Кодекс Алеры. Том 2 [Джим Батчер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джим Батчер Кодекс Алеры. Том 2

Фурия Курсора

Пролог

Люди планируют.

Судьба смеется.

– - Из записок Гая Квартуса,

Первого Лорда Алеры


Тави сплел пальцы и уставился на доску для людуса. Квадраты черного и белого цвета лежали ровными рядами одиннадцать на одиннадцать, и свинцовые фигурки, окрашенные тоже в черный и белый, плотно стояли на них. Вторая доска, пять на пять квадратов, держалась на небольшом металлическом стержне, ее центр над центром нижней доски, на ней стояло всего несколько фигур. Жертвы войны стояли на столе рядом с доской.

Игра шла полным ходом, и приближался момент, когда нужно будет сделать обмены и жертвы, ведущие к концу. Это и было смыслом людус. Темные Легионы Тави понесли более тяжелые потери, чем у его соперника, но он занимал сильные позиции. Так долго как он сможет удержать игру в свою пользу, и при условии, что его противник не поставит какой-нибудь дьявольской ловушки, которую он, Тави, не заметил, у него был отличный шанс победить.

Он взял одного из своих Лордов и поднял фигурку вверх на доску, представляющую небо над полем битвы, чтобы оказать дополнительное давление на осажденные позиции ведущих фигур белого врага.

Его оппонент издал низкий, расслабленный звук, который был более всего похож на рычание какого-нибудь крупного и сонливого хищника. Тави знал, что звук выражал те же эмоции как и легкий смешок у человека, но ни на секунду он не забывал, что его противник человеком не был.

Каним был огромным существом выше, чем девять футов в вертикальном положении. Его мех был темным, густым, тяжелым и жестким на всем теле, за исключением его рук-лап и отдельных участков тела, где можно было увидеть тяжелые шрамы на коже под мехом. Голова была как у огромного волка, хотя немного более основательная, чем у зверя, а морда заканчивалась широким, черным носом, челюсти заполняли острые белые зубы. Треугольные уши стояли прямо и вперед, сосредоточенные на доске людоса. Его широкий хвост вилял туда и сюда, выдавая постоянную работу мысли, прищурил свои ало-золотые глаза. Тави никогда не встречался ни с чем, что пахло бы так, как пах Каним, это был мускусный, затхлый, темный запах с примесью чего-то вроде металла и ржавчины, хотя броня и оружие Канима были заперты уже в течение двух лет.

Варг сгорбился на корточках по другую сторону доски от Тави, отказавшись от стула. Несмотря на это, глаза Канима были на фут выше глаз молодого человека. Они сидели вместе в камере Серой Башни, неприступной тюрьмы Алеры Империи, из которой сбежать было невозможно.

Тави хмыкнул. Не совсем неприступной. Сбежать из нее было «почти» невозможно.

Как всегда, мысли о событиях Зимнего фестиваля двухлетней давности наполняли Тави всплесками гордости, унижения и печали. Даже после всего этого времени его сны иногда посещали воющие монстры и потоки крови.

Он заставил себя оставить болезненные сожаления.

– Что тут смешного?- спросил он Канима.

– Ты – сказал Варг, не отрываясь от доски людуса. Его голос был медленным, низким, слова звучали странно сжеванные и разорванные ртом и клыками Канима. – Агрессивный.

– Это путь к победе. – сказал Тави.

Варг протянул тяжелую руку-лапу и толкнул фигурку белого верховного Лорда вперед длинным острым когтем. Этот шаг обезвредил последний ход Тави на небесной доске.

– Победа – много больше, чем просто свирепость. (

Тави подвинул фигуру легионера и подумал, что можно будет скоро начать атаку.

– Почему?

– Свирепость должна контролироваться дисциплиной. Свирепость полезна только, если она используется в нужном месте… – Варг поднял руку и подвинул фигуру Стедгольдера с небесной доски, забирая легионера. Тогда он откинулся от доски и сложил руки-лапы. – …и в надлежащее время.

Тави нахмурился, посмотрев на доску. Он обдумал этот ход и возможные планы Канима, но счел его слишком неортодоксальным и непрактичным, чтобы сильно беспокоиться. Но тонкие маневры уже изменили баланс сил в тот момент на доске людуса.

Тави рассмотрел возможные ответные ходы, и отклонил первые два, как бесполезные. Тогда, к своему ужасу, он обнаружил, что следующий десяток вариантов неприемлем. В течение двадцати шагов, любой из них приведет к серии обменов, которая позволит Каниму и его численно превосходящим силам контролировать доску Людуса и позволит выследить и легко захватить первого лорда Тави.

– Вороны, – тихо пробормотал юноша.

Черные губы Варга открыли белые зубы, в попытке сымитировать алеранскую улыбку. Конечно, ни один алеранец никогда не будет выглядеть так… беззастенчиво плотоядно.

Тави покачал головой, все еще перебирая возможности на игровом поле.

– Я играю в людус с вами в течение почти двух лет, сэр. Я думал, что достаточно хорошо понял ваши тактики.

– Некоторые из них, – Варг согласился. – Ты быстро учишься.

– Я не уверен, – сказал Тави сухо. – Что я должен изучать?

– Меня, – сказал Варг.

– Почему?

– Знай своего врага. Знай самого себя. Только тогда ты можешь победить.

Тави склонил голову в сторону Варга и поднял бровь, не говоря ни слова.

Каним показал еще больше зубов.

– Разве это не очевидно? Мы находимся в состоянии войны, алеранец – сказал он, без особой враждебности, за исключением своих обычных тревожных флексий. Он махнул руко-лапой в сторону доски людуса. – Пока война вежлива. Но это не просто игра. Мы меряемся силами. Исследуем друг друга.

Тави поднял глаза и нахмурился, смотря на Канима.

– Чтобы знать, как убивать друг друга, когда придет день, – сказал он.

Варг позволил своему молчанию говорить о согласии.

Тави по-своему нравился Варг. Бывший посол был последовательно честным, по крайней мере, с Тави, и Каним держался неясного, но жесткого чувства чести. С их первой встречи, Варг вел себя с уважением с ноткой веселости по отношению к Тави. Во время их матчей с Варгом, Тави предполагал, что знакомство в конечном итоге приведет к какой-нибудь дружбе.

Варг был не согласен.

Для Тави это была отрезвляющая мысль, возможно, на пять секунд. Потом она стала кроваво страшной. Каним был тем, кем он был. Убийца. Если это послужит его чести и целям, он может вырвать горло Тави, ни колеблясь, ни мгновения, но он был столь же доволен, показывая вежливую терпимость, пока не пришло время возобновить открытую войну.

– Я видел опытных игроков, которые играли хуже первые несколько лет, – грохотнул Варг. – В один прекрасный день ты станешь сильным игроком.

Предполагая, конечно, что Варг не порвет его на части. Тави почувствовал внезапное, неудобное желание перевести разговор на другую тему.

– Как долго вы играете?

Варг встал и прошелся по комнате беспокойными шагами хищника в любой клетке.

– Шестьсот лет, как считает годы твоя порода. Сто лет, как считаем их мы.

Рот Тави открылся, прежде чем он мог его закрыть.

– Я не знал… этого.

Варг издал еще одно насмешливое рычание.

Тави закрыл рот одной рукой, и начал судорожно соображать, что можно было сказать. Его глаза вернулись к доске людуса, и он коснулся квадрата, где гамбит Варга проскользнул сквозь оборону Тави.

– Гм. Как вам удалось это устроить?

– Дисциплина, – сказал Варг. – Ты оставил твои фигуры в нерегулярных группах. Размазал их по доске. Это снижает их способность поддерживать друг друга, по сравнению с компактным позиционированием.

– Я не уверен, что понимаю.

Варг начал вновь расставлять фигуры, как они были до конфронтации, и Тави смог увидеть то, что Каним имел в виду. Его войска стояли ровными рядами, бок о бок. Это выглядело неловко и сдавлено для Тави, но перекрытия боевых возможностей с лихвой возмещали трудность организации этого построения, в то время как его собственные фигуры были рассеяны повсюду, каждое движение – результат боя за какое-либо одно, конкретное преимущество для доминирования на доске.

Варг восстановил стол в игровых позициях, виляя хвостом в такт словам.

– Это тот же принцип, который используют ваши легионы против наших диверсионных групп. Их дисциплина снижает потери от их физической слабости. Никакое количество ярости не может сравниться с дисциплиной. Неразумно использованная агрессия опасней любого врага для тебя самого, детеныш.

Тави нахмурился, глядя на доску, и крякнул.

– Уступаешь? – спросил Варг

– Игра еще не закончена, – сказал Тави. Он не видел путей для победы над Варгом, но если он продолжит игру, то, может найти возможность, или Варг сделает какую-то ошибку, из которой Тави мог бы извлечь выгоду. Он толкнул Рыцаря к Стедгольдеру Варга, начиная безжалостный обмен.

После десятка ходов Тави не нашел способ победить Канима. Похоже, было, что его поражение неизбежно, он поморщился и поднял руку, чтобы положить своего Первого лорда на свою доску в знак капитуляции.

Кто-то постучал в дверь камеры – действительно, подумал Тави, она была больше похожа на спартанскую квартиру, чем тюрьму: большой номер, в который включена кровать достаточная, чтобы вместить даже Канима, а также зона отдыха и зона для чтения – и охранник открыл деревянную дверь.

– Извините меня, молодой человек. Курьер из Цитадели здесь по заданию Короны. Он хотел поговорить с вами.

– Ха,- сказал Тави и весело улыбнулся Варгу, опуская руку. – Долг зовет. Я полагаю, мы должны будем называть это игру ничьей.

Варг издал насмешливое рычание и встал, одновременно с Тави, к нему лицом. Каним склонил голову чуть в сторону. Тави повторил жест, хотя и немного ниже.

– До следующей недели. Пожалуйста, извините меня, сир.

– Долг не знает ни потребностей, ни оправданий, детеныш – сказал Варг. Он сверкнул клыками, улыбнувшись охраннику. Человек не вздрогнул, но Тави казалось, что ему пришлось бороться с собой, чтобы не сделать этого.

Тави отошел к закрытой двери лицом к камере, ни на мгновение не поворачиваясь спиной к Варгу. Он проскользнул через дверь после того, как охранник открыл ее, затем спустился за охранником на два лестничных пролета к маленькому, закрытому офису. Это было простое помещение, стены покрыты книжными полками, стол без украшений и стулья из великолепного полированного черного дерева, бухгалтерская доска и доска для письма. На столе стоял простой белый фарфоровый кувшин, покрытый каплями воды.

Маленький, толстый и немного близорукий человек сидел на одном из стульев. Он носил красно-голубую вышитую тунику старшего чиновника Цитадели. Охранник кивнул человеку и вышел в коридор, закрыв дверь за собой.

Тави нахмурился, изучая посланника. В нем было что-то знакомое. Тави не узнал его лица, но оно мало выделялось из массы других переполнявших Цитадель Алеры Империи.

Голова посланника немного наклонилась, но он хранил молчание.

Тогда Тави усмехнулся и сделал формальный поклон.

– Ваше Величество.

Посланник издал смешок. После этого, его образ заколебался и раздвинулся, начал увеличиваться в росте и худеть, пока Гай Секстус, Первый Лорд Алеры и могущественнейший повелитель фурий, не появился перед Тави. Его хорошо подстриженные волосы были густыми и серебрянно-белыми, хотя они и морщины в уголках глаз были единственными признаками, которые заставляли его выглядеть старше, чем хорошо сохранившимся сорокалетним или около того. Он держался уверенным в своей силе, своем интеллекте и своем опыте в равнодушном, зверском мире. Тави автоматически отметил, что Первый лорд несомненно изменил свою одежду, когда изменялся сам, так как одежда хорошо сидела на нем несмотря на то, что Гай вырос на шесть дюймов в высоту.

– Как ты узнал? – пробормотал Гай.

Тави нахмурился.

– Глаза, сир, – наконец сказал он.

– Я изменил их, – возразил Гай.

– Не их форма или цвет, – объяснил Тави. – Только… ваши глаза. Они были ваши. Не уверен, как я узнал.

– Инстинкты, я полагаю, – предположил Гай. – Хотя я этого не хотел. Хотя мы установили, что у тебя есть какой-то врожденный талант, возможно, мы можем научить твоему методу остальных Курсоров. Это может оказаться чрезвычайно полезно.

– Буду работать над этим, сир, – ответил Тави.

– Очень хорошо, – сказал Гай. – Я хочу поговорить с тобой. Я читаю твой анализ отчетов, за которыми ты следишь.

Тави моргнул.

– Сир? Я думал, что они для Капитана Майлса. Я удивлен, что они попали к вам.

– В основном, они не попадают ко мне. Если бы я попробовал прочесть каждую бумагу в Цитадели, я бы удавился, – сказал Гай. – Но Майлс достаточно думал над вашим доводом, перед тем как передать это мне

Тави глубоко вздохнул.

– Ох.

– Ты делаешь убедительный вывод, что сейчас время для действий против наиболее амбициозных Верховных лордов.

– Сир, – запротестовал Тави. – Это не обязательно мое мнение. Майлс хотел, чтобы я написал в противоположность его предпочитаемым стратегиям. Я только защищал это, чтобы помочь ему найти недостатки в его собственном планировании.

– Знаю, – сказал Гай. – Но это делает ваши выводы не менее правдоподобными. – Он нахмурился, глядя на простые книжные шкафы. – Я думаю, ты прав. Время для того, чтобы Верховные лорды танцевали под мою музыку для разнообразия.

Тави нахмурился снова.

– Но… сир, это может привести к реальному бедствию.

Гай покачал головой.

– Эскалация идет независимо от того, что мы предпримем рано или поздно – Калар или Аквитейн двинутся, набрав силу. Уж лучше действовать по моему сценарию, а не ждать их готовности.

– Возможно, ваше величество, – засомневался Тави. – Но и ваш план может рухнуть.

Гай покачал головой, улыбаясь.

– Этот нет.

– Откуда вы знаете?

Первый Лорд поднял бровь.

– Инстинкт.

Тави усмехнулся: – Да, сир. Он выпрямился: – Каковы будут указания для меня?

– Нам все еще нужно посмотреть на твою военную подготовку, – Первый Лорд задумался, – но ни один из Легионов. Я предпочитаю начать подготовку до следующего года.

Гай вытащил пергамент из туники и бросил его Тави.

– Тебе нужно заняться чем-то. Поэтому ты отправляешься в путешествие.

Тави нахмурился, глядя на задание: – Куда?

Долина, – ответил Гай. – Руины Аппии, если быть точным, чтобы учиться у Маэстро Магнуса.

Тави моргнул и посмотрел: – Что?

– Ты закончил второй семестр как академ, и только великие фурии знают, что ты сможешь найти для своего развлечения, если оставить тебя здесь с твоими приемами. Я читал твою статью о Романском искусстве. Так же как Магнус. Он нуждается в научном сотруднике. – сказал Гай.

– Я предложил тебя, и он ухватился за возможность получить тебя на шесть месяцев.

У Тави отвисла челюсть: – Но. . . Государь, мои обязанности…

Гай покачал головой и сказал: – Поверь мне, я не вручаю тебе подарок, Тави. Я, возможно, потребуюсь там, в зависимости от того, как встанут вопросы. Если, конечно, вы не захотите пойти.

Тави почувствовал, как его рот расползается в неверящей улыбке,

– Нет, сир! Я имею в виду, да, конечно, Ваше величество, сочту за честь.

– Великолепно, – сказал Гай. – Тогда пакет уйдет до рассвета. И попроси Гейл доставить эти письма за тебя.

Тави резко задышал. Гейл, студентка и одноклассница Тави, никогда не была настоящей Гейл. Ёе убили и хладнокровно подменили, прежде чем он смог с ней познакомится. Шпионку, которая сделала это, Каларан Кровавая Ворона называл Ладьей, и она была другом Тави в течение двух лет, прежде чем он узнал ее истинное лицо.

Вместо того что бы раскрыть ее, Гай оставил ее нетронутой, для того чтоб снабжать ее хозяина дезинформацией.

– Вы думаете, что она передаст это Калару?

– Это? Абсолютно, – сказал Гай.

– Могу ли я спросить. . . ? – сказал Тави.

Гай улыбнулся.

– Конверт содержит рутинную почту и одну строчку Аквитейну, информирующую его о моем намерении законно назначить его моим наследником.

Брови Тави поползли вверх.

– Вы хотите подтолкнуть Калара действовать против Аквитейна, чтобы укрепить свое положение на троне.

– Он отреагирует, -согласился Гай. – Правда он немного сумасшедший, и поэтому непредсказуем, для этого мне и надо иметь столько глаз и ушей сколько возможно на юге. Убедись, что моя монета всегда с тобой.

– Я понимаю, Ваше величество,- сказал Тави, касаясь старой серебряной монеты, висящей на цепочке, на шее. Горечь воспоминаний заставила его замолкнуть на мгновение – И Гейл?

– Если наш план удастся, она станет бесполезной для Короны, – произнес Гай тихим, но твердым как камень голосом

– Да ваше величество, – сказал Тави, поклонившись. – А что на счет Линялого, сир?

По лицу Гая пробежала едва заметная тень: – Что насчет него?

– Он был со мной с тех пор… сколько себя помню. Я предполагал, что…

– Нет, – сказал Гай тоном, не допускающим иного мнения. – У меня есть работа и для Линялого.

Тави встретился с бескомпромиссным взглядом Гая на один длинный и безмолвный момент. Затем он слегка кивнул в согласие.

– Да, Ваше величество.

– Тогда давай не тратить больше времени. – Гай поднялся. – Ах, да, – сказал он, обернувшись – Ты случайно не спишь с посолом Маратов, Тави?

Тави почувствовал, что его рот снова открыт. Его щеки горели настолько сильно, что он думал, что они могут на самом деле, буквально, взорваться.

– Гм, Ваше величество. .

– Надеюсь, ты понимаешь последствия. Ни один из вас не обладает фуриями, которые могли бы предотвратить зачатие. И поверь моим словам, отцовство весьма усложняет жизнь.

Тави отчаянно захотел, чтобы земля под ним разверзлась и поглотила его, раздавив в большую жирную кляксу.

– Мы, э-э… Мы не делали этого,- сказал Тави. -Это, м-м, ну, в общем совсем другое. Это не…

Глаза Гая искрились: – Общение?

Тави схватился за голову.

– О, кровавые вороны. Да, сир.

Гай непринужденно усмехнулся.

– Едва ли я помню, каково это, – сказал он, – но поскольку во все времена у молодых людей плохо получалось – и не будет получаться – сдерживать себя, то я, похоже, должен быть доволен вашей, эм, альтернативной деятельностью.

Улыбка Гая погасла.

– Однако ты должен помнить: она не человек, она – Марат. Наслаждайтесь друг другом, пока есть возможность, но я не советовал бы тебе привязываться к ней. От этого выполнение твоих обязанностей только усложнится.

Тави прикусил губу и опустил глаза. В суматохе он выпустил из внимания тот факт, что если он уедет, то не увидит Китаи полгода. И теперь этот факт ему отнюдь не нравился. Ведь они находили возможность провести время вместе каждый день. И почти каждую ночь.

Тави почувствовал, как краска заливает его лицо снова от одной только мысли об этом. В то же время он был слегка удивлен тем, насколько его расстраивала идея быть вдали от Китаи, и не только из-за того, что это всерьез урезало бы их возможности для… альтернативной деятельности. Китаи была красивой, восхитительной молодой женщиной, с острым умом и не менее острым языком, честной, верной, неистовой и обладала тем врожденным умением сочувствовать, которое Тави прежде встречал только у заклинателей воды, какой была его тетя Исана.

Китаи была его другом. Более того, он был привязан к ней той невидимой нитью, что соединяла каждого Марата с тотемом. Любой Марат, которого когда-либо видел Тави, был связан с тотемом или чалом, как называла их Китаи. Ее отца, Дорогу, главу клана Гаргантов, невозможно было представить без громадного черного гарганта по имени Скороход. И он по пальцам одной руки мог сосчитать те разы, когда видел Хашат, главу Клана Лошади, передвигающейся на своих собственных ногах.

Тави беспокоила мысль о том, что его пребывание вдали от Китаи могло причинить ей неудобство или даже вред каким-то образом. А ведь после этого путешествия на юг ему предстоит в течение трех лет проходить службу в рядах Легионов, что могло забросить его в один из самых отдаленных уголков Королевства, который наверняка не будет располагаться рядом с Алера Империей, а значит и Китаи – посланницей ее народа в столице.

Три года. А после этого последует еще одно назначение. И еще одно… Курсоры на службе Империи редко задерживаются на одном месте.

Он уже скучал по ней. Хуже всего, что он не сказал Гаю об их связи и его опасениях, связанных с Китаи. Он никогда не рассказывал о своих подозрениях об этой связи Первому Лорду. У него не было веской причины скрывать, но было какое-то неоформившееся беспокойство, его инстинкты говорили, что нужно быть осторожным с тем, что Гай мог использовать для влияния и манипулирования одним из его Курсоров. Тави вырос на границах Империи, очень опасных землях, где он научился слушаться своих инстинктов

Гай наблюдал за тем, как выражения сменяют друг друга на лице Тави, возможно ошибочно принимая их за романтические переживания.

– Кажется, ты начинаешь понимать

Тави кивнул, не поднимая глаз, и держа свои эмоции под контролем

Гай задержал дыхание, вернулся к своей первоначальной маскировке и направился к двери.

– Делай как считаешь нужным, Тави, но я верю в правильное решение. Начинай собираться, Курсор. И удачи!

Не по сезону плохая погода замедлила продвижение Рыцарей Воздуха, несущих Ладью на юг, к ее господину. Путешествие отняло почти пять дней и превратилось для нее в настоящую пытку. У нее не было таланта заклинателя воздуха, поэтому все, что она могла, – сидеть в паланкине и наблюдать за связкой документов, "расположившейся" на противоположном месте

Тошнота, не связанная с пребыванием в трясущемся паланкине, подступала к горлу. Она закрыла глаза, чтобы не видеть кипу документов, которые она тайно скопировала с официальных документов в столице. Некоторые из них она получила путем подкупа недобросовестного персонала во дворце. Другие – кражей из пустых кабинетов и закрытых комнат. В каждом были крупицы информации, которые мало что значили по отдельночти, но, при помощи подобных отчетов от ее пособников, собирались в единое целое

На самом деле ни один из них не был важен. Уже не важен. Самый верхний документ перечеркивал остальные. Когда ее хозяин ознакомится с ним, он вынужден будет действовать. Он начнет гражданскую войну, которую предчувствовал каждый Алеранец. Это означало смерть десятков тысяч Алеранцев, как минимум. Это было плохо, но не это заставляло ее чувствовать себя отвратительно.

Она предала друга, чтобы добыть эту информацию. И пусть она не была тем наивным юнцом, которого старательно изображала, но все же она была не намного старше мальчика из Кальдерона, и за то время, что она его знала, она прониклась симпатией и уважением к нему и тем, кто был рядом с ним. Это само по себе было мучением – знать, что ее дружелюбие и радушие были не более чем видимостью, и если бы ее друзья узнали реальную цель ее пребывания в столице, ни один из них не колебался бы ни секунды перед тем как схватить ее и посадить за решетку.

Или даже убить ее.

Все это мешало ей играть свою роль. Товарищество и легкое общение были весьма соблазнительными. Она пыталась отвлечься пустыми мыслями об отступничестве вместо того, чтобы сконцентрироваться на других вещах. Если бы она не была опытным заклинателем воды, ее подушка каждую ночь была бы мокрой от слез, даже это смогло бы поставить под угрозу ее прикрытие, так что она гнала их прочь.

Этим она и занималась в тот момент, когда паланкин наконец-то приземлился в сердце летнего марева Калара, изнывающего от жары. Она должна была демонстрировать профессиональное спокойствие перед лицом своего хозяина, страх от одной только мысли о возможности провала вызывал прилив ужаса и тошнотворных предчувствий. Она сжала кулаки, закрыла глаза и напомнила себе, что является слишком ценным орудием в его руках, чтобы бояться быть отвергнутой.

Это не сильно помогло, но, по крайней мере, заняло последние минуты полета, до тех пор пока насыщенный запах Калара – точнее вонь гниющих овощей -не проник в ее нос и горло. Ей не нужно было выглядывать в окно и смотреть на город, суетливый с утра до вечера. Девять десятых его представляли из себя грязное износившиеся убожество. Закрытый паланкин опустился в оставшейся десятой части, у великолепной крепости Верховного Лорда, прямо на стены бастиона, так же, как такие паланкины делали по многу раз ежедневно.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, взяла свои бумаги, накинула капюшон, чтобы не быть узнанной ни одним из наблюдателей, и поспешила вниз по лестнице, а затем через двор крепости – резиденции Верховного Лорда. Караульные узнали ее голос и не стали просить опустить капюшон. Лорд Калар уже продемонстрировал им свое отношение к ее визитам, так что даже его охрана не осмелилась бы разгневать его. Она поспешила прямиком в его кабинет.

Калар читал что-то, сидя за своим рабочим столом. Его нельзя было назвать крупным или солидным мужчиной, хотя роста он был выше среднего. Он был одет в рубашку из легкого, почти прозрачного, серого шелка и брюки из того же материала, но темно-зеленого цвета. На всех его пальцах сияли кольца с камнями различных оттенков зеленого, а на лбу – стальной бруч. Так же, как и у большинства южан, у него были темные волосы и глаза, и его даже можно было бы назвать привлекательным, хоть он и был вынужден носить козлиную бородку, чтобы скрыть безвольный подбородок.

Ладья знала как себя вести. Она стояла напротив двери, не произнося ни слова, в ожидании момента, когда Калар оторвется от чтения и взглянет на нее.

– Итак, – пробормотал он, – что привело тебя домой, Ладья?

Она опустила капюшон, склонила голову и шагнула вперед, чтобы положить документы на стол Лорда.

– Большая часть из них – рутина. Но смею предположить, что с этим вы захотите ознакомиться безотлагательно.

Он хмыкнул в ответ и лениво потянулся за конвертом, повертел его в руках, не торопясь открывать.

– Эти сведения должны быть сногсшибательными, если ты хочешь оправдать ими риск быть раскрытой, на который ты пошла, покинув столицу. Я буду весьма недоволен, если лишусь такого ценного орудия из-за какой-нибудь глупости.

Злость захлестнула Ладью, но она ничем не выдала себя и снова склонила голову.

– Мой повелитель, осмелюсь утверждать, что эта информация является более ценной, чем любой шпион под любым прикрытием. Готова поставить свою жизнь на это.

Брови Калара поползли вверх.

– Считай, что ты только что это сделала.- сказал он тихо. Затем вскрыл конверт и начал читать.

Любой человек, обладающий властью и опытом Калара, довольно легко скрывает свои эмоции от окружающих, так же как Ладья прятала свои от Верховного Лорда. Каждый, кто обладает достаточными навыками заклинателя воды, может многое узнать о человеке по его реакциям, как физическим, так и эмоциональным. Разумеется, самые влиятельные лорды Алеры были обучены умению сдерживать свои эмоции, дабы не дать таким заклинателям ни единого шанса.

Однако Ладье не нужно было прибегать к магии для того, чтобы прочесть человека. Она обладала проницательностью, отточенной годами опасной службы и не имеющей отношения к магии. Ни один мускул не дрогнул на лице Лорда, но она была абсолютно уверена в том, что новость потрясла Калара до глубины души.

– Где ты это взяла? – требовательно спросил он.

– От пажа его величества. Он проспал и должен был спешить в ветряной порт. Так как мы друзья, он попросил меня доставить это сообщение за него.

Калар покачал головой.

– Ты уверена в том, что это не провокация?

– Да, мой лорд.

Калар побарабанил пальцами правой руки по столу.

– Никогда бы не подумал, что Гай вступит в союх с Аквитейном. Он же его ненавидит.

– Гай нуждается в нем, – пробормотала Ладья. – В данный момент. Нужда может превзойти ненависть

Сердце Ладьи забилось чаще – последние слова были произнесены с оттенком горькой иронии. Впрочем, Калар этого не заметил. Барабанная дробь по столу усилилась.

– Еще год приготовлений, и я сокрушу его за пару месяцев.

– Он вполне может отдавать себе отчет в этом, милорд. Он стремится спровоцировать вас на преждевременные действия.

Калар бросил взгляд на свои пальцы, и дробь медленно затихла. Затем он сложил сообщение пополам, потом еще раз и еще, глаза его сузились, а губы сложились в хищную улыбку.

– Действительно. Я – медведь, которого он приманивает. Но Гай слишком самонадеян и всегда таким был. Он считает, что ему известно все.

Ладья кивнула, ни говоря ни слова.

– Ему предстоит узнать, что этот медведь намного крупнее и опаснее, чем он полагает.

Он встал, позвонил в колокольчик, затем вызвал фурий, чтобы открыть ближайшиий шкаф, достал из него десяток свернутых карт и бросил их на стол.

– Передай мои слова полководцам: время пришло. Мы мобилизуемся и выступаем в течение недели. Скажи своим людям возобновить давление на Курсоров.

Ладья склонила голову.

– Да, милорд.

– А ты… Для тебя у меня особое поручение. Я хотел заняться этим лично, но… пусь это будет месть по доверенности.

– Стедгольдер? – тихо спросила Ладья.

– Сука из Кальдерона, – поправил ее Калар, повышая голос.

– Да, милорд, будет сделано.

Она прикусила губу.

– Милорд… могу я?…

Калар жестом указал на дверь в противоположном стене кабинета, ведущую в комнату для чтения или личных встреч. Ладья пересекла кабинет, открыла дверь и попала в небольшое, роскошно меблированное помещение с богатым коврами.

Маленькая девочка с блестящими черными волосами сидела на полу с молодой служанкой и играла с куклами. Когда дверь открылась, служанка бросила взгляд, встала , поклонилась Ладьеи и ушла, ни сказав ни слова.

– Мама! – закричал ребенок с ликованием. Она встала и бросилась к Ладье, которая поймала свою дочь и заключила в плотные объятья.

– Я соскучилась по тебе, мама.

Ладья прижала ее еще крепче, и горькие слезы побежали, несмотря на ее решимость не плакать.

– Я тоже соскучилась по тебе, Маша.

– Уже время, мама? – спросила ее дочь.

– Мы уже сейчас можем ехать в деревню и заводить пони?

– Пока нет, но скоро, малышка, – прошептала она. – Скоро, я обещаю.

Маленькая девочка посмотрела на нее огромными глазами.

– Но я скучаю по тебе.

Она прижала к себе малышку, чтобы не видеть боль в ее глазах.

– Я скучаю по тебе. Я очень сильно по тебе скучаю.

Ладья ощущала присутствие Калара позади себя, в дверном проходе. Она обернулась к нему и посмотрела на него, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Мне очень жаль, малышка. Не в этот раз. Мне нужно уже идти.

– Н-но ведь ты только что пришла? – воскликнула Маша

– Что мне делать, когда ты мне нужна, а я не могу тебя найти?

– Не волнуйся.

Калар сказал Ладье мягким, нежным голосом расходящимся с жестким блеском в его глазах.

– Я прослежу за тем, чтобы дочь моей верной слуги была в безопасности. Я тебе обещаю. Я очень высоко ценю твою преданность

Ладья отвернулась, встав между Машей и Каларом. Она обняла плачущую дочку, и горькие слезы ярости побежали по ее лицу.

Она услышала, как Калар развернулся и пошел в свой кабинет, посмеиваясь на ходу.

– Больше, чем он рассчитывал получить. На самом деле гораздо больше.

Эрен сидел за шатающимся столом в бунгало со стенами с открытыми проемами, пот капал с его носа на лежащие перед ним бухгалтерские книги, бисеринки пота были и на кожаном рабском ошейнике, тонкой полоской проглядывающем из-под тонкой рубашки. На Закатных Островах было очень жарко летом, хотя, спасибо великим фуриям, тепло наконец-то начало уходить. Жуки роились вокруг головы Эрена, и крохотные ласточки, залетая через широкие проемы, хватали их. Его руку периодически сводило судорогой, заставляя откладывать перо, которым он писал. Как только он положил перо, смертельно бледный худой человек появился в дверях.

– Эрен! – рявкнул он, злобно выделяя имя, – кровавые вороны, я не для того покупал тебя, чтобы ты сидел и пялился в окно.

Обладавший вспыльчивым характером, Эрен оценил мысль о том, чтобы сломать шею идиота, как весьма заманчивую, но курсор не мог позволить таким мыслям помешать исполнению его обязанностей. Его задание состояло в том, чтобы оставаться невидимым на Закатных островах, наблюдая, слушая и посылая отчеты на материк. Он вновь взял в руки перо, склонил голову и произнес так кротко, как только мог:

– Да, господин Уллус. Прошу прощения. Я просто разминал пальцы.

– Разомнешь их на виселице, если я еще раз застану тебя бездельничающим! – ответил Уллус и направился к шкафу с грязными стаканами и дешевым ромом. Мгновением позже он уже усердствовал над тем, чтобы сделать бокалы еще более грязными, а ром – еще более дешевым, так же как и во все предыдущие дни, пока Эрен корпел над нескончаемой бухгалтерской книгой.

Спустя какое-то время в комнату вошел человек. Он не был крупным, но имел тот облик худого, потрепанного человека, который у Эрена ассоциировался с пиратами, что терроризируют торговые суда, а затем прячутся в многочисленных укромных уголках Закатных Островов. Его одежда говорила о длительном воздействии соли, ветра и солнца, к тому же он носил как трофеи несочитающиеся безделушки – непременный атрибут успешного пирата.

И еще… Эрен нахмурился и не поднимал глаз от книги. В целом мужчина не выглядел, как пират. Большинство из них внешне неаккуратны, недисциплинированны и с плохими манерами. Этот человек выглядел осторожным и здравомыслящим. Он двигался как профессиональный боец, полностью расслабленный и сдержанный. Эрен рассудил, что он все-таки не пират, скорее наемный убийца, который продает смерть за золото, если цена подходящая

Уллус поднялся на ноги и зашатался на каблуках, пытаясь удержать равновесие.

– Сэр…, – начал он, – добро пожаловать в Вестмистон. Меня зовут Уллус и я старший распорядитель торго…

– Ты – скупщик краденого, – тихо сказал человек.

Уллус демонстративно "уронил челюсть", что, впрочем, не убедило бы даже ребенка.

– Добрый господин!- воскликнул он, – Не знаю, где вы услышали такой поклеп, но…

Человек слегка склонил голову и внимательно посмотрел на Уллуса. Хозяин Эрена конечно был пьяным олухом, но он не был настолько пьян или глуп, чтобы не заметить опасность, сверкавшую в глазах человека. Он замолк и нервно сглотнул.

– Ты – скупщик краденого, – продолжил незнакомец тем же тихим голосом. – Я – капитан Демос. У меня есть товар, от которого я хочу избавиться.

Конечно, – сказал Уллус, проглатывая слова, – Несите все сюдя, я буду рад предложить вам честную цену.

– Я не боюсь быть обманутым, – ответил человек. Он вытащил лист бумаги из кармана и швырнул его к ногам Уллуса.

– Вот список. Будешь продавать по моей цене или купишь сам до того, как я вернусь. У тебя три недели. В качестве награды получишь десятую часть. Обманешь меня хоть на медяк – перережу горло.

– Я понял, – сглотнул Уллус.

– Я так и думал, – сказал мужчина.

Уллус взял список и прочитал его. Поморщился.

– Капитан, – сказал он осторожно – Дальше на восток вы получите лучшую цену за все это.

– Я не плыву на восток, – сказал мужчина.

Эрен вздохнул и обмакнул перо, сфокусировавшись на том, чтобы выглядеть скучающим, жалким и угрюмым с целью скрыть внезапное возбуждение и интерес. Вестмистон был самым западным поселением людей на Закатных Островах. Единственной цивилизацией дальше на запад была цивилизация Канимов. Их главный торговый порт был в десяти днях пути от Вестмистона и в одиннадцати днях обратно, учитывая время года.

Три недели.

Капитан Демос что-то вез Канимам.

– Иди,- сказал капитан Демос, – Приводи своего раба и телегу. Я отплываю через час.

Глава 1

Тави тянул веревку изо всех сил, пока не понял, что его спина вот-вот сломается от натуги.

– Быстрее! – прорычал он сквозь зубы.

– Нельзя спешить, если действительно хочешь чему-то научиться, мой мальчик, – ответил старик, стоя на коленях у спускного механизма с рычагом в руках. Магнус немного повозился над механизмом, хмыкнул и с металлическим скрежетом вторгся в спускное устройство.

– Исследования – суть Академии.

Пот ручьями стекал с тела Тави.

– Если вы сейчас же не приладите этот рычаг, моя рука может соскользнуть и случайно швырнуть вас через всю Долину.- прорычал он.

– Терпение, мой мальчик. Мне лучше отойти подальше. Этот разобьется, так же как и предыдущий.

Он крякнул.

– Ну вот, все готово. Тише едешь – дальше будешь.

Тави начал постепенно отпускать веревку, несмотря на то, что его руки молили о немедленном отдыхе. Длинные деревянные "руки" механизма дрогнули, но снова согнулись, готовые вот-вот начать действовать. Веревки, тянущиеся к нескольким вращающимся колесам, которые изготовил Магнус, осели на землю.

– Ну вот, видишь? – сказал он с гордостью, – Ты все сделал сам.

Тави опустил голову, пытаясь отдышаться.

– Я все равно не понимаю принцип работы колес.

– Он заключается в концентрации твоей силы в одной точке, – ответил Магнус.

– Ты протянул сорок футов веревки для того, чтобы сдвинуть "руку" всего лишь на пять.

– Я умею считать, – ответил Тави, – Я просто… Это практически невозможно. Даже моему дяде было бы нелегко сдвинуть эту штуку, а ведь он сильный заклинатель Земли.

– Наши предки знали свое дело.- проворчал Магнус.

– Эх, если бы только Ларус мог это видеть. Он сорвался бы с места с пеной у рта. Ну-ка, парень, помоги мне со снарядом.

Вместе Тави и Магнус поднатужились и подняли камень, весивший добрые полсотни фунтов, поместили его в лунку на конце "руки" механизма и отступили назад.

– Может, все-таки стоило использовать пару профессионально изготовленных деталей?

– Ни в коем случае, – пробормотал Магнус.

– Используй мы хоть одну деталь, произведенную с помощью фурий, нужно было бы все начинать сначала, но уже без нее, иначе Ларус и ему подобные разнесли бы нас в пух и прах, оперируя одним лишь этим фактом. Нет, мой мальчик, необходимо, чтобы все было сделано так, как делали Романцы и Аппия.

Тави хмыкнул. Их окружали развалины древнего города. Построенный когда-то как венец древней горы, со временем он стерся до размера большого холма, и все вокруг было сделано из камня. Стены, состоявшие из нескольких десятков зданий со временем превратились в неровные камни и их части, разбросанные вокруг них. Трава и деревья росли среди разрушенных домов и старых городских стен. Ветер пел нескончаемую, тихую и печальную песнь сожаления среди камней. Олень тихо бродил среди улиц, настолько блеклых, что понять, что они сделаны человеком, можно было только взглянув на них издалека, и прятался среди стен во время редких бурь. Птицы гнездились на остатках статуй на земле, оказавшихся беспомощными перед временем.

Камни, которые использовались для ныне разрушенных Аппийских конструкций, не имели закругленных арок и точных углов, характерных для работы фурий, зато были построены по частям, из камней поменьше, на которых остались следы от инструментов, практикуемых в древности, судя по вырезанных на камне текстах, найденными Магнусом под руинами, названными "карьерами". Другая резьба, похоже принадлежащая Романцам, за все эти годы не пострадала от воздействия природы в безмолвии пещер, показала Магнусу и Тави использование военных машин в битве с врагом, похожим на рогатого великана.

На самом деле, все что видел и изучал Тави, делало кристально ясным, что предки Алеранцев, как и он сам, не обладали фуриями ни в коей степени. Этот факт был настолько явным, что Тави хотелось кричать от досады, каждый раз когда он вспоминал так называемых "ученых" типа Маестро Ларуса в Академии вскользь отклонившего его утверждение, даже не потрудившись проверить доказательства.

Именно поэтому Магнус настаивал на использовании только грубого и малоэффективного ручного труда для каждого шага по созданию военной машины. Он хотел, чтобы не было ни одной зацепки для оспаривания факта, что такие вещи можно создавать без применения фурий.

– Я понимаю, почему мы должны делать все именно так, сэр. Но романцы были намного опытнее, чем мы. Вы уверены, что это сработает?

– О, – ответил Магнус, – уверен настолько, насколько это вообще возможно. Сборка в этот раз увереннее, перекладина толще. Выглядит на порядок устойчивее, чем предыдущий образец.

На самом деле предыдущий механизм разлетелся на куски в тот момент, когда они его запускали. Нынешняя модель, пятая по счету, была значительно крепче.

– И это подразумевает, что если и она взорвется, то обломков будет больше. И они будут тяжелее.

Они посмотрели друг на друга. Затем Магнус хмыкнул и привязал конец длинной веревки к рычагу, который держал "руку", отведенной назад. Они отошли на добрых двадцать шагов.

– Давай, – сказал Магнус, протягивая Тави веревку, – я свое дело сделал.

Тави принял ее с осторожностью и вдруг понял, что улыбается.

– Китаи захотела бы посмотреть на это. Готовы?

Магнус оскалился как ненормальный.

– Готов!

Тави дернул веревку. Рычаг с треском высвободился. Механизм встал на дыбы, рука взмыла в воздух и отправила снаряд по крутой дуге в воздух. Он выбил несколько камней из верхней части полуразрушенной стены, перевалился через холм и изчез из вида.

Магнус испустил победный возглас и пустился в пляс, размахивая руками.

– Ха! Работает! Да! Ну и кто теперь назовет меня сумасшедшим?

Тави нервно рассмеялся и хотел было расспросить Магнуса о том, какова, по его мнению, была дальность полета снаряда, но вдруг услышал что-то и завертел головой в поисках источника звука.

Где-то на другой стороне холма кто-то выкрикивал проклятия, которые поднимались в утреннее весеннее небо

– Маэстро, – начал Тави. Но прежде, чем он смог продолжить, тот же камень, что они только что отправили на ту сторону холма, взмыл в воздух и устремился по направлению к ним.

– Маэстро! – прокричал Тави. Он схватил Магнуса за край его туники и потянул прочь от механизма.

Камень пролетел в каких-то дюймах рядом с ними и вдребезги разбил устройство. Дерево ломалось и разлеталось, металл стонал. Осколки летели во все стороны, и Тави почувствовал вспышку боли, когда осколок камня величиной с кулак ударил его руку с такой силой, что она ненадолго онемела. Тави прикрыл своим телом старого худенького Маэстро от разлетающихся обломков и вскрикнул:

– Пригнитесь!

Прежде, чем Магнус упал на землю, Тави вытащил из-за пояса рогатку и тяжелый свинцовый шар. В это время конный уже огибал холм с мечом в руках, его проклятиястановились все громче. Тави натянул пращу, но за миг до того, как выпустить камень, отпустил ее и перехватил свободной рукой.

– Антиллар Максимус! – прокричал он. – Макс! Это я!

Всадник натянул поводья своей лошади так сильно, что бедное животное чуть не проломило себе грудь своим же подбородком. Конь еще какое-то время двигался по рыхлой земле в месте раскопок, но все же остановился, подняв в воздух облако пыли.

– Тави! – взревел юный всадник. В голосе его звучали и радость, и гнев одновременно.

– Что, вороны тебя побери, ты делаешь? Это ты бросил этот камень?

– Можно и так сказать, – ответил Тави.

– Ух ты! Неужели ты наконец овладел хотя бы простейшими заклинаниями земли?

– Лучше, – сказал Тави. – У нас есть Романская военная машина.

Он обернулся, осмотрел обломки и поморщился.

– Была, – поправил он сам себя.

Макс открыл и закрыл рот. Он был молодым человеком, набравшим свою полную силу, высоким и сильным. У него был волевой подбородок, сломанный несколько раз нос, волчьи серые глаза, и, хоть его и сложно было назвать красивым, черты Макса были твердыми, сильными и по-своему привлекательными.

Он вложил свое оружие в ножны и спешился.

– Романски? Это те парни, у которых не было фурий, как и у тебя?

– Их звали Романцами, – поправил его Тави. – Романским нужно называть то, что создано Романцами. И да. Однако я удивлен, что ты помнишь хоть это.

– Не вини меня. Я делал все, что мог, чтобы предотвратить это, но, похоже, некоторые лекции все же отложились у меня в голове. – сказал Макс и подмигнул Тави. – Ты был близок к тому, чтобы снести мне голову этим камнем, знаешь ли. Я упал с лошади. Такого со мной не случалось с тех пор, как…

– Ты в последний раз напился. – перебил его Тави, усмехаясь и протягивая руку.

Здоровяк фыркнул и обменялся с Тави крепким рукопожатием.

– Фурии, Кальдерон. Ты продолжаешь расти. Ты уже моего роста. Ты слишком взрослый, чтобы расти такими темпами.

– Нужно наверстывать упущенное, – ответил Тави. – Макс, ты знаком с маэстро Магнусом?

Старик поднялся с земли, отряхнул пыль с туники и нахмурился.

– И этот умственно отсталый – сын Антиллуса Рокуса?

Макс повернулся к Маэстро и, к удивлению Тави, залился таким румянцем, который был виден даже на его загорелой коже.

– Сэр, – сказал Макс, неловко склоняя голову. – Вы – один из тех людей, при встрече с которыми отец велел мне передавать его наилучшие пожелания.

Магнус удивленно приподнял седую бровь.

Макс взглянул на обломки машины.

– О. И я очень сожалею по поводу вашей э-э… вашей Романской штуки.

– Это была военная машина, – проскрипел Магнус. – Романская военная машина. Наскальные росписи, которые мы обнаружили, ссылаются на нее как на "толкач". Хотя, нужно признать, возможна некоторая путаница, поскольку некоторые из ранних текстов, используют то же слово для описания солдат их Легионов… – Магнус потряс головой, – я снова увлекся, прошу меня простить.

Старик взглянул на разрушенное устройство и вздохнул.

– Когда вы в последний раз говорили со своим отцом, Максимус?

– Примерно за неделю до того, как сбежал и присоединился к Легионам, сэр, – ответил Макс. – Около восьми лет назад.

Ворчание Магнуса отражало степень его негодования.

– Полагаю, ты знаешь, почему он не разговаривает с тобой.

– Так точно, – тихо ответил Макс. Тави расслышал тень печали в голосе друга и вздрогнул от сострадания. – Сэр, я был бы рад починить это для Вас.

– Серьезно? – сказал Магнус, прищурив глаза. – Довольно щедро с твоей стороны.

– Конечно, – ответил Макс, кивая. – Это не займет и минуты.

– Отнюдь, – возразил Магнус. – Это дело нескольких недель. Он приподнял брови и спросил Макса:

– Ты в курсе, конечно, что мои исследования вынуждают нас строго придерживаться Романского метода. Никакой магии.

Макс, уже было взявшийся за устройство, был вынужден притормозить.

– Э… что?

– Только пот и мускулы, – весело сказал Магнус. – Все – от обработки древесины до изготовления арматуры. Мы восстановим ее. Правда, следующая должна быть раза в два больше, так что я рад, что ты сам предложил…

Не более чем легкое движение отметил Тави боковым зрением, но внезапно все его инстинкты взвыли об опасности.

– Макс! – крикнул Тави, снова прикрывая Маэстро.

Макс в мгновение развернулся и вынул меч из ножен с той скоростью, которой может обладать только заклинатель ветра. Движения его размылись, и Тави услышал два легких щелчка – это Макс отразил две тяжелые стрелы с той точностью, которую только опытный заклинатель металла может придать своему оружию, и метнулся в сторону.

Тави поместил обломок стены между Маэстро и нападающими и укрылся за ним. Он обернулся и увидел Макса, стоящего спиной к огромной, десятифутовой колонне, которая надломилась в семи-восьми футах над землей.

– Сколько? – спросил Тави.

– Двое там, – ответил Макс. Он пригнулся и положил ладонь на землю, прикрыв глаза: – Еще один обходит нас с запада.

Тави бросил взгляд в ту сторону, но не увидел ничего среди деревьев, кустов и разрушенных стен.

– Заклинатель дерева! – прокричал он. – Я не вижу его!

Макс высунулся по другую сторону колонны и едва успел отступить, прежде чем стрела просвистела в том месте, где только что было его горло.

– Гребаные заклинатели, вороны их побери, – пробормотал он. – Ты можешь вычислить лучников?

– Не вопрос. Всего-то нужно: встать и оглядеться, Макс, – ответил Тави. Однако при этом он дотянулся до своей сумки и вытащил из нее зеркальце, которым пользовался при бритье. Он поднял его над разрушенной стеной и попытался поймать отражения лучников. Он нашел их за пару секунд: несмотря на то, что они были под прикрытием фурий в момент нападения, им пришлось пожертовать невидимостью ради точной стрельбы. Не прошло и секунды, как зеркальце было сбито стрелой, которая отхватила кончик пальца Тави, едва не задев кость.

Тави отдернул руку, сжимая кровоточащий палец. Он испытывал лишь покалывание, но крови было столько, что Тави был уверен: боль не заставит себя ждать.

– В тридцати ярдах на север от тебя, в развалинах с треугольной дырой в стене.

– Следи за этим флангом! – прокричал Макс и взмахнул рукой по направлению к колонне. С кончиков его пальцев сорвался огонь, выросший в огромное облако, которое направилось к лучникам. Тави услышал, как в панике заржала и ударилась в бегство лошадь Макса. Макс пробежал вокруг колонны, вслед за пламенем.

Тави услышал скрежет камня о камень на западе и приподнялся, напряженно выжидая с рогаткой в руках.

– Слышали? – прошептал он.

– Да, – проворчал Магнус, – Если я раскрою его, снимешь его?

– Думаю, да.

– Думаю, да? – спросил Магнус, – Как только я его раскрою, он выстрелит мне в глаз! Ты снимешь его или нет?

– Да! – ответил Тави. К его удивлению голос звучал довольно уверенно. Что еще более удивительно, он даже сам верил в это.

– Как только ты его покажешь, я с ним справлюсь.

Магнус глубоко вздохнул, кивнул, затем встал, выбросив руку в направлении атакующих.

Земля загрохотала и загудела, но не как при землетрясении, а с тихой яростной дрожью, похожей на ту, которая сопутствует стряхиванию воды с шерсти собаки. Мелкая пыль поднялась с земли в воздух примерно на протяжении пятидесяти ярдов. Чуть меньше чем в двадцати шагах пыль высветила контур человека, присевшего среди папоротников, срывая с него маскировку.

Человек тут же вскочил и поднял лук, целясь в старого Маэстро.

Тави встал, крутанул вокруг оси пращу и со свистом послал тяжелый свинцовый снаряд в воздух.

Лук атакующего запел.

Снаряд Тави попал в цель с глухим чавкающим звуком.

Стрела же разлетелась об ветхую каменную стену в двух футах позади Маестро Магнуса.

Заклинатель, скрытый пылью, шатаясь, сделал шаг в сторону и потянулся к колчану на своем плече. Но, прежде чем он смог сделать еще один выстрел, его колени, казалось, согнулись сами по себе, и он бесформенной массой осел на землю со стеклянными глазами.

В нескольких ярдах на север послышался звук удара стали о сталь, затем раздался грохот взрыва. Человек испустил короткий крик, который был насильно прерван.

– Макс? – позвал Тави.

– Готовы! – отозвался Макс. – Фланг?

Тави испустил вздох облегчения, услышав голос друга.

– Готовы, – ответил он.

Маэстро Магнус вытянул руки и посмотрел на них. Они сильно тряслись. Он очень медленно присел, несмотря на то, что ноги тряслись не меньше, и вздохнул, прижимая руки к груди.

– Я кое-чему научился сегодня, мой мальчик, – произнес он слабым голосом.

– Сэр?

– Я понял, что слишком стар для таких вещей.

Макс обогнул угол ближайшей развалины и направился к неподвижной фигуре третьего мужчины. Кровь алела на его мече. Макс преклонился перед третьим на мгновнение, вытер меч о его тунику и вложил его в ножны по пути к Тави и Магнусу.

– Мертв, – доложил он.

– Остальные? – спросил Магнус.

Макс мрачно улыбнулся:

– Тоже.

– Вороны. – Вздохнул Тави. – Нужно было оставить хотя бы одного в живых, трупы ничего о себе не поведают.

– Бандиты? – предположил Магнус.

– С такой-то экипировкой? – сказал Макс и покачал головой. – Я не знаю, как там третий, но эти двое были так же хороши, как Рыцари Земли, которых я как-то видел. Мне повезло, что они отвлекались, чтобы скрыть себя, и я смог сделать два выстрела. Настолько хорошо подготовленным людям нет смысла быть бандитами, они могут получать гораздо больше, служа в каком-либо Легионе.

Он обернулся и взглянул на труп в пыли.

– Черт, что ты с ним сделал, Кальдерон?

Тави покачал рукой, все еще держащей пращу.

– Ты шутишь.

– Я с ней вырос, – сказал Тави.

– Убил большого слайва за одного дядиного ягненка, когда мне было шесть. Двух горных волков, барса. Спугнул однажды овцереза. Я не использовал его лет с тринадцати или около того, но я вернулся к практике, чтобы охотиться на дичь для Маестро и себя.

Макс хмыкнул.

– Ты никогда об этом не рассказывал.

– Граждане не используют рогатки. У меня достаточно проблем в Академии и без того, чтобы каждый знал о моей компетенции в использовании оружия для деревенщин.

– Неплохо сработано, – протянул Макс. – Для оружия деревенщины.

– Действительно, – сказал Магнус, восстановив дыхание. – Отличный выстрел, должен признать.

Тави устало кивнул.

– Спасибо.

Он посмотрел на свой кровоточащий палец, который начал раздуваться и пульсировать.

– Вороны, Кальдерон! – воскликнул Макс, – Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты прекратил грызть ногти?

Тави поморщился и достал платок.

– Дай мне руку.

– Зачем? Ты не очень-то заботишься о том, что попадает к тебе в руки.

Тави выгнул бровь.

Макс усмехнулся и обвязал платок вокруг пальца Тави.

– Чтобы просто защитить его от грязи и остановить кровь. Сразу после этого найдите мне ведро воды, и я смогу заткнуть рану.

– Не сейчас.

Тави поднялся на ноги и направился к телам лучников.

– Давай, помоги мне. У них возможно было нечто, что сможет поведать о них хоть что-то.

– Не переживай, – произнес Макс, прищурившись. Голос его стал тише. – Все равно потребуется неделя на то, чтобы собрать все воедино.

Тави сглотнул и кивнул в ответ. Затем сделал пару шагов и посмотрел на человека, которого убил.

Его снаряд поразил человека практически точно промеж глаз с такой силой, что проломил череп. Белки его остекленевших глаз налились кровью. Тонкая струйка текла из носа.

Он выглядел моложе, чем ожидал Тави, не старше, чем он сам.

И Тави убил его.

Убил человека.

Он ощутил привкус желчи во рту и отвел взгляд, сражаясь с внезапным приступом тошноты, которая угрожала вывернуть его желудок прямо на ботинки. Борьба была напрасной, ему пришлось отойти на несколько шагов и опустошить желудок. Спустя какое-то время он смог успокоиться. Он запер чувства отвращения и вины в дальнем уголке разума, вернулся к трупу и тщательно его обыскал. Он сосредоточился на этой задаче, отключившись от всего остального.

Он не осмеливался даже думать о том, что он только что сделал. В его желудке не осталось ничего, что могло бы подступить к горлу.

Он закончил и направился к Маэстро и Максу, стараясь не сорваться на бег.

– Ничего, – сказал он тихо.

Макс разочарованно вздохнул.

– Вороны. Хотелось бы узнать хотя бы кем они были. Мне, по крайней мере. Если бы они добрались сюда до моего появления, то уже убили бы вас.

– Не факт, – тихо ответил Магнус. – Возможно, кто-то послал их за тобой, рассчитывая на то, что ты приведешь их к нам.

Макс скривился, отвел взгляд и вздохнул.

– Вороны.

– В любом случае, – сказал Тави, – мы все еще можем подвергаться опасности. Нельзя здесь оставаться.

Макс кивнул.

– Так или иначе, – сказал он, – меня послали, чтобы передать тебе указания, Тави.

– И в чем они заключаются?

– Мы отправляемся в Блэкболс на южной окраине земель Плацида. Там формируется новый Легион, и Гаю необходимо твое присутствие там.

– Как скоро я должен быть там?

– Еще вчера.

Тави нахмурился.

– Это не очень понравится моим дяде и тете.

– Ха! – фыркнул Макс. – Ты хотел сказать, что это не понравится Китаи.

– И ей тоже. Она…

Магнус вздохнул.

– Вороны, Макс. Не давай ему повод снова говорить об этой девчонке. Он же не остановится.

Тави нахмурился.

– Я просто хотел сказать, что она должна была приехать вместе с моей семьей, чтобы повидать меня в Цересе через месяц. Мне придется пропустить эту встречу.

– И… это плохо? – уточнил Макс, нахмурившись.

– А, совсем забыл: твоей семье нравится, когда ты рядом.

– И это взаимно. Я их больше двух лет не видел, Макс. – Он потряс головой. – Пойми меня правильно. Я знаю, что это важно, но… два года. Это не поможет мне стать хорошим легионером.

– И не надо, – ответил Макс. – Ты будешь офицером.

– Но я ведь еще даже службу не прошел. Никто не становится офицером в первый же год.

– А ты станешь, – сказал Макс. – Ну, номинально. Гаю нужны глаза и уши в командовании. Ты ими и будешь. Маскировка, работа под прикрытием и все такое.

Тави моргнул.

– Зачем?

– Новая концепция Легиона, – сказал Макс, – Аквитейн протолкнул эту идею в Сенате. Ты будешь служить в Первом Алеранском. И рядовые и офицеры будут состоять из равного количества волонтеров каждого города. Идея в том, что…

Тави понимающе кивнул.

– Я понимаю. Если в Легионе есть представители каждого города – Легион не будет представлять угрозу для какого-то отдельного города. Всегда будут офицеры и легионеры, которые выступят против этого.

– Верно, – сказал Макс. – Таким образом, Алеранский Легион будет свободен направляться в любую точку, где есть проблемы, и решать их без оглядки на чьи-либо интересы.

Тави покивал головой.

– Зачем Аквитейну поддерживать эту идею?

– Подумай об этом, – сказал Макс. – Целый Легион, собранный со всей Алеры, тренируется рядом со сферой интересов Калара. Люди постоянно снуют то туда, то обратно; посыльные, письма со всей Империи… Делай выводы.

– Рассадник для шпионов, – сказал Тави, кивая.

– Аквитейн сможет продавать и покупать секреты, как свежие булочки на Винтерсенд. А поскольку все они будут близко к Калару и далеко от Аквитейна, он получит гораздо больше сведений о Каларе, чем предоставит о себе.

– И Гай хочет все об этом знать.

– Что-то конкретное? – уточнил Тави.

– Нет. У старика есть недостатки, но подавление инициативы подчиненных – не один из них. К тому же это будет проверка нового Легиона. Ни опыта, ни знаний, ни истории, ни традиций. Ты легко сольешься с остальными зелеными офицерами.

Тави кивнул.

– Каким именно офицером я буду?

– Третий подтрибун Трибуны Снабжения.

Магнус вздрогнул.

Тави взглянул на Маэстро и спросил Макса:

– Это плохо?

Макс ухмыльнулся, Тави его улыбка показалась зловещей.

– Это… нормально. Скажем так: бездельем маяться не будешь.

– Ох, – сказал Тави. – Хорошо.

– Я тоже еду туда, – сказал Макс. – В качестве самого себя. Центуриона. Он кивнул Магнусу:

– Вас это тоже касается, Маэстро.

Магнус удивленно приподнял бровь.

– Серьезно?

– Старший камердинер, – ответил Макс, кивая.

Магнус вздохнул.

– Что ж, могло быть и хуже. Вы не поверите, сколько раз мне приходилось исполнять роль посудомойки.

Тави обернулся и удивленно моргнул, будучи абсолютно шокированным.

– Маэстро… я знал, что вы были на службе у Первого Лорда, но… вы же Курсор.

Магнус кивнул, улыбаясь.

– Думаешь, я останавливался выпить вина или эля с проезжавшими купцами, потому что мне не хватало компании последние двенадцать лет, мой мальчик? Пьяные купцы и их охранники выбалтывают намного больше информации, чем кто-нибудь может себе представить.

– И ты никогда не говорил мне? – спросил Тави.

– Разве? – сказал Магнус,в его глазах была искорка – Я уверен, что говорил как-то.

– Нет, – повторил Тави.

– Нет? – пожал плечами Магнус, все еще улыбаясь. – Ты уверен?

– Да.

Магнус театрально вздохнул.

– Мне казалось, что я говорил. Ну, ладно. Говорят, что память покидает нас первой, – он огляделся – Хотя я буду скучать по этому месту. Сначала моя работа была всего лишь прикрытием, но вороны меня побери, если это не увлекло меня.

Тави покачал головой.

– Разве не должен я что-нибудь знать о солдатах, если планируется, что я буду офицером там? Что, если меня назначат ответственным за что-то?

– Ты будешь только технически офицером – заверил его Макс. – Все будут ходить к тебе, так что ты не волнуйся, ты в команде. Но, конечно, тебе нужны основы. Я дам тебе их в пути. Будет достаточно, чтобы ты мог притворяться, пока не поймешь по-настоящему.

Магнус тяжело поднялся на ноги.

– Ну, ребята, не будем терять день и лучше не будем больше ждать прибытия убийц. Максимус, иди ловить лошадь и посмотри что оставили наши посетители, если будет желание. Я собрал достаточно пищи, чтобы нам хватило на некоторое время. Тави, упакуй вещи.

Они начали готовиться к отбытию. Тави сфокусировался на задаче в целом, в то время как руки упаковывали сумки, ранцы, одежду, комплектующие к оборудованию, проверяли оружие. Три лошади убийц станут вьючными, как только Макс скрутит их, и вскоре после полудня трое из них выехали, ведя на привязи запасных. Макс набрал быстрый темп.

Тави старался сконцентрироваться на работе, но пульсирующая боль в пальце мешала этому. Прежде чем миновать вершину холма, с которого еще была видна разрушенная Аппия, он оглянулся.

Тави все еще мог видеть тело мертвеца в пыли среди руин.

Глава 2

Амара не виделась с Графом Кальдерона несколько месяцев. Спускаясь в Долину к крепости Бернарда в сопровождении Рыцарей Воздуха, она чувствовала трепет возбуждения в своем животе.

К ее удивлению, Гаррисон заметно разросся, хотя с момента ее последнего посещения прошло всего несколько недель. То, что начиналось как палаточный городок на алеранской стороне крепостных стен, выросло в скопление более надежных деревянных домиков, и она могла видеть, что Бернард смог найти деньги для того, чтобы нанять достаточно заклинателей земли, которые начали возводить каменные здания, лучше приспособленные для защиты от смертоносных фурий, обитающих в этих местах.

Еще более удивительным достижением было то, что происходило на внешней стороне от стен крепости. Ее взгляду предстал открытый рынок, состоящий из многочисленных палаток, по которому передвигались сотни людей, совершая сделки, как ни в чем не бывало. Но не это было столь экстраординарным. Удивительным было то, что большинство людей на рынке были Маратами.

Бледнолицые варвары и их животные были немногочисленны, но являлись редкой и в то же время очень серьезной угрозой с точки зрения алеранской истории, прошло всего двадцать лет с того момента, как вторгшиеся орды были разбиты Легионом Короны, который все еще пытался оправиться от тяжелых потерь, понесенных в предыдущих кампаниях. Тысячи легионеров, их сопровождающих и стедхолдеров Долины погибли в один день, включая Принцепса Гая Септимуса и почти всех его оруженосцев, кроме Сэра Майлса – ныне Капитана воссозданного Королевского Легиона.

Это была одна из самых горьких утрат Алеры, и, несмотря на то, что Первый Лорд и его Легион уничтожили всех Маратов в Долине, это не могло оживить его сына и наследника. Погибли алеранцы. Погиб будущий Первый Лорд. В причинах для междуусобиц между алеранцами и их соседями-варварами недостатка не наблюдалось.

Но, несмотря ни на что, находились торговцы и купцы, не гнушающиеся сделок с Маратами, как в любом другом городе Империи. Многочисленные лошади лениво паслись на равнине, ведущей на территорию Маратов, и Амара могла видеть пару дюжин огромных гаргантов, занимавшихся тем же самым. Около дюжины волков слонялись под утренним солнцем в полумиле от них, на насыпи, созданной непогодой из валунов. Кланы Лошадей и Гаргантов были, более чем любой другой Марат, союзниками алеранцев, точнее – союзникам Бернарда, Графа Кальдерона, так что их присутствие было вполне объяснимо. В то время как Клан Волков всегда был самым жестоким и кровожадным по отношению к алеранцам и безусловно считался врагом.

Судя по всему, времена менялись к лучшему, и Амара ощущала прилив гордости за то, что Бернард был одним из тех, кто породил эти перемены.

Амара пыталась быть расслабленной и спокойной, но, несмотря на все усилия, она обнаружила, что обогнала свой собственный эскорт на несколько сотен ярдов. Караульный на воротах расслабленно ее окликнул и махнул, пропуская ее, еще до того, как она успела произнести свое имя. Годы визитов к Графу Кальдерона сделали ее легко узнаваемой для большинства регулярных легионеров, а для ветеранов центурии Джиральди – в особенности. Их численность едва доходила до шестидесяти, и они были единственной центурией в истории провинции, легионеры которой были дважды награждены Орденом Льва за доблесть. Эти красные ленты они забавы ради пришивали вдоль брючин своего обмундирования с тем притворным небрежением, с каким любой другой легионер относился к своей экипировке.

Амара устремилась во двор, призывая свою фурию, Цирруса, опустить ее на землю и с невольным изяществом перешла на легкий бег через двор и вверх по лестнице, которая вела в покои Графа. Она спешила, перепрыгивая через ступеньки, зная, что выглядит как изголодавшаяся по объятиям любимого девчонка, но сдерживать себя больше не могла.

Еще до того, как она достигла вершины лестницы, дверь перед нею открылась и в проеме возник Бернард. Он был крупным, широкоплечим и сильным мужчиной, его темные борода и волосы, коротко подстриженные по обычаю Легиона, были припорошены преждевременной сединой. На его мужественном, загорелом лице возникла улыбка, и он подхватил Амару на руки так легко, как будто она весила не больше новорожденного ягненка. Она обвила руками его шею и прильнула к ней лицом, нежно обнимая и вдыхая его аромат – кожи, свежескошенного сена и древесного дыма.

Он немедля занес ее внутрь своего скромного кабинета, а она мимоходом захлопнула дверь ногой.

Как только они остались одни, она обхватила ладонями его лицо и поцеловала медленно, роскошно, долго. Он вернул поцелуй со все нарастающим жаром, прекратив его, чтобы прошептать, – Ты уверена, что это лучший способ сохранить наш брак в тайне?

Амара посмотрела на него улыбаясь, затем прижалась к нему и начала покусывать его за горло. – Какая супружеская пара, – прошептала она, в то время как ее пальцы уже начали расстегивать пуговицы на его тунике, – поступает так?

Его голос скатился до рыка, и она почувствовала, как он передвигает ее, чтобы держать одной рукой, а вторая начинает скользить по ее бедру.

– Но никто не смотрит на нас сейчас.

– Предпочитаю думать о мелочах, – ответила она, в то время как ее губы скользили по его коже, а ее дыхание становилось прерывистым, – Так гораздо безопаснее.

Рык ее мужа перерос в гром и он резко развернулся с ней и посадил ее на край дубового стола. Раздался резкий звук скрежета металла об металл, когда он вытащил кинжал из за пояса и положил его на стол недалеко от нее. Она запротестовала, – Бернард, только не сно…

Его внезапный, жаркий поцелуй заставил замолчать Амару. Он стянул ее тяжелую кожаную летную куртку и одной рукой натянул ее нижнее белье на спине, заставив ее тело изогнуться дугой навстречу его рту, пытась вырваться сквозь тонкий шелк ее блузки. Его зубы слегка касались кончиков ее грудей, острая и сладкая агония пронзала ее, внезапно адский жар пробежал по ее телу, отняв способность, что-то говорить, кроме низкого, отчаянного постанывания.

Она извивалась, ее бедра подались навстречу его бедрам, в то время как он взял нож и быстрыми точными движениями перерезал кожаные шнуровку, идущую с внешней стороны на ее бриджах. Нисколько не возражая, она начала торопить его с помощью рук, тела, рта, и чувствуя все больше прикосновения его обнаженной кожи, начала рвать его одежду.

Ее глаза встретились с его, и как всегда, Амара была ошеломлена глубиной желания в них, что этот человек, ее тайный муж, по-настоящему, безумно хочет ее. Сначала она едва верила чувствам, что она читала по его лицу, но даже сейчас эти чувства оставались свежими и новыми. Более того, ее ответная страсть выходила за пределы всего, что она когда-либо надеялась ощутить. Амару очень возбуждало то, что он может хотеть ее так искренне, так отчаянно. Этот человек. Ее муж, ее любовник.

Он позволял Амаре почувствовать себя неотразимой

Он поцеловал ее, руки и рот порхали над ней, и она думала что она сойдет с ума. Она тихонько вскрикнула, отдаваясь полностью своим желаниям, и он взял ее прямо на столе, он, его сила, его запах, его прикосновения – все это смешалось в мучительное удовольствие, которое, казалось, она не переживет. Ее желание ощущать и прикасаться вытеснило все остальные мысли из головы. Ничего не имело значение, пока она могла испытывать, слышать, чувствовать, вдыхать, и она прижала его к себе изо всех сил.

Спустя какое-то время она лежала с ним в его широкой кровати, обхватив его руками и ногами. Она не помнила точно, когда он перенес ее к себе в комнату, но угол, под которым солнечный свет падал на стену, проникая сквозь высокое, узкое окно предвещал скорое наступление сумерек. На ней не было ничего, кроме серебряной цепочки на шее и тяжелого кольца Бернарда с зеленым камнем, висевшего на ее цепочке. Он обнимал ее одной рукой и его тело было расслаблено.

Амара лежала, сонная и удовлетворенная, лениво поглаживая милые загорелые руки с буграми мышц. Она видела, как Бернард небрежно поднимает тяжести, которые даже гаргант не сочтет легким грузом, с помощью силы, которую ему дают фурии земли, и тем удивительней ей было, что настолько сильный человек в то же время может быть и необычайно нежным.

– Я скучал по тебе, моя леди, – прошептал он, и в его голосе рокотало ленивое удовлетворение.

– И я по тебе, мой лорд.

– Я с нетерпением ждал твоего приезда.

Амара издала озорной смешок: – Если следовать твоим желаниям, то мы останемся здесь.

– Чепуха, – сказал он, но улыбнулся как обычно. – Я соскучился по своему племяннику.

– Вот чего ты ждешь с нетерпением, – прошептала она. Она убрала свою руку. – Не этого.

Веки ее мужа дрогнули и он угрожающе прошептал: – Не делай неправильные выводы. Ммммм. У меня нет никаких возражений против этого. Ни одного.

Он чувствовал, как она касается щекой его груди, улыбаясь.

– Тогда, я думаю, все в порядке.

Бернард непринужденно, мягко рассмеялся. Он слегка прижал ее к себе рукой и поцеловал ее волосы.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Он затих на мгновение, и Амара почувствовала возникшее напряжение. Она знала, что Бернард хочет спросить ее о чем-то, но не уверен, стоит ли. Его рука скользнула по ее животу, решительно, но нежно.

Она знала, что он не может чувствовать ее шрамы, но все равно вздрогнула. Она старалась оставаться расслабленной и спокойной и накрыла его руку своими.

– Все еще нет, – сказала она. – Бернард…

– Тише, любимая, – сказал он, его голос был и сильный, и сонный, и уверенный. – Мы будем продолжать пытаться.

– Но… – она вздохнула. – Два года, Бернард.

– Два года то ночь здесь, то ночь там, – сказал он, – Наконец-то у нас есть время побыть вместе в Цересе. – Его руки скользили по ее коже, и Амара вздрогнула. – Недели.

– Но любимый. Если я не смогу подарить тебе ребенка… твои обязанности как Графа – передать силу твоего дара детям. Это твой долг перед Империей.

– Я отдал свою часть долга Империи, – сказал Бернард, и его тон стал не терпящим возражений. – И даже больше. И я дам Короне одаренных наследников. От тебя Амара. Либо не дам вообще.

– Но… – начала Амара.

Он посмотрел ей в глаза и пробормотал:

– Ты хочешь оставить меня, моя леди?

Она сглотнула и покачала головой, даже не пытаясь говорить.

– Тогда хватит об этом, – сказал Бернард и поцеловал ее еще настойчивее. Амара почувствовала, как ее протесты и беспокойства растворяются в новой волне тепла.

Голос Бернарда снова понизился до рычания.

– Как думаешь, мы избавились уже от всех подозрений по поводу этого официального визита, моя леди?

Она рассмеялась, издавая низкий грудной звук.

– Не уверена.

Он испустил еще один низкий звук и прижался к ней всем телом. Его рука скользила, и вот уже настала очередь Амары дрожать от удовольствия.

– И все же нам лучше не рисковать, – пробормотал он, – и вернуться к своим обязанностям.

– О, – прошептала она, – непременно.

Уже поздно холодной ночью, Амара почувствовала напряжение Бернарда и, поднявшись в кровати, села. Его спина была напряжена. Сон наступал на нее, но она гнала его прочь, ускользая из объятий толком не начавшихся снов.

– Что такое? -прошептала она.

– Прислушайся, – пробормотал Бернард.

Амара нахмурилась и повиновалась. Порывы ветра беспорядочно налетали на каменные стены покоев Бернарда. Издали казалось, что к звуку ветра добавляются какие-то нечеловеческие крики и стоны.

– Грозовые фурии?

Бернард хмыкнул, спустил ноги с кровати и встал.

– Возможно, хуже. Свет.

Лампа на столе откликнулась на его голос мягким золотым светом, позволяя Амаре наблюдать, как Бернард одевается резкими, торопливыми движениями.

Она села, прижимая к себе простынь.

– Бернард?

– Я должен всего лишь убедиться, что обо всем позаботились, – сказал Бернард. – Это не займет много времени. Не вставай.

Он улыбнулся ей, затем пересек комнату и открыл дверь. Амара слышала, как ветер пытается хлопнуть ею, и дальний звук грозы возрастал до оглушительного воя, пока он не закрыл дверь за собой.

Амара нахмурилась и встала. Она потянулась за своей летной экипировкой, затем увидела разрезанную шнуровку и вздохнула. Тогда она надела одну из рубашек Графа Кальдерона и накинула сверху плащ. Он был велик настолько, что она могла обернуться им несколько раз, и чуть прикрывал колени. Она на мгновение закрыла глаза и вдохнула впитавшийся в ткань запах ее мужа, затем открыла дверь и пошла за ним.

Ветер сокрушил подобно удару, холодный сырой ветер, отяжеленный туманом. Она поморщилась и призвала свою фурию, Цирруса, защитить ее от дождя и ветра.

Она задержалась на вершине лестницы, чтобы оглядеть окрестности крепости. Магические лампы вспыхнули, рассекая шторм, но ветер и потоки холодного дождя, позволяли свету проникать лишь на расстояние вытянутой руки. Амара могла видеть людей, спешащих через тени, порожденные грозой, и часовых, стоящих на стенах Гаррисона в доспехах и насквозь промокших плащах. Активность в казармах, в которых размещались рыцари, усилилась при появлении Бернарда, из них выбегали люди и спешили на стены.

Амара нахмурилась и призвала Цирруса снова. Фурия плавным рывком ветра подняла ее и поставила на тяжелой каменой крыше здания, что позволило ей взглянуть за крепостные стены и рассмотреть равнину за ними.

Грозовые фурии таились там, на равнине, означавшей начало территории Маратов, как огромные хищники перед прыжком. Это был гигантский, бурлящий котел с молниями и тучами. Свет, исходивший от него, освещал территорию ярче, чем полная луна. Бледные, светящиеся создания метались среди вспышек молний и клубащегося тумана – ветрогривы, необузданные, смертоносные фурии – спутники сильнейших бурь.

Внезапно вспыхнула молния, так ярко, что стало больно глазам, и Амара увидела, как огонь накрывает землю сплошным занавесом, выбивая взрывом камни и куски земли такого размера, что она могла видеть их с расстояния в несколько миль. В тот же момент вращающиеся столбы клубящегося огня возникли из урагана и достигли земли, превратившись в несколько темных воющих воронок, которые крошили почву и камни, в мгновение ока, порождая облака пыли.

Она никогда не видела ураганов такой грубой, первобытной силы, и это пугало ее до жути – впрочем, не так сильно, как метнувшийся к стенам Гаррисона торнадо, сыплющий молниями и завывающий как нечто, испытывающее невыносимые муки. Еще больше воплей, хоть и меньшей силы, доносилось с той стороны, где ветрогривы сорвались с облаков, неся с собой смертоносные вихри.

Зазвучали тяжелые железные колокола тревоги. Ворота крепости открылись, и около двух дюжин Алеранцев и, пожалуй, вдвое меньше Маратов пробежали сквозь них, ища убежище от шторма. За ее спиной можно было слышать звон других колоколов, предупреждавший народ в трущобах о необходимости поспешить в каменные убежища внутри крепости.

Циррус шепнул ей на ухо предупреждение, и Амара повернулась в поиске ближайшего ветрогрива, пикирующего на людей на стенах ворот. Вспышка молнии осветила Бернарда, его большой боевой лук в руках изогнулся для встречи дикой атаки фурий. Блеснул кончик его стрелы, тяжелый лук запел, и стрела как будто бы просто исчезла, настолько быстро оружие отправило ее в полет.

У Амары перехватило дыхание, сталь была абсолютна бесполезна против ветрогривов, ни одна стрела в Империи не могла убить ни одно из этих созданий. Но ветрогрив завыл в агонии и метнулся прочь. На его светящемся теле была видна рваная рана.

Еще больше ветрогривов устремились вниз, но Бернард спокойно стоял на стене, выпуская стрелы со сверкающими наконечниками в одного за другим, в то время как Рыцари, находящиеся под его командованием, сосредочились на надвигающемся урагане.

Воздушные рыцари Гаррисона, такие же сильные заклинатели воздуха, как Амара и те, кто сопровождал ее сюда, выстроились вдоль стен, перекрикиваясь сквозь безумный, яростный вой ветра. Каждый из них сконцентрировал все внимание и усилия на ближайшем к нему вращающемся торнадо, и вдруг они все одновременно закричали. Амара ощутила изменения в давлении воздуха в тот момент, когда фурии Рыцарей устремились вперед по их команде, и ближайший торнадо резко задрожал, заколебался и превратился в темное, расплывчатое облако, которое начало таять и почти исчезло.

Еще больше ветрогривов яростно ринулись на Рыцарей, но Бернард не позволял им приблизиться, безошибочно посылая стрелу за стрелой в их светящиеся тела, как только они пытались атаковать. Рыцари сосредоточили усилия на следующем торнадо, потом еще на одном. каждый торнадо был рассеян. Только однажды последний торнадо сделал попытку атаковать стену, но был уничтожен далеко на подступах.

Буря продолжала рокотать над головой, сверкая молниями, но уже не так яростно и напористо. Начался дождь, а грохочущее рычание грома сменилось недовольным треском.

Амара обратила свое внимание на стены, с которых спускались некоторые Рыцари Воздуха и возвращались в свои казармы. Она мимоходом заметила, что люди даже не потрудились надеть свои доспехи. Олин из них был фактически голый, выскочил прямо из постели, только обернув плащ легионера вокруг талии. Ее собственный эскорт выглядел немного ошарашенным, но ироничные комментарии и ленивые смешки от Рыцарей Гаррисона приводил их в чувство.

Амара покачала головой и спустилась по лестнице, возвращаясь в комнату Бернарда. Она подкинула еще дров в огонь, поворошила угли и озадачила фурий дать больше тепла и света. Бернард вернулся через несколько минут, с луком в руке. Он снял тетиву, вытер лук тряпкой и поставил его в угол.

– Я же говорил, – сказал он с ноткой веселья в голосе, – не стоило вылезать из постели.

– Такие вещи здесь – норма? – спросила она.

– В последнее время, – сказал он, слегка нахмурившись. Он промок, поэтому положил сушиться одежду у огня.

– Хотя в последнее время они накатывают с востока. Что необычно. Большинство фурий грозы начинают свой путь со старого Гарадоса. И я не припомню, чтобы их было столько в это время года.

Амара нахмурилась, взглянув в сторону неприветливой старой горы.

– Твои подданные в опасности?

– Я бы не стоял здесь без дела, если бы это было так, – ответил Бернард.

– До тех пор, пока не прекратятся штормы – не исчезнут ветрогривы. Все уже давно смирились с этим фактом.

– Понимаю, – сказала Амара.

– Что за стрелы ты использовал против ветрогривов?

– С наконечниками, покрытыми кристаллами соли.

Соль была губительна для фурий воздуха и доставляла им серьезные неудобства.

– Умно, – сказала Амара, – и эффективно.

– Идея Тави, – ответил Бернард, – Он предложил этот способ несколько лет назад. Но только в этом году у меня появились причины, чтобы им воспользоваться.

Он усмехнулся.

– У него челюсть отвалится, когда он узнает об этом.

– Ты скучаешь по нему, – сказала Амара.

Он кивнул.

– У него доброе сердце, он тот, кого я мог бы назвать своим сыном. Пока что.

Она могла бы возразить что-то, но не стала.

– Пока что, – сказала она нейтральным тоном.

– С нетерпением жду поездки в Церес, – сказал Бернард, – сто лет не разговаривал с Исаной. Это очень непривычно для меня. Но, думаю, во время поездки у нас будет время для этого.

Амара ничего не ответила, и потрескивание огня озвучило возникшее между ними напряжение.

Бернард нахмурился.

– Любимая?

Она задержала дыхание, повернулась к нему и смотрела на него, не отрываясь.

– Она отказала Первому Лорду, когда он предложил доставить ее с помощью его Рыцарей Воздуха. Вежливо, конечно. – Амара вздохнула, – Люди Аквитейна уже доставили ее на конклав Лиги Дианы.

Бернард было нахмурился, но его глаза дрогнули, и он стал смотреть на огонь.

– Понятно.

– В любом случае я не думаю, что она стала бы придерживаться моей компании, – тихо сказала Амара. – Она и я… Ну…

– Я знаю, – ответил Бернард, и для Амары ее муж вдруг показался постаревшим. – Я знаю.

Амара покачала головой, – Я до сих пор не могу понять за что она так ненавидит Гая. Насколько я понимаю здесь что-то личное.

– О, – сказал Бернард, – так и есть.

Она дотронулась пальцами до его груди: – Что?

Он потряс головой.

– Я знаю ненамного больше тебя. С той поры, как Алия умерла…

– Алия?

– Младшая сестренка, – сказал Бернард.

– Она и Исана были очень близки. Я был в своем первом походе с Легионом Ривы. Мы держали путь на Шилдвал, воюя с силами Фригии против ледовиков. Наши родители умерли за несколько лет до этого, и когда Исана пошла помогать в лагерях Легиона, Алия пошла вместе с ней.

– Где? – спросила Амара.

Бернард показал на западную стену комнаты, с изображением всей Кальдеронской Долины.

– Здесь. Они были здесь во время Первой Кальдеронской битвы.

Амара резко выдохнула.

– Что произошло?

Бернард покачал головой и его взгляд стал еще более уставшим.

– Алия и Исана едва успели покинуть лагерь перед тем, как он был уничтожен. По словам Исаны, орды Маратов застали Легион врасплох. Но они пожертвовали своей жизнью, чтобы дать местным жителям шанс скрыться. Ни целителей. Ни убежища. Ни времени на раздумья. У Алии начались роды, и Исане пришлось делать выбор между Алией и ее ребенком.

– Тави, – сказала Амара.

– Тави.

Бернард подошел к Амаре и обнял ее. Она поддалась его силе и теплу.

– Я думаю, что Исана винит Первого Лорда в смерти Алии. Это не совсем логично…

– Но объяснимо, – пробормотала Амара.

– Особенно, если она чувствует себя виноватой в смерти сестры.

Бернард хмыкнул, выгибая брови.

– Никогда не думал об этом с такой точки зрения. Думаю, ты недалека от истины. Исана всегда винила себя в чем-либо, что не могла предотвратить. И это тоже не совсем логично.

Он прижал Амару к себе. Огонь дарил тепло, и усталость постепенно брала над ней верх – тело становилось тяжелым.

Бернард подхватил ее на руки.

– Нам обоим нужно больше спать.

Она вздохнула и положила голову ему на грудь. Ее муж отнес ее к кровати, снял с нее одежду, которую она успела накинуть перед тем, как выбежать под дождь, и улегся рядом с ней. Он обнял Амару очень нежно, она обвила его рукой и вскоре начала засыпать.

Однако, даже засыпая, она не переставала думать о случившемся урагане. Инстинкты подсказывали ей, что он не был природным. Она опасалась, что, как и пару лет тому назад, буря могла быть создана и направлена врагами Империи, чтобы ослабить Алеру. Учитывая последние события, сейчас Империя была особенно уязвима.

Она вздохнула и прильнула к мужу. Тихий голос на задворках ее разума твердил ей, что нужно пользоваться каждым моментом покоя и тишины, который у нее был, ибо они вот-вот должны были стать воспоминаниями.

Глава 3

Тави не успел поднять меч, и Макс нанес сильнейший удар по его запястью под угрожающе прямым углом. Тави услышал хруст и даже успел подумать, что это был треск его ломающихся костей, как мир вокруг него вдруг взорвался алой вспышкой боли и послал его в нокдаун. Он повалился на бок.

Макс нанес пару довольно сильных ударов по голове и плечу Тави своим деревянным учебным клинком, прежде чем тот успел крикнуть "Стой!"

Маэстро Магнус, все это время находившийся рядом, взмахнул собственным клинком, совершив быстрый выпад в сторону Макса, и выбил широкий легионерский щит из его левой руки. Он бросил меч и присел рядом с Тави.

– Ну-ка, парень, дай-ка взглянуть.

– Вороны, – прорычал Макс, сплевывая, – ты выронил щит. Ты снова выронил свой гребаный щит, Кальдерон.

– Ты сломал мне руку, вороны тебя побери! – прорычал в отчет Тави. Боль неутихала.

Макс бросил свой щит и клинок с отвращением.

– Это была твоя ошибка! Ты не относишься к этому серьезно. Тебе нужно больше практиковаться.

– Иди к воронам, Макс,- проворчал Тави, – Если бы ты не настаивал на этой идиотской технике боя, ничего бы не случилось.

Магнус остановился и обменялся взглядами с Максом. Потом вздохнул и убрал руки от поврежденной руки Тави, снова поднимая щит и клинок.

– Поднимай свой щит и готовься, – сказал Макс, его голос был спокоен, а клинок готов к действию.

Тави фыркнул.

– Ты сломал мне чертову руку. Как я должен…

Макс прорычал и ударил учебным оружием по голове Тави.

Тави вовремя отполз назад, чтобы избежать удара и он старался изо всех сил вскочить на ноги, балансируя между болью и тяжелым щитом на его левой руке.

– Макс! – закричал он.

Его друг закричал снова, размахивая мечом.

Клинок Магнуса просвистел в воздухе и отклонил удар, затем старый Маэстро встал со стороны щита Тави, поддерживая его, чтобы уравнять шансы.

– Держи оборону, – прорычал Магнус, Макс в это время кружил, пытаясь напасть снова.

– Твой щит должен быть внахлест с моим.

Тави даже не мог придумать слов, чтобы описать боль в своей руке, но подчинился. Вместе они не оставили Максу ничего, кроме своих щитов в качестве цели, пока Макс продолжал кружить в направлении их слабого места – Тави.

– Он быстрее и руки у него длиннее. Ты должен защищать меня, иначе мы оба не выстоим.

Магнус слегка пихнул Тави локтем под ребра, и Тави слегка повернулся, создавая небольшю щель между щитами, сквозь которую Магнус немедля нанес быстрый, опасный удар, которому Тави не то чтобы очень хотел бы научиться.

Макс едва успел отразить удар с помощью щита, тут же совершая ответный выпад, но Тави прикрыл своим щитом Маэстро, чтобы у того была возможность восстановить свою защиту.

– Отлично! – рявкнул Магнус. – Не опускай щит!

– Моя рука… – с трудом выдохнул Тави.

– Держи щит! – проревел Макс, посылая серию ударов в сторону головы Тави.

Макс продолжал кружить вокруг них, и старый Маэстро отбивался ровно настолько сильно, чтобы не позволить ему провести серьезную атаку, которая наверняка прорвалась бы через его ослабленную защиту. Но Тави споткнулся о камень и оказался слишком далеко от Магнуса. Меч Макса ударил Тави по макушке с такой силой, что искры полетели из глаз, несмотря на то, что голова была защищена кожаным шлемом.

Он упал на одно колено, но слабенький голосок в его сознании велел ему прикрывать Магнуса, и ему удалось отразить похожий удар, который Макс обратным ходом попытался нанести Маэстро. Магнус взмахнул мечом и нанес удар во внутреннюю часть локтя Макса, и здоровяк крякнул, взмахнул мечом в приветствии, означавшем завершение схватки, и отступил от них.

Тави рухнул, будучи таким уставшим, что едва мог дышать. Его поврежденное запястье пульсировало в агонии. Он полежал на боку немного, затем открыл глаза и посмотрел на своего друга и Магнуса.

– Ну что, повеселился?

– Прошу прощения? – ответил Макс. Его голос был уставшим, но дыхание было ровным.

Тави знал, что ему лучше бы держать язык за зубами, но боль и злость заглушили голос разума.

– Всегда находились те, кто хотел надо мной поиздеваться, Макс. Но я никогда бы не подумал, что ты будешь одним из них.

– Думаешь, я издеваюсь над тобой? – спросил Макс.

– А что, нет? – настаивал Тави.

– Ты невнимателен, – сказал Магнус спокойным тоном, снимая учебную экипировку и открывая флягу с водой. – То, что тебе больно, является результатом твоей собственной ошибки.

– Нет, – прорычал Тави, – это является результатом того, что мой друг сломал мне руку. И заставлял меня продолжать участвовать в этом идиотизме.

Макс присел на корточки напротив Тави и смотрел на него в течение долгой молчаливой минуты. Выражение лица его друга было серьезным и даже… осмысленным. Тави никогда не видел Макса таким.

– Тави, – сказал он тихо, – ты видел как сражаются Канимы. Думаешь, кто-нибудь из них вежливо позволил бы тебе встать и покинуть поле боя, потому что ты получил незначительную травму? Думаешь, кто-нибудь из Маратов проигнорировал бы прорехи в твоей защите, чтобы не уязвлять твою гордость? Думаешь, вражеский легионер будет слушать, как ты рассказываешь ему, что ты сегодня не в форме, так что с тобой надо обращаться понежнее?

Тави уставился на Макса.

Макс принял флягу Магнуса и напился. Затем постучал клинком по земле.

– Ты должен прикрывать напарника, что бы ни случилось. Даже если тебе сломали второе запястье, даже если это ставит тебя под удар, даже если ты истекаешь кровью. Не важно. Твой щит остается на месте. Ты защищаешь напарника.

– Даже если тем самым я открою себя? – спросил Тави.

– Даже в этом случае. Ты должен быть уверен, что тот, кто рядом, прикроет тебя, если так случится. Так же, как и ты его. Это дисциплина, Тави. Жизнь и смерть – в твоих руках, не только твоя, но и тех, кто сражается вместе с тобой. Если ты допустишь ошибку, это наверняка будет означать не только твою смерть. Ты фактически убьешь того, кто полагался на тебя.

Тави смотрел, не отрываясь, на своего друга, и его ярость отступила. Остались только боль и вселенская усталость.

– Пойду приготовлю ванну, -тихо сказал Магнус и отошел.

– У тебя нет права на ошибку, – продолжил Макс. Он снял щит с левой руки Тави и передал ему флягу.

Тави внезапно ощутил неистовую жажду и начал опустошать ее. Напившись, он выпустил флягу из рук и положил голову на землю.

– Ты сделал мне больно, Макс.

Макс кивнул.

– Иногда боль – это единственный способ заставить глупого новобранца быть внимательным.

– Но эти удары… – сказал Тави ворчливо, но уже не агрессивно. – Я умею пользоваться мечом, Макс. Ты знаешь это. Большинство этих движений – это самые неуклюжие вещи из всех, что я когда-либо видел.

– Да, – ответил Макс, – потому что только такими движениями ты можешь вести бой и при этом не зехать кому-нибудь сзади в глаз локтем, не нарушить равновесие человека, стоящего рядом, не поскользнуться на грязи или льду. Ты открываешься на долю секунды, чтобы нанести удар по ближайшему противнику, используя все силы, что у тебя есть. Именно такими ударами и выигрываются бои.

– Но ведь я уже обучался…

– Ты обучался самозащите, – поправил его Макс. – Ты обучался дуэлям или схваткам в составе быстой малочисленной группы бойцов-одиночек. Передовая линия Легиона на поле боя – совсем другое дело.

Тави нахмурился.

– Почему?

– Легионеры – не вояки, Тави. Они – профессиональные солдаты.

– В чем разница?

Макс, задумался, сжав губы.

– Воины сражаются. А легионеры сражаются вместе. Смысл не в том, чтобы быть лучшим мечником, а в том, чтобы создать целое из индивидуальностей, которое будет сильнее, чем просто сумма этих индивидуальностей.

Тави нахмурился, стараясь обдумать услышанное несмотря на пелену боли, туманящую разум.

– Даже самый безнадежный боец может научиться легионерской технике, – продолжил Макс. – она настолько же проста, насколько и грязна. И она работает. Особенно в жестоком контактном бою. Работает, потому что тот, кто рядом с тобой, верит в то, что ты прикроешь его, а ты веришь в то, что он прикроет тебя. Когда речь идет о сражении, я предпочитаю биться рядом с легионером, нежели с дуэлянтом, даже если это дух самого Арариса Валериана. Даже сомневаться не стану.

Тави опустил глаза.

– Я не понимал.

– Ну что ж, ты был в невыгодном положении. А сейчас все изменилось. – Макс улыбнулся. – Если тебе от этого полегчает – со мной было так же. Вот только мое запястье было сломано шесть раз, а колено – дважды, прежде чем до меня дошло.

Тави поморщился, глядя на собственное запястье, теперь напоминающее огромную, распухшую сосиску из мучения и боли.

– Это еще одно доказательство того, что я учусь быстрее, чем ты, Макс.

– Ха. Продолжай в том же духе и запястье свое будешь своими силами лечить.

Вопреки своим словам, Макс выглядел обеспокоенным.

– Ты в порядке?

Тави кивнул.

– Извини, что наорал на тебя, Макс. Я просто…

Тави ощутил внезапный укол одиночества. Это чувство уже стало привычным за последние шесть месяцев.

– Я пропущу встречу. Я не увижу Китаи.

– О, великие фурии, даруйте мне хотя бы один день без его нытья о ней! Она была твоей первой девушкой, Кальдерон, это пройдет.

Укол одиночества перерос в боль.

– Я не хочу, чтобы это прошло.

– Такова жизнь, Кальдерон.

Макс забросил на свое плечо здоровую руку Тави и поднял его с земли, помог добраться до костра, где Магнус подливал кипяток в уже почти полный чан с водой.

Сумерки в долине Амарант тянулись долго, если, конечно, сравнивать с родными горными местами для Тави. Каждый вечер, за час до заката, они останавливались, чтобы успеть дать несколько уроков Тави о военной тактике и технике Легионов. Уроки были тяжелы, большей частью практические упражнения с тяжелым клинком, и первые пару-тройку вечеров он не мог шевелить левой рукой без боли. Макс решил, что рука Тави не достаточно тренирована, пока за две недели упражнений под кожей не оформились бугры мышц. Еще неделю Тави вынужден был тщательно изучать неуклюжую технику, но он признавал, что он еще никогда не был в лучшей боевой форме, чем сейчас.

Пока Макс не сломал ему запястье.

Макс расположил Тави возле чана, и Магнус положил сломанную руку в теплую воду.

– Парень, тебя лечили когда-нибудь с помощью водяных фурий?

– Много раз, – ответил Тави. – Моей тете приходилось неоднократно лечить меня.

– Хорошо, хорошо, – одобрил Магнус. Он на минуту замедлился, затем закрыл глаза и расположил ладони на поверхности воды. Тави почувствовал, как вода начала бурлить, как будто невидимый угорь заскользил вокруг его руки, стало тепло и рука онемела, как всегда было при исцелении.

Боль исчезла и Тави облегченно вздохнул. Он подался вперед, стараясь не двигать рукой. Он не был уверен, что можно заснуть сидя, и с открытыми глазами, но у него похоже получилось. Когда он поднял голову в следующий раз, уже наступила ночь и в воздухе плыл запах тушеного мяса.

– Отлично, – устало сказал Магнус и убрал свою руку из воды. – Попробуй теперь.

Тави поднял свою руку из воды и согнул пальцы. Движения были болезненны, но опухоль спала, и пульсирующая боль исчезла, оставив лишь легкое напоминание, в сравнении с тем, что было раньше.

– Хорошо, – тихо сказал Тави. – Я не знал, что вы лекарь.

– Всего лишь помощник целителя во время моего пребывания в Легионах. Но такого рода вещи – всего лишь обычная рутина. Будет слегка болеть. Ешь, сколько сможешь за ужином, и старайся ночью держать приподнятой, если не хочешь, чтобы рука ныла.

– Знаю, – заверил его Тави. Он встал и протянул лекарю исцеленную руку. Магнус капризно улыбнулся и принял ее. Тави помог ему подняться, и они вместе пошли к котелку, висевшему над костром. Тави был страшно голоден, как всегда после исцеления. Он проглотил две чашки подряд, вычистил все оставшееся в котелке в третью чашку и немного притормозил, макая жесткие хлебцы в бульон, чтобы сделать их хоть немного съедобными.

– Можно вопрос? – обратился он к Максу.

– Конечно, – ответил здоровяк.

– Зачем ты обучаешь меня технике? – спрсил Тави. – Ведь я по легенде офицер, а не рядовой.

– Сложно сказать, – протянул Макс. – Но, даже если тебе и не пригодятся эти умения, ты должен знать, что это такое. Манеру мышления легионера, причины его поступков.

Тави нахмурился.

– К тому же, чтобы исполнить свою роль, ты должен уметь видеть, что именно селедки делают не так.

– Селедки? – не понял Тави.

– Новобранцы, – уточнил Макс. – Первые пару недель они бьются, как сельдь, выброшенная на берег, а не легионеры. Это нормально для опытного мужчины – заметить каждую ошибку, которую делает селедка, и обличить ее самым унижающим способом. И, по возможности, погромче.

– Вот почему ты так со мной? – спросил Тави.

Макс и Маэстро одноременно ухмыльнулись.

– Первый Лорд не хотел, чтобы ты лишился этой бесценной части опыта, – сказал Магнус.

– О, – сказал Тави, – я непременно его поблагодарю.

– Договорились, – ответи Магнус. – А теперь давай-ка проверим, все ли ты помнишь из того, чему я учил тебя, пока мы ехали.

Тави нахмурился и доел остатки своего ужина. Практические занятия, боль, врачевание – он был совершенно обессилен. Если бы он решал, чем дальше заняться, то он просто улегся бы и уснул прямо там, где сидел, что, без сомнения, прекрасно понимали и Макс, и Магнус.

– Всегда готов, – вздохнул он.

– Очень хорошо, – сказал Магнус. – Почему бы тебе, для начала, не рассказать мне о всех предписаниях, касающихся санитарии и гигиены, а также санкциях за их несоблюдение?

Тави тут же начал повторять соответствующие предписания, хотя их так много сгрудилось в его голове за последние три недели, что было подвигом вспомнить любое из них, особенно, учитывая его усталость. От инструкций по санитарии Магнус перешел к логистике, процедуре разворачивания и сворачивания лагеря, расписания наблюдений, схемам патрулей и сотням других особенностей, которые Тави должен был помнить.

Он заставлял свой мозг выдавать факт за фактом до тех пор, пока усталость не вынудила его зевать через слово, наконец Магнус сказал:

– Хватит, парень, достаточно. Иди поспи.

Макс уже час как вовсю храпел. Тави нашел свое одеяло и расстелил его. Он положил руку под свой тренировочный шлем и задумался.

– Думаете, я готов?

Магнус наклонил голову и задумчиво отхлебнул свой чай.

– Ты быстро учишься. Ты упорно работаешь, чтобы овладеть своей ролью. Но это вряд ли имеет значение, – он взглянул на Тави. – Ты думаешь, ты готов?

Тави закрыл глаза.

– Я справлюсь. По крайней мере, если что-нибудь, неподвластное моему контролю, не пойдет настолько неправильно, что убьет нас всех.

– Неплохо, парень, – хмыкнул Магнус. – Говоришь, как настоящий легионер. Но запомни кое-что, Тави.

– Что?

– Сейчас ты притворяешься солдатом, – произнес старик. – Но твое назначение рассчитано на какое-то время. К тому моменту, как все закончится, притворяться ты уже не будешь.

Тави посмотрел на небо над головой, в котором разливалось море звезд.

– У вас было когда-нибудь плохое предчувствие? Как будто вот-вот случится что-то плохое?

– Бывает. Обычно из-за плохого сна или вообще безо всякой причины.

– Тави покачал головой.

– Нет. Это не совсем то, что я имел в виду. – Он нахмурился, глядя на звезды. – Я просто знаю это. Так же как знаю, что вода мокрая, что дважды два – четыре. И это не связано со страхами или суевериями. Это просто факт. – Он прищурился. – Вот такое чувство вы когда-нибудь испытывали?

Магнус молчал довольно долго, задумчиво глядя на огонь, его металлическая чашка не позволяла увидеть выражение его лица.

– Нет, – в конце концов сказал он. – Но я знаю человека, у которого это было раз или два.

Когда Тави понял, что больше Магнус ничего не добавит, он спросил:

– А что, если случится сражение, Маэстро?

– Что, если и так? – ответил Магнус.

– Я не уверен, что готов.

– К этому нельзя быть готовым, – ответил Маэстро. – Действительно готовым. Вояки старой закалки частенько хвастают, что скучали во время большинства сражений, но, поверь мне, каждый раз это так же страшно, как и впервые. Это то, что ты и должен испытывать.

– Ну, у меня было не так уж много практики, – сказал Тави.

– Думаю нет, – сказал Магнус. Он покачал головой и отвел глаза от огня.- Лучше дать отдохнуть моим старым косточкам. Да и тебе тоже, парень. Завтра ты присоединишься к Легионам.

Глава 4

Они достигли тренировочного лагеря Первого Алеранского Легиона в середине дня. Тави потеребил в руках несколько упавших на воротник черных кудрявых волос и провел рукой по жесткой щетине "ежика", оставшегося на его голове, и посмотрел на Макса.

– Я просто не могу поверить, что ты сделал это, пока я спал.

– Правила есть правила, – парировал Макс благочестивым тоном.- Кроме того, если бы ты не спал, то ты начал бы ныть по этому поводу.

– Я думал, это личное дело каждого солдата, – сказал Тави.

– Солдата – да, сэр. Но вы – офицер, сэр.

– Который должен быть примером во всем, -пробормотал Магнус, – как во внешнем виде, так и во всем остальном.

Тави бросил в сторону Магнуса сердитый взгляд и подтянул свободную куртку из тяжелой жесткой кожи, которая могла защитить от скользящего удара лезвием. Куртка была темно-синего цвета в отличие от светлой туники под ней. На нем была легионерская портупея с клинком, и, хоть он и привык к оружию большего размера, стандартный армейский клинок чувствовал себя комфортно в его руках, особенно после занятий с Максом и Маэстро.

Лагерь легиона был точно такого же размера, как и крепость Гаррисон, и Тави знал, что на то есть свои причины: все лагеря Легиона создавались по одному образцу с целью облегчить любому офицеру, курьеру или любому другому служащему, по воле службы занесенному в чужой лагерь, ориентирование на месте в любом лагере, а также помочь ополчению, призванному в ряды армию влиться в дисциплинированные ряды Легиона.

Тави осознал, что Гаррисон был в общем-то стандартным лагерем Легиона, в котором камень заменил брезент и дерево, казармы заменили палатки, каменные стены и бойницы заменили деревянный частокол. В его расположении пребывало намного меньше людей, чем могло бы. Несмотря на то, что Лорд Ривы утверждал, что это связано с тем, что Бернард установил дружественные отношения с Маратами на сопредельных территориях, Тави полагал, что это скорее связано с перегонкой денег из военного бюджета Ривы на другие цели

Земля вокруг лагеря за последние несколько недель была тщательно утоптана тысячами марширующих ног. Густой травяной покров, привычный для долины, был стерт, и только в некоторых местах начал восстанавливаться. Тави даже сейчас видел сотни тренирующихся людей и несколько когорт новобранцев в коричнево-золотых туниках, которые они должны были носить, пока не заработают доспехи. Они несли большие деревянные подобия реальных щитов, только тяжелее, чем настоящие, а также деревянные колья, длиной сходные с боевыми копьями Легиона. Каждый рекрут, естественно, нес собственный клинок, у марширующих людей было на лице написано, что они не очень довольны тем, как проводят время. Тави поймал несколько недовольных взглядов, когда они проезжали мимо марширующих новобранцев, бодрые, свежие и праздные в сравнении с ними.

Они въехали в ворота, которые были бы восточными в Гаррисоне, и были остановлены парой людей, одетых в амуницию ветеранов легионеров. Они были старше новобранцев снаружи и неряшливее их. Обоим неплохо было бы побриться, а когда Тави приблизился к ним, то понял, что и помыться.

– Стой, – протянул первый, всего лишь несколько годами постарше Тави, повыше, поплотнее и с небольшим животиком. Он наполовину зевнул, наполовину сказал. – Имя и цель визита, пожалуйста, или ступай своей дорогой.

Тави натянул поводья в нескольких футах от часового и вежливо кивнул ему:

– Сципио Руфус, из Ривы. Я прибыл служить как подтрибун Трибуны Снабжения.

– Сципио, не так ли? – протянул легионер. Он вытащил клочок бумаги из кармана, очистил от чего то похожего на хлебные крошки и прочитал. – Третий подтрибун.

Он покачал головой: – Честно говоря, мы вряд ли нуждаемся в Трибуне, не говоря уж о трех подтрибунах. Ты очередная головная боль, маленький Сципио.

Тави посмотрел на ветерана и прищурился.

– Разве капитан Цирил давал вам разрешение не соблюдать протокол о рангах, легионер?

Второй легионер подошел поближе. Он был пониже, покоренастей и, как его партнер, с животиком, говорящим о минимуме упражнений и любви к пиву.

– Что это у нас здесь? Один из гражданских щенков решил, что он лучше, чем солдат, потому что он один раз обошел вокруг розария с Легионом, никогда не покидавшим свой город?

– Всегда так, – протянул первый и продолжил глумиться над Тави. – Прошу прощения, сэр. Вы что-то спросили? Если и так, то что-то более важное выбило ваш вопрос из моей головы.

Не говоря ни слова, Макс спешился, достал короткий тяжелый жезл из своей седельной сумки и приложил им первого по переносице с такой силой, что тот подлетел и упал спиной в грязь.

Второй охранник неуклюже схватил свое копье, наконечник которого наклонился в сторону невооруженного Макса. Юноша схватил его одной рукой, блокируя, как будто наконечник уперся в камень, и швырнул второго часового в деревянный частокол с такой силой, что он закачался. Часовой ударился и упал, и прежде, чем он смог подняться, Макс направил тупой конец копья под подбородок и ударил. Меньший часовой издал сдавленный звук и застыл, распластавшись на земле.

– Сэр, – лениво протянул Макс, обращаясь к Тави. – Вы должны простить Нонуса, – надавив и заставив того издать квакающий звук, – и Бортуса тоже. Макс пнул под ребра первого часового.

– Пару лет назад им удалось откупиться, чтобы их не выгнали взашей из Третьего Антилланского, и я полагаю, что у них просто не хватило мозгов и что именно отсутствие должного уважения к офицерам, в первую очередь, и было причиной всех их бед.

– Антиллар, – сдавленно произнес тот, что поменьше.

– Я пока не с тобой разговариваю, Нонус, – сказал Макс, продолжая давить древком в подбородок легионера. – Но я рад, что ты меня узнал. Думаю, нужно упомянуть, что я направлен сюда как центурион и буду отвечать за тренировки с оружием. Ты и Бортус только что заслужили право быть манекенами на моей первой тренировке с селедками. – Его голос стал жестче. – Кто ваш центурион?

– Валиар Маркус, – еле выдохнул человек.

– Маркус! Мог бы поклясться, что он вышел в отставку. Я поговорю с ним об этом, – он наклонился и сказал. – Если предположить, что все в порядке с подтрибуном Сципио. Он вправе дать вам плетей прямо здесь, если захочет.

– Но я ничего не сделал… – расстерялся Нонус. – Бортус первый начал…

Макс облокотился на жезл чуть сильнее, и Нонус придушенно замолчал, издавая звуки, похожие на икоту. Громадный Антиллар посмотрел через плечо на Тави и подмигнул: – Что скажете, сэр?

Тави отрицательно покачал головой, и ему потребовались усилия, чтобы убрать улыбку с лица. – Нет нужды в наказании, центурион. У нас не случилось ничего, что мы бы не могли решить позже, – он наклонился и посмотрел на большего легионера, лежащего без сознания. Человек дышал, но его нос был опух, тек и явно был сломан. Оба его глаза были уже окружены великолепными, темно-фиолетовыми синяками. Он повернулся к мужчине, которого Макс оставил в сознании.

– Легионер Нонус, не так ли? Как только вы соберетесь с силами, возьмите вашего друга и отведите к врачу. Когда он очнется, напомните ему, что случилось, хорошо? И посоветуйте ему, чтобы по крайней мере во время нахождения на посту, он приветствовал прибывающих офицеров с положенным уважением, а не дразнил как щенков, выращенных в розарии. Хорошо?

Макс ткнул жезлом в Нонуса снова. Легионер отчаянно закивал.

– Молодец, – сказал Тави, затем пришпорил лошадь и поскакал, не оборачиваясь.

Он лишь услышал как Магнус вылез из седла, сразу начав суетиться над седельными сумками, затем показал свои бумаги поверженному часовому. Он прочистил горло и принюхался:

– Магнус. Старший камердинер капитана и его штаба. Я считаю неприемлемым состояние вашей формы. Кровавые вороны, эта ткань просто нелепа. Она всегда так плохо пахнет? Или это пахнете вы сами? И эти пятна. Как же вам удалось… нет-нет, не говорите мне. Я просто не хочу знать этого.

Макс разразился своим легкоузнаваемым хохотом, и мгновение спустя он и Магнус догнали Тави. Они проезжали через ряды белых палаток из холста. Некоторые из них выглядели строго по-легионерски. Другие проседали и опустились, подтверждая, что около четверти новобранцев еще проходят обучение.

Тави был удивлен тем, какое это шумное место. Из непрерывного шума прорывались голоса людей. Грязная слепая нищенка сидела на главной дорожке лагеря, играя на тростниковой флейте за мелкую монету от прохожих. Рабочие бригады рыли рвы и таскали деревья, внося свой в клад в общий шум. Тави так же смог выделить звук кузнечных молотов, постоянно звеневших неподалеку. Седой ветеран муштровал полную когорту (четыре центурии по 80 человек каждая), обучая основным ударам мечом, которые Тави не так давно изучил, – стоявшую попарно длинной линией, и ветеран прохаживаясь вдоль линии иногда рявкал, глядя как некоторые наносят удар.

Удары были медленными и нерешительными, неправильные движения пресекались инструктором. Даже сейчас Тави увидел, как клинок выскользнул из рук рекрута и врезался в коленную чашечку человека рядом с ним. Пострадавший начал выть, прыгая на одной ноге и наткнувшись на человека, стоящего рядом, сбил с полдюжины новобранцев с ног.

– А, – сказал Тави. – Селедки.

– Селедки, – согласился Макс,- я думаю, здесь можно спокойно разговаривать. Так шумно, что подслушать что-либо сложно.

– Я мог бы сам справиться с той парочкой, Макс, – тихо сказал Тави.

– Офицер не стал бы этого делать, – ответил Макс. – Именно центурионы должны щелкать по носу зарвавшихся легионеров. Особенно таких бедокуров, как Нонус и Бортус.

– Ты их знал раньше, – сказал Тави.

– Ну… Служил с ними. Оба ленивые, шумные, жадные пьяницы и драчливые обезьяны.

– Кажется, они не были тебе рады.

– Однажды у нас была дискуссия по поводу того, как нужно относиться к даме в лагере.

– И чем все закончилось? – спросил Тави.

– Тем же, чем и сегодня, только зубов на земле было больше.

Тави покачал головой.

– И вот таких людей у нас величают ветеранами. И платят повышенное жалование.

– Когда речь не идет о сражении – они не стоят и клочка тряпки, которым вытирают пятна крови с клинка. – Макс покачал головой и обернулся в их сторону. – Но они – бойцы. Они знают свое дело, и даже в самых крутых передрягах они несгибаемы. Так что они скорее добровольно уйдут в отставку, чем будут разжалованы за хулиганство.

– И это также объясняет, почему они здесь, – добавил Магнус. – Судя по записям, эти почетные ветераны пожелали начать с чистого листа в новом Легионе – и их опыт бесценен для обучения новобранцев и удержания строя в бою. Они знают, что они будут иметь старшие звания, не будут выполнять неприятную работу по лагерю и получат более высокое жалование.

Макс фыркнул.

– И не забывайте, этот Легион действует в "кровавой" Амарантской Долине. Многие свободные люди пошли бы на убийство, только чтобы жить здесь, – Макс жестом показал вокруг. – Нет снега, такого, чтобы упоминать о нем. Нет плохих погодных условий. Нет диких, разрушительных фурий. Много еды, и они, вероятно, думают, что этот Легион никогда не будет участвовать в боевых действиях.

Тави наклонил голову.

– Разве люди такого типа не вредят Легиону в целом?

Магнус улыбнулся и покачал головой.

– Не под командованием капитана Цирила. Он позволяет своим центурионам поддерживать дисциплину любым способом, который они сочтут нужным.

Макс покрутил жезлом с ослепительной улыбкой. Тави задумчиво сжал губы.

– Все ветераны будут такими же?

Макс пожал плечами.

– Я подозреваю, что большинство из Высших Лордов будет делать все от них зависящее, чтобы держать самых опытных людей поближе. В Легионе не слишком много ветеранов, но все они сильно похожи на таких слизняков как Нонус и Бортус.

– Ты имеешь ввиду, что люди в этом Легионе неопытные селедки…

– И одна из них – ты, – сказал Макс. – С технической точки зрения, сэр.

– И один из них – я, – согласился Тави. – Неумелых и недовольных.

– И шпионов, – добавил Маэстро. – Любой, кто опытен и дружелюбен, скорее всего шпион.

Макс хмыкнул.

– Они не могут быть настолько испорченными. И если Валиар Маркус здесь, я подозреваю, что мы найдем несколько твердых центурионов, которых он привел с собой. Мы раздадим достаточно затрещин, чтобы держать их в строю и заставить работать селедок, пока они не наберутся опыта. Каждый Легион сталкивается с такой проблемой, когда формируется.

Маэстро покачал головой.

– Но не в такой степени как здесь.

Макс пожал плечами.

– Все нормализуется. Просто нужно время.

Тави указал вперед на палатку в три или четыре раза больше любых других, хотя сделанную из того же простого холста, как и все остальное. Две стороны палатки были отброшены, оставляя содержимое палатки открытым для всех проходящих мимо. Несколько человек были внутри.

– Это палатка капитана?

Макс нахмурился.

– Она находится на месте капитанской. Но они обычно больше. Более роскошные.

Магнус усмехнулся: – Это в стиле Цирила.

Тави придержал коня, чтобы остановиться и осмотреться вокруг. Стройный джентльмен средних лет вышел, одетый в простую серую тунику. Прямо над сердцем на его тунике, разделенной вдоль на красную и синие половины, был вышит орлиный профиль – символ короны.

– Чем могу помочь, господа? – Он посмотрел на каждого из них, а затем неожиданно улыбнулся Маэстро. – Магнус, как я понимаю?

– Моя слава идет впереди меня, – сказал Маэстро. Он сцепил руки за спиной и потянулся. – У вас есть преимущество надо мной.

Человек отдал честь, приложив кулак к сердцу, как принято в Легионах.

– Лорико, сэр. Камердинер. Я буду работать под вашим началом.

Он помахал рукой, и юный паж подошел взять лошадей.

Магнус кивнул и пожал ему руку в традиционном рукопожатии.

– Рад познакомиться с вами. Это подтрибун Сципио Руфус. Центурион Антиллар Максимус.

Лорико поприветствовал остальных.

– Капитан проводит свое ??первое общее собрание подчиненных, господа, если вы желаете присутствовать – проходите внутрь

Макс кивнул им.

– Лорико, могли бы направить меня к моему подразделению?

– Прошу прощения, центурион, но капитан просил, чтобы вы также поприсутствовали.

Макс поднял брови и сделал приглашающий жест Тави:

– Сэр.

Тави кивнул и вошел в палатку, оглядывая помещение. Плоская легионерская скатка лежала поверх старого побитого стандартного походного нагрудника. Это было единственным признаком того, что в палатке кто-то живет. Несколько письменных столов стояли у стен палатки, но их внимания привлекли трехногие лагерные табуретки, стоящие в центре, которые были заняты женщиной и полудюжиной мужчин.

Так же тут присутствовало десятка два мужчин в доспехах, которые расположились по всему помещению палатки, образуя широкий полукруг вокруг ничем непримечательного вида лысого мужчины в доспехах, надетых поверх серой туники. Капитан Цирил.

Броня Легиона заставляет выглядеть плечи человека шире, но плечи Цирила были как будто созданы под наплечники. Его предплечья были обнажены, покрыты шрамами, кожа растягивалась от толстых канатов мышцы. Его броня была украшена тем же знаком красно-синего орла, какой Тави видел на тунике Лорико, знаком, который каким-то образом был встроен в сталь.

Тави отошел в сторону, чтобы Магнус и Макс могли войти, и они оказались в центре внимания, когда Лорико представил их.

– Подтрибун Сципио, Асторис Магнус и Антиллар Максимус, сэр.

Цирил оторвался от бумаги, который держал в руке и кивнул им.

– Вовремя, господа. Добро пожаловать.

Он жестом пригласил их присоединиться к кругу вокруг него.

– Прошу.

– Меня зовут Ритиус Цирил, – продолжил он, после того как они присоединились к остальным. – Многие из вас знают меня. Для тех, кто не знает, я родился в Плациде, но мой дом здесь, в Легионах. Я прослужил годы как легионер во Фригии, Риве и Антиллусе, а также моряком в Парсии. Я служил Рыцарем Железа в Антиллусе, как Трибун Территориальных войск, Трибун Тактики и Трибун Рыцарей, а также как подтрибун Легиона. Я участвовал в боевых действиях против ледовиков, канимов и маратов. Это первый Легион, где я командую.

Он сделал паузу, чтобы обвести взглядом стоящих в комнате, потом сказал:

– Господа, мы оказались в незавидном положении первопроходцев. Еще никогда не существовал Легион, подобный этому. Некоторые из вас могут ожидать, что служба в подобном боевом подразделении – политический символ, что сделает вашу повседневную работу легкой, а военные действия маловероятными.

– Если это так, то вы ошибаетесь, – сказал он, и его голос стал сухим как хлебные крошки. – Не делайте ошибки. Я намерен тренировать этот Легион, чтобы сделать его равным любому другому в Империи. Впереди большая работа, но я не требую от кого-то из вас большего, чем от себя.

– Кроме того, я, как и любой из вас, осведомлен о разнообразных целях, которые преследовали Лорды и Сенаторы, поддерживая основание этого Легиона. Чтобы не было недоразумений, вы все должны знать, что у меня нет терпения для политики и мало терпимости для дураков. Это – Легион. Наше дело – война, оборона Империи. Я не позволю играть с этим. Если вы оказались здесь с собственной повесткой дня или если у вас нет смелости для тяжелой работы, я надеюсь, вы уйдете в отставку, здесь и сейчас, и исчезнете завтра после завтрака, – Его взгляд охватил комнату. – Есть желающие?

Тави поднял брови, пораженно глядя на этого человека. Мало кто осмеливался так откровенно разговаривать с Гражданами, которых среди офицеров Легиона было большинство. Тави оглядел собравшихся вокруг слушателей. Ни один из них не пошевелился и не заговорил, хотя Тави видел недовольные выражения на нескольких лицах. Очевидно, они не больше, чем Тави, привыкли к тому, чтобы кто-то выражался так откровенно.

Цирил подождал еще чуть-чуть, после чего сказал:

– Нет? Тогда я буду ждать, что вы будете делать все возможное в ваших силах, чтобы выполнять свои обязанности. Так же, как я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь и поддержать вас. Главное сказано, теперь проведем инструктаж в обычном порядке.

Сирил пошел по комнате и начал проводить с каждым краткий инструктаж. Тави обратил особое внимание на мускулистого человека по имени Грахус, Трибуна Снабжения и непосредственного командира Тави. Другой человек, пожилой ветеран, чье лицо никогда не было приятным даже до появления всех шрамов, был опознан как Валиар Маркус, Первое Копье, самый главный центурион Легиона.

Когда Цирил почти закончил инструктаж, он сказал:

– И мы стали любимчиками несколько непредсказуемой удачи, – молвил Цирил. – Господа, некоторые из вас ее уже знают, но все же – я хочу представить вам Доротею Антиллус, Верховную Леди Антиллус.

Женщина поднялась с того места, где она сидела на табурете, в сером платье, которое также украшал знак Первого Лорда – красно-синий орел над сердцем. Она была стройная, среднего роста, и ее длинные тонкие прямые темные волосы струились по голове и блестели как мокрые. Ее черты были тонкими и смутно знакомыми Тави.

Рядом с ним пораженно затаил дыхание Макс.

Капитан Цирил вежливо поклонился леди Антиллус, и она также серьезно поклонилась в ответ.

– Ее Светлость предложила свои услуги в качестве заклинателя воды и целителя на период нашего начального развертывания,- продолжил Цирил. – Вы все знаете, что это не первый ее срок службы в Легионах в качестве Трибуна Медицины.

Тави выгнул брови. Верховная Леди, здесь, в лагере? Это было нечто для обычного Легиона, несмотря на все то, что говорил капитан. Высокая кровь Алеры обладала огромным количеством власти благодаря своим невероятным талантам заклинателей фурий. Один Верховный Лорд, как говорили Тави, имел силу как центурия рыцарей, и Антиллус, один из двух городов, которые защищали огромную северную Защитную Стену, был известен своим мастерством и упорством в бою.

– Я знаю, что это не принято, но я встречусь с каждым из вас, чтобы принять ваши клятвы. Я пришлю за каждым из вас в течение ближайших двух дней. Между тем, у Лорико находятся ваши предписания, и он покажет ваши подразделения. Я был бы рад, если вы все бы присоединились ко мне за моим столом для ужина. Расходитесь.

Те, кто сидел на стульях, поднялись, и мужчины вежливо разошлись, чтобы выпустить леди Антиллус первой. Почти не шумя, они разобрали свои кожаные футляры для посланий у Лорико.

– Давайте, ребята, – пробормотал им Магнус, даже не открывая свою кожаную трубку. – Я начну здесь. Удачи вам обоим.

Он улыбнулся и вернулся в палатку капитана.

Тави вместе с Максом ушли, читая свои приказы. Достаточно просто. Он должен был доложиться трибуну Грахусу и оказывать ему содействие в управлении складами и имуществом Легиона.

– Он оказался не таким, как я ожидал, – сказал Тави.

– А? – переспросил Макс.

– Капитан, – ответил Тави. -Я думал, он будет таким как граф Грэм. Или, возможно, сэр Майлз.

Макс крякнул, и Тави нахмурился глядя на своего друга. Лицо громадного Антиллана было бледно, и его лоб был покрыт бисером пота. Такой вид не был новым для Тави, который не единожды ухаживал за Максом во время похмелья. Но теперь он увидел нечто новое в лице своего друга за отстраненным выражением его лица. Страх.

Макс боялся.

– Макс? – спросил Тави понизив голос. – Что случилось?

– Ничего, – сказал Макс тихо и отрывисто.

– Леди Антиллус? – спросил Тави. – Это твоя…

– Мачеха, – ответил Макс.

– И почему она здесь? Из-за тебя?

Глаза Макса заметались по сторонам.

– Частично. Но если она проделала весь этот путь, это потому, что мой брат находится здесь. Это единственная причина, почему она здесь.

Тави нахмурился.

– Ты боишься.

– Не мели чушь, – ответил Макс, несмотря на отсутствие тепла в его голосе.

– Нет, это не чушь.

– Но…

Что-то опасное зазвучало в голосе Макса.

– Перестань, Кальдерон, или я сломаю тебе шею.

Тави остановился как вкопанный и заморгал, глядя на своего друга.

Макс остановился на несколько шагов дальше. Он повернул голову немного боком, и Тави мог видеть профиль своего друга со сломанным носом.

– Прошу прощения. Сципио, сэр.

Тави кивнул.

– Могу я чем-нибудь помочь?

Макс покачал головой.

– Я собираюсь найти выпивку. Много выпивки.

– И ты считаешь это умно? – спросил его Тави.

– Эх, – сказал Макс. – Кто хочет жить вечно?

– Если я могу чем-то…

– Ты не можешь помочь, – сказал Макс. – Никто не может.

После этого он побрел прочь не оглядываясь.

Тави нахмурился вслед другу, расстроенный и обеспокоенный за него. Но он не мог заставить Макса рассказать ему что-нибудь, если его друг не хотел этого делать. Он мог только ничего не делать и ждать, пока Макс захочет поговорить об этом. Он захотел, чтобы Китаи была здесь и можно было с ней обсудить это.

Но пока у него есть задание, и он должен его выполнять. Тави перечитал свой приказ снова, вспомнил рассказы Макса и Маэстро об устройстве лагеря, которое они заставили его запомнить, и пошел работать.

Глава 5

Исана проснулась на грубом соломенном матрасе от ощущения пустоты. Ее рана ныла. Она была в смятении из-за криков и вспышек света, и это мгновенно привело ее в чувство, и она могла различать звуки вокруг нее.

Был слышен грохот бегущих сапог по твердой земле, топот большого количества мужчин. Седые центурионы выкрикивали распоряжения. Металл звенел о металл, непрерывно ходили легионеры в полном вооружении, задевая друг друга наплечниками, поножами, мечами, щитами, стальными полосами брони. Плакали дети. Где-то, не так далеко, бешено и неистово ржали боевые лошади то ли в панике, то ли в нетерпении. Она могла слышать, как их дрессировщик говорит с ними низким монотонным голосом.

Мгновение спустя она ощутила чудовищное давление своих способностей заклинателя воды, небывалый наплыв эмоций, сильнее, чем что-либо, испытанное ею за десяток или более лет, с того момента, как она и Рилл, ее водяная фурия, нашли друг друга. Отчетливее всего в этом неистовом потоке эмоций чувствовался страх. Люди вокруг нее были напуганы до смерти – Королевский Легион, наиболее опытные, закаленные бойцы Алеры утопали в омуте страха.

Страху сопутствовали и другие эмоции. В первую очередь – возбуждение, затем решимость и гнев. Среди них метались и другие темные потоки, которые она могла бы определить как похоть, и что-то еще, настолько смутное и неопределенное, что она даже не заметила бы это, если бы оно не продолжало быстро расти – покорность.

Она не знала, что происходит, но осознавала, что Легионеры вокруг нее смирились с неминуемой смертью.

Она вскочила с матраса, абсолютно обнаженная, умудрилась найти свою блузку, платье и тунику. Она собрала волосы в пучок, несмотря на боль в спине и плечах, вызванную этими движениями. Она схватила свою шерстяную накидку и прикусила губу, гадая, что же ей делать дальше.

– Охрана? – позвала она неровным голосом.

В большой палатке немедленно появился человек, облаченный в те же доспехи, что и все легионеры, правда, с большим количеством вмятин и царапин. Человек излучал невероятную уверенность, непоколебимое спокойствие и рациональный, контролируемый страх. Он снял шлем одной рукой, и Исана узнала в нем Арариса Валериана, личного оруженосца Принцепса.

– Миледи, – произнес он, склонив голову.

Исана почувствовала, как щеки ее залились румянцем, а рука сама собой потянулась к цепочке с кольцом, скрытой под одеждой. Спустя мгновение она выпустила кольцо из пальцев, приложив к округлившемуся животу.

– Едва ли я ваша леди, – сказала она ему. – Вы не клялись мне в верности.

Глаза Арариса сверкнули.

– Миледи, – повторил он настойчиво, – Долг моего господина не позволил ему найти вас лично, и он поручил это мне.

Спина Исаны снова заныла, и, как будто этого было недостаточно, ребенок начал вертеться с присущей ему энергией, будто услышал и узнал знакомые звуки.

– Арарис, моя сестра…

– Уже здесь, – сказал он обнадеживающим голосом. Непримечательный молодой человек обернулся и подал знак рукой, и младшая сестра Исаны в огромном дорожном плаще Арариса поспешила в палатку.

Алия тут же подлетела к Исане, и та крепко обняла ее. Она была миниатюрной девочкой, перенявшей от их матери все милые женственные черты, волосы ее были цвета меда.

В шестнадцать она уже была соблазном для многих легионеров и их сопровождающих, но Исана защищала ее так пылко, как только могла.

– Исана, – произнесла Алия, задыхаясь. – Что происходит?

Исана была почти на десять лет старше ее. Она, так же как и сестра, обладала даром заклинателя воды, иИсана прекрасно понимала, что в таком водовороте эмоций Алия едва ли смогла бы назвать свое имя.

– Успокойся и помни, что нужно контролировать дыхание, – прошептала она Алии и взглянула на Арариса. – Рари?

Мараты атаковали Долину, – ответил он спокойно и четко. – Они уже сломили наши форпосты и продолжают наступать. Для вас уже готовы лошади, вы и все остальные гражданские должны немедленно отступить в сторону Ривы.

У Исаны перехватило дыхание.

– Отступить? Маратов действительно так много? Но почему? Как же так?

– Не волнуйтесь, миледи. – Ответил Арарис. – Мы справлялись и в более сложных ситуациях.

Но Исана видела это в его глазах, слышала, как это дрожит в его голосе. Он лгал. Он не надеялся выжить.

– Где? – спросила она его, – где он?

Арарис скривился и произнес:

– Лошади готовы, миледи. Будьте любезны пройти с…

Исана вскинула подбородок, миновала Валериана и, выйдя из палатки, посмотрела по сторонам. Лагерь пребывал в состоянии хаоса – если не весь, то уж сопровождающий персонал – точно.

Сами легионеры передвигались торопливо, тревожно, но дисциплинированно и расчетливо, Исана видела, как возле частокола выстраивается рядовой состав.

– Ты хочешь, чтобы я сама его нашла, Рари?

Его голос остался ровным и вежливым, но Исана почувствовала раздражение в его ответе.

– Как вам будет угодно, миледи.

Он обернулся к двум конюхам, которые держали под уздцы дергающихся лошадей, махнул рукой и сказал:

– Вы двое – со мной. – И направился к восточной стороне лагеря. – Дамы, будьте любезны пройти сюда. Мы должны спешить. Я не знаю, когда орды появятся здесь, каждая секунда на счету.

В следующий момент Исана впервые в жизни увидела войну.

Из темноты полетели стрелы. Один из конюхов закричал, но крик его потерялся в ржании лошади, которую он держал. Исана обернулась, ощущая собственное сердцебиение в своих ушах, все происходило очень медленно.

Она увидела, как зашатался и упал конюх, из его тела торчали белые стрелы Маратов. Лошадь заржала и затрясла головой, пытаясь избавиться от стрелы, застрявшей в ее горле.

Из темноты послышались крики. Мараты, светловолосые, светлокожие, выскакивали из повозок с провизией, которые появились в лагере днем, размахивая оружием, которое сложно было описать точнее, чем что-то темное из стекла и железа.

Арарис развернулся, двигаясь со скоростью молнии. Исана могла только стоять и в ужасе наблюдать за тем, как еще три стрелы летят в ее сторону. Меч Арариса раскрошил их в щепки, небрежным движением отразив даже те, что были в сантиметрах от ее лица.

Он отразил нападение группы вопящих Маратов – прошел через них, как человек сквозь толпу на рынке, двигая плечами и бедрами, подпрыгивая и совершая пируэты, чтобы не споткнуться о что-то, лежащее на земле.

Когда он остановился, каждый Марат лежал на земле, превратившись в пищу для ворон.

Он опустил меч, стер с него кровь, вложил в ножны и протянул Исане руку, как будто ничего не произошло.

– Сюда, миледи.

– Сюда, миледи, – пробормотал низкий, бархатистый мужской голос, – Мы не должны расстраиваться из-за того, что не будем вместе некоторое время. Во всем можно найти положительную сторону.

Исана вскинула голову, она задремала на комфортных сидениях паланкина, который за ней прислал Аквитейн, чтобы забрать ее из Исанагольда. Яркий сон, насыщенный воспоминаниями, продлился дольше, чем обычно.

Сны, пришедшие прошлой ночью, повторялись на протяжении последних двух лет. Страх, сумбур, груз вины повторял этот сон, как будто бы она никогда не видела его. Как будто она снова не была виновна в произошежшем.

Она устала от них.

Но в то же время эти сны возвращали ей короткие мгновения радости, пьянящие мгновения тех самых весенних дней. В те счастливые моменты она забывала, что случится дальше и кем она станет. У нее снова была сестра.

У нее снова был муж. Любовь.

– Я только что приобрела вам совершенно новую девушку, Аттис, – донесся женский голос снаружи паланкина, голос был звонкий и уверенный. – Вы приятно проведете время до моего возвращения.

– Она мила, – ответил мужчина. – Но она не ты.

Его тон стал саркастичен.

– В отличие от предыдущей.

Дверь в воздушную карету открылась, и Исана призвала Рилл, чтобы скрыть слезы, появившиеся на ее глазах. Пальцы Исаны коснулись кольца под блузкой, до сих пор висевшего на ее шее. В отличие от нее оно оставалось ярким и незапятнанным, несмотря на прошедшие годы.

Она потрясла головой, прогоняя остатки сна и, насколько это было возможно, вернула свои мысли в настоящее.

Верховный Лорд Аквитейн Аттис, который пять лет назад организовал заговор, в результате которого погибли сотни ее соседей в Кальдероне, открыл двери кареты и приветливо кивнул Исане.

Он был похож на льва, сочетая баланс физической силы с грацией движений. Его темно-золотистые волосы спадали на плечи, а практически черные глаза излучали интеллект. Он передвигался с совершенной уверенностью, и его фурии были одними из самых сильных в Империи, за исключением, возможно, фурий Первого Лорда.

– Стедгольдер, – вежливо произнес он, кивая Исане.

Она кивнула ему в ответ, хотя почувствовала, что шея отказывается сгибаться. Она не надеялась, что сможет с ним говорить вежливо, поэтому предпочла промолчать.

– Я предпочитаю проводить свободные дни вне дома, – пробормотала женщина, ее голос раздавался рядом. – И я вполне способна позаботиться о себе сама. Кроме того, у Вас есть много своих забот.

Женщина вошла в экипаж и расположилась на противоположной скамейке. Стройная, бледная, с темными волосами, царственно выглядящая Верховная Леди Инвидия Аквитейн олицетворяла собой идеал представления о Гражданине.

Несмотря на то, что Леди Аквитэйн было за сорок, как и ее мужу и самой Исане, выглядела она едва ли на двадцать. Как и все, одаренные даром заклинателя воды, она не отказывала себе в возможности продлить молодость.

– Добрый вечер, Исана.

– Миледи, – пробормотала Исана. Она не испытывала к этой женщине более теплых чувств, нежели к Лорду Аквитэйну, но к ней она хотя бы могла обращаться если не приветливо, то хотя бы вежливо.

Инвидия обернулась к мужу и наклонилась, чтобы поцеловать его.

– И постарайтесь обойтись без ночных бдений. Вам нужен отдых.

Он выгнул золотистую бровь.

– Я – Верховный Лорд Алеры, а не какой-нибудь глупый академ.

– И овощи, – сказала она, так как будто он ничего не говорил. – Не налегай на мясо и сладости и не избегай овощей.

Аквитайн нахмурился.

– Я полагаю, ты так и будешь себя вести, пока я не соглашусь с тобой?

Она мило улыбнулась ему.

Он закатил глаза, подарил ей быстрый поцелуй, и сказал:

– Невозможная женщина. Хорошо, пусть будет по-твоему.

– Естественно, – сказала она. – До встречи, мой лорд.

Он склонил голову к ней, кивнул Исане, закрыл дверь и вышел. Он дважды стукнул в стену экипажа, и сказал:

– Капитан, берегите их.

– Мой господин, – ответил мужской голос из-за двери, и Рыцари Воздуха подняли экипаж. Шум ветра вырос до низкого и устойчивого рева, который стал хорошо знаком Исане в течение последних двух лет, и невидимой силой прижал ее к своему месту после того, как экипаж взмыл в небо.

Несколько мгновений прошли в тишине, в течение которых Исана прислонилась головой к ее подушку и закрыла глаза, в надежде, что сон послужит предлогом не общаться с Леди Аквитайн. Ее надежды были напрасны.

– Я прошу прощения за длительную поездку, – сказала Леди Аквитайн спустя несколько секунд. – Но сильные ветры всегда были препятствием в этот сезон, а в этом году они особенно опасны. Поэтому мы должны лететь гораздо ниже, чем обычно.

Исана подумала про себя, что это по-прежнему намного выше, чем ходить по земле.

– А есть ли разница? – спросила она, не открывая глаз.

– Труднее находиться в воздухе ближе к земле и труднее лететь быстро, – произнесла Леди Аквитайн. – Мои Рыцари Воздуха должны считать путешествие в милях, а не в лигах, а также учитывать количество остановок, которые мы должны сделать, чтобы посетить моих сторонников, так что нам понадобится намного больше времени, чтобы достичь нашей цели.

Исана вздохнула.

– Насколько больше?

– Более трех недель, как мне сказали. И это оптимистическая оценка, которая предполагает, что свежие команды Рыцарей Воздуха ждут нас на станциях по маршруту.

Три недели. Слишком долго, чтобы притворяться спящей, не оскорбив при этом своего попутчика.

Исана осознавала свою ценность для Аквитейнов, в связи с чем она могла позволить себе не пресмыкаться и не льстить своим покровителям, но все же были пределы и для ее независимости. Так что ей пришлось открыть глаза

Леди Аквитейн сложила прелестные губы в улыбку.

– Я решила, что информация будет не лишней для вас. Было бы глупо с вашей стороны всю дорогу просидеть с закрытыми глазами.

– Что вы, миледи, – сказала Исана. – С чего вы взяли, что я так поступлю?

Взгляд Инвидии на мгновение похолодел. Затем она произнесла:

– Мне дали понять, что вы планируете небольшое рандеву со своей семьей в Цересе.

– Но, конечно же, после встречи с Лигой, – сказала Исана. – Меня заверили в возможности предпринять меры к возвращению в Кальдерон, если мои планы причинят вам неудобство.

Холодные черты Инвидии расцвели в слабую, но искреннюю улыбку.

– Едва ли что-то способно нарушить мои планы, Исана. Я действительно с нетерпением ждала этого путешествия.

– Так же, как и я, миледи. Я соскучилась по своей семье.

Инвидия снова рассмеялась.

– У меня есть небольшая просьба к вам, которая немного выходит за рамки нашей договоренности о встрече с моими союзниками и Лигой.

Она склонила голову набок и немного подалась вперед.

– Хоть вы и не были проинформированы о повестке собрания.

Исана склонила голову.

– Грахус Альбус и его команда приглашены для участия в нем.

– Сенатор Примус, – пробормотала она. Ее глаза расширились. – Цель нашего визита – лоббирование эмансипации в Сенате.

Леди Аквитэйн вздохнула.

– Хотела бы я, чтобы все члены Лиги были столь же проницательны, как вы.

– Им следовало бы какое-то время поруководить стедгольдом, – ответила Исана с иронией в голосе. – Это занятие быстро учит умению осознавать дальнейшие последствия небольших, но осознанных действий.

Высшая Леди пожала плечом.

– Возможно, вы правы.

– Грахус поддержит нас?

– Он никогда не был противником перемен. Его жена, дочь и любовницы заверили меня в том, что он поддержит нас. – сказала Леди Аквитейн.

Исана нахмурилась. Ей претили подобные манипуляции, хотя именно они и были первым и главным оружием Лиги Дианы.

– А Сенат?

– Невозможно предугадать, – ответила Леди Аквитейн. – Неизвестно, на какие рычаги придется надавить, чтобы решить вопрос в нашу пользу. Но точно могу сказать, что мы ни перед чем не остановимся. Впервые в истории Алеранского государства у нас есть возможность ликвидировать само понятие рабовладения. Навсегда.

Исана нахмурилась, обдумывая услышанное. Это была действительно достойная цель. Та, которая могла получить поддержку общественного сознания повсюду. Невольники повсюду сталкиваются с несправедливостью: тяжелый труд и призрачный шанс заработать свободу, несмотря на то, что владелец по закону обязан продать своему рабу его свободу по той цене, за которую тот был куплен, если ему удалось столько заработать.

Рабыни не имеют права отказать владельцу в доступе к их телу, хотя рабы-мужчины тоже не имеют на это права, как выяснилось. Дети, родившиеся свободными, по крайней мере юридически, подвергаются различным юридическим махинациям со стороны рабовладельцев, что в конечном итоге приводит к их прямому порабощению с рождения.

Законы Империи должны были защищать рабов, минимизируя последствия для тех, кто был вынужден вступить в рабство, но мог выкупить свои обязательства и снова стать свободным. Но коррупция и политические веяния позволили каждому Верховному Лорду практически игнорировать законы и обращаться с невольниками так, как они считали нужным.

С тех пор, как она стала союзницей Леди Аквитейн в Лиге Дианы, Исана узнала больше, чем когда-либо могла представить, о злоупотреблениях рабовладельцев в Империи. Ее собственное пребывание в рабынях у Корда, которое продлилось всего пару дней, было настоящим кошмаром, подобное не должно длиться всю жизнь. Она пришла в ужас узнав, что поведение Корда считалось едва ли чуть хуже обычного.

Лига Дианы, организация, состоящая исключительно из Гражданок Империи – тех, кто обладал статусом, влиянием, но весьма ограниченными законными возможностями – годами сражалась за возможность хотя бы начать говорить о необходимости отмены рабовладения.

Впервые они были близки к этому. Поскольку Первый Лорд и Верховные Лорды уделяли все свое внимание сохранности границ Империи, уголовное и гражданское право Алеры, инициирование и контроль над соблюдением их законов, перешли во власть выборного органа – Сената.

Рабовладение было подвластно гражданскому кодексу с момента своего появления, и Сенат имел право принять новые законы, касающиеся этого института, или отменить его вообще. Члены Лиги Дианы полагали, что это станет первым шагом на пути к правовому равенству женщин Империи.

Несмотря на то, что Инвидия всегда была верна своим словам и обязательствам как ее покровитель, Исана не считала, что Леди Аквитейн лично заинтересована в эмансипации. Но даже в этом случае нельзя было не признать возможность избавиться от подобной несправедливости заманчивой.

В то же время, едва ли она могла рассуждать с присущей настоящим политиканам холодной логикой. Не сейчас, когда встреча с ее близким уже так близко. Исана ничего не хотела так сильно, как увидеть Тави снова, живого и здорового. Но напряженность молчания, вызываемая паузами в разговоре каждый раз, когда одна из них произносила что-то, не связанное с политикой или лояльностью, делала эту тему не самой лучшей для обсуждения.

Она хотела снова поговорить со своим братом. Управляя стедгольдом и совершая нечастые, но регулярные поездки в интересах Инвидии Аквитейн, она имела все меньше возможностей общаться со своим младшим братом. Она скучала по нему.

Исана осознавала всю иронию того факта, что она путешествует через всю Империю – причем за счет Аквитейнов – чтобы снова воссоединиться с ними.

А также то, что она сама создала для себя эту ситуацию, присоединившись к ее нынешнему покровителю, имеющему самые беспощадные и корыстные замыслы по отношению к Короне.

Тем не менее, Исана заставила себя выкинуть семью из головы и взглянуть на ситуацию незатуманенным взглядом. Что выиграют Аквитейны, добившись отмены рабовладения?

– Дело не в свободе, – пробормотала она вслух. – Только не для вас. Смысл в том, чтобы подорвать экономику Калара. Без рабского труда он не будет получать прибыль от своих многочисленных владений. Он будет слишком занят проблемой собственной платежеспособности, чтобы представлять угрозу для твоего мужа в борьбе за Корону.

Леди Аквитэйн изумленно смотрела на Исану, выражение ее лица сложно было описать.

Исана не позволила своему взгляду ускользнуть от глаз Инвидии.

– Это к слову о том, что не все члены Лиги столь же проницательны, как я.

Лицо Леди Аквитэйн оставалось бесстрастным.

– Могу ли я в дальнейшем рассчитывать на вашу поддержку и конфиденциальность?

– Да. Как я и обещала, – сказала Исана. Она откинулась на спинку своего сидения и снова закрыла глаза. – При всем желании я не смогу помешать вашим интригам. Если на пути к этому будет совершено что-то хорошее, то почему бы не попытаться.

– Замечательно, – сказала Леди Аквитэйн. – И полезно для вас.

Она замолкла на мгновение, и Исана внезапно ощутила всю тяжесть пристального внимания Верховной Леди.

– Едва ли рядовой обыватель может видеть ситуацию такой, какая она есть на самом деле, Исана. Это заставляет меня задаться вопросом: где вы могли приобрести необходимую для такого уровня политики проницательность? Должно быть, вам в этом кто-то помог.

– Я много читала, – ответила она с усталостью в голосе, не нуждавшейся в фальсификации. – Не более того.

Благодаря годам практики и опыта Исана могла уберечь лицо от проявления любых эмоций. Но, просыпаясь по утрам, было почти физически больно удерживать свою руку от прикосновения к контуру кольца, висевшего над ее сердцем.

Последовала еще одна минута в тишине, и Леди Аквитэйн произнесла:

– В таком случае я должна восхититься вашей эрудированностью.

Внимание Высшей Леди ослабло, и Исана едва удержалась от того, чтобы издать вздох облегчения. Лгать Леди Аквитейн, чьи способности в заклинательстве воды, а значит и в распознавании обмана и лицемерия, сильнее, чем у самой Исаны, было весьма опасным занятием.

Эта женщина была способна на пытки и убийства, даже если предпочитала менее суровые методы. Исана не рассчитывала на то, что эти предпочтения стали результатом этических убеждений, а не холодной логики и личных интересов. Если это было необходимо, Леди Аквитейн могла убить Исану, глазом не моргнув.

Если бы этому суждено было случиться – Исана умерла бы, не вымолвив ни слова.

Потому что есть тайны, которые должны оставаться тайнами.

Любой ценой.

Глава 6

Жизнь легионера, даже если этот легионер был офицером, по мнению Тави, была излишне романтизирована.

К тому времени, как закончилась его первая неделя в лагере Первого Алеранского, Тави пришел к заключению, что все хваленое великолепие и престиж офицерского корпуса – не более чем уловка государства, имеющая целью превратить здоровые амбиции в безумие с пеной у рта.

Которое удваивалось из-за высокой репутации Курсоров, благодаря которой он и получил приказ отправиться в этот Легион, вороны его забери.

Тави считал себя решительным, стойким, умным агентом Короны, особенно после испытаний, с которыми он столкнулся в Академии, где его время и сосредоточенность всегда были востребованы.

Там он едва находил пару-тройку часов в день, чтобы поспать, а постоянная беготня по этой чудовищно садистской лестнице испытывала его на прочность как духовно, так и физически. Бывали дни, когда он срывался на крик отчаяния, просто чтобы выпустить пар.

Жизнь в Легионе была еще хуже.

Тави старался не уделять подобным циничным мыслям слишком много внимания, но, находясь в светлом деревянном здании склада, слушая второй "припев" еще одной напыщенной речи Трибуна Грахуса, ответ на которую не был ожидаем или хотя бы позволен, было сложно избавиться от неприятного ощущения, производимого сложившейся ситуацией.

– Ты хоть представляешь что за бардак ты здесь устроил? – вопрошал Грахус. Мускулистый мужчина стучал двумя пальцами по второй ладони каждые несколько слогов, затем с обвинением направлял их в сторону Тави в конце каждого предложения.

– Мера муки, рассчитанная на каждого Легионера, – это точная величина, Подтрибун, а не объект произвольных корректировок, осуществляемых юнцами на стадии начала их службы.

Последовала пауза, в течение которой Грахус набирал воздух для следующей тирады, а Тави успевал вставить "Да, сэр". Он изучил ритм речей Грахуса уже к концу второго дня.

– Вот почему мы, прежде всего, должны использовать стандартизированные маркированные мерные чаши.

– Да, сэр.

– Своими дурацкими заменами ты испортил мне всю статистику, на приведение учета в порядок понадобится больше месяца, Подтрибун. Я имею полное право выпороть тебя за этот проступок. Я могу обвинить тебя в растрате бюджетных средств.

– Да, сэр, – в очередной раз повторил Тави.

Глаза Грахуса уже и так были сужены. Сейчас же они превратились в щелочки.

– Мне, похоже, послышалось неповиновение в твоем голосе, Подтрибун?

– Сэр, нет, сэр, – возразил Тави – только несогласие.

Взгляд Трибуна потемнел, – Говори.

Тави начал говорить спокойным тоном.

– Большинство ветеранов жаловались своим центурионам, что они получают меньше меры хлеба на обеды. Когда обращения стали постоянными, центурионы переадресовали эту жалобу Первому Копью. Он вмешался. По стандартной процедуре Первое Копье обратился к Подтрибуну Снабжения. Я был первым, кто ему попался.

Грахус покачал головой.

– У тебя есть мысли по этому поводу?

– Да, сэр. Я изучил ситуацию, и судя по всему, какая-то часть муки теряется на пути между складом и столовой. – Тави остановился на мгновение и сказал.- Я начал с проверки точности мерных чаш. Сэр.

Лицо Грахуса покраснело от злости.

Хотя чаши выглядят как стандартные, это на самом деле подделка, сэр. Фактически в них входит девять десятых от того, сколько должно быть. Я попросил одного из кузнецов изготовить несколько чаш нужного размера, сэр, пока мы не сможем заменить их стандартными.

– Понятно,- сказал Грахус. Верхняя губа его покрылась бисеринками пота.

– Я полагаю, сэр, что кто-то намеренно подменил мерники подделками и присвоил излишки муки с целью получения выгоды, возможно, воры были настолько бессовестны, что продавали остатки собственному Легиону. – Тави пожал плечами. – Если вы захотите, чтобы я предъявил официальные обвинения, я повинуюсь вашему решению. Но, по моим оценкам, суммы денег, вырученной в результате этих махинаций, едва ли хватило бы на серебряное кольцо или новые сапоги. Я думаю, мы пресекли это прежде, чем мог бы быть нанесен реальный вред.

– Достаточно, Подтрибун, – произнес Грахус дрожащим голосом.

– Конечно, – продолжил Тави, – если вы захотите обвинить в этом меня или назначить для меня дисциплинарное взыскание, капитан будет обязан начать расследование. Я уверен, что он сможет абсолютно точно определить кто, что и у кого крал, сэр. Наверное, так будет даже лучше.

Лицо Грахуса побагровело. Он закрыл глаза и нервно постучал серебряным кольцом на левой руке по своему нагрудному знаку. Подошвы его новых сапог скребли об пол, когда он переступал с ноги на ногу.

– Подтрибун Сципио, вы определенно испытываете мое терпение.

– Прошу прощения, сэр, – ответил Тави, – это не было моей целью.

– Именно это и было твоей целью, – прорычал Грахус, – тебе повезло, что я не вогнал тебя в землю по самые уши прямо на этом месте.

У входа в здание склада кто-то вежливо кашлянул и постучал по дереву.

– Добрый день, господа, – произнес Маэстро Магнус, с улыбкой входя внутрь. – Надеюсь, я не побеспокоил вас.

Пристальный взгляд Грахуса источал яд, и если бы взгляд мог убивать – Тави был бы уже давно мертв.

– Конечно нет, центурион, – пробормотал он, до того как Грахус смог ответить. – Чем я могу помочь?

– Приветствия от капитана Цирила, Трибун. Сможет ли подтрибун Сципио присоединиться к нему на тренировочном поле?

Тави нахмурился, глядя на Магнуса, но лицо старого Маэстро ничего не выражало. – С Вашего разрешения, сэр?

– Почему нет? – сказал Грахус спокойным тоном, – Я пока подумаю, как лучше использовать твою энергичность. Например, для улучшения санитарных условий.

Тави удалось не хмуриться при Трибуне, но он почувствовал, как его щека задергалась от нервного тика. Он отдал честь и отправился с Магнусом.

– Что там с мерными чашами? – проборматал Магнус, когда они чуть отошли.

Тави поднял бровь.

– Ты знал об этом?

– То, что Трибуна Снабжения собирает сливки со своего Легиона – обычное дело, – сказал Магнус. – Но обычно они заметают следы тщательнее. Грахус недостаточно хитер для этого.

Они проходили один аккуратный ряд за другим. За ту неделю, как они прибыли, селедки хотя бы научились устанавливать палатки. Тави хмуро глянул на Магнуса.

– Капитан знает?

– Естественно.

– Тогда почему он ничего не делает с этим? – задал вопрос Тави.

– Потому что Грахус, может быть, и мошенник, но он очень опытный офицер снабжения. Он нужен нам. Если бы капитан начал официальное расследование, это обесчестило бы Грахуса, похоронило бы его карьеру и положило конец его пребыванию в Легионах – из-за пары побрякушек и новых сапог.

Тави скривился.

– Поэтому капитан смотрит на все это сквозь пальцы.

– Он не легат, Тави. Он – солдат. Его задача – создать и поддерживать Легион в боеспособном состоянии. Если для этого ему придется закрыть глаза на неосмотрительность некоторых своих офицеров – он готов заплатить эту цену.

– Даже если это означает урезанные пайки для Легиона?

Магнус улыбнулся.

– Но они не получают урезанные пайки, Подтрибун. Чашки были заменены, проблема устранена.

– Первое Копье, – Тави вздохнул. – Это Капитан послал его ко мне.

– Он не делал ничего подобного,- Магнус улыбнулся еще шире. – Хотя я, возможно, неправильно понял некоторые замечания, которые он сделал, и для большего понимания поделился своими мыслями с Валиаром Маркусом.

Тави хмыкнул и задумался на мгновение.

– Это была проверка, – сказал он. -Он хотел посмотреть, как я на это отреагирую.

– Многие встали бы на путь шантажа, чтобы получить долю прибыли, – ответил Магнус. – Сейчас капитан знает, что ты честный. Порывы жадности Грахуса были устранены. Легионеры получают полный паек, и Легион – по-прежнему имеет своего Трибуна Снабжения. Все в выигрыше.

– Кроме меня, – Тави вздохнул. – После сегодняшнего Грахус загонит меня на месяц по колено в уборные.

– Добро пожаловать в Легионы,- согласился Магнус. – Я предлагаю тебе рассматривать это как полезный опыт.

Тави нахмурился.

Они вышли через западные ворота и получили излишне уставные приветствия от двух селедок, стоявших на посту в коричневых туниках и тренировавшихся с оружием.

В нескольких сотнях метров от ворот, где было широкое поле, фурии создали идеально ровную плоскость. Широкой овал каменной дороги окружал поле – практически тракт, построенный так же, как и дороги по всей территории Королевства.

Четыре полные когорты призывников были на дороге, пытаясь провести марш-бросок, держа строй. При правильном использовании фурии, встроенные в дороги королевства, позволяли путешественнику перемещаться бегом в течение нескольких часов с немного большими усилиями, чем при ходьбе.

Новобранцы, по большей части, не использовали особенности дороги правильно, и вместо перемещения аккуратными рядами их строй напоминал комету – плотное ядро впереди, преследуемое отстающими, которые перемещались все медленнее, все более отставая и уставая.

В центре поля центурионы тренировали некоторых новобранцев в обращении с оружием, в то время как остальные практиковались с настоящими стальными щитами легионеров, обучаясь основам магии металла, с помощью которой они могли бы увеличить прочность своих щитов и их способность отражать удары – эти способности, безусловно, пригодились бы им и при обращении со всей остальной амуницией.

В это время инструкторы показывали остальным новобранцам, расположившимся вокруг них, как правильно надевать и ухаживать за доспехами, оружием и знакомили со многими другими сторонами пребывания в Легионе.

Тави и Магнус подождали, пока кометоподобная когорта селедок промарширует по тренировочной дороге, и пересекли ее на пути к деревянной смотровой площадке в центре поля.

Участки земли вокруг башни были огорожены и оснащены источниками воды для жаждущих рекрутов и изолированными помещениями для тех, кто переутомился или, как Тави, заработал персональный урок с инструктором по оружию.

Капитан Цирил стоял на обзорной платформе, солнце сияло на его доспехах и лысине. Он облокотился на ограждение, о чем-то тихо разговаривая с Трибуном Кадиусом Хэдрианом, невысоким стройным мужчиной в легких доспехах и маскировочной форме разведчика.

Хэдриан указал на бегущих новобранцев на дальнем участке трека и что-то пробормотал капитану. Затем он указал на группу селедок, закованных в громоздкие учебные доспехи. Цирил кивнул, затем перевел взгляд на Тави и Магнуса, стоявших у края платформы.

Кадиус Хэдриан проследил за взглядом капитана, поприветствовал их и легко сбежал по лестнице от платформы к земле. Лидер разведчиков Легиона, молча кивнул Тави и Магнусу в ответ на их приветствие, и пошел дальше.

– Я привел его, сэр, – произнес Магнус. – И все было именно так, как я и говорил.

Капитан Цирил обладал массивным, неподвижным лицом, загорелым из-за постоянного пребывания на поле, и даже небольшая улыбка покрывала сеточкой морщин его черты.

– Скажите ему, чтобы поднимался.

Тави направился к лестнице, и Магнус дотронулся до его руки.

– Парень, – пробормотал он едва слышно. – Помни о своем долге. Но не переиграй.

Тави нахмурился, кивнул Магнусу и начал взбираться по лестнице, чтобы присоединиться к капитану. Он достиг платформы, оказался в центре внимания и поприветствовал капитана.

– Вольно, – промолвил капитан, поманил его рукой и повернулся к полю.

Тави подошел и встал рядом с ним. Никто из них не говорил ни слова, и Тави ждал, пока капитан нарушит тишину.

– Немногие подтрибуны осмеливаются подобным образом вести себя со своими начальниками, – наконец пробормотал Цирил. – Для этого нужно обладать достаточной храбростью.

– Не думаю, сэр, – ответил Тави. – Ведь я знал, что он не сможет по-настоящему противостоять мне, не раскрыв при этом себя.

Цирил хмыкнул.

– Он смог бы найти обходные пути. Возможно, он не смог бы повредить твоей карьере, а вот сделать твою повседневную работу невыносимой – запросто.

– Да, – просто сказал Тави.

Цирил снова улыбнулся.

– Я смотрю, ты стойкий парень.

– Я не боюсь работы, сэр. И с этим справлюсь.

– Звучит правдиво. – Капитан обратил пытливый взгляд на Тави.

– Я изучил информацию о тебе, – сказал он. – Ты не очень-то успешен в заклинательстве.

Вспышка раздражения, смешанная с болью, сжала грудь Тави.

– Я только начал изучать основы Легиона, – сказал Тави, что было правдой, так как ложь могла быть легко определена Курсорами, – работу с металлом. Я могу обращаться с мечом. Не так как великие, но себя защитить смогу.

Капитан кивнул.

– Иногда люди скрывают свои таланты по какой-то причине. Кто-то не хочет ответственности. Кто-то не хочет выделяться. Другие же боятся выдать свое незаконнорожденное происхождение, показывая серьезные достижения. Как твой друг, Максимус.

Тави сдержанно улыбнулся. – Я не из таких, Капитан.

Цирил изучал Тави какое-то время, потом медленно кивнул.

– У меня нет таких талантов. Жаль,- сказал он и повернулся к полю. – Я надеялся собрать несколько больше Рыцарей.

Тави удивленно приподнял бровь.

– Рыцари? Разве у нас не полный комплект, сэр?

Цирил пожал плечами, и его доспехи заскрежетали.

– У нас есть Рыцари, но ты же знаешь, насколько ценным товаром может быть такой талант. Каждый Высший Лорд в Империи старается заполучить столько рыцарей, сколько сможет выпросить, купить, одолжить или украсть. Особенно учитывая последние события. Наши Рыцари в большинстве своем, э-э… как бы это выразить…

– Селедки, сэр? – предложил Тави. – Рыцари-мальки?

Капитан фыркнул.

– Недалеко от истины. Хотя я бы сказал – молодые и неуклюжие. У нас есть только один настоящий Рыцарь Огня, и он сейчас проходит лечение от ожогов.

Цирил покачал головой.

– Дюжина или около того заклинателей Земли и Дерева подают неплохие надежды, но им еще работать и работать, и нам их явно недостаточно. У нас совсем нет Рыцарей Металла. И оставшиеся шестьдесят – Рыцари Воздуха.

Брови Тави поползли вверх.

– Любой Легион пошел бы на что угодно, чтобы обладать таким количеством Рыцарей Воздуха, сэр.

– Да, – Цирил вздохнул, – если бы они могли летать.

– Они не могут? – спросил Тави. – Я всегда думал, что если ты один из них, то умение летать – нечто, само собой разумеещееся.

– Ну, по большей части, они могут подняться в воздух. Но вот действовать, как единое целое – для них проблема. Если бы Трибун Фантус и молодой Антиллус не предотвращали столкновения, а Леди Антиллус с ее сыном не помогали, у нас бы уже было несколько смертельных случаев.

Тави нахмурился, затем сказал.

– Может быть, Максимус сможет помочь им? В их обучении, я имею ввиду.

Капитан издал смешок.

– Это было бы неправильно. И мне он нужен там, где он сейчас. А даже если бы я так сделал, я не позволил бы ему быть рядом с Рыцарями – мальками. Ты его видел?

Тави нахмурил брови на мгновение и попытался вспомнить. – Нет, сэр.

– Он не столько летает, сколько совершает высокие прыжки. Если повезет – он даже приземляется на ноги. А если нет – то на кого-то. Однажды нам пришлось вытаскивать его из болота. Даже не могу сказать, сколько раз он ломал ноги.

Тави нахмурился.

– Это… не похоже на Макса, сэр.

– Думаю, он не очень любит об этом говорить. У меня никогда не возникало мысли о том, что он оставит попытки. Но потом я увидел, как он пытается летать здесь. Проклятие, это же просто позор. Но иногда такое случается.

– Да, сэр, – ответил Тави, не зная, что еще можно сказать.

– Сципио, продолжил капитан. – Я еще не принял у тебя присягу.

– Нет, сэр. Я думал, что ради этого вы меня и вызвали.

– Так и есть, – сказал Цирил. Он сузил глаза. – Я не дурак, парень. Многие здесь по каким-то своим личным причинам. А кто-то по чьим-то личным причинам.

Тави отвел взгляд на поле для тренировок, не произнося ни слова, так как не знал, что сказать.

– Я спрошу только об одном: можешь ли ты поклясться в верности этому Легиону, этим людям, причем без сомнений и вопросов?

– Сэр… – начал было Тави.

– Это важно, – сказал капитан. – Мы все должны знать, что можем полагаться друг на друга. Вот тогда мы сможем служить Короне и Империи, несмотря ни на какие трудности и опасности. То, что мы не бросим брата, и без колебаний отдадим жизнь друг за друга. Иначе это не Легион. Просто толпа людей с оружием.

Он посмотрел на Тави и сказал – Можешь ты посмотреть мне в глаза и поклясться в этом, юноша?

Тави поднял голову и встретился взглядом с Цирилом.

– Я здесь, чтобы служить Короне, сэр. Да.

– То есть я получил твою клятву?

– Да.

Капитан мгновение смотрел на Тави, затем резко кивнул и протянул ему руку. Тави моргнул и пожал руку Цирилу.

– Я работаю со своими людьми жестко, подтрибун. Но, я думаю, мы поладим. Можешь идти.

Тави отдал честь капитану, тот вернул ему жест. Тави повернулся к лестнице, но остановился, когда волна выстрелов донеслась снизу.

Он увидел небольшую толпу новобранцев в коричневых туниках несущихся к лазарету, неся раненного мужчину. Кровь оставляла следы на траве за ними.

– Помогите! – закричал один из них, в его голосе слышалась паника. – Лекарь!

Они приблизились и Тави увидел море крови, бледную плоть и мокрую от крови ткань, прижимаемую к горлу вялым человеком, кожа которого приобрела серый оттенок.

Лекарь появился из одной из больших палаток и Тави увидел промелькнувшее выражение тревоги на его лице. Он тут же начал раздавать приказы.

Новобранцы расступились, подпуская лекаря ближе и голова раненного упала набок в сторону Тави, его глаза были стеклянными и ничего не видящими.

Сердце Тави перестало биться.

Это был Макс.

Глава 7

Амара хмурилась, сидя на балконе одного из самых больших лекционных залов Коллегии Тактики – одного из объектов для гордости в Цересе и одной из крупнейших военных академий Алеры.Оона была едва ли не единственной женщиной среди пятисот человек, собравшихся в зале, большинство из них были одеты в туники и доспехи.

Балкон над залом был переполнен молодыми любопытствующими дворянами и студентами Коллегии. Амара сидела между двумя молодыми людьми, которые, судя по виду, не знали, как обратиться к молодой женщине, уже успевшей заработать в дуэли шрам на щеке и носившей меч на бедре.

Помост для презентаций был размером со сцену небольшого театра и тоже был переполнен людьми. Полукруг из стульев окаймлял дальний край помоста. Несколько пожилых мужчин сидели на них, почти все они были многоопытными военачальниками в отставке и продолжили работу в Коллегии как Маэстро.

На следующих двух стульях восседал Центурион Джиральди, возможно, самый награждаемый офицер в Алере, поскольку сейчас на его форменных брюках красовались двойные ленты Ордена Льва. Седой коренастый старый солдат хромал с тех пор, как был ранен в битве с чудовищным созданием, именуемым словом "Ворд".

Его седые волосы были коротко подстрижены, на его доспехах были видны трещины и вмятины – результаты множества сражений. И он явно испытывал неудобства от присутствия перед такой огромной аудиторией.

Рядом с Джиральди сидел Сенатор Гантус Арнос, Генеральный консул Коллегии. Он был невысоким, не более пяти футов ростом, мужчиной, одетым в официальную темно-синюю мантию Сената.

Его седые сальные волосы были собраны в хвост, руки были сцеплены в замок перед лицом, носившем выражение трезвой мрачной рассудительности. Должно быть, он отрабатывал его перед зеркалом, подумала Амара.

Бернард был одет в его привычные звета – зеленый и коричневый, его скромная туника резко контрастировала с роскошной мантией Сенатора Арноса. Он стоял на подиуме в центре помоста, взирая на собравшихся со спокойным авторитетным самообладанием.

– Словом, – сказал он, – я уверен в том, что то, что мы называем вордом – является наибольшей смертельной угрозой из всех, что когда-либо встречала Империя.

Его голос был отчетливо слышен в каждом уголке зала благодаря фуриям, вживленным в это место, чтобы говорящего мог услышать каждый.

Усиленная фуриями акустика была необходима. Зал был наполнен непрерывным гудением шепота и тихой речи.

– Одна из королев Ворда вторглась в мои владения, – продолжал Бернард. – В течение месяца Ворд стал силой, которая уничтожила две трети подразделений, в том числе половину центурии Рыцарей, и все население приграничных стедгольдов. Он использовал тактические решения, которые Центурион Джиральди и я озвучили вам сегодня,что доказывает, что эти существа больше, чем просто звери. Ворд – умная, целеустремленная угроза для всего человечества. Если мы не будем проявлять высокий уровень осторожности, сразу искореняя заражение, то угроза вполне может расти слишком быстро, чтобы ее можно было остановить.

Бернард перевел дыхание и Амара могла видеть как лицо ее мужа немного расслабилось, хотя и не полностью. Бернард был рад закончить выступление.

– А теперь, я отвечу на ваши вопросы.

Сразу поднялось несколько десятков рук, но затем дрогнули и опустились, после того как сенатор Арнос хладнокровно поднял свою руку.

Бернард нахмурился глядя в зал на мгновение, пока не Джиральди не ткнул в ногу Бернарда тростью. Бернард взглянул на него, потом на Арноса.

– Конечно, Сенатор, – сказал Бернард. – Прошу вас.

Арнос встал и оглядел зал.

– Граф Бернард, – сказал он. – Я услышал несколько сказок о том, что произошло в Кальдероне, и каждая оказывалась все менее правдоподобной, чем предыдущая. Признаюсь, ваш собственный рассказ звучит более фантастическим, чем другие.

Низкий, рокочущий вал смешков прокатился по залу.

Глаза Бернарда немного сузились, и Амара узнала первый признак его раздражения.

– Как бы то ни было, заслуженный сенатор, – ответил он. – Я боюсь, что мне нечего предложить вам, кроме правды.

– Правда, – сказал Арнос, кивая. – Конечно. Но я думаю, что мы все знаем, какой… аморфной, скажем так, может быть правда.

– Простите меня, – сказал Бернард. – Я не хотел сбить вас с толку, сенатор. Я должен изменить свое высказывание. Мне нечего предложить вам, кроме фактов.

– Факты, – Арнос кивнул снова. – Отлично. У меня есть вопросы о некоторых фактах, которые вы представили сегодня.

Амара почуствовала боль в животе.

– Со всем старанием, – сказал Бернард.

– Правильно ли я Вас понял, что вы узнали о присутствии этих созданий от варваров-маратов?

– От Дороги из Сабот-Хa, – сказал Бернард. – Самого сильного и влиятельного из их вождей.

– Но… – пожал плечами Арнос. – Он ведь марат.

– Да, – ответил Бернард.

– То есть это от него вы узнали, что они называют его Ворд?

– Да.

– Фактически,- продолжил Арнос, – ни один из алеранцев никогда не слышал об этом существе до того, как варвары рассказали вам о нем.

– Принимая во внимание опасность, такую как Ворд, я подозреваю, что к тому времени, когда кто-либо узнает о них, может быть уже слишком поздно, чтобы бороться с ним. Без предупреждения Дороги мы, возможно, уже потеряли бы половину королевства.

– И вы верите в это? – спросил Арнос.

– Да, – ответил Бернард.

– И тем не менее, если верить варварам, их не имеющему письменности, племенному, примитивному фольклору, без цивилизации, без повелителей фурий – они как-то сумели победить Ворд в прошлом.

Бернард сделал небольшую паузу, прежде чем начать говорить. Амара узнала это выражение его лица: так бывало тогда, когда он поучал особо глупого подчиненного.

– Они не победили Ворд, сенатор, – сказал Бернард. – Остаткам их цивилизации удалось бежать и выжить.

– Ах, – сказал Арнос, недоверие слышалось в его голосе. – Ну, граф. Вы можете поручиться, что вся эта ситуация не какая-то уловка от со стороны маратов? Есть много опасных существ в мире. Мне кажется, нам не стоит бояться этого Ворда лишь от того, что мараты рассказали вам о нем.

Подбородок Бернарда дрогнул.

– Дорога чуть не поплатился жизнью защищая меня и моих близких, когда мы боролись с Вордом вместе. Он потерял почти две тысячи своих людей в борьбе с ним, прежде чем они пришли в Кальдерон.

Арнос неопределенно махнул рукой.

– Ну, ваше превосходительство. Коллегия располагает тысячами лет военной истории, правдивые записи о сотнях исторических сражений, больших и малых. Моральный дух войск на поле сражения обычно бывает сломлен задолго до того, как они понесут пятьдесят процентов потерь. Мы действительно поверим словам варвара, что его люди воевали после потери девяносто процентов своих войск?

– Если Дорога сказал это – я верю ему.

Сенатор позволил себе легкую лукавую улыбку.

– Понятно. Судя по всему, ваше совместное противостояние этому существу, о котором варвары все знали, породило в вас чувство доверия. – Он сделал небольшую паузу и добавил, – или доверчивости.

Бернард какое-товремя спокойно смотрел на Арноса. Затем сделал глубокий вдох и произнес ровным тоном:

– Сенатор, даже если отмести все доказательства, которые я не видел собственными глазами, Ворд все еще остается умным, изобретательным, беспощадным врагом, который не будет разбираться, вооруженные силы перед ним или мирное население. Он несомненно обладает всем необходимым для того, что бы нанести непоправимый урон любому, кому не посчастливится оказаться слишком близко.

Арнос пожал плечами, на его лице все еще играла легкая улыбка.

– Возможно. Но, похоже, его самой сильной и пугающей особенностью является его способность потрясающе быстро размножаться. Так что даже если выживет всего один из них – он сможет восстановить популяцию с невероятной скоростью.

Он наклонил голову и продолжил: – Прошло уже три года с тех пор, как вы сражались с ними, Граф, но никто их больше не видел. Мне ничего не остается, как гадать, было ли это ложью со стороны маратов с целью усилить ваше чувство опасности, тем самым увеличив то доверие, которое вы испытываете к ним, преодолев все это вместе.

– Вы хотите сказать, что Дорога солгал мне?

– Он все-таки варвар, Граф.

Бернард натянуто улыбнулся.

– До того, как мараты встретили нас, в их языках не было понятия слова "ложь". Сама идея о том, что можно сказать неправду появилась у них несколько поколений назад, и до сих пор имеет очень мало последователей. Если один марат солжет другому – это вызов на бой до смерти, и еще ни один не отказывался от этого. Дорога – не лжец.

– Я не могу быть в этом уверен.

– Я могу, Сенатор, – возразил Бернард. – Я верю ему. Я Граф, Гражданин Империи, ветеран Легиона, кто проливал и терял кровь, защищая Алеру. Я ручаюсь своей жизнью.

– Я уверен, что вы можете, – сказал Арнос, тоном умудренного старика, разговаривающего с глупой молодежью, – У меня нет сомнений в Вашей искренности. Но я полагаю, что мараты манипулируют Вами.

Бернард посмотрел на Сенатора, и его плечо дернулось в жесте, который Амара видела у Бернарда, когда он готовился выстрелить из боевого лука. Его голос неожиданно стал резким и отчетливым, хотя до этого был совершенно вежлив.

– Сенатор, если вы еще хоть раз назовете моего друга лжецом, я восприму это как вызов.

– Извините? – сказал Арнос, удивленно приподняв брови.

– Я полагаю вы ищете альтернативное, недалекое, устраивающее вас нелепое объяснение, чтобы откровенно и опрометчиво игнорировать явную угрозу для Империи просто потому, что вы не хотите поверить в ее существование. Если вы не можете удержаться от клеветы, я буду счастлив встретиться с Вами на дуэли, где лично вырву Ваш змеиный язык.

Все звуки в зале смолкли, воцарилась бездонная тишина.

Амара испытала сильнейший прилив гордости, она внезапно обнаружила, что улыбается, глядя вниз на Бернарда.

Лицо Арноса залилось краской и стало почти багровым. Не говоря ни слова, он развернулся и вышел из зала, яростные звуки его шагов эхом проносились по залу. Более трети тех, кто присутствовал в помещении, включая нескольких человек, находившихся на помосте, тоже встали и покинули зал вслед за Сенатором.

Когда они вышли, Бенард покачал головой и почти незаметно подмигнул Амаре.

– Итак, – сказал он, – следующий вопрос.

Тут же появился небольшой лес из рук. Те, кто остался, – все в униформе легионеров или с легионерской стрижкой, – расположились поудобнее, чтобы послушать.

Амара спустилась в зал, когда Бернард ответил на все вопросы. Он обменивался рукопожатиями с несколькими оставшимися после ухода Сенатора членами Коллегии. Джиральди, опиравшийся на свою трость, маячил где-то позади, обмениваясь усмешками с несколькими другими солдатами, очевидно, старыми знакомыми.

Амара улыбнулась, когда Бернард оставил всех и подошел к ней.

– Вырвешь его змеиный язык?

Он одарил ее легкой улыбкой.

– Думаешь, слишком?

Амара изобразила резкий Родезианский акцент Арноса.

– Вы все-таки варвар, Граф.

Бернард издал рычащий смешок, но потом покачал головой и сказал:

– Он не поверил мне.

– Он – идиот, – ответила Амара, – мы знали, что таких будет множество, когда собирались сюда.

– Да. Я просто не думал, что один из них окажется Сенатором, во власти которого все денежные средства Короны, предназначенные Легионам. – Бернард покачал головой. – И ведь у него есть последователи. Может, нужно было позволить ему побыть немного напыщенным индюком?

– Если бы ты так поступил, это был бы не ты, – ответила Амара. – К тому же, ты добился поддержки многих солдат, находящихся на службе здесь. Именно их мнение будет иметь наибольшее значение.

– Они прекрасно понимают, что первыми пострадают от сокращения бюджета. – произнес Бернард. – Сложно сражаться с кем бы то ни было, когда твое вооружение изнашивается и рушится у тебя на глазах. Пусть даже это кто-то менее опасный, чем ворд.

– И поэтому они должны пресмыкаться перед Сенатором, чтобы тот увеличил долю средств, выделяющихся на развитие разведки и других подразделений Легионов?

– Может и нет, – допустил Бернард.

– Тогда хватит об этом. Ты сделал все, что мог. А том, как ты бросил вызов Сенатору, кадеты, присутствовавшие здесь, годами будут легенды слагать. Это станет источником постоянных насмешек.

– По крайней мере, я сделал что-то полезное. Ты это хотела сказать?

Она рассмеялась и взяла его руку, они вместе покинули лекционный зал и, прогуливаясь, пошли через кампус.

Он улыбнулся и наклонил к ней голову.

– Ты выглядишь сегодня… Я даже не знаю. Счастливой. Улыбка не покидает твоих уст.

– Я не выгляжу счастливой, – ответила она.

– Нет?

– Нет, Ваше Превосходительство. – Она задержала дыхание и сказал – Я выгляжу цветущей.

Какое-то время он непонимающе смотрел на нее. – Ты выглядишь…

Затем его глаза расширились. – О, боже!

Она смотрела на своего мужа и улыбалась. В какой-то момент ей показалось, что ее сердце может вырваться из груди и умчаться в небеса.

Она не могла сопротивляться этому желанию и взмыла вверх. Циррус поднял ее на семь или восемь футов над землей, завертел ее в танце, а затем бросил ее обратно в объятия Бернарда.

Он улыбался от уха уха. – Ты… Я имею ввиду… Ты уверена?

– Настолько, насколько можно быть уверенным на таком сроке. – ответила она, – Возможно ты был прав. Нам нужно было всего лишь быть вместе больше, чем несколько дней.

Бернард рассмеялся, подхватил ее на руки и едва не раздавил ее в своих медвежьих объятиях, чем привлек внимание проходящих мимо них кадетов. Амара упивалась этим моментом. Ей нравилось чувствовать его силу, его привычную, небывалую силу, рядом с которой она могла чувствовать себя такой легкой, хрупкой и женственной.

Рядом с ним она чувствовала себя прекрасной. Конечно, она носила меч и даже применяла его по назначению, если это было необходимо, но было приятно забыть о нем на какое-то время.

– Мне все еще нужно дышать, – промолвила она через какое-то время.

Он рассмеялся и опустил ее на землю, и они продолжили путь вместе, Бернард прижимал ее к себе, положив руку на плечо.

– Как долго мы уже здесь?

– Шесть недель, – пробормотала Амара, – ты это и сам знаешь.

– По-твоему, это много? – спросил Бернард.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.

– Сложно уследить за временем, если некто так редко покидает собственную спальню, милорд.

Он испустил низкий звук, что-то среднее между смехом и довольным рычанием.

– Едва ли в этом есть моя вина. Мир за пределами спальни не так интересен по сравнению с тем, что внутри.

– Милорд, – произнесла она, изображая потрясение на лице. – О чем это вы?

Его пальцы коснулись ее талии, слегка поглаживая. Она задрожала.

– Я покажу, с вашего позволения.

– А как же Джиральди? – спросила она.

– Он не приглашен.

Она легонько пихнула его локтем под ребра.

– Мы же не бросим его в одиночестве сегодня?

– Конечно, нет. Мы увидимся за ужином, когда встретимся с Исаной. Он пока даст несколько уроков по ведению боя в качестве инструктора-знаменитости.

– Отлично, – ответила Амара, – если он не займет себя чем-то полезным, то обязательно найдет приключения на свою голову.

– Ты вроде бы МОЯ жена, – сказал Бернард.

– Я уже давно оставила попытки, – ответила Амара, – вы находите неприятности независимо от того, что я делаю. Наверное, это ваша семейная черта. Это объясняет все, что происходит с тобой и твоим племянником.

– Это несправедливо, – возмутился Бернард, – Тави попадает в неприятности намного чаще, чем я.

– Он моложе, – сказала Амара, хитро улыбнувшись и пихнув его в бедро.

– Я покажу тебе моложе! – зарычал Бернард, но посредине предложения посмотрел через плечо и его улыбка исчезла с его лица.

– Что такое? – спросила Амара, наклоняя свою голову, как будто бы ничего не случилось.

– За нами следят двое, – ответил Бернард. – Но я не уверен, что это наш эскорт.

– Какой еще эскорт? – спросила Амара.

Он изогнул бровь и пристально посмотрел на нее.

– Ладно, – вздохнула она. – У Курсоров есть отряды, которые наблюдают за потенциальными союзниками. Я не хотела тебя обижать.

Она остановилась, чтобы одернуть подол юбки, и призвала Цирруса, закручивая фурию в новый вид заклинания, которое зеркально преобразовывало видимое таким образом, что Амара не видела ничего, что происходит перед ней, но видела все, что было за ее спиной. Это заклинание было сложно воспроизвести и удержать, но ей нужен был лишь быстрый взгляд.

– Эти люди – не эскорт, – тихо сказала она. – Я их не знаю.

Бернард сузил глаза.

– Тогда, это плохо пахнет.

– Да, – ответила Амара, – и мне это совсем не нравится.

Глава 8

– Кровавые вороны, – Цирил зарычал. – Двигайся, подтрибун.

Тави схватился за направляющие лестницы руками и соскользнул по ней, прижавшись ногами к краям лестницы, не используя ступени. Он упал на землю, согнув ноги, чтобы погасить удар, и побежал к палаткам лазарета.

Он услышал, как капитан Цирил приземлился позади него, а затем отставая последовал за Тави, несмотря на тяжесть доспехов.

– Дорогу! – закричал Тави на новобранцев, столпившихся возле палатки, делая все возможное, чтобы имитировать тон Макса, его громкость и интонацию, когда тот отдавал приказ. – Пропустите капитана!

Селедки поспешили отойти в сторону, большинство из них поспешно салютовали, когда Цирил проходил мимо них.

Тави убрал полог палатки в сторону и придержал его для капитана, а затем последовал за ним внутрь.

Внутри был целитель-ветеран по имени Фосс. Он был он был семи футов ростом, сложен, как фригийский горный медведь, а его броня была выполнена так, как было принято в Легионах почти сорок лет назад, и немного отличалась от современной.

Она имела внушительное число вмятин и изгибов, но выглядела безукоризннено ухоженной, и человек двигался в ней так, будто это была его собственная кожа. У Фосса были короткие, густые пряди седых волос, обрезанных близко к голове, и глубоко посаженные узкие глаза.

– В ванну, – прорычал он, селедкам несущим Макса, указывая им на длинное деревянное корыто заклинателя воды, наполненное водой.

– Осторожнее, осторожнее. Вороны тебя побери, парень, ты хочешь сделать рану еще больше?

Они поместили Макса в ванну, все еще одетого в доспехи. Вода покрыла его до самого подбородка, голова лежала на поддерживающей наклонной поверхности.

Бормоча мрачно про себя, Фосс осмотрел и скорректировал наклон, понижая его, пока вода не покрыла всего Макса, оставив на поверхности лишь его губы, нос и глаза. Затем он опустился на колени позади Макса и сунул руки в воду, закрыв глаза.

– Дайте ему возможность работать, новобранцы, – сказал тихим голосом капитан Цирил. Он указал на противоположный угол палатки, и окровавленные молодые люди поспешили выполнить его приказ.

Тави закусил губу, глядя на своего друга. Кожа Макса выглядело странно – восковой и бесцветной. Он не мог понять, дышит ли Макс.

– Целитель, – пробормотал Цирил мгновение спустя.

– Соблюдайте тишину, – прорычал Фосс, его рокочущий бас был угрожающим. После доброй половины минуты он добавил. – Сэр.

Он продолжил бормотать себе под нос, большая часть того, что смог разобрать Тави, была отборной руганью. Фосс глубоко вдохнул и задержал дыхание.

– Он и раньше попадал в передряги, – обратился Тави к капитану. – Как думаете, он выкарабкается?

Цирил не отрывал глаз от Макса.

– Выглядит плохо, – ответил он.

– Я видел, как он и не такое переносил. В тот раз я думал, что он не справится. Но он встал на ноги в течение четырех часов.

Взгляд Цирила перешел на Тави, лицо его было отстраненным, напряженным, а голос оставался тихим.

– Твоя болтовня может отвлекать Фосса. Если хочешь помочь другу – закрой рот и не открывай. Или выметайся.

Щеки Тави вспыхнули, он кивнул, стиснув зубы со слышимым щелчком. Пришлось приложить физические усилия, чтобы прекратить говорить.

Макс был его другом, и Тави был напуган. Он не хотел его потерять. Его инстинкты приказывали ему кричать, заставлять целителя работать быстрее, сделать хоть что-нибудь. Но он знал, что ничем не может помочь.

Тави ненавидел это ощущение беспомощности. У него была целая жизнь, чтобы привыкнуть к нему, отстутствие у него фурий ставило его в невыгодное положение практически в любой ситуации.

Он все бы отдал за то, чтобы обладать даром целителя и иметь возможность помочь своему другу.

Но капитан был прав: лучшее, что он мог сделать для Макса, – заткнуться и ждать.

В течение двух минут никто не произносил и звука, каждая секунда казалась вечностью.

Затем Фосс издал низкий, мучительный стон, расслабляя свое медвежье тело над Максом.

Макс внезапно дернулся и сделал резкий, хриплый вдох

Фосс захрипел, все еще приходя в себя, его рокочущий голос звучал неровно:

– Получилось, кэп, – произнес он через мгновение, – но он был на краю.

Тави слышал, как Цирил медленно выдохнул, хотя его лицо было бесстрастным.

– Я думаю, Леди Антиллус была здесь сегодня, – сказал он. – Как так случилось, что она не позаботилась о Максимусе?

Фосс покачал своей головой и медленно начал подниматься, доставая руки из окровавленной воды, но тут же уселся на пол, покрытый парусиной.

– Она сказала, что у нее ланч с сыном.

– Ах, ну да. Семейный обед, – сказал Цирил. – Как он?

– Плохо, Кэп. Он крепче ноги гарганта, но он потерял столько крови, что ни один человек не выживал после такого.

– Он поправится?

Фосс снова покачал своей головой.

– Рана закрыта. Он дышит. Но потеря такого количества крови не может пройти бесследно. Может, он очнется. Может, нет. Может, оклемается, но уже не будет собой. Или ходить не сможет. Или просто будет идиотом.

– Можем ли мы что-то сделать для него?

Фосс пожал плечами и завалился на спину, вытирая лоб рукой, на которой не хватало пальцев.

– Ни в чем он пока не нуждается, кроме времени. Но я ведь только старый лекарь в Легионе. Может быть, Верховная Леди знает больше меня или может понять больше, чем я в данный момент.

– Вороны! – пробормотал Капитан. Он повернулся к новобранцам и нахмурился. Восемь из них так и стояло в углу. Тави отметил, это костяк, который будет маршировать вместе и делить стандартную палатку Легиона.

– Взводный! – скоммандовал Цирил.

Один из молодых людей, высокий, нескладный юнец, сделал шаг вперед и отсалютовал.

– Капитан, сэр.

– Как тебя зовут, сынок?

– Шульц, сэр.

– Докладывай, – продолжил Цирил, – что произошло, рекрут Шульц?

– Это был несчастный случай, сэр.

Цирил молчал какое-то время, пристально глядя на рекрута, который сглотнул, побледнел и вытянулся еще сильнее.

– Капитан и так знает, что это был несчастный случай, – произнес Тави, – расскажи ему о подробностях.

Лицо юноши окрасилось румянцем.

– О. Прошу прощения, сэр, да, сэр. Э. Мы были самыми сильными на уроках с мечом. Первыми, кто заслужил настоящие мечи, сэр. Центурион Антиллар приказал нам испробовать наше оружие в первый раз всем вместе, сэр. Он показывал всей когорте, как нужно действовать, прежде чем мы достали мечи. Он ходил вдоль строя, указывая нам на ошибки, сэр.

– Продолжай, – сказал Цирил, – как случилось, что он пострадал?

Юноша покачал головой.

– Сэр, это был несчастный случай. Он подправил мои действия и направился к тому месту, откуда мог видеть весь строй. А я начал отрабатывать удар номер восемь.

Рекрут встал в боевую стойку и взмахнул правой рукой по направлению вверх. Такой удар мог запросто раскроить человека и, несмотря на то, что в контактном бою он был сложен для исполнения, последствия его могли быть фатальными.

– И меч… просто выскользнул у меня из рук, сэр.

– Выскользнул, – тихо повторил Цирил, спокойно глядя на рекрута.

Рекрут снова встал по стойке "смирно".

– Да, сэр. Такого со мной раньше не случалось. Он выскользнул из моих рук, и, вращаясь, полетел в сторону Центуриона Антиллара и поразил его в шею, сэр.

Он посмотрел вниз, и казалось, что он только сейчас увидел кровь вокруг него.

– Я не хотел, чтобы это произошло, сэр. Вовсе нет. Я сожалею, сэр.

Капитан сложил руки на груди.

– Он только что поправил тебя. Повернулся к тебе спиной. Твой меч непостижимым образом выскочил из твоих рук и ударил его в горло. И ты говоришь, что это была случайность.

– Да, сэр.

– И ты хочешь, чтобы я в это поверил?

Новобранец заморгал: – Сэр?

– Периодически мужчины выходят из себя, тренируясь с центурионами. Иногда они настолько выходят их себя, что готовы убить их. Возможно, ты не смог стерпеть критику Антиллара по поводу твоей техники. Это был тяжелый день. Ты не ел еще даже. Может, ты рассвирепел и убил его.

У новобранца отвисла челюсть.

– Сэр.. – он покачал головой, – Я бы никогда, нет, сэр, центуриона Антиллара, нет, сэр.

– Понятно, – спокойно сказал Цирил. – Мы разберемся с этим случаем. Возвращайтесь в свою когорту, новобранцы. Шульц, не пытайся покинуть лагерь. Людям, которых я вынужден буду послать за Вами, будет приказано казнить Вас на месте.

Юноша сглотнул и снова отдал честь.

– Свободны.

Шульц вывел новобранцев из палатки, и буквально через секунду полог палатки откинулся, и вошла прекрасная Леди Антиллус, которую сопровождал Рыцарь в полной амуниции.

Рыцарь резко остановился, увидев Макса в ванне, и застыл с открытым ртом. Леди Антиллус сделала вдох, прижимая ладонь к своему лифу из ярко-синего шелка и расширив глаза.

По какой-то причине, которую Тави не смог бы облечь в слова, Тави не верил в искренность жеста Леди Антиллус. Для настоящего потрясения и горя он был слишком легким и плавным.

– Сохрани нас великие фурии, – произнесла она, – что случилось с моим пасынком?

– По словам рекрута, чье оружие послужило причиной его ранения, это был несчастный случай на учениях, миледи, – ответил Цирил.

Потрясение на лице Леди Антиллус возросло.

– Он ужасно выглядит. Полагаю, Фосс уже поработал над ним.

Фосс проворчал, не вставая с пола:

– Да, м'леди. Но он потерял много крови.

– И каковы ваши прогнозы? – спросила она целителя.

– Э-э. Что? – не понял Фосс.

– Сейчас он вне опасности, – вмешался Тави, – но пока не ясно, насколько серьезны будут последствия его кровопотери.

Леди Антиллус сосредоточила внимание на Тави, и он ощутил ее огромную, пульсирующую силу, таящуюся во взгляде.

Она, в общем-то, не была высокой женщиной, у нее были темные волосы, которые занавесом спадали до бедер. Ее лицо было бледным, а щеки были тронуты вечным румянцем, харакерным для жителей северных стран, глаза были цвета темного янтаря.

У нее были высокие скулы и тонкие губы, все вместе это выглядело слишком резко, чтобы ее можно было назвать красивой, но ее грациозная манера держать себя и неугасимый огонь остроумия в ее янтарных глазах представляли собой впечатляющую и привлекательную смесь.

И снова на Тави нахлынуло ощущение того, что он уже видел ее когда-то, но память отказывалась предоставить нужное воспоминание.

– Не припомню, чтобы мы были знакомы, молодой человек, – произнесла она.

Тави совершил церемонный поклон.

– Подтрибун Сципио, миледи. Я, конечно же, знаю кто вы.

Рыцарь подошел к ванне и взглянул на Макса. До тех пор, пока он не сделал этого, Тави не осознавал, что юноша моложе его самого. Он был чуть ниже среднего роста и строен. У него были длинные каштановые волосы, глаза цвета зеленого плюща, его доспехи были наивысшего качества, и на них не было ни единой царапины.

– Мама, – тихо сказал молодой Рыцарь, – он похож на мертвого. Разве мы не можем… сделать что-нибудь? Чем-то помочь ему?

– Конечно, мы…

– Нет, – твердым голосом прервал ее Капитан Цирил.

Леди Антиллус удивленно воззрилась на него.

– Прошу прощения?

Капитан слегка поклонился ей.

– Это я прошу прощения, миледи. Я хотел сказать "не сейчас". Центурион подвергся сильнейшему удару, но его ранения были умело закрыты. Полагаю, прежде всего, ему нужен отдых. Любое дальнейшее вмешательство фурий может оказаться серьезным испытанием для его обессиленного тела и, скорее, причинит вред, нежели пойдет на пользу.

– Все верно, – произнес молодой рыцарь, кивая, – он прав, мама…

– Крассус, – резко оборвала его Леди Антиллус.

Молодой Рыцарь моргнул и тут же замолк.

Леди Антиллус снова повернулась к Цирилу:

– По-хорошему, это я должна спросить: не слишком ли вы самонадеянны, чтобы быть уверенным в том, что видите ситуацию лучше, чем опытный заклинатель? Вы – Трибун Медицины, Капитан?

– Я – офицер, командующий Трибуной Медицины, – ответил Цирил совершенно спокойным голосом, – я – тот, кто может велеть Трибуну Медицины либо следовать моим приказаниям, либо покинуть расположение Легиона.

Глаза Леди Антиллус расширились.

– Да как вы смеете говорить со мной подобным образом, Капитан?

– Покиньте помещение. Это приказ, Трибун.

– Иначе? – тихо спросила она.

– Иначе вы будете разжалованы с позором и высланы из лагеря.

Глаза Леди Антиллус вспыхнули гневом, и воздух в палатке внезапно стал удушающе горячим.

– Осторожнее, Цирил. Вы совершаете ошибку.

Тон капитана остался таким же ровным.

– И в чем же она заключается, Трибун?

Пыл покинул Верховную Леди, как будто жар вышел из огромной кухонной печи, и она выпалила:

– Сэр.

– Благодарю вас, Трибун. Мы вернемся к этому разговору, когда Максимус воспользуется своей возможностью отдохнуть.

Впервые за весь разговор его тон стал ледяным, а лицо выглядело тверже, чем сталь. Его голос понизился до шепота.

– Свободны.

Леди Антиллус развернулась на каблуках и, высоко вскинув голову, вышла из палатки. Жар ее гнева спадал медленно, и Тави чувствовал, как с лица его сбегают бисеринки пота.

– Вы тоже, сэр Крассус, – добавил Цирил своим обычным беглым тоном, – мы позаботимся о нем.

Крассус молча кивнул, не поднимая глаз и поторопился покинуть палатку.

Тишина разлилась по палатке. Цирил тяжело выдохнул. Тави вытер пот, который теперь уже заливал глаза.

Тишину нарушали только звуки капающей из ванны воды, когда Макс делал вдох и по поверхности воды в переполненной ванне расходились волны.

– Кое-кому больше никогда не дадут положительных рекомендаций, – заметил Фосс, лежа на полу.

Цирил улыбнулся обессиленному целителю мимолетной улыбкой, пожал плечами и выпрямился, снова нагоняя на себя вид человека, отдающего команды.

– Она не сможет создать для меня серьезные неприятности, обвиняя в том, что я правомерно отдавал приказания своему подчиненному.

– Речь не об официальных неприятностях, – тихо сказал Тави.

– О чем ты, Подтрибун?

Тави взглянул на своего неподвижного друга в ванне.

– Бывают несчастные случаи.

Цирил встретился с ним взглядом и произнес:

– О, да. Бывают.

Тави наклонил голову.

– Вы знали. Вот почему вы пригласили его на встречу личного состава. Чтобы предупредить его о том, что она здесь.

– Я просто хотел поприветствовать старого друга, – ответил Цирил.

– Вы знаете, что тот новобранец невиновен. Вы знали, что она была там. Но специально сделали вид, что не поняли, что произошло.

Капитан нахмурился еще сильнее.

– Прошу прощения?

– Капитан, – начал Тави, – вы считаете, что Леди…

– Нет, – резко оборвал его Цирил, поднимая руку в предупреждающем жесте. – И ты тоже так не считаешь, Сципио.

Тави скривился.

– Но ведь из-за этого вы не хотели подпускать ее к Максу.

– Я просто дал ей приказ и проследил за тем, чтобы она его выполнила, – сказал Цирил. – Будь осторожен в своих высказываниях, Сципио. Стоит тебе сказать что-то не то и быть услышанным – и вот ты уже вызван на дуэль Верховной Леди. Она сожжет тебя дотла. Так что, до тех пор, пока ты не будешь обладать доказательствами, достаточно основательными для представления их в суде, ты будешь держать рот на замке. Ты меня понял?

– Да, сэр, – ответил Тави.

– Фосс, – проворчал Цирил.

– Я ничего не слышал, не помню, воспроизвести не смогу, сэр.

– Молодец, – сказал Цирил, – когда Максимус очнется, нужно вести себя как ни в чем не бывало. Он будет дезориентирован и сбит с толку. Учитывая его силу, он может натворить бед, если запаникует.

Цирил побарабанил пальцами по эфесу.

– У меня есть около часа. Сципио, отправляйся к Грахусу и скажи ему, что у меня особое особое задание для тебя на день или два. Хорошенько пообедай и возьми еду с собой. Я позову тебя сам или передам приказ через Первое Копье.

Тави сглотнул.

– Вы действительно думаете, что он в опасности, сэр?

– Я сказал все, что хотел. Сейчас важно предотвратить возможные происшествия в дальнейшем. Пошевеливайся.

– Да, сэр, – сказал Тави и отсалютовал.

Но перед тем, как выйти, задержался у входа. Макс выглядел совершенно беспомощным. В его голове возникла ужасная, циничная мысль: а что если вся эта сцена с Верховной Леди была лишь постановкой для Тави? Что если, покидая палатку сейчас, Тави на самом деле обрекает Макса на верную смерть?

Тави взглянул на Капитана через плечо.

Цирил стоял над ванной. Он поднял глаза на Тави и поднял брови. Капитан нахмурился, и у Тави возникло неприятное ощущение того, что Цирил проследил ход его мыслей.

Их глаза встретились, взгляд Капитана замер. Тави чувствовал силу этого человека – не похожую на яростную силу гнева Гая или тлеющий огонь ярости Леди Атиллус.

Эта сила была более выдержанной, скромной, такой же стабильной и уверенной, как холмы в Долине. Такой же неколебимой, как древние горы вокруг, такой же неизменной во времена потрясений, как вода в подземных источниках. Тави не знал, откуда он знал это, но мог сказать точно, что Цирил уважал силу таких, как Леди Антиллус, но не боялся ее. Он не стал бы ни преклоняться перед ней, ни пятнать свою честь из-за таких, как она.

– Максимус – часть Легиона, – произнес капитан, гордо вскинув голову. – Если кто-то и сможет причинить ему вред – то только через мой труп.

Тави резко кивнул. Он приложил кулак к сердцу и кивнул капитану. Затем он повернулся и поспешил прочь от тента – выполнять его распоряжения.

Глава 9

Тави провел день и почти всю ночь в палатке рядом со своим другом. Валиар Маркус подменял его на время достаточное, чтобы искупаться и поесть холодной еды.

Капитан Цирил сам пришел в часы перед рассветом, и Тави просто рухнул на пол и заснул, в доспехах и всем, что было на нем. Он проснулся в разгар утра, одеревеневший и невыспавшийся, потянулся, разминая суставы, изо всех сил стараясь не обращать внимание на жалобы своего тела.

Перед тем как уйти, Капитан подождал, пока Тави полностью проснется, оставив его продолжать присматривать за другом.

Несколько раз заходил Фосс, проверяя состояние Макса.

– Может положим его в кровать? – спросил Тави.

Фосс хмыкнул.

– Сними с него доспехи. Ему лучше оставаться в воде до тех пор, пока он не начнет замерзать

– Почему?

– Моя фурия все еще находится в воде, – сказала Фосс. – Она делает все, что в ее силах, чтобы помочь ему.

Тави улыбнулся.

– Она?

– Бернис. И не смотри на меня так, парень. Я знаю что, вы, Граждане, высмеиваете наши деревенские привычки давать им имена. Как у меня дома, они глядят на тебя, смеются и говорят, что "они не нуждаются в них."

Тави покачал головой.

– Нет, я не осуждаю вас, целитель. Честно. На самом деле важен только результат.

– Вот и я так думаю, – ответил Фосс, усмехаясь.

– Как вас сюда занесло? – спросил Тави.

– Пошел добровольцем, – ответил Фосс. Он подлил кипятка из чайника в ванну, стараясь не обжечь того, кто находился в ней.

– Мы все здесь добровольно, – сказал Тави.

Фосс проворчал:

– Я сделал карьеру в Легионах. На Защитной Стене. Из Антиллуса до Фригии и обратно, в сражениях с Ледовиками. Остановка в одном городе, потом в другом. И так тридцать лет.

– Вы замерзли? – спросил Тави.

– Я так разговариваю, – сказал Фосс и подмигнул Тави. – Жена из Фригии прознала о жене из Антиллуса. Подумала, что мне будет интересно узнать, насколько юг хорош в заклинательстве.

Тави усмехнулся.

– Не играй с ним в карты, он мухлюет, – произнес вдруг Макс слабым голосом.

Тави вскочил с табурета и пошел к своему другу.

– Эй,- сказал он. – Ты, наконец, решил проснуться?

– Похмелье,- сказал Макс невнятным голосом. – Или что-то еще. Что со мной случилось, Кальдерон?

– Эй, Макс, – сказал Тави, с мягкой требовательностью в голосе, – не пытайся разговаривать. Поднимайся помедленнее. Дай целителю осмотреть тебя.

Фосс опустился у ванны и заглянул в глаза Макса, попросив молодого человека следить за его пальцем, перемещая его из стороны в сторону.

– Кальдеронец? – спросил он. – Думал, ты риванец.

– Да, – спокойно сказал Тави. – Мое первое назначение было в Риву. Я был в одной из когорт новичков, которые были направлены в гарнизон.

Фосс хмыкнул.

– Ты был во Втором Кальдеронском?

– Да, – сказал Тави.

– Я слышал, там было жарко.

– Да, – сказал Тави.

Фосс взглянул на Тави из-под мохнатых темных бровей, его глаза были задумчивы.

Затем он крякнул и сказал:

– Максимус, выметайся из этой ванны прежде, чем я утоплю тебя. Я не жульничал в карты ни разу в жизни.

– Не вынуждай меня ловить тебя за руку, – сказал Макс, его голос был лишь тенью себя прежнего. Он попытался вылезти из ванны, но застонал после второй попытки, обмяк и опустился обратно.

– Ведро, – приказал Фосс Тави. Тави схватил ведро и бросил его Фоссу. Целитель подставил его рядом с ванной, Макс наклонил голову в сторону и его стошнило. Целитель поддержал раненого легионера свободной рукой.

– Сюда, парень. Не стесняйся. Ты был на волоске.

Через минуту Макс откинулся на спинку ванны, несколько раз моргнул и сосредоточил взгляд на Тави.

– Сципио, – сказал он, слегка подчеркивая голосом слово, и Тави решил, что Макс определенно собрался с мыслями. – Что произошло?

Тави поднял глаза на Фосса.

– Целитель, не могли бы вы оставить нас на минуту.

Фосс хмыкнул, встал, и молча покинул палатку.

– С тобой произошел несчастный случай во время учений, – тихо сказал Тави, как только Фосс вышел.

Макс смотрел на Тави в течение какого-то времени, и Тави увидел отчаяние в глазах друга.

– Понятно. Когда?

– Примерно в это же время вчера. Один из твоих новобранцев потерял контроль над своим мечом и швырнул его в сторону твоей шеи.

– Кто именно? – ровно спросил Макс.

– Шульц.

– Вороны, – пробормотал Макс, – у парня реальные способности в заклинательстве металла, он даже не знал об этом, пока не попал к нам. Немного опыта – и он может быть Рыцарем. Из его рук меч бы не выскользнул.

– Все говорят, что выскользнул. – ответил Тави. – Капитан согласен с тем, что, за неимением доказательств иного, это был несчастный случай.

– Ну да. Всегда так, – вяло произнес Макс с горечью в голосе.

– Что? – спросил Тави.

Макс покачал головой и медленными болезненными движениями постарался сесть прямо. Вода стекала по мощным мускулам его спины и плеч, ее плавное течение нарушалось грубым, в палец толщиной, шрамом, пересекавшим верхнюю часть его спины.

Он потер рукой шею и осторожно коснулся полоски розовой, восстановленной фуриями, кожи в том месте, где меч ударил его.

– Брось мне полотенце.

– Это ведь не первый раз, когда что-то подобное случается с тобой? – спросил Тави, бросив ему полотенце.

– Пятый, – ответил Макс.

– Вороны, – пробормотал Тави. – И все она?

Макс кивнул.

– И что мы будем с этим делать? – спросил Тави.

Макс вытирался медленными, вполсилы, движениями.

– Делать?

– С этим нужно что-то делать.

Макс посмотрел вокруг себя, нашел свои форменные брюки и тунику на ближайшем стуле, постиранными и аккуратно сложенными. Он бросил полотенце на пол и побрел ксвоей одежде.

– С этим ничего не поделаешь.

Тави пристально взглянул на друга.

– Макс? Мы должны что-то предпринять.

– Нет. Забудь об этом.

– Макс…

Макс застыл, его плечи напряглись, голос окаменел.

– Замолчи. Сейчас же.

– Нет, Макс. Мы должны…

Макс развернулся и прорычал:

– Что?!

Как только он произнес это, земля вздыбилась перед Тави и подбросила его в воздух. Он неуклюже упал на бок.

– Сделать что? – проревел Макс, взмахнув туникой как мечом в сторону одной из опор палатки в жесте бессильной ярости.

– Я ничего не могу поделать. Да и никто не сможет. – Он покачал головой.

– Она слишком умная. Чересчур сильная. Вороны! Ей сойдет с рук все, что бы она ни сделала. – Он заскрежетал зубами, и тунику внезапно объяло пламя, плясавшее вокруг него, но не причинявшее никакого вреда его коже. Тави почувствовал жар, сильный, почти болезненный.

– Но…

Макс вскинул руки в безвольном жесте, и хлопья черного пепла, оставшиеся от его туники заскользили к полу. Он сел, прислонившись спиной к столбу, и покачал головой.

Тави собрался подняться и увидел, как голова Макса наклонилась вперед. На какое-то время повисла тишина. Затем он прошептал:

– Она убила мою мать. Мне было пять.

Тави подошел к своему другу и присел рядом с ним.

– Такие люди, как она творят, что им заблагорассудится, – тихо сказал Макс, – Я не могу просто убить ее. Она слишком умна, чтобы попасться. А даже если это и случится, у нее есть семья, друзья, нужные связи, люди, которых она контролирует и шантажирует. Она никогда не предстанет перед судом. И в один прекрасный день она достанет меня. Я знаю это с четырнадцати.

И вдруг Тави стал понимать Макса чуть лучше. Макс всю свою жизнь прожил со страхом и яростью.

Он убежал, чтобы вступить в Легион для того, чтобы его мачеха не смогла до него дотянуться, но он знал, точнее, был убежден в том, что любая попытка убежать – всего лишь отсрочка.

Макс верил в то, что рано или поздно она его убьет, верил в это на таком глубоком уровне подсознания, что это стало частью того, кем и чем он был.

Вот почему его друг с таким энтузиазмом кутил в столице, прогуливал почти все занятия в Академии и при любой возможности бросался во все тяжкие с вином, женщинами и песнями.

Он верил в то, что каждый его день может стать последним.

Тави положил руку Максу на плечо.

– Непобедимых не бывает. Никто не совершенен. Ее можно одолеть…

Макс покачал головой.

– Забудь об этом, – сказал он, – Держись в стороне. Я не хочу, чтобы ты ввязывался в это, когда заварится каша.

Тави зашипел от разочарования.

– Кровавые вороны, парень, да что с тобой?

Макс даже не взглянул. – Просто уйди.

Звуки шагов раздались у палатки и голова Маэстро Магнуса появилась в проеме. Он быстро огляделся.

– Ну, – сказал Магнус. – Он очнулся?

Фосс вытолкнул Магнуса за пределы палатки и хмуро глянул на Тави.

– На этом все. Все вон.

– Что? – спросил Тави.

– Все вон. Пациента нужно помыть, одеть, напоить, и дайте мне осмотреть его до того, как он будет способен выйти отсюда. Пялящиеся на него люди мне в этом не помогут. Так что все – вон.

– На самом деле, здравая мысль, – сказал Магнус, взглядом подгоняя Тави.

Тави кивнул ему и сказал:

– Ладно. Я буду снаружи, Макс.

– Ага, – сказал Макс, делая рукой неопределенный жест. – До скорого.

Тави вышел из палатки, держась поближе к Магнусу.

– Где вы были? – спросил его Тави.

– Присматривал за Трибуном Медицины, – ответил Магнус. Он отвел Тави на несколько десятков шагов от палатки, туда, где тренировались несколько групп новобранцев. Они кричали, на них кричали – шума было достаточно, чтобы скрыть любой разговор.

– Кто-нибудь заходил?

– Капитан и Первое Копье, – тихо сказал Тави. – Утром этот Рыцарь, Крассус, находился неподалеку, но не приближался.

– Тебе удалось что-нибудь узнать о посланце, который курсирует между Трибуном Брахтом и деревней? – спросил Магнус.

– Я все время был с Максом, – ответил Тави. – Маэстро, в тот момент это было важнее, чем…

– Наш долг? – лукаво спросил Магнус. – Нет, Тави. Безопасность Империи намного важнее, чем любой из нас. Помни, зачем мы здесь.

Тави сжал зубы, но тут же отрывисто кивнул.

– Я думаю, мне удастся узнать что-нибудь в ближайшие два дня.

– Хорошо. Пока ты занимаешься этим, я хочу, чтобы ты разузнал все, что сможешь, о Мастере кузнецов и его людях. И о том ветеране, переведенном в пятую когорту.

– Это я уже сделал, – сказал Тави, – они сидят на афродине. Покупают его в местном борделе.

Магнус прошипел сквозь зубы:

– Наркоманы тоже могут быть шпионами. Выясни, у кого они там отовариваются. С кем говорят.

Тави кашлянул.

– Эта среда больше подходит Максу, нежели мне.

– Великие фурии, парень! Я близко не подпущу Макса к притону с афродином, тем более сейчас. Это погубит его.

– Сэр, Макс любит волочиться за женщинами и выпивкой, и фурии знают, насколько хорошо это знаю я. Иногда он пьет крепленое вино. Но он… он не зависит от этого.

– Дело не в том, может ли он себя контролировать, – настаивал Магнус, – Просто еще одному несчастному случаю намного проще случиться, если он валяется на полу борделя в наркотическом дурмане вместо того, чтобы присматривать, как бы кто нож не воткнул в спину.

– Кто – это его мачеха?

– Тише, – зашипел Магнус, глядя по сторонам, – Макс рассказывал тебе о своей семье?

– Нет, – ответил Тави, – Но я всегда считал, что шрамы на его спине рассказали мне достаточно.

Магнус покачал головой.

– Максимус является незаконным, публично признанным сыном Верховного Лорда Антиллуса. Верховный Лорд женился через три года после его рождения, и это был политический союз.

– Леди Антиллус, – сказал Тави.

– А Крассус стал результатом их союза.

Тави нахмурился.

– Она считает Макса угрозой для Крассуса?

– Максимус весьма популярен в северных Легионах и имеет расположение по крайней мере еще одного Верховного Лорда. Он очень одаренный заклинатель, однажды он может стать одним из лучших мечников в истории Алеры, и у него очень много друзей в Академии.

– О, – только и сказал Тави, – он был очень дружелюбен. Не уверен, что всех, кто проводил с ним время, можно назвать его друзьями.

– Ты бы удивился, если узнал, как часто альянсы возникали из мимолетных интрижек, – ответил Магнус. – Если конкретнее – то всем хорошо известно, что он весьма дружелюбен с пажом Первого Лорда среди прочих, и весьма дерзок, когда речь идет о власти.

– Макс не хотел бы стать Верховным Лордом, – сказал Тави. – Он бы сбежал с воплями в течение часа. И он это знает.

– И все же, – возразил Магнус, – он приобретает союзников. Он обладает рычагами воздействия в нескольких Легионах – и на нескольких Лордов, включая свиту самого Гая. Забудь то, что ты знаешь о нем лично, и взгляни на все это с точки зрения составляющих элементов, парень. А что если он вдруг решит, что хочет этого?

Тави хотел возразить, но он обдумал все с разных точек зрения, проиграл в уме многочисленные возможности, подсказанные логикой, инстинктом и примерами истории, с которым его знакомили при обучении на Курсора.

– Он мог бы сделать это, – тихо сказал Тави. – Если что-нибудь случится с Крассусом, Макс будет единственным приемлемым выбором. Даже если ничего не случится, Макс будет пользоваться большей поддержкой Легионов Антиллуса, чем его маленький братец, если он получит поддержку со стороны других Верховных Лордов и Первого Лорда, в конце концов. Тогда это не составит для него особой трудности.

– Именно.

– Но он не хочет этого, Маэстро. Я его знаю.

– Ты ,- сказал Магнус. – Но его мачеха не знает этого. И это не первый несчастный случай у молодого Антиллара. Когда он закончил свое высказывание, они завершили свою краткую прогулку по тренировочному полю, вернувшись в лазарет. Они прибыли вовремя, чтобы увидеть как леди Антиллус и Крассус пересекают тренировочную дорогу направляясь в сторону палаток лазарета.

– Макс боится ее,- пробормотал Тави.

– У нее была целая жизнь, чтобы научить его страху, – сказал Магнус, кивая. – И она смертоносно умна, парень. Властная, злая, хитрая. Несколько ее врагов постигла скорбная участь, и нет ни малейших доказательств, ни одна капля крови не запачкала ее руки. В Империи есть только несколько человек, столь же опасных, как она.

– Она выглядит знакомо, – сказал Тави тихо. – Я где-то ее уже видел.

Магнус кивнул и сказал:

– Многие говорят, что ее племянник Бренсис является ее зеркальным отражением.

Тави стиснул зубы.

– Каларус.

– Ага,- сказал Магнус, кивая. – Младшая сестра лорда Калара – единственная, кто выжил среди его братьев и сестер.

Тави покачал головой.

– И отец Макса женился на ней?

– Политический брак, как я уже говорил,- Магнус смотрел, как они приближаются. – Я сомневаюсь, что Лорд Антиллус любит ее больше, чем Макс. А теперь, молодой Сципио, я удаляюсь прочь, чтобы быть рядом с капитаном и делать множество других вещей. Я думаю, вы должны развлечь Леди и ее сына, пока Максимус не встанет на ноги и не сможет встретиться с ней в открытую, в присутствии свидетелей.

Тави скривился.

– Я не очень хорош в улыбках и обаянии.

– Да, да. Ты верный слуга Империи, Сципио. Я уверен, ты справишься. – Магнус улыбнулся ему, и прошептал. – Будь осторожен.

Затем он салютовал Тави и исчез в обычнойшумной жизни лагеря Легиона.

Тави секунду смотрел ему вслед, а затем перевел взгляд на леди Антиллус и ее сына.

Она была в небесно-синем, явно предпочитая его темно-синему цвету города Антиллус. Макс когда-то заметил, что Цвета города были выбраны, основываясь на оттенке кожи, который предположительно приобретал… ну, приобретала определенная часть тела в холодное время года.

С чисто эстетической точки зрения, платье со всех сторон подчеркивало красоту ее лица, волос и фигуры. Тави подумал, что из-за синего ее кожа выглядит слишком бледно, так, будто платье надето на манекена, а не на живого человека.

Она спокойно и уверенно разговаривала с Крассусом.

Ее сын был одет в коричневую тренировочную тунику Легиона, поверх нее он носил доспехи, что являлось знаком отличия для новобранца Легионов. Только самым стойким и перспективным рекрутам выдавали доспехи до окончания обучения в целом.

Или тем из них, у кого больше связей, – допускал Тави. Хотя он с трудом представлял такое, учитывая все обстоятельства. Крассус хмурился, выражение его лица было больше раздраженным, чем грозным.

– Я не понимаю, почему мы не можем просто покончить с этим,- говорил он.

– Дорогой ребенок, ты рассуждаешь как дурак, – огрызнулась Леди Антиллус. – У меня есть некоторый опыт в этих вопросах. Их нужно поторапливать.

Она положила руку на плечо сына, заставив его замолчать, когда подошел Тави.

– Добрый день, Ваша Светлость,- сказал Тави, кланяясь Леди Антиллус, одновременно с салютом.

Он кивнул Крассусу.

– Сэр, Рыцарь.

Крассус приветствовал Тави, стукнув кулаком по своему нагруднику.

– Подтрибун.

Леди Антиллус чуть-чуть склонила голову в сторону Тави, даря ему каменный взгляд.

– Я как раз хотел спросить вас, Ваша Светлость,- сказал Тави. – Я узнал, что режим тренировок наших начинающих рыцарей был, э-э, обременительным для них. Я думал, что мы могли бы найти способ добавить больше молока или сыра в рацион младших Рыцарей, чтобы они не ломали кости слишком часто.

– Это, вероятно, не такая уж ужасная идея,- согласилась Леди Антиллус , хотя эти слова, казалось, давались ей с трудом.

– Мы были бы благодарны за это, сэр, – сказал Крассус, его тон был уважительным, внимательно нейтральным.

– Я думаю, вы будете рады узнать, что Максимус поправляется, – сказал Тави, вежливо улыбаясь. – На самом деле, он поднялся и оделся несколько минут назад.

Леди Антиллус посмотрела мимо Тави в палатку, нахмурившись.

– В самом деле? Он пришел в себя?

– Насколько я могу судить, Ваша Светлость,- сказал Тави. – Я думаю, что капитан тоже собирается навестить его.

Ее голос стал бесцветным, она перестала изображать вежливость.

– Неужели.

– Он очень серьезно относится к самочувствию своих людей, – сказал Тави, стараясь казаться любезным и не обращая внимания на ее реакцию.

– Как мать заботится о своем сыне, я полагаю?- пробормотала она.

Она взглянула на Красса.

– Кажется, нам нужно идти…

– Еще я хотел спросить вас,- сказал Тави, перебивая ее. – Травма Максимуса действительно довольно необычна, учитывая, что мы не видели каких-либо фактических боевых действий. Целители в моем последнем Легионе советовали крепкое вино и мясо с кровью для восстановления после травмы с такой потерей крови, но я читал других, тех кто советовал травяные чаи и побольше овощей.

– У кого читали? – требовательно спросила Леди Антиллус.

– Трактат Лорда Плацидуса по распространенным военным ранениям и осложнениям, Ваша Светлость.

Леди Антиллус закатила глаза.

– Плацидус должен был продолжать пасти коров и оставить целительство тем, кто в этом лучше разбирается, – сказала она.

Тави нахмурился, наклоняя голову.

– Как же так, Леди?

– Начнем с того,что Плацидусу редко приходится иметь дело с травмами после напряженной кампании, – сказала она. – Его войска, как правило, развернуты на небольшое время, что отражается на их питании. Его травы хороши для людей, которые едят свежее мясо каждый день или раз в два дня, но для людей в походе, которые питаются вяленым мясом и сухарями, диетические требования…

Она нахмурилась глядя на него, глаза сузились. Потом она помахала рукой, в пренебрежительном жесте.

– Хотя я полагаю, Максимуса трудно назвать жертвой зимних лишений, не так ли? Дайте ему все, что считаете полезным.

– Да, Ваша Светлость,- сказал Тави , склонив голову. – Нужно ли соблюдать какие-либо правила при готовке пищи?

– Зачем, подтрибун? – сказала Леди Антиллус.- Если бы я не имела возможности убедиться в обратном, то я могла бы подумать, что вы пытаетесь помешать мне увидеть моего пасынка.

Тави поднял обе брови.

– Ваша Светлость? Я уверен, что я не знаю о чем вы.

Она одарила его чопорной улыбкой.

– Я уверена, вы не знаете с чем играете, Сципио. – Она взглянула на палатку, потом снова на Тави. – Как давно вы знаете моего Максимуса?

Тави ответил ей такой же веселой улыбкой, какую он всегда использовал, когда его тетя Исана просила его ответить на вопросы, опираясь на свое чувство эмпатии, чтобы узнать правду ли он говорит .

Он научился блокировать ее прежде, чем ему исполнилось тринадцать лет. Он, конечно, не собирался позволить этому существу делать то, что он не позволял делать даже тете.

– Сезон или около того. Мы вместе прибыли сюда из столицы.

Она нахмурилась слабо, сужая глаза.

– Вы, кажется, сильно сдружились с ним за такое короткое знакомство.

Тави добавил долю правды, чтобы запутать ее.

– Мы подверглись нападению вооруженных бандитов на пути сюда. Мы вместе сражались с ними.

– А, – сказала Леди Антиллус. – Совместный опыт. Вы уверены, что не встречались с ним до этого?

– Ваша Светлость? – сказал Тави. – Нет, я уверен, что я бы запомнил. Максимус из таких людей, что отпечатываются в памяти.

Крассус тихо фыркнул.

Леди Антиллус посмотрела на сына, а затем повернулся к Тави.

– Мне сказали, он был довольно близок к пажу на службе у Короны.

– Может быть, Ваша Светлость,- согласился Тави. – Вы можете спросить его об этом, если хотите.

– Хочу ли я? – нажала она. – Вы уверены, что вы не тот молодой человек из Кальдерона, подтрибун?

– Я находился там в течение недели или около того перед битвой, Ваша Светлость. После этого я служил в городе под названием Марсфорд в двадцати милях к югу от Ривы.

– Ты не Тави из Кальдерона? – спросила она.

Тави пожал в ответ плечами и улыбнулся.

– Простите.

На его улыбку она ответила своей, широкой настолько, чтобы можно было увидеть ее острые клыки.

– Ну тогда понятно. Не будешь ли ты любезен, подтрибун, разжечь очаг?

Тави почувствовал, как на мгновение его улыбка дрогнула.

– Прошу прощения?

– Огонь, – сказала Леди Антиллус, так как говорят с деревенскими дурачками.

– Я считаю, что травяной чай будет полезен всем нам, тем более если Максимус встал на ноги. Ты же обладаешь базовыми навыками в заклинательстве фурий. Я видела твои рекомендации. Итак, Подтрибун Сципио. Зажги огонь.

– Мам, я сделаю это… – начал было Крассус.

Она резко взмахнула рукой и ее улыбка стала еще шире.

– Нет, дорогой. В конце концов, мы в Легионе, разве нет? Я отдала дражайшему Сципио прямой приказ. Теперь он должен его выполнить. Как и любой из нас.

– Зажечь огонь? – переспросил Тави.

– Всего лишь маленький вызов огня, – кивнула она. – Давай же, подтрибун.

Тави покосился на нее, потом на солнце, и прикусил губу.

– Если честно, Ваша Светлость, огонь – не мой конек. Я не практиковался с тех пор, как сдал экзамены.

– О, что же ты так быстро сдаешься, Сципио? – сказала Леди Антилус. – Не из-за того ли, что ты – уродец, не обладающий фуриями?

Тави заставил себя улыбнуться так естественно, как только мог.

– Конечно, нет. Но мне понадобится время.

– О, – ответила она, подбирая юбки и отходя от очага рядом с лазаретом, приготовленного, но не зажженного. – Я готова даже предоставить тебе свободное пространство.

– Благодарю вас, – сказал Тави. Он подошел к костру, присел на корточки и вытащил свой нож. Он взял самый тонкий прутик из сложенного домиком костра и быстро настрогал из него стружку.

Тави поднял глаза, чтобы найти Леди Антиллус наблюдающую за ним с расстоянии десяти футов.

– Не дай мне отвлечь тебя, – сказала она.

Тави улыбнулся ей. Затем он вытер руки о бедра и, вытянув их над трутом, прищурил глаза.

Позади него из палатки вышел Макс и пошел к ним, его шаги становились все громче.

– О, – протянул он, его голос был все еще немного слаб.

– Привет, мачеха. Что вы делаете?

– Наблюдаем за вашим другом Сципио, который демонстрирует свои навыки заклинателя огня, Максимус, – сказала она, улыбаясь. – Не спешите помогать ему. Он не должен упустить шанс показать себя.

Шаги Макса прекратились на секунду, затем он продолжил идти.

– Вы не можете поверить, что он обладает начальными навыками заклинателя огня?

Леди Антиллус говорила так, как будто она с трудом сдерживала смех.

– Мне очень жаль, дорогой. Иногда мне просто необходимо иметь подтверждение того, что мое доверие к другим оправдано.

– Сципио… – сказал Макс, понизив голос.

– Отстань, Макс, – зарычал Тави. – Разве ты не видишь, что я пытаюсь сконцентрироваться?

В воздухе повисло молчание, в котором воображение Тави нарисовало ему образ Макса, смотревшего ему в спину с открытым ртом. Потом он напряг плечи, издавая тихое ворчание от усилий, и струйка дыма заструилась вверх от трута.

Тави наклонился и нежно подул на искру, подкладывая в нее стружки, сначала мелкие, затем покрупнее, пока огонь не разгорелся в полную силу, и поместил его в подготовленные поленья костра. Они сразу занялись, и Тави отряхнул штаны, поднимаясь.

Леди Антиллус уставилась на него, самодовольная улыбка напряженно застыла на ее губах.

Тави улыбнулся ей снова и поклонился.

– Я принесу воды для чая, Ваша Светлость.

– Нет,- сказала она, ее голос был чересчур резким, четким и вежливым. – Все в порядке. Я вспомнила про одно важное дело. И Крассус должен вернуться в свою когорту.

– Но, – начал Крассус.

– Сейчас же,- Леди Антиллус сказал. Она, минуя Макса, выстрелила в Тави злобным взглядом.

Тави ответил такой неискренней улыбкой, какую только смог изобразить. Внезапно он вспомнил о мертвенно-бледном лице Макса, воду, розовую от его крови, и воспоминания все ярче вставали перед его глазами. Его дыхание стало частым и болезненно острым.

Вздохом позже, Тави вспомнил с тошнотворной ясностью жестокие яркие шрамы, которые пересекали спину его друга, – следы от многохвостой плетки с шипами из металла или стекла.

Чтобы оставить такие ужасающие рубцы, повреждения должны были быть нанесены ему прежде, чем Макс овладел силой своих фурий, то есть когда ему было двенадцать лет. Или даже раньше.

И Леди Антиллус, и ее сын – должны ответить за это.

Тави обнаружил, что хладнокровно составляет план действий.

Верховная Леди была потрясающе сильна в заклинании фурий – и должна быть первой целью. Если она не умрет сразу, то сможет излечиться от смертельного ранения или, пока умирает, нанести ответный удар с достаточной силой, чтобы убить Тави.

Выпад туда, где она сейчас стояла, будет немного длинным, но пока она совсем не ожидает физической атаки, он мог ударить своим тонким кинжалом ей в горло и продолжив удар, поразить мозг. Провернуть, сделав нанесенную рану шире, и он останется только с Крассусом.

Молодой рыцарь не имел достаточного опыта, а это было единственное, что могло бы позволить ему среагировать вовремя и спасти его жизнь.

Резкий удар по горлу, выдавить глаза, и молодой лорд не сможет себя защищать из-за болевого шока. Потом Тави может взять кусок деревяшки из недавно разведенного огня, – символично получится, подумалось ему, – и резким ударом в незащищенный висок прикончить Крассуса.

И вдруг Тави замер.

Ярость, только что пылавшая в нем, утихла, и он испытал приступ тошноты, как будто холодный ужин, который он съел недавно, вот-вот покинет его желудок.

Он осознал, что стоит под ярким полуденным солнцем, глядя на двух людей, которых едва знает, и планирует их убийство, холодно и рассчетливо, как камышовый лев подкарауливает лань и ее детеныша.

Тави хмурясь посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали. Он судорожно боролся с кровожадными мыслями, которые продолжали затмевать его разум и побуждать к действию.

Он уже причинял вред людям – однокурсникам в Академии, которые издевались над ним в самые неподходящие моменты. Тави отвечал им, причем довольно жестко, но по большому счету – у него не было выбора.

И после этого ему тоже было дурно. И несмотря на то, что он был свидетелем отвратительных последствий насилия, он все же опустился до планирования таких жестокостей. Это пугало.

Еще более пугающим было осознание того, что он действительно на это способен.

Но независимо от того, были ли они теми, кто причинил Максу все эти страдания, и того, как неистово пылала ярость в душе Тави, убийство Леди Антиллус и ее сына не излечило бы все раны Макса, не принимая во внимание последствия, которые коснулись бы Тави и, по цепочке, – Первого Лорда.

Она была не из тех врагов, которые на кого можно просто напасть и уничтожить. Все должно быть сделано другими методами – и если Магнус был прав, Леди Антиллус была опасным соперником.

Тави слегка улыбнулся сам себе. Он тоже может быть опасен. Оружием в этом мире являются не только фурии и лезвия, и нет врагов, которых нельзя одолеть.

В конце концов, он только что искусно обратил ее ловушку против нее самой же. И если он однажды смог ее перехитрить, сможет и снова.

Леди Антиллус внимательно наблюдала за его лицом, пока все эти мысли плавно сменяли одна другую в его голове, и казалось не понимала, как реагировать. Вспышка тревоги промелькнула в ее глазах. Возможно, в своем гневе, он позволил слишком многим эмоциям отразиться на его лице. Возможно, она почувствовала его желание убить ее.

Она взяла сына за руку, повернулась и, не говоря ни слова, ушла с царственным спокойствием. Она даже ни разу не обернулась.

Макс провел рукой по ежику волос и спросил:

– Ладно. Что, вороны тебя забери, здесь произошло?

Тави взглянул в сторону удаляющейся Верховной Леди, затем на Макса.

– Ну, она решила, что я кто-то, кого ты знаешь еще с Академии.

Макс хмыкнул, взмахнул рукой, и Тави почувствовал легкое давление на свои уши.

– Сюда, – пророкотал Макс, – здесь она не сможет нас подслушать.

Тави кивнул.

– Ты солгал ей, – сказал Макс. – Глядя в глаза. Черт побери, как тебе это удалось?

– Опыт, – ответил Тави. – Моя тетя Исана – сильный заклинатель воды, так что у меня был повод научиться этому еще в детстве.

– Не так много людей, способных на такое, Кальдерон. – Макс указал на огонь, – а как, вороны тебя забери, тебе удалось сделать это? Почему ты скрывал это от меня?

Тави улыбнулся. Затем дотянулся до кармана своих брюк и достал круглые стеклянные линзы и повернул ладонь, чтобы Макс увидел их.

– Отличный солнечный день. Старый Романский трюк.

Макс глянул на стекляшки и фыркнул.

Затем он покачал головой.

– Вороны! – лицо Макса порозовело, а плечи затряслись от сдерживаемого смеха.

– Она же пыталась услышать твою фурию. И не слышала. Но ты все равно развел огонь. Она даже и подумать не могла о …

На этот раз он разразился до боли знакомым Тави смехом.

– Давай, Сципио, – сказал Макс. – Найди мне чего нибудь поесть пока я не свалился в голодный обморок.

Тави спрятал линзы и проворчал:

– Последняя возможность перекусить. Грахус загонит меня по колено в уборные, как только узнает, что я больше не приглядываю за тобой.

– Вот тебе и гламурная офицерская жизнь, – ответил Макс. Он повернулся, чтобы вальяжно прошествовать к столовой, но потерял равновесие и пошатнулся.

Тави тут же оказался рядом, сумев поддержать своего друга.

– Эй. Полегче, Макс. Твоя жизнь была на волоске.

– Со мной все будет в порядке, – едва дыша сказал Макс. Он покачал головой, восстановил равновесие и продолжил путь. – Я буду в порядке.

– Ты-то будешь, – сказал Тави, кивая. И добавил чуть тише. – Она не умнее, чем любой из нас, Макс. Ее можно одолеть.

Макс склонил голову на бок, пристально, изучающе глядя на него.

– Ну, вороны, – произнес он наконец, – если ты способен на это, насколько это может быть тяжело?

– Надо бы прекратить подстрекать тебя, – вздохнул Тави. – Я буду присматривать за тобой. Мы что-нибудь придумаем.

Они сделали еще несколько шагов, прежде чем Макс тихо сказал:

– Или она просто убьет нас обоих.

– Я возьмусь за это сам, если ты не готов, – фыркнул Тави.

Брови Макса поднялись вверх. Затем он потряс головой и его кулаки ударили по наплечникам Тави, заставив сталь тихо зазвенеть.

– Ты никогда не даешь мне пожить нормально, – сказал он.

– Чертовски верно – не даю, – сказал Тави, – Давай. Пошли есть.

Он шел рядом со своим другом, готовый его поддержать. если он вдруг потеряет равновесие снова.

Тави вздрогнул, краем глаза он поймал взгляд Леди Антиллус, наблюдавшей за ними из лагеря и старавшейся делать это незаметно.

Это был твердый, спокойный, осторожный взгляд голодной кошки, но в этот раз он понял, что следят не за Максом, – следят за ним.

Глава 10

– И с большим удовольствием и гордостью, – обратилась Леди Аквитейн к участникам собрания Лиги Дианы, – я кому-то представлю, а всем остальным – вновь представлю, первую в истории Алеры женщину-стедгольдера. Прошу поприветствовать Исану из Кальдерона.

Открытый театр Цереса был заполнен до отказа при вместимости в четыре тысячи мест, хотя всего лишь половина собравшихся были действительными членами Лиги, организации, состоявшей из выдающихся женщин Государства.

И лишь некоторые из них добились титула ниже Графини.

Около двухсот были жителями, которые выиграли свое Гражданство через формальные дуэли, либо теми, кто служил в Легионах, в основном, в качестве Рыцарей, хотя было и с полдюжины тех, кто служил рядовым легионером, скрывая свой пол до тех пор, пока не зарекомендовал себя в бою.

Из них всех только Исана достигла своего ранга в силу законного, официального назначения, без какого-либо насилия или военной службы.

В истории Алеры она была единственной женщиной, которая сделала это.

Остальные присутствующие были, в основном, мужчинами, в большинстве своем – члены движения за отмену рабства. Включая десяток сенаторов, их сторонников и ставленников в Службе по Гражданству и членов Блюстителей Свободы – квази-секретной организации воинствующих сторонников отмены в пределах города Церес.

Блюстители потратили годы на преследование работорговцев и рабовладельцев в городе. Не было ничего необычного в том, чтобы найти недостаточно осторожного работорговца, повешенного под крышей загона для рабов на собственных наручниках и придушенного своими же собственными цепями.

Немолодой Верховный Лорд Цереса, официальный хозяин города, хотя и не очень уважал Блюстителей и их сторонников, все же не имел решимости обрушиться на них всеми силами, имеющимися в его распоряжении, и, следовательно, не мог прекратить насилие.

Все остальные были либо шпионами, докладывающими Консорциуму Работорговцев, либо просто любопытствующими.

Амфитеатр был общественным залом, открытым для любого Гражданина Империи.

Толпа аплодировала, и их эмоции струились по Исане, как первая волна океанского прилива. Исана прикрыла на мгновение глаза, защищая себя от влияния их эмоций, затем встала со своего места, улыбнулась и подошла к краю сцены, возле подиума с Леди Аквитейн.

– Спасибо, – произнесла она. Ее голос звонко разносился по всему амфитеатру.

– Леди и джентльмены. Человек, которого я знала когда-то, сказал, что произнесение речей сравнимо с ампутацией конечностей. Лучше заканчивать с этим так быстро и безболезненно, насколько это возможно.

Раздались вежливые смешки.

Она дождалась молчания, затем сказала: – Институт работорговли отравляет наше общество. Злоупотребления становятся просто невыносимы, правовые рычаги, призванные обеспечить безопасность, – нефункциональны. Каждый присутствующий здесь знает, что я права.

Она сделала глубокий вдох.

– Но никто из вас не был пленен работорговцем незаконно и против воли, – она взглянула на Леди Аквитейн. – Вы не представляете, насколько это ужасно – чувствовать себя абсолютно беспомощной. Видеть…

Она сглотнула: – Видеть, что происходит с женщинами в таких ситуациях. Я не доверяла слухам о подобных вещах, пока это не случилось со мной. Пока я не увидела все своими глазами.

Она снова обратилась к собравшимся:

– Все эти слухи больше похожи на чьи-то ночные кошмары. Но они правдивы. На протяжении этого заседания вы выслушали многих освобожденных рабов: мужчин и женщин, засвидетельствовавших такие зверства, которым не должно быть места в обществе, живущему по букве закона.

– Сейчас нам предоставляется уникальная возможность избавиться от этой раковой опухоли на теле нашего общества, вычистить эту гноящуюся рану, произвести перемены к лучшему будущему нашей Империи. Мы несем ответственность перед своими согражданами, перед самими собой и перед нашими потомками – мы обязаны это сделать. Сенаторы, Граждане, я прошу вас поддержать законопроект об эмансипации, инициированный Леди Аквитейн. Вместе мы снова сможем объединить наши земли и людей.

Она отступила от трибуны и кивнула. Толпа сорвалась с места для оглушительных оваций.

Их одобрение нахлынуло на нее еще одной волной эмоций, и она едва смогла устоять на ногах.

Она не испытывала иллюзий по поводу своих ораторских талантов. Естественно, Сторонники поддержат закон Леди Аквитейн об эмансипации. Эта речь и ее всеобщее одобрение под занавес недельного саммита были не более, чем формальностью.

Она заняла свое место, в то время как Сенатор Пармос занял трибуну, чтобы изложить свою точку зрения по поводу горячей поддержки идеи об отмене рабовладения. Пармос, будучи талантливым оратором и мастером искусного манипулирования эмоциями при помощи фурий, был способен часами воздействовать на толпу силой своих слов – и люди внимали, приоткрыв рты.

– Очень хорошо, – пробормотала Леди Аквитейн присевшей рядом Исане. – У вас природный талант.

Исана покачала головой.

– Я могла бы каркать как ворона, и они все равно отреагировали бы так же.

– Вы недооцениваете себя, – возрасила Леди Аквитэйн. – Вы обладате некоей… прямолинейностью, я бы так это назвала. Ваши слова звучат искренне. Это придает им еще больший вес.

– Они не звучат искренне. Они искренни, – парировала Исана. – И я более не обладаю прямолинейностью – я продала ее три года назад.

Леди Аквитейн одарила ее холодной полуулыбкой.

– Очень искренне.

Исана слегка склонила голову, стараясь не смотреть на женщину, сидящую рядом.

– Это выступление было завершением моих обязанностей на сегодня?

Леди Аквитейн приподняла бровь.

– Почему вы спрашиваете?

– Я встречаюсь с братом на ужине у Ворелло.

– Очень милое заведение, – сказала Леди Аквитэйн. – Вам понравится. Мы сделали почти все, что планировали. Еще одна-две встречи – и я вернусь к Аквитейну. Если мне понадобится ваше присутствие – я пошлю за вами.

– Хорошо, миледи, – сказала Исана, делая вид, что следит за речью Сенатора. К этому моменту его умозаключения, произносимые возросшим до громоподобного голосом, подняли на ноги весь ликующий амфитеатр.

Горящие эмоции, раздутые до бушующего пламени речью сенатора и его фуриями, дезориентировали Исану, повергнув ее в головокружительные, вращающиеся потоки чувств, из-за которых она испытывала энтузиазм и дискомфорт одновременно.

Исане пришлось покинуть амфитеатр. Когда Леди Аквитейн поднялась и начала благодарить и распускать собрание, Исана поспешила прочь со сцены в сторону выхода из истекающей людьми чаши амфитеатра. Головокружительное воздействие эмоций толпы спало, как только она вышла из театра.

Она остановилась рядом с небольшим сквером, деревья и цветы были посажены вокруг элегантного фонтана из черного мрамора. Весна была жаркой, но дымка поднималась от фонтана, вместе с тенью от деревьев, сохраняя прохладу и комфорт. Она села на резную каменную скамейку и на пару минут прижала пальцы к вискам, замедлила дыхание, пытаясь расслабиться и успокоиться.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – раздался рядом довольно твердый женский голос. Исана подняла голову и увидела высокую, стройную женщину с пышными рыжими волосами в темно-зеленом платье, сидящую рядом с ней на скамейке.

– Это Пармос, – продолжила женщина, – Он не успокоится, пока аудитория не будет близка к исступлению. И я не люблю его разглагольствования. Они слишком приторные.

Исана усмехнулась и склонила голову: – Верховная Леди Плацида. Добрый вечер!

– Стедгольдер, – сказала Леди Плацида преувеличенно официально. – Пожалуйста, на ты, я хочу поговорить с тобою.

Исана моргнула: – Ваша Светлость?

Она протянула руку: – Я поддевала Вас, стедгольдер. Все бы ничего, но формальные правила… Как отнесетесь, если я буду называть вас Исаной, а вы меня Арией?

– Мне это нравится.

Леди Плацида резко кивнула: – Хорошо. Многие Граждане придают слишком большое значение своему рангу, не утруждая себя также и большей ответственностью при исполнении своих служебных обязанностей. Я рада убедиться, что ты не из них, Исана.

Не зная, как ответить вежливо, Исана просто кивнула.

– Было прискорбно услышать о нападении на тебя у сэра Недуса в ту ночь, когда мы познакомились.

Исана испытала резкую боль внизу живота, рядом с бедром. Рана от стрелы зажила быстро, оставив лишь небольшой шрам, едва выделявшийся на ее коже.

– Недус был хорошим человеком. И Сераи была мне ближе, чем просто подруга, каковой я считала ее раньше. – Она покачала головой. – Хотела бы я, чтобы все было по-другому.

Леди Плацида улыбнулась, но в уголках этой улыбке притаилась грусть.

– Но такова жизнь. Легко судить о том, какой выбор нужно было сделать, когда ничего уже не воротишь. Я буду скучать по Сераи. Мы не были близки, но я уважала ее. И меня всегда развлекало ее умение срезать напыщенных пустозвонов.

Исана улыбнулась.

– Да. Жаль, что мы были знакомы так недолго.

Тишина затянулась до момента, когда Леди Плацида сказала, – Я встречала твоего племянника, возвращавшегося после событий на Зимнем Фестивале.

– Правда? – спросила Исана.

– Да. Мне кажется, он очень многообещающий молодой человек.

Исана выгнула брови и в течение какого-то времени изучала Леди Пласиду, затем осторожно спросила.

– Зачем ты мне это говоришь?

Леди Пласида взмахнула рукой в томном, нарочито-рассеянном жесте.

– Он поразил меня своей воспитанностью. Умом. Четкостью мыслей. О нем очень много хороших отзывов. И такого же мнения я придерживаюсь по поводу нескольких его друзей. Можно очень многое сказать о человеке, взглянув на тех, с кем связана его жизнь.

От Исаны не ускользнул подтекст сказанного, и она кивнула, принимая комплимент.

– Тави всегда был очень способным, – сказала она, злясь на саму себя. – Даже слишком, если рассуждать с точки зрения его же безопасности. Он ничему не позволял сдерживать себя.

– Его… положение, – сказала Леди Плацида, тщательно подбирая слова, – я никогда ни о чем подобном не слышала.

– Это всегда было для нас тайной, – согласилась Исана.

– Я полагаю, сейчас его положение не изменилось?

Исана покачала головой.

– Хотя, Бог свидетель, на свете много людей, обладающих множеством фурий, но неспособных сделать с их помощью что-то полезное.

– Совершенно верно, – согласилась Леди Плацида. – Ты надолго в Цересе?

Исана отрицаельно покачала головой.

– Еще несколько дней – максимум. Я и так слишком долго отсутствовала в своем стедгольде.

Леди Плацида кивнула.

– У меня тоже куча работы. И я скучаю по своему мужу. – Она покачала головой и улыбнулась. – Очень глупо и как-то по-девичьи с моей стороны. Но как есть.

– Это не глупо, – сказала Исана. – Нет ничего дурного в том, чтобы скучать по любимым. Я почти год не видела своего брата. Было здорово встретиться с ним здесь.

Леди Плацида улыбнулась.

– Должно быть, это было глотком свежего воздуха по сравнению с тем, на что сподвигла тебя Инвидия.

Исана напряглась.

– Не уверена, что понимаю, о чем ты.

Леди Пласида взглянула на нее лукаво.

– Да ладно, Исана. Это же очевидно, что она дергает за нужные ниточки, как и то, что вы в этом участвуете.

Откровенно говоря, Исане следовало бы отрицать это. Частью соглашения с Леди Аквитейн было то, что Исана поддержит ее публично. Но едва ли их беседа была была публичным выступлением, не так ли? Так что она промолчала.

Леди Плацида улыбнулась и кивнула: – Исана, я знаю насколько сложно может быть в твоей ситуации. Ты должна с кем-то поговорить об этом либо если тебя принуждают к чему-то против твоей воли, я готова предложить свою поддержку. Я не знаю деталей – поэтому я не знаю, как и чем могу помочь тебе, но как минимум я могу выслушать то, чем ты готова поделиться и посоветовать что-нибудь.

Исана кивнула и осторожно сказала:

– Это очень… великодушно с твоей стороны.

– Думаешь, я пытаюсь таким способом выведать у тебя информацию?

Исана моргнула и, неожиданно для самой себя, слегка улыбнулась.

– Ну. Не стану ни на чем настаивать, но да.

– Иногда мне становится скучно от тактичного лицемерия, – объяснила Леди Плацида.

Исана кивнула и сказала:

– Допуская, что ты искренна: для чего тебе предлагать мне подобную помощь?

Леди Плацида склонила голову набок, затем взяла Исану за руку и сказала:

– Потому что она тебе, возможно, понадобится. Потому что мне кажется, что ты – порядочный человек, оказавшийся в незавидных обстоятельствах. Потому что по мальчику, которого ты вырастила, я могу судить о том, что ты достойна моего уважения. – Она пожала плечами. – Звучит не очень высокопарно, я знаю. Но это правда.

Исана смотрела на Леди Плациду, удивляясь все сильнее. Их руки соприкасались, так что Исана могла слышать чистую, звенящую правду в ее голосе.

Леди Плацида встретила ее взгляд и кивнула перед тем, как убрать руку.

– Я… Спасибо тебе, – сказала Исана, – спасибо, Ария.

– Иногда само осознание того, что помощь может быть оказана, когда ты нуждаешься в ней, само по себе помогает, – пробормотала она. Затем Ария закрыла глаза, слегка склонила голову в легком поклоне и покинула сад, выскользнув на улицы Цереса.

Исана посидела еще немного, наслаждаясь журчанием фонтана и прохладой тени деревьев. Она уставала все больше от выполнения своих обязательств перед Леди Аквитейн в течение последних трех лет.

С этим было связано множество неприятных вещей, но сильнее всего ее терзало то, что она ничего не могла с этим поделать. Всего несколько людей во всей Алере были столь же сильны и влиятельны, как Леди Аквитейн.

Первый Лорд, конечно, тоже не стал бы источником поддержки и комфорта. Его действия четко дали ей это понять.

Помимо Гая было очень мало людей, чья сила могла бы сравниться с Аквитейнами, большинство из них уже стали союзниками. И еще меньше было тех, у кого есть и могущество, и намерение бросить вызов Инвидии Аквитейн.

Одной из них была Верховная Леди Плацида.

Поддержка Арии и ее предложение подарили Исане чувство покоя и уверенности. Это было как припасть к прохладному источнику в разгар жаркого бесконечного дня.

Исану удивила ее реакция. Ария всего лишь произнесла несколько обычных слов во время случайной встречи, ни к чему ее не обязывая.

Но Исана чувствовала искренность в ее голосе и поведении. Она ощущала ее неподдельное сострадание и уважение.

У Исаны был подобный контакт с Леди Аквитейн. Тогда она тоже почувствовала искренность в ее голосе, но эта женщина была абсолютно другой.

Обе Леди были из тех, кто держит свое слово. Но то, что в Арии было честностью, – в Леди Аквитейн было чистым расчетом, чем-то вроде неприкрытой корыстности. Леди Аквитейн была мастером в различного рода переговорах, для которых требовалась репутация человека, который любой ценой держит свое слово. Независимо от того, хорошо это было или плохо.

Она обладала четким намерением убедиться в том, что она заплатила за то, что получила, и – что более важно – взяла плату за то, что предоставила сама. Ее честность имела больше общего с подсчетом задолженности и стоимости, нежели с понятиями добра и зла.

И это делало Леди Аквитейн чрезвычайно опасной, Исана внезапно осознала, что боится своего покровителя – и не только из-за того, что Леди Аквитейн могла предпринять нечто, касающееся ее близких. Исана боялась ее лично, до тошноты.

Она никогда не осознавала этого. Или, возможно, правильнее было бы сказать – никогда не позволяла себе осознать это.

Простое предложение помощи от Арии создало еще одну перспективу. Возможно, это была передышка, которая требовалась Исане, чтобы лицом к лицу встретиться со страхом, который она прятала глубоко внутри. Исана вновь обрела надежду.

Она вздрогнула и закрыла лицо ладонями. Полились слезы, но она не пыталась их остановить.

Она сидела в тишине маленького садика и не мешала своим слезам смывать едкий страх. Со временем она почувствовала себя лучше. Не жизнерадостно, не восторженно – но лучше. Будущее уже не казалось высеченным на камне или погруженным во тьму.

Исана призвала Рилл, чтобы та высушила слезы и вернула ее покрасневшему лицу его обычный цвет, и направилась к выходу из сада, навстречу миру.

Глава 11

Макс рассматривал Тави, ухмыляясь.

– Говорят, если дышать через рот, а не через нос, это поможет тебе сохранить завтрак внутри.

Тави вздохнул. Он посмотрел на себя. Его брюки промокли больше чем наполовину и были украшены самыми мерзко пахнущими пятнами, какие себе только можно представить.

Большое их количество было на его тунике, руках, шее, и он был уверен, были кое-где в его волосах и на лице.

– И много смысла в том, что я буду дышать с открытым ртом? Пахнет это достаточно плохо. Я не хочу еще и пробовать все это на вкус.

Макс развалился на табурете рядом с тренировочной площадкой, наблюдая за тем, как Шульц и его подчиненные занимаются в строю с настоящим оружием и в блестящих новых доспехах.

Шульц пустил строй бегом, в то время как Макс наблюдал за новобранцами.

– Шульц! – позвал Макс. – Расслабься немного. Ты слишком напрягаешь плечи, из-за этого бежишь медленнее.

Тави хмыкнул.

– Он все еще думает, что ты собираешься убить его?

– Это было весело сначала, – сказал Макс. – Даже полезно. Но это было почти месяц назад. Я думаю, сейчас он понял, что это было сказано образно.

Тави хмыкнул и выловил ковш из соседнего ведра с водой.

– Эй,- запротестовал Макс. – Делай это с подветренной стороны.

Тави лениво плеснул ковш воды на Макса, потом выпил следующий, соблюдая осторожность, делая небольшие глотки и контролируя свои ощущения.

Он узнал, к своему ужасу, что если пить воду в атмосфере сильной вони – это может привести к неприятным результатам.

– Что он поручил тебе делать? – спросил Макс.

– Проверки. – вздохнул Тави. – Я должен замерить каждую уборную, убедиться, что они имеют правильные размеры. Потом оценить объем и сравнить скорость, с которой они все заполняются. Затем я должен контролировать рытье новых и заполнение старых.

– Твой живот уже не болит?- спросил Макс.

Тави скривился.

– Наконец-то. Четыре дня прошло. И капитан попросил Фосса сварить для меня какой-то чай, чтобы помочь мне избавиться от других болезней.

– Ну и как, действует?

– Лучше б я заболел. Ты представить не можешь, как воняет то, что варит Фосс.

Макс усмехнулся.

– И если ты думаешь, что плохо пахнешь…

– Спасибо. Еще немного унижений – это как раз то, что мне нужно сейчас, – сказал Тави.

– В таком случае, ты должен знать, как тебя прозвали легионеры.

Тави вздохнул.

– Как?

– "Туалетный Сципио". Достаточно унизительно для тебя?

Тави подавил вспышку раздражения.

– Да. Это замечательно, спасибо.

Макс незаметно огляделся, и Тави почувствовал вокруг себя уплотнение воздуха, когда Макс обеспечил конфиденциальность.

– По крайней мере, это дало тебе хороший повод ходить в Клуб каждую ночь. И я заметил, что ты больше не ноешь о Китаи.

– Не ною? – спросил Тави.

Он нахмурился и задумался об этом. Тянущие, неприятные ощущения в животе, опустошающая боль отступила на время, и он нахмурился еще сильнее.

– Я не ною… – думал он.

– Я же говорил тебе, что ты оставишь ее,- сказал Макс. – Я бы уже давно снял тебе девушку на вечер. Рад, что ты сделал это сам.

Тави чувствовал, что его лицо вспыхнуло.

– Но я не делал этого.

Брови Макса поползли вверх.

– Э-э,- сказал он.

Он покосился на своих новобранцев и сказал:

– Надеюсь, ты не снял мальчика?

Тави фыркнул.

– Нет,- сказал он. – Макс, я не для того здесь, чтобы наслаждаться жизнью. Я здесь на задании.

– Работа, – сказал Макс.

– Работа.

– И ты пошел в Клуб, потому что это был твой долг.

– Да,- сказал Тави с раздражением.

– Даже несмотря на всех этих танцовщиц и прочее?

– Да.

– Вороны, Кальдерон. Почему? – Макс покачал головой. – Жизнь слишком коротка, чтобы пропускать некоторые вещи.

– Потому что это моя работа, – сказал Тави.

– Тем легче будет сослаться на то, что ты сделал это только для того, чтобы поддержать легенду, – указал Макс.- Немного вина.Девушка или две. Или три, если ты можешь себе это позволить. Что тут плохого?

Тави, нахмурившись, задумался о его словах.

Макс был вполне прав, когда сказал, что девочки в клубе могут быть весьма привлекательными, и Тави удавалось не раз понаблюдать за их танцами.

Такое бывало, учитывая, что каждая танцовщица с талантом заклинателя земли будет использовать его, чтобы усилить интерес окружающих мужчин.

Частенько несколько танцевали одновременно, и такое представление было призвано опустошить карманы тех легионеров, которые поддадутся их чарам. И это удавалось, так как большинство легионеров приходило туда именно с этой целью.

Некоторые танцовщицы предлагали себя Тави, но тот отказывался "оценить" их прелести в течение ночи или попробовать вина и других одурманивающих веществ, которые были доступны. У него не было намерения дурманить свой рассудок – его мысли были заняты тем, что позволяло ему оставаться в живых.

– Ты должен наслаждаться жизнью, – сказал Макс.- Никто не будет упрекать тебя за это.

– Я буду упрекать, – сказал Тави. – Я должен сохранять ясность разума.

Макс хмыкнул.

– Верно, я полагаю. Пока ты постоянно не скулишь о Китаи, я думаю, это нормально, что ты не таскаешься по девкам.

Тави фыркнул.

– Рад, что ты одобрил это.

Три когорты призывников, около тысячи легионеров, громыхали по тренировочной дороге, двигаясь теперь монолитным строем и в полном вооружении.

Их шаги гремели в едином ритме, пробиваясь даже через глушащий эффект экрана, поставленного Максом.

После того как они прошли, и рокот исчез, Макс спросил:

– Раскопал что-нибудь?

Тави кивнул.

– Нашел еще двух легионеров, работающих на Торговый Консорциум.

– Знаем ли мы, на кого еще он работает?

– Он думает, что он шпионит для Парсианского купца.

– Ха, – сказал Макс. – И кто этот агент?

Тави пожал плечами.

– Я закинул несколько удочек. Возможно, я узнаю что-нибудь сегодня вечером.

Он бросил на Макса косой взгляд.

– Я слышал о незаконном работорговце, действующем неподалеку. Видимо, он действовал среди людей, следующих за нашим лагерем. Но кто-то избил его до потери сознания, привязал к дереву, прокрался мимо охранников и выпустил его рабов.

Макс снял воздушный экран на время, достаточное для того, чтобы встать и закричать:

– Вороны тебя побери, Кардер, подними этот щит вверх или я надаю тебе по твоей тупой башке, чтобы ты запомнил! Если копье Валиара Маркуса победит моих лучших бойцов, будете нарезать круги неделю!

Новобранцы кидали на Макса косые мрачные взгляды, пока Шульц криками загонял их обратно в строй.

– Да? – сказал Макс Тави, садясь снова. – Я слышал то же самое. Тот, кто это сделал – молодец. Никогда не любил работорговцев.

Тави нахмурился.

– Это был не ты?

Макс нахмурился в ответ.

– А разве это не ты?

– Нет, – ответил Тави.

Макс сжал губы, потом пожал плечами.

– Это не я. Есть много фригийцев поблизости. Они ненавидят работорговцев. Вороны, много парней могло сделать это. Я слышал, что в Цересе есть целая банда вооруженных людей в масках, которые бродят по ночам и вешают любого работорговца, которого смогут заполучить в свои руки. Они вынуждены нанимать целую армию охранников в целях безопасности. Мне нравятся такие города, как Церес.

Тави нахмурился и посмотрел на восток.

– О, – пробормотал Макс. – Извини. Твоя встреча с семьей.

Тави пожал плечами.

– Мы планировали пробыть там месяц или около того. Они, наверное, уже уехали.

Макс смотрел на рекрутов и их муштру, но выражение его лица казалось немного мрачным.

– На что это похоже?

– Ты о чем?

– Иметь семью.

Тави выпил еще ковш воды.

– Иногда это ощущается как давление и ограничение. Я знаю, что это потому, что они заботятся обо мне, но это по-прежнему сводит меня с ума. Они беспокоились обо мне из-за моей проблемы с фуриями. Мне нравится знать, что они есть где-то. Я всегда знал, что если у меня будет проблема, они помогут мне. Иногда по ночам, когда мне снился плохой сон или я лежал без сна, жалея себя, я мог пойти и посмотреть на них в их комнатах и увидеть, что они там. После этого я мог спокойно уснуть.

Выражение на лице Макса не менялось.

Тави спросил:

– А что тебе запомнилось в твоей семье?

Макс помолчал секунду, затем сказала:

– Я не думаю, что настолько пьян, чтобы ответить на этот вопрос.

Но Макс был первый, кто заговорил об этом. Может быть, он хотел поговорить и ему просто нужна была какая-нибудь поддержку.

– Попробуй, – сказал Тави.

Воцарилось долгое молчание.

– Запомнилось ее отсутствие, – сказал Макс наконец. – Моя мать умерла, когда мне было пятьлет. Она была рабыней с Родоса, ты же знаешь.

– Знаю.

Макс кивнул.

– Я почти не помню ее. Мой отец – Лорд, но живет у Защитной Стены. Он возвращается в Антиллус только на лето и ему надо выполнить работу за весь год. Он спит только 3-4 часа в сутки, и он ненавидит, когда его прерывают. Я пару раз отужинал с ним и получил урок или два в заклинательстве фурий. Иногда я ездил с ним на смотры новобранцев. Но ни один из нас не разговаривал много. – Его голос стал очень тихим. – Я провел большую часть своего времени с Крассусом и моей мачехой.

Тави кивнул.

– Не весело.

– Крассус был не таким уж плохим. Я был старше и больше, чем он, так что он мало что мог сделать. Он часто ошивался около меня, и если он видел что-нибудь мое, что ему нравилось, он забирал это себе. Она отдавала это ему. Если я говорил что-то, она порола меня. – Он оскалился в гримасе улыбки.- И конечно порола меня, когда я делал ему что-нибудь.

Тави вспомнил шрамы своего друга и стиснул зубы.

