Семь преступлений в Риме [Гийом Прево] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Гийом Прево Семь преступлений в Риме

Посвящается Софии, Шарлю и Полине


Сорок лет прошло — и вот я тоже старик.

Сорок лет — с того дня, когда я дал слово мессеру Леонардо нарушить молчание лишь на закате дней моих.

Сорок лет я хранил его — и вот пришло время.

В этот вечер я приказал принести в свою комнату все свечи, какие нашлись в доме, придвинуть к широкому окну кресло и стол и запретил домочадцам отныне отвлекать меня. Лишь малыш Лучио будет приносить мне еду и лекарства. А дальше — видно будет…

Может быть, я опоздал…

И все же клянусь описывать здесь только правду, и ничего, кроме правды.

Клянусь не утаивать ничего из того, что я тогда слышал или о чем думал.

Клянусь не изображать хороших людей лучше, чем они были, а плохих — хуже, чем они могли бы быть.

Клянусь, наконец, коль память меня не подведет, точно описать события, всколыхнувшие весь Рим зимой 1514 года… Только несколько человек знали тогда, какой ужасной опасности подвергалось в ту пору сердце города и, кто знает, может быть, всего христианского мира в целом.

Теперь-то я уж никого не боюсь… Хватило бы времени…

1

Когда же в действительности начались эти злодеяния? Лишь многим позже я понял, насколько глубоко уходили их ядовитые корни в историю города. Однако в то утро 20 декабря 1514 года для меня, как и для всех горожан, первое предупреждение свыше прозвучало как гром среди ясного неба.

Тем утром Флавио Барбери, сын капитана полиции Барбери и мой самый близкий друг, чуть свет забарабанил в дверь домишки на виа дель Говерно Веккьо, в котором жили мы с матушкой. Солнце только что взошло, и я немало удивился, увидев, как он подпрыгивает под навесом крыльца словно одержимый, не в силах умерить охватившего его возбуждения.

— Гвидо, — выпалил он, — что-то страшное произошло на колонне… Побежали…

У меня только и хватило времени накинуть плащ с капюшоном и бросить взгляд вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, моля, чтобы матушка не проснулась, как Флавио уже бегом тянул меня по пустынным улочкам к Корсо.

Что-то страшное на колонне…

Когда мой отец был еще жив, мы занимали красивый дом севернее, близ церкви Святой Марии, около Марсова поля. Площадь с колонной Марка Аврелия находилась совсем рядом, в двух шагах, там было любимое место наших детских игр. Так что мне трудно было вообразить, что могло случиться в этом с детства знакомом квартале, — плохое настолько, что меня подняли спозаранку. Я пытался на бегу расспрашивать Флавио, но он лишь качал головой и прибавлял шагу. Может быть, там подрались бродяги и его отца позвали усмирять их?

Выскочили мы на площадь с улицы Бурро, и тут я понял, что произошло нечто более серьезное. Вокруг колонны стояло человек тридцать, большинство в праздничной одежде, на груди у некоторых болтались забавные маски разных животных. Несколько женщин обхватили головы руками, а мужчины, оцепенев, смотрели в небо. Монумент окружали вооруженные гвардейцы, словно боясь, как бы кто-нибудь оттуда не убежал.

Но самой странной была тишина.

— Там, вверху, — шепнул Флавио.

Я спокойно поднял голову, заранее зная, что увижу: уходящую в небо стрелу серого камня, на которой высечены даты побед Марка Аврелия над германцами, а на самом верху — конную статую победителя.

Однако, к моему большому изумлению, император восседал на лошади не один: кто-то, обняв его за шею, сидел сзади на крупе. Кто-то, или, точнее сказать, то, что осталось от этого человека: обнаженное окровавленное обезглавленное тело. Из его спины, будто стрела из мишени, торчал короткий меч. Снизу невозможно было рассмотреть, принадлежало тело мужчине или женщине.

— Чего все ждут? — так же шепотом спросил я. — Внутри колонны есть лестница; надо подняться и снять это безобразие.

— Отец ушел за ключами, — прошептал Флавио. — Но сперва нужно найти хранителя ключей, только боюсь, что в такой час… Короче, я побежал за тобой потому, что впереди будет самое интересное: люди считают, что виновник этой… этого все еще скрывается внутри…

— Как так?

— Да, вчера до поздней ночи во дворце Марчиалли пировали… На площади играли музыканты, многие из гостей танцевали почти до рассвета. Некоторые даже уснули под тентами у подножия колонны. — Он показал на кипу грубых полотен, сваленных чуть дальше. — По словам этих людей, никто не мог выйти из дверцы незамеченным. Не исключено, что зверь еще в своей норе.

Я не успел выразить свои сомнения, так как к колонне подскакала группа всадников во главе с его отцом. Люди разом отпрянули к дворцу Марчиалли, страшась увидеть нечто ужасное. Худой и лысый мужчина, которого я видел впервые, открыл дверцу монумента большим ключом, вынутым из кожаной сумки, и ловко отскочил. Капитан Барбери сделал знак двум солдатам обнажить мечи и войти в проем.

С сильно колотящимися сердцами, не сводя глаз с колонны, мы застыли в ожидании. Но вскоре оба солдата показались наверху, на площадке,