Чайф [Матвеев Андрей Александрович] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Андрей Матвеев Чайф

Волна простоты — I

* * *
Слово Чайф хорошо рифмуется.


Например, «Чайф — кайф!».


А еще лучше вот так: «Чайф — в кайф!».


Да ведь он и на самом деле в кайф!


Впервые про Шахрина я услышал от Лени Баксанова. Это такой фанат рок-музыки, у которого я периодически брал на запись всякие панк-диковинки, а работал он на жутко закрытом заводе, что был, да есть и сейчас, в самом центре тогдашнего Свердловска, ныне Екатеринбурга.


Это была осень 1984 года, года Крысы и Оруэлла.


Леня знал, что я якшаюсь со всей нашей городской рок-тусовкой, и как-то, когда я приехал к нему на проходную то ли за очередными The Stranglers, то ли за Dead Kennedys, сказал мне:


— Слушай, тут один классный парень появился, песни поет…


— Многие поют! — вежливо ответил я.


— Он хорошо поет, и песни клевые! Послушаешь?


Я кивнул, Леня сказал, что возьмет катушку с записью и передаст мне в следующий раз.


Так и произошло, я сунул катушку в сумку и забыл про нее на несколько дней. Слушать было чего, как раз тогда я торчал на Майке и раннем БГ. Да и наши, свердловские рокеры порою меня радовали, что «Трек», что «Урфин Джюс». Время прочих еще не настало, да, исходя из странной аберрации времени, казалось, что так и не настанет — знаменитая пора черненковского похода на рок-музыку с пресловутыми списками запрещенных групп и какой-то паранойей, которая делала воздух той осени немыслимо спертым и волглым.


В общем, про катушку с записью неведомого мне Шахрина я просто забыл чуть ли не на месяц, пока все тот же Леня не позвонил мне и не поинтересовался, что я могу сказать: мол, автор тире исполнитель его уже несколько раз спрашивал. Я пообещал, что скажу вот буквально в конце недели, а потом начал искать катушку. И нашел.


Не помню уже, что было на той неумелой, безыскусной записи, но две песни меня зацепили, легли прямо на сердце: «Волна Простоты» и «Завяжи Мне Глаза». Какая-то запредельная искренность и потрясающий лиризм с явно прорывающимися нотками трагизма, до чего я всегда был (да и сейчас) падок. Песни просто под гитару и губную гармонику, может, это и заставило меня тогда взять трубку, набрать Баксанова и сказать буквально следующее:


— Леня, это круто, это просто какой-то наш Боб Дилан! Познакомь меня с ним!


Вслед за мохеровым бумом

Придет волна простоты.

Эта волна мне по душе,

Я люблю быть со всеми на ТЫ.

Волна простоты.

Волна простоты.


Вслед за грохотом пушек

Придет волна тишины.

Мы наконец-то услышим друг друга,

Узнаем, что есть я и ты.

Волна тишины.

Волна тишины.


Вслед за синтезаторным гулом

Придет волна неискаженных чистых звуков.

У ней свои популярные песни

Со смыслом в каждой из букв.

Волна неискаженных чистых звуков,

Волна неискаженных чистых звуков.


Вслед за грязью талого снега

Придет волна дождевой чистоты.

Вслед за колкостью зимнего льда,

Будет нежность летней воды.

Нежность воды.

Нежность воды.


Волна простоты.

Волна тишины.

Волна неискаженных чистых звуков.

Нежность воды.


Песня заканчивается. Из динамиков слышится лишь змеиное шуршание ленты. Потом опять начинает звучать гитара, опять раздается голос, который нравится все больше и больше. Что это за странный чувак такой обнаружился — Володя Шахрин?


Замечательный портрет Шахрина можно найти в книге Леонида Порохни «Чайфstory»:


«Невысокий, худой, носатый и застенчивый, Шахрин производил стойкое впечатление „правильного парня“. Что было немодно и не в порядке вещей, не зря Решетников сразу связал его внешний вид с идейно-комсомольской принадлежностью…


Далее: был он улыбчив, открыт, очень общителен и явно одинок. Шахрин пребывал в том возрасте и положении, когда, согласно каким-то неписаным, но могущественным законам бытия, работа и семья вытесняют из жизни каждого трудового мужчины и друзей, и увлечения, и много чего еще…


Шахрин работал на стройке монтажником, „нулевые циклы“ закладывал, то есть вел тяжелую мужскую жизнь на свежем воздухе. Дома тоже была мужская жизнь не из легких: годовалая дочь, любимая жена Лена — девушка замечательная, но строгая; и все это в одной квартире с Вовиными родителями, квартире далеко не полнометражной, располагавшейся „на Пехоте“ — в одном из самых угрюмых свердловских спальных районов. И пока своего жилья нет, жизни не будет, так что вел Шахрин жизнь не юноши, но мужа, ни на какие рок-н-роллы в ней места не оставалось. Но музыку слушал.


Не усмехайся, читатель, слушать музыку в те времена — тоже немало. Таскаться с кипой пластинок на Шувакиш, торчать под липкими взглядами оперов, чувствуя себя почти уголовником, бегать по лесу во время облав — немало. К тому же слушал Вова музыку, для Свердловска тех времен не совсем типичную. Слушал T. Rex. А в окружающей среде, даже