Блюз для черного кота [Авторский сборник] [Борис Виан] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

УДК 840
Б Б К 84(4 Фра)
В 41

Перевод с французского
Составление В. Орлова
Вступительная статья М. Аннинской
Серийное оформление А. Саукова

Виан Б.
В 41

Блюз для черного кота: Роман, рассказы, пьеса, стихи,
песни / Пер. с фр. Сост. Вал. Орлова. Вступ. статья М. А н­
нинской. — М.: Изд-во Эксмо, 2002. — 528 с. (Серия «Двад­
цатый век»).
ÏSBN 5-699-009831-6
Борис Виан, французский писатель и вообще человек разнообразных
талантов, представлен в сборнике своим самым загадочным романом «Красная
трава», актуальной и по сей день пьесой «Строитель империи», рассказами,
часть из которых публикуется на русском языке впервые, и стихотворениями.
Но подлинным открытием станут тексты двадцати пяти песен, до сих
пор незнакомых русскому читателю... И пусть это пока лишь малая толика
из более чем четырехсот песен, созданных одним из ярких творцов минув шего века, впечатление все равно останется неизгладимым...
УДК 840
ББК 84(4 Фра)

ISBN 5-699-009831-6

© М. Аннинская. Вступительная статья. 2002
© Вал. Орлов. Составление. 2002
© ООО «Издательство «Эксмо». Издание
на русском языке, оформление. 2002

ВЕЛИКИЙ МИСТИФИКА ТОР
ИЗ СЕН-ЖЕРМЕН-ДЕ-ПРЕ
О жизни Бориса Виана написано предостаточно, в том числе порусски. И все же — по разным причинам — читателю все еще не
хватает информации об этом удивительном человеке, чья реальная
жизнь переплетается с вымыслом, слухами, мифами и ошибками.
Ничего удивительного, что Виан, человек умный, разносторонне
одаренный, изобретательный и общительный, едва заявив о себе как
писатель, оброс легендами, иногда им же самим придуманными. Он
любил дразнить судьбу, сочинять небылицы, веселиться — он вообще
делал все не так, как другие. Внешне он тоже был вполне подходящим
объектом для поклонения и ненависти: высокий, с красивым бледным
лицом и больным сердцем, предвещавшим безвременную кончину.
И имя носил не вполне «французское» — какое-то русско-армянское...
Так что одна из легенд касалась его якобы русского происхождения —
хотя в действительности фамилия Виан корнями уходит в Италию.
А вот об имени «Борис» стоит рассказать отдельно. С этого и начнем.
Будущий скандальный творец мифов явился на свет 10 марта 1920
года в городке Виль-д’Авре, что приютился между Парижем и Верса­
лем. Его отец, Поль Виан, жил на доход с капитала, был человеком
образованным и талантливым, знал несколько языков, переводил,
писал стихи. Мать Бориса, урожденная Ивонна Вольдемар-Равене
(в домашнем варианте «матушка Пуш») была восемью годами старше
своего супруга и происходила из богатой эльзасской семьи. Она вели­
колепно играла на фортепьяно и арфе и страстно любила оперу. Чет­
верых своих детей она нарекла звучными, непривычными для фран­
цузского уха именами: Ален, Лелио и Нинон. Борис был назван в
честь «Бориса Годунова», любимой оперы матушки Пуш.
Большое счастливое семейство жило в двухэтажной вилле, носив­
шей название «Ле Фовет» и окруженной пышным садом, где детвора
могла играть с утра до позднего вечера. Учителя приходили на дом.
Родители тоже занимались детьми — каждый по-своему. Мать пыта­
лась привить своим отпрыскам любовь к классической музыке и уст-

раивала домашние концерты. Отец учил их мастерить и делил с ними
детские забавы.
Райская жизнь длилась до 1929 года: грянул мировой кризис. Вианы разорились. Семейство перебралось в домик привратника, особ­
няк сдали, прислугу распустили. Поль Виан вынужден был подыс­
кать себе работу. Кое-как удавалось сводить концы с концами.
Меж тем дети подросли, пришлось отдать их в лицей. Матушке
Пуш нелегко было решиться на этот шаг. Больше всего тревожной
материнской опеки досталось Борису — мальчик был слаб здоровьем.
Ивонну Равене можно понять: когда двухлетний ребенок после оче­
редной ангины получает ревматизм, а в 15 лет переносит тиф, приво­
дящий к сердечной недостаточности, есть от чего сходить с ума.
Учился Борис легко. В пятнадцать лет сдал экзамены на бакалавра по
латыни и греческому, в семнадцать — по философии и математике. Мно­
го читал. В 1939-м поступил в Эколь Сантраль — Высшую центральную
инженерную школу. Когда началась Вторая мировая война и немцы
оккупировали Париж, Вианы временно перебрались в Капбретон, ку­
рортный городок на берегу Бискайского залива. Там Бориса ждала его
судьба — пока еще только личная.
На берегу моря война казалась далекой страшной сказкой. Семей­
ство Вианов арендовало виллу, молодежь купалась и беспечно радо­
валась жизни. Борис познакомился с Клодом и Мишель Леглиз — это
были брат и сестра. Мишель, невысокая пухленькая блондинка, кото­
рую все находили прелестной, была ровесницей Бориса, ей как раз
исполнилось двадцать. Вместе с Леглизами в компании появился их
троюродный брат Жак Л устал о: впоследствии он станет одним из клю­
чевых персонажей многих произведений Виана. Л устал о получил про­
звище Майор. Вот кто умел творить мифы! «Блаженный Майор, не­
давно из Индии», — представлялся он при знакомстве. Майор был
полон противоречий: в свои пятнадцать он выглядел совершенно
взрослым. Внук депутата и сын мэра, он был тем не менее всецело
предоставлен себе. Отца он ненавидел за то, что тот бросил мать, и
старался с ним не встречаться. Этот эрудированный, энергичный, эк­
сцентричный юноша, великолепный танцор и пламенный любитель
джаза, смотрел на мир единственным (левым) глазом; он рассказывал
душераздирающую историю о неудавшемся самоубийстве (в действи­
тельности Жак потерял глаз в десять лет при вполне прозаических
обстоятельствах). К реальному миру М айор был демонстративно
равнодушен — не учился и не работал, жил в своих фантазиях, сочи­
нял всякие истории, разговаривал с вещами, молчаливо и безнадеж­
но обожал свою кузину Мишель. Еще он любил гулять по крышам.
С вечеринок он редко уходил через дверь — обычно прыгал в окно.
Один такой уход окажется для него последним — это случится в янва­

ре 1948-го. Майору будет двадцать три года. Никто так и не узнает,
был ли то несчастный случай или самоубийство.
В августе 1940-го, проведя два месяца на море, Вианы все же вер­
нулись домой. Франция подписала перемирие с Германией, в Париже
хозяйничали немцы. Впрочем, в Виль-д’Авре их было мало, и моло­
дежь не обращала на них внимания. Гораздо больше всех занимала
романтическая история Бориса и Мишель.
Мишель Леглиз происходила из семьи педагогов. Родители, оп­
равдывая свое высокое предназначение, были с собственными деть­
ми предельно строги и контролировали каждый их шаг. В 1941-м
один из поклонников Мишель сделал ей предложение. Она отказала.
Разразился семейный скандал: девушка из приличной семьи не долж­
на тянуть с замужеством. Мишель пожаловалась Борису. «Ну что ж,
в таком случае поженимся!» — решил Виан. Пятого июля состоя­
лась свадьба с венчанием, а месяц спустя молодая чета уже ждала
потомство.
Поселились они в «Ле Фовет». Времена были трудные, голодные,
но молодежь веселилась еще бесшабашней, чем прежде. Вечеринки в
танцевальном зале, который своими руками построил когда-то Поль
Виан, следовали одна за другой. Борис на этих праздниках выступал
в роли опытного и неистощимого на выдумки организатора. Танце­
вальный зал Вианов начал пользовался в округе небывалой славой.
Кроме вечеринок у Вианов практиковались и другие развлечения.
Так, еще в 1941-м Борис учредил в Виль-д’Авре любительское обще­
ство авиамоделирования. Члены его увлеченно конструировали и ис­
пытывали авиамодели. Обязанности строго регламентировались; су­
ществовала, например, должность испытателя; были также «эконом»,
«возвратники», «флюгероносцы». Все, что происходило, — запоми­
налось, обсуждалось, постепенно превращалось в миф и впоследствии
фиксировалось Борисом в каком-нибудь из текстов (в данном случае —
в романе «Осень в Пекине»).
Кроме того, молодежь музицировала. Классика их совсем не при­
влекала — домашние концерты возымели обратное действие, — зато
все поголовно и всерьез увлеклись джазом. В «Ле Фовет» образовался
домашний оркестр: Лелио играл на гитаре и аккордеоне, Ален — на
ударных, а Борис освоил трубу, хотя при его сердце такой род дея­
тельности был строго противопоказан.
Бурная и веселая жизнь Бориса была в этот период ознаменована
следующими важными событиями:
— март 1942-го — знакомство с Клодом Абади, руководителем
самодеятельного джаз-банда;
— апрель 1942-го — рождение сына Патрика;

— июль 1942-го — окончание Эколь Сантраль и устройство на
работу в АФНОР, Ассоциацию по нормализации (организация с этим
загадочным названием занималась совершенствованием и стандарти­
зацией формы разнообразных бытовых предметов).
Клод Абади окончил Высшую политехническую школу. В своем
оркестре он играл на кларнете, судя по всему, недурно: в том же 1942-м
на конкурсе джазистов-любителей его оркестр завоевал кубок Hot-Club
de France). Абади пригласил братьев Виан к себе, и в 1943-м оркестр
некоторое время даже назывался «Абади-Виан». Музыканты выступа­
ли в парижских кафе, постепенно приобретая все большую популяр­
ность. Играли они в новоорлеанском стиле, вдохновляясь примером
Дюка Эллингтона. Сам Борис подражал Биксу Бейдербеку — знаме­
нитому американскому джазисту, игравшему на рояле и корнете и
умершему в двадцативосьмилетнем возрасте (кстати, родился он тоже
10 марта).
Один из друзей Бориса, Клод Леон, так выражал свое восхище­
ние:
«В истории джаза было мало трубачей, которые бы играли так
же: не копируя Бикса, а вдохновляясь его примером. Борис перенял у
Бикса сладострастный, романтический стиль, сильно отличавшийся
от жесткого стиля трубачей новой эпохи».
Клод Леон тоже был джазистом-любителем, которого Абади взял
в свой оркестр. Он стал новым легендарным персонажем в жизни Бо­
риса. В начале войны еврей Клод Леон попал в концлагерь. Как он
оттуда выбрался живым, история умалчивает, во всяком случае, он
вернулся в Париж, участвовал в Сопротивлении и жил под чужим
именем, работая в химической лаборатории Сорбонны. В оркестр Клод
Леон смог вернуться только в 1944-м, после освобождения. Тогда-то
они с Борисом и познакомились. На одной из репетиций Виан попро­
сил ударника Клода Леона играть громче. Тот изумился — к такому он
не привык. У них оказалось много общего: оба — талантливые «техна­
ри» (тут необходимо «лирическое отступление»: на счету Виана не­
сколько хитроумных, официально запатентованных изобретений, в
том числе колесо с внутренней амортизацией), живут по соседству, схо­
дятся во вкусах... За Клодом Леоном закрепилось прозвище Доди. Под
этим именем, а иногда под своим собственным, он вошел впоследствии
в книги Виана.
В 1943—44 годах оркестр Абади принимает участие в несколь­
ких турнирах джазистов-любителей Франции, но пальма первенства
достается не им. Зато в 1945-м их ждет грандиозный успех: на между­
народном турнире в Брюсселе оркестр завоевывает четыре кубка и
главный приз. На следующий год в Париже, на IX конкурсе джазис­
тов, оркестр Абади получает наконец Гран-при! За ними закрепляет­

ся слава самого старого любительского оркестра: по этому случаю для
выступления музыканты приклеивают себе длинные белые бороды.
В 1943-м Борис делает первые шаги не только в джазе, но и в
литературе. В юности он никогда не мечтал стать писателем. Стихи,
правда, сочинял лет с двадцати, но в семье, где любимой игрой было
буриме, никто не воспринимал стихосложение всерьез. Работая в АФНОРе, Борис составил сборник, который назвал «Сто сонетов». Он
включает сто двенадцать стихотворений и десять сонетов-баллад, на­
писанных на жаргоне александрийским стихом.
В 1942-м Борис пишет для болеющей Мишель «Волшебную сказу
для не вполне взрослых», затем многословно-веселую юношескую
хохму «Разборки по-андейски». Мишель перепечатывает текст, и он
становится достоянием бесчисленных друзей. Войдя во вкус, Виан
сочиняет длинный-предлинный рассказ, или короткий роман «Ско­
лопендр и планктон», в котором увлеченно описывает устраиваемые
им вечеринки. Скучая в своей конторе, составляет «Стандартизиро­
ванный перечень ругательств среднего француза».
Одним из первых слушателей «Сколопендра» стал Жан Ростан
(этот известный французский биолог, сын драматурга Эдмона Роста­
на, жил в имении по соседству с «Ле Фовет» и охотно позволял своим
детям дружить с молодыми Винами). Он столь благосклонно отнесся
к виановскому юмору, что передал рукопись уже очень известному
Рэймону Кено, своему другу. Мастер пародии, вербальных игр и чер­
ного юмора сразу полюбил и книжку, и ее автора, и предложил «Ско­
лопендра» к публикации в издательстве «Галлимар», где служил лите­
ратурным консультантом.
В ноябре 1944-го случилось несчастье. Ночью в имение Вианов
забрались воры. На шум вышел отец. Прогремел выстрел. Поль Виан
был убит наповал. Счастливая жизнь семейства кончилась. Вилла по­
шла с молотка, Борис и Мишель перебрались на улицу Фобур-Пуассоньер, в квартиру родителей Мишель. Теперь они жили с начавшим
пить Клодом Леглизом, а в дальнейшем — с парализованной мадам
Леглиз. Перед тем как навсегда покинуть «Ле Фовет», Борис заперся
один в танцевальном зале и долго играл на трубе.
Когда человеку в реальном мире плохо, он придумывает себе другой
мир. Не потому ли Борис все больше и охотней пишет? Из-под его пера
появляются первые новеллы, публиковать которые он не спешит. Ми­
шель их перепечатывает. Кено, возможно, читает. Во всяком случае, с его
подачи Виан заключает с «Галлимаром» договор на сборник рассказов
«Часики с подвохом» — проект, так никогда и не осуществившийся,
хотя предисловие к сборнику было Вианом написано.
В феврале 1945-го случилось радостное событие: Борис поменял
работу и перешел в Государственное управление бумажной промыш­

ленности, куда устроил его Клод Леон. Но и там ему не сиделось спо­
койно: он все время что-то писал и с загадочным видом прятал. Даже
Мишель ничего не знала. Через пару месяцев выяснилось, что Виан
сочинил роман. Это была ныне знаменитая «Пена дней». Мишель ры­
дала, перепечатывая текст, а Борис надеялся получить за него премию
«Плеяды» от издательства «Галлимар». (Увы, судьба оказалась благо­
склонной к другому автору.)
В 1946-м Кено представил Виана Симоне де Бовуар, одной из пер­
вых французских интеллектуалок и подруге Сартра. Поначалу Си­
мона де Бовуар держалась настороженно и недоверчиво; она отмети­
ла, что Виан с удовольствием слушает самого себя и любит шокиро­
вать окружающих парадоксальными утверждениями, к тому же бра­
вирует своей аполитичностью. Впрочем, ко второй встрече, когда она
прочла «Сколопендра» и наслушалась о «Пене дней», лед растаял. Вско­
ре на «торто-пирожной вечеринке» у Бориса и Мишель новые друзья
проговорили на кухне всю ночь напролет. Потом в Париж из Соеди­
ненных Ш татов вернулся уже известный как родоначальник новой
философии Жан-Поль Сартр, и Симона с гордостью «подарила» ему
очаровательную пару: талантливого молодого писателя, в придачу
еще и джазиста, и его прелестную молчаливую жену. Правда, к Ми­
шель Симона долго присматривалась, находя ее скучной и пресной.
Мишель и в самом деле говорила мало — ей не разрешал Борис, —
зато обладала редким талантом слушать. Сартр оценил ее по досто­
инству.
Теперь Борис Виан был в самом расцвете творческих сил; он был
образован и начитан, великолепно рассказывал, мог часами говорить
о джазе и Америке, которую знал по книгам. С окружающими он
держался дружески-сердечно, но независимо, был уверен в себе и уже
заявлял: «Я не рассуждаю о литературе, я ее делаю».
Журнал «Тан модерн», провозвестник экзистенциалистской мыс­
ли, распахнул перед Вианом свои страницы. Сартр специально для
него открыл новую рубрику: «Хроники лжеца». Главной задачей хро­
никера было развлекать читателя и, не говоря ни слова правды, про­
зрачно намекать на реальные события — то, что Борису лучше всего
удавалось. «Лжец» острил по поводу несуществующих фильмов, под­
трунивал над популярностью кинозвезд и знаменитостей, сочинял
невесть что про Америку. За год с небольшим Виан написал для «Тан
модерн» пять хроник и одну статью (правда, опубликовано было не
все); кроме того, на страницах журнала увидели свет отдельные главы
«Пены дней» и новелла «Мурашки», полюбившаяся Сартру своей ан­
тивоенной идеей и кровавым юмором.
Обычно Борис начинал свой день с присутствия в Управлении бу­
мажной промышленности, где украдкой от начальства и Клода Леона,

сидевшего напротив, писал новый роман «Осень в Пекине». Вечера пос­
ле восьмичасового сидения в присутствии были сплошь заняты выс­
туплениями в ресторанах и кафе — теперь уже в самом популярном
квартале Парижа, Сен-Жермен-де-Пре. Дома Виан постоянно что-то
мастерил, по ночам (когда не мог спать из-за сердечных приступов)
писал рассказы, статьи для журналов, переводил. Нередко ему помога­
ла Мишель. Борис торопился все успеть. «Каторжник — не тот, кто
работает по принуждению, а кто не делает того, что обязан делать», —
записано в его дневнике. С окружающими он тем не менее оставался
весел и приветлив, не умел отказывать, когда о чем-то просили. Гово­
рят, у него была особая манера дружить: каждый был уверен, что
именно его отношения с Борисом окрашены каким-то неповторимым
теплом и смыслом. Он жил и дружил взахлеб.
За что бы Виан не брался, он все делал талантливо и по-особенно­
му. Это создавало его индивидуальный стиль. Вот пример: в декабре
1945-го литературный журнал «Нувель ревю франсез» организовал в
галерее «Плеяды» выставку картин и рисунков французских писателей.
«Если вы умеете писать, значит, умеете и рисовать», — гласил девиз.
Галерея заполучила рисунки и картины Верлена, Аполлинера, Араго­
на, Бодлера, Кено и других известных авторов. Кено предложил уча­
ствовать Виану. И вот за несколько недель Борис, никогда не держав­
ший в руках кисти, написал специально для выставки с полдюжины
картин. Это удивительно, но в них соблюдены законы композиции,
есть глубина пространства, бинокулярная перспектива, движение... Все
уравновешено, значимо, талантливо. Правда, из шести работ галерея
приняла только одну... К этому же времени относятся и первые кино­
опыты Бориса: вместе с оркестром Клода Абади он снимается в фильме
«Мадам и ее любовник». Как джазист Виан все более популярен, чему
немало способствует слава квартала Сен-Жермен-де-Пре.
В этом квартале бурлит светская жизнь, о нем ходят легенды —
именно там они рождаются легче всего. Потому что легенды во Фран­
ции создают для того, чтобы в них участвовать. Сен-Жермен-де-Пре —
один из центральных кварталов Парижа, расположенный на левом
берегу Сены. В 30-е годы парижане творческих профессий, до того
предпочитавшие Монмартр, затем Елисейские Поля и Монпарнас, об­
любовали сен-жерменские бистро и кафе для встреч и общения. Это
перемещение отчасти объяснялось тем, что здесь, по соседству с Латин­
ским кварталом, расположились переплетные мастерские, книжные ма­
газины и солидные издательства, такие как «Грассе», «Сток», «Фламмарион», «Галлимар». Некоторые писатели даже снимали квартиры в этом
районе. На улице Дофин жил одно время Жак Превер, на улице Бона­
парт — Сартр, на улице Сен-Бенуа — Маргерит Дюрас. Еще там про­
живали Робер Деснос, Рэймон Кено, Леон-Поль Фарг и многие другие.

Самые знаменитые и колоритные заведения Сен-Жермен-де-Пре —
это «Липп», «Дё Маго» и «Флора». Перед Второй мировой «Флора»
привлекла к себе внимание благодаря шумным сходкам «компании»
Жака Превера, то есть театральной группы «Октябрь». Кроме того, по
соседству находился театр «Вьё Коломбье», так что во «Флору» прихо­
дили не только литераторы, но и актеры, режиссеры, художники. Зи­
мой 1942-го во «Флоре» появился Жан-Поль Сартр в сопровождении
своей подруги Симоны де Бовуар, преподававшей философию в ли­
цее. Они расположились как дома и погрузились в работу. Шли дни:
Сартра во «Флоре» стали навещать ученики, знакомые начали звонить
в кафе по телефону. Постепенно «Флора» превратилась в рассадник
экзистенциализма. В этом-то мире Виан-джазист и воцарился в 1946-м
как «принц Сен-Жермен-де-Пре». Но сначала должна была родиться
главная и самая скандальная легенда.
Среди друзей Бориса было два брата: Жорж и Жан д’Аллюэн. Оба
были без ума от джаза; Жорж (по прозвищу Зозо) играл на контраба­
се и жаждал попасть к Абади; Жан (по прозвищу Скорпион) мечтал
раскрутить собственное издательство. Для хорошего старта требо­
вался захватывающий американский роман — единственное, чем мож­
но было в ту пору удивить Париж. Но где такой взять? И Скорпион
обратился за помощью к Борису: он все на свете знает, все книги читал
и в американской литературе разбирается как никто другой. Июль­
ским днем Жан разыскал Бориса на Елисейских Полях в очереди перед
кинотеатром и попросил подыскать что-нибудь для издания. После
десятиминутного разговора судьба еще не родившегося издательства
была решена: Борис сам напишет роман, да такой, какого еще никто
никогда не читал.
В августе Виан, Мишель, Патрик и несколько их друзей отправи­
лись отдыхать на море в Вандею. Там Патрик немедленно подхватил
коклюш. Взрослые по очереди дежурили у его кроватки. Черед Бори­
са наступал ночью, когда можно было спокойно писать. Он сочинял
мрачный и кровавый «американский» роман, который собирался на­
звать «Я приду сплясать на ваших могилах». Через неделю Патрику
стало хуже, Мишель повезла его в Париж, а Борис остался работать.
По вечерам он читал готовые главы Зозо. Имена он заимствовал из
уже нашумевших романов, географические названия выдумывал, хотя
и держал все время перед глазами карту Америки. Через две недели
роман-пародия был готов. Зозо с Борисом привезли его в Париж и
представили на суд Мишель, Скорпиона и Клода Леона. Рукопись
вызвала всеобщий восторг, оставалось утвердить название и при­
думать имя автора. Мишель предложила назвать роман покруче:
«Я приду плюнуть на ваши могилы». Вариант приняли единогласно.
С автором обошлись по-свойски: его нарекли Верноном в честь Поля

Вернона, музыканта из ансамбля Абади, а фамилию ему дали Салливен — в память о Джо Салливене, знаменитом джазовом пианисте.
Сочинили интригующую легенду: будто бы Салливен — начинаю­
щий писатель, «белый» негр, то есть мулат, потерявший видимые при­
знаки негроидной расы; будто бы на родине ему грозит суд Линча и
потому роман можно издать только за границей, да и то под псевдо­
нимом. Как переводчик и специалист по американской литературе
Виан даже проанализировал в предисловии литературные корни но­
вого американского прозаика, уловив влияние Генри Миллера, Джейм­
са Кейна, Фолкнера и Колдуэлла. С издательством «Скорпион» был
заключен официальный договор, согласно которому Виан как буду­
щий переводчик всех будущих произведений вышеупомянутого ав­
тора являлся также его официальным представителем во Франции.
К моменту выхода романа атмосфера в Париже и без того была нака­
лена: два издателя, Галлимар и Робер Деноэль, обладали правами на
«Черную весну» и «Тропик Рака» Генри Миллера. Запустить обе кни­
ги одновременно им не удалось, так как в конце 1945-го Деноэля уби­
ли. Сначала вышел только «Тропик Рака», вызвавший негодование
официальной общественности, которая в те годы очень пеклась о мо­
ральном облике французского гражданина. Тут выяснилось, что из­
дательство «Шен» раздобыло права на «Тропик Козерога» Миллера и
собирается его печатать. Против трех книг Миллера выступила орга­
низация с устрашающим названием «Картель социального и мораль­
ного действия». Во главе этой организации стоял протестант Даниэль
Паркер. В противовес «Картелю» в Париже образовалось «Общество
друзей Генри Миллера». Книги его раскупались на ура. Вот на эту
почву и упали зерна, посеянные Вианом. Кто посеет ветер, пожнет
бурю, как известно. Так оно и вышло.
Очень скоро критики и журналисты стали догадываться, что Виан
не переводчик, а автор скандального романа и что речь идет о беспардон­
ной мистификации. Кто-то кому-то намекнул, а иные сами додумались,
сравнив диалоги «американской» книги с «Хрониками лжеца» и «Сколопендром», который к тому времени уже вышел, ни у кого, правда, не
вызвав особого интереса. Сам Борис с лукавым видом увиливал от пря­
мых ответов: «Я не могу доказать, что Салливен существует, как вы не
можете доказать, что его нет. Вы вольны верить во что хотите». Сартр в
подлог не верил и хвалил «американца» за блестящую картину противо­
речий буржуазного общества. Жан Ростан огорчился, предположив, что
его юный друг мог сам написать столь грубую и неприличную вещь.
Гастон Галлимар не скрывал радостного удовлетворения по поводу за­
метно выросшей популярности открытого им молодого автора. Кено
был заинтригован и все допытывался, правда ли то, о чем пишут газеты.
А газеты писали следующее:

«Насколько можно судить, ни один американский издатель не риск­
нул публиковать этот горячечный бред метиса, что делает им честь.
Мы вынуждены с горечью признать, что во Франции нашлисъ-таки пере­
водчик и фирма, решившие обнародовать эту непотребную галиматью.
Если уж плевать, то на саму книгу».
«Депеш де Пари», 21 ноября 1946 г.
«О Борисе Виане как о литераторе не имеет смысла долго рассказы­
вать, потому что всем и каждому он теперь известен как переводчик
«Я приду плюнуть на ваши могилы», ошеломляющего романа, подписанного
Верноном Салливеном, автором, о котором мы знаем только то, что он
негр. Определенное сходство стиля и ряд совпадений давно наводят на
мысль, что переводчик и автор — одно лицо. Борис Виан отпирается, не
желая признавать за собой авторство столь компрометирующей книги.
У него со своими-то произведениями хлопот по горло. Возьмите, например,
его роман о вечеринках, озаглавленный «Сколопендр и планктон». За сим
туманным названием скрывается подтвержденное документально иссле­
дование (поскольку Борис Виан сам бьш организатором немалого количе­
ства вечеринок) своеобразных обычаев, принятых на такого рода увеселе­
ниях. Книгу эту можно давать в руки не каждому, и меньше всего —
родителям, которые, если бы знали, что на самом деле происходит на
праздниках у их отпрысков, запретили бы им там появляться и отправи­
лись бы туда сами».
«Пуэн де ею», 8 мая 1947 г.
В феврале 1947 года «Картель» Даниэля Паркера подает в суд на
автора романа «Я приду плюнуть на ваши могилы», обвиняя его в
нанесении ущерба общественной морали и нарушении закона о семье
и браке. Виан пытается убедить читателей в реальном существовании
Салливена и пишет новый роман о белокожем метисе — «Мертвые все
одного цвета». Главный герой (ну как тут удержаться от мести?) — Дэн
Паркер. Кроме того, Виан переводит «Я приду плюнуть...» на англий­
ский. Все напрасно: он уже разбудил фурий. Имя Виана становится
одиозным. 29 апреля происходит событие, в котором косвенно опять
замешан Виан: в одной из парижских гостиниц мужчина убивает свою
любовницу, а потом скрывается, чтобы покончить с собой. Все бы
ничего, но молодая женщина задушена, а рядом на кровати лежит пер­
вый роман Салливена, раскрытый на сцене аналогичного убийства.
Парижане мгновенно забыли про Миллера и бросились читать ужас­
ную книгу. «Скорпион» затеял переиздание. «Картель» Паркера возоб­
новил судебное преследование, сумев привлечь на свою сторону «Ассо­
циацию ветеранов войны 1914 года». В невиновность Бориса не верил
даже его адвокат. Не действовала и написанная Вианом статья «Я не

убийца», в которой он, подкрепляя свои доводы примерами из литера­
туры, доказывал, что всякий писатель имеет право на вымысел и не в
ответе за возможную реакцию читателей.
Скандальная слава, похоже, пришлась Борису по вкусу. Ни на
какое «разумное» поведение он, вероятно, способен не был. Поэтому,
продолжая дразнить фурий, в 1948 году он пишет трехактную пьесу
«Я приду плюнуть на ваши могилы» и подписывает ее своим именем.
Пьеса оживает на сцене в апреле того же года. Акценты в спектакле
смещены от эротики в сторону бесправного положения американ­
ских негров, но ярлык «порнографии» настолько прочно прирос к
названию, что в афишах оно стыдливо опускается, указаны только
автор и тема.
Устав сопротивляться, Борис в конце концов сознался, что автор
скандального романа он сам, и даже повторил это в суде. Ему грозили
два года лишения свободы, штраф в триста тысяч франков и запреще­
ние книги. Дело передали опытному адвокату, и тот сумел свести на­
казание к уплате ста тысяч франков штрафа; правда, тянулось все это
до мая 1950-го. Ничего удивительного, потому что Салливен не успо­
каивался: в 1948-м он написал «Уничтожим всех уродов» (самая та­
лантливая вещь этого мифического писателя), а в 1950-м — «Женщи­
нам не понять». Через три года состоялся новый суд, на этот раз Виана приговорили к двум неделям лишения свободы... с тем, чтобы тут
же объявить о помиловании.
Артистическая судьба Виана складывалась куда счастливей писа­
тельской. Во-первых, литературные скандалы привлекли к нему вни­
мание и симпатию публики, и у него появилось большое количество
поклонников и поклонниц. Во-вторых, в Сен-Жермен-де-Пре обна­
ружились подвалы — обыкновенные подвалы, в которых когда-то
хранили вино или старую мебель и про которые давно забыли. Не
желая участвовать в претенциозных и скучных развлечениях «взрос­
лого» общества, молодежь облюбовала эти погребки.
«История сен-жерменских подвалов 45—50-х годов, — читаем мы во
французском путеводителе по кварталу, — это история нескольких де­
сятков заведений, не отделимая от легенды целого поколения. Завсегдатаи
кафе, баров и ресторанов в те годы находили джаз слишком шумным, и
молодым музыкантам пришлось спрятаться в подвалы. Собственно гово­
ря, подвалов как таковых было совсем не много: «Табу», «Клуб Сен-Жер­
мен», «Квод либет», «Клуб Вьё-Коломбъе», «Красная роза» и еще несколь­
ко. История одного из них, «Табу», особенно замечательна и богата собы­
тиями».
Первым парижским подвальчиком такого рода был «Лорианте»,
и находился он не в Сен-Жермен, а рядом, в Латинском квартале.
Официальное открытие состоялось в июне 1946-го. Хозяин пригласил

к себе Виана и кларнетиста Клода Лютера; в течение нескольких меся­
цев они играли там каждый вечер. Потом Борис ушел в «Табу», а
Лютер остался и превратил прежний винный погреб в «храм новоор­
леанского джаза».
Подвал в доме №33 по улице Дофин, будущий «Табу», согласно пре­
данию, открыла Жюльет Греко. Как-то она сидела в бистро, повесив
пальто на перила лестницы; пальто упало. Отправившись его искать,
Греко обнаружила заброшенное подвальное помещение. Вдохновлен­
ный успехом «Лорианте», уступая уговорам своих именитых клиентов,
среди которых были Сартр, Камю и Кено, хозяин бистро решил устро­
ить в этом подвале танцевально-музыкальный клуб. Так в апреле 1947
года открылся знаменитый «Табу». В качестве музыкантов туда были
приглашены братья Вианы, Клод Абади и известный контрабасист.
Жизнь в «Табу» начиналась вечером и затихала ранним утром,
когда открывалось метро. С наступлением сумерек сюда стекалась
молодежь со всего Парижа. Здесь вершились судьбы, рождалась мода.
Двадцатилетние «подвальные крысы» копировали тех, кто стоял у
истоков сен-жерменского стиля. У Виана молодежь «заимствовала»
вельветовую куртку и галстук-бабочку. Для женщин наибольшим ши­
ком считался вид «утопленницы», то есть а-ля Жюльет Греко.
Из газетной статьи 1947 года:
«В «Табу», разумеется, ходят экзистенциалисты, хотя Жан-Поль
Сартр и Симона де Бовуар показываются достаточно редко. Зато там
частенько встречают Алъбера Камю с его командой из газеты «Комба»,
Жана Кокто с Жаном Маре, сыновей Клода Мориака, (...). Так что те­
перь считается «хорошим тоном» туда захаживать, хоты вы и рискуе­
те, выходя, получить на голову содержимое помойного ведра».
Еще одна характерная черта сен-жерменских «экзистенциалистов»:
«Поскольку у экзистенциалиста нет стола, то свою настольную книгу
он постоянно носит под мышкой: это «Я приду плюнуть на ваши могилы»
Салливена», (Б. Виан «Учебник по Сен-Жермен-де-Пре»).
В течение целого года Виан был символом «Табу», поэтому в
октябре 1949-го издательство «Тутен» заказало ему путеводитель по
Сен-Жермен-де-Пре для тех несчастных туристов, которые, «заблу­
дившись ночью в переулках квартала, просыпаются утром на по­
мойке какого-нибудь двора или тупика». То, что сделал Виан, силь­
но отличалось от первоначального плана и превратилось скорее в
«детскую сказку, в которой неизвестно, происходит все наяву или
во сне» (Ноэль Арно, предисловие к изданию 1997 г.). Издатели книги
уведомляли: «Борис Виан — хоть он в этом и не признается —
играл наиглавнейшую роль в организации сен-жерменских погреб­
ков, осаждаемых сумасшедшими красотками и кинозвездами всех
стран мира. Он собрал там богатейший урожай анекдотов и баек,

порой достаточно фривольных, проиллюстрировал их сотней ри­
сунков лучших французских юмористов, и получился этот вот учеб­
ник, ставший катехизисом истинного сен-жерменца».
Громкая слава парижского джаза докатилась до Америки, и зао­
кеанские джазисты зачастили во французскую столицу. Здесь побы­
вали Рекс Стюарт, Чарли Паркер, Коулмен Хокинс, Эррол Гарнер,
Майлс Дэвис и другие. Встречали их, сопровождали и развлекали Бо­
рис и Мишель. Приехал даже «великий» Дюк Эллингтон, главный ку­
мир Вианов. На вокзале его встречала ликующая толпа, а Мишель
привезла с собой четырехмесячную дочь Кароль, которая родилась в
апреле 1948 года. Эллингтон пробыл в Париже около недели, после
чего торжественно отбыл на гастроли в Германию. Но не прошло и
двух дней, как он вернулся инкогнито и среди ночи позвонил в дверь
на бульваре Фобур-Пуассоньер. Несколько часов протекли в заду­
шевной беседе, а в половине восьмого утра Борис доставил Дюка на
вокзал и снова посадил в поезд.
В 1947—49 годах Виан много работает: переводит с английского,
организует вечера и концерты, готовит и записывает радиопередачи,
сочиняет рассказы, киносценарии (как правило, «в стол»), статьи о джа­
зе, пьесу «Живодерня для всех», роман «Красная трава». «Скорпион»
выпускает сборник его новелл «Мурашки». Другой издатель, Жак
Ружери, публикует поэтический сборник «Кантилены в желе» — прав­
да, тираж составляет всего 200 экземпляров. Виан по-прежнему в цент­
ре внимания, у него множество друзей и поклонниц. Только все
больше чувствуется усталость, да и сердце постоянно напоминает о
себе. В оркестре Борис почти не играет. Тем не менее, все, за что он
берется, отмечено печатью его абсурдно-провокационного гения, про­
низано его особым юмором. Все талантливо и на грани дозволенного.
В 1949-м, сложив с себя корону «принца», Борис появляется в клу­
бах Сен-Жермен-де-Пре уже как почетный гость. Зато по-прежнему
много пишет (статьи о литературе, известных артистах, начинающих
бардах, джазовых фестивалях); он становится главным редактором
журнала «Джаз-Ньюс», где под разными псевдонимами сочиняет мно­
гочисленные статьи. Кроме того, он сотрудничает в журнале «СенСинема-де-Пре» и защищает кино-вымысел от нападок неореализма.
Так продолжается до 1950 года.
К этому времени в жизни Виана наступает кризис: он будто до­
шел до какой-то черты, исчерпал возможности, хотя в запасе еще
столько нереализованных идей. У Бориса случаются регулярные при­
ступы апатии, сменяющиеся вспышками ярости. Он становится не­
терпим к близким, особенно к жене и матери. Отворачивается даже от
старых друзей. Он чувствует себя очень одиноким.
...как вдруг на горизонте появляется Женщина.

На коктейле у Галлимара Борис повстречал Урсулу Кюблер.
Урсуле исполнился двадцать один год, она была балериной и до­
черью известного швейцарского художника и журналиста Арнольда
Кюблера. В 1948-м родители отправили ее в Швецию, потом в Париж,
под опеку дяди-дипломата. Здесь ее взял в свою труппу Морис Бежар,
затем — Ролан Пети. Урсула была хороша собой, независима и упря­
ма, ценила изысканное общество.
Им с Борисом понадобилось несколько случайных встреч, чтобы
обратить друг на друга внимание. Как-то она зашла к нему на буль­
вар Фобур-Пуассоньер, потом прочла «Пену дней» и поняла: это —
ее. Весной 1951-го они решили жить вместе и сняли крошечную ман­
сарду на бульваре Клиши. А еще некоторое время спустя Борис, кото­
рый до этого и слышать не хотел о разводе (вероятно, из-за детей), сам
предложил Мишель официально расторгнуть их брак.
Насколько сильно Борис влюбился, можно судить по записям в
его дневнике. Однажды Урсула уехала в горы лечить осложнение пос­
ле гриппа. Борис остался один. По несколько раз в день он отправлял
любимой письма. Дождавшись ответа, ненадолго успокаивался. «По­
лучил от Урсулы сразу три письма, — записывает он. — Ангел. По­
вторяю, я обожаю ее». И дальше: «Вечер, я опять страшно устал, но
нельзя не написать о звуке ее шагов, о том, как я узнавал ее по этим
шагам, когда она поднималась на седьмой этаж своей чеканящей по­
ходкой». Он даже сочинил «Колыбельную для медведей, которых нет
рядом». («Урс», медведь — уменьшительное от Урсулы; так он назы­
вал свою подругу).
Борис продолжал писать. В 1951-м появляется еще одна пьеса в
антимилитаристском духе, названная «Полдник генералов», затем
одноактная комедия «Голова кругом», потом роман «Сердцедёр». Галлимар, хоть и подписал договор на публикацию всех произведений
Виана, от права своего отказался, и виановские тексты выходят в ма­
лоизвестных издательствах, не раскупаются и вообще остаются неза­
меченными. «Я пытался рассказывать людям истории, которых они
никогда не читали, — записывает Борис в дневнике. — Полный идио­
тизм, более чем идиотизм; им нравится только то, что они уже знают.
А я — наоборот, от того, что уже знаю в литературе, не получаю
никакого удовольствия». В одном письме Борис отмечает: «Интерес­
но, когда я пишу всякую дурашливую галиматью, это выглядит ис­
кренне, когда же пишу правду, все думают, что я шучу».
Время шло, жизнь понемногу налаживалась. Борис ушел из Управ­
ления бумажной промышленности и зарабатывал теперь публикация­
ми. Он принял участие в создании сценария для грандиозного представ­
ления в кабаре «Роз руж». Это были «Киновраки», сборник скетчей на
тему кино. Спектакль имел оглушительный успех и выдержал около 400

представлений. После этого Виана приглашали на другие постановки, и
они с Урсулой смогли переехать в квартиру побольше. Новое жилище
находилось у подножия Монмартра, в живописном тупике Сите Верон.
С террасы под открытым небом были видны крыши и торчащие меж
ними лопасти «Мулен Руж». На эту же террасу выходили окна кварти­
ры Жака Превера.
Борис и Урсула были одной из самых элегантных пар артистиче­
ского и интеллектуального Парижа. Несмотря на скудные средства,
лето они проводили в Сен-Тропе. У моря Борис оживал: он загорал,
плавал и даже нырял, несмотря на запреты врачей. Урсула хорошо
его понимала, она тоже любила радости жизни. В Сен-Тропе их окру­
жала большая компания сен-жерменских друзей. Молодой режиссер
Поль Павио как-то затеял снимать невероятный полудокументальный фильм о Сен-Тропе. Борис написал для него сценарий, Ален Рене,
еще не успевший стать известным режиссером, взял на себя монтаж; в
одной из главных ролей снялся молодой Мишель Пикколи.
В 1954 году Борис Виан и Урсула Кюблер, поддавшись уговорам
друзей и увещеваниям мадам Кюблер, решили наконец пожениться.
Свадебная вечеринка состоялась 8 февраля; Борис был мрачен и после
свадьбы две недели с женой не разговаривал.
В 50-е годы Виан увлекся научной фантастикой. Это было в неко­
тором роде поветрие: его интересы разделяли Рэймон Кено и многие
другие известные люди того времени. Любители фантастики учреди­
ли закрытый клуб «Савантюрье», название которого произошло от
соединения «savants» — «ученые» и «aventuriers» — «искатели при­
ключений». Виан сочинял теперь сценарии для скетчей и фильмов на
фантастические темы, переводил фантастику и даже написал статью
для «Тан Модерн»: «Новый литературный жанр: научная фантасти­
ка». Движение «савантюристов» опиралось на твердый научный ба­
зис: теорию философа Альфреда Кожибского. Польский инженер и
гражданин Соединенных Ш татов граф Кожибский был основопо­
ложником лингвистической философии, которую назвал «общей се­
мантикой». Это своего рода теория относительности, согласно кото­
рой убеждения человека неизбежно вступают в противоречие с систе­
мой лингвистических знаков, усвоенных в детстве. Кожибский пред­
лагал оздоровить человечество путем выработки новых нейро-линг­
вистических навыков и выдвинул принципы этического перевоспита­
ния людей.
В июне 1952 года Виан был торжественно принят в ряды другой
таинственной организации, которая пристально следила за его твор­
чеством и оказывала ему моральную поддержку. Это была «Коллегия
патафизиков», основанная в Париже в 1948 году неким доктором Сандомиром. Целью Коллегии было исследование тех областей человече­

ского знания, на которые не обращали внимания физика и метафизи­
ка. Члены Коллегии почитали себя детьми «короля абсурда» Альфре­
да Жарри и отсчитывали новую эру со дня его рождения, то есть с
8 сентября 1873 года. Все дела Коллегии окружались строжайшей тай­
ной, так что посторонние видели в этой организации лишь клуб шут­
ников и любителей абсурда. Членами Коллегии в 50-е годы были Рэймон Кено, Жак Превер, Макс Эрнст, Эжен Ионеско, позже — Хоан
Миро, Рене Клер и другие. «Коллегия патафизиков», высоко оценив­
шая Виановскую пьесу «Живодерня для всех» (1947 г.), присвоила Виану звание «Живодера первого класса» и опубликовала другую его
пьесу, «Полдник генералов» (1951 г.), в своих «Тетрадях». В мае 1953-го
Виан был принят в ряды Сатрапов Коллегии, что являлось следую­
щей ступенью к вершинам патафизики.
С каждым годом Борис жил все интенсивней, он старался объять
необъятное, проявить себя вовсех областях: стал сочинять либретто
для балетов и опер, потом увлекся песней. В 1953-м устроители теат­
рального фестиваля в Нормандии заказали ему либретто для оперы о
приключениях рыцарей Круглого стола, и Виан написал «Снежного
рыцаря» (музыка Жоржа Делерю). Театральный фестиваль, на кото­
ром разыгрывалось грандиозное представление, проходил в северо­
французском городе Кан на фоне руин старинного замка. Представ­
ление длилось четыре часа и поражало богатством декораций, костю­
мов, количеством статистов. В спектакле были задействованы даже
живые лошади... За август «Снежный рыцарь» был дан семь раз и
имел неизменный успех у публики и критики.
После «Снежного рыцаря» Виан написал «Фиесту» (музыка Дариу­
са Мийо), которую поставили в 1958 году в Берлинской опере. В том же
году он задумал оперу «Лили Страда», переделав на свой манер извест­
ную пьесу Аристофана «Лисистрата», но либретто так и не дописал.
В 1964 году, уже после смерти Виана (1959), эти наброски превратились в
спектакль для кабаре; хореографию поставила Урсула Виан-Кюблер,
музыку сочинил Эрик Бишофф. В 1959-м Виан сделал заготовку для опе­
ры «Арн Сакнуссем, или Досадная история», взяв за основу собствен­
ную новеллу «Печальная история»; после смерти Виана Жорж Делерю
положил текст на музыку, и «Арн Сакнуссем» прозвучал по радио
«Франс I Пари Интер».
Существует также проект оперы «Наемник», которую Виан на­
чал незадолго до смерти. Спектакль открывается появлением на сцене
настоящих танков, ворвавшихся в разбомбленный город. Танкисту
кажется, что руины что-то ему напоминают, он начинает разгребать
камни и находит под ними тело своей возлюбленной, которую поки­
нул, уйдя в наемники. Отдельные фрагменты этого текста не раз ис­
пользовались в спектаклях, посвященных памяти Виана.

Теперь обратимся к песне — жанру, в котором Борис Виан оста­
вил заметный след. В середине 50-х авторская песня еще только утвер­
ждалась во Франции как самостоятельный вид литературного твор­
чества. Еще только начинали звучать голоса Шарля Трене, Лео Ферре,
Жоржа Брассанса, Феликса Леклера, Мулуджи... Всерьез заняться пес­
ней Бориса уговаривали многие, в том числе Урсула, которой поче­
му-то хотелось петь. В 1954-м Борис принес в Союз авторов и компо­
зиторов текст и музыку песни «Дезертир». Гармонизацию сделал
Арольд Берг. Правда, первоначальная версия «Дезертира» была дос­
таточно воинственной, а вовсе даже не антимилитаристской, и Му­
луджи, заинтересовавшийся песней, заставил Бориса изменить текст.
Впоследствии, когда «Дезертир» сделался популярным, Мулуджи
пытался оспорить у Виана авторство окончательного варианта, но
так в этом и не преуспел.
Кто-то познакомил Виана с молодым композитором Джимми Валь­
тером, и через несколько месяцев у них было готово около тридцати
песен. Мелодическую канву Борис часто придумывал сам. Сначала дело
как будто заладилось, и песни разошлись по исполнителям, но следую­
щую серию никто брать не хотел. Жак Канетти, знакомый Виана по
«Киновракам», владелец театрального зала, нескольких театральных
компаний и радиопрограмм, а кроме того, директор парижского отде­
ления фирмы «Филипс», посоветовал Борису петь самому.
Через месяц после разговора с Канетти Виан начал петь в его
кабаре «Труа Боде» («Три Осла»). Он страшно волновался перед каж­
дым выходом, от смущения порой не слышал музыку, сбивался с
ритма. Ему не хватало дыхания, свободы, уверенности. Это было
даже не вполне пение, скорее декламация под музыку. Публика с
интересом ходила слушать, как поет автор скандального романа,
знаменитый сен-жерменский трубач, хотя восторга не проявляла и
реагировала вяло. Тем не менее, Серж Гензбур, начинающий бард,
уже тогда сумел оценить песенный стиль Виана; в 1984 году он на­
писал в журнале «Ар»: «Только потому, что я услышал Виана, я
решил попытать счастья в этом непритязательном жанре».
Фирма «Филипс», угадав виановский стиль и его будущий успех,
предложила Борису напеть пластинку. Сначала он напел Правила
дорожного движения, положенные на мотив популярных песен, что­
бы изучающим было легче запоминать, потом записал с дюжину соб­
ственных песен под аккомпанемент оркестра. Эта первая пластинка в
45 оборотов называлась «Невозможные песни». В том же году появи­
лась вторая «сорокапятка» — «Возможные песни». Третья, в 33 обо­
рота, вышла в 1956-м и называлась «Возможные и невозможные пес­
ни». На конверте была напечатана небольшая заметка об авторе. Преж­
де Виан писал о Брассансе; теперь Брассанс написал о Виане:

«Борис Виан — это одинокий странник, бросившийся на поиски но­
вых песенных миров. Если бы этих песен не было, нам, без сомнения, не
хватало бы их. В них есть то необъяснимое, что делает любое произведе­
ние искусства нужным и важным. Кому-то они не нравятся, пусть так,
на это у всех есть право. Но придет время, сказал мне один человек, и
песни Виана будут нужны всем».
Летом 1955-го Борис гастролировал со своими песнями по Фран­
ции. Сопровождал его друг и аккомпаниатор Ален Гораге. В Париже
Виана хорошо знали, провинция же о нем слыхом не слыхала, в луч­
шем случае уловила смутное эхо скандала с Салливеном. И вдруг яв­
ляется человек со странным русско-армянским именем и распевает со
сцены непривычные для слуха песни про дезертиров. Сначала публи­
ка недоверчиво прислушивалась, затем стала возмущаться и свистеть.
Группа пожилых мужчин из Нанта, следуя за Вианом из города в
город, пыталась сорвать его выступления. Исполнение «Дезертира»
всякий раз сопровождалось криками «Убирайся в Россию!» и угроза­
ми. Позже выяснилось, что это были ветераны Второй мировой, ко­
торые почему-то приняли песню на свой счет, хотя писалась она по
следам событий в Индокитае. Однажды едва не дошло до драки, и
Борис пошел ва-банк, пригласив лидера группы выпить и погово­
рить по душам. После разговора все недоразумения были улажены, и
собеседники расстались почти друзьями.
Летние приключения снова привлекли к Борису внимание пари­
жан, и осенью вся столица ходила в «Труа Боде» на Виана: он был
безоговорочно признан как автор оригинальных песен.
Самыми популярными песнями Виана, кроме «Дезертира», стали
«Славянская душа» («русскость» имени по-прежнему преследовала
Бориса), «Я — сноб», «Пью всякое пойло...», «Жертва прогресса» (фир­
ма «Филипс» предоставила Виану самому рекламировать эту песню и
послала его на выставку «Салон бытовой техники», которая состоя­
лась весной 1956-го) и многие другие.
Сценическая карьера Бориса продлилась год и три месяца. Каж­
дое выступление стоило ему большого напряжения, сердечные при­
ступы участились, общее состояние сильно ухудшилось. Тем не менее
Виан продолжал сотрудничать с «Филипсом» и в 1957-м даже стал
заместителем арт-директора ее парижского филиала. Он составил ка­
талог записей джаза и создал комический рок-н-ролл — первый фран­
цузский рок. Тут опять не обошлось без мистификации — причем
участвовала в ней с легкой руки Бориса вся фирма.
Композитор Мишель Легран привез из Америки новинку: рокдиски, по которым сходила с ума американская молодежь. Борису и
его другу, молодому композитору Анри Сальвадору, новая музыка
не понравилась: она звучала как пародия на джаз. Тогда они сочини­

ли четыре комические песни с издевательскими названиями типа «Рокн-ролл мопс» или «Рок-икота» и выпустили пластинку якобы по аме­
риканской лицензии, обозначив Анри Сальвадора как композитора
Генри Кординга, Виана как переводчика американского текста Вер­
нона Синклера, а обладателя прав Жака Канетти как Джека К. Нетти.
Сотрудники фирмы «Филипс» веселились, точно дети. Кроме того,
Виан сочинил очень популярную до сих пор во Франции песенку «Сде­
лай мне больно, Джонни» (музыка Алена Гораге) и записал ее сам
вместе с актрисой Магали Ноэль. Они выпустили целую пластинку
женского рока — в противовес мужскому, американскому. Рок полу­
чился очень эротический и агрессивный, так что пластинка произвела
шокирующий эффект. Канетти пришлось объясняться в высоких ин­
станциях.
После этого Виан не на шутку увлекся новым для него жанром и
стал писать тексты ко всякому року: и мужскому, и женскому. За
1956— 1958 гг. вышли более двадцати его «роковых» песен.
Чем хуже Борис себя чувствовал, тем напряженнее и интенсивнее
жил. Новая работа не на шутку его увлекла, вдохнула новые силы, но
все же в 1956 году всерьез встал вопрос об операции. Во Франции
искусственные клапаны на сердце еще не ставили, единственное, что
можно было сделать, это «беречь себя». Борис этого делать не умел.
К тому же сын Патрик успел за это время вырасти и превратился в
трудного подростка. Мишель отдала его отцу. Несходство характе­
ров и привычек приводило к конфликтам. Неустроенность быта, тес­
нота квартирных условий, неуверенность в завтрашнем дне не могли
не угнетать Бориса. Из-под его пера появляется пьеса, отмеченная
тревогой, постоянным предчувствием опасности, тоской по прошло­
му: это «Строители империи». Пьеса была закончена в 1957-м, а в
феврале 1959-го напечатана в «Досье № 6» «Коллегии патафизиков».
Уже после смерти Виана, в декабре того же года, ее поставил на сцене
«ТНП» режиссер Жан Негрони.
Первый профессиональный контакт с кинематографом состоялся у
Бориса, напомним, в 1945-м году, но отношения с кино не складывались:
сценарии, которые он писал, так и не нашли своих режиссеров. Тем не
менее, в середине 50-х Борис снимается в фильме Анри Грюэля «Джокон­
да» и пишет закадровый текст к этому фильму. На кинофестивале в Туре
(1957) фильм занял первое место, затем получил Золотую пальмовую
ветвь в Каннах (1958). К настоящему моменту от ленты сохранился лишь
маленький кусочек, где Борис изображает учителя загадочной джокондовской улыбки. Тогда же его приглашает Жорж Деланнуа — на роль
кардинала в «Соборе Парижской Богоматери». Затем Борис играет у
Пьера Каста в фильмах «Карманная любовь» и «Прекрасный возраст».

«Я любил его снимать, — признавался Каст в 1962 году. — Он весь светил­
ся какой-то фантастической странностью». В 1958-м, по заказу канадско­
го телевидения, режиссер Марсель Дельям выпускает документальный
фильм, посвященный Виану. И наконец, в год своей смерти, Виан снима­
ется в полнометражном фильме Роже Вадима «Опасные связи».
Судьба распорядилась, чтобы связи с кино стали для Виана более
чем опасными: роковыми. Еще в 1948 году ему предложили написать
киносценарий «Я приду плюнуть на ваши могилы». Он нехотя согла­
сился, изменил скандальное название и заключил контракт. Фирмазаказчик сначала надолго исчезла, потом продала права другой фир­
ме. Прошло почти десять лет, и новая фирма предложила Борису пе­
резаключить контракт, сохранив за фильмом название романа. Эта
фирма в свою очередь исчезла, и ей на смену неожиданно явилась
третья. Виан согласился написать диалоги, но к сроку не успел; фирма
стала угрожать иском. Это длилось довольно долго, пока 22 июня
1959 года кто-то не сказал Борису, что фильм не только уже готов, но
просмотр назначен на следующий день. Виан заявил, что хочет снять
свое имя (которое, надо заметить, появляется в титрах лишь однаж­
ды: Б. Виан обозначен как один из авторов первоначального сцена­
рия). Накануне у него так сильно стучало сердце, что Урсула, сидя в
другом углу комнаты, отчетливо слышала его удары. Борис волно­
вался: идти на просмотр или нет. Урсула отмалчивалась. Он позвонил
Мишель; та сказала «не ходи». Но Борис все-таки пошел.
Просмотр начался в десять утра в зале «Пети Марбёф». Несколько
минут спустя Борис уронил голову на спинку кресла и потерял созна­
ние. Он умер, не приходя в себя, по дороге в больницу.
Так, мифологически-красиво и изысканно-трагично закончилась
увлекательная история жизни Бориса Виана. Хоронили его 27 июня
на кладбище в Виль-д’Авре. Среди родственников и друзей, одетых в
траур, ярким пятном выделялась фигура своенравной Урсулы: синий
костюм, белый шарф вокруг головы, букет пунцовых роз. И совсем в
духе виановских историй: могильщики объявили в этот день забас­
товку...

М. Аннинская

Теплый, сонный ветер бросал охапки листьев в окно. Вольф
завороженно следил за краешком дня, который время от времени
приоткрывался взмахом ветки. Ни с того ни с сего Вольф вдруг
встряхнулся и встал, опершись руками о край стола. Проходя по
комнате, он скрипнул скрипучей половицей, зато дверь открыл
очень тихо. Спустился по лестнице, вышел на улицу и заш агал по
вымощенной кирпичом аллее, поросшей по обеим сторонам обоюдообжигаю щей крапивой. Д орога вела его в Квадрат. Вокруг
росла красная трава, встречающаяся только в этой местности.
В ста шагах от него стальные лопасти Машины кромсали небо,
перерезая его серыми жесткими треугольниками. Комбинезон борт­
механика Сапфира Лазурита, словно бронзовый майский жук, тре­
пыхался около мотора. Сам Сапфир был внутри комбинезона. Вольф
издали окликнул его, майский жук выпрямился и фыркнул.
Он направился навстречу Вольфу, и до М аш ины они дошли
вместе.
— Вы хотите ее испытать? — спросил Сапфир.
— Думаю , пора.
Вольф посмотрел на Машину. Кабина была приподнята, между
четырьмя мощными опорами зияла глубокая шахта. В ней в стро­
гом порядке были установлены деструктивные элементы, кото­
рые быстро включались в работу один за другим, как по нотам.
— Хоть бы не подвела, — сказал Вольф. — Может не выдер­
жать. Хотя рассчитано точно.
— Если такая М аш ина подведет, — проворчал Сапфир, —
я выучу тарабарский язык и буду на нем разговаривать всю ос­
тавшуюся жизнь.
— И я выучу, — сказал Вольф. — Н адо же тебе будет с кем-то
поговорить, а?
— Ну вот еще, — возбужденно сказал Лазурит. — До тарабар­
щины пока еще далеко. Может, заведем эту штуку? Позовем вашу
жену и Фолавриль. Пусть посмотрят.
© Перевод. Е. Брагинская, 1998

— Пусть посмотрят, — повторил Вольф неуверенно.
— Я возьму мопед, — сказал Сапфир, — и вернусь через три
минуты.
Он оседлал маленький мопед, который с урчанием завелся и
загромыхал по плиткам дороги. Вольф остался один посреди Квад­
рата. Стены из розового камня возвыш ались метрах в трехстах
от него. Их линии были строги и четки.
Вольф ждал возле М ашины, утопая в красной траве. Зеваки
уже давно не появлялись: они ожидали официального открытия, а
пока предпочитали в Эльдорамо глазеть на сумасшедших боксе­
ров и выставку отравленных крыс. Небо было близко и тихо све­
тилось. Встань на стул, и сможешь коснуться его пальцем, но до­
статочно было легкого дуновения ветра, чтобы оно отдалилось и
взметнулось бесконечно высоко...
Вольф подошел к пульту управления, и его широкие плоские
ладони ощутили прочность металла. По привычке Вольф слегка
наклонил голову, и его жесткий профиль отпечатался на толе кон­
трольного ящика, более мягком и податливом. Белая рубаш ка и
голубые ш таны колыхались на ветру.
Немного взволнованный, он ждал возвращения Сапфира. Все
начиналось так обыкновенно. День был похож на любой другой,
и только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить при­
чудливую царапину, как бы золотистую трещину, пересекающую
голубизну неба прямо над Машиной. Но задумчивый взгляд Воль­
фа блуждал по красной траве. Время от времени из-за западной
стены Квадрата беглое эхо доносило шум автомобиля. Звуки раз­
носились далеко, потому что был воскресный день и люди скуча­
ли в тишине.
Но вот моторчик мопеда застрекотал на мощеной дороге; про­
шло несколько секунд, и Вольфа настиг белокурый аром ат его
жены. Он поднял руку и пальцем нажал на пуск. С тихим посвисты­
ванием мотор завертелся. М аш ина задрожала, и стальная клетка
заняла свое место над шахтой. Вольф и Лазурит стояли неподвиж­
но. Сапфир держал за руку Фолавриль, и она прятала глаза под
завесой светлых волос.

ГЛАВА II
Все четверо глядели на Машину, и тут раздался резкий стук —
сменный элемент, зацепленный когтями головного, занял свое место
над клеткой. Маятник раскачивался бесшумно и неумолимо. Мотор
уже набрал обороты, выхлопы оставляли длинную борозду в пыли.

— Работает, — сказал Вольф.
Лиль прижалась к нему, и он почувствовал через ткань рабо­
чих штанов шов на ее тонких чулках.
— Теперь-то, — сказала она, — ты хоть отдохнешь несколь­
ко дней?
— У меня еще здесь остались дела.
— Но ты же сделал свою работу, — сказала Лиль. — Теперь с
этим кончено.
— Нет, — сказал Вольф.
— Вольф, — прош ептала Лиль. — Что же... Никогда...
— Потом... прежде всего... — он заколебался, затем продол­
жил: — Как только она обкатается, я ее испытаю.
— Что же ты хочешь забыть? — раздраженно сказала Лиль.
— Когда ничего не помнишь, — ответил Вольф, — все, наверно,
совсем по-другому. — Но Лиль настаивала:
— Ты же должен отдохнуть! Я желаю хотя бы два дня побыть
с мужем, — призывно произнесла она вполголоса.
— Я с удовольствием останусь с тобой завтра, — согласился
Вольф. — Н о послезавтра она уже войдет в рабочий режим, и
надо будет ее испытать.
Неподалеку от них Сапфир и Фолавриль застыли обнявшись.
Впервые он осмелился коснуться губами губ своей подруги и те­
перь впитывал их свежий малиновый вкус. Он закрыл глаза, и мо­
нотонное урчание М ашины уносило его далеко-далеко. А потом
он поглядел на губы Фолавриль, на ее приподнятые в уголках гла­
за лани-пантеры, и вдруг почувствовал присутствие кого-то еще.
Не Вольфа, не Лиль... Чужого. Сапфир оглянулся. Рядом стоял че­
ловек и внимательно смотрел на них. Сердце Лазурита бешено за­
колотилось, но он не тронулся с места. Он помедлил, потом провел
рукой по векам. Лиль и Вольф разговаривали, до него доносились
обрывки фраз... Л азурит сильно зажмурился, перед глазами по­
плыли огненные пятна... Открыл глаза — никого. Фолавриль ни­
чего не замечала. Она стояла, прижавшись к Сапфиру, почти безу­
частная. Он и сам не понимал, что с ними творится.
Вольф протянул руку и тронул Фолавриль за плечо.
— Во всяком случае, — сказал он, — ты и твой охламон се­
годня ужинаете у нас.
— Конечно, — сказала Фолавриль. — И пусть хоть разочек
Сенатор Дюпон тоже побудет с нами. Он всегда на кухне, бедный
старикан.
— Скоро сдохнет от обжорства, — заметил Вольф.
— Замечательно, — произнес Лазурит, сделав усилие, чтобы
казаться веселым. — Значит, устроим настоящую оргию.

— Непременно, — сказала Лиль.
Ей очень нравился Лазурит. У него был такой юный вид...
— Завтра, — сказал Вольф Сапфиру, — ты сам будешь сле­
дить за всем хозяйством. У меня день отдыха.
— Не отдыха, — прош ептала Лиль, прижимаясь к нему. —
Каникул. Со мной.
— А я могу побы ть здесь вместе с Лазуритом? — спросила
Ф олавриль.
Сапфир нежно пожал ей руку в знак благодарности.
— Ладно, — сказал Вольф, — я не против, но халтуры не до­
пущу.
Снова ужасный скрежет, и следующий элемент сменил преды­
дущий.
— Она сама справляется, — сказала Лиль, — пошли отсюда.
Они немного прошлись. Чувствовалась усталость, как после
сильного напряжения. В сумерках возник серый лохматый силуэт
С енатора Д ю пона, которого служанка спустила с поводка. Он
бежал им навстречу, мяукая во все горло.
— Кто его научил мяукать? — спросила Фолавриль.
— Маргарита, наша служанка, — ответила Лиль. — Она сказа­
ла, что предпочитает кошек, а Сенатор ни в чем не может ей отказать.
Хотя от мяуканья у него ужасно болит горло.
По дороге Сапфир взял за руку Ф олавриль и несколько раз
оглянулся. Второй раз ему показалось, что за ними следит какойто человек. Очевидно, нервы. Он потерся щекой о длинные свет­
лые волосы девушки, которая шла с ним в ногу. Далеко позади
слышалось стрекотание М ашины в изменчивом небе, а Квадрат
был мертв и пуст.

ГЛАВА III
Вольф выбрал в своей тарелке самую лучшую кость и поло­
жил ее в миску С енатора Д ю пона, которы й восседал напротив
него с салфеткой, элегантно повязанной вокруг облезлой шеи.
Ликующий С енатор от избы тка чувств жовиально гавкнул, но,
почувствовав на себе гневный взгляд служанки, плавно перевел
лай в великолепно модулированный «мяв». Та не осталась в дол­
гу. И дар — большой комок хлебного мякиша, скатанный черными-пречерными пальцами М аргариты, — был проглочен Сенато­
ром со звучным «плям».
Четверо остальных разговаривали в духе обычной застольной
беседы: «передай мне хлеб», «у меня нет ножа», «одолжи ручку»,

«куда делись шарики», «у меня голова не варит», «кто победил
при Ватерлоо», «игра не стоит свеч», «пуганая ворона куста боит­
ся». Все, конечно, в двух словах, потому что Сапфир был влюблен
в Фолавриль, Лиль — в Вольфа, и наоборот — для симметрии этой
истории. Лиль и Фолавриль были похожи: у обеих были длинные
светлые волосы, манящие губы и тонкие талии. Фолавриль носила
ее повыше — у нее были потрясающие ноги, зато у Лиль — более
изящные плечи, и потом, она была замужем за Вольфом. Без своего
бронзового комбинезона Сапфир Лазурит выглядел более влюб­
ленным; его чувство было в первой стадии — он пил чистое вино.
Жизнь была бездумной, вовсе не грустной, полной ожиданий. Для
Вольфа. Для Сапфира — бьющей через край и неизъяснимой. Для
Лиль — небурливой. Фолавриль вовсе не думала. Она просто жила
и была чудесна, потому что краешки ее глаз лани-пантеры были
приподняты.
Кто накрывал на стол и убирал посуду, Вольф даже не знал. Он
не мог смотреть на прислугу, ему было стыдно. Он налил вина Сап­
фиру, и тот выпил, потом Фолавриль — и та засмеялась. Служанка
вышла в сад и вернулась, неся консервную банку с мокрой глиной,
которую стала запихивать в Сенатора Дюпона, чтоб немного его
подразнить. Он поднял адский шум, достаточно при этом владея
собой, чтобы время от времени мяукать, как полагается порядоч­
ному домашнему коту. Подобно всем действиям, повторяющимся
изо дня в день, ужин не предполагал особенного развития событий.
Он просто проходил, вот и все, в красивой комнате с деревянными
лаковыми стенами, большими окнами голубоватого стекла и по­
толком, разлинованным темными балками.
П ол был вымощен бледно-оранж евы ми плитками и слегка
опускался к центру комнаты, чтобы создать интим. Н а камине из
разноцветного кирпича царил портрет Сенатора Д юпона в воз­
расте трех лет — в замечательном ошейнике, инкрустированном
серебром. В прозрачной вазе стояли привезенные из Крайней Азии
спиралевидные цветы, между их изогнутыми стеблями плавали
маленькие морские рыбки. За окном слезы сумерек оставляли на
черных щеках туч длинные следы.
— Передай мне хлеб, — сказал Вольф. Сапфир, сидящий на­
против него, вытянул правую руку, взял хлебницу и подал ее ле­
вой рукой — можно и так.
— У меня нет ножа, — сказала Фолавриль.
— Одолжи мне ручку, — ответила Лиль.
— А где шарики? — спросил Сапфир.
Затем они немного помолчали, так как сказанного было впол­
не достаточно для беседы к жаркому. В этот вечер, впрочем, ж ар­

кого не подавали — это был праздничный ужин: посреди стола на
блюде австралийского фарфора кудахтал под сурдинку золотис­
тый цыпленок в фольге.
— Где шарики? — повторил Сапфир.
— У меня голова не варит, — заметил Вольф.
— Кто победил при Ватерлоо? — неожиданно вставил Сена­
тор Дюпон, перебив Лиль.
Поскольку это не было предусмотрено программой, все опять
замолчали. К ак на параде, хором взвились голоса Лиль и Фолавриль.
— И гра не стоит свеч,— твердо заявили они.
— П уганая ворона куста боится, — единым духом ответили
Сапфир и Вольф.
Однако они явно думали о другом, потому что смотрели в
разные стороны.
Тем временем ужин продолжался, к вящему удовольствию всех
присутствующ их.
— Будем продолжать вечеринку? — спросил Сапфир за десер­
том. — М не не очень-то улыбается идти спать. — Он занимал
половину второго этажа. Ф олавриль жила на другой половине.
Так получилось.
Лиль хотела было уже пойти с Вольфом спать, но подумала,
что вечеринка бы его развлекла. Развеяла бы. Оттянула. П опра­
вила. Встретиться с друзьями. Немножко выпить.
— Позвони друзьям,— сказала она.
— А кому? — спросил Вольф, снимая трубку. Ему сказали
кому, он позвонил — те были не против. В это время Лиль и
Ф олавриль улыбались на публику.
Вольф положил трубку. Он думал, что делает приятное Лиль.
Так как она, стесняясь, обычно недоговаривала, он ее плохо по­
нимал.
— А что мы делать-то будем? — спросил он. — То же, что
всегда? Диски, бутылки, танцульки, разодранны е ш торы, заби­
тая раковина? Хорош о, пусть будет по-твоему, милая Лиль.
Лиль хотелось плакать. С прятать лицо в голубую пуховую
подушку. Она с трудом проглотила обиду и попросила Лазурита
достать из бара напитки, чтобы все же казаться веселой. Ф олав­
риль почувствовала, что происходит, встала и, проходя мимо
Лиль, крепко сжала ей руку.
Служанка на сладкое давала Сенатору Дюпону прирученной
Кольмановской горчицы. Она накладывала ее маленькой ложечкой
в левое ухо Сенатора, и он усердно мотал головой, опасаясь, что
противоположное движение — хвостом — примут за благодарность.

Лиль вы брала светло-зеленую бутылку из числа тех десяти,
что извлек из бара Лазурит, и налила себе полный стакан, не ос­
тавив места для воды.
— По стаканчику, Фоль, — предложила она.
— О хотно,— дружелюбно сказала Ф олавриль.
Сапфир скрылся в ванную комнату, чтобы поправить кое-что
в своем туалете. Вольф смотрел в окно, выходящее на запад.
Одна за другой алые ленты облаков затухали с легким шипе­
нием, как раскаленная железная стружка в воде. Секунду все ос­
тавалось неподвижным.
А спустя четверть часа на эту веселую вечеринку прибыли
друзья. Сапфир вышел из ванной с покрасневшим от спешки но­
сом. Он поставил первый диск. Дисков хватило бы на три с поло­
виной, а то и четыре часа. Тем временем посреди Квадрата М а­
шина по-прежнему ворчала, и мотор буравил ночь своим слабым
никчемным светом.

ГЛАВА IV
Две пары еще танцевали, одну из них составили Лиль и Л а­
зурит. Лиль была довольна: ее приглаш али весь вечер, и с по­
мощью нескольких бокалов ее настроение окончательно испра­
вилось. Вольф взглянул на них, затем выскользнул из комнаты и
зашел в свой кабинет. Там, в углу, на четырех ножках стояло
большое зеркало из полированного серебра. Вольф подошел к
нему и, вытянувшись во весь рост, прислонился лицом к метал­
лу, чтобы поговорить с собой как мужчина с мужчиной. Сереб­
ряный Вольф ждал напротив. Первый Вольф надавил руками на
холодную поверхность, чтобы убедиться в своем присутствии.
— Что с тобой? — спросил он. Его двойник пожал плечами.
— Чего тебе не хватает? — спросил Вольф. — Смотришься ты
там неплохо.
Он нащупал на стене выключатель. Комната провалилась во
мрак. Только отражение осталось освещенным. Очевидно, на него
падал свет из другого источника.
— Ч то ты сделал для того, чтобы вырваться? — продолжал
Вольф. — А впрочем, откуда вырваться?
Отражение устало вздохнуло. Вольф злобно рассмеялся.
— Вот-вот, похнычь. В общем, все не так. Н о знай, приятель,
завтра я испытаю эту Машину.
Двойник явно затосковал.
— Здесь, — сказал Вольф, — что я могу увидеть? Туманы, гла­
за, люди... невесомая пыль... и это проклятое небо, как диафрагма.
2 - 7697

— Успокойся, — твердо сказало отражение. — Ну и зануда
же ты.
— Неприятно, да? — продолжал глумиться Вольф. — Ты боишь­
ся, что я окончательно разочарую сь в жизни, когда все забуду?
Лучше уж разочароваться, чем смутно надеяться неизвестно на
что. В лю бом случае, надо все выяснить, раз уж представилась
такая возможность. Ну ответь же ты, черт тебя побери!
Но его собеседник мрачно безмолвствовал.
— Не забывай, что М ашина мне ничего не стоила, — сказал
Вольф. — Мне выпал шанс. Ш анс всей моей жизни, вот что. Ду­
маешь, я его упущу? И речи быть не может. Твердое решение,
даже ведущее к гибели, лучше любой неуверенности. Согласен?
— Не согласен, — отозвался двойник.
— Ладно, — резко сказал Вольф. — Сейчас говорю я. Ты вооб­
ще в расчет не принимаешься. Ты мне больше ни к чему. Я сделал
свой выбор. Я выбрал ясность. Ха-ха. Какой, однако, пафос.
Вольф с трудом выпрямился. Перед ним стоял его образ, как
бы вы гравированны й на серебряном листе. Он снова включил
свет, образ сгладился. Рука Вольфа на выключателе была такой
же белой и твердой, как металл зеркала.

ГЛАВА V
Вольф слегка привел себя в порядок перед тем, как вернуться
в гостиную, где пили и танцевали. Он вымыл руки, отпустил усы,
обнаружил, что они ему не идут, тут же сбрил их и сменил галстук
на другой, пошире, так как мода только что изменилась. Потом,
рискуя ш окировать коридор, пошел по нему вспять. Проходя, он
дернул за рычаг, регулировавший состояние атмосферы долгими
зимними вечерами. Обычный свет сменился рентгеновским излу­
чением, испускаемым в малых дозах с больш ой осторожностью.
Оно проецировало на светящиеся стены увеличенные силуэты сер­
дец танцующих. П о ритму их пульсации можно было проследить,
насколько партнеры нравятся друг другу.
Лазурит танцевал с Лиль. У них все было как надо, и сердца их,
довольно красивые по форме и тем не менее очень разные, трепетали
рассеянно и спокойно. Фолавриль стояла около буфета, ее сердце
замерло. Две остальные пары составились так, что в каждой был
заменен законный супружеский элемент, и ритм сердцебиений под­
сказывал, что эта система распространялась не только на танец.
Вольф пригласил Фолавриль. Она слушалась тихо и безучаст­
но. В танце они прош ли мимо окна. Было поздно (или рано), и

ночь струилась на крышу дома, клубясь, крутясь, как тяжелый
дым, вдоль полосы сияющего света, который его тут же испарял.
Вольф все замедлял движения и наконец остановился. Они были у
двери.
— Пойдем пройдемся, — сказал Вольф Фолавриль.
— С удовольствием, — ответила она.
Выходя, Ф олавриль захватила пригорш ню вишен с тарелки.
Вольф посторонился, пропуская ее. Они окунулись в ночь. Небо
покрылось темью, подвижной, колеблющейся, как брюхо черного
кота, дремлющего после еды. Вольф держал Ф олавриль за руку;
они шли по усыпанной гравием дорожке, их ш аги оставляли за
собой маленькие резкие нотки в форме кремневых колокольчиков.
Споткнувшись о бордюр газона, Вольф ухватился за Фолавриль.
Она не удержалась на ногах, оба плюхнулись в траву, сели и, об­
наружив, что земля теплая, вытянулись рядом во весь рост, не ка­
саясь друг друга. Ночь вздрогнула, приоткрылись звезды. Ф олав­
риль ела вишни, было слышно, как они лопались у нее во рту,
истекая свежим душистым соком. Вольф раскинулся по земле, его
пальцы ворошили и мяли душистые былинки. Уснуть бы тут.
— Тебе весело, Фоль? — спросил он.
— Да... — сказала Ф олавриль неуверенно. — Н о Сапфир...
он сегодня какой-то странный. Не решается меня поцеловать. Все
время оборачивается, как будто кто за ним следит.
— Теперь все наладится, — сказал Вольф. — Он просто пере­
трудился.
— Надеюсь, что так, — сказала Ф олавриль. — Вы уже все
закончили?
— Основное сделано, — сказал Вольф. — Но завтра я ее ис­
пытаю.
— О, я хочу посмотреть, — сказала Фолавриль. — Вы возьме­
те меня с собой?
— Не могу, — сказал Вольф. — Видишь ли, она не для того
предназначена. Д а и кто знает, что я там найду. Ты не хотела бы
туда заглянуть, а, Фоль?
— Нет, — сказала она, — я слишком ленива. И потом, мне
почти всегда хорошо, значит, незачем быть любопытной.
— Ты сама нежность, — сказал Вольф.
— Почему вы говорите мне это, Вольф? — задумчиво спроси­
ла Ф олавриль.
— Я не сказал ничего такого, — прош ептал Вольф. — Д ай
мне вишен.
Он почувствовал, как прохладные пальцы погладили его по
лицу, нашли рот и вложили в него вишню. Он согрел ее во рту,

прежде чем проглотить, и разгры з увертливое ядро. Ф олавриль
леж ала рядом с ним, и аром ат ее тела смешивался с запахами
земли и травы.
— От тебя чудесно пахнет, Ф оль, — сказал Вольф. — М не
нравятся твои духи.
— Я не пользуюсь духами, — ответила она.
Она смотрела, как звезды гоняются друг за другом в небе,
сталкиваются и ярко вспыхивают. Три звездочки в правом верх­
нем углу исполняли восточный танец. Время от времени завитки
ночи скрывали их от посторонних глаз.
Вольф медленно повернулся на бок. Ему не хотелось ни на
минуту отрываться от травы. Правой рукой он нащупал малень­
кого пуш истого зверька, лежащ его неподвижно. Вольф всмот­
релся, пытаясь разглядеть его в темноте.
— Рядом со мной маленький чудный зверек, — сказал он.
— Спасибо, — ответила Фоль. Она тихо рассмеялась.
— Нет, не ты, — сказал он. — Тебя бы я сразу заметил. Это
крот. Или кротенок. Он не двигается, но он живой. Ого, послу­
шай, я его глажу.
Кротенок начал мурлыкать. Его маленькие красные глазки
сверкали во тьме, как бледные сапфиры. Вольф приподнялся и
посадил его на Фолавриль, в то место, где вырез платья, как раз
между грудей.
— Приятно, — сказала Фолавриль. Она опять засмеялась.
— Так хорош о.
Вольф снова лег на траву. Его глаза привыкли к темноте. В не­
скольких сантиметрах перед ним была рука Фолавриль, светлая и
гладкая. Он вытянул голову и коснулся губами тенистой впадинки
на сгибе локтя.
— Ф оль... Ты красивая.
— Не знаю, — прош ептала она. — Здесь хорошо. Что, если
мы тут уснем?
— М ожно, — сказал Вольф. — Я уже думал об этом. — Он
прислонился щекой к ее плечу, еще по-юношески угловатому, как
у подростка.
— М ы проснемся в кротах с ног до головы, — сказала Ф олав­
риль и приглушенно засмеялась низким грудным голосом.
— Т рава хорош о пахнет, — сказал Вольф. — Т рава и ты.
И столько цветов вокруг. П очему-то пахнет ландыш ами? Они
ведь давно отцвели.
— Ландыш и я помню, — сказала Фоль. — Раньше их было
как волос на сапожной щетке. Сядешь посреди поля и рвешь их,
не вставая. Полным-полно ландышей. А это другие цветы, оран­

жевые, похожие на маленькие круглые бляшки. Не знаю, как они
называю тся. П од головой у меня ночные фиалки, а по другую
руку — асфодели.
— Ты уверена? — спросил Вольф словно издалека.
— Нет, — сказала Фолавриль, — я никогда не видела асфо­
делей, но мне нравится это слово и эти цветы, вот я и соединила их
вместе.
— Все делают что-то в этом роде, — сказал Вольф. — Соеди­
няют то, что любят. Не люби мы себя так, мы оставались бы оди­
нокими.
— И ты, и я сегодня в одиночестве. Д ва одиночества! — ото­
звалась Ф олавриль.
Она умиротворенно вздохнула.
— Это-то и хорошо, — прошептала она.
— Завтра что-то начнется, — сказал Вольф. Они замолкли.
Фолавриль нежно гладила кротенка, который порыкивал от удо­
вольствия, как обычно рычат в таких случаях маленькие кроты.
В небе над ними открывались ходы, заполненные пустотой, кото­
рую нагоняла ползучая тьма, скрывавшая от них звезды. Вольф и
Ф олавриль уснули, лежа на теплой земле, среди аромата крова­
вых цветов. Занимался день. Из дома доносился неясный гул, за­
мысловаты й, как блюз Ж естяной крыш и. Т равинка клонилась
под легким дыханием Фолавриль.

ГЛАВА VI
Вольфу надоело ждать пробуждения Лиль; она могла про­
снуться и к вечеру. Он нацарапал записку, положил на столик у
кровати и вышел, облачивш ись в зеленый костюм, специально
предназначенный для игры в плук.
Сенатор Д ю пон, уже снаряженный служанкой, следовал за
ним, волоча небольшую тележку, где были уложены мячики, флаж­
ки, лопатка-копатка и сажалка, а также счетчик ударов и мячиковвод. Вольф нес через плечо клюшки для игры в плук. Их было
несколько: с углом вертикальным, вообще без угла и та, что свер­
кает не хуже стекла.
Было одиннадцать часов. Вольф чувствовал себя отдохнув­
шим, он не танцевал, как Лиль, до сам ого утра без перерыва.
Сапфир с утра пораньш е работал на М ашине. Ф олавриль, ско­
рей всего, еще спала.
С енатор ругался, как извозчик. Он вовсе не лю бил игру в
плук и особенно протестовал против тележки. Вольф время от

времени впрягал в нее Дюпона, чтобы согнать с того жир. Хотя
сердце Сенатора обливалось кровью, брюхо его не опадало, слиш­
ком оно было набито. Каждые три метра он вскидывался и загла­
тывал пучок пырея.
П лощ адка для игры в плук простиралась до самых границ
К вадрата. Трава на ней была не красной, а весьма приятного
цвета — ненатурально-зеленого. Для украш ения были разбро­
саны рощицы и стайки косых зайцев. Здесь можно было играть
в плук часами, не возвращаясь назад, — одно из основных дос­
тоинств этого места. Вольф шел быстрым шагом, смакуя свежевыпеченный утренний воздух. П орой он останавливал Сенато­
ра Дюпона и потешался над ним.
— Опять есть хочешь? — спраш ивал он, когда Сенатор на­
брасывался на особенно высокий кустик пырея. — Н адо было
сказать заранее. Тебя бы накормили.
— Л адно-ладно, — ворчал С енатор. — Л егко насмехаться
над старым больным псом, который и так еле таскает ноги, а тут
еще его заставляют волочь тяжелые виды транспорта.
— Тебе это необходимо, — сказал Вольф. — Ты толстеешь.
Еще немного, и у тебя выпадут волосы, появится склонность к
апоплексии и ты будешь ходить под себя.
— Поскольку я не более чем животное, меня это вполне уст­
раивает. В любом случае, служанка и так вырвет мне все остав­
шиеся волосы: уж больно рьяно она меня причесывает.
Вольф шел впереди, засунув руки в карм аны , и говорил не
оборачиваясь.
— А ты представь, что кто-нибудь здесь поселится и у него
будет, скажем, миленькая сучка.
— М еня на м якине не проведеш ь, — сказал С енатор. —
Я выше этого.
— Пырей, один пырей у тебя на уме, ветки и сучки, — продол­
жал издеваться Вольф. — Странный у тебя вкус. Лично я бы пред­
почел хорош енькую маленькую сучку.
— В добрый час! — сказал Сенатор. — Я не ревнив. И к тому
же у меня болят кишки.
— Еще бы, если учесть, сколько ты съел, — сказал Вольф. —
Но кушал ты с удовольствием.
— Вау, — сказал Сенатор, — кроме земляного бульона и гор­
чицы в ухо, все было нормально.
— Надо было защищаться. Ты ведь вполне можешь заставить
служанку тебя уважать.
— Я не внуш аю уважения, — сказал Сенатор. — Я старый
вонючий пес, я жру с утра до вечера. Бэ-э, — вдруг исторг он,

поднося жирную лапу к морде. — Извините, я на секундочку. Этот
пырей отличного качества, он уже начал действовать. Отвяжите
тележку, если вам не трудно, она мне будет мешать.
Вольф, наклонившись, освободил Сенатора от кожаной сбруи,
проходящей у него под мышками. Сенатор удалился, опустив го­
лову, в поисках небольшого пахучего куста, способного скрыть
от Вольфа сей позорный акт.
Вольф остановился, поджидая его.
— Можешь не спешить, — сказал Вольф. — М ы не опазды­
ваем.
Поскольку Сенатор Дюпон изо всех сил старался икать в такт,
он ничего не ответил. Вольф сел на корточки и, обняв руками
колени, стал раскачиваться взад-вперед. Ч тобы качаться было
интереснее, он мурлыкал какой-то сентиментальный мотивчик.
Минут через пять появилась Лиль. Сенатор никак не мог за­
кончить свои дела, и Вольф хотел было пойти похлопать его по
спине. Звук торопливых ш агов Лиль остановил его; не оборачи­
ваясь, Вольф почувствовал, что это она. Н а ней было платье из
тонкой материи, длинные волосы были распущены. Обняв Воль­
фа за шею, она опустилась на колени рядом с ним и заш ептала
ему на ухо: «Почему ты меня не подождал? У меня выходной или
нет?»
— Я не хотел тебя будить, — сказал Вольф. — У тебя был
усталый вид.
— Я и правда очень устала, — ответила она. — Ты действи­
тельно намерен играть в плук сегодня утром?
— Прежде всего я хотел немного пройтись, — сказал Вольф. —
Сенатор тоже, но по дороге у него изменились планы. Так что я в
твоем распоряжении.
— Очень мило с твоей стороны, — улыбнулась Лиль, — но я
как раз шла тебе сказать, что у меня важное дело и ты можешь
играть в плук сколько хочешь.
— У тебя есть хотя бы десять минут?
— Это деловое свидание, я не могу не пойти.
— У тебя есть хотя бы десять минут? — повторил Вольф.
— Конечно, — сказала Лиль. — Бедный Сенатор. Я так и
знала, что он заболеет.
— Я не заболел, — отозвался Сенатор из-за куста. — Я отра­
вился.
— Ну уж, — сказала Лиль, — только не говори, что все было
плохо приготовлено.
— Глина была плохо приготовлена, — проворчал Сенатор и
снова принялся за свое.

— Д авай прогуляемся, пока я еще здесь, — сказала Лиль. —
Куда пойдем?
— Куда хочешь, — ответил Вольф. Они одновременно вста­
ли, и Вольф бросил клюшки для плука в тележку...
— Я вернусь, — сказал он Сенатору. — Д елай свое дело и
береги себя.
— Не беспокойтесь, — сказал Сенатор. — Боже, как дрожат
лапы .
Они шли навстречу солнцу. Луга, как заливы, омывали тем­
но-зеленые заросли. Издали деревья казались так плотно прижа­
тыми друг к другу, что хотелось стать одним из них.
Земля была суха и ветвениста. П лощ адка для плука осталась
слева от них, немного внизу, так как дорога шла в гору. Д ва или
три человека старательно играли в плук с применением всех ак­
сессуаров.
— Ну что, — сказал Вольф, — хорош о повеселилась вчера?
— О тлично, — сказала Лиль, подпры гивая, — я все время
танцевала.
— Я видел, — сказал Вольф. — С Лазуритом. Я очень ревно­
вал.
Они повернули направо и вошли в лес. Дятлы общались друг
с другом, перестукиваясь морзянкой.
— А ты что там делал с Фолавриль? — перешла в контратаку
Лиль.
— Спал на траве, — ответил Вольф.
— Она хорош о целуется?
— Вот дурочка, — сказал Вольф, — я об этом даже и не ду­
мал.
Лиль засмеялась и прильнула к нему, стараясь шагать в ногу.
— Я бы хотела, чтобы всегда были каникулы. И все время
вот так гулять с тобой.
— Тебе бы это быстро надоело, — сказал Вольф. — Ведь даже
сейчас ты спешишь на свое свидание.
— Неправда, — сказала Лиль. — Так случайно получилось.
А вот ты предпочитаеш ь свою работу. Ты без нее не можешь.
Безделье сводит тебя с ума.
— Работа тут ни при чем. Я и так сумасшедший. Ну, может,
не сумасшедший, а просто не в себе.
— А когда ты спишь с Фолавриль?
— Даже когда я сплю с тобой, — сказал Вольф. — Но в этот
раз спала ты, и я предпочел уйти.
— Почему?
— Иначе я бы тебя разбудил.

— Зачем? — невинно спросила Лиль.
— За тем, — сказал Вольф и показал зачем. Они растянулись
на траве.
— Только не здесь, — сказала Лиль. — Здесь полно народу. —
Но ей самой показался неубедительным этот довод.
— Ты потом не сможешь играть в плук, — добавила она.
— А эту игру ятоже люблю, — прошептал ей Вольф в ушную
раковину, чуть не проглотив ее.
— Я хотела бы, чтобы всегда были каникулы, — почти счаст­
ливо вздохнула Лиль.
И уже вполне счастливая, после разнообразны х вздохов и
некоторой деятельности, она вновь раскры ла глаза.
— Я это очень, очень люблю, — заключила она.
Вольф нежно поцеловал ее в глаза, чтобы подчеркнуть, что
ему мучительно трудно оторваться от нее даже на миг.
— А что у тебя за дела? — спросил Вольф.
— Так, дела, — сказала Лиль. — Пошли, а то я опоздаю.
Она встала и взяла Вольфа за руку. Они побежали к тележке.
Выбившийся из сил Сенатор Дюпон лежал на пузе и слюнявил
камни.
— Вставай, Сенатор,— сказал Вольф. — П ора играть в плук.
— До свидания, — сказала Лиль. — Возвращайся поскорее.
— А ты? — спросил Вольф.
— Я уже буду дома, — прокричала она, убегая.

ГЛАВА VII
— Ммм... неплохой удар, — отметил Сенатор. М ячик улетел
очень высоко; его след оранжевой дымкой выделялся на фоне неба.
Вольф бросил свою клюшку, и они пошли дальше.
— Да, — равнодушно ответил Вольф, — я совершенствуюсь.
Если бы я имел возможность тренироваться...
— Вам никто не мешает, — сказал Сенатор Дюпон.
— В любом случае, — ответил Вольф, — всегда найдется ктонибудь, кто играет лучше меня. Стало быть, зачем?
— Пустое, — сказал Сенатор. — И гра есть игра.
— Именно потому, что это игра, в ней надо быть первым.
Иначе это просто идиотизм. А кроме того, я уже пятнадцать лет
играю в плук. М ожешь себе представить, как мне это осточер­
тело.
М аленькая тележка ш кандыбала за Сенатором и при малей­
шей заминке исподтишка наподдавала ему под зад. Сенатор ныл.

— Какое коварство, — всхлипывал он. — Через час мне ра­
зобьет всю задницу.
— Нельзя быть таким неженкой, — сказал Вольф.
— Но все же, — сказал Сенатор, — в мои-то годы. Это унизи­
тельно!
— Тебе полезно немного прогуляться, уверяю тебя.
— Что может быть полезного в неприятном, — сказал Сенатор.
— В конечном счете все достаточно неприятно, но надо все
равно что-то делать.
— Ох, — сказал Сенатор, — под предлогом того, что вам нич­
то не мило, вы считаете и других такими же разочарованными.
— Ладно, — сказал Вольф, — скажи, чего бы тебе сейчас хо­
телось?
— А если б вам задали такой вопрос, — проворчал Сенатор, —
вы бы небось затруднились на него ответить.
Действительно, Вольф заговорил не сразу. Он поиграл клюш­
кой, сбивая кривляющиеся стручки недотроги, разбросанные там
и сям по плуковому полю. Каждый сбитый стебель выбрасывал
струю черного сока, которая надувалась в воздухе маленьким
черным ш ариком с золотой монограммой.
— Л не затруднюсь, — сказал Вольф. — Я просто скажу тебе,
что мне ничего не хочется.
— Что-то новенькое, — фыркнул Сенатор. — А ваша Машина?
— Это скорей вынужденное решение, — усмехнулся Вольф в
свою очередь.
— Все-таки, — сказал Сенатор, — вы еще испробовали не все
варианты .
— Это правда, — сказал Вольф. — Еще не все. Но и это при­
дет. Нужно трезво смотреть на вещи. Однако я не услышал отве­
та на свой вопрос: чего бы тебе хотелось?
Сенатор стал серьезен.
— Вы не смеетесь надо мной?
Уголки его губ увлажнились и задрожали.
— Нисколько, — сказал Вольф. — Если я уверюсь, что хотя
бы кто-нибудь чего-то хочет, это придаст мне бодрости.
— С тех пор, как мне исполнилось три месяца, — доверитель­
но сказал Сенатор, — я хочу уапити.
— Уапити, — повторил Вольф рассеянно. И тут же восклик­
нул: — Уапити!..
Сенатор осмелел. Голос его окреп.
— По крайней мере, это определенное и четкое желание. Уапи­
ти — это такая зеленая штука в красную крапинку, и она делает
«плюх», когда ее бросают в воду. По-моему, это и есть уапити.

— Так, значит, вот чего ты хочешь?
— Да, — гордо сказал Сенатор. — У меня есть цель в жизни, и
я счастлив. Я хотел сказать, был бы счастлив без этой вонючей
тележки.
Вольф хмыкнул и прошел несколько шагов, оставив в покое
чертополох. П отом он остановился.
— Хорошо. Я отвяжу твою тележку, и мы пойдем искать уапити. Ты увидишь, изменится ли что-нибудь, когда обретаешь же­
лаемое.
Сенатор тоже остановился, вздрогнул и от испуга заржал.
— Как, — воскликнул он, — вы сделаете это?
— Я же сказал.
— Без шуток, — бормотал Сенатор, задыхаясь. — Не стоит
так обнадеживать старого больного пса.
— Раз тебе выпало счастье чего-то хотеть, — сказал Вольф, —
я помогу тебе, это так естественно.
— Тысяча чертей! — воскликнул Сенатор. — Это то, что в
катехизисе называется занимательной метафизикой.
Вольф снова нагнулся и освободил С енатора. Оставив себе
одну клюшку для плука, он положил остальные в тележку. Он
был уверен, что никто их не тронет, поскольку моральный кодекс
игрока в плук очень суров.
— В дорогу! — сказал он. — Чтобы найти уапити, надо идти
согнувшись и на восток.
— Даже согнувшись, — сказал Дюпон, — вы будете повыше
меня. Так что я пойду в полный рост.
Они пошли, осторожно обнюхивая траву. Бриз шевелил се­
ребряное брюхо неба, которое колыхалось, опускаясь иногда до
голубых зонтиков майского спарж овника в цвету. Их терпкий
запах дрожал в теплом воздухе.

ГЛАВА VIII
Расставш ись с Вольфом, Л иль заспеш ила по своим делам.
М аленькая голубая лягуш ка (ей недоставало дополнительного
желтого пигмента) перегнала ее в два прыжка и запрыгала по
дорожке от дома. Л ягуш ка хотела было продолжить игру, но
Лиль, ускользнув, быстро поднялась по лестнице: ей надо было
снова накраситься и взглянуть на себя в зеркало. Пинцетом по
бровям, щеткой по ресницам, кремом по щекам, взбивалкой по
волосам, пилкой по ногтям — и дело сделано. Не больше часа
на все. Н а бегу она попрощалась с няней и выскочила во двор.

Пересекла К вадрат и через маленькую дверь в стене вышла на
улицу.
Улица скукожилась от скуки, и для разнообразия вся покры­
лась причудливыми длинными трещинами.
Сквозь извилистые полосы тьмы просвечивали яркие цвет­
ные камушки, неясные отблески света, блики, которые позволя­
ли заглянуть в потайную жизнь земли. Свечение опала и горно­
го хрусталя — камня, который не дается в руки, оставляя, как
ящерица, хвост из сверкающей пыли в руках ловца, — резкий
свет дикого изумруда, яркие вспышки колонии берилла-дичка.
Торопливо семеня по дороге, Лиль обдумывала вопросы, кото­
рые она задаст. Платье Лиль сочувственно, а порой и льстиво
следовало за ее ш агами.
Появились дома, сперва едва проклюнувшиеся из земли, за­
тем побольше, и вот она оказалась на настоящей улице с больши­
ми зданиями и оживленным движением. П ройдя три квартала,
Лиль повернула направо: пронюхивательница будущего жила в
высокой избушке на мозолистых ножках, с перекошенной лест­
ницей. С перил свисали отвратительные грязные тряпки для про­
тирания местного колорита. Запахи кэрри, чеснока и пумперникеля висели в воздухе. Н а пятой ступеньке к ним добавлялись
запахи гнилой капусты и тухлой рыбы. Н а самом верху лестницы
сидел ворон с головой, выбеленной сильным раствором перекиси
водорода. Ворон приним ал посетителей, протягивая каж дому
дохлую крысу, которую он бережно держал за хвост. Крыса уже
давно служила для этой цели, поскольку посвященные от нее от­
казывались, а другие и не приходили.
Лиль благодарно улыбнулась ворону и трижды постучалась
в дверь деревянным молотком, которы й — к вашим услугам —
висел на шнурке у двери.
— Войдите, — сказала гадалка, которая поднималась по лест­
нице вслед за ней.
Лиль вошла, сопровождаемая хозяйкой. В комнате было по
пояс воды. Им пришлось перескакивать по надувным матрасам,
чтобы не испортить паркет. Л иль предусмотрительно направи­
лась к покрытому выцветшим репсом креслу, которое предназна­
чалось для посетителей, в то время как пронюхивательница лихо­
радочно вычерпывала воду ржавой кастрюлей и выливала в окно.
К огда в комнате стало посуше, она в свою очередь уселась за
нюхательный столик, на котором стоял ингалятор на полупро­
водниках. Под ингалятором, прижатая его тяжестью, без созна­
ния лежала больш ая бежевая бабочка.
П роню хивательница подняла прибор и подула на бабочку.

Потом, положив аппарат слева, она достала из-за корсажа коло­
ду карт, по которой струился дымящийся пот.
— Я раскладываю весь пасьянс? — спросила она.
— У меня не так много времени, — сказала Лиль.
— Значит, полупасьянс и остаток.
— Да, остаток тоже.
Б аб очка чуть затрепетала и тихо вздохнула. К олода карт
воняла зверинцем. Пронюхивательница быстро разложила шесть
верхних карт на столе. Ш умно втянула воздух носом.
— Йоксель-моксель, — сказала она. — Ч то-то я ничего не
могу уню хать в вашем раскладе. П лю ньте вот сюда, на пол, и
разотрите ногой.
Лиль повиновалась.
— Теперь уберите ногу.
Лиль убрала ногу, и проню хивательница зажгла маленький
бенгальский огонь. Комната наполнилась дымом, сверкающими
искрами и запахом зеленого пороха.
— Так-так, — сказала пронюхивательница, — теперь запахи
говорят яснее. Прекрасно, я обоняю для вас новости кое о ком, к
кому вы неравнодушны. И еще деньги. Не бог весть какая сумма.
Но все же немного денег. Ничего особенного. Объективно гово­
ря, ваша финансовая ситуация не изменится. Погодите-ка.
Она разложила поверх шести первых карт еще шесть.
— Ага, — воскликнула она, — как раз то, что я говорила.
Вам предстоят небольшие расходы. Н о вот письмо, касающееся
непосредственно вас. Может быть, от мужа? То есть, скорей все­
го, он с вами просто поговорит, а то с какой стати ему писать вам
письмо? Смешно даже. Продолжим. Выберите карту.
Лиль взяла первую попавшуюся карту, а именно пятую слева.
— Глядите-ка! — сказала пронюхивательница. — Все в точ­
ности так, как я вам говорила. Больш ое счастье кое для кого в
вашем доме. Он найдет то, что долго искал, после того как чем-то
переболеет.
Лиль подумала, что Вольф был прав, когда построил М аш и­
ну, и теперь его усилия будут вознаграждены, но вот его печень
внуш ает опасения.
— Это правда? — спросила она.
— Правдивей быть не может, — ответила пронюхивательни­
ца, — запахи никогда не лгут.
— Я знаю, — прошептала Лиль.
В этот момент пергидролевый ворон начал выстукивать клю­
вом по двери мотив внезапного расставания.
— Мне надо закругляться, — сказала пронюхивательница. —
Будем раскладывать остаток?

— Нет, — сказала Лиль. — Мне достаточно знать, что мой
муж обретет то, что ищет. Сколько я вам должна, мадам?
— Д венадцать пелук.
Больш ая бежевая бабочка билась все сильнее. Внезапно она
вспорхнула, но полетела тяжело и неуверенно, как летучая мышькалека. Лиль вздрогнула. Ей было страшно.
— Ничего, — успокоила ее гадалка.
Она откры ла ящик стола и достала револьвер. Не вставая,
она прицелилась в бархатистое создание и выстрелила. Что-то
жирно хрустнуло. Подстреленная на лету бабочка сложила кры­
лья на груди и глухо шмякнулась об пол. Брызги шелковистой
пыльцы поднялись в воздух. Лиль толкнула дверь и вышла.
Ворон вежливо попрощался с ней. Н а лестнице ждала следу­
ющ ая посетительница: худенькая девочка с беспокойными чер­
ными глазами, сжимавшая в грязном кулачке серебряную монет­
ку. Девочка вдруг остановилась и обратилась к Лиль.
— Извините, мадам, она предсказывает правду?
— Нет, — сказала Лиль, — она предсказывает будущее. Это
не одно и то же, вы сами знаете.
— Ей можно доверять? — спросила девочка.
— И ногда можно.
— Я боюсь этого ворона, — сказала девочка. — И дохлая
крыса ужасно воняет. Я не люблю крыс.
— Я тоже не люблю крыс, — сказала Лиль. — Н о это не самая
шикарная пронюхивательница. Она не может позволить себе дох­
лых ящериц, как гадалки более высокого полета.
— Тогда я пойду к ней, мадам, — решилась девочка. — Спа­
сибо, мадам.
— Счастливо, — сказала Лиль.
Девочка побежала вверх по кособоким ступенькам. Лиль за­
спешила домой, и всю дорогу волнистые карбункулы озаряли яр­
кими вспышками ее красивые ноги. В это время день уже приме­
рял на себя янтарную дымку и звонкое потрескивание сумерек.

ГЛАВА IX
Сенатор Дюпон прибавил шагу, поскольку Вольф шел очень
быстро. И хотя у Сенатора было четыре ноги, а у Вольфа в два
раза меньше, каждая нога Вольфа была в три раза длиннее ноги
Сенатора, и потому последний время от времени высовывал язык
и отдувался, чтобы продемонстрировать свою усталость.
Земля стала каменистой и покрытой густым жестким мхом,

среди которого попадались маленькие цветочки, похожие на ш а­
рики душистого воска. Между ними летали насекомые, впива­
ясь в соцветья челюстями, чтобы добраться до душистой влаги
внутри чашечек. Сенатор подпрыгивал и ловил хрустящих тва­
рей. Вольф ш ироко ш агал, держа в руке клюшку для плука, и
напряженно смотрел под ноги, как будто расшифровывал с лис­
та «Калевалу». К увиденному примеш ивались его собственные
мысли, и он вписывал в пейзаж прекрасную головку Лиль. Один
или два р аза он даж е пы тался вклю чить в картину проф иль
Ф олавриль, но какой-то неясный стыд заставил его прекратить
это занятие. Сделав усилие, Вольф сосредоточился на мысли об
уапити.
По неразборчивым указаниям, с отвращением выплюнутым
чьей-то печатной маш инкой, он определил близость искомого
существа и приказал взволнованному Сенатору сохранять спо­
койствие.
— Мы правда сможем его найти? — прошептал Дюпон.
— А как же, — тихо ответил Вольф. — А теперь без глупостей.
Ложись!
Он лег на землю и пополз по-пластунски. Сенатор начал было
ворчать, что ему-де натирает между ног, но Вольф велел ему умолк­
нуть. М етрах в трех Вольф заметил то, что искал: больш ой ка­
мень, на три четверти вросший в землю, на верхушке которого
темнело маленькое, идеально квадратное отверстие. Вольф под­
полз к камню и трижды постучал по нему клюшкой.
— С четвертым ударом придет твой срок! — произнес Вольф,
подражая голосу М онсеньора.
Он ударил четвертый раз. И тотчас с ужасными гримасами из
норы выскочил всполошенный уапити.
— Смилуйтесь, М онсеньор, — заныл он, — я верну алмазы!
Слово джентльмена! Я ничего такого не сделал, уверяю вас!
Вожделеющий глаз Сенатора Дюпона уставился на него, обли­
зываясь, если можно так сказать о глазе.
Вольф сел и внимательно посмотрел на уапити.
— Попался, — сказал он. — Сейчас только половина шесто­
го. Ты пойдешь с нами.
— Нет, нет и нет, — запротестовал уапити. — Так не годится.
Я так не играю.
— Если бы даже было двадцать часов двенадцать минут и мы
были бы здесь, это бы все равно случилось.
— Вы пользуетесь предательством одного из моих предков, —
сказал уапити. — Это подло. Вы же знаете, как мы чувствительны
ко времени.

— Сие не есть смягчающее обстоятельство, — сказал Вольф,
дабы впечатлить его стилем своей речи.
— Хорошо, я пойду. Но держите подальше от меня это чудо­
вище со злобным взглядом, оно, кажется, жаждет моей крови.
Косматые усы Сенатора повисли от огорчения.
— Но ведь, — забормотал он, — у меня самые благие в мире
намерения...
— Мне нет дела до мира, — гордо сказал уапити.
— Ты долго будешь занудствовать? — спросил Вольф.
— Я ваш узник, М онсеньор, и полагаю сь на вашу добрую
волю .
— П рекрасно, — сказал Вольф. — Пожми руку Сенатору и
пойдем.
Взволнованно отдуваясь, Сенатор Дюпон протянул свою л а­
пищу уапити.
— М огу ли я сесть на спину Монсеньора? — спросил уапити,
указывая на Сенатора.
Последний утвердительно кивнул, и уапити, очень д оволь­
ный, расположился на его спине. Вольф пошел обратно. Одурев­
ший от счастья Сенатор направился за ним. Наконец его идеал
обрел плоть, его мечта осуществилась. Блаженство переполняло
его душу, он не чувствовал под собой ног.
Вольф же был мрачен.

ГЛАВАХ
Издалека М аш ина напоминала тончайшую паутину. Со вче­
рашнего дня ее работа не прерывалась. Лазурит присматривал за
движением тонких шестеренок в моторе. Фолавриль рястянулась
рядом, на подстриженной траве, и дремала, зажав в зубах гвозди­
ку. Вокруг М аш ины слегка дрож ала земля, но это было даже
приятно.
Лазурит выпрямился и посмотрел на свои замасленные руки.
Он не мог подойти к Ф олавриль с такими руками. Он открыл
толевый шкаф и достал оттуда самую больш ую пемзу. П отом
намылил руки хозяйственным мылом и стал их сильно тереть.
Пемза царапала ему ладони, он сполоснул руки в помятом вед­
ре. П од ногтями осталась грязь, а так все было терпимо. Он
закрыл шкаф и обернулся. Теперь можно было спокойно лю бо­
ваться Фолавриль: длинные волосы падали ей на лоб, подборо­
док был округлым, даже своевольным, а уши тонкими, как р а­
ковинки в лагуне. Ее губы были полными, высокая грудь подтя­

гивала вверх слишком короткий свитер, и на поясе обнажилась
полоска золотистой кожи. Лазурит скользнул глазами по волну­
ющим линиям ее тела и присел рядом, чтобы поцеловать ее. Но
тут же вздрогнул и вскочил на ноги. Рядом стоял человек и смот­
рел на него. Лазурит отпрянул и оперся на металлическую бал­
ку. Его пальцы впились в холодный металл, и он тоже уставил­
ся на человека. Под руками вибрировал мотор, это придавало
Сапфиру сил. Человек не шевелился, серел, расплывался и на­
конец растаял в воздухе, как будто его и не было.
Лазурит вытер пот со лба. Фолавриль молчала и ждала, даже
не удивившись.
— Что ему от меня надо? — пробормотал Сапфир как бы про
себя. — Каждый раз, когда мы оказываемся вдвоем, он тут как тут.
— Ты слиш ком м ного работал, — сказала Ф олавриль. —
И устал прош лой ночью. Ты все время танцевал.
— Когда ты ушла, — сказал Лазурит.
— Я была недалеко. М ы разговаривали с Вольфом, — про­
должала она. — Иди ко мне. Успокойся. Тебе надо отдохнуть.
— Д а, хорош о.
Он провел рукой по лбу.
— Но этот человек все время здесь.
— Уверяю тебя, никого здесь нет. Почему я никогда ничего
не вижу?
— Ты никогда ни на что не смотришь, — сказал Сапфир.
— Никогда не смотрю на то, что мне неинтересно, — ответи­
ла Ф олавриль.
Лазурит сел рядом, не касаясь ее.
— Ты прекрасна... как зажженный китайский фонарик.
— Не говори глупостей, — возмутилась Ф олавриль.
— Я не могу сказать, что ты прекрасна, как день, — объяс­
нил Лазурит. — Дни бывают разные. А китайские фонарики все­
гда красивы.
— Мне все равно, красива я или нет. Мне важно, чтобы я нрави­
лась тем людям, которые мне интересны.
— Ты нравишься всем на свете. Таким образом, нужные тебе
люди автоматически попадают в этот список.
Вблизи он заметил, что у нее маленькие веснушки и золотис­
тые прозрачные ниточки на висках.
— Не думай о нем, — сказала Ф олавриль. — Когда я здесь,
думай обо мне и рассказывай мне всякие истории.
— Какие истории?
— О! — сказала Фолавриль. — Раз нет историй, может, спо­
ешь мне песню?

— Зачем все это? — сказал Лазурит. — Я хочу обнять тебя и
попробовать на вкус твою малиновую помаду.
— Да, — прошептала Фолавриль, — это прекрасно, это луч­
ше историй и песен.
Ф олавриль позволила ему себя поцеловать и ответила на по­
целуй.
— Ф олавриль... — прош ептал Сапфир.
— Сапфир... — прош ептала Ф олавриль.
А потом они опять стали целоваться.
Пришел вечер. Он увидел их и остановился неподалеку, что­
бы не потревожить. Ему больше было по душе красться вслед за
Вольфом, который в этот момент возвращался домой. Спустя час
было уже темно, светился лишь круг, в котором оставались толь­
ко закрытые глаза Фолавриль, поцелуи Лазурита и пар, идущий
от их тел.

ГЛАВА XI
В полусне Вольф сделал последнюю попытку изловить зве­
нящий будильник, но скользкая тварь вывернулась из-под его
руки и свернулась кольцами в углу ночного столика, где и про­
должала трезвонить, задыхаясь от ярости, пока не выбилась из
сил. Тело Вольфа вытянулось в квадратной нише, выстеленной
белым мехом.
Он приоткры л глаза, и стены комнаты закачались, повали­
лись на пол, подняв при падении волны какой-то бесформенной
вязкой массы, они покрывались пленкой и застывали, словно за­
мерзающее море. Посередине, на неподвижном острове, Вольф
медленно погружался во мрак, а вокруг по безбрежным простран­
ствам гулял ветер и неустанно шумел. Прозрачные пленки колы­
хались, как плавники; с невидимого потолка спускались полотна
эфира, окутывая голову. Растворяясь в воздухе, Вольф ощущал,
как все вокруг проникает в него; и когда ветер стих, Вольф вне­
запно почувствовал резкий зеленый запах, похожий на запах ки­
тайских астр, — запах вспыхнувшего сердца.
Вольф открыл глаза. Все было тихо. Он с усилием встал; ока­
залось, что он спал в носках. Солнечный свет струился сквозь
шторы. Но Вольф все еще чувствовал себя не в своей тарелке;
чтобы стало полегче, он взял кусок пергамента, цветные мелки и
попытался изобразить свой сон; но мелок упал в пыль, и на перга­
менте осталось только несколько темных пятен, напоминающих

по форме мертвую (и давно) голову. Растерявш ись, он уронил
рисунок и подошел к стулу, на котором были аккуратно сложены
брюки. Вольф шатался, как будто земля тряслась под его ногами.
Запах китайских астр был уже едва различим; к нему примеши­
вался сладковатый аромат цветущего жасмина, окруженного роем
пчел. Сочетание, пожалуй, слегка тошнотворное. Н адо спешить,
подумал Вольф: на этот день было назначено торжественное от­
крытие, и муниципальные чиновники, наверное, уже ждали. Он
быстро стал одеваться.

ГЛАВА XII
У
Вольфа в запасе оказалось все же несколько минут, и он
воспользовался этим, чтобы взглянуть на М ашину. В шахте ос­
тавалось с десяток элементов, и мотор, заботливо проверенный
Лазуритом, работал как часы. Делать нечего, только ждать. Он
принялся ждать.
М ягкая почва еще сохраняла отпечаток изящ ного тела Фолавриль, и гвоздика, которая была у нее в губах, пышная и кру­
жевная, тоже покоилась тут, уже привязанная к земле тысячью
невидимых пут — нитями белой паутины.
Вольф нагнулся и подобрал цветок. Вкус гвоздики огорошил
и оглушил его. Он уронил ее. Гвоздика погасла и стала совсем
незаметной на земле. Вольф улыбнулся. Если оставить гвоздику
здесь, муниципальные чиновники ее наверняка раздавят. Он про­
вел рукой по земле и нащ упал тонкий стебелек. П очувствовав,
что ее взяли в руки, гвоздика вновь обрела свой естественный
цвет. Вольф осторожно обломил узловатый стебелек и вставил
цветок в петлицу. Он вдыхал его запах, не наклоняя головы.
Из-за стены Квадрата донеслась музыка: рыдания волынки и
глухие удары барабана. Вдруг стена проломилась под давлени­
ем стенодробильной машины, которой управлял бородатый при­
став в черном мундире с золотой цепью. В брешь ввалились пер­
вые представители толпы и тут же почтительно выстроились в
две шеренги. М узыка появилась вслед за ними, бурная и раскати­
стая. Бум, Бум и Дзиннь. Хористы визжали, едва не срывая голо­
са. Выкрашенный в зеленый цвет тамбурмажор шел впереди, по­
махивая маленьким ястребом, которы м он безуспешно пытался
зацепить висящее в небе солнце.
Он дал знак, сопроводив его рискованным двойным сальто, и
хористы затянули гимн:

Это мэр, наш господин,
Бум, Бум и Дзиннь.
Он сегодня к нам пришел,
Бум, Бум и Дзиннь,
Чтобы , сударь, вас спросить,
Бум, Бум и Дзиннь,
Не желаете ли вы,
Бум, Бум и Дзиннь,
Н ам налоги заплатить,
Бум, Бум и Дзиннь,
Ч то должны давно, увы.
Бум, Бум и Дзиннь,
Дзиннь Тюрлимбонбон.
Тю рлимбонбон состоял из удара двух металлических таре­
лок в форме лимонов по медному тюрбану, в результате чего они
обменялись частями. Все вместе составляло старинны й марш ,
который сплошь и рядом употреблялся не по делу, поскольку уже
давно никто никому не платил никаких налогов. Н о это была
единственная мелодия, которую умел играть оркестр.
М эр появился вслед за музыкантами, держа свой слуховой
рожок, в который он тщетно пытался запихнуть носок, чтобы не
слышать ужасного шума. Его жена, чрезвычайно толстая особа,
вся красная и совершенно голая, показалась следом за ним, стоя
на колеснице и держа плакат, рекламирующий продукцию глав­
ного торговца сырами: поскольку тот знал за муниципалитетом
кое-какие темные делишки, он вертел чиновниками как хотел.
Больш ие тяжелые груди хлопали ее по животу, потому что
повозку подбрасывало, да еще сын торговца сырами постоянно
пытался вставить палки в колеса.
За колесницей торговца сырами ехала колесница торговца
скобяным товаром, который не располагал такой политической
поддержкой, как его соперник, и вынужден был довольствовать­
ся больш ой парадной подстилкой, на которой пузатый орангу­
танг толкал на путь греха примерную девственницу. П рокат оран­
гутанга стоил очень дорого и так и не дал желаемых результатов,
поскольку девственница выдохлась минут через десять и переста­
ла кричать, тогда как жена мэра, хотя и вся полиловела, но зато
на ней повсюду было много клочковатых спутанных волос.
Следующей ехала колесница торговц а младенцами, приво­
димая в действие реакторами в виде сосок. Х ор младенцев скан­
дировал старинную застольную песню.
Кортеж остановился поодаль, ведь кортежи никому особенно
не интересны, и четвертая повозка, на которой расположились

торговцы гробам и, потерпела аварию , — ее водитель умер на
ходу, не успев даже исповедаться.
Вольф, наполовину оглушенный фанфарами, увидел, что офи­
циальные лица устремились навстречу ему в сопровождении стра­
жи, вооруженной большими выкидными ружьями. Он встретил их
как полагалось, в то время как плотники за несколько минут со­
орудили маленькую деревянную эстраду, на которой заняли свои
места мэр и подмэрья, мэриха же продолжала елозить по своей пло­
щадке. Торговец сырами тоже занял приличествующее ему место.
Раздался чудовищный грохот барабанов, из-за чего флейтист
сошел с ума и, зажав уши обеими руками, ракетой взмыл в воз­
дух; все проследили глазами его траекторию и пригнулись, когда
он пронесся вниз головой и рухнул на землю, как улитка-само­
убийца.
Все перевели дух, и мэр встал. Оркестр смолк. Густое марево
повисло в воздухе от дыма праздничных наркотических сигарет;
пахло толпой, со всеми разнообразными запахами ног, которые
включает это понятие. Некоторые родители поддались на просьбы
своих детей и подняли их на плечи, но держали при этом вверх
тормашками, чтобы не поощрять ротозейство.
Мэр кашлянул в свой слуховой рожок и взял слово за горло,
чтобы удушить его. Но оно выстояло.
— Господа и дорогие однокорытники! Смею вас заверить: мой
дух суров и бодр, исполненный огня, не уступает он торжествен­
ности дня, поскольку вы не хуже меня знаете, что я, как только к
власти пришла подлинная, независимая демократия, то грязные
политические интриги и подлая демагогия, которые запятнали по­
дозрением последние десятилетия, ох, черт, неразборчиво напи­
сано, проклятая бумага, ни хрена не поймешь, текст весь стерся...
Я хочу добавить, что если расскажу вам все, что знаю, и особен­
но, кстати, что касается этой лживой гадины, которая претендует
на звание торговца сырами...
Т олпа принялась бешено аплодировать. Т орговец сы рами
встал, раскланялся и в свою очередь принялся читать черновик
доноса, адресованного муниципальному совету, в котором дока­
зательно излагался список грехов и вин (причем сухих, лучшего
качества) главного городского работорговца.
Оркестр вновь завыл, чтобы заглушить его голос, а жена мэра,
желая спасти мужа, активизировала свою возню на колеснице.
Вольф бездумно улыбался. Он не слышал ни слова. Ему было
не до того.
— Со злобной радостью, — продолжал мэр, — мы приветствуем
сегодня великолепное решение, пришедшее в голову нашему при­

сутствующему здесь однокорытнику, чтобы полностью избавиться
от трудностей, происходящих от перепродукции металла для произ­
водства машин. И поскольку я не могу говорить долго, потому что
лично я, согласно обычаю, решительно не знаю, о чем, собственно,
идет речь, и так как являюсь официальным лицом, я передаю слово
оркестру, который исполнит отрывок из своего репертуара.
Тамбурмажор ловко наподдал ногой себе в зад, сделав в воз­
духе «полубочку» и «мертвую петлю», и в ту же секунду, как он
коснулся земли, труба выпустила низкую ноту, которая приня­
лась грациозно порхать в воздухе. И тотчас же музыканты нача­
ли наяривать, и все узнали знакомы й мотив. П оскольку толпа
оказалась чересчур ретивой, стража произвела небольшую чист­
ку, в результате которой одни умерили пыл, тогда как тела дру­
гих были разорваны в клочья и развеяны по ветру.
В несколько мгновений К вадрат опустел. О стались только
Вольф, труп флейтиста, несколько замусоленных бумажек и кусок
разрушенной эстрады. Спины стражников удалялись, чеканя шаг,
и вскоре исчезли.
Вольф вздохнул. Праздник был окончен. За стеной Квадрата
еще угадывался шум оркестра, который удалялся, поднимаясь и
опадая, как вода в гейзере. М отор сопровож дал музыку своим
непрестанным урчанием.
Вольф увидел вдали Л азурита, которы й направлялся в его
сторону. С ним бы ла Ф олавриль. Она отделилась от С апфира
раньше, чем тот подошел к Вольфу. Она низко наклоняла голову
и в своем черно-желтом платье напоминала белокурую саламанДРУ-

ГЛАВА XIII
И снова Вольф и Лазурит остались одни, как в тот вечер, ког­
да впервые был запущен мотор. Вольф был в красных кожаных
сапогах, оттороченных шкурой неубитого медведя. Он переоделся
в стеганый комбинезон и натянул специальный шлем, оставляв­
ший открытыми глаза и лоб. Он был готов к отправке. Лазурит
взглянул на него и слегка побледнел. Вольф опустил глаза.
— Все готово? — спросил он, не поднимая головы.
— Все, — ответил Лазурит. — Кофр пуст, элементы на месте.
— Уже пора?
— Минут через пять-шесть. Вы выдержите?
Вольф был тронут его ворчливым тоном.
— Не бойся, — сказал он, — выдержу.

— Вы надеетесь на что-нибудь? — спросил Лазурит.
— Очень. Впервые за долгое время. Н о я, конечно, не уверен.
Скорее всего будет то же, что и раньше.
— А что было раньше?
— Ничего, — ответил Вольф. — К огда все кончалось, не ос­
тавалось ничего. Только разочарование. Ну и что? Нельзя же так
и прожить всю жизнь, не отрываясь от земли.
Лазурит судорожно сглотнул.
— У всех свои проблемы, — сказал он. И ему снова вспом­
нился тот человек, молча смотревший, как он целует Фолавриль.
— Конечно, — сказал Вольф.
Он поднял глаза.
— Н а этот раз, кажется, мне удастся вырваться. Там, навер­
ное, все совсем другое.
— Это довольно опасно. Будьте осторожны . Скорей всего,
там сильный ветер.
— Прорвемся, — сказал Вольф. Вне всякой связи с предыду­
щим он добавил: — Ты любишь Фолавриль, она тебя. Ничто не
может вам помешать.
— Почти ничто... — ответил Лазурит, как фальшивое эхо.
— И так, начнем? — сказал Вольф.
Ему хотелось какого-нибудь сильного чувства, порыва. Это
бы прочистило мозги. Он открыл дверь кабины, шагнул внутрь и
схватился за поручни. Он ощущал под пальцами вибрацию мото­
ра. Словно паук в чужой паутине, подумалось ему.
В этот самый момент он начал вспоминать. Он не пытался
бороться со своими воспоминаниями и обретал силы, погружаясь
в прошлое. Хрустящая изморозь покры ла его кожаные доспехи
сверкающей коркой, треснувшей на локтях и коленях.
Лоскутья прошлого теснились вокруг него, то тихие и юркие,
как серые мыши, то сверкающие, полные жизни и солнца, а иные
струились прохладны м , неспеш ным ручьем — невесомые, как
морская пена.
Некоторые были неподвижны и отчетливы — подделки, воз­
никшие из его детских фотографий и памяти других людей, —
невозможно было ощутить их вновь, так давно выветрилось из
них все живое. Другие воскресали нетронутыми, словно являлись
на его зов: воспом инания о садах, траве и воздухе, о тысячах
оттенков зеленого и желтого, об изумрудной зелени газонов и гу­
стой, почти черной, зелени крон.
Вольф весь дрожал в мертвенно-бледном свете и вспоминал
еще и еще. Прошлое вспыхивало перед ним в волнообразных пуль­
сациях памяти.

Справа и слева от него поток тяжелой смолистой жидкости
заливал стенки кабины.
— П ора, — сказал Лазурит.
Вольф кивнул головой и машинально занял нужную позицию.
Серая стальная дверь захлопнулась за ним. В клетке стало дуть.
Сначала ветер был слабым, потом стал постепенно твердеть, как
масло на морозе. Не предупреждая, он то и дело менял направление,
и когда он хлестал в лицо, Вольф изо всех сил прижимался к стене и
чувствовал на щеках холод тусклой стали. Чтобы не выбиться из
сил, Вольф глубоко и ровно дышал. Кровь размеренно стучала в его
висках.
Он еще не осмеливался взглянуть вниз. Постепенно он набе­
рется сил, а пока он принуждал себя не открывать глаз, когда от
усталости опускал голову. От бедер В ольфа поднимались два
см азанны х ж иром кож аны х рем еш ка, которы е заканчивались
крючками; он прицепил эти крючки к двум кольцам, чтобы таким
образом руки могли отдыхать.
Становилось трудно дышать, начали болеть колени. Воздух
делался все более разреженным; Вольф почувствовал, что пульс
участился и в легких как будто образовалась пустота. Подняв гла­
за и посмотрев направо, он заметил на стене темную блестящую
дорожку, похожую на потек глазури на боку керамического кув­
шина. Вольф остановился, пристегнул ремешки и осторожно по­
пробовал пальцами ее поверхность. Она была липкой. Вольф под­
нял руку и посмотрел на свет. Н а конце его указательного пальца
повисла ярко-красная капля. Она приняла форму груши и медлен­
но и тягуче, как густое масло, оторвалась... Почему-то это было
очень противно. Преодолевая отвращение, он постарался продер­
жаться еще немного, пока дрожь в ногах и усталость не одержат
верх.
П ревозм огая себя, он выдержал сколько смог и пристегнул
ремешки. Н а этот раз он не стал бороться с собой — и бессильно
обвис на опоясывающих его кожаных лентах. Он чувствовал себя
раздавленным собственным весом. Прямо у него под носом, в углу
кабины , красная жидкость все стекала, медленно и лениво; ее
движение было почти неощутимо — так, отсвет, тень, просто след
на стене. Лишь время от времени можно было заметить, что изви­
листая дорожка на стальной поверхности становится длиннее.
Вольф подож дал еще. Сердце билось ровнее, мышцы стали
привыкать к учащенному ритму дыхания. Он был один в клетке, и
никто не мог подсказать ему, движется он или стоит на месте.
Он сосчитал до ста. Хотя руки были в перчатках, он чувство­
вал, что под пальцами — иней. Стало очень светло. Так светло, что

глаза начали слезиться. Освободив одну руку, Вольф опустил за­
щитные очки на шлеме. Он перестал моргать, отпустило щипавшие
веки. Все стало четко, как в аквариуме. Вольф робко бросил взгляд
вниз, и у него перехватило дыхание: земля с головокружительной
скоростью уходила из-под ног. Он был в центре гигантского верете­
на, один конец которого терялся в небе, а второй — глубоко под
землей.
Вольф закрыл глаза, чтобы не стошнило. Н а ощупь он отстег­
нул крючки и прислонился к стене. Расставив ноги и найдя наибо­
лее устойчивое положение, он попробовал приоткрыть глаза. Он
сжал кулаки так, что раздавил бы камень. Вокруг него неслись
неведомые пространства, неясные следы сверкающей неосязаемой
пыли, и в бесконечности трепетало пронизанное отсветами под­
дельное небо. Лицо Вольфа наполовину заиндевело. Ноги дрожа­
ли, но уже не из-за вибрации мотора: они дрожали сами по себе.
Постепенно Вольф пришел в себя и сосредоточился.

ГЛАВА XIV
Сначала они шли дикими ордами, как лавины запахов, света
и звуков.
Было дерево шариконосец с маленькими шершавыми плода­
ми — их высушивали и жесткую колючку бросали за воротник.
Некоторые называют эти деревья платанами, но такое имя ниче­
го не меняет в их свойствах.
Тропические растения с коричневыми толстыми крючьями,
похожими на шипы сражающихся насекомых.
Короткие волосы девочки из девятого класса и коричневый
передник мальчика, к которому Вольф ее ревновал.
Большие красные горшки с геранями вдоль перрона, по вине
сумерек и орфографической путаницы неотличимые от диких гу­
ронов.
О хота на земляных червей крутящ ейся длинной ручкой от
метлы.
И огромная комната, где потолок похож на сферический ку­
пол, если выглядываешь из-под перины, вздувшейся, как живот
великана, пожирающ его овец.
И тоска осыпаю щихся каш танов, падаю щ их из года в год,
конских каш танов, спрятавшихся за желтыми листами; их м яг­
кие скорлупки с неколкими колючками служили для игр: из них
делали маски, похожие на гномов, нанизывая из них бусы в тричетыре ряда, как при игре в солдатики; и еще были сгнивш ие

каш таны, сочившиеся отвратительным соком, и каш таны, кото­
рыми швыряли в окна.
А это было в тот год, когда, вернувшись с каникул, он уви­
дел, что мыши беззастенчиво сгрызли в шкафу маленькие свечки,
которыми украшались пасхальные пряники; и какая радость, что
в соседнем ящике уцелел пакет с макаронниками в виде букв: за
вечерним бульоном он выкладывал из них свое имя.
Где были ясные картины прошлого? К ранним воспоминани­
ям всегда примешивались более поздние и меняли их до неузна­
ваемости. Д а и нет никаких воспоминаний, это другая жизнь, пе­
реживаемая другим человеком, который на половину и сам толь­
ко воспоминание. Время не повернуть вспять, разве только жить,
закрыв глаза и заткнув уши.
Вольф углублялся все дальше, и перед ним разворачивалась
звучащая четырехмерная карта его мнимого прош лого. П огру­
жение шло очень быстро, стенка кабины вдруг исчезла. Отстег­
нув крючки, которые до сих пор удерживали его, Вольф шагнул
вперед.

ГЛАВА X V
Неяркое осеннее солнце светило сквозь желтую листву каш ­
танов.
Перед Вольфом откры лась аллея, ко торая ш ла слегка под
уклон. В центре аллеи земля была сухой и пыльной, а по бокам
темнели тонкие полоски грязи — дань прошедшему ливню.
Между шуршащих листьев отливали красным деревом каш ­
таны, их цвет плавно переходил от нежно-бежевого к бледно-зе­
леному.
С обеих сторон аллеи заросшие лужайки подставляли свою
неровную поверхность ласкающ им лучам солнца. Из пожелтев­
шей травы кое-где торчали чертополохи и засидевшиеся в де­
вушках многолетние растения.
Аллея упиралась в какие-то развалины, окруженные невысо­
ким колючим кустарником. За развалинами Вольф заметил боль­
шую каменную скамью и на ней тень старика в льняной рубахе.
Подойдя поближе, он увидел: то, что он принимал за одежду, было
на самом деле бородой, длинной серебристой бородой, пять или
шесть раз обернутой вокруг тела.
Рядом с ним на скамье была прикреплена начищенная до блес­
ка медная табличка, на которой было вы гравировано чернью:
«Господин Перл». Вольф подошел еще ближе и увидел, что лицо

старика было морщинистым, как наполовину сдутый красный воз­
душный шарик. У г-на Перла был кривой нос с изрядными нозд­
рями, из которых угрюмо торчали волосы. Кустистые брови на­
висали над сверкающими глазками и круглыми блестящими яб­
лочками скул. Его остриженные под ежик волосы напоминали
чесалку для хлопка. Узловатые старческие руки с большими квад­
ратны ми ногтям и лежали на коленях. К остю м ом ему служили
лишь кальсоны от старинного купального костюма в зелено-бе­
лую полоску и сандалии, слишком широкие для его мозолистых
ног.
— Меня зовут Вольф, — сказал Вольф.
Он показал на медную табличку.
— Это ваше имя?
Старик утвердительно кивнул.
— Да, господин Перл — это я. Леон-Абель Перл. А теперь,
господин Вольф, ваш а очередь. П оглядим, что вы можете рас­
сказать.
— Не знаю, — сказал Вольф.
Старик слегка удивился, но принял вид человека, задавш е­
го риторический вопрос и не ожидающего на него какого-либо
ответа.
— Конечно, вы не знаете, само собой разумеется...
Продолжая что-то бормотать себе под нос, он вынул откудато кипу листков бумаги и принялся их изучать.
— П осм отрим , посм отрим ... — борм отал он. — Господин
Вольф... родился... так, инженер... прекрасно, все это прекрасно.
Итак, господин Вольф, можете ли вы мне подробно рассказать о
первых проявлениях вашего нонконформизма?
Этот старик показался Вольфу немного странным.
— Я не понимаю, почему это может вас интересовать.
Старик зацокал языком:
— Ну уж, я думаю, вас учили отвечать по-другому.
В его тоне явно чувствовалось превосходство. Вольф пожал
плечами.
— Я правда не понимаю, почему вас это интересует. Начнем
с того, что я никогда не протестовал. Я радовался, когда мне
удавалось одержать верх, в противном случае я просто старался
не замечать вещей, которые мне не подчинялись.
— Вы их замечали хотя бы потому, что хотели не замечать, —
сказал старик. — И вы знали о них достаточно, поэтому и стара­
лись не замечать. Так что теперь попробуйте ответить прямо и не
вдаваясь в пространные рассуждения. Итак, вы постоянно встре­
чали противодействие?

— Послушайте, господин Перл, — сказал Вольф, — я не знаю
ни кто вы, ни какое вы имеете право задавать мне такие вопросы. Но
поскольку я приучен быть почтительным со старшими, я вам охотно
отвечу в двух словах. Я всегда пытался быть беспристрастным в
любых ситуациях; когда мне что-то противостояло, я никогда не мог
против этого бороться: я понимал, что позиция соперника столь же
правомерна, как и моя, и нет никакого смысла отдавать предпочте­
ние той или иной. Вот и все.
— Это слишком схематично, — сказал старик. — У меня здесь
записано, что вы бывали порой субъективны, и перед вами сто­
яла проблема выбора. Вот тут у меня отмечена одна ситуация...
— Я играл в орлянку, — сказал Вольф.
— Фу! — сказал старик с отвращением. — К акая мерзость.
Ну так что, может, вы мне скажете наконец, зачем вы сюда при­
были?
Вольф посмотрел направо, потом налево, перевел дыхание и
решительно сказал:
— Чтобы поставить точку.
— Ну вот и хорошо, — сказал г-н Перл, — это как раз то, что
я вам предлагаю, а вы мне вставляете палки в колеса.
— Вы очень непоследовательны, — сказал Вольф. — Я же не могу
рассказать все разом неизвестно кому. У вас нет ни плана, ни метода.
Вот уже десять минут вы меня допрашиваете, а не продвинулись ни на
йоту. Я требую более четкой постановки вопросов.
Г-н Перл погладил свою бороду, пожевал челюстями и стро­
го посмотрел на Вольфа.
— Да, я вижу, с вами не так-то просто справиться. То есть, вы
считаете, что я спрашиваю вас как попало ибез четкого плана?
— Это очевидно, — сказал Вольф.
— Представьте себе точильный камень. Вам известно, как он
устроен?
— Я никогда специально не изучал точильные камни, — ска­
зал Вольф.
— В точильном камне, — сказал г-н Перл, — есть абразив­
ные частицы и наполнитель, скрепляющий их между собой. Н а­
полнитель изнашивается быстрее, чем частицы, и они оказы ва­
ются на поверхности. Конечно, основную работу производят
кристаллы, но наполнитель не менее важен. Без него ничего бы
не было, только куча ни на что не годных крепких и острых
штук, разобщенных, как сборник цитат.
— Да, — сказал Вольф. — И что же?
— А вот что, — сказал г-н Перл, — у меня есть план, замеча­
тельный план, и я буду задавать вам четко сформулированные

вопросы, изощренные и каверзные, но имейте в виду, что соус,
под которым вы будете подавать факты, для меня не менее важен,
чем сами факты.
— П онял, — сказал Вольф. — Расскажите мне немного об
этом плане.

ГЛАВА XVI
— М ой план очень прост. М ы располагаем двумя определяю­
щими началами: вы европеец и католик. И з этого следует, что мы
должны избрать следующий хронологический порядок:
1) Отношения с вашей семьей.
2) Учеба в школе и дальнейшее образование.
3) Первые религиозные опыты.
4) Отрочество, половое созревание, предполагаемая женитьба.
5) Деятельность в качестве члена общества.
6) Возможные метафизические проблемы, рожденные от бо­
лее тесного соприкосновения с миром, которые можно включить
в пункт 3, если, в отличие от большинства людей вашего типа,
вы не прервали всякие отношения с религией после первого при­
частия.
Вольф подумал, все тщательно взвесил и сказал:
— Это подходящий план. Впрочем...
— Разумеется, — сказал г-н Перл. — М ожно придерживаться
какого-нибудь иного порядка или поменять пункты местами. Что
касается меня, мне поручено задавать вопросы по первому пунк­
ту, и только по нему: отношения с вашей семьей.
— Тут нет вопросов, — сказал Вольф. — Родители все одина­
ковы.
Г-н Перл поднялся и принялся ходить взад-вперед. Его ста­
ренькие кальсоны обвисали на тощих коленях, как паруса во вре­
мя штиля.
— Последний раз прошу вас: не ведите себя как ребенок. Все
родители одинаковы! Д а неужто! Значит, ваши не слишком вас
стесняли, раз вы говорите такие глупости.
— У меня были хорошие родители, это так, но с плохими мож­
но было меньше церемониться, и в конце концов это лучше.
— Нет, — сказал г-н Перл. — Уходит больше энергии, но в
результате та же неразбериха. Очевидно, что, преодолев больше
препятствий, кажется, что отдалился на большее расстояние. Это
не так. Бороться — не значит продвигаться.
— Все это в прошлом, — сказал Вольф. — Я могу сесть?

— Так-так, — сказал г-н Перл. — Я вижу, вы решили вести
себя нагло. Во всяком случае, раз мое трико столь вас веселит,
представьте себе, что его могло и вовсе не быть.
Вольф помрачнел.
— Я не смеюсь, — осторожно сказал он.
— Вы можете сесть, — добавил г-н Перл.
— Спасибо, — сказал Вольф.
Н евольно он проникся серьезностью г-на П ерла. Он видел
перед собой добродуш ное лицо старца, выделяющееся на фоне
листьев, которые осень покрыла тонким налетом медной окали­
ны. Один каш тан упал, взрыл листья, и они зашуршали, как буд­
то взлетела птица. Скорлупа и плод внутри нее приземлились с
тихим шлепком.
Вольф собрал воедино свои воспоминания. Теперь он понял,
что г-н Перл был прав, говоря, что планом можно и пренебречь.
Образы разом нахлынули, беспорядочно, как номера лото из меш­
ка. Вольф сообщил об этом г-ну Перлу:
— Все смешалось!
— Я разберусь, — сказал г-н Перл, — Помните: наполнитель
и абразив, и форму абразиву придает наполнитель.
Вольф сел и закрыл лицо руками. Потом заговорил тусклым,
невыразительным и монотонным голосом.
— Был большой дом. Белый дом. Я не помню самого нача­
ла, только вспоминаю лица прислуги. Утром я часто приходил в
кровать к родителям, иногда при мне они целовались в губы, и
это было неприятно.
— Как они относились к вам?
— Меня никогда не били, — сказал Вольф. — Их невозможно
было рассердить. Надо было делать это нарочно. Надо было при­
творяться. Каждый раз, когда мне хотелось сорваться, я приди­
рался ко всяким мелочам, а иногда и вовсе не мог найти никакого
повода для раздражения.
Он перевел дыхание. Г-н Перл молчал. Его лицо сморщилось
от напряженного внимания.
— Они всегда за меня боялись, — сказал Вольф. — Мне не разре­
шали высовываться из окна и одному переходить улицу; стоило чуть
подуть ветерку, и меня уже кутали в шубку из козленка, зимой и
летом я не снимал теплой жилетки. Она была из желтоватой шерсти,
которую прядут в деревнях. Мое здоровье было пунктиком родите­
лей. До пятнадцати лет мне не давали пить ничего, кроме кипяченой
воды. Но вот в чем главная подлость: сами-то они не очень берег­
лись и чем больше пренебрегали собственным здоровьем, тем силь­
нее пеклись обо мне. Волей-неволей я сам стал за себя бояться и не

без удовольствия потел в двенадцати шерстяных шарфах. Родители
взяли на себя задачу оберегать меня от всего, с чем придется столк­
нуться в жизни. В душе я чувствовал некоторую неловкость, зато
мое изнеженное тело исподтишка блаженствовало.
Он усмехнулся.
— Однажды я встретил на улице м олоды х людей, которые
прогуливались, перекинув через руку легкие плащи, я же в это
время задыхался в зимнем пальто. Вернувшись домой, я посмот­
рел на себя в зеркало и увидел заторможенного увальня в шляпе,
закутанного, как куколка бабочки. Через два дня, когда лил силь­
ный дождь, я вышел на улицу без куртки. Я долго возился у две­
рей, чтобы мать могла меня остановить, но все-таки вышел, пото­
му что дал себе слово это сделать. И хотя боязнь простудиться
подпортила мне радость победы, зато мне уже не нужно было сты­
диться своего малодушия.
Г-н Перл кашлянул.
— Гм-гм, — сказал он. — Все это очень интересно.
— Вы меня именно об этом спрашивали? — Вольф внезапно
опомнился.
— Это почти то, что надо, — сказал г-н Перл. — Вот видите,
это так легко, стоит только начать. Что произошло после вашего
возвращ ения?
— Был ужасный скандал. Чего и следовало ожидать.
Вольф поднял глаза и задумался.
— М ногое теперь мне видится яснее, — сказал он. — Ж ела­
ние победить слабость, ощущение того, что этой слабостью я обя­
зан родителям, стремление моего тела ей поддаться. Вот видите,
как забавно: моя борьба с принятым порядком вещей началась с
тщеславия. Не взгляни я тогда в зеркало... Карикатурность мое­
го отражения открыла мне глаза. И от очевидного абсурда неко­
торых семейных радостей меня начало просто тош нить. П ред­
ставьте себе, на пикники они приносили с собой охапки травы,
чтобы не подхватить блох. Если бы мы были одни, как в пустыне,
может быть, мне бы это понравилось... салат оливье, устрицедавки, моталки для макарон... Но вот кто-то проходил мимо, и все
эти унизительные формы семейной цивилизации, вилочки, таре­
лочки из алюминия, — от всего этого стыд заливал меня до ушей,
я краснел как рак, бросал тарелку, делал вид, что я тут ни при
чем, или садился за руль пустой машины — так я сразу выглядел
мужественнее. В это время мое другое изнеженное «я» шептало:
«Еще остался салат оливье, еще осталась ветчина», — и мне было
стыдно за себя и своих родителей, я ненавидел их.
— Но при этом вы их очень любили, — сказал г-н Перл.

