое к розовому, и отдельно все голубое и темно-зеленое.

Лейла любила одевать Лирик в красивые одежки.

Поэтому он одел дочку в крошечные синие джинсы и красную футболку ее брата. Рэмпа он затолкал в самый маленький костюм с галстуком, какой только можно придумать.

Куин посмотрел на часы, подумывая самому принять душ… но время поджимало. Он планировал приехать к родителям Блэя до того, как накроют Первую Трапезу. Но такими темпами? Повезет, если он доставит туда малышей к ее окончанию. И это было до того, как пришлось засовывать детей в крошечные ботиночки и пальтишки… и, чтоб его два раза спереди и сзади, он едва не помер, устраивая их в гребаных переносках.

Когда он, наконец, все обстряпал — надел чистые подгузники, всю одежду, парку, перчатки и шапочки — и пристегнул мелких так, словно они в любой момент могли, приплясывая, выскочить из мягких кресел, Куин посмотрел на кровать с мыслью, что ему не мешало бы придавить подушку.

И, да ладно, его дело — сражаться с лессерами, которые так и норовили прикончить его.

То есть речь даже не о канцелярской работе, он сравнивал приложенные усилия с тем, как выкладывался в бою.

— Так, — сказал Куин, когда две мордашки уставились на него. — Вы готовы? Тогда сделаем это…

И в это мгновенье ему в нос ударил запах — смесь бомбы-вонючки, мертвой ящерицы и какого-то сгнившего фрукта.

Милостивый Боже. От такой вони заслезились глаза, а нос грозился собрать вещички и свалить, оставив тебя с двумя черными дырами на роже.

— Да вы издеваетесь надо мной?

Мгновение Куин подумывал о том, чтобы проигнорировать запах. В конце концов, в «Хаммере» можно опустить стекла, включить обогрев и дополнительный кислород, может, удастся пересечь город.

Но он не мог подложить маме Блэя такую свинью. Она и так сломала лодыжку. Зеленое облако вони могло сбить бедную женщину со здоровой ноги и отбросить к стене.

Он наклонился, и стало очевидно, что это Рэмп подложил теплый сюрприз. Отстегнув пряжку и достав малыша из кресла, Куин должен был признать, что как мужчина он оценил старания Рэмпа.

Да, его сын не мелочился. Гадить, так по-мужски.

Эм… в прямом смысле.

Назад к пеленальному столику. Все по новой, расстегнуть пуговицу и замок на миниатюрных штанах, отчего у Куина сводило пальцы. А потом…

— Ох, ничего себе, — выдохнул Куин, повернув голову, чтобы сделать глоток свежего воздуха.

Можно узреть Бога, не покидая планеты. Кто бы мог подумать.

А для уборки потребуется трактор с ковшом и защитный костюм. Рэмп, тем временем, просто лежал и смотрел на него, сжимая кулачки так, словно хотел пожать ему руку или что-то в этом духе.

Учитывая нечеткий фокус и координацию, можно предположить, что дети вампиров на ранних стадиях взрослеют быстрее человеческих, но их обоняние включается позже всех. Иначе парень бы не улыбался.

Ухватившись за липучки на подгузнике, Куин покачал головой.

— Ты маленький засранец, ты в курсе…

Стук в дверь послужил поводом повернуть голову, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

— Да?

В двери показалась идеально уложенная, светловолосая голова Сэкстона, королевского юрисконсульта и кузена Куина.

— Я подготовил документы, которые ты…

Парень отшатнулся, и это бы выглядело комично, не стой Куин по локоть в детских какашках.

Адвокат учтиво кашлянул. А, может, подавил приступ рвоты.

— Дражайшая Дева-Летописеца, чем ты их кормишь?

— Смеси «Энфамил».

— Это вообще допустимо?

— В большинстве случаев, да. Хотя судя по испражнениям, в пищеварительном тракте ведутся боевые действия.

— Действительно. — Мужчина покачал головой, словно пытался отвлечь мозг от респираторных осложнений. — Эм, я принес документы, которые ты просил.

— Отлично. Спасибо. Положишь их в переноску Рэмпа? Нет, стой… лучше в сумку с подгузниками. Как ты видишь, у меня руки заняты.

— Да, уверен, все в доме проголосуют за то, чтобы ты не отвлекался от дела. Чего уж, на всем восточном побережье.

Куин вытащил грязный подгузник из-под задницы своего сына и начал вытягивать влажные салфетки из подогревателя так, словно собирался сложить парашют, пытаясь при этом сообразить, куда деть этот памперс. Сжечь на заднем дворе?

Наверняка пламя будет зеленого цвета. Черт, по такой логике стоит выключить свет и посмотреть, а не светится ли подгузник в темноте?

— Куин.

— А?

Парень больше ничего не сказал, и Куин оглянулся через плечо на идеально одетого адвоката в бабочке.

— Что?

— Ты уверен? Относительно этого?

— Да, абсолютно, на сто процентов уверен, что подгузник нужно сменить. И, спасибо, ты мне сильно помог. Честно, ты супер. Просто класс.

Похоже, это его новый способ прощаться. Искренняя признательность и похвала, с одной целью — закончить разговор и отвадить от него людей.

И, тем не менее, фраза сработала.

Сэкстон не задержался в комнате, а потом Куин пристегнул сына в переноске, перекинул вещевую сумку через плечо и поднял парные детские корзинки.

Тут же поставил их на пол. Открыл дверь, которую только что затворил Сэкстон. А потом повторил попытку с выносом детей из комнаты.

Потому что нереально повернуть дверную ручку без свободной руки.

Проходя мимо мраморных статуй, Куин ощутил, как его накрыла усталость, и списал истощение на несколько факторов. Он не спал весь день, его разум был занят мыслями о Блэе, злостью на Лейлу, беспокойством о Рэмпе и Лирик. Добавить ко всему Кора. А еще олимпийские игры по подготовке младенцев к поездке.

Черт, может, к нему подбиралась депрессия от скорой необходимости крепить гребаные переноски к заднему сиденью «Хаммера». В начале ночи он сделал тест-драйв и чуть не свихнулся, пытаясь зацепить пластмассовые корзинки к нужным креплениям… а ведь в них не было Рэмпа и Лирик.

Почему эти ненормальные люди не могли сконструировать все таким образом, чтобы две части соединялись легко и непринужденно, элементарно как у Шерлока Холмса? Если бесхвостые крысы смогли забросить чувака в космическом костюме на Луну, то почему не сделать так, чтобы родителям не пришлось воевать с детскими сиденьями?

Ничего сложного.

Добравшись до главной лестницы, Куин позволил серому веществу дальше канючить на тему детских принадлежностей.

Лучше так, чем беспокоиться о том, встретит ли Блэя в доме его родителей или же нет. Преодолеют ли они разногласия… или нет.

Намного лучше.


***


Лейла приняла форму на заднем крыльце ранчо, спровоцировав датчики движения и включив тем самым освещение. Но в этом не было ничего страшного. Никто из людей не увидит ее материализацию, потому что она появилась в глубине теней у забора.

Она направилась к раздвижной стеклянной двери, а плотный снег хрустел под ее ногами. Печаль от разлуки с малышами и тревога о том, что Куин может сделать что-нибудь сумасшедшее, например, похитить ее детей, сменились иным беспокойством. Она не знала, ждет ли ее Кор. В голове царил бардак, ей едва удалось дематериализоваться, и она не могла ощутить его присутствие в доме.

Она оставила свет включенным возле плиты и в гостиной у парадного входа. Все казалось прежним… хотя нет, выбросили мусор.

— Кор?

Закрыв стеклянную дверь, Лейла прислушалась. Сделала глубокий вдох.

Острое разочарование полоснуло по груди, когда она не получила ответа и не ощутила его запах. Гадая, кто же выбросил мусор, она пересекла кухню и подошла к холодильнику. Его наполнили продуктами… и она была уверена, что в спальне внизу также убрались.

Очевидно, после того как Кор покинул дом на ночь, приходили доджены. И, более того, мужчина провел день не под этой крышей.

Сев за круглый стол, Лейла положила руки на гладкую поверхность и широко расставила пальцы. Свела. Снова раскрыла.

Она думала, что он будет ждать здесь ее возвращения. Разве они не договорились? Или только она пришла к такому решению? Она не помнила.

О, Боже, что, если его убили прошлой ночью или днем? Но нет, в ней говорила паранойя…ведь так? Или… он нашел своих солдат? Может, они уже принесли клятвы Рофу и отправились в Старый Свет и Кор даже не попрощался с ней?

Лейла прислушивалась к тишине в доме, которую нарушали лишь тихое посвистывание теплого воздуха в вентиляции и лед, время от времени падавший в морозильнике. Сердце стучало в груди от печали и страха.

А потом, когда прошло какое-то время, она поняла, что ее жизнь была очень, до ужаса пустой, как и это ранчо. Без малышей, требующих постоянного ухода, без Кора, что еще ей остается?

Учитывая, что очень скоро он уедет… если уже не уехал… и маловероятный шанс на то, чтобы вернуться в особняк, Лейла осознала, что пришло время найти что-то для себя, что-то, не связанное с ролью мамэн или супруги. Когда она исполняла роль Избранной, ее мысли и время занимали различные обязанности. Но здесь, во внешнем мире? В эру без Девы-Летописецы?

Со свободой пришла необходимость самопознания, поняла Лейла. В конце концов, разве можно воспользоваться свободой выбора, когда не знаешь, кто ты на самом деле? Ярлыки, приставки «мамэн» и «шеллан» не помогут в этом. Нужно копнуть глубоко внутрь себя, понять, как наполнить свое время делами, важными лишь для тебя самого как личности, как индивидуальности.

Жаль лишь, что то, что должно восприниматься как увлекательное самопознание и просвещение, казалось ей тяжелым бременем.

Когда желудок заурчал, Лейла посмотрела на дверь холодильника. Там было столько вкусностей, но ничего, что бы заставило ее подняться и преодолеть расстояние до холодильника, и не стоило говорить о том, чтобы достать кастрюли-сковородки. Еда на заказ? Она слышала о такой услуге, но у нее не было ни денег, ни кредитной карточки, а также никакого желания связываться с людьми…

Тук, тук, тук…

Вздрогнув, Лейла повернулась к раздвижной двери. А потом улыбнулась. Широко.

Во весь рот.

Вскочив со стула, Лейла открыла замок на стеклянной двери и подняла взгляд вверх, высоко вверх на лицо, что не покидало ее мысли последние сутки.

— Ты вернулся, — выдохнула она, когда Кор вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Его взгляд опустился на ее губы.

— Где еще я могу быть?

Лейле захотелось взять с него обещание, что он не отправится в Старый Свет, не попрощавшись с ней должным образом, но сейчас, когда мужчина стоял перед ней, она не хотела омрачать скорым расставанием ни одной секунды их совместного времени.

Поднявшись на цыпочки, она подалась вперед так, чтобы потерять равновесие, чтобы он точно поймал ее… и он поймал, крепко обняв своими сильными руками.

— Скажи, — спросил он, поцеловав ее. — Малыши в порядке? С ними все хорошо? А с тобой?

Она на мгновение закрыла глаза. Это так благородно и добро с его стороны — интересоваться благополучием детей мужчины, который ни во что его не ставил.

— Лейла? — Кор отстранился. — Все нормально?

Она заморгала.

— Да, да, действительно, все хорошо. Мы чудесно провели эти ночь и день. Они — услада для моих глаз. Истинное благословение.

Мгновение она насладилась фантазией о том, как Кор знакомится с Лирик и Рэмпом, берет малышей на руки. Но этого никогда не случится, и не только потому, что вскоре он отправится в Старый Свет.

— А ты? — спросила Лейла. — У тебя все хорошо?

— Сейчас — да.

Кор накрыл ее губы своими, обернул руки вокруг нее, приподнимая, привлекая к своему мощному телу. Спаяв их губы вместе, Кор придвинул Лейлу к стене, прижимая так, что ее ступни оторвались от пола.

Застонав, Лейла закинула ноги на его талию, наклонила голову и… крепко поцеловала, до звездочек перед глазами. Все тревоги, беспокойство за Кора, малышей, из-за Куина, стресс… все вылетело в окно, в это мгновение его вкус и запах были единственным, что она осознавала.

Но Кор слишком быстро разорвал поцелуй, его горячий взгляд прошелся по ее волосам, плечам. Он представлял ее обнаженной, поняла Лейла, чувствуя на себе его взгляд. Он вспоминал, как она выглядела с обнаженной кожей, когда лишь страсть служила для нее покровом…

— Когда ты ела в последний раз? — спросил он.

Тааааак, наверное, он все же думал о чем-то другом.

— Не помню. — Лейла скользнула руками по его плечам и обхватила затылок. — Поцелуй меня снова… прошу, поцелуй…

— Сначала мы покормим тебя.

С этими словами Кор усадил ее на стул так, словно она была не тяжелее куклы. Лейла хотела сказать, что для калорий найдется время после того, как они займутся любовью, когда Кор расстегнул черную парку.

Шаг в нужном ей направлении…

— Это бронежилет? — изумилась она.

Он опустил взгляд на свою грудь.

— Да.

На мгновение Лейла закрыла глаза, и не только от облегчения. Она желала, чтобы война и не существовала вовсе. Чтобы никто из его отряда не стрелял в Рофа. Чтобы у него не было причин опасаться пистолетов, кинжалов и прочего оружия.

— Что желаешь? — спросил Кор, отложив парку и начав расстегивать лямки на жилете. — И не забывай, что повар из меня неважный. Жаль, что я не могу обеспечить тебя более изысканной пищей.

Принцепс или нищий, умеет он готовить или нет — не важно, думала она. Ей все равно.

Только не переставай снимать свою…

— Подожди, ты ранен?! — воскликнула Лейла, поднимаясь.

— Что?

Когда он снял бронежилет, она указала на высохшую кровь на его боку. И прежде чем Кор успел отмахнуться, она подошла вплотную, дернула его футболку… и охнула при виде раны.

— В тебя стреляли. — Чем еще можно нанести такую рану? Точно не лезвием. — Что случилось?

Он пожал плечами.

— Я ничего не почувствовал.

Лейла оттолкнула его руки, когда он попытался прикрыть рану.

— Вниз, в ванную. Немедленно. Пошли.

Он, казалось, не горел желанием выполнить ее приказ, и Лейла, взяв его за руку, потащила мужчину за собой, заставляя спуститься в подвал и зайти в спальню, которую они разделили две ночи назад. Оказавшись в ванной, она включила теплую воду в раковине, взяла мыло и мочалку, а потом начала стягивать с него футболку.

— Лейла…

— Кор, — ответила она, копируя его голос, полный скуки. — И да, знаю, что без толку отправлять тебя к Хэйверсу или звать Дока Джейн. Поэтому из уважения к моей чувствительной натуре ты позволишь мне промыть рану.

— Она уже зажила.

— Неужто? — Лейла намочила и намылила полотенце. — Поэтому она начала кровоточить после того, как ты снял жилет? А сейчас сбрось футболку, или я принесу ножницы.

Кор заворчал, но, по крайней мере, выполнил ее просьбу… а потом зашипел, когда она нежно потерла полосу обожженной и разорванной плоти. Она очистила рану, и стало очевидно, что пуля всего лишь зацепила кожу, прошла по касательной по той части жилета, что не укрывала его тело, может, потому что в это мгновение он бежал или находился в прыжке. Потом жилет принял нужное положение и закрыл рану, которая засохла ровно до того момента, пока не пришла пора снимать защиту.

Ну, по крайней мере, к такому заключению пришла она.

— Так что произошло? — спросила Лейла, сполоснув и отжав полотенце, смывая мыло. — Ну?

Оторвавшись от своей работы, она посмотрела на окаменевший подбородок Кора и стиснутые зубы. Он также скрестил руки на груди, всем своим видом выражая неодобрение.

— Ты нашел своих воинов? — спросила она.

— Нет, — выдавил он. — Не нашел.

Ну, по крайней мере, стрелял не кто-то из них, обозленных его клятвой Королю.

— Это были лессеры?

Спустя долгую паузу, когда она уже решила, что придется вытягивать из него объяснения клещами, Кор с неохотой кивнул.

Лейла закрыла глаза.

— Я ненавижу эту войну. Всем сердцем.

Дражайшая Дева… э-э, Дражайший-Уж-Точно-Не-Девственный-Лэсситер, ей была ненавистна любая мысль о том, что могло произойти среди бури. Если бы его ранили в другое место, например, в голову…

— Я в порядке, — сказал он нежно.

Сосредотачиваясь на нем, Лейла поняла, что он опустил руки и сейчас смотрел на нее с нежностью во взгляде.

— Не плачь, любовь моя.

— Я плачу? — прошептала она.

— Да. — Он бережно провел по ее щекам большими пальцами. — Никогда не плачь из-за меня.

Кор заставил ее выпрямиться и подойти вплотную к нему.

— К тому же, я в добром здравии. Убедись сама.

С этими словами он пленил ее долгим и медленным поцелуем, его губы дразнили и захватывали, язык ласкал ее, и вскоре Лейла растаяла, все мысли об уходе за его раной покинули ее голову. Без сомнений, на это он и рассчитывал… и она могла лишь уступить перед ним.

— Ты — мастер отвлечения, — прошептала она.

— Что?

Покачав головой, она снова подалась к нему всем телом… а потом выругалась, когда Кор отодвинулся от нее и отступил. Она воспротивилась, но он лишь вопросительно выгнул бровь.

— Я позволил позаботиться о себе. А сейчас я позабочусь о тебе.

Взяв ее за руку, он повел Лейлу к лестнице. Когда они проходили мимо кровати, она пробормотала:

— Ты осознаешь, что здесь есть матрас. Ну, вот же он.

— И он дождется, когда я накормлю тебя, моя женщина.

Глава 47

Заехав на «Хаммере» на подъездную дорожку, ведущую к дому родителей Блэя, Куин посмотрел на окна. В них по большей части горел свет, и он высматривал одну конкретную крупную фигуру, мощную, красиво сложенную…

Парадная дверь распахнулась, и да, мамэн вышеупомянутого мужчины вышла на крыльцо в гипсе и с костылями, и выглядела она так, словно намеревалась пройти по льду и снегу до самой машины.

Запаниковав, Куин потянулся к дверной ручке с намерением дематериализоваться у нее на пути, но потом из дома выскочил отец Блэя и что-то сказал.

Мгновение, пока пара спорила, Куин просто изучал их лица, любовь и обожание друг к другу превратило конфликт в обсуждение двух разумных людей.

Есть к чему стремиться, подумал Куин.

— Ну как, малышня, вы готовы? — спросил он, посмотрев в зеркало заднего вида. — Время навестить своих грандмамэн и дедушку.

Заглушив двигатель и выскочив наружу, он помахал рукой стоявшим на крыльце.

— Добрый вечер!

— Я в восторге! — крикнула Лирик.

— Она готовила, — сказал папа Блэя, качая головой. — Она готовила, несмотря на то, что доктор запретил ей стоять на ногах, а эти малыши питаются смесями.

— Но я должна накормить нашего Куина! — восторженно щебетала Лирик, не в силах устоять на месте. — К тому же малышам понравится приятный запах в доме. Они оценят корицу и пряности.

Или нет, подумал Куин, собираясь взять Рэмпа первым. Была вероятность, что у его сына проблемы с обонянием.

После рестлинга с автомобильным сидением, он смог отстегнуть переноску и вместе с сыном потопал по подъездной дорожке.

— Не хочешь ребенка? — спросил он, обращаясь к отцу Блэя.

— Ты даже не представляешь, насколько, — ответил мужчина, принимая груз. Куин собирался отвернуться, как увидел, с какими лицами они посмотрели на малыша… и едва не прослезился. Восторг охватил двух взрослых вампиров, в их взглядах сияла любовь, лица раскраснелись.

Он вспомнил слова Блэя о том, что нельзя дразнить их детьми, к которым они не имеют никакого отношения.

Ну, он исправил это.

Отклонившись вбок, Куин попытался незаметно для родителей Блэя заглянуть в коридор. Блэя не было видно. Он также не спускался по лестнице. Не появился из задней части дома. А Куин был слишком взволнован, чтобы почувствовать парня.

М-м, как бы выразиться…

— Блэй здесь?

Когда рот открылся, выпуская наружу слова, родители его супруга застыли.

Отец Блэя нахмурился и посмотрел на Большую Лирик.

— Он только что вышел на заднее крыльцо. Где еще ему быть?

Лирик, с другой стороны, очевидно, была в курсе всего.

— Может, ты сходишь за ним? — Потом она посмотрела на своего хеллрена. — Милый, вытащи Лирик из этого громадного генератора углекислого газа, будь так добр?

Когда отец Блэя взялся за дело, Куину захотелось обнять женщину. И он обнял ее… и Лирик с готовностью приняла его объятье, что вселило в него надежду.

— Ну же, иди, — прошептала она ему на ухо. — Вы разберётесь со всем. А мы присмотрим за малышами.

Когда Куин выпрямился, видимо на лице промелькнули его чувства, потому что она протянула руку и погладила его.

— Я люблю тебя, пусть твой выбор автомобиля и вселяет в меня ужас. Сколько он съедает, по галлону[125] на две мили[126]? Причем на трассе.

— Однако этот монстр прошлой ночью довез нас в безопасности до учебного центра, — заметил отец Блэя, когда вернулся с Маленькой Лирик. — А твой «Приус»[127]? Он бы даже из гаража не выехал.

Понимая, что ходит по самой грани, Рок подмигнул Куину, с любовью улыбнулся своей шеллан и устремился в дом с двумя переносками так, словно за ним гнались наперевес с журналом «Мамаша Джонс»[128], сложенным в рулон.

— Не торопитесь там, — сказала мама Блэя. — Я почитаю твоим детям научные статьи на тему изменения климата. Может, включу им выступление Билла Гейтса «Обновлять до нуля!»[129] на конференции TED[130].

Куин помог ей зайти в дом, хотя Лирик и попыталась противиться руке на своем локте. И да, она была права: корица и специи пахли фантастично, тепло камина в гостиной идеально согревало в столь холодную ночь, и всё, казалось, излучало любовь.

Собравшись с духом, Куин прошел мимо кухни, направляясь к двери на крыльцо, выходившее на задний двор. Прежде чем открыть ее, он убедился, что рубашка застегнута, а шерстяное пальто, ну, тоже сидело с иголочки. Также проверил, чтобы нигде не было пятен от «Деситина»[131].

А потом…

Сквозь окно в верхней части двери он увидел Блэя, стоявшего на холоде в одном свитере, парень смотрел на занесенный снегом ландшафт и замерзший пруд. Он затянулся сигаретой, и оранжевый уголёк вспыхнул, а потом над рыжей головой поднялось облако дыма.

Он выглядел величественно в своей замкнутости, спина была расправлена, прищуренный взгляд устремился вдаль, ноги прочно стояли на пустом крыльце.

Что-то подсказало Куину постучать перед тем, как выйти на крыльцо.

Он постучал. Но Блэй не обернулся. Просто еле заметно пожал плечами. Нищим выбирать не приходится, подумал Куин, открывая дверь и выходя в зимнюю ночь.

И, видит Бог, он был готов умолять.


***


— Еще тост?

Лейла покачала головой на вопрос Кора, сидевшего за столом напротив нее. Она вытерла губы салфеткой и откинулась на спинку стула.

— Знаешь, думаю, я наелась, спасибо.

Понимай как «я съела два тоста, два яйца и выпила чашку «Эрл Грея». Давай закончим с едой и спустимся в подвал, чтобы заняться, наконец, любовью?».

— Я приготовлю еще один. Налить еще чая?

Когда он поднялся из-за стола, по его плечам и неодобрительному выражению на лице она поняла, что Кор каким-то образом узнал, что она лгала о своей сытости… и он не позволит отвлечь себя от цели — основательно накормить ее.

— Да, спасибо.

В ее голосе скорее слышалось «пошел этот чай к черту», чем «спасибо за твое эрлгрейство по отношению ко мне». Но в ней говорило сексуальное неудовлетворение.

— Как насчет того, чтобы взять все и спуститься вниз? — предложила она, надеясь тем самым оказаться ближе к кровати, которую они приведут в основательный беспорядок. — Знаешь, я пойду туда прямо сейчас.

Подойдя к двери, ведущей в подвал, она помедлила и оглянулась через плечо. Темно-серая кухня была небольшой, а габариты Кора съедали и без того тесное пространство, словно немецкая овчарка вломилась в кукольный домик. И была некая дисгармония в том, как воин склонился над тостером и внимательно следил за процессом поджарки.

Не пережарить, но чтобы с корочкой.

А потом пришел черед масла. Кор со всей серьезностью и сосредоточенностью кардиохирурга приступил к намазыванию хлеба сладким маслом.

Лейла всегда хотела, чтобы любимый мужчина относился к ней именно так… и речь не о Первой или Последней Трапезе, не важно, какое время суток за окном, какое время года. Кор своим вниманием и участием показывал, насколько она важна для него. Что он заботился о ней.

Что он видел только ее.

Всю жизнь она была одной из многих для божества, и это ценный дар — быть единственной для кого-то смертного.

Но, черт возьми, почему они не могут, наконец, заняться сексом?

Спустившись в подвал, Лейла приглушила свет и включила ТВ, надеясь найти какой-нибудь романтический фильм, которые Бэт и Марисса любят смотреть по кабельному. Новости. Новости. Реклама. Реклама.

Ну почему он так долго? — гадала Лейла, посмотрев на лестницу. Реклама. Реклама…

О, вот это неплохо. «Пока ты спал»[132].

Но где же Кор?

Наконец, когда прошло сто лет, Лейла услышала, как он спускается по лестнице.

— Я активировал сигнализацию, — сказал мужчина.

Лейла выключила звук на сцене, в которой Сандра Буллок[133] через открытое окно пыталась затащить рождественскую елку в квартиру. Потом Лейла попыталась расправить свою мантию на диване наиболее соблазнительным образом. Белые одежды раздражали. Когда доджены пришли для уборки, они также доставили ей несколько традиционных одеяний Избранных, не зная, что она давно их не носит. Жаль, что не было нижнего белья. Тело утопало в струящейся ткани, и вряд ли ее можно было назвать претенденткой на звание «Королева красоты».

Впрочем, ее мужчина предпочитал видеть ее без одежды.

Когда не стремился закормить до смерти…

— Ох, — выдохнула Лейла, увидев поднос. С таким же успехом Кор мог притащить в подвал кухонный стол. Он дожарил остатки хлеба, сделал еще омлет и заварил целый чайник «Эрл Грея». Он также захватил сливки, хотя она так и не привыкла к ним, и горшочек с медом, и эту сладость она любила.

— Ох, это… чудесно, — выдохнула она, когда Кор поставил поднос на низкий кофейный столик.

Сев рядом с ней, он взял тост со стопки и начал намазывать маслом.

— Я могу сама, — пробормотала она.

— Я должен услужить тебе.

Тогда сними штаны, подумала Лейла, окинув взглядом огромные бедра, на которых трещали черные нейлоновые штаны. Массивные бицепсы, растягивающие до предела рукава футболки. Намек на щетину на потемневшем подбородке.

Впившись ногтями в колени, она посмотрела на его губы.

— Кор.

— М-м? — вопросительно промычал он, накладывая ножом масло слой за слоем.

— Хватит с едой.

— Я почти всё.

А я давно «всё», хватит с меня, подумала Лейла.

Подавшись вперед, она попыталась отвлечь себя, налив чашку чая, но случай оказался безнадежным. Однако она заметила, что полы мантии разошлись.

Она воспользовалась идеей.

Потянувшись к поясу на талии, Лейла развязала узел и развела две половины в стороны, открывая взгляду полупрозрачную сорочку, которая служила традиционным нижним бельем Избранных. Так, это тоже надо снять… и, вот неожиданность, когда она начала освобождать крошечные пуговицы-жемчужины из петелек, они словно пытались помочь ей в ее начинании.

А потом она выскользнула из укрывавшей ее ткани, устраиваясь поверх мантии.

А Кор все еще упражнялся с гребаным тостом.

Отодвинувшись, он оценил проделанную работу, и Лейла подумала, что хотя концепция «связанный мужчина обязан кормить свою женщину» имела свои положительные стороны по части эволюции, это выходило за все рамки.

Что дальше? Измерит высоту с помощью линейки?

— Знаешь, что не помешает этому тосту? — спросил он, снова пройдясь по маслу острием ножа.

Да, потому что левый верхний край был неровным.

— Что?

— Мед, — пробормотал Кор. — Думаю, мед хорошо дополнит тост.

Лейла посмотрела на чашку с медом.

— Думаю, ты прав. — Протянув руку, она взяла чашку и прогнулась в спине. — Мед хорошо дополнит не только тост.

Помешав мед специальной ложкой, она поместила ее над грудью, и золотистая жидкость потекла на ее сосок. Лейла прикусила губу, чувствуя покалывание, а медовый поток скользнул по коже дальше, ручейком спускаясь к животу.

— Кор..?

— Да…

Повернувшись к ней, он дважды окинул ее взглядом… а потом бросил тост на поднос. Лейла испытала облегчение, потому что если бы ей не удалось одержать победу над углеводами в сражении за его внимание, то плохи ее дела.

Его темно-синие глаза мгновенно потемнели, он сосредоточенно смотрел, как мед, капля за каплей падает на ее грудь, скатываясь вниз… все ниже… и ниже.

— Интересно… — прошептала она хрипло. — Мед слаще, чем я?

С этими словами она отвела колено в сторону, показывая ему свое лоно.

Мужчина так резко отпихнул поднос, словно тот чем-то оскорбил его.

Ей пришлось по нраву вырвавшееся из его горла рычание, как и резко выступившие клыки. А потом Кор навис над ней, удерживая вес на массивных руках, его огромная сила едва удерживалась в тисках самоконтроля, когда он вытянул язык, ловя капельку, сорвавшуюся с ее соска.

Со стоном его теплые, влажные губы накрыли горошину, облизывая, целуя, втягивая в рот. Лейла откинула голову назад, склонив на бок, чтобы наблюдать за своим огромным мужчиной. Ощущения были настолько эротичными, что Лейла чувствовала подступающий оргазм, но не хотела торопиться. Она отчаянно желала быть с ним, но сейчас хотела насладиться каждой секундой в его объятиях.

— Кор… посмотри на меня.

Его взгляд метнулся к ее глазам, и Лейла, поднеся медовую палочку ко рту, позволила последней капле упасть на язык. А потом она сама закружила языком, втягивая ложечку в рот, выпуская… обхватывая, посасывая…

— Женщина, ты станешь моей смертью, — выругался Кор.

Он проворно забрал у нее ложку и вернул в чашу с медом, а ее тело стало как сам мед, которым она поливала себя — кости плавились, мускулы обмякли. Бедра раскрылись еще шире, и Кор крепко поцеловал ее, губы липли от меда, он прижимался к ее лону своей эрекцией, спрятанной в штанах.

Ненадолго.

Он резкими движениями освободил член, а потом вошел в нее, вбиваясь и не разрывая поцелуя, их тела подобрали единый ритм, настолько жесткий, что диван врезался в стену при каждом толчке.

Жестче, быстрее, глубже, пока стало невозможным продолжать поцелуй. Лейла ухватилась руками за его плечи, бугрящиеся мускулы под гладкой кожей напоминали о бушующем океане…

Удовольствие пронзило ее подобно молнии, но не раскалывая, а делая целой… а потом Кор достиг разрядки, изливаясь в нее.

Но он не остановился.

И не сбавил свой темп.

Глава 48

Сердце Блэя подскочило в груди, когда открылась дверь, и до него дошел запах его единственного-и-неповторимого.

Один плюс вкурении — сигарета занимает руки. Минус — когда приходится стряхивать пепел, сигарета выдает дрожь в руках, если таковая имеется.

— Привет.

Блэй прокашлялся.

— Привет.

— Я рад, что ты здесь. — Пауза. — Не думал, что увижу тебя.

Какое-то мгновение Блэю хотелось закричать «Я тоже, говнюк». Но этот комментарий лучше оставить при себе, если он хочет выглядеть сильным, быть сильным… оставаться сильным.

Боже, ну почему у Куина такой шикарный запах?

— Я привез Рэмпа, — пробормотал Куин.

— Ты же собирался. — Но потом Блэй нахмурился. — А где Лирик…

— А, она тоже здесь. Да.

С юга прилетел легкий ветер и как балерина закружился по снежному ландшафту с легким оттенком голубого. Листья не сопровождали его, все было укрыто белым покрывалом, а еловые ветви на границе участка, согнувшиеся под тяжестью выпавших осадков, смогли облегченно вздохнуть, когда ветер освободил их от снежного бремени.

Боковым зрением, сквозь окна за спиной Куина, Блэй видел своих родителей в желтом, уютном свете кухни. Его мамэн, не слушая возражений, простояла за плитой почти шесть часов, восторг и предвкушение придавали ей сил после ночи и дня в клинике. Ее радость была настолько сильной, что почти забылись мучения на операционном столе, когда ей пришлось вправлять кость. Швы под гипсом. Что ей также придется через два дня вернуться в клинику на осмотр к доктору Манелло.

По крайней мере, Фритц смог отвезти их назад в тонированном минивэне. Хотя стоял день, когда Лирик выписали из клиники, родители после всего пережитого очень хотели вернуться домой, и Блэй уж точно не стал бы оспаривать их решение…

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Куин.

Когда мужчина засунул руку в пальто, Блэй покачал головой и затушил недокуренную сигарету.

— Зайдем в дом? Я замерз.

Блэй не дождался ответа, и, в сущности, ему было плевать.

Он зашел внутрь, и его снесла волна запахов, ассоциировавшихся с домашним уютом… вызывающих тошноту. Особенно когда Куин последовал за ним в кухню, хотя он исчез из поля зрения, его присутствие нисколько не уменьшилось.

Может, даже увеличилось.

— Чем я могу помочь? — Блэй с улыбкой обратился к своей матери.

Старшая Лирик сидела на стуле перед газовой плитой, жарила бекон с яйцами и французскими тостами.

— Ты можешь поздороваться со своими детьми, — сказала ему мама, оглянувшись через плечо. — И накрыть на стол.

Затушив боль, вспыхнувшую в груди, словно от удара, Блэй положил пачку «Данхиллс» возле домашнего телефона, подошел к раковине, чтобы помыть руки… и попытался приготовиться к встрече с малышами.

Нет, подумал Блэй, вытирая руки. Он не готов смотреть на те переноски. Сначала нужно взять себя в руки, иначе он сорвется.

Изобразить бурную деятельность перед ящиком со столовым серебром. Расставить красно-белые салфетки. Достать четыре тарелки.

За кухонным островом, занимавшим всю кухню, Куин и его отец обсуждали войну, человеческую полицию, футбольные матчи, плей-офф в НАСС[134] и начало игр в конференциях НАСС[135] по баскетболу.

Все это время Куин неотрывно смотрел на Блэя.

И мужчина был умен. Он понимал, что если предложит Блэю подойти к малышам, которые заснули в переносках, стоящих на столе, то это выйдет ему боком.

Черт возьми. Он больше не мог избегать детей. Собравшись с духом, Блэй сложил в одну кучу салфетки, вилки, ножи и все остальное, и подошел к столу.

Он попытался не смотреть. И потерпел крах.

В мгновение, когда его взгляд упал на малышей, пали все его щиты: все рассуждения о том, что ему следует оставаться третьей, незаинтересованной стороной, чтобы не причинить им боль, полетели в окно.

И словно почувствовав его присутствие, двойняшки проснулись и сразу задрыгали ручками и ножками, ангельские мордашки зашевелились, малыши заворковали.

Очевидно, дети узнали его.

Может, даже скучали по нему.

Медленно опустив то, что он держал в руках… не важно, что там было — что-то съедобное или столовый прибор, тостер, лопата или даже телевизор… Блэй наклонился к креслам.

Он открыл рот, но из него не вырвалось ни звука. Горло было сжато.

Поэтому придется довериться рукам. Ну и пусть. Малыши тоже не могли разговаривать.

Сначала он потянулся к Лирик, погладил ее по щечке, пощекотал мягкую шейку. И, он мог поклясться, она захихикала.

— Как моя девочка? — прошептал он хрипло.

Но потом он осознал, какое местоимение использовал… и резко зажмурился. НЕ мои дети, исправил он себя. Они — НЕ мои.

Да, конечно, Куин снова заскочил на поезд под названием «Семья». Но насколько его хватит? Когда у него снова поедет крыша от проблемы с Лейлой? Самое умное в его ситуации — принять удар, залечить рану так, чтобы она больше никогда не раскрылась… и уйти без оглядки.

И на этой ноте Блэй сосредоточился на Рэмпе. Какой он крепыш. Блэй твердо верил в то, что традиционные представления о мужских и женских ролях — конкретная ересь, и если Лирик захочет стать такой же крутой как Пэйн или Хекс, то Блэй ее поддержит. И наоборот, если Рэмп решит стать врачом или юристом и держаться подальше от боевых действий, то ничего страшного. Но, блин, они были так непохожи… хотя казалось очень важным не навешивать на малышей ярлыки. Он свято верил, что дети вольны…

Черт, опять его понесло. Он забыл о границах.

Услышав звон ножей и вилок, Блэй вскинул голову. Куин приступил к сервировке стола, занялся салфетками и серебром, склонив голову, с угрюмым выражением на лице.

