Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
…Тридцать лет назад на реке Яузе, за московской заставой Лефортово, жили три закадычных друга…
По Яузе, какой она была тридцать лет назад, — мутной, с захламленными берегами, с приросшими к ним маленькими косыми домишками, — плывет лодка, такая дырявая и заплатанная, что просто непонятно, как она держится на воде.
Ведут лодку по Яузе три дружка: Сашка Лапин, голубоглазый, взлохмаченный паренек, степенный и серьезный, прозванный за любовь к животным «Кошачий барин», Боря Чижов — «Чижик», с такими же, как у Лапина, голубыми глазами, но озорным и лукавым лицом, и худенький, длинноногий и длиннорукий Васька Нестратов, за важность и хвастовство именуемый «Индюком».
Вместе с лодкой выплывает песня, которую друзья орут истошными голосами:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар горит,
Буржуазия дрожит!‥
Во! И боле ничего…
На руле, исполненный чувства собственного достоинства, сидит Васька. Он держит в левой руке замусоленную ученическую тетрадь, на обложке которой корявыми буквами написано: «песильник», поглядывает на яркое июльское солнце и командует:
— Прямо на борт! Пошевеливайся!‥
Саша Лапин бросает весло.
— Чего он командует все время?! — И, повернувшись к Ваське, сердито говорит: — Не ты один здесь капитан!
— А кто ж будет командовать? — снисходительно спрашивает Васька. — Ты, что ли?
— Задаёшься, Васька! — угрожающе произносит Саша и поворачивается к Борису: — Опять он задается! Макнем?
В глазах у Бориса прыгают весело искорки:
— Макнем!
— Не надо! Не надо, дьяво… Но уже поздно.
Саша и Борис, едва не перевернув утлый корабль, хватают отчаянно барахтающегося Ваську за руки и за ноги и окунают в Яузу.
— Будешь задаваться?! Будешь задаваться?!
— Не… не… буду…
Ваську водружают обратно в лодку. Потоками течет с него мутная вода.
— Вот индюк! — с искренним возмущением говорит Чижик. — Сколько его ни макай, он все за свое!
— Ладно! — бормочет Васька. — Этого я вам не забуду!
Но тут же, разумеется, забывает.
С берега, из-за невысоких покосившихся заборов городской окраины, из-за полуразвалившихся стен и темно-бурых нагромождений шлака и мусора летит песня:
Недаром утром будит вас
Походный марш, товарищ!
Еще Царицын и Донбасс
Лежат в дыму пожарищ!
И мы идем в последний бой,
Вперед — сквозь непогоду,
За отчий дом, за край родной,
За счастье и свободу.
Друзья, насторожившись, прислушиваются. Протяжно гудит заводской гудок.
— Комсомольцы на субботник идут! — кивает Борис.
— А хорошо, ребята… — задумчиво улыбается Сашка. — Хорошо, что опять гудок гудит, верно?
Медленное течение тащит лодку. Песня на берегу затихает. Ребята переглядываются и подхватывают:
Ну что ж, друзья,
Споем, друзья.
Споем про дальние края,
Про битвы и тревогу,
Про то, как он, и ты, и я.
Про то, как вышли мы, друзья,
Как вышли мы в дорогу.
— А здорово у нас получается, честное слово! — вдруг восхищается Васька. — На всю Яузу слыхать!
Стоят покосившиеся домишки на берегу, течет мутная вода.
— Да, хороша у нас Яуза, — вздыхает Чижик, — только вот берега видать… простора нет…
— А есть реки, говорят… — Саша мечтательно глядит вдаль, — ни конца ни краю…
Васька самоуверенно встряхивает нечесаной головой.
— Погоди, поплывем еще туда! Поплыве-ем…
И друзья, переглянувшись, снова затягивают:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем…
С ТОЙ ПОРЫ ПРОШЛО ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
2
Весна. Дальние горы на горизонте. Степь в цветах и травах. По некошеным травам бешеным карьером мчится конь. У всадника — Лапина — кудрявая, разбойничья борода и веселые, голубые, слегка навыкате глаза.
За холмом сразу открывается одиноко стоящее среди степи красивое белое здание. Это Экспериментальный институт животноводства. Всадник проскакивает арку и оказывается на круглом дворе. Земля здесь плотно убита копытами. Денники окружают двор.
Навстречу Лапину выбегают две девушки в белых халатах и седой поджарый человек в ловко пригнанных сапогах и кожаной короткой куртке.
— Он! — вскрикивает одна из девушек отчаянно. — Александр Федорович! Ну что же это?‥ Ведь самолет через пятьдесят минут!‥
— Тише, тише, Олечка, — смущенно бормочет Лапин, — я на минуточку. Взгляну только — и обратно. Чего ты шумишь? Вон, гляди, Вера ведь не кричит!
— Я не кричу, я доктору все расскажу! — мрачно говорит вторая девушка.
— Не успеешь! — Лапин подмигивает и оборачивается к старику. — Федор Иванович, выведи-ка побыстрее. А то видишь!‥
Старик понимающе кивает и бежит к денникам.
— Вот какие дела, девушки, — говорит
Последние комментарии
5 минут 5 секунд назад
25 минут 6 секунд назад
50 минут 26 секунд назад
54 минут 15 секунд назад
10 часов 24 минут назад
10 часов 28 минут назад