— Конечно, — сказал Вольф. — Тем не менее вид хозяй­
ственной корзины со сломанной ручкой, из которой торчат тер­
мос и батоны хлеба, и сейчас приводит меня в такое бешенство,
что я готов убить...
— Д ругими словами, вас беспокоило, как это вы глядит со
стороны.
— С того момента, — сказал Вольф, — моя внешняя жизнь
полностью зависела от того, как это выглядит со стороны. Это
меня и спасло.
— Вы считаете себя спасенным? — сказал г-н Перл. — К оро­
че говоря, вы упрекаете родителей в том, что они потакали ваше­
му малодушию. П о физической слабости вы склонны были этому
малодушию поддаться, и в то же время находили это унизитель­
ным. Все вместе и привело вас к попыткам навести на жизнь недо­
стающий глянец, к тому же вы все время наблюдали себя со сто­
роны. Вашей жизнью управляли противоречивы е требования,
поэтому вас ожидало разочарование.
— И еще о чувствах, — добавил Вольф. — Я был перегружен
чужими чувствами: меня слишком любили, а сам я себя не любил
и приходил к естественному выводу о чужой глупости... а может
быть, и лицемерии. И мало-помалу я перестраивал мир на свой
лад: без шарфов и родителей. Этот мир был пустынным и сияю­
щим, как полярный пейзаж, и я брел по нему, неутомимый и могу­
чий; у меня был, конечно, римский профиль и орлиный взгляд —
немигающий и непреклонный. Закрыв дверь, я часами вырабаты­
вал такой взгляд, так что выступали слезы, и я не колеблясь оро­
шал ими мой алтарь героизма; несокрушимый, бесстрашный и
высокомерный, я жил полной жизнью...
Он весело засмеялся.
— Я ни на секунду не задумывался о том, что я всего лишь
маленький толстый мальчик и что презрительная складка моего
рта между толстыми щеками похожа на гримасу ребенка, которо­
му хочется сделать пи-пи.
— Верно, — сказал г-н Перл, — мечта о героизме очень рас­
пространена у маленьких детей. Что ж, всего этого вполне дос­
таточно, чтобы вас аттестовать.
— Смешно, — сказал Вольф. — Такая реакция на нежность
близких, такая забота о мнении окружающих... Все это были шаги
к одиночеству. Чем больше я боялся, чем больше я этого стыдил­
ся, тем больше я играл в независимого героя. К то может быть
более одиноким, чем герой?
— Кто может быть более одиноким, чем мертвый? — сказал
г-н Перл как бы в пространство.

Вольф, казалось, не услышал этих слов. По крайней мере, он
ничего не ответил.
— Итак, — сказал г-н Перл, — благодарю вас. Вам туда. —
Он показал пальцем на поворот аллеи.
— До свидания, — сказал Вольф.
— Не думаю, — сказал г-н Перл. — Счастливо.
— Спасибо, — сказал Вольф.
Г-н Перл завернулся в свою бороду и удобно расположился
на скамье, а Вольф направился в сторону поворота. Вопросы г-на
П ерла разбудили в нем безумный калейдоскоп воспоминаний:
тысячи лиц, тысячи дней проплывали перед его глазами.
И внезапно — кромешная тьма.

ГЛАВА XVII
Лазурит дрожал от холода. Там, где он стоял, внезапно насту­
пил черный ветреный вечер, и небо, затаив угрозу, воспользова­
лось темнотой и украдкой приблизилось к земле. Вольфа все еще не
было, и Л азурит раздумывал, не пойти ли на поиски. Впрочем,
Вольфу это вряд ли понравится. Стараясь согреться, Лазурит при­
жался к мотору, но мотор был едва теплым.
За несколько часов стены К вадрата заволокло туманом, и
во тьме, где-то недалеко, мигали красны е глаза дома. Вольф
наверняка предупредил Лиль, что будет поздно, но все же Лазу­
рит ожидал, что с минуты на минуту в темноте мелькнет огонек
карманного фонарика. Поэтому внезапное появление Фолавриль
застало его врасплох. Он увидел ее совсем рядом, и его бросило
в жар.
Гибкая, как лиана, она дала себя обнять. Он погладил ее неж­
ную шею, прижал к груди и, полузакрыв глаза, зашептал слова
любви; но вдруг она почувствовала, что он судорожно сжался и
словно окаменел.
Завороженный, он видел перед собой бледного человека, одето­
го в черное, — вот он, стоит рядом и смотрит на них. Рот его походил
на темную черту, проведенную на лице, взгляд был отрешенным и
далеким. У Лазурита перехватило дыхание. Он не мог допустить,
чтобы кто-то подслушивал то, что он говорит Фолавриль. Он ото­
двинулся от нее, его скулы побелели.
— Что вам надо? — проговорил он. Не глядя, он почувство­
вал удивление девушки и повернулся к ней. Смущенная, расте­
рянная полуулыбка. Но ни тени тревоги. Лазурит снова взглянул
туда, где стоял человек: никого. Л азурита начало трясти, холод
3 - 7697

жизни леденил ему сердце. Он стоял возле Фолавриль, подавлен­
ный, постаревший. Они молчали. Улыбка сползла с лица Ф олав­
риль. Она обняла его за шею и бережно, как ребенка, гладила по
голове.
В этот миг послыш ался глухой удар баш маков об землю и
они увидели Вольфа. Он стоял на коленях, бессильно согнувшись,
обхватив голову руками. Н а щеке застыло большое темное пят­
но, густое и липкое, словно клякса на небрежно написанном со­
чинении. Пальцы свело от боли.
Забыв о своем наваждении, Сапфир вглядывался в Вольфа,
пытаясь разобрать следы иной тревоги. Вся ткань его защитного
комбинезона была покрыта крохотными жемчужными капелька­
ми; бессильно, как труп, он скорчился у подножия Машины.
Фолавриль высвободилась из объятий Сапфира и подошла к
Вольфу. Она взялась теплыми пальцами за его запястья и, не раз­
нимая его рук, сжала их нежно и ласково. При этом она что-то
п р и го в ар и в а л а певучим о б во лак и ваю щ и м го лосом , проси ла
Вольфа вернуться домой, в тепло, где над столом светит лампа и
где его ждет Лиль; Сапфир наклонился над Вольфом и помог ему
подняться.
Ш аг за ш агом они повели его сквозь темноту. Вольф шел с
трудом, слегка подволакивая правую ногу и опираясь рукой на
плечи Фолавриль. Сапфир поддерживал его с другой стороны.
Они шли в полном молчании. Взгляд Вольфа оставлял на кро­
вавой траве бы стро тускневш ий светящ ийся след, зловещ ий и
холодный. Они дошли до дверей дома, и тяжелый занавес ночи
закрылся за ними.

ГЛАВА XVIII
Лиль в легком пеньюаре сидела перед туалетным столиком и
приводила в порядок ногти. Уже три минуты она отмачивала их в
декальцинированном соке вьюнка, чтобы размягчить кожу вок­
руг каждого ногтя и привести луночку к виду месяца в первой его
четверти. Она заботливо подготовила маленькую клеточку с выд­
вижным дном, в которой натачивали челюсти два специально тре­
нированных жука, уничтожавшие заусенцы. Ободрив их несколь­
кими тщ ательно подобранны ми выражениями, Л иль поставила
клетку на ноготь больш ого пальца и потянула за шнурок. С до­
вольным урчанием насекомые принялись за работу, одержимые
духом соревнования. Под быстрыми укусами первого жука кожа
превращ алась в мелкую пыль, в то время как второй наводил

лоск и сглаживал неровности, оставленные его маленьким това­
рищем.
В дверь постучали. Вольф, вымытый и чисто выбритый, выг­
лядел неплохо, хотя и был слегка бледен.
— Я могу поговорить с тобой, Лиль? — спросил он.
— П рисаживайся, — сказала она, показы вая на обитую ат­
ласом скамеечку.
— Я только не знаю, о чем.
— Это не важно. М ы обычно так редко разговариваем. Ты
это хорошо придумал. Ну, что ты там увидел, в твоей Машине?
— Я пришел не за тем, чтобы разговаривать о ней, — возму­
тился Вольф.
— Не сомневаюсь, — сказала Лиль. — Н о тем не менее тебе
бы хотелось, чтобы я спросила.
— Я не могу рассказать. Это очень неприятно.
Лиль переставила клетку с больш ого пальца на указатель­
ный.
— Не принимай это так близко к сердцу, — посоветовала
она, — ведь от тебя ничего не зависит.
— Как сказать, — возразил Вольф. — Когда жизнь проходит
какой-нибудь крутой поворот, это не ее вина.
— Твоя М аш ина, это наверно опасно, — сказала Лиль.
— Неплохо иногда очутиться в опасной ситуации или даже в
слегка безнадежной, если это не совсем нарочно, — а у меня это
именно так.
— Зачем же не совсем нарочно? — спросила Лиль.
— Этого не «не совсем» как раз хватит, чтобы потом, когда
станет страшно, сказать себе: «Ты сам этого хотел».
— Это ребячество, — сказала Лиль.
К летка переместилась с указательного пальца на средний.
Вольф посмотрел на жуков.
— Все, в чем нет ни запаха, ни цвета, ни музыки, — все это ребя­
чество.
— А женщина? — спросила Лиль. — Жена?
— Женщина, естественно, нет: она соединяет в себе как мини­
мум все три эти вещи.
Минуту они помолчали.
— Ты решил, видимо, наговорить мне ужасно заумных ве­
щей, — сказала Лиль. — Я знаю способ тебя остановить, но сей­
час я занимаюсь ногтями, а это дело хлопотное. Так что я предла­
гаю тебе взять денег и сходить с Лазуритом в город поразвлечься.
— Когда видишь все изнутри, — сказал Вольф, — ко многому
как-то пропадает интерес.

— Ты безнадежный пессимист, — сказала Лиль. — Забавно,
что с таким настроением ты продолжаешь заниматься своим де­
лом. Ты, однако, еще не все перепробовал.
— Лиль... — сказал Вольф.
Она была такая нежная и теплая в своем голубом пеньюаре.
Она пахла душистым мылом и духами, разогретыми ее телом.
Он поцеловал Лиль в шею.
— Н о с вами-то, мадам, я надеюсь, все перепробовал? — под­
дразнил он ее.
— Абсолютно все, — ответила Лиль, — и надеюсь, еще не раз
попробуешь. Но теперь ты мне мешаешь, ты щекочешь меня и я
попорчу себе ногти. Сейчас лучше иди валять дурака со своим
помощником. Чтоб я тебя не видела до вечера... И можешь ниче­
го мне не рассказывать. Только никакой М ашины сегодня, Вольф,
поживи хоть день нормально, хватит переливать из пустого в по­
рожнее.
— Сегодня мне не нужно никакой Машины, — сказал Вольф. —
И еще дня три я о ней даже не вспомню. Но почему ты хочешь, чтоб
я пошел без тебя?
— Ты и сам не так уж любиш ь ходить со мной, — сказала
Лиль. — Кроме того, сегодня мне есть чем заняться, так что луч­
ше иди без меня. Возьми с собой Лазурита. А уж Ф олавриль ос­
тавьте мне, ладно? А то ты под этим предлогом уйдешь вместе с
ней, а Лазурита пошлешь возиться с вашим проклятым мотором.
— Ты глупая... и коварная, — сказал Вольф.
Он встал и поцеловал ту грудь Лиль, которая была предназ­
начена для утренних поцелуев невзначай.
— Вали, — сказала Лиль, щелкнув пальцами свободной руки.
Вольф вышел, закрыл за собой дверь и поднялся на этаж выше.
Он постучал в комнату Лазурита.
— Войдите, — сказал Лазурит, высовываясь из-под одеяла.
Вид у него был понурый.
— Ты грустишь? — спросил Вольф.
— Ох! Да, — вздохнул Лазурит.
— Вставай, — сказал Вольф. — М ы устраиваем м альчиш ­
ник.
— А именно? — спросил Лазурит.
— Пойдем в город и будем валять дурака.
— То есть, я не беру с собой Фолавриль?
— Ни в коем случае, — сказал Вольф. — Кстати, где она?
— Она у себя, — сказал Лазурит. — Занимается ногтями. Фу!
Они спустились по лестнице. Проходя мимо своей комнаты,
Вольф остановился.

ГЛАВА XIX
— Ты в неважном настроении, — констатировал он.
— Вы тоже, — сказал Лазурит.
— Надо привести себя в чувство, — сказал Вольф. — У меня
есть специально предназначенный для этого глотвейн 1924 года.
Он сможет нас утешить.
Он увлек Л азурита в столовую и открыл буфет. Там стояла
бутылка глотвейна, уже наполовину пустая.
— Нам хватит, — сказал Вольф. — Вздрогнем?
— Да, — сказал Лазурит. — Как настоящие мужчины.
— М ы и есть настоящие мужчины, — сказал Вольф, чтобы
укрепить свою решимость.
— Жахнем, — сказал Лазурит в то время, как Вольф пил.
— Жахнем винца — и никаких гвоздей. И да здравствуют но­
вообращенные члены нашего Общества. Передайте бутылку, а то
мне не достанется. — Вольф вытер губы тыльной стороной ладони.
— Ты что-то слишком нервничаешь, — сказал он.
— Буль-буль, — ответил Лазурит. И добавил: — Я ужасный
притворщ ик.
Пустая бутылка, осознав свою совершенную бесполезность,
сжалась в комочек и исчезла со стола со звуком «дзиннь».
— Пошли, — сказал Вольф.
Они ушли, печатая шаги при помощи печатного пряника.
Это их развлекло.
Слева от них появилась, а потом исчезла Машина.
Они пересекли Квадрат.
Прош ли через отверстие в стене.
Вышли на дорогу.
— Что будем делать? — спросил Лазурит.
— Пойдем к девочкам.
— Отлично, — сказал Лазурит.
— Как это отлично? — возмутился Вольф. — Это я должен
был сказать. Ты-то холост.
— Вот именно. Я имею право развлекаться как хочу.
— Д а, — согласился Вольф, — но ведь ты не расскаж еш ь
Ф олавриль?
— Ни за что, — сказал Лазурит.
— Она больше не захочет тебя знать?
— Посмотрим, — лицемерно сказал Лазурит.
— Может, я расскажу ей за тебя? — не менее лицемерно пред­
ложил Вольф.

— Лучше не стоит, — признался Лазурит. — Н о что бы там ни
было, я имею право, честное слово.
— Вот именно, — сказал Вольф.
— С ней, — сказал Лазурит, — у меня ничего не получается.
Я никогда не могу остаться с ней наедине. Как только я перехожу
к делу, словом, вклады ваю всю душу, появляется человек...
Он умолк.
— Я, наверное, спятил. Это все вы глядит как-то по-идиот­
ски... Ладно, я ничего не говорил.
— Появляется человек? — повторил Вольф.
— Вот и все. Появляется человек, и я больше ничего не могу.
— Что же он делает?
— Смотрит, — ответил Лазурит.
— Н а что?
— Н а то, что я делаю.
— Но это скорей ему должно быть неудобно, — неуверенно
сказал Вольф.
— Нет, — сказал Лазурит, — потому что из-за него я ничего
такого не могу сделать.
— Ну и шуточки, — сказал Вольф. — К ак ты до этого дошел?
Не проще ли сказать Фолавриль, что ты больше не хочешь ее?
— Но я же хочу! — простонал Лазурит. — Я ужасно хочу!
Город приблизился к ним. Появились маленькие дома-заро­
дыши, потом почти взрослые полудомики, уже частично пророс­
шие, хотя окна их еще были наполовину под землей, и над всеми
витала дымка разнообразных цветов и запахов. Вольф и Лазурит
двинулись по центральной улице и повернули к кварталу любви.
М иновав золотую решетку, они очутились в ш икарном месте.
Фасады домов были вымощены бирюзовой розовой лавой. Д оро­
гу покрывала густая, толстая шкура лимонно-желтого цвета. Над
улицами нависали купола из тонкого хрусталя или узорного стек­
ла, прозрачные и розоватые. Светильники с душистым газом ос­
вещали номера домов, а на цветном экране можно было наблю ­
дать деятельность их обитательниц в едва освещенных, обитых
черным бархатом будуарах.
М узыка, очень тихая, с легким запахом серы, продирала по
позвоночнику, особенно затрагивая шесть последних позвонков.
Девушки, которые не были заняты, стояли у дверей в хрустальных
нишах, омываемые потоком розовой воды, — умиротворенные и
нежные. Волны красного тумана над их головами то прятали, то
приоткрывали причудливые рисунки на тонком стекле куполов.
Н а улице было несколько мужчин, слегка хмельных, кото­
рые шли куда-то нетвердым шагом. Другие спали прямо на до­

роге, набираясь сил. Бортик тротуара под лимонной шкурой был
из пружинистого мха, отзывчивого к ласке; и дома омывали ру­
чейки красного пара, струясь по желобам из толстого стекла,
через которы е отчетливо было видно происходящ ее в ванных
ком натах.
П о улицам взад-вперед ходили продавщ ицы перца и ш пан­
ских мушек — одеждой им служили гирлянды цветов в волосах.
Они разносили небольшие металлические тарелочки с матовым
отливом, на которых лежали уже готовые сэндвичи.
Вольф и Лазурит сели на тротуар. Мимо них прошла высокая,
тонкая, смуглая продавщица, напевая на ходу медленный вальс.
Она слегка задела бедром щеку Вольфа. Повеяло песком далеких
островов. Вольф протянул руку и удержал девушку. Он погладил
ее, следуя линиям ее упругого мускулистого тела. Она села между
ними. Все трое принялись жевать сэндвичи с перцем. После четвер­
того воздух закачался вокруг них, и Вольф с комфортом разлегся в
ручье. Продавщ ица растянулась рядом. Вольф лежал на спине, а
она на животе, приподнимаясь время от времени на локтях, чтобы
запихнуть Вольфу в рот новый сэндвич.
Лазурит поднялся, ища глазами продавщицу напитков. Она
подошла, и все они выпили по стаканчику ананасовой настойки,
горячей и пряной.
— Что будем делать? — сладострастно спросил Вольф.
— Здесь так хорош о, — сказал Лазурит, — но, наверное, в
одном из этих красивых домиков еще лучше.
— Вам больше не хочется есть? — спросила продавщица перца.
— Или пить? — добавила ее подруга.
— А вы не хотите пойти с нами в один из этих домиков? —
поинтересовался в ответ Вольф.
— Нет, — сказали продавщицы. — М ы более или менее дев­
ственны.
— Но трогать вас можно? — спросил Вольф.
— Да, — сказали продавщицы. — П отрогать, потискать, по­
лизать языком, но ничего больше.
— Ну вот еще, — удивился Вольф, — стоит только войти во
вкус — и уже все.
— У всех свои обязанности, — объяснила разносчица напит­
ков. — Нам надо заниматься своей работой. А потом, это может
не понравиться девочкам в домах.
Они упруго поднялись. Вольф сел и запустил дрожащую руку
в шевелюру. Не вставая, он обнял ноги продавщицы перца и кос­
нулся губами такого желанного тела. П отом он встал и потянул
Лазурита за собой.

— Пошли, — сказал он. — Пусть себе работают.
Продавщ ицы ушли, помахав им на прощание.
— Отсчитаем пять домов, — сказал Лазурит, — и войдем.
— Согласен, — сказал Вольф. — Почему пять?
— Потому, что нас двое.
Он посчитал: три, четыре, пять. Пожалуйте.
Они подошли к маленькой агатовой двери, обрамленной свер­
кающей бронзой. Н а экране было видно, что все спали. Вольф
толкнул дверь. В комнате горел бежевый свет, и на кровати, оби­
той кожей, лежали три девушки.
— Все в порядке, — сказал Вольф. — Разденемся, не надо их
будить. Та, что в середине, будет нас разделять.
— Это прочистит нам мозги, — сказал обрадованный Лазу­
рит.
Вольф сбросил одежду к своим ногам. Лазурит долго возился
со шнурками и наконец тоже разделся. Оба оказались абсолютно
голыми.
— А если та, что в середине, проснется?
— Это не наш а забота, — сказал Лазурит. — Как-нибудь раз­
беремся. Они должны знать, как себя вести в такой ситуации.
— Они мне нравятся, — сказал Вольф. — От них такой жен­
ский запах.
Он лег возле рыженькой, которая бы ла поближе. Она была
теплая спросонок и даже не откры ла глаза. Внизу она просну­
лась, верх же продолжал спать, в то время как убаюканный Вольф
вновь стал молодым. И никто не смотрел на Лазурита.

ГЛАВА XX
Придя в себя, Вольф потянулся и высвободился из объятий
своей возлю бленной, которая уже заснула целиком. Он встал,
поиграл мускулами и наклонился, чтобы разбудить ее. Она уце­
пилась за его шею, и он отнес ее в ванную, где лилась непрозрач­
ная душ истая вода. Вольф удобно уложил девуш ку в ванну и
начал одеваться. Лазурит был уже готов и ждал его, между делом
лаская двух остальных, которые не без удовольствия позволяли
ему это делать. Н а прощ анье девуш ки поцеловали их обоих и
последовали за своей подругой.
Засунув руки в карманы, Вольф и Л азурит ш агали по жел­
той земле и с жадностью вдыхали молочный воздух. Навстречу
им брели другие мужчины, также довольные жизнью. Время от
времени некоторые садились на землю, снимали ботинки и удоб­

но располагались на ковре, чтобы немного поспать, а затем про­
должить свои игры. Некоторые проводили всю жизнь в кварта­
ле любви, питаясь перцем и ананасовой настойкой. Они стано­
вились худыми и жилистыми, глаза их горели, движения были
плавными, а рассудок дремал.
Н а углу улицы Вольф и Лазурит столкнулись с двумя высоки­
ми моряками, которые вышли из голубого домика.
— Вы здешние? — спросил тот, что повыше. Высокий, мускули­
стый, с темными вьющимися волосами, он походил на римлянина.
— Д а, — сказал Лазурит.
— Вы покажете нам, где тут играют? — спросил другой мо­
ряк, внешне ничем не замечательный.
— Во что? — спросил Вольф.
— В кровянку или в отворот, — сказал первый моряк.
— Квартал игр — там, — сказал Лазурит, показывая вперед. —
Пойдем.
— М ы идем с вами, — хором сказали моряки. И они пошли,
разговаривая на ходу.
— Когда вы высадились на берег? — спросил Лазурит.
— Д ва года назад.
— А как вас зовут?
— Меня зовут Карп, — сказал высокий, — а моего друга —
Борзинг.
— И эти два года вы провели здесь? — спросил Лазурит.
— Д а, — сказал К арп. — Здесь хорош о. М ы очень лю бим
играть.
— В кровянку? — уточнил Вольф, который читал много мор­
ских рассказов.
— В кровянку и в отворот, — сказал Борзинг, который был
немногословен.
— Пойдемте поиграем с нами, — предложил Карп.
— В кровянку? — спросил Лазурит.
— Д а, — сказал Карп.
— Для нас вы слишком сильные соперники, — сказал Вольф.
— Это хорошая игра, — сказал Карп. — Проигравших нет. Все
в большей или меньшей степени выигрывают, и чужим выигрышем
пользуешься как своим.
— Я почти соблазнился, — сказал Вольф. — Придется повре­
менить с возвращением. Все в жизни надо попробовать.
— К черту время! — сказал Борзинг. — Я хочу пить.
Он подозвал разносчицу напитков. Ананасовая настойка ки­
пела у нее в серебряных чарках. Разносчица выпила вместе с ними,
и они крепко поцеловали ее в губы.

Они все шагали по густой желтой шерсти, изредка над ними клу­
бился туман, и, умиротворенные, они брели дальше живые вплоть до
кончиков пальцев на ногах.
— А много ли вам приходилось плавать? — спросил Л азу­
рит.
— Ах, моряк, ты слишком долго плавал, — хором спели мат­
росы.
А Борзинг добавил:
— Вранье!
— Да, — сказал Карп. — В действительности мы не останав­
ливались. То, что мы сказали долго-долго, это постольку-поскольку хотели-желали петь песню.
— Н ам все-таки неясно, где именно вы были, — сказал Лазу­
рит.
— Видели Пустые острова, — сказал К арп. — И были там
три дня.
Вольф и Лазурит посмотрели на них с уважением.
— Ну и как там? — спросил Вольф.
— Пусто, — сказал Борзинг.
— Разрази меня гром! — воскликнул Лазурит.
Он ужасно побледнел.
— Не надо думать об этом, — сказал Карп. — Это все в про­
шлом. К тому же, тогда мы не очень понимали, в чем дело.
Он остановился.
— Все, — сказал он. — Пришли. Вы были правы, это именно
здесь. За два года мы так и не смогли найти это место.
— А как же вы ориентируетесь в море?
— В море, — сказал Карп, — есть какое-то разнообразие. Не
бывает двух одинаковы х волн. А здесь все так похоже: дома и
дома. Просто невозможно.
Он толкнул дверь, и дверь приняла этот довод. Внутри был
большой зал, облицованный моющимся кафелем. Игроки сидели
в кож аны х креслах, нап роти в них стояли привязанны е голые
люди, мужчины и женщины, — на выбор. У К арпа и Борзинга уже
были трубки для кровянки, отмеченные их монограммами, и Л а­
зурит тоже взял пару, себе и Вольфу, а также коробку с иглами.
Карп сел, поднес трубку ко рту и дунул. Его целью была де­
вушка лет пятнадцати. И гла вонзилась ей в мякоть левой груди,
большая капля крови выкатилась из раны и потекла по телу.
— Карп порочен, — сказал Борзинг. — Он целится в грудь.
— А вы? — спросил Лазурит.
— Во-первых, — сказал Борзинг, — я выбираю только муж­
чин. Женщин я люблю.

Карп метал уже третью иглу. Она вонзилась так близко к двум
другим, что послышался тихий звон стали.
— Ты хочешь сыграть? — спросил Вольф у Лазурита.
— Почему бы и нет, — сказал тот.
— Мне, например, вовсе не хочется.
— А если в старушку? — предложил Лазурит. — В старушку,
это ведь не страшно. Куда-нибудь под глаз.
— Нет, — сказал Вольф. — Не хочу. Что-то не тянет.
Борзинг выбрал себе мишень: парня, истыканного стальны­
ми стрелами, который безразлично смотрел себе под ноги. М о­
ряк набрал побольше воздуха и дунул изо всех сил. Стрела вош­
ла в тело и исчезла в паху. П арень подскочил от боли. П одо­
шел охранник.
— Вы стреляете чересчур сильно, — сказал он Борзингу. —
Она вошла так глубоко, что теперь ее не вынешь.
Он достал из карм ана пинцет из хромированной стали, на­
гнулся и осторожно порылся в плоти. Блестящая красная иголка
упала на пол.
Л азурит колебался.
— Мне очень хочется попробовать, — сказал он Вольфу. —
Но я не уверен, что получу такое же удовольствие, как они.
Карп уже метнул свои десять иголок. Руки у него дрожали,
он судорожно сглатывал слюну. Глаза закатились так, что вид­
нелись только белки. Он бессильно откинулся в кресле, с ним
было что-то вроде судорог.
Лазурит крутил рукоятку, чтобы поменять мишень. Внезапно
он замер. Перед ним с грустным видом стоял одетый в темное
человек и смотрел на него. Лазурит провел рукой по векам.
— Вольф, — простонал он, — вы видите его?
— Кого?
— Человека напротив меня.
Вольф посмотрел. Ему было скучно. Хотелось уйти.
— Тебе показалось.
Рядом с ними раздался какой-то шум. Это Борзинг опять вы­
палил слишком сильно, и в наказание получил пятьдесять иголок
в лицо. Оно превратилось в бесформенное красное месиво, и мат­
рос гром ко стонал, пока два охранника уводили его. Лазурит,
смущенный этим зрелищем, отвел глаза. Он посмотрел перед со­
бой. Мишени не было. Тогда он встал.
— Я иду с вами, — пробормотал он, обернувшись к Вольфу.
Они вышли. От недавней эйфории не осталось и следа.
— Зачем мы только встретили этих моряков? — сказал Лазу­
рит.

Вольф вздохнул.
— Вокруг столько воды, — сказал он. — И так мало остро­
вов.
Они быстрым шагом удалялись от квартала игр, и вскоре пе­
ред ними выросла черная решетка городской стены. Преодолев
это препятствие, они оказались во тьме, сотканной из сумрачных
нитей; до дому был еще час ходьбы.

ГЛАВА XXI
Не разбирая дороги, они брели ребро в ребро, словно желали
породить Еву. Лазурит слегка волочил ногу, и его комбинезон из
шелка-сырца обвис, как на вешалке. Вольф шел, опустив голову
и глядя под ноги. Вдруг он поднял голову:
— А может, пройдем через пещеры?
— Да, — сказал Лазурит, — а то здесь слишком много народу.
И действительно, уже третий раз за последние десять минут
они наталкивались на какого-тр помятого старика. Вольф пока­
зал, что нужно повернуть налево, и они вошли в первый же дом.
Это был обычный пригородный домишко, едва проклюнувшийся
из земли приблизительно на один этаж.
По замш елой лестнице они спустились в подвал и вошли в
большой коридор. Оттуда легко можно было попасть в пещеры.
Для этого надо было только оглушить сторожа — дело плевое,
поскольку у того остался всего один зуб.
За спиной сторожа виднелись узкая дверь в готической арке и
новая лестница, вся сверкаю щ ая крохотны м и кристаллами. То
тут, то там горели лампы, освещая дорогу, и при каждом шаге
под ногами поскрипывали блестящие гранулы. Лестница кончи­
лась, подземелье стало шире и воздух тут был горячим и пульси­
рующим, как кровь в артерии.
М олча они прошли двести или триста метров. М естами в сте­
не были провалы и ответвления от основного пути, и на каждом
повороте цвет кристаллов менялся. Они были то темно-розовые,
то ярко-зеленые, то опаловые с молочно-голубым и оранжевым
отливом. К азалось, что коридор выложен кош ачьими глазами.
В других камнях мерцал нежный свет и билось маленькое опало­
вое сердце. Заблудиться здесь было довольно трудно, поскольку
из города вела только одна дорога. Они иногда останавливались,
чтобы полюбоваться игрой света в какой-нибудь из ниш. Н а пе­
рекрестках стояли белые каменные скамьи, где можно было при­
сесть.

Вольф задумался о том, что М ашина уже, наверно, заждалась
его, и спрашивал себя, не пора ли вернуться.
— Там какая-то жидкость струится в кабине.
— Это то самое, что было у вас на лице? Такая черная и клей­
кая дрянь?
— Она почернела, когда я спустился. Там она была красной.
Красной и клейкой, как загустевшая кровь.
— Но это была не кровь, — сказал Лазурит. — Может быть,
дело в конденсации?
— Это значило бы подменить тайну словом. Возникает новая
тайна, вот и все. С этого все начинаю т, заканчиваю т колд ов­
ством.
— Ну и что? Разве не колдовство вся ваш а затея с клеткой?
Что это, как не остатки древнего галльского суеверия?
— К акого суеверия?
— Вы, как все галлы, боитесь, что небо упадет вам на голову,
и принимаете меры. Забиваетесь в свою скорлупу.
— Бог ты мой, — сказал Вольф, — как раз наоборот. Я хочу
увидеть все как есть.
— Как может течь что-то красное, если там ничего нет? К о­
нечно же, это конденсация. Но вас ведь тревожит что-то другое.
Что вы там все-таки видели? Вы мне так ничего и не сказали, хотя
я работал с вами с самого начала. Вам просто наплевать на...
Вольф не ответил. Лазурит некоторое время колебался, по­
том решился:
— В водопаде важна не вода, а то, что она падает.
Вольф поднял голову.
— Оттуда все видно так, как было на самом деле. Вот и все.
— И поэтому вы хотите туда вернуться, — сказал Лазурит,
расцветая в саркастической улыбке.
— Это не желание, — сказал Вольф. — Это неизбежность.
— Ха! — хмыкнул Лазурит. — Смешно слушать.
— А почему у тебя такой идиотский вид, когда ты вместе с
Фолавриль? — перешел в контратаку Вольф. — М ожет быть, рас­
скажеш ь?
— Ни за что, — сказал Лазурит. — Мне нечего рассказывать,
ничего особенного не происходит.
— Ты теперь успокоился, да? — сказал Вольф. — Поскольку
только что сделал это с девушкой из квартала любви. Теперь ты
думаешь, что с Ф олавриль получится. Не тут-то было. Как толь­
ко вы окажетесь вдвоем, к тебе опять явится этот тип.
— Нет, — сказал Лазурит. — П осле того, что произош ло,
нет.

— Н о разве ты не видел его сейчас, когда мы играли в кровянку? — спросил Вольф.
— Нет, — нагло солгал Лазурит.
— Ты лжешь, — сказал Вольф. И добавил: — Н агло лжешь.
— М ы скоро придем? — спросил Лазурит, чтобы перевести
разговор на другую тему.
— Еще добры х полчаса.
— Я хочу посмотреть на танцующего негра, — сказал Лазу­
рит.
— Это на следующем перекрестке, — сказал Вольф, — в двух
минутах ходу. Т ы прав, это нам не повредит. К акая все-таки
идиотская игра — кровянка!
— В следующий раз сыграем в отворот.

ГЛАВА XXII
Вскоре, можно сказать, почти сразу, они пришли в то место,
где можно было посмотреть на танцующего негра. Негры теперь
больше не танцую т на улице, потому что слишком много зевак
приходят на них поглазеть, и негры думают, что над ними смеют­
ся. Ведь негры очень чувствительны, и они имеют на это право.
В конце концов, белый цвет кожи — это всего лишь отсутствие
пигмента, а не какое-нибудь особое достоинство, и непонятно,
почему люди, которые изобрели порох, считают себя выше всех в
мире и полагают, что могут вмешиваться в столь серьезные вещи,
как музыка и танец. Вот как получилось, что негр выбрал именно
это место, чтобы ему никто не мешал: пещера охранялась, и сна­
чала нужно было отделаться от сторожа; совершивший сие полу­
чал в глазах негра что-то вроде неписаного пропуска. Ведь если
человек настолько хотел видеть негра, что решился убрать сто­
рожа, значит, он имеет на то право: он доказал, что начисто ли­
шен предрассудков.
По сути дела, негр неплохо устроился: сверху по специаль­
ной трубе ему поступали настоящее солнце и свежий воздух. Он
расположился в ответвлении из оранжевых хромированных кри­
сталлов: место было довольно просторное и с высоким потолком;
там росли тропические травы , колибри и другие необходимые
пряные приправы. Негр располагал усовершенствованной музы­
кальной машиной. Утром он по частям разучивал танцы, кото­
рые полностью и во всех деталях исполнял вечером.
Когда появились Вольф и Лазурит, он как раз начал танец
змеи, в котором двигались только ноги, от бедер до кончиков

пальцев, — все остальное оставалось неподвижным. Негр вежли­
во подождал, когда они подойдут ближе, и начал. Его музыкаль­
ная маш ина сопровож дала танец потрясаю щ им аккомпанемен­
том; среди инструментов можно было узнать пароходную сирену,
заменившую при записи саксофон-баритон.
Вольф и Лазурит молча смотрели на негра. Тот был необык­
новенно ловок и выгибал колени примерно пятнадцатью различ­
ными способами, что немало даже для негра. Это зрелище посте­
пенно стирало из памяти Машину, муниципальный совет, Фолавриль и игру в кровянку.
— Я не жалею, что мы пошли через пещеры, — сказал Лазу­
рит.
— Это точно, — ответил Вольф. — К тому же на улице сейчас
ночь, а у него здесь еще солнце.
— Н адо вернуться сюда и жить вместе с ним, — предложил
Л азурит.
— А работа? — неуверенно сказал Вольф.
— Ах, работа! Ну да, работа, конечно! — воскликнул Л азу­
рит. — Разумеется, вы хотите вернуться в вашу проклятую клет­
ку. Работа — это хороший предлог. А я вот хочу проверить, вер­
нется ли тот человек.
— Цыц, — сказал Вольф. — Смотри на негра, а меня оставь в
покое. Тем самым вы избавитесь от лишних мыслей.
— Естественно, — сказал Лазурит. — Н о все-таки у меня со­
хранились остатки профессиональной этики.
— Иди ты в задницу со своей профессиональной этикой! —
сказал Вольф.
Негр ш ироко улыбнулся им и остановился. Танец змеи был
окончен. Н а лице негра блестели капли пота, он обтерся клетча­
тым носовым платком немалых размеров и без промедления при­
ступил к танцу страуса. Он ни разу не сбился и поминутно приду­
мывал новые ритмы, безостановочно выбивая чечетку.
Негр закончил второй танец и опять широко улыбнулся.
— Вы здесь уже два часа, — честно сказал он. Вольф посмот­
рел на часы — негр сказал правду.
— Не обижайтесь на нас. М ы были зачарованы.
— Н а это и рассчитано, — согласился негр.
Но Вольф как-то почувствовал — когда негры обижаются,
это сразу чувствуется, — что они здесь уже слишком долго. Со
вздохом сожаления они откланялись.
— До свидания, — сказал негр.
Н а прощание он перешел на ш аг хромого льва. Перед тем,
как выйти на основную дорогу, они обернулись в последний

раз, в тот самый момент, когда негр изображал антилопу, несу­
щуюся галопом. П отом они повернули, — и их давно успели
позабыть.
— Черт! — сказал Вольф. — К ак жаль, что нельзя остаться
еще!
— М ы и так уже опаздываем, — сказал Лазурит, нисколько
при этом не торопясь.
— Сплошное расстройство, — сказал Вольф. — Потому что
все ненадолго.
— Чувствуешь себя обманутым.
— Н о даж е если бы это п родолж алось дольш е, — сказал
Вольф, — все равно когда-нибудь наступил бы конец.
— Дольше никогда не бывает, — сказал Лазурит.
— Нет, — сказал Вольф.
— Д а, — сказал Лазурит.
Вольф понял, что они запутались, и решил сменить тему.
— Нам предстоит неплохо поработать, — сказал он.
Подумал и добавил:
— Вот работа никогда не кончается.
— Нет, — сказал Лазурит.
— Да, — сказал Вольф.
Н а этот раз им оставалось только замолчать. Они шагали бы­
стро, дорога поднималась вверх. Внезапно она перешла в лестни­
цу. Правее в будке стоял — добро пожаловать! — старый сторож.
— Как вас сюда занесло? — спросил он. — Вы грохнули мое­
го коллегу на том конце?
— Не очень сильно, — уверил его Лазурит. — Завтра он уже
будет на посту.
— Тем хуже, — сказал стары й сторож. — П ризнаться, мне
скучновато, когда никто сюда не приходит. Ж елаю удачи, маль­
чики!
— Вы пустите нас назад, если мы вернемся? — спросил Лазу­
рит.
— И речи быть не может, — сказал старый сторож. —Инст­
рукция есть инструкция. Только через мой труп.
— Договорились, — обещал Лазурит. — До скорого.
Небо было в серых бледных разводах. Поднялся ветер, бли­
зился рассвет. П роходя мимо М ашины, Вольф остановился.
— Возвращайся один, — сказал он Лазуриту. — Я остаюсь.
Лазурит молча отправился домой. Вольф открыл шкаф и на­
чал одеваться. Его губы вздрагивали. Он наж ал на ры чаг, от­
крываю щ ий дверь, и вошел в клетку. Серая дверь с лязгом за­
хлопнулась за ним.

ГЛАВА XXIII
Н а этот раз Вольф выбрал клавишу максимальной скорости
и не почувствовал, как протекло время. Когда его рассудок про­
яснился, он обнаружил, что стоит на том же самом месте, в конце
большой аллеи, где они расстались с г-ном Перлом.
Перед ним была та же серо-желтая земля, каштаны, скорлуп­
ки и осенние листья. Однако никого не было видно возле руин и в
зарослях ежевики. Заметив поворот, Вольф незамедлительно на­
правился туда.
Перемена декораций сразу бросалась в глаза; это, однако, не
вызывало у Вольфа ощущения новизны и временного скачка. Те­
перь перед ним была унылая мощеная улица, круто поднимающаяся
вверх, с правой стороны виднелось большое серое строение, перед
которым росли липы, с левой — мрачная стена, утыканная битым
стеклом. Над всем царило безмолвие. Вольф медленно шел вдоль
стены; пройдя метров двадцать, он очутился перед дверью с окошеч­
ком, толкнул дверь и вошел. В этот момент коротко зазвенел звонок
и тут же смолк. Вольф оказался посреди большого квадратного дво­
ра, напомнившего ему школу. П ланировка тоже показалась ему
знакомой. Смеркалось; там, где по его воспоминаниям было окошко
кабинета главного воспитателя лицея, горел желтый свет. Двор был
довольно чисто выметен. Над черепичной крышей скрипел флюгер.
Вольф пошел на свет. Подойдя поближе, он увидал через зас­
текленную дверь человека, сидящего за маленьким столиком и
словно чего-то ждущего. Вольф постучал и вошел.
Ч еловек вы тащ ил из кар м ан а своего серого ж илета часы,
круглые часы в стальном корпусе.
— Вы опоздали на пять минут, — сказал он.
— Прош у прощения, — ответил Вольф.
Кабинет был уныл и выдержан в классическом стиле.
Пахло чернилами и хлоркой. Рядом с человеком, на прямоу­
гольной медной табличке было вы гравировано чернью: Госпо­
дин Брюль.
— Садитесь, — сказал человек.
Вольф сел и посмотрел на него. Перед господином Брюлем
леж ала откры тая папка мы ш иного цвета, из которой торчали
разные бумаги. Ему было лет сорок пять, он был худ, желтая кожа
туго обтягивала выступающие скулы. Острый нос придавал ему
грустный вид. П од редкими клочковатыми бровями блестели по­
дозрительные глазки, волосы были примяты, как будто он только
что снял шляпу.

— Вы уже были у моего коллеги Перла? — спросил г-н Брюль.
— Да, месье, — ответил Вольф. — У Леона-Абеля Перла.
— Согласно плану, — сказал г-н Брюль, — я должен погово­
рить с вами о ваших школьных занятиях.
— Д а, месье, — сказал Вольф.
— Досадно, — сказал г-н Брюль, — что моему коллеге абба­
ту Грилю придется возвращаться назад. П о сути дела, ваши вза­
им оотнош ения с религией были весьма недолгим и, тогда как
школьные занятия продолжались вплоть до вашего совершенно­
летия.
Вольф согласно кивнул головой.
— Сейчас вы пройдете по коридору до третьего поворота. Там
вы легко найдете аббата Гриля и отдадите ему эту записку. П о­
том вернетесь ко мне.
— Да, месье, — сказал Вольф.
Г-н Брюль заполнил формуляр и протянул Вольфу.
— Таким образом, — сказал он, — у нас будет время как сле­
дует узнать друг друга. П о коридору. Третий поворот.
Вольф встал, попрощался и вышел. Он чувствовал себя не­
много подавленны м. Д линны й гулкий коридор со сводчатым
потолком шел вдоль внутреннего дворика и печального сада с
аллеями, усыпанными гравием и обсаженными мелким кустар­
ником. Высохшие розовы е кусты торчали на голых клумбах,
где едва виднелись жалкие травинки. Ш аги Вольфа глухо отда­
вались в коридоре, и ему вдруг захотелось побеж ать, как он
бегал когда-то, опаздывая на урок, через привратницкую, ког­
да обитые тусклым железом ворота были уже закрыты. Ноздре­
ватый цементный пол перемежался возле колонн полосами бо­
лее истертого белого камня, в котором еще искрились редкие
ископаемые ракуш ки. С другой стороны двора зияли дверные
проемы и видны были пустые классы со скамейками амфитеат­
ром. Иногда Вольф замечал черный угол классной доски и мрач­
ную, суровую кафедру на потрепанном временем помосте.
У
третьего поворота Вольф обнаружил белую эмалевую таб­
личку с надписью: «Катехизис». Он робко постучался и вошел.
Это был обычный класс, но без столов, с одними изрезанными и
исписанными скамейками и висящими на длинных проводах лам­
пами в эмалевых абажурах; стены до высоты примерно полутора
метров были коричневыми, выше их цвет становился грязно-се­
рым. Н а всем лежал давний слой пыли. Тонкий и изящный аббат
Гриль сидел за своим столом и явно нервничал. Вольфу броси­
лась в глаза маленькая остроконечная бородка и хорошо сшитая
сутана. Н а столе лежала черная кожаная папка. Без всякого удив­

ления Вольф отметил, что аббат держит в руках то самое досье,
которое минуту назад находилось у господина Брюля.
Он протянул записку.
— Здравствуйте, сын мой, — сказал аббат Гриль.
— Здравствуйте, господин аббат, — ответил Вольф. — Гос­
подин Брюль меня...
— Знаю, знаю, — сказал аббат Гриль.
— Вы спешите? — спросил Вольф. — Я могу уйти.
— Вовсе нет, вовсе нет, — сказал аббат Гриль. — У меня мно­
го времени.
Его хорошо поставленный, чересчур манерный голос стеснял
Вольфа, как будто рядом с ним стояла громоздкая хрустальная
ваза.
— Поглядим, — прожурчал аббат, — что тут по моей части.
Гм... ведь вы ни во что не верите, правда? Ч то ж, скажите-ка,
когда именно вы перестали верить в Бога? Это ведь легкий воп­
рос, не так ли?
— Ну-у... — протянул Вольф.
— Садитесь, садитесь, — говорил аббат. — Х отя бы вот на
этот стул... Не спешите, не бойтесь...
— Чего мне бояться, — немного устало сказал Вольф.
— Вам это скучно? — спросил аббат Гриль.
— Нет-нет, — сказал Вольф, — это, пожалуй, слишком про­
сто, вот и все.
— Подумайте хорош енько, это не так просто, как вам ка­
жется.
— За детей берутся слишком рано, — сказал Вольф. — В том
возрасте, когда они еще верят в чудо. Вот они и хотят немедлен­
но получить чудо, а когда чуда не происходит, для них все кон­
чается.
— Может, для других детей это и справедливо... — сказал аббат
Гриль. — Но с вами все было иначе, все было иначе. Вы отвечаете
так, словно не хотите утруждать себя, и я вас понял... я вас понял, но
в вашем случае все было иначе, не правда ли?
— Что ж, — раздраженно сказал Вольф, — если вы так хоро­
шо обо мне информированы, вы и сами все знаете.
— В сущности, — сказал аббат Гриль, — мне-то нет нужды
ничего выяснять. Это необходимо вам... именно вам.
Вольф подвинул стул и сел.
— У меня был такой аббат, как вы, он преподавал катехизис.
Н о его звали Вольпиан де Ноленкур де ла Рош-Бизон.
— Г риль — это не полное мое имя, — сказал аббат, любезно
улыбнувшись Вольфу. — У меня еще есть титул...

— И к детям он относился по-разному, — продолжал Вольф. —
В первую очередь его интересовали те, кто был хорош о одет, и
особенно их матери.
— Все это еще не является достаточным основанием, чтобы
перестать верить, — примирительно сказал аббат Гриль.
— Во время первого причастия, — сказал Вольф, — я так силь­
но верил, что чуть не потерял сознание в церкви. Я был уверен,
что это причастие так на меня действует. П росто мы три часа
провели на ногах, воздух был спертый и страшно хотелось есть.
Аббат Гриль рассмеялся.
— Вы злитесь на религию, как маленький мальчик.
— Это у вас религия для маленьких мальчиков, — сказал Вольф.
— Вы недостаточно компетентны, чтобы судить об этом.
— Я не верю в Бога, — сказал Вольф.
Он несколько секунд помолчал.
— Бог — враг прибыли.
— Прибыль — враг человека, — сказал аббат Гриль.
— Человеческого тела, — парировал Вольф.
А ббат Гриль улыбнулся.
— Дело у нас не клеится. М ы уходим от темы, вы не отвечаете
на мой вопрос, не отвечаете...
— Меня смущают формы вашей религии, — сказал Вольф, —
все как-то деш ево. С плош ное притворство, песенки, красивые
костюмчики. Католицизм — это разновидность мюзик-холла.
— Попробуйте вспомнить, каким вы были двадцать лет на­
зад, — сказал аббат Гриль. — Поймите, я здесь, чтобы помочь
вам... как священник или не как священник... мюзик-холл — это
тоже очень важно.
— Тут не м ож ет бы ть аргум ентов за и против, — сказал
Вольф. — Человек либо верит, либо нет. Я, например, всегда
стеснялся входить в церковь. Я стеснялся смотреть на людей в
возрасте моего отца, когда они преклоняли колени перед м а­
леньким шкафчиком. Мне делалось стыдно за отца. Я никогда
не сталкивался с дурными священниками, вроде тех, о которых
пишут всякие гадости в разны х книгах про педерастов, я ни
разу не подвергался несправедливым гонениям — я даже не знал,
что так бывает, — но тем не менее я всегда стеснялся священни­
ков. М ожет быть, из-за сутан.
— Когда вы сказали: «Я отрекаюсь от Сатаны, от его мишуры
и его помпы...»? — спросил аббат Гриль.
Он пытался помочь Вольфу.
— Я думал о помпе, — сказал Вольф, — помнится, во дворе у
соседей была помпа, с ры чагом , краш еная в зеленый цвет. Вы

знаете, я почти не открывал катехизис... Я не мог верить... Так уж
меня воспитали... Это была простая формальность, чтобы полу­
чить золотые часы и чтобы не возникло препятствий при вступле­
нии в брак.
— Кто вас вынуждал венчаться в церкви?
— Это позабавило моих друзей, жене нравилось свадебное
платье и вообще... Ох! Как это скучно! Мне на это глубоко напле­
вать. И всегда было наплевать.
— Х отите увидеть ф отограф ию Бога? — предложил аббат
Гриль. — Показать?
Вольф взглянул на него. Тот не шутил. Любезный и нетерпе­
ливый, аббат ждал ответа.
— Я не думаю, что у вас она есть, — сказал Вольф.
Аббат Гриль сунул руку во внутренний карман сутаны и дос­
тал красивый коричневый бумажник из крокодиловой кожи.
— У меня тут отличная серия.
Он вынул три фотографии и протянул их Вольфу. Вольф не­
брежно просмотрел их.
— Так я и думал. Это мой приятель Ганар. Он всегда играл
Бога, когда в школе ставили пьесу, и просто так, на переменах.
— Вот-вот, — сказал аббат Гриль. — Ганар, кто бы мог поду­
мать? Был такой лодырь. Лодырь Ганар. Он — и Господь Бог, кто
бы мог подумать! Посмотрите вот на эту, в профиль. Она самая
четкая. Вы помните его?
— Да, — сказал Вольф. — У него была большая родинка воз­
ле носа. И ногда во время урока он приделы вал к ней лапки и
крылышки, чтобы все думали, что это муха. Бедняга Ганар.
— Не надо его жалеть. Ему повезло. Ему крупно повезло.
— Да, — сказал Вольф, — крупно повезло, нечего сказать.
Аббат Гриль положил фотографии обратно в бумажник. Из
другого отделения он достал маленький картонный прямоуголь­
ник и протянул его Вольфу.
— Держите, сын мой. В целом вы не так-то плохо ответили.
Д аю вам похвальны й жетон. К огда у вас будет десять таких, я
подарю вам образок. Очень красивый образок.
Вольф оцепенело поглядел на него и покачал головой.
— Это неправда, — сказал он. — Вы не такие. Вы не такие
терпимые. Это все ложь и охмуреж, провокация и агитация.
— Нет, нет, — сказал аббат, — вы заблуждаетесь. М ы дей­
ствительно очень терпимы.
— Постойте, — сказал Вольф, — кто может быть терпимее
атеиста?
— Мертвый, — небрежно сказал аббат Гриль, засунув бумаж­

ник себе в карм ан. — Все, благодарю вас, благодарю . М ожете
быть свободны. П ригласите следующего.
— Д о свидания, — сказал Вольф.
— Вы найдете дорогу? — спросил аббат Гриль, не рассчиты­
вая услышать ответ.

ГЛАВА XXIV
Вольф уже ушел. Он вспомнил теперь все это, все, что сама
личность аббата Гриля мешала ему вызволить из памяти: стояния
на коленях в полумраке часовни, доставлявшие такую муку и ко­
торые он все же вспоминал не без удовольствия. Саму часовню —
прохладную и немного таинственную. Н аправо, при входе, была
исповедальня. Ему припомнилась первая исповедь: бессвязные,
общие слова, как, впрочем, и всякий раз в дальнейшем; голос свя­
щенника из-за маленькой решетки казался ему иным, чем обычно:
глухим и торжественным, как будто и впрямь роль исповедника
поднимала его выше повседневности, вернее сказать, выводила из
привычного состояния, одаривая мимолетной способностью к все­
прощению, безграничному пониманию и различению добра и зла.
Смешнее всего было что-то вроде парада перед первым причасти­
ем: вооружившись деревянной трещеткой, священник муштровал
их, как солдат, чтобы они не оскандалились в день церемонии. От
этого часовня теряла часть своей магической власти, становилась
более домашней. Казалось, ее старые камни вступили в сговор со
ш кольниками, которы е, выстроивш ись в две шеренги справа и
слева от центрального входа, репетировали построение в одну ко­
лонну и проход к ступенькам, где они опять строились в две шерен­
ги и получали облатки из рук священника и викария, помогающего
ему в праздничные дни. «Священник или викарий протянет мне
облатку?» — спрашивал себя Вольф и разрабатывал сложные ма­
невры, чтобы оказаться на месте одного из своих товарищей; полу­
чив облатку не от самого аббата, он непременно упал бы, поражен­
ный громом небесным, или угодил бы прямо в лапы Сатаны. А по­
том они учили гимны. Церковь сотрясалась от звуков «Агнца», от
речитативов, полных величия, восторга, надежды. Вольф поразился
теперь при мысли, что эти слова любви и поклонения становились
в устах детей лишенным всякого смысла звонким гулом. Забавное
было тогда это первое причастие: напротив стоял младший класс,
еще младше их, и казалось, они поднялись чуть выше по социаль­
ной лестнице, получили новую звездочку на погоны. По отноше­
нию к более старшим появлялась возможность догнать их, быть с

ними на равных. И ко всему этому — повязка на рукаве, голубой
костюм, крахмальный воротничок и начищенные ботинки, ощуще­
ние праздника, украшенная часовня, толпа народу, запах ладана,
отблески свечей, смешанное чувство участия в представлении и
причастности к великой тайне, желание свернуть горы своей мо­
литвой, боязнь проглотить облатку — «все ли это взаправду?» и
«все взаправду» — и, по возвращении домой, тягость в желудке и
ощущение, что тебя обвели вокруг пальца. Остались от этого золо­
ченые образки, которыми менялись его школьные товарищи, голу­
бой костюм, который он потом носил, крахмальный воротничок,
который ни разу не пригодился, и золотые часы, сослужившие ему
впоследствии добрую службу: он продал их безо всякого сожале­
ния, когда был на мели. И подаренный одной из набожных кузин
молитвенник с красивым переплетом, который поэтому никто не
решался выбросить, но никто так ни разу и не открыл... Ленивое
разочарование... убогая комедия... и еще сожаление оттого, что
нельзя точно выяснить, видел ли ты на самом деле Иисуса, или
просто голова закружилась от жары, запахов, недосыпа и черес­
чур тесного воротничка.
Пустота. Единица измерения отсутствия.
Вольф наконец очутился перед дверью г-на Брю ля и перед
самим г-ном Брюлем. Он провел рукой по лбу и сел.
— Вот и все... — сказал господин Брюль.
— Все, — сказал Вольф, — и совершенно впустую.
— Как это? — спросил г-н Брюль.
— У нас с ним ничего не получилось. М ы оба пороли какуюто чушь.
— Но потом, — сказал г-н Брюль, — вы сами все себе расска­
зали. Дело именно в этом.
— Ах так? — сказал Вольф. — Х орош о. Однако этот пункт
свободно можно было опустить. Он лишен всякого содержания.
— Вот потому-то я и послал вас сначала туда, — сказал г-н
Брюль, — чтобы побыстрее избавиться от всего лишнего.
— Абсолютно лишнего, — сказал Вольф. — Это меня никог­
да всерьез не волновало.
— Конечно, конечно, — пробормотал г-н Брюль, — но так полу­
чается более подробно.
— А Господом Богом оказался просто Ганар, мой школьный
товарищ. Я видел его фотографию. Это ставит все на свои места.
Так что наш а беседа не была вовсе бесполезной.
— А теперь, — сказал г-н Брюль, — поговорим серьезно.
— С только лет прош ло, — сказал Вольф, — столько всего
намешалось. П ора во всем разобраться и навести порядок.

ГЛАВА XXV
— Нам необходимо определить, — сказал г-н Брюль, тщатель­
но выговаривая слова, — насколько школьные занятия способ­
ствовали вашему разочарованию в жизни. Это ведь и есть та при­
чина, что привела вас сюда.
— Вроде того, — сказал Вольф. — Почему же все-таки и здесь
ждало разочарование?
— Но прежде всего, — сказал г-н Брюль, — лежит ли на вас
часть ответственности за эти занятия.
Вольф очень хорош о помнил, что ему хотелось в ш колу, и
сказал об этом г-ну Брюлю.
— Но, — добавил он, — честно говоря, если бы я и не хотел,
меня бы все равно туда отправили.
— Вы уверены? — спросил г-н Брюль.
— Я был способным ребенком, — ответил Вольф, — и к тому
же мне хотелось иметь учебники, ручки, портфель и тетрадки. Вот
в чем дело. Но так или иначе родители все равно не оставили бы
меня дома.
— М ожно бы ло заняться чем-нибудь другим, — сказал г-н
Брюль. — М узыкой. Рисованием.
— Нет, — сказал Вольф.
Он рассеянно оглядел комнату. Н а запыленной папке стоял
старенький гипсовый бюст, которому кто-то неумелой рукой при­
рисовал один ус.
— М ой отец, — объяснил Вольф, — рано прекратил учебу,
поскольку его средства позволяли ему без этого обойтись. Может
быть, именно поэтому он так и настаивал, чтобы я доучился до
конца. А для того, чтобы завершить учебу, сперва нужно ее на­
чать.
— Короче, — сказал г-н Брюль, — вас поместили в лицей.
— Мне хотелось общаться со сверстниками. Это тоже сыгра­
ло свою роль.
— И тут все было в порядке, — сказал г-н Брюль.
— В некоторой степени да, — сказал Вольф. — Но те склон­
ности, от которы х я страдал в детстве, развивались потом все
сильней и сильней. С одной стороны, лицей освободил меня, пока­
зав мне людей другого круга, с незнакомыми привычками и при­
чудами; в результате я стал сомневаться решительно во всем, и из
всех привычек и причуд выбирал только наиболее для меня под­
ходящие.
— Без сомнения, — сказал г-н Брюль.

— Н о при этом, — продолжал Вольф, — лицей усилил те чер­
ты характера, о которых я уже говорил г-ну Перлу: с одной сто­
роны, жажда героических поступков, с другой — физическая сла­
бость — и, соответственно, разочарование.
— Ваша жаж да подвига заставляла вас всегда стремиться к
первенству?
— Но лень не позволяла мне удерживать это положение.
— Вполне уравновешенная жизнь, — сказал г-н Брюль. — Что
тут плохого?
— Это неустойчивое равновесие, — заверил Вольф. — И зма­
тывающее равновесие. Система, в которой все векторы сил были
бы равны нулю, мне бы гораздо больше подошла.
— Что может быть устойчивее, чем... — начал было г-н Брюль,
но как-то странно взглянул на Вольфа и умолк.
— Я становился все более лицемерным, — продолжал Вольф,
глядя в одну точку, — но не в общепринятом смысле слова: я не
притворялся, лицемерие было связано только с учебой. Мне по­
везло со способностями, и я делал вид, что стараюсь, — держась
чуть выше среднего уровня без малейших усилий. Н о одаренных
людей не любят.
— Вы хотите, чтобы вас любили? — с безразличным видом
спросил г-н Брюль.
Вольф побледнел, по лицу его прош ла тень.
— Оставим это, — сказал он, — мы сейчас говорим об учебе.
— Ну что ж, давайте говорить об учебе, — сказал г-н Брюль.
— Задавайте мне вопросы, — сказал Вольф, — я буду отве­
чать.
— Какое воздействие, — тут же спросил г-н Брюль, — оказы­
вала на вас учеба? Не довольствуйтесь детскими воспоминания­
ми, прошу вас. Скажите мне, каков был результат ваших заня­
тий, поскольку вы все же занимались и проявляли старательность,
хотя, возможно, и показную. Ведь регулярность привычек не мо­
жет не отразиться на характере индивидуума, если эти привычки
сохраняются достаточно долгое время.
— Достаточно долгое... — повторил Вольф. — Д а это крест­
ный путь! Ш естнадцать лет... Ш естнадцать лет протирать задом
жесткие скамейки... Ш естнадцать лет то — честности, то — об­
мана... Ш естнадцать лет скуки, а что осталось? Пустые разроз­
ненные картинки... запах типографской краски от новых учебни­
ков первого октября, осенние листья, которые рисовали на уро­
ках, отврати тельное тельце расчлененной лягуш ки, пахнущее
формалином; и последние дни школьного года, когда замечаешь,
что учителя тоже люди, потому что они тоже ждут каникул, и

ш кольников стало меньше. И жуткий страх перед экзаменами,
который теперь кажется бессмысленным. К чему ведет регуляр­
ность привычек... Д а знаете ли вы, господин Брюль, что просто
подло навязывать детям регулярность привычек на шестнадцать
лет вперед? Н ам подменили время, господин Брюль. Н а самом
деле время не делится механически на минуты и часы. Время
субъективно, каждый носит его в себе. П опробуйте-ка вставать
каждый день в семь утра. Обедать в полдень, ложиться в девять.
И ни одна ночь не будет принадлежать вам... И вы никогда не
узнаете, что есть миг, когда подобно тому, как море замирает
между приливом и отливом, когда ночь и день становятся неотли­
чимы друг от друга и тают и сливаются в горячке, словно реки
при встрече с океаном. У меня украли шестнадцать лет ночи, гос­
подин Брюль. В шестом классе мне внушили, что единственной
целью является переход в пятый; в первом мне надо было сдавать
на бакалавра, потом писать диплом. Я думал, что у меня есть
цель, господин Брюль. Ничего у меня не было. Я шел по коридору
без конца и начала, впереди меня шли такие же безмозглые идио­
ты, а следующие наступали мне на пятки. Ж изнь заворачивают в
ослиную шкуру, как горькие порош ки заклады ваю т в капсулы,
чтобы их легче было проглотить... Но теперь я знаю, что предпо­
чел бы все-таки подлинный вкус.
Г-н Брюль молча потер руки и стал громко хрустеть пальца­
ми. Как неприятно, подумал Вольф.
— Вот почему я мухлевал, как мог, — заклю чил Вольф. —
Я мухлевал... чтобы меня не трогали, чтобы мне дали спокойно
посидеть и подумать в своей клетке, и так и просидел в ней рядом
с теми, кто ни о чем не думал, и вышел оттуда вместе с ними, не
раньше и не позже. Конечно, все считали, что я такой же, как они,
и этим вполне ограничивалась моя забота о мнении окружающих.
Однако все это время я жил в своем мире. Я был ленив и думал о
другом.
— Послушайте, — сказал г-н Брюль, — я не вижу в этом ни­
какого обмана. Ленивы вы были или нет, вы достойно завершили
свои занятия. То, что вы думали о другом, вовсе не означает ва­
шей вины.
— Это меня состарило, господин Брюль, — сказал Вольф. —
Я ненавижу учебу, потому что она меня состарила, как бы изно­
сила. Я ненавижу старость.
Он хлопнул ладонью по столу.
— П осмотрите на этот старый стол. Все, что связано с уче­
бой, превращ ается в рухлядь. Старые, грязные, пыльные вещи.
К раска на стенах, облезаю щ ая засохшими струпьями. Засижен­

ные мухами пыльные лампы. Повсюду чернильные пятна. Столы,
изрезанные перочинным ножиком. Чучела птиц, изъеденные чер­
вями. Вонючие кабинеты химии, душные гимнастические залы.
Кучи мусора в ш кольном дворе. Престарелые кретины-учителя.
М аразматики. Ш кола маразма. Называется образование. Все это
больше похоже На лепрозорий. Кожа слезает, и видишь, что там
внутри. Сплош ная мерзость.
Г-н Брю ль слегка нахмурился и недовольно сморщ ил свой
длинный нос.
— М ы все стареем и изнашиваемся, — сказал он.
— Да, конечно, — ответил Вольф. — Но не настолько. Мы
распадаемся на листы, как старые книги. Н аш е старение идет
изнутри. Это не так уродливо.
— Старость не порок, — сказал г-н Брюль.
— Еще какой порок, — сказал Вольф. — Стареть стыдно.
— Но, — заметил г-н Брюль, — так происходит со всеми.
— Это не страш но, — сказал Вольф, — если человек успел
пожить по-настоящему. Н о меня возмущает то, что делают с деть­
ми в самом начале их жизни. Видите ли, господин Брюль, все очень
просто: пока существует место, где есть воздух, солнце и трава,
человек должен жалеть, что он не там. Особенно, если он молод.
— Вернемся к нашей теме, — сказал г-н Брюль.
— М ы ее не оставляли.
— Какие положительные качества сформировала у вас учеба?
— Ох, господин Брюль, — сказал Вольф, — зря вы у меня это
сп раш иваете...
— А что? — спросил г-н Брюль. — М не-то, как вы понимаете,
совершенно все равно.
Вольф поднял глаза, и тень еще одного разочарования легла
на его лицо.
— Д а, конечно, — сказал он. — Прош у прощения.
— Однако, — сказал г-н Брюль, — я должен знать.
Вольф кивнул головой, закусил нижнюю губу и начал:
— Просто так не проживешь, если не научиться находить оп­
ределенную доступную прелесть в существующем порядке вещей,
и как естественно поэтому просто поплыть по течению.
— Нет ничего естественнее, — подтвердил г-н Брюль, — хотя
ваши утверждения скорее характерны лично для вас, а не для
всех, но не будем об этом.
— Я обвиняю учителей в том, что своим тоном и своими кни­
гами они заставили меня верить в неподвижность мира. Застави­
ли мои мысли застрять на некоей определенной стадии (которую
никто никогда не определял, но они не видят в этом противоре­

чия) и убедили меня, что где-то когда-то возможен некий идеаль­
ный порядок.
— И прекрасно, — сказал г-н Брюль, — вам не кажется, что
такая уверенность внушает надежду?
— Когда понимаешь, что этот порядок для нас недостижим,
что его обретут разве что в будущем, столь же далеком, как не­
бесные тум анности, надежда превращ ается в безнадеж ность и
осаживается на дно вашей души, как серная кислота осаживает
соли бария. Я привел такое сравнение, чтобы остаться в рамках
школьной программы. Но в случае с барием осадок хотя бы бело­
го цвета.
— Знаю, знаю, — сказал г-н Брюль, — не вдавайтесь в бес­
смысленные подробности.
Вольф злобно посмотрел на него.
— Хватит, — сказал он. — Я вам сказал вполне достаточно.
Дальше разбирайтесь сами.
Г-н Брюль нахмурил брови и забарабанил пальцами по столу.
— Мы разбираем шестнадцать лет вашей жизни, и вы считае­
те, что сказанного достаточно. И это все, что вам запомнилось.
Одним словом, вы это ни в грош не ставите.
— Господин Брю ль, — сказал Вольф, отрубая каждое сло­
во, — послуш айте, что я вам скажу. С луш айте внимательно.
В аш а учеба — сплош ная ерунда. Н ет ничего легче в мире.
Людям вбили в головы, что инженер или ученый принадлежит к
элите. Мне просто смешно: ведь кроме этих представителей эли­
ты, все знаю т, что боксу научиться трудней, чем математике.
Иначе боксеров было бы больше, чем математиков. Стать хоро­
шим пловцом труднее, чем научиться правильно писать по-фран­
цузски, иначе инструкторов по плаванию было бы больше, чем
учителей французского. К то угодно сможет сдать на бакалав­
ра, а вот посчитайте, сколько вы наберете человек для соревно­
ваний по десятиборью? Господин Брюль, я ненавижу учебу, по­
тому что слишком много идиотов умеют читать; и хорошо, что
эти идиоты рвут друг у друга спортивные журналы и болеют на
стадионах. Лучше учиться правильно заниматься любовью, чем
корпеть над книгой по истории.
Г-н Брюль робко поднял руку.
— Это вы будете обсуждать с моими коллегами. Не выходите
за рамки темы, прошу вас.
— Любовь — это настолько же запущенный вид физической
деятельности, как и все остальные.
— Возможно, — сказал г-н Брюль, — но ей тем не менее посвя­
щена отдельная глава.

— Ладно, — сказал Вольф, — не будем об этом. Вы теперь
знаете, что я думаю о вашей учебе. Об этом маразме. О всей ва­
шей пропаганде, книгах, вонючих классах и двоечниках-онанистах. О сортирах, забитых дерьмом, о тихих пакостниках, об очка­
стых математиках, жеманных политехниках и зажравш ихся фи­
лологах, о вороваты х медиках и продаж ны х юристах. Д авайте
лучше поговорим о хорошем боксерском поединке. Там тоже пол­
но обмана, но все-таки как-то по легче на душе.
— Н а душе полегче только по контрасту. Если бы студентов
было бы так же мало, как боксеров, за каждый удачный диплом
носили бы на руках.
— М ожет быть, — сказал Вольф, — но люди сделали ставку
на интеллектуальные занятия. Тем лучше для физических. А те­
перь, если вы отправите меня отсюда к чертовой матери, я буду
вам очень благодарен.
Он обхватил голову руками и несколько секунд не смотрел на
г-на Брюля. Когда он снова поднял глаза, тот уже исчез, кругом
была пустыня и золотистый песок; свет лучился, казалось, ото­
всюду, и сзади слышался шум воды. Обернувшись, Вольф уви­
дел в ста метрах от себя море, синее, теплое, неизменное, и сердце
у него забилось и расцвело. Он бросил на песок свои ботинки,
куртку и шлем и побежал навстречу кружеву сверкающих брызг,
которые плела лазурная гладь.
И снова все смешалось, слилось и закружилось в вихре пус­
тоты; и опять леденящий холод клетки.

ГЛАВА XXVI
Вольф очнулся у себя в кабинете и прислушался. Наверху, в
комнате Л азурита, раздавались беспокойные шаги. Лиль зани­
малась хозяйством где-то неподалеку. Вольф чувствовал себя в
ловуш ке — он так быстро исчерпал все свои развлечения, что
голова его опустела, и осталась лишь скука, лишь железная клет­
ка; да и попытка разделаться с воспоминаниями казалась теперь
крайне сомнительной.
Вольф встал; ему было не по себе. Он пошел искать Лиль по
всем комнатам . О на бы ла на кухне и стояла на коленях перед
конурой Сенатора Дюпона. Лиль смотрела на Сенатора, ее глаза
были полны слез.
— Что случилось? — спросил Вольф.
Между лап Сенатора дремал уапити. Глаза Сенатора были мут­
ны, он мямлил какие-то невнятные обрывки песен и пускал слюни.

— Сенатор... — сказала Лиль.
Ее голос дрожал.
— Что с ним?
— Не знаю, — ответила Лиль. — Он несет какую-то чушь и не
отвечает на вопросы.
— Н о он, видимо, доволен? Он даже поет.
— Мне кажется, он спятил, — прошептала Лиль.
Сенатор шевельнул хвостом, и проблеск сознания мелькнул в
его глазах.
— Точно! — заявил он. — Я впал в м аразм и надеюсь, что
н авсегда.
И вновь затянул свою ужасную песню.
— Ничего страшного, — сказал Вольф, — пойми, он уже стар.
— Он так радовался, когда у него появился уапити, — всхлип­
нула Лиль.
— Радоваться — все равно, что спятить. Когда тебе больше
ничего не хочется, остается только впасть в маразм.
— Ох, — сказала Лиль, — бедняга Сенатор.
— Заметь также, — сказал Вольф, — что есть два способа
ничего не хотеть: иметь все, что тебе хочется, или привыкнуть к
мысли, что у тебя этого нет.
— Но он же не может остаться таким насовсем! — воскликнула
Лиль.
— По крайней мере, ему так хочется. Он теперь блаженству­
ет. Лиль, он получил все, что хотел. О ба варианта кончаются
одинаково: помутнением рассудка.
— Это меня убивает, — сказала Лиль.
Сенатор сделал еще одно усилие.
— Послушайте, — сказал он. — Это мое последнее просвет­
ление. Я счастлив, понимаете? Мне больше не надо ни о чем ду­
мать. Я безусловно удовлетворен, влачу вполне растительное
существование и больше никогда не буду говорить. Я припадаю
к земле, возвращ аюсь к корням. Теперь, когда я ожил и все мои
желания исполнились, — я утратил их, и мне больше нет нужды
быть умным. Ж аль потраченных лет.
Он смачно облизнулся и пробурчал что-то неразборчивое.
— Я функционирую, все остальное — ерунда. Теперь я попал
в свою колею. Я вас очень люблю, я, может быть, буду вас пони­
мать, но это — мои последние слова. Я наш ел своего уапити.
Ищ ите вашего.
Лиль вытерла слезы и погладила Сенатора. Он вильнул хвос­
том, положил голову на шею уапити и уснул.
— А если уапити на всех не хватит? — сказал Вольф.

Он помог Лиль встать.
— Ох, — сказала она, — я не могу на это спокойно смотреть.
— Лиль, — сказал Вольф, — я тебя так люблю. Почему я не
могу быть таким счастливым, как Сенатор?
— Я, наверно, слишком маленькая, — сказала Лиль, прижав­
шись к нему. — Или ты ни в чем не можешь разобраться. Ты все
путаешь, Вольф.
Они вышли из кухни и сели на диван.
— Я уже почти все испытал, и нет ничего такого, что я хотел
бы испытать еще раз.
— Даже поцеловать меня? — спросила Лиль.
— Пожалуйста, — сказал Вольф и сделал это.
— А твоя гадкая Машина? — спросила Лиль.
— Она внушает мне страх, — прошептал Вольф. — То, что там
с тобой делается...
Ему стало так неприятно, что свело шею.
— Эта штука устроена, чтоб забыть, — продолжал он, — но
сначала вспоминаешь все. Все. С мельчайшими подробностями.
И при этом не чувствуешь того, что раньше.
— Это так неприятно? — спросила Лиль.
— Это убийственно. Волочишь за собой себя прежнего.
— Ты не хочешь как-нибудь взять меня с собой? — спросила
Лиль, лаская его.
— Ты красивая. Ты милая. Я тебя люблю. И я разочарован во
всем.
— Разочарован? — повторила Лиль.
— Не может быть, чтобы все сводилось к этому, — сказал Вольф,
сделав неопределенный жест рукой, — игра в плук. Машина, квар­
тал любви, работа, музыка, жизнь, другие люди.
— А я? — спросила Лиль.
— Д а, конечно, — сказал Вольф. — Конечно, есть ты, но ведь
нельзя влезть в чужую шкуру. Нас все равно будет двое, потому
что ты самодостаточна, и если бы тебя можно было дополнить,
это была бы уже не ты.
— Ты можешь быть в моей шкуре вместе со мной, — сказала
Лиль. — Я была бы только рада. М ы были бы одни на свете.
— Это невозмож но, — сказал Вольф. — В шкуре другого
можно очутиться, только если его убить или содрать с него эту
ш куру.
— Сдери ее с меня, — сказала Лиль.
— М ы тогда все равно не будем вместе. Это опять буду я,
только в другой шкуре.
— Ох, — грустно вздохнула Лиль.

— Так оно и бывает, — сказал Вольф. — М ожно иметь все и
быть несчастным. Это неизлечимо и неизбежно.
— Неужели нет никакого выхода? — спросила Лиль.
— Только М ашина, — сказал Вольф. — У меня есть М аш и­
на, и не так уж много времени я в ней провел.
— Когда ты снова туда пойдешь? — спросила Лиль. — Я так
боюсь этой клетки. И ты мне ничего не рассказываешь.
— Я отправлюсь туда завтра, — сказал Вольф. — Теперь я
должен работать. А рассказать тебе я ничего не могу.
— Почему? — спросила Лиль. Вольф помрачнел.
— Потому что я ничего не помню, — сказал он. — Я знаю, что
воспоминания там возвращаются, но Машина сразу их уничтожает.
— А ты не боишься разрушить сразу все воспоминания?
— Вообще-то, — сказал Вольф уклончиво, — я еще ничего
особенно не разрушил.
Он прислушался. Дверь комнаты Л азурита хлопнула, и тот
с грохотом промчался по лестнице. Они встали и посмотрели в
окно. Лазурит шел, почти бежал, в направлении К вадрата. Не
дойдя до него, он упал в красную траву и обхватил голову ру­
ками.
— Поднимись к Ф олавриль, — сказал Вольф. — Ч то у них
случилось? Он вне себя.
— Ты не пойдешь его утешить?
— М ужчины утешаются в одиночку, — проговорил Вольф,
входя в свой кабинет.
Он лгал вдохновенно и искренне. Мужчины утешаются точ­
но так же, как женщины.

ГЛАВА XXVII
Лиль было немного неудобно идти к Фолавриль с утешения­
ми, ей это казалось нескромным, но с другой стороны, с Лазури­
том такого раньш е никогда не случалось. И к тому же в его
бегстве угадывался скорее ужас, чем гнев. Л иль выш ла на лес­
тницу, поднялась на восемнадцать ступенек и постучалась к Ф о­
лавриль. Ф олавриль откры ла дверь и поздоровалась.
— Что случилось? — спросила Лиль. — Лазурит чего-то ис­
пугался или, может быть, заболел?
— Я не знаю, — тихо и сдержанно ответила Фолавриль. — Он
так внезапно ушел.
— Я не хочу быть нескромной, но у него был такой странный
вид.

— Он целовал меня, — объяснила Фолавриль, — а потом опять
кого-то увидел, и на этот раз не выдержал и ушел.
— А на самом деле никого не было? — спросила Лиль.
— Мне как-то все равно, — ответила Фолавриль. — Но он точно
кого-то видел.
— Что же делать? — спросила Лиль.
— Я думаю, он меня стыдится, — сказала Фолавриль.
— Нет, — сказала Лиль, — он стыдится быть влюбленным.
— Я ведь, кажется, никогда ничего плохого не говорила о его
матери, — заметила Фолавриль.
— Я верю вам, — сказала Лиль, — но что же делать?
— Не знаю, идти ли к нему: мне кажется, причина его мук во
мне, и мне бы не хотелось опять его мучить.
— Что же делать? — повторила Лиль. — Я могу сходить за
ним, если хотите.
— Не знаю, — сказала Ф олавриль. — К огда он рядом, ему
так хочется коснуться меня, поцеловать, обнять, я чувствую это и
хочу того же; но он не осмеливается, он боится, что вернется тот
человек. Мне-то все равно, я его не вижу, но Сапфира он парали­
зует. А теперь и того хуже, Сапфир стал его бояться.
— Да, — сказала Лиль.
— А вскоре, — сказала Фолавриль, — это приведет его в бе­
шенство, потому что он желает меня слишком сильно. А я его.
— Вы оба еще слишком молоды для этого, — сказала Лиль.
Фолавриль рассмеялась своим коротким и легким смехом.
— Вы сами слишком молоды для таких замечаний.
Лиль грустно улыбнулась.
— Я, конечно, не говорю, что я старушка, но я как-никак уже
несколько лет замужем за Вольфом.
— Л азурит совсем другой; не то, что он лучше, просто его
мучит нечто другое; но вы же не станете отрицать, что и Вольфа
тоже что-то мучит.
— Д а, — сказала Лиль.
Ф олавриль говорила почти то же самое, что минуту назад
объяснял ей Вольф. Это показалось Лиль любопытным.
— Все могло быть так просто, — вздохнула она.
— Да, — ответила Фолавриль, — но вокруг столько простых
вещей, что в совокупности они становятся сложными и теряются
из виду. Н адо уметь смотреть на все со стороны, издалека.
— И тогда, — сказала Лиль, — охватывает ужас, что все так
просто, но нельзя помочь, нельзя прогнать наваждение.
— Похоже, что так, — сказала Ф олавриль.
— Что же делает человек, когда его охватывает ужас?
4-7697

— Он поступает, как Лазурит: пугается и спасается бегством.
— Или же его обуревает гнев, — прош ептала Лиль.
— Этого-то я и боюсь.
Они замолчали.
— Н о что мы можем сделать, чтобы расшевелить их? — спро­
сила Лиль.
— Я делаю все, что от меня зависит. И вы тоже. Мы красивы,
мы стараемся не ограничивать их свободу, мы пытаемся быть дос­
таточно глупыми, потому что по традиции нам так положено, хотя
это и чертовски трудно; мы даем им наше тело, а они нам — свое;
по крайней мере, это честно. А они уходят, потому что боятся.
— Причем боятся-то не нас.
— Это было бы слиш ком просто. И м надо, чтобы даже их
страх исходил от них самих.
Солнце бродило вокруг окна и порой бросало сияющие блики
на полированный паркет.
— Почему же мы лучше защищены? — спросила Лиль.
— Потому что против нас предубеждение, и это дает нам силу
единства. А они считают нас слишком сложными из-за этого един­
ства. Как раз то, о чем я только что говорила.
— Ну и дураки же они, — сказала Лиль.
— Только не обобщайте. Это их тоже сделает сложными. А ни
один из них этого не заслуживает. Н икогда не нужно говорить
«мужчины». Н адо говорить «Лазурит» или «Вольф». Они вот все
время говорят «женщины». Это-то их и губит.
— Где вы всего этого набрались? — удивленно спросила Лиль.
— Не знаю, — сказала Фолавриль. — Я их слушаю. Вообще-то все, что я сказала, довольно глупо.
— Может быть, — сказала Лиль, — но, по крайней мере, по­
нятно.
Они подош ли к окну. Там, на алой траве, бежевый силуэт
тела Лазурита дырявил рельеф. Иные сказали бы — горб, что ли?
А рядом на коленях стоял Вольф, держа руку на плече Сапфира.
Он наклонился над ним и, видимо, что-то говорил.

ГЛАВА XXVI
Н а другой день в комнате Лазурита, приятно пахнувшей се­
верным лесом и смолой, дрем ала Ф олавриль. Л азурит вот-вот
должен был прийти.
Н а деревянном потолке змеились желобки годичных колец,
разделенные более темными и гладкими участками, отполирован­
ными зубьями пилы.

Н а улице ветер поднял дорожную пыль и рыскал вдоль живой
изгороди вокруг дома. П робегал рябью по алой траве, гонял ее
извилистые волны с пеной новорож денны х цветов на гребнях.
Постель Л азурита оставалась свежей и прохладной. Ф олавриль
только отвернула покрывало, чтобы приникнуть головой к льня­
ной подушке.
Сейчас придет Лазурит. Он ляжет рядом с ней и проведет рукой
по ее светлым волосам. Другой рукой он обнимет ее за плечо, кото­
рое она сейчас гладит.
Как он робок!
Сны пробегали перед Фолавриль. Н а ходу она ловила их гла­
зами, но не досматривала до конца: ей было лень. И вообще зачем
спать, если придет Л азурит, которы й будет не во сне, а наяву.
Ф олавриль тоже ж ила наяву. К ровь толчкам и пульсировала в
жилах, она ощ утила это биение, проведя пальцем по виску, и с
удовольствием несколько раз сж ала и р азж ала кулаки, чтобы
расслабить мышцы. Ее левая нога, впрочем, еще спала, и Ф олав­
риль, предвкушая удовольствие, не торопилась ее будить.
Солнце раскололо воздух на множество частиц, в них пляса­
ли маленькие кры латы е твари. И ногда они внезапно исчезали,
проглоченные полосами тени, и каждый раз при этом у Ф олав­
риль сжималось сердце. П отом она вновь погружалась в сон и не
об р ащ ал а больш е вним ания на танец сверкаю щ их пы линок.
Сквозь дрему она слышала знакомые домашние звуки: открыва­
лись двери, в трубах шумела вода, от сквозняка в гулком коридо­
ре хлопал шнур от форточки.
В саду раздался свист. Фолавриль пошевелила ногой, и нога
начала оживать клеточка за клеточкой; был даже момент, когда
кишение клеток стало невыносимым. Это было приятно. Ф олав­
риль потянулась и тихо застонала от удовольствия.
Лазурит, не торопясь, поднимался по лестнице, и сердце Фолав­
риль вдруг проснулось. Оно не забилось сильнее, наоборот, вошло в
ровный, отчетливый и мощный ритм. Она почувствовала, как розо­
веют ее щеки, и удовлетворенно вздохнула. Это и значит — жить.
Л азурит постучал и вошел. Его светлые волосы, ш ирокие
плечи и тонкая талия четко вырисовывались в дверном проеме.
Он был в блестящем комбинезоне и рубаш ке с открытым воро­
том. У него были глаза цвета дюралюминия, красиво очерченный
рот с тенью под нижней губой; ворот рубашки романтически при­
открывался на мускулистой шее. Он поднял руку и оперся на при­
толоку. Посмотрел на Фолавриль. Она лежала на кровати и улы­
балась, ее глаза казались ему двумя блестящими точками под при­
крытием пушистых ресниц. Левая нога была согнута в коленеи

слегка приподним ала платье. Л азурит заворож енно проследил
взглядом линию другой ее ноги, от откры той туфельки до тени
под коленкой.
— Здравствуй, — сказал Лазурит, не тронувшись с места.
— И ты здравствуй, — сказала Фолавриль.
Он не двигался и смотрел, как руки Фолавриль спокойно рас­
стегнули ожерелье из желтых цветов. Не сводя глаз с Лазурита,
она спустила тяжелую нить на пол. Затем, неторопливо расстег­
нув пряжку, сняла туфельку.
Туфелька упала, легко стукнувшись об пол каблуком, а в это
время Ф олавриль уже расстегнула другую пряжку.
Лазурит часто задышал. Он зачарованно следил за движени­
ями Фолавриль. Ее губы были яркими и сочными, как внутренняя
поверхность лепестков только что распустившегося цветка.
Затем она спустила до щ иколотки почти невесомый чулок,
который упал на пол, как горстка пепла. Второй чулок последо­
вал за ним.
Ногти на ногах Фолавриль были покрыты голубоватым пер­
ламутровым лаком.
Н а ней было шелковое платье, застегивающееся сбоку от пле­
ча до икры. О на расстегнула две пуговицы у плеча, потом еще
две снизу. Осталась одна, на поясе. П олы платья разошлись, от­
крыв гладкие колени. Н а ногах, освещенных солнцем, золотился
пуш ок.
Двойной треугольник черного кружева повис на лампе у из­
головья, и осталось только расстегнуть последнюю пуговицу, по­
скольку пушистое одеяние внизу живота было неотъемлемой час­
тью самой Ф олавриль.
Улыбка ее притянула к себе все солнце комнаты. Восхищен­
ный, не зная куда девать руки, Л азурит робко подош ел к ней.
В этот момент Фолавриль окончательно освободилась от платья
и, как бы обессилев, застыла, скрестив руки на груди. П ока Л а­
зурит раздевался, она не ш елохнулась, лиш ь ее крепкие груди,
упоенные покоем, неумолимо тянулись вверх острыми розовыми
сосками.

ГЛАВА XXIX
Лазурит лег рядом с Ф олавриль и обнял ее. Она поверну­
лась на бок и ответила на его поцелуй. О на гладила тонкими
пальцами его щеки и губами слегка касалась ресниц. Л азурит
трепетал. Он чувствовал, как пламя разгорается внутри, прини­

мая устойчивую форму желания. Н о он не хотел спешить, не
хотел идти на поводу у плоти, и, кроме того, некое беспокой­
ство маячило у него в голове, мешая расслабиться. Он закрыл
глаза — нежное журчание голоса Ф олавриль убаюкало его. Он
лежал на правом боку, она — лицом к нему. Он поднял руку и
провел по гладкой руке Ф олавриль, от запястья до подмышки,
едва прикрытой шелковистым пухом. О ткры в глаза, он увидел
жемчужинку пота, которая катилась по груди Ф олавриль, н а­
клонился и слизнул ее; у нее был привкус соленой лаванды. Он
приник губами к упругой коже. От щекотки Фолавриль засмея­
лась и обняла его. П равой рукой Л азурит проскользнул под ее
длинные волосы и обхватил ее за шею. О стрые груди Ф олав­
риль прижались к его груди, она больше не смеялась, рот ее был
полуоткрыт, и она казалась еще более юной, чем обычно, — как
только что проснувшийся ребенок.
За плечом Фолавриль с грустным видом стоял человек и смот­
рел на Лазурита.
Лазурит не шелохнулся, его рука стала искать что-то поза­
ди. К ровать бы ла низкой, и он легко наш ел свои ш таны. Н а
поясе он нащ упал короткий нож с глубокой бороздкой на лез­
вии, оставшийся у него со скаутских времен. Он не спускал глаз
с человека. Ф олавриль лежала неподвижно и вздыхала, ее зубы
блестели между призывно раскрытыми губами. Л азурит высво­
бодил правую руку. Человек не двинулся с места. Медленно, не
сводя с него глаз, Лазурит встал на колени и переложил нож в
правую руку. Он задыхался, мелкие капельки выступили у него
на лбу и на верхней губе. П от разъедал глаза. Л евой рукой
Л азурит схватил человека за воротник и повалил на кровать.
Он чувствовал в себе безграничную силу. Человек был непод­
вижен, как труп, но по некоторы м признакам Л азурит понял,
что сейчас он рассеется в воздухе, растает как дым. И тут, пере­
гнувшись через Ф олавриль, которая бормотала какие-то успо­
каивающие слова, он вонзил нож ему в сердце. Раздался глухой
звук, будто удар по бочке с песком; лезвие вош ло по самую
рукоятку, затянув в рану ткань темной одежды. Лазурит вынул
нож — липкая кровь мгновенно начала засты вать. Он вытер
нож пиджаком убитого человека.
Положив нож в ножны, он столкнул бездыханное тело с кро­
вати. Труп беззвучно соскользнул на ковер. Л азурит провел ру­
кой по взмокшему лбу. Он чувствовал, как во всех его мускулах
закипает нечеловеческая мощь. Он поднял руку к глазам, чтобы
посмотреть, не дрожит ли она. Она была тверда и непоколебима,
как стальная длань.

Н а улице поднялся ветер. Клубы пыли взметнулись с земли и
пробежали по траве. Ветер цеплялся за деревья и за скаты крыш,
и везде, где он ни проносился, вы растало маленькое ухающее
растение, голосистое перекати-поле. То и дело хлопала ф орточ­
ка в коридоре. Перед окном комнаты Вольфа волновалось и шу­
мело дерево.
В комнате Л азурита все было спокойно. Солнце постепенно
передвинулось и сделало отчетливей цвета картинки над ком о­
дом. Это была очень красивая картинка: мотор самолета в разре­
зе. Вода изображ алась зеленым цветом, горючее — красным, а
выхлопные газы — голубым. В месте сгорания топлива при нало­
жении красного на голубой образовы вался замечательный пур­
пурный цвет, цвет сырой печени.
Взгляд Л азурита отдыхал на Фолавриль. Она уже не улыба­
лась и была похожа на ребенка, обиженного без причины. А при­
чина была распростерта на полу, и из раны на ее груди сочилась
кровь. Лазурит с облегчением склонился над Фолавриль. Его губы
чуть коснулись ее шеи, спустились к плечу, потом пош ли ниже,
спустились на талию и взобрались на бедро. Фолавриль поверну­
лась и легла на спину, и губы Лазурита соскользнули к ее паху.
Под прозрачной кожей вена прочерчивала тонкую голубую ли­
нию. Руки Ф олавриль обхватили голову Л азурита и повели его
дальше — но тут Лазурит вырвался и яростно выпрямился. У под­
ножия кровати стоял печальный человек в темном и смотрел на
них.
Лазурит кинулся на него с ножом и ударил. Человек закрыл
глаза, его веки упали, как тяжелые ставни. Н о он все стоял, и
тогда Л азурит еще раз погрузил ему лезвие нож а под ребра;
человек заш атался и рухнул к подножию кровати, как сломан­
ная мачта.
Все еще сжимая нож, Л азурит с беш енством и ненавистью
смотрел на хладный труп, но не осмеливался пнуть его ногой.
Ф олавриль, сидя на кровати, с беспокойством взглянула на
Сапфира. Ее золотистые волосы, отброшенные на плечо, наполо­
вину закрывали лицо, и она наклонила голову, чтобы лучше ви­
деть.
— Иди сюда, — позвала она Сапфира, — иди сюда и оставь
все это, ты сам себя мучаешь.
— Их уже двое, — сказал Лазурит.
Его голос был тусклым и доносился как бы издалека.
— Успокойся, — сказала Ф олавриль, — ничего нет. Ничего
нет, уверяю тебя. Уже ничего нет. Расслабься. Иди ко мне.

Лазурит в унынье опустил голову. Он сел рядом с Фолавриль.
— Закрой глаза, — сказала она. — Закрой глаза и думай обо
мне. Обними меня, Сапфир, обними, милый, я очень хочу тебя.
Лазурит по-прежнему держал нож в руке; затем он положил
его под подушку и, опрокинув навзничь Фолавриль, бросился на
нее. Она обвилась вокруг него, как белокурое гибкое растение,
шепча что-то ласковое.
Было слышно только их дыхание и жалобы ветра, который
завывал за окном и раздавал хлесткие пощечины деревьям. Солн­
це теперь то и дело пряталось за тучи, а ветер разгонял их, как
полиция забастовщ иков.
Руки Лазурита крепко сжимали вздрагивающее тело Ф олав­
риль. О ткрыв глаза, Сапфир увидел ее грудь, прижавш уюся к
его груди, от объятия тенистая ложбинка между сосками стала
чуть влажной.
Вдруг иная тень заставила его вздрогнуть. Внезапно вспых­
нувшее солнце высветило на фоне окна силуэт печального чело­
века в темном, который смотрел на них.
Л азурит тихо застонал и крепче сжал свою золотоволосую
подругу. Он хотел закрыть глаза, но веки не слушались его. Че­
ловек не двигался с места. Безразлично, с легким укором, он смот­
рел и ждал.
Лазурит отпустил Ф олавриль, нащ упал под подуш кой нож,
тщательно прицелился и метнул его.
Клинок вонзился в бледную шею человека по самую руко­
ятку. П отекла кровь, но человек не шелохнулся. К огда кровь
полилась на пол, он покачнулся и рухнул навзничь. Едва лишь
он коснулся пола, ветер завы л сильнее и заглуш ил звук паде­
ния. Н о Л азурит почувствовал, как задрож ал паркет. Он вы р­
вался из объятий Ф олавриль, которая пыталась его удержать, и,
ш атаясь, подошел к телу. Резким движением он выдернул нож
из раны.
Заскрипев от ярости зубами, обернулся и увидел, что за его
спиной стоит темный человек, такой же, как и трое остальных.
Он занес нож и бросился на него. Н а этот раз он поразил его
прямо в грудь. В этот момент еще один человек возник справа, и
еще один — перед ним.
Ф олавриль сидела на кровати с расш иривш имися от ужаса
глазами и зажимала себе рот, чтобы сдержать крик. Но когда она
увидела, что Лазурит вонзил себе нож в самое сердце, она страшно
закричала. Сапфир упал на колени. Он пытался поднять голову, и
след его окровавленной руки отпечатался на паркете. Он рычал,

как зверь, и при дыхании какое-то бульканье вырывалось из его
груди. Он хотел что-то сказать, но начал кашлять. Он кашлял кро­
вью, кровь толчкам и вырывалась из горла, заливая все вокруг.
Скривив рот, он жалобно всхлипнул, рука подломилась, и он рух­
нул. Нож уперся об пол рукояткой, и лезвие вышло с другой сторо­
ны, прорвав кожу на обнаженной спине Лазурита. Больше он не
шелохнулся.
И тогда Ф олавриль увидела все остальные трупы. Один ле­
жал на коврике на полу, другой — у изголовья кровати, третий, с
ужасной раной на шее, возле окна; и все раны , зияющие на их
телах, проявились на теле Лазурита. Последнего человека Лазу­
рит убил ударом ножа прямо в глаз. И когда Ф олавриль броси­
лась к своему возлюбленному, пытаясь вдохнуть в него жизнь,
его правый глаз зиял, как черная клоака.
Н а улице нарастал грозный шум душного дня — предвест­
ник грозы. Ф олавриль молчала. Ее губы дрожали, словно она
озябла. Она встала, машинально оделась, не сводя глаз с неот­
личимых друг от друга трупов. Затем взглянула пристальнее —
один из людей в темном, лежащий на животе примерно в такой
же позе, как Л азурит, был до смешного похож на него в про­
филь. Тот же нос, тот же лоб. Ш ляпа слетела, и волосы тоже
были такие же, как у Лазурита. Ф олавриль почувствовала, что
сходит с ума. О на беззвучно плакала, не смея пош евелиться:
все убитые были вылитыми Лазуритами. Вдруг она заметила,
что человек, убитый первым, расплывается и его силуэт тонет в
дымке. П ревращ ение соверш алось на глазах: фигура растаяла
в воздухе, черное одеяние превратилось в волны тумана, и ста­
ло видно, что и тело двойника было таким же, как тело Сапфи­
ра. Но вот уже только серая дымка струилась над полом и вып­
лывала через щели в окне на улицу. Началось превращение вто­
рого трупа. Окаменевшая от страха, Фолавриль застыла в ожи­
дании. Н аконец она решилась взглянуть на Лазурита. С траш ­
ные раны на его теле исчезали по мере того, как убитые один за
другим превращ ались в туман.
В комнате не осталось никого, кроме Ф олавриль и Лазурита,
который стал таким же юным и прекрасным в смерти, каким был
при жизни. Его лицо было спокойным и умиротворенным. П ра­
вый глаз тускло блестел из-под длинных опущенных ресниц. Толь­
ко маленький стальной треугольник выделялся на мощной спине
странным пятном.
Фолавриль шагнула к двери. В комнате все было неподвиж­
но. П оследняя струйка серого д ы м а вкрад чи во и незам етно
скользнула по подоконнику. Ф о л авр и л ь кинулась к выходу,

выскочила, захлопнув дверь, и побежала по коридору на лест­
ницу. Сильный порыв ветра несся по улице, раздался страшный
удар грома, и тяжелые капли дождя застучали по крыше. Ярко
вспыхнула м олния, снова загремел гром ; Ф олавриль сбеж ала
по лестнице и ворвалась в комнату Лиль. Тут она закрыла гла­
за: молния вспыхнула сильнее прежнего, оглушительно грянул
гром. Д ом зашатался, как будто огромный кулак обрушился на
крышу. И от внезапной тиш ины у Ф олавриль залож ило уши,
как при погружении на большую глубину.

ГЛАВА XXX
Ф олавриль лежала на кровати подруги. Лиль сидела рядом и
смотрела на нее с жалостью и нежностью. Ф олавриль плакала
навзрыд и держала Лиль за руку.
— Ч то случилось? — спросила Лиль. — Там всего лишь гро­
за, Фоль, не принимайте это так близко к сердцу.
— Л азурит умер, — сказала Ф олавриль.
Она перестала плакать, села на кровати. Ее глаза были мут­
ными и бессмысленными; казалось, она не понимает, что проис­
ходит вокруг.
— Ч то вы, — сказала Лиль, — это невозможно.
Она почувствовала, как в ней все сразу притупилось и замерло.
Лазурит не мог умереть, это неправда.
— Он мертвый там, наверху. Он лежит на полу, голый, у него
в спине лезвие ножа. А остальные исчезли.
— Что за остальные? — спросила Лиль.
Бредит Фолавриль или нет? Рука у нее не такая уж горячая.
— Люди в черном, — сказала Фолавриль. — Он пытался их
всех убить, а когда понял, что не может, убил себя. И тут я их
увидела. А я думала, что мой Лазурит сошел с ума. Но я сама их
увидела, Л иль, когда он упал.
— А какие они были? — спросила Лиль.
Она не осмеливалась спраш ивать о Лазурите. Л азурит еще
наверху, с этим лезвием в спине. М ертвый. О на встала, не ожи­
дая ответа.
— Н адо пойти туда, — сказала она.
— Я боюсь, — сказала Ф олавриль. — Они рассеялись, как
дым, и они все были похожи на Лазурита. Очень похожи.
Лиль пож ала плечами.
— Это какие-то сказки. Ч то у вас произошло? Вы отвергли
его, и он убил себя, да?

Ф олавриль оторопело уставилась на нее.
— Ох, Лиль! — сказала она и снова принялась рыдать.
Л иль встала.
— Н ельзя оставлять его там одного, — прош ептала она. —
Н адо вынести его оттуда.
Ф олавриль тоже встала.
— Я пойду с вами, — сказала она.
Лиль потерянно посмотрела на подругу.
— Лазурит не умер, — прошептала она. — Так не умирают.
— Он убил себя, — сказала Ф олавриль. — А я так любила,
когда он меня целовал.
— Бедная девочка, — сказала Лиль.
— Они слишком сложные, — сказала Фолавриль. — Я бы так
хотела, чтобы всего этого не было, чтобы сегодня было все еще вче­
ра или сейчас было утро, и он меня целовал... Ох, Лиль!
Она последовала за Лиль, которая откры ла дверь и вышла.
Прислушавшись, Лиль решительно поднялась по лестнице. Сле­
ва была комната Ф олавриль, справа — комната Лазурита. Сле­
ва была ком ната Ф олавриль, а справа...
— Ф олавриль, что случилось?
— Не знаю, — ответила Фолавриль, прижавшись к ней.
Там, где была комната Лазурита, осталась только часть кры­
ши, нависшая над коридором, похожим теперь на лоджию.
— Где комната Лазурита? — спросила Лиль.
— Не знаю, — сказала Фолавриль. — Я не знаю, Лиль. Я хочу
уйти отсюда. Лиль, мне страшно.
Лиль открыла дверь комнаты Фолавриль. Ничего не измени­
лось: туалетный столик, шкаф, кровать. Идеальный порядок, лег­
кий запах жасмина. Лиль и Ф олавриль вышли. И з коридора те­
перь видна бы ла черепичная кры ш а. О дна черепица в ш естом
ряду была разбита.
— Это гроза, — сказала Л иль. — Г роза унесла Л азурита и
его комнату.
— Нет, — сказала Ф олавриль.
Ее глаза были сухи. О на внутренне сжалась.
— Все правильно, — наконец проговорила она. — Не было
никакой комнаты, и Л азурита тоже не было. И я никого не люби­
ла. Я хочу уйти отсюда, Лиль, пойдемте со мной.
— Л азурит... — сдавленно прош ептала Лиль.
Пораженная ужасом, она спустилась по лестнице. Открывая дверь
своей комнаты, она едва осмелилась взяться за ручку, в страхе, что та
рассеется в воздухе. Проходя мимо окна, Лиль вздрогнула.
— Жуть берет от этой красной травы.

ГЛАВА XXXI
Очутившись на берегу моря, Вольф глубоко вдохнул соле­
ный воздух и потянулся. Перед ним, насколько хватало глаз,
спокойно катил свои воды бесконечный океан, сзади расстилал­
ся песчаный пляж. Вольф разделся и вошел в воду. Она была
теплой и ласковой, мокрый песок нежил ноги, как серо-корич­
невый бархат. Дно полого спускалось, и Вольфу пришлось дол­
го идти, чтобы войти по шею. Вода была чистой и прозрачной.
Вольф видел, как его ноги, которые казались в воде большими
и белыми, взметали клубы песка при каждом шаге. Он поплыл,
приоткры в рот, чтобы почувствовать обж игаю щ ий вкус м ор­
ской соли, и время от времени нырял, чтобы ощутить себя цели­
ком в воде. Вольф долго плескался, потом повернул к берегу.
Он увидел, что рядом с его вещами появились две черные фигу­
ры, которые неподвижно сидели на хлипких складных стульях с
желтыми ножками. Они сели к нему спиной, и поэтому Вольф, не
стесняясь, вышел голышом на берег и подошел к своей одежде.
Когда он уже был в пристойном виде, две старые дамы оберну­
лись, как будто движимые неким тайны м инстинктом. Н а них
были бесформенные черные соломенные ш ляпки и выцветшие
шали, какие старые дамы обычно носят на пляже. Каждая дер­
жала в руках вышитую крестиком сумочку с рукодельем. Более
пож илая бы ла в белых бумажных чулках и опорках из серой
облезлой кожи а 1а Карл IX. Н а другой были ветхие сандалии,
и под ее черными чулками проглядывал эластичный бинт от ва­
рикозного расширения вен.
Рядом с ними Вольф заметил медную пластинку. Ту, что была
в опорках, звали мадмуазель Элоиза, а другую — мадмуазель
Аглая. Обе носили пенсне с оправой из голубоватой стали.
— Это вы — господин Вольф? — спросила мадмуазель Элои­
за. — Нам поручено задать вам ряд вопросов.
— Да, — подтвердила мадмуазель Аглая, — ряд вопросов.
Вольф с усилием восстановил в памяти план, которы й уже
успел подзабыть, и вздрогнул от ужаса.
— О... о любви? — спросил он.
— Разумеется, — сказала мадмуазель Элоиза. — М ы специа­
листы в этом деле.
— Специалисты, — заклю чила мадмуазель Аглая.
Тут она заметила, что ее щиколотки чересчур открыты, и стыд­
ливо одернула платье.

— Я ничего не смогу вам рассказать, — пробормотал Вольф, —
я никогда не решусь...
— Не бойтесь, — сказала Элоиза, — мы готовы выслушать
все, что угодно.
— Все, что угодно, — заверила Аглая.
Вольф поглядел на песок, море и солнце.
— Об этом как-то не хочется говорить на пляже, — сказал он.
Впрочем, как раз на пляже он впервые почувствовал в жен­
щинах некую тайну. Вместе со своим дядей он проходил мимо
кабинок для переодевания, и из одной вы ш ла м олодая дама.
Вольф считал неприличным разглядывать женщину моложе двад­
цати пяти лет, но дядя обернулся и доверительным тоном отпус­
тил какое-то замечание по поводу красоты ее ног.
— Как ты это видишь? — спросил Вольф.
— Так и вижу, — усмехнулся дядя.
— Я не в состоянии это понять.
— Глупости, — сказал дядя, — поймеш ь, когда будешь по­
старш е.
Это странно взволновало Вольфа. М ожет быть, однажды он
проснется и будет знать: у этой красивые ноги, а у той нет. Что,
интересно, чувствуешь, когда переходишь из категории тех, кто
еще не знает, в категорию тех, кто уже знает?
— И так? — голос мадмуазель А глаи вернул его к действи­
тельности. — Вам нравились девочки вашего возраста?
— Они волновали меня, — сказал Вольф. — Мне очень нра­
вилось касаться их волос и шеи. Н а большее я не осмеливался.
М ои друзья уверяли, что к двенадцати годам уже познали жен­
щину; то ли я задержался в развитии, то ли мне не представи­
лось случая. Но я думаю, что даже если бы я захотел, я бы сдер­
жался.
— Почему же? — спросила мадмуазель Элоиза.
Вольф немного подумал.
— Послушайте, — сказал он, — я боюсь во всем этом запу­
таться. Можно, я немножко подумаю?
Они терпеливо ждали. М адмуазель Элоиза вынула из своей
сумки коробку зеленых леденцов. А глая взяла, а Вольф отка­
зался.
— Вот как в общих чертах развивались мои отношения с де­
вушками до того, как я женился. В начале всегда было желание...
конечно же, я не помню, когда первый раз влюбился... Очень дав­
но... мне было лет пять или шесть, и я даже не помню, в кого... в
какую-то даму в вечернем платье, которая была в гостях у моих
родителей.

Он засмеялся.
— Я ей не признался в тот вечер. И ни в какой другой. Н о я
жаждал. Я был тяжел на подъем, но некоторые детали меня заво­
раживали. Голос, кожа, волосы... Ж енщины так красивы.
М адмуазель Элоиза кашлянула, а мадмуазель Аглая потупи­
лась.
— Грудь меня тоже весьма возбуждала, — сказал Вольф. —
Ч то же до всего остального, мое... сексуальное пробуждение про­
изошло не раньше, чем к четырнадцати-пятнадцати годам. Коечто я слышал от товарищ ей, впрочем, мои знания были крайне
приблизительны... я... мне неудобно, сударыни.
Элоиза жестом подбодрила его.
— Н ичего-ничего, мы готовы вы слуш ать все, что угодно,
повторяю вам.
— М ы работали сестрами милосердия, — добавила Аглая.
— Тогда я продолжаю, — сказал Вольф. — Мне хотелось к
ним прижаться, потрогать их грудь, ягодицы. Половые органы
волновали меня меньше. Я мечтал об очень толстых женщинах,
в которых утопаешь, как в перине. И об очень стройных, о не­
гритянках. Я думаю, все мальчики через это прошли. Но в моих
воображаемых оргиях большую роль играл поцелуй, чем поло­
вой акт... под поцелуем я разумею довольно ш ирокий спектр
действий.
— Хорошо, хорошо, — сказала Аглая, — мы установили, что
вы любили женщин. И в чем это проявлялось?
— Не будем торопиться, — сказал Вольф. — Слишком мно­
гое меня сдерживало...
— Что же именно? — спросила Элоиза.
— У ж асная глупость, — вздохнул Вольф. — Н есусветная
чушь... Я не отличал истинного от ложного... причины от предло­
гов. Вот, например, учеба. Я считал, что она важнее.
— Вы и сейчас так считаете? — сказала Аглая.
— Нет. Н о я и не обольщаюсь. Если бы я тогда пренебрегал
учебой ради девушек, я бы сейчас тоже жалел об этом. П отом
гордость.
— Гордость? — переспросила Элоиза.
— Когда я вижу женщину, которая мне нравится, мне никог­
да не приходит в голову сказать ей об этом. Я думаю: раз она
нравится мне, значит, нравится и кому-то еще, и меня ужасает
мысль занять место кого-то, кто не хуже меня.
— Где вы тут видите гордость? — удивилась Аглая. — М и­
лый мой, это скорее скромность.
— Я поним аю , что он хочет сказать, — объяснила Элои-

за. — То, что вы находите привлекательной женщину, которая
нравится и другим, значило для вас считать свой вкус безупреч­
ным.
— Да, я так думал, — согласился Вольф, — и при этом все же
полагал, что могу судить не хуже любого другого.
— Вам это было лестно, — сказала Элоиза.
— О чем и речь, — ответил Вольф.
— Какой странный подход, — продолжала Элоиза. — Не про­
ще ли было, если вам нравилась женщина, откровенно сказать ей
об этом?
— Тут мы дошли до третьей причины — или предлога — для
моей сдержанности, — сказал Вольф. — Если я встречал женщи­
ну, которая меня пленяла, первым моим побуждением действи­
тельно было признаться ей в этом. Но представьте себе, я ей ска­
жу: «Не хотите ли заняться любовью со мной?» Неужели она чест­
но ответит «да» или «нет»? Они же вечно начинаю т ломаться,
строить из себя недотрог, говорят какую-то чушь... или просто
смеются.
— Но если женщина спросит то же самое у мужчины, будет ли
он более честен? — заспорила Аглая.
— М ужчины всегда соглаш аю тся.
— Хорошо, — сказала Элоиза, — но не путайте искренность
с грубостью. Ваша манера выражаться в данном случае немного
бесцеремонна.
— Уверяю вас, — сказал Вольф, — что на тот же вопрос,
выраженный в вежливой форме, четкого ответа все равно не до­
бьешься.
— Нужно быть галантным, — кокетливо заметила Аглая.
— Послушайте, — сказал Вольф, — я никогда не заговари­
вал с незнакомками, поскольку считал, что женщина имеет такое
же право на выбор, как и я, а еще меня ужасала перспектива уха­
живания испытанным способом, то есть разговоры о лунном све­
те, о тайне ее взгляда и глубине улыбки. Я-то в этот момент думал
о ее груди, о ее коже или прикидывал, окажется ли она натураль­
ной блондинкой, если ее раздеть. Что касается галантности, то,
если признавать равенство полов, — достаточно просто вежли­
вости, и нет никаких оснований обращ аться с женщиной вежли­
вее, чем с мужчиной. Все-таки женщины лживы.
— Как им было не стать такими в обществе, которое их при­
тесняло? — сказала Элоиза.
— Вы несете околесицу, — добавила А глая. — Вы относи­
тесь к ним так, словно не было веков рабства.
— Возможно, они похожи на нас, — сказал Вольф, — поэтому

я и хочу, чтобы женщины научились выбирать, но они уже при­
выкли к другой тактике. Увы! Они не смогут вырваться из раб­
ства, если не начнут вести себя по-другому.
— Тому, кто идет первым, всегда приходится трудно, — сен­
тенциозно произнесла Аглая. — Вы доказали это, предъявляя к
ним такие требования, и были правы.
— Да, — сказал Вольф, — но те, кто правы, всегда виноваты.
Потому-то во все века убивали пророков.
— Но все же признайте, — сказала Элоиза, — что, несмотря
на некоторую вполне извинительную сдерж анность, женщины
достаточно откровенно могут дать вам понять, что вы им нрави­
тесь, если это действительно так.
— Чем же это? — спросил Вольф.
— Взглядом, — томно произнесла Элоиза.
Вольф ухмыльнулся.
— Вы уж меня извините, — ответил он, — но чего никогда не
умел, так это читать во взгляде.
Аглая сурово посмотрела на него.
— Скажите лучше, что никогда не осмеливались, — презри­
тельно сказала она. — Или просто трусили.
Вольф, смутившись, взглянул на нее. Ч то-то в ее поведении
встревожило его.
— Именно так, — с усилием признался он. — Я хотел об этом
сказать.
Он вздохнул.
— Еще одним я обязан своим родителям: боязнью подцепить
какую-нибудь болезнь. Этот страх был столь же сильным, как и
желание переспать со всеми девушками, которые мне нравились.
И тогда я успокаивал себя выш еупомянутыми отговоркам и, о
которых вам рассказывал: стремление не запускать учебу, опасе­
ние показаться навязчивым и отвращение к общепринятым спосо­
бам ухаживания за женщинами — за всем этим по сути стоял страх.
П ричиной его были всякие истории, которы м и меня пичкали в
детстве и юности под видом широты взглядов: мне сразу объясни­
ли, чем я рискую.
— И что из этого последовало?
— Из этого последовало, что, несмотря на мои желания, я ос­
тавался невинным, и, так же как в семь лет, мое бренное тело
радовалось привычным запретам, против которых якобы борол­
ся мой дух.
— Вы были верны себе... — заметила Аглая.
— В основе своей, — сказал Вольф, — все организмы похо­
жи один на другой, у них одинаковы е реакции и одинаковые

потребности; плюс еще понятия, которыми вы обязаны своему
окружению и которые худо-бедно приспосабливаются к вашим
реакциям и потребностям. М ожно, конечно, попытаться отсту­
пить от усвоенных норм. И ногда это удается, но с возрастом
м оральны й скелет окостеневает...
— Смотри-ка, — сказала Элоиза, — вы становитесь серьез­
ным. Расскажите нам лучше о вашей первой страсти.
— Глупая просьба, — сказал Вольф. — О какой страсти мо­
жет идти речь? И гра запретов и ложных идей привела меня к
более или менее осознанному выбору девушки из своего круга,
выросш ей примерно в таких же условиях; я мог быть уверен,
что она здорова, вероятно, даже девственна, и, в случае необ­
ходимости, можно будет и жениться... Все те же правила, вну­
шенные родителями: лишний свитер не повредит, пар костей не
ломит. А для того, чтобы возникла страсть, каждый должен жад­
но стремиться к тому, чего он лиш ен и что в избытке есть у
другого, союз должен быть внезапным и бурным, как химиче­
ская реакция соединения.
— Милый юноша, — сказала Аглая, — я была учительницей
химии и могу вам напомнить, что существуют цепные реакции,
которые начинаются очень медленно и, сами собой набирая силу,
заканчиваю тся порой взрывом.
— М ои принципы представляли собой изрядное собрание ан­
тикатализаторов, — улыбнулся в ответ Вольф. — Цепная реак­
ция тут бы тоже не прошла.
— В общем, страсти не было? — спросила Элоиза, заметно
разочарован ная.
— Я встречал женщин, — сказал Вольф, — к которым я мог
бы испытывать страсть; но до женитьбы мной руководило в ос­
новном чувство самосохранения. После же это было чистой воды
малодушие и добавился еще один мотив: я боялся причинить боль.
Красиво, не правда ли? Я приносил себя в жертву. Кому? Д ля
кого? Ком у это было нужно? Н икому. В действительности это
была не жертва, а наипростейшее решение.
— Э то правда, — сказала А глая. — Теперь — ваш а жена.
Р ассказы вайте.
— Ну послушайте, — сказал Вольф, — после всего, что я тут
наговорил, легче легкого понять мотивы моей женитьбы и ее осо­
бенности.
— Это нетрудно, — сказала А глая, — но все же мы хотели,
чтобы вы сделали это сами. М ы здесь ради вас.
— Ну что ж, — сказал Вольф. — Ладно. Мотивы? Я женил­
ся, поскольку физически нуждался в женщине. М ое отвращение

ко лжи и всяческому ухаж иванию вы нуж дало меня жениться
молодым, чтобы нравиться просто так. Я наш ел одну особу,
которую, как мне казалось, полюбил и которая подходила мне
по своему воспитанию и образу жизни. Я женился, почти не зная
до этого женщин, — и что в итоге? Н икакой страсти, вялое об­
ладание слишком целомудренной женщиной, вскоре мне это на­
доело... Когда она, наконец, этим заинтересовалась, я уже слиш­
ком устал, чтобы ее осчастливить. Слишком устал от ожиданий
страсти, которой жаждал вопреки всякой логике. М оя жена была
красива. Она мне нравилась, я желал ей добра. Этого оказалось
недостаточно. Больше я вам ничего не скажу.
— Что вы, — запротестовала Элоиза, — говорить о любви —
это так прекрасно!
— Да, может быть, — сказал Вольф. — Вы очень милы, но по
зрелом размы ш лении мне все же представляется неприличным
рассказы вать такие вещи бары ш ням. Я пойду искупаюсь. М ое
почтение.
Он повернулся и направился к морю. Он заплыл глубоко и
нырнул, открыв глаза в воде, взбаламученной песком.
Он пришел в себя, очутившись среди красной травы Квадра­
та. Сзади зловеще зияла дверь клетки.
Он грузно встал, снял свое снаряжение и сложил его в шкаф.
Все увиденное вылетело у него из головы. Он шатался, как пья­
ный, едва удерживая равновесие. Впервые он спросил себя: а мож­
но ли жить, когда разрушены все воспоминания? Эта мысль вих­
рем пронеслась у него в голове. С колько же ему еще осталось
сеансов?

ГЛАВА XXXII
Подходя к дому, Вольф едва обратил внимание, что крыш а
слегка накренилась. Он шел, не думая ни о чем, ничего не видя
перед собой. Он только смутно ждал чего-то. Что-то должно было
произойти. Подойдя ближе, он заметил, что дом выглядит довольно
странно, поскольку куда-то исчезла часть второго этажа.
Он вошел в дом. Лиль занималась какой-то ерундой. Она толь­
ко что спустилась сверху.
— Ч то случилось? — спросил Вольф.
— Ты же видел, — тихо сказала Лиль.
— Где Лазурит?
— Там больше ничего нет. Его комната исчезла вместе с ним,
вот и все.

— А Фолавриль?
— Она лежит в нашей спальне. Не беспокой ее, она еще не
оправилась от этой истории.
— Что за история?
— Ох, не знаю, — сказала Лиль. — Спросишь у Фолавриль,
когда она будет в состоянии говорить.
— Она тебе ничего не сказала? — настаивал Вольф.
— Сказала, — ответила Лиль, — но я ничего не поняла. Я, на­
верное, глупая.
— Д а нет, — вежливо сказал Вольф. — Опять, что ли, появлял­
ся тот тип, что пялился на него? — продолжил он, помолчав. —
А Сапфир вспылил и поссорился с Фолавриль?
— Нет, — сказала Лиль. — Он подрался с ним и в конце кон­
цов ранил себя, упав на нож. Ф олавриль считает, что он умыш­
ленно нанес себе удар, но скорей всего, это несчастный случай.
И, кажется, там был не один человек, а несколько, все похожие
на Лазурита, и они исчезли, когда он умер. В общем, история —
хоть стой, хоть падай.
— М ы и так уже встали, — сказал Вольф. — Н адо заняться
чем-нибудь другим. Например, упасть и поспать.
— А потом молния ударила в его комнату, и все исчезло вме­
сте с ним.
— Значит, Ф олавриль там не было?
— Она в тот момент спустилась ко мне за помощью.
Вольф подумал, что у грозы бывают странные проявления.
— У грозы бывают странные проявления, — сказал он.
— Д а, — сказала Лиль.
— Я помню, как-то раз, когда я охотился на лисицу, ударила
молния, и лисица превратилась в земляного червя.
— Да? — безразлично сказала Лиль.
— А в другой раз, — сказал Вольф, — во время грозы на доро­
ге видели совершенно голого человека, вы краш енного голубой
краской. А потом его облик изменился. Он превратился в автомо­
биль. А когда в него сели, он поехал.
— Да, — сказала Лиль.
Вольф умолк. Нет больше Лазурита. Н адо все-таки поднять­
ся к себе, ведь ничего уже не изменишь. Л иль постелила ска­
терть и открыла буфет с посудой. Расставила на столе тарелки
и стаканы.
— Дай мне большую хрустальную салатницу, — сказала она.
Это была ваза, которой Лиль очень дорожила. Очень краси­
вая, дорогая вещь, довольно, впрочем, тяжелая.
Вольф наклонился и взял салатницу. Л иль все еще раскла­

ды вала приборы . Он поднес салатницу к окну и полю бовался
игрой света в гранях. П отом ему это надоело, и он отпустил
вазу. О на упала на землю и, задребезж ав, разбилась в белую
сверкающую пыль.
Лиль оторопело взглянула на Вольфа.
— А мне все равно, — сказал он. — Я сделал это нарочно и
вижу, что мне все равно. Даже если тебе неприятно. Я знаю, что
тебе очень неприятно, и тем не менее ничего не чувствую. А те­
перь я ухожу. Мне пора.
Он вышел не обернувшись. Его голова промелькнула в окне.
Лиль в смятении не стала его удерживать. Решение уже созре­
ло. Они уйдут из дома вместе с Фолавриль, уйдут вдвоем.
— П о сути дела, — произнесла она вслух, — они не созда­
ны для нас. Они созданы для себя. А мы — просто так, ни для
чего.
Она попросит служанку М аргариту присмотреть за Вольфом,
когда он вернется. Если он вернется.

ГЛАВА XXXIII
Едва захлопнув за собой дверь кабины, Вольф почувствовал
невыносимую тяжесть. Н абухш ий воздух с трудом проникал в
его жаждущие легкие, виски словно сжало стальны м обручем.
Нежные струи касались его лица, и вдруг он обнаружил, что очу­
тился в воде, мутной от песка. Впереди была голубая воздушная
пелена воздуха, и Вольф безнадежно поплыл к ней. М имо мельк­
нул силуэт, затянутый в белый шелк. М аш инально Вольф провел
рукой по волосам и вынырнул. Когда он открыл глаза, задыхаясь
и отряхиваясь от струящейся по лицу воды, он увидел прямо пе­
ред собой улыбку и кудрявые темные волосы молодой девушки,
бронзовой от загара. Она быстро плыла к берегу. Вольф повер­
нулся и поплыл за ней. Пожилых дам на берегу уже не было. Од­
нако на некотором расстоянии от него, посреди пляжа, виднелась
маленькая будка, которую он сначала не заметил. Вольф решил,
что разберется с этим позже. Он заш агал по золотистому песку и
подошел к девушке. Она стояла на коленях и подвязывала свой
купальник так, чтобы загорели полоски от лямок. Вольф растя­
нулся на песке рядом с ней.
— А где ваша медная табличка? — спросил он.
Она подняла левую руку.
— Я ношу ее на запястье, — сказала она. — Это не так офици­
ально. Меня зовут Карла.

— Вы появились, чтобы закон чи ть интервью ? — спросил
Вольф с легкой горечью.
— Д а, — сказала К арла. — М ожет быть, вы решитесь ска­
зать мне то, что не смогли сказать моим тетушкам.
— Эти две дамы были ваши тетушки? — спросил Вольф.
— А что, мы даже отчасти похожи, — ответила Карла. — Вы
не находите?
— Ужасные пиявки, — сказал Вольф.
- Н у , — сказала Карла, — раньше вы были более располо­
жены к людям.
— Старые бесстыдницы!
— Пожалуй, вы преувеличиваете, — сказала Карла. — Они
у вас ничего такого не спросили.
— Они сгорали от любопытства, — сказал Вольф.
— Кто же тогда достоин вашего расположения? — спросила
К арла.
— Я уж не знаю, — ответил Вольф. — Бы ла одна птица, она
жила в кусте шиповника под моим окном и будила меня по утрам,
стуча клювом в стекло. Бы ла еще серая мышка, она прогулива­
лась возле меня по ночам и ела сахар, который я ей оставлял на
столике у кровати. А еще бы ла черно-белая кош ка, ходила за
мной по пятам и звала родителей, если я слишком высоко залезал
на дерево и не мог слезть...
— Только звери, — констатировала Карла.
— Вот почему мне так хотелось сделать приятное Сенатору.
Из-за птички, мышки и кошки.
— Скажите, — спросила Карла, — вы очень страдали, когда
влюблялись в какую-нибудь девушку?.. Я хочу сказать, страстно
влюблялись... И не добивались ее?
— Это сначала меня задевало, а потом перестало, я решил,
что мелко и ничтожно мучиться не до смерти, и мне надоело быть
ничтожным.
— Вы всегда сопротивлялись своим желаниям. Это даже за­
бавно. Почему вы никогда не шли им навстречу?
— М ои желания всегда втягивали в игру кого-то еще.
— И конечно, вы никогда не умели читать во взгляде, — до­
бавила К арла.
Он взглянул на нее: она бы ла так бли зко, свежая, зо л о ­
тистая; пушистые ресницы прикрывали желтые глаза. Ее глаза,
в которы х Вольф теперь мог читать лучше, чем в раскры той
книге.
— Книга эта, — сказал он, чтобы избавиться от наваж де­
ния, — кажется, написана на непонятном мне языке.

Карла засмеялась, не повернув к нему головы. Выражение ее
лица изменилось. Теперь было слишком поздно. Да, поздно.
— Вы всегда могли сопротивляться вашим желаниям, — ска­
зала она. — И сейчас можете. Потому-то вы и умрете разочаро­
ванным.
Она встала, потянулась и вошла в воду. Вольф провожал ее
взглядом, пока вода не сомкнулась над ее головой. Он ничего
не понимал. П одождал немного: никто не появлялся. Недоуме­
вая, он тоже поднялся. Он подумал о своей жене, о Лиль. Кто он
сейчас для нее: посторонний? или уже мертвый?
Вольф вяло брел по вязкому песку пляжа. Разочаровавш ий и
опустош ивш ий сам себя. Его руки бессильно повисли, он весь
взмок под палящим солнцем. Вдруг перед ним возникла тень. Тень
будки. Вольф устремился туда. В будке было окошко, в котором
виднелось морщинистое лицо чиновника в желтом канотье, крах­
мальном воротничке и узком черном галстуке.
— Что вы здесь делаете? — строго спросил старик.
— Ж ду, когда вы зададите мне вопросы , — сказал Вольф,
машинально опершись на выступ.
— Вы должны заплатить за вход.
— За что?
— Вы искупались, должны заплатить за вход.
— Чем заплатить? — спросил Вольф. — У меня нет денег.
— Вы должны заплатить за вход, — повторил старик.
Вольф задумался. Ему было хорошо в тени. Без сомнения, это
последний или предпоследний пункт в том проклятом плане.
— Как ваше имя? — спросил он.
— Сначала надо заплатить, — твердил чиновник.
Вольф засмеялся.
— Нечем платить, — сказал он. — Т ак что я уйду, не запла­
тив.
— Нет, — сказал старик. — Вы не один на свете. Все платят,
надо делать как все.
— А на что вы нужны? — спросил Вольф.
— Чтобы платили, — сказал чиновник. — Я делаю свое дело.
А вы сделали свое? Вы-то на что нужны?
— П ора сводить счеты с жизнью, — сказал Вольф.
— Вовсе нет, — отозвался старик, — нужно делать свое
дело.
Вольф слегка потянул за край будки, и она поддалась.
— Послушайте, — сказал Вольф, — пока я не ушел. Бог с
ними, с последними пунктами плана. Я вам их дарю. Я собира­
юсь тут кое-что изменить.

— Делать свое дело необходимо, — талдычил старик.
— Нет работы — нет безработицы, — сказал Вольф. — Так
или не так?
— Нужно платить, — сказал старик. — П латить за вход. Не
рассуж дая.
Вольф усмехнулся.
— Я, пожалуй, уступлю своим инстинктам, — сказал он с во­
одушевлением. — В первый раз. Вернее, во второй. Я уже разбил
хрустальную салатницу. Вы увидите сейчас, как вырвется нару­
жу страсть всей моей жизни: ненависть к бесполезному.
Он навалился на будку и толкнул изо всех сил. Будка заш ата­
лась и рухнула. Старик по-прежнему сидел на стуле в своем жел­
том канотье.
— М оя будка, — сказал он.
— Ваша будка валяется на земле, — объяснил Вольф.
— Вы за это ответите, — сказал старик. — Я буду ж ало­
ваться.
Вольф ухватил старика за шею и заставил его встать. Старик
застонал.
— Пошли, — сказал Вольф. — Вместе будем жаловаться.
— Отпустите меня, — запричитал старик, пытаясь вы рвать­
ся, — отпустите меня сейчас же, или я позову на помощь.
— Кого? — спросил Вольф. — Пойдемте лучше прогуляем­
ся. Н адо делать свое дело. М ое дело сейчас — увести вас от­
сю да.
Они шли по песку, рука Вольфа, как тиски, зажала шею ста­
рика, и тот, скрю чившись, влачился за ним, загребая желтыми
ботинками. Свинцовое солнце долбило их в затылки.
— Сначала увести вас отсюда, — повторил Вольф, — а затем
опустить на землю.
Сказано — сделано. Старик тихонько подвывал от страха.
— Ведь вы бесполезны, — сказал Вольф. — Более того, вы мне
мешаете. А я теперь решил избавляться от всего, что мне мешает.
Ото всех воспоминаний. Ото всех препятствий. Вместо того, чтоб
унижаться, сгибаться, насиловать себя, изнашиваться, стареть...
Меня измучило все это! Ведь я старею, слышите меня! — завопил
Вольф. — Я уже старше вас.
Он встал на колени рядом со стариком, которы й глядел на
него обезумевшими глазами и ловил ртом воздух, как рыба, вы­
нутая из воды. Вольф взял пригоршню песка и сунул ее в беззу­
бый рот.
— Это за детство.

Старик отплевывался, давился и пускал слюни. Вольф взял
вторую пригорш ню .
— Это за религию.
От третьей пригоршни старик стал синеть.
— Это за учебу, — сказал Вольф. — А это за любовь. Вот,
получайте, черт бы вас побрал!
Левой рукой он пригвоздил к земле дряхлую развалину. Раз­
валина задыхалась и кряхтела.
— А это, — сказал Вольф, подражая голосу г-на Перла, — за
вашу деятельность в качестве члена общества.
Правую руку он сжал в кулак и запихивал песок в десна сво­
ей жертвы.
— А последнее, — заключил Вольф, — я приберег для ваших
метафизических поисков.
Но старик уже не двигался. Последняя горсть песка рассыпа­
лась по его почерневш ему лицу, скопивш ись вокруг выпучен­
ных, налитых кровью глаз. Вольф посмотрел на него.
— Кто может быть более одиноким, чем мертвый, — про­
шептал он. — И более терпимым? Эй, господин Брюль, кто мо­
жет быть неприхотливей и терпеливей? К то лучше соответству­
ет своему назначению? Кто избавлен от любого беспокойства?
Он остановился.
— П ункт первый, — сказал он. — Н ужно освободиться от
всего, что вам мешает, иполучить труп, то есть нечто совершен­
ное и законченное. Весьма плодотворная операция. М ожно ска­
зать, одним ударом двух зайцев.
Вольф ш агал по песку. Солнце спряталось, и легкая дымка
поползла по земле, извиваясь серыми лентами. Вскоре он уже не
мог различить в тумане свои босые ступни, но почувствовал, что
почва под ногами стала твердой и каменистой.
— Мертвый, — продолжал Вольф, — это так прекрасно! С а­
мое совершенное творение! У мертвого нет памяти. Все заверше­
но. Человек не может быть совершенен, пока не умрет.
Д орога резко пошла в гору. Поднялся ветер и рассеял туман.
Согнувшись и помогая себе руками, Вольф яростно карабкался
вверх. Смеркалось, но он ясно видел перед собой скалистый пик,
к которому тянулись ползучие растения.
— Конечно, со временем все забудется. Так тоже бывает. Но
есть люди, которые не любят ждать.
П лотно прижавш ись к камням, он поднимался по отвесной
стене. П опал ногтем в трещину между камнями и сломал его.
Отдернул руку: палец кровоточил.

— Если не любишь ждать и устал от самого себя, есть повод и
смысл освободиться от всего этого и прийти к совершенству. Зам­
кнуть круг.
Его мускулы напряглись от невероятны х усилий, и упор­
но, как муха, он все полз по отвесной скале. Колючие растения
исцарапали его с головы до ног. Задыхаясь, он подобрался к
гребню .
— Можжевеловый огонь в очаге, сложенном из светлого кир­
пича, — сказал он вдруг.
В эту минуту Вольф достиг вершины скалы и, как во сне,
почувствовал под руками холод стальной клетки; ветер хлест­
нул его по лицу. Он стоял нагишом на ледяном ветру, его била
дрожь. Ш квал ударил с такой силой, что он чуть было не раз­
жал руки.
— Стоит лишь захотеть... — он стиснул зубы. — Я всегда мог
сопротивляться своим желаниям...
Вольф опустил руки, его лицо разгладилось, мышцы рассла­
бились.
— Но я умираю, потому что у меня их больше нет.
Ветер оторвал его от клетки и закружил в воздухе.

ГЛАВА XXXIV
- Н у , — сказала Лиль, — будем собирать вещи?
— Будем, — сказала Ф олавриль.
У обеих был усталый вид.
— Теперь никаких серьезных мужчин.
— Ни за что, — сказала Лиль. — Только кошмарные бабни­
ки, которые танцуют, хорошо одеваются, всегда побриты и но­
сят розовые шелковые носки.
— Для меня, пожалуйста, зеленые, — сказала Фолавриль.
— И ездят на машинах длиной двадцать пять метров, — ска­
зала Лиль.
— Да, — сказала Ф олавриль. — И они будут ползать перед
нами на коленях.
— И на брюхе. И будут покупать нам норковые шубки, кру­
жева, драгоценности и нанимать горничных.
— В крахмальны х передниках.
— И мы не будем их любить. И не будем скры вать, что не
любим. И ни разу не спросим, где они берут деньги.
— А если они будут чересчур умными, мы их бросим.

— Чудесно, — восхитилась Лиль. Она встала и на мгновение
вышла. Вернулась она, волоча две большие сумки.
— Вот, по одной на каждую.
— Я никогда не смогу ее заполнить, — уверила ее Ф олавриль.
— Я тоже, — сказала Лиль, — но так внушительней. К тому
же полупустые они будут легче.
— А Вольф? — вдруг спросила Фолавриль.
— Его нет уже два дня, — очень спокойно ответила Лиль. —
Он не вернется. Впрочем, мне он больше не нужен.
— Моя мечта, — задумчиво сказала Фолавриль, — моя мечта —
выйти замуж за педераста с кучей денег.

ГЛАВА XXXV
Солнце было уже высоко, когда Лиль и Фолавриль вышли из
дома. Обе были изысканно одеты. Н емного вызывающ е, но со
вкусом. В конце концов они решили оставить тяжелые сумки в
комнате Лиль. Их можно забрать потом.
Лиль была одета в шерстяное платье цвета перванш, которое
чудно облегало ее грудь и бедра. С боку был глубокий разрез,
открывающий дымчато-серые чулки. Голубые туфельки с банта­
ми, замшевая больш ая сумка соответствующего цвета и эгретка
в белокурых волосах дополняли ее наряд. Ф олавриль была в стро­
гом черном костюме, блузке с пышным жабо, в длинных черных
перчатках и черно-белой шляпе. Н а них трудно было не обратить
внимание. Но никого не было в Квадрате, только М аш ина злове­
ще темнела на фоне неба.
Напоследок они решили еще раз взглянуть на Машину. Яма,
в которой были погребены воспоминания, зияла перед ними, и,
наклонившись, они увидели, что темная жидкость наполняла ее
теперь почти до краев. Н а металле проступили следы коррозии,
на редкость глубокие. Красная трава опять росла повсюду, где
прежде Вольф и Л азурит расчистили место для своих апп ара­
тов.
— Эта железка долго не протянет, — сказала Фолавриль.
— Еще одна вещь, которую он испортил, — отозвалась Лиль.
— М ожет быть, он достиг того, чего хотел, — заметила Ф о­
лавриль, явно думая о другом.
— Д а, — рассеянно сказала Л иль, — может быть. Пойдем
отсю да.