Блэй прокашлялся.

— Я могу сам.

— Ничего. Я справлюсь.

В это мгновение Рэмп подбросил зловонную бомбу, достаточно вонючую, чтобы заслезились глаза.

— Ох ты ж… блин.

— Ага, — пробормотал Куин. — Ты бы знал, как пахло, когда он обделался перед приездом сюда. Я потому и опоздал. Будь добр, проверь его? Может, нам повезло, и это всего лишь газы.

Блэй стиснул зубы. Он хотел сказать парню, чтоб тот сделал все сам, но это было бы мелочно. К тому же в глубине души, он хотел подержать ребенка, и здесь были родители, которые старательно пытались не следить за ними.

Казалось, время остановилось, он ощутил, словно вся его жизнь и его понимание семьи сошлись в одной точке… и забавно, как порой бывает с жизнью. Ты живешь, создаешь связи и разрываешь их, двигаешься вперед в отношениях или скатываешься на дно, плывешь по морю своих чувств и чувств окружающих тебя людей… но, как правило, не видишь леса за деревьями, танцуешь под раз-два-три, принимаешь решения наобум, а не руководствуясь компасом и дорожными знаками.

Но потом, внезапно, кадровое окно фотоаппарата открывается так резко, что ты впадаешь в экзистенциальный шок, и приходится раскрыть, наконец, глаза и понять, что «да, вот, где я нахожусь».

Стою над ребенком, который обделался в своих штанах, и собираюсь разобраться с этим.

Куин уселся прямо напротив Блэя.

— Я скучаю по тебе. Они скучают по тебе, — сказал он едва различимым голосом.

— Я их дядя, — услышал Блэй свой ответ. — Ясно? Всего лишь дядя.

Дрожащими руками он расстегнул ремешки и взял Рэмпа. Высоко задрав зад парня, он прижался к нему носом и сделал глубокий вдох.

— Хьюстон, все чисто, — сказал он хрипло. — Повторяю, это всего лишь газовое облако. Прорыв силового поля не зафиксирован.

Устроив сына Куина на локтевом сгибе, Блэй опустился на стул и начал играть с Рэмпом, водя пальцами перед его глазами.

— Ну, кто голодный? — радостно спросила его мама. Будто решила, что все хорошо лишь потому, что он держал ребенка.

— Вы посмотрите на его рефлексы, — заметил его отец, когда кулачки Рэмпа ловили пальцы с возрастающей точностью. — Куин, это точно твой ребенок.

— Да, — согласился Блэй. — Это так.


***


Лейла потеряла счет тому, сколько раз они занимались любовью. Дважды на диване. Потом в душе. Еще три раза в кровати?

Лежа в темноте, бок о бок со своим мужчиной, поглаживая его массивное плечо, чувствуя его дыхание на своей шее, она улыбнулась. Ненасытность — ценное качество, когда это касается любовника в твоей жизни.

А Кор был очень, очень ненасытным мужчиной.

Внутренняя сторона ее бедер болела. Лоно ныло после долгого секса. А его запах покрывал ее тело, изнутри и снаружи.

Она ничего бы не изменила.

Ну, разве что кроме одной вещи…

— Что тревожит тебя? — спросил Кор, поднимая голову.

— Прости?

— Что не так?

Не стоило удивляться его способности прочитать ее настроение даже в полудреме и кромешной темноте. Мужчина поразительно чувствовал ее, и речь была не только о сексуальной стороне отношений.

— Лейла?

— Я просто не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она. — Мне невыносима сама мысль не…

Когда она замолчала, Кор опустил голову и поцеловал ее горло. Лейла не удивилась, когда он ничего не сказал в ответ. Да и что здесь можно сказать? У нее были дети, и как бы она не любила Кора, она не увезет их в Старый Свет. Детям нужен их отец.

И Куин никогда не допустит этого.

— Не думай об этом, моя женщина.

Он был прав. У нее вся жизнь впереди на то, чтобы скучать по нему. Зачем начинать сейчас, когда он все еще с ней?

— Я так мало о тебе знаю, — прошептала Лейла. — Как ты рос? Где бывал? Как оказался в новом Свете?

— Нечего рассказывать.

— Или ты просто не хочешь, чтобы я знала.

Молчание ответило за него. Но Лейла могла о многом догадаться из того, что прочитала о нем в документах Святилища. Воистину, у нее болела душа при мысли о жестокости, что он пережил в детстве… особенно когда она думала о Рэмпе. Сама мысль, что родной человек может отвернуться от невинного дитя только из-за дефекта, за который младенец не в ответе?

Думать об этом было невыносимо, и все же она ничего не могла с собой поделать.

— У нас осталось так мало времени, — сказала она тихо… хотя пообещала себе не зацикливаться на расставании. — Как только ты найдешь своих соратников, ты приведешь их к Рофу, и они принесут клятвы… а потом ты уедешь. За оставшиеся ночи я должна прожить целую жизнь.

— Ты будешь жить дальше.

— И ты тоже, — возразила она. — Просто мы будем не вместе. Поэтому, прошу, откройся мне. Пока у нас есть время… покажи все, добро и зло, чтобы я узнала всего тебя.

— Если ты не хочешь тратить время впустую, то забудем про болтовню.

Но когда он попытался поцеловать ее, она не позволила ему приблизиться.

— Я не страшусь твоего прошлого.

— А стоит, — сказал Кор тихо.

— Ты ни разу не причинил мне боли.

— Тебе известно, что это неправда.

Когда она вспомнила, как он отверг ее, Кор сел, включил свет и вытащил ноги из-под покрывала. Но он не ушел.

Она хотела прикоснуться к нему, провести ладонью по спине, успокоить его, когда он уткнулся головой в руки. Но знала, что его не стоило трогать.

— Я чувствую твои сожаления, — прошептала Лейла.

Кор молчал какое-то время, но потом сказал:

— Порой человек попадает под влияние… — Он резко покачал головой. — Нет, я сделал все сам. Никто не заставлял меня. Я последовал за злом, творил злые деяния, и лишь я ответственен за это.

— Расскажи мне, — прошептала она.

— Нет.

— Я в любом случае буду любить тебя.

Кор напрягся, а потом медленно повернулся к ней. На его лицо опустились резкие тени… но они не могли сравниться с теми, что залегли в его глазах.

— Ты не ведаешь, что говоришь.

— Я люблю тебя. — Она коснулась его руки и выдержала резкий взгляд, побуждая оспорить ее слова. — Слышишь? Я люблю тебя.

Кор покачал головой и отвел взгляд.

— Ты меня не знаешь.

— Так помоги мне в этом.

— И рискнуть, дав тебе основание вышвырнуть меня? Ты говоришь, что хочешь провести оставшееся время вместе со мной. Я гарантирую, что этому не бывать, если ты узнаешь обо мне больше, чем знаешь сейчас.

— Я не вышвырну тебя.

— Моя мамэн вышвырнула. Почему с тобой должно быть иначе? — Он снова покачал головой. — Может, она знала, какой дорогой я пойду. Может… дело не в моей губе.

Лейла понимала, что нужно аккуратно выбирать слова.

— Твоя мама отказалась от тебя?

— Меня отправили к няне… какой-то женщине… но она тоже покинула меня.

— А что твой отец? — спросила Лейла напряженно. Хотя кое-что знала об этом.

— Я считал Бладлеттера своим отцом. Этот мужчина сказал, что он мой отец, но позднее я узнал, что это была ложь.

— Ты никогда… никогда не пытался узнать, кто твой настоящий отец?

Кор расслабил руки, потом сжал в кулаки.

— Я пришел к осознанию, что семья по выбору важнее той, с которой тебя связывают общие гены. Мои люди, мои солдаты, они выбрали меня. Они решили последовать за мной. Они — моя семья. Те двое, что зачали меня и произвели на свет, а потом покинули меня, когда я был неспособен выжить без чужой помощи? Незачем мне знать их имена и местонахождение.

Сердце Лейлы пронзил чистый страх, когда она представила сначала новорожденного малыша, потом мальчика, неспособного защитить себя, а затем — претранса, который прошел изменение без должного присмотра.

— Но как ты выжил? — выдохнула она.

— Я делал то, что должен был. И я сражался. У меня всегда был талант к сражениям. Это единственное наследие моих родителей, которое принесло мне пользу.

— А твое превращение… как ты пережил превращение?

Это был честный вопрос, ведь Лейла не встретила этой информации в его биографии.

— Я отдал шлюхе, что обслужила меня, дом, в котором жил. Я должен был заплатить ей, иначе она не дала бы мне вену. Это казалось честной сделкой — жизнь за крышу над головой. Я решил, что смогу найти другое жилье, так и вышло.

Сев, Лейла натянула простыни до подбородка.

— Я бы не смогла поступить так с ребенком. Просто не смогла бы.

— Поэтому ты — достойная женщина. — Он пожал плечами. — К тому же, я родился уродом. Уверен, что они оба предпочли бы, чтобы я умер в утробе или при родах… даже если бы это убило мою мамэн. Пусть лучше ребенок умрет, чем родить кого-то вроде меня.

— Это неправильно.

— Такова жизнь, и тебе это известно.

— А потом ты отправился в военный лагерь.

Кор посмотрел на нее, на его лице было жесткое выражение.

— Ты намерена вытащить признание из меня, да?

— Не нужно скрываться от меня.

— В таком случае, ты захочешь узнать, как я лишился девственности? — резко спросил Кор. — Ну?

Лейла зажмурилась.

— Да.

— О, подожди. Думаю, мне стоит уточнить. Ты желаешь узнать, когда я впервые поимел женщину… или когда у меня был первый секс? Потому что эти два события не взаимосвязаны. Первое стоило мне в десять раз дороже обычной таксы у шлюх в Старом Свете, и сразу же после секса она бросилась к реке, желая отмыться от меня. Женщина так резво сиганула в воду, и я подумал, что она решила утопиться.

Лейла сморгнула слезы.

— А… последнее.

Его лицо исказила ярость.

— Меня поимел солдат. Перед всем лагерем. Когда я проиграл ему бой. После этого я часами истекал кровью.

Закрыв глаза, Лейла зашептала молитву.

— Все еще хочешь меня? — протянул Кор.

— Да. — Она открыла глаза и посмотрела на него. — Я не считаю тебя грязным. Ты не стал менее мужественным в моих глазах.

Ее напугала его улыбка, настолько холодной и чужой она была.

— Кстати, я делал то же самое с другими. Когда побеждал в бою.

Лейла ощутила столь сильную и не проходящую печаль, что даже не было слез. И она знала, почему он делал это. Кор снова пытался оттолкнуть ее, заставить бросить его, чтобы она сама не прогнала его. Однажды он уже поступил так, и что еще можно ожидать от мужчины, которого отвергали всю жизнь?

— Все еще хочешь это? Все еще думаешь, что любишь это? — Когда она не ответила, Кор указал на свое лицо и тело, словно они принадлежали кому-то другому. — Так что, женщина, каким будет твой ответ?

Глава 49

Вишес покинул особняк в одиночестве и никому не сказал, куда направляется. Он ничего не скрывал, просто Бутч был на дежурстве с Рейджем, Джоном Мэтью и Тором, Роф в доме для аудиенций с Фьюри и Зи и так далее по списку.

О, а Джейн не покидала клинику.

Он ничего не имел против.

Поэтому да, никому не было дела до того, куда он отправился. Ну и ладно.

Снежная буря, накрывшая Колдвелл прошлой ночью, оставила после себя кучу проблем по уборке снега, и когда Ви дематериализовался в центр города, то не увидел ничего неожиданного: местами снег, конечно, расчистили, но все равно оставались кучи белого дерьма на припаркованных автомобилях и зданиях, главные дороги были ужаты до двух полос, в переулках не пройти, пешеходные дорожки нечищеные.

Он появился перед трехэтажным зданием в викторианском стиле, которое было разбито на три квартиры. Свет горел на всех трех уровнях, люди отдыхали в своих квартирах после трудового дня.

Хотя… в интересовавшей его квартире наверняка накуривались травкой.

Переместившись на крышу здания, расположенного напротив, Ви прикурил самокрутку и принялся наблюдать. И ждать. Нужный ему человек еще не вернулся домой, и Ви знал это потому, что хорошенького изучил Проклятого Стокера.

Выяснилось, что «он» оказался женщиной. Мисс Джо Эрли, которая работает в «Колдвелл Курьер Жорнал».

Он был впечатлен, узнав ее пол. По четкому и безэмоциональному изложению фактов он решил, что в том блоге шалили мужские пальчики, но да ладно. Ведь его шеллан была такой же.

Джейн отличалась незаурядным умом, а также могла похвастаться более ясной головой, чем у него самого.

Ну, например, Джейн точно не разводила сопли вокруг статуса их отношений. Нет, она занималась своей работой, спасала жизни. Это он примерил на себя личину Доктора Фила[136]

Тааааааак, попытайтесь не искать причину в самих себе, — пришла на ум популярная фраза.

Ви затянулся, пытаясь отвлечь мозг от своих отношений, и серое вещество послушно увело его мысли в другом направлении. Одно плохо — новая дорога оказалась не лучше старой. При условии, что он хотел немного покоя.

Сидя в течение дня за своим столом и просматривая ролики на «юТубе», страницы в «Фейсбук» и инстаграмм-аккаунты и выискивая людей, «видевших» вампиров, его подмывало зайти в старую электронку, которую он забросил сразу же, как Джейн вошла в его жизнь.

Ну, на самом деле он перестал пользоваться тем адресом почти сразу после знакомства с Бутчем.

Имя, его псевдоним, и сам адрес с именем домена @gmail, — те, что он использовал при регистрации на различных вебсайтах, где нижние — из расы или среди людей — искали себе Домов.

В те дни у него был большой выбор. Женщины и мужчины, вампирши и вампиры, все, кто искал определенного опыта… и для таких у Ви был выработан свой порядок действий. Во-первых он присматривал их в клубах или через знакомых, выбирая самых привлекательных внешне… или тех, кто по его ощущению мог устроить ему неплохое шоу. Потом уже привозил в пентхаус и развлекался, пока не надоест. А после просто давал пинка под зад.

Кое с кем он встречался несколько раз. Но большинство задерживались лишь на ночь.

Постоянных было всего трое.

Таким способом он выпускал пар, усмиряя темную сторону и притупляя грани.

И он зашел в этот аккаунт сегодня.

В районе полудня.

Сразу после того, как пришло сообщение от Джейн о том, что операция прошла успешно, но мама Блэя хотела уехать домой… поэтому Джейн пришлось остаться в клинике, чтобы попытаться отговорить женщину. Короткое послание пришло примерно через два часа после того, как она сказала ему, что закончила в операционной и уже на пути в Яму… нужно лишь убедиться, что старшая Лирик успешно вышла из анестезии. А двумя часами до этого она писала про Эссейла.

В его почте скопилось почти двести писем.

И он прочел все до одного. Некоторые — на пару слов, с замерами фигуры и даже фотографиями. Другие — длинные и бессвязные, поток сознания о том, что отправитель хотел, чтобы с ним сделали. Были также письма на два абзаца, в которых его умоляли передумать, вернуться, продолжить. Новые предложения с телефонными номерами. Озлобленные тирады о том, что он не мог просто так взять и забыть о них, нет, невозможно, они этого не потерпят, они найдут его и заставят осознать, насколько они идеальны для него…

Ви словно занимался археологическими раскопками города, который однажды возвел, поселился в нем и стал править.

Внизу, на стесненной, заваленной снегом улице к многоквартирному дому подъехала «Хонда». Кто бы там ни находился, они говорили минуту, а потом открылась пассажирская дверь, и на улицу выбралась стройная рыжеволосая женщина.

— Тогда обсудим все завтра? — сказала она, обращаясь кому-то в салоне автомобиля. — Ладно. Ага, занимаюсь вопросом… да, я опубликую статью завтра первым делом, на сайте «ККЖ». А Дик пусть катится на все четыре стороны.

Махнув рукой напоследок, она закрыла дверь и обежала тупой капот тачки. Раскинув руки в стороны для равновесия, она зашагала по сугробу по чужим следам, а потом прошла по пешеходной дорожке и проверила почтовый ящик, стоявший возле правой из двух небольших дверей.

Мгновенье спустя он увидел, как женщина заходит в зал на втором этаже и разговаривает с парнями, что сидели на диване, пялились в ТВ-экран и передавали бонг из рук в руки.

Она выглядела разозленной, подумал Ви. Женщина уперлась одной рукой в бедро, а другой трясла стопкой, похожей на счета.

Потом она скрылась в спальне и закрыла за собой дверь.

Он отвел взгляд, когда она начала переодеваться, но можно было не напрягаться. Как выяснилось, она просто сняла верхнюю одежду, остальное сбросила в ванной, а там стекло покрылось ледяным налетом.

В итоге она устроилась за своим столом, перед дерьмовым эппловским продуктом, и вошла в сеть.

Прикурив очередную самокрутку, Ви подумывал, а не стоит ли просто пустить ей пулю в лоб, но потом решил, что перегибает палку. Не принимая в расчет видео и дерьмо, которое она публиковала, беглая проверка ее подноготной не выявила ничего криминального. В детстве ее удочерили какие-то богатеи. Посредственная работа в «ККЖ» над онлайн-изданием. До этого работала менеджером в риэлторском агентстве. Отличные оценки в школе, но, как и большинство детей, она не воспользовалась предоставленными возможностями.

Ну, если не считать блестящее знание грамматики, которое она показывала в своих рассуждениях о вампирах.

Так что да, нужно лишь стереть ее память, а потом можно вернуться в Яму.

Сделав затяжку, он выпустил облако дыма, наблюдая, как оно растворяется в безветренном воздухе.

Вдалеке раздалась сирена.

Скорая, подумал Ви. Это была скорая.

Над его головой нависало кристально-чистое, бархатное синее небо, на котором подмигивали лишь самые яркие из звезд, остальные терялись на фоне городского освещения, но самолеты было видно, их воздушные следы образовывали незаметные круги с Колдвелловским международным аэропортом в центре.

Словно сам Бог очертил город маркером, пометив для себя на будущее.

Понаблюдав за человеческой женщиной еще какое-то время, Ви снова задумался, почему просто не сделает то, с чем пришел. Взломает ее сайт, а потом сотрет всю информацию с «юТуба» и с чистой совестью вернется домой.

Должен был сделать.

В конце концов, Интернет — та же чашка Петри[137] в лаборатории. Если хочешь вырастить определенную культуру, нужны подходящие условия и время: достаточное количество болтовни о вампирах, подкрепленной достаточным количеством видеороликов, и вскоре эта фишка войдет в моду, потому что люди страсть как любят пугающее дерьмо, особенно если считают его сексуальным.

Скука смертная.

И наоборот, если зарубить идею на корню? Просто заставить исчезнуть, и вскоре ее вытеснит белый шум[138] человеческих драм.

Неспособность долго концентрироваться на чем-то одном, свойственная людям, была их лучшей чертой, если не считать смертность.

Потому что, да ладно, когда речь касалась вампиров, ведь никому не надо, чтобы Эллен[139] во время интервью у Омеги спросила его о любимом празднике, ну или чтобы посмертное издание книги о Лэше попало в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс»?

Или хуже, шутки в сторону, а если ублюдки объявят охоту на расу?

Бесхвостые крысы не могли ужиться с себе подобными. Обнаружив, что рядом с ними сосуществует другая раса, и вампиры живут среди них?

Придется вычеркнуть «со-", а потом и «существует» из предложения.

Так что да, ему придется подчистить бардак в сети, а также провести «воспитательную беседу» с Мисс Джо Эрли: если она фанатеет от вампиров всю жизнь, то подобные воспоминания ничем не исправишь, но он точно мог повозиться с ее серым веществом и направить ее мысли в другое, далекое от блога русло.

Да, подумал Вишес. Самое время перенестись в спальню Джо Эрли, выяснить, что творится в ее голове, а потом пройтись со шваброй по интернету.

Да-да.

Ага.

Но Ви остался на месте, посыпал пеплом занесенную снегом крышу, переминаясь с ноги на ногу, время от времени разминая спину.

Он не мог перенестись, и Джо Эрли тут не при чем.

Когда ты подумываешь о том, чтобы изменить своей женщине, сложно унять совесть. И такие мысли ни к чему в их общем доме.

Глава 50

Пока Кор ждал, когда Лейла прикажет ему уйти, в его жилах кипела кровь, а голову переполняли воспоминания. Он ни с кем не обсуждал то, что происходило с ним в военном лагере, и свои деяния. Во-первых, никто об этом не спрашивал. Его солдаты либо поступали тем же образом, либо сами перенесли подобное насилие, и едва ли захочешь обсуждать это в компании, это не то воспоминание, что навевает теплые и приятные чувства. А за пределами их круга Кор не встречал никого, кто бы пожелал лучше узнать его.

— Так что? — потребовал он. — Твой ответ, женщина.

И это был не вопрос. Он и так знал, что она…

Лейла уверенно посмотрела ему в глаза и заговорила ровным голосом:

— Я отвечу, что выживание — суровое, зачастую трагичное дело. А если ты ждешь от меня чего-то кроме печали и сожаления, то настраивайся на целую вечность.

Именно Кор разорвал зрительный контакт. И когда между ними повисло долгое молчание, он не мог разобраться в своих чувствах.

Однако когда он посмотрел на свои руки, то понял, что дрожит.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, что произошло с твоими родителями? — спросила Лейла. — Хотел найти брата или сестру?

По крайней мере, Кору показалось, что именно это она и сказала. Разум плохо воспринимал ее слова.

— Прости, — пробормотал он. — Ты о чем?

Матрас прогнулся, когда Лейла подползла к нему и села рядом, свесив ноги с кровати, но, не доставая до пола, как он, ведь он был выше ростом. Спустя мгновение Кор ощутил, как что-то накрыло его голые плечи. Покрывало. Лейла укрыла его покрывалом, что лежало свернутым у основания матраса.

Оно пахло ее запахом.

Было теплым, как она.

— Кор?

Когда он не ответил, Лейла повернула к себе его лицо. Посмотрев на нее, ему захотелось зажмуриться. Она была слишком прекрасна для него и его прошлого. Слишком хороша, и он уже обошелся ей дорогой ценой: ценой ее дома, мирной жизни с малышами, ее…

— Любовь зарождается между двумя душами, — сказала Лейла, положив руку в центр его груди. — Наша любовь между душами — твоей и моей. Ничто не изменит этого, ни твое прошлое, ни наше настоящее… ни будущее, что мы проведем врозь. По крайней мере, это касается меня.

Кор сделал глубокий вдох.

— Я так хочу тебе верить.

— Речь не о том, чтобы верить или не верить мне. Таков закон вселенной. Можешь подвергать его сомнению… а можешь просто принять благословенный дар таким, какой он есть.

— Но что, если она была права?

— Кто? Кто была права?

Кор отвел глаза, обратив взгляд на свои голые ноги.

— Моя няня всегда говорила мне, что я проклят. Что я — зло. Когда она… — Он замолчал, не желая рассказывать о побоях. — Она говорила, что я гнилой. Что мое лицо является отображением внутренней гнили. Что внутри меня скверна.

Лейла покачала головой.

— Она говорила о себе. Она обличала саму себя. Сказать подобные вещи невинному ребенку? Уродовать его разум, издеваться подобным образом? Если есть иное определение зла и гнили, то мне оно неизвестно.

— Ты видишь во мне только хорошее.

— Я видела от тебя только хорошее. Ты всегда был добр ко мне.

Она взяла его руку, сжатую на его колене, а потом, когда стиснула эту ладонь своей, Кор оказался не в состоянии принять ее верность и доброту. Воистину, Лейла никогда не поймет масштабов его злодеяний, и, наверное, так даже лучше. Так он избавит ее от переживаний о том, что она ошиблась в нем.

— Я должна сказать тебе кое-что.

Услышав напряженность в ее голосе, Кор посмотрел на нее.

— Что?

А сейчас, подумал он, она прикажет ему уйти.

— Я должна извиниться перед тобой. — Отпустив его ладонь, Лейла сжала руки и, казалось, с трудом подбирала слова. — Я сделала кое-что, чего делать не следовало… и о чем должна была рассказать тебе уже давно. Меня мучает совесть.

— О чем ты говоришь?

Ее напряжение, казалось, лишь усилилось, и он с облегчением ухватился за возможность переключиться на ее тревоги.

— Лейла, нет такого поступка, которым ты могла бы расстроить меня.

Она сбивчиво залепетала, выговаривая слова быстро, но четко.

— На Другой Стороне, в Святилище, где жили Избранные, есть огромная библиотека жизней. На тех полках, в томах хранятся биографии всех мужчин и женщин расы, священные летописецы записывали все, что наблюдали во всевидящих чашах, все события, хорошие и плохие, всё, произошедшее на Земле. Это хроники всей расы, войны и празднования, радости и горе… рождения и смерти.

Когда она помедлила, Кор ощутил, как сердце забилось быстрее.

— Продолжай.

Лейла сделала глубокий вдох.

— Я хотела узнать больше. О тебе.

— Ты заглядывала в мою биографию.

— Да.

Кор скинул покрывало, которым она его укрыла, и, поднявшись на ноги, принялся выписывать круги на полу.

— Зачем тогда было спрашивать о моем прошлом? Зачем вынуждать меня…

— Там не вся информация.

— Ты только что сказала обратное.

— Там нет ни слова о твоих чувствах. Нет твоих мыслей. И я не знала о… — Она прокашлялась. — Я знала, что ты был в военном лагере, но происходившее там не упоминалось.

Остановившись, он повернулся к ней. Лейла была божественно обнаженной, ее роскошное тело предстало перед его взором, в этой теплой комнате ее укрывали лишь длинные белокурые волосы. Она нервничала, но не испытывала страха, и в который раз он задумался, как подобная женщина умудрилась связаться с кем-то вроде него?

Что с ней не так? — гадал он.

— Я знаю, кто твой отец…

— Молчи. — Он вскинул руку, а над губой и бровью выступил пот. — Остановись на этом.

— Мне так жаль, — сказала она, протянув руку к отброшенному покрывалу и закутавшись в него. — Я должна была рассказать тебе. Я просто…

— Я не злюсь.

— Правда?

Он покачал головой и был серьезен.

— Нет.

Спустя мгновение Кор подошел к позаимствованным штанам и натянул их. Потом повторил с футболкой. Которая была на нем вчера ночью, когда в него стреляли. Повернув ее, он изучил дыру в ткани в том месте, где прошла пуля, а потом посмотрел на кожу. Рана исцелилась.

Действие крови Избранной.

— Я знаю, что ты собираешься спросить, — сказал он отстраненно.

— И ты хочешь узнать?

Босые ноги снова зашагали, перенося его из одного угла комнаты в другой и назад.

— Знаешь, у меня была мечта… когда я был совсем мальчиком. Ну, их было несколько. Я часто придумывал их, когда няня садила меня на ночь на цепь перед домом…

— Цепь? — слабо выдохнула Лейла.

— …чтобы скоротать время. В одной из любимых я представлял своего отца. Я воображал его великим воином на свирепом скакуне, я представлял, как однажды ночью он выходит из леса и сажает меня в седло. В моих тщетных грезах этот сильный воин гордился мной, мы с ним были похожи и стремились нести расе лишь благо. Два великих воина, сражающихся бок о бок.

Кор ощущал ее пристальный взгляд на себе, и ему это не понравилось. Он и так чувствовал себя уязвимым. Но, начав извлекать пули из плоти, необходимо было закончить.

— Это придавало мне сил. До такой степени, что я обращался в разные приюты, но не мог оставаться там надолго, я постоянно боялся, что отец может прийти на порог той хибары и не найти меня. Позднее, когда наши с Бладлеттером пути пересеклись, и он скормил мне ложь, чтобы я присоединился к нему? Сказал, что он мой отец? Я был в таком отчаянии, что всеми правдами пытался соответствовать этому порождению зла и тем самым совершил самую большую ошибку в жизни. — Кор покачал головой. — А когда мне открылась правда? Я чувствовал себя преданным, и также я вернулся к тому состоянию, в котором пребывал все детство. Всю жизнь меня преследовало понимание, что родители отказались от меня. У них было одно-два столетия, чтобы переосмыслить свой поступок и попытаться найти своё дитя, но они решили этого не делать. Узнав сейчас их имена, что стало с этими людьми, где они? Это ничего не изменит, ни для них, ни для меня.

В глазах Лейлы заблестели слезы, и Кор видел, что она пыталась казаться сильной ради него.

В который раз он пожалел, что поставил ее в такое положение.

— Я не злюсь на тебя, — он подошел и опустился перед ней на колени. — Это невозможно.

Положив руки на ее бедра, Кор заставил себя улыбнуться. Он хотел приободрить Лейлу, облегчить ее совесть, но его собственные эмоции пребывали в хаосе. Воистину, разговором о прошлом он открыл ящик Пандоры, и мозг заполонили всевозможные картины, детские воспоминания, а потом из военного лагеря, и позднее, с его солдатами… образы толпились, как захватчики у ворот, грозясь лишить его абсолютно всего.

Поэтому прошлое нужно похоронить и никогда больше не вспоминать о нем, решил он. А правду, покрывшуюся пылью, стоит оставить нетронутой. Это ничего не изменит, а лишь создаст цунами, и круги на воде не скоро исчезнут.

Хорошие новости? Он сказал своим солдатам, что встретит их в четыре утра, и это хороший повод поставить точку в разговоре. Ну и что, что часы показывают второй час. Ему нужно время, чтобы собрать себя по частям.

— Я должен уйти.

— На поиски своих солдат.

— Да.

Она вздохнула, собираясь с силами.

— Ты наденешь бронежилет? Вдруг встретятся убийцы?

Отодвинувшись, Кор пренебрежительно махнул рукой, успокаивая ее.

— Да, но об этом не стоит волноваться. Они почти вымерли. Даже не помню, когда в последний раз я сталкивался с лессером.


***


Первая Трапеза с родителями Блэя представляла собой идеальный завтрак, по крайней мере, на первый взгляд: влюбленная пара — одна штука, красивые дети — две штуки, и бабушка с дедушкой в кухне, словно сошедшей из старого женского журнала.

Однако реальность была далека от идеальности.

Откинувшись на спинку стула, Куин взял кружку кофе и поставил на живот. Плохая идея, учитывая происходящее внутри. Чтобы порадовать Старшую Лирик и проявить уважение к ее труду, он проглотил четыре яйца, шесть кусков французского тоста, три чашки кофе и стакан апельсинового сока.

О, и еще три «After Eights»[140].

Которые он затолкал в себя, держа в уме теорию «Монти Пайтонов»[141] о шоколаде с вафельной крошкой и мятным вкусом[142]. Так что да, велика вероятность, что он лопнет и закидает своими частями чудесную кухню с панелями из клена, деревянными полами и медными кастрюлями, висевшими на кухонном острове для красоты.

— Еще тост? — спросила Лирик с улыбкой.

Когда она протянула ему блюдо, рвотный рефлекс нажал на кнопку «пуск», и Куин едва не выложил всю вкуснятину, приготовленную Лирик, на оставшиеся тосты.

— Думаю, мне стоит передохнуть перед вторым заходом.

Или уже восьмым по счету?

— Да, сынок, ты много слопал, — согласился отец Блэя, который, как и сам Куин, откинулся на спинку стула. — Давно не было основательной трапезы? Чем вас кормит Фритц, капустой кале и тофу?

— Да… так… — на самом деле, после ухода Блэя у него исчез аппетит. — Дела, дела.

— Ты слишком много работаешь, — сказала Лирик, устраивая тезку на руках. — Правда же? Твой папочка трудоголик.

Маленькая Лирик заворковала в нужный момент… словно поставила целью растрогать свою бабушку.

— Она так похожа на Лейлу. — Лирик посмотрела на своего хеллрена. — Ведь правда? Она будет настоящей красавицей, когда подрастет.

Рок кивнул и отсалютовал кружкой Куину и Блэю.

— Хорошо, что вы, парни, метко стреляете.

Блэй ответил:

— Она будет учиться самозащите. Так она сможет позаботиться о себе и…

Когда парень внезапно замолчал и перевел взгляд на окна, Куин пробормотал:

— Все верно. И ты научишь ее. Да, Блэй?

Мужчина не ответил, и Лирик посмотрела на Куина.

— Я приватизировала твою дочь, да? За всю ночь ни разу не дала ее тебе в руки.

Женщина повернула к нему девочку, и увидев черты лица, точной копии ее мамэн, Куин отшатнулся… но быстро взял себя в руки.

— Ничего страшного. Но спасибо.

Он демонстративно отклонился и обратился к Рэмпу, который устроился на руках Рока:

— Тебя мы тоже научим сражаться. Ведь так, здоровяк?

— Ты собираешься привлечь его к сражениям? — спросила Лирик. — В смысле, может, он выберет другой жизненный путь…

— Он — сын Брата, — перебил ее Блэй, поднимаясь. — Поэтому пойдет по стопам отца.

Мужчина взял свою тарелку и тарелку своей мамэн, и направился к раковине.

— О, Куин, возьми малышку, — сказала женщина.

Куин покачал головой.

— Ты можешь положить ее в переноску? Я помогу с тарелками.

— А тебе, — пробормотал отец Блэя своей шеллан, — нужно разгрузить ногу. В кровать. Пошли.

— Я должна убраться.

— Нет, — уверенно ответил Блэй. — ты готовишь, я убираю, забыла?

— Лирик, прислушайся к своему сыну.

Когда пара завела очередной изящный, почтительный спор в своей манере, Куин отчаянно пытался поймать взгляд Блэя, пока они вместе таскали блюда и тарелки, кувшины и кружки с кухонного острова.

Блэй не поддавался. На самом деле, казалось, парень был в ярости из-за чего-то… хотя он успешно скрывал свой гнев, пока его родители собирались наверх, чтобы укладывать Лирик в кровать.

Мама Блэя обняла Куина, и он с радостью обнял ее в ответ.

— Я приеду снова. Очень скоро.

— Тебе же лучше. И привези моих внуков, буду благодарна.

Отец Блэя тоже сжал его в объятиях.

— Ребята, я через пару минут вернусь, помогу с детьми.

— Или, — сказала Лирик, — ты можешь составить своей супруге компанию перед телевизором.

— Нужно убрать бардак…

— Они — взрослые парни. Сами разберутся. Пошли, я хотела посмотреть с тобой шоу о следующем массовом вымирании.

— Всю жизнь мечтал, — сухо пробормотал отец Блэя.

Когда они направились к лестнице, Куин мог поклясться, что Лирик кивнула ему, как бы говоря «я вас прикрою, можете не торопиться…».

— Не расскажешь, что, черт возьми, здесь происходит?!

Отшатнувшись, Куин застыл на полпути к столу, где он планировал собрать салфетки.

— Прости, что?

Блэй прислонился к раковине и скрестил руки на груди.

— Ты весь вечер избегаешь смотреть на нее. Не прикасаешься к ней. Что, черт возьми, происходит?

Покачав головой, Куин ответил:

— Прости, я не понимаю…

Блэй ткнул пальцем в сторону кресел.

— Лирик.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Брехня.

Блэй со злостью уставился на него, и Куин ощутил, как его истощение возвращается в десятикратном размере.

— Слушай, я не…

— Я знаю, что я — не их отец, но…

— Боже, опять. Только не это. — Запрокинув голову, Куин уставился на потолок. — Прошу, не начинай…

— … но я не стану молча смотреть на то, как ты игнорируешь свою дочь лишь потому, что она похожа на Лейлу, а ты ненавидишь Избранную. Куин, я не допущу этого. Это нечестно по отношению к твоей дочери.

Он чуть не ляпнул, что парню не понять, но вовремя сдержался. Он не пойдет этой дорогой.

Блэй указал на переноску.

— Лирик — хорошая девочка, и если ты не испоганишь следующие двадцать пять лет, то она вырастет в чудесную женщину. И плевать, что мое имя не значится в свидетельстве о рождении, и у меня нет никаких прав…

— Без обид, но с меня хватит. Я отказываюсь это выслушивать.

Когда Блэй прищурился так, будто у него вот-вот выбьет предохранители, Куин полез в сумку с памперсами и положил стопку бумаг на гранитную столешницу.

Толкнув их к парню, сказал:

— Я позаботился об этом.

— Что?

Медленно и шумно выдохнув, Куин обошел стол и устроил свой зад на стуле. Затеребив смятую салфетку, он кивнул на документы.

— Просто прочитай.

Блэй, очевидно, был настроен на спор, но что-то повлияло на него, может, выражение на лице Куина.

— Зачем? — требовательно спросил парень.

— Узнаешь.

Когда мужчина взял и развернул бумаги, Куин тщательно отслеживал эмоции на этом красивом, знакомом лице, подрагивания бровей, напряжение… и расслабление губ и челюсти, то, как чистый шок и неверие сменяет гнев.

— Что ты натворил? — выдохнул Блэй, наконец подняв взгляд от бумаг.

— Думаю, это очевидно.

Пока Блэй перечитывал документы, Куин уставился на переноски, на малышей в них, две пары сонливых глаз.

— Я не могу позволить тебе это, — наконец сказал Блэй.

— Поздно. Внизу стоит печать Короля.

Обойдя стол, Блэй буквально рухнул на стул, на котором сидела его мать. — Это…

— Я передал тебе родительские права. Сейчас ты их отец по закону.

