Как мой отец рубашку в Нью-Йорке покупал [Вячеслав Головнин] (fb2) читать постранично, страница - 2

работы, нас, механиков решили поощрить и выпустили в город, выдав по 20 долларов на брата. Провели нам инструктаж, как себя вести. Рассказали, каким транспортом мы сможем добраться до порта. Посоветовали в район Гарлема не заходить, там шпана эта негритянская живет. Могут не только ограбить, но и убить, и концов не найти. Да, и искать никто не будет. Напугали, короче нас и выпустили в город.

Отец сделал перерыв и предложил дяде Лёне прогуляться до туалета, который был во дворе, естественно. Вернувшись, отец подошел к моей лежанке и наклонился. Я притворился, что крепко сплю. Отец постоял около меня, поправил мне одеяло и отошел. Тут пришел дядя Лёня и они продолжили с отцом квасить, а отец рассказал о своем посещении Нью-Йорка.

- Понимаешь, сразу после войны с одеждой у нас было очень плохо. На рынке одежда стоила дорого, а в магазинах было пусто. А я поизносился и решил купить себе рубашку. Нашел какой-то магазин одежды, зашел, отыскал нужный прилавок. Продавец – молодая деваха, сразу ко мне кинулась, чего изволите, мол.

- Она, что по-русски с тобой говорила? – спросил удивленно дядя Лёня.

- Зачем, по-американски, то есть, тьфу, что я говорю, по-английски она говорила.

- А ты, что, английский язык знаешь?

- Два-три десятка слов, а больше и не надо. Короче, слушай дальше. Она, значит, спрашивает меня, что я хочу купить. Я ей говорю: «рубашку хочу». Она так оценивающе на меня посмотрела, что чуть меня в краску не вогнала. Это меня-то, ты только представь. И затем говорит: «Увы, мистер, вашего размера рубашек нет». Я ей говорю: «А какие у вас размеры есть?» Она говорит: «Самый маленький на два размера больше, чем вам требуется». Я ей отвечаю: «Мне годится, давай, я заплачу. Сколько она стоит?» А рубашка мне понравилась, сама в клеточку, материал из хлопка, ткань прочная. Думаю, дома мне ее ушьют по размеру. Подумаешь, на пару размеров больше, скажи, Лёнь.

- Конечно, - подтвердил дядя Лёня, - тут и думать нечего. Ну, так я не понял, купил ты у нее эту рубашку или нет?

- Нет.

- Почему?!

- Продавец не дала купить. Сказала: «Приходи завтра. Завтра твой размер будет, мистер».

- Ну, а ты что?

- Я ей объясняю, как могу, что завтра я прийти не смогу и послезавтра тоже не смогу, и вообще больше никогда не смогу. Что завтра мы уходим домой, в СССР. Тут я должен тебе сказать, что такой страны как СССР многие американцы просто не знают. Говоришь им: «Россия», тогда понимают.

- Ничего себе, - удивился дядя Лёня. – Ну, ты так и не купил в Нью-Йорке рубашки? Зашел бы в другой магазин.

- Когда я, Лёня, расстался с этой девушкой, то денег у меня осталось только на автобус до порта.

- А что ты купил-то? – недоумевающе спросил дядя Лёня.

- Что, что, - пробормотал отец и добавил еще что-то неразборчиво. Потом наклонился к дяде Лёне поближе и зашептал ему что-то на ухо.

- Вот оно что, - понятливо закивал дядя Лёня головой, потом захихикал в кулак, - ну, да, конечно, понятно, понятно.

Отец откинулся на спинку стула и сказал:

- Разливай остатки, да спать пойдем. Все уже спят, только мы с тобой и остались. Ну, с праздником тебя, Лёня, с Новым Годом! И ты, это самое, как друга тебя прошу, не трепись об этом. Ладно?

- Ну, что ты, Володя. Ты же меня знаешь. Только скажи мне еще напоследок. Ты там, в Нью-Йорке этом, негров видел?

- Видел, вот как тебя вижу, так и негров видел.

- А баб ихних, негритянок, видел?

- А я тебе не говорил, что ли?

- Что?

- Что продавщица эта, которая мне рубашку не продала …

- Ну, что продавщица?

- Так ведь она же негритянкой была, черной, как твои сапоги.

- И ты с ней спал? – громким шепотом спросил дядя Лёня.

- Тише! – тоже громким шепотом ответил ему отец.

- Да как ты смог-то? У меня бы от испуга ничего бы не заработало.

- Да? Не заработало? А ты забыл уже, чем ты занимался, когда тебя в увольнение отпускали?

- Так ведь я службу не в Америке проходил, у нас то негритянок нет.

- Ты пойми, голова садовая, я-то к тому времени полгода на суше не был. Мы до Нью-Йорка два месяца в рейсе были, не считая коротких остановок, на которых нас на сушу не выпускали. Да потом 4 месяца в Нью-Йоркском порту ремонтировались, как черти в аду вкалывали, света божьего не видели. Вот посмотрел бы я на тебя, как у тебя ничего не заработало, когда эта чертовка в примерочной, сиськами перед тобой сверкала.

Отец замолчал, потряс над пустым стаканом пустой же четвертью, и сказал:

- Вот одна мысль меня только грызет. Никогда мне не узнать – родила она от меня или нет. Видишь ли, Лёнька, я у нее первым мужчиной оказался и трудились мы с ней до утра, так что запросто она могла от меня понести. И если родила, то белого или черного? А рубашка что, рубашка – это барахло. Рубашку я потом в Одессе на рынке купил.