– По крайней мере, пока я не овладел своими фуриями. – Его глаза сузились. – Когда я понял как я силен, сжег дверь в ее покои дотла, вошел, и сказал ей, что если она снова попытается высечь меня, я убью ее.

– Вот когда начались несчастные случаи, – догадался Тави.

– Да.

– Как это происходило?

– Первый был на летных уроках, – сказал Макс. – Я носился в нескольких футах от городских стен и, может быть, на высоте тридцати футов. Кусок каменной соли вылетел из окна башни, врезался в стену, и его осколки пролетели через мое заклинание воздуха. Разрушили его. Я упал.

Тави поморщился.

– В следующий раз это случилось зимой. Кто-то пролил воду в верхней части длинной лестницы, и она замерзла. Я поскользнулся и упал. – Он сделал глубокий вдох. – Именно тогда я сбежал и присоединился к Легионам в Плациде.

– Макс, – начал было Тави.

Макс резко поднялся на ноги и сказал:

– Что-то меня подташнивает. Наверное, от твоего запаха.

Тави хотел сказать что-нибудь своему другу. Помочь ему. Но он знал Макса, и тот был слишком горд, чтобы принять сочувствие Тави. Макс разбередил старые раны, говоря о своей семье, и не хотел что бы кто-нибудь видел его боль. Тави заботился о своем друге, но Макс не был готов принять помощь от кого-либо. Воспоминаний было достаточно для одного дня.

– Да, наверное, от моего запаха, – согласился Тави спокойно.

– Надо работать, – сказал Макс.- Мои селедки будут участвовать в тренировочном бою с ветеранским копьем Валиара Маркуса утром.

– Думаешь, они победят?

– Нет, только если Маркус и все его люди умрут от сердечных приступов во время боя.- Макс взглянул через плечо и встретился глазами с Тави на мгновение. – Селедка не может победить. Но это не главное. Они просто должны выложиться, оказывая сопротивление.

Слова Макса значили больше, чем то, что он хотел сказать. Тави кивнул на своего друга.

– Не списывай селедок со счетов, Макс,- тихо сказал он.- Ты не можешь знать что они выкинут в следующую минуту.

– Может быть,- сказал Макс.- Может быть…

Он салютовал Тави, как только убрал экран, кивнул и пошел обратно на тренировочное поле.

– Вороны, Сципио! – сказал он, отойдя шагов тридцать. – Я даже отсюда чувствую ваш запах. Вам необходимо принять ванну, сэр!

Тави некоторое время подумывал найти палатку Макса и поваляться в его койке. Он отверг эту идею как непрофессиональную, но тем не менее заманчивую.

Тави взглянул на заходящее солнце и направился с поля для тренировок к лагерю обслуги.

Сопровождающие были такой же частью Легиона, как доспехи и шлемы.

Шести тысячам или около того профессиональных солдат требуется значительная поддержка, и обслуживающий и сопровождающий персонал обеспечивают ее.

Обслуга по большей части состояла из незамужних, бездетных молодых женщин, проходящих предусмотренную законом обязательную службу государству в Легионах.

Они приглядывали за повседневными нуждами Легиона, которые в основном состояли из приготовления еды и стирки.

Остальные помогали в починке одежды, уходе за оружием и доспехами, доставке и обработке посылок и корреспонденции или других нуждах лагеря.

И хотя закон не требовал ничего, кроме труда, нахождение такого количества молодых девушек в непосредственной близости ко множеству молодых людей неизбежно приводило к возникновению неуставных отношений и появлению детей – что, по мнению Тави, и было скрытой целью закона об обязательной службе.

Окружающий мир был опасен и наполнен смертельными врагами, людям Алеры требовались все рабочие руки, которые только можно было заполучить. Мать Тави и его тетя Исана проходили трехгодичный срок обязательной службы, когда он родился – незаконнорожденный сын солдата и работницы Легиона.

Также среди сопровождающего персонала были те, кто принял решение быть прислугой на постоянной основе, зачастую это были жены легионеров во всех смыслах этого слова, кроме законного.

Поскольку легионерам не разрешалось официально вступать в брак, многие, выбравшие для себя военное будущее, обзаводились женами из сопровождающего персонала или ближайшей к лагерю деревни или города.

Ну и последними были те, кто хотел быть поближе к Легиону в корыстных целях. Купцы и торговцы, артисты и заклинатели, проститутки и десятки других, следовавших за Легионом, продавая свои товары и услуги регулярно получающим жалование и потому относительно богатым легионерам.

И, как обычно, не обходилось без тех, кто просто ошивался поблизости в ожидании боя, в надежде награбить так много, как только получится.

Сопровождающий персонал располагался тесным кольцом вокруг деревянных укреплений Легиона, их палатки были сделаны из различных материалов, начиная от излишков, принадлежавших Легионам, и ярко-окрашенных штуковин до простых навесов, сооруженных из парусины и грубо отесанных деревяшек.

Было множество людей, для которых закон ничего не значил, и мест, по которым было глупо шататься молодому легионеру или, если уж на то пошло, молодому офицеру, в темное время суток.

Тави были известны наиболее безопасные маршруты через лагерь, они пролегали через места, в которых собирались семьи легионеров, предоставляя друг другу поддержку и защиту.

Его цель лежала недалеко от невидимых границ "приличной" части лагеря.

Тави подошел к павильону госпожи Цимнеи, кольцу больших, ярких цветных палаток, выставленных так, чтобы сформировать большой круг вокруг центральной площадки, создавая внутренний двор, оставляя лишь узкую дорожку между палатками, чтобы обеспечить вход.

Он слышал звуки музыки, в основном, трубы и барабаны внутри, а также смех и хриплые голоса. Он проскользнул в кольцо хорошо вытоптанной травы вокруг центрального костра.

Человек размером с небольшого быка поднялся со своего места, как только Тави вошел. Покрасневшая обветренная кожа, ни волос, ни даже бровей или ресниц, и его шея была толщиной с талию Тави. Он носил только бриджи тисненой кожи и сапоги, его массивный торс был покрыт лишь мышцами и старыми шрамами.

Тяжелые цепи на шее говорили о том,что он раб, но не было ничего похожего на кротость или подчинение в его поведении. Он принюхался, поморщился и уставился на Тави сердитым взглядом.

– Борс, – сказал Тави вежливо. – Госпожа Цимнея у себя?

– Деньги,- прогрохотал Борс.

Тави достал деньги из мешочка на ремне. Он положил несколько медных баранов и несколько быков серебра в ладонь и показал их огромному человеку.

Борс уставился на монеты, затем вежливо кивнул Тави.

– Жди.

Он неуклюже направился к самой маленькой палатке в круге.

Тави спокойно ждал. В тени возле одной из палаток сидела Герта, бродяжка, которую приютила госпожа Цимнея, и около палатки валялось что-то из барахла. Женщина была одета в платье, которое было больше похоже на бесформенный мешок, чем на одежду, и пахло не очень приятно.

Ее темные спутанные волосы торчали во все стороны под невообразимыми углами, открывая лишь часть лица. Она носила повязку на носу и глазах, и под слоем грязи на ее коже Тави мог разглядеть воспаленные красные оспины, говорившие о том, что она – одна из немногих выживших после эпидемии Гнили или другого заболевания, поразившего население Алеры.

Тави ни разу не слышал, чтобы она что-нибудь говорила, но она постоянно сидела на этом месте, наигрывая на маленькой флейте из тростника какую-то медленную, грустную, навязчивую мелодию. Рядом с ней стояла чашка для подаяний, и Тави, как всегда, бросил в нее мелкую монету. Герта никак не реагировала на его присутствие.

Борс вернулся и буркнул Тави, кивая головой в сторону палатки за ним.

– Ты знаешь, что делать.

– Спасибо, Борс.

Тави спрятал деньги и направился к самой маленькой из палаток – хотя даже она была больше шатра капитана, находившегося внутри лагеря.

Палатка была выстлана богатыми коврами, стены были украшены тканями и гобеленами с тем, чтобы создать иллюзию настоящей, сложенной из камня, комнаты.

Молодая девушка, не старше двенадцати лет, сидела на стуле рядом со входом и читала книгу. Она сморщила носик и крикнула:

– Мама! Подтрибун Сципио пришел принять ванну!

Мгновение спустя занавески за девочкой расступились, и перед ним появилась высокая женщина. Госпожа Цимния была темноглазой брюнеткой ростом выше, чем многие мужчины, возникало ощущение, что при необходимости она легко может схватить облаченного в доспехи легионера и вышвырнуть его вон.

На ней было длинное платье цвета красного вина, подобранное виртуозно вышитым черным с золотом корсетом. Платье оставляло голыми ее плечи и руки и выгодно подчеркивало изгибы ее тела.

Она склонилась в изящном реверансе и улыбнулась Тави.

– Руфус, добрый вечер. Я бы сказала, что это приятный сюрприз, но я могла бы испечь "пирожков" к твоему прибытию, если бы знала.

Тави склонил голову в ответ и улыбнулся.

– Госпожа. Всегда рад вас видеть.

Улыбка Цимнии стала еще шире.

– Какой обаяшка. Насколько я могу, эм, видеть, ты все еще в опале у Грахуса. Что можем мы сделать для тебя этим вечером?

– Просто приготовить ванну.

Она изобразила суровость на своем лице.

– Ты слишком серьезен для своего юного возраста. Зара, дорогая, сходи-ка приготовь для Сципио ванну.

– Хорошо, мама, – ответила девочка. Она поднялась со стула и вышла, прихватив с собой книгу.

Тави подождал секунду и сказал:

– Я должен извиниться за то, что слишком рано…

– Вовсе нет, – ответила Цимния и сморщила нос. – Учитывая ваши ароматные обстоятельства – промедление смерти подобно.

Тави склонил голову, извиняясь.

– Вам удалось что-нибудь узнать?

– Конечно, – ответила она, – вопрос только в том, чего это вам будет стоить.

Тави скривился, но сказал:

– Я готов дать больше, чем вчера, но для этого и вы должны предложить мне что-то более стоящее…

Цимния жестом прервала его.

– Нет. Речь не о деньгах. Информация может таить в себе опасность.

Тави нахмурился.

– О чем вы?

– Влиятельные люди, бывает, недооценивают врагов, узнавая больше о них. Если я поделюсь этой информацией, я могу дорого за это заплатить.

Тави кивнул.

– Я понимаю вашу обеспокоенность. Я могу только заверить вас в том, что я сохраню в тайне источник информации.

– Да? И какую гарантию этого вы можете предоставить?

– Я даю слово.

Цимния разразилась веселым звонким смехом.

– Правда? О, молодой человек, это так… мило с вашей стороны. – Она наклонилась к Тави. – Но вы, кажется, не шутите, так ведь?

– Нет, Госпожа, – ответил Тави, глядя ей в глаза.

Она пристально посмотрела на него. Затем покачала головой и сказала:

– Нет, Сципио. Я бы не была той, кто я есть, если бы верила подобным заявлениям. Я готова к торгу информацией в обмен на информацию о чем-то, что смогло бы меня защитить.

– Например, – спросил Тави.

– Ну, например, о том, на кого вы работаете. В таком случае, расскажи вы обо мне – я смогу выдать вас.

– Звучит справедливо, – ответил Тави. – Но я не могу.

– Ах, – произнесла она тихо, – что ж, тогда на этом мы закончим. Я верну ваши деньги.

Тави протестующе вытянул руку.

– Не надо. Считайте это гарантией. Если вам будет сделано более выгодное предложение, связанное с меньшим риском, – тогда вернете.

Цимния склонила голову и слегка кивнула.

– С чего вы взяли, что я так и сделаю?

Тави пожал плечами.

– Зовите это инстинктом. Вы занимаетесь, в своем роде, честным бизнесом. – Он улыбнулся. – К тому же, это не мои деньги.

Госпожа Цимния снова рассмеялась.

– Что ж. Я ничего не сделала и при этом сохранила деньги. Зара уже должна была приготовить вам ванну. Думаю, вы знаете куда идти.

– Да, спасибо.

Она вздохнула.

– Если честно, не подумайте, что я вмешиваюсь не в свое дело, но по-моему Грахус заходит слишком далеко с этим наказанием.

– Я справлюсь, – сказал он, – при условии, что в конце дня у меня будет возможность принять ванну.

– Тогда не буду вас задерживать, – сказала она, улыбаясь.

Тави поклонился ей и покинул палатку. Он пересек небольшой зеленый дворик, в котором слепая женщина играла на своей тростниковой флейте.

Шатер, в котором подавались вино и женщины, в очередной раз взорвался громкими криками и хохотом, что было нормально для этого часа, на время заглушив флейту.

Борс повернул голову в сторону источника звуков, движение напомнило Тави сторожевого пса, уловившего движение на своей территории.

Тави направился к другому шатру, ярко-синего цвета с зеленым. Внутри он был разделен тяжелыми портьерами на несколько ниш, в каждой из которых стояла большая, круглая ванна, в которой совершенно свободно могло уместиться два-три человека.

Громкие всплески и хохот женщины доносился из одной из занавешенных ниш. Из другой было слышно негромкое пение пьяного мужчины. Зара появилась из-за следующей занавески и кивнула Тави. Затем она появилась с джутовым мешком и сморщила свой носик из-за неприятного запаха.

Тави зашел в нишу и задернул занавес. Он разделся и передал грязную одежду через занавеску ждущей девочке.

Она быстро взяла ее сунула в мешок и держа его на расстоянии вытянутой руки понесла, чтобы ее постирали, высушили и вернули ему.

Рядом стояло большое ведро с теплой водой, на нем лежала мочалка. Тави воспользовался ею, чтобы стереть грязь со своего тела перед тем, как залезть в ванну.

Он добавил немного горячей воды из бака, висевшего рядом с ванной, набрал побольше воздуха и с головой погрузился в воду.

Работа, к которой его обязал Грахус была столь же утомительна и тяжела, сколь неприятна, и он каждый день с нетерпением ждал момента, когда его утомленные мускулы смогут отмокнуть в горячей воде.

Он подумал о своей семье на мгновение, и ему стало плохо от того, что им не удалось встретиться в Цересе. Хотя, стоило признать, что ему было бы затруднительно общаться с тетей, так как она теперь поддерживала Лорда и Леди Аквитейнов.

До тех пор пока разговор не коснется политики, все будет хорошо, но Тави, обучавшийся, как Курсор знал, что он будет вовлечен в политику тем или иным образом.

Еще он скучал по своему дяде. Бернард всегда выказывал Тави уважение и внимание, что оказалось редкостью в обычной жизни.

Тави гордился тем, что его дядя был героем Империи, да еще и не единожды, и он с нетерпением ждал реакции Бернарда, который увидит его после стольких лет обучения и тренировок.

Бернард усердно поработал над тем, чтобы быть спокойным, что у Тави есть все навыки, чтобы прожить жизнь достойно. Тави хотел, чтобы Бернард увидел собственными глазами, что его племянник оправдал надежды.

И Китаи…

Тави нахмурился. Китаи. Она должна была быть там.

Если Тави и не испытывал мук одиночества, преследовавших его с тех пор, как он оставил Алеру Империю, то не потому, что он больше не желал быть с ней рядом. Ее образ часто возникал в его мыслях, особенно ее смех и чувство юмора. Закрыв глаза, он мог увидеть ее лицо – экзотическое и высокомерно-прекрасное, с раскосыми глазами. Ее светлые шелковистые волосы, длинные стройные ноги с точеными линиями мускулов, ее гладкую кожу…

В соседней нише женщина, до этого смеявшаяся, начала издавать совсем иные, пронзительные звуки, и тело Тави отреагировало на мысли о Китаи и звуки, раздававшиеся рядом, с почти насильственным энтузиазмом.

Он стиснул зубы, неожиданно испытав желание поддаться совету, который ему дал Макс. Но нет. Ему понадобится все его внимание и собранность, чтобы исполнить свой долг, чтобы быть готовым ухватить малейшую крупицу информации и донести ее до Первого Лорда. Последнее, к чему он стремился, так это к трате времени на глупые, хоть и безусловно заманчивые, отвлекающие факторы, что могло повлиять на его эффективность.

К тому же, он не хотел бы, чтобы здесь была одна из девочек Цимнии. Он хотел, чтобы здесь была Китаи.

Его тело выразило полную солидарность с его мыслями довольно четко.

Тави застонал и погрузился под воду до тех пор пока мог задерживать дыхание. Когда он всплыл, он схватил губку из чаши с водой и мылом и начал тереть свою кожу, до тех пор, пока ему не показалось, что она стала шелушиться, чтобы только его мысли переключились на что-нибудь менее волнующее.

Конечно, он скучал по Китаи. Конечно, он хотел быть рядом столько, сколько это возможно. Но тогда почему прекратилось странное, неприятное ощущение одиночества, заставлявшее его без умолку говорить о ней.

Он всегда ощущал угрызения совести, когда думал о … ее присутствии, пожалуй. Ее голос, ее прикосновения, ее черты – все это настолько сильно вошло в его мир, что стало таким же естественным, как солнечный свет или воздух.

Даже когда он касался ее, даже если это просто такая малость, как касание рук, это давало своеобразный резонанс от прикосновения – что-то теплое, обнадеживающее и до глубины души приятное. Это были воспоминания о потере, приносившие неприятное чувство одиночества.

Даже сейчас, казалось, воспоминания должны были принести подобные ощущения. Но этого не было. Почему?

Когда он закончил смывать с себя мыло, до него внезапно дошло, все сразу.

Тави прорычал приглушенные проклятья, тяжело вылезая из ванны. Он схватил полотенце, быстро вытерся, схватил простой халат со стула, стоящего поблизости, и засунул в него все еще влажные руки. Он прошествовал из палатки для купаний в центральный двор.

В палатке-кабаке раздавался тот или иной шум, и Тави появился вовремя, чтобы увидеть, как Борс вваливается внутрь кабака. Он заметил, как слепая женщина по-прежнему играет на своей флейте возле одной из палаток, и направился к ней.

– Что ты делаешь? – прошипел он на нее.

Слепая женщина положила свою свирель и ее губы изогнулись в улыбке.

– Считаю дни, пока ты поймешь, кто я, – парировала она. – Хотя я подумывала начать считать недели.

– Ты с ума сошла? – вопросил Тави суровым шепотом. – Если кто-нибудь поймет, что ты марат…

– … они будут более наблюдательны, чем ты, алеранец, – фыркнула Китаи.

– Ты должна была встретиться с семьей в Цересе.

– Как и ты, – сказала она.

Тави скривился. Теперь, когда он знал, кто такая Герта на самом деле, то вся маскировка внешности Китаи стала до боли очевидна. Она окрасила свои прекрасные серебристо-белые волосы в черные и умышленно спутала их, как будто они такие и были. Оспины на ее лице, несомненно были разновидностью какой-то косметики, а повязка слепой женщины скрывали ее экзотические раскосые глаза.

– Я не могу поверить в то, что Первый Лорд позволил тебе так просто уехать.

Она рассмеялась и показала свои белоснежные зубы.

– Никто никогда не говорил мне, куда я могу или не могу идти. Ни мой отец. Ни Первый Лорд. Ни ты.

– Все равно. Нам нужно, чтобы ты покинула это место.

– Нет, – сказала Китаи. – Ты же должен узнать кому Парсианский купец передает свою информацию.

Тави заморгал. – Как ты…

– Если ты помнишь, – сказала она, смеясь, – у меня очень хороший слух, алеранец. И пока я сидела здесь, я многое узнала. Мало кто опасается, что их речи услышит сумасшедшая.

– Ты сидишь только здесь?

– Ночью я могу двигаться свободней и слышать больше.

– Зачем? – спросил Тави.

Она приподняла бровь. – Я делаю то, что делала на протяжении нескольких лет, алеранец. Я Наблюдаю за тобой и тебе подобными. Я учусь у вас.

Тави издал короткий, раздраженный выдох, но коснулся ее плеча.

– Так здорово увидеть тебя.

Она потянулась вверх и сжала его ладонь, ее пальцы были лихорадочно теплыми. Она издала короткий, довольный смешок.

– Мне не нравится, когда тебя нет рядом.

Раздался пронзительный крик с дальней стороны Клуба, затем испачканный, пьяный легионер вылетел из кабака.

Борс появился следом за ним через секунду и начал применять нокаутирующие удары утяжеленной сапогом ногой, просто запинав пьяницу до тех пор, пока он не был выдворен из Клуба.

Китаи убрала свою руку от руки Тави, и, без ее обжигающего тепла, то место, где только что была ее ладонь, особенно сильно воспринимало прохладу вечернего воздуха.

– Итак, Сципио Руфус. Я думаю, что твое общение с оборванкой может быть воспринято кем-нибудь как более чем странное. Уходи. Спугнешь добычу.

– Нам нужно поговорить, – сказал Тави, – и как можно скорее.

Губи Китаи сложились в легкую чувственную улыбку.

– Довольно много вещей, которые нам нужно сделать как можно скорее, алеранец. Зачем портить их разговорами?

Тави покраснел, но красные отсветы заката помогли ему скрыть это. Китаи снова поднесла свою флейту к губам, сгорбилась и, сгорбившись, вернулась к исполнению своей роли. Борс покончил с выпроваживанием пьяниц и уселся на свое место возле костра. Тави покачал головой и вернулся к шатру с ваннами, чтобы забрать свою выстиранную одежду.

Он закрыл глаза, присел, слушая флейту Китаи, как было много раз до этого, и обнаружил, что улыбается.

Глава 12

Бассейн Ворелло был одним из самых красивых мест, в которых когда-либо бывала Исана. Обеденный зал, окружавший кристаллический бассейн и расположенный внутри скалистого грота, казалось, полностью состоял из деревьев и лозы, посаженных в гроте и выросших в живые перегородки, мосты и лестницы.

Столы были расставлены по скалистым выступам вокруг бассейна на разной высоте. Несколько столов были накрыты на плоских камнях, возвышающихся непосредственно из бассейна, и служащие отеля переправляли клиентов к ним на изящных лодках, приводимых в движение с помощью водных фурий.

Цветные лампы с фуриями излучали свет над каждым столом, их цвета постоянно и плавно менялись от одного оттенка к другому.

Со стороны это было похоже на облако светлячков, парящих над поверхностью воды. Множество огней над бассейном делало его невероятно красивым, а изменяющиеся со временем цвета создавали тени на стенах грота и различные полутона на каждом столике.

Певцы, в основном молодые женщины, стояли на некоторых выступах камня или сидели на низко висящих ветвях деревьев.

Их прекрасные трогательные голоса пели в тишине о красоте и печали. Музыка, источник которой невозможно было определить, струилась по залу, сопровождая их голоса.

Один из служащих провел Исану к столу, поставленному на скалистом выступе над бассейном, обрамленном длинными, сильными корнями возвышающихся вокруг деревьев. Она едва успела усесться в своем кресле, как появились Бернард и Амара с Джиральди на хвосте.

Исана встала навстречу ласковым медвежьим объятьям ее младшего брата, и сразу поняла – что-то случилось. Все его чувства говорили о том, что он до краев заполнен таким волнением и радостью, которой она не чувствовала в нем с тех пор как…

Дыхание Исаны участилось. С тех пор, когда он был женат. Она бросила взгляд на его лицо, его счастливую улыбку, затем посмотрела на Амару.

Графиня выглядела как обычно – отстраненная, блистательная и непредсказуемая. У нее была теплая, медово-коричневая кожа, характерная для населения юга солнечной Парсии, ее прямые, тонкие волосы были того же цвета, что придавало ей, когда она не двигалась, сходство с некоторыми статуями изображающими охотниц – их фигурой, формой,стремительностью и угрозой.

Исана уже знала, что это было только частью личности графини. Ее красоту лучше всего можно было увидеть в движении, когда она шла или летела.

Исана взглянул в сторону Амары, и графиня отвела глаза. Щеки Амары залились краской, и ее обычные сдержанные эмоции изменилось, становясь чем-то молодым, девичьим и восторженным.

Она заерзала на месте, и, безо всяких взглядов или слов, их с Бернардом руки одновременно нашли друг друга, и она снова успокоилась.

– Ну,- сказал Исана брату. -Должна ли я заказать бутылку чего-то особенного?

– С чего ты взяла?- спросил Бернард самодовольным тоном.

– С того, что она не дура, – проворчал Джиральди. Старый центурион, мощный, седой, несмотря на свою хромоту, обошел Бернарда кругом, чтобы вежливо поклониться Исане.

Она рассмеялась и нежно его обняла. Джиральди улыбнулся, очевидно довольный, и сказал:

– Чур, никаких особенных напитков в моем счете! Я должен выпить это и сказать, что еда была хороша – вот все, что мне нужно.

– В таком случае вам ничего не нужно, – сказала Амара, – еда здесь великолепна, несмотря на то, что гурманы из моего родного города терпеть ее не могут. Думаю, это из-за того, что они просто не любят, когда кто-то осмеливается готовить настолько хорошо, что им приходится объедаться.

Джиральди крякнул и оглянулся.

– Ну я не знаю. Ужасно много "белой кости" в этом месте. – Он кивнул на окружающие их столики. – Верховная Леди Парция, там, обедает с дочерью Верховной Леди Аттики. Пара сенаторов вон там. И Лорд Мандус из Родоса. Он Трибун Флота в их военно-морском флоте. Они не из того сорта людей, которые встречаются ради вкусной еды.

Амара засмеялась.

– Если еда придется вам не по нраву, центурион, я заплачу кому-нибудь, чтобы вам принесли стейк и кувшин пива.

Джиральди улыбнулся и замолчал.

– Ну, ладно.

Исана замерла, чтобы мысленно коснуться Амары. Появилась теплота в голосе и поведении, которую она никогда не чувствовала прежде.

Исана уважала Амару, но увидев ее и Бернарда вместе, и таких неприкрыто счастливых, ей было трудно не разделить еще и чувство привязанности брата к молодой женщине. Она была одета в платье,что тоже противоречило тому, к чему привыкла Исана.

Исана не упустила тот факт, что Курсор носила платье в насыщенно-зеленом и коричневом цвете, которые Бернард выбрал для себя, а не мрачные, приглушенные тона красного и синего, которые обычно использовали курсоры и другие служащие Короны.

Исана всегда старалась держать дистанцию в отношениях с Амарой, девушкой, лично преданной Гаю Секстусу. Неприятные чувства, которые она испытывала по отношению к Первому Лорду распространились и на Амару.

На каком-то уровне подсознания она понимала, что несправедливо переносить прегрешения, совершенные Первым Лордом, на Курсора, который ему служит. Но, тем не менее, она ни разу не предоставила Амаре шанс проявить свою собственную сущность.

Видимо, настал тот час, когда ситуация должна была измениться. Бернард несомненно обожал молодую Графиню, которая, очевидно, сделала ее младшего брата безумно счастливым.

Если выводы Исаны были верны, то Амара рядом с ним всерьез и надолго. Этой причины было достаточно для того, чтобы Исана признала тот факт, что она обязана хотя бы попытаться наладить отношения с Курсором.

Исана наклонилась в сторону Графини и сказала:

– Ты чудесно выглядишь сегодня, Амара.

Щеки Курсора снова вспыхнули, она посмотрела Исане в глаза и, спустя секунду, улыбнулась.

– Спасибо.

Исана улыбнулась и повернулась, чтобы присесть, когда Джиральди отодвинул для нее стул.

– Благодарю вас, центурион.

– Мэм, – ответил старый солдат. Он подождал, пока Амара займет свое место, затем опустился на свой стул, опираясь на трость и кривясь от боли.

– Состояние ноги так и не улучшилось? – спросила Исана.

– Не настолько, чтобы я заметил.

Исана нахмурилась.

– Не хотите, чтобы я взглянула?

– Граф привозил какого-то известного целителя из Ривы. Он уже достаточно покопался там. Проблема не в ранении. Просто нога стареет, – ответил Джиральди с легкой улыбкой. – Она достаточно побегала, Исана. И я все еще могу маршировать. Я справлюсь с этим. Так что не переживайте.

Исана почувствовала в голосе Джиральди легкий всплеск разочарования и сожаления, но это была мелочь в сравнении с его решимостью и гордостью – или возможно точнее его самоудовлетворенностью, формой внутреннего покоя.

Джиральди был тяжело ранен в битве с вордом при Арикгольде, но это никак не повлияло на выполнение им своих обязанностей, – бороться, защищая Империю.

Он всю жизнь провел в Легионах и в служении Империи, и не проводил между этими вещами различия. Исана решила, что это знание и было основой мировоззрения старого солдата.

– Как прошло ваше выступление? – спросила она, посмотрев на Джиральди, а затем на Бернарда.

– Довольно хорошо, – прворчал Бернард.

– Довольно хорошо с солдатами, – поправил Джиральди. – Сенаторы уверены, что все мы – деревенские простачки – одурачены маратами, а о ворде можно вообще не беспокоиться.

Исана нахмурилась: – Звучит не очень обнадеживающе.

Бернард покачал головой, – Сенаторам не придется идти в бой. Пойдут Легионы.

Что касаемо Исаны, ей явно послышалось, что человек хочет себя в чем-то убедить.

– Но разве не Сенат управляет расходами Короны на военные цели?

– Ну, да, – хмурясь, сказал Бернард.

– Мы сделали все, что могли, – сказала Амара, кладя свою руку на руку Бернарда. – Нет никакого смысла в том, чтобы винить себя за реакцию сената.

– Верно, – сказал Джиральди. – Он ничего не соображал еще до того, как ты пообещал укоротить его язык.

Исана удивленно взглянула на Джиральди и Бернарда. Ее брат поперхнулся и покраснел.

– О, боже, – сказала Исана

Слуга подал легкое вино, фрукты и хлеб и сообщил, что ужин будет подан в ближайшее время.

– Ну а вы, стедгольдер? – спросила Амара, как только слуга ушел. – Каковы успехи Лиги на саммите аболиционистов?

– Полный успех – ответила Исана – Сенатор Пармос предложил наш законопроект на рассмотрение Законодательному собранию сегодня в полдень. И он собирается поддержать предложение Леди Аквитейн.

Амара приподняла брови.

– В самом деле?

Исана нахмурилась.

– А это так удивительно?

– Нет, правда, – сказала Амара, – насколько я понимаю ситуацию, в Сенате любые попытки эмансипации должны блокироваться на корню южными сенаторами. У Родеса и Калара достаточно голосов, чтобы угробить любые начинания такого рода.

Исана выгнула бровь. Информация Амары несомненно была от Королевской разведки.

Если Амара не осознает изменение баланса сил, значит, возможно, что и Первый Лорд тоже.

– Родезианские сенаторы заявил о том, что поддержат аболиционистов.

Амара замерла в своем кресле.

– Все?

– Да, – сказала Исана, – Я думала, ты уже знаешь.

Амара тряхнула головой, ее губы сжались. Исана почуствовала, как растет беспокойство Курсора.

– Когда это случилось?

– Я не уверена, – сказала Исана. – Я подслушала разговор двух членов Лиги во время поездки с Леди Аквитейн. Недели три назад, я думаю.

Амара приподнялась, ее голос дрожал.

– Бернард. Я должна связаться с Первым Лордом, немедленно.

Бернард обеспокоенно нахмурился.

– Почему? Амара, что стряслось?

– Это слишком. – Сказала Амара, ее взгляд был отрешен. Речь стала отрывистой, отображая быструю работу мыслей. – Калар загнан в угол. Он не будет вести тайную игру. Ему не до этого. С момента получения им письма до закона… мы еще не готовы. Вороны, мы не готовы!

Исана почувствовала, что тревога Курсора начала перерастать в страх.

– О чем ты?

Амара резко потрясла головой.

– Прошу прощения. Я не могу это обсуждать. Не здесь, – Она торопливо оглянулась. – Бернард, мне срочно нужно добраться до реки. Исана, приношу свои извинения за прерванный ужин…

– Ничего, – тихо сказала Исана, – все в порядке.

– Бернард, – произнесла Амара.

Исана посмотрелана своего брата, который, нахмурившись, сосредоточил взгляд на небе над открытым гротом.

– Почему звезды стали красными? – тихо спросил он.

Исана нахмурилась и посмотрела на небо. Истинная красота звезд была не видна в освещенном фуриями вечернем небе Цереса, но самые яркие из них все же были видны.

Вся западная часть неба была наполнена маленькими точками красного света. В те несколько секунд, пока она наблюдала за небом, она заметила, что белый свет звезд распространяется очень медленно, в то время как алый свет разливался со скоростью волны, заливая все небо.

– Кто-то шалит с фуриями? – пробормотала она.

Все поющие один за одним замолчали и музыка в пещере замерла, воцарилась тишина. Все вокруг поднимали взгляды наверх и указывали на что-то. Беспорядочный поток эмоций ударил по чувствам Исаны.

Амара посмотрела вокруг.

– Не думаю. Не видела никогда ничего подобного. Бернард?

Брат Исаны покача головой.

– Ничего подобного не видел. – Он, в свою очередь, посмотрел на Джиральди, который тоже отрицательно покачал головой.

Смятение вокруг Исаны переросло во что-то более плотное, почти осязаемое, с оттенком возрастающего страха. В течение нескольких следующих секунд, вал эмоций продолжал расти, все сильнее смущая ее.

Спустя мгновение эмоции атаковали Исану таким бурным потоком, что она уже не могла понять, какие из них были ее собственными, а какие – чужими.

Это само по себе было мучительным, она внезапно осознала, что борется за возможность здраво рассуждать. Она зажала голову ладонями.

– Исана, – послышался голос Бернарда. Он звучал, как пришедший издалека отголосок. – Ты в порядке?

– С-слишком много людей, – еле выдохнула Исана. – Испуг. Они все напуганы. Сбиты с толку. Напуганы. Я не могу это оттолкнуть.

– Нам нужно вывести ее отсюда, – сказал Бернард. Он обошел вокруг стола и подхватил Исану на руки. Она попыталась возразить, но давление на ее чуства было слишком сильным, чтобы сопротивляться.

– Джиральди, – сказал он, – карету!

– Сейчас, – ответил Джиральди.

– Амара, присмотри за теми двумя, что преследовали нас. Будь готова вступить в драку, если понадобится.

Исана услышала,как возросло напряжение в голосе Амары.

– Ты считаешь, что это нападение?

– Я считаю, что мы безоружны и уязвимы, – ответил Бернард, – шевелись.

Исана почувствовала, что ее брат начал идти, и открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть бассейн, мимо которого он проходил, покидая грот.

Она отчаянно призвала Рилл, чтобы фурия смыла с нее эмоции и унесла их в воду. Если она не могла им сопротивляться, может, их можно было перенаправить?

Давление ослабло, хотя руководить этим заклинанием было сложно. Но этого было достаточно для того, чтобы она хотя бы вспомнила свое имя и пришла в себя настолько, чтобы начать осознавать, что же происходит вокруг.

Внезапное волнение, возбуждение и азарт боя нахлынули на нее, заставив чувствовать себя так, будто она стоит рядом с плавильной печью.

Она подняла глаза и увидела смятенных гостей и работников зала, вскакивающих и бегущих по направлению к выходу. Среди них было несколько мужчин в белоснежных туниках персонала ресторана, двигающихся с профессиональной, рассчитанной поспешностью, четко осознавших, что именно им нужно делать

В этот момент один из мужчин, находившихся вблизи за Мандусом, Трибуном Родезианского флота, резким движением отклонил его голову назад и отточенным взмахом руки перерезал ему горло.

Еще более яркая вспышка волнения заставила Исану взглянуть вверх. Еще три человека притаились на выступе над ними, готовые к действию. Каждый был одет в белую тунику, каждый был вооружен коротким, загнутым страшным клинком. На каждом из них был стальной ошейник.

Ее собственный ужас подорвал ее заклинание, и она погрузилась в океан смятения и страха.

– Бернард! – только и успела прокричать Исана.

И трое убийц набросились на них.

Глава 13

Без предупреждения Исаны Амара бы погибла.

Ее глаза внимательно просмотрели, что находится перед ними, в поисках двух мужчин, которые тенью следовали из амфитеатра после выступления Бернарда.

Пронзительный вопль ужаса заставил Амару посмотреть на дальнюю сторону грота, где она увидела Трибуна Флота Мандуса, – его глотка была перерезана глубоко и аккуратно. Он упал на колени и завалился на бок, чтобы умереть на полу.

Когда Исана криком предупредила ее об угрозе, Амара стояла спиной к убийцам. Она повернулась, и ей удалось ускользнуть от размашистого первого удара ближайшего нападавшего.

Двое мужчин напали на Бернарда и Исану, и ему было тяжело обороняться с сестрой на руках.

Амара позвала Цирруса, и ее фурия примчалась в грот на ее зов. Она швырнула смерч на этих двух мужчин, чтобы перехватить их в воздухе. Она отбросила одного из них через дорожку, и он свалился в бассейн.

Другой же схватился рукой за ветку одного из деревьев и перебросил себя на землю рядом с Бернардом. Убийца повернулся к мужу Амары с мечом в руке, но задержка на несколько важных секунд, предоставленная Амарой, сделали эту атаку неэффективной.

– Джиральди! – проревел Бернард. Он повернулся и бросил Исану в руки седого солдата.

Затем Граф Кальдерон схватил один из тяжелых деревяных стульев и с огромной силой, порожденной фуриями, кинул шестидесятифунтовый стул в убийцу, впечатав его в скалистую стену грота.

Амара выбросила руку и ударила своего атакующего мощным порывом ветра, но человек достал из своего пояса и бросил маленькую горсть соли, и Амара почувствовала, как Циррус взбрыкнул, и сконцентрированная сила фурии рассеялась под воздействием соли.

Обычный нанятый рубака не осмелился бы кидаться вперед, да еще держа наготове мешочек с солью, что значило – мужчина пришел специально за Амарой.

Убийца бросился вперед со скоростью профессионального воина и сделал два резких выпада. Амара чисто уклонилась от первого, но второй скользнул по бедру, оставив неглубокий, но длинный разрез, который стал жечь как будто огнем.

– Вниз! – проревел Бернард. Амара упала на землю в тот момент, когда Бернард метнул массивный деревянный стул.

Он врезался в убийцу с глухим звуком ломающихся от удара костей и швырнул человека на ствол дерева.

Убийца отпрыгнул от ствола дерева, схватил стул и бросил его в бассейн.

Но несмотря на то, что его грудная клетка была страшно деформирована силой удара Бернарда, выражение лица человека нисколько не изменилось – странная легкая улыбка в сочетании с широко открытыми глазами.

Амара изумленно смотрела на убийцу, который снова поднял меч и направился на нее, лишь слегка потеряв в скорости от удара, который должен был его убить. Она начала пятиться, но вдруг обнаружила отсутствие опоры под ногами и прыгнула, пытаясь ухватиться за ветку нависающего дерева.

Меч убийцы просвистел в воздухе позади нее, промахнулся, и с яростным рычанием мужчина потерял равновесие и упал в бассейн.

Позади Бернарда первый из убийц поднялся после удара Бернарда, и несмотря на то, что его левая рука бесполезно болталась, сломанная в нескольких местах, он двигался вперед с мечом в руке и той же безумной улыбкой на лице.

Бернард положил стол между собой и убийцей, сделал шаг назад, замахнулся и пнул стол в него, сбив его с ног. Убийца потерял равновесие, и в те секунды, пока он пытался встать, Бернард поднял руку, сжал ее в кулак и прорычал:

– Брутус!

Брутус, фурия земли Бернарда, откликнулся на его призыв. Камень начал изгибаться тяжелой рябью и внезапно обрел форму огромного каменного пса.

Зеленые самоцветы сияли там, где должны были быть глаза собаки, Брутус раскрыл пасть, демонстрируя два ряда черных обсидиановых клыков. Фурия набросилась на ассасина, проигнорировала несколько ударов его меча и сомкнула челюсти на его ноге, не давая ему пошевелиться.

Не колеблясь ни секунды, убийца взмахнул клинком и отсек собственную ногу, чтобы освободиться от хватки Брутуса, и тут же снова бросился на Бернарда, неуклюже и с трудом, с каждой секундой теряя много крови и издавая жуткие крики.

Бернард замешкался на секунду, избавляясь от шока, – этого хватило убийце, чтобы добраться до него. Брутус тряхнул головой, отбрасывая отрезанную ногу в сторону. Бесконечно долгие секунды понадобятся фурии, чтобы развернуться. Амара стиснула зубы – она практически находилась в ловушке, повиснув на ветке.

Она могла бы воспользоваться фурией, чтобы подлететь и снова оказаться на земле, но к тому времени было бы уже слишком поздно – Циррус не восстановился бы достаточно для того, чтобы она смогла ринуться к Бернарду.

Все происходило очень медленно. Где-то на одном из выступов, который располагался выше, чем тот, на котором они находились, вспыхнул свет, сопровождаемый громоподобным взрывом. Где-то в другом месте сталь нашла на сталь. Еще больше криков эхом разносились по пещере.

Бернард не был медлительным, особенно принимая во внимание его размеры, но у него не было той скорости, которая дала бы ему равные шансы, сражаясь с убийцей безоружным. Он бросился между Исаной и лезвием убийцы, когда тот сделал выпад. Меч поразил его, муж Амары вскрикнул от боли и упал.

Убийца схватил Бернарда за волосы, но вместо того, чтобы перерезать ему горло, он просто бросил раненого мужчину в сторону и поднял свой меч, чтобы атаковать Исану.

Отчаявшись, Амара заставила Цирруса не нести ее к убийце, а толкнуть в другую сторону. Она вцепилась в ветку, в то время как ослабленная фурия воздуха толкнула ее в спину. Она оттолкнулась что есть сил, резко освободив фурию.

Ветка, изогнувшаяся под давлением ветра, резко разогнулась обратно. Амара качнулась на ветке, используя ее для ускорения и разворота, чтобы прыгнуть ногами вперед в сторону убийцы.

Она врезалась пятками в грудь убийцы, стараясь всем телом усилить удар. Удар был настолько силен, что голова мужчины резко дернулась вперед и тут же назад. Она услышала хруст ломающихся шейных позвонков, и убийца упал безвольной грудой окровавленного мяса, а Амара свалилась на него сверху.

Она откатилась от него и, схватив его меч, застыла начетвереньках. Кровь окрасила ее зеленое платье. Она в шоке уставилась на мужчину.

Убийца, все еще цеплявшийся за жизнь, с горящим безумием в глазах издал последний, короткий яростный крик.

– Братья!

Амара оглянулась. Несколько атакующих завершили свою кровавую работу, и когда умирающий издал крик, лица дюжины его соратников с металлическими ошейниками и глазами лунатиков повернулись к ней.

Их путь к выходу, пролегавший среди деревьев и второй каменной арки, уже был заполнен большинством нападавших. Они были отрезаны от него.

– Бернард, – сказала она, – ты меня слышишь?

Бернард рывком поднялся на ноги, его лицо побледнело и сказилось от боли. Он посмотрел по сторонам, увидел приближающегося человека и потянулся за следующим стулом.

Он охнул от боли, когда он подхватил его, и Амара увидела колотую рану на его спине.

– Ты сможешь лететь? – спросил он слабым голосом. Он прикрыл глаза, и стул в его руках начал извиваться и корчиться, как будто сделанный из ивовых веток.

Детали стула удлинились, расщепились и, как будто по собственной воле, собрались в единое целое уже в виде мощной боевой дубинки, таившей в себе смертельную опасность, будучи приведенной в действие заклинателем земли.

– Ты сможешь лететь? – снова спросил он.

– Я не оставлю тебя.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Ты сможешь унести мою сестру?

Амара скривилась и покачала головой.

– Не думаю. Циррус был ранен. Вряд ли я сама могу лететь, не то, что нести кого-то.

– Она у меня, Бернард, – сказал Джиральди, морщась. – Но тебе нужно уводить ее. Я прикрою вас.

Бернард покачал головой.

– Мы останемся вместе. Кто-нибудь из вас видел, чтобы люди так сражались?

– Нет, – ответила Амара.

– Нет, сэр.

– Их довольно много, – добавил Бернард.

Группа из нескольких человек уже продела путь по направлению к ним и готовилась напасть. Еще почти дюжина блокировала им выход и медленно наступала с тем, чтобы напасть на них одновременно с первой группой. На верхних выступах разгорались пожары. Пелена дыма отравляла воздух, заволакивая кровавые звезды.

– Да, – тихо согласилась Амара. Ее бесила дрожь в собственном голосе, но она не могла ее унять. – Кеи бы они ни были.

Бернард и Амара встали спина к спине, глядя на подступающих врагов.

– Я натравлю на них Брутуса, – тихо сказал Бернард, – постарайся отбить их. Будем прорываться.

План был безнадежным. Брутус, даже несмотря на свою громадную силу, не обладал скоростью, и был сложен для применения в ближнем бою.

Кроме того, задействуя фурию саму по себе, он лишал себя львиной доли той силы, которую мог получить от нее сам. Эти люди, кем бы они ни были, были весьма умелыми и безумно решительны. Им не прорваться к выходу.

Но что им еще оставалось? Единственным вариантом была борьба спина к спине до тех пор, пока они не будут убиты.

План Бернарда дарил им искру надежды, но Амара знала, что, по большому счету, не важно, что они будут делать, отодвигая неминуемый финал.

– Готова? – спросил он тихо.

Амара стиснула зубы.

– Я люблю тебя.

Он издал низкий удовлетворенный звук, как часто делал после поцелуя с ней, и она могла слышать, как боевой оскал раздвигает его губы.

– И я тебя.

Она услышала, как он сделал глубокий вдох, как и мужчины, приготовившиеся напасть на них, и издал рык: – Брутус!

И, как и раньше, огромный каменный пес вырос из-под земли. Он рванулся к группе, расположившейся на каменных выступах, его грохочущий рык был звуком камней, сталкивающихся друг с другом с невероятной силой.

Первый убийца поднял было свое оружие, но каменный пес просто мчался на него, наклонив свою голову и тараня своим плечом грудь соперника.

Изо рта убийцы полилась кровавая пена. Брутус махнул огромной головой, и убийца полетел на пару своих компаньонов.

Один из них вскрикнул и упал спиной с уступа на камень в нескольких дюймах от поверхности воды.

Он коротко охнул и соскользнул в бассейн. Другой же споткнулся, упал, и Брутус вскочил на него и начал работать лапами, как кувалдами, превращая убийцу в бесформенную массу.

Бернард пристроился за Брутусом, и Амара бросилась вслед за ним. Позади нее мужчина, замерший на мгновение, когда закричал Бернард, прыгнул вперед со сверхчеловеческой грацией и полным презрением к боли и смерти.

Дубина Бернарда с размаху поразила еще одного аттакующего, но она слышала его рычание от боли, которая мучила его при каждом движении. Брутус продолжал выполнять свою задачу, но к тому времени, убийцы, находящиеся дальше, уже разглядели каменную собаку.

Один из них перескочил через Брутуса, будучи невидимым для него в воздухе, и напал на Бернарда. За ним, другие нападавшие отступили на деревянный мост, чтобы не касаться ногами каменного пола пещеры.

Амара услышала дыхание за своей спиной и едва успела обернуться и парировать тяжелый удар ближайшего нападавшего. Сила удара отбросила ее на Бернарда, чье продвижение вперед остановилось из-за убийцы, преградившего ему дорогу с мечом в руках.

Амара отразила еще один удар, прижимаясь спиной к мужу, и взывая к Циррусу, чтобы тот ускорил ее движения, как только мог. Ее ответный удар был, похожий на серебристо-алое пятно из окровавленной стали, поразил нападавшего в шею, чуть выше стального ошейника.

Удар был слишком поверхностным, чтобы вспороть артерию на его шее, он издал крик, больше похожий на стон наслаждения, нежели агонии, и продолжил атаку с удвоенной силой.

Бернард закричал от напряжения, затем последовал тяжелый глухой звук. Сталь засвистела в воздухе, и Бернард снова закричал.

– Нет! – воскликнула Амара пронзительным от ужаса голосом.

Но затем позади атакующих, продолжавших идти на нее, Амара увидела человека в вымазанной чем-то белой тунике повара или уборщика, отличавшейся от белоснежных туник на нападавших. Он был среднего роста и телосложения, его волосы были длинными и всклокоченными, с проблесками седины.

Он прыгнул на дорожку по-кошачьи тихо, со старым, видавшим виды клинком в его правой руке, и одним простым безжалостным движением рубанул в основание черепа одному из убийц.

Человек упал, как будто просто заснул на месте. Его обидчик уже скользнул к следующему нападавшему, темные глаза сверкали за занавесом из спутанных волос. Второго постигла та же участь, но он выронил свой клинок, и тот упал на пол с характерным звуком, на который среагировал, повернувшись вокруг, ближайший из оставшихся убийц.

– Линялый? – закричала Амара, парируя снова.

Раб даже не замедлился. Короткая стрижка с одной стороны смешивалась с волосами на другой стороне, скрывавшими отвратительные рубцы от ожогов на щеке, клеймо Легиона для трусов, которые бежали с поля боя.

Меч Линялого изящным, обманным круговым ударом разбил оружие убийцы с презрительной легкостью, чтобы следующим ударом снести мужчине верхушку черепа.

Линялый пнул умирающего мужчину, чтобы он отлетел в стоящего перед ним противника и просто зашагал вперед по каменной дорожке. Его рука с мечом совершала несложные, короткие, выглядящие совсем неэффектно движения. Но они разрезали мечи и тела с простой, спокойной легкостью.

Каждый удар наносил повреждения в голову или шею, и когда убийцы падали, меч Линялого добивал их, чтобы они не двигались. Никогда больше.

Последний из них, противник Амары, бросил быстрый взгляд через плечо. Амара проревела боевой клич и двумя руками ударила трофейным, изогнутым мечом.

Удар был верен, и оружие всем своим лезвием прочно засело в черепе убийцы. Мужчина застыл, дернулся, и меч выпал из его пальцев.

Линялый схватился за рукоятку меча и вырвал его из черепа убийцы, тем самым отправив его в полет с уступа, и пробормотал: – Извините, Графиня.

Амара застыла на секунду, пораженная, затем скользнула в сторону, чтобы пропустить Линялого. Раб оттолкнул Бернарда в сторону, к стене, и поймал предназначавшийся стедгольдеру выпад своим клинком.

Линялый продолжал продвигаться к деревянному мосту как танцор, а его меч – выписывать круги, отражать удары, убивать. Ассасины не прекращали атаковать.

Они умирали. И даже не были близки к тому, чтобы дотронуться до них.

В течение четырех-пяти секунд Линялый прошел через десяток мужчин, оставив одного из них безногим в качестве жертвы на камнях для Брутуса, а другого отшвырнул в бассейн.

На другой стороне дорожки он присел с мечом на изготовку, изучая пространство вокруг себя.

– Л-линялый, – прорычал Бернард.

– Несите Исану, – отрезал раб. – Графиня, на вас – лестница.

Он бросил изогнутый меч и поспешил обратно через мост, чтобы подставить плечо Бернарду и помочь сраженному Графу встать на ноги.

– Линялый, – снова сказал Бернард слабым голосом. – У тебя есть меч?

Он не ответил Бернарду.

– Нам нужно вытаскивать их отсюда сейчас же, – сказал он Амаре. – Шевелитесь и держитесь вместе.

Амара кивнула и сумела подхватить стедгольдера и старалась держаться за мечником.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Бернард. – Линялый, я думал, что ты в столице.

– Помолчите, Граф, – ответил Линялый, – вы теряете много крови. Берегите силы.

Бернард тряхнул головой и дернулся, напрягаясь.

– И-Исана!

– Она со мной, – проворчал Джиральди.

Бернард моргнул, кивнул и свесил голову, продолжая ковылять, опираясь на Линялого.

Трупы и кровь заполнили ресторан. Окольцованные убийцы не пощадили никого, до кого могли дотянуться.

Пожилые мужчины и женщины и даже дети лежали там, где их настигли, раненые, мертвые или умирающие. Линялый повел их прочь из ресторана, на улицу, где ночной кошмар нападения оказался еще страшнее.

Многим из них удалось выбраться из ресторана, хотя их раны были смертельны. Раны, казавшиеся незначительными, могли через секунду оказаться смертельными. Многие из тех, кто думал, что смог избежать смерти, выжили лишь для того, чтобы умереть на улице.

Люди кричали и метались по сторонам. Звуки сигнальных труб и барабанов гражданского легиона Цереса уже приближались к этому месту.

Остальные лежали на земле, свернувшись, рыдая в беспомощной истерике, также как Исана. Вспыхнул свет, и Амара с отвращением осознала, что то, что так поразило Исану, сделало то же самое со всеми этими людьми.

Все они были заклинателями воды, теми немногими, кто мог бы спасти жизни раненых.

Все они были поражены. Кто-то пытался закрыть раны и остановить кровотечение, но все, что у них было, – это вода и их собственная одежда.

Кровь заполнила алый бассейн на половину дюйма в глубину и тридцать-сорок футов в ширину.

И тут огромные колокола крепости Цереса начали глубокими, тревожными ударами звонить тревогу для Легиона города. Колокола призывали Легион к оружию.

Город был атакован.

– Кровавые вороны, – прошептала Амара ошеломленно.

– Двигайся,- зарычал Линялый. – Мы не можем ее оставить…

Затем раб внезапно поднял взгляд. Он отпустил Бернарда и бросился между Джиральди и Исаной, растянув руки.

Стрела с черным древком и серо-зеленым опереньем мелькнула в воздухе и вонзилась в левую руку Линялого. Широкое острие стрелы торчало из его плоти.

Не мигая, он протянул свой меч в сторону ближайшей крыши, где неясная тень быстро скрылась из виду. – Графиня! Остановите его!

Амара вырвала меч Линялого из его руки, призвала Цирруса и взмыла в небо. Она оказалась на крыше и увидела темную фигуру с луком в руке, на корточках, собирающуюся спуститься к крыши.

Ярость и страх подавили способность Амары думать. Это был чистый рефлекс, заставивший Цирруса ринуться вперед, и внезапным порывом ветра сбросить скрывающегося человека с двадцатифутовой высоты на землю. Лучник приземлился на землю с тошнотворным хрустом и издал пронзительный крик, полный боли.

Амара ринулась вниз в аллею, приземлившись на камень, рядом со свалившейся женщиной, и ударила мечом, как только та попыталась поднять лук. Меч разнес древесину, и женщина упала на землю с еще одним криком.

Амара приставила меч вплотную к горлу лучницы и надавила так сильно, что на мече появились капельки крови. Она могла разглядеть женщину с помощью света ближайшей лампы и сорвала с нее капюшон.

Это была Гаэль, точнее, это была маска главной шпионки Калара – Ладьи, которую та использовала во время службы Курсором в столице, собирая информацию в стане врагов Калара.

Женщина встретила взгляд Амары, ее черты были приятными, но заурядными, лицо было бледным. Одна из ног была вывернута под неестественным углом.

И она плакала.

– Пожалуйста, – прошептала она Амаре, – Графиня, пожалуйста, убейте меня.

Глава 14

События развивались такими темпами, что Амара запомнила их как вспышки отчаянных сообщений, выкрикиваемых команд и продвижение от одного здания к другому, в то время как паникующий город Церес готовился к битве.

Уже глубокой ночью все завершилось совещанием в личном саду Лорда Цереса, в стенах Башни Верховного Лорда, последнего редута и бастиона обороны города, и наиболее безопасном месте в городе.

Амара прибыла первой с Бернардом и Джиральди. Бернард безумно шатался после целительной ванны заклинателя воды и отказывался оставлять ее незащищенной ни на минуту после нападения на ресторан.

Джиральди утверждал, что он должен был оставаться поблизости для того, чтобы защитить своего графа, но Амару это не обмануло. Мужчины решили, что ей нужна защита, настолько они были обеспокоены тем, что произошло.

Высохший старый мажордом показал им сад, просто устроенный – цветы и деревья, которые можно найти в любом стедгольде в Империи, которые Высший Лорд Цереса сажал, как правило, своими руками.

Сад был устроен вокруг идеально круглого пруда. Его зеркальная поверхность отражала цвета низких ламп фурий по всему саду, а также угрюмый красный свет звезд.

Прислуга готовила пищу, а желудок Амары напоминал, что они подверглись нападению, прежде чем у нее появилась возможность поесть.

Джиральди убедился, что она и ее муж сели, затем он принес им еды, и наблюдал за ними, как будто за своими внуками, убедившись, что они поели, прежде чем сесть самому с маленьким кругом сыра, хлебом и кувшином эля.

Несколько мгновений спустя прибыл Лорд Церес. Среди Граждан Империи, Церес Мациус был чем-то вроде раритета – седовласый, пожилой человек.

То ли ему не хватало таланта для сохранения внешней молодости, то ли он просто не заботился о ее поддержании. Были слухи, что способности Цереса в заклинательстве воды слабы, хотя Амара не было возможности узнать – были ли слухи основаны на фактах или эти слухи стали считаться фактом.

Церес был среднего роста и стройного телосложения, с длинным, угрюмым лицом и толстыми, сильными пальцами. Двое мужчин с каменными лицами прикрывали его с боков, не снимая рук с мечей, когда он вошел.

Увидев Бернарда и Джиральди, двое мужчин остановились и сузили глаза. Бернард и Джиральди вернули им взгляд со спокойным бесстрастием.

– Интересно, Графиня Амара, – пробормотал Церес, его тон был капризным. – Должны ли мы дать им обнюхать друг друга и стать друзьями или мы должны привязать их поводки у разных стен, чтобы избежать неприятностей.

– Ваша Светлость. – Амара улыбнулся и встала, низко поклонившись. – Они будут вести себя хорошо.

Церес взял ее руки в свои, улыбаясь, кивнул и обернулся назад.

– Наверное, вы правы. Господа, если вы хотите подраться сегодня, я бы предпочел, чтобы это происходило не в моем саду. Хорошо?

Два телохранителя кивнули и отошли на полшага, но не более того. Джиральди улыбнулся и вернулся к своей еде.

Бернард улыбнулся и поклонился Цересу.

– Конечно, Ваша Светлость.

– Граф Кальдерон,- сказал Церес. -Добро пожаловать. Хотя я боюсь, вы посетили мой город в не самое удачное время.

– Я здесь, Ваша Светлость, – твердо сказал Бернард.- И я предлагаю вам всю помощь, что я могу предоставить.

– Спасибо, – сказал Церес без тени иронии. – Графиня, кто-нибудь еще подойдет?

– Да, Ваша Светлость, – сказала она. – Но это может занять много времени. Большинство оставшихся в живых были сильно травмированы в результате паники в городе.

Церес хмыкнул и чопорно расположился за богатой и красивой резной деревянной кафедрой.

– Понятно. – Он покосился на Бернарда. – Ваша сестра…

Он моргнул, как будто слегка сомневаясь: – …Стедгольдер. Женщина-стедгольдер. Она талантливая заклинательница воды, да?

– Да, – сказал Бернард.

– Как она?

– Истощена. Спит, – ответил Бернард. – У нее был трудный день, еще до того, как звезды изменились.

– Паника была чрезвычайно болезненной для тех, кто чувствителен к таким вещам. Если есть что-то, что я могу сделать, чтобы помочь ей, пожалуйста, сообщите мне, – сказал Церес.

Бернард склонил голову.

– Благодарю вас, Ваша Светлость. Ваше предложение расположиться в охраняемых комнатах было уже более чем щедрым. Она отдыхает комфортно.

Церес покосился на Джиральди.

– Это эль? Настоящий честный эль?

Джиральди рыгнул.

– Вороны и гром, – сказал Церес. – У вас есть другая кружка, солдат?

У Джиральди была. Цереус выпил, испустил глубокий вздох, и опять уселся на свою скамью.

– Моя дочь, видите ли, – пояснил он. – Она не дает старику пить хорошо выдержанный эль. Говорит, что это плохо для моего сердца.

– Умереть можно от чего угодно, – Джиральди огляделся. – Так не лучше ли от нескольких пинт эля?

– Точно, – сказал Церес. – У девочки золотое сердце, но она не понимает этого.

Он бросил взгляд через плечо, на зубцы, возвышающиеся над садом, и лицо старого лорда исказили глубокие морщины, показывая беспокойство и скорбь, которые запечатлелись в тенях на его лице. Амара наблюдала, как он уселся, чтобы потихоньку потягивать эль и ждать тех, кто должен был прибыть.

Это не заняло много времени. Через полчаса садик Верховного Лорда Цереса был переполнен посетителями.

– Ну, – сказал он, глядя вокруг с несколько потерянным выражением лица. – Я полагаю, мы должны начинать.

Церес поднялся. Он подошел к своей скамье с сожалением на лице и постучал в стоявший напротив его теперь уже пустой кружки гонг.

– Лорды, леди. Добро пожаловать. Хотя повод мог бы быть радостнее. – Он слегка улыбнулся. – Я попросил вас собраться здесь от имени Первого Лорда и его Курсора, графини Амары. Графиня.

Лорд Церес отошел от кафедры с видимым выражением облегчения.

Амара поклонилась Цересу, взяла небольшую монету из кармана и бросила ее в бассейн, приговаривая:

– Вода Амаранта, яви слово своего повелителя.

Поверхность воды вокруг места падения монеты начала бурлить.

Затем водяной горб оформился и стал выглядеть как высокий, стройный человек в зрелых годах, цвета медленно проступавшей на человеке туники и брюк, окрасились в синий и красный цвета Дома Гая. Точно так же его волосы покрылись, казалось бы, преждевременной сединой, хотя он выглядел почти на восемьдесят лет.

Амара склонила голову.

– Мой Лорд, мы готовы.

Изображение Первого Лорда повернулось к Амаре и кивнуло.

– Идем дальше. Лорды Плацидус и Аттикус, – он сделал жест, и две водяные фигуры начали обретать форму по обе стороны от его собственной. – Они также присоединятся к нам.

Амара кивнула и повернулась к остальным в саду.

– Лорды и Леди, я знаю, что последние несколько часов были пугающими и сбивали с толку. Первый Лорд поручил мне поделиться той информацией, что у нас имеется о недавних событиях.

– Мы пока не знаем, кто стоял за нападавшими, и нет подробных данных о тех, кто ударил вчера вечером, – сказала Амара.

– Но мы знаем, что они напали почти на каждого члена Лиги Дианы, а также преподавателей и сотрудников Коллегии Тактики, капитана и Трибунов Первого Цересианского и некоторых офицеров, которые посещали симпозиум в Коллегии.

– Убийцы действовали смертоносно и эффективно. Верховная Леди Родес была убита, так же как и Верховная Леди Фригии, сенатор Пармос, семьдесят шесть других граждан, которые были мишенью для убийц. Еще несколько граждан, в том числе Леди Плацида, пропали без вести.

Она полезла в сумку рядом с собой и вытащила защелкивающееся кольцо ошейника подчинения, устройства, которое работорговцы используют для контроля проблемных рабов.

– Что мы знаем точно, так это то, что на каждого из нападавших был надет ошейник подчинения, такой как этот. Каждый из них имеет гравировку, которая гласит: "Бессмертный". Каждый из людей, участвующих в атаке, был в возрасте двадцати лет и моложе. Каждый из них проявил почти сверхчеловеческие способности выдерживать боль, и они, по-видимому, действуют без страха и чувства самосохранения к своей собственной жизни.

– Мы абсолютно уверены, что эти Бессмертные, за неимением лучшего термина, рабы с помощью ошейника подчинения с детства были обучены и натренированы быть солдатами. Проще говоря, они являются очень умелыми сумасшедшими, без совести, без сомнения, не испытывающими отвращение к боли, и идеально подготовленными пожертвовать своей жизнью для выполнения своей миссии. Менее одной цели из четырех пережили нападение.

Тихие комментарии обошли садик. Большой, грузный мужчина с темными волосами и серо-стальной бородой, одетый в доспехи Легиона, прогромыхал:

– Мы все имеем некоторое представление о том, что они могут сделать. А вы знаете, кто их послал?

Амара глубоко вздохнула и сказала:

– Полное расследование должно быть завершено в течение нескольких дней, но, учитывая время событий, я уверена в том, что мы найдем. Вчера вечером, по-видимому, одновременно с атакой здесь, Верховный Лорд Калар мобилизовал свои легионы.

Несколько человек громко ахнули. Тихое бормотание сново облетело весь сад, голоса зазвучали более нервно и нетерпеливо.

– Один из легионов Калара атаковал западные предгорья Парции и пересек Гаул через поймы.Третий Парцианский Легион был вынужден сдать крепость на Уайтхэрроу, и легионы Калара теперь контролируют проход из Черных Холмов.

– В то же время,- продолжила Амара, – еще два Легиона напали на лагерь Второго Цересского, застав их врасплох. Нападавшие были беспощадны. Осталось менее сотни выживших.

Лицо Лорда Цереса побледнело еще больше, и он опустил голову.

– Эти Легионы, – сказала Амара, – уже двигаются к городу. Их Рыцари Воздуха и другие части уже здесь, и мы ожидаем, что основная часть войск подтянется во второй половине дня.

– Фу, – донесся глумливый голос с края сада. – Это же просто смешно.

Амара повернулась к говорящему, Сенатору Арносу, одетому в форменную одежду ученого из Коллегии Тактики и с надменным выражением на лице.

– Сэр?- спросила она вежливо.

– Калар амбициозен, но он не дурак. Вы хотели заставить нас поверить, что он начал открытую войну со всей Империей и оставил свой ??город незащищенным?

– Незащищенным, сэр? – спросил Амара мягко.

– Три Легиона, – сказал Лорд Арнос. – Каждый из Верховных Лордов имеет три Легиона под своим командованием. Это – закон.

Амара медленно моргнула, глядя на Арноса, потом сказала:

– Законопослушные Верховные Лорды не устраивают войну со всей Империей и не отправляют сумасшедших фанатиков для убийства своих сограждан. Вообще-то говоря.

Она сказала, повернувшись к другим присутствующим:

– В дополнение к уже упомянутым войскам, еще два Легиона Калара уже захватили мосты через Гаул под Гектором и Вондусом. Разведка предполагает, что еще один Легион прибудет сюда через два дня, и что он держит, по крайней мере, один Легион в качестве мобильного резерва.

Она оглянулась на сенатора.

– Если это заставляет вас чувствовать себя лучше, сэр, Калар также имеет Легион, размещенных в Каларе, чтобы защищать свой город.

– Семь, – пробормотал седобородый солдат. – Семь проклятых Легионов. Где, вороны, он прятал целых четыре Легиона, графиня?

– В настоящее время, это имеет второстепенное значение, – сказала Амара. – Важно то, что они у него есть, и он использует их.

Она сделала глубокий вдох и оглядела комнату.

– Если силы Калара возьмут Церес, ничего не будет стоять между ними и столицей.

На этот раз не было бормотания – только молчание.

Глубокий, ровный голос Первого Лорда пробулькал:

– Спасибо, графиня. Лорд Церес, в каком состоянии ваша оборона?

Церес скривился и покачал головой.

– Мы не готовы к такому, сир, – сказал он откровенно. – С разбитым Вторым Легионом, у меня есть только Первый Легион и Легион гражданских, выставленный на стены – мы будем сильно разбросаны. Против целых трех Легионов и их Рыцарей, мы не сможем продержаться долго. Если и сам Калар присоединится к ним…

– Я помню молодого солдата, – сказал Гай. – Который когда-то сказал мне, что чем более отчаянна и безнадежна битва, тем больше он хотел бы встретиться с ней лицом к лицу ее и одержать победу. Что он живет для подобных испытаний.

– Этот солдат вырос, Гай, – сказал Церес усталым голосом, не поднимая головы. – Он женился. У него есть дети. Внуки. Он постарел.

Гай изучал Цереса какое-то время, затем просто кивнул.

– Первый Имперский должен пройти северным проходом от Черных Холмов пока Второй Имперский обеспечивает защиту столицы. Я перенаправлю Третий Имперский к вам на помощь, но они не могут подойти раньше, чем силы Калара. Легион Короны, однако, был на маневрах к югу от столицы, и я приказал им выступить вам на помощь в течение часа после первого нападения. Они провели в марш-броске всю ночь, сэр Майлз должен прибыть к вам со своими людьми в течение нескольких часов.

Церес выдохнул, заметно успокоившись.

– Хорошо, очень хорошо. Спасибо, старый друг.

Гай кивнул, его строгие черты смягчились на мгновение. Затем он сказал:

– Это не меняет того факта, что вы по прежнему в меньшинстве, но все, что нужно сделать, это выстоять. Я уже попросил Верховных Лордов Плацидуса и Аттикуса выслать свободные войска, чтобы объединить их с Третьим Имперским. Аквитейн, Родос, и Парция объединят войска, чтобы вернуть мосты через Гал.

Церес кивнул.

– Как только они это сделают, вы отрежете Легионы Калара от подкреплений или путей отступления

Образ Гая кивнул.

– Вам нужно только продержаться, Мациус. Не рискуйте вашими людьми в чем-то героическом.

– ОТЛИЧНЫЙ СОВЕТ, – прогудел голос, который, казалось, раздавался из воды в бассейне. Он отражался от стен вокруг садика, неприятный и резкий.

Бассейн забурлил еще раз, и на ее обратной стороне поднялась другая форма – сформировавшись в человека, в котором Амара признала Бренсиса Калара, Верховного Лорда Калара.

Лично он не имел особо внушительную фигуру – высокий, но тонкий, и его глаза казалось всегда находящиеся в тени, лицо худое, непреклонный взгляд, волосы прямые, тонкие, к тому же хромой. Фигура, образованная из воды фонтана, однако, была выше в два раза, чем другие фигуры в нем, и создана с более рельефными мышцами, чем те, которыми Калар был наделен в жизни.

– Господа. Дамы. Надеюсь, к настоящему времени, что форма грядущего очевидна… ну, не так чтобы для всех, но для тех, кто остался в живых, – зубы изображения показались в лисьей улыбке. – Пока остался в живых, во всяком случае.

Амара бросила взгляд на образ Гая. Первый Лорд перевел свой взгляд с нее на Цереса. Старый Верховный Лорд сидел очень тихо и очень незаметно, не шевелясь.

– Бренсис, – сказал Первый Лорд, его голос был спокойным, – я так понимаю, что вы признаетесь перед всеми присутствующими здесь, что вы виновны в этих убийствах? И что вы незаконно выдвинули войска против ваших соратников Верховных Лордов?

Изображение Калара повернулось к Первому Лорду и сказало: – Я с нетерпением ожидал этого с тех пор, когда я еще был мальчиком, Гай.

Он закрыл глаза и вздохнул с удовлетворением.

– Закрой свой воронами взятый рот, старик.

Образ Калара резко сжал руку в кулак, и водяной образ Гая вдруг взорвался на отдельные капли, которые рухнули обратно в пруд.

Амара и все остальные в саду судорожно задышали при демонстрации Каларом своей силы.

Он просто оборвал контакт Первого Лорда через пруд, продемонстрировав такую силу заклинателя фурий, последствия которой были ужасающими. Если Калар действительно имел такую же или большую силу, чем Первый Лорд…

– Долой старье, – сказал Калар, его образ обернулся к находящимся в саду.

– И приветствуйте новое. Хорошенько подумайте, уважаемые алеранцы, что вы выбираете. Мы все знаем, что Дом Гая падет. У него нет наследника и он играет в игры, поставив всю Империю на карту и не желая признать потерю своей власти, он хотел бы затянуть каждого из вас в могилу вместе с ним. Вы можете быть частью следующего Великого периода Алеранской цивилизации – или вы будете похоронены под его основанием.

Сенатор Арнос поднялся и посмотрел на изображение Калара.

– Ваша Светлость,- сказал он. – В то время как ваша сила и решительность имеют очень много доказательств, конечно, вы должны понимать, что ваши военные позиции, являются несостоятельным. Ваше открытое выступление было смелым, но вы не можете надеяться что одолеете объеденненую мощь других городов Империи и их Легионы.

Калар раскатисто рассмеялся.

– Объединенная мощь?- Спросил он. – Церес падет в течение дня, и я буду атаковать саму Алеру Империя. Нет того количества свободных сил, чтобы предотвратить это.

Изображение повернулось к Лорду Плациду, и сказало:

– Сандос, я понятия не имел, что у Арии есть родимое пятно на левом бедре. – Его взгляд повернулся к образу Лорда Аттики. – Элиос, могу ли я сделать комплимент вашей дочери за ее прекрасные волосы – прядь будет доставлена Вам курьером, для того чтобы вы знали, что она у меня в хорошо охраняемом месте.

– Охраняемом месте? – резко спросила Амара.

Калар кивнул.

– Довольно. Милорды Аттикус и Плацидус, я никогда не имел ссор с вами или вашими городам, и я не желаю иметь их сейчас. Я держу в руках эти два гаранта вашего нейтралитета. Я не прошу вас отказаться от какого-либо обета или повернуться против Первого Лорда – только уйти с моего пути. Я даю вам слово, что если Вы это сделаете, когда волнения улягутся, они будут вам возвращены целыми и невредимыми.

Церес медленно поднялся на ноги и пошел к краю бассейна.

– Вот почему вы пришли сюда, Калар? – спросил он тихо, не глядя на изображение.

– Для того, чтобы обещать вашим соседям, что вы не нападете на них, даже если вы нападаете на других на их глазах?

– Я выдвигаю им свои условия, – сказал Калар. – Мои условия для вас несколько иные.

– Я слушаю, – тихо сказал Церес.

– Отдайте Ваш город мне, – сказал Калар. – И я оставлю в живых вас и вашу семью. Вы будете свободны уйти и начать сначала в любом другом месте Империи.

Глаза Цереса сузились.

– Вы хотите выбросить меня из дома моей семьи? Хотите заставить меня бросить моих людей?

– Вы должны быть мне благодарны, я даю вам выбор, – ответил Калар. – Брось вызов мне, и он будет очень труден для вас и для вашего рода. Я обещаю быть последовательным. Я знаю все их имена, старик. Трех твоих дочерей. Твоего сына. Одиннадцати твоих внуков.

– Ты угрожаешь младенцам оружием, Калар? Ты – безумец.

Каларус залился смехом.

– Безумец? Или провидец. Только история решит – а мы все знаем, кто пишет историю.

Зубы Калара показались еще раз.

– Я предпочел бы биться с вами так, чтобы я мог уничтожить вас. Но мы оба знаем, что вы больше не боец, Мациус. Уйдите, пока это еще возможно.

Верховный Лорд Церес молча смотрел на изображение Калара минуту, прежде чем поднял руку, сжал ее в кулак, и прорычал:

– Убирайся из моего сада.

Воды бассейна пошли рябью, и образ Калара, как и Гая, распался на капли воды, рухнув обратно в пруд.

– Угрожать моей внучке. Я сломаю твою тощую шею, ты, трусливый слайв. – прорычал Церес в пруд.

Затем он повернулся к собранию.

– Дамы и господа, у меня есть город, чтобы защищаться. Я приветствую любую помощь, которую вы могли бы дать. Но если вы не собираетесь драться, вы должны покинуть город как можно быстрее. – Он повернулся и бросил тяжелый взгляд на пруд, где стоял Калар. – Если вы не можете помочь, то не мешайтесь под ногами, забери вас вороны.

Когда старик, облаченный в ярость как в плащ, повернулся на каблуках и зашагал из сада, прорычав приказы своим пораженным его видом людям, его голос отражался от стен.

Другие в саду просто смотрели вслед Цересу, пораженный тем, как изменился этот человек. Потом стали тихо переговариваться, большинство встали, чтобы уйти.

Амара обратилась к изображениям Лордов Плацидуса и Аттикуса: – Лорды, пожалуйста. Перед тем, как вы уйдете, – у вас есть что передать Первому Лорду?

Водяная фигуры кивнули, и Амара подождала, пока сад вновь опустел.

– Лорды, позвольте узнать ваши намерения?

Лорд Плацидус, некрасивый, коренастый человек среднего роста и кристально-голубыми глазами покачал головой.

– Я не уверен, графиня. Но если у него Ария, тогда…

Высший Лорд покачал головой.

– Есть целый ряд опасных блуждающих фурий, которые воздержались от причинения вреда по воле моей жены. Если она умрет, не принимая надлежащие меры, чтобы удержать их, несколько тысяч моих гольдеров погибнет. У меня нет никаких сомнений по поводу отправки моих Легионов в бой, но я не готов пожертвовать населением целых стедгольдов. Женщинами. Детьми. Семьями.

– Вы позволите рухнуть Империи из-за этого?- спросила Амара.

– Империя выживет, графиня, – сказал Плацида, и голос его затвердел. – Только лицо под короной изменится. Я никогда не держал в тайне то, что я не хочу иметь ничего общего с политикой короны. На самом деле, если бы нам не пришлось открыто поддержать пажа Гая, моя жена теперь может быть была бы со мной, в безопасности и невредимой.

Амара стиснула зубы: – Очень хорошо, Ваша Светлость.

Она повернулась к Высшему Лорду Аттикусу, – Что насчет Вас, сир?

– Я уже отдал Гаю одну дочь,- сказал Аттикус, его голос стал горше.

– Моя Кария, взятая в жены и оставленная в заложниках в столице. Теперь Калар взял другую дочь. Но есть небольшая разница. Гай просит меня жертвовать людьми и кровью, в то время как Калар всего лишь просит меня оставаться в стороне.

Он оскалился и стал выплевывать слова, – Что касается моего мнения, вы можете покромсать друг друга на куски и пусть вороны глодают ваши кости.

Он повернулся, и водяная фигура растворилась в водах бассейна.

Лорд Плацидус поморщился после слов Лорда Аттикуса.

– Мне не нравится Калар или то, за что он там выступает, – сказал он Амаре. – У меня нет никаких противоречий по поводу того, чтобы сойтись с ним на поле битвы. Но если я вынужден буду выбирать между жизнью Первого Лорда и жизнями моей жены и тысячи моих подданных, я выберу не Гая.

– Я поняла, – тихо сказала Амара.

Плацидус кивнул.

– Скажи Гаю, что я не буду против того, чтобы Легионы прошли через мои земли. Это максимум того, что я могу сделать для него.

– Почему? – спросила его Амара и ее голос стал еще тише.

Плацидус молчал мгновение. Затем произнес: – Большинство Верховных Лордов женятся по расчету. Или для политического союза.

Образ Плацидуса покачал головой, отступая в гладь бассейна: – Я люблю ее, графиня. До сих пор.

Амара смотрела на рябь на поверхности бассейна еще какое-то время, затем вздохнула и присела на ближайшую скамейку. Она покачала головой, пытаясь сконцентрироваться, пока миллион мыслей проносились в ее голове.

Секундой позже она подняла свой взгляд и увидела Бернарда, предлагающего ей большую кружку эля Джиральди. Она выпила его одним большим глотком.

Калар был гораздо сильнее, чем можно было ожидать, и он нашел способ тренировать и перевезти целые Легионы. Он был безжалостным, умным, а хуже всего, по мнению Амары, было то, так что обвинения Лорда Цереса были удручающе точны.

Калар, на самом деле, мог быть настолько безумен, насколько утверждал Церес. И хотя сил Империи достаточно, чтобы одолеть его, сейчас Калар выбрал особенно удачный момент, чтобы нанести удар, и ударил в самое уязвимое место. Если он будет действовать достаточно быстро, переворот может удастся.

Откровенно говоря, ей в голову не приходило ничего, что мог бы предпринять Первый Лорд с целью остановить его.

Она могла понять то, как поступил Плацидус, с одной стороны, но с другой – она кипела от ярости, обдумывая его решение отвернуться от Первого Лорда. Он был Верховным Лордом Алеры. Для него должно было быть делом чести прийти на помощь Первому Лорду в случае мятежа.

Амара не желала вреда ни Леди Плациде, ни ее невинным подданным, конечно, но она не могла просто согласиться с выбором Лорда Плацидуса, учитывая его обязательства, как Гражданина и Лорда Империи.

Она почувствовала тяжесть кольца Бернарда на цепочке вокруг своей шеи. Едва ли она имела право на подобные обвинения. В конце концов, не поставила ли она свои собственные желания выше своих обязанностей?

Бернард присел рядом с ней и медленно вздохнул.

– Ты выглядишь обессиленной, – тихо сказал он. – Тебе нужно поспать.

– Скоро, – ответила она. Ее ладонь легла на его.

– Что ты думаешь? – спросил он ее. – Обо всем этом?

– Плохо, – тихо ответила она, – Очень плохо.

Голос Гая прозвучал из маленького сада, сильный и довольный.

– Или, возможно, это только то, что лежит на поверхности, графиня.

Глава 15

Амара моргнула, вскочила и обернулась, обнаружив, что Гай стоит за их спинами, возникнув из завесы, созданной фуриями ветра, настолько тонкой и легкой, что она никогда бы не заметила ее.

– Сир? – произнесла она. – Вы все время были здесь? Но Калар…

Первый Лорд изогнул брови.

– Эго Бренсиса Калара просто чудовищно – и это его чудовищная ошибка. Чем больше оно растет, тем больше затмевает его кругозор, и я не против его подпитать.

Он улыбнулся.

– И моему старому другу Цересу нужен был кто-то, кто сможет напомнить ему о том, на что он способен. И Калар оказал нам услугу, сделав это по собственной воле.

Амара покачала головой. Ей следовало бы знать это. Гай Секстус не утратит своих принципов перед лицом опасного, жестокого человека, такого, как Калар, показав слабость или предсказуемость.

– Милорд, вы слышали, что сказали Лорды Аттикус и Плацидус.

– Да. – ответил Гай.

Амара кивнула.

– Без их помощи в обороне Цереса Калар может преуспеть в своем гамбите.

– Я бы сказал, пять шансов из шести, – согласился Гай.

– Сир, – сказала Амара, – это.. это…

Она задохнулась от возмущения и сжала губы, чтобы не произнести слова, от которых потом перед лицом правосудия не сможет отказаться

– Все в порядке, Курсор, – сказал Гай. – Вы можете свободно высказывать свое мнение. Я не буду воспринимать это как официальное обвинение.

– Это измена, сэр, – выпалила Амара. – Они обязаны прийти на защиту Империи. Они обязаны показать свою преданность, но они поворачиваются спиной к вам.

– А разве я не должен продемонстрировать свою преданность? – спросил Гай. – Защитить от угроз, более страшных, чем те, что они когда-либо видели? Несмотря на это, они и их близкие пострадали.

– Не по вашей вине! – сказала Амара.

– Неправда, – ответил Гай. – Я неправильно просчитал реакцию Калара, его ресурсы, и мы оба знаем это.

Амара сложила руки на груди и отвела взгляд от Гая.

– Все, что я знаю, – сказала она, – это то, что они отказались от своих обязательств. От их преданности к Империи.

– Ты говоришь о измене,- пробормотал Гай, – о верности. Сильные слова. В наши неспокойные времена эти понятия слишком расплывчаты.

Он повысил голос немного и взглянул в дальний угол садика небольшой сад.

– Разве вы не согласны, Инвидия?

Вторая завеса, ничуть не менее тонкая и незаметная, чем и у Гая до этого, исчезла, сменившись на высокую, царственную фигуру леди Аквитайн.

Хотя ее глаза выглядели немного запавшими, она не выказывала никаких других признаков травмы от внезапного всплеска паники в городе, поразившего наиболее сильных заклинателей воды. Выражение ее лица было холодным, ее бледное лицо – прекрасным и безупречным, ее темные волосы волной струились через белое плечо и опускались на платье из алого шелка.

Браслет из тонкого кованого серебра, украшенный листьями лавра, знак награжденного Имперским Лавровым Венком за отвагу, резко выделялся на фоне ее волос, и орнамент усиливал контраст с ее волосами.

– Я думаю, – сказала она ровным голосом,- что, несмотря на наши постоянные разногласия, мы оба сможем узнать общую угрозу для наших планов при ее появлении.

Амара учащенно задышала, ее глаза перебегали от леди Аквитайн к Гаю и обратно.

– Сир? Я не уверена, что понимаю. Что она здесь делает?

– Я пригласил ее, естественно,- сказал Гай. – У нас есть общие интересы в этом вопросе.

– Конечно,- сказала Амара.

– Ни один из вас не желает видеть Лорда Калара, – она немного выделила имя голосом, – на троне.

– Точно, – сказала леди Аквитейн с холодной улыбкой.

– Калар почти идеально рассчитал время, – сказал Гай. – Но если Легионы Аттики и Плациды примут участие, мы будем в состоянии остановить его. В этом направлении и придется действовать вам и леди Аквитейн, графиня.

Амара нахмурилась.

– Каковы будут ваши распоряжения, сир?

– Если коротко – спасти заложников и исключить влияние Калара на лордов Плацидуса и Аттикуса как можно быстрее. – Гай кивнул в сторону леди Аквитейн. – Инвидия согласилась помочь. Работайте с ней.

Амара почувствовала, что ее спина окаменела, и она прищурилась.

– С… ней? Хотя она и несет ответственность за …

– За спасение моей жизни, когда канимы напали на дворец?- мягко сказал Первый Лорд. – За то, что взяла под контроль ситуацию, которая могла бы разрастись в полную катастрофу? За ее неустанные усилия по обеспечению поддержки борьбы за свободу и равенство?

– Я знаю, как это выглядит со стороны, – сказала Амара резким голосом. – Но я так же знаю ее истинные мотивы.

Гай прищурился.

– Это и является истинной причиной того, почему я предложил ей сотрудничество, – сказал он.

– Даже если вы не верите, что она способна руководствоваться понятиями общего блага – я уверен, в ее прагматичность вы поверите. До тех пор, пока она и ее муж хотят отнять у меня трон – они не допустят, чтобы его отнял кто-то другой.

– Нельзя доверять ей, сир, – шепнула Амара. – Если ей представится шанс выступить против вас –она им воспользуется.

– Возможно и так, – сказал Гай, – но до этого времени, я уверен, она поможет нам против нашего общего врага.

– Разумно,- промурлыкала леди Аквитейн. – Графиня, я уверяю, что осознаю ценность такого рода сотрудничества.

Глаза высокой женщины внезапно вспыхнули яростью.

– Оставим политику в стороне, смертоносная попытка Калара лишить жизни меня, моих подчиненных, лишить жизни множества Граждан и членов Лиги – не может быть проигнорирована. Любое животное, такое злобное и опасное, как Калар, должно быть повержено. Мне доставит удовольствие помочь Короне в этом.

– А когда это будет сделано?- с вызовом спросила Амара.

– Когда это будет сделано, – сказала Леди Аквитейн, – тогда и решим.

Амара уставилась на нее на мгновение, прежде чем обернуться к Гаю.

– Мой повелитель…

Гай поднял руку.

– Инвидия, – сказал он. – Я знаю, что вы все еще не оправились от сегодняшних потрясений.

Она улыбнулась, выражение ее лица было изысканным и совсем не усталым.

– Конечно, сир. Графиня, Высший Лорд Церес предложил безопасное и охраняемое гостевое крыло для всех кто подвергся нападению Бессмертных Калара. Пожалуйста, свяжитесь со мной, когда вам будет удобно.

– Очень хорошо, Ваша Светлость, – сказала Амара тихо.

Леди Аквитейн присела в поклоне Гаю.

– Сир.

Гай склонил голову, и леди Аквитейн покинула сад.

– Повелитель, мне не нравится это, – сказала Амара.

– Подожди, – сказал Первый Лорд. Он закрыл глаза и пробормотал что-то, делая пару быстрых жестов руками, и Амара почувствовала движение фурий вокруг, призванных обеспечить конфиденциальность их разговора на некоторое время.

Амара подняла бровь.

– Значит вы не верите Леди Аквитейн.

– Я верю, что она воткнет мне нож в спину при первой же возможности, – ответил Гай. – Но я думаю, что ее презрение к Калару является подлинным, как и ее желание спасти похищеных членов Лиги, – ее помощь может быть бесценной. У нее достаточно способностей, чтобы сделать это, Амара.

Курсор покачала головой.

– И пока она занята со мной, у нее меньше времени на заговор против вас.

– В принципе, – сказал Гай с улыбкой, играющей в углах рта, – да. Придумай, как можно использовать ее и освободи этих заложников.

Амара покачала головой.

– Он не может держать их где-то рядом. Не кого-либо столь сильного как Ария Плацида. Он не сможет держать ее где-то вне своих владений – возможно, они в его крепости.

– Я согласен, -сказал Гай. – Было много движений в верхних слоях атмосферы за последние сутки, но я уверен, что, по крайней мере, некоторые путешественники отправились в Калар. Вы должны определиться с планом действий и выступить завтра до восхода солнца.

Амара нахмурился.

– Почему, сир?

– Ты могла заметить,- сказал Гай. – Что все старательно избегали обсуждать одну определенную тему.

– Да. Звезды, – сказала Амара тихо. – Что случилось с ними.

Гай пожал плечами.

– На данный момент у меня нет ничего, кроме подозрений.

– У меня нет даже их,- сказал Амара.

– Я уверен в том, – сказал Гай, – что здесь замешаны канимы. Эти изменения пришли с запада и распространяются на восток. Полагаю, причина того, что звезды теперь излучают такой свет в очень высоких, прозрачных облаках

– Облака? – пробормотала Амара. – И вы не можете просто исследовать их?

Гай слегка нахмурился.

– Честно говоря, нет. Я посылал дюжины фурий, чтобы изучить их. Они не вернулись.

Амара моргнула.

– Что-то… навредило им?

– Судя по всему, да, – ответил Гай.

– Но… я не думаю, что канимы способны на что-то столь грандиозное. Их ритуалы дают им возможность какого-то грубого подобия заклинательства, но я никогда бы не подумала, что они способны на что-то такого масштаба.

– Они и не были способны, – ответил Гай. – Должен заметить, что их действия имеют далеко идущие последствия, с которыми я никогда раньше не встречался. Я больше не могу проследить за событиями, происходящими далее, чем за сотню миль от Алеры Империи. Полагаю, что другие Верховные Лорды столкнулись с такой же проблемой.

Амара нахмурилась.

– Но как канимы смогли добиться этого?

Гай покачал головой.

– Понятия не имею. Но что бы они ни сделали, от этого пострадали верхние слои атмосферы. За несколько часов полеты стали опасным занятием. Думаю, с течением времени станет еще хуже. Так что я должен распрощаться с вами. У меня очень много работы, и если путешествия по воздуху становятся трудно осуществимыми, как мне это представляется, то я должен выдвигаться немедленно – как и вы.

Амара округлила глаза.

– Вы хотите сказать… сир, Калар в сговоре с канимами?

– Слишком много совпадений: он находится в выгодных позициях для атаки в нескольких местах одновременно и проводит их с большой точностью, причем как раз в тот момент, когда наиболее сильные заклинатели не могут встать у него на пути – и все это происходит именно в тот момент, когда канимы предприняли свои действия.

– Сигнал, – сказала Амара, – звезды были для него сигналом к действию.

– Возможно, – ответил Гай.

– Но… сир, никому еще не удавалось найти общий язык с канимами. Ни один алеранец никогда… – Она замолчала и прикусила губу. – Хотя факты говорят о том, что одному все же удалось. Я говорю, как Сенатор Арнос.

– Но гораздо менее утомительно, – ответил Гай. Он положил руку на плечо Амары. – Графиня, мне нужно сказать вам две вещи. Во-первых, если Калару удастся предотвратить появление подкреплений из Аттики и Плациды, он скорее всего захватит столицу и ее фурий. Аквитейн и другие Лорды выступят против него. Империя погрузится в хаос. Десятки тысяч людей погибнут, и если Калар действительно в сговоре с канимами, нам предстоит стать свидетелями краха Империи.

Он понизил голос, выделяя каждое слово.

– Вы должны преуспеть. Любой ценой.

Амара сглотнула и кивнула.

– Во-вторых, – продолжил он еще тише, – во всей Империи нет никого, кому я смог бы доверить это задание, кроме тебя, Амара. За последние несколько лет вы продемонстрировали больше отваги, нежели многие Курсоры за всю свою жизнь. Для них большая честь служить вместе с вами – и я горд тем, что обладаю преданностью такого достойного человека.

Амара почувствовала, как распрямляется ее спина, когда она взглянула на него. Ее горло сдавило, она едва пробормотала:

– Благодарю вас, сир.

Он коротко кивнул и протянул руку.

– На этом я вас покину, – сказал он тихо, – удачи, Курсор.

– Спасибо, сир.

Гай несколько раз взмахнул руками, и ощущение заклинания конфиденциальности исчезло из чувств Амары.

В тот же момент легкий ветер, едва всколыхнувший цветы в саду, поднял Гая с земли, не помешав ему сплести вокруг себя еще одну завесу, и он тихо исчез в небе.

Амара еще какое-то время смотрела в небо, когда почувствовала присутствие Бернарда рядом. Он обвил рукой ее талию, и она прильнула к нему на мгновение.

– Мне это не нравится, – сказал он.

– Как и мне, – ответила Амара. – Но это не имеет значения. Тебе и Джиральди нужно пойти и проинформировать стедгольдера о том, что здесь произошло.

– Джиральди сам справится, – сказал Бернард, – я иду с тобой.

– Не говори глупостей, – сказала Амара, – Бернард, ты…

– Твой муж. Ветеран. Опытный охотник и заклинатель. – Он стиснул зубы и сказал, – я иду с тобой.

– Я не…

– Собираешься меня останавливать. И никто не собирается.

Сердцу в груди Амары внезапно стало тесно. Она повернулась к мужу, нежно поцеловала его в губы и сказала:

– Ладно. Раз ты настаиваешь.

Джиральди, хромая, подошел к ним и проворчал:

– Вам нужно быть осторожным, сэр. Я не хочу быть единственным центурионом в Легионах, кто потерял двух своих командиров.

Бернард обменялся с ним рукопожатием.

– Приглядывай за Исаной. Когда она очнется, скажи ей… – он покачал головой. – Не важно. Она лучше меня знает, что бы я сказал.

– Конечно, – согласился Джиральди. Он сгреб Амару в настолько грубые объятия, что ее ребра заскрипели.

– А вы… не позволяйте ему сбивать вас с толку.

Амара обняла его и сказала.

– Спасибо.

Старый центурион кивнул, отсалютовал им, прижав кулак к груди, и захромал прочь из сада.

– Итак, миледи, – пробормотал Бернард. – С чего начнем?

Амара нахмурилась и сузила глаза.

– С того, кто видел операцию Калара изнутри и может знать его планы. – Она взглянула на Бернарда и сказала. – Мы отправляемся в подземелья.

Глава 16

– На совещании вы сказали, что убийцы, подосланные Каларом, умирали, но не позволяли взять себя в плен, – пробормотала Леди Аквитейн, когда они подходили к тюремным камерам крепости Лорда Цереса.

– Да, – ответила Амара. – Так я и сказала. Но этого нам удалось взять живым. Это она пыталась убить стедгольдера Исану.

– Она? – спросила Леди Аквитейн, его голос звучал заинтересованно. – Все остальные были мужчинами.

– Да. Она была одной из Кровавых Ворон Калара. Возможно, она знает что-то о его планах. Она имела для него большое значение.

– И значит была предана ему, – продолжила мысль Леди Аквитейн. – Или, по крайней мере, находилась под его контролем. Вы действительно верите в то, что она выдаст вам такую информацию?

– Выдаст, -ответила Амара. – Так или иначе.

Она чувствовала, как взгляд Леди Аквитйн сверлит ее спину.

– Ясно, – пробормотала Верховная Леди. – Это должно быть интересно.

Амара положила руку на плечо Бернарда, подав ему знак, и остановилась перед холодной каменной лестницей. Затем взглянула на Леди Аквитейн.

– Ваша Светлость, я прошу вас помнить о том, что вы здесь для того, чтобы содействовать мне, – тихо сказала она. – Допрос буду вести я.

Верховная Леди сузила глаза на мгновение, но кивнула, и Амара продолжила путь.

Темницы цитадели Цереса использовались редко. Казалось, что эти прохладные места, в основном, используются для хранения продуктов.

За пределами закрытой и охраняемой двери были сложены несколько ящиков капусты, яблок и различных корнеплодов. Легионер, одетый в тунику коричнево-серых цветов Дома Цереса, стоял за дверью с мечом в руке.

– Остановитесь, сэр, – сказал он, как только Бернард вошел в помещение, – это закрытая территория.

Амара появилась рядом с Бернардом.

– Легионер Карус, не так ли? – задала она вопрос.

Мужчина, оказавшийся в центре внимания, отдал честь.

– Графиня Амара? Его Светлость сказал, что у Вас есть доступ к заключенной.

Амара кивнула в сторону Бернарда и Леди Аквитейн: – Они со мной.

– Да, Ваше Превосходительство.

Охранник подошел к двери, доставая ключ из-за своего пояса. Он колебался мгновение.

– Графиня, я не знаю, кто эта женщина. Но… ее рана очень плоха. Ей нужен целитель.

– Я позабочусь об этом. – сказала Амара. – Она пыталась заговорить с Вами?

– Нет, мадам.

– Хорошо. Оставьте ключи. Я хочу, чтобы вы заняли пост в нижней части лестницы. Нас не должен беспокоить никто, кроме Лорда Цереса или самого Гая Сектуса.

Легионер моргнул, потом отдал честь.

– Да, мэм.

Он взял свой ??щит за ремень для переноски и двинулся к нижней части лестницы.

Амара легко повернула ключ в хорошо смазанном замке и открыла дверь. Она беззвучно провернулась на петлях, и Амара нахмурилась.

– Проблемы? – прошептал Бернард.

– Я полагаю, что я ожидала услышать лязг. И скрип.

– Первая темница?

– За исключением той, где они заперли нас вместе.

Губы Бернарда изогнулись в легкой улыбке, и он толкнул дверь, преодолел оставшееся расстояние и вошел в комнату первым.

Он остановился на мгновение, и Амара увидела его напряжение и слышала его участившееся дыхание. Он замер на мгновение, пока Амара не коснулась его спины, и Бернард отошел в сторону.

Ладья находилась в незавидном положении.

Амара остановилась рядом с мужем на мгновение. Кровавый Ворон была прикована к потолку, наручники врезались в ее запястья, свисая так, что ее ноги едва касались пола.

Ее сломанная нога не была в состоянии полностью поддерживать ее ??вес. Шестидюймовой ширины желоб кольцом окружал ее и был заполнен маслом, а также десятком плавающих фитилей окружающих пленного для предотвращения использования любых фурий воды, которыми она, очевидно, обладала, если уж была в состоянии изменить свою внешность, чтобы скопировать облик ученицы, убитой несколько лет назад.

Ее слабый контакт с землей, а также отсутствие необходимых способностей, делало использование фурий земли бесполезным. Нет растущих где-либо в камере или когда-то живых растений, что исключало использование заклинаний древесных фурий, а призыв фурий огня в закрытом помещении был равносилен самоубийству. Фурии металла могли бы ослабить кандалы, но это заняло бы усилий и времени больше, чем было у Ладьи.

Это место находилось глубоко под поверхностью, и вызов фурий воздуха был сильно затруднен – это обстоятельство не обошло и Амару, которая чувствовала себя не комфортно, когда не имела возможности вызвать Цирруса.

В качестве угрозы для ее тюремщиков оставалась разве что простая изобретательность – но поблизости не было никого из опытных приспешников Калара. Или, по крайней мере, не должно было быть.

Ладья бессильно висела на цепях, ее здоровая нога дрожала из-за постоянного напряжения, она была едва способна удержать вес своих подвешенных плечей, чтобы не вывихнуть их. Еще один день – и это произойдет в любом случае.

Ее голова болталась, волосы спадали на лицо. Дыхание превратилось в короткие, грубые всхрипы, со звуками страха и боли, а еле слышный голос был сухим и надломленным.

Женщина не представляла никакой угрозы. Она была обречена, и она знала это. Часть Амары кричала о бедственном положении женщины, но она оттолкнула от себя мысли о сострадании.

Ладья была убийцей и даже хуже. Предатель Империи с руками по локоть в крови. И все равно при взгляде на нее Амаре становилось тошно.

Амара шагнула в круг зажженых парящих свечей, встала напротив нее и сказала, – Ладья, взгляни на меня.

Голова Ладьи дернулась. Амара увидела тусклый отблеск свечей в глазах женщины.

– Я не хочу доставлять тебе еще больше страданий, чем ты уже получила, – проговорила Амара тихим тоном. – Мне нужна информация. Предоставь мне ее, и твоей ногой займутся. Предоставят койку.

Ладья посмотрела и не произнесла ни слова.

– Это не изменит того, что случится. Но нет смысла в том, чтобы пребывать в таких условиях до разбирательства. Нет смысла в том, чтобы умереть в лихорадке и мучениях, пока ждешь.

Плененная женщина вздрогнула и сказала с раздражением.

– Убейте меня. Или убирайтесь.

Амара сложила руки на груди.

– Несколько тысяч легионеров уже погибли благодаря твоему хозяину. И еще тысячи погибнут в предстоящих битвах. Женщины, дети, пожилые и немощные тоже пострадают и погибнут. Так всегда происходит во время войны.

Ладья ничего не сказала.

– Ты пыталась убить Исану Кальдерон. Женщина, которая ни раз демонстрировала личное мужество, доброту и честность. Женщина, которую я считаю другом. Здесь Граф Кальдерон, ее брат. Ну и, конечно же, я уверена, что ты знакома с ее племянником. Все они служат Империи.

Ладья отрывисто, часто дышала и не произносила ни слова.

– Ты примешь смерть за то, что сделала, – сказала Амара. – Я никогда не была одной из тех, кто верит в духов, которые не могут покинуть землю за свои преступления при жизни. Но не хотела бы думать, что твоя беспокойная душа будет на моей совести.

Ответа не было. Амара нахмурилась.

– Ладья, если ты будешь сотрудничать, мы, вероятно, сможем остановить эту войну до того, как она уничтожит всех нас. Это спасет тысячи жизней. Я уверена в том, что ты понимаешь это.

Шпионка снова ничего не ответила, и Амара наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Если ты будешь сотрудничать с нами, если твоя помощь даст нам хоть что-то, Первый Лорд может отложить твое наказание. Возможно, твоя жизнь не будет сказкой, но ты будешь жить.

Дыхание Ладьи стало прерывистым, она подняла голову настолько, чтобы посмотреть на Амару. Слезы, которые она сдерживала до этого, начали струиться по щекам.

– Я не могу помочь вам, графиня.

– Ты можешь. – Ответила Амара. – Ты должна.

Ладья мучительно стиснула зубы.

– Неужели вы не понимаете? Я не могу.

– Ты сделаешь это, – сказала Амара.

Ладья покачала головой в усталом отчаянии и закрыла глаза.

– Я никогда никого не пытала. – Тихо сказала Амара. – Но теория мне известна. Я бы предпочла решить все мирным путем. Но решать тебе. Я могу уйти и вернуться с целителем. Или с ножом.

Заключенная долгое время молчала. Затем вздохнула, облизнула губы и сказала, – Если нагревать нож, легче избежать ошибок. Рана закрывается прижиганием. Ты можешь причинить гораздо больше боли с меньшими повреждениями при условии, что я не упаду в обморок.

Амара просто долго и молча смотрела на Ладью.

– Несите свой нож, Графиня, – прошептала Ладья. – Чем раньше начнем – тем быстрее все закончится.

Амара сжала губы и взглянула на Бернарда. Он озадаченно посмотрел на Ладью и покачал головой.

– Графиня, – заговорила Леди Аквитейн. – Могу я поговорить с вами?

Ладья подняла голову на звук ее голоса, напрягшись всем телом.

Амара нахмурилась, но кивнула Леди Аквитейн, чей силуэт виднелся в дверном проеме, и подошла к ней.

– Спасибо, – тихо сказала Леди Аквитейн, – Графиня, вы представитель Короны. Это ваша профессия, так что вы знаете многое из тех вещей, которые знает заключенная. Но, однако, вы лично не знакомы с Каларом Бренсисом, как он управляет своими владениями и использует тех, кто от него зависит и работает на него.

– Если вы что-то знаете, что и мне следовало бы знать, было бы гораздо эффективнее, если бы вы поделились со мной этим.

Глаза Леди Аквитейн были одновременно холодными и совершенно бесстрастными.

– Она просила вас убить ее, когда вы ее только увидели?

Амара нахмурилась. – Да, откуда вы узнали это?

– Я не знала, – парировала Леди Аквитейн. – Но эту позицию тогда можно понять, если учесть несколько ключевых фактов.

Амара кивнула: – Я слушаю.

– Первое, – произнесла Леди Аквитейн, – Если уж на то пошло, давайте предположим, что Калар не доверял ей больше, чем в рамках его зоны досягаемости.

Амара нахмурилась: – Ему пришлось.

– Почему ты так решила?

– Потому что она действовала независимо от него все это время, – сказала Амара. – Она играла свою роль в столице, вдали от Калара на протяжении месяцев. Она могла спокойно предать его, и он бы не догадывался об этом еще долгое время.

– Вот именно, – сказала Леди Аквитейн. – И что же должно было заставить ее проявить подобную преданность несмотря на такую возможность, а?

– Я… – начала Амара.

– Что заставило ее отказаться от возможного помилования? Настаивать на том, чтобы вы прикончили ее как можно быстрее? Просить вас убить ее с самого начала?

Амара покачала головой.

– Я не знаю. Полагаю, знаете вы.

Леди Аквитейн одарила Амару легкой улыбкой.

– Даю еще одну подсказку. Предположим, что она верит в то, что за ней все время следили, в той или иной мере. И если она обернется против Калара – он узнает об этом. И, независимо от того, насколько далеко от него она находится, – будет мстить.

Амара почувствовала, как сжалось все внутри нее от ужаса догадки о том, что имеет в виду Леди Аквитейн.

– Он держит заложника в качестве гаранта ее преданности. Кого-то близкого ей. Если она предаст его, он убьет заложника.

Леди Аквитейн склонила голову.

– Взгляни на нашу шпионку. Молодая женщина. Наверняка незамужняя, и у нее нет никого, кто мог бы защитить ее. Заложником должен быть кто-то, за кого она готова умереть, готова снести пытки и мучения. Я думаю…

– У него ее ребенок, – закончила за нее Амара ровным спокойным голосом.

Леди Аквитейн приподняла бровь.

– Вы выглядите задетой.

– А разве не должна? – спросила Амара. – И не должны ли вы?

– Ваш собственный хозяин немногим лучше, Амара, – произнесла Леди Аквитейн. – Спросите Верховного Лорда Аттикуса. Спросите у Исаны ее мнение по поводу его решения увезти ее племянника в Академию. Вы думаете, он не замечает ваших отношений с достопочтенным графом Бернардом? Как только вы предпримете малейшее действие против него, не сомневайтесь ни на секунду – он использует все, что сможет, чтобы вернуть контроль над вами. Он всего лишь слишком тактичен и хорошо воспитан, чтобы швырнуть вам это в лицо.

Амара упорно избегала смотреть ей в глаза. Затем тихо произнесла:

– Вы определенно неправы.

Верховная Леди изогнула губы в очередной холодной улыбке.

– А вы определенно молоды, – она покачала головой. – Похоже, мы с вами живем в двух разных Империях.

– Я оценила ваше понимание характера Калара – или отсутствия такового. Но что это нам дает?

– Способы, которыми пользуется Калар, с тем же успехом могут быть использованы вами, – сказала Леди Аквитейн.

Желудок Амары сжался в приступе отвращения.

– Нет.

Леди Аквитейн подошла еще ближе.

– Графиня. Ваша чувствительность абсолютно бесполезна для сохранности Империи. Если эта женщина не начнет говорить, ваш повелитель не сможет собрать достаточно подкреплений, чтобы защитить столицу, и независимо от того, останется ли он жив, – его правлению придет конец. Тысячи погибнут в сражениях. Поставки продовольствия будут прерваны. Голод. Эпидемии. Десятки тысяч погибнут от этого, даже не будучи затронутыми боевыми действиями.

– Я знаю это, – резко произнесла Амара.

– В таком случае, если вы действительно хотите предотвратить это, защитить Империю, которой поклялись служить, то вы должны оставить брезгливость в стороне и сделать этот сложный выбор, – ее глаза горели. – Такова цена могущества, Курсор.

Амара отвернулась от Леди Аквитейн и взглянула на пленницу.

– Говорить буду я, – наконец произнесла она очень тихо. – Я дам вам знать, когда нужно будет продемонстрировать ваши возможности.

Леди Аквитейн склонила голову набок и кивнула, понимая.

– Хорошо.

Амара развернулась и снова подошла к пленнице.

– Ладья, – тихо сказала она. – Или мне нужно называть тебя Гаэлью?

– Как угодно. Оба имени украдены.

– Тогда Ладья, – сказала Амара.

– Вы забыли нож? – сказала пленница. Но усмешка прозвучала безжизненно.

– Ножа не будет, – тихо ответила Амара.- Калар похитил двух женщин. Ты знаешь, кого именно.

Ладья ничего не ответила, но что-то в ее молчании дало Амаре знать, что она понимает, о ком речь.

– Мне нужно знать, где их удерживают, – сказала Амара. – Мне нужно знать, какая там система безопасности. Мне нужно знать, как их освободить и сбежать с ними.

Короткий вздох, жалкое подобие смешка, сорвался с губ Ладьи.

– Готова рассказать? – спросила Амара. Ладья молча смотрела на нее.

– Понятно, – сказала Амара и подала сигнал рукой. – В таком случае, я собираюсь уйти.

Леди Аквитейн – и в то же время не Леди Аквитейн – вступила в круг света от огня. Ее внешность изменилась, она стала ниже, коренастее, ее платье больше не сидело на ней идеально. Черты ее лица, кожа, волосы преобразились в точную копию Ладьи.

Ладья вздернула голову. Ее измученное лицо перекосилось от ужаса.

– Пойду прогуляюсь, – продолжила Амара тихим безжалостным голосом. – Где-нибудь в людном месте. С ней. Где каждый сможет нас увидеть. Где каждый шпион Калара сможет увидеть нас вместе.

Лицо Ладьи отображало весь ее ужас и мучения, и она смотрела на Леди Аквитейн так, как будто физически была не в состоянии оторвать от нее глаза.

– Нет. О, фурии, нет. Убейте меня. Просто покончите с этим.

– Почему? – спросила Амара. – Зачем мне это делать?

– Если я умру, она станет для него никем. Он просто вышвырнет ее. – Ее голос прерывался рыданиями. – Ей всего пять. Пожалуйста, она всего лишь маленькая девочка.

Амара сделала глубокий вдох.

– Как ее зовут, Ладья?

Женщина неожиданно повисла на цепях, обессилевшая от собственных рваных, резких всхлипов.

– Маша, – прохрипела она. – Маша.

Амара подошла ближе, заставляя Ладью поднять голову, схватив ее за волосы. Ее глаза теперь были опухшими и почти не открывались.

– Где ребенок?

– Калар, – всхлипнула Ладья. – Он держит ее рядом со своими покоями. Чтобы напоминать мне, на что он способен.

Амара заставляла себя говорить твердо, и ее голос со звонким эхом отлетал от каменных стен.

– Пленников он держит там же?

Ладья отрицательно затрясла головой, но жест вышел слабым и очевидно лживым.

– Нет, – прошептала она. – Нет, нет.

Амара не отводила глаз от шпионки и заставляла ее смотреть на себя.

– Ты знаешь, где они? Знаешь, как мне пробраться к ним?

Наступила тишина, разрываемая всхлипами боли и отчаяния Ладьи.

– Да, – сказала она наконец. – Я знаю. Но не могу сказать вам. Если вы освободите их, он убьет ее.

Она вздрогнула.

– Графиня, пожалуйста, это ее единственный шанс. Убейте меня здесь. Я не предам ее.

Амара отпустила волосы Ладьи и отошла от пленницы. Ее тошнило.

– Бернард, – тихо сказала она, кивая в сторону ведра, стоявшего в углу. – Принеси ей немного воды.

Граф подчинился, выражение его лица было отстраненным и глубоко озадаченным. Ладья не подавала признаков того, что заметила его, пока он не поднял ее голову и не поднес ковш с водой к ее губам. И она начала пить с бездумной, страшной жаждой загнанного в клетку зверя.

Амара резкими движениями вытерла руку, которой прикасалась к шпионке, полами своей юбки. Затем вышла наружу и взяла у дежурного легионера ключи от кандалов.

Когда она вернулась в темницу, Леди Аквитейн, черты которой вернулись к нормальному состоянию, остановила ее рукой с выражением досады на лице.

– Что, позвольте узнать, вы собираетесь сделать?

Амара приостановилась и встретила холодный взгляд Леди Аквитейн во внезапной вспышке железной уверенности в своих действиях.

Брови Леди Аквитейн взлетели вверх.

– Что ты делаешь, девчонка?

– Демонстрирую разницу, Ваша Светлость, – сказала она. – Между моей Империей. И вашей.

Затем она подошла к Ладье и освободила ее от оков. Бернард подхватил шпионку прежде, чем она упала на пол. Амара вызвала легионера, чтобы тот притащил лекарскую ванну и начал наполнять ее водой.

Ладья сидела, слабо сопротивляясь поддержке Бернарда. Она взглянула на Амару с выражением полного недоумения.

– Я не понимаю, – сказала она. – Почему?

– Потому что ты идешь с нами, – тихо сказала Амара. Ее голос самой себе показался незнакомым – уверенным и сильным. – Мы отправляемся к Калару. Мы найдем их. Мы найдем Леди Плациду, дочь Аттикуса и твою Машу. И мы отнимем их всех у этого кровавого слайва.

Бернард взглянул на нее, его глаза вдруг по-волчьи засветились яростью и молчаливой гордостью.

Ладья глядела на нее как на сумасшедшую.

– Н-нет… с чего вам… это уловка?

Амара встала на колени и взяла Ладью за руку, глядя ей в глаза.

– Я клянусь тебе своей честью, Ладья, что если ты поможешь нам, я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы вызволить твою дочь. Я клянусь тебе, что скорее умру сама, чем позволю умереть ей.

Ладья смотрела на нее в тихом шоке.

Не отводя глаз от пленницы, Амара вложила в ее руки свой кинжал и подняла его так, что Ладья держала лезвие у горла Амары.

Затем медленно убрала руки от оружия.

Бернард резко выдохнул, она почувствовала, как он напрягся. Но внезапно снова рсслабился. Боковым зрением она увидела, как он кивает, доверяясь ей.

– Я дала тебе слово, – сказала она тихо. – Если ты не веришь мне – нож у тебя в руках. Если ты хочешь продолжить службу у своего хозяина – нож у тебя в руках. Или отправляйся со мной и помоги мне освободить твою дочь.

– Зачем? – прошептала Ладья. – Зачем вам это?

– Потому что это правильно.

Последовала бесконечно долгое молчание.

Амара смотрела на Ладью, спокойная и неподвижная.

И тут нож Амары со звоном упал на каменный пол. Ладья всхлипнула и упала на Амару, которая подхватила ее, поддерживая.

– Да, – прошептала Ладья. – Я все расскажу. Сделаю что угодно. Спасу ее.

Амара кивнула, поднимая глаза на Бернарда. Он прикоснулся к ее волосам теплыми нежными пальцами. Он улыбнулся, и она почувствовала, как улыбается в ответ.

– Ваша Светлость, – спустя мгновение произнесла Амара, – мы должны выступить как можно раньше. Охранник уже несет лекарскую ванну. Не могли бы вы взглянуть на травму Ладьи?

Леди Аквитейн молча смотрела на троицу на полу, хмурясь, как если бы наблюдала за представлением в театре сумасшедших.

– Конечно, графиня, – произнесла она спустя мгновение отстраненным голосом. – Всегда рада служить Империи.

Глава 17

Тави спал в палатке, которую он делил с несколькими другими младшими офицерами. В середине ночи необычный шум нарушил его отдых, и через минуту Макс начал его тормошить, чтобы разбудить.

– Давай, – торопил его Макс низким, рычащим шепотом. – Пошевеливайся.

Тави поднялся, надел тунику, схватил сапоги и пошел за Максом в ночь.

– Куда мы идем? – пробормотал Тави.

– В палатку капитана. Магнус послал меня к тебе, – сказал Макс. – Что-то случилось.

Он кивнул вниз на другой ряд палаток, который они прошли, и Тави поднял глаза, чтобы увидеть другие силуэты движущихся бесшумно в ночи. Тави узнал темный профиль одного из Трибунов Тактики, а несколько мгновений спустя – и уродливый, грубый, принадлежащий Валиару Маркусу, Первому Копью, появился из ночи и двинулся рядом с ними.

– Маркус, – пробормотал Макс.

– Антиллар, – произнес Первое Копье. – Подтрибун Сципио.

Тави внезапно остановился как вкопанный и посмотрел вверх. Небо было пасмурное, делая ночь очень темной, хотя облака были низко и быстро перемещались.

Вдалеке грохотал гром. Через прорехи в слое облаков, звезды изливали вниз свет в мрачном оттенке малинового.

– Звезды, – сказал он.

Макс поднял голову и заморгал.

– Кровавые вороны.

Первое Копье хмыкнул, не замедляя шаг.

– Что происходит? – догоняя, спросил его Тави.

Первое Копье фыркнул, но ничего не сказал, пока они не подошли вместе к палатке капитана. Старшие офицеры были там, так же как в тот день, когда приехал Тави.

Магнус и Лорико оба были там и раздавали кружки крепкого чая тем офицерам, которые прибывали. Тави взял одну, нашел тихое место у стенки палатки и пил горячий, слегка горьковатый чай, моргая изо всех сил, чтобы прогнать сон.

Гракхус был там и выглядел как с похмелья. Леди Антиллус, находящаяся рядом, выглядела свежо, сидя сложив руки на коленях, выражение ее лица было отстраненным и непроницаемым.

Тави начал чувствовать, что почти может собрать несколько мыслей вместе в подобие интеллекта, когда вошел капитан Цирил, безукоризненно выглядящий, в полном обмундировании, – образец хладнокровного командира. Тихий рокот сонных офицеров сразу же стих.

– Господа, Ваша Светлость,- проговорил Цирил. -Спасибо, что пришли так быстро.

Он повернулся к Грахусу.

– Трибун Снабжения. Доложите о состоянии складов табельного оружия и доспехов.

– Сэр? – сказал Грахус, моргая.

– Доспехи, Трибун, – сказал Цирил каменным голосом. – Мечи.

– Сэр, – сказал Грахус. Он потер голову. – Должно быть около тысячи. Проверки должны быть завершены еще через неделю.

– Ясно. Трибун, у вас есть три младших офицера для оказания помощи в инспекции, не так ли?

Макс рядом с Тави издал тихий ехидный смешок.

– Что? – прошептал Тави.

– Правосудие Легиона неповоротливо, но неотвратимо. Вот почему капитан хотел, чтобы ты был здесь, – сказал Макс. – Слушай.

– Да, сэр, – пробормотал Грахус.

– И в течение месяца вы и три ваших помощника были не в состоянии завершить эту фундаментальную задачу. Почему это произошло?

Гракхус уставился на него.

– Сэр, я был уверен, что в этом не было необходимости. У меня были сотрудники, работающие на нескольких различных…

– Уборных? – спросил, повышая голос, Цирил. – Проверка доспехов и строевого оружия должна быть завершена к рассвету, Трибун.

– Н-но почему?

– Возможно, это не так важно, как ночные запои в клубе, Трибун, – сказал Цирил едко, – но капитанам нужны Трибуны Снабжения, потому что они хотят быть уверенными, что у наших Легионеров будут доспехи и мечи, когда они пойдут в бой.

Напряженное молчание охватило комнату. Тави чувствовал, что его спина выпрямляется от удивления.

– Завершите проверки, Трибун. Вы будете делать их в пути, если это будет необходимо, но вы их завершите. Свободны. – Цирил перевел свое внимание с Грахуса на остальную часть комнаты. – Мною только что получено сообщение. Мы находимся в состоянии войны.

Тихие обрывки вопросов пронеслись среди офицеров в палатке.

– У меня приказ. Мы должны выступить на запад к городку Элинарх. Там находится единственный мост через западный приток Тибра. Первый Алеранский должен обеспечить защиту этого моста.

Офицеры снова зашептались, тихо и удивленно.

Трибун Поддержки, Кадиус Хадриан, сделал шаг вперед. Его голос был глубоким и очень тихим.

– Сэр. А что со звездами?

– Что со звездами? – спросил Цирил.

– Знаем ли мы почему они изменили цвет?

– Трибун, – спокойно сказал Цирил. – Звезды – не забота Первого Алеранского. Наша единственная забота – это мост.

Из чего Тави сделал вывод, что идей на этот счет у капитана, видимо, нет.

Валиар Маркус сделал шаг вперед со своего места у противоположной стены палатки и сказал:

– Капитан. При всем уважении, сэр, большинство из селедок не готовы.

– У меня приказ, Первое Копье, – сказал Цирил. Он оглянулся на офицеров и сказал. – А теперь они есть и у вас. Вы знаете свои обязанности.

Он поднял подбородок и сказал: – Мы выступаем на рассвете.

Глава 18

Когда звезды начали гореть красным светом, жители Уэстминстона не столько запаниковали, сколько замерли на месте, как заяц, чувствующий хищника поблизости.

Уллус растормошил Эрена ото сна, не произнося ни слова, они вышли из дома и взглянули на небо в полной тишине.

Остальные жители Уэстминстона сделали то же самое. Никто не зажигал фонарей, будто боясь быть замеченным кем-то, наблюдающим сверху.

Никто не разговаривал.

Только волны разбивались о берег.

Ветер дул порывисто и беспокойно.

Мрачное сияние звезд ничего не освещало.

Тени удлинялись, их очертания размывались. В зловещем красном свете все движения казались смазанными, расплывчатыми. Сложно было найти различия между предметами, одушевленными и тенями самими по себе.

Солнце, взошедшее утром, было чистым и сияющим всего несколько мгновений, после чего приобрело зловещий кроваво-красный оттенок. Цвета заката, окрашивающие исходящий сверху свет, сильные и яркие, смотрелись странно. Это противоречило обычному порядку вещей.

Лишь немногие передвигались по Уэстминстону. Те, кто ошивался в поисках вина, рома или эля.

Капитан единственного находящегося в гавани корабля был убит на улице в полдень, зарезан собственной командой, когда приказал ей вернуться в гавань и поднять паруса. Тело так и осталось лежать там, где упало.

Моряки испуганно смотрели в небо, грязно ругаясь себе под нос и пытаясь оградить себя суеверными жестами охраны и защиты. А потом выпивали столько, сколько могли, проходя мимо останков бывшего капитана, чтобы войти в кабак.

Уллус вышел из дома, прищурился, гляда на небо, и положил руки на бедра.

– Кровавые вороны, – посетовал он тоном глубоко оскорбленного человека. – Никто в этом, вороны его забери, городе не высовывает носа из дому. Это не пойдет на пользу бизнесу.

Эрен на мгновение отложил перо и уперся лбом в край стола.

Он подавил десяток рвавшихся наружу оскорбительных ответов, вздохнул, успокаиваясь, и снова продолжил писать.

– Возможно, вы правы.

Кто-то начал звонить в колокол, предупреждая о шторме.

Уллус с отвращением потряс головой, проследовал к шкафу и достал из него большую бутылку рома.

– Сходи-ка посмотри, чего там опять выдумал этот олух-часовой.

– Да, сэр, – ответил Эрен, радуясь тому, что может хоть немного размяться. Как и все, за исключением разве что Уллуса, Эрен был обеспокоен знамениями в небе, кровавой дымкой, заслонявшей солнце и звезды. И в отличие от всех, Эрен знал о страшных бурях, посланных канимами на западные побережья Алеры несколько лет назад.

Эрен знал, что их ритуалы были способны породить серьезные последствия, сила которых могла соперничать или хотя бы удивить многих заклинателей Империи.

И Эрен знал, что нечистый на руку капитан, у которого не было свободного времени, зато было подозрительно много товаров для продажи, три недели и один день назад отплыл из Уэстминстона на родину канимов.

Кровавый оттенок неба, безусловно, не был природным явлением. Если, как он полагал, это означало, что канимы снова демонстрируют свои возможности, на этот раз в таких масштабах, которых от них никто и никогда не ожидал, дела в Уэстминстоне будут идти все хуже – как и везде, куда смогут добраться рейдеры канимов.

Он дописал строку, над которой работал, – его записи были закодированы шифром, который был известен только Курсорам, и вовсе не бухгалтерскими книгами, как полагал Уллус.

Эрен уже подготовил отчет обо всем, что ему удалось узнать за последние несколько месяцев, в водонепроницаемый футляр на его поясе осталось добавить лишь наблюдения нескольких последних дней.

Он сделал это и покинул здание, неспешной трусцой направившись к гавани. Его шаги звучали громко на фоне непривычной тишины острова. Не требовалось много времени, чтобы понять, почему часовой начал звонить в колокол – в гавань прибыл корабль.

Потребовалось несколько секунд, чтобы быть уверенным в своей догадке, но когда он увидел Капитана Демоса на палубе, то понял, что в гавань заходит судно, именуемое "Слайвом". Оно шло при сильном ветре и поднятых парусах, его команда шныряла по палубе в дерганой спешке, характерной для усталых людей, не имевших возможности отдохнуть.

Внезапный порыв ветра налетел на Эрена и он взглянул на запад. Там, далеко над морем, он увидел сплошную темную линию над горизонтом – штормовые облака.

"Слайв" использовал инерцию для резкого поворота, и его балки затряслись и застонали.

Волна ударила по передней части корабля, достаточно сильно, чтобы оттолкнуть его от набережной в тот момент, когда он уже причаливал, разворачиваясь кормой на запад и носом к гавани; судно едва не ушло в открытые воды снова.

Эрен внезапно ощутил острое желание покинуть остров.

Он направился вниз к гавани вдоль покосившегося старого причала – прямиком к "Слайву".

Двое мужчин, слонявшихся по палубе с луками в руках, тут же взяли его на заметку. Эрен осторожно замедлил шаг, подойдя к кораблю, и встал подальше от спускаемого трапа.

Капитан Демос первым появился на трапе и одарил Эрена вялым взглядом, в котором не было ничего человеческого, но на мгновение мелькнуло узнавание. Он кивнул и сказал:

– Писец скупщика.

– Да, капитан, – ответил Эрен, кивая. – Чем могу служить?

– Отведи меня к своему хозяину, и побыстрее.

Он пронзительно свистнул, и полдесятка мужчин бросили свои занятия и проследовали за ним по трапу. Каждый, отметил Эрен, был крупным, вооруженным и весьма недружелюбным.

В сущности, каждый на борту был вооружен, несмотря на то, что они готовили корабль к отплытию. На них даже были своего рода доспехи – рубашки из обрезков цепей со вставками вареной кожи.

Такое положение дел нельзя было назвать нормальным, даже на пиратском судне. По сути оружие должно было больше мешать пиратам.

А ношение даже легких доспехов обрекало на смерть любого, упавшего за борт. Любой моряк, будь он пират или нет, не решился бы на такое обмундирование без веских на то причин.

Эрен заметил, что капитан Демос смотрит на него с нервирующей напряженностью и без всякого выражения на лице.

Его рука небрежно покоилась на эфесе шпаги.

– Вопросы, писец?

Эрен взглянул на Демоса, чувствуя, что он находится в непосредственной опасности. Он осторожно склонил голову и сказал: – Нет, сэр, это не мое дело.

Демос кивнул и поднял руку с мечом, указывая Эрену, чтобы шел впереди.

– Запомни это.

– Да, капитан. Пожалуйста, сюда.

Эрен повел Демоса и его людей к дому Уллуса. Скупщик вышел к ним навстречу, со старым ржавым мечом на поясе, на его мрачном лице под воздействием алкоголя не было страха.

– Добрый день, капитан.

– Скупщик, – сказал Демос спокойным, без всяких эмоций, тоном, – я пришел за своими деньгами.

– А-а, – сказал Уллус. Он посмотрел на вооруженный эскорт Демоса и сузил глаза. – Ну я же говорил, сэр, что три недели – это недостаточный срок, чтобы сбыть ваш товар.

– И я говорил. Ты заплатишь мне наличными за все, что не продано.

– Было бы здорово, если бы я мог себе это позволить, – сказал Уллус. – Но у меня нет такого количества монет в это время года. Если вы вернетесь ко мне осенью, у меня должно быть необходимое количество.

Демос молчал какое-то время. Затем сказал:

– Я расстраиваюсь, когда сделки срываются. Свою позицию я обозначил довольно четко, скупщик. И какой бы змеей ты ни был – я держу свое слово.

Он обернулся к своим людям и бросил:

– Перерезать ему горло.

Меч Уллуса тут же оказался в его руке, никто из команды Демоса даже опомниться не успел.

– Это будет не так легко, как вы думаете, – сказал он. – И вы ничего не выиграете. Деньги спрятаны. Убьете меня – и не увидите даже медяка.

Демос поднял руку и его люди остановились. Он уставился на Уллуса и произнес:

– Кровавые вороны, мужик. Я думал, ты придуриваешься. А ты и вправду тупой.

– Тупой? – сказал Уллус. – Но не настолько, чтобы позволить вам нажиться за мой счет на моем же острове.

Эрен старался вести себя максимально тихо, двигаясь к тому месту, куда он мог бы нырнуть и спрятаться, если бы началась потасовка. Он почувствовал, как внезапно сменился ветер.

Порывистый резкий ветер, который гулял по острову весь день, исчез. Нечто, похожее на дыхание огромного зверя, хлынуло через остров единым чудовищным стоном.

Ветер усилился так внезапно, что знамена на флагштоках гавани затрещали. Фалы защелкали как кнуты, когда ветер, жаркий и влажный, заставил знаменаразвеваться в сторону горизонта.

Внимание Демоса переключилось на флаги, он сузил глаза.

Вопль инстинкта самосохранения заставил Эрена обратиться к Демосу.

– Капитан, – сказал он, – ради экономии времени – у меня есть предложение для вас.

– Закрой рот, раб, – прорычал Уллус.

Демос спокойно перевел взгляд на Эрена.

– Я знаю, где спрятаны его деньги, – продолжил Эрен. – Позвольте мне доплыть с вами до материка – и я скажу, где они.

Уллус в ярости взвился на Эрена.

– Ты кем себя возомнил, маленький грязный пьяница? Попридержи язык, – он взмахнул ржавым мечом, – или я его укорочу.

– Капитан, – настаивал Эрен. – Сделка?

Уллус завопил в нескрываемой ярости и бросился на Эрена, замахиваясь мечом.

Маленький нож Эрена появился из потайного кармана в просторном рукаве его туники. Он до последнего момента ждал удара Уллуса и увернулся от него на толщину волоса.

Он взмахнул ножом, оставив порез в два дюма длиной и такой же глубиной.

Кровь полилась из горла Уллуса. Оборванный скупщик повалился на землю, как пьяница, решивший, что сейчас – самое время для сна.

Эрен взглянул на человека и испытал приступ сожаления. Уллус был придурком, лжецом, преступником и несомненно сделал даже больше, чем требовалось, чтобы его можно было презирать, но, тем не менее, Эрен не хотел его убивать.

Но, если инстинкты Эрена не врали ему, выбора у него почти не было. Ему было приказано покинуть остров, и Демос был его единственным шансом.

Он повернулся лицом к Демосу и наклонился, чтобы вытереть лезвие своего ножа полой туники Уллуса.

– Похоже, ваше соглашение с Уллусом урегулировано в соответствии с вашими условиями. Мы заключили новую сделку, капитан?

Демос уставился на Эрена, выражение его лица не изменилось. Он бросил быстрый взгляд на тело Уллуса.

– Похоже, у меня не такой уж большой выбор, если я хочу получить свои деньги.

– Чертовски верно, – согласился Эрен. – Капитан, прошу вас. Мне кажется, мы оба не горим желанием стоять и обсуждать это весь день.

Зубы Демоса показались в выражении, которое нельзя было назвать улыбкой.

– Твоя техника говорит сама за себя, Курсор.

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– Кто бы сомневался. Место на корабле – одно дело. Вовлечение меня в большую политику – совсем другое.

– И более дорогостоящее? – уточнил Эрен.

– Стоимость должна соизмеряться с риском. Мертвые не тратят денег.

Эрен коротко кивнул.

– А ваши собственные обязательства, сэр?

– Всегда в свободной продаже.

– Деньги Уллуса, – сказал Эрен. – И еще столько же по прибытии в Алеру.

– Вдвое больше по прибытии, – ответил Демос. – Наличными, никаких расписок или каперских свидетельств. Ты покупаешь место на судне, но не мою команду. И ты дашь слово, что всегда будешь у меня на глазах до тех пор, пока оплата не будет произведена в полном объеме.

Эрен склонил голову.

– Мое слово? Разве вы ему верите?

– Нарушишь его, – сказал Демос, – и Курсоры будут охотиться на тебя, чтобы восстановить свою деловую репутацию.

– Довольно верно, – сказал Эрен, – если бы я работал на них. Да.

Демоc мотнул головой в кивке.

– Принято. Как мне тебя называть?

– Писарь.

– Отведи меня к деньгам, писарь, – он повернулся к одному из своих людей. – Мы отплываем немедленно. Возьмите кандалы и хватайте всех женщин или детей, которых увидите на обратном пути.

Мужчина кивнул и пошел назад к гавани. Демос обернулся к Эрену и хмуро посмотрел на него.

– Нам лучше пошевеливаться.

Эрен кивнул ему и повел его к задней стене дома, где, как думал Уллус, он построил хитрый тайник в поленнице.

Эрен переложил все денежные накопления Уллуса в кожаный мешок и бросил его Демосу.

Капитан открыл мешок и высыпал часть его содержимого на ладонь. Это была смесь монет всех видов, в основном медные "бараны" и серебряные "быки", но встречались и золотые "короны".

Демос кивнул и направился к кораблю. Эрен последовал за ним, идя по левую сторону, на шаг позади, где он имел бы время и возможность для уклонения, если пират выхватит меч.

Демос, казалось, был немного удивлен.

– Если бы я хотел избавиться от тебя, писарь, мне не нужно было бы убивать тебя. Я бы просто бросил тебя здесь.

– Называйте это профессиональной вежливостью, – сказал Эрен. – Вы же не контрабандист или пират.

– Как раз сегодня – контрабандист и пират,- сказал Демос.

Вооруженные члены экипажа "Слайва" пронеслись мимо. После этого Эрен услышал крики, с которыми эти люди начали хватать женщин и детей и заковывать их в цепи.

– И еще работорговец, – сказал Эрен, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

– Почему?

– Это последнее предприятие закончилось менее чем удовлетворительным образом. Я продам их, когда мы достигнем материка и верну часть своих расходов, – сказал Демос. Он взглянул на запад, когда они направились вниз по набережной, глядя на разрастающуюся черноту бури там.

После этого Демос молчал, пока они не взошли на борт "Слайва". Там он сразу начал раздавать приказы и Эрен поспешил убраться с его пути.

Группа захвата рабов привела несколько пленников, в то время как несколько других людей устроили короткую уродливую драку с жителями Уэстмистона, которые пытались отбить пленников. Был убит один пират и полдесятка горожан.

Женщины и дети проходили в шаге от Эрена, когда работорговцы загоняли их в трюм, и он почувствовал тошноту от их отчаяния, рыданий и их криков протеста.

Возможно, он сможет найти способ, чтобы помочь им, когда они вернутся в Алеру. Он скрестил руки на груди, закрыл глаза и старался не думать об этом, в то время как Демос и его команда отшвартовали корабль и направили к выходу из гавани, лавируя против сильного ветра, в то время как мужчины напрягали все силы на веслах, чтобы дать кораблю всю возможную скорость, а мрак бури все рос и рос, пока не стал как огромные надвигающиеся горы на горизонте.

Это нервировало так, что каждый моряк на борту "Слайва" бросил свои силы на то, чтобы корабль вошел прямо в эту сердитую, зловещую волну тени, чтобы они покинули гавань и обошли остров.

Они только что вырвались в открытое море, когда Эрен увидел то, о чем предупреждали его инстинкты.

Корабли.

Сотни судов.

Сотни огромных кораблей, широких и с низкой палубой, плывущих строем, их огромные черные паруса были плотно натянуты и наполнены штормом, следующим прямо за ними.

Горизонт, от края до края, был заполнен черными парусниками.

– Канимы, – прошептал Эрен.

Канимы, которые наступали в количествах более огромных, чем когда-либо знала история Алеры.

Эрен почувствовал, что его ноги ослабли, и он прислонился к оснастке "Слайва" для опоры, глядя на армаду, приближающуюся к ним.

Вдалеке, в Уэстмистоне, он услышал панический звон штормовых колоколов. Он обернулся и увидел как пьяный дезорганизованный экипаж еще одного корабля бросился к пристани, но, учитывая с какой скоростью двигался флот канимов, они никак не смогут покинуть гавань прежде, чем будут отрезаны черными парусниками.

"Слайв" обходил крайнюю северную точку острова Уэстмистон, и его экипаж настраивал оснастку, чтобы нестись перед штормом, а не в нем.

Через несколько минут алеранские серые паруса с хлопком расправились под порывом ветряного авангарда надвигающегося темного шторма, и "Слайв" устремился в открытое море.

Эрен медленно прошел по корме, остановился и стал наблюдать за происходящим за бортом. Корабли отделились от флота канимов, и волки вошли в порт Уэстмистона.

Эрен поднял взгляд, чтобы увидеть Демоса, стоящего рядом с ним.

– Женщины и дети, – тихо произнес Эрен.

– Столько, сколько мы смогли захватить, – сказал Демос.

От Уэстмистона начал подниматься дым.

– Почему? – задал вопрос Эрен.

Демос хладнокровно рассматривал флот канимов.

– Зачем попусту их терять? Можно получить хорошую цену.

Отсутствие какого-либо выражения, будь то во фразе, движении или действии, ужасали. Эрен скрестил руки на груди, чтобы скрыть дрожь.

– Они догонят нас?

Демос покачал головой: – Только не мой корабль.

Он поднял руку и резко показал на море.

Эрен взглянул. Там, между "Слайвом" и приближающейся армадой из моря внезапно поднялась волна, идущая наперекор остальным волнам.

Эрен с трудом мог поверить в то, что он видел: вода распалась вокруг массивной фигуры, которая поднималась из моря. Он мог видеть некоторые детали с такого расстояния, но черная огромная фигура, всколыхнувшая поверхность моря, была выше, чем паруса "Слайва".

– Левиафан, – выдохнул он, – это левиафан.

– Немного застенчивый, среднего размера, – согласился Демос. – Это их территория. Суда канимов побеспокоили их, проходя здесь в течение последних десяти дней.

Низкий, нарастающий гул вырвался из воды, настолько мощный, что поверхность волнующегося моря завибрировала, взрываясь мелкими брызгами. Корабль затрясло, и Эрен отчетливо услышал, как затрещала обшивная доска, да и оснастка кое-где.

– Повреждение, правый борт в кормовой части! – проревел Демос.

– Что это было? – выдохнул Эрен. Подошвы его ног ощущали странное воздействие, гудели, отходя после вибрации.

– Левиафан недоволен, – сказал Демос. Он глянул на Эрена и уголок его рта дернулся на секунду. – Расслабься, писарь. У нас есть пара колдунов внизу. Они защитят нас от беспокойства левиафана.

– И канимов?

– Мы видели, как четыре их корабля разбились, но это не замедлило их. Вон туда посмотри.

Огромная фигура в воде двинулась в сторону армады, но через мгновение погрузилась, вода с грохотом обрушилась, кружась в вихре некоторое время после того, как левиафан нырнул.

К тому времени когда первый корабль Канимов достиг этого места, не было ничего, что говорило бы о присутствии огромного чудовища, лишь беспокойное вспененное море. Корабль Канимов коснулся его, полетели брызги, и корабль продолжил свой путь.

– Скажу одно. У этих собак даже кости не желтого цвета, – пробормотал Демос, смотря вдаль. – Все, кроме крупнейших левиафанов, убрались с пути бури, двигающейся позади Канимов. По этой дороге потерь будет несколько больше, но они достигнут цели.

– Вы отвезли им послание? – спросил Эрен.

– Не твое дело, – ответил Демос.

– Если вы с ними заодно, капитан, то они просто позволяют вам уйти от них?

– Не позволяют, – сказал Демос, – но я не давал им особенно-то выбирать. Они не настолько подлые, как они думают. Вороны их побери, если я позволю каким-то паршивым собакам-жрецам воткнуть мне нож в спину.

– Жрецам? – переспросил Эрен.

Демос хмыкнул: – Одеяния, книги, свитки. Много разговоров ни о чем. Его звали Сари.

Сари. Ранее он был камергером посла Варга в столице – существо, которое планировало с вордом поразить Первого Лорда.

Сари, который сбежал из Алеры, несмотря на все усилия Легионов и Лордов, чтобы найти и остановить его, которому, Эрен теперь был уверен, кто-то помогал внутри Алеры.

– Калар, – пробормотал Эрен.

Демос адресовал Эрену его же слова, имитируя его же интонацию: – Я не понимаю о чем это вы, сэр.

Эрен изучал капитана какое-то время, уверенный, что открытое отрицание только подтвердят подозрения. Если так, и Демос был нанят Каларом передать канимам сообщение – то он попытается убить его прежде, чем ему удастся бежать.

Очевидно, что Демос не имел намерений сотрудничать с властями для возмездия – такого рода преступники редко следуют желаниям, расходящимися с их выгодой. Но он должен быть возмущен предательством достаточным, чтобы Эрен косвенно узнал, кто его нанял и что происходит.

– Ты знаешь, что это значит, – сказал Эрен, тряхнув головой. – Посланник. Эта армада. Это война, капитан. И ты не единственный, кто был предан.

Демос смотрел, стоя на корме и ничего не говорил. Тьма, которую отбрасывала буря, ведущая армаду канимов, поглотила остров Уэстминстон полностью.

Эрен повернулся к Демосу: – Я готов заплатить втрое сверх оговоренного ранее, если ты вернешь нас в Алеру, чтобы нам хватило времени предупредить Легионы. И никаких вопросов не зададут.

Наемник взглянул на него, молчал довольно долго. Потом он показал зубы и слегка кивнул Эрену.

– Боцман!

– Да, капитан?

– Ставьте грот-матчу, вывешивайте все паруса и предупреди колдунов! Заставьте старую суку лететь!

Глава 19

Исана открыла глаза и подумала, что сейчас она упадет в обморок. Септимус, с присущей ему нежностью, точным движением надел ей кольцо на палец таким легким движением, что она даже не почувствовала его.

Рука смотрелась, как серебряная, кольцо было столь искусно выковано, что она едва могла чувствовать его вес. На нем была изображена пара орлов, обращенных лицом друг к другу, поддерживающих своими крыльями драгоценный камень.

Сам камень был разрезан на небольшие части ромбовидной формы, но подобного камня Исана никогда не видела, ярко-красный и голубой, разделенный точно по центру, без заметного шва.

– О! – тихо выдохнула она. Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах и щеки розовеют. – О! О, Боже.

Септимус издал тихий смешок, и она ощутила его наслаждение ее реакцией. Исана чувствовала, как такая же волна удовольствия рождается внутри нее – как и в первый раз, когда она услышала его смех.

Она так и не смогла произнести ни слова, просто сидела, глядя на него и упиваясь его чертами. Темные волосы, ярко-зеленые глаза, высокий, сильный. Он был так красив, его выразительное лицо могло передать любую эмоцию без слов, а его голос был низким, сильным, мужественным.

Они сидели на одеяле, расстеленном на берегу небольшого озера, рядом с местом расположения Легиона в Долине Кальдерон, под полной луной.

Они только что поужинали вместе, как и много раз до этого, начиная с весны, тихо разговаривая, смеясь и целуясь.

Он попросил ее закрыть глаза, и Исана подчинилась в полной уверенности, что он сейчас продемонстрирует новую шутку.

Вместо этого он надел на безымянный палец ее левой руки кольцо, обладавшее всеми отличительными знаками Дома Гая.

– О, Септимус, – выдохнула Исана. – Ты же не хочешь сказать, что…

Он снова рассмеялся.

– Любовь моя, конечно, хочу.

Он протянул к ней руки и взял ее ладони в свои.

– Всю дорогу сюда я проклинал отца за то, что он отправил Легион в это место, – тихо сказал он. – Но я никогда бы не подумал, что встречу здесь такую девушку, как ты. Сильную, умную, красивую. Ту…

Он слегка улыбнулся, отчего его лицо стало мальчишеским.

– Ту, которой я смогу доверять. Ту, которую я всегда хочу видеть рядом с собой. Я не хочу даже думать о том, что мог бы потерять тебя, если бы Легиону было суждено расположиться в любом другом месте, любимая, – он поднял ее ладони и поцеловал их. – Выходи за меня, Исана. Прошу тебя.

Мир начал бешено вращаться, но Исана не могла оторвать глаза от единственной неколебимой вещи в нем – Септимуса, его глаз, ярко сверкавших в лунном свете.

– Т-твой отец, – сказала Исана. – Я ведь даже не гражданин. Он никогда не допустит этого.

Септимус бросил раздраженный взгляд в сторону Столицы.

– Не беспокойся об этом. Я все улажу. Выходи за меня.

– Но он ни за что не позволит! – настаивала Исана.

Септимус пожал плечами и улыбнулся.

– Встряска будет полезна для него, и он это переживет. Выходи за меня.

Исана удивленно моргнула.

– Но он – Первый Лорд!

– А я – Принцепс, – парировал Септимус. – Но дело, в общем-то, не в титулах. Он может быть Первым Лордом, но он еще и мой отец, и великие фурии знают, как много раз мы бодались. Выходи за меня.

– Но это может принести тебе столько проблем, – не унималась Исана.

– Потому что Отец стремится сохранить старый порядок, любовь моя, – он наклонился еще ниже, его глаза ярко сверкали. – Он не понимает, что настает время, когда этот порядок должен измениться – Алера должна стать лучше для каждого – не только для Граждан. Не только для тех, кто достаточно силен, чтобы получить все, что заблагорассудится. Империя должна измениться.

Его глаза горели, убежденность в своей правоте и страсть наполнили его голос.

– Когда я стану Первым Лордом, я буду частью этих перемен. И я хочу, чтобы ты была рядом, когда я начну это.

Он прильнул к ней, мягко уложил на одеяло и поцеловал ее. Потрясение Исаны превратилось во внезапный ураган восторга и желания, она почувствовала, как ее тело тает и растекается под ним, когда он целовал ее нежно, сильно, настойчиво и жарко.

Она понятия не имела, как долго длился поцелуй, но когда их губы наконец-то разошлись, Исана чувствовала жар пламени, горевшего внутри нее. Желание было настолько велико, что она едва могла сосредоточиться.

Его губы скользнули к ее горлу, и он медленно, с наслаждением покрыл поцелуями ее кожу, чувствуя под ней бешеный ритм ее сердцебиения. Он медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Выходи за меня, Исана, – тихо сказал он.

Она чувствовала, с каким нетерпением он ждет ее ответа, чувствовала дикий призыв его тела, прилив его страсти, его тепло и любовь к ней – и вдруг она увидела что-то еще в его глазах. В них на мгновение мелькнула неуверенность и страх.

Септимус боялся. Боялся того, что она скажет "нет".

Сердце Исаны готово было разорваться просто от осознания возможности того, что он может быть опечален. Она прикоснулась ладонью к его щеке. Она никогда не обидит его, никогда не причинит боль. Никогда.

И он любил ее. Любил. Она ощущала это в нем – сильнейшее чувство привязанности, которое только росло со временем, откликаясь на те же чувства в ней самой.

Слезы наполнили ее глаза, и она выдохнула, смеясь:

– Да. Да.

Взрыв восторга Септимуса накрыл ее потоком, и она бросилась на него, наполнилась им, чтобы целовать его, лицо, и шею, и руки, ощутить его вкус, пить его тепло и красоту.

Рассудок уступил место восторгу и желанию, и руки Исаны двигались как будто сами собой, разрывая его тунику, чтобы она могла пробегать руками, ногтями и ртом по плотным мускулам под ней.

Септимус издал мучительный стон, и она почувствовала как его бедра прижались к ее, почувствовала их горячую твердость, прижимающую ее так сильно, что она думала, что они, возможно, просто вместе сгорят в пламени.

Он схватил ее лицо обеими руками и пристально посмотрел ей в глаза. Исана видела в них все, что она уже почувствовал в нем, видела, как сильно он хотел бы просто кинуться на нее, поддавшись охватившим его эмоциям.

– Ты уверена? – сказал он, и его голос был рычащим шепотом. – Ты никогда не делала этого. Ты уверена, что ты хочешь этого сейчас?

Она не могла доверить ответ своим губам, своему языку. Они слишком хотели вернуться к его коже.

Так она сидела и смотрела на него сверху вниз, тяжело дыша, открыв рот и впившись ногтями в его грудь, выгибая спину, опустив бедра назад и вниз , медленным, мучительным движением.

Септимус мог чувствовать ее, как и она его. Слова были не нужны, и в них не было необходимости. Его глаза блестели от голода и желания, и он поднял и опустил ее снова, страстно поцеловав ее приоткрытые жаждущие губы.

Его рука скользнула вверх по ее ноге, отметая юбки, и внезапно в мире не осталось ничего кроме страсти, ощущений, удовольствия.

И Септимуса.

Гораздо позже они лежали рука об руку, луна уже почти зашла, но до рассвета было далеко. Исана не могла поверить, что это происходит с ней.

Ее руки сжали Септимуса с томным восторгом, чувствуя его тепло, его силу и красоту.

Он медленно открыл глаза, улыбаясь ей, как улыбался лишь он и никто другой, и это заставило Исану почувствовать легкое самодовольство и восторг.

Она закрыла глаза и прижалась щекой к его груди.

– Мой Лорд, любимый мой.

– Я люблю тебя, Исана, – сказал он.

Истинность этих слов звучала в сердце Исаны. Она чувствовала это между ними, текущее, как река, без конца проходящее через них обоих.

– Я тебя люблю, – прошептала она и задрожала в чистом восторге.

– Это… это похоже на сон. Я боюсь, что если я открою глаза, всего этого уже не будет, и я буду одна в моей постели.

– Я не смог бы этого вынести, если это не было по-настоящему, – прошептал Септимус в ее волосы. – Тогда лучше всего тебе оставаться спящей.

(Здесь курсив заканчивается. (И слава Богу!) )

Исана открыла глаза и обнаружила, что находится в странной спальне.

Не под луной.

Не молодой.

Не влюбленной.

Не с ним.

Септимус…

Ей и раньше снился это сон – воспоминания сохранились так же хорошо, как цветок, закованный в лед.

Они делали сон настолько реальным, что, находясь в нем, она ни за что бы не подумала, что спит.

Это делало пробуждение мучительно болезненным, так же, как и всегда. Страдание медленно пронзило ее, издеваясь над ней, напоминая о том, что могло случиться, но никогда не случится.

Это было настоящей пыткой – но для того, чтобы увидеть его снова, прикоснуться к нему, она была готова терпеть любую боль.

Она не плакала. С тех пор, когда она позволяла себе это, прошло много времени. Она знала, что воспоминания потускнеют к утру, превратятся в призраков самих себя. Она просто старалась поддерживать эти образы так долго, как только могла.

Открылась дверь, и Исана увидела, как в дверном проеме возник ее брат. Бернард вошел, подошел к ее кровати и улыбнулся ей.

Она постаралась улыбнуться в ответ.

– Бернард, – произнесла она слабым голосом. – Мне бы хотелось вернуться назад на несколько недель и не упасть в обморок в критический момент.

Ее брат наклонился к ней и сгреб в медвежьи объятия.

– Все образуется, – сказал он ей. – Лорд Церес говорит, что это произошло из-за того, что ты обладаешь настолько сильным даром заклинателя воды, не подкрепленным даром заклинателя металла, что не смогла вынести собственные переживания.

– Лорд Церес, – сказала Исана. – Так вот где я?

– Да, – ответил ее брат.- В его гостевых покоях. Церес предложил гражданам, оказавшимся здесь в ловушке, разместиться в госпитале его Цитадели.

Исана приподняла брови.

– В ловушке? Бернард, что случилось?

– Война, – коротко ответил Бернард. – Лорд Калар идет на Церес со своим войском. И в ближайшее время здесь будет дан бой.

– Глупец, – Исана покачала головой. – Я полагаю, на то, чтобы покинуть это место, времени нет?

– На то, чтобы покинуть его безопасно – нет. – Ответил Бернард. – То, что целью убийц, подосланных Каларом, была ты, не подлежит сомнению, как и то, что в городе достаточно его агентов и дополнительных сил. Безопаснее для тебя будет остаться здесь. Джиральди останется с тобой, как и Линялый.

Исана резко выпрямилась.

– Линялый? Здесь, в Цересе?

Бернард большим пальцем указал себе за спину.

– На самом деле, он в гостиной. И вооружен. И я никогда не видел, чтобы кто-нибудь сражался так, как он.

Бернард покачал головой.

– Я всегда думал, что он – всего лишь опозорившийся легионер.

– Что он здесь делает? – напряженно спросила Исана. – Почему он не с Тави?

Бернард моргнул.

– Тави? Насколько я знаю, Гай забрал Линялого в столицу, чтобы тот был рабом в Академии… – Его озадаченность возросла. – Исана? Ты расстроена…

Исана заставила себя подавить приступ паники, возвращая лицу спокойное выражение.

– Извини… Я просто… Все в порядке, Бернард.

– Уверена? – Спросил Бернард. – Исана, я… в общем, когда ты сказала мне купить Линялого, я сделал это. И ни разу не спросил, зачем. Я был уверен, что у тебя были на то свои причины, но… – Повисла неловкая тишина и Бернард спросил. – Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?

Исана не посмела посмотреть ему в глаза.

– Не сейчас.

Бернард нахмурился в ответ.

И прежде, чем он задал еще один вопрос, Исана кивнула в сторону его рабочей одежды и плаща маскировочного цвета.

– Куда ты собрался?

Он колебался мгновение и криво улыбнулся ей.

– Не могу сказать, – сказал Бернард. – Не сейчас. На задание.

– Какое задание? – Спросила Исана. Она склонила голову на бок и сказала. – А, понятно. Задание Амары.

Бернард кивнул, немного смутившись.

– Да.

– Она делает тебя счастливым, так ведь?

Лицо ее младшего брата озарилось легкой улыбкой.

– Да.

Как Исана когда-то делала счастливым Септимуса. Боль пронзила ее, но она скрыла это под улыбкой.

– По слухам, – добавила она сухо, – очень счастливым.

– Исана, – пророкотал Бернард, его лицо вспыхнуло.

Исана позволила себе легкую усмешку.

– Полагаю, ты скоро отбываешь?

– До рассвета. Я уже был готов отправиться. – сказал он. – Но надеялся, что ты очнешься до этого.

– Ты будешь… – Исана нахмурилась. – Это…

Он улыбнулся и прикоснулся к ее плечу.

– Я буду в порядке. Я все тебе расскажу, когда мы вернемся.

Она чувствовала доверие и честность Бернарда через егоприкосновение. но так же она чувствовала в нем неуверенность и страх.

Несмотря на то, что ее брат не боялся за свою жизнь и не был объят тревогой, он точно знал, что впереди его ждет опасность и неопределенность.

Раздался стук в дверь, Джиральди приоткрыл ее и заглянул.

– Ваше превосходительство, – сказал он. – Ваша тощая Графиня несется в башню. Сказала, что ты должен нагнать ее.

Бернард резко кивнул, повернулся к сестре и уже по-другому, более крепко обнял ее. Исана знала, что ее ребра сейчас сломаются, так как в прошлом Бернард ее не раз так обнимал, поэтому наконец она издала жалобный звук и оттолкнула его. Иногда ей казалось, это единственный способ, по которому он определял, что пора остановиться.

– Джиральди побудет с тобой, – сказал он, – Люблю тебя.

– И я тебя, – ответила Исана, – Удачи.

Бернард наклонился, поцеловал ее в лоб, затем поднялся и пошел.

– Позаботьтесь о ней, центурион.

– Иди поучи свою курицу яйца нести, – пробормотал Джиральди, подмигивая Исане.

– Что? – бросил Бернард через плечо.

– Сэр, да, сэр! – ответил Джиральди

– Ужас, – пробормотала Исана, – Никакой дисциплины в нынешних Легионах.

– Сам в шоке, – согласился ветеран. – Стедгольдер, что нибудь желаете? Еды, напитков?

– Сначала немного конфендициальности, – сказала Исана, – Это можно устроить?

– Думаю, да, – ответил Джиральди.

– Центурион, будь добр, мне нужно поговорить с Линялым.

Джиральди остановился у двери. – Этот раб со шрамом? Человек-Легион?

Исана смотрела на него какое-то время, ничего не говоря.

– Просто странно, старый Линялый все эти годы был в твоем Стедгольде и никто не видел, чтобы он использовал что-то, кроме ножа. Считалось, что все эти шрамы на руках от работы в кузнице. Тогда вечером, он прошел сквозь всех этих маньяков, как будто они были сделаны из паутины. Он из тех, о ком хочется узнать, а кто же он такой?

Исана сложила руки, одними пальцами показывая нарастающее нетерпение и ничего не ответила.

– Хммм. – хмыкнул Джиральди и уходя прихрамывая, – Интрига растет.

Линялый вошел через несколько секунд. Он все еще был одет в простую, запятнанную кровью робу уборщика, поверх которой он надел пояс легионера с ножнами и его старым мечом в них.

Он где-то достал поношенный, старый темно-синий плащ и сапоги легионера. Пропитавшаяся кровью ткань опоясывала его левую руку, но, если он и испытывал боль, то не показывал этого.

Линялый закрыл за собой дверь и взглянул на Исану.

– Тави? – тихо спросила она.

Линялый глубоко вздохнул, успокаиваясь.

– На задании. Гай отослал его в Легион.

Исана ощутила первые вспышки паники.

– Гай знает?

– Думаю, да, – тихо сказал Линялый.

– Тави там один?

Линялый покачал головой, позволяя свои волосам упасть на лицо, чтобы, как обычно, скрыть его эмоции.

– С ним Антиллар Максимус.

– Максимус. Тот парень, которому Тави приходилось спасать жизнь? Дважды.

Линялый не поднял глаза, но его голос стал жестче.

– Молодой человек, который дважды доказывал свою преданность другу и Империи. Максимус готов был отдать жизнь, чтобы защитить Тави от сына Высшего Лорда. Вы не можете требовать большего ни от кого.

– Я не отрицаю его готовность отдать свою жизнь, – возразила Исана. – Это и есть его смысл жизни, на мой взгляд. Великие фурии, Арарис, да он просто дока в этом.

– Потише, миледи, – сказал Линялый, его голос был предостерегающим и мягким одновременно.

Она никогда не понимала, как ему это удается. Исана устало покачала головой.

– Линялый, – поправила она себя, – я не твоя леди.

– Как скажете, миледи. – Ответил Линялый.

Она нахмурилась, но решила не продолжать бесполезный спор и махнула рукой.

– Почему ты не остался с ним?

– Мое присутствие привлекло бы к нему лишнее внимание. – Ответил Линялый. – Гай послал его в Легион, сформированный по новому образцу.

Он прикоснулся к страшному клейму на своем лице, которым метят солдат, сбежавших с поля боя.

– Я не смог бы находиться рядом с ним. Если бы мне пришлось драться, велика возможность того, что кто-то узнал бы меня, и это породило бы очень много вопросов о том, почему один из личных сопровождающих Принцепса Септимуса, вместо того, чтобы вот уже двенадцать лет покоиться в землях Кальдерона, сопровождает молодого человека.

– Гай не должен был отсылать его туда. – Настаивала Исана. – Он хотел изолировать его. Сделать его уязвимым.

– Он хотел, – возразил Линялый, – уберечь Тави от ненужного внимания, в безопасном месте.

– Отослав его в Легион? – недоверие в голосе Исаны возросло. – В разгар Гражданской войны?

Линялый покачал головой.

– Задумайтесь, миледи, – сказал он.

– Первый Алеранский – единственный Легион, который не будет принимать участие в гражданской войне. Не с таким количеством солдат, офицеров, преданных городам, Лордам и семьям на обеих сторонах этой борьбы. Кроме того, он формировался на западе Амарантской Долины, вдали от битв и меня не удивит, если окажется, что Гай отдал приказ перейти еще западнее, подальше от театра военных действий.

Исана нахмурилась и сложила руки на коленях, – Ты уверен, что он в безопасности?

– Нигде не может быть полной безопасности, – тихим тоном ответил Линялый.

– Но сейчас он скрыт среди тысячи людей, одетых точно также, как и он, которые не вступят в борьбу против какого бы то ни было Легиона Высшего Лорда, и которые тренируются в традициях защиты самих себя. Он в сопровождении молодого Максимуса, который с мечом в руках опаснее многих мужчин его возраста, которых я видел – он спас моего Лорда – и заклинатель огромной силы. Зная Гая, там еще много агентов поблизости, о которых мне ничего не было сказано.

Исана прижала руки к груди. – Почему ты здесь?

– Корона получила данные о том, что вы – личная цель Калара.

– Корона, – сказала она, – и все, кто был на Зимнем Фестивале, и слуги, и те, кто может быть говорил, или возможно слышал слухи.

– Несколько точнее, – парировал Линялый, – Он попросил меня присмотреть за Вами. Я согласился.

Она приподняла голову и нахмурилась, – Он попросил?

Линялый пожал плечами, – Моя преданность не принадлежит команде Гая Септимуса и он знает это.

Она почувствовала, как слегка улыбается ему, – Я не доверяю ему. Я никому не могу доверять. Не тогда, когда дело касается Тави.

Выражение лица Линялого не изменилось, но Исана почувствовала вспышку эмоций, которых никогда не было у раба со шрамом – мгновение гнева.

– Я знаю, что вы стремитесь защитить его. Но вы оказываете Тави смертельно плохую услугу. Он гораздо более грозный и умелый, чем вы думаете.

Исана заморгала, – Линялый..

– Я видел это, – продолжил Линялый. Чувство гнева в нем продолжало нарастать. – Видел его действия под давлением. Он имеет больше способностей, чем другие люди, независимо от их мастерства при обращении с фуриями. И гораздо больше чем..

Исана вырвалась из своих мыслей о переживаниях и внимательно посмотрела на человека со шрамом. Его кожа была слишком бледна, покрыта пятнами красного цвета и блестела от холодного пота. Его глаза были расширены, на его горле и виске было видно, что его пульс неровно бъется.

– Он заставляет окружающих становиться большим, чем они есть, – прорычал Линялый.

– Делает их лучше, чем они есть. Большим, чем они сами думают о себе. Как его отец. Кровавые вороны, как его отец, которого я оставил умирать..

Линялый вдруг поднял свою раненую руку и посмотрел на нее. Он сильно дрожал и на его губах появились белые пятна. Он в полном недоумении посмотрел на свою дрожащую руку, открыл рот, как будто хотел что-то сказать, затем дернулся в жестоком спазме, кинувшем его на пол.

Буквально секунды он молотил ногами, затем издал слабый стон и обмяк.

– Линялый! – Исана вздохнула и заставила себя встать с кровати. Мир покачнулся и уронил ее на пол.

У нее не хватило сил, чтобы подняться, но она поползла на четвереньках, чтобы добраться до горла упавшего мужчины и проверить его пульс.

Но она не смогла найти его.

Глава 20

Исана положила руки на грудь Линялого, взывая к Рилл, чтобы та дала ей возможность воспринимать его чувствами, усиленными фурией. Но, учитывая, что она только что очнулась от серьезного потрясения, задача оказалась слишком сложной.

Голова Исаны как будто раскололась надвое от взрыва чистой боли, ее сердце металось в панике от того, что она не могла встать на ноги.

Она испустила стон отчаяния, но стиснула зубы и сосредоточилась. Если она даст волю своим эмоциям, это не поможет умирающему рядом с ней человеку.

– На помощь! – закричала она. Это прозвучало так жалко и тихо, что, она была уверена, звук не смог продолеть закрытую дубовую дверь. Она собрала все силы, сделала глубокий вдох и попробовала снова.

– Мне нужна помощь! Целитель!

После второго крика дверь распахнулась, в проеме возник Джиральди. Он окинул комнату быстрым взглядом, грязно выругался и, сильно хромая, бросился к Исане.

– Стедгольдер!

– Не мне, – сказала оан ему слабым отчаянным голосом.

– Линялый упал. Не дышит. Целитель…

Старый центурион резко кивнул, поднялся и бросился из комнаты со скоростью, безусловно опасной для его больной ноги. Он крикнул кому-то, и послышался звук бегущих ног.

Сначала появилась стража, а через мгновение они привели молодую женщину в простом белом платье.

Она была бледным созданием, ее кожа была такой светлой, что казалась прозрачной, а ее волосы – довольно короткие для такой молодой женщины – были светлыми и тонкими как паутина. Исана была уверена в том, что ее молодость была истинной и не имела отношения к ее таланту заклинателя воды, хоть и не могла сказать почему.

Глаза целительницы казались слишком большими на фоне ее вытянутого, худого и отчего-то грустного лица и были настолько темного коричневого цвета, что казались черными. Темные круги от усталости под ее глазами выделялись так сильно, что были похожи на синяки, полученные насильственно. Ее быстрые движения излучали такую уверенность, которую Исана могла бы ожидать от кого-то на несколько лет старше.

Молодая женщина подошла к Линялому, встала на колени и положила руки на его виски, ее движения были уверенными, профессиональными, хоть и несколько усталыми.

– Стедгольдер, – сказала она, сконцентрировшись на своей фурии, не открывая глаз, – можете сказать, что произошло с ним?

– Он рухнул, – сказала Исана. Джиральди вернулся и она разрывалась между чувством благодарности и смущения, когда он поднял ее обратно на кровать.

– Он начал бессвязно говорить. Он задрожал. Затем он упал в приступе. Он перестал дышать, и я не смогла найти у него пульс.

– Как давно это произошло?

– Не прошло и двух минут.

Молодая женщина кивнула.

– Тогда у нас есть шанс, – она повысила голос, пока он не зазвучал, как труба, звучащая под стать рыку центуриона на поле боя, – где моя ванна?!

Три молодых пыхтящих легионера втащили через дверь тяжелую ванну для исцеления, с плещущейся через края водой. Они поставили ее как раз в тот момент, когда молодой лекарь избавил Линялого от его плаща, пояса с мечом и сапог. И по ее кивку переложили обмякшее тело в ванну.

Целитель опустилась на колени за ванной и положила руки на голову Линялого.

– Отойдите, – сказала она, тоном, которым, судя по всему, она часто пользовалась. Охранники поспешно отступили назад и вышли из комнаты. Джиральди, повинуясь кивку Исаны, вышел за ними.

Целительница не издавала ни звука в течение какого-то времени, и Исана едва сдерживалась от того, чтобы не закричать на нее с требованием поторопиться. И тут воздух в комнате начал сгущаться, ощущение было очень странным, как будто дуновение невидимого ветра начало давить на кожу Исаны.

Тонкие волосы целительницы пришли в движение – один за одним – как будто поднимались вверх восходящими потоками воздуха, которых Исана не чувствовала. Она замерла на мгновение, затем выдохнула, и над ванной поплыло нечто, похожее на мельчайшие вспышки.

Линялый отреагировал яростно, внезапно выгнув спину с напряжением, присущим одному из охотничьих луков Бернарда. Он оставался в такой положении несколько секунд, затем снова погрузился в ванну и зашелся в мокром прерывистом кашле.

Сердце Исаны подскочило к горлу, когда раб снова начал дышать.

Целительница еще сильнее нахмурилась, и Исана увидела, как вода начала бурлить в ванне, напомнив ей ее собственное заклинательство при исцелении, но лишь на мгновение. Целительница скривилась и убрала руки от головы Линялого.

Она двинулась вокруг ванны и подняла его раненую руку. Она развязала платок, которым та была перевязана, и принюхалась. Она резким движением отвернулась от раны и снова погрузила руки в воду.

– Что это? – спросила Исана.

– Отравление гаровым маслом, – ответила девушка.

– Что это? – спросила Исана.

– Многие торговцы оружием на юге обрабатывают свое оружие смесью масел, в которую входит настойка, сделанная на основе шкурок гаримских ящериц.

– Она ядовита? – спросила Исана.

– Не всегда умышленно. Но если смесь была изготовлена неправильно или настаивалась слишком долго, гаровое масло портится. Начинает гнить. Если оно было на оружии, которым нанесена рана, продукты гниения попадают в кровь, – она покачала головой и встала. – Мне очень жаль.

Исана моргнула.

– Но… вы же исцелили его. Он дышит.

– Пока, – тихо сказала целительница. – Полагаю, ваш друг – заклинатель металла?

– Да.

– Был ранен в момент нападения?

– Защищая меня, – тихо проговорила Исана. – Стрелой. Она ранила его руку.

Целительница покачала головой.

– Он скорее всего старался не обращать внимание на болезненные ощущения. Если бы он обратился за помощью в течение часа, возможно…

Исана уставилась на девушку, не желая верить в то, что слышит.

– Что произойдет?

– Жар. Потеря ориентации. Боль. Возможны обмороки, – молодая целительница нахмурилась. – Это не закончится быстро. Несколько дней. Но если у него есть семья, вам следует послать за ними.

Она взглянула на Исану твердым грустным взглядом темных глаз. – Мне жаль, – добавила она тихо.

Исана медленно покачала головой.

– И ничего нельзя сделать?

– Раньше это удавалось исцелить. Но такое лечение занимало несколько дней и чаще всего приводило к смерти как пострадавшего, так и того, кто пытался ему помочь.

– И вы не в состоянии попробовать? – спросила Исана.

Целительница замерла на мгновение и сказала:

– Я не стану.

– Великие фурии, – выдохнула Исана. – Почему?

– На город моего отца наступают Легионы, стедгольдер. Будет битва. Раненые должны будут возвращаться в строй как можно быстрее. Если я попытаюсь исцелить его, это приведет к смертям десятков или сотен легионеров моего отца, – она покачала головой. – Мой долг очевиден.

– Вы – дочь Цереса? – спросила Исана.

Молодая целительница слегка улыбнулась, хотя было мало радости или жизни в ее улыбке, и опустила голову в приветствии. – Да, Церес Фелия Верадис, стедгольдер.

– Верадис, – сказала Исана. Она взглянула на раненого мужчину, – Спасибо за то, что помогли ему.

– Не благодарите меня, – произнесла Верадис.

– Могу я попросить об одолжении? – спросила Исана.

Молодая женщина кивнула.

– Я бы хотела, чтобы вы пододвинули целебную ванну ко мне.

Брови Верадис поднялись.

– Стедгольдер, мне говорили, что ваши навыки целительства впечатляют, но вы не в том состоянии, чтобы пытаться целительствовать.

– Я полагаю, мне лучше судить о таких вещах, чем вам, – тихо произнесла Исана.

– Мой опыт говорит, что вы еще не можете, – сказала Верадис уверенным тоном. – Он важен для Вас. И вы не можете объективно судить.

– Это то, о чем я могу судить, – она вернула Верадис непреклонный взгляд. – Так вы мне сделаете одолжение, леди?

Верадис довольно долго изучала ее. Затем произнесла: – Да, сделаю.

– Спасибо, – тихо проговорила Исана.

– Утром, – сказала Верадис, – после того, как вы поспите. Я вернусь и проинструктирую вас. Его шансы не уменьшатся из-за нескольких часов задержки.

Исана разочарованно сжала губы, но затем кивнула: – Спасибо.

Верадис кивнула ей в ответ и, развернувшись, направилась к выходу. Она остановилась у двери.

– Я предоставлю вам еще одну кровать и удостоверюсь, что кто-либо будет возле ваших дверей.

Она замолчала, и уже почти выйдя из комнаты, спросила: – Он ваш защитник?

– Да, – тихо ответила Исана.

– Тогда имейте ввиду один момент, прежде чем начнете. Если вы умрете, пытаясь излечить его, то превратите его смерть в бессмысленность. Он просто так отдал жизнь ради своей леди.

– Я не его леди, – тихо произнесла Исана.

– Но вы готовы рискнуть своей жизнью ради него?

– Я не могу стоять и смотреть, как он умирает.

Верадис на секунду улыбнулась и стала выглядеть, как и положено в ее возрасте, молодо и ярко.

– Я понимаю, стедгольдер. Удачи.

Глава 21

Макс озадаченно смотрел на Тави в течение пары секунд, затем спросил:

– Ты совсем спятил?

– Это не сложно, – возразил Тави. – Возьми этот молот и сломай мне, вороны ее забери, ногу.

Было сложно судить в предрассветный час, но Тави показалось, что лицо его друга позеленело. Вокруг гудела суета Первого Алеранского, готовившегося выступить.

Центурионы рявкали. Селедки мямлили. Ветераны жаловались. Снаружи люди, сопровождавшие Легион, тоже готовились к выступлению.

– Тави, – уверял его Макс. – Послушай, должен быть другойвыход.

Тави понизил голос.

– Если есть – озвучь его. В дороге я не могу использовать фурий для себя или своей лошади, я не смогу идти в строю и не выглядеть при этом крайне подозрительно, и я, проклятые вороны, не смогу поддерживать темп больше часа, максимум – трех. Исцелить сломанную ногу настолько, чтобы можно было вернуться в строй, займет очень много времени.

Макс вздохнул.

– Ты точно спятил.

– Спятил? – Спросил Тави. – А у тебя есть идеи получше, Макс? Если есть, то самое время поделиться ими со мной.

Макс раздраженно выдохнул, бормоча проклятия под нос.

– Взятка. – Наконец сказал он. – Позолотив правильную руку, можно выбраться из чего угодно. Так легионеры поступают.

– Тогда, может, одолжишь мне немного денег?

Макс помрачнел.

– Прямо сейчас не смогу. Два дня назад я все проиграл Маркусу в карты.

– Отлично.

Макс помрачнел еще больше.

– А где твои деньги?

– Мне приходилось каждый вечер оплачивать ванну, забыл? Недешевое удовольствие.

– О…

Тави вложил рукоять небольшого кузнечного молота в ладонь Макса.

– По голени. Медикам скажем, что лошадь испугалась и протащила фургон колесом по ноге.

– Тави, – запротестовл Макс. – Ты – мой друг. Я не бью друзей.

– Да ты постоянно бил меня, когда мы тренировались! – возмутился Тави. – Ты мне запястье сломал!

– Это совсем другое, – ответил Макс таким тоном, будто различие было абсолютно очевидно. – Это было для твоей же пользы.

Колонна всадников прошла мимо, звеня упряжью. Они были в хорошем настроении, Тави уловил обрывки грубоватых шуток, дружелюбных оскорблений и легкого смеха.

– Разведчики уже ушли, – сказал Тави. Он кивнул в сторону конного отряда. – Авангард тоже отправляется. Мы получим приказ выступать в течение минуты, прекрати вести себя как старый маразматик и сломай уже эту дурацкую ногу. Это твоя обязанность.

– К воронам обязанности, – легко сказал Макс. – Ты – мой друг, и это намного важнее.

– Макс, да помогут мне фурии, однажды я камнем вобью в твою голову правильные мысли, – сказал ему Тави. – Большим тяжелым камнем. – Он протянул руку к рукояти молота. – Дай.

Макс вернул молот и с облегчение произнес:

– Вот и хорошо. Слушай, бьюсь об заклад – мы найдем другой способ…

Тави взял в руки молот, вытянул правую ногу в сторону колеса ближайшего фургона и, прежде чем смог передумать, с силой опустил его на свою голень.

Кость сломалась со слышимым треском. Боль внезапным пламенем ворвалась в сознание Тави, он едва сдержал крик.

Все его тело за мгновение сразила страшная слабость, как если бы удар превратил его мышцы и связки в воду, и он повалился на спину, хватаясь за раненую ногу.

– Кровавые вороны и падаль! – завопил Макс, удивленно раскрыв глаза. – Ты – псих, парень! Псих!

– Заткнись, – процедил Тави сквозь зубы. – И отведи меня к медикам.

Макс смотрел на него еще одну долгую секунду, затем покачал головой и озадаченно произнес:

– Конечно. Для чего ж еще друзья нужны?

Он наклонился и хотел было взять Тави на руки, как маленького ребенка.

Тави насупился.

Макс закатил глаза и вместо этого забросил на свое плечо руку Тави, чтобы перенести на себя часть веса.

Раскатистый грубый голос произнес:

– Вот ты где, Антиллар. Какого ворона твоя центурия выстроилась рядом с Ларусом…

Валиар Маркус прервался, увидев Тави и Макса, и уродливое лицо израненного в боях ветерана скривилось в прищуре.

– Что, забери тебя вороны, здесь происходит, Максимус? – Он взглянул на Тави и привычно отсалютовал ему. – Подтрибун Сципио.

Тави скривился и кивнул Первому копью в ответ.

– Я загружал фургон, – сказал он, стараясь сосредоточиться на словах и не обращать внимания на боль. – Лошадь испугалась. Колесо проехало по моей ноге.

– Лошадь испугалась, – произнес Первое Копье. Он взглянул на коня, впряженного в фургон снабженцев.

Седеющее тягловое животное мирно стояло на своем месте и, судя по звукам, дремало.

– Ох, – только и сказал Тави. Он облизал губы и попытался придумать хоть что-нибудь в ответ Первому Копью, но боль существенно снижала скорость мысли. Он взглянул на Макса.

Макс пожал плечами.

– Я не видел, как это произошло. Просто проходил мимо и наткнулся на него.

– Наткнулся на него, – произнес Первое Копье. Валиар Маркус взглянул на Тави, прищурившись. Затем отошел на пару шагов, нагнулся и поднялся с кузнечным молотом в руке. – Испуганная лошадь. Колесо фургона. – Он взглянул на молоток, потом на двух молодых людей.

Макс прокашлялся.

– Я ничего не видел.

– Спасибо, – кисло пробормотал Тави.

– Для чего ж еще друзья нужны, – ответил Макс.

Валиар Маркус прорычал:

– Антиллар, построй свою центурию там, где ей положено быть, и приготовься выступать. – Затем взглянул на Тави. – Отличный день для марш-броска, сэр. – Отметил он. – Но полагаю, не у всех такое же мнение.

– Ох. Да, центурион, – ответил Тави.

Первое Копье покачал головой и бросил молот Максу.

Макс аккуратно поймал его за рукоять.

– Но сначала лучше отведите подтрибуна к медикам, – сказал Маркус. – Наверное, это выпало по дороге из фургона кузнецов, а? А потом отведете своих селедок к их месту в строю. Я передам старшему вознице, чтобы он был поосторожнее с этой, э, нервной лошадью, ага?

Старая кляча захрапела. Тави даже не знал, что лошади могут издавать такие звуки.

Макс кивнул и неловко отсалютовал Первому Копью рукой, в которой был молот. Он прошел в опасной близости от виска Тави, и тот был вынужден нырнуть вниз, нарушая равновесие Макса.

Первое Копье сквозь смех пробормотал ругательства себе под нос и ушел.

– Как думаешь, он просек твой гениальный план? – весело спросил Макс.

– Заткнись, Макс, – вздохнул Тави, и парочка захромала к медикам. – Он расскажет кому-нибудь? Если кто-то начнет задавать вопросы, у него не займет много времени понять, что у меня нет фурий. А я знаю всего лишь одного человека во всей проклятой Империи, который мог бы похвастаться этим. Моей легенде придет конец.

Макс скривился.

– Шпион из тебя тот еще. Может, в следующий раз, когда я буду говорить, что план безумный…

– Что? Если бы ты не тратил время, скуля об этом, мы бы не оказались в этом дерьме.

– Может, сам до медиков дойдешь? – Проворчал Макс. – А, Сципио?

– Если так я смогу избавиться от твоего бесконечного нытья, то я готов! – ответил Тави

Макс зарычал:

– Надо бы бросить тебя в одну из твоих уборных и оставить там. – Но вопреки своим словам здоровяк-северянин тащил Тави к фургонам медиков, стараясь не задевать поврежденную ногу друга.

– Просто держи рот на замке, – сказал Тави, когда Макс доставил его к фургону. – Пока мы не узнаем, что он предпринял.

– Хорошо, – ответил Макс. Он передал Тави в руки целителей, затем вытащил из-за ремня центурионский жезл и направился к своей центурии, чтобы построить своих солдат в надлежащем порядке.

Фосс появился из другого фургона. Грубый старый лекарь запрыгнул в фургон, где на кровати лежал Тави и быстро оглядел ногу.

– Хммм. Несчастный случай, да?

– Да, – ответил Тави.

– Может стоило просто подкупить Первое Копье, чтобы ехать в фургоне, малыш? За такие вещи не должно быть слишком большой цены.

Тави нахмурился, – Сколько? Как только мне заплатят…

– Только наличные, – сказал Фосс твердым голосом.

– Ну, в таком случае, я говорил тебе, – сказал Тави. – Это был несчастный случай.

Фосс фыркнул и ткнул в ногу Тави.

Это было, как будто лезвие погрузилось в его ногу и он стиснул зубы, шипя от боли.

– И я потратил все мои деньги в Клубе.

– А, – сказал Фосс, кивая, – Нужно учиться уравновешивать свои пороки, сэр. Немного оставить для распутничества, что-то сохранить, чтобы избегать работы.

Он вытащил длинную, узкую ванну из задней части фургона и наполнил ее водой из нескольких тяжелых кувшинов. Затем он помог Тави снять сапог, довольно мучтельный процесс, так что Тави пообещал себе, что снимет обувь, когда в следующий раз соберется ломать себе ногу.

Фосс еще не начал лечение, когда барабаны Легиона известили о том, что наступило время колоннам выдвигаться. Через мгновение протрубил рог с головы колонны и фургоны и пехота двинулись в путь.

Вначале они двигались довольно медленно, но достигнув мощеной дороги, люди и лошади начали набирать скорость. Двойной марш перешел в устойчивый бег, затем они перешли на быстрые скачки, почти полный спринт.

Лошади, похоже, разогнались до галлопа, и фургон трясся и качался вслед за ними.

Тави ощущал каждую выбоину на дороге поврежденной ногой. Каждая вспышка боли, прошедшая через него, чувствовалась так, как будто какие-то маленькие и чертовски злобные существа выкусывают кусочек из его ноги.

Это продолжалось, как ему показалось, полжизни, пока, наконец, Фосс не удовлетворился достаточно ровным темпом, чтобы он мог работать и опустил сломанную ногу в ванну.

Заклинание воды сделало исцеление кости быстрым, превращая боль во внезапное, интенсивное и, где-то даже приятное тепло. Через несколько мгновений тепло исчезло, унося с собой большую часть боли, и Тави устало рухнул на спину.

– Полегче с ней, – прогрохотал Фосс. – И поешь хотя бы немного хлеба перед сном.

Он протянул Тави грубый, круглый каравай, и пустой желудок Тави вдруг заурчал.

Тави съел хлеб, небольшой клин сыра, и опустошил почти полный мех слабого вина, после чего Фосс кивнул и сказал:

– Этого достаточно. Я поставлю тебя на ноги в кратчайшие сроки.

Тави искренне надеялся на то, что не поставит. Он плюхнулся обратно, потер глаза рукой, и провалился в сон.

Сквозь сон, он смутно услышал крики и рев труб командующих остановку. Фургон замедлился и остановился.

Тави открыл глаза и взглянул в угрюмое, пасмурное небо, которое освещалось вспышками красноватого света и угрожающе грохотало громом. Тави поднялся, сел и спросил Фосса:

– Что происходит?

Ветеран целитель встал в задней части фургона, который уже остановился, вглядываясь вперед. Барабан прогремел серию быстрых и медленных ударов и Фосс выдохнул с проклятием.

– Потери.

– Мы уже сражаемся?- спросил Тави. Он тряхнул головой, надеясь, избавиться от сонливости.

– Дорогу! – прозвучал женский голос, громче, чем в человеческих силах, и большая белая лошадь Леди Антиллус прогрохотала по дороге, вынуждая легионеров отпрыгивать с ее пути, а других лошадей нервно гарцевать на месте. Она пронеслась на расстоянии нескольких футов от Тави, прозвенев упряжью и монетами в кошельке.

– Идите сюда, – проворчал Фосс. – Лишние руки не помешают, сэр.

Он жестом подогнал Тави и они вместе стащили две полноразмерные ванны из фургона на землю. Боль в ноге была ужасной, поврежденные мышцы сжимались в пылающие узлы, но Тави, стиснув зубы, изо всех сил старался не обращать на это внимание.

Они с Фоссом оттащили ванны на край дороги в тот момент, когда Леди Антиллус натянула поводья своего скакуна, чтобы тот остановился, и спрыгнула на землю с необычайным сочетанием атлетизма и грации.

– Воды, – проворчал Фосс. Тави заставил себя вернуться в фургон и начал таскать тяжелые кувшины с противоположного края. Ветер возрос до ураганного, и Командующие Фантус и Крассус обстреливали дорогу с высоты не более десяти футов над землей, оба несли на плечах по одному неподвижному человеку.

Леди Антиллус, Фосс и еще четыре целителя встретили их и приняли у них раненых. Они разоблачили мужчин с профессиональной быстротой и аккуратностью и уложили их в ванны.

Тави наблюдал за всем со своей койки в фургоне и помалкивал. Ранения этих людей были… странными. Оба истекали кровью, были страшно избиты и хрипели от боли. На их ногах отсутствовали полоски кожи шириной около дюйма, как если бы их отхлестали раскаленными цепями.

Как только они оказались в ваннах, Леди Антиллус подошла к ним и обхватила ладонями голову одного из раненых. Он дергался еще минуту, затем обмяк, задыхаясь, но не крича, его глаза казались стеклянными. Она проделала то же самое со вторым, затем дала знак лекарям, и они начали осматривать мужчин и совещаться.

Послышался стук копыт несущейся лошади, но на этот раз они находились на обочине, вдали от опасности того, что напуганная лошадь затопчет невезучего легионера. Капитан Цирил и Первое Копье направились к целителям.

Капитан спешился, следом за ним- Валиар Маркус. Он озирался, пока взгляд его не упал на Трибуна Фантуса.

– Трибун, докладывайте.

Фантус покосился на двоих молодых людей в ваннах и отсалютовал Цирилу.

– Нас атаковали, сэр.

– Атаковали? – Спросил Цирил. – Кто?

– Что. – Поправил его Фантус. – Что-то сверху, кроющееся под этими облаками. Что бы это ни было, я не смог это хорошо рассмотреть. – Он указал на Крассуса. – А он смог.

Крассус молча смотрел на раненых, его лицо было абсолютно бледным и выражало ужас и отвращение. Тави проникся сочувствием к юноше, несмотря на вражду между ним и Максимусом. Крассус увидел первое в своей жизни кровопролитие, при этом он выглядел слишком молодо для подобных вещей, даже по сравнению с Тави.

– Сэр Крассус, – сказал Цирил нарочито горомко, чтобы вывести молодого Рыцаря из состояния прострации.

– Сэр? – ответил Крассус. Он отсалютовал мгновением позже, чем того требовал протокол.

Цирил взглянул на юношу, нахмурился и спросил более тихим голосом:

– Что там произошло, сынок?

Крассус облизал губы, его глаза смотрели в никуда.

– Я был центровым воздушного патруля, сэр. Бардис и Эдриан были фланговыми. Я хотел воспользоваться преимуществом завесы облаков, укрыться на их краю, чтобы иметь возможность наблюдать за дорогой впереди. Я повел их наверх.

Он вздрогнул и закрыл глаза.

– Продолжай, – сказл Цирил тихо, но настойчиво.

Крассус несколько раз моргнул.

– Что-то появилось из облаков. Нечто алое. Призраки.

– Ветрогривы?

– Нет, сэр. Определенно нет. Они были крупными, но… бесформенными, так я могу сказать. Они не имели определенных очертаний. И у них было много ног. Или щупалец. Они возникли из ниоткуда и схватились с нами.

Цирил нахмурился.

– Что было дальше?

– Они начали душить нас. Рвать. И их становилось все больше.

Крассус сделал глубокий вдох.

– Я сжег того, который напал на меня, и попытался помочь остальным. Я ранил их, и, кажется, это причинило им вред, но точно не замедлило. Я начал отрубать их конечности, пока Бардис не оказался на свободе. Думаю, одна рука Эдриана была свободна, и он тоже мог драться. Но ни один из них не мог больше держаться в воздухе, так что мне пришлось подхватить их, чтобы они не упали. Если бы не сэр Фантус, я потерял бы одного из них.

Цирил сжал губы и в ужасе нахмурил лоб.

– Леди Антиллус, как они?

Высшая Леди оторвалась от работы.

– Они обожжены. Чем-то вроде кислоты, на мой взгляд. И очень мощной – она все еще разъедает плоть.

– Они выживут?

– Еще рано об этом говорить. – сказала она и вернулась к ваннам.

Цирил крякнул, потер подбородок и обратился к Фантусу.

– Как вы считаете, облака имеют заклинательскую природу?

– Нет, – ответил Фантус. – Они не были созданы фуриями.

Прогремел гром. Алая молния гарцевала за завесой облаков.

– Они природного происхождения?

Фантус взглянул на небо.

– Очевидно, нет. Но и фурии здесь ни при чем.

– Тогда что же? – Пробормотал Цирил. Он взглянул на раненых рыцарей. – Химические ожоги. Никогда не слышал о фуриях, которые были бы способны на это.

Фантус покосился на затянутое облаками небо и спросил:

– Что же еще это может быть?

Взгляд Цирила устремился в том же направлении.

– Ну. Если бы жизнь была проста и предсказуема, представь, как скучно бы нам всем было.

– Скука – это хорошо. – Ответил Фантус. – Мне нравится скучать.

– Как и мне. Но, похоже, судьбе наше с вами мнение не интересно. – Цирил задумчиво потер подбородок большим пальцем. – Нам нужно больше информации. Поднимайте в воздух своих лучших людей и будьте настороже. Рассмотрите их получше, если сможете. Нам нужно знать, останутся они наверху под покровом облаков или спустятся вниз поужинать.

– Да, сэр. – Сказал Фантус.

– И я хотел бы, чтобы часть из них оставалась относительно низко над землей. Скажем, посередине. А другая часть – над ними, должна следить за облаками. Если возникнут неприятности, первая группа придет на помощь второй.

Фантус нахмурился.

– Долгое пребывание вблизи поверхности будет утомительным для первой группы, Капитан. Людям придется меняться. Это резко сократит количество глаз, которые должны будут высматривать неприятности.

– Мы не на вражеской территории. Лучше мы пойдем на это, чем потеряем еще больше Рыцарей по вине этих созданий. У нас их и так немного. Выполняйте.

Фантус кивнул и отсалютовал. Затем подошел к Крассусу и посмотрел на мужчин в ваннах.

Тави взглянул в этом же направлении и его едва не стошнило.

Один из них умер страшной смертью, его тело сморшилось как гнилой виноград и было покрыто зияющими дырами. Другой Рыцарь прерывисто дышал, его глаза были широко открыты, целители отчаянно пытались его спасти.

– Кажется, кто-то пытается помешать нашему продвижению, – сказал капитан Первому Копью.

– Но это не имеет особого смысла. Ведь мы наоборот уходим от Калара. Как можно дальше от основных боевых действий. Он должен быть счастлив видеть нас в пути.

– Да, – ответил Цирил. – Но, похоже, кому-то нужно, чтобы мы шли как можно медленнее и не видели, что впереди.

Первое Копье хмыкнул.

– Это значит, что вы хотите двигаться как можно быстрее и понять, что же, вороны, там происходит. Просто назло им.

Зубы Цирила сверкнули в мгновенной улыбке.

– Напоите людей и животных. Мы скоро выдвигаемся.

Первое Копье отсалютовал капитану и направился к войску, подзывая посыльных и раздавая приказы.

Цирил посмотрел на выжившего после нападения. Он медленно отходил от мучительных судорог. Капитан подошел к Крассусу и встал рядом с ним. Молодой рыцарь не двигался. Его взгляд был прикован к печальному зрелищу мертвого иссушенного человека.

– Сэр Крассус, – произнес Цирил.

– Сэр?

Капитан взял молодого человека за плечи и мягко развернул его от трупа к себе.

– Сэр Крассус, вы ничего не можете для него сделать. Ваш взгляд и мысли нужны сейчас вашим братьям-Рыцарям. Вот на ком вы должны сосредоточиться.

Крассус покачал головой.

– Если бы я…

– Сэр Крассус, – прервал его Цирил тихим, но твердым голосом. – Самокопание и неуверенность в себе – это не те игры, в которые ваши люди сейчас могут позволить вам играть. Вы – Рыцарь на службе Империи и должны вести себя соответствующе.

Крассус застыл во внимании, сглотнул, и твердо отсалютовал капитану.

Цирил кивнул.

– Так-то лучше. Вы сделали для них все, что могли. Возвращайтесь к своим обязанностям, сэр Крассус.

– Сэр, – сказал сводный брат Макса. Он опять хотел оглянуться на ванны, но, с видимым усилием, прервал движение, а затем надел свой ??шлем и пошел обратно к передней части колонны.

Цирил проводил Крассуса взглядом, целители отошли от второй ванной , с видом людей, которые сделали,что могли. Молодой рыцарь в ванне, хотя и бледный как смерть, но стабильно дышал, в то время как Леди Антиллус продолжал стоять на коленях рядом с ванной, опустив голову и положив руки на голову раненого Рыцаря.

Цирил кивнул и его взгляд упал на Тави.

– Сципио? – спросил он. – Что с тобой случилось?

– Несчастный случай с повозкой, сэр, – ответил Тави.

– Ногу сломал, – хмыкнул Фосс, войдя в фургон.

Цирил изогнул бровь и перевел взгляд на Фосса.

– Насколько серьезно?

– Голень, закрытый перелом. Я его подлечил. Проблем быть не должно.

Цирил, прищурившись, пристально смотрел на Тави какое-то время. Затем кивнул.

Леди Антиллус поднялась на ноги, оправила юбки, степенно подошла к капитану и отсалютовала ему.

– Трибун, – поприветствовал ее Цирил. – Как он?

– Его состояние стабильно, – ответила Леди Антиллус невозмутимым спокойным голосом. – Если не возникнет осложнений, он выживет. Кислота разъела большую часть мускулов на его левом бедре и предплечье. Служить он уже не сможет.

– Служить в Легионе не всегда означает – драться. – Тихо сказал Цирил.

– Да, сэр, – ответила Леди Антиллус нейтральным тоном, в котором все же угадывалось несогласие.

– Благодарю, Ваша Светлость, – сказал Цирил. – За то, что он жив.

Выражение лица Леди Антиллус стало отстраненным и нечитаемым, она лишь слегка склонила голову.

Цирил вернул кивок, вернулся к своей лошади, сел верхом и направился обратно к колонне.

Леди Антиллус повернулась к Тави, как только капитан удалился.

– Сципио.

– Трибун, – сказал Тави, приветствуя ее.

– Вы хромали на пути к фургону, – мягко сказала она, – позвольте взглянуть на вашу ногу.

– Простите?

Леди Антиллус выгнула бровь.

– Я – Трибун Медицины этого Легиона. Вы – один из моих подопечных. Ну-ка встаньте на ноги, Подтрибун.

Тави кивнул и осторожно встал с кровати, стараясь принять положение, в котором на поврежденную ногу будет приходиться как можно меньше веса.

Леди Антиллус наклонилась и прикоснулась на мгновение к поврежденной ноге, затем встала и округлила глаза.

– Но перелома нет.

– Фосс вылечил его, – ответил Тави.

– Это незначительная травма, – произнесла она. – Уверена, Сципио, любой, обладающий даже такими незначительными навыками заклинания металла, как у вас, сможет легко справиться с дискомфортом, которым грозит такая травма, и идти строем.

Тави оглянулся на Фосса, но целитель был занят перекладыванием раненого Рыцаря на кровать и не смотрел в его сторону.

– Боюсь, что нет, Ваша Светлость, – начал импровизировать Тави. – Нога все еще довольно чувствительна, я не хочу снизить скорость Легиона.

Очевидно, он не смог обмануть Леди Антиллус разжиганием огня. То, что она знала или хотя бы подозревала о том, кто он на самом деле, было угнетающе вероятным, и она всеми стремилась разоблачить его.

Учитывая то, что он одержал верх над ее племянником, Каларусом Бренсисом Минорисом во время Зимнего Фестиваля, ее враждебность не была удивительной. В любом случае, он не мог позволить ей доказать всем, что он не тот, за кого выдает себя.

Что означало, что ему нужно как-то выкручиваться.

– Мне жаль, Ваша Светлость, – сказал Тави. – Но я пока не могу переносить на нее вес.

– Ясно, – ответила Леди Антиллус. Она протянула руку и мягко подтолкнула его, вынуждая опереться на поврежденную ногу.

Вспышка боли пронеслась по его телу, от правой пятки до правой ключицы. Нога согнулась и он упал прямо на Леди Антиллус, практически сшибая ее с ног.

Высшая Леди позволила Тави упасть и восстановила равновесие. Затем покачала головой и сказала:

– Я видела девчонок в Антиллусе, которые справлялись и не с такими нагрузками.

Ее взгляд упал на Фосса.

– Я не собираюсь тратить свое время на симулянтов. Наблюдайте за ногой. И поставьте его на ноги, когда сочтете нужным. А пока он может исполнять роль медсестры для раненых.

Фосс отсалютовал.

– Да, Трибун.

Леди Антиллус взглянула на Тави, отбросила свои темные волосы через плечо, оседлала лошадь и, пришпорила ее, направилась к началу колонны.

Когда она скрылась из виду, Фосс засмеялся.

– Да ты просто притягиваешь неприятности.

– Бывает, – согласился Тави. – Фосс. Допуская, что у меня есть возможность достать наличные, сколько будет стоить поездка в фургоне?

Фосс задумался.

– Два орла золота минимум.

Тави вернул небольшой нож в ножны в своем кармане, спокойно развязал искусно срезанный кошель Леди Антиллус и высыпал его содержимое на ладонь.

Три короны золота, с полдюжины орлов и одиннадцать быков серебра весело позвякивали. Тави выбрал корону и бросил ее Фоссу.

Целитель отточенным движением поймал монету и посмотрел сначала на Тави, потом на шелковый кошель. Его глаза расширились, слова застряли в горле.

– Это впятеро больше, чем ты просишь, – сказал Тави. – И я буду помогать тебе со всеми ранеными в дороге. Этого достаточно?

Фосс задумчиво потеребил коротко остриженные волосы на затылке. Затем рассмеялся и прибрал монету.

– Малыш, у тебя яиц больше, чем мозгов. И мне это нравится. Заметано.

Глава 22

За полтора часа до рассвета Леди Аквитейн вызвала четырех Волков Ветра – Рыцарей-наемников, длительное время находящихся на службе у Аквитейнов и ответственных за множество прерванных жизней.

Возможно ответственных, твердо напомнила себе Амара. Никаких доказательств не было.

Амара, Бернард, Ладья и леди Аквитэйн встретили их на вершине северного шпиля цитадели Цереса. Рыцари Воздуха и экипаж, который они несли, взмыли к вершине шпиля промчавшись над городом, держась как можно ближе к крышам.

Они были одеты для путешествия – Амара в своей облегающей летной одежде и ее портупее, Бернард в костюме лесовика в коричневых, зеленых и серых тонах, с прикрепленным к нему топором, луком, колчаном и одеялом.

Одежда Леди Аквитейн была похожа на одежду Амары, но между слоев кожи была вшита невероятно тонкая стальная сетка, что обеспечивало более надежную защиту Высшей Леди. Она также взяла меч, использование которого Амара никогда за Инвидией Аквитейн не замечала, с длинным и тонким лезвием, который смотрелся как продолжение ее самой.

Когда экипаж приземлился, дверь открылась, и один из самых смертоносных фехтовальщиков, живших на свете, вышел из него.

Олдрик Меч был на полголовы выше даже Бернара, и передвигался с каким-то спокойным изяществом, без лишних движений. У него была пара мечей на поясе слева, меч Легиона и длинный клинок дуэлянта. Его по-волчьи серые глаза нашли Леди Аквитейн и он поприветствовал ее кивком.

– Ваша светлость.

Позади него женщина в бледно-зеленом платье смотрела на них со своего места в экипаже, ее красивое, мертвенно-бледное лицо неуловимо контрастировало с темными волосами и глазами. Амара узнала Одиану, другого Рыцаря-наемника Аквитейнов.

Она склонила набок голову, изучая других, и Амара увидела, как ее платье пульсирует и как-будто на нем образуются водовороты, темно-красного и алого цветов, скользя по ткани, покрывающие ее плечи – тревожное зрелище.

Олдрик смотрел на них какое-то время, при этом не выпуская из поля зрения Амару и Бернарда.

– Слишком большой груз, миледи. Так не обогнать их рыцарей Воздуха.

Леди Аквитейн усмехнулась.

– Всего лишь четверо, – сказала она Олдрику.

– Графиня и я будем передвигаться вне кареты. Это предложение приемлемо, Графиня?

Амара кивнула, – Я, в любом случае, так и планировала.

Олдрик на мгновение нахмурился, затем медленно произнес, – Это не самое мудрое решение, миледи.

Я переживу испорченную прическу, спасибо, – ответила она, – Но я хотела бы услышать альтернативное предложение, если таковое у тебя имеется.

– Оставить одного из них здесь, – немедленно произнес Олдрик.

– Нет, – сказала Амара, тоном превратившим это слово в команду.

Когда Леди Аквитейн не выразила своего несогласия, Олдрик нахмурился еще больше.

– Мы отправляемся, – сказала Леди Аквитейн, – настолько дальше от города, насколько получится за день. Граф Кальдерон, мадам Ладья, пожалуйста ,займите Ваши места.

Бернард взглянул на Амару, та кивнула ему. Ладья была одета в простое коричневое платье и она изменила свои черты, хотя показалось, что для этого ей понадобилось гораздо больше усилий, чем Леди Аквитейн.

Она все еще хромала и выглядела измученной – было заметно отсутствие воинственности в ее внешности, но она взошла в паланкин, используя собственные силы. Бернард и Олдрик повернулись друг к другу, обменялись взглядами, после чего Олдрик слегка поклонился и сказал: "Ваше Превосходительство".

Бернард хмыкнул, искоса глянул на Амару, и вошел на повозку. Олдрик последовал за ним и Рыцари Воздуха пристегнули полетные ремни к краям повозки, вызвав неизбежные вихревые потоки воздуха, поднялись в воздух, медленно, но верно набирая высоту

– Графиня, – сказала Леди Аквитейн, когда они были готовы лететь, – полагаю, вы уже были свидетелем воздушных боев прежде.

– Да.

– А я – нет, – сказала она сухо. – Решать, конечно, вам, но, думаю, мне стоит попытаться прикрыть нас.

Амара удивленно изогнула бровь, будучи впечатленной поведением горделивой Высшей Леди. Инвидия могла быть высокомерной, безжалостной, амбициозной, опасной – но только не дурой.

Ее предложение было стоящим.

– Такой огромный вихревой поток будет сложно спрятать.

– На самом деле, невозможно, если любой Рыцарь Воздуха окажется рядом. – Сказала Леди Аквитейн. – Но я думаю, мне удастся сократить наши шансы быть увиденными на расстоянии.

Амара кивнула.

– Идет. Занимайте позицию слева. Я буду справа.

Леди Аквитейн кивнула, скручивая волосы в узел и завязывая его на затылке.

– Пора?

Амара кивнула и призвала Цирруса, и две женщины шагнули с бойниц башни и устремились в предрассветное небо. Два одинаковых потока воздуха быстро поднимали их.

Они легко обогнали медленно поднимающуюся повозку и Амара заняла позицию справа от нее, между повозкой и направлением откуда приближались войска Калара.

До восхода солнца они достигли высоты в четыре тысячи футов, пейзаж под ними превратился в широкую живописную картину, все детали которой казались изображенными в миниатюре.

Если бы они продолжили подниматься и отважились бы довериться мощным ветрам верхних слоев, земля под ними больше всего напоминала бы одеяло, но на рассвете Амара все еще могла видеть детали происходящего на земле – в частности, беженцев в пути к защите за стенами Цереса.

А за ними, на огромной скорости, маршировали по направлению к Цересу Легионы Калара. Большую часть пространства все еще укрывала тень, но золотистый свет раннего утра, уже падал на колонну, отражаясь от их щитов, шлемов и доспехов.

Амара подняла руки, направляя часть сил Цирруса на преломление света, в результате чего расстилающийся под ней пейзаж можно было рассмотреть как под лупой. С помошью фурии она могла видеть отдельных легионеров.

Оба Легиона двигались быстро, слаженными и ровными рядами – отличительная черта опытных войсковых соединений. Это не был незаконный Легион, взращенный в тайне в диких местах, воспитанный из разбойников и негодяев.

Это были регулярные Легионы Калара, которые города содержали с незапамятных времен. Хотя они участвовали в меньшем количестве боевых действиях, чем Легионы на Севере, они все равно были отлично тренированной, дисциплинированной армией.

Конные всадники, примыкавшие к пехоте, были в гораздо большем количестве, чем в обычных Легионах, которые, как правило, имели двести сорок единиц кавалерии в двух флангах. Здесь же, в Легионе Калара, их количество превышало обычное, наверное, раза в три, все лошади были высокими и сильными, наездники были одеты в серо-зеленые цвета Калара.

– Смотрите! – прокричала Леди Аквитейн. – На север!

Амара посмотрела через плечо. Хоть он и был очень далеко, но Амара смогла разглядеть еще одно войско, направляющееся к Цересу с северных предгорий – Королевский Легион, шедший на защиту города.

Амара с удовольствием отметила тот факт, что как Гай и обещал, они были ближе к Цересу чем южные Легионы и должны дать им бой у стен города.

Через несколько мгновений, свет солнца померк и приобрел такой же красноватый оттенок, как и звезды.

Тревожное чувство вспыхнуло в сознании Амары.

Она нахмурилась и попыталась сосредоточиться. Как только изменился цвет солнечных лучей, или возможно, из за того, что они поднялись чуть выше, было едва различимое изменение структуры воздуха вокруг нее. Она почувствовала их через Цирруса, он стал беспокойнее, поток ветра превращал его дрожь в небольшую тряску.

Волосы на затылке стали дыбом и Амара вдруг отчетливо ощутила, что за ними следят и рядом есть что-то отнюдь не доброжелательное и имеющее намерение навредить ей.

Она приблизилась поближе к тележке, и поднялась повыше, чтобы взглянуть на Леди Аквитейн. Лицо Высшей Леди было хмурым, после того как она оглянулась вокруг себя, рука переместилась на рукоятку меча.

Она бросила на Амару озадаченный взгляд. Ревущий ветер сводил возможность общения на нет, но Леди Аквитейн пожала плечами и покачала головой, давая понять, что она тоже что-то почувствовала, но не знала, что это.

Бернард высунул голову из окна паланкина, заинтересованно озираясь. Амара подлетела ближе и смогла расслышать его слова.

– В чем дело?

– Не знаю.

– У женщины Олдрика какой-то припадок. – Прокричал Бернард. – Она свернулась калачиком на полу паланкина.

Амара нахмурилась, но прежде, чем смогла что-то ответить, она увидела тень, мелькнувшую на перегородке паланкина. Она положила ладонь на лицо Бернарда и с силой толкнула его обратно в паланкин, за счет отдачи уйдя вправо.

Земля и небо переплелись, и она почувствовала, как вмешательство чьих-то фурий ослабило поддержку Цирруса. В то же время фигура, облаченная в доспехи серо-зеленой гаммы Калара, спикировала близко к ней, меч человека блеснул красным в новом солнечном свете.

Лезвие прошло мимо шеи Бернарда, и Рыцарь попытался резким ударом поразить Амару. Она избежала его, взмыв резко вверх, и увидела как вражеский Рыцарь оказался позади и пытается вынурнуть из пике, чтобы вернуться к преследованию.

Амара огляделась и увидела еще три фигуры в тех же доспехах в пределах полумили позади и перед паланкином. В это момент три Рыцаря спикировали, направляясь прямиком к паланкину.

Амара призвала Цирруса, и фурии вокруг нее испустили пронзительный тревожный свист, похожий на крик обезумевшего ястреба, чтобы предупредить остальных об опасности. Она устремилась в пространство перед повозкой, чтобы их хозяева могли видеть ее и сделала несколько движений руками, раздавая приказы.

Рыцари накренили паланкин влево и постарались набрать максимальную скорость. Паланкин прыгнул вперед в жутком ярко-красном небе.

Как только это произошло, Амара как колибри устремилась на сторону Леди Аквитейн, подлетая достаточно близко, чтобы говорить.

– На нас напали! – прокричала Амара, кивком указывая вперед и назад.

Леди Аквитейн резко кивнула.

– Что мне делать?

– Поддерживайте завесу и попробуйте помочь Рыцарям нести паланкин быстрее.

– Я не смогу помочь вам, Графиня, если все мои усилия будут направлены на поддержание завесы.

– Сейчас их только четверо. Но если каждый Рыцарь-наблюдатель сможет видеть нас на расстоянии нескольких миль, их здесь будет сорок! Держите завесу, пока они не подберутся ближе. У них соль. Они попытаются навредить фуриям Рыцарей и обрушить паланкин. Нельзя позволить им подобраться так близко. Я хочу, чтобы вы заняли позицию над паланкином.

Леди Аквитейн кивнула и повернулась в нужном направлении.

– А где будете вы?

Амара вынула меч и мрачно взглянула на вражеских рыцарей.

– Позабочусь о тех, кто окажется достаточно близко ко мне. – Прокричала она. Затем призвала Цирруса устремилась вверх, чтобы поразить приближающегося врага быстрее, чем стрела, пущенная из лука.

Нападавшие замешкались на мгновение, когда она бросилась на них, и Амара воспользовалась их ошибкой, обрушившись на них на огромной скорости. Амара, возможно, летала быстрее всех в Алере, и нападавшие не были готовы к ее быстрому прорыву.

Она достигла ближайшего прежде, чем он успел достать меч и стабилизировать поток, чтобы усилить удар. Амара пронеслась мимо него и ударила, держа обе руки на эфесе своего клинка.

Она целилась в его шею, но он нырнул в последний момент, и ее меч ударил по его шлему. Крепчайший клинок разлетелся множеством сверкающих на алом солнце осколков.

Амара почувствовала покалывание и боль в руках, которые спустя мгновение онемели. Ее воздушный поток опасно заколебался, заваливая ее набок, но она стиснула зубы и восстановила равновесие как раз вовремя, чтобы увидеть падение обреченного Рыцаря, которого фатальный удар лишил сознания.

Два других рыцаря увидели бедственное положение своего товарища и спикировали вниз с увеличенной фуриями скоростью, чтобы поймать его до того, как он упадет. Но это было практически невозможно – одновременно подхватить его и прекратить его падение вовремя.

Шли драгоценные минуты для тех, кто был в паланкине, увеличивая дистанцию между ними и наблюдателями так, чтобы завеса Леди Аквитейн могла надежно скрыть их из виду.

Амара прижала свои онемевшие до покалывания руки к бедрам, развернулась и нырнула обратно к паланкину, не выпуская из поля зрения передвижения Рыцарей. Отсюда она могла видеть сквозь заклинаемых фурий Леди Аквитейн, скрывающих паланкин, хотя не могла разобрать множества деталей.

Это было похоже на наблюдение за далеким объектом через нагретый воздух, поднимающийся над одной из дамб Алеры в жаркий летний день. Будь она чуть дальше, она скорее всего совсем не увидела бы паланкин.

Амара тряхнула головой. Хотя она, если нужно, могла бы сделать завесу для себя, чтобы расширить завесу на кого-то, ей пришлось бы использовать все свои способности на это. Завеса Леди Аквитейн была, по крайней мере, в двадцать раз больше, и она одновременно помогала поддерживать поток, несущий паланкин, также, как и нести себя.

Может у нее и не было подготовки или опыта Амары в воздушных боях, но это было серьезным напоминанием о том, какими возможностями она обладала и насколько опасной была эта женщина.

Что-то ударило Амару снизу, внезапный удар, от которого ее дыхание сбилось и все, что она смогла видеть – черный туннель с ярко-красным небом в конце. До удара она спускалась к паланкину и ее спуск сделал удар мощнее , чем он был на самом деле.

На какой-то момент она совершенно потеряла ориентацию между землей и небом, но ее инстинкты велели ей не останавливаться, и она велела Циррусу придать ей скорости независимо от направления полета.

Она прокладывала свой путь несмотря на дезориентацию, боль в бедре, ощущение пребывания в туннеле, что затрудняло дыхание, и внезапно осознала, что летит прямо вверх, пьяно подпрыгивая и шатаясь.

Тусклое море кроваво-красных облаков незаметно окружило их полупрозрачной дымкой.

Амара бросила взгляд через плечо и осознала свою ошибку. Она видела, как двое Рыцарей пошли на снижение, но она забыла о первом нападавшем, который, должно быть, мог соперничать с Амарой в скорости, раз смог подняться снова так быстро.

В данный момент он наступал на нее сзади, юноша с мутноватыми глазами и квадратной челюстью держал в руках один из коротких тяжелых луков из дерева и железа, прдпочитаемых охотниками в холмистых лесах и болотах южных городов. Меж пальцев была зажата короткая тяжелая стрела, тетива была наполовину натянута.

Она чувствовала, как воздух вокруг нее пошел рябью, и знала, что рыцарь уже пустил первую стрелу, и у нее не было времени, чтобы уклониться от нее. Амара направила Цирруса на отражение снарядов, воздух между ее лопаток стал твердым как лед, но стрела ударила с такой силой, что Циррус был не в состоянии поддерживать ее темп, и ее скорость упала.

Что, как осознала она с внезапным приступом страха, делало ее идеальной мишенью.

Вражеский Рыцарь оказался над ней в мгновение ока, поток воздуха, поддерживающий его, вмешался в ее поток, и Циррус дрогнул еще сильнее.

В дополнение ко всему вернулось необъяснимое чувство присутствия враждебных сил, только теперь оно было сильнее, отчетливее и наполнено злостью и ненавистью.

Вражеский рыцарь возник над ней, его поток внезапно исчез, он обернулся, открыл кожаный мешок и бросил полфунта соли Амаре в лицо.

Еще один свистящий крик раздался в воздухе, в этот раз мучительный, и соль выбила из фурии облако мерцающих синих искр, кратко высветившую форму ее фурии , которую она чаще всего принимала, большого и изящного боевого коня, чьи ноги, хвост и грива превратились в сплошные волны тумана.

Фурия взмыла ввверх и мучительно дергалась, ее боль захлестнула сознание Амары, и она вдруг почувствовала, как тысячи тлеющих угольков впились в нее, ощущение было иллюзорным, но ужасно реальным.

С еще одним криком Циррус рассеялся, как туча под порывом сильного ветра, спасаясь от боли из-за контакта с солью.

И Амара осталась одна.

Ее воздушный поток исчез.

Она падала.

Она в панике замахала руками и ногами, без всякого контроля, отчаянно призывая свою фурию. У нее не получалось призвать Цирруса, передвигаться, лететь.

В это время Рыцарь над ней заставил свою фурию восстановить свой воздушный поток, нырнул вслед за Амарой и поставил новую стрелу на древко лука, и она внезапно осознала, что он не собирается дать ей разбиться.

Он – профессионал и не хочет дать ей ни одного шанса.

Он должен быть уверен, что она умрет, даже не достигнув земли.

Амара потянулась к своему ножу, бесполезный жест, но крутанув бедрами, она начала беспорядочно вращаться и кувыркаться, резче и страшнее чем что-либо, пережитое ей раньше.

Все перед ней проносилось вспышками смазанных изображений. Земля неслась к ней, все поля и вращающиеся пастбища в красноватом солнечном свете.

Алое солнце скалилось на нее сверху.

Вражеский Рыцарь поднял свой лук для финального выстрела.

Затем алая туманная дымка, через которую они падали, пришла в движение.

Земля.

Небо.

Солнце.

Алая дымка сгущалась в дюжины маленьких, непрозрачных облаков. Красноватые, похожие на виноградинки отростки появились из нижней части каждого такого облачка, и извиваясь пробивались с ужасающими направленными движениями через воздух.

Жуткий крик, подобный которому она никогда ранее не слышала, прорезал ее уши. Кровавая дюжина виноградных лоз выстрелила в сторону ее преследователя.

Вражеский Рыцарь смазал свой выстрел. Странные усики наступали широким фронтом.

Рыцарь закричал, один долгий, продолжительный звук агонии и ужаса, затем голос молодого мужчины прервался.

Темные малиновые облака-хищники окружили его, виноградные лозы разрывались и делились. Его крики прекратились.

Все вокруг казалось размытым пятном, потеря ориентации была слишком велика, и она отчаянно, безрезультатно взывала к Циррусу, пытаясь двигаться так, как если бы фурия поддерживалаее.

Она смогла замедлить вращение, но на этом ее успехи закончились. Земля под ней надвигалясь с огромной скоростью, раскрывая свои огромные объятия, чтобы получить ее тело и кровь.

Циррус не мог прийти к ней на помощь.

Она должна была погибнуть.

И ничего не могла предпринять.

Амара закрыла глаза и прижала ладони к животу.

У нее не хватило бы времени даже на то, чтобы выдохнуть его имя.

Бернард.

И вдруг ураганный порыв ветра взвился и окружил ее, давя на нее снузу и замедляя падение. Она закричала от отчаяния и страха своей беспомощности и почувствовала, как заваливается на бок, и вышла из падения, как если бы это было намеренное пике.

Земля набросилась на нее, и Амара упала на вспаханную землю стедгольда. Ей удалось приземлиться на ноги и кувыркнуться, гася силу удара. Земля была достаточно рыхлой и мягкой, чтобы смягчить падение, и, пролетев еще пятьдесят футов, она остановилась возле местного пугала.

Она лежала на боку, обескураженная, растерянная, изгибаясь от десятков ударов, полученных при приземлении, присыпанная землей, грязью и еще чем-то, что наверняка было навозом.

Леди Аквитейн опустилась рядом с ней, аккуратно приземлившись.

На нее стала капать кровь Рыцаря из облаков-хищников. Амара смахнула ее на землю.

Леди Аквитейн изумленно смотрела, яркие бисеринки крови были на скуле и реснице.

– Графиня? – выдохнула она, – Вы в порядке?

Повозка также приземлилась и Бернард вынес дверь с петель и побежал к Амаре. Он упал рядом с ней на колени, на лице застыло выражение паники, он глядел на нее буквально мгновения, а затем начал проверять, есть ли у нее травмы.

– Я старалась замедлить ее падение, – сказала Леди Аквитейн. – Но она все равно здорово ушиблась, и возможно сломала пару костей.

Слова звучали очень приятно для Амары, хотя она и не понимала их значение. Она почувствовала руку Бернарда на своем лбу и улыбнулась.

– Я в порядке, мой Лорд. – пробормотала она.

– Сюда, Граф – сказала Леди Аквитейн, – Позвольте я помогу.

Они суетились над ней, и от этого ей было хорошо.

Страх, боль, ужас. Слишком много для одного дня.

Амаре хотелось всего лишь отдохнуть, поспать. Несомненно, все будет лучше, когда она отдохнет.

– Кости целы, – проговорила Леди Аквитейн.

– Что произошло там? – прорычал Бернард.

Леди Аквитейн подняла глаза к красным облакам над ними.

Капельки крови еще падали, крошечные капли красного цвета, которые еще недавно были человеком.

Она нахмурилась и недоуменно пробормотала.

– Понятия не имею.

Глава 23

Следующим утром Исана проснулась, когда Леди Верадис открыла дверь. Бледность молодой целительницы и круги под глазами стали еще больше, чем днем ранее. Она была одета в простое платье цветов дома ее отца.

Молодая женщина улыбнулась Исане и сказала, – Доброе утро, Стедгольдер.

– Леди, – ответила Исана с кивком. Она оглядела комнату, – А где Линялый?

Леди Верадис вошла в комнату, с подносом в руках, накрытым салфеткой.

– Его лечат и кормят. Его вернут, как только Вы будете готовы.

– Как он?

– Жар. Дезориентация. Слабость. Типичные признаки. – Она кивнула в сторону еды. – Ешьте и собирайтесь. Я скоро вернусь.

Исана постаралась выкинуть беспокойство из головы, хотя бы на время, достаточное для того, чтобы умыться и съесть пару сосисок, свежий хлеб и сыр, принесенные Верадис. Как только еда коснулась ее языка, она осознала, что голодна, и стала есть с большей энергией.

Еда была необходима для того, чтобы поддерживать ее силы во время исцеления. Она должна была съесть столько, сколько сможет.

Спустя несколько минут в дверь постучали, и Верадис спросила:

– Стедгольдер? Мы можем войти?

– Конечно.

В комнату вошла Верадис. Три охранника несли целительскую ванну, наполненную водой. Ванна не была такой большой, как вчерашняя, и была отмечена пятнами ржавчины и сколами, что говорило о том, что эта ванна – ветеран в своем деле.

Скорее всего, она стояла, всеми забытая, где-то в чулане, пока внезапное нападение на город не заставило его целителей использовать все ванны, которые только можно было найти. Охранники поставили ее на пол, затем один из них поставил рядом с ванной низкий стул.

Через мгновение в комнате появился Джиральди, он помогал идти Линялому, подставив ему плечо, несмотря на собственную хромоту и трость. Линялый был одет только в длинный белый халат, его лицо горело от лихорадки, глаза были стеклянными, а раненая рука распухла в гротескное подобие самой себя.

Джиральди с мрачным выражением лица помог израненному мужчине дойти до ванны и помочь ему снять халат. Худое, жилистое тело Линялого продемонстрировало десятки старых шрамов, которые Исана до этого не видела. Его спина была исчерчена следами побоев, напоминавших о том, что он был товаром на рабовладельческом рынке – шрамы толщиной с мизинец Исаны выделялись на его коже.

Линялый бессильно осел в ванне, а когда он откинул голову на деревянный подголовник, то, казалось, мгновенно уснул.

– Вы готовы? – Тихо спросила Исана.

Исана встала и кивнула, не произнося ни слова.

Верадис указала на стул.

– Тогда сядьте и возьмите его за руку.

Исана подчинилась. И-за низкого стула ее голова находилась на одном уровне с головой Линялого, она вглядывалась в его израненные черты, когда потянулась за его здоровой рукой и сжала ее в своих ладонях.

– Это не самое сложное заклинательство. – Сказала Верадис. – Инфекция имеет естественную тенденцию к скоплению в месте ранения. С такой концентрацией тело справиться не может. Вы должны рапространить инфекцию по всему телу в малых дозах, тогда у него появиться хотя бы шанс побороть ее.

Исана нахмурилась и глубоко вдохнула.

– Но тогда инфекция распространится по всему организму. Как только я остановлюсь, она сможет пустить корни в любом месте. Один очаг – это уже достаточно плохо. С двумя я не справлюсь.

Верадис кивнула.

– И на то, чтобы справиться даже с размытой по всему телу инфекцией, у него может уйти несколько дней.

Исана снова сжала губы. Дни. Самый длительный целительский опыт в ее практике ограничивался несколькими часами.

– Это не самый лучший способ помось ему, – тихо сказала Верадис. – Но, как бы то ни было, – единственный. Как только вы начнете, нельзя будет останавливаться до тех пор, пока он не справится с болезнью. Иначе гаровое масло немедленно поразит его тело. Он умрет в течение часа.

Она вытащила из кармана мягкий эластичный жгут и протянула его Исане.

– Вы уверены, что хотите попытаться?

Исана посмотрела на лицо Линялого, покрытое шрамами.

– Я не смогу завязать это одной рукой, леди.

Молодая целительница кивнула, встала на колени и очень осторожно связала руки Исаны и Линялого.

– Очень многое будет зависеть от него, Стедгольдер, – пробормотала она, не переставая работать. – От его стремления выжить.

– Он будет жить, – тихо сказала Исана.

– Если он так решит – есть надежда, – сказала Верадис. – Но если нет, или если заражение станет слишком обширным, вам придется остановиться.

– Никогда.

Верадис продолжила, как если бы Исана ничего не ответила.

– В зависимости от развития заражения он может впасть в бред. Стать опасным. Будьте готовы к тому, чтобы сдерживать его. Если он окончательно впадет в беспамятство или начнет истекать кровью – шанс на выживание станет мизерным. Так вы узнаете, что пора отступить.

Исана закрыла глаза и мягко покачала головой.

– Я не оставлю его.

– Тогда вы погибнете вместе с ним, – ровно произнесла Верадис.

– Я должна была, – горько подумала Исана. -Должна была еще двадцать лет назад.

– Я настоятельно призываю вас не отдавать свою жизнь впустую, – пробормотала Верадис. – Я прошу вас. Опытных целителей всегда не хватает, ваши талант может оказаться бесценным для обороны города.

Исана подняла глаза и встретила взгляд молодой женщины.

– Вы должны сражаться в своей битве. – Сказала она тихо. – Как и я в моей.

Усталый взгляд Верадис был устремлен в никуда на какое-то мгновение, затем она кивнула.

– Что ж. Я буду приглядывать за вами, если у меня будет возможность. В коридоре охранники. Я велела им снабжать вас всем, что вам понадобится, едой или какой-либо помощью.

– Благодарю вас, Леди Вера…

Слова Исаны были неожиданно были заглушены Колоссальной силы звуком, настолько громким, что затряслись камни цитадели и потрескались стекла. Последовал еще один звук взрыва.

Затем последовал намного более тихий бой барабанов, серия звуков военных горнов и звук, похожий на звук ветра, пролетающего через лес.

Леди Верадис резко выдохнула и сказала:

– Началось.

Джиральди подковылял к окну и выглянул наружу.

– Сюда идут Легионы Калара. Собираются возле южных ворот.

– Что это был за звук? – Спросила Исана.

– Рыцари Огня. Должно быть, для начала попытались взорвать ворота. – Он вглядывался мгновение, затем сказал, – Легионы Цереса сейчас на стенах. Ворота должны были устоять.

– Мне нужно идти. – Сказала Верадис. – Я нужна там.

– Конечно, – сказала Исана. – Спасибо вам.

Верадис одарила ее мимолетной улыбкой и проговорила:

– Удачи вам. – И бесшумно удалилась.

– Всем нам. – Поворчал Диральди, выглядывая из окна. Еще несколько взрывов сотрясли предрассветный воздух. Исана уже могла видеть отсвет пожаров, отражающийся от стекол.

– Что происходит? – Спросила она.

– Калар притащил с собой заклинателей огня. Похоже, они взрывают стены.

– Разве они не обладают достаточной толщиной, чтобы через них нельзя было пробиться? – Спросила Исана.

Джиральди пробурчал что-то утвердительное.

– Но они в любом случае создадут неровности, по которым с помощью веревок и лестниц можно будет взобраться наверх. Если им повезет, возникнет несколько трещин. Они используют водяных фурий для того, чтобы увеличить трещины и обрушить стену.

Ослепительный свет вдруг полился через окна, свет был прохладного, синего оттенка, а не оранжево-золотого цвета рассвета.

Джиральди хмыкнул.

– Отлично.

– Центурион?

Он взглянул на нее через плечо.

– Церес позволял заклинателям огня войти в город до тех пор, пока он с точностью не мог сказать, где находится большинство из них. Затем он переместил своих Заклинателей Дерева на стены и включил все огни и лампы в городе, чтобы те могли видеть цель.

– Это сработало?

– Отсюда не видно, – сказал Джиральди. – Но легионеры на стенах приветствуют их.

– Должно быть, они перебили заклинателей огня Калара.

– До всех они все равно не добрались.

– Откуда вы знаете.

Джиральди пожал плечами.

– Всех никогда не достанешь. Но, похоже, они дали силам Калара повод для размышлений.

Исана нахмурилась.

– Что теперь произойдет?

Джиральди задумался.

– Зависит от того, насколько сильно они хотят пробиться. Церес и его люди находятся на своей земле и знакомы с местными фуриями. Это дает им преимущество над Рыцарями Калара. Они попытались провести молниеносную атаку и провалились. До тех пор, пока Церес хранит своих Рыцарей и умело их использует, силы Калара будут нести потери, если попытаются противостоять Рыцарям Цереса.

– Если они хотят захватить город, они должны перебить всех его Рыцарей, ведь так? – сказала Исана.

– По большей части. Также они должны знать, что время работает не на них. Они должны захватить город до прихода подкрепления. А единственный способ сделать это быстро – сделать это ценой большой крови, – старый солдат потряс головой,- Это будет ужасно. Как Второй Кальдеронский.

Память Исаны выдала образы битвы. Трупы сжигали на кострах, достигавших сорока футов в высоту.

Почти год они очищали кровь и грязь с камней Гаррисона. Она до сих пор слышала крики, стоны, плач раненых и умирающих. Это было похоже на ночной кошмар.

Только в этот раз речь шла не о нескольких сотнях мирного населения, находящихся в опасности, а о тысячах, десятках тысяч.

Исана содрогнулась.

Джиральди наконец-то отвернулся от окна и потряс головой.

– Вам что-нибудь нужно от меня?

Исана сделала глубокий вдох и покачала головой, – Не сейчас.

– Тогда я Вас оставлю, – сказал Джиральди, – Я буду неподалеку.

Исана кивнула и сжала губы.

Джиральди остановился у двери.

– Стедгольдер. Вы считаете, у Вас не получится?

– Я…,- Исана сглотнула, – Я никогда… Я не думаю, что смогу.

– Вы ошибаетесь, – Джиральди прорычал, – Мы знакомы не один год. Факт в том, что у Вас не может не получиться.

Он кивнул ей и вышел, закрыв за собой дверь.

Исана склонила голову от слов Джиральди. Затем она повернулась к своему пациенту.

Ей часто приходилось лечить инфицированные раны. И будучи лекарем в стедгольде, и во время ее службы в Легионах.

Стандартная практика в увеличение притока крови к пораженным участкам, затем тщательно сосредоточившись на пораженнных тканях, уничтожать инфекцию один маленький кусочек за другим.

Как только Рилл ослабит инфекцию, организм пациента сможет сам справиться с болезнью.

Она имела дело с травмами во время тренировок, когда молодые легионеры не придавали значения необходимости тщательно обрабатывать небольшие порезы. Также она сталкивалась с такими проблемами у поселенцев и их детей, и даже у скота.

Инфекции были непростой задачей, требующей изрядной тонкости, четко контролировать действия своей фурии, и силы, чтобы бороться с вторгнувшейся лихорадкой. Это редко занимало больше, чем полчаса, чтобы разобраться с подобной раной.

Исана послала Рилла в ванну, чтобы фурия окружила Линялого своей силой. Чувства Исаны, расширенные за счет фурии воды, обычно ощущали присутствие инфекции, как небольшое, зловеще тепло. Воздействие было неприятным, но терпимым, сравнимым с жаром в случае долгого пребывания на солнце.

Но рана Линялого была другой. Как только фурия коснулась раны больного, Исана почувствовала ее, как жгучее пламя, жарче, чем печь, и она рефлекторно дернулась назад.

Линялый застонал в своем сне и осел на дно. Он был в тисках лихорадочного забытья. Она чувствовала сумбур в его сознании, воспринимая, как серию вспышек то одной эмоции, то другой, но ни одна из них не задерживалась достаточно надолго, чтобы распознать ее. Исана сжала челюсти.

Затем, снова сфокусировавшись на Рилл, она отправила свои чувства обратно в воды ванны и потянулась к раненой руке Линялого.

Когда она дотронулась до раны, она чувствовала каждую мышцу его тела, вдруг ставшую жесткой, пульсирующий, злой огонь инфекции от гарового масла проложил путь в ее сознании. Она оградилась от боли, переключив все свои мысли и ощущения на борьбу с пораженным участком.

Она тут же увидела, почему Верадис посчитала это лечение трудным и опасным. Инфекции жили собственной жизнью и Исана столкнулась с несколькими различными разновидностями, пытавшимися распространяться по телу жертвы, как свободные люди из стедгольда, войдя в новые дикие места, пытаются их покорить.

Хотя гаровая лихорадка, это конечно не стедгольд поселенцев. Это скорее Легион, орда, цивилизация маленьких разрушительных созданий. Именно поэтому был такой неприятный жар, гораздо более интенсивный и болезненный.

Лихорадка разрушала руку Линялого, разъедая ее вены и артерии, прокладывая путь через сухожилия и узлы мышц к костям.

Если бы Исана попыталась действовать как обычно, пытаясь разрушить непосредственно очаг инфекции, это разорвало бы руку Линялого, инфекция распространилась бы по всему телу, сохраняя концентрацию и болезненность, он наверняка испытал бы шок и умер. Она не могла просто взять и разрушить очаг.

Напротив, ей придется взять в осаду ту крепость, которую инфекция сотворила для себя из раны. Отбирая у нее дюйм за дюймом, она должна будет постепенно отщипывать по кусочку от концентрированной инфекции, прогонять их через кровь достаточно малыми дозами, чтобы тело Линялого смогло с ними справиться.

Как только она начнет это делать, ей придется одновременоо осуществлять давление на основную массу инфекции, сохраняя ее от разделения на крупные куски, которые могли появиться в результате ее действий.

Но очаг инфекции был огромным. На то, чтобы закончить работу, у нее уйдет несколько дней, и все это время болезнь будет продолжать расти и пытаться рапространиться. Если она будет работать слишком быстро, высвобождая слишком большие дозы инфекции, тело Линялого не сможет с ними справиться, и инфекция распространится со смертельными последствиями.

Если она будет работать медленно, разрушая маленькие кусочки, лихорадка будет распространяться быстрее, чем ее можно будет уничтожить. И все это время она будет вынуждена терпеть боль и пытаться сохранить концентрацию на ее задаче.

Это казалось почти невозможным. Но если она позволит себе поверить в это, то она ничем не сможет ему помочь.

Джиральди был прав. Исана предпочтет потерять свою собственную жизнь, чем стоять в стороне и наблюдать, как умирает ее друг.

Исана сжала пальцы на руке Линялого и приготовилась вызвать Рилл. Она закрыла глаза и постаралась не обращать внимания на звуки барабанов и горнов, отдаленные крики раненых и умирающих.

Исана вздрогнула. По крайней мере, Тави был в безопасности и вдалеке от этого безумия.

Глава 24

Дальнейший путь к Калару не был ни быстрым, ни легким. Каждый день требовались тяжелые усилия со стороны Рыцарей Воздуха, чтобы держать экипаж в воздухе и двигаться не поднимаясь более, чем на несколько сотен футов от земли. Это была изнурительная работа.

Летунам был необходим перерыв каждый час или около того, и через три дня Амара и Леди Аквитейн начали по очереди участвовать в перемещении экипажа, чтобы дать Рыцарям возможность отдохнуть. Каждый вечер, после еды, они разрабатывали план по спасению заложников.

Небо покрылось низкой, рычащей облачностью, постоянно раздавался гром и сверкали молнии, хотя дождя не было. В некоторых местах, в разрывах облаков вниз спускался смертельный алый туман.

Однажды, в попытке подняться выше в надежде на то, что это сделает их путешествие быстрее, Амара поняла, что они случайно залетели в красный туман, и она увидела как смертоносные существа начинают конденсироваться из него.

Амара заставила экипаж резко нырнуть вниз прочь из облаков, и никто не пострадал, но после этого они не осмеливались летать намного выше, чем кроны деревьев, чтобы существа не смогли опять атаковать их.

Следуя указаниям Амары, они прервали свое путешествие за два часа до захода солнца, экипаж опустился в массиве настолько густого леса, что Леди Аквитейн пришлось приземлиться первой и воспользоваться силой ее фурий, чтобы заставить ветви древних деревьев раздвинуться и экипаж мог приземлиться.

Задыхаясь от усилий и усталости, Амара отцепила сбрую от экипажа и села, прислонившись спиной к стенке экипажа. После стольких дней путешествия, установка лагеря вечером уже стала рутиной и не требовала каких-либо дополнительных приказов.

Она и трое других, несших повозку, присели отдохнуть, в то время как остальные устанавливали тент, готовили еду, добывали воду. К собственному стыду, она уснула, сидя напротив паланкина, и не просыпалась, пока Бернард не тронул ее плечо и положил ей на колени металлическую походную тарелку с едой.

Тепло, исходящее от тарелки на коленях и ркуи Бернарда на ее плече, пробудило множество довольно приятных, но несвоевременных воспоминаний. Она перевела взгляд с руки мужа, такой теплой, сильной и довольно… опытной, на его лицо.

Глаза Бернарда сузились, и она увидела в его глазах ответный огонек.

– Чудесный взгляд, – пробормотал он. – Мне всегда нравится видеть его в твоих глазах.

Амара почувствовала, как губы ее растягиваются в томной улыбке.

– Ммм, – прогрохотал Бернард, – Так то лучше.

Он сел возле нее , с тарелкой в руках, и аромат пищи вдруг пронесся через нос и рот Амары, и ее желудок отреагировал с такой же безумной, животной страстью, как и она сама, когда находилась возле Бернарда.

– Свежее мясо, – сказала она, после третьего или четвертого жадного укуса.

– Оно свежее, а не это ужасное сушеное мясо, похожее на веревку.

Она съела еще, хотя жареное мясо было довольно горячим и обжигало ей небо.

– Оленина, – согласился Бернард. – Мне повезло сегодня.

– Если бы ты еще выследил булочную и добыл свежий хлеб, – поддразнила она.

– Я видел одну, – сказал серьезно Бернард, – но ей удалось уйти.

Она улыбнулась и легонько толкнула его плечом.

– Если ты не можешь достать для меня хлеба в самой глухой части леса, то в чем же ты тогда хорош?

– После ужина, – сказал он, ловя ее взгляд, – можем прогуляться. И я тебе покажу.

Сердце Амары забилось быстрее, и она проглотила следующий кусок оленины с волчьим голодом, не глядя по сторонам.

Она вытерла сок уз уголка рта пальцем, облизала его и сказала.

– Посмотрим.

Бернард рассмеялся тихим, низким смехом. Он какое-то время изучал остальных, расположившихся у огня, и спросил:

– Думаешь, этот план сработает?

Она задумалась, не переставая жевать.

– Пробраться в город, даже если это цитадель, – довольно просто. Выбраться из него – проблема.

– Угу, – сказал Бернард. – Курсор должен уметь врать получше.

Амара состроила гримасу.

– Я беспокоюсь не о Каларе, его рыцарях, его Легионах или его Бессмертных, или его кровавых воронах.

– Ты не беспокоишься? – уточнил Бернард, – я так да.

Она помахала рукой, – Мы можем все распланировать и разобраться с ними.

Глаза Бернарда дернулись к костру и вернулись обратно к Амаре. Он взглянул на нее вопросительно.

– Да, сказала она, – Наш план зависит от Ладьи. Я думаю, она искренна с нам, но если она решит нас предать – нам конец. А во время отступления мы будем зависеть от Леди Аквитейн.

Бернард соскреб остатки еды в тарелке вилкой.

– И та, и другая – враги нам.

Его верхняя губа дернулась и он тихонько прорычал, – Ладья пыталась убить Тави и Исану. Леди Аквитейн использует мою сестру для достижения своих целей.

– Когда ты так говоришь, – сказала Амара, стараясь говорить тихо, – этот план выглядит…

– Безумным? – предположил Бернард.

Амара пожала плечами, – Возможно. Но у нас есть несколько вариантов.

Бернард хмыкнул, – Всего то делов, раз плюнуть.

– Всего то, – повторила Амара, – В сравнении с нашими союзниками силы Калара кажутся представляющими не самую большую угрозу.

Бернард выдохнул, – Если переживать об этом, это все равно не поможет.

– Нет, – сказала Амара, – не поможет.

Она вернулась к тарелке с едой. Когда она закончила, ее муж принес вторую тарелку, сходив за ней к костру, где ужинали остальные, и она приступила к ней с не меньшим аппетитом, что и к первой.

– Это отнимает много сил? – тихо спросил Бернард, смотря на нее, – заклинать фурий воздуха?

Она кивнула. Она разломала засушеный хлеб и опустила в тарелку, чтобы он хоть немного пропитался жидкостью и стала чередовать куски хлеба с кусками мяса.

– Это не кажется тяжелым во время заклинательства. Это накрывает позже, – она кивнула в сторону огня, – Парни Леди Аквитейн испытывают втрое большие нагрузки.

– И ты должна тоже? – спросил Бернард.

Она пожала плечами. – Я в порядке. Я легче, чем они. Но при этом поднимаю не намного меньше.

– В смсысле, ты сильнее чем они? – пробормотал Бернард.

– Почему ты спрашиваешь? – спросила Амара.

– Леди Аквитейн не отдыхает ни секунды.

Амара поморщилась. Она снова вспомнила о возможностях леди Аквитейн.

– Да, я сильнее чем они. С Циррусом я могу поднимать больше, и с меньшими усилиями, относительно своего веса. Фурии леди Аквитейн ограничены скорее ментально, чем физически.

– Это как?

– Ее фурии неустойчивы, непостоянны. Она не фокусируется ни на одной из них надолго, как ты или я. Поддержание полета требует постоянной концентрации. Для леди Аквитейн это просто. Еще больше концентрации требуется для того чтобы поддерживать вуаль, скрывающую нас от чужих глаз.

– Ты так можешь?

– Да, но пока я это делаю – я едва могу идти. И это куда утомительнее чем полет. Леди Аквитейн способна делать и то и другое – одновременно. Это далеко за пределами моих способностей и сил.

– Но в полете ты сильнее. Она едва смогла за тобой поспевать, когда мы вчера ныряли сквозь облако.

Амара слегка улыбнулась.

– У меня было куда больше практики. Я летаю каждый день и у меня всего одна фурия. Ей же приходится делить свое время для упражнений во множествах дисциплин. Но занимается она этим намного дольше чем я, так что общие навыки и способность к концентрации у нее куда лучше моих. Если бы она столько же летала сколько я – она бы круги вокруг меня нарезала – даже если бы ее фурии были также сильны как Циррус – а это не так – они сильнее.

Бернард покачал головой и задумался.

– Все эти фурии, навыки, возможности – а она вместо этого тратит свое время на заговор против трона.

– Не одобряешь?

– Не понимаю., – уточнил Бернард, – Долгие годы я был готов отдать что угодно за дар повелителя воздуха.

– Все хотят летать, – сказала Амара.

– Возможно. Но я хотел лишь иметь возможность противостоять штормовым фуриям когда они атакуют стедгольд. Каждый раз Тана и Гарадос посылали одного вниз. Это угрожало моим людям, портило урожай, ранило или убивало скот, убивало дичь – и делало это со всеми стедгольдами в долине. Мы многие годы пытались найти достаточно сильных повелителей воздуха, но они дорого стоят, и я не смог найти ни одного, кто согласился бы работать за те деньги, что мы готовы платить.

– Итак, – сказала Амара, кротко глянув на него,

– Все твои скрытые мотивы стали явными.

Бернард улыбнулся. Ей нравилось, как он смотрит когда улыбается.

– Возможно ты могла бы рассмотреть это предложение после отставки.

Он заглянул ей в глаза.

– Ты нужна нам. Я хочу чтоб ты была здесь. Со мной.

– Я знаю, – шепнула она. Она попыталась улыбнуться, но не была уверена в результате.

– Возможно однажды.

Она взяла его руку и положила себе на живот.

– Возможно. Однажды. Скоро.

– Бернард, – сказала она тихо, – Да.

Она заглянула ему в глаза.

– Возьми меня. На прогулку.

Она опустила веки, а его глаза сияли. Он попытался сохранить нейтральное выражение лица, и вежливо кивнул.

– Да, моя леди. Как вам будет угодно.

Глава 25

Макс удивленно моргнул и недоверчиво спросил Тави, – Ты его взял?

Тави ухмыльнулся ему и бросил тяжелый мешок зерна в повозку снабжения.

– Она была вне себя из-за своего кошелька. Она не переставла жаловаться Цирилу, что где-то его потеряла, – Макс шлепнул себя по лбу, – Конечно! Ты его подрезал и подкупил Фосса и Валиара Маркуса, чтобы они позволили тебе ехать.

– Только Фосса. Я думаю он сам отстегнул Маркусу.

– Да ты, мать твою, вор! – сказал Макс, не без доли восхищения.

Тави забросил еще один мешок в фургон. Место оставалось еще только для пары мешков, и доски фургона стонали и скрипели от тяжести.

– Я предпочитаю считать себя человеком, который превращает минусы в плюсы.

Макс фуркнул.

– Недалеко от истины. – Он искоса взглянул на Тави. – Как много там было?

– Моя зарплата за несколько лет.

Макс поджал губы.

– Какая удача. И какие у тебя планы на то, что осталось?

Тави фыркнул и забросил последний мешок в фургон. Его нога побаливала, но уже не сильно.

– Я не дам тебе взаймы, Макс.

Макс вздохнул.

– Блин. Все?

Тави захлопнул двери повозки.

– Надеюсь, что да.

– Да там еды – целому Легиону на месяц хватит.

Тави хмыкнул.

– Этого хватит разве что одному подразделению. На неделю.

Макс присвистнул.

– Никогда ничего не понимал в логистике. – Сказал он.

– Не сомневался.

Макс фыркнул.

– Сколько денег осталось?

Тави залез в карман и бросил Максу шелковый кошель. Макс поймал его и беззвучно потряс.

– Немного, – сказал Тави бесстрастным голосом, – Не так много монет, сделанных в Антиллусе, гуляет по Легиону, поэтому я избавляюсь от них понемногу за раз.

Он вернулся из темноты к большому стедгольдовскому сараю и купил зерно у общительного Стедгольдера, котрый согласился продать излишки зерна Легиону, особенно учитывая, что Тави предложил на двадцать процентов выше стандартных расценок Легиона, любезно используя кошелек Леди Антиллус.

Он заплатил человеку оговоренную цену и вернулся в фургон. Макс поднял шелковый кошелек и отдал его наконец, с несчастным видом немного встряхнув перед броском. Тави поймал кошелек.

И что-то щелкнуло о его нагрудник.

Тави вскинул руки, нахмурившись, и Макс застыл на месте.

– Что?

– Я думаю, что-то есть в кошельке, – сказал Тави. – Я слышал как оно ударилось о мою броню. Можешь мне посветить?

Макс пожал плечами и оторвал немного ткани от завязок мешка в фургоне. Он потер ткань пальцами, и слабый огонь, лизнув ткань, пробудился к жизни.

Невосприимчивый к жару он опустил горящую ткань и держал ее в нескольких футах над землей.

Тави наклонился, щурясь, и увидел отражение от гладкой поверхности в свете импровизированной свечи. Он достал небольшой камень, размером с ноготь ребенка, и поднес его ближе к свету.

Хоть камень и не был огранен,он был прозрачен, словно драгоценный, и имел такой сверкающий красный цвет, что, казалось, был влажным. Это напомнило Тави большую, свежепролитую каплю крови.

– Рубин? – Спросил Макс, поднеся пламя поближе.

– Нет, – ответил Тави нахмурившись.

– Кровавник?

– Нет, Макс, – Сказал Тави хмурясь, глядя на камень. – Твоя рубашка в огне, – сказал он рассеянно.

Макс моргнул, потом хмуро посмотрел на пламя которое распространилось на полотнище его рубашки. Он раздраженно взмахнул запястьем и пламя внезапно умерло.

Тави почувствовал запах дыма исходящего из ткани в наступившей темноте.

– Ты когда нибудь видел такие камни как этот, Макс? Может твоя мачеха создавала их?

– Не знаю, – сказал Макс. – Это что то новенькое.

– Такое чувство, что раньше их видел, – пробормотал Тави. – Но вороны побери, не могу вспомнить где.

– Может быть он чего-то стоит, – сказал Макс.

– Может, – сказал Тави. Он сунул камень обратно в шелковый кошелек и крепко завязал его.

– Пошли.

Макс взобрался в повозку, подхватил вожжи и привел ее в движение. Тави вскочил рядом с ним, и едва ползущий фургон начал свой десятимильный путь обратно к Элинарху – месту стоянки Первого Алеранского.

Путь от тренировочного лагеря к мосту через полноводный, могучий Тибр занял у них семь долгих, напряженных дней.

Фосс, единожды честно подкупленный, держал Тави "под наблюдением" до тех пор, пока его нога не зажила. Леди Антиллус это определенно не нравилость, но, поскольку она сбросила ответственность на Фосса, она ничего не могла с этим поделать, не продемонстрировав свою враждебность к Тави, что было недопустимо для офицера Легиона, который должен быть беспристрастным.

Тем не менее, Фосс не оставлял Тави без дела. Бардис, раненый Рыцарь, спасенный Леди Антиллус, нуждался в постоянном внимании и уходе.

Дважды во время перехода Бардис просто переставал дышать. Фоссу удавалось спасти молодого Рыцаря, но только потому, что Тави замечал это.

Рыцарь так и не смог полностью прийти в сознание в пути, поэтому его нужно было кормить, мыть и поить как ребенка.

Когда он впервые присел рядом с раненым Рыцарем, то был удивлен тем, насколько молодо тот выглядел. Без сомнения, Алеранский Рыцарь должен был быть выше, шире в плечах и груди, с более густой растительностью на лице и более развитой мускулатурой, нежели этот юноша.

Бардис выглядел как… больной, несформировавшийся ребенок. И это немедленно вызвало неожиданный всплеск заботливости у молодого Курсора. К своему собственному удивлению, он приступил к своим обязанностям по уходу за Бардисом без жалоб и сожалений.

Позднее он осознал, что Бардис не был так уж молод для того, чтобы быть Рыцарем. Тави был всего лишь на пять лет старше.

Он знал мир намного лучше, чем этот мальчик, повидал намного больше ужасов в своей жизни и наконец добрал те фунты и дюймы, которых ему всегда не хватало.

Все это было причиной того, что молодой Рыцарь выглядит намного меньше и моложе. Все зависило от точки зрения.

Тави внезапно осознал, что он уже не ребенок, подсознательно ожидающий, что те. кто старше и сильнее его, должны помочь и защитить его. Теперь он был тем, кто сильнее и старше, поэтому ему не оставалось ничего, кроме как принять свои обязанности и исполнять их, не пытаясь избежать этого.

Он не знал, когда произошли эти перемены в его мировоззрении, и, хотя они и могли казаться незначительными в некоторых аспектах, на самом деле являлись более серьезными и значимыми.

Это означало, что он, скорее всего, больше никогда не будет тем ребенком, которому требуется защита и поддержка. Настало время предоставлять это другим, так же как это когда-то было предоставлено ему.

Поэтому он заботился о бедном Бардисе и большую часть перехода проводил в раздумьях.

– Какой-то ты угрюмый в последнее время, – произнес Макс, нарушая тишину, пока фургон катился вниз по тропе – пути, проторенному частым использованием, а не фуриями. – Ты за всю дорогу ни слова не произнес.

– Думаю, – ответил Тави. – И стараюсь не привлекать внимания.

– Как селедка?

– Бардис, – поправил его Тави. – Фосс сказал, что он будет в порядке, сейчас мы остановились и сможем заботиться о нем более тщательно. – Он покачал головой. – Но он, возможно, больше не сможет ходить. И я не уверен в том, что он сможет пользоваться правой рукой. Он отдал свой долг Империи своим телом, Макс. Не называй его селедкой.

Мрачный красный огонь играл в грозовых тучах, одна из лошадей нервно переступала с ноги на ногу. Тави увидел, как Макс кивнул.

– Ты прав. – Согласился он серьезным голосом.

Мгновением позже Макс сказал:

– Магнус говорит, что Калар сделал свой ход. Что он идет в наступление с четырьмя дополнительными Легионами. Что если они возьмут Церес, то дойдут до Алеры Империи. Что, на мой взгляд, не имеет смысла. Легионы Плацидуса отшвырнут их городских стен и порвут на кусочки.

– Плацидус не выступает, – сказал Тави.

– Конечно, нет! Я его знаю. Его не очень-то заботит вся остальная часть Империи, но измены он не допустит. Он будет биться.

– Он не двигается. – сказал Тави, – вообще, согласно последней – и единственной – депеше, полученной от Первого Лорда, хотя там и не сказано почему.

– Это было неделю назад, – сказал Макс.

Тави кивнул, глядя на небо.

– Откуда бы ни пришел этот шторм. он нейтрализует Рыцарей Воздуха как посыльных. Первый лорд и Высшие Лорды могут общаться через реки, но они прекрасно знают, что послания, переданные таким способом, могут быть легко подслушаны.

– Или еще хже, – сказал Макс, – исказить сообщение по пути.

– Они могут так делать?

– Это возможно, – сказал Макс. – У меня пока не получается. Это слишком тонкое мастерство. Но мой отец может. Так же как и моя мачеха.

Тави закрепил этот факт в памяти на будущее.

– Как думаешь, Церес выстоит?

Макс помолчал какое-то время перед тем, как ответить.

– Нет. Церес не солдат. Он уже довольно стар, и у него нет наследника, который мог бы помочь в бою. – Его голос приобрел оттенок сожаления. – У его дочери Верадис есть талант, но проявляется он больше в целительстве. А еще она холодная как рыба.

Тави невольно улыбнулся.

– Симпатичная?

– Очень.

– Отшила тебя, да?

– Раз сто! – Тон Макса снова стал мрачным. – Калар – это целая силовая станция. Даже мой отец так считает. И этот вертлявый ублюдок Бренсис смог одурачить меня, на самом деле он намного сильнее. Цересу их не одолеть. И если Первый Лорд будет вынужден бороться с ним, ему придется повернуться спиной к Аквитейнам. Он в ловушке.

Повисла тишина. Тави наблюдал за молнией, танцующей меж облаков.

– Мне кажется, я должен был привыкнуть к этому.

– К чему?

– Чувствовать себя очень маленьким, – сказал Тави.

Макс разразился смехом.

– Маленьким? Вороны, Тави. Ты сорвал перевороты, организованные двумя самыми влиятельными Высшими Лордами в Империи. Дважды. Я не знаю никого, к кому слово "маленький" подходит меньше всего.

– Удача. – Сказал Тави. – По большому счету, мне повезло.

– Не без этого, – согласился Макс. – Но это не все. Чувак, если бы у тебя были фурии…

Макс внезапно умолк и проглотил окончание предложения, но Тави все равно ощутил привычный всплеск разочарования и тоски.

– Извини, – сказал Макс секундой позже.

– Забудь.

– Ага.

– Я хотел бы, чтобы мы могли сделать хоть что-то, – сказал Тави.

– Что-то. Мы застряли здесь, в самой дальней части нигде, пока Империя борется за существование.

Он махнул рукой.

– Я прекрасно понимаю, что этот Легион еще не готов сражаться. И никто не уверен, что среди множества собранных со всех уголков Империи рядовых и офицеров можно добиться доверия. Но я хотел бы, чтобы мы могли сделать хоть что-то, кроме как торчать тут и тренироваться и, – он прислонил голову к фургону, – заниматься закупками.

– Я тоже, – сказал Макс. – Но не могу сказать, что мы наслаждались бы битвой, если бы были там. Этот Легион долго не продержался бы. Стеречь мост в Гаррисоне, конечно, скучно, но нас, по крайней мере, не убьют.

Тави хмыкнул и снова замолчал. Огни города Элинарх, так же как и огромный освещенный пролет моста, наконец стали отчетливо видны

Несколько сотен ярдов спустя волосы на шее Тави встали дыбом.

Макс не был чрезвычайно опытным заклинателем воды, но базовые навыки у него имелись, Тави понимал, что Макс почувствовал внезапный всплеск его беспокойства. Он почувствовал, как Макс напрягся рядом с ним.

– Что? – прошептал Макс.

– Не уверен, – ответил Тави, – кажется я что-то слышал.

– Я просто не понимаю, Алеранец, – раздался голос меньше, чем в ярде от головы Тави. – Камни и рыбы слышат лучше. чем ты.

Тави дернулся, выхватывая клинок из за пояса. Макс отреагировал еще более стремительно, крутанувшись и выставив руки, в сторону голоса, чтобы ударить энергией фурии.

Красная молния осветила пространство на пару вдохов и Тави увидел улыбку Китаи, когда рука Макса пролетела буквально в дюйме от нее. Она сидела сверху мешков с зерном, и была заметна только бледная кожа ее лица под капюшоном плаща.

Она была одета в те же лохмотья, в которых Тави видел ее последний раз, только повязка для "слепых" свободно болталась на шее. К счастью, запах с того раза не сохранился.

– Кровь и вороны. – сплюнул Макс. Лошади нервно танцевали, заставляя повозку крениться, и ему приходилось сдерживать их.

– Посол?

– Китаи, – сказал Тави, теперь понимая, откуда взялось его странное инстинктивное ощущение. – Что ты здесь делаешь?

– Присматриваю за тобой, – сказала она, изгибая бровь. – Это же очевидно.

Тави одарил ее спокойным взглядом. Китаи улыбнулась, прильнула к нему и уверенно поцеловала его в губы.

Сердце Тави готово было выпрыгнуть из груди, он почувствовал, что задыхается. Он неосознанно запустил руки под ее плащ, чтобы оказаться еще ближе к ее телу, но Китаи издала довольный звук секунду спустя и медленно отстранилась от него. Тави смотрел в ее экзотические глаза и старался не обращать внимание на внезапный огонь страсти, бушевавший в его теле.

– Никакой справедливости в этом мире, – вздохнул Макс. – Середина ночи, середина забытого всеми нигде, и ты единственный – с женщиной. – Он усмирил лошадей. – Я буду неподалеку. Увидимся утром.

Китаи тихонько, озорно рассмеялась.

– Твой друг мудр. – И ее улыбка погасла. – Но я прибыла сюда не для того, чтобы наслаждаться друг другом, Алеранец.

Тави изо всех сил старался укротить голод, вызванный поцелуем, и привести мысли в порядок.

Китаи могла изящно переключать свои мысли с одного на другого, но Тави не обладал этим талантом – и хотя он видел выражение сеорьезной озабоченности, ему понадобилось около трех ударов сердца, до того, как задать вопрос, – Что случилось.

– Кое-кто приехал в лагерь, – сказала ему Китаи, – он утверждал, что у него сообщение для Капитана Цирила, но охранники отправили его прочь с предложением вернуться утром. Он сказал им, что это важно, что нужно разбудить капитана, но они не поверили ему и …

– И что? – прервал ее Макс. – Так случается все время. Практически каждый посланник считает, что мир рухнет, если он тут же не доставит послание. А даже капитанам Легиона необходимо иногда спать. Никто не хочет быть тем, кто поднимет его с кровати.

Тави нахмурился. – В мирное время, – сказал он тихо, – но сейчас война, Макс. Капитану нужна вся информация, которую он может получить, мы и так практически слепы. Цирил оставил приказ, чтобы любого посланника немедленно представляли ему.

Тави свел брови и посмотрел на Макса, – Вопрос в том, почему они не следуют этому приказу?

– Это еще не все, – сказала Китаи, – когда посланник ушел, охранники последовали за ним и …

– Что? – выпалил Макс и его мысли понеслись, – Макс, кто сегодня несет дежурство на воротах?

– Центурия Эрасмуса. Восьмое копье, я думаю.

– Кровавые вороны, – мрачно сказал Тави. – Они из Калара. Они собираются убить его и перехватить сообщение.

Китаи зарычала в отчаянии и зажала одно рукой рот Тави, а второй – Макса.

– Во имя Единственного, Алеранцы, закройте рты и дайте же мне договорить.

Она склонилась к ним, глаза сверкали от напряжения.

– Посланник. Это был Эрен.

Глава 26

– Что? – спросил Макс, – Эрен? Наш Эрен?

До того, как он закончил предложение, Тави уже выскочил из повозки и через одно сердцебиение уже распряг одну из лошадей.

В это же время, Китаи распрягла другую лошадь. Тави схватился за гриву коня и вскочил на его спину без упряжи, несмотря на вес его амуниции.

Китаи бросила длинные поводья второй лошади Максу, сама же схватив протянутую Тави руку запрыгнула на лошадь позади него.

– Наш Эрен, – тяжело проговорил Макс, – Конечно же.

Большой Антиллан покачал головой , спустился с тележки и притянул к себе лошадь, которая фыркнула и начала трясти гривой.

– Прекрати жаловаться, – сказал ей Макс и кивнул Тави.

Тавиусмехнулся и пришпорил коня, отправив его в галоп. Он чувствовал, как тонкие, горячие руки Китаи обнимают его за талию. Тави крепко держался за гриву коня.

Он часто ездил на лошади в столице, но крайне редко без седла, поэтому он представлял пределы своих возможностей.

– У Каких ворот он был? – спросил он у Китаи.

– Северная сторона реки, западная часть города, – ответила Китаи.

Рядом с ними скакал Макс с обычным его умением , с которым он делал практически все. Тави знал, что Макс ездил так же, как и ходил.

– Он знал, что его преследуют?

– Эрен знает, – уверенно проговорил Тави.

– Представим, что я Эрен, – сказал Макс, – с непонятным количеством неизвестных, преследующих меня. Куда я пойду? – задумался Макс, – Подождите, а каких ворон, я в первую очередь пришел сюда? Я думал Эрена отправили во Фригию?

– Ты заметил, что он оборвал всю перечную мяту вокруг? – спросил Тави.

– Ага. Я подумал, что ему нравится перечная мята.

– Нет, просто у него морская болезнь.

Макс сдвинул брови. – Но Фригия в тысячах миль от моря и .. о

Тави кивнул, – Я думаю, у него был приказ держать это в секрете, могу предположить, что его послали на острова.

Макс фыркнул. – Итак. Я Эрен, такой же маленький скрытный подлец, как Тави, вернулся с островов, меня преследуют нехорошие люди, чтобы сделать со мной нехорошие вещи. Куда я пойду?

– Куда-то, где у тебя будет больше возможностей, – отозвался Тави. – Где ты сможешь разобраться с ними должным образом и настолько тихо, насколько это возможно.

Он сделал паузу, и они с Максом одновременно сказали:

– В доки.

Они поднажали, Тави держался впереди. Красные молнии освещали их путь вспышками тусклого огня, который делал тени еще более глубокими и коварными. Тави ориентировался по огням Элинарха, но едва видел то, что было в пяти футах от него.

Спешка была оправдана, но вряд ли они помогут Эрену тем, что разобьют головы о ветви или переломают себе ноги, попав в выбоины, так что Тави сбавил темп.

