«Без меня баталии не давать» [Сергей Павлович Мосияш] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

«Без меня баталии не давать»


ОТ АВТОРА


Пётр ещё при жизни был назван Великим. И чем более мы отдаляемся от его времени, тем более убеждаемся в истинном величии этого гения.

Со времён древности история сохранила нам сотни имён знаменитых людей — царей, полководцев, учёных. Но мало кто из них, даже самых прославленных, может встать вровень с Петром I, ибо во всех видах своей деятельности он был талантлив, многогранен и неповторим.

О нём написано много научных и художественных книг, ещё больше появится их в будущем, но ни один автор не может сказать: «Я написал о Петре всё». Пётр неисчерпаем, как океан, необъятен, как Вселенная.

В романе «Без меня баталии не давать» автор постарался показать Петра в наиболее яркие и значительные периоды жизни: во время поездки за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант. И Пётр Великий ошибался, но именно как гений он умел учиться на ошибках. Разбив шведов под Полтавой, он, отмечая победу, пил за здоровье своих «учителей», как называл он шведских генералов. Даже в этом — в признании заслуг своих врагов проявилось величие Петра и великодушие гения.

Пётр Великий — гордость русского народа и непреходящая слава России.



Доброму другу Галине Фёдоровне посвящаю

Автор.


Часть первая «...И УЧАЩИХ МЕНЯ ТРЕБУЮ» 1697-1698 гг.

1 Накануне



Только великий народ способен

иметь великого человека.

С. М. Соловьёв

У подьячихи Авдотьи Евменовны Золотарёвой день радостным выдался. Её муж Евстигней повёл ныне сына их Василия в Посольский приказ дьяку казать на предмет приискания места там же, где сам трудился в должности подьячего. Сам-то Евстигней цельный год учил сынка грамоте, чтению по Псалтыри, а ещё писать на бумаге.

По чтению-то сынок-золотце Васенька весь Псалтырь на зубок взял, и, когда начинал честь его вслух, мать Авдотья с замиранием сердца слушала, благоговея, а то и слезилась, за сына радуясь. Вот с письмом трудно шло, Евстигней за кажну букву шибко серчал на сына. «Пишешь как курица лапой, — долбил по голове недоросля. — С таким письмом не то, что в приказные, а и в площадные не возьмут». Однако ж додолбил-таки. Хороший почерк стал у Васеньки, буквы ровные, стройные, ровно горшки на полке.

   — Ну вот, — сказал намедни Евстигней, — теперь не стыдно и дьяку показать.

И вот ушли с самого ранья, а бедная подьячиха ровно на иголках, сидеть не может, мечется по избе туда-сюда, на кухне едва квашню не опрокинула, хорошо девка Дунька подхватить успела.

   — Да ты что, Евменовна, в себе ли?

   — Ох, молчи, девка.

   — Радоваться надо, что сына в приказ берут.

   — Я и радуюсь, но что-то сердце шибко волнуется. Как там Васенька?

   — А что Васенька? Пишет гораздо, такие-то завсе на вес золота. Чего беспокоиться?

   — Вот когда у тебя такой свой будет, единственный, вот тогда и поймёшь материнско сердце.

Нет, не обмануло ретивое подьячиху, не обмануло. Вскоре явился Васенька, встал в дверях бледный, испуганный.

   — Что? — едва выдохнула Евменовна. — Неужто не взяли?

   — Взяли, — пролепетал сынок со всхлипом.

   — Так что ж ты, — облегчённо вздохнула подьячиха, поняв, что сынок от радости слезу сглотнул.

Парень опустился на лавку у печи, просипел:

   — Пи-ить.

   — Дунька, воды, — скомандовала подьячиха.

Девка скоренько притащила из сенок ковшик воды с ледком. Васенька попил, поставил ковш. И, словно от воды выпитой, явились слёзы на глазах.

   — Пропал я, маменька, пропал.

   — Христос с тобой. Что так-то? Ты ж сказал, взяли.

   — Взяли. В волонтёры, маменька, взяли.

   — В каки таки волонтёры? Что ты городишь? Ты ж в писчики поступать пошёл.

   — Вот то-то, — всхлипнул Васенька. — Пошёл в писчики, угодил в волонтёры.

   — А что ж отец-то?

   — А что отец?

   — Ну как же, он же с дьяком договорился.

   — А что тот дьяк? Государь явился, он вместе со всеми носом в пол пал.

   — Какой государь?

   — Какой, какой. У нас один он, Пётр Лексеич. Царь.

   — Ты расскажи хоть толком, сынок, — попросила Евменовна, тёплой ладонью отерев слезинку со щеки у сына. — Как было-то?

   — Ну как? Пришли. Дьяк посадил писать меня, проверить, годен ли по письму я. Пишу я, он за спиной стоит. «Изрядно, — хвалит, — изрядно». А тут на вот те, царь на пороге. Все пали перед ним, а я замешкался, из-за стола вылезая. А он-то в два шага — и уж возле стоит. «Ты написал?» — спрашивает, лист беря. Я, отвечаю. «Значит, грамотен?» Грамотен, говорю, государь, вот пришёл место в приказе просить. «Место в приказе?» — переспрашивает. А тут дьяк с