— Куин, ты не должен делать этого.

— Черта с два. Я отвечаю за свои слова. — Он указал на бумаги. — Я объявил себя некомпетентным… и, вот неожиданность, раз я устроил стрельбу в детской спальне, то никто не стал со мной спорить. Сэкстон изучил законодательную базу, потом мы отнесли бумаги Королю, и он поставил свою визу.

Нехотя, разумеется. Но что оставалось Рофу? Особенно когда Куин объяснил цель этого мероприятия.

— Не могу поверить… — Блэй снова покачал головой. — Что Лейла сказала на это?

— Ничего. Это ее не касается.

— Она — их мамэн.

— А ты теперь их отец. Расскажи сам, если хочешь, можешь и не рассказывать. Мне все равно. — Когда Блэй нахмурился, Куин отшвырнул салфетку и подался вперед. — Слушай, я всегда буду их отцом. В их венах течет моя кровь, никто этого не отнимет. Я не отказываюсь от своего отцовства, и я всегда буду в их жизнях. Что я делаю — это закрепляю твои права. Когда я слетел с катушек в той гребаной спальне? Это было на эмоциях. — Он снова указал надокументы. — Вот это — реальность.

Блэй уставился на бумаги.

— Я не верю, что ты на самом деле сделал это.

Куин поднялся на ноги и начал застегивать детей. Сначала Рэмпа. Потом перешел к Лирик, пытаясь действовать быстро. И не смотреть на ее лицо.

Беспокойное чувство прокатилось по его телу, но Куин отмахнулся от него.

— Завтра ночью я должен отдать их Лейле. Я буду на дежурстве, ты тоже… я смотрел расписание. Если ты не решишь изменить график, то увидимся завтра в особняке перед тем, как все разойдутся.

Он помедлил перед тем, как взять переноски.

— Если, конечно, ты не хочешь поехать со мной сейчас.

Блэй покачал головой, и Куин не удивился.

— Ладно, надеюсь, увидимся завтра. Приходи пораньше, если хочешь побыть со своими детьми до того, как Лейла заберет их.

Но он не был настолько глуп, чтобы не понимать: Блэй вряд ли захочет увидеть его.

Быстро подхватив двойняшек, Куин отвернулся и направился к парадной двери. В коридоре он молился, чтобы на Блэя снизошло озарение, и он бросился к ним, из кухни в переднюю часть дома.

Этого не произошло, и Куин просто открыл дверь и вышел из дома.

Глава 51

Отсрочки были неприемлемы. Непостижимы. Непозволительны. К тому времени, когда Тро смог выбраться из объятий своей любовницы, ему хотелось кричать. Во-первых, вчера ночью он не смог найти в кладовке все ингредиенты, необходимые для заклинания или чем оно было. И значит, пришлось выехать… разумеется, на «Бентли» хеллрена… в город, на поиски солодки, шафрана и черных свечей.

Он чуть с ума не сошел, пытаясь выяснить, где купить эти свечи в Колдвелле в два часа ночи.

Он заехал в три супермаркета и ушел с пустыми руками. Проверял даже в «СиВиЭс»[143]. В двух, на самом деле. Безрезультатно. А к тому времени, когда он вернулся назад, маленькая мисс «Бью копытами в лабутенах[144] и надуваю губы» закатила ему истерику. Он чуть не послал ее к дьяволу, но близилось утро, и, к тому же, ему все еще нужны были черные свечи и моторное масло.

После того, как ее выяснение отношений превратилось в целый перфоманс[145] на два часа, ему пришлось трахнуть ее три или четыре раза. За чем последовали рыдания, проклятия, сожаления и встречные обвинения. А после — признания в любви, которым он не поверил ни на секунду.

К тому времени, как Тро освободился, чтобы дать указания доджену, было уже четыре часа дня.

Доджен вернулся только к шести, а Первая Трапеза длилась оскорбительно долго… и сейчас, наконец, после очередного раунда секса, он был свободен: Корра вырубилась и еще долго проваляется на спине, потому что он подмешал ей шесть таблеток «Валиума»[146] из склянки, что она хранила в ванной.

Таблетки было невозможно почувствовать в эспрессо, которым она запивала то, что люди бы назвали завтраком.

Встав на ноги и действуя быстро, Тро накинул шелковый халат и бросился к двери. Оказавшись в коридоре, он зашагал с нетерпением, с каким полагалось бежать к новой любовнице.

И, воистину, в конце концов, он добрался до своих покоев, устремился к кровати и, отбросив подушки в сторону, прижал книгу к сердцу.

Она нагрелась от прикосновения, и Тро улыбнулся.

— Да, разлука была долгой. Воистину. Но мы вместе. Приступим к делу.

Казалось подобающим оставить свет не включенным, он чувствовал, что делает что-то тайное, сакральное… и, может, он неверно выбирал слова.

Но правильные его не заботили: на задворках сознания он понимал, что это — от лукавого. И действительно, сев в южном углу своей спальни и положив перед собой книгу, ему показалось, что она была полна тьмы и теней.

Тро не стал зацикливаться на этой мысли. Важна лишь его цель.

— Я в вере и вера во мне, — бормотал он, когда Книга раскрылась сама и зашелестела страницами. — Я в вере и вера во мне…

Книга нашла нужное место, и страницы начали испускать легкое свечение, словно чувствуя, что его глазам нужна помощь.

— Как мило с твоей стороны, — сказал Тро, погладив Книгу по раскрытому переплёту.

На пергаменте появились буквы Древнего Языка, и Тро быстро прочёл задание. Так, ингредиенты. Ему нужны…

Раздалось дребезжание у кровати. А также в шкафу.

Вещи, что он собрал в кладовой, магазине, кухне и гараже, самостоятельно поползли по восточному ковру, пачки со специями, бутылка красного винного уксуса, пластиковая бутылка от колы, в которую он залил машинное масло из винтажного «Ягуара», провизия — все поползло к нему извилистыми дорожками. Последними шли черные свечи, и на половине пути они вырвались из коробок и покатились к нему как брёвна, довольные обретенной свободой.

Все материалы образовали полукруг перед ним, как школьники, ждавшие, когда их вызовут к доске.

— Что ж, а это удобно…

Услышав грохот, Тро повернул голову. Что-то громыхало в ящике бюро, словно стучалось в дверь.

Нахмурившись, Тро поднялся и сократил расстояние. Открыв ящик, он увидел как один из его кинжалов, оставшихся от прошлой жизни, просился наружу.

— Да, и ты пригодишься.

Он схватил рукоять и, ощутив её в своей ладони, вспомнил своих соратников. Подумал о Коре.

Ощутил неожиданную, но хорошо знакомую грусть. Когда он впервые придумал план по свержению Рофа, он поразился своей смелости и даже поверил, что отчасти он безумен. Но потом он связался с Глимерой и нашел там поддержку, солидарность его взглядам и ресурсы для борьбы с «прогрессивными нововведениями» Слепого Короля.

Которые противоречили интересам аристократии.

На волне отчуждения и недовольства, он, с помощью манипуляций, подчинил Глимеру своей воле, и тем самым подсел на чувство власти. Воистину, он наслаждался её вкусом в начале своей жизни, еще до того, как произошла трагедия с его сестрой, в результате которой он попал в лапы Кора и Шайки Ублюдков. В Старом Свете, до того, как он примкнул к отряду воинов-изгоев, он был достойным мужчиной из знатного рода, не чьим-то слугой… и сейчас он осознал, что его враждебность к Рофу берет начало в желании вернуться к своим истокам.

С небольшими реформами, цель которых — заполучить трон для себя. Но нельзя ставить в вину стремление к звездам, не так ли?

Фокусируясь на своей книге, Тро перечитал указания. Дважды. А потом взял медный котелок и приготовил в нём пасту из специй, уксуса и масла. Запах был отвратительным, но ничего не поделаешь… потом он взял одну из свечей и обмакнул ее в месиво, оставляя нетронутым только фитиль. Затем сгреб в ладонь оставшееся, перевернул котелок и сформировал на его днище горку. Поставив свечу в центр маленькой горки, он закончил тем, что свернул ковер, перенес свою странную скульптуру на голые половицы и выложил из смеси дорожку, спускавшуюся по стенке котелка и протянувшуюся по полу на шесть дюймов.

Быстро проверив инструкцию, он убедился, что всё сделал правильно.

Потом требовалась кровь, и Тро полоснул стальным лезвием по ладони. Боль была приятной, а в нос тут же ударил запах меди. Устроив рану над конструкцией, Тро позволил крови стекать на тело свечи, оставляя фитиль сухим. Ещё кровь нужна была на дорожке на полу.

Зализав рану и остановив кровотечение, Тро достал золотую зажигалку и откинул крышку, потом быстро чиркнул кремнем. Затем он зажёг свечу.

Зажжённое пламя было прекрасным в своей простоте, полупрозрачный желтый огонь в форме капли на вершине фитиля.

Завораживающе.

Тро смотрел на свечу какое-то время и увидел в огненной пляске эротический танец стройной женщины.

В голове прозвучал голос, взявшийся неизвестно откуда: «Я жду тебя, моя любовь».

Встряхнувшись, он потёр глаза и ощутил, как снова вспыхнул страх. Но назад дороги нет… да он и не хотел прекращать этот ритуал или что это было. Он снова станет тем, кем был когда-то, и он будет повелевать расой, распоряжаясь армией, преданной ему одному.

Подавшись вперёд, Тро положил руку на след из мази.

— Я в вере и вера во мне…

Уверенным движением он вогнал кинжал в свою плоть до самой кости, острие вспороло кожу и вонзилось в половицы.

Задыхаясь от боли, Тро стиснул зубы, чтобы сдержать крик, когда перед глазами всё замелькало.

Когда зрение восстановилось, он моргнул и посмотрел на кинжал. На пламя. На…

Не произошло ничего особенного. Ни черта вообще.

Он подождал ещё, а потом начал ругаться.

Что за бред сивой кобылы?

— Ты обещала мне, — сказал он Книге. — Ты сказала, что…

Тро замолк, уловив движение краем глаза.

Он искал не там. Не на свечу надо было смотреть, не на пламя, ладонь или нож, не там искать то, что он создал.

Нет, дело в тени, что отбрасывала рукоять кинжала в свете свечи: из чёрного пятна на половицах что-то разрасталось, обретало форму… вылезало.

Тро забыл про боль и мерзкий запах, наблюдая, как перед ним появляется сущность, очертания были обтекаемыми, тело бесформенным, безликим и прозрачным, оно становилось всё больше и больше…

На самом деле, это было тенью.

И оно смотрело на него, ожидая приказа.

Существо перестало расти, достигнув размера взрослого мужчины, и оно едва заметно покачивалось из стороны в сторону, как пламя свечи, словно привязанное к полу… привязанное к тому месту, где кинжал пронзал плоть Тро.

Поморщившись, он выдернул нож и вернул себе конечность.

В ответ существо оторвалось от пола на фут и сейчас парило, словно воздушный шар.

Рухнув на задницу, Тро просто уставился на создание. Потом взял окровавленное лезвие кончиками пальцев… и бросил в тень так, чтобы кинжал вонзился в неё острием.

Раздалось шипение, однако нож приземлился на пол позади существа, пройдя через него, словно через воздух.

Прокашлявшись, Тро приказал:

— Подними кинжал.

Тень повернулась и подняла лезвие, схватив его отростком от основного тела, своеобразной рукой. А потом сущность просто ждала, готовая к дальнейшим указаниям.

— Вонзи кинжал в подушку.

Когда Тро указал на кровать, существо рвануло к ней с молниеносной скоростью, так быстро, что Тро едва уследил за его движениями. Тело удлинилось, как резиновая лента, а потом резко сжалось.

И оно закололо именно ту подушку, на которую смотрел Тро, хотя у изголовья лежало ещё семь подобных.

Потом существо застыло возле кровати, паря над полом, словно воздушный шар.

— Ко мне, — прошептал Тро.

Безоговорочное послушание. Неоспоримая мощь. А возможности…

— Армия, — сказал Тро с улыбкой, от которой зачесались клыки. — Да, мне нужна армия тебе подобных.

Глава 52

Тэрэза стояла в комнате для персонала в «Сале», уставшая к концу вечера, но счастливая. К часу ночи, когда она убрала на своих столах, подсчитала чаевые и взяла запасной смокинг, чтобы унести его домой, она была довольна тем, как прошёл вечер. Она накосячила с тремя заказами, но ничего смертельного не произошло: перепутала гарнир, подала ростбиф средней прожарки, а средней с кровью, и перепутала семифредо[147] с тирамису.

Она обслужила восемь вип-столиков на четверых, один на шесть персон и три на двоих. Так что с чаевыми ей крупно повезло. Если тенденция закрепится, то к середине января она выберется из пансиона. Нужно лишь подкопить на страховой депозит и оплату за первый месяц за аренду более-менее сносной квартиры, и она готова съехать… и никаких трат на переезд, у неё не так много вещей.

— Вот и всё.

Когда к ней подошел Эмиль, она приветливо улыбнулась.

— Да, и я всё еще стою на ногах.

— Ты хорошо справилась. — Он улыбнулся ей в ответ. — Мы собираемся посидеть где-нибудь. Не хочешь присоединиться?

— О, спасибо, но нет. Я вымоталась. Давай в другой раз?

Он достал свои вещи из кабинки, фланелевое пальто и шарф были простыми, но хорошего качества.

— Тогда до свидания… я не в смысле «свидание». Ты поняла.

Она облегчённо кивнула.

— Поняла. Отлично.

— Ну, до завтра, Тэрэза.

Эмиль произнес её имя на французский манер, и с его акцентом оно прозвучало экзотично и непривычно. И какое-то время она смотрела в его глаза. Такие голубые.

— Э, ты готов?

В дверном проёме стояла женщина под тридцать, и чувствовалось в ее голосе, взгляде и теле некое превосходство. Лиза? Лайза? Что-то в этом духе. У нее были темные волосы, окрашенные в технике омбре[148], темные глаза с настоящими ресницами — предмет зависти для многих — и ноги, превращавшие джинсы, в которые она успела переодеться, в произведение искусства.

Она почти не замечала Тэрэзу, и было очевидно, кого она ждала.

— Так что?

Эмиль кивнул.

— Готов. Пока, Тэрэза.

Лиза/Лайза/как-её-там просто отвернулась.

— Пока, Эмиль.

Тэрэза закрыла свой шкафчик и перекинула сменный смокинг через руку. Она была слишком уставшей и потому не стала снимать тот, в котором провела весь вечер, а спрятала свою уличную одежду в рюкзак. Она хотела одного — добраться до кровати и закрыть глаза, потому что по своему опыту работы официанткой она знала, что без качественного отдыха следующая смена наступит раньше, чем ноги перестанут гудеть после предыдущей.

Она восхищалась коллегами, которые собрались на тусовку.

Повернувшись, чтобы уйти, Тэрэза…

Застыла, как вкопанная.

— Ты, — прошептала Тэрэза, подняв взгляд вверх, высоко вверх на лицо мужчины, который с прошлой ночи не выходил у неё из головы.

Трэз, Тень, брат владельца «Сала»… невероятно привлекательный мужчина-мечта, которым она грезила, заполнял дверной проём так, как это не смог бы сделать ни один человек, широкие плечи занимали все свободное место, благодаря нереально высокому росту макушка головы практически касалась верхнего откоса. Он был одет в темно-серый костюм, подчеркивающий цвет его кожи, и ослепительно-белую рубашку, которая испускала синеватое сияние, как снег в лунном свете.

А его лицо было ещё красивее, чем она запомнила.

И Тэрэза задумалась, а не была ли его нижняя губа мягче, чем она помнила.

— Я пытался удержаться на расстоянии, — сказал он низким голосом. — Меня хватило на сутки.

Она медленно опустила рюкзак на лавку.

— Ну… привет.

Трэз переступил с ноги на ногу и засунул руки в карманы.

— Ты поела?

— Э-э, нет. Пробовала блюда в начале ночи, но… нет.

— Хочешь перекусить со мной?

— Да.

Она ответила без раздумий и, наверное, показалась отчаявшейся, но ей было всё равно: когда ты намеренно игнорируешь то, что пошло бы тебе на пользу, то оставляешь мало времени для самоанализа.

— Пошли. — Он кивнул через плечо. — Я на машине.

Когда они шли через кухню, Тэрэза низко опустила голову. У неё возникло предчувствие, что его брат, владелец «Сала», не одобрит это… а парень сейчас готовил у плиты. С другой стороны, с опущенным взглядом или нет, они не останутся незамеченными.

Когда они дошли до чёрного входа, и Трэз придержал для нее дверь, Тэрэза не удивилась, обнаружив «БМВ», припаркованный возле входа… идентичный вчерашнему, но другого цвета. Она также не удивилась, когда Трэз обошел машину и помог ей устроиться на пассажирском сиденье.

Когда он сел в «БМВ», салон сразу же стал казаться менее просторным, но Тэрэза не возражала, потому что… боже, вот это тело. И, блин, от него шикарно пахло, одеколон, а, может, его собственный запах соблазнял её носовые пазухи.

— Куда бы ты хотела поехать? — спросил он, когда завёл двигатель и включил заднюю.

«Сириус Икс-Эм» был настроен на волну «Жара», и Тэрэза улыбнулась:

— Нам нравится одинаковая музыка.

— Правда? — спросил он, объехав здание и выруливая на парковку для посетителей.

— Да. О, я обожаю Кента Джонса[149].

— Я тоже. — Он помедлил у главной дороги, на которую они выезжали прошлой ночью. — Слушай, я знаю один круглосуточный ресторан. Ничего навороченного…

— Я не стремлюсь к наворотам. Простота — вот мой девиз.

— Ты далеко не проста.

Забавно, но услышав такие слова от мужчины в подобном костюме, с такой внешностью и крутым автомобилем, Тэрэза почувствовала, словно ей вручили корону Мисс Америки, Нобелевскую премию мира и ключи от Букингемского дворца — одновременно.

Наверное, она преувеличивает, но её душа запела, а в голове стало легко, как после бокала с шампанским.

— Итак, как прошла первая смена на новом рабочем месте? — спросил Трэз, словно желал заполнить тишину.

Кашлянув, Тэрэза начала поверхностно отвечать на вопрос, упомянув про три ошибки, но с ним было так легко, что вскоре она разговорилась.

— Я так боялась, что не подхожу. Мне, правда, нужна работа, а два других варианта уступали в финансовом плане.

— Тебе нужен аванс? Я могу занять…

— Нет, — резко ответила Тэрэза. — Спасибо, но нет. Я пришла в этот мир одна, и сама буду решать свои проблемы.

Когда Трэз резко повернул к ней голову, она поспешно добавила:

— Я хотела сказать, что не хочу быть обузой ни для кого.

О, чепуха. Правда в том, что она больше не позволит себе быть уязвимой ни перед кем. Но это звучало чересчур оборонительно и странно в контексте их разговора.

— Так, как тебе игра «Сиракузов»[150]? В ожидании заказов мы постоянно посматривали в телефоны.

— О, я тоже не мог оторваться от мобильного. Зонная защита[151] выше всяких похвал…

И ещё он любит студенческий баскетбол, — с изумлением подумала Тэрэза. Этот мужчина как единорог, серьезно.

Ресторанчик оказался невероятно крутым, передняя часть заведения располагалась в реконструированном вагоне, задняя — полноценный ресторан со столиками. Нью-йоркская атмосфера, официанты напоминали тех, что можно увидеть в «Сайнфелд»[152] — в цветастой сочетающейся униформе и с таким поведением, словно ты вломился в их дом и нагадил на любимый диван.

Фантастика.

— Значит так, их конёк — пироги, кофе и картофель по-деревенски, — сказал Трэз, когда они сели в конце зала у вывески «аварийный выход». — Еще фри. Они также неплохо готовят гамбургер. О, и чили, чили тоже вкусный.

Он открыл меню и заскользил взглядом по строчкам.

— Я забыл, они также делают улётный «Рубен». И ростбиф.

Прижав меню к груди, Тэрэза просто улыбнулась.

— Ты, наверное, пропустил Первую Трапезу?

Его черные глаза нашли её.

— Что? А, ну да. Этой ночью я открытие было на мне.

— У тебя свой ресторан?

— Нет, клуб. Точнее два.

Она кивнула, склонив голову на бок.

— Да, могу представить. Тебя — в дорогом и изысканном костюме.

К столику подошла официантка с двумя стаканами воды, которые буквально швырнула им в руки.

— Чего хотите?

Трэз указал на неё:

— Тэрэза?

— «Рубен». Определённо «Рубен». Даже меню смотреть не буду.

— Фри или чипсы, — раздалось резкое требование.

— Фри. Будьте добры. Спасибо.

Официантка посмотрела на Трэза:

— А вам?

В предложениях женщины не было вопросительной интонации, она скорее напоминала бандита, приставившего пистолет между лопаток и требовавшего кошелёк.

Трэз отложил меню.

— Чизбургер. Американский. Средней прожарки. Фри. Два яблочных пирога, две колы, а потом еще две — перед подачей десерта. Чек, пожалуйста, наличными без сдачи.

Официантка бросила взгляд в его сторону. Потом кивнула так, будто мысленно хлопнула его по плечу

— Ну вот, другое дело.

Когда женщина отошла, Тэрэза рассмеялась.

— А ты умеешь находить подход к женщинам.

Они болтали до тех пор, пока официантка не принесла колу, и тут же возобновили разговор, когда их снова оставили наедине.

— О, да, я всегда фанатела от баскетбола. Всю жизнь болею за «Спартанс»[153]. Жуткая фанатка Иззо[154]. — Тэрэза попробовала колу и со стоном откинулась на спинку. О, божественно ледяная, сладкая газировка. — Серьёзно, я лучше колы не пробовала.

— Тяжёлая ночь, ко всему прочему жажда. — Трэз улыбнулся. — Все зависит от обстоятельств.

Верно. А ещё того факта, что перед ней сидел сногсшибательный мужчина.

— Как так вышло, что у тебя нет пары? — выпалила она.

Когда он выпучил глаза, Тэрэза мысленно отругала себя. Разве можно задавать такие вопросы?

Внезапно тёмный взгляд заметался по помещению, пустым столам и стульям. В этом месте кроме них было всего две парочки, они сидели за стойкой в передней части заведения, и у Тэрэзы возникло ощущение, что если бы не свидетели, Трэз бы встал и начал расхаживать туда-сюда.

— Прости, — пробормотала она. — Это не моё дело.

— Ничего страшного. Что ж, скажем так: мне просто не везло в любви.

— Не могу представить женщину, способную от тебя уйти. — Поморщившись, она закрыла глаза и покачала головой. — Черт, мне нужно закрыть рот. Я снова сморозила что-то не то.

Он откинулся на спинку стула, и на мгновение на его лицо вернулась улыбка.

— Твоя прямота — как глоток свежего воздуха. Что скажешь на это?

— Ну, у меня идея. Я люблю проявлять инициативу, поэтому давай спишем всё сказанное мною за ужином на мою усталость? Ну, заранее простим мне всё, что вылетит из моего рта? В таком случае в конце ужина нам обоим будет не так стыдно.

— Тебе нечего стыдиться.

— Подожди, ты ещё всего не видел. Заказ ведь еще не принесли.

— Я люблю честность.

— Да? Что ж, тогда тебе повезло со мной. Родители всегда говорили…

Она внезапно замолкла, и Трэз пробормотал:

— Что говорили?

Тэрэза пожала плечами.

— Что у меня нет фильтра.

— Они остались в Мичигане?

— Нет.

— Они умерли? — спросил он, нахмурившись.

Ну и как ответить на это?

— Да, — сказала Тэрэза. — Мои мамэн и отец мертвы.

— О, Боже… мне так жаль. — Он, казалось, искренне сочувствовал ей, его губы сжались в полоску, брови низко опустились. — Должно быть, это очень тяжело.

— Поэтому я приехала в Колдвелл.

— Начать с чистого листа? — Когда она кивнула, Трэз шевельнул рукой так, словно хотел накрыть её ладонь, но потом остановил себя. — Это так сложно — жить дальше, когда тебя покидают близкие.

— Давай поговорим о чём-нибудь более приятном. — Она размяла шею и потом уверенно улыбнулась. — О чем угодно, кроме семьи и бывших.

Трэз вернул ей улыбку.

— Нашей фантазии есть где развернуться.

— И правда.

— Хм, слушай, я могу попросить об одолжении?

— Конечно.

— Ты позволишь мне найти для тебя другое жильё? — Трэз вскинул руки. — Знаю, это не мое дело, но твой пансион находится в очень неблагоприятном районе, и я не хочу сказать, что ты не сможешь постоять за себя. Очевидно, что ты умная, способная позаботиться о себе женщина. Но, правда, там опасно.

— Ты такой милый.

— Не уверен, что меня можно назвать милым.

— А как тебя называют?

Да, она пыталась сменить тему, но не потому, что её напугало его предложение. Скорее потому, что ей хотелось поймать его на слове.

— Хорошая попытка.

— В смысле? — переспросила Тэрэза.

— Ты очень ловко дала мне понять, что это меня не касается.

В это мгновение подошла официантка и поставила перед ними тарелки. Срань Господня, подумала Тэрэза, бросив один взгляд на «Рубен». Большой кусок хлеба был толщиной с койку, а между ржаными матрасами устроился кусок говядины размером с полкоровы.

— Я в жизни не видела ничего прекрасней, — выдохнула она.

— Я же говорил, — согласился Трэз.

Официантка просто стиснула зубы, но, как поняла Тэрэза, они должны радоваться, что женщина не посыпала фри им на макушки.

— Скажи… — спросил Трэз, когда официантка отошла. — Ты любительница кетчупа?

— Да. О да.

Он снял крышку с бутылки «Хайнц» и протянул её Тэрэзе. Когда она закончила, он начал поливать свой чизбургер.

— Так что насчет моего предложения помочь?

Тэрэза аккуратно взяла одну половину сэндвича.

— Не знаю. Я уеду оттуда к середине января, если удастся сохранить работу в «Сале». Это не так долго.

— Знаешь, у моих друзей есть собственность в городе. Они тоже из расы. Дома в хороших районах, и под наблюдением… эм… в общем, всё по последним технологиям. С хорошей системой безопасности и в качестве бонуса отсутствие наркоманов по соседству.

— И знаешь, во сколько обходится такое жилье? — Тэрэза покачала головой. — У меня нет запаса на чёрный день, и я не смогу позволить…

Он махнул рукой.

— Не беспокойся об этом.

— Прости, но я должна. Я сама о себе забочусь, помни об этом.

На этой ноте Тэрэза широко раскрыла рот и попыталась укусить сэндвич. О даааа, это рай. А ржаной хлеб был мягким, как «Чудо-Хлеб»[155], но с ощутимым привкусом русского соуса[156].

Когда Тэрэза застонала, Трэз кивнул ей.

— Шикарно, правда? Я рад.

Пока Трэз уплетал свой гамбургер, Тэрэза восхищалась его столовыми манерами. Никакой неряшливости и спешки, постоянное использование салфетки. Он также сумел не закапать свой пиджак, и это впечатляет.

— Это шёлк? — спросила она, кивая на его торс.

— Пиджак или рубашка?

— Эм… и то, и другое?

— Да.

— Что ж, красивые.

Уверена, то, что под одеждой, ещё лучше

Внезапно он чуть опустил веки.

— Не знаю, что ответить на это.

Тэрэза опустила сэндвич и откинулась на сиденье.

— О, Господи.

— Именно. — Его взгляд опустился на её губы. — Не волнуйся об этом.

Отложив то, что осталось от половины «Рубена», Тэрэза вытерла руки о бумажную салфетку.

— Знаешь, думаю, мне стоит уйти.

— Не говори ерунды.

— Кажется, сегодня ночью только на это я и способна.

— А знаешь что? — пробормотал Трэз. — Ты можешь загладить вину. Переезжай в одну из квартир моих друзей, чтобы я не переживал за тебя?

— Почему ты должен переживать? Мои проблемы тебя не касаются.

— Всякий мужчина… человек… кто не помогает нуждающемуся в беде, поступает неправильно.

— А что со страховым задатком, арендной платой за первый и последний месяц и…

— Они составят график для тебя. Я про график платежей. — Трэз пожал плечами. — Слушай, это члены расы, и они всегда помогают своим. Мы должны держаться вместе. Люди и лессеры превосходят нас по численности.

Вернулась официантка с новой порцией колы и поставила перед ними десертные тарелки с огромными кусками яблочного пирога. С мороженым. Потом достала старомодный блокнот для заказов и вырвала оттуда чек с таким выражением на лице, словно листок бумаги оскорбил её мамочку. Женщина положила счет лицевой стороной вниз.

— Пирог за счёт заведения. — Она кивнула на смокинг Тэрэзы. — Ты работаешь в «Сале»?

Тэрэза удивлённо вскинула брови.

— Да. Работаю.

— Профессиональная вежливость. Хорошей ночи.

Женщина ушла с таким видом, словно планировала устроить разнос работникам кухни.

— Вау, — выдохнула Тэрэза. — Как это мило с её стороны.

— У меня нет претензий к ворчливым людям, которые честным трудом зарабатывают себе на хлеб.

— У меня тоже. И я должна была поблагодарить её…

— Но испугалась, что она приставит пистолет к твоему виску? Хорошо, что не стала.

Когда они оба замолчали, Тэрэза представила, как возвращается в ту дыру.

— Когда я смогу переехать? — выпалила Тэрэза.

Трэз уставился на неё и медленно расплылся в улыбке.

— Я должен сделать пару звонков, тогда и узнаем.

Она опустила глаза.

— Спасибо. — А потом снова посмотрела на него. — Но я буду платить сама. Мне не нужно никаких скидок и поблажек. Словно я сторонний арендатор, хорошо? Я лучше останусь там, где живу сейчас, и пусть меня ограбят…

Трэз вскинул ладонь.

— Я понял. Прекрасно всё понял. Ты просто переедешь в дом, где тебе не нужно будет доказывать свою независимость, рискуя получить нож в спину.

— Всё верно. — Протянув руку, она взяла чек. — И, раз мы заговорили об этом, я плачу за ужин, а ты позволяешь мне это сделать.

Когда он открыл рот, Тэрэза в притворном жесте положила руку поверх сердца.

— О, всегда пожалуйста. Правда, для меня это радость и отличная возможность отплатить за твою доброту. И, знаешь, я обожаю уверенных мужчин, которые могут позволить женщине вести себя как равной. Это возбуждает.

Трэз закрыл рот. Откинулся на спину. Подался вперёд.

— Вау, — в итоге выдохнул он.

— Что?

Трэз прокашлялся и выпрямил расстёгнутый воротник рубашки. Который и так стоял по стойке «смирно».

— Отличный был чизбургер. Да и картошка тоже.

Тэрэза расплылась в улыбке.

— Подожди, ты ещё не пробовал пирог. Уверена, мы оба будем в восторге.

Глава 53

В назначенные четыре часа Кор перенесся на крышу здания «Страховой Компании Колдвелла». Появившись посреди порывов холодного ветра, носившегося над городом, он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями.

А когда он оглянулся через плечо, то появились его солдаты, один за другим: Зайфер, Бальтазар, Сайфон и Син. Они предстали перед ним, и он испытал гордость за то, что собрал их вместе, выбрал лучших в военном лагере. Этот отряд воинов следовал за ним в бесчисленное количество битв, и вместе они побороли стольких убийц, что не сосчитать…

Внезапно перед глазами возникли сосуды, стоявшие в пещере Братства. Воистину, если бы оба отряда могли сражаться сообща? Вероятно, война давно была бы окончена.

Зайфер выступил вперед, очевидно, он был готов изъявить волю всей группы.

— Что бы ты ни сказал, — произнес Кор навстречу ветру, — Я приму любое…

Великие воины опустились на колени и безмолвно посмотрели на Кора.

Ветер кружил вокруг них, сметая волосы, забираясь под одежду, и Кор заморгал от подступивших слез.

А потом, запустив руку в куртку, он извлек нож, который взял в убежище и спрятал в полах черной парки. Сжав в кулаке двухстороннее лезвие, он… резко выдернул нож из хватки, проливая свою кровь.

Кор протянул кровоточащую руку своим солдатам, и Зайфер наклонился, отпивая выступившую жидкость. Потом он вытер рот тыльной стороной руки и поднялся. Поклонившись, мужчина отошел в сторону.

Один за другим, все воины приняли присягу на верность, эту церемонию они уже проводили много лет назад, еще в лесах Старого Света. Син был последним, как и в тот, первый раз… и после того, как он испил его крови и встал, мужчина потянулся за спину.

Когда Кор увидел, что достал его воин, то ошарашенно застыл на месте. Но потом он скользнул языком по ране, запечатывая ее… и протянул руку к предложенному оружию.

Это была его коса. Та, что защитила его от воинов Бладлеттера в лесу. Которую он присвоил и использовал столетиями. Которая служила таким же продолжением его тела, как руки и ноги.

— Где вы нашли ее? — прошептал Кор, сжимая рукоять.

Он словно вернулся домой.

Зайфер окинул взглядом собравшихся, а потом ответил:

— В Браунсвикской женской школе. Это единственное, что мы смогли отыскать.

Кор занес косу и описал ею круг по воздуху. Было приятно вернуться к старой привычке, и то, как она двигалась в его власти… служило доказательством, что не только вода может пребывать в разных состояниях.

Лезвие в правильных руках также становилось жидким, не теряя своей твердости.

Но потом Кор замер.

— Я не стану использовать это оружие против Братства. Вы принимаете мою позицию?

Зайфер окинул взглядом группу. А потом сказал, стоя на обжигающе-холодном ветру:

— Мы готовы следовать за тобой. Если ты следуешь за Рофом, мы тоже идем за ним.

— Он ожидает от вас присягу. Что вы поклянетесь своими жизнями и тем самым сохраните их.

— Мы следуем за тобой. Если ты следуешь за Рофом, мы готовы следовать за Рофом.

Кор перевел взгляд на Бальтазара.

— Что скажешь ты?

— То же самое, — ответил мужчина.

— А ты? — спросил он у следующего. Получив кивок в ответ, Кор посмотрел на последнего.

Слепой Король добивался другого соглашения.

— Если это будет стоить вам жизней, — спросил Кор, — если из-за этого вас объявят вне закона, каков будет ваш ответ?

— Мы — воины, — сказал Зайфер. — Мы живем и умираем от кинжала, и мы уже вне закона. Независимо от обстоятельств, преданность в службе нашему истинному и давнему вассалу останется неизменной. Пока все так, мы пребываем в мире. В ином случае мы лишимся покоя.

Очевидно, они обсуждали этот вопрос… и пришли к единогласному и непоколебимому, как скала, решению, которое не подлежало ни обсуждению, ни изменению.

Кора переполняли чувства, и он поддался желанию низко поклониться.

— Я передам Королю ваше решение, посмотрим, каков будет его ответ.

И солдаты синхронно поклонились ему в ответ.

— Тогда завтра в полночь, — объявил он. — Я сообщу вам его решение.

— И потом мы отправимся домой, — добавил Зайфер. Словно это решение также было неизменным.

— Да, — ответил Кор навстречу ветру. — Мы вернемся домой.


***


Лейла покинула ранчо через раздвижную дверь, она вышла на холод, кутаясь в пальто, которое нашла в шкафу. Закрыв глаза, она попыталась дематериализоваться, ощущая клокочущую внутри нее ярость.

Она приняла форму на полуострове у реки Гудзон, в пятнадцати милях вверх по реке и на другой ее стороне от места, где она провела добрые два часа, вышагивая из угла в угол. Охотничья хижина, к которой она направлялась, была маленькой, скромной и выносливой, как старые, хорошо отремонтированные туфли, и она располагалась лицом к той части города, что протянулась на противоположном берегу. Чуть дальше, на полуострове возвышался стеклянный особняк огромных размеров, напоминавший музей роскоши, его сияние распространялось на весь полуостров, подобно солнечному свету, озарявшему солнечную систему.

Но это здание ее не волновало.

Видят Боги, впереди ее ждет серьезный конфликт.

Она прошла по снегу к задней двери хижины, первой ступая по нетронутому белому покрывалу. Но внутри строения находился человек, и мужчина открыл дверь прежде, чем она успела постучать.

Огромное тело Брата вырисовывалось на фоне света, льющегося из-за его спины.

— Привет! Вот так сюрприз! Прости, что так долго не перезванивал, я…

— Кто из вас сделал это? — набросила она на него. — Кто из вас двоих стрелял в него?

Когда Брат замолк, Лейла не дала ему возможности ответить. Она протиснулась мимо него в тепло хижины и принялась расхаживать по тесному, скудно обставленному помещению.

Она не сводила глаз с Тормента, когда он закрыл их внутри и прислонился спиной к двери.

— Так что? — требовательно спросила она. — И не смей говорить мне, что я ошибаюсь. Он сказал, что в него стрелял лессер… а потом сказал, что не встречал ни одно лессера с тех пор, как вы, чудовища, похитили его…

— Чудовища?! — рявкнул Тор. — Ты нас называешь чудовищами? После того как этот кусок дерьма всадил пулю в твоего Короля?!

Лейла остановилась перед ним и ткнула пальцем в лицо, подчеркивая каждое слово:

— Этот «кусок дерьма» прикрыл твою задницу, поэтому думай, как его называешь.