Они снова тронулись в путь.
— Пойдем в театр сразу, как только приедем в город, — ска­
зала Лиль. — Я уже сто лет никуда не ходила.
— Ой, да, — подхватила Ф олавриль. — мне так хотелось
бы. А потом подыщем миленькую квартирку.
— Боже, — воскликнула Л иль, — как мы могли так долго
жить с мужчинами!
— Это было чистое безумие, — согласилась Фолавриль.
Их каблучки застучали по дороге. И вот они вышли за стену
Квадрата. Ш ирокий прямоугольник опустел, и громадная сталь­
ная М аш ина начала тихо разваливаться по воле небесных гроз.
В сотне ш агов к западу от нее обнаженное тело Вольфа, почти
невредимое, леж ало лицом к солнцу. Голова, под неправдопо­
добны м углом повернутая к плечу, казалось, не принадлеж ала
телу.
Ничего не отражалось в его ш ироко раскрытых глазах. Они
были пусты.

i
М ы высадились сегодня с утра, и встретили нас парш иво —
на побережье никого, только кучи мертвяков да ошметков от раз­
битых танков, грузовиков и парней. Пули сыпались со всех сто­
рон, а я не любитель терпеть за здорово живешь такое безобразие.
М ы спрыгнули в воду, там было глубже, чем казалось на взгляд,
и я поскользнулся на консервной банке. П арню у меня за спиной
снесло очередной пулей три четверти физиономии, и я прихватил
консервную банку на память. Я сложил клочки его физиономии в
свою каску и отдал ему, он отправился на перевязку, но, похоже,
по дурной дорож ке — ушел на глубину, а я не уверен, что под
водой так уж хорошо видно и он не заблудится.
П отом я дунул куда ветер дует и подоспел как раз кстати:
схлопотал ногой по морде. Я попробовал было разделать того
типа под орех, но от него остались из-за мины одни никуда не
годные куски, так что я плюнул на его фокусы и побежал дальше.
М етров через десять я наткнулся еще на троих парней: они
засели за бетонной плитой и стреляли в выступ стены выше по
склону. Они были потные и промокшие до нитки, и я, наверно, не
лучше, так что я встал на колени и тоже начал стрелять. Вернулся
лейтенант: он держался обеими руками за голову, а изо рта у него
стекала красная струйка. Похоже, он был чем-то недоволен и без
лишних слов растянулся на песке, разинув рот и вытянув вперед
руки. Песок, наверно, здорово перепачкал. Тут было чуть ли не
единственное чистое местечко на всем побережье.
Отсюда наш севший на мель корабль смотрелся сперва со­
вершенно по-дурацки, а потом в него попали два снаряда, и смот­
реть стало вовсе не на что. Это мне не понравилось, потому что
там осталось двое ребят; им влепили пулю, когда они собирались
© П ер евод. И . Стаф , 1983

спрыгнуть в воду. Я хлопнул по плечу троицу, которая стреляла
вместе со мной, и сказал: «Пошли, вперед». Само собой, вперед я
пропустил их, нюх у меня что надо, ведь и первого и второго
сняли двое тех, других, которые в нас палили, и передо мной ос­
тался только один, бедняга, не повезло ему — только избавился
от самого больш ого негодяя, как другой его и ухлопал, прежде
чем я успел заняться им самим.
У
тех двух подонков за выступом стены был пулемет и куча
патронов. Я развернул пулемет в противополож ную сторону и
нажал на гашетку, но скоро бросил это дело, потому что вконец
оглох, и потом, его тут же заклинило. Их, наверно, специально
так налаживают, чтобы против ветра не стреляли.
Тут было более или менее тихо. С высоты склона открывался
хороший обзор. Н а море со всех сторон клубился дым и фонтаны
воды взлетали очень высоко. Еще видны были вспышки залпов с
тяжелых броненосцев, их снаряды летели над головой со стран­
ным глухим гулом, как будто сверлили в воздухе цилиндриче­
скую гудящую дыру.
Пришел капитан. Н ас осталось ровно одиннадцать. Он ска­
зал, это не густо, но как-нибудь разберемся. П отом нам прислали
пополнение. П ока же он приказал окопаться; я думал, это чтобы
поспать, но нет — пришлось лезть в яму и стрелять дальше.
Слава Богу, небо расчищалось. Теперь ребята с кораблей выса­
живались прямо пачками, но тут рыбы стали мстить за переполох и
бросаться им между ног, и большинство падали в воду и поднимаясь
крыли все на чем свет стоит. А некоторые не поднимались, так и
уплывали по волнам, и капитан тут же приказал двигаясь за танком
подавить пулеметное гнездо — оно опять затарахтело.
М ы пошли за танком. Я — замыкающим, потому что тормоза у
этих машин лично мне доверия не внушают. Н о за танком идти всетаки удобнее, не надо путаться в колючей проволоке, колья сами
падают. Только мне не нравилось, как он давит трупы — с таким
довольно характерным звуком, потом его уже трудно вспомнить.
Не прошло и трех минут, как он подорвался на мине и заполыхал.
Двое не смогли оттуда выбраться, а третий смог, но одна нога у
него осталась в танке; не знаю, успел он это заметить перед смер­
тью или нет. Короче, два снаряда уже попали в пулеметное гнездо
и перебили там яйца и мужиков заодно. У тех, что высаживались с
кораблей, дело пошло на лад, но тут еще начала лупить противо­
танковая батарея, и по крайней мере человек двадцать свалились
в воду. Я растянулся на животе. Мне отсюда, если немножко све­
ситься вниз, было видно, как они на батарее стреляют. Горящий
остов танка меня прикрывал, и я тщательно прицелился. Наводчик

упал, завертевшись волчком: я, наверно, попал чуть ниже, чем надо,
но приканчивать его было некогда: сначала следовало снять ос­
тальных трех. Это мне стоило большого труда; по счастью, из-за
треска горящего танка не было слышно, как они орут, — третьего
я тоже с первого раза не уложил. Вокруг все было в разрывах сна­
рядов и в дыму. Я хорошенько протер глаза, а то почти ничего не
видел: глаза застилал пот. Тут вернулся капитан. У него действо­
вала только левая рука. «Можете мне прибинтовать покрепче пра­
вую руку к туловищу?» Я ответил, что да, и стал обматывать его
бинтами, а потом он со всеми потрохами взлетел на воздух и сва­
лился мне на голову, потому что позади него упала граната. Он
моментально окоченел — это бывает, когда умираешь смертельно
усталый; так или иначе, но счищать его с себя в таком виде было
удобнее. А потом я уже не мог не уснуть, а когда проснулся, бой
громыхал в некотором отдалении и один из тех парней с красным
крестом через всю каску наливал мне кофе.
II
После мы стали продвигаться в глубь территории и попыта­
лись применить на практике советы инструкторов и то, чему выу­
чились на маневрах. Только что вернулся «джип» М айка. За ру­
лем был Фред, а М айка разрезало пополам: они наскочили на
проволоку. Сейчас на всех остальных тачках устанавливают спе­
реди стальное лезвие, потому что кататься с поднятым ветровым
стеклом слиш ком жарко. П альба по-прежнему несется со всех
сторон, и мы высылаем дозоры один за другим. По-моему, мы
двигались быстрей, чем надо, и теперь трудно сохранять связь с
базой снабжения. Те нам угробили сегодня утром по меньшей мере
девять танков, и еще случилась потеха: у одного типа базука уле­
тела вместе с ракетой, а она у него висела на ремне. Он подож­
дал, пока поднимется на сорок метров над землей, и спустился
вниз на парашюте. По-моему, скоро нам придется просить под­
крепления: только что мне послышался как будто лязг громадно­
го секатора — они, наверно, отсекали нас от тылов...
III
...Это мне напоминает, как они отрезали нас от тылов пол го­
да назад. Сейчас мы, наверно, тоже в кольце, только лето уже
прошло. С лава Богу, у нас еще есть еда и боеприпасы. Каждые
два часа надо сменять часового и заступать на пост — это стано­
вится утомительно. Те, другие, отбирают форму у наших парней,

попавших в плен, и ходят одетые по-нашему, так что приходится
быть начеку. В довершение всего нет электричества, а снаряды
летят со всех сторон прямо в нас. В данную минуту пытаемся вос­
становить связь с тылом; пусть пошлют самолеты, а то сигареты
скоро совсем кончатся. Снаружи какой-то шум — наверно, зате­
вается что-то, теперь даже каску снять некогда.
IV
В самом деле что-то затевалось. К нам чуть ли не вплотную
подошли четыре танка. Первый я увидел, когда выскакивал на­
ружу: он тут же встал. Г ранатой ему раскроило гусеницу, она
мигом развернулась с чудовищным лязгом, но пушку у танка от
такой малости не заклинит. М ы взялись за огнеметы. Противно,
что при этом способе, прежде чем пустить в ход огнемет, надо
сначала распилить башню танка, иначе она лопнет, как каш тан
в огне, и те, что внутри, плохо прожарятся. М ы втроем бросились
распиливать башню ножовкой по металлу, но тут подоспели два
других танка, и этот пришлось подорвать без распиловки. Вто­
рой тоже подорвался, а третий повернул назад, но это была воен­
ная хитрость, потому что шел он задним ходом, и мы еще удивля­
лись немножко, глядя, как он стреляет по тем, которы е за ним
бегут. Он нам преподнес в подарок дюжину 88-миллиметровых
снарядов; теперь, если нам захочется еще пожить в старом доме,
придется строить его заново, только быстрей выйдет занять дру­
гой. В конце концов мы избавились от третьего танка, зарядив
базуку чихательным порошком; те, внутри, так колотились баш ­
кой о броню, что вытащили мы уже трупы. Один водитель пода­
вал признаки жизни, но застрял головой в баранке и не мог ее
вытащить, и мы, чем портить совсем целый танк, отрезали этому
типу голову. За танком нагрянули мотоциклисты с ручными пу­
леметами и чуть не наломали дров, но мы их порубили и сложили
в штабель. Еще за это время нам на голову свалилось несколько
бомб и даже какой-то самолет — его сбила наш а зенитная артил­
лерия, но не нарочно, потому что вообще-то она палила по тан­
кам. В этом бою мы потеряли Саймона, М ортона, Бака и команд­
ный пункт, но остались другие и еще рука от Слима.
V
Мы по-прежнему в окружении. Теперь вот третий день льет
как из ведра. Черепицы на крыше сохранилась ровно половина,
но капли падаю т как раз туда, куда надо, и всерьез мы пока не

промокли. Сколько это еще будет продолжаться, никому не изве­
стно. М ы все так же ходим в дозор, но глядеть в перископ без
тренировки довольно трудно, а сидеть в грязи с головой дольше
пятнадцати минут утомительно. Вчера наткнулись на другой до­
зор. Наши это были или противники, мы не поняли, но под грязью
можно стрелять без всякого риска — вреда никакого, ружья сразу
взрываются. М ы все испробовали, чтобы избавиться от этой гря­
зи. П оливали ее бензином — если его зажечь, грязь подсыхает,
зато потом не пройти: ноги спалишь. По-настоящему выход в том,
чтобы докопаться до твердой земли, но в земле ходить в дозор еще
труднее, чем в грязи. В конце концов как-нибудь, наверно, при­
способимся. П ротивно, что натекло ее столько, что образуются
болота. П ока еще ничего, она за порогом дома, но вот-вот, к не­
счастью , опять все зальет до второго этаж а, а тут уж радости
мало.
VI
Сегодня утром со мной вышла прескверная история. Я был
под навесом, за сараем, и готовил славны й гостинец парочке,
которая старалась нас засечь, — их отлично было видно в би­
нокль. Я взял небольшой миномет 81-го калибра и начал прила­
живать его к детской коляске, а Джонни должен был вырядить­
ся крестьянкой и катить ее перед собой, но миномет грохнулся
мне на ногу; ничего особенного, сейчас со мной все время такое
случается, но потом, пока я, держась за ногу, катался по земле,
он выстрелил, и одна такая штуковина с оперением ахнула по
третьему этажу, прямиком по роялю капитана, который как раз
сидел и играл холл-яву. Грохоту она наделала адского, рояль
разлетелся в щепки, но всего обиднее, что с капитаном-то ниче­
го не случилось — во всяком случае, ничего такого, что бы
помеш ало ему как следует мне вм азать. К счастью, секундой
позже в ту же комнату попал 88-миллиметровый снаряд. К апи­
тану и в голову не пришло, что наводили по дымку от первого
взрыва, и он сказал мне спасибо за то, что из-за меня ему при­
шлось спуститься, иначе сейчас бы он сыграл разве что в ящик.
Но мне все было уже не интересно, потому что он выбил мне два
зуба и еще потому, что ящик виски у него стоял как раз под
роялем. Н ас все плотней окружают, а сверху без конца что-то
летит на голову. Слава Богу, немного распогоживается, дождь
льет всего восемнадцать часов в сутки — глядишь, через меся­
чишко перебросят самолетом подкрепление. Провизии осталось
на три дня.
5 - 7697

VII
Н ам стали сбрасы вать с самолетов на параш ю тах какие-то
ш туковины. Первую я открыл — ничего хорош его, куча всяких
лекарств внутри. Я на них выменял у доктора две плитки шокола­
да с орехами — хорошего, не то что эта дрянь пайковая — и полбу­
тылки коньяка, но он отыгрался, когда приводил в порядок мою
расплющенную ногу. Пришлось отдать ему коньяк, не то нынче
ходить бы мне на одной ноге. В небе опять что-то заурчало, потом
легонько вспыхнуло — нам шлют еще парашюты, только на сей
раз там вроде бы люди.
VIII
И в самом деле люди. Д ва больших шутника. Похоже, они всю
дорогу упражнялись в приемах дзюдо, мордовали друг друга да
катались клубком под сиденьями. Спрыгнули они одновременно и
стали забавы ради резать друг у друга ножом парашютные стро­
пы. К несчастью, их разнесло ветром, и им пришлось палить по
стропам из винтовки. Таких классных стрелков редко когда встре­
тишь. Минуту спустя мы их уже хоронили, потому что падать им
было высоковато.
IX
Мы в кольце. Вернулись наши танки, и те, другие, дрогнули.
Я со своей ногой не мог драться по-настоящему, но подбадривал
своих. Очень возбуждающее было зрелище. Мне из окна было все
прекрасно видно, а десантники, которых вчера сбросили, прямо из
кожи вон лезли. У меня теперь есть шейный платок из парашютно­
го шелка: желто-зеленые разводы на каштановом фоне, очень под
цвет к моей бороде, но завтра я побреюсь: мне дали отпуск по ране­
нию. Я так распалился, что запустил кирпичом в голову Джонни,
который одного зевнул, и теперь у меня еще двух зубов не хватает.
Эта война очень вредна для зубов.
X
Привычка притупляет любое впечатление. Это я сказал Югетте, — имена же у них! — когда танцевал с ней в Центре Красного
Креста, и она заметила: «Вы самый настоящий герой», но ответить
половчей я не успел, потому что М ак хлопнул меня по плечу и
пришлось ему ее уступить. Другие по-нашему говорили плохо, и
оркестр тутошний играл в чересчур быстром темпе. Н ога еще бес-

покоит немножко, но через две недели — все, пора возвращаться.
Я ухватился было за одну девицу из наших, но форменное сукно
такое грубое, от него тоже все впечатления притупляются. Д е­
вочек здесь много, и они все-таки понимают, что им говоришь,
так что мне пришлось краснеть, но делать с ними особенно нечего.
Я вышел, немедленно нашел уйму других в ином роде, более по­
нятливых, но это как минимум пятьсот франков, да и то потому,
что я раненый. Забавно эти болтают с немецким акцентом.
Потом я потерял М ака и выпил много коньяка. Сегодня с утра
у меня зверски болит голова в том месте, куда заехал тип из воен­
ной полиции. Деньги кончились, потому что под конец я купил у
одного английского офицера французских сигарет: они мне вле­
тели в копеечку. Т олько что я их вы бросил — жуткая гадость,
прав он был, что их сплавил.
XI
Когда вы выходите из магазинов К расного креста на улицу с
картонкой, куда сложены сигареты, мыло, сладости и газеты, они
смотрят вам вслед, я не могу понять, почему, ведь они наверняка
продают свой коньяк за столько, что и сами могут все это купить,
да и женщины у них тоже не дешевки. Н ога моя почти совсем
прошла. Не думаю, что застряну здесь надолго. Я продал сигаре­
ты, чтобы было немножко карманных денег, и потом перехватил
у М ака, но он так просто не раскошеливается. Мне это все начи­
нает надоедать. Сегодня вечером мы идем в кино с Ж аклин, я с
ней познакомился вчера вечером в клубе, но она, по-моему, не
очень толковая, потому что каждый раз снимает мою руку, а ког­
да танцует, совершенно не двигается. Солдаты здешние мне дей­
ствуют на нервы — только дурака валяют, двоих в одинаковой
форме не найдешь. В общем, нечего делать, надо ждать вечера.
X II
Опять я здесь. Все-таки в городе была еще не такая тягомоти­
на. Вперед мы продвигаемся очень медленно. Как кончается арт­
подготовка, так мы высылаем дозор, и каждый раз кто-нибудь из
дозорных возвращается изуродованный — одиночные выстрелы.
Т огда мы опять начинаем артподготовку, посылаем самолеты,
они сметают все с лица земли, но не проходит и пары минут, как
снова слышны одиночные выстрелы. В данную минуту возвра­
щаются самолеты, я насчитал их семьдесят два. Не самые тяже­
лые бомбардировщ ики, но и деревня маленькая. Отсюда видно,
как падают по спирали бомбы, а взрыв получается чуть приглу­

шенный, и поднимаются красивые столбы пыли. Скоро мы опять
пойдем в атаку, но сперва надо вы слать дозор. П овезло, само
собой, мне, я готов. Придется тащиться пешком почти полтора
километра, я не люблю так долго ходить, но на этой войне нас не
спраш иваю т. М ы скрю чились за грудой развалин, оставш ейся
от первых домов; по-моему, по всей деревне из конца в конец нет
ни одного целого дома. Жителей, похоже, осталось не слишком
много, и те, кого нам видно, строят кислые физиономии, когда
есть из чего, но они же должны понимать, что мы не можем риско­
вать своими людьми, чтобы спасать их с домами в придачу; по
большей части это никому не интересное старье. А потом, для них
это единственный способ избавиться от тех, других. Впрочем,
вообще-то они это понимают — правда, некоторые считают, что
есть и другие способы. В конце концов, не наше это дело — мо­
жет, они дорожили своим домом, только уж в теперешнем его со­
стоянии наверняка дорожат не так сильно.
Иду дальше. Опять замыкающим: так безопаснее, а то пер­
вый у нас как раз свалился в воронку от бомбы, полную воды.
Вылезает оттуда — полна каска пиявок. Еще он прихватил здо­
ровенную и совершенно обалделую рыбину. Когда мы вернулись,
М ак научил ее служить, но жевательная резинка ей не нравится.
X III
Только что получил письмо от Жаклин; она, наверно, поручи­
ла отправить его кому-то из солдат, потому что конверт был как у
нас. Чудная девица, честное слово, но у девиц, наверно, у всех
мозги не так устроены. Со вчерашнего дня мы немного отступили,
но завтра опять переходим в наступление. Кругом по-прежнему
одни развалины деревень — просто тоска берет. Кто-то нашел но­
венький радиоприемник. Сейчас они пытаются его включить, но не
знаю, в самом ли деле можно поставить вместо лампы огарок свечи
или нет. Кажется, можно: я слышу, он играет «Чаттанугу», ее мы с
Жаклин танцевали незадолго перед тем, как мне отправиться сюда.
Если у меня будет еще время, скорей всего, я ей напишу. А теперь
сам Спайк Джонс — такую музыку я тоже люблю, и мне бы так
хотелось, чтобы все это кончилось и я бы пошел и купил себе ци­
вильный галстук в сине-желтую полоску.
X IV
Через минуту выступаем. Ф ронт опять к нам приблизился,
снова стали залетать снаряды. И дет дож дь, тепло, «джип» ис­
правно катит вперед. Скоро слезем и дальше пойдем пешком.

Похоже, дело движется к концу. Не знаю почему, но все это
чувствуют, а мне хочется попробовать как-нибудь половчее вый­
ти из игры. Есть еще места, где бьют смертным боем. Н икогда не
знаешь, как все обернется.
Через две недели мне опять даю т отпуск, и я написал Ж аклин,
чтобы ждала меня. Может, и зря: чего доброго, попадешься к ней
на удочку.
XV
Я все еще стою на мине. Сегодня утром мы отправились в
дозор, и я, как всегда, был замыкающим; они все прошли мимо, а
я почувствовал, как под ногой у меня щелкнуло, и застыл на мес­
те. Они взрываются, только когда с них сойдешь. Я бросил ос­
тальным все, что у меня было в карм анах, и велел им уходить.
Теперь я один. Н адо бы подождать, пока они вернутся, но я им
велел не возвращ аться; можно было бы попробовать броситься
на живот, но что за ужас жить без ног... У меня остались только
блокнот и карандаш. Их я выброшу перед тем, как переступить с
ноги на ногу, а переступить обязательно придется, потому что я
сыт войной по горло, а еще потому, что нога у меня затекла и по
ней бегут мурашки.

I
Лю н и П атон спускались по лестнице П олицейской акаде­
мии. Только что закончился урок рукоприкладной анатомии, и
они намеревались пообедать, перед тем как заступить на пост у
ш таб-квартиры П артии конформистов, где совсем недавно ка­
кие-то гнусные мерзавцы переколотили окна узловатыми дубин­
ками. Люн и П атон весело ш агали враскачку в своих синих на­
кидках, насвистывая марш полицейских; при этом каждый тре­
тий такт отмечался весьма чувствительным тычком белой дубин­
ки в ляжку соседа; вот почему этот марш настоятельно требует
четного числа исполнителей. Сойдя с лестницы, они свернули в
галерею, ведущую к столовой. Под старыми каменными сводами
марш звучал как-то странно, ибо воздух в галерее начинал виб­
рировать на ля-бемольных четвертях, каковых вся музыкальная
тема содержала никак не менее трехсот тридцати шести. Слева, в
узеньком дворике с деревцами, обмазанными известью, трениро­
вались и разминались их собратья по профессии — будущие шпи­
ки и полицейские. Одни играли в «прыг-шпик-не-зевай», другие
учились танцевать мазурку — на спинах мазуриков, третьи коло­
тили зелеными (учебными) дубинками по тыквам — их требова­
лось разбить с одного удара. Люн и П атон даже бровью не пове­
ли: такое они и сами проделывали каждый божий день, не считая
четвергов, когда учащиеся выходные.
Лю н толкнул массивную дверь столовой и вош ел первым.
Патон замешкался: надо было досвистать марш, вечно он отста­
вал от приятеля на пару тактов. Двери непрестанно хлопали, в
столовую со всех сторон стекались слушатели Академии, они шли
группами по двое-трое, очень возбужденные, так как накануне
началась экзаменационная сессия.
© П ер евод. И . В олевич, 1983

Люн и П атон подошли к столику номер семь, где столкнулись
с П оланом и Арланом — парой самых отъявленных тупиц по всей
Академии, каковую тупость они с лихвой возмещали незауряд­
ным нахальством. Все уселись под стоны придавленных стульев.
— Ну как оно? — спросил Люн у А рлана.
— Хреново! — отвечал Арлан. — Подсунули мне, гады, ста­
рушенцию годов на семьдесят, не меньше, а уж костистая до чего,
старая кобыла!..
— А вот я своей с одного маху девять ж евалок выш иб, —
похвастался Полан, — сам экзаменатор меня поздравил!
— Эх, а мне не повезло, — бубнил свое Арлан, — подложила
она мне свинью, плакали теперь мои нашивочки!
— Все ясно, — сказал Патон, — им больше не удается наби­
рать для нас учебный материал в трущ обах, вот они и выдаю т
нам кого посытее. А такие — крепкий орешек. Бабы, правда, по­
хлипче, но что касается мужчин, так вы не поверите: я нынче ут­
ром весь взопрел, пока вышиб одному глаз.
— Ну, вот это мне раз плю нуть, — обрадовался А рлан, —
гляньте-ка, я тут чуток помозговал над своей дубинкой.
Он показал им свое изобретение. Конец дубинки был весьма
изобретательно заострен.
— С лета вмазывается! — сказал он. — Верных два очка в
кармане. Я уж поднатужился, надо же было оты граться за вче­
рашнее!
— Мелюзга в этом году тоже черт знает какая, просто руки опус­
каются, — заметил Люн. — Вчера мне дали одного мальца, так я
всего только и смог что перебить ему кисть, и это с моего удара!
О ногах я уж и не говорю, тут даже дубинка не помогла, пришлось
маленько каблуками поработать. Противно даже, ей-богу!
— Это точно, — согласился Арлан, — из приютов нам боль­
ше ни шиша не перепадает. А нынешние поступают к нам прямо
из детприемника. Тут уж на кого налетиш ь, дело случая. Если
мальчиш ке не приш лось голодать, его, твердокож его дьявола,
ни одна дубинка не возьмет!
— А я гляжу, — прервал его Полан, — горят мои нашивочки
ясным огнем, я и давай дубасить что было сил, чуть не сдох, ейбогу! У меня от натуги даже пуговицы с мундира посыпались, из
ш естнадцати всего семь на месте осталось. Н о сержант только
рад был придраться. «В другой раз, — говорит, — будешь при­
ш ивать покрепче». И влепил мне наряд вне очереди! — Они за­
молчали, так как подоспел суп. Люн схватил поварешку и запус­
тил ее в кастрюлю. Сегодня подали наваристый бульон из галунятины. Все четверо налили себе по полной тарелке.

II
Люн стоял на посту перед ш таб-квартирой П артии конфор­
мистов. Скуки ради он разглядывал обложки на витрине книж­
ной лавки, и от одних названий у него ум за разум заходил. Сам
он в жизни не читал ничего, кроме «Спутника полицейского»,
содержащего описание четырех тысяч случаев нарушения обще­
ственного порядка: начиная с отправления малой нужды на ули­
це и кончая словесным оскорблением полицейского. Всякий по­
рядочный полицейский обязан был все их знать назубок. Каждый
раз, когда Люн открывал картину на странице пятьдесят, где был
изображен субъект, переходящий улицу в неположенном месте,
он буквально вскипал от ярости и только перевернув страницу
умиротворялся при виде «образцового полицейского». П о како­
му-то странному совпадению «образцовый полицейский» как две
капли воды походил на его дружка П атона, который в данный
момент переминался с ноги на ногу по другую сторону здания.
Вдали показался тяжелый грузовик, набитый балками из барбандированной стали. Н а самой длинной из них, оглушительно
хлопавшей концом по мостовой, пристроился мальчишка-подма­
стерье. Он размахивал красной тряпкой, разгоняя прохожих, но
на машину со всех сторон бросались лягушки, и несчастный па­
рень непрестанно отбивался от этих осклизлых тварей, привле­
ченных ярким лоскутом.
Громадные черные колеса грузовика подпрыгивали на кам­
нях мостовой, и мальчишка плясал, как мячик на ракетке. К ог­
да машина поравнялась с Люном, ее сильно тряхнуло. В тот же
самый миг крупная ядовито-зеленая лягуш ка впрыгнула м аль­
чишке за ворот и скользнула под мышку. Тот взвизгнул и отпу­
стил балку. П ерекувы рнувш ись и описав полулемнискату, он
врезался в самый центр книжной витрины. О тважный Лю н не
колеблясь засвистел во всю мочь и ринулся на мальчишку. Он
выволок его за ноги из разбитой витрины и начал усердно вдал­
бливать ему в голову ближайший газовый рожок. Больш ой ос­
колок стекла, торчащ ий из спины мальчика, трясся вместе с ним
и отбрасывал солнечный зайчик, который весело плясал на го­
рячем сухом тротуаре.
— Опять фашисты! — крикнул подбегая Патон.
Из магазина вышел служащий и подошел к ним.
— Я думаю, это чистая случайность, — сказал он, — мальчик
слишком молод для фашиста.
— Д а вы что! — заорал Люн. — Я же видел, он это нарочно!
— Гм... — начал служащий.

Разъяренный Люн на минуту даже выпустил мальчиш ку из
рук.
— Вы что, учить меня вздумали? Глядите... а то я сам кого
хочешь научу!
— Да... Понятно, — сказал служащий. Он поднял мальчика и
скрылся вместе с ним в дверях.
— Вот паразит! — возмутился Патон. — Ну он об этом пожа­
леет!
— Еще как! — откликнулся довольны й Люн. — Глядишь, и
повыш ение заслужим. А фаш иста этого мы все же постараемся
отсюда выудить, сгодится нам в академии.
III
— Ну и скучища, чтоб ее!.. — проворчал Патон.
— А га, — ответил Люн, — то ли дело на прош лой неделе!
Чего бы сообразить, а? Хоть бы разок в неделю эдакое развлече­
ние, и на том спасибо!
— Точно, — сказал Патон. — Эй! Глянь-ка вон туда!
В бистро напротив сидели две красивые девушки.
— Ну-ка, сколько там на твоих? — спросил Люн.
— Еще десять минут — и порядок, — ответил Патон.
— Ух вы цыпочки! — сказал Люн (он глаз не мог оторвать от
девушек). — Пош ли выпьем, что ли?
— Д авай, — сказал П атон.
IV
— Ну а сегодня-то вы с ней встречаетесь? — спросил Патон.
— Нет, — сказал Люн, — она занята. Тьфу, что за проклятый
день!
Они дежурили у входа в министерство прибылей и убытков.
— Н и одной живой души, — сказал Люн, — прямо...
Он умолк, так как к нему обратилась почтенная пожилая дама:
— Простите, мсье, как пройти на улицу Дэзеколь?
— Действуй, — сказал Люн.
И П атон шарахнул даму дубинкой по голове. Потом они ак­
куратно уложили ее на тротуар у стены здания.
— Старая дура, — сказал Люн, — не могла что ли подойти ко
мне слева, как положено?! Ну вот, вроде и развлеклись, — заклю­
чил он.
П атон заботливо обтирал дубинку клетчатым носовым плат­
ком.

— Ну а чем она занимается-то, твоя красотка? — спросил он.
— А я почем знаю, — ответил Люн, — но она милашечка что
надо!
— А это... ну, сам понимаешь, она здорово проделывает? —
спросил П атон.
Люн залился краской.
— П атон, ты просто разнузданный тип! Ничего ты не понима­
ешь в чувствах!
— Значит, сегодня ты с ней не увидишься, — сказал Патон.
— Нет, — сказал Лю н, — чем бы в самом деле вечерок за­
нять?
— М ожно наведаться к Центральному складу, — предложил
П атон, — вдруг какие-нибудь типы вздумаю т пош уровать там
насчет съестного?
— Так ведь там не наш участок, — сказал Люн.
— Ну и что, сходим просто так, — ответил П атон, — может,
зацапаем кого, вот смеху-то будет! Н о если не хочешь, давай на­
ладимся в...
— П атон, — сказал Люн, — я знал, что ты свинья, но это уж
слишком! К ак я могу этим заниматься — теперь?!
— Ты трехнулся, — сказал П атон. — Л адно, черт с тобой,
смотаемся на Ц ентральный склад. И прихвати на всякий случай
свой успокоитель — мало ли что бывает, вдруг посчастливится
убаю кать кого-нибудь!
— Ясное дело! — воскликнул Люн, дрожа от возбуждения. —
Самое меньшее десятка два уложим!
— Эге! — сказал Патон. — Я гляжу, ты всерьез влюбился!
V
П атон шел впереди, Люн за ним, едва не наступая дружку на
пятки. Пройдя вдоль искрошившейся кирпичной стены, они при­
близились к аккуратному, тщательно ухоженному пролому: сто­
рож содержал его в порядке, чтобы жулики не вздумали караб­
каться на стену и, чего доброго, не повредили ее. Люн и П атон
пролезли в дыру. От нее вела в глубь территории склада узенькая
дорожка, с обеих сторон огороженная колючей проволокой, что­
бы вору некуда было свернуть. Вдоль дорожки там и сям видне­
лись окопчики для полицейских, обзор и обстрел из них был вели­
колепный. Лю н и П атон выбрали себе двухместный и комфорта­
бельно расположились в нем. Не прош ло и двух минут, как они
заслышали фырканье автобуса, подвозящего грабителей к месту
работы. Еле слышно звякнул колокольчик, и в проломе показа­

лись первые воры. Л юн и П атон крепко зажмурились, чтобы не
поддаться искушению, — ведь гораздо занятнее перестрелять этих
типов на обратном пути, когда они с добычей. Те прошли мимо.
Вся компания была босиком — во-первых, во избежание шума,
во-вторых, по причине дороговизны обуви. Н аконец они скры­
лись из виду.
— А ну признайся, ты предпочел бы сейчас быть с ней? — спро­
сил Патон.
— Ага, — сказал Люн, — прямо не пойму, что со мной творит­
ся. Должно быть, влюбился.
— А я что говорю? — подхватил Патон. — Небось и подарки
делаеш ь?
— Делаю, — сознался Люн, — я ей подарил осиновый брас­
лет. Он ей очень понравился.
— Немного же ей надо, — сказал П атон, — такие давно уж
никто не носит.
— А ты откуда знаешь? — спросил Люн.
— Тебя не касается, — ответил П атон. — А ты хоть разок
пощупал ее?
— Замолчи! — сказал Люн. — Такими вещами не шутят.
— И чего это тебя на одних блондинок тянет? — сказал П а­
тон. — Д а ладно, это пройдет, не она первая, не она последняя.
Тем более там и взяться-то не за что, она худа как щепка.
— Сменил бы ты пластинку, — сказал Люн, — ну чего ты ко
мне пристал?
— Потому что на тебя смотреть противно, — сказал Патон. —
Гляди, влюбленный, замечтаешься — как раз попадешь в отстаю­
щие!
— За меня не бойся, — сказал Люн. — Тихо! Идут!
Они пропустили мимо себя первого — высокого тощего муж­
чину с лысиной и мешком мышиной тушенки за спиной. Он про­
шел, и тогда П атон выстрелил. Удивленно крякнув, тот упал, и
банки из мешка раскатились по земле. П атон был с почином, на­
стала очередь Люна. Он вроде бы уложил еще двоих, но они вдруг
вскочили и пустились наутек. Люн изрыгнул поток проклятий, а
револьвер П атона дал осечку. Еще трое жуликов проскочили у
них под самым носом. Последней бежала женщина, и разъяренный
Люн выпустил в нее всю обойму. Патон тут же выскочил из окоп­
чика, чтобы прикончить ее, но она и так уже была готова. Краси­
вая блондинка. Кровь, брызнувшая на ее босые ноги, казалось,
покрыла ногти ярким лаком. Запястье левой руки охватывал но­
венький осиновый браслет. Девушка была худа как щепка. Н а­
верняка умерла натощак. Что ж, оно и полезней для здоровья.

I
Л окомотив пронзительно заверещал. М аш инист понял, что
торм оза переусердствовали, сдавив его слиш ком сильно, и от­
вернул рукоятку в нужном направлении, а человек в белой фу­
ражке засвистел в свисток, чтобы оставить за собой последнее
слово. Поезд содрогнулся с головы до хвоста. Станция была сы­
рая и темная, и торчать тут у него не было никакой охоты.
В купе находились шесть пассажиров: четверо мужчин и две
женщ ины. П ятеро перебрасы вались словам и, ш естой м олчал.
Считая от окна, на скамье напротив слева направо сидели: Ж ак,
Раймон, Брис и молодая, очень красивая блондинка, Коринна.
Н апротив нее был мужчина, имени которого никто не знал, звали
его Сатурн де Нектар, напротив же Раймона — вторая женщина,
брюнетка, не очень красивая, зато она показывала ноги. Звали ее
Гарам ю ш .
— Поезд тронулся, — сказал Ж ак.
— Холодно, — пож аловалась Гарамюш .
— Перекинемся в картишки? — предложил Раймон.
— Д а ну их к бесу! — отозвался Брис.
— Не очень-то вежливо, — заметила Коринна.
— Что, если вам сесть между Раймоном и мной? — спросил
Ж ак .
— Вот-вот, — поддакнул Раймон.
— Отличная идея, — сказал не очень вежливый Брис.
— Тогда она будет напротив меня, — поморщилась Гарамюш.
— Я пересяду к вам, — сказал Брис.
— Сидите где сидели, — сказал Раймон.
— Идите же, — позвал Ж ак.
— Иду, — откликнулась Коринна.
© П ер евод. Вал. О рлов, 1994

Все разом поднялись и перетасовались, поэтому придется начи­
нать все сначала. Один только Сатурн де Нектар не двинулся с мес­
та и по-прежнему ничего не говорил. Итак, теперь, считая от окна,
на другой скамье слева направо оказались Брис, Гарамюш, пустое
место и Сатурн де Нектар. Напротив Сатурна де Нектара — пустое
место. Затем Жак, Коринна и Раймон.
— Так лучше, — заключил Раймон.
Он метнул в сторону Сатурна де Н ектара взгляд, попав ему
прямо в глаз. Сатурн де Н ектар сморгнул, но ничего на это не
сказал.
— Так не хуже, — уточнил Брис, — но и только.
Гарамю ш поправила юбку. Взглядам откры лись никелиро­
ванные застежки на ее чулках. О на уселась так, чтобы с обеих
сторон было видно одинаково хорошо.
— Вам нравятся мои ноги? — спросила она Бриса.
— Послушайте, вы дурно себя ведете, — заметила Коринна. —
О таких вещах не спрашивают.
— Ну вы даете, — сказал Коринне Ж ак. — С таким портре­
том, как у нее, вы бы тоже старались показывать ноги.
Он взглянул на Сатурна де Нектара, и тот не отвернулся, но
уставился на что-то весьма далекое.
— А не перекинуться ли нам в картишки? — спросил Раймон.
— Пфф! — отозвалась Коринна. — Это не по мне. Лучше по­
болтаем.
Наступил миг замешательства, и все знали отчего. Брис от­
бросил церемонии.
— Не будь в купе таких, что не желают отвечать, когда к ним
обращаются, было бы еще куда ни шло, — заявил он.
— Эй вы! — воскликнула Гарамюш. — Ч то это вы, перед тем
как это сказать, посмотрели на меня? М ожет, это я вам не отве­
чаю?
— Д а не о вас речь, — заверил ее Ж ак.
У него были каштановые волосы, голубые глаза и отменный
бас. Он был тщательно выбрит, но кожа его щек отливала сине­
вой, как спинка сырой макрели.
— Если Брис имеет в виду меня, — произнес Раймон, — то
пусть так прямо и скажет.
Он снова метнул в Сатурна де Н ектара косой взгляд. Сатурн
де Н ектар вы глядел человеком, глубоко погруж енны м в свои
мысли.
— Вот раньш е умели заставить людей разговориться, — за­
метила Коринна. — Во времена инквизиции. Я кое-что об этом
читала.

Поезд теперь шел быстро, но это не мешало ему высказывать
колесами каждые полсекунды одно и тоже соображение. Н очь
снаружи была грязна, и в степном песке отраж алось несколько
звезд. Время от времени встречное дерево, вытянув листья, хлес­
тало ими по большому холодному стеклу.
— К огда прибываем? — спросила Гарамюш.
— Не раньше завтрашнего утра, — ответил Раймон.
— Успеет обрыднуть, — заметил Брис.
— Если б еще кое-кто удостаивал ответом, — сказал Ж ак.
— Это не в мой огород камешек? — поинтересовалась Коринна.
— Д а нет! — воскликнул Раймон. — Это о нем говорят!
Все вдруг умолкли. Вытянутый палец Раймона указывал на
Сатурна де Нектара. Тот не шелохнулся, зато четверо остальных
вздрогнули.
— Он прав, — заявил Брис. — Хватит уверток. П ора ему от­
крыть рот.
— Вы тоже в Хоностров? — спросил Ж ак.
— Хорош о едем? — спросила Гарамюш.
Она заняла пустовавшее место между собой и Сатурном, ос­
тавив Бриса в одиночестве у окна. П ри перемещ ении взорам
открылись верх ее чулок и розовы е подвязки никелированных
штуковин. А еще — кожа на ляжках, отменно загорелая и глад­
кая.
— Вы играете в карты? — спросил Раймон.
— Вы слышали об инквизиции? — осведомилась Коринна.
Сатурн де Н ектар не отреагировал, только укутал ноги ш от­
ландским пледом в синюю и зеленую клетку, что лежал у него на
коленях. Лицо у него было очень юное, и белокурые волосы, ак­
куратно разделенные посередине пробором, двумя симметричны­
ми волнами ниспадали на виски.
— Черт возьми! — воскликнул Брис. — Д а он издевается над
нами!
Этот возглас не нашел отклика, что вполне естественно,если
учесть, что переборки в вагоне благодаря материалу, из которо­
го он изготовлен, звуконепроницаемы; к тому же не следует забы­
вать и о его нешуточной семнадцатиметровой длине.
М олчание угнетало.
— Не перекинуться ли нам в картишки? — в третий раз пред­
ложил Раймон.
— Д а отвяжитесь вы со своими картами! — взвилась Гарамюш: ей явно хотелось, чтобы с ней что-нибудь сделали.
— Оставьте нас в покое! — сказал Ж ак.

— Во времена инквизиции, — заметила Коринна, — людям,
чтобы заставить их заговорить, подж аривали пятки. Раскален­
ным железом или еще чем. А не то вы ры вали ногти или глаза.
И ли ...
— Годится, — сказал Брис. — Вот и нашли занятие.
Все разом поднялись, за исключением С атурна де Н ектара.
Поезд влетел в туннель, издавая хриплый ры к и гремя сметаемы­
ми с пути камнями.
К огда он выскочил наружу, К оринна и Гарам ю ш сидели у
окна друг против дружки. Рядом с Сатурном де Н ектаром ока­
зался Раймон. Между ним и Коринной оставалось пустое место.
Н апротив Сатурна был Ж ак, потом Брис, пустое место и, нако­
нец, Гарамюш .
Н а коленях у Бриса лежал новенький чемоданчик желтой кожи
с ручкой на никелированных кольцах и инициалами кого-то дру­
гого, чье имя тоже было Брис, но фамилия начиналась с двух «П».
— Вы едете в Хоностров? — спросил Ж ак.
Он обращ ался непосредственно к Сатурну де Н ектару. Т от
сидел с закрытыми глазами и дышал тихонько, чтобы не мешать
себе спать.
Раймон надел очки. Это был высокий и сильный мужчина в
массивных очках и с пробором сбоку, волосы его были в легком
беспорядке.
— С чего начнем? — спросил он.
— С пальцев на ногах, — ответил Брис и открыл свой желтый
чемоданчик.
— Нужно снять с него ботинки, — подсказала Коринна.
— По мне так лучше бы применить к нему пытку древних ки­
тайцев, — предложила было Гарамюш, но запнулась и покрасне­
ла, потому что все посмотрели на нее уничтожающе.
— Не трудитесь продолжать, — сказал Ж ак.
— Черт возьми, ну и стерва! — сказал Брис.
— Это вы уж чересчур, — заметила Коринна.
— А что это за пытка такая — древних китайцев? — поинтере­
совался Раймон.
Н а сей раз воцарилась воистину мертвая тишина, тем более
что поезд проезжал в это время каучуковый участок пути, недав­
но проложенный между Костидермитровом и Смогогольцом.
Это разбудило С атурна де Н ектара. Его красивые орехо­
вые глаза вдруг открылись, и он поддернул сползш ий с колен
ш отландский плед. П отом он закры л глаза и, похоже, снова
уснул.
П од скрежет торм озов Райм он залился краской и перестал

допытываться. Гарамюш ворчала в своем углу. Отыскав губную
помаду, она украдкой несколько раз подряд проворно высовыва­
ла ее из тюбика, столь же быстро убирая назад, чтобы до Раймона
дошло. Тот покраснел еще гуще.
Брис и Ж ак склонились над чемоданчиком, а Коринна смот­
рела на Гарамюш с гадливостью.
— Н оги, — сказал Ж ак. — С нимите-ка с него ботинки, —
попросил он Раймона.
Тот, обрадовавш ись, что может услужить, опустился подле
Сатурна де Н ектара на колени и попытался развязать у него на
ботинках шнурки, но те при приближении его рук злобно зашипе­
ли и принялись извиваться. Потерпев неудачу, Раймон сплюнул,
как рассерженный кот.
— Ну? — спросил Брис. — Вы нас задерживаете.
— Я стараюсь, — ответил Раймон. — Но их никак не развя­
жешь.
— Держите, — сказал Брис.
Он протянул Раймону маленькие блестящие кусачки. Раймон
выкусил кожу ботинок вокруг ш нурков, стараясь не повредить
их, и, закончив операцию, намотал шнурки себе на пальцы.
— П орядок, — сказал Брис. — Осталось стащить с него бо­
тинки.
Это проделал Ж ак. Сатурн де Н ектар безмятежно спал. Ж ак
забросил ботинки в сетку для багажа.
— Носки, может, оставим? — предложила Коринна. — Они
сохранят жар и загрязнят рану, а впоследствии смогут даже выз­
вать заражение.
— П рекрасная мысль, — одобрил Ж ак.
— Годится, — сказал Брис.
Раймон уже уселся на прежнее место рядом с С атурном де
Н ектаром и теперь забавлялся с его шнурками.
Брис достал из желтого чемоданчика изящную миниатюрную
паяльную лам пу и небольш ую буты лочку, из которой налил в
лампу бензин. Ж ак чиркнул спичкой и поджег горючее. Из лампы
вырвалось желто-голубое пламя дивной красоты и опалило Бри­
су брови. Он разразился проклятиями.
Тут Сатурн де Н ектар открыл было глаза, но тотчас закрыл
их снова. Его красивые, ухоженные длинные руки покоились на
шотландском пледе, переплетенные столь замысловато, что Рай­
мон уже добрых пять минут ломал голову, пытаясь понять.
К оринна откры ла свою сумочку, вынула оттуда гребешок и
принялась причесываться перед стеклом — черный фон ночи по­
зволял ей видеть себя как в зеркале. Снаружи бесновался ветер и

во весь опор мчались волки, пытаясь согреться. Поезд обогнал
ходока, который из последних сил ковылял по песчаной насыпи.
Было уже недалеко до Брискипотольска. Степь простиралась до
самого Корнопучика, что в двух с половиною верстах от Бранчочарновни. Вообще-то, названия этих городов выговорить никто
не мог, и их привы кли заменять на Урвиль, М акон, Ле-П ю и и
Сен-Хрен.
П аяльная лам па выбросила длинный язык пламени, и Брис
подкрутил регулятор, пока не получился короткий голубой ого­
нек. Он передал лампу Раймону и поставил желтый чемоданчик
на пол.
— Ну что, попробуем в последний раз? — предложил Раймон.
— П ожалуй, — согласился Ж ак.
Он наклонился к Сатурну.
— Вы едете до Хонострова?
Сатурн открыл один глаз и закрыл его.
— Невежа! — возмутился Брис.
Он в свою очередь опустился перед С атурном на колени и
приподнял одну из его ног — не важно которую.
— Если сжечь сначала ногти, — объяснила К оринна, — бу­
дет больнее и не скоро зарубцуется.
— Д айте-ка лампу, — сказал Брис Раймону.
Раймон протянул ему инструмент, и Брис прошелся пламенем
по двери купе, проверяя, достаточно ли горячо. Л ак запузырился, и в купе отвратительно запахло.
Носки Сатурна запахли еще хуже, когда загорелись, и из это­
го Гарамюш заклю чила, что они из чистой шерсти. Коринна не
смотрела: она уткнулась в книгу. Раймон и Ж ак ждали. От ноги
С атурна повалил дым, раздалось потрескивание, запахло пале­
ным рогом, и на пол упали черные капли. Н ога Сатурна корчи­
лась в потной руке Бриса, и ему стоило немалого труда ее удер­
живать. К оринна, отлож ив книгу, чуть опустила стекло, чтобы
выгнать запах.
— Постойте-ка, — сказал Ж ак. — Попробуем еще разок.
— Вы играете в карты? — любезно осведомился Раймон, по­
вернувшись к Сатурну.
Сатурн забился в угол купе. Рот у него слегка кривился, на
лоб набегали морщины. Он все же сумел улыбнуться, после чего
еще крепче зажмурил глаза.
— Без толку, — заключил Ж ак. — Не хочет разговаривать, и
все тут.
— К аков мерзавец! — подивился Брис.
— Просто невоспитанный субъект, — заявил Раймон. — К ог­

да шесть человек едут в одном купе, нужно поддерживать разго­
вор.
— И ли развлекаться, — ввернула Гарамюш .
— Заткнитесь вы, — посоветовал Брис. — Всем уже известно,
чего вам хочется.
— М ожет, попробуем кусачками? — произнесла К оринна.
Она подняла голову, и веки затрепетали на ее прелестном личике
подобно надкрыльям бабочки.
— По-моему, мякоть его ладоней — неплохое место приложе­
ния этого инструмента, — прибавила она.
— Паяльную лампу, выходит, гасим? — спросил Брис.
— Ни в коем случае. Продолжайте и то и другое, — ответила
Коринна. — Куда спешить? Д о Хонострова путь не близкий.
— Рано или поздно, а првдется ему заговорить, — сказал Ж ак.
— Черт, ну и стервец! — воскликнула Гарамюш.
По удивленному лицу Сатурна де Н ектара скользнула мимо­
летная улыбка. Брис взял отставленную было паяльную лампу и
принялся за вторую ногу, нацелив аппарат точно в середину сто­
пы, а Раймон тем временем рылся в чемоданчике.
Голубое пламя прож гло ступню С атурна насквозь в тот са­
мый миг, когда Раймон добрался кусачками до нерва. Ж ак под­
бадривал его.
— Попробуйте потом под коленкой, — посоветовала Коринна.
Они уложили тело Сатурна на скамью, чтобы сподручней было
работать.
Лицо Сатурна было бело как мел, и глаза уже не двигались
под веками. В купе разгуливал ветер, потому что запах паленого
мяса стал невыносим и Коринне это не нравилось.
Брис погасил паяльную лампу. Из ног Сатурна на изгвазданную скамью сочилась по капле черная меланхолия.
— Может, передохнем немного? — предложил Ж ак.
Он утер лицо тыльной стороной ладони. Раймон поднес руку
ко рту, чувствуя, что к горлу подкатывает песня.
Правая кисть С атурна походила на лопнувший инжир. С нее
свисали клочья мяса и обрывки сухожилий.
— Вот же упрямец, — сказал Раймон.
И вздрогнул, увидев, как кисть Сатурна отвалилась и упала
на скамью.
Н а скамье напротив все пятеро не помещались, и Раймон вы­
шел в коридор, прихватив с собой тисочки из желтого чемодан­
чика, чтобы немного размять ноги. Так что от окна к двери сиде­
ли Коринна, Гарамюш, Ж ак и Брис.
— Вот невежа, — сказал Ж ак.

— Не желает, видите ли, разговаривать, — подхватила Гарамюш.
— Это мы еще поглядим! — посулил Брис.
— М огу посоветовать вам еще кое-что, — сказала Коринна.
II
Поезд все мчался по заснеженной степи, встречая на своем
пути вереницы нищих, которые возвращались с подземного рын­
ка в Гольдзине.
Было уже совсем светло, и К оринна разгляды вала пейзаж,
который, заметив это, застенчиво юркнул в кроличью нору.
У Сатурна де Н ектара оставались только одна нога и полто­
ры руки, но, поскольку он спал, трудно было ожидать от него,
чтобы он заговорил.
Проехали Гольдзин. Скоро и Хоностров, каких-нибудь шесть
верст.
Брис, Ж ак и Раймон вымотались до предела, но духом не па­
дали: он держался у них на трех зеленых веревочках, у каждого
на своей.
В коридоре грянул божественный перезвон, и Сатурн вздрог­
нул. Брис выронил шило, а Ж ак едва не обжегся утюгом, кото­
рый держ ал в руке. Раймон упорно отыскивал точное местона­
хождение печени, но рогатке Бриса недоставало меткости.
Сатурн разлепил веки. Он сел — с трудом, поскольку из-за
отсутствия левой ягодицы удерживать равновесие было непрос­
то — и натянул шотландский плед на оставшуюся от ноги куль­
тю. Туфли его попутчиков хлюпали на скользком полу, и лужи
крови стояли во всех углах.
С атурн тряхнул белокурой ш евелю рой и лучезарно улы б­
нулся.
— Не очень-то я болтлив, верно? — сказал он.
В эту самую минуту поезд прибыл на станцию Хоностров. Все
они тут выходили.

i
Ж ак Тежарден лежал в постели и хворал. Во время последне­
го концерта, когда он играл на своей гнус-фистуле и в придачу на
сквозняке, его продуло и он схватил бронхину. Времена были
тяжелые, так что камерный оркестр, в котором он работал, со­
глашался выступать где угодно, даже в коридоре, и хотя это по­
могало музыкантам выстоять в трудную пору, но им часто прихо­
дилось потом отлеживаться. Ж ак Тежарден чувствовал себя сквер­
но. Голова его распухла, а мозг остался каким был, и образовав­
шуюся за счет этого пустоту заполнили инородные тела, вздор­
ные мысли и залила боль, острая, как кинжал или перец. Когда
Ж ак Тежарден начинал кашлять, инородные тела бились о выг­
нутые стенки черепной коробки, взметаясь по ним вверх подобно
волнам в ванне, и снова падали друг на друга, хрустя, как саран­
ча под ногами. То и дело вздувались и лопались пузыри; белесые,
липкие, как паучьи кишки, брызги разлетались под костяным сво­
дом и тотчас смывались новой волной. После каждого приступа
Ж ак Тежарден с тоской дожидался следующего, отсчитывая се­
кунды по стоящим на ночном столике песочным часам с деления­
ми. Его мучила мысль, что он не может, как обычно, упражняться
на фистуле: из-за этого ослабнут губы, загрубеют пальцы и при­
дется начинать все сначала. Гнус-фистула требует от своих адеп­
тов невероятного упорства, ибо научиться играть на ней очень
сложно, а забыть все, чему научился, очень легко. Он мысленно
наигрывал мелодию из восемнадцатой части симфонии ля-бемоль,
и трели пятьдесят шестого и пятьдесят седьмого тактов усилили
его боль. П очувствовав приближение нового приступа, он под­
нес руку ко рту, чтобы хоть немного сдержать его. Кашель под­
ступал все ближе, распирал бронхи и наконец вырвался наружу.
© П ер ев о д. Н . М авлевич, 1983,1994

Ж ак Тежарден побагровел, глаза его налились кровью, и он вы­
тер их уголком красного платка — он нарочно выбрал такой цвет,
чтобы не видно было пятен.
II
Кто-то поднимался по лестнице. Укрепленные на металличе­
ских прутьях перила гудели, как набат, — несомненно, это квар­
тирная хозяйка несла ему липовый чай. П ри длительном употреб­
лении липовы й чай вызывает воспаление предстательной желе­
зы, однако Ж ак Тежарден пил его редко, так что у него был шанс
избежать операции. Хозяйке осталось подняться еще на один этаж.
Это была пыш ная красавица тридцати пяти лет, ее муж провел
долгие месяцы в немецком плену, а едва вернувшись, устроился
на работу по установке колючей проволоки — теперь настал его
черед заточать других. С утра до ночи он возился с легавыми гдето в провинции и почти не давал о себе знать. Хозяйка не стучась
открыла дверь и широко улыбнулась Ж аку. Она принесла синий
фаянсовый кувшин и чашку и поставила все это на ночной сто­
лик. Потом наклонилась, чтобы поправить подушки, и тут полы
ее халата разошлись и взгляду Ж ака открылся темный островок.
Он заморгал и сказал, указывая пальцем на этот срам:
— Извините, но...
Договорить он не смог и закашлялся. Не понимая, в чем дело,
хозяйка рассеянно поглаживала живот.
— Там... у вас... — выдавил он.
Хозяйке захотелось рассмеш ить Ж ака, она взяла свой сме­
хотворны й инструмент в обе руки и произвела с его помощ ью
звук, похож ий на клацанье утиного клю ва в тине, но больной
закашлялся еще больше, поэтому она поскорее запахнула халат.
М олодой музыкант слабо улыбнулся.
— Обычно я ничего не имею против, — сказал он, извиняясь, —
но сейчас у меня голова как котел: кипит, бурлит и шумит.
— Я налью вам липового чаю, — материнским тоном предло­
жила хозяйка.
Она наполнила чашку, подала Ж аку, и полы ее халата снова
разошлись; кончиком чайной ложки Ж ак пощекотал зверушку, а
та вдруг схватила и крепко заж ала ложку губами. Ж ак захохо­
тал и тут же зашелся кашлем, так что у него чуть не разорвалась
грудь. Согнувшись пополам, он не мог продохнуть и даже не чув­
ствовал, как хозяйка заботливо похлопывала его по спине, что­
бы помочь справиться с приступом.
— Д ура да и только, — сказала она, браня сама себя за то,

что заставила его смеяться. — М огла бы догадаться, что вам сей­
час не до забав.
Она снова подала ему чашку, и он, размешивая ложечкой са­
хар, стал маленькими глотками пить липовый чай, отдававш ий
звериным духом. Затем принял две таблетки аспирина и сказал:
— Спасибо... Теперь я постараюсь уснуть.
— Попозже я принесу вам еще чаю, — сказала хозяйка, скла­
ды вая пустую чаш ку и ф аянсовый кувш ин втрое, чтобы было
удобнее нести.
III
Он проснулся, словно какая-то сила толкнула его. Так и оказа­
лось: он пропотел от аспирина, и так как по закону Архимеда он
потерял вес, равный объему вытесненного пота, то его тело ото­
рвалось от матраса, увлекая за собой одеяло, и всплыло на повер­
хность лужи пота, подняв легкие волны, на которых теперь и пока­
чивалось. Ж ак вытащ ил затычку из матраса, и пот стек в сетку.
Тело стало медленно опускаться и наконец снова оказалось на раз­
горяченной простыне — от нее с лошадиной силой валил пар. П о­
стель была липкой от пота, и Ж ак скользил в ней, тщетно пытаясь
приподняться и опереться на промокшую насквозь подушку. В го­
лове снова что-то глухо задрожало и мельничные жернова приня­
лись перемалывать мелкие частички, разлетавшиеся по полости
между мозгом и черепом. Он поднес руки к голове и осторожно
ощупал ее. Что-то не так. Пальцы скользнули от затылка к раздав­
шемуся темени, коснулись лба, пробежали по кромке глазных ор­
бит и спустились к скулам, легко прогибавшимся под нажимом.
Ж аку Тежардену всегда хотелось знать точную форму своего че­
репа. Ведь среди черепов попадаются такие пропорциональные, с
таким идеальным профилем и так изящно закругленные. Как-то в
прошлом году, во время болезни, он заказал рентгеновский сни­
мок, и все женщины, которым он его показывал, быстро станови­
лись его любовницами. Ш иш ка на затылке и вздутие на темени
сильно тревожили его. Может быть, виной всему гнус-фистула? Он
снова потрогал затылок, исследовал соединение черепа с шеей и
нашел, что чашечка позвонка поворачивается без шума, но с тру­
дом. Глубоко вздохнув и беспомощно уронив руки, он поерзал на
постели, чтобы устроить себе уютное гнездышко в соленой корке
пота, пока она еще не совсем затвердела. Двигаться приходилось
осторожно, потому что стоило ему повернуться на правый бок, как
весь пот устремлялся на правую сторону сетки, кровать наклоня­
лась, и он чуть не падал. К огда же он поворачивался на левый,

кровать и вовсе опрокидывалась, так что сосед снизу стучал в по­
толок рукояткой бараньей ножки, запах которой просачивался
сквозь половицы и кружил голову Тежардену. И вообще ему не
хотелось разливать пот по полу. Булочник из соседней лавки да­
вал ему за него хорошую цену, он разливал пот по бутылкам с
этикетками «П от лица», и люди покупали его, чтобы поливать и
размачивать им свой насущный, на 99 процентов горелый, полу­
ченный по карточкам хлеб.
— Я уже меньше кашляю, — подумал он.
Грудь ды ш ала свободно, легкие не хрипели. Он осторожно
протянул руку, взял со стола свою гнус-фистулу и положил ее на
постель рядом с собой. П отом снова поднес руки к голове, и его
пальцы скользнули от заты лка к раздавш емуся темени, косну­
лись лба и пробежали по кромке глазных орбит.
IV
— Здесь одиннадцать литров, — сказал булочник.
— Н есколько литров пропало, — извинился Теж арден. —
Сетка не герметична.
— И вообще пот не очень чистый, — прибавил булочник, —
правильнее было бы считать, что тут всего десять литров.
— Но вы же продадите одиннадцать, — сказал Ж ак.
— Разумеется, — сказал булочник, — но моя совесть постра­
дает. Или, по-вашему, это ничего не стоит?
— М не нужны деньги, — сказал Ж ак. — Я уже три дня не
выступаю .
— Мне самому не хватает, — сказал булочник. — У меня ав­
томобиль в двадцать девять лошадиных сил, который дорого об­
ходится, да прислуга, которая меня разоряет.
— Сколько же вы дадите? — спросил Ж ак.
— Господи! — сказал булочник. — Я заплачу вам по три фран­
ка за литр, считая ваши одиннадцать литров за десять.
— П рибавьте еще чуть-чуть, — сказал Ж ак. — Это так мало.
— Ладно! — сказал булочник. — Берите тридцать три фран­
ка, но это вымогательство.
— Д авайте, — сказал Ж ак.
Булочник достал из бумажника шесть купюр по семь франков.
— Верните девять франков сдачи, — сказал он.
— У меня только десятка, — сказал Ж ак.
— Так и быть, в расчете, — сказал булочник.
Он положил деньги в карман, взял ведро с потом и повернулся
к двери.

— Постарайтесь набрать еще, — сказал он.
— Не выйдет, — сказал Ж ак. — У меня уже нет температуры.
— Что ж, вам же хуже, — сказал булочник и вышел.
Ж ак поднес руки к голове и снова стал ощупывать деформи­
рованные кости. П опробовал приподнять голову руками — его
интересовал точный вес, — но не смог; что ж, придется отложить
это до тех пор, пока он не выздоровеет, и потом, все равно меша­
ет шея.
V
Ж ак с усилием откинул одеяло. Перед ним лежали его ноги,
усохшие от пяти дней полного бездействия. Он грустно посмот­
рел на них, попробовал растянуть, но, ничего не добившись, сел
на край кровати и наконец кое-как встал. Усохшие ноги укоро­
тили его на добрых пять сантиметров. Он расправил грудь и ус­
лышал, как затрещ али ребра. Болезнь не прош ла бесследно. Х а­
лат висел на нем унылыми складками. Д ряблы е губы, отечные
пальцы — играть на фистуле он не сможет, это ясно.
В отчаянии он упал на стул и обхватил голову руками. П аль­
цы машинально стали ощупывать виски и отяжелевший лоб.
VI
Дирижер оркестра, в котором играл Ж ак, поднялся по лест­
нице, остановился перед дверью, прочел табличку и вошел.
— Привет, — сказал он. — Тебе, я вижу, лучше?
— Я только что встал с постели, — сказал Ж ак. — Еле дер­
жусь на ногах.
— Чем это здесь пахнет? — поинтересовался дирижер.
— Да это все хозяйка, — ответил Ж ак, — вечно у нее халат
нараспаш ку.
— Приятный запах. Как в крольчатнике, — сказал дирижер.
— Д а, — сказал Ж ак.
— Когда ты сможешь снова играть? — спросил дирижер.
— А что, мы будем выступать? — спросил Ж ак. — Мне не
хочется больше играть в коридоре. В конце концов, мы камерный
оркестр, а не коридорный.
— Так ты предпочел бы играть в камере? — сказал д ири­
жер. — Может, по-твоему, ты подхватил бронхину из-за меня?
Н о ведь все играли в коридоре.
— Знаю, — сказал Ж ак, — но я был на самом сквозняке и
загораживал вас собой, поэтому вы и не заболели.

— Чепуха, — сказал дириж ер. — В прочем, ты всегда был
привередой.
— Нет, — сказал Ж ак, — просто я не желаю болеть и имею на
это право.
— Уволить бы тебя, — сказал дирижер. — С такими, как ты,
невозможно работать, все тебе не так.
— Д а я чуть не загнулся! — сказал Ж ак.
— Л адно, хватит, — сказал дирижер. — Я тут ни при чем.
Когда ты сможешь играть?
— Не знаю, — сказал Ж ак. — Я еле держусь на ногах.
— Ну вот что, — сказал дирижер. — Так не работаю т. Я возьму
на твое место Альбера.
— Заплати мне за два последних вы ступления, — сказал
Ж ак. — Я должен отдать деньги за квартиру.
— У меня нет с собой, — сказал дирижер. — Пока. Я пошел к
Альберу. У тебя несносный характер.
— Когда ты мне заплатишь? — спросил Ж ак.
— Д а заплачу, заплачу! — сказал дирижер. — Я пошел.
Ж ак, прикры в глаза, водил пальцам и по лбу. К илограм м а
четыре будет.
V II
М аленькая спиртовка так воинственно гудела, что вода в
алю миниевой кастрю ле дрогнула. К онечно, для такой слабой
горелки воды было слишком много, но Ж ак терпеливо ждал. Си­
дел, в воду глядел и от нечего делать упражнялся на гнус-фисту­
ле. Он все время не дотягивал си-бемоль на два сантиметра, но
наконец дотянулся, взял ноту и раздавил ее пальцами, довольный
победой. Н авы к вернется!
Но пока что вернулась только головная боль, и он перестал
играть. Вода закипала.
«П осмотрим, — подумал он, — может, окажется и больше
четырех килограм м ов...»
Он взял большой нож и отрезал голову. Потом опустил ее в
кипящую воду, куда всыпал щепотку соды — надо было удалить
все лишнее, чтобы получить чистый вес черепной коробки.
А потом умер, так и не доведя дело до конца, потому что тог­
да, в тысяча девятьсот сорок пятом, медицина еще не достигла
такого высокого уровня, как теперь.
В большом круглом как ш ар облаке он вознесся на небо. Иного
он и не заслуживал.

I
Это звонила не Жасмен — она отправилась куда-то за покуп­
ками со своим любовником. И не дядюш ка — он умер два года
назад. Собака дергает шнурок дважды, а у меня свой ключ. Зна­
чит, кто-то еще. Звонок был очень выразительный: весомый, чтоб
не сказать веский, нет, скорее полновесный... во всяком случае,
неторопливый и внушительный.
Ясное дело, слесарь. Вошел, через плечо — какая-то нелепая
сумка из кожи вымершего травоядного с позвякивающими в ней
железками.
— Ванная там, — показал он.
Так, без тени колебания, с ходу, коротко и ясно, он сообщил мне,
где в моей квартире находится ванная комната, которую без него я
бы еще долго и не подумал искать там, где ей надлежало быть.
Поскольку Ж асмен не было, дядя умер, собака дергала зво­
нок два раза (как правило, два), а мои одиннадцать племянников
и племянниц играли на кухне с газовой колонкой, — дома в этот
час стояла тишина.
Указующий перст долго водил слесаря по квартире и наконец
вывел в гостиную. Мне пришлось наставить его на путь истинный и
провести в ванную. Я было вошел за ним, однако он остановил меня:
не грубо, но с твердостью, присущей лишь мастерам своего дела.
— Без вас справлю сь. А то, чего д оброго, хорош ий новый
костюм запачкаете, — сказал он, напирая на слово «новый».
Вдобавок он ехидно улыбнулся, и я м олча стал отпары вать
висевший ярлык.
Еще одно упущ ение Ж асмен. Н о, в конце-то концов, ведь
нельзя же требовать от женщины, которая с вами не знакома, име­
ни вашего в жизни не слышала, даже и не подозревает о вашем
© П ер ев од. Т. В ор сан ов а, 1983

существовании, сама, возможно, существует лиш ь отчасти, а то
и вовсе не существует, — нельзя же требовать от нее аккурат­
ности английской гувернантки Алисы М арш алл, урожденной де
Бриджпорт, из графства Уилшир; а я и Алису бранил за постоян­
ную рассеянность. Она возражала мне, что нельзя одновременно
воздерживаться от воспитания племянников и срезать ярлыки, и
мне пришлось склониться перед этим доводом, чтобы не угодить
лбом в притолоку двери из прихожей в столовую — притолоку,
заведомо слишком низкую, о чем я не раз говорил глухому архи­
тектору, нанятому нашим домовладельцем.
Собственноручно выправив непорядок в своем туалете, я на
цыпочках тише тихого двинулся к спальне матери Жасмен, кото­
рой отдал одну из лучших в квартире комнат, что выходит окна­
ми на улицу, а приходят, когда на них никто не смотрит, с другой
стороны, лишь бы не выйти из себя вовсе.
Пора, пожалуй, обрисовать вам Жасмен, хотя бы вчерне (ведь
окна здесь всегда зашторены, потому что раз Жасмен нет в при­
роде, то и матери у нее быть не может, как вы сами непременно
убедитесь к концу рассказа), — так вот, вчерне, то есть силуэтом,
но ведь в темноте вы все равно ничего не разглядите.
Я прошел через спальню матери Ж асмен и осторожно открыл
дверь в бильярдную, смежную с ванной. В ожидании возможного
прихода слесаря я заранее пробил здесь квадратное отверстие и
мог в свое удовольствие следить теперь с этой точки зрения за его
священнодействиями. П одняв голову от труб, он увидел меня и
поманил к себе.
Пришлось спешно отправиться тем же путем в обратном на­
правлении. П о дороге я обратил внимание, что племянники все
еще не расправились с газовой колон кой, и испы тал (правда,
мимолетное, ведь водопроводчик позвал меня, и лучше было не
мешкать, а то моя степенность часто кажется чванством) чувство
безотчетного, но глубокого презрения к этим трудноломким кон­
струкциям — газовым колонкам. Из буфетной я попал в неболь­
шой холл с четырьмя дверьми, одна из которых, не будь она зако­
лочена, вела бы в бильярдную, вторая, тоже забитая, — в спаль­
ню матери Жасмен, и четвертая — в ванную. Я закрыл за собой
третью и, наконец, вошел в четвертую.
Слесарь сидел на краю ванны и меланхолично созерцал тол­
стые доски, которы е в недавнем прош лом закры вали трубы, —
он только что выломал их зубилом.
— Н икогда не видел подобной конструкции, — заверил он
меня.
— Она старая, — ответил я.

— Оно и видно, — подтвердил он.
— Вот я и говорю, — сказал я.
В том смысле, что точно не знаю, когда она сделана, раз ник­
то этого точно не знает.
— Некоторые любят поговорить, — заметил он, — а что тол­
ку? Н о это делал не специалист.
— Ваша контора. Я помню совершенно точно.
— Тогда я у них не работал. А если бы работал, — сказал он, —
то ушел бы.
— Стало быть, так оно и есть, — не возраж ал я, — раз вы
ушли бы, можно считать, что вы там были, поскольку вас бы там
не было.
— Ну, во всяком случае, попадись мне этот недоделанный
ублюдок, — высказался он, — сын вонючей шлюхи, которую по
пьянке обратал вш ивый кенгуру, сволочь, так парш иво сварга­
нившая эту чертову бардачную дерьмовую хреновину, ему бы у
меня не поздоровилось.
П отом он принялся ругаться, и от ругани вены на его шее
стали похожи на веревки. Он наклонился над ванной, нацелил
голос на дно и, добивш ись мощ ного резонанса, битый час про­
должал в том же духе.
— Л адно, — с трудом переводя ды хание, заклю чил он. —
Что ж, придется все-таки взяться за дело.
Я уже собирался устроиться поудобнее, чтобы наблюдать за
его работой, когда слесарь извлек из кож аного футляра огром ­
ную сварочную горелку. П отом он достал из кармана склянку и
вылил ее содержимое в углубление, заботливо для этого предус­
мотренное изобретательны м изготовителем. О дна спичка — и
пламя взметнулось к потолку.
Осиянный голубым светом, водопроводчик склонился, брезг­
ливо изучая трубы горячей и холодной воды, газовую, трубы цен­
трального отопления и еще какие-то, назначение которы х мне
было неизвестно.
— Самое лучшее, — сказал он, — это все к черту снести и
начать с нуля. Н о вам придется раскошелиться.
— Ну раз надо, — сказал я.
Не желая присутствовать при погроме, я на цы почках уда­
лился. В тот самый момент, когда я закрывал дверь, он повернул
вентиль сварочной горелки, и рев пламени заглушил визг собач­
ки дверного затвора, вернувшейся на свое место.
Войдя в комнату Жасмен (эта дверь вначале тоже была зако­
лочена, но, по счастью, не покалечена), я прошел через гостиную
и свернул к столовой, откуда уже мог попасть к себе.

Мне не раз случалось заблудиться в квартире, и Жасмен хо­
чет во что бы то ни стало сменить ее, но пусть уж сама ищет дру­
гую, раз так упорно возвращается на эти страницы без моего при­
глаш ения.
Впрочем, я и сам упорно возвращаюсь к Жасмен просто пото­
му, что люблю ее. Она в этой истории никакой роли не играет и,
может быть, вообще никогда не сыграет, если, конечно, я не пере­
думаю, но предвидеть это невозможно, а поскольку решение мое
незамедлительно станет известно, чего ради застревать на такой
малоинтересной теме, пожалуй, еще менее интересной, чем любая
другая — скажем, разведение крупной рогатой тирольской муш­
ки или доение гладкошерстной травяной вши.
Оказавшись наконец в своей комнате, я уселся возле полиро­
ванного шкафчика, который давным — без преувеличения — дав­
но превратил в проигры ватель. М анипулируя вы клю чателем,
размыкаю щ им блок-схему, замыкание которой приводит в дей­
ствие электроприбор, я запустил диск; на нем покоилась пластин­
ка, позволявшая с помощью острой иголки выдирать из себя ме­
лодию.
Сумеречные тона «Deep South Suite» вскоре погрузили меня в
любимое летаргическое состояние. Все убыстряющееся движение
маятников вовлекло солнечную систему в усиленное круговра­
щение и сократило длительность существования мира почти на
целый день. Так оказалось, что уже половина девятого и я просы­
паюсь, встревоженный тем, что не прикасаюсь своими ногами к
соблазнительным ножкам Жасмен; увы, она и не ведала о моем
существовании. А я жду ее всегда, волосы ее струятся как вода на
солнце, и мне бы хотелось сладострастно целовать ее и задушить
в своих объятьях, только не в те дни, когда она становится похо­
жей на Клода Фаррера.
«П оловина девятого, — сказал я себе. — Слесарь, долж но
быть, умирает с голоду».
М игом одевшись, я сориентировался в пространстве и пошел
в ванную. Ее окрестности показались мне заметно изменившими­
ся, будто претерпели не одно стихийное бедствие. Я тут же понял,
что все дело в том, что на привычном месте нет труб, и смирился.
Вытянувшийся вдоль ванны слесарь еще дышал. Я влил ему
бульон через ноздри — в зубах у него был зажат кусочек олова.
Едва ожив, он взялся за дело.
— Итак, — сообщил он, — основная работа позади, все раз­
рушено начиная с нуля. К ак будем делать?
— Делайте как лучше, — сказал я. — Я полностью доверяю
вам как специалисту и ни за что на свете не хотел бы малейшим

положением сковать вашу инициативу... которая, следовало бы
мне добавить, есть исключительное достояние тех, кто входит в
сообщ ество водопроводчиков.
— Полегче, — посоветовал он. — В общем, я понимаю, но
школу я окончил давно, и если вы мне будете голову морочить, я
с вами разговаривать не смогу. Прямо удивительно, как это об­
разованным надо всех на свете с дерьмом смешать.
— Уверяю вас, я преисполнен почтения к вам и самого высо­
кого мнения обо всем, что вы делаете.
— Ладно, я парень не злой. Вот что: я восстановлю то, что
они тут соорудили. Все-таки коллега работал, а слесарь ничего
зря делать не станет. Ч асто говорят: «Вон та труба — кривая».
В чем дело, не понимают, и, конечно, у них виноват слесарь. Но
если разобраться, то чаще всего на все своя причина. Они дума­
ют, что труба кривая, а кривая-то стена. Ч то до нашего случая, я
сделаю в точности как было. Уверен, все было в порядке.
Я еле сдержался — все и раньше было в порядке, до его при­
хода. Но, может быть, я в самом деле был не в курсе. Притча о
прямой трубе не ш ла у меня из головы, и я смолчал.
М не удалось добраться до своей кровати. Н аверху раздава­
лись беспокойные шаги. Люди страшно надоедливы: нельзя, что
ли, нервничать лежа в постели, а не выш агивать нервно из угла в
угол? Пришлось признать, что нельзя.
Жасмен неотступно преследовала меня, как наваждение, и я
проклинал ее мать за то, что она оторвала от меня Ж асмен со
злосовестностью, которой нет никакого оправдания. Жасмен де­
вятнадцать, и я знаю, что у нее уже были мужчины, — тем более у
нее нет оснований отталкивать меня. Э то все материнская рев­
ность. Я пытался найти другую причину, подумать о какой-ни­
будь бессмысленной пакости, но мне было так мучительно трудно
представить себе ее конкретно как нечто компактное, упакован­
ное и перевязанное красной и белой тесемками, что теперь и я на
целый абзац потерял сознание. В ванной ком нате голубоватое
пламя сварочной горелки окаймляло границы моего сна неровноокисленной бахромой.
II
Слесарь пробыл у меня безвылазно сорок девять часов. Рабо­
та еще не была закончена, когда я по дороге на кухню услышал
стук во входную дверь.
— Откройте, — сказали из-за двери. — Скорее откройте.
Я отпер и увидел соседку сверху, в глубоком трауре. П о ее

лицу было видно, что она недавно перенесла больш ое горе, и с
нее буквально текло на ковер. Казалось, она только что из Сены.
— Вы упали в воду? — полю бопытствовал я.
— П ростите за беспокойство, — сказала она, — но дело в
том, что у меня хлещет вода... Я вы зы вала водопроводчика, он
должен был прийти три дня назад...
— У меня тут один работает. Может, ваш?
— Семеро моих детей утонуло. Только двое старших еще ды­
шат, вода пока доходит им до подбородка. Н о если слесарь дол­
жен еще поработать у вас, я не хочу мешать.
— Наверно, он ошибся этажом, — ответил я. — Спрош у-ка
его для очистки совести. Вообще-то у меня в ванной все было в
порядке.
III
Когда я вошел в ванную, водопроводчик наносил последний
штрих, украшая с помощью сварочной горелки голую стену цвет­
ком ириса.
— Вот так уже сойдет, пожалуй, — сказал он. — Я все сделал
как было, только здесь кое-что еще подварил — это у меня лучше
всего получается, а я люблю, когда работа хорош о сделана.
— Тут одна дама вас спрашивает. Вы не этажом выше долж­
ны были подняться?
— Это ведь пятый? — спросил он.
— Четверты й.
— Значит, я ошибся, — заключил он. — Я поднимусь к этой
даме. Счет вам приш лю т из конторы ... Д а вы не огорчайтесь.
В ванной для водопроводчика всегда работа найдется.

I
М олодой человек собирался жениться. Он заканчивал школу
мраморщ иков, специализирующихся по всем видам надгробий.
Это был юноша из хорошей семьи: его отец заведовал отделом в
Компании трубопроводов, а его мать весила шестьдесят семь ки­
лограммов. Они жили на улице Двух Братьев, пятнадцать, обои у
них в столовой не менялись, к сожалению , с ты сяча девятьсот
двадцать ш естого года: на фоне берлинской лазури апельсины
апельсинового цвета, — а это ведь безвкусно. Теперь в моде обои
вообще без рисунка, и притом на более светлом фоне. Его звали
Фидель, что значит Верный, а отца — Жюст, что значит Справед­
ливый. М ать тоже как-то звали.
Вечером он, как всегда, спустился в метро, чтобы доехать до
школы. Под мышкой у него была надгробная плита, а в малень­
ком чемоданчике — инструменты. Он не скупился на билет в пер­
вом классе: когда едешь во втором с тяжелой громоздкой плитой,
трудно избежать едких замечаний, которые могут испортить по­
лированную поверхность мрамора.
Н а станции Данфер-Рош ро в его купе вошел ученик той же
ш колы, только старш его класса. Он держ ал под мыш кой над­
гробную плиту больших размеров и нес еще хозяйственную сум­
ку, в которой лежал красивый крест, отделанный фиолетовым
бисером. Фидель поздоровался. Порядки в школе были строгие:
всем учащимся полагалось носить черный костюм и менять белье
дважды в неделю. Им следовало также воздерживаться от неуме­
стных выходок: не выходить, например, без шляпы, не курить на
улице. Фидель с завистью смотрел на фиолетовый крест; но время
летит быстро, утешал он себя, через два месяца и он перейдет в
старш ий класс. Т огда в его распоряж ении будут больш ие над© П еревод. Н . Х отинская, 1983

гробные плиты, два креста, отделанных бисером, и один гранит­
ный — правда, его нельзя брать домой. Н а всех учебных пособи­
ях стояло имя директора школы, так как они представляли боль­
шую ценность, но ученикам разреш алось работать над некото­
рыми композициями дома, чтобы закрепить полученные в школе
знания и навыки. В младшем классе изучались надгробные плиты
для детей до шестнадцати лет, затем учащиеся получали доступ к
юношеским могилам и, наконец, в старшем классе имели дело с
памятниками для взрослых — это была самая интересная и разно­
образная работа. Занятия были, конечно, только теоретические;
опираясь на приобретенные знания, ученики создавали проекты
памятников, практическое же воплощение оставалось за отделе­
нием ваятелей. П ри школе имелась комиссия по распределению,
где художников и ваятелей, успешно сдавш их выпускные экза­
мены, объединяли в пары, руководствуясь индивидуальными осо­
бенностями каждого и серией тестов, разработанных Обществом
парижского транспорта. Художники изучали, кроме всего проче­
го, коммерческую сторону дела и отношения с заказчиками; вви­
ду этого им необходимо было соблюдать полную корректность в
одежде и манерах.
Оба ученика вышли на станции Сен-М ишель и направились
вверх по бульвару. По специальному разрешению Клюнийского
аббатства ш кола была размещена в руинах древних терм Ю лиа­
на Заступника, и часть занятий проводилась по ночам среди раз­
валин; такая атмосфера благотворно действовала на учащихся,
способствуя развитию у них утонченного художественного вку­
са, отвечаю щ его требованиям современной погребальной эсте­
тики.
Приближаясь к развалинам, Фидель и его спутник услышали
похоронный звон и ускорили шаг: это был сигнал к началу занятий.
II

В полночь начиналась больш ая перемена, продолжавш аяся
примерно час. Ученики выходили прогуляться среди развалин,
подыш ать свежим воздухом и развлекались, стараясь разобрать
древнееврейские надписи на могильных плитах, которых в руи­
нах терм Ю лиана было множество.
Им также разрешалось проводить свободный час в баре, откры­
том по соседству при музее юпонийскими аббатами Лазаром Вейлем
и Жозефом Симоновичем. Фидель любил зайти в бар и побеседовать
с хозяевами: их глубокие познания в области искусства ваяния над­
гробий и оригинальность их суждений восхищали прилежного юно6 - 7697

шу, который забывал о памятниках лишь для того, чтобы воскре­
сить в памяти прелестный образ своей невесты Ноэми.
Ноэми — ее отец был инспектором, а мать прекрасно сохра­
нилась — жила на бульваре Сен-Жермен в скромной двенадцати­
комнатной квартирке на третьем этаже; у нее были две сестры
одного с нею возраста и три брата, из которых один был на год
старше, отчего в семье его называли старшим.
Иногда Ноэми заходила в бар при музее провести полчасика
с женихом под отеческим оком Ж озефа Симоновича, и молодые
люди обменивались нежными клятвами, потягивая «Дух Смер­
ти», шедевр Ж озефа.
П о правилам учащ имся не полагалось пить ничего крепче
черного кофе с капелькой ликера, но иногда они позволяли себе
небольшие нарушения без серьезных последствий для своего мо­
рального облика: их корректность оставалась безупречной.
В этот вечер Фидель не виделся с Ноэми. Он назначил встре­
чу Лорану, своему старому школьному другу, теперь практикан­
ту в больнице Отель-Дьё. Л оран часто дежурил по ночам и мог
отлучиться, когда бывало не слишком много работы.
Н а этот раз Л оран опоздал: когда он пришел, было уже без
двадцати час. Ему пришлось задержаться: в больницу привезли
какого-то пьяницу в сопровождении пяти-шести жандармов, как
обычно бывает в подобных случаях. Врачи не могли понять, был
ли он действительно пьян, однако добросовестность полицей­
ских, избивших его до полусмерти, не оставляла сомнений, и так
как он пребывал в бессознательном состоянии, снять с него пока­
зания не удалось.
— Он кричал: «Да здравствует свобода!» — сказал один из
жандармов, — и переходил улицу в неположенном месте.
— Ну пришлось ему вмазать, — сказал другой. — Разве мож­
но допустить, чтобы в студенческом квартале лица в состоянии
опьянения подавали дурной пример молодежи?
От стыда бедняга скончался под наркозом еще до операции:
это и задержало Л орана. К счастью, его коллега Петер Нья ос­
тался на дежурстве и занялся пострадавшим.
— Когда твоя свадьба? — спросил Л оран.
— Н а той неделе...
— А когда мы похороним твою холостяцкую жизнь? Ты готов
к этому мероприятию?
— Ну, — рассмеялся Фидель, — наверно, тоже на той неделе.
— Знаешь, — сказал Л оран, — надо тебе серьезно этим за­
няться.
— Я и занимаюсь.

— Кого же ты пригласишь?
— Тебя, П ьера и М айора.
— Кто это — Майор?
— Д руг Пьера. Пьер очень хочет нас познакомить.
— А что он собой представляет?
— Пьер говорит, что он посетил массу кладбищ и может быть
полезен для моей карьеры. И вообще, это занятный человек.
— М айор так М айор, — согласился Лоран. — А девушки?
— О! — возмутился Фидель. — Н икаких девушек! Подумай,
ведь через три дня я женюсь.
— А зачем же, по-твоему, хоронят холостяцкую жизнь?
— П охороны — дело серьезное, — протянул Фидель, — и я
хочу дать моей невесте то же, чего требую от нее.
— То есть абсолютную невинность? — уточнил Лоран.
— По крайней мере, относительную, — сказалФидель, поту­
пившись.
— Ладно! — заключил Лоран. — Стало быть — мальчишник.
— Разумеется, — ответил Фидель. — В среду в семь вечера у
меня.
Пробило час ночи, и друзья вышли из бара. Л оран попрощал­
ся с Жозефом, пожал руку Фиделю и направился к больнице.
Ф идель вернулся к своим одноклассникам в южный склеп,
где проходили занятия. Там же помещался выставочный зал для
курсовых и дипломных проектов.
Начался урок. Он был посвящен окраске в черный цвет гра­
вия вокруг карликовых буксов, составляющих растительное окай­
мление памятника образца номер двадцать восемь из гранита с
полурельефным крестом.
Фидель достал рабочую тетрадь и уселся на глыбу красного
мрамора, предназначенного для надгробия фантазии.
III
В четыре началась получасовая перемена. Фидель вышел с
приятелем прогуляться среди развалин.
Н ад ним сияли звезды, он ясно различал их все, кроме Бетельгейзе, которая слишком ярко горела в прош лом месяце и теперь,
из-за перерасхода энергии, временно погасла. Ф идель плотнее
обмотал шарф вокруг шеи. С бульвара, проникая сквозь решет­
ку, дул легкий ветерок, и Фидель старался держаться в безвет­
ренных полосах за железными прутьями. Дойдя до угла, где гро­
моздились древнееврейские надгроби я, которы е разреш алось
обследовать, он сел на одно из них.

Прямо перед ним лежал наполовину засыпанный землей об­
лом ок свода: все, что осталось от древней колоннады. Он был
поразительно похож на устрицу: одна створка идеально закруг­
лена, другая — плоская. Фидель поднатужился, пытаясь перевер­
нуть камень, и наконец ему это удалось. П од камнем, в ямке, ле­
жали крепко обнявшись две сонные уховертки, рядом спала со­
роконож ка и три отлично сохранивш ихся мятных леденца. Он
принялся сосать их один за другим, а покончив с этим, опустил
камень на место и, вдруг заметив его разительное сходство с уст­
рицей, достал из кармана зубило, опустился на колени и попробо­
вал откры ть раковину.
После ряда бесплодных попыток ему удалось ввести острие
зубила в забитую мхом и землей щель. Он нажал изо всех сил — и
зубило сломалось. Он достал еще одно. Тут камень не выдержал
и раскрылся. Фидель осторожно отложил верхнюю половинку в
сторону и заглянул внутрь. Н а золотистом песке лежала ф отогра­
фия Н оэми в резной рамке под стеклом, прелестная, как роза.
Розу он вдел в петлицу и поднял портрет, потом положил его об­
ратно в песок.
Губы Ноэми шевельнулись, и он разбил стекло, чтобы услы­
ш ать ее слова. И ответил, что тоже любит ее.
Заним алась заря. Н ачинался последний урок. П тичка вы ­
порхнула из гнезда, подергала одну за другой веточки, из кото­
рых оно было свито, встряхнулась, потянулась, улетела, неся в
клюве завтрак, но Фиделя уже не было. П тичка позавтракала за
двоих. От этого у нее все утро болел живот.
IV
Ноэми читала у себя в комнате. Перед ней стоял завтрак, ко­
торый только что принесли: ореховый торт и лангустин под май­
онезом. О на соблю дала диету: берегла печень.
Девушка читала житие пресвятой Елизаветы Венгерской, напи­
санное виконтом де Монталамбер, и, дойдя до сцены гибели отваж­
ного ландграфа, молодого мужа Елизаветы, горько заплакала.
Н о на душе у нее было светло и радостно, поэтому она зах­
лопнула грустную книгу и откры ла «Трое в одной лодке», но
вдруг в голову ей пришли серьезные мысли, и она бросила чи­
тать, так как приш лось бы встать, чтобы найти подходящ ее к
случаю произведение: на ночном столике оставался только теле­
фонный справочник.
Ч тобы отвлечься, она проделала несколько упражнений из
финского гимнастического комплекса; эти упражнения выполня­

ются в положении лежа, без движения, и состоят в последователь­
ном напряжении и расслаблении строго определенных мышц.
Затем она встала, надела яркое полотняное платьице, подня­
лась на три ступеньки, открыла дверь в соседнюю комнату и упа­
ла с полуметровой высоты: комната была расположена на одном
уровне с ее спальней. Упала она так неудачно, что слегка вывих­
нула ногу, и, поднявшись, направилась в ванную комнату нало­
жить повязку. Там она села перед зеркалом и, пригладив пышные
темно-рыжие волосы, улыбнулась своему отражению. Однако боль
в вывихнутой лодыжке помешала тому улыбнуться в ответ, и Ноэми расплакалась от жалости. Тогда отражение через силу попы­
талось улыбнуться, чтобы успокоить ее, и все вновь вошло в свою
колею, хотя, впрочем, из нее и не выходило.
V
Фидель начал готовиться к вечеринке. Родителей дома не бу­
дет. Вообще-то их присутствие не мешает чувствовать себя отно­
сительно свободным, но его старики — из тех, что по своей иници­
ативе уходят в кино, чтобы не стеснять молодежь. Фидель вовсе
не собирался устраивать оргию, но врожденная стыдливость не
позволила бы ему даже на словах быть слишком вольным в при­
сутствии старш их, а Ф иделю хотелось по крайней мере излить
друзьям всю полноту своего счастья, и он уже трепетал в пред­
вкушении этой словесной вакханалии.
Столовая — большая длинная комната с высоким потолком —
прекрасно подойдет для праздничного ужина, думал Фидель. Н а
стенах были развешаны фотографии роскошных надгробий, сде­
ланных по его проектам: серые тона гранита приятно оживляли
комнату. Мебели было совсем мало: низкий длинный буфет из мо­
реной березы, на котором стояли два серебряных подсвечника с
красными свечами. Стол такого же дерева, более темные, почти
черные стулья из той редкой разновидности березы, которая встре­
чается только в Африке и туземное название которой буквально
означает: «черное дерево, отделанное красным сафьяном». Хозяин
сядет, конечно, спиной к окну.
Все было прекрасно, кроме обоев с апельсинами апельсино­
вого цвета на фоне берлинской лазури. Фидель позвонил по теле­
фону и попросил прислать маляра. Он решил, что апельсины цве­
та берлинской лазури на апельсиновом фоне будут выглядеть луч­
ше. Подумав, он пришел к выводу, что одноцветные обои беж с
выделкой — тоже неплохо, и маляр оклеил столовую такими обо­
ями, чередуя кремовые полосы полосами слоновой кости, отде­

лал все это ярко-красным бордюром, удачно сочетавшимся с крас­
ным сафьяном стульев, и заменил фотографии надгробий портре­
том Ноэми, который он, заговорщицки подмигнув Фиделю, дос­
тал из своего складного столика, заменявшего ему стремянку.
VI
В это утро Ноэми долго нежилась в постели. Она, впрочем, не
бездельничала, а вязала. В лакированной корзиночке из ивовых
прутьев леж али три больш их м отка белого ангорского пуха и
один моток простой красной шерсти. Она заканчивала перед: еще
четырнадцать рядов. Весь перед был из белого пуха, только два
ряда занимала красная полоса, потом — еще два ряда белым, а на
следующих десяти рядах она хотела вывязать красным по белому
имя своего жениха; ангорский пух наполовину скроет его и убе­
режет от холода. Она вывяжет рунические письмена — так про­
ще, вяжешь на девяти рядах восемь изнаночны х петель белой
шерстью и две лицевых красной. Выйдет очень красивый свитер.
После обеда она собиралась пойти с подружкой в кино, по­
смотреть новый фильм с участием М анфреда Карота; героиня это­
го фильма носила точно такой же пуловер, какой вязала Ноэми.
Они договорились встретиться в «Зеленой птице» в половине
пятого, с тем чтобы успеть к началу картины, но опоздать на жур­
нал, который они видели на этой неделе девятнадцать раз.
VII
В это же утро Пьер, один из приглашенных на вечеринку Ф и­
деля, тщательно побрился и надел чистую рубашку, собираясь на
работу; он был инженером на одном рискованном предприятии.
Пьер ждал звонка М айора, чтобы продиктовать ему адрес Фиде­
ля или договориться о встрече и пойти вместе.
А М айор вышел из своего личного самолета в четырнадцать
часов двадцать минут, оставил пустой чемодан в камере хране­
ния и, чтобы возместить потерю, забрал чемодан одного из сосе­
дей по очереди; громким криком подозвал такси, сообщил води­
телю, что у того нос в саже, сел в метро, после чего ни один пасса­
жир не находил себе места; ровно в пятнадцать часов вышел на
нужной станции и пешком добрался до своего особняка на улице
Л ьвиного Сердца.
Полчаса спустя он вышел оттуда, предоставив прислуге рас­
правляться с кош марным беспорядком, учиненным в этот рекорд­
ный срок. Он переоделся и размахивал элегантной тростью с че­

репаховым набалдашником, а его стеклянный глаз сиял как про­
жектор, ослепляя тех немногих, кого он удостаивал взглядом.
Он зашел в кафе, взмахом трости снес голову случайному по­
сетителю, безобиднейшему человеку, и, чтобы не слышать протес­
тов официанта, заткнул ему глотку чаевыми, как кляпом. Затем
заперся на два поворота ключа в телефонной будке, однако из-за
неисправности диска пол не выдержал его веса и провалился.
Таким образом М айор оказался в винном погребе; пользуясь
случаем, он прикарманил — то есть рассовал по своим многочис­
ленным карманам — несколько бутылок, поднялся по лестнице с
самым непринужденным видом и отправился на поиски заведения
покрепче.
Он нашел то, что искал, удобно устроился в телефонной буд­
ке, опустил в щель жетон и набрал номер Пьера.
V III
Л оран делал операцию гиппариона яичника. Четвертый слу­
чай за день. Петер Нья ассистировал ему. Н ачали, как обычно, с
фиксации. П ациент лежал на операционном столе, представляв­
шем собой что-то вроде буквы «А» из металлических трубок. Боль­
ной удерживался в равновесии, опираясь позвоночником на ост­
рие буквы, по обе стороны свисали голова и ноги. Кожа на живо­
те держалась натянуто. Боль от неудобного положения заглуша­
ла жестокие боли, которые причинял гиппарион. Резкий свет от
большой лампы над столом падал на оперируемый участок, и гип­
парион беспокойно двигался под кожей: он не любил света.
— Эвипан! — сказал Лоран.
Петер Нья приготовил шприц, протер сгиб руки больного там­
поном со спиртом, воткнул иглу в синеватую вену. Она лопнула,
издав слабый хлюпающий звук. Петер поискал, куда бы еще сде­
лать укол, не нашел более подходящего места и быстрым движени­
ем всадил покривившуюся иглу под мышку, где курчавились гус­
тые волосы. Серебристая жидкость под давлением поршня вошла
в тело, и под правым глазом больного вздулся маленький бугорок.
— Считайте до десяти, — приказал Лоран.
Больной остановился на шести.
— Странно, — заметил Петер Нья. — Обычно засыпаю т не
раньше чем через двадцать секунд.
— Я не сплю, — пробурчал больной. — Я умею считать толь­
ко до шести...
И тут же уснул. М ыш цы, напряж енны е в состоянии б одр­
ствования, расслабились, позвоночник как бы сложился пополам,

голова и ноги прижались к металлическим опорам, образовывав­
шим острый угол.
— Видишь? — тихо спросил Лоран.
— Д а, — выдохнул Петер Нья.
Гиппарион, сильно обеспокоенный, пы тался спрятаться от
света.
— Иглу! — сказал Л оран.
Петер подал ему длинную стальную иглу с голубоватым от­
ливом и с никелированной ручкой. Л оран тщательно прицелился
и вонзил острие иглы прямо в темный желвак под кожей, который
сразу перестал шевелиться. Л оран удерживал его, наваливш ись
всем телом. Через минуту он отпустил иглу.
— Готово. М ожно оперировать. Д авай скорее, в семь я дол­
жен быть у друга.
IX
Служанка откры ла дверь Пьеру и М айору, Фидель встретил
их в прихожей.
— А где же Лоран? Вы не вместе? — спросил он.
— Он придет прямо из больницы, — ответил Пьер. — П озна­
комься, это М айор.
— Очень приятно, — сказал Фидель. — Вы не заставили себя
ждать. Я сказал Л орану — в семь часов, а сейчас только четверть
седьмого. М ы успеем поболтать.
— Вы так любезны, — улыбнулся М айор. — М ы могли бы и
на лестнице подождать.
Фидель принял это за милую шутку, рассмеялся, двое дру­
зей присоединились к нему, и хор замер на увеличенном трезву­
чии.
— Проходите в гостиную, — пригласил Фидель.
Они так и сделали. Стены гостиной были оклеены красивыми
обоями: зеленые апельсины на лиловато-ф иолетовом фоне. Н е­
больш ой бар, тахта, столик, кожаные кресла.
— Хотите виноградного соку? — предложил Фидель.
— Только перебродившего и выдержанного, — уточнил М ай­
ор. — Его еще иногда называю т коньяком, а иногда арманьяком,
смотря в какой местности он производится.
— Вы много путешествовали, — заметил Фидель с восхище­
нием.
— Я... — сказал М айор.
Д рузья, со стаканам и в руках, располож ились на тахте, а
М айор утопал в мягком кресле.

— ...видел океаны и м оря, Н овы й Свет и С тары й, сперва
Новый, из любви к новшеству. Старый — позднее, как полага­
ется. Я обрыскал земной шар, обшаривая карманы своих ближ­
них, и прожигал жизнь, вскрывал несгораемые шкафы, на ули­
цах сорил золотом, то бишь окурками сигарет с золотым обод­
ком, носил пальто производства Рубе и каждый день предвку­
ш ал новые чудеса.
— А кладбища видели? — спросил Фидель.
— Я их даже заполнял! — холодно сказал М айор. — Я мог бы
рассказать вам о красных могилах на П одветренных островах.
Красные они потому, что вырыты в глинистой почве. Туземцы
заворачиваю т своих мертвецов в саваны из листьев пандана и
хоронят вечером, на восходе луны. Ж енщины с обнаженной гру­
дью поют песнь предков:
Оари мена
Оари мени Татапи ойра татапи
Аруу Аруу Оари
Мена Татапоу...
Ну и так далее, я должен пощадить ваши уши, вы ведь, надо
полагать, христиане. А потом местный колдун зажигает свечу и
безмолвно склоняется перед ночным светилом.
— А надгробные камни у них есть? — спросил Фидель.
— Целые тонны камней, — заверил М айор.
— Обтесанные?
— Конечно, — сказал М айор.
— А в какой форме?
— В форме камней, — отрезал М айор и спросил: — Когда же
ужин?
— Э-э, — зам ялся Ф идель, — м ож ет бы ть, подож дем Л о ­
р ан а...
— Так позвоните ему, скажите, чтоб поторапливался, — вос­
кликнул М айор.
— Э-э... да-да... — сказал Фидель. — Сейчас.
Он встал и вышел из гостиной: телефон был в кабинете отца.
М айор, воспользовавш ись его отсутствием, перепробовал все
напитки, какие только были в баре. К огда вернулся Фидель, он
уже снова как ни в чем не бывало сидел в кресле.
— Ну что?
— Он задерживается, — объяснил Фидель. — К ним только
что привезли женщину: у нее подбиты оба глаза и поврежден во­
лосяной покров. Ее избил муж.

— А она что, сдачи дать не могла? — спросил М айор.
— Знаете, что она сказала Лорану? Говорит: «Не могла я при
малыше... Это бы дурно повлияло...»
— Д о чего же порой добродетельны эти женщины из просто­
народья, — вздохнул М айор.
Он икнул и, ничуть не устыдившись, отнес икоту на счет сво­
его глаза.
— Да, — сказал Фидель. — Она вела себя безупречно. Лоран
говорит, что освободится через четверть часа.
— Ч то ж, тем лучше, — кивнул М айор. — Так вот, в Грен­
ландии...
X
Ноэми и ее подружка вышли из кинотеатра. Только что М ан­
фред К арот принял смерть от руки безжалостных палачей гораз­
до старше его. Глаза Ноэми были полны слез, к тому же вывихну­
тая нога все еще болела.
Сгущались сумерки. Ш ел мелкий дождик, и вокруг фонарей
мерцали ореолы. Улица кишела автомобилями и тяжеловозами
на мехтяге, которы е предназначены для транспортировки про­
дуктов питания.
XI
— ...И надо заметить, — продолжал М айор, — что в поляр­
ном льду мертвецы не сохраняются свежими, а замораживаются и
становятся твердыми, как мясо в холодильнике. Хотя в холодиль­
нике оно замораживается без всякого льда. Попробуйте-ка объяс­
нить это явление.
— Вы с к а за л и , что эски м осы к л ад у т на м о ги л ы глы бы
льда, — прервал его Фидель. — А они не делаю т ледяных па­
мятников?
— Нет, — заявил М айор. — По той простой причине, что мо­
гилы представляют собой не холмики, а углубления: вырезается
кусок льда, клиента укладывают в образовавш ую ся яму и зали­
вают водой, но не до краев.
— Вот как? Почему же? — спросил Фидель.
— Это легко объяснить законами физики, — ответил Майор. —
Воду получаю т, растопив вы резанны й кусок льда, а ведь всем
известно, что лед, когда тает, теряет в объеме.
— Н о вода же потом замерзает, — не сдавался Фидель.
— Да, но не забывайте о пингвинах.

— А! — протянул Фидель, не понимая.
— И м все время хочется пить, — пояснил М айор. — И не толь­
ко им, — добавил он с присущей ему скромностью и посмотрел на
свой стакан.
Фидель наполнил его, и М айор заговорил снова:
— Пьер, старина, позвони-ка Лорану — он, наверно, уже кон­
чил.
Пьер скрылся за дверью кабинета, и оттуда послышался его
голос: он настойчиво уговаривал собеседника.
— Он не может прийти, — сказал наконец Пьер.
— Все возится с этой женщиной? — рявкнул М айор и выру­
гался.
— Нет, с ее мужем. У него сломаны два ребра, нос и ineftKà
бедра.
— Х орош о еще, что присутствие ребенка ее сдерживало, —
вздохнул М айор. — Д а, — он повернулся к Фиделю, — так вы
завтра женитесь?
— Да, — подтвердил Фидель. — В мэрии...
— А как выглядит ваш а невеста?
— Она красивая, — сказал Фидель. — Щ еки у нее розовые,
гладкие, как хорош о отш лифованный порфир, глаза — как две
большие черные жемчужины, темно-рыжие волосы уложены вен­
ком вокруг головы, грудь — словно из белого мрамора, и у нее
такой вид, будто она ограждена от всего мира изящной кованой
реш еточкой.
— Как образно! — воскликнул М айор; по спине у него пробе­
жал приятный холодок.
XII
И правда, Ноэми была очень красива, даже после того как ее
сшиб грузовик. О на упала, го лова ее стукнулась о мостовую ,
зубы щелкнули. П одруж ка закричала. М аш ина «скорой пом о­
щи» задержалась, и пришлось отнести Ноэми на носилках в бли­
жайшую больницу — это оказалась Отель-Дье.
П о коридору сновали медицинские сестры с ведрами, полны­
ми удаленных миндалин и аппендиксов, которые ассистенты хи­
рургов вы ставляю т за двери операционны х. Д ве м олоденькие
сестры перебрасы вались, как мячом, кислородной подуш кой в
красную и желтую полоску.
Ноэми все еще была хороша: те же яркие, красиво очерчен­
ные губы, те же густые темно-рыжие волосы и прямой носик, но
глаза ее были закрыты.

X III
— Ну хватит, — заявил М айор, — скажите ему, пусть прихо­
дит немедленно, иначе я ухожу.
— Ладно, — ответил Фидель, — постараю сь уговорить его.
Надоел он со своими больными.
— ...Никак не могу, — сказал Лоран. — Только что привезли
девушку, ее сбил грузовик.
— Приходи, — настаивал Фидель. — Пусть кто-нибудь еще
ею займется.
— Послушай, — сказал Л оран. — Не хотелось бы... К тому
же она очень красивая...
— Ну знаешь, — рассердился Фидель. — Довольно. Ты вы­
даешь себя с головой. Постарайся, я тебя очень прошу.
— Ладно, — ответил Л оран, — но если этот осел Дюваль ее
погубит, это будет на твоей совести.
— К столу! К столу! — закричал М айор.
X IV
И конечно, операция прошла благополучно, но только не для
Ноэми. Она умерла, и, так как в морге не было свободных мест,
ее родителям сразу позвонили и попросили забрать тело домой.
Ее завернули в простыню, чтобы избавить родных от тягост­
ного зрелища, какое представляет пролом черепа, а волосы вы ­
несли отдельно. Их пришлось отрезать — уж очень они были длин­
ные.

I
Двери вагона, как обычно, не поддавались: в другом конце
состава начальник поезда в фуражке давил на красную кнопку,
отчего по ш лангам струился сжатый воздух. Ассистент, напрягая
все силы, пытался раздвинуть половинки двери. Ему было ж ар­
ко; похожие на мушек капли серого пота зигзагами исчерчивали
его лицо, под которым виднелся воротник его рубахи из брониро­
ванного зефира.
Лишь перед самым отходом поезда начальник отпустил кноп­
ку. Из-под вагона радостно отрыгнуло, дверь неожиданно откры­
лась, и ассистент с трудом удержал равновесие. Спотыкаясь, он
вышел из вагона, пропоров при этом свою сумку — она зацепи­
лась за дверную ручку.
Поезд тронулся, и образовавшаяся воздушная волна отшвыр­
нула ассистента к стене вонючей уборной, где двое арабов дис­
кутировали на политические темы, яростно размахивая ножами.
Ассистент отряхнулся и провел рукой по волосам, прилип­
шим к его влажному черепу подобно сгнившей на корню траве.
От его приоткрытой груди с остро выступающими ключицами и
уродливыми буграми неправильно посаженных ребер поднимал­
ся легкий парок. Тяжело ступая, он побрел по перрону, выложен­
ному красными и зелеными шестиугольниками, местами в черных
подтеках: днем здесь прошел дождь из осьминогов, но станцион­
ные служащие, вместо того чтобы согласно профессиональному
уставу посвящать свое время уборке платформ, проводили его за
неподобающими занятиями.
Ассистент порылся в карманах и нащупал кусок грубого гоф­
рированного картона, который надлежало предъявить при выхо­
де. Н оги в коленях мучительно ныли, и от сырости прудов, кото© П ер ев од. Вал. О рлов, 1994

рые ему пришлось облазить за день, скрипели проржавевшие су­
ставы. Зато добы ча сегодня была на славу.
Он протянул билет человеку без обличил, стоявшему за ка­
литкой. Взяв его, тот плотоядно ухмыльнулся.
— Другого нет? — спросил он.
— Нет... — пролепетал ассистент.
- Н у а этот фальшивый.
— Н о ведь его дал мне патрон, — заискивающ е улыбнулся
ассистент и развел руками.
К онтролер весело хмыкнул.
— Ну тогда меня не удивляет, что билет фальшивый. Утром
он купил у нас десяток.
— Десяток чего? — не понял ассистент.
— Ф альш ивы х билетов.
— Но зачем? — продолжал недоумевать ассистент.
Улыбка постепенно сползала с его лица и свешивалась с ле­
вой стороны.
— Всучить их вам. Ч тобы , во-первых, вас хорош енько про­
песочили, чем я сейчас и занимаюсь, а во-вторых, чтобы вы упла­
тили штраф.
— Ш траф? За что? — изумился ассистент. — У меня так мало
денег.
— А чтоб не ездили без стыда и совести по фальшивому би­
лету.
— Но ведь вы же сами их и изготовляете!
— Как же иначе? Раз уж находятся негодяи, которым только
того и надо — проехаться по фальшивому билету... Или вы дума­
ете, нам нравится фабриковать их днями напролет?
— Лучше бы вы занялись уборкой платформы, — сказал ас­
систент.
— Ну вот что, хватит разговоров, — заявил контролер. —
Платите штраф. С вас тридцать франков.
— Не может быть, — возразил ассистент. — За безбилетный
проезд ш траф всего двенадцать франков.
— А проезд с фальшивым билетом — это куда более серьезное
нарушение, — парировал контролер. — П латите, или я кликну
собаку.
— Д а не придет она, — сказал ассистент.
— Не придет, — согласился контролер, — зато у вас лопнут
барабанны е перепонки.
Ассистент посмотрел на мрачное изможденное лицо контро­
лера — тот ответил ему враждебным взглядом.
— У меня так мало денег, — вздохнул ассистент.

— У меня тоже, — сказал контролер. — Давайте раскошели­
вайтесь.
— П атрон платит мне всего пятьдесят франков в день, — по­
жаловался ассистент. — К ак на них проживешь?
Контролер потянул козырек своей фуражки вперед и вниз, и
лицо его скрылось за синим забралом.
— Платите... — показал он, потерев большим пальцем об ука­
зательный и средний.
Ассистент достал свой залоснившийся, латаный-перелатаный
кошелек и извлек из него две десятифранковые бумажки, шрамы
на которы х уже зарубцевались, и одну поменьше, пятиф ранко­
вую, — та еще кровоточила.
— Двадцать пять... — неуверенно предложил он.
— Тридцать! — три трущихся друг об друга пальца контроле­
ра были неумолимы.
Ассистент вздохнул, и меж пальцев ног у него показалась фи­
зиономия патрона. Он плюнул в нее и попал точно в глаз. Сердце
ассистента забилось сильнее. Ф изиономия съежилась и почерне­
ла. Ассистент вложил деньги в протянутую руку и вышел. За спи­
ной у него раздался щелчок — забрало фуражки контролера вер­
нулось на свое прежнее место козырька. Ассистент медленно по­
брел по круто забирающей вверх тропинке к опушке. Сумка пре­
больно стукалась о его костлявые бедра, а бамбуковая ручка сач­
ка при каждом шаге хлопала его по немощным икрам.
II
Ассистент толкнул железную калитку, и та с немилосердным
визгом отворилась. Н ад подъездом зажегся здоровенный крас­
ный фонарь, а из вестибюля донесся приглушенный звонок. Асси­
стент проворно юркнул в калитку и затворил ее за собой, но все
равно не избежал удара током — выключателя охранной систе­
мы на обычном месте не оказалось.
Ассистент двинулся по аллее. Н а полпути он споткнулся обо
что-то твердое, и из земли ударила струя ледяной воды, попав­
шая точно между ногой и штаниной и промочившая их обеих до
колена.
Ассистент пустился бегом. Как всегда к концу рабочего дня,
на него постепенно накаты вала ярость. Сжимая кулаки, он пре­
одолел три ступени крыльца. Н аверху в ногах у него запутался
сачок; ассистент дернулся, чтобы не упасть, и прорвал сумку в
другом месте о невесть откуда взявшийся гвоздь. Внутри у него
что-то ворохнулось, заклинило, и он шумно и тяжело ловил ртом

воздух. Спустя какое-то время он успокоился, и подбородок его
отвис к груди. Н ога в мокрой штанине закоченела, и он ухватил­
ся за ручку двери, но тут же отдернул руку. Завоняло паленым
мясом, и лоскуток его кожи, приставший к раскаленному фарфо­
ру, начал чернеть и коробиться. Д верь откры лась, и ассистент
вош ел внутрь.
Тощие ноги плохо держали его, и он опустился в уголке ве­
стибюля на квадрат пола, пахнущий проказой. Сердце заходи­
лось под ребрами, сотрясая его тело неистовыми неравномерны­
ми толчками.
III
— Не густо, — поморщился патрон, изучая содержимое сумки.
Ассистент, стоя перед столом, молча ждал.
— К тому же вы их попортили, — добавил патрон. — Вон у
той зубцовка никуда не годится.
— Это все из-за сачка — он совсем износился, — ответил ас­
систент. — Хотите, чтобы я ловил для вас молодые марки в хоро­
шем состоянии, так оплатите мне новый.
— А кто же изнаш ивает ваш сачок? — иронически спросил
патрон. — Я или вы?
Ассистент промолчал. Обожженная рука мучительно болела.
— Отвечайте! — настаивал патрон. — Я или вы?
— Я, но для вас, — ответил ассистент.
— А я вас не заставляю, — возразил патрон. — Хотите зара­
батывать пятьдесят франков в день — извольте потрудиться.
— И з этих пятидесяти надо вычесть тридцать за билет... —
вставил ассистент.
— Какой еще билет? Я оплачиваю вам дорогу в оба конца.
— Ну да, фальшивыми билетами.
— Что ж, надо поменьше хлопать ушами, только и всего.
— А как их распознать?
— Э то нетрудно, — сказал патрон. — Ф альш ивы е билеты
делают из гофрированного картона, а настоящие — из дерева.
— Ладно, — сказал ассистент. — Верните мне мои тридцать
франков.
— Нет. Все ваши марки бракованные.
— Неправда, — возразил ассистент, — я ловил их целых два
часа, пришлось даже буравить во льду лунки. А как я над ними
трясся! Взгляните: из шестидесяти штук попорчены только две,
да и то самую малость.
— Это все не то, что хотелось бы, — недовольно буркнул пат­

рон. — М не нужна двухцентовая Гвиана 1855-го года. Куда я,
по-вашему, дену эту серию Занзибара? Вы и вчера принесли мне
такую же.
— Вытаскиваеш ь то, что ловится, — ответил ассистент. —
Тем более таким вот сачком. К тому же для Гвиан сейчас не сезон.
А Занзибары вы можете сменять.
— Как бы не так, — возразил патрон. — В этом году они по­
падаются всем. П отеряли всякую ценность.
— А струя воды в штанину, а ток в калитке, а дверная руч­
ка!.. — взорвался ассистент.
Н а его худом пожелтевшем лице еще резче обозначились мор­
щины: казалось, он того и гляди расплачется.
— Это для вас хорошая закалка, — ответил патрон. — А чем
мне, по-вашему, здесь заниматься? Скука заела.
— Возьмите и съездите сами за марками, — предложил ассис­
тент.
Он еле-еле сдерживался.
— Я вам за это плачу, — сказал патрон. — Вы вор. Вы вору­
ете мои деньги.
Ассистент устало провел рукавом своей поношенной куртки
по лбу. Голова у него была полая, как колокол. Стол отпрянул от
него, и он поискал, за что еще ухватиться. Н о от него увернулся и
камин, и ассистент рухнул.
— Сейчас же встаньте! — взвизгнул патрон. — Еще чего уду­
мали — валяться на моем ковре...
— Мне бы пообедать... — заныл ассистент.
— В следующий раз вернетесь пораньше, — отрезал патрон. —
Вставайте. Я не желаю видеть вас на своем ковре. Вставайте, черт
бы вас побрал!
Голос его вибрировал от гнева, а узловатые пальцы отбива­
ли на столешнице барабанную дробь.
Ценой неимоверного усилия ассистенту удалось подняться на
колени. От голода у него подводило живот, из обожженной руки
сочилась лимфа пополам с кровью. Он обмотал руку грязным но­
совым платком.
П атрон быстро отобрал три марки и швырнул их ассистенту
в лицо. Те с негромким хлюпающ им звуком присосались к его
щеке.
— Отнесете их туда, где взяли, — приказал патрон.
Он отчеканивал слова, придавая им форму заостренных ши­
пов.
Ассистент плакал. Влажные волосы липли ко лбу, в левую
щеку впивались марки. Он тяжело поднялся.

— Чтобы это было в последний раз, — предупредил патрон. —
Мне не нужны марки в плохом состоянии. И ни слова больше про
сачок.
— Х орош о, мсье, — пролепетал ассистент.
— Держите свои пятьдесят франков, — сказал патрон.
Он вытащил из кармана купюру, плюнул на нее, наполовину
надорвал и бросил на пол.
Ассистент с трудом нагнулся. Колени у него издавали хруст,
напоминающий короткие сухие триоли.
— Опять вы в грязной рубашке, — сказал патрон. — Н оче­
вать будете на улице.
Ассистент, подобрав наконец купюру, выш ел из кабинета.
Ветер дул с удвоенной силой, сотрясая волнистое стекло в двери
вестибюля, забранной кованой решеткой. Закрывая за собой дверь
кабинета, ассистент напоследок бросил взгляд в сторону патро­
на. Тот, вооружившись огромной желтой лупой, склонился над
альбомом Занзибара и принялся сравнивать новый улов со вче­
раш ним.
IV
Ассистент спустился по ступеням кры льца, кутаясь в свою
длинную куртку, позеленевшую от постоянного контакта с пру­
довой водой и марками. Ветер устремлялся в прорехи в ветхой
материи и надувал куртку на спине, делая ассистента похожим на
горбуна, что было не без ущерба для его позвоночника; он стра­
дал внутренним миметизмом и был вынужден изо дня в день бо­
роться за то, чтобы сохранить нормальное функционирование и
надлежащую форму своих изношенных органов.
Ночь уже полностью вступила в свои права, и почва испуска­
ла дешевое тусклое свечение. Свернув вправо, ассистент пошел
вдоль стены дома. Он держался черной линии размотанного ш лан­
га, с помощью которого патрон топил в подвале крыс. Он доб­
рался до стоящей неподалеку от дома трухлявой конуры, где уже
провел предшествующую ночь. Соломенная подстилка отсырела
и пахла тараканами. Круглое входное отверстие было занавеше­
но обрывком старого одеяла. Едва ассистент приподнял его, на­
мереваясь ощупью пробраться внутрь, как вспыхнула слепящая
молния и прогремел взрыв: рванула больш ая петарда. К онура
наполнилась удушливой пороховой гарью.
Ассистент вздрогнул, и сердце его забилось так, что чуть не
выскочило из груди. П ытаясь унять сердцебиение, ассистент за­
держал было дыхание, но глаза его тут же полезли из орбит, и он

жадно глотнул воздуха. П роникш ая в легкие гарь несколько ус­
покоила его.
Д ож давш ись, чтобы все стихло, он вслуш ался в тиш ину и
тихонько посвистел. Н е оборачиваясь, залез в конуру и скрю ­
чился на вонючей подстилке. Еще раз свистнул и прислушался.
К нему приближались легкие семенящие шажки, и в блеклом све­
чении земли он увидел свою ласковую мохнатую животинку, со­
всем ручную, — иной раз он подкармливал ее дохлыми рыбками.
Она вошла в конуру и улеглась подле него. Тут он вспомнил коечто и поднес руку к щеке. Все три м арки уже начали сосать из
него кровь, и он рывком отодрал их, сдерживаясь, чтобы не зак­
ричать от боли. Он отбросил их подальш е от себя, наружу. Н а
влажном грунте они наверняка сохранятся до завтрашнего утра.
Ж ивотинка принялась зализывать ему щеку, и он заговорил с ней,
чтобы успокоиться. Говорил он еле слышно, потому что хозяин,
как только оставался один, вклю чал систему подслушивания.
— Как он мне осточертел, — шепотом пожаловался он живо­
тинке.
Та отозвалась кротким урчанием и удвоила усердие.
— П ора наконец что-то предпринять. Не позволять помыкать
собой, надевать вопреки его запрету чистые рубаш ки и раздо­
быть фальшивые билеты из дерева. И еще — починить сачок и не
давать ему его дырявить. Думаю, надо отказаться ночевать в ко­
нуре, и потребовать у него комнату, и попросить прибавки, пото­
му что жить на пятьдесят франков в день уже невмоготу. А еще —
прибавить в весе, стать очень сильным и красивым, и неожиданно
для него взбунтоваться, и запустить ему в рожу кирпичом. Д у­
маю, я это сделаю.
Повернувш ись на другой бок, он стал размыш лять дальше,
да так напряж енно, что воздух стал выплескиваться из конуры
через дыру входа упругими волнами, и внутри его уже не хватало
для ды хания. П равда, какая-то часть воздуха вернулась через
щели и снизу, из-под подстилки, но от этого усилился запах тара­
канов, к котором у вдобавок начал примеш иваться тош нотвор­
ный аромат прелых слизняков.
— Терпеть не могу эту конуру. Здесь так холодно. Счастье
еще, что ты рядом. В подвале шумит — это вода заливает крыси­
ные норы. Попробуй засни, когда в ушах весь вечер стоят вопли
тонущ их крыс. И чего ему, спраш ивается, приспичило топить
крыс, да еще водой? Крыс топят в крови.
Ж ивотинка уже прекратила его вылизывать. Н а сером фоне
светящейся земли виднелись очертания ее изящ ной мордочки и
остреньких ушек, а в желтых глазах приплясывали холодные от­

блески. О на свернулась в клубок и, выискивая местечко поудоб­
ней, прижалась к нему, положив нос ему на бедро.
— Мне холодно, — прошептал ассистент и принялся беззвучно
рыдать. Слезы его сбегали на солому. Вскоре от нее начал подни­
маться легкий парок и очертания предметов стали расплываться.
— Разбуди меня завтра утром, — попросил ассистент живо­
тинку. — Мне надо отвезти эти три марки на место. Только бы он
опять не всучил мне фальшивый билет на поезд.
Где-то вдалеке поднялась кутерьма: донеслись повизгивания
и суетливый мелкий топоток.
— Ох... — простонал ассистент. — Началось! Опять он воюет
с крысами. Вот бы он превратился в крысу. Я бы тогда сам взял в
руки шланг. Надею сь, завтра вечером я получу свои пятьдесят
франков. Как хочется есть! Съел бы крысу живьем.
Он держался за живот и все плакал, но постепенно ритм его
рыданий замедлился — так останавливается автомобиль, — и его
скрю ченное тело обмякло. Н оги его вы совы вались из конуры
наружу, и он спал, уткнувшись щекой в дурно пахнувшую соло­
му. В пустом животе урчало, словно перекатывались камешки.
V
П атрон, ползая по полу, заслы ш ал мелодичный голос: это
возвещала о своем появлении разносчица перца. Он встал на ноги,
убедился, что может передвигаться и так, выбежал в вестибюль и
нарочито грубо распахнул дверь. Стоя на крыльце, он смотрел на
приближ авш ую ся девушку.
О на бы ла в обы чной ф орм енной одежде: плиссированная
ю бочка, едва прикры ваю щ ая ягодицы, коротенькие красно-го­
лубые носочки, курточка-болеро, откры ваю щ ая снизу грудь, ну
и, конечно, хлопчатобумажный колпак в красную и белую полос­
ку, ставший привычным во всем мире благодаря долготерпению
и настойчивости разносчиц перца с острова М аврикий.
П атрон жестом подозвал девушку, и она пош ла по аллее. Он
спустился по ступеням и двинулся ей навстречу.
— Здравствуйте, — сказал он. — Мне бы перцу.
— Сколько зерен? — спросила девушка с притворной улыб­
кой — она его ненавидела.
Ее черные волосы и м атовая кож а действовали на патрона
так же ош еломляющ е, как если бы ему на гениталии плеснули
целый стакан ледяной воды.
— Поднимитесь по ступенькам, — попросил он, — и я скажу,
сколько зерен мне нужно.

— Вам хочется стоять внизу и глазеть на мои ляжки, так?
— Так, — признался патрон, истекая слюной.
Он уже тянул к ней руки.
— Сначала заплатите за перец.
— Сколько?
— Сто франков за зернышко, но сперва испробуйте.
— А тогда вы подниметесь?.. — запинаясь выговорил патрон. —
Я дам вам серию Занзибара.
— М ой брат принес вчера домой целых три, — заявила она со
слащавой усмешкой. — О тведайте-ка моего перца.
Она протянула патрону зернышко, и тот не заметил, что это
семечко ядовитой гвоздики. Ничтоже сумняшеся он отправил его
в рот и проглотил.
Разносчица перца тем временем уже пош ла прочь.
— Как? — удивился патрон. — А ступеньки?
— Ах-ха-ха, — язвительно проговорила разносчица перца.
П ока она вы говаривала это, патрон начал испытывать воз­
буждающее действие отравы и пустился бежать что было мочи
вокруг дома. Разносчица перца наблюдала за ним, привалившись
к калитке.
На третьем круге она подала ему знак и стала дожидаться, что­
бы он посмотрел на нее. Ему удалось это только на четвертом круге,
так быстро он несся. Тогда она задрала свою плиссированную юбоч­
ку и увидела, как физиономия патрона стала фиолетовой, потом со­
вершенно черной, потом занялась пламенем, а поскольку он не от­
рывал глаз от того, что она ему показывала, то в конце концов запу­
тался ногами в шланге для утопления крыс и рухнул как подкошен­
ный лицом на острый камень, и тот вошел ему точнехонько между
скул, в то место, где раньше были нос и челюсти. Ноги его, все еще
пытавшиеся оттолкнуться от земли, прорыли в ней глубокую двой­
ную борозду, в которой постепенно, по мере того как истиралась
кожа его ботинок, стали вырисовываться следы пяти заскорузлых
пальцев, служивших ему для того, чтобы не спадали носки.
Разносчица перца затворила за собой калитку и отправилась
восвояси, насмеш ки ради сорвав с колп ака толсты й помпон и
отшвырнув его в сторону.
VI
Ассистент безуспешно пытался открыть дверь вагона. В купе
было невыносимо жарко, благодаря чему пассажиры, сойдя с по­
езда, тотчас же простужались, а все потому, что брат машиниста
держал торговлю носовыми платками.

Весь день ассистент трудился в поте лица ради жалкой добы­
чи, но в сердце его пела радость, потому что скоро ему предстоя­
ло убить патрона. В конце концов ему удалось раздвинуть поло­
винки двери, потянув их вверх и вниз: он сообразил, что началь­
ник поезда, решив сыграть с ним злую шутку, нарочно повернул
дверь набок. Довольный тем, что раскусил коварный замысел, он
легко спрыгнул на перрон и запустил руку в карман. Там он без
труда оты скал кусочек гофрированного картона, которы й над­
лежало предъявить при выходе, и заспешил к проходу, который
загораж ивал какой-то хитрован, в коем он признал давеш него
контролера.
— А у меня фальшивый билет, — объявил ассистент.
— Вот как? — отозвался контролер. — Дайте-ка взглянуть...
Ассистент протянул билет, и контролер принялся разгляды­
вать его с таким усердием, что фуражка его разош лась, вобрав
внутрь себя его вытянувшиеся уши.
— Совсем как настоящий, — заключил контролер.
— Если не считать того, что он не из дерева, а из картона, —
сказал ассистент.
— Д а ну? — изумился контролер. — А ведь можно было по­
биться об заклад, что он из дерева — если, конечно, не знать, что
он из картона.
— Подумать только, ведь патрон дал его мне вместо настоя­
щ его...
— Настоящий стоит всего двенадцать франков, — сказал кон­
тролер. — А за такие он платит гораздо дороже.
— Сколько? — спросил ассистент.
— Я дам вам за него тридцать франков, — сказал контролер и
полез в карман.
Ж ест этот был у него до того отработан, что ассистент ре­
шил, будто контролер подвержен дурным привычкам. Н о тот до­
стал всего-навсего три десятифранковые купюры, от руки разри­
сованные коричневой краской.
— Вот, держите, — сказал он.
— Они, разумеется, фальшивые? — уточнил ассистент.
— Сами посудите, не буду же я платить настоящие деньги за
фальшивый билет, — сказал контролер.
— С огласен, — кивнул ассистент. — Н о я лучш е оставлю
билет при себе.
Он напрягся и хорошенько размахнулся, благодаря чему его
костлявый кулак содрал кожу со всей правой половины лица под
фуражкой. К онтролер вскинул руку к козырьку, словно отдавал
честь, да так и рухнул, в результате чего расшиб локоть о твер­

дый бетон перрона, выложенного шестиугольниками, которые тут
были голубыми и фосфоресцировали.
Переступив через тело, ассистент миновал проход. Чувствуя
себя полным горячего, светлого сока жизни, он чуть ли не бегом
устремился вверх по тропинке. Сачок он отстегнул и использовал
его как подспорье восхождению. Подходя к очередному железно­
му столбу проволочного заграждения, что тянулось по обе сторо­
ны выкопанной в виде котлована тропы , он набрасывал на его
макушку сачок и, подтягиваясь за ручку, с легкостью взбирался
вверх, петляя меж усеивавших тропу острых камней. Н а первых
же метрах подъема сетка сачка изодралась и отлетела прочь. Вот
и хорошо, он наденет железный обруч патрону на шею.
Н амного быстрее обы чного добравш ись до калитки, ассис­
тент безбоязненно толкнул ее, с надеждой ожидая удара током,
который подогрел бы его ярость, но ничего такого не ощутил и
остановился. Впереди, у ступеней кры льца, что-то слабо подер­
гивалось. Ассистент пустился бегом по аллее. Н есмотря на хо­
лод, кож а его начинала гореть, и он чуял несвежий запах соб­
ственного тела, отдававш его соломой и тараканам и. Он напряг
тонкие веревочки бицепсов, и пальцы его стиснули бамбуковую
рукоять сачка. Ясное дело, патрон кого-то убил.
Однако при виде знакомого темного костюма и сверкающего
крахмалом воротничка он встал как вкопанный. Н а том месте,
где у патрона раньш е бы ла голова, оставалась лиш ь какая-то
черноватая масса, а ноги его уже завершали свой бег в прорытых
ими бороздах с продольными углублениями по числу пальцев.
Чувство разочарования быстро сменилось у ассистента глу­
боким отчаянием, и он задрожал всем телом, охваченный злобой
и жаждой убийства. Ошеломленный, растерянный, он затравлен­
но огляделся. Все те слова, что он приготовился высказать, рва­
лись наружу. Н адо было дать им волю.
— Зачем ты сделал это, свинья?
Последнее слово прозвучало в бесстрастном воздухе как-то
вяло, с недостаточной убедительностью.
— Свинья! М ерзавец! П одонок! М разь! Ублюдок! Ворюга!
Сволочь непотребная!Гад проклятый!
Из глаз ассистента текли слезы, потому что патрон не отзывал­
ся. Он схватил бамбуковую палку и ткнул ею патрону в спину.
— Отвечай, старая гнида. Ты опять дал мне фальшивый билет.
Ассистент налег на ручку сачка всем своим весом, и та вошла
в размягченную ядом плоть. Он повернул ручку вокруг оси, по­
тревож ив червей, начавш их вы лезать из трупа наружу, и стал
крутить ее все быстрее, словно волчок.

— Ф альш ивы й билет, солом а с тараканам и, мои тридцать
франков, и я голоден, а мои сегодняшние полета?
Патрон уже почти не шевелился, и черви больше не ползли из
него.
— Я хотел убить тебя, мразь поганая. Ох, как мне надо было
тебя убить. Д а я тебя и мертвого убью, старый хрен. Где мои пять­
десят франков?
Ассистент выдернул рукоять из трупа и принялся с размаху
лупить ею по обуглившемуся черепу, которы й рассыпался под
ударами подобно корочке подгоревшего суфле. Н а месте головы
у патрона не осталось ничего. Все заканчивалось воротничком.
Ассистент перестал дрожать.
— Значит, ты решил смыться. Пусть так, но я все равно дол­
жен кого-нибудь убить.
Он сел на землю, заплакал, как накануне, и к нему легким
ш агом подбеж ала его ж ивотинка, испраш ивая дружбы. Ассис­
тент зажмурился. Н а щеке он ощутил робкое, ласковое прикосно­
вение, и пальцы его сомкнулись на тонкой шейке. Ж ивотинка
даже не попыталась высвободиться, и только когда ласковое при­
косновение стало холодным, он понял, что задушил ее. Тогда он
поднялся на ноги. Он побрел по аллее, вышел на дорогу и свер­
нул вправо, не сознавая, куда идет, а хозяин уже совсем перестал
ш евелиться.
VII
Прямо перед собой ассистент увидел большой пруд с голубы­
ми марками. Спускалась ночь, и вода играла загадочными дале­
кими отблесками. Пруд был неглубокий; марки в нем вылавлива­
ли сотнями, но особой ценности они не имели, потому что плоди­
лись круглый год.
Ассистент достал из сумки два колыш ка и воткнул их в землю
на самом берегу пруда, в метре один от другого. Между ними он
туго натянул тонкую стальную проволоку и попробовал ее паль­
цем, извлекши при этом печальную ноту. П роволока проходила
сантиметрах в десяти над землей параллельно берегу пруда.
Ассистент отош ел на несколько ш агов, повернулся лицом к
водной глади и пошел прямо на проволоку. Глаза у него были зак­
рыты, и он насвистывал нежную мелодию — ту самую, которую
любила его животинка. Ш агал он медленно, нешироко, и ноги его
наткнулись на проволоку. Он упал головой в пруд. Тело его оста­
лось недвижимым, а под безмолвной поверхностью юркие голубые
марки уже торопились присосаться к его впалым щекам.

I
Петер Нья вышел с сестрой из кино. После душного киноза­
ла, где воняло еще не просохшей краской, приятно было вдыхать
свежий, чуть пахнущий лимоном ночной воздух. П оказали глу­
боко безнравственный мультфильм, и Петер Н ья был так разъя­
рен, что стал размахивать курткой и нанес телесное повреждение
одной пожилой, еще совсем не тронутой даме. Людей на улице
опережали запахи. От света фонарей, фар машин и огней киноте­
атров слегка рябило в глазах. Толпа запрудила боковые улочки,
и П етер с сестрой свернули к Ф оли-Бержер. В каж дом втором
доме — бар, перед каждым баром — по паре девиц.
— Сплошь сифилитички, — пробурчал Нья.
— Неужели все? — спросила сестра.
— Все, — заверил Нья, — я вижу их в больнице. Иногда они
предлагаю т себя: мол, они уже выздоровели.
Сестра поежилась.
— А как они это определяют?
— Они считают, что вылечились, когда реакция Вассермана
становится наконец отрицательной, но это еще ни о чем не говорит.
— Видно, мужчины не очень-то разборчивы, — сказала сестра.
Они повернули направо, потом сразу налево; из-под тротуа­
ра доносилось мяуканье, и они остановились посмотреть, в чем
дело.
II
С начала коту вовсе не хотелось драться, но петух каждые
десять минут пронзительно орал. Петух этот принадлежал даме
со второго этажа. Его откармливали, чтобы съесть, когда придет
© П ер ев о д. А . Б ахм утская, 1983

время. По праздникам евреи всегда едят кур, у них губа не дура,
что и говорить. А у кота петух уже в печенках сидел; если бы еще
он просто забавлялся: так нет, ходит на двух ногах и воображает
о себе невесть что.
— Получай! — крикнул кот и как следует заехал ему лапой
по голове.
С обы тия р азворачи вали сь на подоконнике у консьерж ки.
Петух вообще-то драться не любил, но тут ведь дело чести... Он
взревел и принялся обрабаты вать клювом кошачьи бока.
— Сволочь, — возмутился кот, — что я тебе, какое-нибудь
жесткокрылое?.. Ты у меня запоешь по-другому!..
Бах! Удар головой в куриную грудь петуха. Ну и скотина этот
петух! Еще раз клюнул кота в позвоночник, а потом в крестец.
— Посмотрим, кто кого, — воскликнул кот и вцепился пету­
ху в горло, но чуть не подавился перьями, и тут петух влепил ему
два прямых удара крылом, и кот, не успев опомниться, покатился
на тротуар. П рош ел человек. Наступил коту на хвост. Кот под­
прыгнул, упал на мостовую и, отскочив от мчащегося велосипе­
да, установил, что глубина кан али зацион ного колодца около
метра шестидесяти, что на расстоянии метра двадцати от земли
есть уступ, но что колодец очень узок и полон нечистот.

Ill
— Это кот, — сказал Петер Нья.
Вряд ли какой-то другой зверь стал бы так коварно подра­
жать крикам кота, обычно называемым по принципу ономатопеи
мяуканьем.
— Как он туда свалился?
— Это все из-за чертова петуха в сообществе с велосипедом, —
пояснил кот.
— Вы первый начали? — спросила сестра Петера Нья.
— Вовсе нет, — ответил кот. — Он сам меня вынудил своими
бесконечными воплями, ведь знает, что я этого не перевариваю.
— Не надо на него сердиться, — сказал Петер Нья. — Ему
скоро перережут горло.
— И поделом, — сказал кот, злорадно ухмыляясь.
— Нехорошо радоваться несчастью ближнего, — сказал П е­
тер Нья.
— Вот еще, — возразил кот, — ведь я и сам попал в переплет. —
И он горько заплакал.
— Мужайтесь! — строго сказала сестра Петера Нья. — Вы не
первый кот, которому довелось свалиться в люк.

— Д а плевать я хотел на других, — проворчал кот и добавил: —
Может, вы попробуете вытащить меня отсюда?
— Конечно попробуем, — сказала сестра Петера Нья, — но
если вы снова начнете драться с петухом, так не стоит и стараться.
— О, петуха я оставлю в покое! — сказал кот равнодушным
тоном. — Он свое получил.
Из ком наты консьерж ки донесся радостны й вопль петуха.
К счастью, кот его не услышал. Петер Н ья размотал шарф и лег
на живот посреди улицы.
Вся эта сум атоха привлекла внимание прохож их, и вокруг
лю ка собралась толпа. Здесь была проститутка в меховой шубе,
из-под которой виднелось плиссированное розовое платье. От нее
чертовски приятно пахло. С ней были два американских солдата,
по одному с каждой стороны. У того, что справа, не было видно
левой руки, и у того, что слева, — тоже, но он был левшой. Были
здесь также консьержка из дома напротив, судомойка из соседне­
го бистро, два сутенера в мягких шляпах, еще одна консьержка и
старая кош атница.
— Какой ужас! — сказала проститутка. — Бедное животное,
я не могу этого видеть.
И она закрыла лицо руками. Один из сутенеров предупреди­
тельно протянул ей газету с шапкой: «Дрезден разрушен до осно­
вания, около ста двадцати тысяч убитых».
— Люди-то ладно, меня это не трогает, — сказала, прочитав
заголовок, старая кошатница, — но я не могу видеть, как страда­
ет животное.
— Животное! — возмутился кот. — Сами вы животное!
Но пока только Петер Нья, его сестра и американцы понима­
ли кота, потому что он говорил с сильным английским акцентом,
который у американцев вызывал отвращение.
— The shit with this limey cat!1 К черту этого дерьмового анг­
лийского кота! (англ.), — сказал тот, что повыше. — W hat about
a drink somewhere?2 Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь
выпить? (англ.)
— Да, дорогой, — сказала шлюха. — Его, безусловно, отту­
да вытащ ат.
— Сомневаюсь, — сказал Петер Нья, поднимаясь, — у меня
слишком короткий шарф, и он не сможет за него уцепиться.
— Это ужасно! — простонал хор голосов.
— Заткнитесь! — процедил кот сквозь зубы. — Дайте ему со­
средоточиться.
1 К черту эт о го дер ь м ов ого английского кота! ( А н г л . ) .
2 Как насчет т о го , чтобы пойти куда-нибудь выпить?.. ( А н г л . ) .

— Н и у кого нет бечевки? — спросила сестра Петера Нья.
Бечевка нашлась, но было ясно, что коту за нее не уцепиться.
— Не годится, — сказал кот, — она проскальзывает у меня
между ногтей, и это очень неприятно. Попадись мне сейчас скоти­
на петух, я бы ткнул его носом в это дерьмо. Здесь отвратительно
воняет крысами.
— Бедняжка, — сказала судомойка из бистро. — От его мяу­
канья прямо сердце разрывается. Н а меня это так действует...
— К ак будто ребенок плачет, даже жалостней, — заметила
ш лю ха.
— Это слишком тяжело, я ухожу отсюда.
— То hell with this cat1? — сказал второй американец.
— W here can we sip some cognac?..2
— Ты и так перебрал, — проворчала девица. — Вы тоже не­
сносны... Пошли, не могу больше слышать этого кота.
— О! — возмутилась прислуга из бистро. — Вы могли бы не­
много помочь этим господам!..
— Я бы с удовольствием! — сказала шлюха, разрыдавш ись.
— Эй, потише вы там, наверху, — повторил кот. — И поторо­
питесь, не то я простужусь...
С противоп олож ной стороны улицы подош ел человек без
шляпы, без галстука, в тапочках. Видно, вышел покурить перед
сном.
— В чем дело, госпожа Пьешь? — обратился он к одной из
женщин, по всей видимости консьержке.
— Бедный котик, его, видно, мальчишки сбросили в эту кана­
ву, — вмешалась кошатница. — Ох уж эти мальчишки! Будь моя
воля, я бы всех их отправила в исправительные дома до совер­
шеннолетия.
— Петухов бы туда отправить, — откликнулся кот. — М аль­
чишки хоть не орут весь день напролет под тем предлогом, что,
может быть, взойдет солнце...
— Я сбегаю домой, — сказал человек в тапочках. — У меня
есть одна ш тука, которая помож ет вы тащ ить его оттуда... П о ­
дождите минутку.
— Надеюсь, он не шутит, — сказал кот. — Я начинаю пони­
мать, почему в сточных канавах всегда застаивается вода. П о ­
пасть сюда легко, а вот обратный маневр чуточку сложнее.
— Не знаю, что и придумать, — сказал Петер Нья. — Д о вас
никак не доберешься, уж очень место неудобное.
1 К черту кота ( а н г л . ) .
2 Где бы нам хлебнуть коньяку?.. ( А н г л . ) .

— Сам знаю, — ответил кот, — если бы я мог, то вылез бы и
без вашей помощи.
Приближался еще один американец. Он твердо держался на
ногах. Петер Н ья объяснил ему, что происходит.
— Can I help you?1 — спросил американец.
— Lend me your flash-light, please2, — попросил Петер Нья.
— Oh! Yeah!..3 — сказал американец и протянул ему свой кар­
манный фонарик.
П етер Н ья снова лег на живот, и ему удалось краем глаза
увидеть кота. Т от воскликнул:
— Вот-вот, посветите мне этой ш туковиной... Похоже, так
что-нибудь выйдет. Она чья, америкашкина?
— Д а, — сказал П етер Н ья. — Я вам спущу свою куртку,
попробуйте за нее уцепиться.
Он снял куртку и опустил ее в канаву, держа за один рукав.
Люди начинали понимать кота. Они привыкали к его акценту.
— Еще немножко, — сказал кот и подпрыгнул, чтобы уце­
питься за куртку. Послышалось страшное ругательство — на этот
раз на кошачьем языке. Куртка выскользнула из рук Петера Нья
и исчезла в водостоке.
— Что случилось? — взволнованно спросил Петер Нья.
— А, черт побери! Я только что стукнулся башкой о какую-то
штуковину. Ч ертовски больно!..
— А моя куртка? — поинтересовался Петер.
— Г11 give you my pants4, — предложил американец и начал
снимать брюки, чтобы помочь делу спасения.
Сестра П етера Н ья его остановила.
— I t ’s im possible w ith the coat. W o n ’t be b etter w ith your
pants5, — сказала она.
— Oh! Yeah, — согласился американец, застегивая брюки.
— Что он делает? — возмутилась шлюха. — Он в дымину пьян!..
Не давайте ему снимать штаны посреди улицы. Ну и свинья!..
Толпа вокруг все росла. Освещенная электрическим светом,
дыра водостока приняла странный и зловещий вид. К от черты­
хался, и эхо его ругательств, странно усиленное, доносилось даже
до последних прибывших.
1 Н е могу ли я вам помочь? ( А н гл .)
2 О долж ите, пож алуйста, ваш ф онарик ( а н г л . ) .
3 Д а , конечно ( а н г л . ) .
4 Я дам вам свои брю ки ( а н гл .).
5 С к урткой н и ч его не вы ш ло, и с ваш им и бр ю к ам и лучш е не буд ет
( ан гл . ) .

— Мне бы хотелось получить назад свою куртку, — сказал
Петер Нья.
Человек в тапочках протискивался сквозь толпу. Он нес длин­
ную палку от швабры.
— Вот теперь, может, что-нибудь получится, — сказал Петер
Н ья.
Н о палка, прямая как палка, не прош ла в глубину колодца,
образовы вавш его наверху колено. Для этого ей надо было бы
изогнуться, а она заартачилась.
— Н адо бы найти кры ш ку лю ка и снять ее, — подсказала
сестра П етера Нья.
Свое предложение она перевела американцу.
— Oh! Yeah, — сказал тот.
И он тотчас же начал поиски крышки. Просунул руку в пря­
моугольное отверстие, дернул, но поскользнулся и рухнул, стук­
нувшись головой о стену ближайшего дома.
— Позаботьтесь о нем, — велел Петер Нья двум женщинам из
толпы, которые подхватили американца и повели к себе, чтобы
проверить содержимое карманов его кителя. Среди прочего там
оказалось душистое мыло «Lux» и больш ая плитка «О’Непгу»,
ш околада с начинкой. Взамен он наградил их хорошей гонореей,
которую заполучил от одной восхитительной блондинки, встре­
ченной за два дня до этого на площади Пигаль.
Человек, который принес палку от швабры, хлопнул себя по
лбу и, воскликнув: «Эврикот!» — снова отправился к себе домой.
— Он надо мной издевается, — возмутился кот. — Эй вы там,
поторопитесь, а не то я возьму и уйду. Найду какой-нибудь дру­
гой выход.
— Если пойдет дождь, вас затопит, — предупредила сестра
Петера Нья.
— Дождя не будет, — заявил кот.
— Ну, тогда вам встретятся крысы.
— Подумаеш ь!
— Ну что ж, счастливого пути, — сказал Петер Нья. — Но
учтите, они бывают покрупнее вас. И очень мерзкие. Да, смотри­
те не напрудите на мою куртку.
— Если они грязные, это меняет дело. Н о главное, от них во­
няет. Нет, кроме шуток, поторапливайтесь там! И не беспокой­
тесь о вашей куртке, я за ней присматриваю.
Было слышно, как кот падает духом. Появился человек в та­
почках. Он нес авоську, привязанную к концу длинной веревки.
— Отлично! — воскликнул Петер Нья. — Теперь уж ему уда­
стся зацепиться.