– Нет. – Сказала Китаи ему на ухо. Рука, обхватывавшая его талию, переместилась на его руку, в которой он держал вожжи.

Она потянула его руку вправо, и лошадь сменила курс, Макс шел по их следу. Сверкнула молния, и Тави увидел черную пасть выбоины с рваными краями, которой им едва удалось избежать.

Китаи наклонилась вперед, прижалай щекой к его щеке, и он почувствовал, как она улыбается.

– Я буду твоими глазами, слепой Алеранец.

Он почувствовал как его губы растягиваются в ответной улыбке, и прикрикнул на коня, уговаривая его нестись как можно быстрее.

Они въехали в город через восточные ворота, прокричав пароль дозорным, и ураганом понеслись по улицам, подковами высекая искры из камней.

Западные ворота города не охранялись и были приоткрыты. Когда они достигли их, Макс сотворил небольшой вихрь, распахнувший их полностью, они пронеслись через них, сменили курс и поскакали вдоль городской стены к реке.

Город Элинарх основывался как обычный лагерь Легиона, закрепившегося на обоих концах моста. Через столетие его население увеличилось настолько, что в первоначальных стенах ему уже было тесно, в связи с чем началось строительсто домов и хозяйственных построек за их пределами, в особенности тех, что были предназначены для стыковки речных перевозок, за счет которых жил город.

Деревянные причалы и пирсы разрослись на сотни ярдов в обе стороны от первоначальных границ города на обоих берегах реки.

Пирс являлся пристанищем для лодок и кораблей, регулярно привозивших на берег большое количество моряков, что неизбежно означало появление индустрии незаконного бизнеса и порока. Питейные заведения, игровые залы и дома удовольствия были разбросаны по обоим причалам и навечно вставшим на якорь баржам.

Освещенность здесь была недостаточной, отчасти из-за того, что никто не хотел увлекаться магией огня радом с таким количеством старой древисины, отчасти от того, что темнота соответствовала теневому характеру здешнего бизнеса.

Тави спрыгнул с лошади и закрепил поводья на ближайшем деревянном столбе.

– Зная Эрена, где нужно искать?

– Этот малец всегда любил планировать наперед, – сказал Макс. – Не опаздывал на лекции. Выделял время для зубрежки

Тави кивнул.

– Он заранее готовил место, если собирался бороться или убегать. Отвлечь внимание людей, чтобы они не заметили, как он ускользнул.

Тави кивнул в сторону больших, просторных складов, построенных прямо под возвышающимися камнями Элинарха.

– Склады.

Все трое стартанули в жестком темпе, и хотя нога Тави болела от усилий, она все-таки достаточно легко держала его вес. Первый склад был открыт и освещен, так как команда возниц Легиона разгрузила тележки с продуктами, которые заказали Подтрибуны Логистики, и уехали в обратный путь.

Харад, старший Подтрибун Логистики, молодой человек с водянистыми глазами из Родеса, выглянул из за бухгалтерской книги и хмуро глянул в сторону Тави.

– Сципио? Где твоя повозка?

– В пути, – ответил Тави, замедляясь. – Ты видел сегодня кого-нибудь из восьмого Эрасмусовского копья?

– Только что пробежали, не больше пяти минут назад, гнались за каким-то вором. – сказал он, загибая большой палец, – Но я думал, что они на воротах дежурят, а не в ночном патруле.

– Эрасмус так же считал, – сымпровизировал Тави, – На воротах никого нет.

Харад покивал головой и проверил свой лист.

– Здесь. Бинты. Я отправил их Эрасмусу после того, как он выпорол нескольких таких вот.

Макс пробурчал себе под нос, – Как думаешь у него есть гробы?

– Пошли, – сказал Тави и снова ускорил темп.

Они нашли тело в тени пятого склада, и сердце Тави бешено заколотилось, когда он всматривался в мертвое тело в темноте.

– Это не..

– Нет, – ответила Китаи, – Легионер. Он старше Эрена и с бородой.

Она наклонилась и небрежно перевернула труп. Свет на мгновение блеснул на стали.

– Нож в горле. Хороший бросок.

– Шшшш, – сказал Тави и поднял руку. Они замерли на мгновение. Ленивая река шептала под ними. Деревяные причалы скрипели и стонали. Тави услышал пару человек, спорящих судя по жестким, напряженным голосам. Затем был тяжелый удар.

Тави достал свой меч, так тихо, как мог и кивнул Максу. Пара из них пошла вниз по дорожке спешным, но крадущимся шагом. Им удалось проскользнуть позади семи легионеров.

Один из них держал лампу, два других разговаривали и остальные стояли широким полукругом вокруг потрепанного деревянного ангара, возможно пяти футов высоты и ширины и десять в глубину. Один из людей прижимал к телу раненую руку, из платка был сделана повязка.

Макс прищурил глаза и присел, но Тави поднял руку, молча показывая ему остановиться. Вторым жестом показал, чтобы Макс следовал за ним. Тави смело вошел в тусклый свет лампы.

– Ну вас к воронам, парни, вы знаете что вы творите? – требовательно произнес он.

Легионеры повернулись к нему лицом. Два спорящих мужчины замерли, на их лицах появилось чувство вины. Тави узнал их, хотя он не знал их по именам, за исключением раненого мужчины.

Это был Нонус, легионер, с которым у Тави были проблемы в первый его день в лагере. Его компаньон Бортус стоял рядом с ним.

Хотя никто не комментировал это, Тави подозревал, что с подачи Макса, Валиар Маркус принял решение перевести их в Эрасмусовскую центурию – меньшую по размерам центурию в его когорте, что, без сомнения, привело к уменьшению их довольствия.

– Ну? – потребовал Тави, – Кто лидер этого жалкого стада?

– Сэр, – промычал один из двух спорщиков. На нем был небрежно расстегнутый шлем, щитки, закрывающие щеки болтались. Его голос был с Каларанским акцентом.

– Я, Подтрибун Сципио.

Тави склонил голову и зафиксировал взгляд на нем, нахмурясь.

– Имя, солдат?

– Янар, сэр, – беспокойно посмотрел человек.

– Янар. Вы хотите рассказать мне, почему один из ваших людей лежит мертвый в аллее, а один из вас ранен и все это за пределами вашего воронами проклятого поста.

– Сэр, Кресо был убит, сэр!

– Я догадался об этом по ножу торчащему из его шеи, – тихо сказал Тави кислым тоном. – Но это не так важно. Почему он убит там, а не на своем посту?

– Мы преследовали преступника, сэр! – ответил Янар запинаясь. – Он убегал.

– Точно, ловкач. Мне удалось догадаться, что если вы преследовали его, то он, скорее всего, убегал. Но почему ты здесь, а не на посту?

– Янар,- проворчал один из легионеров. Это был человек среднего роста, стройный, с темными волосами и глазами.

Тави не знал его имени.

– Он всего лишь один маленький болтливый подрибунчик.- Он дернул головой в сторону склада.- Может быть, он пытался нам помочь. Мы говорили ему не делать этого, но, возможно, он пошел первым. И возможно, наш малыш убил обоих – и его и Кресо.

Янар повернулся к Тави, с опасным блеском во взгляде.

– Осторожно, Янар, -сказал Тави тихим голосом. – Ты близок к предательству.

– Это предательство, – сказал смуглый человек. – если только нас схватят на горячем.

Янар прищурился на Тави и сказал:

– У…

Тави предположил,что человек собирается сказать "убейте его", но он решил не тратить такую хорошую секунду чтобы дослушать. Он сделал упреждающий шаг вперед и ударил прямо снизу своим мечом.

Удар пришелся на макушку шлема Янара, сбив его вперед и вниз, сломав нос легионера и сильно пропахав одну из его щек. Тави двинул своим бронированным плечом в грудь Янара, сбивая его с ног, поднырнул под боковой удар другого меча, и пнул в колено темного человека, раздробив сустав, скинув его на пристань с криком боли.

Тави парировал следующую атаку мечом, и атаковал, заставляя легионера реагировать с идеальной с точки зрения учебника контратакой, что было бы прекрасно в свалке битвы. Но не в уличной драке.

Тави увел свой ??клинок от врага, сделал шаг вперед по диагонали, и ударил его бронированным кулаком в нос со всей силы добавив импульс противника, оглушил его на мгновение. Тави опустил навершием меча на бронированную макушку человека, заставляя его рухнуть на землю.

Макс бросился к Тави, но легионеры вокруг него отхлынули назад в шоке от внезапной, стремительной атаки.

– Неплохо, – заметил Макс.

Тави пожал плечами.

– Ладно, господа,-зарычал Тави на остальных. – До сих пор на вас только оставление вашего ??поста, предположительно по приказу этого идиота.

Тави указал своим мечом на лежащего без сознания Янара.

– Последствия этого неприятные, но они не слишком страшные. Каждый, кто хочет добавить несоблюдение субординации, неподчинение офицеру и попытку убийства в их список нарушений должен оставить оружие в его руках и дать мне возможность доставить неприятности.

Короткий момент тишины. Затем Нонус сглотнул, достал свой меч и бросил его на пристань. Бортус сделал также, а затем и остальные легионеры.

– Возвращайтесь на свои посты, – произнес Тави ледяным тоном, – Оставайтесь там, пока я не подниму вашего центуриона из кровати и не отправлю его разобраться с вами.

Мужчины вздрогнули.

– Сэр? – сказал Нонус, – А как же вор? Он убил легионера. Он опасен.

Тави взглянул на него, затем произнес:

– Эй ты, в сарае. Я помещаю тебя под арест и задерживаю тебя именем Короны. Выходи разоруженым и я буду следить, чтобы к тебе относились согласно законам Короны.

Мгновение спустя Эрен появился в дверном проеме сарая. Он был более мускулист, чем Тави его помнил и его кожа была бронзового оттенка от долговременного пребывания под солнцем, а волосы были выгоревшие.

Он был одет в простую одежду, если не сказать в лохмотья и его поднятые руки были пусты. Его глаза расширились, когда он увидел Тави и Макса и он резко выдохнул.

– Держи свой чертов рот закрытым, – резко сказал ему Тави.

– Центурион, возьмите его под стражу.

Макс подошел к Эрену, привычно завернул тому руки за спину, и вывел его из аллеи.

– Ты, ты и ты, – сказал Тави, указывая на легионеров, – Перенесите этих идиотов на землю.

Он обошел вокруг, подбирая их брошеное оружие и бросая его в круг одной рукой, как дрова.

– Ты, – сказал Тави, когда Нонус вытащил смуглоого мужчину, – Твое имя?

Мужчина сузил глаза, но промолчал.

– Как хочешь, – сказал Тави и повернулся, чтобы вывести людей из аллеи.

Внезапный приступ паники окатил его, как холодная вода.

– Алеранец, – раздался крик Китаи.

Тави бросил мечи и нырнул через них вперед, тут же развернувшись. Смуглый мужчина освободился от Нонуса и держал в руке загнутый, жутко выглядящий нож.

Он попытался ударить по горлу Тави. Тави нырнул ему под руку. Нож прошел на волосок выше него. Тави удалось схватить его за руку после промаха и изо всех сил толкнул его, так что его раздробленное колено отказало ему.

Он закричал и упал, но снова попытался подняться, все еще держа нож в руке.

Китаи спрыгнула с крыши склада и приземлилась ему на спину, швырнув его на пристань.

Она ухватилась за его шлем одной рукой, за воротник туники другой рукой и с рычанием вдавила его голову в деревяный пол, так что доски под его лицом начали ломаться, и голова застряла среди них.

Затем женщина-Марат схватила его за плечи и крутанула.

Шея чеорвека сломалась с жутким треском.

– Вороны, – выругался Тави. Он подошел к человеку и попытался нащупать пульс на его запястье. Он был определенно мертв.

– Я хотел его допросить, – сказал он Китаи.

Ее кошачьи зеленые глаза сверкнули в тени:

– Он собирался тебя убить.

– Конечно он собирался, – сказал Тави, – Но теперь мы не узнаем кем он был.

Китаи пожала плечами и наклонилась поднять изогнутый нож, который лежал под рукой мертвеца. Она подняла его и сказала:

– Кровавые Вороны.

Тави разглядел нож, затем кивнул, – Похоже на то.

– Подтрибун Сципио? – раздался голос Макса.

– Иду, – отозвался Тави. Он взглянул на Нонуса и других легионеров, которые вытаращились на него.

– Кто Вы? – тихо спросил Нонус.

– Умный солдат, – также тихо ответил Тави, – знающий когда нужно держать рот на замке. Ты уже достаточно облажался для одного дня.

Нонус сглотнул и отсалютовал.

– Шевелитесь, – произнес Тави, повышая голос.

Он вернул мечи выдвинувшимся легионерам и засунул за пояс кривой Каларанский нож.Каларанский

– Что теперь? – тихо спросила Китаи.

– Теперь мы все это передадим Цирилу, – тихо ответил Тави, – Эрена, Янара, все это. Капитан решит, что делать.

Еще больше красных молний заплясало впереди и Тави вздрогнул.

– Пошли. Что-то мне подсказывает, нам нельзя терять ни секунды.

Глава 27

– Исана,- прогрохотал Джиральди. – Стедгольдер, мне очень жаль, но времени больше нет. Вам нужно вставать.

Исана замерла на мгновенье, чтобы оставаться в блаженной темноте сна, но потом заставила себя открыть глаза и сесть.

Она чувствовала себя полностью разбитой, опустошенной и больше всего хотела лечь опять.

Но это не вариант.

Исана заморгала пытаясь изгнать усталость из глаз.

– Спасибо, центурион.

– Мэм, – сказал Джиральди с поклоном и отступил от кровати.

Верадис посмотрела на Исану с того места , где она сидела рядом с Линялым и ванной целителя, держа за руку бессознательного раба.

– Мои извинения, Стедгольдер,- пробормотала целительница со слабой улыбкой. – Сегодня я могу уделить лишь час своего времени.

– Все в порядке Верадис, – ответила Исана. – Если бы ты не дала мне возможность немного поспать, я бы никогда не смогла зайти так далеко. Можно мне еще пару секунд…

Верадис кивнула со слабой улыбкой.

– Конечно.

Исана воспользовалась удобствами и встала на колени около Верадис проскользнув рукой между ней и Линялым, перехватив контроль над фуриями, которые беспрестанно боролись с инфекцией мужчины.

Впервые,когда она передавала управление Верадис, это было сложным маневром, на самом деле, единственно возможным только благодаря необычной степени сходства их искусству фурий.

Повторение сделало это необычайный подвиг банальным за последние двадцать дней. Или это был двадцать первый, подумала Исана устало. Или девятнадцатый.

Дни начали размываться вместе с покрытием города тяжелыми низкими тучами. Даже сейчас они вызывали беспокойство, мерцая угрюмым громом и малиновым светом, но удерживающими дождь, который должен прийти с ними.

Буря погрузила мир в постоянные сумерки и темноту и у нее нет способа измерить время.

Несмотря на это Исане едва удавалось удерживать искусство фурий и это была единственная надежда Линялого.

Если бы не Верадис, то и дело предоставлявшая ей возможность поспать час или два, Линялый давно бы умер.

– Как он? – Спросила Исана. Она опустилась на стул, с которого только что встала Верадис.

Молодая целительница снова связала руки Исаны и Линялого мягким жгутом.

– Разложение кое-где потеряло почву, – тихо сказала Верадис. – Но он слишком долго находится в ванне и не получает достаточного питания. Его кожа покрывается язвами, которые…

Она покачала головой, вздохнула и продолжила:

– Вы знаете, что происходит потом.

Исана кивнула.

– Другие болезни воздействуют на его организм.

– Он слабеет, Стедгольдер, – сказала Верадис. – Если в ближайшее время он не…

Ее прервал удар, распахнувший дверь.

– Леди Верадис, – сказал вошедший в комнату вооруженный легионер. – Вам нужно спешить. Он умирает.

Верадис нахмурилась, ее глаза впали и выглядели уставшими. Она поднялась и обратилась к Исане:

– Не знаю, будет ли у меня возможность вернуться снова, – тихо сказала она.

Исана коротко кивнула. Верадис повернулась и направилась к выходу быстрыми, спокойными, уверенными шагами.

– Опишите характер травмы, – сказала она. Рассказ легионера об ударе тяжелым молотом затихал по мере того, как они спускались в зал.

Джиральди посмотрел им вслед и пророкотал:

– Стедгольдер. Вам нужно поесть. Я принесу вам бульон.

– Благодарю вас, Джиральди, – тихо ответила Исана. Старый солдат покинул комнату, и она сосредоточила внимание на фуриях, трудившихся над Линялым.

Боль от воздействия инфекции и ее последствий, которые гуляли по телу Линялого, не уменьшилась нисколько. Но стала, тем не менее, чем-то знакомым, чем-то, к чему она привыкла и могла объяснить, и чем более усталой она становилась день ото дня, тем хуже получалось у нее отделить эту боль от ощущений своего усталого тела, впрочем это уже не имело значения.

Она устроилась поудобнее на стуле, ее глаза были открыты, но смотрели в никуда. Инфекция присутствовала в ее сознании как четкий образ того, что живет в Линялом.

Она представляла ее себе как курган из круглых камней, твердых, тяжелых, но, тем не менее, подвижных. Она ждала того момента, когда ритм ее сердца и дыхания совпадет с ритмом раненого.

Затем она представила, как подходит к кургану, берет ближайший камень, несет в сторону и бросает в бесформенный, воображаемый поток. Затем она повторила эти действия, уверенно, решительно, один камень за одним.

Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она сосредоточилась на борьбе с недугом Линялого, но внезапно почувствовала чье-то присутствие рядом с грудой камней.

Это был Линялый, он стоял рядом с курганом и хмурился, глядя на него. Он не выглядел так, как в реальной жизни – уставшим, бледным и изможденным. Напротив – он предстал перед ней молодым мужчиной – по-молодецки стройным и со все еще сильным телом.

Его волосы были подстрижены по стилю легиона, лицо не имело ни каких отметин трусости и на нем были надеты простые бриджи и туника, как у солдата при исполнении обязанностей.

– Здравствуйте – сказал он. – Что вы здесь делаете?

– Ты болен, – сказала Исана облику. – Ты нуждаешься в покое, Линялый и позволь мне помочь.

При упоминании имени облик сдвинул брови. Черта его лица стали меняться, постарели, а клеймо труса стало проступать через кожу.

Он протянул руку что бы прикоснуться к своему лицу, нахмурившись.

– Линялый… – пробормотал он. Его глаза расширились. Он посмотрел на Исану и его лицо резко постарело, а волосы становились все длиннее и длиннее, появились шрамы.

– Исана?

– Да, – прошептала она.

– Я был ранен, – сказал он. Он моргал как бы пытаясь сосредоточиться. – Разве мы не в Цересе?

– Да, – сказала она. – Ты без сознания. Я пытаюсь вылечить тебя.

Линялый покачал головой.

– Я не понимаю что происходит. это грезы?

Интересная мысль. Исана остановилась обдумать ее.

– Возможно. Я нахожусь где то рядом в сознании близко ко сну. У тебя была лихорадка в течении нескольких дней и я была в тесном контакте с тобой через Рилл почти все время. Я чувствовала края некоторых твоих снов, но ты был в лихорадке. В основном это была неразбериха.

Линялый слегка улыбнулся.

– Значит это должно быть ваш сон

– Можно и так сказать, – сказала она.

– Дни. . . – он нахмурился. – Исана, разве такого рода заклинательство не слишком опасно?

– Я опасаюсь, что не так опасно, как вообще ничего не делать,- сказала она.

Линялый покачал головой.

– Я имел в виду опасно для вас.

– Я готова к этому, – сказала Исана.

– Нет, – сказал Линялый резко. – Нет, Исана. Вы не можете так рисковать ради меня. Это должен быть кто-то другой.

– Кроме меня никого нет, – тихо ответила Исана.

– Тогда вы должны остановиться, – сказал Линялый. – Вы не можете причинять себе вред из-за меня.

При этом в физическом мире, Исана смутно почувствовала, что Линялый зашевелился, впервые за эти дни. Он обессилено пытался вытащить свою руку из ее.

– Нет, – сказала Исана твердо. она взяла следующий камень и продолжила свою работу. – Перестань Линялый, ты должен отдохнуть.

– Я не могу, – сказал Линялый. – Я не могу нести ответственность за еще больший вред нанесенный вам. Кровавые вороны, Исана.

Его голос окрасился мукой и печалью.

– Я не могу нанести еще больше, чем уже нанес.

– Нет. Нет ты ничего не сделал.

– Я поклялся защищать его, – сказал Линялый. – И когда я понадобился ему больше всего, я оставил его умирать.

– Нет, – сказала Исана тихо. – Он приказал тебе наблюдать за долиной со стороны. Для безопасности.

– Я не должен был следовать приказу, – Сказал Линялый, его голос вдруг преисполнился ненависти к себе.

– Мой долг был защищать его. Оберегать его. Он уже потерял двух своих телохранителей из-за меня. Я тот кто изувечил Майлза. Я тот кто вынудил Олдрика уйти со службы. – Его руки сжались.

– Я никогда бы не оставил его. Независимо от того что он сказал.

– Линялый, – сказала Исана тихо, – что бы не не убило Септимуса оно было слишком большим, что бы его можно было остановить. Он был сыном Первого Лорда и был настолько же могущественен как и его отец. А может и еще больше. Ты действительно думаешь что мог бы что то изменить?

– Смог бы, – сказал Линялый. – Что бы не убило Септимуса я смог бы остановить. или по крайней мере замедлить достаточно, что бы он смог справиться. Даже если бы я смог защитить его на секуну и даже если бы я умер при это, это могло быть тем что ему нужно.

– Может смог, а может и нет, – сказала Исана тихо. – Ты мог бы умереть с ним бессмысленно. Ты знаешь, он бы не хотел этого.

Линялый стиснул зубы, напряженные мышцы исказили черты его лица.

– Я хотел бы умереть вместе с ним. Хотел бы.

Он покачал головой.

– Часть меня умерла в тот день, Исана. Арарис Валериан. Арарис храбрый. Я сбежал с поля боя. Я оставил человека которого поклялся защищать.

Исана остановилась и коснулась клейма на его лице.

– Это была только маскировка Арарис. Костюм. Маска. Все должны были думать, что ты умер что бы ты имел возможность защищать Тави.

– Это была маскировка,- сказал Арарис горько. – но кроме того, это было правдой.

Исана вздохнула.

Нет, Линялый.Ты самый смелый человек, которого я когда-либо знала.

– Я бросил его, – сказал он. – Я его бросил.

– Потому что он хотел, чтобы ты защитил нас.

– И я подвел его в результате. Я позволил вашей сестре умереть.

Исана словно почувствовала давнюю боль в груди.

– Ты ничего не смог бы сделать. Это не твоя вина.

– Моя. Я должен был заметить Марата. Должен был остановить его до того…

Линялый обхватил голову руками и покачал головой.

– Я не мог так больше. Я не могу видеть его, видеть вас, быть здесь больше, миледи, пожалуйста, оставьте меня, позвольте мне уйти к нему, к моему Лорду, оставил его, метка труса, сердце труса…

Он затих, бессвязно бормоча, и пока его тело слабо билось в целебной ванне, пытаясь освободить его руки из ее рук, облик Линялого снова исчез, оставляя Исану наедине с грудой воображаемых камней.

Она вернулась к работе.

Позже, она прищурила глаза и заставила мысли вернуться в комнату в цитадели Цереса на мгновение и обвела ее глазами.

Линялый лежал в ванне, мышцы его периодически подергивались. Она потянулась и коснулась свободной рукой его лба и подтвердила для себя то, что уже знала.

Линялый отказался бороться. Он не хотел поправиться.

Его лихорадка только прогрессировала.

Он умирал.

Дверь открылась и Джиральди тихонько вошел в комнату, с кружкой бульона в руке.

– Стедгольдер?

Она наградила его слабой улыбкой, когда он передал ей кружку. Ей было тяжело есть, учитывая постоянную боль от целительства, но это было жизненно необходимо.

– Спасибо, центурион.

– Не за что, – он подошел к окну и взглянул, – Вороны, Стедгольдер. Я всегда ненавидел вступать в битвы. Но мне кажется находиться рядом, как сейчас, это еще хуже.

Пальцы на руке, которой он обычно держал меч, ритмично сжимались и разжимались вокруг трости.

Исана медленно глотнула бульона.

– Какие новости о битве?

– Калар берет верх, – ответил Джиральди, – Он придумал, как выманить Рыцарей Цереса, чтобы уничтожить их.

Исана закрыла глаза и покачала головой.

– Что случилось?

– Он приказал своим Рыцарям аттаковать жилые районы, – ответил Джиральди.

– Включая крупнейший детский дом, а также улицы, где живут отставные легионеры.

Исана скривилась.

– Великии фурии. Этот человек – монстр.

Джиральди хмыкнул.

– Зато это работает, – его голос стал каким-то далеким и безличным.

– Ты можешь какое-то время видеть, как вырезают стариков, ты можешь какое-то время слышать крики детей. Затем ты должен что-то делать. Даже если это глупо.

– Насколько велики потери?

– Калар и его сын лично участвовали в атаке. Церес потерял половину своих Рыцарей. Большинство из них Рыцари Воздуха. Если бы Капитан Майлс и Королевские Рыцари из Легиона не вмешались – они бы погибли все до единого.Цереус был ранен, угодив в ловушку. Он и Капитан Майлс бились с Каларом и его сыном в передней части детского дома. Говорят, это была изумительнейшая битва.

– Исходя из моего опыта слухи редко передают корректно детали происшедшего, – раздался негромкий голос со стороны двери.

Исана повернулась к Капитану Майлсу стоящему в проеме двери, все еще в полном боевом обмундироваии и со шлемом в левой руке. Броня и шлем были помяты и поцарапаны в столь многих местах, что это не поддавалось подсчету. Правый рукав туники был пропитан кровью по локоть, а рука покоилась на эфесе меча.

Он носил короткую стрижку, принятую в Легионе. Унего были седые волосы. И от него пахло потом, ржавчиной и кровью. Он был не особенно большим человеком и его черты лица немедленно уверили Исану в его верности и лояльности.

Он вошел в комнату с видимой хромотой и хотя он обращался к Исане и Джиральди, его глаза были направлены в сторону мужчины в целебной ванне.

– Церес сыграл в раненую птицу и заманил их. Они пришли, чтобы добить его, а я в это время прятался на чердаке. Я напал на парня сзади и ранил его достаточно серьезно, чтобы Калар запаниковал и отвлекся на вытаскивание парня из битвы.

– Капитан, – сказал Джиральди с кивком. – Я слышал Калар попытался поджарить вас за это.

Майлс пожал плечами.

– Я был не в настроение для поджарки. Я сбежал.

Он кивнул Исане.

– Стедгольдер. Вы знаете кто я?

Исана глянула на Линялого и затем снова на Майлса. Они были братья, хотя Майлс, как и большинство Алеранцев, считал, что Арарис погиб около двадцати лет назад.

– Я знаю кто вы, – тихо сказала она.

– Я хотел бы попросить об одолжении.

Он глянул на Джиральди с неким посылом.

– Несколько минут вашего времени наедине, Стедгольдер?

– Она работает, – сказал Джиральди, и хотя его тон ни в коей мере не был невежливым, он не предполагал компромиссов, – Ее ничего не должно отвлекать.

Майлс задумался на мгновение, как ьы выбирая какую стратегию выбрать дальше. Затем произнес:

– Я разговаривал с Леди Верадис. Она сказала, что есть не так уж много времени.

Исана отвела взгляд. Отчаяние пронзило ее, усиленное ее усталостью. Но она оттолкнула от себя это чувство и сказала:

– Все в порядке, Джиральди.

Центурион хмыкнул. Затем он кивнул Исане и прихрамывая подошел к двери.

– Недолго, – сказал он Майлсу, – Я подожду вас, сэр.

Майлс кивнул, дождался, когда Джиральди покинет комнату. Затем он подошел к Линялому, опустился на колени и положил руку на голову, лежащего без сознания раба.

– Он весь горит, – тихо проговорил Майлс.

– Я знаю, – ответила Исана, – я делаю все, что могу.

– Я должен был приехать раньше, – произнес Майлс, полным горечи, голосом, – Должен был быть здесь каждый день.

Снаружи раздался гулкий,глухой раскат грома, который обычно сопровождал атаку заклинателей огня, когда из ничего вдруг появлялся цветок огня из превращаясь в раскаленный шар. Ему вторил еще один удар грома мгновением позже и почти непрерывный грохот от сердитого шторма.

– Вы были несколько заняты, – сказала Исана с усталой отстраненностью в голосе.

Майлс покачал головой.

– Этого не может быть. Это… – он нахмурился, – Мой старший брат. Он всегда выигрывал. Он снова и снова бывал в боях которые должны были его прикончить. И даже когда он умер, ему удалось вернуться. На это понадобилось двадцать лет, но он сделал это.

Майлс снова покачал головой.

– Непобедимый. Возможно часть меня не хочет признать, что его можно победить. Что я мог бы…

Потерять его, подумала Исана, завершая его мысль.

– Он меня слышит? – задал вопрос Майлс.

Исана покивала головой.

– Я не знаю. Он то в сознании, то нет. Но он с каждым днем все более не в себе.

Майлс закусил губу и кивнул и Исана почувствовала всю глубину его горя, боли и сожаления. Он взглянул на нее и в его глазах появился испуг, как у ребенка.

– Верадис сказала правду? – спросмл он, – Он умирает?

Исана знала, что хочет услышать Майлс. Его эмоции и глаза умоляли ее дать ему надежду. Она поймала взгляд Майлса и тихо сказала:

– Возможно. Но я его не собираюсь бросать.

Майлс несколько раз моргнул и провел рукой по лбу Линялого, как будто вытирал пот. На лбу осталось несколько тонких полосок крови с его рукава.

– Все хорошо, – сказала он тихо. Затем наклонился поближе к Линялому, – Рари, это Майлс. Я… – он наклонил голову и замолчал.

– Я здесь, Рари, я здесь.

Он взглянул на Исану:

Я могу чем-либо помочь Вам?

Исана покачала головой:

– Он… он очень устал. И очень слаб. И он не хочет бороться. Он даже не пытается восстановиться.

Майлс нахмурился.

– Как будто речь вообще не о нем? Почему?

Исана вздохнула.

– Я не знаю. Он приходит в сознание и может говорить нечасто. Но даже тогда это не имеет смысла. Возможно чувство вины. А может быть он чересчур устал.

Майлс смотрел на Линялого какое-то время. Как только он собрался что-то сказать, когда раздались шаги у двери.

– Капитан! – звонко прозвенел молодой голос одного из пажей цитадели.

– Мой Лорд срочно просит Вас явиться.

Майлс посмотрел на Исану и ответил:

– Иду.

Затем он наклонился и прижался головой к Линялому на секунду.Затем встал.

– Когда он снова очнется… Пожалуйста, скажите ему, что я приходил.

– Конечно, – ответила Исана

– Спасибо, – сказал Майлс и вышел из комнаты.

Джиральди заглянул снова, огляделся, затем вошел. Он закрыл дверь и прислонился спиной, чтобы предотвратить любые вторжения, подумалось Исане.

Майлс был прав. Линялый не из тех людей, кто может сдаться. Он жил с чувством вины из за смерти более двадцати лет, не пытаясь покончить с собой, не предаваясь отчаянию.

Было что-то еще. Что-то большее. Кровавые вороны, выругалась про себя Исана. Если бы он только мог бы говорить. Хотя бы минуту. Она разочарованно сжала зубы.

Снаружи раздавался шум и треск от пожара. Пели трубы. Стучали барабаны. И перекрывая это, был слышен разъяренный рев армий. Мрачное небо разрывал злобный гром.

Исана закончила с бульоном, выкинула все посторонние мысли из головы, и вернулась к работе.

Глава 28

Капитан Цирил несколько долгих мгновений смотрел на Эрена. Затем его рот скривился в задумчивости.

Он изучал очень яркое серебро одной из личной монеты Гая, выдаваемых курсорам как знак его власти. Прошла минута, прежде чем он спросил:

– Вы уверены?

– Да, сэр, – сказал Эрен, его голос был мрачным и спокойным.

Они стояли внутри командирской палатки капитана, с опущенным пологом, освещенной парой мягких желтых ламп фурий. Когда они прибыли, Цирил не спал, облаченный в доспехи, и ожидал их без следа сна в глазах. Его одеяло было аккуратно сложено поверх стандартного сундука в углу. Солдат – которого приводят в пример.

Краткое молчание после доклада Эрена, которое Магнус использовал для того, чтобы обновить чай в чашке капитана. Макс незаметно протянул свою пустую чашку Магнусу.

Магнус удивленно поднял брови, и пронес кувшин мимо него. Макс улыбнулся и наполнил свою кружку сам , а затем также обновил и чашку Тави.

– Маркус? – спросил Макс.

Валиар Маркус покачал головой, отказываясь. Уродливый старый центурион стоял рядом с капитаном, почесывая затылок.

– Сэр, я должен задаться вопросом,не является ли это каким-то обманом. Канимы никогда не приходят к берегам Алеры в таком количестве.

Эрен выглядел оборванным и усталым, но он ощетинился на слова Первого Копья.

– Ты называешь меня лжецом, центурион?

– Нет, – ответил Первое Копье, встречаясь глазами с Эреном. – Но человек может говорить правду и при этом быть неправым.

Эрен сжал руки в кулаки, но Цирил твердым взглядом остановил его.

– Первое Копье имеет право быть осторожными, сэр курсор, – сказал он Эрену.

– Почему? – требовательно спросил Эрен.

– Такое время, – сказал Кирилл. – Легионы Калара выступили против войск Первого Лорда.

Эрен моментально уставился на него.

– Что?!

Цирилл кивнул.

– Церес находится в осаде. Войска Калара в настоящее время отрезали восточных Высших Лордов. Плацида и Аттика находятся в нейтралитете. Если Калару удастся создать ложную угрозу со стороны Канимов и Алеранский Легион выступит, чтобы ответить, он может растянуть сторонников Гая настолько, что лишит их численного преимущества.

Эрен покачал головой.

– Я видел их, капитан, своими собственными глазами. Сотни судов, движущиеся перед бурей, которая сделала все это, сделала невозможными полеты, лишила возможности быстро передавать донесения, чтобы обойти их. Это не просто рейд.

Первое Копье хмыкнул.

– Почему это не было передано по официальным каналам разведки?

– Потому что я высадившись в порте Редстоуна, обнаружил, что мой контакт среди Курсоров был убит на прошлой неделе. Я не посмел раскрыть себя, опасаясь, что его убийцы будут искать других Курсоров.

– Правдоподобное объяснение, – сказал Цирил. – Но это сложно проверить. Мне приказано держать мост, сэр Эрен, а не готовить выступление против вторжения. Я думаю отправить группу для проверки…

– Капитан, – сказал Эрен, повышая голос в тревоге. – У нас нет на это времени. Мой корабль обогнал армаду Канимов, но не намного. Если они сохранят свою скорость, то будут высаживаться в гавани Фаундерпорта в ближайшие несколько часов. Есть не так много портов вдоль этого побережья. Очевидно, что они должны взять под контроль Элинарх или подвергнутся риску нападения с нескольких направлений.

Он указал на юг.

– Они придут сюда, Капитан. В это же время завтра, вы будете иметь здесь, за ближайшими холмами, крупнейшее воинское соединение Канимов в истории Алеры .

Цирил на мгновение хмуро взглянул на Эрена, потом посмотрел на Первое Копье.

– Вороны, – пробормотал Маркус, ощупывая пальцами переносицу своего много раз сломанного носа.

– Почему? – спросил он. – Почему здесь? Почему именно сейчас?

Прозрение пришло к Тави как вспышка.

– Неправильный вопрос, центурион. – Тави посмотрел на Цирила и сказал. – Не "Почему?", сэр. "Кто?".

– Кто? – спросил Цирил.

– Тот кто с ними заодно, – ответил Тави.

Наступила тишина.

– Нет, – сказал Макс через минуту. – Ни один Гражданин Алеры не имел бы дел с Канимами. Даже Калар. Это. . . нет, это немыслимо.

– И, – сказал Тави, – это наиболее вероятное объяснение. Эта буря ослепила нас и серьезно вредит нашим способностям к слаженным действиям.

– Она делает то же, что и Калар, – подтвердил Первое Копье.

– Но он знал, когда она придет. Куда она будет направлена. Туда где он нанес удар. Его силы были уже собраны и в движении. – Тави взглянул на Цирила. – Это буря наносит гораздо больше вреда Гаю, чем Калару. Единственная загадка заключается в том, как Канимы сообщили Калару, что она вот-вот начнется.

Тави пожевал губами.

– Они должны были подать какой-то сигнал.

– Такой как красные звезды? – прорычал Первое Копье с отвращением. Он грязно выругался, кладя руку на эфес.

– Нападение Калара началось в ночь с красными звездами. Так же как Канимов.

– Кровавые вороны, – сказал Макс. Он недоверчиво покачал головой. – Кровавые вороны…

Цирилл посмотрел на Первое Копье, и сказал:

– Если они возьмут Элинарх, они пронесутся, оставив срединные земли Плацида с северной стороны и рекой, защищающей их фланг, они будут иметь возможность опустошать земли Цереса с юга.

– И нет еще ??одного полного Легиона на протяжении восьми или девяти сотен миль, сэр, – сказал Первое Копье. – И мы не можем попросить подкрепление с воздуха. Никто не смог связаться с нами за это время, чтобы чтобы дать какие-либо указания.

Он мрачно стиснул зубы и сказал:

– Мы одни здесь.

– Нет, – спокойно поправил его Цирил. – Мы – Легион. Если мы не будем бороться, жители в городах и стедгольдах, которые атакуют Канимы будут оставлены одни.

– Селедки не готовы, сэр, – предупредил Валиар Маркус. – Только не для обороны города.

– Как бы то ни было. Это то, что у нас есть. И ,великие фурии, они алеранские легионеры. – Цирил кивнул. – Мы будем сражаться.

Глаза Первого Копья сверкнули и зубы показались в волчьей усмешке.

– Да, сэр.

– Центурион,соберите здесь моих офицеров всех до одного. Их всех. Выполняйте.

– Сэр, – сказал Маркус. Он отдал честь и зашагал из палатки.

– Антиллар, вы должны передать мой приказ кавалерии и вспомогательным силам чтобы они подготовились к немедленному развертыванию. Я пошлю Фантуса и Кадиуса Адриана за мост сегодня, чтобы замедлить продвижение любых передовых сил вражеских войск, разведать все что смогут узнать, и чтобы предоставить нашим подданым возможность бежать, в случае необходимости.

– Сэр, – сказал Макс. Он отдал честь, кивнул Тави, и вышел.

– Магнус. Идите в город и свяжитесь с Советником Вогелем. Передайте ему мое почтение и попросите его послать любые лодки, которые он может выслать вверх по реке, чтобы распространить известие о вторжении Канимов. Затем попросите его открыть арсенал города. Я требуется столько ополченцев, сколько мы можем вооружить и поставить в строй.

Маэстро Магнус отсалютовал капитану, кивнул Тави, и выскользнул прочь.

– А ты, Сципио, – сказал Цирил, пристально, с интересом посмотрев на Тави. – Ты, кажется, обладаешь талантом находить неприятности.

– Я предпочитаю думать, что они находят меня, сэр.

Капитан ответил ему безрадостной улыбкой.

– Вы осознаете более общие связи между понятыми нами отношениями Калара и Канимов, и попыткой помешать сэру Эрену здесь?

– Да, сэр, – сказал Тави. – Это означает, что, вероятно Калар имеет возможность собирать разведывательную информацию внутри Легиона, и что он также может предпринимать различные действия, которые сделают нас более уязвимыми по отношению к Канимам.

– Весьма вероятно, -сказал Цирил, кивая. – Держите глаза открытыми. Доставьте сообщение госпоже Цимнее о том, что сопровождающие Легион должны быть готовы отступить к стенам города, когда сражение будет неизбежным.

– Сэр, – Тави сказал, отдавая честь. – Должен ли я вернуться сюда на собрание офицеров?

– Да. Мы начнем через двадцать минут. – Цирил остановился и перевел взгляд с Тави на Эрена. – Вы -двое, хорошая работа.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Тави, склонив голову в сторону Цирила в подтверждение догадки капитана. Затем он обменялся кивком с Эреном и выскользнул из палатки.

Он поспешил через разрываемую вспышками молний темноту лагеря, который начал просыпаться от своего ночного оцепенения под крики приказов, нервного ржания лошадей и лязг доспехов.

Глава 29

Лагерь для сопровождающих Легион лежал дальше от лагеря Легиона, чем это было принято. Пока Легион занимал стандартные оборонительные сооружения самого города, там не оставалось места для горожан и сопровождающих.

Новые районы города были построены снаружи, вне защитных стен, и сопровождающие разместили свои палатки на общей территории, принадлежавшей городу, вниз по реке от города.

По любым меркам это было не самое приятное место для лагеря. Земля была слишком мягкой и моментально превращалась в грязь под ногами.

Отпечатки шагов быстро заполнялись водой, которая позволяла размножаться бесчиссленным мошкам, клещам и другим жужжащим неприятностям. Когда же ветер дул с реки или с города, он приносил какую-нибудь разновидность неприятных запахов.

Но при всем этом, лагерь сопровождающих был поставлен в таком же порядке, как это было и на тренировочных площадках, и Тави без проблем дошел до флейт и барабанов павильона Госпожи Цимнеи.

Он прокладывал свой путь через неосвещенный лагерь. От резкого запаха амарантского ладана, горевшего вкаждом костре, чтобы отгонять насекомых, зудило в носу и слезились глаза.

Он краем глаза заметил тень, промелькнувшую перед ним, и остановился под одинокой лампой, висевшей у входа в павильон. Тави расстегнул и снял шлем, взмахнув рукой в знак приветствия.

Борс, как всегда таившийся недалеко от входа, едва приподнял подбородок, отвечая на приветствие, и приподнял руку, показывая, что Тави должен подождать.

Он подчинился, и, спустя мгновение, высокая стройная тень заслонила Борса и грациозно подошла к нему.

– Мистрисс Цимния, – произнес Тави, склоняя голову. – Не ожидал, что вы еще на ногах в столь поздний час.

Цимния улыбнулась из-под капюшона и сказала:

– Я следую за Легионами с тех пор, как была ребенком, Подтрибун. Звуки криков и барабанов посреди ночи могут означать лишь одно из двух: пожар или битва.

Тави кивнул.

– Канимы, – сказал Тави голосом, который даже ему самому показался мрачным. – Мы не знаем, сколько их. Но вторжение может оказаться обширным.

Цимния резко выдохнула.

– Ясно.

– Капитан Цирил свидетельствует вам свое почтение и выражает надежду на то, что последователи будут готовы покинуть стены города в случае необходимости.

– Конечно, – ответила она. – Я позабочусь о том, чтобы эта информация была доведена до всех.

– Благодарю вас, – Тави сделал паузу. – Капитан ничего не сказал об этом, но если кто-то из персонала Легиона развлекается у вас сейчас…

Она слегка улыбнулась.

– Я знаю правила. Мне придется огорчить его и отправить домой.

– Спасибо, – сказал Тави, снова склоняя голову.

– Подтрибун, – сказала она, – я знаю, что вы здесь по долгу службы, но вы не видели Герту сегодня?

– Ээ… Я видел ее в городе чуть ранее этим вечером.

Цимния нахмурилась.

– Я беспокоюсь что она может стать жертвой работорговцев, гуляя в одиночестве в незнакомом городе. Она такая маленькая и хрупкая. И с головой у нее не все в порядке.

Тави пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться и даже не улыбнуться.

– Допускаю, что вы правы, но уверен, что с ней все в порядке, Мистрисс, – серьезно сказал он. – Элинарх – законопослушный город, и капитан не потерпит от людей никаких глупостей.

– Нет, – сказала Цимния. – От лучших из них такого ждать не приходится.

– Вы знаете каким будет сигнал к отступлению в город?

Она кивнула и склонилась к нему.

– Удачи, Подтрибун. И спасибо за предупреждение.

– Удачи, Мистрисс, – ответил Тави с поклоном. Он кивнул молчаливому неподвижному Борсу и бегом направился обратно к городу, не переходя на шаг.

В хозяйственных постройках на подступах к городу Тави услышал шорохи, но слишком поздно, чтобы избежать опасности. Что-то сбило его сбоку и швырнуло лицом в землю.

Прежде чем он смог подняться, он почувствовал как стальная проволока обмотала его запястья, сцепив их за его спиной. Нажим, усиленный фуриями, причинял боль, одна из пластин доспехов Тави упиралась в его ребра.

– Итак, Сципио, – прошипел голос. – Или как там тебя зовут на самом деле. Отдай кошелек моей матери.

– Крассус, – прорычал Тави. – Отвали от меня.

– Отдай мне ее кошелек, ворюга! – Прокричал в ответ Крассус.

Тави стиснул зубы от боли.

– Из-за тебя я опоздаю на офицерское совещание. Мы мобилизуемся.

– Лжец, – сказал Крассус.

– Оставьте меня, сэр Рыцарь. Это приказ.

Захват Крассуса усилился.

– Ты настолько же глуп, насколько и лжив. Ты всего лишь раздражаешь ее. Думаешь, то, что она уже успела натворить, – плохо? Ты просто не знаешь, на что она способна в ярости.

– Черта с два, я не знаю, – прошипел Тави. – Я видел спину Макса, когда он менял туники.

По какой-то причине слова сокрушили Крассуса, Тави почувствовал, как тот пошатнулся от них, как от физического удара.

Давление на его запястья ослабло ровно настолько, чтобы он мог двигаться и дать отпор. Сила которой можно обладать с помощью фурий земли, огромна, но заклинатели земли часто забывают, что и у нее есть пределы.

Фурии земли не могут сделать своего хозяина тяжелее, а ноги его всегда должны быть на земле.

Тави подтянул колени под себя и выскользнул из ослабевшего захвата Крассуса. Он схватил Рыцаря за тунику возле горла, соверщил кувырок и при помощи рук и ног швырнул Рыцаря на деревянное крыльцо ближайшего магазина. Крассус сильно ударился, но тут же вскочил на ноги, лицо его потемнело от злости.

Тави бросился на крыльцо вслед за Рыцарем, и когда тот поднял голову, чтобы взглянуть на него, нога Тави, обутая в тяжелый армейский сапог, была уже на полпути к губам Крассуса. Последовал сокрушительный удар и Крассус отшатнулся.

Тави скользнул в сторону, парируя неуклюжий контрудар одной рукой, и ударил Крассуса кулаком по носу и губам, затем резко толкнул его, отчего тот ударился затылком о стену магазина. Юноша зашатался и упал. Когда он попытался встать, Тави ударил его еще раз.

Крассус снова зашатался.

Тави тяжелым ударом снова отправил его на деревянный пол.

В общей сложности ему пришлось четыре раза швырнуть Крассуса на землю, прежде чем окровавленный молодой рыцарь испустил стон и распластался на крыльце.

Руки Тави ужасно болели. Они не были одеты в краги, и он разбил костяшки о голову Крассуса. Хотя, подумал он, в этом не было ничего удивительного, – она была почти такой же дубовой, как и у Макса.

– Закончим на этом? – задыхаясь спросил Тави.

– Вор, – произнес Крассус. Или Тави это только показалось. Слово получилось невнятным. Чего и можно было ожидать от человека с разбитыми опухшими губами, сломанным носом и, возможно, несколькими выбитыми зубами.

– Может быть. Но я лучше умру, чем подниму руку на родного человека.

Крассус поднял глаза и взглянул на него с ненавистью. Но Тави разглядел вспышку стыда в его глазах.

– Я полагаю, все это из-за красного камня? – Спросил Тави.

– Не понимаю, о чем ты, – мрачно ответил Крассус.

– В таком случае я ничего не знаю о кошельке, – сказал Тави, глядя на поверженного юношу.

Тави не обладал преимуществами опытного заклинателя воды, но он и не нуждался в фуриях, когда речь заходила о проницательности. Крассус не лгал Тави о камне. Он действительно ничего о нем не знал.

– Теперь ты добьешься того, чего хочешь, – тихо произнес Крассус. – Ты пошлешь меня к капитану, не так ли? И меня вышвырнут из Легиона. Отправят домой с позором.

Тави какое-то время разглядывал Крассуса. Затем сказал:

– За падение с лестницы тебя не разжалуют.

Крассус удивленно моргнул.

– Что?

– Сэр Крассус, о чем, вороны вас забери, по-вашему извещают эти барабаны? Отбивают колыбельную селедкам? Мы готовимся к битве, и я не предприму ничего, что могло бы лишить Легион одного из способных Рыцарей и нашего Трибуна Медицины. – Тави протянул руку. – Насколько я могу судить, вы упали с лестницы, и покончим с этим. Руку.

Молодой человек уставился на руку Тави, неуверенно мигая, но все же нерешительно принял ее и позволил Тави помочь ему подняться.

Выглядел он ужасно, но, хотя Тави и знал, что травмы его были болезненными, назвать их серьезными было нельзя.

– Я полагаю, твоя мать подослала тебя? – Спросил его Тави.

– Нет, – ответил Крассус.

Тави недоверчиво изогнул бровь.

Глаза Крассуса вспыхнули яростью.

– Я ей не слуга. И не собака.

– Если она не велела тебе сделать это, то что же ты здесь делаешь?

– Она – моя мать, – ответил Крассус, сплевывая кровь. – Я приглядываю за ней.

Тави широко раскрыл глаза, осознав истинные намерения юноши.

– Ты сделал это не для того, чтобы защитить ее, – сказал он тихо. – Ты пытался защитить меня.

Крассус замер на мгновение, глядя на Тави, затем отвел взгляд.

– Вот почему ты не воспользовался мечом, – продолжил Тави. – Ты и не собирался вредить мне.

Крассус вытер рот рукавом.

– У нее… такой характер. Она уже дошла до предела. Она ушла сегодня вечером. Я надеялся найти тебя и вернуть кошелек ей. Хотел сказать, что нашел его на земле.

Он покачал головой.

– Я не хотел, чтобы она поступала опрометчиво. Иногда ее ярость захлестывает все хорошее в ней.

– Как с Максом? – сказал Тави.

Крассус скривился.

– Да. – Он взглянул в сторону лагеря. – Максимус… некоторые из этих шрамов должны были достаться мне. Он покрывал меня, пытаясь защитить.

Он взглянул на Тави.

– Ты мне не нравишься, Сципио. В отличие от Макса. И я задолжал ему. Вот почему я пришел сюда. Я хотел примирения. Я думал, что мы могли бы… – Он пожал плечами. – Провести какое-то время вместе, не возвращаясь в Антиллус. Мать сказала мне, что собиралась извиниться перед ним за то, как относилась к нему.

Тави почувствовал прилив гнева при упоминании о мачехе Макса. Собиралась извиниться. И снова попыталась его убить.

Тави был убежден в том, что мнение Крассуса было каким угодно, только не объективным. Он был уверен в том, что молодой Рыцарь и мысли не допускал о том, что его мать намеревалась убить Макса.

Тави полез в карман и достал оттуда шелковый кошель, сумев не заметно вытряхнуть из него небольшой красный камень. Камень остался в кармане. Он протянул кошель Крассусу.

Крассус принял его и тихо сказал.

– Я мог бы донести об этом Капитану.

– И я тут же вспомнил бы о том, что здесь нет ни одной лестницы, – беззлобно ответил Тави. – Но, думаю, мы и так достаточно усилий потратили впустую на сегодня.

Крассус подбросил пустой кошель на ладони несколько раз и убрал в карман.

– Возможно, мне нужно было просто попросить тебя отдать его.

Тави нахмурился и сказал.

– Извини за, эээ, твое лицо.

Крассус покачал головой.

– Сам виноват. Я напал на тебя. Скрутил руки. – Он притронулся к своему носу и вздрогнул. – Где ты научился так драться?

– У Маратов, – ответил Тави. – Пойдем. Я уже опоздал. И мы оба будем при деле сегодня ночью.

Крассус кивнул и они направились к лагерю.

Они не прошли и двадцати шагов, как ярчайшая из всех виденных Тави вспышек красного света озарила затянутое облаками небо, протянувшись от через все небо и обратно, нахлынув и отступив как невообразимо быстрая волна.

– Вороны, – произнес Тави, глядя на небо.

И тут ночь взорвалась ослепительным белым светом и громом такой силы, что Тави, сраженный стеной звукового цунами, почти потерял равновесие. Ему едва удалось удержать Крассуса от падения.

Это длилось не дольше удара сердца, затем громоподобный звук утих, оставив звон в ушах, в то время как полоса света все еще горела в его ослепленных глазах, не давая возможности различать цвета.

Его глазам потребовалось какое-то время, чтобы снова привыкнуть к темноте, а ушам – чтобы избавиться от звона – даже больше. Его инстинкты вопили об опасности, он заторопился вперед как только мог, чтобы вернуться в город к укреплениям Легиона. Несколько ошеломленный Сэр Крассус следовал за ним.

Укрепления были в огне. Тави слышал крики раненых и ржание испуганных лошадей. Повсюду слышались вопли и плач, царило смятение.

Тави достиг палатки командования и как вкопанный остановился у входа.

Там, где располагалась палатка Цирила, теперь была огромная воронка с краями из почерневшей земли. Повсюду горел огонь. Тела – и части тел – были разбросаны среди руин.

Над головой прозвучал гром неестественного урагана, похожий на рык голодного зверя.

– Сципио! – Прокричал кто-то неистово, Тави обернулся и увидел, как Макс бежит через хаос.

– Что произошло? – В ужасе вскричал Тави.

– Молния, – задыхаясь ответил Макс. Он лишился половины одной брови, опалив голову, лоб и одна скула были в волдырях. – Стена молний, вороны ее забери. Ударила как будто молотом в двадцати шагах отсюда. Прямо в разгар совещания у капитана.

– Великие фурии, – еле выдохнул Тави.

– Фосс и целители сейчас работают с теми, кому удалось выжить, но выглядят они очень плохо. – Он сглотнул. – Похоже, нам придется признать, что в данный момент ты – единственный офицер, способный стоять на ногах.

Тави ошеломленно смотрел на Макса.

– Что ты имеешь в виду?

Макс мрачно оглядел результаты удара молнии и сказал:

– Я имел в виду, что отныне вы берете на себя командование Первым Алеранским, капитан Сципио.

Глава 30

Тави бросил свое одеяло и форменные штаны в дымящиеся развалины, где была командирская палатка капитана Цирила.

– Ладно, – сказал он Фоссу, усаживаясь на штаны. – Я готов это услышать.

– Капитан выжил?, – сказал Фосс. Ветеран целитель выглядел опустошенным, и седина в его волосах и бороде выделялась более резко, чем это было накануне. – Не более. Не знаю, очнется ли он когда-нибудь. Не знаю, как много пользы от него будет, если он все же очнется.

Тави хмыкнул и постарался сохранить спокойное и отстраненное выражение лица. Он не был уверен в том, насколько хорошо он это делает.

Врать тете – это не то же самое, что делать вид будто ты спокоен и компетентен, когда все, что он действительно хотел сделать, это бегать, истошно крича, и пытаться спрятаться где-нибудь.

Вокруг него Легион продолжал готовиться к битве. Кричать и прятаться – это не выход.

– Первое Копье будет на ногах через час или два, – продолжал Фосс. – Старому Маркусу повезло. Он вышел из палатки, чтобы принести больше кружек для чая, когда это произошло. Максимус смог добраться до него, вытащил из огня. Он отделался несколькими шрамами.

– Кто бы сомневался, – сказал Тави.

Фосс показал свои зубы.

– Точно. – Он помолчал секунду, затем откашлялся и сказал:

– У нас есть еще двое выживших.

– Кто? – спросил Тави.

– Это вопрос, – сказал Фосс. – На который я не могу ответить.

Тави поморщился.

– Им придется сказать нам, если они очнутся. Ожоги довольно тяжелые. Выглядят как будто с них содрали кожу. Некоторым из них было так жарко, что расплавились куски брони. – Фосс вздохнул. – Я видел тяжелые ожоги. Но никогда настолько плохие.

– Скажите , – сказал Тави. – Вы видели леди Антиллус сегодня вечером?

Фосс долго молчал , пока он не ответил:

– Нет, сэр.

– Имеет ли это какое-либо значение, если бы она была здесь?

Фосс хмыкнул.

– Возможно. Может быть. Трудно сказать точно, сэр.

Тави кивнул и посмотрел на Макса, который торопливо шел к ним.

– Первое Копье выжил.

Макс начал улыбаться, потом встрепенулся, оказавшись в центре внимания, и отдал честь. Тави замер из-за неудобной формальности, но отсалютовал в ответ.

– По крайней мере, это уже что-то,сэр. – сказал Макс. – Вспомогательные силы готовы выступить. Четыреста всадников и восемьдесят разведчиков.

– А что насчет лошадей? – спросил Тави.

Макс скривился.

– У нас не хватает пары курьерских.

– У нас не хватает двух самых быстрых лошадей. Мы не можем найти Леди Антиллус. – Тави покачал головой. – Я испытываю желание сделать неприятные выводы.

– Я испытываю желание. . . – Голос Макса понизился до низкого, бормочущего рычания.

Фосс хмыкнул.

– Вы думаете, что она как-то связана с тем, что ударило по капитану, сэр?

Тави нахмурился. Если бы он высказал свои подозрения вслух сейчас, в своем нынешнем положении, одному из своих офицеров, они приняли бы юридическую силу официального обвинения.

– У меня нет возможности доподлинно знать об этом, центурион. У меня очень много вопросов, на которые я хотел бы получить ответы.

Макс помрачнел.

– Составьте список, сэр. Я придумаю несколько оригинальных способов задать их.

– Пока ты занят этим, – сказал Тави. – седлай коня. Ты теперь исполняешь обязанности Трибуна Вспомогательных сил. Я хочу, чтобы ты был с ними, когда они найдут Канимов.

Макс хмыкнул.

– Как насчет моих селедок, сэр?

– Скажи Шульцу, что он исполняет обязанности центуриона.

– Он не готов, – сказал Макс.

– Сейчас он наиболее подходящий кандидат, – сказал Тави. – Я не хочу разрушать деление на центурии и ставить в командиры селедкам незнакомых им людей.

Макс кивнул.

– Я возьму лошадь.

– Найди и мне одну, – сказал Тави.- Я подойду.

Фосс и Макс обменялись взглядами.

– Эээ.., – сказал Макс. – Капитан…

Тави поднял руку.

– Я должен взглянуть на то, что нам противостоит, Макс. Я не знаю ничего про эту проклятую местность вокруг и я должен осмотреть ее, если мы будем здесь сражаться. И я по той же причине хочу увидеть Канимов .

– Они большие, сэр, – сказал Макс. – У них есть зубы. Они сильны, как быки, и они по-настоящему быстрые. Это практически все, что вам нужно знать.

– А может и не все, – сказал Тави и его голос стал. – Дай мне коня, Трибун.

Несогласие Макса было ясно написано на его лице, но он отдал честь, и сказал:

– Да, сэр.

Затем четко развернулся на каблуках и ушел строевым шагом.

– Спасибо за доклад , Фосс,- сказал Тави. – Я думаю, мы должны расположить наш первый лазарет на южной стороне моста. Нам понадобится второй на этой стороне, в случае, если нас оттеснят сюда. Установите их, центурион.

– Понял, капитан,- сказал Фосс,салютуя.

Тави поднял руку и сказал:

– Нет, подождите. Установить их, Трибун Медицины.

Фосс скривился, но когда он салютовал вновь в его глазах не было блеска неповиновения.

– Битва с Канимами и продвижение по службе. Хуже день уже не станет.

Как только ушел Фосс, бесшумно подошел Эрен. Молодой Курсор сел, скрестив ноги, рядом с Тави и с усталым видом стал наблюдать за суетой в лагере.

Мгновение спустя, приземистый, массивного вида сотник приблизился быстрым шагом и отсалютовал Тави.

– Капитан.

– Центурион Эразмус,- сказал Тави. – Это сэр-курсор Эрен, агент, который принес нам известие о вторжении канимов.

Эразмус застыл.

– Человек из Восьмого Копья обвиняется в нападении на него.

– Пренебрежение служебным долгом в военное время, покушении на убийство, и предательство, сказал Тави тихо.

Лице Эразмуса покраснело.Так и должно быть, подумал Тави. Эти преступления наказываются смертью. Ни один центурион не хотел бы видеть своих людей осужденными и казненными, несмотря на причину.

– Честно говоря, центурион, – сказал Тави. – У меня нет намерения убивать любого из легионеров, особенно ветеранов, независимо от причин, до тех пор, как я есть какие-либо альтернативы. Если это вторжение столь большое, как это кажется, нам понадобится каждый меч.

Эразмус хмуро посмотрел на Тави, и осторожно сказал:

– Да, сэр.

– Я поручил сэру Эрену допросить ваших легионеров. Честно говоря, я подозреваю, что они слишком глупы для предательства, но…

Он показал на разрушения вокруг себя.

– Безусловно, мы не можем позволить себе рисковать нашей безопасностью. Кто-то подсказал Канимам, где нанести удар. Сэр Эрен, узнайте, что известно задержанным.

Он помолчал, борясь с неприятным ощущением в животе, потом сказал:

– Используйте любые необходимые средства.

Эрен даже не моргнул. Он спокойно кивнул Тави так, как если бы он пытал заключенных достаточно часто, чтобы спокойно делать это.

– Центурион Эразмус,- сказал Тави. – Идите с ним. Я даю вам шанс, чтобы вы убедили своих людей сотрудничать, но у нас не так уж много времени, и я буду знать, откуда вероятнее всего ждать удара нам в спину. Понятно?

Эразмус отсалютовал.

– Да, сэр.

– Хорошо, – сказал Тави. – Идите.

Когда они ушли и из темноты появился Магнус. Он подошел к Тави с чаем в простой оловянной кружке. Тави принял ее с благодарностью.

– Вы все слышали?

– Да, – ответил тихо Магнус. – Я не думаю, что вы должны выходить из города.

– Это план Цирила, – сказал Тави.

Магнус ничего не сказал, но Тави почуствовал его молчаливое неодобрение.

Тави отхлебнул горький, бодрящий чай.

– Фосс сказал, что поставит Валиара Маркуса на ноги в ближайшее время. Он будет исполнять обязанности Трибуна Тактики. Убедитесь, что он знает, что я хочу от него, чтобы он взял на себя ответственность за оборону города и сопровождение безоружных гражданских лиц по мосту в сторону северного берега реки.

– Да, сэр, – тихо произнес Магнус.

Тави нахмурился и посмотрел на него.

– Я все еще не уверен, что мы не должны передать командование Легионом Маркусу.

– Ты следующее звено в командовании, – негромко возразил Магнус, – Первое Копье является старшим центурионом и всю свою жизнь посвятил службе, но он не офицер.

– Как и я, – сухо сказал Тави.

Магнус задумался на мгновение, затем произнес:

– Я не уверен, что доверяю ему.

Тави остановил кружку окола рта.

– Почему?

Магнус пожал плечами.

– Все офицеры, многие из которых сильнейшие заклинатели фурий, мертвы. Как же ему удалось выжить?

– Ему посчастливилось быть снаружи палатки в этот момент.

– Чересчур повезло, – сказал Магнус, – ты так не думаешь?

Тави посмотрел на содранные костяшки на руках. У него не было времени обработать их или перебинтовать должным образом.

– Как и мне.

Магнус покачал головой.

– Удача обычно так часто не приходит. Валиар Маркус должен был погибнуть на этом совещании. Но он выжил.

– Также, как и я, – отчетливо произнес Тави. И через некоторое время добавил нейтральным тоном, – И также, как и ты.

Магнус заморгал.

– Я разговаривал с Трибуном городского ополчения.

– Чересчур повезло, – сказал Тави, – ты так не думаешь?

Магнус секунду смотрел на него, затем выдал одобрительную улыбку.

– Правильно мыслите, сэр. Это как раз то, что нам нужно в этом деле.

Тави хмыкнул.

– Я все еще не уверен, что готов.

– Ты готов настолько, насколько любой Третий Подтрибун Логистики должен быть готов, – сказал Магнус, – и лучше .чем большинство. поверь мне. В Легионе достаточно ветеранов. знающих свое дело. Тебе всего лишь нужно выглядеть спокойным, уверенным в себе, умным и постараться кого-бы то ни было не завести в какую-нибудь засаду.

Тави оглянулся вокруг, на останки от палатки. Его лицо перекосило от боли.

В это время вороны заполонили небо над головой, хрипло каркая масса птиц,тысячи из них, заполонили небо над Тибром и Элинархом двигаясь на юго-запад.

Они пролетели мимо по крайней мере две минуты и, когда вспышка алой молнии прошила облака над головой, Тави мог видеть их крылья и клювы,их хвосты и перья, черные с красным, двигающиеся сплошной массой,так что казалось будто это одно существо.

Затем они улетели, но ни один из Курсоров на охваченной штормом земле ничего не сказал. Вороны всегда знали, когда затевается битва. Они знали, как найти и попировать теми, кто падет.

Через несколько секунд Магнус вздохнул:

– Вам нужно побриться, сэр.

– Я занят, – сказал Тави.

– Вы когда нибудь видели Капитана Майлса небритым, – тихо произнес Магнус, – Или Цирила? Это то, что легионеры ожидают. Это обнадеживает. Вы должны им это предоставить. И позаботьтесь о своих руках тоже.

Тави взглянул на него а секунду, затем медленно выдохнул:

– Хорошо.

– Между прочим, я категорически не согласен с вашим решением касаемое Антиллуса Крассуса. Он должен быть заключен в тюрьму с другими подозреваемыми.

– Вас там не было, – сказал Тави, – Вы не видели его глаз.

– Каждый может солгать. Даже вам.

– Да. – сказал Тави, – Но он не врал мне сегодня ночью.

Тави покачал головой.

– Если бы он участвовал в заговоре с матерью, он ушел бы вместе с ней. Он остался. Противостоял мне лично. Я не уверен в его умственных способностей, но он не изменник, Магнус.

– Но все же, пока мы не знаем, какой вред в дальнейшем может нанести его мать..

– Мы не знаем до конца, во что она была вовлечена, – тихо сказал Тави, – Пока мы разбираемся, мы должны быть осторожны в наших словах.

Магнус не выглядел счастливым, выслушав эти слова, но он кивнул.

– Между прочим. Крассус, наверное, самый сильный заклинатель, оставшийся в нашем Легионе, за исключением Максимуса, и он единственный, что тренировался с Рыцарями Селедками. Он единственный вариант для командования ими.

– Если вы ошиблись, сэр, он будет в состоянии разрушить все то, чего Легион пытается достичь.

– Я не ошибаюсь.

Магнус снова сжал свои губы, затем покачал головой и вздохнул. Он достал маленькую шкатулку из под холмика изрытой молниями земли и открыл ее. Достал оттуда маленький набор для бритья и чашу.

Он наполнил ее кипящей водой.

– Максимус должен вернуться в ближайшее время. Ты побрейся, – сказал он, – А я пока найду подходящее для всадника оружие.

– Я собираюсь осмотреться, а не воевать, – сказал Тави.

– Конечно, сэр, – Магнус сказал, протягивая ему набор, – Я предполагаю вы предпочитаете меч булаве.

– Да, – ответил Тави, беря набор.

Магнус остановился и сказал:

– Сэр. Я думаю вам стоит рассмотреть вопрос о назначении небольшого количества телохранителей.

– Капитан Цирил не пользовался никакими телохранителями.

– Нет, – сказал Магнус критичным тоном, – он не пользовался.

Глава 31

Тави понял, что враг близко, когда увидел первый огромный, кружащийся и парящий вокруг столба черного дыма рой воронов.

Солнце взошло когда они следовали вдоль Тибра в сторону гавани города Фаундерпорт, почти в двадцати милях от Элинарха.

Тави и Макс ехали верхом во главе кавалерийского крыла численностью в две сотни, в то время как второе, более опытное крыло, ранее было разбито на группы из восьми человек, и эти группы нестройной вереницей передвигались меж холмов с южной стороны Тибра, оценивая местность и продолжая поиски врага вместе со стремительными разведчиками.

Поднявшееся солнце осветило неестественно темное облако, расстилавшееся над головами, и как только погас кровавый отсвет на низких волнистых холмах, в обширной речной долине стали заметны клубящиеся столбы черного дыма, поднимающиеся к небу.

Тави кивнул, и Макс приказал колонне остановиться. Он и Тави направились вперед, к вершине ближайшего холма, и взглянули вниз. Макс поднял руки, воздействуя на воздух между ними, и зарычал, как от боли.

Он тихо сказал:

– Ты должен это увидеть.

Тави наклонился к нему, в то время как Макс удерживал воздушную линзу.

Тави никогда не видел ее так близко, заклинание делало изображение гораздо более четким и насыщенным, нежели его изогнутый осколок Романского стекла. Он с трудом заставил себя отвлечься от восхищения этим чудом, что предлагала магия.

Несколькими мгновениями позднее, как только Тави понял что именно видит, он отбросил маску невозмутимого и отстраненного офицера, которую носил ради своих солдат, сделав это для того, чтобы его желудок не опустошил себя.

Потому что линза Макса позволила Тави увидеть трупы гольдеров – множество их повсюду, по всей плодородной долине..

Темный дым поднимался из руин , которые совсем недавно были административными зданиями, амбарами и домами, столь схожими с теми, где рос сам Тави, – где обитало множество семейств. И если Канимы застали их врасплох, то смогли выжить немногие, если смогли.

И там и здесь перед Тави двигались небольшие группы, большая часть которых следовала в его направлении. Некоторые из них были малочисленными и медленными, другие были больше и передвигались не в пример быстрее.

Как он заметил, вдали одна такая группа напала на меньшую. Расстояние было слишком значительным для того, чтобы он мог разобраться в деталях происходящего, даже с помощью Макса, однако Тави знал, что он видит.

Напавшие Канимы только что устроили резню среди беженцев, потерявших надежду на избавление и спасавшихся от разрушений за их спиной.

Всплеск чистого, обжигающе-яркого гнева пронзил его при виде этого, первобытная ярость зажгла звезды в его глазах, окрасила все, что он видел, в красный цвет, и прокатилась сквозь него, пронесясь через его вены рекой расплавленного металла, но в тоже время оставляя его мысли острыми, жесткими, кристально ясными, так как с ним случалось один раз в жизни: глубоко в пещерах под столицей Алеры Империи, когда безмозглые агенты существ, известных как ворд, пришли, чтобы убить его друзей и его правителя.

Он услышал скрип кожи и мимоходом отметил, что его кулаки сжаты достаточно плотно, чтобы натянутая кожа перчаток повредила раны на его костяшках.

Этот факт не был воспринят им как, как достаточно важный и ощущения пришли настолько издалека, что он едва понимал, что это его собственные ощущения.

– Вороны! – его черты лица заострилиси, лицо как будто окаменело.

– Я не вижу их основного корпуса, – тихо произнес Тави, – Совсем нет координации.

Макс кивнул.

– Рейдерские отряды. Обычно пятьдесят или шестьдесят Канимов в каждом.

Тави кивнул и сказал:

– Это означает, что даже на первый взгляд их может быть около тысячи здесь.

Он нахмурился:

– Какой численный перевес нам необходим, чтобы гарантированно победить?

– Лучше, если мы сможем схватиться с ними на открытом пространстве. Они большие и сильные, но лошади еще больше и сильнее. Кавалерия может противостоять им в открытом бою. Пехота может противостоять им один на один, если будет возможность для разбега и Рыцари обеспечат достойную поддержку.

Если же ты борешься с ними в закрытых помещениях или на плохой местности или вы загнаны в тупик и вынуждены остановиться, тогда преимущества на их стороне.

Тави кивнул:

– Просто взгляните на них. Каждый двигается своим путем. Они не выглядят, как наступательные силы. Никакой координации.

Макс хмыкнул:

– Ты думаешь Эрен ошибался?

– Нет, – тихо произнес Тави.

– Тогда где их армия? – спросил Макс.

– Вот именно.

Вдруг Макс застыл, как вкопанный, в долине менее, чем в миле ниже них, благодаря утреннему свету и рельефу земли стала видна группа беженцев. Они медленно шли по дороге, пытаясь идти быстрее, но явно уже устали и не могли спешить.

Дорога через долину не была одной из основных, созданных фуриями, дорог, которые поддерживали империю – стоимость их создания сделала использование широкой, медленно текущей воды Тибра гораздо более практичной для перевозки грузов и путешествий.

Экономика оставила народ долины на милость Канимов.

Через несколько мгновений после беженцев в их поле зрения попала мародерствующая группа Канимов, по пятам преследующая своих беспомощных жертв.

Хотя Тави встречался с древними врагами Алеры прежде, он никогда не видел их так как сейчас – движущихся вместе на открытом пространстве, быстрых, поджарых и кровожадных. Каждый Каним было гораздо выше, чем любой человек, самый маленький из них был более семи футов роста, при том что их худые, сгорбившиеся в плечах тела означали, что стоя прямо, они были бы еще на фут выше.

Канимы в рейдерском отряде были покрыты рыжим мехом и одеты в кожу, происхождение которой Тави не узнавал. Они несли странные серповидные мечи, топоры с необычно изогнутыми рукоятями и игольно-острые боевые копья с укрепленными у оснований наконечников лезвиями в виде полумесяца.

Их морды были длинными и узкими, пасти распахнулись, демонстрируя окровавленные клыки, как только они увидели свою добычу.

Беженцы, в основном дети и пожилые мужчины и женщины, вместе с повозкой, запряженной одинокой рабочей лошадью, заметили врага и в панике попытались увеличить свою скорость, зная, что это безнадежно. Смерть, жестокая и ужасная, пришла за ними.

Ярость пронзила Тави, и его голос зазвучал жестко и спокойно, когда он заговорил.

– Трибун, – сказал он Максу. – Разделите колонну. Я беру северную сторону дороги. Вы возьмите южную. Мы ударим их с двух сторон.

– Да, сэр, – мрачно ответил Макс и стал поворачивать.

Тави остановил его, положив руку на плечо друга.

– Макс, – тихо сказал он. – Мы собираемся послать Канимам сообщение. Их рейдеры не должны уйти. Ни один.

Глаза Макса ожесточились, он кивнул и, повернувшись лицом к кавалерии, проревел приказы. Труба взорвалась короткой серией сигналов, и колонна разделилась, перестроившись из длинной линии в более компактный боевой порядок

Тави оседлал коня и обнажил свой меч.

Звук двух сотен клинков, извлеченных из ножен вслед за ним, был поразительно громким, но он сдержал себя от какой-либо реакции.

Затем он поднял меч и опустил его вперед, сигнал двигаться, и через несколько секунд обнаружил себя ведущим кавалерию вниз по дороге. Его конь сорвался в энергичную рысь, затем ускорил шаг до мягкого галопа, и по настоянию Тави перешел на полную скорость.

Он мог слышать и чувствовать присутствие других легионеров позади себя, оглушительный грохот от бега их лошадей поднимался вокруг, пробивался сквозь него, звенел на его броне и выбивал дикий ритм в его сердце.

Они покрыли расстояние до беженцев быстрее, чем Тави мог поверить, и когда те увидели алеранскую кавалерию, скачущую на них со склона, выражение ужаса и отчаяния на их лицах сменилось внезапной надеждой.

Они вскинули руки и закричали, приветствуя легионеров задыхающимися возгласами ободрения. Тави поднял меч, указав на право, и половина крыла стекла с дороги, чтобы встать вокруг беженцев. Макс, его меч зеркально повторил Тавин, повел свою сотню людей в левую сторону.

Они окружили беженцев и обнаружили Канимов не далее пятидесяти ярдов от себя. Тави повел своих людей по дуге, которая позволяла им зайти прямо во фланг Канимов, и делая это, он кое-что понял.

Пятьдесят Канимов видимых в миле от них выглядели чуждыми и опасными.

Пятьдесят Канимов видимых на стремительно исчезающем расстоянии выглядели громадными, голодными, и ужасающими.

Тави вдруг стало абсолютно ясно, что он никогда прежде не сражался с настоящими Канимами, никогда не вел людей в бой, никогда не бился с живым врагом верхом. Он не мог вспомнить, когда так пугался.

Затем росшие столбы черного дыма, крики следовавших за ним людей дали новую жизнь яростному огоню в его жилах, он услышал, как его крик звенит над грохотом кавалерийской атаки.

– Алера! – взвыл он.

– Алера! – закричала сотня верховых легионеров, в ответ

Тави увидел первого канима, огромный, жилистый зверь с паршой в серовато-коричневом мехе и топором, который он держал одной лапоподобной рукой. Каним хлестнул топором по нему в странном, хитром броске, и красный металл мерцал, вращаясь в его направлении.

Тави не думал, что делать. Его руки двигались, меч ударил что-то, и что-то хлопнуло по его бронированной груди, едва им замеченное.

Он наклонился вправо, замахнулся мечом, и когда его конь вынес его за спину канима, он нанес плавный, изящный, легкий удар конного мечника, расчитанный на точность и позволяющий передать в удар мощь и скорость скачущей лошади. Его меч попал точно и ударил с ужасной силой, которая отдалась вверх по его руке покалывающей волной.

Времени не было, чтобы увидеть результат. Конь Тави продолжал скакать, он вернул свое оружие, нанося удар по каниму слева.

Краем глаза он заметил окровавленные зубы канима, и его конь заржал. Копье летело в его лицо, он отклонил его в сторону своим мечом. Что-то врезалось в шлем, а затем его втянуло в волну алеранской кавалерии, рвущейся в противоположном направлении, Максимуса и его людей.

Тави ясно видел, что его люди держат очень рваную линию. Они кружили, не замедляясь, и в очередной раз прокатились вперед, сквозь рассеянных на дороге канимов.

На этот раз, он казалось думал более четко. Он поразил канима собиравшегося бросить копье в одного из людей Макса, направил своего коня в спину другого волка и наклонился далеко вниз, чтобы добить раненого канима пытающегося встать. Затем он пронесся мимо части группы Макса, и огляделся еще раз.

Только горстка канимов все еще была способна бороться, и они бросилсь вперед с безумным, почти бешеным воем ярости.

Тави внезапно осознал, что отвечает на их вой своим собственным, ногами послав коня вперед, он скользнул в сторону от удара серповидного меча и направил собственный клинок в прямом, тяжелом ударе по шее канима, замахнувшегося на него.

Морда Канима исказилась болью и яростью в тот момент, когда Тави вонзил в него клинок.

Тави позволил коню отвезти его в сторону, выхватил короткий меч, хотя это оружие было плохо приспособлено для использования конными, и повернулся, ища врагов.

Но все уже было кончено.

Алеранская кавалерия застала Канимов врасплох, и ни один из них не ушел от быстрых всадников Первого Алеранского и их клинков.

В этот момент последний выживший Каним, тот, в теле которого Тави оставил свой меч, схватился за оружие, испустил рык неповиновения, брызжа кровавой пеной, и рухнул на землю.

Тави спешился и пошел через окровавленную землю среди внезапной и полной тишины. Он протянул руку и взяв эфес своего меча, глубоко сидящего в груди канима, высвободил оружие. Затем он перевел свой пристальный взгляд на молодых кавалеристов и поднял оружие салютуя им.

Лошади нервно загарцевали, а земля содрогнулась, когда легионеры разразились ответными криками. Тави снова сел в седло, в то время как командиры Копий и центурионы ревом расставляли своих людей по местам.

Тави был на коне уже десять секунд, когда, как удар, накатила волна истощения. Его рука и плечо ужасно болели,а горло горело от жажды. Одно из его запястий было в крови, похоже, она текла из поврежденных суставов у него под рукавицей.

На нагруднике лат была вмятина глубиной в сустав его пальца, а на сапоге что-то, что выглядело как след клыков, но Тави не мог вспомнить чувствовал ли он укус во время битвы.

Он хотел единственного – сесть где-нибудь и заснуть. Но была работа, и ее нужно было делать. Он подъехал к беженцам и встретил там старого седого гольдера с военной выправкой – возможно, отставного легионера.

Он приветствовал Тави и сказал:

– Меня зовут Верник, милорд. Он покосился на нагрудный значок Тави. – Вы не из легионов Лорда Цереса.

– Капитан Руфус Сципио. – ответил Тави, возвращая приветствие. – Первый Алеранский легион.

Верник хмыкнул от удивления и на мгновение пристально вгляделся в лицо Тави.

– Кем бы вы ни были, мы рады видеть вас, Капитан.

Тави буквально слышал мысли старика. Выглядит слишком молодо для своего ранга. Должно быть сильный заклинатель фурий из самых знатных граждан.

Тави не посчитал необходимым избавить его от заблуждения, не тогда, когда истина была гораздо хуже.

– Я хотел бы принести вам новости получше, сэр, но мы готовимся защищать Элинарх. Вы должны увести своих людей за городские стены, чтобы защитить их.

Верник тяжело вздохнул, но кивнул.

– Да, милорд. Я думаю это самое защищенное место поблизости.

– Мы не видели Канимов на пути сюда, – ответил Тави. – Так что с вами все должно быть в порядке, но нужно торопиться. Если вторжение такое, как мы думаем, на стенах Элинарха потребуется каждый легионер, чтобы защитить город. Как только ворота закроют, никто по эту сторону уже не сможет войти.

– Я понимаю, милорд,- сказал гольдер.- Не беспокойтесь, сэр. Мы управимся.

Тави кивнул и отсалютовал ему еще раз, а затем поехал обратно к колонне. Макс выехал ему навстречу и бросил Тави флягу с водой.

Тави поймал ее, кивнул, благодаря Макса.

– Ну?- спросил Тави, делая долгий глоток из фляги.

– Это было настолько близко к идеалу, насколько вообще можно было ожидать. Мы поймали их на ровной, открытой местности отрядами с двух сторон, – спокойно сказал Макс. – Пятьдесят три мертвых канима. Два алеранца мертвы, трое ранены, все селедки. Мы потеряли двух лошадей.

Тави кивнул.

– Дайте запасных лошадей этим гольдерам. Они будут двигаться быстрей, если смогут везти часть детей верхом. Проверьте есть ли у них место в повозке для наших раненых. Поговорите с гольдером по имени Верник.

Макс скривился, но кивнул.

– Да, сэр. Вы не возражаете, если я спрошу про наш следующий шаг?

– Сейчас, мы продолжим двигаться вниз в долину. Мы будем убивать Канимов и помогать беженцам и посмотрим, сможем ли мы найти расположение их основных сил. Я хочу отправить приказ крылу в холмах, чтобы они снова сосредоточились. Я не хочу, чтобы кто-либо пытался преследовать каждое соединение Канимов, которое увидит.

Неожиданно Тави понял, что смотрит на двух лошадей без всадников из собственного отряда, и замолчал.

– Я вижу, – сказал Макс. Он перевел дух и спросил, очень тихо, – Ты в порядке?

Тави хотелось закричать. Или убежать и спрятаться. Или заснуть. Или, возможно, сочетание первых трех, а затем, в конце, последнее. Его не учили быть командиром легионеров.

Он никогда не просил о чине командира подобном этому, никогда не хотел его. Факт того, что это произошло с ним, был настолько прост и грандиозен, что он никак не мог начать бороться с его последствиями.

Он привык испытывать судьбу, но сейчас… Сейчас он рисковал и чужими жизнями помимо собственной. Молодые люди будут умирать, уже умирали, на основании его решений.

Он чувствовал себя дезориентированным, потерянным, и был почти рад отчаянию и стремительности положения свалившегося на них, потому что это давало ему хоть что-то для простого и немедленного приложения его сил. Для изменения приказов.

Принятия решений о стратегии. Бороться с угрозой. Если он сможет преодолевать трудности, не теряя темпа, то сможет сохранить голову на плечах. Он не должен думать о боли и смерти, его обязанность, как капитана Легиона, предотвратить это.

Он не хотел делать вид, что все идет как положено, и проецировать спокойствие и уверенность на молодых легионеров вокруг него. Но их спокойствие и уверенность было решающим фактором для их способности бороться и, в конечном счете, повышало их шансы на выживание.

Так что он проигнорировал те части самого себя, что хотели кричать от растерянности и сосредоточился на самых неотложных делах.

– Я в порядке, – сказал он Максу ровным голосом, – Я не хочу выдвигаться слишком далеко. Если мы слишком углубимся в долину и наши лошади устанут, Канимы могут нагнать нас, до того, как мы вернемся в Элинарх. Но мы должны сделать все, что можем для поселенцев, которые еще живы.

Макс кивнул.

– Согласен.

– Макс. Мне нужно, чтобы ты сказал, когда ты поймешь, что мы выходим за пределы наших возможностей, – тихо сказал Тави, – И я не хочу, чтобы ты использовал любых фурий, когда в этом абсолютно нет нужды. Ты мой джокер, если уж на то пошло. И ты самый ближайший лекарь.

– Заметано, – сказал Макс так же тихо.

Он выдал Тави полуулыбку.

– Я видел более опытных офицеров, которые не действовали так хорошо. Ты рожден для этого.

Тави скривился.

– Скажи это тем двум, которые не вернулись живыми.

– Это Легион, – тихо произнес Макс, – Днем ранее мы понесли гораздо большие потери. Они знали, чем рисковали, когда вербовались.

– Они вербовались, чтобы их обучили и чтобы ими руководили опытные офицеры, – возразил Тави, – а не для этого.

– Жизнь не самая честная штука. Это не чья либо ошибка. И уж точно не твоя.

Тави глянул на Макса и неохотно кивнул. Он повернул свою лошадь, вглядываясь в долину, гле поселенцы пытались добежать до безопасных мест.

Было ощущение, что день давно уже должен был закончиться, но скрытое облаками солнце было на полпути к своему пику.

– Как их звали, Макс? Тех парней, что погибли.

– Я не знаю, – признался Макс, – было не до этого.

– Узнаешь их для меня?

– Конечно.

– Спасибо.

Тави расправил плечи и кивнул сам себе.

– Я пойду поговорю с нашими ранеными, перед тем, как они отправятся в путь, но еще немало поселенцев нуждаются в нашей помощи. Я хочу снова двинуться в дорогу через пять минут, Трибун.

Макс встретился глазами с Тави, когда он отдал честь и сказал тихо и свирепо:

– Есть, Капитан.

Глава 32

– Кровавые вороны, – разочарованно выругался Тави, – В этом нет никакого, вороны его забери, смысла, Макс.

Солнце уже скрывалось за горизонтом, крыло кавалерии под командованием Тави еще не менее шести раз вступало в короткие ожесточенные бои с рейдерскими отрядами Канимов, все они были малочисленнее, чем первый.

Погибли еще трое легионеров. Еще девятеро были ранены в боях и один сломал руку, когда его уставшая лошадь споткнулась и выбросила его из седла.

– Ты слишком много нервничаешь, – ответил Макс и лениво прислонился к дереву.

Макс и Тави были единственными легионерами, кто еще стоял на ногах, не считая полудюжины тех, кто нес вахту вокруг лагеря. Остальные лежали на земле, отдавшись тяжелому безмолвному сну, обессилевшие за целый день переходов и боевых действий.

– Послушай, Канимы не всегда совершают действия, которые имеют смысл.

– Ошибаешься, – ответил Тави тоном, не терпящим возражений. – Для них собственные действия всегда имеют смысл, Макс. Они рассуждают не так, как мы, но это не значит, что они глупы или безумны.

Он махнул рукой в сторону деревни.

– Все эти разрозненные группировки. Ни координации, ни направления. Ни сплоченной мощи. Вот их тактика. Мне нужно понять, что они делают.

– Мы могли бы продолжать движение к гавани. Держу пари, тебе представится возможность понять это по дороге.

– Не больше пяти минут. По истечении которых наши лошади свалятся от усталости, и Канимы оторвут нам головы.

– Зато мы знали бы. – ответил Макс.

– Знали бы, – вздохнул Тави и покачал головой. – Где он?

– Посланники такой забавный сорт людей, когда их ждешь, всегда хочешь, чтобы они появились немедленно. Это враждебная территории. Дай ему время.

– У нас может не быть времени.

– Да, – протянул Макс. – Но беспокойство об этом не заставит его быть здесь быстрее.

Макс развязал ремень сумки и вытащил круглую, плоскую булку хлеба. Он сломал ее пополам и бросил один кусок Тави.

– Ешь, пока можешь. Если хочешь, поспи.

– Сон, – сказал Тави со слабой усмешкой в голосе.

Макс хмыкнул, и они молча ели вдвоем. Через некоторое время, он сказал:

– Заметил что-нибудь?

– Ты о чем?

– Каждый из твоих легионеров либо спит, либо мечтает об этом.

Тави нахмурился, глядя на фигуры лежащих в тени солдат. Даже часовые устало горбились.

– Ты не спишь, – отметил он.

– У меня есть магия металла, чтобы обходиться без сна в течение нескольких дней, если придется.

Тави скривился на это.

– У тебя нет моего преимущества. Но все же ты не спишь, – сказал Макс. – И ты не ходишь спотыкаясь вокруг. А твой язык быстрее любой лошади в Алере.

Тави на секунду перестал жевать, нахмурившись.

– Но это же не значит, что я использую магию металла?

– Не используешь, – сказал Макс. – Я бы заметил. Но ты держишься очень хорошо.

Тави глубоко вздохнул. Затем он сказал:

– Китаи.

– Поздравляю, ты уже вспоминаешь ее при каждом слове, – сказал Макс. – Но я серьезно. Не знаю что за травы ты используешь…

– Нет, Макс, – сказал Тави. – Это… Я могу обходиться без сна гораздо лучше, чем раньше. С тех пор как Китаи и я…

– Вспахали пашню в постели?

Спасибо великим фуриям, было достаточно темно, чтобы Макс не мог увидеть как внезапно покраснел Тави.

– Я собирался сказать вместе. Ты задница.

Макс фыркнул, делая глоток из бурдюка. Затем передал его Тави.

Тави выпил и скривился от слабого, водянистого вина.

– Я больше не нуждаюсь в долгом сне. Временами мне кажется, я могу видеть четче. Слышать лучше. Я не знаю…

– Жутко странно, – сказал Макс, задумчиво. – Но удобно.

– Я предпочел бы, чтобы ты не говорил об этом, – сказал Тави тихо.

– Конечно, – ответил Макс, забирая бурдюк. – Вороны меня забери, я был удивлен, увидев ее здесь. Я думал, она осталась во дворце. Ей понравились новые игрушки.

Тави хмыкнул.

– У нее есть собственное мнение на сей счет.

– Сейчас она в наибольшей безопасности в Элинархе, сказал Макс.

Тави бросил на него ровный взгляд.

– Она не там? – спросил Макс. – Откуда ты знаешь?

– Я не знаю. Я не видел ее с тех пор, как она привела нас в город вчера вечером. Но я знаю ее. – Он покачал головой. – Она где-то здесь.

– Капитан! – крикнул один из часовых.

Тави повернулся и осознал, что уже стоит с мечом в руке, через долю секунды и оружие Макса покинуло ножны. Они вернули его назад, так как это не был сигнал о нападении, и услышали приближающийся топот копыт.

Потрепанного вида, изможденный легионер появился из темноты, его возраст указывал, что это ветеран. Шлем на нем был измазан чем-то похожим на темно-красную кровь канимов.

Он покачнулся слезая с коня, устало отсалютовал Тави, и кивнул Максу.

– Капитан, – сказал Максимус. – Это легионер Хагар. Я служил с ним на стене.

– Легионер, – сказал Тави, кивая. – Рад тебя видеть. Докладывай.

– Сэр, – сказал Хагар. – Центурион Флавис выражает свое почтение и уведомляет, что его крыло встретило и уничтожило пятьдесят четыре канимских рейдера. Семьдесят четыре беженца получили всю помощь, которую он мог оказать, и были направлены под защиту стен Элинарха. Два легионера были убиты и восемь ранены. Раненые находятся на пути обратно в город.

Тави нахмурился.

– Вы вступали в бой с регулярными силами противника?

Хагар покачал головой.

– Нет, сэр, но оба погибших легионера, а также большинство раненых, пострадали во время сражения с тремя канимами, которые были одеты и вооружены иначе, чем рядовые рейдеры.

– Трое, – воскликнул Макс.

Хагар скривился.

– Это произошло не так давно, Антиллар, когда начали сгущаться сумерки. И эти твари… Я никогда не видел ничего столь быстрого, а ведь я видел дуэль Олдрика Меча с Арарисом Валерианом, когда был мальчишкой.

– Тяжело их было завалить, да?

– Двое из них не пошли на нас. Они отступили, и Флавис отпустил их. Это было бы самоубийством отправляться в темноту вслед за ними.

У Тави возникло ощущение сродни тому, что появляется, когда слюна заполняет рот от запаха хорошей еды.

– Стоп. Иначе одеты? Как именно?

Хагар повернулся к своей лошади, говоря:

– У меня все здесь, сэр. Флавис сказал, что вы можете захотеть увидеть это.

– Флавис был прав, – сказал Тави. – Трибун, лампу, пожалуйста.

– Это выдаст нашу позицию, сэр, – сказал Макс.

– Как и запах сотни лошадей, – ответил Тави сухо. – Я должен это увидеть.

Макс кивнул и взял лампу. Он прикрыл ее складками плаща и пробормотал:

– Свет.

Очень слабое золотое свечение магической лампы полилось из-под плаща, и трое человек опустились на корточки чтобы осмотреть одежду, привезенную Хагаром.

Черный плащ с капюшоном, достаточно большой, чтобы сделать небольшую палатку, был обернут вокруг остального. В плаще лежала пара коротких боевых клинков, или чем бы это ни было для Канимов.

Лезвия оружия были трех футов длиной, изогнутыми, сделанными из закаленной, багряной кровавой стали, из которой канимы ковали свое лучшее снаряжение.

Клинки ножей зубьями напоминали пилу, эфес одного из них был сделан в форме волчьего черепа, с крошечными алыми камнями на месте глаз. Дальше находилась полудюжина тяжелых металлических шипов, длиной с предплечье Тави и толщиной в палец.

Огромные руки канимов позволяли бросать их исключительно точно, или проламывать черепа даже сквозь хороший шлем.

Наконец, снаряжение включало матовую черную цепь из какого-то странного и чрезвычайно тяжелого металла, который почти не производил звука, когда звенья задевали друг друга.

Тави смотрел на все это, размышляя.

– Больше похоже на снаряжение Курсора, – сказал Макс спокойно. – Меньше, чем их обычные вещи. Легкие. Идеально, чтобы вырубить цель и сбежать.

– М-м-м, – протянул Тави. – То как именно они использовали это в бою. Плюс то, как хорошо они воевали, указывает, что это, должно быть, какой-то род элитных солдат. Скорее всего, разведчики.

– В любом случае, это означает, что где-нибудь за ними есть регулярные войска.

Тави мрачно кивнул.

– И теперь они знают, где мы находимся.

Макс помрачнел и умолк.

– Сэр, – сказал Хагар. – Я должен также сообщить вам, что разведчики могли понести тяжелые потери.

Тави заворчал и нахмурился.

– Как так?

– Только около сорока пяти из восьмидесяти, вышедших сегодня утром, пришли на место встречи. Разведчики независимый народ, и они порой могут сидеть в укрытии несколько дней. Никто не видел тел, но некоторые из них обнаружли признаки того, что кое-кто из их товарищей был атакован.

– Они хотят держать нас слепыми, – сказал Тави, кивая. – Подожди.

Тави встал и подошел к одной из лошадей, которых они использовали для перевозки поклажи.

Он снял тяжелый кусок кожи завязанной в узел, распустил шнур, державший его закрытым, и вытащил пару канимских серповидных мечей и один из их топоров.

Он принес их и положил рядом с новым оружием. И стал задумчиво смотреть, пытаясь поймать ускользающую мысль, танцующую под самой поверхностью его сознания.

– Если они знают, что мы здесь, – тихо произнес Макс, – то нам лучше не задерживаться здесь. Не хотелось бы встретиться с их регулярными войсками в темноте.

Хагар согласно кивнул.

– Флавис уже на пути обратно в Элинарх.

Тави взглянул на оружие. Что-то здесь было. Правильный ответ. И он знал его.

– Сэр? – спросил Макс, – Нам нужно выдвигаться. Сколько бы их ни было и чтобы они ни делали, у них нет возможности подкрасться к городу.

Вдруг понимание пронзило Тави будто молния, и он хлопнул кулаком по ладони.

– Вороны, вот же оно!

Хагар непонимающе посмотрел на него.

Тави указал на серповидные мечи и топор Канимов.

– Макс, что ты видишь?

– Оружие Канимов?

– Взгляни ближе, – сказал Тави.

Макс сжал губы и нахмурился.

– Хмм. Пятна крови на одном. Лезвия в зазубринах на мечах, что плохо. И ржавчина на…

Макс замолчал и свел брови.

– Что за пятна на мечах и топоре?

– Точно, – сказал Тави. Он указал на кроваво-стальное оружие, – Взгляни. Лезвия в отличнейшейм состоянии. Высокое качество изготовления стали.

Он указал на оружие, принадлежавшее убитым рейдерам.

– Ржавчина. Качество изготовления гораздо хуже. Больше повреждений на них. О них заботились гораздо хуже – и эти зеленые и коричневые разводы, Макс.

Макс поднял брови.

– И что это значит?

– Это значит, что я вырос в стедгольде, – сказал Тави, – Эти пятна ты получаешь, когда косишь что-либо, – проговорил он, показывая на мечи, затем постучал по топору, – или когда колешь дрова. Это не оружие. Это инструменты.

При всем уважении, где бы ни применялась эта прелесть, она все равно остается топором, сэр. Они оба.

– Не в контексте того, что нам известно, – сказал Тави

– Хм? – ответил Макс. – Что именно?

Тави поднял руку и сказал:

– Послушайте, мы знаем, что Канимы высадились в большом количестве, но мы не видели каких-либо регулярных войск. Рейдеры, которых мы встретили, бродили здесь как дикий гаргант, без какой-либо координации или цели. Ни у одного из них не было качественного оружия, и ни один не носил стальную броню.

– Что значит?..

– Это ополчение, Макс. Неподготовленные новобранцы. Фермеры, преступники, рабочие. Все кого они смогли вытолкнуть перед собой, вооружив хоть чем-то острым.

Макс нахмурился в задумчивости.

– Но все что они делают, это посылают их в случайных группах, как эта.

– Но делая это, они создают все виды хаоса. Я думаю, Канимы намеренно привели с собой расходные войска, – сказал Тави.

– Они здесь не для того, чтобы сражаться с нами. Они здесь, чтобы отвлечь нас. Мы должны были сконцентрироваться на них, как мы и делали весь день. Держу пари, Канимы надеются выманить Первый Алеранский из за стен на открытую местность, чтобы суметь раздавить нас.

– Вороны, – сплюнул Макс. – Проклятые псы не нуждаются в том, чтобы мы делали такую большую ошибку. Скорее, они сделали это, чтобы канимские разведчики могли свободно передвигаться в возникшем хаосе. Они смогут найти оптимальные маршруты для основных сил, одновременно устраняя наших разведчиков.

Тави моргнул и щелкнул пальцами. Затем порылся в карманах и вытащил кровавый маленькая камень, который он украл у леди Антиллус.

Он поднес его к драгоценным камням в эфесе меча из кровавой стали.

Они были идентичны.

– Вот где я видел такой камень раньше, – прошептал Тави. – Варг носил кольцо и серьги с такими же.

Макс тихо присвистнул.

– Вороны, – выругался он. – Я полагаю, он был у моей мачехи.

– Да, был у нее, – зарычал Тави.

Макс медленно кивнул.

– Итак. Что мы теперь будем делать, сэр?

Тави взглянул на легионера.

– Хагар.

Ветеран отдал честь.

– Капитан. – Затем он молча удалился, ведя коня прочь.

– Рекомендации? – спросил Тави тихо.

– Вернуться назад в Элинарх и закрыть ворота, – быстро сказал Макс. – Канимы не пошли бы на все эти ухищрения, если бы не собирались пойти этим путем.

Тави покачал головой.

– Как только мы это сделаем, потеряем шанс получить больше информации об их возможностях. Если они смогут повторить трюк с молнией, или если леди Антиллус действует вместе с ними, Канимам не составит труда взорвать ворота и уничтожить всех нас в течение часа.

– Если основные силы поймают нас здесь, в поле, мы сможем не беспокоиться об этих проблемах. Но решать вам, сэр.

Тави обдумывал проблему несколько мгновений.

– Возвращаемся, – сказал он тихо. – Мы оставим линии пикетов позади, чтобы предупредить нас, когда противник появится в поле зрения. Поднимай людей и вызови добровольцев.

– Сэр, – сказал Макс, салютуя. Он не медля поднялся, выкрикивая команды, и усталые легионеры зашевелились.

Колонна формировалась, гораздо медленнее в окружающей их тьме, отметил Тави, когда рябь озноба пробежала по его спине, заставив волоски на руках встать дыбом.

Оглядевшись в вечернем сумраке, он направился к самой темной тени на западной стороне лагеря.

Когда он приблизился, то увидел мерцание бледной кожи под темным капюшоном, и Китаи прошептала:

– Алеранец. Есть кое-что, что ты должен видеть.

Было что-то очень странное, очень чужое в ее голосе, и Тави вдруг понял что, в голосе Китаи звучал… страх.

Китаи огляделась, одернула капюшон, и встретилась глазами с Тави, абсолютно спокойная, изящно замершая без движения, подобно прячущейся в траве лани, готовой бежать ото льва.

– Алеранец, ты должны увидеть это.

Тави на мгновение встретил ее взгляд, и кивнул. Он подошел к Максу и пробормотал:

– Веди их обратно в город. Двух лошадей оставь здесь.

Макс моргнул.

– Что? Куда ты собрался?

– Китаи нашла что-то, что я должен увидеть.

Макс понизил голос до яростного шепота.

– Тави. Ты капитан этого Легиона.

Тави ответил так же тихо, но не менее яростно:

– Я Курсор, Макс. Это моя обязанность собирать информацию для безопасности Империи. И я не собираюсь приказывать кому бы то ни было идти туда сегодня ночью. Я полагаю, сегодня уже было убито достаточно людей.

Гримаса боли промелькнула на лице Макса, но затем центурион доложил ему, что колонна готова.

– Иди, – сказал Тави, – я догоню вас.

Макс медленно выдохнул. Затем он расправил плечи и протянул руку Тави. Тот пожал ее.

– Удачи, – произнес Макс.

– И тебе.

Макс кивнул, сел на лошадь и отдал приказ колонне двигаться. Менее чем через мгновение они скрылись из виду.

Моментом позже звук их движения исчез, вдруг оставив Тави одного, в темноте, в чужой для него части страны, кишашей врагами, которые будут рады прикончить его настолько болезненно и ужасно, насколько это возможно.

Тави потряс головой. Затем он начал снимать свое обмундирование.

Через один удар сердца, Китаи была рядом, бледными, ловкими пальцами пробегаясь по его ремням и застежкам, помогая ему снять их. Он достал свой темно-коричневый дорожный плащ из сумки, надел его, и убедился что обе лошади будут готовы ехать, когда он и Китаи вернутся.

Затем, без слов, Китаи лисьим шагом отправилась в ночь и Тави последовал за ней след в след. Они бежали под покровом ночи, иногда освещаемые мерцанием кровавых молний, и Китаи привела его в холмы, которые обрамляли долину Тибра.

Его ноги и легкие горели к тому времени, когда они достигли вершины холма, который казался уже сотым из преодоленных ими за последние два часа, когда Китаи начала замедляться.

Следующие несколько сотен ярдов она шла медленным, восхитительно тихим шагом и Тави копировал ее. Понадобилось всего лишь мгновением больше, чтобы достигнуть края холма.

Яркий, золотистый, равномерный поток света лился на них с расстояния. На мгновение, Тави подумал, что смотрит на горящий Фаундерпорт, пока не увидел, что свет исходит от гигантского костра за городом, с перспективы Тави заставлявшего выглядеть городские стены резкими, четкими силуэтами.

Понадобилось чуть больше мгновения, чтобы понять, что он видит.

Фаундерпорт не горел.

Горели корабли Канимов.

Огонь ревел так громко, что на самом деле ему это слышалось, как далекий стонущий звук.

Он мог видеть, среди дыма и огня, как огонь пожирает мачты и палубы парусных судов.

– Они собственноручно подожгли свои корабли. – прошептал Тави.

– Да, Алеранец, – сказала Китаи, – Твои люди не поверили бы в это, если бы услышали эти слова из уст Марата. Твои глаза должны были увидеть это.

– Это не рейд. Это не налет, – Тави вдруг почувствовал озноб, – Именно поэтому их так много в этот раз. Вот почему они готовы пожертвовать тысячами военных, чтобы только нас захватить.

Он сглотнул.

– Они собираются остаться здесь.

Глава 33

Тави смотрел на горящие вдали корабли, обдумывая те выводы, что следовали из их присутствия. А из них следовало, что как бы Канимы ни поступали в прошлом, основа их нынешних действий изменилась, причем кардинально.

За всю историю Алеры, конфликты с Канимом всегда проходили за контроль над различными островами между Алерой и суровой родиной Канимов, в точечных боях за прибрежные укрепления, в основном в морских или смешанных сражениях.

Каждые несколько лет рейдерские суда Канимов мчались из морских просторов к берегам Алеры, поджигая и грабя города, до которых могли дотянуться, унося ценности, имевшиеся там, и время от времени захватывая и похищая алеранцев, чью судьбу никому не удавалось выяснить. Но, стали ли они рабами или едой, конец их был неприятен.

Более редкими были большие Канимские вторжения, некоторые из которых происходили у побережья таких приморских городов как Парция, дюжины кораблей устремлялись вместе в единой грандиозной атаке. Канимы сожгли Парцию до основания около четырех веков назад, и не менее трех раз ровняли с землей город Родес.

Но Эрен сказал, что это вторжение безгранично больше, чем любое из виденных ранее. И значит у них не было намерения ударить по Алере и вернуться на родину.

Канимы по какой-то причине, собирались остаться, и последствия этого ужасали.

Для Канимов, их нападение на Алеру буквально стало ситуацией "сделать-или-умереть". Им нечего было терять, на карту было поставлено все, и они были уверены, что единственным способом гарантировать собственную безопасность было уничтожение народа Алеры, легионеров и гольдеров, также как и городов со стедгольдами.

Они в ловушке, без надежды, а Тави хорошо знал вид неистовой, бесстрашной свирепости, проявляющейся у любого пойманного существа.

Он наблюдал за пожарами с минуту, а затем обратился к Китаи:

– Это первый раз, когда я вижу море. Я хотел бы, чтобы это произошло по-другому.

Она не ответила, но ее теплая рука скользнула к нему, и их пальцы переплелись.

– Как ты увидела эти пожары в первый раз? – спросил Тави Китаи. – Что ты делала по дороге сюда?

– Охотилась, – тихо сказала она.

Тави нахмурился.

– Охотилась за чем?

– За ответами.

– Почему?

– Потому что я убила человека, которого ты хотел заставить говорить. Я думала, это правильно загладить свою вину за ту грубость. – Она перевела взгляд с далеких костров на Тави. – Когда ты вернулся в лагерь с арестованными, я увидела Высшую леди Антиллус, выезжающей из города по большому мосту. С тех пор я следила за ней. Она отправилась в местность неподалеку. Я могу показать тебе куда. Возможно, у нее будут ответы, которые ты ищешь.

Тави нахмурился и мгновение пристально смотрел на Китаи.

– Ты представляешь, как она опасна?

Китаи пожала плечами.

– Она не видела меня.

Тави слегка стиснул зубы и сказал:

– Она чересчур сильна для нас, чтобы справиться.

– Почему? – спросила Китаи.

– Она Высшая леди, – ответил Тави. – Если бы ты хоть немного представляла, на что она способна…

– Она труслива, – заявила Китаи, с презрением в голосе. – Она позволяет другим делать все для нее, убивать для нее. Она подстраивает несчастные случаи. Только то, в чем она никогда не будет обличена, или обвинена.

– Что не означает, будто она не сможет сжечь нас дотла одним движением руки, – возразил Тави. – Это невозможно сделать.

– Как невозможно было вытащить Макса из Серой башни, алеранец?

Тави открыл рот, чтобы возразить. Потом он закрыл его и хмуро посмотрел на Китаи.

– Это другое. – Он прищурился. – Но… почему из всех дорог она выбрала именно эту. Ты сказала, она разбила лагерь?

Китаи кивнула.

– В узком ущелье недалеко отсюда.

Ноги Тави ужасно болели, а желудок буквально кричал, требуя еды, после длительного бега, превышающего его силы.

Леди Антиллус была смертельно опасным противником, и без свидетелей, здесь, в глуши, она почти наверняка убьет их обоих, если заметит их присутствие, но и возможность узнать больше о любых договоренностях, котрые могла заключить предательница с врагами, была незаменима.

– Покажи мне, – сказал он Китаи.

Она поднялась и повела его глубже в ночь, за гребень холма и вниз по его обратной стороне туда, где из земли поднимались скальные кости древних гор, сточенные временем до округлых холмов, разбитых то здесь, то там зазубренными трещинами.

Там густой, низкий лиственный подлесок и крупные деревья речной долины уступали место тощим вечнозеленым растениям и кустам ежевики, некоторые из которых достигали в высоту нескольких футов.

Китаи слегка напряглась, входя в чащу, и пошла медленней, продвигаясь вперед с осторожностью и совершенно бесшумно. Тави подражал в этом ей, пока она вела его через узкий коридор среди деревьев.

После нескольких шагов, они были вынуждены лечь и ползти. Маленькие шипы кололи Тави, как бы осторожно, или медленно он ни двигался, и ему приходилось сжимать зубы и душить рвущиеся наружу болезненные стоны, чтобы не выдать себя.

Преодолев казавшийся бесконечным, десяток ярдов, они вылезли из зарослей в сравнительно густой роще сосен, Китаи медленно прокралась вперед через относительно открытое, защищенное хвоей пространство под деревьями, затем легла на землю и поманила Тави.

Он опустился вслед за ней, улегшись на живот рядом, и посмотрел вниз, сквозь ветви деревьев, в незначительное, полукруглое расширение одной из больших трещин, изрезавших каменные холмы. Вода стекала по скальной стене, заполняя бассейн размером чуть больше миски стедгольдского повара, и затем продолжая свой ??путь вниз по камню.

Небольшой костер, разложенный в ??собственном маленьком углублении, лучше скрывавшем его ??свет, был не дальше двадцати футов от места, где они лежали. Леди Антиллус сидела рядом с бассейном, видимо в самый разгар беседы с маленькой и нечеткой человекообразной водной фигуркой, стоявшей на поверхности крошечного бассейна.

– Ты не понимаешь, брат мой, – сказала леди Антиллус обеспокоенным тоном. – Они пришли сюда с чрезмерно большими рейдовыми силами. У них сотни кораблей, Бренсис. Которые они сожгли, сойдя на берег.

Жестяной, раздраженный голос донесся от водной фигурки.

– Не используй мое имя, глупое дитя. Это сообщение могут перехватить.

Или просто подслушать, лорд Калар, подумал Тави.

Леди Антиллус раздраженно фыркнула.

– Ты прав. Если нас подслушают, это может заставить кого-нибудь заподозрить тебя в измене. Конечно, если все твои легионы, убийства и похищения, еще не сделали этого.

– Востать против Гая это одно, – ответил водный образ. – Быть обвиненным в сговоре с рейдерами Канимов, нечто совсем другое. Это может сподвигнуть нейтральных Высших лордов выступить против меня. Это могло бы даже вызвать осуждение у северных лордов, включая твоего собственного дорогого мужа, а я работал слишком тяжело, чтобы допустить это сейчас.

Голос фигурки стал тихим и угрожающим.

– Так что следи. За своим. Языком.

Леди Антиллус выпрямилась в едва заметном, испуганном напряжении, и лицо ее побледнело.

– Как хотите, милорд. Но вы так и не выслушали мою точку зрения. Канимы пришли сюда не просто для создания этого облачного покрова, замедлившего войска Первого лорда. Они прибыли сюда не для обычного рейда, и не для того, чтобы обеспечить отвлечение его сил. Они намерены остаться.

– Невозможно, – ответил Калар. – Нелепо. Их сбросят назад в море еще до конца лета. Они должны понимать это.

– Если они понимают, – сказала леди Антиллус.

Калар прорычал что-то бессвязное.

– Ты на месте встречи?

– Для заключения сделки. Да.

– Внуши Сари бесперспективность его позиции.

Леди Антиллус колебалась, прежде чем сказать:

– Он могущественнен, мой лорд. Больше, чем я была готова поверить. Его нападение на командование Первого Алеранского было… гораздо более впечатлающим, чем я когда-либо могла представить. И произошло быстрее, чем мы считали. Я была вынуждена… оставить несколько незначительных вопросов без внимания.

– Тем больше оснований напомнить псу с кем он должен бороться. Ты не должна бояться его примитивной магии, и ты это знаешь. Передай ему мое предупреждение, затем возвращайся в Калар.

– Что насчет вашего племянника, мой лорд?

– Конечно, Крассус также желанный гость.

Леди Антиллус покачала головой.

– Он остается с Легионом.

– Тогда он берет риск на себя.

– Он не готов к войне.

– Он не ребенок. И достаточно повзрослел, чтобы принимать собственные решения. Если он не был достаточно подготовлен, чтобы выжить, принимая эти решения, это не является ни моей виной, ни чьей бы то ни было еще. Включая его родителей.

Ее голос приобрел намек на гнев.

– Но милорд…

– Довольно, – прорычала фигура Калара. – Я должен работать. Ты подчинишься мне.

Леди Антиллус мгновение смотрела, а затем вздрогнула. Она склонила голову.

– Да, милорд.

– Мужайся, малышка, – произнесло изображение Калара, тоном мягче. – Мы близки к концу гонки. Осталось совсем чуть-чуть.

Затем образ скользнул обратно в крошечный бассейн, и леди Антиллус тяжело осела рядом. Тави увидел, как ее руки сжались в кулаки так сильно, что ногти поранили ладони. Крошечные капельки крови упали на каменный пол трещины, сверкая в свете небольшого костра.

Потом она резко поднялась, и щелкнула рукой по каменной стене трещины. Та потекла, запульсировала, и скорчилась в барельеф изображающий молодого человека. В действительности…

Это был образ Тави в натуральную величину, до жути тщательно продуманный в каждой детали.

Леди Антиллус плюнула на него и ударила одной рукой, вложив в удар столько силы, подкрепленной фуриями, что каменная голова буквально разорвалась при ударе о стену и с грохотом рассыпалась облаком осколков по земле.

Следующий ее удар пришелся в область сердца фигуры, ее рука по локоть вошла в камень. От точки удара по фигуре поползли трещины, еще больше обломков статуи посыпалось на землю.

Она повернулась, отошла на два шага от статуи и с ревом ударила по остаткам изображения Тави ребром ладони. Огонь пронзил темноту и тишину ночи вспышкой света и громом, и камень протестующе заскрежетал.

Облако пыли и дыма покрыло все вокруг. Камень стучал о камень. Когда дымка рассеялась, стал виден гладкий, как стекло, пол на протяжении пяти футов от того места, где было изваяние.

Тави сглотнул.

Рядом с ним то же сделала и Китаи.

Он заставил себя дышать ровно и медленно, чтобы справиться с пугающей дрожью в руках. Он чувствовал, как рядом с ним дрожит Китаи. Они отползли от небольшого лагеря Высшей Леди так же тихо, как и добрались до него.

Бесконечно долго выбирались они из густых зарослей, стараясь не шуметь, и Тави захотелось немедленно рвануть с места, как только он принял вертикальное положение. Но, в непосредственной близости к Леди Антиллус, это могло стать фатальной ошибкой.

Поэтому он и Китаи медленно крались почти полмили, прежде чем Тави наконец остановился возле ручья и прерывисто выдохнул.

Они присели возле ручья друг рядом с другом, черпая воду ладонями. Пока они пили, Тави заметил, что руки Китаи дрожат.

И хотя она пыталась оставаться спокойной, в глубине ее необыкновенных глаз Тави видел, что она едва сдерживается.

Напившись, они помолчали какое-то время. Тави нашел ладонь Китаи в темноте и крепко сжал ее.

Она тоже сжала его ладонь и прильнула к нему плечом. Они смотрели на отражения редких алых молний в воде.

Вдалеке Тави услышал низкий, чуждый, ревущий зов канимского боевого рога.

Пальцы Китаи сжались крепче.

– Они идут, – прошептала она.

– Да, – ответил он. Тави перевел взгляд на запад, откуда слышался зов рога.

У него возникло ужасное чувство беспомощности в момент внезапного и сокрушающего осознания того, что перед лицом происходящего, он был очень, очень мал. Огромные силы приходили в движение, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить их, и почти ничего, чтобы повлиять на них.

Он чувствовал себя легионером на доске для людуса, медленным, имеющим малую ценность или способности. Другие руки совершали ходы, тогда как и легионер людуса, он мало что мог сказать об этих ходах и имел еще меньше возможностей повлиять на исход игры, даже если он делал эти ходы сам.

Это было ужасно, неприятно, несправедливо, и он прислонился к Китаи, ища утешение в ее присутствии, ее запахе, ее прикосновении.

– Они идут, – пробормотал он. – Это не займет много времени.

Китаи посмотрела на него, ее глаза испытующе смотрели на его лицо.

– Если это правда, если они придут огромной толпой, сможет твой легион уничтожить их?

– Нет, – сказал Тави тихо. Он закрыл глаза на секунду, беспомощный, как фигура для людуса, и вероятно, со столь же большими шансами быть уничтоженным в стремительно приблежающемся мрачном финале.

Конец игры.

Волчьи боевые горны канимов прозвучали вновь.

Людус.

Тави внезапный глубоко вдохнул и встал на ноги, его мысли разгонялись. Он уставился на пламя горящих в гавани Фаундерпорта кораблей, которое отражалось в низко висящих над головой облаках.

– Мы не можем уничтожить их, – сказал он. – Но я думаю, я знаю, как мы можем остановить их.

Она склонила голову.

– Как?

Тави прищурился и сказал очень тихо:

– Дисциплина.

Глава 34

Исана, обессиленная, не поднимая головы спросила:

– Какой сегодня день, Джиральди?

– Двадцать девятый день осады. Через несколько часов рассвет.

Исана заставила мысли бежать через утомленный мозг.

– Битва. У Леди Верадис будет свободное время сегодня?

Джиральди молчал долгое время. Затем ои поставил стул перед Исаной и сел на него.

Он нагнулся и поднял ее подбородок мозолистыми и нежными пальцами, так что ей пришлось смотреть на него.

– Нет, тихо произнес он, – У нее не будет свободного времени, Исана.

Исана изо всех сил пыталась заставить себя думать. Не сегодня. Она должна продержаться еще один день. Еще один бесконечный, безжалостный день. Она облизнула сухие, растрескавшиеся губы и сказала:

– Гай скоро придет сюда.

– Нет, – возразил Джиральди, – Что-то есть в этой буре, что заставляет Рыцарей Воздуха держаться в нескольких ярдах над землей. Первый Лорд не может послать войска быстрого реагирования для снятия осады и Калар разрушил дороги между Цересом и столицей. Так что пройдет не меньше еще одной недели, когда они придут сюда.

Неделя. Для Исаны неделя какзалась каким-то мифическим отрезком времени. Возможно это было даже милосердно. Ведь каждый день был источником мучений.

Хорошо, что она не могла ясно вспомнить, сколько дней было в неделе.

– Я не остановлюсь.

Джиральди наклонился вперед.

– Силы Калары пробились через городские стены. Церес и Майлс сумели обрушить достаточно зданий, чтобы сдержать их на некоторое время, но это лишь несколько часов, вероятно, меньше чем за день они будут вынуждены отступить назад в цитадель. Положение в бою ухудшается с каждым часом. Церес и Майлс потеряли много рыцарей, и теперь противник наносит все большие потери рядовым легионерам. Верадис и ее целители работают, спасая жизни, пока не падают от изнеможения. А затем поднимаются и делают это снова. Никто из них не сможет прийти помочь вам.

Она тупо смотрела на него.

Джиральди наклонился вперед, поворачивая голову к Линялому.

– Посмотрите на него, Исана. Посмотрите на него.

Она не хотела. Она не могла вспомнить, почему, но знала, что не хочет смотреть на Арариса.

Но она не могла найти в себе сил сопротивляться команде центуриона. Она посмотрела.

Арарис, Линялый, самый близкий друг ее мужа, лежал бледный и неподвижный. В течение нескольких дней он слабо кашлял, но это уже прекратилось где-то в размытом, недалеком прошлом.

Его грудь едва заметно поднималась и опускалась, каждый раз издавая булькающие звуки. Его кожа покрылась нездоровыми, желтоватыми пятнами на торсе и шее. Трещины изрезали кожу, воспаленные язвы опухли и покраснели.

Его волосы висели лохмами, и каждая деталь его тела казалась мягкой, какой-то нечеткой, как у все еще сырой глиняной статуи, медленно тающей под дождем.

Две вещи выделялись четко.

Клеймо на его лице, казавшееся безобразнее и резче, чем когда-либо прежде.

И засохшая кровь над губами, с отталкивающими, темно-алыми пятнами на них.

– Вспомните, что говорила леди Верадис, – сказал ей Джиральди. – Все кончено.

Исана смотрела на кровь, вспоминая, что она означает. У нее не было сил покачать головой, но ей удалось прошептать:

– Нет.

Джиральди повернул ее лицом к себе.

– Вороны побери, Исана, – сказал он сорвавшимся голосом. – В некоторых сражениях невозможно победить.

Огненная буря разразилась рядом на улице, заставив дребезжать мебель в комнате, а гладь воды в ванной для исцеления пойти рябью.

Джиральди посмотрел на окно, а затем снова на Исану.

– Пора, стедгольдер. Вы не спали несколько дней. Вы старались. Великии фурии знают, как вы старались. Но он умирает. Причем быстро. И если вы не уйдете, то умрете вместе с ним.

– Нет, – повторила Исана. Она услышала нетвердую дрожь в своем голосе, такую же как и в теле.

– Будь все проклято, – сказал Джиральди, его тон был мягким и страдающим. – Стедгольдер. Исана. Вороны и пепел, девочка. Линялый бы не хотел, чтобы ты разбрасывалась свой жизнью без причины.

– Это решение мое. – Столько слов дались ей с заметным усилием, и она почувствовала одышку. – Я не оставлю его.

– Оставишь, – сказал Джиральди, и голос его стал тяжелым и жестким. – Я обещал Бернарду беречь тебя. И если уж на то пошло, Исана, я оторву тебя от него и выволоку из этой комнаты.

Тихая и очень далекая волна неповиновения текла сквозь мысли Исаны, заставляя ее голос едва слышна рычать в окончательном решении.

– Бернард никогда не оставил бы одного из своих. – Она вдохнула. – Ты знаешь это. Линялый мой. Я не оставлю его.

Джиральди ничего не сказал. Затем покачал головой и вытащил из-за пояса нож. Он потянулся к веревкам, которыми были связаны ее и Линялого руки.

Непокорность вернулась, сильнее чем прежде, и Исана поймала запястье цетуриона своей рукой. Суставы трещали от напряжения. Пальцы побелели.

Потом она подняла голову и посмотрела в глаза центуриона.

– Тронь нас, – произнесла она, – и я убью тебя. Или умру, пытаясь.

Джиральди потрясенно отшатнулся, не из-за хватки ослабленных пальцев Исаны, она знала это, и не из-за угроз, произнесенных слабым голосом. А из-за того, что было в ее взгляде.

– Вороны, – прошептал он. – Ты действительно готова на это.

– Да.

– Почему? – потребовал он. – Почему, Исана? И не надо говорить мне, что он просто обычный раб, которому нравилось таскаться за вашим племянником. Кто он такой?

Исана старалась мыслить ясно, старалась вспомнить, кто знал, кто мог знать, и кто абсолютно точно не знал.

Но она так устала, прошло так много лет, и было так много лжи. Ей до смерти надоели ложь и тайны.

– Арарис, – прошептала она. – Арарис Валериан.

Джиральди повторил эти слова про себя, и глаза его заметно расширились. Затем он перевел взгляд с раненого на Исану и обратно, и лицо его стало абсолютно белого цвета. Старый солдат закусил губу и отвернулся.

Морщины на его лице стали заметно глубже, как будто он разом постарел лет на десять.

– Ну, – сказал он, его голос дрожал. – В этом как-то больше смысла.

Исана выпустила его запястье.

Он посмотрел на нож в руке и вернул его в ножны на поясе.

– Если уж я не могу остановить вас… Я могу хотя бы постараться помочь вам. В чем вы нуждаетесь, миледи?

Глаза Исаны внезапно расширились, пока она смотрела на Джиральди, и вдруг увидела способ достучаться до Линялого. Ее сердце забилось, а внезапная надежда прокатилась сквозь ее усталый разум волной внезапного, покалывающего тепла.

– Вот оно, – сказала Исана.

Старый солдат моргнул и оглянулся.

– Оно? Вы о чем?

– Джиральди, принеси мне чай. Какой-нибудь крепкий. И найди мне его меч.

Глава 35

Это был долгий и утомительный переход к стоянке лошадей, и столь же утомительная поездка по пути назад к укреплениям легиона в Элинархе. Тави прибыл в самый холодный и темный час ночи.

Он по-прежнему удивлялся тому, что, несмотря на палящую жару конца лета на юго-западе империи, ночи здесь были столь же неприятно холодными как и в Кальдеронской долине.

По дороге их несколько раз окликали конные пикеты, стоявшие в две линии, когда они пересекли последнее открытое пространство перед городом, Тави отметил молчаливые фигуры в ряду деревьев – местные лучники и лесорубы, скорее всего, вереницей движущиеся на запад с неизменной настороженностью.

Первое Копье должен был послать их, чтобы наблюдать и беспокоить наступающие армии Канима, и попытаться взять передовых разведчиков врага. Это была мера Тави, чтобы защитить себя, вот почему он оставил Валиара Маркуса отвечать за оборону.

Тави и Китаи въехали в часть города на южной оконечности Элинарха, потом пересекли большой мост, их шаги звенели по камню. Запах воды, грязи и рыбы великой реки Тибр поднимался к ним.

Они были более чем в сотне футов над водой, на верхней части арки моста, и Тави закрыл утомленные глаза, наслаждаясь холодным бризом, омывавшим его.

Весть о его возвращения летела впереди него, передаваемая от одного часового к другому. Магнус, как старший камердинер капитана, был там, чтобы встретить его и сопроводить в командирскую палатку, теперь уже стандартную палатку Легиона, вместо более крупной модели Цирила.

Несколько человек вошли и посторонились, пропуская следовавших за ними, все двигались оживленно. Им приходилось выплясывать вокруг друг друга, что они и делали.

В общем, эта палатка выглядела чрезвычайно мелкой и неуместной, в центре круга испепеленной молнией земли. Это было символично, думал Тави. До некоторой степени он тоже чувствовал себя мелким и неуместным.

– Нет, вороны забери, – прорычал изнутри палатки голос Валиара Маркуса. – Если наши источники продовольствия находятся на южном берегу, и псы захватят их, нам придется есть собственные сапоги, когда мы отступим на север.

– Но я только что заставил всю мою центурию таскать продовольствие как стадо мулов, – протестовал второй голос.

– Отлично, – резко ответил Маркус. – Значит они знают дорогу, чтобы вернуть все обратно.

– Маркус, эти склады находятся в доках, вне городских стен. Мы не можем оставить их без охраны, а наши собственные хранилища еще не достроены.

– Тогда сложи их где-нибудь. Или реквизируй дом.

Тави соскользнул с коня, затекшие мышцы ныли.

Он подозвал Китаи, и она наклонилась к нему. Тави тихо пробормотал просьбу, и она кивнула, перед тем как повернуть и ударить лошадь по бокам, посылая ее в сторону лагеря последователей.

Магнус посмотрел ей вслед, нахмурившись. Темнота и капюшон скрывали ее черты от старого Курсора, но все еще было очевидно, что она женщина.

– Кто это, сэр? – спросил он Тави.

– Позже, – сказал Тави. Он указал глазами на палатку. Магнус нахмурился, но затем кивнул.

Тави остановился на мгновение, чтобы упорядочить мысли, пытаясь излучать всю авторитетность, на которую он был способен, и вошел в палатку.

– Не надо "реквизировать" дом, – сказал он, – найдите добровольцев. Вы не будете иметь никаких проблем с поиском жителей готовых принести небольшую жертву на благо единственного, что стоит между ними и ордой Канима.

В палаткестояли два стола из пустых бочек и досок. Бумаги, многие частично поврежденные пламенем, были разбросаны в полном беспорядке по обоим из них. Пара селедок сидела за каждым столом, пытаясь разобраться в сохранившихся документах в свете одинокой заговоренной лампы.

Первое Копье и споривший с ним центурион поднялись и отдали честь.

– Сэр, – сказал Маркус.

Новобранцы позади центурионов прекратили работать и начали вставать. Тави был уверен, что если они это сделают, то уронят самодельные столы и уничтожат всю проделанную работу.

– Сидите на месте, – сказал им Тави. – Возвращайтесь к работе. – он кивнул Маркусу. – Первое Копье. И центурион..?

– Клетус, сэр.

– Центурион Клетус. Я знаю, ваши люди устали. Мы все устали. И всем нам придется устать еще больше. Но побери меня вороны, если я позволю Легиону быть изнуренным и голодным. Так что найдите помещение для склада и охраняйте продовольствие.

Клетусу это явно не понравилось. Ни один центурион не хотел бы силой принуждать своих людей работать, когда кости трещат от усталости, если мог избежать этого. Но он был частью ядра легиона, поэтому просто кивнул один раз.

– Да, сэр. – Он повернулся уходить.

Тави кивнул с одобрением.

– Возьмите одну из центурий селедок, чтобы помочь вам таскать. Зерно и вяленое мясо в первую очередь, скоропортящиеся продукты после.

Клетус остановился и наклонил голову, молча благодаря Тави, а затем удалился.

Коренастый Первое копье потерял большую часть своих коротко-стриженых волос с одной стороны головы в огне, и новая кожа там, где целители смогли помочь ему лучше всего, была розовой, блестящей и слегка опухшей. Это не делало его вид менее свирепым, заставляя его уродливое, грубое, в морщинах лицо выглядеть еще более грубым и уродливым.

– Капитан, – зарычал Маркус. – Рад видеть вас вернувшимся целым и невредимым. Антиллар сказал что-то насчет того, что вы отправились на разведку к Канимам.

– Не совсем, – сказал Тави. – Разведчик встал на след и следовал по нему до… – он взглянул на селедок, сидящих за столом.

– Верно, – сказал Маркус. – Парни, выйдите. Возьмите какой-нибудь еды и доложитесь своим центурионам.

– Магнус, пошли за трибунами Антилларом и Антиллусом, пожалуйста, – сказал Тави. – Я хочу, чтобы они услышали это.

– Тотчас же, сэр, – сказал Магнус и выскользнул из палатки, оставив Тави и Первое копье одних.

– Ты выглядишь как вороны знают кто, Маркус, – сказал Тави.

Первое Копье прищурился на Тави, затем буркнул приглушенный смешок.

– Как мальчишка, которым я когда-то был, сэр.

Тави улыбнулся и сел на один из стульев.

– Каково наше положение?

Первое копье раздраженно махнул рукой на заваленные пергаментом столы.

– Сложно сказать. Грахус был хорошим трибуном снабжения, но его записи велись так, будто там бушевал небольшой лесной пожар. Мы все еще пытаемся разобраться, где что лежит, и это мешает понять как в целом обстоят дела.

Тави вздохнул.

– Моя ошибка. Я забыл назначить замену трибуну снабжения для координации, прежде чем ушел.

– Если быть честным, они не успели бы сделать намного боьше в любом случае.

– Я должен заботиться об этом. Что насчет ополчения?

Первое копье нахмурился.

– Это крупный центр контрабанды, сэр.

Тави хмыкнул.

– Взяточничество, как я понимаю?

– У них был лучший городской совет, который только можно купить за деньги, – подтвердил он. – Здесь не было двухсот полных комплектов брони, и они не очень следили за этим. Я думаю, велики шансы, что некоторые из незаконных легионеров Калара носят пропавшее со складов города. Немного лучше с мечами, но не намного. Хотя есть много мечей в частном владении. Плацидус оставляет их своим легионерам, когда те заканчивают свою службу, и есть много жителей Плацида, которые вышли в отставку таким образом.

– Что насчет стедгольдов? – спросил Тави.

– Сообщение было отправлено, но прибытие любых добровольцев займет какое-то время. Пока показались только мужчины из ближайшей группы стедгольдов.

Тави кивнул.

– Оборона?

– В том же состоянии что и вооружение, довольно неплохо. Дайте нам два дня, и мы поднимем ее до установленного уровня.

– Нам не дадут двух дней, – сказал Тави. – План на сражение нужен до обеда.

Выражение лица Маркуса стало более мрачным, и он кивнул.

– Тогда я рекомендую сконцентрировать усилия инженерной когорты на южной стене. Легион должен быть в состоянии удерживать ее достаточно долго, чтобы инженеры успели закончить другие рубежи.

Тави покачал головой.

– Нет. Я хочу укреплений на мосту. Камни, мешки с песком, частоколы, все, что вы сможете сделать, что будет удерживать противника. Я хочу пять линий обороны на самом мосту. Затем послать инженеров в наши последние укрепления на северном конце моста и сказать им, чтобы они сделали их настолько большими и неприятными, насколько это возможно.

Первое копье пристально посмотрел на него мгновение. Затем сказал:

– Сэр, есть много причин, по которым это не очень хороший план.

– И еще больше причин, по которым это так. Сделайте это.

Опустилась тяжелая тишина, и Тави резко поднял глаза.

– Вы меня слышали, Первое копье?

Челюсти Маркуса сжались, и он подошел ближе к Тави, опустившись в низком поклоне, чтобы смотреть тому в лицо.

– Парень, – сказал он голосом, который не мог быть слышен за пределами палатки. – Я могу быть старым. И уродливым. Но я не слепой или тупой. – Его шепот оказался неожиданно жестким и свирепым. – Ты не из Легиона.

Тави прищурился, храня молчание.

– Я склонен позволять тебе играть капитана, потому что легион нуждается в этом. Но ты не капитан. И это не игра. Люди будут умирать.

Тави встретился глазами с Первым копьем, и мозг его бешено заработал. Валиар Маркус, Тави знал это, был вполне способен отобрать командование легионом у него.

Он был хорошо известен среди легионеров-ветеранов, уважаем своими товарищами центурионами, и, как старший центурион, полноправно являлся следующим в командной цепочке после офицеров Легиона, которые могли осуществлять власть. Кроме простого убийства, у Тави не было никакого способа помешать Маркусу захватить командование Легионом, если тот решит поступить так.

Хуже того, Первое копье был человеком принципа. Если он подумает, что Тави искренне собирается сделать что-то бесполезно идиотское и убить легионеров, которым не было необходимости умирать, Маркус возьмет командование на себя.

Если это произойдет, он не будет готов столкнуться с последующей угрозой. Он будет бороться с честью и отвагой, Тави был уверен в этом, но если он попытается применить стандартную боевую доктрину Легиона, Легион не доживет до следующего захода солнца.

Все это означало, что следующий бой Тави состоится прямо здесь, в ветеранских уме и сердце Первого копья. Если у него будет поддержка Маркуса, большинство остальных центурионов последует за ним.

Тави должен был убедить Валиара Маркуса так основательно, чтобы тот начал активно поддерживать действия Тави, а не просто принимать его как еще одного докучливого начальника, чьим приказам он должен подчиняться. Молчаливое, непрямое сопротивление решениям, которые он воспринимал как глупые, могло убить их так же основательно, как и Канимы.

Тави закрыл глаза на мгновение. Затем сказал:

– Я спросил однажды Макса, как вы получили свое почетное имя. Валиар. Палата доблести Короны. Макс рассказал мне, что когда ему было шесть лет, спустились ледовики и похитили женщин и детей из лагеря дровосеков. Он сказал мне, что вы преследовали их в течение двух дней, в один из худших зимних штормов на памяти живущих, и напали на весь отряд ледовиков. Один. Что вы забрали пленных и привели их домой. Это Антиллус Хриплый дал вам свой собственный меч. Это он представил вас в Палату доблести, и сказал Гаю принять это или он вызовет его на суд доблести.

Первое копье кивнул, ничего не сказав.

– Было глупо с вашей стороны делать это, – сказал Тави. – Идти в шторм. Одному, без поддержки. Чтобы напасть на сколько? Двадцать пять ледовиков в одиночку?

– Двадцать три, – тихо сказал он.

– Вы бы отправили Клетуса сделать это? – спросил Тави. – Вы бы отправили меня? Кого-нибудь из селедок?

Маркус пожал плечами.

– Никто не посылал меня. Я сделал то, что должен был сделать. По правде говоря, я дождался, когда большая часть ледовиков уснула и перерезал глотки половине из них, прежде чем они успели проснуться.

– Я предполагал, что произошло что-то вроде этого. Но перед тем как вы ушли, вы не знали, сколько их было там. Или того, что у вас появится шанс взять их спящими. Вы не знали, что погода не ухудшится и не убьет вас. Там, в то время, это было актом чистого безумия.

– Это не было безумием, – сказал Маркус, – Я знал их. Я знал, что я должен делать.У меня были преимущества.

Тави кивнул.

– Также, как и у меня.

Старый солдат поднял брови.

– Мы говорим не о банде грозных Маратов, мальчик. Это не личная солдатня Лорда или незаконный Легион. Мы собираемся воевать против Канимов. Ты не знаешь их. Ты никогда не видел ничего подобного.

– Ты ошибаешься, – сказал Тави.

Первое копье приподнял свою губу в презрительной усмешке.

– Ты думаешь ты знаешь их? Ты пытаешься мне сказать, что воевал с ними, мальчик?

Тави твердо выдержал его пристальный взгляд.

– Воевал с ними, плечом к плечу с легионерами и в одиночку. Я видел их, убивающих легионеров, которых я знал лично и я чувствовал их кровь на своем лице. Я видел убитых Канимов. Одного я убил собственноручно.

Маркус подозрительно прищурился.

– Более того, – сказал Тави, – я разговаривал с Канимами. Я учился играть в людус у одного из Канимов. Узнавал об их обществе. Я даже немного говорю на их языке, Первое Копье. Ты понимаешь что-нибудь из языка Канимов, Валиар Маркус? Ты знаешь, хоть что-нибудь об их родине? Их лидерах?

Маркус молчал минуту, прежде, чем ответить:

– Нет. Каждый Каним, которого я видел, был слишком занят, пытаясь убить меня, а не научить чему-либо.

– Они не монстры. Они не похожи на нас, но они не бездушные машины для убийств все же. Ты знаешь разницу между их рейдерами и регулярными войсками, которую я понял?

Первое Копье хмыкнул.

– Рейдеры недостаточно сильные вояки. Я никогда не видел их регулярные войска, но я разговаривал с людьми, которые бились с ними. Они серьезнее. Больше, сильнее, лучше, как бойцы. Ты не победишь их без поддержки Рыцарей и без жертв.

– Рейдеры – это их новобранцы. Они даже не их действующее ополчение. Основные же силы – это солдаты. Конкретно, они происходят из особого социального класса потомственных солдат. Это их воинскаая каста.

Маркус проворчал:

– Что-то наподобие наших Граждан?

– Что-то похожее, – согласился Тави, – Но есть и другие касты, которые имеют другое видение. Шаманы. Вроде тех, кто призвал этот облачный покров. Вроде тех, кто поразил Капитана.

– Хрр, – выдал Маркус, – Они владеют фуриями?

– Я думаю не совсем так, – проговорил Тави, – Ну или по крайней мере не так, как это используют Алеранцы. Но у них есть какая то сила, с помощью которой они творят похожие вещи. Три года назад они посылали серию штормов на побережье. Первый Лорд лично помогал остановить их. Фантус говорил Цирилу, что эти облака над головой призваны не с помощью фурий. Как бы они это ни сделали, оно работает

Первое копье сжал губы.

– Звучит так, что эти собачьи шаманы опасны. Но Калар никогда бы не заключил сделку с ними, если бы не был уверен, что потом сможет сокрушить их.

– Мне кажется Канимы обманули его.

– Почему?

– Потому что разведчик за которым я последовал нашел след Леди Антиллус, – сказал Тави, – Мы нашли ее лагерь. Мы вдвоем не смогли бы захватить ее. Я мог попытаться убить ее, но то, что я услышал было слишком важным, я не мог дать шанс упустить эту информацию.

Маркус потряс головой и выдохнул:

– Хорошо, парень. Я слушаю.

– Я был достаточно близко, чтобы подслушать ее разговор с братом. Они общались с помощью водяных фурий. Оказывается они заключили договор с Канимами.

– Что? – прорычал Маркус.

– Калар предложил каниму по имени Сари, шаману, сделку. Калар хотел вызвать этот облачный покров, чтобы парализовать коммуникации Короны и Легионов. Затем он хотел, чтобы Канимы ударили по побережью и оттянули часть алеранских войск с театра военных действий между Цересом и Каларом. Он думал, что они нанесут ущерб црезианским урожаям и предотвратят призыв местного ополчения в помощь Короне против него.

Первое копье нахмурился в раздумье.

– Могло бы сработать.

– Если исключить, что вместо нескольких сотен канимов, Сари появился с десятками тысяч.

– Как он собирается кормить так много ртов? – сказал Маркус. – Армии маршируют на брюхе, высадившись здесь, они никак не успевают выйти к одному из крупных городов, прежде чем начнут голодать. Он не мог привезти с собой продовольствия больше, чем на несколько недель, и мы не позволим ему захватить достаточно, чтобы прокормить такую большую армию. Им придется вернуться к кораблям еще до окончания лета.

– Нет, – сказал Тави. – Они не не вернутся.

– Почему?

– Потому что когда я следил за Канимами, я подобрался достаточно близко к Фаундерпорту, чтобы увидеть их корабли в гавани.

– Ночью? – сказал Маркус. – Ты ожидаешь я поверю, будто ты вальсировал в оккупированном городе?

– Мне не пришлось, – ответил Тави, – потому что вся гавань была освещена. Они сжигали свои корабли. Я мог видеть их с расстояния, должно быть, шести миль.

Маркус моргнул.

– Это безумие. Как они рассчитывают вернуться?

– Я не думаю, что они собираются возвращаться, – сказал Тави тихо. – Я думаю, они рассчитывают занять землю и сохранить ее.

– Вторжение, – прошептал Маркус.

– Вы должны признать, время для этого выбрано весьма удачно, – сказал Тави. – Как раз, когда мы вцепились друг другу в глотки.

Маркус хмыкнул.

– Этот идиот Калар сказал им, когда именно следует прийти, не так ли?

Тави кивнул.

– Он показал Сари слабость, и Сари пришел.

– Похоже, вы его знаете.

– Да, – сказал Тави. – Кое-что. Он бьющий в спину маленький слайв. Трусливый, амбициозный, умный.

– Опасный.

– Очень. И он не любит касту воинов.

– Это кажется недостатком для военачальника.

Тави кивнул.

– Не просто недостатком. Слабостью. Чем-то, что мы сможем использовать.

Маркус скрестил руки на груди, слушая.

– Если их так много, как сказал Эрен, нам их не победить, – сказал Тави. – Мы оба знаем это.

Лицо Маркуса снова помрачнело, и он кивнул.

– Но я не думаю, что они по-настоящему сплочены. Воины, следующие за ним, знают, что Сари с большой охотой бесцельно пожертвует их жизнями. Они отрезаны от поддержки своей касты, и если я верно догадываюсь, они все еще здесь только потому, что Сари угрожает им, пользуясь этим. Он никогда не позволил бы такому количеству воинов окружать себя, если бы не имел средств контроля над ними. Я думаю, они бы с радостью оказались где угодно, лишь бы не под руководством Сари.

– Почему вы так думаете? – спросил Первое Копье.

– Потому что это объясняет сжигание кораблей. Сари знал, что сойдя на берег вместе с воинами, он ни за что не смог бы остановить их, если бы они решили оставить его и отплыть домой. Он сжег корабли, потому что хотел поймать воинов здесь. Он хотел, чтобы у них не было вариантов, кроме как сражаться и победить.

Маркус нахмурился, переваривая мысль.

– Это одна из возможных причин, – наконец, признал он. – Но я не вижу, как это может помочь нам.

– Потому что они – не единая сила, – сказал он.

– Они не привыкли действовать против нас в таком значительном количестве. Они не верят своим лидерам. Им не нравится действующая система командования. Они сдерживают злость на Сари за то, что он заманил их здесь в ловушку. Все, что они построят на таком фундаменте, будет ненадежно. Я думаю, если мы сможем заставить их реагировать на серию быстрых ударов, им будет трудно удерживать прочные позиции.

Маркус прищурился.

– Выманить их. А затем ударить сосредоточенными силами.

– Это основная идея, да.

– Как вы могли заметить, у нас много селедок в этой бочке. Непонятно сможем ли мы сохранить дисциплину на том уровне, который нам необходим для того, чтобы это провернуть.

– Может быть, нет, – сказал Тави. – Но у нас не так много вариантов для выбора.

Первое Копье хмыкнул.

– Допустим, мы справимся с этим, мы подрежем их довольно хорошо. Но это не убьет их всех.

– Нет. Но если мы сможем разжать хватку Сари, мы оказались бы в состоянии убедить остальных отступить.

– Разжать его хватку. Вы хотите сказать, убить его?

Тави покачал головой.

– Этого будет недостаточно. Если мы убьем Сари, один из его лейтенантов займет его место. Мы должны сломить его власть, доказать, что он был неправ, идя сюда, что нет ничего, кроме смерти там, куда он пытается вести свою армию, и мы должны сделать все это перед воинами.

– С какой целью?

– Канимские воины уважают верность, мастерство и мужество, – сказал Тави. – Если мы сломим Сари, это может заставить их отступить, по крайней мере, временно. Они могли бы уйти искать более легкую цель. Но даже если они не уйдут, это даст нам время лучше подготовиться, быть может, получить подкрепления.

Маркус медленно выдохнул и оглядел обстановку слишком тесной палатки усталыми глазами.

– Если это не сработает?

– Я думаю, это наш единственный шанс.

– Но если это не сработает?

Тави нахмурился на него и сказал:

– Тогда мы уничтожим Элинарх.

Маркус хмыкнул.

– Первый лорд не придет в восторг от этого.

– Но его здесь нет, – сказал Тави. – Я возьму всю ответственность на себя.

– Инженеры уже думали об этом, – сказал Маркус. – Мост создан фуриями, как и любая мостовая. Они крепкие, практически неразрушимые, а камень сам восстанавливает нанесенный ущерб. У нас недостаточно заклинателей земли, чтобы проделать такую работу быстро. Уйдут дни, чтобы разрушить его.

– Позвольте мне беспокоиться о заклинателях, – сказал Тави. – Я знаю, где мы можем найти нескольких.

Первое копье покосился на Тави.

– Ты уверен, парень?

– Я уверен, что если Сари не остановить здесь, он пронесется через каждый стедгольд, отсюда и до Цереса, просто затем, чтобы добыть достаточно пищи для выживания.

Маркус наклонил голову вбок.

– И ты думаешь, что лучше всего подходишь для того, чтобы остановить его?

Тави встал и встретил его взгляд.

– Я честно не знаю. Но я обещаю тебе, Маркус. Я буду идти впереди, в самом центре, на протяжении всего пути. Я не потребую ни от одного легионера того, чего не смог бы сделать сам.

Первое Копье уставился на него, и глаза его открылись очень широко.

– Кровавые вороны, – прошептал он.

– У нас не так много времени, Первое Копье, и мы не можем позволить себе беспорядка или задержек. – Тави протянул ему руку. – Поэтому мне нужно знать, прямо сейчас. Вы со мной?

К палатке приблизились шаги.

Первое Копье смотрел на протянутую руку Тави. Затем он кивнул, резко, и поднял кулак к сердцу. Его ответ вышел хриплым, низким.

– Хорошо, сэр. Я с вами.

Тави кивнул Первому копью и вернул салют.

В палатку вошел Магнус с Крассусом и Макс следом за ними. Они приветствовали Тави, и он кивнул им.

– У нас не так много времени, – начал он без предисловий.

Его прервали, когда клапан палатки снова открылся, и вошла госпожа Цимнея, высокая и спокойная, с безупречными прической и одеждой, как будто ее не вытащили только что из постели, заставив нестись на укрепления.

– Мне очень жаль, госпожа, – сразу сказал Магнус. – Боюсь, вы не можете присутствовать здесь по соображениям безопасности.

– Все в порядке, Магнус, – сказал Тави. – Это я попросил ее быть здесь.

Престарелый маэстро взглянул на Тави, нахмурившись.

– Зачем?

Цимнея вежливо поклонилась Тави.

– В точности мой вопрос, Капитан.

– Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня, – сказал Тави. – Я не стал бы просить у вас помощи, не будь это крайне важно.

– Конечно, Капитан. Я сделаю все что в моих силах.

– Благодарю, – сказал Тави. – Господа, когда мы закончим, вам необходимо будет скоординировать свои действия с нашей новой Трибуном Снабжения, присутствующей здесь.

Челюсть Макса отвисла.

– Что?

Глаза Цимнеи стали очень широкими.

– Что?

Тави выгнул бровь в сторону Макса.

– Какое именно слово вы не поняли?

– Сэр, – начал Магнус тяжелым, неодобрительным тоном.

– Нам нужен Трибун Снабжения, – сказал Тави.

– Но она же просто… – начал Макс. Но резко умолк, его щеки вспыхнули, и он пробормотал что-то себе под нос.

Цимнея оправилась быстрее и недовольно посмотрела на Макса.

– Да, трибун? Она же просто… что? Какое слово было у вас на уме? Шлюха, возможно? Мадам? Женщина?

Макс встретил ее взгляд.

– Штатская, – тихо сказал он.

Цимнея на секунду сузила глаза, затем кивнула принимая это, как-то передав жестом легкое извинение.

– Больше нет, – сказал Тави. – Нам нужен кто-то, кто знает, что может потребоваться Легиону, и кто знаком с нашими людьми. Кто-то с опытом, лидерскими качествами, организаторскими способностями, и кто знает как применять свою власть. Если на эту должность назначить любого центуриона в Легионе, нам придется ослабить центурию, из которой мы его заберем, а нам понадобится каждый меч и каждая центурия.

Он обвел комнату взглядом.

– У кого-нибудь есть предложения получше?

Макс вздохнул, но никто не заговорил.

– Тогда давайте приниматься за работу, – сказал Тави. – Вот что мы собираемся делать…

Глава 36

Звук целеустремленных шагов приблизился, и ко времени, когда клапан палатки был отброшен в сторону, Тави уже держал меч наполовину вытянутым из ножен.

– Ого, – сказал Эрен, подняв открытые руки. Загорелый, светловолосый маленький курсор выглядел скорее довольным, чем напуганным, освещенный хмурым полуденным светом. – Я сдаюсь, капитан Сципио.

Тави моргнул несколько раз, посмотрел затуманенным взором вокруг, затем убрал свой меч.

– Правильно. Извини.

Эрен закрыл клапан палатки, снова погружая ее в темноту.

Тави вздохнул.

– На сундуке, слева от тебя.

– О-о, – сказал Эрен. – Извини. Я забыл. Свет. – маленькая магическая лампа на сундуке замерцала, оживая.

– Ты не забыл, – сказал Тави с полуулыбкой. – Ты хотел проверить, появились ли у меня собственные заклинательские способности. Нет.

Эрен принял невинный вид.

– Я с трудом узнал тебя с такими короткими волосами.

– Я с трудом узнал тебя с загаром, – ответил Тави. – Я сожалею, что мы не смогли поговорить раньше, но…

– Ты работал, – сказал Эрен. – Я понимаю.

Тави спал в брюках и сапогах. Он встал, надел тунику и повернулся, чтобы поприветствовать Эрена грубыми объятьями.

– Рад тебя видеть, – сказал Тави.

– Как и я, – ответил Эрен. Он отошел назад и подозрительно осмотрел Тави, сверху донизу.

– Вороны, ты стал выше. Предполагалось, что ты перeстанешь расти после двадцати или около того, Та.. – Он потряс головой, – Эхем. Сципио. в Академии мы были одного роста. Ты же теперь такой же длинный, как Макс.

– Наверстывал упущенное время, я полагаю, – сказал Тави, – Как ты?

– Рад, что избавился от островов, – ответил Эрен.

Он нахмурился и оглянулся.

– Хотя я предпочел бы вернуться с новостями получше. И доложить их кому-нибудь другому.

– Ты разговаривал с заключенными?

Эрен кивнул.

– Они сотрудничали. Я полностью уверен, что мертвец был агентом Калара и являлся мозгом операции. Остальные были, ну-у… Всегда есть темные делишки, в которые вовлечены легионеры.

– Особенно нарушающие дисциплину.

– Особенно нарушающие дисциплину ветераны, – согласился Эрен.

– Отлично, – сказал Тави, – Освободи их и отправь обратно в их центурию.

Эрен заморгал:

– Что?

– Это целое копье опытных легионеров, Эрен. Они нужны мне.

– Но… Капитан…

Тави поймал взгляд Курсора и тихо сказал:

– Это мое решение. Выполняй.

Эрен кивнул.

– Хорошо, – негромко ответил он, – Первое Копье попросил передать, что Канимы преодолевают вторую линию пикетов сейчас и они делают все возможное, чтобы скрыть свое присутствие. Он ожидает, что они будут здесь в течении часа или около того.

Тави нахмурился.

– Я сказал ему разбудить меня, когда они выйдут на первую линию пикетов.

– Он сказал, что в отличие от него, тебе придется использовать любую возможность поспать в ближайшие день или два. Трибун Антиллус согласился.

Тави снова нахмурился. Макс, конечно, с помощью своих фурий может обходиться без сна в течение нескольких дней.

Самое замечательное, что Валиар Маркус также обладал этим умением, но у Тави этой способности не было. И хотя последние два или три года ему нужно было гораздо меньше времени для сна или отдыха, он понятия не имел как долго он может рассчитывать на эту туманную выносливость.

Макс и Первое Копье, возможно, правильно сделали, позволив ему отдохнуть столько, сколько возможно. Великие фурии знали, как ему нужны были все его умственные силы сегодня.

– Хорошо. – сказал он тихо. – Эрен, я знаю – я не могу отдавать тебе распоряжения, но..

Эрен изогнул бровь.

– С каких пор ты так щепетилен, будто закон сдерживает тебя?

Тави ухмыльнулся: – Я не беспокоюсь о законе, если только он не станет преградой на пути.

Эрен фыркнул. – Словно вчера мы уворачивались от забияк во дворе Академии, а сегодня – от армии канимов. – он страдальчески взглянул на Тави и вздохнул. – Хорошо. Я с тобой.

Тави кивнул. – Спасибо тебе.

Эрен кивнул в ответ.

– Скажи Магнусу, чтобы дал тебе курьерскую лошадь, – сказал Тави, – И латы. Я хочу чтобы ты был рядом. Возможно, мне понадобится посланник сегодня, и я хотел бы, чтобы это был кто-то, кому я доверяю.

– Конечно, – ответил Эрен.

– И еще.., – нахмурившись, сказал Тави.- Если дела здесь пойдут плохо, я хочу чтобы ты уехал. Сообщи об этом Гаю, лично.

Эрен молчал почти минуту. Затем негромко произнес:

– Ты Курсор, Тави. Твоя обязанность уйти самому, если дойдет до этого.

Тави провел рукой по короткому ежику волос на голове.

– Сегодня, – сказал он тихо, – Я легионер.

Тави стоял на крепостной стене в южной части города, у бойниц над воротами.

Укрепления не были такими же высокими, как в крепости Гарнизона в его родной Кальдеронской долине, они не были построены монолитными, но все, что закоснелые Алеранцы называли крепостными стенами, росло из самых костей земли и было невосприимчиво к любой атаке, не подкрепленной массовым применением фурий.

Конечно, он понятия не имел, выдержат ли они воздействие тех странных сил, которыми, казалось, обладали Канимские шаманы. Он удержал на своем лице маску спокойствия и уверенности, а рот закрытым.

Победа, сегодня, гораздо больше зависела от мужества его людей, чем от их грубой силы, и он не позволит себе ослабить их боевой дух.

Хотя он очень боялся второго удара багровой молнии, которая могла спуститься именно там, где он стоял, он продолжал стоять без движения, его дыхание было ровным, а взгляд, он надеялся, совершенно равнодушным к приближающимся опасностям.

Вокруг него стояли ветераны центурии Первого Копья. Братские центурии в составе их когорты ждали по всей длине стены, готовые защитить или оказать поддержку своим товарищам.

Во дворе позади них ждали еще две полные когорты, одна со смешанным составом, другая почти полностью состоящая из селедок, включая тех, что служили в центурии Макса. В общей сложности, около тысячи легионеров стояли в готовности, с оружием и в броне.

Тави знал, что позади них, расположенные на ключевых оборонительных позициях, готовые выдвинуться на помощь защитникам ворот, стоят еще десять сотен, а за ними, у начала моста, еще три тысячи.

Остальные сохраняли бдительность на северной стороне, тогда как кавалерия, на вершине моста, готовилась отразить любую вражескую атаку, пришедшую с неожиданных направлений.

Когда Канимы пришли, первое, что увидел Тави были вороны.

Сначала он подумал, что это столб черного дыма поднимается с холмов к юго-западу от города. Но вместо того, чтобы дрейфовать с ветром, тень росла, расширялась, растягивалась в линию, до тех пор пока Тави не смог увидеть, что все это время смотрел на ворон, круживших над головами Канимов, как колесо перевернутой телеги.

Он наполовину ожидал увидеть самих Канимов мгновение спустя, но прошла почти четверть часа, а громадная стая ворон все продолжала расти.

Тави понял. Он недооценил их количество. В четыре или пять раз, поскольку многие птицы падали, как он полагал, пролетая над Канимами.

Что означало, что это было грандиознейшее истребление ворон, которое он когда-либо видел, включая произошедшее во время бойни Второго Кальдеронского сражения.

Ропот прошел вверх и вниз по строю легионеров. Тави расслышал, что они никогда не видели так много стервятников прежде.

Затем они услышали барабаны и гул боевых горнов. Звук барабанов начался как низкий, едва слышимый рокот, но быстро вырос до отдаленного, равномерного, пульсирующего грохота.

Горны горестно завывали сквозь шум, и это было все-равно что слышать вой каких-то невообразимо огромных волков, несущихся сквозь бурю.

Тави чувствовал растущее беспокойство людей позади себя, выражавшееся в неловком топтании на месте, в тихом ворчании, в шелесте металла о металл, когда легионеры, борясь со своими тревогами, проверяли и перепроверяли оружие и броню.

На поле под стенами появились всадники и пехота, двигавшиеся в направлении города – пикеты и застрельщики, которые наблюдали за Канимами и беспокоили их на пути сюда. Они собирались в группы, продолжая отступать, и подходили к городу усталой рысью после целого дня, а иногда и больше, в поле. Не все из застрельщиков вернулись.

Некоторые из них, несомненно, пали в бою. Другие, наиболее сильные заклинатели дерева из вспомогательных войск и местных добровольцев, остались на поле боя, скрываясь от вражеской армии, наблюдая за ее передвижениями и нанося удары во фланги и тыл, пользуясь тактикой ударил-убежал.

По крайней мере, таков был план. Тави хорошо знал, как быстро и смертельно может отклоняться реальность от его ожиданий.

Последние возвращающиеся войска достигли городских стен, и ворота загрохотали, закрываясь за ними. Барабаны и горны приближались, и Тави хотелось кричать от изматывающего бесконечного ожидания. Он страстно желал сражаться, убивать, бежать, делать хоть что-нибудь, на самом-то деле.

Но было еще не время действовать, а его люди должны были чувствовать то же, что и он. Поэтому Тави стоял лицом к врагу, изображая спокойствие, скуку, и продолжал ждать.

Первые Канимы наконец появились в поле зрения, преодолев вершину последнего холма, скрывавшего их от взгляда. Передовая линия рейдеров, растянувшаяся перед армией, пересекала холмы фронтом шириной в половину мили.

Увидев город и Алеранских защитников на его стенах, они откинули назад головы и издали протяжный, вибрирующий вой. Пронизывающие крики заставили подняться волоски на шее Тави.

Взрыв голосов раздался от когорты селедок во дворе позади них, и Тави услышал Шульца, говорящего им сбавить тон.

– Ладно, Маркус, – сказал Тави. Он был удивлен тем, как спокойно прозвучал его голос. – Поднимите штандарт.

Маркус собрался сделать движение, которое могло выдать позицию капитана врагу, но Тави остановил его, и один из легионеров поднял знамя Первого Алеранского, с красно-синим орлом, реющее на ветру на конце деревянного древка длинного боевого копья.

Как только знамя затрепетало, подхваченное ветром, Тави поднялся на бойницу, где все легионеры могли видеть его. Он выхватил меч и поднял его над головой, и тут же тысяча мечей сделала то же самое, хор извлекаемой стали поднимался в вызове жуткому вою и диким барабанам.

Тави откинул голову и испустил свой собственный крик, являющийся вызовом без слов, вложив в него все свое нетерпение, страх и ярость, и он был немедленно подхвачен тысячей легионеров. Яростный звуковой шторм потряс стены города.

Когда же воинство Канимов поднялось, они были встречены видом тысячи легионеров, одетых в стальную броню, со сверкающими мечами в руках, готовыми к битве, кричащими вызов их противникам.

Без страха, яростный и рвущийся в бой Первый Алеранский стоял за их Капитаном, более чем готовый встретить войско Канимов. Хотя их было меньше, но выгодная позиция, фурии и воля делало их опасным врагом.

Или так Тави хотелось, чтобы это восприняли Канимы. Дядя Бернард учил его, насколько важно встретить хищника, угрожающего стаду, смело, лицом к лицу. Первое впечатление – самое важное.

Когда крик стих, Тави спрыгнул с вершины каменного зубца и Первое Копье начал реветь старую песню Легиона на марше. Там было больше про распутных горничных и кружках эля, чем про войну и битвы, но каждый легионер знал ее и в ней, казалось, было бесконечное число куплетов.

Первое Копье ревел как запевающий, а в ответ звучал грохочущий, ритмичный ор остальной части легионеров.

Это была часть плана Тави – занять людей пением, в то время как войско Канимов поднимется на холм – Канимов в черных лакированных доспехах, необычно богато украшенных, в различных местах с оттенками различных цветов, возможно разновидность символики, означающей какие-то личные победы.

Много тысяч Канимов, каждый из которых большой, худощавый, ужасный – и, если все, что говорил Варг об их продолжительности жизни, правда, каждый из них возможно обладал гораздо большим личным опытом и знаниями, чем даже его ветераны легионеры.

Мужчины продолжали петь, пока Тави оценивал количество врагов, в итоге приходя к мрачным цифрам. По крайней мере двадцать тысяч основных сил, как минимум вдвое больше рейдеров, рыскающих свободными стаями по пятьдесят или около того особей неподалеку от основной армии, перемещаясь вдоль флангов, кружа позади, как стаи шакалов, следующих в траве за стаей львов, ожидая возможности подобрать остатки от жертв хищников.

Канимы превосходили их десять к одному, и основные их силы, полностью вооруженные, не дадут кавалерии совершать успешные вылазки против отдельных отрядов рейдеров. Поющие вокруг него мужчины будут умирать. Сам Тави может умереть.

Страх, пришедший с этими мыслями сделал предложение Эрена, что он Курсор и его обязанность доложиться Первому Лорду, ядовито соблазнительным. Он мог вскочить на лошадь и нестись прочь от Канимов и Легиона в тот момент, в который он пожелает.

Но Тави также дал обещание Капитану Цирилу служить Легиону также хорошо, как он служит Короне. Он не мог отказаться от этого обещания. Не мог бросить своих друзей позади него, и Макс никогда не покинет собратьев легионеров в опасности, даже если это прикажет сделать сам Гай.

Тави отчаянно хотелось уйти. Но также желал любой, кто родился с мозгами, достаточными для ходьбы и речи. Так желал каждый мужчина на стене и стоящий позади него.

Он останется. Независимо от результата, он увидит все до конца.

С этим решением страх исчез, сменившись ощущением ясной цели. Он не перестал бояться – просто это чувство стало частью ситуации, как день до этого. Он принял это, возможность смерти и тогда она потеряла часть власти над ним.

Он оказался в состоянии сосредоточиться, думать более ясно, и быть уверенным, что это лучшее, что он может сделать для себя и для парней, теперь следующих за ним. В свою очередь эта уверенность заставила его убедиться в правильности планов, они давали Легиону, если не безусловную победу, то как минимум шанс выжить.

И в то время как он наблюдал за врагом,передовой отряд рейдеров разделился, яркая молния безумно сверкнула в облаках и с трясущим землю ревом, Канимы потекли в сторону города, как тень от надвигающейся грозовой тучи.

Глава 37

Тави был уверен, что его голос будет звучать слабым, как он себя и ощущал, но голос звучал сильно и ровно.

– Хорошо, Маркус. Давай начнем переговоры.

– Приготовиться! – проревел Первое Копье и легионеры заняли места в их стандартном оборонительном построении – человек со щитом вставал к бойнице, а его партнер, вооруженный луком, вставал позади него.

Получив условный толчок бедром от лучника, щитоносец должен был без промедления сделать шаг в сторону, в то время как его партнер – лучник должен был занять его место и выстрелить, затем процесс происходил в обратном направлении, и оба воина скрывались за щитом, оставив врагу лишь несколько мгновений, чтобы попасть в живую мишень.

Несмотря на то, что все легионеры прошли базовый курс использования лука, они едва ли могли заменить заклинателей древесных фурий. Враги были в пределах досягаемости воинов, однако Канимы были подвижны и защищены доспехами, потому представляли собой крайне непростую цель.

Некоторые алеранские стрелы находили своих жертв, и кто-то из нападающих упал, – совсем малое число, особенно по сравнению с количеством Канимов, оставшихся в живых.

Канимы преодолевали расстояния до стен со скоростью, которая заставляла чувствовать себя неуютно, – пусть и не так быстро как всадник, но намного быстрее, нежели бегущий человек. Когда же оставалось не дальше шестидесяти или семидесяти ярдов, наступающие Канимы с силой метнули множество копий, каждое из которых было толще и тяжелее алеранского боевого копья.

Они ударили жестко. Около Тави послышался мощный треск и изумленная ругань, когда копье врезалось в щит ветерана. Канимское оружие разбилось вдребезги, но отбросило легионера вниз и оставило гигантскую вмятину на поверхности щита.

Чуть ниже один из лучников вышел вперед для выстрела в тот момент, когда прилетели метательные снаряды. Копье полностью пронзило его плечо, и его алый стальной наконечник прошел насквозь до половины длины древка копья. Раненный завопил и упал.

– Врача! – приказал Тави, и ожидавшие этого целители бросились к упавшему.

– Сэр! – крикнул Маркус, и Тави почувствовал, как его тяжко ударило между лопаток за мгновение до того, как нечто иное врезалось в заднюю часть его шлема.

Словно громовым раскатом наполнило его уши, и он упал на одно колено. Краем глаза, он заметил, что канимское копье отлетело от него, вращаясь в воздухе.

– Сэр, держите глаза открытыми! – взревел Маркус, поднимая Тави. – Люди знают что нужно делать.

– Таран! – крикнул седой легионер, находившийся гораздо ниже по стене. – Здесь их таран!

– Будьте готовы на воротах! – рявкнул Маркус. Тави быстро окинул взглядом то, что творилось под укрывавшим его зубцом стены.

А внизу Канимы штурмовали стену. За передовым отрядом Канимов примерно в двадцати футах шел другой, плотно сомкнутый, отряд, тащивший грубо отесанный деревянный таран диаметром в три фута.

Между тем, все новые ряды Канимов метали свои дротики, выгибаясь всем телом, чтобы добрасывать их до стен, и все больше тварей появлялось в пределах досягаемости, создавая непрерывный поток смертоносных копий, прорезающих воздух. Тави едва успел откинуть голову назад, избегая одного такого копья, и оно, пролетев мимо, вошло по самое древко в деревянную балку двухэтажного здания позади.

– Цепи! – закричал какой-то легионер, как только заметил очертания нескольких огромных железных крюков размером с лодочный якорь, прикрепленных к длинным стальным цепям, вылетевших из-под земли снаружи стен. Крючья упали с глухим лязгом, и их цепи натянулись.

Легионеры успели схватить и сбросить большинство из них прежде, чем они надежно зафиксировались, но некоторые засели крепко, и их цепи загремели, когда Канимы начали взбираться по ним.

Тави вдруг услышал и почувствовал чудовищный гул, удар, заставивший стены дрожать под его сапогами, и звук достаточно громкий, чтобы на мгновение заглушить даже ревущий хаос сражения. Таран достиг ворот, и казалось немыслимым, чтобы они смогли противостоять ужасающей силе, движущей его вес.

– Готовсь! – крикнул Первое Копье, высунувшись посмотреть вниз, несмотря на смертоносные дротики по-прежнему носящиеся в воздухе. Он качнул головой в сторону, уворачиваясь от одного, затем прорычал:

– Давай!

Лучники над воротами уже опустили луки. Теперь они, ворча от усилия, подняли большие деревянные ведра с горячей смолой и опустошили их, расплескивая смолу по площадке перед воротами, вызвав этим у Канимов внизу крики удивления и агонии, и не забывая щедро поливать смолой деревянный таран.

Маркус вернулся под защиту стен и прокричал Тави:

– Готово!

Тави кивнул и поднял кулак, оглянувшись через плечо на двор.

По его сигналу Крассус и дюжина его Рыцарей Мальков, как Легион прозвал их во время марша, вдруг резко взмыли на потоках ветра.

Они пролетели над рекой, петляя и маневрируя, чтобы затруднить возможность попадания в любого одиночного Рыцаря в воздухе, заложили вираж в сторону города и промчались не более, чем в шестидесяти футах над землей, разгоняя сотни испуганных, кружащих ворон.

Много снарядов пролетело мимо Рыцарей, но ни один не достиг своей цели и, когда Крассус промелькнул мимо ворот, Тави увидел, как он указывает рукой, и прокричал ему.

Мерцающий шарик раскаленного огня появился перед ним и с резким звуком направился к земле, ударив в хорошо просмоленный таран и взорвавшись внезапным облаком яростного огня.

Обожженные и горящие Канимы кричали. Убийственно горячая смола воспламенялась, обрекая всех, кого она покрывала, на быструю и мучительную гибель.

Стоя на гребне стены, Тави увидел одного из Канимов, достигшего бойниц по одной из цепей, но суровые легионеры уже ждали там. Мечи и копья обрушились, и Каним, упав, исчез из виду.

Другие легионеры использовали захваченные копья как рычаги, сбрасывая тяжелые крючья и отправляя еще больше Канимов на землю.

Тави не мог сказать точно, что позволило ему это понять, но он почувствовал внезапное колебание в порыве Канимов. Он повернулся к Крассусу и изобразил рукой круг над головой.

У Трибуна Рыцарей были почерневшие глаза, с тех пор как Тави сломал ему нос, но взгляд их был остр, полет рыцарей накренился, и они снова устремились вдоль стены на поддерживаемом фуриями шторме, посылая в глаза и морды Канимам тучи грязи и пыли, в то время как Крассус бросил болееполудюжины пылающих сфер вниз в Канимов, крошечные капли света расцветали взрывами пламени.

Перед тем как Крассус и его Рыцари успели пойти на еще один заход, низкий звук Канимских горнов перешел на быстрый ритм – сигнал атакующим войскам, и бронированные Воины внизу начали быстро и организованно отступать.

Они покинули пределы досягаемости луков за две минуты, хотя Алеранцы на стенах посылали столько стрел, сколько могли в отступающие ряды.

Крассус собрался повести своих Рыцарей в преследование, но Тави увидел его движение и поднял вытянутую руку над головой, сжал ее в кулак и вернул обратно на уровень плеч.

Крассус увидел сигнал, подтвердил его поднятым кулаком и вместе с другими Рыцарями вернулся к укреплениям.

Вокруг Тави легионеры кричали и посылали дождь дерзких оскорблений в спины отступающих Канимов. Каждый человек здесь знал, что бой был еще далек от завершения, но в настоящее время, по крайней мере, они были живы и не побеждены, и Тави ничего не делал, чтобы остановить ликование подаренное им маленькой победой в первые минуты битвы.

Он вложил меч в ножны и следил взглядом за отступающими Канимами, его дыхание было тяжелым, хотя вряд ли от того, что он много сражался. Тави перегнулся через зубцы и посмотрел вниз. Безмолвные, изломанные фигуры лежали там, в общей сложности, семь или восемь тел. Ни один раненый Каним не был брошен, только мертвые лежали здесь. Воины забрали своих раненых с собой.

– Ну, – Эрен задыхался позади него. – Это было волнующе.

– Медик! – позвал Тави ближайшего целителя. – Каковы потери?

– Трое пострадавших, два умеренно, один легко. Погибших нет, сэр.

Это вызвало очередной взрыв ликования у легионеров, и даже Первое Копье чуть улыбнулся.

– Хорошая работа! – прокричал им Тави. Потом он повернулся и направился по лестнице вниз, во двор.

– Итак, – сказал Эрен, следуя за ним. Маленький шпион был едва способен носить доспехи, которые Магнус раздобыл для него. – Что произойдет теперь?

– Это было простое прощупывание, – ответил Тави. – И я многое готов поставить на то, что их лидер хотел, чтобы оно провалилось.

– Провалилось? Почему?

– Потому что Сари – Шаман, но у него есть толпа воинов, которую нужно контролировать, – сказал Тави.

– Чтобы провернуть это, Сари должен убедить их, что он достаточно силен и заслуживает вести их. Он позволил Воинам провести первую атаку самим, зная, что мы ответим достаточно сильно, чтобы они ощутили, как колено врезается им в зад. Его следующим ходом будет доказать, насколько достойным лидером он является, когда он, используя свое могущество, поможет им взять стены. Он спасает жизни. Становится героем. Доказывает свою силу.

Эрен кивнул, когда они спустились во двор, и Тави подошел к лошади, стоящей у коновязи.

– Понятно. Так что ты собираешься делать сейчас?

– Выдернуть роль Сари из-под него, – ответил Тави. Он вложил меч в ножны и оседлал лошадь. – Если я сделаю ход сейчас, то смогу украсть его молнию.

Эрен моргнул.

– Как ты собираешься добиться этого?

Тави кивнул легионерам у ворот, и они широко распахнули их.

Он свистнул Первому Копью, стоящему над воротами, и Маркус сбросил ему штандарт Легиона на деревянном древке. Тави упер его в стремя рядом с сапогом.

– Я собираюсь поехать туда и заставить его выглядеть идиотом, – сказал Тави.

Глаза Эрена расширились.

– Туда?

– Да.

– Лично?

– Да.

Эрен смотрел на Тави секунду, потом повернулся и посмотрел в ворота, туда, где войско Канимов ждало на расстоянии не больше мили от них.

– Что ж, Капитан, – сказал он после одного удара сердца. – Что бы ни случилось, я полагаю, кто-нибудь будет выглядеть ужасно глупо.

Тави сверкнул Эрену улыбкой и подмигнул, хотя внутри себя он чувствовал, как хочет кричать и бежать, ища очень маленькое, очень темное укрытие.

Вполне возможно, что весь его план был не более чем фантазией, но проведя столько времени в обществе посла Варга, Тави считал, что его знание врага может оказаться единственным эффективным оружием. Если он прав, он сможет подорвать власть Сари, а если очень повезет, то и полностью отделить Сари от его Воинов.

Конечно, если он ошибался, то, вероятно, у него не будет возможности вернуться под защиту стен города, как не будет и возможности дышать.

На секунду он закрыл глаза, сражаясь против своего страха, вызывая в себе жестко контролируемое спокойствие. Страх, сейчас, мог совершенно буквально убить его.

Затем Тави легко ударил коня и выехал вперед, из-под защиты Первого Алеранского Легиона и безопасности стен города, навстречу шестидесяти тысячам диких Канимов.

Глава 38

Тави проехал мимо потрескивающего костра, в который его легионеры превратили Канимский таран. Запах горелого дерева и чего-то вяжущего и горького наполнил нос.

Пламя взметнулось, копыта его коня ударили в землю, переходя на медленный галоп. Воронье карканье уже воспринималось как постоянный, низкий фоновый шум вроде грохота волн в приморском городе.

Проще говоря, сумрачный полдень в пространстве между армиями был до нелепого тихим.

Это было хорошо для Тави. Он мог остановиться дальше от воинства Канимов и при этом быть услышанным не хуже.

Скачка казалась бесконечной, и чем ближе он подъезжал к Канимам, тем они выглядели больше и больше. Тави был привычен к ощущению подавляющего, опасного присутствия Канимов, но даже так вид чудовищных воинов вызывал примитивную, инстинктивную тревогу, которая угрожала подорвать его самообладание намного сильнее, чем он ожидал.

Они сидели на корточках на земле упорядоченными рядами, в их собственной версии свободной стойки, языки свешивались из открытых пастей, пока они отдыхали после атаки.

В следующее мгновение, чуждый, едкий запах Канимов ударил ему в нос. Секунду спустя, его лошадь начала упираться, напуганная запахом.

Тави действовал быстро, крепко сжимая руками поводья нервничающей лошади, он заставил ее скакать дальше, не сбившись с шага. Даже его лошади нельзя было позволить демонстрировать страх, независимо от того, насколько оправдан он был.

Тави галопом мчался вдоль линии, наверно всего лишь в сотне ярдов от армии Канимов. Во время атаки Воинов группы рейдеров рассредоточились, растекаясь огромным полукругом вокруг города, зажимая Алеранцев между превосходящими силами и рекой.

Он повернул лошадь и поехал вдоль линии в другую сторону, в конце концов остановившись напротив центра линии Канимов, перед закованными в черную броню рядами их Воинов. Кобыла ржала и мотала головой, наполовину приподнимаясь на дыбы, но Тави держал животное под контролем, воззрившись на Канимов с поднятым подбородком и штандартом Первого Алеранского в правой руке.

Тави сделал глубокий вдох.

– Сари! – крикнул он. Его голос прорезал тишину, отчетливо звеня в воздухе. – Сари! Я знаю, ты здесь! Я знаю, ты ведешь этих Воинов! Выйди и встреться лицом к лицу со мной! Выйди вперед, чтобы я мог поговорить с тобой!

Не последовало никакого ответа. Только тысячи кроваво-красных Канимских глаз и десятки тысяч клыков.

– Сари! – позвал он. – Я, Капитан Легиона, стою сейчас перед тобой! Я пришел к тебе один, чтобы поговорить! – Он ловко перехватил знамя левой рукой и выхватил меч, держа его так, чтобы Канимы могли видеть.

Затем, жестом полным презрения, он отбросил его в сторону.

– Я, Алеранец! Один! Безоружный! Я предлагаю тебе, стервятнику, выйти ко мне! – его голос звучал насмешливо. – Я гарантирую твою безопасность, если мое присутствие пугает тебя так сильно, что ты боишься за свою жалкую жизнь!

Низкий, почти дозвуковой гул пришел от черных рядов Воинов. Это было бессловесное напряжение, приглушенный рык, но пришел он из десяти тысяч глоток, и Тави чувствовал, как звук вибрирует в элементах его брони.

И затем один Каним поднялся на ноги. Он был громадным, почти таким же высоким как Варг, и как и у посла, его угольно-черный мех был изрезан лабиринтом старых шрамов. Его лакированные черные доспехи были покрыты сложным узором ярко-красных линий.

Каним пристально смотрел на Тави. Затем слегка повернул голову, бросив косой взгляд через плечо.

– Стервятник! – снова прокричал Тави. – Сари! Выйди вперед, трус!

Неожиданно раздался рев горна. В тылу войска появились две колонны Канимов в длинных черных полуплащах и рясах с мантиями из бледной кожи. Глава каждой колонны нес бронзовое кадило, висевшее на темных, плетеных шнурах.

Вязкие на вид облака серо-зеленых благовоний сочились по бокам курильниц. Канимы в рясах медленно двигались к первому ряду войск, а затем расходились вдоль него, держась в десяти ярдах впереди остальной армией. Они встали лицом к Тави, и затем, синхронно двигаясь, медленно сели.

Из рядов вышел Сари.

Каним выглядел именно таким, каким Тави помнил его: грязным, жилистым, с красноватым мехом, выглядывавшим из-под одежды, с резкими чертами и бусинками злобных глаз.

Однако вместо своего одеяния писца он носил темный плащ и рясу, такие же как у Канимов, которые вышли перед ним, а также сплошные, кроваво-красные лакированные доспехи. Тяжелая сумка того же цвета, что и его мантия, висела на боку.

Шаман шел навстречу Тави неторопливым, размеренным шагом и остановился в десяти футах. Глаза Канима полыхали кровавой яростью.

Для Тави было очевидно, что Сари не хотел выходить, но слова Тави, и в особенности его обвинения в трусости, не оставили Сари ни малейшего выбора. У него было гораздо больше шансов выжить, стоя в открытую перед одиноким Алеранцем, чем перед собственными Воинами, ведь Канимы, Тави знал это, не терпели трусости.

Тави вернулся взглядом к Каниму, а затем сделал короткое, рассчитанное движение головой, слегка отклонив ее в сторону, Канимский жест приветствия и уважения.

Сари не вернул его.

Тави не был уверен, но глядя поверх плеча Шамана, ему показалось, что глаза лидера Воинов сузились.

– Это не твои земли, Сари, – сказал Тави, позволяя своему голосу возвыситься, ни на секунду не отрывая взгляд от Канима. – Бери своих сородичей и уходи сейчас, пока у тебя еще есть шанс уйти. Останься здесь, и не найдешь ничего, кроме собственной смерти и смерти тех, кого ты ведешь.

Сари испустил булькающие, рычащие звуки, заменявшие Канимам смех.

– Смелые слова, – сказал он, пасть и клыки искажали слова почти до неузнаваемости. – Но пустые. Оставьте лачуги, которые вы защищаете, и мы подумаем о том, чтобы убить вас в другой день.

Тави рассмеялся, полный высокомерия и презрения.

– Ты не у себя дома. Это Алера, Сари. Все Шаманы настолько невежественны за пределами своих собственных земель? Или только ты?

– Вы не сталкивались с полномасштабными вторжениями до этого времени, Алеранец, – ответил Сари. – Никогда еще вы не боролись с войском нашего народа. Вам никогда не победить их. Ты умрешь.

– Когда-нибудь, – произнес Тави. – Но даже если вы убьете меня, и каждого человека под моим командованием, другие займут наши места. Быть может, не сегодня. Не завтра. Но это произойдет, Сари. Они продолжат прибывать. Они уничтожат вас. Когда вы сожгли свои корабли, вы превратили все свои шансы на выживание, которые могли иметь, в дым и пепел.

Сари оскалился и начал говорить.

– Вы не пройдете, – зарычал Тави, перебивая Канима. – Я не сдам вам мост. Если будет необходимо, я уничтожу его, прежде чем он попадет в ваши руки. Ты пустишь жизни своих воинов на ветер. И когда Лорды Алеры придут вычистить нашу землю от твоего рода, здесь не будет никого, чтобы петь песни крови по павшим. Никто не отнесет их имена через темное море в земли их предков. Поверни, Сари. И проживи чуть дольше.

– Нхар-фек, – зарычал Каним. – Ты будешь страдать за свою надменность.

– Ты много говоришь, – сказал Тави. – Не правда ли?

Глаза Сари вспыхнули. Он ткнул рукой вверх, темный коготь указывал на угрюмое, покрытое облаками небо.

– Посмотри, Алеранец. Само ваше небо уже наше. Я достану тебя. Я заставлю тебя смотреть. И когда ты и другие нхар-фек будете пойманы, все, до последней женщины, до последнего вопящего отродья, только тогда я вырву твое горло, чтобы ты видел, как земля будет очищена от твоего извращенного племени.

Рука Канима метнулась к его сумке.

Тави давно ждал чего-то вроде этого. Он знал, что бы ни случилось, Сари не мог позволить, чтобы ему так открыто бросали вызов.

Если бы Тави просто ушел после такого противостояния, это показало бы слабость Сари окружающим Канимам, а среди им подобных, показать слабость было смертельной ошибкой. Сари не мог позволить Тави свободно уйти, и Тави знал – только вопрос времени, когда Сари сделает ход.

Тави поднял палец, драматически указав им на Канима, и его голос потрескивал с внезапными напряжением и угрозой.

– Даже не пытайся.

Сари замер, с клыками оскаленными от ненависти.

Тави смотрел на него не отрываясь, указывая пальцем, лошадь под ним беспокойно гарцевала на месте.

– У тебя есть какая-то сила, – сказал он тише. – Но ты знаешь, на что способен Алеранский заклинатель. Сдвинь руку еще на дюйм, и я изжарю тебя и брошу на закуску воронам.

– Даже если тебе удастся, – прорычал Сари, – мои аколиты разорвут тебя на куски.

Тави пожал плечами.

– Может быть. – он улыбнулся. – Но ты уже сдохнешь.

Двое стояли напротив друг друга, и мгновение растягивалось все больше и больше. Тави боролся, чтобы сохранять спокойствие, уверенность, подобающие могущественному заклинателю фурий.

Истина была в том, что если Сари решится растерзать его, все на что сможет рассчитывать Тави, это довериться резвости лошади и бежать. Если Сари применит какое-либо колдовство, он убьет Тави. При любом раскладе, он был бессилен против Канима.

Но Сари не знал этого.

И стоило слегка вывести Сари из равновесия, как он струсил.

– Мы говорим, заключив перемирие, – прорычал он, как бы тяжело это ему не далось, и это было единственным, что сохранило Тави жизнь. – Иди, Алеранец, – сказал он, опуская руку. – Мы встретимся снова, очень скоро.

– Хоть в чем-то мы согласны, – сказал Тави. Блеф сработал. Его беспокойство начало уступать место головокружительному облегчению, которое было почти так же трудно сдержать, как и страх до этого.

Он начал поворачивать свою лошадь, но затем остановился, посмотрел на стоящего Канима Воина за линией шаманов Сари, и прокричал:

– Если вы хотите вернуть останки павших, я позволю безоружным Канимам забрать их, если они сделают это в течение следующего часа.

Каним не ответил. Но после нескольких секунд задумчивости, он наклонил голову, совсем немного, в сторону. Тави повторил жест, а затем начал отъезжать, повернув свое лицо навстречу мягкому бризу.

Сари вдруг фыркнул, издав сопящий звук, практически идентичный тому, что издает, принюхиваясь, любой пес.

Тави замер и чувство облегчения, которое он было начинал ощущать, мгновенно превратилось в почти истерический страх. Он вовремя оглянулся через плечо, чтобы увидеть расширяющиеся глаза Сари в момент узнавания.

– Я знаю тебя, – выдохнул Каним, – Ты. Урод. Мальчишка посыльный.

Рука Сари метнулась к его ранцу и щелчком открыла его, и Тави вдруг понял, что бледная кожа ранца была человеческой кожей, как и мантия шамана.

Сари выдернул руку из ранца, выбросив ее прямо над головой. Его рука была в свежей алой крови, и капли взлетели в воздух, рассеиваясь и исчезая. Он взвыл что-то на языке Канимов, и аколиты присоединились к нему.

Тави повернул лошадь, отчаянно пытаясь сбежать, но все вокруг стало двигаться с кошмарной медлительностью. Прежде чем он успел наклонить голову к лошади, облака над ним превратились в пылающий ад от алых молний. Тави взглянул вверх, чтобы увидеть как огромный круг из струящихся молний вдруг уплотнился в одну раскаленную точку над его головой.

Тави попытался пришпорить лошадь, но он двигался настолько медленно и не мог оторвать глаз от собирающегося импульса такой же мощности, как и тот, что убил офицеров Первого Алеранского, ни один из которых не был столь беспомощен, как Тави.

Огненная точка вдруг расширилась до ослепляющего белого света, сопровождаемого лавиной яростного шума. Тави открыл рот и закричал в страхе и неверии. Но он так и не услышал его.

Глава 39

Ослепительный свет лишил Тави зрения. Резко навалившееся давление слилось в единую, всепоглощающую вспышку боли, сжимающую его голову, заглушающую любые звуки.

Он потерял всякое чувство направления, мгновенно все закружилось вокруг него, оставив без каких-либо ориентиров, без всякого понятия о том, где он находится.

Затем зрение вернулось, заполненное тенями и цветными пятнами, и он смог разобраться в своих ощущениях.

Во-первых, он все еще жив. Что уже было для него явной неожиданностью.

Во-вторых, он все еще в седле, хотя лошадь под ним шаталась, изредка слабо взбрыкивая, как если бы не могла решить, следует ли ей продолжать нести его или скинуть. Воздух вокруг наполнял запах озона, свежий и резкий.

Тави опустил затуманенный взгляд. Вокруг везде был дым, он чувствовал свой кашель, но не мог его услышать.

Земля под ним была сожжена до углей, трава превратилась в пепел. Еще больше травы сгорело в двадцатифутовом круге вокруг него, почти таком же, как оставшийся на месте уничтоженной командирской палатки.

Его одежда обуглилась. Броня почернела, но не раскалилась. Он по-прежнему держал поводья и древко копья, на котором висело знамя Легиона. Полотнище обгорело с одной стороны, но уцелело.

Орел на знамени был вышит другой нитью, чем остальная ткань, и сейчас эта нить обуглилась, так что вместо лазурно-алой, птица войны стала полностью черной.

Тави тупо уставился вверх на черную птицу, а над его головой тысячи ворон кружили и танцевали в голодном возбуждении. Легкий ветерок коснулся его щеки, и дым начал рассеиваться.

Заметив это, Тави попробовал снова собрать разбегающиеся мысли, чтобы понять, где он находится, и ему как-то удалось заставить лошадь прекратить попытки сбросить его, хотя она продолжала беспокойно танцевать.

Дым рассеялся, и Тави увидел, что стоит в десяти ярдах от Сари.

Канимский Шаман стоял вытянувшись во весь рост, с головой откинутой назад в позе болезненного экстаза, с распахнутыми челюстями, его окровавленная рука по-прежнему простиралась в небо. Затем он вздрогнул, очевидно, из-за какого-то звука, и его взгляд упал на Тави.

Глаза Канима расширились, его ноздри раздувались, а уши дрожали и подергивались. Его челюсти дважды открылись и закрылись, движение выглядело неуверенным, хотя Тави все равно не мог услышать ничего, сказанного Сари, если тот произнес хоть что-то.

Тави все еще был ошеломлен, пытаясь разобраться в произошедшем, у него не возникало ни одной дельной мысли по поводу того, что он должен делать. Это родилось в нем из чистых инстинктов и эмоций, слившихся воедино в раскаленный огонь ярости, и он вогнал свои колени в бока паникующей лошади.

Обеспамятевшая лошадь рванулась вперед, казалось бы, мгновенно перейдя на галоп с первым же шагом, и понеслась непосредственно на Сари.

Тави чувствовал собственный крик, чувствовал дробящие землю удары лошадиных копыт, чувствовал, как знамя развевается в воздухе, когда он опустил штандарт перед собой, направив его в Сари со всей своей силой и в абсолютной тишине.

Прицел Тави оказался верным. Тяжелое древко копья опустилось под углом на морду Сари, удар был такой силы, что челюсти Канима захлопнулись на его болтавшемся языке, а Шамана опрокинуло на землю.

Тави вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как аколиты Сари мчатся к нему. Тави отвернул лошадь от приближающегося Канима, и копыта боевого скакуна со страшной силой лягнули того.

Второй Каним приближался к Тави, и он ткнул нижней частью древка прямо в лицо атакующего, ударив с такой силой, что ясно увидел желтые осколки раздробленных клыков, летящие в воздухе.

Его разум вернулся к нему внезапной вспышкой, и он отчетливо осознал, что другие аколиты уже готовы кинуться на него, а за ними стоят еще шестьдесят тысяч Канимов.

Он отбился от первых двух, но даже без помощи они убьют его, если он останется, чтобы дать бой. Он дико огляделся, ориентируясь, затем повернул лошадь в сторону города и доверил скотине самой выбирать путь.

Животное не нуждалось в дополнительном поощрении, и устремилось под кров города.

Лошадь мчалась со всей возможной быстротой, но недостаточной, чтобы избежать еще одного Канима, в бешенстве бросившегося на нее, когтистые руки разодрали ее холку, расплескивая вокруг брызги крови.

Тело лошади вздрогнуло от крика боли, которого Тави не мог слышать, и животное дико вильнуло, вырывая поводья из рук Тави.

Взгляд через плечо показал ему еще больше аколитов бросившихся вперед, и других, бегущих через ряды сидящих воинов, хотя сами воины не поднимались.

Один из них бросил какое-то легкое копье. Тави не видел попало ли оно, но лошадь взбрыкнула от боли и едва не споткнулась, прежде чем продолжить скачку.

Тави потянулся к поводьям, но его голова все еще кружилась, а лошадь покрывала открытое пространство так быстро, как только могла. Достаточно трудно было просто усидеть в седле, и к тому времени, когда Тави удалось схватить поводья, подняв взгляд, он увидел широкие воды Тибра в пятидесяти футах впереди.

Тави дико огляделся, чтобы найти стены города в нескольких сотнях ярдов к востоку. Он оглянулся через плечо. Толпа шаманов за его спиной отставала всего секунд на десять.

Должно быть раненая лошадь замедлила свой бег. Тави повернул ее в сторону города, но копыта заскользили по мокрой земле и глине вблизи реки, и лошадь упала, увлекая Тави за собой.

Речной поток жестко ударил его в лицо, на несколько ужасных мгновений огромный вес навалился на одну из ног. Лошадь дико избили, а Тави знал, что паникующее животное легко может убить его в исступлении. Неожиданно вес лошади исчез, и Тави попытался встать.

Но не смог. Нога, на которую упала лошадь, увязла в глинистом дне реки. Он оказался пойман здесь, всего в футе от поверхности воды.

Он едва не рассмеялся. Это было немыслимо, сбежать от целой армии канимов, выжить после удара убийственной багровой молнии, только для того, чтобы утонуть.

Он удержал себя от погружения в панику, и вместо этого нагнулся, разрывая пальцами глину. Вода размягчила ее, иначе задача оказалась бы просто безнадежной, и Тави сумел раскопать ногу до колена, а затем вытащить и всю ногу из холодной хватки речного дна.

Тави поднялся над водой, в очередной раз дико озираясь, и увидел штандарт, наполовину лежавший в воде. Тави нетрезво побрел к берегу и поднял его, перехватывая для борьбы, и взглянул в морды двадцати, или больше, аколитам в черных плащах и мантиях из человеческой кожи.

Они набросились на лошадь, как только вылезли из воды, и сейчас их когти и клыки были алыми от свежей крови.

Тави оглянулся налево и увидел алеранскую конницу, мчащуюся от Элинарха. Жаль это был бессмысленный жест. К тому времени, когда они здесь появятся, от Тави ничего не останется для спасения.

Странно, что вокруг так тихо, подумал Тави. Он видел свою смерть в глазах жаждущих крови канимов. Казалось, что такие события должны проходить гораздо более шумно. Но он не слышал ничего.

Ни рычания своих врагов, ни криков из города. Ни журчания вод Тибра, обнимавших его колени. Даже звука собственного дыхания или тяжелых ударов своего сердца. Царила абсолютная тишина. Почти что мирная.

Тави перехватил штандарт поудобнее и встретил приближающихся канимов без движения. Если ему суждено умереть, то он сделает это на своих ногах, в противостоянии врагам, и заберет с собой столько тварей, сколько сможет.

Сегодня, вспомнил он, я легионер.

Страх исчез, Тави резко откинул голову и рассмеялся.

– Вперед! – крикнул он им. – Чего же вы ждете? Вода замечательная!

Канимы бросились на него, но вдруг заскользили, резко тормозя, и уставились с испуганным выражением их нечеловеческих глаз.

Тави моргнул, совершенно сконфуженный. Затем он оглянулся назад.

По обе стороны от него, воды Тибра остановились, превратившись в водяные скульптуры похожие на те, что он видел прежде.

Похожие, но не такие же.

Два льва, льва размером с коня, стояли по бокам от него, их глаза мерцали зелено-голубым холодным огнем. Хотя они состояли из воды, каждая деталь была совершенна, вплоть до отдельных волосков в мехе, вплоть до боевых шрамов на мощных груди и плечах.

Ошеломленный, Тави поднял руку и коснулся одного из зверей, и хотя его основа была жидкой, он был твердым как камень под пальцами Тави.

Тави снова повернулся к канимам, и когда он сделал это, львы открыли пасти и испустили рев. Тави не мог слышать его, но рев заставил его броню гудеть, а поверхность воды покрыться рябью и волноваться на сотню футов вокруг.

Канимы выскочили из реки, их позы изменились, став настороженными, а глаза полными страха. Затем, почти как один, они повернулись и умчались по траве, обратно к армии канимов.

Тави смотрел им вслед, затем с трудом выбрался из реки и воткнул древко штандарта в землю. Он устало оперся на него и повернул голову, чтобы рассмотреть огромных фурий, вставших на его защиту.

Слабая дрожь земли предупредила его о приближении лошадей, и он поднял голову, чтобы увидеть, как Макс и Крассус мчатся к нему верхом на своих конях. Оба молодых легионера спешились и подошли к нему.

Рот Макса начал двигаться, но Тави покачал головой и сказал:

– Я ничего не слышу.

Макс хмуро посмотрел на него. Затем повернулся к большей из двух фурий воды. Большой старый лев приветствовал Макса и ласково обнюхал его руку, как домашний кот.

Макс положил руку на морду фурии и кивнул, движением благодарным и освобождающим, и фурия опустилась обратно в реку.

Рядом с ним, Крассус повторил почти такой же ритуал, и второй водяной лев исчез также. Сводные братья стояли мгновение на своих местах, глядя друг на друга. Ни один из них не говорил.

Затем Крассус покраснел и пожал плечами. Макс открыл рот и испустил лающий смешок, знакомый Тави, покачал головой, и, слегка ударив брата в плечо, повернулся к Тави.

Макс встал перед ним и заговорил, четко и преувеличенно произнося слова, чтобы Тави мог читать их по губам: "Этого не было в плане".

– Он прочитал мой блеф, – ответил Тави. – Но я заставил его выглядеть очень плохо. Возможно это сработало.

Макс продолжил: "Это вот так оно выглядит, когда срабатывает? Ты безумен."

– Спасибо, – сказал Тави. Он попытался произнести это сухо.

Макс кивнул. "Как твоя нога?"

Тави нахмурился с недоумением и посмотрел вниз. Он испытал потрясение, обнаружив высоко на левом бедре, большое, влажное пятно свежей крови, пропитавшей его штаны. Он аккуратно дотронулся до ноги, но не почувствовал боли. Он не был ранен. Ткань даже не была разорвана.

И тут озарение ударило его, он полез в карман. В самом низу, как раз в верхней части кровавого пятна, Тави нашел это – алый камень, который он стащил у Леди Антиллус. Камень казался странно теплым, почти омерзительным.

– Я в порядке, – сказал Тави. – Не думаю, что она моя. – Он задумчиво нахмурился, затем взглянул на канимскую армию, а затем на алые облака над головой.

"Ты не должна бояться его примитивной магии, и ты это знаешь", сказал Калар Леди Антиллус. И сразу же после этого приказал ей лететь в Калар. Но если она могла лететь, зачем ей было красть лошадей?

Потому что камень больше не защищал ее от колдовства канимов, окутавшего небо.

Подобно тому, как он защитил Тави от той же силы.

Его сердце учащенно забилось. Он попытался придумать другое объяснение, но это было единственным, имеющим смысл. Как еще он мог выжить после такого же взрыва, что и убивший офицеров Легиона?

Конечно. Канимы знали точно, где бить. Командиры Легиона всегда ставили свои палатки в одном и том же месте любого лагеря, где бы тот ни находился.

Никто не должен был выжить после взрыва, никто, кроме Леди Антиллус, у который был камень, пока Тави не украл его вместе с ее кошельком.

Изначальный план измены стал ясен Тави. Приняв командование легионом как следующая по старшинству, Леди Антиллус, вероятно, должна была отвести соединения от города, позволив Канимам занять мост и тем самым предохранив земли Калара от любых попыток наступления алеранцев с севера.

Конечно, это произошло до того, как она узнала, что Канимы прибыли в столь огромном количестве. Калар пытался использовать их, как оружие, но они взяли инициативу в свои руки и стали действовать самостоятельно.

– Хей! – Макс проговорил губами, глядя в упор, – С тобой все в порядке?

Макс и Крассус вдруг дернули свои головы в сторону войска Канимов, затем они оба начали разворачивать своих лошадей. Макс снова по слогам проговорил:

– Они возвращаются, нам нужно уходить.

Тави поморщился, взял штандарт, затем сел позади Макса. Втроем они отправились в город, в то время как войско Канимов снова пришло в движение.

Демонстрируя вызов, Тави поднял штандарт и позволил ветру развевать почерневшего орла, создавая видимость его полета, так что любой мог это видеть.

Тави не мог слышать как они проехали сквозь городские ворота, но когда они закрылись за ними, он оглядел удивленно бойницы и двор вокруг себя.

Каждый человек вокруг, будь то селедка или ветеран, голубоглазый северянин или темноглазый южанин, молодой, старый, Рыцарь, центурион или легионер – все они стояли, хлопая закованными в сталь кулаками о свою броню, что должно было создавать оглушительный грохот, они кричали и привествовали возвращение своего Капитана.

Глава 40

Боль снова пронзила голову Тави, так же внезапно, резко и болезненно, как и молния, оглушившая его.

Кто-то начал громко и с чувством выкрикивать едкие ругательства.

Секундой позже Тави осознал, что проклятия выкрикиваются им самим, и тут же замолк.

Мир вокруг него внезапно взорвался звуками борьбы, которая, как он знал, бушевала у ворот, воплями моря Канимов, криками и приветствиями защитников.

– Вот так, сэр, – прогрохотал Фосс, – ваши барабанные перепонки лопнули. Такое частенько случается с Рыцарями Воздуха, когда они выпендриваются. Барабанные перепонки могут и сами восстановиться, но на это требуется время, которого у нас нет, и веселым этот процесс не назовешь.

Крупный целитель присел рядом с изголовьем ванны и щелкнум пальцами по обе стороны его головы.

– Слышите? Обе стороны?

Щелчки отдавались в ушах странным эхом, которого раньше не было, но он мог слышать их.

– Достаточно хорошо. В любом случае, вам не нужно больше тратить на меня силы.

– Глухой Капитан – плохое подспорье, сэр. – Возразил Фосс. – И мы не перестаем приглядывать за ранеными.

Тави хмыкнул и рывком поднялся из ванны. Его мышцы и суставы протестующе завопили. Удар Сари, может, и не убил его, но и падение с лошади не принесло ему особой пользы. Он начал натягивать на себя одежду.

– Поможете мне облачиться?

– Да, сэр, – протянул Фосс и встал рядом, помогая с пряжками на броне Тави.

– Доложите обстановку,- тихо попросил Тави, пока Фосс застегивал пряжки.

– Двадцать два человека ранены, – немедленно ответил Фосс. – Одиннадцать из них смогли вернуться в строй. Девятеро мертвы.

– Благодарю вас, Фосс. Снова.

Ветеран хмыкнул в ответ и хлопнул ладонью по нагруднику Тави.

– Вы готовы.

Тави надел пояс с ножнами и вынул из них клинок, который Магнус в них вложил. Снова донеслось пение солдат, которые ждали во дворе, чтобы встать на защиту стен или ворот.

Куплеты содержали множество пренебрежительных намеков на тех, кто находился сейчас на стенах, дополненных преувеличенной похвальбой тех, кто собирался сменить некомпетентных на их посту.

Магнус вошел в палатку и кивнул.

– Сэр, – сказал он, – Крассус попросил передать вам, что Дженс готов.

– Дженс? – спросил Тави.

– Наш единственный Рыцарь Огня, сэр.

– Точно, – сказал Тави. – Хорошо. Спасибо, Магнус.

Он кивнул и вышел из палатки, возвращаясь к битве на стенах. Как только он покинул палатку, слева от него возник Эрен, старавшийся не отставать. Тави кивнул ему.

– Что происходит? – Спросил Тави Магнуса.

– Канимы отправили в атаку около трети своих рейдеров.

Валиар Маркус говорит, что их воины сменили позиции и готовы двигаться вперед довольно быстро.

Тави нахмурился.

– Чтоб их вороны забрали.

Магнус понизил голос.

– Это была стоящая попытка. Но может оказаться, что преданность Канимов надломлена не так сильно, как мы надеялись.

– Похоже на то, – вздохнул Тави. – Они используют рейдеров, чтобы измотать нас. Их воины возьмутся за нас, когда мы ослабнем.

– Вполне возможно, – сказал Магнус.

– Что насчет плана Трибуна Цимнии? – Спросил Тави.

– Скажем так: хорошо, что вы пробыли в реке недолго, капитан.

– Хорошо, – сказал Тави. – Наступают сумерки, канимы попытаются завести часть своих войск нам в тыл и ударить оттуда, а их воины ударят по нашим передовым группам.

Он замолк в тот момент, когда его осенило. Он взглянул на садящееся в кровавых облаках солнце.

– Через два часа?

– Даже раньше. – ответил Магнус.

Им пришлось приостановиться в тот момент, когда Крассус и его Рыцари Воздуха промчались над ними, чтобы обрушиться на врага с ревущим ветром и вспышками пламени.

Небольшой шторм, поддерживающий Рыцарей, временно лишил собеседников возможности говорить.

– Что насчет моста? – Спросил Тави, когда его снова можно было услышать.

– Инженеры говорят, что им нужно больше времени для его укрепления, но они всегда так говорят. Они подготовили мост к тому, о чем вы говорили. – Магнус сделал паузу. – Вы готовы отдать приказ?

Тави сжал губы.

– Еще нет. Мы удержим ворота до заката.

– Но вы не можете быть уверенным в том, что тут же появятся их воины, – сказал Магнус. – И людям на воротах станет сложнее находиться там. Не говоря уже о том, что маневрировать и отступать в темноте им будет трудно.

– В таком случае пошлите за свежими отрядами с северной стороны реки, – сказал Тави, взглянув на Эрена.

Курсор кивнул в ответ.

– И скажи Первому Копью увеличить частоту смен людей на стенах и следить за тем, чтобы люди отдыхали столько, насколько это возможно.

– Тогда нам придется начать использовать селедок.

– Я знаю, – ответил Тави. – Но когда-то и им придется марать руки. По крайней мере в этом случае ветераны смогут их прикрыть.

Магнус нахмурился.

– Сэр, план трудноосуществим, даже если приступить к его выполнению прямо сейчас. а если мы еще два часа подождем… – Он покачал головой. – Я не понимаю, в чем мы выиграем за счет этих двух часов.

– Без большего количества Рыцарей Огня, мы сможем нанести всего один достаточно мощный удар, чтобы обрушить мост. Это нужно учитывать. Воины являются их главной опорой, и это наш единственный шанс сломить их. – Он обернулся, взглянул на Эрена и кивнул – шпион тут же устремился раздавать его указания.

– Как долго Маркус находится на стене?

– С самого начала. Грубо говоря, два часа.

Тави кивнул.

– Нам он будет нужен свежим и адекватным, когда мы будем отступать, согласны?

– Определенно, – ответил Магнус. – Полевой опыт Первого Копья больше, чем у кого бы то ни было.

– По нашу сторону баррикад – да, – пробормотал Тави.

– Что?

– Ничего, – вздохнул Тави. – Ладно. Я собираюсь приказать ему спуститься. Заставьте его поесть и убедитесь в том, что он готов к наступлению ночи.

Магнус осторожно взглянул на Тави.

– А сам-то ты готов?

– Я тоже должен когда-то марать руки, – ответил Тави. Он прищурился, глядя на стену. – А где знамя?

Магнус взглянул на стену.

– Оно сильно обгорело и загрязнилось. Я работаю над заменой, но она не будет готова в течение ближайших нескольких часов.

– То, которое обгорело, подойдет, – сказал Тави. – Принесите его мне.

– Я его хотя бы на новое древко насажу.

– Нет, – сказал Тави. – На старом – кровь Сари. Пусть так и будет.

Магнус неожиданно усмехнулся.

– Окровавленное, грязное, но не сломленное.

– Как и мы, – согласился Тави.

– Хорошо, сэр. Я пришлю его с сэром Эреном.

– Спасибо, – ответил Тави. Затем остановился, положил руку ему на плечо и добавил уже тише: – Спасибо, Маэстро. Не думаю, что уже говорил это, но мне понравилось то время, что я провел с вами в развалинах. Спасибо за то, что разделили его со мной.

Магнус улыбнулся Тави и кивнул.

– Жаль, что ты демонстрируешь склонность к командованию, парень. Из тебя вышел бы неплохой ученый.

Тави рассмеялся в ответ.

Магнус отсалютовал ему, повернулся и поспешил прочь.

Тави убедился в том, что его шлем сидит плотно, и поспешил к бойницам, проходя через ряды легионеров, несущих щиты, луки и ведра, наполненные всем, что можно, начиная смолой и заканчивая обычным кипятком.

Он ловко пробирался через сражающихся, не врезаясь и не мешая никому из мужчин, пока не нашел Первое Копье, орущего приказы в десяти ярдах от ворот дальше по стене, где канимы пытались взобраться по линям, сделанным из переплетенных кожи и веревок, а не цепей, в то время как их союзники на земле осыпали стены грубыми копьями и огромными камнями.

– Вороны забери! – орал Маркус. – Ты не должен высовывать свою тупую башку, чтобы перерезать линь. Используй свой нож, а не меч.

Тави присел и, пока ждал, когда Маркус закончит орать, вытащил нож и начал быстро пилить плетеный шнур привязанный к крюку, упавшему рядом с ним.

– Давайте сохраним и крючья тоже, трибун, – добавил Тави. – Незачем бросать их обратно, чтобы их снова использовали против нас. – Тави проверил двор внизу и скинул туда крюк.

– Капитан! – крикнул один из легионеров, и череда криков приветствия пронеслась по стенам.

Валиар Маркус оглянулся через плечо на Тави. Он послал ему отрывистый кивок и ударил латной рукавицей по кованному нагруднику, приветствуя его.

– Вы в порядке, сэр?

– Наш Трибун Медицины привел меня в порядок, – сказал Тави. – Как там погода?

Брошенный снизу камень скользнул по гребню шлема Первого Копья, и несколько секунд сталь звенела. Маркус покачал головой и присел немного ниже.

– Если бы солнца не было, мы бы могли сражаться в тени, – сказал он через мгновение, сверкнув зубами в быстрой, задиристой усмешке. – Два или три из них сумели забраться на стены, но мы скинули их обратно. Мы сожгли еще шесть таранов. Больше они не пытались их посылать.

– Только пока не стемнеет, – сказал Тави.

Первое Копье бросил на него пронзительный взгляд и кивнул.

– К тому времени, это не должно иметь значения.

– Мы продержимся, – сказал Тави. – До тех пор, пока они не введут в бой Воинов.

Валиар Маркус смотрел на него какое-то время, выражение его лица стало кислым, и он кивнул.

– Так точно. Но это дорого нам обойдется, сэр.

– Но если мы сможем сломить их Воинов, оно того стоит.

Седой солдат кивнул.

– Все верно, сэр. Мы проследим за этим, Капитан.

– Не вы, – сказал Тави. – Вы и так находитесь здесь слишком долго. Я хочу, чтобы вы присели, забросили в себя что-то из еды и питья. К закату вы нужны мне свежим.

Челюсти Первого Копья сжались, и на секунду Тави показалось, что тот собирается спорить.

Возле стены начали раздаваться крики, Тави взглянул в их направлении и увидел Эрена, спешащего к ним – маленький Курсор не поднимал головы, но нес почерневшее знамя вертикально перед собой, чем вызывал крики приветствия у людей.

Первое Копье перевел взгляд с мужчины со штандартом на Тави и кивнул.

– Используйте свою голову, – сказал он. – Доверяйте своим центурионам. Не поступайте опрометчиво. Еще одна когорта ветеранов подойдет сюда в течение пяти минут, чтобы сменить эту.

– Так и поступлю, – сказал Тави. – Найдите Магнуса. Он все приготовил для вас.

Маркус кивнул, и они отсалютовали друг другу, прежде чем старый солдат начал пробираться назад вдоль стены, пригибая голову.

Эрен поспешил к Тави, продолжая высоко держать знамя.

Атака продолжалась без неожиданностей, и Тави проверил каждого из двух центурионов стоявших на стене, оба были ветеранами, и оба следили за своими людьми.

Тави видел, что многие легионеры тяжело дышат. В шлем шедшего вдоль стены человека прилетел камень, почти такой же большой, как голова Тави. Тут же раздался голос, звавший медика. Тави схватил щит упавшего и закрыл им бойницу, скрывая целителя, спешащего к раненому.

Копье врезалось в щит, и мгновение спустя еще один камень ударил по нему с такой силой, что щит хлопнул по защищенной шлемом голове Тави достаточно сильно, чтобы заставить видеть звезды, но потом другой легионер присоединился к нему вместе со своим щитом, и бой продолжился.

Это было ужасающе, но в то же время новый опыт странно напоминал день тяжелого труда в его старом доме в стедгольде. Тави двигался вдоль стены, от позиции к позиции, воодушевляя людей и наблюдая за любыми изменениями в поведении врага.

Казалось, почти час спустя, прибыли свежие войска, чтобы заменить уставших легионеров, и мужчины на стене начали без суеты перестраиваться, сменяясь в одной бойнице за раз. И битва продолжилась.

Дважды канимским рейдерам удавалось забросить сразу несколько крюков в местах, где град камней ослаблял оборону, но оба раза Тави давал сигнал Крассусу и его Рыцари Воздуха сеяли взрывы боли и смятения в рядах врага, сдерживая их до тех пор, пока алеранцам не удавалось восстановить оборону.

Против рейдеров легионерская стрельба из лука давала гораздо больший эффект. Необученные войска оказались не столь дисциплинированны как Воины, которые замедляли их еще больше, пытаясь действовать сообща.

Их броня была намного легче, если на них вообще была броня, и стрелы, которые застревали и наносили ранения, были едва ли не более полезны в обороне, чем для простых убийств.

Раненый каним не мог сражаться, но отлично мог орать, и паре товарищей приходилось выносить его с поля боя, что значительно замедляло любую деятельность направленную против алеранцев, в то время как мертвых просто оставляли там, где они упали.

Количество убитых канимов уже исчислялось сотнями, в некоторых местах трупы лежали так плотно, что канимам приходилось складывать их штабелями, как дрова, чтобы затем использовать их как укрытия от вражеских стрел. Несмотря на это, Тави знал, канимы могли позволить себе потеригораздо легче, чем алеранцы.

Что касается Сари, думал Тави, то их смерть просто сократит количество голодных ртов, которые ему надо кормить. Если они смогут убить нескольких алеранцев перед собственной смертью, тем лучше.

А потом это произошло. Легионеры на позициях начали уступать места своей смене, в которой концентрация зеленых новобранцев была гораздо выше. Особенно сильный залп камней вылетел от основания стены и, поднявшись по высокой дуге, обрушился почти отвесно вниз на защитников.

Камни ударили не с той убийственной силой как у тех, что метали точно в цель, но они были настолько велики, что им требовалось лишь несколько футов высоты, чтобы представлять опасность даже бронированным легионерам.

Тави стоял на расстоянии двадцати футов, когда это произошло, и он ясно услышал хруст костей, за мгновение перед тем, как раненые люди начали кричать.

В ответ поднялась внезапная, яростная волна канимских завываний и боевых кличей, и множество канатов с крючьями взлетели вверх по всей длине стены, в то время как другая группа канимов появилась в их тылу и начала прорываться вперед, неся еще один тяжелый таран.

Тави смотрел секунду, пытаясь осмыслить все происходящее, прекрасно понимая, что должен действовать быстро, иначе все они рискуют оказаться заваленными псиной. Он должен был направить силу своих рыцарей туда, где она принесла бы наибольшую пользу.

Если канимы заберутся на стены, они все равно окажутся зажаты с двух направлений, мешая следующим за ними подняться, те смогут прибывать, но лишь тонкой струйкой. Если же сломают ворота, через них все силы канимов затопят защитников с той скоростью, с которой они смогут подходить. Что бы ни случилось, ворота необходимо удержать.

Тави резко свистнул и просигналил Крассусу атаковать центр противника, он должен был довериться тому, что молодой Трибун Рыцарей увидит таран и правильно оценит его как наибольшую угрозу для обороны города.

Было еще кое-что, что он мог сделать в связи с приближающимся тараном, потому что только легионеры прямо над воротами не были полностью заняты отражением нападения. Тави подошел к ним и указал на половину.

– Ты, ты, ты, и вы двое. Следуйте за мной.

Легионеры подхватили щиты и оружие, и Тави повел их вдоль стены, к первой точке атаки, где два канима уже забрались на стену, в то время как за ними поднималось еще больше. Зеленый новобранец закричал и бросился на ближайшего канима, забывая основной принцип Легиона: сражение – командная работа.

Каним не был вооружен ничем, кроме тяжелой деревянной дубины, но прежде чем молодой легионер успел приблизиться на дистанцию своего меча, каним замахнулся огромной дубиной и ударил ей в щит легионера с такой силой, что отправил того в полет по воздуху на камни двора под ними, где юноша приземлился с костесокрушающей силой.

– Эрен, – крикнул Тави, выхватывая свой ??меч. Каним перехватил дубину, замахиваясь ей для удара по Тави, прежде чем тот успел бы покрыть разделявшее их расстояние.

Но как только каним начал замахиваться, в воздухе мелькнула стальная вспышка, и умело брошенный нож Эрена угодил в морду канима. Острие клинка промахнулось примерно на дюйм и оставило лишь один короткий разрез поперек черного носа, но несмотря на это, удар оказался смертельным.

Каним вздрогнул от внезапной боли в таком чувствительном месте, и его рассчитанный удар сорвался. Тави скользнул в сторону от тяжелой дубины, тяжело махнувшей мимо, и ударил от плеча, раскроив горло канима до самого позвоночника.

Смертельно раненый каним уронил дубину и попытался сграбастать Тави, оскалив зубы, но тот продолжал двигаться вперед, в непосредственной близости от канима, а легионер, шедший позади, добавил свой собственный вес к рывку Тави, так же как и следующий за ними человек, так что их общий вес толкал канима к зубцам, где легионеры скинули рейдера с беспощадной жестокостью.

Тави принялся рубить тяжелый канат, но грубые волокна отказывались расползаться, несмотря на несколько ударов, новый каним схватился за верх стены, подтягиваясь. Тави полоснул его по руке, вызвав крик боли, прежде чем рейдер полетел вниз, и закончил резать веревку.

Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть как его легионеры рубятся у стены, сбрасывая второго канима, хотя своим серповидным мечом тот успел отхватить руку одного из ветеранов, прежде чем упал. Легионеры стали перерубать оставшиеся тросы.

Завыл ветер, затем раздался рев, и над воротами расцвел огненный цветок, и все это время, еще больше камней сыпалось на головы и плечи алеранцев.

– Ведра! – крикнул Тави. – Сейчас!

Легионеры начали хватать ведра со смолой, кипятком и горячим песком и опустошать их вниз, на головы канимов у основания стены, вызывая все больше криков.

Это дало некоторым защитникам драгоценные секунды, чтобы сбросить остававшиеся канаты, в то время как лучники получили возможность точнее посылать во врага стрелы, нанося еще больше увечий, еще до того, как Крассус со своими Рыцарями пролетел во второй раз вдоль стен, ослепляя и оглушая противников сопровождавшим их штормом.

Боевой дух нападающих дрогнул, и они начали бежать от стен, сначала нерешительно, но быстро собираясь в огромную волну. Лучники посылали стрелы им вслед так быстро, как могли, ранив еще больше канимов, в то время как легионеры начали кричать и улюлюкать им вслед.

Тави, игнорируя канимов, посмотрел вдоль стен. Атака была отбита, но это дорого обошлось защитникам. Падающие камни оказались удручающе эффективны, и целители спешили помочь раненым, которых было намного меньше, чем убитых.

Когорта новобранцев поднималась на стены, двигаясь без присущей ветеранам стремительной уверенности, сталкиваясь с медиками и легионерами, пытаясь помочь раненым, но ни чем не помогая.

Легионеры только что едва удержали стену, и если их не реорганизовать и не восстановить дисциплину в оборонительных построениях у бойниц, канимы вполне смогут завладеть ей. В конце концов, они уже могли бы, если бы не сломались и продолжили атаку.

Проревели низкие канимские горны, притянув взгляд Тави к войску за стенами.

Закованные в черную броню Воины поднялись на ноги и направились к стенам города со своей обычной, ужасающей скоростью.

Глава 41

Тави резко втянул воздух, как только Воины приблизились. Он был уверен, что они нанесут удар на закате, но прошел только один час, и Маркуса все еще не было на стене.

В случае, если ловушка успешно сработает, канимам нужно будет подсунуть что-нибудь, что отвлечет их внимание, и план алеранцев заключался в отступлении с поля боя, что заставит канимов сохранить давление на отходящие отряды.

Однако проблема такого рода уловки была в том, что слишком легко ложная паника может превратиться в абсолютно реальную, и ситуация может совершенно потерять управление, выйдя из-под контроля.

Их дисциплина и выучка были теми единственными вещами, которые могли дать Легиону шанс в противостоянии такому врагу как канимы, и поставить их на кон мог лишь глупый либо безрассудный военачальник.

Тави полагал, что он может оказаться и тем, и другим.

– Мне нужен Макс, немедленно, – сказал он Эрену, и юный Курсор тотчас спрыгнул со стены на дно телеги, оставленной ниже, и промчался через внутренний двор.

– Центурионы, закончить смену и очистить стены от тех, кто не участвует в битве! – крикнул Тави. – Лекари, используйте те телеги и увезите раненных на вторую точку скорой помощи!

Затем он повернулся и подал другой рукой сигнал Крассусу и его Рыцарям Воздуха, ждавшим на крыше несколькими улицами далее.

Тави взмахнул рукой, справа налево, и затем сделал ей резкое и сильное движение поперек своего горла. Крассус повернулся к одному из его Рыцарей, и они спустились с крыши.

Тави кинулся проверить канимов и обнаружил, что рейдеры отступают, оставляя Воинам множество свободного пространства для действий. Первым делом на вершине холма он заметил очертания нескольких канимов, облаченных в черные плащи и бледные мантии.

Сари, или, по крайней мере, несколько его Шаманов-аколитов, несомненно стремились проследить за атакой Воинов.

– Шевелитесь! – закричал Тави, как только Воины подошли ближе. – Резервы, отступить к дополнительным позициям возле моста! – Тави завертелся, заметил ближайшего центуриона и рявкнул: – Крепче закрепите щиты тех людей. Один из этих брошенных камней пробьет их доспехи и вышибет их мозги к воронам!

Молодой центурион повернулся лицом к Тави, побледнев, отдал салют, и начал орать на упомянутых легионеров.

Центурионом оказался Шульц. Тави взглянул налево и направо, и нашел несколько физиономий того же возраста, что и он сам. Только центурионы были ветеранами, и даже они выглядели как юнцы на их первом сроке службы в этом чине.

Вороны, он не должен командовать ветеранами на этой стене, но было слишком поздно менять что-то сейчас. После бомбардировки, которой они только что подверглись, после ожесточенного и изнуряющего сражения на стене, они могли не продержаться против волны бронированных канимов.

И если селедки и годились для задуманного маневра больше, чем ветераны, то только потому что они были настолько неискушенными, что не могли представить насколько опасно то, с чем им предстоит столкнутся лицом к лицу.

Тави кусал губы и безмолвно и зло бранил себя. Здесь не было возможности думать о юношах, которые собирались отдать свои жизни на границе ради их Империи, их друзей-легионеров – и ради него. Он был готов командовать этими юношами в урагане насилия и крови.

Помимо этого жестокая правда заключалась в том, что если уловка сработает и она сможет нанести урон армии канимов, позже, возможно, придется драться. И если Тави должен будет принести в жертву сотню – или тысячу – легионеров для того, чтобы остановить канимское вторжение, то его обязанностью будет сделать именно это.

Стены наконец очистили, раненых отправили на следующий пункт помощи, резервная когорта поднималась на стены за спинами селедок, занимая подготовленные для отступления позиции. Тави оглядел стену еще раз и увидел тихий ужас молодых людей, все они побледнели, но стояли наготове.

Звук шагов донесся от лестницы, и к Тави подошел Макс вместе с Эреном. Крассус отставал от них на десяток шагов, Тави посмотрел через плечо на его Рыцарей Воздуха и ему показалось, что большинство из них еще не готово к стремительной атаке на позицию напротив ворот.

– Проклятые кровавые вороны, – выпалил Макс, увидев канимов.

– Готово, капитан, – добавил Крассус. – Дженс готов.

– Все это похоже на простой бросок костей, сэр, – сказал Макс. – Я никогда не слышал, чтобы подобное применяли.

– И сколько же времени ты провел, обрабатывая дерево в стедгольде, Макс? – Спросил его Тави.

Макс нахмурился.

– Знаю, знаю. Я просто никогда о таком не слышал.

– Доверься мне, – сказал Тави. – Опилки более опасны, чем ты можешь себе представить. А если бы рядом был еще и склад зерна – было бы еще лучше.

Он посмотрел на приближающихся Воинов и добавил:

– Ладно. Вы двое – отходите назад и будьте готовы прикрыть нас.

Крассус отсалютовал и развернулся, чтобы уйти, но Макс остался на месте и, хмурясь, наблюдал за канимами.

– Эй, – сказал он. – Почему они остановились?

Тави моргнул и обернулся.

Воины-канимы действительно остановились в нескольких ярдах от зоны поражения лучниками. К еще большему удивлению Тави, они присели на корточки, и их было так много, что это прозвучало как отголосок далекого грома.

– Похоже, – тихо сказал Эрен, – здесь довольно много канимов.

В центре перед ними остался стоять только один каним, тот, к которому Тави сегодня уже обращался.

Он обвел взглядом закованных в броню канимов, кивнул и вытащил из ножен на боку длинный изогнутый меч. Он поднял его вверх, указывая на город, и демонстративно отложил его в сторону. Затем вступил на усеянную трупами землю и остановился на полпути к стене.

– Алеранский капитан! – Прокричал каним необыкновенно глубоким, рычащим голосом. – Я – Мастер Боя Насаг! У меня послание для тебя! Выходи!

Макс удивленно хмыкнул.

– Ну и ну, – протянул стоявший рядом с Тави Эрен. – Это интересно.

– Что скажешь, Макс? – пробормотал Тави.

– Они принимают нас за идиотов, – сказал Макс. – Они уже продемонстрировали, что не держат слово. Они пытались убить вас, когда вы отправились к ним, капитан. Вернем должок. Отдайте приказ рыцарям Дерева – пусть нашпигуют его стрелами, и покончим с этим.

– Пожалуй, это разумно, – усмехнулся Тави.

– Но ты все равно пойдешь к ним, – сказал Макс.

– Склоняюсь к этому.

Макс нахмурился.

– Плохая идея. Лучше я. Он развлекается, а я покажу ему, как это делают на Севере.

– Он уже видел меня, Макс, – ответил Тави. – Пойти должен я. Если он шевельнется первым – убирайте его. Иначе – не трогайте. Доведи это до каждого. Пока что верните сюда Маркуса.

– Хочешь внести разлад между лидером и воинами? – cпросил Эрен.

– Возможно, – сказал Тави. – Если бы этот Насаг обрушился на нас вместо того, чтобы остановиться, было бы хуже. А так мы получили возможность свободно дышать и перестраиваться. Не думаю, что Cари был бы рад этому.

Эрен покачал головой.

– Мне это не нравится. Зачем ему так поступать?

Тави сделал глубокий вдох и ответил:

– Пойду спрошу.

Тави не стал седлать лошадь для встречи с канимом в этот раз. Вместо этого, он направился к воротам, которые были открыты как раз настолько, чтобы позволить ему выйти за пределы защиты стен.

Земля под стенами смердела запахами крови и страха, огня и внутренностей. Трупы канимов лежали, нагроможденные рядами, и с тех пор, как сражение затихло, тысячи ворон спустились к покойникам, начав пиршество.

Тави пытался удержать свой желудок под контролем, когда он шел навстречу Мастеру Боя, воинское звание которого было сходно со званием алеранского Капитана, военачальника, ответственного за целое войско. В двадцати ярдах от канима, он вытащил свой меч и положил его вниз на землю рядом с собой.

С ним или без него, у него был крошечный шанс против опытного и облаченного в доспехи канима – но он почти ощущал спиной пристальные взгляды его друзей-алеранцев. И это было ему куда лучшей защитой, нежели любая лошадь или доспехи. В общем, у Тави была более выгодная позиция, так как Насаг находился в пределах досягаемости для товарищей Тави. Сам же юноша к нему приближаться не стал.

Однако, как только Тави приблизился к каниму, он признал – огромные размеры Насага внушали такой всеобъемлющий ужас, что их было более чем достаточно для его защиты от самого Тави. Не говоря уже об природном канимском вооружении, которое было намного страшнее, чем то, которым обладал Тави. Это не было идеальным равновесием, но это было лучшее на что они могли рассчитывать.

Тави остановился в десяти футах от Насага, и сказал:

– Я Руфус Сципио, Капитан Первого Алеранского.

Каним наблюдал за ним темными, кровожадными глазами.

– Мастер Боя Насаг.

Тави не был уверен, кто сделал движение первым, и он не помнил, сознательно ли принял решение об этом, но оба они едва заметно наклонили головы в сторону в знак приветствия.

– Говори, – предложил Тави.

Губы канима поднялись, обнажая клыки, жест, который мог указывать либо на веселье, либо на легкую угрозу.

– Ситуация помешала мне вернуть моих павших за время, которое Вы предоставили, – сказал он. – Я прошу Вашего разрешения забрать их сейчас.

Тави чувствовал, как его брови поднимаются.

– Учитывая то, как события развивались до этого, мои люди могут быть озабочены присутствием Ваших воинов так близко от стен.

– Они будут безоружны, – ответил Насаг. – И я останусь здесь, в пределах досягаемости ваших Рыцарей Дерева, в качестве гаранта их поведения.

Долгое мгновение Тави смотрел на Насага и думал о том, что он явно видел тень самодовольного веселья в глазах канима. Тави улыбнулся, оскалив собственные зубы, и сказал:

– Вы играете в людус, Насаг?

Каним снял с головы шлем, его уши подрагивали и отряхивались, выскользнув из-под стали.

– Порой.

– Тогда позвольте я позову гонца, чтобы передать сообщение моим людям, пока вы передаете своим. Ваши люди, безоружные, могут подойти к стенам, пока солнце не село. Я останусь здесь с вами на это время, чтобы помочь избежать любых неприятных недоразумений.

Задыхающийся рык донесся из горла Насага – вполне возможно, это было самое угрожающее хихиканье, слышанное Тави за всю его жизнь.

– Очень хорошо.

И вот, в следующие пять минут Тави смело встретил Насага по ту сторону дорожного набора для людуса, ноги канима, по случаю, служили в качестве маленького, передвижного стола. На плоских каменных дисках, заменяющих миниатюрные статуэтки традиционной доски, с одной стороны были вырезаны обозначения фигур.

Тави и Насаг приступили к игре, в то время как восемьдесят канимов, в броне, но без оружия, прошли мимо, копаться в бойне у основания стен, выискивая закованные в черную броню трупы своих павших братьев по оружию. Ни один из них не выходил за пределы двадцати футов вокруг двух командиров.

Тави наблюдал за канимом, когда началась игра, и открыл ее чем-то, что выглядело как безрассудная атака.

Насаг, в свой ход, прищурился в задумчивости, продолжая игру.

– Нет ничего плохого в вашей отваге, – сказал он, делая ход. – Но сама по себе она не приносит победу.

Несколько ходов спустя, Тави ответил:

– Ваша защита не столь крепка, как могла бы. Достаточно сильное давление может разрушить ее.

В ответ Насаг начал играть серьезно, обменяв первые несколько фигур, он передвигал остальные на позиции, собирая их для череды обменов, которая могла последовать. Тави отдал каниму одну фигуру, затем другую, прежде чем его атака начала замедляться.

Послышался звук стремительно приближающихся шагов, и каним, одетый как один из аколитов Сари, надменно встал над ними. Он ощерился на Тави, затем повернулся к Насагу и зарычал:

– Хр-р-ршк нагхр лак тр-р-рнг каср-р-раш

Тави понял это: Вы получили приказ атаковать. Почему вы не делаете этого?

Насаг не ответил.

Аколит зарычал и подошел к Насагу, положил руку на плечо Мастера Боя и начал повторять вопрос.

Насаг повернул голову в его сторону и, сверкнув клыками, одним жутким движением оторвал кисть от руки аколита, за этим последовал злобный пинок, отправивший второго канима ползать по земле, крича от боли.

Насаг поднял руку, достал оторванную кисть аколита из своего рта и лениво бросил ему, не поднимая взгляда от доски.

– Не мешай мне для своей же пользы, – прорычал он, и продолжил на канише.

Тави сумел понять большую часть.

– Ты можешь передать Сари, если он хотел немедленной атаки, то должен был дать мне время, чтобы забрать моих павших у алеранцев. Скажи ему, что я буду атаковать, когда и где это устроит меня. – Мастер Боя взглянул на помощника, и зарычал, – Проваливай, пока не истек кровью до смерти.

Раненый каним прижал кровоточащий обрубок к животу и отполз, издавая пронзительный, хнычущий скулеж.

– Мои извинения, – сказал Насаг, обращаясь к Тави. – За бардак.

– Все нормально, – ответил Тави задумчиво. – Вы не слишком любите Шаманов.

– Ваши глаза могут увидеть солнце в полдень, капитан, – ответил Насаг. Он несколько мгновений изучал доску, затем сказал:

– Вы озвучили свою стратегию. Вы много знаете о нас.

– Кое-что, – ответил Тави.

– Чтобы сделать это – нужна храбрость и ум. Уже за это вы заслуживаете уважения.

Насаг посмотрел на Тави в первый раз с момента начала игры.

– Но как бы я ни презирал Сари и ему подобных, долг есть долг. Сари и его Шаманов всего несколько, но у них есть благосклонность лидеров каст.

Он наклонил ухо неопределенным жестом на огромное количество рейдеров.

– Они могут быть дураками, раз поверили Шаманам, но я не могу вернуться без руководителей или бросить их. Я изучил ваши войска. Вы не можете остановить нас.

– Возможно, – сказал Тави. – Возможно нет.

Насаг снова оскалился.

– Ваши люди недоучены. Ваши офицеры были убиты, рыцари – намного слабее, чем они должны быть. И от горожан вы серьезной помощи не получите.

Он двинул фигуру Лорда вперед, начав свою атаку.

– Вы не видели нашу касту в бою, но почувствовали ее силу сегодня утром. Вы не отобьетесь снова, алеранец. Все будет кончено до заката завтрашнего дня.

Тави нахмурился. Насаг не хвастался. Не было ни угрозы, ни гнева, ни удовольствия в его голосе. Он просто констатировал факт, не выказывая ему угрозы или каких-либо эмоций. Это было самое тревожное в том, что он сказал.

Но Насаг был воином канимов. Если он хоть немного похож на Варга, его слова были как кровопролитие – всегда запрещено, если только это не необходимо. И то как можно меньше.

– Я удивляюсь, почему вы настолько обеспокоены, что заговорили об этом.

– Чтобы предложить вам альтернативу. Отступите и сдайте мост. Возьмите воинов, ваших людей, вашу молодь. Я дам вам два дня на отъезд, в течение которых, я ручаюсь, никакие войска не отправятся за вами.

Тави рассматривал доску пару молчаливых мгновений и оценивал всю ситуацию в целом.

– Великодушно. Зачем вам предлагать это?

– Я не говорил, что мы уничтожим вас без потерь, капитан. Это предложение спасет жизни моих и ваших воинов.

– До следующей битвы?

– Да.

Тави покачал головой.

– Я не могу отдать вам мост. Это мой долг – удержать его или уничтожить.

Насаг кивнул .

– Ваш жест, чтобы позволить нам вернуть наших павших также был щедр. Особенно учитывая то, как Сари поступил с вами. Поэтому я предложил вам то, что в моих силах.

Каним начал передвигать фигуры на доске в серьезном, стремительном обмене. Ему потребовалось всего три хода, чтобы увидеть то, что Тави сделал, и он остановился, глядя на доску.

В атаках Тави не было ничего безрассудного. Он провел много времени, думая о стратегии Посла Варга в их последней игре, и он использовал ее сильные стороны в игре.

Пожертвовав ранее некоторыми незначительными фигурами, он создал для сильных фигур гораздо более выгодное положение, и в пределах двух следующих ходов он мог захватить контроль над небесной доской полностью, и, обладая нужными позициями и возможностью, он мог напасть на Первого Лорда своего противника.

Его фигуры несли ужасные потери, но Насаг обнаружил ловушку слишком поздно, и он никак не мог ее избежать.

– Вещи, – тихо сказал Тави, – не всегда бывают тем, чем они кажутся.

В это время последний из поверженных канимов был найден и перенесен невооруженными собратьями в их лагерь. Седой каним кивнул Насагу, проходя мимо.

Насаг пристально взглянул на Тави, затем слегка наклонил голову, признавая поражение.

– Нет. Вот почему мои воины не войдут первыми в город.

Сердце Тави чуть не остановилось.

Насаг разгадал его замысел.

Он не мог знать детали, но он знал, что там ловушка. Тави постарался не показывать свои чувства и безмятежно смотрел на Мастера Боя.

Насаг издал еще один тихий смешок и кивнул на доску:

– Где ты изучил эту стратегию?

Тави с любопытством глянул на канима и пожал плечами.

– Варг.

Насаг застыл.

Он навострил затрепетавшие уши в сторону Тави, выдав тем самым свое внимание.

– Варг, – прорычал он на очень низкой ноте. – Варг жив?

– Да, – ответил Тави. – Заключенный в Алере Империи.

Насаг сузил глаза, судорожно подергивая ушами, затем он поднял руку и сделал знак, кого-то подзывая.

Вернулся тот же седой каним, держа сверток из ткани на поднятых ладонях. По кивку Насага каним оставил сверток на доске от лудуса и развернул его. Там оказался меч Тави, тот самый, которого он лишился тем утром.

– Алеранец, ты опасен, – проговорил Насаг.

Инстинкт подсказал Тави, что эти слова являются высшей похвалой. Он распахнул широко глаза и ответил:

– Благодарю вас.

– Уважение ничего не меняет. Я уничтожу вас.

– Долг, – ответил Тави.

– Долг, – Мастер Боя указал на меч. – Это твое.

– Так и есть, – сказал Тави. – Я признателен вам.

– Умри с честью, алеранец.

– Умри с честью, каним.

Насаг и Тави приоткрыли горло друг перед другом еще раз. Затем Насаг отступил на несколько шагов, прежде чем повернутьсяся, и зашагал обратно к своей армии.

Тави убрал доску для людуса обратно в футляр, забрал оба своих клинка, и пошел в свою сторону, назад в город. Он проскользнул в ворота как раз, когда раздался низкий звук барабанов и рев канимских боевых горнов.

Тави нашел взглядом Валиара Маркуса и подозвал его.

– Первое Копье, расставляйте людей по местам! Началось!

Глава 42

– Очень хорошо,- сказала Леди Аквитейн. Она кивнула Одиане и сказала: – Пора переодеться.

Одиана поспешно открыла рюкзак и протянула Амаре ее маскировку.

Амара уставилась на алый шелк в ее руках и спросила:

– А где все остальное?

Олдрик стоял возле окна таверны, глядя на улицу. Рослый мечник оглянулся на Амару, поперхнулся от сдержанного смеха и отвернулся.

Одиана не проявила такой сдержанности. Прекрасная водяная ведьма откинула назад голову и залилась смехом, звучавшим слишком громко для комнаты, которую они сняли у хмурого каларанского трактирщика.

– Ах, ах, мой господин. Она покраснела. Разве она не прелестна?

К своему ужасу, Амара поняла, что Одиана была права. Она почувствовала, что ее щеки горят так, что она могла бы воду на них подогревать, и она понятия не имела, что с этим делать.

Это была не та ситуация, с которой ее обучали справляться. Она отвернулась от Леди Аквитейн и ее вассалов и подняла свою маскировку.

Она состояла из простого покроя облегающего платья красного шелка, державшегося на паре узеньких шелковых ленточек. Декольте, если это было можно так назвать, было опасно низким – а сзади одеяние должно было оставить ее обнаженной почти до талии. Если оно соскользнет, то задержится на верхней части ее бедер, если ей повезет.

– Скорее, пошевеливайся, – упрекнула Леди Аквитейн Одиану. – Покажи ей все остальное.

– Да, Ваша Милость,- сказала Одиана с легким реверансом.

Затем она достала пару легких сандалий с ремешками, которые, перекрещиваясь, обертывают ногу до колена, пару изящных серебряных браслетов, выполненных в виде вьющихся стеблей плюща, шитый бисером головной убор, который слегка походил на чепец, и простую, гладкую металлическую ленту.

Ошейник повиновения.

Это было устройство работорговцев, выкованное фуриями, чтобы держать того, кто его носит, в подчинении у рабовладельца.

Он мог вывести из строя того, на кого он надет, болью, но мог и, что было даже более жестоко, по прихоти рабовладельца заставить испытывать противоположные ощущения, причем той же интенсивности. Ошейники повиновения иногда использовались для того, чтобы обуздать особо опасных заклинателей, подвергающихся судебному преследованию, хотя подобные случаи в истории были крайне редки.

Но ориентировочно в прошлом веке их производство и применение получило более широкое распространение по мере того, как рабство вступало в эпоху своего мрачного расцвета.

Длительное воздействие ошейника грозило гибелью разума и силы воли.

Постоянно истязаемые страданием и наслаждением, жертвы были вынуждены подчиняться своему хозяину и испытывать удовольствие от этого.

Через какое-то время, зачастую – годы, такие рабы превращались в животных в человеческом обличии, их личность уничтожалась и заменялась простым, но непреодолимым воздействием ошейника.

И, что было самым страшным, они были безумно рады подобному существованию.

Люди с более развитой силой воли зачастую могли сопротивляться крайней степени бесчеловечности, с которой сталкивались другие, по крайней мере временно. Но ни один из них не пережил это без последствий. Почти все безнадежно сошли с ума.

– Румяный, – пропела Одиана и, встав на цыпочки, прошлась в легком танце. Ее шелковое платье изменило цвет с бледно-голубого на розовый. – Вы сейчас такого же цвета, Курсор.

– Я не надену ошейник, – тихо сказала Амара.

Леди Аквитейн изумленно приподняла брови.

– С какой стати?

– Я наслышана о том, насколько опасными они могут быть, Ваша Светлость, – сказала Амара. – У меня определенное мнение по поводу идеи застегнуть подобную вещь на моей шее.

Одиана захихикала, прикрывая рот ладонью, ее темные глаза сияли, глядя на Амару.

– Вам не нужно так бояться, графиня, – прошептала она. – Честное слово. Как только ошейник защелкнется, вы уже не сможете представить свою жизнь без него.

Она вздрогнула и облизала губы.

– Ты кричишь все время, но только внутри. Ты кричишь и кричишь, но можешь слышать себя только во сне. Во всем остальном, это довольно мило. – Она наградила Олдрика немного обиженным взглядом. – Мой господин не желает надевать его на меня. Какой бы непослушной я ни была.

– Тише, любимая, – прогрохотал Олдрик. – Он плохо на тебя влияет.

Он взглянул на Амару и сказал:

– Ошейники поддельные, графиня. Я сделал их из столовых ножей сегодня утром.

– Это не те игры, в которые я люблю играть, – фыркнула Одиана. – Он никогда не позволяет делать то, что мне нравится.

Она отвернулась от Олдрика, бросая второй костюм, такой же как у Амары, Леди Аквитейн, а третий беря себе.

Леди Аквитейн оценивающе рассмотрела Амару и произнесла:

– Я наложу кое-какую косметику, которая заставит ваши глаза выглядеть соблазнительнее, милочка.

– В этом нет необходимости, – сухо сказал Амара.

– Есть, графиня, – тихо возразила Ладья. Неприметная молодая женщина сидела в кресле в самом дальнем от Олдрика и Одианы углу.

Ее глаза ввалились, морщины усталости и беспокойства пересекали лоб.

– Рабы для удовольствий Калара, поставляемые для его служащих и личной охраны, в замке обычное явление. Прикормленные Каларом работорговцы постоянно конкурируют друг с другом и не жалеют никаких средств. Одежда, косметика, духи. Все, что еще угодно только затем, чтобы привлечь лишнее внимание.

– Говоря о духах, – пробормотала Леди Аквитейн, – где достойный граф Кальдерон? Мы все пахнем так, будто последние несколько дней провели в пути.

В следующее же мгновение, дверь комнаты отворилась, и вошел Бернард.

– Ванна готова, – тихо сказал он. – По ту сторону зала, вторая дверь с краю. Здесь только две бадьи.

– Я полагаю, было бы слишком надеяться на пристойную ванну, – сказала Леди Аквитейн. – Нам просто придется идти по очереди. Амара, Ладья, стеснительные идут первыми.

Ладья поднялась, собирая свою одежду, тех же самых темных цветов, которые она носила, когда Амара поймала ее. Амара сжала губы в жесткую линию, когда брала свой костюм, и повернулась к двери.

Бернард непринужденно прислонился к двери и поднял руку.

– Я так не думаю, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты оставалась с ней наедине.

Амара изогнула бровь.

– Почему бы и нет?

– Независимо от того, есть ей что терять или нет, она – мастер-убийца восставшего Верховного Лорда. Я бы предпочел, чтобы ты не находилась с ней наедине в ванной.

– Или, возможно, – предположила Одиана, – он просто хочет видеть, как госпожа Кровавая Ворона выглядит под одеждой.

Ноздри Бернарда раздулись, и он уставился на Одиану. Но вместо того чтобы говорить, перевел взгляд на Олдрика.

Рослый мечник просто стоял в течение нескольких секунд. Затем медленно выдохнул и сказал, обращаясь к Одиане:

– Любовь моя, тише. Позволь им обдумать это в спокойствии.

– Я только хотела помочь, – благочестиво ответила Одиана, вставая рядом с Олдриком. – Вряд ли это моя вина, если он так…

Олдрик скользнул рукой вокруг Одианы и положил широкую, в шрамах ладонь поверх ее рта, нежно притянув к себе. Водяная ведьма утихла сразу, и Амара подумала, что ее глаза излучали самодовольство и удовлетворение.

– Я думаю, – сказала Амара Бернарду, – что в любом случае было бы разумно иметь пару глаз, наблюдающих за залом. Постережешь дверь?

– Благодарю вас, графиня, – сказала Леди Аквитейн. – Слава фуриям, хоть кто-то в этой комнате может быть разумным.

– Я пойду первой, графиня, – сказала Ладья тихо.

Она подошла к двери, опустив глаза, и ждала, пока хмурый Бернард не отошел в сторону.

– Благодарю вас.

Амара выскользнула следом, и Бернард последовал за ней. Ладья шла в ванную комнату, и Амара собралась идти за ней, когда почувствовала руку Бернарда на своем плече.

Она остановилась и оглянулась на него.

– Вороны побери, женщина, – тихо сказал он. – Это настолько неправильно хотеть тебя защитить?

– Конечно нет, – сказал Амара, с трудом не позволяя улыбке проявиться на своем лице.

Бернард нахмурился, взглянув на нее, затем огляделся и закатил глаза.

– Кровавые вороны, – вздохнул он, – ты выпроваживаешь меня, чтобы меня же и защитить.

Амара потрепала его по щеке и сказала:

– Как минимум одна персона в этой комнате безумна, Бернард. Один уже пытался убить тебя. Другая может убить тебя, спрятать тело и рассказать мне какую-нибудь сказку, когда я вернусь из ванной.

Бернард нахмурился и покачал головой.

– Олдрик не стал бы этого делать. И он не навредит тебе.

Амара наклонила голову вбок и нахмурилась:

– С чего ты так решил?

– Потому что я не ударил бы ему в спину и не навредил бы Одиане.

– Вы вдвоем обсуждали это?

– В этом нет необходимости, – ответил Бернард.

Амара покачала головой. Затем она понизила голос и тихо произнесла:

– Ты слишком благороден для такой работы, Бернард. Слишком романтичен. Олдрик – профессиональный убийца, и он лоялен Аквитейнам. Если она ему укажет, он убьет тебя. Не позволяй себе думать иначе.

Бернард какое-то время изучал ее лицо. Затем улыбнулся и сказал:

– Амара. Не все такие, как Гай. Или Аквитейны.

Амара разочарованно вздохнула, в то же самое время чувствуя волну теплоты порожденную… верой ее мужа, должно быть, в то, что есть что-то благородное в окружающих его человеческих существах, даже в таких, как хладнокровный и жестокий наемный мечник.

Она знала, когда-то она думала бы точно так же. Но то время было очень далеко позади нее. Оно закончилось в тот момент, когда ее наставник предал ее, сдав тем самым мужчине и женщине, что стояли сейчас в комнате с Леди Аквитейн.

– Обещай мне, – тихо сказала она, – обещай, что будешь осторожен. Понимаете вы с Олдриком друг друга или нет, будь осторожен, поворачиваясь к нему спиной. Хорошо?

Бернард поморщился, но неохотно кивнул ей и наклонился, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ее губах. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но алое платье Амары приковало его взгляд, он удивленно поднял брови.

– Что это?

– Мой костюм, – сказал Амара.

Усмешка Бернарда выглядела почти плотоядной.

– А где остальное?

Амара наградила его ровным взглядом, но, почувствовав как ее щеки краснеют, повернулась и твердой походкой вошла в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

Ладья уже сидела в одной из маленьких ванн и торопливо мылась. Она скромно прикрыла руками грудь, пока дверь не закрылась. Затем продолжила мыться, искоса наблюдая за Амарой.

– На что ты смотришь? – тихо спросила Амара. Слова прозвучали гораздо более воинственно, чем она хотела.

– Мастер-убийца восседающего сейчас на престоле Первого Лорда, – ответила Ладья, в ее голосе чувствовалась лишь тень иронии. – Я предпочла бы не оставаться в ванной наедине с ней.

Амара подняла подбородок и холодно взглянула на Ладью.

– Я не убийца.

– Точка зрения, графиня. Или вы можете сказать, что никогда не убивали на службе вашему Лорду?

– Никогда не стреляла в спину из засады, – сказала Амара.

Ладья едва заметно улыбнулась.

– Очень благородно. – сказала она, затем нахмурилась и склонила голову набок. – Но… нет. Ваше обучение отличалось от моего. Иначе вы бы не краснели так легко.

Амара нахмурилась, глядя на Ладью, и сделала глубокий вздох. Не было никакой пользы в перебранке с бывшей кровавой вороной. Она ничего не приобретет, но потеряет время. Вместо бездумного, резкого ответа, она разделась и полезла в ванну.

– Моя подготовка как курсора не включала… такого рода методик, нет.

– Среди курсоров нет постельных шпионов? – спросила Ладья скептическим тоном.

– Есть сколько-то, – сказал Амара. – Но каждый курсор оценивается и обучается слегка по-разному. Нас поощряют использовать наши сильные стороны. Для некоторых это включает обучение обольщению. Моя подготовка была сосредоточена на других предметах.

– Интересно, – произнесла Ладья, ее тон был отстраненным, профессионально беспристрастным.

Амара постаралась ответить с той же интонацией.

– Я так понимаю, ваша собственная подготовка включала в себя и обольщение мужчин?

– Обольщение и удовлетворение, и мужчин, и женщин.

Амара упустила мыло от удивления.

Ладья позволила себе намек на смех, но он быстро замер, и она хмуро посмотрела на воду в ванне.

– Успокойтесь, Графиня. Это было не по моему желанию. Я… Я не думаю, что даже в мыслях стала бы возвращаться к подобной ситуации, если бы могла каким-либо образом избежать этого.

Амара вздохнула.

– Я представляю. Ваша дочь.

– Побочный продукт моего обучения, – тихо сказала Ладья.

– Ее отец?

– Может быть одним из десяти или двенадцати мужчин, – хладнокровно ответила Ладья. – Обучение было… интенсивным.

Амара покачала головой.

– Я даже не могу себе этого представить.

– Никто не должен быть в состоянии представить себе такое, – сказала Ладья. – Но Калар решительно выступает за такого рода обучение для своих женщин-агентов.

– Это дает ему большую власть над ними, – сказал Амара.

– Не прибегая к использованию ошейников, – согласились Ладья, в ее голосе слышалась горечь. Она скребла себя куском ткани, резко, почти злобно. – Оставляя их умы нетронутыми. Чтобы могли лучше служить ему.

Амара покачала головой. Она даже не могла себе такого представить. Ее жизненный опыт как любовницы едва ли был большим, и состоял из одного молодого человека, ослепившего ее в Академии и бывшего с ней три славных месяца до его гибели в огне, что и привлекло к ней внимание Первого Лорда, – и Бернарда. Который заставлял ее чувствовать себя прекрасной и восхитительной – и любимой.

Она даже представить себе не могла, каким же должен быть этот холодный процесс, не разжигаемый огнем любви и страсти. И каково это – быть просто… использованной.

– Я сожалею, – тихо сказала Амара.

– В этом нет вашей вины, – ответила Ладья. Она прикрыла глаза, и черты ее лица начали меняться.

Изменения не были ни резкими, ни впечатляющими, но, снова взглянув на нее, Амара не смогла бы сказать, что перед ней тот же человек.

Ладья выбралась из ванны, вытерлась и начала одеваться в свои темные одежды.

– Находиться здесь настолько же безопасно, как и в любой другой части города, графиня. Владелец знает, на кого я работаю, и уже имел возможность доказать, что может быть слепым и глухим, когда нужно, но, чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Амара кивнула, как можно быстрее закончила мыться и вылезла из ванны, чтобы вытереться и облачиться в свое "одеяние".

– Его проще надевать снизу, чем натягивать на себя, – посоветовала Ладья. – И давайте-ка я помогу вам с сандалиями.

Что она и сделала. Амара затянула последние завязки на своих бицепсах, огладела себя и решила, что выглядит более чем нелепо.

– Итак, – сказала Ладья. – Пройдитесь.

– Прошу прощения?

– Пройдитесь, – повторила шпионка. – Вы должны двигаться по-другому, если мне предстоит выдавать вас за новую наложницу.

– О, – только и сказала Амара. Она прошлась до стены и обратно.

Ладья покачала головой.

– Еще раз. Теперь постарайтесь расслабиться.

Амара подчинилась, стесняясь все больше с каждым шагом.

– Графиня, – произнесла Ладья доверительным тоном, – вам нужно покачивать бедрами. И следить за спиной. Вы должны выглядеть как рабыня, которая настолько привыкла к своим обязанностям, что с нетерпением ждет и наслаждается ими. А вы выглядите так, как будто идете на рынок. – Ладья вздохнула. – Смотрите.

С этими словами шпионка замерла, ее поза слегка изменилась. Она слегка прикрыла глаза, изогнула губы в ленивой улыбке и заскользила вперед. Ее бедра покачивались при каждом шаге, плечи были отведены назад, спина слегка выгнута. Всем своим существом она вынуждала – или приглашала – любого, кто окажется рядом, смотреть на нее.

Ладья развернулась на каблуках и сказала Амаре:

– Вот так.

Перемены, произошедшие в этой женщине, были разительными. В какой-то момент она выглядела в точности как куртизанка в опочивальне со своим молодым господином после распития половины бутылки крепленого афродином вина.

А в следующий момент она уже была откровенно привлекательной деловой молодой женщиной с серьезным взглядом.

– Вот чего от вас ожидают. Того, что к вам будут прикованы взгляды всех, мимо кого вы пройдете. И так и должно быть.

Амара покачала головой.

– Даже в, – она взглянула на свой костюм, – этом, я не та женщина, на которую мужчинам нравится смотреть.

Ладья закатила глаза.

– Мужчинам нравится смотреть на все, что дышит и еле одето. Научитесь. – Она склонила голову набок. – Представьте, что они – Бернард.

Амара удивленно моргнула.

– Что?

– Представьте, что вы идете к нему, – спокойно сказала Ладья. – В ночь, когда вы не намерены позволять ему даже мысли о том, чтобы быть где угодно, но не с вами.

Амара почувствовала, что снова краснеет. Но она взяла себя в руки. закрыла глаза и попыталась представить это. Не открывая глаз, она прошлась по комнате, представляя покои Бернарда в кальдеронском гарнизоне.

– Уже лучше, – признала Ладья. – Еще раз.

Она проделала это еще несколько раз, прежде чем Ладья осталась довольна.

– Ты уверена, что это сработает? – Тихо спросила ее Амара. – Твой способ попасть туда?

– Об этом я беспокоюсь меньше всего. – ответила Ладья. – Я доставлю вас туда. Найду, где держат ваших пленников. Сложности начнутся позже, когда нужно будет выбираться оттуда. С Каларом всегда так.

Бернард постучал в дверь и вежливо поинтересовался:

– Дамы, вы уже готовы?

Амара поймала взгляд Ладьи и кивнула. Затем накинула платок на волосы и застегнула на шее стальной ошейник.

– Да, –сказала она. – Мы готовы.

Глава 43

Совершенно естественно думать, что пробраться в цитадель Верховного Лорда Алеры, самый защищенный бастион его власти, является почти невыполнимой задачей, размышляла Амара.

И все же, когда тебя ведет мастер-шпион того самого Верховного Лорда, задача очевидно становилась довольно простой.

В конце концов, Фиделиас продемонстрировал тот же принцип всего несколько лет назад, когда провел Леди Аквитейн в цитадель Первого Лорда в Алере Империи на отчаянную миссию по его спасению, чтобы она и ее вероломный муж могли быть уверены, что они , а не Калар, будут теми, кто сместит Первого Лорда.

Политика, решила Амара, действительно заставляет спать с кем ни попадя. Мысль эта продолжала неприятно крутиться у нее в голове, заставляя думать о том, чего потребует ее нынешняя роль.

Амара, сонно покачиваясь, шла по улицам Калара в своем рабском костюме, держась с расслабленным видом декаданса, ее губы были чуть приоткрыты, веки полуопущены.

В движениях ощущалась необычная чувственность, и хотя какая-то ее часть полностью осознавала, что они находятся в смертельной опасности, просто открыто идя по городу, она старалась упрятать свои рассуждающие, анализирующие стороны в самые глубокие области своего разума. Ходьба, вот что стало деятельностью, которая давала сладострастное, почти развратное чувство расслабленности, в равных долях восхитительно женственное и греховно возбуждающее. Впервые в своей жизни, она притягивала долгие, молчаливо изучающие взгляды мужчин, мимо которых проходила.

Это было хорошо. Это означало, что ее маскировка была вполне закончена, иначе этих взглядов не было бы. И, хотя она с трудом могла признаться в этом самой себе, она испытывала почти детское чувство удовольствия, просто будучи в центре внимания и желанной.

Кроме того, Бернард, в простой одежде и со снаряжение бродячего наемника, шел позади на расстоянии всего лишь вытянутой руки, и она знала, после случайного взгляда через плечо, что он смотрел на нее еще пристальнее, чем любой из мужчин, мимо которых они проходили.

Леди Аквитейн шла впереди Амары. Она изменила свою внешность посредством водной магии, тон ее кожи потемнел до глубокого красно-коричневого, присущего уроженцам Родеса, а волосы превратились в медно-рыжие кудри, ниспадающие причудливыми волнами. Платье на ней было изумрудно-зеленым, но во всем остальном в точности повторяло наряд Амары.

Верховная Леди двигалась с тем же полубессознательным видом развратной чувственности, и если честно, делала это лучше Амары. Первой в цепочке рабов была Одиана, в лазурном шелке, вся состоящая из темных волос, бледной кожи и соблазнительных изгибов. Олдрик шел перед ней, рослый мечник излучал такую ауру угрозы, что даже на забитых улицах Калара, они ни разу не замедлились, пробираясь через толпу.

Ладья шла рядом, со скучающим выражением на лице и деловитыми манерами она вела группу к цитадели.

Даже сейчас, сосредоточившись на своей роли, Амара продолжала замечать детали города и делать выводы на основе своих наблюдений. Сам город напоминал, за недостатком более точного определения, убогую выгребную яму.

Он был не так велик, как другие крупные города Империи, но в нем размещалось больше населения, чем в любом другом, за исключением самой Алеры Империи. Здесь было ужасно тесно. Значительная часть города пребывала в состоянии невозможной ветхости, и жалкие лачуги были заменены более солидными сооружениями, в дополнение к уже поглотившим земли вокруг городских стен на несколько сотен ярдов в каждую сторону.

Городская канализация была в ужасном состоянии, вероятно из-за того, что создавалась для гораздо меньшего количества населения и не обновлялась с тех пор, как город переполнили жители, отовсюду вокруг поднималась такая вонь, что у Амары скрутило живот.

Уроженцы города, как класс, являли собой самый жалкий вид человеческих существ из когда-либо виденных ею. Их одежда была в основном грубой самотканкой, и по большей части ветхой. Они шли по своим делам с такой апатичной медлительностью, которая просто кричала о поколениях лишений и отчаяния.

Уличные торговцы продавали свой жалкий товар с расстеленных вдоль улицы ковриков. Один человек, чья одежда определяла его как гражданина или богатого купца, шел мимо, окруженный дюжиной безжалостных, мускулистых мужчин, очевидно, профессиональных громил.