Тор подался вперед.

— Лейла, не делай из него героя. Это не помогло тебе раньше, и уж точно не пойдет на пользу сейчас.

— Кстати, я не слышу твоего отрицания. Куин был с тобой, или ты в одиночку решил напасть на него… и, прежде, чем ты прикажешь мне вести себя как подобает женщине и отправишь на кухню, я была там, когда Кор опустился на колено и поцеловал кольцо Короля. Я видела, как он принес присягу, и знаю наверняка, что Роф рассказал вам об этом, чтобы оставили его в покое. Но вы ведь не послушались, верно? Вы считаете себя важнее, чем…

— Лейла, это тебя не касается.

— Пошел ты! Я люблю его…

Тор вскинул руки.

— А! Точно, ну как же. Ты ведь влюбилась в убийцу, вора и изменника, но раз и пуф! Все его бесчестные деяния оказались стерты, испарились, нет их, потому что в тебе взыграла любовь! О, приятно знать, что теперь, когда ты отсосала у этого мудака, я могу просто стереть из памяти тот факт, что Роф едва не умер у меня на руках…

Лейла ударила его так сильно, что боль прошлась по руке до самого предплечья. И она не испытывала ни капли раскаяния.

— Вынуждена напомнить тебе о своем статусе! — резко ответила она. — Нравится тебе или нет, но я была Избранной, и ты не смеешь проявлять ко мне неуважение! Годами своей службы я заслужила лучшее обращение!

Тор даже не заметил ее пощечины. Он просто подался вперед и оскалил клыки.

— А я осмелюсь напомнить, что это, черт возьми, моя работа — защищать Короля. Мне не интересна твоя личная жизнь и в обычное время. Когда речь заходит о защите достойного мужчины, как Роф? Я уничтожу тебя и все твои иллюзии быстрее, чем с этим справится артериальное кровотечение.

— Ты… — Лейла снова ткнула в него пальцем. — …именно ты станешь убийцей, если убьешь его, ты и Куин.

Лейла ждала, что он будет отрицать причастность Куина. И не удивилась, ничего не услышав в ответ.

Тор просто пожал плечами.

— У меня есть исполнительный приказ, в котором говорится, что именно мне дано право отправить ублюдка на тот свет.

— Который, очевидно, был аннулирован. — Лейла покачала головой и уперлась руками в бедра. — Не знаю, чего ты добиваешься, но это не имеет отношения к Кору…

— Черта с два не имеет!

— Чепуха! Роф переступил через это! А ведь именно он едва не погиб! Это ты цепляешься за произошедшее, значит, дело в чем-то другом! Если бы речь шла именно о Коре и том, что он сделал Рофу, ты бы отпустил ситуацию, как это сделал Роф!

Тор оскалил клыки.

— Послушай меня, и слушай внимательно, потому что я повторять не стану. Ты можешь быть Избранной, можешь расхаживать в свое белой мантии и вести себя как святоша, если хочешь, но ты не имеешь отношения к этой войне. Никогда не имела и никогда не будешь. Поэтому отправляйся домой, прямиком на кухню, потому что нет ничего, что бы ты могла сказать мне, чтобы изменить мое решение или выбранный мной путь. Женщина, ты для меня не имеешь никакой ценности, и, что более важно, та роль Избранной, за которую ты требуешь уважение, не так уж и важна, когда речь заходит о выживании расы.

По ее венам разлилась высокооктановая ярость.

— Да ты самодовольный сексист! Вау! Осень знает, каким надменным ты можешь быть? Или ты скрываешь от нее свое снисходительное отношение к другим, чтобы она ложилась в твою постель?

— Называй, как хочешь. Вешай любой ярлык по своему усмотрению. Но из нас двоих только я соображаю, о чем говорю.

Лейла моргнула раз. Второй. И третий.

Что-то подсказывало ей, что это не лучшая мысль. Но именно Тор достал свой «член» в этом противостоянии.

— Мне известно, какой была твоя первая шеллан. — Когда он разом побледнел, Лейла продолжила: — Пока ты загоняешь меня в рамки из-за моих яичников, хоть на секунду подумай, как бы отреагировала Велси, заяви ты подобное своей женщине. Уверена, она не была бы в восторге слышать такое.

Когда до него дошел смысл ее слов, Брат, казалось, на ее глазах увеличился в размерах, превращаясь в смертельно опасного монстра.

Тор сжал кулаки и когда вскинул их, его лицо исказила маска абсолютной жестокости. Дрожащим голосом он сказал:

— Ты должна уйти. Немедленно. Я ни разу не поднял руку на женщину и сейчас не собираюсь.

— Я не боюсь тебя. Я ничего не боюсь. — Лейла вздернула подбородок. — Когда дело касается жизней моих детей и моего любимого, я готова умереть за них, и если ты забьешь меня до смерти из-за этого, то я восстану из мертвых и буду преследовать тебя, пока не доведу до безумия. Ничто не заставит меня отступить. Ничто.

Мгновение Брат, казалось, был настолько поражен, что не мог вымолвить и слова. И она могла понять его чувства. Вот она, стоит лицом к лицу с одним из самых грозных представителей расы вампиров, профессиональным убийцей, вооруженным, в три раза крупнее ее… а она даже не дрожит.

Да, подумала Лейла. Когда-то она чувствовала себя потерянной, но сейчас обрела голос и уверенность.

Под стать львице.

Тор покачал головой.

— Ты сошла с ума. Основательно… у тебя поехала крыша, ты в курсе? Ты готова пожертвовать своими детьми, своей семьей по праву выбора, своим домом, отношениями с Блэем и Куином, своим Королем… всеми, кто был рядом и поддерживал тебя… ради мужчины, совершившего военное преступление, и наверняка это его самый невинный поступок за всю жизнь. Так что, ладно, хочешь приплести мою Велси к этому разговору? Так я скажу тебе. Она бы назвала тебя предательницей, изменницей, она бы сказала, что тебя нельзя подпускать к малышам, ведь так и надо поступать с детьми — их положено защищать.

Так, хватит с нее гипотетических споров вокруг-да-около.

— Тормент, я предупреждаю тебя, здесь и сейчас… ты должен спросить у себя, что ты делаешь. — Лейла снова покачала головой. — Потому что ты сорвался с цепи. Ты говоришь о предательстве? Я уверена, что когда Роф вернулся в особняк, он сообщил Братству о своем решении относительно Кора и Шайки Ублюдков, сказал, чего добивается. А ты игнорируешь его приказ, ведь так? Таким образом, ты тоже становишься предателем, разве нет? Лично я считаю, что да. Может, нам стоит обзавестись парными браслетами или чем-то в этом духе.

— Лейла, да пошла ты на хрен. Наслаждайся жизнью со своим мудаком. Похоже, после этого выступления ты собралась последовать за ним в Старый Свет… если он, конечно, доживет до этого момента. Да, женщина вроде тебя способна оставить своих детей и просто свалить с любовником. И знаешь, что? Первый раз в своей жизни я считаю, что детям пойдет на пользу, если их бросит мать.

— Держись подальше от Кора.

— Женщина, ты не в том положении, чтобы отдавать приказы. — Тормент резко рассмеялся. — Господи Иисусе, я поверить не могу, что это все ради такого как он. Да кто он, это кусок дерьма…

— Он — твой гребаный брат, — резко ответила Лейла. — Вот кто он.

Глава 54

Бывают в жизни моменты, когда ты попадаешь в автокатастрофу, не будучи при этом за рулем. На дороге. В принципе в каком-либо транспортном средстве.

Когда с губ Лейлы сорвались те слова и попали в его мозг, Тор ощутил головокружительное чувство потери контроля, а потом, да, шок от столкновения, когда он осознал, что именно она сказала. Да, она говорила серьезно. Да… она все еще смотрела ему в глаза.

Он — твой гребаный брат.

— Ты лжешь, — выдохнул Тор.

— Не лгу. Так сказано в библиотеке Святилища. Убедись сам.

— Я читал свою книгу. Там нет упоминаний о брате…

— Это в томе твоего отца. Кор — урожденный сын Брата Черного Кинжала Харма. Как и ты.

Тор, запинаясь, подошел к старому дивану перед незатопленным очагом и рухнул на твердые подушки.

— Нет.

— Как я сказала, поднимись туда и убедись лично. А потом осознай тот факт, что ты не просто нарушаешь прямой указ Рофа, ты такжесобираешься убить своего ближайшего родственника.

Тормент не знал, сколько так просидел. Он был слишком занят, копаясь в прошлом, том, что было до переезда в Новый Свет, в поисках какого-нибудь отрывка или знака, намека… чего-нибудь.

— Почему мне неизвестно об этом? — Он покачал головой. — Как подобное могло остаться в секрете?

— Мамэн отказалась от Кора сразу после его рождения. Его отец — твой отец — тоже.

— Из-за его губы.

— Да. Насколько я поняла, он жил с няней, которой был ненавистен один его вид, и она ужасно обращалась с ним вплоть до того дня, когда бросила. — Повисла пауза. Потом: — Он сказал, что она держала его на цепи возле их дома. Как собаку.

Тор закрыл глаза.

И, словно Лейла почувствовала перемену в нем, ее голос стал менее резким, не таким злым.

— Он не знает о тебе. Насколько мне известно, никто об этом не знает.

Тор посмотрел на нее.

— Ты скрываешь это от него?

— Нет, он в курсе, что у меня есть информация. Но говорит, что не хочет ничего знать. Это не изменит его прошлого и никак не повлияет на будущее.

— Это… это не меняет его поступков.

— Нет, но я надеюсь, это повлияет на то, что сделаешь ты.

Тор замолк. И когда он уставился в одну точку, было сложно распределить свои чувства на ровные стопки, вроде шока, печали, гнева, горя. Черт, а шок вообще можно назвать эмоцией? И, блин, он в принципе не понимал, почему испытывал хоть что-то.

У них с Хармом не было близких отношений в духе отец/сын, тогда почему на него так повлияла новость о том, что у мужчины был еще один сын? Да и сам Кор? О какой связи может быть речь?

Никакой, не считая его права убить ублюдка.

Которое, Лейла была права, сейчас аннулировано.

Подняв голову, Тор сосредоточился на Избранной. Лейла стояла возле двери и смотрела на него, ее лицо было сдержанным, как на портрете, но глаза все еще блестели после их спора.

Схватки не на жизнь, а на смерть.

— Прости, — сказал он отстраненно. — За то, что произошло между нами.

Лейла резко качнула головой.

— Я не стану извиняться за то, кого я люблю. На самом деле я благодарна, что такова моя судьба. Если бы я полюбила другого, то не стала бы такой сильной под действием обстоятельств… и нет ничего плохого в том, чтобы познать себя и свою силу.

Аминь, подумал он.

— Тор, ты поступишь правильно, — сказала Избранная. — Слышишь меня? Ты сделаешь правильный выбор, и ты убедишься, что Кору не будет причинен вред.

— Я не могу отвечать за весь мир.

— Нет, но ты можешь отвечать за себя. Именно этот урок я недавно усвоила.


***


Лейла сразу же вернулась на ранчо. И войдя в дом через раздвижную дверь, она закрылась внутри и прислушалась. Кор еще не вернулся, и это к лучшему. Не нужно ему знать, что она поняла, кто именно стрелял в него, или что она защищала его перед Братом.

А также о том факте, что она раскрыла информацию о его отце.

Дражайшая Дева… эм, Озабоченный Лэсситер… она надеялась, что Тор будет держать рот на замке. Но она сделала все необходимое, чтобы заставить Брата прекратить боевые действия.

Мужчина, познавший боль от потери своей шеллан и нерожденного ребенка, не станет убивать родного брата. Просто не сможет.

Спустившись в подвал, Лейла направилась в ванную, желая принять душ. Но она застыла, увидев свое отражение в зеркале над раковиной. Она все еще была в мантии Избранной, которую надела после ухода Кора, белые складки были знакомы ей как ее собственное тело, волосы.

Потянувшись к поясу, она развязала узел и скинула с плеч и рук тяжелую ткань.

Держа перед собой мантию, Лейла подумала о долгих годах, что носила эту форму. Даже после того, как Фьюри освободил их, она продолжала носить мантии на постоянной основе. Удобные, в них было легко передвигаться, и также они успокаивали душу — так ребенок цепляется за свою детскую игрушку или плед.

Мантия также являла собой символ.

Не прошлого расы, а ее собственного.

Лейла аккуратно и с уважением свернула полотно. А потом положила на мраморную поверхность и отступила назад.

Она понимала, что больше никогда не наденет мантию Избранной. Да, будут в ее жизни другие одежды, напоминающие мантии — длинные платья, плащи в пол, даже покрывало, если закутаться в него целиком.

Но она не Избранная более, и не потому, что Дева-Летописеца прекратила свое существование.

Дело в том, что когда живешь в служении другому, когда всю твою жизнь определяет чужая воля… невозможно вернуться к прежнему укладу, если хоть раз почувствуешь, кто ты есть на самом деле.

Она была мамэн. Она была любимой женщиной своего мужчины. Она была гордой, сильной женщиной, женщиной, которая отличала добро от зла, знала, где свой, а где — чужой, понимала, что есть «хорошо», а что — «плохо». Она родила двух малышей и только что, в открытую, дала отпор Брату. Она выступит против Короля, если потребуется. Она могла ошибаться время от времени, сбиться с пути.

Но она выживет. Ведь сильные всегда выживают.

Посмотрев в свои глаза, отражающиеся в зеркале, Лейла, казалось, впервые за все время увидела свое лицо. Долгие годы она прожила в Святилище, ожидая, что ее призовут исполнить роль эроса, ее существование было предопределено с самого начала и, тем не менее, в нем отсутствовал фундамент — ведь у них не было Праймейла. А потом, когда ей и ее сестрам даровали свободу, она неуверенным шагом познавала современный мир, спотыкалась и падала. Она пережила отчаяние жаждущего периода с Куином, потом долгое беспокойство, пока малыши росли в ней…. и ее жизнь в то время была расколота на две части из-за Кора. А после? Она чуть не умерла при родах, а сейчас страдала, оказавшись в разлуке со своей семьей…и от скорого расставания с Кором.

И все же, она жива, она здесь. Смотрит на себя в зеркало.

И впервые за все время она уважает ту, что видит в отражении.

Поклонившись себе, она сказала тихо:

— Я рада познакомиться с тобой.

Глава 55

Иииииии пока-пока.

Вишес удалил очередное видео с «юТуб» с мыслью «да, это как два пальца об асфальт». Если узнаете, как хакнуть эти аккаунты еще быстрее, он отправит попкорн и «Милк Дадс» за ваши старания.

Еще одно. И… еще.

В каком-то смысле ему нужно было сказать «спасибо» Джо Эрли, скрывавшуюся под псевдонимом «Проклятый Стокер». Ее собрание ссылок — сокровищница информации, опубликованной на множестве интернет-порталов дюжиной разных людей. Поэтому после того, как он закончит подметать мусор в стране юТубии, то займется «Инстаграмом» и «Фейсбуком».

Хотя песочницу Цукерберга будет чуть сложнее взломать, к тому же, как и с предыдущими двумя соцсетями, на этой платформе было несколько разных аккаунтов. Но он разберется со всеми.

Еще одно. И еще.

Блин, этот пользователь неплохо постарался. У парня куча контента.

Ви следовало уделять больше внимания этому дерьму. С другой стороны, его жизнь была полна событий, и времени сублимировать свои проблемы в спорт и интернет не оставалось.

Когда по радио заиграл Бруно Марс[157], Ви переключил канал на «Шэйди45»[158]. Дело не в том, что он не считал «Магию в 24 карата»[159] волшебной, но радостное клубное дерьмо пролетало мимо его плейлиста этой ночью. Jeezy[160] и Bankroll Fresh[161], «Все там». Идеально. Когда песня загремела в колонках, Ви сделал очередной глоток «Грей Гуза» со льдом, и подумывал взять перерыв на самокрутку. А после он прихватит еще одну бутылку из полудюжины, что он заказал у Фритца. А потом вернется сюда и…

— Это что за хрень?!

Подавшись к экрану, он нахмурился.

— Стоп, я помню это…

Да, он говорил сам с собой. А что еще остается, когда твой сосед, который, как и ты, сегодня был вне дежурства, занимался сексом со своей женщиной в комнате вниз по коридору… а ты — неудачник, которого выставили за порог.

Отмотав ролик, Ви снова посмотрел заснятое на камеру действо. Съемка велась в центре города, с относительно высокой точки на здании, словно какой-нибудь говнюк высунулся с телефоном из окна трех, может, четырехэтажного дома. Фокус наведен на переулок внизу… на фигуру, что шла вперед.

Навстречу пулям.

Это был Тормент. Пулями сыпал лессер, окопавшийся в дальнем углу. И это был чистый суицид.

Ви лично не присутствовал при этом безобразии, но слышал достаточно от других братьев. Это произошло еще в те времена, когда Тор сходил с ума и стремился показать всем и каждому, что ему надоело жить. Да, он стрелял в лессера, пистолет был высоко вскинут, палец выдавливал пули… но на Торе не было бронежилета, никакой защиты, все жизненно важные органы выставлены напоказ.

Ради всего святого, если хочешь гарантированно словить пулю, был лишь один более верный способ, чем этот — навести на себя собственный пистолет и нажать на курок.

И все же он выжил…

— Так… а это что такое?

Внезапно Вишес потер глаза. Подался ближе к монитору. Подумал, что съемку вели с травяного холма[162] в Техасе.

Настроив резкость изображения, он снова просмотрел ролик. И еще раз.

Кто-то еще стрелял с крыши здания напротив. Да, на крыше была фигура, и она… ага, подалась вперед и открыла огонь по убийце, который стрелял в Тора.

И это был не брат, Ви знал наверняка. Ви мог отличить своего солдата в тумане на расстоянии мили, и даже в этом ролике легко бы вычислил своего, даже несмотря на зернистость изображения. К тому же, один из них стоял бы рядом с Торментом и нигде больше.

Тогда кто, черт возьми, был наверху? Не человек. Бесхвостые крысы ни за что не полезли бы в подобную заварушку. В этом нет никакой выгоды, так зачем подставляться? Человек бы скорее позвонил 9-1-1 и затаился…

Когда зазвонил телефон, Ви подпрыгнул от неожиданности… и, черт, он не помнил, когда такое случалось с ним в последний раз. Особенно если речь шла о телефонном звонке.

Но, учитывая, какой механизм он привел в движение….

Он смотрел, как рука потянулась к телефону. До этого он положил мобильный экраном вниз, и сейчас требовалась определенная смелость, чтобы перевернуть устройство.

Увидев, кто звонил, Ви тут же настроился на работу.

— Мой Господин, — он с облегчением ответил на звонок. — Что я могу сделать для вас?

Роф говорил кратко и по существу — еще один повод обожать парня.

— Ты мне нужен. Сейчас.

— Заметано. Ты где?

— Буду в фойе через пять минут.

— Скажи, что мы отправляемся не в «Диснейленд», и я приду.

— Нет, покой нам только снится.

— Хорошо.

Закончив звонок, Ви хотел было удалить ролик, но что-то подсказало ему сохранить его. И он сохранил. Не то чтобы у него было мало места на жестком диске.

Черт возьми, он испытал огромное облегчение при возможности занять себя хоть чем-то.

Как и ранее этим вечером, он никому не сообщил о том, что уходит, но в этот раз потому, что Бутч с Мариссой были заняты «делом». Но он отправил лучшему другу СМС… и подумал о том, чтобы написать Джейн.

В итоге он просто отложил мобильный, вооружился и ушел.


***


Кор положил трубку стационарного телефона и принялся стягивать позаимствованную парку в тот момент, когда Лейла поднялась по лестнице из подвала.

Увидев ее напряженное лицо, он тут же почувствовал укол вины.

— Прости, — извинился он. — Я поздно.

Она, казалось, была удивлена, но потом просто покачала головой и подошла к нему.

— Я рада, что ты вернулся. Я беспокоилась.

Лейла обратила на него взгляд, и ему было ненавистно видеть в них печаль, особенно понимая, что он был тому виной… и не в первый раз Кор испытал к себе презрение за то, в какую позицию поставил ее.

— Иди сюда, — прошептал он, притягивая женщину к себе.

Прижав Лейлу к груди, к своему сердцу, Кор положил подбородок на ее макушку. Он хотел оставаться вечно в таком положении, но должен был сообщить ей кое-что.

— Любовь моя, — начал он. — Роф…

В этот момент открылась раздвижная дверь, и холодный воздух наполнил кухню. Король первым переступил через порог, за ним вошел Вишес.

— Ты звонил, — сухо сказал он — Избранная, приветствую тебя.

— Прошу, просто Лейла, — ответила женщина, когда они посмотрели на нее.

— Что? — переспросил Роф.

— Мой господин, называйте меня Лейлой.

Король пожал плечами.

— Как хочешь. Так, Кор, что ты мне ответишь?

— Да. — Кор посмотрел на Вишеса, который следил за каждым его движением своими бриллиантовыми глазами. — Боюсь, тебе не понравится мой ответ.

— Значит, они отказались. Как жаль. — Король посмотрел на Брата. — Значит, нас ждет война.

Сказано было будничным тоном, словно речь шла о чем-то несущественном, и Кор оценил подход Короля. Воинам положено сражаться. Они были рождены и обучены для этой цели. Если Братство сочтет, что конфликт с его отрядом из пяти воинов стоил внимания, они достанут свои кинжалы.

— Нет, — перебил его Кор. — Они не отказались. Но они не принесут тебе клятву.

Заговорил Вишес, его голос был тихим и полон агрессии:

— И как это, черт возьми, понимать?

Кор обратился к Рофу.

— Они принесли свои клятвы мне. Я присягнул тебе. Они последуют за тобой, но лишь потому, что я поклялся тебе в верности. Они не пойдут ни за кем кроме меня. Так обстоят дела.

— Ублюдок, этого недостаточно, — резко ответил Брат Вишес. — И близко не стояло.

Сдернув перчатку, Кор показал им руку.

— Это была клятва, принесенная на крови. И мои люди умрут за тебя, Роф. Но выполняя мой приказ.

— Так и будет, черт возьми, — рявкнул Вишес. — Мы перережем…

— Достаточно, — перебил его Роф.

Повисла напряженная тишина, и Кор ощутил, как Лейла напряглась рядом с ним. Но он не станет просить ее уйти. Она не покинет его, как не ушли бы его солдаты.

Стоя перед Королем, Кор смотрел Рофу прямо в глаза, хоть мужчина и был слеп. Воистину, ему нечего скрывать, в это мгновение не было никакого противостояния, уловок или тайных замыслов. И вне зависимости от того, чем закончится эта ночь, его все устроит. Он не боялся смерти, Бладлеттер научил его этому. Он также познал, что такое любовь, его любимая стояла рядом с ним. Посему он был готов спокойно идти вперед, понимая, что у него нет власти над судьбой.

Значит, вот, что такое покой, — подумал Кор, сняв вторую перчатку. Он потянулся к Лейле, и это казалось подобающим, что он прикоснулся к ней не боевой рукой.

— Ты веришь в это, — сказал Роф. — На самом деле веришь.

— Да. Я прошел с этими воинами через войну. Они пересекли вслед за мной океан…

— И готовы последовать за тобой обратно? — пробормотал Вишес. — В мешках для трупов?

— Да, готовы. — Кор посмотрел на Брата. — Но они не станут воевать с вами, если я с вами в мире.

Роф скрестил руки на груди, и Кор с уважением оценил исключительную мускулатуру мужчины. Король был огромным и смертоносным, но все же его мозг — вот, что делало его достойнейшим представителем расы.

Он поймет его логику, подумал Кор.

И да, спустя мгновение Король кивнул.

— Да будет так, — сказал Роф. — Этого достаточно для меня…

— Ты, блин, издеваешься, что ли…

Рука Короля взметнулась так быстро, незаметно для их острого взора, и даже без зрения Роф не промахнулся, сжав горло своего воина в жесткой хватке. Он даже не посмотрел на Вишеса и все еще обращался к Кору.

Вишес не стал защищаться, хотя с трудом дышал, его подбородок с бородкой опустился, он силился сделать вдох.

— Люблю, когда люди знают свое место, — сказал Роф Кору. — Когда они чувствует, в какие моменты нужно держать пасть закрытой.

Кор улыбнулся. Они с Рофом во многом были похожи.

— Да, мой Господин, — пробормотал он.

Роф разжал хватку.

— Как я уже сказал, этого для меня достаточно. Но ты понимаешь, что моим парням потребуется более весомое доказательство. — Король прикоснулся к носу. — Я чувствую твой запах. Я знаю, что ты веришь в то, что говоришь, и абстрагируясь от конфликта между нами, я не считаю тебя идиотом… и не думаю, что ты отправишь своих воинов на верную смерть.

— Однажды ведь отправил, — насмешливо заметил Вишес. — И тогда Тро попал к нам.

— И, похоже, он избавился от паршивой овцы.

Кор кивнул.

— Да. Поэтому я предупреждал вас на его счет.

Роф склонил голову.

— И я ценю это. Мы разберемся с ним после того, как уладим вопрос с твоими людьми.

— У тебя ведь нет возражений по этому поводу? — спросил Вишес у Кора.

— Нет. — Он пожал плечами. — Этот мужчина пошел своей дорогой, несовместимой ни с вашей, ни с моей. Вам решать, как поступить с ним.

— Тогда договорились. — Роф улыбнулся, показывая огромные клыки. — Но, как я уже сказал, моим парням потребуется доказательство. Поэтому мы проведем старомодную присягу при свидетелях.

— Я думал, ты собирался вызывать их по одному, — сказал Вишес тихим голосом… предусмотрительно отступив на безопасное расстояние.

— Шайка Ублюдков не станет нападать на нас. — Роф покачал головой. — Этого не случится. Он держит их на поводке. Я чувствую в нем силу. А мужчина вроде него не станет тешить себя ложным спокойствием, не так ли, Кор?

— Все верно. Они не поднимут оружие против Братства. Я соберу их в полночь и приведу к вам, куда прикажете. Но не раньше, потому что я не могу встретиться с ними до двенадцати часов. Мы не можем связаться друг с другом на случай, — он посмотрел на Вишеса, — если что-то пойдет не по плану. Вы понимаете.

Роф тихо рассмеялся.

— О да, еще как. Значит, договорились…

— Кор, а что насчет твоей безопасности? — сказала Лейла со злостью. — Кто гарантирует твою безопасность?

Король мягко ответил ей:

— С ним все будет в порядке, не беспокойся…

Лейла повернулась к Кору.

— Почему ты не расскажешь ему, что в тебя стреляли прошлой ночью? И кто стрелял.

Когда его женщина перебила Короля, Кор намеренно сохранил невозмутимое выражение лица.

— Любовь моя, я же сказал, что это был лессер…

— Неправда. — Ее глаза обратились к Рофу. — Они стреляли в него прошлой ночью.

— Нет, — отрицал Кор, с силой сжав ее ладонь, пытаясь заставить ее замолчать. — Это был лессер.

Роф, стоявший в другом конце кухне, нахмурил брови, опустившиеся до очков, в воздухе почувствовался холодок. А потом он сказал:

— Я спрошу лишь раз, и тебе же лучше ответить честно. Кто-нибудь из моих людей поднял на тебя пистолет с того момента, как ты принес мне клятву?

Кор встретил слепой взгляд Короля и ответил с уверенностью:

— Нет, никто.

К этому времени он сжимал руку Лейлы так сильно, что, должно быть, причинял ей боль, поэтому Кор поспешно ослабил хватку. Но молился, чтобы она хранила молчание.

Ноздри Рофа расширились. А потом он кивнул один раз.

— Да будет так. Завтра в полночь. Встретимся в центре, пересечение Пятнадцатой и Торговой. Там есть свободный склад. Вы не пройдете мимо.

— Мы будем там в двенадцать пятнадцать. Мы встречаемся в полночь, и я приведу их к тебе.

Роф подошел к ним и протянул боевую руку.

— У тебя и твоих людей есть мое слово. Если они не дернутся в сторону моих парней, то никто не пострадает.

Кор пожал предложенную руку.

— До завтра, — сказал он Королю на Древнем Языке.

— До завтра, — повторил Роф.

Когда Роф и Вишес ушли через раздвижную дверь, Кору оставалось лишь надеяться, что Король сможет сдержать свое обещание.

— Они убьют тебя, — прошептала Лейла безжизненным тоном. — Ты не переживешь эту встречу.

Кор посмотрел на нее. Было ненавистно видеть страх на ее бледном лице, чувствовать дрожь в ее теле. И в молчании, царившем в убежище, он хотел солгать ей. Хотел узнать, как Лейла выяснила правду. Хотел… остаться с ней навсегда.

Но насчет последнего желание судьба уже распорядилась по-своему.

Протянув к ней руку, что никогда не держала кинжала, Кор погладил ее по нежной щеке. Потер большим пальцем нижнюю губу. Провел по вене на колонне ее шеи.

— Он не сможет обеспечить твою безопасность. — Отчаянно выругавшись, Лейла повернулась лицом навстречу его ладони и поцеловала кожу, загрубевшую в сражениях. — Нет, когда дело касается Тормента или Куина. И тебе это известно.

— Как? — вдохнул он. — Как ты узнала?

— Это имеет значение?

Нет, подумал он. Это неважно.

— Почему ты ничего не сказал? — спросила Лейла.

— Потому что это ничего не изменит. Безопасность во время войны — иллюзия, ее можно лишь обещать и нельзя — гарантировать. Нам обоим это прекрасно известно. И если кто-то из них попытается решить проблему, никто не сможет этому помешать. Вселенная подчиняется закону свободной воли не меньше, чем гравитации.

— Но это нечестно. Это неправильно.

— Поэтому я должен защитить себя сам и не ждать, что кто-то сделает это за меня, даже Слепой Король.

— Кор, ты должен…

— Ш-ш, — он приложил указательный палец к ее губам. — Хватит разговоров о войне. Мы можем скрасить наше время более приятными вещами.

Он прижал ее к себе и потерся о нее бедрами, показывая свое возбуждение, которое Лейла, без сомнений, чувствовала в воздухе.

— Позволь взять тебя, — прошептал он, целуя ее. — Ты нужна мне сейчас.

Лейла ответила не сразу, и Кор дал ей время, необходимое на то, чтобы осознать разницу между надеждами и реальностью, понять, где аксиомы, а где — факты. Она была умной женщиной, не разбирающейся в вопросах войны, но далеко не наивной.

В конце концов, Лейла понимала: неважно, переживет он завтрашнюю ночь или нет, им все равно не быть вместе. Если он выживет, то будет вынужден отправиться в Старый Свет, она же останется в Колдвелле. Если умрет? С ним будет покончено, и скорее всего, он отправится в Дхунд.

— Я люблю тебя, — прошептала Лейла, наконец запрокинув голову для его поцелуев. — Всегда буду любить.

Кор смахнул ее белокурые волосы назад.

— Ты — больше, чем я заслуживаю, и все, о чем я когда-либо мечтал.

С этими словами он скрепил их губы поцелуем, пытаясь забыть про то, что их время подходило к концу. Но сложно об этом не думать.

И он знал, что Лейла тоже страдает от этого.

Глава 56

Когда Вишес и Роф вернулись во внутренний двор особняка Братства, Ви качал головой. О, впереди их ждет сплошное веселье. Мда, прямо как свежевание заживо.

Король развернулся, и он был настолько взбешен, что из его ушей разве что не валил пресловутый дым.

— Скажешь этому ублюдку, чтобы явился в мой кабинет.

— Ты хочешь видеть всех или только…

— Тормент. Ты, черт возьми, сейчас же пойдешь к этому засранцу и приведешь его ко мне! Твою мать, о чем он вообще думал?

Отвернувшись, Роф направился к каменным ступеням парадного входа, по всей видимости злой настолько, что забыл о своей слепоте. И да, на секунду Ви был даже готов позволить Мистеру Индивидуальность на горьком опыте убедиться, что тот был все еще слеп.

Тем не менее, прыгнув вперед и поймав руку Короля, Ви подстраховал его.

— Захлопнись, нахрен, — пробормотал он прежде, чем Роф смог вырваться. — Вдобавок ко всему хочешь схлопотать сотрясение мозга?

Ты словно касаешься сухого льда: настроение Короля было таким скверным, что воздух вокруг него стал буквально арктическим. По крайней мере, Ви смог провести вампира через вестибюль в фойе особняка. Тем не менее, он знал, что не стоит упорствовать дальше.

Убрав руку с накачанного бицепса Короля, Ви достал запасной телефон и, пока Роф топал по мозаичному изображению цветущего яблочного дерева, полагаясь на память и измеренное количество шагов до нижней ступеньки, набрал номер Тора…

Послышался гудок. И не только возле уха Ви.

Звук шел откуда-то сверху.

Вишес опустил телефон, а Роф тем временем уже поднимался, перешагивая по две ступеньки за раз.

— Как вовремя, — пробормотал он, бросившись догонять Короля.

И, конечно же, Тормент сидел на одном из стульев у кабинета Рофа, будто бы видел будущее и знал, что ему собираются надрать задницу за то, что он стрелял в Кора. Было очевидно, что парню не по себе, хоть и неизвестно, то ли оттого что он по своей прихоти ослушался прямого приказа, то ли от предчувствия, что получит по шапке за свою самодеятельность. В любом случае, голова брата была опущена, плечи сгорблены, все его тело выражало нехарактерную для него замкнутость.

— Нет необходимости отвечать на твой звонок, брат мой, — произнес мужчина, развернув экран своего телефона. — Я здесь.

Роф обнажил клыки и прошипел:

— Внутрь. Мы не станем разбираться с этим дерьмом у всех на виду.

Когда Тор поднялся на ноги и подчинился приказу, Ви не стал просить разрешения присоединиться к ним. Он последовал прямо за Рофом, закрыл двери и прислонился к ним спиной, придерживая ручки вместе.

Роф не стал тратить впустую ни секунды.

— Свободен.

Тор потряс головой.

— Что?

— Ты исключен из Братства. Свободен. Я освобождаю тебя от обязанностей, незамедлительно.

Лаааааааааадно. Не так все должно было пройти, подумал Ви.

Нет, дело в том, что Тор выполнял функцию своего рода клея, который спаивал Братство в единое целое. Если не считать тот период времени, когда Велси была убита, он всегда оставался непоколебимым и надежным, уравновешивающей силой, что удерживала Братьев вместе.

— А ты заткнись нахрен.

Только спустя мгновенье Ви осознал, что Роф обращался к нему. Хотя времени ответить не осталось, поскольку Тор взял слово.

— Он прав, Ви. Я ослушался прямого приказа. Я стрелял в Кора прошлой ночью, встретив того в городе. Должны быть последствия.

Роф, казалось, был захвачен врасплох столь быстрым согласием.

Тор пожал плечами.

— Я совершил ошибку. Мой поступок находится в прямом противоречии с твоей позицией и тем, чего ты надеялся достигнуть. Видимо, предательство в моей семье в крови.

— Ты о чем? — резко спросил Ви.

Брат пренебрежительно махнул рукой.

— Не важно. Мы с Осенью съедем завтра же. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы мы уехали сегодня.

Роф нахмурился. А затем направился к столу и, обойдя диваны, нашел трон.

Усевшись на место своего отца, он выглядел совершенно изможденным, и, естественно, Роф сдвинул вверх свои очки и потер глаза.

— Почему? — спросил он. — Что такого важного в этой ситуации с Кором, черт возьми? Почему ты не можешь отпустить это дерьмо?

— Сейчас так и сделаю. Только это имеет значение. Я… больше не заинтересован в его убийстве.

— Что поменялось?

Тор лишь покачал головой.

— Ничего важного. В глобальном смысле.

Что-то промелькнуло у Ви в голове, но он не смог ухватиться за мысль, и, блин, это действительно раздражало. Но он был выжат, и не только по причине недостатка сна.

Роф подался вперед.

— Слушай сюда. Война сходит на «нет», мы близки к ее завершению. Парни, я не хочу отвлекаться на вас. Не хочу, чтобы вы, кучка твердолобых засранцев, охотились за пятью ублюдками просто потому, что однажды у них возник план предвыборной кампании, включавший мою голову на тарелке. Кор знает, где мы живем. И ничего не предпринял по этому поводу. Он оставался с Лейлой последние сорок восемь часов, и я чувствую их связь. Кроме того, он твердо намерен заключить этот мир и свалить из Колдвелла к черту на рога. Нет больше никакого конфликта, и не только потому, что я так сказал.

— Я знаю. — Подойдя к камину, Тор уставился на пламя. — Я… эм, три ночи назад моей Велси исполнилось бы двести двадцать шесть лет. А моему сыну, которого она носила — два с половиной года. Думаю, это повлияло на меня.

— Черт, — выдохнул Король. — Я забыл.

Брат пожал плечами.

— Это не оправдывает мои действия. Я совершил недостойный поступок по отношению к тебе и к себе самому. Но я все равно должен сказать… — Тор прокашлялся. — Долгое время я искал своего рода отмщения и нашел для него неподходящую цель. Настоящая мишень моей ярости — судьба, которую невозможно ни заколоть, ни застрелить. Просто… в одни ночи принять это сложнее, чем в другие.

Откинувшись на своем троне, Роф прислонился головой к резной спинке наследного кресла. Мгновение спустя, он указал на дверь.

