cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
которую он обожал со всем пылом юности. Увы, она не отвечала ему взаимностью, хотя на первых порах проявляла покорность. Она плакала всякий раз, как Брендон занимался с ней любовью, хотя он проявлял нежность и деликатность. В конце концов, даже мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, стала ему невыносима. Уильям Брендон отогнал эти бесплодные воспоминания.
Получив телеграмму от зятя из Шривпорта, сенатор, человек прагматичный, амбициозный, неглупый и обладающий сомнительной честностью политика, сразу же понял, что ему следует отправиться в Новый Орлеан. После поспешного отъезда Джинни в Европу, давшего пищу стольким слухам, ей предстояло впервые предстать перед новоорлеанским обществом. Появление сенатора могло упрочить репутацию его дочери.
Брендон нахмурился, решив поскорее поговорить с Вирджинией. Его слишком тревожили рассказы Сони после ее возвращения из Парижа. И почему Джинни вдруг объявилась в Техасе, даже не известив его об этом? Сенатора удивило, что Стив снова с Джинни, хотя он считал, что это дело его зятя.
— Уильям, я устала, пожалуйста, позволь мне присесть.
— Это каприз, моя дорогая. Похоже, ты в дурном настроении.
Сенатор произнес это так строго, что Соня заставила себя улыбнуться.
— Вовсе нет! Правда, я не хотела ехать сюда и до сих пор чувствую некоторую скованность, но ведь мы уже здесь. Кстати, взгляни, даже Джинни решила немного передохнуть. Уверена, что она тоже хочет пить.
Дамы шепотом восхищались сенатором:
— Очаровательный человек этот сенатор. И как красив! Ведь он из Вирджинии, не правда ли?
Миссис Прюет зашла так далеко, что соблаговолила кивнуть и улыбнуться ему.
— Соне повезло: ее второй муж еще интереснее, чем первый. Ты помнишь Рауля Бодена? Он был столь же красив, сколь необуздан.
Соня Брендон села рядом с падчерицей. Им не о чем было говорить, а потому они лишь обменялись комплиментами по поводу своих туалетов.
Соня подумала о том, что всегда раздражало ее в Джинни: высокомерие, обусловленное независимостью. Джинни совершенно не интересовало мнение окружающих. «Она всегда была самоуверенной, — подумала Соня, — такой и осталась. Ее не волнует, что говорят о ней люди, а вот он…»
Джинни отвернулась от Сони, улыбнувшись молодому человеку, приближавшемуся к ней. Соня узнала в нем Люсьена Валета, сына одной из своих давних приятельниц.
А представлены ли они друг другу? Джинни не подобает вести себя столь раскованно с незнакомцем, а тем более позволять ему так фамильярно обращаться с собой. «Это все вина Стива. Ему не следовало отпускать Джинни в Европу и афишировать здесь свою связь с этой певицей…»
Тревожные мысли Сони прервало появление Стива. К ее досаде, он только удивленно поднял брови, увидев, что его жена откровенно флиртует с другим мужчиной. Стив учтиво поцеловал руку Сони, называя ее дорогой тещей. Соня залилась краской: он еще и смеется над ней! Стив прекрасно знал, что разозлит Соню, публично назвав ее тещей. Он понимал, как сильно она его ненавидит, как сильно она…
Позже Соня осознала, что просто онемела от гнева, когда зять пригласил ее на танец. Поднимаясь, она метнула укоризненный взгляд на Уильяма, но тот, не поняв ее, лишь улыбнулся и кивнул.
Черт бы его побрал! Соня почти не употребляла таких выражений, но теперь ей на ум приходили только они. Последний раз они танцевали вместе в Новом Орлеане, и это было связано с тем, о чем она никак не могла забыть. Дом губернатора и Стив в мундире! Как же она ненавидела его в ту ночь, как же пестовала в себе эту ненависть, даже когда Стив уже оказался в ее постели и его руки обвили ее, а его насмешливый голос проговорил «любимая Соня». Черт бы его побрал! Почему он заставляет ее вспоминать это?
Соня надеялась, что никто не заметит ее возбуждения, но Аделина Прюет обладала острым зрением и прекрасной памятью. Соня могла бы вспомнить, как некогда Аделина шепнула ей, что приятно провести время совсем не грех, но следует соблюдать осторожность. И почему женщинам нужно отказывать себе в удовольствиях, если мужчины не делают этого?
Боже, теперь Соне даже не верилось, что она питала такие страстные чувства к мужчине, который, по иронии судьбы, стал ее зятем. Нет, это просто чудовищно, какой-то несусветный бред!
Стараясь сохранять спокойствие, Соня холодно произнесла:
— Я бы просила вас не принуждать меня танцевать с вами, ибо я не так лицемерна, как вы, Стив Морган. Неужели у вас совсем нет совести?
Губы Моргана раздвинулись в знакомой ей насмешливой улыбке.
— Вы это лучше знаете, так зачем же спрашивать, дорогая Соня! А может, вы предпочитаете, чтобы я называл вас «belle mere»[1]?
Соня едва не задохнулась от бешенства. Она немедленно вырвалась бы из рук Стива, если бы он не был так силен.
— Я предпочла бы вернуться на место, если, конечно, позволите!
— Не позволю! — Стив вдруг нахмурился, а затем крайне удивил ее, сказав: — Соня, я виноват. Я пригласил тебя танцевать, вовсе не желая обидеть. Но
Последние комментарии
4 часов 13 минут назад
5 часов 46 минут назад
9 часов 39 минут назад
9 часов 43 минут назад
15 часов 4 минут назад
2 дней 2 часов назад