Мы-русские, других таких нет [Александр Торин Тараторин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Александр Торин Мы-русские, других таких нет

О ВРЕДЕ ПЬЯНСТВА

Приключения мои начались совершенно случайным и непредсказуемым образом, теплым январским вечером, которые так приятны в Калифорнии… Тогда я, чертыхаясь, понял, что дома снова совершенно нечего жрать, и вечером поехал в «Счастливчика».

«Счастливчик» – это мой вольный перевод местной сети продовольственных магазинов «Lucky». Впрочем, один пожилой дяденька, приехавший в Штаты года два назад, и путавший русские буквы с латинскими, изобрел свое собственное прозвище: «Пойдем в Лизку» – смеясь повторял он.

Не знаю, кого эти супермаркеты делали счастливыми, должно быть выжатых как лимон после рабочего дня эмигрантов из развивающихся стран, да странного вида личностей, от некоторых из которых так и хотелось спрятаться за изящной башней, сложенной из рулонов туалетной бумаги. Моя тележка катилась между рядами, постепенно наполняясь, пока рука провидения как-то сама по себе не привела ее к длинному стеллажу, уставленному алкогольными напитками. И тут, как по-волшебству, колесо у тележки заклинило, в результате чего она намертво застопорилась.

– А ну-ка, тпру, – твою… – неслышно выругался я, пнув вместилище продуктов ботинком. Тележка со скрипом тронулась, и вдруг совершенно отчетливо начала меня соблазнять:

– «Пиво» – гадко взвизгивало колесо на каждом обороте. Поразило меня то, что взвизгивание это происходило на чистом русском языке. – Пиво! Хо-лод-ное Пиво! Пиво! Пиво! Хо-лод-ное…

– А, будь ты неладна, – искушение было сильным, и я уставился на выставленные в ряд бутылки. До пива оставалось еще несколько рядов, и тут… Дыхание мое на секунду остановилось. Бутылка, необычной формы, со змеиными витыми изгибами и переливами, наполенная жидкостью светло-коньячного оттенка, с золотой пробкой. В стеклянном чреве ее плавали какие-то корешки, своей корявой уродливостью более всего напомнившие мне женьшень.

Алкоголизмом я вроде бы не страдал, из всех спиртных напитков предпочитал русскую водку, иногда из вежливости выпивал бокал вина, и уж совсем не выносил всяческих изощренных настоек, шампанских, а тем более ликеров, считая их отравой для человеческого организма. Так что, справедливости ради, приходится признать, что столь преувеличенная реакция при виде подозрительной жидкости в бутылке непонятного происхождения, была для меня совершенно нетипичной.

– Ну надо же, красавица какая, – я чуть было не погладил бутылку, устыдился этого чувственного порыва, и, пожимая плечами, толкнул тележку.

«Пиво. Пиво. Холо… Кррр-гхх… Бутыл-ка. Бутыл-ка. Бутыл-ка. Бутыл-ка,.» – Колесики у моей тележки провернулись и сменили пластинку.

– Заткнись, дура, – я обращался с этой неодушевленной, заедающеколесообразной дрянью как с живым существом. – Что же это были за корешки, – задумался я, и вдруг вспомнил про то, что когда я еще жил в России, один из моих друзей ездил в командировку в Северную Корею и рассказывал мне об необыкновенной водке, настоенной на корнях женьшеня… По словам моего знакомого, водка эта обладала необычным вкусом, и, выражаясь по-Ерофеевски, значительно укрепляла дух, при этом умеренно расслабляя члены.

– А вдруг, – мне стало любопытно. – Чем черт не шутит, – и я решительно развернулся.

От витого стеклянного сосуда исходило мягкое, ласкающее тепло, настолько ощутимое, что, взяв бутылку в руки, я от удивления чуть не выронил свою находку. Нет, корешки не были женьшеневыми. Бутылка была бразильского происхождения, крепостью в 45 градусов. Названия, я, к стыду своему, точно так и не помню, что-то среднее между Текилой и Кампарештой. «Этот редкий напиток, производимый в долине Амазонки, – с удивлением прочел я на этикетке, – поражает знатоков своим изысканным вкусом. Настоенный на кореньях, – дальше следовало название совершенно неизвестного мне растения, растущего только в дельте тропической реки, – он доставит вам неземное удовольствие своей бархатной, проникающей откровенностью и первозданной свежестью познания».

– Ну и насочиняют, – я недовольно пожал плечами, – типичное рекламное словоблудие. «Изысканный, редкий» – чаще всего означало «Сделанный из отходов производства и признанный умеренно ядовитым». «Первозданная свежесть познания» скорее всего переводилась как «Мамочку родную забудешь, и будешь отходить два дня». Я уже протянул руку, чтобы поставить бутылку на покрывшуюся пылью полку, но внимание мое привлекла красная этикетка. «Бразильская Теки… мпарешта» – гласила этикетка. Цена $89. 95. Эксклюзивная распродажа: $15. 95. Вы экономите $74. 00. Не более одной бутылки в руки. Предложение действительно 23 и 24 января с 10 до 11 часов вечера.

Что-то как-будто оборвалось у меня внутри. Какое сегодня число? Ну да, двадцать четвертое. Времени пол-одиннадцатого. Шестнадцать баксов – дорого… С другой стороны, интересно. А вдруг она действительно родниково-свежая и первозданная? Бутылка в девяносто баксов из Бразилии, где много диких