— Оставьте меня. Оба. Голова сейчас взорвется, и я не хочу оплачивать химчистку ваших гребаных футболок.

Тор низко поклонился.

— Как пожелаешь, мой господин. Мы с Осенью уедем…

— Без обид, — пробормотал Роф, — но заткни уже рот, ладно? Просто оставь меня. Увидимся завтра ночью первым же делом, и приведи остальных братьев. Уходи. Уходи.


***


Оказавшись в коридоре, Тор подождал, когда его брат Вишес закроет дверь и посмотрит ему прямо в глаза.

— Просто чтоб ты знал, — произнес мужчина, — Кор все отрицает.

Тор нахмурился.

— Прости, что?

Прикурив самокрутку, Ви выдохнул дым, словно какое-то проклятье.

— Я был там, когда Роф спросил его, кто в него стрелял, а Кор отказался сдать тебя. Он знает, что это был ты?

— Да.

— Кто еще был с тобой? — Не получив немедленного ответа, брат подался вперед и направил на него самокрутку. — Так и знал. Ты велишь Куину бросить это дерьмо, или это сделаю я. Я не фанат Кора, плевать хотел на него и Шайку Ублюдков. Убей их, оставь их в живых, мне фиолетово. Но Роф прав. Мы тысячелетие воевали, чтобы пророчество о Разрушителе крепко схватило Омегу за задницу, и это время пришло. Нас ничто не должно отвлекать. Довольно мелочного дерьма.

— Я не могу контролировать Куина. Никто не может. Пару ночей назад мы все убедились в этом, не так ли?

— Вот ведь засранец. Он должен взяться за ум.

Когда Ви посмотрел вниз по коридору, словно собирался пойти к парню, Тор преградил ему дорогу.

— Я поговорю с ним. Может, меня и выперли из Братства, но посланник из тебя отстойный.

— Я не настолько плох.

— По сравнению с бензопилой, возможно и так. Но вспыльчивый сукин сын, который в очередной раз пойдет в разнос, нам сейчас ни к чему. Все на взводе.

Ви воспользовался кончиком самокрутки в качестве указки.

— Исправь это дерьмо, Тор. Или это сделаю я.

— Сегодня ты второй, кто говорит мне это.

— Тогда за дело.

На этой ноте Ви ушел, спускаясь по парадной лестнице с такой физиономией, будто его ждала работенка, включающая в себя применение удушающего захвата к раздражающему его субъекту.

Убедившись, что поблизости никого нет, Тор направился к коридору со статуями и прошел дальше, миновав объемные изображения людей в боевых позах. Он тихо постучал в третью дверь, и, получив разрешение войти, снова огляделся по сторонам.

Проскользнув в спальню Куина, точнее в комнату, где жила Лейла, Тор быстро прикрыл панель и едва не запер на замок.

Куин стоял у кроваток младенцев, возился с бутылочкой.

— Привет, — не поднимая глаз, сказал парень.

— Нам нужно поговорить.

— Да? — Брат оглянулся. — Ты убил его?

— Нет, но меня только что выперли из Братства.

Выпрямившись, Куин развернулся.

— Что?

— И Роф прав.

— Подожди, то есть Кор, как трусливый сосунок, побежал к Королю и…

— Он соврал. Ради нас с тобой. Кор отказался сдать нас. Он отказался сообщить Рофу, что мы сделали.

— Ну разве он не гребаный герой. — Куин нахмурился. — Если проболтался не он, то тогда кто?

— Лейла все выяснила. Она пришла ко мне, Лейла видела, что его подстрелили, и не поверила, когда Кор сказал, что это были лессеры. А я не стал отрицать, когда Лейла спросила.

— Ах, да, образцовая Избранная. — Куин сосредоточился на малышах. — Она такая надежная, да? Всегда готова поддержать своего мужчину. Очень жаль, что такого рода верность не распространяется на нас.

Тор покачал головой.

— Не делай этого, Куин. Может я и ушел, но завтра ночью там будешь ты.

— Завтра ночью? Что происходит?

— Назначена встреча Братства и Шайки Ублюдков. Ты услышишь об этом первым делом сразу же после захода солнца. Роф соберет всех Братьев и поведет вас на встречу с ними, поэтому ты сам станешь свидетелем их клятвы Кору.

— С какого хрена меня должно это волновать? — Брат отнес бутылочку в ванную комнату и вернулся, вытирая руки полотенцем. — Мальчики Кора хотят вместе подрочить ублюдку, это не мое дело.

Тор покачал головой, чувствуя, что вскочил на поезд Рофа, идущего до станции «Взрыв Черепа»: за какие-то полчаса он впервые в жизни чуть не ударил женщину, узнал, что у него есть давно потерянный брат, и его вышвырнули из Братства.

Слишком много, чтобы осознать, слишком много, чтобы осмыслить.

Тор хотел одного — найти Осень и поговорить с ней, сказать, что ему жаль… ведь благодаря его поганому решению им придется искать новое место жительства.

Боже, его ли это жизнь?

— Не делай этого, — Тор услышал свой голос. — Пожалуйста. Я отпустил это дерьмо. Тебе следует поступить также.

— Я никому ничего не должен. — Брат показал на колыбели. — Только заботиться об этих малышах и убедить Блэя вернуться домой к нам. Это все, что я кому-нибудь должен.

— Включая Рофа? Братство? Людей в этом доме?

Когда Куин замолчал, Тор показал на угол, где раньше красовались дыры от пуль… доказательства темперамента Куина, ясное дело, были заштукатурены и закрашены.

— В последнее время все словно сорвались с цепи. И вот что случается, когда эмоции зашкаливают, логика вылетает в окно, а стресс правит бал. Ты прав, тебе нужно заботиться о детях. Но делай это так, чтобы не сдохнуть в процессе. Если ты начнешь стрелять в Кора до, во время или после этой встречи, погибнут люди. Скорее всего, основные потери понесут Ублюдки, возможно, ты даже убьешь Кора, но бронежилеты защищают лишь сердце, и если ты хочешь позаботиться о детях должным образом, то сделаешь так, чтобы вернуться домой на рассвете. Потому что я тебя уверяю, среди наших тоже будут потери, и в их числе можешь оказаться и ты.

Куин повернулся к колыбелькам, и казалось неприличным, неуместным, да просто неправильным, как ни крути, что они вели подобного рода разговор рядом с невинными малышами.

— Это тебе не кучка гражданских, — подчеркнул Тор. — Завтра ночью ты встречаешься с Ублюдками не в гостиной, чтобы обменяться бумажками. Я снова повторю, если ты решишь взять дело в свои руки, погибнут люди. И, случись такое, а так оно и будет, тебе придется смотреть в глаза своим подросшим детям, имея на совести все эти смерти. Ты превратишь их отца в убийцу, а Рофа поставишь в ужасное положение… в очередной раз… при условии, конечно, что вы оба выживете. Подумай об этом. Спроси себя, стоит ли того месть.

Развернувшись, чтобы уйти, Тор остановился.

— Однажды, я едва не стал отцом. Это была работа, которую я ждал, о которой молил. Я пошел бы на все, чтобы как ты стоять сейчас над кроваткой. Жертва — понятие относительное… а тебе есть что терять, и все из-за мужчины, который никак не повлияет на ход твоей жизни. На этот раз не будь ослом, брат мой, не нужно.

Глава 57

— Пожалуй, это все решает.

Стоя над кроватью, покрытой кровью, Тро посмотрел на свой воздушный шар, как он привык называть тень, и улыбнулся.

— А ты действуешь продуктивно.

Существо слегка качнулось над ковром, и можно было предположить, что оно обрадовалось похвале. А может и нет. Но это было неважно. Его тень не отказалась, когда Тро приказал убить супруга его любовницы, и вполне успешно справилась с заданием. Существо с готовностью взялось за кинжал, которым его обеспечил Тро, последовало за ним дальше по коридору, словно собака за своим хозяином, а когда Тро, открыв дверь, указал на сидящего в изголовье кровати старика, смерть пришла так быстро, что он не успел и моргнуть.

Как раз то, что хеллрен больше сделать не сможет.

— Что ты наделал!

Когда за его спиной раздался пронзительный крик, Тро развернулся в своих бархатных тапочках.

— О, привет, дорогая. Ты рано.

Прежде чем его любовница смогла ответить, он, ринувшись вперед, схватил ее за шею. Когда Тро сжал руками горло женщины, ее глаза вылезли из орбит, а талантливый рот широко раскрылся в беззвучном крике.

Затащив ее в комнату, Тро пинком захлопнул дверь, пока женщина ногтями впивалась в его руки и раскрывала рот подобно рыбе.

Словно вопрошая, сбоку к нему приблизилось существо, и Тро снова улыбнулся ему.

— О, как мило с твоей стороны, но здесь я разберусь сам.

Переместив хватку на ее лицо, Тро резким рывком сломал ей шею. А затем во избежание лишних звуков тихонечко уложил женщину на покрытый ковром пол.

Стоя над женским телом, Тро обратил внимание, что она была одета в его любимую ночную сорочку в стиле «бэбидолл», с кружевным лифом и женственной юбкой, едва прикрывающей трусики.

— Очень жаль, правда. С ней было весело.

Тро поправил свой шелковый халат. Он лишился одного тапка, но решил проблему, перешагнув остывающее женское тело и засунув ступню куда следует.

— Что ж, все в порядке. — Он прошелся взглядом по прекрасно обставленной спальне. — Знаешь, пожалуй, я перееду сюда. Как только мы избавимся от этого матраса.

Однако затем Тро подумал о додженах в доме. Здесь их как минимум четырнадцать.

На устранение уйдет какое-то время, да и это представлялось напрасной тратой ресурсов. Хорошую прислугу сложно найти.

Кроме того, еще было необходимо решить вопросы безопасности и финансов. К счастью, несколько недель назад он привел в действие план по хищению личных данных: влез в стоящий внизу компьютер хеллрена, и, внедрив отслеживающую программу, постепенно добыл доступ к счетам, информации и правам доступа.

Тро было решил предоставить слугам возможность остаться. Но затем он взглянул на беспорядок на кровати. Если его призрачный друг может убивать вот так?

Велика вероятность того, что оно способно справиться с гребаным пылесосом.

Тем не менее, им понадобится больше таких же созданий. Тро пролистал Книгу в поисках механизма воспроизводства, который позволил бы штамповать тени, но оказалось, что если Тро нужна армия, ему придется создавать солдат одного за другим. Сложный путь.

Весьма неудобный. А его рука все еще восстанавливалась от колотой раны.

Ему понадобится больше материалов. И времени. И…

Увы, это казалось немилосердным, даже неблагодарным делом — падать духом на пустом месте. У него есть деньги. Дом по его вкусу. И оружие, превосходящее любой пистолет, кинжал или кулак.

— Моя судьба, — в тишине комнаты пробормотал Тро, — стоит лишь протянуть руку.

Тро поднял ладони, и чуть было не потер ими друг о друга, но остановил себя. Он не желал превращаться в карикатурного злодея. Такое поведение совершенно его не достойно.

— Пойдем, — Тро обратился к воздушному шару. — Я должен одеться, а ты мне поможешь. А затем нам нужно отправиться по делам.

Очень важно опробовать свою игрушку на лессере, поэтому нет причин для промедлений. Существо превосходно себя проявило, но против недееспособного старика. Если оно встретится лицом к лицу с Братством, с бойцами Омеги или даже с Шайкой Ублюдков, ему необходимо исполнить все на очень высоком уровне.

Тро вышел в коридор и услышал шум полировщика, работающего на первом этаже. Если кто-то из прислуги найдет тела, начнется черт знает что. А учитывая, что Король теперь дает аудиенции, Братство может нагрянуть прежде, чем Тро успеет подготовиться, и тогда все пропало.

Боги, как он ненавидел подобные проволочки. Но настоящий стратег осознает, насколько важно действовать последовательно.

Как и в шахматах — один ход за раз.

— Пойдем, — скучающим голосом Тро обратился к тени. — Сначала мы должны очистить здание. И я настаиваю на том, чтобы на этот раз ты действовал с определенной долей аккуратности. Не хотелось бы испортить предметы искусства и текстиль. Кроме того, тебе самому придется прибирать любой учиненный тобой беспорядок.

На этой ноте они вместе направились к лестнице и додженам, которые выполняли свою работу внизу.

Вскоре они получат весьма болезненное извещение об увольнении.

Глава 58

Когда солнце село, а тьма окутала Колдвелл, Лейла пошевелилась в постели, которой они с Кором нашли восхитительное применение днем. Сзади, словно вторая кожа, к ней прильнул ее воин, его тело искало ее даже во сне.

— Не думай об этом, моя любовь, — пробормотал Кор.

Развернувшись в его объятиях, Лейла пригладила его волосы. Лицо. Плечи.

— Откуда ты всегда все знаешь?

Кор не ответил, просто поцеловал ее горло.

— Скажи мне кое-что.

— Что?

— Если бы я был иным мужчиной, если бы мое лицо было другим, если бы события моей жизни приняли иной оборот, ты бы…

— Я бы что?

Прошло много времени, прежде чем Кор ответил:

— Ты бы вышла за меня замуж должным образом? Жила бы под одной крышей со мной… родила мне детей и вырастила их со мной? Если бы я был сапожником или фермером, объездчиком лошадей или варил медовуху, шла бы ты со мной по жизни, была бы моей шеллан?

Лейла прикоснулась к его нижней губе:

— Сейчас я и есть твоя шеллан.

Закрыв глаза, Кор выдохнул.

— Хотел бы я, чтобы все было иначе. Хотелось бы мне, чтобы однажды ночью, много лет назад, я бы выбрал иной походный костер, пошел по другой лесной тропе.

— А я нет. Потому что иначе мы никогда бы не встретились.

— Может, в таком случае все пошло бы по лучшему сценарию.

— Нет, — решительно произнесла Лейла. — Все так, как и должно быть.

За исключением той части, где Кор покидает ее.

— Может, в будущем, — прошептала Лейла, — после того, как Лирик и Рэмп вырастут и пойдут своей дорогой, я смогла бы найти тебя? После того, как они пройдут превращение и…

— Им всегда будет нужна их мамэн. И твое место навечно здесь, в Новом Свете.

Даже несмотря на желание возразить ему, Лейла знала, что Кор прав. Пройдут десятилетия, прежде чем малыши обретут полную независимость, и кто знает, какой оборот примет к тому времени война. Если Рэмп последует по стопам своего отца и станет Братом, не будет Лейле покоя, пока ее сын находится на поле боя, даже если она останется в Колдвелле. Но будучи по другую сторону океана? Такого она даже представить себе не могла.

А что, если Лирик захочет сражаться? В учебной программе участвовали и женщины. Была вероятность, что Лирик выберет кинжал.

Возможно, оба ее малыша вступят в войну.

— Есть благодать в том, чтобы не сражаться с неизбежным, — произнес Кор, целуя ее в ключицу. — Оставь это. Позволь мне уйти, когда придет время.

— Но, может, существует другое решение. — Хотя Лейла даже представить себе не могла, какое именно. — Что, если…

— Куин никогда не примет меня в непосредственной близости от твоих детей. Даже если Братство и твой Король раскроют свои объятия мне и моим людям, отец твоего сына и твоей дочери не подпустит меня к ним. Но если меня не будет в твоей жизни, напряжение междувами ослабнет. По крайней мере, я надеюсь и горячо молюсь, что однажды Куин примет тебя обратно в свою жизнь.

Но этого никогда не произойдет, подумала Лейла. Ярость Куина не знает ни границ, ни временных рамок. Некоторые вещи, такие как чернила на пергаменте, несмываемы.

— Займись со мной любовью? — прошептала Лейла.

С теперь знакомой мощью Кор накрыл ее собой, их тела так хорошо познали друг друга, что его член вошел в нее без промедлений, плавно скользнув домой.

Когда Кор начал двигаться в ней, Лейла вспомнила о сексе, что у них был в течение дневных часов. Ее обучение эросу нашло проявление в таких формах, что шокировали, возбуждали и удивляли его, однако Кор не жаловался. Но нельзя сказать, что проведенное время стало для них счастливым. Для них обоих эти часы были омрачены привкусом отчаяния, поспешными прикосновениями, поцелуями и проникновением они заглатывали поданные на стол блюда так быстро, как могли, с тарелки, которой они скоро лишатся.

И вот теперь, когда Кор нашел свой ритм, а она вторила ему своим собственным, происходящее превратилось в иной род физической близости. Это перестало быть простым сексом.

Это стало самым тесным слиянием душ, телесная близость отошла на второй план, ведь соединялись их сердца.

За мгновение до горько-сладкого удовольствия, Лейла прошептала ему на ухо:

— Ты будешь в безопасности сегодня ночью?

Кор не ответил, и Лейла не смогла понять, от того ли, что он достиг оргазма… или потому что знал, что не может обещать ей этого, а обманывать не хотел.


***


В Яме, откинувшись на своем стуле, Вишес уставился на изображение на экране компьютера. Сочетание пикселей, светлого и темного, серого, зеленого и темно-синего цветов заняло, оууууу, восемь часов, чтобы вычленить и обработать все до такой степени, чтобы можно было разглядеть хоть что-то.

И, глядя на лицо таинственного стрелка, спасшего жизнь Тора в том переулке несколько лет назад, Ви оставалось только качать головой.

— Охренеть как странно.

Черты лица стали достаточно четкими, и да, деформированная верхняя губа Кора выдавала его с потрохами. Без нее было бы сложно определить, кто это, все воины с короткой стрижкой, густыми бровями и сильной линией подбородка были на одно лицо.

Практически неотличимы.

Но нет, прибавь заячью губу и получишь того самого предателя. Который оказался не таким уж и предателем…

— Привет.

Услышав знакомый голос, Ви резко поднял голову. Перед ним стояла Джейн в помятой хирургической форме и Кроксах, заляпанных кровью, волосы стояли дыбом, словно пытались сбежать от ее мозга. Выглядела она истощенной, изнуренной, пропущенной через мясорубку.

Ви открыл рот, чтобы ответить ей, но в это мгновенье зазвонил его телефон.

Увидев, кто звонит, он побледнел.

— Можешь ответить, — зевнув, сказала Джейн. — Я подожду.

Ви отключил звук, не слыша при этом ничего, кроме грохота своего сердца.

— Ничего важного.

Подойдя к кожаному дивану, Джейн рухнула с дальней стороны диванных подушек.

— Я не знаю, что делать с Эссейлом. Это основательный психический срыв. Не видела ничего подобного и не хотела бы столкнуться снова. — Она потерла лицо. — И я не в состоянии помочь ему. Не могу привести его в чувство. Я сотню раз была у Хэйверса, рылась в его архивах, говорила с ним и его персоналом. Мэнни связался с человеческими специалистами. Но мы раз за разом упираемся в тупик, и это убивает меня.

В течение всего монолога Джейн сидела, уставившись в никуда, взгляд был отстраненный, будто она снова и снова проигрывала разговор в голове в поисках решения или ответа, который могла пропустить.

Она потерла виски, которые без сомнения разболелись не на шутку.

— Даже передать тебе не могу, насколько все тяжело. Наблюдать за страданиями и быть неспособной хоть как-то помочь.

Когда телефон Ви снова зазвонил, он чуть не выронил устройство на пол, пока переводил на бесшумный режим.

— Уверен, что не хочешь ответить? — произнесла Джейн. — Кажется, это срочно.

— Чем я могу помочь тебе? — спросил Ви.

— Ничем. Просто дай мне поспать. Не помню, когда отдыхала в последний раз. — Джейн посмотрела на него. — Как оказалось, даже призраку необходима перезарядка.

И пока она говорила, ее телесная форма начала растворяться, цвет глаз, кожи и даже одежды, согревавшей ее бессмертное тело, тускнел.

Она исчезала у него на глазах.

Джейн произнесла еще пару фраз, Ви что-то ответил, ничего сногсшибательного, четко по существу, например, когда он уходит, или когда она вернется обратно.

Затем Джейн снова оказалась на ногах и подошла к нему. Глядя вверх со своего стула, Ви наблюдал за движением ее губ и приказал себе улыбнуться в ответ, не представляя при этом, о чем она говорила.

— Ну? — подтолкнула Джейн.

— Что?

— Ты в порядке? Ты слегка рассеян.

— Сейчас столько всего происходит. Ну, знаешь, на войне.

— Да, я слышала. Пэйн и Мэнни говорили об этом.

— Лучше отправляйся в постель, пока не свалилась с ног.

— Ты как всегда прав.

Но вместо того, чтобы уйти, Джейн, протянув призрачную руку, прошлась ладонью по его волосам, и Ви подумал, что есть не просто так он не любит, когда его трогают.

Во всех смыслах, не только в буквальном.

— Я люблю тебя, — сказала Джейн. — Прости, что в последнее время нам не удается проводить время наедине.

— Это не важно.

— Я думаю, что важно.

Ви поднял затянутую перчаткой руку и убрал ее ладонь. Заставив себя улыбнуться еще раз, он произнес:

— У тебя своя работа. У меня — своя.

— Правда, а мы никуда не денемся.

Ви прекрасно осознавал, что она пыталась его приободрить, заявляя тем самым «наши отношения тверже камня», и кивнув ей, Вишес знал, что Джейн приняла его очевидное согласие в том же самом контексте.

Тем не менее, когда она в одиночестве побрела в их спальню, Ви понимал, что согласился с ней совсем по иной причине.

И это должно было опечалить его.

Но он остался равнодушным.

Глава 59

Когда кто-то забарабанил в дверь, у Куина не было ни малейшего желания вставать с постели, чтобы принять посетителя. У него в запасе оставался час перед общим сбором в кабинете Рофа и моментом, когда, по всей видимости, ему надерут задницу или вообще, как Тора, вышвырнут из Братства, и Куин был не в состоянии сделать хоть что-то, а ведь еще предстояло принять душ и одеться.

К примеру, на цивилизованный разговор сил точно не было. Только на простое дыхание.

Стук стал громче.

Приподняв голову и обнажив клыки, Куин открыл рот, чтобы рявкнуть «свали на хрен»…

Но вместо этого вскочил на ноги.

Он рванул к двери и настежь распахнул панель так, словно с той стороны стояли девочки-скауты, продающие печенье.

Блэй, стоявший в коридоре, выглядел непозволительно аппетитно, он был одет в кожу и обвешан оружием… Куин чертовски обожал парня в таком виде. Не считая полной обнаженки.

— Не возражаешь, если я зайду? — спросил он.

— Да. То есть, нет, черт, прошу. Да, входи.

Да, с речью проблем нет, приятней и ровнее разве что железная губка для мытья посуды.

Блэй закрыл дверь, и его красивый взгляд устремился к колыбелькам.

— Хочешь их увидеть? — спросил Куин, делая шаг в сторону, хотя и не стоял у него на пути.

— Да, хочу.

Блэй прошел вперед, и, несмотря на то, что Куин не видел его лица, он чувствовал улыбку на лице парня, пока тот приветствовал сначала одного малыша, а затем и другого.

Но, снова повернувшись к нему, принял деловой вид.

Вот оно, подумал Куин, присев на кровать. Решение, которое определит всю его оставшуюся жизнь. И даже не зная подробностей, он чувствовал, что ответ причинит боль.

Блэй потянулся к кожаной куртке.

— Я не хочу этого.

Когда он вынул приготовленные Сэкстоном документы, Куин почувствовал, как сердце замерло в груди. Ему нечего было предложить, только своих проклятых детей. Если Лирик и Рэмп не смогут удержать мужчину рядом, ничто не…

— Я люблю тебя, — произнес Блэй. — И прощаю тебя.

В течение нескольких секунд Куин не мог расшифровать прозвучавшие слова. А осознав, подумал, что ослышался.

— Я повторю. Я люблю тебя… и прощаю.

Вскочив на ноги, Куин сократил между ними расстояние быстрее разгорающейся спички. Но был остановлен прежде, чем смог поцеловать парня.

— Не спеши, — парировал Блэй. — Я хочу кое-что сказать.

— Что бы ты ни сказал, я на все согласен. Все, что угодно, я готов.

— Хорошо. Тогда ты помиришься с Лейлой.

Куин сделал шаг назад. И еще один.

Блэй похлопал документами в своей руке.

— Ты меня слышал. Мне не нужны предоставленные на законном основании родительские права. Незачем устраивать подобную показуху, хоть я и признателен за выражение чувств. И, если честно, этот поступок убедил меня в твоей серьезности. Но ты заявил, что готов на все, а я считаю тебя мужчиной слова. До тех пор пока ты не наладишь отношения с Лейлой, ты не сможешь наладить отношения со мной.

— Не знаю, смогу ли я сделать это, Блэй. — Куин поднял руки. — Я не хочу вести себя как мудак. Правда, не хочу. Просто… я знаю себя. И после того, как она подвергла малышей такому риску, и лгала на протяжении долгого времени, чтобы прикрыть все? Я не могу оставить все в прошлом, даже ради тебя.

— Думаю, тебе следует сосредоточиться не на том, что она сделала, а на том, кем является Кор.

— Я знаю, кто он. В том и проблема.

— Что ж, я только что говорил с Тором, и он все мне рассказал…

Вскинув вверх руки, Куин принялся вышагивать по комнате.

— О, да брось…

— Я серьезно считаю, что тебе следует переосмыслить ситуацию.

— Я не стану забывать случившееся, Блэй. Я не могу.

— А никто и не просит тебя об этом.

Наворачивая круги, Куин решил, что разговоры об этом Ублюдке превратили происходящее в гребаный День сурка[163]. Но без Билла Мюррея[164]. Поэтому, да, полный отстой.

— Слушай, я не хочу с тобой спорить, — остановившись и взглянув на Блэя, произнес он.

— Я тоже не хочу. И мы не спорим по этому поводу, потому что в дальнейшем это не предмет для обсуждения. Ты помиришься с Лейлой, иначе я не вернусь.

— Какого черта, Блэй… почему ты приплетаешь ее, говоря о нас с тобой?

— Говоря о нас с тобой, я имею в виду эту семью. Эти двое, — он указал на колыбели, — и мы втроем. Мы — семья, но только если останемся едины. Кровь значит очень многое, и тебе ли не знать это, после всего дерьма, что учинили твои родители. Если мы не сможем, если ты не сможешь простить, любить и двигаться дальше, тогда нас с тобой надолго не хватит, поскольку я не собираюсь сидеть рядышком и притворяться, что все нормально, видя как ты отталкиваешь бедную малышку только потому, что она похожа на свою мамэн. Или ожидая, пока я не сделаю что-то, что ты не сможешь забыть. Ты просил простить тебя за то, что ты сделал, и я простил. Сейчас я ожидаю того же от тебя по отношению к Лейле.

Блэй направился к двери.

— Я люблю тебя всем сердцем, и когда вы с Лейлой привели в этот мир детей? Ты дал мне полноценную семью. И я хочу вернуть свою семью назад, всю ее, включая Лейлу.

— Блэй, пожалуйста…

— Таково мое условие. И я собираюсь его придерживаться. Увидимся в поле.


***


Когда около полуночи Кор был готов покинуть ферму, он позволил своей шеллан проверить ремни на бронежилете. Лейла так тщательно все осматривала, что Кор не удивился бы, если бы она пристегнулась сама к его груди, будь у нее такая возможность.

Поймав ее руки, Кор поцеловал пальчики один за другим.

— Я везучий мужчина, ведь обо мне так заботятся.

Мойры, он не мог вынести ее страданий. Сделал бы что угодно, лишь бы заменить их радостью, и тем более боялся, что впереди ее ожидает еще больше скорби. Если он переживет сегодняшнюю ночь, если Братство будет придерживаться указаний Рофа, они с Лейлой все равно вынуждены будут пойти разными путями.

— Боюсь, я не могу позволить тебе уйти, — с дрожащей улыбкой проговорила Лейла. — Боюсь… я не выдержу твоего ухода.

Когда ее голос сорвался, Кор закрыл глаза.

— Очень скоро я вернусь домой, сюда.

Чтобы закрыть тему, Кор поцеловал ее, а когда Лейла страстно ответила на поцелуй, он постарался запомнить каждую деталь: как она ощущалась напротив его тела, вкус ее губ и аромат.

Когда Кор наконец отстранился, он пристально посмотрел в ее глаза бледно-зеленого цвета. Его любимый цвет, как оказалось. Кто бы мог подумать, что у Кора таковой имеется?

А затем, отступив назад, он не оглядывался. Не посмел.

Направляясь к раздвижным дверям, Кор чувствовал запах ее слез, но все же не остановился.

На этом пути остановок быть не может.

Дверь не издала ни звука, когда Кор отодвинул ее в сторону и переступил порог, и он постарался не обернуться, задвигая панель за собой.

В свете горящих снаружи фонарей Кор завернул за дальний угол гаража. Там располагался старый сарай, достаточно просторный для газонокосилки и достаточно высокий для мотыг и лопат.

Когда Кор открыл хлипкую дверцу, петли протестующе заскрипели.

Запустив руку в темноту, он нашел косу и перекинул ее за спину, закрепив обычным веревочным узлом, перетянутым поперек груди. Кор не желал приносить оружие в дом, где жила Лейла. Это казалось неправильным.

С ножами и пистолетами, которыми он уже был обвешан, Кор был полностью готов к войне вне зависимости от того, кто станет зачинщиком — лессеры или Братья.

Закрыв глаза и приготовившись дематериализоваться к месту встречи со своими людьми, Кор молил о двух вещах.

Во-первых, о том, чтобы вернуться сюда, чтобы еще разок увидеть Лейлу перед отъездом.

И, во-вторых, чтобы Роф в действительности имел над Братством столько же власти, сколько в своих мыслях.

Забавно, как эти два желания тесно переплетались.

Глава 60

Усевшись в одиночестве в комнате, которую он делил с Осенью, Тор взял в руки черный кинжал. Лезвие было выковано Вишесом, и он же следил за его состоянием: оружие постоянно было остро заточено, его рукоять идеально подходила к ладони Тора, только его одного.

Невозможно было представить, что он никогда больше не будет владеть им.

Когда он рассказал своей шеллан о случившемся и пояснил причину этого, Осень опечалилась. Тор осознал, что впервые по-настоящему подвел ее, а учитывая, что после всего дерьма с Велси, он чувствовал себя мужчиной лишь наполовину? Это действительно говорит о многом.

По крайне мере, им двоим было куда податься. Хекс позволила им остановиться на пару ночей в ее охотничьей хижине, в той самой, где произошла стычка с Лейлой.

Он ну просто горел желанием снова туда вернуться.

Перевернув кинжал, Тор расположил его под таким углом, чтобы свет от прикроватной лампы падал на крохотные зазубрины на острие. У него возникло желание отнести лезвие Ви для полировки… ведь сам он не мог этого сделать. Вишес приложил столько усилий, выковывая лезвие, что превращался в дьявола каждый раз, когда кто-то занимался самодеятельностью в плане заточки.

Но, наверное, сейчас это в принципе спорный вопрос…

Ладно, какого хрена гребаный дуэт Саймона и Гарфанкела[165] крутится в его черепушке? Здраааааавствуй, ноооооочь, моя стааааааарая подруууууууга[166]

— Да чтоб меня.

Сложно определить, что было хуже всего. Кошмарная музыка шестидесятых, рефреном звучавшая в голове или увольнение с единственной работы, которую он когда-либо имел, хотел заниматься и в которой был хорош.

Хотя, да что же он, ведь с фритюрницей управляться не сложнее? Скоро он это выяснит.

А тем временем, его прекрасная женщина вместе с Фритцем искала в подвале коробки для их пожитков…

Он с радостью отвлекся на стук в дверь. Такими темпами он начнет заедать депрессию «Прозаком»[167] и M&M.

— Входите. — Наверное, это доджен с кучей коробок. — Эй! Входите.

Не услышав ответа, Тор нахмурился и поднялся на ноги, чтобы подойти к двери. Одеваясь ранее, он натянул на себя кожу и берцы, потому что ничего иного в его гардеробе не имелось. Может сейчас он сменит их на кардиганы и свободные прадедовские штаны цвета хаки, которые слетали с задницы и держались только благодаря подтяжкам.

Ага, ведь это так сексу…

Распахнув дверь, Тор лишился дара речи.

С той стороны стоял Роф, мужчина выглядел в точности как Король, коим он и являлся, одетый во все черное, с очками на носу. Позади него полукругом выстроились Братья и Блэй с Джоном Мэтью, вооруженные и готовые к бою, словно собрались на войну.

— Привет, старый друг, — протягивая руку, произнес Роф. — Хочешь присоединиться к вечеринке?

Тор тяжело сглотнул.

— Что… эм… прости?

Король просто пожал плечами.

— Сэкстон мне все уши прожужжал о политике и процедурах в области управления персоналом. Как выяснилось, в наше время сначала необходимо вынести предупреждение. Ну, знаешь, пригласить сотрудника, предложить переподготовку, подтереть задницу, подобная ерунда. Прежде чем уволить.

Раздался голос Рейджа:

— И нужно смотреть правде в глаза. В нашей группе ты самый благоразумный.

— Курок на взводе на сто процентов, — Добавил кто-то. — Когда у нас всего на пятьдесят.

— У Рейджа вообще все двадцать пять…

Развернувшись, Голливуд посмотрел на Ви:

— Так, пошел на хер…

— На чей, интересно?

Роф сделал жест «рука-лицо»:

— Боже, да заткнитесь уже! — Опустив руку, он устало продолжил: — Давай просто устроим твоей заднице испытательный срок, что скажешь? Супер. Очень рад, что мы можем закрыть тему.

Король схватил Тора и сжал в крепких объятиях.

— А теперь должным образом разберемся с Кором, лады? И Бэт сообщит новость Осени. У тебя не будет времени самому ей рассказать, мы выдвигаемся.

Ошеломленный, Тор спустя секунду слегка пришел в себя, опустил взгляд в пол и по-мужски стер выступившую влагу. Давным-давно он удостоился чести вступить в Братство и считал, что только смерть заставит его оставить пост. Но он определенно заслужил это наказание и даже больше за то, что натворил.

И хотя Тор не мог сравнить отсрочку от исполнения приговора с потерей любимой и сына, случившееся стало напоминанием о том, что судьба не всегда проявляла жесткость.

Охрипшим голосом, он произнес:

— Да, хорошо. Сделаем это.

Послышался хор ободряющих голосов, за чем последовали более серьезные похлопывания по спине. И да, Тору хотелось найти свою женщину и поговорить с ней, но тут послышался звон прадедовских часов.

Времени нет. Наступила полночь.

Братство и Шайка Ублюдков должны встретиться и заключить мир. А Тору предстоит взглянуть в лицо родному брату.


***


Приняв форму перед заброшенным складом, Ви попробовал носом воздух и дал полную свободу своим инстинктам.

Ничего.

Вишес решил, что пересечение Пятнадцатой и Маркет-стрит — подходящее место для исторической и потенциально опасной встречи, старое складское помещение было заброшено, с разбитыми стеклами на капиталистической версии верхнего ряда окон базилики[168], поэтому в случае необходимости в их распоряжении окажется несколько выходов.

Шагая вперед, с Рэйджем по правую руку и Бутчем — по левую, Ви охренеть как радовался возможному столкновению. У него чесались руки, и если Ублюдки поведут себя как пай-мальчики, то после переговоров они с братьями могли бы отправиться на поиски лессеров.

А, может, он займется своими делами.

Что бы он ни решил, Ви знал, что ему незачем возвращаться домой в ближайшие шесть часов, и он проведет это время с пользой.

Черт, он действительно собирался…

Плевать, подумал Ви, обрубая свою версию мысленного припадка. Не нужно быть гением, подобно ему, чтобы понимать: будешь отвлекаться во время битвы, и тебе не придется ни о чем беспокоиться, ведь утром ты проснёшься мертвым.

Склад представлял собой заурядную заброшенную птичью клетку площадью в четыре с половиной тысячи квадратных футов[169], которая находилась в шаге от полного загнивания, и проржавевший экзоскелет с металлической крышей, напоминавшей защитный шлем на самоубийце. Дверей было несколько, и, подойдя к заранее выбранной стороне здания, тройка, перед тем как войти, дождалась сигнала от Фьюри и Зи, прочесывающих внутреннее помещение.

Прижимаясь спиной к стене здания, дырявой в некоторых местах, и, вскинув оружие, Ви тщательно изучал территорию. Видимость была фантастической, отсутствие деревьев, закрывающих обзор, ничего, кроме пустующих зданий, булыжников и тротуаров на многие кварталы вокруг, их окружал пустырь родом из индустриальной эпохи, которая долгое время поддерживала эту часть города…

Когда на телефоны каждого пришло сообщение, что внутри все чисто, на свободном участке улицы напротив появились пять фигур, одна за другой.

Ви достал телефон и отправил аудио сообщение: «Мы их видим. Идем на сближение».

Не было необходимости сообщать Рэйджу и Бутчу порядок действий — вот за что он их обожал. Их троица направилась вперед, шагая по покрытому коркой снегу, затем они переступили сугроб и проследовали к центру дороги. Словно следуя аналогичному плану, Шайка Ублюдков также промаршировала вперед, их крупные фигуры двигались в унисон, оружие было в руках, но опущено вниз, Кор шел в центре строя.

Две группы встретились в центре улицы.

Вишес заговорил первым:

— Вечер добрый, мальчики. Как жизнь?