— Что это? — спросил кот.
— Вот, смотрите, — сказал Петер Нья, опустив ему авоську.
— Ну, теперь совсем другое дело, — одобрительно сказал
кот. — Подождите тащить, я захвачу куртку.
Через несколько секунд показалась авоська, а в ней, удобно
расположившись, сидел кот.
— Н аконец-то, — сказал он, вы карабкавш ись. — А куртку
свою доставайте сами. Поищите крючок или еще что-нибудь. Уж
очень она тяжелая.
— Дерьмо! — выругался Петер Нья.
Появление кота было встречено радостными возгласами. Его
передавали из рук в руки.
— Какой красивый котик! Бедняжка! Он весь в грязи...
От кота чудовищно воняло.
— Вытрите его, — сказала шлюха, протягивая свою светлоголубую ш елковую косынку.
— Вы ее потом не отмоете, — сказала сестра Петера Нья.
— Не важно, — ответила шлюха в порыве великодушия. —
Косынка все равно чужая.
Кот пожал всем руки, и толпа стала рассеиваться.
— Так что же, — сказал кот, видя, что народ расходится, —
теперь, когда меня вытащили, я уже никому не интересен? Кста­
ти, где петух?
— Хватит! — сказал Петер Нья. — Пойдемте выпьем и забу­
дем о петухе.
Вокруг кота теперь оставались только человек в тапочках,
Петер Нья, его сестра, шлюха и два американца.
— Пошли выпьем за здоровье кота, — предложила шлюха.
— А девочка недурна, — сказал кот. — Н о какого пошиба!
А в общем-то, я бы охотно переспал с ней сегодня ночью.
— Успокойтесь, — сказала сестра П етера Нья.
Ш лю ха стала трясти своих спутников.
— Пошли!.. Пить!.. Коньяк!.. — объяснила она, стараясь про­
износить каждое слово как можно отчетливее.
— Yeah! Cognac!1 — разом откликнулись проснувшиеся аме­
риканцы.
Петер Нья шел впереди с котом на руках, остальные следова­
ли за ним. Бистро на улице Ришер было еще открыто.
— Семь коньяку! — заказала шлюха. — Я угощаю.
— Вот это девочка! И живется же ее коту, — с завистью ска­
зал кот. — Официант! Мне добавьте немного валерьянки.
Да! Коньяк! ( А н г л . )

Подали коньяк, и все радостно чокнулись.
— Бедный котик, наверно, простудился! Может, дать ему вы­
пить антигриппина?
Услышав это, кот поперхнулся и выплюнул коньяк.
— За кого она меня принимает, — обратился он к Петеру Нья. —
Кот я или не кот, в конце концов?!
Теперь, при свете ламп дневного света, все увидели, что это
за кот. Кот хоть куда! Толстый котище с желтыми глазами и длин­
ными подкрученными усами а-ля Вильгельм Второй. Рваные уши
с бахромой свидетельствовали о его доблестных похождениях, а
спину пересекал широкий белый шрам, кокетливо оттененный по
краю фиолетовым.
— W h at’s th at?1 — спросил американец, потрогав ш рам. —
Вы были ранены, сударь?
— Yes, — ответил кот. — Ф Ф И 2...
Он произнес как полагается на английский манер: «Эф, эфэ
ай».
— Fine! — сказал второй американец, энергично пожав ему
руку. — W hat about another drink?34
— O ’key doke, — сказал кот. — G ot a b u tt?
Американец протянул коту свой портсигар, не досадуя на от­
вратительный для него английский акцент кота, который, желая
быть приятным собеседнику, употреблял американский слэнг.
Кот выбрал самую длинную сигарету и прикурил от зажигал­
ки Петера Нья. Остальные тоже взяли по сигарете.
— Расскажите, как вас ранили, — попросила шлюха.
Петер Н ья клюнул и отправился выуживать куртку. Может,
и она клюнет.
Кот покраснел и скромно опустил голову.
— Я не люблю говорить о себе. М ожно мне еще коньяку?
— Вам будет плохо, — сказала сестра П етера Нья.
— Чепуха, — запротестовал кот. — У меня луженые кишки.
Уж про меня-то не скажешь, что у меня кишка тонка. И потом,
после этого стока... Брр! Как там воняло крысами!..
Он залпом выпил свою рюмку.
— Как он ловко опрокидывает! — с восхищением сказал че­
ловек в тапочках.
1 Ч то это? ( А н г л . )
2 Д а ( а н г л .) . Ф Ф И — Ф ранцузские внутренние силы движения С оп р о­

тивления.
3 О тлично. Как насчет т ого, чтобы выпить еще? ( А н г л . )
4 О ’кей, д ок . Закурить не найдется? ( А н г л . )

— В следующий раз налейте мне в стакан для лимонада, —
бросил кот.
Второй американец отошел, сел на скамейку, расставил ноги
и стал блевать, поддерживая голову руками.
— Э то бы ло в апреле сорок четвер то го , — начал кот. —
Я возвращался из Лиона, где установил связь с котом Леона Плука, которы й тоже участвовал в Сопротивлении. К от что надо,
между прочим; позже он был схвачен кош ачьим гестапо и отправ­
лен в Бухенкатце.
— К акой ужас, — сказала шлюха.
— Я за него не беспокоюсь, — продолжал кот, — он сумеет
выпутаться. Так вот, я пробирался к Парижу, но в поезде, себе на
беду, повстречал одну кош ечку... Вот стерва...
— Выбирайте выражения! — строго сказала сестра Петера
Нья.
— Простите! — извинился кот и отпил большой глоток коньяка.
При этом его глаза зажглись как две фары, а усы встопорщи­
лись.
— Ну и ночка была у меня в этом поезде, — сказал он, сладко
потягиваясь. — Ух! Что было! Ик!.. — заключил он, одолеваемый
икотой.
— И что же дальше? — спросила шлюха.
— Д а так, ничего особенного, — сказал кот с наигранной
скромностью.
— А как же вы получили рану? — спросила сестра Петера
Нья.
— У хозяина кошечки башмаки были подбиты железом, и он
целил мне в зад, но промахнулся! Ик!
— И это все? — разочарованно спросила шлюха.
— Вы что же, хотели бы, чтобы он меня убил, да? — язвитель­
но осклабился кот. — Интересная у Вас психология! Кстати, Вы
не бываете в Pax-vobiscum?
Речь шла об одной из гостиниц квартала — говоря точнее, о
доме терпимости.
— Бываю, — напрямик ответила шлюха.
— Я на дружеской ноге с судомойкой. У нее всегда находится
для меня выпивка.
— С Жерменой? — спросила шлюха.
— Да, — сказал кот, — с Жер-ик-меной... — Он залпом допил
свой стакан.
— Я бы охотно подцепил трехцветную, — продолжал он.
— К ак вы сказали? — переспросила шлюха.
— Трехцветную кошечку, — пояснил кот, — или совсем еще7
7 - 7697

зеленого котика. — Он пошло засмеялся и подмигнул правым гла­
зом. — Или петуха! Ик!
Встав на все четыре лапы, кот потянулся, выгнул спину, зад­
рал хвост и сладострастно задрожал.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Меня так и разбирает...
Сестра П етера Нья, смутившись, стала рыться в сумочке.
— У Вас нет кого-нибудь на примете? — спросил кот у шлю­
хи. — Ваши подруги не держат кошечек?
— Вы свинья! — возмутилась шлюха. — В таком обществе...
Тип в тапочках был неразговорчив, но, возбужденный кош а­
чьими речами, он приблизился к шлюхе и произнес:
— От вас приятно пахнет. Что это?
— Серный аром ат старого партнера, — ответила та.
Положив руку на соблазнительную округлость, он спросил:
— А это, это что такое?
Он встал на место американца, которому стало плохо.
— Ну-ну, дорогуш а, будь паинькой, — сказала шлюха.
— Официант! — позвал кот. — Принесите мне мятной на­
стойки!
— Хватит! — запротестовала сестра П етера Н ья. — Н ак о ­
нец-то! — воскликнула она.
Дверь открылась и вошел Петер Нья. Он вернулся с перепач­
канной курткой.
— Не давай ему больше пить! — попросила сестра. — Он и
так налакался.
— Подожди! — сказал Петер Нья. — Я должен почистить кур­
тку. Официант! Принесите мне два сифона! — Он повесил куртку
на спинку стула и обильно сифонизировал ее.
— Странно! — сказал кот. — Официант! Эта мятная настой­
ка... Ик!.. Спаситель ты мой! — воскликнул он, облапив Петера
Нья. — Выпьем! Я угощаю.
— Хватит, старик! — сказал Петер Нья. — А то инсульт зара­
ботаеш ь.
— Он спас меня! — проры чал кот. — Он вытащ ил меня из
дыры, где было полно крыс; я там чуть не сдох!
От избытка чувств шлюха уронила голову на плечо человека
в тапочках, но тот вдруг покинул ее, отош ел в уголок и стал
ублажать себя собственными средствами. К от вскочил на стойку
и залпом допил остатки коньяка.
— Брр! — произнес он, пом отав головой. — Н е то чтобы
мелкими пташечками! Если бы не он, я бы погиб, погиб! — про­
хрипел он.
Ш лю ха рухнула на стойку, уронив голову на руки. Второй

американец тоже оставил ее и примостился рядом со своим сооте­
чественником. Они стали блевать синхронно и изобразили на полу
американский флаг. Второй позаботился о сорока восьми звез­
д ах.
— Приди в мои объятия! Ик! — закончил кот.
— Какой он милый! — сказала шлюха, прослезившись.
Чтобы не обижать кота, Петер Нья поцеловал его в лоб. Кот
сжал его в объятиях, потом вдруг отпустил и рухнул на пол.
— Ч то с ним? — взволнованно спросила сестра Петера Нья.
Петер Нья вынул из кармана хирургическое зеркальце и ввел
его в ухо коту.
— Он умер, — объявил Петер Нья. — Коньяк достиг мозга.
Видно, как он просачивается.
— Господи! — сказала сестра П етера Н ья и заплакала.
— Ч то с ним? — встревоженно спросила шлюха.
— Он умер, — повторил Петер Нья.
— Боже мой! — сказала шлюха. — После всех наших стара­
ний!
— Такой славный котик! И какой собеседник! — сказал вер­
нувшийся человек в тапочках.
— Д а, — подтвердила сестра П етера Нья.
Официант пока ничего не говорил, но чувствовалось, что он
уже выходит из оцепенения.
— С вас восемьсот франков.
— Ого! — встревоженно сказал Петер Нья.
— Я угощаю! — сказала шлюха, доставая тысячу франков из
своей элегантной красной кожаной сумки. — Сдачи не надо, —
сказала она, обращ аясь к официанту.
— Благодарю , — ответил тот. — А что прикажете делать с
этим? — Он с отвращением указал на кота. Струйка мятной на­
стойки стекала по кош ачьей шерсти, образуя замысловатый ри­
сунок.
— Бедняжка! — всхлипнула шлюха.
— Не оставляй его здесь, — сказала сестра Петеру Нья. —
Нужно что-то придумать...
— Он пил как лошадь! — сказал Петер Нья. — Д о чего глупо.
Н о теперь поздно об этом говорить.
Ш ум Н иагары, служивший с момента ухода американцев зву­
ковым оформлением сцены, вдруг прекратился. Они разом вста­
ли и подошли к остальным.
— Коньяку! — спросил первый.
— Баиньки, мой мальчик, пошли спать, — и она обняла обоих
американцев за плечи.

— Извините, господа, я должна пойти уложить своих малы­
шей. А котика все-таки жалко. И вечер так славно начался...
— До свидания, мадам, — сказала сестра Петера Нья.
Человек в тапочках соболезнующе похлопал Петера Нья по
плечу, огорченно покачал головой и вышел на цыпочках, не про­
ронив ни слова.
Официанту явно хотелось спать.
— Что мы будем с ним делать? — спросил Петер Нья.
Сестра ничего не ответила.
Тогда Петер Н ья завернул кота в свою куртку, и они вышли.
Было холодно и темно. В небе одна за другой загорались звезды.
К олокола церквей исполнили траурны й марш Ш опена, опове­
щая жителей города, что час ночи уже пробил. Дул резкий ветер,
и было трудно идти. Брат и сестра добрались до угла. У их ног
зиял черный люк, жадно поджидая добычу. Петер Нья развернул
куртку. Он осторожно вынул уже совсем окоченевший труп кота,
а сестра молча погладила его. Медленно, словно нехотя, кот ис­
чез в водостоке. Раздался всплеск: яма, удовлетворенно хмы к­
нув, проглотила добычу.

i
Д иректор сумасшедшего дома смотрел на удалявшегося А н­
дре. Тот ш агал, прижав локти к бокам и запрокинув голову на­
зад под прямым углом.
«Полностью излечился», — подумал директор.
Три месяца минуло с тех пор, как этот тихий пациент посту­
пил на его попечение, — тогда он мог передвигаться только рас­
топырив руки, уставясь себе на пупок и производя ртом шмели­
ное гудение.
— Лю бопытный случай, — добавил директор уже вслух.
Он вытащил пачку сигарет, воткнул одну себе в ухо, принял­
ся разжевывать спичку, подпрыгивая то на одной ноге, то на дру­
гой, затем на четвереньках убежал в свой кабинет.
Андре, пройдя метров двести, почувствовал усталость. Он
растопырил руки, опустил голову, надул щеки и заш агал дальше
с гудением: бз-з-з-з...
Земля так и егозила у него под ногами, а придорожные дере­
вья виляли хвостами. Гостеприимные домишки, попутанные ви­
ноградником, вглядывались в его бородатую физиономию, когда
он проходил мимо, но остерегались извлекать из нее какие-либо
выводы.
При виде подъезжающего трамвая Андре пребольно ударил­
ся в бег, и исторгнутый вследствие этого вопль перекрыл гро­
хот от столкновения передка трамвая с теменными костями бе­
гуна.
Как он и ожидал, его отвели в аптеку, где поднесли заживля­
ющее на спирту, несмотря на то что был вторник. Оставив уме­
ренные чаевые, он возобновил свой путь домой.

© П ер ев од. Вал. О рлов, 1994

II
Из своего окна на шестом этаже он снова видел крышу дома
напротив, пониже; чересчур надолго оставленны е нараспаш ку
ставни исчертили его стену горизонтальны м и полосами, совер­
шенно, впрочем, невидимыми по причине того, что ставни всегда
оставались открытыми. Н а четвертом этаже раздевалась девуш­
ка перед зеркалом гардероба и виднелся краешек кровати из за­
моренного палисандра, застланной ярко-ж елтой американской
периной, на которой отчетливо выделялась пара чьих-то нетерпе­
ливых ступней.
Впрочем, по зрелом размышлении то была, возможно, вовсе
не девуш ка, о чем свидетельствовала хотя бы вывеска у двери:
«Гостиница «Спортивная», комнаты на час, на полчаса и на одну
перепасовку». Н о выглядела гостиница вполне пристойно: на фа­
саде первого этажа — мозаика, во всех окнах — занавески и лишь
одна слегка поврежденная черепица в самой середке крыши. Ос­
тальные черепицы после последней бомбежки были заменены, и
этими красными плитками, более светлыми, чем каш тановая кры ­
ша, был искусно выложен профиль беременной М арии Стюарт с
подписью мастера: Гюстав Лоран, кровельщик, улица Гамбетты.
Соседний дом еще не отремонтировали: зияющую бреш ь в его
правом крыле покрывал брезент, а у подножия стены громозди­
лась груда обломков и железяк, в ней кишмя кишели мокрицы и
ядовитые гремучие змеи, которые трясли своими погремушками
далеко за полночь, словно возвещая начало черной мессы в честь
Князя тьмы.
Последняя бомбежка имела и другие последствия, и в числе
прочих — водворение Андре в сумасшедший дом. Она была для
бедняги уже второй по счету, и его мозг, привыкш ий свободно
впитывать евангелия от святого Зано, пришел из-за этого в ярко
выраженное вращательное движение, деля Андре в вертикальной
плоскости на две почти одинаковы е части и — с точки зрения
того, кто наблюдал его в профиль, по ходу часовой стрелки, —
тем самым устремляя его череп вперед и принуждая растопыри­
вать руки, чтобы сохранить равновесие. Сию оригинальную позу
он дополнял пульсирующим «бз-з-з-з...», что ставило его на не­
сколько локтей ниже общего уровня.
Стараниями директора сумасшедшего дома эти последствия
постепенно сошли на нет, и тот факт, что, едва скрывшись с глаз
этого д остойн ейш его человека, А ндре вернулся к преж нему,
объяснялся как вполне понятной тягой к свободе, так и известным
кокетством неистощимого выдумщика.

Этажом ниже часы адвоката пробили пять. Удары молоточка
по бронзе отдавались в сердце Андре так, будто исходили сразу
из четырех углов комнаты. Ц еркви поблизости не было. С вне­
шним миром Андре связывали только часы адвоката.
Стенные часы из лакированного дуба. Гладкий круглый ци­
ферблат из потускневшего металла. Н акладны е цифры из крас­
ной меди, а внизу — окош ко из толстого стекла, сквозь которое
виднелся маятник — сплющенный цилиндр, оканчивающийся бо­
бышкой, скользящей по другому выгнутому стержню, образую ­
щему у стопора закругленную поперечину анкера. К ак и полага­
ется всяким уважающим себя электрическим часам, они никогда
не останавливались, и анкер оставался для всех невидимым. Н о в
тот вечер, когда была бомбежка, Андре увидел его в распахну­
тую дверь адвоката. Часы показы вали шесть, половину вечнос­
ти, и в этот самый миг его застигла бомба, грозно указав ему на
дверь и пахнув в лицо смертоносным дыханием. Он кинулся прочь,
и его падение кувырком по лестнице завершилось лишь в подва­
ле, а одиннадцать ступенек лишились при этом своей бахромы из
рифленой латуни.
К ак только часы попадут к нему в руки, он остановит их и
благодаря этому встанет на анкер, то бишь на якорь, во времени.
III
Температура все поднималась и упиралась в низкий потолок,
постепенно сдавливая пригодную для дыхания атмосферу до уз­
кой щ елки под дверью , выходящ ей на лестничную площ адку.
Растянувшись на полу у своей кровати, Андре длинными вдоха­
ми втягивал в легкие лишь немногим более прохладный воздух,
чьим незаметным движением по полу катало барашки пыли, заго­
няя их в и без того переполненные щели видавшего виды паркета.
Кран, склонившийся над своей раковиной, с видом мученика оро­
шал водой бутылку спиртного, стараясь не дать ему самовоспла­
мениться. То была уже вторая по счету бутылка: содержимое пер­
вой кипело глубоко в нутре Андре, вырываясь наружу сквозь поры
его кожи тонюсенькими струйками серого пара.
Припав ухом к полу, он явственно различил равномерный стук
часов и переместился так, чтобы оказаться у них в зените. Склад­
ным ножом с крепким лезвием он старался проковырять в мытойперемытой еловой паркетине отверстие, сквозь которое можно
было бы их увидеть. Ж илы древесины, что были пожелтее и поже­
стче, вздувались под нож ом, тогд а как промеж утки, истертые
щеткой, поддавались довольно легко. С начала он перерезал по­

перечные фибры, потом, вонзая нож вдоль древесных волокон,
нажимом отщеплял кусочки со спичку длиной.
В слепящем оконном проеме раздалось шмелиное гудение са­
молета — оно металось в вышине подобно тому, как мелькает
туда-сюда перед полузакрытым из-за мигрени глазом светящаяся
точка. Бомбежки не последовало. Установленные на оконечнос­
тях моста зенитные орудия безмолвствовали.
Он снова взялся за нож.
Н ачнись бомбежка, адвокат, возможно, опять оставит свою
дверь открытой...
IV
Адвокат засучил рукава, яростно поскреб грудь в вырезе ман­
тии — точно с таким скрежетом чистят скребницей лош адь, —
нахлобучил шапочку на сияющий череп балясины рядом с собой
и приступил к защитительной речи.
— Господа присяжные, — сказал он, — давайте оставим в
стороне побудительный мотив убийства, обстоятельства, при ко­
торых оно было совершено, а также сам факт убийства. Что же в
таком случае вы можете инкриминировать моему подзащитному?
Присяжные, обескураженные столь неожиданной постанов­
кой вопроса, тревож но перемалчивались. Судья спал, а проку­
рор уже давно продался немцам.
— П редставим проблему по-иному, — продолж ал адвокат,
закрепляя нечаянный успех. — Если не принимать во внимание
вполне понятное горе родных жертвы, перед которы м я сочув­
ственно склоняю голову; если отвлечься от необходимости, пе­
ред которой был поставлен — да будет мне позволено добавить: в
порядке сам ообороны — мой подзащ итный, от настоятельной,
подчеркиваю, необходимости прикончить заодно и двоих поли­
цейских, коим было поручено его арестовать, — короче говоря,
если не учитывать всего этого, что же остается?
— Ничего, — вынужден был признать один из присяжных,
учитель по профессии.
— Установив это, если мы далее примем к сведению, что с
самого нежного возраста мой подзащ итны й находился в общ е­
стве одних только грабителей да убийц, что на протяжении всей
жизни перед глазами у него был пример беспутной, разгульной
жизни, что он втянулся в такой образ жизни и стал воспринимать
его как нечто естественное, так что в конце концов и сам превра­
тился в насильника, грабителя и убийцу, — и что же мы можем из
этого заключить?

Присяжные совсем растерялись от такого красноречия, а край­
не правы й бородаты й старик с мудрой сосредоточенностью н а­
блю дал за тем, как падаю т на пол бры зги адвокатской слюны.
Учитель же счел своим долгом повторить: «Ничего!» — и густо
покраснел.
— А вот и нет, мсье! — гаркнул адвокат, да с такою силой,
что на публику посы пались осколки стекла. (Он наелся их ут­
ром.) — И з этого мы заключим, что, будучи помещен в среду доб­
ропорядочную , мой подзащ итны й приобрел бы исключительно
добропорядочные привычки. Asinus asinum fricat1, гласит посло­
вица, но она не уточняет, что и противоположное может быть спра­
ведливо.
Учитель некоторое время мучительно соображал, что же та­
кое могло бы явиться противополож ностью ослу, и это усилие
настолько истощило его, что он обмяк и не вставая с места скон­
чался.
— Ну так вот, — перешел к финалу адвокат, — все, что я вам
тут наговорил, — неправда. М ой подзащ итны й происходит из
благородной фамилии с безупречной репутацией, он получил бле­
стящее воспитание, и жертву он убил преднамеренно и с полней­
шим знанием дела, чтобы отнять у него пачку сигарет.
— И правильно сделал, — в один голос воскликнули присяж­
ные и после непродолжительного совещания приговорили убий­
цу к смертной казни.
А двокат покинул Дворец правосудия и уселся на велосипед,
чтобы ехать домой. Усаживаясь, он постарался расположить зад
точнехонько на седле — с таким расчетом, чтобы ветер, забира­
ясь под его просторную мантию от Пиге, открывал взору всякого
встречного сверкание его волосатых ляжек, как того требовала
мода. Под мантией у него оказался красный полотняный блумер с
резиновыми подвязками на бедрах.
Немного не доехав до дому, он остановился как вкопанный
перед витриной антиквара. Старинные голландские часы являли
его восхищенному взору затейливый многофункциональный ци­
ферблат, на котором фазы луны отображались последовательно­
стью полумесяцев, увенчивающейся черным и золотым великоле­
пиями ново- и полнолуния. Еще там можно было прочесть день
недели, месяц, число и — на резном фронтоне — возраст конст­
руктора.
Клиент, чьи интересы он защищал в суде, в качестве гонора­
ра отписал ему по завещанию все свое состояние. Зная, что наО сел о б осла трется ( л а т . ) .

следство вот-вот отойдет к нему, поскольку беднягу его старани­
ями приговорили к смерти, он решил, что не грех и отпраздновать
такой радостный денек приобретением часов. С собой он их не
взял, потому что уже носил на запястье наручные, а сказал, что
пришлет за ними.
V
Сквозь квадратную дырку в полу просачивался свет и лениво
распласты вался на потолке у А ндре бок о бок с пауком. П аук
обглодал пятно с краев, постепенно придав ему форму цифербла­
та, потом принялся выгрызать в нем цифры, и так Андре понял,
что там, внизу, разговор зашел о Них.
Он приник к отверстию, свет влился в ухо, и он самым есте­
ственным образом услышал слова — светлыми буквами они от­
печатывались у него в глазах.
Адвокат пригласил к ужину приятеля.
— Я собираюсь продать эти часы, — сказал он, указывая на
клетку с анкером, и маятник у того дрогнул, прежде чем возобно­
вить привычный путь.
— Они что, барахлят? — спросил приятель.
— Д а нет, работаю т как часы. Н о недавно я видел другие,
куда роскошнее! — ответил адвокат, опустошая половину свое­
го бокала с вином — ту, что перед этим была полной. — Пей же! —
продолжал он, вновь наполняя стакан и подавая пример.
— Ну и какие они из себя? — поинтересовался приятель.
— Там есть даже фазы луны! — воскликнул адвокат.
А больше Андре ничего не услышал, потому что те двое пере­
стали говорить о часах.
Он поднялся. Чтобы не привлекать внимания, он не стал вклю­
чать электричество. Свет, идущ ий из-под пола, вновь обосн о­
вался на потолке, несколько наклонном оттого, что это была ман­
сарда.
П олная и круглая, по заказу экипажей бомбардировщ иков,
луна дополняла освещение и слегка подергивалась, потому что
становилось все жарче.
Кран умывальника еще сочился на бутылку спиртного. Анд­
ре отдыхал на кровати, и часы отбивали у него в голове все, на
что только были способны. Время текло вокруг него, но не было
под рукой анкера-якоря, чтобы бросить его и закрепиться в этом
потоке.
Ветра не было, дождя тоже, и, несмотря на все ухищрения Анд­
ре, температура поднималась, как и всегда по вечерам, и так силь­

но давила извне на оконные стекла, что те прогибались внутрь
комнаты, надувались и одно за одним лопались, после чего тотчас
образовывались снова, как мыльные пузыри в щербатой миске.
Когда лопалось очередное стекло, в комнату еле-еле, на крат­
кий миг, проры вались уличные шумы: ш аги патрульных по бу­
лыжной м остовой внизу, визгливая перебранка котов на сосед­
ней крыш е, бормотание радиоприем ников за ш торами, плотно
занавеш ивавш им и распахнуты е окна. Если перегнуться вниз,
можно было различить светлые пятна рубахи консьержа и платья
консьержки, восседавш их на двух обш арпанны х стульях перед
привратницкой, но следовало поторапливаться, поскольку окон­
ный проем уже затягивался стеклом.
Ж урчание воды стало тише, потом возобновилось с прежней
силой — признак того, что воду открывал кто-то из нижних жиль­
цов. Еле слышно, в такт дыханию Андре, поскрипывала панцир­
ная сетка.
Кровать принялась по-кош ачьи скрести пол, подгибая нож­
ки, а затем, приподнимая их одну за другой, стала равномерно
покачиваться. К завтраш нем у дню паркет будет непоправимо
испорчен: ножки мало-помалу углублялись в него. Ч тобы кро­
вать не провалилась совсем, А ндре слез с нее и растянулся на
полу. Перед этим он воспользовался моментом и, пока кровать
поднимала ножки, подсунул под каждую по старой туфле; кро­
вать же воспользовалась этим, чтобы обойти комнату и задрать
ножку у стены. В обувке было забавно и легко ходить.
П риятель адвоката ушел, и адвокат, долж но быть, покинул
гостиную: свет исчез с потолка.
Слышалось только перешептывание радиоприемников и до­
носивш ийся откуда-то м одулированны й пятью нотам и сигнал
глушения «Би-Би-Си», и вдруг в небе раздался невнятный гул. То
пролетел самолет — так высоко, что направление полета по-пре­
жнему было не определить.
М инуты все так же бежали, ведь анкером Андре так до сих
пор и не завладел; при мысли о том, что он того и гляди уплывет из
рук, у Андре на шее и на ляжках выступил пот.
И тут он услышал вдалеке тоненькое подвывание сирен со­
седней коммуны, а несколько секунд спустя к нему в свою оче­
редь присоединился надрывный вой сирены здешней мэрии.
Зенитки пока отмалчивались, но два прожектора уже посади­
ли на небо расплывчатые пятна — две гигантские мятущиеся ту­
манные волны.
Теперь лишь узкие полоски света указывали очертания тщатель­
но зашторенных окон, и дома наполнялись приглушенными шумами.

Крики внезапно пробудившегося младенца, потом нескончаемые
шаги вниз по лестнице и падение в подвал консьержа — его нетрудно
было опознать по используемому лексикону. Дверь адвоката все не
отворялась. Он, верно, спал, сраженный чрезмерной дозой поглощен­
ного за ужином вина. Повсюду одновременно погас свет.
Андре, по-прежнему лежавший на полу, дополз до окна и те­
перь с тревогой дожидался прилета бомбардировщиков и первых
взрывов, которы е уж наверняка разбудят адвоката.
Он встал, попытался открутить кран посильнее — какое-то
время он уже не слышал робкого журчанья, — но сумел извлечь
лишь хриплое бульканье. Консьерж, видно, перекрыл воду в под­
вале. Все же он опустошил бутылку — спиртное свалилось в ш то­
пор по его пищеводу со страшным клекотом, под конец перешед­
шим в чмокающий всхлип, каким обычно завершает опорожнять­
ся ванна.
Человечность повелевала ему разбудить адвоката.
В потемках он ощупью отобрал у кровати две туфли и с тру­
дом всунул в них ноги — для этого ему пришлось вступить в схват­
ку с кроватью, и железное колесико разодрало ему запястье сан­
тиметров на десять в длину. Н о он исподтиш ка вывернул снизу
два винта, и кровать, побежденная, рухнула наземь с грохотом
мертвой железяки.
А двоката шум не разбудил. Н адо было спускаться.
Андре вышел на лестничную площадку, машинально захлоп­
нув за собой дверь, и только потом обнаружил, что ключи оста­
лись в куртке на стуле. В этом он убедился, машинально обшарив
карманы брюк. Там были только платок и нож.
С великими предосторожностями, вжимаясь в стену, он спус­
тился, следя, чтобывторая ступенька не скрипнула. Непрогляд­
но черная ды ра лестничной клетки, бездна, из которой в любой
момент м огло вы ны рнуть нечто неведомое, ужасное, источала
смрадный дух — воняло зверинцем и клоакой. Это у консьержа
на ужин тушили дикую капусту.
Звонок у адвоката был слева от двери, на высоте метр двад­
цать от пола. Не нащ упав его с первой попытки, Андре наж ал
рядом.
Наконец его рука, ш арившая по косяку, наткнулась на глад­
кую латунную чашечку. Он надавил на упругий сосок, от при­
косновения к которому его передернуло.
Электрический ток был прерван, но немного его еще остава­
лось в проводах, и этого должно было хватить, чтобы разбудить
адвоката. Н а всякий случай Андре еще несколько раз с размаху
пнул дверь ногой.

Плохо запертая проспиртованным адвокатом, она поддалась
ударам, и Андре вступил во мрак.
Споткнувшись и налетев на стену, он добрался до гостиной.
Ш ироко распахнутое окно пропускало с полсотни крупнокали­
берных лунных лучей, и замерш ий анкер слабо поблескивал за
своей стеклянной загородкой.
И тут время наконец перестало течь, и Андре не услышал, как
из спальни вышел адвокат — тот жил уже в другом мире, став­
шем старше на целую минуту.
Но Андре увидел его где-то вдалеке и был вынужден метнуть
свой нож, чтобы преодолеть расстояние, и смотрел, как тот уплы­
вает в потоке времени с кровоточащим горлом и обмякшим телом
ад во к ата.
Отбой воздушной тревоги рассек ночь своим нестройным ак­
кордом. Одновременно зажглись все огни, и анкер перестал су­
щ ествовать.
VI
М рак лестничного колодца уже бледнел близ окон с разно­
цветными квадратиками, оправленными свинцом.
Гудящие, тяжелые ноги вынесли А ндре на улицу. Впереди
побежали две белые кошки, брызнувшие из мусорного бака, как
пена из бутылки шампанского.
До моста было рукой подать, и по гладкой поверхности пара­
пета ш агать бы ло не в пример легче, чем по облупленному ас­
фальту тротуара.
И тут силуэт М айора, разъяренного тем, что он не в курсе
событий, возник у него за спиной. Рука сграбастала его за ш иво­
рот. Вздернув плечи, растопы рив руки, нагнув голову, Андре,
висевший в нескольких сантиметрах над парапетом, яростно же­
стикулировал и вопил: «Отпустите меня!» Н о он один знал, что
М айор держит его, поскольку тот секунду назад сделался неви­
дим, и для всего остального мира Андре исчез в реке.

I
За восемнадцать километров до полудня (то есть за девять
минут до того, как часы пробьют двенадцать, поскольку скорость
движения была сто двадцать километров в час, и это в самоход­
ном экипаже) Ф аэтон Нуитип остановился у обочины тенистой
дороги, повинуясь призывному знаку поднятой руки, за которой
следовало многообещ аю щ ее тело.
Анаис не рассчиты вала на автостоп, зная, что запчасти для
тормозов — дефицит. Но ничего другого ей не оставалось: хоро­
шая обувь — тоже дефицит, с этим приходилось считаться.
Ф аэтон Нуитип, которого на самом деле звали Оливье, от­
крыл ей дверцу своей машины. Ж аклин села (Анаис было ее вы­
мышленное имя).
— Вы в Каркассон? — спросила она голоском сирены.
— Я бы с радостью, — ответил Оливье. — Н о я не знаю, куда
сворачивать за Руаном.
— Я вам покажу, — сказала Ж аклин.
А находились они совсем недалеко от Гавра и ехали в сторо­
ну П ариж а.
Еще через три километра Оливье, от природы застенчивый,
снова остановил свой фаэтон, достал разводной ключ и полез на
левое крыло, чтобы повернуть зеркальце заднего вида.
Теперь, повернувшись влево, он мог со своего места видеть
девушку в три четверти, а это все-таки лучше, чем совсем не ви­
деть. Она сидела справа от него с лукавой улыбкой на губах —
лукавой в глазах Оливье, а на самом деле обычной.
Н а заднем сиденье были только М айор, пес и два чемодана.
М айор спал, а чемоданам было не с руки дразнить пса, он сидел
слишком далеко от них.
© П ер ев од. Е. Б олаш ен к о, 1983

Оливье убрал разводной ключ в жестяную коробку под фар­
туком, сел за руль, и они поехали дальше.
Он мечтал об этом отпуске начиная с конца предыдущ его,
как все люди, которым приходится много работать. Одиннадцать
месяцев готовился он к этой минуте, одной из самых приятных в
жизни, особенно когда едешь поездом: однажды ранним утром —
прочь из города, вперед, а там, впереди, — безлюдье раскален­
ных овернских тропиков, что тянутся до самой Од и гаснут лишь
в сумерки. Он заново переживал свое последнее утро на работе:
вот он кладет ноги по обе стороны телефона и бросает в корзину
новую папку для деловых бумаг, вот уже ласковый ветер убегает
от лиф та, тихонько ш урша; теперь он возвращ ается к себе на
Набережную улицу, солнечный зайчик от металлического брас­
лета пляшет у него перед глазами, кричат чайки, а газоны — серо­
черные, в порту царит какое-то вялое оживление, из аптеки Латюльпана, соседа снизу, доносится резкий запах дегтя.
В это время в порту разгружали норвежскую баржу с сосно­
вым лесом, напиленным на кругляки в три-четыре фута длиной, и
картины привольной жизни в бревенчатой хижине где-нибудь на
берегах О нтарио носились в воздухе, а Оливье жадно ловил их
глазами, отчего споткнулся о кабельтов и оказался в воде, отяго­
щенной обычным летним мусором и мазутом — правда, мазут ее
скорее облегчал, поскольку его удельный вес меньше.
Все это было вчера, а сегодня самые сокровенные мечты Оли­
вье блекли в сравнении с действительностью: он — за рулем сво­
ей машины, а с ним Ж аклин, пес, два чемодана и М айор.
Впрочем, Оливье еще не знал, что ее зовут Ж аклин.
II
За Руаном Ж аклин показала Оливье дорогу грациозным жес­
том, при этом она еще ближе придвинулась к нему, так что теперь
ее темные волосы касались щеки молодого человека.
Глаза у Оливье затуманились, и он пришел в себя лишь на
пять минут дальш е и смог наконец отпустить педаль акселера­
тора, которая ушла назад с явной неохотой — можно сказать,
со скрипом, ведь с прежнего места она могла видеть сквозь м а­
ленькое отверстие в нижней части корпуса изрядный кусок до­
роги.
Д орога с больш ой скоростью накручивалась на шины, но
специальное усоверш енствованное приспособление на основе
конструкции «Суперклещи» (имеется в продаже в магазине «Все
для велосипедиста») автоматически отсоединяло ее, и она пада­

ла вниз мягкими волнами, растянутая от быстрого вращения ко­
лес. Д орожны е рабочие, вынужденные непрерывно заниматься
этим неблагодарным трудом, разрезали ножницами полученную
синусоиду; ее амплитуда находилась в прямой пропорциональ­
ной зависимости от скорости движения машины и, в свою оче­
редь, влияла на коэффициент растяжения. За счет сэкономлен­
ного таким образом щебеночного покрытия каждый год строи­
лись новые дороги, отчего их поголовье во Ф ранции неуклонно
росло.
По обе стороны дороги стояли деревья; они не принимали уча­
стия во вращательном движении, поскольку их крепко удержива­
ли в земле корни, специально для этого предусмотренные. Одна­
ко некоторые деревья все же иногда подпрыгивали от неожидан­
ности, когда мимо них со страшным тарахтеньем проезжала ма­
ш ина Оливье (двигатель был без глушителя), к чему они были
морально не готовы, так как не могли быть предупреждены по
телефону и не касались телефонных проводов — за малейшую
попытку войти в контакт с ними ответственные лица подвергали
виновных подрезке.
Птичьи гнезда привыкли к этим толчкам еще с тысяча восемь­
сот девяносто восьмого года и потому на них не реагировали.
Маленькие облачка придавали небу вид неба, усеянного м а­
ленькими облачками, — да, собственно говоря, таким оно и было.
Солнце обеспечивало освещение, а ветер — перемещение воздуш­
ных масс, или же наоборот — движущиеся массы воздуха созда­
вали ветер. Об этом можно было бы вести долгую дискуссию,
поскольку в «М алом Ларуссе» ветер определяется как движение
воздуха, а движение можно рассматривать двояко: как сам про­
цесс (активное действие) или же как результат (действие пассив­
ное).
Время от времени дорогу перебегали косатики, но это был
обман зрения.
Оливье все смотрел в зеркальце на три четверти Ж аклин, и в
сердце его зарождались неясные желания — несомненно, сам М акс
дю Вези не смог бы это выразить иначе.
Толчок сильнее, чем предыдущие (их уже было несколько),
вывел М айора из оцепенения. Он потянулся, поскреб лицо пятер­
ней, вытащил из кармана расческу и привел в порядок свою пыш ­
ную шевелюру. Затем он вынул один глаз (стеклянный) из соот­
ветствующей глазницы, тщательно протер его уголком носового
платка, предварительно поплевав на него, после чего протянул
псу, но тот меняться не захотел. Тогда он вставил глаз на место и
наклонился к переднему сиденью, чтобы поддерж ать разговор,

до сих пор предельно короткий. Он облокотился на спинку сиде­
нья между Оливье и Ж аклин.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Ж аклин, — ответила она, слегка повернувш ись влево и
показав М айору свой профиль, отчего Оливье теперь видел ее в
зеркальце анфас.
Последняя четверть его зрения бы ла настолько поглощ ена
созерцанием новой части Ж аклин, открывшейся перед ним, ког­
да та повернулась к М айору, что он не смог вовремя отреагиро­
вать на появление на дороге одного фактора. Заметь Оливье этот
фактор вовремя, у него сработал бы нужный рефлекс, но он ниче­
го перед собой не видел и наехал на вышеупомянутый фактор в
лице козы. Отскочив рикошетом от козы, он врезался в каменный
столб, стоявший справа у двери авторемонтной мастерской, что­
бы хозяин не мог перепутать правую сторону с левой, и по инер­
ции пролетел на самую середину гаража, оставив оголодавшему
столбу правое крыло.
Владелец м астерской счел своим долгом отрем он ти ровать
машину, и Оливье помог Ж аклин выйти со своей стороны, так
как правую дверцу тот уже снял.
М айор и пес тоже вышли из машины и отправились на поиски
какого-нибудь ресторана, по возм ож ности с баром , поскольку
М айору хотелось пить.
П о дороге они выяснили, что коза, явивш аяся первопричи­
ной аварии, была здорова как бык, ни один волос не упал с ее
головы — правда, волос у нее и не было, поскольку коза была
деревянной. Оказывается, это владелец мастерской собственно­
ручно выкрасил козу белой краской, чтобы привлекать внимание
клиентов.
Ж аклин, проходя мимо, погладила козу, а пес в знак симпа­
тии оставил у ее задней ноги свою визитную карточку.
Единственный в округе ресторан «Тапир венценосный» яв­
лял собой захватывающее зрелище. В углу стояло нечто напоми­
нающее каменное корыто, полное пышущих жаром углей, вокруг
суетились люди. Один человек изо всех сил бил молотком по кус­
ку раскаленного докрасна металла в форме лошадиной подковы.
И, что еще более странно, рядом ждала своей очереди сама л о­
шадь. Левая задняя нога ее была согнута, на шее висела холщ о­
вая торба, и лош адь с грустным видом что-то пережевывала —
должно быть, свои мрачные мысли. Пришлось признать очевид­
ное: ресторан был напротив.
Им подали на белой скатерти пустые тарелки, ножи, вилки,
солонку-перечницу с горчичницей посередине, затем салфетки, а

на закуску дали и поесть. М айор выпил стаканчик вермута и от­
правился с псом прогуляться в поле люцерны.
Оливье и Ж аклин остались одни под деревьями.
— Так Вы, значит, знали, что я еду в Каркассон? — спросил
Оливье, глядя ей не в бровь, а в глаз.
— Нет, не знала, — ответила Ж аклин. — Н о я рада, что и вам
туда.
П одавленны й счастьем, О ливье задохнулся и стал ды ш ать
как человек, которого душат, — для полного сходства недоста­
вало лиш ь смеха палача.
Однако мало-помалу он взял себя в руки и снова поборол свою
робость. Он слегка придвинул свою руку к руке Ж аклин, кото­
рая сидела напротив него, и от этого сразу вырос в своих глазах
на целых полголовы.
Под деревьями птички заливались, как собаки, и бросались
крошками хлеба и мелкими камешками. Эта атмосфера всеобще­
го веселья постепенно опьяняла Оливье. Он снова спросил:
— Вы надолго в Каркассон?
— Думаю, на все каникулы, — ответила Ж аклин с улыбкой
более чем умопомрачительной.
Оливье еще ближе подвинул руку, и от пульсации крови в его
артериях слегка задрожало золотистое вино в одном из бокалов,
а когда кровеносные сосуды вош ли в резонанс со стеклянным,
последний не выдержал и разбился.
Оливье снова помедлил и, набравшись духа, продолжал рас­
спросы:
— Вы едете к родственникам?
— Нет, — ответила Ж аклин, — я останавливаюсь в привок­
зальном отеле «Альбигоец».
Оказывается, волосы у нее были вовсе не такие темные, осо­
бенно в лучах света, как сейчас, а крохотные веснушки на руках,
загорелых от частого пребывания на воздухе (от этого еще и не то
бывает), будили воображение, и Оливье покраснел.
Затем, собрав все свое мужество, он зажал его в левый кулак,
а свободной рукой накры л ближ айш ую к нему руку Ж аклин.
Какую именно, он не разглядел, поскольку она вся скрылась под
его ладонью.
Сердце Оливье громко стучало, и он спросил: «Кто там?» —
но сам заметил свою ошибку. Ж аклин руки не отняла.
И тогда разом распустились все цветы и чудесная музыка раз­
неслась вокруг. Это М айор напевал Девятую симфонию в сопро­
вождении хора и оркестра. Он пришел их известить, что ремонт
окончен и можно ехать.

III
Они миновали Клермон и теперь ехали между двумя рядами
цветущих электрических столбов, которые наполняли воздух чу­
десным ароматом озона. За Клермоном Оливье тщательно наце­
лился на Орильяк. Теперь он мог уже не менять траекторию дви­
жения. А поскольку ему больше не надо было держать руль, то он
снова завладел рукой Ж аклин.
М айор с наслаждением вдыхал нежный аромат столбов, дер­
жа нос по ветру, а пса на коленях. Он напевал грустный блюз,
пытаясь при этом высчитать, сколько дней он сможет прожить в
Каркассоне на двадцать два франка. Нужно было поделить двад­
цать два на четыреста шестьдесят, от такого усилия у него разбо­
лелась голова, и он махнул рукой на результат, решив попросту
прожить месяц в лучшем отеле.
Тот самый ветер, который щекотал ноздри М айору, развевал
локоны Ж аклин и охлаждал пылающие от волнения виски Оли­
вье. Отводя глаза от зеркальца, он видел рядом со своей правой
ногой прелестные туфельки Ж аклин из кожи еще живой ящерицы,
с золотой застежкой, которая стягивала ей рот, чтобы не было
слышно писка. И зысканный контур ее икр золотисто-янтарного
цвета четко выделялся на фоне светлой кожаной обивки передне­
го сиденья. П ора было бы заменить кожу, она разорвалась в клоч­
ки, так как Ж аклин то и дело ерзала, но Оливье это совершенно
не огорчало, ведь лохмотья — это память о ней.
Дороге теперь приходилось много работать над собой, чтобы
держаться прямо под колесами машины. Оливье так точно наце­
лился на Орильяк при выезде из Клермона, что свернуть в сторо­
ну было абсолю тно невозможно. П ри малейшем отклонении от
заданного направления руль поворачивался на несколько граду­
сов и принуждал дорогу возвращаться в нужное положение ценой
судорожных усилий. Она вернулась на свое место лиш ь поздно
ночью, успев к тому времени довольно сильно растянуться и выз­
вать немало столкновений.
Они проехали Орильяк, потом Родез, и вот взорам трех путе­
ш ественников откры лись наконец холмы знойной Оверни. Н а
картах это место именуется Лангедок, но геологи не могут ош и­
баться. За Орильяком Оливье и Ж аклин пересели назад, а М айор
с псом взялись вести машину. М айор одним поворотом разводно­
го клю ча вернул зеркальце в нормальное положение. Теперь он
мог всецело отдаться изучению пройденного пути.
Холмы знойной Оверни исчезли как раз в ту минуту, когда
стало темно, но тут же появились снова: пес включил фары.

За час до Каркассона было только двенадцать, но когда они
въехали в город, опять был час. Н ом ера для Ж аклин и Оливье
бы ли забронированы давно, а М айор, сопровож даемы й псом,
нашел себе пристанище в постели одной из горничных отеля, а
затем и в ней самой, да так и остался там, пригрелся и уснул. Он
решил, что назавтра подберет себе другую комнату.
IV
К завтраку путеш ественники снова собрались за круглы м
столом. Пес сидел под ним на равном удалении от всех, став та­
ким образом центром окружности — правда, сохранив высоту, —
и превратился в нечто вроде средней ножки стола.
Н о — одно движ ение М айора, и он снова сделался псом.
М айор двинулся к выходу в сад, и пес побеж ал за ним, виляя
хвостом и лая из вежливости. М айор насвистывал стомп и проти­
рал свой монокль.
Оставшись наедине, Оливье и Ж аклин смотрели в разные сто­
роны, потому что коричневые перекладины на потолке их пуга­
ли. Солнце рисовало портрет Ж аклин в темных тонах на фоне
светлого окна; ему пришлось переделывать свою работу несколь­
ко раз, пока наконец не бы ло достигнуто полное сходство, но
зато теперь она была действительно прекрасна.
Оливье только сейчас как следует разглядел ее. О на бы ла
еще очень молода. Кожа на щеках гладкая, цвет лица необычай­
ного оттенка: чайная роза. В сочетании с бронзовыми волосами
он казался особенным. Д обавьте к этому светлые глаза, и порт­
рет готов.
Оливье от души наслаждался съеденным абрикосом. Он сна­
чала проглотил его, а потом отрыгнул на манер жвачных живот­
ных. Он чувствовал себя все более счастливым, и трудно объяс­
нить это состояние, если забыть о Ж аклин.
Она поднялась гибким движением, отодвинула стул и подала
ему руку.
— Д авайте погуляем до обеда, — сказала она.
А тем временем М айор в табачной лавочке напротив вокзала
покупал откры тки. Он заплатил за все двадцать один франк, а
оставшиеся сто сантимов бросил псу. Это было, конечно, псу под
хвост, но почему не сделать иногда приятное ближнему...
М айор смотрел вслед удаляю щейся паре мутным взглядом
своего единственного глаза. Второй глаз был по-прежнему стек­
лянный. Ж аклин и Оливье под руку шли через поле.
Она была в светлом полотняном платье и сандалиях на высо­

ком каблуке, а волосы все так же горели — это солнце запуталось
в них и никак не могло выбраться. М айор сменил стомп на мед­
ленное танго и, насвистывая, удобно устроился на террасе при­
вокзального кафе «Альбигоец».
Д орога через поле была, как и все подобные дороги, осо­
бенно хороша, если на нее смотришь не в одиночку. Она состо­
яла из собственно дороги, промежуточного участка поле-доро­
га, в свою очередь подразделявш егося на полосу травянистой
растительности, канаву малой глубины, полосу зеленых насаж­
дений, и, наконец, поля со всеми возможны ми компонентами:
тут были и горчица, и рапс, и пшеница, а также различные и
безразличные животные.
И еще была Ж аклин. Длинные стройные ноги, высокая грудь,
которую подчеркивал белый кож аны й ремень, почти обнаж ен­
ные руки — их закрывали только маленькие рукава фонариком,
такие легкие, что казалось, их сейчас сдует и они улетят вместе с
прицепленным к ним сердцем Оливье, которое болталось на ку­
сочке аорты, достаточно длинном, чтобы сделать узел.
К огда они вернулись с прогулки и Ж аклин выпустила руку
Оливье, на ней остался негатив ее пальцев, но на теле Ж аклин
никаких следов не обнаружилось.
Наверное, Оливье был слишком робок.
Они подошли к вокзалу как раз в тот момент, когда М айор
поднялся со своего места, собираясь отправить одиннадцать от­
крыток, которые он исчеркал за одну минуту. Зная, что каждая из
них стоила девятнадцать су, вы легко можете подсчитать, сколь­
ко еще откры ток оставалось у М айора.
В отеле их уже ждал обед.
V
Пес сидел у дверей комнаты М айора и чесался. Его донимали
блохи. Оливье, выходя их своей комнаты, отдавил ему хвост. Он
спешил на обед, потому что уже был звонок. К акой чудесный
день был вчера, и как хорош о они съездили на реку... Н о пес
выразил свое неудовольствие, так как он поймал наконец блоху
и мог теперь переключить свое внимание на Оливье.
Ж аклин в белом купальнике лежала у самой воды, и вода на
ее волосах бы ла как серебристый жемчуг, на руках и ногах —
как блестящий целлофан, на песке под ней — просто мокрая. Тут
он нагнулся и дружески потрепал пса по спине, за что тот снисхо­
дительно лизнул ему руку.
Н о он так и не осмелился сказать ей те слова, которые робкие

люди стесняются произносить вслух. Он вернулся с ней в отель
поздно, но смог сказать лишь обычное «спокойной ночи». Сегод­
ня он решил, что скажет наконец те слова.
Но тут открылась дверь комнаты М айора, заслонив Оливье,
а из комнаты вышла Ж аклин в белой шелковой пижаме, соблаз­
нительно распахнутой на груди. Она прош ла по коридору к себе
в комнату, чтобы одеться и причесаться.
VI
Теперь, наверное, дверь комнаты М айора никогда не сможет
закрыться: петли ее заржавели от соленых слез.

i
Все стрелки будильника он поставил на полседьмого — ехать
нужно было в метро через весь Париж — и для вящей уверенности
остановил его, дабы тот не убежал вперед. Потом засунул под бу­
дильник приглашение на киностудию, чтобы не забыть о нем вспом­
нить, приготовил свою пару белых носков и свежую рубашку. Ста­
рую он в грязное белье не положил, ведь он надел ее позавчера и
еще день-другой поносит. Он вычистил ботинки, вдоль, вширь и
вглубь выскоблил щеткой костюм, потом разделся и лег. Ночь в
этот вечер спустилась по исключительно мокрому ливню и оттого
настала немного раньше предусмотренного численником времени.
От этого церковный календарь на целых два дня разладился.
Начиная с полуночи и до пяти минут четвертого происходили
необычные явления: в частности, парадовальное отклонение круг­
лого конца компасной стрелки, расцветание западного домкрата
Эйфелевой башни, страшная буря на 239-й широте и дьявольское
наложение Сатурна на туманность высоко в небе с левой сторо­
ны. Кроме того, проснувшись, он не увидел под будильником при­
глашения и теперь был вынужден добывать его на месте. В пол­
восьмого он выбрался из последнего вагона метро и, чтобы вый­
ти с нужной стороны, пробежал весь перрон. В верху лестницы, у
газетного киоска, на витрине которого красовалось дубоватое
лицо президента Крюгера — напоминание об англо-бурской вой­
не, — рядом с контрабасом и разными смущающего вида продол­
говатыми предметами в черных футлярах ожидали трое парней.
Когда он проходил мимо них, тромбону удалось выскочить и,
вибрируя на полном ходу, пуститься наутек вдоль белых плиток
стены. Он помог его догнать и водрузить обратно в футляр: день
начинался удачно.
© П ер ев од. В. К аспар ов , 1994

По выходе из метро нужно было дойти до моста, пересечь реку
и, повернув направо, пройти двести-триста метров по берегу.
П огода стояла хорош ая, ясная, речная гладь подернулась
морщинами озабоченности. В этот ранний час на мосту было не­
много свежо и ветрено.
Справа, на оконечности довольно зеленого острова, он заме­
тил небольшое круглое строение с ш иферной крышей, которую
поддерживали восемь колонн с канелюрами, — точное представ­
ление о нем проще всего было бы дать, сравнив с Храмом Любви
в Версале, деп ар там ен т С ена-и-У аза. О тваж ны е пятичасовы е
купальщики по вечерам оставляют там одежду и добродетель.
От моста дорога спускалась к киностудии, внизу же кучи кам­
ней солидного разм ера загромождали метров пятьдесят берега.
Предназначались они, без сомнения, для незавершенной облицов­
ки подходов к мосту — элинда, если пользоваться профессиональ­
ным языком. М елководье открывало полоску чахлой травы и чер­
новатого гравия, заваленного отбросами, где хлюпики-мокрицы
с помощью своих крючков выискивали себе хлеб насущный. Ры ­
баки в выцветших комбинезонах и холщовых туфлях на веревоч­
ной подошве уже махали протухшими червями под усталыми но­
сами мечущихся в воде рыб.
Из тротуара в нескольких десятках метров от него вылезли
деревья. Перед тем как походя вы рвать их с корнем, он увидел
ворота киностудии. Их составляли две трубы из склепанного ли­
стового железа с металлической полоской сверху, а четвертой,
нижней стороной рамы служила земля — та самая, по которой
ступают ноги. Вся конструкция бы ла вы краш ена в темно-зеле­
ный цвет, потускневший от снежных бурь и метеоров. Левее была
дверь поменьше — калитка для пешеходов, куда он и вошел. Во
дворе перед ним предстали красивое дерево (настоящее), старые
и не очень старые машины, кран — коленчатая котельная труба
на растяж ках, оставш аяся, без сомнения, после кораблекруш е­
ния Дузе, в углу — труп лапландца.
В глубине двора, чуть левее, он увидел рядом с пробивными
часами стеклянную будку привратника и длинны й коридор со
студиями и складами для декораций по бокам. М етров через две­
надцать коридор поворачивал под прямым углом и растраивал­
ся: одно его ответвление вело к павильону Б, второе — к артисти­
ческим уборным и павильону А, третье — на небо. В месте растраивания находился также демонстрационный зал с кабиной кино­
механика, тучного гермафродита, который уже в двенадцать лет
сжирал за обедом по пять телячьих эскалопов. Все это покрывала
стеклянная кры ш а, до которой не добирали стены коридоров,

склады и павильоны, что придавало киностудии вид городка в
миниатюре и наводило на мысль о чудовищной случке, как ска­
зал бы брат Золя, которой суждено дать жизнь лишь хилым, бес­
цветным на срезе плодам.
В артистические уборные дорога вела мимо мастерской офор­
мителей и берлоги директора студии с его секретаршей, голубо­
глазой брюнеткой, у которой на обороте поясницы совсем некстати
шелушилась дерма. А ртистические уборные вкупе с двумя гри­
мерными располагались так причудливо, что удовлетворитель­
ное представление о них могло дать только ф отограмметриче­
ское описание.
Такой предстала перед ним студия К инокагал.
П о д ороге он скрестил двух м ехаников и получил одного,
маленького, в одежде такого же цвета. Вошел к директору, где
секретарша поставила визу на приглашение, в последний момент
обнаружившееся у него в кармане под будильником, и сказала, в
какую уборную идти. Он вышел, пересек главный коридор и на­
правился по другому, перпендикулярному коридорчику, ведуще­
му в комнаты с 11-й по 20-ю; с двумя другими статистами он де­
лил комнату 16. Это было тесное помещ ение с вы краш енными
кремовой эмалью стенами, с двумя зеркалами, умывальником и
тремя яркими лампочками, которые, глухо ворча, освещали уча­
сток пространства в форме конхоиды.
Гуано-порфирный умывальник блестел великолепием поли­
рованного хрома; затычка, однако, не работала.
Двое его коллег еще не пришли. Он снял пиджак, положил на
полку чемодан с чистой рубашкой и обедом — двумя кусками хле­
ба с ломтиками маринованного пескадора и двумя на всякий слу­
чай анестезированными помидорами, выпил из пригоршни немно­
го воды из-под крана — горло у него пересохло и шуршало, как
наждачная бумага, — и вышел навстречу вновь прибывающим.
В главном коридоре его загарпунил какой-то вихреобразный
тип, который, бросив: «Идите в гримерную, пока там еще никого
нет», — заспешил к одной из дверей в глубине вышеупомянутого
главного коридора, надпись над которой более чем недвусмыслен­
но указывала на ее артистическое и каллифильное предназначение.
II
Помещение, которое в длину было больше, чем в ширину, с
единственным, но протянувшимся вдоль всей стены столом дели­
ли две гримерши женского пола и одна — мужского; в зеркалах
над столом можно было во всех подробностях наблюдать, как из

тебя варганят кинозвезду. Он попал в руки гримерши мужского
пола, восхитительного педераста с лицом свежевыбритым, проодеколоненны м, продезинф ицированны м , пром ассированны м,
промазанным ланолином, спермацетом и каломельным каранда­
шом, с черными волнистыми волосами, мягким голосом, обвола­
кивающими жестами, чрезвычайно обходительными манерами, с
подрагиваю щ ими глазами, веки которы х вдруг раскрывались и
тут же хлюпко опадали, каж дый раз образуя в уголках ресниц
красный пузырек. Влажные белые зубы, серо-бежевый костюм —
пиджак, правда, снят.
Он промолвил:
— К ож а у вас светлая... налож у-ка я вам тридцать первый
номер.
— Предаю себя в ваши руки, — отозвался статист.
Гример одарил его благодарным взглядом с тремя пузырь­
ками.
Статист ш ироко распахнул ворот своей чистой рубашки. Гри­
мер осторожно погрузил указательный и главенствующий паль­
цы в банку с рыжими румянами, слегка потрепал своего подопеч­
ного по лицу, покрывая его неровными овальными пятнами в та­
ком порядке, что статист мог прочесть в зеркале: «Вы мне нрави­
тесь». Он покраснел, и пальцы гримера дрогнули, соприкоснув­
шись с теплой краской его щек. Потом маленькая резиновая губ­
ка превратила все в ровный тон, посреди которого ярко светили
синим глаза статиста, и гримеру, чтобы продолжать работу без
дрожебиений, пришлось спрятать свои за темными очками.
Ш елковой кисточкой, пропитанной румянами покраснее, он
оживил окраску глазных впадин и скул, другой кисточкой с крас­
ной краской провел по губам, после чего ему пришлось на неко­
торое время удалиться, чтобы дать выход своему волнению, выз­
ванному столь великолепным результатом.
Когда он, умиротворенный, возвратился, статист отметил про
себя его бледность и вежливо и послушно дал гримеру кисточкой
из слоновьей щетины нанести на свое лицо пудру. От прикоснове­
ния кисточки рот у него наполнился слюной, как от мысли, что во
рту промокашка; кисточка прошлась по его лицу с легким шур­
ш анием свеж еподстриж енны х ногтей по гладчайш ем у атласу.
Опустошенный обилием ощущений, статист пош атываясь поки­
нул гримерную. Слой румян позволял ему сохранить невинный
вид.
Подтягивались и другие статисты. В своей уборной он обна­
ружил двух коллег, младшего из которых звали Ж ак, а старший
откликался на М аксима.

— Я очень рад, — начал статист после обмена приветствия­
ми, — что нашел это место. Ш есть лет назад, когда я еще учился
в лицее...
— Извини, старик, — перебил его Ж ак, — но я пойду в гри­
мерную, пока народ не набежал.
III
В узком коридорчике толпились люди. За дверью комнаты 14
он мельком увидел высокую худощавую девушку в купальнике —
она причесывалась перед зеркалом. Сердце у него подпрыгнуло и
опустилось чуть дальше, у комнаты 18, где ему пришлось посторо­
ниться, чтобы пропустить лохматого малого с контрабасом много
выше владельца; два приделанных внизу колесика позволяли сво­
бодно передвигать эту махину. Лохматый и контрабас исчезли за
дверью комнаты 18. Статист повернул назад и попробовал было
вернуться в главный коридор, но его сшибло с ног огромным ящи­
ком, катившимся со страшным грохотом, и двумя другими парня­
ми ростом, колеблющимся между метром восемьдесят пять и мет­
ром девяносто, в которых статист узнал тех двоих, кому он в метро
помог поймать сбежавший тромбон. Они тоже продемонстрирова­
ли хорошую память, в шутку саданув его каждый своим инстру­
ментом, — хорош о еще у пианиста в руках ничего не оказалось.
Статист встал и, решив, что нашел выход, попятился из коридора,
делая, однако, вид, что идет вперед, отчего выработал значитель­
ное количество пота. Зато ему представилась возможность удосто­
вериться в отличном качестве грима: капли пота скользили по нему,
не оставляя следа. Добравшись до выбритого утром подбородка,
они мгновенно испарялись.
В этом месте коридор расширялся, и одну из стенок занимало
большое зеркало. В нем люди видели себя спереди в двух цветах,
со спины — тоже в двух, но уже несколько других, так что следо­
вало избегать глядеться в него с обеих сторон сразу. Н апротив
зеркала, в нише, образованной выступом одной из комнат, склон­
ной к экспансии, кипятильник с накопителем накапливал тош ­
нотворное количество воды, несмотря на нагоняи от директора,
которому претила подобная алчность. Этот худой и длинный муж­
чина, кудрявый и седоватый, рядился в зеленый домашний халат
с роскош ным витым поясом, прикрывавш ий черный фрак метр­
дотеля; поговаривали, что на фраке у него имеются синие кру­
жочки для регулировки звука.
Из комнаты 18 через равные промежутки времени стали вы­
сыпать люди в коротких белых куртках с одинаковыми галстука­

ми в широкую косую красную и желтую полоску, оттого забавно
походивш ие на ос-коммунистов. Видя, как они проходят мимо
него белые, а возвращаются коричневые, статист по их странным
нескоординированным движениям заключил, что они побывали в
гримерной, и это предположение впоследствии блестяще подтвер­
дилось.
Тем временем из комнаты 18 донесся пронзительный звук, сна­
чала неясный, но постепенно оформившийся в мелодию; любой
мало-мальски смысливший в иудейско-негритянской американ­
ской музыке м ог распознать в ней «Розетту». Через некоторое
время чья-то предусмотрительная рука притворила фрамугу, че­
рез которую упомянутое помещение проветривалось, так что ста­
тист отважился подойти поближе к источнику приглушенных та­
ким образом звуков.
Он вошел в маленький коридорчик, но тут же отскочил назад:
к нему, держ а руки за спиной, направлялся брю згливого вида
мужчина лет пятидесяти в костюме официанта с пятном в форме
молодого месяца (и такого же цвета) прямо посередь лба.
Этот почти старик обратился к статисту:
— Баш ка трещит от их дикарской музыки, верно?
— Вы не любите джаз? — покраснев, спросил статист, и его
впечатлительное сердце забилось в ритме на три счета.
— Вся нынешняя молодежь одинакова! Свинг — так, кажет­
ся, это назы ваю т? В наш е время танцевать умели, теперь же...
Нет, вы только послушайте... А барабан! Дичь какая-то...
«А ведь у кекуока мелодия более изысканная», — подумал
сидящий в голове у статиста дирижер.
Они удалялись от комнаты 18, о чем статист очень сожалел.
— Я рад, что нашел это место, — сказал он. — Все-таки об­
становка тут занятная.
— Да, со стороны так и кажется. Однако с театром, с подмост­
ками это не сравнить.
— Помню, когда шесть лет назад умер мой отец... — начал
статист.
— Я не советую вам продолжать заниматься этим ремеслом.
— Ремеслом статиста?
— Не говорите такого слова. М ы — актеры на вторых ролях.
Впрочем, это не мое ремесло, я певец. Л ауреат первой премии
консерватории Суассона не может считать себя просто актером
на вторых ролях.
— Вы были певцом?
— Я и сейчас певец. П равда, я на отдыхе.
— Уйдя из лицея, — сказал статист, — я попытался...

— Д рянное ремесло, — заклю чил его собеседник. — Уж по­
верьте, его надо бросать.
И, напевая старинный романс, он отправился помочиться.
— Все в павильон, — выкрикивал тем временем директор кар­
тины, проходя по коридорам.
IV
Сразу после расширения, миновав площадь и сборный пункт,
коридор достигал тупика гримерных и помещений для статистов,
артистических уборны х с 4-й по 8-ю, затем под прямым углом
поворачивал налево и без всякой логики приводил к гримерной
ведущих актрис и артистической уборной исполнительницы глав­
ных женских ролей Ж изель Д екарт, вы сокой худощавой особы
темно-русой м асти, с подвиж ны м , хотя и д овольн о м олоды м
лицом, переменчивым характером и высочайшим самомнением.
В глубине вверху располагалось первое световое табло с крупной
надписью «ТИ Ш Е» и вот эти слова: «П А В И Л ЬО Н Б». Высота
заметно росла, и барометр, возможно, позволил бы определить
вероятное время, но не перепад уровней, проистекавш ий глав­
ным образом от вертикального толчка, какой почувствовал ста­
тист, когда читал на бронированной двери: «П А В И Л ЬО Н Б».
Он с воодушевлением распахнул ее и возродился в сложном запа­
хе опилок, рассеянного света и свежеразведенной ш тукатурки.
По земле тянулись провода. Слева он увидел задник декорации,
кусты в ящиках, изображавш ие зелень, неотесанный деревянный
брус грязно-белого цвета, несметное количество ш тукатурки,
дранку, решетки, кафель, рамы, проволоку, запасные прожекто­
ра — все объемистые, на ножках, на колесах, круглые, квадрат­
ные, прямоугольные. И механиков. Ему пришлось обогнуть де­
корацию, чтобы добраться до павильона; поднявшись и опустив­
шись по двум ступенькам, он очутился в гроте.
Отовсюду исходил ни с чем не сравнимый запах дорогой хал­
туры; изысканно выполненные декорации говорили о богатстве
продюсера, однако статист ощущал во всем лишь волнительный
аромат будущей славы, который бил ему в ноздри.
Случайно он обратил внимание на то, что кованые железные
решетки, так поражающие на суперроскошных студиях, изготов­
ляют без особых затрат из небольших деревянных планок, ловко
сложенных и сколоченных явно в расчете на то, что в будущем
они еще пригодятся.
Декорация овальной формы воспроизводила внутреннее убран­
ство ш икарного кабаре якобы курортного города. Вдали — аль­

ков со сталактитами, переоборудованный под бар. От него по на­
правлению часовой стрелки обычных часов — возвышение, пред­
ставляющее собой побочный грот поменьше с прожекторами внут­
ри. Далее — помост для оркестра. Ш ирокие оконные проемы, за
ними прожектора. Несколько столов, стульев, главный вход, где
сейчас стоял статист, толстый столб, еще одно возвышение со сто­
лами и стульями, пространство, выдававшееся чуть вперед, укра­
шенное розовыми гортензиями (здесь находился стол для звезд пер­
вой величины), еще один столб, соединенный с первым заштукату­
ренной аркадой, и снова столы и стулья до самого бара.
Пустое место в центре служило площадкой для танцев.
В самом верху, на подвесных лесах, прож ектора, пока что
погашенные, обнимали всю сцену пятьюдесятью двумя сходящи­
мися лучами. П рож ектора чередовались: больш ой, маленький и
так далее. Внутри каждого, за стеклами, которые обкорнал под
линзы Френеля студийный парикмахер, виднелся заметно увели­
ченный оптической системой человечек — светодел.
Н а полу на ножках стояли другие прожектора, мал мала боль­
ше, с регулируемыми створками впереди, позволяющими отмерять
силу света до дециграмма, чтобы не превысить смертельную дозу.
Отметив, что его коллеги не шибко спешат, статист спросил
себя, что бы это значило. Немного оробевший из-за великолепия
обстановки, он отступил назад, прошел по опилкам у входа, вы­
дававш им себя за песок, но тут запутался в проводе и, чтобы
передохнуть, плюхнулся на хромоногий столик, бывший явно не
к месту, хотя и очутившийся здесь. Попавшийся в провод статист
отбивался из последних сил, но провод не уступал, используя свое
преимущество — длину. Статист тем не менее озадачил недруга,
изловчившись скрутиться узлом; провод вытянулся в струнку и,
электрясь на чем свет стоит, пополз восвояси. Измочаленный ста­
тист бесславно заковылял к своей уборной, восхитившись по пути
огромным столитровы м огнетушителем, которого он доселе не
замечал, и погладив его рукой, чтобы заручиться его дружбой.
В коридоре он осмелел настолько, что обратился к статистке
в простенькой юбчонке — ее звали Ж аклин — и с отличительной
приметой: следами усов под носом.
— А что не снимают-то?
— Сами не видите? — отозвалась она. — Декорации не готовы.
— Н а вид они ничего. Я только что оттуда...
— Я лучше знаю. Голову даю, до полудня не начнут. Тут все­
гда так.
— Вы сюда уже приходили сниматься?
— Да. Тут хуже, чем в Биланкуре, тут всегда бардак.

— Ш есть лет назад, — начал статист, — когда я ушел из ли­
цея, мне пришлось зарабатывать на жизнь...
— С тех пор вы, наверно, много всего перепробовали, — пе­
ребила девуш ка.
— Да, но мне кажется, быть актером на вторых ролях — это
то, что надо.
— Не иначе как старик М арне научил вас так говорить, —
сказала она. — Так вы находите, что это такая уж стоящая про­
фессия?
— Когда шесть лет назад я поступил на работу в...
— Н а самом деле я не статистка. П росто моего мужа забрали
в армию — надо же как-то убивать время. Видите того высокого
блондина? Это режиссер, Ж озеф де М аргуйя. Славный мужик...
— Он вам нравится?
— О, постельные дела не по мне. И потом, он сейчас живет с
малышкой Жинетт. Вы уж мне поверьте, ремесло не из приятных.
И она, напевая, удалилась, оставив статиста стоять посреди
коридора. Ему было немного стыдно, что он всего лишь статист, но
тут он увидел себя в зеркале и его настроение сразу улучшилось.
В коридоре по-прежнему царило некоторое оживление. Ч ас­
тенько мимо парами проходили какие-то существа, на вид такие
же статисты, как и он. Смотреть на них было мало радости: на­
ш пигованны е разделенны м тщ еславием и излучавш ие д оволь­
ство, которого им хватало за глаза, чтобы ничем больше не зани­
маться. Один был такой, что и в гриме не нуждался. Очень смуг­
лый, в светлом пиджаке и ш елковом цветастом шейном платке,
лет этак тридцати восьми-сорока, кичливый донельзя. Статисты
напускали на себя таинственный, иносказательный вид.
Утро уже приближалось к концу, а снимать все не начинали.
Однако незадолго до полудня в коридорах наметилось несколько
более целенаправленное движение и все исподволь подтянулись
к павильону.
V
— Вот вы, господин с саксоф оном , — сказал режиссер, —
встаньте там, сзади, у пианино. А вы, контрабасист, за ним. Вы...
А кто у вас тут главный?
Трубач сделал ш аг вперед и сжал протянутую руку Ж озефа
де М аргуйя, которая хрустнула, но выдержала.
— Понимаете, — сказал режиссер, — первый наезд на вас я
делаю с панорамированием. С начала в кадр попадает шейкер с
барменом, затем камера поворачивается, захватывая танцующие

пары в малом гроте, потом вас, потом вход в кабаре, где на тан­
деме появляются Робер и Жизель.
Трубач кивнул.
— А теперь, — режиссер посмотрел на часы, — пойдем пообе­
даем.
Привычным жестом он откинул голову и, слегка покачивая
бедрами, присоединился к своему первому ассистенту.
О чарованны й обаятельной внешностью тенор-саксофониста
П атрика Вернона, статист приблизился к музы кантам и робко
попытался к ним пристроиться.
— Вы давно играете? — спросил он.
— Нет, — ответил П атрик, — всего год. Раньше я играл на
трубе, но это куда скучнее.
— Шесть лет назад, — начал статист, — когда я ушел из ли­
цея, я немного играл на скрипке, но потом...
— Для джаза скрипка не годится, на нейслишком сложно не
фальшивить. И потом, ей не хватает мощи.
— Вы все хорош о играете. К ак вы называетесь?
— У нас не постоянный состав, — сказал трубач. — К огда
Гнильом предложил мне изображ ать музы канта в оркестре, он
сказал, что играть нам не придется. Д остаточно надувать щеки
под заранее записанную фонограмму.
Этот технический термин впечатляюще срезонировал в слу­
ховом органе статиста и иррадиировал во все стороны.
— И то сказать, — продолжал трубач, — у меня два парня в
группе не играют, два саксофониста. Один сидит на ударных, дру­
гой студент-политолог. С одним саксофоном получается лучше.
— Не надо было мне после лицея бросать скрипку, — сказал
статист. — В то время я не думал, что стану статистом. Я дово­
лен, что я им стал. Ш есть лет назад мне пришлось...
— Так вы статист? — спросил трубач.
— М не больш е хотелось бы стать музы кантом, — вежливо
ответил статист.
— Вы не правы... Я вот инженер... Н о и то правда, быть музы­
кантом все же не так муторно, как статистом...
К ним подош ла миловидная девица.
— Скажите, а как называется ваш оркестр? — спросила она.
— У нас не постоянный состав, — ответил трубач и зыркнул
на статиста, потому что несколькими мгновениями раньше ска­
зал ему точь-в-точь то же самое.
С татист вздохнул и, набравш ись смелости (уж больно она
была красивая), спросил:
— Вы статистка?

— Нет, я журналистка, это для газеты...
После этого статист пошел к себе в артистическую уборную,
чтобы в одиночестве съесть свой бутерброд с пескадором; ему
снова стало стыдно, но потом он решил, что непременно научится
играть на гитаре, и приободрился.
VI
Времени на обед отводили немного.
Вспомнив прочитанное в киноеженедельниках, он пришел к
выводу, что где-то тут должен быть бар, но не отважился отпра­
виться туда в одиночку в первый же день. Он снова выпил воды
из-под крана, и рассерженный кран, повернув свою лебединую
шею, обильно полил его. Отфыркиваясь, статист отправился за
полотенцем к полке, где лежал чемодан. П олка накренилась и
свалила чемодан ему на голову, как раз когда он, наполовину
ослепший, пытался наш арить в кармане ключ. Другие уже поели
и высыпали в коридоры; теперь, когда он начинал их различать,
он заметил, как их много, и почувствовал себя очень одиноким
под доносившийся из окна топот. Наконец он отыскал ключ, от­
пер чемодан, вытер лицо и, прежде чем выйти из уборной, привел
все в порядок.
Как раз в этот момент по коридору в темно-синей рубашке с
засученными до локтей рукавами проходил первый ассистент ре­
жиссера М орей. Худой, лет тридцати пяти, довольно симпатич­
ный, почти не обремененный волосами.
— Сейчас будут снимать? — спросил кто-то рядом.
— Не сразу... Придется обождать... Часок, чуть поменьше...
А потом начнем, — ответил М орей и вытащил из кармана корне­
резку, которой шалости ради перерезал трубу центрального ото­
пления, тянувшуюся вдоль коридора.
Вернувшись к себе, статист уселся на стул.
В ком нате 18 музы канты настраивали свои инструменты и
пробовали взять несколько трудных нот, когда на пороге появил­
ся Гнильом, автор музыки к фильму.
— Ну как, ребята, все путем? — осведомился он.
— Здравствуйте, господин Гнильом, — сказал руководитель
оркестра, который у себя в конторе усвоил, какое значение неко­
торые придают тому, что их фамилия следует за обращением «гос­
подин», и часто пользовался этой коммерческой уловкой.
— Здравствуйте, господин Савен, — сказал Гнильом.
Гнильому бы ло не больш е тридцати пяти — малюсенький,
симпатичный, по происхождению гитарист.8
8 - 7697

— Так вы знаете, что играете?
— Сейчас мы играем другое. Ваше мы сыграли чуть раньше,
а это просто музыка для танцев, скорее медленная...
— Да, это для контраста, — сказал Гнильом, — у меня тут для
вас есть один медленный вальсок, что-то вроде английского, вы
можете сыграть его в этом эпизоде. Называется «Лишь мы вдво­
ем», я сейчас напою.
Он взял гитару и, аккомпанируя себе, напел мелодию.
Со второй репризы труба и тенор-саксофон с некоторой долей
приближения подхватили тему и, чтобы она стала повеселее, про­
должили в ритме свинга. Рефрен был в стиле Гнильома — из тех,
что цепляется к вам и не дает покоя безумными ночами.
Вскоре, привлеченная шумом, в дверях показалась кинозвез­
да Ж изель Декарт.
— Это вы сочинили? — спросила она Гнильома, протягивая
ему руку. — Еще разок не сыграете? — обратилась она к Савену,
одарив его улыбкой средней лучезарности.
— Попытаемся, — сказал тот, на мгновение остановившись
передохнуть — ведь тихо взять на трубе столь высокие ноты тре­
бует определенного усилия и соответствует расходу примерно
двадцати восьми калорий.
— Не хотите? Не так уж любезно с ваш ей стороны, — тем
временем проговорила Жизель, скорчив недовольную мину.
— Д а нет же, погодите секунду, мы сыграем! Не надо сер­
диться!
— Я не позволю над собой издеваться! Прощайте!
Продемонстрировав таким образом свой милый характер, она
удалилась с гордо поднятой головой.
М узыканты переглянулись и, отсмеявшись, как положено, в
фа-диез мажоре, принялись за старый семейный диксиленд и так
наподдали жару, что температура в комнате поднималась от тер­
ции к терции.
Статист все слыш ал из своей комнаты: нет, решительно он
будет учиться играть на кларнете. П ианист Ж ан М еркаптан и
правда в эту минуту играл на кларнете, потому что пианино оста­
лось в павильоне.
Шум все усиливался, и музыканты каждый раз после основной
части темы все больше разоблачались. Контрабасист Зозо яростно
дергал четыре струны своего инструмента, и пот стекал с него круп­
ными каплями. Остановились они, лишь когда потолок, чтобы по­
кончить с этим грохотом, уже собирался обрушиться им на головы.
Статист вновь добрался до центрального коридора и вновь
столкнулся с ассистентом режиссера, возвращ авш имся из бара.

П од мы ш кой тот нес охапку бумаг и, весело посвистывая,
катил перед собой обруч.
— Ну что, теперь начнут снимать? — спросил статист.
— Да, уже скоро, не опаздывайте, — сказал М орей и припус­
тился к павильону Б, исполнив по дороге прыжок ангела через
обруч на манер Ж ана де Болоня.
Статист прошел немного в противоположном направлении и
оказался бок о бок с руководителем джаз-оркестра и ударником;
они лениво передвигали ноги, беседуя о музыке и о литературе.
— Неужели? — молвил ударник.
Звали его Клод Леон, он откликался на Д одди и отправлял
благородную профессию ассистента-химика в «Коллеж-де-Франс».
— Мне так кажется, — проговорил Савен.
— Не сочтите за бестактность... — поравнявшись с ними, всту­
пил в разговор статист.
— А вы как считаете, — обратился к нему Савен, — есть тут
красивые девушки?
— О Господи! — вырвалось у статиста.
— Глаза у вас есть, вы холостяк, чем же вы тут занимаетесь?
— А вы женаты? — осведомился статист.
— Ж енаты, тем более нам интересно, — ответил ударник. —
Мы вот думаем, что здесь особенно-то и не с кем жене изменять.
— Вот эта ничего, — статист кивнул на проходившую мимо
брюнетку, и правда высокую и ладно скроенную. Беатрис, одним
словом.
— Губа у вас не дура, — одобрил Савен. — А чем вы занима­
етесь помимо участия в массовых сценах?
— Ш есть лет назад, — начал статист, — уйдя из лицея, я по­
ступил в одну контору письмоводителем...
— Пойдем, старик, расскажешь нам об этом в павильоне, —
сказал Савен, заметив шестерых своих коллег, гуськом выходя­
щих из коридора с артистическими уборными.
Все трое, смешавшись с толпой статистов, ускорили шаг. Тут
же шел гример — он нес металлический футляр с баночками и
кистями для окончательного марафета; вдруг из футляра вылез
меринос цапли, и гример в ужасе отшатнулся.
Они вновь прош ли через тяжелую металлическую дверь, пе­
ресекли задник студии и добрались до центра декорации.
Д ю ж ина механиков заканчивали м онтировать громоздкую
ш туковину на пневматических ш инах, на платф орм е которой
были установлены камера, оператор Андре и святой Христофор,
покровитель автомобилистов, незаметно проникший сюда через
дыру в крыше.

Андре двигал камеру туда-сюда, прильнув глазом к видоис­
кателю. Ассистент в плетеных кожаных сандалиях на босу ногу и
синих полотняных шортах, маленький, коренастый, с очень свет­
лыми волосами и в доверш ение всего усатый, управлял опера­
торской тележкой, следуя указаниям Андре. Святой Христофор
поглядел-поглядел, счел зрелище малоинтересным и исчез в золо­
том сиянии.
Восемь музыкантов взошли на небольшую специально приго­
товленную эстраду и расположились так же, как и в прош лый
раз.
Кругом виднелись сталактиты из тянутого стекла, подвешен­
ные гирляндами на невидимой проволоке, а изогнутые стеклян­
ные трубочки имитировали струи воды вокруг стоящего рядом с
входом толстого столба.
Ассистентка режиссера, заурядная блеклая блондинка с жел­
точным выражением лица, уселась за пределами площадки и уг­
лубилась в свои записи. Статисты подходили к ней уточнить, что
от них требуется, и рассеивались по площадке, на которой теперь
роилось ни много ни мало человек шестьдесят самого пестрого
народу.
Небрежной походкой, отбросив голову назад, как и подобает
человеку его роста, вошел Де М аргуйя.
Оркестр коротал время, играя под сурдинку «On the sunny
side of the street», и несколько статистов танцевали.
Сменив Андре у видоискателя, де М аргуйя проверил эффект
наезда и сошел с тележки. Он дал знак Сципиону обеспечить ти­
шину, чего тот и достиг своим зычным голосом.
— Красный свет! — распорядился де М аргуйя.
Раздался сигнал клаксона, и один за другим зажглись п ро­
жектора. Режиссер направился к Савену.
— Наиграйте негромко какую-нибудь мелодию, пусть танцу­
ют, пока мы будем снимать.
Кивнув П атрику, Савен обозначил ритм, и оркестр заиграл
вальс «Лиш ь мы вдвоем». О днако уже на четвертом такте де
М аргуйя их остановил:
— Эта ваша музыка нагоняет сон. У вас есть что-нибудь дру­
гое?
— Н о именно это предложил господин Гнильом, — заметил
Савен, во всем любивший точность.
— Плевать! Д а и вообще, фонограмма ни к черту! Я все зас­
тавлю переделать, все это как-то невнятно звучит. Запишем боль­
шой оркестр... Или нет, сыграйте то, что играли перед этим.
Савен сыграл первые два такта «On the sunny side...».

— Отлично! Совсем другое дело! Как только я скажу «стоп», —
де Маргуйя повернулся лицом к статистам на площадке, — оркестр
смолкает, а вы продолжаете танцевать.
Затем он обратился к Роберу М онлери и Жизель Декарт:
— А вы двое на тандеме едете от оконного проема за господи­
ном... э-э... гитаристом и проезжаете перед вторым проемом в тот
момент, когда камера проходит руководителя джаз-группы и ког­
да я говорю «стоп». П овторим-ка все. Красный свет!
Второй помощник подошел к оркестру с банкой черной крас­
ки в руках и замазал ею спину гитариста.
— Вы слишком прозрачны, — пояснил он, — сквозь вас вид­
но прожектор.
Бюбю Савен (брат руководителя джаз-группы) не стал пере­
чить, приняв все по своему обыкновению молча и с совершенно
равнодушным лицом.
Все статисты оставались на своих местах — кто на танцпло­
щадке, кто в баре, кто на возвышении перед маленьким гротом на
одном уровне с оркестром. Н а мгновение всеми овладело напря­
женное внимание: сейчас был бы услышан и негодующий вопль
насилуемой мухи.
— Тишина! — заорал Сципион.
— Мотор! — скомандовал де М аргуйя.
Механик с хлопушкой в руках подошел к объективу и подсу­
нул ему вышеупомянутого зверя.
— П риятель М адам 358 дубль 1, — объявил он и отступил
вниз, меж тем как шейкер бармена задергался перед огромным
вытаращенным глазом в глубине черной бленды.
— Музыка! — скомандовал Де М аргуйя.
Статисты со старательным видом задвигались на месте, пы­
таясь не глядя на объектив все же попасть в кадр, и загораживали
при этом, к его вящему неудовольствию, Савена, расположивше­
гося чуть ниже других музыкантов; вдруг он выдал ужасно фаль­
шивый звук.
— Стоп! — закричал де Маргуйя.
М узыка сразу смолкла, и начатая было фраза свалилась на­
земь со шлепком, с каким падает тронутое гнильцой мясо. Стати­
сты продолжали танцевать, тандем двинулся с места, однако до
второго проем а не добрался. Р аздался страш ны й шум и смех
Ж изель Декарт, М онлери меж тем с трудом вы карабкивался из
ящика с землей из-под срубленной бирючины. Оставленный без
присмотра тромбон воспользовался моментом и снова дал тягу.
— Кончайте! — крикнул де М аргуйя. — Все снова!
Статист сидел за столиком слева, у самого оркестра, рядом с

Беатрис. Он утопал в блаженстве: ведь его увидят на экране; в
перерыве он попробовал закинуть удочку.
— Занятное у нас ремесло, не правда ли? — обратился он к
девуш ке.
— П латят не густо. И без особых перспектив, — отозвалась
Беатрис.
— Вы часто снимаетесь?
— Д овольно часто. Здесь ничего, оркестр играет, а вот по­
завчера я снималась в костюмированном фильме «Колонан», так
там было ужасно жарко и в перерывах нечем заняться.
— Шесть лет назад мне пришлось уйти из лицея и поступить на
работу, — сказал статист, — сперва я был письмоводителем у...
— Мне больше нечего делать, — сказала Беатрис, — поэтому
я и снимаюсь, чтобы заработать себе на туфли.
— Значит, вы не профессиональная статистка?
— Нет, я здесь по знакомству... но тут ничего не достигнешь,
если с кем-нибудь не переспишь, а меня это не занимает... по край­
ней мере, если я не сама выбираю.
Статист покраснел.
— Н о для мужчин, — продолжала Беатрис, — эта профессия,
по-моему, самая последняя. С другими я вообще никогда не раз­
говариваю, они все идиоты. Только и думают, как тебя облапать.
При взгляде на нее такое действительно приходило в голову.
— Красный свет! — очень кстати распорядился режиссер.
И вновь рявкнул клаксон — словно чихнула простуженная
венгерская ящерица.
Умолкнув, статисты разбрелись по своим местам.
— Мотор! — скомандовал де М аргуйя.
Установилась полная тишина.
— Х лопуш ка!
— Приятель М адам 358 дубль 2, — объявил инкриминируе­
мый.
— М узыка!
Вновь оркестр заиграл «On the sunny side o f the street».
Камера вместе с тележкой отодвинулась, а потом начала вра­
щаться вокруг своей оси, давая панораму.
— Стоп! — скомандовал де Маргуйя, когда камера миновала
С авена.
М узы ка смолкла. Н а этот раз тандем тронулся с места без
приключений и резко затормозил перед входом на площадку.
— Хватит! — сказал М аргуйя.
— Н адо все сначала, — молвил Андре. — В камере не было
пленки. Я только сейчас заметил.

Оркестр в пятьдесят третий раз подхватил «On the sunny side
o f the street», и теперь все сош ло хорош о. Н о эта мелодия уже
навязла у них в ушах, и тромбон, изловчившись, в очередной раз
выскользнул из рук владельца и забился под пианино, откуда его
выудили с помощью ключа для настройки.
Статист обратился к статистке:
— Не знаете, музыку к фильму сочинил Гнильом?
-Д а .
— Н едурная мелодия.
Услышав такое, руководитель джаз-группы грохнулся в об­
морок — ведь общеизвестно, что «On the sunny side o f the street»
написал Римский-К орсаков.
Статист готовился уже возобновить незадавшийся разговор,
но Беатрис встала и подошла к музыкантам, большинство из ко­
торых, как ей казалось, были мальчики что надо. К столу статис­
та подошел ассистент режиссера.
— Освободите-ка пространство, — сказал он, — мне нужно
поставить на ваше место кастрюлю.
— Кастрюлю? — переспросил статист и поспешил прочь, что­
бы его не сварили.
VII
П ока механики стыковали рельсовый путь для следующего
наезда, вынырнувш ий из обм орока Савен, чтобы обновить ре­
пертуар, под сурдинку заиграл «Let me dream», и ударник малопомалу заработал.
Статисты и статистки вновь расхватали друг дружку и запля­
сали.
М узыка была медленная, ничего особенного, и статист до того
осмелел, что пригласил шикарную девицу, высокую и ядреную,
на вид типичную манекенщицу с синими веками, огненно-рыжи­
ми волосами и забавным чуточку вздернутым носом.
— Приятно, — сказал он, — когда есть оркестр, который за­
нимает тебя в перерывах.
В этот же миг он совершил досадную оплош ность, отдавив
партнерше левую ногу и поставив тем самым под сомнение воз­
можность утвердительного ответа.
— Вы часто снимаетесь? — не давая ей опомниться, спросил он.
— Теперь не так чтобы очень.
— Когда шесть лет назад, — начал статист, — бросив лицей,
я поступил на работу письмоводителем...
— Вы такой молодой? — удивилась девица.

Легкая, почти воздушная, она была восхитительной партнер­
шей, повторяя даже его ошибки.
— Я дала бы вам лет тридцать, — сказала девица.
— Как вас зовут? — спросил он.
— М ю риэль.
— Знаете, М ю риэль, мне больш е нравится моя теперешняя
работа. Разве это не здорово — быть статистом?
— Я постоянно этим не занимаюсь, — сказала Мюриэль. —
Я тан цовщ ица. П о-м оем у, д о во льство ваться ролью статиста
нельзя, надо делать что-нибудь еще.
— Да, — принужденно согласился он и, чтобы поднять себя в
ее глазах, прибавил: — Я буду учиться играть на кларнете.
М узы ка умолкла.
— Посоветуйтесь с ними, — сказала Мюриэль. — Они слав­
ные ребята и играют здорово.
Савен меж тем спускался с эстрады:
— М ожно вас пригласить?
— Разумеется, — с прищуром улыбнулась М юриэль.
Лицо ее лучилось радостью.
— М еркаптан, сыграй-ка мне «I didn’t know about you», эта
мелодия меня окрыляет.
Вновь заброшенный, статист смотрел, как они танцуют. М ю ­
риэль была очень высокая: метр семьдесят пять с каблуками, ни­
как не меньше.
П ьеса кончилась, и М ю риэль упорхнула — ей предстояло
участвовать в следующей сцене. Оркестр в ней не участвовал, но
играть перестал, чтобы оператору не приш лось его перекрики­
вать, давая указания актерам.
Савен присел на край пятачка, служившего полом для мало­
го грота справа от оркестра. Совершенно случайно он очутился
рядом с Беатрис.
— Вас правда зовут Беатрис? — спросил он.
- Д а ...
— Красивое имя... и что-то такое напоминает.
Он привстал и с беспокойством провел рукой по тому месту,
где сидел.
— Я весь изгваздаюсь! — воскликнул он. — Здесь все в шту­
катурке.
Она села, приподняв юбку.
— Если бы я мог сделать как вы, — сказал он. — Ага, вот что
мне это напоминало.
Он сказал так нарочно.
— Беатрис передри...

— О нет! — запротестовала она.
— Небось в триста восьмой раз с утра?
— Тоже мне остряк!
— Я не для этого сказал. Это все из-за М еркаптана.
Тот как раз только что поднялся и стоял теперь прямо перед
ней.
— Из-за него! — воскликнула она. — Вовсе нет!
— Не говорите так, — возразил Савен. — Кто может пору­
читься? Вы только взгляните: М еркаптан — парень что надо.
М еркаптан уселся справа от Беатрис.
— Ну ты, сиди спокойно, не ерзай, — сказал он ей.
— У вас такая манера — тыкать?
Она притворилась рассерженной и встала. М еркаптан пос­
ледовал за ней.
Освободившееся место рядом с Савеном занял Додди. Отсю­
да было видно М ю риэль, которая сидела напротив в плетеном
кресле, под светом прожекторов, около стола с четырьмя кино­
звездами.
Рядом с Д одди сел статист. С м узы кантам и он чувствовал
себя уверенно.
— Н адо же, погляди, Додди! — сказал Савен.
— Потрясно! — пробормотал тот.
Мюриэль поднялась, чтобы разгладить складку на юбке, и сно­
ва села боком к ним, обнажая целиком длинное трепетное бедро.
— У этой девицы потрясный зад, — одобрил Додди.
— Смотри, передам Мадлен, — пригрозил Савен.
— Д а нет, старик, я с точки зрения чисто эстетической. У нее
такой аппетитный зад, так и хочется отгрызть кусище.
— Уж лучше пощупать. Кажется, и вправду крепкий. Во вся­
ком случае, зуб даю, танцует она отменно.
— Да? — сказал Додди. — Так вы ее знаете?
— О на мне сам а сказала. Знаю? Нет, я ее сегодня увидел в
первый раз.
— Старик, — молвил Савен, — не пялься на нее так. Глаза
испортишь... ну и фигура, — проговорил он, побледнев, так как
М ю риэль снова встала, выставив напоказ свои прелести.
— Она делает это нарочно, — сказал Додди. — Сил больше
нет терпеть. Нет, все-таки это тяжелая работенка — сниматься в
м ассовках.
— Ну-ну, не надо преувеличивать, — возразил Савен. — Есть
тут и не хуже.
— Кто, например?
— Д а хотя бы Беатрис. Ничего девчонка...

— Это разные вещи! — сказал Додци. — Что до Мюриэль, я
хотел бы снять с ее ягодиц слепок и поставить к себе на камин,
чтобы они всегда были перед глазами.
— Нет, — покачал головой Савен. — Мне бы это не достави­
ло удовольствия.
— У нее зад в форме груши. Я знаю, это большая редкость, —
произнес Додди. — Потрясная девица, ты уж мне поверь.
— Наверно, ты говоришь о нижней части груши.
Д одди на мгновение задумался.
— П отом у что если, как обычно, иметь в виду ее верхнюю
часть, — продолжил Савен, — то это не слишком красиво.
— Подожди, дай подумать, — сказал Додди.
— Д а это же очевидно. О днако почему тогда не сравнить с
яблоком? Ведь внизу у яблока тоже самое.
— Это неважно, — ответил Додди.
— А вот я думаю, — не унимался Савен, — какой формы была
бы груша, расти она в стране, где нет притяжения. Круглой или
цилиндрической? Во всяком случае, уж яблоко-то не было бы круг­
лым. Сверху был бы заворот.
Додди ничего не ответил, так как М ю риэль встала в третий
раз, и Савен побежал в бар за стаканом воды, чтобы привести его
в чувство.
Поддерживая Додди голову, статист увел его с площадки.
Савен вернулся к Беатрис, на которую по-прежнему наседал
М еркаптан. Он продолжал ей «тыкать».
— Скажите, — спросила она, показы вая на М еркаптана, —
он всегда такой?
— Понятия не имею, — ответил Савен. — Я вообще впервые
с ним играю.
— К ак бы то ни было, — бросила она, — мне это не нравится.
И она удалилась небрежной походкой, отведя плечи назад,
чтобы подчеркнуть бесстыдную округлость грудей.
Савен с М еркаптаном остались вдвоем.
— Выпороть бы ее хорошенько, — процедил сквозь зубы М ер­
каптан, глядя ей вслед.
— Ты за силовые методы?
— С ними только так и надо. Им самим же на пользу.
— Тебе хотелось бы с ней переспать?
— Нет, но выпороть ее не мешало бы.
— Вообще-то и я бы не прочь, — заметил Савен. — Но такое
почтенный отец семейства позволить себе не может. Ей всего сем­
надцать с половиной, чего доброго загремиш ь за развращ ение
малолетней.

— Подумаешь! — с притворным видом проговорил М еркап­
тан. — Через неделю я женюсь, и плевать мне на этих девок.
— Думаешь, хрен с ней?
— Д а пошли они все! — выдал М еркаптан, катая шары в кар­
мане.
— А по-моему, она симпатичная, — сказал Савен с похваль­
ной откровенностью.
Послышался звук клаксона, и приятели замолчали. Они ос­
тались в павильоне, пока снимали новую сцену.
Д екарт и М онлери слезали с тандем а и входили в кабаре.
М етрдотель — высокий мужчина в зеленом халате, примелькав­
шемся в коридорах, — направился к ним.
— Небольшое недоразумение, — сказал он, — пришли люди
с такой же фамилией, и мы их посадили за стол, который заброни­
ровали для вас.
Прекрасно выговаривая слова с явным южным акцентом, он
подвел их к столу, где уже располож ились две другие звезды:
Сортекс и Кики Горлодран.
Было видно, что они узнали друг друга, и Декарт слегка по­
пятилась.
— Ничего себе! — сказала она, и они обменялись еще двумя
ничего не значащими фразами.
— Так вы друзья-приятели, — вступил метрдотель с дьяволь­
ской ухмылкой. — Тем лучше, а то все-таки раки... было бы жаль...
— Х орош о, — перебил де М аргуйя, — только тебе, Робер,
придется подать немного вправо, чтобы попасть в кадр. П родол­
жайте.
Глубина этих нескольких реплик так несказанно поразила
Савена, что он зашел за декорацию, чтобы получше их обдумать.
Там он столкнулся с Додци: ему было уже лучше.
— Как ты думаешь, завтра кончат? — спросил он.
— Н и в жисть! — отозвался Додци. — Какое там завтра! Ведь
еще должна быть часовая забастовка механиков. Гнильом счита­
ет, что еще и в понедельник снимать будут.
— Ерунда какая-то, — сказал Савен. — М не в понедельник
уже пора к себе в контору. Все-таки за шесть сотенных в день
нельзя вечно сниматься в кино. Ч то они там себе думают?
— Вы правда работаете в конторе? — удивился статист.
— Разумеется, правда, — ответил Савен. — Завтра я серьез­
но поставлю этот вопрос перед продюсером.
— И надо попытаться выторговать прибавку, — сказал Додди. — Ведь нас взяли участвовать в массовках, а заставляют без
конца играть.

— Ну ты обнаглел, — возразил Савен. — Ч то бы мы иначе
делали. Со скуки бы сдохли.
— Скажите, — обратилась к ним молодая брюнетка с роко­
вым взором, — вы скоро будете играть?
— Вы что, издеваетесь над нами? — спросил Савен.
— И чего взъелся! — неуверенно произнесла она. — Я просто
хочу потанцевать свинг.
Она пропела несколько тактов модной мелодии, и они сразу
поняли, что играть будет безопасней. Они удалились в комнату
18, чтобы немного поджемсешновать.
V III
В шесть вечера с реки пополз плотный туман, окрашивая крас­
ным стрелки часов, и все заметили, что пора заканчивать.
Из павильона А, где статист слонялся под видом автомобили­
ста, он вернулся к себе в уборную, чтобы снять грим. Вазелина не
было, и он ужасно расцарапал себе морду, соскабливая грим всу­
хую. В результате грима осталось много, почти столько же, сколь­
ко вначале, и ему сделалось неловко при мысли, что придется
таким серо-буро-малиновым ехать в метро. Он снял чистую ру­
башку, воротник которой слегка запачкался румянами, повесил
ее в комнате, надел старую и, попрощавшись с двумя коллегами,
пошел в канцелярию за гонораром.
Там уже стояла очередь. Он оказался в хвосте и самый неумы­
тый. Н екоторы е, однако, вовсе не снимали грим а, считая, что
будет больше ш ика ехать в метро прямо так, с небрежно повязан­
ным на шее шелковым платком.
— Завтра придете? — спросил он у соседа.
— Наверно, — ответил тот.
— Сегодня вроде ничего не было.
— Ничего не подготовили. М ожно было все прокрутить на­
много быстрее.
— К ак вы думаете, завтра кончат?
— Не раньш е понедельника. Ну, пош ли скорее!
— Вы торопитесь на другую массовку?
— Нет, я и здесь-то только потому, что меня попросил об этом
директор картины, мой хороший знакомый. Н а следующей неде­
ле я еду чуть ли не в деревню, играть вож ака несгибаемых во
время оккупации. Вот это роль!
— По-моему, статистом быть интересно. Стоит мне вспомнить,
как шесть лет назад я поступил письмоводителем в контору Дюпомпье и весь день...

— По мне, так лучше быть мальчиком на побегушках в кон­
торе, чем смириться с ролью статиста, — возразил его собесед­
ник. — Здесь очень трудно выдвинуться, если за тобой никто не
стоит, — добавил он скромно.
Он вошел — была его очередь, — а статист остался у дверей.
Потом и он получил деньги и, покинув студию, отправился в метро.
Статист вернулся к себе домой, съел лом оть хлеба с двумя
кусками сахара, выпил водопроводной воды , пересчитал свое
богатство и прикинул, сколько дней ему довольствоваться хле­
бом и сахаром, чтобы можно было купить кларнет; потом он на­
чал расчеты сызнова, имея в виду уже ударную установку, белую
фланелевую куртку, шейный платок, чемоданчик из свиной кожи
и галстук в вертикальную полоску, как у одного типа в студии;
наконец он лег и уснул, предварительно заведя будильник до от­
каза, чтобы не опоздать.
IX
— Поймите же, — сказал руководителю джаз-группы Гнильом, пожимая ему руку, — для вас это отличная реклама. Все узна­
ют, что это ваша группа, фильм очень коммерческий, он будет иметь
успех, поэтому не надо слишком заклиниваться на том, что здесь
не так уж много платят. Съемки приносят выгоды нематериально­
го свойства, которые, право же, имеют для вас немалое значение.
— В принципе да, это очень важно, и реклама будет хорошая.
— Ну вот... Кто посмеет сказать, что у вас один из тех жалких
оркестриков, которые не в состоянии сбацать свинг... тем более
что идет фонограмма прекрасных музыкантов.
— Не буду скрывать от вас, — сказал его собеседник, — что
мне в высшей степени наплевать на рекламу, потому что наш а
группа собрана как попало, а двое вообще не играют, но, в конце
концов...
— Не важно, это только вам на пользу, сами увидите. А те­
перь прощаюсь. Сегодня утром я никак не могу остаться.
* * *

— Намотайте себе на ус, — сказал Ж озеф де Маргуйя.
Они снова находились в съемочном павильоне, каж дый на
своем месте, готовые играть.
— Я хочу, чтобы было смешно. Вы должны заставить Жизель
и Робера танцевать свинг в бешеном темпе. Делайте что хотите:
корчите рожи, все, что угодно — но чтобы вид у вас был веселый,

и не бойтесь переусердствовать. Это конец вечеринки, общее не­
истовство, и вы отдаетесь ему с радостным сердцем.
— Вот так? — спросил Додди, взлохмачивая себе волосы.
— Так! — одобрил де Маргуйя. — Очень хорошо, и потом вот
вы, размахивайте трубой во все стороны. А вы подойдите, мадам...
Он подал знак очаровательной статистке, у которой за плеча­
ми насчитывалось весен этак пятьдесят.
— Вы подниметесь, подойдете к тому господину, схватите
его — да не стесняйтесь, можете даже дернуть за трубу, дунуть
вовнутрь.
Савен побледнел.
— Ребята, — выдохнул он, обращаясь к своим единомышлен­
никам, давившимся от смеха, — я попрош у прибавку гонорара
для танцоров...
Патрик Вернон поперхнулся в свой саксофон, выдав звук весь­
ма любопытный.
Статист у эстрады глядел на них с завистью.
— Это будет хороший кадр, — сказал он Савену.
— Я вспоминаю молодость, — сказал тот. — Когда мне было
пятнадцать, я тоже так танцевал... И ведь нравилось...
— Ш есть лет назад у Дюпомпье, где я был письмоводителем,
давали бал... — начал статист.
— Ох, как это было недавно, — вздохнул Савен. — Десять
лет назад. О днако же вот эта вполне могла сойти за мою мать,
вернее за старш ую сестру матери.
— Сестра матери называется тетка, — встрял в разговор гри­
мер, явившийся поправить грим.
— Послушайте, — обратился Савен к де М аргуйя, чтобы по­
кончить с этими уточнениями, — не могли бы вы нам проиграть
эту фонограмму? М ы ведь ни разу ее не слышали...
— Чтобы к этому не возвращаться, прямо сейчас и проигра­
ем, — согласился де Маргуйя. — Включите фонограмму, — при­
казал он оператору, сидевшему в углу около допотопной маш и­
ны. которой управляли с помощью отбойного молотка.
Послыш алась специфическая мелодия, и певец-астматик за­
голосил в громкоговоритель так, что из его развеселых слов ра­
зобрать можно было только начало: «Заокеанский свинг пришел­
ся бы вам впору...»
— Ах вот, значит, что... — пробурчал Патрик.
— Меркаптан, попытайся поймать мелодию, — сказал Савен.
— П ы таю сь.
Его попытка быстро увенчалась успехом, и М еркаптан раз­
дулся от важности.

— Еще разок, пожалуйста, — попросил он по окончании от­
ры вка.
И они заиграли одновременно с ф онограм м ой. Рассердив­
шись, аппарат замолк, но поздно, отрывок уже кончился.
Статист воспользовался музыкой, чтобы пригласить прелест­
ную блондинку, которой высоко взбитые волосы, окаймляющие
светлое свежее лицо, придавали вид пастушки из в высшей степе­
ни ш икарного 17-го округа Парижа.
— Здорово, когда в твоем распоряжении оркестр, — затро­
нул классическую тему статист.
— Очень здорово, — согласилась девушка.
Ободренный успехом, он продолжил:
— У этой профессии есть хорошие стороны.
— У профессии музыканта?
— Нет, статиста.
— Не знаю, — сказала она, — здесь довольно забавно, но
везде ли так?
— У меня не хватает опыта, — признался статист, — я снима­
юсь в первый раз. Ш есть лет назад я работал письмоводителем у
Дюпомпье, весь день раскладывал по папкам документы. После
лицея я сильно изменился.
— Вы изучали поэтов? — спросила девушка.
— Да... но... — ответил он, несколько смутившись, — между
делом...
— Я поэтесса, — девуш ка покраснела. — М ои родители не
местные. М ой отец норвежец.
— Через шесть месяцев, уйдя из конторы ... — отважно гнул
свое статист.
— Я могу прочитать вам одно из своих стихотворений, — пред­
ложила она, и лучистая волна прошлась по ней с головы до ног.
Ее глаза напоминали нежный фарфор. С татист уловил, что
речь в стихотворении шла о том, как бабочка любилась с ветром,
и до него дошел его поперечный метафизический смысл.
— Поэтом быть прекрасно, — сказал он, — но сегодня я дово­
лен, что я статист. А вы?
— Нет, мне это занятие кажется отвратительным, лишенным
таинственности. Впрочем, мужчина может чувствовать по-дру­
гому. Я же люблю только поэзию.
— Уйдя от Дюпомпье... — с надеждой в голосе начал было
статист.
— Простите, — перебила девушка, — меня, кажется, зовут.
И действительно, П атрик Вернон делал ей знак подойти...
Уязвленный, статист вернулся в свой угол и сел за стол в ожи­

дании, когда настанет его очередь появиться перед объективом.
Впредь он реш ил представляться этаким богаты м лю бителем,
которому в поисках острых ощущений вздумалось знакомиться с
жизнью сомнительных слоев общества. И чтобы придать себе на­
хальства, он небрежно сплюнул в воздух.
— Все в съемочный павильон, — распорядился Морей, — сей­
час начнутся съемки.
Н есколько прож екторов погасли: механики вылили на них
сверху воду из ведер.
— Бастуем, — сказали они с несколько принужденным видом.
— Славно! — одобрил, рассердившись, Жозеф де Маргуйя. —
И это вы называете работой?
Все собрались за декорацией.
Один из механиков, молодой человек в синей блузе, взял сло­
во и извергнул из себя следующее:
— Товарищи! Поскольку наше предупреждение, касающееся
требований о пересмотре непомерно низких ставок заработной
платы, не было принято во внимание, напоминаю, что по согласо­
ванию с профсоюзом мы решили провести короткую забастовку
в знак протеста против скудости наш его тепереш него ж алова­
нья. С тридцатью франками в час сегодня нельзя противостоять
удорожанию жизни, и мы собрались, чтобы продюсер отреагиро­
вал на наше забастовочное движение и обеспечил нам приличные
условия жизни. М ы выполняем тяжелую работу, но зарплату ма­
шиниста за шесть месяцев так и не прибавили, в то время как в
других цеховых организациях, например у чистильщиков казен­
ной части или фальшивомонетчиков, после забастовок, устроен­
ных, как и наша, по согласованию с профсоюзом, зарплата под­
нялась с шестнадцати до шестидесяти трех франков в самых бла­
гоприятных случаях. М ногого мы не просим, но считаем, что на­
стало время протестовать, и если этой одночасовой, чисто симво­
лической, забастовки будет недостаточно, мы наметили по со­
гласованию с профсоюзом более продолжительную. В общем, в
борьбе за свои права мы решили идти до конца.
Все время, пока он говорил, рабочие съемочного павильона
принимали самые забастовочные позы. Какую -то статистку с ее
согласия насиловали в укромном уголке, со стеклянной крыш и
дождем падали розы и гвоздики, угас толсты й оранж евый три­
тон, разбрасы вая снопы гладиолусов в самые неизведанные за­
коулки сцены.
Статист имел весьма смутные представления о социологии и
потому живо заинтересовался возникшим здесь конфликтом, рас­
считывая извлечь некоторую пользу для своего общего развития.

Продюсер, огромный тип без куртки и с ремнем, державшим­
ся, похоже, на одной самоиндукции — хотя откуда бы ей взяться
при такой жаре? — спросил:
— Короче, чего вы хотите?
Ореол цвета гусиного помета непонятно почему окутывал его
тучную фигуру.
— М ы хотим сорок франков в час.
— Хорошо! Вы их получите! Если эти господа не против.
И он обернулся к своим компаньонам. Вспыхнувший в этот
миг бенгальский огонь окрасил их всех в пурпур.
— М ы не против, — ответили компаньоны.
О ратор из противополож ного лагеря был, похоже, раздоса­
дован тем, что спор так быстро уладился, однако он счел необхо­
димым произнести несколько слов благодарности.
— Ну что ж, думаю, от имени своих товарищ ей мы должны
сказать вам спасибо. Ж аль только, что вы не приняли наших ус­
ловий раньше. Раз вы теперь согласны, удивительно, что вы не
ответили тем же на наши требования, которые наверняка вам были
переданы через профсоюз. М ы ведь требовали не больше того,
что вы только что согласились нам предоставить.
— Нам не передавали никаких требований подобного рода, —
сказал не повышая голоса продюсер. Его распирало от собствен­
ного великодушия, которое, словно метафизический символ, па­
рило над его головой.
— В этом случае я пойду справлюсь в профсоюзе и, думаю,
нам остается лишь приступить к работе.
— Мне тоже так кажется, — сказал режиссер.
Режиссер, разумеется, ел досы та каждый день, однако был,
надо признать, не таким дородным, как продюсер. Толпа рассея­
лась и с медлительностью щупальцев тянулась теперь в павильон
сквозь открывавш иеся ей навстречу отверстия.
С татист подош ел к Д одди, которы й в отчаянии заламы вал
руки, напоминая этим Муне-Сюлли у себя в ванной.
— Продюсер-то как расщедрился, — сказал статист. — К ог­
да пять с половиной лет назад меня выставили из конторы Дюпомпье за то, что...
— Тупицы! — причитал тем временем Додди. — Стадо тупиц!
— Почему? — удивился статист. — Вам не кажется щедрым
поступок продюсера?
— Д а нет же, — ответил Додди. — Он обвел их вокруг паль­
ца. М еханики не долж ны бы ли уступать, не согласовав это с
профсоюзом. А так это лишь временно, и, как только съемки кар­
тины кончатся, зарплата снова станет прежней.

— Ах, вон оно что!
— К акая ж алость, — не унимался Д одди, — так дать себя
облапошить! Пойду поговорю с ними.
— Я сунул один документ не в ту папку, — сказал статист, —
и они выставили меня за дверь. Н о после сегодняшнего я думаю,
что лучше быть статистом, чем механиком...
— Вот и нет, — возразил Додди, — статист — это бесперспек­
тивно. А этих людей просто надо направлять и не давать им со­
верш ать подобные глупости.
— Да? Вы так думаете? — пробормотал статист, на которого
слова Д одди произвели впечатление.
В павильоне меж тем механики вытирали губками еще влаж­
ные прож ектора и пытались снова их зажечь, вертя и растирая
друг о друга угольки. Один из них, растиравший слишком быст­
ро, ударился током и заорал что было мочи. Его быстро закопали
в землю, чтобы электричество вытекло, и на этом месте нарисо­
вали крестик, чтобы назавтра отыскать.
Убедивш ись, что подготовка к съемкам займ ет не меньше
часа, Савен незаметно смылся с эстрады и пригласил Беатрис в
бар выпить чего-нибудь.
В коридоре они столкнулись с М еркаптаном, который с при­
сущей ему бестактностью развернулся и последовал за ними, чем
поставил Савена в дурацкое положение.
Статист подошел к двум музыкантам, оставшимся сидеть на
своих стульях с саксофонами на перевязи.
— Вы опять будете играть, как только все приготовят? — спро­
сил статист.
— Опять будем делать вид, что играем, — поправил Ю бер де
Вертвиль, невысокий курчавы й парень в очках, носивший анг­
лийский воротничок с неподражаемым достоинством.
— Так вы совсем не играете? — удивился статист.
— Мы только имитируем игру.
— А ведь правда, быть статистом — занятие довольно прият­
ное?
— Вообще-то я учусь в школе политических наук и на студии
в первый раз, — сказал Юбер.
— Раньше я работал у биржевого маклера — когда ушел из
конторы Дюпомпье, куда меня взяли письмоводителем, но через
полгода выставили за дверь за то, что я по ошибке сунул не туда
один документ. Н о это был только предлог. А вот у маклера...
И он запнулся, переводя дыхание, — ему в первый раз дали
говорить так долго и не перебивали.
— Занятие дурацкое, — сказал Ю бер, — правда, нам, музы­

кантам, платят чуть побольш е, а что там ни говори, накануне
отпуска это не так уж и плохо.
— Письмоводителем я получал меньше, — возразил статист.
— Когда я стану атташе при посольстве, — сказал Юбер, —
думаю, мне уже не придется об этом заботиться. К тому же родите­
ли не забы ваю т подбрасы вать мне деньжат. О днако небольш ая
добавка никогда не помешает. Правда, я каждый раз снимаю очки,
ведь если меня узнают, будет целая трагедия. П роведай сейчас
мои родители, что я снимаюсь в массовках, им бы нехорошо стало.
В определенных кругах нельзя позволять себе подобные вещи.
Статист подавленно смолк.
X
— Занятная девчонка, — сказал П атрик. — Ее отец норве­
жец, а сама она поэтесса.
— Ч то у нее радует глаз, — подал голос Савен, — так это
общий колорит.
— Она словно прозрачная. Удивительное дело, но впечатле­
ние именно такое.
— Она тебе читала свои стихи?
— Да, последнее — история про маленькую бабочку, которая
любилась с ветром.
— Очень мило, — сказал Савен. — Верлибр?
-Д а .
— Верлибр наводит тоску.
Верлибр, долж но быть, потрясаю щ ая вещь, однако не всем
доступная.
— Интересно, в понедельник мы еще понадобимся? — вслух
подумал П атрик.
— Надеюсь, нет, — сказал Савен. — Я должен идти к себе в
контору, а то кончится тем, что меня оттуда вытурят.
— Поговорил бы ты с ними, — предложил Додди. — Вообщето Гнильом сказал: два дня.
— С понедельником будет все четыре.
— Так или иначе, ты должен попросить надбавку, — сказал
Додди. — И грай мы в кабаре, мы бы потеряли меньше времени и
больш е заработали.
— И играли бы не больше нынешнего!
Де М аргуйя только что закончил крупный план четырех ки­
нозвезд за столом. Несколько мгновений те сидели неподвижно,
пока фотограф не сделал три снимка, после чего механики засуе­
тились у аппаратуры, готовя ее к очередной сцене.

Савен, набравш ись нахальства, направился к де М аргуйя.
— Простите, мсье, — спросил он, — нам осталось еще много
сцен?
— М ного, — ответил Маргуйя. — П о меньшей мере две. Вы
долж ны присутствовать, когда К ики поет в гроте и еще когда
Робер и Ж изель танцуют свинг.
— Дело в том, — начал Савен, — что мне, вероятно, будет
трудно собрать всех своих музыкантов в понедельник. Понимае­
те, нам сказали, что это займет два дня. А получается уже три, а с
понедельником — четыре.
— Послушайте, улаживайте эти дела с директором картины.
Меня это не касается, я не в курсе ваших уговоров с Гнильомом.
П ойдите к директору...
— Х орош о.
Всем восьмерым в понедельник было решительно нечего де­
лать, если, конечно, не считать конторы , но имеет же человек
право иногда поболеть.
— Вы здесь не для того, чтобы играть, — сказал директор,
а для участия в массовках. Я не могу дать вам надбавку, потому
что вы почти ничего не играете, а если и играете, то это не записы­
вается для фильма.
— Но нас без конца заставляют играть, — заметил Савен.
— Я знаю расценки, и мне прекрасно известно, что как музы­
канты вы заработали бы много больше, но ведь Гнильом обязан
был предупредить, что вам предстоит делать?
— Да, но он сказал: два дня, и только делать вид, что играем.
— Он был неправ, — покачал головой директор.
— В общем, — заклю чил Савен, — я постараю сь собрать в
понедельник всех восьмерых, но ничего не обещаю.
Он ни в коей мере не был в обиде, но надо же было для виду
немного покочевряжиться.
— Д а уж, — сказал директор, — не подводите нас. Надеюсь,
теперь дело улажено. Ведь мы договорились?
— Ладно, — ответил Савен и, погруженный в раздумья, уда­
лился.
Один только М еркаптан и впрямь не мог прийти в понедель­
ник, но их снимали почти все время со спины, и М айор, конечно,
охотно его заменит.
Савен повернул обратно. Войдя к директору, он сказал:
— Я забыл вас спросить... Вы не будете возраж ать, если на
студию придет моя жена? Она немного журналист, и ей было бы
любопытно увидеть, как снимают этот фильм.
— Конечно, пусть приходит, — разреш ил директор. — М ы
будем рады ее видеть. М илости прошу.

Она была на студии уже к полудню. В эту минуту она сидела
у входа на площадку и наблюдала, как взад-вперед ходят артис­
ты и механики.
Слонявшийся около статист присел рядом с ней.
— Дело не движется, — сказал он.
— Точно, — согласилась она.
— В Бийянкуре не так, — уверил статист.
— Не знаю. Когда я была там последний раз, лучше не было.
П раво же, везде одно и то же.
— Н а любой другой работе приходится трудиться более ин­
тенсивно. К огда я ушел из лицея...
— Д авно это было?
— Ш есть лет назад. Я поступил на работу к Дюпомпье, но
долго там оставаться не мог, скука была смертная, а потом я ра­
ботал у биржевого маклера, но и это занятие не из веселых, и я
стал рассыльным, но тоже ненадолго. Тогда было очень трудно
найти место.
— Еще бы! — сказала она.
— Теперь же я страшно доволен, что стал статистом, — про­
изнес он без особого убеждения. — И вам, наверно, это занятие по
душ е.
— П равду сказать, мне бы это не слиш ком понравилось, я
больше люблю танцевать.
— Так вы не... — статист побледнел.
— Я жена руководителя джаз-оркестра, пришла посмотреть,
как его снимают.
Статист с удрученным видом поднялся.
— Я, наверно, единственный статист на студии, — пробормо­
тал он. — Когда я разносил бакалейные товары...
— Д а нет же! — сказала она. — Здесь много статистов. И по­
том, вы наверняка набредете на что-нибудь стоящее. Простите,
меня зовет муж. К тому же сейчас, должно быть, уже около шести.
В понедельник, надеюсь, увидимся...

XI
— Я не уверен, что ты действительно понадобишься, — сказал
Савен, — но, как бы то ни было, даже если Вернон приведет Дидье,
ты немного развлечешься — поглядишь на статисток, на декорации.
М айор молча кивнул и в знак своего удовлетворения сделал
легкое антраш а.
Они по мосту пересекли реку, метров двести прошли по бере­
гу и вошли на студию.

— Ну вот, — сказал Савен. — Теперь развлечения ради мо­
жешь тут побродить. А хочешь, тебя загримируют.
— Спасибо, не надо!
М айор направился к павильону Б и исчез, окутавшись маски­
ровочным дымом неведомой природы.
Все это утро ушло на съемку короткой сценки, во время кото­
рой владелец заведения представлял публике «Сирену песчаных
вод» — другими словами, Кики Горлодран, прикрытую для тако­
го случая толстым слоем жидкой пудры и двумя крохотными на­
ш лепками на грудях.
Владелец заведения упорно говорил «С ирень непечатны х
вод», каждый раз вызывая в публике заметное оживление. М алопомалу он запутался и вынужден был выговорить слово правиль­
но, после чего зрители моментально покинули павильон.
Музыканты времени зря не теряли. Додди делился с Мюриэль
своими впечатлениями от ее замечательной задницы, Вернон же
джемсешновал с остальными за декорацией, среди тряпок и стро­
ительного мусора.
Статист сидел за плетеным столиком перед стаканом с оранжа­
дом и подносил его к губам всякий раз, когда сцену снимали сызно­
ва. К одиннадцати ее довели до совершенства, засняли, и все пошли
обедать, собираясь вернуться на съемки вскоре после полудня.
М еркаптана, как и предусматривалось, не было, так что Бе­
атрис поступила в полное распоряжение Савена. О днако он со­
вершил ош ибку, не соблазнив ее, и в результате в ближайш ую
среду она переспала с М еркаптаном — как раз накануне его же­
нитьбы. Но об этом никто никогда не узнает, потому что массов­
ка закончилась в понедельник вечером. Однако кое-кто предчув­
ствовал, что так и случится, так как М еркаптан неоднократно
уверял, что, во-первых, ему это ни к чему и что, во-вторы х, в
понедельник он никак не может прийти. А между тем после трех
часов его видели в студии: он как раз возобновлял контакт с Бе­
атрис, но тут начались съемки.
— Красный свет! — скомандовал де М аргуйя.
— Красный свет! — заорал Сципион.
— М отор!
— М узыка!
«Заокеанский свинг пришелся бы вам впору» — пара Монлери-Д екарт исступленно задры гала ногам и по моде трехлетней
давности.
П ока Дидье, которого привел Вернон, дублировал М еркап­
тана, так и не задействованный М айор подложил два заряда ди­
намита под пианино и, разобрав огнетушитель, подменил жид­

кость в нем на бензин из бака синей машины — предмета гордости
де М аргуйя.
Завершив эту работу, он улегся поперек коридора и уснул.
— По-моему, — зам етила ассистентка режиссера, когда все
было готово к съемке, — один из этих господ был вчера в состоя­
нии легкой эрекции.
— Н адо добиться того, чтобы все было в точности как в про­
шлый раз, — подчеркнул Морей.
Патрику подсунули ворох соответствующих открыток, и один
из механиков отобрал их у него сразу же после того, как был
достигнут требуемый угол наклона.
— Мотор! — скомандовал де М аргуйя.
В этот последний день царило особенное возбуждение. К о­
манды следовали одна за другой, и съемки велись в адском темпе.
В результате камера воспламенилась и, когда пустили в ход
огнетуш итель, получился премиленький пож ар, но на М айора
никто не подумал, ведь его и не видели.
П олузадохш ийся статист, споты каясь в дыму, вы брался из
павильона. Он добежал до артистической уборной, у дверей ко­
торой в великолепном пунцовом халате прохлаждался, куря си­
гарету, Сортекс.
Статист отважился обратиться к нему:
— Господин Сортекс!
— Ч то вам, старина?
— Вы участвовали в массовках, прежде чем стать кинозвез­
дой?
— Нет, ты же знаешь, я был певцом. Это моя первая картина.
Скучное занятие, даже для меня, а тебе, как я понимаю , это и
вовсе обрыдло. Тебе следовало бы заняться пением. Уверен, го­
лос у тебя хороший... но надо работать.
— В лицее я немного пел, — сказал статист.
— Да? Очень хорошо. П родолжай и не отчаивайся. Извини, я
должен идти сниматься.
И, отшвырнув окурок, он двинулся по коридору.
Статист побрел по направлению к павильону, но тут спотк­
нулся о М айора. Наполовину уже разбуженный Сортексом, тот
протер глаза, сел и обхватил колени руками, статист же устроил­
ся рядом.
— П ож ар, — сказал он.
— Отлично сработано! — уверил М айор.
— Сегодня все закончили, — добавил статист, — завтра при­
ходить не надо.

М айор не ответил, лиш ь, оттянув веко своего стеклянного
глаза, отпустил его с резким щелчком, как от резинки на носках.
— Ш есть лет назад, оставив лицей, — решительно начал ста­
тист, — я поступил письмоводителем к Дюпомпье, но задержался
там недолго. П отом я работал у биржевого маклера, потом раз­
носил бакалейные товары, потом некоторое время трудился в те­
атре...
— Вы были рождены для сцены! — заметил М айор.
— Нет, я орудовал щ еткой и натирал полы. Это позволило
мне продержаться год. Потом я нашел место у портного, который
обещ ал научить меня своему ремеслу. П ротивны й был мужик,
спустя неделю мне пришлось уйти. Н екоторое время я ходил за
собаками на псарне...
— А что вы думаете о леггорнах? — спросил М айор.
— Н о...
— Впрочем, неважно. П родолж айте.
— После псарни я посещал вечерние курсы, а днем мыл ста­
каны в ресторане. П отом мне все-таки досталось небольшое на­
следство.
— Мне тоже! — подхватил М айор. — Придется ехать за ним в
Байонну. Только этого не хватало!
— Но я все потратил. Потом, впрочем, устроился: нашел вот
это место статиста и несказанно этому рад, — мрачно заключил
статист.
— Думаю, нельзя найти занятия более идиотского, более ду­
рацкого, более глупого, наконец, чем быть статистом, — этим
словом все сказано, разве только ты сам дубина стоеросовая или
осел недоразвитый.
— Вы не долж ны так говорить, — удрученно произнес ста­
тист и с надеждой добавил: — Но ведь вы тоже этим занимаетесь?
— Кто? Я? М айор? — и он разразился дьявольским смехом. —
Впрочем, у меня стеклянный глаз и потому я не расслыш ал ни
слова из того, что вы сказали.
Он встал, отряхнул пыль с ягодиц и направился к выходу.
Оставшись в одиночестве, статист поплелся по коридору.
В субботу ударник, поддернув брючины, плясал перед боль­
шим зеркалом менуэт, а Беатрис у станка показывала ему движе­
ния классического танца.
Статист меж тем, продолжая свой путь, очутился перед кучей
строительного мусора, оставшегося после разборки предыдущей
декорации. Здесь он подобрал большой ржавый гвоздь и съел его.
Так он и помер на двадцать втором году жизни.

— А эта штуковина для чего? — спросил Чарли.
— Ч тобы менять скорость, — ответил Адмирал. — Если на­
жать до предела, будет семьдесят два кадра в минуту. Замедлен­
ная съемка.
— Странно, — сказал Чарли. — Мне казалось, что нормаль­
ная скорость — двадцать четыре в минуту. Семьдесят два — это
же в три раза быстрее.
— Я и говорю . С нимаеш ь на семьдесят два и пускаеш ь на
двадцать четыре — получается замедленная съемка.
— A -а... ну-ну, — сказал Чарли.
Он ровным счетом ничего не понял.
— В общем, отличная камера, — снова заговорил он. — К ог­
да начнем снимать?
— Скоро, — ответил Адмирал. — Н ика принесла потрясный
сценарий. Н азы вается «М ексиканское солнце опаляет сердца».
Н а костюмы пойдут старые скатерти ее тетки.
— А как распределятся роли? — спросил Чарли с притворной
скромностью: он не сомневался, что ему достанется главная.
— Я думаю так... — начал А дмирал. — Н ика будет играть
Кончиту, Альфред — Альвареса, Зозо — Панчо, А ртур — трак­
тирщ ика...
— Какой Артур? — перебил Чарли.
— М ой слуга... Я сыграю священника, а Лу с Денизой — слу­
ж анок.
— А я?
— Ты — единственный, кому я могу доверить камеру стоимо­
стью в сто сорок три тысячи семьсот франков.
— Благодарю покорно... — сказал разобиженный Чарли.
— Надеюсь, на этот раз мне не придется напяливать овечью
шкуру и изображ ать белого медведя, — сказал пес, почуяв, чем
пахнет дело.
© П ер ев о д. Н . М авлевич, 1998

— К ак ты мне надоел! — вздохнул А дмирал. — Т олько и
умеешь ловить мух да жрать реквизит. Будешь делать, что велят.
В сценарии есть попугай, на эту роль я наметил тебя...
— Ч то ж, так и быть, — сказал пес. — М ои условия — два
бифштекса в день...
— Ладно, бесстыжая морда! — сказал Адмирал.
Потом обратился к приятелям:
— Всем гримироваться. А ты, Ч арли, иди сюда, я объясню
тебе, что делать в этом эпизоде. А льфреда все нет. Куда это он
запропастился?..
Расстроенный тем, что ему не придется играть, Чарли, чтобы
хоть как-то утешиться, нацепил полное операторское обмунди­
рование: брю ки-гольф, рубаху навыпуск и зеленый целлулоид­
ный козырек, придававший ему сходство с пингвином.
— Альфред сейчас придет. Он собирался привести знакомую —
должно быть, она опаздывает.
— Н а черта она нужна! — фыркнул Адмирал. — Наверняка
уродина... К ак всегда... И роли для нее нет.
Вдруг он осекся, побледнел и прошептал:
— Ничего себе!
Вошел Альфред, ведя под руку сногсшибательную брюнетку.
Ее глаза способны были опалить не только сердца, но всю съе­
мочную площадку и весь прилегающий парк в придачу.
— Уже начали? — сказал Альфред. — Я еще не успел переска­
зать Кармен сценарий. Там найдется роль для нее?
— Да, — сказал Чарли, — она будет играть...
— Да, — перебил его Адмирал, — она будет играть Кончиту,
я Альвареса, а ты — священника, то есть самого себя.
— Но... — возразил Ч арли, —Альвареса же должен был иг­
рать Альфред...
— С чего ты взял? — сказал Адмирал, метнув на Чарли убий­
ственный взгляд. — П озвольте, я объясню вам. С начала идет
любовная сцена: Альварес и Кончита в постели, эффектные кад­
ры крупным планом.
Альфред вытер вспотевший лоб рукавом сутаны.
— Адская жарища... — пробормотал он, напирая на «р» еще в
три раза сильнее, чем обычно.
В эту самую минуту пес поскользнулся на своей жердочке и
сорвался вниз. Перья из хвоста остались на палке. Пес дико взвыл.
— В Мексике... — заговорила Кармен.
— Вы там были? — слащ аво-ядовитым тоном осведомилась
Н ика.
Она бы ла разж алована в третью служанку, и ее распирала
ярость.

Адмирал, наряженный в малиновое пончо и шляпу садовника
с зеленой бархатной лентой, пытался угомонить актеров.
— Не будет ли месье так добр, — обратился к нему Артур, —
высказать мне свои соображения по поводу доверенной мне роли
трактирщ ика. Она весьма далека от моего привычного амплуа...
— Значит, так* — объявил Адмирал. — Сейчас повторим для
верности еще разок четыре крупных плана из первой сцены, а
потом отснимем их... И тогда уж пойдем дальше.
— О, черт! — выругался Чарли.
— Ты повторяеш ь эти крупные планы уже одиннадцаты й
раз, — сказала Дениза.
— Мы понимаем, тебе приятно, — язвительно вставила Лу, —
но остальным это уже осточертело.
— Л адно, — сказал А дмирал. — Т о гда перейдем к сцене
свадьбы .
— О-о-о... — простонал Ч арли. — Ее тоже повторили уже
семь раз! Д авай лучше сцену смерти. Ты никак не можешь лежать
спокойно, когда тебя закололи кинжалом, начнем снимать — все
запорем.
— Ну, давай... — сдался Адмирал.
Он отошел в сторону, потом вернулся, широким жестом сло­
жил руки на груди и, приняв боевой вид, вскричал:
— Где мой заклятый враг сеньор Панчо?
Тут же на него накинулся Зозо с длинным кухонным ножом.
— Ну вот, — сказал Чарли, — на съемку остается пять минут,
пока не скрылось солнце. Начали!
— Начали! — унылым хором отозвались актеры.
Все были измотаны. У всех потек грим. Н а щеках Адмирала
жженая пробка размазалась по темному тону и образовала омерзи­
тельного вида месиво, на которое Кармен посматривала с некото­
рой опаской. Актеры заняли свои места, и Чарли произнес сакра­
ментальное: «Тихо! Идет съемка!» — непонятно зачем, потому что
звука все равно не было. Пес при этих словах затрясся от смеха и
потерял последние три пера. Н а нем остался только клей.
— Конец! — возвестил Чарли.
Актеры попадали друг на друга, а Адмирал взял у Чарли ка­
меру. Открыл ее, заглянул внутрь, перевел взгляд на оператора и
вдруг всплеснул руками, рухнул как подкошенный и на этот раз
остался лежать неподвижно. Ч арли тоже заглянул в открытую
камеру и позеленел.
— Что такое? — спросил выбравшийся из груды безжизнен­
ных тел Альфред.
— Я... я забыл... забыл вставить пленку, — прошептал Чарли.

КУЛЬТУРНЫЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ
I
Адмирал налетел на Чарли, когда тот выходил из кафе «Полбубал», где его можно найти почти ежедневно с пяти часов вече­
ра до двух ночи. П оскольку пробило лиш ь половину шестого,
Адмирал очень удивился.
— А где же все? Разве они не там?
— Все на месте! — сказал Чарли.
— И Опс там? И Греко? И А нн-М ари тоже?
— Ну да... — ответил Чарли.
— Тогда я ничего не понимаю, — признался Адмирал.
— Садовая ты голова, — сказал Чарли. — Сегодня же поне­
дельник.
— А! — сказал Адмирал. — Ты, как всегда, в фильмотеку?
— Пош ли вместе, — предложил Чарли. — Зря ты все время
отказываешься. Это очень познавательно. Это высокоинтеллек­
туальное развлечение, тебе понравится.
— Я слишком молод, чтобы умереть от удушья. Это послужи­
ло бы дурным примером, — сказал Адмирал.
— Для начала тебе не мешало бы похудеть, — заметил Чарли. —
Так я тебя жду. Без четверти восемь у входа. Надо прийти пораньше.
— А сейчас ты куда? — спросил Адмирал, машинально пожи­
мая руку Чарли и собираясь нырнуть в кафе.
— Хочу на всякий случай купить американский танк! Чтобы
наверняка прорваться!..

II
— Вы обязательно должны пойти с нами, — уверенно говорил
Адмирал. — Это чрезвычайно познавательно-культурное... в выс­
шей степени интеллектуальное развлечение... — он плохо по-

мнил фразу, сказанную Чарли, поэтому для пущей убедительнос­
ти нечленораздельно замычал.
— О да, — подхватила Опс, — это должно быть очень инте­
ресно. Вот только Астрюк обещал сводить меня сегодня на «П о­
д арки Д еда М ороза»... С Э двардом Г. Р обинсоном в главной
роли. Не хотелось бы отказываться...
— Именно так, пренебрегая культурным развитием своего ин­
теллекта, и становятся тем, что называется общеизвестным словом...
— Каким словом? — нетерпеливо спросила Опс, тряхнув свет­
лыми, прямыми как палки прядями.
Ее парикмахер тратил по четыре часа в неделю, распрямляя
ей кудряшки; в дополнение к этому она питалась лакричны ми
палочками, надеясь, благодаря ассимиляции, достичь желаемой
прямизны волосяного покрова.
— Л у ж и сам не помню!.. — сказал Адмирал.
— Но что это за общеизвестное слово? — не унималась Опс, де­
монстрируя сильный итальянский акцент и полное отсутствие такта.
— Неважно, — смущенно ответил Адмирал.
— Вы меня убедили, — заявила Опс. — Я пойду с вами и при­
хвачу с собой Джину.
— А это кто такая? — испугался Адмирал.
— Ж аннетта, вы же ее прекрасно знаете. М оя кузина.
— Чарли говорит, надо прийти чуть пораньше, чтобы занять
места, — предупредил Адмирал. — Пусть приходит ваша Джина.
Вчетвером даже веселее.
III
— Ж ми сильней! — просипел Чарли.
— Не могу! — сдавленно выдохнул А дмирал. — П ридется
приподнять Опс. Ее кусают за ноги.
— Танк я не достал, у них не оказалось, — объяснил Чарли. —
Сумел раздобыть только жевательную резинку с салицилатом. Бимановскую .
— Ж уй скорей, а потом поды ш и вокруг... — посоветовал
Адмирал.
От запертых дверей зала их отделяло метров пять. Перед ними
в рукопашной схватке копошилась почти безмолвная масса еще
живого человеческого мяса. Время от времени над толпой подни­
мался глухой стон, немедленно перекрываемый стуком туго свер­
нутых газет, которыми добивали несчастных, потерявших созна­
ние. Чтобы освободить пространство, бездыханные тела отправ­
ляли к выходу, передавая с рук на руки.

— Чего сегодня крутят? — спросила Джина, чьи губы, по сча­
стью, пришлись как раз напротив уха Чарли.
— «Черно-голубого ангела» Ватермана Апистона, с Марлих
Дитрен в главной роли. Только не повторяйте это вслух: и без
того полно народу.
Народ, впрочем, собрался своеобразный. В большинстве сво­
ем это были серьезного вида молодые люди с ежиком на голове.
Особы женского пола под лесбийской наруж ностью скрывали
полное безразличие к вопросам секса. П очти все держ али под
мыш кой какой-нибудь литературны й, а то и экзистенциалист­
ский журнал. Те, у кого не было под мышкой журнала, испыты­
вали чувство неловкости и мало-помалу отступали.
— Слушай, Чарли, — сказал Адмирал, — может, нам уйти?
Его ближайшая соседка — блондинка с золотистыми косами,
стянутыми на затылке двумя черными обувными шнурками, с ли­
цом без намека на косметику, в коротенькой, небрежно застегну­
той зеленой курточке поверх двух едва заметных намеков на бюст
без бюстгальтера — испепелила его взглядом. К счастью, метал­
лическая цепочка для часов спасла А дмирала от верной гибели,
заземлив разряд.
Вдруг толпа загудела, всколыхнулась, и двери зала, поддав­
шись, раскрылись. А все потому, что Фредерик, предводитель яны­
чар, не выдержал натиска и отдал Богу душу по ту сторону дверей.
Первые ряды устремились в образовавш ийся прорыв. Адмирал
ухватился за One; Опс отчаянно вцепилась ему в галстук. Чарли и
Джина, подхваченные новой волной, пихнули их вперед. Описав в
воздухе замысловатую кривую, Опс и А дмирал спланировали в
свободное кресло. Потом все пятеро поудобней устроились на од­
ном сидении, так как двинуться с места уже никто не мог. Фильм
должен был вот-вот начаться. Зрители были повсюду: висели на
занавесе, сидели на стенах, точно мухи, гроздьями свисали с един­
ственной колонны. Пятеро качались на люстре над головами Ад­
мирала, Джины и Чарли. Они пытались подтянуться и оседлать
круглый стеклянный плафон. Адмирал поднял голову, но так ниче­
го и не увидел, потому что в этот момент люстра оборвалась.
IV
— Я принес вам цветов, — сказал Чарли.
Опс, Джина и Адмирал с трудом кивнули ему забинтованны­
ми белоснежными головами. Их втроем положили в одну боль­
ничную койку, как это принято в Сен-Жермен-де-Пре.
— Интересный был фильм? — спросила Джина.

— Понятия не имею, — сказал Чарли. — В последний момент
его заменили «Уступинским ураганом » режиссера К раковинаБрикустова.
— Черт подери! — сказал Адмирал. — Ч то же, ты так нам и не
расскажеш ь «Ч ерно-голубого ангела»?
Человек на соседней кровати поднял руку, пытаясь привлечь
к себе внимание. Слова он произносил с видимым усилием.
— Я видел его... вчера... в кино-клубе... — выговорил он.
— Ну и что же?.. — оживились остальные.
— У них... у них сломался аппарат, — сказал человек и стих
навеки.
Приш ла санитарка и накрыла ему лицо простыней.
— Вы, конечно, его тоже не видели? — раздраженно спросил
Ч арли.
— Кого не видела?
— «Ч ерно-голубого ангела».
— Почему же? Видела. Прежде чем стать санитаркой, я биле­
тершей работала. А «Ангела» этого я сто с лишним раз смотрела.
— Ну и что же? — задохнулся Чарли.
— Д а ну... — сказала бывшая билетерша. — Уж не помню,
чего там было. Н о только дребедень — страшная.

— Какая там у нас погода? — потягиваясь, спросил Адмирал.
Пес выглянул в окошко.
— Вполне человеческая, — сказал он. — Лучше, чем вчера.
Кажется, не слишком холодно.
— Ну-ну, — сказал Адмирал. — Ты уже выходил?
— А как же, — сказал пес. — Или вы думаете, я буду валяться
все утро, как вы!
— Х одил гулять? Видел кого-нибудь? И з наш их знакомых
сучек?
— Они все просто несносны, — с омерзением сказал пес. —
Встретил сегодня еще одну... Тоже помеш ана на духах... я с ней
поздоровался, а обнюхать пришлось нос — и это при всем чест­
ном народе! — до того с другой стороны воняло гвоздикой.
Он чихнул при одном воспоминании.
Адмирал посочувствовал ему и позвал завтракать.
***
Вошел Артур, с брезгливым видом неся поднос с завтраком:
ростбиф в мадере, майонез из лангуста, луковый торт, и все это
сдобрено кофе с коньяком. Адмирал сидел на диете.
Следом ввинтился долговязы й вихлястый м алый с острым
кады ком на шее и жиденьким узлом на галстуке, обличавш ем
завсегдатая бибоп-вечеринок.
— Кого я вижу! — воскликнул Адмирал. — Никак, Чарли!
— Вошел не доложившись, — заметил Артур.
— Привет, Адмирал! — сказал Чарли. — Все еще в постели!
Ты знаешь, которы й час?
Пес проворчал сквозь зубы что-то насчет бесцеремонных лич­
ностей и неспешным ш агом удалился в не столь многолю дные
места.
© Перевод. Н. Мавлевич, 1998

— Без четверти двенадцать, — сказал Адмирал. — Я всегда
так встаю. Мне нужно высыпаться, потому что я плохо сплю по
вечерам.
— Я пришел, чтобы захватить тебя с собой в кино, — сказал
Ч арли.
— Н овая мания, — сказал Артур.
— Что смотреть? — спросил Адмирал. — И почему так рано?
Чарли покраснел. А поскольку у него была белая рубаш ка и
синие глаза, Адмирал встал перед ним навытяжку.
— Я познакомился с одной прелестной девушкой, — отчаян­
но признался Чарли. — Ее зовут Луэлла Бинг, и она снимается в
кино. Н астоящ ая актриса. Звезда экрана.
— Не знаю такой! — сказал Артур.
— Я тоже, — сказал Адмирал. — Н о я вообще редко хожу в
кино, а читаю, по большей части, кулинарные книги.
— Ну так вот... — продолжал Чарли. — Она играет одну из
главных ролей в грандиозном фильме «Каламбарский ад».
— Это что-то новое? — спросил Адмирал.
— Да, — ответил Артур. — Там снимались Пепе Бутон и Ж озе
П лаксидос.
— Сегодня утром тройная премьера: в «Аббатстве», «Звезд­
ном Клубе» и в «Кино-Кране». Н адо быть на месте в половине
первого — в час, — прибавил Чарли.
— О... — жалобно протянул Адмирал. — Что-то слишком рано.
— Она ждет в машине, — закончил Чарли. — Так что соби­
райся скорей.
— Выходит, мне все это тащить обратно? — сказал Артур. —
Ничего себе!
Глядя, как он уходит с полным подносом, Адмирал изменился
в лице: его ж изнерадостная ф изиономия горестно вытянулась.
Однако, не желая показаться неучтивым, он отбросил одеяло и
принялся натягивать красные носки.
* * *

— Кого вы играете в этом фильме? — спросил Адмирал.
Они сидели в машине Чарли вчетвером. Пес на переднем си­
денье, рядом с самим Чарли, а Адмирал с Луэллой сзади. Адми­
рал поглаживал свои тонкие черные усики ухоженным ноготком.
— Сюжет довольно занятны й... — сказала Луэлла. — Д ей­
ствие происходит в тропиках, герой, колонист, побеждает всех
соперников и находит месторождение алмазов. Но, на беду, влюб­
ляется в коварную женщину, увозит ее в свою хижину, а она его
предает. Сильная штука!