И везде были рабы, даже более забитые, чем свободные жители города. Амара никогда не видела их в таком количестве. На самом деле, судя по тому, что она могла видеть, рабов было почти столько же, сколько свободных людей на улицах Калара. И на каждом перекрестке, проходящие через равные интервалы, здесь были солдаты в зеленых с серым ливреях Калара.

Или по крайней мере, здесь были вооруженные и закованные в броню мужчины, носящие цвета Калара. Учитывая неряшливый внешний вид, в котором они поддерживали себя и свое снаряжение, Амара была уверена, что это – не настоящие легионеры.

Но как бы то ни было, здесь их было очень много, и машинальное почтение и страх, которые были видны в языке тела тех, мимо кого они проходили, давали понять, что Калар скорее полагался на власть террора, чем закона.

Это также объясняло, как Верховному Лорду Калара удалось собрать столь огромные богатства, превосходящие состояние любого другого Верховного Лорда империи, бросая вызов самой Короне – это удалось благодаря систематическому и методичному грабежу населения Калара и окрестных земель. Вероятно, на протяжении уже сотен лет.

В последней части города, перед самой цитаделью, самые могущественные лорды Калара держали свои дома. По крайней мере, эта часть города была такой же прекрасной, как и в виденных ею Риве, Парции или Алере Империи – изящный белый мрамор, подсвеченные фуриями фонтаны, изящная художественная архитектура, все это составляло такой разительный контраст с остальной частью города, что заставляло Амару чувствовать буквально физическую боль.

Несправедливость, очевидная даже при простой прогулке по Калару, вызвала в Амаре глубокий гнев, грозящий подорвать ее концентрацию. Она пыталась отделить мысли от эмоций, но это оказалось почти невозможным, особенно после того, как она увидела, насколько богато элита Калара живет за счет своих не-граждан.

Но затем они миновали Квартал Граждан, и Ладья повела их вверх по дороге с гораздо меньшим скоплением народа – длинному, прямому переулку, наклонно поднимавшемуся к воротам внутренней крепости Калара.

Стражники на посту у дороги, выглядевшие, возможно, чуть менее вульгарно, чем их коллеги в городе ниже, кивнули Ладье и помахали ей и сопровождавшей ее группе рабов, не потрудившись подняться со своих мест на ближайшей скамейке.

После этого им оставалось только идти вверх по длинному склону, который вел к главным воротам цитадели. Цвета Калара реяли над зубчатыми стенами, но в глаза бросалось отсутствие алых с синим стягов Дома Гаев.

Амара сразу заметила, что стражники у ворот были совсем не похожи на тех, которых они видели у подножия холма или в городе внизу. Это были молодые мужчины в превосходной физической форме, все как на подбор. Их доспехи были нарядными и безукоризненно ухоженными, их позы и поведение выражали подозрительность и настороженность, как у любого королевского гвардейца.

Когда они подошли ближе, Амара заметила кое-что еще – металлический блеск ошейников у них на горле. К тому времени, когда они приказали Ладье и ее компании остановиться, она находилась достаточно близко, чтобы увидеть гравировку на стали: Бессмертные. Снова Бессмертные Калара.

– Госпожа Ладья, – сказал один из них, очевидно, командир поста стражи. – С возвращением. Меня не оповестили о вашем приезде.

– Центурион Орус, – ответила Ладья вежливым, но сухим тоном. – Я уверена, что Его Светлость испытывает мало потребности в том, чтобы информировать вас о приездах и отъездах его личной прислуги.

– Конечно, Госпожа, – ответил молодой центурион. – Хотя, признаюсь, для меня удивительно, что вы вошли здесь, а не влетели в карете по воздуху прямо в башню.

– Я прибыла впереди Его Светлости и его офицеров, – ответила Ладья. – Я приказываю подготовить цитадель к празднику.

Глаза Оруса заблестели, также как и у других Бессмертных. Амара не заметила особых проблесков мысли в этих глазах.

– Его Светлость одержал победу в сражении?

Ладья смерила его холодным взглядом.

– Разве у вас есть сомнения?

Орус встал по стойке "смирно".

– Нет, Госпожа Ладья.

– Превосходно, – сказала Ладья. – Кто на дежурстве, как Трибун Смотритель?

– Его Сиятельство Граф Эрагус, Госпожа, – сказал Орус. – Должен ли я отправить перед вами гонца?

– Нет необходимости, – ответила Ладья, проскальзывая мимо него. – Я знаю, где его кабинет.

– Да, Госпожа Ладья. Но правила запрещают вооруженным вассалам входить в цитадель. – Он кивнул на Олдрика и Бернарда, и бросил на Ладью извиняющийся взгляд. – Боюсь, мне придется попросить их оставить свое оружие здесь.

– Ни в коем случае, – сказала Ладья. – Его Светлость поручил мне с особой тщательностью защищать этих рабов до тех пор, пока он допускает вольность в общении с ними.

Орус нахмурился.

– Я понимаю. Тогда я буду рад выделить вам пару моих собственных гвардейцев для исполнения подобного рода обязанностей.

Амара изо всех сил старалась сохранить свою ленивую, томно-чувственную позу. Это было нелегко, учитывая, что она была совершенно уверена, что Олдрик только что слегка шаркнул ногой, принимая позицию, словно он готов обнажить меч.

– Они евнухи? – сухо спросила Ладья.

Орус удивленно заморгал.

– Нет, Госпожа.

– Тогда я боюсь, что они недостаточно подходят, центурион. – Ладья сделала мягкое ударение, произнося его звание. – Я могу вас заверить, что непременно согласую это с Графом Эрагусом, но в данное время у меня есть приказ. Как и у вас. Оставайтесь на своем посту.

На лице молодого центуриона отразилось нечто большее, чем просто облегчение. Он отдал ей честь с безупречной четкостью и вернулся на свой пост.

– Ты, – огрызнулась она, взглянув на Олдрика. – Сюда.

Охранники стояли в стороне, пока группа Амары спокойно входила в цитадель через главные ворота.

– Быстрее, – тихо сказала Ладья, как только они миновали охранников и вошли в небольшой дворик с другой стороны. – Пока мы не доберемся до верхних уровней, слишком велика вероятность того, что кто-нибудь может увидеть меня и начать задавать вопросы.

– Кое-кто только что начал, – проворчал Бернард.

– Кто-нибудь, способный рассуждать, – уточнила Ладья. – Калар полностью контролирует Бессмертных, но ошейники лишают их возможности задавать вопросы и брать на себя инициативу в обмен на абсолютное послушание. Бессмертные не станут расспрашивать меня или противодействовать мне без приказа – но служащие и офицеры Калара могут. Они те, кого мы должны избегать.

Она ускорила шаг, и быстро повела их вниз, в сторону коридора, затем к широкой спиральной лестнице, которая вилась вверх в центральной части башни.

Амара насчитала сто восемнадцать ступенек, прежде чем они услышали шаги впереди, и бледный толстяк в слишком тесной ливрее с пятнами вина появился четырьмя шагами выше них. Его щеки были испещрены шрамами, волосы густые и растрепанные, а лицо небритое. Он замер на месте и, прищурившись, посмотрел на них.

– Ладья? – спросил он.

Амара увидела, как спина Ладьи напряглась, но она не выказала никаких других признаков нервозности. Она склонила голову и пробормотала:

– Милорд Эрагус. Доброе утро.

Эрагус хмыкнул и взглянул на других женщин. Его рот расплылся в довольной усмешке.

– Привели нам кое-какие новенькие игрушки?

– Да, – ответила Ладья.

– Миленькая компания, – сказал Эрагус. – Когда вы приехали?

– Вчера поздно вечером.

– Не ожидал вашего возвращения так скоро, – сказал он.

Амара видела изгиб щеки Ладьи, когда та послала Эрагусу обезоруживающую улыбку.

– Нам повезло в пути.

Эрагус хмыкнул.

– Это не то, что я имел в виду. Были сообщения, что вы, возможно, были захв…

Он замолк и вытаращился, всего лишь на мгновение. Его глаза метнулись от Ладьи к Олдрику, а затем вниз к мечу здоровяка, и все присутствующие замерли. На одну мучительную секунду взгляд Эрагуса заметался вокруг, затем он облизал губы и начал быстро, глубоко дышать.

Жестким ребром ладони Ладья врезала ему по горлу, прежде чем он успел поднять тревогу. Эрагус оттолкнул ее с ужасной силой, которая могла быть порождена только фуриями, и повернулся бежать.

Прежде, чем он завершил движение, Олдрик уже сидел на его спине с ножом в руке.

– Стой! – просипела Ладья. – Подожди!

Она не успела договорить первое слово, когда Олдрик вскрыл горло Эрагуса своим ножом. Рябой вздрогнул и выгнулся, сумев бросить Олдрика в каменную стену рядом с лестницой.

Но наемнику этот удар не причинил особого вреда, и спустя несколько секунд с Эрагусом было покончено, Олдрик отпустил его труп, и тот упал на ступеньки.

– Идиот! – яростно прошипела Ладья.

– Он мог поднять тревогу, – проворчал Олдрик.

– Нужно было сломать его вонючую шею, – прошипела Ладья. – Мы могли бы затащить его в кабинет, плеснуть на него вина, и никто не заметил бы ничего необычного, пока он не начал бы раздуваться.

Она указала на пятна крови.

– Караульные пройдут здесь в течение пятнадцати минут. Они увидят это. И поднимут тревогу.

Олдрик нахмурился, глядя на Ладью, и перевел взгляд на Одиану.

– Она все подчистит.

– И поднимет тревогу, – сказала Ладья с яростью. – Где ты был, когда я рассказала вам о мерах безопасности? Каждый, кто использует в башне любых фурий, не получив загодя разрешение от Калара, вызовет горгулий. Я видела трупы двадцати трех разных идиотов, которые сделали это несмотря на мои предупреждения.

– Тогда ты сделай это, – сказал Олдрик. – Ты заклинатель воды, и одна из приближенных Калара. Несомненно ты получила разрешение.

Глаза Ладьи сощурились.

– Калар самоуверен, сэр, но не настолько, чтобы доверять своим убийцам с полным доступом к их магии в собственном доме. – Ладья помолчала, затем добавила с едким сарказмом, – Очевидно.

– Очевидно? – спросил Олдрик, в гневе повышая голос. – Тогда должно быть столь же очевидно, что наш друг использовал увеличенную фуриями земли силу. Я физически не мог сломать ему шею, зато он мою смог бы, если бы я сразу не прирезал его.

Амара сделала шаг вперед и встала между ними.

– Тише, вы оба, – сказала она.

Они замолкли. Она кивнула и продолжила:

– У нас мало времени. А для обвинений и споров его вообще нет. – Она кивнула Ладье. – Так что действуй.

Ладья тут же кивнула и взбежала по лестнице, стуча каблуками по камню, достигла коридора и вошла через открытую дверь в небольшой кабинет. Амара последовала за ней.

– Кабинет Эрагуса, – бросила Ладья и забегала глазами по бумагам, разложенным на столе. – Помогите мне. Здесь должны быть записи о том, где они держат ваших граждан. Ищите все, что может на это указать.

Амара присоединилась к ней, быстро перебирая отчеты, бухгалтерские записи и другие всевозможные документы.

– Вот, – сказала она. – Здесь что-то о доставке одеял в вольер.

Ладья присвистнула.

– Это на вершине башни. Стальная клетка на крыше. Чтобы попасть туда, придется пройти через кабинет Калара. Идемте.

Они поспешили обратно к лестнице и начали подниматься по ней, следуя за Ладьей к вершине башни, стараясь не светиться в оконных проемах.

– Стойте, – прорычал Бернард. – Тихо.

Все тотчас застыли на месте.

Амара прикрыла глаза и услышала отдаленный звук, хотя крошечные оконные отверстия не позволяли расслышать что-либо, кроме отголосков.

– Что это? – Вслух поинтересовался Бернард.

Лицо Ладьи внезапно стало мертвенно-бледным.

– Ох, – произнесла она слабым от паники голосом. – О, вороны и кровавые фурии. Скорее.

– Почему? – Спросила Амара, едва поспевая за каблуками Ладьи. – Что это?

– Это фанфары, – заикаясь от ужаса, ответила Ладья. – Верховный Лорд только что вернулся в цитадель.

– Кровавые вороны, – прорычала Амара.

Тут же донесся крик с нижней части лестницы, и колокола цитадели Калара начали звонить тревогу.

Глава 44

– Охрана, – сказала Амара.

– Шестеро на верхнем этаже, – ответила Ладья. – Спускаясь по лестнице, они отрежут нам единственный путь на крышу.

– Где находятся пленники, – произнесла Амара. – Нам придется миновать их.

– Верно, – проревел Олдрик, вытаскивая меч из ножен. – Кальдерон.

Бернард уже достал лук из колчана на плече.

Тетива уже была натянута, поскольку, для того чтобы сделать это, ему требовались фурии земли. Он приложил стрелу к тетиве, и они с Олдриком начали подниматься по лестнице.

Амара обратилась к Леди Аквитейн:

– Вы сможете противостоять Калару?

– Это его дом, – хладнокровно ответила Леди Аквитейн. – Вступать в схватку с ним здесь было бы неразумно.

– Тогда нам нужно торопиться, – сказала Одиана. – На крышу, освободить пленников и тут же сматываться.

– Моя дочь! – зарычала Ладья. – Она на этаже ниже поста стражи.

– У нас нет на это времени! – настаивала Одиана. – Они идут, скорее!

– Он убьет ее, – плакала Ладья.

Грохот тяжелых ботинок на лестнице ниже них начал неуклонно приближаться.

– Она неважна! – резко ответила Одиана. – Заложники – вот, что важно. Мы получили то, что нам требовалось от шпионки, Графиня, и очевидно, вы обязаны…

Амара влепила Одиане хорошую пощечину.

Одиана уставилась на Амару с выражением полнейшего шока на лице, которое сразу же побагровело от гнева.

– Закройте. Свой. Рот, – сказала Амара тихим, холодным голосом, четко выделяя каждое слово, ее тон был едким, словно пропитан кислотой.

Затем она повернулась к Леди Аквитейн.

– Возьмите Одиану и идите на крышу. Помогите им расчистить путь, но ради всего святого, не пользуйтесь никакими фуриями в открытую без необходимости. Если у нас не будет четкого плана отступления, когда горгульи проснутся, никому из нас не выбраться.

Леди Аквитейн кивнула, дала Одиане крепкий толчок, чтобы заставить ее двигаться, и они стали подниматься по лестнице вслед за Олдриком и Бернардом.

Амара повернулась к Ладье, чтобы найти шпионку, смотревшую на нее, широко раскрыв глаза.

Курсор положила руку на плечо женщины, и тихо сказала:

– У нас нет времени, чтобы тратить его впустую. Пойдемте выручать вашу дочь.

Ладья сморгнула слезы из глаз, потом что-то твердое, как сталь, появилось в чертах ее лица, и она бегом повела Амару вверх по лестнице.

Ладья открыла дверь и поспешила войти, хотя Амара задержалась на секунду, прислушиваясь, как сталь звенела о сталь вверх по лестнице. Олдрик, похоже, занялся стражниками.

Он был, вероятно, одним из трех или четырех опаснейших мечников в мире, бывший телохранитель Принцепса Септимуса, что несомненно объясняло почему Аквитейны наняли его на службу с самого начала.

Но даже так разница между отличным фехтовальщиком и фехтовальщиком мирового класса, каким являлся Олдрик, была крайне мала, и шесть отличных фехтовальщиков вполне были в состоянии одолеть даже Олдрика Меча.

Сверху доносились крики. Им отвечали крики снизу, хотя, отраженные от стен они становились слишком неразборчивы, чтобы Амара могла понять их. Мгновение спустя, ей уже не требовалось их понимать, толпа охранников бежала вверх по лестнице, и они были совсем близко.

Амара выругалась. Она должна была забрать меч убитого офицера, когда была возможность, до того как все их шансы на скрытное проникновение испарились к воронам.

– Бернард! – закричала она.

Ее муж вернулся, прыгая вниз по лестнице с луком в руке.

– Там Бессмертные Рыцари Металла! – ответил он ей. – У Олдрика проблемы, а я не могу точно прицелиться!

– У него будет еще больше проблем, если остальная часть стражи поднимется по лестнице к нему за спину, – сказал Амара. – Ты должен удержать их.

Бернард кивнул, не замедляя шага, двигаясь быстро и бесшумно вниз по лестнице. Удар сердца спустя, она услышала тяжелое, басовитое звучание его лука и крик боли.

Амаре хотелось выть от страха за своего мужа, за себя, за всех людей, рассчитывающих на успех их миссии. Она стиснула зубы и бросилась вслед за Ладьей.

Этот уровень башни представлял собой богато обставленные апартаменты, первая комната объединяла просторную студию и библиотеку воедино. Тканые ковры, гобелены, дюжина картин и несколько скульптур были достаточно прекрасны, но собранные вместе не оставляли чувства стиля, темы, или любого другого рода общности.

Это давало понимание характера Калара, решила Амара. Он знал, что красота существует, но он не понимал, что делает ее ценной. Его коллекция была дорогой, огромной, целиком состоящей из неоспоримых шедевров, и это было всем о чем он заботился, о внешности, стоимости, демонстрации своих богатства и власти, не о красоте.

Калар не любил красоту. Он просто ее использовал. И дурак, вероятно, даже понятия не имел, что между этими понятиями существует разница.

Амара поняла, почему Ладья выбрала такой метод проникновения, в той маскировке, которая была на ней. Это было слепым пятном в его мышлении, а учитывая контроль Калара над делами в его поместье, в котором он зашел гораздо дальше, чем любой другой Верховный Лорд из виденных Амарой, его собственные предрассудки и глупость могли только отражаться и множиться во всем, включая его склонность оценивать значимость, основываясь исключительно на внешнем вид.

Все здесь привыкли к виду новых рабов, завезенных для развлечения служащих Калара. Такие группы рабов быстро использовались и еще быстрее забывались.

Или обычно забывались, если бы только Олдрик не перерезал Эрагусу глотку.

Ладья нахмурилась, подойдя к двери в соседнюю комнату. Та открылась от прикосновения, и Ладья осмотрелась вокруг в небольшой гостиной или прихожей.

Как и большая комната, через которую они только что прошли, эта была дорогой и лишенной любого намека на тепло, которое могло сделать ее больше, чем просто комнатой.

Ладья подошла к ровному участку стены, обшитой дорогими панелями твердого дерева, и ребром ладони резко ударила по нему. Трещина рассекла панель, и Ладья потянула деревянную секцию, за которой находилось скрытое хранилище.

Она быстро сняла пару мечей, длинный дуэльный клинок и обычный, непримечательный меч легионера. Она протянула их рукоятями к Амаре. Амара взяла короткий клинок и сказала:

– Возьми второй себе.

Ладья посмотрела на нее.

– Вы хотите, чтобы я была вооружена, графиня?

– Если бы ты задумала предать нас, Ладья, то думаю, у тебя для этого было достаточно возможностей. Возьми его.

Ладья кивнула и убрала меч в ножны, которые держала в левой руке.

– Сюда, графиня. На этом этаже остались только его личные покои и ванная.

Следующая дверь открылась в спальню по крайней мере такого же размера, как студия до этого, кровать в ней была размером с небольшую яхту. Ручной работы платяные шкафы из твердого дерева стояли небрежно открытыми, демонстрируя ряд за рядом лучшую одежду, которую только могла предложить Алера.

Заложники были скованы цепями, прикрепленными к каменному камину.

Леди Плацида сидела на полу, спокойно сложив руки на коленях, лицо ее оставалось царственным и непокорным, когда дверь отворилась.

Она была одета лишь в тонкую белую сорочку, грубое железное кольцо опоясывало ее шею, крепясь к тяжелой цепи, которая, в свою очередь, крепилась к камням камина. Она повернулась к открывающейся двери, со взглядом жестким и обжигающим, а затем моргнула от полной неожиданности, когда вошли Амара и Ладья.

– Мама! – донесся короткий, радостный вскрик, и девочка, возможно пяти или шести лет, бросилась через всю комнату. Ладья наклонилась, чтобы поймать ее с тихим плачем, и крепко прижала маленькую девочку к себе.

– Графиня Амара? – сказала Леди Плацида.

Красноволосая Верховная Леди начала подниматься на ноги – только затем, чтобы вздрогнуть от короткой цепи, которая была сделана как раз такой ??длины, чтобы не позволять ей стоять в полный рост.

– Ваше Светлость, – прошептала Амара, кивая Леди Плациде. – Я пришла сю…

– Графиня, дверь! – воскликнула Леди Плацида.

Но прежде, чем она успела, тяжелая дверь комнаты захлопнулась за ними с силой и окончательностью, которые могли быть только результатом работы фурий. Амара крутанулась к двери и попыталась открыть ее, но ручка не повернулась, и она могла только бессильно стучать по двери.

– Это ловушка. – вздохнула Леди Плацида. – Любой может открыть ее с той стороны, но…

Амара повернулась к Верховной Леди.

– Я пришла сю…

– Спасти меня, очевидно, – сказала Леди Плацида, кивая. – Не слишком быстро. Свинья возвращается сегодня.

– Он прибыл несколько минут назад, – произнесла Амара, подходя к Леди Плациде. – У нас мало времени, Ваша Светлость.

– Амара, тот кто спасает меня от бездушного, скупого гостеприимства этого идиота может не стесняться называть меня Ария, – сказала Леди Плацида. – Но у нас есть проблема. – Она показала на цепь, крепящуюся к кольцу на ее шее. – Здесь нет замка. Цепи были созданы так изначально. Их придется ломать, но если вы посмотрите вверх…

Амара посмотрела и обнаружила четыре каменные статуи пялящиеся на нее сверху вниз, резные формы отвратительных животных покоились на вершинах каменных колонн в каждом углу комнаты.

Горгульи, должно быть, весили несколько сотен фунтов каждая, и Амара знала, что даже если они будут двигаться со скоростью не большей, чем у простого смертного, их масса и мощь, намного превосходящие любого человека, делали их абсолютно смертоносными для любого вставшего на их пути.

Никто не смог бы блокировать немыслимо мощный удар кулака горгульи. Можно было только отойти с их пути или быть раздавленным ими. Третьего не дано.

– Познакомьтесь с моими хозяевами, – сказала Леди Плацида, – горгульи оживут, если почувствуют моих фурий.

Ее рот горько перекосился, и она многозначительно взглянула на Ладью с маленькой девочкой.

– Более того, он заверил меня, что я не окажусь их первой жертвой.

Рот Амары сжался в жесткую линию.

– Ублюдок.

От центральной лестницы до них стало доноситься больше криков, приглушенных толстой дверью до неразборчивого бормотания.

– Он на ??пути сюда, судя по звукам.

– Тогда у вашей команды не так много времени, – сказала Леди Плацида. – Он отзовет своих людей назад и затопит лестницу огнем. Он даже не задумается, жертвуя несколькими из тех несчастных дураков в ошейниках, если это позволит ему сжечь команду Курсоров Короны.

Амара поперхнулась.

– На самом деле, только я курсор. Это Ладья, до недавнего времени глава Кровавых Воронов Калара. Это ее помощь позволила нам зайти так далеко.

Красивые, красно-золотые брови Леди Плацида резко выгнулись, но она перевела взгляд с Ладьи на ребенка, и на ее лице появилось выражение понимания.

– Я вижу. А кто же еще?

– Граф Кальдерон, Инвидия Аквитейн и двое ее слуг.

Глаза Леди Плацида расширились.

– Инвидия? Да ты шутишь.

– Боюсь нет, миледи.

Верховная Леди нахмурилась, глаза ее стали расчетливыми.

– Очень ??мало шансов, что она ввязалась в эти игры лишь из благих побуждений, графиня.

– Я знаю, – сказал Амара. – Смогли бы Вы справиться с горгульями, если бы ребенок не был частью уравнения?

– Я полагаю, есть по крайней мере шанс, что смогу, – сказала Леди Плацида, – иначе у Калара не было бы необходимости в дополнительных мерах.

Она снова посмотрела на ребенка, затем на каждую из статуй, и сказала:

– Да. Я справлюсь с ними. Но это очень маленькая комната. У меня не будет много времени, чтобы действовать, и я вряд ли смогу с ними бороться, будучи прикованной к полу.

Амара кивнула, яростно размышляя.

– Тогда что мы должны сделать, – сказала она, – так это в точности решить, для какого первого удара вы должны использовать магию.

– Для того, который освободит меня, поставив в позицию для быстрого уничтожения горгулий, и даст вам возможность покинуть комнату так, чтобы я не убила вас всех, проделывая все это, – сказала Леди Плацида. – И давайте не будем забывать, что Калар моментально примчится сюда с кровью в глазах, как только поймет, что я свободна.

– Я надеюсь, что вы и Леди Аквитейн сможете нейтрализовать его магию, пока нам не удастся сбежать.

– Гай всегда предпочитал оптимистов в рядах Курсоров, – сухим тоном произнесла Леди Плацида. – Я полагаю, у вас имеется какая-то гениальная идея на этот счет?

– Ну-у. Может не гениальная, но есть, – сказала Амара. Она оглянулась на Ладью, чтобы убедиться, что та слушает. – У нас мало времени, и мне придется попросить вас обеих довериться мне. Вот то, что я хочу сделать.

Глава 45

Наступила ночь, темная и непроглядная под покровом созданных шаманами грозовых туч.

В ночи канимский боевой клич звучал еще страшнее, и Тави почувствовал неизбежный первобытный страх перед клыками и голодными пастями, нарастающий в глубине его мыслей. Когда он подбежал к своему посту выше ворот, магические лампы не освещали стен, и единственным светом была золотая полоска затухающего заката.

Он не мог видеть мужчин на стене достаточно хорошо, чтобы разглядеть выражения их лиц, но, когда он проходил мимо, он слышал беспокойное движение среди них – и отметил, что они все были гораздо более стройными, чем большинство более зрелых ветеранов. Первое Копье присматривал за когортой селедок на стене.

– Маркус? – спросил Тави, когда достиг середины стены.

– Сэр, – ворчливо откликнулась темная фигура рядом с ним.

– Все готово?

– Да, сэр, – ответил Первое Копье. – Мы готовы.

– Люди знают сигнал?

– Да, сэр, – сдержанно прорычал Маркус. – Это то, что я имею в виду, когда говорю, что мы готовы, сэр.

Тави собрался было огрызнуться в ответ, но придержал язык. Он молча стоял на стене, пока свет продолжал меркнуть. Снаружи стучали барабаны. Трубили рога. Опустилась ночь, мрак которой нарушался лишь вспышками алых молний.

Затем внезапно наступила тишина.

– Они идут, – выдохнул Тави.

Вой рос в воздухе, все громче и громче. Земля начала содрогаться.

– Приготовить лампы, – рявкнул Тави.

Лидеры копий повторили приказ по всей длине стены. Вспышка молнии высветила перед Тави массу закованных в черную броню канимов приближающихся к воротам, и он крикнул:

– Лампы, сейчас!

Дюжина больших магических светильников, подвешенных цепями снаружи стен в пяти футах от верхнего края, одновременно вспыхнули. Они бросали холодный синий свет на землю перед стенами, освещая пространство для алеранских защитников и одновременно ослепляя нападающих канимов.

– Огонь! – прокричал Тави, и легионеры принялись за работу в командах по двое, щитоносец и лучник.

Стрелы полетели вниз, в закованных в тяжелую броню канимских воинов, но в этот раз, многие воины несли тяжелые щиты алой стали, и стрелы били почти безрезультатно.

Смертоносные, тяжелые дротики полетели в ответ, поражая стоящих между зубцами легионеров. Один из лучников потратил слишком много времени на прицеливание, и копье попало в него, острие прошло насквозь, вырвавшись из спины, а сила удара сбросила со стены на камни двора.

Другой легионер не закрепил свой щит надлежащим образом, и когда копье ударило по нему, верхний край щита дернулся назад, ударив его в лицо и вывернув руку из крепления с оглушительным треском.

– Там, – сказал Тави, указывая на плотную группу канимов приближающихся двумя рядами. – Их первый таран. Приготовить смолу.

– Приготовить смолу! – рявкнул Маркус.

Таран приблизился к воротам и ударил в них. Затем мужчины над воротами вылили смолу вниз на нападающих, но что-то было не правильно, снизу не доносились вопли боли.

Тави рискнул на смертельную секунду высунуться из за зубцов, вглядываясь вниз. Длинный кусок бревна, не толще, чем нога Тави, лежал, тлея, в луже смолы, но он был слишком легким, чтобы оказаться настоящим тараном. Канимы должны были бросить его после первого же удара по воротам, который сделали, чтобы привлечь внимание.

Это была приманка, понял Тави.

Вторая группа рванулась вперед и направилась к воротам, несколько канимов под чем-то вроде передвижного навеса сделанного из лежащих внахлест щитов.

Тави стиснул зубы. Даже если бы у них было приготовлнено больше смолы, она оказалась бы бесполезной против защищенного навесом тарана.

Великолепно.

Таран врезался в ворота достаточно сильно, чтобы заставить стену под ногами Тави дрожать. И еще раз, всего за половину того времени, которое могло понадобиться группе алеранцев, чтобы ударить снова.

Бум, бум, бум, затем, со следующим ударом, раздался единичный, резкий треск, когда одно из бревен ворот поддалось.

– Вот и все! – произнес Тави. – Двор!

Легионеры во дворе развернулись кругом и скорым шагом начали отступать от ворот в направлении моста, идя вдоль редкой цепи магических ламп. Как только началось отступление, множество крючьев, с прикрепленными к ним стальными цепями, взлетело над стеной, и в то время как ворота начали поддаваться, еще больше закованных воинов поднималось на стены под прикрытием свистящих в воздухе дротиков.

– Они прорвались! – резко сказал Маркус.

Снаружи канимские горны начали трубить атаку, и множество воинов в черной броне расступились, позволяя рейдерам беспрепятственно ворваться в ворота.

Тысячи жестоких рейдеров хлынули огромной волной мышц и клыков.

– Оступаем! Сковорода! – орал Тави. – Отступаем! Сковорода!

Ворота не выдержали, и канимы испустили рев. Тави и легионеры на стене бросились вниз в безумной, ужасной спешке.

Один юный легионер споткнулся, скатился по нескольким ступеням и растянулся во дворе. Раздался резкий, шипящий звук, и он закричал от внезапной боли. Двое из его товарищей подхватили его и потащили прочь.

– Вперед! – кричал Тави, подталкивая легионеров, проходящих мимо него вниз по лестнице, пока он окидывал взглядом царившую вокруг тьму и неразбериху, чтобы убедиться, что никто не остался. – Давай, давай, вперед!

– Это все! – крикнул Маркус.

И они вдвоем поспешили вниз, во двор и помчались, пересекая его.

После полудюжины шагов Тави начал чувствовать неприятное тепло сквозь подошвы своих подкованных сапог. Он услышал, как ворота позади него пали, и канимы взвыли в триумфе.

Маркус вскрикнул рядом, и Тави увидел, как Первое Копье падает. Канимский дротик попал в нижнюю часть ноги, вонзившись в икру чуть ниже колена.

Маркус успел подставить свой щит, не дав телу коснуться камней и начать поджариваться как кусок бекона, в отличие от несчастного легионера, упавшего несколькими секундами ранее. Он попытался вырвать копье из ноги, но наконечник, должно быть, застрял в кости. Вытащить его не получалось.

Тави резко затормозил и вернулся к Первому Копью. Дротик высек несколько искр из камня в нескольких футах от них. Тави схватил руку Маркуса и потащил его, заставляя переставлять ноги.

Первое Копье вскрикнул от боли сквозь стиснутые зубы и захромал так быстро, как только мог, тогда в отчаянии, Тави подставил ему свое плечо, и они побежали.

Дойдя до края двора, он увидел фигуры Рыцарей Воздуха, сидевших на крышах домов. Стремительный ветер пронесся мимо, превращаясь в шторм направленный на ворота, сбивая прицел любым летящим снарядам.

Тави бросил взгляд через плечо на рейдеров, врывающихся в открытые воинами ворота, на то как они сразу же начинали выть от боли, когда их босые ноги касались раскаленных камней двора. Но они уже не могли повернуть вспять течение собственной атаки, скорее им удалось бы плыть вверх по водопаду.

Тысячи их взбешенных собратьев влились через разрушенные ворота и их крики раскололи воздух.

Канимы отчаянно пытались найти убежище от раскаленных камней, запрыгивая на дома, магазины и другие здания, расположенные вокруг двора. Тем не менее, поток не останавливался и в течение нескольких секунд таких мест не осталось.

Канимы падали в агонии, но это только в разы увеличивало площадь соприкосновения их плоти с камнями двора. Штормовой ветер слепил канимам глаза, трепал уши и забивал носы, и смятение превратило атаку в сумасшедший дом из мертвых и умирающих.

И все еще канимы текли во двор, где обезумевшие и воющие рейдеры, жаждущие крови, вскакивали на сожженые или горящие тела своих мертвых и умирающих товарищей, чтобы найти передышку от шипящих камней во дворе.

Их целью был мост и Тави видел, как они собираются атаковать его. Он опустил голову и побежал, окруженный Рыцарями Воздуха, передвигающимися с крыши на крышу и не позволяющими ближайшим канимам видеть Тави и отставших солдат со стены.

Казалось прошла целая вечность, пока они пробежали несколько сотен ярдов до Элинарха и до защитных сооружений, построенных инженерами. Используя глину из русла реки они с помощью земляных фурий построили серию из пяти стен, равномерно распределенных по мосту и затем с помощью фурий огня запекли ее до состояния камня, оставляя отверстия, которых с трудом хватало для двух мужчин.

На южной стороне моста стоял еще один барьер, но в отличие от других он был таким же высоким, как и сами стены города.

Тави и прикрывавшие их Рыцари Воздуха пронеслись сквозь недавно возведенные защитные сооружения, в то время как канимы, подгоняемые бешенством из-за раскаленных камней, ринулись вперед.

– Медик! – прокричал Тави.

Появился Фосс, и Тави почти что сбросил Первое Копье на руки целителя. Затем он взбежал на стену по грубой лестнице пристроенной к временным укреплениям. Макс и Крассус, вместе с лучшей когортой Первого Алеранского, ждали, уже заняв свои позиции с другими Рыцарями Воздуха по всей длине стены. Последний из рыцарей поднялся вслед за Тави на стену.

Макс и Крассус выглядели вымотанными, Тави знал, что управление огненными фуриями, которых они использовали для нагревания камней, было крайне утомительным. Но если они выглядели плохо, то костлявый юный рыжеволосый Рыцарь Огня рядом с ними выглядел на девять десятых мертвым. Он сидел, прислонившись спиной к зубцам, с глазами смотрящими в никуда, мелко трясясь от вечерней прохлады.

Эрен появился из ночных теней, до сих пор продолжая нести штандарт Легиона. Тави кивнул ему, и Эрен установил почерневшего орла в гнездо, специально подготовленное для этого инженерами в сырых кирпичах стены.

В городе оставалось достаточно заговоренных светильников, чтобы позволить Тави видеть мчащихся через город рейдеров, они использовали крыши, перескакивая между ними с нечеловеческой грацией, их глаза мерцали красным в окружающей тьме. Крики и завывания становились все громче и громче.

Тави невозмутимо смотрел на них, пока ближайший, которого он мог видеть, не оказался в пятидесяти ярдах от моста.

– Приготовиться, – сказал он тихо Максу.

Макс кивнул и положил руку на плечо Дженса.

Тави попытался сосчитать приближающихся канимов, но переменчивый свет, теперь уже не только от фонарей, но и от извивающихся колонн красных молний, делал это невозможным. Их было не меньше тысячи, быть может даже в два или три раза больше. Он подождал еще несколько мгновений, давая канимам больше времени, чтобы заполнить город как можно большим количеством войск.

– Хорошо, – сказал Тави тихо. – Сковорода наполнена. Время для огня.

– Вызывайте ветер! – скомандовал Крассус, и вместе со своими Рыцарями Воздуха они встретили приближающегося врага, подняв сильный, устойчивый ветер.

– Дженс, – сказал Макс молодому рыцарю. – Ты можешь выпустить это.

Дженс испустил прерывистый вздох и повалился, как человек внезапно потерявший сознание от удара по шее.

И тут же вся южная половина города внезапно превратилась в огромный костер. Тави мог видеть своим мысленным взором ящики и бочки заполненные мелкими опилками, которые добровольцы со всего города и из лагеря последователей намеренно изготовили за несколько последних дней и набили в любую тару, которую смогли найти, и еще больше опилок щедро рассыпанных внутри каждого здания.

В каждом ящике была заговоренная лампа поставленная самим Дженсом, каждая крошечная фурия огня была связана его волей, сдерживавшей их от пробуждения к жизни среди мелких, горючих опилок.

Когда Дженс отпустил их, сотни крошечных фурий, вдруг получив свободу, мгновенно начали буйствовать, и десятки, сотни бочек с опилками чуть ли не взорвались пламенем.

Набитые опилками здания вспыхивали как факелы, а сильный ветер направляемый рыцарями Крассуса подпитывал огонь воздухом, разжигая его все жарче и жарче и направляя на наступающего врага.

Тави смотрел, как ужасно умирали канимы, пожираемые пламенем, оказавшись в ловушке среди каменных городских стен. Некоторые из них могли выжить, предположил он. Но даже при ветре гнавшем разрушительный пожар от моста, его жар опалял лицо Тави.

Пламя издавало безумный рев, заглушавший грохот молний над головой, крики умирающих канимов, и радостные возгласы алеранцев, наблюдающих за смертью своих страшных врагов.

Тави ждал в течение пяти или десяти минут. Затем он послал сигнал Крассусу, махнув одной рукой, и Трибун Рыцарей вместе со своими Рыцарями Воздуха осели от облегчения, прекратив работу. На стенах воцарилась долгая тишина, нарушаемая только низким ревом пламени и редкими стонами горящей древесины, когда обрушивались горящие здания.

Тави закрыл глаза. Он мог, едва-едва, расслышать еще один звук за шумом огня – долгий, унылый, разгневанный вой скорби канимов.

– Вольно, народ, – сказал Тави, ни к кому конкретно не обращаясь. – Максимус, Крассус, получите для себя и своих людей какой-нибудь еды и немного отдохните. Пройдет несколько часов, прежде чем огонь утихнет достаточно, чтобы позволить им пройти. Но когда они придут, они будут очень злы.

Крассус нахмурился, и его голос прозвучал серьезно.

– Вы не думаете, что это может убедить их пойти куда-нибудь еще?

– Мы стоили им многих, – сказал Тави. – Но не из самых лучших. Они могут себе это позволить.

Крассус помрачнел и кивнул.

– Тогда что дальше?

– Дальше, вы получите немного еды и отдыха. Нам еще предстоит защищатьмост. Отправьте также чего-нибудь для первой когорты.

– Да, сэр, – сказал Крассус.

Он отдал честь и начал раздавать приказы своим людям, после чего они спустились со стены. Немного погодя, несколько селедок притащили котлы с пряным чаем и свежий хлеб, и после кивка Тави, ветераны на стене отправились получать еду и питье.

Тави воспользовался моментом, чтобы отойти к дальнему краю стены. Он медленно опустился, свесив ноги за край, и сидел, прислонившись головой к зубцу.

Тави услышал шаги приближающегося Макса.

– Ты в порядке? – спросил Макс.

– Иди возьми какой-нибудь еды, – сказал Тави.

– Проклятье. Поговори со мной.

Тави молчал секунду, затем сказал:

– Не могу. Не сейчас.

– Кальдерон…

Тави покачал головой.

– Пусть будет так, Макс. У нас еще есть над чем поработать.

Максимус хмыкнул.

– Когда мы закончим, мы пойдем и напьемся. Поговорим позже.

Тави сделал над собой усилие, чтобы улыбнуться.

– Только если ты платишь. Я знаю сколько ты можешь выпить, Макс.

Его друг фыркнул и ушел, оставляя Тави наедине с его мыслями.

Хитрость Тави должно быть заманила половину Легиона канимов на смерть в адском пекле, но свет горящих зданий освещал местность за пределами стен и огромное количество канимов, движущихся в сторону реки. Навскидку казалось, что враги совсем не понесли потерь.

Холодная, свинцовая правда цифр жестоко давила на него. Он знал, что армия канимов превосходит армию алеранцев, но числа отраженные на бумаге, на тактической карте или при планировании стратегии были совершенно иными, чем цифры применительно к реальному, физическому, убийственному врагу, которого ты видишь марширующего в твою сторону. Глядя на тысячи канимов в поле зрения, Тави приобрел новый взгляд на масштабы задачи, за которую он взялся.

Это заставило его почувствовать себя горько, смертельно уставшим.

По крайней мере, он получил несколько часов передышки для людей. Чего бы этого ни стоило. За исключением тех, кто уже умер, конечно. Теперь у них было все время мира, чтобы отдохнуть.

Он ненадолго присел, наблюдая за половиной города, которую, обороняясь, он поджог. Он задался вопросом, сколько домов и лавок он только что уничтожил. Сколько поколениями накопленных в труде богатств и знаний он принес в жертву. Сколько невосполнимых семейных реликвий и артефактов он сжег дотла.

Он не был уверен точно, когда заснул, но что-то холодное, коснувшись лица, разбудило его. Он вскинул голову вверх и поморщился, когда обнаружил, что его шея затекла после сна на сыром кирпиче бойницы, а мышцы скрутило узлами.

Он потер шею рукой, пытаясь проморгаться, и услышал тихий шлепок. Затем еще один. Холодная вода ударила по щеке.

Капли дождя.

Тави посмотрел на зловещие облака, и еще больше капель начало падать из них, сначала слегка, но все быстрее превращаясь в ливень, грозу, которые изливали накопившуюся в облаках воду настолько густым потоком, что Тави приходилось сплевывать ее каждые несколько вдохов. Его сердце дрогнуло в панике, и он поспешно встал на ноги.

– К оружию! – проревел он. – Всем когортам занять позиции!

Пелена дождя обрушилась на горящий город и начала душить пламя. Облака пара и дыма взметнулись вверх, и вместе с дождем, полностью скрыли противника из виду.

В очередной раз, взревели канимские горны.

Сквозь ливень доносились крики, приглушенные дождем. Сапоги стучали по камню. Тави заскрежетал зубами и ударил кулаком по стене.

Ветераны на стене уверенно двигались, подтягивая ремни на щитах, снаряжая луки, которые окажутся гораздо менее эффективны из-за дождя. Когда огонь умер, фигуры мужчин на стене стали выглядеть мрачно.

– Свет! – крикнул Тави вниз людям на мосту под ними. – Доставьте сюда какое-нибудь освещение, быстро!

Один из легионеров на стене закричал, и Тави развернулся, чтобы увидеть силуэты в черной броне, почти невидимые в окружающей тьме, которые мчались вперед с невероятной скоростью.

Тави повернулся приказать отправить больше людей к импровизированным "воротам" в стене, простой арке, ширины которой едва хватало паре людей, чтобы разойтись, и уж совсем крошечной для канимов.

Поворачиваясь, он столкнулся с ветераном спешившим на свое место с луком в руках, и оба поскользнулись на мокрых кирпичах стены.

В противном случае, они бы умерли вместе с другими.

Пока легионеры занимали боевые посты, послышался гудящий звук и затем серия миниатюрных громовых раскатов. Капли крови брызнули из ветерана в трех футов от Тави, и мужчина упал без звука.

Вниз по стене, то же самое происходило с другими. Что-то ударило сквозь щит и убило ветерана за ним. Один из лучников дернулся, затем рухнул. Голова другого так резко качнулась назад, что Тави отчетливо услышал звук ломающейся шеи.

Труп упал рядом, голова была свернута набок, застывшие глаза открыты. Оперенная металлическая стрела толщиной в обхват большого и указательного пальцев Тави торчала из шлема. На глазах у Тави, тонкая струйка крови вытекла из незрячего глаза легионера, но почти сразу же побледнела и была смыта дождем.

Несколько секунд спустя, Тави снова услышал этот гудящий, тренькающий звук, за которым последовали крики с моста под ним. Затем раздался жуткий разъяренный рев, и Насаг прорвался сквозь крошечное отверстие с ужасающей простотой и ловкостью, держа в руке изогнутый боевой меч.

Канимский Мастер Боя убил трех легионеров еще до того, как любой из них успел среагировать, тяжелый меч сокрушал кости даже через стальную броню и рассекал незащищенную плоть с пугающей эффективностью.

Он парировал выпад другого легионера, схватил край его щита одной лапой и простым, ловким движением отбросил мужчину на двадцать футов, отправив того лететь, истошно крича, через край моста в реку.

Насаг отбросил еще пару легионеров в сторону и несколькими быстрыми пинками разбил принесенные на стену магические лампы, погрузив все вокруг во тьму. Во все более частых вспышках красных молний, Тави видел, как еще больше канимов следует за Насагом, их длинные, худые тела, казалось, складывались сами в себя, когда они пролезали через отверстие.

Ветеран рядом с Тави встал и поднял свой ??лук, целясь в Насага.

– Нет! – крикнул Тави. – Продолжай лежать!

Прозвучало гудящее треньканье, и другая стальная стрела врезалась в нижнюю часть спины легионера, пробив навылет доспехи, так что ее наконечник на дюйм торчал из нагрудника ветерана.

Мужчина задохнулся и упал, через секунду заорав в чистом, бессильном ужасе, когда из темноты донеслось свирепое рычание канимов. Легионеры сражались с воинами в кошмарном мраке, разрываемом вспышками кровавых молний. Люди и канимы кричали с яростью, вызовом, ужасом и болью.

Тави лежал замерев. Если он поднимется, то любой стрелок, который пошлет в него те смертоносные стальные стрелы, убьет его, но канимская атака началась так стремительно и ужасно, что Тави уже был отрезан от легионеров под ним. Если он спустится на мост, то окажется перед канимами в одиночку, не имея ничего, кроме собственного меча.

Тави не помнил, как обнажал меч, но пальцы болели от силы, с которой он сжал рукоять, отчаянно пытаясь придумать выход из положения.

А затем темный силуэт закованного в черную броню Канима, глаза которого отражали разряды красных молний в полумраке, начал подниматься по ступеням на стену. Тави знал, до того как его заметят оставались считанные секунды.

У него попросту выходило время.

Глава 46

Тави было некуда бежать, негде прятаться, и если он ничего не предпримет, то его просто убьют.

Поэтому когда каним поднялся по лестнице, Тави испустил вопль ужаса и гнева и бросился на него всем телом, собрав каждую каплю силы и безрассудного неистовства, которую смог вызвать в себе.

Он жестко ударил канима высоко в грудь. Хотя тот был гораздо больше, веса Тави в доспехах и импульса движения более чем хватило, чтобы повалить удивленного канима, они проехали на его спине вниз по лестнице и тяжело, с грохотом упали на каменную поверхность моста.

Прежде чем каним успел оправиться, Тави несколько раз ударил своим шлемом по чувствительному носу твари и его морде, затем поднял меч, держа его за рукоять с одной стороны и за середину лезвия с другой, и со всей своей силой опустил на горло канима.

Но либо он не задел ничего жизненно важного, либо каним просто был слишком выносливым, чтобы понять, когда должен умереть. Он схватил Тави одной рукой и отбросил его.

Тави врезался в ограждение на противоположной стороне моста, но его броня приняла на себя основную силу удара, и он вновь поднялся на ноги одновременно с раненым канимом, оскалившим зубы в ужасном рычании.

– Капитан! – раздался возглас, и огонь расцвел в ночи, стремительно разрастаясь и охватывая камень между Тави и раненым канимом. В его свете Тави едва успел разглядеть черты своего противника – седого канима, который принес Тави тот самый меч, которым он только что сражался – а затем Рыцари Воздуха опустились вокруг него.

Они приземлились жестко, но еще до того, как они ударились о землю, Насаг развернулся и швырнул один из стальных брусков, что Тави рассматривал накануне. Он ударил одного из молодых Рыцарей в колено с сокрушительной силой, сбив его с ног и опрокинув на землю.

Крассус приземлился рядом с Тави, и, крякнув от натуги, запустил языком пламени в ближайшего канима. Он полыхнул довольно слабо под сильным дождем, но этого хватило, чтобы заставить канима остановиться, и этого было достаточно.

Рыцари Воздуха подхватили Тави под руки, и под командованием Крассуса поднялись с моста в ночное небо. Вспышка молнии высветила Насага, бросающего еще одним бруском в Крассуса, но молодой Трибун Рыцарей ловко отбил его в сторону клинком, прежде чем Рыцари Воздуха поднялись выше зоны досягаемости метательного оружия.

Но не из зоны поражения смертоносными стальными арбалетными стрелами.

Еще больше тренькающих звуков раздалось снизу, и один из Рыцарей Воздуха, держащих Тави, застонал и упал с неба, исчезая в темноте внизу. Единственный оставшийся Рыцарь чуть не уронил его, и все вокруг дико закружилось.

Тогда Крассус занял место упавшего Рыцаря, и уставший отряд летунов спустился на второй оборонительной позиции, в ста ярдах от южного конца моста.

Следующие несколько часов слились в памяти в одно огромное, размытое пятно тьмы, холода и отчаяния. Целых две когорты сделали все возможное, но были истреблены в первом, ошеломительном штурме. Лучшая когорта была уничтожена до последнего человека, искромсана на куски стальными арбалетными стрелами и затоптана канимскими воинами, возглавляемыми Насагом.

Девятая когорта в смятении попыталась броситься вперед и остановить прорыв на этом конце моста, но в непроглядной темноте была уничтожена войсками Насага. Большинству из единственной центурии удалось отступить на следующую оборонительную позицию, но восемь из десяти когорт погибли на мосту.

Даже раненые, которые добрались до внезапно заваленных работой целителей, получили мало помощи. Там просто не хватало рук, и люди, которые бы в других обстоятельствах выжили, умерли от ран, дожидаясь своей очереди.

Почти шестьсот алеранцев пали.

Это заняло всего семь или восемь минут.

Тави вспомнил выкрики приказов, испуганные вопросы и ответы Первого Копья. Нигде не было достаточно света. Канимы уничтожили все лампы, в которые их стрелки смогли попасть – а магических ламп на складах оставалось крайне мало, из-за ловушки, которую Тави устроил в южной части города.

К тому же, Тави оказался лицом к лицу с громадными канимскими воинами в почти полной темноте, и сражался просто чтобы отступить и выжить.

Канимы захватили две ближайшие оборонительные позиции на мосту, и было трудно понять, кто смог добраться до центральной арки моста первыми – канимы или алеранские инженеры, которые предприняли отчаянную попытку обрушить мост.

В темноте и неразберихе канимы выиграли гонку. Тави в беспомощном отчаянии и ужасе смотрел, как Насаг, собственной персоной, перемахнул через множество нижних укреплений на вершину моста, убил полдюжины алеранцев, пытающихся защитить стены, и принялся рубить бегущих легионеров.

Тави знал, что если не остановить канимов сейчас, они разовьют преимущество и прорвутся через оставшиеся оборонительные заслоны в город с северной стороны моста и выйдут на гражданских, приютившихся там в надежде на защиту.

Именно поэтому он и Первое Копье вместе поставили лучших людей перед последней стеной на мосту, обессиленные Рыцари Воздуха Крассуса выстраивались на нижней городской стене за ними.

Тави сложил из обломков мебели два огромных костра, облил их спиртным и велел Максу зажечь их, чтобы обеспечить легионеров освещением, и поддерживать огонь с помощью фурий. Рыцари обрушили на канимов шторм, одновременно поддерживая огонь и ослепляя своих врагов, попавших под проливной дождь. Отчаянное нападение, организованное Первым Копьем, обрушилось на авангард канимов.

Тави наблюдал со стены за легионерами и Воинами, увязшими в отчаянной, тяжелой битве. Но в близости от моста, когда движение канимов было остановлено и тьма рассеяна огнями, преимущество канимов уступило четкой координации, дисциплине и отчаянному сопротивлению легионеров. Шаг за кровавым шагом они теснили канимов назад, пока нечеловеческий враг не отступил за стену, чтобы самому занять оборону.

Тави приказал легионерам уйти за последнюю стену на мосту, опасаясь, что на открытом месте они будут отличной мишенью для стрелков канимов.

И через час битва прекратилась.

Тави опустился на землю за их последней стеной. Он снял шлем и запрокинул голову к небесам, чтобы напиться каплями дождя. Дождь постепенно нарастал в течение последних часов. Это делало прохладный вечер еще более промозглым, заставляя тело вздрагивать от приступов озноба почти каждую минуту.

– Капитан, – тихо сказал Эрен. Тави не слышал, как он подошел. – Вы в порядке?

– Просто устал, – ответил Тави.

– Вам не следует мокнуть под дождем. И съешьте чего-нибудь горячего.

– Некогда, – сказал Тави. – Они отлично видят в темноте. А мы – нет. Они снова атакуют нас еще до наступления рассвета. Мне нужно, чтобы Трибун Цимния собрала здесь все лампы, которые только сможет найти, все деревяшки, которые смогут гореть, и каждую каплю спиртного, которая есть в этом городе. Нам нужно разжечь как можно больше костров, чтобы наши люди тоже могли видеть. Валиару Маркусу – произвести подсчет оставшихся в живых. Узнай у Фосса количество убитых и раненых и передай эту информацию Первому Копью.

Эрен нахмурился, но кивнул.

– Хорошо. Но после…

– А после этого, – прервал его Тави, – возьми двух самых быстрых лошадей, которых сможешь найти, и проваливай.

Эрен замолк.

– Это твой долг, – тихо добавил Тави. – Первый Лорд должен знать о том, на что способны Шаманы. И о том, как и какими арбалетами они пользуются. И…

Он покачал головой.

– Скажи ему, что мы найдем способ обрушить мост. Во что бы то ни стало. Передай мои извинения за то, что не смог удержать его.

Последовала еще одна молчаливая пауза, после чего Эрен сказал:

– Я не могу просто взять и уйти от своих друзей.

– Не нужно уходить. Нужно бежать. Так быстро, как только можешь, – Тави встал, надел шлем, положил ладонь на плечо Эрена и посмотрел ему в глаза.

– Если Гай даже не узнает об этом – все это было напрасно. Не допусти этого.

Из-за дождя волосы маленького курсора прилипли к голове. Мгновение он стоял, затем опустил голову и кивнул.

– Хорошо.

Тави сжал его плечо в молчаливой благодарности. По крайней мере одного друга он вытащит из этой мясорубки живым.

– Тогда шевелись.

Эрен послал ему слабую улыбку и небрежно отдал честь, затем развернулся и поспешил прочь.

Макс тихо произнес из темноты рядом:

– Он прав, ты же знаешь.

Тави вскочил, испуганный, и посмотрел в направлении голоса.

– Вороны, Макс. Ты только что украл у меня десять лет жизни.

Макс фыркнул и сказал:

– Звучит так, будто ты не думаешь, что они тебе понадобятся в любом случае.

– Ты должен получить еду, – сказал Тави. – Отдых. Очень скоро нам понадобится вся твоя магия.

В ответ Макс вытащил из-под плаща керамическую миску и передал Тави. Она была такой горячей, что согревала даже сквозь перчатки, но когда запах наваристого тушеного мяса добрался до его носа, внезапное требование желудка моментально заставило забыть об осторожности, и он проглотил тушенку, почти не делая пауз, чтобы жевать мясо. Макс со второй миской составил Тави компанию.

– Ладно, – сказал Тави. – Думаю я должен…

– Маркус всем занимается, – сказал Макс. – Сказал, что ты должен поесть. Присядь на минуту. Расслабься.

Тави собрался было покачать головой и возразить ему, но его ноющее тело не позволило ему сделать ничего, кроме как снова прислониться к стене.

– Выгляжу паршиво, – сказал Тави тихо. – Не правда ли?

Макс кивнул.

– Хуже я не видел.

Удивительно близко раздалось безумное рычание разъяренного канима и громкий всплеск воды. Макс выхватил свой меч из ножен, прежде чем звук затих вдали, взгляд его метался вокруг.

– Что вороны…

Тави даже не пошевелился.

– Это в реке под нами.

Макс выгнул брови.

– Разве нас не касается, что они посылают войска в обход.

– Не особенно. Это началось еще с наступлением темноты. Они до сих пор не могут дойти до этой стороны.

Макс нахмурился.

– Водные фурии?

– Ты думаешь, я позволил бы целителям тратить свое время на что-то подобное? – спросил Тави.

– Кальдерон, твой ум тебя погубит, – зарычал Макс.

– Акулы, – сказал Тави.

– Что?

– Акулы. Большие рыбы с большими зубами.

Макс поднял брови.

– Рыбы?

– Мммм. Привлеченные кровью в воде. Трибун Цимния собрала ее со всех скотобоен в лагере и городе и слила в реку. Акулы пришли по кровавому следу из моря. Целые сотни. Теперь они жрут все, что пытается там плавать. – Тави рассеянно махнул рукой в сторону воды. – Старый рыбак, который работал на этой реке сказал мне, что сюда добрался даже детеныш левиафана. Малыш около сорока футов в длину.

Макс хмыкнул.

– Рыбы. Рано или поздно они наедятся досыта, и канимы переправят штурмовую группу на эту сторону реки. Ты должен позволить мне отправить нескольких моих всадников на патрулирование берега.

– Нет нужды, – сказал Тави. – Китаи заметит любого канима, сумевшего переплыть реку.

– Да? – сказал Макс. – Она там только одна, Кальдерон. Чего такого она может делать, чего не могут пятьдесят моих людей?

– Видеть в темноте, – сказал Тави.

Макс открыл рот, затем закрыл.

– О-о.

– Кроме того, – произнес Тави, – если бы ее не было там, она была бы здесь.

Макс испустил вздох.

– О да. Всегда умный.

– Не всегда, – сказал Тави. Он расслышал горечь в своем голосе. – Насаг сделал из меня дурака.

– Как?

– Я думал, он задерживает атаку просто, чтобы ущипнуть Сари за нос. Но это было не тем, чего он добивался на самом деле. Сари был достаточно глуп, чтобы приказать начать главную атаку на стены за час до захода солнца. Насагу удалось задержать ее до наступления ночи, когда у канимов появилось серьезное преимущество. Он сломал ворота, но затем сделал так, чтобы основные потери от огненной ловушки понесли его расходные силы. – Тави покачал головой. – Я должен был понять, что он делает.

– Даже если бы ты понял, – сказал Макс, – это ничего не изменило бы.

– И эти метатели.

Желудок Тави сжался, когда он вспомнил мужчину, которого они убили.

– Как я только мог подумать, что они будут использовать только ручные орудия для дальнего боя?

– Потому что раньше они только его и использовали, – ответил Макс. – Никто не смог бы предугадать, что они до этого дойдут. Я впервые об этом услышал.

– Все равно, – сказал Тави.

– Нет, – возразил Макс. – Вороны тебя побери, Кальдерон! Ты предвидел больше, чем кто-либо мог от тебя ожидать. И, пожалуй, больше, чем должен был. Хватит винить себя. Не ты послал канимов сюда.

Еще один вопль канима донесся в темноте со стороны реки.

Тави устало рассмеялся.

– Знаешь, что беспокоит меня сильнее всего?

– Что?

– Когда я был на берегу реки, и канимы приближались ко мне, и вдруг возникли те львы, буквально на секунду я… – Он покачал головой. – Я подумал, может, это что-то, что создал я. Что это были мои фурии. Что я не…

Его горло сжалось так, что стало трудно дышать.

В окружающей тьме тихо заговорил Макс.

– Отец никогда не показывал мне овеществленных фурий. Существ, понимаешь? Вроде каменного пса твоего дяди, или огненного сокола Леди Плацида. Но он никогда не учил меня ничему о воде, а в библиотеке была та старая книга рассказов. Там был водяной лев вроде этого. Ну… По большей части я самостоятельно изучал свою водную магию. И так как никого не было рядом, он появился похожим на того льва. Я назвал его Андроклом. – Тави не был уверен в полумраке, но ему показалось, что Макс покраснел. – Я чувствовал себя очень одиноким после смерти моей матери.

– Крассус должно быть прочитал ту же книгу, – сказал Тави.

– Да. Забавно. Никогда не думал, что у нас найдется что-то общее, – он беспокойно пошевелился. – Я сожалею. Это было не то, на что ты надеялся.

Тави пожал плечами.

– Все в порядке, Макс. Может быть, пришло время, когда я перестал мечтать иметь собственных фурий и начал просто жить. Я так долго о них мечтал, но… ваши фурии вовсе не меняют суть вещей.

– Не там, где это имеет значение, – ответил Макс. – Не внутри. Мой отец всегда говорил мне, что способность человека призывать фурий просто делает его большим, чем он уже есть. Дурак с фуриями – все равно дурак. Хороший человек с фуриями по-прежнему хороший человек.

– Старый Киллиан попытался сказать мне что-то вроде этого, – сказал Тави. – В день нашей последней битвы. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, может быть, он пытался заставить меня понять, что там было нечто большее для мира, чем фурии. Более значимое для жизни, чем то, что я могу сделать с их помощью.

– Он не был дураком, – ответил Макс. – Кальдерон. Я знаю, что ты сделал. Я обязан тебе жизнью, несмотря на все мои призывы фурий. Ты один из тех, кто стоял до конца. И это вдвойне ценно для Гая. Ты победил убийц и монстров лишь собственными силами. Ты сразился с командиром канимов без поддержки фурий, способных защитить тебя, и я не знаю никого другого, кому такое удалось. В той ловушке к югу от моста погибло больше канимов за час, чем Легионы уничтожили за последние десять лет. И я до сих пор не знаю, как тебе удалось остановить их атаку – я думал, нам конец. И ты сделал все это без единой собственной фурии.

Макс слегка ударил кулаком Тави по закованному в броню плечу.

– Ты, вороны тебя побери, герой, Кальдерон. С фуриями или нет. И ты прирожденный капитан. Люди верят в тебя.

Тави покачал головой.

– Верят во что?

– Много во что, – ответил Макс. – Они думают, что ты, должно быть, припрятал каких-то особо мощных фурий, чтобы выжить под ударами молний. И немногие из них действительно поняли весь план с опилками и магическими лампами. Они просто видели, как ты взмахнул рукой, и всю южную половину города разнесло. Ты уцелел во время атаки, в которой полегла вся лучшая когорта – а некоторые из этих ветеранов почти соответствовали уровню Рыцарей Металла.

Еще один каним закричал в реке, где-то дальше.

– Я тебе ручаюсь, что прямо сейчас вокруг ходят слухи, что у тебя в реке есть фурии, убивающие канимов.

– Но я же не делал ничего подобного, Макс, – сказал Тави. – Они верят в то, чего нет.

– Чушь, – сказал Макс, и его голос был серьезен. – Ты делал все эти вещи, Тави. Иногда они тебя спасали. Некоторые из них выполнили уйму работы. Ни в одной из них не было участия фурий – но ты их сделал.

Макс кивнул головой в сторону города.

– Они знают, что все кончено. Любой здравомыслящий человек удрал бы на холмы. Но вместо этого они приходят в ярость. Кровь зовет их в бой. Ты был рядом с ними в битве. Наносил канимам удары, выпускающие им кишки, и пускал кровь из их скользких носов. Люди думают, что ты можешь сделать это снова. Они пойдут за тобой, Кальдерон.

– Ты видел их силу, Макс. Ты знаешь, что по-прежнему все кончено. И мы устали, выбиты с позиций и у нас кончились трюки.

– Хе, – сказал Макс. – Так работает вера. Чем хуже ситуация, тем больше человека поддерживает его вера. Ты дал им нечто чтобы уверовать.

Тави почуствовал себя муторно.

– Мы должны снести мост, Макс. Мы должны доставить наших инженеров к вершине арки, чтобы они могли разрушить его.

– Я думал, что у нас нет достаточно заклинателей земли, – сказал Макс.

– Если ты помнишь, – сказал Тави, – у Клуба довольно большое количество работников, которые неплохо практикуют заклинательство фурий Земли.

Макс заморгал:

– Но они же танцовщицы, Кальдерон. Профессиональные, ээ, куртизанки.

– Которые заклинали фурий Земли каждый день их профессиональной жизни, – парировал Тави, – я понимаю, что каменная кладка, это немного другое, но вы всегда утверждали, что любое применение фурий в одной области позволяет использовать дар и в любой другой.

– Ну, – протянул Макс, – Да, но..

Тави изогнул бровь.

– Но?

– Приводить в неистовство полную комнату легионеров – это одно. Разрушать тяжелую каменную кладку – совсем другое.

– Я заставил их тренироваться, – ответил Тави, – Они точно не инженеры, но это не усложняет заклинательство. Это разрушение. Все в чем нуждаются наши инженеры – это некие "мускулы" для заклинаний и танцовщицы будут ими. Если мы доставим их вместе с нашими инженерами на вершину моста – они смогут развалить его на части.

– Большое "если", – тихо произнес Макс.

– Да.

Осознавая, Макс понизил голос:

– Пока они работают, кто-то должен будет прикрывать им спину. Когда же цель будет достигнута, они должны будут либо упасть в реку, либо оказаться в ловушке на южной стороне моста.

Тави кивнул:

– Я знаю. Но другого способа нет. Это наша цена, чтобы сделать это, Макс. Мы должны продержаться ночь. Если мы сможем это сделать, мы все равно будем нести тяжелые потери, оттесняя канимов назад через наши оборонительные линии. Возможно такие, что они сломят нас.

– Поверь немного в людей, – сказал Макс, – То что я тебе говорил. Они верят. Особенно селедки. Они будут чертовски хорошо сражаться.

– Даже если они будут, – ответил Тави, – мы не победим. Это невозможно.

– Есть только один способ узнать наверняка.

– И даже если это возможно,- произнес Тави, – тот, кто будет сдерживать канимов, умрет.

Он примолк и потом добавил:

– Я возглавлю их. Я соберу добровольцев.

– Это самоубийство, – сказал Макс тихо.

Тави кивнул. Затем он вздрогнул снова.

– Есть ли возможность что-то сделать с этим дождем?

Макс скривился:

– Это сделано не с помощью фурий. Я думаю достаточно сильный заклинатель мог бы изменить положение вещей. Но чтобы сделать это, ты должен находиться внутри, с этими штуками парящими вокруг…

– Точно, – сказал Тави, – Вороны побери этот дождь. Без него они бы все еще ждали, когда город перестанет гореть. Без него мы бы устроили огромный костер на мосту и удерживали бы его до рассвета.

Макс хмыкнул.

– Я бы многое отдал за двадцать или тридцать Рыцарей Огня прямо сейчас вместо всех этих Рыцарей Воздуха.Тысячи Канимов запертые на этом узком мосту. С крепкой группой Рыцарей Огня мы поджарили бы этих собак.

Идея ударила Тави словно молния, так что чаша выпала из его онемевших пальцев и разбилась о камни мостовой.

– Кальдерон? – спросил Макс.

Тави поднял руку, усиленно размышляя, заставляя свой уставший мозг работать быстрее и обдумывать идею и все возможности.

Это должно сработать.

Гром и вороны, это должно сработать.

– Он сказал мне, – произнес Тави изумленно, – Он чертовски точно сказал мне где их можно поразить.

– Кто сказал, – спросил Макс.

– Насаг, – ответил Тави. Он почувствовал вдруг, как его рот растягивается в широкой улыбке.

– Макс, мне нужно поговорить с парнями. Я хочу, чтобы ты позвал своего брата и всех Рыцарей Воздуха. Встретимся снаружи у городских ворот. Им нужно будет попрактиковаться.

Макс заморгал:

– Попрактиковаться в чем?

Тави посмотрел вверх на тяжелые грозовые тучи с их промозглым дождем и алыми молниями, в то время как канимы двигались от своих позиций в Элинархе.

– Старый романский трюк.

Глава 47

– Вы уверены, что это сработает, стедгольдер? – тихо спросил Джиральди.

Центурион придвинул кровать в комнате к целительской ванне, и Исана теперь лежала на ней, ее рука была по-прежнему привязана к руке Линялого. Его меч в ножнах лежал вдоль ее тела.

Исана сжала пальцами другой руки эфес меча.

– Да.

– Использование фурий во сне, – сказал Джиральди. Он не выглядел счастливым. – Это опасно.

– Линялый смог вступить в контакт со мной, когда я была в состоянии близком ко сну, – сказала она. – Если я усну, как и он, у меня может получиться связаться с ним еще раз.

– Он тут не вздремнуть прилег, стедгольдер, – сказал Джиральди. – Он умирает.

– Тем больше оснований, чтобы попробовать.

– Даже если вы сделаете это, – сказал Джиральди, – сможет ли это изменить ситуацию сейчас? Даже если он решит, что хочет жить, это все чего вы сможете добиться для него.

– Ты не знаешь его как я, – спокойно ответила Исана. – Его воля сильнее, чем у любого человека, которого я когда-либо знала. За исключением одного, возможно.

– И если его воля в том, чтобы умереть? – надавил Джиральди. – Я не могу позволить этому случиться с вами, Исана.

Исана почувствовала, как ее голос потрескивает от внезапного воодушевления.

– Только не у него. Ему просто нужно напоминать об этом факте, – она повернулась к центуриону. – Без перерыва.

Джиральди сжал челюсти и кивнул.

– Удачи.

Исана положила голову обратно на подушку и закрыла глаза, не переставая сосредотачиваться на своей фурии. Она старалась удержать концентрацию так сильно, как только могла. Ее изнеможение противилось этому, но только одно короткое, головокружительное мгновение. А затем…

А затем она вернулась в Кальдерон. Вернулась на двадцать лет. Вернулась в ту ужасную ночь.

На этот раз, правда, сон принадлежал не ей.

Она увидела молодую себя, спешащую сквозь ночь, с круглым из-за беременности животом, задыхающуюся от боли. Ее младшая сестра Алия шла рядом с ней, держа Исану за руку, чтобы поддержать ее, пока они спотыкаясь брели в ночи.

Арарис шел с ними, сначала впереди, потом рядом, затем позади, его взгляд оставался настороженным и наблюдал за всем вокруг.

В отдалении вспышки света на фоне ночного неба вырисовывали контуры деревьев и холмов в глазах Исаны ослепительно четкими. Отсюда рев сталкивающихся армий звучал как морской прибой на берегу во время прилива, в то время как Легион Короны бросал себя против орды маратов.

Она последовала за образами сновидения безмолвным и невидимым свидетелем, но осведомленность о вещах, о которых она знать не могла, наполняла ее мысли.

Она была удивлена тем, какой темп она могла тогда поддерживать, но была уверена, что и этого было не достаточно для того, чтобы уйти от преследователей. Исана со стороны наблюдала, как они миновали два вражеских поста, что стало шоком для нее – ведь тогда она их даже не заметила, и то, как Арарис на одном дыхании, молча, убил марата, притаившегося в засаде, и даже не упомянул об этом.

Исана увидела, как ее молодая копия потеряла равновесие и упала с криком, схватившись за живот.

– Вороны, – выругалась молодая Исана, задыхаясь. – Кровавые вороны. Кажется, роды начались.

Алия тут же оказалась рядом с ней, помогла ей встать и неуверенно оглянулась на Арариса.

– Вы уверены? – требовательно спросил Арарис.

Молодую Исану скрутил еще один спазм, и она выдала тираду из ненормативной лексики, достойную бывалого центуриона. Ей потребовалась минута, чтобы отдышаться, и она выдохнула:

– Судя по всему, да.

Арарис коротко кивнул и посмотрел по сторонам.

– Тогда нам нужно где-то укрыться. Недалеко отсюда есть пещера.

Он снова огляделся, делая выбор.

Сон застыл в этом месте.

– Это было моей первой ошибкой, – произнес голос рядом с Исаной. Это был Линялый – косматый, изувеченный, в лохмотьях – человек, сломленный испытаниями и временем.

– Линялый? – тихо спросила Исана.

Он поджал губы и покачал головой.

– Я не должен был оставлять тебя там.

Сон возобновился. Арарис растворился в ночи. Он как тень скользил по лесу, потратив три-четыре минуты на то, чтобы найти очертания входа в пещеру. Он тут же развернулся и бросился обратно к Исане и Алии.

Но, приближаясь, он внезапно заметил еще одного марата, притаившегося в тени не более чем в десяти футах от девушек. Он кинулся к ним, хватаясь за нож, но Исане казалось, что он двигался слишком медленно.

Марат возник из своего укрытия с луком в руках, обсидиановый наконечник стрелы уже был на тетиве. Гляда на сцену глазами Линялого, Исана поняла, что марат увидел золотистые волосы Алии – выделяющееся на общем фоне светлое пятно. Он целился в нее, потому что лучше ее видел.

Линялый метнул нож.

Марат выпустил стрелу.

Нож Линялого по самую рукоять вошел в глаз марата. Охотник начал падать, он был мертв еще до того, как его тело свалилось на землю.

Но стрела, которую он успел выпустить, поразила Алию. Девушка резко вдохнула и упала на руки и колени.

– Вороны, – прорычал Линялый и рванул к ним. Он замер на мгновение в нерешительности.

– Я в порядке, – сказала Алия.

Ее голос дрогнул, но она поднялась, кровь окрасила ее платье несколькими дюймами ниже лопатки.

– Всего лишь царапина.

Она взяла отломанный кусок деревянной стрелы, оперенной пером черного ворона, отличительный знак стрел маратов.

– Стрела сломалась. Наверное, попалась плохая.

– Позвольте мне посмотреть, – сказал Арарис и осмотрел рану. Он проклинал себя, что не разбирался достаточно в целительстве, но крови было немного, недостаточно, чтобы девушка потеряла слзнание от потери крови.

– Арарис? – спросила Исана, ее голос был напряжен от боли.

– Ей повезло, – коротко ответил он, – Но мы должны скрыться из виду, моя леди.

– Я не твоя леди, – по привычке ответила возразила Исана.

– Она безнадежна, – выдохнула Алия, ее голос был натужно весел. – Давайте уже где-нибудь спрячемся.

Арарис и Алия помогли Исане дойти до пещеры. Это заняло больше времени, чем хотелось бы Арарису, но Исана еле передвигала ноги.

В конце концов, однако, они добрались до пещеры, одного из нескольких местечек, которые разведчики Септимуса готовили для возможности переждать один из местных жестоких штормов, создаваемых фуриями, или укрыться от сурового зимнего шторма, что приходил с воем со стороны Ледового Моря.

Ее вход был скрыт густым кустарником, далее в пещеру вел маленький изогнутый тоннель S-образной формы, который прятал любой источник света в пещере от посторонних глаз. Затем открывалась небольшое помещение, возможно, раза в два больше обычной легионерской палатки.

Было готово небольшое углубление и топливо для костра. Тихий ручеек когда-то был отведен, и теперь бежал через задний край пещеры, ниспадая с журчанием по каменной стене в мелкое озерцо перед тем, как продолжить свой путь под камнем.

Алия помогла Исане опуститься на землю возле очага, и Арарис незначительным магическим усилием зажег его. Он приказал фуриям ламп также очнуться, и лампы загорелись низким пурпурным пламенем.

– Боюсь, нет постели, – сказал он и снял свой алый плащ, затем скатал его и аккуратно подложил под голову Исане.

Глаза юной Исаны остекленели от боли. Ее спину скрутил другой спазм, и она сжимала зубы, заглушая мучительный вопль.

Время шло так, как это бывает во снах, бесконечно медленно, в то время как переход – в головокружительной спешке. Исана помнила немногое от той ночи, вдали от мужа, лишь бесконечные циклы боли и ужаса.

У нее не было четкого представления о том, сколько времени она пролежала в пещере много лет назад, но за исключением короткого времени, когда Арарис выскользнул из пещеры, чтобы скрыть их следы, ведущие к пещере, он наблюдал за ней каждое мгновение всех этих часов. Алия сидела подле нее, накрыв ей лоб влажным носовым платком и давая ей воды между приступами боли.

– Сэр Рыцарь, – в итоге сказала Алия, – что-то не так.

Арарис сжал зубы и посмотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду?

Настоящая Исана резко задышала. Она не помнила этих слов. Последнее, что она помнила о ее сестре, это было ее видение сквозь пелену слез, как Алия влажной тканью вытирает пот и слезы с глаз Исаны.

– Ребенок, – сказала Алия. Девушка прикусила губу, – Я думаю он неправильно расположен.

Арарис беспомощно посмотрел на Исану.

– Что мы можем сделать?

– Ей нужна помощь. Акушерка или опытный целитель.

Арарис покачал головой.

– Во всей долине Кальдерон нет стедгольдов, новые стедгольдеры приедут сюда только в следующем году.

– А что насчет целителей из Легиона?

Арарис посмотрел на нее, затем произнес:

– Если бы кто-нибудь из них выжил, он бы был уже здесь.

Алия удивленно заморгала, в растерянности на ее лбу прорезались морщины.

– Милорд?

– Ничего кроме смерти не могло бы остановить моего предводителя от того, чтобы быть с твоей сестрой, – тихо сказал Арарис, – А если он мертв, значит, силы маратов были подавляющие, и Легион погиб вместе с ним.

Алия тотчас изумленно взглянула на него, и ее нижняя губа начала дрожать.

– Н-но…

– Пока что мараты контролируют долину, – тихо произнес Арарис. – Подкрепление из Ривы и Алеры Империя прибудет, вероятно, до исхода дня. Но сейчас покинуть это место все равно, что покончить с собой. Мы должны оставаться до тех пор, пока мы уверены в том, что тут безопасно.

Новый спазм сотряс Исану, и она с трудом дышала во время схватки, кусая скрученный кусок кожаного пояса телохранителя, хотя она очень ослабла после часов родовых схваток для того, чтобы сдерживать пронзительные крики. Алия кусала губы, и глаза Арариса были тревожны, пока он наблюдал, не в силах помочь.

– Значит… – Алия выпрямила плечи и подняла подбородок. Это был душераздирающий жест для Исаны, очевидная попытка ребенка придать себе решительности и и почти столь же очевидно неудачная.

– Значит, мы одни.

– Да, – ответил тихо Арарис.

Алия медленно кивнула. – Тогда… с твоей помощью, думаю, я смогу помочь ей.

Он поднял брови: – Магия воды? Ты это умеешь?

– Сэр? – колеблясь, сказала Алия. – Мы избалованы выбором?

Рот Арариса дернулся в сторону в мимолетной улыбке.

– Полагаю, нет. Ты прежде принимала роды?

– Дважды, – ответила Алия. Она сглотнула: – Эм-м, у лошадей.

– У лошадей, – повторил Арарис.

Алия кивнула, ее глаза, помрачнев, расширились в тревоге.

– Ну, на самом деле это делал отец. Но я ему помогала.

Юная Исана вновь закричала.

Арарис кивнул один раз, как только спазм прошел.

– Возьми ее за другую руку.

Оборванный Линялый, стоящий рядом с Исаной, произнес:

– Это была вторая ошибка. Дурак. Я был таким дураком!

Вместе они перетащили Исану в озерцо. Арарис быстрыми движениями снял свои латы и встал на колени за Исаной, поддерживая ее тело у своей груди, в то время как Алия опустилась перед ней.

Исана в удивлении смотрела на целостную картину, увлеченная воспоминаниями Линялого. Она не помнила ничего из этого. Никто не рассказывал ей об этом.

Арарис протянул свои руки юной Исане, и она сжимала их на протяжении каждой схватки так, что они побелели.

Алия стояла на коленях перед сестрой, держа руки на ее животе и закрыв глаза в хмуром выражении сосредоточенности. Эта сцена приобрела вневременное качество, каким-то образом будучи перемещена из всего другого, что произошло, продолжая существовать в собственном закрытом мире.

Вдруг Алия рухнула в озеро, расплескав воду. Взгляд Арариса остановился на ней: – С тобой все в порядке?

Девушка на мгновение содрогнулась, прежде чем поднялась вновь, закрыв глаза. Ее лицо стало очень бледным.

– Все хорошо, – ответила она. – Только холодно.

– Дурак, – пробормотал Линялый недалеко от Исаны. – Дурак.

Желудок Исаны скрутило во внезапном жутком понимании того, что происходит.

Прошел час, Алия, помогая сестре, неуклонно становилась все бледнее и все слабее держалась на ногах, пока Арарис сосредоточил все свое внимание на поддержке Исаны.

Вовремя раздался сдавленный детский крик. Алия нежно взяла крошечное тельце в руки и запеленала в приготовленный для этого плащ, лежавший поблизости. Ребенок продолжал тихо плакать, безысходно и одиноко.

Алия, двигаясь очень медленно, протянула руки и передала новорожденного своей сестре. Она увидела пушок темных волос. Несчастный крошечный младенец начал успокаиваться, как только ошеломленная мать прижала его к себе, и он моргал, глядя на нее, травянисто-зелеными глазами Септимуса.

– Приветствую, Октавиан,- прошептала Алия.

И скользнула вниз, в озеро, внезапно недвижимая.

Арарис увидев это, запаниковал. С криком он вытащил Исану и ребенка из воды. Затем вернулся за Алией. Но она не двигалась и не дышала.

Линялый разорвал ее платье над раной и там обнаружил скверное зрелище. Обломок стрелы торчал из раны как гигантская заноза, и Арарис в ужасе понял, что несколько дюймов стрелы, с кончиком из обсидиана, глубоко ее пронзили.

Опустилась тьма.

– Она солгала, – тихо сказал Линялый Исане. – Она беспокоилась о тебе гораздо больше, чем о себе. Она не хотела отвлекать меня от тебя и ребенка.

Слезы затуманили ее взгляд, и ее сердце ощутило острую боль от смерти Алии – и потом ужасная и всесокрушающая тяжесть вины за то, что ее маленькая сестренка погибла, спасая ее, легла на плечи Исаны.

– Я не должен был оставлять вас одних, – сказал Линялый. – Ни на мгновение. Я должен был понять то, что случилось с ней. И Тави…

Линялый сглотнул.

– Он так и не обрел своих фурий. Это наверняка случилось во время рождения. Может быть, из-за холода. Иногда трудные роды могут повредить ребенку, ухудшить его способности. Если бы я только помнил о своем долге… Если бы думал своей головой. Я предал его – итебя, и Алию, и Тави.

– Почему, Линялый? – прошептала Исана. – Почему ты говоришь так?

– Я не могу, – ответил он шепотом. – Он был мне как брат. Это никогда не должно было случиться. Никогда.

Неожиданно место действия вновь изменилось. Исана и Линялый смотрели со стороны на лагерь Легиона, прямо перед атакой. Септимус стоял перед ними в его палатке командующего, взгляд его суров и расчетлив. Непрерывный поток приказов лился с его губ, командуя Трибунами, пока Арарис помогал ему облачиться в латы.

Он закончил речь, и палатка опустела, когда лагерь зашевелился, готовясь к бою. Арарис затянул последнюю шнуровку на броне и ударил Септимуса по бронированному плечу, затем схватил с подставки шлем Принцепса и снизу вверх бросил его Септимусу.

– Я помогу подготовить командный пост, – сказал Арарис. – Увидимся там.

– Рари, – сказал Септимус. – Подожди.

Арарис остановился, хмуро оглянувшись на Принцепса.

– Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что.

Арарис улыбнулся.

– Я позабочусь об этом. Мы уже отсылаем штатских.

– Нет, – сказал Септимус. Он положил руку на плечо Арариса.

– Мне нужно, чтобы ты сам ее отсюда увез.

Арарис напрягся.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты увез отсюда Исану и ее сестру.

– Мое место рядом с вами.

Септимус слегка заколебался и с затравленным видом взглянул на восток. Затем он сказал:

– Нет. Только не сегодня ночью.

Арарис нахмурился.

– Ваше Высочество? С вами все в порядке?

Септимус встряхнулся, как отряхивается намокшая собака, и неуверенность исчезла с его лица.

– Да. Но я думаю, что я, наконец, понял, что случилось, начиная с Семи Холмов.

– Что вы имеете в виду? – спросил Арарис.

Септимус покачал головой и поднял руку.

– Нет времени. Я хочу, чтобы ты увез их в безопасное место.

– Ваше Высочество, я могу выделить часть всадников, чтобы проводить их.

– Нет. Это должен быть ты.

– Вороны, Септимус, – сказал Арарис. – Почему?

Септимус посмотрел ему в глаза и тихо сказал:

– Потому что я знаю, что ты о ней позаботишься.

Глаза Арариса округлились, а лицо побледнело. Он покачал головой.

– Сеп, нет. Нет, это не так. Я бы никогда не хотел такого. Ни своему господину. Ни своему другу.

Лицо Принцепса внезапно озарилось улыбкой, и он запрокинул голову от хохота.

– Вороны. Я это знаю, Рари, дурак ты этакий. Я знаю, что ты не хотел.

Арарис смущенно наклонил голову, нахмурившись.

– Все равно. Я не должен. Это неправильно.

Септимус стукнул Арариса кулаком по плечу:

– Ба, парень. Я буду не очень хорош, бросая камни во всех, кто влюбляется в нее. Я ведь влюбился, в конце концов, – он посмотрел в сторону палатки, которую делил с Исаной. – Она – что-то особенное.

– Она – да, – тихо согласился Арарис.

Лицо Септимуса снова стало спокойным.

– Это должен быть ты.

– Хорошо, – сказал Арарис.

– Если со мной что-нибудь случится…

– Не случится, – твердо произнес Арарис.

– Мы не можем этого знать, – сказал Септимус, – Никто не может. Это должен быть ты. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты о ней позаботился. Я даже не могу допустить мысли, что она и ребенок останутся одни. Пообещай мне, Арарис.

Арарис покачал головой.

– Это нелепо.

– Может быть, – согласился Септимус, – Надеюсь, что так. Но пообещай мне.

Арарис нахмурился на мгновение. Затем его подбородок дернулся в коротком кивке.

– Я присмотрю за ними.

Септимус мягко пожал ему руку, его тон был теплым.

– Благодарю тебя.

Сон замер, остановившись на этой сцене.

Рядом с Исаной Линялый смотрел на образ Септимуса.

– Я подвел его, – сказал он. Слезы катились по его щекам поверх шрамов. – Я должен был стоять рядом с ним. Но стоило ему слегка подтолкнуть меня… и единственным моим желанием стало увести вас как можно дальше от битвы. Убедиться в вашей безопасности.

Он склонил голову.

– Я позволил моему сердцу управлять моей головой. Я позволил этому закрыть мне глаза на мой долг. Закрыть глаза на возможные опасности. Закрыть глаза на рану вашей сестры. Закрыть глаза на то, что может случиться с ребенком.

Он посмотрел на нее глазами полными печали.

– Я вас любил, Исана. Жену моего лучшего друга, моего брата по мечу. Я любил вас. И мне стыдно.

Долгое мгновение Исана смотрела на образ Септимуса, хотя иллюзорные слезы заволокли во сне ее зрение.

– Линялый…

– Я не могу искупить свои ошибки, – сказал Линялый. – Никогда мне не смыть кровь с моих рук. Отпусти меня. Здесь ничего для меня не осталось.

Исана повернулась к Линялому и протянула к нему свои бледные, изящные руки, чтобы обхватить ими его лицо. Она чувствовала его мучительную вину, чувствовала боль, самообвинение, бездонный колодец сожаления.

– То, что произошло, – тихо сказала она, – не было твоим решением. Это было ужасно. Я ненавижу, что это произошло. Но не ты был причиной всего этого.

– Исана… – прошептал Линялый.

– Ты всего лишь человек, – перебила его Исана. – Мы все совершаем ошибки.

– Но моя… – Арарис покачал головой. – Я был частью этой войны, в конце концов. Если бы Септимус остался жить, он был бы величайшим Первым Лордом Алеры среди когда-либо живших. У него был бы чрезвычайно одаренный наследник. Милосердная, понимающая жена рядом с ним. И ничего из этого не происходило бы.

– Возможно, – мягко сказала Исана. – Возможно, нет. Но ты не можешь нести на себе ответственность за действия тысяч и тысяч других людей. Ты должен это отпустить.

– Я не могу.

– Можешь, – сказала Исана. – В произошедшем не было твоей вины.

– Тави, – сказал Линялый.

– И это тоже не твоя ошибка, Линялый. – вздохнула Исана. – Она моя.

Линялый недоуменно моргнул.

– Что?

– Я сделала это с ним, – тихо произнесла Исана. – Когда он был еще ребенком. Всякий раз, когда я купала его, я думала о том, что могло бы случиться, если бы он проявил способности своего отца. Насколько сильно это привлекло бы к нему внимание. Что это обозначило бы его как наследника Гая. Сделало бы целью для всех властолюбивых маньяков Империи, мечтающих захватить трон. Сначала я не понимала, что делаю с ним.

Она встретила его взгляд твердо.

– Но когда поняла… Я не остановилась, Линялый. Я надавила сильнее. Я тормозила его развитие, чтобы он выглядел моложе своего возраста, чтобы то, что он был ребенком Септимуса, казалось невозможным. И в дополнение я сдерживала его разум, так или иначе. Я не позволяла его талантам когда-либо вырваться из-под контроля до тех пор, пока водяные фурии вокруг стедгольда настолько не привыкли к этому, что мне больше не приходилось думать об этом постоянно.

– В отличие от тебя, – проговорила она, – я точно знала, что я делала. И поэтому, моей вины в этой войне не меньше, чем твоей.

– Нет, Исана, – произнес Линялый.

– Да, – тихо возразила Исана, – Поэтому я остаюсь здесь. С тобой. Когда ты уйдешь, я уйду с тобой.

Глаза Линялого расширились:

– Нет, Исана, пожалуйста, не нужно. Просто оставь меня.

Она взяла обе его руки в свои:

– Никогда. Я не позволю тебе уйти, Арарис. И, гром и вороны, твои обязанности не выполнены. Ты поклялся служить Септимусу.

Она сжала его руки и твердо посмотрела ему в глаза:

– Он был твоим другом. Ты обещал ему.

Арарис смотрел на нее, дрожащий и молчаливый.

– Я знаю, как сильно была ранена твоя душа, но ты не можешь сдаться. Ты не можешь отказаться от своего долга сейчас, Арарис. У тебя нет на это права. Я нуждаюсь в тебе. – Она подняла подбородок. – Октавиан нуждается в тебе. Ты вернешься к исполнению своего долга. Или ты сделаешь свое предательство истинным, позволив себе умереть и забрав меня с собой.

Он начал плакать.

– Арарис, – сказала Исана низким, сочувствующим голосом.

Она коснулась его подбородка и подняла его, пока их глаза не встретились. Затем, очень нежно, она сказала:

– Выбирай.

Глава 48

Амара старалась улыбаться маленькой девочке и протягивала ей свои руки.

– Маша, – сказала Ладья тихо. – Это графиня Амара. Она собирается забрать тебя отсюда.

Девочка нахмурилась и прижалась к Ладье еще крепче.

– Но я хочу уйти с тобой.

Ладья несколько секунд быстро моргала, едва сдерживая слезы, затем сказала:

– На сей раз мы уйдем вместе, детка. Я встречу тебя на улице.

– Нет, – ответила девочка и прижалась плотнее.

– Но разве ты не хочешь отправиться в полет с Амарой?

Девочка подняла глаза.

– Полет?

– Я встречу тебя на крыше.

– А потом мы уедем, и ты мне подаришь пони? – спросила Маша.

Ладья улыбнулась и кивнула.

– Да.

Маша радостно улыбнулась матери и не протестовала, когда Ладья подсадила ее на спину Амары.

Девочка обхватила ногами Амару за талию, а руками обвила шею Амары.

– Ладно, Маша, – сказала она, напрягая мышцы гортани, сопротивляясь сдавившей горло хватке ребенка. Держись крепче.

Ладья повернулась к огромной кровати и сорвала с нее шелковую стеганую простыню, достаточно большую, чтобы служить шатром. Она поспешила к одному из больших шкафов, захлестнула угол простыни вокруг одной из его ножек и завязала его быстрыми, точными движениями.

– Готово.

– Ваша Светлость? – спросила Амара. – Вы готовы?

Леди Плацида подняла глаза, ее лицо было бледным и отстраненным от концентрации. Она опустилась на колени, лицом к противоположной стене, ее расслабленные руки покоились на коленях.

При словах Амары она сменила свою позу на нечто, напоминающее спринтерскую стойку, и ответила:

– Да, я готова.

Сердце у Амары забилось быстрее, и она почувствовала, что ее ноги дрожат от сдерживаемой паники. Она взглянула на четырех горгулий на своих местах, потом пересекла комнату, чтобы встать рядом с Ладьей напротив одной из стен.

Она сфокусировала взгляд на центре потолка, где она сможет увидеть, если любая из горгулий начнет двигаться.

– Очень хорошо,- тихо сказала она. – Приступим.

Леди Плацида сосредоточила взгляд своих зовущих глаз на противоположной стене, и прорычала:

– Лития!

Ничего не произошло.

Леди Плацида зарычала, поднимая сжатый кулак, и крикнула:

– Лития!

И тогда пол в помещении приподнялся и вздыбился, камень принял форму лошади, головы и плеч, оторвался от земли и бросился к противоположной стене.

Одновременно Амара призвала Цирруса. Запертая в каменной комнате, она была далека от открытого пространства, любимого фурией, и Циррус ответил на ее зов вяло и слабо.

Она не ожидала ничего большего, на данный момент, и просто использовала присущую фурии быстроту, чтобы ускорить собственные движения.

Так что, когда разом четыре горгульи резко пробудились к жизни, она увидела их стремительную реакцию неожиданно медленной, так как ее собственные чувства были искажены связью с фурией.

Горгульи открыли глаза, демонстрируя блеск зеленых изумрудов, которые вспыхнули собственным призрачным светом. Их тела грубо напоминали львиные, а головы были чудовищной смесью из человеческой, львиной и медвежьей.

Острые рога, изгибавшиеся по обеим сторонам их широких голов, указывали прямо вперед по направлению взгляда, напоминая смертоносные вилы, а их огромные передние когти были как у хищных птиц.

Как Калар и предупреждал Леди Плациду, горгульи сразу же нацелились на ребенка.

Амара видела, как ближайшая к ней горгулья соскочила со своего пьедестала, плавно опускаясь к ней подобно падающему листу.

Она оттолкнулась от стены, танцующими движениями уворачиваясь от когтей, и почувствовала, как пол содрогнулся от удара, а потом услышала звук чудовищного взрыва позади себя.

Маша заплакала, когда ее вцепившиеся в шею Амары пальцы начали сползать вниз. Но как только хватка маленькой девочки ослабела, скорость реакции Амары позволила ей почти моментально подхватить ребенка.

Она схватила одной рукой Машу за локоть, а другой за ногу, и резко развернулась, когда вторая горгулья обрушилась на пол, перескочив через всю комнату, и бросилась на нее.

Она только что успела увернуться от этой, пригнувшись, упав на пол и перекатившись, как третья фурия земли прыгнула на нее и пронеслась там, где мгновение назад была ее голова. Она вскочила на ноги чуть более медленно, чем ей следовало бы.

Центр тяжести ребенка у нее на спине сместился, и ей пришлось постараться, чтобы сохранить равновесие и плавность движений. Она вскочила на кровать, один раз подпрыгнула, чтобы пересечь ее, сорвала балдахин, сбросив тяжелые шторы на голову четвертой горгульи, и бросилась прочь от своих преследователей.

Но ее противники, казалось, двигались все быстрее и быстрее, и ужас прокатился по Амаре, когда она поняла, что Циррус, заключенный в камень, начал давать сбои. У нее в запасе оставалось лишь несколько секунд.

Потом Леди Плацида крикнула снова, и Амара вскинула голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как фурия земли Верховной Леди врезалась во внешнюю стену башни.

Камень разлетелся вдребезги и мучительно заскрежетал, когда фурия земли проломила дыру размером со щит легионера в прочной, рассчитанной на осаду, каменной наружной стене цитадели.

Паника сменилась восторгом, когда Амара почувствовала, как сила Цирруса снова резко возросла, и помчалась вперед, пнув обутой в сандалию ногой по голове одной из бросившихся на нее горгулий, и прыгнула в отверстие.

Она проскочила через него в тот же момент, как Леди Плацида ухватилась одной рукой за тяжелую цепь, и выдернула ее из стены одним презрительным рывком, вывернув камень размером с голову человека.

Амара падала.

Маша снова закричала, когда они рухнули вниз, а Амара отчаянно взывала к Циррусу. Это была гонка с силой тяжести.

Несмотря на то, что фурия без проблем могла держать ее и Машу, драгоценное время было потрачено на то, чтобы создать поток воздуха, а путь от вершины башни до земли долгим не был.

Если, конечно, она не сможет остановить их падение, в этом случае он будет более чем достаточно долгим.

Внезапно рядом с ней завыл ветер вызывающим криком боевого коня, и возле нее появилась туманная фигура лошади, когда Циррус превратил падение в стремительное движение вперед буквально в двух футах над землей. Амара изменила курс, используя набранную скорость для того, чтобы взмыть вертикально вверх.

Как только ей это удалось, крик ужаса маленькой девочки превратился в восторженный визг, который Амара ни с чем бы не спутала. В то же время она была практически уверена, что цитадель Калара была защищена небольшим легионом воздушных фурий, единственной целью которых было вмешиваться в полет незваных заклинателей.

Циррус скорее всего смог бы оказать им достойное сопротивление, но Амара знала, что рано или поздно ее вышвырнут из воздушного пространства цитадели.

Она встревоженно обернулась и взглянула на вершину башни, где Ладья только что скользнула ногами вперед из одного из проемов в стене и сорвалась с края. На секунду Амаре показалось, что она разобьется.

Однако бывший Кровавый Ворон держала в руках моток шелковых простыней, привязанных к шкафу. Ладья развернулась в падении и качнулась в сторону стены, гася силу удара ногами, как опытный альпинист.

Теперь, когда Ладья покинула камеру, Леди Плацида была вольна разобраться с горгульями, не боясь причинить вред союзникам. Ужасающий грохот и тучи пыли вырывались из окон темницы.

Еще больше колоколов начало звонить тревогу. Амара услышала крики, доносящиеся из башни, ужасные звуки предсмертной агонии мужчин и женщин, и поняла, что в башне должно быть намного больше горгулий, чем те четыре в спальне.

Она услышала, как кто-то дует в сигнальный рог – Бессмертные, подумала она, немедленно отреагировали на тревогу и предприняли свои действия

Амара достигла комнаты на вершине башни, держась на расстоянии достаточном для того, чтобы ни одной из горгулий не удалось ее достать.

– Леди Плацида!

Десятью футами ниже из первого проема в стене снова вылетели осколки, на этот раз намного крупнее, а следом за ними вылетела одна из горгулий. Она падала вниз, разваливаясь на части, а коснувшись земли, разлетелась мелкими осколками и булыжниками.

Амара снова вскинула голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из горгулий метнулась к проему, сверкая зелеными глазами, и приготовилась броситься на Машу.

Амара качнулась в сторону в попытке уклониться от атакующей горгульи, но, прежде чем фурия смогла напасть, огромный кусок камня, прикрепленный к цепи, ударил ее в спину и вышиб из башни, после чего горгулья разделила судьбу своей предшественницы на камнях.

В проеме появилась Леди Плацида, цепь все еще была прикреплена к ее ошейнику. Она держалась за нее на расстоянии двух футов выше куска камня, болтающегося на ее конце как если бы это был цеп.

Она коротко кивнула Амаре, опустила тяжелый камень наземь, и порвала цепь с усилием, каким швея могла бы оборвать нить.

– Готово! Поднимаемся на крышу!

– Встречусь с вами там! – крикнула Амара. Она взлетела вверх, а Леди Плацида потащила Ладью обратно в спальню.

Минутой спустя Амара услышала еще один удар, по-видимому, звук выбитого засова двери спальни, и приземлилась на крыше цитадели, ища взглядом каких-либо очередных горгулий или охранников, но их не было на крыше – по крайней мере, сейчас.

Крыша башни была совершенно плоской, ее поверхность нарушалась лишь двумя деталями. Первая представляла собой прямоугольное отверстие в настиле, в его центре, где лестница вела вниз, в башню. Амара услышала звон стали о сталь внутри отверстия.

Недалеко от ведущей вниз лестницы был вольер Калара – простой купол из стальных прутьев, возможно, пяти футов в поперечнике, и высотой только по талию Амаре. Внутри находилась молодая женщина, которой не могло быть больше пятнадцати или шестнадцати лет.

Как и на Леди Плациде на ней не было ничего, кроме белого муслинового нижнего платья, а ее темные волосы были прямыми и тусклыми от тепла и влажности на вершине башни. Там были одеяла, устилающие пол на одной стороне клетки, несомненно, те самые, о которых упоминалось в письме, найденном ею и Ладьей.

Девушка присела на корточки в центре клетки, широко раскрыв глаза – и Амара была слегка ошеломлена ее сходством с Карией Гай, второй квази-бывшей женой Первого Лорда, хотя черты лица этого ребенка не выражали чувства озлобленной сварливости, которое Амара, как правило, замечала у Карии.

Девушка смотрела на нее со смешанным выражением отчаяния, беспокойства и замешательства.

– Аттикус Минора? – тихо спросила Амара.

– Зовите меня, Э-элания, – сказала девушка. – В-вы кто?

– Амара, Курсор, – ответила Амара, одновременно прикладывая палец к губам, призывая девушку к молчанию. – Я здесь, чтобы увезти вас из этого места.

– Слава фуриям, – выдохнула девушка, понизив голос. – Леди Плацида где-то здесь, внутри. Я не знаю где.

– Я знаю, – сказала Амара.

Лязганье стали, раздающееся неподалеку, неожиданно заглушил жуткий шипящий звук, Амара повернула голову и увидела шлем и закованные в броню плечи Бессмертного, показавшегося из люка на крыше, ведущего к лестнице.

Но прежде, чем он смог появиться полностью, раздался новый хор шипящих звуков, и то, что Амара могла описать только как раскаленные капли дождя, во множестве брызнуло из внутренних помещений башни, пронзая обреченного Бессмертного солдата,и там, где попадали на его броню, проникали через нее так же легко, как иглы пронизывают ткань, оставляя маленькие, светящиеся отверстия в стали его доспехов.

Тот пошатнулся, но удержался на ногах, оперевшись мечом на кого-то позади него.

Раздался женский повелительный голос, и тут же второй рой огненных капель стрелой полетел к обреченному Бессмертному. На этот раз в его шлеме появилось с полдюжины раскаленных докрасна отверстий, и мужчина рухнул.

– Поторопитесь! – послышался голос Леди Аквитейн. На первом лестничном пролете появился Олдрик, его суровые глаза пристально осматривали крышу башни. При виде Амары его глаза слегка расширились, и Курсор обнаружила, что бессознательно тянет вниз подол своей туники.

– Шевелитесь! – настойчиво потребовала Леди Аквитания. – Калар уже ря…

Затем Амара услышала невероятно громкий, рокочущий мужской голос, который буквально сотрясал камни башни под ее ногами.

– Никто не станет делать из меня дурака в моем собственном доме! – прогремел усиленный фурией голос.

Потом ответил женский голос, ничуть не менее громко, но далеко не так мелодраматично, а просто чтобы развеять скуку.

– Вряд ли остальным понадобится даже пробовать. Скажите, Бренсис, – поддразнивала Леди Плацида, – а вы все еще позволяете себе эти маленькие шалости с женским бельем, как в Академии?

Ответом Калара был яростный рев, потрясший башню и поднявший удушливое облако пыли.

– Двигайтесь, двигайтесь! – крикнула снизу Леди Аквитейн, затем появилась Одиана, отчаянно толкающая Олдрика в спину. Здоровенный фехтовальщик замешкался на крыше, в то время как Одиана и Леди Аквитейн со всех ног поспешили вверх по лестницам, обрамлявшим обе стороны проема.

Меньше чем через секунду башня вновь содрогнулась от чудовищного рыка, и столб добела раскаленного огня вырвался из башни внизу, оторвался от камней и с ревом взметнулся на сотни футов в небо над Каларом.

Воздух мгновенно сделался горячим и сухим, и Амаре пришлось прикрыть лицо руками, чтобы защитить глаза от ослепительного света пламени, порожденного Каларом.

Огонь быстро угас, хотя сильный жар от такого мощного пламени иссушил воздух, а некоторые прутья куполообразной клетки все еще зловеще светились.

Амара посмотрела на Одиану, Олдрика и Леди Аквитейн.

– Бернард? – она всхлипнула, услышав, что ее голос дрожит от страха. – Где он? Где Бернард?

– Нет времени! – отрезала Одиана.

Леди Аквитейн указала на клетку.

– Олдрик.

Рослый мечник подошел к клетке, расставил ноги и тремя быстрыми ударами рубанул клинком. Сноп искр разлетелся от стальных прутьев, и Олдрик отступил назад.

Еще через секунду дюжина железных обрезков с металлическим лязгом упала на камни, их концы все еще светились от жара, а в куполообразной клетке зиял треугольный проем.

Олдрик церемонным жестом протянул руку Элании Аттикус и сказал:

– Сюда, леди, если вам будет угодно.

Леди Аквитейн, прищурившись, взглянула на девушку, затем повернулась к Одиане и сказала резким голосом:

– Огненные кристаллы.

Рука Одианы нырнула в низкий вырез ее наряда рабыни, и она рванула подкладку, подставив другую руку. Она поймала что-то, упавшее с шеи, и протянула Леди Аквитейн – три небольших кристалла, два алых и черный, сверкали в ее ладони.

– Вот, Ваша Светлость, – сказала Одиана. – Они готовы.

Леди Аквитейн выхватила их из руки Одианы, пробормотала что-то под нос, и швырнула их к дальней стороне крыши башни, где немедленно начали подниматься клубы дыма – два столба ярко-алые и один угольно-черный, цвета Аквитейна.

– Ч-что происходит? – спросила Элания дрожащим голосом.

– Дым – это сигнал, – быстро ответил девушке Олдрик учтивым тоном. – Наш экипаж может прибыть сюда в любую минуту.

– Леди Аквитейн! – окликнула Амара.

После некоторого раздумья, Верховная Леди повернулась к Амаре, приподняв одну бровь.

– Да, Графиня?

– А где Бернард?

Леди Аквитейн элегантно пожала плечами.

– Я понятия не имею, дорогая. Олдрик?

– Он защищал лестницу ниже нас, – коротко ответил Олдрик. – Я не видел, что с ним случилось.

– Он не смог бы пережить эту огненную бурю, – сказала Леди Аквитейн, и в ее голосе сквозило пренебрежение.

Эти слова вызвали у Амары такой всплеск гнева, какого она никогда прежде не испытывала, и она обнаружила, что стоит, сжав кулаки, стиснув челюсти, а перед ее глазами пляшут крошечные блестки света.

Ее первым побуждением было наброситься на Леди Аквитейн, но в последний момент она вспомнила о ребенке, все еще цепляющемся за ее спину, и заставила себя остаться на месте. Амаре потребовалась пара секунд, чтобы овладеть своим голосом, чтобы он не звучал, как нечленораздельное рычание.

– Вы этого не знаете.

– Вы это видели, – сказала Леди Аквитейн. – Вы были там, так же как и я.

– Миледи, – произнесла Одиана нерешительно, даже заискивающе.

– Вот и они, – объявил Олдрик, Амара посмотрела вверх и увидела их Рыцарей Воздуха, стремительно подлетающих к вершине башни, неся экипаж.

Леди Аквитейн посмотрела на Амару. Потом она ненадолго закрыла глаза, плотно сжала губы, решительно покачала головой и сказала:

– Сейчас это не имеет значения, Графиня. Тревога уже поднялась, нам нужно уходить немедленно, если мы все хотим уцелеть.

Она взглянула на Амару, и добавила вполголоса:

– Простите, Графиня. Что приходится бросить кого-то из своих.

– Так приятно чувствовать заботу, – отозвалась Леди Плацида. Она поднялась вверх по лестнице, все еще держа цепь и камень в руке. На ее белом муслиновом нижнем платье виднелось с полдюжины разрывов и несчетное количество подпалин. Ее правая рука была поднята и согнута в локте, и маленький сокол из чистого огня сидел на ее запястье словно крошечное крылатое солнце.

– Зная, как вы обычно любите задерживаться, Инвидия, – сказала она. – Я ожидала, что вы будете более терпимы к чужим опозданиям.

Она поспешила на крышу, сразу же развернулась и опустила руку вниз к Ладье. Молодая шпионка выглядела потеряно, ее шатало, и если бы Леди Плацида не поддерживала ее, Ладья бы упала.

Амара почувствовала, что ее сердце остановилось на одно ужасное и как казалось вечное мгновение, а потом Бернард появился позади Ладьи со своим луком в руке, с бледным и осунувшимся лицом. Он сзади подталкивал шпионку рукой, придавая ей более или менее верное направление движения.

Ее затопило облегчение и она плотно сжала руки и опустила голову, ослепленная слезами брызнувшими из глаз.

– Что случилось?

– Калар пытался сжечь нас,- хрипло ответил Бернард. – Леди Плацида пыталась помешать ему. Защитила нас от пламени, а потом запечатала лестницу камнем.

– Он хотел сказать: "Леди Плацида и Я запечатали лестницу камнем", – твердо сказала Леди Плацида. – Хотя ваш друг получил удар по голове кое-каким мусором. Я выдохлась, и это не займет много времени, когда Калар откроет проход через камень, вставший на его пути. Нам нужно поторопиться.

Не успела она договорить, как ветер усилился до знакомого рева объединенного воздушного потока, и Рыцари Воздуха, наемники Леди Аквитейн, спланировали вниз, затем тяжело и неуклюже приземлились, хлопнув экипажем о камень крыши.

Амара потянулась к Циррусу, готовясь повысить ее собственную стремительность, и обнаружила, что ее связь с фурией ослабела и стала неустойчивой. Она выругалась и закричала:

– Быстрее! Я думаю, что это вмешиваются фурии ветра Калара, чтобы препятствовать нашему побегу!

– Еще надо благодарить, что управление ими держит его на нижних этажах, – сказала Леди Аквитейн. – Я постараюсь противостоять ему, пока мы не удалимся. В карету!

Она запрыгнула внутрь, сопровождаемая Одианой, Олдриком и Эланией Аттикус.

Пока Бернард прикрывал вход с луком в руках, Амара ссадила с плеч смущенного ребенка и передала в руки Леди Плациде. Она помогла ошеломленной Ладье сесть в карету, в которой быстро стало довольно многолюдно.

Потом камень снова содрогнулся под ее ногами, заставив ее посмотреть вверх – и как раз вовремя, чтобы увидеть двух горгулий, таких же, как те, с которыми разделалась Леди Плацида, взбирающихся вверх по зубчатой стене рядом с башней, их когти погружались в камень, словно это была грязь.

– Бернард! – закричала Амара, указывая на них.

Ее муж развернулся, натянув тетиву к щеке, как он всегда делал, и из чистого рефлекса пустил стрелу в сторону ближайшей горгульи.

Амара была уверена, что выстрел скорее всего будет совершенно бесполезным, учитывая, что горгульи были сделаны из камня, и что ветер, вызываемый Рыцарями Воздуха, сделал подобные вещи невозможными для всех, кроме лучших лучников.

Но Бернард был одним из лучших, и Амара рассчитывала на его смертоносное сочетание сверхчеловеческой силы заклинателя Земли, объединенной с абсолютной, убийственной точностью лучника-заклинателя Дерева.

Бернард обладал достаточной силой и умениями, чтобы квалифицироваться как Рыцарь Земли и Дерева в любом Легионе Империи, его боевой лук был оружием охотников и гольдеров северной Алеры – оружие, предназначенное для поражения хищников, которые весят на сотни фунтов больше и обладают достаточной силой, чтобы пробить стальные доспехи алеранцев.

К тому же Бернард использовал тяжелые, стилетоподобные наконечники стрел, предназначенные для пробивания брони и как опытный заклинатель Земли знал камень как мало кто из алеранцев.

Все это в совокупности означало, что, как правило, когда граф Кальдерон выпускал стрелу в цель, он ожидал, что цель будет повержена. Тот факт, что его целью был живой камень, а не мягкая плоть, был незначительным и, конечно же, не позволял определять ее как исключение из правил.

Первая стрела Бернарда угодила в ближайшую горгулью чуть слева от центра ее груди. Раздался жуткий треск, посыпались белые искры, и сеть мелких трещин расползлась по каменной груди горгульи. Она прыгнула со стены на крышу башни и разлетелась при ударе на полдюжины кусков, продолжающих разбиваться вдребезги.

Еще перед падением первой горгульи Бернард прицелился еще раз, и его вторая стрела пронзила левую переднюю лапу второй горгульи, заставив ее неуклюже повалиться набок.

Следующая стрела попала в голову горгульи, пока она пыталась приподняться, и сила удара оторвала четверть уродливой головы горгульи, опрокинув ее снова, и, видимо, дезориентировав, когда та снова тщетно попыталась карабкаться наверх.

Бернард вскочил в карету, когда воздушный экипаж уже начал взлетать. Он схватился за борт одной рукой, повесил свой лук на шею, и подтянулся обеими руками, чтобы забраться внутрь, когда карета поднялась и полетела прочь из Калара, постепенно набирая скорость.

Амара призвала Цирруса и обнаружила, что фурия отзывается быстрее, хотя и чуть более вяло, чем обычно, предположительно благодаря противодействию Леди Аквитейн фуриям ветра Калара.

Она взлетела над экипажем, опустилась на подножку, ухватилась левой рукой за окно кареты, а правую протянула Бернарду.

Ее муж поднял глаза, оглядев снизу доверху ее ногу, показавшуюся из-под алого платья рабыни, и с веселым вожделением взглянул на нее, когда схватил ее за руку. Она обнаружила, что смеется и краснеет – снова – пока помогала ему подняться на борт, а затем в карету.

– С тобой все в порядке? – крикнул он.

– Нет! – отозвалась она. – Ты меня до смерти перепугал!

Он разразился раскатистым смехом, и Амара спрыгнула с подножки в объятия Цирруса, выравнивая свой полет, прежде чем опередить карету и подняться чуть выше.

Она оглянулась через плечо, проклиная себя, что не могла заплетать волосы, чтобы не нарушить маскировку, и не догадалась захватить с собой что-нибудь, чтобы их завязать.

Теперь они дико развевались вокруг ее лица, и то застилали глаза, то попадали в рот, и ей потребовалось некоторое время, чтобы их убрать и что-то сквозь них разглядеть.

Она почти пожалела, что ей это удалось.

Сверкающие фигуры Рыцарей Воздуха поднимались над Каларом. Ладья предупреждала их о двадцати, или около того, оставшихся в городском гарнизоне. Амара посмотрела на четырех наемников, Рыцарей Воздуха, старающихся удержать перегруженный экипаж в воздухе.

Им не хватало скорости, чтобы избежать погони, а местность под ними могла предложить им мало возможностей, чтобы играть в прятки с войском Калара. Будучи не в состоянии подняться выше, где ветры сильнее, они не могли укрыться за облаками, использовав другую излюбленную тактику уклонения от воздушной погони, и только одну их медленно летящая группа могла успешно применить.

Это означало, подумала Амара, что им придется драться.

Для них не являлось нелепой перспектива отбиваться от пары десятков вражеских рыцарей, только не с Амарой и двумя Верховными Леди Алеры присутствующими здесь.

Но, пока Амара наблюдала, еще больше рыцарей Воздуха поднялось над городом. Еще двадцать. Сорок. Шестьдесят. И они все прибывали.

С замиранием сердца Амара поняла, что когда Калар вернулся в свою цитадель, он должен был прибыть по воздуху, и сопровождать его должен был личный эскорт, состоящий из его наиболее искусных и опытных Рыцарей Воздуха.

Против двадцати рыцарей у них еще был шанс. Но против впятеро большего их числа и, она была уверена, самого Калара…

Невозможно.

В горле у нее пересохло, когда она посылала сигнал о преследовании несущим карету рыцарям.

Глава 49

Амара яростно размышляла, стараясь найти альтернативный выход. Она заставила себя оценить ситуацию с бесстрастной, лишенной эмоций точки зрения.

Не бывает непобедимых врагов и совершенно безвыходных ситуаций. Должно найтись что-то, что они могли сделать, чтобы, по крайней мере, улучшить свои шансы, а это означало, что ей нужно было сделать некую оценку возможностей и способностей противника.

И она тотчас осознала, что положение, может быть, не совсем безнадежно. Правда, в пути было несколько десятков Рыцарей Воздуха, но только двадцать из них служили в Каларе постоянно.

Остальные вернулись в Калар с их хозяином – а это означало, что им недавно пришлось путешествовать, вероятно, вылетев еще до первого света, и что им, возможно, не хватит выносливости на длительную погоню – особенно если они будут вынуждены тратить часть энергии на борьбу с ветром.

А потом другая мысль пришла ей в голову. Не было медленно приближающегося гула от такой большой группы летунов, движущихся на малой высоте. Они четко слышали, как Рыцари Леди Аквитейн заходят на посадку, несколькими минутами раньше, чем они добрались до башни.

Они бы услышали приближение в двадцать раз большего количества заклинателей ветра в три или четыре раза раньше, прежде чем те действительно вошли бы в цитадель. Что могло означать…

В самом деле, теперь, когда она думала об этом, это вряд ли могло быть чем-то еще. Калар скорее всего, не провел предыдущие десять или одиннадцать дней, летая над самой землей, как Амара и ее спутники.

Его присутствие было совершенно необходимо в одном или более из его Легионов – и он просто не мог растрачивать день за днем в пути. Хотя он, может быть, и был жестоким, безжалостным и бесчеловечно амбициозным, он не был глупым.

Это означало, что Калар и его Рыцари прошли через верхние слои атмосферы при гораздо более традиционном заходе на посадку, спустя полдня или полтора дня путешествия. Первое давало ему время, чтобы долететь от Цереса обратно в Калар, последнее было правильнее, если учесть его возвращение из военного лагеря, чтобы окружить Легионы Лорда Парция.

И если Калар мог вести войска через верхние слои атмосферы, когда остальная Империя была затянута созданным канимами облачным покровом, то это давало ему огромное преимущество в военной кампании.

Это также означало, поняла она с холодной волной тошноты, что он смог преодолеть вызванную канимами помеху для полета в верхних слоях атмосферы, когда даже Гай этого не мог, лишь потому, что Калару это позволили. Это означало сговор со злейшим врагом всей Империи.

Калар заключил сделку с канимами.

Дурак. Он что, не мог найти способ получше, чтобы объявить врагам Алеры, что она была уязвима? Или более надежный способ, чтобы оттолкнуть от него любого из граждан Алеры, которые в противном случае могли соблюдать нейтралитет?

Впрочем, нарушение ими нейтралитета не принесет Амаре никакой пользы. Она и все остальные к тому времени будут давно мертвы, если Калар действительно может использовать верхние слои атмосферы, в то время как их команда вынуждена лететь низко.

Но полет на большой высоте может быть как совершенно скрытным, так и полностью слепым. Калар не мог видеть сквозь облака лучше, чем кто-либо другой. Хотя он летел быстрее, возможно, он пролетит мимо, обогнав их, если они уйдут в сторону, и они смогут сбить погоню с толку такой чехардой, изменив свой курс.

Сделать сразу после этого рывок было их лучшим вариантом – постараться оторваться от преследующих их Рыцарей Воздуха, которые наверняка устали после своих путешествий. Это касалось, по крайней мере, самых слабых из преследователей.

И не является невозможным для Верховных Леди, находящихся среди них, сделать их преследователям продолжение погони еще труднее. Правда, Леди Плацида и Аквитейн уже устали от своих усилий – но ведь и Калар тоже устал.

Амара кивнула, приняв решение. Она рассеянно отметила, сколько секунд прошли впустую с тех пор, как она впервые увидела погоню, но она была уверена, что ее рассуждения были здравыми. У них даже есть реальный шанс спастись.

Она скользнула ближе к несущим экипаж и дала им сигнал к бегству на их лучшей скорости. Командир летунов ответил утвердительным знаком, и поднялся ветер, когда он передавал сигналы своим людям и они призывали фурий и ускорялись. Амара кивнула им и бросилась вниз, чтобы лететь рядом с окном кареты.

– Нас преследуют! – прокричала она. – Калар и от четырех до пяти десятков Рыцарей Воздуха. Но его эскорт должен быть уставшим, если они прилетели сегодня. Мы собираемся попытаться оторваться от них.

– Экипаж перегружен! – крикнул Олдрик в ответ. – Люди не смогут держать жесткий темп долго!

– Ваши Светлости, – обратилась Амара к Леди Плациде и Леди Аквитейн. – Не могли бы вы помочь нашим летунам или немного задержать преследователей? Если сможем оторваться от них, нам, возможно, не придется сражаться.

Леди Аквитейн одарила Амару мимолетной прохладной улыбкой. Затем она взглянула на леди Плациду, и сказала:

– Предположу, что я более осведомлена, чтобы доставить неприятности Калару и компании.

– Как вам угодно,- сказала Леди Плацида, с мрачным кивком, поддерживая обмякшее тело Ладьи. Потом она перегнулась через экипаж и предложила Амаре рукоять длинного клинка, который она подобрала в покоях Калара. – На случай если ваша осведомленность сравнима с Леди Аквитейн, графиня.

Амара взяла меч с кивком благодарности и обменялась взглядами с Бернардом. Потом она перелетела на другую сторону экипажа, довольно долго изучала его лицо в окне и поцелуем впилась ему в губы.

– Я вернусь, – выдохнула она.

– Будь осторожна, – ответил он хрипло.

Она поцеловала его еще раз, страстно, потом вызвала Цирруса и взмыла над экипажем с мечом в руке.

За этим последовал практически не отличающийся от любого другого день полета, за исключением мелких деталей. Вокруг них пел и завывал ветер. Пейзаж катился сотней футов ниже, так медленно, что с трудом можно было поверить, что они двигаются.

Мелочи меняли рутинный с виду полет. Экипаж раскачивался и вибрировал когда носильщики пытались использовать воздушные потоки, резко перемещаясь в ту или иную сторону, маневрируя вверх или вниз на несколько футов, на пределе сил пытаясь еще чуть-чуть увеличить скорость.

Амара чувствовала порывы ветра вокруг себя, иногда облегчая усилия Цирруса, иногда делая их незначительно сложнее, когда воля и талант большие, чем ее собственные боролись за контроль над небом.

Умения леди Плациды, безусловно, давали им возможность двигаться быстрее и с меньшими усилиями, чем они могли бы одни, но Амара была уверена, что фурии Калара мешают им – находясь так близко к центру своих владений, он имел огромное преимущество в сравнении с посторонними.

Сила Леди Аквитейн была как угрюмый шепот, что бежал быстрее Амары и других Рыцарей Воздуха, препятствуя воздушным потокам преследующих их Рыцарей, ослабляющий их умения, заставляя их работать больше, чтобы поддерживать темп.

Через несколько мгновений, Амара увидела как первый истощенный Рыцарь внезапно снизился, исчерпав способность продолжать погоню. Несколько "ушли на обочину" за пару миль пути, но не так быстро, и не в таких количествах как надеялась Амара.

Хуже всего была маленькая и простая истина.

Калар и его Рыцари медленно, неуклонно сокращали расстояние между ними.

Несшие карету отлично видели это, но мало что могли предпринять, независимо от того, насколько нервирующе было им наблюдать за происходящим. Амара подгоняла их безжалостно, не раз отвечая на их яростные сигналы приказом продолжать следовать заданным курсом со всей возможной скоростью, и в течение следующего часа была вознаграждена за это исчезновением из виду еще двадцати шести вражеских рыцарей, бросивших преследование.

Какой-то инстинкт заставил ее поднять глаза на небо над ними, и когда вражеские рыцари сократили дистанцию до, возможно, пятидесяти ярдов, она увидела волнение в тяжелых серых облаках над головой, пряди тумана вытягивались вниз, закручиваясь спиралями, как будто их тащили за собой пролетающие Рыцари Воздуха, хотя ни одного из них не было видно.

Она поняла, что видит перед собой в последний момент, и закричала в безумной попытке предупредить носильщиков. Только находящиеся с левой стороны повозки видели ее, но они поняли, что означали ее панические жесты, и выгнувшись в своей упряжи, бросили всю мощь своих фурий в попытку изменить направление повозки.

Их усилие резко завалило повозку на одну сторону, и потеря подъемной силы послала ее в крутое и стремительное падение, мужчины на ее противоположной стороне изо всех сил старались не дать карете свалиться в смертельное пике.

Амара перелетела на другую сторону лишь за секунду до того, как сквозь колеблющиеся очертания стремительно приближающейся завесы увидела пять летящих фигур в классическом V-образном атакующем построении, нырнувших между ней и уклоняющейся повозкой. Она разглядела сверкающие ошейники на Рыцарях Воздуха – опять эти воронами проклятые Бессмертные психи, подумала она – как вдруг встретила пристальный взгляд самого Верховного Лорда Калара.

Его лицо, и без того худое, от нагрузки, отчаянных амбиций и ярости заострилось так, что стало напоминать лисью морду, а его глаза горели чистой ненавистью, когда он пронесся мимо, а его пикирующая атака сорвалась из-за предупреждения Амары.

Но, хотя скрытое завесой нападение Калара было замечено ими, пока еще не стало слишком поздно, в каком-то смысле оно удалось.Карета сбавила ход, и самые быстрые Рыцари Воздуха набросились на нее, сверкая мечами.

Амара спикировала к Рыцарям Воздуха и закричала:

– Снижайтесь! Так близко к земле, как вы можете!

Отчаянно уставшие люди немедленно отреагировали, пикирование давало им достаточно скорости, чтобы оставаться впереди нападавших еще несколько мгновений, а Амара маневрировала, широко лавируя в одну сторону – а потом резко в другую со всей скоростью, какую ей мог придать Циррус, скользя в воздушном потоке ближайших к карете Рыцарей, которые в возбуждении от погони слишком далеко опередили своих товарищей.

Амара даже не пыталась использовать свой меч. Вместо этого она стиснула зубы и повернула руки и запястья таким образом, чтобы вращаться по кругу плотной спиралью. Потом она призвала Цирруса, прибавила скорость и понеслась вслед за утомленными Рыцарями.

Стремительное движение Амары к тому времени, когда она пронеслась мимо них, превратилось в вихрь, повернутый на бок относительно плоскости их движения, и разбросало полдюжины Рыцарей Воздуха, как осенний ветер сухие листья. Тактика была едва ли оригинальной, а каждый Рыцарь Воздуха получил серьезную подготовку, что позволило им быстро вернуться к погоне, внезапно прерванной своеобразным штормом.

Однако, это обучение вовсе не предусматривало противодействия подобной тактике во время полета на высоте всего десять или пятнадцать футов над верхушками деревьев, в то время как Верховные Лорды и Леди боролись за влияние над ветрами, в конце изнурительной погони, которая уже сократила их количество до менее чем половины от первоначального.

Более усталые рыцари воздуха оправились бы и догнали их через считанные секунды.

Но Амара не дала им столько времени.

От созданного ею воздушного потока мужчины сорвались в неуправляемый штопор. Она услышала тошнотворно-резкий хруст, когда тело одного из них ударилось о твердый ствол особенно высокого дуба. Что касается пятерых оставшихся, то четверо из них упали в заросли, и даже хрупкие верхние ветви деревьев перевернули и сбросили их, учитывая, как быстро они летели, когда ударились.

Если им удалось избежать столкновения с главными ветвями деревьев, они могли пережить падение, если им очень, очень повезет.

Последний из Рыцарей Воздуха, благодаря Амаре, оказался заброшен немного выше при столкновении с бурным встречным воздушным потоком – но он восстанавливал свое равновесие еще медленнее, чем Курсор.

Пока он был занят, Амара снова пересекла траекторию его полета, направив ему в спину свой клинок. Лезвие было идеально острым, и звенья рассеченной кольчуги разлетелись из-под удара. Нанесенная ею рана не была глубокой, но шока и боли хватило, чтобы рыцарь отвлекся и присоединился к своим товарищам, исчезнувшим среди ветвей ожидающего леса, пропав из поля зрения.

Лишь на мгновение ее глаза задержались на месте в кронах деревьев, где мужчина упал вниз. Она не могла позволить себе чувствовать что-либо – раскаяние, и отвращение, и лицемерное сочувствие к мужчинам, которых она искалечила и убила. Она отбросила это. Но все же только что она убила шесть человек. Конечно, это было совершено на службе Империи и в целях самообороны, но это даже не было сражением.

Настолько уставшие, они могли выжить в яростном вихре такой мощи, какой бросил в них Циррус, разве что случайно, как и произошло с последним мужчиной. Но даже он не видел приближение ее меча. Было обычным делом убить врага в сражении, но это не было обычным сражением. Не совсем. Это было казнью.

Это пугало. Пугало настолько, что могло заставить поступать ее еще более ужасно, потому что она знала – если она совершит такую же ошибку, то будет убита так же легко. Оставался по крайней мере один заклинатель ветра среди ее врагов, который мог атаковать ее с неба столь же умело, как только что атаковала она уставших рыцарей.

Она была столь же уязвима, как прочие смертные, даже более, на самом деле, если вспомнить, что всю ее одежду составляла нелепо короткая туника из красного шелка. Учитывая ее скорость и полное отсутствие доспехов, стоит ей упасть на деревья, как в то же мгновение ее разорвет и изрежет в клочья.

Вороны, в это же время, благодаря ее костюму, ее кожа начинала гореть от встречных потоков воздуха и трескаться в местах, которые редко подвергаются такому воздействию. В конце концов она собиралась выжить.

Амара отвела глаза от деревьев и собрала мысли, возвращаясь к своим обязанностям. Она посмотрела, убедившись, что повозка чуть оторвалась от нее и оглянувшись, выяснила, что дюжина Рыцарей , горящих мщением за сбитых братьев, нагоняет ее, используя скорость свободного падения, чтобы выйти на дистанцию, достаточную для ее поражения.

Амара подождала пока они были достаточно близко над ней, отклонилась в сторону и затем рванула вверх, со всей скоростью, на которую хватало сил, надеясь оторваться от них, взбираясь вверх, что в их состоянии поддерживать такой темп, может оказаться слишком тяжелым для них и они не смогут продолжить погоню совсем.

Это не сработало так, как надеялась Амара. Эти рыцари летели тесными треугольниками по три человека в каждом – строй, который трудно сохранить без долгой практики совместных полетов. Хотя ведущему человеку было лететь непросто, те, кто на флангах были гораздо устойчивее и им проще было использовать поток.

Итоговым результатом этого строя было то, что двое могли отдыхать, пока третий выполнял львиную долю работы, через некоторое время меняясь. Это отлично подходило для долгих полетов и означало, что эти люди знали свое ремесло.

Торопливые рыцари, которых она сбросила, были должно быть моложе, менее опытные, наверное из тех Рыцарей, что были оставлены в Каларе, когда Лорд Калар начал свою кампанию. А эти люди, явно были ветераны.

Одно крыло следовало за ней с настойчивой осторожностью, достаточно близко, чтобы оставаться "на хвосте", но совершенно не пытаясь захватить ее. Другое крыло начало медленно, помаленьку подбираться, в то же время другие начали зажимать ее с флангов и чуть спереди.

У нее были проблемы и она знала об этом. Вражеские Рыцари Воздуха применяли осторожную, безжалостную тактику волчьей стаи. Медленно поднимающееся крыло должно со временем поднять на любую высоту, какую она бы ни заняла, хотя и прилагая не столь большие усилия.

Ближайшая группа почти дышала ей в затылок и заставляла ее маневрировать, растрачивая ее силы, в то время как враг менялся с уже немного отдохнувшим Рыцарем, в любой момент готовый сменить лидера. Два крыла по флангам держали ее "в тисках", пока она не ошибется и не станет немедленно добычей преследователей или пока вышелетящее звено не займет позицию для рывка вниз, чтобы настичь ее и, вероятно, бросить соль в Цирруса и отправить ее на встречу со смертью.

Она должна оторваться от значительной части оставшихся Рыцарей Воздуха в конечном итоге. Но пока они преследовали ее, Калар со своими Бессмертными должно быть атаковал повозку.

И Бернарда.

Амара стиснула зубы, пытаясь придумать, что еще можно сделать. Алые молнии прорезали облака над ее головой и последовавший гром сотряс ее живот, грудь и болезненно ударил по ее барабанным перепонкам. Амара бросила взгляд на облака.

– Оу, – произнесла она вслух, – это ужасная идея, – она сделала глубокий вдох, – Хотя, могу предположить, что особого выбора у меня нет.

Она, твердо кивнув, решилась.

Затем она призвала Цирруса снова и помчалась в направлении раскатов грома и кроваво-ярких молний в штормовых облаках канимов.

Глава 50

Амара погрузилась в густой туман и обнаружила, что он ужасно холодный. Она летала сквозь облачный покров и раньше, конечно, но не настолько легко одетой. Климат лежащих внизу поместий в это время года был таким удушливо знойным, как нигде в Империи, но солнце, казалось, отказалось прогревать землю сквозь искусственные облака.

Она могла видеть в тумане не дальше, чем на несколько десятков метров, и при скорости, с которой она летела, была все равно что слепа.

Что не сулило ничего хорошего, учитывая то, что обитало в колдовских облаках.

Амара начала дрожать, и она не пыталась убедить себя, что это было из-за перепада температуры.

На время воцарилась зловещая тишина, и только постоянный шум ветра заглушал ее быстрое, тяжелое дыхание. А потом она услышала пронзительный прерывистый звук, похожий на вой одного из небольших пустынных волков сухого гористого востока Парции.

Завывания были тут же подхвачены со всех сторон, и хотя Амара не могла видеть существ, которые издавали их, они становились все громче и ближе.

Она увидела молниеносное движение краем глаза и тотчас же изменила курс, накренившись в крутом вираже, от которого туман завихрился.

Нечто осязаемое коснулось ее бедра, и она почувствовала внезапный, резкий ожог, как от жал красных муравьев. Затем она начала выходить из тумана и увидела все четыре крыла Рыцарей Воздуха, преследующие ее, пока она обходила облака снизу, вытянувшиеся в линию для поиска – и летящие прямо на нее.

Еще раз Амара сбавила скорость, даже когда туман за ее спиной внезапно взорвался воплями и движением. Извивающиеся щупальца чудовищ, которых канимы спрятали в тумане, бросились за ней.

Рыцари Воздуха увидели их и постарались избежать кошмарного скопления – но, опять же, Амара рассчитала все слишком хорошо, и они ничего не могли сделать, когда угодили в лес жгучих змеевидных лиан.

Люди кричали и умирали, и вдруг оказалось, что никто не преследует ее.

Ее сердце бешено колотилось от ужаса и восторга, что она выжила – и в то же время, она подавляла тошнотворный стыд и отвращение к смерти и боли, за которые была ответственна.

Некоторые из Рыцарей могли прорваться через этих тварей, но никто из них не будет в том состоянии, чтобы преследовать карету. Они, если еще не умерли, конечно, откажутся от погони.

Амара снизилась и помчалась вслед за еще спасающимся бегством экипажем со всей скоростью, на которую была способна, и обнаружила, что его атакуют.

Многие Рыцари Воздуха, должно быть, выбыли из гонки, и, видимо, с десяток из них преодолели это расстояние и добрались до кареты. Летевшими выше и впереди кареты были пятеро – Лорд Калар и его Бессмертные. Амара не могла понять, почему они до сих пор не атаковали и не сбили карету. Они, казалось, ожидали какого-то удобного случая.

Полдюжины Рыцарей пронеслись по обе стороны кареты, ниже уровня ее пассажиров, чтобы нанести удар по носильщикам. Кто-то, должно быть, выкрикнул предупреждение, потому что карета резко опустилась, возможно, футов на шесть, и резко свернула в сторону, почти навстречу нападавшим на этом фланге.

Рыцари Воздуха нырнули вниз, чтобы метнуть копья в окна паланкина, но его дверь внезапно распахнулась, и в проеме возник Олдрик Меч на полусогнутых ногах, держась за что-то в повозке одной рукой и с мечом в другой.

Парой стремительных ударов он сломал копья и ранил одного из нападавших, из бедра которого ударил фонтан крови, и раскроил череп другому, кровь полетела ему в глаза и лицо, туманом развеваясь за ним.

Леди Аквитейн скользнула рядом с Олдриком и взмахнула рукой в повелительном жесте. Клочья белых облачков закрутились вокруг ее пальцев миниатюрными грозами, затем она стряхнула их прочь, где они расширились в огромный слой практически непрозрачного тумана. Со своей позиции – немного выше и позади них, Амара увидела, как карета накренилась в одну сторону и затем в другую, так что атакующим Рыцарям пришлось разбить строй, ослепленным и неспособными поддерживать друг друга. Не говоря уже о том, что в случае ошибки или просто невезения их сшибло бы всем весом болтающейся повозки, что могло быть фатально, учитывая насколько близко верхушки деревьев.

Затем все встало на свои места. Калар знал, что Леди Аквитейн здесь, и она использовала минимум своих заклинательских способностей, сохраняя свои силы до того момента, как он лично атакует повозку. Калар вряд ли был отважным малым, тратя жизни своих Рыцарей в попытке утомить или, если им повезет, даже ранить или убить Леди Аквитейн.

Но эта тактика должна была предоставить ему максимальное преимущество, которое он мог получить в этой ситуации и он беспощадно ее использовал. Амара, наблюдая за носильщиками, могла сказать, что они начинали сбоить. Уклонение и маневрирование со столь большим весом изматывало их.

Вражеские Рыцари дождались, когда паланкин вылетит из тумана, созданного Леди Аквитейн, и немедленно начали атаковать его снова. На этот раз к их нападению были готовы, и стоило им приблизиться с одной стороны, как дверь экипажа резко открылась, и Олдрик ударил одного рыцаря, но в то же время рука второго, размывшись от скорости, приданной фуриями, бросила копье в здоровенного мечника.

Рука Олдрика устремилась в совершеннейшую защиту, опоздавшую, возможно, всего лишь на десятые доли секунды, и копье вошло в его правое бедро, пробив ногу насквозь.

Мечник споткнулся и чуть не упал, и хотя Амара знала, что Олдрик при необходимости может игнорировать боль, достаточную, чтобы отправить в забытье сильного человека, этот талант не может помочь поврежденной ноге выполнять свои функции и держать его вес. Леди Аквитейн схватила его за шиворот и швырнула его обратно в повозку, и Рыцари Воздуха приблизились, держа копья и мечи готовыми к атаке.

Одного отбросило и он упал, бесконтрольно дико завертевшись и исчезнув среди деревьев, вероятно пораженный ударом или оружием. Другой подобравшийся слишком близко был затащен по плечи в повозку, затем выброшен, как камень, со свободно болтающейся головой на сломанной шее. Еще один взрыв белого тумана скрыл все происходящее от Амары, но она могла слышать крики и удары вражеских Рыцарей, бывших недалеко и продолживших атаку, вместо того, чтобы ретироваться.

Калар направил свое крыло ближе к месту действия и достал меч предвкушающим движением, как волк, облизывающий клыки. Он взмахнул мечом, направляясь прямиком к повозке, окрикивая своих сопровождающих и…

… и Амара осознала, что никто не замечает ее присутствия.

В горле у нее пересохло, и на секунду ей показалось, что она вот-вот выпустит из рук меч. Калар Бренсис, Верховный Лорд Калара. Один из самых могущественных заклинателей, человек, которого крайне опасаются Леди Плацида и Леди Аквитейн, человек, напавший на них и ведущий битву за контроль над небом, одновременно поддерживая завесу, сохраняя высоту и управляя атакой своих людей.

Человек, обладающий славой одного из лучших фехтовальщиков, силой своих фурий однажды погасивший пожар, когда это угрожало его дорогой экспортируемой древесине. Кто-то даже утверждает, что он смог убить Левиафана, который угрожал его побережьям. И он обладал силой, властью и расчетливостью, достаточными для того, чтобы представлять угрозу для Гая в борьбе за трон.

Более того, Амара видела то, во что он превратил свой город, видела людей, служащих ему, и знала, кем он в действительности был: монстром во всех смыслах этого слова – гнусный убийца, порабощающий детей ошейниками повиновения, превращая их в безумных Бессмертных; человек, чьи агенты истребляли Курсоров по всей Алере. Ее соотечественников. Ее друзей. Человек, не придающий ценности человеческой жизни, за исключением своей собственной. Если бы он повернулся к Амаре, то прихлопнул бы ее с той же легкостью и безразличием, с какой избавился бы от муравья.

Но пока он не знает, что она рядом, и еще не поздно – у нее есть шанс. Ведь он всего лишь человек. Опасный, могущественный, умудренный опытом, но, тем не менее, смертный. Смертельный удар может даже не понадобиться.

Они были, вероятно, в двухстах футах над повозкой, но если бы она сбросила его вниз, лишив контроля хотя бы на несколько секунд, лес обошелся бы с ним точно так же, как и с теми, кто уже упал.

Малейшая ошибка стоила бы ей смерти, и Амара это знала.

Но если она ничего не предпримет, он определенно сокрушит повозку и убьет всех, кто в ней находится.

Осознание этого сделало выбор легче, чем она ожидала. И, несмотря на то, что ее начало трясти от собственного тошнотворного ужаса, она устремилась вперед, стараясь держать поток ближе к себе, чтобы ни Калар, ни его люди не почувствовали его. Она бросилась вперед, наперерез группе Рыцарей, рассчитав место, в котором они должны были оказаться, согласно их курсу.

А затем выхватила меч, так резко, что боль пронзила правую руку, и высвободила Цирруса, а вместе с ним и поток воздуха.

Амара рухнула вниз, падая на маленькую фигурку повозки где-то внизу в полной тишине, не используя свою фурию, которую кто-то, обладающий силой и опытом Калара, мог бы почувствовать.

Она знала, как управлять своим падением, раскинув руки и ноги, она сосредоточенно, все быстрее и быстрее, приближалась к своей цели – обнаженной полоске кожи на шее Калара, чуть выше ворота серо-зеленого плаща.

Внезапно он приблизился, преодолев на одном дыхании несколько сотен футов, и так же неожиданно – под ней, все еще придерживаясь курса и наблюдая за покинувшей туман повозкой. Она замахнулась, держа меч обеими руками острием вниз в направлении своего падения.

Амара закричала и ударила, тут же призывая Цирруса.

Разыгравшийся хаотичный шторм ознаменовал появление чужеродной фурии в строю Калара и его сопровождения.

В последнюю секунду один из Бессмертных, летевший рядом с Каларом, поднял глаза наверх и тут же бросился вперед, заслоняя собою спину Калара от меча Амары.

Амара ударила Бессмертного с ломающей кости силой. Меч прошел через его доспехи, как если бы их не было вообще, погрузившись в него по рукоять. Ее тело, будто молотом, сотрясло силой отдачи. Она услышала хруст, левая рука полыхнула болью. Мир закрутился головокружительными кругами, и она едва могла контролировать Цирруса, превозмогая боль.

Что-то ударило ее по лодыжке, и она почувствовала, как с нее соскальзывают ремешки сандалей, унося с собой и сами сандалии. Ощущение этого привело ее в себя и дало знать, что она зацепилась за ветви высокого тонкого дерева, что, при ее скорости, было равноценно ударам ножей по коленям.

Она отчаянно призвала Цирруса, не справляясь с переизбытком боли, цветов и звуков. Тем не менее, ей удалось не рухнуть на деревья, и она обнаружила, что летит рядом с повозкой, виляя из стороны в сторонц, будто пьяница, левая рука ее бесполезно свисала, а меча уже не было.

– Графиня! – закричала Леди Плацида. – Берегись!

Амара уставилась на нее на секунду, затем обернулась и увидела одного из Рыцарей Воздуха, пикирующего на нее с копьем в руках. Она начала уворачиваться, но понимала, что не успевает. Она двигалась слишком медленно.

Вражеский Рыцарь занес меч для удара.

И тут же стрела ударила его в горло, вызвав фонтан крови, и Рыцарь беспомощно рухнул на деревья.

Амара моргнула и оглянулась на повозку.

Граф Кальдерона стоял, пригнувшись, на крыше повозки с луком в руках, расставив ноги, чтобы сопротивляться свирепствующему ветру.

Он просто стоял на паланкине, балансируя, без страховки или хотя бы веревки. Бернард сбросил плащ, и его лицо приобрело выражение отрешенного, хладнокровного профессионального лучника. Перемещаясь с профессиональной точностью, он выпустил еще одну стрелу, целясь куда-то за спину Амаре, и, следом, еще одну.

Она обернулась и увидела, как был поражен еще один вражеский Рыцарь, несмотря на то, что стрела, снесенная ветром, попала ему не в сердце, а в руку. Он закричал и замедлился, тщательно контролируя свой полет.

– Амара! – Закричал Бернард. Он ухватился за один конец лука, а другой протянул ей.

Все еще сбитая с толку, она не сразу поняла, что нужно делать, но схватилась за лук и позволила Бернарду втащить ее на крышу повозки.

Какое-то время она просто сидела, а Бернард успел сделать еще два выстрела – оба мимо. Не имея возможности прикоснуться к земле и призвать свою фурию, он не мог как следует натягивать тетиву, что влияло как на точность стрельбы, так и на скорость ее полета.

И, независимо от мастерства стрелка, турбулентность не давала возможности попасть во что бы то ни было, находящееся на расстоянии дальше нескольких ярдов, поэтому Рыцари Воздуха старались держаться подальше, петляя, приближаясь и отдаляясь, провоцируя Бернарда на выстрелы, которые будут расходовать стрелы, но вряд ли смогут кого-то поразить. Они, так же как и Амара, могли видеть, что в его колчане осталось лишь несколько стрел. Но к тому времени, как Бернард понял их задумку, осталось всего три стрелы.

Неожиданно мысли Амары потекли быстрее. Боль все еще терзала ее руку и левое плечо, но отошла на второй план и была не столь важна. Взгляд вниз на ближайшие деревья, позволил ей понять, что, повозка хоть и двигалась быстро, но опасно раскачивалась из стороны в сторону, так как сила носильщиков убывала.

– Ты что творишь, совсем сдурел? – крикнула она Бернарду.

– Внутри мне негде развернуться для выстрела, любовь моя, – ответил Бернард.

– Если мы все это переживем, я убью тебя голыми руками, – прорычала она ему в ответ. Потом наклонилась в сторону и крикнула:

– Леди Аквитейн! Мы должны двигаться быстрее!

– Она не может слышать вас! – откликнулся Олдрик напряженным от боли голосом. – Это все, что они обе могут сделать, чтобы удержать экипаж в воздухе!

Сверкнула красная молния, и тень упала поперек задней части кареты.

Амара оглянулась и увидела спускающегося к ним Калара. Его плащ был порван в нескольких местах теми же ветками деревьев, которые рассекли левую сторону его лица до кровоточащего, опухшего мяса. Его зубы скрежетали от ненависти и ярости, и, когда он встретился взглядом с Амарой, лезвие его меча вдруг начало светиться, как железо в горне, красным, потом оранжевым, а затем раскалилось добела. Металл взвизгнул в мучительном протесте.

Бернард, руки которого двигались так быстро, что казались размытыми, выпустил две стрелы, как только Калар оказался прямо перед ним. Верховный Лорд Калар отбил их в сторону своим горящим клинком, вдребезги разбив их тяжелые стальные наконечники.

Калар надвигался, с жаждой убийства в глазах. Амара направила на него Цирруса, но это было все равно что пытаться остановить взбесившегося гарганта шелковой нитью. Верховный Лорд прошел сквозь Цирруса, как будто фурии не было.

Ей хотелось закричать от досады и ужаса, в беспомощном протесте, что этот мерзавец, этот, этот… выродок собирается убить ее, убить ее мужа, убить всех в карете и повергнуть Алеру в полный хаос. Она повернулась к Бернарду, ища его глазами. Она хотела смотреть на него, когда клинок Калара лишит ее жизни. А не на зверя, который убьет ее.

Лицо Бернарда было бледным, но в его глазах не виднелось ни признаков поражения, ни намека на капитуляцию. Он бросил вниз, на Амару, один мимолетный взгляд – и подмигнул ей.

Затем он наложил свою последнюю стрелу на тетиву и выпустил ее, когда Калар был не далее десяти футов от кареты. Калар снова усмехнулся, и его клинок описал изящную волнистую линию, чтобы отразить стрелу, прежде чем она до него долетела. Ее древко разлетелось в щепки.

Но наконечник стрелы, выточенный из полупрозрачного кристалла каменной соли, как у тех стрел, которые он выпускал в ветрогривов в Кальдероне, рассыпался в порошок.

Соль врезалась в фурий ветра Калара, мешая ему, разрывая его воздушный поток в клочья, убивая силу, которая держала его в воздухе.

Калару хватило времени лишь на одну короткую, озадаченную гримасу шока и неверия.

А потом он заорал, падая камнем на деревья внизу.

Затем наступила тишина, нарушаемая лишь напоминающим прибой шумом устойчивого ветра.

Бернард медленно опустил лук и глубоко вздохнул. Он задумчиво кивнул головой и сказал:

– Пожалуй, я напишу Тави и поблагодарю его за эту идею.

Амара уставилась на мужа, потеряв дар речи.

Ей нужно сказать носильщикам, чтобы продержались как можно дольше, прежде чем присесть для отдыха под пологом леса, где-то возле большого ручья или речки, чтобы она могла послать весточку Первому Лорду.

Но этим можно заняться и чуть позже. А сейчас для нее смотреть на его лицо, чтобы осознать, что они живы, что они вместе, гораздо важнее, чем забота о насущных проблемах.

Бернард повесил свой лук на плечо и встал на колени рядом с Амарой, нежно взяв ее за руку.

– Успокойся. Посмотри, что нам удалось сделать благодаря тебе.

– Благодаря одной из твоих стрел из соли, – тихо возразила она, качая головой.

Он улыбнулся ей, его глаза сияли зеленым и коричневым с золотыми блестками; красками жизни, радости и тепла.

– Зачастую незначительные вещи оказываются важными, – сказал он.

– Да, – ответила она и нежно поцеловала его в губы.

– Превосходно, – сказал образ Гая в воде, прозрачной фигуре которого для достоверности не хватало сдержанной расцветки, предпочитаемой Первым Лордом. – Хорошо сделано, графиня. Каково состояние освобожденных?

Она стояла рядом с большим, стремительным потоком, который скатывался с гор за много миль от Калара. Лес здесь был особенно густым, и им едва удалось посадить экипаж внутри одного из его участков. Носильщики тут же свалились от изнеможения и уснули, даже не сняв своей упряжи.

Бернард подошел к каждому мужчине, осторожно освобождая их от ремней, чтобы дать им растянуться на земле. Верховные Леди были в таком же состоянии, хотя Леди Аквитейн удалось сесть в чопорной позе у основания дерева, прежде чем склонить голову, прижаться к нему спиной и наблюдать, как Одиана провожает Олдрика к ручью, чтобы промыть его рану.

Леди Плацида выглядела едва ли способной удержать голову поднятой, но она настояла на том, чтобы остаться с Эланией Аттикус, которая получила травму во время полета – не от оружия, а когда раненый Олдрик почти рухнул в карету.

Он тяжело упал поперек одного из переполненных сидений и сломал девушке лодыжку. Леди Плациде удалось облегчить Элании боль, а затем она тут же снова повалилась на траву, чтобы заснуть.

Ладья вышла из кареты с закрытыми глазами, держа за руку свою дочь. Она нашла клочок земли возле ручья, где солнечные лучи прогрели землю. Она сидела, залитая светом, держа свою дочь, ее лицо было усталым и перекошенным от чего-то похожего на шок.

– Графиня? – мягко поторопил Гай.

Амара снова посмотрела на образ в воде.

– Примите мои извинения, сир.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Элания Аттикус Минора была ранена во время побега, но не серьезно. Сломанная лодыжка. При умелом лечении она быстро срастется.

Гай кивнул.

– А Леди Плацида?

– Уставшая, но в остальном хорошо, сир.

Гай пытливо поднял бровь.

Амара объяснила.

– Она и Леди Аквитейн выбились из сил, пытаясь увеличить скорость нашего бегства и затруднить погоню. Только чуть более двадцати Рыцарям Воздуха из примерно сотни удалось догнать нас, и без усилий Леди, я уверена, мы были бы разгромлены и убиты.

– Где вы сейчас? – спросил Гай. Затем сразу же поднял руку. – Нет, лучше не говорите. Это сообщение может быть замечено другими. В общем, какая у вас ситуация?

– Мы спешили так долго, как могли после падения Калара, сир, но мы не столь ужасно далеко. Возможно, что последующий поиск может обнаружить нас, так что мы будем отдыхать здесь только час или два, а затем двинемся дальше.

Гай поднял брови.

– Калар упал?

Амара улыбнулась и кивнула.

– Благодаря искусству графа Кальдерона, сир. Я не уверена, что он мертв, но если ему удалось это пережить, я сомневаюсь, что он будет в том состоянии, чтобы устроить революцию.

Гай оскалил зубы в неожиданной волчьей ухмылке.

– Я хочу лично услышать подробности, как только вы сможете это сделать, Графиня. Пожалуйста, передайте мою благодарность Его Превосходительству Кальдерону, – сказал Первый Лорд, – а также Леди и их вассалам.

– Я постараюсь сохранить бесстрастное лицо, когда буду делать это, сир.

Гай откинул голову назад и рассмеялся, а затем он заставил образ в воде измениться.

Ненадолго он стал цветным, более подробным и более живым. Затем он покачал головой и сказал:

– Я оставлю вас, чтобы вы отдохнули и затем продолжили путешествие, Курсор.

– Сир? – спросила Амара. – Прибудем ли мы вовремя?

Гай кивнул.

– Я думаю, что да. Но я должен действовать быстро.

Изображение посмотрело Амаре в глаза, затем Гай слегка ей поклонился.

– Хорошо сделано, Амара.

Амара сделала глубокий вдох, когда почувствовала вспышку свирепой гордости и удовлетворения.

– Благодарю вас, сир.

Изображение растворилось в ручье, и Амара тяжело опустилась на его берег, ее рука тупо пульсировала, но неприятное ощущение медленно усиливалось. Она искоса посмотрела на Бернарда, который стоял рядом с Леди Аквитейн, в тени одного и того же дерева, его взгляд был отсутствующим, через свои связи с фуриями земли и дерева он следил, не приближается ли кто-нибудь.

– Привет, Амара, – весело сказала Одиана.

Несмотря на усталость и дискомфорт, Амара вздрогнула от неожиданности, и почувствовала острую боль в серебристых линиях от ожогов от плеч до основания шеи. Водяная ведьма подошла совершенно бесшумно и заговорила с ней, находясь на расстоянии фута.

– Мне очень жаль, – сказала Одиана, и в ее словах слышался легкий смех. – Я вовсе не хотела так напугать вас. Должно быть, это ужасно больно, вот так подскочить, душечка.

– Что вы хотите? – спокойно спросила Амара.

Ее темные глаза сверкнули.

– Ну конечно, подлечить ваше бедное плечо, маленькая странница. Вы будете так же полезны вашему господину, как сокол с одним крылом. Мы не можем этого допустить.

– Я в порядке, – тихо сказала Амара. – В любом случае, спасибо.

– Ай-ай, – погрозила пальцем Одиана. – Так обманывать. Обещаю вам, что я остановлю боль.

– Хватит подкалывать, – ровно сказала Леди Аквитейн.

Одиана хмуро взглянула на Леди Аквитейн, показала ей язык, потом встала, чтобы лениво побродить вдоль берега ручья.

Леди Аквитейн поднялась со ствола дерева и сказала:

– Мы сейчас достигли перекрестка, Курсор. Есть трудные решения, которые нужно принять.

– Касательно чего? – спросила Амара.

– Будущего, – ответила Леди Аквитейн. – Например. Я должна решить, позволить тебе жить или нет, в зависимости от того, окажешься ли ты полезной или неудобной. Ты, в конце концов, вполне способный агент Короны. Учитывая политический климат, ты можешь оказаться небольшим, но существенным препятствием для моих планов, если ты пойдешь против меня. – Она оглядела Амару с задумчивым видом. – Но ты могла бы стать в самом деле очень полезной, если мы сможем достичь какой-либо договоренности.

Амара сделала медленный, глубокий вдох, успокаивая себя.

– Я полагаю, было глупо надеяться на то, что вы поступите добросовестно, как только получите то, что хотели, – тихо сказала она.

– Мы тут с вами не в бирюльки играем, Курсор. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

– Да. Но я уже слышала подобные предложения прежде. Я думаю, что вы знаете, каков был мой ответ.

– Когда в последний раз такое предложение было сделано, – сказала Леди Аквитейн, – вы не были замужем.

Амара сузила глаза и спросила холодным тоном:

– Вы действительно полагаете, что вам это сойдет с рук?

– Если я пойду таким путем? – Леди Аквитейн пожала плечами. – Я легко могу рассказать, как нас обнаружила одна из поисковых групп Калара, которая вышла на нас ночью, и выжило всего несколько человек.

– Вы думаете, что люди поверят в этот вздор?

– Почему бы нет, дорогуша? – проговорила Леди Аквитейн холодным тоном, – в конце концов, ты сама только что рассказала Гаю, что мы еще под угрозой обнаружения.

Она сузила взгляд, ее бледное лицо стало каменно-холодным.

– И никто не опровергнет мои слова. Мало того, мне все сойдет с рук, графиня. Скорее всего меня наградят еще одной медалью.

– Мой ответ – нет, – тихо произнесла Амара.

Леди Аквитейн изогнула бровь.

– Принципы – это здорово, графиня. Но в данном конкретном случае ваши варианты весьма ограниченны. Вы можете либо согласиться на меня работать… или Олдрик может принести голову Арии, и я задам вопрос еще раз.

Амара бросила взгляд через плечо, где все еще прихрамывающий мечник стоял возле распростертой фигуры Леди Плациды, держа меч наготове.

– Прямо сейчас, – сказала Леди Аквитейн, – Гай скорее всего связался с Плацидусом, рассказывая ему, что его женушка в безопасности. Но если она сейчас умрет, фурии, которых она сдерживает, освободятся с катастрофическими для земель Плациды и его жителей последствиями. Учитывая, что он знает, у него не будет других вариантов, как решить, что Гай предал его.

– Даже если предположить, – сказала Амара, – что ваши угрозы – не просто слова, не думаю, что вы сможете хладнокровно убить одного из членов Лиги.

– Вы так думаете, графиня? – произнесла Леди Аквитейн ледяным тоном. – Вы же знаете, что я скорее убью любого из вас, чем допущу даже возможность того, что вы встанете у меня на пути. Вы знаете это.

Амара взглянула на Ладью, которая крепко прижимала к себе Машу и старалась держаться ближе к берегу, склонив голову и делая вид, что ее здесь нет.

– Даже маленькую девочку?

– Дети убитых родителей часто вырастают, чтобы отомстить, графиня. Это горькая судьба с ужасным концом. Я окажу ей услугу.

Бернард приставил конец своего кинжала к шее Леди Аквитейн, схватив ее за блестящие темные волосы, чтобы уверенно держать ее и сказал:

– Будьте любезны сказать Олдрику, чтобы он убрал в ножны свой меч, Ваша Светлость.

Олдрик оскалил зубы и зарычал.

Леди Аквитейн скривила губы в презрительной усмешке.

– Одиана, дорогая?

Вода в ручье вдруг забурлила от множества извивающихся щупалец, не так уж сильно отличающихся от тех канимских облачных зверюг. Они захлестнулись вокруг Ладьи и Маши словно удавы, обвились вокруг них. На одну тошнотворную секунду некоторые из щупалец поменьше заткнули им носы и рты, так что они задыхались, пока Одиана не сделала жест рукой, и им было позволено дышать.

Леди Аквитейн взглянула на Амару и наклонила голову, выражение ее лица требовало ответа Амары.

– В ваших доводах есть изъян, Ваша Светлость, – тихо сказала Амара. – Даже если ваши ручные наемники убьют обоих, вы по-прежнему будете мертвы.

Улыбка Леди Аквитейн стала еще более самоуверенной.

– Вообще-то, ты кое-что не учла, графиня.

– И что же?

Леди Аквитейн откинула голову назад и засмеялась, и ее тело начало волнообразно изменяться, ее лицо искажалось в разных гримасах – и к тому времени, когда она снова опустила голову, там, где была Леди Аквитейн, стояла Одиана.

– Я не Леди Аквитейн.

Позади Амары раздался голос Леди Аквитейн:

– В самом деле, графиня. Я несколько разочарована в вас. Я ведь дала вам все возможности разглядеть обман.

Амара оглянулась через плечо, чтобы увидеть, что Леди Аквитейн, а не Одиана управляла водяными чудовищами, которые удерживали Ладью и Машу в своих объятиях.

– А сейчас вы можете осознать ситуацию, Курсор? – продолжала Леди Аквитейн. – Игра окончена. Вы проиграли.

– Возможно. – Амара почувствовала, что ее губы медленно растянулись в улыбке, и кивком указала в сторону Ладьи. – А возможно, и нет.

Рот Ладьи изогнулся в жесткой, неприятной улыбке – а затем была вспышка света, внезапное облако пара и пылающие очертания сокола – огненной фурии Леди Плациды. Он разбил водные оковы и понесся на Леди Аквитейн словно маленькая комета.

В то же мгновение бессознательная фигура Леди Плациды выбила здоровую ногу из-под Олдрика и набросилась на него, повалив на землю. Прежде чем он успел оправиться, Леди Плацида сидела на его спине, уперев колено между его лопаток и затягивая толстый шнур вокруг шеи.

Леди Аквитейн резко вскинула руки, чтобы отразить атаку огненной фурии. Но споткнулась и соскользнула с берега прямо в поток.

Ладья поднялась – она тоже менялась, становилась выше, стройнее, пока на ее месте не оказалась Ария Плацида, прижимавшая к своему бедру озадаченного ребенка. Она подняла свободную руку, и огненная фурия метнулась назад к ее запястью, устроившись там, в то время как она повернулась к Леди Аквитейн.

В то же время, очертания фигуры сидящей на Олдрике также расплылись, превращаясь в Ладью, которая продолжала его держать.

– Признаюсь, – протянула Амара Леди Аквитейн, – я несколько разочарована в вас. Я ведь дала вам все возможности разглядеть обман.

Она показала Леди Аквитейн зубы.

– Вы ведь на самом деле думали, что я не подозреваю о том, что вы подслушивали мои разговоры с Бернардом, не так ли?

Лицо Леди Аквитейн вспыхнуло от ярости.

– Неужели вы поверили, когда я сказала, будто не имею представления, что вы можете сделать, без понятия как подготовиться, и не знаю нападете ли вы на нас? – Амара помотала головой. – Я никогда не мешала вам подслушивать, потому что хотела, чтобы вы слышали, Ваша Светлость. Я хотела, чтобы вы думали будто имеете дело с маленькой овечкой. Но если честно, не думала, что вы будете настолько эгоцентрично глупы, чтобы попасться на это.

Леди Аквитейн яростно оскалила зубы и начала подниматься из потока.

– Инвидия, – предупредила Леди Плацида, слегка качнув запястьем, где сидела огненная фурия. – У меня была плохая неделя.

– Владеешь ли ты теперь ситуацией? – спросила Амара жестким тоном. – Эта игра окончена. Ты проиграла.

Леди Аквитейн медленно выдохнула, прилагая видимые усилия, чтобы обуздать свой характер.

– Хорошо, – сказала она тихим, угрожающим голосом. – Ваши условия?

Амара ответила:

– Никаких переговоров.

– Можно задать тебе вопрос? – спросил Бернард.

– Конечно, – сказала Амара.

– Как ты узнала, что эти двое попытаются обменяться лицами во время спасения?

– Потому что Одиана была здесь, – сказала Амара. – А зачем еще ей быть здесь? Леди Аквитейн конечно же не нуждается в целителе, и я не могу представить, чтобы она позволила сумасшедшей женщине участвовать в такой операции, просто чтобы составить компанию Олдрику. Ей это было не нужно. Ей нужен был кто-то способный выглядеть как она и служить ее двойником, ее темной лошадкой. Кажется резонным, что Леди Аквитейн хотела скрыть свою подлинную личность на время спасательного мероприятия. В случае если дело прогорит, или если в конечном счете Калар займет трон, у нее будет возможность все отрицать.

Бернард покачал головой.

– У меня не получается мыслить столь изворотливо. И ты заставила Леди Плациду и Ладью сделать то же самое? Идентичный трюк?

– Да. Так что во время конфликта леди Аквитейн действовала против неверной цели и дала нам шанс поставить ее в совершенно невыгодное положение.

– Некоторые люди, – тихо сказал Бернард, – могли бы утверждать, что мы должны убить их.

Амара пожала плечами.

– Леди Аквитейн и ее подчиненные вполне могли бы забрать кое-кого из нас с собой, если бы были уверены, что их ждет смерть. Условия позволяют всем нам уйти целыми и невредимыми. А если учесть связи и влияние Леди Аквитейн, ее арест для суда также будет бессмысленным занятием.

– Некоторые люди не были бы довольны таким ответом, – проворчал Бернард. – Они сказали бы, что ты могла бы безнаказанно убить их, как только они сдадутся.

– Люди вроде Гая? – предположила Амара.

– В первую очередь, – ответил Бернард, кивая.

Амара повернулась к своему мужу и твердо встретила его взгляд.

– Я присягала поддерживать и защищать Корону, милорд. А это значит, что я связана законом. Что не подразумевает арест, суд, приговор и казнь заключенных в неустановленном законом порядке.

Она вздернула подбородок.

– Никогда агент Короны не преступал слова, данного однажды. Кроме того, Первый Лорд все еще нуждается в поддержке Аквитейна, до тех пор пока легионы Калара не будут подавлены. Убийство жены может снизить его желание поддерживать Корону.

Бернард изучал ее лицо, черты его были непроницаемы.

– Эти люди опасны, Амара. Для меня, для моей семьи, для тебя. Мы находимся в дикой местности, посреди хаоса войны. Кто будет знать?

Амара спокойно встретила его взгляд.

– Я буду. Порядочные люди не убивают других человеческих существ, если в этом нет крайней необходимости. И ведь Инвидия, в конце концов, оказала большую услугу Империи.

– За исключением небольшой ложки дегтя в конце, – прорычал Бернард.

Амара положила руки по обе стороны его лица.

– Оставь ей ее мир. Он холодный и пустой. Для нас его не достаточно, чтобы победить, милорд. Его недостаточно даже для простого выживания. Я не буду жить в мире, где расчеты силы заменяют правосудие и закон независимо от того, насколько неудобным это окажется для Короны.

Зубы Бернарда мелькнули в белой, свирепой улыбке. Он нежно поцеловал ее.

– Ты, – сказал он, – больше, чем заслуживает такой старик.

Она тепло улыбнулась в ответ.

– Остерегитесь, милорд муж. Если вы скажете слишком много, мне, возможно, придется доложить о ваших крамольных высказываниях Первому Лорду.

– Сделай это. Как долго думаешь займет у них выбраться оттуда?

Они сидели рядом друг с другом в повозке. Воссоединившаяся со своей дочерью Ладья заснула, обнимая ее и прижимаясь щекой к кудрям Маши. Щеки девочки были розовыми с теплым оттенком глубокого детского сна. Леди Плацида и Элания также дремали.

– Десять минут, возможно, – сказала Амара. – Как только Леди Аквитейн немного отдохнет, она разорвет эти веревки и освободит остальных. Но без транспорта для своих слуг она сможет преследовать нас только лично. Она не сделает этого, даже если бы Леди Плацида не была в состоянии уничтожить ее публичный образ и ее поддержку в Лиге Дианы компрометирующими доказательствами заговора с целью совершения убийства.

Бернард кивнул.

– Понимаю, – сказал он. – А что мешает носильщикам попросту сбросить нас на землю и вернуться к ней?

– Они наемники, любовь моя. Мы предложили им деньги. Много-много денег.

– Верно, – проговорил Бернард. – С этим разобрались. Но я чувствую, что должен спросить… почему мы оставили их голыми? Чтобы замедлить?

– Нет, – Амара фыркнула. – Потому что мерзкая сука заслужила это.

В уголках глаз Бернарда собрались морщинки, и он медленно повернулся на месте, чтобы нежно поцеловать ее губы, и сначала одно, а затем другое веко. Амара обнаружила, что, закрывшись, ее глаза просто отказываются открываться, тогда она окунулась в восхитительное тепло Бернарда иуснула прежде, чем успела до конца выпустить удовлетворенный вздох.

Глава 51

Тави дрожал под дождем, изо всех сил пытаясь скрыть это от людей вокруг него, и ни о чем в мире не мечтал так сильно, как о тепле и сне.

Алеранцы приготовились к встрече следующего штурма меньше чем за час. Факелы и зачарованные фонари разгоняли темноту гораздо эффективнее, чем во время первой опустошительной атаки, да и сами легионеры были более организованными, более решительными.

По крайней мере, Тави надеялся, что они были.

Тави стоял на последней глинобитной стене с Валиаром Маркусом. Первое Копье двигался с заметной хромотой благодаря канимскому дротику. Его нога была туго перебинтована окровавленной повязкой, рана закрыта иглой и нитью, что доказывало, насколько сильно были перегружены целители Фосса. В большинстве обстоятельств, рана, такая как у Маркуса, была бы закрыта и излечена, и Первое Копье вернулся бы в строй практически невредимым. Но целителям приходилось заниматься таким количеством легких ранений – а также закрытием гораздо более ужасных, в попытках сохранить жизнь тяжелораненым, чтобы иметь возможность заняться ими позже – что Первое Копье, по всем отчетам, попросил раненого ветерана вытащить дротик, затем собственноручно очистил и зашил рану, перевязал ее бинтом и приковылял обратно на свой пост.

Дождь продолжал падать, холодный и неизменный. Редкие вспышки алых молний высвечивали чуть больше, чем просто пелену дождя. Тави различал случайные движения в темноте, но выстроенные алеранцами на мосту оборонительные стены мешали ему разглядеть какие-либо подробности.

Тем не менее, простой факт, что Тави мог стоять на стене и наблюдать, говорил ему одно: канимские стрелки прекратили играть свою смертоносную музыку.

– Я думал, вас записали как выбывшего из строя, Первое Копье, – сказал Тави.

Маркус взглянул на ближайшего легионера и понизил голос, чтобы человек нечаянно не услышал его.

– Я никогда не был силен в чтении, сэр.

– Вы справитесь? – спросил Тави.

– Да, сэр, – ответил Маркус. – Я не собираюсь устраивать гонки, но я могу стоять на стене.

– Хорошо, – тихо сказал Тави. – Мы нуждаемся в вас.

– Сэр, – сказал Маркус. – Невозможно предугадать, отступят ли их Воины.

– Нет. Но это имеет смысл, – ответил Тави. – Их Воины занимаются взломом защиты. Затем приходят рейдеры и зачищают территорию. Это уменьшает потери среди их наиболее эффективных соединений и позволяет рейдерам набираться опыта.

– Это не имеет смысла, – прорычал Маркус. – Еще один сильный удар, и они покончат с нами.

– Я знаю это, – сказал Тави. – Вы знаете это. Предположим, что Сари и Шаманы тоже знают. Я не думаю, что они хотят отдать Мастеру Боя Насагу славу победы, которая выглядит настолько его собственной. Сари должен прикончить нас сам, чтобы оставаться на хорошем счету у Творцов Каст. Это принесет ему славу и позволит занять место рядом с Творцами. У Творцов окажется право первого голоса в дележе добычи, если младший среди них захватит нас. Насага задвинут. Сари укрепит авторитет среди Творцов.

– Если вы правы, – сказал Маркус.

– Если я не прав, – сказал Тави, – у нас появится возможность поймать некоторые из этих стальных болтов, прежде чем выйдет время.

Первое копье хмыкнул.

– По крайней мере, это произойдет быстро, – в его голосе слышалась нехарактерная горечь.

Тави на мгновение посмотрел на коренастую, грубоватую фигуру Маркуса. Затем произнес:

– Я сожалею. О первой когорте. Людях вашей центурии.

– Должен был быть там с ними, – сказал Маркус.

– Вы были ранены, – возразил Тави.

– Я знаю.

– И я был там с ними вместо вас, – сказал Тави.

Застывшая поза Маркуса слегка смягчилась, и он посмотрел на Тави.

– Я слышал. После того как вы вынесли меня, словно хромую овцу.

Тави фыркнул.

– Овцы, с которыми я работал, были вдвое больше вас. А бараны были еще больше.

Маркус хмыкнул.

– Вы были гольдером?

Тави сжал челюсти. Он забыл о своей роли, в очередной раз. Это можно было списать на усталость, но как бы то ни было, Руфус Сципио никогда даже не приближался к стедгольду.

– Работал с ними некоторое время. Мои родители сказали, что это будет полезным опытом.

– Худшее ремесло, которому вы могли научиться, если рассчитывали вести за собой людей, сэр.

Тави засмеялся.

– Я не планировал, что все произойдет именно так.

– Войны и планы не уживаются вместе, сэр. Одно убивает другое.

– Я верю вам, – сказал Тави.

Он смотрел на длинный, пустой участок моста, поднимавшийся к его центру, на двести ярдов каменной мостовой шириной в тридцать футов, заваленные павшими алеранцами и канимами.

– Мы должны продержаться до наступления дня, Маркус.

– Вы хотите ударить по ним с рассветом?

– Нет, – сказал Тави. – В полдень.

Маркус поперхнулся от удивления.

– Мы не становимся сильнее. Чем дольше продолжается эта борьба, тем меньше вероятность того, что нам удастся оттеснить их назад.

– Полдень, – сказал Тави. – Вам придется довериться мне в этом.

– Почему?

– Потому что я не уверен, что в лагере больше нет шпионов. Вам нужно знать только это, Первое Копье.

Маркус мгновение смотрел на него, затем кивнул.

– Да, сэр.

– Спасибо, – сказал Тави тихо. – Когда мы пробьемся к центру моста, я собираюсь выдвинуться вперед с одной когортой, пока инженеры будут работать.

– Одной когортой? – спросил Маркус.

Тави кивнул.

– Если план сработает, одной когорты будет достаточно. Если нет, у нас будет возможность сдерживать канимов достаточно долго, чтобы дать инженерам завершить работу.

Маркус медленно вдохнул. Первое Копье понимал подтекст.

– Я собираюсь взять добровольцев, – тихо сказал Тави.

– Вы их получите, – ответил Маркус. – Но я не понимаю, почему мы вместо того, чтобы атаковать их с первыми лучами и разрушить мост, должны ждать наступления дня.

– Если у нас не будет моста, они смогут защитить все свои передовые северные позиции всего лишь несколькими своими соединениями, тогда как остальная их часть будет свободна убивать алеранцев где-нибудь еще. Пока мост стоит, мы можем держать Легион на территориях к югу от него, и канимы не посмеют разделить свои силы. – Тави прищурился. – Это наша работа, Маркус. Не слишком приятная, но я не могу просто свалить ее на кого-нибудь еще.

Раздалось полное разочарования хмыканье Маркуса, признавшего эти доводы.

– Я отправлю добровольцев отдыхать до нашей атаки. Остальная часть Первого Алеранского в вашем распоряжении, как и наши Рыцари Дерева.

– Все шестеро, – вздохнул Маркус.

– Велите им держать головы ниже. Они будут нашим единственным шансом в борьбе против тех снайперов, если они снова появятся.

– Бабушку свою поучите, сэр, – пробормотал Маркус.

Тави фыркнул и повернулся к Первому Копью.

– Вы должны сдержать их, Маркус. Любой ценой.

Маркус медленно вздохнул.

– Да, сэр.

Он бросил короткий взгляд в ночь, прежде чем сказал:

– Позволите дать вам совет, сэр?

– Вперед, – сказал Тави.

– Не разделяйте когорту, когда получите своих добровольцев. Эти люди знают друг друга. Тренировались вместе. Это многого стоит.

Тави нахмурился.

– Я не возьму с собой никого, кто не захочет идти.

– Тогда убедитесь, что мужчины, которые готовы умереть за вас, имеют все доступные шансы, чтобы выжить. Вы должны им это.

Тави выгнул бровь.

– Триста двадцать человек, вызвавшихся все вместе? Насколько это вероятно?

Маркус наградил его косым взглядом и сказал:

– Сэр. Это пехота.

Возглавить атаку вызвались три когорты.

Тави выбрал одну из них жребием. К тому времени, когда канимы возобновили свои атаки, он стоял в северной части Элинарха вместе с победителями. Или, подумал он, с проигравшими. В зависимости от того, сработает его идея или нет.

Его сердце пропустило несколько ударов, но он строго приказал ему вернуться к работе.

– Сэр, – обратился к нему Шульц, – когда Антиллар Максимус был нашим центурионом, он был старшим центурионом в этой когорте, и его центурия была первой центурией. Но я лишь исполняющий обязанности, сэр. Мне не хватает старшинства, чтобы командовать первой центурией, тем более когортой.

Тави взглянул на селедку.

– Я разговаривал с другими центурионами. Они сходятся во взглядах, что Вы знаете, что делаете, Шульц, и что ваша центурия по-прежнему самая дисциплинированная. Так что Вы старший центурион, пока я не сказал обратного. Вы поняли меня, солдат?

– Да, сэр, – тут же ответил Шульц.

– Хорошо, – сказал Тави.

От легионеров на последней стене поднялся рев, и каждый человек в передовой когорте почувствовал резкое возбуждение. Канимские горны ревели, тяжелый рокот барабанов раскатывался вокруг, и оглушительный грохот сражения опустился на город, когда остальная часть Легиона схлестнулась с канимами на мосту.

Тави слушал все это в течение двух минут прежде, чем увидел сигнал на стене – синее знамя, поднятое рядом со штандартом Легиона.

– Хорошая догадка, капитан, – заметил Макс довольным голосом.

Он шел вперед от задних рядов когорты, сняв длинный меч предпочитаемый дуэлянтами и вооружившись легионерским.

– Они сделали именно то, что вы думали. Они атаковали нас рейдерами.

Тави очень медленно выдохнул и кивнул.

– Ты готов?

– С рождения, – весело ответил Макс, вызвав вал тихого хихиканья от ожидавшего Легиона.

Только трое Рыцарей Земли из Легиона пришли с ним, их броня лязгала, их зловещее, огромное оружие покоилось на плечах.

Тави кивнул Рыцарям и повысил голос:

– Трибун Антиллус?

– Готов по первому вашему слову, сэр, – отозвался Крассус из задней части когорты, где ждал вместе со своими Рыцарями Воздуха и инженерами Легиона, включая также их новых рекрутов – танцовщиц из Клуба, одетых сейчас в броню убитых или раненых легионеров.

– Что ж, хорошо, – сказал Тави. – Держите людей в этом дворе, но позвольте им раздобыть еды и отдохнуть. Как только мы примемся за дело, времени ни для чего другого не останется.

Макс кивнул Шульцу, который начал отдавать приказы своей неопытной когорте разойтись за едой, но оставаться рядом.

– Капитан, – сказал Макс под прикрытием шума. – Присядь. У нас есть немного времени, а ты еще не отдыхал.

– Нет, – сказал Тави. – Я должен быть на стене вместе с Первым Копьем, пока не пришло время выдвигаться. Я вернусь и тогда выслушаю тебя.

– Капитан, – сказал Макс тем же тоном. На этот раз, однако, он положил руку на плечо Тави, и его пальцы сжались на нем как стальные. – Ты не сможешь сделать там что-либо, чего он сам не может. Ты чрезмерно изматываешь себя, и этим замедляешь свои мозги. А так как мы все поставили на них, сэр, я думаю, для тебя же будет лучше убедиться, что они готовы к представлению, – Макс поймал его взгляд. – Пожалуйста, Кальдерон.

Тави закрыл на секунду глаза, и та ужасная усталость снова нависла над ним. Часть его хотела огрызнуться на Макса, заставить его заткнуться и выполнять приказы. Но остальная понимала, что рослый антилланец был прав. Он просил этих людей рисковать своей жизнью ради осуществления действий, которые он планировал. Его долгом перед ними было предоставить самое лучшее руководство, на которое он был способен, когда они поставят свои жизни на кон.

– Ладно, – сказал Тави. – Я присяду. Но только на минуту.

– Минута, – сказал Макс, кивая. – Отлично.

Тави стянул с головы шлем, сел, прислонившись спиной к каменным колоннам в основании Элинарха, и закрыл глаза. Он ни за что не смог бы заснуть, но по крайней мере, он мог использовать несколько минут тишины, чтобы упорядочить свои мысли, перебрать возможности, все что может пойти не так в его плане.

Как он ни старался, он не мог придумать ничего другого, что он мог бы предпринять, и после нескольких минут усилий, он покачал головой и открыл глаза.

Пасмурный дневной свет приветствовал его взгляд, затянутое дымкой солнце едва виднелось сквозь облачный покров над землей. Тави недоуменно глядел на него в секундном замешательстве. Судорога схватила его шею и вызвала серию таких же болезненных сокращений мышц между лопаток. Он с трудом поднялся на ноги и наклонился, пытаясь растянуть мышцы, пока спазмы не ослабли.

– Сэр, – произнес Шульц позади него.

– Центурион, – пробормотал Тави, оборачиваясь. – Как долго я спал?

– Несколько часов, сэр, – ответил Шульц. – Трибун Антиллар сказал не тревожить вас.

Тави пробормотал кое-что о Максе себе под нос. В конце концов, для Капитана Легиона было неприемлемо высказать все причитающееся про одного из своих Трибунов перед его людьми.

– Ох, – воскликнул Шульц.

Он сглотнул и поспешно отошел в сторону, чтобы поднять тарелку, накрытую мягкой салфеткой, и большую кружку, стоявшую рядом.

– Он сказал мне передать вам это в первую очередь, сэр.

Тави заскрежетал зубами, но сумел сдержаться, чтобы не вырвать тарелку из рук Шульца.

– Спасибо.

– Не за что, сэр, – сказал Шульц.

Затем он поспешно отступил, как будто боялся, что Тави оторвет ему голову.

Тави подавился сварливым рычанием, пожирая еду и запивая ее водой из кружки. Когда он закончил, остаточные спазмы в мускулах исчезли.

– Вы уже можете составлять слова, сэр? – спросил Макс, приближаясь к Тави.

Он кивнул Шульцу, и исполняющий обязанности центуриона проорал когорте приказ строиться. Легионеры начали подниматься там, где они легли на землю для сна или сидели в ожидании своей очереди вступить в бой.

– Не заставляй меня бить тебя, Макс, – сказал Тави.

Он склонил голову, хмуро глядя вверх по склону моста, туда откуда продолжал доноситься звук сражения.

– Какова ситуация?

– Валиар Маркус сделал это, – сказал Макс. – Он сдержал их.

Тави бросил на Макса взгляд.

– Но ты ведь знаешь это, – сказал Макс. – Так как мы все еще стоим здесь.

– Макс…

Макс послал ему легкую усмешку.

– Просто пытаюсь немного смягчить обстоятельства, сэр. Вы всегда такой сварливый по утрам, – он кивнул в сторону стены. – Рейдеры атаковали все утро. Наши Рыцари Дерева начали поливать их стрелами как водой, а Первое Копье застал их врасплох между нападениями и выдавил назад за вторую стену около часа назад.

– Потери? – спросил Тави.

– Тяжелые, – сказал Макс, его лицо помрачнело. – Без пристойных ворот, кто-то должен был встречать канимов пешим, когда они прорывались, а любому легионеру трудно убить даже их рейдеров. И не так давно подключились те шаманы и начали бросать свои дымящиеся кадила в наших людей. Дым был ядовитым. Множество человек погибло. Их смерть не была быстрой.

– Что было дальше? – спросил Тави.

– Наши Рыцари Дерева начали выцеливать каждого шамана, высунувшего нос, а после восхода солнца изменился ветер. Теперь, если они попытаются повторить, это ударит назад по канимам. С тех пор дыма не было.

Послышалось громыхание телеги, запряженной парой тягловых лошадей, которых вел юный мальчик. Он развернул телегу вокруг, и Тави увидел свет, отражающийся от крови, которая покрывала ее изнутри. Мальчик крикнул, и с моста выбежали легионеры, таща к телеге своих раненых товарищей. Они выглядели совершенно измотанными и загружали мужчин так быстро, как только могли. Когда телега заполнилась, мальчик свистнул лошадям и повел их назад к целителям с той скоростью, с которой мог бежать.

Тави с отвращением посмотрел на следующую телегу, показавшуюся вслед за первой. Еще больше телег следовало за первыми двумя, чтобы забрать раненых и отвезти их к целителям.

Тави с трудом проглотил комок в горле.

– Сколько?

– Э-э. Примерно одиннадцать сотен убитых, я думаю, – сказал Макс тихим, нейтральным голосом. – Примерно столько же выведено из строя. Фосс и его парни выглядят как вороны знают кто. Все, что они могут сделать, так только сохранять жизнь истекающим кровью.

Тави наблюдал, как еще больше исполнявших его приказы легионеров было загружено на полудюжину телег для раненых.

Мертвых сложили как дрова в последнюю повозку. Она была самой крупной из использовавшихся, с высокими бортами, и чтобы тянуть ее, требовалась пара невероятно сильных, равнодушных волов.

– Первое Копье докладывает, что его люди готовы к атаке, – сказал Макс. – Но они устали и едва держатся на ногах. Он говорит, что если мы не ударим в ближайшее время, то больше возможности не будет.

Тави сделал глубокий вдох, и, кивнув, надел шлем.

– Наши Рыцари?

– На подходе, сэр, – сказал Макс.

Тави затянул шнуровку шлема и направился к ожидающей когорте селедок. Макс шел в ногу рядом с ним, ведя за собой закованных в броню Рыцарей Земли. Прежде чем Тави успел дойти до селедок, Крассус и его Рыцари Мальки ускоренным маршем подошли к своему месту рядом с добровольческой когортой. Крассус приказал становиться, и рыцари выстроились с похвальной дисциплиной, учитывая, как мало времени они провели за строевой подготовкой. Инженеры, тем временем, спешно занимали свою позицию позади двух других соединений.

Тави остановился перед всем строем, оглядывая мужчин и пытаясь придумать, что можно сказать им в такое время. Затем неожиданно замер и уставился на броню двух групп мужчин.

Броня легионеров изменилась. Вместо синего с красным орла Первого Алеранского, эмблема над их сердцами приобрела очертания абсолютно черного не орла, но летящего ворона.

Рядом с ними доспехи Рыцарей Мальков также претерпели изменения. Опять же, оригинальная эмблема легиона была заменена – на этот раз на выгравированный, совершенно черный силуэт акулы, с широко распахнутой пастью.

Тави поднял брови, глядя на Крассуса.

– Трибун. Что это вы сделали?

Крассус отдал честь Тави и сказал:

– Мы наблюдали, как канимы пытались переплыть реку сегодня утром, сэр. Судя по всему, они совершенно не представляли, насколько большой вред может им причинить кучка рыб, – Крассус выпрямил спину. – Это кажется подходящим ситуации, сэр.

– Хм-м, – отозвался Тави. Затем перевел взгляд на Шульца. – А вы, исполняющий обязанности центуриона? Неужели ваши люди также взяли на себя изменения в своем обмундировании?

– Сэр, – сказал Шульц, подняв руку в резком салюте. – Мы просто стремились к полному соответствию штандарту, сэр! – Шульц взглянул в сторону Тави. – И пусть канимы знают, что в этот раз вороны идут за ними, сэр!

– Понимаю, – сказал Тави.

Он повернулся, чтобы поговорить с Максом, и обнаружил рядом с ним Эрена, одетого в плохо сидящий нагрудник. Миниатюрный курсор нес штандарт Тави в правой руке, а доспехи и шлем заставляли его выглядеть гораздо более грозным, чем Тави мог ожидать.

Рядом с Эреном стояла Китаи. Девушка-марат носила другой комплект брони, которая, хотя и явно не принадлежавшая ей, сидела на ее высокой, атлетичной фигуре абсолютно идеально. На оба бедра она повесила по легионерскому мечу. Рот ее кривился в легкой, возбужденной улыбке, а зеленые экзотичные глаза горели от предвкушения.

– Что вы двое здесь делаете? – спросил Тави.

– Меня осенило, капитан, – сказал Эрен, – после того как Первый Лорд получит сообщение о ситуации вокруг Элинарха, он и его капитаны прибудут сюда в течение недели или двух скорее всего, а мне потребуется почти четыре недели, чтобы нагнать их. Самый быстрый способ доставить мое сообщение – это оставаться здесь, капитан.

Китаи фыркнула и сказала:

– Алеранец, ты и правда ждешь, что мы позволим тебе приказывать нам держаться подальше от опасности, когда ты встречаешь ее в одиночку?

На долгое, молчаливое мгновение Тави встретился глазами с Китаи. Затем взглянул на Эрена.

– У меня нет времени спорить с вами двумя, – сказал он тихо. – Но если мы выживем, я спущу с вас шкуры.

– Это, – промурлыкала Китаи, – может оказаться интересно.

Тави почувствовал, как вспыхнули его щеки, и повернулся обратно к легионерам.

– Ну что ж, люди, – сказал Тави достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми. – Канимы сделали то, чего мы ожидали. Их рейдеры попытались завершить то, что начали Воины. Первое Копье Валиар Маркус и ваши собратья-легионеры не позволили им этого сделать. Так что теперь, когда мы все отдохнули, настал наш черед. Мы собираемся выбить их с центральной стены на вершине моста. Вы и я, вместе с Трибуном Антилларом, всеми нашими рыцарями, и нашими братьями легионерами врежем канимам так сильно, что они будут стучать зубами весь свой путь назад через воронами проклятый океан.

Когорта взорвалась низким рычащим смехом.

– Если все пройдет хорошо, – сказал Тави. – Мы переживем этот день, и пиво с меня.

Он остановился, пережидая новый взрыв смеха: – Но что бы ни случилось, как только мы доставим инженеров на место, чтобы они разрушили мост, мы будем должны держаться. Что бы еще ни произошло, мост должен быть обрушен. Вы знали это, и тем не менее вы все еще здесь.

Тави обнажил клинок, призывая к вниманию, и поднял его, салютуя рядам отмеченных вороном молодых людей перед собой.

– Первый Алеранский, когорта Воронов Битвы! – проорал Тави. – Первый Алеранский, Рыцари Мальки! Вы со мной?

Они ответили ему ревущим грохотом голосов и извлекаемой стали. Макс, Эрен, Китаи, и Рыцари Земли заняли позиции вокруг него, когда Тави повернулся и повел своих Воронов Битвы и Рыцарей Мальков на Элинарх.

Глава 52

Элинарх был чудом алеранской инженерии. Его арка была перекинута над водами Тибра на расстояние более полумили, пролетом из твердого гранита, добытого из недр земли. Имеющий собственных фурий мост был почти живым существом, исцеляющим нанесенные ему повреждения, меняющим свою структуру, чтобы приспособиться к летней жаре и зимней стуже.

Та же магия, что позволяла дорогам поддерживать и укреплять алеранских путников, простиралась своей нерушимой силой по всей длине моста. Он мог изменять свою поверхность, избавляясь от излишков воды и льда, а во время шторма дождевая вода стекала по ровным желобкам в каналы, расположенные по обеим сторонам моста.

Однако во время этого шторма по каналам стекала кровь.

Тави направил своих людей быстрым шагом по мосту.

Двадцать шагов спустя, Тави увидел струйки крови в каналах. Сперва он думал, что красноватый тон был просто отблеском на воде, оставшейся после дождя. Но дождь закончился насколько часов назад, и хмурый день поглотил краски мира, а не раскрасил его. Он на самом деле не осознавал, что это была кровь, пока не почувствовал запах – резкий, металлический, тревожный.

Ручейки были небольшими – глубиной примерно с вогнутую ладонь взрослого человека, а шириной по его растопыренные пальцы. Они даже не были больше потоков дождевой воды. Но Тави знал, что кровь, стекающая по безжалостным, равнодушным камням склона моста, несла в себе жизни многих и многих людей.

Тави отвел взгляд и, глядя вперед, сосредоточился на все еще возвышающемся перед ним переходе. Он услышал звуки рвотных позывов, доносящиеся из отряда, идущего позади, это легионеры поняли что видят перед собой.

– Смотреть вперед! – крикнул Тави легионерам. – У нас есть дело, джентльмены! Сосредоточьтесь.

Они достигли конца оборонительной стены, которая теперь защищалась примерно половиной когорты легионеров – все они были ранены, но способны держать оружие. Они приветствовали Тави, когда он и его добровольцы приблизились.

– Задайте этим ублюдкам, парни! – проревел один седой центурион.

– Отправьте их к воронам, Капитан! – подхватил раненый новобранец с окровавленной повязкой на голове.

– Задайте им жару!

– Порвите их!

– Вперед, алеранцы!

– Надерите их мохнатые…

– Боевое построение! – прокричал Тави.

Когорта на ходу перестроилась в колонну по двое легионеров.

Их темп несколько замедлился, пока колонна протискивалась через проход в оборонительной стене, Тави заставлял их держаться ближе друг к другу, пока они не достигли следующей оборонительной стены. Гул битвы становился все громче.

Основные силы Легиона были сейчас там, на второй стене. Тави мог видеть низкую, коренастую фигуру Валиара Маркуса на стене, ревущего приказы. Легионеры стояли у стены и двумя длинными колоннами по обеим сторонам моста, откуда разбитые ступеньки вели к импровизированным бойницам.

Когда легионеры, стоящие на обороне стены падали замертво, другие мужчины по очереди занимали их места. Тави с содроганием представил, каково это, ждать свой черед идти на смерть, имея лишь возможность наблюдать, как кровь твоих собратьев по оружию смешивается с грязью под ногами.

Самый большой отряд стоял на позиции, блокирующей проем в центре стены. Ближайшие к проходу легионеры сражались с щитами и короткими мечами, а стоявшие за их спинами орудовали копьями, нанося удары через головы щитоносцев, чтобы ранить и рассеять непрерывный поток канимских рейдеров, которые пытались пробить дорогу основным силам.

Тела канимов лежали грудами, создавая своеобразные баррикады. Среди них, не двигаясь, лежали алеранцы, и товарищи не могли вытащить их из тисков этой безумной свалки.

Раздался крик, и измученные легионеры Первого Алеранского внезапно с надеждой оживились.

– Макс! – позвал Тави. – Крассус!

– Парни! – прокричал Макс. Он улыбнулся и подмигнул своему сводному брату. Крассус ответил жутковатой, слабой пародией на улыбку. Макс и Крассус встали во главе колонны, следом за ними – Рыцари Земли, а за ними – Тави и Эрен.

Китаи, пожалуй, это было предсказуемо, не шла со всеми в одной колонне, а держалась в стороне. Ее зеленые глаза сверкали, походка была легкой и непринужденной, несмотря на вес доспехов с чужого плеча.

– Алера! – прокричал Тави, вскинув руку с мечом, давая сигнал к атаке. Колонна набрала скорость. Его сердце колотилось так сильно, что, казалось, могло переломать ему ребра.

Валиар Маркус бешено крутил головой и раздавал приказы. В самый последний момент силы, сосредоточенные на земле, разделились, нырнув в стороны. Несколько канимов с торжествующим воем бросились в открывшийся пролом в стене.

Сыновья Антиллуса Рокуса встретили их сверкающей в их руках сталью.

Для Тави атака Макса и Крассуса была сверкающим, размытым пятном. Макс вырвался на шаг вперед и ударил первым, его клинок высоко наносил удары со всей скоростью, жестокостью и смертельным расчетом времени. Он ударил ближайшего канима и до кости рассек тому плечо руки, держащей оружие, затем развернулся, полоснув клинком по горлу второго канима.

Он замахнулся снова, нанося другой удар, отбивший в сторону приближающийся серповидный меч.

Рядом Крассус сражался с такой безупречной согласованностью с атакой Макса, что казался тенью своего брата.

Он прикончил безоружного канима выпадом, который пробил тому небо, отразил отчаянную, яростную атаку другого канима, из горла которого на мост стремительно изливалась его жизнь, и отрубил третьему кисть, сжимавшую оружие, когда Макс вскрыл защиту канима.

Братья разобрались с первыми из хлынувших канимов и достигли проема в стене, не замедлившись ни на мгновение. Из проема тут же послышались крики и вопли умирающих канимов, и Рыцари Земли бросились на внешнюю сторону стены.

Настал черед Тави и Эрена, и на них обрушился удушающий запах металла и разложения, узкий проход стеснял движения. Они выбрались из него на одном дыхании, хотя Тави показалось, что это заняло намного больше времени, и он вдруг понял, что смотрит, не отрываясь, на невероятной длины мост, ведущий к возведенным на вершине Элинарха стенам.

Нельзя было терять запал, и Макс и Крассус начали выкашивать путь через канимов, как если бы они были родезианцами, прокладывающими себе путь через джунгли у себя дома. Как только Рыцари Земли были готовы расположиться веером по обе стороны от них, они вступили в игру со своими огромными орудиями.

Тави видел, как меч с силой, увеличенной фуриями, разорвал одного из канимом надвое, оставив два обрубка истекать кровью на земле. Огромный молот взмыл вверх и опустился на другого канима, раздавив его с такой силой, что осколки переломанных ребер и позвоночника разорвали его шкуру.

Краем глаза Тави заметил резкое движение, повернулся и увидел, как один из канимов перескочил через рыцарей и приземлился на камни прямо перед ними. Над его головой была занесена огромная дубина.

Тави увернулся от нее, склонившись в сторону, и бросился на канима, пока тот не успел восстановить равновесие. Он с силой полоснул канима снизу вверх, вскрывая артерии на внутренней стороне его бедра, увернулся от падающего тела и с размаху ударил по шее канима.

Удар не был настолько сильным, чтобы перерубить защищенную густой шерстью мускулистую шею канима, но его было более чем достаточно, чтобы разбить шейный отдел его позвоночника, оставив его беспомощно истекать кровью на земле.

Следующий каним перепрыгнул через колонну, приземлился вне досягаемости меча Тави и нацелился на Эрена.

Маленький курсор взмахнул древком знамени с обугленным орлом, сейчас больше похожим на ворона, мелькнула мысль в голове у Тави, и, как кнутом, щелкнул им по носу канима.

Этот удар не более чем отвлек канима на долю секунды. Тави мог бы воспользоваться этим и ударить, но не стал. Инстинкт твердил ему не делать этого, а Тави привык доверять своему чутью.

Облаченная в доспехи фигурка Китаи спрыгнула со стены за ними и обрушила оба меча на канима, нанося ему страшные повреждения. Девушка-марат взбежала по ступенькам, пока они протискивались через туннель, и бросилась с бойниц секундой позже их появления.

Китаи кувырком метнулась вперед, сквозь неистовый водоворот ударов серповидного меча канима, встала на ноги за спиной рейдера и прикончила его быстрым, страшным ударом беспощадных клинков.

Китаи стряхнула кровь со своих мечей и двинулась вперед, занимая позицию справа от Тави, в то время как Эрен встал слева. Они двинулись вперед, через круговерть невероятного шума и насилия, а за ними Вороны Битвы начали возникать из проема в стене, ведомые исполняющим обязанности центуриона Шульцом, словно рукоять копья, следующая за смертоносным наконечником – Максом и Крассусом.

Тави осознал, что канимы не были готовы к защите от такой атаки. Враг, должно быть, считал, что силы алеранцев на исходе, что время и раны делали свое дело.

Канимы, Тави был уверен в этом, провели последний час в ожидании победоносного финала, падения алеранских защитников. И когда обороняющиеся отступили от проема в стене, канимы решили, что пришло время последнего смертоносного рывка. Они напирали, ведомые жаждой фатального удара, который уничтожит их врагов.

Вместо этого они встретили отчаянное сопротивление самого смертоносного мечника Легиона и сверхчеловеческую силу Рыцарей Земли в сопровождении почерневшего, окровавленного знамени капитана, который бросил вызов Сари и его шаманам, опозорил его перед его же войском и был жив, несмотря на всю мощь сил, направленных на него шаманами.

Тави понял, что сражения ведутся в грязных полях, горящих городах, в вероломных лесах, в неумолимых горах, на забрызганных кровью камнях стратегически важных мостов. Но выигрываются битвы в сердцах и умах сражающихся солдат. Ни одно войско не может быть побеждено, пока оно не поверит в свое поражение. Ни одно войско не может победить, пока оно не поверит в свою победу.

Первый Алеранский верил.

Рейдеры канимов не были уверены.

В это время, на мосту, перед ужасающими мечами сыновей Антиллуса, перед сокрушительной мощью Рыцарей Земли, перед почерневшим знаменем Первого Алеранского и безрассудным, бешеным порывом Воронов Битвы, эти два факта были определяющими.

Это было настолько просто, насколько было.

Сопротивление канимов не просто поколебалось, оно внезапно исчезло, когда паника поглотила их.

Макс и Крассус усилили штурм и Тави вел Воронов Битвы за ними. На стенах позади них зазвучали трубы. Валиар Маркус увидел, что канимы сломлены и остальные силы ослабленного Легиона бросились вперед, чтобы с помощью их сил и напора выполнить задачу.

Задача была пройти более пятисот ярдов "в гору" к защищающим наивысшую точку моста, которая, к тому же, не была построена, чтобы сдерживать атаки с алеранской стороны.

Без бойниц, единственной защитой, которая предоставлялась канимам, было простое замедление движения атакующих самими стенами и относительно небольшими проходами в них.

Эти проходы, однако, также замедляли канимов, теперь пытавшихся отступать. Легионеры были медленнее своих врагов, но перехватывали их у стены, проход в которой стал бутылочным горлышком, задерживавшим канимов на северной стороне.

Тави едва справлялся с задачей придерживать боевое построение с Рыцарями в его центре, когда перед горящими мщением алеранцами падали канимы. Канимы выли, Легион наступал.

Тави старался сохранить порядки ровными, чтобы выводить раненых из боя, раньше, чем их могли затоптать. Отчаявшиеся канимы бросались на импровизированные стены и перепрыгивали через них, более готовые к падению, чем встретиться лицом к лицу с безжалостно наступающим Первым Алеранским. Некоторые даже бросались с моста. Это было долгое, опасное падение с самой высокой точки моста.

Опасные, насколько только возможно, дожидающиеся акулы были гораздо более серьезной угрозой – и после двух дней постоянного запаха крови в воде и относительно небольшого количества пищи, они были голодны. Ни один из тех, кто упал в реку, не вынырнул живым.

Тави был первым легионером, поднявшимся на зубчатые стены в середине моста. Эрен был рядом с ним, и рев вырвался из глоток алеранцев, когда знамя с черным орлом-вороном показалось над стеной.

Тави смотрел, как Макс и его рыцари нырнули в отверстие в стене, чтобы убедиться, что канимы достаточно благоразумны, чтобы продолжить свое отступление. Их преследовало множество возбужденных Воронов Битвы, которые должны были держать оборону, но в пылу сражения чрезмерно увлеклись.

Макс, Крассус и Рыцари Земли договорились нанести сокрушительный удар по убегающим канимам с разных сторон, а затем легионеры довершили страшную бойню, начатую рыцарями.

Тави понятия не имел, осознавал ли Макс, как далеко за пределы стен в действительности развернулась атака, и дал сигнал трубачу Воронов Битвы играть отбой.

Громкий призыв прокатился вниз по склону на дальнем конце моста, и на его сигнал Макс оглянулся вокруг, и даже на расстоянии сотни ярдов Тави мог разглядеть выражение ужаса на лице Макса, когда тот увидел, как далеко вперед он ушел.

Стоящая рядом с Тави Китаи вздохнула и закатила глаза.

– Алеранцы.

По приказу Макса рыцари и легионеры остановились и стали организованно отступать назад, к стене в центре моста.

Тави оглянулся через плечо, потом повернулся и начал спускаться к поверхности моста, выкрикивая приказы.

– Привести инженеров! Рыцари Воздуха к стене! Вороны Битвы, за мной!

Эрен следовал за ним по пятам.

– Э-э, сэр? Разве мы не должны подготовиться, чтобы, э-э, ну, вы знаете. Защищаться против контратаки?

– Мы это и делаем, – ответил Тави. Он прошел через отверстие в стене и оказался на поверхности моста. Тави смотрел вниз вдоль склона Элинарха туда, где за следующей оборонительной стеной уже стягивались Канимы.

– Шульц! Приведи их!

– Все верно, – сказал Эрен. В его голосе отчетливо звучала нервозность. – Только просто стыдно, что инженеры пошли на все эти хлопоты, чтобы построить нам очень хорошую стену, и вот мы здесь, перед ней. Совсем ее не используем. Я просто переживаю, что это может задеть их чувства.

– Рыцарям необходимо пространство на стенах, и инженеры не могут позволить себе быть прерванными штурмом. Мы должны предоставить им как можно больше места, – сказал Тави.

– Мы, – сказал Эрен. – И одна когорта. – Он смотрел на спуск моста. – Против шестидесяти тысяч почти самых лучших канимов.

– Нет, – тихо возразила Китаи. – Мы, против одного.

Тави кивнул.

– Сари.

– А, – сказал Эрен. Он оглянулся на Воронов Битвы, один за другим занимающих позиции вокруг них. – Вы не думаете, что есть вероятность, что он может привести с собой друга или двух?

– Это идея, – сказал Тави. – Убедитесь, что они могут видеть знамя.

Эрен спохватился и поправил знамя, чтобы его развевал ветер.

– Теперь они точно знают, где вы.

– Правильно, – сказал Тави.

Вниз по склону моста медные рога взревели еще раз – теперь в другой последовательности, чем раньше. Тави смотрел, как канимы начали выходить из проема в следующей стене, и его сердце билось все быстрее.

Каждый из них был одет в плащ и капюшон шамана. Они выстроились в шеренги, клубы зеленоватого дыма струились из кадильниц, многие из них сжимали длинные железные прутья, каждый из которых был усажен десятками похожих на клыки стальных лезвий. Они образовали острие колонны рейдеров, заполняющих мост десятками. Сотнями. Тысячами.

– Ох, вороны побери, – тихо сказал Эрен.

– Там, – сказал Тави Китаи, едва сдерживая прилив волнения. – Идет сзади. Видишь ярко-красные доспехи?

– Это он? – спросила она. – Сари?

– Это он.

Эрен сказал:

– Предупредите ваших Рыцарей Дерева. Пусть убьют его, когда он приблизится. Они почти могут достать его отсюда.

– Не годится, – сказал Тави. – Мы не можем просто убить его. Следующий жрец рангом ниже просто займет его место. Мы должны дискредитировать его, подорвать его власть, доказать, что, чего бы он ни обещал остатку своего народа, он не способен это выполнить.

– Он не сможет предать, если у него стрела будет в глотке торчать, – заметил Эрен. И вздохнул. – Похоже, вы всегда выбираете трудный путь.

– Привычка, – сказал Тави.

– Как вы собираетесь его дискредитировать?

Тави повернулся и дал знак подойти. Крассус легко спрыгнул вниз со стены, как если бы десятифутовой высоты и не было. Он подошел к Тави сквозь расступившееся войско и отдал ему честь.

– Капитан.

Тави немного отошел от войска, чтобы их было не так легко услышать.

– Готов?

– Да, сэр, – ответил Крассус.

Тави вытащил из кармана небольшой матерчатый кошелек и передал его Крассусу. Трибун Рыцарей открыл его и вытряхнул на ладонь маленький красный кровавый камень. Он смотрел на него некоторое время, потом положил камень обратно и сунул в карман.

– Сэр, – тихо сказал он. – Вы уверены, что это было в кошельке моей матери?

Тави знал, что он ничего не достигнет, повторяя себя.

– Мне очень жаль, – сказал он Крассусу.

– Это был единственный такой камень у нее?

– Насколько я знаю, – ответил Тави.

– Она… она амбициозна, – тихо сказал Крассус. – Я это знаю. Но я просто не могу поверить, что она так…

Тави поморщился.

– Возможно, мы не знаем всей истории. Может быть, мы неправильно истолковали ее действия.

Тави не верил в это ни на секунду. Но ему было необходимо уверить в этом Крассуса, чтобы его не мучило чувство вины и неуверенности в себе.

– Я просто не могу в это поверить, – повторил Крассус. – Думаете, с ней все в порядке?

Тави положил руку Крассусу на плечо.

– Трибун, – сказал он тихо, – мы не можем позволить себе сейчас отвлекаться. После будет масса времени на вопросы, и я клянусь вам, что если я останусь жив, мы найдем ее и ответим на них. Но сейчас мне нужно, чтобы вы отложили эту затею.

Крассус прикрыл глаза, а затем встряхнулся, движением, которое напомнило Тави, как собака стряхивает воду. Затем он открыл глаза и резко отдал честь.

– Да, сэр.

Тави также отдал ему честь.

– Ступайте. Удачи.

Крассус ответил Тави вынужденной улыбкой, обменялся кивками с Максом, который стоял с рыцарями на стене, потом взмыл в небо внезапным порывом ветра.

Тави прикрыл рукой глаза от разлетевшихся брызг воды и крови, и смотрел, как Крассус взлетает вверх. Затем вернулся на свое место в строю.

– Я думал, что в этих облаках полно каких-то существ, – сказал Эрен. – Вот почему мы не можем летать.

– Так и есть, – ответил ему Тави. – Но кровавик является неким противодействием силе шаманов. Он должен защитить его.

– Должен?

– Меня защитил, – сказал Тави. – От тех молний.

– Это не то же самое, что облака, полные тварей, – сказал Эрен. – Вы уверены?

Тави отвел глаза от уменьшающейся фигуры молодого рыцаря и посмотрел вниз по склону.

– Нет. Он знает, что это мое правдоподобное предположение.

– Предположение, – тихо сказал Эрен.

– Хм-мм.

От канимского войска поднялся рокот барабанов, и канимы двинулась к ним, их шаги были ровными и размеренными. Звук сотен рычащих голосов, скандирующих вместе, нарастал подобно мрачному и страшному ветру.

– Что случится, если вы ошибаетесь?

– Крассус, скорее всего, погибнет. Потом инженеры и наши Рыцари Земли снесут мост, пока мы удерживаем канимов.

Эрен кивнул, закусив губу.

– Хм. Мне неприятно это говорить, но если камень у Крассуса, то что помешает Сари разнести вас молнией на куски, как только он вас увидит?

Тави повернулся к Шульцу, передавшему ему щит. Он начал крепко приматывать его к своей левой руке.

– Неведение. Сари не знает, что у меня его нет.

Эрен прищурился.

– Почему это звучит как еще одно предположение?

Тави усмехнулся, наблюдая за развертывающейся атакой.

– Скажу вам через минуту.

А затем Сари запрокинул голову в жутком вое, и вся окружающая его толпа откликнулась оглушительным до боли, словно шторм, боевым кличем. Едва Тави начал нормально слышать, как его уши снова кольнуло, а поверхность моста содрогнулась.

– Готовься! – крикнул Тави, но его голос потонул в шуме толпы. Он выхватил меч и поднял его над головой, и все Вороны Битвы вокруг него сделали то же самое. По тому же сигналу Рыцари Дерева на стене за его спиной начали засыпать дождем стрел наступающих канимов, целясь так, чтобы ранить их и заставить атаку канимов замедлиться из-за раненых.

Сари, однако, не позволил наступающим колебаться, и канимы прошли мимо раненых почти не замедляя шага, оставив их истекать кровью на земле.

Тави пробормотал проклятие. Но попробовать все же стоило.

– Защитная стена! – крикнул Тави, и Вороны Битвы изменили построение, прижимаясь к ближайшим к ним легионерам, так что стальные щиты заходили один на другой. Эрен и Китаи не смогли присоединиться к стене без собственных щитов, и отошли на несколько рядов вглубь строя.

Тави ощутил как его щит гремит о щиты мужчин рядом с ним, и стиснул зубы,пытаясь унять вызванную ужасом дрожь.

Затем Сари снова завыл, поднимая свой усеянный крюками жезл, и канимы, под предводительством шаманов с безумными глазами, атаковали Воронов Битвы.

От смертельного ужаса поле зрения Тави сузилось в туннель. Он почувствовал, что кричит вместе со всеми людьми в когорте. Он еще плотнее прижался к мужчинам рядом с ним, и ряды закованных в броню фигур сплотились так, как только могли, опираясь на людей впереди и добавляя их собственный вес и устойчивость к защитной стене.

Толпа канимов врезалась в стену из алеранцев, словно живой бешеный таран. Засверкали мечи. Полилась кровь.

Тави приходилось отчаянно сражаться, просто чтобы осмотреться и понять, что происходит вокруг него, но шум, крики и неразбериха ближнего боя скрывали от него все за пределами ближайшего мгновения.

Он нырнул за свой щит, едва успевая отдернуть голову в сторону, когда сверху на него опустился серповидный меч, острие кривого лезвия угрожающе нависло над щитом и нацелилось в его шлем. Он вслепую наносил удары, которые Макс и Магнус вбили в него, казалось бы, целую жизнь назад.

Он не мог даже сказать достигали ли цели большинство из них, а тем более нанесли ли они повреждения, но он крепче встал на ноги и занял твердую позицию, подкрепленную поддержкой задних рядов.

Другие были не столь удачливы. Шипастый посох шамана ударил и разорвал шею ближайшего легионера, как какая-то ужасающая разновидность пилы. Другой нырнул за свой щит только для того, чтобы кривое острие серповидного меча пронзило его шлем и вместе с черепом.

Еще одного легионера вытащили из стены, схватившись за его щит, на растерзание трем завывающим шаманам в их мантиях из человеческой кожи.

Вороны Битвы продолжали твердо стоять несмотря на потери, и атака канимов обрушивалась на них в свирепых попытках сломить их, с ревом подобным приливу кровавого моря, бесплодно разбивающемуся о камень скал.

Каждый раз, когда люди падали, их собратья по когорте лишь увеличивали давление вперед со всей силой, слаженностью и боевым мастерством, которыми они обладали.

Это было безнадежно. Тави знал это. Скала может противостоять океану какое-то время, но мало-помалу океан разрушит ее, это было просто вопросом времени. Вороны Битвы могли остановить атаку на проход, но Тави знал – им не сдержать огромного числа канимов на мосту дольше нескольких минут.

Неожиданно Тави оказался сражающимся рядом с Шульцом. Молодой центурион наносил быстрые, свирепые, мощные удары своим гладием, обрушившись на шамана и двух рейдеров четырьмя точно рассчитанными ударами, пока не поплатился за свою доблесть, поскользнувшись в крови своих врагов и вывалившись вперед из строя. Тут же другой каним замахнулся копьем вниз в незащищенную шею Шульца.

Тави не колебался. Он повернулся и нанес поверх опускающегося древка копья единственный, жесткий удар, оставив весь свой левый бок открытым для шипастого посоха шамана, стоявшего с пеной у рта перед ним. Он видел удар канима уголком своего глаза и понял, что никогда не сможет парировать или избежать смертоносного оружия.

В этом не было нужды.

Легионер слева от Тави выступил вперед, отбив посох в сторону своим щитом, и нанес легкий угрожающий удар в голову Шамана, заставив того отскочить назад, чтобы избежать его.

Это была не большая задержка, но достаточная, чтобы Шульц успел восстановить свое равновесие. Он и Тави быстро вернулись в строй, и сражение продолжилось.

Дольше.

И дальше.

Руки Тави горели от напряжения из-за использования щита и меча, все его тело дрожало от изматывающей борьбы против наступающего врага. Он понятия не имел, как долго продолжался бой. Секунды, минуты, часы. Это могло длиться сколько угодно. Единственное, что он знал наверняка, это что они должны удерживать свои позиции, пока все не закончится. Так или иначе.

Все больше людей умирало. Тави ощутил обжигающую вспышку на одной щеке, когда канимский серповидный меч скользнул мимо. Каним упал, но казалось их количество совершенно не убывает, и удар за ударом, Тави чувствовал, как поддерживающее давление задних рядов ослабевает.

Неизбежное поражение наступит скоро. Тави заскрежетал зубами в злом разочаровании и вдруг заметил вспышку красного всего в нескольких футах от себя. Сари стоял там, в своих алых доспехах, и Тави увидел, как шипастый посох Шамана обрушился на уже израненного легионера, припечатав того к поверхности моста.

Тави начал мрачно отдавать приказ о наступлении. Единственный, сильный толчок мог привести Сари в пределы досягаемости его клинка, и Тави решил – что бы ни случилось, Сари не покинет мост живым.

Но как только он собрался прокричать приказ, золотистый солнечный свет внезапно залил мост.

За один вздох, смятение обратило сражение в дерганную, неумелую стычку, так как практически все участники в шоке обратили свои взоры к небу.

Впервые почти за месяц золотое солнце сияло над Элинархом, невероятно горячее полуденное солнце позднего лета.

Хотя он знал, что ни за что не будет услышан, Тави закричал:

– Макс!

Крик взлетел на стену позади них, и рыцари стоящие там отозвались на него внезапным воплем огромного усилия, и выпустили на канимов оружие, какого ни один алеранец никогда еще не видел прежде.

Хотя не все Рыцари Воздуха могли хорошо летать, их неумение было скорее вопросом неопытности, чем недостатка сил. Каждый Рыцарь Воздуха обладал значительной мощью для других применений магии ветра, а учитывая, насколько базовыми были необходимые сейчас навыки, рыцарей более чем хватало для выполнения задачи.

Тави мог только вообразить, что происходило сейчас позади него на гребне стены и в небе над Элинархом. Тридцать рыцарей, все вместе, использовали магию для дальновидения подобную той, что обычно используется для наблюдения за объектами на расстоянии.

Однако в отличие от сформированной только между двух рук линзы, эта была огромной, все их фурии работали сообща, чтобы создать дискообразное уплотнение воздуха в четверть мили в поперечнике прямо над стеной, на которой они стояли. Оно собрало воедино весь солнечный свет, искривляя его, собирая в огненный поток энергии всего нескольких дюймов шириной, который устремлялся вниз прямо к Максу.

Тави услышал рев Макса, и его мысленный взор показал ему новый образ – Макс, создающий несколько своих собственных отдельных линз, которые искривляли и направляли свет вспышкой вдоль всей длины склона моста.

Превращая его в оружие. Точно так же как Тави использовал свой осколок изогнутого романского стекла, чтобы разжечь огонь, только… больше.

Жгучая точка солнечного света мелькнула поперек моста, и там, где она проносилась, рейдеры и Шаманы орали от боли, их кожа обугливалась, а одежда и мех мгновенно вспыхивали.

Тави оглянулся через плечо и увидел на стене Макса, стоящего с высоко поднятыми руками и лицом, выражающим напряжение и ярость. Он закричал, и этот внушающий ужас свет принялся косить канимов, словно пшеницу. Кошмарная вонь и какофония бесконечно отвратительных воплей наполнили воздух.

Свет метался из стороны в сторону, смертельный, точный, и канимам было негде спрятаться. Десятки гибли с каждым тяжелым ударом сердца Тави – и вдруг ход битвы начал меняться. Просветы в облаках расширились, солнечных лучей стало больше, и Тави показалось, что он видит тень одного человека высоко в воздухе, в центре чистого участка неба.

И, когда атака канимов остановилась от потрясения, Тави снова увидел Сари, не дальше двадцати футов. Шаман ненадолго уставился вверх, потом повернулся, чтобы увидеть, как его армия погибает, сгорает у него на глазах.

Он обернулся с откровенным ужасом на лице, поскольку его решающая атака обернулась безнадежным поражением. В панике спасающие свои жизни рейдеры топтали своих собратьев и бросались с моста стремясь избежать этого страшного, неожиданного алеранского колдовства. Тем, кто был ближе к следующей стене, удалось вовремя перебраться через нее.

Остальные погибли. Они погибли в огне, на руках своих товарищей, или в зубах голодных морских чудовищ в реке под мостом. Они гибли сотнями, тысячами.

Через считанные секунды, только те канимы, что были ближе всех к алеранской защитной стене и, следовательно, слишком близко к алеранцам, чтобы быть целью, были еще живы. Те, кто пытался бежать, были разрезаны смертоносным лучом Антиллара Максимуса. Остальные, в основном это были шаманы, впали в еще большее неистовство, порожденное отчаянием и неизбежностью смерти.

Тави уверенно уклонился от неистового замаха шипастого посоха, и когда взглянул на Сари, увидел, как каним переводит взгляд с него на небо над головой.

Глаза Сари очистились от раздумий, горя яростью и безумием, и затем он неожиданно взвыл, дугой выгибая свое тело точно так же, как это было накануне.

Сари понимал, что его жизни настал конец, и Тави знал, что у Сари было достаточно времени, чтобы призвать удар молнии еще раз – и Тави был окружен своими собратьями алеранцами. Этот взрыв означал для него, что каждый рядом с ним умрет, точно так же, как все те, кто был в командирской палатке капитана Цирилла, в которую ударила молния Сари.

Он отдал кровавый камень Леди Антиллус Крассусу, поэтому Тави выбрал единственную возможность доступную для него.

Он бросился вперед, от стены, и рванулся к Сари.

Снова сила потрескивала в воздухе. Снова вспыхивал свет вдоль тела Шамана. Снова алые молнии змеились сквозь облака вокруг единственного кусочка чистого голубого неба, открытого Крассусом.

Снова ослепительно белый свет и громовой раскат обрушились с небес на Тави.

И снова ничего не произошло.

Осколки раскаленного камня брызнули из моста. Шаман, случайно оказавшийся слишком близко, обуглился до куска дымящегося мяса. Но Тави даже не замедлился. Он покрыл оставшееся расстояние одним прыжком, поднимая свой меч.

Сари замер на мгновение, уставившись на Тави широко раскрытыми от шока глазами. Он неуклюже зашевелился, перехватывая свой шипастый посох для защиты.

Но прежде чем он успел поднять его, Тави вогнал свой ??меч в горло Сари. На единственное мгновение он встретился взглядом с испуганными глазами канима, и затем, провернув клинок, выдернул его, оставляя Шамана с широко разорванным горлом.

Кровь быстро покрывала алую броню Сари, и он вяло повалился на мост, чтобы умереть с удивленным выражением, по-прежнему остававшимся на его лице. Шаманы издали пронзительный вопль ужаса, когда пал их господин.

– Вороны Битвы! – взвыл Тави, указывая вперед своим мечом. – Взять их!

Вороны Битвы с ревом помчались на канимов.

И мгновение спустя, Битва при Элинархе закончилась.

Глава 53

Макс подбежал к Тави после того, как был убит последний Шаман. Не пощадили ни одного обезумевшего канима, да они и не просили об этом, впрочем Тави не думал, что это могло бы им хоть как-то помочь. Он вовсе не был уверен, что сумел бы удержать своих легионеров после всех понесенных потерь.

– Кальдерон, – требовательно обратился к нему Макс. – Он пытался поджарить тебя. Снова.

Макс весь вспотел от усилий, потребовавшихся для управления фуриями, и выглядел бледным.

– Как, вороны побери, ты пережил это?

Тави потянулся к поясу и вытащил канимский нож, который они захватили во время сражений с группами рейдеров за день до боя. Он продемонстрировал черепообразный эфес.

Кровавый камень влажно мерцал в одном глазу. Жидкая, красная кровь капала вниз с драгоценности и текла по рукояти.

– У нас был еще один камень, помнишь?

– О-о, – сказал Макс. – Верно, – он нахмурился. – Но почему же ты меня слышишь?

– Открыл рот и сделал кое-какие подкладки в моем шлеме, – ответил Тави. – Фосс сказал, это устранит разницу. Что-то насчет давления воздуха.

Макс хмуро посмотрел на Тави и сказал:

– У меня чуть сердечный приступ не случился. Подумал, что ты мертв, а ты все это время таскал с собой еще один камень. – Он покачал головой. – Почему ты просто не отдал его Крассусу?

– Не был уверен, что он сработает, – сказал Тави. – Я был уверен в том, который дал ему. Крассус был более важен, чем я для всего этого.

Молодой рыцарь, о котором шла речь, устало спустился с неба и приземлился на мосту под приветственные крики Рыцарей Мальков. Крассус медленно подошел к Тави и отдал честь.

– Сэр.

– Отлично сработано, трибун, – сказал Тави с теплотой. – Просто отлично.

Крассус слабо улыбнулся, и Макс грубо хлопнул его по плечу.

– Неплохо.

Эрен, до сих пор державший штандарт, присоединился к поздравлениям, а Китаи всего лишь наградила Крассуса оценивающим взглядом.

Тави огляделся вокруг, пытаясь привести в порядок свои мысли. Это оказалось труднее, чем он думал. Слишком много эмоций одновременно обрушилось на него. Восторг от осуществления его плана. Сокрушающая вина из-за того, что так много жизней было отдано ради этого.

Ярость на канимов, на Калара, на вероломную Леди Антиллус, и, конечно же, ярость на Сари и ему подобных, чья жажда власти убила так много алеранцев и канимов. Тошнота, болезненная тошнота от вида и запаха такого количества крови, трупов, изрезанных сталью или обугленных беспощадным солнечным огнем, который наслали на врага его рыцари.

Головокружение от того, что вопреки мизерным шансам, он пережил последние несколько дней. И… осознание.

Его работа еще не была завершена.

– Ладно, – сказал он, повышая голос. – Шульц, отнесите раненых к целителям и отступите к стене. Скажите Первому Копью, я хочу, чтобы он объединил соединения со слишком большим количеством потерь в работоспособную когорту и вернулся на оборонительные позиции, пока мы не будем уверены, что противник отошел от города и находится на обратном пути в Фаундерпорт. Всем получить еду, немного отдыха, обязательно посетить целителей, и передайте ему… – Тави остановился, перевел дух и покачал головой. – Он знает, что делать. Скажите ему, чтобы укрепил оборону и следил за нашими людьми.

Шульц утомленно отдал честь.

– Да, сэр.

– Макс, – сказал Тави. – Приведи наших лошадей.

Макс поднял брови.

– Мы собираемся на прогулку?

– М-м-м. Захвати одно кавалерийское крыло. Мы собираемся следовать за отходящими канимами и убедиться, что они не прекратят отступать.

– Да, сэр, – сказал Макс, отдавая честь.

Он резко свистнул, махнув рукой кому-то на стене, и двинулся прочь.

– Сэр Эрен, если вы не против, найдите Магнуса и убедитесь, что он знает, что здесь произошло.

– Верно, – сказал Эрен.

Он кивнул Тави и направился прочь вместе со своим штандартом.

– Все равно я не очень хорошо лажу с лошадьми.

Тави отдал еще несколько приказов другим подразделениям Легиона, но после этого неожиданно оказался стоящим над мертвым телом Сари. Сейчас каним казался гораздо меньше, сломанный как игрушка у ног Тави. Алые доспехи лишь частично скрывали его тощее тело и облезлый мех, а его пожелтевшие зубы были истертыми.

Тави пытался найти в себе чувство удовлетворения тем, что он забрал жизнь врага Империи, кровожадного слайва, чьи планы чуть было не погубили его друзей и покровителя во время Зимнего фестиваля годы назад. Но не мог. Сари был угрозой. Теперь он был мертв. Думая об этом, Тави не испытывал злобы. Ни гордости. Ни стыда. Но, возможно, болезненный укол сожаления.

Сари мог быть вероломным предателем, но Тави сомневался, что каждый каним, который следовал за ним был таким же монстром. И тысячи из них были убиты по его приказу. Они тоже были опасны, но не в той злобной манере. Или, по крайней мере, не совсем в той. Независимо от этого, у него не было большого выбора. Но он хотел, он мог найти способ, не связанный с таким количеством крови. Таким количеством смерти.

Он почувствовал присутствие Китаи за спиной и посмотрел на нее через плечо. Они остались одни на мосту, хотя стена позади них была заполнена легионерами. Тави удивился, насколько долго он простоял, уставившись на труп.

Подойдя, Китаи встала рядом с ним, тоже глядя на павших.

– Ты должен был, – сказала она тихо. – Они бы убили тебя. Убили всех.

– Я знаю, – сказал Тави. – Но…

Китаи подняла глаза и мгновение смотрела на него, незаметные морщинки прочертили ее лоб.

– Ты псих, алеранец, – сказала она нежно. – Ты можешь быть сильным. Жестким, – она положила руки на нагрудник Тави. – Но под всем этим, ты истекаешь кровью по павшим. Даже по тем, кто не принадлежал к твоему народу.

– Я сомневаюсь, что есть хотя бы еще один живой алеранец, который провел больше времени в разговорах с канимами, чем я, – сказал Тави. – Мой народ, как правило, сразу приступал к убийству. Как и канимы.

– Ты думаешь это неправильно?

– Я думаю… – сказал Тави, нахмурившись. – Я думаю, это продолжалось так долго, что ни один из нас не может даже задуматься о возможности остановить это. Здесь слишком много истории. Слишком много крови.

– На твоем месте они бы не переживали из-за тебя.

– Не имеет значения, – сказал Тави. – Мы не на базаре, и речь не о равной стоимости. Речь о разнице между правильным и неправильным, – он уставился на залитый кровью Элинарх. – И это было неправильно.

Его взгляд заволокли неожиданные слезы, но голос остался твердым.

– Необходимо. Но неправильно.

– Ты псих, алеранец, – сказала Китаи тихо. Но ее пальцы нашли его ладонь, и они стояли, держась за руки.

Клубящиеся тучи все еще заволакивали небо над головой, но теперь они пришли в беспокойное движение, а между сильными ливнями, все чаще в облаках появлялись разрывы, пропускавшие все больше солнечного света.

Тави вдруг фыркнул, издав смешок.

Китаи вопросительно склонила голову.

– Моя игра в людус с Насагом. Я ведь предупреждал его. Показывал, что ему следует опасаться нас. Или пытался, по крайней мере. Но все это время он играл мной, как одной из фигур. Давил на меня, заставляя быть там, где он хотел меня видеть.

– В каком смысле? – спросила Китаи.

– Он использовал меня, чтобы убить Сари, – ответил Тави. – Он не мог бросить своих соотечественников с ним. Не мог позволить Сари вести их к катастрофе. Но и не мог заручиться моей помощью, из-за сговора Сари с Каларом. Он видел, как я пытался вызвать Сари из их армии, и он возглавил этой ночью нападения, продемонстрировав, что если Сари немедленно не выступит, то днем Насаг одержит победу. Затем вместо того, чтобы поддерживать Сари, он встал в сторонке и наблюдал. И мы убили Сари для него. Прямо как он хотел.

Китаи помотала головой.

– Канимы больше похожи на твой народ, чем мой, я думаю, – сказала она. – Только сумасшедший будет извращать все в такой манере. Когда мой отец не согласился с Ацураком, возглавлявшим мой народ, он бросил ему вызов и убил. Все было кончено в считанные минуты.

Тави улыбнулся.

– Не все мы можем быть такими же мудрыми, как мараты, – его улыбка угасла. – Я сделал то, чего он хотел. Но в дальнейшем может оказаться, что я допустил ошибку.

Китаи кивнула.

– Насаг, может, и не обладает могуществом Сари, но он будет руководить своими людьми намного более умело, чем мог бы Сари.

– Да. Он вызывает доверие. Мужество. Насаг отрезан от дома, от поддержки. Но он может превратить каждого канима в равного себе по силе воина. Мы неплохо разделались с рейдерами, но едва ли щелкнули воинам по носу. Представь, что у него их было бы не десять, а пятьдесят тысяч. Он взял бы мост за день.

– Представлю, когда увижу, – мягко сказала Китаи. – Говоря так, ты просишь судьбу превратить твои страхи в реальность, алеранец. Прямо сейчас – это всего лишь страхи. Они могут стать былью. Тогда ты должен будешь встретиться с ними и преодолеть их. До тех пор – не обращай на них внимания. Тебе есть о чем думать.

Тави глубоко вдохнул и кивнул.

– Наверное, ты права. Я постараюсь.

Тави услышал, как за ним застонали и затрещали временные стены.

Он обернулся и увидел, как инженеры увеличивали проем в стене настолько, чтобы через него могли пройти лошади. Через мгновение Макс и его кавалерия подъехали к ним.

– Хотите проследить за отступлением канимов? – спросила Китаи.

– Да. Насаг может сплотить их и ударить по нам снова, прежде чем мы успеем восстановиться. Не думаю, что мы смогли бы остановить его, но если мы будем держать его в поле зрения, у нас всегда будет возможность обрушить мост прежде, чем они достигнут его.

– Я иду с вами, – сказала Китаи. Ее тон возражений не допускал.

Тави слегка ей улыбнулся.

– Как только у людей появится время, чтобы перевести дух, они осознают, что ты – не алеранец.

Лицо Китаи озарилось улыбкой.

– Это будет интересно.

Тави чувствовал себя как после десяти миль ужасной дороги, но они с Китаи оседлали лошадей и отправились вперед вместе с Максом и кавалерией.

Они пристроились на расстоянии за основной группой отступающего к Фаундерпорту войска канимов. Дважды в пути они подвергались нападению раненых, отставших от колонны канимов. Атаки были быстрыми, жестокими и заканчивались быстро. Кавалерия растянулась в линию, уничтожая любого канима, который не мог поддерживать темп отступающих.

Под конец дня, обессиленный, Тави увидел, как группа из восьми всадников входит в оккупированные руины одного из сгоревших стедгольдов. Тави проследовал за ними, когда они свернули в развалины, и крики, перемежающиеся звоном оружия, зазвучали в сумерках.

Тави видел, как одинокая крупная тень перескочила через разрушенную стену и побежала. Каним был медленнее, чем остальные, его бег был неровным, и в панике он бежал прямо на алеранскую кавалерию, прочь из разрушенного стедгольда. Вторая группа мчалась наперехват одинокому каниму.

Китаи испустила резкий, внезапный вздох и прошипела:

– Останови их. Сейчас же.

Тави уставился на нее, но тут же рявкнул:

– Второе копье, стоять!

Всадники натянули поводья и остановились, оглядываясь в замешательстве.

– Пойдем, Алеранец, – произнесла Китаи и отправилась за канимом.

– Ждите здесь, – велел Тави Максу. – Мы вернемся через минуту.

– В чем дело, сэр? – спросил Макс.

Тави не ответил ему и последовал за Китаи. Она вела его через сумерки, пока они не обнаружили сбежавшего канима, притаившегося в хрупком укрытии под наполовину обрушившимся выступом рядом с рекой.

Она смотрела на них огромными испуганными глазами и прижимала к груди несколько крошечных, жалобно скулящих существ.

Это была она.

Она.

Тави уставился на нее, не в силах произнести ни слова. Женщина-каним, с молодняком. Судя по всему, только что появившимся на свет. Она, должно быть, родила, когда началось отступление канимов. Ни один алеранец никогда не видел самок канимов, что породило множество противоречивых слухов о том, как размножаются канимы.

Истина была намного более простой и очевидной, и ее подтверждение сейчас дрожало под дождем перед ним, прижимая к себе свое потомство, так же отчаянно и испуганно, как это делала бы на ее месте любая ставшая матерью алеранка.

Тави шагнул вперед по направлению к ней. Он прижал подбородок к груди и оскалился.

Глаза самки вспыхнули отчаянной яростью, боровшейся с еще более отчаянным страхом, но через мгновение она прижала уши к голове, склонила голову на бок и изогнулась, обнажая шею в жесте унизительной капитуляции.

Тави немного расслабился и кивнул ей. Затем слегка склонил голову набок и махнул рукой в сторону.

Самка подняла голову и взглянула на него, ее уши подрагивали.

– Иди, – сказал ей Тави. Он напряг память в поисках подходящего слова на канише и остановился на том, которое Варг использовал, когда Тави слишком долго думал над следующим ходом в людусе, и использовал тот же жест. – Маррг.

Какое-то время женщина смотрела на него. Затем снова обнажила горло, поднялась и, не спуская с него глаз, исчезла в темноте.

Тави наблюдал за ней, яростно обдумывая увиденное.

Канимы пришли в Алеру, взяв с собой женщин и потомство, свои семьи – такое ранее никогда не случалось.

И это значило, что…

– Великие фурии, – выдохнул Тави. – Я больше не боюсь Насага.

Китаи взглянула в направлении убежавшей самки-канима и хмуро кивнула.

– Я боюсь того, – прошептал Тави, – что заставило его покинуть свой дом.

Эпилог

Исана проснулась под звуки далеких труб и шум в коридоре снаружи ее комнаты. Она села, дезориентированная. Она была в своей постели.

Кто-то вымыл ее, и она была одета в мягкую белую ночную рубашку, не принадлежавшую ей. На столе рядом с кроватью стояли три миски и простая кружка.

Две миски были пусты. Третья примерно наполовину заполнена каким-то бульоном.

Она села, это оказалось поразительно сложной задачей, и отбросила с лица свои волосы.

Затем она вспомнила. Ванна для исцелений.

Линялый.

Ванна исчезла, как и искалеченный раб в ней.

Если бы она не была настолько уставшей, ее сердце тут же бы пустилось вскачь от страха за судьбу мужчины. Но так как она была, эта проблема лишь слегка встревожила ее. Исана слезла с постели, хотя это стало актом чистой воли, настолько слабой она себя чувствовала.

Одно из ее простых серых платьев висело на спинке стула, и она натянула его поверх ночной рубашки, после чего осторожно подошла к двери.

Из коридора снаружи доносились крики и глухой звук торопливых шагов. Она открыла дверь и обнаружила Джиральди, стоящего в коридоре перед полуоткрытой дверью комнаты напротив ее собственной.

– Возможно так и есть, – рычал старый солдат, – но не вы тот, кто будет решать, в порядке вы уже или нет, – он сделал паузу, когда трио юношей, вероятно, пажей, пронеслось мимо. – Леди Верадис сказала, что вам повезло остаться в живых. Вы останетесь в постели, пока она не скажет иначе.

– Я не вижу Леди Верадис поблизости, – сказал мужчина в легионерской тунике и ботинках.

Он стоял в дверях, глядя вдоль коридора, так что Исана видела его в профиль. Он выглядел статным, закаленным, в его каштановых волосах мелькала седина, а прическа была стандартной для легионера.

Он был худым, но, казалось, состоял из кожаных ремней и сухожилий, он вел себя с расслабленной уверенностью, ладонь его руки привычно покоилась на эфесе гладия, висевшего на бедре. У него был глубокий, мягкий голос.

– Поэтому, очевидно, она не может ничего сказать. Почему бы нам не пойти и спросить ее лично?

Мужчина повернулся к Джиральди, и Исана увидела, что другая сторона его лица ужасно искалечена выжженными шрамами, складывавшимися на коже в легионерский знак труса.

Исана почувствовала, как отвисла ее челюсть.

– Арарис, – прошептала она.

Джиральди крякнул от неожиданности и повернулся к ней.

– Стедгольдер. Я не знал, что вы проснулись…

Исана встретила пристальный взгляд Арариса. Она попыталась что-то сказать, но все, что она сумела выдавить из себя, было:

– Арарис.

Он улыбнулся и отвесил ей небольшой, формальный поклон.

– Я благодарю вас за мою жизнь, миледи.

И она почувствовала это. Она почувствовала это в нем сейчас, почувствовала, когда встретила его взгляд. Она никогда не чувствовала этого прежде, ни разу за все те годы, что он служил ее брату, а затем ей. Это были его глаза, подумала она.

Все эти годы, из-за его отросших, свалявшихся волос, у нее не было возможности посмотреть на его лицо, заглянуть ему в глаза. Он никогда не давал ей возможности разглядеть себя. Не позволял ей понять, что он испытывает к ней.

Любовь.

Самозабвенную, безмолвную, сильную.

Это была любовь, которая поддерживала его на протяжении многих лет труда и одиночества, любовь, которая побудила его на отказ от собственной личности, на то, чтобы заклеймить себя, измениться до неузнаваемости, несмотря на то, что это стоило ему звания, гордости, карьеры и – семьи.

Он скорее был готов убить все то, что делало его собой, нежели то, что он испытывал к Исане. Она чувствовала это в нем так же, как и горькую, наполняющую его скорбь и любовь к своему повелителю и другу Септимусу, и – как следствие – к жене друга и его сыну.

Ради этой любви он боролся в попытке защитить семью Септимуса, стойко перенося все трудности тяжелого труда в кузнице стедгольда. Ради этой любви он разрушил свою жизнь и, если бы пришлось, не задумываясь отдал бы последний вздох, пролил бы последнюю каплю крови, чтобы защитить их. Такая любовь не способна на меньшее.

Глаза Исаны наполнились слезами, когда сила и тепло этой любви хлынули на нее, как тихий океан, волны которого бились в такт его сердцу. Это вызывало в ней трепет и смирение одновременно.

И что-то дрогнуло в ней в ответ. На протяжении последних двадцати лет она испытывала что-то подобное только в своих снах. Но сейчас что-то сломалось внутри нее, как кусок льда, отколотый молотом, и сердце ее воспарило от восторга, заливаясь чистым, хрустальным смехом, который она считала исчезнувшим навсегда.

Вот почему она никогда не ощущала этого в нем. Она не осознавала, что происходит в ее душе на протяжении многих лет труда, горя и сожаления. Она никогда не позволяла себе понять, что это чувство пустило корни и начало расти.

Оно спокойно и терпеливо ждало окончания суровой зимы траура, скорби и беспокойства, которая заморозила ее сердце. В ожидании оттепели.

В ожидании весны.

Его любовь погубила Арариса Валериана.

Ее – вернула его к жизни.

Она не была уверена, что сможет идти, поэтому просто протянула ему руку.

Арарис двигался осторожно, очевидно все еще восстанавливаясь. Она могла видеть далеко не все, лишь размытые очертания, но его рука коснулась ее руки тепло и нежно, и их пальцы сплелись. Она начала смеяться сквозь слезы, и почувствовала, что и он смеется в ответ. Его руки обхватили ее, и они обнимали друг друга, задыхаясь от смеха и слез.

Они не произнесли ни слова.

Да они и не нуждались в них.

Амара устало искала что-то в книге, когда круглая ручка двери, ведущая в их комнаты в гостевых помещениях Лорда Цереса, повернулась. Дверь открылась и вошел Бернард, придерживая поднос, полный разнообразной еды. Он улыбнулся ей и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Амара вздохнула.

– Ты, должно быть, думаешь, что я уже привыкла к боли за все эти годы. У меня они были каждый месяц еще с тех пор, как я была подростком, – она тряхнула головой. – Меня не скрутило, и я больше не ною, по крайней мере.

– Это хорошо, – ответил тихо Бернард. – Вот тут мятный чай, твой любимый. И немного жареного цыпленка…

Он пересек комнату до места, где она сидела, съежившись, в кресле перед камином. Несмотря на летнюю жару, толстые каменные стены цитадели Цереса охлаждали воздух изнутри так, что ей было некомфортно, особенно в период ее болей.

Из-за утомительного путешествия, ушибов, ссадин, вывихнутого плеча и отвратительных воспоминаний о смерти и насилии, ее разочарование достигло чудовищных размеров.

Настолько, что она приняла предложение Бернарда посетить совещание с Первым Лордом и Верховными Лордами Цересом и Плацидусом, не покидая этого места.

Возможно, это было непрофессионально с ее стороны. Но вряд ли верхом профессионализма стала бы истерика, которой она могла поддаться, не выдержав груза всего, что на нее навалилось.

Вне всякого сомнения, позже она будет жалеть об этом решении, когда воспоминания о боли утихнут, но сейчас, страдая от невыносимых физических и эмоциональных мук, она не жалела для себя времени на выздоровление.

– Как прошло совещание? – Спросила она.

Бернард поставил поднос ей на колени, снял крышку с цыпленка и подлил в чай сливок.

– Ешь. И пей.

– Я не ребенок, Бернард, – сказала Амара. Это прозвучало резковато, хоть она этого и не хотела. Бернард прочитал выражение на ее лице и улыбнулся.

– Не говори этого, – велела она ему.

– Я и не собирался. – Он подвинул себе стул и уселся на него. – А теперь ешь свой обед и пей свой чай, а я тебе все расскажу.

Амара одарила его еще одним сердитым взглядом и взялась за чай. Он был идеальной температуры, остывший ровно настолько, чтобы его можно было пить, не обжигаясь, и она смаковала его тепло, пока оно спускалось от ее горла к животу.

Бернард подождал, пока она взяла первый кусочек цыпленка, чтобы начать:

– Суть в том, что силы Калара отходят. Это хорошо, потому что они уже не идут сюда, – и плохо, потому что есть еще Легионы, готовые отступать и биться.

– Аквитейн сокрушил оба Легиона, удерживая стратегически важные дороги из Черных Холмов, тем не менее они смогли отступить в достаточно неплохом состоянии.

Амара усмехнулась.

– Он, вероятно, вел переговоры с их офицерами, пытаясь подкупить их. Зачем уничтожать, если можно переманить?

– Ты провела слишком много времени в компании Леди Аквитейн, – ответил Бернард. – Заканчивай со своим цыпленком, и я сделаю кое-что приятное для тебя.

Амара подняла бровь, затем недоверчиво пожала плечами и вернулась к еде.

– Как только дочь Аттикуса была освобождена, – продолжал Бернард, – и он удостоверился, что Калар не собирался исподтишка напасть на него в ту же минуту, как он раскроется, Аттикус заморозил кровавую пойму в одну огромную полосу льда.

Затем он провел свои Легионы прямо по ней, чтобы отрезать восточные Легионы Калара и заманить их в крепость, которую они захватили. Теперь они оказались у него в осаде, и Гай посылает Второй Имперский им на выручку.

– А как насчет облаков? – спросила она.

– Очевидно, разрывы в них над городами в глубине страны стали появляться днем раньше, чем мы достигли Калара. Через два или три дня они полностью рассеялись.

Амара в задумчивости прихлебывала чай.

– Удалось узнать, как канимы их создают?

– Пока нет.

Она кивнула.

– Как Легионам Плацидуса удалось прибыть в Церес так быстро? Они добрались туда раньше нас, а мы неслись как ветер. Я думаю, что он гнал их маршем всю дорогу от его города.

– Я подозреваю, что все должны были так подумать, – ответил Бернард. – Но вместо этого он перебросил все три легиона вглубь, к самой границе его территории, через день после того, как Калар захватил его жену. А уже после Гай сообщил ему, что Ария в безопасности, и он форсированным маршем прошел всю дорогу до Цереса. И ему на путь по прямой потребовалось менее одного дня.

Амара приподняла бровь.

– Все три легиона?

Бернард кивнул.

– Сказал, что либо Ария будет освобождена, и он придет на помощь Цересу как можно быстрее, либо, в том случае, если она будет убита, он поведет каждого своего солдата на то воронье отродье, которое посмело сделать это. – Бернард покачал головой. – А я бы сказал, что он не производит впечатление человека, который не сможет спокойно жить, зная, что жив тот, кто осмелился прикоснуться к его жене.

– Нет, – тихо сказала Амара. – Не производит. Но всегда найдутся идиоты, которые будут верить в то, что, если человек не терпит насилия и использует любые способы, чтобы избежать его, то это признак его слабости и уязвимости.

Бернард покачал головой:

– Количество дураков вообще неиссякаемо. Взять хотя бы лорда Калара. Помнишь, ты говорила мне, будто думаешь, что он в сговоре с канимами?

– Я совершенно уверена, что он никогда не называл это сговором, – пробормотала Амара.

– Молчи и ешь, – буркнул Бернард. – Гай просил дать тебе знать, что имело место значительное вторжение канимов, которое началось примерно в то же время, что и мятеж Калара.

Амара втянула воздух.

– Неужели? Что произошло?

– Пока известно мало деталей, – сказал Бернард. Курсоры на месте были атакованы Кровавыми Воронами Калара. Несколько погибло, еще больше пропало и вероятно ушло в подполье. Но похоже, что Гай каким-то образом смог видеть происходящее там, как только ему перестали мешать облака. Канимы прибыли на берег около… – он нахмурил брови. – Большой мост через Тибр. Не могу вспомнить название. Я не слышал его прежде.

– Элинарх, – сказала Амара. – Единственное место, где большое войско может безопасно пересечь реку.

– Именно, – согласился он. – Он направил Первый Алеранский Легион удерживать мост.

– Первый Алеранский? Этот… шутовской легион? Среди Курсоров делаются ставки на то, сколько лет пройдет, прежде чем этот цирк увидит реальный бой.

– А? Надеюсь, ты не много поставила.

Брови Амары приподнялись.

– Очевидно, им удалось выстоять против примерно шестидесяти тысяч канимов.

Она чуть не поперхнулась куском курицы.

– Что?

Бернард кивнул.

– Они высадились у моста, но двинулись на юг и защищали несколько укрепленных городов на окраине и вдоль побережья.

– Канимы ничего подобного прежде не делали, – сказала Амара. – И не вторгались в таких огромных количествах, – она прикусила нижнюю губу. – Шестьдесят тысяч…

– Да, практически десять их собственных легионов, – сказал Бернард.

В дверь постучали. Бернард поднялся и пошел открывать. Его низкий голос тихо рокотал, пока Амара заканчивала есть, а затем он вернулся с Арией Плацидой.

Леди Плацида была снова царственна, спокойна и безукоризненно одета в зеленый шелк. Ее темно-каштановые волосы свободно ниспадали на плечи, она тепло улыбнулась Амаре, когда подошла и склонила голову.

– Граф, графиня.

Амара начала отодвигать чай и подниматься, но Леди Плацида подняла руку.

– Нет, Амара, пожалуйста. Я знаю, ты была ранена. Пожалуйста, отдыхай.

Бернард одобряюще взглянул на Леди Плациду и предложил ей свой стул.

– Нет, спасибо, граф, – сказала она. – Я не задержу вас надолго. Я просто хотела вас обоих увидеть и поблагодарить за то, что вызволили меня из того ужасного места. Я считаю, что в долгу перед вами.

– Ваша Светлость, – сказала Амара, покачав головой. – Нет никакой необходимости…

– Спасибо, – прервала Леди Плацида, – Потому что вы просто выполняли свою работу и я должна благодарить Первого Лорда, да, да. Не утруждайте себя разговором, Амара. Сделанное вами было больше, чем просто работой. Особенно учитывая то, что темная группа выступила в роли ваших союзников. Что кстати было очень ловко проделано, – Ее глаза сверкнули злорадным весельем. – Особенно то, что вы взяли их одежду.

Амара помотала головой:

– Было бы лучше, если бы мы этого не делали.

– Никогда не бойся, дорогая, – сказала Леди Плацида. – Ты слишком порядочна, чтобы снискать ее расположение, слишком умна, чтобы верить всем ее словам, и слишком предана Империи, чтобы впутываться в ее мелкие игры. Ты можешь быть только врагом Инвидии, – Она улыбнулась. – Ты просто… немного поторопилась. С тактикой.

Амара почувствовала, как у нее вырвался легкий смешок.

Леди Плацида стала серьезной.

– Вы действовали сверх служебного долга, – она повернулась к Бернарду и снова кивнула. – Вы оба. Мой господин-супруг перед вами в долгу. Если вы в чем-либо будете нуждаться, только попросите.

Амара нахмурилась, а потом глянула на Бернарда.

– А Ладья…?

– Я выступил перед Гаем в ее защиту, – тихо сказал Бернард. – Она прощена и освобождена.

Амара улыбнулась, несколько удивленная от чувства удовлетворения, вызванного его словами.

– Тогда, Леди Плацида, есть кое-что, о чем я хотела бы вас попросить.

– Только, – сурово сказала она, – если ты перестанешь называть меня Леди. У меня есть имя, дорогая.

Улыбка Амары стала шире.

– Ария, – сказала она.

– Говори.

– Ладье и ее дочери некуда идти, у них даже нет собственной одежды. Она не хочет быть вовлеченной в игру, только не с дочерью на иждивении. Если это не слишком затруднительно, может вы знаете стедгольд, в котором она смогла бы осесть. Что-то тихое. Безопасное.

Ария поджала губы, задумчиво глядя на Амару.

– Знавала я такое место.

– И… – Амара улыбнулась Бернарду. – Кое-что еще.

– Что? – спросил Бернард. Затем на его лице отразилось понимание, и он улыбнулся. – Ах, верно.

Амара снова посмотрела на Арию и сказала.

– Еще ей понадобится пони. Ну, знаете, ее дочери. Ладья дала ей обещание, и я хочу, чтобы она его выполнила.

– Ей понадобятся два пони, – сказал Бернард, улыбаясь Амаре, – Я прошу еще одного пони.

Леди Плацида посмотрела на них и покачала головой, улыбка расцвела на ее лице.

– Думаю, вы нравитесь мне все больше, – тихо сказала она. Затем она снова поклонилась им, на этот раз ниже, и сказала. – Я прослежу за этим. Я вынуждена откланяться.

– Конечно, – сказала Амара, склонив голову. – Спасибо вам.

Бернард проводил Леди Плациду до двери и вернулся к Амаре. На миг он остановил на ней свой взгляд, в нем читалась гордость. А затем он склонился и стал целовать ее в лоб, в глаза, в губы.

– Ты знаешь, как сильно я тебя люблю.

Амара улыбнулась ему.

– Я тоже тебя люблю.

– Пора позабавиться, – сказал он и подхватил ее на руки. Он легко поднял ее и направился к постели.

– Бернард… – начала было Амара. – Я безумно хочу тебя, но сегодня не лучшее время…

– Даже не мечтал об этом, – ответил Бернард. – Но все эти полеты в небольшом количестве красного шелка не пошли на пользу твоей коже.

Он уложил ее на кровать и аккуратно снял одежду. Затем он взял с ночного столика небольшую баночку и открыл ее. Сладкий аромат, похожий на корицу, распространился по воздуху. Бернард присел возле нее на кровать и вылил на руку немного содержимого баночки, похожего на ароматическое масло. На миг он соединил руки вместе и прошептал:

– Целитель сказал, что это лучше всего помогает заживить кожу. Думаю, начнем с твоих ног.

Когда его сильные теплые руки заскользили по ее ногам, втирая масло в раздраженную, болезненную, сухую кожу, Амара почувствовала, что растворяется в омуте приятного изнеможения, и примерно на несколько часов она просто отдалась в его руки.

Время от времени он двигал ее руки и ноги, а затем перевернул ее, чтобы обмазать и другую сторону. Тепло масла, ощущение его нежных рук на истерзанных мышцах, удовольствие, приятная тяжесть в животе от еды согревали ее и погружали в томное оцепенение. Она беззастенчиво наслаждалась этим.

Позже Амара проснулась в его объятьях и прислонилась щекой к его плечу. Было темно. Свет исходил лишь от тлеющих угольков в камине.

– Бернард? – прошептала она.

– Я тут, – сказал он.

В горле у нее все сжалось, и она прошептала:

– Извини. У меня раньше никогда не было задержек, – она зажмурилась. – Я не хотела разочаровывать тебя.

– Разочаровывать меня? – Пробормотал Бернард. – Это значит лишь то, что мы должны сильнее стараться, – он провел пальцем по ее шее, от прикосновения по ее телу пробежала легкая дрожь. – Игораздо чаще. Не могу сказать, что я разочарован из-за этого.

– Но…

Он повернулся к ней и очень нежно поцеловал в губы. – Тише. Не из-за чего извиняться. И ничего не изменилось.

Она вздохнула, закрыла глаза и потерлась щекой о его теплую кожу. Гложущая боль улеглась, и она почувствовала, как сонливость заполняет оставленную в ней пустоту.

Мысль посетила ее прямо на границе сна и бодрствования, и она услышала свое сонное бормотание.

– Мы кое-что упускаем.

– А?

– Леди Аквитейн. Она взяла в помощники Олдрика и Одиану.

– Ты права. Я был там.

– Но почему она не взяла Фиделиаса? Он ее самый опытный подчиненный, и проводил такие спасательные операции десятки раз.

– Угу, – Голос Бернарда звучал сонно. – Может она послала его куда-то еще.

"Может быть, – подумала Амара. – Но куда?"

Час был поздний, и Валиар Маркус стоял в одиночестве в центре Элинарха, спокойно глядя через реку.

Прошло десять дней с тех пор, как бой закончился. Город помимо южной стены был защищен гораздо более внушительными укреплениями в ожидании нового нападения канимов, которого так и не последовало.

Работу закончили быстро, после того как они снесли обугленные останки зданий, сожженных капитаном, и инженеры отстроили эту часть города из камня, проектируя улицы с учетом ожесточенной обороны, способной выдержать самую кошмарную осаду, если стены когда-нибудь будут пробиты снова.

Колдовские облака несколько дней изливали непрерывный дождь, и уровень реки поднялся больше чем на три фута. Вода внизу еще кишела акулами, пирующими на останках погибших канимов, которых сваливали туда на протяжении более чем недели.

Лишь несколько магических ламп, уцелевших в битве, да погребальные костры для павших алеранцев были теми тусклыми источниками света, которые Маркус мог заметить.

Последние костры еще горели на участках для захоронения к северу от моста – там просто было слишком много тел для правильного, персонального захоронения, дождь мешал погребению и заливал костры, и Маркус был рад, что самая трудная работа, укладывать павших, была закончена. Лица умерших и погибших несколько ночей или десятилетий будут являться ему во сне, но они не потревожат его покой так, как могли бы еще три года назад.

Маркус скорбел по ним, сожалел о том, что они стали жертвами – но память о них делала его сильнее. Пусть эти люди мертвы, но они все еще были легионерами, частью традиции, берущей начало от истоков и теряющейся в тумане алеранской истории.

Они жили и умерли в Легионе, будучи частицами чего-то, что было намного более значительным, нежели просто суммой своих составляющих.

Такой же частицей являлся и сам Маркус. И всегда ею был. Даже если в какой-то момент он забыл об этом.

Он вздохнул, глядя на звезды, наслаждаясь уединением, которое дарила темнота на вершине моста, где вечерний ветер уносил с собой остатки смрада битвы. Вспомнив о том, насколько трудным и опасным было сражение, Маркус осознал, что весьма доволен тем, что он снова в форме.

Снова может вести достойный бой ради благого дела.

Он покачал головой и усмехнулся сам себе.

Нелепо. Подобные чувства были свойственны для кого-то с намного более молодым, менее ожесточенным сердцем. Он знал это. Но от этого они не становились слабее.

Он услышал не более чем слабый шелест перебираемой ветром ткани.

– Наконец-то, – тихо сказал он. – Я как раз думал о том, когда же ты появишься.

Высокий мужчина в простом сером дорожном плаще с капюшоном возник рядом с Маркусом и тоже облокотился на ограждение моста, гляда на реку.

– Ну?

– Плати, – тихо сказал Маркус.

Гай взглянул на него, слегка отклонившись.

– Серьезно?

– Я всегда говорил тебе, Гай. Хорошая маскировка это не умение выглядеть иначе. Это умение быть кем-то другим. – Он покачал головой. – Навыки заклинателя воды – необходимы, но не достаточны.

Первый Лорд ответил:

– Может и так.

Какое-то время он смотрел на реку и затем произнес:

– Итак?

Маркус тяжело вздохнул.

– Кровавые вороны, Секстус. Когда я увидел его в форме, отдающим команды на стене, то подумал на мгновение, что я старею. Он мог бы быть Септимусом. Тот же взгляд, та же манера отдавать приказы, та же…

– Отвага? – Предположил Первый Лорд.

– Целостность, – сказал Маркус. – Отвага была лишь частью этого. И то, как он все разыграл, – вороны, да он умнее, чем был Септимус. Хитрее. Находчивее, – он взглянул на Первого Лорда. – Ты мог бы просто сказать мне.

– Нет. Ты должен был сам это увидеть. Как и всегда.

Маркус коротко рассмеялся.

– Пожалуй, ты прав. – Он взглянул Гаю в глаза. – Почему ты не признал его?

– Ты знаешь почему, – ответил Гай тихо и горько. – Без фурий мне проще самому перерезать ему горло, чем сделать его мишенью для мужчин и женщин, от которых он не сможет защититься.

Маркус задумался на мгновение и произнес:

– Секстус. Не будь дураком.

Последовала секунда легкого замешательства, и Первый Лорд сказал:

– Что, извини?

– Не будь дураком, – услужливо повторил Маркус. – Этот молодой человек манипулировал своими врагами вплоть до их полного смятения и расправился с шаманом, которого поддерживали пятьдесят тысяч фанатичных последователей. Он не просто смог защитить себя, Секстус. Он уничтожил его. Собственноручно. Он стоял плечом к плечу с легионерами во время сражения, пережил колдовство канимов, которое уничтожило девяносто процентов офицеров этого Легиона, – дважды! – и использовал своих Рыцарей-заклинателей с невероятным эффектом.

Маркус повернулся и махнул рукой в сторону лагеря Легиона на южной стороне моста.

– Он заслужил уважение этих людей, а ты знаешь, как редко это бывает. Если он скажет Легиону встать и двинуться маршем на канимов прямо сейчас, они сделают это. Они последуют за ним.

Гай довольно долго молчал.

– Речь не о заклинательстве фурий, Гай, – тихо произнес он, – Про это речи никогда не было. Речь о личном мужестве и воле. У него все это есть. Это о способности к лидерству. Он лидер. Об умении внушать доверие. Он делает это.

– Внушать доверие, – Гай повторил, вложив немного иронии в это слово, – Даже тебе?

– Он спас мне жизнь, – сказал Маркус, – Хотя не должен был. Его самого чуть не убили при этом. Он заботится о своих людях.

– Ты хочешь сказать, что готов следовать за ним?

Маркус мгновение молчал. Затем произнес:

– Я говорю, что только глупец будет сбрасывать его со счетов только потому, что он обделен фуриями. Вороны, он уже остановил вторжение канимов, заключил альянс с маратами и лично предотвратил ваше убийство на Зимнем Фестивале. Сколько еще кровавых проверок он должен пройти?

Гай обдумывал это в течение минуты, затем произнес:

– Тебе нравится быть Валиаром Маркусом.

Маркус фыркнул.

– После того, как я договорился с ним и он уволился из Легионов Защитной Стены… Я уже забыл, насколько мне нравится быть им.

– Как долго тебе пришлось работать над лицом?

– Около трех недель. И по несколько часов каждый день. Я никогда не был силен в заклинательстве воды.