В запахе противника Ви не почувствовал ни ненависти, ни любви. Ну, за исключением крайнего Ублюдка: у парня слева была такая энергетика, будто он рвался в бой, но Ви пришел к выводу, что этот хрен всегда пребывал в режиме холостого хода, и к данной конкретной ситуации это отношения не имеет.

Ви не стал опускать оружие, но и не требовал, чтобы разоружились Ублюдки, хотя и напрягался по этому поводу. Сцена «брось пушку» произойдет уже внутри.

— Мы готовы проследовать за тобой, — четко произнес Кор.

— Хорошо. — Ви встретился взглядом с каждым из них. — Вот как мы поступим. Мы сопроводим вас внутрь. Затем насладимся зрелищем, а завершим вечер шоппингом в «Сакс» и сеансом маникюра-педикюра. Звучит неплохо? Супер. Пошевеливайтесь, засранцы.

Кор не колебался, Ви принял это за хороший знак.

Остальные последовали за ним.

А это стало для Ви еще лучшим знаком: если эти ребята не боятся повернуться к ним спиной, значит, имеет место некое подобие доверия.

Пристроившись за их спинами, Ви через небольшой сугроб и снежно-ледяную «лужайку» вернулся прямо к двери в склад.

Поджав губы, Ви коротко свистнул, после чего металлическая панель распахнулась, придерживаемая Джоном Мэтью.

Поговорим о напряженности? Вошедшая в продуваемое всеми ветрами помещение Шайка Ублюдков была столь же расслабленной, как и смертник, которого вели на электрический стул. Тем не менее, оглядываясь по сторонам, они придерживались плана, и по мере продвижения вглубь здания никто не начал стрельбу.

Ви мог поспорить, что они оценили те же самые выходы, что и Братство. Двери. Стропила. Пустые оконные проемы.

— Остановитесь здесь, — велел Ви. Они подчинились.

Шоу начинается, подумал Ви, обойдя Шайку и становясь прямо перед ними.

— А сейчас, джентльмены, прежде чем мы приведем Короля, боюсь, вам придется оголиться. — Он показал на бетонированный пол. — Все оружие бросайте сюда. Будете хорошо себя вести — вам вернут ваши игрушки. Если же нет, то они утонут в вашей крови.

Глава 61

Когда Тор сошел со своей точки возле стены склада, сердце грохотало в его груди. Он должен был занять позицию возле западной двери, но оказался не в силах устоять на месте. Ноги непреклонно несли его вперед, взгляд не отрывался от Кора.

— Что ты творишь? — прошипел Блэй ему вслед.

— Просто подойду чуть ближе. Оставайся на месте.

Чуть ближе, ну-ну. Он прошел прямо к центру пустого склада, где выстроились Ублюдки.

К ним обращался Ви, голос брата отдавался эхом от высоких потолков:

— Сюда, — повторил он, кивая себе под ноги.

На задворках сознания Тор понимал, что их дальнейшие действия будут иметь большое значение. Если Ублюдки взбрыкнут при разоружении или в процессе обыска, тогда велика вероятность, что эта встреча — засада троянского масштаба. Но если они…

Один за другим, каждый из солдат Кора подчинился приказу, они скинули пистолеты и ножи на бетонную плиту и толкнули в сторону Вишеса. Даже Кор снял свою огромную косу и швырнул Ви.

— Хочешь помочь с обыском? — спросил Ви. — Или подошел подкрасить мне губы?

Ушло мгновение на то, чтобы осознать, что Вишес обращался к нему.

— Я обыщу.

Когда Брат кивнул, а Бутч и Рейдж уставились на Ублюдков как на гранаты без чеки, Тор подошел прямо к Кору и посмотрел ему в глаза.

Боже, как он не замечал этого раньше? Цвет один в один как у него.

— Тор? — раздался резкий оклик Ви. — Приятель, ты что делаешь?

Тот же подбородок. Той же формы, что и у него. Темные волосы. Деформированная губа отвлекала внимание от всего остального, но сейчас, когда он смотрел, не обращая внимания на дефект?

Тор почувствовал, как тяжелая рука опустилась на плечо. А потом возле уха зазвучал громкий голос Ви:

— Если кто-то отмочит какую-нибудь глупость, то лучше они. Не один из нас, сечешь?

Кор спокойно смотрел на него, без страха или агрессии, как мужчина, покорившийся своей судьбе. Он не страшился того, что его ждет, и это заслуживало уважения.

— Тор. Помни про испытательный срок.

Тор отстраненно кивнул, но практически ничего не слышал. Дело в том, что с тех пор, как Велси погибла с его нерожденным сыном, он гадал, каково это будет — посмотреть в глаза своего кровного родственника. Потеря такой возможности — еще один повод для скорби.

Он даже представить не мог, что однажды посмотрит в глаза своему брату.

Голос Кора звучал тихо:

— И что ты сделаешь?

И тогда Тор осознал, что не опустил пистолеты. Но прежде, чем он успел убрать их, Ви сказал:

— Кстати, для справки, ты должен знать, что стоишь здесь сейчас только благодаря ему.

Это заявление привлекло его внимание, и Тор перевел взгляд на Вишеса:

— Прости, что?

— Я наткнулся на запись того, как вот этот ублюдок спас тебя от лессера. Кино — чистая классика. Смотрел на повторе сегодня весь день.

— Стой, ты о чем?

— Помнишь, когда ты пытался превратить себя в решето и вышел под дождь из пуль? Веселые были времена. — Ви закатил глаза. — О, у меня предложение. Подружись с ним в «Фейсбук» и настанет день, когда ты сможешь посвятить ему памятный пост. Шикарно же. В стиле сопливого «Холлмарка». А сейчас либо разоружи его, либо вали на свое место.

Тор знал, о каком сумасбродстве говорил Ви, с ясностью помнил тот момент, когда проигнорировал собственную смертность и все законы физики и вышел на огневую линию.

Нахмурившись, он обратился к Кору:

— Это правда?

Когда Ублюдок кивнул, Тор шумно выдохнул.

— Почему?

— Сейчас это не имеет значения, — ответил Ублюдок.

— Нет, это значит всё. Почему?

Кор посмотрел на Ви, словно пытался определить, а не вскипит ли парень, окончательно потеряв терпение.

Слишком поздно, — подумал Тор. И к черту, другого шанса у него может не быть.

— Почему? — спросил он снова. — Мы были врагами.

Кор наконец заговорил ровным голосом с сильным акцентом:

— В тебе была храбрость. Ты без страха вышел под пули. Несмотря на наши отношения в тот момент, я не хотел, чтобы столь смелый воин погиб таким образом. В честном бою — да. Но не так, не в спину. Поэтому я пристрелил стрелявшего.

Тор моргнул, подумав обо всем, чего мог лишиться, умри он той ночью. Осень. Возможность участвовать в заключении мира. Будущее.

Краем глаза он заметил какое-то движение…

Нет, это просто Лэсситер. Пришел падший ангел, и это не удивительно. Он всегда словно сосед-сплетник, подсматривающий за чужой драмой через забор.

Тор сосредоточился на темно-синих глазах, так сильно похожих на его собственные. А потом опустил один из пистолетов и убрал в кобуру.

Он протянул свою боевую руку.

Кор опустил взгляд на его ладонь.

И спустя долгую паузу Ублюдок принял ее… и два брата впервые в жизни пожали друг другу руки.

Но лишь один из них знал о родстве.


***


Куин со своей точки наблюдал за происходящим: Шайка Ублюдков вошла в заброшенное здание, остановившись в центре, они выслушали Ви, потом разоружились. Все шло по плану. Но потом Тор вышел вперед.

Когда Брат, топая тяжелыми ботинками, вышел к центру, все в помещении затаили дыхание. Все, кроме Куина.

Брат не был глуп. Во-первых, это не в его натуре, и во вторых, у него была честь…

— Стоп, что?! — выплюнул Куин, когда Ви заговорил и закончил историей о том, как Кор спас жизнь Тора.

О, он из первого ряда наблюдал за суицидальным представлением, за тем безумием. Это одна из тех историй, которые шепотом обсуждали Братья, пьяные и в три часа дня, когда вокруг не было ни души, эта запись в каталоге прошлого заставляла в полной мере проникнуться разрушительными последствиями войны.

Но, что за херня? Как Ви достал видео? Камера наблюдения? Кто-то из людей на периферии?

Какое это имело значение…

Когда фигура материализовалась рядом с ним, Куин едва не спустил курок, но копну светло-черных волос нельзя ни с чем спутать.

— Хочешь, чтобы тебя подстрелили? — рявкнул Куин.

— Ваше оружие — ничто для меня, — ответил ангел с интонацией Дарта Вейдера[170].

— Ради всего святого…

Внезапно Лэсситер встал прямо перед ним, и в его глазах странного цвета не было ни намека на веселье.

— Приготовься.

— К чему?

В это мгновение Роф появился в центре склада, прямо рядом с Вишесом.

Вот почему они выбрали пустое помещение. Учитывая слепоту Короля, ничего не окажется на его пути, ничто не создаст ему помех, и ему не придется опираться на братьев и показывать свою слабость.

Блин, — подумал Куин, оценивая габариты Ублюдков. Мало приятного в том, чтобы наблюдать их так близко к Королю, пусть и без оружия.

— Значит, это произойдет, да? — Куин покачал головой, видя Ублюдков и Братьев в непосредственной близости. — Никогда бы не подумал, что доживу до этой ночи.

Когда Лэсситер не ответил, Куин перевел взгляд.

Ангел испарился.

Куин сосредоточенно прислушался, но усилия и не требовались: голос Рофа гремел в помещении как церковный орган.

— Я понимаю¸ что вы принесли клятву своему лидеру. Я принимаю это. Но он принес присягу мне, и это вас ко многому обязывает. Есть несогласные?

Один за другим Ублюдки выдохнули «нет», и, судя по тому, как расширились ноздри Рофа, Король оценивал их запахи.

— Хорошо, — ответил Роф. Потом он перешел на Древний Язык: — Посему я приказываю отряду предо мной принести клятву своему лидеру в присутствии Короля, которому он дал присягу. Опуститесь на колено, склонив голову и с преданностью в сердце.

Без дальнейших обсуждений или промедлений Ублюдки опустились на колено перед Кором, склонили головы и поцеловали костяшки его боевой руки. В это время Роф стоял рядом с ними, оценивая запахи, выискивая и не находя свидетельства обмана.

Когда Ублюдки закончили, Кор повернулся к Рофу.

Сердце Куина гулко билось в груди, когда он посмотрел в лицо мужчины. Несмотря на серьезное расстояние между ними, он скользнул взглядом по чертам лица, плечам, телу. Вспомнил, как они обменивались ударами в Гробнице.

Подумал о Лейле, беременной Лирик и Рэмпом.

А потом услышал голос Блэя, говоривший, что Куин должен помириться с Избранной, если хочет наладить с ним отношения. Чтобы семья вновь стала целой. Посмотреть на прошлое с позиции разума, а не эмоций.

Держа в голове образы своих детей, Куин наблюдал, как Кор опускается на колено перед Рофом.

Роф протянул черный бриллиант — символ трона, кольцо, которое носил его отец и отец его отца до него.

Кольцо, которое однажды наденет Роф-младший.

— Склони голову предо мной, — велел Роф на Древнем Языке. — Поклянись в службе отныне и впредь. И не будет между нами более вражды.

Куин сделал глубокий вдох.

А потом шумно выдохнул, когда Кор склонил голову и, поцеловав камень, сказал громко и четко:

— Я приношу тебе клятву своей жизнью и кровью. Не будет надо мной и моими людьми правителя кроме тебя, не будет вражды между нами с сего дня и до тех пор, пока дух мой не покинет смертную плоть. Такова моя священная клятва.

Закрыв глаза, Куин опустил голову.

И в это мгновенье лессеры полезли из всех щелей.

Глава 62

Двери в склад распахнулись с бамс-бамс-бамс, а потом убийцы устремились внутрь.

Это был худший кошмар Вишеса.

И первое, что он сделал, — это бросился к Рофу. Быстрым броском он завалил Короля и накрыл своим телом.

Что равносильно попытке удержать на земле взбрыкивающего дикого скакуна.

— Твою мать, не поднимайся! — прошипел Вишес, когда вокруг них завязался бой.

— Дай мне оружие! Дай мне гребаное оружие!

Стрельба. Ругань. Свист лезвий в воздухе. Братья бросились в контратаку, а Ублюдки — к своему оружию, чтобы прийти на помощь.

— Не заставляй вырубать тебя! — прорычал Ви, обернув руки вокруг торса Рофа и пытаясь стать тяжелее. — Да ради Бога!

Действуя исходя из теории, что невозможно удержать хорошего бойца на земле… даже если от этого зависит жизнь придурка… Роф умудрился упереться ногами в пол несмотря на то, что Ви повис на его голове и шее словно шарф, прижавшись торсом к его спине, а ноги болтались где-то спереди.

Это была хватка пожарника, адская и такая же дерганая, как езда на «Джипе» вброд через реку.

Хорошие новости? По всей видимости, этой ночью представилась возможность испытать гребаные клятвы на прочность… а они оказались железобетонными: Ублюдки сражались против лессеров бок о бок с Братством, и да, они были смертоносными гадами.

Но Ви не станет как Дэйна Уайт[171] комментировать импровизированный октагон[172]. Его задача — сохранить жизнь Королю-идиоту…

Когда возле его болтающейся, вращающейся головы просвистела пуля, Вишес потерял терпение.

— Твою мать, будь так добр…

— Простите меня, мой Господин.

Чего? Оглянувшись, Ви обнаружил рядом с ними пригнувшегося Кора.

— Здесь небезопасно для вас. — И на этой ноте главарь Шайки Ублюдков как полузащитник бросился на Короля всех вампиров, схватив огромные бедра Рофа в медвежьей хватке и завалив парня на бетон. Разумеется, Ви полетел вместе с ним…

…приземляясь так жестко на голову, что услышал треск и ощутил, как по телу распространяется ужасающее онемение.

Застонав, Ви ощутил, как руки разжались по своей воле; и хотя он приказал мускулам держать тонус, они беспомощно обмякли на бетоне.

Над ним появилось лицо Кора.

— Насколько плохо?

— Это твоя месть… — Ви судорожно сделал вдох. — … за тот удар по голове в женской школе, да?

Кор едва заметно улыбнулся, а потом пригнул голову, когда мимо просвистела очередная пуля.

— Значит, приятель, это был ты?

— Да, я.

— Тогда у тебя феноменальный размах. — Кор помрачнел. — Я должен передвинуть тебя.

— Роф?

— Тормент забрал его. Брат Тормент.

— Хорошо. — Ви проглотил ком. — Слушай, я скоро потеряю сознание. Не передвигайте меня. Если сломана спина, то мне не нужны дополнительные повреждения.

Он боролся с волной, которая грозилась накрыть его с головой, зрение закоротило.

— Скажи Джейн… что мне жаль.

— Это твоя супруга?

— Да, народ знает ее. Просто передай ей… ну, что я люблю ее. Не знаю.

Когда мощная волна печали лишила его сознания, шум сражения, боль, зарождающаяся паника, пришедшая с мыслью «черт, вот и допрыгался»… все уступило место черной дыре бессознательности.

В итоге Ви не столько потерял желание бороться за свою жизнь… скорее сложил оружие, чтобы остаться в живых.


***


Вторая волна противника ворвалась через двери, у Куина опустела четвертая обойма… а когда его полуавтомат начал просто щелкать впустую, вместо того, чтобы стрелять, Куин прижался к стене склада.

Вытащив пустую обойму, он вставил последнюю в пистолет, а потом направил на дверь, которую должен был караулить, снимая трех убийц одного за другим, вонючие тела образовали груду, создавая препятствие на пути и замедляя других лессеров.

Но вскоре у него снова закончились патроны, и он вышвырнул пистолет. В любом случае, стало слишком рискованно стрелять. Учитывая, что повсюду сражались Братья и Ублюдки, сейчас пустой склад стал проблемой, ведь негде было укрыться…

Лезвие ножа возникло из ниоткуда, но попало в яблочко.

В его больное плечо. В самое мясо.

— Долбаный…

Он уже собрался броситься на лессера, который пытался затолкать круглую жердочку в его квадратную рану, когда самый большой и свирепый вампир, которого Куин когда-либо встречал, появился из ниоткуда и прижал лессера к стене. А потом…

Оу. Вот это даааа.

На канал Джорджа Такеи[173].

Вышеупомянутый Ублюдок обнажил клыки и откусил лессеру пол лица. В прямом смысле, как Ганнибал Лектор[174], он отгрыз ему нос и часть щеки до самой кости. Сплюнув, он вцепился в оставшееся мясо, не успокоившись, пока за черной кровью и мускулами не показалась белая кость.

А потом мужчина отбросил нежить в сторону, как огрызок яблока.

Когда Ублюдок повернулся к Куину, по его подбородку на грудь стекала черная кровь, и парень улыбался так, будто выиграл соревнования по поеданию хот-догов[175].

— Нужна помощь с ножом, что загнали в тебя?

Смехотворно, что парень спрашивал о чем-то с шокирующей цивилизованностью.

Куин схватил рукоять и, стиснув зубы, выдернул лезвие из плеча. Когда от боли поднялась волна тошноты, он выдавил:

— На самом деле, я хотел предложить тебе бокал Кьянти[176].

— Чего?

— Осторожно!

Когда лессер подступил к ублюдку со спины, Куин мгновенно среагировал, перебросив нож из боевой руки, которая сейчас была прикреплена к нефункционирующему плечу, в противоположную.

К счастью, он владел кинжалом обеими руками в равной степени.

Куин вонзил лезвие прямо в глазницу нападавшего, а потом провернул рукоять с такой силой, что лезвие отломилось, оставаясь глубоко похороненным в уюте черепной коробки.

Они с убийцей приземлились на полу, и в этот момент плечо Куина заявило, что хорошего помаленьку. Он перевернулся на бок, чувствуя рвотные позывы, и уставился на огромные военные ботинки.

С него сняли убийцу, словно вертушку на палочке[177], немертвый сукин сын весил не больше резинки. А потом тот огромный Ублюдок присел на корточки.

— Сейчас я тебя потащу, — сказал он с сильным акцентом.

Куина перебросили через плечо размером с дом, после чего последовала ухабистая дорога одному Богу известно куда.

Когда он и его новый лучший-друг-на-веки-вечные пустились в путь, он смог хорошенько оценить ситуацию, пусть и вверх тормашками. Братья, Ублюдки… они помогали друг другу, слаженно сражаясь бок о бок с общим врагом.

И в самой гуще был Кор…

Слезы подступили к глазам, когда Куин осознал, что этот боец, главарь Шайки Ублюдков бился бок о бок с единственным рыжеволосым в помещении.

Они стояли спина к спине, медленно смещаясь по кругу, обмениваясь ударами кулаков и кинжалов с полчищем лессеров. Блэй был невероятным, как и всегда, Ублюдок тоже не отставал.

— Я сейчас выключусь, — сказал Куин в воздух.

И когда он потерял сознание, границей между явью и бредом стал образ его любимого и его закоренелого врага.

Глава 63

Лейла ходила вокруг фонтана в покоях Девы-Летописецы… точнее, теперь Лэсситера… когда внезапно почувствовала чужое присутствие, и речь была не о ее малышах, что спали в мягких одеялах под деревом с певчими птицами.

Когда падший ангел, а сейчас Главное Божество, материализовался из ниоткуда, она сразу же подумала, что он принес плохие новости.

За все то время, что она была с ним знакома, Лейла ни разу не видела Лэсситера в таком состоянии, его кожа была землистой, буквально серой, аура поблекла настолько, что он представлял бледную тень самого себя.

Лейла бросилась к нему и едва успела, когда мужчина рухнул коленями на белый мрамор.

— Что стряслось с тобой? Ты ранен?

Он был на встрече Братства и Ублюдков? Что-то пошло не так…

— Лэсситер, — воскликнула она, опускаясь рядом с ним на пол. — Лэсситер…

Он не ответил. Просто уронил голову на руки, а потом повалился на пол так, словно лишился сознания.

Лейла оглянулась по сторонам, не зная, что делать и как быть. Может, позвать Амалию…

Но потом ангел перевернулся на спину, и Лейла пораженно уставилась на серебряные слезы, катившиеся из его глаз на белый мрамор подобно бриллиантам.

— Я не могу… эта работа… не для меня…

— Что стряслось? — выдохнула Лейла с ужасом. — Что ты сделал внизу?

Он ответил сбивчивым потоком слов, настолько невнятно, что ей пришлось наклониться ниже, чтобы расшифровать их:

— Нужно положить конец войне. И есть лишь один способ уничтожить Омегу. Было предсказано. Пророчество необходимо исполнить, оно исполняется — сейчас.

Когда их взгляды пересеклись, Лейла похолодела от страха.

— Что ты сделал?

— Лессеров необходимо истребить. Они должны убить их всех, а потом уничтожить Омегу. Война должна окончиться.

— Что ты натворил?!

— Они — моя семья, — выдавил падший ангел, накрывая лицо руками. — Они — моя семья…

Когда ужасное предчувствие накрыло Лейлу, она выдохнула:

— Скажи, что ты не…

— Убийц нужно истребить. Всех до единого. Лишь тогда они смогут отправиться за Омегой…

Лейла рухнула на пол и прижала ладони к щекам. Братья и Ублюдки в одном месте. Принесение и принятие присяги.

И тогда, если появится Общество Лессенинг, две противоборствующие в прошлом группировки сразятся с общим врагом.

— Кто-нибудь умрет из них? — требовательно спросила она у ангела. — Кто из них умрет?!

— Я не знаю, — сдавленно ответил мужчина. — Этого мне видеть не дано…

— Почему ты должен был сделать это?

Но он ведь уже объяснил свои причины.

— Зачем?!

На глаза набежали слезы, и Лейла думала о том, чтобы спуститься на Землю. Но она не могла оставить своих малышей.

— Почему сейчас?

Лэсситер пересталбормотать, его взгляд уперся в молочно-белое небо над ними… и Лейла подумала, что он мог видеть сейчас то, что происходило внизу.

Оставив его, она подползла к Лирик и Рэмпу, погруженных в блаженный сон, малыши не осознавали того, что ход их жизней может кардинально и навечно измениться.

Устроившись рядом с ними на мягких одеялах, которые Лейла сложила таким образом, чтобы детям было тепло и уютно, она заплакала.

Она бы помолилась.

Но спаситель расы в своем нынешнем состоянии не услышит молитв. К тому же, очевидно, что Лэсситер уже знал, о чем она могла бы попросить его… а также разделял ее страхи.

И было также ясно, что, несмотря на все его приобретенные способности и возможности, одного он сделать не мог — убедиться, что никто из Братьев или Ублюдков не погибнет в этой битве.

Глава 64

В итоге сражение на складе доказало, что боевые действия подчиняются тем же законам завязки, кульминации и развязки, как и все остальное на этой планете.

Свидетельством окончания послужила не тишина. Нет, о тишине и речи не было в этой холодной, созданной человеческими руками пещере. Вокруг раздавалось слишком много стонов и хрипов, ерзаний на бетонном полу, поле боя было усеяно телами — шевелившимися и неподвижными, воздух пропитался запахами крови и пороха.

— Все кончено?

Услышав голос Рофа, Тор ослабил хватку на Короле. Слегка. Он руками и ногами обхватывал огромное тело, они забились в угол единственной разграниченной зоны в огромном пустом помещении: спина Короля была прижата к стыку стен, и Тор представлял собой смертный щит, укрывающий жизненно-важные органы, несмотря на то, что Роф носил бронежилет.

В конце концов, кевлар не всегда спасал.

И никто не захочет рисковать жизнью Короля.

— Так что? — требовательно спросил Роф. — Я не слышу, чтобы кто-то дрался.

Голова Тора была наклонена в бок, и он с хрустом выпрямил шею. Оглянувшись по сторонам, он попытался опознать тела, но это не представлялось возможным. На бетонном полу валялось навскидку двадцать пять трупов, и повсюду виднелась и черная и красная кровь.

Он опасался, что были потери среди Братства…

Из кучи тел поднялась фигура.

Она была покрыта кровью и двигалась с трудом. С пистолетом в руке. Но помещение было задымлено, невозможно сказать, был это лессер, Брат или Ублюдок.

— Черт, — выдохнул Тор.

Он не хотел вступать в бой и оставлять Рофа без защиты, ведь парню хватило дурости взбрыкнуть в начале боя, с него станется снова потянуться к оружию…

Пронесшийся эхом свист стал благословением свыше.

И Тор просвистел в ответ.

Вишес повернулся в центре помещения и захромал в их сторону; походка была шаткой, одна рука болталась, изогнутая под неправильным углом. Но он был крепким орешком и вознамерился добраться до Короля…

Это был не Вишес.

Когда фигура приблизилась, Тор осознал… что это был Кор. Кор подходил к ним.

Когда Ублюдок добрался до них, стало очевидно, что он был серьезно ранен, красная жидкость вытекала из разнообразных ран по всему телу.

— Необходимо вытащить Короля, — выдавил Ублюдок хрипло. — Я на разведку.

— Стой, — остановил его Тор, схватив за руку. — Ты ранен.

— А ты — щит для Короля. Слишком опасно оставлять его без охраны. Умри я — ничего не изменится. Если погибнет он, то раса лишится последней надежды, и Омега одержит верх.

Тор уставился в глаза своего родного брата.

— Если сможешь вырваться наружу, то найдешь помощь. В четырех кварталах на запад. У них распоряжение приехать только по вызову. Мы не хотели жертвовать врачами.

Кор кивнул.

— Я вернусь.

А потом, проявляя невиданную волю и силу, мужчина дематериализовался. Несмотря на ужасные раны.

— Нам придется купить ублюдку золотые часы или что-то в этом духе, — пробормотал Роф.

— Разве их не дарят при увольнении?

— Думаешь, после этого дерьма он снова полезет в бой?

Тор ждал.

Всё ждал.

И ждал.

Одновременно пытаясь усмирить панический страх того, что кто-то из его близких погиб или умирал в этот самый момент, а он никому не помогал.

Тор убеждал себя, что раз он не слышит свист пуль, то Кору удалось добраться до…

Издалека донесся тихий звук, рык. Он становился все громче и громче… и громче, пока рев не оказался настолько близко, что сотряс шаткие стены склада…

Черный «Мерседес S600» влетел в помещение примерно в двадцати футах от того места, где теснились Тор с Рофом, повсюду полетели щепки, листы металла рухнули на голову и плечи Тора.

Когда Кор выскочил с заднего сиденья, Фритц опустил стекло, и показалось его морщинистое лицо, полное беспокойства.

— Мог господин, запрыгивайте. Боюсь, человеческая полиция уже на подходе.

Тор попытался встать, но колени свело.

Именно Кор схватил Короля и буквально зашвырнул на заднее сиденье.

— Охренеть как достало, что меня таскают подобным образом! — прорычал Роф.

Тор был следующий в списке Кора, Ублюдок схватил его невероятно сильной хваткой и словно копье закинул в автомобиль.

Но Тор был против. Он знал, что будет дальше.

Схватив Ублюдка за руку, он затащил мужчину в салон вслед за собой, а потом крикнул:

— Фритц, гони!

Доджен, как заправский водитель НАСКАР[178], придавил педаль газа, вывернул руль и под визг шин сделал крутой разворот таким образом, что дверь закрылась, ведомая инерцией. А потом они выехали через другую стену, «Мерседес», как в «Форсаже»[179], снова пробил стену и вылетел на снег так, словно украл что-то и скрывался от погони.

Пока их мотало по заднему сиденью, Кор шокировано уставился на Тора.

— Ты не был обязан спасать меня.

Мгновение Тор оценивал ситуацию. А потом решил, что к черту все. Неизвестно, сколько своих погибло в том бою, и выживет ли Кор, учитывая его раны? Сможет ли Фритц вывезти их из города в безопасное место?

— Я не мог бросить своего брата.


***


Сначала Кор собирался трактовать сказанные ему слова иным образом. Наверняка у него возникла проблема с переводом, хотя, фраза ведь была произнесена на английском языке?

— Прости… что ты сказал?

Роф тоже подался вперед, и Тор, зажатый между ними, один сидел откинувшись на спинку сиденья.

— Да, — сказал Король под рев двигателя и, несмотря на то, что их мотало из стороны в сторону. — Ты о чем сейчас?

Брат посмотрел Кору в глаза.

— Я — сын Харма. Как и ты. Мы братья по крови.

Сердце Кора забилось так сильно, что голова вспыхнула от боли. А потом он, прищурившись, всмотрелся в лицо Тора.

— В глазах, — сказал Брат. — Ты увидишь сходство в глазах. И нет, я тоже его не знал. Насколько я понимаю, он не был достойным мужчиной.

— Харм? — пробормотал Роф. — Нет, не был. И больше мне нечего добавить.

Кор проглотил ком в горле.

— Ты… мой брат?

Но разве он нуждался в подтверждении? Тормент был прав, эти глаза… той же формы и цвета, что и его.

— Да, — хрипло подтвердил Тор. — Я твой кровный родственник.

В голове Кора мелькали разные мысли, образы, эхо прошлой печали, воспоминания об одинокой жизни. В итоге, когда «Мерседес» набрал крейсерскую скорость, означавшую, что они выехали на шоссе, Кор мог лишь молча опустить взгляд.

Когда тебе даруют то, чего ты тайно желаешь, но столь неожиданно, когда внезапное открытие заполняет дыру в твоей жизни, то зачастую реакцией служит шок, не имеющий отношения к смертельным ранам.

А, может, в этом и дело? Он был смертельно ранен и бредил.

Оставшуюся часть дороги куда бы то ни было они провели в молчании, Кор коротал это время, уставившись в тонированное стекло, заливая кровью себя, сиденье и… своего брата.

Позднее, казалось, спустя целую вечность, наступила череда из остановок через короткие промежутки. И затем они окончательно остановились. Роф сразу же открыл дверь, словно Король знал, что они оказались в безопасности, и Тор вылез из машины вслед за своим правителем.

Кор потянулся к двери со своей стороны…

Рука безрезультатно пыталась подцепить ручку. Не удалась и вторая попытка.

Тор открыл ему дверь и подался в салон.

— Мы займемся твоим лечением. Пошли.

Когда воин Братства и по совместительству его родной брат протянул свою руку, Кор приказал своему телу двигаться. Но оно противилось. Казалось, он…

От подступившего головокружения его едва не стошнило, но Кор тряхнул головой, прочищая ее, и велел телу подчиниться приказам. В этот раз оно послушалось. Его переломанное, изрешеченное пулями тело умудрилось выбраться с заднего сиденья и сделать шаг вперед.

Всего один.

Когда он повалился с ног, сильные руки подхватили его, мощная хватка не позволила ему упасть на пол… гаража, судя по всему.

Тормент без труда принял его вес.

— Я с тобой, — раздалось хриплое заверение.

Серией прерывистых движений Кор смог вцепиться в его плечи и немного отодвинуться. Посмотрев Торменту в глаза, он прошептал:

— Мой брат.

— Да, — хрипло ответил мужчина, от подступивших слез его глаза сияли подобно сапфирам. — Твой брат.

Было сложно сказать, кто кого сжал в объятиях, но спустя мгновенье они крепко обнимали друг друга, воин — воина.

Кор допускал множество вероятных исходов этой ночи, множество вариантов развития событий, которые он, как грамотный лидер, оценил не раз и не два.

Обрести семью… такого пункта в его списке не было.

И хотя родной отец не оказался храбрым воином, приехавшим к нему верхом на скакуне… его кровный брат в полной мере занял его место.

Глава 65

Когда Кормия появилась во внутреннем дворике, Лейла тут же вскочила на ноги.

— Рассказывай.

Лэсситер давно исчез, растворившись со снопом золотых искр и оставив ее наедине с ужасом.

— Ты должна срочно спуститься на Землю, — сбивчиво сказала Избранная. — Им нужна кровь, а я дала все, что смогла. Я побуду с малышами.

Они обнялись, и Лейла дематериализовалась, потоком молекул переносясь из одной реальности в другую и принимая форму перед особняком, ведь она не могла пробиться в дом через стальную сетку.

Не замечая холода, она взбежала вверх по ступенькам, широко распахнула дверь в вестибюль и подставила лицо под видеофон…. И пока ждала, ей хотелось кричать.

Дверь ей открыла Бэт.

— О, слава Богу, — выдохнула Королева, крепко обнимая ее. — Беги в учебный центр. Они все там.

Лейла бросилась вперед, но потом оглянулась через плечо:

— Кто-нибудь умер?

— Пока нет. Но… просто иди туда. Я дождусь Рофа, а потом снова отведу его в клинику.

Лейла в рекордные сроки пересекла туннель и добралась до учебного центра… но выпорхнув в коридор, она застыла на месте.

Запах крови ошеломлял, как и количество мужчин на полу — с разнообразными ранами и на разных стадиях лечения и ухода.

И здесь были не только Братья. На самом деле… казалось, все солдаты Кора выстроились плечом к плечу вместе с Братьями, медсестра Элена и другие Избранные оказывали им первую помочь.

А Мэнни и Док Джейн, без сомнений, были в операционной.

— Я пришла, — объявила Лейла, всем и никому в частности.

Но в своих мыслях она кричала, требовала, чтобы они сказали ей, что стряслось с Кором, ведь она не видела его и даже не чувствовала, и это ужасало ее.

И, тем не менее, Лейла подошла к первому из раненых, задрала рукав и протянула свое запястье.

Она узнала этого мужчину. Это был солдат Кора.

Зайфер покачал головой.

— Священная Избранная, я благодарен за оказанную честь. Но я не могу взять твою вену.

— Ты должен, — выдохнула она.

— Я не могу. Ты — женщина моего командира. Я лучше умру, чем познаю вкус твоей крови.

К ним подошла одна из ее сестер.

— Я покормлю его. Иди к Рейджу.

Так она и поступила, предложив ему свою вену. Когда Брат взял то, что ему требовалось, и поблагодарил ее, Лейла перешла к следующему мужчине в ряду.

Но он оказался из Ублюдков и также покачал головой, отказываясь от ее вены.

— Я не могу взять твою кровь. Ты — женщина моего командира.

Поэтому она прошла дальше, сосредотачиваясь только на мужчинах Братства и проходя мимо других воинов.

Столько ранений, некоторые из них были настолько серьезными, что открывали взгляду анатомию, и это ужасало ее. И все это время она переживала за Кора, паниковала из-за того, что сделал Лэсситер, и молилась, чтобы никто не умер.

Лейла собиралась перейти к Фьюри, которому требовалась еще одна порция крови — настолько серьёзными были его раны — когда ощутила хватку на своем локте.

Подняв взгляд, она увидела мрачное лицо Тора.

— Ты нужна Кору. Сейчас.

Лейла подскочила так быстро, что у нее закружилась голова, и Тор помог ей пересечь коридор.

— Ты должна гордиться им, — сказал Брат, когда они подошли к закрытым дверям во вторую операционную. — Он проявил невероятную храбрость, и именно Кор вытащил Рофа оттуда.

— Правда?

— Да. И он знает. Про меня. Я сказал ему, потому что… почему нет, черт возьми, после такой-то ночи?

Тор открыл перед ней дверь, и Лейла пораженно охнула от увиденного. Кор лежал на операционном столе, его живот был вскрыт, органы выставлены напоказ… но он оставался в сознании.

Повернув голову, Кор попытался улыбнуться.

— Любовь моя.

Его голос был столь слабым, а цвет лица — неестественным. И все же он попытался сесть.

— Так не пойдет, приятель. Я ведь зашиваю твое брюхо, — раздался резкий голос Мэнни.

— Не смотри, — приказал ей Кор. — Не смотри на мое тело.

Перед взором встало четкое воспоминание о том, как он не хотел снимать одежду в ее присутствии.

Бросившись к Кору, Лейла прижала к его губам свое запястье.

— Пей. Возьми мою кровь.

— Однажды это уже было… — поморщившись, он закашлялся. — Когда я умирал. Разве нет?

— Два раза, на самом деле. И оба раза было холоднее, — прошептала она сквозь слезы. — О, Боже, не смей умирать у меня на руках. Не сегодня. Никогда.

— Ты — самое прекрасное, что я видел в своей жизни. — Его взгляд начал затухать. — Я делил свое тело с другими, но с тобой я был девственно чист, ибо никого не впускал в свою душу. Только тебя… я был лишь твоим…

Оборудование зашлось в тревоге.

— Кто-нибудь, искусственное дыхание, срочно!

Тор мгновенно подскочил к ним, и, сжав обе руки, он приказал Лейле:

— Вдыхай в него воздух! Вдох!

Хотя ее сердце бесконтрольно стучало в бешеном ритме, и она чувствовала, что едва стоит на ногах, Лейла прижалась к губам Кора и выдохнула поток кислорода, посылая в его легкие. А потом Тор приступил к массажу сердца.

— Вдох! Сейчас!

Она снова наклонилась и выдохнула весь воздух из легких.

А оборудование не прекращало сигнализировать…

— Еще! — крикнул Мэнни, пока его руки в окровавленных перчатках быстро работали с иголкой и шовным материалом.

Глава 66

Очнувшись, Куин на секунду подумал, что вернулся к началу своего кошмара — на стуле в больничной палате снова сидел воображаемый Блэй.