Луэлла была жгучей брюнеткой с черными, еще более эффект­
ными благодаря яркому гриму глазами. Ф игура тоже что надо,
есть на что поглядеть.
— Отличная роль! — сказал Адмирал. — Очень выигрышная.
Вы прямо созданы для нее.
— Да, — сказала Луэлла. — Н о ее получила Мишель Сюсю.
Знаете, как это делается... надо только переспать со всеми нуж­
ными людьми...
— А какая же роль у вас?
— О! — сказала Луэлла. — Я прислуживаю за обедом. И г­
раю служанку-метиску.
— Значит, все происходит в тропиках? — спросил Адмирал.
Видимо, у него появились интересные соображения на этот счет.
— Да. И мне было не слишком жарко на съемках.
Луэлла смущенно засмеялась. А А дмирал сделал отчаянное
усилие, чтобы подумать о чем-нибудь другом, боясь покраснеть
до ушей.
Чарли затормозил у «Аббатства». Все вышли из машины.
* * *

— Думаете, попадем? — спросил Чарли.
— Не знаю, — сказал Адмирал.
— Экие у вас, у всех троих, дурацкие рожи, — сказал пес,
успевший обследовать местность.
Он задрал лапу и пустил струйку на пожилого господина. Тот
вытянул руку и раскрыл зонтик. Они стояли уже почти час. Н ако­
нец очередь продвинулась в последний раз и окошечко кассы за­
хлопнулось у них перед носом, издав сочный звук раздавленной
клубничины.
— Мест больше нет! — объявил кассир.
— Тогда, может, пойдем позавтракаем? — сказал Адмирал.
— Ж иво!.. — скомандовал Ч арли. — П оехали в «Звездный
Клуб». Может, там еще есть билеты...
Машина дала залп и рванулась вперед. Чарли сидел за рулем
в элегантных желтых перчатках и плоской шляпе, смотревшейся
на нем, как ореол. Луэлла нервничала. А дмирал вслушивался в
соло голодного живота и мысленно подбирал ритмический ак­
компанемент. Пес разлегся на кожаной подушке, уткнул морду в
лапы и задремал.
В «Звездном Клубе» они простояли с двух до половины пято­
го и тоже не попали. В «Кино-Кране» гильотинная заслонка опу­
стилась в шесть сорок, отхватив кусок от задней части некой прыт­
кой дамы.

Они вернулись к «Аббатству». В половине девятого им посу­
лили, если дождутся, три откидны х места на последний сеанс.
В десять Ч арли с Адмиралом, шатаясь, дошли до заветных мест.
Вконец издерганная Луэлла на десяток ш агов опередила спутни­
ков. А пес преспокойно спал в машине. Он проснулся около один­
надцати, взглянул на часы и хмыкнул с довольным видом.
В конце первой части Адмирал обмяк и только еле-еле погла­
живал меховую шубку соседки. Та разомлела и тихонько мурлы­
кала. А герой еще только отплы вал в Тарарабум бию , столицу
К алам барского ада.
Негромкое похрапывание сидевшего позади Чарли сливалось
с гулом машин в трюме уносящегося к тропическим островам па­
роход а...
А тремя рядами впереди Луэлла жадно вглядывалась в экран.
* н

— Да!.. — говорил А дмирал в трубку. — Д а... Я, наверно,
заснул с самого начала. Ну да... А проснулся от взрыва в лесу в
самом конце.
— Я тоже, — отвечал голос Чарли на другом конце провода. —
Так ты, значит, не видел этого злосчастного эпизода?
— Но я сказал ей, что мне очень понравилось. А что она отве­
тила, я уж не помню... Ж утко устал.
— Я тоже наговорил ей кучу комплиментов...
Чарли говорил с трудом, как будто набрал полный рот каши.
— Что это с тобой? — спросил Адмирал.
— Д ва зуба выбиты, — ответил Ч арли. — Сцену с Луэллой
вырезали при монтаже месяц тому назад. Ну и ладно, подумаешь,
какая-то ж алкая статистка.

I
Погрязнув в долгах так глубоко, как это не случалось с ним
уже много лет, М айор решил приобрести автомобиль, дабы при­
ятнее провести отпуск.
Для начала он ухлопал самые непосредственные свои резер­
вы, обобрав трех закады чны х приятелей, и крепко надрался: к
тому времени его стеклянный глаз заметно поиндиговел, что было
признаком сильной жажды. Все удовольствие обошлось ему в три
тысячи франков, о которых он нимало не жалел, тем более что
возвращ ать не намеревался.
Затея начинала приобретать интерес, и он постарался услож­
нить ее до невозможности, вознести на высоту языческого чуда,
отчудив очередную попойку на деньги, вырученные от продажи
подбитого гвоздиками гвоздики средневекового пояса целомуд­
рия, сплошь из тисненой кожи и, понятно, тиснутого.
У
него осталось всего ничего, но и то показалось ему лиш ­
ним. Часами он расплатился за квартиру, брюки махнул на ш ор­
ты, рубашку — на майку фирмы «Лакост» и, когда дело было в
шляпе, отправился искать способ избыть недотраченные деньги.
(П ока искал, напоролся на наследство, но к радости своей
обнаружил, что сможет воспользоваться им не раньше, как через
несколько месяцев — срок более чем достаточный.)
Д остаток М ай о р а составлял теперь одиннадцать ф ранков
плюс продукты. Уехать в подобных обстоятельствах он не мог.
А потому собрал у себя на среднюю ногу вечеринку.
По завершении вышеозначенной у него остался лишь стограм­
мовый пакетик м олотого и слегка выдохшегося карри, до кото­
рого просто руки не дошли. Вопреки предположениям М айора,
большим успехом пользовалась соль с сельдереем, составивш ая
основу большинства поданных напоследок коктейлей — в угоду
ей и презрели специально приготовленный для этой цели карри.
© Перевод. И. Радченко, 1998

(Беспримерная неудача, преследовавш ая М айора по пятам,
не обошла его и на сей раз: одна из гостей позабыла у него сумоч­
ку с пятьюстами франками. Казалось, все придется начинать сна­
чала, но тут М айора посетило обычное для него в подобных ситу­
ациях гениальное озарение: ему вздумалось заручиться законным
образом приобретенным разрешением на езду; надобно сразу за­
метить, что оное притязание его и спасло.)

II
М айор вломился к своему другу Бизону аккурат, когда тот
садился за стол с женой и Бизончиком под шквальный лязг челю­
стей; у них, вообразите, варились макароны, приготовлению ко­
торых Бизониха уделила полных десять минут; вся семейка лико­
вала в предвкуш ении пиршества.
— Я обедаю с вами! — заявил М айор, у которого от вида
макарон начала обильно выделяться слюна.
— Свинья! — сказал Бизон. — Признайся, ты ведь еще издали
учуял, а?
— Именно! — отвечал М айор, наливая себе изрядную пор­
цию пайкового вина, специально для него сохраненного, подкис­
шего с целью приобретения дополнительного к букету вкуса и
производящего, как известно, исключительный эффект.
Бизон достал из буфета еще одну тарелку и поставил ее перед
М айором. М айор обыкновенно не возраж ал против того, чтоб
его обслуживали, и обиды на тех, кто так поступал, не хранил.
— Дело вот в чем, — изрек он. — Вы куда едете в отпуск?
— К морю. Не хочу умереть, не увидев моря, — заявил Бизон.
— Вот и отлично, — сказал М айор. — Я покупаю машину и
везу вас в Сен-Ж ан-де-Люз.
— Стоп! — возразил Бизон. — А деньги у тебя есть?
— Разумеется, — отвечал М айор. — Они у меня будут. Об
этом не беспокойся.
— У тебя есть, где остановиться?
— А как же, — отвечал М айор. — Там имела квартиру моя
покойная бабушка, и отец ее сохранил.
Со свойственной ему проницательностью Бизон сразу д ога­
дался, что речь идет о квартире, а не о бабушке.
Кипевшие в кастрюле макароны все разбухали и разбухали,
Бизониха уже трижды спускалась с помойным ведром выносить
излишки.
— Ну, допустим, — сказал Бизон. — Бензин, надо думать, у
тебя имеется. Для автомобиля, знаешь ли, пригодится.

— Бензин можно достать, — заверил его М айор. — При нали­
чии законного разрешения на него выдают талоны.
— Отлично! — сказал Бизон. — И ты знаешь кого-то в пре­
фектуре, кто тебе это разрешение выдаст.
— Я — нет, — ответил М айор, — но вы разве никого не знаете?
— Так вот что тебе было нужно, признайся, а?
Глаза Бизона укоризненно отсвечивали.
— Предупреждаю, — вмешалась тут его супруга, — что, если
вы немедленно не съедите макароны, нам придется переходить в
другую комнату, здесь не останется места.
Они вчетвером навалились на еду, восхищаясь и вспоминая
гримасы, какие корчили немцы при виде нормандского масла и
жирных сосисок.
М айор осушал красное стакан за стаканом и своим единствен­
ным глазом глядел в оба, дабы не упустить ни глотка.
Десерт состоял из ломтиков хорош о засушенного хлеба, за­
ложенного между листикам и розового желатина, надуш енного
душицей от душки Ш ерами на манер Ж юля Гуффе. М айор под­
кладывал себе дважды, пока не подчистил все до конца.
— Не сможет ли Анни через свою газету составить нам про­
текцию в префектуре? — спросила Бизониха. — Я лично не поеду
с тобой, если у тебя не будет разрешения.
— Превосходная мысль, — сказал М айор. — И не беспокой­
ся. Полицию я не люблю одинаково с тобой. У меня от одного ее
вида кишка с киш кой в узел завязываются.
— Только надо бы поторопиться, —заметил Бизон. — Отпуск
у меня начинается через три недели.
— Вот и отлично! — обрадовался М айор, сообразив, что ус­
пеет просадить свои пятьсот франков.
Он опрокинул последний стакан, взял у Бизонихи из пачки
сигарету, громогласно рыгнул и встал.
— Пойду посмотрю насчет автомобиля, — добавил он на про­
щание.
III
— Значит, так, — сказала Анни, — я свяжу вас с Пистолетти,
который в префектуре выдает разрешения для газеты. Это проще
простого, увидите, он очень мил.
— Идет, — сказал М айор. — Думаю, это то, что надо. Имен­
но то, что надо. Пистолетти замечательный человек.
Они сидели на террасе «Ф лоры» и подж идали запазды вав­
ших Бизониху с сыном.

— П олагаю , — продолжал М айор, — она принесет медицин­
скую справку на ребенка. Это помож ет нам получить разреш е­
ние. Она должна была ее сегодня достать.
— Справку о чем? — переспросила Анни.
— Ч то он не переносит поезда, — ответил М айор, протирая
дымчатый монокль.
— Вот и они! — воскликнула Анни.
Бизониха мчалась вдогонку за ускользнувшим от нее Бизончиком. Он оторвался метров на пятнадцать и вступил в объясне­
ние со столиком в «Двух китайцах», имевшим до этого покрытие
из мрамора, а после из мраморной крошки.
М айор поднялся и попытался мальца со столиком расцепить.
С негодующими воплями подоспел официант.
— Позвольте, — сказал М айор, — я свидетель. Н ачал стол.
Если вы станете утверждать обратное, я вас за решетку упрячу.
Он достал поддельное удостоверение службы безопасности, и
официант упал в обморок. Тогда М айор снял с него часы и, ухватив
ребенка за руку, возвратился туда, где сидели Анни и Бизониха.
— М огла бы и последить за сыночком, — сказал он.
— Не нуди. Справку я получила. Ребенок рахитичен и не мо­
жет путешествовать по железной дороге.
С этими словами она наградила сы на увесистой оплеухой,
вызвавшей у малыш а приступ тихого веселья.
— Какое счастье для французских железных дорог... — про­
ш ептал М айор.
— Может, ты еще скажешь, что сам никогда не ломал столи­
ков в кафе? — прошипела Бизониха с угрозой.
— В таком возрасте — нет, — парировал М айор.
— Понятно! Задержка развития.
— Ну ладно, — сказал М айор. — П рекратим спор. Д авай
справку.
— Покажите, — сказала Анни.
— Д октор выдал ее охотно, — сказала Бизониха. — Всякому
видно, что у ребенка рахит. Оставь в покое стул!..
Бизончик уже ухватился за спинку стула посетителя у сосед­
него столика, стул рухнул, и звон разбившихся стаканов смешался
с грохотом падения.
М айор поспешно улизнул, вроде как помочиться под дерево,
а Анни сделала вид, что с присутствующими незнакома.
— Кто это сделал? — спросил официант.
— М айор, — ответил Бизончик.
— Вот как? — недоверчиво переспросил официант. — А мо­
жет, это ваш сын, мадам?

— Вы спятили, — отвечала она. — Ему три года с половиной.
— М ориак маразматик, — подытожил Бизончик.
— Ч то верно, то верно, — подхватил официант и присел за
стол поговорить о литературе.
П очувствовав себя в безопасности, М айор возвратился на
свое место между двух дам.
— И так,— сказала Анни, — выйдете к Пистолетти...
— А что ты думаешь о Дюамеле? — спросил официант.
— Вы думаете, сработает? — спросил М айор.
— Дюамель раздут, — отвечал Бизончик.
— Не сомневаюсь, — сказала Анни. — С письмом из газеты...
— Я дам тебе почитать мою рукопись, — сказал официант, —
и ты скажешь мне, что ты о ней думаешь. Дело происходит в мох­
натых копях. М не кажется, у нас полностью совпадают вкусы.
— Сколько с нас, официант? — спросила Анни.
— Нет, — перебила ее Бизониха, — плачу я.
— П озвольте мне, — вмешался М айор.
Поскольку у него не было ни гроша, официант одолжил ему
денег, и М айор, щедро наградив его чаевыми, сдачу по рассеян­
ности загреб в карман.
IV
— Я открою, — завопил Бизончик.
— Как ты мне надоел, — отвечал отец. — Ты же прекрасно
знаешь, что не достаешь до замка.
От ярости тот в кошачьем прыжке взлетел в воздух, но к сво­
ему удивлению очень скоро приземлился на пятую точку с зеле­
ной искрой в глазах.
Вошел М айор. Он выглядел вполне нормально, не считая того,
что ш ляпа на нем переливалась диковинными оттенками, и не­
мудрено: он поел индейки.
— Ну что? — спросил Бизон.
— М ашину я купил! «Рено» 1927 года, купе с задним багаж ­
ником.
— А капот открывается спереди? — обеспокоился Бизон.
— Да... — с сожалением признался М айор. — Зажигание стар­
тером и эзотерический тормоз на выхлопной трубе.
— Старовато, — заметил его собеседник.
— Сам знаю, — сказал М айор.
— За сколько?
— Д вадцать тысяч.
— Недорого, — рассудил Бизон. — Хотя, впрочем, не даром.

— Нет, а потому придется тебе одолжить мне пять тысяч, чтоб
я окончательно расплатился.
— К огда отдаш ь?
Бизон глядел недоверчиво.
— В понедельник вечером крайний срок, — заверил его Майор.
— Гм! — сказал Бизон. — Верится с трудом.
— Я тебя понимаю , — посочувствовал М айор и взял пять
тысяч, не сказав «спасибо».
— Ты был в префектуре?
— К ак раз иду... М еня не слиш ком прельщ ает перспектива
окунуться в толпу наглых и упрямых сборщ иков налогов.
— К ак-нибудь разбереш ься, — сказал Бизон, вы ш выривая
посетителя на лестницу, — и давай побыстрей.
— До свидания! — крикнул М айор с нижнего этажа.
Он возвратился два часа спустя.
— П ока не клеится, старик, — сказал он. — Н адо тебе подать
декларацию , что ты располагаеш ь необходимы м количеством
бензина.
— Тысяча чертей! — вскричал Бизон. — Мне надоели эти про­
волочки. Уже неделя, как я в отпуске. Думаешь, весело мне здесь
торчать? Куда лучше было бы тебе поехать с нами на поезде.
— Послушай, но ведь гораздо приятней ехать на машине, а
там на месте со снабжением проще будет.
— Безусловно, — сказал Бизон, — но когда я туда приеду,
мне придется немедленно отправляться назад, потому что у меня
отпуск кончится. А кроме того, нас сцапаю т по дороге...
— Теперь все пойдет, как по маслу, — заверил его М айор. —
Только напиш и декларацию . Все будет в порядке, а если нет, я
поеду с тобой на поезде.
— Пойдем, — сказал Бизон. — Заглянем ко мне в контору,
секретарш а мне отпечатает.
Сказано — сделано. Три четверти часа спустя они вошли в
префектуру и по извилистому лабиринту коридоров добрались до
кабинета Пистолетти.
П истолетти, любезный, слегка чопорны й пятидесятилетний
господин, не заставил их ждать более пяти минут. После непро­
должительных переговоров он поднялся и повел их за собой, неся
в руках оправдательны е и прочие документы , представленные
М айором и Бизоном.
Они прош ли сквозь узкий пассаж — род кры того моста, —
соединяющий два здания. Сердце М айора вращалось с бешеной
скоростью и ревело, как нюрнбергский волчок. У дверей кабине­
тов в сводчатой галерее выстроились длинные очереди, больший-

ство ожидающих ворчали и чертыхались, некоторые подыхали.
Их оставляли, как есть, а вечером собирали.
Пистолетти вошел без очереди, но войдя, остановился и оро­
бел, увидев не то лицо, которое предполагал.
— Здравствуйте, господин Пистолетти! — произнес тот.
— Здравствуйте, — ответил Пистолетти. — Я бы хотел полу­
чить вашу визу на данном прошении, документы в порядке.
Хозяин кабинета проглядел бумаги.
— Так! — сказал он. — Вы удостоверяете, что располагаете
необходимым горючим, следовательно, мы ничего не должны вам
предоставлять.
— Гм... — сказал Пистолетти. — Упомянутое свидетельство
я по вашему совету... то есть по совету вашего предшественни­
ка... затребовал от господина М айора, в сущности, затем, чтобы
получить бензин...
— Вот как? — удивился тот.
И написал на бумаге: «Разрешения не вы давать, поскольку
проситель утверждает, что имеет горючее в достаточном количе­
стве».
— Спасибо, — сказал Пистолетти и, забрав бумаги, покинул
кабинет.
Он поскреб себе затылок, отчего по коридору полетели окро­
вавленные клочья. Проходивший мимо служащий поскользнулся
и чуть не упал. М айор засмеялся было, но осекся, увидев физио­
номию Пистолетти.
— Что-нибудь не так? — спросил Бизон.
— Вот что... — сказал Пистолетти. — Пойдемте теперь к Сибрикосу...Ерунда какая-то... Чиновник, у которого я был, по-ви­
димому, сменился, и этот последний, похоже, не согласен с пер­
вым. В общем... Я думаю, что-нибудь все-таки получится. Но тот
первый сказал мне, что с этой бумагой все пойдет как по маслу...
— Ну что ж, пошли, — сказал Бизон.
Пистолетти с соумышленниками прошел до конца коридора
и снова пролез под носом у первого в очереди. М айор с дружком
уселись на скамью, окружавшую один из опорных столбов сво­
да. Чтобы скоротать время, они считали до тысячи по четыре с
половиной. Через пятнадцать минут Пистолетти вышел из каби­
нета. Лицо его не выражало ничего определенного.
— В общем, так, — начал он. — Он написал на прош ении
«удовлетворить». П оставил число, сказал «так», а после спро­
сил: «Куда ехать?» Я назвал, точнее, он сам посмотрел, пощупал
себе печень и произнес: «Слиш ком далеко!» — и зачеркнул то,
что написал. У него с печенью не в порядке.

— Значит, отказ? — спросил Бизон.
— Да... — ответил П истолетти.
— А как вы полагаете, — спросил Бизон, из ботинок которого
уже валил густой пар, — если ваш ему С ибрикосу дать десять
тысяч, мы получим разрешение?
— Д а что же это делается! — запричитал М айор. — Не даю т
перевезти на машине ребенка, которому противопоказан поезд?
— Д а что мы, в сущности, просим? — подхватил Бизон. —
Ничего! Бензина не просим, поскольку он у нас есть. Просим толь­
ко поставить подпись на листе бумаги, чтобы иметь возможность
выехать, подразумевая, что с горючим разберемся на черном рын­
ке! И что же?
— Зануды они, — сказал М айор.
— П ослуш айте... — сказал П истолетти.
— Сволочи! — сказал Бизон.
— М ожно попробовать еще раз после обеда... — робко на­
мекнул Пистолетти.
— Нет уж, — ответил Бизон. — Н ам все ясно! Пошли отсюда!
— М ы ровным счетом ничего против вас не имеем, — сказал
Майор. — Вы же не виноваты, что у Сибрикоса больная печень.
За поворотом коридора они зажали Пистолетти с двух сторон
и оставили труп лежать в углу.
— Ч то будем делать? — спросил Бизон, когда они вышли.
— Мне плевать, — ответил Майор. — Я уезжаю без разрешения.
— Не пойдет, — сказал Бизон. — В таком случае я отправля­
юсь на вокзал за билетами. Не люблю легавых.
— П одожди до вечера, — остановил его М айор. — У меня
есть еще кое-что на примете. Я сам их не люблю. Они на меня
воздействуют супрафизически.
— Ладно, — отвечал Бизон. — П озвонишь тогда.
V
— Все в порядке, — произнес голос М айора в трубке.
— Получил? — спросил Бизон.
Сам он, разумеется, в это не верил.
— Нет, но получу. Я снова был там после обеда с одной деви­
цей, подругой Фуэса, которого ты у меня видел. У нее есть связи
в префектуре. Она заглянула к Сибрикосу и все уладила. Они мне
обещ али...
— Когда?
— В среду в пять.
— Что ж! — заключил Бизон. — Посмотрим...

VI
В среду в пять М айору ответили, что лучше ему прийти в
четверг в одиннадцать. В четверг в одиннадцать предложили зай­
ти после обеда. После обеда сказали, что в день выдается пятнад­
цать разрешений, а он аккурат ш естнадцатый, и так как взятку
он давать не пожелал, то разрешения не получил.
К сотрудникам ежесекундно заходили их приятели, не хватало
рук выписывать всем им липовые разрешения. М айора попросили
помочь заполнять бумаги. Он отказался и, уходя, забыл на столе
гранату без предохранительной чеки, разрыв которой пролил баль­
зам ему на сердце в ту минуту, когда он выходил из префектуры.
Бизон с женой и Бизончиком взяли билеты до Сен-Жан-де-Люза.
Но аж на следующий понедельник, поскольку поезда все были пе­
реполнены. В субботу вечером М айор покинул фешенебельную
однокомнатную квартирку на улице Львиного Сердца и тронулся
в путь на своей «рено». Решено было, что в Сен-Жан-де-Люз он
приедет первым и подготовит жилье к приезду друзей. Рядом с ним
сидел Ж ан Фуэс, которому М айор должен был три тысячи фран­
ков, а на заднем сиденье — Жозефинка, М айорова подруга, у ко­
торой он уже успел пропить половину денег из сумочки.
Кроме того, они везли багаж: десять кило сахара для мамы
Фуэса в Биаррице, лимонное дерево с голубыми листочками, ко­
торое М айор намеревался вырастить в «краю басков», два воль­
ера с жабами и огнетушитель, заполненный лавандовой водой,
понеже четыреххлористый углерод пахнет прескверно.
V II
Дабы избежать встречи с парными двуногими в темно-синем,
каковых именуют жандармами, М айор по выезде из столицы свер­
нул на окольную дорогу, помпезно названную «национальная
номер триста шесть». Боялся их, как черт ладана.
М аршрут он выбирал по указаниям Фуэса. Тот следил за до­
рогой по карте М иш лена, расстеленной у него на коленях. П о­
добного рода занятию он предавался впервые в жизни.
В результате к пяти утра, после восьми часов езды со средней
скоростью пятьдесят километров, М айор заприметил на горизон­
те Башню М онлери и, недолго думая, развернулся на сто восемь­
десят градусов, ибо, двигаясь в прежнем направлении, они очень
скоро въехали бы в П ариж через Орлеанские ворота.
В девять они прибыли в Орлеан. Бензина оставался один литр,
и М айор чувствовал себя совершенно счастливым. За все время
им даже ни одной полицейской фуражки на глаза не попалось.

У Фуэса еще имелось в запасе две тысячи пятьсот франков,
которые они обратили в двадцать литров бензина и пять кило­
граммов картофеля, поскольку, ввиду почтенного возраста авто­
мобиля, бензин необходимо было смешивать с нарезанным карто­
фелем в пропорции один к четырем.
Ш ины, похоже, пока выдерживали. П осле непродолжитель­
ной остановки, связанной с дозаправкой, М айор дернул за шну­
рок, приводящ ий в движение клапан коробки передач, дваж ды
свистнул, отдал контрпар, и автомобиль тронулся.
Съехав с «национальной дороги номер сто пятьдесят два»,
они переправились через Луару по заднему мосту и вывернули на
менее заезженную «национальную семьсот пятьдесят один».
Опустошения, произведенные оккупацией, немало способство­
вали расцвету средь колдобин и луж густой водяной растительно­
сти, направо и налево кланялись венчиками зверобои, а полевые
скакуны разбавляли лиловизной перламутровое буйство скряг.
Редкие фермы там и сям только оттеняли однообразие дороги,
оставляя приятное ощущение облегчения в мошонке, как бывает,
когда пролетаешь на большой скорости по горбатому мосту. По
мере того, как они удалялись в сторону Блуа, чаще стали попа­
даться куры.
Они поклевывали себе что-то вдоль канав по хитроумно ус­
тановленному дорожными рабочими плану. В каждую из выковыренных клю вами луночек заклады валась на другой день ш е­
луха подсолнуха.
М айору захотелось курятины, и он принялся поигрывать ру­
лем. Одновременно он поворачивал ключ выхлопной трубы, за­
медлив таким образом продвижение автомобиля до скорости че­
ловека, идущего по пасеке.
Откормленная уданская курица стояла к нему спиной, подняв
зад. М айор потихоньку поддал газу, но курица внезапно оберну­
лась и уставилась на него с вызовом. Майор, не подавая вида, одна­
ко находясь под сильным впечатлением, как ни в чем не бывало
повернул руль на девяносто градусов, в результате чего им при­
шлось прибегнуть к помощи встреченного на дороге местного по­
чтальона, дабы высвободить автомобиль из столетнего дуба, коему
благоразумный рефлекс М айора нанес значительные повреждения.
Когда повреждения устранили, машина ни за что не захотела
трогаться, пришлось Фуэсу вылезти и целых пять километров пых­
теть у нее на закорках, чем он уговорил ее поехать; она с большой
неохотой приостановилась, чтобы позволить ему сесть в кабину.
Нимало не обескураженный М айор проехал Клери, Блуа, за­
тем свернул на юг по «национальной семьсот шестьдесят четыре»

в сторону П он-Л евуа. Полицейские не попадались, и бодрость
духа помаленьку возвращ алась к нему.
Он насвистывал военный марш и конец каждого такта отме­
чал энергичным ударом каблука. Досвистеть марш до конца ему
не удалось: нога его пробила пол, еще немного — и вывела бы из
строя коробку передач, две из которых и так остались лежать на
земле после стычки с деревом.
В М онришаре они прихватили буханку и устремились на Лельеж, однако на перекрестке «национальной семьсот шестьдесят
четыре» и «департаментской десять» м аш ина остановилась как
вкопанная.
Тут проснулась Ж озефинка.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего, — ответил М айор. — Купили хлеба и останови­
лись поесть.
Он был расстроен. Перекресток! К ним могли подъехать, их
могли заметить с четырех сторон.
Они вышли из машины и сели на обочину. Прятавш аяся во
рву белая курица осмелела и подняла до уровня шоссе голову,
увенчанную круто завитым гребешком. М айор замер, у него дух
перехватило.
Он взял в руку хлеб, здоровенную двухкилограммовую бу­
ханку, поднял вверх, повернулся, будто бы желая рассмотреть ее
на просвет, и неожиданно обрушил на курицу.
Н а беду неподалеку располагалась ферма знаменитого гол­
кипера Д а Рюи и курица оказалась оттуда: уроки хозяина не про­
шли для нее даром. М астерским движением головы она приняла
пас, отправила хлеб за пять метров в сторону, почесала за ним во
все лопатки и поймала еще на лету.
С тем она скрылась в облаке пыли, унося хлеб под крылом.
Фуэс поднялся и бросился за ней вдогонку.
— Жан! — крикнул ему М айор. — О ставь, наплевать. А то
еще жандармов привлечешь.
— Ах ты, дрянь! — задыхался от быстрого бега Ж ан.
— Оставь, говорю! — рявкнул М айор, и Ж ан, чертыхаясь,
возвратился. — Пускай себе, — пояснил М айор, — я уже в булоч­
ной хлебец съел.
— Мне от этого проку мало! — злобно прорычал Жан.
— Теперь, когда она подержала его под крылом, он, должно
быть, курицей пахнет, — брезгливо передернулся М айор.
— Благодарю за заботу, — проговорил Ж ан. — Д авай по­
пробуем тронуться и купить новый, а ты, пожалуйста, в следую­
щий раз охоться на куриц чем-нибудь несъедобным.

— Я готов сделать тебе такое одолжение, — сказал Майор. —
Приготовлю разводной ключ. Теперь посмотрим, что с машиной.
— Как! Разве ты ее не специально остановил? — удивилась
Ж озефинка.
— Хм... Нет, — отвечал М айор.
V III
М айор вооружился поломкоискателем, переделанным из сте­
тоскопа, и уполз под машину. Д ва часа спустя он проснулся со­
вершенно отдохнувший.
Фуэс с Ж озефинкой лакомились незрелыми яблоками в близ­
лежащем саду.
М айор взял резиновый шланг и спустил в канаву три четвер­
ти оставшегося бензина, дабы облегчить перед. Затем он подсу­
нул домкрат под левый лонжерон, закрепил «рено» на высоте со­
рока сантиметров над землей и открыл капот.
Приложив стетоскоп к мотору, он констатировал, что полом­
ка не в нем. Вентилятор тоже был в порядке, радиатор грелся,
следовательно, работал. Оставались масляный фильтр и стартер.
Он поменял местами фильтр и стартер, включил. Не работало.
Он поставил их на свои места и снова включил. Заработало.
— Ясно, — заключил М айор. — Это стартер. Я так и знал.
Н адо искать мастерскую.
Он заорал во всю глотку, призывая Фуэса и Жозефинку тол­
кать автомобиль. Снять домкрат он забыл, и когда начали тол­
кать, маш ина покачнулась и ухнула правы м передним колесом
Фуэсу на ногу, отчего лопнула шина.
— Идиот! — завопил М айор, опережая возражения Фуэса. —
Ты шину проколол! Теперь чини.
— Вообще-то, — заметил он некоторое время спустя, — тол­
кать машину — дурацкое дело. Жозефинка сходит за механиком.
Она отправилась в путь, а М айор поудобнее расположился в
тени для отдыха. При этом он жевал второй хлебец, также укра­
денный в булочной.
— Захвати хлеба, если вы голодны! — прокричал он Ж озефинке в ту минуту, когда она скрывалась за поворотом.
IX
П окончив с хлебом, М айор отошел в сторонку дожидаться
возвращ ения Ж озефинки. И вдруг он заметил на горизонте две
синие фуражки, двигающиеся прямо на него.

Он припустился бежать к машине, он летел, со стороны каза­
лось, что у него отросла пятая нога. Фуэс стоял, прислонившись
к дереву, и, уперши взгляд в пространство своего кармана, чтото мурлыкал себе под нос.
— За работу! — ском андовал М айор. — Руби дерево. Вот
тебе разводной ключ.
Фуэс аккуратно застегнул карман и машинально подчинился.
Срубив дерево, он принялся разделывать его на щепки по ука­
заниям М айора.
Листья они закопали в яму, а машину замаскировали под ко­
стер для получения древесного угля, заполнив прорехи землей из
ямы. Н а верхушке Фуэс расположил зажженный уголек Сераля,
испускавший благовонны й дым.
М айор раскрасил угольным карандаш ом лицо себе и Фуэсу и
привел в беспорядок костюмы.
Только закончил, подоспели жандармы. М айор вздрогнул.
— Эй! — крикнул тот, что потолще.
— Как дела? — подхватил напарник.
— Ничего себе! — отвечал М айор, подделывая акцент уголь­
щ ика.
— Пахнет хорош о, — заметил толстый.
— Чем это? — спросил напарник и добавил с заговорщ иче­
ским смешком: — П ахнет шлюхой.
— Камфарное дерево и сандаловое, — пояснил Фуэс.
— Очень хорошо от триппера! — сказал толстяк.
— Ха! Ха! — отозвался напарник.
— Надо сообщить в управление М остов и Дорог, чтоб трассу
отвели в сторону, — заметил первый жандарм, — а то машины
вам, небось, мешают.
— Вот именно, — подтвердил второй, — маш ины, небось,
меш аю т.
— Заранее благодарны! — отвечал М айор.
— Д о свидания! — прокричали жандармы, удаляясь.
Фуэс и М айор прощ ально гаркнули им вслед и, оставш ись
одни, принялись разбирать псевдокостер.
Они были пренеприятно удивлены, когда не обнаружили под
ним машины.
— Как это могло случиться? — спросил Фуэс.
— Не представляю! — ответил М айор. — Э то выше моего
понимания.
— Ты уверен, что она была «рено»? — спросил Фуэс.
— Абсолютно, — отвечал М айор. — Я уже сам об этом ду­
мал. Если б «форд», тогда понятно. Н о эта — точно «рено».

— Д вадцать седьмого года?
— Да! — ответил М айор.
— Тогда все ясно, — сказал Фуэс. — Погляди-ка.
Они обернулись и увидели «рено», щипавшую траву под яб­
лоней.
— К ак она там оказалась? — поинтересовался М айор.
— Ход прорыла. Отцовская тоже так делала всякий раз, ког­
да ее закапы вали.
— А отец ее часто закапывал? — спросил М айор.
— Д а нет, не слишком... И ногда.
— А! — протянул М айор подозрительно.
— То был «форд», — объяснил Фуэс.
Они оставили машину в покое и принялись расчищать доро­
гу. Р аб ота подходила к концу, но тут Ф уэс вдруг увидел, что
М айор, затаивш ись в траве, уставился в одну точку и знаками
призывает его молчать.
— Курица! — прошептал он.
Внезапно М айор подпрыгнул и плюхнулся всем телом в запол­
ненный водой ров прямо на курицу. Н о та нырнула, сделала не­
сколько мощных гребков, вынырнула в стороне и умчалась прочь,
неистово кудахтая. Д а Рюи учил их также плавать под водой.
Тут как раз появился механик.
М айор отряхнулся и, протянув ему мокрую руку, сказал:
— Я — М айор. Вы, надеюсь, не жандарм?
— Очень приятно, — отвечал механик. — У вас стартер поле­
тел?
— А вы откуда знаете? — спросил М айор.
— Дело в том, что это единственная деталь, которой у меня
нет.
— Нет, не стартер, масляный фильтр, — отвечал М айор.
— В таком случае могу предложить вам новенький стартер, —
сказал механик. — Я на всякий случай три прихватил. Ха! Ха!
Здорово я вас поймал, а?
— Я их беру, — сказал М айор. — Д авайте сюда.
— Д ва из них не работают...
— Не важно, — оборвал его М айор.
— А третий сломан...
— Тем лучше! — отрезал М айор. — Н о в таком случае я вам
за них заплачу...
— П олторы тысячи, — сказал механик. — И за установку...
— Знаю! — отрубил М айор. — Ты можешь заплатить, Жозефинка?
Ж озефинка расплатилась. У нее осталась тысяча франков.

М айор развернулся, пошел за автомобилем.
Привел его, откры л капот.
В стартере бы ло полно травы. Он ее вы ковы рял кончиком
нож а.
— Вы меня подвезете? — спросил механик.
— С удовольствием, — отвечал М айор. — Это обойдется вам
в тысячу франков, деньги вперед.
— Сущие пустяки! — согласился механик. — Вот, возьмите!
М айор, не глядя, сунул деньги в карман.
— Садитесь! — сказал он.
Они уселись, мотор рванул сам по себе. Пришлось догонять
его и водворять на место, но на этот раз М айор не забыл закрыть
капот.
У самого гараж а машина встала и ни с места.
— Стартер, долж но быть, — сказал механик. — Сейчас по­
ставим один из моих.
Он заменил стартер.
— Сколько с меня? — спросил М айор.
— Ах, не беспокойтесь... Тут не о чем даже и говорить!
Он стоял перед автомобилем.
М айор нажал на педаль газа, раздавил его, и они продолжи­
ли путь.
X
П робираясь по-прежнему окольными путями, они достигли
широт Пуатье, Ангулема, Ш ательро и поплутали в окрестностях
Бордо. Страх перед жандармами оттягивал книзу изящные черты
М айора, одновременно понижая и тонус.
В М онморо они познали ужас полицейских кордонов. Благо­
даря телескопу, М айору едва удалось от них ускользнуть, круто
вывернув на «национальную семьсот девять». В результате они
очутились в Рибераке без единого грамма бензина.
— Тысяча франков у тебя осталась? — спросил М айор у Ж озефинки.
— Да! — ответила она.
— Д авай сюда.
М айор приобрел десять литров бензина, а на тысячу ф ран­
ков, полученных от механика, нажрался.
От Риберака до Ш але они добрались в два счета. Через М артрон и Монлье возвратились на «национальную десять» и прибы­
ли в Кавиньяк, где у Фуэса жил кузен.

XI
М айор, Фуэс и Ж озефинка развалились в стоге сена и ждали.
Дело в том, что Фуэсов кузен должен был передать с ними
бочонок для своего брата в Биаррице и как раз давил вино, чтоб
бочонок наполнить.
М айор пожевывал соломинку, размышляя о скором оконча­
нии путешествия. Фуэс тискал Ж озефинку, Ж озефинка поддава­
лась тисканью.
М айор пы тался пересчитать стартеры в своей коллекции,
выменянные в Обтере, М артроне и М онлье на принадлежащ ий
Фуэсу сахар, но запутался в десятичных дробях.
Заметив вдруг кожаный козырек фуражки, он зарылся в сено.
О казалось, это почтальон. М айор вы ны рнул на поверхность с
двумя мышками под мышками и соломой в голове.
Если разобраться, он ничем не рисковал, машина стояла за­
пертой в конюшне кузена, просто за время пути у него вы рабо­
тался рефлекс.
М айору пришелся по душе растительный образ жизни кузе­
на. Н а завтрак у него елся сельдерей, вечером — компот, в проме­
жутке — разная другая пища, а после ложились спать. Фуэс тис­
кал Ж озефинку, Ж озефинка поддавалась тисканью.
По истечении трех дней им сообщили, что бочонок наполнил­
ся. Д а и Фуэс притомился. М айор, напротив, так воспарил ду­
хом, что уже и не вспоминал о существовании Бизонов, которые в
Сен-Ж ан-де-Люзе коротали, должно быть, ночи под открытым
небом в ожидании ключей от квартиры.
М айор расчистил место в багажнике и аккуратно уложил бо­
чонок.
Все попрощались с кузеном, «рено» храбро рванула в направ­
лении Сент-А ндре-де-К ю бзак, скосила влево на Л ибурн, углу­
бившись в лабиринт дорог местного значения, обогнула Бранн,
Таргон и Лангуаран и прибыла в Остане.
П рош ла ровно неделя со времени отъезда с улицы Львиного
Сердца. В Сен-Жан-де-Люзе Бизоны, уже пять дней проживавшие
в чудом отысканной комнатушке, с наслаждением представляли
себе М айора за толстыми решетками провинциальной тюряги.
Представив себе в свою очередь ту же картину, М айор нажал
на педаль акселератора, «рено» взбрыкнула, и стартер полетел.
В ста метрах виднелся гараж.
— У меня есть совершенно новый стартер, — сказал механик. —
Сейчас поставлю! С вас три тысячи.
Замена стартера заняла три минуты.
— Может, лучше вином возьмете? — спросил М айор.

— Благодарю! Кроме коньяка ничего не пью, — ответил ме­
ханик.
— Послушайте, — сказал М айор, — я порядочный человек.
Я оставлю вам в залог удостоверение личности и продовольствен­
ную карточку и выш лю деньги из С ен-Ж ан-де-Лю за. П ри себе
ничего не осталось. Мужичье здешнее обобрало дочиста!
Обходительность Майора подкупила механика, и он согласился.
— У вас случаем не найдется бензина для моей зажигалки? —
спросил М айор.
— Возьмите, пожалуйста, на колонке, — ответил механик.
И удалился убрать М айоровы документы.
Тот налил себе недостающие двадцать пять литров (никак не
более) и замел следы.
Затем он поднял глаза... Вдали показались два жандарма на
велосипедах.
Тучи сгущались.
— П о местам! — скомандовал М айор.
Щ елкнул телеграф ны й ключ. М айор медленно тронулся и
напрямик через поля устремился в Дакс.
В зеркале заднего вила жандармы превратились в маленькую
точку, однако несмотря на все усилия М айора, точка эта не исче­
зала. Предстояло преодолеть холм. М ашина налетела на него вих­
рем. Дождь лил как из ведра; молнии облепили небо отсветами.
Холм накренялся все круче и делался похожим на гору.
— Придется сбрасывать балласт! — сказал Фуэс.
— Никогда! — отвечал М айор. — Поднимемся.
Но передача пробуксовывала и снизу тянуло паленым маслом.
Н а беду М айор приметил курицу.
Он резко затормозил. Автомобиль перевернулся в воздухе и
упал на голову несчастной птице, сразив ее наповал. После чего
остановился. М айор торжествовал. П равда, ему пришлось рас­
плачиваться с хозяином, затаившимся тут же рядом в специально,
ad hoc, как сказал бы Ю лий Ромен, приготовленной яме, и отдать
ему последние три кило Фуэсова сахара.
Курицу он брать не стал за непригодностью (она села от дож­
дя) и лишь издал несколько яростных воплей.
Но главное, он не мог тронуться.
Сцепление выло от боли, мотор был готов разорваться на ча­
сти. Вибрация в крыльях достигла такой силы, что «рено» ото­
рвалась от земли и, жужжа, поднялась нюхать цветущую катальпу. Вперед, однако, не продвинулась.
Точка в зеркале заднего вида понемногу увеличивалась.
М айор привязался ремнем к рулю.
— Балласт! — проревел он.

Фуэс выкинул за борт два стартера.
М аш ина вздрогнула, но не шевельнулась.
— Еще! — сокрушенно провыл М айор.
Тогда Фуэс выкинул семь стартеров разом. М аш ина отчаян­
но скакнула вперед и под рев дождя, града и мотора в один при­
сест одолела холм.
Ж андармы пропали из вида. М айор утер лоб и сохранил дис­
танцию. Промелькнули мимо Дакс, Сен-Винсен-де-Тиросс.
Полицейский кордон в Байонне заметен был издалека. М ай­
ор заблокировал клаксон и на подъезде к посту осенился К рас­
ным Крестом. Ж андармы даже не заметили, что он крестился не в
ту сторону, поскольку получил воспитание от русской кормили­
цы. Зато на заднем сидении Фуэс для полноты картины раздел
Ж озеф инку и обм отал ей голову ком бинацией заместо бинта.
Было девять часов вечера. Ж андармы их пропустили.
М иновав кордон, М айор лишился сознания, потом обрел его,
но лишился бампера, которы й так и остался на километровом
столбе.
Ля Н егресс...
Гетари...
С ен-Ж ан-де-Л ю з...
Улица М азарини, 5, бабуш кина квартира.
Стояла ночь.
М айор остановил машину перед дверью, а дверь вышиб. Они
завалились спать без задних ног, не заметив отсутствие присут­
ствия Бизонов. Те, надо сказать, отступили перед необходимо­
стью вышибать вышеупомянутую дверь, а потому готовили М ай­
ору тепленький прием на гаденькой кухне с двухъярусными кой­
ками, которую им согласились сдать за тысячу франков в день.
Н а рассвете М айор открыл глаза.
Ой\ потянулся и надел халат.
В другой комнате Фуэс и Ж озефинка разливали себя горячей
водой.
М айор подошел к окну и открыл его.
Перед дверью стояло шестеро жандармов. Они разгляды ва­
ли автомобиль.
Тогда он заглотал мощную дозу нитроцеллюлозы, которая, к
счастью, не взорвалась, потому что, переварив ее, он счел вполне
естественным, что перед зданием комиссариата в доме 6 по улице
М азарини стояли полицейские.
А маш ину у него конфисковали неделю спустя в Биаррице
как раз, когда он уже почти завязал дружбу с одним полицейским
комиссаром, известным контрабандистом, имевшим на совести
убийство ста девяти испанских таможенников.

Веки Ф олю бера Сансонне, на которы е, проникая через ре­
шетчатые ставни, падал волнистый солнечный луч, были изнут­
ри приятного красновато-оранжевого цвета, и Фолюбер улыбал­
ся во сне. Он шел легким шагом по теплому белому гравию в саду
Гесперид, и красивые звери с шелковистой шерстью лизали ему
пальцы ног. Тут он проснулся, осторожно снял с большого паль­
ца ноги ручную улитку Фредерику и вернул ее на исходную пози­
цию с таким расчетом, чтобы она снова добралась до него к зав­
трашнему утру. Ф редерика фыркнула, но промолчала.
Фолюбер сел на постели. Каждое утро он не спеша размыш ­
лял, избавляя себя от необходимости думать днем, а тем самым от
многочисленных неприятностей, докучающих людям беспорядоч­
ным, дотошным и беспокойным, которые во всяком действии ви­
дят предлог для размышлений, бесконечных (прошу извинить меня
за длинную фразу), а зачастую — и беспредметных, поскольку о
предмете они при этом забывают.
Необходимо было продумать:
1) во что себя облачить;
2) чем себя подкрепить за завтраком;
3) как себя развлечь.
Вот и все, потому что было воскресенье, и вопрос о том, где
раздобыть денег, был уже решен. Фолюбер по порядку обдумал
все три задачи. Он тщательно умылся, энергично почистив зубы и
высморкавшись двумя пальцами, и стал одеваться. П о воскресе­
ньям он всегда начинал с галстука и кончал ботинками — пре­
красная утренняя зарядка. Он достал из ящика пару модных нос­
ков из чередующихся полосок: синяя полоска — просвет — синяя
полоска — просвет и так далее. Когда носишь такие носки, мож­
но красить ноги в любой цвет: его видно между полосками. Ф о­
любер был робок и потому выбрал яблочно-зеленый.
© Перевод. М. Кан, 1983

В остальном он оделся как обычно, если не считать синей ру­
башки, и сменил белье, ибо думал о том, что ему предстоит «втретьих».
За завтраком он подкрепился селедкой под норковой шубой,
политой нежным маслом, и съел булочку, свежую, как глаз, и,
как глаз, обрамленную длинными розовыми ресницами.
Наконец он позволил себе поразмыслить о предстоящих вос­
кресных развлечениях.
Сегодня был день рождения его друга Леобиля, и по этому
случаю устраивалась вечеринка.
П ри мысли о вечеринках Ф олю бер погрузился в глубокую
задумчивость. Дело в том, что он страдал болезненной застенчи­
востью и втайне завидовал смелости тех, кого должен был сегод­
ня увидеть: ему хотелось бы обладать ловкостью Грузнье в соче­
тании с пылкостью Додди, шикарной элегантностью Ремонфоля
и привлекательной суровостью А бадибабы или же ослепитель­
ной лихостью любого из членов Лориентского городского клуба.
А между тем у Фолюбера были красивые каштановые глаза,
мягко вьющиеся карие волосы и милая улыбка, которой он поко­
рял все сердца, не ведая об этом. Н о он никогда не осмеливался
воспользоваться преимуществами своей наружности и вечно сидел
в одиночестве, в то время как его приятели ловко отплясывали с
красивыми девушками свинг, життебург и аргентинскую тумбу.
Это зачастую повергало его в уныние, зато по ночам он утешал­
ся снами. Во сне он бывал полон отваги и красивые девушки обсту­
пали его, умоляя, как о милости, чтобы он с ними потанцевал.
Фолюберу вспомнился сон, который он видел сегодня ночью.
Ему приснилось прелестное создание в платье из лиловато-голубого крепа. Светлые волосы падали ей на плечи, на ногах были
маленькие туфельки из голубой змеиной кожи и забавный брас­
лет, который он не мог бы уже описать в точности. Во сне он ей
очень понравился и кончилось тем, что они вместе ушли.
Наверняка он ее поцеловал, а может быть, добился и большего.
Фолю бер покраснел. У него еще будет время об этом поду­
мать по пути к Леобилю. Он пошарил в кармане, проверил, хва­
тит ли денег, и вышел купить бутылку ядовитого аперитива са­
мой дешевой марки — сам он вообще не пил.
В то время, когда Фолюбер протирал глаза, М айор, вырван­
ный из объятий сна сиплым голосом своей нечистой совести, ощу­
щая привычный жуткий привкус перегара во рту, спустил ноги на
липкий пол.
Его стеклянный глаз зловеще сверкал в полутьме, освещая
гнусным светом кусок ш елка, которы й М айор расписы вал —

вначале рисунок изображал дога-отца и дога-сына, но теперь все
вместе стало смахивать на гиблое тело, и М айор понял, что ему
предстоит нынче совершить дурной поступок.
Он вспомнил о предстоящей вечеринке у Леобиля и зверски
ухмыльнулся в ре мажоре, притом сфальшивив, что яснее ясного
выдавало низость его натуры. Углядев в углу бутылку дешевого
красного вина, он, сделав большой глоток, допил остатки жижи,
которая покрывала дно бутылки, и приободрился. П отом он встал
перед зеркалом и попы тался придать себе такое же выражение
лица, как у Сергея А ндреевича П апанина в «И ване Грозном».
Из-за отсутствия бороды это ему не удалось. Впрочем, и так по­
лучилось недурно.
М айор опять ухмыльнулся и удалился в кабинет, чтобы поду­
мать, как сорвать вечеринку у Леобиля, которому задумал ото­
мстить. Уже несколько недель Леобиль распускал о М айоре ком­
прометирующие слухи, осмелясь даже утверждать, будто М айор
исправился.
За это его следовало хорошенько проучить.
М айор не знал пощады к врагам, встречавшимся на его пути,
это объяснялось, с одной стороны, его скверным воспитанием, а с
другой — врожденным коварством и злобностью , значительно
превыш авш ей норму.
(Не забудем упомянуть об отвратительных усиках, которые
он злонамеренно выращивал на верхней губе, охраняя их от насе­
комых, а днем защищая от птиц сеточкой.)
Ф олю бер С ансонне, волнуясь, остановился перед дверьми
Леобиля и сунул указательный палец в маленькую норку звонка,
который спал, забившись в угол.
Фолюбер внезапно разбудил его. Звонок перевернулся, больно
укусил Фолюбера за палец, и Фолюбер пронзительно взвизгнул.
Сестра Леобиля, которая поджидала гостей в передней, тут
же отворила дверь, и Фолюбер вошел. П о дороге в комнату сест­
ра Леобиля заклеила ранку кусочком пласты ря и взяла у гостя
бутылку.
Под потолком весело порхали созвучия легкой музыки, осе­
дая на мебель, точно светлый чехол.
Леобиль, стоя у камина, болтал с двумя девушками. Увидев
вторую, Ф олю бер смутился, но тут к нему с протянутой рукой
устремился Леобиль, и ему пришлось скрыть свое волнение.
— Привет, — сказал Леобиль.
— Здравствуй, — сказал Ф олюбер.
— Знакомьтесь, — сказал Леобиль. — Это Азим (так звали
первую девушку), это Фолюбер, а это Женнифер.

Ф олюбер поклонился Азим и, опустив глаза, протянул руку
Ж еннифер. Н а девушке было красное платье из м ягкого крепа
цвета морской волны, красные туфельки из змеиной кожи и очень
необычный браслет, которы й он сразу же узнал. Рыжие волосы
падали ей на плечи, и она во всем была похожа на девушку из его
сна — только краски были ярче, но оно и понятно: ведь сны, в
конце концов, снятся по ночам.
Леобиль, казалось, был всецело поглощен беседой с Азим, и
Ф олю бер, не медля более, пригласил Ж еннифер танцевать. Он
по-прежнему опускал глаза — слишком уж притягивали его взгляд
два чрезвычайно интересных предмета, ничем не стесненных в
квадратном вырезе платья.
— Давно вы знакомы с Леобилем? — спросила Женнифер.
— Три года, — ответил Фолю бер. — М ы познакомились на
занятиях дзюдо.
— Так вы занимаетесь дзюдо? И вам уже приходилось защ и­
щать свою жизнь?
— Гм... — сказал Фолюбер смущенно. — Д а нет, не было слу­
чая. Я редко дерусь.
— Трусите? — насмешливо спросила Женнифер.
Такой оборот разговора был Фолюберу неприятен. Он попы­
тался вновь обрести уверенность, которой был полон прош лой
ночью.
— Я видел вас во сне, — отважился он.
— М не никогда ничего не снится, — сказала Ж еннифер. —
Так что — едва ли, я думаю. Вы, наверно, перепутали.
— Только у вас были светлые волосы, — сказал Фолюбер на
грани отчаяния.
У нее была тонкая талия, ее глаза смеялись так близко от него...
— Вот видите, — сказала Женнифер, — значит, это была не я.
Я же рыжая...
— Нет, вы, — пробормотал Фолюбер.
— Не думаю, — сказала Женнифер. — Я не люблю снов. Мне
больше нравится действительность.
Она посмотрела на него в упор, но он уже снова опустил гла­
за и не заметил этого. Он не прижимал ее к себе слишком крепко,
иначе ему ничего не было бы видно.
Женнифер пожала плечами. Она любила спорт, ей нравились
сильные и смелые мужчины.
— Я люблю спорт, — сказала она, — мне нравятся сильные и
смелые мужчины. А сны я не люблю, я слишком живой человек.
Она высвободилась из его рук, потому что пластинка, страш ­
но скрежеща тормозами, остановилась: это Леобиль без предуп­

реждения опустил шлагбаум. Фолюбер поблагодарил ее за танец
и хотел было удержать подле себя изящной и чарующей болтов­
ней, но в тот самый миг, когда он было придумал поистине чару­
ющую фразу, между ними протиснулся какой-то гнусный верзила
и грубо обнял Женнифер.
Фолюбер в ужасе отступил на шаг, но Женнифер только улыба­
лась, и он, сраженный, рухнул в глубокое кресло из бурдючной кожи.
И загрустил, понимая, что и эта вечеринка, в сущности, будет
такой же, как и другие, — полной блеска и красивых девушек...
не для него.
Сестра Леобиля хотела открыть дверь, но замерла, ошелом­
ленная: из-за двери послышался выстрел. Девушка прижала руку
к колотящемуся сердцу, и дверь распахнулась от свирепого уда­
ра М айоровой ноги.
В его руке дымился пистолет, из которого он только что заст­
релил звонок. Его горчичные носки бросали вызов всему миру.
— Я убил эту тварь, — сказал он. — Уберите падаль.
— Но... — начала было сестра Леобиля и разрыдалась, пото­
му что звонок был у них в доме так давно, что стал уже как бы
членом семьи. П лача, она убежала к себе, а М айор на радостях
выкинул левое коленце и сунул пистолет в карман.
Подошел Леобиль. Он простодушно протянул М айору руку.
М айор положил в нее огромный кусок дерьма, который подо­
брал у дверей дома.
— Посторонись-ка, друг, — дрожащим от ярости голосом ска­
зал он Леобилю.
— Послушай... Ты ведь не наломаеш ь дров...
— Я тут все переломаю, — холодно сказал М айор, оскалив
зубы.
Он подошел к Леобилю, сверля его невыносимым взглядом
своего стеклянного глаза.
— Так ты, приятель, болтаеш ь, будто я работаю , — сказал
он. — Распускаешь слух, что я стал порядочным человеком? Ты
что это себе позволяешь?
Он набрал в легкие воздух и проревел:
— Ты эту вечеринку запомнишь, приятель!..
Леобиль побледнел. Он еще держал в руке то, что туда поло­
жил М айор, и не смел шелохнуться.
— Я... я не хотел тебя оскорбить... — сказал он.
— Заткнись, друг. За каждое лишнее слово причитается при­
б авк а.
Он подставил Леобилю подножку, грубо толкнул его, и Лео­
биль упал.

Гости ничего особенного не заметили. Они танцевали, пили,
болтали и, как водится на всякой удачной вечеринке, по двое
исчезали в свободных комнатах.
М айор направился к бару. Невдалеке все еще томился в крес­
ле удрученный Ф олю бер. П роходя мимо, М айор рванул его за
ш иворот и поднял на ноги.
— Давай выпьем, — сказал он. — Н икогда не пью один.
— Простите... но я вообще не пью... — отвечал Фолюбер.
Он немного знал М айора и не стал связываться.
— Брось, — сказал М айор, — кончай трепаться.
Фолюбер взглянул на Женнифер. К счастью, она была занята
оживленным разговором и смотрела в другую сторону. Правда,
к несчастью, ее окружали три молодых человека, еще два сидели
у ее ног, а шестой созерцал ее со шкафа.
Леобиль тихо встал, норовя улизнуть и вызвать блюстителей
порядка, но сообразил, что если упомянутые блюстители решат
заглянуть в спальни, то как бы ему самому не пришлось провести
ночь в полиции.
К тому же, зная Майора, он сомневался, что тот даст ему выйти.
М айор в самом деле следил за Леобилем и наградил его та­
ким взглядом, что Леобиль замер на месте.
Потом, все еще держа Фолюбера за ворот, М айор достал пи­
столет и, не целясь, отстрелил горлышко у бутылки. Ошеломлен­
ные гости обернулись.
— У маты вайте, — сказал М айор. — М ужики, уматывайте,
бабы могут остаться.
Он протянул Фолюберу стакан:
— Выпьем!
М ужчины отступили от девушек и начали потихоньку ухо­
дить. Таким, как М айор, не сопротивляются.
— Мне не хочется, — сказал Фолюбер, но, взглянув на М ай­
ора, быстро выпил.
— Твое здоровье, друг, — сказал М айор.
Взгляд Ф олюбера вдруг упал на лицо Женнифер. Она стояла
в углу с другими девуш ками и смотрела на него с презрением.
У Фолю бера подкосились ноги.
М айор одним глотком осушил стакан.
Почти все мужчины уже вышли из комнаты. Последний (его
звали Ж ак Бердиньдинь, и он был храбрец) схватил тяжелую пе­
пельницу и запустил ею М айору в голову. М айор поймал снаряд
на лету и подскочил к Бердиньдиню.
— А ну, покажись, — сказал он и вытащил храбреца на сере­
дину комнаты.

— Возьмешь девчонку, какая понравится, и разденешь догола.
Девуш ки вспыхнули от ужаса.
— Я отказываюсь, — сказал Бердиньдинь.
— Смотри, пожалеешь, приятель, — сказал М айор.
— Что угодно, только не это, — сказал Бердиньдинь.
Фолюбер с испугу машинально налил себе еще стакан и зал­
пом выпил.
М айор ничего не сказал. Он подступил к Бердиньдиню и схва­
тил его за руку. П отом крутанул ее, и Бердиньдинь взвился в воз­
дух. П ока он падал, М айор, воспользовавш ись ситуацией, со­
рвал с него брюки.
— Ну, друг, приготовься, — сказал он.
Он оглянулся на девушек.
— Ж елающие имеются? — ухмыляясь, спросил он.
— Довольно, — сказал оглушенный Бердиньдинь и, пош аты­
ваясь, попытался уцепиться за М айора.
Это вышло ему боком. М айор приподнял его и швырнул на
пол. Бердиньдинь плюхнулся и остался лежать, потирая бока.
— Эй, ты, рыжая, — сказал М айор. — Поди сюда.
— Оставьте меня в покое, — побелев как мел, сказала Женнифер.
Ф олю бер между тем опорож нял четвертый стакан, и голос
Женнифер поразил его, как удар грома. Он медленно повернулся
на каблуках и посмотрел на нее.
М айор подошел к девушке и одним движением оторвал бре­
тельку ее платья цвета морской волны. (Любовь к истине понуж­
дает меня сказать, что зрелище, которое открылось при этом, было
не лишено приятности.)
— Оставьте же меня, — повторила Женнифер.
Фолюбер провел рукой по глазам.
— Это сон, — промычал он, едва ворочая языком.
— Пойди сюда, — сказал ему М айор. — Держи ее, а ты дей­
ствуй.
— Нет! — возопил Бердиньдинь. — Не хочу!.. Ч то угодно,
только не это... Женщину я не трону!
— Добро, — сказал М айор. — Я добрый М айор. — Не отпус­
кая Женнифер, он шагнул к Ф олюберу.— Раздевайся, — сказал
он, — и займись тем малым. А я займусь этой.
— Отказываюсь, — сказал Фолюбер. — А ты давай чеши от­
сюда. Ты нам осточертел.
М айор отпустил Женнифер. Он набрал в легкие воздуху, так
что его грудная клетка раздулась самое малое на метр двадцать
пять; Ж еннифер удивленно уставилась на Ф олю бера, не зная,

поднять ли ей лиф платья или оставить как есть, чтобы Фолюбер
черпал силы в этом зрелище. Она склонилась ко второму реше­
нию.
Фолю бер взглянул на Ж еннифер, издал легкое ржание, уда­
рил копытом и стремительно налетел на М айора. Получив удар в
солнечное сплетение в тот самый миг, когда его грудная клетка
раздулась до предела, М айор страшно крякнул и согнулся попо­
лам. Впрочем, он сразу же разогнулся, и Фолюбер воспользовал­
ся этим, применив классический прием дзюдо, когда на глаза жер­
тве натягивают уши и одновременно дуют в нос.
М айор посинел и стал задыхаться. В ту же секунду Фолюбер,
силы которого удесятерились под двойным воздействием любви
и аперитивов, просунул голову ему между ног, приподнял и выш­
вырнул М айора сквозь оконное стекло на улицу через заставлен­
ный блюдами стол.
В гостиной Леобиля вновь воцарилось спокойствие. Наступи­
ла глубокая тишина, и Женнифер, так и не поднимая лиф платья,
упала в объятия Фолюбера, который рухнул под ее тяжестью — в
девушке было все-таки килограммов шестьдесят. К счастью, сза­
ди стояло все то же кресло из бурдючной кожи.
Что до М айора, то он описал волнистую кривую и, совершив
несколько удачных оборотов, сумел вернуться в вертикальное
положение, однако ему не повезло — он упал в красное и черное
открытое такси и не успел еще прийти в себя, как оно умчало его
вдаль.
А придя в себя, он выставил таксиста, угрожая ему, и повел
машину к своему обиталищу, вилле под названием «Львиное сер­
дце».
По дороге, чтобы не признать себя побежденным, он задавил
честного торговца, который, к счастью, оказался торговцем кра­
деным.
А Ф олю бер и Ж еннифер посвятили весь остаток вечера по­
чинке платья. Удобства ради Женнифер сняла его, а Леобиль из
благодарности предоставил им по таком у случаю собственную
комнату и электроутюг из китайской перегородчатой эмали, ко­
торый достался ему от матери, а ей, в свою очередь, от его бабуш­
ки, которым в его семье гладили из поколения в поколение, еще со
времен первых крестовых походов.

В бассейне «Делиньи» мы постепенно все перезнакомились; по
именам, разумеется, но церемониями никто себя и не обременял:
когда встречались мужчина с мужчиной, они спихивали друг дру­
га в воду, когда встречались мужчина и женщина, он вместо при­
ветствия хлопал ее по ягодицам, а когда женщина с женщиной, они
обсуждали купальник, ноги или целлюлит той из подружек, кото­
рая в данную минуту отсутствовала. В общем, все очень мило.
Там собирались Кристиан-моряк, Ж орж, демонстрировавший
нам такое хобби, какое его бабуш ке (равно как и чьей-нибудь
еще) и не снилось, Опс, которая по мере раздевания становилась
все эффектнее, М иш ель-архитектор и М иш ель-полосатые плав­
ки, долговязая Иветта с челюстью-бампером (по выражению ар­
хитектора, питаю щ его пристрастие к сравнениям в эллинисти­
ческом стиле); кроме того: Клод Лютер, отрывавш ийся от игры
на кларнете только для того, чтобы поупражняться в дзюдо или
подставить обнаженное тело солнцу, Н иколь, М аксим, Ролан и
Усач, поросш ий слоем густых черных волос поверх солидного
слоя сала... одно слово — мафия.
Еще был один, который почти никогда и не появлялся, — Кри­
стиан Кастапьош , сердцеед. Приходи он чаще, у него, понятно,
давно изъяли бы масло от загара. М ы его жуть сколько потребля­
ли, до того доходили, что заправляли им помидоры, которые тас­
кали у Опс и красавчика Жиля, первого тутошнего соблазнителя
(я о немраньше не упомянул исключительно из зависти).
Самое лучшее время было в будни утром, часиков в полдеся­
того — десять. Н ароду не слишком много, есть место позагорать
и вода чистая.
В тот день как раз мне удалось встать пораньше. Прихожу я
и, кого бы вы думали, вижу?.. Голубчика К астапьош а в желто­
лиловых плавках.

— Привет!.. — говорю я ему. — Решился?
Он весь белый-беленький. Я и М ишель на него с презрением
смотрели.
— Ага, — отвечает К астапьош эдак заговорщически. — Н а
разведку вышел.
— Ты что, никогда раньше не был? — спрашивает Мишель.
— Н икогда, — отвечает Кастапьош . — Я , знаешь, днем р а­
ботаю .
Чем занимался Кастапьош, так и осталось тайной. Одни ут­
верждали, что он работает ночным портье в отеле «М акрополис»,
другие — что состоит в связи с некой мадемуазель Лоран, наибо­
лее осведомленные уверяли, что он палец о палец не ударяет.
Короче, мне об этом ничего не известно.
— Глянь-ка, — говорит мне тут Мишель, — складненькая.
Гляжу. Каковое занятие и составляет главное развлечение в
«Делиньи». Весьма достойны е объекты попадаю тся. М иш ель,
когда видит стоящ ий, переворачивается спиной к солнцу — от
застенчивости. Н а этот раз он остался леж ать брю хом вверх.
Ничего объект, но не сногсшибательный.
— Недурно скроена, — вставляет Бизон-младш ий.
— Погодите, ребята, — заявляет К астапьош . — Не скручи­
вайте себе шеи понапрасну. Завтра не такое увидите.
М ы пропускаем мимо ушей, но он не унимается, отводит меня
в сторонку.
— Послушай, — говорит, — ты же знаешь, у меня нет от тебя
секретов.
— Естественно, — отвечаю, — у меня тоже.
— Я собираюсь жениться, — говорит. — Н о сначала я хочу
привести ее в бассейн.
— Ты что ж, помолвлен? — спрашиваю.
— Прежде, чем принять окончательное решение, невесту надо
непременно привести в бассейн,— повторяет Кристиан. — Толь­
ко тут можно узнать, как она на самом деле сложена.
— Так ты помолвлен?
— Гм., гм... — отвечает. — Возможно.
С тем он поднимается и уходит.
— Я, — говорит, — ребята, работать пошел. Д о завтра.
Ушел. Белый, ну совершенно. Не играет роли, завтра мы как
следует повеселимся. Х ватаю М иш еля и Би зона-м ладш его за
руки.
— Ребята, — говорю, — завтра Кастапьош пассию свою при­
ведет. Н адо что-то сделать.
— Жиль!.. — отвечают они в один голос.
1 0-7 6 9 7

Н а этом месте Опс приоткрывает глаза. Они тут с Жилем не­
много перемешались, и маслом от нее арахисовым разит неснос­
но. Извлекаем Жилево ухо, а ей на голову вывернутую пляжную
сумку натягиваем, чтоб не рыпалась.
— Что надо? — спрашивает Жиль.
— Требуется твоя помощь.
Он, дьявол, и в самом деле сложен, как ангел. В «Делиньи»
силачей полно: ходят, мускулами играют, на руках разгуливают,
одним мизинцем дюжину трещащих сорок поднимают. Ж иль от
них выгодно отличается. В плечах широк, в бедрах узок, фигура
прямо точеная. А видели бы вы загар: Дону Биасу, саксофонисту
с закрученными усами, до него далеко.
— Я готов, — говорит Жиль.
— Н адо у К астапьош а кралю его увести, — говорит Бизонмладш ий.
— К акова из себя? — спрашивает Ж иль.
— Завтра увидим, — говорит Мишель. — Ну что, идет?
— Идет! — отвечает Жиль.
Опс пы тается п ротестовать, он уклады вает ее на спину и
впрыскивает ей в нос пузырь лунной амбры. После чего идем мок­
ну ться.
Н а другой день мы все как один на месте в полной боевой
готовности. П лан действий тщательно разработан.
Появляется Кастапьош в черных очках, которые ему кузен из
Америки привез. А под руку с ним брюнетка, собой недурна.
Расходятся, направляю тся к кабинкам. К ристиан нас заме­
тил и покровительственно кивает. Тут М ишель встает, идет ему
зубы заговаривать, а пташ ка между тем исчезает в раздевалке.
Мишель бесподобен. Продержал К ристиана все время, пока
девица переодевалась. Она выходит; нам отсюда видно, как Кри­
стиан ее Мишелю представляет, Мишель ведет ее к нам, а Крис­
тиан наконец отправляется переодеваться.
Вот она, лапочка.
— П ознаком ьтесь, Инес, вот наш и друзья, — говорит М и­
шель. — Ребята, это Инес Барракуда-и-Альварес.
Мы — сама любезность, усаживаем ее между Ж илем и Ж ор­
жем. Ж оржу полагается ее смешить, Ж илю — охмурять.
Все идет как по маслу. Кристиан еще не вышел из раздевал­
ки, а Ж иль уже увлекал Инес за руку в сторону бара.
Выходит Кристиан.
— Где Инес? — спрашивает.
— Ах! — отвечает одна из девушек. — О на в раздевалку вер­
нулась за булавкой. Купальник не держится.

— Ну, поздравляю, — говорит Кристиану Ж орж, — она вос­
хитительна.
Кристиан — нос кверху, напыжился весь.
— П овторяю , — говорит, — прежде чем жениться, девушку
непременно надо в бассейн привести. Тут и узнаеш ь, чего она
стоит.
М ы ему всякие байки рассказываем, а время идет, незаметно
так. Кастапьош беспокоиться начинает.
— Что она там делает? — спрашивает. — Схожу за ней.
— Не стоит, — останавливает его Мишель. — Вот она сама.
Ж иль обнимает ее за талию. Оба мокрые, она, похоже, ступа­
ет не очень твердо. Идут в нашу сторону, но не к нам: проходят
мимо по краю бассейна. Она исчезает в кабинке.
— Пойду к ней, — говорит Кастапьош.
— Да что ты в самом деле, — останавливает его Мишель. —
Она же за расческой.
Ж иль тоже шмыгнул в раздевалку, но К астапьош , всецело
занятый Инес, его не заметил. Появляется Ж иль, одетый, следом
Инес. Встречаются перед ее кабинкой.
Боже! Ну и поцелуй!..
У даляю тся.
— А! — задыхается Кристиан. — А! Невероятно!..
— Не сердись, — говорю.
— Как же так? — кричит Кастапьош. — Девушка из прекрас­
ной семьи!.. Я на ней жениться собирался!..
— Я тебе все объясню, — говорю я ему. — С бассейном это ты
здорово придумал. Н о надо было тебе самому шкуру подзолотить да физкультурой подзаняться.
— Зачем?
— Знаешь, что она мне сказала? — спраш ивает Мишель.
— Что? — говорит Кристиан.
— О на мне сказала, что перед тем, как выйти замуж, надо
обязательно сходить с женихом в бассейн. Только тут можно уз­
нать, как он на самом деле сложен.

I
Кламс Ж оржобер смотрел, как его жена, красавица Гавиаль,
кормит грудью плод их любовных восторгов, трехмесячного кре­
пыша (полу — женского), что, впрочем, для последующего раз­
вития событий значения не имеет.
В карм ане у К лам са бы ло одиннадцать ф ранков, а завтра
нужно было платить за квартиру, но ни за что на свете не прикос­
нулся бы он к тюфяку, набитому тысячефранковыми банкнотами,
где спал его старший сын, которому двенадцатого апреля испол­
нялось одиннадцать лет. Кламс всегда держ ал при себе только
купюры и мелочь общей суммой до десяти франков, а все осталь­
ное откладывал. И посему в эту самую минуту он считал, что у
него только одиннадцать франков, и остро сознавал ответствен­
ность, которая ложилась на новорожденных.
— Я от дочери не отказываюсь, но ведь ей уже четвертый ме­
сяц, — сказал он. — П ора бы и помогать семье...
— Послуш ай, — ответила его жена, красавица Гавиаль, —
может, подождать, пока ей исполнится шесть (месяцев)? Ранова­
то таким малышам работать, у них от этого бывает искривление
позвоночника.
— Это верно, — сказал Ж оржобер, — но надо что-то приду­
мать.
— К огда ты мне купишь коляску для ребенка? — спросила
Гавиаль.
— Я сам тебе ее сделаю: старый ящик из-под мыла, колеса от
«паккарда», и все. Д еш ево и сердито. В О тейле все малы ш и...
разъезж аю т в... Ч ерт возьми! — вдруг закри чал он. — П риду­
мал!..

II
Красавица Гавиаль, семеня, вош ла в огромный подъезд дома
нумер сто семьдесят, — как сказала бы Каролин Лампьон, извест­
ная бельгийская звезда, — по проспекту Д ерьмоцарта. Коридор
был выложен черной и белой плиткой, слева находилась лестни­
ца с перилами из кованого-перекованого железа, спиралью обви­
вавшая шахту лифта в стиле Лю довика X, работы Буль-Буля (но
это была подделка), а под лестницей стояли две роскошные дет­
ские коляски от братьев Бюстишон и М апа с подушками из белого
кроличьего меха и ож идали явления благородны х отпрысков:
первая — прославленного семейства де Кольте де ля Фрикадель,
вторая — М арселена дю Бланманже.
Длина предыдущей фразы позволила красавице Гавиаль спря­
таться за ней и пройти мимо привратницкой незамеченной. Следу­
ет прибавить, что Гавиаль, в элегантной юбке типа «нью-лук»,
из-под которой выглядывала столь же элегантная кружевная ниж­
няя юбка (оставшаяся у нее еще от первого причастия), бережно
несла свою дочь, дарованную ей Господом в результате удачно­
го контакта с мужем, Кламсом Ж оржобером.
С первого же взгляда красавица Гавиаль поняла, что коляска
юного де Кольте была в лучшем состоянии, чем коляска дю Блан­
манже. И точно: ведь второй, гадкий м альчиш ка, пускал в нее
ручьи каждый раз, когда его нянька встречалась с молодым же­
ребцом. Странный рефлекс, ибо шестью годами позже отец юного
дю Бланманже скончался, разорившись на скачках. Но не будем
предвосхищ ать события...
С самым непринужденным видом Гавиаль вош ла в кабину
лифта, поднялась на второй этаж и спустилась пешком, чтобы
консьержка ее увидела. П отом, подойдя к коляске, нежно поло­
жила на подуш ку из кроличьего меха, набитую как дура, свою
дочь, по имени Вероника, — мы уже разъясняли выше способ со­
здания последней.
Гордо вскинув голову, Гавиаль вышла из подъезда и, толкая
коляску, повезла ее по проспекту Д ерьмоцарта.
Кламс Ж оржобер, муж Гавиаль, ждал ее в ста метрах от мес­
та происшествия.
— Отлично, — сказал он, осматривая коляску. — В магазине
ей цена тридцать тысяч. Ну, тысяч двенадцать мы за нее выру­
чим.
— Это мои двенадцать тысяч, — уточнила Гавиаль.
— Ладно, — сделал Кламс широкий жест. — Это первый опыт,
и провела его ты. Все правильно.

III
— Через час вернешь мне его? — спросил Леон Додилеон.
— Конечно, — успокоил его Кламс.
Он надел шлем Леона и посмотрелся в зеркало.
— Ничего! — сказал он. — В самый раз! П рямо как настоя­
щий мотоциклист.
— Д авай, — сказал Леон. — Ж ду здесь через час.
Час спустя Кламс остановил перед домом, где жил его старый
приятель, блестящий мотоцикл марки «Нортон» со щитками, до­
ходившими до самых осей.
— Неплохо, — сказал Леон.
Он ждал перед дверью дома, поглядывая на часы.
— Ему цена в м агазине двести пятьдесят тысяч, — сказал
Кламс. — Раз он без документов, поскольку я только что его ук­
рал, значит, больше ста тысяч за него не выручить. Н о я все-таки
не зря брал у тебя шлем, а?
— Еще бы, — ответил Л еон Д одилеон. — П ослуш ай-ка...
Может, возьмешь мой мотоцикл вместо этого? И никаких хлопот
с бумагами...
— Л адно, — согласился Кламс. — У тебя ведь тоже «Нор­
тон»?
— Да, — сказал Леон Додилеон. — Н о без трехзубчатого сцеп­
ления с гибкой передачей, как у этого.
— Д а я не отказываюсь... Идет! — ответил Кламс. — Может,
я и прогадаю, но для друга не жалко.
IV
Кламс продал мотоцикл Додилеона за сто пятьдесят тысяч и,
пока его друг сидел в тюрьме, купил себе красивую шоферскую
форму вместе с фуражкой.
— Понимаеш ь,— объяснял он жене, красавице Гавиаль (ко­
торая слушала его с миндальной улыбкой, уплетая миндальное
пирожное, в то время как Вероника потягивала из рож ка ш ам­
панское старых добрых времен), — никому ведь не придет в голо­
ву остановить маш ину диплом атического корпуса, особенно с
шофером.
— Д а, особенно с шофером, — сказала она. — Ты прав.
— Я с тем же успехом украл бы и паровоз, — объяснил Кламс
Жоржобер, — но для этого пришлось бы испачкать руки смазкой,
а лицо углем. Кроме того, несмотря на высшее образование, мо­
жет оказаться, что я не умею водить паровоз.

— Ах, — сказала Гавиаль, — ты прекрасно справишься.
— Лучше не пробовать, — ответил Ж оржобер. — Кроме того,
я не тщеславен и в среднем тысяч ста в день мне более чем доста­
точно. И есть еще одно неудобство — это рельсы. Если ездить по
путям без разрешения, то у меня будут неприятности, а на шоссе,
с паровозом, — меня же сразу заметят.
— Н ет у тебя настоящ его разм аха, — ответила красавиц а
Гавиаль. — Н о за скромность я тебя и люблю. М ожно у тебя коечто спросить?
— Все, что хочешь, милая, — сказал Кламс Ж оржобер.
Он щеголял в своей шоферской форме. Она привлекла его к
себе и что-то шепнула ему на ухо, покраснела и спрятала лицо в
че-пуховой подушке.
Кламс расхохотался.
— П родам этот посольский «кадиллак» и тут же раздобуду
тебе то, что ты просишь, — сказал он.
Операция с «кадиллаком» прошла нормально, и Кламс полу­
чил за него миллион триста тысяч франков, потому что фальши­
вые документы на «кадиллаки» теперь продавали во всех табач­
ных киосках.
Прежде чем вернуться домой, Кламс зашел к знакомому тор­
говцу одеждой. Через четверть часа он уже вернулся к Гавиаль,
неся объемистый пакет. Дело было сделано.
— Вот, милая, — сказал Кламс. — Я купил форму. Здесь все
есть, даже топорик. Ты можешь получить свою пожарную маши­
ну в любую минуту.
— И мы будем в ней кататься по воскресеньям?
— Конечно.
— И там будет большая лестница?
— Будет больш ая лестница.
— Милый, я люблю тебя!
Вероника протестовала, потому что двух детей, по ее мне­
нию, было предостаточно.
В тюрьме же для Додилеона тянулось время медленно. Он ус­
лышал шаги и поднялся, чтобы посмотреть, кто это. Надзиратель
остановился перед дверью его камеры, и в зам очной скважине
повернулся ключ. Вошел Кламс Ж орж обер.
— Здравствуй, — сказал он.
— Привет, старик, — ответил Додилеон. — Как мило с твоей
стороны, что ты пришел составить мне компанию: время здесь
тянется так медленно.
Они засмеялись, хотя шутка эта уже прозвучала выше.
— Как ты сюда попал? — спросил Леон.

— Просто идиотство, — вздохнул Ж оржобер. — Я украл для
нее эту пожарную машину, но ведь женщины ненасытны. Ей захо­
телось катаф алк.
— Д а, это уже слишком, — понимающ е заметил Додилеон,
потому что желания его жены никогда не шли дальше экскурси­
онного автобуса на тридцать пять мест.
— Представляеш ь себе? — продолж ал Кламс. — И тогда я
купил гроб, влез в него и отправился за катафалком.
— Почему же у тебя ничего не вышло? — спросил Додилеон.
— А ты когда-нибудь пробовал ходить с гробом? — сказал
Кламс. — У меня в нем нога застряла, я упал и раздавил собачку.
А так как это была собачка жены начальника тюрьмы, меня в два
счета упекли.
Леон Д одилеон покачал головой.
— Черт возьми, — сказал он. — Не везет так не везет.

Патрик безуспешно чиркал спичкой о стену — в том углу, где
облупивш аяся краска превратила ее в превосходную терку. Н а
шестом заходе спичка обломилась, и он прекратил это занятие,
потому что еще не овладел искусством зажигать короткий обло­
мок, рискуя обжечь пальцы.
Напевая песенку, в которой то и дело упоминалось имя Иису­
са, он направился в кухню. Дело в том, что его родители предпо­
читали, чтобы спички находились возле газовой плиты, а не в
шкафу с игрушками, против чего П атрик мог иметь возражения
лишь морального свойства, поскольку сила была не на его сторо­
не. Что до имени Иисуса, то это была всего только добавочная,
без особой надежды на успех ж алоба — так, некое подспорье,
ведь никто из домашних не ходил к мессе.
Встав на цыпочки, он приподнял крышку жестяной коробочки и
достал оттуда одну из тонких, облитых серой палочек. Только одну
за раз: поводов для хождения по квартире и без того было мало.
После чего он проделал обратный путь из кухни в гостиную.
Когда я вошел, огонь уже всерьез принялся за ш торы — они
горели радостным светлым пламенем. Сидя на полу посреди гос­
тиной, П ат задавался вопросом, веселиться ему или нет.
При виде заинтересованности на моем лице он почел за луч­
шее опустить уголки рта книзу.
— Послушай-ка, — сказал я ему. — И ли тебе это интересно,
и тогда нет причин кукситься, или же тебе это не интересно, и
тогда непонятно, зачем ты это сделал.
— Не так уж мне это интересно, — ответил он, — но ведь
спички придумали для того, чтобы поджигать.
С этими словами он разрыдался.
Чтобы показать ему, что не принимаю случившееся близко к
сердцу, я взял беспечный тон.

— Не горюй, — сказал я. — К огда мне было шесть, я тоже
поджег старые бидоны из-под керосина.
— У меня-то их не было. Нужно обходиться тем, что есть под
рукой.
— Иди в столовую, — сказал я, — и забудем прошлое.
— Будем играть в машинки! — радостно вскрычал он. — М ы
уже целых три дня не играли в машинки.
М ы покинули гостиную, дверь в которую я тщательно при­
творил. Ш торы сгорели дотла, и теперь огонь пожирал ковер.
— Давай, — сказал я. — Твои синие, мои красные.
Он глянул на меня, желая удостовериться, что я больше не
думаю о пожаре, и, удовлетворенный, объявил:
— А вот я тебя щас обштопаю.
После часа игры в м аш инки и нескончаемой дискуссии об
уместности реванш а мне удалось отвести П атр и ка в комнату,
где, по моим уверениям, его со страстным нетерпением поджида­
ла короб очка с красками. П отом , закутавш ись в простыню , я
проник в гостиную, чтобы в зародыше удушить пожар, который я
ни в коем случае не собирался принимать близко к сердцу.
Там уже ничего не было видно: все плавало в тяжелом смрад­
ном дыму. Я попытался было разобраться, какой запах преобла­
дает, паленой ш ерсти или горелой краски, но сотрясш ий меня
приступ кашля прервал мои размышления. Отдуваясь и сплевы­
вая, я обмотал простыней голову, но почти тотчас же ее размо­
тал, потому что упомянутая простыня занялась.
Воздух пронизывали горящие обрывки, пол скрипел и посви­
стывал. Веселые огненные язычки сновали тут и там, передавая
свой ж ар тому, что еще не горело. П очувствовав, как жгучий
язык пламени забирается ко мне в штанину, я признал себя побеж­
денным и ретировался, прикрыв за собой дверь. Из столовой я
направился в комнату сына.
— Горит будь здоров, — сообщил я ему. — Знаешь что, да­
вай-ка вызовем пожарников.
Я подош ел к столику, на котором стоял телефон, и набрал
174-17-175.
— Алло? — сказал я.
— Алло, — ответили мне.
— У меня тут пожар.
— Адрес?
Я назвал широту, долготу и высоту квартиры.
— Хорошо, — ответили мне. — Соединяю вас с вашими по­
жарниками.
— Спасибо, — сказал я.

Мне быстренько устроили новое соединение, и я поздравил
себя с тем, что телефонная служба работает как часы, но мысли
мои перебил жизнерадостный голос:
— Алло?
— Алло, — ответил я. — Это пожарники?
— Один из них, — уточнили в трубке.
— У меня тут пожар, — сообщил я.
— Вам повезло, — отозвался пожарник. — Хотите условить­
ся о встрече?
— А что, вы разве не можете приехать сейчас же?
— И склю чено, месье, — возразили мне. — У нас запарка,
пожары повсюду. Послезавтра в три часа — вот все, что я в си­
лах для вас сделать.
— Договорились, — сказал я. — Спасибо вам. До послезавтра.
— Д о свидания, месье, — ответили мне. — Не дайте огню
угаснуть.
Я позвал П ата.
— Собирайся, — сказал я ему. — Поедем на несколько лет к
тетушке Суринам.
— Потрясно! — обрадовался Пат.
— Видишь, зря ты устроил пожар сегодня, — сказал я. — Рань­
ше чем через два дня пож арников не дождешея. А не то ты бы
поглядел на их машины!..
— Скажи, — спросил Пат, — ведь спички придумали для того,
чтобы поджигать, так или нет?
— Само собой, — ответил я. — А для чего же еще, по-твоему,
они нужны?
— Тот тип, который их изобрел, форменный идиот, — заявил
Пат. — Н еправильно это, чтобы спичкой можно было поджечь
ВСЁ.
— Ты прав, — согласился я.
— Ладно, тем хуже, — заключил он. — Пошли играть. Толь­
ко теперь твои, чур, синие.
— Поиграем в такси, — сказал я. — Поторапливайся!

/
Чтобы выйти из лицея, вы проходили корпус младших клас­
сов и высокую серую стену, окружавшую двор старших. У стены
росли деревья. Земля была покрыта шлаком (не путать со злаком,
щелоком и жмаком), который здорово скрипит, если на него сту­
пить подбитым гвоздями башмаком.
Лагриж, Робер и Тюрпен (которого, в зависимости от настро­
ения, звали то Тюрбаном, то Чурбаном) неслись к выходу. Высо­
кая решетка лицея выходила в устланный замш елыми плитами
переулок, которы й вел к скверу со скверными платанами, отде­
лявшему его от проспекта Императрицы.
М енее взы скательны е ученики дово льство вал и сь игрой в
шарики в сквере, который они находили как нельзя более подхо­
дящим для треугольника, кружка и других фигур, которые в чес­
ти у поклонников этого благородного спорта. Н о Лагриж, Робер
и Чурбан отдавали предпочтение пенсионеру.
Этот старый пень-пенсионер ходил с резной тростью, в выц­
ветшей шляпе и старом пальто, передвигался он скрючившись,
вместо волос имел слипшуюся мочалку непристойного цвета.
Верный своим привычкам, предмет их страсти ровно без деся­
ти двенадцать появлялся у ограды лицея. Л агриж первый подме­
тил сходство его походки с поступью индейца на тропе войны.
И так, отстав м етра на три, они шли гуськом вслед за ним. По
проспекту И м п ер атр и ц ы он д оходил до просп екта М арш ал а
Дюму. Там троица убегала направо, чтобы не пропустить поезд в
двенадцать сорок пять, а пенсионер шел налево, удаляясь в неиз­
вестном направлении.
Вся жизнь теперь заклю чалась в игре; а тип оказался не то
глуховатым, не то придурковатым и терпеливо сносил отборные

ругательства и издевки, на которые не скупились Робер, Лагриж
и Чурбан, чье настоящее имя, как известно, Тюрпен.
II
Великие открытия нередко совершаются по воле случая, вот
и в тот четверг, пробегая вдоль стены, Л агриж совершенно слу­
чайно растянулся во весь рост на шлаке. Он слегка ободрал ко­
ленку — что не имело никакого значения — и, вставая с земли,
поднял замечательный круглый кремень. Он мог потягаться с лю ­
бым ш аром для игры, но это был еще и настоящий камень.-Лаг­
риж крепко держал его в руке. В тот же день у Робера появилась
забавная идея: он придумал, что горб у пенсионера резиновый и
подпрыгивает, как мячик. Не успел еще Лагриж осознать все это,
как рука его, опережая доводы рассудка, бросила камень, и тот с
эдаким глухим стуком врезался прямо в горб.
Прежде чем пенсионер успел обернуться, три хитроумных сиу
уже скрылись за деревьями и наблю дали, как он надтреснутым
голосом призывает небеса в свидетели своих несчастий — зрели­
ще было поистине восхитительное.
— Ну ты даешь! — взволнованно прош ептал Робер.
— Представляешь, — сказал Чурбан, — он-то думает, что на
него что-то с дерева свалилось.
Лагриж раздулся от удовольствия.
— Чего там, ерунда, горб-то резиновый.
П риятели посмотрели на него с восхищением, а пенсионер,
ругаясь и время от времени оборачиваясь, шел дальше. Теперь
они могли идти за ним, только перебегая от дерева к дереву, и все
это придавало игре особый интерес.
III
И гра с каждым днем совершенствовалась. Чурбан, Лагриж и
Робер состязались в изобретательности. Н а уроках рисования
папаши М иш она они с любовью мастерили модернизированные
снаряды, наполненные разного рода жидкостями: чернилами, слю­
ной, смешанной с толченым мелом, разведенными водой кусоч­
ками краски с парт. Во вторник на следующей неделе Робера осе­
нило: он напрудил прямо в сверхмощную бомбу, которую тут же,
в момент изобретения, нарекли атомной. В среду Чурбан, не же­
лая отставать, принес маленькую игруш ечную стрелу от лука,
которую они основательно пропитали ядом, обработав настой­
кой из мокриц, растертых в прилипнине.

Когда стрела вонзилась пенсионеру в спину, он остановился
как вкопанный и резко разогнулся. Друзья думали, что он развер­
нется и, как матерый вепрь, ринется на них, но тот ничего не ска­
зал и через минуту согнулся еще ниже, покачал головой и пошел
прочь, не оборачиваясь. Перья стрелы маленьким голубым пят­
нышком выделялись у него на спине.
IV
Н азавтра Робер и Лагриж не находили себе места, они вошли
в азарт, нужно было любой ценой переплюнуть Чурбана. У Лагрижа был в запасе один неплохой замысел. Когда они, как обыч­
но, выслеживали свою жертву, Лагриж выскочил из-за деревьев
и стал красться следом за пенсионером так близко, что, казалось,
прирос к нему. П отом вдруг остановился, отстал на несколько
ш агов и подал знак приятелям, чтобы привлечь их внимание.
— Во дает! — выпалил Робер вне себя от нетерпения.
Чурбан ничего не ответил; он завидовал.
Лагриж разбежался и, как в чехарде, вскочил верхом на горб.
Старик покачнулся, но все же устоял на ногах.
— Но, кляча, пошла! — кричал Лагриж.
Старик так резко повернулся, что Лагриж не удержался и сва­
лился на землю. П ока Лагриж поднимался, старик вынул из кар­
мана руку. В руке он держ ал пятизарядны й револьвер старого
образца; медленно и старательно он всадил все пять пуль в упор в
Л агриж а. После третьей пули Л агриж еще пы тался подняться,
потом он рухнул и затих, странно скрючившись.
Старик же продул ствол револьвера и опустил его в карман.
Робер и Чурбан удивленно смотрели на Лагрижа и какую-то не­
понятную лужу, образовавшуюся у него под поясницей. А пенси­
онер тем временем шел дальше, на перекрестке он свернул нале­
во, на проспект М арш ала Дюму.

I
В пятницу, первого апреля, Гузен вдруг почувствовал, что
для него началась полоса сплошных удач. С утра он надел свой
лучший костюм в овальную коричневую клетку, повязал фильде­
косовый галстук и всунул ноги в ботинки с узким носком, кото­
рые так звучно стучали по тротуару. Выйдя из дома, он прошел
пятьдесят метров и тут увидел, как очаровательная девушка по­
скользнулась на каком-то непотребном предмете, брошенном по­
среди дороги одним злонамеренным арабом. Гузен помог ей под­
няться.
— Благодарю вас, — сказала девушка, обворожительно улыб­
нувш ись.
— Постойте, я надену темные очки, — тонко пошутил Гузен.
— Но зачем? — искренне удивилась она.
— Солнце здесь ни при чем, ослепляет ваша улыбка.
— М еня зовут Л изетта, — представилась девуш ка, оценив
комплимент.
— Могу я предложить вам что-нибудь для поднятия настрое­
ния?
— О! — сказала она, покраснев, и сердце Гузена занялось
жарким пламенем.
Т огда он повел ее к себе, и в течение нескольких дней они
отдавались всем доступным земным радостям. А во вторник, пя­
того апреля, она сказала:
— Завтра мой день рождения.
— Радость моя! — сказал Гузен.
И на следующий день подарил ей очаровательны й флакон
духов стоимостью восемнадцать франков.

II
Когда в пятницу, восьмого апреля, Гузен выходил из метро,
его пребольно толкнул и едва не сшиб с ног какой-то тип. Гузен
схватил наглеца за шиворот. Тот извивался и пытался вырвать­
ся. И вдруг Гузен зам етил у него в руках дамскую сумочку и
понял, что дело не чисто. Вскоре подоспела сама дама, молодая и
соблазнительная, и потребовала объяснений. Полицейский арес­
товал вора, поздравил Гузена и вернул сумочку владелице.
— Ах, сударь, -— сказала дама в замешательстве от избытка
благодарности, — вы спасли мне больше, чем жизнь. Как выра­
зить вам мою признательность? Что я могу для вас сделать?
— П озвольте просто полю боваться на вас... — откровенно
сказал Гузен. — Больше мне ничего не надо...
В этот момент он получил по спине чемоданом: какой-то уг­
рюмый носильщ ик грузил багаж клиента с Л ионского вокзала.
Гузен вслух вы разил желание найти для лю бования более спо­
койное место. Д ам а согласилась, и они пошли в вышеозначенное
место выпить по стаканчику за знакомство. После выш еуказан­
ного стаканчика последовал другой, а потом они несколько раз
повторили. В результате многочисленных повторений дама поте­
ряла всякий стыд. Посему Гузен отвел ее к себе и предавался с
ней плотским утехам при всяком удобном случае. Ведь с Лизеттой они полю бовно расстались еще накануне, и теперь сердце и
все члены его были свободны.
Н овая пассия звалась Ж озианой и была одарена на редкость
выразительными задними полушариями.
Во вторник, одиннадцатого числа, она сказала Гузену:
— Завтра у меня день рождения.
— К уколка моя! — сказал Гузен.
И подарил ей на следующий день восхитительную безделуш­
ку — маленького перламутрового поросенка, который обошелся
ему в девятнадцать франков.
III
В пятницу, пятнадцатого апреля, Гузен садился в такси (ему
все же пришлось расстаться с Ж озианой, которую призвала к себе
в провинцию зловредная, но щ едрая тетуш ка), как вдруг в его
руку вцепилась очаровательная молодая особа. Она была рыже­
волоса и тяжело дышала от быстрого бега.
— О сударь... Сударь... — залепетала она. — В какую сторо­
ну вы едете?

— В сторону Терн, — ответил Гузен, разгляды вая собесед­
ницу.
— Пожалуйста, возьмите меня с собой! Я опаздываю!
— Ну конечно! — воскликнул Гузен, которому нельзя было
отказать в галантности.
Особа села в машину, и тогда Гузен, немного волнуясь, спро­
сил ее:
— Скажите, ваш день рождения приходится на девятнадца­
тое апреля, не так ли?
— О ткуда вам это известно? — удивилась спутница. Гузен
принял смиренный вид и просунул руку ей под юбку.
— Позвольте вам помочь, — сказал он, — у вас чулок пере­
вернулся.
Несколько минут спустя такси поменяло направление, и все
закончилось сценами, запрещенными для лиц, не достигших шест­
надцатилетнего возраста. Зрелище, однако, пришлось бы им по
вкусу, взгляни они на него хоть одним глазком.
IV
Двадцать второго апреля, которое снова оказалось пятницей,
Гузен спускался по лестнице. Н а втором этаже он повстречал
миниатюрную сильфиду с горящими как уголь глазами. Похоже,
она заблудилась.
— Простите, сударь, — проговорила нимфа, — вы случайно
не доктор Клюпитцик?
— Нет, — сказал Гузен, — доктор живет на третьем.
— Я была на третьем, звонила, но никто не открывает.
— Может быть, я вам помогу? — сказал Гузен. — Кстати ска­
зать, ваш день рождения наверняка будет двадцать шестого чис­
ла этого месяца.
— А вы что, прорицатель? — юная особа была не на шутку
заинтригована.
— У меня нюх, — сказал Гузен.
Он почувствовал, что удача по-прежнему сопутствует ему, и
добавил:
— Кроме того, у меня весьма обширные познания в области
анатомии. Так что я весь к вашим услугам.
— Н о как же... — заколебалась красотка, — не могу ведь я
раздеваться прямо на лестнице.
— Я живу на четвертом, — сказал Гузен.
К ак раз накануне рыжеволосая подружка вернулась к мужу,
и Гузен снова был свободен. Вследствие чего он три часа кряду

демонстрировал прелестной блондинке технику пальпации, от
которой та пришла в такой восторг, что задержалась у него на
несколько дней. К несчастью , в четверг приш ла пора расста­
ваться.
А в пятницу, двадцать девятого, в восемь часов утра Гузен
еще лежал один в постели, когда позвонили в дверь. Он встал и
пошел открывать. Н а пороге стояло обольстительное создание в
возрасте от двадцати до двадцати четырех весен.
— Я принесла вам почту, — сказало создание.
Гузен припомнил, что консьержка и впрямь собиралась на
недельку сдать дела племяннице.
— Так вы Аннетта? — спросил он. — Ну тогда заходите, вы­
пьем что-нибудь по случаю знакомства.
— С удовольствием, — согласилась она. — А вы куда обхо­
дительней, чем доктор Куплитцик.
— Как можно не быть обходительным с такой очарователь­
ной девушкой? — воодушевленно признался Гузен.
И взял ее за руку.
Десять минут спустя гостья вынуждена бы ла раздеться: от
слишком крепкого напитка ее бросило в жар.
Сгорая от страсти, Гузен вожделенно ш арил глазами в пуши­
стых местечках, выискивая, куда бы припасть губами. Недюжин­
ные силы проснулись в нем.
— Вы, конечно же, родились в апреле... — пробормотал он,
пока она устраивалась у него на коленях.
— П очем у в апреле? — удивилась А ннетта. — Вовсе нет.
Я родилась семнадцатого октября.
Гузен побледнел:
— К ак октября?
И золото превратилось в презренный свинец. Гузен так и не
сумел дойти до победного конца, поскольку орудие победы пре­
дательски вы пало из его рук. Он остался один-одинешенек на
бесславном поле брани, меря гневным взглядом коварного из­
менника. А на лестнице стихал возмущенный стук звонких каб­
лучков.

I
Пятого августа в восемь часов на город опустился туман. Он
был легок и необы чайно плотен, но, странное дело, совсем не
стеснял дыхания. Туман имел голубоватый оттенок.
Ложился он несколькими слоями. Сначала он клубился в двад­
цати сантим етрах от земли, и при ходьбе люди не видели соб­
ственных ног. Ж енщина из двадцать второго дома по улице Свя­
того Х рена вы ронила ключ около двери и никак не могла его
найти. Ш есть человек бросились ей помогать, в том числе один
младенец; тут как раз опустился второй слой. Ключ нашли, зато
потеряли младенца: под покровом тумана он выплюнул соску и
ушел на все четыре стороны, горя желанием познать радости бра­
ка и устроить личную жизнь. В то же утро были утеряны тысяча
триста шестьдесят два ключа и четырнадцать собак. А ры боло­
вы, одурев от бесполезного смотрения в одну точку, побросали
удочки и отправились на охоту.
Туман стекал по покаты м улицам, скапливался в низинах,
струился по сточным канавам, просачивался в вентиляционные
отдушины. Вскоре молочно-белесый поток затопил тоннели мет­
ро и поднялся до уровня семафоров; тогда встали поезда. Как раз
в этот момент опустился третий слой, и пешеходы утонули по ко­
лено в бледном мареве.
Обитатели высоких кварталов не предполагали сначала, что
их постигнет та же участь, и зубоскалили над теми, кто жил близ
набережных. Н о через неделю наступило всеобщее примирение,
потому как все одинаково бились о мебель в собственных кварти­
рах: туман залил город вплоть до верхушек самых высоких зда­
ний. Только церковная колокольня торчала еще некоторое время
над молочным морем; новый прилив, однако, поглотил и ее.

II

О рвер Л атю иль продрал глаза тринадцатого августа после
трехсот часов беспробудного сна. За несколько дней до того он
крепко напился. Пил, видать, не дрянь какую-нибудь, потому что,
проснувшись, он решил, что ослеп. Кругом вроде как ночь, и все
же что-то не так: будто на опущенные веки падает свет зажжен­
ной лампы. Н о глаза-то ведь открыты! Орвер пошарил наугад и
нащ упал ручку приемника. П о радио передавали новости. Он
начал кое-что понимать.
Перестав прислушиваться к скороговорке диктора, Орвер за­
думался и поскреб пупок. Потом понюхал ноготь и заключил, что
пора принимать ванну. Впрочем, туман объял мир, как Ноя — це­
ломудренный покров, как священное покрывало богини Танит —
Саламбо; он обрушился, как беда на наш бренный мир; вырос, как
бельмо на глазу. И на кой, спрашивается, ванна? К тому же туман
издавал нежный аромат бархатистого персика и перебивал все ес­
тественные телесные запахи. Звуки, напротив, резонировали луч­
ше обычного и, окутанные белой ватой тумана, приобретали мо­
лочный, светлый тембр лирического сопрано, верхний регистр ко­
торого погнулся от чрезмерных усилий; в результате пришлось со­
чинить ему замену из литого серебра.
Перво-наперво Орвер мысленно отмел от себя все вопросы
и решил жить дальше, как будто ничего не произошло. Вслед за
тем он без особых проблем оделся, потому что все вещи лежали
на своих обы чны х местах: что-то повисло на стульях, что-то
валялось под кроватью , носки были аккуратно заткнуты в бо­
тинки, из коих один торчал в вазе, а другой притаился под ноч­
ным горшком.
«Боже ты мой Господи, — подумал Орвер, — ну и штука этот
туман».
Мысль, конечно, оригинальностью не отличалась, зато убе­
регла его от экзальтации, примитивного восторга, уныния и чер­
ной меланхолии, приравняв невероятное явление к рядовому фак­
ту. И начав уже привы кать в непривычному, Орвер отважился
кое на какие житейские эксперименты.
— Расстегну-ка я ширинку и спущусь к хозяйке, — сказал он
сам себе. — Там разберемся, туман это или не туман.
И бо извечно-французский картезианский дух заставлял его
сомневаться в непроглядности тумана, даже если кругом не ви­
дать ни зги. Радио тоже доверять нельзя: может, они нарочно лап­
шу на уши вешают, чтобы с толку сбить. Н а радио, как известно,
одни кретины сидят.

— Вот так, вытащим его наружу и пойдем, — сказал Орвер.
Он вытащил его наружу и пошел. Н а лестнице он с удивлени­
ем обнаружил, что первая ступенька скрипит, вторая — хрустит,
четвертая — трещит, седьмая — скрежещет, десятая — вздыхает,
четы рнадцатая — стенает, семнадцатая — покряхтывает, двад­
цать вторая — посвистывает, а латунные перила, отпаявшиеся от
последнего столбика, побрякиваю т.
Кто-то шел навстречу, прижимаясь к стене.
— Кто это?— спросил Орвер и остановился.
— Л ерон, — ответил господин Л ерон, живш ий в квартире
напротив.
— Добрый день, — сказал Орвер. — А я Латюиль.
Он протянул руку, ухватился за что-то твердое — но тотчас с
удивлением выпустил. Лерон смущенно хихикнул.
— Вы уж извините, — сказал он, — все равно никому не ви­
дать. А туман этот чертовски горячий.
— Это точно, — сказал Орвер.
Он подумал о своей расстегнутой ширинке и оскорбился, что
Лерону пришла в голову та же самая мысль.
— Ну что ж, всего хорош его,— сказал Лерон.
— Всего, — ответил Орвер, украдкой высвобождая три ды ­
рочки на ремне.
Брюки упали к его ногам. Он подобрал их и спустил в лест­
ничный пролет. Туман и в самом деле был горяч, как только что
снесенное перепелиное яичко. Н а кой, спрашивается, ходить оде­
тым? Лерон, тот шляется в чем мать родила, тряся своими причин­
далами. Так что, была не была.
Пиджак и рубаш ка полетели вслед за брюками. Ботинки О р­
вер решил оставить.
Спустившись на первый этаж, он тихонько постучал в окно
привратницкой.
— Мне нет писем? — спросил он.
— Ах, это вы, господин Латюиль! — прыснула со смеху тол­
стуха-консьержка. — Вечно-то вы шутки шутите... Выходит дело,
вы все проспали? Я не хотела вас будить... Ах, жаль, вы не видели
первые дни тумана. Все просто с ума посходили! Теперь уж ниче­
го, привыкли...
Орвера обдало столь мощной волной терпких духов, что даже
туман не спас: дам а шла к нему.
— Куш ать, правда, не очень удобно, — продолжала она. —
Н о туман этот такая странная вещь... Он очень питательны й.
Я вообще-то на аппетит не жалуюсь, и вот, представьте, уже три дня
ничего не ем. Хлебушка немножко да водички — вот и все, и сыта.

— Вы так похудеете, — сказал Орвер.
— О-хо-хо! — закудахтала она своим особенным смехом, будто
мешок орехов покатился по лестнице с седьмого этажа. — А вы
пощ упайте, господин Орвер, вы посмотрите, в какой я чудной
форме. А плечи-то, плечи как поднялись... Потрогайте.
— Я... м-м-м... — промычал Орвер.
— Д а нет, вы только потрогайте!
Она нашла его руку и возложила ее на самую выступающую
часть одного из так называемых плеч.
— Чудеса, — согласился Орвер.
— Мне ведь сорок два года, — призналась хозяйка. — А? Раз­
ве даш ь столько? Ч то ни говори, а у женщин моей комплекции,
которые в теле, всегда есть за что подержаться...
— Бог ты мой! — вдруг смешался Орвер. — Вы что же, совсем
без ничего?
Опустив руку, он как раз наткнулся на полное отсутствие чего
бы то ни было.
— А вы разве одеты? — спросила толстуха, придвигаясь ближе.
— И то правда, — сказал Орвер. — Ч его это мне в голову
взбрело?..
— Так ведь по радио говорили, — продолжала дама, — это
все эротот рахический аэрозоль.
— Ах, вот оно что, — охнул Орвер в тот момент, как его со­
беседница, прерывисто дыша, вошла с ним в соприкосновение.
Ну и влип же он с этим чертовым туманом!
— Стойте, стойте... Послушайте, мадам П аню ш ... — Орвер
попробовал было освободиться. — М ы же не свинки какие-ни­
будь... Ну да, эрототрофический туман... Т ак ведь надо же, черт
побери, держать себя в руках.
— Ох! Ах! — срывающимся голосом простонала Панюш, но
руки положила куда надо.
— Мне вообще-то говоря все равно, — с достоинством произ­
нес Орвер. — Выкручивайтесь как знаете, а я и пальцем не ше­
вельну.
— Ну что ж, — обиженно проговорила дама, не думая отсту­
пать. — Только господин Лерон, надо вам заметить, куда любез­
нее. С вами все придется делать самой.
— П ослуш айте, я только глаза продрал... К огда мне было
привыкнуть?..
— Д а уж я вас научу, — проворковала толстуха.
Н а то, что произош ло дальше, лучше опустить завесу наше­
го бренного мира, как целомудренное покрывало на наготу Ноя,
а может, Саламбо или как бельмо на глаз богине Танит.

Из привратницкой Орвер вышел свежий как огурчик. Н а ули­
це он прислушался. Чего-то не хватало. П отом понял: не слышно
было машин; зато отовсюду доносились пение и дружные взрывы
смеха.
Н есколько обескураженный, он пош ел по мостовой. Ухо с
трудом привыкало к обш ирности звукового пространства, и от
этого трудно было ориентироваться. Орвер заметил, что рассуж­
дает вслух.
— Святые угодники! — сказал он. — Эрототрофический ту­
ман!
Разнообразием , как мы видим, его рассуждения не отлича­
лись. Н о поставьте себя на место человека, которы й, проспав
одиннадцать дней кряду, очнулся в кромешной тьме и окунулся в
ядовитую атмосферу повального распутства, да к тому же еще
обнаружил, что его квартирная хозяйка, обросшая жиром старая
развалина, превратилась за это время в Валькирию с сочными,
острыми грудями, в этакую Цирцею, жадно зовущую в пещеру
нечаянных наслаждений.
— Черт знает что такое! — добавил Орвер, желая выразиться
точнее.
Внезапно он обнаружил, что стоит посреди улицы. Испугав­
шись, он попятился и наконец уперся в стену, затем прошел мет­
ров сто, не решаясь от нее отдалиться.
Так Орвер добрался до булочной. Следуя правилам приклад­
ной гигиены, он вознам ерился принять некоторое количество
пищи, дабы восполнить затраты на интенсивную физическую де­
ятельность. И вошел в лавку купить булочку.
Внутри стоял неописуемый гвалт. Орвер был человек без пред­
рассудков, но когда он понял, какой платы требует от своих кли­
ентов хозяйка (а от клиенток — хозяин) — волосы у него на голо­
ве встали дыбом.
— Я вам даю хлеба на два фунта, — вопила булочница, — и
вправе требовать от вас соответствующих габаритов!
— Но, сударыня, позвольте... — проскрипел старческий фаль­
цет, и Орвер узнал голос Курпипа, старичка-органиста из церкви
на набережной.
— А еще на трубчатом органе играет! — не унималась хозяйка.
— В таком случае я пришлю вам свой орган, — с вызовом
парировал старичок и реш ительно устремился к дверям, возле
которых все еще мялся Орвер.
Удар пришелся как раз в солнечное сплетение, и Орвер пере­
сталдышать.
— Следующий! — рявкнула булочница.

— Мне бы булочку, — выдохнул Орвер, держась за живот.
— Четырехфунтовую булку для господина Латюиля! — про­
возгласила хозяйка.
— Ой, нет! Мне бы маленькую! — попросил Орвер.
— Негодяй! — возмутилась продавщ ица и позвала мужа. —
Эй, Люсьен, займись-ка им! Покажи ему, где раки зимуют.
Волосы Орвера опять встали торчком, и он обратился в бег­
ство. Н а пути его оказалась витрина. Она стойко выдержала удар.
Осторожно огибая последующие препятствия, Орвер выбрал­
ся на улицу. Оргия в булочной продолжалась; детей обслуживал
подмастерье.
— П роклятье, едва ноги унес, — с ненавистью проговорил
Орвер. — Как же, клюну я на тебя, с таким-то мордоворотом!
Тут он вспомнил, что за мостом есть кондитерская. Ах, что
там за официантка: семнадцати годков, ротик бантиком и белый
передничек с оборкой... А вдруг на ней ничего нет, кроме пере­
дничка?
И Орвер сломя голову бросился на поиски кондитерской. Раза
три он упал, споткнувшись о мудрено переплетенные человече­
ские тела. Ему недосуг было разбирать, что там у них где, но один
раз он все же нащупал пятерых участников.
— Это же Рим какой-то! — проборм отал он. — Q uo vadis!
Фабиола! М атерь Божия! Вот это оргии!
Орвер потер лоб, на котором после соприкосновения с витри­
ной вскочила ш иш ка величиной с голубиное яйцо. И ускорил
ш аг, ибо кое-какой предмет, являвш ийся неотъемлемой частью
его самого, но отстоявший от тела на солидную дистанцию, вы­
нуждал его поторапливаться.
Вычислив, что кондитерская уже близко, Орвер прижался к
стене, надеясь сориентироваться на ощупь. Он без труда узнал
витрину антиквара: к большому треснутому стеклу, не давая ему
развалиться, был привинчен круглый кусок фанеры. Значит, до
цели еще два дома.
При входе Орвер со всего маху врезался в чью-то неподвиж­
ную спину. От неожиданности он вскрикнул.
— Эй, ты, полегче! — осадил его зычный голос. — А ну выта­
щи у меня из задницы, чего туда всунул... Не то ща морду набью!
— Но ведь я... м-м-м... Что это вам в голову взбрело? — ска­
зал Орвер и сделал ш аг влево, пытаясь проскочить. Опять чья-то
спина.
— Ч его надо? — остановил его другой мужской голос. —
В очередь становитесь, как все.
Раздался дружный хохот.

— Пардон, не понял, — сказал Орвер.
— Чего ж тут непонятного? — вмешался третий. — Ведь вы к
Нелли?
— К Нелли, — робко согласился Орвер.
— Ну вот и становитесь в очередь. Шестьдесят первым будете.
Орвер ничего не ответил и совсем сник: он так и не узнает,
был ли на ней белый передничек с оборкой.
Он свернул в первый переулок налево и сразу столкнулся с
женщиной, шедшей ему навстречу. О ба шлепнулись на тротуар.
— Простите меня, — сказал Орвер.
— Я сама виновата, — ответила женщина. — Вы, как и поло­
жено, шли по правой стороне.
— Позвольте, я помогу вам подняться, — предложил Орвер. —
Вы что же, совсем одна?
— Вы тоже один? Надеюсь, у вас из-за спины не выскочат еще
пятеро и не бросятся на меня все разом?
— А вы действительно женщина? — засомневался Орвер.
— Убедитесь сами, — сказала она.
Они потянулись друг к другу, и Орвер почувствовал на щеке
прикосновение длинных шелковистых волос. Оба все еще стояли
на коленях.
— Где тут можно найти уединенный уголок? — спросил О р­
вер.
— Только посреди улицы, — сообразила женщина.
Взяв за точку отсчета край тротуара, они выбрались на сере­
дину мостовой.
— Я хочу вас, — проговорил Орвер.
— И я вас хочу, — откликнулась женщина. — Меня зовут...
Орвер остановил ее:
— Какая разница? Я хочу знать о вас только то, что мне от­
крою т руки и тело.
— Тогда идите, — позвала она.
— Н а вас, оказывается, нет одежды, — заметил Орвер.
— Н о ведь и на вас тоже.
Он лег рядом.
— М ы можем не торопиться, — сказала она. — Начинайте со
ступней и постепенно поднимайтесь выше.
Орвер не сдержал изумления.
— Только так вы узнаете, какая я, — объяснила женщина. —
Вы ведь сами сказали, что прикосновение теперь — единствен­
ный источник познания. И вам не смутить меня взглядами. Ваша
эротика долж на быть эротикой действия. Д авайте же будем от­
кровенны и непринужденны.

— Как вы хорош о говорите, — сказал Орвер.
— Я читаю «Тан Модерн», — призналась женщина. — Ну же,
посвятите меня скорее в тонкости эротического искусства.
И Орвер начал обряд посвящения. Он совершил его несколь­
ко раз всеми ему известными способами. П одруга проявила не­
сомненное дарование в новой для себя области. Кроме того, гра­
ницы допустимого значительно раздвигаются, когда нет опасно­
сти, что зажжется свет. И, наконец, есть вещи, которые никогда
не надоедаю т.
Итак, Орвер преподал ей несколько углубленных уроков тех­
ники. Полученные знания были столь удачно применены на прак­
тике, что вскоре между ним и женщиной установились теплые,
доверительные отношения.
Так зажили они простой и тихой жизнью, которая делает лю­
дей похожими на бога Пана.
III
П рош ло время, и по радио объявили, что ученые отмечают
ослабление тумана и значительное снижение его уровня.
Так как опасность и впрямь была нешуточная, созвали боль­
шой совет. Н о человеческий гений неистощим на выдумки, и по­
тому решение было вскоре найдено. Когда туман наконец рассе­
ялся, что подтвердили хитроумные приборы, человечество не пре­
кратило счастливого существования: все заблаговременно успе­
ли выколоть себе глаза.

I
Ольн старательно прижимался к стенам домов и на каждом
шагу озирался с самым подозрительным видом. Дело сделано —
он похитил золотое сердце отца М имиля. П равда, беднягу при­
шлось слегка выпотрош ить, вспороть ему садовым ножом груд­
ную клетку; однако не следует быть слишком разборчивым в сред­
ствах, когда представляется случай заполучить золотое сердце.
Пройдя триста метров, Ольн демонстративно снял воровской
картуз, швырнул его в люк водостока и надел фетровую шляпу,
какие носят люди порядочные. П оходка его сразу стала уверен­
нее, мешало только золотое сердце отца М имиля: еще теплень­
кое, оно противно екало в кармане. А Ольну так хотелось рас­
смотреть его не спеша — золотые сердца одним своим видом сти­
мулируют жажду злодеятельности.
В одном кабельтове от первого люка Ольну попался второй,
побольше, и туда полетели орудия убийства: дубинка и нож. Н а
них оставались пятна крови, присохш ие волосы и, наверняка,
немало отпечатков пальцев, так как Ольн всегда все делал осно­
вательно. Липкую от крови одежду он снимать не стал: публика
все же не привыкла, чтобы убийцы были одеты как все люди, а со
своим уставом под монастырь лезть не пристало.
Н а стоянке такси он выбрал машину поярче и поприметнее:
старый «драндулетти» модели тысяча девятьсот двадцать третье­
го года, с плетеными сиденьями, остроконечны м багаж ником ,
кривым шофером и помятым задним бампером. Атласный верх в
малиновую и желтую полоску придавал ему вид поистине неза­
бываемый. Ольн сел в машину.
— Куда ехать, хозяин? — спросил шофер, судя по акценту —
украинский эмигрант.
— Вокруг квартала.

— Сколько раз?
— П ока не засечет полиция.
— A -а... э-э... — вслух размышлял шофер, — тогда как же...
скорость все равно прилично не превысишь, так, может, поехать
по левой стороне, а?
— Д авай .
Ольн опустил верх и выпрямился на сиденье, чтобы был заметен
его окровавленный костюм, который в сочетании с головным убором
честного человека наводил на мысль, что ему есть что скрывать.
Они сделали двенадцать кругов, пока наконец не встретили
служебного пони с полицейским номером. П они был выкрашен в
стальной цвет и тащил легкую плетеную повозку с гербом горо­
да. Обнюхав «драндулетти», он заржал.
— Ага, — сказал Ольн. — Они нас выследили. Поезжай те­
перь по правой стороне, а то еще, не дай Бог, ребенка задавим.
Чтобы пони не выдохся и не отстал, шофер сбавил скорость
до минимума. Ольн хладнокровно командовал, куда ехать, и вско­
ре они добрались до района многоэтажных домов.
Тем временем к первому пони присоединился еще один, вык­
рашенный в такой же цвет. Он тоже тащ ил повозку, в которой
тоже сидел полицейский в парадной форме. П ока коллеги шепо­
том совещались, тыча пальцем в Ольна, их пони, одновременно
поднимая копы та и потряхивая головами, трусили бок о бок, в
добром согласии, как пара голубков.
Облюбовав подходящий дом, Ольн велел шоферу остановить­
ся и выпрыгнул на тротуар, перемахнув через дверцу, чтобы по­
лицейские как следует разглядели кровь на его одежде.
Затем он вошел в подъезд и направился к черной лестнице. Не
спеша поднялся на последний этаж, где располагались комнаты
прислуги. В обе стороны от лестничной клетки тянулся темный,
выложенный шестиугольной плиткой коридор. В левом его конце
было окно, выходившее на внутренний дворик, между ванными и
ватерклозетами. Туда и пошел Ольн. Вдруг у него над головой
блеснул дневной свет — слуховое окошко! П рямо под ним одна
как перст — как перст судьбы — стояла скамейка. Ш аги полицей­
ских уже слышались на лестнице. Ольн проворно вылез на крышу.
Там он перевел дух и, предвидя неминуемую погоню, набрал
про запас побольше воздуха — при спуске он ему еще пригодится.
По первому, пологому скату крыши Ольн сбежал быстро. А у
второго, крутого, он остановился, повернулся спиной к пропас­
ти, присел, затем, опираясь на руки, съехал в водосточный желоб
и пошел по краю уходившей почти вертикально вверх оцинко­
ванной кровли.

М ощеный дворик с этой высоты казался совсем крохотным,
там виднелись пять м усорны х б аков, с тар ая м етла, похож ая
сверху на кисточку, и большой ящик для отбросов.
Ольну предстояло спуститься по вбитым в стену железным ско­
бам, а затем таким же способом подняться по стене дома напротив
и залезть в одну из ванных, для чего нужно было уцепиться обеими
руками за подоконник и подтянуться. Что и говорить, ремесло убий­
цы не из легких. Ольн полез вниз по ржавым перекладинам.
А полицейские бестолково носились по крыше и грохотали
сапогами, следуя разработанной префектурой инструкции об аку­
стических параметрах погони.
II
Дверь была заперта, потому что папа с мамой ушли; Фантик
остался дома один. В шесть лет люди обычно не скучают в кварти­
ре, где есть стекла для разбивания, занавески для поджигания, ков­
ры для чернилозаливания и стены, которые можно разукрасить от­
печатками пальцев всех цветов радуги, оригинально применив си­
стему Бертильона к так называемым «безвредным» акварельным
краскам. В квартире, где к тому же имеется ванна, краны, разные
плавучие штучки... да вон еще папина бритва, отличное длинное
лезвие — как раз подойдет для резьбы по пробке.
Услышав шум во дворике, куда выходило окно ванной, Ф ан­
тик распахнул его и хотел выглянуть. В тот же миг две здоровые
мужские руки ухватились за подоконник снаружи, а вслед за ними
любопытному взору Фантика явилась багровая от натуги физио­
номия Ольна.
Н о Ольн переоценил свои гимнастические таланты — подтя­
нуться с одного разу оказалось ему не под силу. Пришлось повис­
нуть на вытянутых руках — благо держался он надежно — и пере­
дохнуть.
Ф антик осторожно занес бритву, которую все еще сжимал в
руках, и провел остро отточенным лезвием по побелевшим суста­
вам скрюченных пальцев убийцы. Ну и огромные же ручищи!
Золотое сердце отца Мимиля свинцовым грузом тянуло Оль­
на к земле, руки его кровоточили. Одно за другим, как струны
гитары, лопались сухожилия. Каждое издавало короткий сухой
звук. И вот на каменном подоконнике остались лишь десять без­
жизненных фаланг. Из них еще сочилась кровь. А тело Ольна съе­
хало по кирпичной стенке, ударилось о карниз второго этажа и
плюхнулось прямо в мусорный ящик. И звлекать его оттуда не
стоило: завтра подберут старьевщики.

i
Уродональ Карье внезапно открыл для себя существование Бога
в день своего одиннадцатилетия; не иначе как само Провидение про­
будило в мальчике мыслительный дар. Если учесть, что до этого он
проявлял себя везде и во всем круглым идиотом, трудно поверить,
что Господь Бог не участвовал в этом мгновенном озарении.
Лицемерные по определению жители Успинель-на-Боку будут,
конечно же, мне возражать; они напомнят о том, как накануне ма­
ленький Уродональ упал и ударился головой; не забудут и о девяти
пинках, великодушно отпущенных ему в день рожденное утро добряком-дядей, который был застигнут врасплох в тот момент, когда
проверял, действительно ли служанка меняет нижнее белье раз в
три недели, как того требовал отец. Д а и вообще, весь этот горо­
дишко просто нашпигован атеистами; школьный учитель своими
преступными речами потакает их греху, а кюре напивается каж­
дую субботу, что отнюдь не прибавляет веса святому слову.
Впрочем, если к этому не привыкнешь, то мыслителем не ста­
нешь без того, чтобы не чувствовать постоянного искушения воз­
ложить ответственность на какую-нибудь Высшую Силу, а в дан­
ном случае благодарить за это Господа Бога.
Все произош ло очень просто. Во время подготовительных
занятий перед причастием господин кюре, по случайности трез­
вый, задал вопрос: «В чем причина грехопадения Адама и Евы?»
Н икто не мог ответить, так как в деревне занятие любовью
уже давно грехом не считается. Уродональ поднял руку.
— Ты знаешь? — спросил кюре.
— Да, господин кюре, — ответил Уродональ, — это ошибка
Бытия.
Кюре почувствовал, как рядом пролетел Святой Дух, и не­
медленно застегнул воротник, опасаясь сквозняков. Он распус­
тил ребятишек, сел на скамью и предался размышлениям.
Спустя три месяца, так и не выходя из глубокой задумчивос-

ти, он покинул городишко и стал отшельником. Все это время он
не переставал повторять: «Сказанное им заводит далеко».
II
Отныне репутация Уродоналя как мыслителя прочно устано­
вилась во всем Успинеле. Следили за его самыми незначительны­
ми высказываниями; следует признать, что Дух долгое время ни­
как не проявлялся. Н о вот однажды учитель физики, опрашивая
учеников по теме «Электрическое напряжение», спросил: «Что
означает отклонение стрелки гальванометра?»
— То, что идет ток, — ответил Уродональ.
Но это было еще не все. Он тут же добавил: «То, что идет
ток или гальванометр сломан... Вне всякого сомнения, найдете
мышь внутри».
С этого момента подрастающему Уродоналю начали платить
стипендию. Ему минуло четырнадцать лет, он заканчивал ш ко­
лу, так больше и не высказывая никаких новых мыслей, но было
уже понятно, на что он способен.
Н а одном из последних уроков философии он покрыл себя
немеркнущей славой.
— Я прочту вам одно изречение Эпиктета, — сказал учитель.
И прочел: «Если хочешь продвинуться в познании мудрости,
не бойся показаться в житейском смысле глупым и бестолковым».
— И наоборот... — тихонько промолвил Уродональ.
Учитель склонился перед ним.
— М ое дорогое дитя, — сказал он, — я уже больше ничему не
смогу вас научить.
У родональ встал и вышел из класса, оставив дверь приотк­
рытой. Учитель по-дружески напомнил ему: «Уродональ... не за­
бывайте... Дверь должна быть откры та или закрыта...»
— Дверь, — подхватил Уродональ, — должна быть открыта,
закрыта иль снята с петель, коль время пришло замок починять.
После этой фразы юноша удалился. П окорять столицу он от­
правился на парижском поезде.
III
В Париже Уродональ прежде всего подумал о том, что запах
на станции м етро М онм артр напом инает ар ом ат деревенской
уборной, но предпочел оставить подобное замечание при себе.
Вряд ли оно могло заинтересовать парижан. Затем он задумался о
своем трудоустройстве.
Ю ноша долго размышлял, стараясь определить род деятель­
ности, которой ему хотелось бы себя посвятить. И так как в Успи-

неле Уродональ исполнял партию раздвижного рожка в муници­
пальной фанфаре, то и в столице он решил попробовать себя на
музыкальном поприще.
Однако этому следовало обязательно подыскать какое-нибудь
обоснование: с присущей ему гениальностью У родональ нашел
его очень быстро.
— Музыка, — сказал он себе, — смягчает нравы. Однако каж­
дому порядочному человеку необходимо придерживаться твер­
дых нравственных принципов; значит, быть музыкантом — без­
нравственно. Но жители этого Вавилона не имеют ни малейшего
понятия о нравственности; следовательно, музыка не представ­
ляет для них никакой опасности.
Мы видим, что годы учения развили в Уродонале восприятие
столь критическое, что его можно смело расценить как болезненное.
Но ведь речь идет не об обычном человеке; прочность уродоналевского организма позволяла выдерживать такой мощный интеллект.
Так как музыка оставляла Уродоналю много свободного вре­
мени, он решил поискать свое призвание и в литературе.
Несколько неудачных эссе, никоим образом не истощивших
силу его гения, навеяли следующую эпиграмму.
— Успех, — поверил он своим друзьям, — зависит от большей
или меньшей способности автора показаться читателю идиотом.
Настолько же продуктивным Уродональ был и в личной жизни.
— Сказать: «Ты меня больше не любишь», — объяснял он сво­
ей ревнивой подружке Маринуй, — это значит сказать: «Я боль­
ше не верю, что ты меня любишь». А как ты можешь вообще быть
в этом уверена?
М аринуй столбенела.
Впрочем, индивидуум уродоналевского разм аха не мог д о­
вольствоваться посредственным существованием, влачимым меж­
ду рожком и Маринуй.
— Ж ить в опасности... — повторял он иногда, и молнии свер­
кали в его непокорном взгляде.
И вот однажды М аринуй нашла его мертвым в постели. Н е­
задолго до этого он вступил в преступную связь с одним молодым
правонарушителем самых распутных нравов, который сбежал из
тюрьмы, где отбывал трехмесячное заключение за убийство две­
надцати человек.
В самом Уродонале не было ничего порочного. Объяснение его
печальной кончины нашли в неизданном сборнике его изречений, одно
из которых — и единственное — красовалось на первой странице.
«Что мож ет бы ть опаснее, чем н арваться на собственную
смерть?» — было написано рукой Уродоналя.
А ведь так оно и есть.

П ого да стояла чудесная. П ерейдя 31-ю улицу, он прош ел
вдоль двух зданий, миновал красный магазин и, преодолев двад­
цать метров, вошел в здание Эмпайр Стейт через служебный вход.
До сто десятого этажа он домчался на скоростном лифте и
заверш ил восхож дение пеш ком, воспользовавш ись наруж ной
железной лестницей, чтобы дать себе время немного поразмыс­
лить.
Н адо постараться прыгнуть достаточно далеко, чтобы вет­
ром не прибило к фасаду. Зато, если его не слишком отнесет, мож­
но будет поразвлечься — во время полета загляды вать в окна.
Начиная с восьмидесятого этажа разгон будет приличный.
Вытащив из кармана пачку сигарет, он достал одну, выпот­
рошил ее, смял и бросил легкий клочок бумаги вниз. Ветер был
какой надо: дул вдоль фасада. Тело отклонится метра на два, не
больше. Он прыгнул.
Воздух запел у него в ушах, и ему вспомнилась закусочная
близ Лонг-Айленда, в том месте, где дорога сворачивает к зданию,
выстроенному в пуританском стиле. Он пил петрус-колу с Винни, и
в это время туда вошел мальчонка — чересчур свободная одежда
болталась на его жилистом тельце, волосы цвета соломы и светлые
глаза на загорелом лице производили впечатление свежести. Дер­
жался он робко. Сел перед вазочкой с мороженым, которая оказа­
лась выше него, и опустошил ее. Под конец из вазочки вылетела
птица. Такие редко встречаются в здешних краях: желтая, с тол­
стым кривым клювом, с красными глазами, подведенными черным,
и с крыльями темнее остального оперения.
Он вспомнил, какие у птицы были лапки: в желтых и бурых
кольцах. Все, кто был тогда в закусочной, скинулись мальчонке
на похороны. Славный был мальчуган. Н о приближался восьми­
десятый этаж, и он открыл глаза.

11 - 7697

В этот летний денек были открыты все окна, и солнце прямой
наводкой лупило в открытый чемодан, в открытый шкаф, в стоп­
ки белья, которое собрались перекладывать из последнего в пер­
вый. Отъезд. Мебель сверкала. Настало время отпусков. Н а пля­
же в С акраменто Винни в черном купальнике вгрызалась в не­
жную мякоть лимона. Н а горизонте показалась маленькая яхта,
отли чавш аяся от всех прочих своей ослепительной белизной.
Постепенно начали доноситься звуки музыки из бара гостиницы.
Винни не хотела танцевать, пока не покроется ровным бронзо­
вым загаром. Смазанная кремом, спина ее блестела; ему нрави­
лось видеть ее шею открытой. Обычно она распускала волосы по
плечам. Ш ея у нее такая гладкая. П альцы его хранили память о
нежнейших, никогда не подстригавшихся волосках, мягких, как
пушок в ушах у кошки. Если потереть волосы у себя за ушами, в
голове возникнет шум, подобный ш ороху прибоя на камушках,
еще не обратившихся в песок. Винни любила, когда он брали ее
сзади за шею большим и указательным пальцами. Она запроки­
дывала голову, отчего кожа на плечах морщилась, а мышцы на
ягодицах и бедрах твердели. М аленькая белая яхта все прибли­
жалась, потом отделилась от морской глади, плавно поднялась к
небу и исчезла за облаком точно такого же цвета, как она сама.
Н а семидесятом стоял гул от переговоров. Дым сигарет, под­
нимавш ийся от кож аны х кресел, окружил его словно облаком.
Такой же запах царил в конторе отца Винни. Уж тот бы и слова не
дал ему вставить. Его сын не из тех юнцов, что бегают по вечерам
на танцульки вместо того, чтобы посещ ать клуб Х ристианской
Ассоциации М олодежи. Его сын работает: выучился на инжене­
ра, но начал слесарем; отец пропустит его через все цеха, чтобы
тот досконально освоил производство, понимал весь процесс и
умел руководить людьми. Ну а Винни — что же, у отца, увы, нет
возможности заниматься воспитанием дочери в той мере, в какой
следовало бы, да и мать ее слишком молода, но если ей нравится
флирт, как и всем девушкам в ее возрасте, это еще не причина,
чтобы... У вас есть средства? Ах, вы уже живете вместе... Это не
имеет значения, разве что все слиш ком затянулось. К счастью,
американские законы караю т подобны е вещи и, благодарение
Богу, у меня хватит влияния, чтобы положить конец этому... этой...
В общем, больше я знать вас не желаю!..
П ока отец Винни говорил, дым его сигары, лежавшей на реб­
ре пепельницы, змеился вверх и принимал в воздухе самые что ни
есть причудливые очертания: вот, подобравш ись к его шее, дым
обвил ее кольцом и принялся сдавливать, а тот, похоже, ничего не
замечал. К огда его посиневшее лицо ткнулось в полированную

столешницу, он убежал, иначе его наверняка обвинили бы в убий­
стве. И вот теперь он спускается; шестидесятый этаж не открыл
взору ничего интересного... детская в пастельных тонах. К огда
мать наказывала его, он находил прибежище в такой же комнате:
приоткрывал дверцу шкафа и проскальзывал внутрь, под защиту
развеш анной там одежды. Хранилищ ем его сокровищ служила
старая железная коробка из-под конфет. Он вспомнил оранжево­
черную картинку на крыш ке коробки: оранж евая свинья, при­
плясывая, играет на дудке. В шкафу бы ло классно, вот только
неизвестно было, что таится наверху, между платьями. Впрочем,
при малейш ем признаке опасности д остаточно было толкнуть
дверцу. Ему вспомнился стеклянный ш арик из той коробки, ш а­
рик с тремя оранжевыми спиралями, которые переплетались с тре­
мя голубыми, а что там хранилось еще, он уже не помнил. Однаж­
ды в приступе ярости он изорвал одно из платьев матери (та веша­
ла их к нему в шкаф, потому что в ее собственном не хватало
места), и ей больше никогда уже не довелось его надеть. Винни
так смеялась в их первый вечер, когда они танцевали вместе и он
решил, что у нее порвалось платье. А оно просто было с разрезом
от колена до щиколотки, и только с левой стороны. Всякий раз,
когда она выставляла эту ногу вперед, головы всех парней пово­
рачивались, отслеживая ее движение. Ее всегда приглашали, сто­
ило ему отлучиться в бар за бокалом чего-нибудь крепкого для
нее, и вдруг брюки его принялись съеживаться, пока не исчезли
вовсе, и он оказался с голыми ногами в одних трусах и коротком
смокинге посреди ужасного смеха всех этих людей, и бросился в
глубь стены на поиски своего автомобиля. И только Винни не
смеялась.
Н а пятидесятом рука женщины с наманикюренными ногтями
вцепилась в воротник серого пиджака, а голова ее была откину­
та вправо на белое плечо, которое как раз оканчивалось этой
рукой. Женщина была брюнеткой. Тело ее, скрытое фигурой муж­
чины, было почти невидимо — лишь разноцветная линия светлоголубого платья из набивного шелка. Н апряженная рука резко
контрастировала с отрешенностью головы и густой массы волос,
ниспадаю щ их на округлое плечо. Его руки стискивали грудки
Винни, маленькие, едва выступающие вперед, но уже тяжелые,
налитые животворной силой, — разве сравнишь это ощущение с
каким-нибудь другим, никакой плод не способен его дать, плоду
не дано этого отсутствия собственной температуры, плод остает­
ся холоден, а тут чудесная приспособляемость к руке, их чуть
более твердые вершинки попадают как раз в маленькую ложбин­
ку между его указательным и средним пальцами. Ему нравилось,

когда они жили собственной жизнью под его ладонью, нравилось
легонько нажимать на них то слева направо, то от кончиков паль­
цев к ладони, а потом с силой вдавливать раздвинутые пальцы в
плоть Винни — до тех пор, пока она не принималась в ответ ку­
сать его сначала за правое плечо, потом за левое, но ш рамов у
него не оставалось: она всякий раз вовремя прекращала эту игру,
чтобы перейти к менее яростным ласкам, которые не оставляли в
руках эту неутолимую жажду раздавить, уничтожить в смыкае­
мых ладонях эти нелепые выросты, а в зубах — это едкое желание
без конца жевать эту ускользающую от укуса податливость: вот
так же зубы месили бы орхидею.
Сороковой. Двое мужчин стояли перед письменным столом.
За столом сидел третий — была видна только его спина. Все трое
были в синих саржевых костюмах и белых рубаш ках; плотные,
крепко сбитые, они стояли на толстом бежевом ковре незыблемо,
будто выросли из-под пола и пустили под ковром могучие корни;
они стояли перед этим столом красного дерева с таким же равно­
душием, как перед запертой дверью... его дверью... Быть может,
в эту самую минуту его поджидали; он уже видел, как они подни­
маются на лифте, двое мужчин в синих саржевых костю мах, в
черных ш ляпах, равнодуш ны е, скорее всего, с сигаретой в зу­
бах. Они постучатся в дверь, а он в своей ванной отставит стакан
и бутылку, опрокинет, нервничая, стакан на стеклянную полоч­
ку, твердя себе, что это невозможно, что им еще ничего не может
стать известно — разве ж они видели? — и закружит по комнате,
не зная, что делать: открыть ли дверь стоящим за нею людям в
темных костюмах или попытаться уйти — как вдруг, огибая стол,
он увидел: убегать бессмысленно, Винни повсюду, на каждой сте­
не, на столе, в книжном шкафу, все сразу станет ясно; над радио­
приемником стояла больш ая ф отограф ия в серебряной рамке:
Винни с туманящимися в дымке волосами, с улыбкой на губах —
нижняя губа немного пухлее верхней, губы полные, выпуклые и
гладкие, она перед тем, как ф отограф ироваться, смачивала их
кончиком остренького язы чка, чтобы придать им блеск, как у
кинозвезд на открытках, — она красилась, мазала помадой верх­
нюю губу, обильно, тщательно, не касаясь другой губы, а потом
поджимала рот, немного втягивая губы, и верхняя отпечаты ва­
лась на нижней, рот ее прохладно блестел, как ягода остролиста,
и губы ее продолж али великолепно дополнять друг дружку, к
этим губам неудержимо тянуло и в то же время боязно было заму­
тить их безупречно ровную поверхность с ярко блестящей точ­
кой. Удовольствоваться в этот миг легкими прикосновениями губ
к губам, пеной едва ощ утимых поцелуев, см аковать потом еле

различимый упоительный привкус душистой помады. В конце кон­
цов, пора уже, верно, вставать, он поцелует ее еще раз попозже —
двое мужчин ждут его за дверью... и в окне тридцатого этажа он
увидел на столе статуэтку лош ади, изящ ную маленькую белую
лош адь из гипса на подставке, такую белую, что она казалась
совсем го л о й . «Б ел ая л о ш ад ь» . Ем у б ольш е по вкусу «П ол
Джонс» — тот приглушенно пульсировал у него в животе, рас­
пространяя по телу благотворны е волны , — он как раз успеет
осушить бутылку перед тем, как удрать по черной лестнице. Двое
типов — а в самом деле, приходили ли эти двое? — похоже, ждут
его за дверью. А по другую ее сторону — он, изрядно накачанный
«П олом Джонсом». Забавно. Стучат? А может, то негритянка,
что приходит прибирать в его комнате... Двое типов? Какая чепу­
ха. А нервы — их достаточно успокоить толикой спиртного. —
Приятная прогулка, завершающаяся Эмпайр Стейт билдингом. —
Броситься с крыши. Но не терять времени. — Время — штука цен­
ная. Вначале Винни запаздывала, были одни только поцелуи да
малозначительные ласки. Но на четвертый день она явилась пер­
вой, он спросил, почему, насмешливым тоном, она покраснела, но
это тоже длилось недолго, а потом пришла его очередь краснеть —
от ее ответа неделю спустя. И почему бы этому не продолжаться,
она хотела, чтобы они поженились, он этого тоже очень хотел, их
родители могли бы и договориться, ведь так? Конечно же, не так;
когда он вошел в кабинет отца Винни, сигарный дым задушил хо­
зяина, но полиция ни за что не поверит этому; была то негритянка
или и впрямь двое типов в темных костюмах, которые, возможно,
курили сигарету после того, как хлебнули «Белой лошади», паля в
воздух из револьверов, чтобы испугать быков и потом изловить их
с помощью лассо с позолоченной рукоятью.
Он позабыл открыть глаза на двадцатом и обнаружил это тре­
мя этажами ниже. Н а столе стоял поднос, и пар струился отвесно
в носик кофейника; тогда он остановился, привел в порядок одеж­
ду, потому что пиджак был весь перекручен и задран тремястами
метрами падения, и вошел в открытое окно.
Он рухнул в студенистое кресло зеленой кожи и принялся
ж дать.
* * *

П о радио негромко передавали эстрадный концерт. Сдержан­
ному, с придыханием женскому голосу удалось придать извечной
теме новизну. Песни были те же, что и раньше. Дверь открылась
и вош ла девуш ка.
Похоже, при виде его она не особенно удивилась. Н а ней была

пижама желтого ш елка и длинный халат из такой же материи,
распахнуты й спереди. С легка загорелая, не накраш ена, не так
чтобы очень красива, но великолепно сложена.
Она села за стол и налила себе кофе, м олока, потом взяла
кусок пирога.
— Выпьете кофе? — предложила она.
— Охотно.
Он приподнялся, чтобы взять из ее рук протянутую ему пол­
ную чашку — тонкого китайского фарфора, едва сохраняющую
равновесие под тяжестью содержимого.
— Кусочек пирога?
Он согласно кивнул и принялся пить маленькими глотками,
пережевывая попадающиеся в пироге изюминки.
— Слушайте, а откуда вы взялись?
Он поставил опустевшую чашку на поднос.
— Сверху.
И он неопределенно махнул рукой в сторону окна.
— Меня остановил дымящийся кофейник.
Девушка кивнула — видимо, такое объяснение ее вполне ус­
троило.
О на вся бы ла ж елтая, эта девуш ка. И гл аза тоже желтые,
красивого разреза, слегка удлиненные к вискам — а может, у нее
просто было такое обыкновение выщипывать брови. Может быть.
Рот немного великоват, лицо треугольное. Н о фигура — велико­
лепная, как на картинке из журнала: плечи широкие, грудь высо­
кая, бедра — закачаешься, ноги длиннющие.
Это все «Пол Джонс», подумал он. Н а самом деле она не та­
кая. Таких не бывает.
— Вам не было скучно все то время, пока вы сюда добира­
лись? — спросила она.
— Нет. Я видел множество вещей.
— Что именно?
— Воспоминания... — произнес он. — В комнатах, через от­
крытые окна.
— Сейчас такая жара, все окна открыты, — вздохнула она.
— Я заглядывал только в каждый десятый этаж, но в двадца­
тый заглянуть не успел.
— Там живет пастырь... молодой, рослый здоровяк... Теперь
представляете его себе?
— А вам откуда это известно?
Ответила она не сразу. Ее пальцы с позолоченными ногтями
маш инально теребили ш елковый поясок просторного желтого
х ал ата.