Они еще немного помолчали. Маркус вздохнул.

– Вороны, Секстус. Если бы я знал.

Гай горько усмехнулся.

– Если бы я знал.

– Но мы уже не можем пойти вспять.

– Да, – согласился Первый Лорд. – Мы не можем.

Он повернулся к Маркусу и сказал:

– Но, возможно, мы можем идти вперед.

Маркус нахмурился.

– Что?

– Ты узнал его, когда, наконец, сумел к нему присмотреться. Тебе не кажется, что любой, кто когда-либо служил с Септимусом, сможет сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он стал мужчиной. Ему не удастся оставаться незаметным слишком долго.

– Не удастся, – сказал Маркус. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Гай посмотрел на него и сказал:

– Ничего, Маркус.

Валиар Маркус нахмурился.

– Она обнаружит это достаточно скоро, независимо от того, скажу я ей об этом или нет.

– Возможно, – сказал Гай. – Возможно, нет. В любом случае, не вижу никаких причин, препятствующих этому ускользнуть от твоего внимания, как это произошло со всеми остальными. И я с трудом верю, что она будет недовольна, имея агента в качестве доверенной правой руки Октавиана.

Маркус вздохнул.

– Действительно. И я полагаю, если я откажусь, ты применишь стандартные меры.

– Да, – сказал Первый Лорд с мягким сожалением в голосе. – Я не хочу этого. Но ты знаешь правила игры.

– Ааа, – протянул Маркус.

Оба не произносили ни слова еще минут десять, затем Маркус сказал:

– Ты понимаешь, чем он на самом деле является?

– Чем?

Маркус услышал тихое, слабое изумление в собственном голосе, когда ответил:

– Надеждой.

– Да, – ответил Гай. – Поразительно…

Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменное ограждение рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну – старинного серебряного быка, монету, потертую временем, и положил ее рядом с остальными.

Маркус взял золото. И долгое мгновение смотрел на серебряную монету, знак власти Курсора.

– Ты и я никогда больше не сможем быть на одной стороне.

– Нет, – сказал Гай. – Но, возможно, ты и Октавиан сможете.

Маркус смотрел на серебряную монету – знак верности Курсора Короне. Затем поднял ее и положил в свой карман.

– Сколько лет было Септимусу, когда у него появились фурии?

Гай пожал плечами.

– Около пяти, я думаю. Он поджег детскую. А что?

– Пять, – Маркус покачал головой. – Простое любопытство.

Человек в сером плаще повернулся, чтобы уйти.

– У тебя не было необходимости показывать мне это, – сказал Маркус ему в спину.

– Нет, – ответил тот.

– Спасибо, Секстус.

Первый Лорд повернулся и склонил голову перед другим мужчиной.

– Пожалуйста, Фиделиас.

Маркус смотрел ему вслед. Затем вытащил старую серебряную монету и поднял ее, чтобы свет далеких пожаров блестел на ее поверхности.

"Пять, – думал он."

– Как давно мы знакомы, алеранец? – спросила Китаи.

– Этой осенью будет пять лет, – сказал Тави.

Китаи шла рядом с Тави с момента, когда он вышел из госпиталя – первого здания, которое он приказал отстроить инженерам Легиона.

Было крайне необходимо чистое и сухое место, чтобы выхаживать раненных и больных, учитывая количество пострадавших и изможденность Фосса и его целителей, в особенности во время последних часов сражения, когда целители были едва способны стабилизировать умирающих, не то что вернуть их в строй.

Тави провел вечер навещая раненных. Всякий раз, как у него выдавалось немного свободного времени, он посещал еще кого-нибудь из своих, справлялся о них, воодушевлял их как только мог. Было мучительно видеть одного изувеченного легионера за другим, каждый из которых пострадал выполняя его приказы.

Он брал с собой Китаи во время любого посещения – фактически, он брал ее всюду, куда шел, включая штабные совещания. Он представлял ее Послом Китаи и больше никак ее присутствие не объяснял, все его поведение показывало, что она своя, а тем, у кого есть вопросы или комментарии по поводу нее, лучше держать их при себе.

Он хотел, чтобы люди привыкли видеть ее, разговаривать с ней, пока не поймут, что она не представляет угрозы. Это был метод адаптации из дядиных уроков по овцеводству. Тави с изумлением думал, что точно так же тренировал бы овец признать нового пастуха или собаку.

Она отказалась от своего дикарского наряда и стала носить одну из форменных туник Тави, кожаные штаны наездника и высокие сапоги для верховой езды. Она обрезала свои длинные волосы под стиль легионеров, остался лишь их натуральный цвет, серебристо-белый.

Пока они шли, она кивнула.

– Пять лет. За это время, – сказала она, – пыталась ли я когда-нибудь тебя обмануть?

Тави ткнул пальцем в четкий, белый шрам, у себя на щеке.

– В первую ночь нашей встречи ты наградила меня этим с помощью своего каменного ножа. И я думал, что ты парень.

– Ты медлительный и тупой. Мы оба знаем это. Но я когда-нибудь пыталась тебя обмануть?

– Нет, – сказал он. – Никогда.

Она кивнула.

– Тогда у меня есть идея, которую ты должен представить Первому Лорду.

– Правда?

Она снова кивнула.

– Мы будем противостоять Насагу и его людям некоторое время, верно?

Тави согласно кивнул.

– До тех пор, пока Первый Лорд не подавит силы Калара, мы будем должны оставаться здесь, чтобы сдерживать и беспокоить канимов, надеясь удержать как можно большее их число здесь, чтобы они не помогли Калару, оттянув на себя часть наших войск.

– Тогда тебе понадобится много разведчиков. Силы небольшой мобильной группы.

Тави скривился и кивнул.

– И это совсем не весело.

– Почему?

– С одной стороны из-за их скорости, – сказал Тави. – Разведчиков слишком легко заметить или отследить, а затем напасть – особенно ночью. А у нас просто недостаточно лошадей, чтобы всех снабдить. Если я не придумаю что-нибудь, мы потеряем много хороших людей.

Китаи склонила голову.

– Значит ты остаешься капитаном?

– Пока да, – сказал Тави, кивая. – Фосс говорит, что Цирилл скорее всего лишится левой ноги. По закону Короны не допускается офицер Легиона не способный маршировать и сражаться рядом со своими людьми. Но я почти уверен, что он будет принят в Легион в качестве атташе Короны или произведен региональным Консулом Стратегии.

Китаи вскинула броь.

– Что это значит?

– Что он будет отдавать мне приказы, как и куда двигаться. Но я буду принимать решения во время боя.

– А, – сказала Китаи. – Боевой командир и бивачный командир, как мой народ их называет. Один принимает решения во время сражения, другой на привале.

– Звучит похоже на правду, – сказал Тави.

Китаи нахмурилась:

– Но разве ты не должен следовать тем же правилам? Ты не можешь маршировать рядом со своими людьми. Не используя фурий, каких ваш народ призывает в дороге.

– Верно, – улыбаясь, сказал Тави. – Но они этого не знают.

Китаи вскинула брови от внезапного удивления.

– Что? – спросил Тави.

– Ты… ты не… – Она нахмурилась. – Горечь. Грусть. Каждый раз, когда ты говоришь о своей неспособности к магии, это причиняет тебе боль.

– Я знаю, – сказал Тави, и был несколько удивлен тем, что услышал себя, говорящим это спокойно, без знакомой маленькой боли разочарования и печали от несправедливости всего этого. – Я полагаю, теперь это не так важно для меня. Я знаю, что я могу сделать сейчас, даже не умея призывать фурий. Я провел всю свою жизнь в ожидании, когда это чудо случится. Но если этого никогда не произойдет, то и пусть. Я не могу сидеть, затаив дыхание. Настало время перестать ждать. Чтобы жить.

Китаи пристально посмотрела на него, затем встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Тави улыбнулся.

– За что?

– За обретение собственной мудрости, – сказала она, улыбаясь. – Возможно, ты еще не безнадежен, чала.

Тави фыркнул, когда они подошли ко второму каменному зданию, возведенному инженерами – командному центру. Они построили его из самых больших камней, которые только смогли извлечь из земли, и оставили большую часть здания так глубоко под землей, что самые нижние помещения, в том числе его командная комната, на самом деле находились ниже уровня реки.

Тави не хотел добиваться приоритета для этого здания, но Магнус вместе с остальными офицерами тихо проигнорировали его власть и все равно сделали это. Здание было полностью защищено от ужасных канимских молний, угрожавших ему, заверили его инженеры.

Тави пришлось признать, что всем вокруг было чрезвычайно полезно иметь надежное место для приведения легиона в порядок. Остальные легионеры разместили свои палатки вокруг здания командования и больницы в стандартном порядке, и хотя погибших и раненых крайне не доставало, ощущение нормальной, продолжающейся жизни вернулось в Первый Алеранский.

Он разбирался с проблемами по мере их возникновения, хотя большую часть дней он чувствовал себя, как какой-то сумасшедший, пытающийся наугад тушить лесной пожар одеялом, перебегая от одного источника дыма к другому.

Если бы он знал, что они собираются отстроить в здании командования апартаменты с персональной ванной, он бы сказал им не делать этого. Но они просто привели его туда в конце экскурсии.

У него имелась небольшая гостиная, ванная комната и спальня, которые считались бы скромными по любым стандартам, кроме стандартов лагеря Легиона. Он без всяких проблем смог бы поставить здесь палатку, а его кровать была достаточно широкой, чтобы небрежно развалиться на ней, разительный контраст по сравнению с предоставляемыми Легионом стандартной складной койкой и походным одеялом.

Стоявшие снаружи здания командования часовые отдали честь, когда Тави прошел мимо вместе с Китаи. Он кивнул мужчинам, оба были Воронами Битвы.

– Милиас, Джонус. Продолжайте.

Молодая когорта взяла на себя обязанности по охране жилища капитана со спокойной решительностью, и мужчины на дежурстве всегда были осторожны, чтобы их форма оставалась безупречной, а ворон со знамени когорты был хорошо виден на их нагрудниках и, более детализированный, на их шлемах и щитах.

Сожженный штандарт был продублирован множество раз, всегда с черным вороном, вместо имперского орла, и один из этих штандартов висел на двери в здание командования.

Он прошел внутрь и направился в дальнюю часть первого этажа – свою квартиру. Она была просто, но разумно обставлена прочной, функциональной мебелью. Он оставлял здесь некоторые вещи ранее, но сейчас впервые собирался остаться на ночь.

– Так что за идея?

– Мне, – сказала Китаи, – кажется, что у тебя есть проблема. Твои разведчики недостаточно быстры, чтобы избежать врага, будучи обнаруженными. И они не могут видеть в темноте, в отличие от вашего противника.

– Я говорил именно это.

– То есть тебе нужны быстрые разведчики, которые могут видеть в темноте.

Тави избавился от своего плаща и бросил его на стул.

– Да, это было бы неплохо.

– Так случилось, – сказала Китаи, – что сестра моей матери, является именно такой персоной. На самом деле, я уверена, что она знает еще нескольких, разделяющих с ней эти качества.

Брови Тави взлетели. Теткой Китаи была Хашат, лидер маратского клана Лошади, и вероятно, вторая по влиятельности среди вождей маратов.

– Привести сюда силы маратов? – спросил он.

– Опыт показывает, что для них возможно выжить здесь, – сказала она сухо.

Тави фыркнул.

– Я думал, Хашат необходима Дороге, чтобы держать все под контролем у себя дома.

– Возможно, – сказала Китаи. – Но тебе ведь не нужен целый клан. Отряда или двух всадников будут вполне достаточно для твоих нужд. Большие силы могут быть привлечены, если необходимо обеспечить стабильность твоей безумной Империи, алеранец. Порядок в Алере значит для маратов так же много, как и наша стабильность для вас.

– Достаточно справедливо.

– А сотрудничество между твоим народом и моим, даже в небольших масштабах, может послужить важным шагом в укреплении нашей дружбы.

– Может сработать, – согласился он. – Дай мне подумать об этом. И я поговорю с Первым Лордом.

– И это спасет жизни, которыми иначе тебе бы пришлось пожертвовать.

Это надо сделать, думал Тави. Но затем прозрение ударило его, и он выгнул брови, наклонив голову к Китаи и ухмыляясь.

– Ты делаешь это, просто чтобы получить возможность чаще ездить на лошадях.

Китаи наградила его надменным взглядом.

– Я хотела лошадь. А получила тебя, алеранец. Я должна извлечь из этого максимум пользы.

Тави подошел к ней и с беззаботной силой легонько толкнул к стене, затем прижал ее своим телом и поцеловал. Дыхание девушки-марата ускорилось, и она растворилась в поцелуе, руки поднялись, касаясь его, тело двигалось с медленным, волнующим напряжением вплотную к нему.

Тави испустил низкое рычание, когда поцелуй заставил его сгорать от желания к ней. Он задрал край туники и скользнул руками по нежной, обжигающей коже ее талии и спины.

– Может опробуем ванну?

Она прервала поцелуй, чтобы лишь сказать:

– Здесь. Сейчас. Ванна потом.

Затем схватила обеими руками перед его туники, ее раскосые зеленые глаза были страстными и дикими, и потащила его в спальню.

Тави остановился в дверях и издал стон.

– Подожди.

Заглянув в глаза Китаи, Тави подумал о голодной львице, изготовившейся к прыжку, ее бедра покачивались, прижимаясь к его, но она остановилась, ожидая.

– Лампа, – вздохнул Тави. – Пока она горит, часовые знают, что я доступен, и пропустят посетителей.

Глаза Китаи сузились.

– И?

– И существует очень мало того, что я могу с этим поделать. Мне придется пойти найти Макса или еще кого-нибудь.

– Почему?

– Потому что я не могу просто сказать свету погаснуть.

Чернота упала на комнату.

Тави в шоке плюхнулся на пол.

Он так и сидел испытывая странное, трепещущее чувство в животе, а по голове, казалось, бегало множество маленьких острых ножек. Он почувствовал, как волосы у него на руках встали дыбом.

– Алеранец? – прошептала Китаи, ее голос был низким, даже благоговейным.

– Я… – проговорил Тави. – Я только сказал… Я хотел, чтобы она погасла. И…

В одно мгновение его жестко поразило огромное значение этого факта. Он обнаружил, что хрипит, не в силах нормально вдохнуть.

Он сказал фурии лампы погаснуть.

И она погасла.

Он заставил ее погаснуть.

Он сделал это самостоятельно.

Он подчинил фурию.

– Свет, – шепотом скомандовал он, немного погодя. – Мне снова нужен свет.

И он появился.

Тави уставился на Китаи расширившимися глазами, и она ответила ему таким же недоверчивым взглядом.

– Китаи. Я сделал это. Я!

Она продолжала пристально смотреть на него.

– Свет, погасни! – сказал Тави. Свет погас, и он тут же произнес, – Свет, зажгись! – так и произошло. – Кровавые вороны! – выругался Тави со смехом в голосе. – Погасни! Зажгись! Погасни! Зажгись! Погасни! Китаи, ты видела?

– Да, алеранец, – сказала она, тоном, в котором слышалась внезапная и глубокая обида. – Я видела.

Тави засмеялся и топнул каблуком по каменному полу.

– Зажгись!

Свет снова появился и осветил нахмурившуюся Китаи, стоявшую рядом с ним, уперев руки в бока.

– Что? – спросил ее Тави.

– Все это время, – сказала она. – Ты переживал. Печалился из-за этого. Уверенный, что это так ужасно. Из-за этого?

– Ну. Да. Погасни!

Китаи вздохнула.

– Типично.

Послышался шелест одежды.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Тави. – Зажгись!

Когда лампа загорелась снова, она стояла перед ним, нагая и прекрасная, и Тави едва не взорвался от желания, когда волна страсти, и радости, и любви, и триумфа захлестнула его.

– Что я имела ввиду, алеранец, – тихо сказала она, – то, что все это время ты вел себя так, словно это какая-то колоссальная задача. Когда все так просто, – она повернулась, чтобы увидеть фурию лампы, и решительно произнесла, – Погасни.

Лампа погасла.

И прежде чем Тави успел оправиться от полного шока, Китаи прижала его к полу и заняла его рот поцелуем.

Тави решил, что эта воронами проклятая лампа может и подождать.

Есть куда более важные вещи.

Фурия Капитана

Пролог

Амара планировала вниз в медленном, постепенном падении сквозь холодные, тяжелые струи дождя, приближаясь к лагерю Легиона Короны.

Циррус, ее фурия воздуха, держал ее на плечах миниатюрного шторма, и хотя она была в кожаной летной форме, которую каждый летун находил необходимой, ей казалось, что она чувствует, как ее кожу пробирает холод, и ее трясет от озноба.

Три вооруженные фигуры взлетели и приблизились к ней, несомые собственными фуриями, и Амара замедлилась, зависнув на месте, ожидая их. Это был третий и последний периметр вокруг лагеря. Один из рыцарей руками отобразил условные сигналы, пока двое других заняли позиции над ней, готовые в любой момент атаковать ее.

Амара признала мужчин в лицо, так же как и они ее, но в эти тревожные времена, дружеское лицо не являлось гарантией дружественного отношения. Она ответила им условным сигналом, и только тогда трое Рыцарей Воздуха убрали руки со своего оружия и выстроились вокруг нее дружественным эскортом, пока она утомленно летела последнюю милю, или около того, до лагеря.

Амара приземлилась не в стандартном месте посадки, находившемся недалеко от частокола лагеря. Она пролетела более трех тысяч миль за последние три дня, и сама мысль о прогулке через лагерь могла отправить ее в бессознательное состояние.

Она опустилась рядом с палаткой командования, несмотря на запрещающие правила и разлетевшийся вокруг мусор от приземления Цирруса. Ее ноги дрожали, ватные от усталости, после того как она перенесла на них вес и перестала поддерживать с помощью Цирруса.

– Графиня, – пробормотал маленький, стройный мужчина, его редкие седые волосы были коротко острижены в стиле Легиона. Он выглядел довольно щеголевато в своей изысканной тунике, но Амара знала, что Энос, сам бывший Курсор, был одним из смертоносных ножей в руках Алеры. Мягкое неодобрение в его голосе не смогло ослабить его улыбку.

– Летаете здесь в свое удовольствие, я вижу.

– Я сожалею, что создаю для вас дополнительную работу, Энос, – ответила Амара, когда они зашли в ближайшую палатку, скрывшись от дождя.

– Чушь. Я пошлю одного из наших подтрибунов снабжения убирать. Мы, камердинеры, слишком значительны для таких поручений, знаешь ли.

Он предложил ей теплое полотенце, а когда она использовала его, чтобы вытереть лицо и руки, сунул дымящуюся чашку ей в пальцы.

Амара сделала глоток наваристого бульона и испустила стон наслаждения. Долгие полеты всегда оставляли ее ужасно голодной, а в последние несколько дней у нее было гораздо больше полетов, чем еды.

– Вы святой, Энос.

– Вовсе нет, графиня, – ответил он. – Это самое меньшее, что я могу сделать для того, кто только что побил на целый день предыдущий рекорд скорости перелета из столицы сюда.

– Первый Лорд не платит мне за резвость, – сказала Амара, сверкнув ему улыбкой. – Сколько вы выиграли?

– Четырнадцать серебряных быков, – ответил Энос, его тон был бесстыдно самодовольным. – Старший камердинер Лорда Аквитейна просто ничего не может с собой поделать, когда дело доходит до игры на деньги.

Амара прикончила бульон, и Энос сразу же сунул в ее руку другую кружку, на этот раз с чаем. Она попробовала его. Восхитительно. Возможно, она даже сумеет проделать весь путь до теплой койки, прежде чем рухнет от изнеможения, после всего.

– Он доступен?

– Капитан на совещании с Лордом Аквитейном, – сказал Энос. – Но он настаивал, чтобы я проводил вас к нему, как только вы прибудете.

– Аквитейн, – пробормотала Амара. – Замечательно. Благодарю вас, Энос.

Энос легко поклонился ей с новой улыбкой, и Амара вошла в палатку командующего. Зимы здесь, на юге, были не столь морозными, как в более северных областях Алеры, но они, тем не менее, были холодными, дождливыми, и ненастными.

Палатка была двойной, та, что была чуть больше, располагалась снаружи, создавая небольшую прослойку теплого воздуха между внутренним пространством и внешним. Амара открыла один клапан за другим, и вошла в командирскую палатку капитана Майлса.

Это было довольно просторное помещение, освещенное тремя яркими магическими лампами, висящими на центральном столбе. Столб сам был частью большого стола из крупного песка в центре палатки, изображающего в настоящее время рельеф местности между лагерем легиона с одной стороны и городом Калар с другой, с маленькими фигурками, представляющими различные рода войск, разбросанными по нему.

Помимо песчаного стола, обстановку составляли письменный стол, несколько походных стульев, одинокий небольшой сундук и скатка из постельных принадлежностей на складной кровати, только личные вещи Майлса.

– А я говорю тебе, что это единственный способ, – прорычал Майлс. Это был мужчина среднего роста, но телосложением напоминающий каменную стену, мощный и коренастый. Его доспехи покрывали вмятины, царапины и несмываемые следы сажи от боевых действий, которые они повидали с начала восстания Калара.

В его коротких темных волосах виднелись нити седины, а когда он шагал вдоль песчаной карты, изучая ее, то двигался с небольшой, но явной хромотой.

– Если мы не будем двигаться согласованно, мы рискуем потерпеть поражение.

– Не будь таким паникером, – сказал второй мужчина в палатке. Он был намного выше, чем Майлс, с длинными конечностями, и уселся на походный стул с беспечной уверенностью в том, что тот стоит в палатке больше для него, чем для Майлса. Было в нем что-то львиное, от темно-золотистых волос, падающих на плечи, и темных прикрытых глаз, до небрежной силы, заметной в его плечах и ногах.

Аквитейн Аттис, Верховный Лорд Аквитейн, был одет в красную шелковую рубашку, темные кожаные брюки и, очевидно, не считал нужным носить броню.

– Если два года здесь что-то нам показали, так это то, что Калар не может маневрировать через топи легче, чем мы. Шансы того, что он сможет перехватить твои войска вовремя, минимальны.

Майлс взглянул на другого мужчину.

– Хочу отметить, что если мы будем следовать этому плану, твои собственные войска будут полностью изолированы от опасности.

– Если он сработает, – возразил Аквитейн, – мы атакуем мобильные вооруженные силы Калара до разгара лета, и спустя две недели осадим город.

– А если он не сработает, мои люди столкнутся со всеми, кого выведет Калар.

– Это война, Капитан, – мягким тоном сказал Аквитейн. – Время от времени приходится рисковать.

Майлс пробурчал что-то себе под нос, и его рука легла на рукоять меча.

Аквитейн сверкнул зубами в медленной, кошачьей улыбке.

– Капитан, вы не думаете, что мы должны выслушать любезную графиню, прежде чем мы продолжим обсуждение?

Только тогда Майлс взглянул через плечо и заметил Амару. Его щеки побагровели, а глаза сверкали от гнева. Он сердито посмотрел на Амару, потом покачал головой, со сдержанным выражением лица, кивнул ей и сказал:

– Добро пожаловать, графиня.

– Благодарю вас, Капитан, – она кивнула Аквитейну. – Ваша Светлость.

Аквитейн ответил ей изучающим взглядом и любезной улыбкой. Амара постаралась не подать вида, что ей неловко чувствовать на себе взгляд мужчины.

Аквитейн, вполне вероятно, был непревзойденным заклинателем фурий в Империи, лично спасшим Первого Лорда – а Гай был уже не юношей. Хотя она никогда не видела его использующим фурий, она знала, что Аквитейн обладал огромной силой. Это заставило ее чувствовать себя неудобно, став объектом его такого пристального внимания.

– Какие новости от Короны? – спросил ее Майлс.

– Собирается совет Военного Комитета для определения хода нынешней кампании, – ответила Амара. – Первый Лорд просит и требует вашего присутствия, Капитан, и вашего, Лорд Аквитейн.

Майлс грубо прорычал.

– Сначала комитет. А теперь совет.

– Это комитет для Комитета, – проворчал Аквитейн, его тон предполагал что эта тема была одной из немногих, в которой он был искренне согласен с капитаном Майлсом. – Нелепо.

– Когда? – спросил Майлс. – Где?

– Через три недели, начиная со вчерашнего дня, милорды, – в Элинархе.

– Элинарх, да? – сказал Майлс. Он хмыкнул. – Хорошо бы встретиться с этим молодым виртуозом, ведущим Первый Алеранский. Слышал много разговоров о нем.

Аквитейн издал невнятный звук.

– Если Калар решит навалится на наши позиции, когда мы… – Амара поняла, что он имеет ввиду самого себя. -…далеко – нашим войскам не поздоровится.

Майлс пожал плечами.

– По сообщениям разведки, слухи о его увечии являются правдой. Я так понимаю, он получил серьезные травмы при падении, благодаря графу Кальдерону. Они, возможно, сделали его недееспособным.

– Это может быть именно то, что он хочет, чтобы мы думали, – отметил Аквитейн, – не говоря уже о его наследнике. Молодому Брэнсису не хватает опыта, но у него значительный талант в заклинательстве.

– Первый Лорд дал нам приказ, Ваше Светлость, – сказал Майлс.

Аквитейн закатил глаза и вздохнул, поднявшись на ноги.

– Да, конечно. Старик заказывает музыку, а все остальные должны под нее танцевать. Капитан, в таком случае, я полагаю, мы можем продолжить обсуждение этого вопроса позже.

– Мне подходит, – сказал Майлс.

Аквитейн кивнул им обоим и вышел.

Майлс проводил Аквитейна взглядом, взял жестяную солдатскую кружку, которая стояла на песчаном столе и выплеснул остатки жидкости, которая пахла пивом.

– Высокомерный осел, – пробормотал он. Он посмотрел на Амару. – Он делает это снова.

– Делает что? – спросила Амара.

Майлс указал на песчаный стол.

– Вызывает потери в войсках верных Гаю.

Амара моргнула.

– Как?

– Я ничего не могу доказать в суде. Легионы Аквитейна сражаются рядом с нами, но всегда передвигаются либо чуть медленней, чем нужно, либо слишком быстро. Когда начинается бой, Легиону Короны достается самое трудное. – Он со стуком поставил кружку обратно на песчаный стол. Песчинки подпрыгнули от удара. – Мои люди гибнут, и я, вороны побери, ничего не могу с этим поделать.

– Он очень хорош в подобных делах, – сказала Амара.

– А я нет, – ответил Майлс. – Он хочет вынудить нас сражаться против Калара, что сделает нас слишком слабыми, чтобы противостоять его легионам, как только вся борьба закончится.

– Поэтому вы спорите о стратегии? – догадалась Амара.

Майлс хмыкнул и кивнул.

– Достаточно тяжело сражаться против врага перед собой и без еще одного, марширующего рядом, – он взъерошил и без того торчащие волосы. – И Комитет оказывает слишком большое влияние на наши стратегические планы. Комитеты не побеждают в войнах, графиня.

– Я знаю, – тихо сказала Амара. – Но вы знаете положение Первого Лорда. Ему нужна поддержка Сената.

– Он нуждается в их финансировании, – озвучил Майлс сердитым тоном. – Как будто он не вправе ожидать от них преданности в условиях кризиса, просто исходя из того, кто он есть.

Он повернулся и хлопнул пустой кружкой о песочный стол.

– Два года. Два года упорной борьбы с каларовскими психами посреди этих воронами забытых болот. Мы должны были прийти к Калару тотчас же, как он атаковал. Сейчас же максимум, на что мы надеемся – тяжелые кровавые битвы в болотах и осада города, которая может затянуться на несколько лет. У меня по три умерших от болезней на каждого павшего в битве с врагом. Я и до этого видел плохие кампании, графиня, но от этой меня просто тошнит.

Амара глотнула чаю и кивнула.

– То есть я могу предположить, что вы хотите сообщить Короне, что вы желаете быть освобожденным от командования?

Майлс в шоке уставился на нее. Затем произнес:

– Конечно, нет.

– Хорошо.

– На кого вы можете здесь положиться, если не на меня? – требовательно спросил Майлс.

– Я просто подумала…

– Что? Что я не выдержу этого, – Майлс фыркнул.- Нет. Что-нибудь придумаем.

Он повернулся к песочному столу.

– Но у нас есть главная проблема, требующая решения.

Амара шагнула к столу рядом с ним и приготовилась слушать.

– Калара и его силы не трудно сдержать. Если он выдвинется слишком далеко от крепости, мы сокрушим его или даже захватим город. У нас хватит сил для этого, – он кивнул на "северную" сторону. – Но с канимами совсем другая история. С тех пор, как их отбросили от Элинарха, они не приняли сторону Калара, но они и не сражаются против него, и само их присутствие уже прикрывает его северный фланг.

– В то время как его присутствие прикрывает их южный фланг.

– Точно, – сказал Майлс. – Одно это достаточно плохо. Но если они действительно начнут поддерживать Калара, это сразу значительно изменит баланс сил.

– Это одна из причин, почему я здесь, – сказала Амара, – Гай прислал меня узнать, что Вам нужно, чтобы покончить с Каларом.

– Одно из двух. Либо мы сосредотачиваем более основательные силы на южном театре и движемся к решительной победе, либо нейтрализуем канимов на северном театре, так чтобы мы могли ударить по Калару с двух сторон одновременно.

Амара скривилась и кивнула:

– Я подозреваю, что знаю в большей или меньшей степени, что будет являться темой для обсуждения на совете в Элинархе.

Майлс мрачно кивнул и нахмурился, глядя на миниатюрные войска, развернутые на песчаном столе.

– Клятые повстанцы. Треклятые вороньи отродья канимы. Если все слухи об этом новом капитане, Руфусе Сципио, правдивы, можно подумать, что он уже загнал этих собак обратно в кровавое море. Ему, наверное, просто везет.

– Возможно, – сказала Амара, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Она некоторое время ожидала реакции Майлса на личность нового капитана и не хотела сейчас давать ему подсказок. – Я думаю, время покажет.

– Везунчик, – проворчал Майлс.

* * *


– Ты везучий человек, алеранец, – сказала Китаи отрывисто с отчетливой прохладцей. – Любая другая женщина уже сломала бы тебе шею и покончила с тобой. Почему не оставить их в покое?

Тави поднял взгляд с того места, где сидел на земле, задыхаясь от усилий.

– Еще не достаточно хорошо, – ответил Тави. – Я все еще не сделал того, чего хочу. И я по-прежнему не могу добиться любого их проявления.

Китаи закатила глаза и легко спрыгнула с ветки дерева, на котором сидела, на упругую траву маленькой долины. Девушка-марат носила кожаные штаны кавалериста вместе с одной из запасных туник Тави – не то, что позволило бы хоть кому-то с глазами спутать ее с мужчиной.

Она сбрила свои роскошные белые волосы на манер Клана Лошади своего народа – полностью, за исключением длинной полосы по центру головы, которой позволила отрастать, что создавало впечатление лошадиной гривы.

Ее волосы и бледная кожа резко контрастировали с искрящимися зелеными глазами – глазами того же цвета, что и у Тави – и придавали ее ярким чертам оттенок варварской свирепости. Тави никогда не уставал любоваться ей.

– Алеранец, – сказала она, нахмурившись. – Ты уже можешь делать больше, чем когда-либо надеялся. Зачем продолжать давить?

– Потому что умение материализовывать фурий является первым шагом на пути к самым сложным магическим техникам, – ответил он. – Невещественная магия – это замечательно, но все самое впечатляющее основывается на материализации. Взрывы огня. Исцеление. Манипулирование погодой. Полет, Китаи. Задумайся об этом.

– Зачем летать, когда можно ехать на лошади? – спросила она так, будто это был один из вопросов, озвучивать который нужно только из-за глупости собеседника. Она нахмурилась, присела рядом с Тави и заглянула ему в глаза.

Брови Тави поползли вверх: это было одно из движений, которые она использовала, будучи серьезно настроенной. Он посмотрел на нее, приготовившись слушать.

– Ты требуешь от себя слишком многого, чала, – сказала Китаи. Она прикоснулась к его щеке тонкими пальцами. – Эта война. Твоя работа на Гая. Эти практические занятия. Ты очень мало ешь. И слишком редко спишь.

Тави на мгновение растворился в тепле ее прикосновений, закрыв глаза. Его тело ныло, а в глаза будто насыпали песка. Беспощадные головные боли были непременным последствием его практических занятий и мешали есть и спать еще какое-то время после.

И у него не было иного выбора, кроме как пожертвовать временем сна или приема пищи. Командование Первым Алеранским само по себе было достаточно ответственным занятием, чтобы поглощать все его внимание, а его обязанности в качестве Курсора требовали сбора информации из любых доступных источников и отправки ее непосредственному начальству, в дополнение к его обязанностям в качестве капитана Легиона.

Только необъяснимая выносливость, пришедшая, как он подозревал, в результате его связи с Китаи, давала ему достаточно времени и сил обучаться такому незначительному заклинательству фурий, которое он был способен понять.

Несмотря на это, он понимал, что такой темп изнуряет его.

Похоже Китаи была права.

– Может быть, – сдался Тави. – Но сейчас у меня не так много вариантов. Потребуются годы практики, чтобы развить навыки заклинательства, я и так лет на пятнадцать опаздываю.

– Я все еще думаю, что ты должен рассказать кому-нибудь. Дело пошло бы быстрее, если бы у тебя был учитель.

Тави покачал головой.

– Нет.

Китаи раздраженно фыркнула.

– Почему нет?

– Потому что пока я не способен на многое, – ответил Тави. – По большому счету. Пусть то немногое, что у меня есть, станет сюрпризом, если мне когда-либо придется этим воспользоваться.

Китаи покачала головой.

– Это не стоит того риска, которому ты подвергаешь себя, занимаясь без присмотра.

– Я обучался в Академии. Теория мне известна, – сказал Тави. Каждый скучный, унизительный, провальный час этих уроков был выжжен в его памяти вместе с детскими ночными кошмарами. – Прошло всего два года, я все помню.

– Слишком давно, пожалуй, – сказала она. – Я знаю мало о магии, алеранец, но я знаю достаточно, чтобы уважать то, насколько опасной она может быть. Как и прочие. Разве не сдержит это твоих потенциальных врагов, если они будут знать, что ты могущественный заклинатель?

– Да, но… но мы все же не будем никому говорить, – упрямо сказал Тави.

– Почему нет? – потребовала Китаи.

Он оторвал от нее свой взгляд и долгое мгновение смотрел в никуда.

– Я не уверен, – сказал он тихо. – Время еще не пришло. Я чувствую это. Я знаю это, – он покачал головой. – Не уверен, что смогу объяснить тебе это лучше. Я прошу тебя довериться мне.

Китаи нахмурилась, но затем, наклонившись, оставила нежный поцелуй на его лбу и прижалась своим виском к его.

– Ты безумен. И я безумна, раз обращаю на тебя внимание. Ну хорошо.

Тави нежно прижался к ее голове.

– Спасибо.

– Но конечно я оставляю за собой право передумать.

– Конечно, – сказал Тави, скривив свой рот в усталой улыбке. Он глубоко вдохнул и собрался с силами. – Отлично. Еще одна попытка призвать эту фурию камня, и можно будет сказать, что день прошел не зря.

– Нет, – сказала Китаи совершенно непоколебимо. – Хватит практики на сегодня. Есть гораздо более срочные вопросы, требующие твоего внимания.

Тави моргнул.

– Какие?

Одним изящным движением Китаи выскользнула из белой туники и прижалась своей обнаженной кожей к груди Тави. Ее руки обвились вокруг его шеи, а губыприжались к его губам в обжигающем поцелуе.

Тави издал слабый звук протеста, но ее запах – измельченных диких цветов, клевера и мыла – растекся вокруг и заполнил все его чувства, а всепожирающее, страстное пламя поцелуя, тепло ее губ и настойчивость рук, не оставили иного выбора, кроме как ответить тем же.

Внезапно Тави понял, что нет никаких стоящих причин разубеждать девушку, и смог только смутно догадываться почему он думал о том, что он должен попытаться это сделать. Его руки скользнули по ее талии, поглаживая нежную белую кожу ее обнаженной спины, исследуя грациозную мощь мускулатуры, скрывающейся прямо под ее жаркой кожей, и он поцеловал ее в ответ с нарастающим пылом.

Китаи издала низкий жаждущий звук и едва не разорвала тунику на Тави. Она толкнула его, но он повернулся, оказавшись сверху, и вдавил ее спиной в густую траву. Она коротко рассмеялась чувственным смешком и подалась наверх, чтобы встретить его новый поцелуй.

Она провела руками по его плечам и спине, восхитительно касаясь ногтями его кожи, ощущение было столь глубоким и опьяняющим, что он не заметил кавалериста, который приблизился к ним настолько близко, что сапоги были на расстоянии вытянутой руки от его носа.

Тави вскрикнул и почувствовал, что начинает краснеть от корней волос до кончиков пальцев. Он нащупал тунику и сел, твердо убежденный в том, что умрет от целомудренного стыда.

Китаи какое-то мгновение вяло лежала на траве, очевидно равнодушная к своей наготе, затем испустила короткий грустный вздох перед тем, как точно так же сесть.

– Привет, Энна.

– Добрый день, Китаи, – ответила всадница. Энна носила сапоги и брюки в алеранском стиле, также как и Китаи, но но кожаная куртка была скроена по образцу легионерских доспехов. Как и у Китаи ее волосы были обрезаны и длинная грива спокойно струилась по спине, но в отличие от нее была выкрашена в ярко-синий оттенок.

Женщина марат, ветеран Клана Лошади, держала обычное для кавалеристов копье в одной руке и ухмылялась, смотря на них сверху вниз.

– Знаете, вам не нужно останавливаться из-за меня. У меня есть время полюбоваться на алеранца, которого ты выбрала.

Китаи вернула ей улыбку.

– Смотреть – это все, что тебе остается.

Энна склонила голову набок, откровенно изучая Тави с совершенно невыносимой непосредственностью, заставляя его чувствовать себя еще более смущенным, чем он был.

– Он всегда такой розовый? – спросила Энна. – Или он просто так делает, чтобы развлечь тебя?

– Кровавые вороны, – пробормотал Тави, засовывая руки в тунику.

Китаи взорвалась смехом и сказала:

– Он постоянно меня развлекает, кузина.

Энна нахмурилась и сказала:

– Но он не лошадь.

– Никто не совершенен, – спокойно парировала Китаи.

Тави прочистил горло и напомнил себе – кто здесь Капитан Легиона.

– Центурион, – сказал он, заставляя голос звучать размеренно и спокойно, как всегда делал, занимаясь делами Легиона. – Вы хотели что-то сообщить?

Веселье и заинтересованность задержались в глазах Энны, но она сосредоточилась и отдала честь, ударив кулаком в грудь.

– Капитан. Сэр Цирил шлет наилучшие пожелания и думает, что вы захотите узнать, что вернулся Эрен.

Тави резко взглянул на нее и глубоко вдохнул. Его сердце подскочило в груди, каким-то образом замерев одновременно от радости и тревоги. Эрен вернулся живым со своего опасного задания на оккупированных алеранских территориях, в настоящее время занимаемых безжалостными канимами, и Тави чувствовал огромное облегчение, что Эрен вернулся целым и невредимым. Правда, его миссия не подразумевала, что он вернется так скоро, и это было причиной беспокойства Тави.

Если Эрен прервал свою миссию так рано, это произошло потому, что он нашел что-то не терпящее отлагательств. У Тави имелось несколько отвратительных мыслей на счет того, что могло оказаться столь важным, чтобы заставить его друга и товарища Курсора незамедлительно действовать, и наименее приятные из них сулили больше, чем просто беспокойство.

– Китаи, – тихо сказал Тави и взглянул на нее.

Девушка-марат уже сделала несколько шагов прочь, натягивая тунику поверх изящных изгибов своей спины. Подойдя к лошадям, она отвязала их.

– Энна, – сказал Тави, – поезжайте вперед. Скажите трибуну Максимусу, чтобы все четыре его крыла были готовы выдвигаться, и предупредите трибуна Крассуса, что его рыцарям также желательно быть готовыми к выезду.

Энна резко кивнула.

– Да, сэр. Что мне передать Первому Копью?

– Передайте ему, чтобы Вороны Битвы построились, – сказал Тави. – Помимо этого, ничего. Валиар Маркус лучше меня знает, что должно быть сделано.

К этому времени, Китаи вернулась с лошадьми, и Тави вскочил в седло. Длинноногого, широкогрудого черного жеребца он назвал Актеоном. Конь был подарком тетки Китаи Хашат.

Ну, не подарком, вообще-то, так как Клан Лошади не считал своих тотемных животных собственностью. Как понял Тави, он был поручен заботе коня в вопросах, где была необходима скорость, а конь был поручен ему в вопросах всего остального. До тех пор, пока договоренность не будет разорвана.

Тави резко повернул Актеона, когда Китаи вскочила на своего маратского скакуна, пятнистую серую кобылу, которая могла бежать более неустанно, чем любая алеранская лошадь, которую Тави когда-либо видел. Энна повернулась и широким шагом быстро вернулась своей чалой, оседланной почти не имеющим заклепок недоразумением, что у маратов называется седлом, и послала ее с места в карьер.

Было мало смысла в попытке угнаться за ней – ни один всадник во всей Карне не мог сравниться с темпами наездников Клана Лошади маратов.

Ему не нужно было ничего говорить Китаи. Они оба уже ездили сюда так часто, что теперь было обычным делом для них погнать обеих лошадей галопом в тот же миг, и они вместе проскакали назад, к укреплениям Первого Алеранского на Элинархе.

* * *


– Я знаю, что пока еще не было приказов, – громогласно заявил Валиар Маркус, хмуро глядя на хозяина конюшни. – Даже если они никогда не придут, это хорошая практика для моих людей. Так что ты, вороны побери, отменно подготовишь этих лошадей для Воронов Битвы, и ты займешься этим немедленно, или я прикажу выпороть твою ленивую задницу у позорного столба.

Хозяин конюшни первой в Алере когорты конной пехоты угрюмо отдал честь Первому Копью и поспешил прочь, покрикивая на конюхов, которые заботились о дополнительных лошадях. Маркус нахмурился, глядя в спину мужчины.

Ему фактически пришлось пнуть человека, всю жизнь исполнявшего свою работу, чтобы заставить его исполнять его обязанности, но он был слишком стар, чтобы тратить так много энергии на дураков. Хороших помощников, похоже, становится все труднее найти, несмотря на то, что Империя борется за свою жизнь против наибольшей угрозы ее целостности за, по меньшей мере, четыре сотни лет.

Маркус гордо прошествовал через расположение Первого Алеранского, палатки которого вытянулись ровными рядами внутри крепостных стен города, на Элинархе, огромном мосте, переброшенном через широкую реку Тибр.

По дороге он остановился переговорить с несколькими старшими центурионами, передав им предупреждение, что что-то происходит в офицерской ставке. Так или иначе, суматоха среди офицеров означала, что рядовым легионерам приказано одновременно спешить и ждать, но всегда это было хорошо для центурионов, следящих за подготовкой и не проявляющих беспокойства независимо от того, насколько неожиданными или срочными были новости.

Маркус двинулся в город. Он значительно вырос за те два года, что Первый Алеранский использовал его в качестве оперативной базы.

Фактически, южная часть города была заново отстроена из булыжника и превращена в крепость, выдержавшую две свирепых атаки элитных канимских воинов, и в два раза больше набегов их завывающих рейдеров – прежде, чем капитан взял на себя инициативу и начал переломное сражение с канимскими захватчиками, преподав им достаточно жестокий урок, чтобы научить их держаться подальше от Элинарха.

Улицы были запружены беженцами из оккупированной территории на юге, и на рынках цены на продукты питания поднялись до возмутительного уровня – еды просто не хватает, а спрос поднял цены до небывалых высот.

Маркус прошел через все это, не замедляя шаг. Никто не мешал его движению. Хотя он не был высоким мужчиной, и выглядел не намного более грозно, чем любой другой легионер, толпа, казалось бы, чувствовала его волю и решимость. Люди просто растекались с его пути.

Маркус достиг квартир командования как раз, когда копыта начали выбивать ритмичную дробь по брусчатке. Полудюжина маратских ауксилариев Первого Алеранского ехала по улице, расчищая путь для капитана и посла маратов, вернувшихся раньше с их ежедневной прогулки, и еще шестеро замыкали шествие.

С тех пор как смертоносные канимские убийцы, которые стали известны как Охотники, попробовали испытать свою удачу против капитана и его женщины, молодой человек никогда больше не оставался без присмотра.

Маркус нахмурился. Сингуляр капитана, его личный телохранитель, которого, как правило, редко можно было увидеть дальше нескольких шагах от его спины, по-прежнему отсутствовал в лагере.

Не было никакого объяснения почему, или где пропадал этот человек. Однако Маркус не собирался интересоваться у капитана по этому вопросу.

Как Первое Копье – старший центурион Легиона, он имел практически неограниченный доступ к командной структуры, по сравнению с любым другим рядовым солдатом Первого Алеранского, но даже его сравнительно широкие полномочия имели пределы, и он не собирался превышать их.

Это могло заставить людей задавать опасные вопросы.

Маркус отбросил неприятный ход мыслей и беспокойную дрожь, которая скрутила его желудок, когда он позволил себе задуматься над этим.

– Маркус, – сказал капитан. Они обменялись быстрыми приветствиями. – Что вы слышали?

– Только что прибыл, сэр, – ответил Маркус.

Капитан кивнул.

– Я послал приказ подготовить ауксилариев к выезду, как и Воронов Битвы.

– Уже сделано, сэр, – сказал Маркус.

– Молодец! – ответил капитан Маркусу с короткой усмешкой, поразительно похожей на мальчишескую. Спустя два года даже Маркус иногда забывал, каким молодым капитан был на самом деле.

Его достоинство, мужество и ум вели теперь уже бывалый Легион через смертельную войну маневров с беспощадным врагом, и он стоял на передовой и в центре, перед лицом опасности, рядом со своими людьми на каждом шагу этого пути.

Они любили его за это. Молодой капитан занял пост командира так естественно и так умело, как если бы он был рожден для этого.

Что вполне естественно, потому что, собственно, так и было.

Желудок Маркуса скрутило снова.

Ему было легче думать о нем, как о капитане. Кем бы ни стал молодой человек со временем, сейчас он был капитаном – и капитаном, достойным преданности Маркуса.

Достойным его уважения. "Достойным твоей честности", – прошептал ядовитый голосок в его сердце.

– Пошли, – сказал капитан, и его взгляд, и его мысли были сфокусированы на командном штабе. – Если Эрен вернулся так скоро, значит, у него что-то неотложное. Давай выясним, что именно.

Валиар Маркус, чье настоящее имя было не Валиар Маркус, последовал за Капитаном Руфусом Сципио, чье настоящее имя было не Руфус Сципио, в укрепленное каменное здание командующего, борясь с внезапным предчувствием, что дни, когда ему нужно было притворяться кем-то еще, практически сочтены.

* * *


Исана, стетгольдер Долины Кальдерон, скривилась, когда фургон врезался в ухаб на дороге, и она поставила кляксу на цифре в столбике чисел, которые подсчитывала на маленьком наколенном столике.

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание и успокоиться, решительно напоминая себе, что ее недовольство вызвано долгими неделями труда и путешествий, а не бездарностью строителей фургона, погонщика запряженного в него скота, или инженеров, которые первоначально проложили дорогу.

Она потянулась за чистым листом бумаги, но обнаружила, что в деревянном ящике пусто.

– Майра, – обратилась она к дочери кучера повозки, – у тебя есть еще бумага?

– Да, миледи, – раздался молодой женский голос. Фургон скрипнул, когда кто-то завозился на переднем сиденье, затем занавески, загораживающие вход в заднюю часть фургона, раздвинулись, и появилась худенькая, кудрявая милая девочка, протягивающая новую пачку.

– Благодарю тебя, дитя, – сказала Исана, беря бумагу.

– Не за что, миледи, – сказала, сияя, Майра. – Вы знаете, что мы сейчас на территории беженцев? Охранник показал мне и отцу то самое место, прямо здесь, на дороге, где произошло это страх-жение с канимами.

– Сражение, дорогая,- поправила ее Исана. – Да, я знаю, что время от времени на обоих берегах реки идут бои.

Майра кивнула, ее темные глаза стали внимательными, а юное лицо серьезным.

– Этот караван очень важен, ведь правда, миледи?

Исана начала испорченную страницу заново. Рвение, которое она чувствовала в девочке, было подорвано ощущением медленно нарастающей тревоги, Исана чувствовала эти эмоции так же ясно, как чувствовала свою собственную утомленную раздражительность, благодаря постоянному, тихому присутствию своей водной фурии, Рилл.

– Да, это так, – сказала она, сохраняя уверенный и спокойный тон, чтобы успокоить ребенка. – Именно поэтому мы так хорошо защищены. Продовольствие и припасы, которые мы везем беженцам, помогут им пережить зиму.

– А без этого они бы голодали, – сказала Майра. – Мы помогаем им.

– Именно, – согласилась Исана.

– И все это благодаря вам! – воскликнула девочка.

Степень такого упрощения была ошеломляющей, но было мало смысла пытаться объяснить это дочери извозчика.

– Поставки и деньги пришли от большого количества знатных и щедрых граждан, – ответила она. – Лидеров Лиги Дианы. Я всего лишь организую все это.

Майра нахмурилась.

– Но папа говорит, что без вас, все эти старые курицы ничего бы не сделали!

Отчасти верно, хотя она вряд ли хотела бы оказаться той, кто назовет, скажем, Леди Плациду старой курицей. Но Исане удалось превратить публичные выступления, которые она должна была давать как постоянный союзник Леди Аквитейн в Лиге Дианы, в нечто гораздо более полезное, чем просто канал для жажды власти ее покровительницы.

Леди Аквитейн не была особо довольна тем, как Исана использовала приобретенное личное влияние, но если бы она попыталась сорвать осуществление гуманитарного проекта Исаны, это бы обратило очень многие умы в Лиге против нее, и Леди Аквитейн знала это.

Оттенок слабо кипящего раздражения, в последнее время тенью присутствовавший каждый раз, когда Исана говорила с Леди Аквитейн, был вполне достаточной причиной, чтобы выдержать бесконечные часы усилий, которые потребовались ей, чтобы собрать средства и создать гуманитарный караван.

Правда, как признавалась она себе, эта маленькая победа была ничем в сравнении с невзгодами и страданиями, которые караван должен был облегчить.

Исана помогала. Она делала что-то хорошее, что-то, чем она могла гордиться – чем Септимус мог бы гордиться.

Исана подавила улыбку и одновременно слабый блеск слез.

– Каждый хотел что-то сделать, чтобы помочь беженцам, дитя. Просто был нужен кто-то, кто дал бы им способ сделать это.

Майра жевала ноготь, пристально изучая ее.

– Папа говорит, что вы важны.

Исана улыбнулась девочке.

– Все важны.

– Майра, – послышался голос кучера из передней части фургона. – Иди сюда и дай стедгольдеру работать.

– Иду, папа, – сказала девочка. Она улыбнулась Исане и убежала.

Исана вернулась к работе над инвентаризацией и не поднимала взгляда от нее, пока караван не остановился на полуденный отдых. Она продолжала работать, в то время как извозчики и погонщики мулов обедали. В конце концов, она не шла всю первую половину дня, не управляла лошадьми и не занималась погрузкой.

Крик предупреждения раздался снаружи от одного из конных охранников каравана, и Исана почувствовала свое напряжение. Караван, хотя и не вез очевидных богатств, все-таки был загружен значительным количеством материалов, полезных и ценных.

Он был слишком большой мишенью для бандитов, но здесь всегда оставался шанс, что канимы попробуют захватить продовольствие и припасы, чтобы прокормить своих собственных, несомненно голодных, солдат.

Но паника не началась, и Исана расслабилась, возвращаясь к описи, пока стук копыт приближающейся лошади не достиг фургона и замер.

Исана подняла глаза, слегка хмурясь и сосредоточиваясь на своей связи с Рилл, как вдруг вскочила с того места, где сидела, проливая чернила на последнюю сделанную страницу и нисколько не заботясь об этом. Ее сердце колотилось в совершенно девичьей манере, абсолютно неуместной для кого-либо ее возраста, положения или ответственности, и она вдруг поняла, что нервно теребит свои волосы и оправляет платье.

Потом она с тревогой взглянула на свои испачканные в чернилах пальцы. Она только что обрызгала все вокруг – и, возможно, свое лицо в придачу. Она почувствовала как румянец заливает ее щеки.

Ботинки ударили о землю снаружи, лошадь переступила с ноги на ногу. Кто-то постучал по борту фургона.

Чувствуя себя немного нелепо, Исана отдернула занавеску и вышла из фургона на полуденный солнцепек одного из первых весенних дней в долине Амарант

Мужчина среднего роста ждал ее снаружи, его темные волосы были подстрижены на положенную уставом легиона длину, доспех был простым и поношенным. Одна сторона его лица была грубо вытесана.

Другая – была изуродована шрамами от ожогов, клеймом, которым легион метил трусов, до самой скулы. Он носил простой меч на боку и алый плащ сингуляра Легиона.

Сердце Исаны забилось еще быстрее, и она улыбнулась ему:

– Арарис.

Его лицо озарилось редкой, мимолетной улыбкой, а глаза засветились изнутри.

Внезапное тепло его эмоций затопило Исану, и она почувствовала себя так, словно может взлететь над землей. Она могла чувствовать его счастье и возбуждение от взгляда на нее, его привязанность и некую сдержанную и подавляемую страсть к ней, от чего, как она знала, ее щеки порозовели.

– Исана, – тихо сказал он. Она протянула руку. Он взял ее и склонился, касаясь губами ее пальцев. Исана чувствовала тепло его дыхания, от которого приятное ощущение разливалось вверх по руке и танцевало в каждой клеточке ее тела.

Он выпрямился, глаза его сияли, его пальцы нежно сжимали ее кисть.

– Ты выглядишь… – он прищурился, в уголках глаз появились морщинки. – Заляпанной чернилами.

Исана откинула голову назад и рассмеялась.

– И прекрасной, – добавил он. – Я скучал по тебе.

– А я по тебе, – ответила она, накрывая его ладонь своей. – Что ты здесь делаешь? Мы должны были прибыть в Элинарх через два дня.

Улыбка Арариса погасла.

– Я принес тебе сообщение. Мы можем здесь говорить?

Исана огляделась вокруг. Возницы и их помощники сидели за простым обедом в кухонном фургоне, дальше вниз по дороге. Никого не было поблизости.

– Я полагаю, что так.

Арарис кивнул.

– Я послан предупредить тебя, разумеется, помнить о том, что хотя ты можешь быть кровной родственницей Тави, ты никогда еще не встречалась с Руфусом Сципио. Ты должна принять все меры предосторожности, чтобы не раскрыть его личность.

– Разумеется, – вздохнула Исана. – Я пока еще не дряхлая старуха. Что еще?

Арарис какое-то время смотрел на нее, не отрываясь.

Потом сказал:

– Когда он был ребенком, было справедливо и правильно, что ты должна была принимать решения за него, – он подался вперед, стиснув ее пальцы и мягко подчеркивая свои слова. – Он больше не ребенок.

Исана почувствовала, как ее плечи одеревенели.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – сказал он тем же мягким тоном, – что он имеет право знать, Исана. Он имеет право знать правду. Он теперь имеет право самостоятельно принимать решения.

Исана резко подняла подбородок, привычные за два десятилетия тревога и осторожность переросли во вспышку ярости и гнева.

– Да? А кто ты такой, чтобы что-то решать?

Лицо Арариса не дрогнуло.

– Его сингуляр, Исана. Его охранник и защитник. Я оберегаю его благополучие и защищаю его жизнь и свободу, ценой моих собственных, если это необходимо. И, на мой взгляд, невежество может оказаться опасным для него. Даже смертельным.

Исана прикусила губу и опустила глаза, не в силах встретиться взглядом со спокойными, немигающими глазами Арариса, окунуться в его непрерывную, крепкую любовь, остро ощущая его заботу о ней, его уважение, и его абсолютную искренность.

Он тронул ее подбородок кончиками пальцев, заставив посмотреть на него.

– Исана, – сказал он. – Он твой сын. Тебе пора сказать ему. Он должен услышать это от тебя, – он покачал головой. – Но если ты не можешь или не хочешь – я сделаю это за тебя.

Исана чуть вздрогнула при этих его словах, как если бы они не были сказаны спокойным, ровным тоном.

– Уже дошло до этого? В самом деле?

– Да.

Простой ответ не оставлял абсолютно никакого места для сомнений. Исана снова прикусила губу.

– Он… поймет ли он? Почему я должна была так поступить? Врать ему… – она покачала головой. – Он так быстро вырос, Арарис.

– Он поймет, – тихо сказал он. – Или не поймет. Так или иначе, он заслуживает того, чтобы знать. Он должен знать.

Исана вздрогнула, и без ее просьбы Арарис шагнул вперед, обняв ее.

Она с благодарностью прижалась к нему, закрыв глаза. Его броня была теплой от нежных лучей солнца, и он ощущался, как нечто устойчивое, неподвижное, словно упрямый камень в несущемся потоке. Да он и был таким.

Он всегда был рядом с ней, рядом с Тави, всегда присматривал за ними, помогал им, защищал их, его присутствие и его надежность были чем-то настолько привычным, что она едва ли задумывалась над этим больше, чем надо ли трогать огонь, чтобы удостовериться, что он горячий, или воду, чтобы убедиться, что она влажная.

Все же, это была пугающая мысль. Рассказать Тави правду, после того, как она столько лет скрывала ее от него. Ото всех.

– Я не хочу говорить ему, – тихо сказала она.

Арарис кивнул, молча и неподвижно.

– Но ты прав.

Он снова кивнул.

– Я ему скажу.

Глава 1

– Моя задница болит, – сказал Антиллар Максимус, Трибун Вспомогательных войск Первого Алеранского.

– Моя задница болит, сэр, – поправил его Тави.

– Хэй. Святая истина.

Тави усмехнулся, лежа ничком, и пристально вгляделся поверх желто-коричневой зимней травы в долину под ними.

– Только представь, если бы тебе пришлось идти сюда, а не ехать.

– Спасибо, нет, сэр, – ответил Макс. – Я слишком занят, представляя, как решил однажды несколько раз сходить в бани в Академии, чтобы иметь возможность практиковаться в магии земли с богатыми и красивыми городскими девушками, сэр, а не разъезжать в глуши, ища возможности подраться с большими, страшными монстрами.

Они оба лежали в траве, и голос Макса стал едва-едва громче шепота, за все то время пока они дразнили друг друга. До тех пор пока им не удалось подняться и рассмотреть вражеские силы, марширующие через живописную долину внизу, будучи достаточно далеко над ними, чтобы не быть замеченными. Вероятно.

– Я насчитал четыре тысячи, – пробормотал Тави через мгновение. – А ты?

– Сорок две сотни, – незамедлительно ответил Макс.

Несмотря на все свои жалобы, рослый антилланец был обучен наблюдению ничуть не хуже Тави. На самом деле, Тави доверял оценке своего друга больше собственной.

Тави нахмурился, размышляя.

– Думаю одна когорта для охраны лагеря…

– …и еще по одной для разведки впереди и позади их строя, – продолжил мысль Макс.

– Кровавые вороны, – выдохнул Тави. – Целый легион.

Макс издал мрачный звук согласия.

– Похоже на то.

Тави почувствовал, как холодные, мелкие мурашки забегали вокруг его желудка.

В долине под ними, армия канимов уверенно маршировала через заросли сухой травы. Волкоголовые воины двигались со спокойной целеустремленностью, добрых три тысячи из них рассредоточились в свободном, подковообразном порядке вокруг ядра из сплоченных, закованных в тяжелую броню отрядов, марширующих плотным строем.

Три тысячи суетящихся рейдеров не могли спровоцировать Тави на какое-либо нападение. Новобранцы канимов, с минимальной воинской дисциплиной, рейдеры были опасны только своей численностью и огромными размерами и силой.

Рядовые канимы были ростом от семи до восьми футов, и передвигались в своей обычной манере – полуприсев. Стоя прямо, они были бы еще на фут выше, скорость и сила кроющиеся в их худощавых телах внушали ужас.

Тем не менее, канимская армия занимала сейчас большую часть территории города Церес, и Калар мог позволить себе потерять три тысячи их отбросов. Ядро из дисциплинированных войск марширующих в центре строя – члены элитной канимской касты Воинов, вот что вытащило Тави из укреплений.

Тысяча этих закаленных, дисциплинированных, в высшей степени опасных солдат представляла десятую часть от общей численности канимской тяжелой пехоты. Во всех своих столкновениях с канимами, Первый Алеранский убил сравнительно небольшое число представителей касты Воинов. Канимские потери почти целиком состояли из рейдеров.

Насаг, лидер канимских сил, никогда не использовал свои лучшие войска, за исключением одной, невероятно точно рассчитанной атаки, и подавляющее большинство потерь алеранцев было на руках канимской касты Воинов.

Эрен докладывал о тысяче Воинов, совершавших переход, что предоставляло благоприятную возможность нанести серьезный ущерб войскам Насага. Тысячи не было достаточно, чтобы быть непобедимой, но более чем достаточно, чтобы представлять значительную угрозу для элитного корпуса вражеских войск.

Как только Тави узнал, через какую местность они двигались, он немедленно приказал своим самым мобильным и опасным подразделениям занять поле.

Канимские Воины шли прямо в смертельную ловушку.

Эта долина отличалась отвесными стенами и сетью мелких ручьев, бежавших через нее, обеспечивая водой буйный рост трав, которым еще только предстояло превратиться в пышное море зелени в ближайшие несколько недель.

Но в данный момент, это был ящик десяти миль длиной и в милю шириной, наполненный трутом и тысячью лучших Воинов Насага.

Рыцари Огня Первого Алеранского уже стояли на позициях, вместе с гораздо более многочисленными Рыцарями Воздуха. По сигналу Тави, Рыцари Огня заставят долину пылать, в то время как Рыцари Воздуха используют своих фурий, чтобы вызвать шторм и направить стремительный вал огня и ярости на врагов.

Вороны Битвы стояли у края долины, готовые послать обратный огонь и блокируя единственный выход, тогда как кавалерия Макса занимала противоположную сторону в готовности обрушиться и сокрушить любого канима, которому удастся избежать сожжения.

Что объясняло почему второй легион, марширующий бок о бок с группой канимов, был проблемой.

Они были алеранцами.

Свыше четырех тысяч алеранцев при полных регалиях Легиона шли рядом с наиболее опасным врагом в истории Империи под знаменами, которые не принадлежали ни одному из великих городов Алеры. Хуже того, они двигались идеальным строем.

Два года назад Тави ни за что бы не понял, насколько на самом деле трудным был этот маневр, кажущийся таким простым. Достижение такого размеренного движения требовало впечатляющей дисциплины и свидетельствовало о пугающей компетентности того, кто готовил эти войска.

– Создай мне линзу, пожалуйста, – попросил Тави тихо.

Рослый антилланец немного приподнялся, склонившись над Тави, и поместил руки по обе стороны от его лица, растопырив пальцы.

Воздух между ладоней Макса сгустился, и вдруг войска под ними, казалось бы, скачком приблизились на сотни ярдов, когда фурия Макса искривила воздух, приближая взгляд Тави.

– Это не каларанские знамена, – пробормотал Тави после нескольких секунд.

Макс скептически фыркнул.

– Может Калар не хочет быть открыто связан с ними.

– Он уже без предупреждения напал на своих соседей, похитил нескольких членов семей равных ему Верховных Лордов, и убил десятки и сотни граждан руками своих ручных маньяков, – отметил Тави. – Ты правда считаешь, что он будет беспокоиться о сокрытии своих связей с канимами в данной ситуации?

– Если так ставить вопрос, – сказал Макс. – Нет.

Тави слабо фыркнул, выдыхая.

– Обрати внимание на их снаряжение.

Макс поместил поднятые руки перед своим лицом. Мгновение спустя он заговорил:

– Оно старое. Я хочу сказать, все выглядит хорошо сохранившимся, но этот дизайн брони вышел из употребления годы назад. Есть много недостающих частей. Наголенники из других комплектов, копья нестандартной длины, и тому подобное.

Макс хмыкнул.

– Никогда прежде не видел таких знамен. Коричневый и зеленый? Кто использует коричневый и зеленый для знамен? Они должны быть заметны. Вот в чем их задача.

– Именно, – сказал Тави тихо, глядя на продвижение вражеской колонны.

– Они почти на позиции, – сказал Макс, опуская руки. – Как только их передовые соединения пересекут то старое русло, у них не останется никакой возможности вовремя отступить.

– Я вижу это, – сказал Тави.

Макс кивнул и замолчал на минуту. Тави наблюдал, как дисциплинированный, но частично экипированный легион уверенно марширует в ногу с гораздо более многочисленными канимами.

– Сэр, – сказал Макс, – они на позиции. Время подать сигнал Крассусу, сэр.

– Это не имеет смысла, Макс, – сказал Тави. – Это может быть только легион добровольцев с оккупированных территорий. Почему они решили сражаться бок о бок с армией захватчиков?

– Кто знает? Быть может, Насаг принуждает их к этому. Удерживает их семьи под арестом или еще что.

– Нет, – отозвался Тави. – Насаг слишком умен для этого. Ты не отбираешь у человека дом и семью, требуя, чтобы он служил и повиновался тебе, а затем вкладываешь ему в руки оружие и даешь четыре тысячи друзей, таких же злых и хорошо вооруженных, как и он.

– Сэр, – сказал Макс, – чем дольше мы откладываем атаку, тем большая часть авангарда канимов будет в состоянии добраться до Воронов Битвы в устье долины.

– Почему? – спрашивал Тави, ни к кому не обращаясь. – Почему они там?

Голос Макса приобрел оттенок нетерпения.

– Капитан, сейчас это чисто академический вопрос. Должен ли я приказать начать атаку?

Тави смотрел на долину перед собой. Сражаться с канимами это одно. Ему уже приходилось делать это. Он уважал их достаточно, чтобы сожалеть о необходимости убивать, хотя знал насколько мало реального выбора было в этом вопросе. Это была война. Если алеранцы не будут убивать канимов, канимы немедленно убьют алеранцев, и это было именно так просто, как звучало.

Если не считать того, что маршировавший внизу легион состоял не из канимов. Там были алеранцы. Люди, которых Тави клялся охранять и защищать.

Но они также были врагами. Два года научили его, что какой бы опытной ни была армия, или каким бы одаренным ни был командир, итог войны всегда сводится к одной неизменной константе: смерти.

Более четырех тысяч алеранцев должны были умереть, и умереть страшно, хотя их вообще не должно было быть там. Тави не мог позволить, чтобы такая заманчивая цель, как уязвимая колонна канимских Воинов, ушла от него, даже если единственным способом заполучить их будет уничтожение вместе с ними странного легиона, кем бы они ни были.

Его долг был ясен.

Четыре тысячи алеранцев. Он должен убить более четырех тысяч соотечественников алеранцев.

– Кровавые вороны, – прошептал он.

Тави поборол внезапное желание бросить все, когда поднял руку и начал подавать сигнал, который будет двигаться вдоль линии легионеров, приказывая его людям начать атаку.

Но прежде чем он успел поднять руку, чтобы подать сигнал, Тави почувствовал странное, безосновательное слабое ощущение шока и удивления. Он на мгновение задумался над этим, прежде чем понял, что эмоции принадлежали не ему. Он чувствовал их, очень смутно, исходящими из другого источника неподалеку, и Тави завертел вокруг головой во внезапной панике.

Вражеский разведчик носил свободную одежду из простой домотканки, намеренно вымазанной землей и растительными соками. Он был массивным человеком, невысоким, но с гротескно развитыми плечами и шеей, которая была буквально толще основания его черепа.

Несмотря на рваную одежду, он носил подлинные сапоги легионера, и хотя кожа его пояса кричала о возрасте, настоящий гладий висел на его бедре, и не было ничего старого или рваного в коротком, могучем изогнутом охотничьем луке в его руках. Он показался из высокой травы и кустарника на гребне холма не дальше десяти футов от них.

Тави подобрал под себя ноги и выхватил из-за пояса нож, посылая тяжелое лезвие в полет практически прямо из ножен. Не было времени перехватывать нож должным образом, вставать для броска или прицеливания.

Нож кувыркался в воздухе, и Тави отметил, что даже если он ударит точно, вместо того, чтобы просто плашмя шлепнутся о плечо вражеского разведчика, он не причинит ничего серьезней царапины.

Но это не был точный бросок. Разведчик выпустил стрелу, наложенную на тетиву лука, непроизвольно сделав выстрел, но отпрянул от вращающегося ножа, и его стрела пролетела мимо.

Тави бросился следом за ножом, пригнув голову, и заехал закованным в броню плечом в живот разведчику. Сотрясение от удара неприятно отдалось в его плече и шее, а разведчик издал болезненно звучащий хрип и упал.

Тави нагнулся над разведчиком, схватил мужчину за домотканую тунику обеими руками и ударил головой в шлеме разведчику в лицо. Тави ощутил сотрясение от удара через сталь, и услышал, как нос разведчика сломался с чавкающим хрустом.

Разведчик в ответ поднял крепкую как сталь руку и сдавил Тави горло. Тави чувствовал, что фурия увеличивает силу хватки разведчика, и понимал, что если он не сделает что-нибудь, заклинатель фурий земли сломает ему шею.

Тави нанес своим бронированным коленом жестокий удар, угодивший разведчику между ног, и, на один миг, сила в этой смертельной руке дрогнула. Тави снова врезал шлемом разведчику по лицу, потом еще раз, и мужчина обмяк, повалившись на землю.

Весь бой занял три или четыре секунды.

Тави отошел от мужчины, его горло горело.

Ему было трудно дышать ртом, и он испугался, что вражеский разведчик повредил ему трахею, но через несколько секунд он был в состоянии сделать глубокий вдох.

Макс выхватил свой меч и уже разворачивался, но реакция Тави оказалась быстрее, и лицо высокого антилланца побледнело.

– Кровавые вороны, – прохрипел он. – Капитан?

– Я в порядке, – задыхаясь, выдавил Тави. – Они видели? Могли они слышать что-либо?

Макс поднялся с колен и медленно осмотрелся, затем снова упал в траву.

– Там был бы какой-то шум только что, – он встретился взглядом с Тави. – Капитан. Вы должны подать сигнал к атаке сейчас.

Тави смотрел на бесчувственного молодого мужчину, ничком лежавшего в траве. Он протянул руку, чтобы коснуться переднего обода своего шлема, и его пальцы стали мокрыми от крови.

– Я знаю, – сказал Макс, его голос был глубоким и твердым. – Я знаю, тебе не нравится убивать. Я знаю, что они наш собственный народ. Я знаю, это тяжело и ужасно. Но это то, чем является война, капитан. Вы должны отдать приказ об атаке.

– Сигналь Крассусу, – негромко произнес Тави.

Макс испустил глубокий вздох облегчения и кивнул, поднимаясь.

– Не об атаке. Пусть отступают в пункт сбора и ждут нас там.

Макс уставился на Тави расширившимися глазами.

Тави продолжил, вытирая руки от крови сухой травой.

– Передай Воронам Битвы оставить их позицию и отступить.

Несколько мгновений Макс оставался безмолвным.

– Капитан, – сказал он тихо. – Нам может больше не предоставиться возможности, подобной этой.

Тави прищурился, глядя на своего друга.

– Мы уходим, трибун. Вы получили приказ.

– Да, сэр, – сразу отозвался Макс, но очень тихо.

Затем он отмерил по траве расстояние до того места, где собирался, Тави знал это, начать передавать руками сигналы по линии всадников.

Макс вернулся через минуту и наблюдал, как вражеские силы внизу маршируют из области засады и за пределы их досягаемости.

– Кровавые вороны, Кальдерон. Почему?

– Почему не сжечь четыре тысячи наших соотечественников? – спросил Тави. Он указал на поверженного разведчика. – Посмотри на него, Макс. Что ты видишь?

Макс на мгновение уставился на потерявшего сознание человека. Затем нахмурился и, наклоняясь ближе, немного оттянул в сторону тунику мужчины, прежде чем подняться.

– Мышцы искривлены, деформированы. Он должно быть был прикован к колесу или плугу, чтобы развить их так, – сказал он тихо. – У него есть шрамы от плети, – его правая щека дернулась в тике, о котором, как думал Тави, Макс не знал. – Они охватывают его плечи. Несколько на животе. Шрамы от ошейника на шее. Он раб.

– Он был рабом, – спокойно ответил Тави. – Ошейника сейчас нет, – он кивнул на армию внизу. – Мы хотели знать, что может заставить алеранцев сражаться вместе с канимами, Макс.

Макс скривился и проговорил:

– Это освобожденные рабы.

Тави медленно кивнул.

– Как много? – спросил Макс. – Как много думаешь у них есть?

– Слишком много не может быть, – ответил Тави. – У них мало снаряжения, если оснащение этих людей считать показателем. И если бы они были набраны в действительно больших количествах, шпионы Эрена что-нибудь услышали бы о них. Что обретает смысл.

– Какой? – спросил Макс.

Тави кивнул на легион рабов внизу.

– Эти люди знают, что, если проиграют, они – покойники, Макс. Некоторые рабы находят это плохим, но большинство нет. Мне кажется, что готовых сражаться гораздо меньше, чем тех, кто просто хочет сидеть тихо и не высовываться до окончания боя.

– Но это же заставит их сражаться, как воронов, когда дойдет до них, – сказал Макс мрачно.

– Да, – тихо отозвался Тави.

Макс умолк на минуту. И затем сказал:

– Тем больше оснований приказать атаковать. Я знаю, почему ты не делаешь этого. Великие фурии знают, как я согласен с твоими принципами. Но многим мужчинам придется умереть, чтобы остановить их сейчас. Ты можешь сделать это без потерь. Иначе это будет дорого стоить нам.

– Не так дорого, как создание легиона мучеников, – сказал Тави тихо. – Если я прав, то прямо сейчас, четыре тысячи рабов взяли в руки оружие. Если мы уничтожим их, Макс, если мы откажемся от каждого раба на оккупированной территории, за жизнь которого в Алере никто не дал бы и вороньего пера, у Насага будет не четыре тысячи свежих войск, готовых к борьбе. У него будет сорок тысяч разъяренных, возмущенных добровольцев. Поучи историю, Макс. Канимы выучили. – Тави покачал головой. – Люди яростней всего сражаются за свою жизнь и за свою свободу.

Дыхание Макса стало медленным, его грубые, привлекательные черты приняли задумчивое выражение.

– Это была ловушка, – проговорил он тихо. – Нам подсунули этих Воинов в качестве приманки.

– Это могло быть ловушкой, – сказал Тави, кивая. – Но Насаг не планирует операции только с одной целью, если может достичь нескольких. Я думаю, это было также чем-то еще.

– Чем? – спросил Макс.

– Сообщением, – Тави поднялся, кивая на валявшегося разведчика. – Пойдем. Нам лучше смотаться, прежде чем его друзья заметят его отсутствие и начнут искать.

Тави наклонился и перекатил безвольного человека на бок.

– Что ты делаешь?

– Удостоверяюсь, что он не захлебнется собственной кровью, – сказал Тави. – Пошли.

Они перебрались на корточках туда, где оставили лошадей, спрятанных в густых зарослях вечнозеленых растений.

– Тави? – спросил Макс.

– Да?

– Ты действительно не приказал атаковать поэтому? Ты на самом деле считаешь это ловушкой?

Тави пристально посмотрел на своего друга.

– Ты считаешь, я испытываю сочувствие к ним.

– Нет, – сказал Макс. – Проклятье, я в этом совершенно уверен, Кальдерон. Я знаю тебя. Но мы на войне. Я не уверен, можешь ли ты позволить себе это. Я не уверен, могут ли твои люди позволить тебе это.

Тави остановился рядом с Актеонон, взявшись одной рукой за седло, а другой за узду, и посмотрел в никуда.

– Мне кажется, – тихо сказал он, – что у меня есть долг перед Алерой, Макс. Перед всеми алеранцами.

Он глубоко вдохнул и сел в седло. А затем произнес, очень спокойным и далеким голосом:

– И да. Именно поэтому я не убил их всех.

Макс взобрался на лошадь мгновением позже и, нагнав Тави, поехал рядом с ним, когда они отправились в точку сбора.

– Этого достаточно для меня.

Он оглянулся на хребет позади и сдавленно захихикал.

– Что? – спросил Тави.

– Твой сингуляр ходил за тобой тенью в течение почти двух лет. И в первый же день, как его здесь нет, ты выбираешься в поле и оказываешься едва не задушенным до смерти. Он будет в ярости. Как и Китаи.

Тави испустил хриплый смешок. Это отдалось болью в его в горле.

– Не переживай, Макс. Я разберусь с этим.

Улыбка Макса поблекла.

– Сенатор Арнос надеялся вставить большое новое перо в свою шляпу для этой конференции с Первым Лордом. Он и Военный Комитет не будут рады, что ты дал Воинам уйти.

Тави почувствовал, как сузились его глаза, а улыбка превратилась в обыкновенный оскал.

– Не переживай, Макс, – сказал он. – С этим я тоже разберусь.

Глава 2

– Первое Копье! – гремел голос легионера.

Валиар Маркус провел в легионе больше лет, чем большинство добровольцев в Первом Алеранском дышало. Хотя он стоял третью стражу и спал меньше часа, его ноги спустились с койки и уперлись в дешевый ковер, который он бросил на пол своей небольшой, но отдельной, палатки. Он уже натянул тунику и сапоги, когда легионер приблизился к его палатке.

– Центурион, – тяжело дыша, сказал Вилиус, молодой легионер из третьей центурии когорты. – У нас есть сообщения о движении по дороге на восток. Большое войско.

– Кровавые вороны, – выругался Маркус. – Колонна подкрепления. – Он старался подвести итог, но его затуманенный сном разум отказывался помогать. Он с рычанием потряс головой, заставляя ее начать работать. – Капитан в пути с кавалерией, рыцарями и ВоронамиБитвы. Он попытается удержать канимов достаточно долго, пока колонна не окажется внутри городских стен.

Фиделиас повернулся к броне и облачился в нее, затягивая ряд скрепляющих ее центральную часть шнурков пальцами, мелькавшими с непринужденной скоростью долгой практики.

– Первая когорта будет строиться на земляных укреплениях на дальней стороне лагеря беженцев. Скажите трибунам Мартинусу и Келлусу, что я рекомендую им построить Седьмую и Девятую когорты на флангах Первой. Мы выступаем через пять минут.

Вилиус ударил себя кулаком по броне напротив сердца и выбежал из палатки.

Как только он ушел, Маркус поморщился и свирепо потер сведенный судорогой участок на одной стороне шеи. Должно быть, он потянул мышцу, когда резко поднялся и сел, пробудившись от глубокого сна, но пусть его вороны заберут, если он позволит любому из этих молодых парней это заметить.

Возможно, он уже слишком стар для подобных вещей.

Пять минут спустя Первая когорта, вдвое превосходящая силой любую другую когорту за счет своих восьми сотен, выдвинулась за сильно укрепленные городские ворота на северной стороне Тибра. Они перешли на бег, сапоги стучали в унисон по камням мостовой, затем их грохот стал приглушенным, когда строй проходил по мягкой земле. Маркус вел колонну под тусклым, едва выглядывающим из-за облаков утренним солнцем, бежал рядом с первой шеренгой, задавая темп. Они прошли через заставленный палатками и хижинами лагерь, который растянулся на полмили в каждом направлении вокруг города Элинарх.

Земляные укрепления на дальней стороне лагеря беженцев были не простыми стенами из мешков с землей, которые легионы использовали с незапамятных времен. Вместо этого они были построены из глины, взятой из русла и берегов реки Тибр, а затем обожженной до состояния более твердого, чем большинство камней, добываемых с помощью заклинателей фурий. Эти стены были пятнадцати футов в высоту и двадцать футов толщиной и если они не имели огромной, неподдающейся прочности каменных крепостных стен, возводимых фуриями, они были значительно более эффективными, чем обычные земляные укрепления или деревянный частокол.

Маркус привел когорту на стены над широко распахнутыми воротами, где мужчины заняли позиции с привычной скоростью. Он наорал на некоторых, допустивших незначительные оплошности, и все из Первой когорты оказались на местах и готовыми до того, как легионеры Седьмой и Девятой вышли за стены города и подбежали к ним.

Полчаса прошло в нервном молчании, в то время как позади них беженцы начали медленно, в замешательстве отступать в безопасность городских стен. Несколько Рыцарей Воздуха проносились над головой, движимые потоком ветра, летая на восток и обратно. Маркус почувствовал знакомую дрожь напряжения от страха, который всегда приходил с подготовкой к бою. Защита города от нападения конкретно с этого фланга была худшим сценарием, и никто не думал, что на самом деле до этого дойдет, – но если канимы переправятся через реку, тогда ему и другим мужчинам здесь, на переднем крае обороны, вскоре предстоит очень плохое утро. Хуже того, каждый из них это знал.

Так что Маркус убивал время, монотонно шагая вверх и вниз по стене, ругая солдат за неправильно застегнутый пояс с мечом здесь, маленькое пятно ржавчины на нагруднике там. Изрыгаемые им проклятия были творческими, беспричинно сквернословными – и привычными. Они были единственным способом подбодрить, какой он мог предложить своим людям. Они также были всем, чем он мог подбодрить себя.

Трибун Тактики Келлус, который и сам был центурионом, когда впервые присоединился к Первому Алеранскому, быстро подошел по стене от позиции девятой когорты и кивнул Маркусу.

– Центурион.

Хотя, как Первое Копье, Маркус осуществлял командование Первой Когортой, состоящей из лучших легионеров, Келлус все же превосходил его в звании. Маркус отдал честь и кивнул.

– Сэр.

– Есть идеи, что происходит?

Маркус пожал плечами.

– Докладывают о неизвестных силах к востоку отсюда.

Келлус скривился.

– Я знаю это.

– Тогда ваши догадки будут ничем не хуже моих.

– Думаете это еще одна учебная тревога?

Маркус поджал губы.

– Нет, я так не думаю, сэр. Я знаю, капитан достаточно сумасброден для них, но это не кажется верным.

Келлус хмыкнул.

– Могут ли это быть канимы? Им никогда не удавалось пересечь Тибр в больших количествах.

– Быть может они работали над этим, – сказал Маркус. – Как бы то ни было…

– На стене! – пришел крик снизу.

Маркус повернулся, чтобы обнаружить подвижного, пожилого невысокого мужчину в ливрее камердинера легиона, стоявшего внизу.

– Доброе утро, Магнус.

– Позволите подняться и поговорить с вами? – отозвался мужчина.

– Позволяю, – Маркус махнул рукой камердинеру, который поспешил вверх по лестнице и поднялся на стену, пытаясь отдышаться.

– Центурион, трибун, – кивнул Магнус, задыхаясь. – Только что прибыл посланник от капитана. Он хотел, чтобы я передал вашим людям расходиться.

Маркус поднял брови.

– Это были учения, все-таки, – сказал Келлус.

Маркус нахмурился и повернулся, чтобы внимательно посмотреть на дорогу, уходящую на восток.

– Нет, – сказал он тихо. – Я так не думаю.

Мгновение там не было ничего, кроме тумана заволакивающего ранее утро, которое еще не стало достаточно теплым, чтобы испарить его. Затем ряды марширующих солдат возникли на востоке. Две длинных, широких колонны двигались по обе стороны от дороги, оставляя место для повозок колонны снабжения и тягловых животных в центре. Маркус нахмурился и стал считать, прежде чем осознал, что видит перед собой.

– Два легиона? – пробормотал он.

– Да, – тихо отозвался Магнус.

– И реющие над ними синий и красный, – отметил Маркус. – Как и у нас.

Старший камердинер прищурился на приближающихся солдат.

– А-а, как я и думал. Это новые сенаторские игрушки. Гвардия Сената.

Маркус хмыкнул.

– Любимый проект Арноса, верно?

– Сенатор привык получать то, что хочет, – ответил камердинер. – И по мере затягивающейся войны, его аргументы получают все большую поддержку в Комитете, Сенате и среди Граждан.

– И теперь Сенат тоже получил свои собственные легионы.

Старый камердинер кивнул.

– Две трети боевой мощи Верховного Лорда под управлением кого-то настолько амбициозного, как Арнос. Он контролирует их полностью.

Маркус задержал дыхание.

– Так что хорошие новости в том, что канимы не пересекали реку, – он сказал следующее фразу чуть громче, зная, что эти слова мгновенно разлетятся по всей стене. – Сегодня сражения не будет.

– А плохие новости, – негромко произнес камердинер, – в том, что…

– Военный Комитет затевает в Элинархе игру, – сказал Маркус, его тон был мрачным.

– Да помогут нам Великие фурии. Да.

– Благодарю вас, Магнус, – сказал Первое Копье. – Похоже, это превращается в ваш вид борьбы.

Старший камердинер легиона вздохнул.

– Да. Теперь, если вы меня извините, я пойду и попытаюсь выяснить, где мы должны их всех разместить, – он кивнул им и удалился.

Келлус встал рядом с Маркусом, хмурясь на приближающиеся легионы.

– Нам не нужна их помощь здесь, – сказал он. – Мы удерживали город сами в течение двух лет.

– А также проливали кровь эти два года, – сказал Маркус спокойно. – Я не против, ненадолго позволить кому-нибудь другому взять на себя эту часть, сэр.

Келлус фыркнул и вернулся к своим людям, где по мнению Маркуса, ему и следовало быть с самого начала. Все же молодой трибун был прав в одном. Присутствие здесь Арноса – во главе двух полных, не меньше, легионов – абсолютно точно не было хорошим знаком.

Маркус знал, кому в действительности принадлежала верность Арноса.

Час спустя, Валиар Маркус со своими людьми вернулись в те кварталы города, в которых они обитали и Маркус пошел в свою палату, желая поспать. Он опустил тяжелые створки в палатке, завязал их и начал скидывать свою амуницию.

– Могу я Вам помочь, миледи? – произнес он так тихо, как мог.

Раздался тихий, довольный звук со стороны его походного стула, простое полотно, обтягивающее деревяную основу. Воздух на минуту замерцал и там появилась чинно сидящая женщина, одетая в довольно простое красно-коричневое платье. Платье не соответствовало ее чертам, больше чем старый веревочный недоуздок не соответствует прекрасной лошади. Она была прекрасна, как немногие женщины и мало кто мог ее превзойти, сочетание темных волос и светлой кожи было сравнимо с цветком в период позднего цветения.

Маркус знал больше. Инвидия Аквитейн была не молодой, да и с цветком ее не стоило сравнивать. В ней не было ничего ни хрупкого, ни деликатного. На самом деле, подумалось ему, она была одним из самых опасных людей, которых он когда-либо знал.

– Я не пользовалась духами, – произнесла она бархатно-гладким альтом. – Я была достаточна осторожна, чтобы ничего не сдвинуть в палатке. Я совершенно уверена, что ты не мог меня увидеть под моей завесой и я не издала не звука. Как ты узнал, что я здесь?

Маркус закончил расшнуровывать амуницию и сбросил ее. Волна облегчения пробежала по его плечам и шее, после того как вес внезапно пропал. Затем он внезапно взглянул на нее и сказал:

– О. Это ты.

Леди Аквитейн наградила его долгим взглядом перед тем, как ее губы разжались и низкий смешок вырвался.

– Я скучала, Фиделиас. Очень у немногих людей достаточно нервов, чтобы подарить мне немного беззаботности в эти дни.

– А как же Арнос? – спросил он, – Насколько я слышал, он никогда не закрывает свой воронами проклятый рот.

– Арнос приносит некоторое количество пользы, – возразила Леди Аквитейн. – Но игристое остроумие и умные беседы – не его конек. Хотя я допускаю, что он достаточно опытен в… других светских занятиях.

Ее рот искривился в весело безнравственной ухмылке – как школьница, ради развлечения самой себя, в хорошей забаве.

Фиделиас не поверил ни на мгновенье, конечно.

– Миледи, не хочу показаться грубым…

– Но ты поздно лег спать вчера и не выспался, я знаю, – сказала она, ее тон изменился на деловой, – У меня, конечно, есть и другие проблемы.

Она изучала его какое-то время, затем сказала:

– Это лицо, которое ты носишь. Знаешь, оно тебе не идет. Все шрамы. Бугорчатый нос. Это лицо безмозглого бандита.

Маркус-Фиделиас сел на край кровати и начал расшнуровывать сапоги.

– Я получил это лицо, как Маркус.

– Я про это и говорю, – произнесла она. – Валиар Маркус действительно герой Короны, – ее взгляд стал очень твердым. – Время от времени, я задаюсь вопросом, не забыл ли ты, что Фиделиас определенно таковым не является.

Фиделиас замер на одно мгновение и внезапное беспокойство заставило сердце быстро забиться. Он проклинал себя за ошибку. Последние два года он в основном был солдатом, так что он потерял свое преимущество для интриги. Леди Аквитейн читала его реакции так быстро и легко, как она могла бы читать игральные карты. Он заставил себя спрятать эмоции одновременно с тем, как закончил снимать сапоги.

– Я знаю кто я, и что я делаю, – тихо произнес он.

– Я нахожу странным, – сказала она, – что ты ничего не сообщил мне об этом молодом капитане, Руфусе Сципио.

Фиделиас хмыкнул:

– Я сообщал вам. Молодой командир, природное дарование. Он провел Легион через то, что должно было их убить, а они после этого и слышать не хотят, чтобы его заменили на более опытного командира. Он провел кампанию против канимов, которая должна войти в учебники истории.

Леди Аквитейн приподняла бровь:

– Он удержал один город, отбросив захватчиков менее чем на пятьдесят миль. Это вряд ли звучит впечатляюще.

– Потому что ты не знаешь кто и что ему противостояло, – произнес Фиделиас.

– Военный Комитет не выглядит впечаленным этим.

– Военный Комитет не стоял против пятидесятитысячной армии канимов с полуподготовленным Легионом плюс недоукомплектованный корпус Рыцарей для поддержки.

Леди Аквитейн оскалила зубы во внезапной блестящей улыбке:

– Так по-военному. Это тебе идет, я думаю, – Ее глаза пробежались по нему, – и упражнения идут тебе на пользу, кажется.

Фиделиас полностью удержал себя от реакции, как на ее слова, так и на внезапное пламя глубоко в ее глазах, или слабые волны магии земли, которые растекались от нее, вызывая тихое, настойчивое влечение, трепещущее в его теле.

– Миледи, пожалуйста. Ваше мнение?

– Мое мнение, – сказала она тихо, каждое слово звучало резче, – заключается в том, что ходит слух, будто этот молодой Сципио командует легионом, как если бы был рожден для этого. Слухи говорят, что он продемонстрировал свидетельства изящного и мощного заклинательства фурий, в такой степени, что выдержал атаки, которые уничтожили офицеров целого легиона. Слухи говорят, что он имеет поразительное сходство с Гаем Септимусом в молодости.

Фиделиас повел плечом, когда его шею свела новая судорога.

– Молодые люди в доспехах легиона, со стрижкой легиона, все выглядят примерно так же, миледи. Он высок, да. Как и огромное количество молодых мужчин. У него природный талант к командованию. Но он худший заклинатель, чем я. Он едва уложился в базовые требования перед своим первым сроком в легионе. Вы можете найти это в записях Ривы.

Леди Аквитейн сложила руки и хмуро посмотрела на него.

– Надо будет взглянуть на него самой, Фиделиас. Но, откровенно говоря, у него слишком выгодное положение, чтобы его игнорировать. Ему предан целый легион, в конце концов, легион, в котором служит не один, а два сына Антиллуса Рокуса, которые оба обладают талантами своего отца. И его действия демонстрируют полную лояльность Гаю. Я не готова оставить без внимания ублюдка Дома Гаев, который свободно разгуливает с такой силой, готовой поддержать его. Не сейчас, – она улыбнулась, и это была холодная, очень холодная улыбка. – Мы почти у цели. Гай падет. Я не собираюсь оставлять какого-то выскочку, могущего смешать мне планы сейчас.

Фиделиас медленно втянул воздух, держа свои чувства под жестким контролем. Если Леди Аквитейн почувствовала сейчас внезапное смятение его эмоций, он был все равно, что мертв.

– Разумные меры предосторожности, – произнес он. – Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Оставайся на своем месте, – сказала она, вставая.

Она лениво хлопнула руками, и черты ее лица растаяли, меняясь, и преобразовались в нечто совершенно не похожее на ее собственное лицо. Волосы изменили цвет и взялись проседью, тело резко исхудало, как будто состарившись на несколько лет в течение нескольких секунд. Она подняла связку одежды, которую держала на коленях, и стала выглядеть в точности, как любая из сотни прачек, работавших на Легион – за исключением жесткого блеска в ее глазах.

– И скоро, – сказала она, – когда придет время, мой дорогой шпион, я дам тебе знать.

– О чем? – тихо спросил Фиделиас.

Она замерла у клапана палатки и взглянула на него через плечо.

– Когда следует убить его, конечно.

Затем она ушла, растворившись в нараставшей снаружи его палатки суете лагеря. Фиделиас-Маркус снова закрыл вход в палатку и увидел, что его руки дрожат. Он вернулся к своей койке и лег на нее.

Убить капитана.

Если он этого не сделает, жить ему останется недолго. Охотно поощряя предательство среди чужих слуг, Аквитейны не терпели его среди своих собственных. Фиделиас знал. Он убил полдюжины из них сам, по приказу Леди Аквитейн. Он повернулся против Гая Секстуса, своего сеньора. Он предал своих товарищей курсоров. Он отвернулся от собственной ученицы, и он знал – Амара никогда не простит его. Он сделал все это по команде Инвидии, потому что верил, что она и ее муж были наименее пагубным выбором для будущего Алеры.

Но это было до того, как он встретил капитана, до того как молодой мужчина каким-то образом вырвал их жизни и победу из пепла хаоса и отчаяния, и лично рисковал своей жизнью, чтобы спасти жизнь Маркуса по-пути.

Теперь Инвидия Аквитейн приказывала ему еще раз.

Убить капитана.

Кости Маркуса ныли от усталости, но он лежал, глядя на покатые матерчатые стены своего шатра, не в силах заснуть.

Глава 3

– Капитан, – произнес Валиар Маркус. – Они ждут Вас.

Тави встал, поправил край своей роскошной багровой туники под броней и убедился, что его форменный полуплащ сидит как должно.

Вообще-то прежде у него не было возможности носить парадную одежду, и после двух лет регулярного использования, его потрепанная броня выглядела довольно невзрачно в обрамлении великолепной темно-красной ткани.

– Меч, сэр, – сказал Маркус.

Обветренное лицо старого центуриона было серьезным, но Тави видел веселье в его глазах.

Тави опустил взгляд и вздохнул. Правила предписывали мечу висеть строго вдоль шва брюк, но он, подглядев за Маркусом и несколькими другими ветеранами, носил ножны под небольшим углом. Изменение немного облегчало извлечение клинка, а умный солдат пользовался всеми доступными преимуществами.

Однако, устав есть устав, и Тави задержался, чтобы перевесить оружие правильно. Затем кивнул Первому Копью и вошел в конференц-зал.

Конференц-зал был построен в подземной каменной части здания командования, когда Первый Алеранский отразил первоначальный натиск канимов. Комната с большим каменным песчаным столом и напоминающими школьные грифельными досками на стенах, была предназначена для размещения командного состава двух легионов – вдвое больше, чем когда-либо размещалось в ней на самом деле.

Сейчас, однако, помещение было душным и тесным, переполненное четырьмя десятками наиболее могущественных мужчин и женщин в Алере.

Тави узнал в лицо лишь нескольких, хотя мог вычислить большинство остальных по их цветам и репутации.

Гай, само собой, сидел в передней части комнаты на небольшой платформе, на несколько дюймов возвышавшейся над полом. Он был в окружении пары гвардейцев Короны, и сэр Цирил, как номинальный хозяин встречи, сел рядом с ним, его металлический протез ноги блестел в свете магических ламп.

Повсюду в комнате стояли другие заметные представители Империи: Верховный Лорд и Верховная Леди Плацида находились в центре первого ряда, сидя рядом с престарелым Верховным Лордом Цересом. Сэр Майлс, капитан Легиона Короны, сидел рядом с ним, хотя Тави понятия не имел, почему рот Майлса был так широко открыт.

В конце концов, несомненно кто-нибудь рассказал Майлсу об исполняемой Тави роли Руфуса Сципио. Ближе к задней части комнаты, лениво подпирая стену, как скучающий школьник, стоял человек, который мог быть только Верховным Лордом Аквитейном.

Несколько человек, чей язык тела обличал в них близких друзей Аквитейна, стояли поблизости от него. С противоположной от Аквитейна стороны комнаты расположилась графиня Амара, приняв точно такую же позу, вероятно, в качестве тонкой насмешки над вторым по могуществу человеком в Империи – и, конечно, в позиции, которая позволяла ей следить за всем, что делали Верховный Лорд и его соратники.

Сенатор Арнос, глава Военного Комитета, вместе с дюжиной помощников и союзников заняли весь второй ряд, и Тави почувствовал, как холодный, расчетливый взгляд мужчины ощупывает его, когда он вошел.

– А-а, – произнес Гай, его глубокий, бархатный голос наполнил комнату, когда он заговорил. – Добро пожаловать, капитан Сципио. Спасибо, что пришли.

Тави низко поклонился Первому Лорду.

– Конечно, сир. Чем могу служить?

– Мы бы хотели выслушать обо всех последних событиях в ходе кампании, – ответил Гай. – Сэр Цирил заверил меня, что вы подходите лучше всех, чтобы дать нам краткий пересказ произошедших здесь событий, – Гай указал на переднюю часть зала. – Если вы не против.

Тави еще раз склонил голову и вышел в переднюю часть зала. Он поклонился собравшейся знати и капитанам Легиона, сделал глубокий вдох, упорядочил свои мысли, и начал.

– Как вы все знаете, Первый Алеранский удерживал Тибр против вторжения канимов, с тех пор как они высадились в Ночь Красных Звезд, два года назад. С тех пор у нас было несколько крупных столкновений с канимами, а также множество мелких стычек. Это было не просто…

– Это не могло быть так уж сложно, – прервал сенатор Арнос.

Сенатор был маленьким человеком, его модные длинные волосы были зачесаны назад и собраны в хвост.

– В конце концов, начинающий командир сдержал силы вторжения, которые превосходили его собственный полуобученный легион десять к одному или больше, если ваша оценка сил является точной.

Тави почувствовал вспышку беспокойства и тревоги на жесткий, раздраженный тон в голосе сенатора и ощутил, как они быстро сливаются в волну гнева на то, что подразумевали его слова. Тави напомнил себе, что если кто-то хочет дискредитировать его, провоцирование на эмоциональную реакцию будет идеальным способом добиться этого, и он придержал свои эмоции.

– Ряд факторов сыграл в нашу пользу, – ответил Тави спокойным и ровным голосом. – Наиболее важным из которых был раскол в руководстве канимов, между лидером Касты Воинов, Насагом, и лидером Касты Шаманов, Сарл. Мы оказались в состоянии стравить их друг с другом и сорвать первые атаки. Вопроса об их численности нет в повестке, сенатор. За это время она была подтверждена через множество источников.

– Да, да, – нетерпеливо отозвался Арнос. – Вопрос, на который, я уверен, всем не терпится получить ответ, капитан, почему вы до сих пор не сбросили собак в воронами проклятое море. Численное преимущество или нет, ваши рыцари превосходят все, что есть у канимов.

Тави мгновение просто глядел на человека. Затем глубоко вздохнул и сказал:

– Центурион.

Маркус вошел, неся Т-образное металлическое приспособление размером с хомут для тягловой лошади. Он остановился рядом с Тави и поднял предмет, чтобы все могли его видеть.

– Это, – сказал Тави, – канимское оружие. Оно является развитием обычного лука, и мы назвали его балестой. Оно способно метать прочный стальной снаряд почти на две трети мили при благоприятном ветре, и бьет с достаточной силой, чтобы пробить нагрудник, человека в нем, и выйти с другой стороны.

Арнос закатил глаза и издал слабый звук насмешки.

– У меня больше рыцарей убитых этим оружия, сенатор, чем любым другим в арсенале канимов, – сказал Тави. – Они используют высококлассных специалистов, и почти всегда ночью. Когда наши Рыцари Воздуха пытаются приблизиться, кажется будто в каждом скоплении канимов прячется хотя бы один из их стрелков, и канимы идут на все, чтобы защитить их. Это оружие единственное, которое нам удалось захватить в течение двух лет, и каним, который использовал его, сумел сбежать.

– Капитан, – протянул Верховный Лорд Плацидус своим неторопливым, мягким голосом, – не могли бы вы дать нам представление, насколько эффективны эти их стрелки?

– У них нет точности опытного Рыцаря Дерева, Ваша Светлость, – ответил Тави. – Но они очень близки к ней. И грубая сила данного оружия с лихвой компенсирует это. Учитывая, что у них, видимо, есть приказ ждать рыцарей, скрывая свое присутствие перед стрельбой, они зарекомендовали себя как эффективная тактическая контрмера.

– Даже если предположить, что эта… игрушка… позволяет канимам сравниться в боевой эффективности с Рыцарем Дерева, – сказал Арнос, его тон подразумевал, что он совершенно не верит в возможность этого, – вам нужно всего лишь принять аналогичные тактические меры, чтобы помешать им эффективно пользоваться ею.

– Если забыть, что у Насага имеется огромное количество канимов, которых он может обучать стрельбе из балест, – сказал Тави. – А у нас строго ограниченное число рыцарей, и мы не можем позволить себе терять или заменять их, – Тави повернулся к остальной части комнаты. – Конечно это оружие не определило ход конфликта само по себе. Я просто использовал его, чтобы показать, что канимы оказались более хитрым, находчивым, искусным, и хорошо оснащенным врагом, чем мы считали ранее.

Арнос издал выражающий отвращение звук.

– Мы должны поверить, что за века конфликтов с этими животными, мы были попросту слишком слепы, чтобы увидеть то, что находилось прямо у нас под носом?

Тави покачал головой.

– Канимы, с которыми Алера боролась ранее, никогда не атаковали настолько хорошо организованными или в таких количествах. Более того, до этого вторжения, мы никогда не встречали заметного числа представителей их Касты Воинов.

– Я просто не понимаю этой ситуации вообще, – сказал Верховный Лорд Церес. Он провел длиннопалой, в темных пятнах, но твердой рукой по своей лысеющей голове. – Поведение этих существ совершенно не то, которого я ожидал. Мои собственные дворяне и солдаты докладывали мне, что эти канимы просто позволили алеранцам покинуть оккупированные территории, беспрепятственно, при условии, что те уйдут мирно.

– Что, очевидно, является показателем отсутствия у них контроля над ситуацией, – сказал сенатор Арнос, поднимаясь, – так же, как говорит в отношении их стратегической глупости. Ни один настоящий командир не позволил бы себе потерять настолько потенциально ценный ресурс, тем более отдать его врагу, – он повернулся к комнате. – На самом деле, неумелое командование во всем этом регионе было…

– Извините меня, сенатор, – сказал Тави, сохраняя свой тон учтивым. – Я буду счастлив ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть у Вас или других граждан, – он без улыбки встретил взгляд Арноса. – Но я полагаю, протокол требует, чтобы выступал я.

Арнос повернулся к Тави, кровь прилила к его щекам.

– Совершенно верно, капитан, – пробормотал Гай со своего места.

Хотя формулировка оставалась вежливой, а голос спокойным, жесткие ударения на его словах не оставляли сомнений в отсутствии веселья у Первого Лорда.

– Сенатор, я прошу вашего терпения в этом вопросе. У каждого будет возможность высказаться, я вас уверяю. Капитан, пожалуйста продолжите свою мысль о неожиданном великодушии военного лидера канимов в освобождении алеранцев с оккупированных территорий.

Тави склонил голову.

– В этом не было ничего великодушного, сир. Это было гениально.

Гай кивнул, не отрывая взгляда от Арноса.

– Объясни.

– Это не дало ему ничего, кроме преимуществ, – ответил Тави. – Наибольшей проблемой, стоящей перед всей областью конфликта, был запас пищи. Боевые действия привели к уничтожению многих полей, другие были повреждены, и это уменьшило способность целого региона приносить стабильный урожай. Добавим к уравнению свыше ста тысяч голодных канимов, и как результат получаем, что все силы здесь пытались обеспечить безопасность всего доступного им продовольствия.

Леди Плацида подняла руку.

– Извините меня, капитан. Сто тысяч? Я поняла, что наши расчеты основаны на приблизительно вдвое меньшей цифре.

– Сто тысяч – это очень скромная оценка, Ваша Светлость, – сказал Тави, вежливо наклонив голову к Верховной Леди. – Канимы, которые прибыли сюда, не пришли просто как военное вторжение. Они привезли с собой своих иждивенцев. Самок и молодняк. Я сказал, что их сто тысяч, но я не знаю реального числа. Никто не знает. Они сбиваются в огромные стаи, чтобы из защитить.

По залу пошел приглушенный ропот.

Тави откашлялся и начал говорить чуть громче.

– Выпустив алеранцев с оккупированных территорий, Насаг решает ряд своих собственных проблем и создает нам несколько новых.

Живущие в определенной местности алеранцы очень хорошо знакомы с местными фуриями и способны принять меры против его войск. Избавившись от них, он одновременно лишает любое сопротивление в пределах территории большей части его силы, сохраняет свои запасы продовольствия, сокращая количество голодных ртов, которые уничтожают его, и отягощает нас беженцами.

Теперь мы вынуждены искать какой-то способ, чтобы их прокормить, а также держать здесь наш ограниченный военный контингент, размещенный таким образом, чтобы защитить их от возможного нападения противника, что мешает нам самим его атаковать.

Это умный ход. Типичный для его мышления. И он работает. У нас не было погибших от голода, однако отсутствие достаточного количества продуктов, вероятно, несет ответственность за ряд смертельных заболеваний прошлой зимой. Колонна подкрепления, организованная Исаной, стетгольдером из Кальдерона, может поддерживать нас вплоть до сбора урожая, но этот лагерь беженцев лишь один из многих, разбросанных по окраинам оккупированной канимами территории.

Ненадолго наступила задумчивая, даже озабоченная, тишина.

– Капитан, – спросил Гай, и его глубокий спокойный голос подвел итог вселяющей страх паузе. – Я полагаю, что вы пытались применить обычную доктрину Легиона в ваших боях против канимов.

– Да, сир, – ответил Тави.

– А как бы вы охарактеризовали ее эффективность?

– Она имеет ограниченную ценность, сир.

Гай оглядел зал.

– Почему?

– Канимы не играют по правилам, сир, – сказал Тави.

В первом ряду капитан Майлс, видимо, достаточно поправился, чтобы хрипло фыркнуть от смеха.

Складки в уголках рта Гая чуть углубились.

– Поясните.

– Они не полагаются на заклинание фурий, сир, – уточнил Тави. – Они не могут использовать его, и не нуждаются в нем. В результате, они не рассуждают в подобных условиях стратегически. Например, у них нет особой необходимости пользоваться дорогами, как делает алеранский легион, если он хочет двигаться быстро. Они избегают дорог, когда могут, заставляя легион маршировать пешком, что дает им значительное преимущество на поле боя. Они передвигаются быстрее, чем мы.

– Мы компенсировали это в какой-то степени, введя обучение для пеших маршей, помимо вспомогательных подразделений кавалерии.

Аквитейн в дальней части помещения что-то пробормотал. Тави уловил только фразу "голые варвары", но мужчины, стоявшие рядом с ним, разразились низким хриплым смехом.

– Так же как, – невозмутимо продолжал Тави, – дополнением когорты конной пехотой.

– Конной пехотой? – спросил Верховный Лорд Церес.

– Они подъезжают к месту боя, затем спешиваются, Ваша Светлость, – уточнил Тави. – Это создает нам на поле сплошную преграду из легионеров для поддержки нашей кавалерии и наших рыцарей, и обеспечивает нам большую тактическую гибкость в битве.

Арнос издал издевательский смешок.

– Это все лирика, Гай, и мы все это знаем. Благодаря тактике капитана Руфуса Сципио и стратегии сэра Цирила, признаюсь, удалось удержать регион и сдержать угрозу канимов. Вполне возможно, что, учитывая, в насколько скверном меньшинстве они были, они даже вполне справились с задачей. Но теперь с этой ситуацией покончено.

Сенатор встал и обратился ко всему залу в целом.

– У меня в Гвардии Сената два огромных легиона, свежих и состоящих только из опытных легионеров, которые сейчас расположились лагерем снаружи.

С помощью их и остатков Первого Алеранского, мы сметем этих зверей обратно в море, и положим конец этому унизительному фарсу. – Он повернулся к Лорду Аквитейну в частности. – Я ожидаю, что мы доведем войну на этом театре военных действий до финала к середине лета, и тогда же мы сможем усилить давление на оставшиеся войска Калара и восстановить порядок в Империи.

Тави некоторое время в недоумении пялился на Арноса. Был ли этот человек сумасшедшим? Действительно, два легиона Гвардии Сената состояли почти из десяти тысяч человек каждый, – но если преподаватели математики в Академии не оказали Тави серьезную медвежью услугу, это по-прежнему означало, что силы канимов численно превосходили алеранские больше чем вдвое.

Что не только делало их шансы на победу невероятными с любой натяжкой, но обескураживало – и не принимало во внимание какие-либо войска, состоящие из бывших рабов, которые канимы могли сформировать.

– Такого рода предприятие могло бы стать… преждевременным, Сенатор, – сказал Тави. – Пока мы не узнали больше о дополнительных силах, собранных канимами.

Все взгляды в помещении обратились на него.

– Что? – спросил сэр Майлс, брызгая слюной.

– Канимы вооружили, по крайней мере, один легион из бывших рабов, – ответил Тави. – Мы исходим из того, что они предлагают свободу в обмен на…

– Это важно? – требовательно спросил Арнос, теперь в его тоне сквозило презрение.

– Они наши соотечественники, алеранцы, – парировал Тави. – Множество людей, которые остались, вероятно, потому, что им было больше некуда…

– Не имеет значения, – заявил Арнос, выгнув бровь. – Как вы сами указали, все верные Алере уже покинули оккупированные территории.

– Это не то, что я сказал… – начал Тави.

Хорошо поставленный баритон Арноса перебил его без особых усилий.

– Те, кто остались дома, – выступают ли они с оружием в руках против Империи, или просто поддерживают канимов ради собственной выгоды, – являются предателями. – Его улыбка была злобной и жестокой. – Они не заслуживают за предательство ничего, кроме смерти.

Несколько мужчин при этом замечании повысили голос. Тави было присоединился к ним, но внезапно ощутил присутствие сбоку от себя, повернулся и заметил Первого Лорда, стоящего рядом с ним.

– Молчи, – спокойно сказал Гай.

– Но, сир, – начал Тави.

– Молчи, – шикнул Первый Лорд. Его глаза обратились к Тави и смерили его суровым взглядом, настолько властным, что молодой Курсор даже и не подумал сделать или сказать что-нибудь еще.

– Да, сир.

Гай коротко кивнул, в то время как нетерпеливые возбужденные голоса становились все громче.

– Ты нужен мне там, где сейчас находишься, – во главе Первого Алеранского. Не давай ему повода избавиться от тебя.

Тави, не произнося ни слова, уставился на Гая.

– Мне жаль, что я больше ничего не могу сделать для тебя здесь, парень, – продолжил Первый Лорд. – Боюсь, моя поддержка уже не так значима, как раньше. Сегодня я не более чем председатель собрания.

– Я не успел даже рассказать о том, что мы узнали от Эрена и какие выводы из этого сделали.

Гай поджал губы.

– Он не хочет этого слышать. У Арноса и его приспешников есть план насчет того, что должно произойти здесь в дальнейшем, и в этих планах нет места для таких мелочей как факты.

Тави стиснул зубы.

– Он – идиот.

– Он – идиот, которого поддерживает Сенат. – Поправил его Гай. – И, я должен добавить, он является полноправным главнокомандующим Гвардии и Первого Алеранского, к слову. Он возьмет на себя командование в этой зоне с сэром Цирилом в качестве старшего советника.

Тави сделал глубокий вдох.

– Что прикажете делать?

– Все, на что ты способен, – ответил Первый Лорд. – Сотрудничай с Цирилом. Нивелируй идиотизм Сенатора. Сохрани столько жизней, сколько сможешь.

– Если Арнос поведет себя так, как сказал, Насаг нанесет нам урон. Значительный.

– Три месяца, – сказал Гай. – Постарайся продержаться три месяца.

– Что? – тихо, сбивчиво спросил Тави. – Почему три месяца?

– Потому что к тому времени война с Каларом будет закончена, его восстание сойдет на нет, и в нашем распоряжении будет достаточно командиров легионов. Как только "чрезвычайное положение" Сената закончится, Арнос вернется к тому, чтобы управлять солдатами, сидя за песочным столом, где ему и следует быть.

Тави моргнул.

– И как же это произойдет, сэр?

Первый Лорд изогнул седеющею бровь, глядя на него. Тави отметил, впервые, что сейчас их глаза были на одном уровне

Глаза Гая сверкнули недобрым весельем на мгновение.

– Пока не могу сказать. – Он бросил взгляд на беспорядок, порожденный высказываниями Арноса. – Задача, поставленная мною, незавидна. Ты справишься?

Тави взглянул на царство раздора, разраставшееся вокруг Сенатора, и сузил глаза. Он слишком хорошо знал, насколько дорого легионерам приходится платить за ошибки, допущенные их лидерами, пусть даже относительно небольшие и непреднамеренные.

То, что предлагал Арнос, было недалеко от безумия, и страдания, которым в результате его действий могли подвергнуться мирные жители на оккупированной территории, не снились молодому капитану даже в кошмарах. Необходимо было что-то предпринять.

– Да, сир, – тихо сказал Тави. – Я справлюсь.

Глава 4

– Что ж, – проворчала Амара, обращаясь к Первому Лорду, когда они покинули здание командования. – Это могло бы пройти и получше.

– На самом деле, – произнес Гай, – все прошло так, как ожидалось.

Он твердо шел к квадратной площадке, обычно использующейся Рыцарями Воздуха для взлетов и посадок. Эта часть лагеря всегда содержалась в чистоте и порядке, чтобы сократить до минимума количество мусора и обломков, которые могут быть подняты в воздух потоком.

Амара ускорила шаг, чтобы поддерживать темп Первого Лорда, который был намного выше нее.

– Я надеялась, что молодой капитан сможет держать себя в руках.

– В этом он даже перестарался, – раздраженно ответил Гай. – Фурии – свидетели, кто-то должен сбить эго Арноса до приемлемого уровня, но эта задача не для Сципио. Мне он нужен там, где он сейчас.

Амара покачала головой.

– Вчера я какое-то время провела в местных питейных заведениях, собирая информацию.

– Амара, сейчас ты выступаешь в качестве моего атташе, а не разведчика, – упрекнул ее Гай.

– Привычка, сир, – ответила Амара. – Его люди свято верят в то, что свежая трава начинает расти в отпечатках его сапог, и цветы зацветают там, куда он плюнул. Они никогда не встанут за его увольнение.

Гай задумчиво хмыкнул.

– Серьезно? Он настолько высоко ценится?

– Вчера я была свидетелем трех драк между легионерами Гвардии Сената и Первого Алеранского. Причиной каждой были высказывания о Сципио.

– Ну и как его люди?

– Были на высоте все три раза, – Амара покачала головой. – Они держатся друг за друга, сир.

– После двух лет здесь без поддержки – само собой, – пробормотал Гай. – Я хотел послать им подкрепление, но напряжение на всех участках слишком высоко. Особенно на Защитной Стене.

Амара оглянулась вокруг, убеждаясь в том, что поблизости никого нет.

– И это ограждает Сципио от всего остального, что происходит в Империи.

Гай резко взглянул на нее.

Амара пожала плечами.

– Ходят слухи, сир.

– Слухи, – сказал Гай.

– О Сципио. О том, кто может быть его отцом, – Амара сделала глубокий вдох. – Говорят, что он имеет поразительное сходство с Принцепсом Септимусом, сир. А еще говорят, что человек по имени Арарис, который может быть самим Арарисом Валерианом, – его персональный сингуляр.

– Слухи, графиня. – Сказал Гай.

– Я тоже так думала, – ответила она. – Пока не увидела лицо капитана Майлса, когда Т… когда Сципио вошел внутрь, – она посмотрела на Первого Лорда. – Оно было таким, будто он увидел призрака.

Голос Гая стал немного тверже.

– Слухи, графиня.

– Слухи, которые вы предпочли бы раздуть, – тихо произнесла она. – Именно поэтому вы устроили Совет здесь, вместо того чтобы вызвать всех обратно в столицу. Здесь, где он окружен своими людьми, уверен в себе, особенно в своей команде, и где никто из вызванных вами не сможет обладать властью, превышающей его, и здесь вы можете наблюдать за ситуацией. Вы готовите их к принятию его как кого-то большего.

Первый Лорд посмотрел на нее, и уголки его рта дрогнули, хотя голос оставался суровым.

– Я уже знаю, что вы умны, графиня. Вы не должны мне это доказывать. Считается хорошим тоном умалчивать о подобных вещах.

Амара удержалась от улыбки и низко склонила голову.

– Конечно, сир. Я буду иметь это в виду.

Гай оглянулся через плечо на здание командования.

– Они действительно о нем так много думают?

– Они любят его, – сказала она.

Гай вышел на чисто подметенные камни взлетной площадки.

– Знаете, это было совсем как с Септимусом, – тихо сказал он.

Амара молча вслушивалась, склонив голову набок.

– В нем были те же самые качества. Люди его обожали. Он дал им… – Гай покачал головой. – Что-то. То, что заставило их почувствовать, что они могли бы сделать больше, чем когда-либо раньше. Что воодушевило их. Сделало их значительнее. Он дал им…

– Надежду, – подсказала Амара.

– Да, – сказал Гай спокойно, и его голос стал озадаченным. – Это не было какое-то заклинание фурий. Это был он. Я никогда не понимал, как ему это удалось, – Первый Лорд пожал плечами. – Должно быть, ему это передалось от его матери.

– Сир, – начала Амара.

Гай поднял руку в усталом жесте.

– Я не такой, как Септимус. Или Сципио. Я по-прежнему пользуюсь уважением у некоторых. Большинству, однако, я внушаю лишь страх, – его взгляд был рассеянным, а голос задумчивым. – Я не такой уж хороший человек, Амара. Я пользуюсь определенным успехом в качестве Первого Лорда, но… я не вызываю в них сочувствие. Только решимость.

Амара лишь смотрела на Первого Лорда, продолжая молчать. Он редко говорил о своих чувствах.

В моменты, подобные этому, Амара ощущала реальную разницу в их возрасте, ибо, хотя Гай выглядел, как мужчина средних лет, которого, пожалуй, украшала ранняя седина, его возраст на самом деле приближался к восьмидесяти. Он видел в жизни интриги и предательства, и пережил немало своих личных трагедий.

Она уже привыкла к образу, который он создал – мужчины с фантастической мощью, нечеловеческой волей, и не заботящегося о своем личном и политическом благополучии.

И лишь в моменты, подобные этому, она вспоминала, кем он действительно был, – измученным и почти жестоким одиноким стариком.

Амара в молодости сделала достаточно ошибок, обременивших ее небольшим, но постоянным грузом сожалений. От решений Гая пострадало гораздо больше людей, чем от ее собственных. Сколько сожалений взвалил этот старик на свои ноющие плечи?

Насколько мрачнее были сны, которые пришли, чтобы преследовать его? Сколько раз, на протяжении десятилетий, в предательском мире алеранской политики, он жаждал обернуться к кому-нибудь, чтобы поговорить, чтобы опереться – зная, что там никого не было, и никогда не будет. Никого, после смерти жены и сына, последнего из древней династии Дома Гаев.

Все смотрели на Первого Лорда и видели именно то, что он желал им показать: лидера Империи, его власть и богатство.

Только в последний год работы с ним Амара поняла, каким смертельно одиноким Гай был в действительности.

Потребовалось необычайное мужество, чтобы вести жизнь, какую он прожил, сталкиваясь со всеми проблемами, врагами, требованиями, предъявляемыми кнему. Даже если бы она была заклинателем фурий, способным на это, Амара не хотела бы стать Первым Лордом за все богатства Алеры.

Она выпрямилась, повернулась к нему лицом и сказала:

– Я рада служить вам, сир.

Гай пристально посмотрел на нее, потом ненадолго положил руку ей на плечо.

– Графиня, – сказал он, – вполне возможно, что я не достоин такой преданности. Вызовите карету.

– Да, сир.

Амара подняла руку и подала сигнал группе Рыцарей Воздуха гвардии Короны, ожидающих на соседней стене.

Человек проверил упряжь воздушной кареты и поднялся в воздух, двигаясь к посадочной площадке вместе с экипажем Первого Лорда и эскортом из Рыцарей Воздуха в ало-синих цветах короны

Гай обменялся парой слов с командиром Рыцарей, потом зашел в карету. Амара последовала за ним.

Ветер взревел, и экипаж устремился ввысь, прочь от укрепленного города. Амара улучила момент, чтобы рассмотреть Элинарх, возносящийся изящными арками над серо-зелеными водами тихого, глубокого, величественного Тибра.

Когда-то Амара думала, что загнать ее в воздушную карету не сможет ничего, кроме прямого приказа. В конце концов, зачем ехать, когда можно в одиночку упиваться мощью и свободой полета?

Конечно это было прежде, чем Первый Лорд потребовал от нее полетов вдоль и поперек всей Империи, на протяжении почти двух лет подряд. После того, как она снова и снова носилась до упаду, Амаре пришлось признать, что, возможно, немного отдыха, когда кто-то другой делает за тебя тяжелую работу, – это не так уж и плохо.

Она не собиралась возводить это в привычку, но она трудилась достаточно тяжело, чтобы заработать право воспользоваться случаем.

Особенно учитывая, как давно она не видела Бернарда.

Амара вздохнула. Бернард, ее тайный муж. Курсоры должны посвящать себя только своим обязанностям. Курсоры служат Первому лорду и Короне, и ожидается, что их преданность самоотверженна и неделима, хотя, как и у действующих легионеров, которые должны быть холосты, у курсоров обычно есть любовники или любовницы.

Единственное, что было запрещено – это брак.

Конечно, это было именно то, что она сделала.

Амара никогда не должна была позволить себе влюбиться в грозного Графа Кальдерона. Независимо от того, насколько он был твердый и заботливый, насколько сильный, насколько красивый, насколько терпеливый и любящий, насколько страстный и опытный. Сердце Амары звстучало быстрее и она остановила поток мыслей, пока не начала краснеть.

Если любовь легко перевешивает банальная причина – значит это не любовь.

– Думаете о славном Графе Кальдероне, Амара? – задал ей вопрос Гай. Его глаза искрились весельем.

– Вы не можете знать, что он – тот, о ком я думаю, – ответила Амара, – Может у меня дюжина новых любовников?

Губы Первого Лорда дрогнули. Затем он зашелся в раскатах хохота. Это продолжалась, пока он не успокоился, выглянув из окна паланкина.

– Нет, – сказал он. – Нет, только не у тебя.

Амара заставила себя успокоиться. Она часто забывала, что Гай опытный заклинатель фурий воды, впрочем как и огня, и земли, и металла. Более того, он был проницательным человеком, который имел дело с людьми в два или три раза больше, чем Амара жила на свете. Все это значило, что для него слишком просто было различить неловкие, потенциально опасные особенности.

Ее отношения с Бернардом были опасной темой для обсуждения с Гаем.

Особенно учитывая то, что прошло, казалось, десять тысяч лет с той поры, как ее муж касался ее, или целовал ее, или заставлял кричать ее в… Вороны побери это.

Она была взрослой женщиной. И было совершенно нечестно, что просто мысли о Бернарде превращали ее в мечтательную школьницу.

Амара откашлялась, взяла свою записную книжку из ящика встроенного в основание сиденья и приступила к смене предмета обсуждения.

– Итак, сир. Мы должны прибыть в столицу примерно завтра рано утром. По прибытии Вас должны ждать отчеты от Верховного Лорда Антиллуса, и окончательные приказы по передвижению для Родезианского Легиона должны быть в силе к тому времени, как…

Повозка влетела в тяжелую облачность и она остановилась, чтобы пробормотать фурии лампы приказ ожить.

– Графиня, – мягко произнес Гай, прежде чем она продолжила. Первый Лорд протянул руку, закрыл записную книжку и отложил ее в сторону, – Идемте со мной, пожалуйста.

Амара заморгала.

Без предисловий, Гай повернулся и открыл дверь повозки. Ветер внезапно взревел и принялся трепать их одежду, и повозка повернулась слегка в сторону, так как внезапное сопротивление сделало движение повозки неравномерным.

Первый Лорд шагнул в пустой воздух, поднимаясь рядом с экипажем так плавно, словно двигался по твердой земле.

Амара подняла брови, но последовала за ним, призывая Цирруса, чтобы поддержать ее, когда вышла из кареты в холодную, липкую, темно-серую сырость тяжелых облаков. Некоторое время они держались вровень с каретой, и Гай обменялся кивками с командиром сопровождающих Рыцарей Воздуха.

Затем он замедлил темп, и через несколько секунд воздушный экипаж исчез в облаках, оставив Гая и Амару парить в унылой серой пелене.

Гай повел рукой по воздуху, и рев ветра вдруг исчез. На секунду Амара испугалась, что несущий ее воздушный поток пропадет, и она полетит вниз к земле, но поддержка Цирруса осталась.

Ее волосы по-прежнему развевались вокруг головы, как это было всегда, особенно при парении – только звук исчез, стих, и не осталось ничего, кроме дуновений легкого ветерка. Амара слышала далекие раскаты грома, приблизительно на расстоянии мили среди плотных облаков собиралась весенняя гроза.

– Сир, – сказала она, смутившись. – Карета.

Гай покачал головой.

– Мне жаль, что я не мог сказать вам раньше, Амара, но конфиденциальность была абсолютно необходима. Никто не может знать, куда мы движемся, если мы вышли в пустоту.

Она нахмурилась и скрестила руки, прикрываясь от пронизывающего ветра. Она не надела ее летной кожаной куртки, и была удивлена тем, как быстро холод начал пробирать ее кожу.

– Я так понимаю, что мы не возвращается в столицу, – тихо сказала она.

– Не возвращаемся, – подтвердил Гай.

Она кивнула.

– Зачем я здесь?

– Мне нужен кто-то, кому я доверяю, чтобы отправится со мной.

– Куда, сир? – спросила Амара.

– В Калар,- невозмутимо ответил Гай.

Амара почувствовала, что ее глаза округлились.

– Почему туда?

Его голос остался спокойным и ровным.

– Потому что я сижу в столице, изображая дипломата, слишком долго, Амара, и этот хаос, – он указал рукой, имея в виду Империю в целом, под ними, – результат. Союзники, как и враги, забыли, кто я такой. Что я собой представляю. Я не могу позволить, чтобы это продолжалось.

Где-то в далеких облаках вспыхивали молнии, посылая потоки серебряного света сквозь туман, клубящийся позади Первого Лорда.

– Я собираюсь напомнить им, курсор, – взгляд его стал суровым. – Я иду на войну. И вы идете со мной.

Глава 5

Исана убедилась, что капюшон надежно скрывает ее лицо, и возблагодарила необычно резкий холод, задержавшийся в воздухе весеннего утра. Он служил очевидным объяснением капюшону на ее голове. Она не пыталась скрыть свой визит к капитану Руфусу Сципио, ведь как глава колонны снабжения, она совершенно естественно должна была поговорить с кем-то из командования Первого Алеранского. Но Тави чувствовал, что будет лучше, если она останется не узнанной и не привлечет внимания или вопросов, и Исана искренне поддерживала его осторожность.

Как и было обещано, Арарис ждал у парадного входа и проводил ее мимо двух легионеров, несших там стражу.

– Доброе утро, – пробормотала она, когда он провел ее в здание.

Это было сверхукрепленное почти до нелепости сооружение, сплошь из зачарованного камня, который, как правило, использовался только для крепостных стен.

Коридоры были более узкими, чем обычно, потолки ниже, и Исана с удивлением отметила, что, дойдя до первой лестницы, Арарис повел ее вниз, а не вверх, где было принято размещать квартиры командиров.

– Доброе утро, – ответил он.

Его поза и голос были учтиво официальными, но она чувствовала тепло, которое скрывалось за этим и согревало ее.

Она была уверена, что он понял, когда она разгадала его истинные эмоции, и внезапное чувство удовлетворения этим невысказанным доверием было похоже на приятную мелкую дрожь, что-то вроде ощущения того, как его пальцы переплетаются с ее.

– Нам придется спуститься на два пролета, чтобы добраться до его кабинета.

– Неужели сенатор вытеснил его? – спросила Исана.

Арарис покачал головой.

– Колдовство канимов наглядно продемонстрировало свою крайнюю смертоносность. Что-то вроде удара молнии уничтожило весь первоначальный офицерский состав Первого Алеранского. Когда инженеры легиона строили это здание, они убедились, чтобы ярды и ярды укрепленного камня окружали капитана со всех сторон во избежание повторения подобного.

Исана вздрогнула. Она слышала об атаке. Если бы Тави не был отправлен разносить сообщения тогдашнего капитана Цирила…

– Я понимаю, – ответила она.

Арарис фыркнул.

– Наши камердинеры обслужили Арноса на высшем уровне. Я подозреваю, они про себя надеются, что канимы снова испробуют свою молнию и скрасят всем нам день.

Исана выдавила озорную усмешку.

– Сэр Арарис, – упрекнула она. – Это не самое доброе высказывание.

– Арни не идет доброта, – ответил Арарис.

Исана чувствовала слабую нотку презрения в его словах.

– Ты знаешь его, – сказала она.

– Мы поступили в Академию вместе, – ответил Арарис.

– Вы не ладили?

– О-о, он перемывал мне косточки, всякий раз, когда меня не было в комнате, – сказал он. – У Арноса никогда не было ничего, чтобы сказать мне в лицо.

Арарис поднял руку и бессознательно потер знак, высеченный на его щеке.

– Он всегда был недалеким и эгоистичным. Он не изменился.

– Он опасен, – сказала Исана. – Не так ли?

– Здесь? Сейчас? Очень.

Он остановился перед тяжелой, закрытой дверью и повернулся к Исане.

Она встретила его взгляд и вдруг почувствовала, как пересохло у нее во рту.

Он наклонился к ней и нежно взял ее руки в свои. Крепко сжал их.

– Ты сможешь это.

Она закусила губу и кивнула.

– Что, если…

Он легонько прижал два пальца к ее губам и спокойно улыбнулся.

– Не забивай голову проблемами. Просто поговори с ним. Он любит тебя. Все будет хорошо.

Она крепко зажмурила глаза на секунду и легко коснулась его пальцев призрачным поцелуем. Затем Исана успокоила дыхание, кивнула и сказала:

– Ну хорошо.

Арарис повернулся и открыл перед ней дверь.

– Капитан, – объявил он негромко. – Стедгольдер Исана желает вас видеть.

Звучный, грудной голос ответил тоном отвлеченного внимания.

– Спасибо, Арарис. Впусти ее, пожалуйста.

Арарис подарил Исане новую легкую улыбку, отступая в сторону, и Исана вошла в кабинет Тави. Арарис закрыл за ней дверь.

Обстановка кабинета была предельно утилитарной, даже аскетичной. Там был старый деревянный стол, покрытый царапинами от использования, несколько стульев и несколько полок, заполненных книгами, бумагами и письменными принадлежностями. Холодный каменный пол устилали несколько простых ковров, а ящик рядом с горящим камином был наполнен аккуратно сложенными вязанками дров. Еще была дверь, ведущая в другую комнату, и обычное, среднего размера зеркало, висящее на той же стене.

Он сидел за столом, с пером в руке, и что-то торопливо и размашисто писал в нижней части страницы. На столе было разложено несколько пачек документов, наглядное доказательство того, что эта работа займет несколько часов. Он закончил писать, отложил перо в сторону и поднялся с широкой улыбкой.

Исана замерла на месте. Мужчина, который встал, было огромным, даже выше, чем ее брат Бернард, хотя его фигура была более стройной и гибкой, как у юноши. Его темные волосы были коротко подстрижены, и он носил потрепанные доспехи Легиона и меч на одном боку. Черты его лица были резкими, решительными, привлекательными, несмотря на тонкую белую линию поперек щеки, напоминание о ране слишком серьезной, чтобы зажить, не оставляя шрама.

А вот глаза Тави не изменились. Они были зелеными и яркими, светящимися изнутри интеллектом.

"Как он похож на своего отца", – подумала Исана.

– Тетя Исана, – сказал Тави, и обхватил ее руками.

Она собиралась предупредить его быть осторожнее, но он был нежен, убедившись, что ни одна стальная кромка доспехов не давит на нее. Она прижалась к нему, сжимая его в объятиях так крепко, как только могла. Он был настоящий, и невредимый.

Она годы не виделась с ним лицом к лицу, но не было ни сомнений, что он был ее сыном, ни наигранности в приливе тепла, любви и радости, исходящем от него, когда она обняла его.

Они замерли так на некоторое время, прежде чем Исана разорвала объятия. Она подняла руки, чтобы обхватить его лицо, ее глаза затуманились от слез, а щеки уже болели от улыбки.

– Привет, Тави.

Он поцеловал ее в макушку.

– Привет, тетушка. Давно не виделись.

Она отодвинулась на расстояние вытянутой руки, оглядывая его сверху донизу.

– Кажется, для некоторых больше, чем для остальных, – поддразнила она. – Фурии, ты вырос еще больше. Что они добавляют в местную воду?

Он усмехнулся.

– Да. Это одна из тех вещей, которые меня самого интересуют. Но я думаю, что наконец перестал расти. Эти брюки мне впору почти целый год.

– Благодарение фуриям. Если бы ты стал еще выше, им пришлось бы поднимать здесь все потолки.

Тави покачал головой.

– Чушь. Это Легион. Потолки на регламентированной высоте. Обязанность каждого легионера убедиться, что он также является регламентированной высоты.

Исана засмеялась.

– Рада видеть, что ты не потерял еще чувство юмора.

– Ни за что, – сказал Тави. – Мои мозги отошли ненадолго, но это не повод, чтобы не смеяться. Как дядя Его Превосходительство?

– Бернард в порядке, как и все дома. Это кстати напомнило мне.

Она отвязала мешочек от своего пояса и открыла его. Покопавшись в различных документах, она вытащила сложенное, запечатанное письмо.

– Фредерик просил меня передать это тебе.

Тави улыбнулся и взял письмо. Он взломал печать, и его глаза быстро пробежали по тексту.

– Та девушка, которую он спас, да? Беритта должно быть обиделась. Как это произошло с ними?

– Так же как с большинством других браков. У них было много времени, чтобы научиться, как доставить удовольствие друг к другу.

– Я рад за него, – сказал Тави. – Если найду время, я напишу что-нибудь, чтобы послать с тобой, когда ты отправишься назад. Но если у меня не получится, передашь ему мои поздравления?

– Конечно.

Тави улыбнулся ей и указал на камин, где на крюке висел чайник, достаточно близко к огню, чтобы сохранять жидкость внутри теплой.

– Чай?

– Если можно.

Тави вытащил пару стульев, поставив их ближе друг к другу, и придержал один из них для нее. Затем достал с полки пару оловянных чашек и наполнил каждую горячим чаем из чайника. Он добавил ложку меда Исане, как она и любила, а затем кинул еще три в свою собственную, прежде чем вернуться к ней.

Они вместе принялись за чай, спокойно болтая о людях и местах дома, в долине Кальдерон. Они говорили об обязанностях Тави в Элинархе и путешествии Исаны в собранной колонне поддержки, пока Тави не поднялся, чтобы наполнить их чашки свежим чаем.

Когда он снова уселся, Исана сказала.

– Тави, я надеюсь, ты знаешь как мы гордимся тобой. Твой дядя и я. Ты превратился в замечательного молодого человека.

Он моргнул пару раз, глядя на нее, затем тщательно изучил поверхность своего чая. Чувства Исаны подсказали ей о том, что ему этот комплимент доставил удовольствие и гордость, наряду с большой долей смущения. Его щеки слегка покраснели.

– Ну, – сказал он. – Я не смог бы сделать ничего из этого без тебя и дяди. Учивших меня. Подготовивших меня.

Исана почувствовала небольшой укол вины. Его подготовка была, вероятно, одной из самых больших вещей, которую она не сделала. Она отпила немного чая, а затем остановила взгляд на его поверхности.

– Тави, – сказала она. – Здесь безопасно говорить?

Он немного склонил голову набок, и она почувствовала всплеск любопытства, мелькнувшего в его мыслях.

– Да, – сказал он с полной уверенностью. – Нас здесь никто не сможет подслушать. Что такое, тетя Исана?

Исана глубоко вздохнула.

– Есть кое-что, о чем мы должны поговорить, – сказала она.

Лицо Тави снова покраснело.

– Слушай, много из всего этого только слухи. Я имею ввиду, парни собираются за выпивкой и каждая небольшая история все растет при пересказывании.

Исана удивленно моргнула.

– Я хотел сказать, что я не устраиваю попойки и все такое. Всем нравится травить такие байки, хотя на самом деле это не так весело.

– Тави, – строго сказала Исана. – Великие фурии, о чем ты?

На мгновение Тави застыл, раскрыв рот. Пронзительное чувство досады хлынуло из него волной, которую Исана практически могла видеть. Но он пришел в себя и сказал:

– Эм. Ни о чем.

Исана выгнула в ответ бровь.

Тави вздохнул, снова краснея.

– Я говорил о Китаи. Она и я…

– Ах, – сказала Исана. – Вы вместе.

– Ум. да.

– Во всех смыслах этого слова, как я понимаю?

– Ну… Да, – наконец выдавил он, – Но это не значит, что мы… В смысле, некоторые мараты, эээ, немного неразборчивы в этом плане, и множество их всадников постоянно находится рядом со мной, когда я на виду у всех, что неизбежно порождает у всяких идиотов желание распускать слухи об этом, но все совсем не так. – Тави перевел дух. – Китаи и я просто… вместе.

Исана вздохнула.

– Стой. Мы оба не хотим, чтобы ты вдавался в подробности. – Она ненавязчиво повертела чашку в руках. – Но… Со временем может стать еще сложнее. Мне следовало поговорить с тобой об этом раньше.

– Хм, – сказал Тави.

Сейчас он, возможно, стал полностью взрослым мужчиной, но Исана была знакома с его неловким ерзанием. Он всегда делал это, когда был пойман с поличным, как ребенок.

– Тебе не нужно ничего говорить. Я многое понял, к моменту когда мне было уже около десяти. В смысле, заботясь об овцах и других…

Исана покачала головой и, неожиданно для себя, тихо рассмеялась.

– Нет, нет, не об этом, – сказала она. – Ты меня не так понял…

Она была прервана звуком открывшейся двери. Она повернулась, чтобы обнаружить стоящего в дверях Арариса.

– Капитан, – спокойно сказал он, хмурясь. – Мы только что получили сообщение от одного из мужчин. Сингуляры сенатора Арноса идут сюда, чтобы встретиться с вами.

Подбородок Тави резко дернулся вверх.

– Зачем?

Арарис пожал плечами.

– Нет никаких деталей. Они сейчас наверху, у парадной двери.

– Похоже, самое время поговорить с Максимусом и Крассусом о графике тренировок на этой неделе. Отправьте за ними гонца.

Арарис ударил кулаком по сердцу и удалился. Тави закусил губу, оглядывая небольшую комнату. Он открыл вторую дверь позади стола и сказал:

– Тетя, я могу попросить тебя подождать меня в моих покоях? Я просто не смогу объяснить лакеям сенатора, что ты тут делаешь.

– Конечно, – сказала Исана, вставая.

Она быстро прошла за дверь. Было сложно видеть без каких-либо ламп, но скромных размеров комната выглядела так же функционально и аскетично, как и его кабинет, за исключением помятой двуспальной кровати.

Как бы то ни было, Легион очень сильно на него повлиял, подумала Исана. Любой, кто мог заставить Тави содержать свою комнату в чистоте, не мог быть безнадежно плохим.

Тави закрыл дверь больше чем наполовину, приложил палец к губам в совершенно ненужном жесте осторожности и затем вернулся в офис. Исана слышала как он поставил стулья на место, услышала звон жестянок, когда он, по-видимому, поместил одну из чашек чая на полку.

Его тень переместилась мимо приоткрытой двери и он уселся за своим столом. Зашелестела бумага. Через несколько секунд снова открылась дверь, и тяжелые шаги нескольких людей огласили комнату.

– Просто оставьте мой поднос с завтраком на полке, – сказал Тави, рассеянным тоном. – И без вашего нытья. Я вернусь к нему, когда будет до этого.

Последовала недолгая тяжелая тишина, нарушаемая только звуком пера Тави, царапающего по бумаге.

– Простите? – сказал женский голос.

Это был тихий голос, прозвучавший мягкими тоном и шепотом, но уши Исаны уловили столько злобы и едва сдерживаемой ярости, что она даже вздрогнула от этого.

– О, – сказал Тави. – Прошу прощения. Вы не камердинер.

– Нет, – сказал женский голос. – Я…

– А камердинер не послал мой завтрак с вами, случаем? – спросил Тави, тоном невинным и дружелюбным. – А то я умираю с голоду.

– Не послал, – произнес холодный голос.

– Я уверен, что он хотел, – сказал Тави. – Как думаете, не могли бы вы крикнуть вверх по лестнице и посмотреть, если он там на п…

Раздался громкий, резкий звук удара – руки хлопнувшей по поверхности стола, поняла Исана. Затем шелест, с которым уложенные аккуратной стопкой бумаги падали с края стола на пол.

– Не смешно, – произнес холодный голос. – И я скорее перережу тебе горло, чем позволю продолжать этот цирк. Ты меня понял?

Исана немного изменила положение. Она не могла видеть женщину, с которой Тави разговаривал, но она могла видеть его лицо в профиль. Он сидел на стуле, руки на столе, и смотрел на говорившую со спокойным, отрешенным выражением.

Не было ни тени насмешки на его лице. Ничего, даже отдаленно говорившего о том, что его жизни только что угрожали, и это успокоило Исану настолько, что она смогла разглядеть выражение его лица. Оно было спокойным и уверенным, и она не могла уловить даже намека на его истинные эмоции.

– Я понимаю, – спокойно сказал Тави, – что если вы продолжите демонстрировать неуважение, неподобающее солдату, игнорируя даже элементарный воинский этикет – вроде того, чтобы стучать в дверь старшего офицера, перед тем как войти – и не прекратите говорить со мной в таком тоне, мне придется привязать вас к позорному столбу до тех пор, пока муравьи не начнут ползать по вашим волосам, забираясь в глаза.

Последовала еще одна пауза. Затем женский голос произнес:

– Ты ведь не знаешь, кто я.

– Да и не хочу, если честно, – сказал Тави.

– Мое имя, – сказала она, – Наварис

Выражение Тави не изменилось, но на сей раз Исана ощутила импульс удивленного узнавания, а затем глубинный поток жестко контролируемого страха.

Тави наклонился вперед и произнес доверительным шепотом:

– Похоже, исполнение роли сингуляра Сенатора не снискало вам славы, на которую вы надеялись. Никогда о вас не слышал.

Его глаза не отрывались от собеседницы еще одно безмолвное напряженное мгновение.

– Что ж, Наварис. Когда вы впервые вошли, я предположил, что вы здесь для обстановки и очаровательной компании. Теперь, однако, я думаю что вы, возможно, имели ввиду нечто иное.

– Да, – пришел ответ.

– Как интересно. Может быть, у вас даже была конкретная причина для визита.

– Да, – зарычала Наварис.

Он посмотрел мимо Наварис, оглядывая комнату.

– И эти четверо. Я полагаю, они здесь для помощи.

– Да.

Тави вздохнул и снова откинулся на спинку стула.

– Наварис, я думаю дело пойдет быстрее, если мы не будем играть в угадайку, – его голос выражал скуку. – Просто скажите, что вам нужно.

Снова повисла долгая тишина, и Исана поняла с внезапной вспышкой паники, что поскольку Тави откинулся на спинку стула, его рука рука опустилась позади него, и его пальцы легли на рукоять кинжала, который был прикреплен к спинке стула.

Было что-то густое, даже пьяное, в голосе Наварис, когда она наконец ответила.

– Сенатор Арнос послал меня, чтобы забрать ваши разведывательные сводки о последней деятельности на оккупированной территории. Вы должны передать мне каждый отчет, каждую копию, каждый список источников информации для личного обзора сенатора.

Тави пожал плечами.

– Боюсь, не могу вам помочь.

– Это приказ, – ответила Наварис. – Если вы отказываетесь подчиняться ему, это измена.

– Которая карается смертью, – сказал Тави. – Я смутно припоминаю, что читал что-то такое, где-то.

– Дайте нам бумаги, – сказала она. – Или будете арестованы.

Сердце Исаны колотилось в груди.

– Я так не думаю, – сказал Тави. – Видите ли, Наварис, боюсь, с точки зрения закона, у вас руки коротки, чтобы дотянуться до меня. Вы – сингуляр. Вы не офицер. Вы для меня такой же командир, как любая пролетающая мимо ворона. Фактически, вас вообще нет в моей субординационной цепочке.

Донесся свистящий сквозь зубы голос Наварис:

– Таковы приказы сенатора.

– О, – ответил Тави, как будто радуясь неожиданному повороту, – в таком случае они должны быть зафиксированы на бумаге. Позвольте на них взглянуть. А также на ваши документы.

Он вскинул брови.

– У вас ведь есть официальные приказы, не так ли?

После короткой паузы Наварис сказала:

– Вы все видели. Он оказывал сопротивление при аресте.

Последовали отголоски резких мужских высказываний.

– Уберите свои пальца с меча, сингуляр, – сказал Тави властным голосом, щелкнувшим как кнут. – Направьте это оружие против меня – и я выпущу ваши кишки им же.

Появился звук нескольких вытаскиваемых из ножен лезвий, и Исана вскочила на ноги во внезапном ужасе.

Новый голос ворвался в беседу.

– На вашем месте, – сказал Арарис выше тоном, – я бы сделал так, как он говорит.

– Или нет, – сказал грубоватый веселый голос, который был пропитан жаждой насилия, Антиллара Максимуса. – Если вы все хотите потанцевать, я в игре.

– Ни один из них не извлечет сталь раньше нас, – сказал третий голос, принадлежавший молодому человеку, которого Исана не узнала. – Если сейчас что-то начнется, то у них даже не будет возможности вынуть оружие из ножен. Это не очень-то честно.

– Совершенно верно, Крассус, – сказал Макс. – Совершенно верно.

Исана ощутила прилив убийственной ярости со стороны Наварис, она чувствовала себя уверенно. Это был раскаленный добела гнев, он так бурлил злобой и ненавистью, что почти казался отдельной личностью. Это была иррациональная, кровожадная вещь, своего рода безумие, с которым Исана сталкивалась всего дважды за свою жизнь.

Мгновение Исана была уверена, что Наварис нападет не смотря ни на что. Но затем свирепое пламя неожиданно умерло, обратившись спокойствием, погаснув так же быстро, как свеча, брошенная в море.

– Вы думаете, что добились чего-то сейчас, – тихо сказала Наварис. – Вы ошибаетесь. Со временем вы в этом убедитесь.

Тави продолжал смотреть на нее так, будто она вообще ничего не сказала.

– Будьте любезны, передайте сенатору мои извинения за то, что я не смог действовать, не увидев его приказы. Временами регламент доставляет неудобства, но, в конце концов, это то, на чем держится Легион. Благодарю вас за визит.

– Дурак,- сказала Наварис.

– Капитан Дурак, – отозвался Тави. – Хорошего дня, сингуляр. Арарис, Крассус, сопроводите достопочтенного сингуляра и ее помощников до двери.

В течение секунды ничего не происходило. Затем послышалось шарканье, звук закрывающейся двери и – тишина.

Исана прислонилась к стене и закрыла глаза, ее сердце будто скакало, легкое головокружение от внезапного облегчения, также из-за собственного страха и сильных эмоций, которые переполнили небольшой кабинет.

– Вороны, – выдохнул Масимус. – Это была та, о ком я думаю?

– Наварис из Фригии, – сказал Тави, кивая.

– Что она здесь делала? – спросил Макс.

– Выслушивала оскорбления, в основном. Особенно в самом конце.

Макс издал короткий, кашляющий смех.

– Ты ничего не делаешь вполсилы, так ведь Кальдерон?

– Это экономит мне время, чтобы не возвращаться к завершению потом. – Тави поднялся со стула и подошел к двери – И если говорить о Кальдероне.

Исана открыла ее, беспокоясь, что руки дрожат из-за напряженности прошедших нескольких минут. Теперь комната была пуста, если не считать Тави и Максимуса.

Глядя на Исану, у Макса поднялись брови, а его удивление было осязаемо.

– Ох. Доброе утро, стедгольдер.

– Доброе утро, Максимус, – ответила она. Она подумала, что по крайней мере ее голос звучал спокойно. Она взглянула на Тави. – Эта женщина опасна?

Тави кивнул.

– Она входит в лучшие десять или двенадцать мечей Алеры.

– Скорее уж в лучшие шесть или семь, – сказал Максимус серьезным тоном. – И совершила больше убийств, чем любые другие два меча из списка.

Исана тряхнула головой.

– О чем ты думал, так ее оскорбляя?

– Я думал о том, как выиграть время, чтобы Макс и его брат успели сюда добраться, – сказал Тави. Он одарил ее мальчишеской улыбкой. – Расслабься, тетя. У меня все было под контролем.

Макс фыркнул.

– Она действует в интересах сенатора? – спросила Исана.

– Возможно, – сказал Тави.

– Тогда почему ты не дал ей документы?

Тави вздохнул и начал собирать упавшие бумаги.

– Документы сообщат Арносу то, чего он не хочет слышать. Думаю, он планирует организовать их исчезновение.

Он выпрямился и повернулся к Максимусу.

– Отдай их Эрену. Я хочу копи для сэра Цирила, сенатора и Трибунов Стратегии всех трех легионов, а также для командира городского ополчения.

Макс хмыкнул.

– Собрать штаб?

– Да. Как только информация будет разглашена, у Арноса исчезнет возможность ее утаить.

Исана пристально смотрела на него.

– Что же в ней такого ценного?

Тави провел рукой по своим коротко остриженным волосам.

– Из того, что мы смогли сопоставить, думаю у меня есть отличная идея по поводу действий канимов. Думаю, если мы будем действовать правильно, мы сможем остановить эту войну.

– Как?

– Тави, – жестко и предупреждающе произнес Максимус.

Тави перевел на него взгляд.

– Что?

Максимус уставился на него, затем покачал головой и бросил на Исану извиняющийся взгляд.

– Это очень важная информация. Я знаю, что она семья… но она так же представитель Леди Аквитейн. Лучше при ней этого не обсуждать, – он снова взглянул на Исану и сказал, – это в основном дело принципа, мэм.

– Вороны, – фыркунул Тави. – Макс, она – моя семья. Если не можешь доверять семье, тогда кому вообще?

Исана испытала укол вины. Высказывание было типичным для Тави. Он вырос рядом с ней и Бернардом в суровом приграничном селении, где тяжелый труд и опасность заставляли людей доверяться друг другу куда в большей степени, нежели в облее благополучных областях Алеры.

Поскольку Тави привык, что в Долине Кальдерон семья всегда поддерживает, всегда защищает, всегда помогает… всегда говорит правду. Он верил в это.

Ох, ему будет больно, когда она разрушит эту веру. Им обоим будет нестерпимо больно.

– Все в порядке, – быстро произнесла она. – В любом случае это был неуместный вопрос. Конечно лучше быть осторожнее.

Тави с подозрением на нее посмотрел, но пожал плечами и кивнул.

– Пошевеливайся, Макс. У нас не так много времени.

Максимус ударил кулаком по груди, снова глядя с извинением, кивнул Исане и направился к выходу.

Тави поднялся, задумчиво хмурясь.

– Извини за то, что пришлось прерваться, тетя, но…

– Я понимаю, – тихо сказала она. – У меня есть обязанности, которым я также должна следовать.

Тави признательно улыбнулся.

– Поужинаем сегодня вечером?

– Было бы здорово.

Тави вдруг прищурился.

– Ох, – сказал он. – Если хочешь, я могу выделить пару минут сейчас. О чем ты хотела поговорить?

Она не смогла это сделать. Не смогла заставить себя причинить ему такую боль. Если не можешь доверять семье, тогда кому вообще?

– Ничего особенного, – тихо соврала она. – Может подождать.

Глава 6

– Итак, капитан, – сказал сэр Цирил.

Он слегка поморщился и заерзал на сиденье, стараясь поудобнее пристроить металлическую ногу, заменившую его собственную ниже колена. – Если вы готовы, почему бы вам не продемонстрировать свою эрудицию.

Тави кивнул и вышел к трибуне во главе конференц-зала. Хотя высокопоставленные лица ушли, в помещении было по-прежнему тесно, на этот раз от офицеров обоих легионов Гвардии Сената и Первого Алеранского.

За исключением Макса, Крассуса, и одного или двух других Трибунов в Первом Алеранском, Тави был самым молодым человеком в зале.

– Благодарю вас, сэр Цирил, – сказал Тави. – Первый Алеранский вел активные боевые действия против войск канимов на юге почти два года, считая с Ночи Красных Звезд. Мы отбили их первую и вторую попытку захватить мост. После дополнительного нажима, оказанного на их восточном фланге войсками Верховного Лорда Плацидуса, они были вынуждены отвлечь значительную часть своей пехоты на восток, и мы выбили их гарнизон с позиций в Фаундерпорте. Народное ополчение Фаундерпорта удерживает город, и мы всегда готовы оказать ему необходимую помощь. Это наш единственный оплот южнее Тибра, но канимы не осмеливаются штурмовать его из-за опасения оказаться зажатыми между Первым Алеранским и городскими стенами.

– Мы это и так знаем, капитан, – раздался голос Арноса.

Сенатор, облаченный в великолепную официальную мантию из синего и красного шелка, сидел в первом ряду.

Два капитана Гвардии Сената сидели по левую руку от него, а Наварис и один из ее двух сингуляров – по правую.

– Можете не продолжать напоминать нам о ваших достижениях. Каждый из находящихся здесь признает, что вы добились некоторых успехов.

Тави чувствовал, что вот-вот начнет скрежетать зубами, но все же сдержался. Да пусть его вороны заберут, если он позволит этому щеголю, вырядившемуся в шелковую мантию, так легко вывести его из себя. Кроме того, его инстинкты подсказывали ему, что было бы ошибкой допустить, чтобы Наварис увидела его потерявшим самообладание.

Наварис. Женщина была легендой среди курсоров, самый успешный и самый высокооплачиваемый убийца в Алере. Она убила семьдесят три противника в легальных дуэлях и еще порядка шестидесяти-семидесяти в драках, которые были расценены, как самооборона, и ходили слухи, что еще около сотни загадочных убийств могли быть приписаны ей с достаточно высокой точностью, и она была также хороша в сокрытии своих преступлений, как и уклонении от ответственности за свое фехтование, Тави понимал, что она должно быть убила гораздо больше, успешно избавляясь впоследствии от трупов.

Наварис не выглядела столь опасной, насколько она была. Она была на дюйм или два выше шести футов, жилистая и поджарая. Бесцветные серые глаза, волосы цвета соли с перцем, коротко подстриженные, как принято в Легионе, что убивало любой намек на женственность, также как и ее худое, мускулистое тело.

Она носила черные кожаные штаны для езды, на бедре располагался длинный дуэльный меч. У нее был скучающий взгляд, смотрящий на мир вокруг, как будто каждый в нем был всего лишь очередным спарринг-партнером в тренировочном зале для фехтования. Если бы она напала на Тави в кабинете, он сомневался, что смог бы выстоять против нее дольше секунды или двух.

Также она была, если Тави правильно оценил, совершенно безумна.

Он перевел взгляд с Наварис обратно на сенатора.

– Прошу прощения, сенатор. Я начал излагать с общего обзора ситуации.

Арнос подарил ему кислый взгляд и нетерпеливо махнул рукой.

– Заканчивай с этим.

Сэр Цирил, сидящий в самом конце первого ряда, поднял голову и сказал:

– Начните с Воксгарда.

Тави кивнул. Он повернулся к грифельной доске позади него, и несколькими быстрыми движениями набросал грубую карту региона, отметив Элинарх, Тибр, и Фаундерпорт.

– Вокусгард – это лесозаготовительный стедгольд, выросший до размеров небольшого города, – сказал он, обращаясь к залу. Он отметил его расположение, примерно в тридцати милях к югу от Элинарха. – Когда мы вытесняли канимов с их позиций в Фаундерпорте, они сражались как сумасшедшие, чтобы удержать Воксгард.

Один из капитанов рядом с Арносом, мужчина по имени Налус, проворчал:

– Стены?

– Нет, – сказал Тави. – Никаких серьезных укреплений там нет. Также ничего особого в плане географии. Но мы вели с ними бой в течение двух дней, прежде чем они наконец отступили.

– Почему заняло так много времени разбить их? – спросил Налус.

– Они не были разбиты, – сказал Тави. – Они отступили в строгом порядке, а после двух дней боев, мы были не в той форме, чтобы поинтересоваться у них об этом.

– С тех пор большинство наших столкновений больше напоминали тяжелые стычки, чем генеральное сражение, пока канимы укрепляли свои позиции. Одновременно с этим несколько Курсоров Короны, посланных в помощь Первому Алеранскому, проникли на оккупированную территорию и начали сбор информации.

– Что же они узнали? – спросил Арнос.

– Во-первых, сэр, что канимы не позволили мирно уйти всем, как мы думали сначала. Они задержали представителей двух профессий, не позволив им уйти: плотников и кораблестроителей.

Арнос сильно нахмурился.

– Значит… их оборона лесозаготовительного стедгольда имела определенную цель.

Тави кивнул.

– Они забирали материалы. Древесину, которая выдерживалась на складах, в основном.

– Выдержанная древесина? – Трибун Тактики Келлус стоял, прислонившись к боковой стене, недалеко от Тави. – Почему именно выдержанная древесина, сэр?

– Потому трибун, – сказал Арнос жестко, – что вы не можете строить корабли из свежей.

Тави кивнул, слегка впечатленный вопреки себе. Мозги Арноса работали быстро, когда он решал использовать их.

– Именно так, сэр.

Он повернулся и отметил точку на грубой карте, в самом низу доски, на расстоянии, быть может, сотни миль.

– И мы думаем, они строят их здесь, в городе под названием Мастингс. От моря к нему ведет длинная узкая бухта, и там уже были условия для обеспечения строительства одновременно дюжины кораблей. Мы полагаем, его возможности были расширены.

– Вы полагаете? – спросил Арнос.

– Это гипотеза, сэр, но все укладывается в нее очень хорошо. Канимы разместили оборонительные позиции у входа в бухту и заворачивают, либо захватывают все суда, направляющиеся в Мастингс. Их патрулирование в этом районе, втрое плотнее, чем где-либо еще, и основная часть их войск располагается где-то в этой области. Сложно установить это точно, потому что они запрещают любым алеранцам проходить в город, за исключением корабелов или плотников, насильно взятых на службу.

– Тогда как вы узнали, что основная часть их войск там? – потребовал Арнос.

– Посредники в вопросах поставок продовольствия, сэр, – сказал Тави. – Либо Мастингс принимает у себя огромное количество канимов, либо его жители решили отказаться от жизни морского порта и заняться торговлей крупным рогатым скотом.

– Корабли, – снова буркнул капитан Налус. – Что они собираются делать с проклятыми кораблями?

Тави ответил:

– Каним изначально возглавлявший вторжение, Сарл, приказал сжечь за собой корабли, когда они высадились. Зарево пожаров над Фаундеопортом было видно на пяти миль вокруг.

Арнос почесал подбородок, изучая грубую карту.

– Корабли дадут им несколько возможностей, которых нет сейчас, – сказал он. – Они смогут быстро передвигаться вверх и вниз вдоль побережья, собаки смогут плавать. Если они построят их в достаточном количестве, то смогут переместить все свои силы для поддержки Калара на юге или заставить нас бегать кругами здесь.

– Или, сэр, – сказал Тави. – Они могут… отправиться домой.

Арнос перевел на Тави взгляд полнейшего недоверия.

– Это возможно, сэр. Большинство канимов сейчас в Алере не хотели застрять здесь. Вот почему Сарлу пришлось сжечь корабли. И у них есть собственные иждивенцы, о которых также приходится думать. Они хотят того же, чего хотел бы любой из нас в подобной ситуации, – Тави пожал плечами. – Они хотят вернуться домой.

Арнос просто уставился на Тави, ничего не говоря.

Тави сжал зубы. Славный сенатор предоставил ему достаточно веревки, чтобы повеситься на ней, и Тави знал это, но он также знал, что должен был хотя бы попытаться.

Поэтому он глубоко вдохнул и продолжил давить:

– Учитывая, как приостановился конфликт в последние несколько месяцев, у нас появляется здесь возможность.

В комнате воцарилась абсолютная тишина, пока Арнос вежливо не поинтересовался:

– Какая возможность?

Поздно останавливаться теперь.

– Для переговоров, – сказал Тави.

– Переговоры, – отозвался Арнос. – С канимами.

– Сенатор, мы хотим, чтобы канимы ушли. Есть вероятность, что они сами хотят уйти. Я считаю, стоит изучить эту возможность.

– Переговоры, – повторил сенатор. – С канимами.

– У них есть посол, сэр, – отметил Тави. – Алера уже вступала с ними в переговоры прежде.

– Посол, который провел отряд канимских Воинов и выдрессированных зверей в самое сердце столицы и покушался на убийство Первого Лорда, да, – согласился Арнос. – Посол, который в настоящее время заключен под стражу в ожидании казни.

– Суда, – сказал сэр Цирил очень мягким голосом. – В ожидании суда. Его вина не была доказана.

Арнос наградил Цирила насмешливым взглядом.

– Его солдаты. Его народ. Даже если не он это планировал, он должен был об этом знать и остановить. В любом случае, вина лежит на нем.

– Тем не менее, это может быть возможностью, которую стоит рассмотреть.

– Ясно, – сказал Арнос тихо. – После того, как канимы вторглись, убили тысячи алеранцев, лишили жилья сотни тысяч, сожгли несколько городов, и вступили в сговор с мятежником с целью возвести того на престол, мы должны… что? Дать им кров и еду, пока сами будем строить для них корабли? Заполнить эти корабли продовольствием и подарками? И затем отправить их домой, с наилучшими пожеланиями?

– Сэр, – начал Тави.

– Я даже вижу преимущества, – продолжал Арнос. – Они возвращаются домой и рассказывают, что вся раса алеранцев настолько труслива и слаба, что мы не только не смогли защитить от них наши собственные земли, но и были настолько напуганы, что заплатили им дань, только чтобы они оставили нас.

– Это не то что…

– А через год, или два года, или пять, они придут снова, и на этот раз в гораздо большем количестве. Они потребуют новой дани, – Арнос покачал головой. – Нет, мы остановим их здесь. Сейчас. Мы сотрем их с лица Алеры. Всех до единого. Мы покажем, какуюцену придется заплатить канимам за то, что они сделали.

Несколько низких, рычащих возгласов одобрения пронеслось по комнате. Ни один из них, насколько Тави мог судить, не принадлежал кому-либо в Первом Алеранском.

– Мы могли бы разбить их, – вставил Цирил. – Но это будет стоить нам множества людей. Людей, которые понадобятся на юге, когда мы пойдем в наступление на Калар.

– Люди умирают, независимо от того, что мы делаем, – парировал Арнос.

– Конечно, – согласился Цирил. – Просто я предпочитаю, чтобы они не умирали без необходимости. Это профессиональный принцип.

Арнос прищурился на сэра Цирила.

– Я мог бы также указать, сэр, – добавил Тави, – что даже временное прекращение военных действий даст нам больше времени на сбор информации и получение наибольшего преимущества.

– И больше времени врагу на постройку атакующих кораблей, что сделает их гораздо более мобильной угрозой. Больше времени рабам-изменникам на подготовку и оснащение. Больше времени на укрепление их позиций, – Арнос вперил буравящий взгляд в Тави и произнес: – Не будет никаких переговоров, капитан.

– Сэр, – сказал Тави, – если бы вы только дали мне немного времени, связаться с Первым лордом и…

Лицо Арноса пошло красным, а голос стал резким, жестким.

– Не будет никаких переговоров, капитан!

– Но…

– Еще одно слово, – сплюнул Арнос, – и я освобожу вас от обязанностей и велю выпороть. Вы меня поняли? Капитан?

Тави сжал челюсти, удержав совершенно неблагоразумный ответ, и вместо этого отрывисто кивнул сенатору.

Посмотрев на него несколько секунд, Арнос кивнул. Его голос вернулся к спокойным интонациям, когда он встал.

– Спасибо за ваш доклад, капитан, – сказал он, шагая в переднюю часть комнаты. – На этом все.

Тави мрачно занял свое место по правую руку от сэра Цирила.

– Вороны побери все это, – бормотал он себе под нос.

– Это вряд ли стало неожиданностью, – отозвался Цирил.

Тави гортанно зарычал.

– Легче, – предостерег его Цирил. – Ты сделал достаточно на сегодня. Я думаю, мы смогли достучаться до Налуса, по крайней мере.

Тави огляделся по сторонам, ища капитана Гвардии. Налус задумчиво хмурился на грубую карту, пока сенатор Арнос произносил короткую речь о защите Алеры от канимского бича.

Дрожь пробежала вдоль спины Тави, когда он, посмотрев мимо Налуса, обнаружил Наварис, смотревшую на него пустыми глазами. Сингуляр мгновение удерживала его взгляд, затем послала ему тревожащую улыбку.

Тави отвел взгляд и подавил неприятную дрожь.

– Джентльмены, – говорил Арнос, – слишком долго мы защищались. Слишком долго стояли на стенах и мостах. Настало время нам выйти навстречу этой угрозе и показать, что значит вставать на пути Легиона.

Это вызвало новый шквал одобрительного ропота со стороны всех сидевших в комнате, за исключением офицеров Первого Алеранского.

– И вот так, – продолжал Арнос, – начнется наше наступление. – Он повернулся и провел жирную черту на грифельной доске, от Элинарха прямо в Мастингс. – Мы заставим их главные силы вступить в бой, и уничтожим их, прежде чем они смогут закончить постройку этих кораблей. Мы выступим на рассвете, через два дня. Подготовьте своих людей. Разойтись.

В зале поднялся шум, когда мужчины встали, продолжая разговаривать, и начали двигаться к выходу. Через минуту или две, Тави и Цирил остались наедине.

Цирил взглянул на карту на грифельной доске, а потом закатил глаза.

– Конечно. Пойдем прямо к цели напрямик, – он вздохнул. – Сколько опорных пунктов Насаг мог разместить на этом маршруте?

– Три, может четыре, – сказал Тави. – Плюс у них будет полно возможностей, чтобы разграбить наши обозы с продовольствием, пока мы в пути. А затем и сам город.

– Мы можем прорваться через них?

– Как сказать, – ответил Тави. – Если Насаг готов понести тяжелые потери, он может остановить нас и без подготовки.

Цирил покачал головой.

– Нет. Он будет атаковать нас так яростно, как только сможет, сводя свои собственные потери к минимуму.

Тави кивнул.

– Пуская нам кровь всю дорогу до Мастингса. Чтобы потом прикончить.

– Сколько времени это займет?

Тави покачал головой, прикидывая. Благодаря трудам Эрена, он располагал подробными картами для разработки своего собственного плана, и он был знаком с территорией, через которую им предстояло прорываться с боем.

– Где-то десять недель, если нам повезет, – Тави, прищурившись, посмотрел на карту. – И у меня нет особого предчувствия удачи.

– За десять недель может многое случиться, – возразил Цирил.

– Я должен поговорить с ним еще раз, – сказал Тави. – В частном порядке. Он может оказаться более восприимчивым к идее ведения переговоров, если не будет в окружении людей.

– Он всегда в окружении людей, – сказал Цирил. – И из этого не выйдет ничего хорошего, капитан.

– Но это же глупо. Насаг готов к диалогу.

– Ты этого не знаешь, – сказал Цирил. – Он никогда ни одним словом на это не намекал.

– Это не их способ, – ответил Тави.- Для канимов разговоры ничего не стоят. Действия говорят гораздо громче. И Насаг своими действиями ясно изложил свои намерения. Он готов сотрудничать с алеранцами, а не только убивать их – и он хочет уйти.

– Возможно, – сказал Цирил. – Возможно ты прав. Если бы я командовал, то хорошенько обдумал бы твои слова. Ты это заслужил. – Он покачал головой. – Но командуем не я и не ты. Если ты снова поднимешь эту тему, у него будет оправдание сместить тебя. Не позволяй ему этого.

Тави проговорил сквозь стиснутые зубы.

– Должен быть способ.

– Тогда найди его, – сказал Цирил, поднимаясь со стула. – Но делай это в свободное время. Сфокусируйся на том, что происходит здесь и сейчас. Жизни многих людей зависят от тебя, хотя они могут и не знать об этом.

– Да, сэр, – ответил Тави.

Они обменялись обоюдными приветствиями, и Цирил, опираясь на свою трость, прихрамывая ушел. Мгновение спустя, Максимус просунул свою голову в дверь.

– Приветствую, Капитан. Какие новости?

– Мы выступаем, – ответил Тави, двигаясь к двери. – Пришли Трибуна Цимнию ко мне в кабинет, пожалуйста, чтобы мы обсудили логистику. Выставь парней на охрану.

Он оглядел коридор справа налево и нахмурился.

– Хмм. Я ожидал, что Маркус будет здесь. Ты его не видел?

– Сегодня нет.

– Когда увидишь, – произнес Тави, – отправь его тоже ко мне.

– Да, сэр, – сказал Макс.

Тави подошел к грифельной доске и стер влажной тряпкой все обозначения. Это была небрежность Арноса оставить все планы по передвижениям, чтобы любой идиот мог прийти и посмотреть их.

– Хорошо, Трибун, – вздохнул он, – Давайте приступим к работе.

Глава 7

Маркус оглядел потрепанный шатер таверны, одной из многих, выросших в лагере беженцев. Он не бывал в этом конкретном заведении прежде, но повидал множество подобных ему за свою жизнь. Правда, лишь немногие из них были настолько убогими.

Брезент палатки был небрежно замазан смолой, вместо нормальной починки. Пол, который мог быть по крайней мере хорошо выметен и выстлан тростником, здесь заменяла простая грязь. Ножки столов погрузились в нее на шесть дюймов, и столешницы оказались бы слишком низко, если бы только скамьи перед ними не утонули точно также.

Маркус смотрел на кружку перед собой. Пиво с какими-то кусками плавающими в нем – скорее всего зерном из бродильных чанов, но никто не сказал бы этого наверняка. Оно не пахло пивом, как должно бы. Оно пахло чем-то вроде грязной воды, только не так приятно.

Он расплатился за это серебряным быком, и медные бараны, которых он получил со сдачей, были обрезаны так сильно, что рога на аверсе почти полностью исчезли.

Это было увлекательно, в некотором смысле. Лагерь беженцев сделал то, что невзгоды всегда делали с людьми. В некоторых из них, это обнажало величие духа, казавшееся почти невероятным.

Фиделиас видел мужчин, у которых буквально ничего не было, отдающих собственные плащи больным детям. Он видел семьи, которым едва хватало еды, чтобы выжить самим, принимавших еще одного бездомного ребенка, умудрявшихся растянуть одеяло на еще одно замерзшее тельце. Он видел легионеров Первого Алеранского, мучившихся от страданий, которые они видели во время своих тренировок, несших все свое жалованье прямо на рынок, чтобы целиком потратить на еду и раздать ее нуждающимся в лагере.

В других, тем не менее, это пробуждало лишь худшее. Он возглавлял отряды, которые хоронили трупы людей, убитых ради рваных плащей и тряпок, обернутых вокруг ног. Он видел мужчин требовавших у женщин платы телом вместо денег, видел как имевшие необходимое другим требуют, чтобы те пресмыкались и унижались прежде, чем поделиться.

Он видел ссадины и сломанные кости, которые появились в результате страха и застарелого гнева. Болезни, вызванные воздействием природы и недостатком пищи, даже здесь – в наиболее благоприятных землях Империи. И все это, все эти унылые, жалкие, отвратительные проявления человеческой природы собирались в один комок, превращаясь в почти видимый туман, смрад висевший в воздухе, который пах как…

Что ж. Который пах, как это пиво.

Маркус оттолкнул свою заплесневелую деревянную кружку немного подальше и приложил все усилия, чтобы игнорировать запах. Затем достал миниатюрную лампу из своей сумки, пробормотал фурии в ней проснуться, поставил на грубый стол и стал ждать.

В безымянную таверну зашла прачка и немного помедлила на входе, осматриваясь. Внутри было достаточно темно, так что его маленькая лампа послужила для нее ориентиром, она прошла по неровному полу и присела к нему за столик.

– Добрый день, – сказала замаскированная Леди Аквитейн. Она брезгливо оглядела таверну. – Я всегда знала, что ты скрытый романтик.

Маркус подвинул ей кружку. – Выпьете?

Она глянула на кружку, немного побледнела и смерила его высокомерным взглядом.

– Как вам угодно, – сказал он.

– Почему здесь? – спросила она его.

– Здесь никто меня не узнает.

– Я едва узнала тебя.

Маркус пожал плечами.

– Без доспехов. В другом плаще. Накрыт капюшоном. Я выгляжу, как все остальные.

– Мы могли встретиться где угодно, – парировала она. – Почему здесь?

Маркус поднял глаза и встретился с ней взглядом.

– Может я хотел, чтобы вы это увидели.

Прачка склонила голову на бок.

– Увидела что?

Он сделал всеохватывающий жест рукой.

– Последствия.

Она резко вскинула брови.

– В основном, людям, принимающим серьезные решения, никогда не доводилось видеть, что может произойти. Все это… и даже хуже, чем здесь или то, что вы видели по дороге сюда – это все результат таких решений.

Долгое время она смотрела на него, не выражая никаких эмоций.

– Это должно меня напугать?

– Это? Это ничто, – ответил Маркус. – Это то, что происходит при культурных разногласиях, то, что на данный момент в той или иной степени происходит у нас с канимами. То, что происходит, когда всем приходится немного затянуть пояса, но так еще можно обойтись. На юге все намного хуже. Болезни свирепствуют. Голод. Разбой, мародерство, наемники. Вседозволенность. Поэтому люди чинят самосуд.

Он кивнул в сторону таверны. Снаружи, за влажной, липкой парусиной кто-то пытался сделать вдох между приступами мокрого кашля.

– Это цветочки в сравнении с тем, что может произойти.

Деди Аквитейн сузила глаза.

– Ты имеешь ввиду, если мой муж и я продолжим воплощать свои замыслы.

– Я должен все о них знать, – ответил Маркус. – А я уверен, что не знаю. Так что, вы мне и скажите.

– Больше всего я постоянно восхищалась твоим профессионализмом. На тебя это не похоже.

Маркус пожал плечами.

– Это достаточно безопасное место встречи. Я должен был кое-что вам сказать. Я это сделал. Вам решать, как поступать.

Леди Аквитейн нахмурилась. Несколько секунд она оглядывала убогую таверну. Затем быстро тряхнула головой, схватила кружку и выплеснула ее содержимое на пол. Она резко поставила кружку на стол.

– Сосредоточься на поставленной задаче.

– Я бы так и cделал, если бы он соизволил придти вовремя.

Она пожала плечами.

– Он привык быть самой важной персоной. Важные люди всегда опаздывают на встречи.

– Зачем этому потакать? – спросил Маркус.

– Он мне нужен, – просто сказала она.

– Что произойдет, когда перестанет быть нужным?

Она одарила его легкой улыбкой.

– У него будет возможность лучше освоить рабочие навыки.

Именно в этот момент, тканевая занавеска на входе в таверну снова качнулась и с полдюжины людей вошло внутрь, все в плащах и слишком хорошо одетые для окружения вокруг. Маркус вздохнул. Самым плохим после его ухода из курсоров была нехватка компетентных профессиональных сотрудников.

Одна из замаскированных фигур повернулась к угрюмого вида мужчине за дешевым деревянным столом, выполнявшим функцию барной стойки. Она подняла руки к капюшону и сбросила его, открыв свои черты. Маркус слегка напрягся, узнав Наварис из Фригии.

Наварис бросила маленький кожаный мешочек. Он ударил бармена в грудь, отскочил и приземлился на грязный бар. Она в упор посмотрела на мужчину и сказала:

– Проваливай!

Маркус мог бы поступить так же – но мужчина тогда бы сначала пересчитал деньги. Маркус не винил бармена, что он взял кошелек и испарился, не утруждая себя, тем чтобы заглянуть внутрь.

Самая низкая фигура оглянулась вокруг, затем поспешила и села за стол напротив Леди Аквитейн. Он сел на свой плащ, натянув капюшон пониже, раздраженно пробормотал, оглянулся вокруг и после этого откинул его.

– Это осмотрительность, – пробормотал сенатор Арнос, – скорее бесмысленная паранойя. Разве мы должны встречаться в этом хлеву?

– Ну, ну, будь паинькой, Арнос, – сказала Леди Аквитейн, – уверяю, что по эту сторону стола смердит также плохо.

Маркус оглядел сингуляров Сенатора. Наварис осталась у входа, смотря в никуда и демонстрируя эмоции замороженного гранита. Остальные четверо рассыпались по комнате, наблюдая за тканевыми стенами и людьми, сидящими за столом.

Маркус отметил оружие на бедрах у мужчин и лук в худой руке. Затем он сфокусировался на Арносе. Сенатор, в свою очередь, жестко глядел на Маркуса.

– Сними капюшон, – хлестко сказал Арнос.

– Думаю, нет, – возразил Маркус.

Арнос усмехнулся. Он напомнил Маркусу рычащего шакала.

– Сними его немедленно.

– Нет.

– Наварис, – произнес Арнос, – Если он не уберет капюшон со своей головы, убери и то, и другое с его плеч.

– Да, сэр, – откликнулась Наварис. Она даже на фут не придвинулась к Маркусу и не взглянула в его сторону. Но ее рука скользнула к эфесу меча.

Леди Аквитейн издала нетерпеливый возглас и щелкнула пальцами. Воздух вдруг сделался более плотным , чувства приглушились от использования фурий Воздуха для предотвращения возможности подслушивания.

– Арнос, сдерживай себя. Его капюшон останется там, где он есть.

– Почему?

– Потому, что ты блистательный политик, Сенатор, – ответил Маркус, – Но ты новичок в конспирации. В данный момент я – козырь в рукаве. Если позволить тебе узнать кто я, твое незнание всей ситуации, несомненно, отправит весь план к воронам.

У Арноса отвисла челюсть, и он ненадолго застыл с открытым ртом.

Маркус воспользовался случаем, чтобы насладиться его дурацким видом.

– Сказано грубо, – сказала Леди Аквитейн, бросив на Маркуса лукавый взгляд. – Но, по сути дела, точно.

Она подняла руку в успокаивающем жесте.

– Вы политик и стратег, Арнос. А не шпион. Если бы мы все были одинаково квалифицированными во всем, не было бы никакой необходимости в альянсах, правда?

Лицо сенатора налилось кровью.

– А этот? Какими навыками он может похвастаться?

– Я кое-что знаю, Сенатор.

Арнос поднял подбородок.

– Например?

– Что у вас талант находить способных сотрудников, например, – ответил Маркус. – Он кивнул на одного из мужчин в капюшонах, стоящих на страже. – Аресиус Флавис. Дважды чемпион Военного Турнира Зимнего Фестиваля в Алера Империя. Человек, который убил старшего брата нынешнего Верховного Лорда Родеса в честном поединке на лужайке возле Серой Башни. Молодая женщина, следящая за дверью, я полагаю, Ирис Сокол. Она была довольно известной благодаря своей стрельбе из лука на Защитной Стене, а также тому, что ей удалось уничтожить шестерых Бессмертных убийц Лорда Калара, защищая Леди Ворию в Ночь Красных Звезд. Леди Вория была единственной оставшейся в живых после атаки на ее пансион.

Закутанная в плащ фигура у двери обернулась, чтобы посмотреть на Фиделиаса. Затем она коротко кивнула. Он кивнул ей в ответ.

– Мужчину у дальней стены зовут Тандус. Он немой. Служил в шести различных легионах и как Рыцарь Металла, и как Рыцарь Земли. Он прославился тем, что в одиночку штурмовал ворота крепости Лорда Гардуса, когда Гардус похитил дочь кого-то из почетных граждан города. Он убил тридцать человек, чтобы ее вернуть.

Леди Аквитейн не сводила взгляда с лица Сенатора, но ее легкая улыбка постепенно становилась шире.

– А его, – сказал Маркус, кивнув на крайнего мужчину из тех, что стояли ближе к столу, – Ривар Армениус. – Он молод, Рыцарь Воздуха и Металла, и считается самым быстрым фехтовальщиком на мечах в Алере. Он выиграл одиннадцать поединков против признанных мастеров, девять из них со смертельным исходом.

Закутанный в плащ Армениус ненадолго обернулся к ним. Затем он стащил капюшон с молодого, с красивыми чертами лица, и сказал:

– Десять. Маэстро Питер скончался от вызванного травмой крупозного воспаления легких.

Маркус слегка наклонил голову.

– Десять. – Он перевел взгляд на последнего представителя сингуляров Сенатора. – И, конечно, Наварис из Фригии. Одна из наиболее опасных ныне живущих специалистов. Весьма надежна – при условии, что она не утратит самообладания.

Рука Наварис продолжала медленно поглаживать рукоять меча.

Арнос злобно посмотрел на Маркуса. Он сложил руки на столе, плотно сжав губы в тонкую линию.

– Я не собираюсь действовать вслепую, миледи. Покажите мне лицо этого человека.

– Или что, Арнос? – спросила Леди Аквитейн, ее голос почти сочился ядом. – Вы уйдете?

– Почему бы и нет?

– Может потому, что я знаю, что случилось с первым капитаном, назначенным в Первый Сенаторский. Кажется, его звали Аргавус. Так странно, что он исчез в ночь перед вашим выступлением, – взгляд Леди Аквитейн скользнул на Наварис. – Разразится скандал, если кто-нибудь намекнет о местонахождении тела гражданскому легиону. При расследовании может всплыть много нелицеприятных фактов.

Арнос невозмутимо пожал плечами.

– Я переживал расследования и прежде. Утомительно, но я справился.

– Да. Намного проще коротать время, когда можно угождать всем своим прихотям, – ее взгляд вернулся к Арносу, и не смотря на внешность, которую она приняла, ее улыбка стала пылкой и хищной. – Я не устаю удивляться, как часто ты испытывал гнев разъяренного супруга. Ты конечно помнишь крушение на пирсе четырехлетней давности?

Кровь отхлынула от лица Арноса.

– Ты не станешь.

– Эту карту я разыграю только раз. Я предпочитаю так с тобой не поступать, дорогой Арнос, – ее взгляд не дрогнул. – Конечно ты можешь спустить свою свору, если думаешь, что это принесет пользу.

Маркус под плащом уже держал ножи в обеих руках. Он займется Сенатором, а потом Армениусом, фехтовальщиком, стоявшим ближе к столу. Что бы ни сделала Леди Аквитейн, это будет мощным, и лучше всего подействует против более далеких противников, пока он будет разбираться с теми, кто рядом. Он был уверен, что она думает так же.

Само собой, он уже не был таким же быстрым, как когда-то. Арнос не будет проблемой, но молодой дуэлянт может оказаться более опасным. Маркус был уверен, что он имел мало шансов против молодого бретера в честном поединке. Это была основная причина, почему он по возможности избегал таких поединков.

Арнос безмолвствовал в течение долгой минуты, пот бисеринками выступил на его лбу. Напряжение вокруг нарастало. Но затем сенатор отвел взгляд, гордо вскинув подбородок.

– Бессмысленно спорить в данный момент, дорогая Инвидия, когда у нас столько работы.

Легкая улыбка озарила ее лицо.

– Рада, что мы пришли к согласию.

Маркус подавил вздох облегчения и вернул ножи в ножны.

– Я отдал приказ легионам выступить против канимов. Что, по-твоему, должно стать нашим следующим шагом?

– Руфус Сципио, – сказала она. – Он опасен.

Арнос вскинул бровь.

– Ты верно шутишь. Он всего лишь мальчишка. Хорошо работает на публику и ему необычайно везет оказываться в нужном месте, в нужное время, но ничего более.

– Я обеспокоена не тем, кем он является сейчас, а тем, кем он может стать. Ошибки случаются, Арнос, но лучше, если его не станет до того, как выступит легион. Ты можешь проследить за этим?

Около захудалого бара Наварис начала поглаживать эфес своего меча.

– Миледи, – сказал Маркус, – вы позволите?

Она глянула на него, снова вскинув брови.

– Говори.

– Слишком поздно для открытых действий, – сказал Маркус. – Такая попытка уже была. Она провалилась. Он на стороже, так же, как и его люди. Еще одно покушение может сыграть против нас.

Леди Аквитейн скривилась и кивнула.

– Твое предложение?

Маркус говорил осторожно, сохраняя тон абсолютно нейтральным.

– Преданность ему легиона угрожает вашим планам. Исключите его из легиона и вы полностью исключите его способность нарушать ход событий.

– Я не могу просто освободить его от командования, – ответил Арнос, – не имея причины.

– До сих пор,- сказала Леди Аквитейн, – он был достаточно умен, чтобы не поддаваться манипуляциям.

– Это не составит труда, – сказал Маркус.- Просто нужно знать, куда надавить.

Глава 8

Амаре никогда не приходило в голову, что ей будет трудно держаться вровень с кем угодно во время полета. В конце концов, ни один из тех, кого она когда-либо видела, не исключая Верховной Леди Аквитейн, не был более быстрым и проворным в воздухе, чем она.

Амара выигрывала гонку за гонкой во время своего пребывания в Академии. Она никогда не проигрывала в воздушном поединке.

Но в ту пору она никогда не проверяла свои навыки на Первом Лорде Алеры.

В течение первых нескольких минут Гай неуклонно поднимался впереди нее, даже когда холодный северный ветер начал сносить их на юг с нарастающей скоростью. Гай быстро поднялся выше облаков, с таким же достоинством, как и все, что он делал. В течение часа она едва могла не упускать Первого Лорда из виду, даже с помощью Цирруса.

Амара помчалась со всей скоростью, на какую была способна, и некоторое время сокращала расстояние дюйм за дюймом, – но лишь некоторое время. Затем она начала быстро нагонять Первого Лорда, пока не оказалась лишь в дюжине ярдов позади него.

Амара почувствовала удовлетворение от своей способности угнаться за ним. Только тогда она поняла, что силы Цирруса поддерживали дюжины мелких фурий ветра, которых она едва могла ощутить.

К тому времени, когда солнце перевалило зенит, она пришла к явному осознанию того, что в этом особом виде путешествия, по крайней мере, грубая сила Гая просто превзошла весь ее врожденный талант к полету и с трудом добытое мастерство.

Он не только не слабел, но и сохранял темп, с мрачной решимостью. Лишь несколько раз Амара бросала взгляд на землю внизу, и каждый раз замечала, что та проплывает мимо гораздо быстрее, чем следовало бы, особенно на их высоте.

Ветер, дующий им в спину, все усиливался, и Амара поняла, что Гай вызвал одну из великих фурий ветра крайнего севера, чтобы ускорить их полет – что может иметь только неприятные последствия для северных городов и поселков Алеры, в которые наверняка снова вернулся арктический холод, как раз, когда зима начала ослаблять свою хватку.

Амара не имела возможности судить, где они были – особенно учитывая, что она не знала точно, куда они летят, кроме как "на юг". Она почти не имела возможности для поиска каких-либо ориентиров, которые могли бы рассказать ей, куда они направились. Первый Лорд, однако, казалось, не имел таких проблем с определением своего маршрута, и его полет был плавным и безостановочным.

К тому времени, когда солнце село, Амара больше не тратила энергию, отвлекаясь на подобные мысли. Это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить концентрацию, необходимую, чтобы оставаться в воздухе. Гай по-прежнему продолжал полет, не колеблясь, не снижая скорости, как если бы он сам стал неким безжалостным продолжением северного ветра.

Наступила ночь, и Амара не имела представления, как ей удалось оставаться в воздухе. Она помнила ужасный холод, неописуемый голод и утомление граничащее с болью.

Наконец, темный силуэт Первого Лорда – теперь лишь черная тень на фоне звезд – начал снижаться

Так или иначе, Амаре удалось не отстать от него, когда они нырнули в облака и вылетели в нижней их части под мелкий, холодный дождь с туманом. Они замедлились, в то время, как он облетел холмистую местность и затем она увидела тусклый свет под ними, среди густых деревьев висели длинные, длинные ленты какой-то разновидности желто-зеленого мха.

Амара запомнила посадку среди этих деревьев, рядом с огнем, который горел на земле и состоял из красно-оранжевых углей и крошечных проблесков пламени, давая минимальное количество света. Она запомнила, что ноги отказывались служить ей после приземления.

Гай повернулся к ней, стоящей у него за спиной и на его лице едва угадывалась озабоченность. Затем он взял ее за руку и отвел ее к огню. Там было одеяло, расположенное недалеко от огня и большие камни с защитным слоем, предназначенным для отражения тепла. Амара чуть не всхлипнула ощутив внезапное тепло.

Затем кто-то сунул ей в руку жестяную кружку с горячим супом, и она выпила ее так быстро, как только могла, чтобы не обжечься. После этого она запомнила, как благословенное одеяло окутало ее, и милосердная тьма поглотила ее.

Она проснулась позже, чем обычно. Было утро. Золотой солнечный свет мерцал через белую дымку над головой, лишь изредка позволявшую жарким лучам утреннего восходящего солнца падать на землю.

Вокруг все было зелено, так много зеленого, и таких различных оттенков, что она удивилась, с чего все на земле думают, что простым словом типа "зеленый" можно их все описать. Какое-то мгновение она сосредоточивала свой взгляд, чтобы осмотреть все окрестности. Лес. Густой, густой лес. Некоторые из деревьев были древними гигантами, чьи стволы в ширину были больше, чем она в высоту.

Большинство других были меньше, цепляясь за свободное место и солнечный свет в тени своих более крупных соседей. Густая низкая растительность росла повсюду, в основном это был низкий кустарник и папоротники. Висячий мох задрапировал все на высоту нескольких футов над землей. Она никогда не видела ничего подобного, но у нее было ощущение, что все это очень знакомо.

Пели птицы, но лишь некоторые из них пели знакомо. Она минуту спокойно лежала, вникая в детали. Несколько насекомых жужжало то там, то тут. Она увидела движение в ближайшем дереве и различила темную, туманную форму дикой лесной фурии, тут же исчезнувшей среди ветвей.

Она поискала глазами Гая и обнаружила его сидящим на камне возле огня. Он сменил свои алые с синим шелка на тунику и бриджи лесника и выглядел на удивление прилично. Он сидел с кружкой в руках, закрытыми глазами и головой поднятой вверх.

– Доброе утро, графиня! – пробормотал он.

– Сир, – сказала она, – Прошу прощения за прошлую ночь. Я не должна была свалиться от усталости.

– Напротив, – сказал Гай. – Впервые кто-то смог удержаться в одном темпе со мной с тех пор, как я брал Септимуса в…

Он внезапно замолчал, заморгал и уставился в небо.

– Я ожидал, что мне придется последние пару часов нести тебя.

– Вы помогали мне, – произнесла Амара.

Он пожал плечами:

– Я помогал себе, графиня. Вы просто были достаточно близко, благодаря своим качествам, чтобы использовать преимущества. Мы уложились в лучшее время, чем я рассчитывал.

Она встала и потянулась.

– Где мы?

– Западный край Плачущих Холмов.

Амара нахмурилась.

– Но это же… Это же территория Калара?

– Да, ее периферия, – сказал Гай. – Однако в этой области население очень малочисленное, а земля между тем местом, где мы стоим, и морем – сплошная пустыня. В самом деле, я сомневаюсь, что найдется хоть одна живая душа, кроме нас самих, на сорок или пятьдесят миль вокруг. Мы в трехстах милях к юго-западу от города Калар. Чаю?

– Да, пожалуйста.

Амара приняла кружку и наполнила ее из котелка, висящего рядом с огнем. Она так приятно согревала ее замерзшие пальцы, и она отпивала из нее очень медленно.

– Триста миль?

– Да. И, боюсь, пешком.

Амара почувствовала, как ее брови поднимаются вверх.

– Сир?

– Это единственный способ. – Гай жестом указал на место у костра рядом с ним. – Садись, садись. Я объясню.

Амара устроились у костра и внимательно осмотрела имущество лагеря. Налицо был скромный, но полный комплект походных принадлежностей – одеяла, кухонная утварь, небольшой набор инструментов, и что-то вроде спасательной палатки. Гай, должно быть, приготовил все это заранее.

– Сир? – Амара, нахмурившись, уставилась на свой чай. – Я не понимаю. Легионы отправились в военный поход туда же.

Гай покачал головой.

– Они сражаются, чтобы попасть туда. Это не одно и то же. Мне не нужно воевать за территорию. Я просто должен оказаться там.

– Почему просто не долететь?

Гай покачал головой.

– Калар был предусмотрителен. Он, должно быть, разрабатывал план на подобные случаи с тех пор, как принял титул. Он создал сеть охранных фурий – огромную до безумия.

Амара нахмурилась.

– Охранные фурии… я не понимаю.

– Фуриям поручено реагировать на любое присутствие – в данном случае, мое собственное. Если я пролечу триста миль до Калара по воздуху, он будет об этом знать.

– Вы не можете просто устранить их?

– Разумеется, могу, – ответил Гай. – Но их внезапное молчание предупредило бы его о моем присутствии почти столь же эффективно, как если бы они начали кричать обо мне. Я могу только представить себе, что поддержание такой сети является постоянным раздражителем. Скорее всего, это отражение его личности. Параноик, воронами клятый параноик. Зацикленный. Опасный.

Амара кивнула.

– Я все же не могу понять, что мы делаем здесь.

– Вот это и есть изъян в планах Калара, – сказал Гай. – Он заметит любое приближение с воздуха, – но на земле все его фурии вынуждены следить за мной, что на практике означает высматривать моих фурий. Мои силы. – Гай взглянул на нее. – Так что я позаимствую метод нашего молодого капитана. Я пойду пешком. Не пользуясь заклинанием фурий. Калар не ожидает такого. Ему и за тысячу лет в голову не придет делать такие вещи, а он судит о других лишь по себе.

Амара уже начала говорить, но вместо этого нахмурилась и подула на свой чай, продумывая свои слова.

– Сир, – сказала она через минуту. – Это долгая дорога. Очень долгая дорога. Особенно для… для…

– Человека моего возраста? – сказал Первый Лорд, в его голосе прозвучало веселье. – Боюсь, что да, – он поглядел на слабый огонь, и его улыбка увяла. – Но это придется сделать.

Амара покачала головой.

– Но почему, сир? Чего вы надеетесь добиться?

– Я собираюсь подорвать силу Калара, графиня. Я собираюсь пресечь его возможность для дальнейшего мятежа.

– Как?

Он покачал головой.

– Это я пока придержу при себе. Достаточно сказать, что есть более искусные и тонкие методы владения фуриями, которые такие, как Калар и я, стараются широко не афишировать. Суть заключается в этом.

– Но…

– Графиня, – тихо сказал Гай. – Вы со мной? Или нет?

Она скривилась и глянула на огонь.

– Конечно, я с вами.

– Хорошо. Твоя единственная задача, помочь мне добраться до Калара. Я не смогу использовать своих фурий, не выдав Калару своего присутствия, а это недопустимо. Во всех возникающих проблемах я буду полагаться только на тебя, Амара.

Амара почувствовала, как ее брови ползут вверх.

– Сир, я разбираюсь в этой области, но вряд ли это мое призвание. Я вообще не уверена, что я самый лучший человек для такого рода работы.

– Я тебе доверяю, – просто сказал Первый Лорд.

Она ощутила прилив гордости и удовольствия от этих слов, но покачала головой.

– Тогда вы должны доверять моему совету, сир. Я не та, которая должна быть рядом с вами.

– Мне придется попытаться все сделать одному?

– Нет, – тут же сказала она, несколько встревоженная. – Нет, сир. Я не вижу, почему вы должны пытаться сделать это в одиночку, но если вы собираетесь этим заняться, найдутся те, кто лучше подготовлен, чтобы помочь вам.

– Чем больше наша команда, тем больше внимания она привлечет.

С этим было не поспорить.

– Но, сир…

– Хватит, – сказал Гай. – Графиня, в этом мире очень мало людей, которые заслуживают доверия. И тех, кому можно доверять, рядом со мной не так уж много. Вы одна из этих немногих. Я доверяю вашей преданности. Я доверяю вашей квалификации. Я доверяю вашему суждению. На мой взгляд, это делает вас одним из людей, достаточно подходящих для выполнения подобной задачи.

– Но здесь только я, сир, – сказала она. – И я не уверена, что меня будет достаточно. Я не могу быть в нескольких местах одновременно, у меня глаза на одной проблеме за раз. И мои навыки заклинания фурий не самые полезные, когда речь идет о такого рода путешествии.

Гай отставил свою кружку и встал.

– Ах, теперь этот пункт не может быть возражением. Но я боюсь, что у меня мало выбора в этом вопросе. Здесь есть вы, – и, возможно, еще кое-кто.

Первый Лорд одарил ее короткой, как проблеск солнечного луча, улыбкой, и сказал:

– Я вытяну ноги ненадолго. У нас есть немного времени.

Амара некоторое время смотрела на него, прежде чем вдруг поняла, почему чувствовала, что ей знакомо это место. Она встала и подошла к постели, где она спала, наклонилась, поднимая одеяло к лицу, и принюхалась.

Ветви позади нее мягко зашелестели, и сердце Амары заколотилось.

– Доброе утро, – пророкотал низкий голос у нее за спиной. – Прекрасный день для прогулки.

Амара обернулась.

Из чащи леса вышел высокий, широкоплечий мужчина, держа пару свежепойманных рыбин. Он был одет в зелено-коричневый плащ лесничего, серую рубашку и штаны коричневой кожи. В левой руке он держал охотничий лук, и Амара видела ручку топора висевшего на ремне у него за плечом. Он улыбнулся сверкнув зубами и отложил лук в сторону.

– Бернард, – сказала она и направилась к нему. Она обвила руками его шею, притянула к себе и звонко чмокнула его в губы. Он ухватил ее за талию и сильно прижал к себе, возвращая поцелуй с искренней напористостью.

Поцелуй был так восхитительно сладок, что Амара практически забылась, ее пальцы скользнули по его темным волосам, а тело вдруг распалилось от прикосновений его рук и губ.

– Я думал, ты предпочтешь плотный завтрак после долгого полета, – пробормотал он рядом с ее ртом. – Я могу приготовить их для тебя, если ты голодна.

Амара медленно отодвинулась от него и встретилась с ним взглядом.

– Я умираю с голоду, – тихо сказала она. – Можешь приготовить эту воронами проклятую рыбу после.

Вдруг в его глазах затанцевал разгоряченный огонек, но он изобразил озадаченный тон.

– После чего?

Она зарычала на него, хотя знала, что собственная улыбка выдаст ее ложь, отобрала у него из рук вязанку с рыбой, а затем схватила его за грудки рубашки. Она шагнула к нему, подставив подножку и толкнула.

Он был слишком быстр, обернув ее движение против нее, она позволила себе упасть и он придавил ее своим телом к земле. Его рот снова нашел ее губы, и она почувствовала, как прогибается под ним, двигая бедрами – ее тело требовало большего.

Он прервал поцелуй, дыхание было прерывистым.

– А, – тихо проурчал он. – После этого.

Амара издала маленький шаловливый смешок, который снова прервал поцелуи ее мужа, а затем стала целовать сама с завораживающим пылом.

Глава 9

Тави сосредотачивался на камне в долине за городскими стенами Элинарха, отстраняясь абсолютно от всего окружающего. Ничего не существовало, кроме него самого и камня, обтесанного ветром и дождем куска гранита размером с ручную тележку. Он глубоко вдохнул, концентрируясь, и заговорил с четкими и повелительными интонациями.

– Приди.

Ничего особенного не произошло.

Разочарование копилось у него внутри, красным пузырем расширяясь в груди. Он поборол это, концентрируясь на своем дыхании, на своей цели, и обратился к камню снова, пытаясь дотянуться до фурии, которая, он знал, была внутри.

– Приди.

Неподвижность и безмолвие камня были более чем оскорбительными.

– Вороны побери! – зарычал Тави.

Он стиснул зубы, пытаясь сохранить тон голоса ровным и уверенным, лишь немного коверкая слова, так как делал последнюю попытку.

– Прид…

Он не был уверен, что именно насторожило его. Это мог быть едва заметный намек на звук за спиной. Или дуновение возбуждения и кошачьего предвкушения, пробежавшее по затылку.

Это могло быть тонкое, звенящее напряжение, которое он теперь мог чувствовать, окружавшее каждый клинок. Но скорее всего, это было сочетанием всех этих незначительных факторов. Они слились в единственную мысль, пронесшуюся в его мозгу: опасность.

Тави бросился в сторону, одновременно обнажая свой меч. Он перекатился по траве, поворачиваясь лицом к нападающему, спиной к земле, и его клинок перехватил меч, падавший в резком верхнем ударе. Два лезвия встретились, выбив небольшой фонтан золотисто-зеленых искр.

Импульс бросил Тави дальше, и его голые лопатки первыми коснулись травы. Он зачерпнул ветер, дующий в небольшой долине, приобретая достаточную скорость, чтобы сгруппироваться, мячиком отскакивая от травы, и перекатиться на ноги.

Он качнулся, но удержал равновесие, как раз когда камень размер с его голову полетел ему в лицо. Застигнутый врасплох, Тави не успевал уклониться, и вместо этого поднял перед собой ладонь, вытягивая силу из земли, и нанес по приближающемуся камню единственный, резкий удар.

Камень взорвался облаком осколков и пыли. Разлетевшиеся куски оставили с полдюжины небольших ран на его обнаженном торсе и вспороли штаны в двух новых местах. Его запястье и рука болели, как вороны знают что, но он сохранял бдительность, и когда нападающий бросился вперед со скоростью заклинателя ветра, он встретил шквал ослепительно быстрых ударов своим собственным.

Он нанес три или четыре удара, действуя на чистом рефлексе, слишком быстро, чтобы позволить себе думать, миниатюрные каскады искр рассыпались вокруг него с каждым ударом.

Он не "увидел" дыру в защите соперника, скорее он ее почувствовал, почувствовал изменение, произошедшее в гудящем ощущении фурий двух клинков, сталкивающихся и переплетающихся.

Он выбросил руку с клинком вперед в змеином выпаде, заставляя меч противника следовать за своим, и отвел острие в сторону достаточно далеко, чтобы позволить ему подойти вплотную и схватить своей раненой левой рукой запястье соперника, сжав его с силой, увеличенной фурией.

– Ай! – вскрикнула Китаи одновременно болезненно и довольно. – Хватит, хватит!

Тави выпустил ее запястье, и девушка-марат подняла свой клинок в быстром салюте, затем одним движением убрала его в ножны, даже не утруждая себя посмотреть на них.

– Ты жульничала, – сказал Тави. – Я пытался сосредоточиться.

Китаи выпятила нижнюю губу с недовольной гримасой.

– Бедный алеранец нуждается во всех своих правилах, чтобы оставаться в безопасности.

Тави замахнулся рукой на нее. Китаи засмеялась и увернулась.

– Вороны, Китаи. Ты ведь знаешь, как тяжело я работал. Пока я не смогу заставить фурию проявиться…

Она всплеснула руками в воздухе.

– Два года назад у него вовсе не было фурий, и он был доволен. Сегодня у него есть больше, чем он когда-либо надеялся иметь, и ему недостаточно.

Тави зарычал и убрал свой меч, также не глядя. Он не смог бы объяснить, как он это сделал. Он просто почувствовал, когда кончик лезвия оказался у металлического устья ножен, вроде того, как он чувствовал, что все пальцы в правильном положении, когда натягивал перчатку.

– У меня не будет возможностей для практики, когда мы будем на марше. Ты знаешь это. Это был мой последний шанс попробовать, следующий теперь не скоро предоставится.

– И ты попробовал, – сказала Китаи.

Она положила руку на бедро и повернулась к нему, ее зеленые глаза были жесткими.

– Это не сработало, и ты начал выходить из себя, после чего это тем более вряд ли бы получилось.

Выражение ее лица немного смягчилось.

– Ты лишь изматывал бы себя, чала.

Она была права, думал Тави, что жутко раздражало, но он чувствовал ее искреннюю заботу о нем, чувствовал почти так же хорошо, как если бы это были его собственные эмоции. Его усиленное фуриями восприятие все еще было противоречивым и часто довольно расплывчатым, но в том, что касалось Китаи, оно было четким и безошибочным.

Или, возможно, узы, которые их связали, в большей мере были ответственны за эмпатию, развившуюся между ними. Он не был уверен.

Китаи изучала его, глядя своими ярко-зелеными глазами в его, и качала головой.

– Ты слишком много думаешь, алеранец. Всегда планируешь. Всегда спрашиваешь. Всегда просчитываешь. Поразительно, что твоя голова еще не загорелась изнутри, – она взглянула на солнце, затем вниз, на порезы на его груди. – Пошли. Дай мне привести тебя в порядок. Он скоро будет здесь.

Тави моргнул и посмотрел на себя. Он почти забыл о ранах. Он блокировал боль раньше, чем осознал ее, и держал подальше, совершенно не думая об этом. Конечно же, как только он сделал это, магия дала сбой, и порезы стали жечь и неприятно покалывать.

Китаи принесла ткань и флягу с водой и стала промывать порезы и царапины. Тави удалось сохранить молчание на протяжении всего процесса, хотя его с трудом можно было назвать приятным. Ему пришлось закрыть глаза и медленно выдохнуть, когда Китаи очищала одну из ран.

Девушка-марат слегка вздрогнула и наклонилась, нежно поцеловав его рядом с больным местом. Затем перевязала две раны, которые все еще слабо сочились кровью, ее движения были уверенными. Они идолжны быть такими, думал Тави. Великие фурии знали, что у них было достаточно возможностей попрактиковаться друг на друге за последние два года.

Тави только-только натянул рубаху, когда лошадь Энны медленно пересекла вход в долину. Всадница плотно закрывала глаза одной рукой.

– Капитан? – обратилась она. – Китаи велела мне, не смотреть на вас, когда вы раздеты. Как я должна узнать, одеты вы или нет, не глядя?

Тави наградил Китаи ровным взглядом.

– О-о, помилуйте.

Она смеялась над ним. Вообще то, она делала это довольно часто, подумал Тави. Улыбка, появившаяся вместе со смехом, была сокрушительной, и он почувствовал, как улыбается ей в ответ, несмотря на все усилия, все провалы этого дня.

– Все в порядке, Энна, – сказал Тави. – Можешь смотреть.

– Какое великодушие, – сказала Энна, опуская руку и улыбаясь Тави. Затем она немного разочарованно нахмурилась и вздохнула. – Я пропустила все самое интересное.

– Центурион, – напомнил Тави.

Она быстро отсалютовала ему.

– Человек, которого никто из нас не видел и которого никто из нас не запомнит, хочет встретиться с вами, сэр.

– Он знает меня, – произнес голос молодого мужчины, и Эрен показался позади лошади Энны, ласково погладив бок лошади, когда проходил мимо. Он был невысоким, ростом около пяти с половиной футов, но тонкий как тростинка парень, которого Тави когда-то встретил в Академии, заметно окреп.

Неприметный Эрен с волосами песочного цвета, был по-прежнему изящным – но это было изящество охотившегося кота или дуэльного клинка, а не писчего пера. Он был одет в потрепанные обноски, которые не подходили ему по размеру, и выглядел как большинство беженцев в лагере.

Кивнув Китаи, Энна удалилась. Тави повернулся к молодому человеку и обменялся с ним рукопожатием, затем нахмурившись осмотрел его наряд.

– Эрен, я никогда не говорил, что снова засылаю тебя.

– Прошу, – сказал Эрен. – Я профессиональный шпион, Тави. Я бы не принес пользы оставаясь здесь. – Он с улыбкой повернулся к Китаи и галантно склонился к ее руке. – Спать с закрытыми глазами не так уж плохо, но я начинаю терять сноровку.

– Ты вернулся только три дня назад, – сказала Китаи.

– Этого вполне достаточно, – сказал Эрен. Он заговорщически понизил голос и скрытно склонил голову к Тави. – Так или иначе, я не могу работать, когда начальники заглядывают мне через плечо.

Тави улыбнулся, хотя не чувствовал веселья. Эрен работал в стане канимов – целый год риска на оккупированной территории. Некоторые командиры канимов прилагали огромные усилия, чтобы отыскать и уничтожить шпионов.

Много таких информаторов было поймано, и больше их никто не видел. Тави понимал, что Эрен очень сильно рисковал быть пойманным, когда покидал оккупированную территорию, а на брови у него был свежий шрам, который он никак не объяснял.

– Есть что-нибудь от Первого Лорда? – Тихо спросил Тави.

Эрен покачал головой.

– Ты не дал мне времени задействовать все каналы.

– У меня нет времени, – сказал Тави. – Мы выступаем завтра.

– Я знаю, – сказал Эрен. – Но говорят, что Гай со своими легионами где-то на юге. Как говорят те, с кем я смог связаться, все сообщения направляются его служебному персоналу, даже сообщения курсоров. Так что, либо он погряз в бюрократических проволочках…

– Либо он вне досягаемости, – сказал Тави. – Почему сейчас?

– Даже если это не так, – сказал Эрен, – из сказанного тобой, я понял, что он дал свои указания по поводу наступления. Может тебе не следует пытаться действовать в обход Арноса.

– Это было до того, как мы узнали о Мастингсе, – сказал Тави. – Или так называемом плане сражения Арноса. Или что у него на уме по поводу гражданских. Мы должны найти другой вариант, Эрен.

Эрен поднял руки.

– Поэтому я и одет в дорогу, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я посмотрел, как близко смогу подойти к Мастингсу?

Тави глубоко вдохнул.

– Вроде того.

Эрен нахмурился и наклонил голову.

– Я хочу, чтобы ты добрался до Насага, – сказал Тави.

Эрен разразился хохотом. Но тут же осекся при виде выражения лица Тави.

– О, – сказал он. – Ты серьезно.

– Да.

Эрен покачал головой.

– Твое доверие лестно, но даже если бы я смог приблизиться к нему, в чем я сомневаюсь, не уверен, что смогу одолеть его. Я видел его в сражении при Элинархе.

– Нет, вороны, нет, – сказал Тави. – Если бы я хотел прикончить его, я бы сделал это лично, – он помедлил, обдумывая слова. – Или, возможно, отправил бы Макса с Крассусом.

– Для тебя, – сказал Эрен, – необыкновенно разумная мысль, жаль запоздалая.

Тави на миг улыбнулся ему.

– Задание заключается не в этом, – сказал Тави. Он расстегнул кожаную сумочку на поясе меча и достал сложенное письмо. Он передал его Эрену.

Молодой человек некоторое время смотрел на письмо, а затем медленно выдохнул.

– Ох. Другое предназначение курсора, – некоторое время он изучал лицо Тави, а затем тихо сказал. – Мы – курьеры Первого Лорда, Тави. А это не одно из его посланий.

– Если бы он не хотел, чтобы мы брали инициативу на себя, он бы не был так труднодоступен, – ответил Тави.

Эрен усмехнулся.

– Здесь мне возразить нечего. Что это?

– Предложение встретиться, – сказал Тави. – Мне и Насагу.

Ерен вздохнул.

– И все?

– Да.

– Мы, эх. Мы точно не знаем, как они отреагируют на официального курьера. Никто ничего не отправлял.

– Не беспокойся, – сказал Тави. – Это будет не официально.

– Ох, – сказал Эрен. – Вороны.

– Ты не обязан, – тихо сказал Тави. – Я могу найти кого-нибудь вместо тебя…

– О, заткнись, – сказал Эрен, раздраженным голосом, и забрал у Тави письмо. – Думаешь, Насаг захочет разговаривать?

– Захочет, – сказал Тави. – Думаю, мы можем рассчитывать, что он будет вести себя цивилизованно.

– Они были не совсем единой нацией, – ответил Эрен. – Что если какой-нибудь другой каним не придерживается мнения Насага.

– Я советую тебе их избегать, – сказал Тави.

– Ты ведь не просишь многого, верно? – Эрен слегка улыбнулся Тави и спрятал письмо под своей безразмерной рубашкой. – Временные рамки?

– Чем скорее, тем лучше, но на сближение трать сколько понадобится, – Тави помедлил, а затем снова протянул руку. Эрен пожал ее, и Тави мягко сказал, – Будь осторожен, Эрен.

– Тебе не стоит виновато стонать из-за того, что посылаешь меня на смерть, – сказал Эрен и подмигнул Китаи. – Посол никогда бы мне не простила.

– Нет, – сказала Китаи. Она шагнула и поцеловала Эрена в щеку. – Не простила бы. Хорошего пути.

– Думаю, у меня будет меньше поводов для беспокойства, чем у вас. Берегите себя, – он кивнул им, развернулся и исчез среди деревьев не прощаясь.

Тави смотрела ему в след, закусив губу.

– Он знает, что делает, чала, – сказала Китаи.

– Знаю.

– Он осознает риск.

– Знаю.

– Если это сработает, – сказала она, – что ты скажешь Насагу? Чего ты хочешь добиться?

– Я не знаю, – тихо сказал Тави. – Пока. Но я должен что-то предпринять.

Некоторое время она постояла рядом с ним, а затем сказала:

– Мы должны возвращаться.

Тави снова глубоко вдохнул и выдохнул.

– Верно, – сказал он. – Много дел. И на рассвете мы выступаем.

Глава 10

Как только Тави поднялся, чтобы покинуть свой кабинет, Арарис захлопнул дверь и произнес очень тихим голосом:

– Я должен с тобой поговорить.

Нужно было уладить еще сотню деталей, которые сформировались четко упорядоченным перечнем в голове молодого командира. Тави пристегнул меч к поясу, в уме перебирая список, и потянулся за своим плащом.

– Хорошо. Мы можем поговорить по дороге.

– Нет, – тихо сказал сингуляр.

Тави накинул плащ на плечи.

– Сенатор не оценит, если мы будем задерживать его. Давай пошевеливаться.

На секунду Аравис пристально смотрел на Тави. Затем запер дверь и облокотился на нее скрестив руки.

– Сенатор, – сказал он, – может подождать.

Тави резко выпрямился и смотрел на старшего мужчину, пока старался выбросить перечень из головы. Минуту он изучал Арариса, принимая во внимание его настороженную позу и явную напряженность. Тави немного сконцентрировался и смог почувствовать смутное беспокойство приглушенное железной решительностью.

– Ох, – тихо сказал Тави. – Этот разговор.

Арарис кивнул.

– Время пришло.

Над головой был слышен глухой стук шагов, должно быть подтрибуны снабжения вместе с двумя копьями стражников перемещали казну легиона.

– Почему сейчас?

Арарис кивком указал наверх.

– Поскольку ты отправляешься в поход. Всегда есть вероятность, что ты с него не вернешься. И потому, что ты вырос, Тави. Так как слухи распространяются, и ты должен быть готов. Ты должен знать. Ты заслуживаешь правды.

Тави ощутил, как по телу прошла вспышка старой, жгучей досады, но он отринул это чувство.

– Я слушаю.

Арарис кивнул.

– Слишком много всего. Скажи, что ты уже вычислил сам.

Тави глубоко вдохнул.

– Я знаю, что ты был сингуляром Принцепса Гая Септимуса. Я знаю, что он погиб в Первом кальдеронском сражении двадцать два года назад. Считалось, что его сингуляры погибли вместе с ним. Они были погребены с ним в Кальдероне в усыпальнице Принцепса.

– Я знаю, – продолжал Тави, – что ты поклялся в верности мне. А Гай не выглядит обеспокоенным этим, но годами держал тебя рядом со мной.

Арарис кивнул.

– Все верно.

– Я знаю, что тетя Исана многого не говорит о моей матери. Как и дядя Бернард, – Тави опустил глаза. – О моем отце они сказали только то, что он был солдатом.

Он пытался сдержаться, но в голосе прозвучала горечь.

– Это значит, что я всего лишь легионерский ублюдок. Таких полно вокруг.

Арарис резко поднял глаза.

– Ублюдок? Нет. Нет, твои родители были женаты, Тави.

Тави почувствовал, как заколотилось его сердце. Все это время он жил почти ничего не зная о своих матери и отце. Никто никогда не был готов говорить о них что-либо, кроме туманных упоминаний. Тави едва заставил себя говорить.

– Ты… Ты знал их?

Глаза Арариса на мгновение стали далекими.

– О, да, – сказал он тихо. – Очень хорошо.

– Как… – начал Тави, но ему сдавило горло. – Кто… Что же…

Арарис поднял руку.

– Во-первых, – сказал он, – я должен рассказать тебе об этом. Но я не хочу быть тем, кто сделает это. Эта обязанность по праву принадлежит Исане. Но она… – он покачал головой. – Когда кто-то проходит через такое количество горя и потерь и так быстро, как это произошло с ней, это оставляет раны ничуть не хуже любого меча. Ты можешь залечить некоторые из них. Но порой они остаются надолго. Калечат. И лучшее, на что ты можешь надеяться, это выжить с ними.

– Я не понимаю, – сказал Тави.

– Исана… мыслит не очень четко, когда дело касается тебя. Только не тогда. Она отчаянно любит тебя, Тави.

Тави пожевал губы и кивнул.

– Я знаю.

– Она ужасно боится потерять тебя. Это омрачает ее суждения, я думаю. Ее решимость. Я верю, она хотела рассказать тебе правду давным-давно. Но она хранила ее запертой так крепко, так долго, что, мне кажется, просто не знает, как выпустить ее снова.

Тави потряс головой.

– Стой. Арарис, что за правду?

– Правду о твоем отце, – тихо сказал Арарис. – Правду о Гае Септимусе.

Тави почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, когда услышал эти слова.

Он знал – нет, не знал, но предполагал, анализируя известные кусочки информации и соединяя их вместе в теории, когда курсоры обучали его делать это. Это было бесполезное упражнение, или он так думал, хотя, возможно, более правильно было сказать, что он просто нашел новый способ мечтать о том, что было бы, если бы в его жизни на самом деле присутствовали родители.

Он часто занимался этим, будучи ребенком, часами рисуя их, воображая, как они могли выглядеть, как звучать, что они могли бы говорить.

На что была бы похожа его жизнь. Насколько лучше она могла бы быть.

Конечно, мысль о Принцепсе в роли неизвестного отца Тави имела на своем пути одно огромное непреодолимое препятствие – полное отсутствие фурий, которое преследовало Тави всю жизнь за исключением двух последних лет.

Но больше это не являлось проблемой.

В действительности, когда он задумался об этом, это должно было стать более чем очевидно для него. Тави как заклинатель все еще был жестко ограничен своей неспособностью управлять отдельными фуриями, но если бы он был в Академии, то заработал бы сейчас две или три бусины в каждой дисциплине.

Хотя это не было редкостью для заклинателей, особенно для отпрысков Граждан, быть одаренными в нескольких областях магии, крайне редко кто-либо, за исключением наиболее талантливых, обладал навыками, которые бы охватывали весь спектр заклинательства фурий.

Это должно было быть вполне очевидно, но он предположил, что возможно не хотел, чтобы это оказалось правдой. Если Арарис не ошибся, если Принцепс действительно был женат на матери Тави, это означало, что он являлся законным наследником Дома Гаев. Это означало…

Кровавые вороны. Это означало, что у Первого Лорда был наследник.

И это он. Тави.

Кровавые вороны. Это означало, что наиболее опасные и беспощадные люди на лике Карны захотят увидеть его мертвым.

Его. Тави.

Все кусочки встали на свои места. Он смог увидеть, почему Гай направил его в Академию – чтобы дать ему качественное образование. Чтобы представить его детям Граждан. Чтобы он тренировался с курсорами, обучаясь искусству интриг и обмана.

Его вселили в комнату с Максом – другим изгоем алеранского высшего общества, таким же, как и сам Тави. Из альянса между ними почти неизбежно должна была вырасти дружба, и Тави неожиданно почувствовал уверенность, что Гай сознательно планировал обеспечить Тави по крайней мере одним союзником с магической силой уровня Верховного Лорда.

И план Первого Лорда на этом не обрывался. Тави был направлен в Легион, чтобы обучаться искусству стратегии, тактики, логистики и лидерства. Конечно, Гай не ожидал, что Тави окажется вовлечен в командование кровавыми событиями, но Первый Лорд – его дед – вряд ли был страшно недоволен результатом.

Гай.

Его дед.

У него есть дед.

Тави задышал чаще и у него закружилась голова, но в ней металось слишком много мыслей, чтобы он обращал на это внимание.

Он не был уверен, чего ему хочется: кричать, или ломать, или бежать, или хохотать, или рыдать. Его рассудок был переполнен идеями, воспоминаниями и вариантами будущего, и лишь одно было бесспорно.

Все изменилось.

Все.

– Я… у меня…, – Тави сглотнул и заставил себя перестать заикаться. – Я знал что тетя Исана не говорила мне о моих родителях, но…

Арарис закрыл глаза и вздохнул. Потом открыл их и посмотрел на Тави.

– Нет, Тави. Есть многое, что твоя мать не говорила тебе о твоем отце.

Тави нахмурился и открыл рот, чтобы задать еще один вопрос – и замер, потому что внезапно понял, каким тоном Арарис сказал слово "мать".

Многое, что его мать не говорила ему.

Не тетя Исана.

Его мать.

Исана. Исана была его матерью.

Сердце Тави внезапно забилось и сжалось, обжигающее пламя потрясения и боли пронзило его насквозь. Словно каждая крошечная ранка, которую его сердце получило за все годы, каждая маленькая мимолетная боль одинокого ребенка, каждый приступ отвращения к себе, которое он чувствовал, когда другие дети спрашивали его о родителях, каждый момент страстного желания хоть как-то заполнить пустоту там, где должны были быть его родители – все это вернулось к нему здесь и сейчас, концентрированные страдания целой жизни.

Тави отвернул лицо и схватился рукой за грудь, его пальцы скользили по пластинам брони. Конечно, это была не физическая боль, но это не делало ее менее реальной, или менее ужасной.

– Ее сестра была убита во время нападения маратов в Первом кальдеронском, – сказал Арарис. – Почти все были. В действительности, ты родился в ту самую ночь, – его лицо помрачнело от застарелой боли. – Исана считала, что Септимуса предал другой алеранец, и если бы его враги узнали, что он, возможно, мог произвести на свет наследника, ты несомненно был бы убит. Поэтому она спрятала тебя. Она солгала о твоей матери. С помощью фурий воды во время купания она замедляла твой рост. Она хотела, чтобы кто угодно, увидев тебя, подумал бы, что ты слишком мал, чтобы быть ребенком Септимуса, рожден намного позже его смерти.

Арарис шагнул вперед и положил руку на плечо Тави.

– Я помогал ей, – сказал он тихо. Он показал на свои шрамы, выжженные на лице. – Я сделал это сам, Тави. Арарис Валериан считался мертвым, и если бы кто-то узнал меня, то крайне заинтересовался бы, почему я наблюдаю за обычным мальчиком. Поэтому я стал Линялым. Простым рабом. Шрамы были частью маскировки. Никто никогда не смотрел дальше них.

Тави мог только смотреть на старшего мужчину. Затем он услышал собственный голос:

– Это то, о чем она хотела поговорить в тот день.

Арарис поморщился и кивнул.

– Она пыталась. Но испугалась того, что может произойти, если она расскажет тебе.

Перед глазами Тави стояла пелена, и слезы, казалось, только увеличивали боль, разрывающую грудь.

– Все эти годы и… она лгала мне. Она лгала.

Он вскинул голову и еще одна мысль, пронзила его, словно молния.

– Именно поэтому я не был способен к… она зачаровывала меня. Она замедляла мой рост. Она притормаживала мои способности, а я и не знал…

– Тави, – произнес Арарис спокойным и заботливым голосом. – Подожди. Ты должен понять, что все что она делала, она делала потому, что любит тебя. У нее было не так много возможностей и она делала все, что в ее силах, чтобы защитить тебя.

– Нет, – сорвался Тави.

Она сделала это с ним. Годы унижений, боли от клейма урода, неспособного заклинать фурий, презираемый и терпящий насмешки, где бы он не появлялся. Он не родился уродом, которому не повезло при рождении, жертвой страшной случайности, как он всегда думал.

Кто-то сделал это с ним.

Его мать сделала это с ним.

Часть Тави, слушавшего слова Арариса, знала, что сингуляр скорее всего прав, но это была малая и где-то далеко находящаяся часть. Боль, возмущение и унижение оставили очень мало места для чего-то еще.

– Тави, – сказал Арарис, – Ты должен успокоиться. Она делала то, что должна была.

– Нет!, – сплюнул Тави, ярость придала его голосу злобность, – Она лгала мне. Она лишила меня способности к заклинательству, – его голос стал громче, выйдя из под контроля. – Ты знаешь сколько ночей я не спал, сколько я страдал, потому что был лишенным фурий уродом? У тебя есть хоть малейшее представление о том, через какие унижения я прошел? Насколько одинок я был?

– Тави, – сказал Арарис тихим голосом, как говорят с напуганной лошадью, – ты должен взять себя в руки. Задумайся, парень. Она там прямо сейчас терзает себя. Ты не знаешь, что произойдет, когда ты начнешь участвовать в кампании. Ты не знаешь, увидитесь ли вы снова. Тебе нужно ее увидеть. Ты должен все исправить пока это возможно.

Тави недоверчиво посмотрел на него:

– Исправить? Исправить это? Она лгала мне уже тогда, когда я еще даже говорить не научился, и я должен все исправить?

Он почувствовал, как дрожит его рука, когда стирал ею слезы с лица.

– Ты обрушил на меня это сегодня. Когда мы готовимся к выступлению, и мне предстоит руководить действиями пяти тысяч человек. Ты швырнул мне это в лицо сегодня.

– Тави, – сказал Арарис. – Она – твоя мать. Ей это необходимо.

Нет. Тави ощутил как неосознанно мотает головой. Перечень снова влился в сознание сквозь его мысли. Это было уже слишком.

Это уже было даже более, чем слишком. Ему едва ли удалось поспать в последние два дня. И он уже столкнулся с чудовищной и, скорее всего, неразрешимой дилеммой в задании, полученном от Первого… от его деда. Тысячи жизней зависели от него.

Если он действительно сын и наследник Принцепса, это означало, что ответственность за миллионы жизней лежала, или будет лежать, на нем. И не только это, ведь он только что получил настоящий пантеон врагов, которые напоминали скорее полубогов, чем обычных людей.

И его тетя – его мать – лгала ему всю его жизнь.

Голос разума, понимания проиграл битву за

возможность управлять решениями Тави.

– У нее было двадцать лет, чтобы поговорить со мной, если она так в этом нуждалась, – сказал Тави резко. – У нее была целая жизнь. А у меня есть легион, который должен выдвигаться.

– Тави… – начал Арарис, в его голосе слышался мягкий протест.

– Капитан Сципио, – прорычал Тави. – У меня есть работа, которую надо делать. Либо иди со мной, либо уберись с дороги. Или верность, в которой ты мне клялся, была еще одной ложью?

Арарис застыл при этих словах. Его глаза полыхнули внезапным гневом. Не говоря ни слова, он отпер дверь, отступил назад и открыл ее перед Тави, жестко приняв стойку смирно.

Тави собирался сердито выйти за дверь, но заколебался. Он не смотрел, не мог смотреть, на Арариса, но он видел мужчину, заботившегося о нем, боковым зрением. Тави спокойно вышел, прислушиваясь к тишине. Больше не было слышно шагов наверху, ни звука голосов или хлопающих дверей. Командный центр казался пугающе пустым.

– Это было прямо передо мной, – сказал Тави. – Все кусочки. Даже внутри моего имени.

Арарис ничего не сказал.

– Я не могу, – тихо сказал Тави. – Нет… не сейчас. Слишком много всего.

Вулкан смущения и боли снова грозил вырваться из-под контроля, и Тави изо всех сил пытался замедлить свое дыхание, чтобы не дать этому произойти. Он взглянул в сторону Арариса.

Лицо сингуляра оставалось бесстрастным, как камень.

– Я поговорю с ней, когда вернусь.

Арарис ничего не сказал.

– У меня есть долг, который должен стоять на первом месте, – сказал он тихо. – Как и у тебя.

Арарис молчал бесконечное мгновение.

Затем, с некоторой ленцой, он поднял кулак к сердцу, мягко коснувшись костяшками пальцев своей брони. Когда он заговорил, его голос был едва громче шепота, но его слова отдались дрожью в позвоночнике Тави.

– Славься, – сказал он тихо. – Славься, Гай Октавиан, Принцепс Алеры.

Глава 11

– Когорта! – проревел Маркус голосом, который мог слышать каждый легионер Ведущей когорты. – Стоять!

Последовал звук еще двух шагов, проделанных строем, и наступила тишина – Первый Алеранский достиг пика невысокого хребта, с которого просматривался первый оборонительный пост канимов. Ведущая когорта, как и всегда, заняла центральную позицию.

Четвертой потребовалось мгновение, чтобы перестроиться на правый фланг. Седьмая, чей трибун в свое время потратил больше времени на муштру, не нуждалась в том, чтобы выравнивать свои ряды.

– Три дня сюда добирались, – пробормотал один из ветеранов другому, когда Маркус миновал их. – Хотя могли бы сделать это за день. Сенаторская гвардия. Букетик анютиных глазок, без мощеной дороги шага сделать не могут.

Маркус щелкнул дубинкой по нагруднику ветерана и проревел:

– Тишина! – он взглянул на говорившего и добавил, – анютины глазки могут обидеться.

Практически никто не рассмеялся (и да помогут фурии тем, кто все-таки не удержался), но со стороны Ведущей когорты донеслось приглушенное фырканье, после чего Маркус ощутил, как легион погружается в привычную напряженную тишину ожидания боя.

Ни шутки, ни песни, ни пламенные речи не могли прогнать страх солдат. О да, воодушевляющая речь перед переломом в битве безусловно украшает хорошую историю. Но когда ты смотришь в лицо врага, который как и ты принял решение выжить любой ценой, разговоры излишни, и люди, стоявшие перед ним, прекрасно это знали.

Хотя шутка немного ослабила напряжение и помогла людям войти в расположение духа, соответствовавшее легионерам-победителям: они были профессионалами в своем деле, и сейчас настало время для того, чтобы взяться за работу.

Маркус снова и снова проходил перед первой шеренгой, изо всех сил делая вид, что дисциплина интересует его намного больше, чем бушевавшее не более чем в пятистах ярдах от него сражение.

Звук борьбы доносился до них, как шум далекого прибоя, слегка приглушенно, отдаленным грохотом барабанов, пением горнов, океаном отдельных стонов и криков. Маркус глянул на битву, проходя рядом с первой шеренгой, его поступь была тверда.

Несколько мгновений спустя, послышался шум лошадей и перед первой шеренгой появился капитан вместе со своим сингуляром, одним из Рыцарей Воздуха Первого Алеранского и эскортом маратских всадников. Маркус повернулся и поприветствовал остановившего свою лошадь капитана. Капитан спешился и вернул ему приветствие.

– Доброе утро, Маркус.

– Сэр, – ответил Первое Копье.

Капитан направил свой взор на битву, идущую ниже. Маркус отметил на что смотрит молодой человек и как долго. Превосходно. Он обращал внимание именно на то, на что должен был. У него всегда была способность стать опытным боевым командиром, но даже при этом, он проделал долгий путь, с той поры, как Маркус видел его в первой безумной битве при Элинархе.

После недолгого молчания, он кивнул и спросил:

– Что ты об этом думаешь, Первое Копье?

– Это их первый танец, сэр. Никто не скажет, чем это закончится.

Сражение велось вдоль дороги – простого проселка, а не созданного фуриями тракта. Пологая, холмистая местность долины сужалась там, где два старых каменных утеса смотрели друг на друга через глубокое ущелье. Небольшой городок Отос полностью занимал дно расщелины, но не мог похвастаться серьезными защитными сооружениями.

Город напоминал небольшой стедгольд с высоты восточного утеса. Вездесущие вороны, которых можно было найти на любом поле боя в Алере, кружили над головой в невероятных количествах, подобно огромному черному колесу в небе над изготовившимся к осаде городом.

Канимы усердно поработали над обороной, возведя земляные укрепления за пределами стен Отоса, и теперь волкоподобные твари упорно сражались за контроль над внешней стеной. Первый Сенаторский атаковал по центру, тяжело двигаясь по дороге к земляному валу.

Уже в тот момент, который наблюдал Маркус, первая атака начала захлебываться, когда легионеры не смогли прорваться мимо огромных защитников. Мгновение спустя, трубы заиграли отступление, и Первый Сенаторский потянулся обратно, распадаясь на отдельные колонны.

Снова зазвучали трубы, и в промежутки между этими колоннами ворвался Второй Сенаторский и обрушивал свежие силы на защитников, не давая им шанса оправиться от первого штурма. Второй сразу же начал выдавливать защитников, создавая бреши в земляной стене в двух местах, прежде чем канимы смогли бы восстановить прорехи и оттеснить Второй назад.

Сразу после этого Первый Сенаторский, перестроивший ряды и давший своим легионерам возможность передохнуть, бросился вперед, врезаясь в уставших защитников как топор в гнилое дерево. Они прорвали защиту в полудюжине мест в первую же минуту, после чего низким, глубоким ревом рог канимов начал трубить отступление.

– Неплохо, – вслух произнес капитан. – Такого рода отступление нелегко координировать, контратакуя.

Маркус хмыкнул.

– У них было полтора года для тренировок, сэр, в то время как мы вкалывали.

– Ваша правда.

Капитан наблюдал за тем, как защитники откатывались к городской стене, под прикрытие настоящей бури из метательных снарядов. Копья канимов соответствовали им по размеру и были настолько длинными и толстыми, что на них можно было насадить корову.

Брошенные с невероятной силой волков-воинов, они могли пробить легионера, тело, броню и прочее, при этом сохранив достаточно мощи, чтобы ранить человека позади него.

Все же, хуже копий был внезапный шквал брошенных камней. Воин канимов может бросить камень размером с человеческую голову без каких-либо усилий, и они кидали их по высокой дуге так, чтобы они падали на злополучную Гвардию ниже.

Доспехи и шлемы из алеранской стали обладали ограниченным запасом прочности при ударах камнями такого веса и размера. Даже когда трибуны начали орать, приказывая когортам перестроиться "черепахой", град камней разрушал плотный строй, необходимый для этого, оставляя людей беззащитными, проламывая щиты и ломая поднятые руки.

Примитивные снаряды были менее опасны по сравнению с метким обстрелом из луков, но они обладали гораздо большей способностью наносить серьезные травмы, и ряды Гвардии, ближайшие к городским стенам, здорово пострадали, прежде чем получили приказ отступить к земляным укрепленим, выйдя из зоны досягаемости камней.

Отходящие к земляным валам перед стенами были уязвимы, и поджидавшие вороны спикировали вниз, к их трупам, но еще прежде Маркус сумел быстро оценить потери. Гвардия лишилась от семи до восьми сотен легионеров, оставшихся лежать мертвыми на поле боя, неподвижными, закованными в броню фигурами.

– Кровавые вороны, – пробормотал капитан таким тоном, что только Маркус был достаточно близок, чтобы услышать. Отвращение сквозило в голосе молодого человека. – Битва не продлилась и пятнадцати минут, а он уже потерял десятую часть своего легиона.

Маркус согласно проворчал:

– Такими темпами на Мастингс мы пойдем в одиночестве, сэр.

– Прежде всего нужно учитывать то, что они численно превосходят нас, – отрезал капитан. – Нужно улучить момент для применения тактики изматывания.

– Да, сэр, – сказал Маркус.

Капитан побарабанил кончиками пальцев по рукояти своего меча.

– Я ненавижу стоять и смотреть.

Маркус посмотрел вбок, на профиль капитана.

– Вы получили свой приказ, сэр. Мы нужны в запасе.

Внизу Легионы Гвардии стягивались за земляными валами. Канаты с узлами и лестницы были подготовлены для штурма стен, а полдюжины Рыцарей Земли, вооружившись до нелепости огромными кувалдами, собрались в центре, чтобы выбить городские ворота.

– Вороны, – слабо и устало прозвучал голос капитана. – Я пытался предупредить его.

Маркус уловил движение краем глаза, посмотрел вверх и увидел строй Рыцарей воздуха, сдвоенным клином проносящихся в небе по направлению к городу.

Капитан тоже их видел.

– А вот и они.

– Все как по учебнику, – согласился Маркус.

Снова зазвучали трубы, и Гвардия с ревом бросилась вперед. Шары белого пламени разрывались над стенами возле ворот, когда Рыцари Огня натравили своих фурий на защитников.

Град из булыжников возобновился, но две шеренги Рыцарей Воздуха атаковали бойницы, отправив в полет канимов, попавших в вихрь, порожденный фуриями Рыцарей. Легионеры бросились в атаку, бросая лестницы и швыряя канаты, в то время как Рыцари Земли устремились к воротам.

Голова капитана дернулась в сторону, и он указал на холм на западе.

– Смотрите.

Маркус взглянул наверх и увидел темные фигуры, поднимавшиеся над вершиной холма, такие же в точности вскоре возникли и на востоке. Маркус видел, что формы на холмах совершали странные движения, но не сразу понял, что они делали.

Они вращались на месте.

Камни, которые ранее посылались при помощи ручных орудий, показались галькой по сравнению с теми, что начали обрушиваться на так удачно сплоченные ряды Гвардии. Глыбы высотой по пояс человеку падали вниз, неся смерть любому, кто попадал под удар, раня всех, кто находился рядом, когда камни отскакивали от земли при падении.

Маркус глядел в немом удивлении. Даже у владельца магии земли должен быть немалый талант, чтобы кидать камни такого размера, а у канимов не было магов земли. Но дело не только в этом, даже если они достаточно сильны, чтобы швырять такие глыбы, они определенно не могли бросать их с такой скоростью на такую дистанцию, однако именно это они и делали.

Капитан прищурился, глядя на холмы, и неожиданно зарычал.

– Пращники, – сказал он. – Кровавые вороны, они пращники.

Маркус бросил взгляд на капитана и повнимательнее пригляделся. Великие фурии, молодой офицер был прав. Канимы на холмах вращали громадные камни с помощью длинных, тяжелых цепей.

Каждый пращник подавался вперед, брал камень и начинал вращать, раскручивая валуны огромными кругами, набирая скорость, пока не выпускали их обрушиваться на находящуюся внизу Гвардию.

Рога трубили с неистовой силой, пока смертельный дождь разрушал строй и сеял панику и замешательство в рядах. Рыцари Воздуха развернулись и разошлись на две группы, каждая полетела к одной из скал, чтобы подавить пращников и смести их с позиций.

Маркус ничего не чувствовал, кроме презрения к высокомерию командира, который послал этих людей в бой неподготовленными. Это не было ошибкой людей Арноса, но они гибли из-за нее.

Как только Рыцари подлетели вплотную к утесам, они стали выходить из строя. Мужчины переворачивались и двигались в воздухе рывками, а затем начали падать с небес, разбиваясь о землю.

– Балесты, – хмыкнул Маркус.

Капитан коротко кивнул. Без Рыцарей Воздуха, подавляющих обстрел из-за крепостных стен, канимы снова начали страшный дождь из мелких камней, бросая их вниз на легионеров, взбирающихся на стены. Они восстановили свои позиции над воротами и вокруг, швыряя камни вниз, на Рыцарей Земли, пытающихся разрушить их, заставив их отступить или рисковать раздробленным черепом.

– Вороны, – выругался Маркус. – Единственное, что делает Гвардия, это прикрывает канимов от собственных заклинателей огня.

Он наблюдал, как люди сражались и гибли, как хаос битвы захватил легионеров. Напор на стены ослабел, а Маркус видел достаточно сражений, чтобы понять, что Гвардия скоро отступит, даже если не будет приказа командиров.

Капитан снова зарычал.

– Я не собираюсь больше ждать.

Он повернулся к сэру Каллуму, Рыцарю Воздуха, который выехал с ним, и сказал:

– Пора.

Каллум спешился и вытащил из своего мешка сверток ярко-алой ткани. Он сделал пару быстрых шагов и взвился в воздух. Он позволил алому знамени развернуться, и теперь тянул за собой сигнальный флаг длиной двадцать ярдов.

Почти мгновенно зазвучали трубы, серебристые ноты которых, казалось, плыли над головой. Послышался тихий гул, напоминающий отдаленный гром, и вдруг всадники с развевающимся флагом Первого Алеранского промчались вдоль гребня восточного утеса. Они напали на пращников, защищающих эти вершины, заставив дождь огромных камней внезапно прекратиться.

На западном утесе обычная речевка, разносящаяся в утреннем воздухе, отчетливо слышалась сквозь вопли сражения, благодаря ритму. Вдоль этого хребта виднелся сомкнутый строй Тринадцатой Когорты Первого Алеранского, Воронов Битвы, марширующих скорым шагом к позициям канимов, возвышающимся над Отосом. Как только они достигли места, раздался их согласованный боевой рев, и Вороны Битвы врезались в канимов, словно один гигантский молот.

Маленький шар из голубого пламени взорвался в воздухе над утесом, и ему вторил взрыв такого же шара на другом утесе.

– Есть сигнал, – пробормотал Маркус.

– Снайперы раскрылись, – проворчал капитан себе под нос. – Займись ими, Крассус.

Двадцать облаченных в доспехи Рыцарей Воздуха, заклинателей фурий ветра, Рыцарей Рыбы Первого Алеранского, со свистом понеслись вниз от солнца.

Они прыгнули на крепостную стену, сбивая с толку и приводя в замешательство защищающихся канимов на время, достаточное, чтобы занять и очистить небольшой участок стены.

Офицеры гвардии увидели их приближение и воспользовались случаем. На площадку, которую расчистили Рыцари Рыбы были наброшены штурмовые лестницы, и легионеры хлынули на бойницы, чтобы им помочь.

Рога канимов снова заревели, и оборона рассыпалась. Гвардия неровно продвигалась вперед, по-прежнему слишком беспорядочно развивая наступление, которое могло бы уничтожить значительную часть канимских защитников. Знамена Гвардии, с серебряным лавровым листом Сената на красно-синем поле, были подняты над стенами. Гвардия ворвалась в город, захватывая его.

Несколько минут спустя Маркус медленно вздохнул и покачал головой.

– Они позволили нам взять его.

Капитан кивнул.

– Могло быть и хуже.

Гонец, носивший ливрею Первого Сенаторского, подъехал на линию сражения Первого Алеранского и направился к капитану и Маркусу. Молодой человек спешился, отсалютовал капитану и сказал.

– Его Честь, Сенатор, требует и приказывает, чтобы вы встретились с ним в течение часа, сэр.

Капитан кивнул.

– Мой поклон Его Чести, я приду.

Гонец отсалютовал еще раз и удалился.

Маркус нахмурился:

– Сенатор не будет доволен вами, сэр. Он приказал вам выжидать на месте.

Капитан холодно улыбнулся:

– Вот почему я ждал, пока все станет совсем плохо, прежде чем отдал приказ. Он может кричать и бахвалиться, но он не может безнаказанно обвинять меня за то, что обратил поражение в победу – и он это знает.

Маркус проворчал:

– Может быть и так.

Капитан поглядел вниз на темнеющие тела покойных, покрытых голодными воронами, словно одеялом. Тут и там, среди мелькающих тел павших легионеров, Маркус мог видеть более большие и темные фигуры канимов. Их полегло немало, но Легионы заплатили разорительную цену, чтобы вышибить врага с позиции, которую он никогда не намеревался занять.

– Маркус, – сказал капитан.

– Сэр.

– Пошли за Фоссом и его людьми. Сегодня гвардия понесла потери, и сегодня впервые у их Трибунов медицины есть реальные пострадавшие, нуждающиеся в лечении. Им понадобится помощь.

– Да, сэр.

Капитан немного помолчал. Затем сказал.

– Я бы хотел начать действовать раньше, Маркус. Но если бы я это сделал, у Арноса был бы повод отстранить меня от командования.

– Да, сэр, – тихо произнес Маркус, – был бы.

Капитан вытер обе руки об штаны, словно пытаясь с них что-то стереть.

– Ладно, – тихо сказал он. – Давай пошевеливаться, центурион. До Мастингса длинный путь.

Глава 12

Тави вместе с Арарисом въехал в город. Ворота города были широко распахнуты, хотя и не без усилий.

Пока они были закрыты, позади них были свалены тонны земли, и Рыцари Земли, принимавшие участие в штурме, еще только заканчивали ее расчищать.

– Взгляни на это, – прошептал Тави Арарису. – Даже если бы они сломали ворота, Гвардия не смогла бы пробиться сквозь все это. Они просто хотели, чтобы мы остановились, пока они бросают камни нам на головы.

Арарис сурово кивнул и окликнул бригадира державшего ворота.

– Центурион! Вы не могли бы подсказать нам расположение командования Сенатора?

Приземистый человек с жезлом центуриона и кровью на шлеме и нагруднике посмотрел вниз со стены. Секунду он рассматривал Арариса и его клейменное лицо, и его губы приподнялись в презрительной ухмылке – пока его глаза не дошли до Тави.

Тави хранил молчание. Капитаны и другие важные люди не обязаны разговаривать. Для этого у них есть подчиненные.

Центурион кивнул молодому капитану и ударил кулаком в грудь, приветствуя.

– Городская площадь, большой белый дом. Бывшая резиденция местного графа.

– Благодарю, – сказал Арарис, без малейшего следа иронии в голосе, и они продолжили свой путь.

Длинноногие лошади маратов двинулись какой-то танцующей рысью вниз по центральной улице Отоса, цоканье их копыт отчетливо разносилось над мостовой. В воздухе сильно пахло канимами – это был резкий, затхлый запах, отдающий металлом.

На улицах было очень тихо на протяжении всего их пути. За исключением нескольких проходящих отрядов легионеров они никого не видели. По сути…

Внезапно у Тави загорчило во рту, и он сглотнул, утихомиривая желудок.

– Люди. Где горожане?

Лицо Арариса помрачнело, но он хранил молчание. Они въехали из-под полуденных солнечных лучей в огромную, прохладную тень, отбрасываемую отвесными скалами, высящимися по обе стороны города. Тави пробила дрожь.

Они приехали на городскую площадь, расположенную вплотную к южным стенам города, и обнаружили, куда делись все жители Отоса. Там было около восьми или девяти сотен горожан, сидевших на камнях площади, и они были окружены рядами мрачных легионеров.

Еще больше гвардейцев заняло позиции на южной стене, в основном лучники. Около половины из них смотрели на площадь, а не на юг, где войска канимов, как страстно надеялся Тави, все еще отступали.

Над площадью царила тишина, мужчины, женщины и дети сидели неподвижно, не разговаривая. То тут, то там лаяли собаки или кричали дети, и весенний ветер иногда с шумом захлопывал открытую дверь.

Они находились в пятидесяти ярдах от него, но даже своими ограниченными навыками заклинательства воды Тави ощущал их тихий, едкий страх. Ощущение было невыносимым, так как, в отличие от его собственного страха, было не способно оставаться внутри.

Казалось, что каждый его волосок, каждая частичка, каждая клеточка испытывали свой собственный ужас, и это чувство разливалось по нему тошнотворными волнами.

Он отвел взгляд от людей, закрыл глаза и положил руку на эфес шпаги. Тави черпал спокойствие из спокойного холода своего оружия, позволяя ему заполнить его и защитить от страха горожан. Ощущение ужаса тут же поблекло настолько, что он смог взять себя в руки и продолжить путь.

Они подъехали к большому белому зданию. Легионеры располагались за пределами палисадника, и Тави заметил одного из сингуляров сенатора – невысокую темноволосую женщину с луком, охранявшую вход.

Когда они спешились, один из камердинеров Первого Сенаторского вышел из дома и поспешил принять у них поводья лошадей.

– Добрый день, капитан Сципио.

– Добрый день… – Тави поднапряг память. – Тарис, не так ли?

Камердинер улыбнулся и склонил голову.

– Так точно, сэр. Сенатор ожидает вас. Идите прямо, через центральную дверь, вы найдете его в кабинете слева.

– Спасибо, Тарис, – ответил Тави.

Он взглянул на Арариса, тот кивнул в ответ. Тави поправил свой плащ и бодро зашагал вперед.

Арарис не отставал от него, держась позади и левее, глаза его были прищурены, взгляд – беспокоен.

В прихожей было еще несколько легионеров на страже, а также оставшиеся сингуляры сенатора – отвратительного вида банда, один к одному, но ни один из них не был столь встревожен появлением гостей, как Наварис. Увидев их, она встала, стройная и смертоносная, одетая во все черное, и подошла к ним.

– Добрый день, капитан, – вежливо сказала она.

"Нет", – подумал Тави,- "не вежливо". Что-то в ее тоне казалось неуловимо противоречивым, как если бы она произнесла фразу на языке, которого не знала,выучив ее звук за звуком, не понимая, в чем смысл. Это было подражание вежливости и ничего больше.

– Если ваш сингуляр будет столь любезен, чтобы подождать здесь, сенатор ждет вас.

– Сэр, – тихо сказал Арарис. Это было так близко к протесту, как никогда раньше.

– Я уверен, что сенатор не будет возражать, если вы займете позицию за дверью кабинета, – сказал ему Тави.

Наварис, прищурившись, посмотрела на них, и сказала:

– Вряд ли будет иметь значение, где он стоит, если что-то случится.

Арарис помедлил в нерешительности и очень медленно повернулся, чтобы смерить взглядом дуэлянтку. Она ответила ему тем же.

– Пожалуй, ты права, – сказал Тави. – В конце концов, вас здесь пятеро, а он один. Это серьезное несоответствие. – Он снял плащ и бросил его в грудь Наварис, как если бы она была всего лишь слугой. – Так почему бы тебе не сбегать и не привести еще пятерых или шестерых. Это бы сделало силы равными.

Женщина чисто рефлекторно схватила плащ, и ее тусклые, как у рептилии, глаза блеснули неожиданным, непонятным светом. Тави проигнорировал ее и шагнул мимо нее к указанной двери. Арарис последовал за ним, огляделся в комнате после того, как Тави вошел, и занял позицию непосредственно вблизи кабинета.

Арнос сидел за столом, читая верхний документ из стопки.

– Входите, капитан.

Тави строевым шагом подошел к столу Арноса и отдал честь.

– Прибыл по вашему приказанию, сэр.

Арнос не ответил. Он дочитал страницу, подсунул ее под низ стопки и только потом посмотрел на Тави.

С минуту он просто смотрел, и весьма демонстративно не пригласил его сесть. После долгого молчания Арнос сказал:

– Я приказывал, чтобы вы не ввязывались в бой, капитан. Вы были нашими резервными силами.

– Да, сэр, – сказал Тави. – Не было времени, чтобы посоветоваться с вами, пока гвардейцы вели бой. Я увидел, что главные боевые единицы Гвардии нуждаются в поддержке, и принял лучшее решение, что смог.

Арнос одарил его ледяной улыбкой.

– Надо же. Чтобы достичь верхушки утесов, надо проехать почти три мили к востоку, и полторы мили к западу, прежде чем можно найти пригодные для подъема места. Это означает, что ваши подразделения дважды покрыли расстояние до позиции канимов на утесах. Это означает, что вы должны были отправить их практически в момент начала сражения.

"Очевидно", – подумал Тави. Но это было не то замечание, какое можно высказать вышестоящему офицеру, не делая его похожим на осла, которым он был. Тави промолчал.

Чуть спустя Арнос фыркнул.

– Разумеется, я рад, что они там были, когда мы в них нуждались. Но я рассчитывал, что ваша поддержка будет оказана при необходимости. Если бы силы врага оказались более многочисленными, например, мне, возможно, потребовался бы Первый Алеранский для подкрепления при атаке, или чтобы перебросить его для сдерживания остальных сил.

– И Первый Алеранский был бы там, сэр, – ответил Тави. – За вычетом двух отрядов наших вспомогательных войск и одной когорты пехотинцев.

Арнос наклонил голову набок.

– Вы имеете в виду ваших завывающих варваров?

Тави напомнил себе не приходить в бешенство от столь явной подначки, прежде чем ответил.

– Так точно, сэр. Кавалерию маратов.

Арнос сложил пальцы домиком и, нахмурившись, посмотрел на Тави.

– Мне дали понять, что они пошли на войну почти полностью обнаженными. Как мужчины, так и женщины.

– Мараты могут выдерживать более низкие температуры, нежели обычные алеранцы, сэр. У себя на родине они в большинстве своем носят только набедренные повязки и находят их достаточными.

– Ммм, – скептично промычал Арнос, – и как вы сподвигли их на ношение формы?

– У маратов очень строгие обычаи в отношении дарения подарков, сэр. Если кому-то что-то было подарено, и он не пользуется подарком, это считается оскорблением для дарителя. Так что я обошел всех маратов, прибывших для поддержки Первого Алеранского, и лично раздал им форму и доспехи. – Он пожал плечами. – Теперь они должны это надевать, чтобы не оскорбить меня. Они достаточно вежливы, чтобы не делать этого.

Арнос снова покачал головой.

– Можно было бы засомневаться в целесообразности вашего решения послать толпу дикарей на такое важное задание, капитан.

– Можно было бы засомневаться в целесообразности моего решения послать хоть кого-то, сэр, учитывая данные мне указания. Я был уверен, что они справятся со своей работой, и они справились.

Сенатор одарил его безжизненным взглядом, помолчал несколько секунд, затем помахал рукой, будто разгоняя дым или отмахиваясь от назойливого насекомого.

– Когорта пехоты, которую вы послали к противоположному утесу. Как ей удалось добраться до него так быстро?

– Это была когорта нашей конной пехоты, сэр, – ответил Тави. – Та, о которой я говорил на совещании.

– А, – сказал Арнос. – Похоже, учитывая сегодняшние события, эта идея может быть в чем-то полезной.

– Вот почему мы объединили их, сэр, – продолжил Тави. – Это увеличило наши тактические возможности.

Арнос скривился.

– Я не одобряю такие… нетрадиционные подходы, капитан. Легионы Алеры хранили страну в безопасности и позволяли ей развиваться в течение более чем тысячи лет. Их методы прошли испытание временем и доказали свою эффективность. Заметьте, я не против разумных инноваций, но я считаю невероятной дерзостью то, что вы считаете методы, испытанные сотнями лет, настолько неудовлетворительными, что прибегаете к непроверенным теориям, в то время как любой изъян этих теорий может стоить людям их жизней.

Тави пришлось удержать себя от того, чтобы возразить, что его "непроверенные" теории помогали им выживать больше двух лет, и что среди его собственных сил было только семеро раненых и ни одного погибшего за сегодняшний день, в то время как Гвардия потеряла около семи процентов состава.

– Да, сэр, – сказал он.

– Кроме того, нарушение отданных вам приказов – это серьезный факт. Субординация должна соблюдаться любой ценой. Если офицеры перестанут соблюдать дисциплину, начнут выбирать, какие приказы выполнять, а какие – нет, то распространение такого поведения на рядовой состав станет вопросом времени, и тогда Легион перестанет существовать. Это будет просто толпа разбойников. Вы понимаете это?

– Я понимаю, сэр, – ответил Тави.

– Тем не менее… – Арнос снова покачал головой и вздохнул. – Благодаря проявлению вашей инициативы сегодня были спасены жизни людей, капитан. Так что я прощаю ваше неповиновение, – его взгляд стал тверже. – На этот раз.

Тави кивнул.

– Да, сэр.

Арнос взял другой лист бумаги со стола, сложил его втрое и протянул. Тави взял его.

– Ваши приказы, – сказал Сенатор

– Да, сэр.

– Свободны.

Тави отсалютовал и развернулся на каблуках, собираясь выйти. Когда он дошел до двери, Арнос окликнул:

– Капитан.

Тави развернулся.

– Сэр.

Арнос сказал:

– Капитан Налус попросил меня поблагодарить вас, что прислали Трибуна Медицины и целителей Первого Алеранского для помощи раненым. Они спасли много жизней, которые в ином случае могли быть потеряны.

– Не стоит благодарностей, сэр. – Он приостановился на секунду и добавил, – В конце концов, мы на одной стороне.

Арнос положил следующую страницу на стопку куда сильнее, чем требовалось.

– На этом все, Капитан.

– Да, сэр, – сказал Тави и покинул кабинет.

Арарис последовал за ним, когда Тави вышел из здания и направился к лошадям.

– Что это? – Тихо спросил Арарис, когда они сели на лошадей.

– Наши приказы, – ответил Тави. Он изо всех сил боролся с тошнотой, разворачивая бумагу и читая ее. Его лошадь нетерпеливо танцевала на месте.

– Ох, – сказал он. – О, великие фурии.

Арарис нахмурился и склонил голову.

– Он отправляет нас стеречь гражданских, – тихо сказал Тави. – Первый Алеранский должен проследовать на поле к востоку отсюда. И…

Его голос сорвался, и он не смог снова заговорить. Он затряс головой и передал бумагу сингуляру. Он не смотрел на то, как тот читает. Он не мог оторвать взгляд от семей, сбившихся в кучу на площади, бледных, молчаливых и напуганных.

Голос Арариса звучал неуверенно из-за шока и неверия, когда он зачитал вслух последние слова приказа.

– …туда, – произнес он, – для казни.

Глава 13

– Вы точно уверены, что нужно их снимать? – спросил Первый Лорд. – Мне действительно кажется, что лучше оставить как есть.

Они остановились возле старой заброшенной тропинки, чтобы утолить жажду ключевой водой из родника, и Амара заметила, что Гай скрывает, что ему трудно идти, в то время как остальная их небольшая компания ускорилась на последних ярдах.

Теперь Первый Лорд сидел на походном стуле, собранном Бернардом, и большой лесничий встал на колени перед самым могущественным человеком в Алере, разувая его.

– Я уверен, сир, – прогрохотал Бернард. – Боль в ногах стоит воспринимать серьезно, тем более, что мы прошли не так много.

– Признаюсь, меня это несколько смущает, – сказал Гай. – Я даже в последние несколько месяцев больше прогуливался, чтобы подготовиться к этому.

– Ходьба по лестницам и брусчатке сильно отличается от марша по пересеченной местности, сир, – прогремел Бернард. Его ноздри расширились и он покачал головой. – Я сейчас стащу сапоги. Я чувствую запах крови, так что портянки могли приклеиться. Пошевелите пальцами, сир, и я сниму так быстро, как смогу.

Первый Лорд скривился и кивнул:

– Давай покончим с этим.

Не задавая вопросов, Амара встала за спиной у Гая, взяла его за плечи, придерживая его. Это было поразительное чувство.

Хотя Первый Лорд был крепче обычного алеранца его лет и хотя он выглядел, как сорокалетний, начавший рано седеть, его плечи ощущались, как тонкие и даже хрупкие. Амара осторожно наращивала силу своего прикосновения. Последнее, что нужно было Короне, чтобы она вывихнула Гаю плечо, пока Бернард разбирался с ногами.

Сапог застрял, и потребовалось приложить усилие, осторожно повертеть его, и Гай зашипел от боли, пока Бернарду не удалось стащить сапог. Как он и предполагал, светлая портянка потемнела от крови.

Бернард сделал глубокий вздох и нахмурился, задумавшись. Затем взглянул на Амару и произнес:

– Графиня, будьте добры, возьмите котел и наполните его водой.

Было что-то напряженное в том, как он держал голову, – показалось Амаре. Она на мгновение замерла, нахмурилась, и на ее лице появилось вопросительное выражение.

– Воды, графиня, – повторил Бернард, и его голос стал тверже. – Мне нужно намочить портянки прежде чем я смогу снять их и посмотреть, насколько все плохо.

Она нахмурила брови, но принесла наполненный котел, как он и просил. Понадобилась еще четверть часа, чтобы добраться до ног Гая, протереть их и осмотреть раны. Мгновение спустя, нахмурившись, он откинулся на спинку стула.

– Насколько плохо? – спросил Гай.

Бернард мгновение пристально смотрел на него, прежде чем сказать.

– Я видел и хуже. Но плохо, что вы натерли себе мозоли. Как давно они начали беспокоить вас, сир?

– В моем возрасте сложно заметить еще один источник боли на фоне остальных, – ответил Гай. – В первый день было не так плохо. Вчера вечером было вполне приемлемо, и до сегодняшнего утра было терпимо.

Бернард кивнул.

– Настоящей проблемой является инфекция. Если мы остановим ее достаточно рано, со всем остальным справимся достаточно легко.

– Весьма неловкое положение, – пробормотал Гай, глядя на свои опухшие лодыжки. – Стертые ноги. Едва ли это достойно.

– Мозоли от ходьбы не различают званий, сир, – сказал Бернард. – Во-первых, давайте вас уложим на землю с приподнятыми ногами. Это поможет уменьшить отек и некоторые неудобства.

– Что будет весьма полезным, граф Бернард, – вздохнул Гай. С помощью лесничего Первый Лорд опустился на землю, положил ноги на стул, нахмурился, глядя на них с неодобрением, и принялся грызть яблоко.