— О, слава Богу!

— Что? — промямлил Куин.

Подскочив, Блэй поспешил к нему, хотя его рука была перевязана, и он хромал так, словно ему на ногу уронили ящик с инструментами.

Куин только собрался спросить, в порядке ли он, когда Блэй накрыл его рот своими красивыми губами, а его связующий аромат наполнил помещение… и, о, черт, это было в сто раз лучше его фантазий…

— Ай!

Куин вскрикнул, уронив руку на кровать, и раскаленная докрасна и глубокая, словно океан, боль пронзила всю правую сторону его тела.

Отстранившись, Блэй улыбнулся:

— Посмотри на это с другой стороны: тебе наконец-то залатали плечо. Зашив ножевую рану, доктора позаботились о твоем бурсите[180].

При первой же возможности ухмылка вернулась на лицо Куина:

— Два по цене одного.

— Купи один и получи второй бесплатно.

Но затем Куин помрачнел.

— Мы кого-нибудь потеряли?

— Из наших никого, но пострадавших много. Там была настоящая бойня.

— А из этих? Среди Ублюдков?

Блэй отвел взгляд.

— Кор в плохом состоянии. И если тебе есть что сказать, то лучше оставь комментарий при себе. Именно он вытащил оттуда Тора и Рофа. А Лейла в коридоре кормит остальных, и чтоб ты знал, я и об этом не хочу ничего слышать. У нас чрезвычайная ситуация.

Куин закрыл глаза.

— Я так рад, что ты выжил, — прошептал Блэй. — Иначе я бы умер вместе с тобой.

Открыв глаза, Куин выпалил:

— Прости.

— За что?

— Я не знаю. — Куин кивнул в направлении оборудования, стоящего у кровати. — Это капельница с морфием?

— Ага.

— Тогда, по всей видимости, я несу ахинею.

— Все хорошо. Говори, что хочешь.

Блэй осторожно присел на краешек постели, и, почувствовав прикосновение к своей руке, Куин сжал ладонь Блэя в ответ.

Так они и сидели, просто глядя друг на друга. И да, на глаза набежали слезы, а в горле першило… но сердца их переполняла любовь.

— Я никогда больше не хочу жить порознь, — произнес Куин. — Оно того не стоит.

На губах Блэя расцвела самая прекрасная улыбка на свете:

— Не могу не согласиться.

Наклонившись, мужчина снова прижался Куину губами. Дважды.

— М-м, знаешь, чего я не могу дождаться? — пробормотал Куин.

— Писания без катетера?

— Примирительного секса. — Куин опустил веки. — Вообще-то, я хочу в тебя прямо сейчас.

Румянец на щеках Блэя дико возбуждал, и это нечестно, когда тебе внутривенно вводят опиат.

— Тогда отдыхай, — растягивая слова, произнес Блэй. — Получай столько жидкости, сколько сможешь. Скоро она тебе понадобится.


***


Открыв глаза, Вишес на мгновение задумался, где же он. Белый потолок над ним не мог ответить на вопрос, а…

Появившееся над ним лицо Джейн стало такой неожиданностью, что Ви отпрянул, вжимаясь в подушку.

— Привет, — дрожащим голосом произнесла Джейн. — Ты очнулся.

— Как я попал…

Черт, горло болело. Его интубировали?

— Что произошло?

Он озвучил вопрос и сразу вспомнил адскую резню на складе… свое падение и удар головой, а потом как лежал там парализованный, пока над ним свистели пули. Учитывая боль во всем теле, он пришел к нескольким выводам: во-первых, он не парализован, во-вторых, под перекрестным огнем он, очевидно, был ранен в нескольких местах, и в-третьих…

— Мы чуть не потеряли тебя, — прошептала Джейн, в ее зеленых, как лес. Глазах, блестели слезы. — Я два часа молилась, чтобы ты пришел в себя.

— Два часа?

Она кивнула.

— Как только я закончила оперировать, я пришла… — Джейн нахмурилась. — Что не так? Тебе больно? Нужно больше морфия?

— Почему…

Когда она провела пальцами под его глазами, Ви понял, что плачет, и, осознав это, проглотил свои эмоции и подчинил их себе. Никаких слез. Не-а. Черта с два.

— Давай я позову Элену.

Джейн пересекла палату и выглянула за дверь прежде, чем сердце совершило один удар, но на самом деле это мало о чем говорило. А когда он услышал ее просьбу ввести ему больше лекарств, а затем отчет о состоянии остальных раненых, то ощутил, как боль покидает его тело.

За исключением той, что укоренилась в его груди.

Ее не унять никакими лекарствами.

Вишес наблюдал, как Джейн все сильнее высовывается в коридор и кому-то кивает, а затем она полностью вышла из палаты. Прежде чем дверь захлопнулась, Джейн обернулась, и в ее глазах застыла тревога.

— Я скоро вернусь.

Нет, подумал Ви, не думаю, что ты вернешься.

И действительно, спустя пять минут, прибежала Элена с флаконом и иглой для капельницы.

— Привет, — сказала она с теплой улыбкой. — Джейн занята на перевязке. Она не хотела, чтобы ты ждал ее.

— Все нормально, это ни к чему.

— Она сказала, что у тебя приступ неконтролируемой боли.

Заворчав, Вишес сел и свесил ноги с кровати. Когда он начал вытаскивать катетер, Элена отшатнулась.

— Что ты делаешь?

— Выписываю сам себя. Но не переживай, это не «вопреки рекомендациям врача» или чего-то в этом роде, поскольку я полностью квалифицирован в этом вопросе. А сейчас, если ты не возражаешь, я бы хотел немного уединиться. Если, конечно, ты не хочешь посмотреть, как я вынимаю катетер Фолея[181].

— Как насчет того, чтобы позвать Джейн?

Когда женщина направилась к двери, Ви остановил ее:

— Здесь намного больше пациентов, чем вы, ребята, в состоянии принять, поэтому предлагаю освободить эту койку. Мои показатели стабильны, я уже исцеляюсь, а одна из Избранных может меня покормить. Я действительно считаю, что тебе стоит более продуктивно распределить свое время, чем тратить его на бесполезные уговоры или беспокоить Джейн, когда она нужна более важным пациентам.

И, словно в подтверждение, в палату заглянул Мэнни.

— Привет! Выписывай тех, кто в состоянии стоять на своих двоих. И, Элена, ты нужна мне прямо сейчас.

Ви кинул женщине я-же-говорил-взгляд. Последовавшие за этим проклятия и ее уход показали, что Элена приняла его неопровержимую логику.

Вынимать катетер было адски больно. В последнее время его член использовался редко, и когда Ви, наконец, снова прикоснулся к нему, тот был крайне возмущен проявленным неуважением.

Встав с кровати, Вишес, придерживая полы больничной сорочки сведенными на спине, вышел за дверь.

Ублюдки в полном составе находились в коридоре, и все они были ранен. Он не увидел своих братьев, но чувствовал устойчивый запах их крови и пришел к выводу, что они вернулись в особняк для восстановления.

Или, по крайне мере, те из них, кто не лежал на больничных койках.

Джейн нигде не было видно.

Шагая вперед, Ви кивал Ублюдкам, пожимал их протянутые руки, ударял кулаком по костяшкам: совместная битва сплотила их крепче официальных клятв верности или преклонения коленей.

Забавно, удивлялся Ви, ведь именно так закаляется сталь. Берем железо, подвергаем воздействию высочайших температур и очищаем от различных примесей. В итоге остается чистейшая, неразбавленная сила.

Так и случилось, когда две группы воинов избавились от ненужного конфликта и объединились, образовав союз против общего врага, в результате чего они достигли куда больше, чем смогла бы каждая из групп порознь.

Шагая вперед, Ви показалось, что позади него раздался голос Джейн. Так и было. Она говорила с Мэнни, обменивалась с ним информацией.

На мгновение Вишес подумал, что Джейн заметит, как он уходит, и пойдет за ним. Но она не заметила.

С другой стороны, подумал Ви, дохромав до офиса и направившись к туннелю, он этому нисколько не удивился.

Глава 67

— Проснись, любовь моя.

Услышав низкий голос, Лейла распахнула глаза и выпрямилась на стуле, в результате чего оказалась лицом к лицу с Кором.

— Ты жив! — воскликнула она. Но затем оглядела все провода и капельницы, которые были отсоединены и сейчас свободно болтались. — Какого черта ты встал с койки…

— Ш-ш, — произнес Кор. — Пойдем.

— Что?

— Мы уходим.

— Чт…

Кивнув, он выпрямился. Мужчина был перевязан бинтами, все еще одетый в больничную сорочку и бледный как привидение, но его взгляд сказал ей, что он не желает ничего слышать.

Они действительно уходили.

— Куда мы идем? — спросила Лейла, поднимаясь на ноги.

— В маленький фермерский домик. Нас ждет машина.

— Но разве тебе не нужно остаться здесь, где есть доктора…

— Я просто хочу побыть с тобой наедине. Мне нужна только ты.

И пока Кор пристально смотрел ей в глаза, любовь наполняла все ее существо.

— Поверить не могу, что ты выжил.

— Только благодаря тебе. Во всех смыслах.

Короткое воспоминание о том, как они с Тором реанимировали его, лишило ее речи, но не помешало поднырнуть под руку, чтобы принять вес своего мужчины и помочь ему дойти до двери.

Коридор оказался пустым, не считая доджена со шваброй и ведром, избавляющегося от кровавых свидетельств полученных ранений.

— Где твои солдаты? — спросила Лейла, пока они направлялись к парковке. — Как долго я спала?

— Часы, любовь моя. Всех воинов вылечили и отпустили. Рассвет примерно через тридцать минут.

— С ними все будет хорошо?

— Да. С ними и с Братьями. Медицинский персонал здесь просто потрясающий.

— О, слава Лэс… — Лейла остановила себя. — Слава Богу. Мойрам. Да кому угодно.

Именно тогда она заметила фигуру, стоящую дальше по коридору, у выхода, а подойдя поближе, она узнала Тора.

Когда они остановились перед Братом, двое мужчин просто смотрели друг другу в глаза. И тогда для нее стало очевидным сходство между ними. Тот же рост, телосложение, подбородок… и глаза.

— Спасибо за спасение моей жизни в том переулке, — хрипло сказал Тор.

— Спасибо тебе за спасение моей на операционном столе, — в тон ему ответил Кор.

Оба слегка улыбнулись, но затем вновь помрачнели.

А Лейлу пробрал озноб, усилившийся, когда Кор снял руку с ее плеча и наклонился к Брату.

Когда мужчины обнялись, Лейла с ужасом поняла… вот оно. Сегодня их с Кором последний день. Именно поэтому он так настаивал на том, чтобы покинуть клинику, и поэтому Тор помогал им.

И по этой же причине, когда мужчины отстранились, Брат посмотрел на нее с сочувствием.

Широко распахнув дверь, Тор подождал, пока они выйдут.

По дороге к Мерседесу Фритца никто не произнес ни слова. Даже дворецкий, выскочивший из автомобиля, чтобы открыть им дверь, выглядел печальным.

Лейла нырнула внутрь и устроилась на сидении, а когда Кор последовал за ней, Фритц закрыл дверь.

Когда машина тронулась, Кор опустил тонированное стекло и махнул боевой рукой. Тор ответил тем же, прощание было окончательным, как чернила на одном из томов священных летописец в Святилище.

Все должно быть иначе, мысленно кричала Лейла.

У нас все получится. Как-нибудь, мы сможем…

Но Лейла знала, что сражается в битве, проигранной несколько ночей назад, когда Кор дал клятву Рофу, и они заключили соглашение о том, что он с солдатами вернется в Старый Свет.

Опустив взгляд на свои руки, потому что не осмеливалась взглянуть ему в глаза, Лейла прошептала:

— Слышала, ты проявил невиданную отвагу.

— Не особо.

— Именно так сказал Тор.

— Он очень великодушен. Но скажу тебе, мои воины славно бились, без них Братству пришел бы конец. В этом я совершенно уверен.

Кивнув, Лейла поняла, что прикусила губу.

— Любовь моя, — прошептал Кор, — не прячь от меня свои глаза.

— Если я посмотрю на тебя, то сломаюсь.

— Тогда позволь мне быть сильным вместо тебя, когда ты чувствуешь, что слаба. Иди ко мне.

Несмотря на свои раны, Кор посадил ее к себе на колени и обхватил руками. А затем поцеловал ее в ключицу. В горло… в губы.

Ставшее знакомым пламя охватило Лейлу, и когда Кор притянул ее ближе к своим бедрам, она широко развела ноги, радуясь, что поднятая перегородка обеспечивала уединение.

Неуклюже сместившись, Лейла стянула леггинсы с трусиками с одной ноги, в то время как Кор приподнял подол своей больничной сорочки.

— Я буду осторожна, — произнесла Лейла, заметив, как Кор поморщился от боли.

— Я ничего не почувствую, кроме тебя.

Кор придержал член рукой, и Лейла медленно приняла его в себя.

— Любовь моя, — откинув голову назад и закрыв глаза, выдохнул Кор. — Ты делаешь меня целым.

Его ладони очень нежно скользнули под рубашку Лейлы и накрыли ее груди, а Лейла осторожно подобрала ритм, вцепившись руками в подголовник и прижавшись к Кору губами.

Пока автомобиль проезжал систему охранных ворот, делая периодические остановки, горько-сладкий оргазм прокатился по ее телу… забрав с собой ее сердце.

Казалось, что их отношения закончились, не успев начаться.

Глава 68

Следующим вечером, проснувшись в подвале ранчо, Лейла поднималась по лестнице, и с каждой ступенькой чувствовала, что стареет на сотню лет.

Кор уже стоял у плиты, готовил яйца, бекон и опять пропускал целую буханку хлеба через тостер.

Он посмотрел на нее, и по тому, каким взглядом мужчина скользнул по ее влажным волосам, а затем кофте и джинсам, которые она нашла в комоде, Лейла поняла, что Кор запоминает каждую деталь.

— Жаль, я одета не в бальное платье, — хрипло прошептала она.

— Почему? — спросил Кор. — Ты выглядишь изумительно.

Она приподняла подол кофты и прочла надпись на ней.

«Университет штата Нью-Йорк, Колдвелловский филиал».

— Ничего красивого, серьезно.

Кор медленно покачал головой.

— Я не вижу твоей одежды, никогда не обращаю внимания, и модное платье этого не изменит. Я не вижу мокрых волос, я ощущаю белокурые пряди меж своими пальцами. Я не вижу бледных щек, в своих мыслях я пробую на вкус твои губы. Ты влияешь на все мои органы чувств одновременно, моя женщина. Ты — нечто больше, чем какая-то отдельная твоя часть.

Лейла сморгнула слезы и подошла к шкафчику. Пытаясь не сорваться, она сказала:

— Нам понадобятся тарелки, вилки и ножи?

В итоге ничего из перечисленного им не пригодилось.

После того, как Кор закончил с приготовлением, они поставили еду на стол… и она осталась нетронутой, постепенно остывая и теряя свой вкус. И когда Кор стал периодически поглядывать на часы, Лейла поняла, что пошел отсчет времени.

Которое вскоре подошло к концу.

— Мне пора, — хрипло сказал Кор.

Когда их взгляды встретились, Кор потянулся над столом и взял ее за руку. От избытка чувств его взгляд горел, глаза темно-синего цвета пылали от скорби и любви.

— Я хочу, чтобы ты кое-что помнила, — прошептал он.

Шмыгнув носом, Лейла постаралась быть такой же сильной, как и Кор:

— Что?

На Древнем Языке он произнес:

— Куда бы я ни пошел, ты всегда будешь со мной. Где бы я ни уснул, ты всегда будешь рядом. Что бы я ни ел, я разделю эту пищу с тобой, а во снах мы снова окажемся вместе. Любовь моя, ты никогда меня не покинешь, а я никогда не возьму другую. До самой моей смерти.

Лейла чуть было не ответила, что это невозможно.

Словно читая ее мысли, как он умел это делать, Кор лишь покачал головой:

— Как я могу быть с кем-то, кроме тебя?

Лейла поднялась на ноги, ее потряхивало и пошатывало, а когда она подошла к нему, Кор широко расставил ноги, чтобы она могла расположиться между ними.

Наклонившись, чтобы поцеловать его в последний раз, Лейла расплакалась.

— Я люблю…

Она не могла выговорить последнее слово. Горло сжалось.

Подняв руки, Кор обхватил ладонями ее лицо:

— Оно того стоило.

— Что? — прохрипела Лейла.

— Все, что предшествовало этому моменту, в котором я любим тобой. Даже несмотря на тот факт, что нам придется расстаться, я могу сказать, что мои чувства к тебе оправдывают всё.

А затем, с прощальным поцелуем… Кор ушел.

Глава 69

Час спустя Лейла отправилась в особняк Братства. Она казалась себе невесомой, словно внутри не осталось жизненно важных органов, и, возможно, так и было на самом деле. От нее мало что осталось.

Это забавно — что можно найти себя и потерять в столь короткий промежуток времени.

И да, поднимаясь по каменным ступеням особняка к огромным дверям в вестибюль, Лейла знала, что в ней говорит скорбь.

По крайней мере, она на это надеялась.

Если все оставшиеся ночи в ее жизни будут такими? Лейла окажется в мире боли. Буквально.

Открыв панель, она встала лицом к камере, ожидая, пока кто-нибудь ответит на звонок. Технически, сегодняшнюю ночь с детьми должен провести Куин, но он все еще не оправился после ранения, поэтому около пяти вечера Бэт сообщила ей, что если она хочет, то может взять малышей.

Как будто она откажется.

Ей рассказали, что Кормия перенесла Рэмпа и Лирик из Святилища пару часов назад, поэтому сейчас они находились наверху, и, конечно же, Лейла надеялась, что для выздоровления Куину понадобится немало времени. Но, очевидно, это было не так.

Она не спрашивала, насколько сильно он пострадал. На самом деле, это — не ее забота… и от этой мысли становилось грустно. Но ничего не поделаешь.

— О, доброго вечера, Избранная.

Услышав приветствие, произнесенное жизнерадостным голосом Фритца, Лейла поняла, что даже не заметила, как открылась дверь.

— Привет, Фритц. Как поживаешь?

— Очень хорошо. Я очень рад видеть вас в добром здравии.

— Да, — автоматически ответила она. — Я тоже.

— Могу я что-нибудь для вас сделать?

Ну, ты мог бы развернуть самолет, на который сел мой единственный и неповторимый, и вернуть его мне. Заставить его остаться со мной. Заставить его…

Лейла прокашлялась:

— Нет, спасибо. Я просто поднимусь наверх и заберу малышей.

Дворецкий низко поклонился, и Лейла медленно прошла к парадной лестнице. Сделав первый шаг вверх, она вспомнила, как поднималась из подвала прелестного домика, и переживала, каким стал новый этап в ее жизни.

Разрываться на части с каждой пройденной ступенью.

Но она все равно продолжала подниматься.

В конце концов, ты вынужден сделать это, несмотря на разбитое сердце. О, Господи, Лейла понятия не имела, чем займется в ночи, когда с ней не будет Лирик и Рэмпа, но ей придется что-нибудь придумать. Оставаясь наедине с собой, она захлебнется в тоске по Кору…

Как только на верхней площадке этажа появился мужская фигура, Лейла остановилась на полпути.

Подняв руки в защитном жесте, она обратилась к Блэю:

— Мне разрешили забрать их. Бэт так сказала. Мне разрешено находиться здесь.

Казалось, прошла вечность с их последней встречи, и Лейла ненавидела необходимость сохранять между ними дистанцию. Но что еще им остается? О, Господи, а что, если он не позволит ей забрать малышей? Что, если Куин прознал, что Лейла собирается забрать их во внеурочное время, и со своей больничной койки запретил ей делать это?

Сегодня ночью, да и во все последующие дни, она нуждалась во внутреннем напоминании о том, ради чего продолжает…

Прежде чем Блэй успел ответить, его прервал звонок вновь прибывших в особняк. Но Лейла не обратила на них внимания. Зачем? Она здесь больше не жила…

Лейла обернулась.

И моргнула от невероятности происходящего.

В вестибюль вошел Куин… с Кором.

Лейла снова моргнула и потерла глаза, не способная осознать, на что смотрит. Естественно, из всех живущих на свете Куин не мог… никогда бы…

Стоп, почему ее мужчина не на борту самолета?

Взглянув на Лейлу, Кор сделал по направлению к ней шаг… и еще один. Сосредоточенный на ней одной, он не обращал внимания ни на великолепие, ни на красочные цвета вестибюля.

К черту все «как» и «почему», подумала Лейла, срываясь с лестницы к своему любимому с мыслью, что если это игра воображения, то морок сейчас развеется.

И если она растянется на мозаичном полу?

Больнее, чем сейчас, не будет.

— Любовь моя, — произнес Кор, приподнимая ее от над полом и прижимая к себе.

Расплакавшись от непонимания ситуация и нерешительной радости, Лейла посмотрела ему за спину.

Куин не отрывал от них сине-зеленых глаз. А затем перевел взгляд на Блэя, стоявшего на верхней площадке лестницы, и улыбнулся.

Лейла высвободилась из объятий Кора. Она направилась к отцу своих детей, и ей пришлось прокашляться и смахнуть слезы с глаз.

— Куин…

— Прости меня, — перебил ее мужчина. — Мне правда… очень жаль.

А потрясенная Лейла могла лишь смотреть ему в глаза.

Бросив еще один взгляд на Блэя, Куин глубоко вздохнул:

— Слушай, ты делала все, что могла, и тяжело было всем. Прости за мою реакцию, я повел себя недостойно. Просто я… люблю наших детей, и сама мысль, что они подвергались опасности, сводила меня с ума. Я знаю, что не могу надеяться на твое немедленное прощение и…

Устремившись к нему, Лейла обхватила руками отца своих детей так крепко, что не могла вздохнуть, да и он, вероятно, тоже.

— О, Господи, Куин, я тоже прошу прощения, мне так жаль…

Беспорядочные слезные извинения — всегда самые лучшие, особенно когда обе стороны принимают их от всего сердца.

Когда они, наконец, разорвали объятия, Лейла вернулась к Кору, а Куин протянул мужчине руку.

— Как я уже сказал тебе в машине, — произнес он, — оно вам, конечно, ни к чему, но я вас благословляю. На все сто процентов.

Улыбнувшись, Кор пожал ладонь Куина.

— За твою поддержку я благодарен больше, чем за что бы то ни было этой ночью.

— Здорово. Это, правда, здорово. — Куин наклонился к Лейле. — Оказывается, он не такой уж и плохой парень. Надо же.

Когда Лейла рассмеялась, Куин хлопнул ее мужчину по плечу:

— Ну что ж, пришло время встретиться с детьми. И выяснить, где ты остановишься.

Не сразу поняв смысл его слов, Лейла перевела взгляд между Куином и Кором.

— Подожди, что… о чем ты…

— Если вы двое сочетаетесь браком должным образом, — Брат поднял вверх палец, — а я, знаешь ли, старомодный парень, поэтому хочу, чтобы мать моих детей была замужем, значит, ему придется жить здесь.

И в этот момент, снова послышался звонок, и Фритц, промокающий глаза носовым платком, поспешил к входной двери.

Дворецкий впустил Тора, что не стало сюрпризом, а следом и все Ублюдки заполнили фойе. Все до одного.

Лейла потрясенно уставилась на Кора и Куина:

— Они тоже переезжают сюда?

— Что-то вроде комплексной сделки, — ухмыляясь, произнес Куин. — К тому же я слышал, что в бильярд они играть не умеют, а это большой плюс. Тащите свое барахло, парни. Это Фритц. Вы научитесь любить его, особенно когда он начнет гладить ваши носки.

Пока воины затаскивали поклажу, Лейла чувствовала себя полностью ошеломленной. А затем двое из трех самых важных мужчин в ее жизни сопроводили ее на верхнюю площадку лестницы.

Третий из них, Блэй, улыбаясь, крепко обнял ее. А затем они втроем прошли по коридору со статуями мимо кабинета Рофа.

Что навело ее на мысль:

— И Роф согласен с этим?

Куин кивнул, а Блэй ответил:

— Чем больше воинов, тем лучше. И, видит Бог, места у нас достаточно. К тому же Фритц будет на седьмом небе от счастья: больше готовки, больше уборки после.

— И, черт побери, эти парни хороши в битве. — Куин оглянулся на нее. — Прошлой ночью? Если бы не твой мужчина, история пополнилась бы очередной трагедией.

Кор никак не отреагировал на его похвалу. Ну, если не считать небольшого румянца на щеках.

— То же самое можно сказать и о Братьях.

Когда они подошли к детской, Куин сделал шаг вперед и открыл дверь.

Блэй прошел первым, а Кор, помедлив, неуверенно переступил порог. Сделал еще один шаг вперед. Будто боялся увидеть под кроватью чудовище или нечто в этом же роде.

Лейла взглянула на Куина. А затем взяла его за руку.

— Спасибо. За это.

Куин низко поклонился ей. Выпрямившись, он запечатлел поцелуй у нее на лбу и пробормотал:

— Спасибо тебе, за наших детей.

Сжав его руку, Лейла шагнула вперед.

Остановившись в центре комнаты, Кор уставился на колыбельки, словно охваченный ужасом.

— Все хорошо, — произнесла Лейла, подталкивая его вперед. — Они не кусаются.

Сначала она повела Кора к Рэмпу, и, с ужасом взглянув на малыша, Кор получил в ответ насупленные брови.

Кор рассмеялся:

— Боже мой, перед нами настоящий воин.

Куин и Блэй подошли ближе, рука об руку, и Куин ответил:

— Да? Вот и я так думаю. Он стойкий парень, не так ли, Рэмп? А еще какает токсичными отбросами. Ты поймешь позднее.

Кор приподнял брови.

— Токсичные…

— Фигура речи. Но подожди, пока не доведется понюхать. Волосы встанут дыбом на груди, а ты же знаешь, у вампиров их нет.

— А это Лирик, — сказала Лейла.

Ошеломленный, Кор подошел взглянуть в другую колыбельку, и в этот момент для него все изменилось.

Слезы навернулись на глаза, и в этот раз скатились вниз по щекам. Взглянув на Лейлу, Кор проговорил:

— Она выглядит как… вылитая ты.

Пока мужчина пытался вернуть самообладание, Блэй и Куин встали позади него.

— Разве она не прелестна? — хрипло произнес Куин. — Совсем как наша Лейла.

Лейла смотрела, как три огромных воина склонились над крошкой… и ее переполняла любовь. Дорога оказалась тяжелой и длинной, столько раз казалось, что все потеряно. Но вот они, все вместе, семья не только по крови… но по собственному выбору.

Именно тогда Лейла осознала, что Лэсситер стоит на пороге ванной комнаты.

Приложив указательный палец к губам, он жестом изобразил «ш-ш». А затем, подмигнув ей, тихонечко исчез.

Глядя на оставшиеся после него искры, Лейла улыбнулась.

— Возможно, ангел подходит для этой работы больше, чем он считает.

— Что? — переспросил Кор.

— Ничего, — подавшись вперед и поцеловав его, пробормотала Лейла.

А, может, это значило все.

Кто знает.

— Хочешь подержать ее? — спросил Куин.

Кор отпрянул, словно кто-то спросил, не хочет ли он взять в руки раскаленную кочергу. Оправившись, он покачал головой и по-мужски стер слезы, усердно, будто они были нарисованы маркером.

— Не думаю, что готов для этого. Она выглядит… такой хрупкой.

— Тем не менее, она сильная. В ее жилах также течет кровь ее мамэн. — Куин посмотрел на Блэя. — И у нее отличные родители. У них обоих. Мы в этом деле вместе, народ, три отца, одна мама и двое детей. Та-дам!

Кор шепотом переспросил:

— Отец? — Он слегка рассмеялся. — От полного отсутствия семьи, до шеллан, брата, а теперь…

Куин кивнул.

— Сына и дочери. Поскольку ты хеллрен Лейлы, ты также и их отец.

— Так и есть, — радостно прошептала Лейла.

Но мгновение спустя выражение его лица изменилось, губы вытянулись в ниточку, брови нахмурились, словно Кор был готов кинуться в бой.

— Она никогда не пойдет на свидание. Плевать я хотел, кем он будет…

— Правильно! — Куин поднял ладонь вверх, давая пять. — А я о чем говорю!

— Эй, попридержи коней, — вклинился Блэй, когда двое мужчин хлопнули ладонями. — Она имеет право жить так, как того захочет сама.

— Ну конечно, — кивнула Лейла. — Эти двойные стандарты смехотворны. Ей будет позволено…

Как только разгорелся спор, они с Блэем приняли одну сторону, а Куин с Кором встали плечом к плечу, скрестив на груди мощные руки.

— Я отлично стреляю, — сказал Кор, словно ставя точку в разговоре.

— А я легко управлюсь с лопатой, — вставил Куин. — Тела никогда не найдут.

Двое мужчин, стукнувшись костяшками, выглядели смертельно серьезными, и Лейла закатила глаза. А потом улыбнулась.

— Знаете что? — сказала она троим мужчинам. — Я действительно верю… что все будет хорошо. Мы над этим поработаем, вместе, потому что именно так действует семья.

Приподнявшись на носочках, Лейла поцеловала своего возлюбленного и произнесла:

— Любовь способна исправить что угодно… даже если твоя дочь соберется на свидание.

— Чему не бывать, —возразил Кор. — Никогда.

— Свой чувак, — поддерживал его Куин. — Я знал, что ты мне понравишься…

— О, ради всего святого, — пробормотала Лейла, когда спор возобновился. Блэй начал смеяться, а Куин с Кором продолжили налаживать контакт.

Но Лейла оказалась права.

Все вышло так, как должно быть, и любовь одержала победу над всевозможными испытаниями. И годы, годы спустя… Лирик действительно начала встречаться кое с кем.

Но это уже другая история.


КОНЕЦ

Примечания

1

Мениск (от греч. μενισκος) — искривление свободной поверхности жидкости вследствие её соприкосновения с поверхностью твёрдого тела или (реже) другой жидкости. Образуется в каналах и порах, около стенок сосудов, у края тел, помещённых в жидкость.

(обратно)

2

«Поттери Барн» — знаменитый американский магазин мебели и интерьеров.

(обратно)

3

Примерно 400 м.

(обратно)

4

«Стэплс» (Staples) — одна из крупнейших в США сетей по продаже оргтехники, расходных материалов и всевозможных товаров для офиса.

(обратно)

5

Дуэйн Джонсон (англ. Dwayne Johnson; род. 2 мая 1972 года, Хейвард, США) — американский рестлер и киноактёр, известный также под псевдонимом Скала (англ. The Rock). Является восьмикратным чемпионом WWF/E, двукратным чемпионом WCW, двукратным интерконтинентальным чемпионом WWF и пятикратным командным чемпионом WWF. Также является шестым чемпионом Тройной короны и победителем Королевской битвы 2000 года.

(обратно)

6

(обратно)

7

300 фунтов = 136кг

(обратно)

8

Маккартизм (англ. McCarthyism — по фамилии сенатора Джозефа Рэймонда Маккарти) — движение в общественной жизни США, имевшее место между концом 1940-х и 1957 годом, сопровождавшееся обострением антикоммунистических настроений и политическими репрессиями против «антиамерикански настроенных».

(обратно)

9

«Лихорадка субботнего вечера» (англ. Saturday Night Fever) — музыкальный художественный фильм компании «Paramount Pictures», вышедший на экраны в 1977 году. Фильм, воплотивший в себе дух эпохи диско, имел ошеломляющий успех и сыграл значительную роль в популяризации музыки в стиле диско. Главная роль в фильме принесла всемирную славу Джону Траволте. Фильм рассказывает о Тони Манеро, девятнадцатилетнем итало-американце, живущем в Бруклине. Днём он — работник в маленьком магазинчике, а по ночам — звезда танцпола, завсегдатай клуба «2001 Odissey».

(обратно)

10

Речь о светлом костюме из полиэстера определенного покроя, ставшем модным в США в 1970-е годы

(обратно)

11

Нью-эйдж (англ. new age, дословно «новая эра») — совокупность музыкальных стилей, характеризующихся расслабляющим и позитивным звучанием. Нью-эйдж сочетает инструменты, характерные для электронной и этнической музыки, и характеризуется (как правило) низким темпом, использованием лёгких и поднимающих настроение мелодий. Эта музыка часто используется для релаксации, рекреации и стимулирования творчества. Исполнители нью-эйджа часто обращаются к темам живой природы, самопознания и национальной культуры.

(обратно)

12

(обратно)

13

Популярный полуфабрикат — дегидрированные макароны с сыром.

(обратно)

14

ESPN (произносится «И-Эс-Пи-Эн», изначально англ. Entertainment and Sports Programming Network) — американский кабельный спортивный телевизионный канал.

(обратно)

15

«Холодное сердце» (англ. Frozen) — американский компьютерный анимационный фильм 2013 года, пятьдесят третий полнометражный мультфильм, созданный студией «Walt Disney Animation Studios» и выпущенный компанией «Walt Disney Pictures». По сюжету храбрая принцесса Анна и простой парень Кристофф вместе с оленем Свеном и снеговиком Олафом отправляются в смертельно опасное путешествие по заснеженным горным вершинам, чтобы попытаться найти старшую сестру Анны, Эльзу, нечаянно наложившую заклятье на их королевство и тем самым обрекшую на вечную зиму его жителей.

(обратно)

16

«Let It Go» (в русской версии «Отпусти и забудь») — песня из диснеевского анимационного фильма 2013 года «Холодное сердце». Слова и музыка были написаны мужем и женой Робертом Лопесом и Кристен Андерсон-Лопес. В мультфильме песня исполнялась Эльзой, которую озвучивала американская актриса и певица Идина Мензел.

(обратно)

17

Усэйн Сент-Лео Болт(англ. Usain St. Leo Bolt; род. 21 августа 1986 года, Шервуд-Контент, округ Трелони, Ямайка) — ямайский легкоатлет, специализируется в беге на короткие дистанции, восьмикратный олимпийский чемпион и 11-кратный чемпион мира (рекорд в истории этих соревнований). За время выступлений установил 8 мировых рекордов. Обладатель мировых рекордов в беге на 100 — 9,58; и 200 метров — 19,19, а также в эстафете 4×100 метров в составе сборной Ямайки — 36,84. Быстрейший спринтер в истории на дистанциях 100 и 200 метров.

(обратно)

18

«Оксиклин» — дезинфицирующее поликомпозиционное не пенообразующее средство, предназначенное для очистки и дезинфекции.

(обратно)

19

По Фаренгейту, — 18 градусов по Цельсию

(обратно)

20

Главная лига бейсбола (MLB) (англ. Major League Baseball) — профессиональная спортивная бейсбольная организация в Северной Америке, являющаяся одной из четырёх профессиональных спортивных лиг в США и Канаде.

(обратно)

21

«Тамс», «Пепсид» — безрецептурные лекарства от изжоги

(обратно)

22

«Золотые девочки» (англ. «The Golden Girls») — американский телесериал канала NBC, созданный Сьюзан Харрис и произведенный компанией «Touchstone Television». В США выходил в эфир с 14 сентября 1985 до 9 мая 1992. Главные роли исполнили Беатрис Артур, Бетти Уайт, Ру Макклэнахан и Эстель Гетти. Сюжет сериала сосредоточен вокруг четверых пожилых женщин, проживающих вместе в доме в Майами, Флорида.

(обратно)

23

«Мод» — американский ситком, который транслировали с 1972 по 1978 г.

(обратно)

24

Беатрис «Би» Артур (англ. Beatrice «Bea» Arthur, 13 мая 1922 — 25 апреля 2009) — американская актриса, наиболее известная по роли Дороти Зборнак в телесериале «Золотые девочки».

(обратно)

25

Вращательная манжета плеча (англ. rotator cuff) — функциональная группа из четырёх мышц и их сухожилий, расположенных в глубине вокруг плечевого сустава и служащих для стабилизации и вращения плечевой кости. В состав вращательной манжеты входят: надостная, подостная, малая круглая и подлопаточная мышцы. Повреждения вращательной манжеты часто вызывают такие болевые синдромы в области плеча, как плечелопаточный периартрит, импинджмент синдром.

(обратно)

26

По фаренгейту, — 4 по Цельсию

(обратно)

27

Единица измерения, по всей видимости Древнего Языка, но разъяснений Уорд нет

(обратно)

28

Веселый Зеленый Великан (Jolly Green Giant) — талисман компании, специализирующейся на продаже зеленого горошка и других замороженных/консервированных овощей.

(обратно)

29

Дуэйн Джонсон (англ. Dwayne Johnson; род. 2 мая 1972 года, Хейвард, США) — американский рестлер и киноактёр, известный также под псевдонимом Скала (англ. The Rock).

(обратно)

30

183 метра

(обратно)

31

229 метров

(обратно)

32

Речь об инфузионной системе

(обратно)

33

Van Cleef & Arpels — это один из наиболее романтичных и загадочных брендов во всей истории ювелирного искусства. Его название символизирует гармонию и жизнь одной семейной пары Альфреда Ван Клифа и его супруги Эстель Арпельс. Поженились они в 1896 году, а спустя десять лет открыли свой первый ювелирный магазин на Вандомской площади в Париже.