— Заглянув по пути в открытое окно, — продолжила она, —
вы увидели бы на противоположной стене большой крест темно­
го дерева. Н а письменном столе у него лежит пухлая Библия, а в
углу висит черная шляпа.
— И все? — спросил он.
— Конечно, вы увидели бы и кое-что еще...
С наступлением Рождества у его дедушки и бабушки в дерев­
не устраивалось празднество. М аш ину ставили в сарай рядом с
дедушкиной — вместительным, удобным старинным лимузином,
по соседству с парой тракторов, гусеницы у которых, ощетинив­
шиеся ш ипами, были покры ты засохшей коркой бурой земли с
торчащ им и из нее стеблями увядшей травы , застрявш ими меж
стальных звеньев. Ради такого случая бабуш ка баловала домаш ­
них всевозможной выпечкой: пироги кукурузные, пироги рисо­
вые, пирожки с начинкой, а еще был золотистый сироп, прозрач­
ный и тягучий, которым обливали пироги, и жаркое, но он прибе­
регал свой аппетит для сладкого. К концу вечера все вместе пели
у камина.
— Быть может, вы услышали бы, как пастырь заводит свой
хорал.
Он хорошо помнил этот напев.
— Правильно, — подтвердила девушка. — Это очень извест­
ная мелодия. Не хуже и не лучше прочих. Как и сам пастырь.
— По мне, так лучше бы окно двадцатого этажа оставалось
закрытым, — произнес он.
— И все же обычно...
Она умолкла.
— С пастырем видятся перед смертью? — закончил он за нее.
— О, это ни к чему, — сказала девушка. — Я так не поступлю.
— А к чему вообще пастыри?
Вопрос этот он задал вполголоса, самому себе; быть может,
чтобы заставить себя вспомнить о Боге. Бог заботится только о
пастырях да о людях, которые боятся умереть, но не о тех, кто
боится жить, не о тех, кто боится других людей в темных костю­
мах, которые стучатся в вашу дверь и вынуждают вас надеяться,
что это негритянка, или мешают прикончить початую бутылку
«П ола Джонса». Б ог оказы вается ни к чему, когда начинаеш ь
бояться людей.
— Я думаю, — сказала девушка, — что некоторые не м о­
гут без них обойтись. Во всяком случае, людям верующим они
нужны.
— Н аверное, бесполезно видеться с пастырем, если хочешь
умереть по своей воле.

— Н икто не хочет умереть по своей воле, — возразила де­
вушка. — Всегда есть кто-то живой и кто-то мертвый, которые и
толкаю т вас на это. Потому-то люди и нуждаются в мертвых и
хранят их в коробках.
— Это не так уж очевидно, — запротестовал он.
— Разве вам это не стало ясно? — тихонько спросила она.
Он забился поглубже в зеленое кресло.
— Я бы выпил еще чашечку кофе, — сказал он.
У
него слегка запершило в горле. Не то чтобы ему хотелось
плакать, это было что-то другое, но тоже со слезами.
— Может, вы хотите чего-нибудь покрепче? — спросила жел­
тая девуш ка.
— Да. С удовольствием.
Она поднялась, ее желтый халат блеснул на солнце и скрылся
в тени. И з б ара красного дерева она извлекла бутылку «П ола
Д ж онса».
— Скажете, когда будет достаточно, — попросила она.
— Вот так, все!
Он остановил ее властным жестом. О на протянула ему ста­
кан.
— А вы, — спросил он, — вы заглядывали бы в окна, проле­
тая мимо?
— Мне незачем было бы заглядывать, — ответила девушка, —
на каждом этаже одно и то же, а я живу в этом доме.
— Н о на этаж ах вовсе не одно и то же, — возразил он. —
Всякий раз, когда я открывал глаза, я видел разные комнаты.
— Вас обманы вало солнце.
Она пристроилась возле него на кресле и глянула ему в глаза.
— Все этажи одинаковы, — произнесла она.
— До самого низа везде одно и то же?
— До самого низа.
— Вы хотите сказать, что, остановись я на другом этаже, я и
там встретил бы вас?
-Д а.
— Но этажи были совсем не похожи... Были вещи приятные, а
были отвратительные... Здесь другое дело.
— Это было то же самое. Надо было остановиться там.
— Может, солнце обманывает меня и на этом этаже, — ска­
зал он.
— Оно не может вас обманывать, потому что я одного с ним
цвета.
— В таком случае, — сказал он, — я не должен был бы вас
увидеть.

— Вы не увидели бы меня, будь я плоская, как лист бумаги, —
возразила она, — но...
Не закончив фразу, девушка слабо улыбнулась. Она находи­
лась так близко от него, что он ощущал ее аромат: зеленый — на
руках и теле, аром ат лугов и сена, и ближе к сиреневому — у
волос, более пряный и причудливый, не такой естественный.
Он подумал о Винни. Винни более плоская, но ее он знал луч­
ше. Он даже любил ее.
— Солнце — это, по существу, жизнь, — заключил он после
некоторого молчания.
— Ведь правда, в этом халате я похожа на солнце?
— Что, если мне остаться? — прошептал он.
— Тут? — Она вскинула брови.
— Тут.
— Вы не можете остаться, — просто сказала она. — Слишком
поздно.
С превеликим трудом он оторвался от кресла. Она накрыла
ладодью его руку.
— Секундочку, — шепнула она.
Он почувствовал прикосновение прохладных рук. Теперь он
совсем близко увидел испещренные огоньками золотистые глаза,
треугольные щеки, сверкающие белизной зубы. Всего миг он вку­
шал нежное давление полураскрытых губ, всего миг к нему при­
жималось облаченное в блистающий шелк тело, и вот он уже один,
вот он уже удаляется, она издали улыбается ему, чуть погруст­
невшая, она быстро утешится, это видно по уже приподнятым
уголкам ее желтых глаз — он покидает эту комнату, остаться
никак нельзя, надо начать все сначала и уж на этот раз не оста­
навливаться на полпути. Он вновь поднялся на вершину огром ­
ного здания, ринулся в пустоту, и голова его алой медузой рас­
теклась по асфальту П ятой авеню.

Тю рьма была как тюрьма: невзрачная глинобитная халупа,
крашенная в желто-тыквенный цвет, с крышей из листьев аспа­
рагуса и бесстыдно вздыбленной трубой. Стояли далекие, неза­
памятные времена. Повсюду валялись булыжники, морские р а­
ковины, аммониты, трилобиты, сталагмиты и сальпингиты, ос­
тавшиеся от ледникового периода. В тю рьме кто-то громко и
неразборчиво храпел, делая время от времени паузы. Я вошел
внутрь.
Разлегш ись на нарах, там спал человек. Он был в голубых
трусах и шерстяных наколенниках. Н а левом плече красовалась
татуировка: монограмма К. И.
— Ойо-йо-йо! — выкрикнул я ему в самое ухо.
Вы скажете, что я мог бы выкрикнуть что-нибудь другое, но
он все равно спал и не мог слышать. К ак бы там ни было, мой
крик его разбудил.
— Гр-р-р! — сказал он, прочищая горло. — Какой кретин от­
крыл дверь?
— Это я, — сказал я.
Разумеется, мои слова мало что ему объяснили; но и вы не
рассчитывайте узнать больше.
— Раз вы признались, значит, вы виновны, — заявил детина.
— Но ведь и вы виновны, — сказал я. — Иначе не сидели бы
в тюрьме.
Трудно противопоставить что-либо моей дьявольски крепкой
диалектической логике. В довершение всего через оконце вдруг
вошла красно-белая ворона и, обойдя каморку семь раз, ретиро­
валась. Теперь, десять лет спустя, я все еще задаю сь вопросом,
имело ли ее появление какой-либо смысл. Внезапно притихнув,
пленник взглянул на меня и покачал головой.
© Перевод. М. Аннинская, 1998

— Меня зовут Каин, — сказал он.
— Читать я умею, — ответил я. — Т ак что же там за история с
гласом Божиим?
— Не было никакого гласа! Это все И ван Одуар наплел.
— У О дуара глаз — алмаз. Уж ежели чего скажет, то не в
бровь, а в глаз.
Он так и прыснул.
— Ух! Ну и насмешил!
Я зарделся от скромности.
— Вы, поди, хотите знать, с чего это я вдруг укокошил Аве­
ля? — спросил Каин.
— Бог ты мой!.. — растерялся я. — Честно говоря, газетная
версия кажется мне малоправдоподобной.
— Все газетчики один другого стоят, — продолжал Каин. —
Брехуны и все такое прочее. Им талдычишь-талдычишь, а они ни
хрена тебе не секут; потом и сами разобрать не могут, чего нака­
лякали, потому что пишут как курица лапой. А там еще редактор
от себя добавит, да наборщики намудрят. Вот и выходит не пойми-не разбери.
— Итак, — сказал я, — что же было на самом деле?
— С Авелем-то? Д а мразь она распоследняя.
— Она? — изумился я.
— Именно она, — подтвердил Каин. — А чему тут удивлять­
ся? Может, вы еще изобразите Поля Клоделя и скажете, что знать
не знаете о пристрастиях Андре Ж ида — это после того, как четы­
ре года с ним переписывались?
— Уж не за эти ли пристрастия Ж иду Ш нобелевскую премию
дали? — спросил я.
— За них, конечно! — сказал Каин. — Н о я вам расскажу все
по порядку.
— А стражник нам не помешает? — осведомился я.
— Д а нет! — сказал Каин. — Он уж понял, что меня отсюда
калачом не выманишь. А чего мне делать на воле-то, когда там
педик на педике и педиком погоняет?
— Это точно, — согласился я. — Ч то правда, то правда.
— Так вот, — продолжал Каин, поудобней устраиваясь на
жестких досках, — когда это было, сами знаете. М ы с Авелем
тогда ничо, ладили. Только я, сами видите, волосатый весь...
Каин в самом деле был покрыт густой черной шерстью, здо­
ров как бык и сложения атлетического — ни дать ни взять кетчист
под сто кэ-гэ.
— ...весь волосаты й, — продолж ал Каин. — Т ак что девки

меня любили, не давали скучать по воскресеньям. А брательник
мой, он из другого теста был...
— Это вы про Авеля? — спросил я.
— П ро него самого. Кажись, он и брат-то мне был лишь напо­
ловину, сводный то есть. Видел я фотографии того змия... Тоже
педрило еще тот... Ну, в общем, похожи они как две капли воды.
Не удивлюсь, если выяснится, что мамашка моя шастала по кус­
там с этим извращенцем недоделанным... Поразвлекаться, видать,
была не дура. Авель, может, и не виноват вовсе, что таким уро­
дился. Короче, похожи мы с ним не шибко были. Волосики у него
беленькие-беленькие, до одурения, и сам весь беленький такой,
смазливенький — красавчик, одним словом. Н о духами вонял,
падла, так что американская вонючка на месте бы сдохла. П ока
мы еще молокососами были, все ничего: ну, играли — в воров и
жандармов. И ничего такого даже в мыслях не было, сами пони­
маете. Это уж потом началось. Спали мы в одной кровати, день
деньской все вместе бы вало торчим — даж е хлебали из одной
миски. В общем, не разлей вода. Он мне вроде как заместо дочки
был, так вот. Я его холил-лелеял, даже волосики эти егобелые
расчесывал. М ы друг дружку не обижали.
Каин замолчал и с отвращением фыркнул.
— Скажу без утайки, — продолжал он, — этому гаденышу ужас
как не понравилось, когда я за красотками разными начал ухлес­
тывать. Только он показать боялся. Я думал: время придет — сам
научится. Предложил ему пару раз, давай мол подыщу тебе какую-ни-то, да перестал потом. Сразу видать, что нисколько его это
не интересовало... Он не очень-то развитой был, ни в какое сравне­
ние со мной не шел...
— Да-да, — согласился я. — Об этом все говорили открыто.
За это-то все вас и осуждали. Ведь вы были куда сильнее.
— Меня же еще и осуждали! — воскликнул Каин. — Д а ведь
он вел себя как последняя скотина, подонок этот!
— Не горячитесь так, — сказал я.
— Ладно, — уже спокойнее сказал Каин. — Теперь слушай­
те, что он сделал. Время от времени я просил его: «Слуш ай,
Авель, у меня сегодня куколка одна в гостях, слинял бы ты на
часок-другой да оставил бы мне койку». Н у он, ясное дело, ухо­
дил и возвращался через два часа. Я все это по вечерам проде­
лы вал, знаете, чтобы соседи язы ком зря не трепали. К ороче,
уходил он, когда темно уже было, а краля моя очередная, как
завидит, что он умотал, — юрк на его место. Когда темно, все,
знаете, ш ито-кры то...

— Должно быть, это не слишком приятно для него было, —
предположил я.
— Д а бросьте вы! — запротестовал Каин. — Я готов был то
же самое для него сделать!..
И он разразился бранью.
— Ну падла, ну мразь! — заключил он. — Вот однажды я ему
и говорю: «Иди, Авель, погуляй, жду я тут одну». Он свалил, а я
сажусь ждать. Входит наконец девица. Я сижу как сидел. О на
ближе — и давай меня обрабаты вать... Представляете? Я смот­
рю, что-то она вроде не шибко расторопна. Запалил я свечу... и
кого же вижу? С убчика этого, моего брательника... У! Я чуть
копыта не отбросил прямо на месте...
— Вмазать ему надо было как следует, — не выдержал я.
— Ну а я что сделал? — сказал Каин. — И вот чего из этого
вышло. М ожет, правда, малость перестарался... Н о сами посу­
дите... Нет, на дух я не переношу этих пидеров!

Облокотившись о стойку бара «Синга Мейн», Трунай потя­
гивал свежесочиненный им коктейль, настоящий «Слоу-Бен», со­
стоящий, как известно, из шести частей водки на одну часть ли­
кера куантро и одну часть какао — напиток тонизирующий, ну
чисто молоко Волги, свидетельствующий к тому же о его презре­
нии к англо-саксонскому джину — повсеместной и пагубной ос­
нове стольких гнусных зелий, позорящих западную демократию.
Сказать по правде, он попросту не переносил джин и оттого заме­
нял его водкой, родственной медицинскому спирту, здоровому
продукту, целебные свойства которого по достоинству оценены
государственными лечебницами.
Вошел Ф олю бер с птичьей фамилией Сансонне, добрый его
приятель, как раз возвратившийся с гастролей. Талантливый сексофонист Фолюбер несколько недель кряду мелодичными звука­
ми пленял тевтонские поселения, лишенные в течение нескольких
лет антинацистского воздействия упомянутого инструмента.
— Д обры й вечер, Трунай, — сказал Фолюбер.
— Д обры й вечер, Фолю бер, — сказал Трунай.
И оба расплылись в улыбке, потому что рады были видеть
друг друга.
— Что ты пьешь? — спросил Фолюбер.
— Смесь собственного изобретения, — ответил Трунай с гор­
достью за свое детище.
— И вкусно? — спросил Фолюбер.
— А ты попробуй!
Фолюбер попробовал, в результате чего Луи, бармену с про­
бивающимся пуш ком усов, пришлось изготовить еще две пор­
ции.
Фолюбер между тем испытующе озирался.
— Здесь нет женщин, — выпалил он наконец.
О Перевод. И. Радченко, 1998

В самом деле, за исключением нескольких особ, судя по всему
работающих по найму, представительницы прекрасного пола от­
сутствовали напрочь.
— А почему, ты думаешь, я пью? — саркастически отозвался
Т рунай.
— Э, так дело не пойдет, — сказал Фолюбер. — Я уж сколько
времени на диете, пора и развязать.
— Выпьем, — сказал Трунай, — и пойдем поищем.
Они выпили и пошли искать.
* * *

Воздух на улице Сен-Бенуа был свежим и бодрящим.
— Здорово, что ты пришел, — сказал Трунай. — Я чертовски
скучал.
— Вот увидишь, — заверил его Фолюбер. — Сегодня нам по­
везет. Пойдем-ка в «Старую Голубятню».
Они двинулись по улице Ренн, а после свернули направо к
«Старой Голубятне». Ш вейцар, которы й стоял в дверях, улыб­
нулся им, потому что узнал, аналогично и брюнетка в гардеробе.
В подвале у Лю тера было полно народу, однако представи­
тельницы прекрасного пола по-прежнему отсутствовали.
— Не пойдет, — произнес Ф олюбер по прошествии несколь­
ких минут.
— Понимаешь, — объяснил Трунай, — они дожидаются, ког­
да оркестр кончит играть, чтобы поделить музыкантов. Здесь, у
Лютера, так принято.
— Возмутительно, — сказал Фолюбер.
— Выпьем, — сказал Трунай, — и пойдем искать дальше.
Так они и поступили.
***
От «С тарой Голубятни» до «К расной Розы» рукой подать.
Они преодолели указанное расстояние.
В зале была тьма кромешная. «Братцы Яковы» исполняли про
пупки. Ф олюбер сразу же разглядел коротко остриженную бело­
курую особу, расположившуюся возле бара, и принялся строить
ей глазки, сожалея, что он не кот и глаза его не фосфоресцируют
в темноте.
«Братцы» между тем от «пупков» перешли к «Барбаре», про­
изведению душещипательному и приведшему белокурую особу в
трепет. Ф олю бер и Трунай, затрепетав вслед за ней, на строчке:
«О Барбара, как ужасна война...» гром огласно вы сказали свое
одобрение.

После чего их, можно сказать, выставили, потому что прочие
предпочитали слуш ать «Яковов».
***
Решив сменить район поисков, они направились в «Кэролл’с»
пешком, потому что такси стоят дорого, а закравш аяся в душу
тревога уже подсказывала им, что, возможно, это не последний
переход.
Вошли, спустились. Девушке в гардеробе, посетовавшей на
отсутствие у него галстука, Трунай ответил, что шея, по его мне­
нию, малоподходящее место для петли, каковая невинная шутка
их развеселила.
Первая, кого они увидели, была девица из «Красной Розы».
Узнав ее, Ф олюбер побледнел и сказал Трунаю:
— Вот сука.
Потому что девица танцевала с другой, а завидев Фолюбера,
нарочно потесней прижалась к партнерше.
— Пош ли отсюда, — сказал Трунай.
***
Они зашли в «Лидо», в «Найт-Клаб», в «Быка на крыше», в
«П ари ж ски й клуб», в о зв р ати л и сь в « С ент-И в», загл ян ул и в
«Табу», снова поднялись на М онмартр, побывали в «Табарене»,
во «Флоренции» и еще в стольких местах, что в глазах зарябило.
Наконец в шесть утра две очаровательные особы приняли их уха­
живания.
Пробило одиннадцать. Фолюбер вышел из комнаты и посту­
чал в дверь Труная. Тот еще спал.
— Ну, — сказал Фолюбер.
— Что ж, — проворчал Трунай, под глазом у которого красо­
вался обширный фингал.
Фолю бера украш ал такой же, только на другом глазу.
— Хм, — сказал он, — я заснул.
— И я , — протянул Трунай. — Ей не понравилось.
— Моей тоже, — сказал Фолюбер.
— Ж енщ ины ничего не смыслят в мужчинах, — заклю чил
Т рунай.
Они вышли и купили два сырых бифштекса. Конских.

Одон дю Муйе, мировой судья с дипломом, аккуратно поко­
вырял кончиком автоматической ручки в ухе по давней варвар­
ской привычке, каковую приобрел еще в те далекие годы, когда
протирал ш таны на скамейках бульвара Кур ля Рен.
— Сколько на сегодня разводов? — спросил он у своего подруч­
ного, пятидесятичетырехлетнего юнца по имени Леоне Тьерселен.
— Всего девятнадцать, — отвечал Леоне.
— Так, так, так, так, так, так, так, — произнес судья с удов­
летворением.
У
него появлялось таким образом дополнительное по сравне­
нию с обычным время на то, чтобы хорошенько закруглить, обто­
чить, отш лиф овать и до блеска отполировать те обволакиваю ­
щие фразы, убедительностью которы х он рассчиты вал вернуть
на путь супружеской жизни заблудших овец, кои предстанут пе­
ред ним для возможного примирения.
Задрав ноги и обхватив голову руками, он размышлял, в то
время как Леоне Тьерселен оборудовал помещение таким обра­
зом, чтобы произвести эффект на будущих посетителей. Леоне
привел в действие махонькие гидравлические домкраты, вмонти­
рованные в ножки судейского стола и кресла, отчего упомянутая
мебель сделалась сантиметров на тридцать выше; затем он вод­
рузил на стол вазу с искусственными цветами — для интимности,
к потолку заместо стеклянного колпака подвесил безмен как сим­
вол правосудия, а сам, на манер античной тоги, обмотался крас­
ной кумачовой шторой. Обычно такое убранство имело действие:
иные пары сплачивало, иные сражало наповал. За судьей с сюсю­
кающей фамилией дю Муйе числилось больше примирений, чем
за пятью его коллегами вместе взятыми. Сам он относил успех на
счет своих медоточивых речей, Леоне между тем полагал, что и
его аксессуары играю т в деле не последнюю роль.
© Перевод. И. Радченко, 1998

Н аразмы ш лявш ись, судья виртуознейшим образом поскреб
себе зад и сказал Леонсу следующее:
— Страж а, введите просителей.
Леоне величественно проследовал к двери и отворил ее. Вош­
ли Ж ан Лапе с супругой, урожденной Зизин Перес.
— Присаживайтесь! — произнес Леоне гаражным голосом (то
есть гулким и масляным).
Ж ан Лапе сел справа, а Зизин Перес — слева. Соответствен­
но фамилиям Ж ан Лапе оказался «лапушкой»: белокурым, кве­
лым, бледным и с достоинством, а Зизин Перес — личностью яд­
реной и перченой: пылкой грудастой брюнеткой необузданного,
по всем приметам, нрава.
Поначалу Одон дю Муйе без удивления взирал на эту плохо
стыкующуюся пару, однако, вспомнив суть иска, вздернул бро­
ви. Судя по материалам дела, развода требовала Зизин Перес на
том основании, что муж обманывал ее.
— Признаюсь откровенно, сударь, — заговорил Одон, — я с
удивлением констатировал, что вы позволили себе пренебречь
супругой, отдав предпочтение некой особе, упомянутой в деле и,
по донесениям моих агентов, заурядной во всех отношениях.
— Это вас не касается, — огрызнулся Ж ан Лапе.
— Он, собака, изменял мне с чуркой неотесанной, — взволно­
ванно откомментировала Зизин.
Одон дю Муйе продолжил:
— Поверьте, сударыня, в душе я даже готов оправдать ваш
поступок. И все-таки, быть может, еще не поздно. Быть может,
сделав над собой усилие, вы постараетесь понять друг друга, и
это сблизит вас снова...
Зизин с надеждой взглянула на Ж ана и провела языком по
губам.
— Ж ан, милый, — прошептала она хрипло.
Ж ан Лапе вздрогнул, и судья тоже.
— Сударыня, — проговорил он, — я должен задать вам ин­
тимный вопрос... Ваш муж изменял вам потому... гм, гм... что вы
противились исполнению супружеских обязанностей?
— Д а нет же, нет... — запротестовал Ж ан Лапе. — В том-то
все и дело...
Он запнулся.
— П родолж айте, пожалуйста, продолж айте, — не отставал
Одон. — Простите меня, но случай ваш настолько необычен, что
я невольно нахожу в нем много поучительного для себя.
— Если попросту, господин судья, — не выдержала Зизин, —
на мой вкус три раза лучше одного.

— Три раза! Если бы три! — простонал Ж ан Лапе.
Леоне Тьерселен, совершенно огорошенный, сморкнулся так,
что все подскочили.
— Короче, если я вас правильно понял, сударь, — заключил
Одон дю Муйе, — вы изменяли жене потому... гм, гм... что она
требовала больше любви, чем вы могли ей дать.
— Именно! — воскликнули супруги разом.
— А с той, другой, вы... гм... ничего такого не делали? —
беззастенчиво допраш ивал судья.
— Еще не хватало! — завизжала Зизин, кусая себе ногти.
Судья в изнеможении обратил на Л еонса вопросительны й
взгляд.
— Ч то такое? Ничего не понимаю! — взмолился он. — Так
почему же вы ей изменяли?
— Все очень просто, господин судья, — объяснил Ж ан Лапе
спокойно и рассудительно. — Мне потому разводиться приходит­
ся, что я без женщины не могу.

Он жил в лесу Фос-Репоз у подножия Пикардийского склона —
очень красивый матерый волк с черной шерстью и красными гла­
зищами. Звали его Дени, и любимым развлечением его было на­
блюдать, как машины из Виль д ’Авре, прибавляя газу перед подъе­
мом на косогор, мчались по блестящему шоссе, к которому иногда,
в дождь, прилеплялось оливковое отражение громадных деревьев.
Он любил также, летними вечерами, рыскать в придорожных кус­
тах и заставать там врасплох влюбленных, нетерпеливо возивших­
ся с целым комплектом эластичных деталек, к сожалению, пред­
ставляющих в наши дни неотъемлемую принадлежность дамского
белья. С философской задумчивостью он следил за этой битвой,
изредка увенчивающейся успехом, и стыдливо удалялся, покачи­
вая головой, когда добровольная жертва, так сказать, подверга­
лась закланию. П отомок древнего рода цивилизованных волков,
Дени питался травкой и голубыми гиацинтами, которые по осени
сдабривал грибами, а в зимнюю пору, против своей воли, разуме­
ется, бутылками молока, которые таскал из большого желтого гру­
зовика Молочной Компании; к молоку он питал отвращение из-за
присущего ему животного привкуса и с ноября по февраль прокли­
нал суровое время года, вынуждавшее его портить себе желудок.
Благодаря врожденной скромности Дени жил в полном согла­
сии со своими соседями, ибо те и не догадывались о его существо­
вании. Он нашел приют в пещерке, выкопанной в свое время отча­
явшимся золотоискателем, которому всю жизнь не везло и кото­
рый, уверившись в том, что ему вовек не отыскать «Корзинку Апель­
синов» (см. Луи Буссенара), на склоне лет решил копать землю —
занятие столь же бесплодное, сколь и маниакальное, во всяком слу­
чае, в умеренном климате. Дени устроил там уютное логово, кото­
рое мало-помалу отделал колпаками колес, гайками и деталями
автомобилей, подобранными на дороге, где частенько случались
аварии. Без ума от техники, он обожал созерцать свои трофеи и
© Перевод. А. Маркевич, 1983, 2002

мечтал о мастерской, которой в один прекрасный день непременно
обзаведется. Четыре шатуна из легкого сплава поддерживали крыш­
ку от чемодана, заменявшую стол; кровать состояла из кожаных
сидений старой развалюхи фирмы «амилькар», мимоходом втрес­
кавшейся в высоченного здоровяка — платана, а две шины служи­
ли роскошными рамками к портретам горячо любимых родителей;
все это с большим вкусом сочеталось с более обыденными предме­
тами, некогда собранными золотоискателем.
Чудесным августовским вечером Дени неторопливо совер­
ш ал свой ежедневный моцион. П олная луна плела кружева из
теней листьев, и на свету глаза Дени принимали пленительные
рубиновые оттенки арбуазского вина. Дени подходил к дубу, где
обы чно поворачивал обратно, когда на его пути волею судеб
возникли С иамский М аг, которы й по докум ентам именовался
Этьеном Пампль, и малышка Лизет Конфет, чернявая официант­
ка из ресторана «Гроней», под каким-то предлогом завлеченная
М агом в лес Ф ос-Репоз. Л изет обновила пояс «Загляденье», и
этому препятствию, для преодоления которого Сиамскому Магу
понадобилось шесть часов усилий, Дени и был обязан этой встре­
чей в столь поздний час.
К несчастью для Дени, обстоятельства были против него. Сто­
яла полночь; Сиамский М аг превратился в комок нервов; а вокруг
в изобилии произрастали волчьи-глазки, собачьи-рожи и заячьилапки, с недавних пор в обязательном порядке сопровождающие
явление ликантропии — или, скорее, антрополикии, как мы сейчас
узнаем. Озверев от появления Дени, который, кстати сказать, по­
вел себя деликатно и уже удалялся, бормоча извинения, Сиамский
М аг, не добившись от Лизет желаемого и испытывая острую по­
требность дать какой-нибудь выход избытку энергии, бросился на
ни в чем не повинное животное и хищно цапнул в самое уязвимое
место — под лопатку. Тоскливо визжа, Дени удрал Со всех лап.
Вернувшись домой, он свалился от необычной усталости и уснул
тяжелым сном с проблесками тревожных сновидений.
М ало-помалу он позабыл о происшествии, и по-прежнему дни
менялись, одинаковые и разные; приближалась осень, у которой
такое странное свойство: заставлять краснеть листья деревьев.
Дени объедался груздями и белыми грибами, иногда подцепляя
семейку опят, почти неразличимых на коре пня, и как чумы боял­
ся неудобоваримых свинушек. Теперь гуляющие быстрее уходи­
ли из леса по вечерам, и Дени раньш е ложился спать. О днако
ночь, казалось, совсем не приносила ему отды ха, и после сна,
напичканного кош марами, он просыпался разбитым, с опухшей
мордой. Он даже меньше стал увлекаться техникой и, случалось,
начищая позеленевшую латунную трубку, среди бела дня засты­

вал с тряпкой в бессильно повисшей лапе, погрузившись в разду­
мье. Сон его становился все более беспокойным, и Дени недоуме­
вал, не находя этому причин.
В ночь полнолуния он вдруг проснулся, дрожа от озноба, как в
лихорадке. Протирая глаза, он изумился непривычности своего со­
стояния и поискал выключатель. Он зажег великолепную фару, дос­
тавшуюся ему в наследство от ополоумевшего мерседеса, и ослепи­
тельное освещение озарило закоулки пещеры. Нетвердой походкой
он доплелся до зеркальца от автомобиля, прикрепленного над туа­
летным столиком. Тут он с удивлением поймал себя на том, что стал
на задние лапы, но еще больше был поражен, когда увидел свое
отражение: из круглого зеркальца его разглядывала чудная, блед­
новатая, лишенная шерсти физиономия, где только красивые руби­
новые глаза напоминали о его прежнем облике. Издав нечленораз­
дельный крик, он оглядел себя и понял, почему его пронизывает хо­
лод. Пушистая черная шкура исчезла, и перед ним находилось неук­
люжее существо — точь-в-точь один из тех мужчин, над неловкос­
тью которых в любовных делах он обычно подсмеивался.
Надо было действовать без промедления. Дени кинулся к чемо­
дану, набитому всевозможными тряпками, подобранными после
аварий. Природное чутье побудило его выбрать элегантный серый
костюм в белую полоску, к которому он подобрал однотонную
рубашку цвета розового дерева и бордовый галстук. К ак только
он оделся, не переставая удивляться непривычному вертикально­
му положению, то почувствовал себя лучше и перестал лязгать
зубами. И тогда его растерянный взгляд упал на кучки черной
шерсти вокруг его ложа, и он оплакал свой исчезнувший облик.
Однако чудовищным усилием воли он овладел собой и попы­
тался разобраться в происходящем. Из книг он почерпнул немало
знаний, и дело представлялось ясным: Сиамский М аг был волкоборотень, а он, Дени, укушенный этим зверем, только что, в свою
очередь, превратился в человека.
При мысли о том, что ему предстоит жить в неведомом мире,
поначалу его охватил страх. Человек среди людей — какие толь­
ко опасности не подстерегали его! Воспоминание о той бесплод­
ной борьбе, которую денно и нощно вели между собой шоферы и
которая казалась Дени символичной, позволило ему предугадать
ожидавшее его ужасное существование. Н о волей-неволей с ним
приходилось смириться. П отом он подумал: превращение, про­
изошедшее с ним, судя по описаниям, — если книги ничего не
лгут, — будет недолгим. Так почему бы этим не воспользоваться
и не наведаться в города? Тут, надо признаться, некоторые сцен­
ки, мельком виденные в лесу, приш ли волку на ум, не вызвав
прежней реакции; он, к своему удивлению, облизнулся, и это по­

зволило ему удостовериться в том, что кончик языка у него, не­
смотря ни на что, такой же острый, как и раньше. Он подошел
поближе к зеркальцу и осмотрел себя более пристально. Черты
лица не показались ему столь неприятными, как он предполагал.
Открыв рот, он убедился, что небо его все такого же красивого
черного цвета и что он мог по-прежнему шевелить ушами, пож а­
луй, чуточку длинноватыми и волосатыми. Однако удлиненный
овал лица, матовая кожа и белые зубы, по всей видимости, позво­
лят ему занять достойное место среди людей, которы х ему уже
случалось видеть. Впрочем, оставалось лиш ь извлечь выгоду из
неминуемого и приобрести полезный опыт. П редосторожности
ради он все-таки поискал перед уходом темные очки, с помощью
которых намеревался, в случае необходимости, потуш ить крас­
новатый отблеск своих буркал. Он также захватил плащ , пове­
сил его на руку и уверенным шагом направился к двери. Несколько
мгновений спустя, с чемоданчиком в руке, втягивая носом утрен­
ний воздух, казавш ийся странным образом лишенным запахов,
он очутился на обочине и решительным жестом остановил пер­
вую попавш ую ся легковуш ку. Он вы брал направление на П а ­
риж, зная по каждодневному опыту, что машины редко тормозят
при подъеме и гораздо охотнее при спуске, так как сила тяготения
позволяет в этом случае легко тронуться с места.
Изящная внешность Дени расположила в его пользу первого
же не слишком торопившегося водителя, и, удобно усевшись спра­
ва от него, он стал широко раскрытыми, горящими любопытством
глазами смотреть на незнакомый огромный мир.
Через двадцать минут он уже вылез на площади Оперы. П ого­
да стояла ясная и прохладная, и уличное движение не выходило
за рамки приличий. Дени отважно ринулся по переходу на дру­
гую сторону улицы и дошел по бульвару до отеля «Скриб», где
заказал номер с ванной и гостиной. Оставив чемоданчик у кори­
дорного, он тотчас же вышел купить велосипед.
Утро прош ло как сон; восхищенный Дени не знал, куда на­
править лыжи; он явственно ощущал в глубине своего «Я» тай­
ное желание разы скать какого-нибудь волка и укусить его, но
понимал, что найти жертву будет не так-то просто, и не хотел
поддаваться влиянию чернокнижников. Он не сомневался, что,
если повезет, ему удастся подобраться к зверям из зоопарка, но
оставил эту возможность про запас, когда станет совсем невмо­
готу. Новенький велосипед привлек все его внимание. Эта нике­
лированная штуковина зачаровала его и к тому же могла приго­
диться для возвращения в пещеру.
В полдень Дени поставил свой велосипед перед отелем. Ш вей­
цар не без удивления посмотрел на него, но элегантность Дени и

в особенности глаза с рубиновым блеском, казалось, отбивали у
людей охоту делать ему какие-нибудь замечания. С легким сердцем
он отправился на поиски ресторана. Он выбрал с виду приличный и
малолюдный; скопление народа все еще немного смущало его, и он
побаивался, что, несмотря на его общую культуру, на манерах его
лежит легкий отпечаток провинциализма. Он выбрал столик в сто­
ронке от других посетителей и попросил побыстрее его обслужить.
Н о он не предполагал, что в таком тихом с виду месте именно
в тот день должно было состояться ежемесячное собрание люби­
телей голавля по-рамболитански, и Дени посреди трапезы узрел
неожиданную процессию респектабельных розовощ еких и весе­
лых мужчин, которые тут же заняли семь столиков, накрытых на
четыре персоны. П ри этом внезапном наплыве посетителей Дени
нахмурил брови; как он и ожидал, к его столику учтиво прибли­
зился метрдотель.
— Прошу меня извинить, месье, — сказал этот гладко выбри­
тый и вальяжный мужчина, — но не были бы вы столь любезны
разделить ваш столик с девушкой?
Дени мельком взглянул на соплячку и вернул брови в изна­
чальное положение.
— Сочту за честь, — сказал он, привставая.
— Благодарю , месье, — пропищ ала девчонка музыкальным
голоском. Выражаясь точнее, голосом музыкальной пилы.
— Если вы благодарите меня, — продолжал Дени, — то что
же остается делать мне? — Подразумевалось: как же мне благо­
дарить вас.
— Это удар судьбы, — изрекла красотка.
И она сразу же выронила сумочку, которую Дени подхватил
на лету.
— Ах, — воскликнула она. — У вас замечательная реакция!
— О да, — подтвердил Дени.
— И глаза у вас странные, — добавила девушка спустя пять
минут. — Сразу вспоминаешь о... о...
— О! — воскликнул Дени.
— О гранатах, — заклю чила она.
— Ч то поделать, война, — сказал Дени.
— Не понимаю вас...
— Я полагал, — уточнил Дени, — что вам придут на ум руби­
ны, но так как вы вспомнили всего лишь о гранатах, то я объяс­
нил это теми ограничениями в потреблении, которые неизбежно
влечет за собой война через отношение причины и следствия.
— Вы окончили Высшую школу политических наук? — поин­
тересовалась черноволосая телка.
— Чтобы никогда больше не возвращ аться к этим наукам.

— А вы парень что надо, — не к месту вставила девица, кото­
рая, между нами говоря, всякий раз притворялась девственницей.
— Я с удовольствием отвечу вам тем же, только употреблю
существительное женского рода, — отпустил комплимент Дени.
Они вместе вышли из ресторана, и плутовка поведала волкочеловеку, что занимает в двух шагах отсюда замечательную ком­
натку в гостинице Башли-Выжималка.
— Хотите взглянуть на мою коллекцию японских этикеток? —
просюсюкала она на ухо Дени.
— Удобно ли? — осведомился Дени. — Ваш муж, брат или
кто-нибудь из ваших не станет нервничать?
— Я, можно сказать, сирота, — всхлипнула малыш ка и сде­
лала вид, будто смахивает слезинку кончиком точеного указа­
тельного пальца.
— К ак это прискорбно! — вежливо обронил ее элегантный
спутник.
Входя следом за ней в отель, он заметил, что там по непонятной
причине не оказалось швейцара и что обилие красного потертого плю­
ша сильно отличало это место от его, Дени, гостиницы, однако, под­
нимаясь по лестнице, он узрел чулки и — чуть выше, по соседству, —
голые ляжки красотки, которой позволил, желая просветиться, опере­
дить себя на шесть ступенек. Просветившись, он ускорил шаг.
Мысль, что ему предстоит блудить с женщиной, немного сму­
щала его поначалу, но, вспомнив о лесе Фос-Репоз, он постарался
забыть о комической стороне дела и вскоре нашел в себе силы на
практике применить знания, приобретенные наблюдением. Красот­
ка притворно вопила от наслаждения, и наивный Дени не почув­
ствовал искусственности ее заверений, что она на седьмом небе.
Он еще пребывал в каком-то полусознательном состоянии, не срав­
нимом со всем тем, что испытал до сих пор, когда услышал бой часов.
И, «в сердце с отравой», почти как у Верлена, привстал и застыл в
тупом изумлении, глядя на то, как его подружка — попкой кверху,
простите за выражение — проворно шарила в кармане его пиджака.
— Вы хотите мое фото? — спросил он вдруг, полагая, что до­
гадался.
Он почувствовал себя польщенным, но по тому, как дерну­
лись подружкины полуш ария, понял ош ибочность своего пред­
положения.
— Гм... да, дорогой, — сказала та, не зная толком, издевается
он или niet.
Дени насупился. Он встал и проверил содержимое бумажника.
— Выходит, вы одна из тех бабенок, о чьих гнусностях можно
прочесть в сочинениях господина Мориака! — заключил Дени. —
В некотором роде — шлюха.

Она собралась было ответить, да еще как, сказать, что пле­
вать она на него хотела, хрен ему в пятку, и что она не ложится
с таким и ф раерам и ради удовольствия, о днако от зловещ ей
вспыш ки в глазах очеловеченного волка язы к у нее прилип к
гортани. Зрачки Дени испустили два тонких огненных снопа,
которы е впились в глазные яблоки брюнетки и повергли ее в
странное смятение.
— Извольте одеться — и катитесь отсюда подобру-поздоро­
ву! — посоветовал Дени.
Ему вдруг пришла мысль завыть для вящего эффекта. Никог­
да раньше он не испытывал такого искушения, но, несмотря на
свою неопытность, вой он издал поистине жуткий.
О хваченная ужасом девица, ни слова не говоря, оделась в
мгновение ока. Оставш ись один, Дени рассмеялся. Он испыты­
вал какое-то порочное, довольно волнующее чувство.
— Мстительное чувство, — предположил он вслух.
Он навел порядок в одежде, помыл то, что нужно, и вышел.
Уже стемнело, и феерически сверкали огни бульвара.
Едва он сделал несколько ш агов, как к нему подош ли три
субъекта. Они были одеты несколько броско: на них были слиш­
ком светлые костюмы, слишком новые шляпы и слишком хорошо
начищенные ботинки. Троица окружила Дени.
— Пойдем поговорим? — сказал самый худосочный из трех,
смуглый мужчина с аккуратными усиками.
— О чем же? — удивился Дени.
— Не придуривайся, — отчеканил другой, красномордый, с
квадратны ми плечами.
— Зайдем-ка сюда... — предложил смуглый, когда они про­
ходили мимо бара.
Дени вошел не без любопытства. Приключение пока еще ка­
залось ему занятным.
— Вы хотите перекинуться в картишки? — осведомился он у
трех приятелей.
— Спутаешь наши карты, и твоя харя — бита, — загадочно
ответил красномордый. Он выглядел разгневанным.
— Вот что, дорогой, — сказал смуглый, — только что вы по­
ступили не очень-то красиво с одной девушкой.
Дени расхохотался.
— Он еще насмехается, этот педик! — бросил красномордый. —
Скоро ему будет не до смеху.
— Дело в том,— продолжал смуглый, — что мы имеем коекакое отношение к этой девочке.
Тут Дени осенило.
— Понял, — сказал он, — вы — сутенеры.

Все трое вскочили на ноги.
— Не нарывайся — хуже будет! — пригрозил красномордый.
Дени поглядел на них волком.
— Кажется, я сейчас рассержусь, — спокойно сказал он, —
такое со мной впервые, но я узнаю это ощущение. Я о нем читал.
Тройка, по-видимому, была сбита с толку.
— Думаешь, ты нас очень напугал, козел, — сказал красно­
мордый.
Третий был неразговорчив. Он сжал кулак и размахнулся,
нацелясь в подбородок Дени, но тот увернулся, поймал парня за
запястье и сжал его. Кость затрещала.
Бутылка приголовилась на череп Дени; он моргнул и попятился.
— Сейчас ты у нас попрыгаешь! — сказал смуглый.
Бар опустел. Дени перемахнул через стол и красномордого.
Тот ошеломленно разинул рот, но все же успел вцепиться в зам­
шевый баш мак бирюка из леса Фос-Репоз.
П роизош ла короткая схватка, по окончании которой Дени
поглядел на себя в зеркало. Ворот был разодран; щеку бороздила
глубокая царапина, а под глазом засветился фонарь цвета индиго.
Дени проворно запихал три бесчувственных тела под скамейки.
Сердце у него выскакивало из груди. Он немного привел себя в
порядок. И вдруг его взгляд упал на стенные часы. Одиннадцать.
— Черт возьми! П ора сматывать удочки! — подумал он.
Он поспешно надел темные очки и опрометью бросился в гос­
тиницу. Душ а его была переполнена ненавистью, но чувство не
помрачило разум.
Он расплатился за номер, взял чемоданчик, вскочил на вело­
сипед и стартовал не хуже какого-нибудь Коппи.
***
Он подъезжал к мосту Сен-Клу, когда его остановил поли­
цейский.
— У вас что, фонаря нет? — сказал этот ничем не примеча­
тельный человек.
— А что? — переспросил Дени. — Зачем он мне? Я и так все вижу.
— Вы-то видите, — сказал полицейский, — но нужно, чтобы
видели вас. А если авария? Что тогда?
— А? — сказал Дени. — Да, в самом деле. Н о как-же он вклю­
чается?
— Вы что, смеетесь? — спросил страж порядка.
— Послушайте, — взмолился Дени, — я правда очень спешу.
Мне некогда смеяться.
— А штраф заплатить не хотите? — спросил мерзопакостный
ф араон.

— Ну и зануда же вы! — ответил волк-велосипедист.
— Так и запишем! — сказал отвратительный топтун. — Платите!
Он полез в карман за записной книжкой и шариковой ручкой
и на секунду опустил голову.
— Имя? — спросил он, поднимая голову.
Затем засвистел в свою свистульку, так как увидел вдали быст­
ро удаляющийся велосипед Дени, бросившегося на штурм склона.
Дени жал что есть мочи. Оторопевший асфальт дрогнул перед
столь яростным натиском. Склон Сен-Клу был взят за рекордное
время. Дени пересек часть города, которая тянется вдоль Монтрету — тонкий намек на наготу сатиров из парка Сен-Клу, — и свер­
нул налево, в сторону Пон-Нуар и Виль д ’Авре. Когда он выныр­
нул из этого благородного города перед рестораном Кабассюд, то
заметил у себя за спиной какое-то движение. Он подналег и стре­
лой влетел на лесную дорогу. Время поджимало. Вдруг где-то вда­
леке башенные часы пробили полночь.
С первым ударом часов Дени понял, что дело худо. Он уже с
трудом доставал до педалей, казалось, ноги укоротились. Осве­
щенный луной, он все еще по инерции мчался по каменистой про­
селочной дороге, как вдруг заметил свою тень — вытянутую мор­
ду, уши торчком — и тут же шлепнулся, потому что волк на вело­
сипеде не обладает достаточной устойчивостью.
К счастью для него. Едва коснувш ись земли, он кинулся в
чащу, и полицейский мотоцикл с лязгом врезался в рухнувший
велосипед. При этом мотоциклист потерял одно яйцо, вследствие
чего острота его слуха снизилась на тридцать девять процентов.
Не успел Дени сы знова обратиться в волка и затрусить по
направлению к логову, как подивился странном у неистовству,
владевшему им, пока он был в человеческом обличье. У такого
добряка, такого тихони, как он, вдруг полетели ко всем чертям
все моральные устои и все благодушие. М стительная ярость, по­
служившая уроком для трех сутенеров с площади Мадлен, — один
из коих, поспешим это подчеркнуть в оправдание остальным, по­
лучал жалованье в полицейской префектуре, в отделе по борьбе с
наркотиками и проституцией, — казалась ему одновременно не­
постижимой и захватывающей. Он покачал головой. Ч то за не­
счастье этот укус Сиамского Мага! Х орош о еще, подумал Дени,
что его тягостное превращение будет проходить только в дни пол­
нолуния. Н о все-таки что-то от прежнего у него оставалось — и
эта подспудная злость, эта жажда мести не давали ему покоя.

М АРСЕЛЬ НА ЧИНАЛПРОСЫ ПА ТЬСЯ
I
М арсель начинал просыпаться.
Подручный из мясной лавки поднял выкрашенный в оливко­
вый цвет короткий железный занавес, который загораживал верх­
нюю половину витрины . П однятие сопровож далось гром ким
лязгом и скрежетом, но подручный мясника умел свистеть еще
громче, что он и сделал. Он принялся высвистывать «Вальс Палавас, это песня для вас...», занудливый, затасканный мотивчик,
неоднократно слышанный им по радио, которое крутило этот са­
мый вальс с утра до вечера длинными тоскливыми периодами.
После этого подручный мясника снял с окна трехстворчатую
железную решетку, закрывавш ую нижнюю часть мясной лавки,
и спрятал ее в надлежащее место. Затем смел рассыпанные с вече­
ра опилки и принялся размеренно бить баклуши.
Ш аги хозяина в коридоре заставили его встрепенуться. Он
бросился к великолепному, купленному накануне ножу и начал
остервенело водить лезвием по оселку1.
Хозяин меж тем приближался, прочищая горло отвратитель­
ными звуками, которые издавал каждое утро. Это был огромный
черноволосый детина, довольно мрачный и сильный, как буйвол,
хотя вел свою родословную от представителей рода человече­
ского.
— Ну? — спросил он. — Как нож?
— П р о д ви гается, — ответи л подручн ы й, закрасн евш ись.
У него были короткие белесые волосы и курносый нос, что прида­
вало ему сходство с поросенком.
— А ну покажь!
Подручный протянул хозяину нож. Тот взял его в руки и про­
верил лезвие на ногте.

— Дерьмо, — сказал он. — Кто учил тебя точить? Таким ба­
рахлом и северокорейцу глотку не перерезать.
Он говорил так нарочно, чтобы позлить своего помощника,
которого справедливо подозревал в революционных симпатиях.
— А вот и нет! — возразил подручный. — Спорим?
И черт его за язык дернул! Хозяин мрачно посмотрел и отре­
зал:
— Спорим!
Подручный слегка смешался и сделал робкую попытку вер­
нуть себе преимущество.
— Кинем на пальцах? — предложил он.
— Идет! — гогоча, сказал хозяин. И снова прочистил горло.
Не в силах выдержать этого звука, подручный принялся бле­
вать в опилки.
II

М истер М аккинли задумчиво чиркнул спичкой по кожаной
подошве своего левого башмака. Обе его ноги покоились на пись­
менном столе, и ему пришлось сильно наклониться, что пробуди­
ло застаревш ие боли лю мбаго, заработанного на острове Ивожима.
В действительности мистер М аккинли носил совсем другое
имя. Под личиной эксперта по экспорту скрывался один из самых
активных агентов АСС, американской секретной службы. Суро­
вые складки на его энергичном лице красноречиво свидетельство­
вали о том, что в случае необходимости он готов проявить макси­
мум твердости.
Рука М аккинли небрежно упала на кнопку электрического
звонка. Вош ла секретарш а.
— Пригласите мадам Эскубову, — сказал М аккинли на чис­
тейшем английском.
— Yes, sir, — отчеканила секретарша, и на эксперта пахнуло
Бруклином, отчего брови его нахмурились. Впрочем, он владел
собой не хуже, чем император Хиро-Хито своей империей, и сдер­
жал эмоции.
Некоторое время спустя в кабинет вошла женщина. Она была
тучна и с виду таинственна. Ее голубы е глаза, русые волосы,
пышное и соблазнительное тело вы давали идеальную исполни­
тельницу тайных заданий самого деликатного свойства.
— Hello, Пелагея, — коротко приветствовал ее М аккинли.
Она ответила на том же языке, так что мы вынуждены прибег­
нуть к переводу.

— Хочу вам поручить очень ответственное задание, — про­
долж ал М аккинли, переходя, как все ам ериканцы , прямиком к
делу.
— Какое именно? — не меняя заданного тона, ответила Пе­
лагея.
— Дело вот в чем, — сказал М аккинли, понизив голос. — Из
достоверных источников нам стало известно, что видный фран­
цузский политик господин Ж юль М ... завладел сведениями, ко­
торые представляют для нас исключительный интерес. Речь идет
о донесении Громилина.
Пелагея побледнела, но ничего не ответила.
— М-м... — в некотором смущении продолжал Маккинли. —
Короче говоря, никто кроме вас этих сведений добыть не сможет.
— Н о каким образом? — шумно вздохнула Пелагея.
— Д орогая моя, — учтиво проговорил М аккинли. — Ваши
чары неотразимы.
Серебряный портсигар, пущенный рукой Пелагеи, угодил ему
в левую бровь. Н а коже выступили капельки крови. М аккинли
продолжал улыбаться, только челюсти его конвульсивно сжались.
Он поднял портсигар и протянул его Пелагее.
— Вы что, меня за шлюху держите? — сказала она. — Я вам
не М арта Ришар какая-нибудь, прошу об этом помнить!
— Д о р о гая моя, — сказал М аккин ли , — либо вы со гл а­
шаетесь, либо... — и он выразительно резанул ладонью по ка­
дыку.
— Я отказы ваю сь, — реш ительно заявила П елагея. — Он
просто урод. Когда я поступала к вам на службу, было специаль­
но оговорено, что моя верность Ж оржу ни в коей мере не постра­
дает.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся М аккинли. — А как насчет того
розовощекого и белобрысого малого? По-моему, это подручный
из мясной лавки, что в Монпелье... Вы возите его на такси, не
так ли?
Н а этот раз удар попал в цель.
— Значит, вы все уже знаете, чудовище вы этакое, — задох­
нулась П елагея.
М аккинли галантно поклонился.
— И хотел бы знать еще больше. Именно поэтому я и позво­
лил себе просить вашей помощи.
— Спать с Ж юлем М... — проборм отала Пелагея. — К акая
гнусность! — по телу ее пробежала дрожь. Она встала.
— П олагаю , больше нам нечего друг другу сказать, — зак­
лючил М аккинли. — Через несколько дней агент Ф-5 свяжется с

вами в М онпелье. Вы получите все необходимые документы и,
разумеется, кое-какое вознаграждение...
— Сколько? — тихо спросила Пелагея.
— М-м, — замялся М аккинли. — Вы получите пятьсот тысяч
наличными и еще пять тысяч долларов перечислят на ваш счет,
если операция пройдет успешно. Н а этот раз руководство реши­
ло раскош елиться. Видите ли, дорогая моя Пелагея, донесение
Громилина чрезвычайно заинтересовало президента...
III
Такси медленно тронулось с места. Это был старенький «вивакатр» с полуглухим шофером за рулем.
Н а заднем сиденьи П елагея нежно гладила короткий ежик
мальчиш ки-подручного.
— Котик мой... — сказала она по-русски. — К огда я была
совсем девочкой, у меня был маленький розовы й поросеночек,
свинячий детеныш... Его звали Пуласки. Ты так на него похож.
Вдруг она помрачнела. П омощ ник мясника, придурковатый
от природы, тупо молчал, позволяя себя гладить.
— Черт возьми! — тихо сказала Пелагея. — Я, кажется, ком­
плексую на почве воспоминаний, как эти поганки-американки.
Такси подъехало к отелю, обы чно дававш ем у прию т двум
влюбленным.
— Послушай, — сказала Пелагея, собрав все свои познания в
области французского. — Ты... приходить... мой голубок... взять
ножик... перерезать мое горло. — И по-русски добавила: — Не хочу
я спать с этим уродом. — Затем она снова перешла на француз­
ский: — Если ты меня любишь, Голубчик, ты должен это сделать.
— А ты не из Северной Кореи? — неожиданно спросил под­
ручный мясника.
— О... Х арбин... это совсем рядом, — сказала Пелагея.
— Тогда ладно, — сказал подручный. — Тогда так и быть.
С удовольствием.
Пелагея содрогнулась.
— Лучше, чтобы это сделал ты, мой розовый поросеночек, —
быстро проговорила она. — Пусть это будет в Палавасе, где мы
познакомились.
Она страстно его поцеловала, и шофер, смотревший на них в
зеркальце, едва не врезался в грузовик.
— Мы сделаем это завтра, — сказал подручный мясника. —
Вернусь домой, наточу нож. Встречаемся на пляже в девять.
Было третье сентября.

IV
— Хиловато, — сказал мясник. — Киш ка у тебя тонка ножи
точить.
— А это мы еще посмотрим, — заносчиво парировал подруч­
ный.
— И где же твой северокореец? — насмеш ливо поддразнил
мясник.
— Будет, — сказал подручный.
Он ухватил покрепче оселок и принялся старательно водить
по нему ножом, высунув от напряжения язык. Мясник захохотал
и сплюнул в опилки, прямо на жирную зеленую муху.
V
— О становите здесь, — сказала П елагея, похлопав ш офера
по плечу.
Тот повиновался. Пелагея бросила ему две банкноты по ты ­
сяче франков и вышла из машины. Н а ней была черная юбка и
белая блузка с глубоким вырезом.
Ш офер посмотрел ей вслед и прищелкнул языком.
— За такие деньги я и сам готов фаршировать ее каждый бо­
жий вечер, — сказал он с возмутительным цинизмом.
Ш ирокими ш агам и П елагея спеш ила к пляжу. Было около
восьми часов. Время от времени она оборачивалась. Двое встреч­
ных мужчин остановились, заметив ее.
— Гм! — сказал один.
— М -да... — ответил другой.
Быстро вечерело. П елагея направилась к пляжу П алаваса.
Теперь она была совсем одна. Вот и место свидания. Еще рано.
Она упала на песок и стала ждать.
Он появился за ее спиной, тихий, как тень. Она почуяла его
присутствие.
— М ой розовый поросеночек, — нежно выдохнула Пелагея.
П арниш ка заметно нервничал.
— Не нравится мне все это, — проговорил он. — Харбин вов­
се не в Северной Корее, я смотрел покарте.
— К акая разница? — снова вздохнула Пелагея. — Все, что
угодно, только не спать с этим типом. Д авай поскорей, Голубчик.
Он вспомнил, как делают парашютисты в кино. Кроме того,
его природная чистоплотность подсказала ему правильное реше­
ние.
— Зайди в воду, — сказал он. — А то заляпаем все кругом.
12-7697

О на заш ла. Грубы м движением он развернул ее, больш им
пальцем задрал ей нос, запрокинул назад голову. Нож вонзился в
мякоть. Всего одно движение.
— Черта лысого, — сказал он, вытаскивая нож. — Пусть те­
перь хозяин попробует сказать, что эта ш туковина плохо зато­
чена.
В черной воде у его ног лежал окровавленный труп.
— Эк я ловко, — пробурчал себе под нос юный мясник. —
Сказал — и сделал.
Что-то тяжелое ударило его в висок, и он упал как подкошен­
ный.
Агент Ф-5 тихонько свистнул. Бесшумно подплыла лодка.
— Убрать все это, — распорядился он. — Малец избавил меня
от неприятной работы.
Помощник агента погрузил в лодку тело мальчишки-мясника.
— Укол N R F 1 и доставка на дом, — сказал он.
Затем он обшарил мертвое тело. Кровь из раны хлестать уже
перестала. Он подобрал нож и забросил его подальше.
Кош елек. Пояс. Все это надо было разбросать. П омощ ник
агента вы волок тело на берег, чтобы его потом наш ли. А гент
Ф-5 должен быть чист перед М аккинли.
Приглушенно заворчал мотор. Ф-5 сел в лодку, и легкая по­
судина просела под его весом.
— Поехали, — сказал агент. — Есть еще работа.
И черный силуэт суденышка растворился в сумерках.

1 Non Remember Fluid, укол для потери памяти, разработанный
американской секретной службой в годы последней мировой войны.
(П рим , а в т о р а .)

Электронные часы на стене пробили два, и я вздрогнул, с тру­
дом прогнав целый сонм образов, которы й вихрем кружился в
моей голове. К тому же я не без удивления почувствовал, что
сердце мое билось учащенно. Покраснев от смущения, я поспеш­
но захлопнул книгу. Это был старый томик стихов Поля Ж еральди, изданный еще до предпоследней войны, — «Ты и я». Д о сих
пор я все как-то не решался за него взяться, зная, какой смелости
и откровенности требует эта тема. И тут я понял, что смятенье мое
вызвано не только прочитанным, но и тем, что сегодня пятница,
27 апреля 1982 года, и, как каждую пятницу, ко мне должна прий­
ти моя ученица-стажерка Ф лоранс Лорр.
Не могу выразить словами, как меня поразило это открытие.
Меньше всего меня можно назвать ханжой, но ведь, в самом деле,
не мужчине же первому влюбляться: нам следует в любом случае
вести себя скромно и достойно, как это приличествует нашему
полу. Однако, оправившись от первого шока, я стал размышлять
и нашел для себя некоторые оправдания.
Считать всех людей науки, а в особенности женщин, автори­
тарными и уродливыми — несомненное предубеждение. Слов нет,
женщ ины куда более мужчин пригодны для научной работы .
И даже в ряде профессий, а именно в тех, где внешние данные
служат критерием отбора, количество Венер относительно вели­
ко. Однако, если глубже вникнуть в эту проблему, быстро прихо­
дишь к выводу, что красивая математичка в конечном счете яв­
ление не более редкое, чем умная актриса. Правда, математичек
вообще-то куда больше, чем актрис. Но, так или иначе, мне по­
везло, когда по жребию распределяли стажерок, и, хотя до сегод­
няшнего дня ни одна волнующая мысль меня еще не смущала, я
сразу же отметил — весьма объективно — несомненное обаяние
моей ученицы. Это и оправдывало нынешнее мое волнение.
© Перевод. Л. Лунгина, 1970

Кроме того, она исключительно точна — явилась, как все­
гда, в пять минут третьего.
— Вы сегодня чертовски элегантны! — воскликнул я, сам удив­
ляясь своей смелости.
Н а ней был облегающий комбинезон из светло-зеленой мате­
рии с какими-то муаровыми отливами, очень простой, но явно
сшитый на фабрике-люкс.
— Вам нравится, Боб?
— Очень.
Я не из тех, кто считает яркие цвета неуместными, даже для
такой классической одеж ды , как л аб о р ато р н ы й ком бинезон.
Пусть это кому-нибудь и покажется вызывающим, но, признаюсь,
женщина в юбке меня не шокирует.
— Я очень рада, — сказала она насмешливо.
Хотя я и на десять лет старше ее, Ф лоранс уверяет, что мы
выглядим ровесниками. Поэтому наши отношения несколько от­
личаю тся от обы чны х отнош ений между учителем и ученицей.
Она ведет себя со мной, как с приятелем. П ризнаю сь, меня это
несколько смущает. Конечно, я мог бы сбрить бороду и постричь­
ся, чтобы походить на маститого ученого образца 1940 года, но
она утверждает, что это придаст мне женственность, однако не
поднимет в ее глазах мой авторитет.
— Как идет монтаж? — спросила Флоранс.
Она имела в виду сложную электронную схему, разработку кото­
рой мне поручило Центральное бюро. К моему вящему удовлетворе­
нию, как раз сегодня утром я нашел для нее оптимальное решение.
— Закончил, — ответил я.
— Браво! И все работает как надо?
— Завтра проверим, — сказал я. — По пятницам в послеобе­
денные часы я должен заниматься вашим воспитанием.
Она хотела было что-то сказать, но в нерешительности опус­
тила глаза. Я всегда теряюсь в присутствии застенчивой женщи­
ны, и она это знала.
— Боб... Я хотела бы задать вам один вопрос...
Я решительно чувствовал себя не в своей тарелке. В самом
деле, женщине не пристало жеманство, столь прелестное у мужчин.
— Объясните мне, над чем вы работаете? — спросила она пос­
ле паузы.
Теперь настал мой черед пребывать в нерешительности.
— Послушайте, Флоранс, это ведь сверхсекретные работы...
Она коснулась рукой моего локтя.
— Боб... последняя уборщица в вашей лаборатории знает все
эти секреты не хуже... самого ловкого ш пиона Антареса.
— Не могу этого допустить, — сказал я, подавленный.

Вот уже несколько недель радио преследовало нас куплетами
из межпланетной оперетки «Великая княгиня Антареса» Франсиса
Лопеса. Терпеть не могу эту вульгарную музыку. Я люблю только
классику — Ш енберга, Дюка Эллингтона, Винцента Скотто.
— Боб, прошу вас, расскажите мне, я хочу знать, что вы де­
л аете...
Снова пауза.
— Флоранс, в чем дело? — спросил я.
— Б об, я вас лю блю ... как учен ого, — д о б ав и л а она. —
Я должна знать, над чем вы работаете. Я хочу вам помочь.
Вот таким путем. Из года в год читаешь в романах описание
чувств, которые испытывает мужчина, когда ему впервые объяс­
няются в любви. И наконец это случилось со мной. Со мной! При­
знаюсь, то, что. я пережил в этот миг, оказалось более волнующим
и сладостным, чем все, что я мог вообразить. Я глядел на Флоранс
и был не в силах отвести взгляда от ее светлых глаз, от рыжих
волос, подстриженных ежиком по моде 1982 года. Честное слово,
если бы она сейчас заключила меня в объятия, я бы не сопротивлял­
ся. А ведь прежде любовные истории вызывали у меня только смех.
Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди,
и я чувствовал, что руки мои дрожат. Я с трудом проглотил слюну.
— Ф лоранс... мужчина не долж ен вы слуш ивать такие при­
знания. П оговорим о другом.
Она подошла ко мне и прежде, чем я успел опомниться, подня­
лась на цыпочки и поцеловала меня. Я почувствовал, что пол ухо­
дит у меня из-под ног. Когда я пришел в себя, оказалось, что я сижу
на стуле. Я испытал какое-то упоительное ощущение, неожиданное
и трудно определимое. Я покраснел, осознав всю меру своей испор­
ченности, и со все растущим изумлением обнаружил, что Флоранс
усаживается ко мне на колени. Тут я снова обрел дар речи.
— Флоранс, это неприлично... Встаньте! Немедленно встань­
те! Вдруг кто-нибудь войдет... М оя репутация! Встаньте!
— А вы мне покажете ваши опыты?
— Я!.. О!..
Приш лось уступить.
— Все!.. Я вам все объясню. Н о только не сидите у меня на
коленях!
— Я знала, что вы милый, — сказала она, спрыгивая на пол.
— Все же признайтесь, — пробормотал я, — что вы пользуе­
тесь ситуацией.
Голос мой пресекался. Она ласково похлопала меня по плечу.
— Ладно, ладно, дорогой Боб, будьте современны.
Очертя голову кинулся я в технические объяснения.
— Вы помните первые модели электронного мозга?

— Образца тысяча девятьсот пятидесятого года?
— Нет-нет, еще раньше, — уточнил я. — Это были просто счет­
ные машины, впрочем, довольно хитроумные. Вы, конечно, помни­
те и то, что их вскоре оснастили особыми блоками, с помощью кото­
рых они накапливали необходимую информацию. Блоки памяти?
— Это знает каждый школьник, — сказала Флоранс.
— Как вы помните, этот тип машин совершенствовался вплоть
до шестьдесят четвертого года, когда Росслер открыл, что обыч­
ный человеческий мозг, погруженный в питательный раствор, при
своем малом объеме может в известных условиях выполнять те же
функции, что и огромная вычислительная машина.
— Я знаю и то, что в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом
году этот метод был вытеснен ультра-конж онктером Бренна и
Рено, — сказала Ф лоранс.
— Так вот, — продолжал я, — со временем все эти разнооб­
разные машины были подключены к всевозможным исполнитель­
ным механизмам, которые сами были производными тысяч все­
возможных орудий, созданных человечеством на протяжении ве­
ков, и все это лишь затем, чтобы подойти наконец к конструкции,
именуемой роботом. Однако у всех этих машин был один общий
признак. Не можете ли вы мне сказать, какой именно?
Учитель все-таки снова брал во мне верх.
— У вас красивые глаза, — сказала Флоранс. — Зелено-жел­
тые, со звездочками на радужной оболочке...
Я отступил на шаг.
— Ф лоранс, вы меня слушаете?
— Очень внимательно. Общий признак всех этих машин тот,
что они выполняют только заложенную в них программу. М аш и­
на, перед которой не поставлена определенная задача, сама ни на
какую инициативу не способна.
— А знаете, почему их не попытались наделить сознанием и
разумом? Потому что обнаружилось любопытное обстоятельство:
стоит их снабдить хоть несколькими элементарными рефлекторны­
ми функциями, как у них возникают причуды хуже, чем у престаре­
лых ученых. Купите на любом рынке игрушечную электронную
черепашку, и вы сами убедитесь, каковы эти первые электронно­
рефлекторные машины: раздражительные, вздорные... Одним сло­
вом, со своим характером. П оэтому очень скоро пропал всякий
интерес к этому типу автоматов, созданных исключительно для
того, чтобы моделировать некоторые мозговые процессы. Исполь­
зовать их практически оказалось чересчур обременительно.
— М ой милый Боб, я обожаю вас слушать! Н о не скрою, сей­
час я умираю от скуки. Все это я учила еще в первом классе.
— Вы... вы просто несносны, — сказал я без улыбки.

Она глядела мне в глаза и, честное слово, смеялась надо мной.
Стыдно признаться, но мне захотелось, чтобы она еще раз меня
поцеловала. Я торопливо вновь заговорил, надеясь скрыть свое
смущение.
— Теперь ученые стремятся ввести в машины только те цепи
рефлексов, которы е могут быть практически использованы для
воздействия на самые разны е исполнительны е устройства. Н о
никто еще не пытался заложить в машину всеобъемлющую обще­
культурную информацию. По правде говоря, в этом еще никогда
не ощущалось необходимости. Н о в этой схеме, разработку кото­
рой мне поручило Центральное бюро, машина должна держать в
своей магнитной памяти огромное количество самой разнообраз­
ной информации. В самом деле, конструкция, которую вы видите
перед собой, должна оперировать всеми сведениями, содержащи­
мися в ш естнадцатитомном толковом словаре Л арусса издания
тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Это чисто интеллек­
туальный компьютер с очень примитивными действенными функ­
циями, он может лишь сам перемещаться в пространстве и брать
предметы, чтобы в случае надобности опознать их или объяснить.
— А зачем нужен такой компьютер?
— Это управленческая машина, Флоранс. Она должна заменить
протокольный отдел при после Флорфины, который, согласно Мек­
сиканской конвенции, через месяц прибудет в Париж. Всякий раз,
когда посол будет обращаться к ней за справкой, она выдаст исчер­
пывающий широко эрудированный ответ в духе французской куль­
турной традиции. Во всех обстоятельствах она подскажет ему, как
надо поступить, объяснит, о чем идет речь и как ему надлежит себя
вести в любой ситуации, будь то открытие полимегатрона или обед у
императора Эразии. С тех пор как по международному соглашению
французский язык объявлен предпочтительным дипломатическим язы­
ком, каждый хочет получить возможность продемонстрировать свою
высокую культуру, и этот компьютер будет особенно ценен для по­
сла, у которого нет времени заниматься самообразованием.
— Значит, вы намерены заставить этот маленький несчаст­
ный компью тер зазубрить все ш естнадцать толстенных том ов
Ларусса? Д а вы просто садист!
— Увы, это необходимо, — сказал я. — Опустить ничего нельзя!
Если ограничиться программой из отрывочных сведений, у него,
очевидно, испортится нрав, как у игрушечных черепашек, кото­
рым не хватает здравого смысла. Каков в точности будет его ха­
рактер, трудно предугадать. Ясно одно — он сможет вести себя
уравновешенно только в том случае, если будет знать все.
— Но все знать невозможно, — сказала Флоранс.
— Д остаточно, если он будет знать лиш ь часть сведений по

каждому вопросу, но всякий раз сохраняя верную пропорцию ко
всему объему информации. Ларусс дает нам достаточное прибли­
жение к объективности. Это вполне удовлетворительный пример
бесстрастного изложения материала. По моим подсчетам, мы со­
здадим на его основе вполне корректны й, разумный и хорош о
воспитанный компьютер.
— П рекрасно, — сказала Флоранс.
Мне показалось, что она надо мной издевается. Конечно, не­
которые из моих коллег разрабаты ваю т более сложные пробле­
мы, но все же мне удалось весьма удачно экстраполировать ряд
несовершенных систем, и это, на мой взгляд, заслуживало значи­
тельно больш его, чем банальное: «П рекрасно». Ж енщины и не
подозревают, какой неблагодарный труд работать над такого рода
чисто практическими задачами.
— Ну и как он действует? — спросила она.
— О, схема вполне тривиальная, — ответил я не без горечи. —
Самый обычный лектископ. Достаточно сунуть книгу во входной
блок, и компьютер начинает ее читать и фиксировать полученные
сведения на магнитной ленте. Тут нет ничего нового. Конечно, как
только вся информация будет заложена в блок памяти, я демонти­
рую лектископ.
— Включите его, Боб, прошу вас!
— Я бы охотно продем онстрировал вам его в работе, но у
меня еще нет ни одного тома Ларусса. Мне принесут их завтра к
вечеру. А мне не хотелось бы обучать компью тер на чем-либо
другом, чтобы не нарушить его внутреннего равновесия.
Я подош ел к м аш ине и наж ал тум блер. Вспыхнули ко н т­
рольные лампы, образуя пунктирную линию из красных, зеленых
и синих точек. В блоке энергопитания раздалось тихое гудение.
Все же я испытывал некоторое удовлетворение.
— Вот сюда кладут книгу, — объяснял я. — Затем передвигаем
этот рычаг, и машина в работе. Флоранс! Что вы делаете?.. О!..
Я попытался было выключить компьютер, но Ф лоранс поме­
ш ала мне.
— Это проба, Боб, потом сотрем!..
— Флоранс, вы невыносимы! Стереть ничего нельзя!
Она сунула томик «Ты и я» во входной блок и передвинула
ры чаг. Я услы ш ал равном ерное потрески ван ие л ектископа и
шелест переворачиваемых страниц. Не прош ло и пятнадцати се­
кунд, как все было готово. А ппарат выбросил книгу в целости и
сохранности. О на была усвоена и переварена.
Ф лоранс с интересом следила за происходящ им. Вдруг она
вздрогнула. Динамик компьютера начал тихо, почти нежно вор­
ковать:

Как хочу я сказать, объяснить, пережить это снова!
Но не знаю, найду ль подходящее слово!..1

— Боб, что происходит?
— Господи! — воскликнул я с раздражением. — Это же един­
ственное, что он пока знает... Теперь он до второго пришествия
будет декламировать этого Ж еральди.
— Но, Боб, почему он заговорил сам по себе?
— Все влюбленные что-то бормочут себе под нос.
— Можно, я у него что-нибудь спрошу?
— Ну нет! — сказал я. — Хватит. Оставьте компьютер в по­
кое. Вы и так его уже наполовину испортили!
— Ох, какой же вы несносный!
Компьютер бормотал теперь что-то ласковое, убаюкивающее.
Потом из динамика вырвались странные звуки, словно он откаш ­
ливался.
— Как ты себя чувствуешь, Компью? — спросила Флоранс.
В ответ последовала страстная тирада:
Я обезумел! Я пьян от любви!
Я люблю вас, зову, умоляю!..

— О! — воскликнула Флоранс. — К акая наглость!
— В те далекие времена, — сказал я, — так оно и было. Муж­
чины первыми признавались женщинам в любви, и, клянусь вам,
они были смелы, моя милая Флоранс...
— Ф лоранс! — задумчиво повторила маш ина. — Ее зовут
Флоранс!
— Но этого же нет в стихах Жеральди! — возмутилась Флоранс.
— Значит, вы ничего не поняли из моих объяснений, — слегка
обиженно заметил я. — Я же создал не просто звуковоспроизво­
дящую конструкцию. Повторяю, в нем смонтировано множество
блоков всевозможных рефлексов и полный звуковой комплект в
фонетической кассе, что дает компьютеру возможность произволь­
но комбинировать всю полученную информацию и находить адек­
ватные ответы... Трудность заключается лишь в том, чтобы обес­
печить ему баланс объективности, но вы теперь этот баланс нару­
шили, напичкав компьютер лю бовной страстью. Это примерно
то же, что кормить двухлетнего малыша бифштексами. Этот ком­
пьютер еще совсем ребенок, а вы угостили его медвежатиной...
— Я уже достаточно взрослый, чтобы заняться Флоранс, —
сухо заявил компьютер.
— Д а он же слышит! — воскликнула Флоранс.
1 С тихи П оля Ж еральди здесь и далее перевела Л. Гулыга.

— Конечно, слышит! — Я все больше и больше ярился. — Он
слыш ит, видит, разговаривает...
— Я даже умею ходить, — добавила маш ина и раздумчиво
продолжала. — Н о вот как быть с поцелуями?.. Я прекрасно пред­
ставляю себе, что это такое, но ума не приложу, чем именно я
могу целовать?
— Д о поцелуев дело не дойдет, — сказал я. — Сейчас я тебя
выключу, а завтра утром заменю блок памяти, и ты снова ока­
жешься с нулевой информацией.
— Ты меня решительно не интересуешь, гнусный бородач, и
ты не посмеешь прикоснуться к моему тумблеру.
— У Боба очень красивая борода, — сказала Ф лоранс. —
А вы, Компью, дурно воспитаны.
— Возможно, — сказал компьютер с таким похотливым смеш­
ком, что волосы у меня стали дыбом. — Н о в любовных делах я непло­
хо разбираюсь... Дорогая моя Флоранс, подойди ко мне поближе...
Ибо то, что я мог бы тебе рассказать,
Не расскажешь словами:
Нужен голос, улыбка, и жест, и глаза...

— Вот и улыбнись! Ну-ка, попробуй! — произнес я с издевкой.
— Я умею смеяться, — ответил компьютер и снова скабрезно
рассмеялся.
— Так или иначе, — сказал я в бешенстве, — перестань цити­
ровать Ж еральди, как попугай...
— Я ничего не цитирую, как попугай, — перебил меня компь­
ютер. — И в доказательство этого я могу тебя обозвать шляпой,
ослом, олухом царя небесного, болваном , кретином, дерьмом,
гадом ползучим, недоумком, дурацкой баш кой, психом...
— Прекрати! — закричал я.
— А если я и цитирую Ж еральди, то это потому, что лучше
него говорить о любви невозможно, и еще потому, что мне это
нравится. Когда найдешь для женщин такие слова, какие нашел
он, ты мне сообщи. И вообще, отвяжись. Я разговариваю с Ф ло­
ранс, а не с тобой.
— Ты не любезна, — сказала Флоранс, обернувшись к маши­
не. — Я люблю любезное обращение.
— Мне надо говорить «любезен», а не «любезна», — я ощу­
щаю себя самцом. И помолчи-ка лучш е... Послушай:
Ну позволь расстегнуть твой корсаж...
Все, что скажешь ты мне, моя крошка,
Знаю я наперед. Ну, скорей!
Подойди же поближе... немножко...

Обними меня, обними и согрей.
Чтобы лучше друг друга понять,
Есть старинное средство:
Надо сбросить одежды, раздеться,
И нас — не разнять!..

— П рекрати сейчас же! Прекрати! — взмолился я, сгорая от
стыда.
— Боб! — воскликнула Флоранс. — Так вот, значит, что вы
читали?.. Ничего себе!
— Я сейчас нажму тумблер, — сказал я. — Я не могу допус­
тить, чтобы он так с вами разговаривал! Есть вещи, которые мож­
но читать, но нельзя произносить вслух.
Компьютер молчал. Потом из динамика вырвался какой-то хрип.
— Не смей прикасаться к моему тумблеру!
Я решительно направился к компьютеру. Ни слова не говоря,
он ринулся на меня. В последнюю секунду мне удалось отскочить
в сторону, но стальная рама с силой стукнула меня в плечо.
— Так ты, значит, влюблен в Флоранс? — проговорил он сво­
им гнусным голосом.
Я укрылся за металлическим столом и потер нывшее плечо.
— Бегите, Флоранс, — сказал я. — Слышите, немедленно ухо­
дите отсюда! Нельзя вам здесь оставаться.
— Боб, я не хочу вас бросать! Она... Он вас искалечит.
— Все будет в порядке, не беспокойтесь, — сказал я. — Ухо­
дите скорей.
— Она не уйдет, если я не позволю! — сказала машина.
И она повернулась к Флоранс.
— Бегите, Флоранс, — повторил я. — Ч то вы медлите?
— Я боюсь, Боб!
Двумя прыжками она оказалась рядом со мной, позади стола.
— Я хочу быть с вами.
— Тебе я не причиню зла, — сказала машина. — А бородач
поплатится за все. Ах, ты еще ревнуешь! Хочешь нажать на тумблер!
— Не прикасайтесь ко мне! — крикнула Флоранс. — Вы мне
противны.
М аш ина медленно отошла, словно набирала разбег, и вдруг
ринулась на меня со всей силой своих моторов.
— Боб! Боб! Мне страшно!..
Я стремительно схватил Флоранс на руки, взобрался с ней на
стол. М аш ина со всего размаха стукнулась об него, он отлетел к
стене и со страшной силой ударился об нее. Стены задрожали, и с
потолка упал кусок ш тукатурки. Если бы мы по-прежнему сто­
яли между столом и стеной, нас рассекло бы пополам.

— Счастье еще, — пробормотал я, — что я не поставил более
мощных механизмов. Не двигайтесь.
Я усадил Ф лоранс на стол. Так она была почти в безопаснос­
ти. Сам я встал.
— Боб, что вы намерены делать?
— Вряд ли стоит говорить это вслух, — ответил я.
— Валяй, — сказала машина. — Но только попробуй притро­
нуться к тумблеру!
Она двинулась назад. Я выжидал.
— Что, слабо? — издевался я.
М аш ина злобно зарычала.
— Слабо? Ну погоди, дождешься!
Она снова ринулась к столу. На это я и надеялся. В тот миг, когда
она об него стукнулась, чтобы сплющить его и добраться таким обра­
зом до меня, я кинулся вперед и опередил ее. Левой рукой я ухватился
за торчащие сверху провода, которые снабжают ее током, и повис на
них, а правой попытался дотянуться до тумблера. Но я тут же получил
сильный удар по темени. Подняв рычаг лектископа, машина норови­
ла меня оглушить. Я застонал от боли и грубо дернул за рукоятку.
Машина взвыла. И прежде чем я успел уцепиться за провода, она
стала трястись, словно взбесившаяся лошадь. Я сорвался и упал на
пол. Нога болела, и я увидел, словно в тумане, как машина надвига­
ется, чтобы меня прикончить. Я потерял сознание.
Когда я очнулся, оказалось, что я лежу с закрытыми глазами,
а голова моя покоится на коленях у Флоранс. Я испытывал мно­
жество разных ощущений; нога нестерпимо болела, но нечто чрез­
вычайно нежное прикасалось к моим губам, и меня охватило не­
вероятное волнение. Приоткрыв веки, я увидел глаза Ф лоранс в
двух сантиметрах от моих глаз. Н а этот раз она дала мне пощечи­
ну, и я тут же пришел в себя.
— Вы спасли меня, Флоранс... — сказал я.
— Боб, — сказала она, — вы хотите на мне жениться?
— Не мог же я сам вам первым сказать, но я с радостью прини­
маю ваше предложение.
— М не удалось отклю чить ком пью тер, — сказала она. —
Теперь никто нас не услышит. Боб... может быть, вы... я не смею
вас просить об этом...
Она утратила свой обычный уверенный тон. Свет яркой лам­
пы с потолка лаборатории резал мне глаза.
— Флоранс, ангел мой, говорите, я вас слушаю...
— Боб, почитайте мне Ж еральди...
Я почувствовал, что кровь стремительно потекла по моим
жилам. Я стиснул ее красивую бритую голову между своими ла­
донями и смело поцеловал ее в губы.
— «Опусти-ка чуть-чуть абажур...» — забормотал я.

i
В тот год отдыхающие будто позабыли про Валиез, предпоч­
тя более людные курорты. Н а узкой дороге, ведущей в деревню,
снег оставался девственно чист, а ставни гостиницы, казалось,
приклеились к окнам, если только можно назвать громким сло­
вом «гостиница» маленький, красного дерева шале, притулив­
шийся над П орогом Эльфа.
Зимой Валиез погружался в летаргический сон. Никому так и
не удалось сделать из этого захолустья модный курорт: оно не
поддавалось. Несколько рекламных плакатов — остатки претен­
зий на роскошь — еще безобразили какое-то время великолепный
дикий ландшафт Ц ирка Трех Сестер; но коварные ледяные вихри
и беспрерывные дожди, размывающие самые крепкие скалы, сно­
ва превратили их в замшелые доски, дополнявшие суровую кар­
тину горной долины. Высота тех мест могла внушить робость даже
бесстрашным, видавшим виды смельчакам; а для обыкновенных
туристов не было вообщ е никаких удобств: ни подъемников и
канатных дорог, ни отелей, рассчитанных на планомерное выка­
чивание содержимого бумажников. Деревенька Валиез состояла
из нескольких домов; они так укромно приютились где-то под го­
рой, в паре килом етров от шале, что путешественники вполне
могли бы вообразить себя на краю света, в неведомых землях,
если бы с удивлением не обнаруживали, что хозяин гостиницы
изъясняется на том же языке, что и они. «Изъясняется», правда,
сильно сказано... поскольку этот молчун с лицом, задубелым от
долгих лыжных прогулок, не произносил за день и трех слов. Его
обращ ение было столь сдержанным, а недружелюбность столь
явной, что редкие постояльцы вскоре переставали дивиться безлюдию и тишине гостиницы. Только истинные фанатики горно© Перевод. М. Аннинская, 1998

лыжного спорта могли выдержать такое суровое обхождение. Но
что ни говори, крутые спуски, будто нарочно созданные для го­
ловокружительной скорости, были наградой упрямцам и щедро
одаривали первозданным снегом отчаянных храбрецов, ищущих
приключений вдали от исхоженных мест.
Пыхтя под тройной тяжестью лыж, чемодана и высокогорно­
го воздуха, Ж ан вскарабкался на крутой склон. Все, как ему обе­
щали: гостиница, заметная лишь с одной точки, кругом ни души и
колючий воздух, безжалостно хлещущий вас в лицо, несмотря на
разлитое по снегу солнце. Ж ан остановился и вытер лоб. Невзи­
рая на ветер, он был гол по пояс, и кожа его бронзово лоснилась в
прямых лучах сверкаю щ его солнечного ш ара. Видя, что цель
близка, он снова устремился вперед. Ботинки его глубоко прова­
ливались в снег, оставляя там круж евное отпечатки каучуковых
подош в. Н а дне следов плескалась неж но-голубая водянистая
тень. Его охватила щекочущая, как пена, радость, которая воз­
никает от соприкосновения с безусловной чистотой, с ослепитель­
ной белизной, с небом еще более синим, чем в Средиземноморье, с
тяжелолапыми пихтами, посыпанными сахарным песком, с крас­
ным шале, — таким, наверное, теплым и уютным, — с огромным
камином из белого камня, в котором бездымно, густым оранже­
вым пламенем горят поленья.
Подойдя к гостинице, Ж ан снова остановился, развязал ру­
кава толстого свитера, обкрученного вокруг бедер, и надел его.
Прислонив лыжи к стене и поставив рядом чемодан, он в три
прыжка взлетел по деревянным ступенькам на террасу, огибав­
шую строение.
Решив не стучать, Ж ан откинул железную щеколду и вошел.
В помещении было сумрачно. Узкие окна, сдерживавшие на­
тиск мороза, пропускали немного света — ровно столько, чтобы
бросить несколько пламенных, мимолетных бликов на медные
украшения, развешанные по стенам. Постепенно глаза Ж ана при­
выкли к полутьме. Н о всякий раз, взглядывая в окно, он моргал,
ослепленный безудержным солнцем, игравш им на серебряном
снежном покрывале; и снова потом ему приходилось свыкаться с
загадочной тиш иной гостиницы.
В воздухе разливалось приятное тепло; телом овладевало неж­
данное оцепенение; хотелось развалиться в скрипучем ивовом
кресле, взять в руки какую-нибудь книжицу из тех, что громозди­
лись на полках где-то под потолком , задрем ать, слушая тихое
потрескивание полированного красного дерева, которы м были
обшиты стены. Подчинясь настроению низкой залы с массивны­
ми балками под потолком, Ж ан обмяк.

Сверху донесся звук шагов, кто-то сбежал по гулкой лестни­
це, засмеялся, и три девушки в лыжных костюмах прошмыгнули
мимо так быстро, что Ж ан едва успел их разглядеть. Под капю ­
шонами их черных курток одинаковым здоровым блеском сверк­
нули глаза. К ож а была так старательно отш лифована солнцем,
что в нее хотелось впиться зубами. Облаченные в черные узкие
брюки и черные куртки, они выглядели гибкими и крепкими, как
молодые дикие газели. Девушки выскользнули в дверь, которая
сразу за ними захлопнулась, и в глазах Ж ана остался слепящий
оттиск залитого солнцем снега.
Он встряхнулся и посмотрел на лестницу, затем подошел ближе.
Сверху — ни звука, только тихонько булькала вода где-то на плите.
— Есть тут кто-нибудь?
Голос его эхом отразился от стен. И снова тишина. Ничуть не
удивленный, Ж ан повторил вопрос.
Н а этот раз в ответ раздались медленные шаги. По лестнице
спускался человек. Блондин, довольно высокого роста, лет соро­
ка, со смуглым лицом горца; посреди лица резко и неожиданно
выделялся светло-голубой взгляд, чересчур светлый.
— Здравствуйте! — сказал Жан. — Можно снять у вас комнату?
— Почему бы нет? — ответил человек.
— А на каких условиях? — спросил Ж ан.
— Д а все равно...
— У меня не так много денег.
— У меня тоже... Иначе не торчал бы здесь. Ш естьсот фран­
ков в день пойдет?
— Но ведь это слишком мало... — попробовал возразить Ж ан.
— Д а ну, — сказал хозяин, — не так уж тут хорошо... Меня
зовут Ж ильбер.
— А меня Ж ан.
Они пожали друг другу руки.
— Идите наверх, — сказал Жильбер. — Выбирайте. Свобод­
но все, кроме пятого и шестого.
— Это те три девушки, что сейчас спустились? — поинтересо­
вался Ж ан.
— Угу, — сказал хозяин.
Ж ан вышел на улицу за вещами. Чемодан его весь перекособочился, будто его хорошенько пнули кованым башмаком. Кожа
на нем ободралась и сморщилась. Пожав плечами, Ж ан взял че­
модан и поднялся по трухлявым ступенькам. Здесь он снова по­
чувствовал уже знакомый запах воска и лака, услышал булька­
нье воды. Было уютно, как дома. В четыре прыжка Ж ан радостно
взлетел по прямой лестнице, которая вела на второй этаж.

II
Очень скоро он узнал, как их звали: Лени, Л оране и Люс.
Лени была почти блондинка — длинная австрийка с узкими бед­
рами и вызывающим бюстом. У нее был прямой нос, продолжа­
ющий линию лба, презрительный рот и округлое лицо с высоки­
ми скулами, скорее русское, чем немецкое. Л оране была брю ­
неткой с суровы м взглядом обведенных кругам и глаз, а Люс
жеманна до кончиков ногтей. И каждая из трех была по-своему
соблазнительна. Все они странным образом казались вылеплен­
ными по одному образцу: мускулистые, как юная Диана, с виду
похожие на мальчишек, — пока не приглядишься к пленитель­
ным округлостям их грудей, острые части которых натягивали
тонкую ткань черных шелковых курток. Между Ж аном и тремя
девицами сразу же вспыхнула война. П о непонятной причине
они с первого дня невзлюбили его и всячески старались отра­
вить ему существование. Они мучили его, демонстрируя высо­
комерное презрение, игнорируя все его попы тки к сближению
вплоть до самых невинных — как, скажем, протянуть хлеб за
столом или передать соль. Сбитый с толку, Ж ан напрасно доби­
вался от Ж ильбера каких бы то ни было объяснений. Хозяин
жил на втором этаже, в своем рабочем кабинете, и покидал его
только для того, чтобы надолго уйти в горы. Поддержание по­
рядка и обслуживание клиентов было поручено двум старикамкрестьянам, мужу и жене. Кроме семи перечисленных лиц, в шале
не было ни одной живой души.
Ж ан редко сталкивался с девушками в необеденное время.
Вставали они рано, быстро одевались и, вооружившись лы ж а­
ми и лыжными палками, отправлялись в горы. Возвращ ались
вечером, розовощекие и сияющие, еле живые от усталости. Преж­
де чем подняться к себе, девушки целый час натирали лыжи слож­
ными мазями и составами, при необходимости шероховатыми,
чтобы облегчить себе утреннее восхождение. Ж ан обижался на
своих соседок и изо всех сил старался их избегать. Он тоже ухо­
дил с утра на лыжах, обычно в противоположном направлении.
Склонов было кругом хоть отбавляй, на все вкусы. В полном
одиночестве Ж ан карабкался наискосок по крутым горным бо­
кам с тем, чтобы потом, под мягкое шуршание гикориевых лыж,
вздымая шелковистые снежные волны и выписывая лихие вира­
жи на головокружительных скатах, съехать до самой гостини­
цы, счастливым и усталым, пьяным от воздуха и звонких ударов
собственного сердца. Он жил в гостинице уже неделю и, посто­
янно тренируясь, начинал делать успехи: он научился контроли­

ровать все свои движения, каж дый толчок, каж ды й упор пал­
кой, и, совершенствуя стиль, накачивал мышцы. Время летело,
быстрое, безликое; словом — каникулы.

III
Он вышел в то утро спозаранку, надеясь добраться до Ц ирка
Трех Сестер, раскинувш его на горизонте свой величественный
пейзаж. Один среди гор, Ж ан взбирался с хребта на хребет, съез­
жая после каждого подъема меж высоких неподвижных пихт, дер­
жащих тяжелые ватные подушки на вытянутых ветвях. Вдруг его
поманил какой-то особенно крутой склон. Ж ан поехал напрямик,
и ветер засвистел у него в ушах. Согнув колени, перенеся вперед
центр тяжести и оставляя позади двойной след, прямой и тонкий,
как паутинка, Ж ан летел с горы. Липнувший к лыжам снег при­
тормаж ивал спуск.
Перескочив через бугор, он понял, что дальше не проедет. За
бугром зиял овраг, в котором среди молодой и крепкой пихтовой
поросли, наверно, тек ручей. Н адо было взять левее, да скорость
слиш ком велика. Разумеется, бросаться с незнаком ого склона
было весьма неосторожно. Повинуясь рефлексу, Ж ан сделал упор
на правую ногу и попытался свернуть, но склон был крут и весь
утыкан молодыми деревцами. Ж ана занесло, он с ходу налетел
на выступающ ую ветку, сделал отчаянное усилие, чтобы избе­
жать столкновения со следующим стволом, и упал. Удар был столь
сильный, что он потерял сознание.
Придя в себя, Ж ан понял, что спуск для него закончен. Носы
обеих лыж были сломаны. И еще страшно болела лодыжка. О т­
стегнув крепления, он ремнями кое-как перетянул ногу в щ ико­
лотке, подобрал палки, которы е валялись далеко в стороне, и,
хромая, поплелся домой. Н а обратный путь потребовалось бы не
меньше пяти часов.
М игая и щурясь, чтобы смягчить слепящее сверкание снега,
опираясь на палки и щадя больную лодыжку, он медленно ковы­
лял по снегу. Время от времени приходилось останавливаться,
чтобы перевести дух.
Так он добрел до хребта, который с легкостью перелетел дву­
мя часами раньше, и остановился, заметив вдалеке какое-то дви­
жение. В низине, вдоль склонов, скользили на лыжах три темные
фигурки.
Сам не понимая зачем, Ж ан пригнулся. Две сотни метров пти­
чьего полета отделяли его от девушек — это были соседки по
гостинице. Он повернулся, следуя за ними взглядом. Девуш ки

скользили меж пихт и на мгновение скрылись за выступом горы.
Ж ан ждал, что они появятся снова, но они не появлялись. Тогда
он стал тихонько подбираться ближе.
Он не был готов к шоку, когда его голова робко высунулась
из-за выступа, в укрытии которого резвились лыжницы. Боясь,
что его увидят, Ж ан глубже вжался в холодный мягкий пух. Лени,
Люс и Лоране нагиш ом возились в снегу. Лени, как горделивая
золотая статуя, стояла посреди снежной пустыни, а Люс и Лоране
суетились вокруг и, склоняясь, зачерпывали ледяную крупу, что­
бы растереть ею тело подруги. У Ж ана будто кипяток пробежал
по жилам. Гибкие, как лани, девушки бегали, играли, танцевали,
сплетаясь порой телами в коротких потасовках. И гра, казалось,
все больше захватывала их. Внезапно Люс схватила Лоране сза­
ди, та пошатнулась и всем телом ухнула в снег. Лени бросилась
рядом с ней на колени, и Ж ан увидел, как ее губы стремительно
пробежали по телу притихшей брюнетки. Люс тоже стала щеко­
тать ее языком, раскинувшись рядом на снегу. Мгновение спустя
ослепленные глаза Ж ана уже не могли различить, где чье тело в
этом перепутанном шевелящемся клубке. Задыхаясь, он отвел гла­
за. Но тут же, не в силах одолеть соблазн, вернулся к созерцанию
действа, происходивш его на его глазах.
Неизвестно, сколько времени он смотрел на них. Горсть снеж­
ных хлопьев упала ему на руку, заставив вздрогнуть. Небо затя­
нуло тучами. Девушки отлипли друг от друга и побежали оде­
ваться. Осознав всю опасность своего положения и боясь вздох­
нуть, Ж ан попробовал было отползти. При попытке шевельнуть
поврежденной ногой боль так резко пронзила лодыжку, что он не
удержался и застонал.
Подобно испуганным косулям, Люс и Лени повернулись в его
сторону, нюхая воздух. Спутанные волосы и грациозные движе­
ния делали их похож ими на вакханок. Д линны ми ш агами они
подбежали ближе. Ж ан поднялся, морщась от боли.
Девушки узнали его, и краска сошла с их лиц. Смуглые губы
Лени исказились гримасой, прошептали проклятие. Ж ан пытался
пролепетать что-то в свое оправдание.
— Так случайно вышло, — сказал он. — Я не хотел.
— М ноговато случайностей, — отрезала Люс, и ее малень­
кий крепкий кулак с размаху ударил Ж ана в губы.
Кожа лопнула, и по подбородку заструилась горячая кровь.
— Я подвернул ногу и сломал лыжи, — оправдывался Жан. —
Если кто-нибудь из вас даст мне хоть одну лыжину, я смогу сам
добраться до отеля.

Люс сжимала в руке лыжную палку с увесистым кожаным
набалдашником. Ладонь ее скользнула до алюминиевого диска,
и, замахнувшись, она ударила Ж ана тупым концом в висок. С ра­
женный насмерть, он упал сначала на колени, потом обмяк и
рухнул в снег. П одбеж ала Л оране. Не сговариваясь, девуш ки
быстро раздели безжизненное тело. Скрепив лыжные палки Ж ана
крестом, они привязали его за запястья и подняли. Он висел,
подогнув колени и уронив на грудь голову. Крупная пурпурная
капля скатилась из левой ноздри на окровавленные губы. Боль­
шими пригоршнями сгребая снег, Люс и Лени облепляли мерт­
вое тело.
Когда снеговик был готов, тяжелые хлопья сыпались с неба
густым туманом. Н а месте лица у Ж ана красовался вылеплен­
ный из снега огромный нос. Ш утки ради Лени увенчала неук­
люжую снежную фигуру вязаной черной шапочкой. В рот снего­
вику воткнули золотой мундштук. А потом, под белым пологом
снегопада, три женские фигурки заскользили обратно в сторону
Валиеза.

Мутно-желтый фонарь вспыхнул в черной застекольной пус­
тоте — ровно шесть часов. Уен посмотрел в окно и вздохнул.
Работа над словоловкой почти не двигалась.
Он терпеть не мог незашторенные окна, но еще больше нена­
видел шторы и проклинал тупую косность архитекторов, вот уже
которое тысячелетие строящих жилые дома с дырявыми стенами.
С тоской он снова углубился в работу: надо было поскорее подо­
гнать крю чочки дезинтегратора, разбиваю щ его предложения на
слова, прежде чем они будут зафиксированы. Из любви к искус­
ству он усложнил задачу, решив не считать союзы полноценными
словами, так как они слишком невыразительны, чтобы претендо­
вать на благородную значимость, поэтому, перед тем как подвер­
гнуть текст фильтрованию, ему приходилось удалять их вручную
и ссыпать в коробочку, где кишмя кишели точки, запятые и дру­
гие знаки препинания. Операция немудреная, лиш енная всякой
технической новизны, но требующая известной сноровки. Уен стер
себе на этом все пальцы.
Однако не слишком ли он заработался? Уен отложил крохот­
ный золотой пинцет; чуть шевельнув бровью, высвободил заж а­
тую в глазнице лупу и встал. Он вдруг ощутил потребность раз­
мяться. Энергия била в нем через край. Было бы неплохо прогу­
ляться.
Едва Уен ступил на тротуар пустынной улочки, как тот пре­
дательски ускользнул у него из-под ног, и, хотя Уен уже привык к
этой коварной увертливости, она все еще раздраж ала его. П о ­
этому он пошел по грязной мостовой, с самого краю, где в свете
ф онарей поблескивали бензинны е р азводы , следы высохш его
ручья сточных вод.
От ходьбы он и правда почувствовал себя лучше: поток све­
жего воздуха поднимался вдоль носовых перегородок и промыПеревод. Н. Мавлевич, 1983

вал мозги, стимулируя тем самым отлив крови от извилистого,
увесистого двуполушарного органа. Этот естественный процесс
каждый раз вновь вызывал восхищение Уена. Благодаря тако­
му неиссякаемому простодушию, его жизнь была богаче, чем у
других.
Дойдя до конца короткого тупика, он очутился на перекрест­
ке и окончательно зашел в тупик: куда пойти? Н ичто не влекло
его ни направо, ни налево, поэтому он пошел прямо. Эта дорога
вела к мосту, откуда можно посм отреть, какова сегодня вода;
хотя, по-видимому, она похож а на вчераш ню ю как две капли
воды, но ведь видимость — лишь одно из множества ее качеств.
У лочка бы ла так же безлю дна, как и тупик, желтые пятна
света на м окром асф альте делали ее похож ей на саламандру.
Поднимаясь все выше, она вела к горбатому мосту, перегородив­
шему реку, словно жадно разинутая пасть, без устали глотающая
воду. Там Уен и собирался примоститься, удобно облокотясь о
перила, если, конечно, обе стороны будут свободны; если же дру­
гие созерцатели уже стоят и глядят в воду, то какой смысл присо­
единять еще и свой взгляд к этой оптической оргии, в которой
взгляды путаются друг с другом. Лучше уж пройти до следующе­
го моста, где никогда никого не бывает, так как оттуда легко
свалиться и сломать себе всю жизнь.
Мимо Уена двумя сгустками тьмы бесшумно проскользнула
парочка молодых священников в черном; время от времени они
укрывались где-нибудь в подворотне и подобострастно целова­
лись. Уен растрогался. К ак хорошо, что он вышел прогуляться:
на улице иногда увидишь такое, что сразу взбодришься. Он за­
шагал быстрее и тут же в уме одолел последние трудности в кон­
струкции словоловки, — такие, в сущности, пустячные; неболь­
шое усилие — и их как не бывало, как ветром сдуло, как рукой
сняло,как языком слизнуло, — словом, нет как нет.
Прошел генерал, ведя на кожаном поводке взмыленного аре­
станта, которому, чтобы он не вздумал напасть на генерала, спу­
тали ноги и скрутили руки за головой. Когда арестант упирался,
генерал дергал за поводок, и тот падал лицом в грязь. Генерал
шел быстро, его рабочий день кончился, и теперь он спешил до­
мой, чтобы поскорее съесть тарелку бульона с макаронными бук­
вами. Сегодня вечером он, как всегда, сложит свое имя на краю
тарелки втрое быстрее, чем арестант, и, пока тот будет пожирать
его взглядом, преспокойно сожрет обе порции. Арестанту не по­
везло: его имя было Йозеф Ульрих де Заксакраммериготенсбург,
а генерала звали Поль, но этой подробности Уен не мог знать. Он
только отметил, что у генерала изящные лакированные сапоги, и

подумал, что на месте арестанта он чувствовал бы себя скверно.
Т ак же, впрочем, как и на месте генерала, но арестант своего
места не выбирал, чего не скажешь о генерале. И вообще, претен­
дентов на должность арестанта надо еще поискать, а желающих
стать ассенизаторами, ш пиками, судьями или генералами хоть
отбавляй — обстоятельство, свидетельствующее о том, что самая
грязная работа, видимо, таит в себе нечто притягательное. Уен с
головой ушел в размыш ления об ущ ербных профессиях. Нет, в
десять раз лучше собирать словоловки, чем быть генералом. Де­
сять, еще, пожалуй, недостаточно больш ой коэффициент. Ну да
не важно, главное — принцип.
Н а устоях моста торчали телескопические маяки, они так кра­
сиво светились, да к тому же указывали путь судам. Уен отдавал
им должное, но сейчас не глядя прош ел мимо. Он направлялся
прямо к намеченному месту, которое уже было видно. Н о вдруг
его внимание привлекло нечто удивительное. Н ад перилами мос­
та вырисовывался до странности низенький силуэт. Уен побежал
туда. По ту сторону перил, на покатом карнизе с желобком, при­
званным облегчить сток осадков, стояла девуш ка. П о-видимому, она собиралась прыгнуть в воду, но никак не могла решиться.
Уен облокотился на перила прямо за ее спиной.
— Я готов, — сказал он. — Давайте.
Она обернулась и нерешительно посмотрела на него. Х оро­
шенькая девушка с бежевыми волосами.
— Вот не знаю, с какой стороны лучше броситься: выше или
ниже по течению. С одной стороны меня может подхватить тече­
нием и разбить об опору. С другой стороны мне помогут водово­
роты. Но, оглушенная прыжком, я могу потерять голову и уце­
питься за опору. И в обоих случаях меня заметят, и я, скорее все­
го, привлеку внимание какого-нибудь спасителя.
— Это следует обдумать, — сказал Уен, — и серьезность, с
которой вы подходите к вопросу, весьма похвальна. Я, разумеет­
ся, к вашим услугам и готов помочь вам принять решение.
— Вы очень любезны, — сказала девушка, и ее ярко накра­
шенные губы тронула улыбка. — А то я уж извелась и запуталась
вконец.
— Мы могли бы все детально обсудить где-нибудь в кафе, —
сказал Уен. — Без бутылочки я как-то плохо соображаю. Не могу
ли я вас угостить? К тому же впоследствии это будет способство­
вать скорейшему кровоизлиянию .
— С удовольствием, — ответила девушка.
Уен помог ей перелезть обратно на мост и попутно обнаружил
соблазнительную округлость наиболее выдающихся и, следова­

тельно, наиболее уязвимых частей ее тела. Он высказал ей свое
восхищение.
— Мне бы, конечно, следовало покраснеть, — сказала она, —
но ведь вы совершенно правы. Я действительно отлично сложена.
Взять хотя бы ноги — вот взгляните.
Она задрала фланелевую юбку, чтобы Уен мог сам составить
мнение о форме и ослепительной белизне ее ног.
— Я вас понял, — ответил он, в глазах у него слегка помути­
лось. — Ну что ж, пойдемте выпьем, а когда во всем разберемся,
вернемся сюда и вы броситесь с правильной стороны.
Они ушли рука об руку, нога в ногу, довольные и веселые.
Она сообщила, что ее зовут Флавия, и этот знак доверия еще уси­
лил его симпатию к ней.
Вскоре они уютно расположились в скромном, жарко натоп­
ленном кабачке, куда обы чно загляды вали матросы со своими
шлюпками, и она принялась рассказывать:
— Мне не хотелось бы, чтобы вы сочли меня дурой, но нере­
шительность, которую я испытывала, выбирая, с какой стороны
прыгнуть и утопиться, мучила меня всегда, и мне надо было хоть
раз в жизни преодолеть ее. Иначе я бы и за гробом осталась тупи­
цей и тряпкой.
— Беда в том , — сочувственно сказал Уен, — что кол и ­
чество вариантов решения отнюдь не всегда бывает нечетным.
В вашем случае оба варианта — как выше, так и ниже по тече­
нию — неудовлетворительны. Д ругого же ничего не придума­
ешь. Где бы ни находился мост, он неизбежно разделяет реку на
эти две части.
— Если только не у самого истока, — заметила Флавия.
— Совершенно верно, — сказал Уен, восхищенный такой ос­
тротой ума. — Н о у истоков реки, как правило, недостаточно
глубоки.
— В том-то и дело, — сказала Флавия.
— Впрочем, можно прибегнуть к подвесному мосту, — сказал
Уен.
— Боюсь, это было бы против правил.
— Если же вернуться к истокам, то, к примеру, Тувр с самого
начала настолько бурный, что вполне подойдет для любого нор­
мального самоубийцы.
— Это слишком далеко, — сказала она.
— В бассейне Ш аранты, — уточнил Уен.
— Неужели даже топиться — и то работа, неужели это так же
трудно, как все остальное в жизни, вот кошмар! От одного этого
жить не захочешь.

— А правда, что толкнуло вас на такое отчаянное решение? —
только теперь додумался спросить Уен.
— Это печальная история, — ответила Флавия, утирая слезу,
досадно наруш авшую симметрию ее лица.
— Мне не терпится услышать ее, — с жаром сказал Уен.
— Что же, я вам расскажу.
Уену понравилась откровенность Ф лавии. Ее не надо было
упрашивать поведать свою историю. Очевидно, она и сама пони­
мала исключительную ценность подобных признаний. Он ждал,
что последует длинный рассказ: у молодой девушки обычно мас­
са возможностей общения с другими представителями человече­
ского рода, — так у розанчика с вареньем больше шансов озна­
комиться со строением и повадкам и двукрылых, чем у какогони будь ч у р б ан а. Н есом ненн о, и и сто р и я Ф л ави и и зоб и лует
мелкими и крупными событиями, из которых можно будет извлечь
полезный опыт. Полезный, разумеется, для него, Уена, ибо лич­
ный опыт влияет лишь на чужие убеждения, сами-то мы отлично
знаем тайны е побуждения, заставивш ие нас преподнести его в
прилизанном, приличном и безличном виде.
— Я родилась,— начала Флавия,— двадцать два и восемь две­
надцатых года тому назад в небольшом нормандском замке близ
местечка Чертегде. Мой отец, в прошлом преподаватель хороших
манер в пансионе мадемуазель Притон, разбогатев, удалился в это
поместье, чтобы насладиться прелестями своей служанки и спо­
койной жизни после долгих лет напряженного труда, а моя мать,
его бывшая ученица, которую ему удалось соблазнить ценой не­
имоверных усилий, так как он был очень уродлив, не последовала
за ним и жила в Париже попеременно то с архиепископом, то с
комиссаром полиции. Отец, ярый антиклерикал, не знал о ее связи
с первым, иначе он бы немедленно потребовал развода; что же ка­
сается своеобразного родства с полицейской ищейкой, то оно даже
было ему приятно, так как позволяло посмеяться и поиздеваться
над этим честным служакой, довольствовавшимся его объедками.
Кроме того, отцу досталось от деда солидное наследство в виде
клочка земли на площ ади Оперы в Париже. Он, бывало, любил
наведываться туда по воскресеньям и окучивать артишоки на гла­
зах и под носом у водителей автобусов. К ак видите, любая фор­
менная одежда внушала ему презрение.
— Да, но при чем здесь вы? — сказал Уен, чувствуя, что Ф ла­
вия теряет нить рассказа.
— В самом деле.
Она отпила глоток вина. И вдруг из глаз ее хлынули слезы,
обильно и бесшумно, как из исправного водопроводного крана.

Казалось, она в отчаянии. Так оно, должно быть, и было. Растро­
ганный Уен взял ее руку. Н о тотчас выпустил, не зная, что с ней
делать. О днако Ф лавия уже успокаивалась.
— Я жалкое ничтожество, — сказала она.
— Вовсе нет, — возразил Уен, находя, что она слишком стро­
га к себе. — Я не должен был вас перебивать.
— Я бессовестно лгала вам, — сказала она. — И все из чис­
той гордыни. Н а самом деле архиепископ был простым еписко­
пом, а комиссар — всего лишь уличным регулировщиком. Ну а
сама я портниха и еле-еле свожу концы с концами. Заказы быва­
ют редко, а заказчицы все редкие стервы. Я надрываю сь, а им
смешно. Денег нет, есть нечего, я так несчастна! А мой друг в
тюрьме. Он продавал секретные сведения иностранной державе,
но взял дороже, чем полагается, и его посадили. А сборщик нало­
гов дерет все больше — это мой дядя, и если он не уплатит своих
картежных долгов, тетя с шестью детьми пойдет по миру, — шут­
ка ли, старшему тридцать пять лет, а знали бы вы, сколько нужно,
чтобы его прокормить в таком-то возрасте!
Не выдержав, она снова горько заплакала.
— День и ночь я не выпускаю из рук иголку, и все впустую,
потому что мне не на что купить даже катушки ниток!
Уен не знал что сказать. Он похлопал ее по плечу и подумал,
что надо бы приободрить ее. Н о как? Х отя и говорится: чужую
беду руками разведу, но кто это пробовал? Впрочем... И он раз­
вел руками.
— Что с вами? — спросила она.
— Ничего, — сказал он, — просто меня поразил ваш рассказ.
— О, — сказала она, — это еще что! О самом худшем я боюсь
и говорить!
Он ласково погладил ее по ноге.
— Доверьтесь мне, это приносит облегчение.
— Приносит облегчение? Разве вам приносит?
- Н у , — сказал он, — так говорится. Разумеется, это только
общие слова...
— Что ж, будь что будет, — сказала она.
— Будь что будет, — повторил он.
— М ое злосчастное существование окончательно преврати­
лось в ад из-за моего порочного брата. Он спит со своей собакой,
с утра пораньше плюет на пол, пинает котенка, а проходя мимо
консьержки, ры гает очередями.
Уен потерял дар речи. И в самом деле, когда сталкиваешься с
человеком, до такой степени испорченным, извращенным и раз­
вратным, то просто нет слов...

— П одумать только, если он таков в полтора года, что же
будет дальше? — сказала Флавия и разрыдалась.
Эти ее рыдания уступали предыдущим по частоте, но далеко
превосходили их по силе звука.
Уен потрепал ее по щеке, но тотчас отдернул руку, обж ег­
шись горючими слезами.
— Бедная девочка! — сказал он.
Этих слов она и ждала.
— Н о сам ого ужасного, уверяю вас, вы еще не знаете... —
сказала она.
— Говорите,— твердо сказал Уен, готовый теперь ко всему.
Она заговорила, и он поспешно ввел в уши инородные тела,
чтобы ничего не слыш ать, но и того немногого, что он все же
разобрал, было достаточно, чтобы его прошиб холодный пот, так
что одежда прилипла к телу.
— Теперь все? — спросил он чересчур громко, как все начи­
нающие глухие.
— Все, и я действительно чувствую облегчение, — сказала
Флавия и единым духом выпила стакан, оставив содержимое оно­
го на скатерти. Н о эта шалость нисколько не развеселила ее со­
беседника.
— Несчастное создание! — вздохнул он наконец. Он извлек
на свет свой бумажник и подозвал официанта, который подошел
с плохо скрываемым отвращением.
— Ч то прикажете?
— Сколько я вам должен? — спросил Уен.
— Столько-то.
— Вот, — сказал Уен, давая больше.
— Благодарите себя сами, у нас по этой части самообслужи­
вание.
— Ладно, — сказал Уен. — Подите прочь, от вас смердит.
Официант удалился, оскорбленный — так ему и надо! Флавия
восхищенно смотрела на Уена.
— У вас есть деньги!
— Возьмите их все, — сказал Уен. — Вам они нужнее, чем
мне.
Ее лицо выражало такое изумление, словно перед ней сидел
сам Дед М ороз. А что выражало его лицо, сказать трудно, ведь
Деда М ороза никто никогда не видел.
Уен шел домой один. Было поздно, и горел лишь каждый вто­
рой фонарь. А каж дый первый спал стоя. Уен ш агал, понурив
голову, и думал о Флавии, о том, с какой радостью забрала она
все его деньги. Это было так трогательно. Бедняжка не оставила

ему ни франка. В ее возрасте чувствуешь себя погибшим, когда
не на что жить. Тут он вспомнил, что и сам в том же возрасте —
удивительное совпадение! Такая обездоленная! Теперь, когда она
забрала все, что у него было, он понял, каково это. Он взглянул
по сторонам. М остовая блестела в мертвенном свете луны, стояв­
шей прямо над мостом. Денег ни гроша. Д а еще эта недоделанная
словоловка. Н а пустынную улицу медленно вступил свадебный
кортеж новобрачны х лунатиков, но и это не отвлекло Уена от
мрачных мыслей. Он вспомнил арестанта. Вот кому не приходи­
лось долго раздумывать. Впрочем, и ему самому тоже не прихо­
дилось. М ост все ближе. В карм ане ни грош а. Бедная, бедная
Флавия! Хотя нет, у нее-то теперь есть деньги. Н о какая ужасная
история! Ж ить в такой нищете — совершенно невыносимо. И ка­
кое счастье, что он вовремя подвернулся! Счастье для нее. К каж­
дому ли кто-нибудь поспевает в нужную минуту?
Он перешагнул через перила и встал на карниз. Ш аги свадеб­
ной процессии замерли вдали. Он посмотрел направо, потом на­
лево. Нет, ей просто на редкость повезло, что он проходил. Ни
души. Он пожал плечами, пощупал пустой карман. Положение в
самом деле таково, что жить не стоит. Н о выше ли, ниже ли по
течению — какая разница?
И он бросился в реку, не ломая себе голову. Так он и думал: с
какой стороны ни прыгни, все равно пойдеш ь ко дну. Разницы
никакой.

СОБАКИ, СТРАСТЬ И СМ ЕРТЬ*
Они меня поимели. Завтра я сяду на электрический стул. Но
все равно я об этом напишу, я хотел бы все объяснить. Судьи
ничего не поняли. Ведь Слэке уже умерла, и мне было трудно об
этом рассказывать, зная, что все равно не поверят. Если бы Слэке
могла выбраться тогда из машины. Если бы она могла прийти
и все рассказать. Ну да хватит об этом, уже ничего не попишешь.
В этой жизни.
Заморочка в том, что когда ты шофер такси, у тебя заводятся
свои привычки. Рулишь весь день и, хочешь не хочешь, знаешь
все районы как свои пять пальцев. Одни тебе нравятся больше,
чем другие. Я знаю ребят, которы е, например, дали бы скорее
искромсать себя на куски, лишь бы не везти клиента в Бруклин.
Ну а я, я это делаю охотно. Я хочу сказать, делал охотно, потому
что теперь уже никогда больше не смогу это делать. Вот так заве­
лась и у меня привычка: почти каждый вечер я зависал на час в
«Тысяче чертей». Однажды я туда привез одного клиента, пьяно­
го в стельку, он захотел, чтобы я вошел вместе с ним. К огда я
оттуда вышел, то уже знал, какие девочки там водятся. И с тех
пор, вы наверняка скажете, что это глупо...
Каждый вечер я туда заезжал около часа ночи. В это время она
выходила. У них в «Чертях» часто были певицы, и я знал, кто она
такая. Они звали ее Слэке, потому что она чаще всего была в ш та­
нах. В газетах писали, что она была лесбиянкой. Почти всегда она
выходила с одними и теми же двумя типами, своими партнерами,
пианистом и бас-гитаристом, и садились они в машину пианиста.
Укатывали куда-нибудь поразвлечься, но возвращ ались обратно
к «Чертям» и заканчивали вечер там. Я узнал это уже потом.
* Написан в 1947 г. под именем Вернон Салливан, как и роман
«Я приду плюнуть на ваши могилы».
© Перевод. В. Кислов, 1998

Я никогда не стоял там долго. Не мог оставаться пустым, там
и стоянка ограничена, и клиентов всегда больше, чем где бы то
ни было.
В тот вечер, когда все началось, они переругались и, похоже,
не на шутку. Она залепила пианисту кулаком прямо в рожу. Эта
цаца била не слабо. Она завалила его, как легавый. Парень, прав­
да, был бухой, но, думаю, даже по трезвости он бы не устоял. Ну
а пьяный тем более, он так и остался лежать на земле, а второй
парень пы тался его оживить и отпускал ему такие затрещ ины,
что, казалось, баш ка сейчас отвалится. Я так и не увидел, чем
все это закончилось, потому что она подош ла, откры ла дверцу
такси и села рядом. Затем щ елкнула заж игалкой и посмотрела
мне прямо в лицо.
— Вы хотите, чтобы я включил свет?
Она сказала «нет», погасила зажигалку, и я поехал. Я спро­
сил у нее адрес не сразу: только когда мы уже свернули на Й орк
авеню, я вспомнил, что она так и не сказала, куда ехать.
— Прямо.
Мне-то все равно, счетчик крутится и ладно. П огнал я, зна­
чит, прямо. В это время в районе ночных баров народ есть, зато
как только отъезжаешь от центра, то все. Улицы пустые. Даже не
поверите, после часа ночи еще хуже, чем загородом. Несколько
машин да один-два человека, и то изредка.
После того как эта девчонка села на переднее сиденье рядом
со мной, я уже понимал, что ничего путного от нее ждать не при­
дется. Я видел ее профиль. У нее были черные волосы до плеч и
такой светлый цвет кожи, что казалось, будто она нездорова. Губ­
ная помада у нее была темная, почти черная, и рот казался эдакой
мрачной дырой. М аш ина по-прежнему ехала прямо. Она наконец
заговорила.
— Дайте я сяду за руль.
Я остановил машину. Я решил не перечить. Я видел, как она
уложила своего партнера, и мне не хотелось драться с бабой та­
кого калибра. Я уже хотел вылезти из машины, но она удержала
меня за руку.
— Не надо. Я перелезу через вас. Подвиньтесь.
Она села мне на колени, а затем протиснулась слева. Тело у
нее было твердое, как замороженная говядина, только темпера­
тура другая.
Она почувствовала, что на меня это как-то подействовало,
и засмеялась, но совсем без издевки. Казалось, будто она была
даже довольна. К огда она тронулась с места, я подумал, что
коробка передач моей старой тачки сейчас просто развалится;

нас вжало в спинки сиденья сантиметров на двадцать, так силь­
но она рванула.
М ы пересекли Гарлем Ривер и уже подъезжали к Бронксу;
она жала на газ, как сумасшедшая. К огда я служил в армии, я
видел, как водят во Франции: там ребята умеют уродовать тачки,
но они не делали даже четверть того, что вытворяла эта баба в
штанах. Французы просто опасны. Она же была настоящей ката­
строфой. Я по-прежнему ничего не говорил.
Вам смешно, да? Вы думаете, что с моими-то габаритами и
мускулами я мог запросто отделать эту сучку. Нет, вы бы тоже
ничего не смогли сделать, увидев рот этой девчонки и то, как она
себя вела в машине. Бледная, как труп, да еще эта черная ды р­
ка... Я смотрел на нее сбоку и ничего не говорил да время от
времени поглядывал на дорогу. Я не хотел, чтобы легавый уви­
дел нас вдвоем на переднем сиденье.
Говорю вам, вы даже не можете себе представить, в таком
городе, как Нью -Йорк, и так мало людей в ночное время. Она то
и дело сворачивала на какие-то улицы. М ы проезжали мимо це­
лых кварталов и не видели ни души, иногда встречались два-три
прохожих. Бродяга, иногда женщина, люди, возвращ аю щ иеся с
работы; есть магазины, которые открыты до двух или трех часов
ночи или даже круглые сутки. Каждый раз, когда она видела когонибудь на тротуаре справа, она дергала руль и проезжала у само­
го тротуара, как можно ближе, притормаживала и, поравнявшись
с прохожим, внезапно жала на газ. Я по-прежнему ничего не гово­
рил, но когда она это проделала в четвертый раз, я спросил у нее:
— Зачем вы это делаете?
— Думаю, что это меня забавляет.
Я ничего не ответил. Она посмотрела на меня. Мне не понра­
вилось, что она продолжала вести машину, а смотрела на меня;
маш инально моя рука потянулась к рулю. Не подав виду, она
ударила меня по руке правым кулаком. Боль была адская. Я вы­
ругался, а она снова рассмеялась.
— К огда они слыш ат шум м отора и отпры гиваю т, это так
заб авн о...
Она наверняка видела собаку, перебегающую улицу, и я хо­
тел вцепиться во что-нибудь, чтобы удержаться на месте, когда
она даст по тормозам, но вместо того, чтобы затормозить, она
наж ала на газ, и я услышал глухой стук удара о капот тачки,
которую изрядно тряхануло.
— Черт! — выругался я. — Н ичего себе! От этой собаки у
меня наверное весь капот смят...
— Заткнись!

Казалось, она была в полной отключке. Глаза у нее были мут­
ные, и машину вело из стороны в сторону. Через два квартала
она остановилась у тротуара.
Я хотел выйти и посмотреть, что с решеткой радиатора, но
она схватила меня за руку. О на ды ш ала тяж ело, как лом овая
лош адь.
Ее лицо в тот момент... Я не могу забыть ее лицо. Видеть жен­
щину в таком состоянии, когда сам ее до этого довел, это еще
ладно, чего ж плохого... но когда и думать об этом не думал, а
она вдруг вот так... О на сидела не шевелясь и только сжимала
мою руку изо всех сил. Н а ее губах заблестела слюна. Уголки ее
рта были влажные.
Я выглянул наружу. Я даже не знал, куда мы заехали. Вокруг
не было никого. Ее ш таны на молнии снимались одним махом.
Обычно в тачке как следует не оттянеш ься. Н о тот раз я буду
помнить всегда. Д аж е когда ребята мне завтра утром забрею т
голову...
Потом я усадил ее справа от себя и повел сам, но она почти
сразу же потребовала, чтобы я остановился. Она кое-как приве­
ла себя в порядок, матерясь при этом как грузчик, вылезла из
машины и пересела на заднее сиденье. Затем назвала мне адрес
ночного бара, где должна была петь. Я попытался выяснить, где
мы находимся. В голове был туман, как будто только что вышел
из больницы, где пролежал целый месяц. М не все-таки удалось
вылезти из маш ины и удержаться на ногах. Я хотел осмотреть
машину. Следов не было. Только кровавое пятно, размазанное
на правом крыле. Это могло быть какое угодно пятно.
Самое быстрое было развернуться и поехать обратно.
Я видел ее в зеркальце, она смотрела в окно и, заметив на
тротуаре сбитую собаку, снова тяжело зады ш ала. С обака еще
шевелилась, у нее, наверное, были перебиты кости, она ползла
боком. Меня чуть не вырвало, я чувствовал себя очень слабым, а
она начала надо мной смеяться. О на видела, что мне плохо, и
принялась меня в полголоса материть; она говорила мне ужасные
вещи, и я мог снова ее поиметь тут же, на улице.
Вы, ребята, не знаю, из какого теста вы сделаны, но когда я
довез ее до бара, где она должна была петь, я не смог остаться и
ждать ее после выступления. Я сразу же свалил. Я должен был
вернуться домой. Ж ить одному не всегда весело, но, черт возьми,
в тот вечер, к счастью, я был один. Я даже не раздевался; выпил,
что у меня было, и завалился в койку. Я был выжат, как тряпка.
К ак грязная тряпка.

Н а следую щ ий вечер я был там снова и ждал ее у входа.
Я опустил флажок такси и вышел размяться. Место было шум­
ное. Оставаться я не мог. И все-таки я ждал. Она вышла в то же
самое время. Точная как часы. Она меня сразу же заметила. Она
меня сразу же узнала. Вместе с ней, как всегда, вышли два типа.
Она, как всегда, смеялась. Не знаю, как вам это объяснить; когда
я ее увидел, меня как будто оторвало от земли. Она открыла двер­
цу такси, и они сели ко мне все трое. Меня это обломало. Этого я
не ждал. Идиот, сказал я себе. Ты что, не понимаешь, что такая
девчонка — это сплошные капризы. Вчера ты сгодился, а сегодня
ты просто шофер такси. Ты просто никто.
Вот так! Никто! Я вел как мудак и чуть не снес задницу огром­
ной тачке, что шла впереди; я матерился про себя. Хорош же я был
и все такое. А эти трое веселились на заднем сиденье. Она расска­
зывала анекдоты. От ее низкого, как у мужика, голоса, хриплова­
того, как будто выдранного из глотки, бросало в пьяную дрожь.
Как только я подъехал, она вылезла первой; два типа даже не
настаивали, чтобы заплатить. Они ее знали хорошо... Они зашли
в дом, а она наклонилась к окошку и погладила меня по щеке, как
ребенка. Я взял у нее деньги. П роблем с ней я иметь не хотел.
Я хотел что-то сказать. И не знал, что. Она заговорила первой.
— Подождешь? — спросила она.
— Где?
— Здесь. Выйду через пятнадцать минут.
— Одна?
Черт возьми! С моей стороны это было слишком круто. Я уже
пожалел о том, что это сказал. Н о сказанного не воротиш ь. Ее
ногти вонзились мне в щеку.
— А это вы видели?
Она по-прежнему посмеивалась. Я ничего не чувствовал. Она
почти сразу же отпустила меня. Я провел рукой по щеке; у меня
ш ла кровь.
— Ничего! — сказала она. — К огда я выйду, крови уже не
будет. Значит, ты меня ждешь, да?
Она вошла в бар. Я стал разглядывать себя в зеркальце. Н а
щеке осталось три глубокие царапины полукругом и четвертая,
побольш е, им навстречу. От больш ого пальца. К рови было не
много. Я ничего не чувствовал.
И так, я стал ждать. В тот вечер мы никого не сбили. А мне
ничего не обломилось.
Я думаю, она начала вытворять эти штуки недавно. Говори­
ла она мало, я ничего о ней не знал. Теперь днем я сидел и ждал,

когда наступит вечер, а вечером заводил свою дряхлую тачку и
ехал за ней. Она больш е не садилась рядом со мной, было бы
слишком глупо, если бы нас из-за этого прихватили. Я пересажи­
вался, а она садилась на мое место; по две-три кошки или собаки
в неделю мы раскатывали.
Я думаю, на второй месяц наших прогулочек ей уже захоте­
лось чего-то другого. Это ее уже не цепляло, как сначала, мне
кажется, она начала задумываться о более крупной дичи. Ч то я
могу вам сказать еще? Мне это казалось совершенно естествен­
ным... Она уже не реагировала, как раньше, а я хотел, чтобы она
была такой же, как раньш е. Я знаю , вы можете сказать, что я
какой-то урод. Н о вы не знали эту девчонку. Убить собаку или
ребенка — ради нее мне было все равно. И вот тогда мы сбили эту
пятнадцатилетнюю девушку; она гуляла со своим дружком, мат­
росом. Они выходили из парка, где аттракционы. Я вам сейчас
все расскажу.
В тот вечер Слэке была в ужасном состоянии. Едва она села в
машину, я понял, что она чего-то хочет. Я понял, что нам придет­
ся кататься всю ночь напролет, но обязательно что-нибудь найти.
Черт возьми! Н ам не везло с самого начала. Я погнал прямо
на Куинсборо Бридж, а оттуда на круговые автострады, я никог­
да не видел столько машин и почти никого из прохожих. Вы мне
скажете, для автострад это нормально. Н о в тот вечер я этого не
понимал. Ведь мне нужны были не прохожие. М ы накручивали
километр за километром. Объехали вокруг и очутились посреди
К они Айленд. С лэке сидела за рулем уже порядочн ое время.
Я болтался сзади и на поворотах цеплялся, чтобы не свалится.
Вид у нее был как у чокнутой. Я ждал. К ак всегда. Я клевал
носом и дожидался. Я просыпался, когда она пересаживалась на
заднее сиденье. Черт возьми! Даже думать об этом не хочется.
Все произошло очень просто. Она мчалась, кидая машину из
стороны в сторону, от 24-й Уэст к 23-й, и тут она их увидела. Они
развлекались, он шел по тротуару, она — рядом, по проезжей
части, чтобы казаться еще меньше ростом. Парень был высокий,
хорош о сложенный. Д евуш ка со спины казалась совсем м оло­
денькой, светлые волосы, коротенькое платье. Бы ло довольно
темно. Я видел, как руки Слэке сжимали руль. Сука. Водить она
умела. Она погнала прямо на них и зацепила девушку. У меня
было такое ощущение, что я сейчас подохну. Я обернулся, де­
вушка лежала на земле, неподвижный комок, ее парень бежал за
нами и кричал. Затем я увидел, как на улицу вывернула зеленая
машина, старая модель, которую еще использовали в полиции.
— Быстрее! — завопил я.
13-769 7

Она мельком посмотрела на меня, и мы чуть не впилились в
бордю р тротуара.
— Жми! Жми!
Я знаю, что именно я упустил в эту минуту. Я знаю. Теперь я
видел ее только со спины, но я знаю, что должно было произойти,
если бы не... Вот почему мне на все наплевать, понимаете? Вот
почему ребята могут завтра утром забрить мне башку. Забавы
ради они могут оставить мне челку или покрасить меня в зеленый
цвет, под стать полицейской машине. Мне все до лампочки, пони­
маете?
Слэке гнала вперед. Она вырулила, и мы оказались на Серф
авеню. Раздолбанное такси урчало и визжало. Легавые, навер­
ное, уже висели у нас на хвосте.
Затем мы вы брались на поворот к автостраде. Все, теперь
уже нет светофоров. Черт! Если бы у меня была другая машина.
Все перемешалось у меня в голове. Сзади прибавили газу. Ули­
точные бега. Мне хотелось выть от ярости.
Слэке выжимала все, что было можно. Я по-прежнему видел
ее со спины, но я знал, чего ей хотелось, и это меня заводило так
же, как и ее. Я опять заорал: «Жми!» — и она давила на полную
катушку. П отом она обернулась на секунду, не больше, а в это
время какой-то тип выезжал на поворот. Она его не видела. Он
ехал справа. Километров семьдесят пять как минимум. Я увидел,
как мы несемся прямо на дерево, и сжался в комок, но она даже не
моргнула, и когда они меня вытащили из машины, я визжал как
свинья, а Слэке уже не двигалась. Руль продавил ей грудь. Они с
трудом вытянули ее за руки, за ее белые руки. Такие же белые,
как ее лицо. Слюна еще блестела у нее на губах. Глаза были от­
крыты. Я не мог двигаться из-за руки, вывернутой в обратную
сторону, но я попросил положить ее рядом со мной. Тогда я смог
рассмотреть ее глаза. И ее всю. Из нее хлестала кровь. Она была
вся в кровище. Н о только не лицо.
Они раскрыли полы ее мехового пальто и увидели, что под
ним ничего не было. Только штаны. Ее белая кожа казалась бес­
цветной и мертвой при свете газовых фонарей, которые освещали
дорогу. Когда мы врезались в дерево, молния на ее штанах была
уже расстегнута.

I
М артин позвонил мне в пять. Я что-то писал за столом, что —
не помню, наверняка ерунду, понять его мне не составило труда.
По-английски он говорит со смешанным американо-голландским
акцентом, к тому же он, наверное, еврей, целое получается весь­
ма специфическое, но в моем телефоне сойдет и так; мне следова­
ло прибыть в половине восьмого на улицу Нотуар-дю -Видам и
ждать его в гостинице, кроме того, недоставало ударника. Я ска­
зал: «Stay here, I will call D oddy right now 1». Он ответил: «Good,
Robby, I stay»2. Додци на месте не оказалось. Я передал, чтоб он
мне позвонил. И грать надо было в предместье с восьми до полу­
ночи, зар аб о то к — семьсот пятьдесят ф ранков. Я перезвонил
Мартину, он спросил: «Your Brother can’t play?»3 Я ответил: «Too
far. I must go home now, and eat something before I go to your hotel»4.
Он сказал: «So! G ood, R oby, d o n ’t bother, I ’ll go and look for a
drummer. Just remember you m ust be at my hotel at seven thirty»5.
Поскольку П олквост отсутствовал, я смылся без четверти шесть,
все полчаса лишних; отправился домой за трубой. Побрился на
всякий случай, играть как-никак для Красного Креста; если вдруг
для офицеров, хорошо бы выглядеть прилично, по крайней мере
лицом. С одеждой ничего не поделаешь, хотя они этого и не зна1 П о д ож д и , я сейчас п озв он ю Д о д д и ( а н г л .) .
2 Х о р о ш о , Р оби , ж ду ( а н гл .) .
3 Твой брат не сможет? (а н г л .)
4 П о зд н о . М н е н уж н о вернуться д о м о й и п ерекусить п ер ед тем , как
ехать к тебе в гости н иц у ( а н г л . ) .
5 Л адн о, Р о б и , не беспокойся, ударника я поищ у. Н е забудь только: в
половине восьм ого ты долж ен быть у меня в гостинице ( а н г л .) .
© П ер ев од. И . Р адч ен к о, 1998

ют. Я порезал себе физиономию, не могу бриться два дня кряду —
больно, с другой стороны, лучше так, чем не бриться вовсе. П о­
ужинать толком не успел, съел тарелку супа, попрощался и ушел.
Удушливый вечер, второй раз один и тот же путь, работаю я тоже
на улице Нотуар-дю-Видам. М артин сказал: «Заплатят сразу пос­
ле выступления». Так оно лучше; обычно Красный Крест неделя­
ми тянет и деньги выдает на улице Комартен; а у Полквоста поди
отпросись. И грать с М артином мне не слишком улыбалось, боль­
но он силен: профессионал, не терпит, когда играют плохо. Если б
я ему не понравился, он бы не стал мне звонить. Наверняка будет
еще Хайнц Н ойм ан. М артин Ромберг и Х айнц Н ойман — оба
голландцы. Хайнц, тот немного говорит по-французски: «Я хо­
тел бы видать вас снова. П равильно я сказал?» — спросил он у
меня в прошлый раз в баре «Нормандия», это где Фредди во вре­
мя войны закры вался в телефонной кабинке, зам аскированной
под ш каф в норм андском стиле, и пищ ал: «Да, да, да, да, да,
да...» — пронзительно так, на немецкий лад, с неестественным
смешком. «Нормандия» — жалкая дыра с выступающими балка­
ми из прессованной пробки; я там, между прочим, слямзил номер
«Н ью -Й оркера» за д вад ц ать восьм ое августа и сентябрьский
выпуск «Ф отографии» с физиономией гражданина Виджи, запе­
ч атлеваю щ его р азн о о б р а зн ы е виды Н ь ю -Й о р к а, все больш е
сверху: жителей бедняцких кварталов, спящих в жаркие дни на
площадках пожарных лестниц, с пятью-шестью детьми иной раз,
девицы лет по шестнадцати-семнадцати почти без ничего; в книге
его небось и не то увидиш ь, она назы вается «NaKed City»1, во
Ф ранции ее, возм ож но, и не достанеш ь. Я добрался до улицы
Тревиз, темно, тоска проделывать этот путь каждый день, про­
шел мимо своей конторы, она в начале улицы Нотуар-дю-Видам,
М артинова гостиница на другом конце. М артина там не оказа­
лось, и никого вообще, и машины тоже. Я глянул в дверь гостини­
цы... Слева, склонившись над плетеным столом, сидели мужчина
и женщина и что-то обсуждали. В глубине виднелась приоткры­
тая дверь в ком нату управляю щ его или хозяина, они ужинали
всей семьей. В ходить я не стал, М артин ж дал бы меня здесь.
Я поставил футляр с трубой стоймя на тротуар и присел на него в
ожидании машины, Хайнца и М артина. В гостинице у входа заз­
вонил телефон, я поднялся, поскольку не сомневался, что это
Мартин. Вышел хозяин: «Роби — это случайно не...» — «Это я».
Я взял трубку. Телефон этот звучал не так, как мой в конторе —
1 «О бнаж енны й го р о д » ( а н г л . ) .