Бернард выплеснул воду и спустился к ручью, чтобы набрать еще, и Амара пошла с ним.

– Насколько плохо? – тихо спросила она.

Он покачал головой.

– Я видел и хуже – однажды. У посыльного Легиона, у которого было достаточно фурий металла, чтобы не обращать внимания на боль, и недостаточно здравого смысла, чтобы понять, что пора остановиться. Он подхватил инфекцию, настолько серьезную, что даже моя сестра не могла ему помочь. Он потерял ногу, и от горячки лишился большей части рассудка.

Амара закусила губу и откинула волосы со лба.

– Так ужасно?

Бернард поморщился.

– Мы занялись Первым Лордом гораздо быстрее, хотя лишь великие фурии знают, что бы произошло, если бы ты не заметила его хромоты.

– Достаточно ли быстро?

– Амара… – вздохнул он. – Я не знаю.

Амара сделала глубокий вдох и кивнула.

– Что мы можем сделать?

– Мы можем довериться его способности залечивать раны, – сказал Бернард.

Амара покачала головой.

– Нет. Он не может. Любая из его способностей тут же выдаст наше местонахождение, и миссия провалится.

Бернард посмотрел ей в глаза.

– Тогда его ждет увечье или смерть, любимая.

Амара посмотрела на него, потом отвела взгляд и покачала головой.

– Он в какой-нибудь непосредственной опасности?

Бернард выпрямился с полным котелком.

– Он пока не стоит одной ногой в могиле. Если у него начнется горячка, ей потребуется некоторое время, чтобы убить его. Возможно, дни, может, больше.

– Тогда у нас есть некоторое время, – сказала Амара.

– Может быть, – сказал Бернард, – но опять-таки, возможно, и нет. Инфекция могла развиться, пока мы стоим здесь и говорим. – Бернард скрестил руки на груди. – Это незначительное повреждение. Но ему не важно, кто он такой. Оно способно убить его, если он не получит должной медицинской помощи.

Амара скрестила руки на груди и гневно уставилась на ручей.

– Позволь мне пояснить, – медленно сказал Бернард. Он полностью повернулся лицом к Амаре, расставив ноги на ширине плеч. – Безумие рисковать жизнью Первого Лорда в таком тривиальном вопросе. Я этого не допущу.

На миг Амара уставилась на своего мужа.

– Прости, что?

– Я этого не допущу, – повторил он мягким и бесстрастным тоном. – Если понадобится, я сам выдам наше присутствие.

Амара еле сдержала колкий ответ, чуть не слетевший с ее губ.

– Бернард, – тихо сказала она, – это предательство.

– Не в моем понимании, – сказал он. – Я поклялся защищать Корону. В присяге ничего не говорилось о том, чтобы защищать Корону от всех, кроме него. Я уверен, что ты давала такую же присягу.

– Ты не можешь принимать такое решение, – фыркунула Амара.

– Уже принял, – ответил он. – Прошло немало времени с тех пор, как Гай в последний раз принимал участие в кампании, а ты не была ни разу. Ты никогда не видела, как люди умирают от инфекции, – он опустил взгляд в сторону, – Она отнимает у них все, Амара. Их достоинство. Их силу. Они так быстро чахнут, это фактически происходит на твоих глазах, – он содрогнулся, – Империя едва держится. Должно ли что-нибудь произойти с Гаем, должен ли он умереть подобным образом…

Она закусила губу и коснулась его плеча:

– Он знает об этих рисках, любимый. Он решил рисковать.

– Он отвечает за большее количество жизней, нежели только его собственная, – возразил Бернард, – Что может быть настолько важным, что он готов рисковать своей жизнью?

– Я не знаю, – тихо ответила Амара, – он не говорил мне.

Бернард выдал недоверчивый взгляд:

– Ты даже не знаешь, зачем мы делаем это?

Она покачала головой.

– Тогда, кровавые вороны, Амара, почему ты против моего решения?

– Потому что я доверяю его решению, – тихо сказала Амара, – Потому что я давала присягу, – она сделала небольшую паузу и добавила, – Как и ты.

Бернард хмыкнул, признавая ответный укол.

Амара прижалась к нему, и он приобнял ее. Она положила голову ему на грудь.

– Если он не сказал тебе тоже, почему ты здесь?

Голос Бернарда рокотал в груди, отдаваясь приятной вибрацией в ее ухе.

– Он сказал, что ему нужен опытный лесничий и разведчик, которому он может доверять, – он фыркнул, а потом рассмеялся. – И он сказал, что ты тоже будешь здесь. Я думаю, он знал, что для меня это достаточная причина.

Амара вдруг вскинула голову, чтобы пристально посмотреть в лицо мужа.

– Так же, как он знал, что однажды мы снова будем вместе, а я буду совершенно сбита с толку тем, что ты задаешь слишком много вопросов, – она почувствовала, как ее рот кривится в усмешке. – Пока не будет слишком поздно менять наши взгляды, я полагаю.

Бернард нахмурился, и, прищурившись, посмотрел назад, туда, где сидел Гай, и сказал:

– Мы не сделаем и шагу, пока я не узнаю точно, что нам предстоит.

Амара нахмурилась и сказала с расстановкой:

– Я полагаю, моим долгом будет помешать тебе положить конец этой миссии. Строго говоря.

– Ты уже так сделала однажды, – ответил Бернард, его глаза ненадолго заблестели весельем. – Ты помнишь, что получилось. – Выражение его лица стало более серьезным. – Ты не можешь остановить меня, не подвергая нас риску, Амара. И я сомневаюсь, что он смог бы справиться со мной без заклинания фурий. Даже если бы он мог ходить прямо сейчас.

Амара медленно кивнула.

– Ну что ж, может быть.

– О-о?

– Это дает нам рычаг для давления на него, – она глянула на Первого Лорда. – Он теперь хранит секреты чисто рефлекторно. Я не могу служить и защищать его, будучи слепой и бродя в темноте. Но…

Бернард взял ее руку в свою и нежно сжал:

– Но что?

Она почувствовала, как ее губы сжимаются:

– Просто чувствую, что это не совсем правильно. Столько всего обернулось против него. Фиделиас…

К глазам подобрались слезы с нарастающей волной гнева, когда она подумала о предательстве своего наставника, и говорить стало невозможно.

– Это не то же самое, любимая,- тихо произнес он. – Ты пытаешься его защитить и предложить лучшее решение. Это совершенно не то же самое.

– Надеюсь ты прав, – так же тихо ответила она.

Она наклонила голову, проморгалась, прежде, чем слезы могли показаться на ее лице. Потом еще раз кивнула, успокоилась и зашагала обратно к Гаю. Бернард не отставал от нее.

Первый Лорд посмотрел на выражения их лиц, затем произнес:

– Ага.

Амара остановилась перед ним, опустилась на колени, чтобы их глаза были на одном уровне.

– Сир, Граф Кальдерон…

Он поднял руку в нетерпеливом жесте, взглянул на Бернарда.

– Мы не пройдем больше ни мили, пока вы не узнаете, зачем и куда мы направляемся? Что-то вроде этого?

Бернард фыркнул.

– Если уж на то пошло, мы не сделаем ни шагу.

Гай вздрогнул, подвинув одну ногу.

– Настолько плохо?

Бернард подошел, встал на колени и смахнул одной рукой слой мелкого лесного мусора, открыв несколько маленьких бело-розовых кристаллов. Он бросил их в кастрюлю и, начав мешать воду, проговорил:

– Не используя фурий воды? Вполне возможно, что это превратится в очень плохо, сир.

Гай издал брезгливый звук:

– Я полагаю, что был бы глупцом, игнорируя советы опытного лесничего, ради которых его брал?

Уголок рта Бернарда дернулся в усмешке:

– Я бы никогда так не сказал, сир.

Белые зубы Гая сверкнули на мгновение.

– Просто потому, что ты не особо разговорчив, да?

Он посмотрел на свои раненые и кровоточащие ноги.

– Я так понимаю твой совет – использовать моих фурий, чтобы залечить раны?

– Или долететь до того, кто их залечит, – сказал Бернард.

– Каковы мои шансы, если я этого не сделаю?

– Если мы успели предотвратить инфекцию своевременно, возможно, я смогу справиться самостоятельно. Если же уже было поздно, – он пожал плечами, – Вы начнете слабеть, начнется лихорадка, и в конце концов вы умрете. Остается надеяться на то, что вы сохраните способность устранить проблему до той поры, пока лихорадка не зайдет слишком далеко и уже не будет лечиться с помощью фурий.

– Что может поставить под угрозу нашу миссию, – тихо закончил Гай. – Я не могу этого допустить.

– Сир, – сказала Амара. – Ваша несвоевременная гибель так же недопустима.

– Несвоевременная? Да. Но и неизбежной я бы ее не назвал.

Он пошевелил пальцами одной ноги и вздрогнул: – На мой взгляд все обошлось без заражения. Думаю, лучший вариант для нас сейчас – не терять присутствие духа и продолжать путь.

– Это очень серьезный риск, сир, – сказал Бернард без намека на подчинение в голосе. – Что может быть настолько важным, что вы готовы подвергнуть такому риску себя и всю Империю.

Гай хмуро взглянул на Бернарда, склонил голову и свел брови.

– Это выглядит как повторение расклада на доске для Людуса. Стедгольдер обладает большей силой, чем Первый Лорд и его курсор вместе взятые. Я не смогу воспрепятствовать вам, не раскрыв себя, впрочем как и Амара.

Бернард кивнул.

– Я держу вас за яйца, сир.

Гай, опиравшийся на локти, запрокинул голову и коротко рассмеялся.

– Похоже, что так. Ладно. Мы поговорим о моих мотивах, после чего будем двигаться так быстро, как только сможем.

Бернард нахмурился.

– Я не могу этого обещать.

– И, тем не менее, мы будем. – Сказал Гай, и глаза его холодно блеснули. – Это необходимо, граф. И мы это сделаем. – Он заговорил тише. – И, несмотря на то, что вы сейчас в более выигрышной позиции, я не советовал бы вам испытывать меня.

Руки Бернарада замерли на мгновение, когда он крошил какую-то траву над котелком. Это стало единственным признаком его беспокойства.

– Я могу обещать лишь то, что буду действовать на свое усмотрение.

– Этого достаточно, – ответил Гай.

С помощью Бернарда он вернулся на свое место на походном табурете и опустил ноги в котел. Он зашипел от боли и вздрогнул, но потом его дыхание выровнялось. Мгновением позже он открыл глаза, и Амара сунула ему в руки чашку горького ивового чая. Он кивнул в знак благодарности.

– Это связано с вашим последним визитом в Калар.

Амара удивленно изогнула бровь.

– Каким образом? Уверена, дело не в знакомстве с местностью. Мы всего лишь проделали последние несколько миль по земле.

– Те же мотивы. – Сказал Первый Лорд. – Помните о необходимости вернуть Леди Плациду в целости и сохранности?

Амара кивнула.

– У нее на родине есть несколько опасных фурий, которые находятся под ее контролем. Если бы она погибла, ее люди были бы отданы им на растерзание.

– Именно, – сказал Гай. – И Калар, которого я никогда не смогу обвинить в отсутствии амбиций, проделал что-то настолько же блестящее, насколько и безумное – он намеренно раздразнил фурий страшной силы и подчинил их своей воле точно таким же образом.

Амара сделала глубокий вдох.

– Он надеется на то, что это сохранит его жизнь?

– Вовсе нет, – горько сказал Гай. – Он слишком горд, чтобы томиться в заключении, и знает, что мы смогли бы перехватить контроль над этими фуриями, если бы он был обезврежен и у нас было бы достаточно времени. Его цель намного проще, графиня. Он надеется утащить с собой на тот свет как можно больше жизней, включая и мою собственную.

Бернард нахмурился и почесал подбородок.

– Сир… Каких фурий вы имеете в виду?

Гай медленно вдохнул и сказал:

– Тех, которых причисляют к Великим Фуриям, граф.

Амара нахмурилась.

– Великие фурии… что… В смысле, на самом деле…

Гай усмехнулся.

– А ты думала, что мы поминаем их только для красного словца? Нет. Великие Фурии существуют. Дюжина или около того, насколько я знаю. Эти существа настолько древние и могущественные, что вся наша тысячелетняя история развития и раздоров для них – всего лишь мгновение ока.

Бернард нахмурился еще сильнее, взял чистую ткань и начал обтирать ноги Первого Лорда так осторожно, как только мог.

– И Калар может их контролировать?

– Едва ли, – ответил Гай. – Но он может раздражать их, вызывать их гнев и оттягивать момент их реакции. Как только он перестанет это делать, Калус сорвет гнев на первом встречном.

– Калус? – спросила Амара. – Как гора Калус?

– Имя которой носит и Калар. – ответил Гай, кивая. – Речь не просто о горе, а о древнем вулкане. Об этом не говорится в летописях Алеры, но Калар его пробудил. Когда он умрет, Калус освободится от оков горы и зальет землю огнем. – Он подался вперед, заглядывая в глаза Бернарду и Амаре по очереди. – Если я позволю легионам взять Калар в осаду, это повлечет за собой множество смертельных схваток. Это значит, что все силы Калара будут стянуты обратно в город. Что, в свою очередь, вызовет приток беженцев.

– Кровавые вороны, – выдохнул Бернард. – Он собирается сотворить себе гроб из союзников, врагов и им подобных. Из самого города.

– Я могу этому помешать, – продолжил Гай,- но только в том случае, если смогу подобраться на расстояние нескольких миль от горы Калус и беспрепятственно на нее смотреть. – Он сделал глубокий вдох. – Если я не вмешаюсь, это повлечет бессмысленную гибель множества людей в угоду злому умыслу Калара. – Его глаза сверкали холодно и ясно. – Я не допущу этого. Не в моей стране.

– Итак, – тихо сказала Амара. – План в том, чтобы подобраться достаточно близко, чтобы лишить Калара его погребального костра.

Первый Лорд кивнул:

– Я по-настоящему никогда не понимал, насколько ужасна жизнь в Каларе, где он превратил свои земли в кошмар из рабов и страха. Я подвел его людей. Теперь он угрожает сжечь их заживо. Я не позволю им умереть по воле этого психа.

Бернард смотрел на Первого Лорда, его взгляд был тверд.

– Граф Кальдерон, – спокойно произнес Гай, – Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что я продолжу начатое. С вами или без вас.

Бернард смотрел на него, не мигая. Затем произнес:

– Ваши ноги опухли, и сапоги не получится надеть. Нам нужно, чтобы вы отдохнули день-другой, а я сделаю вашу обувь более удобной, прежде чем мы двинемся далее в путь, – он повернулся к Амаре. – Можешь разбить лагерь, чтобы нас не было видно с тропинки? Нет смысла оставаться здесь, пока на нас кто-нибудь не наткнулся.

Амара встала и подошла к Бернарду. Она коснулась его плеча и сказала:

– Спасибо.

Гай медленно выдохнул и склонил голову в сторону Графа Кальдерона:

– Да, Бернард, спасибо.

Бернард, нахмурившись, посмотрел на Гая и Амару, но ничего не произнес.

Глава 14

– Это возмутительно! – прошипел Максимус, его слова звучали странно приглушенными из-за использования фурий, сохранявших их беседу частной. Его лошадь нервно затанцевала от ярости в его голосе. – Мы должны снести этому сукиному сыну голову, за то, что предлагает подобное.

– К сожалению, это не предложение, – пробормотал Крассус. Худощавый брат Макса подъехал к Тави с другой стороны и был куда меньше раздражен. – Это приказ.

Рука Макса подалась к эфесу меча.

– У меня прямо сейчас найдется достойный ответ этому приказу.

Крассус бросил на Макса безропотный взгляд и сказал:

– Так ты не поможешь.

– Крассус прав, Макс, – тихо сказал Тави. – Это не та проблема, которую мы можем разрубить на куски.

– Просто посмотри на меня, – прорычал Макс. Среагировав, его лошадь почти встала на дыбы и стала бить копытом, словно сокрушая невидимого врага. Актеон захрапел из-за этих выходок, но его темп даже не дрогнул, и Тави был рад, что его конь не склонен к таким же спонтанным проявлениям физической силы, как большинство военных лошадей.

Макс успокоил свою лошадь с непринужденным умением знатока и сказал:

– Я никому не позволю убить этих горожан.

Тави глянул через плечо. Как и было приказано, пленных, окруженных Первой Когортой Валиара Маркуса, выводили из Отоса. Тави специально приказал идти медленно, но у некоторых пожилых заключенных все равно возникли проблемы.

Он поймал взгляд Маркуса и послал сигнал Первому Копью. Маркус еще больше замедлил темп.

"Даже лучше", – подумал Тави. Это даст ему немного больше времени, чтобы придумать, как выпутаться из ситуации.

– Мы ведь не собираемся совершать это, – прорычал Макс. – Верно?

Тави медленно покачал головой, в большей степени это был раздраженный жест.

– По крайней мере, дети свободны.

Крассус задумчиво нахмурился, а затем взглянул на Тави.

– Неподсудный возраст?

– Именно, – сказал Тави.

Послышались приближающиеся звуки шагов. Арарис подбежал к выстроившимся лошадям и протянул Тави тонкую книгу.

– Что это? – спросил Макс.

Тави взял книгу, просто озаглавленную: Военный закон. Затем он раскрыл ее и начал искать нужную ссылку.

Крассус улыбнулся.

– Ты пришел подготовленным, да?

– Подарок Цирила, – ответил Тави.

– Какой возраст? – сказал Макс.

– Неподсудный, ты, безграмотный головорез, – сказал Крассус. Он одарил Макса улыбкой.

– С правовой точки зрения, ребенок, не достигший двенадцатилетнего возраста и проживающий на попечении родителей, не может считаться ответственным за большинство преступлений. За их поведение отвечает родитель или опекун.

– Так что, это оберегает детей от неприятностей, – сказал Макс.

– Этого недостаточно, – сказал Тави. – Это значит лишь то, что мы должны казнить их родителей дважды, – он поднял книгу. – Арнос должен был придерживаться буквы закона. Как у командира легиона в зоне боевых действий, у него есть все полномочия вынести быстрый приговор вражеским войскам и лицам, поддерживающим их.

– Без разбирательств? – спросил Макс.

– Без, если они не Граждане, – сказал Тави. – А Арнос подразумевает под понятием "поддерживающие лица" любого алеранца, как угодно сотрудничавшего с канимами. Он говорит – тот факт, что они позволили канимам войти в город, делает их предателями.

– Противиться армии Насага? У них не было выбора, – препирался Макс. – Взгляните на них.

Крассус покачал головой.

– С юридической точки зрения, у них был выбор. Они могли сразиться с канимами и умереть.

– Это самоубийство.

– Но законное, – Крассус нахмурился, глядя на Тави. – Капитан, думаете приговор Сенатора выносится раньше рассмотрения трибуналом?

– Он не приказывает казнить ни одного Гражданина, – сказал Тави, просматривая страницы книги. Он нашел нужную ссылку, и она подтвердила его опасения.

– Вороны. Технически, он действует в рамках закона. Таким образом, это сводится к политике.

Макс зарычал.

– Если он преуспеет против канимов, его приговор скорее всего поддержат.

– А если кампания провалится, – сказал Крассус, – его враги используют это, чтобы разрушить его карьеру.

Тави сжал челюсти.

– К тому времени это не будет иметь значения для людей Отоса.

– Должно быть что-то, что мы можем сделать, капитан, – запротестовал Макс.

Тави скривился.

– Если бы Арнос потратил на планирование атаки на Отос хотя бы половину времени, потребовавшегося на разработку этой аферы, он бы взял город без единой потери.

Он захлопнул книгу с излишним усилием и взглянул на Макса.

– С юридической точки зрения у меня только два варианта: исполнить приказ или подать в отставку.

– Чего и хочет Арнос, – тихо сказал Крассус.

Тави взглянул на Крассуса, удивляясь тому, что тот позволил себе такое высказывание. Молодой командир рыцарей, как правило, демонстративно хранил молчание во всех разговорах, хоть как-то затрагивающих политику.

Что было неудивительным, учитывая то, что мать Крассуса предала их под Элинархом, а его дядя был предводителем мятежа, длившегося уже два года. Его отец, Лорд Антиллус, командовавший не менее, чем половиной войск у Защитной Стены, огромного сооружения, защищавшего страну от ледовиков на диком севере, был одним из самых уважаемых людей в Алере.

Все это делало Антиллуса Крассуса взрывоопасным с политической точки зрения. Тави посылал Первому Лорду строго положительные отзывы о способностях и навыках молодого Лорда, не забывая упомянуть его преданность. Если бы он не делал этого, Гай наверняка отослал бы столь взрывоопасного молодого человека в менее жаркое место.

Все это значило, что Крассус аккуратно обходил все интриги, затрагивающие Первый Алеранский, за исключением тех, что напрямую влияли на его возможность исполнять свои обязанности. Однако это не означало, что он закрывает глаза на все, что происходит вокруг, и чувство уважения к младшему брату Макса возросло до следующей отметки.

– Чего он вероятно хочет, – тихо согласился Тави. – Так или иначе, он действует в пределах своих полномочий, а у меня нет ни одного законного основания не подчиниться приказу.

Макс издал резкий смешок.

– Как будто ты позволял таким мелочам, как закон, вставать у тебя на пути.

Тави нахмурился. Он считал это вполне правдивым, но это было до того, как его посвятили в тот факт, что однажды он может стать тем, от кого ожидают поддержки и защиты этих законов. Закон отделял цивилизованность от варварства. Закон позволял обществу защищать слабых от сильных, которые могли бы оскорбить и убить их.

Он взглянул через плечо на несчастных жителей Отоса.

Закон создавался, чтобы защищать их. А не убивать.

– Мы могли бы проявить изобретательность, – тихо сказал он. Он посмотрел на небо. – Чего бы я только не отдал за бурю прямо сейчас.

Макс бросил на Крассуса испытывающий взгляд, но молодой лорд покачал головой.

– Арнос потерял несколько своих Рыцарей Воздуха, но остальные почувствуют, если мы вмешаемся в погоду.

Тави кивнул.

– Нам нужно протянуть до темноты.

Макс проворчал.

– Почему?

– Канимы любят действовать ночью. Наступит ночь, и кто знает? Мы можем быть атакованы силами налетчиков, а в неразберихе заключенные могут сбежать.

Макс поджал губы, а затем расплылся в улыбке.

– Эти проклятые воронами канимы все портят, капитан.

Крассус нахмурился.

– Нам прикажут преследовать их. Нет шансов, что группа избежит законного преследования.

– Я знаю, – ответил Тави. – Мы в любом случае это сделаем.

Крассус ехал молча, задумавшись на несколько секунд.

– Я с вами, сэр. Но все, что вы сделаете, даст лишь отсрочку примерно на день. В лучшем случае. А затем вы вернетесь к тому же самому.

– Многое может измениться примерно за день, – тихо сказал Тави. – У кого-нибудь из вас есть идеи получше?

Никто не ответил, и Тави на миг закрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Первое, что нам нужно, это время. Мы перепроверим личность каждого заключенного.

– Сэр? – сказал Крассус.

– Арнос не может винить меня за желание удостовериться, что мы не поступаем несправедливо с Гражданином.

Крассус сузил глаза и кивнул.

– И он вынужден будет признать, что ты делал это для того, чтобы защититься от последствий со стороны закона. Потому что сам поступил бы так же.

Тави кивнул.

– Крассус, займись подтверждением их личностей и делай это тщательно. Ты должен закончить не раньше заката. Иди.

– Да, сэр, – ответил Крассус. Молодой командир ударил кулаком по груди и подтолкнул коня, который вялой рысью направился к заключенным.

– Макс, – продолжил Тави. – Найди Шульца и вели ему набрать два копья людей, которые умеют держать язык за зубами. Возьмешь их и организуешь рейд сегодня ночью, после того, как стемнеет. Что-нибудь шумное, но не слишком зрелищное, и оставь что-нибудь из того оружия канимов, которое мы подобрали. Арнос к тому времени пришлет кого-нибудь приглядывать за тем, что происходит. Разберитесь с ними, но постарайтесь никого не убивать, если это будет возможно.

– Понял, – ответил Макс. Затем понизил голос и сказал, – ты ведь понимаешь, что Крассус прав. Сенатор пошлет тебя за ними и разжалует за некомпетентность, если ты не вернешь их и не исполнишь приказ.

– Позволь мне об этом беспокоиться, Макс. Пошевеливайся. Я собираюсь написать Цирилу и попросить его выяснить….

– Капитан, – прервал его Арарис.

Тави оглянулся на сингуляра, который кивнул в сторону. Тави повернулся и увидел Китаи в сопровождении Энны и еще дюжины маратов. Когда они приблизились, Макс развеял заклинательство, предохранявшее их от подслушивания, отсалютовал Тави и направился обратно к колонне.

Мараты остановились беспорядочным скоплением вокруг них, Китаи подъехала к Тави, ее прекрасное лицо не выражало эмоций. Мараты перекрикивались друг с другом, возможно, обмениваясь насмешками и хвастаясь на родном языке.

Несколько более молодых всадников, настолько же беспокойных и энергичных, как и их лошади, танцевали вокруг большой группы, их лошади трясли головами и время от времени становились на дыбы.

Тави тут же сосредоточил взгляд на Китаи. Это могло выглядеть проявлением небрежности и дикости, но мараты уже давно выработали свои способы защиты от подслушивания любыми заклинателями ветра, которые могли делать это издалека.

Ногой Китаи стукнула Тави, когда их лошади поравнялись и он почувствовал ее напряжение. Они протянули друг другу руки и их пальцы переплелись.

– Чала, – сказала Китаи, – я волновалась за тебя во время битвы.

– Ты за меня волновалась? – спросил Тави. Он не смог удержаться от легкой улыбки, – Ты была в первых рядах, атакуя вражеские позиции.

Китаи фыркнула.

– Ничего подобного. Я не приблизилась настолько, чтобы даже обнажить клинок.

Она бросила сердитый взгляд на маратов Клана Лошади вокруг них.

– Они добрались туда раньше.

– Все равно. Это было неплохо.

Она приподняла светлую бровь.

– Естественно, это было неплохо.

Надменное выражение лица дрогнуло, она оглянулась вокруг, убедившись, что рядом нет никого, кто может услышать их, несмотря на шум, производимый Кланом Лошади.

– Есть кое-что, что ты должен увидеть.

Тави кивнул, рукой подал сигнал Первому Копью и направил свою лошадь из колонны медленно марширующих людей. Лошадь Китаи двигалась с его лошадью совершенно синхронно, и он предположил, что сторонний наблюдатель может подумать, что он ведет ее, а не наоборот.

Когда они галопом направились на восток от колонны, к ним присоединились сопровождающие мараты. По подсчету Тави, они ехали больше двух миль, справа возвышался крутой утес, пока они не достигли небольшой рощи, в которой бурлящий источник воды стекал по возвышающемуся склону. Обе лошади маратов уставились на траву, зеленеющую под деревьями.

Небольшая компания заехала в рощу и спешилась. Тави передал поводья Актеона Энне и последовал в чащу за Китаи.

– Мы поймали пленника, чала, – без предисловий сказала она, ее шаг не замедлился. – Алеранца. Посыльного.

Тави присвистнул от внезапного оживления.

– Да? Что он сказал?

– Что он будет говорить только с тобой.

Они пробирались сковзь ярды низкорослых кустарников, скрывавших все, что располагалось за ними. Когда заросли кончились, Тави оказался на небольшой поляне, где двое маратов с луками в руках, держа стрелы на тетивах, спокойно наблюдали за человеком, сидящим между ними.

Тави удивленно изогнул брови, узнав человека – это был мятежный разведчик, которого он одолел во время своей прерванной засады на колонну канимов. На мужчине была та же одежда, за исключением всего сняряжения, котрое было сложено в аккуратную кучу в нескольких шагах от него.

Разведчик взглянул на него и моргнул дважды, прежде чем его глаза расширились: мужчина узнал его.

– Вы, – сказал он. – Кровавые вороны.

Тави почувствовал как уголок его губ приподнимается в улыбке.

– Добрый день, – сказал он. – Пора бы нам прекратить подобные встречи.

Разведчик неуверенно молчал какое-то время, затем коротко усмехнулся:

– Так точно, милорд.

– Я не лорд, – ответил Тави. – Руфус Сципио, капитан Первого Алеранского.

Человек слегка склонил голову.

– Капитан. Меня зовут Дуриас. Я – центурион поддержки Первого Легиона Фригольда.

– Фригольда, центурион? – переспросил Тави.

– Столицы свободной Алеры, капитан.

Мужчина вздрнул подбородок с легким, но явным блеском вызова в глазах.

– Нашей столицы. Столицы свободных людей.

Тави кивнул.

– Понятно. Мне сказали, что ты нес послание.

Мужчина кивнул и засунул руку под рубаху.

Оба марата вскинули свои луки, и сверкнули смертельно опасные наконечники, направленные на Дуриаса. В этот самый момент меч Китаи показался из ножен.

Дуриас замер с вытаращенными глазами. Он облизнул губы, глядя то на оружие, то на Тави.

– Медленнее, центурион, – сказал Тави ровным голосом. – Ты должен простить моих друзей. У нас случались неприятности не с одним убийцей, и они немного перебарщивают в плане предосторожности.

Дуриас сглотнул и очень медленно достал небольшой кусок ткани из-под туники. Он склонил голову и протянул его Тави, держа сверток обеими руками.

– Насаг велел мне передать вам это, – тихо сказал он.

Китаи шагнула вперед и взяла у него ткань, а затем вернулась с ним к Тави. Тави нахмурился, глядя на сверток. Он выглядел знакомым. И тут он понял, что держит в руках. Обычную поношенную тунику, тунику Эрена, ту, в которую он был одет, когда Тави видел его в последний раз.

Пальцы Тави слегка дрожали, когда он, торопясь, разворачивал ее, чтобы взглянуть на ее содержимое. Внутри были две фигурки для Людуса. Одна была белым легионером, недостающей фигурой его набора. Вторая – рыцарем из черного камня, из другого, более крупного и менее изящного набора.

Тави прикусил нижнюю губу и расеянно кивнул маратам-охранникам. Они слегка ослабили натяжение тетивы, выражение на их лицах нисколько не изменилось.

– Я узнал их, – тихо сказал Тави. – Больше он ничего с тобой не передал?

Дуриас кивнул.

– Насаг велел передать вам, что, как и большинство игр, эта может оказаться тратой времени, но это то, что он может предложить, при условии, что вы, и только вы, придете, чтобы поговорить с ним.

Тави, нахмурившись, взглянул на посланника.

– Где? Когда?

– Немедленно, капитан, – сказал Дуриас. – Он неподалеку. Я отведу вас к нему.

– А если я откажусь?

Дуриас слегка улыбнулся и развел руками.

– Тогда Насаг обменяет Легионерского Рыцаря, и таким образом извлечет пользу.

Секунду Тави рассматривал куски рубахи Эрена.

– Насаг хорошо играет в людус, – сказал он. – Конечно он будет считать меня дураком за то, что жертвую Первым Лордом ради Рыцаря.

– Он обещает тебе безопасность, капитан.

Тави снова свернул куски рубахи.

– И что он предлагает в качестве гарантии?

Дуриас уверенно посмотрел на Тави.

– Свое слово.

Тави сделал глубокий вдох. Это запросто может оказаться ловушкой. Канимы были хитрымии беспощадными, когда речь шла о войне. По сути, это было предметом гордости для них. Во время войны не было ни такого понятия, как обман, ни правил, ни пощады.

Тави не сомневался в том, что Насаг не колебался бы перед тем, чтобы отказать врагу в выдаче такого ценного ресурса как Эрен, за исключением того случая, когда ценой сохранения его жизни была бы достигнута большая цель.

Тем не менее, канимы касты Воинов , казалось, придерживались жесткого кодекса чести. Они уважали силу, мужество и опыт, и Тави удалось продемонстрировать все три качества в течение первых отчаянных дней битвы под Элинархом.

Тави в отчаянии сжал кулаки. Ему предстояло не просто предложить переговоры. Ему предстояла проверка собственного профессионализма. Второго предложения Насаг не сделает. Не говоря уже о том, что жизнь Эрена висела на волоске.

Тави не мог упустить эту возможность, и Насаг это знал.

Что превращало все это в идеальную ловушку.

Что, в свою очередь, превращало ловушку в идеальную проверку.

Что превращало эту возможность в ту, что он не мог позволить себе…

Тави покачал головой, не позволяя круговоротам логики свести его с ума.

Он должен был попытаться.

– Чала, – прошептала Китаи, прикасаясь пальцами к его руке. – Ты уверен?

Он обернулся и посмотрел ей в глаза.

– Нет.

– Но ты все равно пойдешь.

– У них Эрен, – сказал он.

Она мрачно посмотрела на него, явно недовольная его ответом.

– Это глупо.

– Возможно, – согласился он.

– Упрямый. Гордый. Глупый.

Она вздохнула и подалась вперед, чтобы поцеловать его теплыми сладкими губами. Затем отклонилась и сказала:

– Я бы ударила тебя камнем по голове и оттащила подальше отсюда. Но это разве что разрушило бы камень.

Тави легко улыбнулся ей и повернулся к пленному разведчику.

– Хорошо, центурион, забирайте свое снаряжение. Что бы ни случилось, это будет интересный разговор.

Глава 15

Дуриас быстро отправился в путь, и коренастое тело бывшего раба на открытой местности двигалось с удивительной грацией и скоростью. Если бы Тави не ехал верхом, ему вряд ли удалось бы удержать темп, несмотря на то, что он поддерживал себя в форме для сухопутных маршей рядом со своими людьми.

Актеон следовал за Дуриасом ленивой рысью, миля за милей. Утес рядом с ними постепенно превратился в крутой склон, потом растворился в бескрайней холмистой местности Долины.

Спустя примерно час, Дуриас резко свернул вправо, направляя Тави в молодой лес. Они прошли через него и спустились в узкое ущелье, которое Тави даже не смог заметить, пока Дуриас не вошел в него.

Ущелье змеилось вдоль древнего речного русла, корни деревьев свисали из жесткой земли, и каменные стены вздымались по обе стороны от него. Тропа, проложенная по дну ущелья, разветвилась несколько раз и, наконец, вывела в дремучий лес, полностью укрывшись под пологом молодых весенних листьев.

Землю покрывала низкая трава, и то довольно скудно. Солнечные лучи пробивались между деревьями тут и там, а шум ветра в листве был постоянным шепчущим шелестом.

Насаг ждал их.

Тави сразу узнал огромного, покрытого черным мехом канима. Ростом выше девяти футов, даже в ссутулившейся, непринужденной позе, каним был облачен в стальные доспехи кроваво-красного цвета, и вооружен огромным, слегка изогнутым мечом в ножнах на боку.

Уши Насага дернулись в направлении Тави и Дуриаса, и Тави увидел, как ноздри Насага раздулись, когда он уловил их запах.

Тави потребовалось мгновение на то, чтобы оценить обстановку. Если ему предстоит поспешно смываться, нужно было понять, какое направление предоставит ему наилучший шанс избежать преследования. Откровенно говоря, он был уверен в том, что Насаг не был здесь единственным канимом. Тави их не видел, но волки и им подобные редко работают не в группах.

Тави подтолкнул Актеона вперед, и конь фыркнул, мотнув головой, почуяв запах хищников, исходивший от канимов. Конь нервно переступал с ноги на ногу, но Тави направил его вперед, слегка натянув поводья, и послушный боевой конь продолжил движение, остановившись в десяти футах от Насага.

– Капитан, – прорычал Насаг. Голос его был глубоким и звучным, хотя его алеранский обладал "жеваным" акцентом, искажаясь при разговоре клыками и челюстями. Он слегка наклонил голову вправо.

– Насаг, – ответил Тави, повторяя его жест. – Где мой человек?

Уши канима дернулись в жесте, который Тави распознал как согласие. Насаг что-то буркнул себе под нос, и другой каним, меньше ростом, покрытый шрамами и густым седым мехом, появился из-за ствола дерева, ведя перед собой Эрена.

Руки курсора были связаны кожаными ремнями, рубашка – испачкана грязью, а под глазами залегли темные круги, но в целом он выглядел неплохо.

Тави опустил руку в карман и достал оттуда черную фигурку, присланную Насагом. Он бросил ее лидеру канимов, и тот поймал ее непринужденным движением лапы.

Насаг кивнул Тави и прорычал что-то еще. Старший каним достал нож из-за пояса, и Тави напрягся. Однако его опасения были безосновательными. Нож разрезал путы Эрена и был возвращен на свое место за поясом.

– Иди к своему капитану, – прорычал Насаг.

Эрен взглянул на него с опаской, но быстрым шагом направился к Тави.

– Ты в порядке? – Спросил Тави.

– По большому счету – смущен, – ответил Эрен. – Я даже приблизиться к ним не успел, а они уже меня обнаружили.

Тави кивнул, достал нож из-за пояса и протянул Эрену. Курсор принял его с благодарным кивком и тут же развернулся, чтобы прикрывать их со спины.

– Ты вернул мне моего разведчика, – прорычал Насаг. – Я вернул тебе твоего. Чаши весов между нами уравновешены.

– Согласен, – сказал Тави. – Твои войска хорошо сегодня сражались.

– Мы делаем то, что должны, – ответил Насаг. – Почему ты хотел поговорить со мной?

– Чтобы обсудить решение наших проблем.

– Проблем, – сказал Насаг. Слово прозвучало с булькающим рычанием, служившем у канимов эквивалентом смешка. – О какой проблеме ты говоришь?

– Я начинаю думать, что наши люди умирают напрасно, – ответил Тави. – Эта война не приносит пользы ни твоему государству, ни моему.

– Мы сражаемся за наши жизни, капитан, – прорычал Насаг. – Новый день является достаточным выигрышем для меня.

– А мы сражаемся защищаясь против захватчиков, – ответил Тави. – У нас обоих достаточно причин, чтобы вести войну. Но я уверен, что достижение мира будет для нас взаимовыгодным.

Сверкающие черные глаза Насага сузились, но уши остались совершенно неподвижными и были сосредоточены на Тави.

– Объясни.

– Я хочу, чтобы вы покинули Алеру, – сказал Тави. – И мне все равно, как вы уйдете, если вы уйдете.

Его губы разошлись в легкой улыбке, обнажая зубы.

– Мы оба понимаем, что вы не сможете держаться вечно. Даже если вы справитесь с этими легионами, против вас будут подняты другие. А в случае их поражения – следующие. Мы слишком сильно превосходим вас численно, и ты это знаешь. Рано или поздно Алера сотрет вас всех в порошок.

Грудь Насага завибрировала от предупреждающего рыка, но он не сказал ничего опровергающего высказывание Тави.

– Я не сдамся твоему племени.

– Я никогда тебя об этом не попрошу, – ответил Тави.

– Тогда что?

– Скажи мне, как много времени тебе понадобится, чтобы достроить корабли?

От удивления Насаг приподнял губы и обнажил зубы. Он пробормотал на канимском что-то, что Тави не смог уловить, а затем сказал.

– Больше, чем мне бы хотелось.

– Мой новый командир считает, что вы собираетесь использовать их против Алеры.

– Суда перевозят войска, – сказал Насаг. – Но они не нужны мне, чтобы доставить войска к Алере. Они уже здесь.

– Вы хотите отправиться домой, – тихо сказал Тави.

Прежде чем ответить Тави, Насаг сохранял тишину примерно минуту, его голос прозвучал едва слышно.

– Да.

– Иными словами, – сказал Тави, – я хочу, чтобы вы ушли, и вы хотите уйти. По мне, так мы можем решить проблемы друг друга.

– В разумном мире, возможно, – сказал Насаг, – но мы в Алере.

Тави кивнул.

– Да. Потому что Сарл направил ваших людей сюда.

– Сарл, – в голосе Насага гремела сильная ярость, одну ногу он резко отвел назад, расшвыривая грязь и старые листья. – Он был трусом и дураком.

– Ты никогда по-настоящему не поддерживал его, – сказал Тави. – Вот почему он сжег за тобой корабли.

Насаг ничего не ответил.

– Почему? – Спросил его Тави. – Почему ты последовал за ним сюда?

– Он обладал соответствующими полномочиями. У меня были приказы. Моей обязанностью было следовать им, несмотря на то, насколько безумными они казались.

– Понимаю, – сказал Тави, не в силах скрыть иронию в голосе.

– И у него были… – Насаг издал недовольный рык. – В алеранском нет такого слова. У него на попечении было много членов семей касты воинов.

– Заложники?

Насаг немного резко махнул лапой.

– Не совсем.

Тави нахмурился.

– Но теперь Сарл не командует вами.

– Нет, – сказал Насаг.

– Получив шанс, вы бы уехали мирно?

Каним склонил голову набок, прищурив глаза.

– Твои войска открыли на нас сезон охоты. Они не ищут мира.

– А если это изменится? – Спросил Тави. – А если Первый Лорд прикажет им остановиться? Захотите ли вы разорвать свое сотрудничество с Верховным Лордом Каларом и заключить перемирие до вашего отбытия?

Каним снова сохранял задумчивое молчание.

Тави надавил на него.

– У поступков Сарла должна была быть причина, Насаг. Он снарядил каждого канима в каждое судно, которое только смог найти, и направил по морю, чтобы высадиться здесь. Он был трусом, и мы оба это знаем. Он убегал от чего-то, не так ли?

Насаг хранил молчание.

– Если он убегал от того, о чем я думаю, – тихо сказал Тави, – тогда ты и твои люди очень нужны дома. Легионы идут на Мастингс, Насаг. Если они отвоюют его, они сожгут твои корабли, вместе с вашей надеждой на возвращение домой. Но даже если они его не отвоюют, они сократят ряды твоих людей, атакуют пути поставки продовольствия и любыми способами будут препятствовать вашим судостроителям. – Он наклонился вперед, встретившись глазами с канимом. – Самым быстрым способом добраться до дома как можно более сильным войском является перемирие.

Тави откинулся назад в седле и выжидающе посмотрел на Насага.

– Капитан, – сказал он, через какое-то время. – Ты – гадара. Но не все алеранцы такие.

– Гадара, – нахмурившись проговорил Тави. – Враг?

Насаг сделал еще одно резкое отрицательное движение.

– Не совсем. Я тебя уважаю. Но ты не управляешь ими. Ты не говоришь голосом Гая Секстуса. А ваши люди неоднократно доказали нам, что не заслуживают доверия.

Тави нахмурился.

– Как так?

– Потому что вы монстры, – ответил Насаг, это прозвучало так, словно он говорил совершенно очевидное. – Вы хуже голодных животных. За лидерство вы убиваете друг друга тысячами. Ваши люди подавляют тех, у кого нет силы, и берут у них все, что захотят, только потому, что могут это сделать.

Морда канима приподнялась в презрительном жесте.

– Вы предаете, порабощаете и издеваетесь над своими собратьями, алеранцами. Над своими собратьями. Если вы так обращаетесь со своими людьми, какой дурак поверит, что вы будете по-другому обращаться с моими?

Тави почувствовал, что немного отодвинулся из-за ярости, прозвучавшей в голосе Насага. Он никогда не рассматривал это с такой точки зрения. Конечно, проблема рабства существовала годами.

Вероятно, она будет существовать еще много лет. Система гражданства, титулов и привилегий, основанная на владении фуриями, была абсолютно непрогибаемой, и как хорошо он знал тщетность попыток ее преодолеть.

Насаг продолжил.

– Мы натолкнулись на порабощенных и освободили их. Из-за того, что мы это сделали, когда они попросили оружие, чтобы защитить свою свободу, мы им помогли. Но я знаю, и ты знаешь, что ваши Легионы не успокоятся, пока не разрушат и не захватят то, что по справедливости должно принадлежать всем.

– Так поступают некоторые алеранцы, – ответил Тави. – Но я так не поступаю, и так не поступает мой лорд, Гай Секстус.

– Может и нет, гадара, – сказал Насаг. – Но слова – это только сотрясание воздуха.

– Пока за ними не последуют действия, – продолжил Тави. – Я здесь только потому, что ты дал мне слово.

– Я доказал тебе, что мое слово весомо, – сказал Насаг.

– Тогда позволь мне доказать тебе то же самое, – сказал Тави.

– Как?

– А что бы ты посчитал убедительным действием?

Насаг издал задумчивый, урчащий рык.

– Тот, чьему слову я доверял, как своему собственному, однажды был в вашей стране почетным гостем. Мне сказали, что его держат в заточении в каком-то вонючем каменном здании Алеры Империи.

– Ты имеешь в виду Варга, – сказал Тави. – Да. Его держат в заточении.

– Варг не совершал бесчестных поступков.

– Как ты это узнал? – спросил Тави.

Насаг согнул лапу, выпустив когти.

– Это же Варг.

Тави помолчал, а затем кивнул.

– Он не совершал бесчестных поступков. Как раз наоборот. Он предупредил нас о противнике, называемом Ворд.

– И поэтому гниет в тюрьме, – зарычал Насаг, обнажив клыки. – Твое слово может быть и весомо, капитан. Возможно, мы сможем заключить соглашение, и я смогу мирно покинуть ваше ужасное государство. Но без Варга этого не произойдет.

Тави поглядел на Эрена, который бросил не него обеспокоенный взгляд.

– Если я верну тебе Варга, – тихо сказал Тави, – ты согласишься прекратить сотрудничать с Каларом? Вернуться в Мастингс, достроить свои корабли и покинуть эту страну?

Насаг обернулся на стоявшего позади старого, седого канима. Ни один из них не произнес ни слова и не шевельнулся, тем не менее Тави был уверен, что они друг с другом общались.

Насаг снова повернулся к Тави и кивнул.

– Да. Но это соглашение не имеет отношения к тому, как я с вами сражаюсь. До тех пор, пока я не увижу и не поговорю с Варгом, лицом к лицу, ваши Легионы будут платить кровью за каждый сделанный ими шаг.

– Я понял, – тихо сказал Тави. – Если это возможно будет сделать, то займет определенное время.

Насаг кивнул.

– Тогда, до тех пор, гадара, мы будем рвать друг другу глотки. – он снова показал клыки. – Иди с миром. – Он повысил тон и крикнул на канимском. – Не трогать его.

– Эрен, – тихо сказал Тави. – Садись позади меня.

Он наклонился и протянул курсору руку, и Эрен взобрался в седло позади Тави.

Тави по-алерански обменялся поклонами с Насагом, а затем повернул Актеона и тихо, спокойно поскакал с поляны. Он проехал мимо Дуриаса, который так же ему поклонился, а затем стал уверенно удаляться.

Пол часа спустя, когда они добрались до знакомой Тави местности, он медленно выдохнул и заставил Актеона скакать быстрее по открытой местности.

– Ты пришел один? – Требовательно спросил Эрен. – Ты что, сумасшедший?

Тави улыбнулся своему другу.

– Не за что.

Эрен покачал головой.

– Мне кажется, я должен пояснить, что нет ни единого способа убедить их, освободить Варга.

– Но Гай может, – ответил Тваи. – Как только он поймет значение.

– Может быть, если ты сможешь добраться до него, – ответил Эрен. – А что если не сможешь?

Тави открыл было рот, чтобы резко возразить Эрену, но был сбит с ног резким порывом усиленного фуриями ветра.

Актеон встал на дыбы и бросился в сторону, когда внезапная буря подняла в воздух пыль и мусор, ослепляя их и оглушая своим ревом. Актеон взбрыкнул, паникуя, и Тави упал с лошади на землю рядом с Эреном.

Глаза Тави были практически полностью закрыты и он едва мог видеть мерцающие формы Рыцарей Воздуха, спускающихся к ним и несущих восьмиместный паланкин.

Повозка приземлилась, Рыцари закрепили ее на земле, и один из них поспешил открыть дверь.

Наварис из Фригии, стройная и одетая во все черное, появилась из паланкина, на ее лице сияла странная улыбка. Вслед за ней появились остальные сингуляры, и, наконец, и сам сенатор.

Арнос, все еще в своей шелковой мантии, спокойно подошел к ним, окруженный телохранителями. Он встал над Тави, с холодной улыбкой удовлетворения на лице.

– Вот теперь мы знаем, как вашему якобы доблестному Легиону удалось продержаться так долго против настолько превосходящих сил канимов, – тихо сказал он. – Ты был в сговоре с ними все время, Сципио.

– Это неправда, – зарычал Тави. – И вы это знаете.

Арнос обвел рукой окруживших их Рыцарей Воздуха.

– Я не знаю ничего подобного. Вы встречались с одним из канимских офицеров, и у меня больше дюжины свидетелей, которые это подтвердят. Кроме того, вы вступили в переговоры с врагом вопреки моему приказу избегать любого намека на слабость или отсутствие решительности с нашей стороны.

Арнос вздернул подбородок, глядя на Тави.

– Я не получаю никакого удовольствия, делая это, Руфус Сципио. Но я отдаю вас под арест за отказ от исполнения приказа старшего по званию офицера во время боевых действий. Вас доставят до ближайшего форта и будут держать там до тех пор, пока по вашему делу не будет созван военный трибунал.

Тави молча смотрел на Арноса, ошеломленный услышанным, проклиная себя за беспечность. Он предупредил Макса о том, что Арнос пошлет наблюдателей в это место. Он должен был догадаться, что Арнос уже давно наблюдает за ним, возможно, с помощью нескольких Рыцарей Воздуха, прикрытых завесой.

Он воспользовался шансом и потерпел крах.

Он провалился.

– Наварис, – сказал Арнос, – Возьмите заключенного под арест.

Злобные огоньки, которые ни с чем нельзя было спутать, танцевали в его глазах.

– Найдите место, где его можно будет держать под стражей, пока нам не представится время, чтобы судить его за измену.

Глава 16

Валиар Маркус взглянул на молодую мать, приближающуюся к нему от группы заключенных. Она заметила его отличающийся от остальных шлем центуриона с алым гребнем или жезл, который он нес, как символ его ранга и направилась к нему, сопровождаемая молодым легионером.

Невзрачно одетая женщина, очевидно потрясенная, тем что молодой человек готов был применить силу, посмотрела на Маркуса наполовину стыдливым, наполовину умоляющим взглядом, когда он поспешил к ней.

– Центурион, – сказала она.

Она присела в подобии реверанса, наверное, лучшего, какой она могла сделать, учитывая маленькую дочку, которую она несла на своем бедре. Ребенок молчал, ее голубые глаза были широко открыты.

– Никто не говорит с нами. Никто не говорит нам, когда мы сможем вернуться домой.

Маркус свирепо смотрел на нее какое-то время, но это была пустая попытка. Молодая женщина не собиралась отступать.

– Мэм, – произнес Маркус, – Я вынужден попросить вас вернуться на свое место к другим заключенным.

– Я никуда не пойду, пока не услышу ответы, – тихо сказала она.

– Нет, мэм, пойдете, – ответил Маркус. – Для вашей же безопасности.

Женщина сжала челюсти в отчаянии.

– Я не понимаю, что вам еще нужно от нас, центурион. Никто из нас не применял и не собирался применять оружие против Легионов. Никто из нас не знает ничего, чего бы вы не выяснили несколько часов назад. У нас нет причин находиться здесь, даже учитывая то, что этот молодой человек до сих пор кропотливо выясняет, есть ли среди нас граждане…

Ее голос затих и на ее лице застыла хмурая задумчивость, внезапно сменившаяся маской страха.

Маркус почувствовал, как костяшки пальцев сжали жезл и только треск ломающегося дерева дал ему понять, что он ненароком вызвал фурию, увеличившую силу его рук.

Он видел этот взгляд у других женщин, в других местах и он ненавидел его.

– Мэм, – отчетливо произнес Маркус. Он указал жезлом на других заключенных, – Идите и сядьте там. Сейчас же.

Она какое-то время беспомощно смотрела на него. Затем быстро вздохнула и сказала:

– Меня зовут Эстеллис. – Ее руки обняли ребенка. – Это моя дочь Эстара.

Маркус резко отвернулся, услышав это. Вороны бы побрали все это! Он не желал знать ни эту женщину, ни ее имени, ни, да помогут ему великие фурии, имени ее ребенка. Их смертный приговор уже был подписан. И в этом была и его вина. Их кровь окажется на его руках. Возможно, буквально. Он не хотел знать их имена.

Какая-то часть его не могла испытывать ничего, кроме презрения к собственному страху. В конце концов, это он навел сенатора на мысль приказать капитану убить другого алеранца. Он предположил, что Арнос ухватится за возможность сделать это, как только будут взяты пленные из легиона восставших рабов.

Он полагал, что приказ коснется не более чем одного-двух десятков вражеских солдат. Смысл был в том, что, как думал Маркус, капитан не пойдет на компромисс.

Маркус заставил себя снова взглянуть на Эстеллис и ее дочь Эстару и тех, кто стоял за ними: сотни свободных людей Отоса. Дюжины семей. Женщин. Детей. Стариков.

Как вообще мог Арнос рассматривать столь чудовищную возможность?

Потому что ты предложил ее, глупец.

Молодая женщина… Эстеллис глядела на него, ее лицо побледнело. Она не позволяла себе расплакаться, безусловно из-за дочери, которая сонно прильнула к ней, но глаза ее блестели.

– С-сэр… – тихо сказала она. – Дети голодны.

Вороны бы побрали Арноса, злобно подумал Маркус.

Вороны бы побрали и сожрали его целиком.

Все еще была надежда. Антиллус Крассус не спеша убеждался в том, что среди пленников нет граждан. Маркус, возможно, не понял бы этого, если бы не работал рядом с молодым человеком на протяжении последних двух лет, но все говорило о том, что молодой Трибун тянет время.

Крассус не стал бы делать этого по собственной инициативе. Он был исполнительным до умопомрачения и всегда работал тихо, усердно и эффективно.

Поэтому то, что он внезапно решил еле волочить ноги, тоже было частью его обязанностей.

Значит, капитан что-то задумал.

Маркус не знал его намерений. С юридической точки зрения у него было всего два варианта, но молодой человек обладал талантом находить ранее неизвестные пути решения проблем. Возможно, ему снова это удалось.

Хоть бы ему снова это удалось…

Маркус уже погрузился в кровь. Еще немного – и он в ней утонет.

Он хранил бесстрастное, каменное выражение лица. Если пленники впадут в панику, только великие фурии знают, что могло произойти.

– Мэм, – сказал он. Он начал было повторять свой приказ, но вместо этого взглянул в глаза маленькой Эстаре. Его дыхание превратилось в долгий медленный выдох.

– Эстеллис, – тихо сказал он. – Уверяю вас, мой капитан делает все для того, чтобы вы могли вернуться домой как можно скорее. Но до тех пор, вы – на передовой боевых действий, окруженные людьми, которые пережили тяжелую битву сегодня. Ради собственной безопасности вернитесь к остальным. – Он посмотрел на девочку и продолжил. – Я посмотрю, что можно придумать с едой.

Молодая женщина смотрела на него, силясь понять, и Маркус видел это, говорил ли он ей правду или просто лгал, отсылая ее назад, в ожидание резни, как какую-то глупую своенравную корову.

Но она хотела быть обманутой. Даже если бы она обладала небывалым талантом и опытом заклинателя воды в распознавании правды, он легко смог бы убедить ее в том, что небо зеленое.

– Я… хорошо, центурион. – Она склонилась в еще одном неловком реверансе. – Спасибо.

– Легионер, – прорычал Маркус.

К нему подбежал молодой легионер.

– Сэр.

– Пожалуйста, сопроводите мистрисс Эстеллис и ее дочь к остальным, – он кивнул ей. – Мэм.

Женщина неуверенно взглянула на него напоследок и вернулась к остальным пленникам в сопровождении легионера.

Легионер-ветеран, – хотя, если быть честным, любую селедку, которая стояла у истоков Первого Алеранского, можно было назвать ветераном, – по имени Бортус наклонился к Маркусу.

– Центурион, что мы собираемся делать с этими людьми?

– Прикрой рот, Бортус. Когда узнаю я – узнаешь и ты.

Маркус проследил за тем, как Эстеллис и Эстара вернулись на свои места, и поморщился.

Что бы капитан ни собирался предпринять, ему следовало поторопиться.

Глава 17

Тави молча сидел в паланкине Арноса, проклиная себя за собственную глупость. Нужно было подумать получше, прежде чем отправляться на такую потенциально компрометирующую встречу, учитывая возможность того, что за ним могут наблюдать с воздуха.

Конечно, учитывая обстоятельства, он вряд ли мог предпринять что-то еще. Его собственных Рыцарей Воздуха, утомленных утренним сражением, не было под рукой, а они были единственным известным ему способом защиты от наблюдения сверху.

Но даже если бы они были под рукой, он отказался бы от их поддержки для того, чтобы встретиться с Насагом. Он начал бранить себя за свою непростительную недальновидность, но возможность добиться другого развития событий, нежели открытое противостояние с канимами, вынудила его пойти на этот риск.

Возможно, дело было не в глупости или недальновидности, а просто в неблагоприятном стечениии обстоятельств и человеческом факторе, которые плохо сказались на результате, по крайней мере, с его точки зрения. Для Арноса этим утром все безусловно складывалось удачно.

Похоже, дела обстояли еще хуже. Эрен был известен как один из местных жителей, Арнос же знал, что он курсор Короны и имеет ранг и привелегии Рыцаря. Как следствие этого, Тави предполагал, что его не оставят в живых, чтобы он не мог свидетельстовать в дальнейшем. Поэтому он был связан, брошен на багажную полку сверху повозки и ему предстояло присоединиться к остальным приговоренным заключенным из Отоса.

Предполагая, что Эрен выйдет живым из этой ситуации, он должен оказаться важнейшим доказательством в любом суде против обвинения Арноса в государственной измене. Все, что Тави нужно будет сделать, – заявить, что он занимался обменом пленными, вызволяя важного агента Короны, что будет абсолютной правдой.

Было бы приятно бросить это в лицо Арносу, но Тави опасался, что тогда Эрен может случайно выпасть с повозки во время полета. Поэтому он с пустым лицом воспринимал самодовольное выражение лица Сенатора и ничего не говорил.

Вместо этого, он сидел, гораздо более остро ощущая отсутствие своего меча, чем когда-либо прежде, до того, как у него появились способности к заклинательству металла.Теперь же он покоился на коленях Наварис из Фригии, которая сидела рядом с Арносом и смотрела на Тави, ее змеиные глаза, казалось, вообще не мигали. Лучница сидела с другой стороны Арноса, И один из двух самых крупных мужчин в его свите сингуляров сидел рядом с Тави.

– Наверное это к лучшему, Сципио, – произнес Арнос, – Так или иначе, это должно было произойти. Преимущество этого способа в том, что он относительно цивилизованный.

Тави не потрудился ответить. Раздражало именно то, что, скорее всего, Арнос был прав. Тави задумался, а знал ли Гай, каким безжалостным становится человек, когда требуется устранить любую возможную угрозу его авторитету.

Арнос был готов обречь сотни невинных людей на смерть, лишь бы устранить Тави. Конечно он не колеблясь напал бы на любого, кто встанет на сторону Тави против него.

Тави задумчиво прищурил глаза.

Должен быть кто-то, против кого он помедлит выступать.

Фактически, вся эта ситуация не является катастрофической. Как там говорил старый Киллиан: у курсоров практика постоянно?

С определенной точки зрения, каждая проблема – это возможность.

Арнос, наклонив голову, изучал Тави сквозь прищуренные глаза.

– Что за мысль только что вас посетила, Сципио? Думаю, мне она не понравится.

Тави улыбнулся ему. А затем сказал:

– Сенатор. Людям вроде вас никогда не приходится искать себе врагов. Вы создаете их направо и налево уже благодаря тому, что дышите.

Арнос издал крякающий звук.

– Ты не можешь серьезно полагать, что я испугаюсь твоих связей. У нас обоих имеются здесь влиятельные друзья.

– Я думаю, вы недостаточно дальновидны, чтобы понять, чего следует опасаться, – ответил Тави. – Вороний стыд, правда. У вас есть возможности. Если бы вы захотели, вы могли бы сделать людям столько хорошего.

Глаза сенатора стали неподвижными.

– Если бы я захотел, Сципио, – тихо сказал он, – то приказал бы Наварис выпустить тебе кишки прямо сейчас.

Тави покачал головой и кивнул в сторону окна паланкина.

– Если вы посмотрите вниз, сенатор, я совершенно уверен, что вы увидите сторожевой кордон наездников, находящийся достаточно близко, чтобы быть друг у друга на виду, они передают сигналы в лагерь. Я приказал им не сопровождать меня на встрече, это означает, что они следовали за мной на достаточном расстоянии, чтобы оставаться незамеченными. Я уверен, они видели, как твои люди взяли меня. Поодиночке они не быстрее воздушного паланкина, но работая сообща, при хорошем освещении, в такой ясный день, они могут передать сообщение намного быстрее. Вероятнее всего, в лагере уже знают, что вы меня арестовали.

Сенатор сузил глаза. Затем он повернулся и прошептал что-то лучнице. Она открыла окно, и снаружи ворвался ревущий поток воздуха. Она поманила рукой одного из сопровождающих Рыцарей Воздуха.

Они коротко обменялись жестами. Рыцарь скрылся из обзора окна, а затем снова появился, показав лучнице утвердительный сигнал. Арнос поджал губы и подождал, пока лучница закроет окно.

– Убейте меня, если хотите, сенатор, – сказал Тави, прежде чем Арнос заговорил. – Но вы можете столкнуться с парой крайне затруднительных вопросов. – Он подался вперед. – А я не какой-то вольник, чью смерть можно просто проигнорировать.

Рука Наварис метнулась к рукояти клинка Тави, а ее губы искривились в оскале.

Арнос рукой схватил Наварис за запястье, по-прежнему глядя на Тави.

– Ну, ну, дорогая. Давайте не будем терять наше самообладание. Этот день выдался тяжелым для всех нас. – Он слегка улыбнулся. – Правда, только одного из нас будут судить за измену.

– Еще посмотрим, – сказал Тави.

– Мы непременно увидим, как вас будут судить и повесят, Сципио, – сказал Арнос. В этот раз, не было позерства в его голосе, никаких излишних жестов, почти не было манерности в его словах, – Даже если тебе удастся оправдаться от обвинения в заговоре, в конечном счете, твоя роль в истории закончена. Твой Легион передадут под командование другого. Ты не будешь играть никакой роли в этой кампании. Ты не получишь никакой власти, никакой славы в самых важных сражениях в ближайшие пятьсот лет, пока власть не сменится. Твоя репутация будет запятнана независимо от исхода суда: тень предательства упадет на тебя, тебе не доверят даже взвод в гражданском легионе и мы оба знаем это.

Тави сидел тихо. Самое плохое, что это спокойствие было следствием уверенности в своих словах, в отличие от предыдущих насмешек и сердитых взглядов Арноса. Он склонил голову перед этим, как делает человек, когда сталкивается с неизбежным первым холодным ветром в начале зимы.

– Ты уже мертв, – сказал Арнос, – Мертв достаточно, чтобы уже не принести пользы своему патрону. Мертв достаточно, чтобы больше не представлять для меня угрозы, – Он взглянул на Тави, как будто тот внезапно перестал быть значимым настолько, что его вообще стоило замечать, – Ты мертв, Сципио. Все кончено.

Воздушная повозка наклонилась, они стали снижаться к Отосу, занятому Гвардией.

– С этого момента, – сказал Арнос, – мы можем начать общаться в приятной, цивилизованой манере – или мы можем делать это по-другому. Могу я считать, что ты будешь сотрудничать? Это облегчит жизнь твоим людям.

Тави не поднял голову. Он просто сказал:

– Хорошо.

– Видишь, Наварис?, – пробормотал Арнос, – Он может быть разумным.

Тави сидел молча, не поднимая голову.

Так было легче прятать улыбку.

Повозка приземлилась на городской площади Отоса, на которой не было никого, кроме легионеров Гвардии. Как увидел Тави, целая центурия легионеров выскочила и построилась перед паланкином – личная свита, как и постоянно сопровождающая его кавалерия маратов, только более многочисленная.

Легионеры вытянулись, когда камердинер поспешил открыть дверь воздушной повозки.

Тави с двумя огромными сингулярами вышел первым. Мужчины стояли по обе стороны от него.

В какой-то момент его жизни, подумалось ему, присутствие таких здоровых парней, очевидно специалистов в искусстве быть жестокими, могло его серьезно напугать. Однако, учитывая то, что более высокий из этой пары был на пол ладони ниже Тави, а также его подготовку и недавно пришедшее искусство заклинательства, самое большое, чего им удалось достичь, это поднять его самооценку и помочь решить, с каких целей ему нужно будет начать, если ситуация этого потребует.

Когда Арнос вышел из повозки, сопроваждаемый другими его сингулярами, Тави прибавил темп. Его эскорт был взят врасплох его уверенными движениями и двигался чуть отставая от него, больше напоминая обслуживающий персонал, нежели кого-то еще.

– Сенатор, – пробормотал Тави, кивнув с вежливой улыбкой центуриону личной стражи Арноса. – Мне кажется, теперь я могу рассчитывать на ответную любезность.

Арнос смотрел на него мгновение, и Тави представил человека, разрывающегося между желаниями продолжать выглядеть миролюбиво и приказать сингулярам избить его до бесчувствия.

– Вы не в том положении, чтобы чего-то требовать.

– Я и не пытаюсь чего-то требовать, – возразил Тави, – Просто я хочу сказать, что вы совершенно правы. Моя карта бита, и политически я мертв.

Арнос смотрел на него, пока они поднимались по лестнице в дом, и его глаза подозрительно сузились:

– К чему ты клонишь?

– Люди Отоса, – ответил Тави, приподнимая бровь, – Вы получили, что хотели. Теперь в казнях нет необходимости.

– Ну, я не знаю, – сказал Арнос, его тон стал неофициальным, – Такой пример мог бы облегчить нам дальнейшую жизнь. Я думаю, судьба Отоса вдохновит людей других поселений более активно сопротивляться врагу.

– Или вдохновит их подняться против вас.

Арнос пожал плечами.

– У вольных мало шансов нанести какой-либо вред нашим силам. У них практически нет фурий, – Арнос выдал небольшуб холодную усмешку, – Представьте, на что это может быть похоже, Сципио.

Тави довольно долго твердо смотрел на мужчину. Назначение Тави в Первый Алеранский как курсора и шпиона Короны не предполагало столь долгий срок. Многие люди видели его в столице и рано или поздно кто-то должен был заметить схожесть черт Руфуса Сципио и Тави из Кальдерона.

Арнос был орудием Леди Аквитейн. Навскидку он не мог представить себе никого другого, у кого было бы достаточно и разведывательных ресурсов для получения информации, и мотивации делиться этим фактом с Арносом. Это было предположение, но Тави чувствовал, что может быть достаточно уверен.

В ближайшем будущем, однако, не имело значения, где Арнос получил нужную информацию – важно было только то, что он ее получил, и поэтому знал, что он мог напасть на патрона Тави, чтобы отомстить Тави.

– Вы получили что хотели. Эти люди не причинили вам вреда, сенатор.

– И не оказали какой-либо помощи. Я ничем им не обязан.

– И это для вас достаточный повод, чтобы их убить?

Арнос покачал головой.

– Это война. Невинные умирают. Они гибнут в боях, застигнутые пожарами, от голода, от болезней. Это неизбежно. Ни один достойный полководец не позволит своему разуму отвлекаться на такие вещи.

– А,- пробормотал Тави. – Человечность здорово мешает.

Арнос издал злорадный смешок.

– Прошу. Тебя это заботит не больше меня. Как много слез ты пролил за офицеров, которые умерли из-за твоего приказа, а? Как много людей ты обрек на смерть? Как много ты видел трупов невиновных за время пребывания здесь, и как давно их лицезрение стало вызывать у тебя отвращение?

Вдруг от слов Арноса Тави охватил гнев, но он жестко его подавил. Это было близко к правде. За два года на поле боя были убиты сотни людей, которыми он командовал, и это вызвало в нем такое сильное страдание, которое пару лет назад он не мог даже представить.

– Вы того же сорта, что и я, Сципио, или Тави из Кальдерона, или кого бы вы ни изображали. Вы просто служите другому господину.

Тави, нахмурившись, неотрывно смотрел на мужчину. Арнос был невозмутим, и, если Тави не ошибся, совершенно искренен.

Как может любой здравомыслящий человек быть таким бесчувственным? Арнос в своей жизни лишь разрушал, только на его руках не было крови. Последствия могут быть совершенно невообразимыми. Болезни будут свирепствовать. Дети станут сиротами.

Стедгольды будет уничтожены, их урожаи погибнут из-за отсутствия рабочей силы. Нехватка продовольствия будет толкать людей на разбой и убийство. Другие будут убивать ради мести, причем женщины и дети, как и во всех войнах, пострадают больше всего.

Фурии в этом районе, лишившиеся контроля всех людей, владеющих ими, деградировали бы и одичали, что может вызвать еще больше проблем и представлять угрозу для всех, кто встретится им на пути.

Тави видел подобное в гораздо меньших масштабах – города и деревни, охваченные войной. Это был кошмар. Если Арнос продолжит в том же духе, первый зимний снег упадет на владения смерти и разложения, которыми правят жирные каркающие вороны.

Как может человек даже представить себе такое?

Тави моргнул. Ответ был прост.

Он не знал.

Арнос просто не знал.

Хотя он был одним из самых уважаемых людей в Коллегиях Тактики, Арнос никогда не участвовал в походах. Он наблюдал за утренней атакой из своего воздушного экипажа, глядя сверху вниз на крошечные фигурки, бегающие так далеко внизу – точно так же он наслаждался бы игрой в людус на доске или на песчаном столе.

Он был слишком далеко, чтобы увидеть кровь или услышать крики, или почувствовать запах, запах смерти. Кровавые вороны, этот человек руководил Легионами в кампании по борьбе с непримиримым врагом, но он даже не носил броню. Тави было хорошо известно, как быстро направление атаки во время сражения может изменяться – вмятины на его собственных доспехах были тому достаточным свидетельством.

Для Арноса все это не было реальным, подумал Тави. Или, вернее, то, что было реальностью, и что творилось в разуме Сенатора – две совершенно разные вещи. Он привык говорить о войне в абстрактных, удобно отстраненных выражениях.

Он не был здесь, на земле, и, хотя он, может быть, разумом понимал, что могут быть потери человеческих жизней, он не знал. Он не пережил этого сам.

Тави покачал головой.

– Я беру свои слова назад. Вы и не собираетесь кому-либо делать добро.

Арнос указал изогнутым пальцем на Наварис.

– Я уверен, что в этом доме имеется погреб, или подвал, или какая-нибудь кладовка. Запри его там.

– Арнос, пожалуйста, – сказал Тави. – Отмени приказ. Те люди не заслуживают смерти, и ты это знаешь.

Арнос его проигнорировал.

– После этого, возьми слугу и брось его к заключенным. Он, очевидно, в сговоре с местными мятежниками.

Тави стиснул зубы от досады, его руки сжались в кулаки.

Змеиные глаза Наварис скользнули по нему, а ее меч был на три дюйма выдвинут из ножен.

По-видимому, Тави услышал это раньше остальных. За годы существования странной связи с Китаи, его ощущения стали более чуткими. Они не обострились до такой степени, чтобы потерять между ними различия.

Запахи, ставшие более сильными, понятными и узнаваемыми, позволяли ему по памяти распознавать места и объекты, с той же легкостью, с какой люди распознают знакомых. Звуки тоже изменились.

Они стали не столько громкими, сколько более отчетливыми, что нередко он мог распознать двигавшихся вокруг него людей и оседланных ими жеребцов, зачастую основываясь лишь на уникальных звуках их дыхания.

Этот звук был очень низким, таким, что большинство людей не заметит его, пока он не станет более отчетливым.

Лошади.

Сотни лошадей набирающих скорость.

Вороны. Сейчас Тави это было не нужно.

Наварис грубо схватила его за руку и, похоже, только тогда заметила звук. Она застыла, повернув голову в сторону северных ворот города.

Стоял чудовищный, громыхающий шум, а затем низкий гул топота копыт перешел в грохот стаккато, когда сотни копыт потоком обрушились на булыжную дорогу Отоса.

Кровавые вороны. Это явно было не то, что им всем прямо сейчас нужно.

Если только…

С противоположной стороны на площадь вошел строй кавалерии Первого Алеранского, с Антилларом Максимусом во главе. Строй тут же начал разделяться,так же четко, как на плацу.

Он привел все четыре крыла кавалерии и они разбились на два фланга – собственно кавалерия Первого Алеранского и кавалерия маратов. Также Тави видел, что сзади появились Вороны Битвы. Они спешились и построились между частями кавалерии.

Ветераны Первого Алеранского двигались с огромной скоростью, они заняли позиции и были готовы к действию до того, как гвардия смогла среагировать на их появление. Трубы пели на десяток ладов, барабаны гремели, и гвардия начала строиться в ряды перед Первым Алеранским. Они были дезорганизованы и смущены, но то, чего им не хватало в координации, они восполняли числом.

Антиллар Максимус, в шлеме и доспехах, сияющих на вечернем солнце, направил свою лошадь скакать рысью к дому, который занимал Сенатор, каким-то образом придавая поступи своего коня высокомерную развязанность.

Он остановился в десяти шагах напротив первой шеренги легионеров и непринужденно кивнул Тави.

– Капитан, – приветливо улыбаясь, громко произнес он, чтобы слышала вся площадь.

– Добрый вечер, трибун, – так же громко сказал Тави. – Что по-твоему ты здесь делаешь?

– Ситуация в нашем лагере требует вашего внимания, сэр, – сказал Макс. – Я взял на себя смелость привести для вас лошадь.- Он приветливо улыбнулся Арносу. – Я должен вернуть капитана назад, сенатор.

Арнос поднялся, задрав подбородок. Учитывая его шелковый наряд и тот факт, что сенатор был ниже ростом большинства женщин, это выглядело немного нелепо. С минуты на минуту должно было прибыть подкрепление охраны легионеров, однако так и не прибыло.

– Трибун, – рявкнул Арнос. – Вы и эти люди должны разойтись, вернуться в лагерь и ждать моих указаний.

– Вы слышали, капитан, – произнес Макс. – Садитесь на лошадь, и мы вернемся в лагерь.

– Разойтись, трибун! – зарычал Арнос. – Немедленно!

С северной части города загрохотали барабаны. По воздуху разнесся звук песни походного марша, исполняемый легионерами Первого Алеранского.

Арнос повернулся к Тави.

– Прикажи им отступить.

– Я бы с радостью, сенатор, – сказал Тави, – но я был освобожден от командования.

– Я убью их, – сказал Арнос. – Всех до одного.

– Ваше право, конечно, – согласился Тави. – Но вам стоит подумать о последствиях для вашей кампании. Вы можете убить их, но это не будет легко. Вы понесете тяжелые потери. А когда все утихнет, у вас останется меньше трети нашего нынешнего состава.

Арнос сузил глаза.

– Нас уже превзошли численностью по крайней мере три или четыре к одному, сэр. – Тави ощутил, как его голос стал суровым. – Посчитайте. А затем скажите мне, сможете ли вы довести эту кампанию до завершения.

Арнос перевел взгляд с Тави на Макса и на легионеров на площади. Маршевая песня Первого Алеранского становилась громче.

В итоге, он зашипел сквозь зубы и проворчал,

– Если понадобится, отступлю и на следующий год соберу подкрепление. Ты не получишь командование снова.

– Мне это не нужно, – сказал Тави. – Более того, я могу гарантировать, что Первый Алеранский не только отступит, но и добровольно будет рядом с вами до конца кампании. Мы оба знаем, что они вам понадобятся.

Арнос нахмурился, с подозрением уставившись на Тави.

– Чего ты хочешь?

– Две вещи, – сказал Тави. – Во-первых, люди Отоса. Отмените приказ.

Арнос фыркнул.

– И?

– Передайте меня капитану Налусу и отошлите до суда в тюрьму на базе Элинарха, – ответил Тави.

– Зачем? – Потребовал ответа Арнос.

Тави глянул на Наварис.

– Мне не хочется однажды проснуться и обнаружить, что каким-то образом во сне я перерезал себе вены.

Арнос оглянулся на площадь, которая к этому моменту стала реальным морем сияющих доспехов, знамен, оружия и шлемов. На площади, напротив сил Первого Алеранского появилось знамя капитана Налуса, и он строем двинулся через ряды к командованию Арноса.

– Договорились, – сказал Арнос.

Тави кивнул и повернулся к Максу.

– Трибун?

– Сэр.

– Стройтесь и возвращайтесь в лагерь.

Макс моргнул и уставился на Тави.

– Сэр?

– Это приказ, трибун, – сказал Тави.

Лошадь Макса нервно затанцевала на месте, и здоровый Антиллан покачал головой.

– Нет, сэр. Я не уйду без вас, сэр.

– Сенатор нашел причину выдвинуть против меня обвинения в измене. Я уверен, что у меня будет возможность, – он сделал совсем небольшой акцент на слове, – уладить вопрос в суде. На данный момент, инструкции должны быть соблюдены.

Макс вскинул бровь, сделал глубокий вдох, а затем неохотно отсалютовал.

– Да, сэр.

– Спасибо, трибун, – сказал Тави.

Макс развернулся и направился к Первому Алеранскому, по дороге бросая взгляд через плечо. Мгновение спустя, формирования начали рассредотачиваться, покидая город тем же путем, что и пришли.

Дружный вздох облегчения каждого находившегося на площади мужчины прозвучал словно ветер, дующий сквозь высокую, густую траву.

Тави почувствовал, что от облегчения у него подогнулись ноги. Катастрофическое столкновение с охраной было предотвращено, и люди Отоса были помилованы – одна проблема решила другую.

Легкая часть была окончена.

С этого момента все становилось гораздо сложнее.

Глава 18

Маркус приблизился к командирской палатке и кивнул караульному снаружи.

– Меня зовут Маркус. Капитан Налус посылал за мной.

Караульный, молодой легионер, немедленно вытянулся, отсалютовал, точно на параде.

– Валиар Маркус, сэр, он ждет вас. Он попросил вас пройти внутрь и он через минуту появится, сэр.

– Не называй меня сэр, сынок, – сказал Маркус, – Мы все здесь пехота.

Молодой легионер ухмыльнулся, отсалютовал более естественно и распахнул вход в палатку.

Маркус ответил на приветствие еще более небрежно, чем надлежало, и вошел внутрь палатки. Она была больше, чем требовалось, и была устроена вокруг центрального стола, вместо столов, расставленных вдоль стен и оставлявших центр открытым. В этом был весь Налус. Ему нравилось, чтобы люди общаясь, обсуждая, смотрели друг другу в лицо. Налус предпочитает такой вид общения.

Маркус предпочитал другое расположение. Оно предполагало, что ты всегда знаешь человека, работающего у тебя за спиной.

Койка, стоявшая у стены комнаты, была двуспальной, а около табурета покоилась большая арфа. Маркус подошел к арфе и провел мозолистой рукой по ее деревянной раме.

Створка тента распахнулась и вошел капитан Налус. Маркус повернулся к нему и резко отдал честь.

– Капитан.

Налус кивнул в ответ .

– Центурион. – Он закрыл за собой створку тента.

Маркус улыбнулся и протянул руку.

– Был, некоторое время.

Налус пожал руку и улыбнулся в ответ.

– Маркус. Спасибо, что пришли.

– Ну, вы же теперь великий и могучий капитан. Как мог обычный центурион ослушаться?

Налус фыркнул.

– Все это не похоже на те времена, когда мы служили Верховному Лорду Антиллусу, – сказал он с горечью в голосе. – Не так ли?

– Не похоже, – ответил Маркус.

– Великие фурии – свидетели, – тихо добавил Налус, – тогда не случилось бы ничего подобного этой расправе над гражданскими.

Он немного помолчал.

– Мне не по себе от этого, Маркус.

– На защитной стене, – тихо сказал Маркус, – ты всегда знал, кто твой враг.

Налус на миг нахмурился, а затем скривился и покачал головой.

– Ты меня неправильно понял. Вороны поберите политиканов, Маркус, и политиков в придачу. Я на это не подписывался. Я всего лишь солдат.

Маркус заворчал.

– Если ты не хотел быть вовлеченным, то присоединился не к той компании.

Налус покачал головой, подошел к шкафчику в углу палатки и достал темную бутыль. Он сделал из нее большой глоток, а затем передал Маркусу.

– Дело не в выборе сторон, Маркус.

Маркус мимолетно глянул на бутылку. Он даже не двинулся в ее направлении.

– Тогда в чем?

Налус сделал еще глток.

– Много лет назад ты учил юного подтрибуна быть солдатом. И заставил испорченного ребенка повзрослеть.

Маркус фыркнул.

– Они не более зеленые, чем ты. Это точно.

– Ты был моим учителем. Тогда ты мне дал хороший совет. Сейчас я прошу у тебя совета.

На миг Маркус уставился на Налуса. Затем тряхнул головой и потянулся за бутылкой. Он сделал глоток и практически безвкусный крепкий корневой ликер, предпочитаемый на морозном севере Королевства, обжег ему горло.

– Тьфу, – пробормотал он. – Ты можешь достать здесь любой напиток, а ты выбираешь этот?

– Подсел на него, – сказал Налус.

Маркус крякнул и сказал:

– За тех, кого с нами нет.

– За тех, кого с нами нет, – ответил Налус.

Маркус сделал еще глоток и вернул бутылку Налусу. Он подождал, пока тот выпьет, и сказал:

– О чем ты хотел меня спросить?

– Ты знаешь, что мне поручили содержание под стражей капитана Сципио.

– Ага.

Налус покачал головой.

– Он кое о чем попросил. Он хочет поговорить с некоторыми своими офицерами, прежде чем я передам его под охрану сэру Цирилу.

Маркус хмыкнул.

– И?

Налус секунду смотрел на Маркуса.

– И? Он что, правда думает, что я это позволю? Последнее, что нам всем нужно это, чтобы он отдавал своим людям приказы из серии: "сенатор может идти к воронам". Или может: " Убейте этого дурака Налуса и выпустите меня отсюда".

Маркус кивнул. Затем сказал.

– Попроси его этого не делать.

Налус приподнял бровь.

– Прости, что?

– Попроси его этого не делать.

Налус издал небольшой раздраженный смешок.

– Так просто? Поверить ему на слово? Ох, сенатору это понравится.

Маркус взял бутылку и снова пригубил.

– Сам попросил.

Налус пристально смотрел на Маркуса в течение долгой минуты. Затем он глотнул еще северного ликера и сказал,

– Серьезно?

– Он дает слово, – сказал Маркус, – он его держит.

Налус вздохнул. Затем сказал:

– А ты держишь свое.

Маркус сделал еще один глоток и поморщился.

– По большей части.

Налус прикончил бутылку и небрежно бросил ее под койку. Он нахмурился, сморщив брови, Маркус дал ему немного обдумать разговор. Затем сказал:

– Все еще играешь на этой старой штуке, да?

Налус глянул на арфу и пожал одним плечом.

– Я… иногда это помогает мне уснуть.

Маркус кивнул на двуспальную койку.

– Думал, что для этого существуют женщины.

Налус слегка улыбнулся Маркусу. Затем покачал головой и ответил,

– Вряд ли во время кампании это особо удастся.

– Да.

– Если Сципио поговорит со своими офицерами, – произнес Налус, – и скажет им противостоять Арносу, мы не сможем доверять Первому Алеранскому. Может я и дурак, но я не вороний дурак. Они нам понадобятся, когда мы достигнем Мастингса. Я не могу совершить ошибку.

Маркус похлопал Налуса по плечу и тихо сказал.

– Поступай, как сочтешь нужным. – Затем повернулся уйти.

– Маркус?

Маркус помедлил.

Налус глубоко вдохнул.

– Я хочу, чтобы ты был там.

Маркус повернулся, кивнул и отсалютовал молодому человеку.

Налус ответил тем же.

***

Молодой рыжеволосый курсор, сэр Эрен, ждал Маркуса, когда тот быстрым шагом вышел из Второго лагеря Сената, и направился обратно, к Первому Алеранскому. Он зашагал рядом с Маркусом, хотя продолжал делать вид, что идет отдельно от центуриона. Его губы едва двигались, когда он говорил.

– Ну?

– Капитан попросил, как ты и сказал. И Налус даст разрешение.

Лицо Эрена оживилось короткой, жестокой усмешкой.

– Хорошо.

Маркус искоса посмотрел на него.

– Что ты собираешься делать?

Эрен начал говорить, но нахмурился.

– Для нас обоих будет лучше, чтобы вы не знали, – тихо ответил он.

Слава великой фурии, хоть у кого-то есть здравый смысл, подумал Маркус. Курсоры понесли много потерь за последние несколько лет, и он начал опасаться за качество агентов, которые придут им на смену. По крайней мере, этот производит впечатление здравомыслящего.

Эрен едва заметно кивнул Маркусу и скрылся в боковой улице. Маркус продолжил свой путь, с той же деловитой, неизменной скоростью, и вернулся в свою палатку.

На этот раз Леди Аквитейн не позаботилась о завесе. Она сидела на стуле в своей маскировке прачки, на ее лице было написано нетерпение. Она встала, когда он вошел, и он почувствовал, как воздух вибрирует от сдерживаемой воздушной магии.

Маркус кивнул ей.

– Миледи.

– Фиделиас, – ответила она, ее тон был резким. – Что сказал Налус?

– Сципио просил о беседе со своими старшими офицерами, – сообщил Маркус.

Леди Аквитейн прищурила глаза.

– По словам Арноса, Сципио утверждал, что проинструктирует своих офицеров, как ему помочь. Но он боец. Конечно, Налус не допустит этой встречи.

Маркус сосредоточился на мелочах своей обычной палатки – привычные вещи, в которых не было ничего необычного, которыми он ежедневно и регулярно пользовался.

– Я его отговаривал, – ответил он.

Секунду Леди Аквитейн хмуро смотрела на него.

Маркус поправил одеяло на своей койке и задумался, не пора ли ему готовиться к смерти.

Она вздохнула и встряхнула головой.

– Он последует твоему совету?

– Будем надеяться, – сказал Маркус. – Для принятия решения, Налусу потребуется некоторое время, но попутно он составит свое собственное мнение. Он сказал мне, что если беседа состоится, он хочет, чтобы я на ней присутствовал. По крайней мере, я смогу докладывать о происходящем.

– Никогда не следует недооценивать значение талантливого протеже, – с улыбкой пробормотала Леди Аквитейн. – Или как часто, при принятии важнейших решений, люди идут к своим бывшим наставникам. Держи меня в курсе.

– Непременно, леди.

– Что насчет жителей? – Спросила Леди Аквитейн.

– Отпущены и возвращены домой – хотя Арнос не издал официального приказа об отмене их смертного приговора.

Она покачала головой.

– Убрав Сципио с горизонта, необходимость угрожать им отпала, к тому же, это чревато далеко идущими последствиями. Должна заметить, мой шпион, что сперва твое предложение выглядело, как чистая авантюра. Однако оно помогло нам элегантно решить проблемы.

У Маркуса скрутило желудок. Если бы капитан не разыграл ситуацию так хорошо… Вслух же он сказал,

– Спасибо, леди.

– Как по-твоему, будет ли Первый Алеранский помогать Арносу в Кампании?

– Если Сципио прикажет? – Он поджал губы. – Думаю, да. Они воевали с канимами в течение двух лет. Они хотят закончить работу.

Леди Аквитейн вздохнула.

– Тогда все зависит от Сципио. Он обладает весьма раздражающим талантом оказываться в центре событий.

– Если он нарушит обещание, – отметил Маркус, – все еще действует смертный приговор.

На ее лице появилась гримаса отвращения.

– Верно. Но будет ли этого достаточно, чтобы заставить его сдержать слово?

– Отчасти, – сказал Маркус. – Но примите во внимание, что для своего возраста он удивительно хорошо строит долгосрочные планы. С его точки зрения, направление своего легиона участвовать в кампаниии, вероятно является лучшим способом сохранить своих офицеров живыми, объединенными и готовыми снова поддержать его в будущем.

На это Леди Аквитейн приподняла бровь и жестом руки изобразила вероятность. Затем она встала и собрала вещи в стирку, на ее губах играла легкая улыбка.

– Я не беспокоюсь о его далеко идущих планах. Мы почти у цели. Ты сослужил мне хорошую службу, Фиделиас. Я этого не забуду.

Он склонил голову перед Леди Аквитейн, и она ушла.

Он сел на кровать и закрыл глаза. Паника и страх, которые он скрывал, пока лгал Леди Аквитейн, накрыли его. На лбу выступила холодная испарина, и его руки задрожали.

Если Леди Аквитейн придет к власти, ей, по крайней мере, придется создавать видимость честности, а Маркус знал слишком много компрометирующих фактов о ней и о ее муже.

Правда в том, что она была честна до определенной степени, но также и в том, что она не позволяла никому и ничему препятствовать своим целям. Ему потребовались годы, чтобы увидеть абсолютно ненасытную природу ее амбиций.

Он следовал за логической цепочкой к ее самому вероятному заключению.

Как только она и ее муж получат корону, Маркус будет обузой, от которой нужно избавиться.

В общем-то, если бы она поняла, что он повернулся против нее, то она стерла бы его с лица земли.

И если капитан когда-либо узнает правду о себе, Маркус рассудил, что он будет реагировать менее драматично, но более эффективно.

Маркус сидел на кровати с трясущимися руками.

По крайней мере, он сохранил капитану жизнь. Это уже было великолепно.

Пока он был жив, молодой человек будет действовать – и Маркус был уверен, что у капитана не было никакого желания сидеть спокойно в клетке, в то время как марионеточный Сенатор Леди Аквитейн развивал бы успех, добиваясь новых побед и, как следствие, увеличивая сферу влияния.

Пока капитан был жив и в состоянии действовать, была надежда на будущее Алеры.

Но только не для Маркуса.

К воронам это. В любом случае, он никогда не планировал умереть от старости.

Глава 19

Бернард внезапно замер, затем поднял руку и снова прижал ее к себе – сигнал "в укрытие". Амара поспешно сделала два шага вперед, чтобы поддержать Гая, когда тот неуклюже заковылял, согнув одну ногу в колене и сжимая посох, который Бернард вырезал для него, когда они снова отправились в путь.

Она помогла Первому Лорду, прилечь на прохладной влажной земле и последовала его примеру.

Гай зашипел от боли и поджал ногу прежде, чем вновь затихнуть. Его лицо скривилось в гримасе боли.

Амара взяла за руку старика выражая поддержку, и нахмурившись глядела на Бернарда или точнее, в то место, где она предположила, Бернард все еще стоял. Тени деревьев подлеска, падающие на него как плащ, а так же его фурии дерева полностью скрывали его от взглядов.

Она услышала тихий звук шагов по земле перед собой, а затем освещение слегка изменилось, когда древесная магия Бернарда проскользнула между нею и Первым Лордом. Теперь Бернард стал видимым для нее, хотя черты его лица были нечеткими и размытыми, как будто в глубокой тени.

Он возвышался над ними с луком в руке, со стрелой на тетиве, и его глаза пристально всматривались вдаль.

Затем Амара услышала это – цок-цок, цок-цок – звуки, выбиваемые копытами лошади на твердой тропе.

К ним присоединились звуки еще нескольких, и спустя полминуты она увидела приближающихся всадников. Их было шестеро, одетых в кожаные куртки лесничих, только у каждого на куртке спереди виднелась эмблема с зелено-серыми цветами Калара.

Передовой отряд Легиона – или, вернее, бандиты, которые признали Калара за деньги и власть, чтобы продолжать делать то, что они всегда делали, плюс изредка случайную работу. Они были хорошо вооружены, каждый с охотничьим луком, копьем с широким наконечником и запасными мечами и топорами, притороченными к седлам.

Они проехали в молчании, слышны были лишь шаги лошадей. Это был второй такой патруль за два дня, хотя другой был более чем вдвое дальше. Эти люди были достаточно близко, чтобы Амара могла разглядеть пятна на их туниках и царапины на сапогах.

Она обнаружила, что затаила дыхание, стараясь молчать.

Патруль прошел мимо, и Амара медленно начала расслабляться снова – и тут последний всадник оглянулся, затем осадил своего коня и спрыгнул на землю.

Он накинул концы поводьев на низко висящие ветки и направился к ним.

Бернард двигался очень медленно, очень спокойно. Он поднял свой лук и натянул его, осторожно и беззвучно.

Разбойник свернул в сторону, когда находился менее чем в двадцати футах от них, вздохнул и принялся продираться между деревьями.

Хотя Амара не могла даже натянуть тетиву лука мужа, Бернард без дрожи удерживал мощное оружие в полной готовности.

Он замер, дыхание его было размеренным, глаза полузакрытыми, а взгляд ленивым. Амара почувствовала, что дрожит от напряжения, и поняла, что ее пальцы, там где она схватила Первого Лорда за предплечье, уже побелели. Ей не терпелось переместить руку к мечу, но она сдержалась.

Движение может пошевелить лист или сломать веточку, и предупредить врага об их присутствии. Более того, ее меч не очень помог бы ей в этот момент, даже будучи уже в руке. Лук Бернарда защитит их гораздо лучше.

Бандит остановился, что-то пробормотал и повернулся, чтобы уйти.

Вес Гая сместился. Амара в тревоге скосила на него глаза.

Его лицо побледнело от боли, а его правая нога, еще не оправившаяся от травм, дрожала, касаясь земли. Он не создавал много шума, – но этого было достаточно.

Разбойник вдруг обернулся, его рука метнулась к мечу, его глаза сузились, осматривая лес вокруг. Амара лежала совершенно незащищенной на лесной подстилке, не дальше хорошего, длинного выпада, а мужчина оказался прямо перед ней. Он просто смотрел, его глаза медленно двигались слева направо.

Целую минуту он стоял, просто смотрел и прислушивался.

Нервы Амары начали тревожно вопить.

Если нога Первого Лорда снова дернется, не было никаких шансов, ни единого, что мужчина этого не заметит. Если он сможет противостоять заклинанию Бернардом фурий дерева, он тут же набросится на Гая, если первый выстрел Бернарда не убьет его сразу.

Если мужчине удастся выжить после первого выстрела, пусть даже ненадолго, Гай, возможно, не сможет защититься. Если это случится, Амаре придется встать между разбойником и Первым Лордом, и она призвала Цирруса, чтобы вовремя придать ее конечностям скорость, которая ей потребуется.

Все это время Бернард стоял прямо перед мужчиной, не двигаясь, с натянутым луком.

– Что, вороны побери, ты делаешь? – внезапно раздался голос.

Амара вздрогнула от удивления, и почти запаниковала, когда от движения под ней задрожала почва и подлесок.

Разбойник ничего не услышал. Он отреагировал, закружившись на месте и выхватив меч.

– Вороны тебя побери, Тоннар, – прорычал разбойник. – Перепугал меня, лишив десяти лет жизни.

Появился другой разбойник, его лошадь медленно пробиралась через кусты к первому.

– У тебя такая жизнь, что я тебе одолжение сделал.

– Ублюдок.

– Ты бы не ездил один, дурак, – дружелюбно сказал Тоннар. – Сделаешь так снова, и Юлиус тебе яйца отрежет.

– Юлиус, – сказал разбойник мрачным голосом. – Он нам не давал ездить верхом никуда из этой глухомани воронова отродья, с тех пор, как началась война. Ты представляешь, какую добычу мы могли получить, если бы мы были в настоящем бою?

– В основном язву желудка, как я слышал. А за это нам постоянно платят. И нечего ворчать.

– Да никакие шпионы тут вокруг не бегают, – продолжал жаловаться разбойник. – Мы только время теряем.

– Рыцари Воздуха не летают так далеко в тылу врага без причины. Они или кого-то высадили…

– Или кого-то забрали, и тогда мы здесь напрасно задницы протираем.

– Ты в конном патруле. Тебе платят. Может быть, мы найдем кого-то, может, не найдем. Либо мы получим вознаграждение в пятьсот быков, либо вернемся, не нарвавшись на кого-нибудь, кто попытается нам кишки выпустить. Здесь нет неудачников.

– Кроме меня, Тоннар. Мне приходится слушать, как ты ворчишь.

– Не будешь тащиться на своей кляче в самом хвосте, не придется снова такое выслушивать, – ответил Тоннар. Затем он повернул лошадь и продолжил путь в том направлении, куда ехал.

Разбойник хмуро посмотрел ему в спину и яростно пнул камень.

Камень запрыгал по земле и отскочил от ноги Бернарда.

Амара напряглась.

Но разбойник этого не видел. Он уже повернулся к своей лошади. Он поднялся, пнул животное с излишней энергией и погнал галопом вслед за остальной бандой

Бернард не опускал лук еще целую минуту после того, как он скрылся из виду, а потом медленно ослабил тетиву одновременно с таким же медленным, осторожным выдохом. Он опустил лук и размял правое плечо, онемевшее от неподвижности. Затем повернулся к Амаре.

– Я собираюсь незаметно проследить за ними немного, – прошептал он. – Убедиться в том, что они не вернутся по своим следам. Оставайтесь здесь, сохраняйте тишину. Я скоро вернусь.

– Будь осторожен, – сказала она.

Он подмигнул ей, а затем повернулся. Древесная магия ускользнула от Амары, и солнечные лучи вспыхнули вновь, достаточно ярко, чтобы заставить ее прищуриться.

Она повернулась к Гаю, и прошептала:

– Сир? С вами все в порядке?

– Ногу свело судорогой, – тихо проворчал Гай. – Начала дрожать. – Он с силой потер одной рукой правую ногу. – Вороны побери, как неудобно. Извините за выражение, графиня.

– Да, сир, – ответила ему Амара с легкой улыбкой. Она посмотрела вслед Бернарду, и сказала:

– Мы можем сменить бинты, пока мы здесь.

Гай поморщился, но кивнул. Он подтянулся, садясь и протягивая правую ногу к ней.

– Ну, – сказала она, приступив к работе, – что вы думаете об этом?

– Я думаю, что наш юный друг не собирается оставлять в живых этот патруль, – ответил Гай. Его голос сорвался, когда она сняла повязку с его правой ноги, открывая изменившую цвет язву, которая отказывалась полностью заживать. – И я думаю, что нам повезло, что они ехали перед нами. Если бы мы прошли на несколько минут раньше, они бы вышли прямо на нашу тропу и двинулись по ней прямо к нам.

Амара достала флягу с подсоленой водой и полила из нее на ногу Гая. Он смотрел в сторону, выражение его лица было отрешенным и сдержанным, но его нога резко дернулась, когда дезинфецирующая жидкость попала на язвы.

Амара последовательно вымыла и высушила его ногу, затем перевязала чистыми бинтами, прежде чем надеть носок и тяжелый кожаный башмак, который Бернард смастерил для Гая.

– В критической ситуации твой мужчина довольно хладнокровен, – вздохнул Гай, когда Амара закончила.

– Вы заметили. Я думала, что под конец я закричу.

– Как и я, однако по другой причине. Я не рискнул воспользоваться силой владения металлом, чтобы унять боль, – он улыбнулся и полез в свой рюкзак, чтобы достать флягу с водой.

– Он отпил большую ее часть, а затем снова опустился на на лесной покров, прикрыв глаза.

– Я даже не могу припомнить такой долгий путь без использования какой-либо магии. Это словно… двигаться со связанными руками и ногами. Я не предполагал, что это будет так сложно, – он тряхнул головой, затем закрыл глаза и погрузился в состояние, похожее на легкое забытье.

Амара не стала его беспокоить. Хотя Гай и настаивал на продвижении вперед, каждый шаг стоил ему немалых усилий. Пусть он никогда и не жаловался, боль в ноге явно все сильнее его изматывала, и с каждым днем он все больше опирался на посох.

Она села облокотившись на дерево, вытащила свой меч и стала тихо сторожить спящего Первого Лорда, пока через пол часа вдруг не появился Бернард, прикрываемый лесными фуриями.

Амара вздрогнула от неожиданности и хмуро посмотрела на него.

– Извини, – пробормотал он. Затем опустился на колени и крепко ее обнял.

Амара вздохнула, покачала головой и тоже обняла его. Он был таким большим, и сильным, и теплым, что она вдруг почувствовала себя куда менее обеспокоенной. Хотя она знала, что это чувство несколько нелепо.

Все-таки Бернард был так же уязвим. Но каким-то образом, когда он ее обнимал, это не имело значения. Она без особой причины чувствовала себя лучше, и ей это нравилось.

– Как он? – Тихо пророкотал Бернард.

– Так же. Или, если ему лучше, то я этого не заметила. Бернард, разве эти язвы не должны были уже зажить?

– Ну, у пожилых людей без помощи заклинателя воды заживление происходит дольше. У него нет жара и нет признаков заражения крови. Я бы предпочел, чтобы он пару дней отдохнул, но…

– Но он не станет, – вздохнула Амара.

– Может стать хуже. Если язвы заживут прежде чем мы достигнем болота, у нас будет все в порядке.

– А если нет? – Амара спросила его.

Он отстранился от нее и провел кончиком пальца ей по щеке. Она закрыла глаза и подалась навстречу его прикосновению.

– Мы побеспокоимся об этом, когда это произойдет, – тихо сказал он.

Гай зашевелился и сел, несколько раз поморгав. Он кивнул Бернарду.

– Граф. Наши друзья ушли?

Бернард кивнул.

– Да, сир. Нам не повредит, если мы немного здесь передохнем, если пожелаете.

Первый Лорд покачал головой, оперся на палку и поднялся на ноги.

– Нет, без обсуждений. У нас нет свободного времени.

– Да, сэр, – сказал Бернард.

Он подал Амаре руку, и она легонько пожала ее, когда поднялась на ноги.

Бернард снова пошел впереди их небольшой группы, а Первый Лорд кряхтел от натуги при первых шагах, но затем стал решительно делать широкие шаги, помогая себе посохом.

Какой-то момент Амара смотрела, закусив губу, на хромающего Первого Лорда. А затем последовала за ним, постоянно поглядывая по сторонам и назад, так они продолжили свой путь к Калару.

Глава 20

Исана последовала за юным камердинером к офису сэра Цирила, расположенному на первом этаже здания командования Легиона.

На этот раз у двери дежурил только один легионер – более того, с тех пор как Первый Алеранский и Гвардейские Легионы ушли, весь город Элинарх казался почти безлюдным, и любой малейший звук раздавался с жутковатой ясностью на тихих улицах.

Камердинер провел ее через маленький вестибюль и кивнул на дверь.

– Сюда, стедгольдер.

– Спасибо, – тихо сказала Исана. – Я должна постучать?

Камердинер покачал головой.

– Он ждет вас, мэм.

Исана кивнула молодому человеку и пошла к двери кабинета.

Она открыла ее и вошла в довольно большое помещение. Оно было заставлено столами и полками, на которых были аккуратно и педантично разложены книги, стопки бумаг и свитки. Одна стена была полностью покрыта, по крайней мере дюжиной карт на широких листах пергамента.

Сэр Цирил, сидевший за потертым от частого использования деревянным столом, поднялся с вежливой улыбкой.

Исана почувствовала, как вспышка боли пронеслась через остаток его ноги, беспощадным мучительным ударом, пронзившим тазобедренный сустав.

Ее собственная нога дернулись в ответ на призрачное ощущение. Она почувствовала, как он взял боль под контроль секунду спустя, потушив пожар одеялом из чистой решимости.

– Нет, пожалуйста, сэр, – сказала Исана. – Не вставайте.

– Чепуха, – сказал сэр Цирил и отвесил сдержанный поклон. – Не так уж часто я принимаю знаменитостей.

Она иронично покачала головой и ответила с простым реверансом:

– Вряд ли я могу считаться знаменитостью.

– Не соглашусь, – сказал Цирил, садясь снова. Он издал почти неслышный вздох облегчения, когда снял нагрузку с ноги. – Я получил несколько писем с упоминаниями, что вы вызвали благоприятное впечатление у многих из граждан Империи во время вашей кампании за отмену рабства.

– И законы до сих пор не были приняты, – сказала она сухо. – Прошло два года. Я вряд ли могу назвать это впечатляющим.

– Большие изменения требуют времени,- ответил Цирил тоном вежливого несогласия. – А война, конечно, – он взглянул на свою ногу и криво ухмыльнулся Исане, – отвлекает.

– Конечно, – согласилась она.

– Даже если оставить такие вопросы в стороне, этот обоз подкрепления, что вы организовали, редкая вещь, – продолжал он. – Это уже спасает жизни.

Она покачала головой.

– Любой мог поступить также, как и я.

– Но они не сделали этого, – произнес Цирил, – в отличие от вас.

– Кто-то же должен.

Он склонил голову набок и смотрел на нее с минуту, потом пожал плечами и сказал:

– Кому-то следовало так поступить. Это не то же самое.

Исана махнула рукой.

– Сэр Цирил, я надеюсь, вы не посчитаете мои слова грубостью. Но я не могу понять, почему вы послали за мной.

Он пристально посмотрел на нее, и его испытующий взгляд был таким напряженным, что она почти почувствовала его кожей.

– Не можете? – спросил он.

Исана вздохнула.

– Честно говоря, не могу. Собственно, я уже собиралась уехать. Итак, сэр Цирил, я спрашиваю вас еще раз. Почему я здесь?

Цирил поднял брови.

– Это несколько разочаровывает, – он загадочно улыбнулся. – Я надеялся, что вы скажете мне.

Он повысил голос и позвал:

– Гален! Пригласи его, пожалуйста!

Спустя минуту дверь открылась, и высокий мужчина в парадном мундире Легиона вошел в…

Тави вошел в комнату, поправила она себя. Взгляд его зеленых глаз упал на нее, и его шаг на секунду замедлился от неуверенности.

Она почувствовала идущую от него волну эмоций, таких смешанных и запутанных, что она не знала, что можно сделать, кроме как воспринимать: сильный гнев, перемешанный с чем-то еще, возможно, с унижением, или… Великие фурии.

Арарис рассказал ему.

Исана секунду смотрела Тави в глаза. Он кивнул ей, и сказал:

– Извините.

И тут же исходящий от него поток эмоций начал стихать, пока совсем не исчез. Ему удавалось скрывать свои чувства от нее, с тех пор как ему исполнилось одиннадцать лет. Это всегда заставляло ее немного гордиться им, – а также раздражало. Он был слишком… творчески энергичным в этом возрасте. Она нуждалась во всех преимуществах, какие могла получить, чтобы оставаться на шаг впереди его проказ и…

И они были не одни, – напомнила она себе. Она искоса посмотрела на Цирила, потом встала, вежливо поприветствовав Тави еще одним реверансом, точно так же, как Цирила.

– Доброе утро, капитан.

Тави улыбнулся ей и кивнул.

– Стедгольдер. Спасибо, что пришли. И спасибо, что согласились меня принять, сэр Цирил.

Исана наклонила голову.

– Почему вы не с вашим Легионом, капитан?

– Мммм, – сказал Цирил. – Я и сам хотел бы знать. Письмо Налуса было крайне расплывчатым.

– Я был арестован и обвинен в государственной измене, стедгольдер, – с готовностью ответил Тави. – Они отправили меня сюда в кандалах, хотя сэр Цирил был достаточно добр, чтобы принять мое честное слово, и велел их снять. – Он поднял запястья, покрытые синяками и ссадинами.

Исана зажмурилась, стараясь не ахнуть, или не закричать от ужаса. Не перед сэром Цирилом.

– Измена, – сказал Цирил, вздыхая. – Что произошло?

– Долго рассказывать, – ответил Тави. Он взялся за стул, на котором сидела Исана, отодвигая его для нее. – Стедгольдер. Может быть, сядем?

Исана слегка нахмурилась, пытаясь понять, что же значило его выражение лица, но он закрылся от нее.

Да. По крайней мере, она знала довольно хорошо его. Его реакция была именно такой, какой Исана опасалась.

Чтоб вороны забрали Арариса, печально подумала она. Но только после того, как меня заберут. И обстоятельства, которые заставили предпринять все возможные меры, чтобы защитить его, в том числе и ложь.

Конечно, Арарис был прав. Тави заслужил право знать. Но ей хотелось отложить это еще на какое-то время и теперь…

Временами она чувствовала, что все, что попадает к ней в руки, увядает и умирает. Конечно, это нелепо. Ее стедгольд процветал на самом деле. Цифры в отчетах были отличные. Возможно это произошло, когда ее сердце снова ожило, и сразу пришло разрушающее невезение.

Или, подумала она, разрушение стало приговором. По счетам нужно платить.

Они все сели. Цирил сосредоточился на внимании к Тави, поставив локоть на стол, кулаком подперев подбородок.

– Это должно быть интересно.

Тави откинулся на спинку стула, и ему удалось выглядеть уверенным даже в раслабленном состоянии, ссутулившись и вытянув скрещенные ноги. Затем он начал говорить.

Исане понадобилось немного времени, чтобы понять, что Тави говорит больше, чем он, возможно, должен был, о преданности и мотивации, после событий последних нескольких дней, говоря о которых он оставался полностью открытым и честным.

– Давайте начистоту, – произнес Цирил, когда Тави сделал паузу, – после того, как Арнос понес большие потери среди Рыцарей Воздуха, точно так, как мы его предупреждали, вы вытащили его людей из неприятностей, в которые они попали по его вине.

– Вы бы послушали разговоры в лагере Гвардии до моего отъезда, – сказал Тави с усмешкой. Исана никогда не видела такое выражение лица у Тави, но достаточно часто оно посещало лицо его отца. Септимус так же усмехался сквозь боль и разочарование.

– Если послушать Гвардию, я долго не приходил на помощь, чтобы выглядеть героем и ткнуть их носом в их же неопытность.

Цирил фыркнул:

– Арнос всегда знал, как управлять толпой. После того, что вы сделали, он приказал вам казнить заключенных. Вы не подчинились приказу, и он арестовал вас.

– Не совсем так, – сказал Тави. – Я просто не спешил выполнять приказ. У меня была возможность для встречи с представиителем канимов. Арнос взял меня после этой встречи и предъявил обвинение в государственной измене. Между прочим, он отказался отозвать приказ о казни.

– Казнить гражданских? Семьями? – Исана услышала как она говорит – Что за безумие?

– Все более распространяющееся безумее, к сожалению, – рассудительно проговорил Цирил, – Все это амбиции, основанные на личных интересах под постоянно увеличивающимся давлением.

Он покачал головой и повернулся к Тави:

– Я полагаю он держал их, чтобы обеспечить твое хорошее поведение.

Улыбка Тави стала шире.

– Да. Хотя я нашел способ быть уверенным, что он оставит их в покое.

Цирил наклонил голову:

– Как?

– Я оставил Крассуса командовать Легионом, – произнес Тави, ухмыляясь.

Цирил поднял брови, затем запрокинул голову и искренне рассмеялся.

– Здорово сделано.

– Прошу прощения, – тихо сказала Исана. – Сделано что?

– Отец Крассуса – Верховный Лорд Антиллус Рокус, – сказал Тави, все еще ухмыляясь, – его мать – младшая сестра Верховного Лорда Калара. Когда война закончится, Крассус может быть объявлен наследником Калара. Он уже наследник Антиллуса. Если Арнос прикажет ему казнить заключенных и он откажется…

– Что он и сделает, – сказал Цирил.

Тави кивнул:

– Арнос должен будет выдвинуть обвинения против Крассуса, если он хочет сохранить законность обвинений против меня.

– А, – сказала Исана, кивнув, – И учитывая связи семьи Крассуса и то, что он скорее всего в будущем станет влиятельной фигурой, для Арноса было бы глупо делать его врагом сейчас.

– О, он достаточно глуп, чтобы сделать это, – сказал Тави, – но тот факт, что Арнос, выступивший против сына и наследника Антиллуса Рокуса, находится под патронажем Аквитейнов, не остановит Лорда Антиллуса ни на секунду. Он вызовет Арноса на дуэль и разбросает оставшиеся кусочки по всей Алере.

– Только если старик обойдет Максимуса, – заметил Цирил.

Тави усмехнулся:

– Вороны, да! Макс только и ждет предлога вызвать Арноса. Защита чести семьи и отца будет неоспоримым предлогом.

– Я удивлен, что Арнос позволил тебе поговорить с офицерами, – сказал Цирил, – Эта не та ошибка, которую я ожидал от него.

– Он и не позволил, – возразил Тави, – Макс и около семисот ветеранов были готовы оспорить законность моего ареста.

– Что? – Цирил смотрел на Тави около секунды, его лицо побелело. Исана чувствовала, как мрачное настроение закипает в нем, как жидкий черный пар. Затем он медленно покачал головой, – Семьсот… – Он медленно выдохнул, – Эта именно та ситуация, которой Корона желала бы избежать.

Тави скривился.

– Я знаю. Я договорился с Арносом, что прикажу им отступить в обмен на то, что он передаст меня для содержания под арестом Налусу.

Цирил вытер рукой лицо.

– Налус, – произнес он холодно, – Неудивительно, что его письмо было столь неловко. Достойный человек. Не сверхумный, но я всегда думал о нем хорошо.

– Он попросил меня дать слово, что я не прикажу своим людям отказаться от участия в кампании. Я сделал это, и он позволил мне встретиться с ними.

Цирил сурово посмотрел на Тави, Исана почти физически ощущала в нем злость, смешанную с восхищением.

– И что же вы им приказали?

Тави моргнул, удивленно поднимая брови.

– Оказывать поддержку кампании, разумеется. Делать все возможное, чтобы сохранить жизни алеранцев и защитить империю от захватчиков.

Цирил медленно выдохнул, слегка наклонившись к столу, и чувство облегчения, исходившее от него, заполнило комнату.

– Слава великим фуриям. Спасибо и на этом.

Тави скривился.

– Арнос планировал ряд кампаний. Он был готов каждую жизнь принести в жертву.

Цирил поморщился.

– Да. Я так и думал. Может ли он победить?

Тави пожал плечами.

– Я думаю, что Насаг несколько изменил его расчеты. В Отосе было кровавое месиво, и это было выгодно для канимов. – Тави понизил голос, и его улыбка исчезла. – Я должен остановить его, Цирил.

Цирил перевел хмурый взгляд с Тави на Исану. Несколько секунд в комнате стояла тишина.

– Кто-то должен, – согласился Цирил. – Но есть две проблемы. Во-первых, вы не сможете ничем помешать ему, будучи в тюрьме. Во-вторых, я не вижу реального способа его остановить, даже если бы вы не были под арестом.

Тави глубоко вздохнул.

– Я думаю, что, возможно, я знаю способ, – сказал он.

Цирил кивнул.

– Та ваша встреча с представителем, я полагаю. Чего же хочет Насаг?

– Не могу вам сказать, – ответил Тави. – Так будет безопаснее для нас обоих.

Цирил откинулся в кресле и положил обе руки на стол.

– Вы хотите, чтобы я отпустил вас.

– Да.

– Я не могу этого сделать.

– Нет, можете, – сказал Тави. – Цирил, если это сработает, то может полностью положить конец вооруженным столкновениям. Я думаю, что эти три легиона принесут гораздо больше пользы в хорошей фланговой атаке по Калару, чем в беге по кругу в Долине.

– Это государственная измена, – тихо сказал Цирил. – Если я отпущу вас, прежде чем вы предстанете перед трибуналом, это означает смертный приговор для меня, помимо всего прочего. Не говоря уже о том, что любое нарушение практически гарантирует, что вас признают виновным.

Тави клацнул зубами.

– Всегда есть…

Цирил оборвал его взмахом руки и выдохнул через нос.

– Ладно, – тихо сказал он. – Дела плохи, но могло быть и хуже. Следующее, на чем нужно сосредоточить внимание, это убедиться в том, что линии снабжения легионов в безопасности. Затем мы обратим внимание на вашу судебную защиту.

Тави покачал головой.

– У нас нет времени. Слишком многое поставлено на карту.

– Да, – ответил Цирил, довольно резко. – Но вас переиграли. Сейчас вы совершенно бесполезны для Короны.

– Может быть, – тихо сказал Тави. – Позвольте мне предпринять кое-что. Никто не обвинит в этом вас.

Цирил помотал головой.

– Сципио, я солдат и слуга Короны. Я всегда им был. И сейчас закон Короны говорит, что вы должны оставаться под стражей, пока суд не состоится. Мы хорошо работали вместе, в последние два года. Мы знаем друг друга. Мы заслужили определенную степень доверия друг к другу. – Он окинул Исану довольно грозным взглядом и снова посмотрел на Тави. – Но теперь вы должны знать, где я провел границу.

Тави поморщился. Разочарование и тошнотворное чувство страха начало разливаться, даже несмотря на его строгий контроль.

– Я знаю, – тихо сказал он.

– Тогда вы должны знать, что я не собираюсь играть в какой-то немыслимый побег. – Он поморщился. – Я не могу больше бороться, но я устал от всех, кто небрежно относится к законам Империи. Издеваясь над ними, как Арнос. Я не могу заставить их остановиться, но это не значит, что я собираюсь в этом участвовать. Я буду рад помочь вам – всеми законными средствами, какими располагаю.

– Если бы у вас был приказ от Короны, – тихо сказал Тави, – вы могли бы это сделать.

– Но у меня его нет, – ответил Цирил.

Сердце Исаны вдруг очень тяжело застучало в груди. Тави посмотрел Цирилу в глаза и тихо сказал:

– Выполняйте немедленно.

Звезды вспыхнули перед глазами Исаны, и она вцепилась в подлокотники кресла так сильно, как только могла.

Цирил, нахмурившись, посмотрел на Тави и сказал:

– Что?

Тави ответил Цирилу с полуулыбкой.

– Ну же, Цирил. Вам уже известно, с того дня, когда вы встретили меня, что мое имя не Руфус Сципио.

Цирил нахмурился больше.

– Да. Я предпологал, что вы были одним из Курсоров Короны, учитывая то, чем закончилась битва при Элинархе и чего вы добились с тех пор.

– И я им являюсь, – сказал Тави тихо. – Но это еще не все. Вы слышали слухи обо мне к этому времени. Вы слышали слухи о моем сингуляре. Арарисе.

Тави остановился на мгновение.

– Арарисе. Арарисе Валериане.

Цирил уставился на Тави. Его рот приоткрылся.

– Именно поэтому я попросил ее присутствовать здесь сегодня, – сказал Тави, указывая на Исану. – Потому что я могу бытьоткровенным при ней.

Тави повернулся к ней, и Исана почувствовала его страх, разочарование и гнев, и что-то другое, что-то глубокое, мощное и страшное, для чего нельзя было подобрать определение. Это было своего рода удивление, подумала она изумленно, своего рода восторг и в то же время это был ужас и страх.

Исана чувствовала это раньше, давным-давно. Слезы ослепили ее, когда еще больше воспоминаний нахлынуло на нее, возвращая ее к некогда яркой жизни. О, Септимус. Я так скучаю по тебе. Ты был бы так горд сейчас.

Она повернулась лицом к сэру Цирилу, моргая, пока слезы не упали. Пожилой человек просто уставился на Тави, его рот все еще был открыт, и глаза широко раскрыты. Неверие, смешанное с пониманием, старые тревоги и внезапная надежда. Его руки сжались в кулаки, и его голос дрогнул, когда он спросил.

– Как, – он прошептал, – Как тебя зовут?

Тави поднялся, медленно подняв подбородок.

– Мое имя, – тихо сказал он, – Гай Октавиан.

Он шагнул вперед и опустился на одно колено, встречая Цирила глазами.

– Сэр Цирил, я доверяю вам. Вот почему я только что доверил свою жизнь, – он кивнул на Исану, – и жизнь моей матери в ваши руки.

Цирил смотрел на Тави, и его лицо побледнело. Рот приоткрылся пару раз, и затем он повернулся к Исане.

– Вашей… вашей матери?

Исана сглотнула. Теперь она поняла, почему Тави попросил ее быть здесь – чтобы поддержать его. Она была, в конце концов, единственной из живых, кто мог это сделать.

Внутрений наполненный паникой голос велел ей отрицать все это. Без ее подтверждения история Тави будет звучать безумно, отчаянно, неправдоподобно. Она должна была скрывать его. Она должна была его защитить.

Она должна была.

Исана противостояла своему паникующему голосу и собственному страху.

Пришло время перестать лгать. Прекратить скрываться.

Не говоря ни слова, она потянулась к тонкой цепочке которую носила на шее с тех пор как уехала несколько лет назад из долины Кальдерон в Алера Империю. Она расстегнула застежку и извлекла ее из под платья.

Элегантное серебряное кольцо с ало-лазурной жемчужиной в центре, ловило свет и ярко блестело, бросая мерцающий цветной отблеск на верхнюю часть стола Цирила.

Исана мягко положила его туда и сложила руки на коленях.

– Подарено моим мужем, Принцепсом Гаем Септимусом, – тихо сказала Исана. – В день нашей свадьбы, примерно за десять месяцев до его смерти.

Она поднялась и встала за Тави, который стоял перед Цирилом, и подняв подбородок сказала:

– Это наш сын, Октавиан. Он родился в ночь первого Кальдеронского Сражения. В эту ночь умер его отец.

Цирил уставился на нее. Потом на кольцо. Он протянул руку, чтобы поднять его, его руки заметно дрожали.

– На его перстне есть метка в виде креста, высеченная на обратной стороне камня, – тихо сказала Исана. – Он оставил мне такой же. Он в сундуке, в моей комнате.

Кольцо упало из пальцев Сэра Цирила обратно на стол. Цирил, заикаясь, покачал головой.

– К-как такое возможно?

Тави, по-прежнему стоящий на одном колене, повернулся, чтобы взглянуть вверх, на Исану. На секунду она снова увидела его мальчиком, за которым присматривала, кормила, заботилась, любила. И которому солгала. Да помогут ей великие фурии, если было еще что-то большее, что она могла сделать, чтобы спрятать его.

Арарис был прав. Он заслуживал правды.

Она встретилась глазами с сыном.

– Это известно не многим, – Исана говорила осторожно, чтобы голос был ровным, а слова – четкими, – Септимус дважды подвергался атакам убийц в течении двух лет до его смерти. Его усилия в обнаружении их заказчика не увенчались успехом. Когда же он взял Королевский Легион для подавления восстания в битве при семи холмах, другой убийца ранил его так сильно, что даже при его собственных способностях в целительстве, Септимус едва ли выжил бы. Это было причиной, по которой Первый Лорд отослал Королевский Легион прочь в дальние уголки королевства, в долину Кальдерона. Официально это было сделано для того, чтобы отдохнуть и оправиться от потерь, понесенных в битве при семи холмах. И только его сингуляр и Секстус знали, что это было шансом Септимуса восстановиться в относительно спокойной обстановке.

Она поморщилась:

– Септимус хотел вернуться в Алеру Империю и, вынудив их снова придти за ним, поймать того, кто за этим стоит… Однако Сектус приказал ему остаться в Кальдероне. Септимус повиновался, однако он был недоволен, что просто отдыхает и восстанавливается. Он начал посылать людей, которым доверял, чтобы найти ответы на свои вопросы. И…

И как можно было рассказать о тысячах воспоминаний, о беседах между ними, о том, как Септимус стал всем ее миром? Как могла она передать каково это – касаться его руки, слышать его голос, чувствовать как бьется его сердце, когда он спал рядом с ней?

Как она могла им объяснить, что она почувствовала, когда нескладной девушкой влюбилась в мужчину, настолько сильного, благородного и доброго?

– Мы встретились, – прошептала она. – Мы влюбились. Мы поженились.

Тави смотрел на нее, и выражение его лица было уже не осторожной маской. Он посмотрел на нее как любой ребенок, никогда не видевший матери. Всю свою жизнь он жаждал правды, и только теперь он собирался получить ее.

– Септимус узнал о заговоре против него, – продолжила она. – Несколько молодых людей его возраста, – он не был уверен, кто – сформировали заговор, чтобы избавиться от него и сместить Дом Гая с престола.

Она сглотнула.

– Я думаю, он подозревал, что вторжение Маратов было спровоцировано этой группой. И по моему мнению, они нанесли удар по нему во время боя. Из глаз Исаны потекли слезы, снова делая комнату расплывчатой.

– Они убили его.

Она сглотнула и заставила себя продолжать.

– Септимус отослал меня из лагеря в сопровождении моей младшей сестры, Алии, вместе с Арарисом в качестве моего сингуляра как раз перед тем, как мараты напали. Но мне было тяжело из-за ребенка, роды начались прежде, чем мы успели пройти чуть больше нескольких миль. Мы спрятались в пещере. Это были сложные роды. Алия помогала мне, но умерла от ран. Вот, где Октавиан родился. В пещере. Хотя его отец боролся с захватчиками и предателями и умер так, чтобы у других был шанс выжить.

Глаза Тави вдруг заблестели. Выражение его лица не изменилось, но слезы покатились по щекам.

– Я была одна, – тихо сказала Исана. – Не считая Арариса. И он не мог защитить Октавиана от тех, кто убил его отца. Не мог и Секстус. Он не смог защитить своего собственного сына, и я не могла надеяться на его раскаяние.

Она почувствовала, как ее спина выпрямляется.

– Так что я спрятала Октавиана. Арарис отметил свое лицо знаком труса, зная, что никто не будет искать Арариса Валериана под ним, и продал себя в рабство. Я купила его, и он помогал мне следить за Тави в стедгольде моего брата.

Она протянула руку и коснулась его волос рукой.

– Мы никому не сказали. Даже Октавиану. Не было другого способа уберечь его.

Она встретила взгляд ее сына и почувствовала его горечь, длившуюся всю жизнь, и только зародившийся страх. Она ощутила его гнев. А за всем этим, с каждой эмоцией переплеталась его любовь. Простая, возможно, сильно омраченная, но не сломленная.

Ее сын по-прежнему любил ее.

Он был зол, боялся будущего и был подавлен из-за потери своего отца, которого никогда не знал, даже если он сам этого пока не осознавал.

Хотя его сердце было ранено, раны могут исцеляться. Со временем они пройдут.Его любовь не пройдет.

Исана присела, наклонила голову и нежно прислонилась лбом ко лбу Тави. Он прижался к ней и нашел ее руки, крепко сжав их. Какой-то момент они оба проливали слезы, оплакивая потери, раскаиваясь и сожалея.

Исана прошептала, так тихо, чтобы не услышал Цирил.

– Мне так жаль. Отец бы так тобой гордился, мой Тави.

Плечи ее сына дернулись, дыхание на секунду перехватило, он склонил к ней голову. Она яростно сжала его в объятьях. Он тихо плакал, иногда вздрагивая. Исана держала его, закрыв глаза.

Она открыла их снова, когда почувствовала боль Цирила. Он встал из-за стола, морщась и хромая, когда вес пришелся на искалеченную ногу. И молча отдал кольцо на цепочке обратно Исане.

– Спасибо, – прошептала она.

– Вы должны спрятать его, миледи, – прошептал он. – Пока не придет время.

Затем он болезненно опустился на одно колено.

Исана коснулась плеча Тави.

Он поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с сэром Цирилом.

Цирил низко склонил голову.

– Ваше Высочество, – пробормотал он. – Чем я могу служить Короне?

Глава 21

Тави находил несомненную иронию в том, что койка в его камере была заметно комфортнее, чем его собственная. И, определенно, куда чаще использовалась за те два года, что прошли с момента постройки.

Иногда на ней прохлаждались пьяные или подравшиеся легионеры, но это было редким событием. В общем, Тави последовал примеру Цирила, доверив своим центурионам поддерживать дисциплину, чтобы не вмешиваться самому, и, в результате, камеру изнутри видели только те легионеры, что были достаточно незадачливы или глупы, чтобы в непотребном виде попасться на глаза капитану.

Впрочем, он уже не был их капитаном. И, возможно, уже никогда не станет.

Это беспокоило его больше, чем он ожидал, тем более, что эта должность была навязана ему, в первую очередь, необходимостью. И только здесь, в Элинархе, спустя два года, она начала становиться для него чем-то привычным.

Эти два года не были счастливыми. Слишком многие люди были ранены или убиты. Но, однако, были и знаменательные моменты. Были радости, чтобы уравновесить печаль, смех, чтобы противостоять слезам. Он работал усердно и завоевал уважение, а также проливал кровь. Он обрел друзей, которые сражались рядом с ним.

Это место стало его домом. И теперь все это закончилось.

Он лежал на своей койке, глядя в каменный потолок. Он скучал по своей комнате в штабе. Он скучал по обычной рутине Легиона.

Были времена, когда он скучал по Бернардгольду – Исанагольду, поправил он себя. Только, вероятно, это также не сможет продолжаться дальше.

Решение открыться сэру Цирилу все меняло. Знание правды все меняло.

Он пытался разобраться в своих мыслях и чувствах, но еще больше запутывался.

Исана была его матерью. Его отец был убит, и его враги, вероятнее всего, все еще были на свободе. Должен ли он чувствовать гнев на того, кто забрал у него отца?

Ему казалось, что он должен, но до сих пор его не чувствовал. В преданиях молодой человек в подобном положении должен был дать клятву отомстить и с мрачной решимостью отправиться карать убийц отца.

Вместо этого он просто оцепенел. Слишком многое произошло слишком быстро. Эмоции Исаны, когда она рассказала ему о его отце… были слишком мучительными.

Он впитывал их, как человек, умирающий от жажды, несмотря ни на что, но нельзя сказать, что это его сильно потрясло. Возможно, это странно безмятежное отсутствие эмоций было просто результатом чрезмерного воздействия, подобно звону в ушах в тишине, наступившей после грохота боя.

Он почувствовал горе, сожаление и беспокойство своей матери также отчетливо, как если бы они были его собственными. Он никогда прежде не чувствовал чужие эмоции так ясно – даже эмоции Китаи.

Он недоумевал, почему его восприятие так усилилось, когда они исходили от Исаны. Прежде он мог лишь представить себе ее добрые намерения, ее страхи, мотивы, побудившие ее обманывать его и всех остальных все эти годы.

Теперь он знал. Он знал, что она действовала из любви и отчаяния, выбрав единственный способ, которым могла защитить его. Он знал, как сильно она любила Септимуса и как жестоко его смерть ранила ее.

Он знал, как сильно она любила его. Когда она наконец заговорила с ним об этом, она сказала ему правду, целиком и полностью, и не только словами, но открыв ему сердце и душу. Он это знал. Не осталось абсолютно никакого места для сомнений.

Она никогда не будет сожалеть о том, что она сделала. В ее словах были извинения за боль, которую он претерпел за все те годы, сожаление, что ей пришлось так поступить; но она никогда не будет в этом раскаиваться.

Теперь Тави это знал. Она сделала все, что считала правильным и необходимым. Он мог либо отнестись к этому с уважением, либо иметь к ней претензии всю свою жизнь.

Он потер ноющую голову. Он устал. Вражда отнимает слишком много сил – сил, которые ему потребуются для более неотложных дел. Прошлое спокойно лежало в течение более чем двадцати лет. Может и еще потерпеть.

Будущее было полно жутких превратностей. Оно может подождать. Оно всегда ждет.

На карту поставлены жизни, здесь и сейчас.

Тави скрипнул зубами с досады и уставился на дверь из железных прутьев. На самом деле это не препятствие. Он, возможно, смог бы собрать достаточно сил, чтобы сорвать дверь с петель.

Эта мысль была неким первобытным побуждением, но казалась немного чрезмерной. Чтобы вскрыть замок, потребуется не больше минуты или двух, и побег в любом случае будет куда тише и незаметнее.

Проблема в том, что дверь не была ему помехой. Его удерживал закон. Тави мог бы приказать Цирилу освободить его, но это подразумевало нарушение ряда законов, и могло иметь для него последствия в долгосрочной перспективе.

Отнюдь не гарантировано, что просто крови наследника Гая Секстуса было бы достаточно, на самом деле, чтобы дать ему власть Принцепса, наделяющую Цирила правом на такие действия. Не было никакой гарантии, что Гай признает его – и даже если бы признал, не было никакой гарантии, что Дом Гая удержит Корону.

Он не осмелился попросить у Цирила многого ради собственного блага. Он не сказал Цирилу ничего о своих планах. Он даже, фактически, не попросил о сотрудничестве любого рода.

Если дела пойдут плохо, и Цирил позже будет допрошен дознавателями, он сможет честно сказать, что не помогал Тави бежать, и понятия не имел, куда тот идет и что делает.

Куда, вороны побери, делся Эрен?

Ждет темноты, конечно. Будучи в клетке, Тави не мог определить, где солнце. Он потянулся, вздохнул и улегся, пытаясь уснуть.

Многие солдаты научились немедленно засыпать в любую свободную минутку – но у офицеров редко выдавалось свободное время, и Тави не смог освоить этот прием. Он лежал два часа, погрузившись в свои мысли и дожидаясь заката, пока ему, наконец, не удалось начать дремать.

Естественно, в этот же миг пришел Эрен. Звуки шагов приближались к двери камеры, и Тави сел, свесив ноги с койки.

К тому времени, как они коснулись каменного пола, дверь загремела и открылась, и в дверях появился юный курсор с рыжеватыми волосами, одетый в простую и добротную дорожную одежду, со связкой одежды под мышкой. Он бросил ее Тави.

Тави, не теряя времени, скинул форму и облачился в ничем не примечательную гражданскую одежду.

– Проблем не было?

– Пока нет, – сказал Эрен. Он потряс довольно большой, и на вид довольно тяжелый, кошелек на поясе. В нем зазвенело. – Я бы никогда не подумал, что у Цирила столько денег.

– Купеческая семья. У них много связей в Сенате.

Тави закончил одеваться, остановился на мгновение, чтобы оглядеться, а затем разложил свою форму на койке так, будто он все еще спал там.

– Вот так.

Эрен фыркнул.

– Это породит интересный слух, или два.

Тави усмехнулся.

– Не обижусь. Как насчет гвардейцев?

Эрен снова встряхнул кошельком.

– Две девочки, которые работают у мадам Цимнии, заставят их изрядно отвлечься. Мы могли бы проломить стену кайлами, и они ничего не заметят.

Тави издал легкий вздох облегчения.

– Хорошо. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за этого.

– Ночь еще только началась, – сказал Эрен.

Когда Тави оделся, Эрен бросил ему длинный темный плащ с глубоким капюшоном, похожий на его собственный. Они накрылись капюшонами и вышли из камеры. Эрен запер ее за ними. Они покинули здание штаба через заднюю дверь и поспешили прочь по темным улицам.

– Когда прибудет воздушный экипаж? – спросил Тави.

Эрен поморщился.

– Есть проблема.

Тави выгнул бровь.

– Заклинателей ветра было дорого и трудно найти еще до войны, – сказал Эрен. – Легионы всей Алеры предлагают вознаграждение, привлекающее большинство из них. Все летуны, которые не ушли в Легионы, уже перегружены работой, даже с их ценами, поднятыми выше крыши.

– Меня не волнует, сколько это стоит. Нам нужна карета.

– Нам ее не достать, – сказал Эрен.- Мы находимся в середине пустого места. Ни один из экипажей не согласен лететь через зону войны до этой глухомани.

– Вороны, – выругался Тави. – Куда мы направляемся?

– В доки, – ответил Эрен. – Остальные уже ждут.

Тави остановился и уставился на Эрена.

– Корабль? Нам придется обогнуть половину побережья, чтобы добраться до Гала.

Эрен пожал плечами.

– Нищим не приходится выбирать. Это займет еще больше времени, чем дойти пешком.

Тави вздохнул. Они шли по одной из множества деревянных лестниц, ведущих вниз, на берег реки, к обширным докам, которые выстроились по обе стороны реки.

Таверны и склады стояли вдоль набережных, и хотя легионы ушли, торговцы и лодочники остались. Доки были так же заняты работой, как и в любой другой вечер, и Тави и Эрен без проблем смешались с толпой.

Эрен повел его к одному из самых больших доков, и вдоль него к одинокому постояльцу, длинному и невзрачному кораблю, приметному из-за отсутствия возле него магических ламп и прохожих.

Никого, кроме них, похоже, не привлекал его деревянный корпус, и Тави был просто рад. В темноте Тави едва мог разобрать буквы на носу корабля, гласящие: "Слайв".

Несколько закутанных фигур ждали внизу трапа, и одна из них оторвалась от других, чтобы подойти к Тави.

– Чала, – тихо сказала Китаи и обняла его. – Я скучала по тебе. У тебя все хорошо?

Тави поцеловал ее волосы.

– Я в порядке.

Его мать была рядом, за Китаи. Она улыбнулась и неуверенно кивнула. Тави выпустил женщину-марата и подошел к Исане, обняв ее.

– У нас мало времени. Нам нужно поговорить, – сказал он тихо.

Она кивнула, ничего не говоря, и они разорвали объятия.

Из темноты вышел Арарис и кивнул Тави. Он протянул Тави его меч, и Тави принял его с благодарностью, было приятно снова ощутить знакомую тяжесть оружия у себя на поясе.

Арарис бесшумно подошел и встал за Тави, его глаза постоянно бегали, осматривая пространство между доком и берегом.

– Капитан, – тихо позвал Эрен. – Мы готовы.

На трапе появился мужчина и медленно спустился вниз. Он был немного выше среднего роста и худ, а на поясе носил длинный клинок.

Он вошел в док и остановился вне досягаемости клинка Тави, но в пределах действия своего оружия. Выражение его лица было отстраненным и хладнокравным, а настороженные и расчетливые глаза выдавали профессионального мечника.

– Это капитан Демос, – сказал Эрен. – Он тот человек, кто доставил меня вовремя в Алеру, чтобы предупредить вас о флоте канимов.

Демос кивнул Тави.

– Кто ты такой?

– Руфус Сципио, – ответил Тави.

Демос моргнул и пожал плечами.

– Хорошо. Эрен говорит, что у тебя есть работенка.

– Мне надо добраться в столицу и обратно. Мне нужно кое-что тайно перевезти. Ты можешь сделать это?

Демос пожал плечами.

– Возможно. Если цена устроит.

– Тогда давай обговорим цену, – сказал Тави.

– Я не торгуюсь, – ответил Демос. – Либо платишь, либо ищешь кого-то другого.

Момент Тави безмолвно изучал мужчину. Затем пожал плечами.

– Сколько?

– Пятьсот орлов, – ответил Демос. – Только за транспортировку. Взятки являются дополнительной платой. А еще еда. Половину платишь вперед, половину – по выполнении.

Тави глянул на Эрена, и тот кивнул.

– Идет, – сказал Тави.

Демос взглянул на них обоих, а затем на остальных.

– Давай проясним. Ты можешь нанять меня, но на своем корабле капитан я. Я не подчиняюсь приказам. Я их отдаю. Если я прикажу тебе, ты должен исполнять, или остаток пути будешь добираться вплавь.

– Я понял, – сказал Тави.

– По-прежнему согласен на сделку?

Тави протянул руку Эрену.

Курсор вложил в нее тяжелый кошелек. Тави бросил кошелек Демосу, который поймал его легким движением руки.

Демос один раз подбросил кошелек в руке и кивнул. На его лице промелькнуло такое выражение, которое, если бы не было придушено в зачатке, могло бы стать улыбкой.

– Очень хорошо, сэр. Добро пожаловать на борт Слайва. Мы отбываем через полчаса.

Он развернулся, поднялся на корабль и начал отдавать команды. Люди начали двигаться по палубе, подготавливая веревки и паруса.

Тави поморщился от вида корабля.

– Эрен.

Молодой курсор кивнул и поднял руку, сконцентрированно нахмурившись.

Вдруг воздух стал давить на уши Тави, причиняя больше дискомфорта, чем боли.

– Хорошо, – сказал Эрен. – Это все, что я могу сделать.

Тави кивнул.

– Как много времени у нас займет путь туда на корабле?

– Три недели или около того, – тихо сказал Эрен.

– Слишком долго, – сказал Тави.

– Не думаю, что ты все хорошо обдумал, – сказал Эрен. – Допустим у нас сейчас есть паланкин. Что ты собираешься делать? Скажешь им лететь до Серой башни, и ждать твоего возвращения с девятифутовым меховым заключенным, а затем вернешься обратно? Каждый Рыцарь Воздуха, который сможет оторваться от земли, пустится в погоню за паланкином, чтобы вернуть его обратно.

– Что? – потребовала ответа Китаи.

– Что? – сказала встревоженная Исана.

Арарис издал сдавленный звук, но он не повернулся.

Тави поморщился.

– Верхом мы тоже не можем их обогнать.

– Правильно, – сказал Эрен. – Если бы мы только знали какой-нибудь способ незаметно вывезти привлекающего внимание канима из столицы, не будучи пойманными.

Тави бросил на него косой взгляд. На лице Эрена играла ухмылка. Тави нахмурился, потом шлепнул себя ладонью по лбу.

– Это уже сделано. Кому-то удалось тайком вывезти Сарла из столицы и незаметно проделать весь путь обратно на родину канимов.

– Точно, – сказал Эрен.

– И ты выяснил, как они это сделали?

Эрен ухмыльнулся.

– Лучше. Я понял, кто это сделал.

Тави посмотрел на корабль.

– Я вижу.

– Алеранец, – сказала Китаи. – Возможно, пора рассказать нам всем, что мы делаем.

Тави прикусил губу, потом кивнул.

– Мы собираемся в Алеру Империю. Мы собираемся нагрянуть в Серую Башню, освободить посла Варга, переправить его обратно к Насагу, и обменять его как знак доброй воли, для прекращения боевых действий в Долине.

Арарис издал еще один сдавленный звук.

Китаи кивнула.

– А.

Исана скрестила руки под плащом.

– Это… Это вообще благоразумно?

Китаи закатила глаза.

– А с чего он теперь должен стать благоразумнее?

– Охрана там усиленная, – сказал Эрен. – Я читал отчет об этом, где-то три или четыре года назад.

– Я знаю, – сказал Тави. – Я его и написал. Гай изменил размещение охраны, основываясь на некоторых моих рекомендациях.

Эрен задумчиво поджал губы.

– О, а это порождает некоторые интересные возможности.

Тави кивнул.

– Но мне там нужен каждый из вас. Вот почему я позвал вас всех.

– Это, – сказала Китаи, – самое глупое из того, что ты сказал сегодня вечером.

Она посмотрела вверх, на Слайва, ее глаза разглядывали неясные очертания канатов и матросов, проворно двигающихся среди них.

– Я никогда не была на корабле.

– Я тоже, – сказал Тави. – Эрен, что…

– Ложись! – рявкнул Арарис, одновременно вытаскивая клинок из ножен. Он взмахнул им одним четким движением, раздался треск, и разрубленная стрела мелькнула вдоль дока.

Тави припал к земле, а тем временем Арарис разнес взмахами меча вдребезги еще две стрелы и затравленно огляделся. На краю причала виднелись фигуры, притаившиеся в густой тени.

– На корабль, – скомандовал Тави. – Все на борт! Шевелись!

Просвистела еще одна стрела, и Китаи издала задыхающийся крик. Тави внезапно смутно почувствовал боль, резанувшую всю левую сторону его тела. Девушка-марат пошатнулась.

– Бегом, бегом! – Крикнул Арарис.

Тави подхватил Китаи, бесцеремонно взвалил ее на плечо и бросился вверх по мокрым сходням. Исана поспешила за ним, но споткнулась.

Эрен тут же поддержал ее. Тави взошел на палубу корабля и поспешил убраться с линии прицела лучника. Арарис поднялся по трапу последним, все еще с мечом в руке.

Демосу хватило одного взгляда, чтобы понять, что происходит, и он гаркнул приказ отчаливать. Его экипаж, которому, очевидно, уже доводилось поспешно драпать, принялся за дело, и через минуту корабль отвалил от причала и вышел в медленно текущий Тибр.

– Свет! – крикнул Тави, положив Китаи на палубу. – Мне здесь нужен свет!

Демос появился чуть спустя, с накрытым крышкой фонарем. Он протянул его Тави, не говоря ни слова, и вернулся, чтобы продолжать командовать.

Тави открыл фонарь и обнаружил, что внутри горит обычная свеча. Это дало ему достаточно света, чтобы осмотреть ранение Китаи. Стрела пронзила ее левую руку под углом, навылет через бицепс. Ее зубы были стиснуты, а на лице было больше ярости, чем боли.

– Не так уж плохо, – сказал Тави.

Исана присела на корточки за его спиной и осмотрела рану.

– Наконечник не отравлен и не зазубренный. Но острый. И очень близко к артерии. Если мы будем вытаскивать стрелу – можем повредить сосуд.

Тави кивнул,

– Стрелу ломаем?

– Для начала мне нужна вода, – прервала его Исана. – Возможно, сейчас стрела сама закрывает рану. И я должна убедиться, что это не создаст нам проблем.

– Арарис? – спросил Тави

– Я найду бадью, – сказал сингуляр, убирая меч в ножны.

Тави наклонился и поцеловал волосы Китаи.

– Дай нам минутку, – прошептал он, – и мы вытащим это из тебя.

Китаи сжала челюсти, кивнула и закрыла глаза.

Эрен наклонился и поднял фонарь. Он нахмурился и передвинул его.

– Посмотри-ка.

Тави посмотрел вверх, туда, где свет свечи упал на оперение стрелы, которой была ранена Китаи. Перья были черное, зеленое, коричневое, с черной полосой на основании.

Он видел их раньше, в непосредственной близости, в воздушной карете сенатора.

– Ирис Сокол, – тихо сказал Тави.

– Хорошо, что у Демоса не было никаких огней, – пробормотал Эрен. – Даже стреляя в потемках, она попала в одного из нас.

Тави убедился, что свет маленького фонаря прикрыт и не виден из доков позади них, потом поднялся, пристально глядя на причал, который они только что покинули.

Стройная фигура, с мечом в руке, стояла у конца пристани, едва видимая в свете магических ламп на пирсе: Наварис. Несколько других подошли, чтобы встать рядом с ней – остальные сингуляры Арноса. Тави показалось, что он чувствовал змеиную ненависть Наварис, плывущую над водой.

– Похоже, – сказал Эрен, – кто-то не хочет, чтобы ты отправился в этот рейс.

– Тогда кто-то, – ответил Тави, – будет разочарован.

Глава 22

Амара присела рядом с Бернардом в мерцающем свете от его заклинательства, когда еще один патруль медленно проследовал через лес и скрылся вдали от них.

Когда последний из них скрылся из виду, она пробормотала:

– Я упоминала, насколько ты привлекателен в последние несколько дн…

Бернард внезапно дернулся и его рука нежно закрыла ей рот. Он предупреждающе тихо шикнул и Амара замолчала.

Вокруг них шумел лес, густые листья шуршали от легкого ветра. Она ничего не слышала и не видела. Она повернулась к Бернарду, на ее лице застыл вопрос.

Он коснулся пальцами ее губ. Затем, его глаза уставились в никуда и он поднял свой лук.

Амара смотрела на него, практически не двигаясь.

Бернард взглянул на землю перед собой, и она увидела, как на его лице отражается задуманное. Его губы шевелились.

По земле вдруг кольцами пробежала рябь, но не яростно перемешивая пласты, а один раз, как будто кто-то ударил по земле гигантским молотком.

Куски пыли и старых листьев поднялись невысоко в воздух. Менее чем в двадцати футах от них пыль обозначила что-то твердое, но невидимое.

В то же мгновение, лук Бернарда разогнулся и запел. Тут же раздался ужасный звук удара и появился человек, одетый в кожу, с луком в руках.

Толстое древко с широким наконечником торчало из спины мужчины.

Бернард одним прыжком покрыл большую часть расстояния до мужчины, и Амаре было видно, что он бросил лук и вытащил свой охотничий нож из ножен на боку.

Мужчина выпрямился, поворачиваясь, но, прежде чем он успел закричать или пустить в ход свое оружие, Бернард оказался у него за спиной и свалил его на землю. Амара наблюдала, как с безжалостной точностью Бернард полоснул ножом и перерезал ему горло.

Бернард придавил своего противника, возя лицом по грязи, пока, спустя полминуты, тот не перестал трепыхаться. Потом он медленно выпрямился и поднял голову, вглядываясь в ту сторону, куда ушел патруль.

Еще через минуту Бернард повернулся к Амаре и кивнул, подзывая.

Амара обернулась.

– Сир.

Гай вышел из леса позади них, двигаясь с большей легкостью, чем в первые дни их путешествия, хотя все еще опирался на посох. Первый Лорд подошел, встал рядом с Бернардом и посмотрел на распростертое тело.

Он коснулся мощного лука лежащего человека концом своего посоха.

– Рыцарь Дерева, – тихо сказал Первый Лорд. – Как и ты.

– Я никогда не служил как Рыцарь, сир, – сказал Бернард, качая головой. – Центурион вспомогательной когорты.

Гай взглянул на него.

– Мммм. Но, очевидно, у тебя есть в этом навык.

Бернард пожал плечами.

– Рыцари в моем легионе… казались малость поглощенными собой, сир. Не очень хотелось проводить все свое время с ними.

Амара подошла, чтобы встать рядом с мужем, еще несколько потрясенная внезапностью случившегося. Она видела насилие и раньше, но она никогда не видела Бернарда, расправлявшегося с другим человеком.

Она знала, что в прошлом он был солдатом, но по какой-то причине никогда не видела его убивающим таким образом. Его непринужденная беседа с Первым Лордом показалось ей дико неуместной – но только до тех пор, пока она не заметила в его глазах выражение легкого отвращения.

Она тронула его за локоть.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Он молча кивнул. Затем посмотрел на свой окровавленный нож, опустился на колени и вытер его об одежду убитого.

Когда он встал, его голос звучал хрипло.

– Он нас услышал. Или учуял нас как-то. Я бы сказал, что он остановился прямо там.

Гай поморщился.

– У тебя не было особого выбора. Даже если он не видел сквозь твою завесу, он мог вернуться и взять наш след.

Бернард кивнул.

– И то, как он вел обычный патруль, означает, что он надеялся схватить нас, когда мы двинемся после того, как они пройдут. – Он поднял голову и встретился взглядом с Амарой не более чем на секунду. – Они знают, что мы здесь, и что мы использовали заклинание фурий дерева на случай, если они оставят кого-то вроде него, чтобы выследить нас.

– Сколько пройдет времени, прежде чем они заметят, что он пропал? – спросила Амара.

Бернард сделал глубокий вдох и кивнул сам себе.

– Желательно как можно больше.

Он повернулся к телу и быстро обыскал его карманы и небольшой поясной кошель. Он отверг все, что нашел, покачал головой, потом коснулся земли кончиками пальцев, что-то бормоча под нос.

Земля задрожала, и тело начало погружаться в нее, словно в жидкую грязь. Через минуту оно скрылось из виду, не оставив ничего, кроме продолговатой, округлой проплешины на земле.

Под руководством Бернарда Амара и Гай помогли ему припорошить голое место на лесной подстилке всяким мусором, а когда они закончили, он повторил это еще раз, пока не убедился, что они все замаскировали.

– Порядок, – сказал он потом. – Человек вроде него, если обнаружил наш след, вполне мог взять его и идти по нему какое-то время в одиночку. Даже если патруль хватится его через час, они, возможно, не будут беспокоиться, если он не придет до конца дня.

Амара кивнула:

– В этом есть смысл. Что нам делать дальше?

– Мы ускорим темп, – сказал Бернард, – Будем идти как можно быстрее и как можно дольше. Я смогу хорошо скрывать наши следы в течение часа, может быть, двух. Чем дальше мы зайдем прежде чем начнем оставлять следы снова, тем больше времени им потребуется, чтобы наити наш след, используя стандартые методы поиска.

– Большая часть расстояния у нас еще впереди, – сказала Амара. – Нескольких часов – и даже целого дня форы будет недостаточно. Они нагонят нас задолго до того, как мы доберемся до Калара.

– А нам и не нужно опережать их всю дорогу до Калара, – ответил Бернард. – Нам просто надо добраться раньше них до болот. Никто не сможет отследить нас там.

Затем он посмотрел на Гая и сказал.

– Мы должны поднять темп, сир.

Гай кивнул, выражая серьезность:

– Я справлюсь, граф .

Бернард повернулся к Амаре.

– Я пойду позади вас, чтобы заметать наши следы. Это отвлечет большую часть моего внимания. Как ты думаешь, ты достаточно изучила путь, чтобы придерживаться верного курса?

Амара нервно сглотнула. За ту неделю, что они путешествуют, Бернард несколько улучшил ее зачаточную способность ориентироваться, пока они шли, и в лагере по вечерам.

Она бы никогда не поверила, насколько трудным может оказаться что-то такое простое, как идти по прямой, когда вокруг мили и мили леса. Все выглядело одинаковым.

Солнце часто скрывалось за навесом из листьев и ветвей, и надеяться на то, что день будет солнечный, и знать, что мох на старых каштанах растет на северной стороне деревьев, было совершенно ненадежным.

Как оказалось, было очень много более простых способов, помогающих в навигации по суше, чем заклинательство. Этого следовало ожидать, подумала она.

Подавляющее большинство алеранцев жили в стедгольдах в сельской местности, но лишь немногие из них могли сравниться талантом с Бернардом ходя бы в одном виде заклинательства, не говоря уже о двух.

Амара привыкла учиться новым навыкам, благодаря своему обучению курсором, но уроки, главным образом, заставили ее острее почувствовать то, насколько многого она не знала.

У нее, однако, не было выбора. Их было только трое, и даже если Гай имел необходимые навыки, в чем она не сомневалась – ему было достаточно трудно просто поддерживать темп.

– У меня был хороший учитель, – тихо сказала она, кивая.

Бернард одарил ее легкой улыбкой.

– Ладно. Выбери свою привязку, и давай немного повернем к востоку.

Амара глубоко вздохнула и ответила на его улыбку, надеясь лишь, что выглядит не такой нервной, как себя чувствует. Затем она встала спиной к дереву, выбрав другое в том направлении, куда они хотели идти, и двинулась в путь.

В течение следующего часа они сумели поддерживать на удивление хороший темп. Амара переходила на размашистый шаг всякий раз, когда земля становилась достаточно ровной.

И хотя лицо Гая морщилось от дискомфорта и он по-прежнему оберегал свою ногу, он не отставал. Бернард следовал в нескольких ярдах позади них, хмуро глядя в землю и лишь изредка оглядываясь.

А потом их скорость начала падать, и больше из-за Бернарда, чем Первого Лорда. Лесничий упрямо стиснул челюсти и еле волочил ноги, как человек, несущий все более тяжелую ношу. Гай заметил недомогание Бернарда и, нахмурившись, посмотрел на Амару.

Она поморщилась, поскольку волновалась, как и Первый Лорд, но она знала, что скажет Бернард, если она предложит ему отдохнуть. Амара отрицательно покачала головой и продолжала идти, в лучшем темпе, какой, по ее мнению они могли выдержать.

К тому времени, когда солнечные лучи стали круто наклонными, цвета янтаря, а в лесу начало темнеть перед закатом, Бернард едва мог двигаться вперед. Амара начала искать укрытие, где они могли бы отдохнуть, и нашла его в широкой канаве, очевидно, оставленной речкой, изменившей свое русло.

Гай соскользнул в нее с болезненным ворчанием, но Бернард дрожал от усталости, и когда попытался спуститься, едва не рухнул вниз головой в яму.

Амара поддержала его и он сразу же осел на землю, прислонился спиной к противоположной стороне канавы, голова упала на грудь и он провалился в беспробудный сон.

– Как много мы прошли, как ты думаешь? – тихо спросил Гай. Первый Лорд энергично растирал больную ногу.

Амара видела его подергивания и судороги и сочувственно поморщилась:

– С тех пор, как он начал скрывать наши следы? Возможно восемь или девять миль. Учитывая сложившиеся обстоятельства, великолепно.

Гай скривился.

– Самое приятное в прогулке, что ты начинаешь ценить полеты, да?

– Совершенно точно, сир, – она подвинулась к нему и достала фляжку из своей поклажи. Она предложила ее Первому Лорду и Гай принял ее с кивком благодарности и начал жадно пить.

– Не совсем точный ответ на мой вопрос, – сказал Гай, – Как далеко мы продвинулись с самого начала? Я немного отвлекался.

Амара присела на землю рядом с ним, чтобы их шепот был настолько тих, насколько это возможно.

– Дайте подумать. Мы планировали достигнуть цели за девять дней, из которых мы двигаемся чуть более семи.

Она размышляла о территории, которую они уже пересекли, складывая цифры в голове.

– Где-то между ста тридцатью и ста сорока милями, сир, или около того, насколько я могу судить.

Гай выдохнул.

– Признаюсь, я думал, что мы уложимся в более короткие сроки.

– Мы шли по наиболее сложной местности, – сказала она. – Здесь, на холмах, идти должно стать значительно легче, пока мы не дойдем до болота.

Она почесала нос, и отмахнулась от зудящих комаров.

– Иначе говоря, до болот мы дойдем за шесть или семь дней. Потом наш темп сильно замедлится.

Гай кивнул.

– Последние тридцать или сорок миль будут самыми тяжелыми.

Амара взглянула на его ногу.

– Да.

Гай уловил направление ее взгляда, и выгнул бровь. Амара почувствовала, как ее лицо вспыхнуло.

– Это не было критикой, сир.

– Я сомневаюсь, что вы могли бы сделать мне больше замечаний, чем я уже сделал себе, – мягким тоном сказал Гай. Глаза его, однако, потемнели, а руки сжались в кулаки. – Прячемся от нескольких отрядов поисковиков. Убегаем до тех пор, пока граф чуть не загнал себя до смерти. Если бы мы были достаточно близко к Калару, клянусь великими фуриями, я бы…

Он оборвал себя и резко тряхнул головой.

– Но это ведь еще не так?

– Нет, сир, – тихо сказала Амара. – Пока нет. Но мы доставим вас туда.

Гай молчал долго. Когда он заговорил, его голос был усталым.

– Да. Я надеюсь, что ты сможешь.

Амара, нахмурившись, посмотрела на него.

– Сир?

Он покачал головой.

– В любом случае, сейчас не то время.

Что-то в его голосе встревожило ее, и она почувствовала, что нахмурилась сильнее.

– Я не понимаю.

– Вот что важнее сейчас, – сказал он, опершись затылком о стенку оврага. – Немного отдохнуть. Мы должны в скором времени попытаться разбудить графа Кальдерона. Нам надо покрыть как можно большее расстояние, прежде чем стемнеет.

– Вы уверены, что готовы к этому, сир?

– Лучше бы мне быть, графиня, – пробормотал Первый Лорд, и закрыл глаза. – Лучше бы мне быть.

Глава 23

Тави провел целую вечность в мучениях, страстно желая смерти, которая принесла бы сладостное освобождение от невыносимых страданий. Остальные собрались возле его койки на борту судна, тихонько наблюдая за ним.

– Я не вижу в этом никакой драмы, – сказал Демос, его тихий голос был полон привычного равнодушия. – Его мутит. Это пройдет.

Тави застонал, перевернулся на бок и согнулся в конвульсиях. В его желудке не было ничего, кроме тепловатой воды, но он старался, чтобы большая ее часть попала в ведро. Китаи поддерживала его, пока рвота не прекратилась, и смотрела на Демоса, Тави и ведро с более или менее одинаковой неприязнью.

Демос, нахмурившись, посмотрел на ведро и на Тави.

– Хотя я беспокоюсь о запасах воды, которые он так растрачивает. – Он наклонился, чтобы обратиться непосредственно к Тави. – Я не думаю, что это будет возможно снова использовать для питья. Это сохранило бы наши…

Тави вырвало снова.

Демос вздохнул, покачал головой, и сказал:

– Это пройдет. В конце концов.

– А что, если нет? – услышал Тави голос матери.

– Я бы не стал так волноваться, – ответил Демос. – От такого вряд ли кто-нибудь умирал.

Капитан вежливо кивнул им и вышел из каюты.

– Леди Исана? – спросила Китаи. Тави показалось, что ее голос звучал напряженно. – А ваша водная магия ничем не может помочь?

– Не без вмешательства в работу заклинателей Слайва, – тихо сказал Арарис.

– Я не понимаю, – сказала Китаи.

– Они заклинатели фурий воды, Китаи, – пояснил Эрен, с койки над Тави. Тави услышал шелест бумаги, когда молодой курсор перевернул страницу в своей книге. – Они необходимы на любом морском корабле, чтобы помешать левиафанам ощутить нас.

– Левиафаны, – сказала Китаи. – Как те, что пожирали отходы и канимов в Элинархе?

– Те были только сорок или пятьдесят футов в длину, – сказал Эрен. – Детеныши, так сказать. Взрослый левиафан, даже довольно маленький, разбил бы этот корабль в щепки.

– Зачем ему делать такое? – спросила Китаи.

– Они защищают территорию, – ответил курсор. – Они нападут на любое судно, вошедшее в воды, которые они считают собственностью.

– И эти заклинатели могут помешать этому?

– Они мешают левиафанам заметить судно, – сказал Эрен.- Конечно, если разыграется хороший шторм, иногда левиафаны находят корабль.

После задумчивой паузы, он добавил:

– Мореходство – это опасное занятие.

Китаи зарычала.

– Тогда почему бы нам не пристать к берегу, где вода слишком мелкая для приближения этих зверей, чтобы позволить леди попытаться его исцелить?

– Нет, – Тави удалось рявкнуть. – Нет времени… чтобы тратить его… из-за моего изнеженного желу…- Он замолчал, прежде чем успел закончить слово, и снова согнулся.

Китаи поддерживала его, пока его рвало, потом приложила фляжку с водой к его губам. Тави пил, хотя это казалось бессмысленным.

Вода едва успевала попасть в желудок, прежде чем его покинуть. Мышцы на его животе горели от постоянного напряжения и ныли от боли.

Тави взглянул вверх, чтобы найти мать, смотрящую на него, с нежностью и озабоченным выражением на лице.

– Возможно, ты не должен говорить здесь таких вещей, – сказала она.

– Пока мы не повышаем голоса, это не должно быть проблемой, стедгольдер, – сказалЭрен. – Мы уже в открытом море. Соленые брызги делают невозможным призывание фурий воздуха. Всем, кто хочет подслушивать, придется это сделать физически.

– Он прав, – тихим голосом сказал Арарис. – И не обращай внимания на чувство юмора Демоса, Исана. До тех пор, пока у нас есть немного воды, чтобы поить капитана, с ним все будет хорошо. Он в конце концов привыкнет к морю.

Китаи издала неодобрительный звук, но не очень агрессивный. Ее манеры стали более изысканны за время ее прибывания в Алере, подумалось Тави, но ее длительная усталость, вызванная излечением ее руки с помощью фурий, плюс ее забота о нем, давили на нее все больше и больше.

– Когда? – Так же тихо спросила Исана. – Мы в море уже четыре дня. Сколько еще нужно времени?

– Столько, сколько будет нужно, – произнес Арарис терпеливо.

Тави слышал, как сингуляр поднялся и направился к двери каюты. Он остановился, чтобы обнадеживающе сжать плечо Китаи. Когда Тави открыл глаза, чтобы взглянуть на него, Арарис ответил ему одной из своих редких улыбок.

– Как бы то ни было, я знал еще одного человека, который был настолько же плохим моряком.

Тави почувствовал, как его рот дернулся, пытаясь изобразить, что-то вроде улыбки.

– Я пойду посплю, – проговорил Арарис, – Побуду около него ночью.

Китаи сердито подняла взгляд на сингуляра, как будто бы хотела возразить, но не стала. Тави предположил, что, после четырех бессонных ночей, мешки под глазами наконец-то перевесили ее гордость.

Тави провел остаток дня, борясь со своим бунтующим желудком и размышляя о прелестях скоротечного суицида. Он дрейфовал между сном и приступами острой тошноты. К тому времени, как лучи дневного света стали исчезать, Китаи лежала, свернувшись калачиком в нижней части своей койки, и крепко спала.

Как только наступила ночь, Тави, с помощью Арариса, шатаясь вышел на палубу. Большая часть экипажа после захода солнца разошлась по своим койкам и гамакам, и лишь немногие остались на палубе.

Тави растянулся у основания грот-мачты, где, как он надеялся, качка будет меньше чувствоваться. Он смотрел, как звезды начали появляться на чистом, ясном ночном небе, и в первый раз за много дней по-настоящему заснул.

Когда он проснулся, первое, что он заметил, была небольшая, но постоянно растущая боль в желудке от голода.

Ночь стала приятно прохладной, хотя и не менее ясной, и, когда он сел, он был почти ошеломлен поразительным отсутствием дезориентации. От прежней тошноты осталось лишь слабое эхо. Он медленно встал и потянулся.

– Попробуй сосредоточиться на звездах, или на горизонте, – произнес мягкий голос у борта корабля. – Иногда это помогает.

Тави прошелся по палубе и остановился возле леера, рядом с Арарисом. Сингуляр смотрел на воду, направив взгляд вдаль, и Тави был готов долго стоять рядом с ним, молча.

Волны бились о корабль с постоянным глухим рокотом, а позади них в кильватере оставался светящийся след. Тави повернулся лицом к ветру, стараясь не обращать внимания на ноющие мышцы живота, и наслаждался тем, что морская болезнь прошла.

Арарис нарушил молчание.

– Ты уже поговорил с ней?

– Не совсем, – ответил Тави. – Еще не время.

– Она любит тебя. Очень сильно.

– Я знаю, – тихо сказал Тави. – Но…

– Но от этого не легче, – добавил Арарис.

Тави кивнул.

– Ты понимаешь почему мы делали то, что делали?

Он снова кивнул.

– От этого тоже не очень-то легче.

Арарис посмотрел на воду. Затем оттолкнулся от перил и бесшумно ушел. Вернувшись, он предложил Тави что-то плоское и прямоугольное, очень похожее на сухой хлеб.

– Корабельные крекеры, – сказал он. – Хорошо для скисшего желудка.

Тави благодарно кивнул и откусил кусочек хлеба.

Он был мягче щебня, однако с небольшим трудом он смог разжевать его до нескольких кусков и они смягчились во рту пока он жевал. На вкус немного черство, но живот стал чувствовать себя стабильнее после нескольких кусков.

Прожевав, Тави спросил.

– Каким он был?

Арарис повернулся к нему в темноте.

Тави не мог видеть выражение его лица, только блеск глаз. Арарис посмотрел на него некоторое время, а затем повернулся к морю.

– Высокомерным, – сказал он, наконец. – Нетерпеливым. Вспыльчивым.

Его зубы блеснули.

– А также сочувствующим. Умным. Щедрым. Бесстрашным.

Арарис вздохнул.

– Слишком много "также".

Тави молчал, ожидая.

– Септимус никогда не довольствовался вещами, какими они были. Куда бы он ни пришел, он старался сделать место лучше, чем оно было. Когда он видел несправедливость, он старался исправить ее. Найдя жертв, он предлагал им помощь, либо мстил за них. Вцепившись зубами в спор, он выигрывал его или умирал. Я ни разу не видел, как он грубил ребенку, или пнул собаку, или надевал шпоры на сапоги, когда ездил верхом.

Когда он сражался, это было как гроза, идущая на войну, и я никогда не видел никого, лучше него владеющего клинком. Мы бы пали на копья сердцами – мы, его сингуляры. Мы все верили, что он станет великим Первым Лордом. Таким же великим, как и настоящий Гай Прайм. Он был первым из Граждан, голосовавших за отмену рабства, ты знал?

Тави покачал головой.

– Нет.

– У него была привычка делать союзниками своих врагов, – сказал Арарис. – Ты бы видел его драки с Антиллусом Рокусом в академии – но они стали друзьями. У него была… своего рода харизма. Он мог угрожать человеку, не принижая его гордости. Если бы он был жив, он бы…

Арарис смолк на мгновение. Он прочистил горло и сказал.

– Все было бы иначе.

– Если бы, – сказал Тави. Слово несло намного больше чем должно было – горечи, тоски, печали.

Арарис взглянул на океан.

– И он любил твою маму больше, чем воздух и свет. Он пошел против воли отца, женившись на ней. У Гая были иные планы в отношении того, кто был бы для него подходящей женой.

– Как… – Тави прочистил горло. – Как ты думаешь, он был бы… хорошим отцом?

– Он бы любил тебя, – сразу же сказал Арарс. Он нахмурился. – Но…

– Но он был бы слишком занят, делая вещи лучше?

Арарис молчал долго.

– Возможно, – сказал он, и слова выходили неохотно. – Великие фурии знают, как велика дистанция между ним и его собственным отцом. А, возможно, и нет. Мало какие вещи могут изменить человека так же, как дети.

Арарис предложил Тави флягу, и Тави принял ее. Вода степлилась, но, по крайней мере, ему показалось, что на этот раз она останется в желудке.

– Ты хоть задумывался над тем, что мы делаем? – спросил Арарис.

Тави нахмурился.

– Конечно.

Арарис покачал головой.

– Я знаю, что ты это планировал. Ты думал о том, что мы делаем и как. Ты думал о том, что будет, если мы выиграем или проиграем. Но мне интересно, почему ты уделяешь этому так много внимания.

Тави ощутил вспышку неуверенности, тут же перешедшей в гнев. Он подавил его, сделав очередной глоток воды, и ответил:

– Потому что это спасет жизни.

– Могло бы, – сказал Арарис, кивая. – Но… Я удивлюсь, если у тебя есть право сделать этот выбор.

– Я бы попытался переговорить с Гаем, – сказал Тави, – но по каким-то причинам, он вне досягаемости. Я уже пытался связаться с ним через мою монету. Эрен тоже.

– Судя по тому, что ты рассказал мне, ты уже спрашивал его о поиске дипломатического решения, – сазал Арарис. – И он категорически тебе отказал.

– Это было до того, как ему стали известны все детали.

– Что дает тебе право принимать политические решения, которые будут иметь очень много последствий? Невзирая на незаконность твоих действий, которые будут рассматриваться очень плохо, по многим направлениям, даже если ты добьешься абсолютного успеха.

Тави вздохнул.

– Ты думаешь я превышаю свои полномочия, как Курсор.

– Я знаю, что превышаешь, – ответил Арарис. – Я сомневаюсь не выходишь ли ты за рамки своей… новой власти.

– Что это меняет?

– Твоя заявка на эту власть базируется на принципах закона и справедливости, – сказал Арарис, тихим настойчивым голосом. – Если ты, играя новую роль, начинаешь с того, что плюешь на эти закон и справедливость, ты подрываешь собственные позиции. Подрываешь этические основы, на которых эта власть должна базироваться.

Тави услышал собственный смешок.

– Веришь, или нет, но я думал об этом.

Арарис склонил голову чуть набок, прислушиваясь.

– То, что я узнал от Насага, и созданная этим перспектива, являются жизненно важной информацией. Вероятно, это послужило бы достаточным поводом для Гая, чтобы побудить его пересмотреть свое прежнее решение. Согласен?

Арарис кивнул.

Тави повернулся к нему лицом.

– Но его нет. Я не знаю, где он или что он делает, но в данной кризисной ситуации он выведен из строя. По идее, если такое случается, мы должны консультироваться со следующим в цепочке командования, и этот человек принимает решение.

Арарис издал легкий, скептический звук.

– Это достаточно шаткое обоснование.

Тави слегка улыбнулся.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Но… если я должен стать тем, кем мне предназначено быть, это значит, что я несу ответственность за эту Империю и ее народ. И если я буду бездействовать, это обернется настоящим кошмаром.

Он положил руку Арарису на плечо.

– Ты спрашиваешь меня, как я могу оправдать эти действия. Но реальный вопрос заключается в том, как я могу оправдать бездействие?

На миг Арарис уставился на него, затем тряхнул головой и хмыкнул.

Они снова стали глядеть на океан, и Тави спросил,

– Мне нужен ты. Твоя честность. Ты против этого?

– Я против того, чтобы ты бросался действовать не обдумав причины, – ответил он. – Твой отец был хорошим человеком. Но он слишком полагался на свои инстинкты. Действовал, не подумав. Он полагал, что с помощью своей силы выйдет из любой возникающей ситуации.

– Не особо относится ко мне, – пробормотал Тави.

Арарис тихо рассмеялся.

– Нет. Ты сильнее, чем был он, – он на мгновение задумался. – И, вероятно, более опасный.

Тави не знал, что на это ответить. Он погрузился в тишину на несколько минут. Затем сказал,

– Как по-твоему, нам удастся сделать это?

Арарис ответил без колебаний.

– Я не вижу такой возможности.

Тави хмыкнул и прикусил губу.

Арарис вздохнул и проговорил с неохотой.

– Но это никогда прежде тебя не останавливало, верно?

Тави издал смешок и увидел, что Арарис тоже смеется.

– Тебе надо поспать, – сказал Арарис. – Тебе это понадобится. Завтра поупражняемся.

– Поупражняемся? – спросил Тави.

Арарис Валериан кивнул.

– Ты научился основам владения мечом. Ты готов к серьезной подготовке.

Тави хлопнул глазами. Он считал себя… что ж. Вполне владеющим мечом.

– Ты правда думаешь, что это необходимо?

Арарис рассмеялся.

– Твой отец обычно спрашивал у меня то же самое.

– Что ты ему отвечал?

– Как пожелаете, милорд, – ответил Арарис. Его улыбка померкла. – И кто-то убил его. Так что ты будешь практиковаться завтра и каждый последующий день. И будешь продолжать до тех пор, пока я не буду доволен.

– Когда это произойдет?

– Когда ты сможешь превзойти меня, – сказал Арарис. Он склонил голову к Тави и кивнул в сторону каюты.

– Отдохните немного, милорд.

Глава 24

Исана наблюдала, как голая спина Тави врезалась в переборку каюты "Слайва" уже в девятый раз за тридцать минут. Молодой человек отскочил, тяжело дыша, но его меч продолжал двигаться, перехватывая и парируя удары с плеча и отбивая длинные выпады противника.

Все же он не был достаточно быстрым, и набухающая алыми бусинками черта появилась вдоль одного из его ребер.

Исана поморщилась, больше от вспышки разочарования и досады, что пришла от Тави, чем из сочувствия к его боли.

Рана была поверхностной, и Исана могла закрыть ее без проблем, после тренировки. Она даже не оставит шрама. Арарис никогда бы не нанес любому ученику чего-нибудь более серьезного, чем эта царапина.

Тави издал слабый крик, когда от удара под дых у него перехватило дыхание, и бросился в яростную атаку на Арариса.

Сингуляр, по-видимому, блокировал каждый выпад еще в самом начале, затем сделал своеобразное круговое движение запястьем. Меч Тави внезапно вырвался из его рук и упал на палубу.

Тави, не медля ни секунды, подошел вплотную и перехватил правую руку Арариса. Он ударил лбом Арарису в скулу, и, издав еще один крик, мощным ударом врезал ему по ребрам. Исана внезапно напряглась, приподнявшись, когда ощутила накатившую от сына волну чистого гнева.

Арарис сносил удары, как наковальня – они просто отскакивали от него, без какого-либо видимого эффекта. Он схватил запястье Тави, сжимая его свободной рукой, потом повернулся и слегка потянул вверх, одновременно приседая.

Тави внезапно потерял равновесие, полностью перекувырнулся, и Арарис уложил его на лопатки на доски палубы. Он приложился достаточно крепко, чтобы Исана снова поморщилась, – но она была уверена, не так сильно, как мог бы.

Тави лежал на палубе, глядя на паруса и небо, оглушенный. Матросы, большинство из которых следили за тренировкой, разразились хором криков, насмешек и советов, сопровождаемых более чем легким смехом.

– Вспыльчивость, – сказал Арарис, его голос звучал ровно. Он даже не начал тяжело дышать. – Ты, по природе, агрессивный боец, но гнев не является твоим союзником в таком поединке, как этот. Ты должен оставаться сосредоточенным и думать. Использовать гнев. Не позволять ему использовать тебя.

Он вложил меч в ножны и предложил Тави руку. Юноша застыл на миг, сердито глядя на старшего, потом покачал головой и принял его руку.

– Что это был за запястный захват? – прохрипел он. – Я никогда не видел такого прежде.

– Это довольно просто, – ответил Арарис. – Тебе достаточно будет одного дня, чтобы научиться. Я покажу тебе завтра, если хочешь.

– Я в порядке, – сказал Тави. – Покажи мне сейчас.

Арарис склонил голову набок, его губы поджались в раздумье, но потом вдруг раздвинулись в усмешке.

– Как пожелаешь. Выпей немного воды, и мы начнем следующий раунд. Если твоя голова выдержит, я покажу тебе и захват, и контрприем.

Тави поднял свой меч с палубы, отсалютовал им Арарису и вложил его в ножны. Затем он подошел к бочке с водой, у которой на небольшом раскладном стуле сидела Исана

Он улыбнулся ей, окунул деревянную чашку в воду и выпил всю одним глотком. За те два дня, с тех пор как он начал оправляться от морской болезни, цвет его кожи вернулся в норму, да и ел теперь за двоих – несмотря на довольно сомнительные кулинарные таланты судового кока на Слайве.

Тави и Арарис сражались в учебном бою без рубашек, по большей части чтобы уберечь рубашки Тави от нарезания на ленты и пятен крови. Исана старалась не слишком глазеть на Арариса.

Она и подумать не могла, что человек его возраста будет выглядеть так атлетичено без использования водной магии, но он был – почти такой же худощавый как Тави, с рельефными и упругими мышцами.

Конечно, он провел все эти годы в кузнице стедгольда, и однажды она видела, как он практикуется там поздно ночью при свете затухающих углей, используя железный прут вместо настоящего оружия.

Арарис снова стал уверенным в себе и сильным, не тем сломленным человеком, в которого он превратился после смерти Септимуса. Видеть его таким доставляло удовольствие Исане и изрядно отвлекало ее. Ее пальцы практически чесались от желания пройтись по его мускулам.

Вместо этого она вернулась к шитью, ремонтируя брюки Китаи. Это занятие гарантировало, что ее глаза и пальцы будут вести себя так, как положено.

– Не хочешь, чтобы я затянула ее? – Спросила она Тави тихо.

– Я не полезу в ванну ради царапины.

Тави взглянул на нее, и его на секунду окутало облако запутанных эмоций. Но затем он тряхнул головой и согнал его с себя,так что Исана могла ощущать лишь смутную неудовлетворенность.

– Нет, спасибо. Уже не кровоточит.

Фраза получилась довольно резкой. Он виновато взглянул на нее, и на его лице появилась слегка натянутая улыбка.

– Хотя, учитывая наш темп, рано или поздно мне придется умерить свою гордость с твоей помощью.

В этот момент из каюты вышел Эрен, и, неопределенно махнув на море, сказал:

– Я не думаю, что здесь найдется достаточно воды.

Тави выгнул бровь.

– Почему бы тебе не потренироваться с нами и не повторить этого потом, коротышка?

Эрен вскинул субтильную руку.

– Благодарю, не стоит. Все время путаю, за какой конец нужно держать меч. Так что об уроках для продвинутых даже не мечтаю.

Он изобразил насмешливый салют фехтовальщика и отправился к корме корабля, видимо, чтобы снова поговорить с их капитаном.

– Одного маленького задиру однажды вышвырнут в море. – Прокричал ему вслед Тави, покачал головой, улыбаясь, и повернулся к Арарису

Исана наблюдала между стежками. Она знала недостаточно об обращении с мечом, чтобы оценивать, но ей казалось что Тави двигается медленнее, но зато более четко. Она поймала отблески эмоций удовлетворения Арариса, когда молодой человек отразил полдюжины быстрых ударов.

Внезапно голос Китаи зазвенел сверху, со смотровой площадки среди парусов.

– Паруса, – прокричала она, – Прямо по курсу!

Мужчины приостановили свои занятия. Острые вспышки ожидания опасности пронизывали воздух, задевая Исану, словно холодная паутина.

И тут же зазвучал голос Демоса, отдающего быстрые указания, сам он начал взбираться вверх по канатам, двигаясь с ловкостью белки. Исана увидела, как он достиг наблюдательного пункта и Китаи указала ему на что-то.

Демос вскинул руки в жесте, который Исана замечала у заклинателей, желавших зрительно увеличить объекты.

Какое-то время он смотрел. Затем начал поспешно спускаться по канатам и на высоте десяти футов от палубы спрыгнул.

Он продолжил выкрикивать приказы, и корабль резко начал забирать вправо. Люди карабкались вверх, чтобы отрегулировать паруса, а Демос шагал взад-вперед, выкрикивая указания и команды, которые были абсолютно непонятны Исане, будто произносились на другом языке.

Исана поднялась и тихо подошла к Демосу, как только первоначальный поток приказов иссяк.

– Капитан, – произнесла она. – Что происходит?

От нее не ускользнул тот факт, что Тави и Эрен подошли ближе, когда Демос отвечал.

– Это Мактис, – проговорил он спокойным тоном, – корабль Красного Галлуса.

Он смотрел вдаль на мерцание белых парусов над волнами.

– Я приказал сменить курс. Теперь посмотрим, что он сделает.

– Шкипер! – Крикнул мужчина из-за штурвала. – Он меняет курс на перехват.

– Кровавые вороны, – выдохнул Демос. – Леди, я советую вам и вашим спутникам разойтись по своим каютам и оставаться там.

– Почему? – сказала Исана. – Что происходит?

– Капитан Мактиса возомнил себя пиратом, – ответил Демос. – Дурак собирается брать нас на абордаж.

Исана почувствовала, что у нее расширяются глаза.

– Ох.

– Он может настигнуть нас, капитан? – Спросил Тави.

Демос кивнул.

– Вероятно. Он занял очень хорошую позицию. Ветер несет нас на него, ему на руку хорошее течение, и Галлус свое дело знает. Сможем пройти еще пару лиг, и может он отступит.

– Зачем ему это делать? – Спросил Эрен.

– Потому что я направляюсь в сторону миграционного пути.

Эрен застыл на месте и прищурился на Демоса.

– Что?

Тави нахмурился и спросил с совершенно другой интонацией,

– Что?

– Миграционный путь левиафанов, – пояснил Эрен для Тави. Он нервно облизнул губы. – Это участок океана, где… ох…

– Левиафаны, – сказал Тави. – Я понял.

– Не совсем, – сказал Демос. Его голос звучал почти скучно. – Это место, где, как правило, собираются молодые самцы, еще не застолбившие собственной территории.

– О-о, – сказал Тави, – а что они там делают?

– То, что делает любая группа молодых самцов, – ответил Демос. – Дерутся друг с другом безо всяких на то причин. И, вороны побери, слепо атакуют на полной скорости только из-за этого.

– И разбивают корабли на мелкие кусочки, – очень тихо добавил Эрен.

Демос согласно хмыкнул и снова повернулся к леерам.

– Мой заклинатель лучше, чем его. Давайте посмотрим, захочет ли он сегодня испытывать судьбу.

– Капитан, – сказал Тави, – без обид, но не собираетесь ли вы… в общем…. Бросить ему вызов?

– Нет, – ответил Демос. – Слайв в половину меньше Мактиса. А Галлус дополнительно берет мечников на борт. Перевес три к одному меня не устраивает.

– У нас самих есть некоторые умельцы, – сказал Тави.

Демос взглянул на него и издал короткий, резкий смешок.

– Малец, ты довольно неплох. Но есть огромная разница между тренировками с семейным мастером меча и кровопролитием на раскачивающейся палубе.

– Он прав, – тихо сказал Арарис, встав позади Тави. – Этого боя лучше избежать.

Демос взглянул на мужчину, стоявшего позади Тави.

– Вы прежде принимали участие в морских битвах?

– Да, – Арарис даже не задумывался.

Демос кивнул.

– Слушай своего учителя, малец. И располагайся. Так или иначе, пройдет еще пара часов прежде чем мы разберемся с этим. Извините меня. Я должен убедиться, что мои заклинатели снова не напились.

Демос зашагал к лестнице ведущей в трюм и плавно спустился вниз.

– Это была шутка, верно? – сказал Эрен. – На счет заклинателей воды?

Исана нахмурилась. Она чувствовала исходящее от молодого курсора растущее беспокойство. Его руки были сложены, а одной ногой Эрен нервно постукивал по деревянной палубе.

Тави также отметил беспокойство Эрена.

– Из-за чего ты так дергаешься? – спросил он.

– Если ты когда-нибудь действительно видел… – Эрен облизнул губы. – Я собираюсь обыскать сундук боцмана. Там должно найтись что-нибудь спиртное. Ты хочешь выпить?

Тави нахмурился.

– Нет. Я в порядке.

Эрен мотнул головой в коротком кивке и взглянул на Арариса и Исану.

– Сэр? Леди?

Они отказались, и Эрен умчался, его лицо совсем побледнело.

Тави хмуро посмотрел ему вслед, потом пошел к поручням корабля.

Некоторое время он стоял и смотрел на океан, время от времени прохаживаясь взад и вперед вдоль леера. Спустя, может, полчаса, он подошел к Исане и, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Как ты можешь сидеть и шить? – спросил он.

Исана так и не подняла глаз от своей работы.

– Есть что-нибудь другое, что я должна делать?

Тави сложил руки на груди и нахмурился.

– Капитан сказал, что ты должна уйти в каюту.

– Он сказал, что мы все должны, – ответила Исана. – Но я не вижу, чтобы ты туда пошел.

Тави хмуро посмотрел на нее.

– Ну. Я должен быть на палубе.

– Чтобы кто-то мог споткнуться о тебя? – спросила Исана. Она старалась не улыбаться, она действительно старалась, но почувствовала, что на ее губах играет улыбка, несмотря на все усилия. – Или, может быть, ты думаешь, что твой меч пригодится, чтобы убирать паруса? Или обороняться от левиафанов?

Он судорожно вздохнул.

– От него пользы столько же, как от твоего шитья.

Исана отложила шитье и пристально посмотрела на сына.

– Прежде чем что-то произойдет, пройдет несколько часов, и это чудесный день. По степени тревоги, что я чувствую исходящими от экипажа и Эрена, они ожидают, что мы вполне можем быть раздавлены левиафанами и утащены в морские глубины. Если этого не случится, нам может предстоять отчаянная схватка с командой пиратов, которые превосходят нас числом, трое на одного.

Она снова вернулась к своему занятию.

– В любом случае, освещение будет меньше подходить для шитья. Так что я думаю, я буду сидеть здесь, на палубе, и наслаждаться солнцем, пока могу, если ты не возражаешь

Тави уставился на нее, и она совершенно ясно ощутила его полное замешательство.

Она слегка ему улыбнулась.

– Я знаю, ты беспокоишься обо мне. И я знаю, как сильно ты всегда ненавидел то, что очень многие вещи были полностью вне твоего контроля. Это еще одна такая вещь. Отрицание не делает это менее правдивым.

Он посмотрел на нее, его настроение перешло от беспокойного нетерпения к задумчивому самоанализу. Исана всегда считала эту способность сына фокусировать внимание на чем-нибудь немного пугающей.

Он мог направить колоссальный поток энергии мысли и воли на ту или иную задачу. Должно быть, ему было неприятно, чтобы не сказать больше, так же сконцентрироваться на себе.

Он вздохнул и опустился на палубу рядом с ее стулом, опираясь плечами на переборку позади них. Он понизил голос.

– Если бы я…

– Мог заклинать фурий, да, – тихо сказала она. – Это не решило бы проблемы Первого Лорда. Даже если бы ты это мог, ты бы просто столкнулся с множеством других неконтролируемых ситуаций.

Тави ненадолго замолчал. Затем сказал:

– Но я мог бы тебя защитить.

– Возможно, – тихо сказала она. – А возможно, и нет. В жизни не так уж часто можно быть в чем-то полностью уверенным

Тави поморщился и кивнул.

– Я просто подумал, что я чувствовал бы себя лучше, если бы ты была внутри.

Она закрепила нить, приказала Рилл заострить ноготь, и аккуратно обрезала ее. Она пропустила иглу через нить, намотанную на катушку, и, когда ноготь вновь стал нормальным, осторожно потрясла рукой, разминая ноющие пальцы.

– Если ты действительно считаешь, что так лучше, может быть, ты должен попробовать проводить нас туда.

Он моргнул и наклонил голову, глядя на нее.

Она рассмеялась. Она ничего не могла поделать. Она наклонилась и поцеловала его в волосы.

Несмотря на то, что он вырос таким высоким, и несмотря на то, что он узнал и кем стал, она все еще могла видеть в нем младенца, малыша, шаловливого ребенка, превратившегося в мужчину.

– Предположим, – сказала она, – что на твоем месте Гай.

– Будто он никогда не владел фуриями, – фыркнул Тави.

– А если бы не владел, – настояла Исана, встретившись с ним взглядом. – Предположи это. Как бы его спутники на него реагировали, а? Если бы он задумчиво стоял у перил и бродил туда сюда, словно голодный саблезуб, рычал и отдавал приказы, не имеющие особого смысла.

Тави сердито посмотрел на нее. Он начал говорить, остановился и пожал плечами.

– Если бы я был с ним? Я был бы обеспокоен.

– Точно, – сказала Исана. – Такое поведение может успокоить его тревогу, но он сделает это в ущерб другим. Ты хочешь быть таким?

Тави снова склонил голову, нахмурившись. Он ничего не сказал.

– Теперь подумай: если бы пребывание в запертой пассажирской каюте действительно было самым мудрым поступком, ты бы пошел в нее, при том что Гай настроен оставаться на палубе, вопреки тщетности данного жеста?

– Скорее всего, нет.

Исана кивнула.

– Вот почему Гай, даже будучи старым гадом-манипулятором, является лидером. Он действует. Остальные следуют, – она оглянулась вокруг и сказала, – они за тобой тоже следуют.

Тави вскинул бровь.

– Что ты имеешь ввиду?

– Сопровождающие нас, – сказала она. – Даже многие моряки. Они признают ум, компетентность и уверенность. Они признают тебя и твою оценку нашей ситуации с большим уважением, нежели других.

Тави пожевал нижнюю губу и пробормотал:

– Я пугаю их.

Исана не видела нужды подтверждать то, что Тави наконец понял.

– Если бы Гай посчитал, что для его людей безопаснее всего находиться в каюте, как по-твоему, что бы он сделал?

Тави медленно кивнул.

– Он бы пошел туда. Дав им шанс протестовать. Спасая их гордость. Помогая их морали. Если бы посчитал, что так лучше всего.

Исана залезла в сумку с одеждой, стоявшую около нее на палубе и достала штаны из одеяния Эрена, которые были кругом изорваны и кое-как залатаны, что выглядело возможно даже хуже чем сами дыры.

– Что ж. Возможно тебе стоит попрактиковаться. Как ты считаешь, как лучше поступить?

Ее сын покачал головой.

– В последнее время, я часто задумываюсь над этим вопросом.

Ну вот. Она оградила себя от новой волны паники. Сейчас это не то, в чем нуждается Тави.

– О?

– Очень часто, – сказал он.

– Да.

– Это важно.

Исана кивнула.

– О, да.

Он прошептал.

– Я боюсь.

Исана закрыла глаза. В голосе мужчины звучал детский страх, это было больно слышать и чувствовать.

– Суть в том, – тихо сказал он, – что я решаю не только за себя. Если меня сегодня не убьют, или когда мы прибудем в столицу, или в последующем сражении, или на суде, после сражения, тогда… мой поступок отразится на многих людях.

– В последние несколько лет это не так уж необычно, – отметила она.

– Но это другое. Более значимое.

– Правда?

Тави поднял на нее взгляд, ища ее глазами. Они были ярко зелеными на фоне корабельных деревянных балок, окрашенных в темно-коричневый цвет.

– Что, если я не смогу с этим справиться? – тихо спросил он. – Что, если я на это не способен?

– Тави, тебе никогда не требовалось…

– Дело не во владении фуриями, – тихо и твердо произнес он. – Дело во мне, – он наклонился ближе и прошептал, – думаешь, я смогу сделать это? Занять… занять его место?

Сердце Исаны сильно забилось. Она отложила штаны в сторону. От страха ей хотелось сказать своему сыну "нет". Что он не сможет окунуться в безумие охватившее правительство Алеры и выжить.

Что он испортит все, к чему приложит руку, причинит боль и горе бессчетным тысячам людей.

Вместо этого, она взяла его руку и сжала в своих ладонях.

– Из-за этого меня мучили кошмары, с тех пор как ты был малюткой, – тихо сказала Исана. – Каждый раз, как ты делал что-то… привлекающее внимание Короны, каждый раз, как ты бросался защищать другого, было чувство, будто меня ранят ножом. Я была уверена, если ты все узнаешь, враги твоего отца увидят тебя. Узнают тебя. Убьют тебя. Я видела только это.

Она взглянула ему в глаза.

– Но я не видела прямо перед собой, – она сильно сжала его руку, а ее голос стал резким. – Ты доказывал снова и снова, что ты его сын. Его сын. Никогда не позволяй никому говорить обратное.

Он смотрел на нее вытаращив глаза. Затем кивнул и линия его подбородка внезапно напряглась.

– Спасибо.

– Великие фурии, не благодари меня за это, – тихо сказала она. – Я терпеть этого не могу. Я ненавижу все, что с этим связано.

– Ты будешь рядом со мной? – спросил он.

Она нагнулась и обняла его, сжимая так крепко, как только смогла, и прошептала,

– Славься, Гай Октавиан.

Глава 25

Тави стоял на самом носу корабля, где он не мешал никому из моряков, пытающихся выжать всю возможную скорость из "Слайва".

Корабль летел вперед по волнам, и соленые брызги периодически оседали туманом перед ним. Он почувствовал дыхание Китаи на один вздох раньше, чем услышал поступь босых ног на палубе позади себя. Она встала рядом с ним, привычно прижавшись к нему и проследила его взгляд по левому борту судна.

Теперь даже с палубы корабля был виден легко определяемый силуэт другого судна, чьи паруса белоснежно блестели в полуденном солнце, а курс неуклонно сходился с их курсом.

– Они нагоняют нас, – тихо проговорила Китаи.

– Мне тоже так кажется, – ответил Тави, – Команда начинает беспокоиться. Они больше внимания уделяют подготовке своего оружия.

Китаи кивнула.

– Я тоже это чувствую, – она какое-то время молчала и продолжила, – Пираты всегда нападают так далеко в море? Мне кажется это хлопотно. Мы могли бы воевать на пристанях и решать все там. Затем могли бы наслаждаться спокойным путешествием.

– Это было бы гораздо разумнее, – согласился Тави, – Но я боюсь, что они не очень разумные люди.

– Нет. Они алеранцы, – Она покачала головой и Тави вдруг заметил отсутствие добродушного огонька в ее глазах, обычно сопровождающего подобные замечания, – Чала, есть кое-что, что тебе необходимо увидеть.

Тави кивнул и последовал за ней вдоль палубы, к узкой лестнице, ведущей вниз, в полумрак трюма корабля. Внутри корабль выглядел как любое деревянное здание грубой постройки, за исключением странных очертаний внешней стены и низкого потолка.

Они пошли через что-то вроде кладовой, полной ящиков и бочек с провизией, и небольшую мастерскую, где хранились различные деревообрабатывающие инструменты вместе с запасными пиломатериалами, очевидно, для ремонта. Кроме того, двери мастерской вели в грузовой трюм.

Он был сырой и затхлый, освещенной только одной парой крошечных магических ламп. Деревянные балки корабля скрипели и стонали вокруг них. Китаи скользнула вперед, через почти пустой отсек, пока они не дошли до передней части, прямо под тем местом, где Тави стоял несколькими минутами ранее.

Там, где ровные доски, образующие дно трюма, были сняты, находилось образованное изгибом корпуса судна пространство размером с две большие ванны, полное того, что было, очевидно, морской водой.

Двое мужчин стояли в воде, опустившись на колени. Они оба были обнажены по пояс, и оба были с длинными волосами, уложенными в странную прическу из дюжин и дюжин тонких косичек. Их кожа была разрисована темными чернилами, рисунками в виде абстрактных вихрей и вьющимися узорами.

Глаза обоих мужчин были закрыты, а их руки с вытянутыми пальцами колыхались в морской воде, и они оба постоянно бормотали себе под нос. Их кожа на вид была сморщенной, и они дрожали от холода.

– Заклинатели, – прошептал Тави.

– Нет, – сказала Китаи. – Не они.

Тави выгнул бровь.

– Я попросила Демоса показать мне заклинателей, – сказала она. Она подошла к густой тени на одной стороне трюма. – Вот тогда я это и заметила.

Тави последовал за ней, щурясь. Трудно было что-либо разглядеть в густой тени, но его ночное зрение заметно улучшилось с тех пор, как установилась связь между ним и Китаи.

Она терпеливо ждала в молчании, пока его глаза привыкнут, и он увидел, что она хотела ему показать.

Цепи.

Четыре тяжелых кольца были привинчены к борту корабля, расположенные примерно на расстоянии фута одно от другого, и на высоте четырех футов от пола.

На каждом из колец болтались два комплекта наручников, тяжелых и прочных, таких, которые никогда не порвать без поддерживаемой фуриями силы – а тот, кто закован в них, будет вынужден находиться в окружении деревянного корпуса корабля, отрезанным от соприкосновения с землей.

Корпус корабля и пол рядом с кольцами был запачкан и Тави был рад, что ему было не очень хорошо все видно. Сквозь затхлый запах самого корабля пробивалась мерзкая едва уловимая вонь человеческих отходов и крови. Легко просматривались темные пятна на наручниках.

– Демос – работорговец, – тихо произнесла Китаи.

Тави сделал шаг назад, прежде чем сделать глубокий вдох.

– Это не редкость в этой части мира. Большинство капитанов перевозят рабов время от времени.

Китаи протянула руку и коснулась цепи, пробежавшись пальцами по звеньям:

– И ты не видишь в этом ничего неправильного?

– Мне не нравится это, – произнес Тави, – но такие люди, как Демос сами выбирают каким делом заниматься.

Китаи бросила на Тави еще более суровый взгляд.

– Не в этом. Ты не видишь ничего плохого в том, что это… – она ударила цепью по корпусу корабля, – не редкость?

Тави удивленно взглянул на нее.

– Китаи…

Она повернулась к Тави, прищурив глаза.

– Ты говорил, что Насаг назвал вас монстрами. Мои люди назвали бы вас так же, если бы увидели, как вы обращаетесь с себе подобными.

– Не все так делают, – сказал Тави.

– Но никто не против, – резко ответила она.

Она подошла ближе, и он мог разглядеть ее черты в полумраке. Они светились зелеными агатами.

– И ты такой же, Алеранец?

Он взглянул в ее глаза, и жар ее негодования опалил его лицо. Он попытался говорить, но не смог. Внутренний голос твердил ему, что любые слова не станут ответом на ее вопрос.

Вместо этого он закрыл глаза на секунду и протянул руку к эфесу меча. Он дотронулся до него, ощущая силу металла, его скрытую энергию, отчасти заложенную в него кузнецами легиона.

Тави сконцентрировался на мече, стабилизируя дыхание, сфокусировал мысли и направил их на мощь меча, придавая ей форму, связывая ее с металлом, укрепляя эту связь.

Затем он открыл глаза, отступил на шаг, замахнулся и обрушил оружие одним ударом.

Посыпались искры, заскрипел металл, и цепи со стуком рухнули на пол, места их разлома светились жаром.

Тави вернул оружие в ножны легким, отточенным движением и повернулся к Китаи.

Девушка-марат вздернула подбородок, ее глаза сверкали. Она коротко кивнула, достаточно низко, чтобы это можно было считать поклоном.

Тави ответил тем же, не отводя глаз.

– Вот это, – сказала она, – мой Алеранец.

Тави отвел взгляд от нее и увидел, что оба заклинателя повернулись и пристально смотрят на него.

– Если у капитана Демоса возникнут вопросы, – тихо сказал он, – скажите ему, чтобы он задавал их мне.

Заклинатели взглянули друг на друга и синхронно кивнули Тави.

Внезапно он ощутил всплеск эмоций, пришедший сверху, стремительная волна быстро растущего страха, паники и ярости.

Она обрушилась на Тави, и он пошатнулся от этой силы. Его рука сама собой метнулась к Китаи и легла на ее плечо, поддерживая его, в то время как она вздрогнула и протянула руку, чтобы удержать равновесие, схватившись за него.

Оба заклинателя издали тихий жалобный стон и пригнулись еще ниже к воде. Они возобновили свой шепот, хотя теперь он был громче, быстрее, почти безумным.

Сверху, с палубы, доносился отчаянный крик.

Тави повернулся и побежал к лестнице, Китаи бежала за ним по пятам. Он не стал вытаскивать свой клинок, – хорошенькое будет дельце, если он потеряет равновесие от судовой качки и напорется на собственный меч.

Он вышел на палубу и застал там лихорадочную деятельность, матросов, спешащих вперед и назад, когда корабельные офицеры выкрикивали команды. Все они прятались, метались с места на место, и бросали отчаянные взгляды на левый борт.

– Осторожнее! – воскликнул Арарис. Он схватил его за плечи, прижавшись к грот-мачте, по правому борту. – У пиратов есть Рыцарь Дерева. И это вороново отродье к тому же хорош.

Тави кивнул и резко отклонился, так что между ним и приближающимся Мактисом оказалось твердое дерево каюты. Он обвел быстрым взглядом палубу и спросил Арариса:

– Где она?

Раздался еще один крик, на этот раз с верхушки мачты, и матрос упал сверху на палубу, в десяти футах от него. Стрела пронзила его горло насквозь, окровавленный наконечник торчал из шеи.

Его бедра и одна рука были согнуты под неестественным углом, матрос издал несколько жутких булькающих звуков, слабо содрогаясь, а его кровь растеклась по палубе.

Арарис выхватил меч, скрипя зубами от злости.

– Ее нет в каюте. Она, должно быть, на носу.

Дверь в каюту открылась, и Эрен высунул рыжеватую голову, глядя вокруг затуманенным взглядом.

– Что? Что происходит?

Послышался свист, треск, и внезапно еще одна стрела пронзила дверь каюты, чуть выше защелки и так близко к руке Эрена, что ее древко коснулась голой кожи на его запястье.

Эрен осоловевшими глазами посмотрел на стрелу.

– Ой, – сказал он, и вновь запер дверь.

Тави взглянул на стрелу и снова узнал особенное оперение.

– Вороны побери, – прорычал он. – Ирис Сокол. Наварис и остальные бандиты Арноса поблизости.

С мачты донесся еще один крик, хотя на этот раз, по крайней мере, никто не упал на палубу. Китаи перегнулась через Тави, и на мгновение выглянула за левый борт.

– Четыреста ярдов, по крайней мере. Стрелок действительно искусный.

Тави окликнул Арариса и сказал ему, что он видел. Сингуляр разразился заковыристым проклятием.

– Как они догнали нас?

– Должно быть, они использовали Рыцарей Воздуха Арноса, – ответил Тави. – Они могли изучить отличительные черты корабля, и для них было не слишком сложно выяснить, куда мы направляемся. Они летели вдоль побережья, следя за нами, пока не нашли капитана, готового нас перехватить.

– Похоже, все усложняется, – сказал Арарис. – Оставайтесь там. А я пойду искать Исану.

– Мы пойдем вместе, – сказал Тави.

Он не дал Арарису возможности возразить, он просто бросился вперед, быстро двигаясь по палубе. Он бросил быстрый взгляд за левый борт, чтобы увидеть Мактис под парусами.

На таком расстоянии, он мог разглядеть движущиеся тени экипажа, но не мог различить никаких деталей. Это было хорошей новостью, по крайней мере. Это означало, что заклинатель фурий дерева Арноса не могла выбрать конкретную цель. Она стреляла в движения и очертания, а не в отдельных людей.

Тави двинулся вперед, как мог торопливо, согнувшись в три погибели и не сомневаясь, что со стороны он смотрится нелепее, чем, вероятно, полагается выглядеть Принцепсам Алеры перед битвой.

Стрела промелькнула на несколько футов в стороне от него. Одно из перьев должно быть выбилось из оперения и искривило траекторию выстрела, судя по тому странному жужжащему звуку что стрела издала пролетев мимо.

Тави скорчился сильнее и припустил еще быстрее. К воронам достоинство. Его гордость с легкостью переживет это унижение, особенно если иначе он сам может этого не пережить. Мактис неуклонно приближался.

Они добрались до носа корабля и нашли там Исану, скорчившуюся за деревянной обшивкой носовой части судна. Тави двинулся вперед и присел около нее. Арарис и Китаи шли за ним по пятам.

Когда подсел Тави, Исана вздрогнула, но затем оглянулась на него, и он почувствовал исходящую от нее волну облегчения, которая в миг сменилась возобновившимся беспокойством.

– Ты ранен?

– Я в порядке, – сказал Тави. – У нас проблема.

Исана приподняла черную бровь, ее голос был безжизненным.

– О, нет.

– На том корабле находятся Рыцари Арноса, – сказал Арарис, его губы были плотно сжаты.

Спина Исаны напряглась.

– Ясно. Мы можем оторваться от них?

Арарис присел и на миг приподнял голову, выглядывая из-за поручней, и быстро пригнулся обратно.

– Не особо разбираюсь в мореходстве, но я в этом сомневаюсь.

– Их капитан не собирается отступать из-за того, что мы направляемся в сторону миграционного пути левиафанов, – сухо сказал Тави. – Наварис ему не позволит.

– Тогда нам придется сражаться, – сказала Исана. – Мы можем одолеть их?

Тави поглядел на Арариса.

Мужчина покачал головой.

– Не с таким ужасным численным превосходством, какое предполагает Демос. Наварис очень опытна. Мне придется полностью сосредоточиться на ней.

– Если мы не можем сбежать и не можем сражаться, что тогда мы можем сделать? – спросила Исана.

– Мы найдем способ изменить ситуацию, –сказал Тави. Он приподнялся и быстро глянул на другой корабль, затем поглядел на море. Он уже начал опускаться и вдруг застыл, пристально вглядываясь.

Перед кораблем, довольно спокойные волны омывали грифельно-серые скалы, возвышающиеся из воды на семь или восемь футов. Их было примерно два десятка, и каждая из них была достаточно большой, чтобы при столкновении расколоть корпус Слайва словно пивной бочонок.

– Капитан! – закричал Тави. – Впереди скалы! Капитан Демос, впереди скалы!

Кто-то из команды подхватил крик, передавая его назад по всему кораблю. Через пару секунд на палубу поспешно спустился Демос, приседая на манер того, как это делал Тави, однако капитан корабля двигался намного быстрее и увереннее, чем это делал Тави.

– Демос! – позвал Тави. – Скалы!

Капитан нахмурился и приподнялся, чтобы посмотреть.

– Сципио? – Раздался голос Эрена откуда-то с кормы корабля. – Где ты?

– На носу! – отозвался Тави. – Поднимайся сюда и… – Тави оборвался, когда Демос внезапно зажал ему рот своей мозолистой рукой.

– Тихо, – сказал капитан, с непроницаемым лицом и голосом. Он издал несколько резких, одиночных свистков, и звуки болтовни и окриков друг друга резко прекратились.

Тави оттолкнул руку Демоса, уставился на него и повысил голос.

– Почему?

– Потому что это не скалы, – спокойно сказал Демос. – Это левиафаны.

Глава 26

– О, нет, – выдохнула Исана. Демос, как и Тави мог скрывать свои эмоции, или, возможно, он просто не испытывал их с какой-то особой интенсивностью.

Во всяком случае, Исана могла мало что сказать об отношении мужчины касательно любого вопроса во время их путешествия.

В данный момент, Демос излучал прохладный, тщательно сдерживаемый страх.

Он еще пару секунд смотрел вперед, затем махнул рукой какой-то сигнал. Мачты Слайва заскрипели, и корабль немного изменил курс.

– Мы пройдем мимо них? – Услышала Исана вопрос Тави.

– Возможно, если будем сохранять тишину. В это время дня они поднимаются на теплую поверхность воды, чтобы погреться. При условии, что люди не начнут кричать, – он бросил на Тави предупредительный взгляд, – и что мы не наткнемся прямо на одного из них и не разбудим его, с помощью заклинателя мы можем прокрасться мимо.

Тави сощурил глаза и нахмурил брови.

– А если бы у нас не было заклинателя?

Демос пожал плечами.

– Короче. Лучше бы он был.

Тави кивнул, сверкая глазами. Исана увидела как на лице Тави внезапно появилась хищная улыбка, сопровождаемая волной воодушевления.

Китаи, которая стояла спиной к Тави и по очереди смотрела то на вражеское судно, то на левиафанов, внезапно развернулась, и Исана была поражена выражением ее лица: ее улыбка походила на улыбку Тави так же сильно, как и зеленый цвет ее глаз.

– Мне это нравится, Алеранец, – сказала Китаи. – Действуй.

Тави кивнул и повернулся к Исане.

– Мне понадобится твоя помощь.

Исана хмуро поглядела на Тави, а затем кивнула.

– Для чего?

Ее сын сузив глаза глянул в сторону Мактиса.

– Чтобы изменить правила игры.

Демос затянул ремни и ленты брезентовой страховочной сбруи вокруг талии Исаны.

– Не слишком туго? – Спросил он.

– Я понятия не имею, – сказала в ответ Исана.

Демос хмыкнул.

– Раз вы можете дышать, значит все в порядке.

Он взял линь, с привязанным на конце металлическим коушем. Показав ей эту штуку, он защелкнул коуш в люверс ее сбруи и хорошенько дернул, затягивая узел.

– Под водой здесь видимость не больше десяти футов. Помните, что Мактис нас нагоняет, так что недостаточно просто двигаться к ней. Нужно ориентироваться вперед и немного под углом.

Исана кивнула.

– Рилл сможет найти судно. Об этом я не беспокоюсь.

Она высунулась из-за угла каюты, чтобы взглянуть на вражеский корабль, до которого оставалось менее двухсот ярдов.

Капитан присоединил еще один линь к другому люверсу.

– Удостоверьтесь, что вы – по крайней мере на глубине в десять футов, прежде чем начнете, – предупредил ее Демос, – Если та лучница вас заметит, узнаете, что испытывают рыбы во время рыбалки, на том конце остроги. Постарайтесь проплыть под кораблем и вынырнуть ближе к корме. Поверьте, сейчас все их внимание сосредоточено на нас.

– Почему это мне кажется, что вы уже когда то это проделывали, а капитан?

– Несмотря на то, что подобного, конечно же, никогда на самом деле не случалось, я кое-что спланировал, на тот случай, если одному из моих клиентов захочется, чтобы его груз был загружен или разгружен, не беспокоя лишний раз таможенного инспектора или начальника порта. – Он проверил узлы на линях, – Именно эта идея меня и вдохновила подготовиться – сделать такие штуки для моего заклинателя. Хотя я признаю, они обычно буксируют ящики, не людей.

Дверь каюты распахнулась, Тави, Китаи, Арарис и Эрен промчались мимо нее на палубу. Меч Арариса был в его руке, и в миг когда он выбежал из-за угла каюты, блеснул в лучах заката, разбивая очередную стрелу.

Вражеская лучница не снижала темп, а ее выстрелы становились точнее, по мере того как сокращалось расстояние. Около дюжины моряков уже лежали на палубе раненые или убитые.

– Может, этим займется кто-нибудь другой?- спросил Эрен.

– Нам нужен заклинатель дерева, Эрен, – сказал Тави. – Это ты и есть.

– Это будет как в тот раз, когда ты помог нам с Тави сбежать с того склада, – сказал Китаи.

– За исключением левиафанов! – рявкнул Эрен.

– Тише! – зашипели люди вокруг.

– О ком тебе на самом деле стоит волноваться, это об акулах, – практичным тоном пробормотал Демос. – Рядом с левиафанами всегда собирается множество акул, и мы как раз к ним подплываем.

Лицо Эрена побелело как сметана.

– Давай, Эрен, – сказал Китаи. Она стряхнула с ног обувь и сбросила свою тунику без тени стеснения. – Будь мужиком.

Эрен мигнул, и на его щеках проявились цветные пятна, когда он отвернулся и закашлялся.

– О, кровавые вороны.

Он сердито посмотрел на Тави и спросил:

– Почему это я с вами каждый раз влезаю в такие вот… ситуации?

– Ты, должно быть, просто наслаждаешься этим, – сказал Тави.

– Я, должно быть, просто идиот, – ответил Эрен.

Но он, вместе с Тави и Арарисом, также начал раздеваться.

– Давайте-ка еще раз все проясним. Мы держимся за канаты. Стедгольдер тянет нас там, под водой. Я открываю отверстие в корпусе, и мы устраняем их заклинателей воды. Затем возвращаемся сюда и уплываем в то время как левиафаны их едят.

– Да, – сказал Тави.

– Как долго мы будем находиться под водой? – тихо спросил Арарис.

– Я никогда не делала такого раньше, – ответила Исана. – Если бы я была одна, у меня заняло бы полминуты, только чтобы проплыть это расстояние. Может быть, немного больше.

– Удвой его. – Посоветовал Демос, отводя взгляд от Китаи. – Как минимум. Он аккуратно опустил канат в воду вдоль борта. – Вы не собираетесь раздеться, леди? Это платье будет тормозить вас в воде.

Исана глянула на него и вздернула бровь.

– Уверяю вас, капитан, оно меня нисколько не замедлит.

– А, – сказал он, кивая. – Когда будете нырять, постарайтесь войти в воду без всплеска.

Исана встала на борт и посмотрела на море под ней. На самом деле она никогда не плавала и тем более не занималась заклинательством в соленой воде.

Она слышала, что почти нет разницы, соленая или пресная вода. Почти было не очень утешающим словом, учитывая, что ее водная магия было единственной вещью, стоящей между ними и рядом крайне жестоких и неприятных способов умереть.

На мгновение Исана почувствовала, что ее руки дрожат. О чем вообще она думает? Она не Рыцарь, не солдат, не наемник, чтобы бросаться в смертельно опасное море с целью убить двух человек, которых она никогда не видела, которые не причинили ей никакого вреда.

Она была стедгольдером, управляющей хозяйством, половину своего времени разъезжавшая по Империи с той или иной целью. С чего она вообще взяла, что она способна сделать что-либо подобное?

Исана сдержала себя, пока тревога и возрастающее ожидание опасности не заполнило все ее мысли. Она сделала глубокий вдох, призвала Рилл и прыгнула в море, войдя в него так, что на поверхности появилась едва заметная рябь, не говоря уже об отсутствии всплеска.

Она на минуту остановилась, чтобы освоиться в воде, используя связь со своей фурией. Море было теплее, чем она ожидала, и держаться на одной глубине было легче, чем в холодных ручьях и озерах у нее на родине.

На мгновение закрыв глаза, она почувствовала фурий заклинателей воды Слайва. Это было более сложное и требующее гораздо больших усилий заклинательство, позволяющее кораблю плавно скользить по воде, одновременно гася волны в нескольких футах от корпуса.

Исана сомневалась, что смогла бы управиться с такой задачей, и, конечно, она не могла бы делать это так долго. Заклинатели воды удерживали потоки все время. Это было весьма специализированное использование фурий, занимающее много времени и требующее серьезной практики и мастерства.

Наверное, именно поэтому заклинатели располагались как можно более изолированно от остальной части судна – внизу в глубине трюма, поближе к воде, и как можно дальше от отвлекающих эмоций членов экипажа.

Она сделала медленный вдох и почувствовала, как Рилл фильтрует воду. В воздухе ощущался минеральный привкус, как у горячих источников в долине Кальдерон, но у нее не было особых трудностей. Она сосредоточилась на движении вперед и пронзила воду, заложив вираж в виде полукруга, и вернулась к борту Слайва.

Было нечто пугающее в объеме окружающей ее воды. Исана никогда не плавала в таком большом водоеме, чтобы не чувствовать ни береговой линии ни дна озера или реки, в которой она находилась.

Здесь, в море, вода простиралась в каждом направлении, так далеко, как ее чувства могли дотянуться – бесконечная переливающаяся синева вокруг нее и бесконечно холодная, как могила, чернота под ней.

Вода заколыхалась и позади, и под ней, и Исана метнулась в сторону, когда гладкая, обтекаемая фигура более десяти футов в длину проплыла там, где она недавно находилась.

Она увидела темные, блестящие глаза и пасть с острыми зубами. А потом акула проплыла мимо и исчезла в темной пучине с абсолютно бесшумной грацией.

Исана воспользовалась моментом, чтобы сознательно расширить свои чувства, так, чтобы получить, по крайней мере, чуть больше предупреждений, если еще одна акула выкинет подобное, и попыталась замедлить бешено забившееся сердце. Потом она поднялась на поверхность рядом с кораблем.

Арарис был на полпути вниз по канату, наклонившийся, его лицо выражало беспокойство. Она встретила его взгляд и попыталась улыбнуться.

– С тобой все в порядке? – прошептал он.

Она подняла палец к губам, кивнула, и поманила его. Арарис повернулся и спустился на руках до конца веревки, жилы на его плечах и спине вздулись. Он продолжал опускаться, пока его ноги не коснулись воды, и соскользнул медленно и без лишнего шума.

Остальные спустились тем же путем, за исключением Эрена, чья хватка ослабла на полпути вниз. Исана была готова к этому, и Рилл успела подхватить его, расплывчатой человеческой фигурой поднявшись из волн, чтобы поймать Эрена и бесшумно опустить его в воду.

– Порядок, – пробормотал Тави. Он погрузился в воду рядом с Исаной и ухватился за один из канатов на ее сбруе. – Все хватайтесь. Мы должны спешить.

Исана повернулась к вражескому кораблю, пока Слайв плыл вперед, а остальные маневрировали в воде, чтобы поймать буксировочные лини.

Это заняло у них больше времени, чем она полагала, и она почувствовала слабое, беспокоящее ощущение, что, по крайней мере, еще две акулы кружили на расстоянии пятидесяти или шестидесяти футов.

– Отлично, двинулись, – пробормотал Тави.

Она почувствовала как он ладонью коснулся ее плеча и пожал его. Его страх передался через прикосновение, но также чувство нарастающей эйфории. Да помогут ей великие фурии – он был доволен собой.

– Все вдохните глубоко, – проговорила Исана.

Она подождала секунду, сориентировалась, где Мактис, потянулась к Рилл и нырнула.

Она сразу отметила, насколько больше усилий требовалось для движения. Взгляд через плечо показал ей, что все держались обеими руками, были обнажены по пояс, и их тела скользили сквозь воду настолько гладко, насколько это было возможно. Тем не менее, дополнительный вес и сопротивление движению были значительными.

Исана сжала зубы. В таком темпе им понадобится даже больше времени, чем Демос оценил время достижения Мактиса, а у остальных нет ее способностей к дыханию под водой.

Всплыть на поверхность возле вражеского корабля было бы самоубийством, а если они остановятся, чтобы обсудить это, Мактис может уплыть слишком далеко, чтобы она могла достичь его.

Помощи ждать не приходится. Она закрыла глаза и удвоила усилия, направляя внимание ее фурии на то, чтобы они рассекали воду более эффективно.

Постепенно они начали прибавлять в скорости. Ощущение от ее связи с Рилл стало чем-то осязаемым, давящим на виски, и она сконцентрировала все свое внимание на своей задаче.

Она бы не заметила, но Рилл внезапно предупредила ее о необходимости избежать столкновения с чем-то большим и темным. Она обогнула контуры объекта, двигаясь вперед.

Его поверхность была странной, покрытой галькой, с ракушками и беспорядочными тонкими нитями темно-зеленых водорослей. Они двигались вдоль него несколько секунд , до того как Исана поняла, что на расстоянии вытянутой руки от них находился левиафан.

Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, сжалось в комок и застучало очень быстро. Создание было огромным. Оно буквально было повсюду, куда бы она ни посмотрела.

Они плыли мимо хвоста, как она полагала, длинная колонна из плоти и кожи, ребристая, с выступающими пластинами по центру. Впереди себя она увидела выступ, они проплыли над чем-то, что могло быть плавником, шире чем Слайв, его окончание невозможно было увидеть сквозь мутную воду.

Далее она миновала несколько рядов чего-то, выглядевшего как траншеи или возможно борозды в поле. Ребра. Это были ребра существа.

Что-то монотонно, тяжело пульсировало в воде, ритмично давя на нее, и Исана поняла, что действительно ощущает биение гигантского сердца левиафана.

Они двигались дальше, проплывая мимо другого плавника, затем еще один столб плоти, что должно было быть шеей. Весь зверь, наверное, выглядел как удлиненная черепаха без панциря.

Стала видна его голова. Его череп по величине был сравним с огромным сараем в ее стедгольде, конструкцией, вмещавшая в себя пару сотен различных животных, оборудование для фермы и, кроме того, еще оставалось место для хранения запасов пищи.

Голова тоже была похожа на черепашью, дополненную клювом с зубчатыми краями. Каждый глаз был размером с небольшой коттедж, большие стеклянные черные глазные яблоки, которые были почти полностью прикрыты.

Из его рта свисал кусок чего-то, что, по предположению Исаны, могло быть какой-то бледной плотью. Китовый жир, возможно? В этот момент кусок размером с повозку, запряженную быками, упал с неторопливой грацией изо рта левиафана и был сразу же атакован целым облаком мелких рыб, бросившихся врассыпную с пути дюжины акул.

Рилл предупредила Исану о еще нескольких акулах поблизости, но невидимых во мраке, все они стремились к бесплатному обеду. Сердце Исаны забилось еще быстрее, и она снова попыталась увеличить их скорость, отчаянно пытаясь не соблазнить голодных акул людьми, буквально болтающимися, как наживка на крючке.

Она оглянулась назад, поскольку одна из акул начала подбираться слишком близко, и увидела, что Тави разглядывает левиафана с нескрываемым любопытством и радостью. Он заметил ее взгляд и впосмотрел на нее. Он указал на массивного левиафана, и его улыбка стала еще шире и такой сияющей и заразительной, что она обнаружила, что подражает ему.

Напротив, Эрен, держащийся позади Тави, прижался лбом к линю с плотно закрытыми глазами. Исана не могла помочь, но чувствовала, что юный курсор был вполне устойчив в том, что касается здравого смысла.

Но Тави, как ни крути, был прав. Конечно, занятие было опасным, – но они были бы в опасности независимо от того, что они делали. А сколько людей в Алере могут утверждать, что видели что-то настолько впечатляющее? У Септимуса был бы точно такой же взгляд…

Что, поняла Исана, было важным. Это кое-что говорило о нем, как о человеке. Его отец всегда советовал ему быть осторожным, расчетливым, ответственным и сосредоточить свое внимание на обязанности управления Империей.

В одном из писем к сыну, что читала Исана, Гай назвал управление практической задачей выживания. Выживание для Первого Лорда было неотличимо от обязанностей.

Септимус тогда тихо, мягко возразил отцу, но до сих пор Исана не понимала простой истины, которую он имел в виду.

Выживание не то же самое, что образ жизни.

Септимус пошел в бой вместе с легионерами, несмотря на непростительный риск для такой личности как он. Он много путешествовал по Империи инкогнито, набираясь опыта в жизни за пределами Алеры Империи.

По сути, на одной из таких тайных прогулок Исана и встретила его, когда сердитая повариха напустилась на ее младшую сестру из-за разбитой тарелки, а Исана врезала ей пощечину и оттолкнул ее от Алии.

Исана стояла и смотрела разъяренной поварихе в лицо, пока женщина не пробурчала что-то и не выбежала прочь. Затем Исана помогла Алии подняться на ноги, и они ушли вдвоем, сохранив хоть немного достоинства.

Человек, которого она никогда раньше не видела, подошел к ней с простым предложением работы, и Исана с радостью приняла его. В любом случае это было улучшение, по сравнению с работой посудомойки.

Она и понятия не имела в то время, что она и Алия только что стали горничными для старших офицеров Легиона, сингуляров Септимуса и самого Принцепса.

А после этого они разговорились друг с другом. Чтобы потом влюбиться и жениться по любви, а не ради политической выгоды.

Просто выживать было недостаточно. Ему нужно было жить.

Септимус никогда не подчеркивал этого: он просто этим жил.

Септимус отчаянно стремился жить. Настолько, что умер ради этого.

Жизнь была довольно опасным занятием, а зачастую и весьма болезненным, но это также дарило такую радость, такую красоту, все те вещи, которые в противном случае никогда не увидишь, опыт, который никогда не приобретешь.

Риск боли и потерь был частью жизни. Он делал все остальное глубже; красота была более чистой, более яркой, удовольствие более полным и окончательным, смех – веселее, даже в удовлетворении простых потребностей было что-то прекрасное, мирное.

Она, в некотором смысле, предала Септимуса в том, как она обращалась с Тави после смерти его отца. Она сфокусировала все усилия на том, чтобы мальчик просто выжил, в этом заключалась ее защита.

Сколько бы Тави мог увидеть, сделать и узнать, если бы она решила по-другому? Насколько другой была бы ее собственная жизнь?

Сведя жизнь Тави к простому выживанию, она защитила его от одних болезненных вещей, но и подвергла его другим, отняла у него то, что он, возможно, имел, и, поступая так, и сама лишилась чего-то.

Прошлое ушло. Нельзя изменить то, что уже прошло. Оглядываться на него, сыпать соль на раны, предаваясь сожалению – просто другой, более медленный способ умереть. Жизнь движется вперед.

Жизнь.

Исана почувствовала, как дико забилось ее сердце, и поняла, что это вызвано не только быстрым движением или страхом. Было также ощущение восторга и радости. Она сильнее чувствовала себя живой, будучи в опасности, среди мрака, чем за все годы после смерти Септимуса.

Ей пришлось бы спятить, в самом деле, чтобы наслаждаться этим.

Ей пришлось бы солгать, сказав, что это вовсе не было для нее привлекательным.

Давление на ее виски резко возросло, а потом вдруг исчезло. Исана не могла понять, что именно произошло, но они внезапно понеслись сквозь морскую воду быстрее, чем любая акула, а присутствие Рилл ощущалось сильнее.

Чувства Исаны расширились, взорвались, стали настолько сильными, что на мгновение она подумала, что весь океан внезапно сделался таким же кристально-чистым, как весна в Кальдероне.

Она почувствовала тяжелое, сонное присутствие левиафанов (двадцати трех, если быть точной) и бесконечный, бессмысленный водоворот акул (трехсот, или около того).

Она провела их мимо хвоста другого левиафана, заметив ярких ракооборазных, ползающих между моллюсков и чешуи, и обнаружила Мактис прямо за ним. Сделав рывок под неприятельское судно, они проплыли на противоположную сторону, и Исана убедилась, что они всплыли в полной тишине.

Остальные приложили усилия, чтобы вдохнуть тихо, но тем не менее после долгого путешествия под водой они с жадностью глотали воздуха. Исана держалась недалеко от Мактиса, рядом с границей водной магии, которая скрывала присутствие корабля от спящих левиафанов.

Заклинатели воды с Мактиса, отметила Исана, работали более тонко, чем заклинатели со Слайва. Их работа была не менее сложной, но их корабль создавал меньше волн на море, возможно, потому что их корабль был больше, чем Слайв, вытеснял больше воды и их задача по сокрытию корабля была более сложной.

– Эрен,- хрипло прошептал Тави, – Делай для нас дыру.

Эрен сглотнул и подплыл к кораблю. Он отпустил линь и тут же воткнул один из своих ножей в корпус корабля. Он повис на нем, корабль тащил его по воде, свободную же руку он расположил на корпусе и закрыл глаза.

Исана расширила свои чувства до корабля и снова была удивлена тому чувству абсолютной ясности, что открыло ее заклинательство. Это было схоже с тем, когда она занималась целительством, ощущая боль и повреждения тела пациента.

Она чувствовала воду вокруг корабля, касающуюся корпуса, включая места, где терпеливая, мягкая сила воды нашла трещинки в корпусе и начала медленно, постепенно просачиваться вниз.

Она подождала мгновение, но когда Эрен разочарованно покачал головой и передвинул руку на следующую доску, она изменила угол движеня, чтобы быть поближе.

– Ниже и около фута ближе к носу, – тихо произнесла она, – Там есть щель. Она заделана парусиной и пропатчена дегтем, но доски начали слабеть.

Эрен одарил ее быстрым, удивленным взглядом. Затем он передвинул руку на предложенное ей место и его глаза расширились. Он закрыл их, его пальцы застыли, став похожими на когти.

Он сильно надавил, его пальцы вошли на полдюйма в дерево. Он издал удовлетворенный, рычащий звук и повторил движение еще несколько раз, пока его рука не вошла в корпус по ладонь. Тогда он глубоко вздохнул и, сделав вращательное движение, вытащил руку.

Раздался сырой треск, планка отделилась от обшивки корпуса и сломалась. Эрен отбросил двухфутовый кусок доски, ухватился за планку чуть ниже проделанного отверстия, и, после секундной концентрации, оторвал второй отрезок доски.

Исана ощутила напряженное внимание, направленное на нее, и повернулась, чтобы найти Тави, наблюдающего за ней, сузив зеленые глаза. Он наклонился к ней ближе, и прошептал:

– Что случилось?

Она пристально посмотрела на него, потом покачала головой.

– Я не уверена.

– С тобой все в порядке?

– Я… – Она покачала головой. – Это все одна фурия. Все это. Целое море. Если ты можешь общаться с любой из них, то можешь говорить со всем этим. Его здесь так много, и я не могу… – Она внезапно замолчала, когда рука Тави закрыла ей рот.

– Шшшш, – тихо сказал он. – Ты говоришь слишком громко. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Исана закрыла рот и решительно кивнула.

– Только быстрее. Мы должны спешить. Солнце садится. Я чувствую, как они начинают шевелиться. Нам нежелательно быть в воде, когда они проснутся.

Раздался еще один треск, и Эрен подтянулся к дыре, которую проделал и просунул голову внутрь. Через секунду он отклонился назад, морща нос, и сообщил:

– В трюме вода. Дайте мне минуту, чтобы пройти на другую сторону.

Затем маленький курсор исчез в дыре. Вскоре он появился и кивнул Тави, затем протянул руку.

Исана почувствовала, как испытываемое ее сыном ощущение восторга от новых, захватывающих впечателений тускнеет и сменяется сожалением и железной решимостью. Он оттолкнулся от воды, схватился за нож, воткнутый Эреном в корпус корабля, и с помощью курсора забрался внутрь.

Ему пришлось протискиваться через отверстие, выставив вперед одну руку, – настолько широкими стали его плечи. Исана вновь поразилась тому, как сильно подрос мальчик.

Китаи была следующей, и ей едва ли нужна была протянутая курсором рука, чтобы забраться внутрь. От Китаи исходили эмоции, которые Исана всегда ощущала в ней: что-то схожее с независимым кошачьим любопытством к окружающему ее миру и ощущением собственной привязанности к нему.

Наконец, оглянувшись на Исану, полез Арарис. Она отчетливо ощущала его беспокойство за нее.

– О, во имя великих фурий, – прошептала Исана, махнув ему рукой. – Иди. Я в большей безопасности, чем ты.

Арарис нахмурился, колеблясь.

Исана почувствовала ход его мыслей, их внезапное, необъяснимое тепло, и ее щеки вспыхнули.

– Мне тоже нравится, как ты смотришься мокрым, – сказала она ему. – Но сейчас не время.

Его глаза удивленно распахнулись, он одарил ее почти мальчишеской улыбкой и подмигнул. Затем он тоже взобрался на корпус и влез в отверстие.

Исана прикусила нижнюю губу и стала ждать, следуя за кораблем. Ее обострившиеся чувства продолжали наполнять ее с новообретенной ясностью и глубиной, и это сделало сложным то, что иначе было бы очень простым делом – просто держаться рядом с корпусом корабля – стало трудно сосредоточиться на чем-то.

Движение волн, бездумное и целенаправленное перемещение акул, кружение более мелких рыб, пирующих на том, что падало из пастей спящих левиафанов, все смешалось в нечто прекрасное, почти гипнотическое, словно грандиозный танец, исполняемый лишь для нее.

Вокруг нее простиралось море, безграничное и мощное, безжалостное и щедрое, и она чувствовала все это до такой степени, что на несколько секунд потеряла чувствительность в своих собственных конечностях, их нервы и мышцы затерялись среди всех бесконечных движений живого моря.

Страх и внезапная сильная боль ударили ее, как пощечина. Она оказалась впереди Мактиса, и поспешила вернуться на свое место. Последовал еще один приступ растерянности и боли откуда-то из корабля – великие фурии, она не могла ничего чувствовать отсюда, не с такой кристальной ясностью. Она даже не могла видеть того, кто пострадал.

Паника за родных ее сердцу вцепилась в нее. Вдруг что-то случилось с одним из ее близких? Связь между близкими людьми, и особенно членами семьи, уже давно зарекомендовала себя в качестве фактора, расширяющего у заклинателей воды и так острое эмпатическое восприятие, и если Тави или Арарис были ранены, это могло объяснить, что…

Корабль вдруг вздрогнул в воде. Это не было значительным движением – только легкий толчок, выбившийся из ритма с волнами вокруг него, когда заклинательство воды вокруг корпуса Мактиса внезапно ослабло.

Следующая волна разбилась о нос корабля с ревом, словно миниатюрный шторм, и от удара поднялось огромное облако соленых брызг.

Исана почувствовала внезапный прилив эмоций от Мактиса. Недоверие уступило место панике и ужасу, и каждый аспект эмоций был ослепительно интенсивным. Они полоснули ее, как бритвы, и она едва могла удержаться на воде.

Люди на корабле начали кричать. Сапоги застучали по доскам палубы. Ближайший из криков раздался меньше чем в двадцати футах, на палубе судна над ней.

Исана боролась, пытаясь сдержать агонию своего восприятия, отдалиться от них, и как только ей это удалось, она почувствовала, как замедляется, внезапно двигаться сквозь воду стало заметно труднее.

Она стиснула зубы и оставила себя открытой для болезненных вспышек эмоций и продолжила двигаться рядом с кораблем, хотя ее уже начинало трясти, от чистой, нервной реакции на страх.

Еще минута прошла, и никто не появился в отверстии в корпусе судна. Хуже того, были еще резкие крики внутри корабля, и звон стали о сталь. Потом – свистящий звук и низкий вой перенапряженной древесины, ближе к носу, где как правило размещались заклинатели.

Это повторилось дважды, и затем босая нога Арариса выбила треугольную секцию обшивки, края были четким и ровными, как будто выпиленными. Разбитые доски попадали в море. Сингуляр смотрел из дыры, ища Исану, и махал ей рукой.

Исана рванулась вперед по волнам, как раз когда Тави возник в проломе и упал в море, неловко, так будто его пропихнули.

Исана потянулась сквозь воду и сжала в руке одну из веревок, и снова догнала корабль, как раз когда выскочил Эрен и солдатиком вошел в воду. Китаи была следующей, нырнув через пролом, она вытянулась руками вперед, чтобы войти в море изящной рыбкой.

Исана кружила вокруг них, пока не убедилась, что все крепко держатся за веревки. Становилось все труднее сосредоточиться, и Исана вдруг понял, почему.

Левиафан проснулся.

Казалось, словно само море начало закипать медленным, чудовищным гневом.

У них осталось очень мало времени.

Исана прижалась так близко к пролому насколько осмелилась. Скрываться больше не было смысла, и она крикнула:

– Арарис! Арарис, скорее!

Сталь звякнула о сталь внутри корабля. Человек вскрикнул в агонии.

– Арарис!- звала Исана.

– Вороны побери, – рычал Тави. – Это я должен был идти последним.

Расплывчатая фигура возникла в проломе, и снова клацнула сталь.

Исана увидел вспышку фиолетовых искр, встретившую целый дождь лазурных, в момент когда клинки двух мастеров металла столкнулись, а затем алый от крови клинок упал через доски обшивки рядом с проломом.

Арарис, ставший безоружным, спотыкаясь выполз из пролома в корпусе, и свалился в море. Воду вокруг него сразу же окрасили малиновые полосы.

Исана уставилась на него, вдруг не в состоянии сосредоточиться, не в состоянии ничего придумать. Паника на корабле и гнев моря оба тяжким бременем навалились на нее и парализовали.

Тави протянулся и подхватил Арариса под руку. Двигаясь как в хореографической постановке, Китаи подхватила другую руку Арариса, и он оказался между ними, так что его лицо осталось над водой.

– Давай! – закричал Тави. – Уходим, уходим, уходим!

И в этот момент звук поднялся с глубины. Исана никогда не слышала ничего подобного.

Такой глубокий, что пробирал до костей, поднимаясь до высокого свиста или крика, который врезался в ее барабанные перепонки как острые иглы. Поверхность моря вздрогнула вместе с ним, образуя облако мелких брызг, которые поднялись на несколько сантиметров над водой.

Звук ударил ее, и вместе с ним пришла вечная, нечеловеческая, безумная ярость, и такое количество, такая масса чувств, заставили ее руки и ноги дрожать от бессильного ужаса.

А потом это повторилось, позади них. И снова впереди. И снова, и снова, и снова, по мере того, как левиафаны ощущали присутствие непрошеных гостей в их море.

– О, – Эрен задыхался от чистого ужаса. -О, о, о. Это не сулит ничего хорошего.

Исана чувствовала, как потревоженные левиафаны начинают перемещаться, и по сравнению с их движениями корабль смотрелся детской игрушкой подпрыгивающей на поверхности пруда. Другие морские создания закружились в безумном ответном рефлексе, мелкие рыбешки рассеивались, в то же время акулы стали беспокойнее и нетерпеливее, а их движения – резче и беспорядочнее.

С ужасающей ясностью Исана ощутила момент, когда некоторые из них почуяли запах крови Арариса в море и, разрезая волны плавниками, двинулись к нему.

Люди на обреченном корабле начали кричать.

Это было уже слишком. Слишком больно. Исана знала, она должна была что-то делать, действовать, но вся эта агония движения, все эти эмоции, стали слишком отчетливыми, и неотвратимое страдание нисколько не уменьшалось, несмотря на все ее старания. Она сдавила свою голову и услышала собственный крик, прорвавшийся сквозь стиснутые зубы.

Потом чья то сильная рука сжала ее собственную, с силой почти ломающей кости, и Исана схватилась за эту боль как за якорь в подавляющем, изменчивом мире, который сокрушил ее чувства.

– Исана! – окликнул Тави. – Мама!

Это слово, из этих уст, явилось неожиданным потрясением, более ярким, жарким и пугающим, чем все остальное, и глаза ее распахнулись.

– Обратно к Слайву! – закричал Тави. – Верни нас на корабль! Скорее!

– Алеранец! – закричала Китаи.

Слышно было, как вода вспенилась, а затем акула метнулась в сторону, оставляя позади себя поток темной жидкости. Исана повернулась и увидела, что девушка-марат зажала окровавленный кинжал в зубах и подхватила неподвижного Арариса.

– Корабль! – рявкнул Тави, тон его голоса стал приказным. – Вороны побери, ты – Первая Леди Алеры, и ты вернешь нас на корабль!

В голосе ее сына прозвучала чистая сталь, железный контроль, и Исана ухватилась за эту силу через контакт их рук. Каким-то образом это придало ей сил, и она смогла освободить свои мысли от мощи стихии, переполняющей все вокруг нее.

Также причиной для возвращения была холодная, направленная стремительная атака другой акулы, еще более огромной, летящей на раненого Арариса.

Исана призвала Рилл, внезапная ярость направленная на зверя, дала ей сил, и акула была отброшена с неимоверной силой, подкинувшей ее в воздух и выкинувшей на палубу Мактиса.

– Держитесь крепче, – прорычала Исана. По давлению воды, создаваемому левиафанами, она могла ощущать их стремительное приближение.

Ближайший уже нырнул, погрузившись только на пятьсот футов или около того ниже них, и стремительно поднимался к кораблю, поднимался с кошмарной яростью и силой, и Исана могла едва ли не видеть, что будет с кораблем, когда гребень из массивных пластин на его спине ударит по килю судна.

Она снова призвала Рилл, и они рванулись вперед с такой скоростью, что брезентовый пояс впился в ее кожу даже через ткань одежды. Они ринулись вперед, почти скользя по поверхности воды, и она могла слышать задыхающийся от страха крик Эрена, сливающийся с внезапным воплем восторга Китаи.

Они стремительно плыли вперед, и Исана заложила вираж назад, к Слайву. Их маневр взметнул брызги воды веером десяти футов в высоту, когда они развернулись, едва избежав столкновения с тушей еще одного левиафана, на полной скорости плывущего к Мактису.

Исана призвала Рилл, призвала море, и когда они понеслись к Слайву, вода поднялась под ними, вздымаясь волной, которая подняла их над поверхностью уже забурлившего океана, так что когда они достигли корабля, и волна разбилась о водяную магию вокруг корпуса, они были просто выброшены на палубу.

Как раз туда, где застыл с широко открытыми от удивления глазами Демос, когда созданная фурией волна нахлынула на его ноги и жестко качнула Слайв на правый борт. Корабль выровнялся, и Демос зашевелился, поворачиваясь к своим людям, и выкрикивая приказы, так что их можно было расслышать даже сквозь рев разъяренных левиафанов.

Исана сразу повернулась к Арарису, склоняясь над ним и возлагая руки на его живот. В его боку была зияющая рана, чуть ниже последнего ребра. Она схватила разорванную плоть руками, сдвигая и соединяя ее обратно, передавая свою заботу через пальцы.

Рана была тяжелой и без осложнений, однако если кровотечение не будет остановлено, и остановлено быстро, он не выживет.

– Я не для того прошла через эту пытку в Цересе, чтобы ты умер сейчас, – услышала она свое сердитое рычание. Затем она направила Рилл в рану, нашла ее края с помощью фурии, и начала соединять их, чтобы сдержать потоки крови хлеставшие из его тела.

Это было трудно, Исана чувствовала, как ее силы быстро иссякают, но это необходимо было сделать. Она не ослабляла усилий, пока не ощутила что залатала артерию, и что кровяное давление в его теле начинает стабилизироваться.

После этого она, наконец, расслабилась, обмякла, задыхающаяся и утомленная до глубины души.

Она подняла глаза и увидела, что Тави смотрит на нее.

Она оглянулась вокруг. Китаи тоже наблюдала за ней, ее раскосые глаза поблескивали в свете заходящего солнца. Лицо Эрена выражало благоговение. Демос тоже стоял и смотрел на нее, так же как и дюжина ошеломленных моряков.

– Кровавые вороны, – сказал один из мужчин. – Ей даже не пришлось использовать ванну.

Исана моргнула и уставилась на свои окровавленные руки, на человека, без сознания лежащего под ними.

Она не…?

Да, так и есть.

Кровавые вороны, действительно. Это было невозможно. Только самые мощные заклинатели воды в Империи могли…

Раздался еще один грандиозный, сотрясающий море рев.

Исана оглянулась, также как и все остальные на Слайве, чтобы увидеть как первый левиафан нападает на Мактис.

Он поднялся из моря горой бронированной плоти и бешеной ярости. Он поднял Мактис из волн, и треск ломающейся оснастки и киля прорезал сумерки.

Люди кричали, падая с разрушенного корабля, с такого расстояния их размер был сравним с игрушечным. Некоторые из них падали в океан. Другие падали на левиафана, его кожа была не более гостеприимна, чем враждебные скалы на берегу моря.

Половина корабля оставалась на плаву, но только до того момента, как второй левиафан протаранил первого, раздробив корабль между ними. Люди отчаянно боролись за свою жизнь, букашки среди разьяренных титанов моря.

Некоторым из них удалось добраться до нескольких маленьких лодок, но они не могли долго оставаться на плаву в этом водороте, с учетом приближающейся темноты, толкающих друг друга разьяренных левиафанов, и разъяренное море поглотило их, в то время как Слайв уходил прочь.

Исана почувствовала ужас и сочувствие окружающих. Она осознала, что эти люди, хотя и были пиратами и негодяями, которые изо всех сил старались выстоять против врага, который наверняка убил бы их, стали свидетелями одного из своих ночных кошмаров. Никто из них не желал видеть других моряков, умирающих так, как это выпало на долю Мактиса.

Исана потрясла головой, пытаясь отделаться от чувств окружающих ее людей. Эмоций было чересчур много, и голова начала раскалываться.

– Отлично, – прорычал голос, не допускающий возражения. Ее сын, возникла мысль где-то далеко. – Все закончилось. Эрен, придержи дверь каюты. Китаи.

Исана взглянула на Китаи, бывшей по прежнему без рубашки, спокойно поднявшей ее на руки, как будто ребенка. Девушка марат слегка ободряюще улыбнулась Исане, в то время как Тави поднял Арариса.

– Хорошая работа, – тихо прошептала Исане Китаи. – Мы благополучно вернулись. Теперь пора отдыхать.

Исана начала протестовать. Что она залечила рану, но за Арарисом нужно присматривать, и она даже не знает был ли ранен кто-то еще.

Она начала говорить Китаи, чтобы та опустила ее и принесла ванну для исцеления.

Но где-то между вздохом и началом фразы, она потеряла желание говорить, и обещание тишины и покоя, вкупе с истощением, заключили ее в объятия сна.

Глава 27

– Кровавые вороны, – рычал Антиллар Максимус, – Прямо сейчас, капитан отдыхает, спит в своей замечательной, удобной камере в форте Элинарх, пока мы здесь мокнем до последней нитки.

Валиар Маркус спустился с глыбы, что позволяла ему следить за Первым Алеранским поверх частокола и смотреть на позиции врага у брода через реку Эпон. Канимы наняли талантливых людей из Свободных Алеранских легионов.

Их заклинатели земли не могли сравниться с инженерным корпусом легиона, и их позиции не были возведенными с помощью фурий из многослойного камня крепостными стенами, но высокие земляные валы, которые они подняли на дальней стороне неглубокой водной преграды, были достаточно массивными, чтобы создать грозный оборонительный рубеж.

– Держу пари, прямо сейчас он ест на завтрак горячие лепешки, – продолжал Максимус. Молодой трибун с негодованием посмотрел на непрерывный дождь. – Может, пьет утреннюю чашку чая. Вероятно, позаимствовал одну из книг Цирила. Цирил из тех, у кого много книг.

Антиллус Крассус сошел со своей глыбы и сердито посмотрел на Макса.

– Я уверен, ты никогда не жаловался на это капитану Сципио.

– Он жаловался, – пробормотал Маркус. – Только не в присутствии кого-либо. Кроме меня.

Крассус окинул Максимуса очень строгим взглядом.

– Трибун, я приказываю вам прекратить ныть.

– Причем это никогда не действовало на Сципио, – заметил Маркус.

– Это священное право, – ответил Макс. Он ненадолго подтянулся по частоколу, затем спустился обратно на землю. – Похоже, они собираются менять часовых.

– Дай сигнал инженерам, – сказал Крассус.

Маркус обернулся и подал сигнал рукой ближайшему всаднику-марату – в данном случае, всаднице, – подумал он.

Она кивнула, повернулась и поскакала на вершину невысокого холма, позади них, и в общих чертах повторила жест.

– Мы не выиграем много времени, застав их во время пересменки, – сказал Макс.

– В этом нет надобности, – ответил Маркус. – Они ожидают, что все будет как положено. Несколько секунд могут оказаться решающими.

Он повернулся и кивнул головной колонне Первой когорты. Они отдали честь, и отданные шепотом приказы прошли по рядам. Ветераны обнажили свои мечи со скользящим шелестом стали.

Крассус обернулся и жестом подозвал посыльного. Молодой человек поспешно подошел.

– Передай, пожалуйста, достопочтенному сенатору, что наш первый штурм вот-вот начнется.

Гонец поклонился и умчался.

Маркус снова шагнул на глыбу и посмотрел на реку.

Сначала он не мог видеть, что там происходит. Перемена была слишком незначительной. Его уши, однако, отреагировали на изменение постоянного, почти беззвучного журчания воды, текущей между отмелями.

Звук усилился, и Маркус наклонился, пристально наблюдая.

Поток в нормальных условиях был глубиной около трех футов – чуть глубже, учитывая постоянный дождь в течение прошлой недели.

Он не был достаточно глубок, чтобы помешать пехоте пересечь его вброд, но он был достаточно глубок и быстр, чтобы сбить человека с ног, если тот не будет достаточно осторожен. Попытка пересечь его на виду у вражеских защитников будет медленной и кровавой, где баллисты и луки объединенных сил канимов и бывших рабов приведут к ужасным потерям.

В конце концов сломить сопротивление возможно, но традиционная атака потребует обильную кровавую плату.

Изза которой, размышлял Маркус, Арнос возможно и дал Первому Алеранскому сомнительную честь возглавить штурм.

Маркус не был уверен, что капитан пошел бы в бой тем же путем, но он точно одобрил бы немедленную реакцию Крассуса на столь кровавый сценарий – изменить сценарий.

– Сэр, – пророкотал Маркус.

Крассус обнажил свой клинок и кивнул Максимусу. Здоровяк Антиллар одарил своего сводного брата улыбкой и, пробормотав команду Рыцарям Малькам, достал свой меч. Они немедленно приготовили свое оружие.

Маркус не отрывал глаз от реки, пытаясь разглядеть через плотный дождь темным вечером тростник, поставленный разведчиками днем ранее. Он был очищен до почти белой древесины, которую было бы легче увидеть в темноте, но даже при этом Маркус начал задаваться вопросом, принесет ли это какой-нибудь результат.

Затем он увидел проблеск белого на реке. Второй. И, спустя мгновение, третий.

– Есть, – прошипел он, – Три прута. Река глубиной меньше фута.

– Начали, – лязгнул Крассус.

Маркус сильно дернул веревку перед ним, отступил на шаг, уперся и ударил ногой в частокол.

Хотя он казался стандартным оборонительным сооружением Легиона, инженеры изменили порядка двухсот футов забора, и, когда Маркус ударил секцию прямо перед собой, остальная часть волной повалилась наружу, врезаясь в землю.

В другом лагере раздались крики, но они тут же были заглушены, когда Крассус поднял свой меч, проревел боевой клич, и рыцари и ветераны вокруг него подхватили его. Крассус указал своим клинком направление вперед и Первая Когорта и Рыцари Мальки рванули вперед, с Маркусом, Крассусом и Максимусом в первом ряду.

Первый Алеранский достиг мелководья и хлынул на противоположный берег. Стрелы полетели из за земляных укреплений. Маркус знал, что из-за темноты, смятения и брызг воды, только очень опытный и очень удачливый выстрел из любого алеранского лука имел шанс сбить легионера в тяжелой броне.

Большинство стрел отскакивало от стальных шлемов или без вреда ударялись о подбитые сталью деревяные щиты Легиона.

Некоторые нет.

Маркус услышал вскрик справа и скорее почувствовал, чем увидел, внезапную брешь в целостности когорты, когда кто-то падает и задерживает тех, кто следует за ним.

Стрела выбила искры из шлема Максимуса, а еще одна пролетела рядом с ухом Маркуса с жутким, вибрирующим свистом.

Они были на полпути, когда канимские стрелки взялись за работу.

Ровный металлический звон тетивы их странных луков не был громок, но они были достаточно близко чтобы его слышать. После каждого такого "памм" практически мгновенно следовал тяжелый звук удара, сопровождаемый визгом разорванной стали.

Краем глаза Маркус увидел, как другой командир упал, так же как и два человека в плотном строю за его спиной. Люди кричали, и наступление стало замедляться.

– Давай, Макс, – выкрикнул Крассус. Действующий капитан Легиона поднял свой клинок, и тот внезапно окутался в яркое пламя, маяк и сигнал каждому человеку в Легионе – не упоминая всех остальных, во вражеском стане.

В тот же момент Максимус вытянул руку в направлении воды, оставшейся между Первым Алеранским и берегом. Он крикнул, и внезапный порыв ветра устремился вниз по реке, закручиваясь в небольшой водяной смерч, поднявший в воздух огромное количество воды, закрывая пылающий меч и его обладателя от невооруженного глаза.

– Вперед!- закричал Крассус. Пламя на клинке пульсировало и мерцало. – Вперед! За Алеру!

Когда он выкрикнул это, Крассус выпустил приготовленную огненную магию.

Гнев излился сквозь Маркуса, внезапнее, жарче, и сильнее чем он когда-либо ощущал за свои годы. Все мысли были выжжены огнем его гнева, и из него вырвался еще один крик, крик желания встречи с врагом в бою.

Колебания наступающих сил полностью исчезли, и почти восемьсот глоток одновременно извергли рев неукротимой враждебности. Первый Алеранский набирал скорость, построившись и изготовив оружие к бою, когда они пересекали заслон из воды и ветра созданный Максимусом.

Ведомые гневом, легионеры бросились в атаку на вражеские укрепления, совершенно игнорируя метательные снаряды, хотя они все так же косили их ряды, забирая жизни.

Первый Алеранский понес потери при форсировании реки и принял их как необходимую цену за возможность схватиться с врагом. Легионеры поднялись на гребне земляной волны, возглавляемые Рыцарями Земли Первого Алеранского.

Рыцари ударили своими огромными молотами по защитным укреплениям из камней и земли, создавая локальные оползни, по которым можно было подняться вверх и штурмовать оборонительные стены. Маркус, Максимус, и Крассус первыми ступили на эти импровизированные рампы, возглавив атаку на кустарные укрепления.

Там они и встретили врагов.

Маркус был готов сразиться с канимам, но бывшие рабы – это совсем другое дело. Когда он ворвался на стену, мальчик не старше пятнадцати лет поднял лук, неуклюже нащупывая стрелу.

У Маркуса не было времени на размышления. Его рука нанесла удар, и молодой солдат отшатнулся, кровь брызнула из его вскрытого горла.

Маркус уставился на паренька в секундном потрясении, единственный удар сердца вдруг растянулся, удлинился, остальной мир застыл как на картинке в обманчиво-сонной неподвижности. Гнев все еще горел в нем, но в тот момент он существовал вне его самого, просто часть фона, не более важная, чем, например, звуки битвы.

Шея мальчика была изуродована воротником шрамов. Старых. Если ему действительно было пятнадцать, то он должен был получить свои шрамы в возрасте, когда едва начал ходить, и Маркус не питал иллюзий насчет того, какое применение мог найти работорговец для беспомощного ребенка.

Арнос назвал "Свободных Алеранцев" предателями, но, вороны, Маркус не был уверен, что он не сделал бы то же самое, будь он на их месте. Много рабов в южных провинциях Империи влачили такую же безотрадную жизнь, и терпение каждого человека, гражданин он или нет, имеет свои пределы.

Потом раздался разъяренный волчий рев, и застывшее мгновение кончилось. Маркус поднырнул под взмах кривого канимского меча и столкнулся с восемью футами и несколькими сотнями фунтов разъяренного канима из касты воинов в стальной броне.

Маркус был опытным фехтовальщиком и знал, что сила его собственной магии земли давала ему значительные преимущества по сравнению с большинством оппонентов. Однако против канима из касты воинов у него не было преимущества в силе, и, вполне возможно, он уступал каниму и в скорости.

Он не стал бы старым солдатом, если бы всегда дрался по дуэльным правилам, и когда каним шагнул вперед и снова замахнулся, Маркус нанес колющий удар под острым углом под край его поднятого щита, протолкнул меч вперед, проникая в защиту противника, и вонзил клинок каниму в колено.

Каним взвыл и покачнулся. Максимус увидел как Маркус выводит из строя врага этим мелким, грязным, калечащим приемом, и прежде, чем каним смог восстановить равновесие и разрубить Маркуса, меч молодого трибуна метнулся вперед одним возвратно-поступательным движением, и кровь хлынула из пронзенного горла канима.

Маркус снова обрел равновесие, став угрозой для врага атаковавшего Максимуса с фланга, и они продвиулись вперед, в группу запаниковавших Свободных Алеранцев. Маркус был рад, что они не слишком сопротивлялись.

Он сбил одного человека на землю щитом, нанес парочку несмертельных порезов клинком, потом враг бежал. Маркус преследовал их, ступив на землю с противоположной стороны укреплений, и легионеры Первой Когорты последовали за ним.

Здесь они встретили наспех собравшихся для контратаки канимов. Там было тридцать или сорок волков-воинов, численность на самом деле потрясающая, учитывая как мало времени у них было на подготовку, и свидетельствующая о внушительной боевой дисциплине, и они набросились на силы алеранцев с леденящим кровь в жилах безумным воем.

– Поднять щиты, опустить мечи! – рявкнул Маркус.

– Поднять щиты, опустить мечи! – откликнулась когорта, следуя доктрине, разработанной в качестве одной из немногих жизнеспособных тактик против таких огромных противников.

Канимы врубились в строй, но их опускающиеся мечи встретились с поднятым железным заслоном из легионерских щитов, а солдаты в первом ряду сосредоточились на нанесении калечащих ударов по ногам, коленям и паху нападающих.

У канимов было сравнительно мало опыта в борьбе с противником намного меньше ростом, чем они сами, и атаки пешим строем неоднократно доказали, что им будет трудно от них защищаться.

Канимы врезались в защитную стену Легиона. Один легионер принял удар ребром щита, а не под нужным для отражения углом. Подбитый сталью или нет, щит хрустнул под страшной силой удара клинка канимского воина, и меч отрубил легионеру руку по плечо. Мужчина с криком упал.

Крассус, стоявший рядом с Маркусом, получил удар по щиту огромной дубиной, и даже с его усиленным фуриями снаряжением и увеличенной фуриями силой, он крякнул от боли и пошатнулся, державшая щит рука вяло опустилась.

Маркус прикрыл молодого офицера, отбив следующий удар канима, вместо того, чтобы пытаться помериться с ним силой, и нанес колющий удар под углом в нижнюю часть живота канима. Тот упал, взвыв от боли, а Маркус заорал двум своим ветеранам, чтобы встали так, чтобы защитить Крассуса.

Натиск атакующих резко ослабел, дав передышку, и Маркус понял, что Первая Когорта, а вслед за ней и остальные Первого алеранского, прорвались через земляные укрепления. Рога канимов истошно заревели, и враг перешел в общее отступление, отошел от своих позиций и исчез среди дождя и тьмы.

Крассус ослабил ремни своего щита с левой руки, его лицо было бледным. Маркус повернулся и глянул на руку молодого офицера.

– Плечо выбито из сустава, – сказал он, – Вам нужно показаться целителю, сэр.

– В первую очередь пусть они занимаются парнями, истекающими кровью. В любом случае, я не чувствую в этом необходимости прямо сейчас, – он вытер свой клинок об мантию упавшего канима, вложил в ножны, и оглянулся вокруг. – Пусть инженеры вернут реку в обычное русло, и отзывайте их. Разместите Шестую, Девятую и Десятую когорты по периметру. Со Второй по Пятую пусть займутся частоколом. Из остальных сформируйте резерв.

– Сэр, – Маркус отдал честь.

– Подождите, – сказал Максимус. Он шагнул ближе к Крассусу и понизил голос. – Они выбиты из колеи, Крассус. Нам нужно усилить атаку, сейчас, пока у нас есть преимущество.

– Цель была занять брод, – произнес Крассус, – Мы достигли ее.

– Это возможность, – сказал Макс, – Нам нужно ею воспользоваться. У нас может не быть еще одного шанса, подобно этому, чтобы поразить их, когда они не готовы.

– Я знаю, – сказал Крассус, – Это выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Маркус пристально посмотрел на Крассуса и нахмурился. Макс также хмуро взглянул на Крассуса.

– Ты слишком переоцениваешь канимов в этот раз.

– Остановись и подумай, Макс, – сказал Крассус, – Это может быть обидно, но попытайся на минутку представить себя на месте канимов. Когда лучше всего атаковать Первый Алеранский, отрезанный от двух других, на открытой местности, да еще и в темноте?

Макс взглянул на Маркуса:

– Первое Копье? Ваше мнение?

Маркус хмыкнул:

– Это возможность как по учебнику, сэр. Если вы не отдадите приказ о преследовании после такого разгрома, как этот, Сенатору это не понравится.

– Но вы полагаете, что это ловушка? – Продолжал давить Максимус.

– Нужно быть чертовски блестящим солдатом, чтобы расставить ее, – ответил Маркус.

– И Насаг им является, – сказал Крассус. Он взглянул на Максимуса, затем в темноту, его лоб на минуту прорезали морщины в задумчивости.

– Вы не предполагаете, что, по вашему мнению, враг будет делать, – в итоге, изрек он, – вы предполагаете, что он, по вашему мнению, способен сделать. Я не пошлю Легион туда, где он будет слеп.

Максимус покачал головой.

– Я не горю желанием бороться с канимами в темноте, но если ты не отдашь приказ выдвигаться, Арнос оторвет тебе яйца.

Крассус пожал плечами.

– Ну пусть попробует тогда. В первую очередь, мы обеспечили переправу. Первое Копье, заставь людей пошевеливаться.

Маркус отсалютовал Крассусу и повернулся к ближайшему курьеру, выдавая скупые инструкции.

– А пока что отправьте маратов вперед, – сказал Крассус. – Они видят в темноте и могут обогнать канимов. Если они не обнаружат силы врагов там, мы пошлем кавалерию и заставим канимов отступать и далее.

– Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – сказал Макс.

– Если мы останемся на месте, и я окажусь прав, мы сохраним нашим много жизней. Если мы останемся на месте, но я ошибусь, мы все еще занимаем эту позицию, между нами и Мастингсом осталось всего две позиции.

– Сципио выдвинулся бы, – сказал Макс, – Я уверен.

Крассус потер свое травмированное плечо, выражение его лица осталось спокойным.

– Я не Сципио, – сказал он. – И ты слышал мои приказы.

Максимус минуту сердито смотрел на Крассуса, затем ударил кулаком себя в грудь и направился к своей лошади. Оседлав ее, он громогласно чихнул. Высокий Антиллар хмуро глянул вверх на идущий дождь и взнуздал лошадь, пройдя рядом с Маркусом.

– Лежит в постели с книжкой, – прорычал он Маркусу, – и с послом, бьюсь об заклад.

Максимус послал лошадь в рысь и, мгновение спустя, половина крыла кавалерии маратов перемахнула через захваченнные земляные сооружения и скрылась в темноте.

Маркус наблюдал за расположением остальной части Легиона. Часть мужчин заняла передовые позиции, другие возводили стену мобильного частокола за ними, остальные рядами стояли в центре позиции, готовые выдвинуться маршем или броситься в бой, если такая необходимость возникнет.

Когда это было сделано, Маркус вернулся и обнаружил Крассуса, разговаривавшего с одним из старших офицеров Первой Сенаторской Гвардии. Мужчина был явно зол, так как в процессе разговора он сильно жестикулировал. Крассус смотрел на мужчину, не выражая на своем лице никаких эмоций и не произнося ни слова в ответ.