(обратно)

34

Рогоз (лат. Týpha) — род растений семейства Рогозовые (Typhaceae). Рогозы — высокие болотные травы умеренного и тропического поясов Земли. Листья двурядные, длинные, лентовидные, цельнокрайние, без язычка в области влагалищно-пластиночного сочленения. Стебель заканчивается початковидным соцветием, верхняя часть которого образована бурыми мужскими цветками, а нижняя, более толстая, коричневая — женскими.

(обратно)

35

«Самсонит» — Товарный чемоданов, «дипломатов», сумок, летней мебели и аксессуаров производства одноименной компании, г. Денвер, шт. Колорадо (также владеет сетью фирменных магазинов). Рекламный лозунг: «О нашей прочности сложены легенды».

(обратно)

36

Твинки (англ. Twinkies), Золотой бисквит с кремовым наполнителем (англ. Golden Sponge Cake with Creamy Filling) — американское пирожное, придуманное и производимое пекарней Hostess Brands.

(обратно)

37

(обратно)

38

Macintosh или Mac — линейка персональных компьютеров производства корпорации Apple. Работают под управлением операционных систем семейства Mac OS, семейства Windows NT, A/UX, NeXTSTEP, GNU/Linux и Rhapsody. Своё название получили от сорта яблок «Malus 'McIntosh'».

(обратно)

39

Выученная беспомощность (англ. learned helplessness), также приобретённая или заученная беспомощность — состояние человека или животного, при котором индивид не предпринимает попыток к улучшению своего состояния (не пытается избежать негативных стимулов или получить позитивные), хотя имеет такую возможность. Появляется как правило после нескольких неудачных попыток воздействовать на негативные обстоятельства среды (или избежать их) и характеризуется пассивностью, отказом от действия, нежеланием менять враждебную среду или избегать её, даже когда появляется такая возможность. У людей, согласно ряду исследований, сопровождается потерей чувства свободы и контроля, неверием в возможность изменений и в собственные силы, подавленностью, депрессией и даже ускорением наступления смерти. Феномен открыт американским психологом Мартином Селигманом в 1967 году.

(обратно)

40

«Годзилла против Мотры: Битва за Землю» (в русском кинопрокате — «Возвращение динозавра»; ゴジラVSモスラ Gojira tai Mosura) — японский фильм 1992 года; это девятнадцатый фильм о Годзилле, шестой фильм о гигантской бабочке Мотре и первый и единственный фильм о Баттре. Это первый кайдзю-фильм режиссёра Такао Окавары. В Японии фильм вышел просто как «Годзилла против Мотры», поэтому у многих зрителей складывается впечатление о том, что это ремейк одноимённой картины 1964 года.

(обратно)

41

Отсылка к фильму «Чужие» (англ. Aliens, 1986) — научно-фантастический боевик режиссёра Джеймса Кэмерона, второй из серии кинофильмов о Чужом и третий в режиссёрской карьере Кэмерона. Входит в «классическую» тетралогию. Фильм регулярно фигурирует в списках наиболее значимых и высокохудожественных фильмов жанра. Картина заняла 95 место в списке 500 лучших фильмов ужасов по мнению пользователей сайта IMDb. Премьера состоялась одновременно в США и Канаде 18 июля 1986 года. Главную роль в картине исполнила Сигурни Уивер.

(обратно)

42

Fetty Wap (настоящее имя англ. Willie Maxwell; род. 7 июня 1991 года, Патерсон, Нью-Джерси, США) — американский хип-хоп исполнитель. Получил известность благодаря синглу «Trap Queen». С раннего детства страдал ювенильной глаукомой обоих глаз, в связи с чем лишился левого глаза, на месте которого отныне установлен глазной протез.

(обратно)

43

Бетт Дэвис Мидлер (англ. Bette Midler; Бетти Мидлер, род. 1 декабря 1945) — американская актриса и певица, известная также среди фанатов как Божественная Мисс М (англ. The Divine Miss M.). Обладательница статуэток «Грэмми», «Эмми» и «Тони», двукратная номинантка на премию «Оскар». По мнению Би-би-си является одной из самых успешных артисток всех времен.

(обратно)

44

Крысиная стая (Rat Pack) — команда деятелей американского шоу-бизнеса 1950-х и 1960-х годов, которая группировалась вокруг Хамфри Богарта и его супруги Лорен Бэколл. В начале 1960-х годов лидеры крысиной стаи — Фрэнк Синатра, Дин Мартин, Сэмми Дэвис — часто выступали в клубах Лас-Вегаса и на телевидении с импровизированными комическими и музыкальными номерами.

(обратно)

45

Дон Дрэйпер — главный герой сериала «Безумцы».

(обратно)

46

gato di patate — картофельный торт

(обратно)

47

pasta alla Norma/Паста алла норма — культовое сицилийское блюдо. Рецептов этого блюда, как и полагается, существует огромное множество. Традиционным видом пасты для приготовления считаются маккерони. В состав блюда обязательно входит соус из томатов, также соленая твердая рикотта, базилик и, конечно же, баклажаны.

(обратно)

48

Капоната — закуска из овощей, часто с баклажанами. По своей сути капоната — овощное рагу, готовится очень быстро, подается горячей или холодной. В состав входят разнообразные овощи, как правило, сезонные.

(обратно)

49

Канолли (или канноли) — это традиционный итальянский десерт, родиной которого является Сицилия. Он представляет собой вафельную трубочку с творожной начинкой. Само слово canolli с итальянского языка переводится «маленькая трубочка».

(обратно)

50

фузилли — макаронные изделия

(обратно)

51

Маникотти — это итальянское блюдо, главными ингредиентами которого являются макароны маникотти и разные виды сыра. Есть много вариантов приготовления этого блюда, в качестве начинки используют шпинат, говядину, колбасу или обычный сыр.

(обратно)

52

Окостенение — это болезнь, поражающая очень небольшое число Избранных. От этой болезни умерла Селена в книге «Тени»

(обратно)

53

https://www.youtube.com/watch?v=J782jBp_pW0

(обратно)

54

«Дэдпул» (англ. Deadpool) — американский комедийный фантастический боевик с Райаном Рейнольдсом в главной роли, снятый режиссёром Тимом Миллером на основе комиксов о персонаже Marvel Comics Дэдпуле. Восьмой фильм киносерии «Люди Икс». Премьера в США состоялась 9 февраля 2016 года, в России — 11 февраля 2016 года. Дэдпул стал самым кассовым среди всех фильмов с рейтингом R в истории.

(обратно)

55

Абсолют Водка — шведская торговая марка водки.

(обратно)

56

Сиена или Сьена (итал. Siena) — город в итальянском регионе Тоскана, административный центр одноимённой провинции, один из крупнейших туристических центров Италии. В Средние века — столица Сиенской республики, средоточие художественной жизни эпохи треченто. Хорошо сохранившийся средневековый центр Сиены находится под охраной ЮНЕСКО как памятник Всемирного наследия.

(обратно)

57

Отсылка к фильму «Титаник» 1997 года.

(обратно)

58

Информационные технологии (ИТ, также — информационно-коммуникационные технологии) — процессы, методы поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления, распространения информации и способы осуществления таких процессов и методов; приёмы, способы и методы применения средств вычислительной техники при выполнении функций сбора, хранения, обработки, передачи и использования данных; ресурсы, необходимые для сбора, обработки, хранения и распространения информации.

(обратно)

59

Отсылка к этой сцене (https://www.youtube.com/watch?v=zIcC8YJrevQ) из фильма «Бульвар Сансет»

(обратно)

60

Сесил Блаунт Демилль (англ. Cecil Blount DeMille, 12 августа 1881 — 21 января 1959) — американский кинорежиссёр и продюсер, лауреат премии «Оскар» за картину «Величайшее шоу мира» в 1952 году. Долгие годы кинопредприниматели США считали его эталоном кинематографического успеха. Был одним из основателей Академии кинематографических искусств и наук.

(обратно)

61

Винсент Леонард Прайс-младший (англ. Vincent Leonard Price, Jr.; 27 мая 1911, Сент-Луис, Миссури — 25 октября 1993, Лос-Анджелес, Калифорния) — американский актёр.

(обратно)

62

Значительный, слово Древнего языка (в оригинале phearsom) — термин, характеризующий мужскую потенцию. Буквальный перевод — «достойный войти в женщину».

(обратно)

63

«Теория Большого взрыва» (англ. The Big Bang Theory) — американский ситком, созданный Чаком Лорри и Биллом Прэди. Премьера состоялась 24 сентября 2007 года на канале CBS. Сериал повествует о жизни двух молодых талантливых физиков (Шелдон Купер и Леонард Хофстедтер), их привлекательной соседке по лестничной площадке, официантке и начинающей актрисе — Пенни, а также их друзьях — астрофизике Раджеше Кутраппали и инженере Говарде Воловице.

(обратно)

64

Амбре — запах, приятный или дурной.

(обратно)

65

Маппеты (англ. the Muppets) — семейство кукольных персонажей, созданных Джимом Хенсоном с 1954 года (изначально для кукольного шоу Sam and Friends, затем для Улицы Сезам и других). Термин часто применяется и к другим куклам, выполненным в стиле Маппет-шоу.

(обратно)

66

Хэнд (хенд; англ. hand — «кисть руки») — единица измерения длины в английской системе мер. Используется для измерения роста лошадей. 1 хэнд = 4 дюйма = 10,16 см.

(обратно)

67

Имя Бладлеттер на англ. созвучно с Bloodletter (лицо, производящее кровопускание)

(обратно)

68

Эмили Пост — американская писательница, автор романов и знаменитого кодекса поведения «Этикет».

(обратно)

69

«Кумбая»/ «Кumbaya», или «Kum ba yah», — имеется в виду песня «Kum ba yah, my Lord» (рус. «Господи, приди!») — духовная песня 1930-х гг. Она пользовалась популярностью во время народного возрождения 1960-х годов и стала стандартной традиционной песней у костра в движении скаутов и в подобных организациях.

(обратно)

70

Хью Грант

(обратно)

71

Аналог нашей пословицы — заварил кашу, так не жалей масла

(обратно)

72

«Сириус-Икс-Эм» (Sirius XM Radio) — спутниковое радио.

(обратно)

73

Брайан Тодд Коллинз (англ. Brian Todd Collins; род. 1 апреля 1986, Лос-Анджелес) — американский рэпер, более известный под псевдонимом Kid Ink.

(обратно)

74

«Одемар Пиге» (Audemars Piguet) — швейцарская компания — производитель часов класса «люкс». Основана в 1875 году Эдвардом-Огюстом Пиге и Жюлем-Луи Одемаром, жителями небольшого городка Ле-Брассю.

(обратно)

75

KFC (до 1991 года — Kentucky Fried Chicken — «Жареный цыплёнок из Кентукки») — международная сеть ресторанов общественного питания, специализирующаяся на блюдах из курицы. Штаб-квартира компании располагается в городе Луисвилле в штате Кентукки. KFC — вторая по торговому обороту сеть кафе в мире, уступающая лишь компании McDonald's.

(обратно)

76

Сумка «Биркин» (англ. Birkin bag) — знаменитая модель дамской сумки торговой марки Hermès. Стоимость сумки Биркин составляет от 9000 долларов США без налогов с продаж, но может достигать и шестизначных чисел, если выполняется из кожи экзотических животных или инкрустируется драгоценными камнями.

(обратно)

77

Фирмы-производители индивидуальной бронезащиты

(обратно)

78

Сенсорное развитие ребенка — это развитие его восприятия и формирование представлений о внешних свойствах предметов: их форме, цвете, величине, положении в пространстве, а также запахе, вкусе и т. п.

(обратно)

79

Цимбалы — струнный ударный музыкальный инструмент, который представляет собой трапециевидную деку с натянутыми струнами. Звук извлекается ударами двух деревянных палочек или колотушек с расширяющимися лопастями на концах.

(обратно)

80

«Большой ремонт» (англ. Home Improvement) — американский комедийный телевизионный сериал, выпущенный телекомпанией ABC. В 90-х годах он был одним из самый популярных комедийных сериалов США, выиграв множество наград. Название шоу является игрой слов: ссылается на физическое совершенствование домов, а также на улучшение жизни в семье, у друзей, в работе и в школе.

(обратно)

81

Деситин представляет собой мазь для наружного применения, относящуюся к группе препаратов — дерматопротекторов. Дерматопротекторные свойства мази используются для лечения различных раздражений и воспалительных процессов, локализованных на кожных покровах. Помимо смягчения кожи, подсушивания и снятия воспалительного процесса, Деситин предупреждает развитие опрелостей, мокнутий и т. д.

(обратно)

82

Джермейн Ламарр Коул (англ. Jermaine Lamarr Cole) — американский хип-хоп исполнитель и музыкальный продюсер, более известный под псевдонимом J. Cole.

(обратно)

83

Кендрик Ламар Дакворт (англ. Kendrick Lamar Duckworth) (род. 17 июня 1987, Комптон, Калифорния) — американский хип-хоп исполнитель. По мнению множества авторитетных музыкантов, является «Новым Королём Западного Побережья».

(обратно)

84

U-Haul — американская компания предоставляющая услуги в области мувинга и аренды грузовиков, прицепов, складов для хранения вещей

(обратно)

85

Шейкеры (англ. Shakers) — протестантская религиозная сектав США, официальное название которой — Объединённое сообщество верующих во второе пришествие Христа (англ. United Society of Believers in Christ’s Second Appearing). Основательницей является Анна Ли, она считалась женским воплощением Бога, подобно Иисусу Христу, а её приход считался Вторым Пришествием. Религиозные обряды основанной ей секты сопровождались экстатическими танцами, или «тряской», благодаря чему в Англии их называли «трясущимися квакерами», а в Новом Свете — просто «трясунами» (шейкерами). Шейкеры известны как сторонники строгих нравов, стремятся к целомудрию, ведут размеренный образ жизни в составе общин, ценят труд, декларируют равенства полов.

(обратно)

86

Snapchat (от англ. snap — моментальный снимок) — мобильное приложение обмена сообщениями с прикреплёнными фото и видео. Используя приложение, пользователь может снимать фото, записывать видео, добавлять текст и рисунки и отправлять их управляемому списку получателей. Для такой отправляемой фотографии или видео, называемых «snap», пользователи задают лимит времени, обозначающий, как долго получатели смогут просматривать материал (на март 2015 он варьировался от 1 до 10 секунд), после которого он скрывается с устройства получателя, но не удаляется с сервера Snapchat. Повторно посмотреть можно только последний snap и только раз в 24 часа.

(обратно)

87

(обратно)

88

пословица «бедному да вору — всякая одежда впору»

(обратно)

89

Каретник — постройка для карет, лошадей, сопутствующих приспособлений и нужд. Как правило, деревянное, реже каменное, отдельно стоящее одноэтажное здание. В состав здания обычно включались экипажный сарай (при необходимости — два), конюшня с несколькими стойлами, крытый дворик с навозной ямой и ледник.

(обратно)

90

Canali (Канали) — итальянский бренд, специализирующийся на элегантной мужской одежде и аксессуарах, также осуществляет пошив одежды на заказ

(обратно)

91

Tom Ford — это один из самых молодых, но уже очень известных мировых брендов в области моды и красоты. Основатель — дизайнер Том Форд.

(обратно)

92

Бренд для разнообразных картофельных чипсов

(обратно)

93

Сырные крекеры в форме рыбок

(обратно)

94

Печенье с шоколадной начинкой между двумя половинками

(обратно)

95

Тосты Мельба — очень тонкие узкие сухарики, которые принято подавать к салатам и супам

(обратно)

96

Пурпурное сердце (англ. Purple Heart) — военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника.

(обратно)

97

Президентская Медаль Свободы (англ. Presidential Medal of Freedom) — одна из двух высших наград США для гражданских лиц, вручаемая по решению президента США. Медалью свободы награждаются люди, «внесшие существенный вклад в безопасность и защиту национальных интересов США, в поддержание мира во всём мире, а также в общественную и культурную жизнь США и мира».

(обратно)

98

Lenovo Group Limited (произносится Леново Груп Лимитед) — американско-китайская компьютерная компания.

(обратно)

99

Усадьба McKamey известна по всему миру как эксклюзивный дом ночных кошмаров. Сегодня, чтобы попасть сюда, нужно записаться в специальную очередь, которая уже составляет 24 тысячи человек. McKamey Manor (усадьба McKamey) предлагает всем желающим побывать в аду. Вы можете взять приключения двух видов — покороче (до 4-х часов) и полную программу (около 8-ми часов). Но еще ни один посетитель не дошел до конца. Адреналиновые наркоманы, морские пехотинцы, полицейские, психологи, психиатры и обыкновенные студенты — все сходили с дистанции.

Подробнее по ссылке — http://fishki.net/1678099-dom-nochnyh-koshmarov-usadba-mckamey.html

(обратно)

100

Очередное проявление любви Ви к айФонам

(обратно)

101

Smell-O-Vision — специальная система в нескольких американских кинотеатрах для сопровождения происходящего на экране запахами. Идея продюсера Майкла Тодда в 1960 году была реализована швейцарским инженером Хансом Лаубе для проката фильма «Запах тайны» (в течение фильма можно было подать в зрительный зал 30 разных запахов). Это был первый фильм, в котором ароматы являлись неотъемлемой частью происходящего в фильме, предоставляя важные детали аудитории. Реклама к фильму гласила: «Сначала они начали двигаться (1895)! Затем — заговорили (1927)! Теперь они пахнут!»

(обратно)

102

CBS Broadcasting, Inc. — американская многоотраслевая корпорация, известная в первую очередь своей одноименной телерадиосетью — CBS.

(обратно)

103

Роберт Мэпплторп (англ. Robert Mapplethorpe; 4 ноября 1946, Флорал-Парк, штат Нью-Йорк — 9 марта 1989, Бостон, США) — американский художник, известный своими гомоэротическими фотографиями.

(обратно)

104

(обратно)

105

Амальгама (ср. — век. лат. amalgama — сплав) — жидкие или твёрдые сплавы ртути с другими металлами. Также амальгама может быть раствором ведущих себя аналогично металлам ионных комплексов (например, аммония). Зеркальщики с начала XVI века зеркальщики научились делать плоские зеркала и стали применять амальгамы для нанесения отражающего слоя на стекло.

(обратно)

106

Примерно 18 метров

(обратно)

107

Gore-tex (читается гортэкс) — мембранная ткань, производящаяся фирмой «W. L. Gore and Associates». Применяется для изготовления специальной одежды и обуви.

(обратно)

108

Примерно 14 метров

(обратно)

109

Хан Соло (англ. Han Solo) — один из главных героев кино-саги «Звёздные войны». Он появляется в фильмах «Новая надежда», «Империя наносит ответный удар», «Возвращение джедая» и «Пробуждение силы». Во всех этих эпизодах его играет актёр Харрисон Форд. Хан Соло — пилот космического корабля «Тысячелетний сокол».

(обратно)

110

Гиперпрыжок — понятие из вселенной «Звездных войн»; прыжок в гиперпространство.

(обратно)

111

«Тысячелетний сокол» (англ. Millennium Falcon) — вымышленный космический корабль во вселенной «Звёздных войн», пилотировавшийся Ханом Соло и его помощником Чубаккой.

(обратно)

112

Гаррисон Кейллор (дата рождения 7 августа 1942 г.) — американский писатель, юморист актер закадровой озвучки и радио-ведущий.

(обратно)

113

35 миль/ч = 56 км/ч

(обратно)

114

Фея Драже — повелительница сластей, действующее лицо балета «Щелкунчик» композитора Петра Ильича Чайковского

(обратно)

115

Аллюзия к самому популярному ритейлеру поддержанных автомобилей «CarMax»

(обратно)

116

(обратно)

117

Косяк Госпожи Уорд, в 41 главе «Вольво» в кузове «седан»

(обратно)

118

Сокр. отделение полиции Колдвелла

(обратно)

119

Норман Роквелл (англ. Norman Percevel Rockwell; 1894, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк — 1978, Стокбридж, штат Массачусетс) — американский художник и иллюстратор. Его работы пользуются популярностью в Соединённых Штатах, на протяжении четырёх десятилетий он иллюстрировал обложки журнала The Saturday Evening Post.

(обратно)

120

«Плейстэйшн» (PlayStation) — игровая приставка пятого поколения, разработанная компанией Sony Computer Entertainment под руководством Кэна Кутараги. Релиз консоли состоялся 3 декабря 1994 года в Японии, в США приставка появилась 9 сентября 1995 года, а в Европе — 29 сентября 1995 года.

(обратно)

121

Ангостура — фирменное название ароматной горькой настойки; первоначально производилась в Ангостура, Мексика.

(обратно)

122

Высокопоставленный Пу-Ба, Главный-По-Всему — чиновник, действующее лицо оперы «Микадо».

(обратно)

123

Норд-ост (нем. Nord-Ost, англ, northeast— северо-восток) — северо-восточный ветер, возникающий в северном полушарии впереди циклонов, а также у гористых восточныхберегов в зоне муссонов, в частности на северо-восточном побережье США (штат Мен).

(обратно)

124

Saturday Night Live («Субботним вечером в прямом эфире»), сокращённо SNL — вечерняя музыкально-юмористическая передача на американском канале NBC, одна из самых популярных и долгоиграющих в истории телевидения США. Премьера состоялась 11 октября 1975 года. Программа была придумана Диком Эберсолом и Лорном Майколсом, который по сегодняшний день является её исполнительным продюсером. Первым музыкальным руководителем оркестра программы был композитор Говард Шор.

(обратно)

125

Американский галлон = 3,8 л

(обратно)

126

2 мили — примерно 3,2 км

(обратно)

127

Toyota Prius (Тойота Приус) — первый в мире массовый гибридный легковой автомобиль, который движется за счёт как бензинового, так и электрического двигателей. Латинское слово prius в названии модели трактуется как первый, изначальный. Автомобиль имеет низкий уровень вредных выхлопов и малый расход топлива.

(обратно)

128

«Мамаша Джонс» — политически прогрессивный американский журнал о политике, экологии, правах человека и культуре. Получил название в честь Мэри Харрис Джонс [Mary Harris Jones (1837–1930 гг)], известной как Мамаша Джонс, американки, родившейся в Ирландии, профсоюзной активистки и ярой противницы детского труда.

(обратно)

129

Лекция Билла Гейтса «Обновлять до нуля!», ссылка https://www.ted.com/talks/bill_gates?language=ru

(обратно)

130

TED (аббревиатура от англ. Technology Entertainment Design; Технологии, развлечения, дизайн) — частный некоммерческий фонд в США, известный прежде всего своими ежегодными конференциями, проводящимися с 1984 года в Монтерее (Калифорния, США). С 2009 года проходит в Лонг-Бич (Калифорния, США). Миссия интеллектуальной конференции состоит в распространении уникальных идей («ideas worth spreading»), избранные лекции доступны на веб-сайте конференции. Темы лекций разнообразны: наука, искусство, дизайн, политика, культура, бизнес, глобальные проблемы, технологии и развлечения.

(обратно)

131

«Деситин» — препарат с вяжущим и подсушивающим действием для наружного применения, используется в качестве средства оказания первой помощи при легких повреждения кожи (небольшие ожоги, порезы, царапины и солнечные ожоги).

(обратно)

132

«Пока ты спал» — кинофильм, романтическая комедия режиссёра Джона Тёртелтауба.

(обратно)

133

Сандра Буллок (англ. Sandra Bullock, род. 26 июля 1964) — американская актриса, обладательница премии «Оскар» в номинации «Лучшая актриса» за роль в фильме «Невидимая сторона» (2010).

(обратно)

134

Национальная ассоциация студенческого спорта (англ. National Collegiate Athletic Association, сокр. NCAA) — национальная университетская спортивная ассоциация, в которую входят 1281 различных организаций, организующих спортивные соревнования в колледжах и университетах США и Канады. Штаб квартира ассоциации находится в Индианаполисе, Индиана. Студенческие баскетбольные команды в США чаще всего входят в данную ассоциацию.

(обратно)

135

Ассоциация спортивных команд

(обратно)

136

Филлип Кэлвин «Фил» Макгроу (англ. Phillip Calvin «Phil» McGraw, род. 1 сентября 1950) — американский психолог, писатель, ведущий телевизионной программы «Доктор Фил».

(обратно)

137

Чашка Петри — прозрачный лабораторный сосуд в форме невысокого плоского цилиндра, закрываемого прозрачной крышкой подобной формы, но несколько большего диаметра. Применяется в микробиологии и химии. Чашка широко используется в микробиологии для культивирования колоний микроорганизмов. Для этого её заполняют слоем питательной среды, на который производят посев культуры микроорганизмов.

(обратно)

138

Белый шум — стационарный шум, спектральные составляющие которого равномерно распределены по всему диапазону задействованных частот. Примерами белого шума являются шум близкого водопада (отдаленный шум водопада — розовый, так как высокочастотные составляющие звука затухают в воздухе сильнее низкочастотных), или дробовой шум на клеммах большого сопротивления, или шум стабилитрона, через который протекает очень малый ток. Название получил от белого света, содержащего электромагнитные волны частот всего видимого диапазона электромагнитного излучения. Кроме белого, существуют шумы многих цветов.

(обратно)

139

Эллен Ли Дедженерес (англ. Ellen Lee DeGeneres, род. 26 января 1958) — американская актриса, комедиантка и телеведущая, обладательница 11 премий «Эмми» за «Шоу Эллен Дедженерес». Ведущая двух церемоний вручения премии «Оскар» (2007, 2014).

(обратно)

140

«After Eights» — темный шоколад с помадной начинкой со вкусом мяты.

(обратно)

141

«Монти Пайтон» (англ. Monty Python; участников команды называют «пайтонами», реже — «питонами») — комик-группа из Великобритании, состоявшая из шести человек. Благодаря своему новаторскому, абсурдистскому юмору участники «Монти Пайтон» находятся в числе самых влиятельных комиков всех времён. Влияние, оказанное коллективом на жанр комедии, сравнивают с влиянием, оказанным группой The Beatles на поп и рок-музыку. Группа известна во многом благодаря юмористическому телешоу «Летающий цирк Монти Пайтона», выходившему на BBC в 1969–1974 годах; также она выпустила 4 полнометражных фильма, выступала с концертами, выпускала музыкальные альбомы, книги, мюзикл.

(обратно)

142

Ссылка на эпизод, но приятного там мало;) https://www.youtube.com/watch?v=XGHuzmu8N6U

(обратно)

143

CVS Health (ранее — CVS Caremark Corporation) — один из крупнейших в США поставщиков рецептурных препаратов. Компания управляет сетью из 6 900 аптек в 41 штате страны. Штаб-квартира компании располагается в Вунсокете, штат Род-Айленд.

(обратно)

144

Лабутены — так в народе называют туфли французского дизайнера-модельера Кристиана Лубутена.

(обратно)

145

Перфоманс — разновидность акционизма; театрализованное представление, включающее элементы изобразительного искусства, танца, поэзии, музыки и др.

(обратно)

146

Диазепам — лекарственное средство группы бензодиазепинов, нашедшее широкое применение в медицинской практике. Препарат обладает седативным, снотворным, противотревожным, противосудорожным, миорелаксирующим (расслабляет мышцы) и амнестическим действием.

(обратно)

147

Семифредо — традиционный итальянский десерт из мороженого с различными наполнителями: орехами, фруктами, ягодами, шоколадом.

(обратно)

148

Суть технологии омбре кроется в ее названии, которое в переводе с французского означает «тень» или «затемнение». Мастер-колорист вытягивает цвет по всей длине волос, создавая эффект тени: корни и прикорневая часть остаются нетронутыми (иногда немного затемняются), а кончики красятся в более светлый оттенок.

(обратно)

149

Кент Джонс —американский рэпер и певец.

(обратно)

150

Сиракузский университет (англ. Syracuse University) — частный исследовательский университет США, расположенный в городе Сиракьюс, штат Нью-Йорк.

(обратно)

151

Зонная защита (англ. zone defence) в баскетболе — командная стратегия защиты, при которой каждый игрок должен обороняться в пределах определённой зоны на площадке, а не против конкретного игрока, как при персональной защите. Под защитой на определённой позиции подразумеваются давление на рядом находящегося игрока с мячом, попытки помешать его броску и продвижению к кольцу, либо контроль над игроком без мяча во избежание получения им передачи.

(обратно)

152

«Сайнфелд» (англ. Seinfeld) — американский телесериал в жанре комедии положений, транслировавшийся по NBC с 5 июля 1989 года по 14 мая 1998 года. В 2002 году журнал «TV Guide» поместил сериал «Сайнфелд» на первую строчку в своём списке 50 лучших телешоу всех времён. В 2008 году журнал «Entertainment Weekly» поместил сериал «Сайнфелд» на третье место в списке 100 лучших телешоу за последние 25 лет, после «Клан Сопрано» и «Симпсоны».

(обратно)

153

Томас Иззо — американский тренер по студенческому баскетболу. С 1995 г. тренирует команду «Мичиган Стэйт Спартанс».

(обратно)

154

Мичиган Стэйт Спартанс (англ. Michigan State Spartans) — баскетбольная команда, представляющая университет штата Мичиган в первом баскетбольном мужском дивизионе NCAA. Располагается в Ист Лэнсинге (штат Мичиган). Команда выступает в конференции Big Ten, а домашние матчи проводит в «Бреслин-центре». Главным тренером команды с 1995 года является Том Иззо.

(обратно)

155

«Чудо-Хлеб» — марка хлеба, продающегося на территории США и канады.

(обратно)

156

«Русский соус» на Западе понятие растяжимое, но, как правило, понимается соус из майонеза с хреном или другими добавками.

(обратно)

157

Питер Джин Эрнандес (англ. Peter Gene Hernandez), известный под псевдонимом Бру́но Марс (англ. Bruno Mars; род. 8 октября 1985, Гонолулу, Гавайи, США) — американский певец, автор песен и музыкальный продюсер, мультиинструменталист, обладатель «Грэмми», ставший известным благодаря участию в записи треков «Nothin’ on You» B.o.B и «Billionaire» Трэвиса Маккоя. Бруно Марс является соавтором песен «Right Round» Флоу Райды, «Wavin’ Flag» K’naan и «Fuck You!» Cee Lo Green.

(обратно)

158

Shady 45 — это независимая и некоммерческая хип-хоп радиостанция, созданная Эминемом, Shady Records, Interscope Records и SIRIUS. Радиостанция начала свою работу 28 октября 2004 года с прямой трансляции мероприятия под названием Shady National Convention, на котором выступал Эминем и другие специальные гости. Shady 45 — это первая радиостанция в мире, которая передаёт выступления Эминема без цензуры в прямом эфире.

(обратно)

159

«Магия в 24 карата» — песня Бруно Марса 24K Magic

(обратно)

160

Джей Уэйн Дженкинс (англ. Jay Wayne Jenkins, род. 28 сентября 1977, Колумбия, Южная Каролина), более известный под сценическим псевдонимом Young Jeezy (рус. Янг Джиззи) — американский рэпер. В 2010 году Джэй сменил свой псевдоним с Young Jeezy на Jeezy.

(обратно)

161

Трентэвиос Зэймон Уайт-старший (англ. Trentavious Zamon White Sr., 2 августа 1987 — 4 марта 2016 г.), также известный под сценическим псевдонимом Bankroll Fresh или Yung Fresh — американский рэпер из Атланты.

(обратно)

162

Отсылка к убийству Джона Ф. Кеннеди. Помимо официальной версии о том, откуда стреляли в президента, также есть неподтвержденная версия, согласно которой огонь велся не только из здания книгохранилища (официальная версия), а с нескольких точек, в том числе из-за изгороди на «травяном холме», как прозвали возвышение в Дили-Плаза (район Далласа). Со временем фраза «травяной холм» стала ассоциироваться с различными маловероятными конспирологическими теориями.

(обратно)

163

«День сурка» (англ. Groundhog Day) — американская фантастическая комедия режиссёра Гарольда Рамиса. По мотивам рассказа Дэнни Рубина (он же написал и сценарий). В главных ролях задействованы Билл Мюррей и Энди Макдауэлл. Фильм удостоен премии BAFTA в категории «Лучший оригинальный сценарий». Картина заняла 259 место в списке 500 лучших фильмов по версии журнала Empire.

(обратно)

164

Уильям (Билл) Джеймс Мюррей (англ. William James Murray; род. 21 сентября 1950) — американский актёр, кинорежиссёр, сценарист и продюсер, лауреат премий «Золотой глобус» и BAFTA. Наиболее известен по многолетнему сотрудничеству с режиссёром Уэсом Андерсоном и фильмам «Охотники за привидениями» (1984), «Охотники за привидениями 2» (1989), «День сурка» (1993), «Трудности перевода» (2003), «Сломанные цветы» (2005) и другим.

(обратно)

165

Simon and Garfunkel (рус. Саймон и Гарфанкел) — дуэт 1960-х гг., состоявший из американских музыкантов Пола Саймона и Артура Гарфанкела. В их записях смешались элементы трёх стилей: гармоничные вокальные партии в стиле церковного хора (госпел), использование электрогитар (рок), звонкая акустика и лирико-философские тексты (фолк).

(обратно)

166

Песня The Sound Of Silence

(обратно)

167

«Прозак» — антидепрессант, один из основных представителей группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. Антидепрессивное действие сочетается у него со стимулирующим. Улучшает настроение, снижает напряжённость, тревожность и чувство страха, устраняет дисфорию.

(обратно)

168

Пример

(обратно)

169

Примерно 418 кв.м.

(обратно)

170

Энакин Скайуокер (англ. Anakin Skywalker), после перехода на тёмную сторону Силы Дарт Вейдер (англ. Darth Vader, 42 до я. б. — 4 п. я. б.) — центральный персонаж Вселенной «Звёздных войн», главный антагонист киноэпопеи», на протяжении его становления в качестве проводника Силы, его переход на Тёмную сторону Силы и его итоговое искупление.

(обратно)

171

Дэйна Фредерик Уа́йт, мл. р. 28 июля 1969) — действующий президент Ultimate Fighting Championship (UFC) — крупнейшей в мире организации ММА.

(обратно)

172

Октагон — фирменная клетка для боя с восьмью углами

(обратно)

173

Джордж Хосато Такеи (англ. George Hosato Takei) — американский актёр, известный в основном по роли Хикару Сулу в сериале «Звёздный путь». С 2006 года исполнял роль диктора в радиошоу Говарда Стерна.

(обратно)

174

Ганнибал Лектер (англ. Hannibal Lecter) — вымышленный персонаж, созданный Томасом Харрисом. Фигурирует в романах «Красный дракон», «Молчание ягнят», «Ганнибал» и «Ганнибал: Восхождение». Впервые появляется в романе «Красный дракон» как блестящий судебный психиатр, серийный убийца и каннибал.

(обратно)

175

Речь о сети быстрого питания Nathan’s Famous, которая проводит соревнования по поеданию хот-догов еще с начала 70х годов ХХ века. Рекорд 68 хот-догов за 10 минут установлен в 2009 г.

(обратно)

176

Кьянти (итал. Chianti) — итальянское сухое красное вино, производимое в регионе Тоскана на основе винограда сорта Санджовезе и имеющее категорию «названия, контролируемого по происхождению». Наиболее ценятся вина, производимые из винограда, выращенного в микрозоне «Кьянти Классико» (Chianti Classico). В данном случае отсылка к фильму «Молчание ягнят», главный герой которой сказал фразу: «Однажды меня попытался опросить агент по переписи населения. Я съел его печень с бобами и хорошим кьянти».

(обратно)

177

(обратно)

178

Национальная Ассоциация гонок серийных автомобилей (National Association of Stock Car Auto Racing), Inc — частное предприятие, занимающееся организацией автомобильных гонок и сопутствующей деятельностью. Учреждено Биллом Франсем-старшим в 1947–1948 годах в Соединенных Штатах Америки, и до сих пор находится в собственности семьи Франс. Ассоциация проводит большое количество различных чемпионатов (серий).

(обратно)

179

«Форсаж» (англ. The Fast and the Furious; дословный перевод на русский — «Быстрые и яростные») — американская медиафраншиза, состоящая на данный момент из восьми полнометражных и двух короткометражных фильмов, выпущенных с 2001 по 2017 год. Является самой крупной и прибыльной франшизой студии Universal — общемировые кассовые сборы всех частей составляют более 5 млрд долларов.

(обратно)

180

Бурсит (от позднелат. bursa — сумка) — воспаление слизистых сумок преимущественно в области суставов. Чаще всего возникает в плечевых суставах, реже — в локтевых, коленных, бедренных и в синовиальной сумке между ахилловым сухожилием и пяточной костью

(обратно)

181

Катетер для дренирования мочевого пузыря

(обратно)

Оглавление

  • Над переводом работали:
  • Посвящается:
  • Глоссарий терминов и имен собственных
  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Глава 41
  • Глава 42
  • Глава 43
  • Глава 44
  • Глава 45
  • Глава 46
  • Глава 47
  • Глава 48
  • Глава 49
  • Глава 50
  • Глава 51
  • Глава 52
  • Глава 53
  • Глава 54
  • Глава 55
  • Глава 56
  • Глава 57
  • Глава 58
  • Глава 59
  • Глава 60
  • Глава 61
  • Глава 62
  • Глава 63
  • Глава 64
  • Глава 65
  • Глава 66
  • Глава 67
  • Глава 68
  • Глава 69
  • *** Примечания ***