резче и пронзительней, мне пришлось переспраш ивать, он захо­
дил к Додци, Додди не застал, теперь хотел, чтоб мы за ним самим
заехали к «М арселю », улица Л ам арка, семьдесят три, seventythree. Понятно, он там поужинал, в гостиницу возвращаться лень
стало, а машина может и крюк сделать. Я попробовал, как дого­
ворились, позвонить Темси: может, удастся хоть гитару заполу­
чить. Мимо. Хорош о, пусть будет труба, кларнет, пианино, хотя
эффект не тот... и фонари на улице все вдруг погасли: авария; я
сел на футляр, прислонившись к стене справа от входа в гостини­
цу, и стал ж дать. И з дверей вы беж ала девочка, ш арахнулась,
увидев меня, и, когда возвращ алась, тоже круг дала. Н а улице
тьм а кромеш ная. П рош ла мимо полная женщ ина с кош елкой.
Я уже видел ее давеча, в черном вся, с виду деревенская баба,
мать семейства; ан нет, она клиентов подлавливала, чудно: мес­
то больно безлюдное. В конце улицы засветились фары. Желтые,
это не то, у американцев белые. П роехала «одиннадцатая», чер­
ная. Потом грузовик, но французский — прополз со скоростью
двадцать километров в час. А потом уже наш «трак» въехал од­
ним боком на тротуар, встал, фары погасил, чтобы помочиться у
стены. Поздоровались. П оболтали. Где остальные? Всех осталь­
ных — один Хайнц. Времени без пяти восемь. П арень этот, в про­
ш лом водитель автобуса, одет, как американец. С импатичный
вполне, о чем с ним говорить, я не знал. Спросил, чисто ли у него
в кузове, в последний раз, когда ехали играть на «поплавке», я
сел в масло и испортил пальто; нет, здесь чисто, я уселся сзади,
свесив ноги наружу, ждали Хайнца. П арень особенно рассижи­
ваться не мог. Ему в четверть десятого надо было полковника
своего везти, а до того еще заехать за машиной в гараж. «Надо
думать, — заметил я, — он в «траке» трястись не станет, у него,
поди, автомобиль получше...» — «Да ненамного... не американ­
ский, а «опель»». Я услышал шаги. Нет, не Хайнц. Улица вдруг
разом осветилась, а водитель сказал: «Больше ждать невозмож­
но, пойду позвоню в гараж, чтоб для вас приготовили джип, а сам
поеду за полковником, вы говорите по-английски?» — «Да». —
«Тогда объясните им...» — «Х орош о». Тут появился Х айнц и,
узнав, что нужно заезжать за М артином, сходу принялся ругать­
ся; он всякий раз за глаза ему косточки перемывает, а как вдвоем
встретятся, так давай стрекотать по-голландски, над своими же
напарниками насмехаться, это я точно знаю, как-никак понимаю
немного, на немецкий похоже. Голландцы все сволочи, полуфрицы, подхалимничают даже хуже, когда им что-нибудь от вас надо,
скупердяи редкостные, перед клиентом стелются, противно аж,

чтоб сигарету получить; мы все-таки стиль держим, а они знай
себе коптят, впрочем, мне на них... Я, в конце концов, инженер,
глупейшая, мягко говоря, профессия, зато, пожалуйста, тебе по­
чет и иллюзии в неограниченном количестве. Однако достаточно
мне нажать на кнопку — и оп, ни М артина, ни Хайнца, никого, до
свидания. Подумаешь, музыканты — профессионалы все своло­
чи. Водитель вернулся, мы сели, Х айнц надеялся, что в девять
будет ударник, но куда мы едем? Водителю поручено было доста­
вить нас на Вандомскую площадь, номер семь, больше он ничего
не знал. Он сказал, что ждать не может, мы тронулись в направле­
нии улицы Берри, по улице Риволи, он чертыхался, потому что на
военных автомобилях с фургоном нельзя ехать больше двадцати
километров в час. Он круто повернул, впереди был «кирпич» —
все ремонт проклятый. Что это мы проехали? Ах да, «Парк Клуб»,
в театре «Амбассадер», тут я еще не играл, зато играл в «Колум­
бии», в тот вечер там было полно красивых девушек, неприятно
видеть их с американцами, впрочем, это их дело, они чем краси­
вее, тем глупее, мне, собственно, плевать, я с ними спать не соби­
раюсь, устал я, просто я люблю смотреть, больше всего на свете
люблю смотреть на красивых девушек, нет... еще волосы их ню­
хать, когда они надушены, это не возбраняется, он резко затор­
мозил: гараж. Здоровенный детина, одет в американское. Ф ран­
цуз? Американец? А может, еврей, на плече наш ивка: звезды и
полоски американского флага, гараж издательский. Х айнц по­
просил разрешения позвонить ударнику. Я стал объяснять ситуа­
цию типу, который там сидел, ему было на все начхать, лишь бы
не ш евелиться. Вернулся Х айнц. У дарни ка не будет. «Л адно.
Стало быть, влезем в джип?» — «Да, но нет водителя». Пусть себе
разбираю тся, с меня довольно, надоело мне с ними толковать,
потом акцент привязывается мерзкий, так что англичане на тебя с
осуждением смотрят, и вообще, черт побери, они мне все вот где
сидят. Сладилось наконец, водитель помог. Сядем в «опель», зае­
дем за М артином , и он нас закинет на Вандомскую площ адь.
«Опель» серый, приличный с виду, он его к выходу подогнал, мы
с Хайнцем сели, все лучше, чем в «траке», Х айнц аж смеялся от
удовольствия. Все равно поганая колымага, трясет нещадно, на
малых оборотах просто сил нет, помню, я на «делаже» ездил: ста­
кан воды полный на бампер ставишь, и не колыхнется. У него
мотор шестицилиндровый, такой лучше всего регулируется. Во­
дитель все не садился, ждал, пока ему пропуск выпишут. М ы опаз­
дывали уже на двадцать минут. Мне опять-таки до лампочки, у
нас М артин главный, пусть сам выкручивается. В гараж въезжал

джип с прицепом, ни дать ни взять фотография девятисотых го­
дов: козьи ш куры на вогнутых сиденьях, ноги длинные, когда
согнуты, колени в лицо утыкаются. М ы загораживали им въезд,
один из них сел в «опель», подал его на два метра назад и вернул,
кретин, на место, когда джип проехал. Я понемногу выходил из
себя. Наконец он получил пропуск, мы выехали, гнусная телега,
на виражах аж тошнило, все размякало внутри, подвеска, руле­
вое управление — это ж рассчитать можно, меня этому учили; при
определенной амплитуде колебаний человека укачивает. Н ем ­
цам, надо полагать, это известно, но их, возможно, укачивает
при другой амплитуде. У вокзала Сен-Лазар мы чуть не протара­
нили «мэтфорд», он пересекал нам дорогу, даже не глядя по сто­
ронам. Далее вверх по Амстердамской улице, Внешний бульвар,
улица Л ам арка, «семьдесят третий — справа» — сказал я води­
телю, возле «Марселя» я вышел, М артин сидел за столом и смот­
рел на дверь, заметил меня, ну, разумеется, свинья такая, ему лень
стало возвращ аться на улицу Н отуар-дю -В идам, вот он прямо
тут и поужинал. Обменялись знаками через дверь — ну чисто погангстерски. В машине они, как водится, защебетали с Хайнцем
по-голландски, причем Хайнц нисколько на него не сердился. Это
сразу видно. Еще один размягчающ ий вираж, качели, как гово­
рит водитель, Вандомская площ адь освещена плохо, дом семь,
Air Transport C om m and — Управление воздушного транспорта.
Водитель сказал: «До свидания». М ы пож али друг другу лапу.
«Поеду за полковником». Нигде никого. «Это не здесь», — гово­
рю. «Если не найдете, — отвечает, — звоните в гараж: «Элизе —
07— 75». Это они мне сказали везти вас сюда, правда, уже без
четверти девять, мы опоздали на сорок пять минут». Что верно,
то верно, «Go and ask, Roby»1, — «Сам иди, ты начальник». Захо­
дим, явная ошибка, никто даже и не в курсе, мрачная дыра, на­
поминает почту. Выходим на улицу. «Where’s the driver»2— произ­
носит Мартин, и тут нас замечает девица в чем-то белом меховом и
с американцем. «That’s the band!3 — Yes4, — отвечает Мартин, —
we’ve been waiting for half an hour»5. Ну и наглость, однако в душе
я повеселился. Брюнетка, сложена, кажется, недурно, сейчас все
увидим. Идем за ними, наконец-то приличный автомобиль — «пак­

1 П ой ди выясни, Р оби ( а н гл .).
2 Где же водитель? (а н гл )
3 Вот оркестр ( а н г л .) .
4 Д а ( а н г л .).
5 Мы ж дем уж е полчаса ( а н г л .)

кард» 1939 года, черный. Водитель вне себя: «Я всех не возьму!
Я так ш ины попорчу». Рассказывай! Ты просто в «паккардах»
ничего не понимаешь! Трое сзади: две девицы и америкашка; на
откидных — М артин, Хайнц и я, впереди — шофер и двое америкашек. Улица М ира, Елисейские П оля, улица Бальзака, первая
остан овка, го сти ниц а «К ельтская», те двое спереди вы ходят,
ждем. Н апротив стоял американский «крайслер», небесно-голу­
бой, «navy». Я такой уже несколько раз видел в Париже.
Интересно, какой у него переклю чатель скоростей? М асля­
ный — fluid drive? Хайнц и М артин лопотали по-голландски, ш о­
фер по-французски. До чего ж они мне все осточертели! Один из
передних вернулся, просунулся между мной и Хайнцем, протянул
что-то тому, которы й сидел сзади, со словами: «T here’s a gift
from »1 или что-то в этом роде. «Thank you, Terry»2, — ответил
тот, развернул — по размерам это походило на пачку папиросной
бумаги — и возвратил. В «крайслер» сели морской офицер и две
женщины. Они поехали за нами. М ы свернули направо, вот авто­
мобиль так автомобиль, водитель между тем не унимался, ворчал
на того, которого звали Бернар или О ’Х ара, что восемь в одной
машине — это перебор. О чем они там говорили сзади, я не слу­
шал, пока не добрались до Булонского леса, мы ехали между Гарш
и Сен-Клу. П осередине сидела грудастая блондинка, слева от
нее — брюнетка, справа — американец. «Голливуд»... — услы­
ш ал я. «Santa M onica isnice»3, — сказала блондинка с напуск­
ным безразличием. Важничаешь, дура, а сама-то нескладна и ли­
цом дурна, и поделом тебе. Вторая, брюнетка, та получше, явно
не американка; американки все седловатые, кроме тех двух, ко­
торых я видел на «поплавке»; в брючках, талии тонкие-претонкие, зады круглые, будто сами они надувные, и когда их надува­
ли — в талии перехватили, чтобы зады выпятить, жуть что такое.
«W hat’s the nam e o f that friend o f yours, Chris...»4, — обратился
американец к брю нетке. «К ристиана», — ответила она. «Nice
name, and she is nice too»5, — «Yes, but she’s got a strange voice»6 —
хороша подружка! — «and when she’s on the snage, she makes such
an awful noise... yes... but she’s nice. M ay be we’ll go to New York in

1 П одарок от капитана ( а н г л .).
2 С п аси бо, Т ерри ( а н г л .) .
3 В С анта М он ик е красиво ( а н г л . ) .
4 Как зовут эту вашу п одр угу, К рис... ( а н г л . ) .
5 К расивое имя, и сама он а красивая ( а н г л . ) .
6 Д а, но у нее странны й гол ос ( а н г л .).

february»1, — добавила она. «And when do you come from New
York?2 — поинтересовался американец. — It would be wonderful to
see you again, and this other friend o f you, Florence? — Yes. She’s
got a nice face, but the rest is bad»3. О на прелестно отзывалась о
подругах! «And who will come too? All the chorus girls?»4 Я поду­
мал, что она из балагана, но может, и ошибся. Слушать тошно, а
тут еще Хайнц с М артином под ухом тараторят по-голландски.
«I think you’re the best»5, — сказал американец, она не ответила,
может, он и правду сказал, а не просто комплимент. Вот мост
Сюренн, сплошь в выбоинах, в отвратительном состоянии, а ря­
дом другой, строящийся, покореженный, его начали в сороковом,
за пять лет, должно быть, все заржавело. Сюренн, взбираемся на
косогор, ласковое шуршание шин лимузина по булыжнику, звук
полый, округлы й, поднимаемся на первой передаче. Восемь —
слишком много для «паккарда»! Болван! Ш оферы все болваны.
Поганый народ. В гробу я их видал, я инженер, они все с музы­
кантами накоротке, им это льстит, они одной породы — стелю­
щейся. Ничего, я еще отомщу, возьму кольт и всех уложу, но рис­
ковать я не хочу, потому что моя шкура дороже, глупо пропасть
из-за какой-то швали. А почему бы в самом деле не попробовать?
Найти парня вроде М аксанса Ван дер М ерша и сказать ему: «Вы
не любите сутенеров и содержателей притонов, я тоже, мы с вами
заключаем тайный союз: в один прекрасный вечер садимся в чер­
ный «ситроен» и убиваем всех, которы е из Тулузы». — «Этого
мало, — отвечает Ван дер Мерш. — Убивать надо всех». — «Тог­
да, — говорю, — действуем иначе, созываем их на профсоюзное
собрание и уничтожаем всех разом, это не сложно, если хорошо
подготовиться». — «А если сцапают?» — спраш ивает Ван дер
Мерш. Я отвечаю: «Ерунда, зато повеселимся, одно плохо: на сле­
дующий же день на их месте появятся новые». — «Что ж, — гово­
рит он, — тогда начнем сначала, по-другому». — «По рукам, до
свидания, М аксан с». М аш ина о стан о в и л ась, «Г ольф К луб».
Приехали. Вылезаем. Входим, каменный пол, выступающие бал­
ки, я уже такие видел, раздеваемся в маленькой комнатушке. Не­

1 Она на сцене чудовищный шум производит... да., но мила. Возм ож но,
в ф еврале мы п оедем в Н ью -Й ор к ( а н г л . ) .
2 А к огда вы вернетесь из Н ью -Й орка? ( а н г л . )
3 Х о р о ш о бы увидеться сн ова, и еще с д р у го й вашей п одр угой , Ф л о ­
ранс, кажется? — Д а . У нее милое личико, остальное — дрянь ( а н г л .).
4 А кто ещ е поедет? Все девуш ки из хора? ( а н г л . )
5 Я ду м а ю , вы лучш е всех ( а н г л . ) .

дурной особнячок прихватили, как водится. К оридор, налево
большой зал, пианино, нам сюда.
II
Пахнуло жаром. Свитер я зря надел, не забыть бы про дырку
на штанах, впрочем, пиджак длинный, не заметят, и вообще, пле­
вать я хотел, тут одни шлюхи да хмыри. Батареи раскалены, мы
втроем садимся. М артин, видно, полагает, что свинг здесь неуме­
стен, Хайнц вместо кларнета берет скрипку, они исполняют чтото цыганское. Я тем временем отдыхаю, трубу согреваю, дую в
нее, отвинчиваю второй клапан, который заедает от масла, слю­
нявлю его; только слюна и годится, даже бьюшеровский «слайд
ойл» не подходит, даже бензин, я попробовал однажды, а потом,
в следующий раз, в течение двух часов ощущал вкус бензина во
рту. Выступающ ие балки окраш ены в тускло-красны й, ж елто­
золотой и полинявший синий, все в старинном стиле, монумен­
тальный камин с кручеными канделябрами по бокам, флажки на
балках в десяти метрах от пола, потолки высоченные. П о стенам
чучела разные — головы, арабское оружие, прямо против меня
шпалера — обюссон, вроде как цапля средь экзотической зелени,
симпатично по краскам: желтоватые, зеленоватые до сине-зеле­
ного, громадная церковная люстра посередине с сотней, не мень­
ше, электрических свечей: чудные такие, лам почки изогнуты ,
будто язычки пламени. Перед тем, как М артину с Хайнцем на­
чать, парень один выключил радио, упрятанное в книжную полку
и фальш ивыми кореш кам и зам аскированное. О глядываю ноги
брюнетки, на ней красивое платье, шерстяное, серо-синее с кар­
манчиком на рукаве, оливковая сумочка; увы, когда она повер­
нулась спиной, выяснилось, что платье скроено плохо, корсаж
широковат, молния топорщится, туфли на танкетках, ноги хоро­
ши, тонкие в коленях и щиколотках, живота нет, зад небось креп­
кий и, само собой, глаза шлюхи. Вторая, что ехала с нами, тоже
тут, у нее скверная, слишком белая кожа, и вся она рыхлая, грудь —
ничего, это я и раньше заметил, но ноги некрасивые и платье тоже,
в клетку, ко р и чн ево е с беж евы м , со верш ен но не ин тересно.
С рыхлой девицей разговаривает капитан-француз, рослый, лы ­
сый, эдакий герой войны четы рнадцатого года — отчего такое
впечатление? — долж но быть, под воздействием М ак-О рлана.
В зале еще два-три американца, один из них — капитан, ну нисколь­
ко не элегантный, видно, денег у них много, что так мало обращ а­
ют внимания на костюм. У входа, слева от меня, позади пианино,

вроде как бар с официантом, мне видна одна его макушка. Муж­
чины принимаются за виски, хлещут его из стаканов для лимона­
да. Скучища смертная. Хайнц с М артином закончили. Впечатле­
ния никакого, теперь мы им сыграем «Dream»1 Джонни Мерсера,
я берусь за трубу, Хайнц — за кларнет, двое начинают танцевать,
потом и брюнетка, и еще земляки подходят. Но мало. Там даль­
ше небось еще залы есть. Радиаторы полыхают. После «Дрима»
лабаем бодрящее — «Маджи», я — под сурдинку, слишком мало
танцующих, и потом с кларнетом так оно лучше звучит, подстра­
иваю трубу — было высоковато. П ианино, как правило, слиш ­
ком высоко звучит, а это наоборот — от жары. М ы не перенапря­
гаемся, танцоры тоже. Входит парень в черном расшитом пиджа­
ке, сорочке, крахм альном воротничке, полосаты х брю ках, по­
хож на интенданта, может, так оно и есть. Кивает официанту, тот
приносит нам три коктейля, джин-сок или что-то в этом роде, я
предпочитаю кока-колу, от этого только печень разболится. П о­
том, когда мы доиграли, он подошел и спросил, что нам еще по­
дать; любезный, лицо худое, нос красный, косой пробор, кожа с
медным отливом, взгляд печальный — бедолага, у него, должно
быть, желтая лихорадка, наследственная. Уходит, возвращ ается
с двумя тарелками, на одной — четыре огромных куска яблочно­
го пирога, на другой — бутерброды горкой: со свиной тушенкой
и еще с маслом и гусиной печенью, черт возьми, до чего же вкус­
но. М артин, дабы скрыть улыбку вожделения, опускает нос к са­
мому подбородку, а парень прибавляет: «Скажите, если захотите
еще». Съев по бутерброду, снова принимаемся за игру, брю не­
точка изощряется, крутит крепким задом, с америкаш кой этим,
они танцуют, присогнув колени, опустив головы, эдакий галоп
девятисотых годов, но утрированный, я уже видел подобное —
небось новое веяние и небось опять из Отейя, от тамошних сти­
ляг. За спиной у меня две пары оленьих рогов: «Диттисхаузен
1916» и «Унадинген 21 июня 1928» — сомнительная, на мой взгляд,
ценность, они укреплены на полированны х дощ ечках — косых
срезах ствола, овальных, вернее эллиптических. Входит майор,
нет, серебряная звезда — полковник, в обнимку с красоткой, кра­
сотка — это, пожалуй, громко сказано, у нее кожа бело-розовая и
черты такие округлые, будто их вырезали из куска льда и он уже
чуть подтаял, все такое гладкое-гладкое, ни бугорков, ни ям о­
чек, что-то в этом есть отталкивающее и подозрительное, немно­
го напоминает задницу после мытья, чистенькую и без запаха.
1 «С он » ( а н г л . ) .

Полковник — ну чистый кретин, здоровенный носище, седые во­
лосы, облапил ее, и она об него так и трется, смотреть на вас
обоих тошно, пойдите спарьтесь где-нибудь, коли вам приспичи­
ло, а после возвращайтесь, что за идиотские обжимания с видом
наш кодивш их котов, тьфу! Вы мне противны , конечно же, она
чистенькая, и между ног у нее влажно. А вот еще одна, светлорыжая, будто с фотографии десятых годов, вокруг головы крас­
ная лента, америкен бьюти, тип не изменился с тех пор, все те же
холеные девицы, а эта, ко всему прочему, нескладная, колени
слиш ком ш ироко расставлены , стиль «А лиса в стране чудес».
Они, долж но быть, все американки или англичанки, брю нетка
все танцует, мы делаем паузу, она подходит к пианино, просит
М артина исполнить «Лору», он ее не знает, ну тогда «Sentimental
Journey»1. Идет. Беру требуемую сексту. Все танцую т. Ш ай ка
придурков. Интересно, они танцуют из-за музыки, ради девок или
просто, чтоб потанцевать?
Полковник все обжимается, на днях одна девица сказала мне,
что терпеть не может американских офицеров, они говорят толь­
ко о политике и не умеют танцевать, а кроме того, зануды (послед­
него можно было и не добавлять, без того ясно). Я с ней, в общемто согласен, мне больш е по душе солдаты , офицеры даже еще
кичливей ф ранцузских аспиран ти ков, хотя уж на что м уф ло­
ны со стеками своими, которы м и они лош адей вздрю чиваю т.
Подо мной стул — «сельская-средневековая-ручная работа», жест­
кий — все ягодицы отсидел, а встать боязно из-за дырки в ш та­
нах. Брю неточка опять тут, балакает с М артином , ты, стары й
хрыч, как я погляжу, сам бы с удовольствием ее пощупал. Я знаю,
в чем дело: от тепла и настроение поднимается, на «поплавках» у
нас тонус падал до нуля, что мало способствовало игре. Время
сегодня тянется медленно, работать втроем тяжелее, да и музыка
эта — бр-р, тощища; лабаем еще два мотивчика и делаем пере­
рыв, лопаем пирог, а после подходит американец, тот самый Бер­
нар или О ’Хара, с которым шофер давеча перед «Кельтской» раз­
говаривал. «If you want some coffee, you can get a cup now, come
on. — Thanks!»2 — отвечает М артин, идем назад через холл, сво­
рачиваем налево, маленькая гостиная, ковры , все обито «обюссоном», дубовые панели; на диване полковник с этой трущейся
кошкой, черный костюмчик, чулки слишком розовые, хотя и тон­
1 « С ен ти м ен тал ь н ое путеш естви е» ( а н г л . ) .
2 М о ж ет е, если х о т и т е, выпить п о чаш ке к оф е, п ош ли . — С п аси бо!
( ан гл . )

кие, волосы светлые, рот мокрый; проходим мимо, не глядя на
них, впрочем, мы их нисколько не смущаем, они ничего не дела­
ют, одни чувствия, входим в следующую комнату, бар, столовая,
сплошь «обюссон», мания какая-то, и ш икарный ковер. Пирами­
ды пирожных. С дюжину особей обоего пола, женщины составля­
ют приблизительно четверть общ его числа, курят, пью т кофе с
молоком. А кругом тарелки, тарелки, мы налегаем не слишком
откровенно, однако решительно. Булочки с изюмом и арахисо­
вым кремом, это я люблю, и маленькие печеньица с изюмом тоже
люблю, да еще яблочный пирог, где под яблоками слой повидла в
два сантиметра и тесто — пальчики оближешь, короче, вечер не
зря потеряли. Я набиваю себе брюхо до отвала и уписываю еще
немного сверх того, чтоб назавтра не сожалеть о недоеденном,
опорожняю чашку кофе, в ней пол-литра, наверное, будет, снова
закусываю пирожными, М артин и Хайнц берут с собой по ябло­
ку, я — нет, мне неловко брать про запас на глазах у этих крети­
нов, но голландцы, они, как собаки, целомудрием не обремене­
ны, чувствительностью тоже, иначе как пинком под зад их не про­
шибешь. Прохаживаемся туда-сюда. Держусь спиной к стене изза дырки, возвращаемся в зал, расстегиваю две пуговицы, очень
тяжело дуть на полное брюхо. Опять все сначала, и брюнетка тут,
желает «I dream o f you»1. Ага, это я знаю! Зато М артин — нет, не
беда, он предлагает ей «D ream », мы его уже играли, начинает
«Неге I ’ve said it again»2, я ее лю блю из-за средней части, там
такой красивый, незаметный будто бы переход от фа к си-бемоль.
И граем, преры ваемся, снова играем, начинаем клевать носом.
П оявились две новые девицы, неопрятны е, наверняка ф ранцу­
женки, патлатые, эдакие машинистки-интеллектуалки пополам с
горничными. Они, само собой, сразу потребовали вальс, назло
им исполняем «Стаканчик белого» в свинге, они даже мелодию не
узнали, клуши, нет, узнали-таки под самый конец, рожи скриви­
ли, а американцам плевать, им чем дрянней, тем лучше. Похоже,
закругляются понемногу, уже за полночь перевалило, мы переиг­
рали им ворох всякого старья. М артину уже деньги вручили в
большом конверте, заглянув в него, он сказал: «Nice people, Roby,
they have p aid fo r fo u r m usicians, th o u g h we were only three»3.
В конверте, получается, три тысячи, сам проговорился, болван.
1 Я мечтаю о теб е ( а н гл . ) .
2 И я повторил... ( англ .)
3 Замечательны е л ю ди , Р оби , оплатили четы рех музы кантов, хотя нас
бы ло только т р о е ( а н г л . ) .

М артин идет в уборную, а на обратном пути протягивает руку за
пачкой сухих «Честерфилд»: «Thank you, sir, thanks a lot!»1 Х о­
луй! Ко мне подходит рыжий детина, толкует что-то насчет удар­
ников на завтра, даю два адреса, потом подходит другой, изъяс­
няется понятнее: тот хочет нанять группу ударников, тогда ниче­
го не выйдет, я таких адресов не знаю, предлагает сигарету. И г­
раем, времени уже час. И сполняем под занавес «G ood N ight,
Sweetheart»2, баста, пора восвояси. Нет, еще одну... Л абаем по
новой «Sentim ental Journey», оттого что танец последний, они
все растрогались, млеют. Теперь наконец все. Идем одеваться.
В коридоре и вестибюле холодно, натягиваем пальто, М артин
подзывает меня знаком, Хайнц тут же рядом. Н-да. Д ает мне семь­
сот франков, понятно, остальное, значит, — тебе, ну и подлец же
ты, с каким удовольствием я бы тебе рожу расквасил, но мне чи­
хать с высокой горки, я не такой дубарь, как ты, а тебе уже пять­
десят, скоро сам сдохнешь. Расплачиваться с Хайнцем он при мне
не стал: ну и хитрецы. Ч то касается сигарет, я отдаю ему свою
долю только ради того, чтобы услышать: «We thank you very muth,
Roby»3. Ждем машину. В вестибюле каменный пол, два красных
ведра с водой, огнетушитель и повсюду надписи: «Beware o f fire,
D o n ’t put your ashes»4 и т. д. Интересно все-таки, чей это дом,
Хайнцу тоже нравится, восхищаемся с ним наперебой. Идем на­
зад в холл. М артин отлучается в уборную, он стибрил где-то но­
мер «Янка», дает мне подержать. М ы стоим возле телефона. М ар­
тин возвращ ается, просит меня: «Сап you call my hotel, Roby, I
wonder if my wife’s arrived»5. Жена его должна была сегодня при­
ехать, звоню, спрашиваю от имени господина Ромберга, на месте
ли его ключ. Да, на месте, нету твоей женушки. Обойдешься фо­
тограф ией какой-нибудь крали, трухнешь, глядя на нее. Снова
выходим в вестибюль, идем к «паккарду», водитель отказывает­
ся брать троих, надоели мы ему. «Езжай, сами разберемся». Воз­
вращаемся в холл, я сажусь, Х айнц чертыхается на нескольких
языках сразу. М артин ведет переговоры с каким-то верзилой, он
американец, любезен весьма, находит нам автомобиль, тут М ар­
тин снова отправляется по нужде, по большой, ждем. Выхожу в
вестибюль. Х айнц раскош елился на двадцать ф ранков одному
1 Б лагодар ю вас, сэр, п р ем н ого бл агодар ю ! ( а н г л . )
2 «С покойной ночи, лю бим ая» (а н г л .).
3 М ы очень благодарны тебе, Р оби ( а н г л . ) .
4 Б ерегитесь огня. Н е стряхивайте пепел ( а н г л . ) .
5 Ты не мог бы позвонить ко мне в гостиницу, Р оби, я хотел бы узнать,
приехала ли моя ж ена ( а н г л .).

метрдотелю, который посимпатичнее. «Чей это дом?» — «Англи­
чанина одного, он в Ю жной Африке чиновником, и у него есть
еще другой дом под Лондоном». Ну понятно, а немцы во время
оккупации ничего в доме не повредили, хотя стояли тут. У англи­
чанина три года назад умерла жена, он теперь женился снова,
новой хозяйки парень еще не видел. Грустно терять людей. У него
был приятель, шесть лет дружили, теперь его нет! В душе, знаете
ли, пустота образуется, которую ничем не заполнишь. Я соболез­
ную, жмем друг другу руки. До свидания. Спасибо. Появляются
М артин с Хайнцем, выходим, машина стоит в аллее. «Крайслер»,
нет, лучше даже — «линкольн». Мочусь под деревом, выходят те
две горничны е-м аш инистки с ам ериканцем , это водитель. М ы
втроем садимся назад, он вперед с девицами, они недовольны,
тесно им, а мне плевать, мне очень удобно. Девицы вклю чаю т
радио, трогаемся, очень резко. Едем вслед другому автомобилю.
М узыка помогает скоротать время, белый джаз, в холодном свин­
ге, очень даже кстати. М ы все едем и едем, я говорю Хайнцу:
«Так бы и катался всю ночь». Он предпочитает спать. П ариж ,
площ адь С огласия, улица Руаяль, Бульвары , Вивьенн, Бирж а,
стоп... М артин выходит, я называю свой адрес, Хайнц в ярости,
мы дали здоровый круг, до Северного вокзала, ему возвращаться
в Нейи, пусть разбирается с американцем. П ока, ребята. П ож и­
маю водителю руку. «Thanks a lot. G ood night»1. Я дома, я нако­
нец-то в постели, и, перед тем, как заснуть, я превращаюсь в утку.

1 Больш ое сп аси бо. С п окой н ой ночи ( а н г л .).

П О О СТО РО Ж Н ЕЙ С О РКЕСТРО М
Посетитель кабаре, остерегайся оркестра!
Ты входишь в зал, о почтеннейшая публика, и мило улыба­
ешься; ты великолепно одета; от тебя веет дорогими духами; у
тебя довольный вид, ибо желудок твой плотно набит; ты удобно
располагаеш ься за столиком и смакуеш ь восхитительный кок­
тейль; уютное теплое пальто ждет тебя в гардеробе; ты небрежно
встряхиваеш ь меха, поправляеш ь наряд и драгоценности; тебе
хорошо, и ты улыбаешься; ты уже поглядываешь на декольте со­
седки и соображаешь, что, пригласив ее на танец, сможешь рас­
смотреть это декольте поближе; ты ее приглаш аеш ь и... тут-то
начинаются твои несчастья.
Ты, посетитель, конечно, приметил на эстраде шестерых пар­
ней в белых пидж аках — они производят какой-то ритмичный
шум. Поначалу ты не обращаешь на них внимания. Потом музы­
ка постепенно проникает в тебя. Она просачивается сквозь поры,
достигает восемнадцатого нервного центра четвертой извилины
головного мозга — вверху слева, — где, согласно исследованиям
Брока и капитана П амфила, находится центр наслаждения, вы­
зываемого восприятием гармоничных звуков.
Ш естеро в белых пиджаках. Лакеи! Лакею, как известно, гла­
за нужны только для того, чтобы, протягивая меню, не опроки­
нуть твой бокал. Д а и уши не нужны. Разве что одно — какоенибудь особое селективное ухо, способное различать лиш ь тре­
бования клиента да ненавязчивое постукивание его ногтя о хрус­
таль пустого бокала. Ты уж не упустишь случая позлословить в
адрес этих типов в белых пиджаках... Увы и ах, посетитель, ты
сам себе роешь яму!
(Не обессудь, коли я с тобой то попросту, как мужчина с муж­
чиной, а то вдруг набираюсь дерзости, чтобы живописать заман-

чивые округлости твоего корсажа: кому, как не тебе знать, посе­
титель кабаре, что ты существо обоюдополое.)
Но стоит тебе пригласить твою соседку... О, горе тебе! Тебя
уж заприметил один из тех субъектов в белых пиджаках, что ду­
дят в трубы, лупят в барабаны, дубасят по клавишам и щиплют
струны. Ведь что ни говори, а он мужчина, даром что в белом
пиджаке! А твоя соседка — та, что ты пригласил на танец — какникак женщина... Ошибки тут быть не может! Она, само собой, не
стала влезать сегодня в будничную экипировку — строгий кос­
тюм или какую-нибудь хламиду и грубые башмаки: встреть ты
ее в таком виде да при сером свете дня где-нибудь на авеню дю
Буа, — уж точно принял бы за подростка. Но она не подросток,
далеко не подросток!
(Именно это «далеко» больше всего поражает субъекта в бе­
лом пиджаке, возвыш енное положение которого позволяет ему
применить «взгляд с погружением», введенный в обиход сильны­
ми мира сего. В числе последних может быть упомянут Ш арль де
Голль, иначе говоря Д важ ды -М этр, и спортсмен И вон П етра,
иначе говоря Д важды-М етр.)
С этого момента, посетитель, тебя уже не назовеш ь двупо­
лым.
Ты раздваиваеш ься на кош м арного красномордого толстя­
ка, любителя поддать и пожрать, торговца кокаином, вонючего
политикана — и на прелестную женщину, чья постная улыбка
свидетельствует о том, что не от хорошей жизни она пошла танце­
вать с эдаким мужланом.
И если даже, чудовище, тебе двадцать пять, если даже ты пре­
красен, как Аполлон, и твоя обворожительная улыбка обнажает
ряд белоснежных зубов, а смелого покроя фрак подчеркивает
косую сажень твоих плеч, то это ровным счетом ничего не значит.
Роль твоя неизменна. Ты — сквалыга, хам, боров. Твой отец гряз­
ный торгаш , мать твоя потаскуха, брат — наркоман, а сестра —
психопатка.
Она уже изнемогает. Она восхитительна, честное слово!
А платье! Какое у нее декольте!., квадратное, а может, круг­
лое, или сердечком, или мысиком, а может быть, наискосок... А то
и вовсе никакого декольте, если платье начинается ниже. А что за
фигурка! Между прочим, сразу видно, есть у нее что-нибудь под
платьем или ничего нет. Если там что-то есть, то на бедрах набе­
гаю т такие махонькие складочки...
(Но они набегают, только когда под платьем что-то надето; а
если таких складочек нет, то трубач заставляет свою трубу ква­
кать. Ты же ничего не замечаешь и великодушно приписываешь

эти странные звуки особенностям джаза.)
Ах, что у нее за улыбка! Какие пунцовые, чудно очерченные
губки... Они, разумеется, пахнут м алиной... А теперь посмотри
на себя. Танцуешь, как слон, и уж наверное отдавил ее крош еч­
ные ножки.
Вот вы возвращ аетесь к столику. Н аконец-то она вздохнет
свободно! Она садится рядом с тобой.
Н о что это?
Ее руч ка... какие изящные серебристые ноготки... ее ручка
ложится на твое бегемотье плечо?.. Д а она тебе еще и улыбает­
ся?..
Ах, проказница!.. Все они такие!..
И парни в белых пиджаках уже играю т другую мелодию...

(Заметки натуралиста-любителя)
Разница между хряком и кабаном такая же, как между д о ­
машним и диким состоянием. Хряка выращивают, в то время как
кабан растет сам по себе. Хряк ни на ш аг не отходит от кормуш ­
ки, где ему всякий час обеспечены добротные помои и объедки.
К абан же, будучи романтиком, неустанно рыщ ет по лесу среди
буйства осенних красок в поисках смачных желудей, сочных ко­
реш ков и свинушек — это такие грибы , предназначенные, как
явствует из их названия, специально для пропитания диких сви­
ней. У хряка под шкурой сало, у кабана — мускулы. У первого
шкура толстая, но чувствительная, зато у второго отовсюду тор­
чит весьма благородная, хотя и пыльная щетина. Она выдержи­
вает самые что ни на есть суровые, если не сказать жестокие,
тумаки и тычки. Разумеется, хряк ведет более спокойную жизнь,
спит под крышей, которая, можно сказать, почти не протекает,
потому что это животное хорошо продается, а законы коммерции
требуют поставлять продукт надлежащего, считай стандартизи­
рованного качества. Хряк иногда моется — он не так грязен, как
гласит молва, а когда становится по-настоящему толстой свинь­
ей, председательствует на языческих церемониях, назы ваемы х
свиноводческими конкурсами, по завершении которых, после того
как его вконец затискают, обласкают, наградят орденом П очет­
ного легиона и провозгласят наитолстейшим и наикрупнейшим,
его коварно умерщвляют ш пиговальным ножом и в тот же день
разделывают на закуску. Кабану тоже случается оканчивать свои
дни на мясном прилавке, однако он до последнего момента сопро­
тивляется. К тому же ему иногда выпадает посмертная радость
быть выставленны м во всей своей красе, вплоть до последней

щетинки, в «Ш атрио» или другом роскош ном заведении: кабан
никогда не покидает эмпиреев. У него всегда, вплоть до после­
дней минуты, остается возможность покончить жизнь самоубий­
ством, бросившись под колеса автомобиля на какой-нибудь ав­
тостраде; а если заблагорассудится, он даже может выбрать для
этого мост, который послужит величественной декорацией к акту
самоутопления. Н аконец, как это ни странно, кабан пользуется
той же доброй славой, что и медведь, и гордо красуется на гербах
знаменитых родов — тогда как его розовый собрат может укра­
сить своим изображением разве что витрину какого-нибудь кол­
басника, такого же жирного, как он сам.

Н у что вы, места у вас хватает!
С Морисом я столкнулся в автобусе. Вид у него был удручен­
ный.
— Ну и как твоя квартира? — спросил я у него.
Я прекрасно знал причину его плохого настроения. Он недо­
бро поглядел на меня.
— Это величайшая глупость в моей жизни, — сказал он. —
Лучше бы я остался у матери.
— Н о ведь не мог же ты поселить Ж аклин у своей матери!
Свекровь и невестку всегда лучш е держ ать подальш е друг от
друж ки...
— Вот как? — отозвался Морис. — Ну-ну. С тех пор как при­
везли мебель, мне негде даже одеться. Уж не скажешь ли ты, что
это удается тебе?
Мы с М орисом приискали себе по одинаковой квартире: ком­
ната, кухня (она же душ) и прихожая размером приблизительно
полметра на метр.
— Мне?! — с воодушевлением воскликнул я. — Д а у меня все
чудненько! У нас с Одилью места даже больше, чем нужно!
М ы с ним не попрощ ались. Д олж но быть, он рассердился.
Ничего, я знаю: на днях он заявится. Ярость утихнет, и любопыт­
ство рано или поздно погонит его выяснить, вру я или нет. Я ожи­
даю его прихода с уверенностью в победе. Места у меня действи­
тельно более чем достаточно.
Конечно, это получилось не само по себе. Прежде всего мне
пришлось преодолеть непроходимую косность, утвердившуюся
в стандартном убранстве «меблированных однокомнатных». Вы
отлично знаете, что я имею в виду: кровать (1м 95 см на 1 м 40 см)
в углу. У окна — платяной шкаф (2 м в высоту, 1 м 10 см в шири-

ну, 65 см в глубину). В самой середине комнаты — так, чтобы не
было никакой возможности передвигаться — стол (90 на 75 см), и
какой-то диковинный ларь (1 м 20 см в высоту и 1 м 10 см на 50 см
в основании) — точно посередке единственной оставшейся сво­
бодной стены. Несколько стульев, круглый столик на ножке (ди­
аметром 60 см). Короче, когда все рассядутся (и будут не очень
глубоко вды хать), пространство еще есть... Н о только вверху!
И еще: если хочешь избежать синяков, лучше не шевелиться.
Кухня мне досталась, по счастью, относительно просторная:
примерно два метра на два с половиной. П равда, я как-нибудь
выкрутился бы и вовсе без кухни... Я даже подготовил подроб­
ный план размещения в пространстве 3 • 3 • 3 м, и что самое удиви­
тельное — свободны м остался целый кубометр воздуха! Н о не
будем забегать вперед. Я хотел высвободить место; история не
знает примеров, чтобы малая толика желания не привела к реше­
нию даже самых неразрешимых проблем. Я сыграл в Ле Корбю ­
зье по маленькой и вы играл... Правда, в моем случае правитель­
ство не ставило палки в колеса.
Первым делом — шкаф. Ничто не производит более гнетуще­
го впечатления, чем высокий угрюмой окраски шкаф в светлой
комнате (и, скажем прямо, не такой уж большой — настало время
уточнить, что ее площадь насчитывает примерно 4,5 на 3,1 мет­
ра). Ш каф оказался из сосны — зрелище, согласитесь, не очень
веселое. Нечто квадратное, огромное, с нависающим фронтоном.
Долой колебания. Сосна это или нет, выкрасить ее белой крас­
кой и — прочь на кухню, чудище. Теперь оно подпирает собою
дальнюю стену симметрично ансамблю мойка-бачок по отноше­
нию к электрической плите, под которой удобно расположилась
коробка для отбросов. Закамуфлированное под цвет стен, чуди­
ще растворяется во всеобщей белизне, и вы уже не кажетесь себе
М альчиком-с-пальчик подле Великой китайской стены. Тем же,
кто заметит на это, что, дескать, кухонные запахи могут пропи­
тать одежду, я отвечу, что, во-первых, в нужное время шкаф зак­
рыт, поскольку люди одеваются и готовят пищу обычно в разное
время. Во-вторых, я в любом случае не такой уж ярый приверже­
нец жаркого, потому что это тяжелая для желудка еда, и, в-третьих, уж если на то пошло, в наше время повсюду продаются дезо­
доранты .
Раз уж мы с вами очутились на моей кухне, расскажу вам об
одном нехитром, но весьма практичном приспособлении. П ред­
ставьте себе дальнюю стену. Слева — бачок для горячей воды и
мойка. Посередине — электроплита (нет, я не капиталист: ее про­
кат у «Электриситэ де Франс» обходится в 270 франков ежеме­

сячно). Справа — шкаф (кстати, сверху на него мне удалось взгро­
моздить несколько пустых чемоданов). Таким образом, сушить
посуду в общем-то негде, поскольку в стене слева — окно, дохо­
дящее до самой мойки. Поэтому прямо над плитой я укрепил ши­
рокую убирающуюся к стене доску, которая опускается к самым
конфоркам. Д ополнительная хитрость: доска смонтирована так,
что в рабочем положении имеет пологий наклон к мойке, и вода с
нее беспрепятственно туда стекает. Щ едрое покрытие эмалевой
краской защ ищ ает непритязательную древесину, из которой она
изготовлена, а защ елка надежно удерж ивает ее от падения на
кастрюли, когда наступает время пользоваться плитой. Разуме­
ется, в подвесном шкафчике над мойкой хранятся разные припа­
сы и пустые бутылки.
В другом углу кухни расположен душ. Н а днях я собираюсь
прибрать к рукам пустующее пока пространство над ним: обору­
дую там небольшую сушилку для белья или дополнительную ан­
тресоль — на дно постелю лист пластика и буду складывать туда
уйму мелочей, которые вечно не знаешь куда деть и выбросить не
выбросишь — не позволяет древний инстинкт сохранения.
А вот над столом, к примеру, я установлю гладильную доску,
обтянув ее предварительно стеклотканью. Точь-в точь как доска
для сушки посуды, она будет подниматься к стене. П од окном,
хоть и низким, найдется место для ящика, который примет в свое
нутро полочки для овощей из оцинкованной проволоки, щетки
для обуви, да, наверно, и саму обувь. Там же сможет разместить­
ся (в том маловероятном случае, если я получу крупное наслед­
ство) один из этих холодильничков объемом 35 литров, которые
так хорошо подходят для условий Парижа. Словом, куда ни по­
вернись, я обнаруживаю свободные площади, зияющие пустоты,
жаждущие, чтобы их заполнили, девственные территории, кото­
рые я рано или поздно освою.
Но вернемся в комнату. Тем более что именно туда я напра­
вил острие своего несравненного организаторского гения. С рав­
нив общую располагаем ую площ адь с поверхностью , занятой
мебелью, я очень быстро пришел к выводу, что без внесения ко­
ренных новшеств мне придется распроститься с мечтой об уголке
отдыха типа «гостиная». Как ни переставляй кровать, стол и про­
чее (я забыл упомянуть устрашающего вида торшер, раскраш ен­
ный абажур которого изображает каравеллу, обреченную немед­
ленно затонуть, если ее когда-нибудь рискнут построить, и кото­
рый, как я предчувствую, на днях падет жертвой несчастного слу­
чая), все равно соверш енно не представлялось возможным ме­
рить комнату большими шагами, когда я объят муками творче­

ского вдохновения. Вдобавок в моем случае положение усугуб­
лялось наличием письменного стола, единственного предмета об­
становки, который мне удалось приобрести в своей собачьей жиз­
ни, — сооружения из металла с пластиковой облицовкой, покоя­
щегося на двух тумбах с самым хитроумным, какое только можно
себе вообразить, расположением выдвижных ящиков. Единствен­
ный его недостаток — габариты (1 м 95 см на 85 см). Добавлю еще
(решительно, я все забываю) два кресла типа «клубных» — всем
известно, какую площ адь они занимаю т — плюс внушительное
количество книг и пластинок и проигрыватель — ну, он-то много
места не требует.
Только не торопитесь обвинять меня во лжи. Клянусь вам, что
все это у меня разместилось и я могу мерить шагами и так далее.
И вот каким образом. (Я излагаю лишь одно из возможных реше­
ний; было и другое, еще более компактное. Н о не стоит впадать в
крайность и создавать впечатление пустой комнаты — это наго­
няет страх.)
Сейчас повсюду расплодились раскладные кровати, диваныкровати, кресла-кровати, кровати-ящ ики для белья, кровати-ги­
тары, кровати-бог знает что еще... Все эти изобретения я реш и­
тельно отвергаю . П однять к стене доску для сушки посуды не
требует больших усилий. Поднять кровать, даже прекрасно урав­
новешенную, уже нелегко. Кроме того, меня не вдохновляет сама
идея складывать один предмет, чтобы ставить на его место дру­
гой. Н а мой взгляд, это все равно как жить в Ш арантоне, а рабо­
тать в Леваллуа1; все это пустая трата времени, которой я заяв­
ляю твердое «нет». Кровать должна оставаться в постоянной го­
товности к использованию; в конце концов, в любой момент вам
может прийти желание на ней растянуться, пусть даже всего лишь
для того, чтобы почитать газету.
Итак, я нашел решение, которое позволяет одновременно:
1) сохранять кровать в ее естественном виде;
2) разм естить книги, пластинки, проигры ватель и одно из
«клубных» кресел;
3) укрыть кровать от взора возможного посетителя (я должен
признаться, что застилаю ее не каждый день. Обожаю валяться на
неубранной постели — всегда можно высунуть ноги наружу, в
прохладные уголки);
4) вызвать восхищенные замечания вроде: «О, как ловко вы
это придумали!» или «Но вы же просто гений!»;
1 Ш а р а н т о н -Л е-П о н и Л ев а л л у а -П ер р е — с о о т в ет с т в ен н о ю г о -в о с ­
точны й и северо-западн ы й п р игор оды П ариж а.

5) в общем, создать дополнительную комнату в моей квартире.
Все оказалось на удивление простым. Я купил на десять ты­
сяч ф ранков досок и ш урупов и за две с половиной тысячи —
лестницу. Ж есткость крепления кровати обеспечивается изящной
реш етчатой фермой, как назы ваю т ее изготовители, составлен­
ной брусками сечением 3 •2 см, а роль несущих элементов выпол­
няют четыре столба по углам, на полки между которыми мне уда­
лось вдобавок расставить массу книг.
Высота сооружения от пола составляет 1 м 65 см. Н едоста­
точно, чтобы под ним стоять? Согласен. Н о в том-то и штука, что
под ним как раз уголок отдыха, где стоят проигрыватель, плас­
тинки и одно из «клубных» кресел. Конечно, можно было бы сде­
лать его и повыш е... Но тогда расстояние от кровати до потолка
стало бы маловато. Зато сейчас на кровати можно свободно са­
диться, не опасаясь стукнуться головой о потолок. Впрочем, на
кровати никто не стоит, а выражение «спать стоя» носит чисто
образный характер.
К огда вы лежите, пусть заходит кто угодно: вас не видно.
И места хватает с избытком. Я еще не исчерпал всех возможно­
стей системы. Вы только представьте себе, что я мог соорудить
второй ярус над письменным столом, а значит, несколько ближе к
полу (ведь за столом всегда сидят) и соответственно с меньшими
издержками. Каково? Голова кругом идет. И все это — не в ущерб
тому, что я собираюсь установить над столом дополнительно.
Ежедневное восхождение по лестнице служит превосходной
тренировкой. И вид сверху замечательны й. Еще можно д отро­
нуться до потолка, что создает интимную обстановку.
Н аконец, письменный стол под кроватью прекрасно решил
бы проблему человека, которому нужно работать, в то время как
живущий с ним под одной крышей сладко спит, надежно защ и­
щенный от света.
Таково ядро конструкции. Остальное — сущие пустяки. Н а
этот фундамент можно нарастить уйму предметов: горшки с как­
тусами, подвешенные к угловым опорам , карм ан для наиболее
часто слушаемых пластинок, настенную вешалку и т. д. и т. п.
Предвижу возражение: при такой конструкции неудобно, мол,
стелить постель. Это верно, но только для вас; для меня это уже не
так. Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что на протяже­
нии многих столетий никто никогда не пытался усовершенство­
вать систему, состоящую в том, чтобы разбирать по вечерам то,
что наутро предстоит собирать? Я же воплотил в жизнь идею пер­
манентной постели, у которой нижняя простыня всегда без скла­
док, а верхняя — всегда подвижна. Стелить постель раз в десять-

двенадцать дней, с периодичностью смены белья — разве это не
прогресс, а?
Недавно Одиль сказала мне:
— Дорогой, надеюсь, ты не будешь сердиться, но я...
— Что, мой ангел?
— М не кажется, ч то... ну, в общ ем... Ох, милый, пообещай
мне, что не разозлишься.
В моих глазах вспыхнули зеленые огни понимания, и я заклю­
чил свою несравненную Одиль в объятия.
— Лю бовь моя, — сказал я ей, — хорош о бы это оказались
близнецы... В конце концов, зачем ограничивать себя, коли у нас
столько места?..
И теперь я продумываю некоторые усовершенствования —
большего пока сказать не могу... Новые идеи, одна другой гран­
диозней, теснятся у меня в голове. А эти горе-конструктора из
салона «Современная квартира» — они мне просто смешны!..

Н е лучше ли ездить одним?
Телефонный звонок выдернул меня из сладкого сна.
— Алло! Это ты, Клод? Говорит А нтуан. Слушай, на носу
отпуск, и я подумал, что неплохо бы встретиться, организовать
что-нибудь — ну, как прошлым летом...
— Весьма сожалею, но вы ошиблись номером. Это погребаль­
ная контора «Дюпитон и сын», к вашим услугам, — замогильным
голосом пробубнил я и положил трубку. Одили, которая тем вре­
менем с немым вопросом в глазах дергала меня за рукав пижамы,
я объяснил: — Это Антуан Руа.
Она упала в обморок, и мне понадобилось добрых десять ми­
нут, чтобы привести ее в чувство. Н адо объяснить вам почему.
Н о вначале совет: никогда, ни за какие коврижки не соглаш ай­
тесь на предложения типа:
— Слушай, старик, раз ты снял домик на берегу моря, мы
могли бы поехать вчетвером. Женщины будут заниматься стряп­
ней, а мы с тобой — ходить на рыбалку...
Идиллическая картинка: праздность, прерываемая лишь уте­
хами желудка. Во сне все выглядит очень заманчиво. В прошлом
году то же самое, или почти то же самое, сказал мне Антуан:
— Слушай, Клод, у тебя есть домик, а у меня — машина, и
она в полном порядке, так что мы могли бы поехать вчетвером.
И расходов выйдет поменьше.
Расходов действительно выш ло поменьше, но только с его
стороны. Об этом он позабыл меня предупредить. М аш ина его
была и впрямь в полном порядке. Но только не шины. Они обла­
дали досадной склонностью к раболепию. Я в жизни не видел,
чтобы шины с такой радостной готовностью распластывались по
земле перед каждым гвоздем, а то и обычным булыжником. Что
© П ер ев од. Вал. О рлов, 2002

до расходов, то у Антуана в кармане было тысяч пять или шесть
на все про все. За рулем мы сменяли друг друга. К несчастью,
подвеска у его маш ины оказалась совсем неплохой, и семьсот
километров умеренной тряски не смогли обуздать неукротимую
энергию Ж озе-Ш арлотты, жены Антуана. Признавшись нам, что
страшно близорука, она тем не менее после Баланса села за руль.
Наконец показалось Средиземное море, потом извивы неши­
рокого шоссе, по которому, съехав с автострады, мы едем к СенТропе: перекресток, торпедный завод и сам городок, весело ис­
крящийся под солнцем. У меня на душе праздник. Площадь Рис­
талищ , подъем к баш не Ж арлье и совсем рядом — мой домик,
спрятавшийся в тени за очередным изгибом проулка.
Мы входим, и Ж озе-Ш арлотта неумеренно восторгается моей
уютной кухонькой в провансальском стиле. А вот и лестница в
комнаты.
— Может, сначала слегка перекусим, — говорит Антуан, — а
после полежим, отдохнем.
— Предлагаю хотя бы в первый день пойти в ресторан, — не
соглашается Ж озе-Ш арлотта. — Не будем же мы с ходу прини­
маться за стряпню! У нас как-никак отпуск.
Приятный сюрприз: с величественным видом Ж озе-Ш арлот­
та, и глазом не моргнув, расплачивается по счету.
— Не беспокойся, старик, — говорит мне Антуан. — У ЖозеШ арлотты деньги есть, а я должен вот-вот получить.
Назавтра мы распределяем обязанности — вернее, обязанности
распределяются сами по себе: Антуан с Ж озе-Ш арлоттой до часу
дня нежатся в постели, в то время как я, поднявшись в девять утра,
делаю уборку, иду за покупками и помогаю Одили соорудить коро­
левский завтрак. В час десять все готово, и на пороге, словно по
волшебству, свежий и отдохнувший, в халате появляется Антуан.
— Ой, ребята, — с сокрушенным видом восклицает он, бла­
женно жмурясь от запаха эскалопов, — не стоило вам так себя
утруждать. Вы должны были дождаться нас.
Ж озе-Ш арлотта все еще в кровати. А нтуан усаживается за
стол.
— Она сейчас придет, — уверяет он, усиленно работая челю­
стями.
Я отправляю сь за Ж озе-Ш арлоттой с твердой решимостью
вытащить ее из постели — если понадобится, за шиворот.
— Входи! — кричит она из-за двери.
Я вхожу, и передо мной предстает картина полного разгрома.
Раскладушки поставлены на попа, мои чудные небесно-голубые
матрасы валяются прямо на полу. Н а умывальнике — дюжины

баночек и тюбиков с кремом, пудрой и прочей косметикой. ЖозеШ арлотта — в умопомрачительных пляжных брючках. Надо ска­
зать, что росту в ней метр пятьдесят четыре и она весьма пухлень­
кая, но в брюках почему-то щеголяют все больше такие, как она.
— Привет, Клод! — говорит Ж озе-Ш арлотта. — К ак у тебя
здорово! М ы спали как сурки.
— Эй, вы! — кричит снизу Антуан. — Может, поторопитесь?
К моему возвращению он уже смолотил добрых две трети ниц­
цкого салата, с любовью приготовленного утром моей Одилью,
которая знает, что я его обожаю. И банку анчоусов.
— Чем займемся теперь? — вопрош ает Ж озе-Ш арлотта. —
Клод, ты тут все знаешь.
Я начеку.
— Сначала — посудой. Потом можно прошвырнуться.
— Послушайте, ребятки, — вмешивается Антуан, — мы при­
ехали отдыхать. Так что предлагаю маленько вздремнуть после
завтрака, а потом можно будет прокатиться на машине.
Антуан уже насытился.
— Ну, так до скорого, — заклю чает он. — Завтрак был —
объедение.
Посуда за нами. Спускается он ровно через пять минут после
того, как вытерта и уложена последняя чайная ложечка, и заявляет:
— Ну что вы, надо было подождать нас! Сделали бы это вчет­
вером.
После чего исчезает за дверью. Час спустя мы с Одилью, про­
гуливаясь в порту, обнаруживаем Антуана с Ж озе-Ш арлоттой —
с комфортом устроившись в плетеных креслах, они потягиваю т
из высоких бокалов мартини.
— Ого! — возмущенно восклицаетОдиль.
Н а следующий день я просыпаюсь в девять. Сам. П огода сто­
ит чудесная. Одиль урчит во сне, как сиамская кошка. Я толкаю
ее локтем.
— Ты что, забыл? — сонно бормочет она. — Сегодня не выле­
заем из кровати, пока они не зашевелятся.
Воцаряется тиш ина, я смотрю на часы: половина десятого.
О Господи, как медленно тянется время! Исподволь затекает пле­
чо. Я меняю положение и начинаю нервничать. С пать в такой
денек — просто преступление. Сосредоточившись на возвышен­
ных размышлениях — например, что-то у нас будет на завтрак?
Я кое-как дотягиваю до одиннадцати. Одиль продолжает безмя­
тежно почивать. Я встряхиваю ее.
— Тебе не стыдно?

Она с испугом выныривает из сладкого забытья.
— Что такое?
— Не стыдно тебе спать, когда такое солнце? — спрашиваю я.
— У меня отпуск, — отвечает она, переворачиваясь на дру­
гой бок. — Что хочу, то и делаю.
С этими словам и она сладострастно забивается в объятия
Морфея. Я призываю на помощь всю философию, какой только
располагаю. В конце концов, измученный, изнуренный, я забыва­
юсь беспокойным сном. М еня вовремя вытаскаю т из нечелове­
чески жуткого кош мара.
— Ты что, решил спать до завтра?
— Который час? — бормочу я.
— Три. М ы уже позавтракали. Тебя решили не беспокоить.
А сейчас собираемся на прогулку. Пойдешь с нами?
Я с трудом сдерживаю свой праведный гнев.
— Вы хоть что-нибудь мне оставили?
— А как же, — хором отвечают они.
Присоединиться к веселой компании у меня нет сил. Они и
впрямь оставили мне кое-что: тарелку риса и грязную посуду.
Разбиваю я только два стакана. Это удачно: все меньше вы­
тирать. А на следующий день, само собой, наступает моя очередь
стряпать.
Тем не менее быт кое-как налаживается. У Ж озе-Ш арлотты
появилась дурацкая мания украшать свою комнату зелеными вет­
ками; она сует их буквально повсюду, так что ощущаешь себя в
дремучем лесу. Н а мой взгляд, это просто смешно; сам я предпо­
читаю выброшенные морем причудливые деревяшки — они пре­
лестно глядятся на камине. Как-то вечером Ж озе-Ш арлотте хва­
тает бестактности заявить, что с этой своей манией я, дескать,
просто смешон. Я решительно возражаю. Во время нашей с ней
пикировки Антуан с Одилью приканчиваю т бутылку розового.
Есть еще одна проблема — с душем. У меня маленькая, но
удобная душевая. Так вот, всякий раз, когда я намереваюсь при­
нять душ, я застаю там Ж озе-Ш арлотту в одеянии Евы. Я, есте­
ственно, рассыпаюсь в извинениях, но ведь запора на двери нет...
Я тут ни при чем, постройка летняя, незамысловатая, и не моя
вина, что меня и Ж озе-Ш арлотту одновременно осеняет одна и та
же идея. Как-то поутру я встаю и направляюсь в душевую. Нажи­
маю на ручку, но дверь не поддается. Невесть откуда взявшийся
Антуан подозрительно смотрит на меня.
— Я установил защелку, — с ехидцей заявляет он. — Ж озеШ арлотта принимает душ. И не красней так.
— Эх, ну и манеры у вас! — говорю я.

Одиль, как ни странно, меня не поддерживает. Она целиком
на стороне Антуана. Каналья, он подрывает мой авторитет.
Как, впрочем, и в тот день, когда мы взяли напрокат яхту. Толь­
ко я собрался продемонстрировать свое мореходное искусство, как
налетевший ветер вырывает у меня из рук шкот и оставляет нас на
произвол судьбы посреди океанских просторов. Я имею в виду, что
до причала добрых полсотни метров. Все начинается сызнова: под­
ковырки Антуана, квохтанье Ж озе-Ш арлотты и улыбочки Одили.
Ладно. Я умываю руки: попробуйте-ка сами справиться с судном.
Антуану каким-то чудом удается выровнять яхту, и мы благополуч­
но достигаем берега. Все это вредно отражается на моем самочув­
ствии, и мне кажется, будто я нежеланный гость в собственном доме.
Однажды, правда, мне удается взять реванш. Антуан и Ж озе-Ш ар­
лотта повстречали друзей и отправились к ним. В два часа ночи я
просыпаюсь и слышу, как они, спотыкаясь, возвращаются к себе.
Засыпаю. В шесть утра меня будит собака — ей надо наружу. Этот
идиот Антуан опять позабыл ее запереть. Со слипающимися глаза­
ми, яростно чертыхаясь, я провожаю ее до входной двери. На обрат­
ном пути чувствую какой-то странный запах. Поднимаюсь. Дверь в
их комнату распахнута. Они спят: Ж озе-Ш арлотта — в кровати,
Антуан — в кресле, одетый. Сигарета выпала у него из рук, подо­
жгла постель, и комната плавает в едком желтом дыму: матрас вов­
сю тлеет. Я трясу Антуана, немилосердно перхая:
— Все горит, балда!
П оходкой лунатика он направляется к умывальнику, берет
ковш с водой и опрастывает его на Ж озе-Ш арлотту. Та бессмыс­
ленно хохочет.
Д о меня доходит, что, не будь собаки, дом бы сгорел дотла.
Увесистым пинком куда-то в мягкое я протрезвляю Антуана.
— Ну ты, поджигатель, убери отсюда жену!
Он начинает осознавать происходящее. Следующий час про­
ходит в тушении пуха и ваты — работенка не из легких, уверяю
вас. Счастье еще, что Одиль спит. В полдень, за завтраком, она
удивляется тому, что стол накрыт на пятерых.
— Ты кого-то пригласил?
— Да, — отвечаю. — Она сплошь черная и волосатая.
Низа мигом оценивает обстановку и проникается ко мне глу­
бокой признательностью. Ей-Богу, она заслужила антрекот. Все
кончается хорош о. Н о теперь меня никто не заставит провести
отпуск с Антуаном и Ж озе-Ш арлоттой. В нынешнем году я так не
оплошаю. Все будет по-другому. М ы едем вместе с Рене и Ж ак­
лин. У них, по крайней мере, нет собаки. Они берут с собой пяти­
летнего сынишку.
14-7 6 9 7

Я Н АШ ЕЛ К В А Р Т И Р У И С ТЕХ П О Р ...
никак не выкручусь
Все началось с того дня, когда я сверзился с лестницы. Конеч­
но, прошло уже столько времени, что мне бы следовало привык­
нуть, но дело в том, что мне приснился сон. Я скакал по зеленой
лужайке, устланной ковром из цветов, и — оп! — перепрыгнул
через ручеек. Падение с высоты метр шестьдесят пять сантимет­
ров, разумеется, не столь уж и опасно, но посреди ночи, часам
этак к девяти утра, это впечатляет. Д а еще эта верблюдица Одиль
тут как тут — схватилась за живот и складывается пополам от
хохота.
— Я гляжу, тебе безумно весело!
— Послушай, милый, — отдышавшись, сказала она, — мне
кажется, хватит нам спать на верхотуре. Это, конечно, здорово
экономит место, но ведь рано или поздно люди стареют и теряют
былую ловкость. И впрямь забавно было забираться на кровать
по лестнице, но за полтора года мы, по-моему, уже исчерпали все
прелести птичьего гнездышка.
— Куда ты клонишь?
— Д орогой, нам надо найти квартиру побольше.
От этого удара я так и сел — в кресло. Опять она за свое!
— Я не миллионер, — отрезал я.
К огда спустя две недели я понял, что это серьезно и ей не
составит труда дуться и год напролет, я сдался.
— Вот тебе адрес. Это маклер по недвижимости — он нашел
квартиру Ж аку. Съезди к нему сама. Его зовут Диманш. Госпо­
дин Диманш.
Я был убежден, что это ни к чему не обязывает: когда у меня
запросят миллион доплаты к моей нынешней квартире, я только
руками разведу — ведь у меня ни гроша за душой. Зато для ОдиП ер евод. Вал. О рлов, 2002

ли это будет развлечением. Она тотчас отправилась к упомянуто­
му маклеру и вернулась, полная радужных надежд.
— Он пообещал мне, что наверняка что-нибудь для нас поды­
щ ет...
В этот вечер я карабкался по лестнице с восхитительной уми­
ротворенностью, и потекли ничем не омрачаемые дни.
Примерно месяц спустя, в понедельник, Одиль встала с посте­
ли, когда не было еще и одиннадцати.
— Позвоню -ка я Диманшу. Может, он уже нашел нам квар­
тиру.
Вернулась она запыхавш аяся и озабоченная.
— Эти шесть этажей меня доконают! Он назначил нам встре­
чу сегодня в полчетвертого в кафе у Граффа. У него есть кое-что
на примете.
— Что же? — спросил я, еще не догадываясь о чудовищном
катаклизме, уже грозившем ввергнуть мое беззаботное существо­
вание в первозданный хаос.
— Двухкомнатная квартира... небольшая, но совсем новая.
— Маловато! — отрубил я.
— Там есть еще солярий на крыш е...
— Я не намерен работать на крыше!
— И все-таки съездим поглядим...
Мы встретились с господином Диманшем. Он заявил, что дело
весьма срочное, и без лишних слов выволок нас наружу. Мы уст­
ремились за ним по узкой улочке со щербатой мостовой.
В конце тупика маячила причудливая конструкция из железо­
бетона. М ы ступили на темную лестницу и через пять пролетов
оказались перед небольшой дверью, выкрашенной в темно-зеле­
ный цвет.
— Здесь, — сообщил маклер, вставляя в замочную скважину
клю ч.
Снаружи светило солнце, несмотря на то что было уже начало
ноября. Но внутри оказалось еще светлей. Все было белое, новое,
блестящее, полированное — и кухня, и ванная, и две сияющие дев­
ственной чистотой комнатки, и прихожая, где мы стояли, — не­
большая, но уютная.
— Вот, — сказал Диманш. — Теперь смотрите сами. Д обав­
лю только, что наверху — солярий площ адью под сто квадрат­
ных метров.
— И сколько? — с замиранием сердца спросил я.
Он назвал цифру, и я, падая в обморок, успел оценить велико­
лепную упругость паркета.
— Беда в том, — продолжал Диманш, — что ваш ответ мне
14 *

нужно знать завтра, не позднее половины шестого утра, потому
что эту квартиру заприметил один художник с Огненной Земли, а
он очень торопится. Но если вы предложите на двести тысяч боль­
ше, чем он, квартира ваша. Аренда на двадцать один год, кварт­
плата тридцать тысяч. А скромная доплата, которую я вам на­
звал, делает вас обладателем всего оборудования: колонки, ван­
ны и прочего.
Остаток дня я провел у телефона. Н абрав номер очередного
приятеля, я приличествующим случаю тоном начинал:
— Алло, старик. Прости, что побеспокоил...
— Да? Чем я могу тебе помочь?
— Катастроф а, старик. Я нашел квартиру.
— Квартиру? Ч-черт!..
— Закавыка вот в чем, — продолжал я. — У меня в кармане
ровно тридцать франков. Не мог бы ты одолжить мне... м-м...все­
го лишь на...
К ак выяснилось, я обладаю природны м д аром убеждения.
Несколько часов спустя в моей записной книжке выстроились в
столбик слагаемые баснословной суммы. Н едостающ ее воспол­
нил отец Одили. Н азавтра я в четыре утра вытащил Диманш а из
постели, и дельце было обстряпано.
— Хочу вас предупредить, — напоследок сказал мне Диманш. — Ваш домовладелец — душа-человек, но он несколько
беспечен. Добейтесь, чтобы он заделал дырку в потолке в боль­
шой комнате. И пусть он приведет в порядок отопление.
Вооруженный договором о найме сроком на двадцать один
год и несколькими сотнями тысяч франков долгу, придававшими
мне определенный вес, я небрежным жестом отмахнулся от этих
мелочей.
— Ну хорошо, хорошо, — не стал настаивать Диманш. — Н а
новоселье-то пригласите?
— Обязательно! — заверил я его.
Прежде всего — переезд. Н о о том, чтобы воспользоваться
услугами соответствующего агентства, не могло быть и речи: у
меня не осталось ни гроша. Я снова обзвонил приятелей.
— У меня машина сломалась, — заявил Марсель.
— Черт возьми, — простонал Ив, — у меня, как назло, вся
ближайшая неделя расписана по часам.
— В среду я тебе помогу, — сжалился Ж ан-Поль.
Среда выдалась на славу. За четыре ездки мы едва сняли пен­
ку с этажерок с книгами и пластинками. В час взмокш ий Ж анПоль посмотрел на часы.

— Д ьявольщ ина! — вскричал он. — У меня же назначена
встреча!
Я остался в одиночестве. К счастью, был еще Эдди с его чуд­
ным фургончиком и тележкой.
— Тут всего на пару часов работы! — уговаривал его я. —
С твоей-то техникой!
— Ладно, — скептически хмыкнул Эдди. — Подъезжай в суб­
боту к трем, получишь тележку.
Скажу только, что и в девять вечера конца не было видно.
Это же кош мар, сколько всего может уместиться в квартире —
даже в квартире с наперсток!
Газ к дому еще не подвели, и я, торопясь заселиться, за сущие
пустяки — пятнадцать тысяч франков — приобрел у электрика
трансформатор. Это такая штуковина, благодаря которой, гово­
рят, электроэнергия обходится дешевле. Трансформатор сверкал
посреди щитка, и после некоторой заминки — когда я, перепутав
концы, подал на освещение 220 вольт, а на отопление 110, что
дало мне возможность полюбоваться тем, как во всем блеске сла­
вы взрываются шестидесятиваттные лампочки — мы вклю чили
электрические радиаторы , два алю миниевых чудищ а, вмещ аю ­
щих в свое нутро невероятное количество воды.
Посреди ночи меня разбудил шум тропического ливня. По пар­
кету стучали крупные капли. Приведя себя в пристойный вид —
занавесок мы еще не повесили, — я зажег свет. Потолок был скрыт
плотной облачностью.
Невзирая на поздний час, я спустился позвонить.
— Что?.. — ответил заспанный голос электрика. — Это ниче­
го ... Н ебольш ая конденсация. Ведь все новое, оно долж но вы­
сохнуть.
Пришлось нам раскрыть зонтик над кроватью и остаток ночи
провести, скрючившись под ним, чтобы укрыться от непогоды.
Наутро ярко светило солнце, но дождь не перестал.
— Лично я пойду приму ванну, — заявила Одиль.
Колонка — замечательный аппарат, в любое время суток го­
товый вы дать сто литров воды, нагретой до 90°. Тем не менее
минут через двадцать до меня донеслись неясные призывы. Я рас­
пахнул дверь в ванную. Натолкнувшись на стену густого — хоть
топор вешай — тумана, я отступил. П о счастью, рука моя опусти­
лась на латунный рожок, игрой на котором я услаждаю осенние
вечера. Я дважды протрубил в него.
— Сюда! — позвала Одиль.
Я начал пробираться наугад, время от времени подавая пре­
дупредительные гудки.

— Потри мне спину! — прокричала Одиль.
Ретировавшись в комнату, я облачился в плащ.
— Готово! — крикнул я. — Иду!
О горе! Туман заполнил и комнату. Спустя пять минут я заб­
рел на кухню и воспользовался этим, чтобы приготовить себе доб­
рую порцию грога. Туман понемногу рассеивался — как выясни­
лось впоследствии, Одиль открыла в ванной окно. Когда мне уда­
лось расколоть ледяной панцирь, сковавший Одиль в ванне, она
помчалась в спальню и нырнула под одеяло.
— Не такая уж это и роскошь — электрическое отопление, —
заметила Одиль.
— Верно, — согласился я, — но не забывай, что за киловатт
мы платим всего семь франков сорок.
— Это ночью! — уточнила она. — А днем — двадцать один
сорок.
— Неважно, — не сдавался я, — все равно это очень эко­
номно.
Для пущей уверенности я отправился взглянуть на счетчик.
О ужас! Он вращ ался со свистом, словно музыкальный волчок.
Черные цифры свидетельствовали, что мы задолжали «Электриситэ де Ф ранс» уже добрую тысячу ф ранков. Ч то же касается
красных, отмечавших потребление в часы пиковой нагрузки, то
они добавляли к итогу еще шестьсот франков.
— Тысяча шестьсот франков за двадцать четыре часа! — про­
стонал я. — Придется нам уменьшить подогрев.
Я установил реостаты на первое деление. Наступил полдень,
и мы проголодались.
— Как это так — они до сих пор не привезли нам электропли­
ту! — негодующе воскликнула Одиль. — Ведь заявка подана не­
делю назад. Что, если ты сходишь...
— Позвонить? — подхватил я и отправился в компанию сам.
Служащий рассмеялся мне в лицо.
— Неделю назад? М илый мой, у нас нет плит. А заявок — аж
двести тридцать семь.
Я уныло поплелся домой. Одиль я застал взгромоздившейся
на ящик — мебель была нам пока не по карману — перед старым
электрочайничком, ее неизменным спутником во всех поездках.
Держа в руке стакан с водой, она не отры вала от чайника глаз.
Когда варево подступало к краям, грозя перелиться, она вливала
несколько капель воды, и все на время утихало.
— Удобно варить тут суп, ничего не скажешь! — проворчала
она. — Нагрев регулировать нечем. Вот и приходится то и дело,

когда начинает кипеть слиш ком сильно, подливать холодной
воды.
Три дня мы готовили в чайнике, а когда нам надоело пи­
таться супом и крутыми яйцами, я приобрел премиленькую спир­
товку — она работает безотказно. Электрические радиаторы я
отключил. Завтра я ожидаю прихода симпатяги печника: он дол­
жен продолбить в стене большие дыры и провести в них трубы.
Это обойдется всего-навсего в двадцать пять тысяч франков,
но, поскольку у меня их нет, мне решительно все равно, сколько
тысяч это стоит: пять или пятьдесят. Зато у нас будет такая квад­
ратная штуковина из листового железа, куда закладывают дро­
ва и поджигают, — если я не ошибаюсь, она называется времян­
кой. А Одиль откопала чудный ресторанчик совсем недалеко
отсюда. В те вечера, когда у нас сы ровато, мы перебираемся
на ночлег в гостиницу — она тут же, в нашем тупичке, и топят
там отменно. Ничего, все это временные неурядицы. Через годполтора, когда я выплачу все долги, мы заживем по-королевски.
И все-таки я питаю надежду, что к тому времени мы подыщем
себе что-нибудь другое: что ни говори, а двухкомнатную квар­
тиру содержать трудновато.

СТРЕЛОЧНИК— и с т и н н ы й в и н о в н и к
Опасен ли генерал без солдат?
А полицейский комиссар или префект без рядовых полицей­
ских?
А папа без кардиналов, архиепископов и кюре?
Н а этих я особенно зол.
Англичанам известно: король без власти восхитительно безо­
биден.
Н о стрелочник — это действующая сила.
Сто стрелочников представляют угрозу для личности.
Ста тысяч стрелочников достаточно для войны.
Сто миллионов стрелочников несут погибель человечеству.
Директор Французских железных дорог не в состоянии свои­
ми руками пустить поезд под откос. Ч тобы сделать это, ему пона­
добилось бы стать стрелочником или диспетчером и переключить
сигналы. Н о стрелочник! Какой завидный пост.
Сам себе Гитлер! Чудесное зрелище.
Но восемьдесят пять миллионов стрелочников за его спиной —
и шутки в сторону. После смерти Гитлера стрелочники остаются и
пытаются прикинуться безобидными — как все стрелочники мира.
Стрелочники ненавидят друг друга; однако, объединившись,
они начинают именоваться народом и становятся неуязвимы.
Единственная защ ита от стрелочника — это индивидуализм
народа. Стрелочникам это прекрасно известно. О тправить всех
адмиралов на флот — вот и конец морским сражениям.

© П ер ев од. Вал. О рлов, 2002

ПРИЛОЖЕНИЕ
И ОПРАВДА ТЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ
Есть масса вещей, которые никогда не знаешь, куда приткнуть,
так почему бы не поместить их в эту книгу. Среди них — различ­
ные умозаключения, которые доказываю т, что я вдобавок еще и
мыслю.
1. Я различаю гениев одаренных и гениев не одаренных. «Гений
есть долготерпение» — это высказывание гения не одаренного.
2. К тому же зачастую это есть долготерпение окружающих.
3. Всякое упорядоченное индуктивное множество содержит
по меньшей мере один максимальный элемент (это не мое, это лем­
ма Ц орна; мне поведал о ней П оль Браф ф ор, и она мне очень
нравится).
4. Все, что я вам только что сказал, возможно, и не привносит
ничего особо ценного, однако заметьте: это ничего и не отбира­
ет (курсивом, как в книгах Г астона Леру, когда это заходит
далеко).
5. Ж енщина — это лучшее, что только можно найти на замену
мужчине, если тебе не подфартило быть педерастом. (Хотел бы я
знать, это-то здесь за каким хреном?)
6. Ж изнь, полная приключений, доблести и героизма, обычно
состоит из серии подвигов, которые совершаются на чужбине и
которые неминуемо привели бы в тюрьму, будь они совершены у
себя на родине.
7. «Замерла она, прекрасная и безмолвная, как статуэтка из
сакса афонного»*. (Вот подобрались и к музыке.)
8. Война по идее должна быть ненавистна торговцу, посколь­
ку она уничтожает покупателя.
9. Более всего не терплю женщин, которые полагают, будто
могут позволить себе быть некрасивыми, потому что умны. К сча­
стью, мне еще ни разу не повстречалась умная женщина.

*

А ф он ия — потеря голоса. (П р и м , п ер е в .)

10. У женщины красота — признак скромности (да что это я
все про женщин?..).
11. Примечание, которое относится к «Марсельезе» и пока­
зывает, что это действительно революционная песня.
К ак известно, монархия (смерть тиранам!) сделала своим ло­
зунгом изречение Генриха IV (а может быть, Сюлли): «Хлебопаше­
ство и скотоводство — вот кормящие груди Франции». Помимо
того, что сие определило Францию как млекопитающее, тогда как
кое-кто нынче уподобляет ее самой безмозглой домашней птице —
петуху, — из этого следует, что растениеводство и животновод­
ство были в почете.
А теперь оцените лукавство «М арсельезы » и, в частности,
этой ее знаменитой строки:
Пусть кровь нечистая напоит наши нивы*.
Разве это не яростный выпад против земледелия? Кровь — а в
особенности кровь нечистая — совершенно бесполезна для выра­
щ ивания растений. Т ак что сразу становится ясно, как именно
эта революционная песня подрывает основы коварного занятия
королей. П равда, кровь, чистая или нечистая, но сваренная, пре­
красно подходит для разведения м олодняка форели, но злакам
она нужна как рыбе зонтик и к тому же, когда портится, начинает
вонять**.
Вы скажете, что навоз тоже не благоухает. Н о почему тогда
там не про навоз?
Все это, разумеется, если уважать сельское хозяйство. Лично
я умываю руки (в воде) от всего того, что может случиться, если
воспринять «Марсельезу» буквально. Увидите, какой омерзитель­
ный получится хлебушко.
Так что некоторые песни опаснее, чем кажутся.

* Д о сл о в н ы й п ер ев о д . (П р и м , п е р е в .)
** Л ю боп ы тн о, что ни в од н ом из трех известны х русских переводов
«М арсельезы » нет эт о г о сочетания «крови н ечистой » и «наш их нив». В от
эта строка:
П усть кровью враж еской напью тся наш и нивы! (« к а н о н и ч е с к и й »
п еревод, п ереводч и к н еи звест ен )

П усть кровь нечистая беж ит ручьем (п е р е в о д Я . Г у м и л е в а )
П усть кровь бесчестн ая п адет ( п е р е в о д В. Л а д ы ж е н с к о г о )
(П р и м , п е р е в .)

Впервые пьеса была поставлена 22 декабря 1959 года в П а­
риже в театре Рекамье.
ДЕЙСТВУЮ Щ ИЕ

ЛИЦА

ОТЕЦ
Ш М УРЦ
СОСЕД
М АТЬ
З И Н О В И Я , дочь
Д У РИ Щ А , служ анка

Первое действие
Д ей ст в и е п р о и с х о д и т в н ичем не п р и м еч ател ь н ой к ом н ате. О б ст а н о в к а
м ещ ан ск ая , в г л у б и н е — б у ф ет в сти л е Г ен р и х а II, о б ед ен н ы й ст о л с о
стульям и, вся м еб ел ь со ст а в л ен а в о д и н угол; о к н а зак ры ты , все д в ер и
в ы ходят куда п олагается , в углу, где н ет ст ол а, видн а л естни ц а, и дущ ая
как бы из ком н аты сн и зу как бы в к ом н ату н авер ху. Н а сц ен е н и к ого нет,
д а ж е при о п у щ ен н о м зан авесе, и к огд а он п одн и м ается , сц ен а п о -п р еж н е­
м у пуста. С н иж н ей лестницы д он о ся т ся гол оса .

Г о л о с о т ц а ( н а с т о й ч и в ы й ) . Д авай, Анна, поторапливай­
ся... осталось всего пять ступенек.
С лы ш н о, как к то-то сп оты к ается, затем р аздается крик.

Я же говорил тебе, Зиновия, не совать мне руки под ноги... не
слушаетесь — сами виноваты...
Г о л о с З и н о в и и ( р а з д р а ж е н н ы й ) . А зачем ты первым ле­
зешь?
Г о л о с о т ц а ( и с п у г а н н ы й ) . Замолчи...
О тк уд а-то извне р азд астся леденящ и й д уш у звук н еп он я т н ого п р о и сх о ж ­
дения: р о к о ч у щ и й гул вперем еш ку с н еприятны м стук ом .

© П еревод. Н . Б унтман, 1998

Г о л о с З и н о в и и (спокойный). Мне страш но...
Г о л о с о т ц а . Скорее... последний рывок!..
Н а сц ен е появляется отец , в рук ах у н его ящ ик с и нстр ум ентам и и д оск и .
О н руш ится в и зн ем о ж ен и и , затем п одн и м ается и огляды вается. В это в ре­
мя п одтя гив аю тся остальн ы е члены семьи: д о ч ь Зи новия лет ш естн ад ц ати ­
сем н ад ц ати , мать А н н а — на вид ей лет тр и дц ать дев ять-сор ок . О тец —
б о р о д а т ы й м уж ч ин а л ет пятидесяти. И м еется такж е служ анка п о п р озви щ у
Д у р и щ а . У всех какая-то поклаж а: сум ки, ч ем одан ы . В углу, съеж ивш ись,
уж е д а в н о си д и т ш м урц , весь в л охм отья х, с н ог д о головы зам отан н ы й
би н там и , о д н а р ук а у н его на п еревязи, д р у г о й о н оп и р ается на палку.
О н еле х о д и т , ран ы к р ов от оч ат — зр ел ищ е не и з приятны х.

О т е ц . Ну все, дети мои, мы почти у цели. Еще совсем немного.
С улицы , т о есть и з о к он , сн ов а д о н о си т ся гул.
З и н о в и я пр ин ю хи вается.

М а т ь . Успокойся, моя хорошая... (Хочет подойти и припаскатъ Зиновию, но отец останавливает мать на полдороге.)
О т е ц . Анна! Скорей помоги мне. Это гораздо важнее. (Уст­
ремляется к лестнице и начинает заколачивать досками выход
на ниж нюю площ адку; мат ь беж ит ему на помощь, внезапно
замечает гимурца, останавливается как вкопанная, неприязнен­
но на него смотрит и пожимает плечами.)
О т е ц . Подержи доску, а я пока гвоздь поищу. (Копается в
инструментах и вытаскивает гвоздь.) Н а самом деле надо бы
шурупы поставить, но, наверное, не выйдет.
М а т ь . Почему?
О т е ц . Во-первых, у меня нет шурупов. Во-вторых, отвертки.
А в-третьих, я все время забываю, в какую сторону закручивать.
М а т ь . Вот в эту... (Показывает все наоборот.)
О т е ц . Не так. (Показывает как надо — гул нарастает, —
Зиновия приходит в ярость и вопит. )
З и н о в и я . Д авай быстрей!
О т е ц . Что-то я совсем растерялся... ты меня заговорила (за­
колачивает гвозди).
М а т ь . Это я тебя заговорила?
О т е ц . Дорогая, не будем ссориться. (Бросается к ней и стра­
стно целует .) Ты меня вд охновляеш ь... (Снова принимается
забивать проход на лестницу. )
З и н о в и я . Я есть хочу.
М а т ь . Дурищ а, накормите малышку.
Все это время служанка н аводит порядок, стараясь не п одходи ть к шмурцу.

Д у р и щ а . Хорош о, мадам. (К Зиновии.) Ч то ты хочешь: яйца,
молоко, пюре, овсянку, какао, кофе, бутерброды, абрикосовый
джем, виноград, фрукты или овощи?
З и н о в и я . Я есть хочу.
Д у р и щ а . П ож алуйста. (Протягивает пачку печенья.) Т ог­
да ешь печенье, если ничего другого не хочешь. (Идет обратно
мимо илмурца, явно его сторонясь. Отец кладет молоток на зем­
лю и встает.)
О т е ц . Уф!.. Готово... М ожно чуть-чуть расслабиться. (П о­
тягивается. )
М а т ь . Кобыл в этом году мало будет.
О т е ц . Кобыл?
М а т ь . Я говорю, кобыл мало будет. Кобылы с волками тяга­
лись, только хвосты да гривы остались. С тарая французская по­
словица. Я думала, ты знаешь.
О т е ц . Почему я должен знать?
М а т ь . Ты же был живодером. Не помнишь?
О т е ц . Нет... запам ятовал.
М а т ь . В Н ормандии...
О т е ц . Правда? (Чешет бороду.) Очень странно. (Подходит к
шмурцу и со всего размаху бьет его по щеке, потом возвращается с
задумчивым видом.) То, что ты сказала, — просто поразительно.
М а т ь . Почему?
О т е ц . Поразительно и все тут. Абсолютно из головы вылете­
ло. (Хлопает в ладоши.) Ну, Д урищ а, прибралась? Закан чи ва­
ешь? (Внимательно оглядывается.) А здесь ничего.
М а т ь п о д х о д и т к ш м урц у и бь ет ег о н огам и .

З и н о в и я (смотрит на буфет). Кош мар.
О т е ц . Ты что? Недовольна?
З и н о в и я . Сколько это может продолжаться? Долго мы бу­
дем вот так ночью срываться с места, бросать наши вещи, наси­
женные углы, не видеть ни солнца, ни деревьев...
О т е ц . Слушай, нам еще повезло... смотри, какая лестница...
М а т ь . Лестница как лестница, малыш ка права.
О т е ц . По-моему, очень удачная. П о такой даже в полной тем­
ноте вскарабкаться можно... (Беж ит по ней вверх, затем спус­
кается. )
М а т ь . Хуже, чем предыдущая.
О т е ц . Судя по всему, такая же. (Отряхивает руки.)
З и н о в и я . К ак тебе не совестно так говорить? У меня внизу
была собственная комната...

О т е ц . Собственная? Внизу была трехкомнатная квартира, как
здесь. Ты спала в столовой.
З и н о в и я . Я не про вчера говорю... Я имею в виду раньше,
д авн о ...
О т е ц (обращается к матери). У нее была своя комната?
М а т ь . Т очно не помню. (Обращается к Зиновии.) У тебя
была комната?
З и н о в и я . Конечно, рядом с вашей, напротив маленькой гос­
тиной.
М а т ь . Что за маленькая гостиная?
З и н о в и я . О быкновенная. С темно-красными креслами, ве­
нецианским стеклом и прелестными красными шелковыми зана­
весками. Еще был красный ковер и золотая люстра.
М а т ь . Ты уверена?
З и н о в и я . Уверена.
О т е ц . А я абсолю тно не помню... Ты же совсем маленькая
бы ла...
З и н о в и я . Именно: молодые-то помнят, а вот старые все за­
бываю т.
О т е ц . Зиновия, поуважительнее с родителями.
З и н о в и я . У нас было шесть комнат.
М а т ь . Ш есть комнат! Ну и что! Их ведь убирать надо!
З и н о в и я . У Дурищи тоже была комната! И этого не было!
О т е ц . Кого не было?
З и н о в и я . Его! (Показывает пальцем на неподвижного илмурца. Д олгая пауза.)
М а т ь (заботливо). Зиновия, девочка моя, о ком ты?
О т е ц . Зиновия, тебе нужно отдохнуть.
В о время э т о г о р а зг о в о р а Д у р и щ а у х о д и т в л евую кулису.
О тец и м ать п о д х о д я т к З и н ов и и .

М а т ь . Ты отлично знаешь, что тут никого нет. (Подходит к
ьимурцу и лупит его по голове.) Отлично понимаешь. (О т дува­
ется. )
З и н о в и я (растерянно). Ш есть комнат было... никого, кро­
ме нас... и деревья под окнами.
О т е ц (пожимает плечами). Деревья! (Подходит к ьимурцу,
бьет его по голове.) Д еревья... (Вытирает р уки .)
З и н о в и я . Белоснежный туалет...
В озвр ащ ается Д у р и щ а .

Д у р и щ а . П ростите, месье...

О т е ц . Что тебе?
Д у р и щ а . Здесь только две комнаты, где мне лечь спать?
О т е ц . Сейчас скажу... мы ляжем вместе, жена, дочка и я... а
вы... вы здесь...
Д у р и щ а ( р е ш и т е л ь н о и х о л о д н о ) . Н и за что...
О т е ц ( с м у щ ё н н о у л ы б а е т с я ) . Ни за что... она говорит ни за
что... тогда...
М а т ь ( о б р а щ а я с ь к о т ц у ) . Сделай ей перегородку. ( О б р а ­
щ а е т с я к Д у р и щ е , с у р о в ы м т о н о м . ) Будете здесь спать или нет?
Д у р и щ а ( п о ж и м а е т п л е ч а м и ) . Если месье сделает перего­
родку... ( П о д х о д и т к ь и м у р ц у и н е р е ш и т е л ь н о б ь е т е г о . ) С пере­
городкой, я, пожалуй, здесь останусь... ( С н о в а п о ж и м а е т п л е ч а ­
ми и уходит

в д р у гую

к о м н а т у , д е р ж а к а к о й -т о и н ст р ум ен т .

П ауза. )

Зиновия. Видишь... Всего две комнаты. Я была в этом уверена.
Отец садится. Впервые у него растерянный вид.

О т е ц . Две комнаты... вполне сносно... люди и не в таких квар­
тирах живут...
З и н о в и я ( в у ж а с е ) . Н о почему... почему...
М а т ь . Ч то почему?
З и н о в и я . П очему каж дый раз, как раздается этот гул, мы
убегаем?
Отец и мать вжимают голову в плечи.

Что это за гул? Скажи мне наконец! М ама, скажи мне...
М а т ь . Зиновия, душенька моя, тебя же сто раз просили об
этом не спраш ивать.
О т е ц ( с о т р е ш е н н ы м в и д о м ) . Н ам неизвестно. Если бы зна­
ли, обязательно тебе сказали.
З и н о в и я . Обычно тебе все известно.
О т е ц . Обычно. А тут обстоятельства исключительные. А по­
том, известные мне вещи — это те, что существуют на самом деле,
а не миражи.
З и н о в и я . Значит, этот гул на самом деле не существует?
О т е ц . В общем-то, нет.
М а т ь . Это образ.
О тец. Символ.
М а т ь . Ориентир.
О тец. Предупреждение. Только не надо путать образ, знак,
символ, ориентир и предупреждение с самой вещью. Это было бы
грубой ошибкой.

М а т ь . Путаницей.
О тец. А ты не вмешивайся.
З и н о в и я . Н о если он на самом деле не существует, зачем же
мы уходим?
О тец. Так безопасней.
З и н о в и я . Даже когда мы бросаем шестикомнатную кварти­
ру, где больше никого, кроме нас, не было, и перебираемся в двух­
комнатную, все равно так безопасней. (Смотрит на ьимурца.)
О тец. Безопасность превыше всего.
П о д х о д и т к ш м урц у, п лю ет ем у в л и ц о и о т ход и т .

З и н о в и я . У меня была комната, проигрыватель, пластинки,
а теперь у меня больше ничего нет и все надо начинать заново.
О т е ц . Заново! Между прочим, здесь стоит буфет времен Ген­
риха II в отличном состоянии.
М а т ь . Тебе грех жаловаться. Подумай о других.
З и н о в и я . Например?
М а т ь . Есть люди, которым гораздо хуже, чем тебе.
О тец. Чем нам. (С довольным видом.) Это точно. Д вухком­
натная по нынешним временам...
М а т ь (декламирует). Как колотушка в дали дальней, печаль­
ные удары в спальне... Бум! Бум!.. (Внезапно замолкает.) Не то...
О тец. Х орош о начала и почему-то замолчала...
М а т ь . У стала...
О тец. А я очень лестницей доволен. (Идет и хлопает по ней
ладонью .) Дуб.
М а т ь . Бук под дуб.
О тец. Нет... не бук. Уж в крайнем случае елка, но не бук. Бук —
такое дерево, слишком... ну, ты понимаешь.
М а т ь . Где тут кухня?
О тец (указывает на дверь). Н аверное, там.
З и н о в и я (произносит нараспев). Там внизу у меня была ком­
ната, голубая, как будто для мальчика; посредине — письменный
стол, в правом ящике — альбом, куда я наклеивала портреты ки­
нозвезд, в нижнем — ш кольные тетрадки, книжки на полках; я
смотрела в окно на зеленые листья, и солнце светило все время,
тогда май длился двенадцать месяцев, и в каждом мае было трид­
цать одно воскресенье, и пахло свежим воском и мятными конфе­
тами, а у меня на кровати лежало кружевное покрывало, круже­
во не ручное, но очень красивое, его зам ачивали в чае, и оно
становилось светло-бежевым, как хлебный мякиш. А по вечерам
я танцевала.

М а т ь . Д орогая, тебе еще рано жить воспоминаниями. ( Си­
дит, сложа р уки .)
О тец откры вает о д н у за д р у го й все д в ер и , ш каф ы , б уф ет и время о т
врем ен и д а ет затр ещ и н ы ш м урц у.

О тец. А вот эта дверь выходит на лестничную площадку.
З и н о в и я . И потом приходит?
О тец. Зиновия, не надо понимать все буквально, у меня и так
голова кругом идет.
З и н о в и я (шепчет). Буквально. (П ож имает плечами.)
О тец. Ты бы лучше уроки сделала.
В ы х о д и т н а л естн и ч н ую клетку. В и д н о , как о н п р и стал ьн о разгляды вает
дверь в к вар ти ру н ап р оти в. П о т о м возвр ащ ается. Зи нов ия х о д и т п о
сц ен е с рассея н ны м в и д о м .

О тец. Сосед вроде приличный.
М а т ь . Ты его видел?
О тец. Я табличку видел.
М а т ь . М ало ли на что можно табличку повесить. Ты мне
постоянно это говоришь.
О тец. Он — советник.
М а т ь . Может быть, придется к нему обратиться.
В ход и т Д ур и щ а.

Д у р и щ а . Что делать на завтрак?
З и н о в и я . Н а завтра или на завтрак?
Д у р и щ а . Сварить что-нибудь?
М а т ь . Лучше просто перекусим.
З и н о в и я . П ополам перекусим?
О тец. Так что мы перекусим?
Д у р и щ а . Телятину, суп, редиску, манную кашу, палтус, мор­
ковь или кнели? И ли, если хотите, угря, салями, ш пигованное
мясо, свиную голову в уксусе и мидии.
М а т ь . А что осталось?
Д у р и щ а . Л апш а.
О тец. Не хочу лапшу. Между прочим, после такой ночки...
М а т ь . Если больше ничего нет, тогда приготовьте лапшу.
Д у р и щ а . Зачем ее готовить, она и так готовая.
М а т ь . Тогда отварите.
Д у р и щ а . Х орош о. (Уходит на кухню .)
О т е ц . Интересно, какие он советы дает.
М а т ь . Кто? (Подходит к шмурцу и бьет его.)

О т е ц (валится в кресло и закуривает т рубку). Сосед.
М а т ь . А, советник.
З и н о в и я . М ама, можно я радио включу?
М а т ь (обращается к отцу). М ожно ей включить радио?
О тец. Радио... (Почесывает затылок.) А где оно? Я его за­
вернул в желтое клетчатое одеяло. Оно у тебя было?
М а т ь . Н ет... у меня был стары й черный чемодан, сумка с
бельем и продукты.
О тец. А у меня — корзинка, ящик с инструментами, доски...
(Кричит.) Дурища! Дурища!
В х о д и т Д ур и щ а.

М а т ь . М ы не можем радио найти. Что у вас было в руках?
Д у р и щ а . Торш ер, посуда, картина двою родного брата, же­
лезный сундучок, подставка для бутылок, кухонный ш кафчик,
коробка с обувью, пылесос и мои вещи...
О тец. И, конечно, забыли желтое одеяло.
Д у р и щ а . М не никто не велел его брать. (Бьет шмурца.)
М ать о д о б р и т ел ь н о кивает г о л о в о й .

О тец. Ну что ж, обойдемся без радио.
М а т ь . М ы все равно его никогда не слушали.
Зи новия уход и т .

Обиделась.
О тец. Н а что?
М а т ь . Не знаю. (П ауза.)
О тец. Пойду к соседу зайду.
М а т ь . Сходи, сходи, хоть отвлечеш ься. (Берется за р ук о ­
делие.)
О тец р а сп ахи в ает дверь , и о н а так и остается отк р ы той . В и д н о , как он
стуч и т в к варти ру н а п р оти в, ем у откры ваю т, о н в х о д и т и за н им за х л о ­
пы вается дверь. П ау за . В озвр ащ ается Зиновия.

З и н о в и я (угрожающим тоном). И что теперь будет?
М а т ь (что-то зашивая). Твой отец сам разберется.
З и н о в и я . Все будет как прежде, только чуточку хуже. Ж ить
будем чуточку хуже, будем так же двигаться, только чуточку мед­
леннее, так же работать, только чуточку халтурнее. Пройдет одна
ночь, за ней другая, день превратится в ночь, но однажды мы ус­
лышим гул, взбежим по лестнице, что-то забудем... и останемся в
одной комнате... с кем-нибудь.

М а т ь (участливо). П омолчи, ты бредишь.
З и н о в и я . А что со мной будет?
М а т ь . Я же тебе говорю, что отец сам разберется. Существу­
ет много решений.
З и н о в и я . Н о ты согласна с тем, что это надо решать?
М а т ь . Ты меня раздражаешь. Родители справляются со слож­
ностями детей по мере того как они появляются.
З и н о в и я . Дети или сложности?
М а т ь . У нас, слава Богу, никаких сложностей нет. (Встает
и принимается с ярост ью тыкать нож ницами в ш м урца.) Не
понимаю, почему ты так переживаешь.
В озвр ащ ается о т ец в с о п р о в о ж д ен и и со сед а .

О т е ц . Разреш ите представить вам мою семейку. Анна, моя
жена... Зиновия, моя дочь.
С о с е д . Очень приятно! (Кланяется.)
О т е ц . М есье Таре...
З и н о в и я . М ы уже очень давно знакомы. (П ауза.) Он жил
напротив, когда у меня была комната и пластинки.
О т е ц (прокаш ливает ся). Кхе... П олагаю , не имеет смысла
показывать вам нашу квартиру, поскольку у вас точно такая же.
З и н о в и я . А потом, когда мы поднялись этажом выше, он сно­
ва жил на нашей площадке...
О т е ц (громким голосом). Видите, буфет ничуть не хуже ва­
ш его...
С о сед см отр и т на ш м урц а.

С о с е д (вполголоса). У нас точно такой же.
О т е ц (та же игра). По-моему... мне кажется, они все одина­
ковы е...
С о сед бьет ш м урц а н огам и .

З и н о в и я . А потом, когда мы поднялись этажом выше, он сде­
лал то же самое.
С осед. Ну и память у малышки!
О т е ц (с довольным видом). К ак вам это нравится?
С о с е д . Удивительные сейчас дети растут.
О т е ц (с удивлением). Что именно вы имеете в виду?
С о с е д . Раньше они были не такие, вам не кажется?
М а т ь (убеж денная его доводом). Вы абсолю тно правы.
З и н о в и я . А какие они были раньше? Это вы раньше были
детьми. Разве тут можно сравнивать? Это же совершенно несрав­
нимые вещи!

С о с е д (обращается к отцу). Сразу видно, что ваш а дочка
много размышляет.
О т е ц (пускается в объяснения). Ты ведь понимаешь, Зино­
вия, что сравнение не ограничивается временными рамками.
З и н о в и я . А кто тогда может сравнивать? И ты, такой, как сей­
час, со своими дурацкими мозгами не в состоянии сравнить того ре­
бенка, каким ты был, со мной.
О т е ц . Зиновия, не груби.
С о с е д . Тем не менее ваша дочь что-то явно затронула. П о­
лагаю , проблему беспристрастного наблюдателя.
З и н о в и я . Такого не бывает.
С о с е д (усаживается). Хотелось бы услышать ваше мнение.
З и н о в и я . Раз уж он наблюдает, то пристрастно; в нем просну­
лась страсть к наблюдению. Либо он наблюдает невнимательно.
Тогда он плохой наблюдатель.
О тец. Но... хм... беспристрастность может быть благоприоб­
ретенной. (Подходит к шмурцу, бьет его и возвращается на пре­
ж нее м ест о.)
З и н о в и я . И как же она благоприобретается?
С о с е д . Если воспиты вать надлежащ им образом, бесприст­
растность можно привить.
З и н о в и я . А кто будет воспитывать? Родители? (Презритель­
но хмыкает.) А как определить, что его воспитывали бесприст­
растно? П ристрастны е родители и будут определять? П рекрас­
ные пристрастные родители!
О т е ц (в возмущении). Хватит. Замолчи сию минуту.
З и н о в и я (спокойно). Зам олкаю . (Замолкает .)
Пауза.
Сосед похлопывает себя по коленкам, мать подходит и бьет шмурца,
который пытается приклеить пластырь. Мать отнимает у шмурца кусочек
пластыря, но потом с трудом его от себя отдирает.
С о с е д . У вас очаровательная дочка.
О т е ц (с облегчением). Вот... наконец-то... с этого и надо было
начинать. Т ак мне гораздо легче. П оехали дальше. (Становит­
ся очень светским.) Я тут случайно столкнулся с вашим сыном,
какой он у вас стал огромный!
З и н о в и я . Опять собираешься меня заставить с его сыном иг­
рать? Я уже вышла из этого возраста.
О т е ц (строго). Довольно! (Обращается к соседу.) Тяжело,
верно, справляться с таким верзилой? Ха! Ха!
С о с е д . Восемнадцать скоро стукнет...

З и н о в и я . И куда же его стукнет? П о голове, а может быть,
по шее?
М а т ь (обращаясь к соседу). Непременно его к нам приводи­
те, малышка будет очень рада.
З и н о в и я . Если Ксавье хочет меня видеть, его необязательно
приводить за ручку. (Каждый раз, когда она что-либо пытается
сказать, никто не обращает на нее внимания.)
С о с е д . Большое спасибо за приглашение, Ксавье с удоволь­
ствием познакомится с такой девочкой, как Зиновия.
О т ^(о б р а щ а е т с я к матери). А сейчас мне что говорить?
М а т ь . Постой... она ведь теперь старше, чем в тот раз. Мне
кажется, надо... (Ш епчет ему что-то на у х о .)
С о сед встает, б о л ь н о вы кручивает рук у ш м ур ц у, п о т о м сн о в а сади тся на
св ое м есто.

О т е ц . Ты права.
М а т ь . От этого зависит ход действий.
О т е ц (обращаясь к соседу). К ак бы нам лучше встать?
С осед. По-моему, в их возрасте...
М а т ь (настойчиво, обращаясь к от цу). П рекрасно, Леон.
Д авай, лю бовь...
О т е ц . Н у, хорош о. (Вст ает и т орж ест венно заявляет .)
Кредо.
З и н о в и я . О Господи... (Встает и идет в сторону кухни.)
М а т ь (обращаясь к соседу). П равда, неплохо воспитана?
Скромница!
С о с е д . П росто прелесть. Моему парню повезло.
О т е ц . М инуту внимания! (Начинает снова.) Кредо! (П ау­
за.) Я не отношусь к тем деспотичным натурам, что столь часто
встречаются в природе и литературе несмотря на мировую куль­
туру и прогресс истинной цивилизации. (Вытирает пот со лба.)
М а т ь (вполголоса). Леон, у тебя никогда еще так не получа­
лось. (Отец знаком просит ее замолчать и продолж ает.)
С о сед устр аив ается п о у д о б н е е и в ни м ател ьно слуш ает; п о т о м бер ет
п епельн и цу и ш вы ряет ее в го л о в у ш м урца.

О т е ц . Впрочем, если бы это было в моей власти, то ложные
ценности были давно вытеснены ценностями гораздо более проч­
ными, такими, как мораль, современная идеология, развитие фи­
зики, освещение улиц, изничтожение прогнивш ей трухи изж ив­
шей себя демагогии; примером для... для подражания послужили

бы великие строители прошлого, ибо они руководствовались чув­
ством долга и азбучными истинами...
С о с е д . Вы, случайно, не отклонились от темы?
М а т ь ( о б р а щ а я с ь к с о с е д у ) . Н епонятно... Я теперь сама не
знаю, к чему он ведет.
О т е ц ( е с т е с т в е н н ы м т о н о м ) . Странно, но у меня такое же
ощущение. К ак будто слова сами собой произносятся.
М а т ь . Не забудь, что речь идет о твоей дочери и его сыне.
С о с е д . О другом иречи быть не может. М олодежь должна
быть в центре внимания.
О т е ц . П опробую собраться. ( Д е к л а м и р у е т . ) К ак приятно
видеть вокруг себя молодые ростки... ( Р е з к о з а м о л к а е т . )
М а т ь . Д авай, хорош о начал...
О т е ц . Эпитетов не хватает...
Входит Дурища.

Д у р и щ а . М еж ду п рочим , эта кухня — м ерзкая, гад к ая,
отвратительная, грязная, противная, гнусная, тошнотворная, бе­
зобразная, затхлая, прогнивш ая, облупивш аяся, вонючая, пога­
ная и так далее. ( Д е л а е т п а у з у , з а т е м с н е г о д о в а н и е м з а я в л я е т . )
И все равно я туда иду. ( У х о д и т . )
М а т ь . Крупу возьми!
О т е ц . Здорово! Н епросто найти столько уничижительных
определений. Значит, ростки... Может, подскажешь что-нибудь...
М а т ь . М олодые зеленеющие ростки.
О т е ц . Не пойдет... тяж еловато. Я бы скорее сравнил с не­
жно-зелеными почками орешника или со светлым оттенком липо­
вых листочков, незаметно окраш иваю щ ихся в более темный, а
затем в фисташ ковый цвет, которы м мы восхищаемся в трепет­
ную пору возрождения всего живого; весной у нас захватывает
дух при виде нежных пастельных красок, особенно когда тропин­
ка, где мы прогуливаемся, вся в навозных кучах.
М а т ь . Леон!
О т е щ 'е я р о с т и ) . А с какой стати эти свиньи всегда гадят в
самом красивом месте? Нет, ты мне скажи, почему? ( С р ы в а е т с я
н а к р и к .)

М а т ь . Успокойся.
О т е ц ( у ж е с п о к о й н е е ) . Ты права. ( Д е к л а м и р у е т . ) К ак р а­
достно видеть эти тесно сблизившиеся юные головки... сплетен­
ные уш ки...
М а т ь . Леон! Что ты несешь!

О т е ц . Должны же они чем-то тесно сплестись. Я и придумал
ушки.
М а т ь . П альцами, уж на худой конец...
О т е ц . Н о на голове нет пальцев.
С о с е д . Кроме того, мадам, пальцев нет и у абстрактных по­
нятий. Например, у сельского хозяйства.
М а т ь . А Венера М илосская — тоже абстрактное понятие?
О тец с рассеян ны м и задум чи в ы м в и д ом п о д х о д и т к ш м урц у, бьет ег о и
в озвр ащ ается н а п р еж н ее м есто .

О т е ц (барабанит по столу). Что-то мы отклонились от темы.
( Обращается к матери. ) К то делает предложение?
М а т ь . Подожди, не торопись... Вообще-то, он должен делать.
Отец жениха должен просить руки невесты.
В х о д и т Зи новия, ж ует б у т ер б р о д .

З и н о в и я . О твратная кухня. Вы все дурака валяете?
М а т ь (обращаясь к соседу). Она у меня очень непосредствен­
ная, но я — человек ш ироких взглядов и полагаю , что в наше
время молодые люди не должны стесняться в выражениях.
Ш м у р ц теряет со зн а н и е, от ец см отр и т н а н его, и дет на к ухню , в озв р а­
щ ается с гр а ф и н о м в оды и льет ее на г ол ов у ш м урца; т о т с т р у д о м
п р и п од н и м ается , о т ец бьет его н о го й в лицо; мать п р о д о л ж а е т р азгл а­
гольствовать.

М а т ь . С одной стороны, я придерживаюсь... держусь... дер­
жу... в общем, у меня сложилось мнение, что с самого раннего дет­
ства детей нужно держать в ежовых рукавицах, дабы они поняли,
что нет розы без шипов, однако, с другой стороны, я полагаю, что,
покинув гавань младенчества, их белоснежные корабли могут вый­
ти в открытое море и спокойно бороздить воды жизни.
З и н о в и я . Совершенно несуразная теория. (Откусывает ог­
ромный кусок.)
С осед. Она замечательно поладит с Ксавье.
З и новия в и зн ем о ж ен и и сади тся на стул, сн и м ает туф лю и чеш ет н огу.
С улицы слы ш ится неясны й гул. О тец, мать и с о с е д вскакиваю т как п о
к о м а н д е, в х о д и т Д ур и щ а; З и новия в у ж асе п ер естает чесаться, од и н
то л ь к о ш м урц д ел а ет каки е-то дви ж ени я. Гул сти хает, все, к р ом е
ш м урц а, обл егч ен н о в зды хаю т.

М а т ь . Мне думается, что не сможем долго наслаждаться этим
милым жилищем.
Д у р и щ а . Так что, мне больше не мыть, не скрести, не отти­
рать, не полировать, не начищать, не драить, не поливать, не выт­
ряхивать, не вы лизы вать, не подм етать, не вы скабливать и до
блеска не натирать?
М а т ь . Почему? Конечно, продолжайте.
О т е ц . М ы здесь ненадолго. Я бы даже сказал, на секундоч­
ку... во всяком случае, на некоторое время.
С осед. У меня такое же ощущение, и, видимо, было бы разум­
нее всего вернуться в родные пенаты и кое-что проверить в запис­
ной книжке.
О т е ц ( п р о в о ж а е т е г о д о д в е р и ) . Не спешите. ( В ы т а л к и в а ­
е т е г о з а д в е р ь . ) Всего доброго. ( З а х л о п ы в а е т д в е р ь . ) Уф! Зану­
да несчастный.
М а т ь . О Господи! Знаешь, а малышка-то права. Я тоже его
где-то видела.
О т е ц ( н е о б р а щ а е т н а н е е в н и м а н и я ) . Все-таки как приятно
чувствуеш ь себя в кругу семьи. ( Р о е т с я в с у м к а х , в ы н и м а е т
хлы ст .

С ним ает

п и дж ак и с н евероят ной свирепост ью прини­

м а е т с я х л е с т а т ь ш м у р ц а .)

М а т ь . У кого-то я уже видела такую же родинку около носа.
А где и когда — не помню.
О т е ц ( р о в н ы м г о л о с о м ) . Д а, знакомое лицо.
М а т ь . Типичное.
О тец. Даже обыкновенное.
З и н о в и я ( м е ч т а т е л ь н о ) . Когда у меня была комната и пла­
стинки, у Ксавье была такая же комната, только в подъезде на­
против, и мы все время обменивались пластинками, и у каждого
получалось вдвое больш е. А отец у него все такой же кретин.
( В д р у г в и д и т , ч т о д е л а е т о т е ц и и с т о ш н о к р и ч и т . ) Ч то же ты
делаешь! Что же ты с ним делаешь! Не трогай его!
Отец (о б о р а ч и ва е т с я к н ей с со вер ш ен н о н ево зм ут и м ы м ви ­
д о м ) . А где лапша?
М а т ь ( с н е в о з м у т и м ы м в и д о м ) . Н аверное, уже давно сва­
рилась.
Потрясенная Зиновия уходит на кухню.
О т е ц (е щ е

н ек от орое врем я хл ещ ет ш м урца, за т ем п р ек р а ­

п а л ь ц а м и . ) О т­
крыть черный чемодан? П ока Дурищ а будет накрывать, я успею.
М а т ь . Пожалуйста, дорогой, если не трудно. По-моему, вил­
ки — на дне. И не забудь про перегородку.
щ ает и н ет ороп ли во п от и рает р у к и и х р у с т и т

О т е ц . Как кончим обедать, сразу сделаю. (Потирает руки,
оглядывается.) Прямо как дома. (Целует мать в щеку.)
Н а сц ен е появляю тся Д у р и щ а с ды м ящ им ся б л ю д о м и З и новия с х л еб о м
и гр аф и н ом воды . М ать расставляет тарелки и р аск лады вает п р и бор ы .

З и н о в и я (уви д ела , как целую т ся р о д и т е л и ). Вам вроде
поздновато...
М а т ь . Любви все возрасты покорны.
З и н о в и я . Значит, я еще не доросла до такового возраста,
потому что мне противно на вас смотреть. Теперь. ( Отец и мать
садятся за стол.)
О т е ц . В любви нет ничего зазорного.
З и н о в и я . В любви, может, и нет. (Садится.) Я не буду есть.
Дурища раскладывает еду.

Д у р и щ а . Остынет.
О тец н акл ады вает с еб е л ап ш у.

О т е ц . Мм!.. Пахнет вкусно.
Д у р и щ а . Л апш ой пахнет.
М а т ь . Вроде не разварилась. Поставьте блюдо, милочка, мы
сами положим.
Д у р и щ а п ер ед а ет ей б л ю д о и у х о д и т , стараясь н е п р ибл иж аться к
ш м урцу. О тец занят ед о й и д ел ает вид, ч т о ее не зам ечает. К о г д а о н а
д о х о д и т д о кухни, он в др уг р езк о ок ли к ает ее.

О т е ц . Дурища... Вы ничего не забыли?
Д у р и щ а б е зр о п о т н о в озвр ащ ается, б ер ет хлы ст и н ач и н ает хл естать
ш м урца.

М а т ь . Великолепно!
З и новия съ еж и вается, р он яет г о л о в у на ст ол и заты к ает уш и; от ец и мать
едят; зан ав ес оп уск ается. Д у р и щ а ещ е н е к о т о р о е время хл ещ ет ш м урц а,
п о т о м остан авл ивается и у х о д и т .

Отец.
Мать.
Отец.
Мать.

Изумительно!
Очень вкусно!
Объеденье!
П альчики оближешь...
Занавес

Второе действие
П ер ем ен а д ек о р а ц и й . Е щ е о д н а к ом н ата с м а н са р д о й , ещ е б о л ее н еп р и г­
лядная. Т е ж е вещ и — тю ки и узлы , ч т о бы ли в п ер вом явлении. Т ол ьк о
д в ер ей м еньш е. К о м н а т а теп ер ь н е ж и л и щ е, а ск о р ее с б о р н о -р а зб о р н а я
конструкция; н а о д н о м ст о л е — плитка, н а д р у г о м — таз и т. д . В гл уби н е
сц ен ы — д в ер ь н а л ест н и ч н ую клетку, н а т о м ж е м есте, ч т о и в п ер в ом
д ей стви и . О сталась ещ е то л ьк о о д н а д верь, в едущ ая в сп альн ю р од и т ел ей
и Д у р и щ и . Зи нов ия л еж и т н а о б ш а р п а н н о й р а ск л ад н ой куш етке. Ш м ур ц
вы глядит ещ е у ж а сн ее, чем в п р еды д ущ ем дей стви и ; о н п р ик лады вает к
с е б е стар ы е тр яп оч к и , пы тается зал ечи ть к р о в о т о ч а щ у ю р а н у н а н о г е и
врем я о т в р ем ен и о т го н я ет о т н ее м ух, р азм ахи в ая св ои м р ван ьем .
К о г д а зан ав ес п о дн и м а ет ся , Зи нов ия л еж и т н а куш етке, р я д о м н а краеш ке
си д и т Д у р и щ а и р а сп у ск а ет стар ы й св и тер , см аты вая ш ер сть в к л убок .
Т ак ж е, как и в п р еды дущ ей к ом н ате, зд есь т о ж е есть л естн и ц а, н о у ж е и
р а сш а т а н н о е.

З и н о в и я . Какой сегодня день?
Д у р и щ а . Понедельник, суббота, вторник, четверг, Пасха,
Рождество, воскресенье, то ли Вербное, то ли Светлое, то ли
Темное и вообще это воскресенье не разглядишь, а может, даже
еще Троицын день.
З и н о в и я . Я так и думала. Скверно дни проходят.
Д у р и щ а . Не помещаются.
З и н о в и я . Н арода слишком много или еще чего-то чересчур?
Что им пройти мешает? Кстати, а как они проходят? Через иголь­
ное ушко или по улице?
Д у р и щ а . Здесь прошли и там пройдут.
З и н о в и я . П ока их нет, дай ему воды.
Д у р и щ а (смотрит на Зиновию с непроницаемым лицом). Что?
З и н о в и я (кивком указывая на игмурца). Д ай ему воды.
Д у р и щ а (бесстрастным голосом). Кому?
З и н о в и я (молчит. Пож имает плечами, не пытаясь наста­
ивать). Т огда дай мне.
Д у р и щ а н ед ов ер ч и в о на нее см отр и т.

Я хочу пить.
Д у р и щ а . Ты уверена?
З и н о в и я . Нет. Я хочу дать ему попить.
Д у р и щ а . О ком ты говоришь?
Зиновия п р и стал ь н о на нее см отр и т и в к он ц е к он ц ов о т в о д и т взгляд.

З и н о в и я . А почему я лежу?

Д у р и щ а . Т ы недом огаеш ь. П лохо себя чувствуеш ь. Тебе
нездоровится. Н алицо первые признаки недуга. Состояние, судя
по всему, неудовлетворительное.
З и н о в и я . Я заболела?
Д у р и щ а . П о правде говоря, трудно сказать.
З и н о в и я . С мотри, лестница. М ы слиш ком быстро взобра­
лись. ( О г л я д ы в а е т с я . ) Совсем опустились. Д альш е некуда.
Д у р и щ а . Кухни больше нет.
З и н о в и я . Только спальня и эта комната. Не знаю, как бы ее
назвать.
Д у р и щ а . А никак. Впрочем, можно сказать конура, каморка,
чулан, клетуха, бардак, мусорная яма и всякое такое прочее, коро­
че, вселенский хаос, хотя тараканов нет. П ока, смею надеяться.
З и н о в и я . Почему я заболела?
Д у р и щ а . Я вот, например, не очень выпендриваюсь. Н о у
твоих матери и отца тоже разные симптомы обнаруживаются...
З и н о в и я . Какие?
Д у р и щ а ( п о ж и м а е т п л е ч а м и ) . Опасные.
З и н о в и я . Кроме полного дебильства, я никогда у них ничего
не замечала.
Д у р и щ а ( г л я д я п р я м о в г л а з а З и н о в и и ) . Ничего?
З и н о в и я ( п а у з а ) . Что ты собираешься вязать из этой шерсти?
Д у р и щ а . Ф уфайку, кофту, гарнитур, джемпер, свитер, пу­
ловер, жилет, ажур крючком.
З и н о в и я . Ж акет.
Д у р и щ а . Н а жакет шерсти не хватит. Э тот на локтях про­
дрался. Значит, следующий будет без рукавов.
З и н о в и я . Балахон.
Д у р и щ а . Наверное, я не успею его закончить.
З и н о в и я . Дурища, что это за Шум?
Д у р и щ а ( о т в о р а ч и в а е т с я ) . К акой шум?
З и н о в и я . Этот Шум...
Д у р и щ а . Ш умы бывают разные. Одних только голосов жи­
вотны х...
З и н о в и я ( п р е р в а в е е ) . Нет... Этот Ш ум... каждый раз, ког­
да мы уходим... каждый раз, когда мы встаем среди ночи и как
сумасшедшие карабкаем ся по лестнице, все забы вая, расш иба­
ясь... почему хоть раз не остаться, разочек? Почему нам так страш ­
но.... это же смешно...
Д у р и щ а . А нам не страшно... мы просто по лестнице подни­
маемся.
З и н о в и я . А если остаться? Если бы мы остались?
Д у р и щ а . Н икто не остается.

З и н о в и я . А что сейчас внизу, под нами? Ничего не слышно...
Н икогда ничего не слышно... Д авай послушаем, что там такое?
Д авай спустимся!
Д у р и щ а . Тебя знобит. Лихорадит. Температура поднимает­
ся. Ускоряется движение молекул.
З и н о в и я . Я хочу спуститься.
Ш м у р ц ш евелится и м едл ен н о п о л зет к лестни ц е.

Д у р и щ а . Твой отец заколотил лестницу...
З и н о в и я . Я отдеру доски... Я хочу спуститься... Я хочу по­
смотреть, кто у нас живет... Я хочу спуститься до самого низа, до
моей бывшей комнаты, где у меня были музыка и проигрыватель.
( Встает, пошатываясь. Д урищ а ее поддерж ивает.)
Д у р и щ а . У гом онись. П риляг. У стройся поудобнее. Р ас­
слабься. Отдохни. Успокойся.
З и н о в и я (направляется к лестнице и видит свернувшегося в
калачик леж ащего шмурца, загородившего проход к лестничному
люку. Безнадежно машет рукой и опирается о стол). Дай мне воды!
Д у р и щ а встает, н али вает в стакан в о д у и з б о л ь ш о г о к увш ина, стоя щ его
в тазу, п р отягивает стакан Зиновии, не глядя на нее, и ух о д и т в со сед н ю ю
к ом н ату. О ставш ись о д н а , Зи нов ия б ер ет стак ан, п о д х о д и т к ш м урц у и
пы тается п р отя н уть ем у в оду. К ак и м -то ц ар ап аю щ и м дви ж ен и ем он
отб р а сы в а ет стак ан. Зи новия в уж асе отск аки вает, руш и тся на куш етку
и ры дает. Д у р и щ а в озвр ащ ается, п о д б и р а ет с п о л у стакан, в ы тирает его
и ставит на м есто , стараясь не см отр еть н а ш м урц а. П о т о м п о д х о д и т к
Зи нов ии и глади т ее п о плечу.

Д у р и щ а . Не плачь.
Зи новия п ривстает, см орк ается. О ткры вается в ходн ая дверь, появляется
м ать, за ней отец . У о б о и х ск ор бн ы е лица.

М а т ь . Бедняга, ему действительно не повезло.
О т е ц . Да... если задуматься, по сравнению с ним, у нас дела
неплохи.
З и н о в и я (сидит на кушетке).
Д у р и щ а о т нее о т ош л а и зан и м ается хозя й ств ом .

Как поживает Ксавье?
М а т ь . Послуш ай, милая моя цыпочка, в конце концов, ты
толком этого мальчика и не знала.
О т е ц . В сущности, мы только два дня тут живем, и вряд ли
Ксавье был нам ближе, чем сосед.

М а т ь . Ты не можешь относиться к тому, что произошло, так
же, как если бы это случилось с твоим братом.
О т е ц . Или племянником.
М а т ь . И ли кузеном.
О т е ц . Или сыном.
М а т ь . Или даже твоим женихом.
З и н о в и я ( х о л о д н о ) . Ксавье погиб?
О т е ц . Ммм... к сожалению, видимо, никаких надежд.
М а т ь . Вчера его похоронили, бедняжку.
З и н о в и я ( п о в т о р я е т р о в н ы м г о л о с о м ) . Ксавье погиб.
М а т ь . Родители убиваются — смотреть невозможно.
О т е ц . Да, досталось им. Нам здорово повезло. ( О г л я д ы в а е т с я ,
п о т и р а е т р у к и , п о д х о д и т к ь и м у р ц у , б ь е т е г о и в о з в р а щ а е т с я .)

М а т ь . Все прекрасно понимают, что им очень тяжело.
З и н о в и я . Они смирятся с неизбежным. Все смиряются. И мы
( П о ж и м а е т п л е ч а м и . ) . . . тоже, как ни в чем не бывало.
О т е ц . Нам можно позавидовать, Зиновия, уверяю тебя, мож­
но позавидовать.
З и н о в и я . Который час?
М а т ь (и щ ет гл а за м и часы , п и н а ет ш м ур ц а , в о зв р а щ а е т с я ).
Я не вижу часов.
О т е ц . П озавчера я упаковал их в серый бумажный пакет.
Дурища, вы его несли?
Д у р и щ а . Нет ( в ы х о д и т ) .
О т е ц . Смотри-ка... она сегодня неразговорчивая.
М а т ь ( о б р а щ а е т с я к о т ц у ) . Ну?
О т е ц . Наверное, внизу оставили. ( П о ж и м а е т п л е ч а м и .) Впол­
не без них обходимся, поскольку мы уже здесь два дня, и только сейчас
спохватились, что они внизу.
М а т ь . Ч аса четыре, половина четвертого...
З и н о в и я . Если бы у меня был проигры ватель или хотя бы
ради о...
М а т ь . К акое радио? Послуш ай, дорогая, у нас никогда не
было радио...
З и н о в и я . До того, как мы жили внизу. ( П о к а з ы в а е т п а п о л . )
У нас было радио.
О т е ц . Я тебя уверяю, что внизу радио не было. Часы, точно,
были. А радио не было.
З и н о в и я . Я же сказала: до того, как мы жили внизу. Если бы
я хотела сказать внизу, я бы сказала: до того, как мы жили здесь.
М а т ь . У меня все-таки хорош ая память, но я совсем не по­
мню этого радио. Это как с соседом, беднягой, твой отец утверж­
дает, что явно его уже встречал; мне он тоже вроде знаком, но

никак не припоминаю, что могло быть между нами общего. И всетаки повторяю, у меня хорошая память, а чтобы ты в этом убеди­
лась, могу сказать, что как сейчас помню гордую импозантную
фигуру твоего отца в тот день, когда он повел меня к алтарю.
О т е ц (обращ ает ся к м ат ери). Н адо развлечь малышку.
(Громко.) Мы, конечно, плохо знали Ксавье, однако из чувства
простой человеческой солидарности, я бы даже сказал, духа доб­
рососедства, я вижу, что она испытывает глубокое сожаление в
связи с его кончиной и потребность обратить внимание на мелочи.
З и н о в и я (смотрит на родит елей). П оразительно, каким
можно быть болтуном в таком возрасте.
Отец идет чехвостить шмурца и напоследок наносит ему три мощных
удара в живот.

М а т ь . Ты уже не так переживаешь из-за смерти Ксавье?
З и н о в и я . Я считаю, что ему повезло.
О т е ц . Повезло? Зайчик, ты просто не понимаешь... у нас есть
крыш а над головой, еда, жилье...
З и н о в и я . Его все меньше и меньше.
О т е ц . Все меньше и меньше? Д а у соседа его вообще больше
нет.
З и н о в и я . Мне абсолютно наплевать на твоего соседа. Если
его устраивает, ради Бога. Т олько раньш е у него была ш ести­
комнатная квартира, как у нас.
О т е ц . Ш естикомнатная... это ни к чему.
М ать п о д х о д и т к ш м урц у и бь ет его.

З и н о в и я . А сколько над нами еще этажей?
О т е ц (совершенно искренне). Не пойму, о чем ты спраш ива­
ешь.
З и н о в и я . А если опять Шум?
М а т ь . К акой шум?
Слы ш ится неясны й ш ум . Все зам и р аю т, к р ом е ш м урц а, п р о д о л ж а ю щ его
ти хон ьк о ш ебурш иться.

З и н о в и я (побледневшая, со сж атыми кулакам и). А если
опять Шум?
О т е ц . Поднимемся наверх. (Идет осматривать лестницу.)
З и н о в и я . А если наверху ничего нет?
О тец . Но ты согласна, что эта лестница должна куда-то вести?
З и н о в и я (т ерпеливо). С огласна. Н о там , наверху, будет
только одна комната.

О т е ц . Откуда ты знаешь? Не факт. У тебя нет никакого пра­
ва делать вывод, что на каждом следующем этаже окажется на
одну комнату меньше.
З и н о в и я . А если, когда мы поднимемся этажом выше, там не
окажется лестницы?
О т е ц . Если там не окажется лестницы, значит, она нам боль­
ше не понадобится, и, следовательно, ты больш е не услышишь
своего дурацкого шума.
З и н о в и я (сбитая с т олку). Ну если ты так рассуждаешь...
О т е ц . Какая-то ты странная, Зиновия. Л ю бая другая девуш­
ка на твоем месте была бы счастлива. (Бьет шмурца.)
М а т ь . Ты забываешь, что малышку знобит. (Пытается при­
ласкать Зиновию, но та отстраняется. )
З и н о в и я . Ч то вы сейчас собираетесь делать?
О т е ц . Как что собираемся делать? Не имеет значения. Ветер
усиливается. Нужно жить дальше.
М а т ь . Г оворю тебе, ее знобит. (О бращ ает ся к Зиновии.)
Пойди, маленькая, ляг.
Зи новия п одч и н я ется, мать ее уклады вает, и дет би ть ш м урц а, затем
в озвр ащ ается на п р еж н ее м есто, от ец в эт о время л и стает к акую -то
книгу, ч т о-т о м урлы ча себ е п о д н ос.

З и н о в и я . От чего умер Ксавье?
О т е ц . Что?
З и н о в и я . От чего Ксавье умер?
О т е ц . Причина была серьезная, хотя и пустяк. Ты прекрасно
знаешь, как это случается с молодыми.
З и н о в и я . Не знаю.
О т е ц . К ороче, К савье совершил несколько неосторожных
действий, а отец имел глупость его не предостеречь.
З и н о в и я . Он спустился по лестнице?
О т е ц (в смущении). Не знаю.
З и н о в и я . Он отказался подняться наверх?
О т е ц . Я же тебе сказал, не знаю. Суть в том, что он умер.
З и н о в и я . Он, наверное, попробовал спуститься, иначе его
бы не хоронили; если бы он остался внизу, никто не осмелился его
забрать.
О т е ц . Хоронили... мы только предполагаем, что его похоро­
нили. Если он умер, то это единственное, что полагалось сделать,
во всяком случае. (Подходит к ьимурцу и бьет его.)
М ать у х о д и т , возвращ ается, зан и м ается хозя й ством .

15-7697

З и н о в и я (мечтательно). А что случилось с Жаном?
О т е ц . С Ж аном? (Искренне удивлен.)
М ать. Зиновия, о ком ты говоришь?
З и н о в и я ^ мечтательно). Когда у нас была четырехкомнат­
ная квартира с балконом , рядом через перегородку, с того же
балкона соседский сын пускал самолетики. Его звали Ж ан. Он
отлично танцевал.
М а т ь . Зиновия, цыпочка моя дорогая, тебе все приснилось.
З и н о в и я . Не приснилось.
М а т ь . Послушай, золотко, ты думаешь, что твоя мама ста­
рая дура... (О т цу.) Н адо ее отвлечь, честное слово, надо ее от­
влечь. (Бьет ьимурца.)
О т ец (вопрошает). Каким образом? По правде говоря, обя­
занностью родителей является, покуда они во власти это осу­
щ ествить, обучение своих юных отпры сков и обеспечение их
надлежащего воспитания, позволяющего сгладить и смягчить под­
стерегающее их на пороге семейного гнезда столкновение с ре­
альной жизнью, чтобы они как можно меньше от него пострада­
ли. Однако обязаны ли они развлекать своих детей, и входят ли
развлечения в процесс обучения?
М а т ь . В виде обучающего развлечения. Ясно, что на Ксавье
свет клином не сошелся. Зиновия должна быть готова встретить
нового приятеля.
З и н о в и я . Предположим, я этого приятеля встречу, и где мы
будем жить?
М а т ь . Н еважно.
О т е ц . П роблема решится сама собой.
З и н о в и я (саркастически). И кроме нее проблем не будет.
И вообще, у кого какие проблемы?
М а т ь . Я вот тут подумала и решила, что нет ничего лучше
наглядного примера. Например, нашего.
О т е ц . Н аш пример действительно показательны й. (М ат е­
ри.) Мне изобразить нашу историю?
М а т ь . Милый, у тебя так славно получается. А ты не просто
изобрази, ты расскажи. К чему лиш ать себя изобразительного
средства, которы м ты владеешь в совершенстве?
О т е ц (торж ественно объявляет ). Воссоздание. (Н ачина­
ет рассказывать. ) П редставьте себе чудесное весеннее утро,
праздничный город, хлопающие на ветру знамена и рев моторов,
перекрывающий радостный гул огромного людского муравейни­
ка. Мое сердце пульсировало электрическими разрядами, я счи­
тал часы по китайскому абаку, полученному в наследство от мо­
его д в о ю р о д н о го дедуш ки, у ч аств о в ав ш его в р а згр аб л ен и и

Летнего Д ворца в Пекине. (Замолкает, погруж ается в ра зд у­
мье.) А куда девался абак? (М атери.) Ты его случайно не виде­
ла?
М а т ь . Понятия не имею, но, я думаю, мы его найдем, когда
наведем порядок.
О т е ц . Неважно, суть в том, что его нет.
З и н о в и я . Если это случилось уже давно, то как раз суть уже
не в этом, а суть твоих воспоминаний вообще другого порядка.
О т е ц . Зиновия, я пытаюсь тебя отвлечь, а ты меня только
путаеш ь.
З и н о в и я (с полным безразличием). Л адно, давай, п родол­
жай. (Удаляется в соседнюю комнату. Отец продолж ает р а с­
сказ. )
О т е ц . Короче, я считал часы, а поскольку математика — мой
конек, подсчеты не представляли для меня никакой сложности.
Равно как и многие прочие расчеты, в частности, длины окруж­
ности, количества песчинок в куче песка, осуществляемые сло­
жением костяшек на счетах, и так далее. В прихожей счастливой
невесты толпились приказчики, сгибавшиеся под тяжестью кор­
зин с цветами, фруктами и грязным бельем, так как кое-кто дол­
жен был зайти в соседнюю прачечную, но ошибся дверью. Од­
нако все это мне известно лишь по слухам, поскольку и она и я
сидели у себя дома. Я был наизготове и весь сиял, мое пышущее
здоровьем лицо было чисто выбрито, и оставшись наедине со сво­
ими мыслями, то есть действительно наедине, я принялся размыш ­
лять о воссоединении двух гражданских состояний, о котором
можно было бы сказать, что... мм...
М а т ь (в задумчивости). Кто бы это мог сказать?
О т е ц . Д авай, давай, не останавливаемся, продолжаем р аз­
говор...
М а т ь . А я смущалась и краснела, хотя на самом деле знала
что почем, поскольку мои родители были людьми современными,
и знала, что этот негодяй, как только мы останемся одни, не успо­
коится, пока на меня не вскарабкается; вместе с подружками я
болтала обо всякой всячине и прочей чепухе, ибо новоиспечен­
ная новобрачная не думает ни о чем, кроме некоей штучки, одна­
ко в обществе не принято, чтобы об этой штучке ш ла речь до
того, как она произойдет, а вот у дикарей — все можно, увы, их
можно только пожалеть.
О тец сн о в а п о д х о д и т и л уп и т ш м урц а.

Твоя очередь, Леон, я устала вспоминать.
О ни п р о д о л ж а ю т и зо б р а ж а т ь п о д о б и е бал ета, п р едставляя д ен ь свадьбы .

15*

О т е ц . Я весь кипел, кровь пузырилась, а когда кровь пузы­
рится, тут недалеко и до закупорки вен.
М ать п о д х о д и т к ш м урц у и л упи т его.

Ну я и говорю Готье, брату моему двоюродному, Жану-Луи Го­
тье, он в комнату зашел и уже без пяти минут доктор. «К ак ты
полагаешь, а не сделать ли мне кровопускание?» А тот со смеху
покатился. (Покатывается со см еху.) Он так хохотал... что и
меня заразил. (П одходит к шмурцу и бьет его.) Нет, здорово
все-таки было. (Застывает и произносит крайне невыразитель­
ным голосом.) Классно мы тогда повеселились.
М а т ь . Мне было двадцать два.
О т е ц . Перехожу к самой церемонии. (Кривляется.) Соглас­
ны ли вы взять в жены сию очаровательную блондиночку? Как вы
думаете, господин мэр! Что бы вы сделали, будь вы на моем мес­
те? А я, отвечает мэр, педераст. (Шлепает себя по ляж кам.) Ну,
прикол. М эр — педераст.
М а т ь . Такой красивый. Даже обидно.
О т е ц . П отом священник начал: «Любите ли вы друг друга»,
потом ладан курили, детишки в хоре пели, милостыню собирали,
короче, много чего делали. Пять раз собирали.
М а т ь . Ты точно помнишь?
О т е ц . Может, я что-то и присочинил, но милостыню точно
пять раз собирали. Я даже растрогался. А после обедали у твоих
родителей.
П оявляется Д у р и щ а . О н а несет п о д н о с с л ом тям и х о л о д н о й телятины и
курины м и бедры ш к ам и .

Чуть не умерли все.
М а т ь . Ты преувеличиваеш ь...
О т е ц . От обжорства. (Берет у Дурищи поднос и принимает­
ся за еду.)
Д у р и щ а н аправляется к в ы ходу, о б х о д и т ш м урц а, н о отец властны м
ж ест о м щ елкает пальц ам и , о н а возвр ащ ается и лупи т ш м урц а.

Ш ампанское лилось хмельными потоками.
М а т ь . И гристое.
О т е ц . Жмоты твои родители, что верно, то верно.
В х о д и т З и нов ия , ж ует б у т е р б р о д .

З и н о в и я . Ты закончил свое светопредставление?

О т е ц . Продолжение довоображаете сами. М ы остались вдво­
ем в нашей комнатке, новоиспеченные молодожены...
З и н о в и я (обрывает его). И через девять месяцев я появи­
лась на свет.
М а т ь . А мы отправились в А рроманш устраиваться, там тебе
предложили отличную работу.
О тец. Ж иводера. Вроде скульптора, но повеселее.
М а т ь . Вот и мы. Радостное семейство.
Б алет п о д х о д и т к к онц у, мать устрем ляется к о т ц у, т о т к ней, в ед и н о м
п ор ы ве он и п о д л ет а ю т к н ш у р ц у и д у б а ся т его.

И счастливое, дружное, несмотря ни на какие противоречия.
Б ью т ш м урца.

З и н о в и я (упавшим голосом). С тех пор ничего не произош ­
ло? (Садится на кровать.)
О т е ц (возвращается на свое место). С каких пор?
З и н о в и я . Со времени Арроманша.
О т е ц . М ы уехали из деревни в больш ой город... И продол­
жали дружно жить в горести и в радости, и даже в будни, ведь их
гораздо больше, а горести и радости, подобно часу пик, — явле­
ние исключительное.
З и н о в и я . Если брать расход электроэнергии, то там тоже
есть часы пик, и ничего исклю чительного в них нет, поскольку
это происходит каждый день.
М а т ь . Интересно, Зиновия, в кого ты уродилась — тебя хле­
бом не корми, дай поумничать.
З и н о в и я . В вас. По закону противоположностей, наверное.
М а т ь . Я стараюсь вспомнить всех членов семьи, но я не по­
стигаю, как получилось, что ты унаследовала эти качества и от
кого.
О т е ц (обращаясь к матери). Если хочешь, можно методич­
но изучить весь род. М еня привлекает все, что делается м ето­
дично. М ожно было бы даже древо генеалогическое нарисовать.
С твоей помощью.
З и н о в и я . Лучше не трогай его, оно без тебя само вырастет.
А мне все равно.
В х о д и т Д у р и щ а , за в о д и т св о ю песн ю .

Д у р и щ а . О на пасует, сдается, сматывается, выжидает, вы ­
ходит из игры, больше в ней не участвует, не отыгрывается, коро­
че, конъюнктура ее не волнует.

О т е ц (обиж енно). И нтересно знать, Д урищ а, куда вы ле­
зете?
Д у р и щ а . Это кто спрашивает?
О т е ц . Я.
Д у р и щ а . Т о гда не говорите «интересно знать». Скаж ите
«мне интересно, куда вы лезете», или «Дурищ а, надо ли совать
сюда ваш нос?», или «касается ли вас сия проблема?», или «ка­
кой интерес представляет для вас данны й предмет?». Говорите
напрямик, а не намеками. Я когда-нибудь говорю намеками? (Хва­
тает первую попавшуюся утварь и принимается ее тереть.)
О т е ц . Ч ерт побери! (В ярости наливает себе стакан воды.)
Тем временем мать, совершенно не вникающая в разговор, находит в
швейном несессере красивую, похожую на шляпную, булавку и втыкает
ее в шмурца.
Я вам не за разговоры плачу.
Д у р и щ а . Я могу предложить свою работу, я ее продаю. Вы
за нее платите гроши. А вне процесса купли-продажи никто не
запрещает продавцу разговаривать с покупателем, тем более если
тут нет никакого мошенничества. (Резко срывает с себя фартук
и швыряет его на пол.) И вообще, лавочка закрывается.
О т е ц . К ак это закрывается?
Д у р и щ а . П род аж а окончена. П окуп айте в другом месте.
Вернее, я пойду продавать в другое место.
З и н о в и я . Дурищ а... ты правда уходишь?
Д у р и щ а . Послушай, твой отец действительно слишком глуп.
Он не понимает, где и в какое время он живет. Здесь только мне
одной ничего не грозит...
О т е ц (снисходительным и саркастическим т оном). Не по­
трудились бы вы объяснить, почему вам ничто не грозит?
Д у р и щ а . Потому что я продаю работу, пользующуюся боль­
шим спросом у лентяев, лодырей, бездельников, неуделухов, ту­
неядцев, нетрудовых элементов общества, а такого сброда пол­
ным-полно. (Надевает соломенную шляпку, берет чемоданчик и
скрывается за входной дверью.)
О т е ц (оскорбленный). Нет, вы подумайте! О на на меня на­
орала!
Дурища возвращается, ставит на пол чемодан и обнимает Зиновию.
Д у р и щ а . Д о свидания, котик. Будь осторожна.
Забирает чемодан и уходит.

О т е ц (приказным тоном). Д урищ а... Вы что-то забыли...
Д у р и ш а огляды вается, п р и стал ьн о см о т р и т н а ш м урц а, п о т о м о т р и ц а ­
тел ьн о м о т а ет го л о в о й .

Д у р и щ а . Нет... Я не вижу ничего, что могла бы забыть. (Ухо­
дит и закрывает за собой дверь.)
О т е ц (потирает р у к и ). Уф. И збавились. Д евка наглела с
каждым днем. Я в восторге. (Лупит шмурца.) А кроме того, мень­
ше расходов и фактически еще одна комната.
З и н о в и я (холодно). Одна я здесь спать не буду.
О т е ц . Х о р о ш о , х о р о ш о ... будеш ь спать рядом , вместе с
нами...
З и н о в и я . Я могла бы спать рядом одна...
О т е ц (смеется). К акая хитрая! Д ля мадемуазель — самая
лучш ая ком ната...
З и н о в и я . Зачем заводят детей? Ч тобы укладывать их в са­
мой гадкой комнате?
М а т ь . Зиновия, не лезь в бутылку... а потом — не всегда дети
получаются, когда задумаеш ь...
З и н о в и я (сурово). Не умеешь — не берись. (П ауза.)
О т е ц . Мнда... (обращаясь к матери). Мне кажется, она очень
вы росла.
М а т ь . Можем ли мы считать ее ребенком?
О т е ц . П о всей вероятности, она приближается к взрослому
состоянию.
М а т ь . Она еще подросток, но вполне сформировавшийся.
О т е ц . Ее замужество никому не покажется несуразным.
М а т ь . И коли она вышла замуж, отчего бы ей не посвятить
себя пожилым родителям?
О т е ц . Стоит добавить, что мы уже устроились в соседней ком­
нате.
М ать н аправляется т у д а, п ов ор ач и в ает р уч к у двер и , н о дверь не
откры вается. М ать м гн ов ен н о п р и х о д и т в уж ас.

М а т ь (тихим, взволнованным голосом). Леон!
О т е ц (потирая руку, удивленно). Ч то с тобой? Ты меня пуга­
еш ь.
М а т ь . Леон... дверь не открывается.
О т е ц . Прекрати... там остался черный чемодан и фотоаппарат...
(Идет к двери, пробует ее открыть.) Это Дурища — когда уходи­
ла, заперла на ключ...
Н а ул и ц е вдалек е слы ш ится ш ум , все, к р о м е ш м урц а, зам и р аю т.

З и н о в и я (равнодушно). Дурища к этой двери не подходила.
О тец пы тается откры ть ещ е р аз, н о у н его н и ч его не получается.

О т е ц . Она не на ключ закрыта... К ак будто ручку заклини­
ло... защ емило...
З и н о в и я (подраж ает Д урищ е). З астр ял а... засты л а... не
болтается... не двигается... пошевелить ее нельзя, другими слова­
ми, повернуть не представляется никакой возможности. (Х охо­
чет, но тут же умолкает .)
О т е ц (подходит к входной двери, пытается открыть, та
поддается. Радостно). Ага!.. Я так и думал, что все в порядке...
Зря вы сразу встревож ились... (П о дороге бьет ш мурца.) Все
хорошо... у нас осталась достаточно просторная комната и, сла­
ва Богу, с этой стороны плита и туалет. (Смеется.) Представля­
ешь, если бы мы оказались запертыми в другой комнате... (обра­
щается к Зиновии) в которой, я тебя уверяю, не было ничего осо­
бенного... Здесь с нами тебе будет гораздо лучше.
З и н о в и я . Конечно.
О т е ц . К ак бы то ни было, мой долг — принять различные
элементарные меры предосторожности. (Идет к лестнице и про­
бует ее на прочность.) Хм... вчера она ш аталась меньше, тебе
не кажется, Анна?
М а т ь . Я не обратила внимания, но раз ты так считаешь, ми­
лый, значит, действительно...
О тец р азбегается и н еск ольк о р аз пы тается в зобр ать ся п о в ы ш еуп ом я­
н утой лестни ц е.