Офицер гвардии что-то грубо фыркнул и удалился.

Маркус спокойно обратился у Крассусу.

– Проблемы, сэр?

Крассус покачал головой.

– Люди Сенатора. Вы были правы.

Первое копье кивнул.

– Пойдемте к лекарям, сэр.

– Это может подождать, – сказал Крассус. – Кажется мы захватили еще больше балест, и я хочу убедиться, что они охраняются должным образом, прежде чем…

– Со всем уважением, – сказал Маркус, – нет, сэр, это не может ждать. Только то, что вы не чувствуете боли, не означает, что вы не наносите плечу еще больше ущерба. Мы идем к лекарям, сэр. Немедленно.

Крассус вскинул бровь, жестом очень напоминающим капитана. Маркус подумал, что он научился этому у Сципио. Затем Крассус глянул вниз на свое плечо и печально улыбнулся Маркусу.

– Если бы я был на месте кого-то другого, я бы приказал себе идти к лекарям, верно?

– Да, сэр, – сказал Маркус.

Крассус вздохнул, кивнул, и они оба направились в ту сторону, где Фосс разместил свои палатки с целительными ваннами.

– Маркус, – тихо сказал Крассус. – Я не поблагодарил вас.

– За что, сэр?

– За вашу помощь. За ваш совет. Я бы не смог справиться с командованием легионом без вашей помощи.

– Это приходит с опытом, сэр, – сказал Маркус.

Крассус покачал головой.

– Нет. Вы всегда стараетесь двигаться на шаг впереди. Вы первым встаете по утрам и последним ложитесь спать. Вы заставляете всех нас добиваться большего успеха. Вы сохраняете дисциплину между людьми, не прибегая к угрозам и унижению. Если вы еще не снискали звание чести в храме Отваги, то ваша служба за последние несколько лет заслужит вам место в храме Верности.

Маркус затих и отвел взгляд от молодого человека. Они дошли до палаток целителей. Несколько раненых человек лежали на носилках на земле, они были перевязаны на время ожидания их очереди на целительные ванны.

Рядом на свернутых постелях лежали еще несколько человек без сознания, свежая розовая кожа указывала на места, которые были залечены водными фуриями, в процессе чего они истощились.

Там была Леди Аквитейн, в своем обличье прачки, она помогала раненым в качестве сиделки, поднося им воду и обследуя их травмы. Она глянула на Маркуса, слегка улыбнулась и вернулась к своим обязанностям.

– Имя Фиделиар Маркус не так часто упоминается, верно? – продолжил Крассус. – Тем не менее, думаю, вы должны знать, я ценю всю ту огромную работу, что вы проделываете. Спасибо вам.

Маркус постарался не сплюнуть горечь, образовавшуюся во рту.

– Пожалуйста, сэр.

Глава 28

Дождь, решила Амара, был палкой о двух концах. В то время как устойчивый, непрекращающийся ливень помог скрыть следы и сократить видимость, уменьшив их шансы быть замеченными, через три дня он начал раздражать.

Здесь, на самом южном рубеже Империи, такое количество осадков не было необычным для этого времени года, но Амаре никогда не приходилось бороться с таким безжалостным ливнем.

Ночи были неприятными, особенно потому, что не было сухих дров для костра. Бернард сказал Амаре, что он мог бы использовать свое заклинательство, чтобы создать из деревьев более подходящее укрытие, или открыть сухую пещеру в скальном выступе, но не смеет рисковать, опасаясь, что вражеские лесничие могут это заметить.

Несмотря на это, муж Амары был столь же изобретателен в практических вопросах, как и раньше. Ему всегда удавалось найти какое-нибудь средство, с помощью которого можно было защитить их от воды, по крайней мере, частично, но ни один из них не отдыхал как следует.

Если дождь вскоре не стихнет и не позволит им что-то иное, чем питаться всухомятку походными галетами, они вскоре истощат свой запас и будут вынуждены есть только то, что Бернард мог добыть охотой, пока они путешествовали. Амара не горела желанием есть сырого кролика.

Она с негодованием посмотрела на небо и пожалела, что у нее нет большего опыта в заклинании погоды, вместо того, чтобы летать.

– Я точно знаю, что ты чувствуешь, – пробормотал Гай, упрямо хромая вперед. – Я не могу перестать думать о том, каким приятным может быть тепло огня и горячей чашки чая.

Амара улыбнулась.

– Это так очевидно?

– Мы все думаем о том же самом, – ответил Гай. Он, прищурившись, посмотрел на облака. – В основном, это моя вина, ты же знаешь.

Амара искоса посмотрела на него.

– Почему вы это сказали?

– Потому что это была моя ошибка. Ветер, который доставил нас сюда, был с крайнего севера, холодный и сухой. Я попросил его нести нас на юг, и он встретился с теплым, влажным воздухом над морем. Дождь – это результат.

Амара покачала головой.

– Не такая уж ужасная ошибка. Дождь, наверное, многим нам помог.

Гай улыбнулся, сверкнув зубами.

– Только между нами? Я бы и сам от помощи не отказался.

Амара рассмеялась, и ее взгляд упал на ближайший ствол дерева. На высоте, может быть, семи футов, кора была небрежно содрана и процарапана до древесины широкой продольной бороздой.

– Бернард? – негромко окликнула Амара.

– Я видел, – сказал он.

– Что это?

– Территориальная метка, – ответил Бернард.

– Территориальная метка…? Чья?

– Хищника, – сказал Бернард. – Может быть, какой-нибудь дикой кошки. Может быть, одной из тех больших ящериц. – Он остановился и поднял руку, склонив голову набок.

– Они называются гаримы, – спокойно добавил Гай. – Они раскрывают изумительные пелерины, когда…

Подлесок в десяти футах слева от Первого Лорда внезапно пришел в движение, и что-то массивное, кожистое и приземистое метнулось по лесной подстилке, его голова с зияющей пастью повернулась в сторону Гая, чтобы вцепиться ему в ноги.

Это была огромная ящерица – гарим.

Первый Лорд увидел, что он приближается, и отреагировал с завидной быстротой. Он успел повернуться и сунуть тяжелый посох зверю в пасть. Гарим резко ее закрыл, ловко откусив конец посоха. Потом он выплюнул кусок дерева и вновь атаковал Гая.

И все же маневр Гая дал Амаре драгоценные секунды, чтобы действовать. Курсор призвала Цирруса, позаимствовав у фурии ветра стремительность, и мир замедлился до ленивого, словно в густом сиропе, танца.

Рука Амары опустилась к поясу, и ее пальцы нащупали рукоять ножа. Она вытащила его, одновременно поворачиваясь к разъяренному гариму, перенося вес со сводящей с ума медлительностью, и швырнула нож с тем, что, по ее собственному представлению, было почти нормальной скоростью.

Нож сделал ровно полтора оборота, ударился в чешуйчатую шкуру твари, и вонзился на несколько дюймов в бок гарима, позади его передней лапы.

Гарим отреагировал медленнее, чем любое животное, что она ранее видела, и Амара успела сделать большую часть шага, прежде чем он внезапно вцепился себе в бок, медленно наклонившись, щелкнул челюстями, схватив нож, и вырвал его.

Амара вытащила свой меч и бросилась на зверя, держа короткое оружие обеими руками. Дополнительная скорость, придаваемая ей фурией, позволила ей нанести мощный удар – и она надеялась, что пронзит его кожу, если то, что ее не удалось пробить брошенным ножом, являлось каким-либо показателем.

Расстояние между ней и гаримом сокращалось достаточно медленно, чтобы она оценила смешанные чувства: хотя скорость, подаренная ей фурией, сделала ее достаточно быстрой, чтобы она вмешалась и поддержала Первого Лорда, но также было достаточно времени, чтобы она осознала опасность ее способа действий.

Зверь был гораздо больше, чем она решила сначала. Хотя он был не более двух футов от земли, телосложение гарима было широким и плоским, с мощными ногами, выходящими за контур чересчур мощного тела,состоящего из сухожилий и хрящей.

Он, вероятно, весил в два раза больше, чем Амара, а может и больше. Его ноги оканчивались тяжелыми когтями, голова была твердой и брусообразной, раздутой из за мышц, двигающих его ужасные челюсти.

Глаза как бусины из черного стекла, маленькие, злобные и тупые, хвост, равный по длине всему телу, бился чересчур быстро и сильно. Кожа была темной, серо-зеленого цвета, рябила полосками более темного окраса, делая ее идеальным камуфляжем в заливаемом дождем лесу, чешуйки выглядели жесткими и толстыми.

Если гарим схватит ее, он откусит ее конечности так же легко, как отхватил кусок от посоха Гая. Она легко могла бы уклониться, если бы дело касалось только ее. Но это было не так.

Существо сознательно набросилась на Гая, и если она не отвлечет его на себя, оно вернется к атаке Первого Лорда. Она вынуждена биться, что означает, что ей нужно нанести решающий, калечащий удар с первого раза, иначе есть риск оказаться ошеломленной силой и скоростью зверя.

Она нацелилась на горло, как если бы это был саблезуб или травяной лев или один из маратских овцерезов. Хотя шея гарима была покрыта складками чешуйчатой кожи, и она засомневалась в способности пробить ее.

В отличии от гарима, который перекусит ее шею без особых усилий.

Амара была в ужасе.

Глаза, решила она. Правда, цель маленькая, но скорость Цирруса может в этом помочь. Меткий удар вполне вероятно убьет зверя, – и даже если она всего лишь ранит его, это может покалечить гарима достаточно сильно, чтобы помешать ему преследовать Гая.

Хотя, если уж на то пошло, подумала она, то, что гарим убьет Амару, утащит ее тело в лес и будет пожирать, тоже может помешать ему преследовать Гая.

Представив себе эту перспективу, Амара никак не могла выбросить ее из своих мыслей.

Страшная, уродливая голова гарима повернулась в ее сторону, и его широкий рот открылся, обнажив то, что казалось сотнями изогнутых, острых зубов.

Амара вскрикнула и ткнула клинком, вложив в удар всю скорость и силу, на какие была способна.

Кончик ее меча ударил чуть выше бусинки глаза гарима, пробил тонкий слой кожи и царапнул по толстой кости его черепа. Инерция протащила ее вперед, над приземистым гаримом, и она с тошнотворным ощущением паники поняла, что вот-вот упадет.

Амара пыталась превратить падение в кувырок, чтобы затем подняться на ноги и бежать – но на полпути что-то ударило ее в плечо и отправило в неконтролируемое падение.

Приземлилась она жестко, на колено, по инерции пропахала землю одним плечом, и в завершение впечаталась в дерево с потрясающей силой. Рухнув на землю, она потеряла концентрацию, необходимую для связи с Циррусом, и мир снова замедлился до нормы.

Раненый гарим хлестнул своим мускулистым хвостом, с которым он только что ее “познакомил”, и развернулся, извиваясь с текучей грацией. С обнаженными клыками ящер бросился на нее. Ошеломленная, Амара неловко нашарила меч, хоть и понимала, что от оружия будет мало пользы.

Когда гарим приблизился вплотную, она сделала выпад – и меч просто проскользнул, отскочив от его груди. И она закричала.

А потом длинное деревце появилось из ниоткуда и с неимоверной силой опустилось на морду существа схлопнув его челюсти и воткнув носом в землю. Голова монстра отскочила от земли, но деревце опустилось снова, и снова, точно рассчитанными и жестокими ударами.

Первый Лорд Алеры бросился на гарима, пропихнул свой обгрызенный посох под тварь, и рыча от напряжения рывком повернулся вместе с гаримом, переворачивая ящера кверху брюхом.

– В подбрюшье бей! – воскликну Гай. – Туда, где тоньше чешуя!

Амара схватила свой меч, шатаясь, встала на колени, и вонзила клинок в незащищенное горло гарима, чуть ниже того места, где посох Гая все еще удерживал голову твари. К ее удивлению, меч легко пробил чешуйчатую кожу, которая здесь была тонкой, и кровь хлынула алым фонтаном.

Гарим дико забился, но Первый Лорд пришпилил тварь. Хотя ящер швырял его взад и вперед, он не мог избавиться от хватки Гая. Амара била снова и снова, пока конвульсии гарима не стали затихать, а потом оттащила Первого Лорда подальше от умирающего животного.

– Милорд! – выдохнула Амара.

– Я в порядке, – тяжело дыша, ответил Гай, – Граф.

Амара встала, дико оглянулась и осознала, что есть еще кое-что, чего она не знала о смертельно опасных ящерицах.

Они бегают стаями.

Один гарим, измочаленный, висел на иве пятнадцатью футами выше уровня земли, где дюжины тонких ветевей, казалось потянулись к нему и обернулись вокруг него.

Другой, избитый и дико скрученный, лежал на земле, поднявшейся на пять или шесть футов. Топор лесничего торчал из головы умирающего гарима, мощный удар загнал его в череп ящерицы по самую проушину.

И окровавленный граф Кальдерон, безоружный, сошедшийся в схватке с третьим гаримом. Как и Первому Лорду, ему удалось зайти со спины зверя, но его руки сомкнулись на горле существа.

Амара видела, что кровь залила одну сторону его головы и половину верхней части туловища, но он оставался в сознании, а на лице застыла гримаса рычания.

Гарим жестоко бился, несколько раз перевернулся, и его хвост с дичайшей энергией бил Бернарда по ногам и нижней части спины. Он выл от ярости и боли.

Амара закричала и бросилась к мужу с мечом в руках.

Голова Бернарда повернулась, он разжал одну руку, схватив ей хвост. Зверь безумно крутанулся, высвободился от захвата Бернарда и цепляя мощными ногами лесную почву, поднялся и попытался вцепиться зубами в Бернарда.

Однако Бернард первым сработал ногами, схватив хвост гарима раньше, чем он смог бы восстановить равновесие. Гарим изо всех сил пытался дотянуться до него, а Бернард, уворачиваясь от челюстей, жестко держал хвост.

Сначала Амара думала, что он просто пытается выиграть время – но на втором круге гарим начал набирать скорость. Зверь был крупнейшим из виденных Амарой, и, должно быть, потянул бы на пятьсот фунтов, если его взвесить, но граф Кальдерон оторвал его от земли и закрутил, как если бы это была детская игрушка

Описав широкий круг, Бернард зарычал от ярости и торжества и вмазал гарима черепом о толстый ствол дерева. Он разбился с влажным, глухим треском, похожим на звук лопнувшей дыни, и ящер рухнул на землю совершенно безжизненным.

Пойманный ивами в ловушку гарим зарычал и разорвал прутья, освободив конечности, и упал на землю позади Бернарда. Амара закричала в бессловесном предупреждении.

Он посмотрел на нее, а потом резко повернул голову, вскинул руку, и крикнул:

– Брутус!

Почва под гаримом вдруг вздрогнула и разошлась от движения. Фигура пса размером с небольшую лошадь появилась из-под земли, ее плечи и грудь были из песчаника и глины, в глазах сверкали зеленые драгоценные камни, а челюсти были из гранита.

Земляная фурия Бернарда схватила гарима своей каменной пастью, и ящер зашипел и дико забился, когда Брутус полностью оторвал его от земли. Большой пес продолжал появляться из земли, словно собака, вынырнувшая из озера, и тряс гарима, как терьер крысу.

Амаре показалось, что она услышала хруст шеи ящера, но Брутус не успокоился, пока не швырнул гарима на деревья и не втоптал его в землю. К тому моменту, когда фурия земли закончила истязания, гарим являл собой кровавую массу из разорванной плоти и раздробленных костей.

Амара замедлилась и подошла на расстояние нескольких футов к мужу. Бернард проследил за действиями Брутуса, кивнул и сказал:

– Спасибо.

Каменный пес дважды клацнул челюстями, потряс головой, осыпав почву камешками и пылью, и снова погрузился в землю, навернув пару кругов, как собака, собирающаяся лечь.

Бернард согнулся и упал на одно колено. Амара бросилась к нему.

– Бернард!

– Ничего, я в порядке, – выдавил Бернард, все еще тяжело дыша. – Гай?

– Он жив, – сказала Амара. – Дай мне осмотреть твою голову.

– Выглядит хуже, чем есть на самом деле, – ответил Бернард. – Раны головы всегда сильно кровоточат.

– Я знаю, – ответила Амара, – но у тебя шишка размером с яйцо вокруг пореза. Сотрясение – это уже не просто ранение.

Бернард протянул руку и перехватил ее ладонь. Он посмотрел ей в глаза и сказал тихо, но жестко:

– Проверьте, как там Первый Лорд, графиня.

Она замерла в приступе гнева.

– Бернард.

– У меня есть долг перед моим правителем. Так же как и у тебя.

– Но у меня есть еще и долг перед моим мужем, – прошептала она в ответ.

Бернард выпустил ее руку и прорычал:

– Проверь состояние Гая. – И его тон стал более нежным и усталым. – Ты же знаешь, что я в порядке.

Она прикрыла лицо руками на мгновение, сделала глубокий вдох и прикоснулась к его руке. Затем повернулась и направилась к Первому Лорду.

Гай лежал на земле с закрытыми глазами. Он открыл их, когда Амара подошла, и произнес:

– Давно я этим не занимался.

– Сир?

– Охотой на гаримов. Лет с семнадцати, пожалуй. – Он тяжело вздохнул. – В то время это определенно отнимало меньше сил.

В его голосе сквозила боль, как в начале их путешествия.

– Вы ранены.

– Нога, – тихо ответил он. – Та, что была здоровой.

Он кивнул в сторону все еще дергавшегося гарима.

– Боюсь, этому парню удалось зажать ее меду собой и камнем. Я практически уверен, что она сломана.

Амара наклонилась, чтобы осмотреть ногу Первого Лорда. Она распухла, и стопа была вывернута под неестественным углом к голени. Это был сложный перелом с множеством осколков. Амара знала, насколько скверными такие переломы могут быть.

– Это определенно не открытый перелом, – тихо сказала она. – Кровотечения нет. Насколько плохо?

– Только больно, – ответил Гай, но его голос дрожал. – Бернард, насколько я могу видеть, показал себя намного лучше.

Амара осознавала, что ногу нужно зафиксировать как можно скорее. На нее нужно было наложить шину.

– Он убил трех.

– В убийстве людей заклинателям металла нет равных, – пробормотал Гай. – Но звери бьются не так, как люди. Примитивно. Дико. В их случае значение имеет только грубая сила. И, я думаю, никто не сможет упрекнуть меня в выборе спутника в этом путешествии.

Он покачал головой и несколько раз моргнул.

– Я мыслю вслух. Прошу меня простить. Разум имеет тенденцию к блужданию, когда человек находится в такоем возрасте, как мой, или страдает от невыносимой боли.

– Мы сделаем все, что можем, сир, – сказала Амара.

– Боль не убьет меня. А у Бернарада кровотечение. Помоги ему. Я думаю, что потеряю сознание сейчас, если это не слишком вас затруд…

Первый Лорд умолк, и Амара в панике бросилась к нему. Он продолжал дышать ровно, и его пульс был уверенным. Она закусила губу в приступе сочувствия и даже обрадовалась тому, что он потерял сознание. Его травма, очевидно, была истинным мучением.

Она сняла свой плащ, свернула его и подложила под его сломанную ногу. Затем поднялась и вернулась к Бернарду. Он уже снял свой рюкзак и что-то активно в нем искал.

Амара забрала у него рюкзак и извлекла из него коробку с бинтами, мазями и лекарствами. Она промыла его рану настолько тщательно, насколько могла, но она все равно продолжала кровоточить, что было характерно для таких ран.

– Здесь придется наложить швы, – тихо сказала она. – Это значит, что нам нужна кипяченая вода. Огонь.

– Опасно, – с трудом произнес Бернард. – Слишком заметно.

– Выбор не велик, – ответила она. – Он без сознания. Его нога сломана. Нам нужно согреть его и вправить ногу. Брутус может организовать для нас убежище?

Он взглянул на нее и снова на Гая.

– Опасно.

Она обняла ладонями его лицо.

– Бернард, у тебя травма головы. Ты с трудом говоришь и с еще большим трудом мыслишь. Доверься мне. Это необходимо.

Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Затем кивнул. Он открыл глаза и вяло огляделся вокруг, вглядываясь в дождь. Затем кивнул в сторону небольшого пригорка и едва слышно сказал:

– Там была берлога гарима. Брутус ее расширит и укрепит. Прежде всего принеси дров, пусть сохнут. Потом перенесем Гая.

– Хорошо, – ответила Амара.

Она приложила к его ране сложенную в несколько раз ткань и обмотала голову бинтом, чтобы зафиксировать ее хотя бы до тех пор, пока она не сможет заняться им по-настоящему.

– Бернард. Он сломал ту ногу, что была здоровой.

Бернард скривился и сказал:

– Вороны. Он не сможет идти.

– Нет, – ответила Амара.

– Это плохо, – сказал он.

– Да.

– Но есть и хорошая новость, – сказал он.

Она взглянула на него, нахмурившись.

Его ноздри раздулись.

– Чувствуешь запах?

Амара озадаченно принюхалась. Она ощутила запахи прелых листьев и другой растительности.

– Только одна вещь так пахнет, – сказал Бернард. – Болота. Мы сделали это. Как только мы доберемся до них, о преследовании можно будет не беспокоиться.

– Да, – пробормотала Амара. – Только о болезни, ранах, нехватке еды и новых гаримах.

Бернард хмыкнул.

– Ну, – протянул он, – на медовый месяц это путешествие изначально не тянуло.

Амара уставилась на него на мгновение, а потом разразилась смехом, удивительно чистым и сильным.

Он устало улыбнулся ей, его глаза светились теплом.

– Так-то лучше. Люблю, когда ты улыбаешься.

Он глубоко вздохнул и заставил себя подняться на ноги. Он дотронулся до повязки и зашипел от боли.

– Не делай так, – рассеянно сказала Амара.

Она поднялась, сморщившись от вспышки боли в спине. Она уже забыла о том, что гарим сшиб ее хвостом, и своем падении после этого. Однако ее мышцы и кости не забыли.

– Он не сможет идти, – тихо сказала она. – Что будем делать?

– Что-нибудь придумаем, графиня. Будем решать проблемы по мере поступления.

Она прикоснулась к своему лицу, а потом к повязке.

– Я очень сильно тебя люблю, ты знаешь это.

Он отнял ее пальцы от своей головы и нежно их поцеловал, его глаза сверкали:

– На твоем месте никто бы не устоял.

Амара снова рассмеялась.

Глава 29

– Еще раз! – отрывисто приказал Арарис, проведя серию быстрых, как вихрь, ударов, целясь в голову Тави. Сингуляр не сдерживал силу ударов, и Тави потребовалась каждая унция концентрации и мастерства, чтобы отразить их.

Он вычислил ритм атаки, обнаружил крошечное, слегка уязвимое место между одним из выпадов Арариса и следующим, и контратаковал снизу. Его тело наклонилось в сторону от линии атаки, одна ладонь плашмя легла на землю, чтобы поддержать его внезапно изменившееся равновесие, а клинок метнулся в колющем ударе, нацеленном в крупные артерии на туловище сингуляра.

Тави запоздал на мгновение. Арарис ударил клинком поперек меча Тави, выбив его из пальцев. Затем сингуляр пнул ногой в сапоге в лицо Тави. Тави откатился.

Арарис ударил каблуком вниз, целясь Тави в нос. Тави отбил большую часть удара – и обнаружил, что острие меча Арариса упирается в ямку на его шее.

Арарис посмотрел на Тави, его глаза были бесстрастными, даже пугающими. Затем он выпрямился и убрал меч.

– Надо быстрее, – сказал он тихо. – Бой – это всегда движение. Ты не можешь дожидаться возможности нанести удар. Ты должен ее предвидеть.

Тави сердито посмотрел на Арариса.

– Мы его отрабатывали каждый день в течение недели. Всего один прием. У любого с моими габаритами возникнут изрядные проблемы с его применением. Мы оба это знаем. Почему бы не использовать в битве мои сильные стороны?

– А это и будет твоей сильной стороной, – сказал Арарис. – Ты просто пока не знаешь.

Тави покачал головой.

– Что, вороны побери, это должно означать?

Арарис положил руку на живот, где он был ранен, морщась, как от колющей боли в боку после долгого бега.

– Ни один известный фехтовальщик не будет ожидать такого маневра от кого-то вроде тебя. Они будут думать, что это слишком опасно, слишком безрассудно.

Тави коснулся горла, где его задел меч Арариса, и взглянул на маленький мазок крови на пальце.

– Зачем кому-то так думать? – Он поднялся на ноги, подобрал свой меч, и повернулся лицом к Арарису, снова готовый к бою.

Арарис помассировал плечо, выражение его лица было болезненным, и покачал головой.

– Достаточно на сегодня.

Они подняли свои мечи во взаимном приветствии и вложили их в ножны.

– Твой бок еще болит? Может быть, я должен привести стедгольдера, что…

– Нет, – отказался Арарис. – Нет. Она уже достаточно мной занималась. Это боль, вот и все.

Тави поднял брови, понимание появилось на его лице.

– Вот как Наварис ранила тебя.

Арарис помрачнел и отвел взгляд.

– Вместе с ней было слишком много сингуляров Арноса. Я не мог сразиться с ними всеми и выжить. Поэтому я предоставил Наварис благоприятную возможность. Я полагал, что она сделает выпад, целясь мне в ногу, и ее меч на мгновение воткнется в корабельный корпус. – Он махнул рукой, указывая на его бок. – Но вместо этого она ударила меня сюда.

Тави нахмурился.

– Я видел, как ее меч пробил корпус. Но он все еще был там, когда…- Его голос затих, и его желудок сжался от легкого приступа тошноты. Арарис был пришпилен к корпусу Мактиса мечом, пронзившим внутренности. Единственный способ, каким он мог освободиться…

Кровавые вороны. Мужчина просто раскромсал себя, чтобы освободиться от оружия Наварис. Он позволил лезвию разрезать четыре или пять дюймов собственного живота. Неудивительно, что он выглядел так, словно Наварис разрубила его сбоку почти до позвоночника.

Арарис встретился с Тави серьезным взглядом и кивнул.

– Без Исаны… – Он пожал плечами. – Наварис не была способна нанести такой удар. Я не знаю, как ей это удалось. Но у нее получилось. Я подтолкнул нас обоих.

Он повернулся, не говоря ни слова, и вернулся в каюту корабля. Тави поправил ножны с мечом, одернул свободную тунику, и задумчиво побрел на нос корабля.

После их рейда на злополучный Мактис, остальная часть рейса была относительно благополучной, и Тави обнаружил, что все больше беспокоится. Арарис после двух дней отдыха снова был на ногах, и они вернулись к неустанным тренировкам на палубе, длящимся по несколько часов.

Арарис оказался одним из тех тренеров по фехтованию, кто верил, что боль – лучший мотиватор для обучения. Тави заработал множество мелких порезов – некоторые из них весьма неприятные и болезненные – и коллекцию из дюжин синяков всевозможных расцветок.

Несмотря на боль, практические занятия помогли. Он не знал точно, насколько хорошо он продвигается в своем искусстве фехтования, поскольку Арарис всегда, казалось, был чуть быстрее, чем Тави, а его техника и ориентация чуть точнее, чем у Тави, но Арарис заверил его в том, что он прогрессирует.

Тренировки были изнурительными, что, по мнению Тави, было их главной пользой.

После них ему не хватало сил, чтобы беспокоиться о будущем.

После обеда, вечером, он снова стоял на носу корабля, наблюдая за дельфинами, играющими в водах впереди Слайва.

Китаи, откинувшись, лежала на перте где-то над ним и позади, зацепившись лодыжкой и одной рукой, так расслабленно и небрежно, как если бы это был гамак, а не веревка.

Он ощутил, как ее наполняет ленивое довольство – полный желудок, интересный день, и прекрасный закат, чтобы любоваться перекатами морских волн.

Тави закрыл глаза, пытаясь разделить ощущения с Китаи. Они вдвоем слишком по-разному смотрели на будущее. Для Китаи будущее было чем-то огромным, далеким и относительно малозначимым.

Значение имеют лишь здесь и сейчас. Готовиться к тому что, может быть, произойдет, имеет смысл, когда подготовка формирует твой характер, оттачивая его день за днем, а вовсе не ради получения какой-то практической выгоды, когда будущее, наконец, настанет.

Он знал, что Китаи одобряет его тренировки с Арарисом, но он подозревал, что это больше связано с тем, что ей нравится наблюдать его вспотевшим и без рубашки, чем заботой о том, что может пригодиться ему в будущих боях.

Тави ощутил, что внимание Китаи слегка переключилось на что-то. Он бросил взгляд через плечо и увидел приближающегося Эрена.

– Привет! – негромко произнес Тави.

– Привет, – ответил Эрен.

Невысокий курсор подошел и встал рядом с Тави, смотря вперед по ходу корабля.

– Я говорил с Демосом. Мы прибудем в Галл завтра. После этого нам понадобится еще неделя, чтобы подняться вверх по реке. Может быть больше, если он не найдет подходящий буксир.

Тави кивнул.

– Это хорошо. Я полагаю, мы прибудем туда к новолунию.

– Самое время для сбегающих из тюрьмы заключенных, – сказал Эрен.

Бывший писец был напряжен. Он скрестил руки на груди и прислонил бедро к борту.

– Я знал, что она опытный целитель, но я не встречал ни одного другого Стедгольдера, у кого была бы столь сильная водная магия. Я удивлен.

– Я думаю, ее это тоже удивило, – сказалТави, – Хотя не должно было. Она заставила реку у дома выйти из берегов незадолго до Второй Кальдеронской. Это больше, чем большинство заклинателей воды могут сделать.

Эрен кивнул.

– Как она?

– Арарис повесил гамак для нее в подсобном помещении в трюме. Она говорит, что там, внизу, тише. Она стояла на палубе, некоторое время назад. Я бы сказал, что она сейчас уже взяла себя в руки.

– Здорово, – сказал Эрен. Он хмуро посмотрел на море, и голос его затих в неловком молчании.

– Говори, как есть, – тихо сказал Тави.

– О чем говорить? – спросил Эрен.

– Обо всем, что тебя беспокоит.

Эрен приподнял уголок рта в кривой усмешке и кивнул, глядя на море.

– Когда мы были за бортом Мактиса. Ты кое-что сказал стедгольдеру.

Тави поморщился.

– Я-то надеялся, что ты не обратил внимания во всей этой суматохе.

– Я раздумывал, стоит ли тебе говорить, – сказал Эрен. – Но… в эти дни, кажется, мне приходилось лгать почти всем. Мне это очень не нравится. И я не хочу еще и тебя обманывать.

Тави слегка улыбнулся и кивнул.

– Спасибо.

– Конечно, – сказал Эрен. – Так. Когда ты сказал Исане, что она была Первой Леди Алеры, ты имел в виду…

– В точности то, что я сказал, – ответил Тави.

Эрен нахмурился. Потом он моргнул и уставился на Тави.

– Ты имеешь в виду… она действительно Леди Кария? Замаскированная?

Тави моргнул в ответ.

– Что? Нет! О, кровавые вороны, нет.

Эрен снова нахмурился.

– Тогда я не понимаю. Первая Леди – это жена Первого Лорда.

– Большинство Первых Лордов в этом возрасте уже отходят от дел, – сказал Тави. – Передали свои полномочия наследникам. Оставаясь в качестве советников, возможно.

Эрен опять нахмурился. Затем брови его поползли в верх а голос упал до шепота.

– Принцепс? Гай Септимус?

Тави молча кивнул.

– Но он же никогда не был женат!

– Он был, – сообщил Тави. – Формально. И он оставил ей способ это доказать.

Эрен присвистнул.

– Если бы он был жив… Он покачал головой. – Ну. Все было бы иначе, разве не так?

Эрен, нахмурившись, на мгновение вгляделся в лицо Тави.

– Но это еще не все.

Тави глубоко вздохнул.

– У него был наследник от нее, Эрен. Сын.

Курсор скептически выгнул бровь.

– Наследник короны? Тави …

Потом выражение его лица застыло.

– Тави, – тихо выдохнул он, выпучив глаза.

Тави заставил себя слегка улыбнуться. Он натянуто пожал плечами.

– Мне тоже от этого слегка не по себе.

Эрен незаметно огляделся.

– Хмм. Кто еще об этом знает?

– Ты. Цирил. Арарис. Моя мать.

– И я, – протянула Китаи со своей жердочки, не открывая глаз.

Тави, нахмурившись, взглянул на нее.

– Я тебе об этом никогда не рассказывал.

Она зевнула.

– Алеранец, пожалуйста. Как будто это настолько ужасно сложно понять. У меня есть уши и мозги. Если бы я ждала, когда ты сообщишь мне обо всем, что важно, я бы, наверное, сошла с ума.

Тави фыркнул и покачал головой. Он повернулся к Эрену.

Молодой человек с безучастным видом жевал ноготь, привычка, хорошо запомнившаяся Тави по проведенным вместе дням в Академии.

– Гай не знает?

– Он начинает что-то подозревать, – ответил Тави. – Я не уверен в том, как много ему известно.

Эрен вздохнул.

– Ты понимаешь, что это мой долг – сообщить ему.

– Это,- сказал Тави, – самая меньшая из моих проблем.

Курсор кивнул.

– Если это все на самом деле так, – сказал он. – Тави, я не хочу обидеть тебя, но… наследник Дома Гая был бы могучим заклинателем фурий. Ты… у тебя их нет.

– На то есть причины, – тихо сказал Тави. – Я не хочу вдаваться в это сейчас.

Курсор кивнул и отвернулся.

– Как давно ты знаешь? – спросил он спустя минуту, и в голосе его прозвучали колкие нотки.

– Ты мой друг, Эрен. Я не хочу ни лгать тебе, ни умалчивать. – Тави повернулся и положил руку на плечо Эрену, встретив его взгляд. – Я узнал, как раз перед тем как мы выступили из Элинарха. До этого я и понятия не имел.

Эрен вгляделся в его глаза, между его бровей появились складки. Потом он медленно кивнул.

– Ладно. – Он пожевал другой ноготь. – Так что же нам делать?

– Мы продолжим начатое, – сказал Тави. – Мы заполучим Варга и используем его как посредника в переговорах о перемирии с канимами. Затем мы отправимся на юг и поможем сэру Майлсу окончательно свергнуть Калара.

– Одновременно выбивая почву из под ног обоих Аквитейнов и их марионеточного Арноса. – Эрен покачал головой. – Ты не имеешь права подставляться, идя на такой риск.

– Какой риск? Я пока что никто,- сказал Тави. – А если бы я им был, то я был бы обязан принимать на себя риск. Кто, если не я?

Эрен закатил глаза и замахал руками в неопределенном жесте досады.

– Как ты умудрился сказать что-то настолько замшелое и до сих пор имеющее смысл?

Тави рассмеялся.

– Дело в том, – сказал он, – что мы должны сосредоточить внимание на том, что здесь и сейчас. Ты составил список?

Эрен кивнул.

– Я могу купить все, кроме холодильных камней. Их нелегко найти в любое время, тем более весной. Каждый приберегает их на лето. Даже если я смогу найти продавца, они будут стоить столько, что нам денег не хватит.

– Они незаменимы, – нахмурившись, сказал Тави. – Мы должны их достать, и точка.

– Я предполагал, что ты скажешь что-то вроде этого, – сказал Эрен. Он взглянул на мачту выше и позади них. – Между прочим, я, кажется, помню довольно успешных воров, которые терроризировали лавочников столицы несколько лет назад.

Китаи открыла один глаз. Ее рот расплылся в ленивой, кошачьей улыбке.

– Ну наконец-то, – сказала она. – А то я уже скучать начала.

Глава 30

По настоянию Тави, подкрепленному еще большим количеством монет Цирила, Демос нанял наиболее быстрый буксир для путешествия вверх по реке, как только они достигли Парции. Тави никогда не был в южной части города и морском порту в устье Галла, но на осмотр достопримечательностей времени не было.

Парция была городом из белого блестящего камня, расположенным на нескольких уровнях, как ступени лестницы, поднимающихся вплоть до впечатляющей укрепленной цитадели. Хотя она была не такой большой, как Алера Империя, Парция казалась просторнее, чище и воздух был лучше.

Экипаж, нанятого Демосом буксира, напомнил Тави Графиню Амару, их темно-золотистым цветом кожи и волосами с оттенками красноватого золота, янтаря и меди. Экипаж казался более веселым, чем речники, которых Тави знал в столице, и после того, как Слайв был прикреплен к буксиру, меньший корабль начал подниматься вверх по реке, приводимый в движение экипажем из парсианцев с длинными шестами, расположившихся по обоим бортам буксира, поющих подбадривающие песни с удивительной способностью толкать суда вверх по реке.

На корме меньшего корабля, на сидениях, подвешенных позади буксира, рядом с ватерлинией, расположилась пара женщин среднего возраста.

Они сидели, болтая ногами в воде, разговаривали друг с другом, занимались ручной работой, по большей части шитьем.

Когда Тави задал вопрос, Демос ответил, что это жены капитана буксира и первого помощника, и что они заклинатели воды, которые убеждают фурий реки не замечать буксир и Слайв.

Поток судов на Галле был насыщенным, и будет только расти до тех пор, пока торговый сезон в конце осени не закончится. Теперь, когда матросы не были заняты парусами, они слонялись по палубе по несколько часов подряд, всякий раз, когда Демос не мог найти им работу.

В результате Тави обнаружил, что у него и Арариса во время тренировок появились зрители, и к его пущему смущению они начали регулярно делать ставки на исход тренировки – не на то, что Тави сможет побить Арариса, что казалось немыслимым исходом. Пари заключались на то, когда и как Тави будет ранен и сколько его крови при этом прольется.

Буксир продолжал тянуть корабль еще несколько часов после наступления темноты, освещая себе путь магическими лампами, до тех пор, пока бурлаки не были слишком утомлены, и они начинали двигаться снова, как только небо на востоке светлело.

Судно двигалось с удивительной грацией и скоростью вверх по реке, часто минуя торговые караваны, проходящие по дороге рядом с водой, на их пути к Алере Империи – и мирно, привычно расходилось с другими судами, идущими вверх по реке с помощью буксиров. В результате, у них ушло только шесть дней, чтобы добраться до столицы.

– Это очень ловко у них выходит, – заметил Демос, когда буксир маневрировал недалеко от доков и отдавал канаты, которые позволили бы докерам затащить Слайв на место. – Они получили четверть того, что я заработал, только за то, что прошли вверх по реке. Ни пиратов, ни левиафанов, ни заботы о штормах, пресной воде или пище.

– Может быть, вы занимаетесь не тем бизнесом, – сказал Эрен.

– Когда ты доживешь до моих лет, тоже начнешь думать об отставке, – ответил Демос. – Я люблю загадывать вперед. Мне нравится моя работа, но она становится слегка тяжеловатой для меня, со временем.

Тави встал рядом с ними и кивнул Демосу.

– Мы пробудем здесь два-три дня, не больше, в зависимости от того, сколько нам потребуется времени, чтобы…

Демос с мрачным видом прервал его и поднял руку.

– Не говори мне. Чем меньше я знаю, тем труднее будет меня обвинить.

Тави нахмурился, но кивнул.

– Дня два, максимум три, и мы отправимся в середине ночи.

Демос хмыкнул и поманил к себе боцмана.

– Заплати матросам. Дай им увольнение на берег до завтрашнего полудня. Скажи Сигурду, чтобы не уходил, пока не пополнит припасы.

Бывалый моряк кивнул, затем сердито посмотрел на Эрена, и что-то тихо сказал Демосу на ухо. Демос выслушал, кивнул и, нахмурившись, посмотрел на Эрена.

Эрен закатил глаза, открыл свой кошелек и бросил боцману две серебряные монеты. Тот поймал их, попробовал обе на зуб, и кивнул, прежде чем приступить к своим обязанностям.

– Моряки и их пойло, – пробормотал Эрен.

Слайв ударился о плотные рулоны холста, смягчающие края пристани, и портовые крысы пришвартовали корабль. Моряки спустили трап, и матросы хлынули с корабля, глядя на мир, словно студенты, выходящие из душного лекционного зала.

Эрен кивнул Тави и выскользнул с корабля среди матросов, без труда смешавшись с шумной толпой.

Демос посмотрел на Тави.

– Ты не пойдешь, так?

Тави посмотрел на опускающееся солнце.

– Чуть погодя.

– А, – сказал Демос, кивая. – Я рад, что твой человек расплатился с моим боцманом.

– За что расплатился? – спросил Тави.

– У некоторых людей странное представление о чужой собственности, – сказал Демос. – Они думают, что они могут взять ее, или разрушить, и что они имеют на это право. Ты заплатишь мне за эти цепи.

– Я оказал тебе услугу.

– Видишь, что я имею в виду, говоря о странном представлении? – сказал Демос. – Это мой заработок.

– Нет, это не так, – сказал Тави. – Если бы ты был, в первую очередь, работорговцем, твой корабль вонял бы гораздо хуже, и у тебя было бы больше цепей.

Демос пожал плечами.

– Я работал на работорговца, прежде чем выкупил Слайв. Деньги – это хорошо, но мне не нравится запах. Тем не менее, такие рейсы случаются. Я перевожу все виды грузов.

– Люди, – сказал Тави, – не груз.

– Парни, делающие на этом деньги, во всех южных портах мне кажется не согласятся с тобой, – сухо проговорил Демос.

– Все меняется, – сказал Тави, – Рабство тоже уйдет.

Демос сузил глаза и пристально смотрел на Тави довольно долго. Затем он произнес:

– Пока это не изменилось. Ты заплатишь мне за эти цепи.

Тави покосился на Демоса:

– Или что? Ты снимешься с якоря и бросишь нас здесь?

Глаза Демоса превратились в щелочки:

– Извини?

– Что ты сделаешь, если я не соглашусь? – продолжил Тави, – Что если я не заплачу, ты оставишь нас здесь и ..

Тави никогда не видел как Демос пользуется своим мечом. Он просто появился как продолжение его руки. Что потрясло его, что его собственная рука среагировала столь же быстро, и его клинок встретил лезвие Демоса прежде, чем тот коснулся Тави.

Затем доски палубы под ногами Тави вздыбились и подбросили его в воздух на шесть, восемь футов, выведя его из равновесия. Он замолотил руками и шлепнулся на крестец. Одна из досок палубы резко сложилась, гибкая, как будто ивовая палочка и последовав за рукой Тави, державшей кинжал, болезненно пригвоздила ее к деревянной поверхности палубы.

Демос шагнул вперед и вонзил меч в палубу между ног растянувшегося Тави, не больше, чем в двух дюймах от его паха. Капитан зарычал и присел на корточки, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами молодого человека.

– Я заработал свои деньги, – сказал он тоном полным тихой ярости, – Это значит, что я выполняю свою работу. Вовремя. Ты меня понял?

Тави просто в шоке смотрел на него минуту. Затем он пробормотал:

– Корабль. Целый корабль, являющийся фурией дерева.

– И она моя, – сказал Демос, – И ты мне будешь платить за любое повреждение моей собственности, пока путешествие не закончится.

Позади капитана, Тави увидел босого Арариса бесшумно приближающегося с мечом в руке. Когда он еще приблизился, на его лице четко читалось намерение.

Внезапно дверь в каюты распахнулась с ужасной силой, ударила Арариса в плечо, отправив того растянуться на палубе в неуклюжей позе.

– И скажи своему мастеру меча, – продолжил Демос, чьи глаза даже не дернулись в сторону от Тави, – что если он обнажит меч против меня снова, ему должно хватить мозгов, не делать этого на борту моего корабля.

Демос встал, извлек конец лезвия из досок палубы и убрал в ножны. Повернувшись к Арарису, он произнес:

– Мы оба знаем, что вы сделаете меня в честном бою.

Арарис медленно поднялся и вложил меч в ножны. Он слегка кивнул Демосу:

– Когда в последний раз вы участвовали в честном бою?

Демос показал короткий жест палубе и доска, державшая руку Тави разогнулась и освободила его, возвращаясь в исходное положение.

– По-моему, в двенадцать. Никогда не видел в этом смысла. Хорошего дня, джентельмены.

Тави проводил взглядом уходящего Демоса и покачал головой.

– Ты в порядке? – тихо спросил Арарис.

– Он опасный человек, – произнес Тави.

Арарис потер плечо и поморщился, молчаливо соглашаясь.

Тави взглянул на солнце.

– Еще час, и станет достаточно темно, чтобы идти. В Ремесленном переулке есть постоялый двор. Мы будем там, пока не получим все, что нам необходимо, – Тави нахмурился и понизил голос. – Как она?

– Лучше, с тех пор, как мы покинули океанские воды, – ответил Арарис.

Тави покачал головой.

– Те вещи, что она творила. Очень сильное заклинательство. Штука с акулой… И я никогда не слышал, чтобы кто-то перемещался в воде так. Мы так быстро летели, что я думал, что брызги разрежут мне кожу.

Арарис нахмурился.

– Я многого не помню.

– Она вылечила тебя, не используя ванну.

Глаза Арариса немного расширились.

– Она… не упоминала об этом.

– Однажды я видел, как Леди Плацида сделала такое, – тихо проговорил Тави, – Но и только. Я имею в виду, я знаю, что Исана очень искусный целитель, даже если сравнивать с Гражданами, но это уже второй раз, как она делает что-то настолько грандиозное, что выходит за рамки целительства.

Арарис медленно кивнул.

– Что-то наподобие того, как она заставила выйти из берегов небольшую речку незадолго до Второй Кальдеронской.

– Точно. То, что она сделала там, было не совсем внове для нее. Но это, безусловно, больше, чем она когда-либо делала. Более, чем даже она думала, что способна сделать, я уверен.

Арарис забарабанил пальцами, лежащими на рукояти меча.

– Во многих случаях ты действительно не знаешь, на что способен, пока не попытаешься. Я знал немалое количество людей, обладающих огромным талантом в заклинательстве металла, но они, по какой-то причине, не использовали его, – он пожал плечами, – Как часто кто-то пытался выбросить атакующую акулу на пиратский корабль, Тави?

Тави криво ухмыльнулся Арарису.

– Ты знал ее дольше, чем я, – тихо сказал он. – Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? Что-то, что указывало бы на то, что ее дар заклинательства может быть более значительным, чем кто-либо знал?

Арарис покачал головой.

– Ты хочешь спросить, говорил ли твой отец что-нибудь об этом.

Тави отвел взгляд, внезапно смутившись.

– Ну. Да.

Арарис скрестил руки на груди и надолго замолчал.

– Это было давно. И… в течение долгого времени я старался не думать об этом.

– Но если ты все же что-то помнишь…

Арарис поднял руку и прикрыл глаза.

– Однажды. Когда мы говорили о том, что Секстус скажет, когда он узнает об Исане. Твой отец только что сообщил мне о своем намерении жениться на ней и… – Арарис посмотрел на Тави, и молодой человек почувствовал вспышку неловкости и стыда, исходящих от сингуляра. – И я сказал ему, что он, вороны побери, пожалеет, если так поступит. Гай не возражал бы против бастарда, или двух, бегающих вокруг – родословная никогда особо не славилась плодовитостью. Но у него, безусловно, были планы насчет жены для Септимуса. Он бы предпочел, чтобы она была не только выгодной для политических целей, но и искусной в заклинательстве, чтобы сохранить силу правящей династии.

Тави вздохнул.

– Я не спрашиваю, какой совет ты дал моему отцу насчет меня, Арарис. Кровавые вороны, парень, ты знаешь меня куда лучше. Просто ответь мне, что он сказал.

Арарис кивнул.

– Он сказал, что Исана превзошла его ожидания. А еще, что ее способности станут для Гая неприятным сюрпризом. – Он вздохнул. – Но ведь ему не обязательно было говорить о ее искусстве заклинательства.

– Похоже, он так и сделал. А что еще он мог иметь в виду? – спросил Тави.

– Было не так уж много людей, способных противостоять Септимусу, но она была одной из них. Если она думала, что он ошибается, она указывала ему на это. Не спорю, именно так, но… он мог бы заставить большинство людей пойти вместе с ним при помощи лишь силы личности. Он не мог справиться лишь с Исаной. Она никогда не повышала голос, никогда явно не конфликтовала с ним, но она никогда не отступала ни на дюйм. – Арарис пожал плечами. – Тави, твой отец никогда не располагал достаточным резервом фурий, когда дело доходило до чего-то важного.

– Но ему никогда не приходилось обходиться вовсе без заклинательства, – сказал Тави.

– Да, верно. – Арарис нахмурился. – Но… Тави, я не знаю, известно ли это тебе. Но Дом Гаев всегда был одарен… не даром пророчества, в том-то и дело. Но интуицией, дальновидностью, которые выходят за рамки того, что может быть объяснено как простая мудрость.

Тави нахмурился.

– Я никогда не слышал об этом.

– Это не то, о чем болтают, – сказал Арарис. – Септимус был особенно… интуитивным. Он мог вскользь упомянуть, что должно случиться недели или месяцы спустя. Майлс его слова записывал. Чтобы проверить. Иногда Септимус вряд ли помнил об этом. Я не думаю, что это было все, чем он владел.

– А при чем тут Исана? – спросил Тави.

Арарис пожал плечами.

– При том, что он, возможно, сделал ряд замечаний, основанных на интуиции. – Сингуляр слабо улыбнулся. – Ты должен признать, Исана сделала несколько больше, чем Гай мог ожидать от женщины из стедгольда. Она сыграла важную роль в событиях Второй Кальдеронской. Если бы не она, в самом деле, Гай умер бы в ту ночь, когда ворд напал на его зал медитации. И по версии графини Амары, только ее предупреждение спасло и ее, и твоего дядю, от убийства Бессмертными Калара – и их действия помогли изменить соотношение сил во время первой атаки Калара. – Он покачал головой. – Или, может быть, он говорил о ее заклинательстве. Может быть, она обладает большей силой, чем она думала. Или…

Он нахмурился.

– Что? – настойчиво спросил Тави. – Или что?

– Или, может быть… может быть, твой отец передал еще больше фурий в ее распоряжение. Прежде, чем он умер.

Тави нахмурился.

– Разве… может быть такое?

– О, да, – сказал Арарис, кивая. – Подобно тому, как фурии могут передаваться из поколения в поколение в стедгольде. Помнишь, как Старый Фредерик передал Тампера Молодому Фредерику?

– Я думал, что это исключительный случай, знаешь ли. Возможный лишь в сельской местности, где люди дают имена своим фуриям.

– Насколько я знаю, нет никаких причин, чтобы кто-то не мог точно так же передать дополнительных фурий кому-то другому, были ли они отдельными существами или аморфными. Это просто редко делают среди граждан. Ребенок с высоким потенциалом, как правило, самостоятельно привлекает многих фурий, разумеется – Септимус, конечно, тоже. Но его сила была бы значительно больше, если бы его отец, перед смертью, или уступая ему корону, пожелал, чтобы большинство его силы перешло к нему.

Тави нахмурился.

– И… что? Ты думаешь, что мой отец мог пожелать, чтобы некоторые из его фурий перешли к ней, когда он был убит?

Арарис покачал головой.

– Я просто не знаю, Тави. Но я думаю, это важно, что оба раза, когда она продемонстрировала необычайную силу, твоя жизнь была в опасности.

Его взгляд стал рассеянным, и он едва заметно улыбнулся.

– Как будто Септимус нашел способ защитить своего сына, даже через много лет после смерти.

Тави нахмурился. За прошедшие минуты Арарис рассказал ему о его отце больше, чем за прошедшие два года. Было о чем подумать.

Он закрыл глаза на мгновение, когда его пронзила короткая острая боль. Его отец все еще был рядом, неким образом наблюдая за ним? Сама мысль была невероятно успокаивающей, почти невыносимо грустной, причиняющей сладкую боль. Это было то, о чем он мечтал, когда был одинок, сомневался, или боялся.

Как сейчас. Ему вскоре предстоит устроить Варгу побег из самой надежной тюрьмы во всей Алере. Серая Башня была домом для некоторых из самых опасных мечников, которых удалось найти, и, частично благодаря его собственным рекомендациям, ее оборонительные фурии были одними из самых смертоносных, какие имелись.

И даже если побег будет успешным, им еще нужно ускользнуть от погони, которая, как он был уверен, будет отправлена за ними. Как будто всего этого было недостаточно, следовало еще принять во внимание Варга.

Тави был не совсем уверен, какой может быть реакция канимского воина, когда его освободят. Варг может счесть, что лучшим планом действий будет разорвать Тави горло, а потом пойти своей дорогой.

Тави слабо улыбнулся Арарису и тихо сказал:

– Я приму любую помощь, какую смогу получить.

Глава 31

Посещение крупнейших городов Алеры никогда не было приятным для Исаны занятием. Постоянное давление разнообразных эмоций большого количества людей, находящихся в небольшом пространстве, приводило ее в смятение.

Это был слабый, но постоянный "шум", какой сопровождает полдюжины кошмарно настойчивых сверчков. Он никогда не был ужасно громким, но он не прекращался, и навязчивые ощущения могли сделать невыносимо трудными попытки заснуть или сконцентрироваться.

Исана опасалась, что ей понадобится вся ее концентрация в ближайший час. Комнаты, которые снял Тави, были простыми, но уютными и ухоженными.

Они были чересчур дорогие по меркам стедгольдера из долины Кальдерон, но путешествия расширили ее кругозор, хотя и не пополнили ее кошелек.

По стандартам Алеры Империи цена была более чем скромная, даже если плата за один день была соизмерима с дневными расходами целого стедгольда.

Пансион, однако, был, по-видимому, популярен среди купцов, особенно тех, что поприжимистее. Переговоры в той или иной форме велись в номерах выше и ниже ее, так же как и в крошечном домашнем саду, и судя по доходящим до нее ощущениям, были весьма жесткими.

Пока они были там, она пыталась отдохнуть, как могла, но постоянно накатывающее волнение города делало это проблематичным.

Исана тихо поднялась с постели в комнате, которую делила с Китаи, обулась, надела свое платье и накидку. Может, если она немного разомнет ноги, то достаточно утомится, чтобы отдохнуть.

Она подошла к окну и выглянула. Несмотря на приближающуюся полночь, улочка внизу была достаточно освещена фуриями лампы, и она могла разглядеть две пары мужчин в униформе патруля гражданского легиона. На улице будет вполне безопасно.

Она повернулась и застала Китаи, сидящую на постели и потягивающуюся.

– Тоже не можешь уснуть? – спросила девушка Исану.

– Да, – тихо ответила Исана.

– Из-за заклинательства воды, верно? – сказала Китаи.

– Отчасти, – сказала Исана, слово прозвучало более резко, чем она намеревалась. Она помедлила, смягчила тон и сказала: – В основном.

Китаи склонила голову. Ее зеленые глаза практически отсвечивали в тусклом свете фурий уличных ламп.

– Ты собираешься покинуть город?

– Я думала пройтись, – сказала Исана. – Иногда немного упражнений помогает.

Китаи улыбнулась.

– Мне тоже нужно пройтись. Может мы можем сделать это вместе.

– Буду рада, – сказала Исана. Она робко добавила, – Может сперва ты наденешь какую-нибудь одежду, дорогая.

Рот Китаи медленно растянулся в улыбке.

– Почему алеранцы всегда настаивают на таких вещах.

Десять минут спустя, они вместе шагали вниз по Крафт Лэйн. Место проживания большинства квалифицированных рабочих города, практически во всех домах вокруг было темно и тихо.

На улице было мало людей. Те немногие были в основном молодыми людьми – припозднившимися подмастерьями и ранними рабочими, видимо спешащими в свои постели, после времени, проведенного в менее спокойных кварталах города.

– Китаи, – тихо сказала Исана, – есть кое-что, о чем я хотела тебя спросить.

– Да? – спросила она. Она надела накидку, подняв капюшон, пряча свои явно заметные волосы и раскосые глаза, выдающие маратское происхождение.

– Касаемо тебя и… и Тави.

Китаи кивнула, в ее зеленых глазах искрилось веселье.

– Да?

Исана вздохнула.

– Мне нужно знать о ваших с ним отношениях.

– Зачем? – спросила Китаи.

– Из-за… из-за того, о чем я не могу поделиться с тобой, ваши… ваша с ним дружба может повлиять… отношения могут быть фактором… – Она с досадой тряхнула головой. – Что именно значат для тебя ваши отношения? К чему, по-твоему, это приведет в будущем?

– Ах, – сказала Китаи с пониманием в голосе. – Такого рода отношения. Если ты хотела узнать, спариваемся ли мы, то могла просто спросить.

Исана моргнула, затем пораженно уставилась на Китаи. Она почувствовала, как зрделись ее щеки.

– Нет, нет, это не то, что я имела…

– Конечно не так часто, – сказала Китаи с придыханием, граничащим между вздохом и ворчанием. – Особенно, после того, как покинули крепость. На корабле мы не можем. И ни разу, пока мы были на поле боя, – она хмуро пнула маленький камень к зданию на другой стороне улицы. – У алеранцев так много глупых правил.

– Китаи, это не то…

– Поначалу он был очень неуклюжим, – сообщила Китаи. – Особенно его рот, – она ухмыльнулась и сухо добавила. – Но потом он всегда был ловок.

Исана начала чувствовать что-то вроде отчаянья.

– Было так, словно никто не научил его, что надо делать. Что, как я полагаю, является еще одной проблемой алеранцев. В конце концов, если никто не имеет представления, как этим заниматься, не удивительно, что вы начинаете так нервничать, только заговорив об этом.

– Китаи, – слабо сказала Исана.

– В Легионе они начали платить мне за то, что я бы и так делала, и я подумала приобрести для него инструкцию. Это казалось столь же полезной тратой денег, как и все остальное. Но женщины, работающие в Павильоне, сообщили мне, что это не правильно, и что по нормам алеранцев, практически все, что я делаю, приносит ему счастье, в том случае, если я делаю это голой, – она вскинула руки. – И это после всей той суеты, что ношение одежды является первостепенным!

По крайней мере, по близости не было никого, чтобы услышать беседу. Исана начала бубнить что-то, надеясь, что Китаи не воспримет это как поощрение, затем поймала немного эмоций девушки. Исана замерла и взглянула на Китаи вскинув бровь.

– Ты дразнишь меня.

Глаза девушки-марата сверкнули когда она оглянулась через плечо.

– Разве я поступлю так с Первой Леди Алеры?

Исана поняла, что на миг разинула рот. Она снова его закрыла и поспешила догнать Китаи. Она молчала в течение нескольких шагов, а затем произнесла:

– Он сказал тебе?

– Он мог с тем же успехом сказать, – ответила Китаи. – Его чувства менялись всякий раз, как он говорил о тебе, – ее эмоции улеглись. – Я помню, что чувствуешь, когда у тебя есть мама. Я чувствовала это в нем по отношению к тебе.

Исана рассматривала девушку, пока они шли. Затем она тихо сказала:

– Ты совсем не такая, какой кажешься, верно?

Китаи посмотрела на нее вскинув бровь.

– Полагаю, ты кажешься такой… варварской девчонкой. Безрассудной, наглой, невоспитанной и с соответствующим характером, – слабо проговорила Исана. – Я спросила о твоих отношениях с моим сыном. Ты с лихвой рассказала мне об этом.

Китаи пожала плечом.

– Мой отец говорил: говори только с тем, кто слушает. Все остальное – сотрясание воздуха. Если ты слушала, там были ответы на твои вопросы.

Исана тихо кивнула.

– То, что у тебя с Тави… как у твоего народа с другими тотемами, да? Примерно как твой отец близок со своим гаргантом, Скороходом.

Китаи вскинула брови.

– Насколько мне известно, Дорога не спаривается с гаргантом, – она немного помедлила и добавила, – Скороход никогда бы этого не потерпел.

Вопреки всему, Исана почувствовала, что смеется.

Девушка-марат на это кивнула и улыбнулась.

– Да. Это почти то же самое, – она дотронулась до своего сердца. – Я чувствую его здесь.

– Есть другие, как ты? С алеранцами… я не знаю, как это назвать.

– Чала, – сказала Китаи. – Нет. Другие люди никогда не были близки. А щенков обычно держат подальше от чужаков. Я единственная.

– Но к какому клану ты будешь относиться? – спросила Исана. – Я имею ввиду, если ты вернешься к своему народу.

Она пожала плечами.

– Я единственная.

Некоторое время Исана обдумывала сказанное.

– Должно быть это трудно, – тихо сказала она, – быть одинокой.

Китаи склонила голову улыбаясь сама себе.

– Я не знаю. Я не одинока.

Любовь – глубокая и неизменная, вдруг начала излучаться от девушки-марата, словно жар от печи. Исана чувствовала это прежде, хотя достаточно редко, эта сила впечатлила ее.

До этого момента она считала дикарку бесполезным компаньоном, который остается рядом с Тави ради развлечения и приключений.

Она совершенно неправильно истолковала молодую девушку, полагая, что нехватка эмоций, которые она ощущала у девушки, означает, что за этим не скрывается никакой глубины взглядов.

– Ты можешь скрывать себя, свои чувства. Как он может, – тихо сказала Исана. – Ты только что дала мне это почувствовать. Ты хотела убедить меня.

Девушка-марат взглянула на нее без улыбки и склонила голову.

– Ты хороший слушатель, леди Исана.

Исана прикусила губу.

– Едва ли я леди, Китаи.

– Чушь, – сказала Китаи, – Я ничего в вас, кроме благородства, утонченности и милосердия не видела.

Она сунула что-то в руки Исане:

– Сохрани это для меня

Исана заморгала, когда Китаи дала ей мешок из тяжелой грубой ткани. Она оглянулась вокруг. Девушка Марат вела их, пока они прогуливались и Исана даже не заметила, что они покинули Крафт Лэйн. Она не была уверена, где они сейчас находились.

– Почему ты хочешь, чтобы я сохранила это?

– Чтобы я положила туда холодильный камень, после того, как я украду его, – сказала Китаи, – Извините меня.

И с этими словами девушка шагнула в темный переулок, закинула веревку на трубу и спокойно начала подниматься по зданию.

Исана в изумлении посмотрела ей вслед. Затем послышались чьи-то шаги вниз по улице, она подняла голову и заметила двоих гражданских легионеров, ведущих патрулирование. На мгновение Исана чуть не запаниковала и не убежала. Затем резко отругала себя, успокоилась и спрятала сумку под плащ.

Легионеры, оба молодые мужчины, одетые в кожаные туники, а не боевые латы, кивнули ей, а тот, что повыше, сказал:

– Добрый вечер, мисс. – С вами все в порядке?

– Да, – сказала Исана. – Все прекрасно, спасибо.

Тот, что пониже ростом, сказал, растягивая слова:

– Почему бы и нет, в такой чудный весенний вечер, как сегодня. Если вам не одиноко, конечно.

Его немедленный и… несколько чрезмерный интерес к ней просто бил ключом, и Исана почувствовала, как ее брови поднимаются вверх. Она провела сравнительно мало взрослой жизни в местах, где не была известна, если не по внешнему виду, то, по крайней мере, по репутации.

Ей не приходило в голову, что она может быть здесь фактически анонимной. Благодаря мощной водяной магии, дарующей внешнюю молодость, и капюшону, скрывающему нити серебра в ее темных волосах, ее можно было принять за молодую женщину, не старше, чем эти легионеры.

– Не одиноко, нет, сэр, – сказала она. – Но спасибо, что спросили.

Высокий нахмурился, и вокруг нее заструилось что-то вроде подозрения опытного профессионала.

– Молодая женщина одна на улице в столь поздний час, мисс, – сказал он. – Могу я поитересоваться, что вы здесь делаете?

– Встречаюсь с другом, – сымпровизировала Исана.

– Немного поздновато для таких вещей в этой части города, – сказал невысокий легионер.

Высокий вздохнул.

– Послушайте, мисс, без обид, но эти молодые граждане из Академии назначают время, а затем не появляются на месте встречи. Они знают, что не должны быть замечены в квартале доков с наступлением ночи, поэтому они обещают дополнительную плату, чтобы заманить вас сюда, но…

– Простите? – резко сказала Исана. – В чем именно вы меня обвиняете, сэр… – она раздраженно щелкнула пальцами. – Ваше имя, легионер. Как ваше имя?

Молодой человек выглядел слегка обескураженным, и она почувствовала вспышку его неуверенности.

– Эм, Мелиор. Мисс, я не хочу…

– Легионер, Мелиор, – агрессивно сказала Исана, с самоуверенным видом, которому не смогла бы соответствовать ни одна молодая женщина. Она подняла и опустила свой капюшон, показывая посеребрившиеся сединой волосы. – Я правильно понимаю, что вы меня обвиняете, – она слегка подчеркнула последнее слово, – в проституции?

Низкорослый нахмурился и, сдерживая воинственность, заявил:

– Что ж, а зачем еще вам быть здесь так поздно одной…

Высокий решительно шагнул. Затем сказал:

– Я не подразумевал ничего предосудительного, миледи. Но я обязан поддерживать здесь порядок по ночам.

– Я уверяю вас, молодой человек, что все в порядке, – твердо ответила Исана. – Спасибо за беспокойство, – сказала она, а затем добавила небольшую колкость, – и за вашу учтивость.

Низкорослый легионер глянул на своего напарника, затем на Исану и, похоже, начал что-то понимать.

– Ох, – сказал он. – Верно.

Высокий, извиняясь, закатил глаза.

– Очень хорошо, миледи, – сказал он, и они продолжили свой путь.

Когда они скрылись из виду, Исана сильно выдохнула и прислонилась к ближайшему строению, ее немного трясло. Хорошую же лепту она могла внести в их миссию, находясь за решеткой с остальными своенравными ночными леди, которых они собирали.

Великие фурии, не должно быть даже шанса, что ее примут не за неизвестного Гражданина. Она не стала знаменитостью во время ее предыдущих визитов в столицу, но у нее было несколько публичных выступлений от лица Лиги Дианы.

Всегда оставался шанс, хотя и небольшой, что ее могут узнать.

– Хорошая работа, – послышалось бормотание Китаи. Девушка-марат с ловкостью паука спустилась по боковой стороне здания, приземлилась и одним движением освободила запястье от тонкой веревки.

Она зашипела, когда быстро взялась за мешочек, горловину которого она крепко держала в зубах, и отодвинула его подальше от лица. Из мешочка тянулись тонкие струйки пара, а на его поверхности начал образовываться иней.

– Скорее, давайте сумку.

Исана открыла толстую джутовую сумку, и поняла, что она сплетена из нескольких слоев плотных и прочных бечевок – сумка, специально изготовленная, чтобы сдержать фурий, заключенных в холодильных камнях. Китаи открыла мешочек и вытряхнула в сумку округлый камень величиной с детский кулак.

Вечерний ветер был свежим, но от холодильных камней искодил сильный холод, и Исана поспешно закрыла тяжелый мешок.

– Что ты сделала? – тихо сказала Исана.

– Добыла то, что нам нужно, – ответила Китаи. – Что бы ты ни сказала тем двоим, это было эффективно. Ты не могла бы сказать это снова, если что?

– Снова? – ответила Исана.

– Если понадобится, – она кивнула в сторону мешка. – Мне нужно достать остальные.

– И ты собираешься украсть их? – спросила Исана. – Что если тебя поймают?

Китаи откинула голову, словно Исана дала ей пощечину, и надменно вскинула светлую бровь.

– Ни один алеранец во всем этом бесчувственном, тупом городе ни разу не поймал меня, – сказала она с абсолютной уверенностью человека, говорящего правду. Исана так же слышала это в ее голосе. Китаи вздохнула.

– Ну, – признала она. – Один был. Но тогда были особые обстоятельства. И, в любом случае, сейчас он спит.

Исана покачала головой.

– Я… я не уверенна, что способна на то, о чем ты думаешь, Китаи. Я уверенна, что ты опытна в этом вопросе, но я – нет. Не думаю, что тебе следует брать меня с собой.

– Будет быстрее, если мы сможем открыто двигаться по улице, – сказала Китаи. – Одна женщина вызовет подозрение. Две женщины, двигающиеся быстро – нет. И я не смогу взять с собой тяжелый мешок. Мне придется оставлять его всякий раз, как я буду лезть. Мне будет спокойнее, если он будет под присмотром, чем я оставлю его лежать на какой-нибудь аллее.

Какой-то момент Исана изучала девушку-марата, затем вздохнула и сказала,

– Хорошо. При одном условии.

Китаи наклонила голову.

– Да?

– По пути я хочу поговорить о Тави.

Китаи нахмурилась, это отразилось на чертах ее лица.

– Ах. А это не будет сочтено неподобающим?

– Между нами? – спросила Исана. – Нет. Это так называемая женская болтовня.

Китаи кивнула и они начали снова идти.

– Что это значит?

– Это значит, что ты можешь говорить со мной открыто и доверительно, не опасаясь быть некорректной, а я не буду ругаться и злиться, что бы ты мне ни сказала.

Китаи бросила сердитый взгляд на город вокруг них.

– Ну наконец-то, – сказала она. – Алеранцы.

Глава 32

Амара беспокоилась.

Вокруг них простирались болота, бесконечный ландшафт из деревьев и воды, тумана и грязи.

Жизнь, казалось, бурлила в каждом кусте папоротника, капала из ветвей каждого дерева. Лягушки и стрекочущие насекомые наполняли ночи оглушительным шумом. Птицы и мелкие животные, которые жили на деревьях, чирикали и орали весь день.

И всегда, днем и ночью, в воздухе вились тучи насекомых, словно постоянная, жужжащая пелена, которую постоянно приходилось отгонять.

Местность была отвратительной смесью мелководий с липкой грязью, омутов, где уровень воды доходил Амаре выше груди, и иногда мрачных, сырых, кишащих насекомыми участков более твердой почвы.

Еще дважды они наткнулись на гаримов, которые, к счастью, не были столь крупными, как притаившиеся возле края болота – но они прекратили атаковать, столкнувшись с незамедлительным отпором, и просто бросились врассыпную, когда Бернард и Амара призвали своих фурий в видимом проявлении.

Ящеры, видимо, усвоили, что нападать на диких фурий бесполезно, и поспешно удрали от тех фурий, что привели с собой эти трое.

Они спешили, в разумных пределах – если считать, что любая спешка была разумной в этой безжалостно утомляющей местности. Им удалось избежать новых злоключений, и они нашли несколько видов съедобных плодов и ягод, растущих на болоте.

Они имели противный вкус, но могли поддерживать жизнь, по крайней мере, некоторое время.

Самым скверным в последние несколько дней было то, что болото полностью пропитало одежду ее нижней части тела.

И она, и Бернард были покрыты густой, жирной болотной грязью почти по пояс, а постоянно просачивающаяся вода погубила ее сапоги, и теперь ее ноги постоянно мерзли от сырости.

Они останавливались по несколько раз в день, просто чтобы просушить ноги и предотвратить развитие язв. Не было никаких новых стычек с врагом.

И все же, Амара беспокоилась.

О Бернарде.

Они оставались в укрытии, которое он приказал Брутусу вырыть для них, в общей сложности, менее суток назад. Проснувшись, он, пошатываясь, поднялся на ноги, и принялся твердить, что им надо немедленно отправляться в путь.

Только то, что была уже глубокая ночь, и то, что Первый Лорд все еще был без сознания, удержало его от шатания по болоту. Но как только достаточно рассвело, чтобы видеть, он начал готовиться к оставшейся части путешествия.

К удивлению Амары, первое, чем он занялся, были шкуры мертвых гаримов. Мягкая, эластичная кожа, покрывающая их глотки и животы, была уже разорвана стервятниками и прогрызена насекомыми, и для изготовления накидок была непригодна.

Но толстая, бугристая кожа на спине и боках гигантских ящериц осталась неповрежденной. Бернард срезал с них большие лоскуты жесткой кожи и положил их плашмя на землю.

Повинуясь его приглушенному приказу, Брутус утащил куски шкуры под землю. Когда спустя минуту они вновь появились, внутренняя сторона кожи была тщательно очищена от остатков плоти.

Бернард подошел к иве, стоящей возле болота и снял около дюжины больших ветвей. Под его руками они просто отстали от дерева, как виноград, собираемый для вина.

Используя свою древесную фурию и широкие, умелые руки, он за несколько секунд связал их вместе в длинную конструкцию, завершающуюся деревянными ручками на обеих сторонах. Затем он растянул на конструкции кожу и закрепил ее с помощью древесной смолы из другого дерева.

Минут через двадцать после того, как он начал, Бернард подтащил к Первому Лорду что-то наподобие саней и загрузил Гая в них.

Затем, продолжая нервно оглядываться через плечо, он определил свои координаты и повел Амару через болота, волоча конструкцию, перекинув ручки через плечо, когда земля была в основном твердой, и спуская лодку-носилки с Гаем на воду всякий раз, когда им приходилось идти вброд.

Гай почти все время спал или был без сознания. Хотя Бернард пытался быть осторожным, носилки Первого Лорда немогли совсем избежать тряски и толчков, и каждый раз, когда это случалось, его лицо бледнело и кривилось в страдальческой гримасе.

Еще прежде чем закончился их второй день на болотах, Амара обнаружила, что Бернард начал сбиваться с курса. Вначале это почти не было заметно, но дни шли за днями, и Амара обратила внимание, что его ориентирование по деревьям впереди и позади становится все более небрежным.

– Стоп, – в конце концов сказала Амара. – Бернард, давай остановимся ненадолго. Мне нужно отдохнуть.

Бернард, спускавшийся с небольшого холмика с носилками Первого Лорда на одном плече, осторожно поставил их и без протеста опустился на землю, свесив голову.

Амара нахмурилась. Он не проверил землю под собой, прежде чем сесть, что во время их первого дня на болоте неоднократно отмечал, как крайне важное.

В таких местах, предупреждал он ее, водится множество ядовитых змей и насекомых с ядовитыми жалами, и сесть на одну из этих тварей или рядом с одной из них вполне может стоить человеку жизни.

Амара проверила землю вокруг Бернарда, прежде чем села сама, достала бутылку воды и стала пить. Затем передала ее мужу. Он тоже попил.

– Мне нужно поговорить с тобой, – тихо сказала она.

Он кивнул, не отвечая.

– Я наблюдала и… и я думаю, что ты отклонился от курса.

Бернард нахмурился и посмотрел на нее. Затем что-то пробормотал себе под нос и спросил:

– Ты уверена?

Амара прикусила нижнюю губу, встретилась взглядом с глазами мужа, и кивнула.

Выражение его лица стало чуть смущенным, и он покачал головой.

– Как сильно?

– Мне трудно судить. Может быть, на пять или десять миль к югу от нашего первоначального направления.

Он закрыл глаза на мгновение, затем кивнул.

– Ясно.

Она взяла его за руку.

– Милый. Расскажи мне, что случилось.

Бернард проглотил ком в горле. Встряхнул головой. Мухи и жуки с жужжанием кружились вокруг них. Изредка ветер колыхал воду у основания небольшого пригорка, да раздавалось кваканье множества лягушек.

Амара наклонилась ближе, и повторила нежным голосом:

– Расскажи мне, милый.

– Мои глаза, – почти прошептал он. – Они не… они не фокусируются так, как должны. Иногда у меня возникают проблемы при попытке найти подходящую веху, чтобы сохранять верное направление. Но я думал, что я по большей части не ошибался.

Амара почувствовала, как ее сердце забилось быстрее от нервного страха.

– Ты получил удар по голове, любимый. Это могло что-то сделать со зрением, и нужно время, чтобы оно восстановилось.

– Да, – сказал Бернард. Он посмотрел, прищурившись, на болота, потом поморщился и сильно нажал ребром ладони на голову.

– Болит? – спросила Амара.

Он кивнул.

– Не то чтобы сильно, но… этот свет. Все слишком яркое. Больно поворачивать глаза.

Амара нагнулась над ним и осторожно приложила запястье к его лбу.

– Я слышала, некоторые заболевания могут вызывать подобное, но у тебя нет лихорадки.

– Я чувствую себя прекрасно, – проворчал он, чуть отстранившись от ее руки. – За исключением моей треклятой головы.

– Обычно она считается чем-то важным, – сказала Амара. – Даже для мужчины.

Бернард слабо улыбнулся в ответ на шутку, но не поднял головы.

– Если я не в состоянии это сделать…- Он покачал головой. – Если я не могу доверять своему зрению, тут ничего не поделаешь. Тебе придется взять руководство на себя, пока это не пройдет.

Амара нахмурилась.

– Ты уверен? – мягко спросила она. – Ты говорил мне, что навигация на болоте – задача не для новичков.

– Я уверен, что у нас нет особого выбора, – ответил он. – У тебя раньше достаточно хорошо получалось.

Амара поморщилась.

– Я не думаю, что здесь это будет так просто.

– Верно, – сказал Бернард. – Это будет непросто. Так что хорошо, что у тебя была какая-то практика.

Первый Лорд пошевелился на носилках и поднял голову. Он огляделся вокруг мутным взглядом.

– Все еще в болотах?

– Да, сир, – ответила Амара.

– Кровавые вороны. Мне показалось, кто-то из вас говорил, что мы наконец-то их миновали. Вы еще не видели горы?

– Нет, сир, – пробурчал Бернард. – Но из-за деревьев и тумана мы не сможем их разглядеть дальше, чем с четверти мили или около того, в лучшем случае.

– Ох, – пробормотал Гай, вновь опускаясь. – Ладно. У нас есть еще одно одеяло? Я замерз.

Амара вдруг резко подняла голову, и Бернард сделал то же самое. Она обменялась с мужем долгим и пристальным взглядом.

Затем она подошла к Первому Лорду, который очевидно снова заснул. Она положила свою руку на его лоб и сразу почувствовала жар лихорадки.

– Его лихорадит, – тихо сказала она.

Бернард издал недовольный рык.

– В первую очередь проверь его ноги. Если что-то попало в кровь, он должен заняться исцелением, даже если мы рискуем предупредить Калара.

Амара хорошенько отмыла руки, и проверила повязки Первого Лорда. Нога с язвами от мозолей все еще выглядела болезненной, цветом плоть напоминала кусок сырого мяса, но не было ни отека, ни воспаления.

Сломанная нога, жестко зафиксированная шиной, все еще была опухшей, но глубокие багровые кровоподтеки вокруг перелома превратились в расплывчатые желтые и зеленые пятна.

Она промыла обе раны соляным раствором, что не вызвало никакой реакции и не разбудило Первого Лорда. Потом снова закрепила повязки и повернулась к мужу.

– Не думаю, что это из-за ран. Может быть, это просто весенняя лихорадка.

– Может быть, – ответил Бернард. Он снова потер голову.

– Нам нужно еще поднажать, – тихо сказал он. – Подобраться так близко, как только возможно к Калару, и настолько быстро, насколько сумеем.

– Если ему станет еще хуже, он не сможет исцелить себя с помощью фурий, – прошептала Амара.

– Тем больше причин для спешки, – ответил Бернард.

Амара нахмурилась, но не стала с ним спорить. Выбор у них был незавидный.

Либо допустить что Гай ослабнет в борьбе с болезнью, чтобы обеспечить внезапность нападения, в которой, по его словам, они нуждались, либо заставить его призвать фурий немедленно, когда они дальше, чем когда-либо, от любой поддержки, и где даже Первый Лорд в конечном итоге может быть побежден за счет численного перевеса врагов.

– Сколько еще нам нужно пройти?- спросила Амара.

Бернард поколебал земли перед ними, и немедленно земля почти закипела, из нее поднялась темная глыба, покрытая травой и сорняками, блестящая от густой коричневой грязи.

Другой жест, и большая, полукруглая область грязи изменила свои очертания, превращаясь в ухабистую поверхность, похожую на кожу гарима.

– Это – болото, – сказал он тихо. Он взял небольшой камень с земли и положил его почти на треть пути через болото. – Мы здесь.

Он снова сделал жест рукой, и земля на дальней стороне символического болота сдвинулась, поднимая вверх гладкие края в широком элегантом взмахе как нечто в напряженном поклоне.

– Здесь горы Калара. Они наполовину окружают Калар. Как только пересечем болото, мы отправимся к подножию гор. Потом мы поспешим через них, пока не окажемся достаточно близко чтобы увидеть город. Затем мы поднимемся на них.

Амара выдохнула. Она еще не полностью осознала, какое значение имеет расстояние и рельеф местности.

Она никогда не придавала этому особого значения благодаря, своей способности летать, позволяющей полностью игнорировать такие препятствия.

Когда на них пришлось подниматься, обходить вокруг и пробираться через них, путешествие стало задачей совсем другого сорта.

– Сколько времени нам на это потребуется?

– В идеальных условиях, может быть, две недели, чтобы дойти до края болота и еще один день быстрой ходьбы на перевал через горы. А вот в таких… – Бернард покачал головой. – Три. Может быть, даже больше.

У Амары екнуло сердце. Три недели или еще больше? Она пошевелила пальцами ног в сапогах – или, по крайней мере, попыталась. Они были мокрыми и настолько замерзли, что она не была уверена, что они вообще двигались.

– Ох, – тихо сказала она.

– Ты не должна думать об этом вот так, – сказал Бернард.

– То есть как – вот так?

Он махнул рукой в сторону болота.

– Как о еще трех неделях этого.

– Тогда как же я должна думать? – устало спросила Амара.

– Об одной задаче за раз, – сказал Бернард. – Например. То, что мы должны сделать прямо сейчас – это встать.

Ее муж подкрепил слова действием, с трудом поднявшись на ноги. Затем предложил ей руку.

Амара взялась за его руку и встала.

– Хорошо, – сказал Бернард. Он указал ей на два последних дерева, что он использовал как ориентир. – Теперь выбери свою контрольную отметку.

Амара сделала, как он сказал, совместив воображаемой линией эти два дерева с третьим впереди по курсу, конечно, сделав небольшую поправку, слегка повернувшись на север.

– Готово.

Бернард хмыкнул и снова поднял носилки.

– Теперь мы пойдем к твоей следующей вехе. – Он посмотрел вверх, на небо, и хотя солнце было скрыто облаками и туманом, он поморщился и прикрыл глаза одной рукой. – Мы просто будем продолжать. Идти от дерева к следующему дереву.

Амара глубоко вздохнула, приглядываясь к мужу, опасаясь за него. Удары по голове могут убить человека спустя несколько дней или недель.

Что, если он был ранен более серьезно, чем утверждал? Что, если у него кровотечение внутри черепа, и смерть от повышения внутричерепного давления для него лишь вопрос времени?

Гай мог исцелять такие травмы.

Она закусила губу. Она курсор Первого Лорда. Он дал ей задание, и ее обязанностью было выполнить его. Даже ценой собственной жизни.

Даже ценой жизни Бернарда.

От этой мысли колени Амары подогнулись, внезапное чувство страха и одновременно с ним чувство гнева вспыхнули в груди.

Разве она уже не сделала достаточно? Разве она уже не сделала более чем достаточно? Она боролась с врагами Короны изо всех возможных сил.

Она, в роли курсора, побеждала и существ из кошмаров, и жестоких людей, и многое другое, на ее теле был далеко не один шрам, полученный при выполнении ее долга.

Разве она не сделала достаточно для Первого Лорда, чтобы он не просил теперь принести в жертву человека, которого она любит?

Это легко остановить. Она всего лишь должна сказать Гаю, что его лихорадка требует принять меры для спасения его собственной жизни.

Или, если этого будет недостаточно, ей до смешного просто сделать, чтобы инфекция попала на его рану. Все что ей нужно сделать, быть небрежной одно мгновение, при одной промывке раны, с одной повязкой.

Гай может исцелить себя, исцелить Бернарда, и они все могут покинуть это отвратительнейшее место.

На мгновение она представила жизнь без Бернарда. Никогда не почувствовать его прикосновения, не услышать его голос. Никогда не проснуться рядом с ним, в его объятиях. Ни на мгновение не сомневаясь, что она желанна, дорога. Любима.

Ее муж прикоснулся нежными пальцами к ее подбородку, и она взглянула на него. В глубине его глаз, несмотря на затаенную боль, виднелось понимание. Она не сомневалась, что он угадал направление ее мыслей.

– Что мне делать? – прошептала она.

Он молчал мгновение, прежде чем громко сказать:

– То, что тебе подсказывает сердце. Как всегда.

Она опустила голову, чувствуя огонь бессилия, слезы стыда в своих глазах. Она полностью отбросила даже мысль, что они могут проиграть.

Она снова взглянула на него и сказала.

– Давай дойдем до следующего дерева.

Глава 33

Тави посмотрел на вечернее небо и состроил недовольную рожу весело сверкающим звездам. Для вылазки он бы предпочел кромешную тьму.

При таких условиях любой вид организованной деятельности стал бы практически невозможным, но, учитывая, что Китаи могла видеть в темноте, его собственная небольшая группа оказалась бы в гораздо более выгодном положении, чем силы гражданского легиона, Серая гвардия, и любые другие войска, которые могли нести службу в столице.

Правда, обманчивые тени и слабое сияние звезд могут быть хуже, чем непроглядный мрак, когда нужно целиться, но Тави предпочел бы кромешную ночную тьму, чтобы в первую очередь самому не превратиться в мишень.

– От того, что ты пялишься в окно, время быстрее не пойдет, – заметил Эрен.

Тави отвернулся от окна своей комнаты в пансионе и окинул Эрена очень строгим взглядом.

– Я просто болтаю, – сказал Эрен, разведя руками.

Тави вздохнул и зашагал к своей кровати. Было за полночь и остальная часть дома уже несколько часов спала. Арарис, полностью одетый, растянулся на кровати и дремал.

Эрен, в своем кресле у двери, терпеливо зашивал одно из вечерних маскировочных одеяний, его игла двигалась плавно и монотонно.

Тави сел на кровать, вытащил меч из ножен и достал точильный камень. Он смочил его слюной, и неторопливыми, сосредоточенными движениями стал править кромку меча.

Чуть погодя, Арарис повернул голову, приоткрыл один глаз и произнес Тави:

– Прекрати, парень. Если он сейчас не остр, то уже никогда не будет.

– Вся эта критика не делает вечер лучше, – прорычал Тави.

Арарис повернулся к Эрену и сказал:

– Не разменивайтесь на ругань, сэр Эрен. Он всегда был из тех людей, что не могут закрыть рот, когда о чем-то беспокоятся. Обычно это его от одной неприятности приводит к другой.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – поддержал Эрен, – Как-то раз в классе на финальном экзамене..

Тави вздохнул с отвращением и поднялся.

– Пойду-ка посмотрю, не нужно ли чего нашим дамам. – Он шагнул к двери, не обращая внимания на усмешку Эрена, и прошел дальше по коридору до следующей комнаты. Он тихонько постучал, и сказал – Это я.

Исана, улыбаясь, открыла дверь.

– Заходи, дорогой.

Тави вернул улыбку, надеясь, что удастся скрыть за ней, насколько напряженно он себя чувствует.

– Спасибо.

В комнате, скрестив ноги, на полу сидела Китаи, одетая в темную и весьма обтягивающую одежду, и аккуратно сматывала тонкую веревку. Она взглянула на Тави и тоже улыбнулась.

– Чала. Уже пора выходить?

– Еще нет, – признался, Тави.

– Тогда почему ты здесь? – вопросила она.

Тави насупился.

– Эрену и Линялому не наравится мой длинный язык.

Китаи опустила веревку и секунду смотрела на него. Затем повернулась к Исане. Еще один момент тишины и они обе начали…

Хихикать.

Китаи и Исана – его мать – хихикали.

Он мгновение моргал. Затем еще больше нахмурился и спросил:

– Что?

Их хихиканье перешло в переливы булькающего смеха и Исана практически упала на кровать.

Тави почувствовал, что становится мрачен, как туча.

– Сегодняшняя ночь не располагает к шуткам.

Они задыхались от смеха и, в то время как Тави становился мрачнее, им хватало одного взгляда на него, чтобы разразиться новым приступом веселья. Это продолжалось, пока Исана не прижала руки к животу и на ее глазах не выступили слезы. Тогда смех начал стихать.

– Я рад, что кто-то веселится сегодня вечером, – сказал Тави, – Все готово?

– Думаю, что да, – ответила Исана и ее голос все еще немного дрожал.

– Все составляющие твоего плана готовы, Алеранец, – кивая проговорила Китаи, – Но большого смысла во всей этой подготовке нет.

– Да?, – спросил Тави, – Почему нет?

– Потому что все сработает не так, как ты ожидаешь, – спокойно ответила Китаи.

Тави хмуро глянул на нее.

– Ты видела планы, посты охраны, защитные меры. Если ты считаешь, что это не сработает, почему ты вчера ничего не сказала?

– План хорош, – сказала Китаи, – ты все учел.

– Тогда почему ты думаешь, что что-то пойдет не так?

– Потому что так всегда случается, – улыбнулась ему Китаи, – В этом суть жизни. Происходит что-то неожиданное. Что-то идет не так, и план должен быть изменен.

– Если такое произойдет, – парировал Тави, слегка выделяя первое слово, – тогда мы адаптируем наш план.

– Скажи мне еще, – спросила Китаи, – В твоих планах, почему ты не сказал нам, что должен будет делать Варг?

Тави скривился.

– Способа узнать нет, – сказал он, – я думаю он будет сотрудничать, но…

Китаи удовлетворенно кивнула головой, собрала моток веревки и уложила его в кожаный чехол на поясе.

– Ты не хуже меня знаешь, что сегодня вечером не все пойдет по плану.

– Пессимистка, – ответил Тави.

– Тави, – вмешалась Исана, – холодильных камней достаточно?

Он все еще не мог поверить, что его мать помогла Китаи ограбить дюжину ресторанов глубокой ночью.

– Должно хватить, – ответил он, – Я больше беспокоюсь за броню. Это почти то, что нужно, но не идеально.

– Вряд ли можно было рассчитывать изготовить поддельные доспехи за два дня, – ответила Китаи, – даже в столице.

– Я понимаю, но… – Тави вздохнул, – Нет другого способа проникнуть внутрь, чтобы тревога не поднялась.

– Мы сделали все, что можно было, для подготовки, Алеранец, – сказала она ему, – Сейчас уже нет смысла беспокоиться.

– Наверное, – ответил он.

– Но ты в любом случае будешь переживать, – вздохнула она.

– Возможно, это не только его вина, – пробормотала Исана, – Я боюсь, что эту привычку он перенял от меня.

Она повернулась к Тави, и выражение ее лица стало гораздо более серьезным.

– Но она права, дорогой. Беспокойство – это замаскированный страх. И страх съест тебя изнутри, если ты ему позволишь,- Она слегка улыбнулась ему, – Поверь мне. Я знаю.

Тави глубоко и тяжело вздохнул. Если у кого-либо во всей Алере и были веские причины для беспокойства и страха – так это у него. Хотя, в то же время, он признал, что это был полезный совет.

Может, он и не способен последовать ему, но вероятно, будет разумным попытаться, по крайней мере, в долгосрочной перспективе.

– Я постараюсь, – сухо сказал он. – Но не сегодня. У меня достаточно и своего ума, без дополнительного давления.

Исана улыбнулась ему и кивнула.

– Мы будем готовы идти, когда придет время, – сказала она ему.

Китаи фыркнула, роясь во втором чехле на поясе и раскладывая несколько инструментов в аккуратный ряд.

– Только если кое-кто здесь не будет отвлекать нас глупыми разговорами о вещах, которые он не может изменить.

Тави собирался было сказать, что у них обеих языки еще длиннее, чем у него, но передумал. Из того, с чем он ожидал столкнуться сегодня, приступы хохота на его счет были довольно низко в списке.

– Мы отправимся, как только Эрен закончит с маскировкой.

Он кивнул им обеим и зашагал обратно по коридору к своей комнате. Когда он вошел, Арарис стоял в центре комнаты, закутанный в длинный серый плащ.

– Ты уверен, что он не слишком длинный? – спросил он. – Плащи выглядят очень хорошо, но они непрактичны и без того, чтобы путаться в их длинных полах во время драки.

– Он станет короче на четыре или пять дюймов, как только ты наденешь доспехи, – заверил его Эрен. Он взглянул на Тави и бросил ему второй серый плащ, свернутый в узел. – Этот кажется немного свободным. Примерь.

Тави развернул плащ и надел его. Эрен подошел, чтобы осмотреть подол, который свисал до середины голеней.

– Неплохо. Не совсем одинаковой длины, но в темноте должно прокатить.

– И то верно, – сказал Тави.

Снаружи городские колокола пробили один раз, как они это делали каждый час между закатом и рассветом.

Полночь.

– Ладно, – сказал Тави. Он схватил свой рюкзак. – Пойдем.

Первая часть плана была, в некотором смысле, самой опасной.

Серая Башня была непримечательного вида зданием, не оставившим имени и роли в истории – как предполагалось. Она не выглядела особенно устрашающей. Если на то пошло, она мало походила на башню.

Это было непритязательное каменное здание в несколько этажей. Выходящий на площадь фасад выглядел казенным, даже одинаковые решетки на окнах говорили больше о порядке и экономии, чем о стиле или искусстве.

Вокруг здания была широкая зеленая лужайка, лишенная каких-либо украшений и легко просматриваемая.

Столетиями Серая Башня играла важную роль в алеранском обществе, как единственная в Империи тюрьма, способная удержать высокопоставленных Граждан в плену против их воли.

Там были фурии, вмурованные в сами камни Башни, вплавленные в решетку каждой камеры, где содержалось множество самых потенциально одаренных заклинателей фурий Империи, с единственной целью нейтрализации магии узников Башни.

В дополнение к защитным фуриям, Башня была также домом для Серой гвардии, пятидесяти Рыцарей металла, завербованных именно за особенность их характера и их верность Империи.

Действительно, существовали даже своды Закона Короны, которые обязывали Корону выплатить любому гвардейцу сумму, в три раза превышающую предложенную взятку, когда гвардеец сдавал лицо, ответственное за эту попытку. За века службы ни один Серый гвардеец ни разу не принял взятку.

Все это означало, что из Серой Башни было далеко не так легко вырваться, как из тюрьмы на оборонительных укреплениях Элинарха.

В самом деле, ни один узник не сбежал из Серой Башни – пока Тави и Китаи не проникли внутрь незаметно для оборонительных фурий Башни и ее охранников и не выкрали Антиллара Максимуса из его камеры во время атаки ворда несколько лет назад.

В то время было мало традиционных внешних тюремных атрибутов. Не было ни решеток, ни ворот, ни стен вокруг основания башни.

С тех пор все изменилось.

Первым препятствием, которое Тави предстояло преодолеть, была пятнадцатифутовая стена по внешнему периметру газона. Она была два фута толщиной и состояла из таких же переплетенных слоев камня, как и крепостные стены, окружающие Легион.

Верх стены щетинился множеством бритвенно-острых каменных выступов, между которыми виднелись скульптуры маленьких сов размером с ладонь – горгульи.

Горгульи были достаточно распространенными охранными фуриями, часто использующимися в крепостях и особняках богатых и власть имущих, и, хотя их внешний вид может существенно различаться, все они имеют одно общее – они были созданы, чтобы быть большими, сильными и пугающими.

Затраты сил и заклинательства, необходимые для поддержания горгулий означали, что их содержание дорого обходилось, а поскольку Серая Башня была государственным учреждением, то экономии уделялось постоянное внимание.

Тави подал идею использовать большее количество более слабых фурий. С помощью усилий, сопоставимых с работой, необходимой для поддержания одной горгульи, стены (также предложение Тави) могут быть полностью окружены магической стражей.

Совы не были существами, предназначеными для насилия, как большинство горгулий. Они просто сидели там, чтобы поднять крик и оповестить, если кто-нибудь попытается перелезть через стену.

Все это означало, что единственный способ попасть на территорию, кроме как перелететь или как-то перепрыгнуть через стену – это пройти через его защищаемые и охраняемые ворота, которые открывались лишь для Серых гвардейцев, а также для курьеров и юридических лиц, у которых имелось специальное разрешение от самой Короны.

Вот почему Тави, Эрен и Арарис направились в доки. Тави привел их в темный переулок, недалеко от улицы, застроенной тавернами и кабаками.

– Ты в этом уверен? – пробормотал Арарис.

– Я каждую неделю ходил в Башню играть в людус с Варгом, – ответил Тави, отстегивая меч. – Успел познакомиться с большинством гвардейцев. Те, кого берут на эту работу, не любят менять свои привычки. Карус и Герт могут появиться в любой момент.

Арарис снял с себя пояс с мечом и отложил в сторону.

– А что, если расписание изменилось?

– Вряд ли, – сказал Эрен. – Я слегка посорил тут деньгами. Они каждую неделю заказывают номера в Алом Фонаре.

– Карус считает себя знатоком вин, – сказал Тави. – Ну… Всякий раз, когда он не слишком пьян, чтобы связать два слова. А Герту нравятся танцовщицы.

Тави слегка нахмурился. Ему было более чем слегка неудобно обсуждать то, что он собирался сделать. Он не раз с ними дружески болтал.

Эти двое были верными слугами Империи, и всегда были вежливы с Тави, в то время тощим юным пажом, еще не достигшим полного роста. То, что он собирался сделать, казалось плохим способом отплатить за их преданность и уважение.

Эрен выглянул из-за угла переулка.

– Тави.

Тави успокоился и выглянул на улицу.

В этой части города было меньше магических ламп, чем в остальной, но ему достаточно хорошо было видно, чтобы опознать двух Серых гвардейцев, прогуливающихся, чеканя шаг, как люди насладившиеся несколькими заслуженными чарками за прошедший вечер.

Тави подал знак Арарису. Сингуляр бесшумно переместился к Тави и передал ему маленький мешочек с гравием.

– Пьяны они или нет, – произнес Арарис, – они Рыцари Металла. Если у них будет шанс достать мечи, то эти мешочки особо нам не помогут.

– Но если мы двинемся за ними с мечами на наших поясах, они могут почувствовать металл раньше, чем мы сможем воспользоваться ими, – парировал Тави.

Арарис взглянул на свой меч, прислоненный к стене:

– Не нравится мне это.

– Если дело дойдет до соперничества мечей, нам придется убить их, – сказал Тави, – Я не желаю этого.

– Они не будут так же к нам относиться, – возразил Арарис. – Ни один стражник или гражданский легионер не будет терпим к нападению разбойников.

– Тогда нам лучше все сделать как надо с первой попытки. – Он взглянул на приближающихся к ним мужчин. В следующую минуту они должны были поравняться с поворотом в переулок. – Тс-с, – прошипел Тави и, присев на корточки, притаился в самой густой тени.

Чуть позже звуки шагов приблизились к переулку. Двое мужчин, не останавливаясь, прошли мимо. Один из них, вероятно, Карус, издал громкий звук отрыжки. Затем они миновали переулок и пошли дальше вниз по улице.

Тави поднялся с корточек и, крадучись, пошел вслед за ними. Он не мог слышать Эрена и Арариса, но знал, что они идут позади.

Тави выбрал того из мужчин, который повыше, Каруса, а тем временем Арарис подкрался сзади к Герту. Тави переглянулся с сингуляром, и оставшееся расстояние в несколько шагов они покрыли вместе.

Тави замахнулся импровизированным кистенем со всей силой его рук и плеч и врезал по основанию черепа и верхней части шеи Каруса. Мужчина плюхнулся на землю, словно мокрое одеяло.

Арарис замахнулся на Герта, но, либо он каким-то тихим звуком выдал свое присутствие, либо у Серого гвардейца сработали инстинкты, Герт в последнюю секунду дернулся и только пошатнулся под ударом.

Меч Герта со свистом покинул ножны, несмотря на то, что он пошатнулся, потеряв равновесие.

Арарис попытался ударить снова, но смазанный удар меча гвардейца заставил Арариса уворачиваться, так и не завершив атаку. Герт, шатающийся, но удержавшийся на ногах, развернулся и полоснул Тави, из-за чего молодому человеку пришлось отпрыгнуть назад.

Почти запаниковав, Тави бросил мешок в голову Герта, надеясь отвлечь его внимание от Арариса, но меч гвардейца разрубил его на лету, высыпав содержимое на булыжники. Затем он повернулся и продолжил атаку на Арариса.

Точнее, продолжал, пока Эрен не появился из тени. Маленький курсор взвился в воздух, его тело закрутилось, нога вылетела вперед. Удар, в который была вложена сила и скорость всего тела, пришелся Герту над правым ухом и чуть не выбросил его на улицу. Он повалился, словно мешок с костями

Тави почувствовал просто головокружительную волну облегчения.

– Хорошая работа, Эрен. Пошли.

Он схватил Каруса, в то время как Арарис и Эрен сгребли Герта. Они потащили бессознательные тела в переулок. Эрен достал маленькую лампу и они связали обоих мужчин, заткнув рты кляпами.

Как только с этим было покончено, они зашагали вниз по переулку, туда, где они спрятали то, что им потребуется позже вечером. Тави так часто приходилось надевать доспехи, что он вряд ли задумывался о том, как будет надевать эти.

Фальшивые доспехи Серого гвардейца, однако, несколько отличались по конструкции от обычных лат Легиона, и он довольно долго не мог разобраться, как их застегивать. Наконец, справившись, он пристегнул свой меч и надел серый плащ, почти идентичный тем, в которые были одеты двое мужчин, валяющихся в переулке.

Эрен передал ему бутылку вина. Тави отпил глоток или два, плеснул на свои доспехи и плащ, и передал бутылку Арарису, который сделал то же самое. Они натянули капюшоны и повернулись к Эрену.

– Ну? – спросил Тави.

Эрен критически оглядел их и кивнул.

– Неплохо.

– Пошли, – сказал Тави.

Они следовали маршруту, каким Карус и Герт возвращались бы в Башню, с Эреном, идущим сзади. Маленький курсор шел за ними по пятам, пока они не оказались в пределах видимости Башни, после чего исчез.

– Расслабь немного колени, – прошептал Арарису Тави. – Ты не выглядишь достаточно пьяным.

– Не все проходили подготовку курсора, – ответил Арарис. Но он сделал, как сказал Тави, и они подошли к воротам.

– Кто идет? – сонным голосом окликнул дежурный стражник.

Тави узнал голос Тиберуса, еще одного из гвардейцев, с которым был знаком, и постарался подражать Карусу.

– Ладно тебе, Тиб, – протянул он. – Ты и так знаешь, кто идет.

– Как раз вовремя, – ответил, зевая, Тиберус. – Погоди чуток.

Он показался за воротами, держа связку ключей. Потом, волоча ноги, дотащился до ворот и отпер их.

Как только они были отперты, Тави с силой захлопнул открытую створку. Она ударила Тиберуса по лбу, и он пошатнулся. Тави подскочил к нему, прежде чем выражение потрясения и удивления исчезло с его лица, и заехал ему кулаком по челюсти, затем еще раз.

Тиберус от пары ударов закачался взад и вперед, потом, казалось, просто сдулся. Он медленно опустился на землю.

Пока Тави морщился и тряс правой рукой, Арарис схватил Тиберуса и затащил его в будку, скрыв из виду. Тави закрыл ворота, запер их и взял тяжелую связку ключей.

Он повернулся и пошел к дверям самой башни, и Арарис поравнялся с ним.

Они пересекли лужайку и прошли через переднюю дверь Серой Башни. Большинство Серых гвардейцев, как знал Тави, сейчас спали. Несколько мужчин были на дежурстве, размещены на каждом этаже, занимаемом в настоящее время заключенными, но на лестнице их не было.

Тави и Арарис стали быстро подниматься по лестнице. На каждой площадке были свечи, размером с огонек магической лампы, и они двигались как можно тише в тусклом свете, пока не добрались до этажа, где находилась камера Варга.

Один гвардеец дежурил в нише в коридоре, примыкающем к лестнице, серьезный на вид молодой человек, которого Тави не знал. Он сидел за столом и писал что-то, похожее на письмо.

– Что, уже два? – рассеянно спросил охранник. – Я думал, что колокола только что пробили полно…

Молодой гвардеец посмотрел вверх. Его взгляд заметался между Тави и Арарисом, и глаза вдруг расширились. Он отодвинул свой стул и начал подниматься, открывая рот.

Арарис покрыл расстояние до молодого стражника, прежде чем тот успел встать, в его руке сверкнул клинок. Он огрел его рукоятью, и гвардеец повалился, загремев броней.

Тави подошел к лестнице, прислушиваясь, нет ли эха, но звук от падения не разнесся вниз по каменной лестнице. Он медленно выдохнул и кивнул Арарису.

– Порядок, – сказал он. – Я пойду и найду его. Тогда мы…

Где-то в здании, колокол начал звонить в нарастающем набате тревоги.

У Тави екнуло сердце.

– Что случилось? – спросил он. – Что, вороны побери, случилось? Что же мы не учли?

Раздались крики где-то под ними на лестнице. Серия грохочущих, лязгающих звуков опускающихся решеток волной пронеслась сквозь все здание, отделяя его от внешнего мира.

Раздался грохот над ними и Тави едва успел броситься вперед к тюремной камере, до того как несколько сотен фунтов стальной решетки рухнуло с потолка и ударилось об пол. Он повернулся и посмотрел на решетку, теперь отделяющую его от Арариса и лестницы.

– Не важно, что мы не учли, – сказал Арарис. Он описал своим мечом маленький круг, как если бы разминал запястье, подобрал меч лежащего без сознания гвардейца, и вышел на лестницу. – Иди за канимом. Я возьму на себя лестницу.

Тави кивнул, повернулся и бросился по коридору к камере Варга, в то время как крики Серых гвардейцев становились все громче, набат продолжал звонить, а звук множества обутых ног, топочущих по камню лестницы, приближался.

Глава 34

Камера Варга была просторным помещением, которое можно было справедливо назвать номером-люкс. Потолок был достаточно высок, так что даже каним ростом в десять футов мог стоять выпрямившись, если бы пожелал, а камера была разделена на гостиную, спальню и небольшую столовую.

Когда Тави приблизился, запах ржавчины и мускуса от канима ударил ему в нос, возвращая память о его регулярных визитах к Варгу, а также воспоминания о действиях канимского посла во время первой атаки королевы ворда.

Тави подошел к затемненной камере, но не мог разглядеть Варга. Тени скрывали большую часть номера, но даже если и так, было трудно поверить, что огромный каним мог спрятаться. В кровати, думал Тави, никого не было, но он не мог быть в этом уверен.

Он, конечно, не собирался открывать дверь, пока не поговорит с Варгом. Возможно, для алеранца он был с канимом в довольно хороших отношениях, но Тави не питал никаких иллюзий. Варг не был его другом.

Если он решит, что ситуация может представить ему возможность бежать, и что он может сделать это, убив Тави, каним так и сделает. Он, возможно, будет потом сожалеть об этой необходимости, но это не замедлит когти или клыки канима ни на мгновение.

Тави остановился перед дверью и позвал:

– Варг! Это Тави из Кальдерона. Мне нужно с вами поговорить.

В тени возле камина появились два мерцающих алых огонька. Затем тень зашевелилась, и огромная фигура канима шагнула вперед, туда, куда проникал слабый свет из коридора.

Варг выглядел, как нечто из ночного кошмара. Огромный, даже по меркам канимов, он был почти десять футов высотой.

Его мех был совершенно черным, но его пересекало столько белых полос, где шерсть выросла поверх боевых шрамов канима, что при таком освещении мех казался почти серым.

Одно ухо у него было рваным, и в нем висело золотое кольцо со сверкающим красным камнем, вырезанным в форме человеческого черепа. Его глаза, с черными радужками на кроваво-красном фоне, изучали Тави с умным и насмешливым выражением, и, несмотря на свои габариты, он двигался так же проворно, как кошка, когда бесшумно пересек номер и встал перед Тави.

Тави склонил голову набок, обнажив горло. Это было на языке тела канимов чем-то, похожим на поклон человека, и Варг повторил его жест, хотя он и не отклонил голову так далеко, как Тави.

– А ты вырос, – прорычал Варг. Голос канима был рокочущим басом, а его слова получались словно растерзанными клыками на пути из горла, но его алеранский был вполне разборчивым. – Этот сигнал тревоги, как я понимаю, из-за тебя.

– Да, – ответил Тави. – Я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Варг наклонил голову.

– Зачем?

– Некогда объяснять, – сказал Тави.

Глаза Варга сузились, но его хвост подрагивал в жесте, который Тави расценил, как подразумевающееся согласие.

– Ты действуешь от имени своего Первого Лорда?

– Я действую так, чтобы защитить его интересы, – сказал Тави.

– Но ты это делаешь по его приказу? – настойчиво спросил Варг.

– У нашего народа есть выражение, сэр: легче получить прощение, чем разрешение.

Уши Варга дернулись в усмешке.

– Ясно. И каковы твои намерения относительно меня?

– Я собираюсь вытащить вас из этой тюрьмы, – сказал Тави. – Затем тайком вывезти вас из города. Потом я доставлю вас на берег и верну вам командование канимскими войсками, которые вторглись два года назад. Надеюсь, этим я смогу остановить грызню между нашими народами.

В груди Варга заклокотало низкое рычание.

– Кто командует моим народом на вашей земле?

– Воин Насаг, – ответил Тави.

Уши Варга вдруг повернулись к Тави, так настороженно, что дрожали.

– Насаг в Алере?

Тави кивнул.

– Он предложил обсудить вопрос о прекращении военных действий, если вы будете возвращены к своему народу. Я пришел, чтобы это сделать.

Варг шагнул ближе к решетке.

– Скажи мне, – прорычал он, – почему я должен доверять тебе?

– Вы не должны, – сказал Тави. – Я ваш враг, а вы – мой. Но, возвращая вас вашему народу, я помогаю своему собственному. Гадара вы или нет, мне нужно, чтобы вы вернулись к ним, живым и здоровым.

В груди Варга внезапно заклокотало рычание.

– Гадара. Ты не мог узнать это слово от меня.

– Нет, – ответил Тави. – Так Насаг назвал меня.

Вдруг внизу зазвенела сталь, и вспышки разноцветных огней заметались по стенам коридора, когда на лестнице столкнулись мечи заклинателей металла.

Тави стиснул зубы и повернулся к Варгу.

– Вы хотите выбраться из этой дыры или нет?

Варг оскалил зубы в имитации алеранской улыбки.

– Открой дверь.

– Сначала, – сказал Тави, – дай мне свое слово.

Варг наклонил голову.

– Я тот, кто может вызволить тебя отсюда, но я не могу этого сделать без твоего сотрудничества. Если я выпущу тебя, ты станешь частью моей стаи.

И если я скажу тебе что-то сделать, ты подчинишься, без вопросов или возражений, и ты дашь мне слово, что не причинишь вреда моим людям, пока путешествуешь со мной.

Крик эхом прокатился по коридору. Последовала короткая пауза, затем всполохи света и стальной звон фехтования возобновились.

Варг разглядывал Тави, казалось, целую неделю, хотя это не могло длиться более чем несколько секунд.

– Ты вожак, – прорычал он. – Я буду следовать за тобой. Пока ты этого достоин.

Тави оскалил зубы.

– Этого недостаточно.

– Это – клятва, какой моя стая поклялась мне, – сказал Варг. – Я каним. Я скорее останусь в этой дыре и сгнию, чем изменюсь.

Тави снова закрыл рот и кивнул.

– Но у меня будет твое обещание не причинять вред моим людям, пока ты не вернешься к своим.

– Согласен, – сказал Варг. – Я буду держать свое слово, пока ты держишь свое.

– Идет, – сказал Тави.

Это была самая сложная часть. Варг никогда не лгал Тави, насколько ему было известно – но Тави подумал, что больше, чем слегка вероятно, что Варг может пожертвовать своей личной честью, если сочтет это необходимым, чтобы послужить своему народу.

Варг никогда не сможет сбежать из Алеры без помощи, и Тави считал, что он достаточно умен, чтобы это понять, – но Варг уже показал ему несколько раз, что канимы не думают так же, как алеранцы. Варг может иметь совсем другие мысли, чем Тави, по поводу своего побега.

Но сейчас не имело смысла идти на попятный.

Тави сунул ключ в замок и отпер дверь камеры, открывая ее для Варга.

Он попятился, пока семьсот фунтов клыков, меха и мышц боком протискивались через дверь камеры.

Выйдя из камеры, Варг нагнулся, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами Тави. Затем, не спеша, он склонил голову набок, ниже, чем прежде. Тави повторил его жест, инстинктивно делая собственное движение менее глубоким, и Варг удовлетворенно дернул ушами.

– Я следую за тобой, гадара.

Тави кивнул.

– Сюда, – сказал он, и зашагал назад по коридору. Волосы у него на затылке встали дыбом, когда он повернулся к каниму спиной. Если Варг собирался предать его, он сделал бы это сейчас.

Позади Тави раздался низкий лающий звук, канимский эквивалент смеха.

– Нет, гадара, – прорычал Варг, – время убивать тебя еще не пришло.

Тави оглянулся через плечо и окинул Варга сердитым взглядом.

– Очень обнадеживает.

Тави обнажил свой меч, когда они достигли лестницы, где Арарис сражался, сдерживая нападающих.

Двое мужчин в доспехах Серой Гвардии стояли чуть ниже него, за ними стояли их соратники, но большинство из них было одето только в бриджи, их волосы были взлохмачены.

Большинство гвардейцев крепко спало, когда прозвучал сигнал тревоги и они просто схватили свои мечи и прибежали.

Уже трое мужчин стояли лицом к лицу с Арарисом, хотя им пришлось стоять боком на лестнице, прижавшись плотно друг к другу.

Они сражались осторожно, и хотя им не удавалось пробить оборону Арариса, не подвергнувшись риску подставить под его удар свои незащищенные тела, но и Арарис не мог подобраться достаточно близко для нанесения удара одному, при этом не оказавшись под ударом двух остальных мечей.

– Мы готовы, – прокричал Тави.

– Ходу, ходу, – сказал Арарис. – Скорее, прикрой!

Тави повернулся лицом к стальной решетке, закрыл глаза на секунду или две, концентрируясь. Он почувствовал, как его сознание распространяется на меч в его руке и он ощутил, как воздух движется вокруг меча, как будто он был продолжением его руки.

Он сфокусировался на этом сознании, наделяя меч духом и наполняя его собственным напряжением и волей, укрепляя и затачивая сталь.

Он закричал и ударил решетку, уверенный в том, что меч, усиленный фурией, должен перерезать ее за несколько ударов.

Ураган разноцветных искр, алых, голубых, фиолетовых, вылетел в точке соприкосновения меча с решеткой, и Тави ощутил шок, копьем пробившй руку через лезвие меча. Боль была такой, как будто он ударил незащищенным кулаком в кирпичную стену, и он зарычал.

Прутья решетки не поддались. На одном из них появилась небольшая зазубрина, но в остальном Тави мог бы с таким же успехом стегать по укрепленной фуриями стали ивовым прутом.

– Они ее усовершенствовали, – зашипел Тави, схватившись левой рукой за правое запястье. – Они укрепили решетку! Я не могу ее разрубить!

– Я тут слегка занят, – огрызнулся Арарис. – Сделай что-нибудь!

Тави кивнул и вложил меч в ножны. Новые ворота, как только их опустили, были замуровываны в камень с помощью заклинательства, так что не было никакой возможности поднять их снова.

Они были просто запечатаны в камень вокруг них, и их нельзя было открыть до тех пор, пока фурии камня не получат приказ вновь отпереть ворота. Их нельзя поднять – но это не обязательно означает, что их нельзя сдвинуть.

Тави уперся ногами в камень под ним и ухватился за решетку обеими руками. Он тянул ее вверх с устойчивой, постоянной силой и чувствовал, как эта сила наполняет его ноги, бедра, распространяется на грудь, плечи и руки.

Он накопил этой силы столько, сколько мог, потом стиснул зубы и навалился на стальную решетку, пытаясь вывернуть ее из камня при помощи чистой, грубой силы.

Сталь ворот, возможно, была укреплена заклинательством, чтобы противостоять воздействию усиленныхфуриями мечей, но это не означает, что она не может быть изогнута воздействием, приложенном в другом направлении.

Сталь слегка согнулась и дрогнула, когда Тави потянул. Она начала немного деформироваться, не больше чем на дюйм или около того, затем Тави обнаружил, что задыхается, не в силах поддерживать усилие.

Его легкие взорвались от удушья и стальные прутья решетки практически вернулись в первоначальное состояние. Деформация была едва видна.

Огромная, покрытая шерстью рука аккуратно отодвинула Тави в сторону и Варг подошел к решетке. Каним прищурился, протянул свои длинные руки к решетке, одну к правому верхнему углу, другую к нижнему левому. Затем он уперся ногами, зарычал, и начал тянуть решетку.

Секунду ничего не происходило. Мускулы напряглись, жилы натянулись под густой шерстью канима, подергиваясь от усилий. Затем Варг заревел от усилия и его сгорбленные, мощные плечи дернулись.

Раздался вопль истязаемого камня и затем усиленная фуриями стена разрушилась. Куски камня полетели во все стороны, под воздействием вырываемой канимом из стены стальной решетки.

Варг зарычал, наклонил решетку, чтобы пройти через дверь к лестнице и без подготовки кинул ее через голову Арариса вниз на гвадейцев, находящихся на лестнице.

Варг не вложил в бросок никакой силы, но решетка, весившая несколько сотен фунтов, плашмя упала на незащищенных гвардейцев, как огромная хлопушка для мух, сбрассывая мужчин вниз и прижимая их к полу.

Арарис моргая посмотрел на решетку,затем на канима, его рот слегка приоткрылся.

– Давай, – огрызнулся Тави, – Пока они не освободились. Уходим.

Усиленная защита Серой Башни была задумана так, чтобы никто не мог совершить побег, но лежащая в ее основе логика предполагала, что обычный заключенный попытается сбежать через единственный выход – дверь.

Поскольку окна были закрыты тяжелыми решетками, а единственный путь наружу был через центральный вход, план по обеспечению безопасности здания был разработан так, чтобы сделать невозможной для заключенного попытку спуститься по лестнице и выйти из здания.

Тяжелые опускающиеся решетки изолировали выход с каждого этажа этой тюрьмы к лестнице, отрезав лестницы от остального здания, а еще более тяжелые решетки опечатали единственный выход из здания, несколькими этажами ниже.

Вот почему Тави бросился к лестнице, ведущей на крышу.

Он отчаянно надеялся, что часть плана Китаи и Исаны не прошла так же плохо, как у них – или этот вечер грозил окончиться скорой, болезненной и невероятно кровавой развязкой.

Глава 35

Китаи резко обернулась, когда колокола тревоги в Серой Башне начали звонить. Она подошла к краю крыши, посмотрела на башню и фыркнула.

– Я так ему и говорила. Ты сама слышала.

Исана торопливо подошла к Китаи. Молодая женщина пристально смотрела на Серую Башню и качала головой.

– Мы должны спешить.

– Что случилось? – спросила Исана.

Китаи схватила свой рюкзак, накинула его и побежала к другой стороне здания.

– Кто-то звонит в колокола.

Исана удержалась от резкого ответа и вместо этого поспешила за Китаи.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Они вошли внутрь всего несколько минут назад, и была поднята тревога. Охранники и стражники Башни были предупреждены. Они могут выбраться только на крышу, и они должны бежать быстро, если они вообще хотят выбраться – значит, мы должны поторопиться.

Она подняла руку и легонько прижала ее к груди Исаны.

– Подожди здесь, – сказала женщина-марат.

Затем она сделала пару шагов, так быстро, что ее ноги от ускорения казались размытыми, и бросилась с крыши здания. Она грациозно пронеслась по воздуху, футов двадцать или больше, и приземлилась на вершине акведука, который проходит через эту часть города, мимо Серой Башни.

Китаи повернулась, как если бы она делала такие вещи каждый день, и быстро достала из футляра на поясе одну из свернутых веревок. Встав на край акведука, она бросила веревку как лассо, и Исана на крыше поймала ее.

Она с недоумением посмотрела на Китаи.

– Что мне с этим делать?

– Вставь одну ногу в петлю, как в стремя, когда садишься на лошадь, – пояснила Китаи. – Держись обеими руками. Потом прыгай с крыши.

Исана прищурилась. Она бросила взгляд на край крыши. Это было семиэтажное здание, и падения на мостовую будет вполне достаточно для женщины, гораздо более молодой и ловкой, чем она, чтобы разбиться насмерть.

– Гм, – сказала она. – А потом что?

Китаи в нетерпении уперла руку в бедро.

– А потом я втащу тебя наверх, и мы пойдем помогать моему чала.

Исана почувствовала, что ее рот открылся. Китаи была не такой уж крупной. Конечно, она выглядела спортивной и сильной, но это были сила и гибкость, какие можно ожидать от танцора или бегуна.

Она знала, что мараты были физически крепкими, но все же Исана была на несколько дюймов выше, чем Китаи, и тяжелее ее. Сможет ли девушка удержать такой вес?

Тревожные колокола продолжали звонить.

– Исана! – Прошипела Китаи.

– Хорошо, – растерянно произнесла Исана. Затем она шагнула на край крыши и сунула ногу в петлю. Она затянула веревку на ее ноге, крепко соединив руки на уровне живота.

Это долгий, очень долгий путь до земли.

Она закрыла глаза и шагнула с крыши.

Она почувствовала, как Китаи тянет веревку с момента, как она шагнула в пустоту, так что она не просто падала, а летела по большой, широкой дуге. Скорость была головокружительной и она ощутила, как короткий крик инстинктивно вырвался из ее легких.

Она достигла вершины амплитуды и качнулась назад, отчаянно цепляясь за веревку, а потом снова вперед. Некоторое время Исана беспомощно раскачивалась, а затем поняла, что веревка поднимается короткими равномерными рывками.

Она открыла глаза, посмотрела вверх и увидела Китаи, темный силуэт на фоне светлого камня акведука, которая подтаскивала Исану, перебирая веревку руками, прочно опираясь ногами на камень акведука.

Она втащила Исану наверх через край каменного сооружения, и Исана тут же распласталась, дрожа всем телом, ее ногу продолжал плотно сдавливать аркан.

– Пойдем, – тихо сказала Китаи. – Поторопись.

Пока Исана освобождала ногу из петли, Китаи сматывала веревку, а затем размашистым шагом пошла вдоль акведука, который оказался не более чем находящимся на большой высоте каменным желобом, по которому постоянно текла вода, в таком же объеме, как в ручье, крутящем мельничное колесо в ее стедгольде.

По обе стороны от желоба располагались каменные выступы шириной по футу каждый и Исана шагнула на один из них и последовала за Китаи так быстро, как только могла. Она не отрывала глаз от спины женщины-марата.

Если бы она заглянула за край акведука и увидела, как легко встретить свою смерть, возможно, она не смогла бы сделать больше и шага.

Великие фурии, сделайте так, чтобы ветер не поднялся.

Или чтобы моя нога не попала на участок со скользким мхом.

Или чтобы стучащее сердце не сбило меня на мгновение с толку и не нарушило равновесия.

Или…

Исана сжала зубы и сосредоточилась на спине Китаи и на том, чтобы ее ноги не останавливались.

Китаи остановилась через несколько десятков шагов и расставила руки, предупреждая Исану. Исана остановилась, и Китаи сказала:

– Это впереди нас.

– Очень хорошо, – сказала Исана. Она сняла туфли, прикрыла глаза, быстро сосредотачиваясь, и призвала Рилл. Затем она подвернула брюки до колен и шагнула вниз, в воду, бегущую по центру акведука.

Течение было сильным, хотя его постоянное давление на ее икры было отнюдь не достаточным, чтобы сбить Исану с ног, при условии, что она будет так же сильно упираться. Вода стекала с гор на много миль севернее столицы, и была пронизывающе холодной.

Когда Рилл проявилась вокруг нее, Исана уловила ощущения своей фурии, и была удивлена тем, какой чистой и свежей остается вода, несмотря на свое долгое путешествие по желобу акведука.

Охранная фурия в воде показалась ей внезапным, неприятным ощущением давления. Она чувствовала ее невидимое присутствие в воде, злость и желание напасть на любых незваных гостей.

Вода впереди вдруг забурлила, потом клиновидная струя ледяных капель устремилась к ней, оставляя след, как если бы она была атакована невидимой акулой.

– Ты лучше отойди от меня, просто чтобы быть в безопасности, – прошептала Исана, и Китаи поспешила подчиниться.

Исана понятия не имела, где проектировщики обороны Башни нашли такую злобную фурию – или, хуже того, у кого хватило ума превратить обычную фурию в опасного зверя, – но в дебрях Долины Кальдерон она сталкивалась и с более сильными фуриями.

Она спокойно стояла перед приближающимся монстром и ждала до последнего момента, и тогда взмахнула рукой и направила на него Рилл.

Исана почувствовала, как ее сознание соединилось с Рилл, ее присутствие ощущалось как что-то более теплое и плотное, чем холодная злоба напавшей на нее враждебной охранной фурии.

Из воды на пять футов впереди Исаны вырвался каскад брызг, когда две фурии обвились одна вокруг другой потоками живой воды, извиваясь и переплетаясь, как две невероятно гибкие змеи.

Позади Исаны Китаи сделала резкий вдох, но Исана была слишком занята своей связью с Рилл, чтобы оглянуться на молодую женщину. Вместо этого она сосредоточила свои сознание и волю на Рилл, поддерживая фурию собственной решимостью и уверенностью, соединяя свои мысли и силу воли с постоянно изменяющейся сущностью Рилл.

С водяной фурией не справиться одним простым усилием воли, подобно тому как подчиняют себе других фурий. Водяную фурию нельзя победить – только изменить, перенаправить, или поглотить.

Исана и Рилл соединились с охранной фурией, смешались с ней, и отделили ее связующую сущность, выпустив ее, словно кровь в непрерывный поток в акведуке, разбавляя ее, в то время как присутствие Рилл было якорем для ума и воли Исаны, поддерживало ее.

Вода продолжала бурлить еще несколько секунд, а затем медленно начала успокаиваться, когда охранная фурия растворилась в потоке воды.

В зависимости от того, насколько сильной была охранная фурия, ей могло потребоваться от нескольких дней до нескольких недель для того, чтобы снова собрать себя в единое существо – если это вообще возможно – но Исана не чувствовала угрызений совести за то, что искалечила такую опасную тварь.

Великие фурии, а что, если бы какой-нибудь глупый юноша вздумал пройтись вдоль акведука чисто ради забавы по молодости лет, а не ради какого-либо дурного замысла, направленного на Серую Башню?

Такая фурия могла бы утопить кого-нибудь, не имеющего достаточно сил, чтобы с ней бороться, или напасть на ничего не подозревающую жертву и вышвырнуть из акведука на землю далеко внизу.

Исана послала Рилл впереди них, проверяя, нет ли еще какого-то враждебного присутствия, но не обнаружила ничего, кроме слабых следов, которые остались от охранной фурии. Затем она повернулась к Китаи и кивнула.

– Порядок.

Китаи кивнула в ответ, в ее глазах светился интерес и даже, – осознала Исана, когда девушка проходила мимо нее, – восхищение, и, сняв со спины рюкзак, шагнула к другой стороне акведука, чтобы пристально посмотреть на Серую Башню, крыша которой была почти что одной высоты с акведуком и на расстоянии около тридцати футов от него.

Крыша Башни была обнесена чем-то, напоминающим укрепленный парапет, состоящим из зубцов и статуй, изображающих уродливых, приземистых существ, чьи черты были, в основном, скрыты в тени, обращенных мордой наружу и установленных посередине каждого края крыши.

– Вон там, – показала Китаи, – видишь двери?

Исана встала рядом с ней и действительно разглядела двери, ведущие с внутренней лестницы на крышу, двустворчатые, горизонтальные, врезанные на одном уровне с камнем, как дверцы подвала в стедгольде.

– Да, вижу.

– Они должны пройти от этих дверей к краю крыши, не прикасаясь к камням, – сказала Китаи. – Любое прикосновение к камням этого здания разбудит горгулий.

Исана кивнула и прикусила губу, оценивая расстояние.

– Это несколько больше, чем я рассчитывала, – проговорила она.

Китаи кивнула и открыла еще один отсек на ее поясе. Она извлекла небольшой, но, судя по всему, тяжелый мешочек и маленький стальной молоток.

– Сможешь это сделать?

– Вот и посмотрим, – пробормотала Исана.

Она подобрала свои юбки и шагнула в воду, взывая к Рилл.

– Не забудь, что, пока не придет время, ты должна оставаться выше меня по течению, – предостерегла она, а затем сосредоточила свое внимание на воде.

Тридцать футов – это большое расстояние, чтобы перебросить что-то такое тяжелое, как вода, причем она должна была сделать так, чтобы получился непрерывный поток, чтобы они могли добиться своей цели. Поток в акведуке не имел достаточного напора, чтобы его можно было просто перенаправить.

Для перемещения воды так далеко ей было нужно увеличить напор, поэтому прежде всего она вытянула левую руку за спину ладонью вверх и приказала Рилл блокировать поток.

Вода тут же перестала течь мимо нее и вместо этого начала скапливаться в желобе, а затем начала переполнять его, поднявшись до уровня каменного бортика акведука.

Часть воды пролилась по бокам, стекая на землю, но большую часть ей удалось задержать, дав воде подняться до краев акведука за двадцать, потом тридцать, затем шестьдесят ярдов позади нее. Вес всей этой воды был огромным, и Исана чувствовала, что Рилл начинает напрягаться.

Она подождала, пока давление перегороженного потока не выросло до предела, который была способна выдержать Рилл, и тогда подняла правую руку ладонью вверх, открывая воде путь, но так, чтобы она текла не вперед и вниз, как прежде, а выгибалась дугой с одной стороны, в направлении крыши Серой Башни.

Вода забила, как из гейзера, поднимаясь красивой аркой, в которой отражался звездный свет и блеск разноцветных магических ламп Алеры Империи. На секунду дуновение ветра погнало поток против течения, и он начал опускаться, не достав крыши, – но ветер снова стих, и ровная широкая струя холодной воды полилась на каменную крышу Серой Башни.

Исана ощутила, как ее губы растянулись в жестокой улыбке, и замерла в той же позе, соединенная с Рилл, заставляя воду из акведука взмывать над камнями Башни, быстро разливаясь и заполняя парапет неглубоким слоем воды.

– Вот! – выдохнула Исана. – Китаи, теперь пора!

Китаи шагнула вперед, присела на корточки у ног Исаны, и рукой в перчатке выхватила из тяжелого мешочка один из холодильных камней, что они украли ночью.

Она положила его на дно акведука, только выше по течению от точки, где вода выгнулась вверх, чтобы перескочить на крышу Башни, придерживая его рукой в перчатке, а другой рукой занесла стальной молоток и резко ударила.

Раздался оглушительный треск и полыхнул холодный голубой свет, когда фурия огня, заключенная в холодильном камне, жадно высосала тепло из всего вокруг.

Холодильные камни были дорогостоящими изделиями, созданными заклинателями и содержащими гораздо более мощных фурий огня, чем те, которые находятся в магических лампах, или те, которые используются для управления нагревом кухонных плит и духовок.

Они были специально ограничены, и, хотя были способны втянуть в себя весь жар, до которого могли достать, наложенные на них оковы препятствовали им единовременно всасывать больше, чем тоненькую струйку тепла.

Результатом был камень, который вытягивает тепло из всего, что находится вокруг него, в течение трех или четырех месяцев – предел каменной конструкции. Размещенный в изолированном хранилище, холодильный камень может поддерживать продукты питания, размещенные внутри, хорошо охлажденными, может даже сохранять лед в течение лета.

Но, разрушив камень, в котором была заперта фурия, Китаи позволила ей утолить жажду тепла за одно короткое, леденящее мгновение.

Голубое пламя голодной фурии накрыло воду волной холодного света. Рилл и Исана пресекли распространение холода вверх по течению и направили его путем наименьшего сопротивления – через водяную арку, тем самым мгновенно превратив ее в лед.

Волна замороженного голубого пламени обрушилась на поверхность башни и расползлась по ней мерцающей дымкой, превращая воду в неровную корку льда.

Китаи испустила торжествующий вопль и вскинула кулак в победном жесте. Исана, трясясь от усталости, высвободила течение акведука, которое тут же с плеском вернулось к своему курсу, понизив уровень воды до обычного. Ее нога заскользила, и она чуть не упала, но Рилл окружила ее, прежде чем это произошло, и помогла восстановить равновесие.

На мгновение фурия показалась в той самой физической форме, в какой Исана увидела Рилл, когда впервые встретила – зеркальное отражение лица Исаны, когда она еше была неуклюжей тринадцатилетней девочкой, появилось на поверхности бегущей воды, улыбнулось, потом снова исчезло.

Исана устало вышла из воды, мокрая одежда облепила ее. Она встала рядом с Китаи и спросила:

– И что теперь?

Голос прозвучал грубо даже для ее собственных ушей.

Китаи задумчиво на нее посмотрела и обеспокоенно перевела взгляд сначала на здание, затем на землю перед ним. Она дотянулась до своего чехла со скрученными веревками и начала их доставать.

– Ждем здесь. Как только они появятся на крыше, я брошу им веревки и вытащу их так же, как тебя до этого. А потом мы должны встретиться с Эреном.

– А что, если… – Исана покачала головой. – Что, если их схватят?

Китаи нахмурилась, ее руки двигались быстро и уверенно, подготавливая веревки, а глаза изучали все вокруг.

– Пока что их не схватили.

– Откуда ты знаешь?

Китаи прикоснулась рукой к груди.

– Я чувствую его. Возбуждение. Страх. Решительность. Если бы его схватили, то он тут же начал бы винить себя за провал.

Исана удивленно моргнула.

– Похоже, ты хорошо его знаешь, – пробормотала она и наградила девушку задумчивой, немного странной улыбкой. – Должно быть, это похоже на то, как я пытаюсь объяснить тем, кто не владеет фуриями воды, каково это – чувствовать чужие эмоции.

– Совсем не так, – рассеянно ответила Китаи. – С ним это более туманно, но как-то глубже. Эмоции других – плоские, как картина, а его – более выпуклые, как скульптура.

Исана нахмурилась, услышав это, и уловила вспышку эмоций Китаи – осознание и сожаление. Она обернулась и взглянула на девушку-марата.

– Китаи, – произнесла она. – Откуда тебе это известно?

Китаи замерла на мгновение, не мигая, глядя на Исану широко раскрытыми глазами. Затем вернулась к своему занятию, прикусив губу.

Исана не сводила с нее взгляда, начиная понимать.

– Как ты можешь осознавать разницу, если никогда не испытывала этого сама, – пробормотала она. – Заклинательство воды. Китаи…

– Тише, – прервала ее Китаи обеспокоенным тоном, кивнув в сторону арки изо льда, протянувшейся к башне. – Рано или поздно нас увидят. Не облегчай им задачу.

Впрочем, Исана и так замолчала, пораженная сделанными выводами. Никто из маратов никогда не пользовался заклинательством. Никто из них не был способен на это. Тем не менее, если Китаи действительно заполучила знания о заклинательстве воды, это значило, что она, единственная в своем роде, могла обладать властью над алеранскими фуриями.

Китаи была единственным маратом, когда-либо обретшим связь с алеранцем, а подобная связь, как знала Исана, каким-то образом передает часть способностей каждого существа другому. Скороход, гаргант, связанный с Дорогой, отцом Китаи, был необыкновенно умен для простого зверя, и, казалось, понимал Дорогу с полуслова.

Дорога же был выше ростом и обладал более массивной мускулатурой, чем мараты из других кланов, и Исана знала, что он просто неимоверно силен.

Если его дочь связана с Тави подобным образом, тогда результатом этой связи может быть способность к заклинательсьву фурий.

В конце концов, что если Тави обнаружил в себе силу, присущую его отцу?

Сердце Исаны подпрыгнуло, одновременно испуганно и ликующе. Боясь за него, она пыталась скрыть его происхождение и заморозила его способность к заклинательству. Она считала, что ущерб непоправим.

Это исцеление? Может, ее сын получил второй шанс, несмотря на ее ошибки? Может, он получил силу, которая сможет защитить его от сил, которые наверняка попытаются уничтожить его, когда его происхождение станет известно?

На протяжении многих лет она была в отчаянии из-за боязни того, что суждено Тави, если его происхождение раскроется, и ее беспомощность перед лицом таких огромных сил, как Леди Аквитейн, придавала ее жизни постоянный, горький вкус.

Теперь же то странное и почти забытое чувство расцвело в ее сердце, вспыхивая и будучи маленьким, но ярким огоньком на фоне тьмы ее страха.

Надежда.

– Китаи, – прошипела Исана, – Мой сын овладел фуриями?

Китаи повернулась и твердо взглянула на Исану.

Прежде чем она что-либо ответила, лед треснул с резким звуком, и двери на крышу башни распахнулись.

Арарис первым прошел через них, резко осмотрелся, и даже в полумраке Исана увидела внезапный блеск его зубов, когд он улыбнулся льду, покрывавшему крышу.

Его взгляд пробежался по изящной ледовой арке до акведука, и он взмахнул рукой, обернувшись к лестнице позади себя, делая знак.

Тави вышел из башни, и следом за ним показалась монстрообразная фигура из ночного кошмара. Варг, посол канимов, предположила она, возвышался над Тави по крайней мере на добрый ярд, и его тело, покрытое черной шерстью, выглядело худым, но очень мощным.

Каним вышел на открытое пространство, остановился на мгновение, затем откинул голову, поднял морду к небу и расправил свои руки, заканчивающиеся когтями.

Затем он встряхнулся, как собака, на которую попала вода, и опустился на четвереньки, расслабленно следуя за Тави, который быстро двигался к краю крыши, колеблясь на льду.

Ни говоря ни слова, Китаи раскрутила веревку и перебросила по воздуху Арарису. Тот ее поймал, и пока Китаи подтягивала ее к себе, он вложил меч в ножны и затянул петлю на ноге, как ранее делала Исана.

Затем он шагнул в пустоту, качнулся вперед и назад и стал не спеша подниматься, когда Китаи начала тянуть веревку.

Исана пристально взглянула на молодую женщину. Китаи потребовалось не больше усилий, чтобы втащить на акведук Арариса вместе с доспехами и оружием, чем ее саму, и, секунду спустя, Исана узнала этот несколько отсутствующий взгляд Китаи. Она достаточно часто видела, как на лице ее брата появлялось то же самое выражение, когда он трудился в стедгольде.

Китаи использовала заклинание фурий земли, чтобы стать сильнее.

Как только Арарис оказался наверху, Китаи бросила следующую веревку Тави. Он тоже обвязался и спрыгнул с крыши Башни.

Арарис, отметила Исана, ухватился за веревку позади Китаи, внимательно следя за продвижением молодого человека, пока беспокойство и разочарование, которые он почувствовал, будучи не в состоянии ни обезопасить, ни ускорить его, не накрыло Исану, словно полотнище колючей, отсыревшей мешковины.

Затем Тави взобрался на акведук, его лицо раскраснелось от волнения. Он подтянул ноги, взглянул на Китаи и произнес:

– Я ничего не хочу слышать.

Китаи ухмыльнулась, но ничего не сказала.

Исана повернулась и уставилась на Варга, присевшего на край акведука, его красные глаза светились в полумраке.

– На мой взгляд, – прошептала она, – оно… довольно крупное.

– Он большой, – согласился Тави, делая легкий нажим на первое слово. Он посмотрел на Китаи, которая готовила последнюю веревку, сплетая ее из нескольких более тонких веревок.

– Даже если ты усилишь ее, ты уверена, что она выдержит его?

Она сделала паузу, чтобы одарить его недолгим, но очень красноречивым взглядом.

Тави нахмурился, но поднял руки, капитулируя.

Китаи перебросила один конец веревки, на котором был завязан большой узел для утяжеления, через акведук. Веревка захлестнулась вокруг акведука, и Тави наклонился, чтобы поймать утяжеленный конец, когда тот совершил полный оборот.

Он передал его Китаи, которая обвязалась оставшейся свободной частью веревки, затем швырнул другой конец Варгу.

Каним поймал веревку, быстро осмотрел и шагнул вперед, вставляя ногу-лапу в петлю на ее конце.

Затем он резко повернул голову в сторону лестницы.

Исана увидела, как полуодетый мужчина с копьем в руке помчался вверх по ступенькам на крышу.

Он дико огляделся вокруг, пораженный тем, что увидел на крыше, но затем его взгляд остановился на Варге, он поднял копье и метнул его одним плавным, угрожающе мощным движением.

Варг крутанулся, как будто хотел прыгнуть в сторону, но его ноги-лапы заскользили на льду, запутавшись в веревке, и он не удержался. Исана услышала мерзкий звук удара, и яростный, нечеловеческий рык разорвал ночной воздух.

– Варг! – воскликнул Тави.

Каним тут же восстановил равновесие, и Исана услышала, как когти похожей на лапу руки вонзились в лед, когда он поднялся и выдернул копье из ноги.

В руках канима оно выглядело детской игрушкой. Варг поднял копье для броска, но потом, похоже, на секунду заколебался, и вместо того, чтобы прицельно метнуть наконечником вперед, бросил его, словно нож, его тяжелое древко колесом завертелось в воздухе.

Гвардеец попытался увернуться, но теперь настал черед алеранца понять, что обледеневшая крыша была опасна. Мужчина скорее поскользнулся, чем отшатнулся, и деревянная рукоять копья ударила его с достаточной силой, чтобы практически сбросить его обратно вниз по лестнице.

Варг повернулся и бросился к краю парапета, но когда он попытался залезть на него и спрыгнуть, раненая нога, казалось, подломилась под ним. Он вытянул одну руку, пытаясь восстановить равновесие …

… и схватился за голый камень зубца.

Раздался громогласный взрыв, похожий на миниатюрный раскат грома, и горгульи на крыше моментально и с жуткой грациозностью пробудились к жизни.

Ближайшая была не далее пяти футов от Варга, и она прыгнула на канима. От атаки горгульи, обрушившейся своим огромным весом на его руки и здоровую ногу, Варг опрокинулся и согнулся, продолжая катиться.

Каним был таким огромным и имел настолько мощный костяк, что от его удара набросившаяся на него горгулья отлетела к парапету и перевалилась через край, дико извиваясь – пока одна из ее уродливых конечностей не запуталась в плетеной веревке, которая все еще связывала ногу Варга и каменный акведук.

Горгулья повисла на веревке, туго натянувшейся от ее тяжести.

Варг зарычал, отчаянно цепляясь, и лед завизжал под его когтями, когда он заскользил к краю.

Остальные три горгульи бросились к каниму.

Варг увидел их и перестал цепляться за лед.

Веревка с силой потащила канима через парапет, как раз когда горгульи врезались в то место, где он только что был. Весь их вес пришелся на зубчатый край парапета, и куски камня, горгульи и канимский посол грохнулись вниз.

Прочная веревка, не способная выдержать внезапно повисший на ней слишком большой вес, доли секунды протестующе скрипела, потом лопнула, и отдельные веревки, из которых она была сплетена, хлестнули по воздуху. Плечо Исаны обожгла вспышка боли, она пошатнулась и упала в холодную воду в желобе акведука.

Она была парализована, оглушена внезапной болью. Она опустила взгляд и заметила, что ее платье разрезано, словно ножом.

Из разреза текла кровь, пропитывая рукав. Ее подхватили чьи-то руки, кто-то звал ее по имени, затем рядом оказался Арарис, перевязывающий ей руку.

Снизу поднимался свет, красный и зловещий.

– Ох, кровавые вороны, – выдохнул Тави. Он повернул голову и пристально посмотрел на Арариса, его глаза были расширенными от паники. – Арарис, он упал на лужайку.

Арарис внезапно напрягся.

– Что? – Он поднялся и подошел к Тави, почти неся Исану, и поверх края акведука она смогла рассмотреть окружающую Серую Башню лужайку.

На ней разгорался огонь. Нет, не огонь, потому что настоящее пламя не бывает таким плотным и равномерным.

Огненные фурии пробудились к жизни.

Они приняли форму, напоминающую огромную собаку, размером почти с Брутуса, фурию земли ее брата. Но, с дрожью заметила Исана, были и отличия. Их задние ноги были слишком короткими, передние – слишком длинными, а плечи поднимались уродливыми горбами.

Хотя они выглядели твердыми, они состояли из тусклого, багрового пламени и пылали яростью и злобой. Язычки огня трепетали вокруг их плеч и шеи на манер гривы, а пелена черного дыма клубилась вокруг лап и тянулась позади.

Они внезапно двинулись как единое целое. Их головы повернулись, морды, похожие на волчьи, насторожились. Исана проследила направление их взглядов к…

К упавшему телу посла Варга. Две из горгулий лежали разбитые около него и не двигались, но остальные начали содрогаться и подергивать конечностями, неловко пытаясь восстановить равновесие и возобновить атаку.

Огненные собаки открыли их пасти и треск и рев голодного пламени пронзили ночной воздух.

Колокола продолжали звонить, и мужчины начали появляться на крыше Серой башни.

Выражение лица Тави застыло, и он обменялся взглядами с Китаи. Не говоря ни слова, он наклонился и погрузил свой длинный серый плащ в холодную воду. Арарис крутанулся к нему, прокричав:

– Нет!

Тави схватил один конец порванной веревки, все еще прикрепленной к акведуку, и прыгнул за край.

Исана резко выдохнула, когда ее сын бросился в омут злобных фурий и огня, но она была слишком ошеломлена, чтобы что-либо предпринять в связи с этим.

– О, – выдохнула она, на мгновение, думая что он сошел с ума, – О, дорогой!

Глава 36

Тави скользил вниз по остатку оборвавшейся веревки и размышлял, в своем ли он уме.

Ему повезло, что веревка была оборвана достаточно близко к концу, и он мог спускаться, пока его ноги оказались не более чем в десяти или двенадцати футах от земли.

Он соскользнул с веревки и попытался смягчить удар ногами от падения на землю, вытянув руки.

Это удалось бы лучше, если бы он не был одет во все доспехи, – подумал Тави, – но, по крайней мере, дерн газона был достаточно мягким, чтобы частично погасить удар.

Его опрокинуло словно порывом ветра, но он заставил себя встать на ноги, выхватил меч и бросился к Варгу, пока горгульи поднимались на лапы.

Он ни разу не замешкался и не замедлил шага, лишь снова потянулся к стали клинка, укрепляя ее структуру своей волей. Подойдя сбоку к ближайшей из двух горгулий, он издал вопль и взмахнул своим клинком низко над землей.

Сноп алых и лазоревых искр разлетелся там, где клинок коснулся каменной поверхности горгульи, и сталь клинка пронзила гранит, как будто это был заплесневелый сыр.

В удар было вложено так много сил, что, когда клинок прошел через одну заднюю лапу горгульи, Тави развернуло по кругу, и он оказался в одном шаге от следующей – как раз вовремя, чтобы повторить то же движение, целясь во вторую лапу, с новым яростным снопом искр и визгом терзаемого камня.

Горгулья опрокинулась набок, молотя передними лапами, – но Тави полностью разорвал ее первоначальную связь с землей, и горгулья начала разрушаться, начиная с обрубков отсеченных лап, словно истекала гравием.

Спутница горгульи, видимо, оценила опасность, которую представлял Тави, и переключила внимание с Варга на молодого человека. Прежде чем Тави пришел в себя после своей атаки, перед ним выскочила вторая горгулья, ревущая, словно небольшое землетрясение, приземлилась на все четыре лапы, и напала на него.

Тави понимал, что, если он дождется, когда горгулья нападет, она может лишь за счет инерции раздавить его в лепешку. Он использовал заклинание воздуха, и мир вокруг него замедлился до кристальной четкости, а его собственные движения казались ему размытыми и похожими на ленивый танец.

Будучи застигнут врасплох, он видел, что у него нет шансов полностью увернуться от броска горгульи, поэтому просто постарался уменьшить силу столкновения. Он прыгнул в сторону, вытянув тело и руки горизонтально, и переворачиваясь в воздухе.

Горгулья ударила его поперек обеих лодыжек, когда его тело было параллельно земле. Сила удара развернула Тави ногами вперед, закрутила и отшвырнула.

Удар был очень болезненным, а субъективно растянутое заклинанием воздуха время позволило ему в полной мере его ощутить, нарушив его концентрацию. Мир снова вернулся к нормальной скорости, и он тяжело ударился о землю, приземлившись на живот.

Его левая лодыжка просто горела от боли, и он был уверен, что заработал, по крайней мере, растяжение. Он потянулся к стали клинка, и восприятие боли уменьшилось – не то чтобы совсем исчезло и стало несущественным, но о нем можно было забыть.

Горгулья развернулась, описав широкий полукруг, ее яростно работающие конечности пропахали борозду на газоне, и напала снова. К тому моменту, когда горгулья добралась до него, Тави был на ногах и в последнюю секунду отступил на шаг в сторону, его меч плавным движением рассек уродливое плечо горгульи.

Как только он нашел слабое место, он использовал свое преимущество, и пока горгулья пыталась снова к нему развернуться, Тави погнался за ней, держась вплотную к ее боку так, что она не могла до него дотянуться.

Единственный недостаток этой тактики заключался в том, что он должен был двигаться и никак не мог улучить момент, чтобы прочно встать на обе ноги, нанести удар и прикончить каменную фурию, но он снова и снова рубил ее голову и плечи своим коротким клинком, вырезая клиновидные куски из тела горгульи.

Затем поврежденная нога подвела его и отказалась держать его. Он упал на одно колено и горгулья повернулась к нему.

Без пространства для разбега масса горгульи представляла меньшую угрозу при столкновении, но сила ее была чудовищна.

Тави поднырнул под атакующие конечности и направил бронированное плечо в грудь горгульи, крича и инстинктивно призывая силы земли под его ногами. Мощь земляного заклинательства хлынула через него и…

… и остановила горгулью.

Тави издал рык и двинулся вперед против фурии земли, используя каждую унцию силы, которую мог собрать. Он продвинулся на дюйм, потом еще на шесть, и затем вдруг фурия земли оступилась и под давлением упала на спину.

Меч Тави взлетел, и он направил тяжелый удар в выемку на груди горгульи, в точку, где, как он знал, горгулья наиболее уязвима.

Меч ударил с еще одним фонтаном искр, и туловище горгульи треснуло и разломилось, затем разлетелось на дюжины кусков со звуком, похожим на гром. Сила, с которой куски сталкивались друг с другом. заставляла их крошиться, некоторые из них еще дергались, в них до сих пор ощущалось присутствие фурии.

– Варг! – рявкнул Тави. – Вставай! – Его знание канимского языка едва ли было всесторонним, но он мог произносить довольно много слов. – Варг! Нарш ралг, вороны тебя забери!

Он подошел к каниму, на несколько секунд ощутив зависть, и осмотрел его. Нога Варга сильно кровоточила в том месте, где в нее вонзилось копье, но не было похоже, что задета артерия.

Его черный мех был покрыт пылью от разбитого вдребезги камня, а на каждой части его тела Тави заметил множество глубоких и мелких порезов. Он не был достаточно знаком с физиологией канимов, чтобы сказать с полной уверенностью, но грудная клетка Варга выглядела деформированной, а одна рука наверняка была сломана.

Тави заскрежетал зубами и осознал, что единственная причина, по которой он мог достаточно хорошо рассмотреть травмы Варга, состоит в том, что огненные гончие псы совсем близко.

Их было двенадцать. Тави читал доклады заклинателей огня, которые их создали, и кое-что о них знал.

Они были созданы так, чтобы вести себя в соответствии с инстинктами волков в дикой природе – преследовать тех, кто убегает, и теоретически должны были использоваться, чтобы окружить любого, кто совершит побег из здания, стеной палящего жара.

Именно так, как сейчас окружили Варга и Тави. Они не могли убежать. Если они попытаются, огненные псы погонятся за ними, все больше распаляясь и разгораясь все жарче.

Но и оставаться на месте они тоже не могли. Серым гвардейцам потребуется не так уж много времени, чтобы прибыть, вызвать фурий Башни, и заковать их всех в кандалы. Тави посмотрел на акведук над головой.

Он мог бы сбежать этим путем, если до этого дойдет дело, но, поскольку прочная веревка оборвалась, им было нечем втащить Варга наверх, подальше от огненных гончих. Кроме того, его травмы выглядели слишком серьезными, чтобы обвязывать его веревкой и раскачивать в воздухе.

Он должен найти другой выход. Но какой?

Огненные гончие семенили вокруг них на расстоянии всего двадцати или тридцати футов, и трава под их лапами чернела и превращалась в золу.

Воздух становился все горячее. Тави поднял руку, заслоняя глаза от жара, исходящего от ближайшей огненной гончей, но это принесло мало пользы.

Варг мотнул головой, щелкнул челюстями и открыл кроваво-красные глаза. Он издал низкий грозный рык, затем пошевелился, его тело напряглось от боли, заставившей его мучительно скорчиться.

Одна из ближайших огненных гончих внезапно подбежала ближе к Варгу, возможно, ее подстегнул инстинкт хищника, нападающего сначала на слабого и раненого.

Тави сорвал свой насквозь промокший плащ и шагнул в ее сторону. Он размахнулся тканью и с силой шлепнул по огненному псу. От удара вырвалось шипящее облако пара, и огненная фурия издала скрежещущий крик боли, отступая назад в круг членов стаи.

Тави посмотрел на свой плащ и поморщился. Даже короткое прикосновение к поверхности огненной фурии опалило и обуглило плащ, несмотря на воду, пропитавшую его.

Вода. Акведук.

Тави, вдохновленный, посмотрел вверх. Конечно, воды, протекающий через его желоб, было достаточно, чтобы потушить огненных гончих, или, по крайней мере, чтобы заставить их убежать прочь.

Потом он взглянул на свою левую руку и увидел красные волдыри, вскочившие на обожженной коже его пальцев, там где его руку обдало поднявшимся после удара облаком пара.

Со своим сдерживающим боль заклинательством металла Тави не чувствовал ожога на руке, но, когда он пошевелил пальцами, он обнаружил, что они двигаются довольно туго и с трудом. Ожог был сильный.

Ничего хорошего. Даже если бы он мог хоть как-то переправить воду вниз на гончих, поднявшимся в результате паром и Тави, и Варга сварит заживо. Если он не мог каким-либо образом использовать воду, то как он мог…

– Китаи! – закричал он, с отчаянием глядя вверх, на акведук. – Китаи! Брось мне запасной холодильный камень и свой меч!

Через несколько секунд гладиус Китаи полетел вниз, и его острие глубоко вонзилась в газон. К его рукояти был привязан один из тяжелых, теплоизолирующих кожаных мешков.

– Порядок! – крикнул Тави. – Иди к Эрену! Я там с тобой встречусь!

– Алеранец, – зарычал Варг. Он закашлялся, и звук был влажным. – Я твой враг. Если ты погибнешь, чтобы защитить меня, я перестану тебя уважать.

– Я не собираюсь умирать, – зарычал Тави. – И ты тоже.

"Всего лишь покалечиться, и возможно, изувечить себя", – подумал Тави.

Но это было лучше, чем умереть, – и, по крайней мере, он не должен почувствовать, как это произойдет. Он положил меч Китаи плашмя на землю, открыл сумку, и достал из нее холодильный камень.

Он обжег ему пальцы холодом там, где коснулся их. Тави осторожно положил холодильный камень на поверхность меча Китаи, на основание, почти у рукояти.

Тави схватился за рукоять меча Китаи, стиснул зубы и крепче сжал свой меч. Затем, одним быстрым движением, он поднял меч и с силой ударил по холодильному камню, разбивая его между двумя стальными лезвиями

Заключенная в камне фурия огня вылетела из него, жадно пожирая все тепло вокруг. Воздух моментально сделался на несколько градусов холоднее, – но сталь лезвий была куда доступнее для вырвавшейся из камня изголодавшейся по теплу фурии.

Мечи издали пронзительный металлический визг протеста, когда холод нахлынул на них. На блестящей поверхности стали моментально образовался иней, и почти сразу же оба клинка окутал тонким слоем густой белый туман.

Тави ощутил холод в своих руках, отдаленную вспышку пламени, которая тут же исчезла. Кончики его пальцев покрылись льдом, а кожа рук сильно покраснела.

Тави выпрямился, кивнул Варгу и сказал:

– Идем.

Он повернулся к ближайшей стене и атаковал огненного пса, преграждавшего дорогу.

Реакция фурий была незамедлительной. Они хлынули в сторону Тави и Варга, их огненный шлейф подрагивал от нетерпения.

Тави взмахнул клинками, окутанными туманом, когда на него набросился первый огненный пес. Он отклонился в сторону, на этот раз более осторожно, чтобы вес всего тела не приходился на поврежденную ногу.

Он полоснул пса одним из замороженных мечей, и лезвие рассекло голову фурии чуть выше глаз, лишив ее верхней части черепа. Поток пламени немедленно хлынул из раны.

Фурия издала хрустящий крик и забилась в конвульсиях, как если бы испытывала сильную боль, пламя потекло на землю, и трава под ним загорелась.

Тави не останавливался ни на секунду. Следующий огненный пес бросился на него, Тави припал на одно колено и насадил фурию на лезвие, прервав ее продвижение.

Раздался резкий шипящий звук, и огненный пес забился в агонии. Он оттолкнулся и соскочил с лезвия и, когда Тави встал и замахнулся на него снова, пес съежился и бросился прочь.

Тави пошел дальше, и ему пришлось перепрыгнуть через горящую полосу газона. Он оглянулся на Варга, но здоровенный каним и не подумал прыгать через огонь. Он просто прошел через него, рыча. Запах паленого меха наполнил воздух.

Большая часть огненных псов последовала за ними, и Тави отстал от Варга. Еще один пес подошел достаточно близко для удара, и Тави отогнал его назад.

Тави не мог чувствовать холод мечей онемевшими руками, но туман, обволакивающий лезвия, не был таким густым, как раньше. Мало того, оттуда, где он стоял, он мог видеть и двери в Башню, и Серого Гвардейца, который только что попытался поднять решетку, которая опустилась, заблокировав переднюю дверь.

Тави продолжил отставать, крикнув Варгу:

– Нам надо перебраться через стену!

Внезапно его подхватили большие и нечеловечески сильные руки.

Прежде чем он смог отреагировать, он услышал, как Варг крякнул от усилия, а затем полетел по воздуху. Он на долю секунды осознал, что перед ним оказаласьпятнадцатифутовая стена, и зацепился рукой за ее верх, раньше, чем начал падать.

Каменные шипы на верхней кромке стены пронзили его руку в нескольких местах. И тотчас же одна из сов-стражей повернула каменную голову к нему и издала пронзительный крик, который, он был уверен, вызовет у него впоследствии длительную головную боль. В том случае, конечно, если он выживет.

Он отпустил мечи для того, чтобы лучше держаться за верх стены – вернее, попытался. Он обнаружил, к своему удивлению, что его онемевшие руки не ослабляли хватку за рукоятки клинков, как бы он ни пытался это сделать.

Он стиснул зубы, пытаясь дотянуться сквозь камень стены до земли внизу, чтобы собрать достаточно сил, чтобы втащить тело на верх стены, но когда он это сделал, его концентрация, сдерживающая боль, сразу же начала давать сбои, и вспышки боли пронзили его в нескольких местах, как струи воды, пробивающиеся сквозь щели в ослабевшей плотине.

Тави перестал пытаться увеличить силу, сосредоточился на оружии в правой руке, и одним четким ударом вонзил его на шесть дюймов в каменную стену, лезвием параллельно земле.

Затем он хмыкнул и поднял правую ногу, оперевшись ботинком на плоскую сторону меча. Используя его как прочный рычаг, он повернул плечи и оторвал правую ладонь от рукояти замороженного меча.

Плоть разорвалась. Он истекал кровью, но, освободившись от клинка, он был в состоянии использовать свою импровизированную ступеньку для опоры и перебраться через верх стены на другую сторону, получив при этом множество ран и порезов на ногах, хотя доспехи защитили его грудь и спину от добавочных повреждений.

Падение с высоты пятнадцать футов было куда хуже, он приземлился тяжело, едва дух из себя не вышиб, и острая боль пронзила его, словно копьем, вдоль шеи и вниз по спине.

Лохматая фигура Варга появилась на кромке стены, и в его горле заклокотало рычание, когда он тоже поранился. Он схватился когтистой лапой-рукой за верх стены, и спустился более аккуратно, упав лишь с последних нескольких футов.

Все это время дурацкая сова орала не переставая. Тави с трудом выпрямился. Его тело не двигалось, как следует, судя по всему, он получил травму во время падения, хотя и не мог точно сказать, какую именно.

После той первой вспышки боли, его стальная решимость снова взяла ее под контроль, и он теперь не чувствовал никакой боли – но невозможность свободно двигаться, похоже, не была добрым знаком.

Варг пошатнулся, снова скорчился, и ему пришлось опереться на руку, чтобы удержаться в вертикальном положении. Тави видел, что кровь канима капает на булыжники мостовой.

Тави слышал мужские крики неподалеку. Они выбежали из башни и были на соседней улице.

– Что теперь? – прорычал Варг, тяжело дыша.

– Вот сюда, – сказал Тави, поворачивая прочь от ворот Башни. Он попытался перейти на бег, но его мышцы отказывались сотрудничать. Максимум, что он мог сделать, это быстро волочить ноги, что уже было неплохо. Варг тоже выглядел ужасно. Они не успели далеко уйти, когда позади них раздался крик.

Тави обернулся и увидел тридцать или сорок гвардейцев, большинство из которых уже было в доспехах, выбегающих из-за угла и направляющихся к ним.

Звук копыт раздался с перекрестка впереди, и повозка, запряженная четверкой, вылетела из-за угла, на секунду встав на два колеса. Эрен правил лошадьми, а Китаи сидела рядом с ним на козлах.

– Туда, – проговорил Тави, указывая направление, – давай.

Он спешно хромал в направлении повозки, и Эрен ждал до последнего мгновения, чтобы дать команду остановиться.

Кони встали на дыбы, когда они почуяли запах Варга. Тави провел Варга кругом и увидел в задней части фургона Арариса и мать. Исана выглядела довольно бледной, и вокруг ее плеча была обернута окровавленная тряпка, но ее глаза были открыты, и она выглядела настороженной.

Она бросила взгляд на кровь на его руках и ногах, и ее глаза в тревоге расширились.

– Тави!

– Внутрь, – крикнул Тави Варгу.

Крики и шаги ботинок Серых Гвардейцев становились все громче.

– Поторопитесь! – сказал Эрен.

Казалось, силы Варга внезапно покинули его, как только он начал забираться в повозку.

Тави залез следом за ним, выкрикивая язвительные проклятия и нажимая сзади на настоящую гору мускулов и шерсти. Арарис схватил Варга за руку и потянул. Каким-то образом им удалось запихнуть канима в фургон.

Китаи привстала на козлах, держа в одной руке набитый мешок.

– Алеранец!

Тави пошатнулся, но с помощью Арариса ему удалось забраться в заднюю часть фургона.

– Давай, давай, вперед!

Улица была слишком узкой, чтобы повернуть повозку. Тави сразу же это заметил. И, когда Эрен тряхнул поводьями, заставляя нервничающих лошадей бежать, Тави издал крик протеста.

Фургон ни за что бы не прорвался через группу Рыцарей Металла. Мечи Серых Гвардейцев искрошили бы фургон в щепки, попытайся они проехать сквозь их ряды.

Китаи сунула руку в большой теплоизоляционный мешок, оставленный в повозке, и вытащила еще один холодильный камень. Она подняла его и с силой запустила в сторону ближайшего дома, где он разбился, выпустив фурию огня.

Полыхнула голубая вспышка, холод стал распространяться по воздуху – и начали гаснуть общественные магические лампы, которые висели на том уровне, где их огонь поедала фурия, с жадностью прыгающая от одной лампы к другой на сто футов в любом направлении. Улица погрузилась в темноту.

– Н-но! – закричал на лошадей Эрен. Животные ринулись вперед, потеряв голову от страха, что было, подумал Тави, вполне справедливым описанием для того, как Серые Гвардейцы должны были чувствовать себя в данный момент. Он чувствовал себя точно так же.

Мужчины кричали вокруг них, копыта цокали о булыжники, колеса грохотали, повозка дико подпрыгивала. Раздалось несколько криков боли и они выкатились из темноты на освещенное фуриями пространство.

Китаи бросила еще один камень, и они снова погрузились во тьму. Это должно было, как надеялся Тави, сбить любую погоню, замедлить реакцию властей – и это сработало. По крайней мере что-то пошло по плану сегодня ночью.

После пяти или шести минут бешеной скачки, Эрен замедлил повозку, и на протяжении нескольких кварталов петлял по различным улицам, а Арарис накрыл Варга брезентовым холстом.

Тем временем Исана перевязала правую руку Тави и с озабоченным видом осмотрела остальные его раны.

Эрен завернул в аллею и остановил фургон.

– Прибыли, – произнес он. – Мы бросаем все здесь. Судно неподалеку отсюда.

– А что с лошадьми? – спросила Китаи.

– Мой человек заберет их вместе с повозкой, – ответил Эрен, – Я организовал проход по неосвещенной части, так что мы сможем доставить канима на судно.

– Как он? – спросил Тави. Слова вышли невнятными. Усталость стала овладевать его телом.

Из под брезента раздался рык.

– Я могу идти.

– Хорошо, – сказал Тави. – Пошли.

– Он ранен, – сказала Исана Арарису. – Его лодыжка выглядит плохо. Ему нужна помощь при ходьбе.

– Я в порядке, – возразил Тави. – Идемте на корабль.

Китаи нетерпеливо выдохнула и сказала:

– Я помогу.

Она подошла к задней части фургона, положила руку Тави себе на плечи:

– Давай, чала. Обопрись на меня слегка. Хорошо.

Тави закрыл глаза и позволил Китаи вести его. Она поддерживала его, мягко указывала направление и тихонько подбадривала, что было куда лучше, чем сосредотачиваться на нарастающем дискомфорте.

Он теряет власть над заклинательством металла, подумал Тави. Боль нарастала.

Он едва помнил, как дошел до Слайва, а затем руки Китаи сняли с него доспехи.

– Варг, – пробормотал он. – Скажите ей, чтобы осмотрела Варга первым. Он получил травму.

– Никаких приказов, чала, – ответила Китаи, ее голос звучал мягко.

Некоторое время он дрейфовал на волнах боли и неподвижности. Потом было блаженное, расслабляющее тепло.

А потом – ничего.

Глава 37

Исана подняла голову, когда дневной свет ненадолго залил трюм, проходя через открытый люк наверху. Демос и Линялый спустились по приставной лестнице и сразу же подошли к ней.

Эмоции Демоса, как обычно, она ощущала приглушенно, но могла уловить, что он был, по крайней мере, слегка встревожен.

– Ну, что за проблема? – спросил Демос. – Они уже начали прочесывать доки и обыскивать корабли. У нас времени в обрез.

– Уже? – спросила Исана. – До чего оперативно.

– Они начинают с мест, которые кто-то может использовать, чтобы поспешно покинуть город, – пояснил Демос.

– Мы должны убираться, – пробормотал Арарис. – Надо отчаливать прямо сейчас.

– Кораблям было приказано оставаться в доке, – сказал Демос.

– Вообще-то мы должны были отплыть еще вчера вечером.

– Что тут же сказало бы им, где именно искать беглого заключенного, – сказал Демос. – Нет. Мы лучше пробудем в доке, пока они нас не досмотрят, а потом отвалим, и ни разу не увидим их за кормой за все плавание.

Он повернулся к Исане.

– Так в чем же проблема?

Исана указала на Варга.

Каним был слишком велик, чтобы поместиться в любой целебной ванне на Слайве, так что вместо этого он лежал в неглубоком бассейне в трюме, там, где обычно находились заклинатели.

– В каниме. Он тяжело ранен, и он не позволяет никому к нему прикасаться. Он едва не оторвал мне руку, когда я пыталась исцелить его.

– Его нужно отсюда переместить, – сказал Демос. – У нас где-то минут пятнадцать на все про все.

– Он не собирается позволять нам его трогать, – ответила Исана. – Кроме того, если он начнет метаться, это может убить его.

– Если он не сможет двигаться, – сказал Демос, – он может убить нас всех. – Он коснулся рукояти своего меча. – Так или иначе, через пятнадцать минут он окажется в реке.

И капитан снова поднялся на палубу.

Исана обменялась долгим взглядом с Арарисом. Потом сказала:

– Приведи его.

– Ты уверена? – спросил Арарис. – Он все еще неважно выглядит.

– Да, верно, – сказала Исана. – Но он бы хотел, чтобы ты за ним сходил.

Арарис поморщился, потом удалился. Чуть спустя он вернулся, почти неся Тави.

Молодой человек чуть не упал, спускаясь по лестнице, и ему пришлось опереться на Арариса, чтобы пройти короткое расстояние до бассейна. У Исаны сердце заболело, когда она увидела, что лицо ее сына все еще бледное, а глаза так запали, что казались подбитыми.

Прошлой ночью он выглядел гораздо хуже. Ей пришлось исцелить десятки мелких ран, три сломанные кости, мышцы, которые были почти порваны от напряжения, ожоги у него во рту, гортани и в легких от вдыхания раскаленного огненными фуриями воздуха, и жуткие повреждения тканей его рук.

Восстановление тела, которое перенесло столько поражающих воздействий, не могло пройти бесследно для пострадавшего. Он не должен был быть в сознании и, тем более, стоять более или менее самостоятельно, но его зеленые глаза, хотя и запавшие и усталые, были начеку.

– В чем дело? – тихо спросил Тави. Голос его звучал еще хрипло и надсадно. Даже с магией воды не так просто справиться с ожогами.

– Варг, – ответила она. – Я пыталась исцелить его, но он не позволил мне прикоснуться к нему. Мы должны перенести его в ближайшие несколько минут, прежде чем корабль начнут обыскивать.

Тави медленно закрыл и снова открыл глаза, и на секунду она засомневалась, что он вообще услышал ее.

– Вот как, – сказал он, наконец. – Ладно. Попробуй еще раз.

Исана нахмурилась.

– Я пыталась, несколько раз, но…

Тави покачал головой.

Он устало вошел в бассейн и сел на настил, недалеко от головы канима, вытянув ноги в воде и опустив плечи. Он с усилием махнул Исане рукой, подзывая ее.

Исана снова шагнула в воду, потянулась к Рилл и подошла ближе к Варгу. Она осторожно протянула руку к его груди, следя за движениями огромного, покрытого темным мехом тела.

Ее пальцы были на расстоянии примерно дюйма от его меха, когда Варг зарычал. Его полуоткрытые глаза не фокусировались, но его губы приподнялись, показав белые клыки, а челюсти слегка приоткрылись.

Тави с неожиданной и пугающей быстротой рванулся к голове канима. Прежде чем Исана успела отреагировать, ее сын крепко ухватился одной рукой за одно из стоячих ушей канима, стиснул и принялся крутить, а пальцами другой руки сжал морду Варга, почти безжалостно отклоняя его голову назад.

Затем, к полному изумлению Исаны, ее сын вцепился зубами каниму в горло.

Варг напрягся всем огромным телом, его когтистые лапы-руки приподнялись из воды, – но прежде, чем они достали Тави, они замерли на месте, а в глотке Варга заклокотало низкое рычание.

И тут она услышала сына. Тави, продолжая сжимать зубами горло канима, зарычал, как зверь. Звук стал выше, потом вновь низким, потом это повторилось. Исана с ужасом поняла, что он говорит с канимом.

Кроваво-красные глаза Варга, казалось, сфокусировались на секунду или две, затем каним издал низкий рык и опустил когтистые руки обратно в воду.

Тави медленно разжал челюсти и выпрямился. Он отпустил ухо канима и схватился за шерсть на загривке Варга. Другой рукой он продолжал удерживать пасть канима закрытой.

Он повернул голову в сторону и стал фыркать и отплевываться, видимо, чтобы избавиться от набившейся в рот шерсти.

– Давай, – тихо сказал он потом. – Теперь он будет спокойным.

Исана удивлено уставилась на него.

– Как такое вообще…?

Он одарил ее усталой улыбкой.

– Просто надо знать, как с ними разговаривать.

Исана покачала головой и взглянула на Арариса. Она и не заметила, когда сингуляр подошел вплотную к Тави, с обнаженным мечом в руке.

– Десять минут, – тихо сказал Арарис.

Исана кивнула, призвала Рилл, а затем положила ладонь на грудь Варга.

Его грудь содрогнулась от еще одного рыка, но находящийся в полубессознательном состоянии каним не шелохнулся.

Исана закрыла глаза и сосредоточилась на Рилл и окружающей канима воде.

Она была поражена тем, сколько воды окружает Варга. Она видела размер канима, конечно, но если бы ей периодически не приходилось лечить раненый скот, она бы даже и не помыслила исцелять столь большое существо.

Конечно, ей никогда ранее не приходилось лечить канимов. Поначалу она боялась, что волкоподобное существо будет слишком отличаться от того, с чем она сталкивалась, но она быстро поняла, что страх был беспочвенен. Боль универсальна.

Она чувствовала все раны Варга, так же как и в любом другом существе. Она заставила Рилл проследовать по телу канима, исцеляя раны, сращивая сломанные кости, облегчая раздражение и боль.

Ни одна из травм не была сложной для лечения, все дело было в количестве. У канима было настолько много повреждений, что она была шокирована, как он вообще мог выжить без помощи столь долгое время.

Затем она ощутила руку на плече, мягко ее потряхивающую и Исана вернулась в свое тело. Она оглянулась, моргая, чтобы увидеть Демоса, стоящего за ней.

– Леди, – тихо произнес он. – У нас больше нет времени.

– О, – пробормотала она. – Да, конечно.

Демос посмотрел на Тави и то, как он удерживает Варга. Затем произнес:

– Мы должны удержать его. Если бы у нас были какие-нибудь цепи.

Тави сердито посмотрел на Демоса.

Демос кивнул Арарису, потом указал на бассейн.

– Залезайте, все вместе. – Он подошел к краю бассейна и вытащил из-за пояса веревку. Он прикрепил один конец к кольцу на одном краю бассейна, другой – к такому же кольцу на противоположной стороне. – Все хватайтесь за веревку.

Исана сказала Тави:

– Варг сейчас без сознания. Мне пришлось многое сделать. Ему понадобится помощь.

Тави кивнул и взглянул на Арариса. Сингуляр вложил меч в ножны.

Они оба подошли к Варгу с разных сторон, взвалив огромные руки канима себе на плечи.

– Веревка, – спокойно сказал Демос, и Исана вздрогнула, схватившись за веревку обеими руками. Демос кивнул в знак одобрения, и тихо сказал:

– Это ненадолго.

Он закрыл глаза и взмахнул рукой. Трюм корабля у нее под ногами вдруг сместился, странно заколебался, а потом просто исчез, так что они оказались по подбородок в речной воде.

Как заметила Исана, корабельная обшивка сдвинулась и затем закрылась над ними, оставив пузырь воздуха под сводчатым углублением в корпусе корабля.

А потом им было практически нечего делать, кроме как держаться за веревку, почти в полной темноте. И ждать.

– Тави, – тихо спросила Исана, – как давно ты научился?

На минуту воцарилось молчание. К чести Тави, он не предпринял никаких уверток, даже столь незначительной, как спросить ее, о чем это она говорит.

– Почти два года назад.

– Почему ты мне не сказал?

– Сначала, – тихо сказал он, – потому что я думал, что были кое-какие вещи, о которых ты мне не рассказала. Это казалось… справедливым с точки зрения симметрии.

Исана почувствовала гнев, который перешел в боль, но она не могла бросить в него камень за то, что у него были секреты. Кроме того, отчасти он был прав. В некотором смысле, она заслужила такое обхождение.

– А потом? – тихо спросила она.

– Полагаю, что я просто привык, – ответил он. – Я даже Арарису не сказал.

– Тебе и не требовалось, – невозмутимо сказал Арарис.

– Что? – спросил Тави. – Но до вчерашнего вечера я никогда не…

– Не просил меня погасить магическую лампу в твоей комнате, – продолжил за него Арарис. – Ни будучи в одиночестве, ни вместе с Китаи. – Он усмехнулся. – Неужели ты думал, что я решу, будто ты действительно можешь противостоять мне, не используя заклинательство металла, и ничего не замечу?

– О, – произнес тихо Тави.

Исана нахмурилась.

– Арарис? Ты знал? И ничего не сказал мне?

– Это не моя тайна, – тихо ответил он.

– Понятно, – проговорила Исана.

– Тихо, – прошипел Тави.

Они замолчали. Звуки тяжелых ботинок, слишком тяжелых, чтобы быть обувью моряка, раздались над ними. Гулкие приглушенные голоса доносились через доски пола. Доносились крики, звуки передвигаемых предметов. Через несколько минут звуки отдалились.

Вскоре после этого деревянный корпус корабля дернулся, затем снова и Исана радостно отметила тонкую, устойчивую работу водной магии в корпусе, предотвращающую попадание воды внутрь, по-видимому, работу заклинателей Демоса.

Панели корпуса разошлись вокруг них и опустились вниз, поднимая их, пока они снова не оказались в бассейне заклинателей. Демос стоял неподалеку.

– Все прошло довольно хорошо, – тихо сказал он. – Вы все должны оставаться здесь, пока мы не выйдем в море. Они могут вернуться, тогда вам придется еще помокнуть.

– Ты уверен, что они ничего не нашли? – спросил Тави.

Демос покивал головой.

– Это было бы подозрительно. Они нашли два тайника с несколькими унциями афродина, ящик с вином, который не был отмечен в декларации и рулон шелка из Калара, на который должно быть наложено эмбарго.

Исана моргнула.

– И они вас не арестовали?

– У меня были деньги. – Он повернулся, чтобы уйти. – Я отправлю вам чего-нибудь горячего. После возврата остальных двух членов вашей группы и освобождения прохода мы сможем двигаться снова. Думаю, где-то завтра утром.

Тави кивнул.

– Спасибо, Демос.

– Это моя работа, – сказал он и ушел.

Тави вылез из бассейна, облокотился о ближайшую перегородку, подтянул ноги к себе, прижав колени к груди. Потом он опустил голову и снова заснул.

Исана посмотрела на избитого молодого человека и вздохнула. Затем она сказала.

– Я ошибаюсь в своих опасениях о его фуриях?

– Что-то не так с его заклинательством, – сказал Арарис. – Я не уверен. Но я никогда не видел овеществление его фурий. Даже вчера вечером.

– Если бы он мог, – начала Исана.

– Он должен, – Арарис закончил, кивая головой. Он сморщил свой нос и взглянул на Варга, расположенного так, чтобы голова была вне бассейна. – Тут пахнет мокрой собачьей шерстью.

Она слабо улыбнулась.

– Я должна восстановить тандем с ним. Там довольно много еще нужно сделать.

Арарис кивнул и вышел из бассейна.

– Как твоя рука?

– Больно, – ответила Исана, – Но опасности уже нет. Займусь своей рукой, как только осмотрю этих двух.

Он не выглядел счастливым от этих слов, но кивнул:

– Хорошо, – он начал поворачиваться, но остановился. – А не должен один из нас рассказать ему о… нас?

Она почувствовала, как ее щеки снова начинает заливать румянец.

– Я… что мы ему должны сказать?

– Что мы любим друг друга, – проговорил Арарис тихим, но твердым тоном. – Что однажды придется это… решить. Что мы хотим быть вместе.

Она посмотрела на него и сглотнула.

– Это… то, чего ты хочешь?

Арарис взглянул на нее и нежно улыбнулся.

– Ты знаешь это так же хорошо, как и я, моя леди.

Она улыбнулась ему и, не смотря на холодную воду вокруг нее, она почувствовала тепло.

Арарис расположился за ее сыном, чтобы охранять его сон, в то время как Исана вернулась к раненому каниму.

Глава 38

Валиар Маркус шокированно уставился на копье в своих кишках.

Канимское метательное копье проскользнуло сквозь крошечное отверстие между щитом Маркуса и легионера рядом с ним, брошенное с такой силой, что черный металлический наконечник легко пробил его доспехи.

Маркус осознал, что он стоит во второй шеренге. Он не помнил, чтобы делал шаг назад. Сила удара должно быть заставила его оказаться там.

Возможно, именно поэтому лишь десять дюймов стали оказалось в его животе. Обычно брошенные копья канимов пронзали свои цели насквозь.

И, насколько он знал, это было орудие Воина канима,что означало, что Первая Когорта привлекла внимание вражеской элиты. Они также изменили стиль атаки и порядок войск, так как канимы обычно метали свои копья непосредственно перед атакой.

Маркус заставил себя сделать глубокий вдох и проревел:

– Сомкнуть ряд! Щиты вверх! Вторая и третья шеренга – приготовить копья.

Командиры начали повторять его приказы, одновременно выкрикивая, и шеренги Первой когорты сместились и уплотнились. Легионеры во второй и третьей шеренге убрали мечи и приготовили пятифутовые копья, привязанные к обратной стороне высоких щитов.

Наконечники копий ощетинились лесом смертоносных стальных шипов, вроде тех, что канимы касты воинов выбрасывали из-за укрытий, невидимых за пеленой дождя, чтобы разбивать строй.

Маркус убрал меч в ножны и с силой потянул за копье, но оно намертво застряло в его пробитой броне, и он никак не мог его вытащить.

Легионеры, сражающиеся в первом ряду, задевали древко копья, раскачивая его влево и вправо, Маркус почувствовал, как эти толчки вызывают ужасно глубокую, вибрирующую дрожь в животе, и внезапно задохнулся.

Он опустился на одно колено и прикрылся поднятым щитом как раз вовремя, чтобы отбить второпях нацеленный удар закованного в черную броню канима. Окружающие его легионеры отогнали канима назад, яростно тыча копьями и мечами.

Кто-то наступил на древко копья, и боль, перевернувшая его представление об этом слове, обожгла внутренности Маркуса.

Он упал на спину, и дождь начал заливать его лицо. Он протянул руку, чтобы смахнуть воду с глаз, но Фосс сказал:

– Полегче, Маркус. Постарайтесь пока не двигаться.

Маркус зажмурился, потом открыл глаза и мутным взглядом огляделся вокруг.

Он находился в палатке целителя.

И было утро.

Он двигался со своей когортой, чтобы поддержать ослабевший фланг рядом с лесом, а затем копье ударило его.

И теперь он был в палатке целителя. Он был ранен, и ранение могло его дезориентировать. Должно быть, кто-то вытащил его с поля боя.

Чтобы повернуть голову, требовалось приложить столь грандиозное усилие, что после первых двух попыток он перестал дергаться.

Он лежал в целительной ванне, обнаженный, и вода стала темной от его крови. Фосс сидел у изголовья ванны, опустив голову, и его руки лежали на плечах Маркуса.

Взгляд Маркуса проследовал к низу живота и он увидел зияющую рану, шириной с ладонь. Рана была открыта по краям и он мог видеть… какие-то части его внутренностей, находящихся под раной, предположил он.

– Вот же хрень, – прошептал он.

– Постарайся не разговаривать, – прорычал Фосс, – Ты напрягаешь живот, чтобы сделать это, а мне не нужно, чтобы меня подталкивали под руку в то время, как я работаю.

– К-когорта, – проговорил Маркус.

Он попытался оглянуться, но увидел только то, что у Трибуна Медицины Первого Алеранского и его персонала не была недостатка в работе.

В полевых госпиталях всегда так. Люди стонут, кричат, рыдают. А молчаливые целители ведут свою борьбу с самой Смертью, и Маркус не сомневался в том, что результаты, как и всегда, будут разными.

– Замри и заткнись, или я вырублю тебя, – сказал Фосс. – Этот отряд, который ударил по тебе из оврага, был одним из трех. Два других прошли прямо сквозь гвардию и ударили нас с флангов. Если бы Первая когорта не удержалась, канимы нас бы вырезали, но обошлось.

Маркус снова взглянул на Фосса. Целитель взглянул на него и поморщился.

– А вообще не очень. Тридцать четыре из Первых погибло. Раненых в два раза больше. – Фосс глянул сердито. – Теперь заткнись и замри, пока не стал тридцать пятым.

Для кивка нужно было приложить слишком много усилий. Маркус закрыл глаза. Плач и тихое журчание продолжались, пока он не обнаружил себя сидящим на постели жадно поедающим из запотевшей миски перемолотую еду, безвкусную, но сытную.

Он несколько раз моргнул, глядя на чашку, и огляделся. Он оказался в своей палатке, и уже опять было утро, только другое, подумал он. Солнце взошло. Он чувствовал себя слабым и ужасно голодным щенком.

Он отодвинул одяло и посмотрел на шрам на животе. Он был неаккуратный, хотя это было не самое страшное, что могло случиться с ним.

Шрам, оставшийся от раны, был толщиной с его мизинец, он выступал над кожей – отметка ужасного ранения, оставленная вымотанными и истощенными лекарями Легиона, целью которых было спасать жизни людей – так быстро и наверняка, как только возможно.

Прошедшие два дня были как в тумане, он помнил только некоторые моменты, а между ними – много часов небытия. Такое зачастую происходило, когда особенно обширная травма требовала особенно интенсивного применения магии воды целителем. Похоже, он был близок к смерти.

Он обратил свое внимание обратно на еду и ел, пока миска не опустела.

– Доброе утро, – раздался голос снаружи. Крассус. – Ты проснулся?

– Еще не оделся, – ответил Маркус. – Минутку, сэр.

– Не надо, – сказал Крассус встревожено. Молодой человек вошел в палатку. – Приказ лекаря. Сегодня ты остаешься в постели.

Для Маркуса его слова прозвучали райской музыкой, но он не собирался показывать это молодому офицеру.

– Я в порядке, сэр. Я собирался сказать Фоссу об этом.

– Приказ капитана, – ответил Крассус. – Оставайся в постели.

Маркус хмыкнул.

– Сэр, – он потер рукой голову. – Как все прошло вчера?

– Если коротко – Насаг нанес нам удар более чем тремя тысячами своих лучших застрельщиков, возглавляющих двадцать тысяч рейдеров. Они прорвались через оба легиона Гвардии и привели их в замешательство. Если бы ты и твои люди не пришли на выручку, они могли нас полностью разгромить.

Маркус хмыкнул и показал на себя.

– Я не об этом.

Крассус поднял брови.

– Мне несколько человек доложили, что ты с торчащим из живота древком копья больше часа продолжал командовать. И до тех пор, пока мы не начали оттеснять атакующих, ты не позволял им доставить тебя к целителям.

Маркус прищурился. Он ничего этого не помнил.

– Да уж. Это не было особенно разумным с моей стороны.

– При данных обстоятельствах я считаю это простительным, – сказал Крассус. – Ты поддержал нас вовремя. Мы все сплотились на флангах Первого Алеранского и начали теснить их обратно – но поражение, вороны побери, было совсем близко. – Он покачал головой. – Они поспешно отступили, как только ситуация стала меняться к лучшему. Мы фактически понесли больше потерь, чем Гвардия – канимы позволили им наступать до тех пор, пока они не разделились, а затем взялись за нас. Мы получили жестокий удар, но потрепали канимов так же здорово, как они нас.

– Выходит, мы проигрываем, – спокойно сказал Маркус. – У них численное превосходство.

– Да, верно, – сказал Крассус. – Но мы сейчас недалеко от Мастингса. До развалин двадцать миль, и мы отсюда уже видим Мастингс.

Маркус хмыкнул.

– Они не собираются дешево отдавать нам эти руины. Это была крепость. Они ее частично восстановили, укрепили. Мы должны наступать сейчас.

Крассус кивнул.

– Арнос держит нас здесь уже два дня. Диверсионные группы нападают на идущие к нам обозы. Нам еды не хватит, если мы не удержим те фургоны, которым удалось прорваться.

Маркус зарычал.

– За эти два дня они могли много чего сделать.

– Я знаю, – сказал Крассус. – Но у меня свои приказы, а у тебя – свои. – Он кивнул на миску. – Я принесу добавки. Ты должен это съесть и поспать. – Его тон посерьезнел. – Ты мне еще понадобишься.

Маркус приложил кулак к сердцу и склонил голову.

Крассус отсалютовал в ответ и вышел из палатки.

– Извините меня, – обратился он к кому-то снаружи. – Не могли бы вы принести ему еще, пожалуйста? И не позволяйте ему ходить.

– Конечно, милорд, – ответил женский голос.

– Точнее, капитан, мэм, – сказал Крассус. – И спасибо.

Леди Аквитейн вошла в палатку в своей маскировке прачки, неся накрытый крышкой поднос. Она поприветствовала Маркуса изысканным реверансом, и он укоризненно покачал головой.

– Да, разумеется, капитан, – сказала она, бросая пристальный взгляд через плечо в сторону удаляющегося Крассуса. Она поставила на колени Маркуса поднос и сняла крышку. Аромат свежих, горячих блюд угрожал лишить его рассудка.

– Как ты умудрилась здесь раздобыть свежие яйца? – спросил он. – И ветчину?

– Я все-таки женщина, – ответила Леди Аквитейн. – Ешь. А я буду говорить.

Желудок Маркуса вовсю заурчал, и он набросился на еду.

– Наш юный Крассус слишком скромен, – проговорила Леди Аквитейн, – Только благодаря ему Первый Сенаторский сплотился. И капитан Налус клянется всем подряд, что Второй не выжил бы в битве без стойкости Крассуса и дурацкой кавалерии Антиллара.

– Сенатор не в восторге от этого, – сказал Маркус.

Леди Аквитейн взмахнула рукой.

– Как и я. У Крассуса есть кое-что, чего нет у Сципио.

– Титул, – проговорил Маркус,- законнорожденность.

– Точно. Он сын Антиллуса Рокуса, – она покачала головой, – Я упорно трудилась, чтобы Арнос получил политическую выгоду от этой кампании – и если говорить больше, мой муж не нуждается в еще большем количестве соперников.

– На самом деле ты не считаешь, что Крассус может стать помехой ему, – ответил Маркус.

– Нет. Не сейчас. Но лет через десять, с успешными кампаниями за плечам… – она пожала плечами, – Мудрый садовник вырывает сорняки, когда они маленькие, а не ждет, когда они разрастутся.

Маркус перестал жевать.

– Мы воспользуемся им, чтобы захватить руины, – сказала Леди Аквитейн, – Мы позволим ему захватить для нас город. Когда же мы войдем в него…

Она пожала плечами.

– Позаботься о нем, мой Фиделиас.

– Крассус, – произнес он.

– Да, – повторила она.

– Это может оказаться нелегким делом. Если его смерть свяжут со мной, то любой алеранец, коль уж на то пошло, будет подозревать Сенатора. Ни говоря уже об ответе Рокуса.

– Именно поэтому я взяла на себя смелость прикупить одну из этих канимских балест для тебя, мой шпион, – она подлила ему в кружку пряный чай из кувшина, – Под твоей койкой. Он умрет от рук врагов, которым так храбро противостоит, героем Империи.

Маркус кивнул и заставил себя продолжать есть.

– Я знаю ты ранен и тебе нужно отдохнуть, – она спокойно взяла поднос, отодвинула одеяло и изучила его рану. – Великие фурии, как небрежно зашито.

Она положила руку поверх раны, и взгляд ее затуманился.

– Но закрыта надежно, я полагаю, – она вернула на место одеяла и поднос.

– Сделай это для меня, Фиделиас и ты наконец-то сможешь покинуть это место. Вряд ли оно для тебя, знаешь ли, – ее глаза заблестели, – следующий год будет очень интересным. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне.

Он кивнул ей.

– Я позабочусь об этом.

– Великолепно, – сказала она, ее глаза сверкали, – Ешь. Отдыхай.

Она вышла из палатки.

Маркус какое-то время сидел без движения.

Убить Крассуса.

Или нарушить ее приказы. Убить себя.

Маркус выкинул вопрос из головы и доел все, что оставалось на подносе. Он допил чай и улегся спать. Он должен обдумать все тщательно, после того, как отдохнет.

Ему нужна его сила.

Независимо от того, как он ей распорядится.

Глава 39

Тоскливые дни и несчастные ночи слились в одно долгое, медленное, уродливое испытание, и Амару начало искренне тошнить от болот и всего, что с ними связано.

Все дни были одинаковы. Они начинались с рассветом с холодного завтрака. Затем они будут упорно тащиться вперед, через бесконечную тину и неглубокую воду.

Они будут останавливаться на отдых, но с каждым проходящим днем остановки все меньше и меньше позволяют восстанавливать силы.

Бернарду иногда удавалось найти сухую древесину, которая будет гореть, не выделяя слишком много дыма, но ее никогда не было много, так что ему удавалось развести только небольшой костер.

Они готовили любое мясо, которое Бернард умудрялся подстрелить – так что большую часть их рациона составляли гаримы, мясо было безвкусное и жирное.

Они никогда не разводили огонь ночью, так как Бернард сказал, что они будут заметны за мили, и без огня ночи превратились во что-то весьма убогое.

Они будут останавливаться на сухой земле, чтобы отдохнуть, но "сухой" – относительное понятие на болотах. Влага просачивалась через одеяла и одежду независимо от того, как они пытались это предотвратить, до тех пор, пока Бернард не набрал достаточное количество небольших шкур гаримов, чтобы соорудить единую подстилку для сна.

Один из них должен был бодрствовать, так что они не могли сбиться все вместе для тепла, из-за недостатка сна Амара была ослаблена, ее постоянно сотрясала дрожь.

И, конечно, абсолютно каждая часть дня сопровождалась тысячами и тысячами насекомых, которые ползают, насекомых, которые летают, насекомых, которые плавают, и Амаре приходилось постоянно чистить от них глаза, и нос, и уши, и рот – это было похоже на ходьбу через бесконечную живую занавесь.

Как только светало, они должны были вставать и отправляться в путь. Так и проходили бесконечные дни.

И хотя Бернард клялся, что чувствует себя лучше, он не предлагал снова возглавить отряд, и Амара видела, как он трет свои глаза или виски, когда думает, что она на него не смотрит.

Первый Лорд, в свою очередь, продолжал дрейфовать на волнах сна, и хотя и не оправился до конца от лихорадки, по крайней мере не чувствовал себя хуже.

Они остановливались на обед час назад, и Амара все еще чувствовала вкус жирного мяса гарима у себя во рту, когда она увидела движение на болотах впереди. Она остановилась, подняв руку, и оглянулась через плечо на Бернарда.

Они стояли по пояс в воде, и Бернард немедленно положил свой лук и колчан на плавающие носилки Гая и присел так, что только голова торчала. Амара последовала его примеру. Он беззвучно переместился в воде поближе к Амаре и стал вглядываться вперед.

Амара подняла руки и призвала Цирруса, велев фурии создать линзу в пространстве между ее пальцами. Воздух размылся на мгновение, а потом сфокусировался, приблизив область перед ней.

Три человека двигались через болота. Они были одеты в маскировочные плащи, брюки и ботинки, все из шкур гаримов, и пестрые шкуры болотных ящериц смешивались в те же серо-зеленые цвета, окружавшие их. Амара никогда не видела их, за исключением…

Она заставила Цирруса приблизить трех парней и она сфокусировалась на лидере. Вокруг его горла блестел металлический, полированный ошейник. С помощью своей фурии, она даже могла разобрать слова, выгравированные на стали: Бессмертные.

– Бессмертные, – прошептала она, – это Бессмертные, Бернард.

Он ничего не сказал, но она увидела в его глазах блеск беспокойства.

Порабощенные воины были доведены до пределов безумия магическими ошейниками, которые их контролировали. Бессмертные Калара были ответственны за гибель десятков Граждан в Ночь Красных Звезд.

Они фактически были боевыми машинами, совершенно нечувствительными к боли, полностью сосредоточенными на служении своему господину, Калару. Амара видела, как Бессмертные просто не обращали внимания на вонзившиеся им в горло мечи, на отрубленные конечности, с готовностью принимая страшные раны ради того, чтобы поразить цели, устранить которые приказал хозяин.

– Вороны, – пробормотал Бернард.

Чуть спустя Амара разглядела сквозь сырой туман кое-что еще, кроме дозора Бессмертных.

– Бернард, – прошептала она. – Я вижу горы.

Он глубоко вздохнул. Она почувствовала, как его ладонь дотронулась до нее, ненадолго задержавшись на ее пояснице.

– Как далеко?

– Десять миль? – прикинула она. – Двенадцать?

Он кивнул.

– Близко.

– Патруль прошел мимо нас, – сказала она. – Мы можем добраться до них сегодня, если поспешим.

Она уже начала двигаться вперед, когда руки Бернарда обхватили ее поперек живота и оттащили ее назад.

– Подожди, – тихо сказал он.

– Зачем? – спросила она.

– Если Калар отправил Бессмертных сюда, – сказал он, – тогда они ищут главным образом нас. Он не стал бы их посылать без особой необходимости.

– Я согласна, – сказала Амара.

– Этих троих патрульных мы видим, – сказал Бернард. – Но я больше беспокоюсь о тех, кого мы не заметили.

Амара нахмурилась.

– Тогда что мы будем делать?

– Мы понаблюдаем за ними, – сказал он. – Подождем. Увидим, с какой периодичностью проходят патрули и поищем способ, чтобы проскользнуть между ними.

– Подождем? – спросила Амара. Она посмотрела на смутные очертания огромных гор вдали. – Мы же так близко.

– Мы сейчас не можем позволить себе оплошность, – сказал Бернард, его тон был твердым, уверенным. – Мы подождем.

– Я думала, ты беспокоишься о том, что кто-нибудь может нас догнать.

– Так и есть, – сказал он, кивая. – Но тем, кто идет следом за нами, придется прочесывать мили и мили болота, растянувшись одной большой, медленно двигающейся линией. Бессмертным нужно обыскать гораздо меньшую площадь.

– Что произойдет, если нас догонят, пока мы ждем?

– Почти то же самое, что случится, если мы помчимся туда и наткнемся на незаметно стоящий в карауле отряд скрытых завесой Бессмертных, – сказал Бернард.

– Звучит не очень обнадеживающе, – сказала Амара.

– Я не могу тебе предложить что-то другое. – Он обвел рукой вокруг, задел за плывущую мимо змею и аккуратно оттолкнул ее в сторону.

– Независимо от того, как хорошо все идет, ты всегда надеешься, что может быть еще немного лучше.

Амара фыркнула, и ее тихий смешок взбаламутил воду перед ее лицом.

– Много деревьев, – сказал Бернард. – Красивый вид.

Он хлопнул себя, так как одна из жалящих мух, которыми были наполнены болота, нацелилась на его ухо.

– Дружелюбные соседи.

– Ты знаешь меня, Бернард. Я просто одна из тех женщин, которым нужен кто-то, кто сделает все ради них.

Вокруг его глаз собрались морщинки, он тоже начал тихо фыркать от смеха.

– Вороны, да. Ты такая.

– У меня есть предложение, – пробормотал Гай. – Если вы двое закончили развлекать друг друга.

Бернард искоса посмотрел на Амару и пошевелил рукой под поверхностью грязной воды.

Она сжала запястье Бернарда и попыталась смерить его осуждающим взглядом, ее щеки покраснели.

– Извините, сир. Конечно.

Бернард усмехнулся и переключил свое внимание на Гая.

Гай кашлянул несколько раз.

– Я хочу предложить подождать до ближайшего заката, Графиня, а затем провести воздушную разведку. В целом, сверху легче обнаружить скрытый патруль.

– Что, если у них есть рыцари воздуха? – спросил Бернард.

– Мы не слышали ничего сверху в последнее время, – ответил Гай. – Кроме того, даже если есть враждебные рыцари воздуха, Графиня более чем способна позаботиться о себе. Тем временем мы сможем видеть передвижения врага, прежде чем подобраться ближе.

Амара взглянула на Бернарда, который задумчиво нахмурился на мгновение, затем кивнул.

– Они уже знают о нас. Стоит рискнуть узнать о них больше, затем немедленно выступить. – Он поморщился вниз, на воду. – Становится немного сыровато, пока мы ждем.

– Мы будем меняться на носилках, – сказал Гай. – Мне не понадобятся обе ноги, чтобы поддерживать мой вес в воде.

– Нет, – сказала Амара. – Этого не случится, сир.

Гай зажмурился.

– Прошу прощения? Графиня, я верю, что я в прекрасной… – Кашель оборвал его слова, он попытался заглушить его руками. Звук на мгновение стал совсем неприятным, а потом Гай снова смог контролировать себя.

– Вы можете, – он перевел дыхание. – Иметь свое мнение.

Они решили ждать.

В течение всего дня они видели патрули каждые два-три часа, все время на разных маршрутах.

Последний патруль прошел практически в двадцати ярдах от них, но Бернард использовал магию дерева и, в который раз, они остались незамеченными.

Наконец тени начали удлинняться и Амара прошептала:

– Я бы лучше отошла немного назад. Я не хочу давать им шанс услышать мой взлет.

Бернард кивнул и поцеловал ее в щеку.

– Будь осторожна. Удачи.

Амара тихо отошла назад через болота и нашла небольшую возвышенность, с которой могла подняться в воздух. Она поморщилась, глядя на грязь, налипшую на одежду, и постаралась стряхнуть самые большие куски, прежде чем позвать Цирруса.

Эти усилия были почти безрезультатными, учитывая то, как грязь мешала ей повелевать фурией, но она оторвалась от земли в бесшумном воздушном потоке, которым могла управлять, и взлетела на высоту в несколько тысяч футов, что было пределом ее способности видеть в деталях то, что было внизу.

На одно прекрасное мгновение она остановилась, чтобы сделать глубокий вдох, ее лицо было обращено вверх, к солнцу, и мягко подтолкнула Цирруса, чтобы высушить свою одежду. Она носила мокрые вещи так долго, что почти забыла, какими на ощупь бывают сухие.

Здесь, в вышине, воздух был чист и свеж, и что самое главное, в нем не было даже намека на постоянную вонь гниющейрастительности. Впрочем, она не могла припомнить когда в последний раз она столько обходилась без полетов, и было великолепно оказаться в воздухе снова.

Она виновато вздохнула и заставила себя вернуться к делу.

Бернард и Первый Лорд все еще были внизу, в грязи. И вряд ли было честно тратить время упиваясь свободой, когда они ожидали ее помощи, чтобы выбраться.

Она призвала Цирруса, чтобы обострить свое зрение, и приблизилась к краю болот, маскируясь с помощью заходящего солнца.

Сначала она беспокоилась, что туман может снизить видимость настолько сильно, что от ее полета над чужой территорией практически не будет пользы, но вскоре обнаружила, что может видеть болота внизу достаточно четко. Ей не понадобилось много времени, чтобы заметить три заставы, в непосредственной близости от их предполагаемого маршрута.

Две были устроены на деревьях, растущих на самом краю болот, третья – вырыта в холме, у подножья засохшего дерева. Застава была скрыта кустарником и виноградной лозой и позволяла держать под наблюдением весь край болот. Она выглядела достаточно большой, чтобы вместить, возможно, дюжину человек, и возле каждой из застав Амара разглядела собак на привязи.

Амара, паря в воздухе, осмотрела все с нескольких точек для двойной проверки того, что она узнала, хотя и не рискнула пролететь прямо над вражескими опорными пунктами – без ярких солнечных лучей, мешающих случайным взглядам ее заметить, часовому будет слишком легко ее ненароком засечь.

С заходом солнца Амара спустилась обратно в болота и поспешила вернуться к Бернарду и Гаю.

Она не могла найти их, даже зная примерную область, в которой они должны находиться, до тех пор, пока Бернард не опустил завесу, созданную при помощи магии дерева, и не поманил ее. Она пробралась обратно к ним и тихо рассказала о том, что увидела.

– Мы не можем пройти не задевая, по крайней мере, одну из их смотровых позиций, – сделала вывод Амара. – Я полагаю, именно поэтому они расположили их таким образом.

– Собаки, – сказал Бернард. – Это все усложняет.

– Почему? – Спросила Амара.

Бернард пожал плечами.

– Я могу использовать Брутуса, чтобы успокоить их, когда мы будем проходить, но я не смогу в то же время держать завесу вокруг нас. И собаки ориентируются по запаху. Завесы будет недостаточно, чтобы скрыть нас от них.

– И если ты не будешь держать завесу вокруг нас, – размышляла Амара. – Мы не сможем пройти мимо незамеченными.

– Похоже на то, – кивнул Бернард.

– Это не проблема, – пробормотал Гай. – Графиня, Вы можете скрыть нас из виду, в то время как благородный Граф Кальдерон не даст собакам поднять тревогу – такое распределение обязанностей позволит ему еще и выстрелить, если нам понадобиться кого-нибудь быстро заставить замолчать.

Бернард приподнял бровь, обдумывая услышанное, затем кивнул.

– Хорошо. Я не знал, что ты можешь создавать завесу, Графиня.

– Ох, – вырвалось у Амары. – Я… Я не могу. – Она вспыхнула. – Не могу создать хорошую завесу, в любом случае. Я прошла подготовку на курсах магии Воздуха в Академии, не больше. Я никогда не создавала завесу, большую настолько, чтобы скрыть троих, и никогда не держала завесу дольше нескольких секунд.

– Ммм… – протянул Гай. – У нас есть другие варианты?

Бернард поморщился.

– Нет, если только Вы не решите начать действовать здесь и сейчас, сир.

Гай какое-то время смотрел на восток, затем покачал головой и сказал:

– Все еще слишком рано. Нам нужно пройти первый перевал в горах.

Он изучающе посмотрел на Амару.

– Ты говоришь, твои школьные завесы едва набирали проходные баллы, мм?

– Да, сир. Мне всегда намного лучше удавались полеты. Возможно, я не вкладывала столько усилий во все остальное, сколько должна бы.

Старик, измученный лихорадкой, улыбнулся и закрыл глаза.

– Или, – пробормотал он. – Тебе просто необходим нормальный учитель. Смотри.

Глава 40

Тави потерял память о событиях последних нескольких дней. Не полностью, но в его воспоминаниях была определенная расплывчатость. Он хотел было узнать подробности от Китаи, но и коротким, и длинным содержанием было лишь то, что они тихонько смылись из Алера Империи два дня спустя после того, как выкрали Варга из Серой Башни.

Демос откладывал их отплытие, пока не взял на борт груз, чтобы доставить вниз по реке до Парции – потому что прибывшее судно, отправляющееся в рейс без погрузки или разгрузки, будет выглядеть более чем слегка подозрительным.

Тави лишь частично был в курсе происходящего, благодаря продолжающемуся исцелению с помощью интенсивного использования магии воды, в котором нуждался после своей спасательной операции.

Он хорошо помнил разговор с матерью, когда они скрывались в реке, и еще что-то о том, как крутил ухо Варга, как если бы тот был упрямой овцой, сопротивляющейся стрижке. Но в основном он помнил, как ужасно проголодался и жадно старался съесть больше, чем может поместиться в желудок, а потом свалился в койку и уснул.

К тому времени, как часы в его сознании стали выстраиваться в определенном порядке, они достигли Парции, а на это потребовалось меньше половины времени от путешествия вверх по реке.

Демос разгрузился, и через несколько часов они опять вышли в открытое море.

Тави сразу же снова затошнило.

Вечером, несколько дней спустя, когда его тошнота, наконец, начала проходить, он лежал на палубе, наслаждаясь прохладным ветерком, и грыз галеты. Арарис сидел, прислонившись спиной к мачте, положив меч на колени, и дремал.

Тави уже снова начал считать, что жизнь стоит того, чтобы жить, когда дверь трюма открылась, и Варг, крадучись, вышел на палубу.

Тави молча наблюдал, как каним прошел к носу корабля. Огромная, покрытая темным мехом фигура, более темная и плотная, чем вечерние тени, некоторое время смотрела вперед, подняв лицо к закатному небу.

Тави встал. Проходя мимо Арариса он протянул ему руку. Сингуляр подал ему меч, Тави взял его и вложив в ножны, встал рядом с Варгом.

Каним взглянул на Тави и на его меч. Из его груди вырвался грохочущий звук, который можно было счесть как удовлетворением, так и одобрением.

– Я был ранен, – произнес Варг, – практически мертв.

– Не совсем, – тихо ответил Тави.

Варг поднял лапу в алеранском жесте согласия.

– Меня излечили с помощью алеранского волшебства.

– Леди Исана, – сказал Тави.

– Твоя мать, – произнес Варг.

Тави заморгал и уставился на него.

Варг постучал когтем по кончику носа.

– Вы пахнете одинаково.

Тави фыркнул.

Варг повернулся к морю.

– Почти так же одинаково, как ты и Гай Секстус.

Тави нахмурился.

Варг издал еще один довольный рык.

– Ни одни уши, кроме твоих, от меня этого не слышали.

– Иногда мне кажется, что знали все, кроме меня, – прорычал Тави, – как давно ты знаешь?

– С той ночи, когда ты держал нож у моей глотки.

– В тот момент у меня не было особого выбора, – сказал Тави.

– Ты мог пренебречь своим долгом, но ты этого не сделал, – Варг оперся огромной лапой на борт корабля и уставился в море, – зачем ты спустился за мной, когда я упал, алеранец?

– Потому что ты согласился последовать за мной, – сказал Тави.

– Я мог быть уже мертв.

– Не было другого способа узнать, кроме как спуститься вниз и посмотреть.

Варг хмыкнул.

– При этом тебя могли убить.

Тави пожал плечами.

– Но не убили.

Варг оскалился.

– Я уважаю власть Гая. Я уважаю его интеллект. Но больше всего уважаю его за понимание, что значит быть лидером, – он повернулся к Тави и осторожно склонил голову вперед, на алеранский манер. – Так же как я уважаю тебя, гадара.

Тави наклонил голову в ответ.

– Ты ел?

Варг коротко хрипло рыкнул, что соответствовало смеху.

– Ты научился тому, что требуется, чтобы командовать воинами. – Он явно был удивлен. – Эти моряки не любят приближаться ко мне. Я не стал брать у них еду.

Глаза Тави расширились, когда он вспомнил, что Китаи рассказывала об обширных ранах Варга и интенсивном заклинательстве для их исцеления.

– Ты, должно быть, умираешь с голоду.

– Я бывал и более голодным.

Тави повернулся к Варгу и положил оставшиеся галеты на перила рядом с лапой-рукой канима.

– Ешь, – сказал он. – Я постараюсь раздобыть что-то более существенное.

Варг взял галету и бросил в пасть. Зубы канима жевали твердый сухарь, как если бы это был свежий хлеб.

Он недовольно взмахнул ушами, в то время как крошки сыпались между клыками его жующих челюстей.

– Алеранцы могут быть выносливее, чем я думал. – Он склонил свою голову и изучающе посмотрел на Тави. – Леди Исана, – прорычал он. – Если это уместно, я хотел бы, чтобы ты передал ей, что я восхищен ее способностями.

– Почему ты думаешь, что это может быть неуместно? – спросил Тави.

Варг когтем выковырял кусок галеты, застрявший между зубов.

– У вашего народа странные обычаи, касающиеся брака и потомства. Мужчина может быть женат, но все равно будет добиваться других женщин. Женщина может быть замужем, но все равно будет вынашивать детей от другого мужчины и притворяться, что они являются потомством законного супруга, и супруг тоже будет делать вид, что это его дети. Мужчина и женщина могут вступить в брак и завести ребенка, но если брак не зарегистрирован должным образом, позор падет и на ребенка.

– Позор?

– Незаконнорожденность. Я слышал, вы так это называете, – ответил Варг. – Бастард. С тобой, отпрыском Дома Гая, обращаются как с изгоем. Со слугой. Я не знаю, была ли заклеймлена позором твоя мать, или было просто неуместно признавать ее. Ценность таких вещей не имеет никакого смысла для меня.

– Это… сложно, – ответил Тави. – Даже по алеранским стандартам. Но это не было бы неуместным для тебя – поблагодарить ее за помощь.

Варг оскалил зубы и зарычал.

– Я не собираюсь благодарить. Я нужен твоим людям живой и здоровый. Это не было актом милосердия.

– Верно, – сказал Тави. – Я выбрал неверную формулировку. Это не было бы неуместным для тебя передать свое восхищение ее способностями.

Варг в задумчивости прищурил глаза на секунду.

– Среди моих людей вожак стаи решает такие вопросы.

Тави положил руку на рукоять меча и взглянул на Варга в упор.

– Тогда я так и буду делать.

Каним с шумом вздохнул и его уши дрогнули в согласии, он снова повернулся к морю.

– Это хорошо.

Тави поменял позу на более дружелюбную.

– Что-то еще нужно?

Варг сжал лапы и прорычал.

– Информация.

Тави обдумал и произнес.

– Я расскажу тебе то, что смогу.

– То, что мне нужно, – возразил Варг.

– Если бы мы поменялись ролями и я был бы узником на твоих землях, ты бы поделился со мной всей информацией?

– Если бы мы поменялись ролями, алеранец, твоя кровь давно бы была разлита по банкам, – он побарабанил когтями по поручню, – и нет. Я бы не делился с тобой информацией.

Он кивнул.

– Расскажи мне то, что можешь, о моем народе здесь.

Тави в общем описал происходящее здесь за последние два года, не вдаваясь в подробности о позициях алеранских войск, их возможностях, передвижениях или уязвимых точках.

Когда рассказ закончился, рот Варга приоткрылся и язык мелькнул на секунду или две.

– Сарл погиб от твоей руки?

Тави усмехнулся, глядя на море.

– Этого бы не произошло, если бы Насаг не манипулировал им.

– Но ты видел, что это происходит, – сказал Варг, – и ты использовал это преимущество?

– Да.

– И Сарл погиб от твоей руки?

– Да.

– И тогда Насаг назвал тебя гадара, – прорычал Варг.

– У меня есть теория.

Ухо Варга повернулось к нему.

– Вторжение флота было вызвано отчаянными обстоятельствами, – сказал Тави. – Сарл сжег их суда после высадки. Возник большой внутренний раскол. С флотом прибыло множество шаманов, и они явно были главными. – Тави нахмурился. – И они взяли с собой мирное население. Я видел женщин с детьми.

Когти Варга впились в перила.

– Это не было вторжением войск, – сказал Тави. – Это было больше похоже на колонизацию.

– Я не знаю этого слова, – сказал Варг.

– Это когда вы отправляете группу в новые земли. Они берут с собой все необходимое, чтобы начать создавать свое сообщество и обосноваться на новом месте.

Варг взмахнул ушами в знак понимания.

– После ночи, когда ворд напал на Первого Лорда, Сарл исчез. Теперь мы знаем, что он был доставлен из столицы на корабль и вернулся на родину. Мы охотились за ним несколько недель, но так и не смогли найти. – Тави, прищурившись, посмотрел вперед по курсу на запад – туда, где был дом Варга. – Королеву ворда нам также не удалось найти.

Варг оскалил зубы.

– Сарл плел интриги с вордом. Я уверен, что он взял ее с собой, когда сбежал. Я уверен, что он отвез ее на твою родину, и что она получила свободу. Я думаю, что как только он понял, что происходит, он взял заложников, чтобы гарантировать сотрудничество Насага и его воинов, прихватил все, что мог взять с собой, и бежал, доверив свой план Калару, чтобы дать ему шанс на успех.

– Так во всем, – зарычал Варг, – виноват Сарл.

Тави кивнул.

– Я думаю, – сказал он тихо, – что твой народ в опасности. Вот почему Сарл сжег корабли за своей спиной. Он знал, что если он этого не сделает, Насаг вернется домой, чтобы защитить свою родину. И именно поэтому Насаг сейчас строит флот.

Варг промолчал. Его язык тела тоже ничего не сказал Тави. Но минуту спустя он заговорил.

– Если это правда, алеранец, то твои враги будут повержены. По какой причине ты хочешь помочь Насагу вернуться и предотвратить то, что может произойти?

– Ты что, шутишь? – спросил Тави. – У меня личный интерес. Если ворд уничтожат твой народ, рано или поздно они придут сюда. Если я отправлю тебя домой, чтобы бороться с ними, то будет одно из двух. Или вы их победите, и в этом случае Алера столкнется со знакомым врагом, а не с чем-то еще хуже. Или они уничтожат вас, при этом ослабив себя, что облегчит Алере войну с ними. В любом случае, нам будет гораздо лучше, если твои люди уйдут.

Варг, немного обдумал эту мысль.

– Если ты прав, у нас общий враг.

– Я прав, – сказал Тави тихо. – Я знаю, я прав.

Каним посмотрел на Тави.

– Что ты предлагаешь?

– Я возвращаю тебя Насагу в Мастингс. Вы достраиваете свои корабли и уходите.

– Так просто, – сказал он, – Но, нет, не все так просто алеранец. Это не так почетно, как если бы пролилась кровь. Ты сможешь заставить остановиться ваши легионы? Что бы мои люди могли уйти?

Тави на мгновение стиснул зубы, но заставил себя признаться:

– Не уверен.

– Тогда как ты будешь действовать?

– Я не уверен, – сказал Тави. Он прищурился. – Пока нет, но я это устрою.

Варг не ответил.

Два существа стояли рядом, глядя на тень к западу от них. И вдруг, ни с того, ни с сего Тави окатило холодом.

Глава 41

– Не нравится мне это, Первое Копье, – тихо произнес Крассус, – слишком легко.

Они стояли на холме в руинах старого города, имя которого давно уже было забыто.

Скорее всего, город зачах после того, как в нескольких милях от него вырос преуспевающий портовый город Мастингс, и в течение нескольких столетий здесь никто не жил, кроме разве что случайного путешественника или проходящих оленей.

– Я уверен, что они должны были бы укрепить это место, – проговорил Маркус, – но я рад, что они сдали нам его без боя.

– Точно, – согласился Крассус, – они могли, они должны были. Но они не стали.

– Канимы хорошие солдаты, – парировал Маркус. – Но они не идеальны, сэр. Могло быть несколько причин, по которым они не стали использовать эту позицию против нас. Если они ошиблись или просто не успели укрепить ее вовремя, тем лучше для нас.

– Звучит неубедительно, Маркус, – сказал Крассус, – и ты сам это понимаешь.

– Неубедительно, сэр? – спросил Маркус. – Только потому, что канимы позволили нам занять позицию, которую мы можем укрепить, всего в нескольких милях за пределами их собственной дистанции атаки от города, который они должны защищать любой ценой, едва пустив нам кровь из носа во время своего отступления? Особенно учитывая, что они знают насколько мы опасны на сильной оборонительной позиции? – Он фыркнул. – Что в этом неубедительного?

Вокруг них, Первыи Алеранский продолжал очищать заросшие улицы, разбирать полуразрушенные здания, проверять все, что находилось внутри периметра ветхих стен, некогда окружавших город.

Оба легиона Гвардии отправились на позиции рядом с городом и в настоящее время возводили частокол наверху обычных земляных валов в качестве внешнего оборонительного периметра вокруг основания холма.

Раздался стук копыт рысившей лошади, и Максимус проехал на своем жеребце через то, что когда-то было чьей-то жилой комнатой. Он спешился и бросил поводья на остатки печной трубы, затем подошел к Крассусу и отдал честь.

Крассус вернул салют.

– Ну?

– У них были разведчики, наблюдавшие за холмом, – сказал Максимус. – Канимы и конные повстанцы. Мы преследовали их, но не слишком серьезно.

Крассус кивнул своему брату.

– Город?

Глаза Максимуса сверкнули.

– Видел его.

– Насколько все плохо?

– Три слоя земляных укреплений, – сказал Макс. – Затем нечто похожее на недавно возведенную внешнюю стену, вокруг стен самого города. И все они заняты войсками.

Маркус тихо присвистнул.

– Как много? – спросил Крассус.

– Двадцать тысяч на стенах, – ответил Макс. – И без понятия, сколько может скрываться за ними.

Крассус сплюнул.

– Замечательно.

– Хорошие новости, – сказал Маркус, – в том, что они, по крайней мере, делают что-то, что мы ожидали, сэр.

– В данных обстоятельствах, это едва ли утешает, – проворчал Крассус. – С таким количеством рабочей силы им более чем хватало рук, чтобы отстроить руины и заставить нас бороться за них.

– Может они думают, что не нуждаются в этом, – сказал Максимус. – Они и так уже превосходят нас числом. Если мы собираемся выбить их, нам придется к ним подойти, и наличие оборонительной позиции в тылу не будет много значить, когда она находится в нескольких милях позади.

Маркус безразлично хмыкнул. Крассус был молодым командиром, но его от природы прилежный, вдумчивый склад ума имел склонность подавлять обычную для лидера его возраста беспечность. Если что, то возможно даже чересчур.

Проведение военной кампании на самом деле было одним из наиболее сложных занятий, которыми только можно было заниматься, а требования организации, логистики, коммуникации и внутренней политики могли зачастую создавать необычные и даже, с виду, нелепые сценарии.

Маркус был хорошо осведомлен о навыках Насага, которые позволили ему выжить на вражеской территории, полностью отрезанным от какой-либо помощи и при огромном превосходстве противника в абсолютных числах. Только невероятно компетентное руководство могло объяснить подобное, но даже самый блестящий генерал ограничен в ресурсах.

Было вполне возможно, что Насаг просто достиг их предела.

Кроме того, признал Маркус, вполне возможно, что причина, по которой руины уступили без боя, была далеко не так безобидна.

– Планируй, исходя из того, что он может сделать, – сказал Маркус. – Не из того, что ты думаешь, что он собирается сделать.

Крассуc взглянул на Маркуса и резко кивнул.

– Отданная нам хорошая позиция здесь позволяет им наверняка знать две вещи: где нас найти и откуда мы будем подходить к Мастингсу. – Он почесал кончик носа, нахмурившись. – По нашим оценкам, у него есть сорок тысяч войск, доступных для обороны Мастингса, верно?

– Да, сэр.

– Хорошо, – сказал Крассус. – Предположим, что у него есть тридцать тысяч, ожидающих нас за стенами. Он мог бы запросто оставить еще десять ждать в поле, надеясь зажать нас между обороной Мастингса и своими мобильными силами.

Макс кивнул.

– Что обернется паршиво, и быстро.

– Но это не достаточно большие силы, чтобы разбить нас самостоятельно, – сказал Маркус. – Особенно без укреплений.

– Что дает им еще больше причин не позволять нам укрепиться здесь без боя.

Макс на мгновение уставился на Крассуса, а затем заявил:

– Ты слишком много думаешь.

Молодой командир пожал плечами.

– Я не могу представить себе Насага спокойно сидящим за своими стенами в ожидании нас, – сказал Крассус. – Быть может, он планирует ударить по нам здесь, до того как инженеры успеют отстроить руины. Так что я хочу разослать кавалерийские дозоры в пяти- шестимильный заслон вокруг нас. Если кто-нибудь увидит хоть что-нибудь, движущееся там, я хочу знать об этом.

Макс кивнул, ударив кулаком в грудь и направился к своему коню.

Но прежде чем он успел уйти, послышался звук большого числа приближающихся лошадей, и вскоре прибыли сенатор, капитаны обоих Гвардейских Легионов и их ближайший обслуживающий персонал.

Но без, отметил Маркус, наемных сингуляров сенатора. Не было ни одного признака Наварис из Фригии или ее коллег. Несколько здоровенных легионеров из гвардии стояли рядом с Арносом, но не его банда наемных убийц.

Маркус бросил взгляд на Крассуса, который, казалось, также отметил их отсутствие. Молодой командир нахмурился и беспокойно постучал кончиком пальца по рукояти меча.

– Капитан Крассус, – поздоровался Арнос.

– Сенатор, – вежливо ответил Крассус, отдавая честь. – Добро пожаловать. Я не ожидал увидеть вас сегодня.

– Нет смысла тратить время, – ответил Арнос.

Это не мешало ему делать это раньше, подумал Маркус, но ничего не сказал.

– Да, сэр, – согласился Крассус.

Он продолжил, излагая Арносу краткие факты, которые они узнали о Мастингсе.

– Я как раз собирался разослать дозоры, сэр, если вы хотите…

– Хорошо, – сказал Арнос, кивая. – Держите их вблизи. Не дальше мили или двух. В противном случае мы потеряем их в стычках с рейдовыми группами и вражескими разведчиками.

Мгновение Крассус не отвечал. Затем произнес:

– Сэр, со всем уважением хотел бы сказать, что мне кажется, нам стоило бы выдвинуть их чуть дальше. Это больший риск, но если противник выдвинется к нам, у дозоров будет больше времени, чтобы предупредить нас о его приближении.

– Спасибо за ваше предложение, капитан, – отозвался Арнос ровным тоном. – Но противник не счел нужным ни разу открыто выступить против нас после нашего последнего столкновения с ними. Поэтому они сдали нам руины сегодня: они понимают, что будут разбиты на открытой местности, и желают сохранить боевой дух для обороны Мастингса. Если вокруг нас и передвигаются какие-либо силы, я сомневаюсь, что их очень много. Канимы защищают свои корабли. Они не отправят значительное количество войск для второстепенных авантюр.

– Это звучит логично, сэр, – ответил Крассус, кивая. – Но нам не повредит, если наше прикрытие будет чуть дальше.

– До Калара долгий путь, молодой Антиллус, – сказал Арнос, его глаза были жесткими, но что-то веселое было в его тоне. – Нам пригодятся наши всадники, когда мы столкнемся с реальной угрозой на юге страны. Давайте не будем тратить их здесь, м-м?

Лицо Крассуса стало совершенно нейтральным. Он резко кивнул сенатору и еще раз отдал честь.

– Да, сэр.

Затем он повернулся к Максимусу, и сказал:

– Дозоры должны быть расставлены в двух милях. Не заставляйте меня повторять дважды.

Максимус также отдал честь и удалился.

Маркус оставался рядом, пока Арнос шел вдоль боевого порядка вместе со своими капитанами, и пока Крассус демонстрировал плоды жизни проведенной в подготовке к наследованию титула своего отца.

Хотя он мог сделать несколько предложений, молодой человек держал рот на замке, пока Налус неизбежно не указывал на некоторые из тех же пунктов.

Крассус незамедлительно предостерегал Арноса от разумного направления действий, и Арнос столь же незамедлительно отклонял его предложения. После более чем часа совещаний, у них был план атаки на город, который давал хотя бы один проклятый шанс на успех.

Когда все стали расходиться, Маркус подошел к лошади Налуса.

– Сэр, подпруга кажется немного ослабленной.

Он подтолкнул ногу Налуса и капитан отвел ее назад так, чтобы Маркус смог дотянуться до пряжки на широком кожаном ремне.

– Можешь не говорить, – пробормотал Налус себе под нос. – Я знаю. Это было слишком просто. Что-то не так.

Маркус кивнул, закончил поправлять седельный ремень и похлопал коня по крупу, прежде чем уйти.

Крассус шел в ногу рядом с ним, и они направились к южной окраине руин, где инженеры уже приступили к работе, подготавливая к обороне стену старого города.

– Двух миль не достаточно, – прорычал Крассус.

– Да, сэр, – ответил Маркус. – Полагаю это было хорошей идеей, приказать Максимусу отойти на четыре.

– Я ему такого не приказывал, – сказал Крассус, слабо улыбаясь. – Вы же были там.

Маркус фыркнул.

– Да, сэр.

Маркус сопровождал Крассуса, пока тот осматривал укрепления и говорил с трибуном инженерной когорты. После этого прошел инструктаж трибунов Первого Алеранского, на котором был изложен план битвы на следующий день.

Крассус распустил офицеров из командной палатки и сказал:

– Маркус, останьтесь ненадолго.

Первое Копье остановился в ожидании.

– Вы заметили сингуляров сенатора?

Маркус нахмурился.

– Да, сэр. Или скорее нет, не заметил.

– Я пытаюсь припомнить, когда в последний раз видел их. Думаю, это было, когда мы все еще находились близ Отоса.

Маркус кивнул.

– Это именно так, как помнится мне самому.

– Не так уж трудно разобраться, ради чего кто-либо мог отослать Наварис из Фригии, – тихо проговорил Крассус. – Если что-то случилось с капитаном, я не спущу этого просто так. И мне понадобится ваша пом…

Снаружи трубы начали реветь призыв к оружию. Раздались крики людей, сапоги застучали по земле. Крассус и Маркус обменялись взглядами, а затем вышли из палатки, чтобы обнаружить Первый Алеранский в центре организованного хаоса, вызванного неожиданным призывом к оружию.

Максимус примчался, грохоча на своем коне, тот был весь в пене и тяжело дышал. Он резко отдал Крассусу честь, и соскочил с беспокойного животного.

– Я приказал трубить тревогу, – сказал он быстро. – У нас не так уж много времени.

– Для чего, Макс? – требовательно спросил Крассус.

– Вы оказались правы. Это было слишком просто, – ответил Макс. – Канимы идут – по крайней мере два отдельных соединения приближаются к нам с северо-востока и юго-востока, и они сходятся здесь.

– Вороны, – выругался Крассус. – Сколько?

– На данный момент не меньше тридцати тысяч, – сказал Макс.

Крассус безмолвно уставился на него, его лицо побледнело.

– Как? Как они могли оставить такое количество в поле?

– Сэр, – прорычал Маркус. – Не имеет значения, как они это сделали. Они здесь.

Крассус сжал кулаки, а затем резко кивнул Первому Копью.

– Собрать и подготовить людей к перемещению к подножию холма для укрепления обороны частокола, – сказал он резко. – Рыцари остаются на вершине в резерве. Максимус, как много твоих людей сейчас здесь?

– Не много, – ответил Макс. – Большинство все еще стоят в дозорах.

– Тогда ты берешь на себя обязанности Трибуна Рыцарей, – сказал Крассус. – Пошевеливайтесь.

Макс отдал честь и зашагал прочь.

– Маркус… – обратился Крассус.

Первое Копье ударил себя в грудь в четком салюте.

– Давайте приниматься за работу, сэр.

Глава 42

Исана наблюдала за тем, как Слайв подошел к докам Феллкоува – небольшого портового городка на западном побережье Алеры, во многих милях к югу от Фаундерпорта и Элинарха.

Местечко выглядело обветшалым, доски его домов были источены временем и измазаны дегтем. Судя по виду доков, сделав шаг с корабля, можно было сразу попасть в городской питейный дом или в бордель, что, в общем-то, было одним и тем же местом.

Эрен стоял рядом с ней, улыбаясь.

– Не смотрите столь встревоженно, миледи, – пробормотал он. – Мы не пробудем здесь достаточно долго для того, чтобы это стало для вас неудобным.

Исана взглянула на Эрена и улыбнулась.

– Так заметно?

– Примерно с расстояния лиги, – ответил Эрен. – Откровенно говоря, конкретная местность особого значения не имеет.

– Тогда как мы выбрали это в качестве нашего места высадки? – спросила Исана.

– Оно близко к Мастингсу, – сказал Эрен. – Легионы, вероятно, уже там, и даже если еще нет, Насаг там почти наверняка.

– Не стоит ли нам тогда плыть прямо к Мастингсу?

Голос Демоса вклинился в разговор, когда капитан прошел по палубе.

– Канимы были довольно категоричны насчет реквизиции каждого корабля, который попадет к ним в руки. Я предпочитаю сохранить свой.

– Что делает Феллкоув нашим единственным реальным вариантом, – сказал Эрен. – У канимов нет представительства здесь. Что-то насчет запаха.

Исана выгнула бровь.

– Разумеется, они не оставили его полностью без присмотра?

– Нет, – сказал Эрен. – Они платят местному, э-э, бизнесмену по имени Ибрус, чтобы тот реквизировал корабли и держал их в курсе о любом движении военных кораблей.

– Что же мешает ему сдать Слайв? – спросила Исана Демоса.

– Он – барыга, – ответил Демос. – Не самоубийца.

– Я имел с ним дело раньше, – добавил Эрен. – Он разумен настолько, насколько только возможно для его сорта людей.

Корабельные лини перебросили портовым крысам, и мужчины быстро подтащили Слайва к причалу. Исана отметила, что у каждого кнехта на корабле висело по топору с широким лезвием, вероятно для того, чтобы при необходимости быстро обрубить швартовы.

Корабль пришвартовался и Демос кивнул Эрену, протягивая руку:

– Прибыли.

Эрен бросил кожаный мешочек в ладонь Демоса и кивнул.

– С вами приятно работать.

– Мне всегда нравится работать с Курсорами, – ответил Демос, – они вовремя платят и почти никогда не пытаются убить меня после этого.

Тави вышел из пассажирской каюты, одетый в кольчугу и вооруженый. Арарис, одетый так же, появился вслед за ним. Тави улыбнулся и кивнул Исане, подошел к трюму и прорычал что-то на канимском. Ответное рычание раздалось из глубин корабля, а затем через загрузочные двери поднялся Варг.

Огромный каним сморщил нос и что-то проворчал, на что Тави ответил лающим смешком. Варг посчитал ниже своего достоинства воспользоваться сходнями. Он просто положил одну руку на ограждение палубы и легко соскочил вниз на причал. Правда "легко" понятие относительное, подумала Исана.

Все портовые рабочие на миг замерли, прекратив работу, и вылупились на Варга. Здоровенный каним потянулся, затем зевнул, намеренно демонстрируя пасть полную клыков.

Портовые крысы поспешно вернулись к прерванным занятиям.

Когда Тави проходил мимо Исаны на пути к сходням, она спросила его:

– Что он сказал?

– Что он рад свалить с этого корабля, – ответил Тави. – Он говорит, здесь пахнет мокрыми людьми.

Исана моргнула.

– Я… я не понимаю, – она взглянула на канима. – Это была шутка?

– Я не совсем уверен, – сказал Тави. Он бросил на Варга косой взгляд. – И не думаю, что должен быть. Извиняюсь.

Он сошел вниз по трапу и встал рядом с канимом.

Китаи слезла с корабельного такелажа, преодолев последние несколько футов до палубы в прыжке. За время путешествия ее волосы снова успели отрасти, и теперь белая щетка коротких, тонких волос дополняла ее длинную гриву.

Она послала лучезарную улыбку одному из матросов – мускулистому молодому моряку со свежим порезом пересекавшим его подбородок. Мужчина заметно вздрогнул и, казалось, вспомнил о не терпящих отлагательства делах, требовавших его внимания в другом месте на судне.

Китаи промурлыкала Исане:

– Я всего лишь раз стянула с себя рубашку, а эти алеранцы почему-то подумали, будто я приглашаю их всех к спариванию со мной.

Исана взглянула на ретировавшегося молодого матроса.

– Ох, милая. Почему ты ничего не сказала?

Китаи пожала плечами.

– Нечего было говорить. Он сделал предложение. Я отказалась.

Исана приподняла бровь.

– Понимаю. И где именно твой отказ пустил ему кровь?

– Здесь, – сказала Китаи, проведя пальцем по подбородку. – И еще, ты не можешь видеть прямо сей…

Она начала вытаскивать свою рубашку из брюк.

Исана вздохнула и придержала руки Китаи.

– Позже, дорогая. А сейчас, давай просто сойдем с корабля.

Она улыбнулась Китаи и предложила ей один из дорожных плащей, которые держала в руках.

Китаи взяла плащ, очевидно довольная собой, и набросила его на плечи, прикрыв свои приметные волосы капюшоном.

– Хотя я с трудом вижу смысл в любом виде маскировки, – сказала она. – Не с канимом вместе с нами.

Исана надела собственный ??плащ.

– Рассмеши меня.

– Слишком просто, – весело отозвалась Китаи.

Арарис, тоже в плаще и капюшоне, подошел к Исане с сумкой на плече. Он протянул ей сумку, и Исана забрала ее, коснувшись его пальцев своими. Глаза Арариса на мгновение блеснули, и он склонил к ней голову.

– Готова?

Исана почувствовала внезапное трепетание веселья, смешанного с пониманием от Китаи, которая ехидно пробормотала:

– Да она просто сгорает от нетерпения.

– Китаи! – отчаянно прошептал Исана, ее лицо вспыхнуло.

– Вся эта суета вокруг мужчин в отдельной комнате. Я могла бы жить в одной комнате с моим алеранцем, а ты со своим. И все были бы счастливы.

– Китаи!

– Хотя я полагаю, что тогда многие дела заняли бы гораздо больше времени, – сказала Китаи. Она наклонила голову и посмотрела на Арариса откровенно оценивающим взглядом. – Как его язык?

Арарис выглядел значительно более потрясенным, чем в тот раз, когда его потроха вываливались у него из живота.

– Кхрм, леди, – сказал он. – Прошу меня простить.

Он поспешил вниз по сходням, направляясь в сторону Тави.

Китаи разразилась звонким, серебристым смехом.

– Алеранцы, относитесь к этому проще.

– У тебя стыда нет! – запротестовала Исана, но почувствовала, как ее рот расплывается в улыбке.

– Конечно, – согласилась Китаи. – Очевидно, что это побочный эффект того, что я – неграмотный дикарь.

Она задумчиво поджала губы и посмотрела на Тави, который сосредоточенно разговаривал с Эреном.

– Мой алеранец не знает.

– Верно, – сказала Исана.

– И ты предпочла бы и дальше держать его в неведении.

– Да.

Китаи слабо улыбнулась.

– Было время, после смерти моей матери, когда Дорога захотел встречаться с другой женщиной. Мне казалось, что он предает память матери. Это было болезненно.

Исана слегка вздрогнула от чувства невосполнимой потери и одиночества, возникшего в Китаи. Потеря матери, должно быть, оставила в ее душе глубокие раны, если по прошествии стольких лет вызывала такие сильные эмоции.

– Сейчас я понимаю его лучше. Мама умерла. Дорога не обязан был провести остаток жизни в одиночестве. Но думать так было слишком тяжело.

– Я расскажу ему, – сказала Исана. – Когда его голова не будет под завязку забита другими мыслями.

Китаи кивнула.

– Тогда я не буду лезть в это. Я не солгу, если он задаст прямой вопрос, но и не буду привлекать к этому его внимание.

– Спасибо, Китаи.

Она кивнула и сказала:

– Но не откладывай надолго. В следующий раз, когда мы где-нибудь остановимся, то сможем расположиться намного удобнее.

Они вместе сошли с корабля и присоединились к остальным, чтобы пересечь Феллкоув и увидеться с Ибрусом, человеом, которого упомянул Эрен.

Они вошли в порт на закате и сейчас вот-вот должны были оказаться в кромешной темноте. Ламп на улицах Феллкоува практически не было. Те немногие, что были ими замечены, освещали прилегающие территории некоторых домов и предприятий и, несомненно, являлись частной собственностью.

Улицы представляли собой сырые грязные тропы, которым явно не хватало должного заклинательства камня или хотя бы обычных булыжников. По обе стороны улиц, в желобах, казалось, текла вся грязь Феллкоува, пахло мерзостно.

Как только они вошли в город, Варг, казалось, стал ниже ростом на несколько дюймов, плечи поднялись еще выше. а голова была прижата к груди. Изредка он отворачивался в попытке найти глоток воздуха в этом зловонии.

Единственная улица вела от океана к крутому склону холма. Эрен провел их до самого последнего поворота к огромному зданию, которое с первого взгляда выглядело довольно респектабельно и могло бы быть резиденцией судьи или какого-нибудь провинциального графа.

За много лет от дождя и солнца его некогда белый камень покрылся пятнами, а большинство окон было выбито. То, что когда-то было небольшим садом перед домом, стало участком земли, заросшим сорняками и настолько густыми кустами ежевики, что они сами себя задушили.

Эрен подошел к входной двери в дом, выхватил нож и несколько раз ударил его рукояткой в дверь.

Дверь была дешевой, пострадавший от непогоды, но явно была относительно недавно вставлена в дверной проем и испещрена мелкими круглыми углублениями, которые, как предположила Исана, оставили тысячи других людей, стучавших по ней навершием кинжала.

Долгое время ничего не происходило.

– Может, просто войдем? – спросил Тави.

– О, вороны, нет, – поспешно ответил Эрен. – Плохая идея.

Он постучал в дверь снова.

– Ибрус! – крикнул он. – Мне нужно поговорить с тобой, и у меня есть деньги!

Послышался звук шагов по половицам в доме, становившийся все громче. Вскоре дверь открыл здоровенный детина в заляпанной едой рубашке.

У него были нависшие брови, толстая шея и верхняя губа, изрядный кусок которой был когда-то оторван, оставив его зубы на виду в вечном оскале.

– Зигги, – сказал Эрен, улыбаясь. – Ибрус дома?

Речь здоровяка была невнятной из-за изуродованного лица, но его тон был удивительно теплым и мягким.

– Уже поздно, Аппий. Он уже говорил тебе о своем распорядке.

– Я готов заплатить ему за потерю времени.

– Слышал я раньше такие обещания, – сказал Зигги.

Эрен бросил здоровяку пару монет, и Исана увидела в свете одинокой магической лампы у входной двери блеск золота.

– Я готов заплатить ему за потерю времени, – повторил Эрен точно таким же тоном, как раньше.

– Входите, – сказал Зигги. Он убрал монеты в карман и повел их в гостиную, просторную комнату, которая, очевидно, использовалась как приемная, с большим (и почти не дейстующим) фонтаном посреди бассейна. Вода была темной и застоявшейся. Когда Варг присел, пытаясь протиснуться через дверь, Зиги остановился и уставился на канима.

– Подождите здесь. Пойду приведу его.

– Чудненько, – пробормотал Тави, обращаясь к Эрену, когда Зигги ушел.

– Это помогает договориться, – сказал Эрен.

– Аппий? – спросил Тави.

– В этой части Империи у каждого по крайней мере два или три псевдонима. Если не подберешь себе пару-тройку, то никогда не впишешься.

– Ибрус, – спросил Тави, – мы можем доверять ему?

– Абсолютно, – ответил Эрен, – учитывая то, какую выгоду от этого получает Ибрус.

Тави кивнул, оглядывая темный зал.

– Не нравится мне это. Если был бы другой способ гарантированно получить лошадей…

– Его нет, – твердо произнес Эрен.

Тави, продолжая осматриваться, буркнул:

– Тем не менее.

Раздались шаги и показался приближающийся свет. Зигги нес лампу в одной руке и тяжелую дубинку в другой.

Рядом с ним шел человек. Он был ростом выше среднего и хорошо сложен, его густые рыжие волосы и борода были подернуты сединой. Он был одет в легкую тунику, такие же носили Сенаторы и самые претенциозные из Граждан, хотя его одеяние было помято и окрашено вином, по-крайне мере Исана надеялась, что это было вино.

– Аппий, – проговорил Ибрус. Он зевнул. – Я только что закончил со своими вечерними развлечениями и не могу адекватно выразить, как раздражает меня твое присутствие.

Исана поймала себя на том, что внимательно изучает Ибруса. Хоть он выглядел и говорил скучным и слегка раздраженным тоном, его настоящие эмоции были совсем другими.

Он был напряжен. Боялся.

– Ты посредник, Ибрус, – парировал Эрен, – все хотят видеть тебя посреди ночи или посреди костра. Есть небольшая разница.

– Когда-нибудь твой язык доведет тебя до неприятностей, Аппий, – проговорил мрачно Ибрус.

Эрен поднял кошелек и позвенел им.

– Тогда я бы лучше отдал это туда, где это не будет тебя волновать. Мне нужны лошади.

Ибрус нахмурился, закатил глаза и произнес:

– Зигги.

Большой парень протянул руку и Эрен бросил ему кошель. Зигги высыпал монеты на руку, взглянул на них, ссыпал обратно и с кивком головы передал кошель Ибрусу.

– Там не будет особого выбора, – предупредил его Ибрус. – Свободные алеранцы заграбастали все, что могли.

– Что у тебя осталось? – спросил Эрен. Двое мужчин принялись торговаться из-за лошадей.

Пока они торговались, Исана все более отчетливо ощущала несоответствие между поведением Ибруса и его действительным настроением. Правда, в этом не было ничего необычного. В том смысле, что большинство людей может лукавить достаточно хорошо.

В конце концов, это было признаком хорошего тона и показывало элементарную учтивость к другим. Но после опасных приключений в море, где обитали левиафаны, ее чувствительность заклинательницы воды становилась все более тонкой, способной различать детали и нюансы со все большей и большей четкостью.

Эмоции Ибруса были не просто намеренно подавленными реакциями, которые он предпочел не показывать. Он сильно беспокоился, нетерпеливо ожидал и все больше боялся.

– Вы ждете кого-то, – резко сказала Исана.

Разговор прекратился, и каждая пара глаз в комнате повернулась к ней.

Она не хотела произнести это вслух, но жребий был брошен. Она шагнула вперед, задержав взгляд на Ибрусе и говоря отчетливо.

– Кого вы ждете, Ибрус? Почему обычная торговля лошадьми вас так напугала?

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – ответил Ибрус.

Тави прищурился, затем быстро переглянулся с Исаной, и сказал:

– Ты вспотел, Ибрус. Даже в такой чудный, прохладный вечер.

Арарис, который замер, когда Исана начала говорить, резко развернулся. Одновременно с этим его меч вылетел из ножен, и лезвие поразило что-то, выглядевшее как пустой воздух.

Фонтан синих искр и пролитой крови вылетел из ниоткуда, пролившись на пол и вычурное одеяние Ибруса. Раздался крик боли, и возник человек – высокий, стройный, одетый вкольчугу и вооруженный мечом.

Клинок Арариса прошел сквозь его доспехи, как нож сквозь масло, и длинная, зияющая прореха в стальных звеньях была дополнена гораздо более ужасной раной в плоти под ними.

Мужчина упал, крича, меч выпал из его рук, когда он попытался удержать вываливающиеся из живота внутренности.

Исана узнала его. Это был один из сингуляров сенатора Арноса.

Что означало…

Раздался оглушительный грохот разбиваемого камня, и ближайшая к отряду стена неожиданно упала внутрь, прямо на них, круша все на своем пути.

Исана видела, как Арарис отскочил назад, прямо на Тави, оттолкнув его из-под падающих камней. Арарис оказался погребенным под грудой белого мрамора и закричал.

Исана обнаружила, что падает назад, и поняла, что Китаи схватила ее сзади за платье и вытащила из-под смертоносного дождя мраморных осколков.

Эрен ловким кувырком бросился вперед, прямо к Ибрусу, и встав на ноги, по самую рукоять вогнал один из своих ножей в горло Ибруса.

Зигги крутанулся в сторону Эрена и прыгнул на него, придавив меньшего мужчину к полу. Он сжал горло Эрена двумя огромными руками и Исана увидела, как лицо молодого человека становится пурпурным.

Она обернулась и поднялась на колени, затем указала на фонтан со стоячей водой и призвала Рилл.

Струя воды вылетела из бассейна и пронеслась через комнату. Она врезалась в изуродованное лицо Зигги и буквально вцепилась ему в голову, заполняя его глаза, нос, рот и уши.

Здоровяк выпустил горло Эрена, в панике безнадежно пытаясь содрать воду, покрывавшую его лицо.

Эрен выгнулся дугой и сбросил с себя Зигги. Перед тем как бугай успел полностью осесть на пол, Эрен извлек еще один нож и скользнул бритвенно-острым лезвием поперек горла Зигги.

Ужас мужчины захлестнул Исану, слой за слоем погребая ее, подобно оползню какой-то отвратительной, вонючей грязи.

Он неумолимо тянул ее в глубину, усиленный связью с умирающим человеком, но она продолжала удерживать воду на его лице, пока его движения не стали неистовыми, а потом вдруг ослабли, и его страх внезапно исчез.

Исана с рыданием развеяла магию и с трудом стала подниматься на ноги, зовя Тави. Как только она это сделала, кто-то разбил лампу, фурия из которой на мгновение взвилась столбом огня и исчезла, оставив разрушенный дом в полной темноте.

Лезвия сошлись в ударе, и искры на мгновение осветили комнату, давая Исане возможность разглядеть силуэт Арариса: его ноги ниже колен были завалены обломками стены, в то время как еще один здоровяк из телохранителей сенатора навис над ним с огромным молотом в занесенных над головой руках.

Исана закричала. Темнота вновь заполнила комнату, и она не могла видеть свою цель, поэтому она сделала первое, что пришло ей в голову. С помощью Рилл она собрала все содержимое бассейна и обрушила на человека, который собирался убить Арариса.

Последовал звук всплеска огромной массы воды и удивленный возглас. Еще одна вспышка показала ей мужчину, ошеломленно распростертого на земле в нескольких метрах от промокшего и кашляющего Арариса.

Затем кто-то железной хваткой вцепился в ее волосы. Ее голову рванули назад, заставляя шею изогнуться под болезненным углом, и полоса чего-то тонкого, мертвенно-холодного оказалась на ее горле. Исана застыла на месте.

Она и тот, кто ее схватил, какое-то время неподвижно сидели в темноте, пока наконец холодный женский голос не произнес:

– Восстановить освещение и доложить.

Кто-то принес пару небольших ламп и установил их рядом, и Исана смогла разглядеть происходящее.

Арарис лежал на полу, его ноги все еще были зажаты обломками. Его распростертые руки были пусты, а на горле застыл кончик длинного меча, который держал в руках стоящий над ним человек.

Мужчина с огромным молотом повернулся на свет ламп.

– Аресиус мертв, – сказал он безразличным тоном. – Как и оба местных. Мы взяли двух пленных.

Женщина, удерживающая Исану, спросила:

– Сципио? Каним?

Человек с молотом нервно сглотнул.

– Ушли.

Женщина внезапно дернула Исану за волосы, отбрасывая ее спиной на землю. Кончик меча уперся ей в скулу, и Исана оказалась лицом к лицу с Наварис.

Выглядела она ужасно. Кожа на ее лице была содрана и как будто покрыта волдырями.

Ее короткие волосы выгорели до более светлого цвета, а руки тоже могли многое рассказать о длительном пребывании на солнце и его болезненных последствиях.

– Стедгольдер, – произнесла Наварис. – Назовите хотя бы одну причину, по которой я не должна убить вас обоих. Здесь и сейчас.

Глава 43

Тави не смог распознать эмоции Ибруса, пока тот разговаривал с Эреном. Это не было чем-то непривычным. Его собственные навыки заклинательства воды все еще были весьма неуклюжими, особенно в сравнении с навыками таких заклинателей, как его мать.

Но все же, что-то в той ситуации не давало ему покоя, и когда его мать начала нападать на Ибруса, он был более чем уверен в том, что она права.

Затем Арарис начал двигаться, его меч со свистом вылетел из ножен и вспорол человека, который прикрывался завесой, постепенно приближаясь к ним, в особенности – к Тави.

Тави выхватил свой меч, но в этот момент он ощутил, как земля под ним задрожала от потоков энергии, и в следующий момент огромная металлическая боевая кувалда разнесла ближайшую стену так, будто она была сделана из пчелиного воска.

Вся стена обрушилась в один миг, не устояв под ударом усиленного магией земли молота.

Тави едва ли осознавал, что происходит, до того как Арарис ударил его в грудь, отбрасывая подальше от падающих камней. Сингуляр вскрикнул – сотни фунтов обломков обрушились на него.

Тави уже был на ногах, когда Эрен подбежал к нему. Он ощутил движение воздуха за своей спиной и обернулся как раз вовремя, чтобы встретить направленное на него лезвие своим. Сталь ударила о сталь, и Тави оказался лицом к лицу с Наварис из Фригии.

Лицо женщины шелушилось, кожа покраснела, ее очевидно пытались избавить от волдырей, но ее глаза были все так же сосредоточенно холодны, а движения меча выглядели как размытое сияние металла, когда она мгновенно парировала его удар и уже наносила следующий, не менее коварный.

У Тави не было времени на то, чтобы думать о защите или вспоминать тренировки. Чистый инстинкт приводил в движение его руки, когда он блокировал смертоносную комбинацию, в последний момент отразив атаку, удар превратился в толчок в сторону его живота.

Его рука сама по себе сложилась в кулак и, когда Наварис развернулась для следующего выпада, ударила ее по зубам. Она отклонила голову в последний момент, и удар получился не таким сильным, но ее глаза вспыхнули внезапной яростью.

Тави отклонялся и все больше отступал, пока удары сыпались на него один за одним. Контратаки, которые он предпринимал, были неопасны, и Наварис с пренебрежением их отражала. Сердце Тави колотилось в ужасе. Он едва успевал отражать удары, отклоняя сверкающее лезвие в последний момент.

Дважды меч Наварис действительно касался его кольчужной рубашки, разбивая звенья и посылая их подпрыгивать на землю с резким, звенящим звуком, и если ему удалось сохранить свою плоть невредимой, то это казалось чем-то большим, чем просто улыбкой щедрой фортуны.

Наварис взвыла, и ее клинок замелькал еще быстрее. Неожиданно к Тави пришло осознание того, что он выпал из гладкого ритма, инстинктивно поняв это, он использовал знание, чтобы защитить себя, когда меч Наварис начал двигаться более уклончиво, из-за чего Тави не мог отслеживать его движения.

В конце концов, он оказался чересчур медлительным, чтобы вернуться в стойку после того, как Наварис особенно сильно отразила его удар, ее глаза горели, когда она отбила его клинок в сторону, оставив Тави абсолютно беззащитным, а ее меч стал опускаться в смертельном ударе.

– Алеранец! – вскрикнула Китаи.

Он увидел, как ее меч полетел, вращаясь, брошенный со всей невероятной силой заклинателя земли. Он промахнулся мимо Наварис на три фута… и врезался в единственный светильник в комнате.

Комната погрузилась во тьму.

Тави упал прямо вниз и почувствовал, как меч Наварис рассек воздух там, где он только что стоял.

Наварис выругалась, и он почувствовал, как ее движения замедлились в попытке найти его, почувствовать его меч. Борьба продолжалась в темноте. Вокруг слышалась разнообразная возня.

Человек закричал, и он услышал глухой звук столкнувшихся тел. Затем зашипела Наварис, и Тави почувствовал, как к нему приближается ее меч, круг холодный, смертоносной стали вырисовывался перед его внутренним взором, оставаясь позади ее клинка.

Сила удара была ужасной, как физически, так и в силе магии, стоявшей за ним, наполнявшей сталь всей силой ее безумной воли. Тави пришлось встретить эту силу своей собственной, иначе бы меч Наварис разрубил меч Тави, а затем и его самого.

Он выгнулся, вкладывая свои силу и магию в собственный клинок, и нанес удар, который должен был встретить меч Наварис, яростно концентрируясь на своем собственном мече.

Клинки встретились. Сталь зазвенела о сталь, звук был высоким, чистым и пронзительным. Встретившиеся лезвия высекли ослепительный дождь искр, и Тави увидел застывшее изображение комнаты: Наварис, с зубами сжатыми в ненависти.

Китаи, с разбитой губой, из которой сочилась кровь, борющуюся с закованным в броню мужчиной за обладание мечом. Исана, стоящая на коленях, с выражением на лице холоднее и ужаснее, чем он только мог представить, тянувшая руку к человеку, который бился на земле с головой полностью скрытой в пузыре грязной воды.

Затем темнота вернулась, и Тави сделал несколько шагов в сторону прежде чем замереть снова. Он стиснул зубы в отчаянии. Другие нуждались в его помощи, но он не смел двинуться к ним.

Звук сказал бы Наварис, где именно он стоит, и если бы только он не концентрировал каждую каплю своего внимания на ней, ему ни за что не удалось бы отразить ее атаки.

Снова меч Наварис приблизился к нему, и снова он встретил его своим собственным. Во вспышке от удара он увидел, как мужчина в доспехах летит спиной через комнату, и Варга стоящего над Китаи с вытянутыми руками. Эрен неподвижно лежал на полу. Тело Арариса было выгнуто дугой от усилия или боли, пока он пытался освободить ноги из-под завала.

Тави отступил на два шага назад и снова застыл, безмолвно проклиная Наварис, в отчаянном ожидании ее следующей атаки.

Он был совершенно не готов, когда огромная рука опустилась на плечо, и только резкий ржаво-затхлый запах канима не дал ему обернуться и ударить из страха.

– Алеранец, – прорычал Варг. – Все кончено. Иди за мной.

– Веди, – прошептал Тави.

Варг держал свою когтистую руку на плече Тави, приблизительно направляя его. Тави полностью доверился руководству канима.

Если до этого он чувствовал, что Наварис могла сократить расстояние и убить его, если он попытается робко отступать от нее, то теперь, без кого-либо способного направлять ее саму, она не посмеет гнаться за ним ослепленной. Поэтому Тави сорвался на бег, веря, что Варг направит его шаги.

Они вырвались в сравнительно светлую ночь снаружи, Китаи с трудом следовала сразу за ними, безоружная, с Эреном, повисшим на ее плече.

Тави взял на себя инициативу и повел их за угол, где они оказались бы вне поля зрения от входа в дом.

– Эрен, – выдохнул Тави.

Китаи аккуратно положила его, поддерживая безвольное тело. Маленький курсор с трудом втягивал воздух, как будто делал это сквозь тонкую соломинку, давящиеся хрипы сопровождали дыхание.

На шее были синяки, которые уже начали темнеть, и казалось вполне вероятным, что его трахея была раздавлена. Глаза остекленели и не фокусировались, а грудь часто вздымалась в попытках вместить достаточно воздуха.

– Что будем делать? – спросила Китаи.

– Ему нужен заклинатель воды, – ответил Тави.

Варг опустился на колени перед Эреном и пригляделся к его горлу. Затем прорычал:

– Дайте мне перо.

– Что? – спросил Тави.

Китаи вывернула свою сумку и стала копаться в содержимом. Она открыла пакет и протянула писчее перо.

Варг взял его и быстрым движением своих когтей отрезал кусок пера около двух дюймов длиной. Он поднял его к свету и прищурился.

Затем опустил руку и одним когтем вскрыл горло Эрена.

Тави вскрикнул и попытался ухватить запястье Варга. Каним зарычал и проговорил:

– Для этого нет времени.

На мгновение Тави уставился на Варга, затем сел обратно на пятки и кивнул.

Варг наклонился и просунул коготь в открытую рану. Затем, невероятно аккуратным движением для кого-то его размеров, он вставил перо в разрез.

Эрен вздрогнул и выгнулся в быстром, глубоком вдохе. Воздух с шипением прошел сквозь полое перо, а затем снова зашипел, когда Эрен выдохнул. Его дыхание замедлилось и успокоилось. Он моргнул несколько раз, медленно приходя в себя.

– Оно грязное, – проворчал Варг. – Но не было времени очищать его, прежде чем он умер бы. Возможно ваше колдовство сумеет очистить рану позже.

Он взял руку Эрена и поднес его пальцы к торчащему концу пера.

– Держи его. Если оно выпадет, ты умрешь.

Эрен, болезненно морщась, посмотрел на канима и кивнул.

– Мы должны вернуться за ними, – прошептала Китаи.

Тави поднял руку и зашептал в ответ.

– У нас только один меч на всех, а у них заложники. Если мы вернемся, они воспользуются Арарисом и Исаной против нас. Предполагая, что они не убили их под горячую руку.

Китаи оскалилась в тихом расстроенном рычании.

Тави пожевал губу, бешено размышляя. Затем кивнул и посмотрел на Варга.

– Ибрус говорил, у него были лошади. Они должны быть недалеко. Возьми этих двоих и найди их.

– Ты не можешь вернуться один, – прошипела Китаи.

Тави взглянул ей в глаза и сказал:

– Мы не сможем отбить их силой. И что бы ни случилось, нам понадобятся лошади, которые не позволят Варгу приблизиться к себе. Эрен не может сделать этого сейчас. Так что иди. Немедленно.

Китаи яростно взглянула на него, но затем поднялась и подала Эрену руку. Варг поднял голову, несколько секунд принюхивался к воздуху, а затем пошел размашистым стелющимся шагом. Китаи, оставаясь рядом с Эреном, последовала за канимом.

Тави снял с себя пояс, согнулся в талии и стащил кольчугу, позволив ей упасть на землю. Хотя кольчуга дала бы ему некоторую защиту в случае боя, она также создавала бы шум при движении. Сейчас важнее была скрытность.

Он снова застегнул свой пояс с мечом и крадучись двинулся сквозь тьму к дому Ибруса, осторожно подбираясь, пока не присел под одним из разбитых окон гостиной. Внутри горели две небольшие магические лампы, отбрасывающие тусклый красно-оранжевый свет.

– Стедгольдер, – произнесла Наварис, как раз когда Тави приблизился. – Назовите хотя бы одну причину, по которой я не должна убить вас обоих. Здесь и сейчас.

Желудок у Тави болезненно сжался от нехорошего предчувствия. Он положил руку на свой меч. Если дело дошло до этого, ему лучше напасть на них, чем стоять рядом и позволить убить свою мать и своего друга.

– Вы слышите меня, стедгольдер? – спросила Наварис. – Это не риторический вопрос. Если есть какая-то причина, по которой я должна оставить вас в живых, вы должны сказать мне.

Тави вытянул лезвие из ножен примерно на два дюйма.

– Я полагаю, это от кое-чего зависит, – ответила Исана. Голос у нее был ровный, уверенный.

Тави снова замер.

– От чего? – спросила Наварис.

– От того, насколько ты верна сенатору.

Молчание.

– Я знаю, кому он служит,- продолжала Исана. – Инвидии Аквитейн, которая, на самом деле, и моя покровительница. Я сомневаюсь, что она поблагодарит Арноса за вмешательство в мою работу. Я с содроганием думаю о ее реакции, если он все-таки меня ликвидирует.

Опять молчание.

– Я почти год вела кампанию за отмену рабства для Леди Аквитейн и Лиги Дианы,- продолжила Исана. – И прошлые шесть месяцев я навещала членов фондов обеспечения Лиги и поставок для лагерей беженцев. Жены каждого графа, Лорда, и Верховного Лорда отсюда и до Ривы встретились со мной, дали мне деньги – и знают, что я приезжала в Элинарх. Действительно ли вы уверены, что он готов быть вовлеченным в мою смерть?

– Вы лжете, – сказала убийца.

– Вы можете позволить себе решать это? – Тон Исаны стал откровенным. – Вы хотите принять это решение за него, Наварис?

Тави почувствовал, что усмехается.

– Ну а сингуляр? – спросила Наварис. – Почему я должна оставить его?

– Сципио – его друг, – оветила Исана. – Мертвый, он бесполезен для вас. Живой, он – заложник.

– Также, мертвый он больше не будет мне угрозой, – пробормотала Наварис.

– Не могу поспорить с этим, – сказала Исана. – К тому же я боялась бы его. Особенно, если бы я была вами.

Голос Наварис стал очень тихим.

– Особенно?

– Да. Это, в некоторой степени, должно быть трудно для вас. В конце концов вы выиграли больше поединков, чем когда-либо сражался Арарис Валериан. Вы, конечно, убили больше вооруженных противников, чем он когда-либо. И все же, как я думаю, вы прожили всю свою жизнь в его тени. В конце концов у него есть имя. Независимо от того, сколько времени вы доказываете свою силу, он всегда будет лучшим, – Она замолчала на мгновение, прежде чем продолжить: – Если вы сразитесь с ним и проиграете, что ж, это бесспорно все докажет.

Тави немного придвинулся, чтобы заглянуть в окно. Исана сидела на полу между двумя трупами – Ибрусом и его помощником – и перед Наварис, так невозмутимо, будто за чашкой чая. Арарис был все еще погребен под щебнем, и один из сингуляров Арноса стоял над ним, приставив меч к его горлу.

Исана была сосредоточена на Наварис, и Тави внезапно понял, что она наблюдала за ее реакцией на свои слова, используя свою магию воды, чтобы знать, что сказать убийце, чтобы понять, что ей движет.

– Конечно, – добавила Исана, немного наклоняясь вперед, – Если вы убьете его здесь, то у вас никогда не будет шанса победить его. Вы никогда не сможете доказать всем, что вы – самый величайший меч в Алере. Принимая во внимание, что, если вы возвратите его своему нанимателю живым, он, скорее всего, прикажет вам избавиться от него в любом случае.

Наварис уставилась на Исану, замерев. Двигались только ее глаза.

– Вы лучше, чем он, Наварис, – сказала Исана. – Вы прикололи его к корпусу Мактиса как насекомое, и если бы он не бежал, все было бы кончено. Вы знаете, что побьете его, если будете бороться с ним. Почему бы не дать себе шанс стереть его имя и заменить его вашим? – Исана немного нахмурилась, и Тави услышал, ноту сочувствия в ее голосе, печаль коснулась ее глаз. – Что еще вы имеете?

Ноздри Наварис расширились, ее правое запястье задрожало. Появилась напряженность в ее худощавом теле, и ее дыхание немного ускорилось.

Затем она как будто съежилась. Ее веки приопустились.

– Тандус, – пробормотала она. – Армениус. Свяжите их. Мы берем их с собой.

Огромный мужчина, чей молот разбил стену, кивнул и склонился над Арарисом, заводя руки сингуляра за спину и связывая их прочной кожаной веревкой.

Другой мечник покачал головой.

– Мы не собираемся преследовать Сципио?

– Его имя не Сципио, – тихо сказала Наварис. – Это Тави из Кальдерона. – Она сделала резкое движение, ударив Исану по щеке тыльной стороной ладони со страшной силой, так, что сбила мать Тави на пол.

Ладонь Тави сжалась на рукояти меча, но он не поддался внезапному порыву гнева и остался стоять спокойно, скрытый в глубокой тени, отбасываемой небольшими магическими лампами.

– И нам не потребуется преследовать его, – тихо промурлыкала Наварис. – Он сам придет к нам.

Глава 44

Все шло как по маслу, и это заставляло Амару нервничать.

Вечерняя и утренняя практика под управлением Гая резко усилили способности Амары по установке завес. Это было не столько новое знание, а новый взгляд на известные методики.

Гай, казалось, обладал инстинктивной способностью выделять сильные и слабые стороны в волшебстве и показывал как применять ее лучшие грани таланта по новому.

К тому времени, когда солнце стояло высоко, Амара уже умела держать завесу около десяти футов в поперечнике и при этом тратила усилий чуть больше чем на полет.

– Великолепно, – сказал Гай, улыбнувшись. – Мне кажется, что вашим учителем магии воздуха был Маэстро Виркани.

– Да, – Амара вернула улыбку. Она даже не мечтала управлять такой большой завесой с такой, сравнительной, легкостью. – Да это он. Он был невысокого мнения о моих способностях, за исключением полетов.

– Мелочный старый козел, – пробормотал Гай подавляя кашель. – Он приверженец школы мысли, которая считает, что любое использование магии фурий должно ограничиваться только известными способами, поэтому нет никакой нужды учить различным подходам к решению задачи, поскольку известный способ самый лучший.

– Я никогда не думала о свете как о чем-то, принадлежащем к магии воздуха, – сказала Амара. – Только для создания линзы для дальновидения. Я могу целый день держать под контролем такую магию.

– В управлении фуриями воображение не менее важно, чем концентрация, – слабо прошептал Гай. – Имейте это в виду, когда пробуете новые трюки, графиня. Воображение. Различные способы визуализации вашей цели. Меня совсем не удивит, если в итоге у вас откроются вполне приличные способности к управлению погодой, стоит только захотеть.

Амара удивленно моргнула.

– В самом деле?

– Несомненно.

Бернард пробормотал:

– Немного ветра, чтобы унести отсюда всех этих насекомых, было бы очень кстати. Он прищурился сквозь траву на патрулируемый район. – Я все еще не уверен, что мы не должны действовать ночью.

– Конечно, мы должны действовать ночью, – сказал Амара. – Именно этого они и ожидают от тех, кто попытается проникнуть через пикеты. Они выставят больше людей в дозоры, и они будут более бдительными, но если мы попытаемся проскользнуть днем, люди будут менее внимательны и, скорее всего, будут отвлекаться.

Бернард нахмурился и кивнул.

– Но зато у них будет отличное освещение для стрельбы, если один из них нас заметит.

– А у нас будет достаточно света для бегства, или ты предпочитаешь бежать по незнакомой местности впотьмах?

Рот ее мужа кисло скривился.

– Я полагаю, нет никакого хорошего способа.

– Точно,- пробормотал Гай устало.

Бернард кивнул.

– Тогда сейчас ничем не хуже, чем потом.

– Ладно, – вздохнула Амара.

Бернард взялся за носилки Гая и кивнул Амаре. Затем он прикрыл глаза, и земля под ее ногами на миг вздрогнула, легкий толчок, едва уловимое движение. Мгновение спустя он повторился в ритме сердцебиения спящего человека.

Амара обратилась к Циррусу и почувствовала, как свет вокруг них изменился, будто проникая через тонкую вуаль. Все, что вне завесы выглядело размытым, цвета перемешивались и накладывались друг на друга, очертания предметов расплывались, превращаясь в бесформенные цветные сгустки.

В этом заключалось отличие завесы, созданной фурией ветра, от тех, что создавались с помощью древесных фурий. Древесные завесы прятали и скрывали, до тех пор, пока рядом были тени и растения, формой которых можно было манипулировать.

Воздушной вуали эти условия не требовались, но сквозь нее могло проникнуть лишь ограниченное количество света, поэтому мир вне завесы был виден как будто через мутное стекло или толщу морской воды.

– Туда, – тихо позвала Амара. – Бернард?

– Готов, – отозвался он.

И они направились к пикетам противника, с Амарой во главе. Был почти полдень, когда они достигли края болот, там, где земля начинала подниматься. Амара постаралась затаить дыхание, когда они подошли к первым скрытым пикетам.

Они проскользнули достаточно близко, чтобы уловить запах дыма от костра и аромат свежеиспеченного хлеба. Желудок Амары практически выпрыгивал от предвкушения, и даже Гай выглядел немного задумчивым.

Продвинувшись еще на несколько шагов, Амара увидела собак, крупных поджарых зверей, за пределами лагеря. Они развалились на солнцепеке, сонные, по всей вероятности попав под воздействие медленного колдовского пульса фурии земли Бернарда.

А потом они миновали форпост, и никто их не заметил.

Второй наблюдательный пост миновали тем же образом. Они шли медленно, прячась за деревьями от наблюдательной вышки, и никто, похоже, их не обнаружил. Они сохраняли тот же медленный, осторожный темп в течение нескольких сотен метров всю дорогу в гору, по благодатной сухой и твердой земле.

Все было слишком просто, не так ли? Амара видела десятки путей, чтобы все шло не так, но ничего не происходило. Что-то должно было пойти не так, как надо. Что-то всегда шло не так, как надо. Но ничего не происходило, и это раздражало ее.

Свежий бриз обдувал их, чистый воздух, который пах сосной, и Амара испытывала желание петь.

А затем охотничьи рога заиграли позади них.

Она и Бернард оглянулись назад на болота, и Бернард выругался.

– Один из их патрулей, должно быть, прочесывал округу и нашел наш след. Они настигнут нас.

Амара почувствовала что неожиданный суровый поворот событий косвенно успокоил ее. Конечно это означало что скоро куча психов кинется за ними с живодерскими целями, но по крайней мере, тут она себя чувствовала в своей стихии.

– Великолепно. Варианты?

– Маловато, – сказал Гай и кашлянул.

– Я не могу зачистить следы и нести носилки одновременно, – сказал Бернард. – Мы должны убегать в горы. Скоро стемнеет. Если к тому времени нас не схватят, мы сможем под покровом тьмы подобраться достаточно близко для Гая.

Амара кивнула.

– Ну тогда побежали.

Она повернулась и побежала вверх по склону, пренебрежительно скинув завесу магии воздуха.

Враги уже знали о том что они здесь. Завеса будет просто тратить энергию, которую можно использовать для движения. Бернард не отставал от нее, даже неся носилки Гая, хотя и тяжело дышал при этом.

Земля неуклонно повышалась, ивы и болотные травы остались позади, их сменили пихты и сосны. Охотничьи рога продолжали петь за спиной, и Амаре казалось, что она слышит их все ближе и ближе.

Амара никогда особенно не любила бегать, но недели путешествия укрепили ее мускулы, а небольшого усилия по управлению Циррусом было достаточно, чтобы ей всегда хватало дыхания. В результате, ее мускулы не начали гореть даже после часа усилий, и она продолжала поддерживать быстрый и устойчивый темп.

Лодыжку, которую повредил гарим, несколько раз пронзало вспышками боли, и она старалась ставить ногу осторожно, но, очевидно, у нее было достаточно времени, чтобы оправиться от травмы, и она была в состоянии выдержать темп, который сама задала их отряду.

Бернард тяжело ступал у нее за спиной, неумолимо двигаясь вперед, несмотря на свою ношу, и хотя его дыхание было затруднено, он ни разу не споткнулся.

Амара обнаружила ровную дорогу, ведущую вверх, и следовала по ней, ее тень удлинялась на склоне горы перед ней, по мере того, как солнце садилось позади них. Она продолжала бежать еще где-то с пол часа, когда почувствовала, что ее руки и ноги начинают дрожать от усталости.

Это случилось тогда, когда звуки охотничьих рогов раздались как впереди, так и позади них. Амара замедлила темп, взглянув через плечо на Бернарда.

– Да, – Бернард задыхался. – Удивительно, что это заняло у них столько времени.

Он остановился, тяжело дыша, и Амара пожалела, что она не может послать Цирруса облегчить его дыхание, но, не имея возможности чувствовать его давление так, как она чувствовала свое собственное, она могла причинить ему вред, начиная с легкого неудобства и заканчивая тяжелой травмой.

Бернард оглянулся вокруг, нахмурившись своим мыслям. Он поставил носилки на землю, глядя вверх по склону горы, золотистому в свете садящегося солнца.

– Они быстро перемещаются. Конные. У нас есть всего лишь несколько минут.

Он склонился к носилкам, пробормотав "простите, сир", и достал свой лук.

– Конные, – повторила Амара.

Она подошла проверить, как там Гай, в то время, как Бернард натягивал тетиву. Первый Лорд был бледен от боли. Он вымученно улыбнулся и сказал:

– Я вряд ли имею право это говорить, но, по-моему, мне уже достаточно бега не сегодня.

– Просто отдыхайте, – ответила Амара.

Она оттащила носилки в сторону, под прикрытие еловых ветвей, так нежно, как только смогла, и вернулась к своему мужу.

– Мне надо кое-что узнать.

– Да? – сказал Бернард. – Я был серьезен, когда говорил, что никогда не делал этого ни с одной женщиной, кроме тебя.

Она слегка ударила его по плечу.

– Занимайся делом, Граф Кальдерон. Ты можешь успокаивать животных. А можешь, наоборот, напугать их?

Он поморщился.

– Напугать их лошадей? Ненавижу делать такое. Лошади большие, сильные животные. Напугай их слишком сильно, и они могут себя поранить.

– Они собираются убить нас, – Амара указала вверх.

– Всадники собираются. Я сомневаюсь, что лошади испытавают сильные чувства к тому или иному варианту развития событий.

Амара остановилась и посмотрела на него на мгновение, слабо улыбаясь.

– Ты можешь сразить любого вражеского рыцаря, поразить разъяренного Верховного Лорда высоко в небе, воевать с существами из ночных кошмаров, бороться, не моргнув глазом, один против трех гаримов размером с пони. Но ты не хочешь пугать лошадей?

Бернард посмотрел на нее с потерянным видом. Он развел руки и произнес:

– Мне нравятся лошади.

Она прижалась к нему и поцеловала. Затем сказала.

– Мне нужно, чтобы ты это сделал.

Он поморщился, но кивнул.

– Можешь сказать сколько врагов на подходе? – Спросила она.

Он склонил голову и коснулся земли.

– Восемь, – сказал он через мгновение. – Есть другая группа, в нескольких милях позади них. Намного больше.

– Тогда первые восемь – те, кто были на посту. Остальные, скорее всего, спали.

– Да, дорогая. – Бернард вздохнул, улыбка коснулась его губ. – Ты была права.

Амара посмотрела на почти севшее солнце.

– Я хочу убить их и взять двух лошадей. Верхом, в темноте, мы можем оторваться.

– И лошади будут знать дорогу назад к конюшням, – сказал Бернард. Он оглянулся на носилки Первого Лорда. – Он не сможет ехать. И в темноте, на этой дороге, нет никакого способа, которым мы можем закрепить носилки между нашими лошадьми.

– Мы в этом и не нуждаемся, – сказала Амара. – Помнишь, как ты тащил меня, тогда, перед Вторым Кальдеронским?

Бернард внезапно усмехнулся. Амара тогда была слишком усталой для нормального полета, а в небе полно врагов.

Чтобы поймать группу людей, которую они преследовали, он использовал свои глубокие знания фурий долины, и ехал на волне движущейся земли, трюк, который мог проделать только кто-то с такими знаниями.

Амара никогда бы не выдержала такой темп, и поэтому создала воздушную подушку, чтобы подняться над землей, и держалась за привязанную к поясу Бернарда веревку.

– Может сработать, – сказал он. – Но это будет шумно.

– Не настолько, как ты думаешь. Я могу частично приглушить звук.

– И как долго ты можешь эту тишину поддерживать? – спросил Бернард.

– Так долго, как мне будет нужно.

Горн протрубил снова, выше по склону, и ему ответил другой, далеко позади них. На этот раз Амара действительно уловила быстрое движение среди деревьев.

– Отлично, – сказала она тихо. – Теперь самое время.

Первый всадник, приближающийся по круто спускающейся тропе, не имел ни единого шанса.

Амара опустила завесу, когда до него оставалось двадцать футов, и к тому времени, как он увидел Бернарда, стоящего с натянутым огромным луком, для него было уже слишком поздно пытаться уклониться от выстрела.

Стрела, выпущенная графом Кальдерона, угодила ему в переносицу и выбила из седла, словно удар копья. По мелькнувшему серебряному ошейнику стало ясно, что это был один из Бессмертных.

Второй всадник закричал и поднял копье, но больше ничего не успел сделать, потому что Амара создала вокруг него завесу, размывшую его очертания и почти ослепившую его самого.

Мужчина растерялся, придержал лошадь, и лошадь едущего сразу следом за ним всадника врезалась в него, почуяла запах горячей крови и заржала от внезапного испуга.

Лошади и люди беспорядочно заметались, и лошадиное ржание стало громче и пронзительнее. Животные в полнейшей панике, вызванной магией земли Бернарда, брыкались и лягались, некоторые из Бессмертных свалились с седел на землю, другие цеплялись за своих перепуганных непонятно чем животных и хаотично двигались во всех направлениях.

Бернард времени зря не терял. Слетевший с седла Бессмертный поднялся с оружием в руках, его глаза сверкали от возбуждения, когда он повернулся к своей жертве.

Вторая стрела попала ему в голову и уложила на месте. Третий Бессмертный поднял круглый стальной щит, прикрывая лицо во время атаки.

Бернард выстрелил в него, пробив голень и перебив берцовую кость, и Бессмертный растянулся на земле. Прежде чем он смог подняться, еще одна стрела Бернарда вонзилась ему в горло, и кровь хлынула фонтаном.

Несмотря на ужасные раны, мужчина встал на ноги, сделал два шага вперед, шатаясь, а затем опустился на землю и затих.

Амара не решилась подойти близко к оставшимся Бессмертным. Она была не такой уж неопытной в фехтовании, но она не могла противостоять одному из созданных Каларом безумцев и сомневалась, что она может убить его, не будучи сама убита или тяжело ранена.

Поэтому она взмахнула рукой, снимая завесу, которая мешала ему двигаться, и велела Циррусу обвиться вокруг головы и лица Бессмертного и перекрыть ему кислород.

Мужчина, шатаясь, шагнул вперед, подняв меч, Амара тоже держала оружие в руках, но она ловко двигалась вокруг него, тщательно соблюдая дистанцию между ними.

Лицо Бессмертного сделалось розовым. Потом красным. Его ноги начали заплетаться. Цвет лица сменился фиолетовым. Его губы посинели, грудь отчаянно вздымалась. Амара чувствовала, через Цирруса, как он изо всех сил тщетно пытался сделать вдох.

Потом он просто упал, его глаза остекленели, и больше не пытался дышать.

Амара мгновение непонимающе смотрела на него.

Затем она наклонилась и ее вырвало.

Она осталась в таком положении, наклонив голову вперед, со сложенными на коленях руками, пытаясь прийти в себя.

Рука Бернарда коснулась ее плеча.

– Я.., – выдохнула она, – я не хотела… я думала, я знала как, но я не… я думала он потеряет сознание и я отпущу его, но он продолжал сражаться…

Его пальцы нежно сжали ее руку.

– Кровавые вороны, – прошептала она, – отвратительный способ убить человека.

Бернард убрал руку и протянул ей флягу с водой.

– Любимая, – тихо произнес он, – время.

Снова раздались звуки охотничьих рогов.

Амара зажмурилась, кивнула и выпрямилась.

Она взяла флягу, прополоскала рот от ужасного вкуса и затем сделала глоток. После этого Бернард медленно двинулся по направлению к двум лошадям, к которым он не применял свое заклинательство, двум ведущим лошадям, которые, предположительно, были самыми быстрыми лошадьми в группе.

Бернард заговорил мягко, ласково, и Амара снова почувствовала медленную, устойчивую пульсацию успокаивающей магии земли. Через минуту он взял обоих животных за поводья, и повел их к ней.

Пока Амара садилась верхом, Бернард вытащил носилки Гая из укрытия, затем привязал один конец веревки к ним, а другой к седлу лошади Амары.

Амара обернулась, сосредоточив внимание на носилках, бормоча без слов, призывая Цирруса, чтобы оторвать их от земли. В течение нескольких секунд под носилками Гая образовался маленький вихрь, подняв их примерно на восемнадцать дюймов над землей.

На этот раз Бернард пошел впереди, скрывая их, пока они ехали через дремучий лес. Амара следовала за ним, таща носилки на своем миниатюрном циклоне и стирая все следы, что они оставили.

Это не сможет помешать людям Калара их преследовать, но скроет их количество и скорость движения, лишая врага информации, которая может помочь разумно организовать погоню. Это также заставит преследователей сбавить темп, если они не хотят потерять след, особенно после наступления ночи.

Тени начали сгущаться, пока Бернард вел лошадей в северном направлении, прочь от тропы, в чащу леса. Он повернул на восток, в сторону гор, по плавной дуге, и все это время горны Бессмертных трубили во мраке вокруг них.

Вечер превратился в сумерки, которые все быстрее сгущались. Ландшафт, который был трудным в тусклом свете, в темноте стал буквально смертоносным, и Бернард снизил скорость, чтобы позволить лошадям самим выбирать путь.

Ночь становилась холоднее. Напряжение от всего их путешествия, от бегства, от необходимости контролировать фурию, поддерживающую носилки, начало сказываться на Амаре, и она почувствовала, что дрожит от холода и истощения.

Ей очень сильно хотелось спать. Ей очень сильно хотелось упасть с лошади и остаться лежать. Но с мрачной решимостью она заставляла себя держаться в седле и сохранять вертикальное положение на протяжении, как ей казалось, целой недели.

Затем месяца. Затем года.

А затем лошади вышли из леса, и Бернард фыркнул от удовлетворения.

Амара подняла глаза. В звездном свете она могла разглядеть очень мало, несмотря на несколько часов, за которые ее глаза должны были приспособиться.

Было похоже, будто звезды на половине неба были попросту стерты или – поняла она – скрыты облаками. Она устало понадеялась, что это не означает скорого начала дождя.

Затем она осознала, что видит перед собой, и ее сердце подскочило.

Горы Калара. Они возносились перед ней в безмолвном, непоколебимом величии, их огромные пики отбрасывали тень на половину звездного неба.

Бернард негромко проговорил в темноте:

– Здесь недостаточно растений, чтобы я мог поддерживать завесу на этой тропе. С этого момента, если нас заметят, у нас не будет вариантов. Ты хочешь сделать это быстро или медленно?

Зубы Амары стучали от холода, но ей удалось выговорить:

– Быстро. Я уже на грани.

Бернард сделал глубокий вдох, кивнул и сказал:

– Ну что ж, понеслось.

Затем он пустил своего уставшего коня вперед, в вялый галоп, и Амара последовала его примеру. Они спешили по тропе в темноте, когда Амара снова почувствовала нервозность.

Ей понадобилось несколько мгновений, пока они ехали по ровному участку тропы, которая должна была вывести их к первому перевалу через горы, чтобы понять причину своей нервозности.

Охотничьи рога Бессмертных перестали трубить.

Сначала их ослепил свет, болезненный посреди ночной тьмы в горах.

Лошади, слишком уставшие, чтобы по-настоящему запаниковать, вскинули головы и нервно затанцевали. Амара подняла руку, пытаясь закрыться от болезненного потока света – наверняка испускаемого огромным магическим светильником, которые порой использовали в крепостях – и почувствовала, как неожиданно ослабло присутствие Цирруса.

Носилки Первого Лорда рухнули на землю.

Она обмякла в своем седле. Увидев, что кто-то приближается к ней справа, Амара слабо попыталась пнуть его правой ногой.

Она во что-то попала, но затем почувствовала каменную хватку на своей лодыжке, и ее стащили с лошади на землю.

Бернард взревел, и она услышала, как загудела тетива его лука. Она повернула голову достаточно, чтобы разглядеть Бессмертного, в груди которого торчала стрела ее мужа.

Но мужчина даже не сбился с шага, схватил Бернарда за пояс и сбросил его на землю. Бернард развернулся во время падения и схватил Бессмертного за горло, сдавливая его с порожденной фурией силой.

Бессмертный схватил руки Бернарда… и начал медленно, но неудержимо разводить их в стороны.

Кровавые вороны.

Рыцари-Бессмертные.

Глаза Бернарда расширились, и он стиснул зубы в отчаянном усилии, но безрезультатно. Бессмертный стремительно развернулся и бросил мужа Амары лицом в землю, быстро зажал его руку и выбил плечо единственным беспощадным движением.

Бернард закричал.

Амара видела все больше мужчин, все в полных доспехах, все с блестящими стальными ошейниками Бессмертных.

Она тупо огляделась вокруг. Действительно, свет лился от огромных магических ламп, каждая из которых должна была быть доставлена сюда группой лошадей задолго до этого. Закованные в броню мужчины были повсюду. Не двадцать, тридцать или пятьдесят, а сотни. Все они были Бессмертными, и возглавляли их Рыцари.

Шаги захрустели по холодной, каменистой почве. Несколько латных рукавиц ударили по бронированным нагрудникам. Перед глазами Амары появились сапоги, и она подняла глаза.

Над ней стоял молодой человек. Он был немного выше среднего роста, очень худой и грязный. Было что-то уродливое в его глазах, скрытое за презрением, яростью и некоторым количеством раздражения.

Оглушенному и усталому разуму Амары потребовалось мгновение, чтобы узнать молодого офицера – Калар Бренсис младший, сын и наследник Верховного Лорда Калара.

– Я не могу в это поверить, – сказал молодой человек. – И это элитная команда солдат Первого Лорда, посланная с северным ветром? Это то, ради чего отец отправил меня прочесывать проклятые болота?

Бренсис с недоверием потряс головой и почти лениво ударил Амару по лицу латной рукавицей. Боль едва не заставила ее потерять сознание. Она почувствовала, как затрещала шея, когда ее голова резко откинулась в сторону от удара.

– Я мог бы сейчас спать в кровати, – прорычал Бренсис. – А вместо этого торчу здесь, морожу задницу и насилую свой мозг, устраивая ловушку, в ожидании целой когорты Рыцарей, тайком пробирающихся через черный ход, и ради чего?

Амара почувствовала вкус крови на языке. Подняла свою раскалывающуюся голову.

Бренсис сплюнул. Плевок попал ей в щеку.

– И я здесь ради этого! – прорычал он.

Он схватил Амару за волосы, открывая ее горло, и выхватил кинжал другой рукой.

– Ради двух жалких проныр? Всего двух? Двух!

Свет ударил их первыми.

Он окатил спину и плечи Амары стремительной волной тепла и цвета, как будто кто-то убедил зашедшее солнце повернуть вспять свой ход и снова подняться над склонами гор позади них.

Свет породил резкие черные тени по всей горе, его яркость была настолько невероятной, что даже сияние огромных магических светильников стало казаться чем-то совершенно незначительным.

Бессмертные, Рыцари, пехота – все вскрикнули от удивления. Бренсис побледнел, сделал шаг назад иподнял руку, чтобы защитить глаза, выпустив Амару, и испустил тихий стон страха.

А затем зазвучал голос.

Голос говорил с мягкими интонациями, приходя от камней и неба, голос, в котором ощущались глубина и обилие силы, которых горы не знали со времен своего рождения в огне, голос, который содержал определенное количество обертонов веселья, когда отвечал на вопрос наследника Калара.

Гай Секстус, Первый Лорд Алеры произнес:

– Трех.

Глава 45

Эхо глубокого, бархатного голоса Гая прокатилось по горам и отразились от холмов. Хотя он говорил полушепотом, голос исходил словно от самих камней, и Амара была уверена, что его можно было слышать на расстоянии в несколько миль в каждом направлении.

Пробужденные этим голосом, ярко освещенные горы снова замерли в полной тишине. Сотни Бессмертных застыли на своих местах, прикрыв глаза и припав к земле. Бренсис изумленно смотрел мимо Амары, его рот открывался и закрывался, как у вытащенной на берег рыбы.

Рыцарь, удерживающий Бернарда, попятился, когда увидел реакцию Бренсиса, и граф Кальдерон медленно сел, его лицо побелело от боли, плечо торчало под странным углом к телу.

Он обменялся взглядами с Амарой, но ни один из них не заговорил, не решаясь привлечь внимание врага.

Это было странно, – рассуждала измученная Амара, сидя на каменистом склоне горы, – враги превосходили их численностью в сотни раз, и, тем не менее, в этот бесконечный момент никто не двигался, и никто не говорил.

А затем Бренсис издал звук, нечто среднее между криком и стоном, и завопил, его голос на полуслове сорвался на фальцет:

– Вперед! В атаку! Убейте их всех!

Бесконечный момент закончился.

Сотни Бессмертных в ошейниках испустили яростный крик, и сталь зашипела смертоносным хором, когда они обнажили оружие.

Они бросились вперед, звук их сапог напоминал раскаты грома.

Амара оказалась рядом с Бернардом, безоружная и слишком уставшая, чтобы подняться в воздух. Когда Бессмертные двинулись к ним, она почувствовала, как рука Бернарда нащупала ее руку, и она переплела свои пальцы с его, и крепко сжала.

Они оба одновременно отвернулись от атакующих Бессмертных, и вот тогда Амара краем глаза увидела Первого Лорда, поднявшего руку и произносящего еще одно слово, которое исходило из самой глубины горы под ними.

– Нет.

Внезапно раздался шум, более низкий, чем крики идущих в атаку Бессмертных, более резкий, чем поступь их сапог. Это была серия отрывистых звуков, несколько напоминющих звук пилы по древесине.

Амара переместила взгляд и увидела, как каждый Бессмертный, все Бессмертные до единого на склоне горы вдруг задергались. Их шеи резко повернулись в сторону источника странного звука, ломая позвонки.

А потом они упали замертво.

Все до одного.

Секунду назад, войско размером с две или три когорты Легиона жаждало их крови. Секунду спустя, Бессмертные лежали на земле, дергаясь и умирая, странные металлические ошейники сейчас были согнуты и смяты, деформированы так резко и неожиданно, что сломали шеи мужчинам, носившим их.

Амара повернулась и посмотрела.

Гай Секстус завис на высоте около десяти футов над склоном горы, поддерживаемый воздушным потоком, который так жестко контролировал, что вряд ли потревожил хоть один камешек под собой.

Он был залит оранжево-золотым пламенем осеннего заката, который превратил его серебристо-белые волосы в бронзу. Признаки перенапряжения и старости, которые появились за время путешествия, исчезли.

В правой руке он держал огненный меч, и над его лбом ослепительно светилась диадема из пламени. Его глаза были яркими, взгляд суровым, лицо словно высеченным из гранита, и от него исходило такое ощущение величия и мощи, что Амара сразу склонила голову, прижав руку к груди напротив колотящегося сердца.

Амара слышала, как позади нее Бренсис всхлипнул от ужаса. А потом она услышала неровный скрежет меча, который вытаскивала из ножен его дрожащая рука.

– Мальчик, – сказал Гай, его тон сделался мягким, даже сострадательным, – у тебя есть выбор. Ты можешь встать с твоим отцом против меня. Или ты можешь выбрать жизнь.

Бренсис испустил несколько коротких, задыхающихся звуков. Затем произнес:

– Я не боюсь тебя.

– Конечно боишься, – сказал Гай, – и не зря.

И с этими словами ослепительный разряд молнии обрушился с безоблачного ночного неба и высек в твердой скале яму размером с могилу не дальше пяти метров от ног Бренсиса.

– Я даю тебе последнюю возможность жить, – проговорил Гай, и больше ничего мягкого не было в его голосе. – Выбирай.

Бренсис снова всхлипнул, и его меч звякнул, упав на каменистую почву. Он повернулся и убежал, звук его сапог, скользящих и шаркающих по склону горы, стих в отдалении.

Амара медленно встала, и ей пришлось помочь Бернарду подняться.

– Ну, – тихо сказал Гай, – это утешает. – И с этими словами, он без всяких церемоний упал на землю. Пылающий вокруг него свет – как и свет магической лампы на горе – исчез в тот же момент.

– Утешает, сир? – спросила Амара.

Из темноты донесся негромкий и усталый голос Гая:

– По общему мнению, юный Бренсис весьма одаренный заклинатель фурий – а я достаточно сделал сегодня, чтобы еще и с ним сражаться.

– Сир? – спросила Амара.

– Несомненно, – сказал Бернард, и голос его был напряженным, – после убийства стольких людей, еще с одним…

Гай пробормотал что-то, и один из прожекторов начал испускать едва заметное количество света, которого хватило, чтобы Амара смутно смогла разглядеть Первого Лорда, как нечеткий, высокий силуэт, стоящий над одним из павших Бессмертных.

– Это, – пробормотал он. – Это были не люди. У людей есть воля, добрый граф. У людей есть выбор.

Его взгляд переместился к Амаре на безмолвное мгновение, остановившись на достаточно долгий срок, чтобы придать его последним словам немного значимости.

– Калар дрессировал этих существ с рождения, сковав их этими проклятыми ошейниками, – продолжал Гай. – Он отнял у них их волю, их выбор. Люди, которыми они могли бы быть, умерли задолго до этого вечера. Это были животные.

– То, что он совершил – ужасно, однако я ничего не могу с этим поделать, но желаю, чтобы он проделал подобное с большинством своих легионеров. Сегодня это значительно все нам упростило, – голос Первого Лорда стал жестче, оживленнее. – Посчитаем удачей, что все ошейники Калара были изготовлены одной партией.

Амара удивленно заморгала.

– Вы имеете в виду… Бессмертные могли бы…

– Убить меня? – спросил Гай. Он пожал плечом. – Возможно. В некотором смысле, я не могущественнее любого другого Верховного Лорда.

Амара снова заморгала.

– Но, сир… то, что я только что видела…

– Человеку не нужно быть всемогущим, чтобы одолеть всех своих врагов, при условии, что этот человек сможет найти путь в разум противника.

Он слегка улыбнулся.

– Действительно, у меня есть способы, которыми я мог убить их всех, но бывают случайности, а абсолютные числа могли сыграть против меня, точно так же, как они сыграли против моего… – его голос сломался.

Он закрыл глаза, прочистил горло и прохрипел:

– Моего сына.

Амара наблюдала за Гаем, сохраняя молчание, всматриваясь в его лицо. Даже его контроль над собой не мог скрыть боль, проступившую на лице, и Амара неожиданно почувствовала сострадание к старику.

Гай резко потряс головой и направился к Амаре и Бернарду. Он положил одну руку на ее плечо, другую на плечо Бернарда. Бернард зашипел от боли, затем раздался треск вправляемого сустава, который исторг приглушенное проклятие из его горла.

– Вот так, – пробормотал Гай. – Попробуйте подвигать им.

Бернард послушался, медленно покрутив раненым плечом.

– Слабовато, – сказал он после короткой паузы. – Но служить будет, сир.

Гай кивнул и нежно сжал плечо Амары. Через это простое прикосновение в нее, казалось, потоком хлынули облегчение и энергия, смывавшие усталость прочь. Она задрожала от приятного ощущения, которое осталось, когда боль и истощение исчезли.

– Смотрите, – пробормотал Гай и кивнул на восток.

Амара посмотрела. Десятки, даже сотни лент зеленого света мерцали в небе, поднимаясь с земли колеблющимися линиями, которые были похожи на светящийся дым. Они висели на расстоянии мили друг от друга регулярной сетью.

– Охранные фурии Калара, – пробормотал Гай. – Он знает, где я. И осмелюсь предположить, он вычислил мою цель. Прямо сейчас Калар собирает каждого Рыцаря в своем подчинении и приказывает каждому легионеру в своих войсках перехватить нас, так что у нас мало времени.

Амара дернула головой, соглашаясь.

– Что мы должны делать?

Гай посмотрел назад и вперед, между ними.

– Прикрывайте мою спину. Будет невероятно паскудно, если окажется, что я заставил вас пройти весь этот путь только для того, чтобы получить стрелу в почках, когда мы все уже видим финишную черту.

Барабаны загрохотали с дальней стороны перевала. Низкий стон пронесся над скалами – слабое, басовитое вступление к строевой песне Легиона, которая должна была вскоре последовать.

– Сир, – предупредил Бернард. – Я не уверен, что смогу что-либо предпринять против такой толпы.

– Его силы рассредоточены на большой территории, у него под рукой гораздо меньше Рыцарей и легионеров, чем могло бы быть, – сказал Гай. – Что делает предпочтительным использование скрытности, не так ли?

– Достаточно справедливо, сир, – сказал Бернард. – Но будет это пятьдесят тысяч или пять, для меня мало что изменится.

– Понимаю ваше затруднение. Вам придется иметь дело только с его Рыцарями. Прочие не будут помехой.

Амара внезапно втянула в себя воздух.

– Я понимаю.

Гай кивнул, его глаза мимолетно сверкнули.

– Как и ожидалось.

Строевая песня Каларского Легиона звучала все отчетливее, огибая склон горы.

Гай повернулся лицом к склону, прищурил глаза и поднял правую руку над головой. Сверкнула вспышка, а затем колеблющиеся языки огня взметнулись над его ладонью. Он сжал пальцы на рукояти меча, созданного из застывшего пламени.

Амара проверила свой ??меч и поспешила встать поближе к Гаю. Бернард последовал ее примеру, накладывая стрелу на тетиву лука.

Из перевала над ними показалась вторая группа войск – несколько когорт легионеров, маршировавших вместе в стремительном, плотном построении. Каларский Легион рвался вперед быстрым шагом, неуклонно приближаясь к пылающему клинку Гая.

– Держитесь за мной, – предупредил Гай. – Прямо за мной.

А затем, исторгнув боевой клич, самоубийственно уступающие в числе Первый Лорд и его соратники бросились навстречу приближающемуся легиону.

Глава 46

За два года сражений, прошедших после Битвы при Элинархе, Маркус и Первый Алеранский ни разу не видели, чтобы канимы прибегли к использованию своего странного колдовства.

Не имея других доказательств, они сделали вывод, что эта способность их противника погибла вместе с Сарлом и большинством его компаньонов шаманов.

Вывод был ошибочен.

Первым ударом канимского заряда были отброшены большинство шеренг трех Алеранских Легионов.

Считалось, что частокол – легкое оборонительное сооружение, но было важно, чтобы была выставлена внешняя защита, пока инженеры могли укрепить часть стены, оставшейся вокруг разрушенного города на вершине холма.

– Теперь мы знаем, почему они не укрепляли руины, – пробормотал Крассус.

– Зачем делать нашу работу за нас, – хмыкнул Маркус, он повысил голос и прокричал, – Третья когорта, выровнять ряды!

После первой атаки канимы организованно отошли, а второй и более крупный отряд рейдеров уже был наготове.

За два года Насаг натаскал своих новобранцев и превратил в нечто напоминающее настоящее войско, и массовое движение рейдеров, которое первоначально было медленным, бестолковым, почти беспорядочным, стало дисциплинированным и точным.

Маркус отметил, что их вооружение тоже изменилось.

Они взяли лезвия от кос (великие фурии, первоначально это был инвентарь для уборки урожая), которые использовали рейдеры канимов, и насадили их на толстые деревянные рукоятки, фактически превратив то, что было орудием труда, применяемым для ближнего боя, в оружие с гораздо большей досягаемостью, подходящее и для нападения, и для обороны.

Маркус наблюдал за атакой и чувствовал, как его сердце бешено колотится от страха, когда канимы приближались с боевыми выкриками и завыванием. Рейдеры врезались в частокол, как живая волна мышц и стали.

Канимы бились с гораздо большим мастерством, чем это было в Битве при Элинархе, и новое вооружение подтвердило свои смертельные качества.

Снова и снова Маркус видел эту повторяющуюся отвратительную сцену: канимский рейдер размахивался косой, наложенной на основу, и прямо сверху двумя руками опускал ее вниз в сокрушительном ударе.

И когда острие косы опускалось на шлем легионера со всей силой и весом огромного канима, стоявшими за ударом, это примитивное оружие запросто прокалывало даже алеранскую сталь, прямо сквозь верхнюю часть шлема вонзаясь в череп обреченного легионера.

Это была смертоносная тактика. Противник мог с относительной легкостью наносить удары по своей цели, и не было практически никакого способа для легионера, сражающегося в сомкнутом строю, избежать опускающегося лезвия канимской косы.

Маркус вовремя успел выдвинуть свой щит, чтобы поймать внутренний край косы, опускавшейся прямо на его голову, и упал на одно колено.

Лезвие косы прошло прямо сквозь поверхность его ??щита, несмотря на то, что он был сделан из стандартной стали легиона, усиленной фуриями.

Маркус хэкнул, призывая силы фурии земли, чтобы отвести в сторону щит с застрявшим в нем оружием, и мощным ударом гладиуса отсек лезвие косы от деревянной рукояти, продолжив движение, он ранил канима перед собой и тут же отступил назад, пытаясь извлечь застрявшее в щите лезвие, в то время как другой легионер занял его место, чтобы тут же пасть жертвой косы, когда раненый Маркусом каним, сменился столь же быстро, как и он сам.

После этого, все скатилось в бесконечный кошмар битвы. Легионерские копья были недостаточно длинными, чтобы сравниться с дистанцией атаки канимских кос, а их сравнительно тонкие деревянные древки легко ломались под ударами заточенных лезвий.

Глаза легионеров, сражавшихся за частоколом на земляных насыпях, были почти на одном уровне с глазами канимов, но это не давало им никаких преимуществ. Вторая шеренга не могла подняться на земляные укрепления и использовать щиты для прикрытия своих соратников в первом ряду, а потому излюбленная тактика Легиона – неуклонно продвигаться вперед, нанося смертоносные удары через едва различимые прорехи в стене щитов – попросту не работала на оборонительной позиции.

Это было, мрачно подумал Маркус, отражением тактики, которая помогала им расправляться с канимами. Медленное продвижение в пределах досягаемости канимских кос без их нейтрализации было более чем бесполезно, но попытка сражаться на неподвижной позиции, учитывая новое оружие врага, влекла за собой безумные потери в рядах Легиона.

Канимы ломали сопротивление на земляных укреплениях практически по желанию, но никогда не развивали свое преимущество. Да и зачем бы им? Все больше и больше легионеров вступало в бой, и все больше и больше их падало на землю с рассеченными шлемами.

Даже тяжелые, многослойные доспехи на их плечах и груди не могли полностью погасить силу удара, нанесенного с огромным размахом канимской косой, и потери убитыми и ранеными неуклонно росли.

– Сэр! – проорал Маркус Крассусу.

Молодой офицер стоял в первых рядах сражения, и Маркус видел, как он встал над раненым легионером с маской решительности, застывшей на его лице, когда каним замахнулся своей косой в добивающем ударе.

Меч Крассуса вылетел вперед, и клинок молодого гражданина первым движением разрезал сталь канимского оружия, а вторым ранил самого канима, в чьих руках оно было. Крассус схватил раненого и потащил назад, в то время как другие легионеры быстро закрыли брешь.

– Сэр! – закричал Маркус. – Мы должны надавить, сэр! Нам надо отбросить их назад, прежде чем они порубят наших людей на куски!

– Нет! – проорал Крассус. – Держать строй! Вы будете держать эту стену, пока инженеры не дадут нам сигнал, Первое Копье!

Инстинкты и опыт Маркуса кричали, что Крассус сделал неправильный выбор, что его природная склонность к консерватизму в качестве командира, которая так хорошо служила в других обстоятельствах, сегодня стала фатальным недостатком. Первый Алеранский не мог позволить себе подобных ошибок в руководстве.

Но потерю единства он не мог себе позволить тем более.

– Вы слышали его! – взревел Маркус, направляя своих людей вперед. – Держать стену! Держать! Держать!

Он понятия не имел, сколько прошло времени. Дважды он был ненадолго ослеплен – первый раз кровью канима, и снова кровью легионера-ветерана по имени Барус. Один раз он не успел защититься от косы, и только гребень на его шлеме центуриона уберег Маркуса от того, чтобы разделить участь Баруса.

Канимское оружие оставило глубокую вмятину на его наплечнике, ремни и острые грани под ней впивались в его плоть, но он продолжал сражаться, продолжал поддерживать своих людей, отчаянно вытаскивая раненых с передовой и посылая в бой новых легионеров.

Вечность спустя, на вершине холма взревели трубы. Инженеры закончили свою работу.

– Отступаем! – сквозь грохот сражения прокричал Маркус своим людям. – Отступаем к стене!

Канимы взвыли и рванулись вперед, когда алеранские легионеры начали отходить от частокола. Они разломали деревянное ограждение, вырвав из него достаточно бревен, чтобы создать множество проходов, и начали давить на строй отступающих.

Без рыцарей и дожидающегося на холме резерва, все могла бы кончиться разгромом. Несколько когорт были полностью разбиты, но Маркусу как-то удалось сохранить Первую когорту, с боем отступая шаг за шагом вверх по холму.

Там, где дисциплина врагов начинала ослабевать, группы рыцарей врезались в ряды канимов, и теперь длинные рукоятки кос, ранее столь смертоносных, становились помехой.

Рыцари земли и металла ломали их оружие, как игрушки, нагромождая трупы канимов, как дрова, а потом вниз по склону холма пошла в атаку кавалерия, оставляя позади горы убитых.

Мало того, Маркус видел, как Антиллар Максимус, держа в каждой руке по длинному мечу, спустился прямо в жалкие остатки уничтоженной Девятой когорты и вдребезги разнес отряд рейдеров, который как раз собирался использовать свое численное превосходство.

Первый Алеранский неуклонно отходил под защиту толстых каменных стен руин крепости, обороняясь плотным полукругом, пока легионеры в задних рядах отступали. Не дожидаясь приказа, первая когорта заняла внешние края обороны. Она должна будет последней укрыться за стенами.

Звено рыцарей воздуха с воем пролетело достаточно низко, чтобы использовать свои копья, пронзая канимов насквозь, проносясь мимо на полной скорости. Один из рыцарей ушел в сторону, уклоняясь от поднятой косы, но конец оружия зацепил его доспехи или снаряжение, и он был утащен вниз в завывающую стаю разъяренных рейдеров.

Когда рыцари воздуха выполнили заход и развернулись по кругу на следующий, люди начали падать, раненые или убитые балестами канимов, и были вынуждены отступить.

Главным образом, благодаря усилиям вступивших в ближний бой рыцарей удалось добиться перемены к лучшему, когда канимы бросились на постепенно отступающие ряды алеранцев.

Град дротиков из-за вновь созданных стен замедлил некоторых канимов, но этих метательных снарядов было попросту недостаточно много, чтобы разорвать их, и рыцарям приходилось тратить все больше и больше сил, теперь сражаясь в одних рядах с легионерами.

И тут канимы еще раз применили свое колдовство.

У Маркуса не было времени глазеть по сторонам, но он обратил внимание на участок необычного движения возле одного из поваленных частоколов. Там появились фигуры канимов в мантиях из очень бледной кожи, медленно идущих вперед, ритмично размахивая перед собой горящими кадильницами.

Они выстроились в линию, обратив морды к холму, а затем все, как один, сунули когтистые руки в раскрытые мешочки, подвешенные к поясу. Они одновременно взмахнули руками, разбрызгивая веером алую жидкость, а потом все шаманы в едином движении запрокинули головы назад и завыли.

Линии фиолетового огня ударили вдруг с неба. Они попали в склон горы рядом с явно смертельно опасными в битве рыцарями и превратились в сферы адского пламени и света.

Люди кричали и умирали, и, если этот небесный огонь не имел той огромной разрушительной силы, как тот, что был использован против Первого Алеранского в Элинархе два года назад, он был точнее, а маленькие извержения, безусловно, произвели впечатляющий эффект.

Алеранский строй рухнул. Маркус выкрикивал приказы, вытаскивал раненых и понятия не имел, как ему удалось избежать оружия канимов, свистящего вокруг него.

Он помнил, как вырубил канима, который набросился на сильно обгоревшего Рыцаря, в котором он узнал Максимуса, а затем оружие было выбито из его руки.

Он упал на раненого Антиллара, прикрывая их обоих щитом, затем сверкнула сталь и Крассус появился рядом с ними, с длинным мечом в правой руке и изогнутым тяжелым канимским кинжалом в левой.

Крассус нанес два смертоносных удара меньше чем за секунду, заставляя канима отступить назад.

– Внутрь! – прокричал он, устремляясь вперед.

Атака не заставила себя ждать. Изящно выглядящая фиолетовая молния небесного огня обрушилась на него и взорвалась ослепляющей сферой жара и света.

Секунду спустя она пропала, оставив круг почерневшей земли с Крассусом в центре, нетронутым огнем, с кроваво-красными драгоценными камнями, сверкающими неярким светом, в рукояти канимского кинжала.

Недавние ликующие вопли канимских рейдеров внезапно стихли в то время как Антиллус Крассус дал волю силе, дарованной ему, как сыну Верховного Лорда Алеры.

Огонь охватил его лезвие и разошелся волной, настигая сотни нечеловеческих воинов. Где-то запела балеста, но лезвие Крассуса перехватило размытую стрелу и с фонтаном искр отклонило ее.

С его криком поднялся внезапный вихрь, закрутивший пепел, щебень, пыль со склона и собравший все это в плотное облако, защищающее остатки Первой Когорты от ока большинства врагов.

Маркус поднялся на ноги и схватил Максимуса за броню. Он потащил его назад, уперся в стену и передал его на руки другим легионерам через отверстие в стене. Он сам прошел через него, дрожа от усталости, и рухнул на землю в изнеможении.

Несколько секунд спустя через отверстие пробежал и Крассус, и полдюжины инженеров Легиона бросились вперед, положив руки на каменные стены. Отверстие дрогнуло и начало уменьшаться и за считанные секунды исчезло совсем, каменная стена стала целой и гладкой.

Снаружи, за стенами руин зазвучал тяжелый рев канимских рогов.

– Они отступают, – прокричал кто-то со стены, – они отходят назад!

– Лекарь! – Прохрипел Маркус.

Он повернулся к Максимусу, обнаружив того лежащим без чувств, обожженным и истекающим кровью.

– Лекарь!

– Тише, – произнес голос, – тише, Первое Копье.

Крассус отклонил Маркуса назад от Максимуса.

– Давайте, Фосс.

Маркус увидел их, уносящих Максимуса. Кто-то помог ему сделать несколько шагов и усадил спиной к стене.

Он обнаружил в своих руках кружку воды и выпил ее залпом, как и вторую и третью. Следом появилась еда, и хотя это было всего лишь незамысловатое пюре из овса, он опустошил миску и вылизал ее дочиста.

Только удовлетворив самые острые потребности своего тела, Маркус заставил себя оглядеться, снова собираясь с мыслями.

Леди Аквитейн, в своем одеянии прачки, уставилась на него ничего не выражающим взглядом. Затем она вернулась к раздаче таких же, как у него, мисок с пищей и пресной водой голодным и измученным легионерам, которые усеивали все руины неподалеку.

Остальная прислуга ухаживала за теми, кто получил незначительные травмы и приносила замену оружию, потерянному или сломанному в бою.

Измотанные в бою воины жадно заглатывали пищу, пили воду, или просто спали, лежа вповалку на земле, как это было после практически любого боя, а тем более такого напряженного, как этот. Маркус чувствовал себя, как тяжелый изношенный кожаный сапог, и ничего больше не хотел, кроме как присоединиться к ним.

Вместо этого он поднялся на ноги и принялся обходить прилегающий участок, где расположились его люди, пока еще не стемнело. Из восьмидесяти командиров первой когорты двадцать девять были все еще пригодны для выполнения обязанностей, в том числе он сам.

Четверть его легионеров были ранены и выведены из строя. Еще четверть погибли или пропали без вести. А на таком кровавом поле боя "пропали без вести", вероятно, означало, что они были слишком сильно изрублены, чтобы их могли опознать как погибших воинов Легиона.

Еще четверть его людей получили легкие ранения и ожидали своей очереди к целителям. Следуя беспощадной математике войны, получивших легкие ранения легионеров заклинатели воды Легиона лечили в первую очередь, чтобы они вернулись в строй.

Тех же, кто был ранен более тяжело, обычно стабилизировали и оставляли дожидаться, пока их смогут поставить на ноги.

Пока Маркус подсчитывал своих людей возле палатки целителей, он видел множество таких дожидающихся алеранцев.

Он проверил пятнадцать трибунов Легиона. Трое из них были мертвы. Еще трое были ранены и выведены из строя, в том числе Антиллар Максимус, травмы которого относили его к категории лиц, ожидающих дополнительной медицинской помощи. Подсчет потерь ужасал. Доклад Трибуна Снабжения – тем более.

Маркус нашел Крассуса именно там, где тот, пожалуй, и должен был быть – у койки своего сводного брата в палатке целителей, среди прочих мужчин, пострадавших так тяжело, что их невозможно было быстро поставить на ноги. Молодой человек сидел рядом с Максимусом с отсутствующим выражением лица.

– Капитан, – тихо произнес Маркус.

– Вы были правы, – сказал Крассус, не тратя времени на вступление. – Нам следовало надавить на них.

Маркус проигнорировал его слова.

– Мы лишились половины войска, сэр.

Более трети наших обозов с продовольствием, и большая его часть это домашний скот, были захвачены противником, когда они пытались укрыться за частоколом.

А единственный доступный родник на этом холме был отравлен. Трибун Снабжения работает над способом фильтрации воды, но он не выглядит многообещающим.

Мы уже израсходовали большую часть воды, что была набрана в бочки из источников вниз по склону, так что если не пойдет дождь, или если трибуну Цимнее не удастся сотворить маленькое чудо, нам придется бороться еще и с жаждой.

Для Легиона это означало смертный приговор. Легион может обходиться без пищи несколько дней, но без воды люди очень быстро свалятся, не в состоянии бороться.

– Я был так уверен, что мы должны были продолжать оборону, – сказал Крассус, – чтобы продержаться на несколько минут больше. Я думал, что в любую минуту стены будут готовы, и мы укроемся за ними, как раньше. Я думал, что мы должны нанести массированный удар, что Гвардия сможет нас поддержать.

Он указал на своего пострадавшего брата. Максимус был накрыт светлой простыней, для того чтобы, Маркус был в этом уверен, защитить обожженную кожу от грязи и пыли.

– Макс был прав, – произнес Крассус. – Я был слишком самоуверен, Маркус. И он пострадал по моей вине. Снова.

Маркус глядел в затылок молодого человека какое-то время. Если бы Леди Аквитейн увидела его таким, то едва ли смогла бы скрыть довольство. В таком состоянии он не представлял никакой угрозы для того, чтобы ее протеже Арнос снискал все лавры этой кампании.

Ей, вероятно, даже не приходило в голову, что в нынешних обстоятельствах не шло и речи о присвоении лавров и почестей, за исключением посмертных, разумеется.

Он обошел молодого офицера, встав к нему лицом, отсалютовал и наотмашь ударил его по лицу.

Крассус удивленно моргнул и, будучи невероятно шокированным, уставился на Первое Копье. Удар не был легкой пощечиной: из нижней губы молодого человека сочилась кровь.

– Чтоб вас вороны забрали, сэр, – тихо сказал Маркус. – Вы – капитан легиона. А не молодуха, рыдающая о муже, ушедшем на войну. Так что подбери сопли и тащи свою задницу на поле, пока еще больше бойцов не оказалось на месте твоего брата.

Крассус ошеломленно воззрился на него. Маркус подумал о том, что с этим молодым человеком так говорили впервые за всю его жизнь.

– Встань, – прорычал Маркус. – Встаньте, сэр!

Крассус медленно поднялся. Маркус посмотрел ему в глаза и снова отсалютовал, ударив кулаком по груди.

Крассус ответил тем же. Он изучал Маркуса взглядом какое-то время, затем медленно кивнул и тихо произнес:

– На исходе сил, без воды и продовольствия.

– Так точно, сэр.

– А Гвардия?

– Я поговорил с их Первыми Копьями, сэр. Они в худшей форме, чем мы. Для сколько-нибудь эффективных контратак мы можем использовать только рыцарей. Гвардейцы используют иную форму шлемов, без забрала, и эти косы рассекали их как бумагу. У них меньше раненых, но намного больше погибших.

– Приказы от Сенатора? – Спросил Крассус.

Маркус отрицательно покачал головой.

– Другие капитаны?

– От них тоже ни слова, сэр.

Крассус сделал глубокий вдох.

– Сдается мне, нам действительно необходим хоть какой-то план.

– Как скажете, капитан.

– Пошлите гонцов к Сенатору и другим капитанам, – сказал Крассус, – с сообщениями о том, что я приготовил палатку для него и его людей и готов принять их немедленно.

Маркус отсалютовал и собрался идти.

– Маркус, – тихо сказал Крассус.

Тот остановился, не оборачиваясь.

Крассус понизил голос до шепота, который был бы слышен только им двоим.

– Нам не выбраться с этого холма, ведь так?

Маркус тяжело выдохнул.

– Похоже на то, сэр.

Крассус кивнул.

– Спасибо, – сказал он.

Маркус отправился выполнять его указания, хоть и был готов позволить канимам убить его, если те сперва позволят ему немного поспать.

Глава 47

Отряд возник из засады возле дороги: дюжина канимов и вдвое больше людей в экипировке Свободного Алеранского.

Только что в поле зрения не было никого, а в следующий момент целый арсенал был нацелен на грудь Тави.

– Ну, – нетерпеливо произнес Тави, осаживая своего коня. – Самое время, чтоб вас…

Один из людей начал было говорить, но удивленно заморгал и уставился на Тави, удивленный таким обращением. Тави рассматривал его какое-то время и решил выбрать его объектом для атаки.

Если ему не удастся провести успешное словесное нападение на первый же пикет под Мастингсом, то у него уйдет очень много времени на то, чтобы добраться до Насага, а у его матери и Арариса этого времени не было.

– Ты, – сказал Тави, указывая на человека и оглядывая дубинку на его поясе. – Центурион, я полагаю?

– Да, – произнес юноша. – Да, я…

– Похоже, вы не присматриваете за задней дверью так же внимательно, как за передней. Потрясающая беспечность.

Лицо человека побагровело.

– Итак, вы вторглись на территорию Свободного Алеранского, и по этой причине я помещаю вас под арест в соответствии с общими предписаниями…

– У меня нет времени на то, чтобы слушать ваши цитаты, центурион, – сказал Тави тоном, в котором были идеально сбалансированы нетерпение и властность, но отсутствовала злоба. – Немедленно отведите меня к Насагу.

Один из канимов, воин, в темной броне из красно-черных стальных пластин своей касты, сощурил кроваво-красные глаза и зарычал на канише одному из своих товарищей, рейдеру:

– Насади-ка его на копье. Посмотрим, как он тогда заговорит.

Тави повернулся и пристально посмотрел на канима, который говорил. Их потрепанная группа не была рассчитана производить впечатление, и состояла из одного человека, верхом, но без доспехов, на коне, который видел лучшие дни, и одного покосившегося фургона, запряженного парой мохнатых мулов, ведомого девушкой-маратом и везущего неодетого канима и раненого пассажира.

Они вряд ли могли выдать себя за бандитов, а тем более за кого-либо достаточно важного, чтобы потребовать аудиенции у командира канимов, и если Тави позволил бы воину-каниму относиться к ним как к мелким бродягам, они бы, несомненно, угодили в камеру, чтобы томиться и передаваться от одного офицера к другому, вверх по цепочке командования, и все предприятие последних нескольких недель сошло бы на нет.

Варг, вероятно, может подтвердить свой ранг в довольно короткие сроки, но инстинкты Тави предупредили его не просить канима об этом. Варг решил действовать совместно и поддерживать его, пока они не попадут к Насагу, но только до тех пор, пока Тави ведет себя, как подобает вожаку.

Среди канимов касты воинов вожаки не доверяют вопросы, затрагивающие личные интересы, своим подчиненным. Они доказывают подобные вещи самостоятельно. И в первую очередь то, кто будет главным.

Тави должен доказать свое первенство сам, в одиночку, и немедленно, а когда превосходство нужно доказывать перед канимом, действия бесспорно, говорят гораздо больше, чем слова.

Итак, без лишних слов, Тави соскочил с лошади и не спеша пошел к каниму, глядя ему в глаза. Тави остановился на расстоянии примерно шести футов от волка-воина и произнес на его родном рычащем наречии:

– Повтори, пожалуйста. Я не расслышал.

Солдаты Свободного Алеранского вытаращили глаза. Каждый каним в поле зрения повернул голову в сторону Тави и насторожил уши.

Воин-каним опустил подбородок, и предупреждающее рычание заклокотало в его груди.

Тави издал хриплый лающий смешок и оскалил зубы в ответ.

– Ты что, думал напугать меня?

Воин-каним положил одну руку на рукоять меча.

– А ты хотел, чтобы я тебе сразу кровь пустил, сочар-лар?

Тави поднял брови, услышав незнакомое слово, и взглянул на Варга.

– Обезьяна, – перевел Варг на алеранский. – И ребенок мужского пола.

– Он обозвал меня мальчишкой-обезьяной? – спросил Тави.

Варг кивнул.

Тави кивнул в знак благодарности и снова повернулся к воину-каниму.

– Отведи меня к Насагу, – сказал ему Тави. – Сейчас же.

Каним приподнял губы, показав клыки.

– Брось меч и молись, чтобы я оказался достаточно милосердным, мальчик-обезьяна.

– Тратишь время, чтобы заговорить меня до смерти? – спросил Тави. – Я не могу не задаться вопросом, почему ты, воин, возглавляешь ремесленников и обезьян, охраняя проселочную дорогу. Скверно. Ты слишком бесполезен для настоящей битвы?

Каним испустил злобный рык, начиная разбег, его меч стремительно покинул ножны, когда он бросился на Тави.

Тави совершенно не ожидал такой сильной реакции, но он был готов к действию с того момента, как слез с лошади.

Он занял скорости у фурий ветра и замедлил происходящее, обнажая меч, чтобы встретить канима, вобрал силу фурий земли и напружинил все тело, бедра, плечи и ноги, чтобы изо всех сил нанести удар по оружию канима.

Алеранский гладиус со звоном встретился с канимским клинком из кровавой стали, и разбил его вдребезги под скрежет рвущегося металла. Каним пошатнулся, теряя равновесие, и Тави ринулся вперед, нацелив низкий, широкий взмах меча на заднюю часть покрытой броней ноги канима.

Каним отдернул ногу подальше от удара, который мог бы разорвать сухожилия и сделать его инвалидом, и Тави протаранил его плечом в живот всем своим весом и мощью фурий, практически оторвав огромного волка-воина от земли, прежде чем с хлопком опрокинуть его на спину.

Воздух покинул канимские легкие, превратив рычание в кваканье, и прежде чем он смог снова вдохнуть, Тави зажал одно из широких ушей будто в железные тиски и приставил кончик меча к горлу канима.

– Я Руфус Сципио, – спокойно сказал Тави. – Капитан Первого Алеранского легиона. Защитник Элинарха. Я стоял перед бесчисленными рядами вашей армии один и без оружия. Я собственноручно убил Заклинателя крови Сарла. И, – добавил он, – я обыграл Насага в людус. Я пришел поговорить с Насагом, и ты отведешь меня к нему.

Воин-каним несколько секунд тупо смотрел на него. Затем он отвел взгляд в сторону и слегка склонил голову, обнажая горло.

Тави отпустил ухо канима и повторил его жест, только почти символически. Уши канима дрогнули, что Тави распознал как движение, означающее изумление.

Тави опустил меч и попятился, не позволяя себе расслабиться. Затем он вложил оружие в ножны и кивнул каниму.

– Вставай. Давай, шевелись.

Каним зарычал, пока поднимался, но потом снова склонил голову набок и махнул остальным канимам. Он повернулся к алеранцу-центуриону и произнес на искаженном алеранском:

– Я оставляю пост на твою ответственность, центурион.

Центурион перевел взгляд с канима на Тави, его лицо выражало множество сомнений, но он отсалютовал каниму в алеранской манере и начал отдавать приказы другим людям.

Каним рыкнул своим соотечественникам, и канимы построились вокруг Тави, который снова сел на лошадь и тронулся вперед, держась рядом с фургоном.

– Как он? – тихо спросил он Варга, глядя на мертвенно-бледное лицо Эрена.

– Спит, – ответил Варг. Каним придерживал перо, которое все еще торчало из разреза в горле Эрена, позволяя ему дышать.

– Алеранец, – сказала Китаи, с ноткой упрека в голосе. – Если я должна управлять фургоном, с твоей стороны было бы вежливым позволить мне поучаствовать в драке.

Варг тряхнул ушами от удивления.

– В следующий раз, – сказал ей Тави. Он взглянул на Варга и выгнул брови в немом вопросе.

– У тебя жуткое произношение, – сказал Варг. Он посмотрел на канимского воина, отдающего команды своим людям, когда их группа и ее новый конвой двинулись в путь. – Но ты заставил его тебя понять, гадара. Когда ты назвал его «бесполезным», возможно, это было больше, чем нужно, чтобы разозлить его.

Тави хмыкнул.

– Это слово оскорбительно для твоих соплеменников?

Варг снова фыркнул.

– Для несения такого рода службы в тылу часто назначаются чрезмерно агрессивные молодые воины, чтобы научить их сдержанности. Они зачастую на это обижаются.

Тави кивнул в знак понимания.

– Я только рад, что мне не пришлось никого убивать, чтобы пройти.

– Почему? – спросил Варг.

Тави оглянулся на канима. Вопрос был задан нейтральным, почти небрежным тоном, но Тави чувствовал, что для Варга это значило больше, чем он хотел показать.

– Потому что это было бы напрасным лишением жизни, которая могла бы пригодиться в другом месте, – сказал он.

Варг внимательно посмотрел на него.

– И, возможно, потому что не все твои соплеменники получают удовольствие от убийства ради просто убийства.

Тави подумал о холодных, как у рептилии, глазах Наварис и подавил дрожь.

– Возможно.

В груди Варга зарокотало низкое, задумчивое рычание.

– Я думаю, ты начинаешь понимать нас, гадара. И, возможно, я начинаю понимать вас.

– Это, – сказала Китаи язвительным тоном, – было бы замечательно.

Они добрались до Мастингса в самый разгар дня.

Тави сразу заметил, что канимы превратили город в настоящую крепость с несколькими рядами земляных валов и частокола, окружающими созданную из прочного монолита наружную стену, которая дополняла крепостные стены высотой целых тридцать футов вокруг самого города.

Внешние стены защищали оба Свободных Алеранских легиона и войска канимов, а у ворот стоял на страже еше один канимский воин. Командир их эскорта пошел вперед, чтобы поговорить с часовым, и Тави остановился, оглядываясь по сторонам.

Разговор двух канимов был энергичным, но не громким. Каним у ворот кивком подозвал старшего офицера алеранцев, и все трое продолжили тихо совещаться.

Человек зыркнул на Тави и нахмурился, и алеранские часовые на стене подобрались, оглядывая группу у ворот.

– Мы привлекли внимание, – отметила Китаи себе под нос.

– Таков был план, – ответил Тави.

Прошло десять минут, никто не вышел поговорить с ними, но в сторону города был направлен гонец, и всадник покинул ворота, погнав лошадь прямо на север.

Прошла еще половина часа, прежде чем из ворот Мастингса появились несколько всадников, которые проехали сквозь все оборонительные стены, пока, наконец, не достигли внешней.

После того, как они проехали, Тави пристально осмотрел внешнюю стену, затем все позиции на внутренней стене, где тысячи одетых в форму фигур стояли на страже

– Китаи, – чуть слышно выдохнул Тави. – Посмотри на стражу на второй стене и на остальных, а затем скажи, что ты видишь.

Китаи всматривалась одно долгое мгновение, а затем внезапно сказала:

– Они не двигаются. Вообще.

– Это пугала, – прошептал Тави. – Имитация. Только охранники внешней стены настоящие.

– Почему? – выдохнула Китаи.

– Чтобы освободить от несения охраны Легионы, – тихо сказал Тави, – разведчики никогда не подбираются достаточно близко к городу, чтобы рассмотреть это. Они сообщат назад, что город сильно укреплен и Легионы могут рассчитывать на то, что минимум двадцать тысяч солдат сидят внутри городских стен. На виду. В одном месте. Затем Насаг сможет неожиданно привести настоящих солдат.

– Насаг не собирался сидеть в осаде, как мы надеялись, – сказала Китаи.

– Нет. Он встретит нас в поле, вероятно перед тем, как мы успеем окопаться, – Тави покачал головой. – Вороны, а он хорош.

Варг задумчиво прорычал:

– Ты побил его в людус?

Тави кинул быстрый взгляд через плечо на Варга.

– Во время перемирия, для возвращения тел его воинов. Он недооценил меня и его игра на небесной доске была не столь сильна, как могла бы быть.

– Понятно, – промолвила Китаи. Она сверкнула глазами на Варга. – Я тоже не была впечатлена Алеранцем при нашей первой встрече.

Варг посмотрел на Китаи, его пасть сложилась в усмешке, уши задергались, Тави никогда раньше не видел канима таким.

Они смолкли, так как группа всадников, выехавших из ворот Мастингса, быстро приближалась.

Они остановили лошадей лишь в последний момент, за несколько шагов до них. Возглавляющий их офицер, Трибун по-видимому, судя по его более новой и хорошо пригнанной амуниции, неуклюже слез со своейлошади с лицом красным от гнева.

– Что у нас здесь? – требовательно спросил он. – Несколько сволочей наконец? – Он резко обернулся к мужчине в шлеме центуриона с гребнем и ткнул пальцем в землю прямо перед Тави. – Центурион, я хочу, чтобы здесь немедленно соорудили виселицу.

Тави прищурился и переглянулся с Китаи.

Центурион ударил себя кулаком по груди и начал раздавать приказы всадникам Свободного Алеранского. Легионеры сразу засуетились и кто-то вернулся с грубо обтесанными досками практически мгновенно.

Их канимский сопровождающий исторг негромкий рык из своего горла, наблюдая сузившимися глазами за разгневанным Трибуном, однако он не двигался и молчал. Через мгновение Тави пришло в голову, что он был в таком же положении по отношению к молодому канимскому воину, в каком он перед этим оказался с Варгом.

Он показал свое превосходство над канимом, и поэтому вся ответственность за действия в конфликтной ситуации лежала на нем.

Он заставил своего коня сделать несколько шагов вперед, а затем сказал:

– Извините, Трибун. Могу я спросить, что вы задумали делать?

Раскрасневшийся Трибун в ярости обернулся к Тави, держа одну руку на своем мече.

– Центурион, – проревел он.

– Сэр?

– В следующий раз, когда осужденный заговорит, вы позаботитесь немедленно привести его приговор в исполнение!

– Так точно!

На одно долгое мгновение Тави встретился взглядом с жесткими глазами Трибуна, но не заговорил. Он бросил взгляд в сторону Китаи. Выражение на лице девушки-марата не изменилось, но она слегка подвинулась на козлах и обернулась назад, чтобы поправить одежду на лежавшем без сознания Эрене.

Тави не заметил никаких признаков этого, но был уверен, что она спрятала в ладони один из множества кинжалов, которые Эрен обычно скрывал на своем теле.

Судя по ушам, Варг заметил это. Он взглянул на молодого канима, чьи уши внезапно прижались к черепу.

Тави скрыл гримасу. Если дело дойдет до драки, у них не было никаких шансов, даже если молодой воин и весь его патруль поддержат их. Здесь попросту было слишком много легионеров Свободного Алеранского, и как в любом нормальном алеранском легионе, приказы Трибуна будут немедленно исполнены любым легионером или центурионом в поле зрения.

Еще один всадник показался из города, он погонял коня всю дорогу, и когда животное приблизилось, то было на грани исступления. Конь ржал и вставал на дыбы, размахивая копытами, всадник соскочил на землю, скинул шлем и вытащил свой гладиус из-за пояса.

Тави немедленно узнал мужчину, хотя когда он видел Дуриаса в последний раз, черты его лица не были искажены яростью.

Что-то произошло здесь, нечто большее, чем обычные тревоги военного времени. Слишком много эмоций было в реакции Свободного Алеранского, подобное не происходит без причины.

Это не сулило ничего хорошего их предприятию. Люди, взвинченные настолько, были способны на все.

Тави напрягся, готовясь призвать фурий ветра и выхватить меч, прежде чем кто-либо успеет его остановить, но Дуриас направился прямо к суровому Трибуну и, не говоря ни слова, врезал тому по лицу тыльной стороной ладони.

Трибун грохнулся на землю. Дуриас поднял свой меч и направил его прямо в закованную грудь Трибуна, заставив мужчину остаться на земле.

– Попробуй встать, – прорычал Дуриас, – и я снесу твою бесполезную башку, Манус.

Трибун яростно уставился на него.

– Центурион. Я насажу твою голову на…

Дуриас отклонился назад и врезал пяткой Трибуну Манусу прямо по зубам. Голова мужчины откинулась назад, сломанные зубы фонтаном разлетелись вокруг, и он распластался на земле без сознания.

Дуриас уставился на него, затем перевел взгляд на стоявшего поблизости центуриона.

– Он опять топился в вине?

Рот центуриона скривился в отвращении, и он кивнул.

– Тогда дайте ему чего-нибудь покрепче, – сказал Дуриас. – Если он будет слишком пьян, чтобы ходить, то он также будет слишком пьян, чтобы делать что-то настолько тупое. Теперь оттащите это проклятое бревно назад, а лошадей поставьте обратно в конюшню.

Центурион кивнул и тут же начал отдавать приказы, которые были, более или менее, полной противоположностью тем, которые он отдавал совсем недавно. Легионеры подняли бессознательного Трибуна и понесли прочь.

Коренастый Дуриас, который выглядел еще массивнее, одетый в доспехи, а не в полевую одежду разведчика, повернулся и подошел к Тави, убрав ??меч в ножны, когда приблизился. Он кивнул Тави, как только подошел.

– Капитан.

– Дуриас, – сказал Тави. – Рад видеть тебя снова, особенно учитывая обстоятельства.

Центурион Свободного Алеранского скривил рот в слабой улыбке.

– Хотел бы я сказать то же самое. Нам стоит убрать вас отсюда.

– Не раньше, чем я поговорю с Насагом, – отозвался Тави.

Дуриас прищурился, переводя взгляд с Тави на фургон и его пассажиров и обратно.

– Ты шутишь.

– Это место не кажется подходящим для шуток, – сказал Тави. – Я должен его увидеть.

– Вам не стоит оставаться здесь, – настаивал Дуриас. – К счастью, в данном случае наши требования не являются взаимоисключающими. Насаг в поле.

Тави скривился, так как Дуриас подтвердил его догадки о намерениях Насага.

– Ясно. Тогда веди.

– Так точно.

Дуриас вернулся к своей лошади и вскочил в седло, не заморачиваясь использованием стремян, закинув себя наверх только с помощью мышц рук и груди. Он кивнул их канимскому эскорту, и сказал:

– Спасибо, Сарш. Дальше их поведу я.

Каним небрежно наклонил голову в сторону, и проворчал:

– Следи за тем что на лошади. Он быстрее, чем кажется.

Дуриас кивнул, хмурясь, и сказал:

– Сюда.

Они последовали на север за Дуриасом прочь от Мастингса.

Как только они оказались достаточно далеко от городских стен, Тави заставил свою лошадь нагнать свободного алеранца.

– Это было впечатляющее приветствие, – сказал он тихо. – В чем причина?

Дуриас бросил взгляд на Тави, по его лицу ничего нельзя было прочитать.

– Разве не очевидно?

– Не для меня, – сказал Тави. – Я отсутствовал некоторое время.

Дуриас выдохнул сквозь зубы.

– Естественно, ты должен был так сказать, – пробормотал он почти про себя. Он оглянулся на повозку. – Это Варг?

– Я поговорю об этом с Насагом, – ответил Тави тихо.

Дуриас пожал плечами.

– Достаточно справедливо. Тогда я позволю Насагу заодно ответить и на ваши вопросы.

Тави хмыкнул, но кивнул.

– Еще кое-что. Один из моих людей пострадал. Ему понадобится целитель, прежде чем мы двинемся дальше.

– Он его не получит, – резко бросил Дуриас. Затем сделал глубокий, успокаивающий вдох. – В смысле в городе все равно ни одного нет. Все они в поле, и мы как раз направляемся туда.

– Руины? – предположил Тави.

– Просто продолжай ехать, – на несколько шагов Дуриас пустил коня рысью, отрываясь от Тави.

Они следовали за Дуриасом в течение трех часов, хотя Тави был совершенно уверен, что сельская местность по обе стороны от дороги, по которой они ехали, была далеко не настолько пустой, как казалась.

То и дело ему удавалось поймать смутное, непостоянное мелькание в уголке своих глаз, движение в поле высокой травы или немного излишне густую тень среди деревьев. За ними следили, скорее всего разведчики Дуриаса, скрывавшие себя с помощью различных навыков заклинательства дерева.

Дорога демонстрировала все больше признаков частого использования по мере их продвижения. Они взобрались на вершину последнего холма, и их взгляду открылся холм с руинами, а также поле битвы, которое Насаг выбрал, чтобы выставить свои силы против Легионов Алеры, Тави натянул поводья, бессознательно остановив коня.

Вороны, как ему хотелось иметь под рукой Макса, чтобы тот мог создать с помощью фурии ветра линзу и дать Тави возможность разглядеть осажденную вершину холма более подробно, правда кое-что было очевидно даже отсюда.

Легионы были под сильным давлением, внешний земляной вал с частоколом были разрушены. Они понесли там тяжелые потери. Тави мог видеть сверкающие доспехи павших легионеров, лежавших большими группами и поодиночке так плотно, что не смешивались с покрытыми темным мехом фигурами мертвых канимов.

Скорее всего, они погибли, чтобы дать время инженерной когорте укрепить стены руин, которые сейчас нерушимо стояли, возносясь на огромную высоту.

Море канимов окружало холм, и даже беглый взгляд дал Тави понять, что Насаг превратил своих ополченцев в дисциплинированное войско и снабдил их единообразным снаряжением – даже собственной броней, более легкой, чем у канимских воинов или алеранских легионеров.

Хуже того, канимы снова пустили в дело своих шаманов. Разряды фиолетового пламени обрушивались на вершину холма практически непрерывной чередой, врезаясь в стены и разрывая на части камень и землю, когда они попадали в склон холма, как, вероятно, и любого алеранца достаточно невезучего, чтобы оказаться рядом.

Резкое, раскатистое эхо взрыва докатилось до них с вершины холма.

– Кровавые вороны, – прошептал Тави.

Китаи уставилась на вершину холма, ее лицо замкнулось, но Тави чувствовал, как в ней стремительно поднимается волна страха и гнева.

Дуриас взглянул через плечо и резко сказал:

– Вперед.

Они поспешили вперед, быстро миновав несколько контрольных пунктов, где канимские часовые, казалось, уже ждали их. Они просто пропускали Дуриаса без разговоров, хотя Тави чувствовал, что их кровавые глаза следят за его движениями.

Как только они приблизились к тому, что Тави распознал как штаб канимских сил, они наткнулись на кошмар из плоти.

Небольшой холм, сооруженный канимами, состоял из груды тел.

Трупов было так много, что сначала Тави подумал, что это мешки с зерном или песком.

Сотни мертвых алеранцев дожидались предстоящего заката.

Запах был настолько отвратителен, что лошади Тави и Дуриаса стали нервничать и беспокоиться задолго до приближения к этому зловонию смерти.

Тави пришлось спешиться и идти рядом с головой лошади, придерживая уздечку и стараясь шепотом успокоить испуганное животное. Тави хотел отвернуться от тел, но не мог. Большинство из них были легионерами.

Множество было в слегка отличавшейся по стилю амуниции Гвардии Сената, но многие были в щемяще родной броне Первого Алеранского.

А все остальные были одеты как простые гольдеры.

Тави вытаращился. Среди мертвецов были старики. Женщины. Дети. Их одежда была в крови, их тела были растерзаны с изуверской жестокостью. Если содержимое его желудка и не оказалось на дороге, то только благодаря богатой практике, полученной на протяжении двух последних лет.

Ему понадобилось некоторое время, но он понял, что канимы… сложили здесь эти трупы для какого-то ритуала. Два шамана в своих мантиях из бледной кожи стояли на двух отдельных платформах – нет, они были больше похожи на широкие, неглубокие, поднятые над землей бассейны, наклоненные под острым углом.

Пока Тави смотрел, два других канима, пожилые, из касты работников, судя по их простой одежде и седеющему меху, аккуратно подняли тело женщины-гольдера. Они перенесли его на одну из платформ и положили в бассейн, головой к понижающемуся краю бассейна.

Шаман произнес что-то – звучащим музыкально, даже медитативно рычанием – а потом протянул руку с кривым ножом и перерезал горло мертвой женщины с обеих сторон.

Кровь тонкими струйками сочилась из трупа. Она стекала в бассейн, где собиралась и текла через отверстие в нижней части бассейна из небольшого крана в широкогорлый каменный кувшин.

Тави мог только смотреть на происходящее в немом изумлении, не в силах поверить в то, что видел. Рабочие принесли еще один труп во второй бассейн.

Тави увидел, что первый шаман поманил стоявшего неподалеку канима, молодого самца, не более шести футов ростом и гораздо более жилистого, чем взрослые. Молодой каним забрал каменный кувшин, заменив его другим из ряда стоящих рядом таких же сосудов. Затем он повернулся и быстро пошел прочь, к вершине холма, где сверкали и взрывались колдовские молнии.

Минуту спустя шаман кивнул другой команде рабочих – только это были полдюжины или около того алеранцев, в одежде гольдеров.

Они бережно убрали тело женщины, обернув ее в мешковину и погрузив в открытую повозку, которая использовалась для вывоза трупов с поля боя, и положили ее рядом с такими же обернутыми телами.

Тави поднял глаза и обнаружил, что Дуриас наблюдает за ним, стоя возле головы своей лошади. Лицо центуриона было мрачным, но Тави не мог на нем ничего прочесть, и не ощущал каких-либо эмоций молодого человека из-за своих собственных – шока, отвращения и растущего гнева.

– Что это? – требовательно спросил Тави. Его голос прозвучал увереннее и холоднее, чем ему хотелось.

Челюсти Дуриаса сжались несколько раз. После чего он сказал:

– Ждите здесь, – и повел свою лошадь прочь.

Тави посмотрел ему вслед, потом отвел взгляд от бассейнов и сложенных трупов. Он повел свою усталую лошадь обратно к фургону, чтобы присоединить к упряжке везущих его мулов.

– Варг? – тихо окликнул Тави.

Варг смотрел на шаманов, не изменив позы.

– Кровь в сосудах, – глухо прорычал он.

– Это то, из чего они черпают свою силу, – спокойно сказал Тави. – Так?

Варг взмахнул ушами в знак согласия, а кровь из трупов продолжали сливать и бегуны продолжали относить заполненные кувшины к линии фронта.

– Дак вот как было призвано колдовство, которое они обрушили на нас при Элинархе, – зарычал Тави. – После высадки они убили наших людей и использовали их кровь против Легиона.

– В этом не было намеренного оскорбления, алеранец, – прогрохотал Варг. – Они непривередливы в выборе источника крови до тех пор, пока это кровь разумных существ. Шаманы убили больше представителей моего народа, чем численность всей вашей расы. Колдовство, которое они использовали, чтобы атаковать ваше побережье, заблокировать ваше небо, обратить ваши звезды в кровь, потребовало бы миллионы и миллионы жизней.

– И вы позволяете им существовать? – рявкнул Тави.

– Они служат цели, – ответил Варг. – У них есть сила благословить род. Увеличить плодовитость наших женщин. Сделать урожай богаче и уменьшить ярость бурь, засух, эпидемий.

– И вы готовы жертвовать жизнями своих людей, чтобы они это делали?

– Мои соплеменники с радостью готовы отдать свою кровь в дар после смерти, – прорычал Варг. – Хотя бывают времена, когда особенно сильные Шаманы забывают, что их могущество должно служить нашему народу. Не наоборот.

– Здесь лежат женщины, – сказал Тави, сжимая зубы. – Дети. Я был лучшего мнения о Насаге.

– Я тоже, – прорычал Насаг из-за спины Тави, – был лучшего мнения о тебе.

Тави повернулся, положив руку на ??меч и прищурившись.

Насаг стоял в десяти футах от него в полных доспехах – доспехах, на которых были заметны несколько новых блестящих зарубок и вмятин, а также пятна засохшей крови. Покрытые темным мехом губы канима были приподняты, с неприкрытой враждебностью демонстрируя зубы, в одной из рук он держал обнаженный меч. Дуриас стоял по правую руку от Насага, его зубы были также оскалены.

Какой-то отдаленный уголок сознания Тави кричал, что ему следует успокоиться и быть осторожным. Но он едва мог расслышать его из-за возмущения и ужаса и потому твердо встретил взгляд Насага.

– Прикажи своим подчиненным убрать руки прочь от моих людей.

– Или что? – спросил Насаг, его глаза превратились в щелки.

– Или я, будь ты проклят, заставлю их сделать это, – ответил Тави.

– Ты умрешь, алеранец, – сказал Насаг.

Тави обнажил меч.

– Ты поймешь, что убить меня будет труднее, чем беззащитных стариков и детей, пес.

Насаг рванулся вперед, но не прыжком, а контролируемым, исчезающе быстрым рывком, держа свой ??меч двумя руками. Тави поднял гладиус, смещая свой вес, готовясь отвести в сторону невероятно мощный удар и призывая силу фурий земли.

До тех пор, пока Варг не врезался в грудь Насага, подобно брошенному копью.

Насаг, пусть большой и в броне, по-прежнему был легче более крупного и покрытого шрамами Варга.

Оба канима сошлись с оглушительным рычанием, и началась жестокая звериная борьба. Варг выбил меч из рук Насага, но тот, будучи меньше ростом, вонзил клыки в плечо Варга, пустив кровь.

Варг зарычал и врезал Насагу по носу, отбивая его голову в сторону, его зубы оставили глубокие раны на теле Варга.

Два канима дрались, крутясь и извиваясь, обменивались ударами, полосовали друг друга когтями и рвали клыками. Хотя Варг был больше и сильнее, Насаг был в доспехах и безжалостно использовал преимущество, которое давала защита брони.

Насаг сумел заехать бронированным предплечьем в горло Варга, раскрыл пасть и, сверкнув клыками, бросился вперед.

Варг был слишком быстрым. Здоровенный каним чуть отступил, зацепил когтями броню Насага, оторвал уступающего размером канима от земли и швырнул вниз в жестоком ударе, от которого пыль разлетелась на двадцать футов во все стороны.

Насаг попытался откатиться, но, оглушенный ударом, оказался слишком медлителен, и Варг пришпилил тело меньшего канима к земле, сжав челюстями его шею.

Насаг испустил вой разочарования и ярости, а затем умолк.

На мгновение, Тави подумал, что Варг убил его.

Затем он понял, что Насаг продолжает дышать. Он просто лежал там, не двигаясь, без борьбы, и только отзвук затухающего гнева слышался в рычании, которое продолжало клокотать в его горле.

Тави поднял взгляд и встретился глазами с Дуриасом. Затем убрал свой ??меч и сделал шаг в сторону двух канимов.

Варг выпустил горло Насага, и Тави расслышал рычание большого канима, настолько тихое, что он едва смог разобрать слова:

– Гадара-лар.

Насаг содрогнулся. Одно из его ушей дернулось в знак согласия.

– Гадара-сар.

– Честь, – сказал Варг.

– Честь, – эхом отозвался меньший каним.

Варг слез с Насага и медленно поднялся. Канимский командир встал лицом к Варгу, и каждый из них наклонил голову, обнажая друг перед другом горло. Насаг отклонил голову дальше.

– Лар, – тихо проговорил Тави. – Это значит мальчик.

Два канима повернули к нему свои головы.

– Сар, – продолжал Тави. – Это значит отец. Он твой сын.

– Очевидно, – прорычал Варг.

– И гадара, – сказал Тави. – Это означает не "враг".

– У людей снегов, – сказал Варг, – которых вы называете ледовиками, есть двадцать четыре слова для обозначения снега. У алеранцев одно. Точно так же, у канимов одиннадцать слов, чтобы различать врагов.

Тави медленно кивнул.

– Ты можешь сказать мне, что означает "гадара"? Объяснить мне?

Варг очень по-алерански пожал плечами.

– Это означает, что ты равный противник. Благородный. Заслуживающий доверия.

– Враг заслуживающий доверия? – спросил Тави. – И ты назвал так своего сына?

– Враги гораздо более верны, чем друзья, алеранец, и более надежны, чем союзники. Врага уважать гораздо легче, чем друга. Ты делаешь это осознанно, – сказал Варг.

Насаг, между тем, присел на корточки, все еще тяжело дыша, чтобы отдохнуть и восстановить дыхание. Борьба в доспехах утомила его гораздо больше, чем его дравшегося без брони отца.

– Алеранец, – сказал он. – Почему вы превратили честную войну в массовое убийство поселенцев и женщин?

– Я не знаю, – ответил Тави. – Я покинул это место более шести недель назад, чтобы привезти Варга к тебе, как мы и договаривались. – Он нахмурился. – Так ваши люди не убивали тех гольдеров?

Насаг сплюнул.

– Нет. Кавалерия вашего Легиона истребляла стедгольдеров неделями. – Он вскинул морду к платформам, где сцеживали кровь. – Так что я позволил заклинателям крови выпустить кровь у мертвых и так отомстить за них.

Тави на секунду прикрыл лицо ладонью.

– Эти всадники, – спросил он, – были алеранцами?

– Да.

– Не мараты?

– Беловолосые. Нет.

Тави медленно выдохнул.

– Тогда это был не Первый Алеранский. Арнос, должно быть, приказал это сделать кавалерии гвардии.

– Это не имеет большого значения для мертвых, – негромко откликнулся Дуриас. – Или для их семей. Жена и дети Мануса были убиты два дня назад. Вот почему он так реагировал, капитан.

– С чего бы Арносу творить подобное? – тихо спросила Китаи.

Тави покачал головой.

– Может быть, чтобы гарантировать, что мирного завершения этой кампании не произойдет. Или… – Он взглянул на Дуриаса. – Свободный Алеранский Легион еще не вступал в открытое противостояние с войсками Империи?

– Нет, – сказал Дуриас тихо. – Мы старались держаться в стороне как можно дольше.

Тави сплюнул, почувствовав горечь на языке.

– Вот с чего, – сказал он. – Эта кампания с самого начала была полна амбиций. Арнос хочет удостовериться, что у вас будут причины сражаться. Затем он сокрушит захватчиков, а также подавит восстание рабов и заработает на этом всеобщие почет и уважение.

– Если он хотел разозлить нас, – сказал Насаг, – ему это удалось. Не будет мирного завершения у этой резни, алеранец.

Тави нахмурился.

– Я жизнью рисковал ради своей части договора.

– Я согласился, что если ты освободишь Варга, мы поговорим. Мы говорим, и ты можешь идти с миром, гадара. Но я не позволю тем, кто убивает поселенцев и женщин уйти безнаказанно.

Он кивнул на осажденные руины.

– Они не переживут эту ночь.

Тави сжал зубы. Насаг не был дураком и ясно видел, что легионы уже находились в отчаянном положении. Их захватили врасплох, а непрекращающееся колдовство, казалось, было вполне способно уничтожить то убогое убежище, которое у них еще оставалось, если только у канимов будет достаточно времени.

И крови.

Тави отчаянно пытал свой мозг. Должен быть какой-то выход из этого болота, какой-то способ спасти Первый Алеранский, какой-то способ…

– И что дальше? – услышал Тави свой спокойный вопрос.

Насаг склонил голову набок.

– После того как ты убьешь их, – продолжил он, изо всех сил стараясь не утонуть в стремительном потоке возможностей. – Их место займут новые легионы, при том что вас то здесь давно не будет. Но Свободный Алеранский никуда не денется. И можешь спорить на что угодно, что всем прибывшим силам будет отдан приказ уничтожить их. Они одни будут платить за то, что ты собираешься сделать с людьми на этом холме.

Дуриас вызывающе вздернул подбородок, но было что-то в его глазах, что выдавало его неуверенность.

– Раз уж зашла речь, – сказал Тави, – как вообще ты собираешься преодолеть море? Когда ваш флот прибыл сюда, вы использовали вызванный шаманами шторм, чтобы доплыть быстрее, и делали это в больших количествах, чтобы пройти через левиафанов. На обратном пути тебе вряд ли удастся плыть так же быстро. Сколько еще кораблей ты потеряешь? Насколько слабее будет твоя армия, когда ты, наконец, вернешься домой?

Насаг утробно зарычал.

– Мы готовы встретить эти опасности, алеранец.

– Что если в этом нет необходимости? – спросил Тави.

Уши Варга встрепенулись от веселья.

– Возможно, тебе стоит прислушаться, – прорычал он Насагу, – этот юный гадара умен.

Насаг задумчиво щелкнул челюстями.

– Что ты предлагаешь?

– Я сдам тебе человека, ответственного за эти смерти, – сказал Тави. – Я накажу тех, кто выполнял его приказы. Я прослежу, чтобы свободных алеранцев не преследовали как преступников за совершенное ими, и после этого, я помогу твоему флоту безопасно пересечь море и добраться до вашего дома.

– И в обмен на все это? – спросил Насаг, в его голосе явно чувствовался скептицизм.

Тави указал на океан канимов вокруг холма.

– Ты сдашься.

Насаг оскалился.

– Что?

– Ты сдашься, – повторил Тави.

– Даже если все это возможно, я никогда не сдамся алеранцам или их легионам, – сказал Насаг. – Слишком многие из них хуже животных.

– Я не прошу тебя сдаваться алеранским легионам, – ответил Тави. – Я прошу сдаться лично мне – гадаре.

Насаг склонил голову, размышляя, его уши повернулись вперед. Он обменялся долгим взглядом с Варгом, а затем склонил голову набок. Он снял с себя толстый кожаный ремень и бросил его огромному каниму.

У Дуриаса отвисла челюсть, и он уставился на канимов в немом изумлении.

Варг надел ремень, застегивая его привычными движениями.

– Алеранец, – сказал он. – Допустим, я приму это предложение. Что тебе понадобится, чтобы его осуществить?

Сердце Тави забилось от возбуждения, и он почувствовал, как усмешка растягивает его губы. Он с трудом сдержал ее, не позволив себе оскалиться, чтобы не дать канимам повода для недопонимания.

– Во-первых, – сказал он, – мне нужно, чтобы ты доставил моего раненого к целителю. Мне понадобится его помощь.

Варг кивнул и сказал Дуриасу:

– Позаботься об этом немедленно.

Дуриас взглянул на Насага, но тут же отсалютовал, ударив кулаком в грудь, и поспешил прочь.

Варг кивнул и повернулся к Тави.

– Что еще?

– Найдите любых очевидцев расправ, – сказал Тави. – Мне нужно поговорить с ними.

Варг взглянул на Насага, тот кивнул.

– Это можно организовать, сар.

Тави указал на осажденные руины.

– Атаки нужно прекратить, по крайней мере, временно.

Варг прищурился, но кивнул.

– Тебе хватит времени до полуночи на осуществление этого плана?

– Должно хватить, – сказал Тави.

На самом деле, это просто прорва времени, размышлял Тави. До полуночи он почти наверняка успеет сдержать свое слово, данное каниму.

А если не успеет, то будет слишком мертв, чтобы особо беспокоиться из-за нарушенного слова.

Глава 48

Гай Секстус бросился прямо на приближающиеся шеренги легионеров перед собой, и ужас, подобного которому они никогда прежде не знали, обрушился на них.

Пылающий в его руке меч окружало ослепительное сияние и Амара могла чувствовать часть страха, которым оно сочилось. Лишь однажды она соприкасалась с огненной фурией, внушающей ужас, и едва не потеряла тогда сознание.

Последствия страха, вызванного Грэмом, были ошеломляющими – разгром тысяч варваров маратов и их боевых животных, они с криками бежали от стен Гарнизона во время Второго Кальдеронского.

Рядом с ужасом, насланным Первым Лордом на легионеров Калара, страх, внушаемый Грэмом, казался секундной утратой уверенности.

Ближайшие к Гаю мужчины, которым не посчастливилось возглавлять центурию, угодившую в эпицентр, не могли даже кричать. Их глаза закатились и они все, как один, бились в конвульсиях на каменистой земле.

Затем начались крики.

Внезапная и оглушительная какофония началась, когда сотни глоток исторгли душераздирающий вой.

Ряды и целые шеренги таяли подобно маслу на горячей сковороде, дисциплина Легионов исчезала подобно каплям росы под восходящим солнцем. Некоторые мужчины падали, хватаясь за грудь и плечи, их глаза кровоточили, а на губах выступала пена.

Некоторые рыдали и падали на колени, выронив оружие из онемевших от страха пальцев. Другие обратили мечи на тех, кто рядом с ними, запаниковав без причины или потеряв способность распознавать своих братьев по оружию. Большинство же просто бежали, отбросив прочь свои мечи и щиты.

Среди этих сотен отчаявшихся душ, один человек остался на месте. Хотя его лицо было мертвенно-бледным, этот человек каким-то образом сопротивлялся ужасному страху, прикрывшись щитом и подняв меч в нерешительном вызове.

Огненный клинок Первого Лорда устремился вниз, и ни один щит или меч во всей Алере не могли бы противостоять этому опаляющему жаром удару. Со вспышкой света щит легионера раскололся, разлетевшись на две части и множество капель расплавленного металла, разрубленный столь же легко, как и его доспехи, и плоть под ними.

Он рухнул с облаком шипящего пара и ужасным запахом горелой плоти, и Амара не могла не чувствовать сожаления, что бедный человек был так вознагражден за свою смелость, большую, чем у любого из его легиона.

Даже скрытая от пламени в тени Гая и потому защищенная от худших проявлений растекавшегося вокруг ужаса, единственное, на что Амара была способна, это продолжать двигаться вперед.

Вселяющий ужас свет, испускаемый мечом Первого Лорда, порождал кошмарную армию теней, которые метались в безумной панике по склонам гор, отскакивая от полированной брони и сияющей стали брошенных клинков.

Создаваемая ими головокружительная мешанина света и тьмы не позволяла ей нормально оценивать расстояние или удерживать в памяти их направление и положение. Она привыкла контролировать свои передвижения, сохранять ориентацию в пространстве, и Амара почувствовала внезапную панику, осознав, что уже не уверена в безопасности их пути.

Хотя это вряд ли имело бы значение, поняла она чуть позже. Наибольшую опасность для несчастных, воющих от ужаса легионеров, также как для Амары и ее спутников, представляло то, что можно было сломать лодыжку, споткнувшись о тело упавшего от страха.

Вокруг нее был такой орущий хаос, что Амара почти пропустила настоящую угрозу, к которой должна была быть готова – неожиданный островок сопротивления, порядка и ясного мышления посреди моря ужаса.

Несколько закованных в тяжелые доспехи мужчин собрались вокруг одинокой фигуры со вскинутыми руками – Рыцаря Огня.

Голубое пламя танцевало на пальцах этого человека – защитная магия, решила Амара, недостаточно сильная, чтобы прикрыть от воли Первого Лорда внушительную область, но ее хватало, чтобы люди вокруг заклинателя – Рыцари Земли с их огромным оружием – не теряли рассудок.

– Бернард! – прокричала Амара, указывая направление ??мечом.

Ее голос затерялся среди обезумевших криков людей вокруг, но она почувствовала, как он остановился, упал на колено и, подняв свой ??лук, выпустил стрелу, которая прошла настолько близко к ее голове, что задела волосы.

Стрела скользнула сквозь мечущиеся тени… и промахнулась мимо Рыцаря Огня на ширину пальца. Она задела Рыцаря Земли за ним и оставила темно-красный порез на его скуле.

Вражеские рыцари открыли рты в безмолвных криках, которые Амара не могла услышать сквозь шум, и рванулись вперед, держа Рыцаря Огня в центре группы.

Амара попыталась выкрикнуть предупреждение Первому Лорду, но Гай смотрел в сторону от угрозы, его глаза были сосредоточены на трех мужчинах приближавшихся с противоположного направления, их лица были пусты с застывшей на них отстраненностью, отличавшей Рыцарей Металла, их мечи сверкали.

Уголком глаза она увидела, как ее муж провел рукой по глазам в жесте отчаяния и страха, как он потянулся к колчану за новой стрелой, но вражеские Рыцари были слишком близко, и у него не было никакой возможности успеть выстрелить.

Амара призвала Цирруса и поле боя замедлилось до скорости улитки, когда она бросилась вперед. Она оказалась перед возглавлявшим отряд Рыцарем – мужчиной с огромным топором – прежде чем тот успел обрушить на нее свое оружие.

Она скользнула в сторону от поспешного и плохо нацеленного замаха и, держа ??меч одной рукой, ударила мужчину поперек лица, одновременно резко хлопнув снизу по рукояти топора свободной рукой.

Клинок не нанес практически никакого вреда, отскочив от ребер шлема и всего-лишь оставив на переносице багровую линию, но он заставил Рыцаря неуклюже отдернуть голову назад.

Гораздо более опасным оказалось внезапное изменение траектории его ??огромного топора. Он полетел вниз и вбок, попав в ногу соседнего Рыцаря, и усиленный фурией удар начисто рассек закованное в сталь бедро неудачливого Рыцаря.

Оба мужчины упали, мешая стоявшим по сторонам от них, и это дало Амаре единственное, исчезающее мгновение для действий. Она начала вбирать в себя сущность своей фурии, гораздо, гораздо больше, чем брала когда-либо прежде, до тех пор, пока это мгновение не растянулось до целой жизни.

Она ринулась вперед, двигаясь со скоростью, которой ни одно тело в Алере не смогло бы выдержать, она чувствовала, как мышцы и суставы протестующе стонут и рвутся, как мокрая бумага, от каждого ее движения.

У нее были века, чтобы познать боль, эпохи, чтобы нацелить свой удар, вечность, чтобы сосредоточить весь вес своего тела, все свои силу и скорость на сияющем, бритвенно-остром лезвии гладиуса.

Рыцарь Огня видел ее приближение, его глаза медленно расширялись, не быстрее чем намерзает лед в зимнем пруду. Он попытался избежать приближающегося лезвия, но у него не было времени, которое имела она. Его голова сдвинулась лишь на долю дюйма, не больше.

Затем острие меча погрузилось в его отчаянно расширившийся глаз, и весь клинок медленно, нереально двигался вслед, погружаясь по самую рукоять. Голова мужчины вяло откинулась назад, брызнули капли крови, превратившиеся в размытое облачко.

Амара почувствовала, как пламя пронзило ее руки, запястья, локти, плечи. Ее связь с Циррусом дрогнула, и все вокруг слилось в единое, размытое движение.

Хотя она не слышала этого, она чувствовала, как ее голос срывается от крика.

Боль и ужас заполнили весь ее мир.

Амара проснулась и поняла, что чувствует себя слишком плохо, чтобы оставаться абсолютно неподвижной. У нее ушло несколько мгновений, чтобы с удивлением обнаружить, что она все еще движется. Волосы закрывали ее лицо, покрытые коркой засохшей крови и грязи их болотного приключения. Пахло от нее, как от кучи компоста.

За волосами она разглядела свои безвольно болтающиеся руки. Правая распухла от запястья до кончиков пальцев, напоминая несколько кусков колбасы, связанных в некое подобие куклы. Кожа была темно-фиолетовой – один сплошной, багровый синяк, который равномерно покрывал руку, так ей, по крайней мере, казалось.

Трудно было сказать наверняка, потому что грязь, кровь и куски чего-то серого и студенистого все еще покрывали ее кожу.

Она была совершенно уверена, что нечто подобное должно болеть. Но не болело. Она попыталась пошевелить багровыми пальцами, но те никак не отреагировали. Амара была уверена, что это не было хорошим знаком, но хоть убей не могла вспомнить, почему.

Под своей рукой она видела каменистую землю, неуклонно уносящуюся прочь. Что-то твердое давило ей в живот в размеренном ритме. Бернард, подумала она. Его плечо. Она была перекинута через плечо Бернарда. Да, она могла видеть его испорченные на болотах сапоги, мелькавшие перед ее взглядом.

– Быстрее, – бросил Первый Лорд.

Его голос был спокойным, уверенным. Это было хорошо. Для Амары было практически невыносимо видеть Гая, который всегда был таким энергичным, таким живым, прикованным лихорадкой к самодельным носилкам.

Он должен был успеть хорошо вылечить себя с помощью водных фурий, оставаясь лежать на носилках, пока Бренсис был занят ей и Бернардом.

Неожиданно ей пришло в голову, что даже навыки Первого Лорда не позволили бы ему исцелить себя так быстро. Она почувствовала смутное беспокойство, поняв, что старик мог просто улучшить свое состояние насколько возможно, а затем блокировать боль, используя фурий металла и делая вид, что все в порядке.

Если он действовал, по сути, в одолженное время, которое ему дала нечувствительность к боли, то он был в опасности – и это встревожило Амару достаточно, чтобы заставить ее повернуть голову и попытаться пошевелить своими бесполезными конечностями в слабой попытке привлечь чье-нибудь внимание.

– Она просыпается, – сказал Бернард, в его голосе чувствовалась настойчивость.

– Мы почти на месте, – ответил Гай. – Как только мы преодолеем этот подъем, я смогу видеть горы Калара и… – Первый Лорд резко выдохнул. – Приближаются Рыцари Воздуха, граф. Весьма немало. У нас есть всего несколько секунд. Я думаю, нам всем пойдет на пользу, если вы будете держать свои стрелы с солью наготове.

За этим последовало много пыхтения и сопения, звуков сапог, царапающих камень. Амара отбросила свои попытки двигаться и некоторое время просто дрейфовала на грани сознания.

Она не была уверена, сколько времени потребовалось, чтобы окружающая обстановка изменилась, но казалось его прошло не так уж много, прежде чем Бернард замедлился, а затем бережно положил ее на землю.

Он опустился на одно колено рядом с ней, тяжело дыша, на его лице застыло выражение боли. Он вытащил из колчана несколько стрел и начал втыкать их в землю вокруг себя.

Затем что-то пробормотал и положил руку на землю между ними.

– Бернард, – сказала Амара.

Слова с трудом покидали горло, но ее муж повернулся к ней немедленно.

– Любимая, – сказал он тихо. – Тебе не стоит двигаться. Ты очень серьезно пострадала.

– Я устала, – ответила она. – Но совсем не чувствую боли.

– Сир, – сказал Бернард, его тон был настойчивым. – Она пришла в сознание. Вся дрожит. Я думаю, что у нее может начаться шок.

Амара посмотрела туда, где Первый Лорд стоял и смотрел вниз, и в первый раз заметила, что они находятся высоко на отроге горы, и что они могут ясно видеть огромную чашу равнины внизу.

Там, вдалеке, мерцали огни города Калар, светящиеся в темноте драгоценными изумрудами.

Скопления крошечных светлячков были огнями нескольких небольших городов, расположенных вокруг столицы, а маленькие, одиночные точки света показывали расположение десятков отдельных стедгольдов. Лунный свет сиял, отражаясь от залитых неглубоким слоем воды рисовых полей, превращая их в зеркала диаметром в несколько акров.

Амара бывала в Каларе. Это был уродливый город, запущенный, лишенный всякой видимой добродетели, где в большом изобилии встречались лишь рабство, нищета и страдания. После двух лет войны и экономической изоляции, он должен был стать еще хуже, грязнее, беднее, грубее, и еще более истерзанным болезнями.

Но отсюда, с горы, издалека, когда было видно только характерный зеленоватый свет магических ламп столицы, Калар и скопище его городов-спутников очаровывали призрачной и хрупкой красотой.

– Сир! – рявкнул Бернард. Он начал выдергивать стрелы из земли, их наконечники теперь были заключены в полупрозрачные кристаллы. – Она нуждается в вашей помощи.

Гай стоял, повернувшись лицом к горе на противоположной стороне долины, и Амара поняла, что она не должна была видеть эту гору отсюда, или, по крайней мере, не в темноте.

Но она могла ее разглядеть, огромный черный конус с подсвеченной тусклым красным светом вершиной.

Бернард наложил стрелу на тетиву и поднялся на ноги.

– Сир!

– Подождите минуту, граф, – пробормотал Гай. – Есть другие проблемы, которые…

– Нет, – сказал Бернард. – Вы пойдете к ней. Немедленно.

Гай резко повернул голову к нему.

– Что, простите?

– Она ранена, – сказал Бернард. – Она может умереть. Исцелите ее.

– Вы понятия не имеете, – сказал Гай сквозь зубы. – Не знаете, что поставлено на карту.

Ее муж стоял перед Первым Лордом, не моргнув глазом.

– Нет, я знаю, – его взгляд стал тверже. – Жизнь женщины, которая была готова пожертвовать всем, чтобы вы оказались здесь. Вы уже заставили ее вынести достаточно страданий, Секстус. Или вы думаете, будет проще дать ей умереть?

Несколько секунд царило безмолвие, лишь ветер шелестел среди камней.

Затем Гай оказался рядом с ней.

Он наклонился и положил руку ей на лоб. Его пальцы были длинными, шершавыми, и лихорадочно-горячими. Он тихо произнес:

– Прости меня за то, что сейчас произойдет, Амара.

Пожар охватил всю правую сторону ее тела. Она чувствовала странные изменения происходящие с ней, видела, как меняется форма ее живота, наблюдала, как распрямляется рука, разматываясь, почти как витой шнур.

Боль была запредельной, но также присутствовало ощущение чистого экстаза, дополненного невозможностью двинуться или закричать. Она могла только безмолвно плакать и звезды размывались от ее слез, смешиваясь с огнями лежащего внизу города.

Затем раздался шум ветра, пение лука Бернарда и ужасный, хлюпающий звук удара.

Гай убрал руку и поднялся.

– Держите их на расстоянии от меня, граф.

– Да, милорд, – прорычал Бернард, занимая позицию за Амарой с луком в руке.

Амаре не оставалось ничего другого, как наблюдать, как Первый Лорд устремил свой взгляд на далекую огненную гору и поднял руку.

Раздался еще один ревущий звук, свист ветра от выпущенной Бернардом очередной стрелы, приведшей к крику. Броня загремела о камни, когда Рыцарь Воздуха в полном обмундировании врезался в склон горы, покатился, ломая кости и высекая искры, в моменты встречи стали с камнями.

Она не была уверена, как долго это продолжалось, когда боль начала немного ее отпускать, она смогла потихоньку сесть, она увидела своего мужа, стоящего с последней стрелой на тетиве лука, смотрящего в небо пустым и измученным взором.

Первый Лорд внезапно вздохнул, закрывая глаза.

– Вороны тебя побери, Бренсис. Твоему сыну, по крайней мере, хватило мудрости признать поражение. Пусть тебя заберут вороны и вырвут глаза за принуждение меня к этому.

После этого Гай Секстус сжал поднятую руку в кулак и внезапно резко отдернул ее, как будто она была выдернута привязанным к ней жестким шнурком.

Ночь окрасилась красным.

С далекой горы хлынул ослепительный свет.

Амаре понадобилось несколько мрачных, оглушающих секунд, чтобы осознать увиденное.

Ослепляюще белое пламя вырвалось из недр горы, гигантским гейзером взметнувшись ввысь на несколько миль.

Этот первый поток ослепительного жидкого пламени раскаленным дождем пролился на все в пределах мили от горы, и только тогда земля неожиданно начала двигаться, гора начала подпрыгивать, как будто старый фургон попал в выбоину на плохой дороге. Скалы обвалились. Где-то неподалеку с оглушительным грохотом рухнул скалистый склон горы.

Амара не могла оторвать глаз от происходящего. Сама гора стала извергать большое облако, которое, похоже состояло из серого порошка, подсвеченного снизу алым цветом.

Облако медленно клубилось с изящной красотой, или так казалось издали. Она наблюдала, как оно катилось вниз по долине Калара. Оно захлестнуло точечные огни маленьких стедгольдов. Оно пожрало большие скопления огней малых городов и деревень расположенных по всей долине.

И в какой то момент оно захлестнуло сам город Калар.

Амара не могла удержаться.

Она подняла руки, устало призвала Цируса что бы сделать линзу дальновидения. Серое облако было не просто пеплом, как казалось на первый взгляд. Это было… как будто огромный огненный грозовой фронт.

Что бы ни попадало на пути алых росчерков серого потока, мгновенно сгорало приприкосновении. Она видела, еле-еле, как небольшие движущиеся тени летели перед надвигающимся инферно, но если облако двигалось с ленивой грацией, эти маленькие фигурки, эти алеранцы, как она поняла, двигались в темпе улиток.

Она сама, одна из самых быстрых летунов Алеры, не смогла бы обогнать это испепеляющее облако. У тех гольдеров не было никаких шансов. Ни у кого.

Она смотрела на долину в онемении и шоке, пока все больше толчков сотрясали гору под ней. Сколько тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч людей только что умерло?

Сколько семей, спавших в своих кроватях, только что было обращено в прах? Сколько детей только что было сожжено заживо? Сколько домов, сколько историй, сколько любимых лиц и имен было сожжено как бесполезный мусор?

Амара и ее коленопреклоненный муж рядом с ней стали свидетелями смерти Калара. Города Калара, народа Калара, его земель и его лорда.

Огромное облако пара выросло над рисовыми полями, сдавшимися перед яростью огненной горы, а затем они потеряли из виду этот пар, когда пыль от оползней и землетрясения поднялась вокруг них, образовав плотный покров, скрывший звезды.

Хотя темнота так и не наступила. Свет пылающей горы и горящего трупа города Калар погрузил все в сюрреалистические, алые сумерки.

Только когда пыль скрыла вид на долину, Гай Секстус отвернулся. Его взгляд скользнул мимо Бернарда и нашел Амару. Он подошел медленными, тяжелыми шагами, и встретился с ней взглядом, на его лице застыла маска, глаза ничего не выражали.

– Графиня, если бы я позволил Калару это сделать, – тихо сказал он, – все было бы хуже. Беженцы, спасающиеся с линии фронта, набились бы в город, удвоив число его жителей. Наши легионеры были бы там. Умирали бы там.

Он снова нашел ее глаза и очень тихо повторил:

– Все было бы хуже.

Амара смотрела на измотанного Первого Лорда.

Она заставила себя медленно встать на ноги.

Она подняла руку и нащупала тонкую цепочку на шее. Амара носила на ней два украшения. Первое – кольцо Легиона, в котором служил Бернард, тайное свидетельство их брака.

Второе – простой серебряный бык, самая распространенная монета в Империи, с профилем Гая на одной из сторон. Это был символ и удостоверение должности Имперского Курсора.

Амара зажала кольцо в одной руке.

А другой сорвала монету вместе с цепочкой со своей шеи и бросила их в лицо Гая.

Первый Лорд даже не вздрогнул.

Но тени вокруг его глаз стали еще глубже.

Амара повернулась и зашагала прочь.

– Иди со своей женой, граф, – сказал Гай тихо где-то позади нее. – Позаботься о ней для меня.

Глава 49

Головорезам сенатора, подумала Исана, не хватает утонченности. Конечно, она не сомневалась в том, что ее свяжут, но тряпка, наброшенная ей на голову, могла бы быть почище.

Она моргнула и на мгновение задумалась. Наверное, кто-нибудь вроде Леди Аквитейн мог бы думать так на ее месте.

До Второго Кальдеронского сражения самым большим ее беспокойством было хозяйствование на кухне в стедгольде ее брата. Неужели с тех пор она настолько пресытилась опасностями Алеранской политики, что могла критиковать нюансы своего похищения?

Она ничего не могла с этим поделать. Исана поняла,что дрожит от тихого смеха.

Арарис, с которым они сидели, аккуратно опираясь друг на друга спинами, пошевелился.

– Что с тобой? – пробормотал он.

– Просто я оценила иронию человеческой природы, – сказала Исана, понизив голос.

– В общем или в частности? – она услышала улыбку в его голосе.

– Наша способность сталкиваться с огромными трудностями не исключает способности жаловаться из-за мелочей.

– О-о, – сказал Арарис, – мне тоже показалось, что они сделали эти мешки из старых попон.

Исана засмеялась снова, больше потряхивая плечами, чем вслух, и Арарис присоединился к ней.

– Звуки сражения затихают, – заметила Исана через мгновение.

– Да, – согласился Арарис.

– Легионы победили?

– Они еще не проиграли, – ответил Арарис. – Те трубы сигналили общее отступление.

– Значит их отбросили с позиций, которые они атаковали, – сказала Исана.

– Которые они удерживали, – поправил Арарис. – Звуки неудачной атаки другие. И у них слишком много раненых.

Исана настойчиво пыталась не думать о стонах и криках раненных людей, раздававшихся неподалеку.

– В этом разница?

– Во время атаки, – сказал Арарис, – сражение идет на вражеской территории. При продвижении вперед становится труднее доставлять раненых в тыл. При отступлении погибает еще больше людей. Многие отстают, и их берут в плен или убивают. Другое дело оборона. Это твоя земля. Есть люди, которые отнесут раненого к целителям, и свежие солдаты, которые займут его место, прикрывая брешь. Раненых становится все больше.

Исана содрогнулась:

– Это ужасно.

– Это ужасная ситуация, – спокойно признал Арарис.

– Прямо как наша, – сказала Исана.

Он промолчал.

– Настолько плохо? – спросила Исана, осторожно подталкивая его в спину.

– Ты говорила правильные вещи Наварис, – сказал он. – Ты заставила ее задуматься, действительно ли она должна принимать решение за Арноса. Это дало нам немного времени. Но она привезла нас в лагерь Легиона в крытой повозке, с закрытыми лицами. Затем нас немедленно посадили под охрану в эту палатку. И я совершенно точно уверен, что вокруг нас люди Первого Гвардейского. Налус – капитан Второго Сенаторского, и он наверняка захотел бы узнать все о любых тайных пленниках в своем лагере.

– Никто не знает, кто мы, – тихо сказала Исана, – и что мы здесь.

– Точно, – сказал Арарис.

– Ты думаешь, он убьет нас?

Арарис немного подождал, после чего сказал без злости:

– Ему бы стоило.

– Что?

– Ты гражданин Империи, Исана. По его приказу его наемники напали на тебя и похитили. Эрен – клятый курсор Короны. Если он выжил, то сможет поднять много шума, действуя вполне официально. Для Арноса лучший способ выжить…

– …убедиться, что нет свидетелей, которые смогут подтвердить версию Эрена.

– Скорее всего, – сказал Арарис. – К тому же, если он не убьет нас, я убью его.

Прозаичный тон его тихого голоса пугал. Исана немного сильнее прижалась к нему.

– Что же нам делать? – спросила она, – Бежать?

– На самом деле, даже если нам удастся сбежать, у нас нет шансов. Мы лишь предоставим им замечательную возможность убить нас и позже принести извинения. Пыл сражения, путаница, такая трагедия.

– Что же тогда?

– Если у тебя будет шанс поговорить с Арносом, тяни время насколько сможешь долго, – сказал Арарис. – И будем ждать.

– Ждать?

– Он не оставит нас здесь, – сказал Арарис.

Исана не сомневалась в том, кого имел в виду сингуляр.

– Мы тайные пленники в лагере Легиона, который вполне можно назвать вражеским, который к тому же окружен армией канимов. Он один. Он даже не знает, где мы. Я верю, он, конечно, будет стараться, но…

На это Арарис рассмеялся низким звучным смехом, достаточно громко, чтобы его услышали за пределами палатки. Исана впервые слышала, чтобы он так смеялся, и ее сердце отреагировало на это маленьким, бессмысленно юным всплеском счастья.

– Тихо там! – рявкнул голос, принадлежавший то ли одному из головорезов Сенатора, то ли кому-то из легионеров, вынужденных нести караул.

Арарис проглотил смех и откинул голову назад. Исана почувствовала прикосновение и, закрыв глаза, сделала так же.

– Я был с ним рядом в течение двух лет, – прошептал Арарис. – Ты знаешь его сердце, Исана. Ты помогала формировать его. Ты видела его, пока мы путешествовали, но ты не представляешь, кем он становится, ты не знаешь, откуда это пришло, как знаю это я.

– Септимус, – прошептала Исана.

– Ты не представляешь сколько раз он вытаскивал нас из таких передряг, – Арарис на мгновение замолчал. – Ладно. Быть может не из такого количества сразу. Но он никогда не задумывался над масштабом.

– Ты веришь в него, – выдохнула Исана.

– Да помогут мне Великие фурии, – сказал Арарис.- Это почти безумие, но да.

Он затих на мгновение. Потом сказал:

– Знаешь, я очень тебя люблю.

Она аккуратно, чтобы не удариться головами, кивнула.

– Знаю. Я тоже тебя люблю.

– Я тут думал, – произнес он и заколебался, – Я имею в виду… Ну, не то чтобы это была совершенно новая мысль, но…

Небольшое неуклюжее волнение, которое чувствовалось в его уверенности, очаровывало:

– Да?

– Если такое возможно, – сказал Арарис, – я имею в виду… если мы переживаем это. И если… если все получится… я знаю, это, наверное, никогда не станет возможно, но…

Исана дрожала:

– Да?

– Если. Однажды. Если все… Была бы ты… – он глубоко вздохнул. – Ты вышла бы за меня?

Она поняла направление его мыслей по дико несвязному их выражению, но она не ожидала, что так отреагирует на них.

Она рассмеялась. Снова. Она смеялась до изнеможения, пытаясь делать это как можно тише.

– Здесь? – наконец спросила она сквозь смех. – Ты спрашиваешь меня здесь? Сейчас? Вот так?

Его спина стала совершенно прямой.

– Что ж, – выдавил он чуть погодя. – Да, это… – его голос внезапно стал серьезен. – Это все, что у меня есть.

Она коснулась его связанными, наполовину-онемевшими пальцами. Им удалось, более или менее, переплести некоторые из них.

– Этого достаточно, – спокойно сказала Исана.

Арарис еще мгновение оставался настороженным:

– Это… Значит… Да?

Исана вздохнула и сжала его пальцы так сильно, как могла:

– Да.

Он внезапно обмяк.

– Ох, – выдохнул он. – Ох, это хорошо, – он покачал головой, поглаживая один из ее пальцев своим. – На мгновение я заволновался.

Нелепость этого заявления, учитывая все обстоятельства, одновременно поразила их обоих.

Они все еще смеялись, когда зашелестел клапан палатки и Наварис из Фригии сорвала мешки с их голов, держа в руке обнаженный меч.

Глава 50

– Этот, – сказал Тави тихо, взяв в руки один из длинных мечей, которые Дуриас принес ему на выбор. Он поднял клинок в защитную позицию, сделал несколько круговых движений кистью и кивнул.

Он мог чувствовать тонкие вибрации в стали клинка, держа его в своей руке. Оружие было старым, но отличного качества, в свете факела были видны оставшиеся от войны царапины, но оно все еще было прочным, гибким и надежным.

– Что насчет Эрена?

– Я отведу вас к нему, – сказал Дуриас. – Сюда, пожалуйста, капитан.

Тави следовал за центурионом сквозь сгущавшиеся над лагерем канимов сумерки и был удивлен как много общего у него с алеранским боевым лагерем, хотя в целом различные постройки разделяло значительно большее расстояние. Возможно, они измеряли лагерь в шагах, как делали это легионеры.

Укрытия целителей были переполнены, но звуки, доносившиеся оттуда, не были похожи на звуки, доносившиеся из алеранских палаток. Вместо криков и стонов раненых на каждом шагу были слышны ворчание и рычание, и Тави был рад, что не может видеть происходящее внутри.

Почти все раненые канимы, выходившие из палаток, шли без посторонней помощи, кроме тех, у кого отсутствовали конечности. Где-то на заднем плане поднялся в небо траурный вой отдельных Канимов по своим погибшим собратьям, искренний, дикий и прекрасный.

– Год назад, – тихо сказал Дуриас, – я думал, что привыкну к этому. Но тем не менее, это заставляет волосы на моей шее становиться дыбом.

– Наши народы очень сильно отличаются, – так же тихо ответил Тави.

Дуриас обернулся и удивленно уставился на Тави.

– Хм.

– Что не так, центурион?

– Не знаю, что меня больше удивляет, – сказал он. – Слышать, как капитан Легиона называет их "народом" вместо "стаи" или как приравнивает себя к кучке рабов, взявших в руки оружие

– Ты ходишь, говоришь, дышишь, ешь, спишь. Так же, как и я.

Дуриас фыркнул.

– С каких пор это является причиной считать кого-то равным себе?

Тави показал Дуриасу зубы, жест скорее канимский, чем алеранский.

– Ты в доспехах, с мечом, и я в твоем лагере.

– Хм, – фыркнул Дуриас, коротко кивнув. – Что с того, что ты – мастер говорить? Болтать легко.

Пока они шли, Тави понял, что улыбается более искренне.

– Нам не довелось поговорить, когда ты валялся без сознания прошлой весной.

Дуриас фыркнул и потер щеку.

– Нет, не довелось.

– Ты был с Насагом в течение двух лет, как я понимаю.

Дуриас кивнул.

– Был… Он сказал, что почерпнул идею о том, чтобы основать Свободную Алеру, от меня.

Тави поднял брови. После чего сказал:

– Ты – Первое Копье своего Легиона.

– Не трудно быть Первым Копьем, капитан. Ты просто служишь дольше других. Я просто был первым новобранцем.

– Спорю, что это хорошая история.

Дуриас пожал широкими плечами.

– Но ты не капитан, – отметил Тави.

Дуриас ухмыльнулся и указал на свою челюсть.

– Для этого у меня недостаточно опыта драки на кулаках, я полагаю.

Тави фыркнул.

Дуриас проводил их за территорию госпиталя канимов и кивнул в сторону старого шатра с заплатками, переделанного в палатку из ткани, похожей на парусину.

– Твой человек там.

Тави шагнул вперед и увидел Дуриаса, стоящего рядом в положении, в котором Тави было бы трудно развернуться и нанести удар мечом, который он держал. Он посмотрел через плечо и увидел, что Дуриас держит руку на своем клинке. Он удивленно изогнул бровь.

– Что ты делаешь, центурион?

– Предотвращаю недоразумения, – сказал Дуриас. – Приказ, капитан.

Тави полностью развернулся, а затем молча протянул свой меч рукоятью вперед.

Дуриас покачал головой.

– Здесь приказы имеют большее значение, чем в твоей Алере, капитан. Ты можешь оставить меч при себе. Просто не забывай о том, что мой – при мне.

Тави мгновение изучал молодого человека, и понял, что тот стоял с прямой спиной, ногами наготове, держа руку на своем мече, но его вес был перенесен на пятки.

Это была высокомерная поза, по стандартам Алеры, которая почти всегда просила боя, но если бы он был канимом, то сразу бы узнал, что поза ненападения сочетается как с осторожностью, так и с уважением.

– Не забуду, – сказал Тави.

Он повернулся и вошел в палатку, обнаружив Эрена, лежавшего в ванне, с кровью на шее и – врага, стоявшего рядом с ним на коленях с окровавленным кинжалом в руках.

Тави мгновенно потянулся к мечу, но сдержал себя от обнажения стали, и как только он почувствовал тонкое изменение воздуха за собой, меч Дуриаса на пол дюйма вышел из ножен.

Антиллус Доротея, Верховная Леди Антиллус, единственная выжившая сестра Верховного Лорда Калара и женщина, которая предала Первый Алеранский канимам, взглянула на Тави, когда он вошел в палатку.

Тави сразу почувствовал вспышку гнева в ее эмоциях, быстрого и горячего, но затем внезапный всплеск страха, который напрочь уничтожил гнев. Она закрыла глаза на мгновение, сжала губы, и он почувствовал как в женщине страх и гнев сменяются собранностью и концентрацией.

Она снова обернулась к Эрену, который лежал голый в лечебной ванне с закрытыми глазами и на грани обморока.

Она отложила нож в сторону, вместе с пером, которое ей пришлось вырезать из опухшей плоти вокруг первоначально сделанного Варгом разреза. Затем Леди Антиллус осторожно погрузила Эрена глубже в ванну, чтобы его горло было покрыто водой, и опустила голову.

Ощущение… Определенно не удовлетворенности, или благополучия, но чего-то другого, чего-то слишком богатого и глубокого, чтобы называться просто удовлетворением, вдруг потекло от нее, когда разорванные ткани начали соединяться, а пятна кровоподтеков вокруг горла Эрена стали бледнеть, и друг Тави неожиданно глубоко, со свистом, вдохнул.

Тави, нахмурившись, смотрел на Верховную Леди, изучая изменения в ее внешности. Прежняя Леди Антиллус была женщиной, обладающей агрессивной, вызывающей красотой. Она выглядела молодо, конечно, как и большинство владеющих магией воды. Она носила синий шелк, цвет дома ее мужа, а ее темные волосы были длинными и роскошными.

Теперь же она была одета в платье из серой домотканой материи, очень простое, незатейливое, но добротное. Ее волосы были подстрижены, приобрели практичную длину, и были перехвачены сзади кожаным шнурком.

Она носила фартук целителя, запятнанный алой кровью алеранцев и гораздо более темной кровью канимов. Она не пользовалась косметикой – без которой Тави раньше никогда ее не видел – и не носила никаких украшений.

За исключением блестящего стального ошейника повиновения вокруг горла.

– Первое копье, Капитан Сципио, это займет еще некоторое время, – сказала она все таким же тихим и мягким голосом, каким его запомнил Тави, – Я прошу прощения что не могла заняться этим раньше, но мои услуги были необходимы самым тяжело раненным.

Тави мгновение смотрел на нее в растерянности.

– В-верховная Леди Антиллус. Добрый вечер.

Она взглянула на него с легкой улыбкой, полной иронии.

– О, прошу вас, Сципио. Верховная Леди Антиллус является изменницей, которая должна сидеть в камере Серой башни в ожидании суда и казни. Она, безусловно, не могла бы оказать помощь вам или, если я не ошибаюсь, судя по количеству спрятанных в его одежде ножей – курсору Короны.

Тави нахмурился, наклоняя голову.

– Да, полагаю, вы правы.

– Зовите меня Доротеей, – сказала она.

Тави ощутил легкое сожаление в ее голосе и возросшее чувство удовлетворенности.

– Я – целитель. Это то, чем я сейчас занимаюсь. Если вы не против.

Она снова склонилась над пациентом и закрыла глаза.

Тави покачал головой и взглянул на Дуриаса.

– Сарлу удалось схватить ее два года назад, – сказал Дуриас, почтительно понизив голос. – Он собственноручно надел на нее ошейник повиновения и приказал не причинять вреда, подчиняться приказам и лечить тех, кто в этом нуждался.

Тави судорожно вздохнул, начиная понимать.

– И только Сарл мог снять ошейник.

– Но он погиб, – тихо добавил Дуриас.

В глазах молодого центуриона читалось неподдельное, глубокое сочувствие и боль, когда он смотрел на бывшую Верховную Леди.

– Ей не избавиться от него. Если его снять, она умрет.

Тави медленно выдохнул, качая головой.

– Вам не заполучить ее, – сказал Дуриас. – Это я вам точно говорю.

– Довольно лицемерно со стороны ваших людей отказываться освободить раба от его ошейника, Дуриас. В этом смысл вашей справедливости?

Дуриас скривился.

– Фурии – свидетели, это не так. Я понимаю, каково ей. Так же, как и все остальные. Но она слишком ценна для нас и заслуживает быть в числе тех, кому стоит познать существование в ошейнике повиновения. Мы не станем им злоупотреблять. – Он покачал головой. – Хотя в первые недели, пока все не устаканилось, много всего произошло…

Тави почувствовал отвращение, просто думая об этом. Конечно, Верховная Леди Антиллус понятия не имела о чем-то вроде милосердия или сострадания, но, тем не менее, никто не заслуживал подобного возмездия, которое обеспечили ей бывшие рабы, получившие свободу.

– Дело не в том, что она сделала, и не в смертях, в которых она повинна. Дело в ее сыне.

Яркий всплеск боли Доротеи поразил Тави: тоска, печаль, сожаление и неистовая, неистовая любовь. Она взглянула на него.

– Крассус? – Спросила она. – Он… он в порядке?

– Последнее, что мне известно, – сказал Тави, – он знает, что вы сделали. Он не станет говорить об этом со мной, но я уверен в том, что он беспокоится о вас. И хотел бы знать, что с вами произошло.

Цвет лица Эрена значительно улучшился, и теперь его грудь спокойно вздымалась и опускалась. Доротея дотронулась до ошейника мимолетным движением и опустила руку.

– Я…

Она прикрыла глаза.

– Думаю, будет лучше сказать, что… что Леди Антиллус погибла в бою. – Она отрыла глаза и встретилась взглядом с Тави. – Ведь так и было.

– Я… – Тави покачал головой. – У меня нет времени на это.

Доротея вспыхнула и опустила взгляд, склоняя голову в знак согласия.

– Где он?

– Я оставил его во главе Первого Алеранского.

Она резко побледнела, и Тави пришлось опереться на свой меч, чтобы устоять при внезапном всплеске ее ужаса, когда она повернулась, чтобы взглянуть на осажденные руины.

– Как я уже говорил, Доротея, – тихо сказал Тави, – у меня нет времени. Мне нужен сэр Эрен.

– Д-да, – ответила она. – Конечно.

Она положила ладонь на лоб Эрена, склонилась над ним и прошептала:

– Очнись.

Эрен тут же моргнул.

– Э… Хм…

Его глаза широко раскрылись.

– А! – Воскликнул он. Он несколько раз глубоко вдохнул. – О, даю слово, так мне нравится намного больше. Слава Великим фуриям, что…

Он повернулся, чтобы отблагодарить целителя, но увидел Верховную леди Антиллус и взвизгнул. Его руки зашарили по обнаженному телу, видимо, в поисках ножа, разбрызгивая кровь повсюду.

– Эрен. – позвал Тави. – Эрен!

Юноша замер. Он перевел взгляд с Леди Антиллус на Дуриаса, затем на Тави.

Глаза Эрена распахнулись еще больше.

– О. Вот как. Похоже, что-то произошло, пока я здесь лежал.

– Да, – ответил Тави. – И у тебя снова то выражение лица.

– Ничего не могу с этим поделать, – сказал Эрен. – Похоже, ты идешь на завтрак, не все ли равно, кто у тебя на пути?

– Так и есть, – ответил Тави.

Эрен вздохнул.

– Рассказывай.

Тави озвучил ему план.

– Это нереально, – сказал Эрен.

– Но может сработать.

– На этот раз рядом не будет никого, кто смог бы тебя вытащить, – заметил Эрен.

Тави усмехнулся.

– Ты со мной?

– План безумен, – ответил Эрен. – И ты безумен.

Он осмотрелся вокруг.

– Мне понадобятся брюки.

Глава 51

Тави выехал к руинам на лучшей лошади, какую могли предложить в Свободном Алеранском Легионе, и Эрен ехал рядом с ним.

Хотя большая часть тел была убрана, многими пришлось пожертвовать в разгаре боя и сгущающейся темноте, и некоторые останки так и остались лежать там, где полегли.

Как следствие, темнота была наполнена шелестом крыльев и хриплым карканьем вездесущих ворон – пожирателей падали.

Коснувшись факела Эрен пробормотал:

– Надеюсь Насаг знал о чем говорит, когда рассказывал о Первом Алеранском, защищающем стены. Иначе, мы скорее всего будем подстрелены каким-нибудь нервным стрелком.

– Кровавые вороны, – ответил Тави, когда они миновали разрушенный частокол. – Взгляни на этот беспорядок. Они что, пытались удержать атакующих частоколом?

– Такое случается постоянно, – сказал Эрен. -Особенно, когда Легионы терпят поражение. Нервные лучники на часах. Они устали. Полуспят. Они услышали что-то. Трах, бабах. Потом они кричат "Кто идет?", когда ты уже истекаешь кровью.

– Посмотри на все брошенные шлемы, – сказал Тави. – Отверстия пробиты сверху. Древние романские письмена, найденные нами в Аппии, упоминают оружие, которое могло сделать такое – они называли его серп.

– А древних романцев когда-нибудь подстреливали в темноте по ошибке? – Спросил Эрен. – Потому что мне бы не хотелось, чтобы мое личное дело в качестве посланника курсоров заканчивалось подобным образом.

Одолженная Тави лошадь обошла насыпь, на которой пировали вороны. Птицы огласили ночь карканьем, и Тави слегка усмехнулся.

– Ты не о том переживаешь.

– Нет?- спросил Эрен.

– Я больше волнуюсь по поводу инициативного молодого канима, не сходящегося во взглядах с Варгом и Насагом, который может всадить несколько болтов из балесты в наши спины.

Эрен с сомнением взглянул на Тави.

– Звучит ободряюще. Я рад, что несу факел: тебя, если что, первым снимут.

– Правильный настрой, – ответил Тави.

Он остановил коня в пятнадцати футах от стены и поднял руку в знак приветствия.

– Эй, на стене!

– Ближе не подходить! – Отозвался легионер. – Иначе будем стрелять!

Тави с сомнением вгляделся в темноту.

– Шульц? Это ты?

Последовала неловкое секундное молчание.

– Капитан? Капитан Сципио?

– Так точно, – отозвался Тави. – Рядом со мной сэр Эрен. Сегодня слегка прохладно. Могу я рассчитывать на чашку горячего чая?

– Подойдите ближе, – велел Шульц. – К основанию стены. Хочу взглянуть на ваше лицо.

Тави и Эрен повиновались и смогли увидеть бледное лицо, прикрытое легионерским шлемом. Тави тут же узнал молодого центуриона.

– Капитан! – вскричал Шульц.

– Вороны, Шульц, – проворчал Тави, – стоило бы придумать что-то поумнее. Даже если на вид это я, нет гарантий, что я не двойник, созданный магией воды. Приведи Фосса, Трибуна Антиллара или Антиллуса, пусть они меня распознают.

Шульц усмехнулся.

– Да, сэр. Оставайтесь на месте, сэр. – Он замялся. – Вы ведь не хотели проделать это тайно, иначе не кричали бы на всю округу, ведь так?

Тави усмехнулся в ответ:

– Здесь холодно, центурион. Не мог бы ты взять нас под стражу?

– Да, сэр, – ответил Шульц. – Если вы пройдете около шестидесяти шагов на восток, сэр, там будет проем. Стража встретит вас там, сэр.

– Благодарю, центурион, я понял.

Тави повернул лошадь, и Эрен последовал за ним вдоль стены. Они могли слышать, как за стеной усиливаются перешептывания солдат, обсуждающих возвращение Сципио.

Тави чувствовал эмоции, струящиеся из-за стены: возбуждение, интерес, напряжение, скулящий страх – неизменный спутник любых действий и, что было наиболее важным для командира, – надежду.

Пока Тави ехал вдоль стены, солдаты выстраивались на позициях по стойке "смирно", как если бы они проходили инспекцию, а не приглядывали за возможным шпионом.

"Проем" в стене оказался ровным участком камня, точно таким же, как и везде, с тем лишь исключением, что, когда Тави подъехал, каменная стена поплыла вниз, как воск, открывая отверстие в стене, достаточно широкое, чтобы в него могла протиснуться лошадь.

Тави пролез внутрь, скользнув по стене коленями, и узнал всех шестерых Рыцарей Дерева Первого Алеранского, ожидавших его на той стороне с луками в руках, готовые нашпиговать стрелами любого, кто попытается воспользоваться проемом в неподобающих целях.

Как только лошадь Эрена прошла сквозь проем, инженеры Первого Алеранского, несколько усталых мужчин, расположившихся по обеим сторонам проема, снова запечатали стену, вернув ей изначальную форму.

Двое Рыцарей Дерева не спускали глаз с Тави и Эрена, как им и следовало, пока их личность не была удостоверена.

Тави ничего не имел против того, чтобы оставаться на месте какое-то время, в свете факела Эрена, где каждый из сотен легионеров мог его видеть.

Перешептывания на стенах усилились, практически заглушая крики птиц, эхом проносившиеся среди руин.

Из темноты возник Шульц. Молодой центурион когорты Воронов битвы, который в битве под Элинархом был новичком.

Сейчас у него было достаточно шрамов и почестей, чтобы считаться гордостью любого легиона Алеры. Центурион в обеих руках нес оловянные солдатские кружки, над которыми в холодном ночном воздухе вился пар.

Первую он протянул Тави, вторую – Эрену. Тави с благодарностью принял чашку крепкого чая.

– Держите, капитан, – произнес Шульц, приветствуя его. – Предполагаемый капитан, – поправил он сам себя.

Тави усмехнулся.

– Да благоволят тебе фурии.

Он сделал несколько глотков горячего напитка, присматриваясь к поведению и манерам Шульца, резко контрастировавших с изнуряющим страхом, исходившим от него.

Юноша изображал основанное на храбрости безразличие перед лицом легионеров, но на самом деле он был обеспокоен, и для этого имелись основания.

Тави осознавал, что видит вдвое меньше людей, чем того требовала протяженность стен, значит, Первый Алеранский понес большие потери из-за ран и усталости. Чай был до невозможности крепким. Никто не пьет такой, каким бы уставшим он ни был. Запасы воды были на исходе.

Они были напуганы. А страх может погубить легион намного быстрее клинков, и Тави тут же начал бороться с ним, потягивая чай и говоря так, чтобы люди могли его слышать.

– Хмм. Вы планировали потом использовать это как раствор?

– Для кладки, – ответил Шульц. – Но этот сопляк Грегус его разбавил.

– Даже не хочу знать чем, – остановил его Тави.

Хор тихих смешков прокатился по стене.

Шульц усмехнулся и огляделся.

– Сэр… я хотел бы спросить… зачем вы вернулись, капитан?

Тави отхлебнул еще чая. Он не осознавал, насколько устал, пока горячий напиток не заставил кровь бежать быстрее в его утомленном теле.

– Мм? Да ладно, Шульц. От капитанов не приходится ждать прямого ответа. Пора бы тебе уже знать это.

Пока легионеры тихо смеялись, Тави отпил еще чаю.

– Корона нашла для нас заварушку посерьезнее, и нам приказано направиться туда.

Шульц обвел рукой руины и измотанных людей.

– И бросить все это?

Звуки напускного разочарования и отвращения тут же прозвучали на стенах и близлежащих руинах.

Шульц понял, что задумал Тави, и поддержал его, хотя бы частично избавляя людей от накопленного напряжения. Это была дельная мысль для человека его возраста, под конец тяжелого дня, и Тави кивнул в знак одобрения.

– Да, центурион. Скоро вы получите приказ выступать.

– Да, сэр, – ответил Шульц, салютуя.

Звук шагов приблизился, и Шульц отступил, чтобы пропустить вперед компанию, состоявшую из Антиллуса Крассуса, сопровождаемого несколькими Рыцарями Земли и коренастой фигурой Валиара Маркуса.

– Шульц? – Гневно обратился к нему Крассус. – Ты вытащил меня с совещания. Этого уже более чем достаточно. И кто, вороны вас забери, позволил зажечь…

Крассус встал как вкопанный, достигнув освещенного факелом участка, его глаза распахнулись, когда он узнал Тави и Эрена. Его рот приоткрылся в немом восклицании, но Крассус тут же сжал губы и коротко кивнул Тави.

– Центурион, его личность подтверждена?

– Нет, сэр, – ответил Шульц. – Трибун Фосс выражает свое почтение и просит передать, что он слишком, мать его, занят, чтобы носиться по лагерю с поручениями.

– Сегодня это действительно так, – вздохнул Крассус.

Тави спешился и, взяв кружку левой рукой, тихо ждал.

Крассус убедился в том, что Рыцари Дерева его прикрывают, и подошел к Тави, протянув правую руку. Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Ваше имя? – Спросил Крассус.

Мир Тави замер на мгновение.

Каждая деталь была видна кристально четко: запах чадящего факела Эрена, лязг доспехов легионеров на стенах, отблеск факелов на помятой броне.

Часть волос Крассуса была сожжена, превратившись в щетину, алые камни в рукояти кинжала, судя по размерам, принадлежавшего каниму, мерцали в багровом свете. Луна и звезды повисли на мгновение, полностью остановившись, и Тави остался один во всей вселенной в обществе одного-единственного факта.

Он прожил большую часть своей жизни во лжи и полуправде.

С этого момента, с этого самого вздоха, все будет по-другому.

– Большую часть своей жизни, – тихо сказал он, – я был известен как Тави из Бернард-гольда, что в Долине Кальдерон в Риве. Затем я стал Тави Патронус Гай и Тави Курсором. В то время, когда мы познакомились, Крассус, меня звали Руфус Сципио, третий подтрибун, а позднее – капитан Первого Алеранского.

Холм и руины утонули в совершенном безмолвии.

Голос Тави настойчиво и уверенно разносился в тишине, заставляя его усомниться в том, что это его голос.

– Но я, – продолжил он, повышая голос настолько, что он со звоном отражался от стен и камней, – Гай Октавиан, сын Гая Септимуса, сына Гая Секстуса, Первого Лорда Алеры.

И как только это имя прогрохотало в вечернем воздухе, небо озарилось алым светом

Тави не был уверен в том, что произошло, но зарево возникло прямо за ним, на юге, осветив южное небо, как будто он заставил солнце вернуться из своего ночного путешествия, чтобы возвестить его присутствие.

Свет хлынул на руины, показав изможденные, истерзанные лица легионеров, покрытые грязью и кровью. Тень, отбрасываемая им, накрыла Валиара Маркуса, Крассуса и сопровождающих их рыцарей.

И он осветил приближающуюся от руин вторую, большую, группу людей, состоящую из нескольких закованных в броню легионеров Гвардии Сената, Капитана Налуса, большинства его старших офицеров и Сенатора Гунтуса Арноса, его сингуляров и прихлебателей.

Крассус, почувствовавший с помощью водной магии, что все сказанное – правда, от шока стал практически белым и до боли сжал пальцы Тави.

Мгновение спустя, молодой Трибун упал на одно колено, после этого на секунду сбитые с толку его Рыцари, Первое Копье, а затем и весь Первый Алеранский последовали его примеру. Лязг и грохот оружия и брони были похожи на грохот прибоя на каменистом берегу.

Сенатор шокированно смотрел на это с отвисшей челюстью. Подол его сенаторских одеяний выпал из онемевших пальцев и приземлился в грязь, тут же испачкавшись кровью.

– Я Принцепс Гай Октавиан, – произнес Тави леденящим, громким голосом, – и я здесь, чтобы привлечь грязного слайва к ответственности за предательство.

Пока Тави говорил, из земли раздался гул, настолько низкий, что заныли зубы, а земля начала дрожать. Сердце Тави выскочило, и он чуть не понесся за ним, чтобы спрятаться в ближайшей уцелевшей арке от возможного падения каменной стены.

Если он бросится в укрытие, это не произведет должного впечатления на тех, кто смотрел на него. Тави решил воспользоваться ситуацией. Он понятия не имел, что происходит, но кровавые вороны, это усилило его послание.

Он указал пальцем на ошеломленного сенатора.

– Гунтус Арнос! За сговор с врагами Короны, повлекший смерти сотен легионеров, за нападение и похищение Первой Леди Алеры твоими подчиненными под твоим непосредственным руководством и за приказы об убийстве свободных алеранцев, гольдеров и их семей я объявляю тебя предателем твоего Лорда, твоей Империи и твоего народа!

Рот Арноса дернулся, из него донесся какой-то невнятный звук.

– Я призываю тебя к ответу, предатель! – прогремел голос Тави, и ближайшая стена развалилась из-за содроганий земли. – Я вызываю тебя на юрис макто! И пусть вороны полакомятся проигравшим!

Глава 52

– Если ты убьешь меня сейчас, – тихо сказал Арарис, обращаясь к Наварис, – об этом никто никогда не узнает.

Стройная, как лезвие меча, женщина уставилась на Арариса своими тусклыми глазами.

Потом она пожала плечами.

– Ничего, переживу.

Исана мгновенно почувствовала, какое решение убийца приняла, и ощутила вспыхнувшую в Наварис безумную, жуткую радость, когда она повернулась к Арарису и занесла меч.

– Нет! – крикнула Исана, тщетно пытаясь порвать веревки.

И тут земля затряслась.

Наварис пошатнулась и протянула руку, чтобы схватиться за центральную опору палатки и удержаться от падения. Палатка с одной стороны обвисла, и ее клапан раскрылся, показав зловещие сумерки снаружи.

Земля продолжала содрогаться, и Исана слышала, как падают и сталкиваются камни. Где-то на заднем плане гремел резкий мужской голос, произнося яростную речь.

Наварис с сердитым удивлением огляделась вокруг и побрела к выходу из палатки по продолжающей трястись земле, ее взгляд метался из стороны в сторону.

Исана ощутила исходящее от Арариса чувство досады, которое, должно быть, вызвало выражение недоверия на ее лице, и только потом услышала доносящийся снаружи пронзительный свист.

Свист сменился тем, в чем Исана узнала боевой клич маратов, и палатка вокруг них была внезапно сорвана. Исане пришлось склонить голову к одному плечу, чтобы ее не зацепило канатом.

Палатка улетела, Исана успела лишь увидеть, как два длинноногих маратских скакуна, несущих всадников-варваров, галопом мчатся прочь, волоча за собой палатку.

В небе горел красный свет, отбрасывая тени, которые казались какими-то неуловимо неправильными для захода солнца, пока Исана не поняла, что они были не с той стороны.

Красноватый свет заката разливался на западе. А этот свет исходил почти строго с юга.

Китаи появилась из тени позади полуразрушенного каменного здания.

Девушка-марат была одета так же, как когда Исана видела ее в последний раз, и держала в руках тот же мощный маратский лук, в комплекте со стрелами с острыми, как бритва, наконечниками из блестящего черного камня.

Наварис тоже ее заметила, спокойно подошла к Исане сбоку и прижала меч к горлу стедгольдера.

– Китаи, – выдохнула Исана.

– Добрый вечер, – весело поздоровалась Китаи. Она внимательно посмотрела на небо на юге, затем повернулась к Наварис. – Ну и что ты собираешься делать дальше?

Наварис настороженно повернула голову в сторону и остановила пристальный взгляд на Китаи.

– Я полагаю, что ты не знаешь. Я тоже не знаю, что там такое происходит, – сказала Китаи. Она покачала головой, а потом указала одним концом лука на Исану. – Оставь их обоих и убирайся, Наварис из Фригии, или ты умрешь.

Рот Наварис дернулся в небольшой ухмылке.

– Да, – согласилась Китаи, – ты , вероятно, сможешь остановить мою стрелу. Но сможешь ли ты остановить двадцать?

Скрутив губы она трижды крикнула, подражая птице и тени зашевелились, явив воинов Маратов в кожаной броне, поднимающихся из укрытий.

Каждый из варваров держал лук как у Китаи и у каждого была наложенная на тетиву стрела с каменным зазубренным наконечником.

– Стрелы с каменными наконечниками, Наварис, – сказала Китаи, ее голос был ровным и лишенным злобы. – Со всех сторон. Нет способа увидеть их все. Без металла, который ты бы могла почувствовать.

Выражение Наварис стало отсутствующим. Ее глаза метались вокруг, изучая ситуацию.

– Уходи, – повторила Китаи.

В это же время двадцать воинов-маратов натянули свои луки. Натянутые плечи луков скрипели подобно старому сараю в плохую погоду.

Наварис не отступала:

– Если вы будете стрелять, я убью ее прежде, чем умру сама.

– Да, – ответила Китаи терпеливо, – вот почему я не стреляла в тебя. До сих пор. Уходи.

– Если я от нее отойду, что помешает тебе меня убить?

– Твоя смерть мне не принадлежит, – сказала Китаи, – мы бросали монету. Я проиграла.

Брови Наварис приподнялись.

– Иди, – вымолвила Китаи, она подняла голос, для присутствующих маратов, по-видимому. – Ни я, ни кто-либо из моих не будет тебе вредить или мешать уйти.

Наварис обдумывала это секунду.

Одно веко дернулось несколько раз и Исана почувствовала головокружение от разнообразия и дезориентацию от интенсивности резко нахлынувших эмоций.

Наварис испытывала ужас, презрение, радость, жажду, вожделение и огромное удовлетворение, все это одновременно, все смешалось в ее мыслях.

Исана могла ощутить барьер воли, сдерживающий этот яростный ураган эмоций.

Этот барьер дрожал, подобно земле у их ног, но не ломался. Бесформенная, бесцветная масса воли внезапно обволокла сильные чувства и они исчезли в пустоте, которой была Наварис из Фригии.

Женщина опустила свой клинок, кивнула головой и стала удаляться от кольца лучников маратов быстрыми, тихими шагами, как только красный свет стал исчезать с неба.

Китаи двинулась в строну Исаны и встала на колени около нее. Глаза маратской женщины никак не отреагировали на уход Наварис. Как только она ушла, Китаи взяла нож и пробормотала:

– Бешеная сука.

Она освободила Исану и Арариса от их пут и поднялась.

– Скорее, – сказала она. – Нет времени.

Арарису неуверенно удалось встать на ноги, но Исана не сумела. Ее конечности были связаны за спиной тугим узлом, когда она попыталась, к своему смущению она нашла себя неспособной стоять.

– Помогите ей.

Китаи хлопнула и Исана обнаружила себя между двумя мускулистыми маратскими всадниками, по одному под каждой рукой. Китаи издала нетерпеливый звук и они двинулись через руины.

Арарис заковылял следом за ней, а Исану ее носильщики почти потащили, мимо ближайшего полевого госпиталя, ее ноги волочились по земле, онемевшие пальцы покалывало.

Боль и страх раненых хлестнули ее, словно покрытая инеем кожаная плеть.

Исана старалась отгородиться от этих чувств, сосредоточив внимание на окружающей обстановке, пока они проходили мимо лазарета. Красный свет в небе почти потух, и на южном горизонте теперь виднелась только тусклая темно-красная полоса.

– Китаи, – спросила Исана, – где мы? И как ты здесь оказалась?

– На руинах возле Мастингса, – коротко ответила Китаи. – Родственники сестры моей матери спустили мне веревку в темноте. Меня послали найти вас.

– Зачем?

– Очевидно, чтобы помешать Арносу использовать вас в качестве заложников в борьбе против Октавиана.

– Китаи! – выдохнула Исана.

Китаи пожала плечами.

– Они все теперь об этом знают, Исана. Прямо сейчас, мой алеранец заявляет о себе и вызывает Арноса на юрис макто.

– Что? – воскликнул Арарис. Ужас исходил от него тошнотворным облаком.

– "Юрис макто", – серьезно сказала Китаи. – Дуэль, это означает "испытание кулака". Хотя это и не является буквально кулачным боем. Я все еще не понимаю, почему ваши люди говорят о вещах, называя их именами чего-то другого. Это безумие.

– Я знаю, что такое юрис макто.

– Арарис, – спросила Исана, ее голос дрожал. – Что случилось?

– Он бросил вызов, – Арарис сплюнул. – О чем он думает?

– Я не понимаю, – сказала она. – А ты не можешь сражаться вместо него? Заменить его на поединке?

– Нет! – почти прокричал Арарис. – Он бросил вызов. Он не может выставить другого бойца вместо себя. Он должен участвовать в поединке лично, или закон не признает его результат действительным.

– Тави не может выставить бойца вместо себя? – Исана почувствовала, как внизу ее живота похолодело. – Но Арнос может.

Она задрожала.

– Великие фурии. Наварис будет его бойцом.

Арарис сплюнул в строну:

– Это то, что она сделает.

– Я говорила ему, чтобы он позволил мне урегулировать это, – сказала Китаи. – Но после побега из одной тюрьмы и вызволения Варга из другой, внезапно алеранский закон стал снова важным.

Чувствительность стала возвращаться к ногам и ступням Исаны, она отпустила своих помощников и продолжила идти самостоятельно.

– Его скорее всего ранят, Арарис?

– Ранят? – Арарис покачал головой. – Бой до смерти.

Исанна остановилась и уставилась на Арариса:

– Сможет он побить ее?

Арарис сжал кулаки, разочарование и беспокойство исходило от него, подобно жару от костра.

– Арарис, – взмолилась она тихо.

Сингуляр промолчал, и Исана знала почему.

Она бы узнала, если бы он солгал.

Китаи вела Исану и Арариса к палаткекомандира Первого Алеранского, которая по традиции находилась в квартале капитанов.

Она выглядела так, словно ее возводили в большой спешке, некоторые из ее веревок были натянуты слишком слабо. Внутри не было ничего кроме магического светильника, складного стула и скатки.

– Думаю, я знаю, что вы хотите ему сказать, – тихо сказала Китаи. – Думаю, вы знаете, что он не станет слушать.

– Я все равно буду говорить с ним.

Китаи нахмурилась, но кивнула:

– Я понимаю.

Затем она вышла.

Она вернулась через несколько минут вместе с Тави, и высокий юноша немедленно обнял Исанну.

– Слава великим фуриям, вы оба в порядке, – сказал Тави.

Исана тоже прижалась к сыну:

– И ты.

Палатка приоткрылась и появился Эрен, несший футляр с письменными принадлежностями. Он со звоном положил его, открыв футляр, и достал чернильницу, перо и несколько листков бумаги.

Тави с улыбкой отпустил Исану и спросил:

– Ну?

– Выглядело так, как будто показаний шести различных дознавателей не было достаточно, – сказал Эрен, – Пока я не ознакомил Налуса с показаниями свидетелей нападений на стедгольды. Только тогда он прекратил подвергать сомнениям обоснованность обвинений и вызова.

– Что это значит? – тихо спросила Исана.

Эрен оскалил зубы в волчьей улыбке.

– Это значит, что если Арнос не примет вызов, он может поцеловать на прощание все свои потуги. Ему придется уйти в отставку, как вынужден был уйти Тави, и ожидать суда, – он довольно выдохнул, – Обожаю симметричность.

– Что ты пишешь? – задал вопрос Тави.

– Заявление о намерениях, – ответил Эрен, – задним числом освобождая тебя из под стражи для защиты интересов Империи. Это заблокирует следующий шаг Арноса, в попытке объявить тебя заключенным под следствием и твое присутствие здесь и твой вызов объявить незаконным.

– Я могу так поступить?

– Пока кто-либо не отменит это решение, но единственный кто это может сделать – вне пределов досягаемости на какое-то время.

– Хорошо.

Эрен кивнул.

– Я рад, что Арнос заставил нас освежить в памяти соответствующие законы, когда начался этот беспорядок. Дайте мне около десяти минут. Затем мне понадобится печать.

Стройный, старый джентельмен в форме офицерского камердинера вошел в палатку, неся тяжелый кожаный мешок.

– Ах, вот вы где, сэр, – сказал он. Положив мешок около ног Тави он вздохнул с облегчением. – Ваш запасной доспех, сэр.

Тави опрокинул мешок без колебаний, демонстрируя ощутимо лучше выглядящий комплект брони, чем тот, который он носил сейчас.

– Превосходный. У Свободного Алеранского приличное обмундирование, учитывая обстоятельства, но этот комплект видал лучшие дни. Передашь мне наруч, Магнус?

– Конечно, Капитан, – сказал камердинер. – Или теперь "Ваше Высочество"?

Тави, нахмурившись, взглянул на мужчину:

– Ты мне не веришь?

– Это не имеет значения, – ответил камердинер и перевел взгляд на остальных.

– У меня нет тайн от любого из присутствующих, – сказал Тави. Он посмотрел на Исану, и она почувствовала небольшую резкость, сопровождавшую эти слова. Он пытался ее погасить, но она все же присутствовала.

Исана вздрогнула. Несмотря на то, что она была полна благих намерений, на исправление некоторых ошибок требуется время. Ей предстояло жить с этим.

Магнус вздохнул:

– Очень хорошо, могу ли я говорить искренне, Ваше Высочество?

Тави нахмурился еще больше:

– Конечно.

Магнус кивнул.

– Эта выходка – самый ужасный и безответственный идиотизм в истории человечества.

Брови Тави приподнялись.

– Полностью игнорируя тот факт, что это худшее время и место, чтобы заявить о себе, есть другие соображения. Принцепс Империи не кто-то, дерущийся на дуэлях. Он не подвергает себя опасности. Он не рискует. Он слишком много значит, чтобы так поступать.

– У Империи снова есть Принцепс около двадцати минут, Магнус, – сказал Тави. – Об этом знают лишь люди внутри этих стен. Даже если я проиграю, Империя не пострадает, во всяком случае, не очень сильно.

– Тави, – сказала Исана, выходя вперед. – Послушай его, пожалуйста. Магнус прав.

Тави посмотрел на нее, в его хмуром взгляде появилась неуверенность, сформировавшаяся в виде тонкой линии между бровей, на его лице. Он медленно кивнул и жестом приказал камердинеру продолжать.

– Со всем должным уважением к Принцепсу Септимусу, – продолжил Магнус, – ваш отец сделал такой же выбор.

Его голос окреп.

– Он ошибся, поступив так. Он умер. И в результате Алера познала двадцать лет заговоров, предательства и конфликтов. Это привело к разрухе, поскольку Верховные Лорды рвались к власти, обрекая на тяжелые испытания и страдания, развязывая споры и войны, которые привели к тысячам смертей, не говоря уже о потерях, которые нанесли нам наши враги, когда почувствовали нашу раздробленность и воспользовались ею.

– Тави, – тихо сказала Исана. – Должно быть другое решение этой проблемы.

Тави прикусил нижнюю губу, его взгляд стал отсутствующим.

– Наварис – одна из лучших, кого я когда-либо видел, – казал Арарис, заговорив впервые. – По моему суждению, если бы я противостоял ей на официальной дуэли, она могла закончиться победой любого из нас. У тебя есть талант и школа, но ты все еще учишься. Твои шансы не очень.

– Согласен, – сказал Магнус. – Рисковать собой в сражении – это одно дело. А бросаться своей жизнью в схватке, на которую только дурак поставит деньги, это в общем совсем другое.

Тави посмотрел на каждого из них с серьезным выражением лица. Затем взглянул на Китаи.

– Я буду недовольна, если тебя убьют, чала, – она пожала плечами. – Делай так, как считаешь нужным.

Тави медленно кивнул. Затем глубоко вздохнул и указал пальцем на стену палатки.

– Там, – сказал он, – десятки тысяч испуганных, злых канимов. И тысячи гораздо более испуганных и злых, мстительных бывших рабов. Они считают, что имеют право видеть мертвыми три наших Легиона, и через несколько часов они придут, чтобы убить нас.

– Если, – говорил он, – я не дам им причину поверить, что мы больше чем орудия убийства, порождения ворон, ублюдки, заслуживающие смерти. Если я не смогу отдать людей, ответственных за эту резню, отвести Легионы, дабы перестать угрожать единственной возможности канимов попасть домой.

– Но Тави, – возразила Исана, – должен быть какой-то другой способ…

– Пока Арнос у власти, другого пути нет, – убежденно сказал Тави. – Он не может сейчас отступить и оставить канимов в покое. Он будет продолжать сражаться, и он готов погубить всех воинов в Легионах, если это потребуется ради победы, а я не собираюсь позволить этому случиться.

– Тогда арестуй его, – сказала Исана.

– Пока я еще не имею для этого оснований, – сказал Тави. – А если я попытаюсь арестовать его незаконно, его люди будут сражаться, чтобы защитить его. Мы сделаем работу канимов за них. И тогда они перебьют тех, кто останется. После этого война будет продолжаться. Еще больше людей будет страдать. Еще больше людей умрет.

– Юрис макто убережет нас от всего этого, и это единственный способ, как я могу его лишить законных полномочий, не привлекая в зал суда.

– Но… – начал Магнус.

Тави повернулся к старому камердинеру, нахмурившись.

– Все просто, Магнус: канимы идут. Или я отдам им Арноса, или они убьют нас всех, а потом заберут его. Дуэль – это мой единственный способ отдать им Арноса. – Он посмотрел на каждого из них по отдельности. – Кто-нибудь здесь знает другой способ? Хоть какой-то?

Никто не ответил.

Тави медленно кивнул.

– Я доведу дело до конца. Поддержите меня, или уходите, если не можете.

Он снова обвел комнату взглядом. Исана смотрела, словно зачарованная. Она никогда не видела его таким прежде. Она никогда не видела никого, кто говорил бы с такой властью и силой. Никого, с тех пор, как Септимус умер.

– Я не могу, – сказал Арарис, его голос прозвучал очень тихо. – Я не могу тебе этого позволить. Я не собираюсь снова потерпеть неудачу.

Тави пристально посмотрел в глаза Арарису и ответил таким же тихим голосом:

– Это мой бой. Моя ответственность. Или ты собираешься толкнуть меня под колеса фургона, чтобы остановить?

Лицо Арариса побледнело, и он отвел глаза.

Эрен осторожно подул на бумагу, потом медленно помахал ей в воздухе, чтобы помочь чернилам высохнуть.

– Готово, теперь нужны твоя подпись и печать.

Тави кивнул и повернулся к Исане.

– У меня нет кинжала, – сказала она ему тихо. – Он был в моей сумке. Я не видела его, с тех пор как мы были захвачены в плен.

Китаи бесшумно прошла мимо Исаны, сбрасывая с плеч рюкзак. Она сунула в него руку и достала кинжал, лезвие клинка и рукоять которого переливались оттенками алого и голубого.

На эфесе кинжала была выгравирована печать Дома Гаев, орла в полете. Китаи передала его Тави.

Исана медленно вздохнула. Потом сказала:

– Ты взял его из моей сумки.

– Я подумал, что он мне пригодится, – тихо сказал Тави.

– Ты мне не доверяешь.

Тави опустил взгляд, поигрывая кинжалом в руке.

– Эта часть моей жизни и так полна условностей. Я бы не хотел, чтобы они взяли над тобой верх в самый неподходящий момент.

– Ты не доверяешь мне, – повторила Исана.

Она покачала головой. Несмотря на то, что причин для этого у него было достаточно, это все равно ее задело.

Тави подписал документ и скрепил его печатью, выгравированной на рукояти кинжала. Он сложил его и запечатал тем же способом.

– Через три часа, начиная с этого момента, – произнес Тави. – На стенах. Я хочу, чтобы это видел каждый.

– Ясно, – сказал Эрен.

Он взял запечатанное письмо и поспешно удалился.

– Если не возражаете, – обратился Тави к присутствующим, – я хотел бы какое-то время побыть в одиночестве, чтобы переодеться

Каждый пробормотал что-то на прощание и вышел. Исана задержалась у выхода и оглянулась.

– Ты сможешь победить?

Тави криво улыбнулся.

– Я никогда не проигрывал в боях насмерть. Ни разу.

– Тави.

Его улыбка померкла, но взгляд остался твердым.

– Я должен. Ради всех нас. – Он снова опустил глаза и продолжил. – Я хочу попросить тебя об одолжении.

Исана кивнула.

– Конечно.

– Мой друг ранен, – сказал Тави. – Макс. И множество моих людей. Как ты смотришь на то, чтобы…

Исана склонила голову.

– Я сейчас же отправлюсь в госпиталь.

Тави прикрыл глаза.

– Благодарю.

Он облизнул губы, и внезапно его заслон рухнул, и его эмоции затопили ее.

Они были настолько похожи на те чувства, которые она ощущала в нем, когда он, ребенком, просыпался посреди ночи от кошмара, что у нее заныло сердце.

Она бросилась к нему и обняла так крепко, как только могла. Он позволил себе слегка опереться на нее.

– Я боюсь, – прошептал он.

– Я знаю, – ответила она.

– Никому не говори. Им нельзя это видеть.

– Я знаю, – повторила она.

– Я люблю тебя, мама.

Исана чувствовала это, когда он произносил эти слова, и обняла его еще крепче.

– И я люблю тебя, сынок.

Глава 53

Маркус остановился в тени, отбрасываемой хорошо освещенной командной палаткой Сенатора Арноса, и слушал, наблюдая через наполовину открытый полог.

– Ну? – Арнос требовательно взглянул на одного из штата своих помощников. – Ты мой официальный советник. Советуй мне.

– Мне очень жаль, Сенатор, – проговорил маленький пухлый человек из-за стопки толстых книг, – все юридические прецеденты похоже на стороне Принцеп…

– Сципио, – прорычал Арнос, – его имя Сципио.

– На стороне Сципио, – легко поправился человек, – он… технически, конечно… имеет законное право требовать установления его личности, а в случае угрозы государственной измены или бесчестия Империи, Граждане ранга Лорда и выше наделены правом бросить вызов любому Гражданину Империи.

– Я знаю это, – прорычал Арнос. – Что мне делать?

Мужчина попытался улыбнуться и его голос превратился в писк.

– Вы всегда можете отказаться от своего Гражданства, сэр.

Арнос влепил ему пощечину.

– Идиот, убирайся, пока я не высек тебя.

Коротышка пополз к выходу, и Маркус отступил, чтобы пропустить его.

– Ты мог бы внять его совету, – произнес женский голос, в котором Маркус тут же признал ту, под кем скрывалась Леди Аквитейн.

– Вороны и фурии, – сипло прорычал Арнос. – И давно ты здесь?

– Достаточно, чтобы понять, что ты влип, Арнос.

Сенатор разразился нецензурной бранью.

– Я не отступлю. Иначе потеряю то, чего добивался многие годы. На мой взгляд, самое время тебе вмешаться.

– И? – Спросила она.

– И уладить это, – процедил он.

– Похоже, я ошиблась в тебе, Арнос. Я всегда знала, что ты – напыщенный эгоист, но надеялась, что это не вредит твоей компетентности.

Арнос уставился на нее в секундном замешательстве и перешел в нападение:

– Мы заключили сделку.

– Ты неправильно меня понял, – произнесла Леди Аквитейн. – Ты не оправдал моего доверия. Ты говорил, что не станешь привлекать наемников, но твоя чертовски хорошо укомплектованная, хорошо вооруженная и хорошо оплачиваемая кавалерия, похоже, взяла на себя наглость грабить каждое поселение, через которое проходит.

– Их трибуны действуют на свое усмотрение, независимо от моих указаний, – сказал Арнос.

– Ты командуешь этим легионом, дорогуша! И именно ты отвечаешь за их действия. Ведь слава и почет после победы достаются только одному. Или этому не учат в Коллегии?

– Да как ты смеешь читать мне нотации…

Голос Леди Аквитейн оставался негромким, но приобрел ледяные нотки.

– Не вынуждай меня применять силу, Арнос. Тот, кто выводит меня, обычно даже не может уползти с поля боя.

Арнос резко выпрямился, его лицо побагровело.

– Еще шесть недель назад вы были готовы проливать кровь алеранцев.

– Я была готова идти на жертвы ради достижения высокой цели, – парировала Леди Аквитейн. – Это не имеет ничего общего с попустительством в насилии и истреблении целых стедгольдов. Подобные действия не приносят никакой выгоды. Не имеют цели. Это непрофессионально. Тупо. А я плохо переношу тупиц.

– В таком случае вы должны признать, что эта дискуссия не несет в себе выгоды, учитывая сложившиеся обстоятельства. Нужно сосредоточиться на насущном.

– Неужели?

– Возможно, волноваться не о чем. Наварис отправит нашего юного капитана к воронам, и это решит насущные проблемы.

– Уверены? – невозмутимо продолжила она. – Я уже приняла решение по поводу насущных проблем, Арнос.

Голос Сенатора прозвучал настороженно.

– И каково же оно?

– Все это – ваши проблемы, – безжалостным тоном сказала леди Аквитейн. – Решите их. Если вам это удастся, я буду готова пересмотреть наши отношения. Но до тех пор каждый сам за себя.

Рот Арноса открылся и закрылся несколько раз. Леди Аквитейн направилась к выходу из палатки, где столкнулась с Маркусом.

Она одарила его сдержанной улыбкой, которая тут же исчезла. Потом повернулась к Арносу и прошипела:

– Кто-то идет.

Маркус понял это как намек и оживленно шагнул ко входу в палатку.

– Сенатор? – он протянул свиток. – Я принес список погибших и пострадавших Первого Алеранского, чтобы вы его просмотрели.

Простое платье леди Аквитейн определенно было перепачкано кровью раненых, которым она несла воду. С небольшим реверансом она взяла свиток и передала его Арносу.

Арнос развернул его и просмотрел.

– Спасибо, Центурион. Вы свободны.

Маркус отдал честь и вышел из палатки. Он заметил, что леди Аквитейн пошла рядом с ним.

– Легкомысленно, – спокойно сказал он, – говорить о таком открыто. Кто-то мог подслушать.

Она приложила палец к губам.

– Я включила тебя в завесу воздуха.

Маркус хмыкнул.

– Дуэль состоится на южной стене, – сказала Леди Аквитейн. – Я думаю, очень удачно для балесты.

Маркус кивнул.

– Кто цель?

Она встряхнула головой.

– Есть причины чтобы поддерживать обе стороны этого противостояния. Если Арнос победит, с нашим потенциальным Принцепсом будет покончено. Если выиграет Октавиан, то я избавлюсь от бесполезного слуги, способного предать меня в самый неподходящий момент.

Маркус понял ее хладнокровную логику.

– Дождаться окончания. Пристрелить победителя.

– И проблемы решены, – сказала леди Аквитейн.

– Но могут быть проблемы, которые вы не рассматриваете, – сказал Маркус. – И их примерно шестьдесят тысяч.

Ночной воздух принес траурные завывания канимов.

Она нахмурилась и потерла рука об руку, словно ей было холодно.

– Это нам не на руку. Я не хотела бы потерять легионы, но, кажется, шансы сохранить их малы.

– Вы могли бы воспользоваться этим.

Леди Аквитейн замерла и пристально посмотрела.

– Ты это серьезно?

– Учитывая благоприятные обстоятельства, мы должны победить, – ответил Маркус. – После той атаки ворда на цитадель, да еще после этого сражения, ты зарекомендуешь себя как настоящий герой Империи. Ты даже приобретешь еще больше союзников.

– Если меня не убьют в бою, конечно, – сказала она. – Нет. Я не хочу рисковать. Если битва примет плохой оборот, я отнесу нас обоих подальше.

"Но ты этого не сделаешь", – подумал Маркус. – "Я знаю тебя, ваша светлость. Зачем избавляться только от двух помех, если так просто избавиться от трех?"

Маркус на секунду задумался, и когда заклинание воздуха Леди Аквитейн, сохраняющее конфиденциальность их разговора, вдруг исчезло, он чуть не столкнулся с капитаном.

– А, вот и ты, – сказал капитан. – Я тебя искал. Куда ты запропастился, Первое Копье?

Взгляд Тави переместился на замаскированную Леди Аквитейн, и его брови поднялись, как и уголки рта.

– Ах-ха.

Леди Аквитейн присела в реверансе, опустила взгляд, и щеки ее порозовели.

Маркус хрипло закашлялся, когда отдавал честь.

– Капитан, – он повернулся к Леди Аквитейн. – Я должен вернуться к исполнению своих обязанностей.

Она молча кивнула, все еще краснея – или притворяясь, что краснеет, – поцеловала Маркуса в щеку, изобразила капитану еще один реверанс и поспешила прочь.

– Я и не знал, что у тебя есть женщина, сказал Тави, ухмыляясь. – Готов к работе?

– Да, сэр.

– Отлично. Я… – капитан вдруг нахмурился, приглядываясь к уходящей Леди Аквитейн.

Маркус наблюдал за ним, задумчиво нахмурившись.

– Сэр?

– Мммм? – Капитан покачал головой. – Да нет, ничего. Она просто на секунду показалась мне знакомой.

– Вы, возможно, видели ее около лагеря, сэр.

– Вероятно, так и есть. – Юноша пожал закованными в броню плечами. – Представление начнется через час. Я бы хотел, чтобы вы убедились, что южная стена очищена от мусора и готова.

Маркус отсалютовал:

– Сделаю, Капитан.

Капитан опустил кулак на бронированное плечо Маркуса:

– Что бы я без тебя делал, центурион? Так держать.

Маркус зашагал от стены, окруженной двумя копьями легионеров, продолжающих ее уборку. Ему следовало вернуться назад к фургонам, за его оснащением. Он уже приметил вероятную позицию для выстрела. Теперь нужно только время, чтобы собрать балесту и выйти на позицию.

И после этого, кто знает.

Возможно, он даже успеет отдохнуть.

Глава 54

Протокол требовал, чтобы Тави, как бросивший вызов на поединок, прибыл на поле первым, и костяшки его пальцев побелели, пока он поднимался вверх по лестнице на южную стену.

Этот путь показался ему очень долгим.

Тави взобрался на самый верх стены и освободил место для Арариса, который поднимался следом.

Ее структура была стандартной для крепостной стены Легиона, по крайней мере, на вид. Учитывая, как много грунта ее создателям пришлось поднять, и как мало времени им на это отводилось, Тави был уверен, что стене не хватало прочности, переплетенных слоев камня, которые делают ее практически неуязвимой для всего, кроме самого мощного заклинательства.

Сама стена была плоским уступом около восьми футов в поперечнике, зубцы поднимались по ее внешнему краю. Верхушки зубцов были на несколько дюймов выше головы, а бойницы между ними доходили до середины живота Тави.

Стена представляла собой серию прямых участков, каждый из которых прилегал под небольшим углом к соседним, следуя особенностям местности.

Будет не трудно следить за внутренним краем, для того, тобы избежать потенциально смертельного падения на землю.

По приказу Тави его люди разместили ряд магических ламп на протяжении всей стены, обеспечив достаточно света, чтобы все было видно.

Тави было холодно. Хотя весна уже переходила в лето, ночами было свежо, а сталь его доспеха вытягивала остатки тепла из его тела.

– Пройдись немного, – предложил Арарис. – Разомнись. Ты же не хочешь начать схватку неразогретым и напряженным.

Тави последовал рекомендациям сингуляра.

– Сколько раз ты участвовал в дуэлях, Линялый? – Он спохватился и покачал головой. – Я имею в виду, Арарис.

Мужчина улыбнулся, в уголках глаз собрались морщинки.

– Тебе можно, – сказал он. – Я участвовал в дуэлях четыре раза. В трех из них я был чьим-то представителем.

– В четырех? – Переспросил Тави, все еще разминаясь. – Всего лишь?

– Я не испытываю удовольствия от причинения боли.

Тави покачал головой.

– Я не это имел в виду. С твоей репутацией, я думал, их были десятки.

Арарис пожал плечами.

– Качество важнее количества, я думаю. Я бился с незаконнорожденным сводным братом Верховного Лорда Парции, когда он бросил вызов старику с целью заполучить трон его города. Антиллус Рокус вызвал на дуэль молодого Рыцаря, даже моложе, чем ты, который спал с его сестрой. Мне пришлось выступить от имени Рыцаря.

– Ты одержал верх на Верховным лордом? – Удивился Тави.

– Как я уже говорил, качество превыше количества. – Арарис нахмурился. – У него осталась пара шрамов в качестве доказательства, но я его не убивал. И я представлял Септимуса накануне Битвы у Семи Холмов.

– Это был ты? – Спросил Тави.

Арарис снова пожал плечами.

– Кадиус, Лорд Плациды, решил расширить свои землевладения путем присвоения соседских. Легион Короны во главе с Септимусом был отправлен туда для наведения порядка. Кадиус вызвал на дуэль Принцепса, чтобы устранить его, и, когда я его убил, его жена потеряла рассудок от гнева и натравила на Легион Короны всех своих солдат. У них было много первоклассных Рыцарей. Это было месиво.

– А четвертая была с Олдриком Мечом, – сказал Тави.

– За плечами которого была сотня выигранных поединков. Он считался непобедимым, пока не поступил на службу к твоему отцу. Эта дуэль привлекла много зрителей. Мы бились почти десять часов, истоптав всю Садовую и Заклинательскую. Пятьдесят или шестьдесят тысяч человек собрались, чтобы посмотреть на это.

Тави нахмурился, положил ногу на одну из бойниц и наклонился к ней, растягивая мышцы ног.

– Но изначально он бросил вызов сэру Майлсу, так?

– Да.

– Причина?

– Девушка.

Арарис сузил глаза, глядя вниз, за спину Тави.

– Они здесь.

В ста футах от них Наварис взобралась по лестнице и выпрямилась. Убийца была одета в плотно прилегающие кожаные доспехи и легкую кольчугу, в отличие от Тави, который был одет в легионерские стальные пластинчатые доспехи.

Она взглянула на него с расстояния в сотню футов, выражение ее лица было отрешенным, лишенным человечности. На двух ремнях, переброшенных через плечо, она несла длинный клинок и гладиус, так же, как Арарис нес те, что принадлежали Тави. Никто из них не собирался обременять себя ножнами в этом поединке.

Арнос взобрался по ступенькам вслед за ней. Необходимость подниматься по лестнице, очевидно, вынудила его избавиться от сенаторских одеяний. Он был одет в кольчугу, и по его одышке можно было судить, насколько тяжело ему далось это восхождение.

Тави наблюдал за Наварис, так же стерев с лица все эмоции. Он был рад тому, что она появилась так далеко. Это давало ему возможность справиться с дрожью в руках до того, как она подойдет настолько близко, что сможет увидеть это. Он медленно сделал глубокий вдох.

– Она всего лишь человек, – тихо сказал Арарис. – Она не идеальна. Ее можно одолеть.

– Можно? – Спросил Тави.

– Она побеждала во множестве дуэлей, – сказал Арарис. – Но большинство из них были совершенно одинаковыми, только с разными людьми, которые были сравнительно неопытны и позволили своему страху взять верх над своими мыслями и действиями. Все было кончено за секунды.

– По сравнению с Наварис я весьма неопытен, – сухо возразил Тави. – Если уж на то пошло, то и ты тоже.

Арарис улыбнулся.

– Спокойно. Не позволяй страху управлять тобой. Не действуй первым номером. Следи за ногами, крепко держи меч и жди, пока она допустит ошибку.

– А если она не ошибется?

– Перехитри ее. Вынуди.

Тави облокотился о выступ в стене.

– Как это сделал ты во Втором Кальдеронском.

– Именно. Не многие осознают, что ни мечи, ни руки, ни фурии сами по себе не опасны, Тави. Интеллект опасен. Сила воли опасна. У тебя достаточно и того, и другого.

Тави нахмурился, разглядывая своего противника, обдумывая услышанное.

Его руки перестали дрожать.

Раздались шаги на лестнице позади них, и капитан Налус взобрался на стену. На его щеке, в том месте, куда угодил серп, распоров плоть до кости, красовалась свежая повязка.

Тави слышал, что он приказал просто наложить пару швов и "не тратить силы целителей на подобные царапины, когда жизнь других людей в опасности".

– Ваше Высочество, – произнес Налус, кивая Тави. – Вы готовы?

Тави принял оружие у Арариса и перебросил ремни через плечо.

– Готов.

– Следуйте за мной, – сказал Налус.

Тави последовал за капитаном, который неохотно согласился руководить процессом, прямиком к Наварис. В это же время она начала двигаться им навстречу, стройная и смертельно опасная.

На руинах собралось множество людей – легионеров и сопровождающих. Тысячи людей. Некоторые взобрались на стены и обветшавшие крыши, чтобы иметь лучший вид на вершину стены.

Он едва мог разглядеть их в темноте, но на крыше одного из ближайших зданий он увидел, как развеваются беловолосые гривы маратов, Китаи и ее людей.

Он кивнул им, и громкий звук одновременных ударов кулаков о нагрудники нарушил ночную тишину.

Они достигли середины стены одновременно с Наварис. Тави остановился на достаточном расстоянии от нее, чтобы иметь возможность уйти от внезапного выпада. Капитан Налус встал между ними

– Наварис из Фригии? – Произнес он. – Вы готовы?

Взгляд ее бесцветных глаз был устремлен на Тави.

– Готова.

– Гай Октавиан, – продолжил Налус. – Вы готовы?

– Готов.

Налус огляделся по сторонам.

– Напоминаю, что поединок ведется до смертельного исхода. Я должен спросить, нет ли у кого-то из вас намерения уступить и избежать бессмысленного кровопролития?

– Нет. – Ответил Тави.

Наварис не произнесла ни слова и только слегка улыбнулась.

Налус вздохнул.

– Гай Октавиан, ваше оружие.

Тави подчинился и протянул мечи рукоятью Налусу.

Капитан исследовал их на наличие яда и вернул Тави, повесив пустые ремни на плечо.

– Наварис из Фригии, ваше оружие.

Он подверг той же проверке клинки Наварис и повесил на плечо ее ремни.

– Хорошо, – произнес он. – Ни одна из сторон не двигается до тех пор, пока я не отойду и не сосчитаю до десяти. Как только я закончу, оба соперника могут действовать. Вы меня поняли?

Оба ответили утвердительно. Налус шагнул между ними и поспешил вниз по стене, чтобы спуститься на землю. Это, казалось, длилось целую вечность, и все это время Тави смотрел Наварис в глаза.

– Один! – крикнул Налус.

– Ты нервничаешь, мальчишка? – тихо спросила Наварис.

– Хочется поспать, – ответил Тави. – И я слегка проголодался. Чуть погодя собираюсь позавтракать и немного вздремнуть.

– Ты сможешь всласть отдохнуть, – сказала Наварис. – Это я тебе обещаю. И ты больше никогда не проголодаешься.

– Два! – крикнул Налус.

– Мне вот что любопытно, – сказал Тави, – как ты умудрилась выжить, когда Мактис пошел ко дну?

– Арарис убил заклинателя, с которым дрался. А ты своего противника только выпотрошил. Мы усадили его в шлюпку, и он скрыл нас от левиафанов.

– Три! – крикнул Налус.

Ее губы растянулись в бессердечной улыбке.

– Ему потребовалось три дня, чтобы умереть. Времени хватило, чтобы мы убрались подальше от Пути.

Тави почувствовал прилив тошноты от такого описания. Три дня… Вороны, это плохой способ умереть. Хотя он предполагал, что было не так много хороших.

– Я с нетерпением ждала этого, – сказала Наварис.

– Четыре!

– Почему? – спросил Тави.

– Потому что ты – приманка, мальчик.

Ее взгляд на время перестал сверлить его, сфокусировавшись на отрезке стены у него за спиной.

– Когда ты умрешь, Валериан придет за мной.

Она вздрогнула.

– И это будет бой, на который стоит посмотреть.

– Пять!

– Ты должна сначала выиграть этот, – сказал Тави.

Наварис вскинула голову, ее глаза вновь смотрели на него.

– Шесть!

– Мне тоже любопытно, – сказала она. – Ты действительно Принцепс Октавиан?

Тави ответил ей копией ее легкой улыбки.

– Мы это узнаем в ближайшее время.

– Семь! – крикнул Налус.

Дыхание Наварис начало ускоряться. Он видел, как ее глаза расширились, и как волна мелкой дрожи от нетерпения пробежала по ее телу и по всей длине обоих ее клинков.

Во рту у него пересохло, но он думал только о том, что сказал ему Арарис. Контроль. Он взглянул на убийцу и слегка коснулся клинка магией, устанавливая с ним четкую, крепкую связь.

– Восемь!

Наварис приоткрыла рот, ее тело странно двигалось, как будто собиралось ринуться в бой, не посоветовавшись с ногами.

– Девять!

Тави сделал глубокий вдох.

Голос Китаи прозвенел в тишине между отсчетами Налуса, многократно отразившись, так что каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок мог слышать ее.

– Отправь ее к воронам, Алеранец!

– Десять!

Первый Алеранский взорвался единым, оглушительным ревом, который сотрясал все вокруг – Легион приветствовал своего командира.

В глазах Наварис вспыхнули страсть и ярость, рот перекосился в бессловесном возгласе устрашающего предвкушения, когда она вскинула меч и бросилась к Тави.

Глава 55

Наварис была быстрой. Она сократила дистанцию в мгновение ока, оба оружия, кружащиеся перед ней, переплетались с чередой резких ударов, непредсказуемых, как удар молнии.

Прежде чем утих рев Первого Алеранского, она нанесла по Тави около полусотни ударов и он был уверен, что лишь медленное отступление и его недавние интенсивные тренировки с Арарисом позволяли останавливать их.

Цветные искры сыпались каждый раз, когда клинки пересекались, рубили, парировали, столь стремительно, что Тави с трудом видел сквозь них. Он чувствовал, что они как будто сражаются в буре миниатюрных звезд.

Ее натиск был неослабевающим, настойчивым и аккуратным. Каждый из ее хлестких, рубящих ударов, достигших его поднятого оружия, отдавался в его плечо.

Они были, несомненно, просты для отражения. Ее выпады скользили вперед, как двуглавые змеи, плавно, почти непредсказуемо и невероятно быстро.

Он поймал каждый из них, но ответил только наиболее традиционной контратакой, направленной больше на то, чтобы заставить ее опасаться контрударов, чем реально пустить кровь.

Он пропустил следующий выпад и вынужден был уйти в сторону, выгибая спину.

Меч Наварис высек сноп искр вдоль его живота, отскакивая от доспехов, оставляя тонкую черную линию на стали Легиона. Если бы она смогла ударить прямо, то ее меч прошил бы его броню, как тряпку.

Дважды Тави замечал очевидные дыры в защите, но Арарис научил его не покупаться на такое. Это было умышленным действием со стороны Наварис, и если бы он легкомысленно перешел в атаку, это могло стоить ему жизни.

А затем Тави ощутил это – вспышку удивления и беспокойства Наварис, окрасивших буйство эмоций, бьющих фонтаном от нее.

Она подняла темп и силу своих атак, но недостаточно, чтобы Тави получил шанс на удар. Он был вынужден пятиться быстрее и его оборона дрогнула на мгновение, прежде чем укрепиться под ураганом стали и света, угрожающим поглотить его.

– Ногами работай! – крикнул Арарис.

Тави не рисковал даже мельком взглянуть на свои ноги. Меч пронзил бы его.

Он на секунду утратил равновесие и осознал, что Наварис оттеснила его к краю стены – его правая пятка повисла над пустым пространством.

Наварис снова ринулась вперед, и Тави знал: если у него не будет возможности отступить, он ни за что не сдержит ее неистовое нападение.

Он призвал ветер и обратил весь мир в смутное, вялотекущее изображение. Его клинки взметнулись, одновременно достигнув один – уровня шеи, второй – паха.

Как только он установил контакт, сила потекла к нему через тяжелые камни стены, и он взметнулся в воздух.

Подкрепленная фуриями сила его ног позволила ему преодолеть расстояние в двадцать футов и приземлиться на крыше ближайшего здания.

Он тяжело приземлился, по другому и быть не могло, учитывая вес брони, и тут же перекатился, когда каменная крыша обвалилась под его весом, осыпавшись в полуразрушенное здание. Он вскочил на ноги, и наблюдающая толпа разразилась радостными криками.

Наварис окинула ледяным взглядом Тави, затем стену. Быстрым отточеным движением, она перехватила гладиус обратным хватом и, опустившись на колени, вогнала его на несколько сантиметров в каменную поверхность стены.

Затем она, с длинным мечом в правой руке, отступила назад, сделала два небольших шага и прыгнула. Ее каблуки попали точно на границу рукояти и лезвия гладиуса, вогнанного в стену.

Гладиус прогнулся, затем спружинил с неестественной силой, подбросив убийцу в воздух. Она сделала полный переворот в воздухе по направлению к Тави и, приземлившись на крышу здания, сделала в точности такой же перекат, как и он.

За исключением того, с замиранием осознал он, что под тяжестью стройной женщины в легком обмундировании крыша не обрушилась. Его положение не улучшилось. На стене, по крайней мере, он знал где есть риск упасть.

Если он будет долго кружить здесь, он наверняка наткнется на слабое место и рухнет прямо сквозь крышу и полусгнившие деревянные перекрытия внутри строения.

Наварис достала кинжал и крадучись двинулась вперед. Она ухмылялась, и Тави понял, что она пришла к тем же выводам о крыше.

Они снова сошлись, и водопады блестящих искр обрушивались после каждого соприкосновения клинков. Хотя эффективность атак Наварис уменьшилась после потери гладиуса, Тави, вынужденный тщательно выбирать опору для ног, не мог этим воспользоваться.

Часть щебня угрожала осыпаться у него под ногами и магические светильники на стене были достаточно далеко, чтобы в отбрасываемых ими тенях могли укрыться целые участки уже обвалившейся крыши.

Инстинкты Тави вопили о небходимости перейти в наступление и отодвинуть схватку от вершины крыши, но он знал, что это смерти подобно.

"Терпение, – говорил Арарис. – Дождись удобного случая".

Но Наварис не давала ему ни одного.

Тави едва избежал искусного маневра, который должен был обезоружить его, и ударил коротким клинком по руке Наварис с кинжалом.

Лезвие сверкнуло.

Атака Наварис была остановлена, и они оба стояли наготове, едва не доставшие друг друга с поднятым оружием.

Стояла жуткая тишина, нарушаемая только ровным тяжелым дыханием Тави и его оппонента.

Крошечная струйка крови бежала по руке Наварис.

– Ты достал меня, – наклонив голову и сузив глаза, произнесла она, и Тави ощутил внезапный и довольно тревожный интерес, – этого не случалось долгие годы.

Тави не двигался, держа гладиус в вытянутой левой руке, защищая нижнюю часть тела, длинный клинок в правой руке, чуть впереди, острием направленный в горло Наварис.

Любое перемещение его веса или смена позиции открыли бы его для удара, который он едва ли смог бы отразить. Но и она не могла пошевелиться, не подвергнувшись риску, по той же причине.

Тот удар стал результатом в большей степени удачи, нежели мастерства, к тому же привлек внимание Наварис, и теперь она будет более осторожна, ее будет сложнее достать, и его контратаки вряд ли будут столь же успешны.

Тави стиснул зубы. Каким-то образом он должен вынудить ее чаще и яростнее атаковать его. В противном случае он сделает список людей, убитых Наварис, длиннее еще на одно имя.

Но как? Ему не на чем было сыграть. Эта женщина и так жила одним лишь желанием причинять боль окружающим, подкрепленным навязчивой идеей ежесекундно демонстрировать свое мастерство.

Если он воспользуется заклинательством земли для увеличения собственной силы, то, скорее всего, пропустит ее выпад в попытках продемонстрировать опасность.

Если он применит заклинательство ветра, чтобы обострить свои атаки, то она, вероятно, насадит его на клинок раньше, чем ему удастся хотя бы напугать ее. Скорость сама по себе не является залогом успеха.

Но как еще заставить ее перейти к более агрессивным атакам, и при этом не быть убитым в процессе?

Перехитри ее. Заставь открыться. Клинки и фурии не опасны. Интеллект и сила воли опасны.

Был еще один способ преодолеть ее мастерство и навыки заклинателя металла – перевернуть собственные представления о правилах ведения боя, которые могли оказаться смертельными для Тави.

Подчиняясь этим правилам и используя общеизвестные приемы, он никогда не сможет одолеть ее в поединке на мечах.

Но не все оружие сделано из металла.

И его мать ему это демонстрировала.

Тави подавил волну возбуждения и сосредоточился на заклинательстве воды.

Эмоции безумной наемницы, а теперь уже Тави нисколько не сомневался в том, что она совершенно чокнутая, затопляли его сознание, порождая спутанный клубок ощущений, который переплетался с его собственным восприятием оружия в ее руках.

– Наварис из Фригии, – тихо произнес Тави, не отрывая глаз от центральной точки ее фигуры. Движениями рук можно было сбить с толку, реальное движение всегда можно проследить по перемещению ее центра тяжести.

Она уставилась на него.

Все что угодно может стать для женщины причиной безумия и одержимости, но некоторые вещи в этом плане вне конкуренции: самые приятные воспоминания и самые страшные душевные раны всегда уходят корнями в семью.

Прозвище Фригийская, как и любой другой метроним в Империи указывал на незаконность происхождения. Дети, которые не были признаны своими отцами и не получали имени его Дома, юридически становились членами "города-дома" и получали имя в зависимости от того, кто являлся Верховным Лордом в том месте, где они рождались.

Именно поэтому Макс стал Антилларом. Его отец, Верховный Лорд Антиллус, так и не признал его официально. Не принял его. Откровенно говоря, порой неадекватное поведение Макса объяснялось шаткостью его положения и незаживающими душевными ранами.

Тави и сам знал, каково это – расти без отца. Его отсутствие породило ощущение пустоты в его сознании, заполнить которую, казалось, не могло ничто. И когда что-то напоминало ему об этом, это было сущее мучение.

О, да.

Если он был прав, то он может ранить Наварис.

Он мог погубить ее, обладая лишь способностью дышать.

– Тебе не победить в этой схватке, – тихо сказал Тави. – Если ты одолеешь меня, эти стены не устоят под натиском канимов. Погибнет каждый.

– Вероятно, – ответила она слишком спокойно. – Но сперва я доберусь до Арариса.

– Даже если это станет твоим смертным приговором?

– Да.

– Зачем? В чем смысл?

– Чтобы доказать, что я – лучшая, – ответила Наварис. – Лучший мечник из всех, кого знала Алера.

Тави старался, чтобы его слова прозвучали естественно.

– Доказать кому? – Тихо спросил он.

Наварис не ответила. К потоку эмоций, исходящему от нее, добавилась боль.

– Я тоже вырос без отца, – сказал Тави.

Наварис замерла. Безумные эмоции, порождаемые ее воспаленным разумом и душой, усилились при слове "отец".

Тави был прав.

Он знал, что может прийти в ярость от малейшего прикосновения к старым ранам, если у него не хватит сил взять себя в руки. У Наварис была та же рана, но, в отличие от Тави, она, даже в лучшие времена не могла держать под контролем бушевавший в ней ураган из ярости и ненависти.

Да, ее воля была тверже алмаза, но Тави был близок к тому, чтобы расколоть ее, сумев нанести удар под правильным углом.

Бой был окончен. Просто она еще об этом не знала.

– Ты же знаешь, что ничего не сможешь доказать своему отцу, – сказал Тави. – Даже если ты одержишь победу над Арарисом и мной, ты все равно умрешь здесь. И история того, что здесь произошло, здесь же и умрет.

Кончик меча Наварис задрожал.

– Он не желал тебя знать, Наварис. Думаешь, гора трупов за твоей спиной заставит его искать возможность для воссоединения? Думаешь, он захотел бы заключить в нежные объятия кровожадную убийцу?

Глаза Наварис распахнулись, она заскрежетала зубами, и еще большая волна страдания хлынула через нее.

– Хватит, – произнесла она дрожащим голосом.

– Этого не будет, – продолжил Тави безжалостно и твердо. – Никогда. Ты превратилась в монстра и не можешь привнести ничего, кроме стыда, в его Дом, так же, как не можешь привнести ничего, кроме страданий, в этот мир.

Наварис начала медленно трясти головой, ее широко распахнутые, безумные глаза вдруг заблестели.

Женщина страдала от боли, очень старой боли, мучившей ребенка, который не мог понять, почему так случилось и как с этим жить. Тави знал, каково это.

Он испытывал подобное всю свою жизнь, и сейчас сложно было сказать, где заканчиваются мучения Наварис и начинаются его собственные.

Боль Наварис подпитывала сама себя, Тави почувствовал, как его сердце сжалось от сочувствия, но заставил себя продолжать.

– Не важно, кого и скольких ты убила. Эти двери всегда будут закрыты перед тобой.

Ее дыхание стало неровным и тяжелым, несмотря на то, что ни один из них не двигался.

– Твое существование – всего лишь результат ошибки. Ты – ошибка, Наварис.

Он понизил голос и мягко добавил:

– Ты – ничто для него. Ничто, Наварис. Убогий бешеный зверь, которого нужно усыпить.

Она издала гортанный рев, и детская обида слилась с ее неистовым гневом и яростью, окончательноразрушив ее самообладание.

Произошло нечто странное.

Усиленные фуриями металла и воды чувства Тави сконцентрировались одновременно и более точно, чем когда-либо до этого. Он увидел следующее движение Наварис, прежде чем она его предприняла, как будто ее намерение передалось через ее эмоции.

Тави не мог с точностью сказать, что именно изменилось, но он абсолютно точно знал, что она собирается бросить кинжал ему в лицо, чтобы отвлечь его и нанести удар мечом.

Тави, призвав фурию ветра, наблюдал за тем, как рука Наварис медленно поднялась и метнулась вперед.

Кинжал сверкнул, переворачиваясь, но Тави, уже успевший поднять свой гладиус, отбил кинжал в воздухе. Из глотки Наварис вырвался рев бешеной ярости, когда она бросилась вперед, молниеносным ударом клинка целясь ему в горло.

Это и был тот удобный случай, которого ждал Тави.

Он отрабатывал этот прием так много раз, что действовал, не задумываясь, а его тело двигалось на автомате.

Как только Наварис рванулась вперед, Тави стал опускать тело, подныривая под ее клинок и поворачиваясь по диагонали к линии ее атаки. Как только его левая рука коснулась земли, он отвел правую как можно сильнее назад, а затем мгновенно выбросил вперед, в смертельном выпаде.

Его меч прошел сквозь ее броню и тело с легкой непринужденностью.

Наварис охнула, ее безумные глаза распахнулись. Тави мог ощущать, как она выдыхает, по движению меча в руке.

Она обратила на него свой взгляд и направила на него свой меч, но Тави выпустил свой длинный клинок, пронзивший ее тело и откатился, избегая атаки. Он сразу встал на ноги, перебросил гладиус в правую руку и приготовился.

Наварис из Фригии сделала шаг по направлению к нему. Затем другой. Она оскалилась в гримасе безумия и ненависти, подняла меч…

…и рухнула вниз, как пустая бутылка. Она мгновенье лежала на месте с широко раскрытыми глазами, ее руки и ноги судорожно подергивались, как будто она еще верила, что продолжает сражаться.

Затем она застыла. Тави ощущал ярость и боль, горе и ужас, потоком льющиеся из нее.

Через несколько секунд они текли струйкой.

Потом иссякли вовсе.

Тави посмотрел на распростертый труп убийцы. Затем опустился на колени и мягко закрыл ее пустые, широко открытые глаза.

Он не припоминал, когда чувствовал себя таким уставшим, но работа была не завершена.

Тави тяжело поднялся на ноги и закрыл глаза. Он поднял голову к звездам и позволил ветерку овевать его потную кожу.

Дул ветер, и тишина царила в ночи.

Глава 56

Маркусу не составило труда добраться до выбранного места для стрельбы незамеченным.

Вокруг было достаточно травы, кустов и деревьев, чтобы он мог использовать заклинание фурий дерева и создать слабую завесу, и достаточно тени, чтобы скрыть то, что не спрятало заклинательство.

В течение последних двух недель он умудрялся потихоньку уходить из лагеря по ночам, чтобы потренироваться с канимской балестой, и счел это оружие достаточно точным для своей цели.

Добравшись до места, он вытащил из поясной сумки два глиняных кувшина. Он открыл оба, стараясь держать нос и рот как можно дальше от них, и достал из кармана один тяжелый стальной болт.

Он опустил наконечник болта в каждый сосуд, потом махнул рукой, призывая свою фурию земли, и оба кувшина вместе с крышками тихо опустились вниз, под землю.

Он отложил болт в сторону. Затем собрал достаточно сил, чтобы натянуть балесту и подготовить для стрельбы.

Это потребовало огромного напряжения, даже с его увеличенной фуриями силой. Кроме того, ему приходилось быть осторожным, двигаться медленно, потому что он не хотел, чтобы его руки соскользнули или выронили оружие, выдав его положение, когда согнутый в дугу огромный лук снова резко распрямится.

Справившись наконец, он вложил отравленный болт в канавку балесты и поднял оружие.

Воцарилась тишина, воздух, казалось, загустел в ожидании.

Дуэль закончилась.

Маркус осторожно поднял оружие, замер и стал ждать, когда покажется победитель.

Глава 57

Исана сказала себе, что не пойдет смотреть на дуэль, когда есть так много раненых, за которыми надо ухаживать.

Она целиком погрузилась в работу, пропустив свои чувства с Рилл через каждое раненое тело.

Человек по имени Фосс, офицер, командующий корпусом целителей, посмотрел, как она оказывает помощь первому человеку, которого принесли, кивнул и тут же начал отдавать приказы.

Исана вскоре осознала, что занимается мужчинами с наиболее тяжелыми и болезненными ранениями.

У одного несчастного глаза были жестоко иссечены каким-то оружием. Другой молодой человек пострадал от чего-то, что выглядело как удар копья по гениталиям.

У третьего лечили раздробленую грудину, но он не пришел в сознание – целитель, который им занимался ранее, не почувствовал гематомы на сердце, и сделал свою работу неуверенно и неудовлетворительно.

Исана целиком растворилась в работе, в монотонном ритме исцеляя больных и погружая их в сон.

Она не знала, скольким людям она помогла, но в перерывах между работой она смутно понимала, что должна была упасть в изнеможении уже после первой партии.

Конечно, она чувствовала усталость, но работать, казалось, стало легче, быстрее, как будто ее "прикосновение" стало на порядок чувствительней, что позволяло ей точно определить, где был нанесен ущерб, и направить целительную силу своей фурии с большей точностью и изяществом.

Ее способности не увеличились настолько, насколько она научилась тратить меньше сил на выполнение той же работы.

– Последний, – дежурно пробурчала она, опуская еще одно израненное молодое тело в целительную ванну. Это был рослый молодой человек с хорошо развитой мускулатурой, его ноги и живот были покрыты жуткими ожогами.

Исана вздрогнула и была рада, что бедный легионер был без сознания. Такие ожоги приносят невыносимую боль, и если ее способность к целительству выросла, то выносить страдания других оставалось таким же тяжелым испытанием.

Легионера поместили в ванну, и Исана поддержала его голову, убеждаясь, что он не скользит под водой, и поразилась, поняв, что она знает этого мужчину.

Это был Макс, друг Тави.

Она закрыла глаза и приступила к работе с твердой, решительной настойчивостью. Ожоги были одними из самых худших ран для исцеления, она сказала бы самыми худшими, если бы у нее не было опыта в течении нескольких недель почти неостанавливающегося целительства больного с инфекцией, вызванной испорченным гаровым маслом, попавшим в рану.

Хотя ожоги и не были похожи на тот гнойный ночной кошмар, они были достаточно плохи, а учитывая огромную потерю крови, состояние раненого Макса было критическим. Она обратила свое внимание на изувеченную плоть и с помощью Рилл начала разбираться с этими проблемами.

Она занималась ранами до того момента, пока не была уверена, что не останется отвратительных шрамов, но юноша ослаб, и она не осмелилась продолжать.

После всех своих усилий она откинулась назад и устало кивнула санитару. Она расслабилась, как только Макса уложили в кровать, и вытерла руки полотенцем.

– Миледи, – произнес голос позади нее. – Если вам когда-нибудь понадобится работа, я смогу предложить вам звание старшего подтрибуна и сразу назначить максимальный оклад.

Исана обернулась и обнаружила Фосса, наблюдавшего за исцелением Макса и теперь качающего головой.

– Вороны, – сказал легионерский целитель. – В идеальном мире вы бы получили мою должность.

Она устало улыбнулась.

– Спасибо, трибун. Я уверена, что вы бы сделали столько же.

Фосс фыркнул.

– Вы вернули человеку глаза, миледи. Это тонкая работа, и я знал, возможно, двух или трех целителей за всю свою жизнь, которые могли бы это сделать. И один из них – Верховная Леди.

– Вы сделали больше работы, чем любые три моих целителя, и в два раза быстрее. У Вас выдающийся дар.

Он склонил свою голову перед ней.

– Спасибо.

Она моргнула несколько раз, чувствуя себя растерянно.

– Я… всегда пожалуйста, обращайтесь.

Фосс кивнул и предложил ей свою руку.

– Нам лучше идти. Уже почти началось.

– Началось? – спросила Исана.

– Поединок, миледи.

Исана нахмурилась и вздрогнула. Она почти забыла про дуэль, пока работала.

Возможно, она надеялась, что все будет кончено к тому времени, когда она завершит исцелять людей.

Если так, размышляла она, то было неправильно так думать. Ее сын собирался сражаться за свою жизнь, за жизни их всех – и она должна быть там.

Дуэль была самым окрыляющим, восторженным кошмаром из когда-либо испытываемых ею.

Эмоции толпы были подобны неистовому морю, бурлящему котлу. Если бы она не работала практически до полного изнеможения, она бы с криком убежала к ближайшей темной дыре – что выглядело бы неблагопристойно, учитывая обстоятельства.

Поскольку охрана, состоявшая из восьми легионеров, ожидала у палатки целителя, очевидно назначенная в качестве ее эскорта. Каждый из них выглядел довольно молодо, но все они выглядели крепкими мужчинами, привычными к войне, броня на их груди была украшена не красно-синим орлом Короны, а стилизованным под него черным вороном.

Когда она приблизилась,толпа расступилась и она ощутила всех вокруг себя, людей, гудящих с возбуждением и надеждой, с отчаянием и страхом – и с любопытством.

К ней, в частности.

Лица обращались к ней, и голоса взволнованно дрожали.

Легионеры и сопутствующий лагерю люд давился, чтобы попытаться увидеть и, что сильно ее смутило, поддержать ее.

Массивные фигуры ее охраны аккуратно сдерживали глазеющих на расстоянии, но худенькая фигура проскользнула между двумя, идущими во главе, и Эрен улыбнулся ей.

– Миледи, – произнес он, склоняя голову, приблизившись к ней.

– Ради всего святого, – произнесла Исана, неуверенно оглядываясь, – Эрен…

– Они знают, – сказал он. – Каждый в лагере знает, миледи, теперь все получили доказательства. Ни одна настолько важная история не сможет долго оставаться тайной.

– Ясно, – сказала она.

– Тави… – Эрен прервался и покачал головой, – Октавиан попросил меня быть рядом с вами.

– Я буду рада твоей компании, – тихо ответила Исана. Она продолжала идти, пока вокруг собиралось все больше людей, глазеющих на нее в тусклом свете факелов и маленьких, бытовых магических ламп.

– Это очень странный опыт.

– Могу себе представить, – сказал Эрен. – Но если дела пойдут хорошо, это ничто по сравнению с тем, что вы однажды увидите на улицах Алеры Империи.

– Ох, дорогой, – сказала Исана.

Они привели ее на небольшую открытую площадку прямо перед стеной, где должна была состояться дуэль.

Все вокруг тихо переговаривались, но она обращала на это мало внимания. Она сосредоточилась только на двух мужчинах, которые начали подниматься по лестнице.

Следующие несколько минут прошли в жуткой тишине, пока тот, что повыше, начал делать разминку, растягиваясь. Люди вокруг нее толпились все теснее, так что Исана была уверена, что, если она вдруг потеряет сознание, толпа удержит ее в вертикальном положении там, где она стояла.

Затем ее сын последовал за Налусом на стену, и встал перед стройной женщиной, которая чуть не убила их всего лишь несколько часов назад. Состоялся короткий разговор. Начался отсчет.

Голос Китаи прозвучал с внезапным презрением и негодованием, и собравшаяся толпа взревела, выплескивая свои страх, напряжение и ожидание в прохладный ночной воздух.

Два бойца стали вместе, и Исана никогда раньше не видела ничего столь яркого, красивого и страшного.

Оружие Тави источало алые и лазурные искры, а мечи Наварис были усыпаны ядовито зелеными вспышками. Свет от них был ослепительно ярким и каждая вспышка оставляла цветные пятна в глазах Исаны.

Она никогда не видела, чтобы кто-то двигался так быстро как Наварис из Фригии, и она не могла поверить, что ее сын может сдерживать такую быструю и яростную атаку.

Они сражались непрерывными изящными движениями, танцующие и смертельные, четыре лезвия вертелись, кружились, сталкивались как стальные кольца, сопровождаемые вспышками света, которые росли все быстрее и быстрее.

Она могла только смотреть в ужасе и очаровании, и хотя в постоянно сгущающемся молчании толпы не было никаких признаков, она была уверена, они чувствовали тоже самое.

Наварис почти выдавила Тави со стены и ее сердце замерло. Потом она увидела какое то невозможное скольжение в сторону от лезвия Наварис, а затем какой то кошачий прыжок на несколько ярдов по воздуху, для того что бы перепрыгнуть на соседнее здание.

Наварис последовала за ним, и пара сражающихся исчезла из поля зрения толпы. Сталь звенела о сталь так быстро, что это было похоже на барабанную дробь, странным эхом отражающуюся в руинах.

Призрачный свет мелькнул в воздухе, вызывая тут же исчезающие тени, и пропал также быстро, как и появился. Камни с тяжелыми, тупыми звуками ударов застучали об землю.

Исана не могла вздохнуть. Она смутно осознала острую боль в руках и фоном проскочила мысль, что ногти больно впились в руки.

Нарастающее напряжение и волнение толпы подсказывало, что пролилась первая кровь. Она бросила взгляд на крышу, надеясь и желая, чтобы все закончилось.

Звон мечей прекратился. Отблески света прекратились.

Исана услышала рождающийся стон у себя в горле.

Тишина длилась все дольше и дольше.

Затем раздался разъяренный рев, звук настолько первобытный, настолько наполненный безумием и яростью, что она с трудом могла поверить, что человеческая гортань способна исторгнуть нечто подобное.

Свет вспыхнул еще один раз.

Наступила тишина.

– Тави, – услышала Исана свой шепот. – О, мой Тави.

Толпа застыла полностью, неподвижная как окружающие руины и еще более тихая.Это было невыносимо для Исаны, это напряжение, и она начала покачиваться вперед и назад, стараясь сдержать слезы, застилающие ее взор.

– Тави, – прошептала она.

А затем боевой клич Маратов наполнил воздух.

Варвары испускали радостный рев со своей крыши. Дикие, свирепые крики людей кружили вокруг камней. Исана смотрела, оглушенная, ее ум вяло воспринимал значение раздающихся позади звуков.

Тави.

Они приветствовали Тави.

Ее сын показался на краю крыши, и разрушенный город взорвался криком..

Алеранцы кричали в едином порыве. Легионеры начали стучать кулаками по груди, в едином громоподобном ритме. Где-то в руинах призывно ржали лошади.

Собаки, живущие в лагере, завыли в своем нестройном хоре. Барабанщики легиона радостно играли на своих инструментах, а трубачи аккомпанировали им на трубах.

Шум был настолько громким, что поврежденная секция стены, недалеко от Исаны, задрожала и обрушилась.

Пылающий ураган восторга опутывал сознание Исаны, угрожая свести ее с ума. Она закрыла глаза, чтобы побороть это, и только поддержка Эрена позволила ей не упасть на колени.

Пламя было слишком обжигающим. Оно должно быть отброшено, направлено прочь от нее, до того как сведет ее с ума. Она открыла глаза и заставила себя выпрямиться.

– Славься! – крикнула она. – Славься, Гай Октавиан!

Эрен взглянул на нее, а затем тоже подхватил крик.

– Славься, Гай Октавиан!

Следующими подхватили, окружавшие ее легионеры.

– Славься, Гай Октавиан!

Это быстро распространялось, от развалин к развалинам, центурии к центурии, улицы к захламленной улице.

– Славься, Гай Октавиан!

– Славься, Гай Октавиан!

– Славься, Гай Октавиан!

Глава 58

Обезумевшая толпа продолжала скандировать его имя, и Тави был готов рвать на себе волосы от отчаяния.

Арнос уходил.

Сенатор исчез с того места, где находился на стене, и Тави заметил его в толпе, поднимающего капюшон его практичного коричневого плаща.

Это объясняло, почему он был одет в простую одежду для путешествий вместо дорогих одеяний.

Тави указал на него и начал кричать своим людям, чтобы они схватили Арноса, но рев толпы становился все громче. Никто не бросился за ним, хотя Арнос находился в самом центре толпы.

Тави повернулся к Китаи и прокричал ее имя.

Никоим образом она не должна была его услышать, не при таком реве толпы, но она повернулась к нему с сосредоточенным выражением лица.

Тави показал ей знаки враг, бегство и погоня. Затем указад в сторону Арноса.

Глаза Китаи расширились, и она повернула голову по направлению, указанному Тави. Ее глаза сузились, и она прокричала что-то маратам, находящимся рядом с ней.

Варвары поднялись и помчались, перепрыгивая, по крышам и вершинам разрушенных стен, гибкие и ловкие, как охотящиеся коты.

Один из них приземлился на пространстве, очищенном Воронами Битвы для матери Тави и прокричал что-то Эрену. После этого он бросился в толпу.

Тави просигнализировал тому оставаться и защищать, доверяя ему охрану Исаны.

Эрен кивнул, подал ответный знак понимания, что смотрелось очень похоже на салют Легиона, и подошел ближе к Исане, выглядевшей расстроенной и озабоченной.

И неудивительно. Даже когда он находился на крыше, буря эмоций в толпе внизу была раздражающей для чувств Тави. А его мать, должно быть, едва не теряла сознание.

Тави повернулся и посмотрел на стену, где ждал Арарис. До этого вечера он никогда не совершал прыжок такой длины, и его способность прыгать так далеко была строго теоретической до тех пор, пока он не сделал это.

Он удивился бы, если бы смог сделать это без кровавого маньяка за спиной, погоняющего его.

Ничего не поделаешь. Ему ни за что не пробиться по земле сквозь до сих пор ревущую толпу.

И он сосредоточился на своем намерении, набирая силу из камня под ним, скорость от ночного ветерка, и снова перелетел через пространство между стенами.

Он приземлился слишком тяжело, и врезался в массивный каменный зубец башни, прежде чем успел остановиться. Его броня частично смягчила удар, и он оттолкнулся от камня, пока Арарис подходил к нему.

– Арнос! – прохрипел Тави.

Арарис кивнул, его глаза сосредоточились на толпе внизу.

– Я вижу его.

– Вперед, – сказал Тави.

Арарис побежал, двигаясь вниз по стенам, и Тави последовал за ним, глядя вниз, пока не увидел фигуру в коричневом плаще с капюшоном, грубо проталкивающуюся сквозь толпу, направляясь в сторону разрушенного города.

Потом Арнос резко остановился и стал пятиться. Тави посмотрел мимо него и увидел двоих маратов, присевших на стене впереди Арноса, их крашеные гривы развевались на ветру.

– Сюда! – сказал Тави. Он повернулся к другой лестнице, вделанной в стену, пробежал несколько ступенек, потом уперся сапогами в края лестницы и быстро заскользил вниз, пока не спрыгнул на землю.

Он развернулся и не успел сделать двух шагов, как Арарис спрыгнул на землю у него за спиной. Сингуляр пробежал мимо Тави, выхватил меч и бросился вперед, мимоходом нанося удары по камням мостовой.

Каждый удар высекал сноп искр, вспышки света, и Арарис рявкал на ходу:

– Дорогу!

Толпа расступилась перед ним.

Тави двинулся вперед, ориентируясь по сигналам маратов, которые окружили Арноса постепенно сжимающимся кольцом в классической охотничьей тактике.

Никто из них, отметил он, не предпринимал реальных попыток задержать Сенатора. Маратов сдерживало их строгое отношение к чужой собственности. Арнос, прежде всего, был врагом Тави.

Исключая любые практические соображения, которые могут повлиять на ситуацию, они не станут претендовать на право Тави разобраться с ним.

Тави догнал Арноса, когда задыхавшийся Сенатор проталкивался через толпу снабженцев, свалив старого коробейника, и схватился за руку женщины.

Он потряс ее, прорычав что-то, чего Тави не смог разобрать в шуме.

– Гунтус Арнос! – проревел Тави.

Голова Арноса резко повернулась.

Он оскалился, в его взгляде сквозило отчаяние, и потащил женщину рядом, за волосы, используя ее тело как щит между собой и Тави. Он достал кинжал свободной рукой и приставил его к горлу женщины.

– Это не по плану! – кричал Арнос.

Арарис сделал несколько шагов влево, а Тави вправо.

В какой-то момент Тави вновь обнажил меч. Он узнал, несколько шокировано, в женщине подругу Первого Копья. Шум легионеров и гражданских, вокруг них, стал путанным и начал стихать.

– Все кончено, Арнос! – сказал Тави. – Опусти нож!

– Не стану! – сплюнул Арнос. – Не хочу! Это не должно было закончиться вот так!

– Уже закончилось, – ответил Тави. – Отпусти женщину.

– Безумие! – воскликнул Арнос, потрясая кулаком, в котором были зажаты ее волосы. – Это безумие! Так больше не может продолжаться! Ты не мож…

Неожиданно и Арнос, и женщина вздрогнули, и стальной наконечник болта, выпущенного из канимской балесты, вырвался из ее груди.

Лицо женщины побелело, и ее глаза закатились. Ее колени подогнулись, и она медленно сползла на землю, ее руки раскинулись в стороны, а открывшийся рот обратился к небу.

Арнос остался стоять позади нее, и кинжал выпал из его пальцев. Он посмотрел на кровь, льющуюся из отверстия в его груди, оставленного болтом, пронзившим их обоих.

Он издал крик, полный протеста и ужаса. Это был задыхающийся вопль, но только один, на другой не было сил, его руки скребли по груди, словно он думал, что сможет смахнуть рану, если только будет действовать достаточно быстро.

Тави начал приближаться к нему, Арарис – заходить со спины.

Арнос начал издавать безнадежные тихие звуки, похожие на хрюкающий кашель, кровь пузырилась на его губах. Его руки продолжали двигаться, но пальцы, казалось, стали безвольными, и только бесполезно размазывали кровь, хлещущую из обширной раны, которую канимский снаряд оставил в его груди.

Тави подал сигналы маратам. Стрелок. Туда. Найти.

Варвары побежали к руинам, их глаза блестели. Их ночное зрение не даст невидимому убийце нигде спрятаться.

– Целителя! – закричал Тави. – Скорее!

Арнос кинул на Тави взгляд, полный вызывающей презрение благодарности, и попытался своими бесполезными руками ухватиться за молодого человека.

Тави отбросил руки Арноса прочь одним движением и следующим нанес презрительный удар по его лицу тыльной стороной ладони.

Арнос упал на землю и завалился на сторону, тряся головой. Он попытался заговорить, но кровь задушила все, что он хотел сказать.

– Для женщины. Не для тебя. – Тави присел рядом с Арносом и добавил. – Я делаю вам подарок, который вы, скорее всего, не заслуживаете, Сенатор. Эта смерть лучше, чем та, которую приготовили вам канимы.

Голова Арноса дернулась, его глаза расфокусировались. Он сделал несколько жутких движений, выражение его лица стало абсолютно агонизирующим.

Тави не хотел чувствовать его ужас, боль и смятение, но все равно чувствовал. Логично, что своими действими он заслужил гораздо больше, чем получил, но все же он оставался человеком, соотечественником Тави, тем, кого, в идеальном мире, Тави должен бы был защитить от его собственных амбиций.

Арнос умер там, в луже собственной крови, испуганный, одинокий, сломленный.

Тави не хотел тратить время на скорбь по глупцу, но он чувствовал сожаление по поводу неоправданной гибели столь многих алеранцев. И даже Сенатор не стал исключением.

Такого ни с кем не должно случаться.

Тави набросил плащ Арноса ему на голову, закрыв лицо, и спросил Арариса:

– Как она?

– Не очень, – ответил Арарис. Он сорвал с себя плащ, сложил в несколько раз, и прижал к ее спине. – Пульс очень слабый. Я думаю, что у нее пробиты легкие, и возможно, в них скапливается кровь. Мы не можем перенести ее, и… – Арарис замер на секунду, затем наклонился вперед, его ноздри раздувались.

– Что?

– Я думаю… я думаю, что этот болт был отравлен.

Тави наклонился и тоже принюхался. От раны в передней части тела прачки исходил слабый специфический запах, отдающий чем-то резким, напоминающим запах лимона.

– Здесь есть белена, – сказал он. – Маэстро Киллиан учил нас распознавать ее. Этот яд ускоряет ритм сердца жертвы, пока оно не разорвется. А еще ослепляет. Другой запах я не знаю.

– Прогорклое гаровое масло, – сказал Арарис.

– Я только читал о нем. Ты уверен?

– Более чем.

– Вороны, – сказал Тави. – Это женщина Первого Копья.

Арарис покачал головой.

– Не повезло бедняге.

– Сюда! – крикнула Китаи позади них. Мгновение спустя она появилась, сопровождаемая маратами и тремя усталыми целителями, в том числе Трибуном Фоссом.

Грубоватый Трибун немедленно осмотрел рану и выслушал объяснения Тави насчет яда.

Затем он и другие целители положиле женщину на носилки так аккуратно, как только смогли, и понесли ее прочь, а мараты заняли позицию вокруг Тави.

Тави посмотрел им вслед и потер лоб рукой.

– Дайте мне двух лошадей. Привяжите покойного Сенатора к одной из них.

– Ты не можешь поехать к канимам, – сказал Арарис. – Они ведут дела недобросовестно. Посмотри только, что они сделали с Арносом.

Тави покачал головой и встал. Обозначил рукой уровень и сказал:

– Арнос был примерно такого роста.

– Да, – ответил Арарис.

– И женщина выгибалась назад, ее макушка была на уровне его головы.

– Да.

– Рана Арноса была в центре груди. Ее была в том же месте, но правее, потому, что она по-другому стояла.

Тави провел пальцем прямую линию.

– Болт летел по горизонтальной траектории и с достаточной скоростью, чтобы пронзить их обоих. А это значит, он был выпущен с достаточно близкого расстояния, не снаружи городских стен.

Арарис проследовал путем его логических рассуждений.

– Ты не думаешь, что это сделали канимы.

Китаи подошла и встала рядом с Тави.

– Он думает, что алеранцы гораздо способнее канимов, когда речь заходит о предательстве и выстрелах в спину, – сказала она тихо. – И он прав.

Тави нашел ее теплую ладонь и крепко сжал. Она сжала его ладонь в ответ.

– Что оставляет нас с вопросом, на который мы не имеем ответа, – сказал Тави.

Арарис кивнул.

– Если это не канимы, – пробормотал он, – то кто это сделал?

Глава 59

Валиар Маркус со своими людьми стоял на южных бойницах, наблюдая как Принцепс выезжает из руин.

Вторая лошадь, ведомая на поводке, несла на себе завернутый труп Сенатора Арноса. Вставало солнце, все ярче освещая земли вокруг руин.

Балеста ушла вслед за банками с ядом. Это заняло несколько секунд, когда мараты кинулись искать затаившегося лучника, но его завеса, созданная с помощью заклинательства, хорошо послужила ему, и он ускользнул от них.

Все пошло к воронам, как часто с планами и бывает. Маркус был вынужден сменить позицию, когда Сенатор бросился удирать.

Он был уверен, что тот бросится к Леди Аквитейн, давая ему шанс, но он сбежал еще до конца дуэли, и Маркусу пришлось последовать за ним тенью.

К счастью, это вряд ли могло остаться незамеченным в ажиотаже вокруг дуэли, и он смог использовать реакции охотящихся маратов как проводник к Сенатору.

Дважды благоприятная возможность, которую он, наконец, обнаружил, была знаком судьбы, и он действовал инстинктивно и мгновенно. Такие моменты невозможно предсказать, и они никогда не длятся долго. Малейшая заминка – и они упущены.

Он слышал, что "Давия", работавшая в Легионе прачкой, умерла в целебной ванне, когда яд на болте заставил ее сердце работать в бешеном темпе, разнося смертоносную гаровую заразу с кровью по всему телу, пока ее жизнь просто не прекратилась.

Жаль, подумал Маркус. Женщина была очень способной. Она могла принести огромную пользу Империи, если ею руководить должным образом, и потеря такого потенциала для Короны была досадной.

С другой стороны, она была упряма. Он сомневался, что она быстро и легко согласилась бы сотрудничать. Он был уверен, что он бы не выжил в результате нежелательных последствий, независимо от того, что она решила бы делать.

Тем не менее. Навыки могущественных родов Алеры были жизненно необходимы для выживания Империи в долгосрочной перспективе, и…

Он заулыбался. Мгновение назад он думал, как курсор.

– О чем вы думаете, Первое Копье? – спросил Трибун Келлус.

Раздраженный молодой офицер пережил битву и было естественно, что он снова, уклонившись от исполнения своих обязанностей, пришел поворчать с Маркусом.

– Сэр? – вежливо спросил Маркус.

Келлус кивнул на канимскую армию, окружающую руины.

– Думаете, капитан сможет вытащить нас отсюда?

– Трудно сказать, сэр, – ответил Маркус.

– Я надеюсь на это, – пробормотал Келлус.

Маркус сосредоточился на дыхании и молча сосчитал до трех.

– Да, сэр.

Принцепс остановился, когда группа канимов, в которой были два или три бывших алеранских раба, вышла из вражеских рядов, чтобы встретить его.

Они остановились на расстоянии около десяти футов друг от друга, затем два раба, легионер в доспехах и черноволосая женщина в сером платье, вышли вперед, чтобы осмотреть тело.

Женщина посмотрела на его лицо и кивнула, а затем группа противника отошла, кроме одного канима: огромного, покрытого шрамами, с черным мехом, который остался стоять перед Принцепсом.

Принцепс спешился и стал напротив канима, который возвышался над ним на добрых три фута.

Каним снял тяжелый меч с пояса.

Принцепс повторил его движение.

Каним переверул оружие и взял его за лезвие. Принцепс сделал то же самое. Затем, медленно, почти ритуально, они обменялись оружием и отошли друг от друга.

Каним засунул гладиус за пояс так, как будто это был кинжал. Принцепс вложил массивное оружие канима сквозь петлю, прикрепленую к седлу коня.

Принцепс вскочил на коня, и они оба на мгновенье стали лицом к лицу и наверное говорили. Затем Принцепс склонил голову чуть набок.

Каним неожиданно поднял кулак к груди в алеранском салюте, и наклонил голову более глубоко в сторону. Затем он повернулся и зашагал прочь.

Прогремели горны, и через минуту армия канимов начала движение.

Она следовала за огромным канимом назад в Мастингс, прочь от руин на холме.

Легионеры опешили, а потом, когда Принцепс подъехал назад к стенам, все еще неся тело Арноса, весь холм взорвался радостными выкриками, звуками горнов, барабанным боем.

– У него получилось, – кричал Келлус, стуча по спине Маркуса. – Кровавые вороны и великие фурии, у него получилось!

Маркус переносил удары не жалуясь и едва сдерживался, чтобы не выбить молодому офицеру несколько зубов.

– Да сэр, – согласился он. – У него это, кажется, уже вошло в прывычку.

Ликование продолжалось, когда Принцепс вернулся на холм, и Маркус, извинившись, отошел, оставив своего старшего центуриона во главе когорты. У него было мало времени.

Принцепс потребует немедленно созвать совет.

Маркус добрался до палатки целителей и обнаружил, что большинство из них спали, просто растянувшись на земле, так как были слишком измотаны, чтобы идти назад в свои постели.

Он посмотрел вокруг, нашел Фосса и потряс трибуна за плечо.

– Я убью тебя, – устало сказал Фосс. Он открыл свои глаза, несколько раз моргнул и сказал. – О, Маркус.

– Я хотел бы видеть ее, – тихо сказал Маркус.

– Ее? – пробормотал Фосс. Потом поморщился и сказал. – О, да. Я… Мне очень жаль, Маркус. Мы сделали все, что могли для нее, но…

– Бывает, – устало ответил он. – Я просто хочу… попрощаться.

– Конечно, – произнес Фосс непривычно мягко.

Он мотнул головой в направлении занавесок в задней части палатки.

– За ними.

Маркус вернулся к занавескам и развел их. За ними лежали шесть тел, покрытых окровавленными саванами.

Он начал снимать саваны, открывая мертвые, бледные лица с серыми губами. Пятеро оказались погибшими легионерами. Одна – пожилой женщиной.

Леди Аквитейн среди них не было.

Кровь Маркуса сковало холодом.

Он шагнул назад к Фоссу, хлопнул мужчину по плечу, чтобы разбудить его и спросил:

– Где?

– Там, сзади, – Фосс протестующе махнул в сторону занавесок.

– Она была последней, над кем мы работали. Она прямо там, сзади.

– Нет, – прорычал Маркус. – Ее там нет.

Фосс удивленно уставился на него, потом встал и потащился назад, чтобы проверить самостоятельно.

– Хм, – произнес он, оглядываясь. – Не понимаю. Она была там.

Он кивнул на пустое место в конце ряда тел.

– Их было семеро.

– Сейчас их шесть, – сказал Маркус.

– Семь минус один, да, – сказал Фосс раздраженно. – Слушай, мы спали недолго, Маркус. Иногда семьи или друзья приходят за прислугой или снабженцами, которых убили, вместо того, чтобы хоронить их в общей могиле Легиона. Ты это знаешь.

Маркус покачал головой. Волна страха быстро прошла, потому что его наконец настигло изнеможение. Он знал, что должен украсть быструю лошадь и бежать ради спасения собственной жизни, но он так сильно устал.

Кроме того, он может это снова сделать в мгновение ока. И он отказался от побега.

Он обменялся несколькими словами с Фоссом, а затем вышел из палатки целителей и направился к штабной палатке.

В конце концов, какая разница, убьет его именно это решение или последствия одного из многих других, могущие проявиться в будущем, чтобы осложнять его жизнь.

Пока он был еще жив, у него было задание, которое нужно выполнить, Империя, которую нужно защитить – и капитан, которому нужно служить.

Глава 60

В общем, подумал Тави, могло бы быть и хуже.

Ему потребовалось около трех часов, чтобы собрать уцелевших офицеров трех Легионов, выяснить в точности, какими запасами они располагают, и разослать их на позиции.

Он выставил караулы, удостоверился в том, что воду добывают из колодцев, которые не были отравлены, и приказал каждому, кто не был занят выполнением этих двух поручений, немного поспать.

Он подозревал, что последний приказ, более чем любой другой, позволил ему получить поддержку офицеров Гвардии Сената.

Затем они похоронили мертвых, почтив павших, и Первое Копье произвел перекличку среди Легиона, составляя список погибших, посвятив этому полдня. Пробуждение той ночью было подавленным.

Было слишком мало алкоголя, и слишком многие из их братьев пропали без вести, чтобы трезвые легионеры забыли про них. Большая часть лагеря проснулась рано.

Следующие два дня прошли в неразберихе, подгонке формирований разбитых легионов, ухаживании за ранеными, а также создании надлежащего лагеря.

Первый Алеранский понес ужасные потери, почти такие же большие, как в битве при Элинархе. Несмотря на это, он был в лучшей форме, чем любой из легионов Гвардии Сената, хотя те начинали поход с большими силами.

Капитан Первого Сенаторского был убит в ходе боевых действий, а следующим по старшинству был Трибун Вспомогательных войск, чья кавалерия была ответственна за нападения на несколько стедгольдов.

Этот человек не вернулся из своего последнего патруля, или же он был в лагере и, каким-то образом узнав, в какую сторону начал дуть ветер, решил не задерживаться.

Никто из подчинявшихся ему офицеров не выглядел готовым рискнуть вызвать его гнев, принимая командование, которое по праву принадлежит ему, и, таким образом, они молчаливо поддерживали любые пункты обвинения, которые могли быть выдвинуты против него.

Налус предложил Тави назначить его командиром объединенного Легиона, сформированного из двух Гвардейских, и Тави нашел это отличным решением.

В любом случае, выживших из двух Легионов едва хватало, чтобы создать один полноценный Легион, и Налус немедленно объединил оба Легиона Гвардии, "пока прибывшее подкрепление не сделает их разделение снова целесообразным".

Тем временем Китаи с соплеменниками отправилась выслеживать виновного Трибуна и его убийц. Она выиграла это право, когда они бросали монетку.

Погода странным образом изменилась. Небо было покрыто серой пеленой и облаками, казалось бы, наполненными снегом, который почему-то не начинал падать.

Тави потребовался час или два, чтобы понять, что это пепел. Пепел от какого-то чудовищного пожара, который можно было объяснить только извержением вулкана.

Это также объясняло яркий красный свет в ночь дуэли и дрожание земли, он был уверен в своем предположении. Через день или около того, осадки стали реже, затем прекратились, и на следующий день небо прояснилось. Однако, это явление оставалось необычным и взволновало почти всех.

После двух дней реорганизации, восстановления и перевооружения из всех боеспособных солдат Первого Алеранского были сформированы лишь семь полноценных когорт.

Руины были аккуратно очищены от развалин и большинства деревьев, которые выросли среди них, инженеры были поглощены работой над зданиями, восстанавливая их стены и крыши, где они могли это сделать, и разрушая, где были бессильны.

Каждый здоровый легионер помогал им, в том числе и непосредственно Тави, по крайней мере часть дня, они уносили мусор и расчищали землю. Занять людей было лучшим, что можно было предпринять. Это позволило поднять боевой дух и препятствовало любой мысли об опрометчивых путешествиях в сторону Мастингса, по-прежнему заполненного врагами, которые так сильно помяли их.

Тави командовал Легионами из здания, на крыше которого он выиграл поединок с Наварис из Фригии.

Сгнившую деревянную мебель вычистили, оставив только пустое, просторное помещение, и он погрузился в привычную рутину командования, если конечно не учитывать, что многие привычные лица теперь исчезли, погребенные в земле.

На четвертый день после поединка, прибыл Первый Лорд.

Гай Секстус вошел в здание командования без всякого предупреждения и прищурился на Тави.

– Вон, – пробормотал он.

Здание вряд ли бы опустело быстрее, даже если бы оно было в огне.

Гай лениво щелкнул пальцами, после того, как последний подчиненный Тави вышел, и порыв ветра захлопнул дверь. Гай изучал Тави долгое и безмолвное мгновение.

Тави поднял подбородок, скорее в знак внимания, чем агрессии, надел маску вежливого нейтралитета и ждал. Тишина становилась все тяжелее, но Тави не позволял ей давить на него, и через некоторое время Гай фыркнул.

– А я думал, это я навел беспорядок, – сказал он наконец.

– Беспорядок, сир? – спросил Тави.

Он сознательно избегал почетного обращения "Первый Лорд", которым пользовалась вся Империя, но не близкие родственники. Однако, Тави не чувствовал себя настолько смелым, чтобы назвать старика "дедушкой".

– Я не совсем понимаю, что вы имеете ввиду.

– Не умничай, Тави, – проговорил Гай.

К удивлению Тави это прозвучало так же, как еще в Бернардгольде ему выговаривал дядя Бернард после очередного его изобретательства.

– Магнус связался с вами с помощью монеты? – спросил Тави. – Я полагаю, он взял на себя роль сторожевого по вашему приказу.

– Как только оправился от шока, – сказал Гай.

Он прошел мимо Тави, оглядывая комнату.

– Кто тебе сказал? Арарис или твоя мать?

– Арарис, – тихо произнес Тави.

– Мммм. Неудачно, – вздохнул Гай.

– Что я знаю?

– Как ты это узнал. Она скрывала это от всех. Арарис поддерживал ее, – он покачал головой. – Хотя кто знает. Возможно это к лучшему. Возможно умалчивание защищало тебе лучше, чем могла защитить моя сила. Хотя теперь с этим покончено.

– Сир?

– Ты должен ясно понимать, Октавиан, – тихо произнес Гай, – что огромное количество людей не обрадуются появлению наследника. Они уничтожат тебя.

– Они попытаются, – парировал Тави.

Гай мгновение внимательно изучал его, затем оглянулся по сторонам.

– У тебя нет фурий. Но ты одолел Наварис. И чувствуется касание… – он внимательно посмотрел на Тави. – Твои способности?

Тави спокойно кивнул.

Гай шагнул вперед, внезапно напрягшись.

– Я думал, что это может произойти. Что тебе удалось освоить?

– Смешанное заклинательство, – сказал Тави, – Земля, металл, вода, воздух.

Гай приподнял бровь.

– Но нет определенной? Нет конкретной фурии, откликающейся на твой призыв?

Тави покачал головой.

– Это звучит обнадеживающе, я полагаю, твои способности могут продолжать развиваться, но… их может быть недостаточно, чтобы защитить тебя сейчас.

– Пока я неплохо справлялся, – ответил Тави уязвленно.

Гай поморщился.

– Не будь дураком. Ты был надоедливой помехой и тебя было нелегко достать. А теперь ты цель – и никто не является неприкасаемым, Тави. Твой отец не был.

Гай остановился и несколько раз кашлянул. Раздались хрипящие звуки.

Тави нахмурился и склонил голову.

– Сир? Вы себя нормально чувствуете? Вы выглядите немного… – он хотел сказать "больным", но быстро поправился, – …бледным.

– В порядке ли я? – мягко переспросил Гай. – Юноша, я велел тебе оставаться здесь и приглядывать за Арносом. Вместо этого ты был одурачен глупцом, арестован, бежал, связался с пиратами, напал на треклятую Серую башню и вывез наиважнейшего во всей Алере заключенного.

– Сир, – начал было Тави, – я понимаю, как все это выглядит…

Гай продолжил, не слушая его.

– И на этом твои похождения не закончились. Ты вернулся сюда, раскрыл свое происхождение всему миру, вызвал треклятого Старшего Сенатора на дуэль и, как будто этого было бы недостаточно, ты заключаешь перемирие с врагом, осуществившим самое масштабное вторжение в Алеру за всю ее историю, которого поддерживает легион из вооруженных повстанцев и мальчишек!

Повышенный голос Гая громоподобным эхом отражался от стен огромного помещения.

– Ты играешь в политику, не думая о том, как твои действия скажутся на будущем! Ты разрушил, нет, растоптал законы Империи! Ты хоть понимаешь, что ты натворил?

Осознание того, что Первый Лорд в гневе, заставило всех держаться подальше от комнаты, его нескрываемый гнев заставлял стены сотрясаться, а лампы тревожно вспыхивать в унисон его обвинениям.

Тави осознавал, что любой гражданин Империи на его месте склонился бы, потупив взгляд, перед разъяренным Первым Лордом. Благоразумие на задворках сознания Тави рекомендовало ему именно так и поступить.

Однако Тави вместо этого расправил плечи, стиснул зубы и бесстрашно шагнул вперед, чтобы оказаться лицом к лицу с Первым Лордом.

– Я осознаю, что я сделал, – спокойно сказал Тави. – Я выполнял ваши приказы в меру своих возможностей. Я защищал невинных алеранцев, которых я бы в противном случае обрек на смерть. Я использовал лучший транспорт, чтобы вызволить узника из Башни – узника, которому, кстати, мы оба обязаны своими жизнями и которыйбыл несправедливо заключен в тюрьму на четыре года ради соблюдения формальностей.

– Затем я вернулся сюда, доставил Варга на встречу с командирами канимов, и использовал информацию, которую они мне предоставили, чтобы отстранить убийцу, предателя-слайва от власти, и увидел что-то, что выглядит почти как торжество справедливости. И после этого, я вел переговоры, чтобы завоевать для Империи самые крупные, обученные, и самые разрушительные войска союзников, которых когда-либо знала Алера.

Он помолчал мгновение, а потом добавил:

– Сир.

От гнева лицо Гая потемнело, он едва не лишился дара речи. Открыл было рот, снова закрыл, что-то прикидывая в уме, и спросил:

– Союзников?

– Да, сир.

– Объясни.

Тави поделился своими соображениями о причинах, вынудивших Сарла возглавить бегство канимов с их родины, объяснив это тем, что, по его мнению, и по мнению самих канимов, Ворд уничтожил их дом, и этот народ был вынужден сражаться за сохранение своих жизней и своей расы.

– Не вижу причин мешать им убивать друг друга. – Немного подумав, сказал Гай. – Враг моего врага – мой друг, м?

– Если Ворд действительно представляет из себя угрозу такого масштаба, как я думаю, то я предпочел бы иметь дело с уже известным врагом, чем менять его на кого-то подобного.

– Не лишено смысла, – пробормотал Гай. – Но Алера в целом едва ли с пониманием отнесется к перемирию с канимами.

– Это не перемирие, – возразил Тави. – Они сдались. Они – пленники.

Брови Гая поползли вверх.

– Они заняли город. Они численно превосходят вас более чем в пять раз. И они сдались? В то время как в их распоряжении остается отлично укрепленный город, они являются вашими пленниками?

– Моими, – сказал Тави, – личными, пленниками Принцепса Алеры. Они дали слово, и я его принял.

Он одарил Гая легкой улыбкой.

– Империя была свидетелем и более искусных фикций.

Рот Гая передернулся.

– Хм. Что ты им предложил? – Спросил он.

– Возможность уйти, – сказал Тави, – снабдив их достаточным количеством заклинателей, чтобы миновать левиафанов. И войсками, чтобы помочь им защитить свой дом.

Гай нахмурился, начал говорить, но остановился.

– Вспомогательные войска. Легионы "Свободной Алеры"?

– Я взял на себя смелость подготовить декларацию об амнистии для всех, кто преступил здесь закон, будучи вынужденным защищать себя и свою семью в условиях вторжения канимов и мятежа Калара, – сказал Тави, направившись к столу, на краю которого лежали документы, – если они послужат Короне. Я также подготовил официальное провозглашение свободы для всех рабов каларанских земель.

Гай взял в руки и просмотрел оба документа.

– Что ж. Хорошо хотя бы то, что ты не подписал их и не дал им ход.

– Естественно, – сухо сказал Тави. – Тем самым я вышел бы за рамки своих полномочий.

– Вышел бы за рамки… – Гай покачал головой, – как будто нападения на Серую Башню недостаточно для смертного приговора.

Он развел руками.

– Доказать твое происхождение не составит труда. Септимус это предусмотрел. Но твои поступки создали проблему, Октавиан. Ты, судя по всему – преступник.

– И если вы используете свою власть, чтобы простить меня, – произнес Тави, – это разрушит оставшуюся у вас поддержку и подорвет мою собственную позицию в глазах Граждан.

– Точно, – сказал Гай, – твои действия поставили нас в непростое положение.

Тави кивнул.

– Если только не получится каким-то образом подвести мои действия под массовую амнистию – один из многих алеранцев, прощенных в связи с чрезвычайными событиями, в качестве акта доброй воли.

Гай смотрел на Тави долгую и безмолвную секунду. Затем он уставился на бумагу в своей руке.

– Я пришел к тем же выводам, что и вы, – тихо сказал Тави. – Как только по Алере разнесется весть о том, что существует Принцепс, каждый головорез Империи будет при деле, или люди, убившие моего отца, объединятся снова, чтобы избавиться от меня.

– Один уже не сможет, – тихо сказал Гай.

– Калар?

– Я надеюсь на это, – сказал он. – Доказательств, конечно же, нет. Но я знаю это.

Он склонил голову, изучая лицо Тави.

– Итак. Ты собираешься покинуть Империю, чтобы быть вне досягаемости убийц, как наемных, так и высокородных, – Гай нахмурился. – Ради чего?

– Во-первых, – начал Тави, – для того, чтобы убедиться в том, что канимы не используют свой флот в тех целях, которых опасался Арнос, – атаковать наиболее слабую часть Империи.

– Я думал, ты более высокого мнения о понятии чести у лидеров канимов, – сказал Гай.

– Так и есть, – сказал Тави. – Но это не может служить оправданием глупости, ведь так?

Губы Первого Лорда дрогнули в усмешке.

– Продолжай.

– Во-вторых, – продолжил Тави, – у меня появится возможность собрать информацию как о канимах, так и о Ворде, и это наверняка пригодится в будущем.

– Звучит разумно.

– И, как только я верну канимов домой и смогу убедиться в том, что там они и останутся, я смогу вернуться домой, попасть под амнистию, которую вы объявите, вместе с остатками Свободного Алеранского Легиона, и, возможно, несколькими моими людьми…

Гай слегка улыбнулся.

– …после чего я смогу вернуться в Алеру, и ни у кого не возникнет желания упечь меня за решетку.

– Тем временем, – пробормотал Гай, – у тебя будет возможность развить свои заклинательские способности. А я смогу обеспечить поддержку Принцепсу Алеры. Что будет не так cложно, учитывая все, что ты сделал, и то, чего смогла добиться твоя мать, – он потряс головой. – Однако должен заметить, что, если тебя в этом походе убьют, весь план отправится к воронам.

– Если я останусь, меня убьют, – ответил Тави. – Если я исчезну, то по крайней мере те, кто хочет моей смерти, не смогут этим заняться.

– Вопрос. – Сказал Гай. – С чего ты взял, что я не захочу отправить тебя на юг, чтобы разобраться с остатками сил Калара.

– Вы бы уже это сделали, – ответил Тави. – Я бы получил приказ выступать еще до этого разговора. Поскольку этого не произошло, полагаю, с мятежом покончено.

– Да, – сказал Гай.

– Вулкан? – спросил Тави.

– Да.

Тави содрогнулся, услышав безразличный, тихий, лишенный человечности голос Гая.

– Вы в порядке?

Он был уверен, что Первый Лорд проигнорирует вопрос. Однако Гай покачал головой и тихо сказал:

– Не думаю. Но у меня нет ни времени, ни права на то, чтобы предаваться сожалениям. Как долго тебя не будет?

– Думаю, мы отправимся до конца лета, – ответил Тави. Зиму мы проведем на родине канимов. Я вернусь следующей весной.

– Год или около того, – подытожил Гай. – Думаю, я справлюсь.

Он подошел к одному из столов, взял перо, обмакнул его в чернила и поставил подписи в нижней части обоих документов.

– Копии?

Тави протянул Гаю дубликаты, подготовленные Эреном. Гай прочитал каждый, прежде чем подписать. Тави промакнул свежие подписи, и на какое-то время его поглотили мирские проблемы.

Гай оставил по экземпляру каждого документа у Тави, остальные забрал себе, скрутив их и положив в кожаный футляр.

– Что ж. Нам обоим предстоит проделать серьезную работу. Хорошего дня.

Первый Лорд повернулся и направился к выходу.

– Дедушка? – Тихо спросил Тави.

Гай замер. Он обернулся через плечо, напрягшись всем телом.

Тави покачал головой.

– Просто… пытаюсь привыкнуть. Никогда раньше не произносил это слово.

Гай медленно кивнул.

– Внук, – тихо произнес он, как будто вдумываясь в каждую букву.

На минуту воцарилась тишина.

– Знаешь, ты очень похож на него, – сказал Гай. – Во многом.

Он слегка улыбнулся Тави.

– Уверен, он бы гордился тобой.

– Кажется, вы не очень хорошо ладили, так ведь? – спросил Тави.

– Как правило, не очень.

– Что бы вы сделали, если бы он пришел к вам с моей матерью.

Гай пожал плечами.

– Думаю, что моя реакция не была бы одобрительной.

– Она – моя мать, сир, – сказал Тави. – Она была женой вашего сына.

– Да.

– Я не надеюсь на то, что вы будете купать ее в любви, – продолжил Тави. – Но она могла бы стать очень ценным помощником. И она заслуживает вашего уважения.

– Я учту это, – ответил Гай.

– Учтите. – Сказал Тави голосом, лишеным угрозы или злости. – Иначе мы с вами тоже не сможем поладить, сир.

Гай продемонстрировал Тави зубы.

– Осторожнее, внук, – двусмысленно сказал он и покинул здание.

Тави рухнул на стул и опустил голову. Он думал о том, каково это, – расти рядом с дедушкой.

Он покачал головой и встал. У него тоже не было времени на сожаления, и предстояло проделать серьезную работу.

***

Бернард благополучно вывел их из небезопасной зоны.

Независимо от того, что преследовало их, когда они проникли в Калар, оно очевидно исчезло во время уничтожения города и поднявшейся вьюги из пепла.

Когда небеса снова прояснились, Амара подняла их в воздух. Это требовало гораздо больше усилий, чем если бы она летела сама, но она не стремилась установить рекорд по скорости.

Даже при этом, один день пути позволил им достичь земель, граничащих с Аттикой, и продолжить путь по одной из мощенных дорог.

Они были настолько грязны после путешествия через болота, что их с легкостью не пустили бы даже на порог, чтобы снять комнату, если бы они не продемонстрировали не только серебряные, но и золотые монеты, когда их попросили показать деньги.

Первое, что они сделали это приняли ванну. Они ходили в одежде, предоставленной гостиницей, пока их одежду приводили в порядок и они впервые за недели прилично поели.

После этого, Амара обессиленно предложила им поспать.

Но у Бернарда появилась другая идея.

Амаре пришлось признать, что ее мысли текли в том же направлении.

В последствии пришел сон. Но она проснулась посреди ночи и просто лежала, прислушиваясь к сердцебиению мужа.

– Он не оставил тебе особого выбора, – пробурчал Бернард.

Амара не заметила, как он проснулся. Ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

– Ты знал, что он собирается сделать?

– Я подозревал, – сказал Бернард.

– Ты ничего не говорил, – сказала она.

– Я не знал точно, – ответил он. – И я надеялся, что он поступит по-другому. Уверяю тебя.

– Я чувствую себя дурой, – сказала она. – Он сказал, что остановит Калара с помощью Великой Фурии. Мне никогда даже не приходило в голову, что он в буквальном смысле собирался призвать ее.

– Я знаю, – сказал Бернард. Его рука нежно сжала ее ладонь.

– Если бы я знала, что он имел в виду… я не знаю, если бы я могла… я не позволила бы сделать себя участницей этого.

– Я знаю, – сказал Бернард. – И он тоже это знал.

– Что я наделала? – Прошептала Амара. – Я нарушила присягу.

– Он лгал тебе, Амара, – сказал Бернард.

– Он бы никогда…

– Он обманул тебя, – бескомпромиссно прервал ее Бернард. – Он играл словами, чтобы у тебя возникло неверное представление о происходящем. Он знал, что делает. И знал, как ты это воспримешь. Он пошел на это.

Амара прижалась щекой к его груди.

– Он знал о нас. О том, что я преступила закон.

– Амара, – мягко пожурил ее Бернард, – Первые Лорды уже давно осознали, что закон, запрещающий браки между определенными лицами, это худшее из того, что они могли сделать, чтобы действительно воспрепятствовать этому. Мы поступили так, как обычно поступают в легионах. Мы были осторожны и продолжаем выполнять свои обязанности. Он, в свою очередь, закрывает на это глаза. Хорошие военачальники всегда так делают.

Он был прав. Она обдумала все это логически, оценив мотивы, причины и расчет, на котором строилась ситуация.

А потом все это вместе навалилось на нее.

Она обнаружила, что плачет, прижавшись к груди Бернарда, и дрожит.

Он заключил ее в объятия, притянул к себе еще крепче, и она зарыдала еще сильнее. Это было слишком много, слишком тяжело. Несколько недель труда и опасностей.

И ужасные разрушения, которыми закончилось путешествие. У нее до сих пор были видения крохотных, беспомощных фигурок, тщетно пытавшихся спастись от смерти в огне.

И без ее помощи этого могло бы не случиться.

Как Гай мог так с ней поступить?

Это было так больно. Так жестоко. Она доверяла ему.

Так же, как доверяла Фиделиасу.

Она плакала на груди мужа, чувствуя себя несчастной и обманутой, и несколько минут не могла успокоиться.

К тому времени, когда она взяла себя в руки, она чувствовала себя опустошенной, измученной, усталость начала проникать в ее мысли.

Бернард нежно поцеловал ее волосы, просто давая ей знать, что он рядом.

– Что я буду делать? – прошептала она. – Я никогда ничем другим не занималась.

– Я знаю место, где ты могла бы пригодиться, – ответил Бернард. – Оно слегка неустроенное, но там хорошие люди. Там есть мужчина и много поселенцев, о которых он заботится. Ему бы не помешала помощь умной, храброй и талантливой женщины.

Она крепко обняла его, просто впитывая его тепло.

– Правда?

– Ммммм. Графиня Кальдерон. Тебе подходит. И я мечтал увидеть тебя в моих цветах, с тех пор, как…

– С каких пор?

– С тех пор, как я забинтовал тебе ногу, – ответил он.

– Я думаю, что мне нужна кое-какая одежда, – сказала она сонно. – Платья, пожалуй. У меня никогда еще не было больше одного.

– Я об этом позабочусь, – сказал он.

– Я никогда не думала о том, каково это, – сказала она. – Быть женой.

– Жена с целой стаей грозных фурий ветра, – сказал Бернард. – Не говоря уже о гарнизоне, в управлении которым нужно помогать. Боюсь, на вязание времени не останется.

– Я не умею вязать, – ответила она, зевая. – Ну, разве что кольчуги.

– Для этих целей мы можем кого-нибудь нанять. – Он поцеловал ее в лоб. – Я надеялся на то, что мы можем быть вместе. По-настоящему вместе.

– Как и я, – прошептала Амара. – Но я никогда не думала о том, что это может произойти.

– С подавления мятежа, – сказал Бернард, – должны начаться другие времена. Самое время остепениться. Создать семью. Мы наконец-то сможем попробовать еще раз.

Амара улыбнулась.

– Мммм. Хорошая жена должна все успевать.

– Неужели? – Пробормотал Бернард, опуская руку.

Сердце Амары затрепетало, слова застряли в горле.

– Разве ты не устал?

Судя по всему, нет.

***

Исана наблюдала как Гай отбыл из здания импровизированного штаба, из своих небольших покоев, расположенных прямо через разрушенную улицу.

Он поднялся в воздух и исчез, одним движением, как будто стал ветром. Всего лишь несколько людей увидели, как он отбыл.

– У него с собой была папка для бумаг, – тихо сообщила она.

– Тави предполагал правильно, – сказал Арарис. Он стоял в дверном проеме, наблюдая за ней.

Исана повернулась, озабоченно посмотрев вниз, на платье, в которое была облачена – темное, в приглушенных тонах алого и голубого, строгое платье, вполне подходящее вдове одного Принцепса и матери другого, и оно было самым богатым нарядом когда-либо приндлежавшим ей.

Вместительный платяной шкаф был наполнен вещами гораздо более дорогостоящими и более надлежащими Матери Принцепса , чем ее простое серое платье.

Обновки были подарком Свободного Алеранского, что, как подозревала Исана, сводилось к Варгу и его молодому заместителю, алеранцу Дуриасу.

– Я почти желала, чтобы он оказался неправ, – пробормотала она. – Через море. В окружении канимов. Чтобы противостоять Ворду.

– Возможно, – сказал Арарис, – возможно, нет. Лично я рад. Я не смогу защитить его здесь. Не от тех людей, которые захотят его убить.

– Я вижу во всем этом смысл, – вздохнула Исана. – И я знаю, что он превратился во что-то гораздо большее, чем мальчик, которого я воспитывала, и что у него есть обязанности и обязательства, Арарис, но вороны бы это побрали, он все еще мой мальчик. Я не хочу видеть, как он покидает дом.

– Моя леди, – сказал Арарис с шутливой строгостью. – Женщины вашего положения не должны так выражаться.

Исана бросила на него исполненный превосходства взгляд, и мечник улыбнулся в ответ.

– Я присмотрю за ним.

Не без усилия она слабо улыбнулась в ответ.

– Ты всегда присматривал.

Его улыбка увяла.

– Я больше волнуюсь о тебе, – сказал он. -Первый Лорд планирует вызвать тебя в столицу для помощи в поддержке Октавиана. И Леди Аквитейн это не понравится.

Исана равнодушно махнула рукой.

– Она приспособится. В этом плане она неприхотлива.

– Я серьезно, Исана, – сказал Арарис. – Ты будешь в опасности.

– А когда было по-другому? – спросила она, расслышав в своем голосе непривычно резкие нотки. – Правда, Арарис. Всю свою жизнь я чего-то боялась, и меня до смерти от этого тошнит.

Арарис смотрел на нее хмуро, сложив руки.

– Где-то там, мужчины и женщины с удовольствием замышляют убийство моего сына, – продолжила она, тем же тоном. – В большинстве своем это те же, кто несет ответственность за убийство моего мужа.

Во внезапном приступе гнева она приподняла подбородок и решительно бросила.

– Я этого не позволю.

Брови Арариса поползли вверх.

– Я завела множество друзей, Арарис. Я узнала много нового о первых лицах Алеры. Я собираюсь найти тех, кто несет ответственность за убийство Септимуса. Я найду тех, кто захочет причинить вред Октавиану. И да помогут им великие фурии, когда я их найду.

Ее голос дрожал от силы ее гнева.

– Не трать время на то, чтобы бояться за меня. Я найду их. И уничтожу.

Он пересек комнату, подошел к ней и прикоснулся ладонью к ее щеке.

– Это, – сказал он, – и есть то, чего я боюсь.

Внезапная, жгучая ярость Исаны дрогнула, и она опустила глаза.

Он опустил голову и поймал ее взгляд. Затем наклонился и нежно поцеловал ее, не отводя от нее глаз.

– Не становись тем, кем ты не являешься Исана.

Она прижалась щекой к его руке.

– Я бы хотела, чтобы мы…

Он подошел еще ближе, обнял ее, и она благодарно к нему прижалась.

– Шшш, – сказал он. – Еще не время. Если мы поженимся сейчас, когда всем стало известно об Октавиане, это может вызвать проблемы. В первое время ему понадобится вся поддержка, на которую он рассчитывает. Если распространятся слухи о наших отношениях и том, как это может быть связано со смертью Септимуса, дело примет иной оборот.

– А они распространятся. – Она вздохнула. – мне жаль.

– Все в порядке, – прошептал он. – Я подожду. Ради тебя, я подожду.

Она осознала, что улыбается.

– Что мне делать?

Он прижал ее к себе крепче.

– Будь начеку. Не позволяй им превратить тебя в одну из них.

Она прижалась к нему сильнее, и они постояли, обнявшись, еще какое-то время.

– Мне лучше уйти, – тихо сказал он. – Я не хочу надолго оставлять его одного.

Исана кивнула. Они снова поцеловались, и Арарис поспешил к Тави.

Исана проводила его взглядом и прикусила губу, когда дверь в здание командования открылась, и она мельком увидела Тави.

Октавиана.

Она вдруг представила, как хоронит его, и вздрогнула.

Этого не произойдет. И она сделает все, что в ее силах, чтобы быть уверенной в этом.


Оглавление

  • Фурия Курсора
  •   Пролог
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26
  •   Глава 27
  •   Глава 28
  •   Глава 29
  •   Глава 30
  •   Глава 31
  •   Глава 32
  •   Глава 33
  •   Глава 34
  •   Глава 35
  •   Глава 36
  •   Глава 37
  •   Глава 38
  •   Глава 39
  •   Глава 40
  •   Глава 41
  •   Глава 42
  •   Глава 43
  •   Глава 44
  •   Глава 45
  •   Глава 46
  •   Глава 47
  •   Глава 48
  •   Глава 49
  •   Глава 50
  •   Глава 51
  •   Глава 52
  •   Глава 53
  •   Эпилог
  • Фурия Капитана
  •   Пролог
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26
  •   Глава 27
  •   Глава 28
  •   Глава 29
  •   Глава 30
  •   Глава 31
  •   Глава 32
  •   Глава 33
  •   Глава 34
  •   Глава 35
  •   Глава 36
  •   Глава 37
  •   Глава 38
  •   Глава 39
  •   Глава 40
  •   Глава 41
  •   Глава 42
  •   Глава 43
  •   Глава 44
  •   Глава 45
  •   Глава 46
  •   Глава 47
  •   Глава 48
  •   Глава 49
  •   Глава 50
  •   Глава 51
  •   Глава 52
  •   Глава 53
  •   Глава 54
  •   Глава 55
  •   Глава 56
  •   Глава 57
  •   Глава 58
  •   Глава 59
  •   Глава 60