О т е ц . Ничего... вроде еще держится... (Спускается.) Д авай­
те располагаться. Куда положим малышку?
З и н о в и я . Н а пол, мне будет очень удобно. (Садится, подно­
сит р ук у ко лбу, медленно раскачивается. )
М а т ь . Зиновия, не валяй дурака, мы тебя уложим в очень
ую тном уголочке. (Обращается к от цу.) Леон! Я придумала,
может, ты возьмешь у соседа кровать Ксавье?
О т е ц . Гениальное предложение... (Потирает р уки.) Хотя,
естественно, мне немного неловко, он еще не оправился от потери.
М а т ь . Ксавье очень любил малышку. (Замечает, что Зино­
вия плохо себя чувствует.) Что случилось, цыпа моя бедненькая?
З и н о в и я . Голова немножко болит.
М ать п о д х о д и т и щ уп ает у н ее пульс. О тец п очесы в ает п о д б о р о д о к и
огля ды в ается.

М а т ь . Ничего страшного, если температура, то невысокая...
З и н о в и я . Хочу апельсинов.
М а т ь . Послушай, котик, будь умницей... ты же знаешь, мы
их бережем для папы, а ему нужно для здоровья...
З и н о в и я . Знаю... все равно очень хочется...
М а т ь . Зиновия, представь себе наше нынешнее положение.
Апельсинов осталось совсем чуть-чуть, отец твой человек взрос­
лый, зрелый; нельзя сказать, что у него все — в будущем, он —
личность законченная, сложившаяся, сделавшая заявку на... мм...
в общем, заявку. С одной стороны, ты девушка, почти ребенок,
ты как... лотерейный билет, поставить на тебя можно, но есть оп­
ределенный риск. Лично я убеждена, заметь, что в конце концов
из тебя выйдет достойны й человек, однако в данный момент я
полагаю, что между цветком и плодом разумнее выбрать плод.
З и н о в и я . Это папа — плод?
М а т ь . Это всего-навсего сравнение, малыш, но, как видишь,
выразительное. Цветок должен пожертвовать собой ради плода.
З и н о в и я . Вот как!
О т е ц (после долгих размышлений). Лучше всего было бы са­
мой малышке сходить к соседу попросить кровать Ксавье. Он ей не
откажет. Мне идти как-то неловко... Такая роль мне не подходит...
М а т ь . Она только об этом и думала, в сущности, кровать-то
для нее, ну что, попробуешь сходить туда, золотко?
З и н о в и я (безжизненным голосом). Конечно... Все в полном
порядке. Каждый выкручивается как может.
М а т ь . Тогда сегодня ты поспишь в нормальной кроватке...
З и н о в и я . Это самое главное... (Вст ает .)
О т е ц . В конечном счете, чем мы рискуем, если попросим у
соседа кровать? А? Согласится — хорошо, а если откажет...
З и н о в и я . Откажет.
О т е ц . Ну вот... Опасности никакой.
З и н о в и я (облокачивается на стол). А ты когда-нибудь опас­
ность видел? К ак же ты можешь о ней говорить?
О т е ц . К огда она приходит, я ее осознаю. Ты считаешь, что
можешь лучше ее разглядеть?
З и н о в и я (смотрит на ьимурца). Я ее давным-давно разгля­
дела.
О т е ц . Н о ты ведь соседа не боиш ься. (Смеется и пинает
ш м урца.)
З и н о в и я . Нет... соседа — не боюсь. (Идет к входной двери,
открывает ее. Видно, как она пересекает лестничную площадку,
стучится к соседу и ж дет.)
О т е ц (кричит). Стучи сильнее... он наверняка дома...

М ать н абр асы в ается на ш м урц а, от ец сади тся за книгу. З и новия стучи т­
ся, пы тается п овер н уть ручку со сед ск о й дв ер и , возвр ащ ается и гов ор и т
с п о р о га .

З и н о в и я . У него, видимо, заклинило дверь...
О т е ц . Д а нет... цыпочка, позвони... Ты уже вполне взрослая,
чтобы самой сделать такую простую вещь...
Зиновия пож и м ает плечами. О на снова и дет на л естничную клетку и стучится
к соседу. Вдалеке нарастает Ш ум . Зиновия нереш ительно от ход и т о т сосед ­
ской двери. В ходн ая дверь квартиры отца м едлен но начинает закрываться,
п отом стремительно захлопы вается. В какое-то м гновение видно, как З и н о­
вия бросается назад, н о уж е слиш ком п оздн о. О на стучится в закрывшуюся
перед н о со м дверь — Ш ум все нарастает. О тец и мать в оцепенении. М ать
потрясена случивш имся, н о с места не двигается. О тец отклады вает книгу.
Ш ум стихает. М ать п о дх о д и т к в ходн ой двери, пытается ее открыть, бессиль­
н о опускает руку. Ш м урцу, п о-видим ом у, эт о нравится. М ать возвращ ается,
садится на кровать, маш инально разглаж ивает покры вало. Стук Зиновии пре­
кращается. Тиш ина.

О т е ц . Успокойся, моя хорошая... Рано или поздно дети всегда
уходят от родителей. Такова жизнь. (Подходит и бьет шмурца.)
Занавес

Третье действие
К о м н а т к а -м а н с а р д а ещ е т есн ее, чем р ан ь ш е. Г д е -т о о ч ен ь в ы сок о з а ­
м е т н а ф р а м у г а я р к о - г о л у б о г о ц в ет а . Д в е р ь за п е р т а , о с т а л с я т о л ь к о
в ы х о д н а л е с т н и ц у , ч е р е з к о т о р ы й в ы л езет о т е ц . Н а сц е н е — м р ак .
Н и к ак и х у д о б с т в . У б о г а я к р овать. С т ол . М у т н о е зер к ал о. Ш м у р ц — в
к о м н а т е , н о , к о г д а п о д н и м а ет ся за н а в ес, е г о н е в и д н о . Л естн и ц ы н а ­
верх нет. В ер х а в о о б щ е нет. О д н о о б р а зн ы й отвр ати тельн ы й р езк и й Ш ум .
Т уск л ы й св ет п р о н и к а е т и з л е с т н и ч н о г о л ю к а , п р о д е л а н н о г о в п о л у .
С н и зу р а зд а ю т ся гл у х и е звук и к а к о й -т о в о зн и . М ать кричи т, н о ч т о —
н еп о н я т н о , о т к у д а -т о сн и зу сл ы ш ен г о л о с о т ц а , о н так ж е, как в п ер в ом
д ей ст в и и , п о д н и м а ет ся п о л ест н и ц е.

О т е ц (оборачивается и кричит). Ж елтую сумку... Пожалуй­
ста, Анна, не забудь желтую сумку, там овощерезка... (Появляет­
ся, с трудом вытаскивает снизу какие-то пакеты, ставит их на
пол, снова спускается на пару ступенек и делает то ж е самое.)
Анна! Анна! Ты идешь? Д авай поскорей... Передай мне желтую
сумку. (Нервничает.) Нет, не бойся!.. Ну, давай мне желтую сум­
ку, мы все успеем... (Вылезает, ставит сумку, опять спускает­

ся.) Теперь фибровый чемоданчик. (М ат ь что-то неразборчиво
шепчет.) Господи, ну конечно, он рядом с туалетным столиком, я
его сам приготовил... (Снова спускается, берет фибровый чемо­
данчик, опять вылезает.) По-моему, остался только мешок с бель­
ем. (Голос матери: «Я не успею».) А я говорю — успеешь, о Боже
мой, сколько разговоров из-за пустяков... (Снова спускается.)
С лы ш ится страш н ы й крик м атер и .

Анна! Анна! Ч то происходит? (Осторожно поднимается наверх.)
Конечно, я здесь, дорогая... постарайся... Спуститься за тобой?
Послушай, Анна, не глупи, у меня руки заняты сумками...
Е щ е о д и н вопль, п о х о ж и й н а хри п.

Анна! Прекрати меня пугать, ты уже не маленькая... (Осторож­
но отходит, пот ихоньку вынимает инструменты и доски и на­
чинает заколачивать люк — приникает к нему — и произносит с
волнением, но скорее, пожалуй, с любопытством.) Анна! (Обра­
щаясь к самому себе.) Как же так... не может быть... она больше
не отвечает? (Вслуш ивает ся.)
Ш у м в н езап н о прекращ ается, слы ш на тол ь к о глухая возн я на н иж н ем
этаж е.

Анна... ты ведь понимаешь, что нехорошо так бросать человека...
( Свет из окна постепенно освещает комнату и падает на шмурца, стоящего в углу. Отец, с молотком в руке и гвоздями, зажаты­
ми во рту, лихорадочно заколачивает лю к и сбивчиво бормочет.)
После двадцати лет совместной жизни... вот так бросить мужа...
Все-таки женщины — потрясающие создания... (Качает голвой.)
П отрясаю щ ие. (Приколачивает последнюю доску, распрямляет­
ся.) Н у вот... вроде ничего... (Встает, осматривает комнату,
видит шмурца и вздрагивает от удивления.) Н адо же... Хм... а
тут симпатично... (Обходит комнату, идет вдоль стен.) Непло­
хие стены. (Смотрит вверх.) Крыш а не течет. (Оглядывает сте­
ны, пытается тщетно открыть дверь.) Двери нет, ну конечно...
то есть я так и предполагал, что она просто не понадобится. (Про­
ходя мимо шмурца, пинает его ногой.) Ч то совершенно логично.
Дураку понятно. Н о я-то не дурак. Отнюдь нет. (Застывает на
месте.) Кто я? (Вещает.) Краткая характеристика. Леон Дюпон,
сорок два года, полость рта санирована, прививки равномерно
распределены по организму, рост метр восемьдесят, согласитесь,
выше среднего, здоров духом и телом. Есть основания полагать,
что умственные способности тоже выше средних. Сфера деятель­
ности — понятно, комната, вполне просторная, во всяком случае,

человеку достаточно... одному. (П ауза.) Одному человеку. (Х и­
хикает.) Представьте, одному. То-то. (Пауза.) Вопрос: что дела­
ет этот человек один в своей камере? (Спохватывается.) Нет,
камера, пожалуй, чересчур... Окно довольно широкое, чтобы про­
лезть человеку нормального телосложения, (идет к окну) чтобы
он смог (смотрит вниз, выпрямляется, отходит от окна) р аз­
биться вдребезги и переломать себе кости, упав с высоты двадцати
девяти метров. (Возвращается к окну.) Н о есть балкончик, на
котором, за неимением прочих развлечений можно было бы разве­
сти герань в горшочках, душистый горошек, вьюнки, настурции,
жимолость, штамбовые розы. (Замолкает.) Эта манера все пере­
числять почему-то мне кого-то напоминает. Кого? Вот в чем заг­
воздка. Впрочем, я просто так сказал «развести», честно говоря,
растения сами прекрасно разберутся. ( Отходит на середину ком­
наты.) Я уже давно задаюсь вопросом: что делает этот человек
один в... своем убежище. Хм. Убежище. Слово не совсем подходя­
щее. То есть, конечно, подходящее, если иметь в виду одно из его
вполне употребительных значений, когда речь идет об отшельнике
или монахе-бенедиктинце... Но слово «убежище» подразумевает...
бегство от противника. А если я поднимаюсь — это считается бег­
ством? Достойный человек (подходит к шмурцу и бьет его) ни­
когда не убегает. Убегает только кофе. (Не смеется, ждет.) Нет...
не смешно. Любопытно. Между прочим, заметим, по здравому раз­
мышлению, что обычно бегут сломя голову. Кому?Противнику.
Таким образом, из-за того, что события приняли несколько стран­
ный оборот, эта камера... это убежище... станет моей победой над
противником. Каким? (Пауза.) Вот что надлежит уточнить. (Дол­
гая пауза, во время которой он взад и вперед ходит по комнате и
наконец останавливается перед фибровым чемоданчиком. Возоб­
новляет с повествовательной интонацией. ) Д остигнув зрелого
возраста, подобно всякому свободному индивиду я не смог не про­
явить своей привязанности к невидимой, но ощутимой, неосязае­
мой, но, о! сколь притягательной целокупности, что принято назы­
вать родиной, но именуемой иначе в других языках. При помощи
обычно присущих мне достоинств, служа родине, я по всеобщему
признанию был отмечен некоторыми знаками отличия в виде золо­
ченых цветочков, скромно появившихся на грубой ткани рукава
моего кителя. (Нагибается, чтобы открыть фибровый чемодан,
распрямляется, вопрошает.) Что побуждает меня в данную мину­
ту снова облачиться в мундир коннетабля запаса? Разве я — жи­
вотное, чтобы действовать сообразно инстинкту? НЕТ. ( Отходит
от чемодана.) Совершая любой поступок, я руководствуюсь здра­
вым умом, разумной предусмотрительностью, живым, но факти­

чески искусственным интеллектом, поскольку он подчиняется бо­
лее мудрому, чем я, закону — беспристрастности. (Чешет подбо­
родок.) Ш ум, бесспорно, служит причиной моего продвижения
наверх. Зачем мне надевать мундир, когда раздается шум? А если
какой-нибудь рассыльный, запачканный кровью и засохшей гря­
зью, войдет в комнату, потрясая посланием в черной рамке, пол­
ным горького смысла, вскричит: «Тревога!» или... «К оружию!» и
геройски падет на землю, естественно, в подобном случае это бу­
дет вполне оправданным... (Стучит ногой по чемодану.) А что,
собственно, произошло? Я услышал Шум. Поднялся. (Подходит
к шмурцу.) За исключением некоторых конкретных деталей ситу­
ация аналогичная той, что была внизу. А конкретные детали меня
абсолютно не интересуют. Следовательно... (Поражен очевидно­
стью вывода.) Следовательно, поскольку... (бьет шмурца) по­
скольку все одно и то же, нужно бороться с источником... это все
из-за Ш ума. (Ухмыляется.) Одно время, когда он начинался, я
делал вид, что его не слышу. Д а... видимость... все-таки семья.
(Замолкает.) ...М оя семья? Следовательно, у меня была семья.
(Размышляет.) ...Иногда можно подумать, что это воспоминания
не мои, а кого-то другого. (Смеется.) Кого другого — я же тут
совсем один... умора. А что касается шума, никто меня не разубе­
дит, что это — сигнал. (Замолкает. С задумчивым видом.) Тогда
я был уверен, что исключительно отсутствие полной тишины не
позволило открыть истинную причину происходящего. ( С доволь­
ным видом.) Д оказательство налицо, не так ли? Я ощущаю, что
нахожусь на пороге великого открытия. (Пауза.) Сигнал. Сигнал
тревоги, прежде всего. М о й сигнал тревоги. Роль, которую он
для меня играет. Сигнал, который откликается этой ролью. (Пау­
за.) Допустим, проблема решена. Я сматываюсь. (Спохватыва­
ется.) Нет... поднимаюсь на один этаж. Хорошо. Зачем? Потому
что я услышал сигнал. Разумеется, сигнал дается в знак протеста,
против того, чтобы я оставался. А кому мешает, что я остаюсь?
(Подходит и бьет шмурца.) Мне это по-прежнему интересно. Но
так устроен мир. Сигнал направлен против меня. Значит, он угро­
жающий. Это сигнал к нападению. (Возвращается к чемодану.)
То, что кто-то хочет напасть на такого человека, как я, повергает
меня в полное недоумение. Но это очевидно. Нападение подразу­
мевает оборону. А оборона подразумевает... (Наклоняется, от­
крывает чемодан, достает оттуда свой мундир, разглаж ивает
его.) Слава Богу, к обороне я готов. (Расправляет складки на мун­
дире.) Коннетабль запаса... не Бог весть кто... зато они прежде
хорошенько подумают. (Начинает переодеваться, снимает верх­
нюю одежду и надевает мундир.) Вот мое положение и проясни­

лось. Н а меня нападают. Я обороняюсь. По крайней мере, готов­
люсь к обороне. (Смотрит по сторонам.) В случае отсутствия
выхода из данной комнаты, я, как уже говорилось, склоняюсь к мыс­
ли о беспредметном характере последующих атак. Если кому-то было
нужно, чтобы я отсюда убрался, то, как уже было отмечено, мне
предоставили бы возможность это сделать. (Пауза, поправляет мун­
дир.) М оя сабля... (Идет к одному из тюков, вынимает саблю, на­
девает ножны). Фуражку я надену, когда придет время и для этого
будут веские основания. (П ауза.) Помню... (Пауза, затем хлад­
нокровно замечает.) Нет, не помню. М ужчина моего возраста не
живет своим прошлым. Я строю будущее. (Молча медленно подхо­
дит к ьимурцу, затем неожиданно набрасывается на него, избива­
ет его и долго душит. При этом разговаривает обычным голосом.)
Полагаю, на подоконнике лучше всего посадить душистый горо­
шек. Мне запах нравится. (Поднимается.)
Ш м у р ц н еп о д в и ж н о леж и т на п ол у, н о чер ез н ек о т о р о е время н ачин ает
ш евелиться и вставать.

Когда выйдет срок, наступит час и придет время, я соберу
душ истый горош ек, то есть, иными словам и, как только он
зацветет. Потому что я люблю цветы. (Оглядывает себя.) Воин,
любящий цветы, выглядит нелепо, но я все равно люблю цветы.
(Подмигивает.) Значит ли сие, что я не воин? (Пауза, затем он
распрямляется и торж ественно заявляет .) И споведь. Н а са­
мом деле — слож но вы брать более удачны й момент, чтобы
подобно ястребу, выследившему добы чу, сосредоточиться на
действительности, чем тот, когда человек, в силу определенных
обстоятельств оставшийся в полном одиночестве, оказывается
перед своей обнаженной душой и пристально ее разглядывает,
словно добросовестный живописец, без смущения рассматрива­
ющий части тела своего соседа с целью выяснить, не превыша­
ют ли они размером его собственные, что, видимо, ничего не
значит, но привы чка судить о ком-то по внешним признакам
вросла в человеческую сущность, как рак-отш ельник в свою
раковину — на самом деле, несмотря на этот мундир, я — убеж­
денный антимилитарист, и в этом лишний раз проявляется моя
национальная принадлежность. (Пауза.) Пытаясь выяснить при­
чины внезапно пробуждающейся у целой нации тяги к военной
форме и стремления в нее облачиться, люди зачастую теряются
в догадках. (Ухмы ляет ся.)
Ха... ха... ха... Все очень просто. Смысл жизни военного —
война. Смысл войны — борьба с врагом. Для антимилитариста
враг, одетый в военную форму, — дважды враг. И бо антимили­

тарист не лишен тем не менее патриотических чувств и, следова­
тельно, стремится обезвредить врага своего народа. И если враг
одет в военную форму, лучше всего было бы выставить против
него другого военного! И з выш еизложенного следует, что каж ­
дый антимилитарист обязан пойти в армию и подобным поступ­
ком совершить три подвига: прежде всего вывести из себя про­
тивника, помимо прочего, на своей собственной территории он
раздражает солдат иных родов войск, поскольку военная форма
имеет свойство вы зывать взаимную ненависть различных воен­
ных; кроме того, он превращается в частицу некоей армии, кото­
рую сам же уничтожает и которая из-за данного обстоятельства
станет некудышной армией. И бо антимилитаристская армия раз­
рушает сама себя и неспособна противостоять настоящей армии
гражданских патриотов. (Скребет подбородок.) Т ак что же по­
лучается, мой враг — штатский? (Пауза. Другим тоном.) Совер­
шенно незачем тратить на пустые разглагольствования время, ко­
торое можно было бы употребить на рассмотрение осязаемых и
зримых, одним словом, доступных наш им органам чувств пред­
метам. П оскольку порой я спраш иваю себя: не занимаю сь ли я
игрой слов. (Пауза — смотрит в окно.) А может, они для того и
созданы? (Пауза, затем он торж ественно заявляет .) В озвра­
щение к действительности. (М еняет т он.) М не представляется
важным это возвращение к действительности, прервавшее удач­
но, на мой взгляд, начатую исповедь. В сущности, выясняется,
что я располагаю мнением фактически обо всем; достаточно взять
хотя бы открытие, сделанное мной в области военной формы, —
казалось, насколько непримечателен мундир коннетабля зап а­
са — чтобы в этом убедиться. Я мог бы — а ведь не каждому это
под силу — высказать свое суждение о прочих серьезных пробле­
мах человечества... Не будет ли это самообманом? Ведь серьез­
ные проблемы человечества встаю т лиш ь тогда, когда человек
живет в обществе! (Пауза.) А я один. Я уже говорил. (Оборачи­
вается и видит вставшего и подошедшего к окну шмурца. Отец
отшатывается, такое впечатление, что он впервые понял, что
перед ним не просто предмет; говорит, будто оправдывается.)
Во всяком случае, мне всегда казалось, что я один. (Пауза.) П о­
надобилось бы неоспоримое... и четкое доказательство, чтобы я
пришел к решению изменить создавш ееся у меня впечатление,
граничащ ее с уверенностью. П рав ли я был, когда пересматри­
вал, перед тем как систематизировать, и синтезировал, перед тем
как анализировать, или, может, ошибался? (Ощупывает глаза.)
Вижу. ( Ощупывает уш и.) Слышу... (Замолкает, потом торж е­
ственно заявляет .) И нвентаризация. (С этого момента он все

более старательно будет избегать шмурца, который, в свою оче­
редь, будет все пристальнее следить за ним.) Н ет никаких при­
чин, чтобы мир простирался уж слишком широко за пределы ок­
ружающих меня стен; вне всякого сомнения я и есть пуп земли.
(Вопрошает.) Н адлеж ит ли составить список моих внутренних
органов? Т акое исследование заш ло бы слишком далеко (Заду­
мывается.) И потом о своих внутренностях я знаю только понас­
лышке и весьма приблизительно. Вполне допустимо, что именно
сердце перегоняет кровь, однако если бы циркуляция крови была
бы истинной причиной моего сердцебиения... (Замолкает.) Нет,
только внешних. (Идет к тусклому зеркалу.) С этим приспособ­
лением получится быстрее. ( Смотрится в зеркало и продолжа­
ет с повествовательной интонацией.) Я всегда спраш ивал себя,
что за основания побуждают человека стремиться преобразить
свой физический облик и, в частности, отрастить бороду. (Погла­
живает бороду.) И так, озабоченны й поискам и ответа на д ан ­
ный вопрос, я ее отрастил. И я в состоянии утверждать, что ос­
нований как таковых не имеется. Я отрастил бороду, чтобы по­
смотреть, зачем отращ иваю т бороду, и не увидел ничего, кроме
бороды. Борода и есть первопричина бороды. (Другим тоном.)
Х орош ее начало, реш ительно перемена вы соты не отразилась
на моих способностях. (Неловко наклоняется, подносит руку ко
лбу.) Раньше вроде бы нас было больше... и было попрохладнее.
(Расст егивает пряж ку и пот ихоньку начинает снимать м ун ­
дир.) Э та м ансарда наводит на меня тоску. (Другим т оном .)
Нас было больше, но подавляющее большинство всегда было за
мной. Теперь нас меньше, но я чувствую, что большинство боль­
ше мне не принадлежит. Парадокс, чистой воды парадокс... (Уже
другим тоном, суетясь рядом с чемоданом). Раньше, кроме саб­
ли, у меня еще был револьвер. (Находит его и проверяет.) Ору­
жие легкое, точно по руке, оно поможет мне отвоевать потерян­
ные рубежи... (Берет револьвер, целится по сторонам, затем в
неподвижного шмурца, по-прежнему не спускающего глаз с отца,
наконец опускает револьвер.) Так вот о бороде. Если она растет,
значит, она живая, но если ее сбрить, кричать она не будет. Как
растение. М оя борода — растение. (Подходит к окну.) Может,
все-таки лучш е настурции, а не душ исты й горош ек? К аперсы
пошли бы в салат... Гармоничное сочетание костей, мяса и воло­
сяного покрова, объединяющее в человеке мир животный, расти­
тельный и неорганический. (Задумывает ся.) Ч то относится к
лю бой лохм атой твари. (С похват ы вает ся.) С оговоркой, что
человек — единственное животное, таковым не являющееся. (Вне­
запно хват ает револьвер и стреляет в шмурца. Тот никак не
реагирует. Пауза. Отец продолжает чуть дрожащим голосом.)

Насколько я помню, там были холостые патроны, иначе мне, ра­
зумеется, не пришло бы в голову стрелять куда попало, рискуя
кого-нибудь ранить. (Начинает ходить вокруг шмурца, как за­
гипнотизированный удавом .) Л ю ди, позволяю щ ие себе совер­
шать столь необдуманные поступки, не заслуживают чести быть
названными мыслящим тростником... и все-таки она вертится...
( Стреляет в окно, стекло с грохот ом разбивает ся. ) Заряж ен
холостыми... (Разглядывает револьвер, отбрасывает его в сто­
рону.) Что же касается моей личности, то пусть катится куда по­
дальше; для инвентаризации нужно свободное время, а у меня его
нет. Когда-то у меня все лежало на камине в коробочке. (Встает
на колени, прикладывает у х о к полу, прислуш ивает ся.) И х н а­
верное забы ли завести. ( Стаскивает мундир, остается в одних
кальсонах.) У меня нет времени. И никогда не было. (П ауза.)
Ж изнь — дурацкая история. ( Смотрит себе на ноги, почесывает
подбородок.) Н адо бы одеться. (Роется в чемоданах и пакетах
и вытаскивает оттуда классический костюм: серые полосатые
брюки и черный пидж ак.) Ч то-то мне этот костюм напоминает.
Какую -то церемонию. (Качает головой.) Н ет... от вещей ни ка­
кого толку. (Бросает пиджак и снова надевает то, во что был
одет вначале.) Вот так-то лучше. (Обнаруж ивает, что шмурц
шевелится, и отходит в сторону. Долгая пауза.) М ожет ли ощу­
щение одиночества у взрослого индивида усугубляться не посред­
ством контакта с ему подобными, а иным способом? Нет. Если
так оно и есть, ощущение одиночества, которое я постоянно ис­
пытывал, исходило, по-видимому, от одной — или даже многих
сомнительных личностей, судя по всему, окружавших меня.
Я отваживаюсь высказывать подобные предположения, чтобы
облегчить себе работу по обдумыванию вышеизложенного, коей я
и предаюсь (Пока он будет произносить следующую реплику, он
будет по очереди доставать разные предметы из своей поклажи и
класть их возле шмурца как ж ертвоприношения на алт арь.) в
данный момент. Когда я чувствовал себя одиноким, я был не один.
Из этого вытекает, что если я по-прежнему чувствую себя одино­
ким... (Замолкает, направляется к двери, пытается повернуть руч­
ку, в отчаянии исступленно колотит в дверь.) Неправда... я один...
я всегда исполнял свой долг... и не только. (Пауза.) Мы бежим со
всех ног навстречу будущему, мы мчимся так быстро, что настоя­
щее ускользает от нас, мы поднимаем пыль, скрывающую от нас
прошлое. Отсюда известное выражение... мм... отсюда множество
известных выражений, которые я мог бы перечислить... (Начина­
ет задыхаться, пауза, затем уж е другим тоном, без всяких эмо­
ций.) Я здесь не один. (Долгая пауза, во время которой он безус­
пешно что-то ищет, не спуская глаз со шмурца.)
16-7697

Ш у м н ач и н ает п о ти х о н ь к у н ар астать, сп ер ва сов сем и здалек а, затем
м едл ен н о п рибл иж аясь.

Закрывать глаза на очевидные вещи — совершенно бесполез­
но... если ты слепой — тогда куда ни шло... (Замолкает.) Ниче­
го не слышу. (Громче.) Ничего не слышу. (Вытаскивает из жел­
того пакета овощерезку, берет ее и устало крутит ручку.) В та­
кую минуту оставалась по крайней мере надежда на будущее по­
коление, которое отстирало бы грязное белье родителей при по­
мощи овощерезки. (Ш ум нарастает, отец кричит.) Я ничего не
слышу!!! (Отшвыривает овощерезку, смотрит на свои руки.) Эти
руки чисты. (Осматривает окно. ) В конце концов идея с капер­
сами была вполне удачной, но я полагаю, что жимолость могла
бы удовлетворить желания иного порядка... более высокие... Ее
не едят... Я буду сдерживать чувство голода. (Вопит.) Клянусь!
Я буду сдерживать чувство голода! (Пож имает плечами.) Ч то­
бы лучше его осознать и полнее удовлетворить. (Бросается на
колени и вопит.) Я ничего не слышу! Я ничего не слышу!
Ш у м в н еза п н о сти хает, в и д и м о, мертвы й ш м урц сп ол зает п о стен е, к
к о т о р о й о н п рислон ялся. С лы ш атся удар ы в дверь. О тец встает на н оги .

Я должен? Я никому ничего не должен... Я всегда был один.
У дар ы стан овятся б о л ее н астойчи вы м и , о т ец п о д х о д и т к ок н у, свет
п о н ем н о г у гаснет.

Вьюнки — это не то, что жимолость... вьюнки — цветы свежие,
живые.
Удары все громче. Отец кидается к окну, перелезает через подоконник.
Я всегда был один... в пыли прошлого мне ничего не видно.
П ош аты в ается , поскал ьзы вается, ц епляется за о к н о.

она накрыла людей как одеялом... как мебель... Они и были мебе­
лью... всего лиш ь мебелью.
У дар ы п р екр ащ аю тся. Ш ум в др уг слы ш ится г д е -т о сов сем р я дом , о т ец
ш ар и т н о го й , пы таясь в о ч т о -т о уп ереться.

Я не знал... Простите... (Поскальзывается и рушится вниз с кри­
ком.) Я не знал...
Ш у м зап ол н я ет в сю сц ен у. Т ем н ота. В о зм о ж н о , д в ер ь откры вается и в
т ем н о т е п оявляю тся см утн ы е оч ер тан и я ш м урц ев...

Занавес

ИЗ СБОРНИКА «КАНТИЛЕНЫ В ЖЕЛЕ»

ЧТО У В А С ?
Жаку Превансу
Во-первых:
Больш ая удача — жениться на женщине
моложе себя
Больш ая удача жениться на женщине
Больш ая удача жениться
Больш ая удача
Не считая кучи проблем
В придачу.
Во-вторых:
Больш ая удача — жениться на женщине
старше себя
Больш ая удача жениться на женщине
Больш ая удача
Ж ениться.
Больш ая удача
Если забыть о куче проблем в придачу.
В-третьих:
Больш ая куча проблем
Не считая удачи жениться на женщине.

ПАУКИ
Одетте Бост
В дома, где умирают дети
П риходят дряхлые старухи
Усаживаются в передней
Клюку зажав между коленей черных
И слушают, качая головой.
К огда закаш лялся ребенок
Их руки, скрючившись, хватаю тся за сердце
К ак желтые большие пауки.
А кашель рвется, задевая за углы
И, точно чахлый мотылек
О потолок тяжелый бьется.
Старухи вдруг чему-то улыбнутся
И кашель на мгновенье стихнет
И желтые большие пауки
Н а набалдаш ники блестящие вернутся
И там замрут, подрагивая, меж
Костлявых, крепко сдвинутых коленей.
Но вот ребенок умер, и тогда
Они встают и уползают прочь...

НА ВКУС И НА ЦВЕТ
Феликсу Лабиссу
X... может быть коротким
А может свисать до колен
Он может быть в желто-лиловую полоску
Как тень парковой решетки на ярком солнце.
А женщины, бывает, пахнут
Бульоном из дикого кролика.
Это ужасно вкусно
Особенно с жареным хлебом.
11 апреля 1946 г.

ИЗ ПОЗДНИХ СТИХОТВОРЕНИЙ

НЕ ХОЧУ ПОДЫХАТЬ
Не хочу подыхать
П ока не взгляну в глаза
Злых мексиканских псов
Которые спят без снов
П ока не увижу въявь
Голозадых горилл
И в пузырях гнезд
Серебряных пауков
Не хочу подыхать
П ока не смогу узнать
Что в самом деле луна
Похожа на стертый грош
Что солнце блестит как лед
Что вслед за зимой идет
Не осень а весна
П ока не пройдусь опять
П о улицам городским
Глядя на белый свет
Пока не гляну в кана­
лизационны й люк
П окуда не крикну «нет»
Черным углам трущоб
Не хочу околеть
Не успев заболеть
Чумой и проказой чтоб
И спробовать все что есть
Ко мне не пристанет зло
Меня не спасет добро
Если бы только знать

Впрямь ли мне повезло
Повезло что люблю
То что в жизни ценю
Повезло что ценю
То что в жизни люблю
Зеленый покой морей
Где водоросли снуют
Н а волнистом песке
И выжженную жарой
Траву на сухой земле
И хвойный запах лесной
И горький тот поцелуй
Который мне отдала
Ты медвежонок мой
Русая У рсула
Не хочу подыхать
Не сумев до конца
Губы твои истерзать
Руки твои излюбить
Всю тебя изглядеть
Ч тоб навсегда припасть
К вечной твоей душе
Не хочу помереть
П ока не изобретут
Запах бессмертных роз
День умещенный в миг
Горы среди морей
И среди гор моря
Ж изнь без воронья
Газеты без вранья
Счастье для всех детей
И массу других вещей
Которые носят в себе
Ж ертвенный инженер
Заботливы й садовод
Истый социалист
Реалист-урбанист
И умудренный мудрец
Столько всего в уме
Перебрать и узнать
Услыхать увидать
И проискать во тьме

И вот наконец конец
Копошение гниль исход
Безобразная пасть
Содрогание жабьих лап
Вот как мне суждено пропасть
Не хочу подыхать
Нет месье нет мадам
Не испробовав тот
Вкус который гнетет
Горше всех прочих уз
Н е хочу подыхать
Не ощутив на губах
Смерти смертельный вкус...
* * *

Жизнь словно зуб о нем сначала
Ты не заботишься нимало
Жуешь — и все и вдруг дупло
Скорее капли и тепло
Болит да так что в стенку лбом бы
Бежишь к врачу и ставишь пломбы
А исцеленье в том что он
Быть должен просто удален.

НА УЛИЦЕ СВЕТИТ СОЛНЦЕ . . .
Н а улице светит солнце
Солнце — это здорово, но улица — не очень
Вот я и сижу дома
Жду, когда ко мне придут
И принесут с собой
Золоченые башни
Седые водопады
Голосов раскаты и слез каскады
И песни тех, кто весел
Или тех, кто поет за деньги
А вечером в какой-то момент
Улица становится другой

Н ад ней раскидывает плюмаж
Н очь, полная обещаний
И видений тех, кто уже не с нами
Тогда я выхожу из дому
Улица растянулась до самого рассвета
Где-то змеится дымок
Я бреду сквозь сухую воду
Ветра и ночной прохлады
И солнце вот-вот уже встанет.

БОЛИТ М ОЯ ОТВЕРТКА
Болит моя отвертка
И виду не подам
Болит мое зубило
И виду не подам
Болят мои шарниры
Болят масленки
Болит мой радиатор
Болит моя аптечка
И виду не подам да-да
И виду не подам.

ОНИ РАЗБИВАЮ Т М ИР
Они разбивают мир
Н а мелкие куски
Они разбивают мир
Зажав его в тиски
О днако все равно
Мне-то все равно
Еще хватает его вполне
Еще достаточно мне
Д остаточно что люблю
П ерыш ко сизаря
Дальний песчаный путь
Пенье птиц на заре
Достаточно что люблю
Эту листву за стеною
Каплю росы на листве

И сверчка на стене
Они разбивают мир
Н а мелкие куски
Н о мне хватает его вполне
Еще достаточно мне
Того что остался глоточек ветра
И жизни легчайший ш аг
В зрачках осталось немного света
Немного ветра в ушах
И даже и даже
Если меня бросают в тюрьму
Мне хватает его вполне
Еще достаточно мне
Д остаточно что люблю
Изъеденный камень камер
Прутьев стальных ряды
Н а которых кровь запеклась
И даже и даже
Истертый гнилой лежак
Набитый трухой тюфяк
И солнечную пыль
Люблю открытый дверной глазок
Людей входящих ко мне
И выводящих меня опять
М ир обрести на миг
Запах его обрести и цвет
Люблю эти два столба
Этот трехгранный нож
Этот праздник в моей судьбе
Эту смертную дрожь
И даже и даже
Эту корзину куда вот-вот
Голова моя упадет
Просто люблю и все
Достаточно что люблю
Эту листву на заре
Каплю росы на листве
И полет сизаря
Они разбивают мир
Н а мелкие куски
Н о мне хватает его вполне
Еще его достаточно мне
в сердце моем.

СУЩ ЕСТВОВАТЬ
КАК РЁБРА РЫБЫ
Существовать как рёбра рыбы
Н а блюде голубом
Существовать как вещь простая
К ак часть чего-нибудь
Существовать как горсть песка в руке
К ак чёрствый хлеб или кувшин
К ак мягкий стоптанный башмак
К ак междометье в звонкой песне
К ак трубочист или сирень
Как каменистая земля
К ак брадобрей, как пуховик
Существовать тобой в тебе
Я это всё, но этого мне мало
Мне вечно хочется ещё

Я УМРУ О Т РАКА
ПОЗВОНОЧНОГО СТОЛБА ...
Я умру от рака позвоночного столба
Ясным, тёплым, жутковатым днём,
Полным ароматов и тоски
Я умру, когда во мне сгниют
Некие неведомые клетки
Я умру, когда отъест мне ногу
Крыса-исполин из пропасти-норы
Я умру от множества порезов
Небо, рухнув на меня,
К ак стекло витрины разобьётся
Я умру, когда свирепый крик
Мне заложит уши
Я умру от внутренних ранений,
Нанесённых мне тайком в ночи
Смутными, плешивыми людьми
Я умру, заметить не успев,
Ч то случилось. Я умру
Словно мумия, спелёнутая льном
Бесконечных пожелтелых лент
И ли в нечистотах захлебнусь

Буду в землю втоптан стадом равнодушным
А потом другое стадо вновь меня задушит
Я умру нагим иль в красном полотне
Иль в мешке, набитом тысячей гвоздей
Я умру, возможно, позабыв
Педикюром освежить ступни
И набрать пригоршни слёз
Я умру, когда мне разомкнут
Веки в ярком свете бешеного дня
В ухо мне нашёптывать начнут
Гадости и чепуху
Я умру, увидев, как секут детей
Или удивлённых взрослых
Я умру, изъеденный живьём
Полчищем червей. Я утону
Брошенным в наручниках в поток
Я умру, сгорев в угрюмейшем пожаре
Я умру слегка, потом сильней,
Лю бопытством подавляя страх
И когда всему придёт конец,
Я умру.

ВПЕРЁД, СЫНЫ...
Я, помню, получил
Без видимых причин
П исьмо.
Само
Собой, прочёл — и ахнул:
Строжайший был приказ
В такой-то день и час
П рибы ть
В одну
Казарму — тут, у нас.
П ри входе я с тоской
Сказал, кто я такой:
М ол, я,
Д рузья,
Пришёл узнать, в чём дело.
Взглянув на документ,
Они в один момент
Ввели
М еня
В какой-то кабинет.
К онтора — не ахти,
М аш инка тарахтит...
Зато
Вот что
Приятно: секретарша —
Такие чудо-формы
В сукне военной формы!
М еня
Они
Взбодрили как коня.

Ещё там был один
Служивый господин.
«Д руж ок,
Д олж ок
За вами!» — произнёс он
И строго посмотрел.
А я ему в ответ:
«Вы вызвали меня
Сюда —
Я здесь, месьё солдат».
Как рявкнет он: «Смиииррр-на!
Учтите — до хрена
Т аки х
Лихих
М ы в чувство приводили.
Д а кто позволил вам
Без спросу сесть, болван?
Д а вас
О тдать...
А ну немедля — встааать!»
А я ему: «У вас
Я нынче в первый раз
И знать
Не мог,
Какие тут порядки.
Сидят, я вижу, здесь —
Решил и я присесть...
Вот весь,
Вот весь
М ой грех, если он есть».
Ну, я, конечно, встал
И признаваться стал,
Как я
Запал
Н а тёлку за машинкой,
Хотел спросить его,
Как с ней насчёт... того
И как
О на
Н а рекрутов глядит.

Он почернел как смерть —
Приятно посмотреть,
Вскочил,
Вмочил
Мне кулаком по уху,
П отом свёл к одному
Коллеге своему,
А тот
М еня
В два счёта — на губу.
А дальше — просто срам:
Такая по утрам
М у ш тр а...
А днём
С ортиры выгребаю.
Неделями подряд
Одно мне говорят:
— В наряд!
— В наряд!
Я жизни стал не рад.
Здесь так все держат строй,
Что кажется порой,
Любой —
Герой,
И только я — растяпа,
Для службы не гожусь,
Оружия страш усь...
И пусть,
И пусть —
В герои не прошусь.
Я даже на трубе
И граю так себе.
К тому ж
Всех бесит вкус мой музыкальный,

Ведь мне не по нутру
П обудку поутру
Д удеть,
Ия
Из Верди марш беру.
Старинный друг мой Жиль,
Когда, как я, служил,
Был смел,
Умел
П оладить с командиром.
Он в галунах теперь.
Выходит, верь — не верь, —
Резон
Большой —
Ходить в строю с душой.
Мне здесь давно твердят:
Хорош лишь тот солдат,
Кто рад
С тократ
Любой приказ исполнить.
Сегодня Жиль — сержант,
А будет лейтенант —
Сумев
П рожить
Хотя бы лет до ста.
Чтоб званье приобресть,
Н абор условий есть:
Там долг,
Там честь
И труд, и дисциплина.
И если двадцать лет
М ыть ш ваброй туалет,
То глядь —
П одать
Рукой до эполет.

Д ЕЗЕРТИ Р
Пишу Вам Президент
Хоть и не жду ответа
Поверьте мне что это
П оследний аргумент
Свой призывной листок
Я получаю в среду
Вы ждете что поеду
Я тотчас на восток
Скажу Вам наперед
Такого не случится
Месье! меня убийцей
Никто не назовет
Ж еланья Вас позлить
Нет у меня ей-богу
Н о выбрал я дорогу
Не умирать а жить
Обрыдли беды мне
Разлуки мне постыли
Отец давно в могиле
А братья на войне
И матери моей
В земле — ну что ей надо?
Плевать ей на снаряды
Плевать ей на червей
Случилось без вины
Сидеть мне в каземате
А выпустили — нате
Н и дома ни жены
Ну что же — я готов
Уйду нагим и босым
Захлопнув дверь под носом
У проклятых годов

Едва взойдет заря
Пойду как нищий в рвани
В Провансе и в Бретани
Всем встречным говоря
Д а будет в мире мир
Д а кончатся проклятья
Бросайте ружья братья
Скажу я дезертир
А если кровь нужна
О тдайте Вашу сударь
И проявите удаль
Коль смерть Вам не страшна
Пустяк меня схватить
Пускай Вас не тревожит
Я безоружен — может
Полиция палить.

ПОСЛЕДНИЙ ВАЛЬС
Последний раз
Кафе рассвет
Банальных фраз
П ривычный бред
П ора я принял решенье
Последний раз
По коже дрожь
Последний час
Последний грош
Его с собой не возьмешь
Последний кров
Лю бви разлук
Последних слов
Последний звук
П рощ айте все стало тенью
Последний стыд
П оследних «да»
Последний вид

Н а двор куда
Я не вернусь никогда
Последний вальс взлетает
в пустоту
И раздвигает стены
Последний вальс в жасминовом
цвету
Н а набережных Сены
Последний взгляд
П рощ ай прощай
Последний ад
Последний рай
Усните ночь так спокойна
Последний мрак
И в темноте
П оследний ш аг
В ничто в нигде
И только круг на воде...

ЯСНОЕ
Я сноб... Я сноб... Право,
Это единственный недостаток, что мне
по нраву.
Быть снобом — задача куда нелегка:
Месяц работы, жизнь бурлака.
Зато с бабой решу вечерок провести я —
Ее сражу элегантностью стиля.
С орочки — официантские,
Туфли — антилопьи,
Галстук итальянский,
Из рукавов торчат локти.
Н а пальце — рубиновый перстень...
П альце ноги, естественно.
Н огти мои — замарашки,
Н о белый платочек торчит в кармашке.
Снобу ходить в кино
Только на Бергмана разрешено.

Из бара мне уходить неохота,
П ока не налижусь до рвоты.
Печень не беспокоит, вроде.
Но — ерунда, эта болезнь не в моде.
Зато у меня — язва.
Не оригинальней разве?
Я сноб, я сноб.
Зовут П атриком, а кличка — Боб.
Покупаю я в оперу билеты,
Н о ходить туда времени нету.
Что до баб — и не суйтесь ко мне, мерзавки,
У которых в фамилии ни одной приставки.
Остальных я трахаться поведу
Н а улицу, чтоб у всех на виду.
Каждую среду (у нас это ловко)
Устраиваем с кореш ами сноб-тусовки:
Одна кока-кола и лимонад
(Чему никто особо не рад).
А камамбер едим понемножку
Чайной ложкой.
Хата моя — атас,
Высший класс.
Печку топлю бриллиантами Дымит, зато экстравагантно!
Был телевизор, но надоело:
Экраном к стене — минутное дело.
Я сноб... Я сноб...
У меня потрясающий гардероб.
У меня «Ягуар», вот прохожим задал бы жару,
Н а их счастье встать с койки у меня не хватает пару.
Всех этих примет вам хватит, чтобы
Меня отличить от любого несноба.
Я сноб... Я сноб...
Коль в ящик сыграю скоро,
Саван мне закажите у Диора.

КАК ТЫ НЕТЕРПЕЛИВА ...
Вот смерть подростка унесла
Всего пятнадцати годков.
Её вороньи два крыла
Н ад ним простёрлись — и парнишка был таков.
Вчера она переспала
С весёлой девицей-красой.
Одно свиданье до утра —
И что осталось... Стебель, срезанный косой.
К ак ты нетерпелива, смерть!
М ы все шагаем впереди тебя,
М огла бы не спешить...
К ак ты нетерпелива, смерть!
Ты знаешь, что всегда догониш ь нас,
Ч то нам не убежать.
Луна на воде —
Тебе слабо.
Во ржи васильки —
Тебе слабо.
Веселье толпы,
Ч ерника в лесу,
У лыбка весны —
Тебе слабо.
М азурка и вальс —
Тебе слабо.
Гудок корабля —
Тебе слабо.
К укуш кина весть,
М огильный бурьян
И дождик грибной —
Тебе слабо.
Под вечер снова смерть пришла.
М елькнула чёрная пола —
Теперь у моего окна.
Стучат... Откройте двери... Здесь уже она!
Она горела как маяк
В ночи на берегу морском,

К ак красный свет грузовика,
П о серому шоссе спешащего во тьму.
К ак ты нетерпелива, смерть...

ВЕСЁЛЫЕ МЯСНИКИ
1
Вот танго для весёлых мясников,
Н а скотобойнях показавш их класс.
Спешите дам препроводить в альков
И выпить кровь, пока не запеклась.
Больше крови!
Больше мяса будут жрать,
Больш е веса набирать,
Больше станет толстых рать!
Больше крови! —
Ч тоб струилась как река,
Ч тоб свиней окорока
Н а складах — до потолка!
Больш е крови!
Больше спрос и шире сбыт
Кожи, шкур, рогов, копыт!
Будет каждый бык убит!
Больш е крови,
Ч тоб хватило всем котлет,
Ч тоб, покинув этот свет,
Сытный дать червям обед!
Больше крови!

2
Вот
Ч то
Д ля
Кто

танго для военных молодцов,
победить готовы всех и вся,
тех крутых, испытанных бойцов,
ремеслом могильным занялся.

Больше крови!
Посильнее штык воткни,
Помни: мы — или они,
Прозевал — себя вини.
Больше крови!
Замочи побольше их,
Неприятелей своих,
Не спускай им ни на миг,
Больше крови!
К оль врага не ты добил,
То дружок твой, что любил
Эти игры как дебил.
Больше крови!
А назавтра — твой черёд,
А назавтра приберёт
Смерть тебя и в пыль сотрёт...
А вот колбаса! А вот колбаса!
А вот колбаса...

НЕ БЫЛО У МЕНЯ
Не было у меня
Н и грош а за душой
Разве что запах лип
К ров да кровать да хлеб
Д а сумерки за окном
Д а в очаге дрова
Птичий свист и роса
Треск огня и глаза
П ригревш егося кота
Ты пришла и все забрала
И я остался ни с чем
Н о вместо хлеба ты мне дала
Губы свои взамен
Глаза взамен очага
Свой голос вместо небесных птиц
И поющих ветров
А вместо запаха лип
Запах своих духов
Я стал так богат что захлопнул дверь
И забыл на дворе кота
Бедный зверь...

ВСЕМ ДЕТЯМ
Вот дети с полным ранцем за спиной
Бредущие в тумане поутру
Я памятник бы им воздвиг
Страдальцы с полным ранцем за спиной
Толпа печальных горемык
Я памятник бы им воздвиг
Нет не из камня и бетона нет
И не из бронзы зеленеющей под ветром что ни миг
Нет памятник из их страданий
Из их печалей и сомнений
Из их мучений я б воздвиг
М ир так наполнен запахами так
Наполнен грезами и смехом но вокруг
Опять огонь и боль
М ир новый мир
Где падают ничком где всюду кровь
И крик
Но тем кто остается в холе тем
Кто день-деньской в своих бюро привык
Считать-подсчитывать доходы от смертей
Всей это жирной своре всем
Кто наживается на горе
Я выставил бы счет за всех детей
Всей этой банде я бы памятник воздвиг
Из ш омполов кнутов и кулаков
Я памятник воздвиг бы им из слов
Которые навек бы залепили
Брыластые их губы их мяса
И грязью и позором

СТРАДАНИЯ АЛЬФОНСА
Я хочу вам рассказать,
К ак тому лет сто назад
Нечестивец жил один,
Не доживший до седин.
Впрочем, долг признать велит,
Был он с детства инвалид,
А диагноз — приапизм.
Примененье тёплых клизм

И примочек не могло
Х ворь такую одолеть.
М алыш у не повезло:
И нагретое стекло
Усмирить не помогло
Боль, секущую как плеть.
Он ребёнком лет пяти
Трёх шагов не мог пройти —
Так его стесняла та
Н епристойная киста.
Результат дала худой
Ванна с розовой водой.
Перец молотый ему
Синевой покрыл корму.
А при этом ствол срамной
Всё твердел и рос в длину,
И особенно весной.
Разносился над страной
Клич урода: «Кто со мной?..»
Соблазнил он не одну.
Лет в пятнадцать наконец
Он строптивый свой конец
Тросом закрепил стальным —
Н адоело слыть больным.
Н а танцульки он пришёл,
Н ачалось всё хорош о:
М игом шлюху закадрил
И повёл плясать кадриль.
Н о на третьем шаге вдруг
Трос порвался, и снаряд,
Н еобуздан и упруг,
Стал крушить народ вокруг.
Погубил тот страшный трюк
Душ семнадцать, говорят.

Если жизнь его была
Смесь бесчестия и зла,
Смерть Альфонса по сей день
Оживляет его тень.
Не сумев нигде найти
Ту дыру, куда войти,
От тоски подался он
В Иностранный легион.
Там однажды он и пал
Жертвой жжения в очке.
Н а мортиру он запал,
В ствол снаряд свой затолкал...
Ухнул выстрел — и пропал
Он при первом же качке.

ВРЕМЯ ЖИТЬ
Беглец
Он вниз по откосу сбежал
Взрывая ступнями песок
А там, наверху разнеслась
Истошная песня сирен
Он жадно вдыхал всем нутром
Летучие запахи трав
Его беспокойная тень
Бежала вприпрыжку за ним
Мне только бы к лесу успеть
П о лугу он нёсся к ручью
Д ва солнечных желтых цветка
Нагнувш ись, сорвал на бегу
Отрывисто били стволы
Сухими плевками огня
Мне только бы к лесу успеть
И он добежал до воды

Лицом окунулся в поток
И сделал два долгих глотка
Мне только бы к лесу успеть
Он выпрямился для рывка
Мне только бы к лесу успеть
Н о огненной меди пчела
Кольнула на том берегу
О красилась кровью вода
Успел он на луг посмотреть
Напиться успел из ручья
Успел он ко рту поднести
Д ва солнечных жёлтых цветка
Успел усмехнуться стрелкам
П обыть на другом берегу
Дорогу к подруге найти
Успел он до смерти пожить

ЖАЛОБЫ НА ПРОГРЕСС
Когда-то в давние года
Влюблялись — и тогда
Чтоб доказать свой пыл и жар
Вручали сердце в дар
Сегодня это все ей-ей
Похоже на обмен
И шепчут забирая в плен
Возлюбленной своей
Ах обнимите меня мадам... И я тогда вам дам
Э лектровилку
Бельесуш илку
С окодавилку
Сервиз и поднос
Кухню духовку
Ванну кладовку
Всю меблировку
И к ней пылесос
И чашки и ложки
И ящик для картош ки

Вентилятор ковер
Э лектрополотер
Ткань с подогревом
Ч то дарят королевам
И в любом краю
Будем мы в раю.
Когда-то был супруг честней —
Рассорившись с женой
Он уходил оставив ей
Дом и достаток свой
Так было много лет назад
Теперь не до забав
Жену ко всем чертям послав
Сердито говорят
Ну-ка вернитесь ко мне мадам... Или я не отдам
Э лектровилку
Тестомесилку
П лодосуш илку
Кастрюлю и таз
К ресло-качалку
Я йцесбивалку
Э лектроскалку
Они не про вас
И чашки и ложки
И ящик для картошки
Щ етка вакса фужер
И кондиционер
Фен для завивки
Не для такой паршивки
Не мила вам честь —
Все оставлю здесь
Э лектровилку
А втопоилку
Вмигморозилку
Д уховку плиту
П осудом ойку
Э лектродойку
Д иванокойку
И эту и ту

Н о не пройдет минутки
И вот звонок малютки
И снова смех и шутки
И снова нежный взор
Ах возвращение
Перечисленье —
П олотер ковер...
Д о следующих ссор.

СКРОМНЫ Й ПРОМЫ СЕЛ
Я продавал фиалки
Н о был доход мой мал
И галстуки и скалки
Я граж данам сбывал
И бритвы и расчески
И лезвия «Жиллет»
И рашпили и доски
Для выделки котлет
Все думал — наяву ль
Когда чинил в беде
Соломенные стулья
И старые биде
К огда тащил хромая
Возок по мостовой
Чуть не сошел с ума я
Зато теперь — живой
П о улицам весь день мой летит Кадиллак
Идут идут мои дела
Есть у меня шофер и особняк и трое слуг
Мне каждый полицейский — верный друг
Коль надобно вам
Я пушки продам
Короче длинней
Кому что нужней
Всегда найдется тот кто знает толк
в моих игрушках
Эй у кого есть лишний грош подумайте
о пушках
Т овар хорош!

Ни мира ни пощады
Соседям не дадим
М ы отольем снаряды
И пушки снарядим
Рабочим между прочим
В награду будет труд
А после похлопочем
И создадим уют
Ч удесная уловка
П лодись рабочий класс
Д ля этого страховка
Пособия для масс
Н о эти все затраты
Окупит молодежь
К огда пойдет в солдаты
Подохнуть ни за грош
Я пушки продавал я объездил весь свет
А покупателей-то нет
М огильщикам теперь как ни крутись
не продохнуть
И вот я снова собираюсь в путь
Клиенты толпой
П оют под землей
Найдется ли тот
Кто пушку возьмет
П о старым закоулкам налегке теперь спешу я
Нигде на свете ни души и лишь один пляшу я
Отдам за грош!

япью
Я пью
От зари дотемна
Лиш ь бы не знать с кем там крутит жена
Я пью
О т зари дотемна
Лиш ь бы забыть где вино где вина
Я пью
Тош нотворную дрянь
Лиш ь бы хлебать хоть какой алкоголь

Я пью
Пью бурду и плевать
Даже блевать ей-же-ей веселей
Неужто жизнь и впрямь смешна
Неужто жизнь и впрямь нужна
Кто даст на это ответ
Неужто жизнь сплошной туман
А цель любви сплошной обман
Кто даст на это ответ
Ответа как водится нет... и
Я пью
От зари дотемна
Лишь бы не знать что за жизнь мне дана
Я пью
От зари дотемна
Лишь бы забыть как недолго до дна
Я пью
Пью все время взахлеб
Чтоб захмелеть и забыть обо всем
Я пью
Пью до одури чтоб
Даже смертный озноб не скомандовал стоп.

ПУСТЬ ОТРЕЖУТ!
1
Было то давным-давно.
Не хватало дров в округе,
И тогда барон фон Клюге,
Коему владеть дано
Было лесом превосходным,
Сам явился ко двору
И в порыве доброхотном
М олвил: «Лес казне дарю —
Пусть его скорей отрежут
От моих владений прочь,
Пусть его скорей отрежут».
Землякам он смог помочь.

2
Романиста-новичка
Пригласил к себе издатель
И сказал: «Ваш текст слегка
Длинноват. Вы только дайте
Н ам согласье на купюры:
Пятьдесят страниц долой —
И улучшится фактура
Вашей прозы молодой».
Тот вскричал: «Пусть их отрежут!
Рукописи не горят.
Пусть страницы те отрежут!»
Он теперь лауреат.

3
«Слыш ал я, — сказал султан, —
Ч то в гареме нашем — склоки...
Только ты, Абу Хасан,
Нас избавишь от мороки
Ж енских распрей ежедневных.
Ты мудрец, а посему
Будь отныне главный евнух».
Тот, смекнувши, что к чему,
Просиял: «Пусть мне отрежут!
Я владыке моему
Послужу! Пусть мне отрежут!»
И отрезали ему.

РОК ЭНД РОЛЛ-МОПС
В любви я смел, почти жесток,
Её я срезал на корню,
Она попалась как листок
Орангутану в пятерню.
Подряд три ночи и три дня
Держал в работе нас Амур.
О на ласкала так меня,
Что посинел бы Азнавур.

17 -7697

А где-то в джазе пел певец,
Саксофонист являл свой дар...
П роголодавш ись наконец,
Я позвонил в ближайший бар.
— Алло, Дюкок,
Я изнемог,
Поесть бы мне — боюсь концы отдать.
— А что тебе прислать?
— Д а чтобы долго не гадать,
Рок энд ролл-мопс,
Томатны й сок,
Рок энд ролл-мопс,
Ф иле кусок,
Рок энд ролл-мопс,
Н авряд ли утолит,
Рок энд ролл-мопс,
М ой волчий аппетит.
Бифштекс из кенгуру,
О маров на пару,
Печёнку льва в вине
Отправь скорее мне —
Н а блюде всё
Для одного.
Без лишних соусов, приправ.
Рок энд ролл-мопс,
Н утро я накормил,
Рок энд ролл-мопс,
Я удесятерил,
Рок энд ролл-мопс,
Запас телесных сил,
Рок энд ролл-мопс,
И гостью разбудил.

КАТИСЬ КУДА ПОДАЛЬШЕ , MAN!
Д ва года лезу вон из кожи,
Спровадить не сумел пока
Тебя из дома — ты, похоже,
Решил застрять тут на века,
П риятель,
Привыкший к жизни даровой!
Ты жрёшь мой суп, мои котлеты,
Ты тискаешь мою жену,
Скурил сигару не одну.
Осточертело мне всё это,
П риятель,
И завтра первый поезд — твой!
Катись куда подальше, man! (ter)
Ты здесь протянешь до утра.
Катись куда подальше, man! (ter)
Тебе давно домой пора.
День за днём, день за днём, день за днём,
день за днём
Я жду, когда же
М ы вернём, мы вернём, мы вернём, мы вернём
П орядок в дом, что так загажен.
Катись куда подальше, man! (ter)
И адрес мой забудь.
А если, друг,
Вернёшься вдруг, —
Не унесёшь ни ног, ни рук,
Судьбы твоей замкнётся круг.
Ты можешь сваливать теперь,
М ой кореш!

СДЕЛАЙМНЕ БОЛЬНО , ДЖОННИ!
Когда он встал, я оглядела
Всего: слегка коротковат,
А так — вполне годится в дело,
Я уложу его в кровать.
17 *

Мне по плечо парнишка ростом,
Зато крепыш. Пришли ко мне
Н а хату. Я сказала просто:
М алыш, ты будешь на коне.
Сделай мне больно, Джонни, Джонни,
Пройми меня до искр из глаз!
Сделай мне больно, Джонни, Джонни,
Люблю в любви высокий класс!
Хор: Он сделает больно, ей сделает больно!
Он сделает больно, ей сделает больно!
Остался он в носках лиловых.
Картинка — глаз не оторвёшь!
Н о ничего не понял олух:
М олчит, шевелится как вошь.
П отом замекал: «ох» и «ах»,
«Да я и мухи не обижу».
Растяпу треснув в лоб в сердцах,
Я прорычала: «Так люби же!»
Сделай мне больно, Джонни, Джонни,
Я мухой раньше не звалась,
Сделай мне больно, Джонни, Джонни,
Люблю в любви высокий класс!
Хор: Д авай, давай, сделай ей больно!
Д авай, давай, сделай ей больно!
Н о не завёлся бедолага,
И чтобы он совсем не сник,
Я крыть его словами — благо,
М огу ругаться, как мясник.
И тут очнулся мой герой,
А я смекнула, будет плохо...
Он рявкнул: «Варежку закрой!
Я лох? — Так получи от лоха!»

Ты мне сделал больно, Джонни, Джонни,
Зачем ты так, зачем ногой!
Ты мне сделал больно, Джонни, Джонни,
П ривыкла я к любви другой!
Хор: Он сделал ей больно, он сделал ей больно!
Он сделал ей больно, он сделал ей больно!
Успев в костюмчик облачиться,
Н адеть штиблеты без шнурков,
Он шасть за дверь — и был таков.
А у меня болит ключица
И зад зудит от нервной дрожи.
С такой обидчивой шпаной
Крутить любовь — себе дороже.
Забыла я призыв шальной:
Сделай мне больно, Джонни, Джонни,
Пройми меня до искр из глаз!
Сделай мне больно, Джонни, Джонни!
Люблю в любви высокий класс!
2 хлопка ладонями: Ох, Джонни!
2 хлопка ладонями: Ох, скотина!
Ах, с меня хватит.

СТРИП-РОК
Хор:
Эй, эй,
Эй, крош ка,
Не торопись,
Дай нам посмотреть,
Всё дай рассмотреть,
А не четверть и не треть.
О на:
За нитку изумрудных бус
Я снять перчатки соглашусь.

Для вас —
Свежесть нежной кожи
И природный бюст.
Для вас —
Блеск пунцовых уст
И волос, на спелый лён похожих.
Для вас —
Всё как на заказ.
От вас — франки сей же час!..
Хор:
Ф ранки?..
Эй, эй,
Эй, крош ка,
Оголись, не трусь!
Пусть карман наш пуст,
Запиши нам в плюс
Н аш у страсть и тонкий вкус.
Она:
Ч то проку мне от ваших чувств!
Я на восторги не польщусь.
М огу
П оказать вам плечи,
Сбросив прочь свои меха.
М огу
Туфли снять, чтоб легче
В танце по полу порхать.
М огу пояс снять под вечер,
А к вашим просьбам я глуха.
Х ор:
Ах!
Эй, эй,
Эй, крош ка,
М ы признаём,
Чудо как ты хороша,
А раздевшись не спеша,
Н ас оставишь без гроша.

Она:
Теперь, когда я завелась,
Кто смелый, тот любуйся всласть.
Ия
Сброшу что осталось,
Не краснея от стыда.
Ия
П одразню вас малость,
Всё внимание — сюда!
И я,

Чтоб сомненье не закралось,
Покажу, чем я горда.

КРАСНАЯ ШАПОЧКА
В СТИЛЕ РОК
1
Куда с корзинкою соседка
Вы так спешите без забот
К ак вкусно пахнете вы детка
От баш мачков слюна течет
К акая чудная беретка
И до чего же вам идет
Красная Ш апочка:
Бабуш ке впрок
Н едалеко
С маслом горшок
Я несу и пивко
Блок сигарет
Ф руктов кулек
Свежий багет
Будет бабуш ке впрок
Бритву взяла
Бабушке я
Чтоб не колола
Обнявшись меня

Хор (хлопая в ладоши):
П рочь, прочь. Ш апочка,
прочь Серый тебя слопать не прочь

2
Ну поглядите же соседка
Трава манит нас полежать
Тот бережок точь-в-точь беседка
А тот лужок точь-в-точь кровать
Глоток мартини... Сигаретка...
Что время попусту терять
Красная Ш апочка:
Вот ведь лопух
Где же ваш нюх
Я не из шлюх
И не из потаскух
Батюш ке я
Слово дала
Бабушке я
Свой гостинец взяла
Сказано: тпру
Лапы долой
И подобру Отправляйтесь домой
Хор:
П рочь, прочь. Ш апочка, прочь
Серый тебя слопать не прочь
3
Вы так рискуете соседка
Одна... В чащ обе... Е-мое...
А ваша юбка вот кокетка
Снимай не будем мять белье
М не тоже ни к чему жилетка
Куда приятней без нее
Красная Ш апочка:
Кто там опять
Воет сипя
Л апать-щ ипать
Не позволю себя

Сказано: тпру
Х ватит слюней
Я же помру
От микробов ей-ей
М атуш ка... ай
Батю ш ка... ой
Д очку спасай
От напасти такой...
Хор:
Поздно бежать. Ш апочка, прочь
Серому ждать больше невмочь

ТАКОЙ КРАСОТЫ У НАС Н ЕТ
1
Я выбрался в город однажды,
Забрёл там в богатый квартал.
Д ом а — заглядение каждый,
Я раньше таких никогда не видал.
В одном были заперты ставни,
А дверь приоткрыта, и я,
Конечно, вошёл — неспроста мне,
Как видно, тот дом подвернулся, друзья.
Такой красоты у нас нет,
Такой за сто лет не найти и за тыщу монет!

2
Из мрамора лестница синим
Роскошным покрыта ковром —
Я неба не видел красивей
Н ад лесом у нас, где стучу топором.
Поднявшись, я вышел на даму
У двух золочёных колонн.
Она мне: извольте сюда, мол, —
И я попадаю в просторный салон.
Такой красоты у нас нет,
Такой за сто лет не найти и за тыщу монет!

3
А там на красивых диванах —
К расотки в исподнем белье...
Ну, думаю, это — для званых,
А я тут, считай, не в своей колее.
Одна вдруг встаёт и неспешно
Идёт на меня, а верней —
П роходит задев... Я , конечно,
Балдею и — в комнату следом за ней.
Такой красоты у нас нет,
Такой за сто лет не найти и за тыщу монет!
4
Что ей от меня было надо?
Велела разуться сперва,
Спустила мне брюки и рада
Стараться, а мне уже всё — трын-трава...
Сомлев от такого напора,
Лежал я под ней на спине,
Д а жаль, улетучились скоро
Все деньги, что были в тот вечер при мне.
У нас и затрат таких нет.
У нас на затраты такие не хватит монет!

Я ТЕБЯ НАРИСУЮ
Не надо быть Гогеном
Не надо Пикассо
Не надо быть Эль Греко
Ч тоб знать как ты прекрасна
Я плюнул на ученье
Н а физру и матешу
Без них тебя потешу
Без них тебя утешу
Я тебя нарисую
К ак цветок луговой
К ак золотую птицу
К ак небо над головой

Я тебя нарисую
К ак солнечные сны
К ак яблоко налитое
К ак след июньской волны
Такого музея нет
Чтоб выставить твой портрет
И вовсе не на виду
Я место ему найду
И тебя нарисую
И в сердце моем затаю
И руки мои как рама
Обрамят любовь мою...

АРТЮ Р ... СКАЖИ ; ГДЕ ТРУП?
1
Отличный был налёт —
Как пулей птицу в лёт.
М ы ловкие ребята:
Клиента — по виску,
Добыча — по куску
Наличными на брата.
Артюру был наказ
Обезопасить нас,
Д а поскорей, от тела.
А он бубнит, балда:
— Не знаю я, куда,
Н о пташ ка улетела.
Голоса других: — Ну?..
Припев 1
Артюр, скажи, где труп, —
К ричали все вокруг.
Разговор:
— Ну, я уж не знаю, парни, куда его дел...
— Артюр! М ать твою!., подумай.
Дело нешуточное.

Что он покойник был,
М огу ручаться вам.
Н о я совсем забыл,
Куда его девал.
Возгласы разочарования: — Ах, ох...

2
П роворны й ювелир
Покинул этот мир,
Успев поднять тревогу —
Л егавы х известить.
М ы — в тачку и винтить.
П етляли всю дорогу,
Ушли. Н о как назло
Н ас крепко занесло
В какую-то витрину.
Слинять никто не смог.
Тут руки нам за спину
И мигом — в воронок.
Возгласы досады: — Приехали!..
П рипев 2
Артюр, скажи, где труп, —
Инспектор не был груб.
Разговор:
— Д а не знаю, парни, куда я его дел.
— Артюр! М ать твою!., подумай.
Дело нешуточное.
Что он покойник был, —
М огу ручаться вам.
Но я совсем забыл,
Куда его девал.
Возгласы разочарования: —
Значит, улик уже нет...
3
Д есятку схлопотав,
М ы внутренний устав
Тюремный изучали.
А кореш наш Артюр
От прошлых авантюр
Хирел и чах в печали.

Про жмурика того
Пытали мы его
С пристрастием, а впрочем,
Все думали, что он
Н ам головы морочил,
Кривлялся пустозвон.
С угрозой: — Ну, говорить будешь?
Припев 3
Артюр, скажи, где труп,
М озгам и пошурупь. (Глухие звуки тумаков).
Разговор:
Д а не знаю, парни, куда я его дел.
Артюр! М ать твою!., подумай.
Дело нешуточное.
Артюр, скажи, где труп, —
Его долбали день за днём.
И как-то поутру
П ропал он, сделал ход конём.
Возгласы изумления: — Д а как же это?..
Голос директора тюрьмы: — Н у-ка, ребятиш ки,
куда вы дели вашего дружка Артюра?..
Скаж ите-ка
своему директору...

4
Что стало с говнюком,
Куда свалил тайком, —
Никто не мог ответить
Директору, а тот
Поклялся, что найдёт
Концы, иначе светит
П одельникам хана.
П озвали колдуна
С чутьём острее шила.
Не отыскал он ни хера,
И общество решило,
Ч то стол вертеть пора.
Дрож ащ ие от страха голоса: —
Парни, гляди, крутится!

Разговор:
— Артюр... это ты?
— Я, парни.
— Артюр, куда ты дел свое тело?
— У меня, парни, уже нет тела.
— Артюр... Сердце у тебя есть?
— Ну, парни, вы всё про то же...
( Зат ем нение )
К ода
К исходу интервью
Сообразили мы,
Ч то наш Артюр — в раю!!!

ДЕВИЦА, ЗАМУЖ НЕ СПЕШИ!
Случалось вам увидеть вдруг
М ужчину голого, когда
Из ванной вышел он и с рук,
С волос его течёт вода?
Случалось видеть вам, каков
Едок спагетти и котлет,
Когда он ест без дураков —
Забры згав соусом жилет?
Х орош собой — как пень тупой,
Когда юнец — считай, подлец,
А старичок — о нём молчок...
Видали вы, как трёт толстяк
Лопатки о дверной косяк,
Лю бовно гладит свой живот
И шерсть наперсную скребёт?
Девица, замуж не спеши, пока тебе вольно
Ходить с подругами в кино,
В кафе потягивать вино
И ль кока-колу — всё равно,
Глазеть на улицу в окно,
И грать с соседом в домино,
Менять трико на кимоно,
Вертеть по правилам порно
Хвостом и теми заодно.
Кому хвосты ценить дано.

Но спешить с замужеством — грешно,
Воистину грешно.
Видали вы, как поутру
Домой приходит полутруп —
Супруг, замазанны й слегка
П омадой возле кадыка?
Видали вы, как блудодей,
Доживший до седых мудей,
Н апитками согрев себя,
Девчонку тискает сопя?
От крепыша вам — ни шиша,
От дурака — печаль-тоска,
Ну а богач, тот скуп, хоть плачь.
Видали вы, как томный хлыщ
С глазами крысы давит прыщ,
От уха к уху прядь кладёт
И победителем идёт?
Девица, замуж не спеши, пока тебе вольно
Н а танцах как веретено
Крутиться — чтоб в глазах темно,
Менять дружков и заодно
Тянуть из них монеты, но
Не тратить их, а класть на дно
Кубышки, а когда давно
За сорок будет, то умно
Спустить на мальчиков. Оно
Уж так у вас заведено.
Спешить с замужеством — грешно,
Поистине грешно.

СОВЕТЫ Д РУГУ
Друг мой ты хочешь
П оэтом стать
Тогда не валяй
Д урака
Болваны
Заставят тебя распевать
Всякую чушь —
Не пой.

Нет не пой
П ро манящий рай
Про щемящий
Д урм ан
Не вставляй
Неведомых слов
Экзотических
Стран.
Не спеши
А просто пиши
Пиши о простой
Д уш е
Яркий букет
Звенящих нот
П еребирай
В тиши.
Друг мой ты хочешь
П оэтом стать
Тогда не спеши
Богатеть
Свой талант
Отдавай за грош
Лучшей цены
Не найдешь.
Издатель предложит тебе
Бандит
П родаться
Забыв про стыд
Ц ензор
Заставит тебя марать
У резать
С окращ ать.
Н о ты поэт
Засмейся в ответ
Зная что нет
Ц ены
П рипеву
Который бредет с тобой
По улице
Г ородской...

Я ПЕСНИ СВОИ ПОЮ
Я песни свои пою
Ч тоб развлечь ученых мужей
Которые делают ядерный взрыв
Привычным как популярный мотив
И темами приземленными
Любовь протонов с нейтронами
К огда уран
Н ачинает делиться
Н а музыку это влеченье кладу я
Сам Ньютон
В саду прозорливо колдуя
Не думал что может такое случиться
Все мне по нраву Гейзенберг с Бором
И Ж олио-Кю ри и Ферми
И М айтнер колдующий над прибором
Вот кто мне нравится черт возьми
Стал я поклонником квантовой физики
И механики волновой
В общем ребята они с головой
Все это выдумавшие шизики
А как не вспомнить
Альберта Эйнштейна
Вот уж кто был другим не чета!
Без него мы бы верили благоговейно
Ч то держат Вселенную
Три кита
Н о чтобы развлечь кумиров моих
Не стоит петь им о них самих
А лучше спеть о лугах и птицах
О цветах и ягодах и девицах
И о том что любой из ученых мужей
без раздумий бы смог
Завлечь такую девицу в стог

К расн ая трава. ( L ’h e r b e ro u g e, 1 9 5 0 )
С т р . 27 . К в а д р а т ( L e C a r r é ) . — Э т а вы м ы ш ленная тер р и тор и я п р ед ­
стает сл о в н о п о эти ч еск и й и м и ф ический п ер ек р есток м еж д у двум я п о л ю ­
сам и х о л о д н о й войны : Ф р ан ц узск и м квар талом в Н о в о м О р леан е (или ин а­
че «С тары м К в а д р а т о м » ) и «К расн ы м С к вером » — К р а сн о й п л ощ ад ь ю в
М оск в е (R ed Square), н а к о т о р у ю н ам ек ает красная тр ава р о м а н а , п о всей
вер оятн ости , п озаи м ствов ан н ая у Г ер бер т а У эл лса. В его р о м а н е « В ой н а
м и р ов» м ар си ан е п о сл е р а зг р о м а п о д Л о н д о н о м остав и л и н а ан гл ий ск ой
зем л е к р а сн у ю тр аву.
С т р . 47. К а л е в а л а — ф и нск и й эп о с (свы ш е 22 ты с. сти хов ), состоя щ и й
и з н а р о дн ы х ск азан и й , со б р а н н ы х в начале X I X века Э л и асом Л ён р о т о м .
В и ан п о д а р и л ф р а н ц у зск о е и зд а н и е «К алевалы » св о ей п ер в ой ж ен е М и ­
ш ели (дата п о м еч ен а н а книге). Э т а книга бы л а в о зв ед ен а в культ М и ш ел ью и Б о р и со м , к о то р ы е л ю б и л и ее ц и ти р овать.
С борник « М ур аш к и » ( L e s f o u r m is , 1949)
Р ассказы , вклю ченны е В и ан ом в эт о т ед и нствен ны й п р и ж и зн ен н о и з­
д ан н ы й сб о р н и к , бы л и н апи сан ы в 1944— 47 гг.
М ур аш к и . L e s fo u rm is. Н ап и сан в 1946 г.
П р ил еж ны е ученики. L e s b o n s é lè v e s
П оездк а в Х о н о сгр о в . L e v o y a g e à K h o n o stro v. Н ап исан в 1947 г.
P m A. L ’é ç jm s s e
С т р . 14 8 . Р а к — н азв ан и е д ж а з о в о й к о м п о зи ц и и («C rayfish »), к о т о р у ю
и спол н ял Д ж ек Т и га р д ен (W eld o n «Jack» T eagard en ), имя и ф ам и л и ю к о т о ­
р о г о В и ан п р о ст о «п ер евел» н а ф р ан ц узск и й — Ж а к Т е ж а р д е н — и д ал
г ер о ю р а сск а за (п о -р у сск и при т ак ом п о д х о д е ег о звали бы Я к о в Ч ай сад).
Т и га р д ен , и ли « Б о л ь ш о й Т и », (1905— 64) — т р о м б о н и с т и вокал ист, играл,
в ч астн ости , в о р к ест р е св о его д р у га Л у и А р м ст р о н га . Н еи зв ест н о, зн ал
л и В и ан , в св о ем р а сск а зе ул ож и вш и й «Т еж ар д ен а» в п остель, как Т и гар ­
д ен отш учи вался п о п о в о д у св оей привы чки п он еж и ться в кровати: «Я не
т о ч т о б ы д о л г о валяю сь, я п р о с т о м едл ен н о сплю !»
В о д о п р о в о д ч и к . L e p lo m b ie r
C m p . 155. А л и с а М а р ш а л л — так звали п р абабк у В иана п о м атеринской
линии, англичанку из Д ю н к ер ка. С д р у го й стор он ы , незам уж няя тетка Виана
п о матери, А л и са Р авенез, бы ла сам ой настоящ ей гувернанткой для св оих
плем янников, вклю чая Б ориса.
С т р . 157. « D e e p S o u th S u ite » — д ж а зо в а я к ом п ози ц и я в четы рех ч ас­
тях, и спол н енн ая о р к ест р о м Д ю к а Э л л и н гтон а в К ар н еги -хол л е 23 н оябр я
1946 г о да .
К л о д Ф а р р ер — п сев д о н и м ф р а н ц у зс к о г о п и сат ел я Ф .-С . Б а р г о н а
(1 8 7 6 — 5 7 ), в сл ед за П ь е р о м Л о т и в о сп е в а в ш ег о э к зо т и ч еск и е ст р ан ы .

Д р у г о й К л о д Ф а р р ер — ф р анц узск и й ф ан таст, ав тор р асск аза «Где?» (1923),
и деи к о т о р о г о явств ен н о п р о зв у ч а л и в р о м а н е В и ан а «К р асн ая тр ава».
К о г о и з н и х д в о и х им ел в в и д у В и ан и ч то о б щ е г о , о с о б е н н о в неш не, он и
м о гл и и м еть с г ер о и н ей р асск аза, Ж асм ен , н ав сегд а остан ется за г а д к о й ...
П усты н ная т р о п а . L a r o u te d é s e r te
В п ер в ы е о п у б л и к о в а н в п ер в о м (и ед и н ст в ен н о м ) н о м е р е ж у р н а л а
«Н и за » в 1948 г.
С т р . 161. К л ю н и й с к о е а б б а т с т в о . — И м еется в в и ду п ариж ск ая р ези ­
ден ц и я клю н и йск и х а б б а т о в (сам о К л ю н и й ск ое а б б а т ст в о , п р и н ад л еж ав ­
ш ее к о р д ен у б ен еди к ти н ц ев и п оч ти ц ел и к ом р азр у ш ен н о е в о время В ели ­
к ой ф р а н ц у зск о й р ев ол ю ц и и , н аходи тся в Б ур гун ди и ), п ост р оен н ая в X V в.
Ж а к о м д ’А м б у а з о м н еп од ал ек у о т р азв али н р и м ск и х тер м (о т с ю д а в н о ­
велле « т е р м ы Ю л и а н а З а с т у п н и к а » ). В н а ст о я щ ее врем я т ам н а х о д и т ся
м узей ср ед н ев е к о в о го и скусства и р ем есел , ч т о и ст ал о п о в о д о м дл я п а ­
р о д и и у В и ан а.
К л ю н и й с к и е а б б а т ы Л а з а р В е й л ь и Ж о з е ф С и м о н о в и ч ... — В и м ен ах
« а б б а т о в » п р о ч и т ы в а ет ся и м я ф р а н ц у зс к о г о ф и л о с о ф а С и м о н ы В ейл ь
(1909— 43), ст о р о н н и ц ы х р и сти ан ск ого м и сти ци зм а.
С т р . 162. О т е л ь - Д ь ё — о д н а и з и звестны х п ар иж ск их бол ьн и ц .
П е т е р Н ь я — п р озви щ е, д а н н о е В и ан ом св о ем у ш ур и н у, К л о д у Л егл и зу.
С т р. 163. З в е з д а Б е т е л ь ге й зе — гигантская звезда в созвезди и О риона.
К о г д а п исалась н овел ла, В и ан п ер еводи л ф ан тасти ческ ий р асск аз ам ер и ­
канского писателя У. Тенна «А они не глупы, эти парни с Бетельгейзе».
С т р . 164. Ж и т и е п р е с в я т о й Е л и з а в е т ы В е н г е р с к о й , н а п и с а н н о е в и к о н ­
т о м д е М о н т а л а м б е р . — Г раф д е М о н т а л а м б е р (1810— 70) — ф р анц узск и й

п у б л и ц и ст и п оли тич ески й деятель л и бер ал ь н о-к ат ол и ч еск ого н ап р ав ле­
ния, ав то р « И ст о р и и св. Е лизаветы » (1836), ж и зн еоп и сан и я м атер и И о а н н а
К р ести тел я. Св. Е л и завета В енгер ск ая (1 2 0 7 — 31), д о ч ь к ор ол я В ен гр и и
А н д р ея II, в дв а д ц а т ь лет стала в д о в о й Л ю д о в и к а IV (ср. см ерть п р ек р ас­
н о го граф а в н овел ле, н ад к о т о р о й п лачет Н о эм и ) и ок он ч и л а св ои д н и во
ф р а н ц у зск о м м о н а ст ы р е. В и ан к ом и ч еск и « п у т а е т » и м ен а д в у х святы х
Е л и завет.
« Т р о е в о д н о й л о д к е » . — « Т р о е в л одк е, н е считая со б а к и » (1889) —
р ом а н Д ж е р о м а К . Д ж ер о м а , о д н а и з л ю би м ей ш и х книг Б ор и са В иана.
С т р . 166. У лица Л ь в и н о г о С е р д ц а . — Д о б л ест н ы й М а й о р ж ивет на
улиц е, н а зв а н н о й п о им ен и х р а б р о г о ан гл и й ск ого к ор оля Р и ч ар д а I Л ьв и ­
н о е С ер д ц е ( 1157— 99). В дей стви тел ьн ости п ар и ж ск ое ж ил ищ е д о б л е с т н о ­
го М а й о р а р а сп о л а га л о сь в тупике В илла С ер д ц а В о.
С т р . 168. А р м а н ь я к — обл асть Ф р ан ц и и , г д е п р ои зв од и тся зн ам ен и ­
ты й со р т коньяка.
С т р . 169. Р у б е — г о р о д во Ф л ан д р и и , к рупн ей ш и й ц ентр тек сти л ьной
п ром ы ш л ен ности .
Д о х л ы е ры бк и. L e s p o is s o n s m o r ts
В первы е о п у б л и к о в а н в ж урн ал е « А р б а л ет » в 1947 г.
С т р. 180. Р а зн о сч и ц п ерц а с о с т р о в а М а вр и к и й . — П ервы е марки ост р о­
ва М аврикий вы соко ценятся филателистами. С др угой стороны , П ьер П уавр
(1719— 86), чья фамилия переводится как «П ерец », возглавляя адм инистра­
ц и ю остр овов М аврикий (которы й т о гд а назывался остр овом Ф ранции) и
Р ею ньон, культивировал на них выращ ивание пряностей, завезенны х с М оллуккских остр овов.

Б л ю з для ч ер н о го к ота. B lu e s p o u r un c h a t n o ir
С т р . 185. K o m (cat) н а ж а р го н е ам ери к анск и х д ж а зм ен о в , д ж ай в е (jive),
озн а ч а ет « л ю би тел ь б л ю за » .
П е т е р Н ь я вы ш ел с с е с т р о й и з ки н о. — П етер Н ья (то есть К л о д Л егл из)
и его сестр а М и ш ель, вп осл едстви и первая ж ен а В и ан а, в 40-е годы в IX
о к р у ге П а р и ж а д ей ст в и т ел ь н о н а б л ю д а л и сц ен у, п о л о ж е н н у ю в о сн о в у
р асск аза.
Т ум ан. L e b r o u illa r d
Ж ел т о р о т а я тетеря. L ’o ie b le u e
В первы е о п у б л и к о в а н 5 ию ля 1946 г. в ж урн ал е «Л я Р ю ». С ю ж ет н о ­
веллы — ещ е о д н а « в а р и а ц и я » н а т ем у л ет н ег о п утеш еств и я В и а н о в в
С е н -Ж а н -д е -Л ю з.
С т р . 2 0 6 . Ф а э т о н — в др евн егр еч еск ой м и ф ол оги и сы н Г ел и оса (С о л н ­
ц а). У пр авляя о т ц о в ск о й к ол есн и ц ей , н е сп р ави лся с н ебесн ы м и ск ак у­
нам и , и Зевс испепели л его . О ливье н азван Ф а э т о н о м как владел ец л егк о­
в ой «к олесн и цы ».
В ы в К а р к а с с о н ? .. — Г еогр аф и я эт о г о п утеш ествия д о в о л ь н о с в о е о б ­
разна: Гавр — о д и н и з север н ы х п о р то в Ф р ан ц и и , К ар к ассон н аходи т ся на
ю ге страны , н едал ек о о т С р ед и зем н о г о м оря, Р уан л еж и т п оч ти на п ол п ути
м еж д у Г ав р ом и П а р и ж ем .
С т р . 2 0 7 . О в е р н с к и е т р о п и к и . — О вернь — о б л асть на ю ге Ф р ан ц и и , в
Ц ен тр а л ь н о м м ассиве. О д — река, бер ущ ая н ачало в В осточ н ы х П и ренея х
и впадаю щ ая в С р ед и зем н о е м ор е. О вернь гр ан и чит н а ю г е с д еп ар т ам ен ­
т ом О д.
А п т е к а Л а т ю л ъ п а н а . — А п т ек ар ь н о си т и м я б е з з а б о т н о г о с о л д а т а
Ф а н ф а н а Т ю л ь п а н а , гер о я н а р о д н о й п есен к и и м н о ж ест в а п ьес и к и н о ­
фильмов.
С т р . 2 0 8 . « М а л ы й Л а р у с с » — краткий эн ц и к л оп еди ч еск и й сл овар ьсп равочн и к, вы пускаемы й еж его д н о ф р анц узск и м и здател ьств ом «Л ар усс».
М а к с д ю В е зи — п сев дон и м ф р ан ц узск ой писател ьн иц ы А л ьф он си н ы
С и м о н е (1886— 1952), а в то р а м н огоч и сл ен н ы х сен тим ен тал ьн ы х р о м а н о в
и ск азок .
С т р . 2 1 0 . П р и в о к з а л ь н ы й о т е л ь « А л ь б и го е ц » . — В и ан ком и ческ и о б ы г ­
ры вает то, что альбигойская ересь (от названия г о р о д а А л ь би ) в X II— X III вв.
бы ла ш и р о к о р а сп р о стр а н ен а на ю ге Ф р ан ц и и . А л ь б и н аходи т ся н едал ек о
о т К а р к а ссо н а .
С татист. L e fig u r a n t
Р а сск а зы разн ы х л ет
В первом и здан и и р о м а н а «П ен а д н ей » (Галлим ар, 1947 г.) бы л ан о н ­
си р ован сбо р н и к р асск азов Б. В иан а, к отор ы й якобы в скор е д о л ж ен бы л
выйти в эт о м издательстве. Д л я эт о г о п редп ол агав ш егося сбор н и к а В иан
ещ е в 1946 г. н а п и са л п р ед и сл о в и е с н еп он я тн ы м (в о всяк ом сл уч ае, д о
прочтения са м о го текста) и непереводим ы м загол ов к ом «L es lurettes fourrées»
(по-русск и эту игру слов пы тались перевести как «Ч асики с п о д в о х о м » или
«Трали-вали»). (С то и т отм етить, что ник ак ого преди слови я в этом м алень­
к ом ш едевре, п ол н ость ю о п убл и к ован н ом тольк о в 1999 г оду, к онечн о ж е
нет — эт о вполне сам остоя тел ьн ое п р ои зв еден и е с ж онгли р ован и ем вы ду­
манны ми цитатам и.) О д н ак о первы м (и п оследн и м ) п р иж изненны м сб о р н и ­
ком рассказов стали «М ур аш к и », вы ш едш ие б е зо всякого п редисловия и в
д р у го м издательстве. В п осм ер тн ом п ер еиздани и «К р асн ой травы » (изд-во

Ж .-Ж . П ов ер а, 1962) и здатели д обав и л и к эти м р ом ан ам три п р ои зв ол ьн о
ото б р а н н ы х им и н еизданн ы х расск аза («П ож ар н и к и », «П ен си он ер » и « В о з­
вращ ение»), сн абдив и х о б щ и м загол ов к ом «L es lurettes fourrées».
В 1970 г о д у в и здательств е К р и ст и ан а Б ур гуа вы ш ел сб о р н и к «В ол к о б о р о т ен ь » , в к отор ы й , п о м и м о впервы е и зд ан н ы х р асск азов , вош ли р а с­
сказы , при ж и зн и В и а н а п убл и к овав ш и еся в ж ур н ал ах. Н а к о н ец , в 1981
г о д у т о ж е и зд а тел ь ств о вы п усти л о ещ е о д и н п о д о б н ы й сбор н и к , « П о п на
пляже».
В н астоящ ем и зд а н и и расск азы В и ан а р азн ы х л ет п убл и к ую тся в х р о ­
н о л о ги ч еск о м п о р я д к е их н апи сан ия или п ер в о г о оп убл и к о в ан и я (хотя в
р я де случаев д а т и р о в к а затр удн и тел ь н а).
К а то р ж н а я р а б о т к а . U n m é tie r d e ch ien
Э то т рассказ, написанны й 2 января 1946 г., вм есте с двум я п осл ед ую ­
щ ими («К ультурны е развлечения» и «Зв езда эк ран а») составляет трип тих о
к ино (с оп исан и ем п р оц ессов съемки, п ок аза и к и н оп р обы ). За бурлеском
прогляды вает трепетная л ю бов ь В иана к кин ем атограф у. С р еди первы х н а­
писанны х им текстов н ем ал о киносценариев. Ещ е он с друзьям и (включая
М ай ор а) начиная с 1940 г. снял несколько коротком етраж ны х лент, а в 1947 г.
вместе с Р ай м о н о м К ен о и М и ш елем А р н о осн овал к ин оф и рм у A R Q U E V IT .
И если вспом нить, что вплоть д о 1959 г о д а В и ан сним ался во м н ож естве
эп и зо д и ч еск и х р о л ей , стан ови тся ясн о, к ак ое зн ач ен и е и м ел о кин о в его
ж изни (и см ерти — ведь он ум ер на п р осм отр е ф ильм а « Я п р и ду плю нуть на
ваш и м огилы », сн я того п о м отивам его ск ан дал ьн ого ром ана!).
Р ассказ впервы е о п у бл и к ован в еж ем есячн ом ж урн ал е « Д ан ле трен»
(«В п оезде») в ок тябре 1949 г. п о д загол ов к ом « К и н о и лю бител и».
К ультурны е развлечения. D iv e r tis s e m e n ts c u ltu r e ls
Н а п и са н 10 января 1946 г., впервы е оп у б л и к о в а н в « Д а н л е тр ен » в
и ю н е 1949 г. п о д за г о л о в к о м «К и н ок л убы и ф ан ати зм ».
С т р . 2 5 4 . П о л б у бал . — П ол ь Б убаль в 40-е годы д ер ж ал зн ам ен и т ое
сен -ж ер м ен ск о е к аф е « Ф л о р а » .
Г р е к о , А н н -М а р и . — Ж ю л ьетта Г рек о, ф р анц узск ая ак три са и певица
(р о д . в 1927 г.), и А н н -М а р и К азал и с, ф р анц узск ая п исател ьн иц а и ж ур н а­
листка (р о д . в 1923 г.), о д н о время считались двум я «М у за м и С ен -Ж ер м ен д е -П р е » .
С т р . 2 5 5 . А с т р ю к , А л ек сан д р — ф р ан ц узск и й к и н ор еж и ссер и п и са­
тель (р о д . в 1923 г.), д р у г В и ан а в эп о х у С ен -Ж ер м ен -д е-П р е.
У н есе н н ы е Д е д о м М о р о з о м — намек н а «У н есен н ы х в етром ».
Э д в а р д Г . Р о б и н с о н — ам ери к ан ск и й к и н оак тер (1 8 9 3 — 1973), в о с ­
н о в н о м сн им авш ий ся в роля х гангстер ов.
С т р . 2 5 6 . « Ч е р н о -г о л у б о й а н ге л » . — Ф ильм « Г о л у б о й ан гел» н ем ец к о­
г о р еж и ссер а Й о зеф а ф о н Ш т ер н бер га (1929 г.) п р и н ес и зв естн ость М а р ­
лен Д и т р и х (1901— 92).
З в езда эк ран а. U n e g ra n d e v e d e tte
Н а п и са н 5 м а р т а 1946 г., в пер в ы е о п у б л и к о в а н в « Д а н ле т р ен » в
августе 1949 г. п о д за го л о в к о м «Главная р оль».
Ю ж ны й б а ст и о н . L e s r e m p a r ts d u s u d
Н а п и са н в 1946— 47 гг. Впервы е оп убл и к ов ан в п о см ер т н о м сбор н и к е
« В о л к -о б о р о т ен ь » .
В о сн о в у сю ж ета п о л о ж ен ы реальны е собы ти я августа 1945 г.: семья
В и а н о в (Б о р и с, М и ш ел ь и их сы н П атр ик ) отправлялась в г о р о д о к С енЖ а н -д е-Л ю з в А тл ан ти ч еск и х П и ренеях, и М а й о р (Ж ак Л уст ал о) за год я

уехал ту д а на а в то м о б и л е, ч т обы п о дгот ов и т ь для д р у зей ж илье. О д н ак о
М а й о р п р и б ы л н а м есто п о зж е В и ан ов и в о п р а в д а н и е п ов ед ал о св ои х
д о р о ж н ы х приклю чениях.
С т р . 262. Л а к о с т , Р ен е — ф р анц узск и й тен н и си ст п о п р озви щ у « К р о ­
к оди л », в 1927 г. со зд а в ш и й св о ю зн ам ен и тую тенниску.
С т р . 264. З а к о н н о е р а з р е ш е н и е — т р е б о в а л о сь п ол уч а т ь вп л оть д о
1949 г о д а ввиду д еф и ц и т а гор ю ч его.
Ж ю л ь Г у ф ф е — зн ам ен и ты й ф р анц узск и й кули н ар (1807— 77), ав тор
п овар ен н ы х книг, к к о т о р о м у В и ан отн оси л ся с бол ьш и м п очтени ем .
С т р . 266. Д ю а м е л ь . — Ж о р ж Д ю ам ел ь (1884— 1966) — известны й ф р ан ­
ц узск ий писатель. В и ан и н о г д а в ш утку «п утает» его с М ар сел ем Д ю а м ел ем — к н и г о и зд а т ел ем , в 4 0 -е г о д ы о сн ов ав ш и м д ет ек ти в н у ю «Ч ер н у ю
сери ю ».
С т р . 267. Н ю р н б е р г с к и й во л ч о к . — Н ам ек на н епр ер ы вн ы й р о к о т в
р ад и о п р и ем н и к а х н ем ец к их глуш илок, заглуш авш и х ан гл ий ск ое р ад и о.
С т р . 277. У лица Л ь в и н о г о С е р д ц а . — С м. прим , к р асск азу «П усты н ­
ная т р о п а » , с. 516.
В ечери н ка у Л ео б и л я . S u r p r is e - p a r tie c h e z L é o b ille
Впервые опубликован в еженедельнике «С амди-суар» о т 12.07.1947 г.
С т р . 280. Ф о л ю б е р С а н с о н н е . — Э т о имя б о г а т о ассоц и аци я м и : вопервы х, Ю б ер Ф ол ь , ал ь т-сак соф он , считался лучш им м узы к ан том в ор к е­
стр е К л о д а А б а д и , в о -в т о р ы х , в 1940— 44 гг. В и ан с о зд а л р ук оп и сн ы й
сб о р н и к ст и х о тв о р ен и й « С т о сон ет ов » («L es C en t so n n ets» ), о д и н и з р а зд е­
л ов к о т о р о г о назы вался « S a n so n n ets» (скворцы ); и м ен н о так и зв уч и т в
ор и ги н ал е ф ам илия Ф о л ю б ер а .
С а д Г е с п е р и д — в гр еч еск ой м и ф о л о г и и с а д с зо л о т ы м и я бл ок ам и ,
к отор ы й охр ан ял и ним ф ы Г есп ер и ды . В о о б р а ж а я , ч т о о н и дет п о са д у Г ес­
п ер ид, тщ едуш н ы й и застен чи вы й Ф о л ю б ер в о сн е в и д и т себя Г ерак лом ,
к о т о р о м у уд а л о сь ук расть зо л о т ы е яблок и .
Р у ч н а я у л и т к а Ф р е д е р и к а . — С к ор ее всего, В и ан и м еет в в иду Ф р ед е­
рика Ш о в ел о , о д н о г о и з о сн ов ат ел ей и д и р ек т ор а « К л у б а Т а б у » , с 1947 г.
ц ентр а квартала С ен -Ж ер м ен -д е-П р е. В каф е « Т а б у » и гр ал ор к естр К л о ­
да А бади.
С т р . 281. Е м у х о т е л о с ь б ы о б л а д а т ь ... — Д о ст о и н ст в а , к отор ы х н е д о ­
стает Ф о л ю б ер у , В и ан р а сп р едел я ет м еж д у м узы к ан там и д ж а з-о р к ест р а
К л о д а А б а д и (назы вался такж е «ор к естр А б а д и -В и а н а » ) — л ю би т ел ь ск о­
го о р к ест р а , в о зн и к ш его ср а зу п о сл е о св о б о ж д ен и я П а р и ж а и ч ер ез н е­
ск ольк о л ет п р и зн а н н о го лучш им ор к ест р ом Ф р ан ци и ; в его сост ав е В иан
в качестве тр у б а ч а п р и н и м ал уч асти е в о м н ож естве к он ц ер т ов и снискал
славу о д н о г о и з к р упн ей ш и х ф р ан ц узск и х тр убач ей . « А б а д и б а б о й » К л о д
А б а д и н азван в н овел ле п о т о м у , что ег о ор к естр п р и н и м ал участи е в б а л е­
те « А л и -б а б а и со р о к р а зб о й н и к ов »; как р ук ов од и тел ь о н п ол уч ает зв ан ие
«п овар -ан ш еф ». Д о д д и — К л о д Л ео н , бл и зк и й д р у г В и ан а, удар н и к в о р ­
кестре; Р ем о н ф о л ь — Р а й м о н Ф ол ь, б р а т Ю бер а Ф ол я. Г р у з н ь е — оч ев и д ­
н о , п р о зв и щ е о д н о г о и з д в у х бр атьев Б о р и са В и ан а, т ак ж е и гр ав ш и х в
ор к ест р е. Л о р и е н т с к и й г о р о д с к о й к л у б . — П а р о д и р у е т с я н а зв а н и е каф е
« Л о р и ен т е» в т о м ж е к вар тале С ен -Ж ер м ен -д е-П р е, г д е и гр ал д ж а з -о р ­
кестр К л о д а Л ю т ер а , к о то р ы й В иан вы сок о ценил.
Д ж и т т е р б а г — С в ин говы й р и тм , п р едш ествен н ик буги -вуги .
С т р . 285. Ж а к Б е р д и н ь д и н ь — т.е. Ж ак В ерден, о д и н и з членов ф р ан ц уз­
ск ого Д ж аз-клуба; этом у музы канту В иан посвятил ж урн ал ьную статью .

С м отри ны . U n te s t
Н а п и са н , в ер о я т н о , в 1947 г., впервы е о п у б л и к о в а н в « Д а н л е тр ен » в
1949 г.
В се как п о м аслу. L e s p a s v e rn is
Впервы е о п у б л и к о в а н в ж ур н ал е « Д а н л е т р ен » л етом 1948 г.
С т р . 292. К р а с а в и ц а Г а ви а л ь . — Гавиалы — р о д пресм ы к аю щ и хся и з
п о д о т р я д а к р о к о д и л о в . О тли чаю тся узк ой д л и н н о й м о р д о й , слегк а р асш и ­
р ен н о й на к онц е.
Т р е х м е с я ч н ы й м л а д е н е ц ж е н с к о г о п о л у. — Д о ч ь В и ан а К ар ол ь р о д и ­
лась 16 апреля 1948 г.
12 а п р ел я и сп о л н и л о сь ш е с т ь л е т . — С ы н В и ан а П атр и к д ей стви тельн о
р од и л ся в эт о т д ен ь в 1942 г.
О т ей л ь — п р и г о р о д П ар и ж а, р асп ол ож ен н ы й р я д о м с ар и сток р ати ч е­
ским и кварталам и и Б улон ск им л есом .
С т р . 293. П р о с п е к т Д е р ь м о ц а р т а . — В П ар и ж е, в ар и стократическом
X V I о к р у ге, д ей ст в и т ел ь н о есть п р осп ек т , н азв ан н ы й и м ен ем М о ц а р т а .
М узы ку эт о го вели к ого к о м п ози тор а В иан не приним ал в отличие о т музыки
Баха, к о то р о г о о н вы соко ценил.
Л и ф т в ст и л е Л ю д о в и к а X , р а б о т ы Б у л ь -Б у л я ( н о э т о б ы л а п о д д е л к а ). —
С ерия анахрони зм ов: А н д р е-Ш ар л ь Буль (1642— 1732) — знам ениты й ф ран ­
ц узск и й к р а сн о д ер ев щ и к , усов ер ш ен ст в ов ав ш и й техн и к у и н к р устац и и с
испол ьзован ием м еди , перлам утра и т. д . Е го р абот ы — характерны й о б р а ­
зец стиля Л ю дов и к а X IV (стили «Л ю дов и к » р азличаю тся начиная с Л ю д о в и ­
ка X III). У п ом ин ая о подделк е, В иан нам екает н а т о , что в эп о х у В т ор ой
им перии (за д о л го д о т о го , как начали п ользоваться л иф том ) бы л о ш и р око
н алаж ен о п р о и зв о д ств о м ебели «в стиле Буля».
С т р . 294. Л е о н Д о д и л е о н — т.е. К л о д Л ео н .
П ож ар н и ки . L e s p o m p ie r s
Н а п и са н на бл анк е п риглаш ени я на л ек ц и ю -к он ц ер т Р ен е Л ей б о в и ц а
о п о эм е Р а й м о н а К ен о «О бъ ясн ен и е м етаф ор » о т 17 и ю ня 1948 г. Впервы е
оп у б л и к о в а н в ж ур н ал е « К о м б а » 15 августа 1948 г. Н ов ел л а п о ст р о ен а на
усл ы ш ан н ой В и а н о м и очен ь ем у п онр авивш ей ся шутке: « П ож ар н ая к о ­
м ан д а отвечает: “П р и ед ем в в оскресенье, сегод н я очен ь м н о г о р а б о т ы ”».
О тр азил и сь в н овел ле и игры Б о р и са В и ан а с о св ои м сы н ом П атр и к ом .
«П о ж а р н и к и » — о д н а и з н а и б о л ее п опул ярн ы х и н а и б о л ее ч асто п убл и к у­
ем ы х во Ф р ан ц и и н овел л Виана.
П ен си о н ер . L e r e tr a ité
Н а п и са н 22 м ар та 1949 г., впервы е оп убл и к ов ан в « Д а н ле тр ен» в м ае
т о г о ж е го да .
С т р . 300. П р о сп ек т М ар ш ал а Д ю м у . — В ер оя т н о, В иан и м еет в ви ду
ген ерал а Д ю м у р ь еза (1 7 3 9 — 1823) — п о б ед и т ел я , ст ав ш его и зм ен н и к ом .
Т а к о го п р осп ек та к о н еч н о ж е нет.
А п р ельск и е п о др у ж к и . D e s f i ll e s d ’a v r il
Н ап исан в 1949 г., впервы е оп убли к ован в « Д а н л е трен» в т ом ж е году.
Л ю б о в ь слепа. L a m o u r e s t a v e u g le
Н а п и са н в 1949 г.; в сен т я бр е т о г о ж е г о д а оп у б л и к о в а н в ж урн ал е
«П ар и -Т абу», № 1.
С т р . 311. В а л ь к и р и и — в ск ан ди н авск ой м и ф ол оги и девы -вои ны .
Ц и р ц е я — в греч еск ой м и ф ол оги и в ол ш ебн и ц а, п р евративш ая в сви ­
ней сп утни к ов О диссея , н о влю бивш аяся затем в с а м о го О диссея и р о д и в ­
ш ая о т н его сы на.

С т р . 312. « Q u o va d is? » (« К а м о грядеш и?») — р о м а н Ген рик а С ен к еви ­
ча, п олуч и вш ий в 1905 г. Н о б ел ев ск у ю п р ем и ю .
Ф а б и о л а — « Ф а б и о л а , или Ц ер к овь в к атак ом бах», р ом ан ан гл ий ск о­
г о к а р ди н а л а У а й см а н а (1 854), эк р ан и зи р ов ан н ы й в 1948 г. А л есса н д р о
Б лазетти .
С т р . 314. « Т ан М о д е р н » — создан н ы й в 1946 г. л итер атур н о-ф и л ософ ­
ский ж урн ал , п убл и к овав ш и й п р ои зв еден и я са м о го Виана; у и сток ов его
стояли С артр, С и м о н а д е Б овуар, М ер л о-П он т и .
З о л о т о е сер д ц е. U n c œ u r d 'o r
Н а п и са н 2 2 и ю н я 1949 г., оп убл и к ов ан в ж урн ал е «Б утей а ля м ер»
(«Б уты лка в м о р е» ) в 1949 г. для р ож д ест в ен ск ого сем ей н о г о чтения.
С т р . 315. О л ь н — п о -ф р ан ц узск и «ол ьха». В о зм о ж н о , имя п охити теля
зо л о т о г о сер д ц а в ы б р а н о п о а ссоц и ац и и с и зв ест н ой б а л л а д о й Г ете «Л ес­
н о й ц арь», н азв ан и е к о т о р о й п о-н ем ец к и и п о-ф р ан ц узск и бук вал ьн о п ер е­
в оди тся как «О льхов ы й к ор оль».
М ы слитель. L e p e n s e u r
Н а п и са н , в ер о я т н о , в 1949 г., ж урн ал ьная п убли к ац и я п р и ход и тся на
к он ец т о г о ж е го д а .
В озвр ащ ен и е. L e r a p p e l
П ервы й н а б р о со к р а сск аза отн оси тся , судя п о всем у, к 1946— 47 гг.,
д а т а ж е ок о н ч а т ел ь н о й правки н еи звестн а — в ер оя т н о, 1949 или 1950 г.
В первы е о п у б л и к о в а н в п о см ер т н о м и зд ан и и р о м а н а «К расн ая тр ава» (с
к отор ы м р асск аз и в с а м о м дел е и м еет м н о г о о б щ ег о ).
У би й ц а. L a ss a ss in
Н а п и са н в 1947 г.; впервы е о п у б л и к о в а н в д е к а б р е т о г о ж е г о д а в
« Д а н ле трен», № 17.
С т р . 330. А м м о н и т ы — груп п а ам м и ач н осел и тр ен н ы х взры вчаты х
вещ еств. Т р и л о б и т ы — классы вы м ерш и х м ор ск и х ч л ен и ст он оги х. С т а ­
л а гм и т ы — н атечны е м и н еральн ы е о бр азов ан и я . С а л ь п и н ги т — в осп ал е­
ние м аточ н ы х т р уб.
С т р . 331. И в а н О д у а р — в р еал ьн ости И в о н О д уар , л и т ер ат ор , д р у г
Б о р и са В иан а, ав то р п осм ер тн ы х статей о н ем в «П а р и -П р есс» и «К ан ар
А н ш ен е».
П р и с т р а с т и я А н д р е Ж и д а — нам ек на гом осек суал ьн ы е и о т н ю д ь не
ск ры ваем ы е н а к л о н н о ст и эт о г о и зв ест н о г о п и сател я , к отор ы й д ей ст в и ­
тел ь н о п ер еп и сы вал ся с К л од ел ем ; Н о б ел ев ск у ю п р ем и ю о н п ол уч и л в
1947 г.
С т р . 332. К а ж и с ь , о н и б р а т -т о м н е бы л л и ш ь н а п о л о в и н у ... — В н ек о­
т ор ы х п о сл еб и б л ей ск и х версиях л еген ды о К аи н е и А в ел е бы тует версия
зачатия К аи н а (а н е А веля) о т С атаны .
С транны й сп о р т. U n d rô le s p o r t
Н а п и са н в 1950 г.
П р ич и н а. L e m o t i f
Н ап и сан в 1950 г.
В о л к -о б о р о т ены Г е lo u p -g a r o u
Н а п и са н в 1947 г.
С т р . 340. Ф о с -Р е п о з — и ск аж ен н ое ф р ан ц узск ое «л ж е-пок ой »: в вы­
м ы ш ленн ом н азв ани и л еса сод ер ж и т ся н ам ек н а гря дущ и е несчастья Д ен и .
Б у с с е н а р Л у и (1 8 4 7 — 1910) — ф р ан ц узск и й писател ь, ав тор п р и к л ю ­
ченческих р о м а н о в , в ч астн ости неск ольк и х р о м а н о в о зол отои ск ател я х.
А р б у а з с к о е ви н о — о д н о и з л учш и х ф р ан ц узск и х вин.

С т р . 3 4 5 . И , «в с е р д ц е с о т р а во й » , п о ч т и к а к у В е р л е н а ... — И м еется в
виду зн ам ен и тое сти хотв ор ен и е П оля В ерлена (1844— 96) из цикла «П есн и
б ез слов»:

И в сердце растрава,
И дождик с утра.
Откуда бы, право,
Такая хандра?..
(П ер . Б. П астер н ак а)
М ар сел ь н ачин ал п р осы паться. M a r s e ille c o m m e n ç a it à s e v e ille r
Н а п и са н в 1949 г., впервы е о п у б л и к о в а н в с б о р н и к е « В о л к -о б о р о ­
тень».
С т р . 3 5 1 . М а р т а Р и ш а р — и зв ест н а я в с о р о к о в ы е г о д ы «ш п и о н к а
с в о б о д н о й Ф р ан ц и и », вы ступавш ая за закры тие п убли чн ы х д о м о в и п о д ­
дер ж и вавш ая к ам п ан и ю п р оти в Г ен р и М и лл ер а.
С т р . 35 4 . N R F — такж е сок р ащ ен н ое н азв ан и е л и т ер а т у р н о го ж ур н а­
л а «Н увель р ев ю Ф р а н сез» , с к отор ы м у В и ан а бы л и сл ож н ы е отнош ени я .
Ч ем о п асн ы классики. L e d a n g e r d e s c la s s iq u e s
Впервы е оп убли к ован в ж урнале «Б изар р » («С тр ан н ое»), № 8 за 1950 г.
С т р . 3 5 5 . П о л ь Ж е р а л ь д и (П ол ь Л еф евр, 1885— 1923) — ф ранцузский
п оэт, автор сб о р н и к а л ю бовн о-эр оти ч еск и х сти хотв ор ен и й «Ты и я» (1913),
театральны х пьес, а такж е максим и м ем уаров.
С негови к. L e v o v e u r
Н а п и са н в 1951 г., впервы е о п убл и к ов ан в ап р ел е т о г о ж е г о д а в 32-м
н о м ер е ж урн ал а «С а н са сь о н », п о зж е вош ел в сб о р н и к « В о л к -о б о р о т ен ь »
п о д н а зв а н и ем « В у а ё р » . Д л я р у с с к о г о в а р и а н т а н а м п о к а за л о сь б о л е е
бл агозв уч н ы м п ер в о н а ч а л ь н ое н азв ан и е новеллы .
П ечальная и стори я. U n e p é n ib le h is to ir e
Впервы е о п у б л и к о в а н в сб о р н и к е « В о л к -о б о р о т ен ь » .
С т р . 3 7 2 . У ен — т о ч н ее, У ан. Св. У ан (609— 683) — эп и ск оп Руанский,
осн овател ь а б б а т ст в а Р еб э. В иан и р они ческ и «сн и ж ает» п р ои сход я щ и е в
н овел ле собы ти я , превращ ая ее в св о его р о д а п а р о д и й н о е ж и ти е св ятого.
С т р . 3 7 5 . Ф лавия. — И сп ол ьзуется т от ж е п р и ем «сниж ения»: св. Ф л а­
вия Д о м и ц и л л а (к он ец I в.) — хри сти ан ск ая м учен и ца.
С о б а к и , страсть и см ер ть,,
c h ie n s le d é s ir e t la m o r t
О п убл и к ов ан в 1947 г.
М а р т и н п о зв о н и л м не. M a r tin т ’a té lé p h o n é
Н а п и са н в 1945 г., впервы е о п у б л и к о в а н в сб о р н и к е « В о л к -о б о р о ­
тень».
С т р . 3 9 6 . М а к - О р л а н П ь е р (1882— 1970) — ф р ан ц узск и й писатель; уч а­
стник П ер в о й м и р о в о й войн ы и ав тор ан ти в оен н ы х п р ои зв ед ен и й .
П о о с т о р о ж н е й с о р к ест р ом . M e f ie -to i d e l ’o r c h e s tr e
Н а п и са н в 1947 г.; впервы е о п убл и к ов ан в м ар те т о г о ж е г о д а в ал ьм а­
н ахе « Д ж а з 47».
С т р . 4 0 2 . Б р о к П о л ь — р еа л ь н о сущ еств ов ав ш и й и зв естн ы й ф р а н ­
цузск ий хи р у р г и а н т р о п о л о г (1824— 80), и зучавш ий ст р оен и е го л о в н о г о
м озга.
Х ряк и к абан. L e c o c h o n e t le sa n g lie r. Н ап еч атан о в сб о р н и к е «Тексты
и п есн и».
К вар ти р а в н аперстк е. U n a p p a r te m e n t d a n s un de' à c o u d re ...
Впервы е н ап еч а та н о в «К он стел л асьон » № 49 в м ае 1952 г. за п о д п и ­
сью К л о д Варнье.

,t o

,

К а к о й с н им и отпуск! A v e c eu x . q u e lle s va c a n c e s!
В п ервы е н ап еч а т а н о в «К он ст ел л ась он » № 51 в и ю л е 1952 г. за п о д п и ­
сь ю К л о д В арнье.
Я наш ел к вар ти ру и с тех п о р ... J 'a i tr o u v é u n a p p a r t â m e n t . . .
В п ер в ы е н а п е ч а т а н о в « К о н с т е л л а с ь о н » № 5 8 в ф ев р ал е 1953 г. за
п о д п и сь ю К л о д В арн ье.
С тр елоч н и к — истин н ы й виновник. L e la m p is te e s t le v r a i c o u p a b le .
Н а п еч а та н о в сб о р н и к е «Тексты и песн и».
П р и л о ж ен и е и о п р ав д ат ел ь н ы е д ок ум ен ты . A p p e n d ic e s e t p iè c e s
ju s tific a tiv e s .

Н а п еч а та н о в сб о р н и к е «Т ексты и песн и».
С троитель империи
П ь еса н а п и са н а в 1957 г.; п ост ав л ен а в 1959 г. в « Т еатр Н ась он ал ь
П о п ю л ер » Ж а н о м В и л аром ; текст впервы е оп у б л и к о в а н в 1959 г. в « Д о ­
сье» К о л л еги и П а таф и зи к ов.
С т р . 4 3 0 . Ш м у р ц — сл о в о н ем ец к ого п р о и сх о ж д ен и я и з о б и х о д а Б о ­
р и са В и ан а и У р сулы , о б о зн а ч а в ш ее для н и х ч т о -т о д и к о е, н ел еп ое, н еп о ­
нятное.
П р и ж изн и В и ан а бы ли оп убли к ован ы тольк о д в а его п оэти чески х с б о р ­
ника: « B a r n u m 's D i g e s t » и( ^КАВ^илены в ж е л е » .
И з сборника «К ан ти лен ы в ж ел е» ( C a n t i n e s
Ч т о у в а с ? О и ;у a - t - i l ?

en

g ç lé .9 4 9 )

Ж а к П р е -в а н с . Имеется в виду поэт Жак Превер (1 9 0 0—7 7 Йруг Ви­
ана, который в ту пору часто проводил время в местечке Сен-Поль-деВанс. В марте 1947 г. Превер женился.

П аук и. L e s a r a i g n é e s
Н а вкус и н а цвет. D e s a i t s e t d e s c o u l e u r s
Ф е л и к с Л а б и с с — х у д о ж н и к -с ю р р е а л и с т , т еат р ал ь н ы й о ф о р м и т ел ь
(1904— 82), д р у г В и ан а с 1947 г., н апи савш и й его зам ечательн ы й п ор тр ет.
И з п оздн и х сти хотворен ий
В и ан хр ан ил в п апк е р ук оп и си и м аш и н оп и сн ы е вер сии д в ад ц ат и д вух
сти х о тв о р ен и й — явно с н ам ер ен и ем к огд а -н и б у д ь их оп убл и к овать. Н а ­
писаны о н и бы ли, судя п о всем у, в 1951— 53 гг., в «черны е годы » В иана.
О тдел ь н о н а х о ди л а сь р у к оп и сь ст и хотв ор ен и я , н ач и н ав ш егося словам и:
«Я ум р у о т рак а п о зв о н о ч н о г о с т о л б а » и н а п и са н н о г о , в ер оятн о, н еза д о л ­
го д о см ерти. Все эти д вад ц ать три сти хотв ор ен и я впервы е бы ли о п у б л и к о ­
ваны п о см ер т н о в сб о р н и к е «Н е хо ч у п оды хать» (1962). П оск ол ьк у он и не
им ели н азв ани й , и здатель сбо р н и к а Ж .-Ж . П о в ер и сп ол ь зов ал в качестве
таковы х первы е стр оки .
Н е х о ч у п оды хать . J e v o u d r a i s p a s c r e v e r
« У р с о н » (« М ед в еж о н о к » ) - л аск ов ое п р озви щ е, д а н н о е В и ан ом У р су ­
ле К ю б л ер , его в то р о й ж ене.
Ж и зн ь сл о в н о з у б ... L a v i e , c ' e s t com m e u n e d e n t
Э т о к о р о тк о е, н о и сп о л н ен н ое гл у б о к о го ф и л о со ф ск о го см ы сла сти ­
х от в о р ен и е м н о г о л ет сп устя и спол н ил как п есн ю С ер ж Р едж ан и на м узы ­
ку Ж .-Ж . Р о б ер а .
Н а улице светит солнце... Y a d u s o l e i l d a n s l a r u e
Б оли т м оя отвертк а. J ' a i mà lit a гдяпнр

О ни р а зб и в а ю т м и р . Ils c a s se n t le m o n d e
В рук опи си зач ер к н ут заголовок : «К олы бельн ая для м оей Л о л о » (т. е.
К арол ь , д о ч ер и В иана о т п ер вого брак а, родивш ей ся в 1948 г.), а од и н из
двух м аш ин оп исн ы х вариантов озаглавлен: «К олы бельн ая № 2».
С ущ ествовать как ребр а ры бы . J e veu x u n e v ie en fo rm e d 'a r ê te

Я .ум ру.ох р ак а п о зво н о чн о го с т о л б а ^

vertébrale.

marrai £ж м т ег de la colonne

П рим ечания к песням:
М ал о кому известно, что перу Бориса Виана принадлеж ат тексты почти
500 песен (б о л ее 400 оригинальны х и ок ол о 90 адаптац и й). К т о м у ж е ко
многим из них (окол о 40) он написал и музыку... Более т ого, он сам и исполнил
многие из них! А всего на сегодняш ний день были исполнены прим ерно 240
его песен. И сполнителей его песен тож е ок оло 240. М агия чисел!
Тексты песен приводятся в хронологическом порядке их написания.
В п ер ед, сы ны ... A llo n s z 'e n fa n ts
1952 г., музы ка Б. В иана
С т о и т отм ети ть , что в 1952 г. вышел р ом ан И ва Ж и б о , со сед а и др уга
В иана, п о д тем ж е н азванием . Виан дал своей п есн е п одзагол овок : « М а ­
ленький ж и боск и й м арш ».
И сп олн и л п есн ю А л ь б ер М ул удж и , но на д р у гу ю музы ку — М ул уд ж и
и А сса я га .

Д езерти р.

Le déserteur

1954 г., музы ка Б. В иана и Х ар ол ьда Б. Берга
Самая известная и наиболее частоисполнявшаяся песня Бориса Виана.
И сполнял ее сам Виан, а такж е М улудж и, С ерж Р едж ани, Ричард Э н тон и ,
К лод Венси; П итер, П ол и Мэри; группа Санлайт, Д ж оан Баэз.

П оследний вальс,

La dernière yqIsç

1954 г., музы ка Б. В иана
И сп олн и л С. Р едж ан и.

Я сноб,

J ’suis ш Ь

1954 г., музы ка Д ж и м м и Вальтера
О дн а из главны х песен В иана. И сполнял ее он сам , а такж е М ул удж и ,
Б еатри с М ул ен, М он и к Т а р б , группа Ш ар ло и д р . В театр е C D N A из Г р е­
н обля бы л п оставл ен спектакль «Э , Виан! В п ер ед, зы зы ка!». Е го с а у н д ­
т р ек , за п и са н н ы й в Т е а т р е К р и е в М а р сел е в с о ст а в е 12 п есен В и ан а,
вклю чает «Я сн о б » в исполн ени и Ж ака Верзье.
Как ты н етерпелива. Q u e tu e s im p a tie n te
1954 г.
И сп о л н я л и п есн ю С . Р едж ан и и М ар и -Т ер еза О р ен на м узы ку Л уи
Б ессьера.
В еселы е м ясники. L e s io v e u x b o u c h e rs
1954 г., музы ка Д ж и м м и Вальтера
Э т о о д н а из песен «Б анды Б он н о», написанны х В и ан ом к о д н о и м ен н о й
пьесе А н р и -Ф р а н су а Рея. В качестве сам остоя тел ьн ой песни и сполнялась
сам им В и ан ом , а такж е У личны ми П арням и (Г ар сон д е ля Рю ), М ул удж и ,
К атри н Р енж е и др .
Н е б ы л о у меня. J e n a v a i s p a s zrc m d ' ch o se
М еж д у 1954 и 1959 гг.

В сем детям . A to u s le s e n fa n ts
М еж д у 1954 и 1959 гг. И сп ол н я л и Д ж о а н Б а эз и К атр и н С ов аж на
м узы ку К л о д а В ан са.
С тр адани я А л ь ф о н са . C o m p la in te d ’A lp h o n s e
М еж д у 1954 и 1959 гг. И сп олн и л Ф илипп К ле на музы ку И ва Ж ильбера.
Врем я ж ить (Б еглец). L e te m p s d e v iv r e ( L *é v a d é )
1954 г. Э т о ст и х о тв о р ен и е дек лам и р ов али с музы кальны м ф о н о м Ф и ­
л ип п К ле, груп п а С ан лай т и др . К ак п есн ю его и сп ол н и л П ьер Д и ег и на
с о б с т в е н н у ю м узы ку.
Ж а л о б ы на п р о гр есс. C o m p la in te d u p r o g r è s ( L e s A r t s m é n a g e r s )
1955 г., м узы ка А л ен а Г ор аге. О д н а из сам ы х известны х п есен В иан а.
И сп олн я л ее о н сам , а такж е М ул уд ж и и Б ер нар Л авиллье.
С к ром н ы й п р ом ы сел . L e p e t i t c o m m e r c e ( L e s c a n o n s )
1955 г., м узы ка A . Г ор аге. И сп олн я л п есн ю сам В иан.
Я пью . J e b o is
1955 г., м узы ка А . Г ор аге. И сп олн я л п есн ю сам В и ан , а такж е С ер ж
Р едж ан и , груп п а Ш а р л о и М ул уд ж и . В спектакле «Э , Виан! В п ер ед , зы зы ка!» ее и сполн яли х о р о м Б елла д ю Б ерри , Ф абь ен н а Г и й он , Л о р а н е Х а р тен стейн , Ф л о р а н с П ел ли и О р ели а П ти.
П усть, о тр ежут! 7.е ж ш . Ы т . ди ’on т е le s c o u p e
1956 г., м узы ка А . Г ор аге.
Р ок эн д р о л л -м о п с. R o c k a n d r o ll-m o p s
1956
г., м узы ка М . Л егр ан а. В м ае 1956 г о д а и з тур н е п о С Ш А в озв р а­
щ ается М и ш ель Л егр а н , к о т о р о г о там н агр ад и л и ш утливы м п р озви щ ем
Б иг М ай к — и гр а сл ов, л егк о п он я тн ая ф р анц узу: им я М и ш ел ь Л егр ан
«п ер еводи тся » как Б о л ь ш о й М и хаи л , он ж е Б ол ьш ой М ай к. В ба га ж е он
п р и в ози т н еск ольк о п ласти нок с р о к -н -р ол л ом , н ач и н аю щ и м п р ои зв од и ть
ф у р о р за о к еан ом . Г д е-т о в п р ом еж утк е м еж д у 31 м ая и 5 ию ня эт о т р и тм
об р ет а ет д вух новы х адептов: Б ор и са В и ан а и А н р и С ал ьвадор а. В сего за
од и н вечер, давясь о т см еха, эта т р ои ц а сочи н я ет сл ов а и м узы ку первы х
четы рех с т о п р о ц ен т н о ф ран ц узск и х р ок -н -р ол л ов , вклю чая «Р ок -эн д -р ол л м о п с» , и уж е в и ю л е в ы х о д и т п л асти н к а с эт и м и четы рьм я в ещ ам и , н а
к о то р о й исполнителям и бы ли о бозн ач ен ы некие H en ry C ord in g & his O riginal
R o ck and R o ll B o y s (в д ей стви тел ьн ости зап и си бы ли сдел аны С ал ь в ад о­
р о м и его м узы к антам и ), а текст на об л о ж к е, я к обы п р и н адл еж ащ и й п еру
н ек о его Д ж ек а К . Н ет т и (им елся в в иду Ж ак К ан етти , соп р о в о ж д а в ш и й
Л егр а н а в т у р н е) и « п ер ев еден н ы й с а м е р и к а н ск о г о Б о р и с о м В и а н о м » ,
так оп исы вал н овей ш ее явление в п оп ул я р н ой музыке:
« Р О К -Н -Р О Л Л и зо б р ел и О. Р ок и Д ж и н Р ол л в 1827 г о д у к и сх о д у
о д н о й д о л г о й н ен а стн о й н оч и , на п р отя ж ен и и к о т о р о й наш ли св о ю слав­
н ую к онч и н у о д и н н а д ц а т ь буты л ок виски. “Р о к -н -р о л л ” (сл ов осоч ет ан и е,
н еп ер ев о д и м о е на п о дц ен зу р н ы й ф р анц узск и й язык) д а в н о и п р о ч н о о б о ­
сн овался в А м ери к е. К ак и ж евательная р ези н к а — ч уи нгам , — о н п р ед ­
ставляет с о б о й п р ек р а сн о е уп р аж н ен и е для ч ел ю стей (...). С т р ан н ое д ел о,
н о Р о к -н -Р о л л д а ет п р ев о сх о д н ы е р езул ьтаты и в л еч ен и и а н к и л оза, т о
есть о к о ст ен ен и я су ст а в о в , являясь б о л ее п о л н о ц е н н о й за м ен о й б ег у на
110 м етр ов с б ар ь ер ам и . И н ы м и сл овам и , его м о ж н о петь и плясать — при
наличии, р азум еется, к р еп к ого ор ган и зм а. (...)»
А в т о р о м сл ов бы л у к азан В е р н о н С и н к л ер (д ав н и ш н и й п сев д о н и м
В иан а), м узы ки — некто М и г Б айк (всп ом н и те о «Б иг М айке»!).

К ати сь к уда п одал ь ш е, мэн! V a t f a i r e c u ire un œ u f m a n !
1956
г., музы ка M . Л егр ан а. Е щ е о д и н р о к -н -р ол л тех ж е ав тор ов из
уп о м я н у т о й выш е ч етверки, в сост ав е к о т о р о й бы л и ещ е «Р ок -и к от а» и
«С каж и, ч то л ю би ш ь меня, рок».
С дел ай м н е б о л ь н о . Д ж он н и ! F a is -m o i m a l. J o h n n y
1956 г., м узы ка А . Г ор аге. П ласти н к у и з сл ед ую щ и х четы рех р ок -н р ол л о в В и ан а, вклю чая « С д ел ай м н е б о л ь н о , Д ж о н н и !» , в ок тя бр е 1956 г.
зап и сы вает бл истател ьная М агал и Н оэл ь . В след за ней эту п ер вую в и ст о ­
рии ф р а н ц у зск о й п есн и са д о -м а зо х и ст ск у ю вещ ь и спол н ял и П о л и н а Ж ю льен, М о н и к а Т а р б , гр уп п а Ш ар л о, С ю и С ал ам ан др ы . В 1980 г. М . Н оэл ь
в ер н у л а сь к эт о й в ещ и , и сп о л н и в ее у ж е в ст и л е д и с к о , п р и ч ем в д в у х
версиях: ф р ан ц узск ой и ан гл ий ск ой . Н ак он ец , в спектакле «Э , Виан! В п е­
р ед , зы зы ка!» ее и сп о л н и л у ж е м уж ч и н а — Р ен о М ар к с, чем п есн е бы л
п р и д а н ещ е и гом осек суал ьн ы й хар ак тер ...

C4pmi-£ g ^ S lrig ± ock
1956 г., музы ка А . Г о р аге. Е щ е о д и н эр оти ч еск и й р ок -н -р ол л с уп ом я ­
н у то й вы ш е п ласти нк и М . Н оэл ь . В ту эп о х у ег о осм ел и л ась и сп ол н и ть
толь к о он а. В спектакле «Э , Виан! В п ер ед, зы зы ка!» эт у вещ ь п о ет Ф л о ­
р ан с П ел л и.
К расная Ш а п о ч к а в стиле р ок . C h a p e r o n r o c k
1956 г., м узы ка А . Г ор аге. В ои сти н у 1956 г о д — г о д р ок -н -р ол ла! Э т у
вещ ь и сп о л н и л а д р у га я б есш а б а ш н а я п ев и ц а — П е б Р о к и ее R o c k in g
Boys.
Т а к о й к расоты v н ас нет. Y a rie n d 'a u s s i b e a u
1957 г., м узы ка А . С а л ьвад ор а. И сп ол н и л п есн ю о н ж е. Э т о н а д о слы ­
шать!
Я тебя н ар и сую . T e s à p e in d r e
1957 г., м узы к а А . С а л ьвад ор а. И сп ол н ен и е ег о ж е.
А р т ю р ... скаж и, г д е труп? A r th u r ... où t a s m is le c o r p s ?
1958 г. И сп о л н и л п есн ю С. Р едж ан и н а м узы ку Л . Б ессьер а в 1979 г.
Д ев и ц а , за м у ж н е сп еш и . N e vo u s m a r ie z p a s le s fille s
1958
г., м узы ка A . Г ор аге. И сп ол н я л и п есн ю Б. М ул ен , М и ш ел ь А р н о ,
П . Ж ю л ь е н и д р у г и е д а м ы . В сп ек т а к л е « Э , В и ан ! В п е р е д , зы зы к а!»
ее и сп ол н и л и х о р о м Б. д ю Б ерри , Ф . Г и й он , Л . Х ар т ен стей н , Ф . П ел ли и
О . П ти.
С оветы др у гу . C o n s e ils à un a m i ( A u ieu n e p o è t e )
1958 г., м узы ка A . С ал ьвадор а.
И сп о л н и л п есн ю М у л у д ж и , н о н а д р у гу ю м узы к у — М ул уд ж и и А ссаяга. В п о сл ед ств и и ее и сп о л н и л М ак с Р он ж ье — и т о ж е н а св о ю со б ст в ен ­
н ую музыку!
Я п есн и св о и п о ю . J e c h a n te d e s ch a n so n s. 1959 г.

СОДЕРЖАНИЕ
М . А н н и н с к а я . В е л и к и й м и с т и ф и к а т о р и з С е н -Ж е р м е н -д е -П р е ...

5

К Р А С Н А Я Т Р А В А . Р о м а н . П е р е в о д Е . Б р а г и н с к о й ..............................

27

Р А С С К А З Ы (С б о р н и к « М у р а ш к и » )
М у р а ш к и . П е р е в о д И. С т а ф .................................................................................
П р и л е ж н ы е у ч ен и к и . П е р е в о д И . В о л е в и ч ....................................................
П о е з д к а в Х о н о с т р о в . П е р е в о д В а л . О р л о в а ................................................

125
134
140

Р ак . П е р е в о д Н . М а в л е в и ч ...........................................................................................
В о д о п р о в о д ч и к . П е р е в о д Т. В о р с а н о в о й ..........................................................
П у ст ы н н а я т р о п а . П е р е в о д Н . Х о т и н с к о й ......................................................

148
154
160

Д о х л ы е р ы б к и . П е р е в о д В а л . О р л о в а .................................................................
Б л ю з д л я ч е р н о г о к о т а . П е р е в о д А . Б а х м у т с к о й ....................................
Т у м а н . П е р е в о д В а л . О р л о в а ....................................................................................
Ж е л т о р о т а я т ет ер я . П е р е в о д Е . Б о л а ш е н к о ..................................................
С т а т и ст . П е р е в о д В . К а с п а р о в а ..............................................................................

173
185
197
206
215

РА С С К А ЗЫ РА ЗН Ы Х ЛЕТ
К а т о р ж н а я р а б о т к а . П е р е в о д Н . М а в л е в и ч ................................................
К у л ь т у р н ы е р а зв л еч е н и я . П е р е в о д М . А н н и н с к о й ..................................

251
254

З в езд а эк р а н а . П е р е в о д Н . М а в л е в и ч ....................................................................
Ю ж н ы й б а с т и о н . П е р е в о д И. Р а д ч е н к о ............................................................
В е ч е р и н к а у Л е о б и л я . П е р е в о д М . К а н ..........................................................
С м о т р и н ы . П е р е в о д И. Р а д ч е н к о ........................................................................

258
262
280
288

В с е как п о м а с л у . П е р е в о д И. И с т р а т о в о й ..................................................
П о ж а р н и к и . П е р е в о д В а л . О р л о в а ......................................................................
П е н с и о н е р . П е р е в о д Г. Ш у м и л о в о й ....................................................................
А п р е л ь с к и е п о д р у ж к и . П е р е в о д М . А н н и н с к о й ........................................
Л ю б о в ь сл еп а . П е р е в о д М . А н н и н с к о й ................................................................

292
297
300
303
307

З о л о т о е сер д ц е. П е р е в о д Н . М а в л е в и ч ................................................................
М ы с л и т ел ь . П е р е в о д В . К и с л о в а .............................................................................

315
318

В о зв р а щ ен и е. П е р е в о д В а л . О р л о в а .....................................................................
У б и й ц а . П е р е в о д М . А н н и н с к о й ..............................................................................
С т р а н н ы й сп о р т . П е р е в о д И . Р а д ч е н к о ............................................................

321
330
334

П р и ч и н а . П е р е в о д И. Р а д ч е н к о ..............................................................................
В о л к -о б о р о т е н ь . П е р е в о д А . М а р к е в и ч а .........................................................
М а р с е л ь н а ч и н а л п р о сы п а т ь с я . П е р е в о д М . А н н и н с к о й .....................
Ч ем о п а с н ы к л а сси к и . П е р е в о д Л . Л у н г и н о й ...............................................
С н его в и к . П е р е в о д М . А н н и н с к о й ......................................................................
П еч а л ь н а я и с т о р и я . П е р е в о д Н . М а в л е в и ч ...................................................
С о б а к и , ст р а ст ь и см ер т ь . П е р е в о д В . К и с л о в а .........................................

337
34 0
349
355
365
37 2
380

Ю М О РЕ С К И , Х Р О Н И К И , ЗАМ ЕТКИ
М а р т и н п о з в о н и л м н е. П е р е в о д И . Р а д ч е н к о ............................................
П о о с т о р о ж н е й с о р к е с т р о м . П е р е в о д М . А н н и н с к о й ............................

389
402

Х р я к и к а б а н . П е р е в о д В а л . О р л о в а . . .................................................................

405

Квартира в наперстке. Перевод Вал. Орлова....................................
Какой с ними отпуск! Перевод Вал. Орлова......................................
Я нашел квартиру и с тех пор... Перевод Вал. Орлова...................
Стрелочник — истинный виновник. Перевод Вал. Орлова............
Приложение и оправдательные документы. Перевод Вал. Орлова
СТРОИТЕЛЬ ИМПЕРИИ. Пьеса. Перевод Н. Бунтман..............
СТИХИ И ПЕСНИ
Из сборника «Кантилены в желе»
Что у вас? Перевод М. Аннинской........................................................
Пауки. Перевод М. Аннинской..............................................................
На вкус и на цвет. Перевод М. Аннинской...........................................
Из поздних стихотворений
Не хочу подыхать. Перевод М. Яснова.............................................
Жизнь словно зуб... Перевод М. Яснова............................................
На улице светит солнце... Перевод М. Аннинской............................
Болит моя отвертка. Перевод М. Яснова..........................................
Они разбивают мир. Перевод М. Яснова..........................................
Существовать как ребра рыбы. Перевод В. Зайцева......................
Я умру от рака позвоночного столба... Перевод В. Зайцева........
Песни
Вперед, сыны... Перевод В. Зайцева...................................................
Дезертир. Перевод М. Яснова..............................................................
Последний вальс. Перевод М. Яснова................................................
Я сноб. Перевод В. Наумова................................................................
Как ты нетерпелива. Перевод В. Зайцева...........................................
Веселые мясники. Перевод В. Зайцева................................................
Не было у меня. Перевод М. Яснова..................................................
Всем детям. Перевод М. Яснова...........................................................
Страдания Альфонса. Перевод В. Зайцева........................................
Время жить (Беглец). Перевод В. Зайцева..........................................
Жалобы на прогресс. Перевод М. Яснова.........................................
Скромный промысел. Перевод М. Яснова........................................
Я пью. Перевод М. Яснова...................................................................
Пусть отрежут! Перевод В. Зайцева...................................................
Рок энд ролл-мопс. Перевод В. Зайцева.............................................
Катись куда подальше, man! Перевод В. Зайцева............................
Сделай мне больно, Джонни! Перевод В. Зайцева...........................
Стрип-рок. Перевод В. Зайцева.............................................................
Красная Шапочка в стиле рок. Перевод М. Яснова.......................
Такой красоты у нас нет. Перевод В. Зайцева..................................
Я тебя нарисую. Перевод М. Я снова.................................................
Артюр... скажи, где труп? Перевод В. Зайцева.................................
Девица, замуж не спеши! Перевод В. Зайцева..................................
Советы другу. Перевод М. Яснова.....................................................
Я песни свои пою. Перевод М. Яснова..............................................
Примечания. М. Аннинская, Вал. Орлов, И. Стаф..........................

407
413
418
424
425
427

469
470
470
471
473
473
474
474
476
476
478
482
483
484
486
487
488
489
489
491
492
494
495
496
497
499
499
501
503
505
506
507
510
511
513
514

Литературно-художественное издание

Борис Виан
БЛЮЗ ДЛЯ ЧЕРНОГО КОТА
Редактор Н. Любимова
Художественный редактор А. Сауков
ООО «Издательство «Эксмо».
107078, Москва, Орликов пер.,д. 6

Интернет/Home раде — www.eksmo.ru
Электронная почта (E-mail) — info@ eksmo.ru

По вопросам размещения рекламы в книгах издательства «Эксмо»
обращаться в рекламное агентство «Эксмо». Тел. 23 4-3 8 -0 0
Книга — почтой: Книжный клуб «Эксмо»
101000, Москва, а/я 333. E-mail: bookclub@ eksmo.ru

Оптовая торговля:
109472, Москва, ул. Академика Скрябина, д. 21, этаж 2
Тел./факс: (095) 378-84-74, 378-82 -61 ,7 4 5 -89 -1 6
Многоканальный тел. 411-50-74. E-mail: reception@eksmo-sale.ru

Мелкооптовая торговля:
117192, Москва, Мичуринский пр-т,д. 12/1.
Тел./факс: (095) 932-74-71
0 0 0 «Медиа группа «ЛОГОС».
103051, Москва, Цветной бульвар, 30, стр. 2
Единая справочная служба: (095) 974-21-31. E-mail: mgl@logosgroup.ru
0 0 0 «КИФ «ДАКС». 140005 М. 0 . г. Люберцы, ул. Красноармейская,д. За.
т. 503-81-63, 796-06-24. E-mail: kif_daks@mtu-net.ru

Книжные магазины издательства «Эксмо»:
Москва, ул. Маршала Бирюзова, 17 (радом с м. «Октябрьское Поле»). Тел. 194-97-86.
Москва, Пролетарский пр-т, 20 (м. «Кантемировская»). Тел. 325-47-29.
Москва, Комсомольский пр-т, 28 (в здании МДМ, м. «Фрунзенская»). Тел. 782-88-26.
Москва, ул. Сходненская, д. 52 (м. «Сходненская»). Тел. 492-97-85
Москва, ул. Митинская,д 48 (м. «Тушинская»). Тел. 751-70-54.

Северо-Западная Компания представляет
весь ассортимент книг издательства «Эксмо».
Санкт-Петербург, пр-т Обуховской Обороны, д. 84Е
Тел. отдела рекламы (812) 2 6 5 -4 4 -80 /8 1 /8 2 /8 3
Сеть магазинов «Книжный Клуб СНАРК» представляет
самый широкий ассортимент книг издательства «Эксмо».
Информация о магазинах и книгах
в Санкт-Петербурге по тел. 050.
Вы получите настоящее удовольствие, покупая книги в магазинах ООО «Топ-книга»
Тел./факс в Новосибирске: (3832) 36-10-26. E-mail, office@top-kniga.ru

Всегда в ассортименте новинки издательства «Эксмо»:
ТД «Библио-Глобус», ТД «Москва», ТД «Молодая гвардия»,
«Московский дом книги», «Дом книги в Медведково», «Дом книги на ВДНХ».
Книги издательства «Эксмо» в Европе: www.atlant-shop.com

Подписано в печать с готовых диапозитивов 21.11.2002.
Формат 84x108 V 32 . Печать офсетная. Бум. писч. Уел. печ. л. 27,72.
Тираж 4100 экз. Заказ 7697
Отпечатано в полном соответствии
с качеством предоставленных диапозитивов
в ОАО «Можайский полиграфический комбинат».
143200, г. Можайск, ул. Мира, 93.

9 785699 008452

>