Настоящий мужчина (СИ) [Велимера] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========

Мой день начался так же, как сотни до него — незадолго до рассвета. Я тихонько встала, чтобы не разбудить Тимира, оделась и спустилась на первый этаж, в зал. Хозяева еще не встали, мне же нужно было прибрать, подготовить все для стряпанья и принести воду.

Для того количества работы, которое я выполняла, мое жалованье было неоправданно маленьким. Но мне предоставили бесплатно комнату, кормили бесплатно моего сына — и я была готова вкалывать день и ночь. Недоедала, чтобы покупать ему хоть иногда игрушки, хорошую одежду. Тимир рос смышленым и крепким мальчишкой, по нему нельзя было сказать, что его отец южанин, ничто в его внешности этого не выдавало, и этого мне хватало для счастья.

Таверна стала заполняться народом только ближе к вечеру, приходилось мотаться туда-сюда. Радовало, что завтра не выходной у рабочих, пили они не так много и не приставали почти.

Когда вечно скрипящая дверь отвлекла меня от составления грязных кружек на стойку, я только вздохнула, оборачиваясь, чтобы знать, куда сядет новый посетитель. И замерла, впервые за лет десять увидев другого северянина. Он тоже смотрел на меня, спокойно и холодно.

Судорожно вдохнув, я отвернулась и продолжила заниматься делом. Но странная эйфория от его визита в эту гадкую таверну не отпускала. Просто знание, что мы с Тимиром уж точно не последние!

Робко приблизившись к занявшему столик в углу мужчине, я нервно разгладила передник. С ним рядом уже сидел пожилой северянин, такой же белокожий, беловолосый, красноглазый, как все мы. То есть, нас уже даже четверо!

— Добрый вечер, — вежливо кивнул старик, — у вас есть свободные комнаты? — я кивнула, бросая искоса взгляды на молодого и очень хмурого, скрестившего руки на груди. — В таком случае, нам нужна комната до завтра и ужин на двоих.

— Вина? — коротко предложила я.

— Нет, что-нибудь без хмеля.

Еще раз кивнув, я торопливо пошла выполнять распоряжения. Боги, настоящие, они настоящие северяне!

Получив нагоняй от хозяйки, я только поджала губы. Раньше обижалась, плакала, но теперь уже привыкла.

Пожилой мужчина сразу встал, решив подняться в комнату. Пока я расставляла на столе тарелки, сзади позвал к себе домой пьяным голосом один из завсегдатаев. Раздраженно выдохнув, я предпочла проигнорировать. Но не сидящий за столом мужчина.

Плавным движением извлеченный из ножен клинок тихо гудел, отблескивая синеватым в свете тусклых масляных ламп.

— Как ты думаешь, сколько еще грубости ты должен проявить по отношению к этой женщине, чтобы я счел необходимым вспороть твою глотку?

Он не встал даже, просто протянул руку с мечом.

— Ск… Сколько? — испуганно спросил растерявший всю спесь наглец, косясь на прижатое к его жирной шее лезвие.

— Уже достаточно, — чуть прищурился северянин.

— Кортел, я прошу тебя, — очень вовремя появившийся старик отобрал у своего спутника меч и вложил его в ножны ему за спиной, — если не можешь держать себя в руках, сейчас же пойдёшь спать.

— Я уже не маленький, — с легкой улыбкой буркнул мужчина, заменяя рукоять вилкой.

Отчего-то дрожа, я отошла подальше. Оглядела зал — кажется, никто от меня ничего не хотел, чудом уцелевший наглец со своим другом спешно уходил. Так что я решила ненадолго подняться к Тимиру.

Послушный мальчишка лежал на полу и, что-то себе под нос напевая, упражнялся в написании рун, складывая из них простые короткие слова. Он не заметил, как я заглянула в комнату, так что я решила не отвлекать и тихонько вернуться обратно. Скоро нужно будет отдавать его в гимназию, чтобы не был, как я, прислугой. Но моих весьма скромных сбережений не хватит даже на год. Да, есть еще почти три года, но…

Тяжело вздохнув, я заправила выбившуюся из косы прядь за ухо и пошла с подносом по залу, собирая грязную посуду с опустевших столов. Скоро уже все разойдутся, еще один плюс буднего дня.

Северяне тихо шушукались за своим столом, больше никому не угрожали, только взгляды молодого я ловила на себе довольно часто. Надеюсь, он все же будет вести себя, как положено мужчине, и не опустится до уровня того, кого чуть не убил.

Когда я заканчивала с мытьем посуды, ушел последний засидевшийся гуляка, приезжие остались в зале на правах жильцов. Кажется, даже немного повздорили, если судить по хмурому молчанию.

— Иди спать, Теира, — раздался за спиной грудной голос хозяйки, — я все равно буду тут.

Поблагодарив, я домыла оставшиеся несколько кружек, вытерла руки передником и пошла к лестнице, наслаждаясь мыслью о том, что сейчас лягу на свою жесткую постель и смогу не вставать до самого утра.

Услышав звонкий голос сына, я поторопилась. Частенько постояльцы, особенно, бывшие военные, пытались ему навредить или обидеть. Но нет, рядом с доверчиво что-то рассказывающим глупышом сидел на корточках тот самый северянин.

— Тимир, ты почему еще не спишь? — взъерошив мягкие белые волосы, я подтолкнула его к приоткрытой двери. — Ну-ка, быстренько в постель. Извините, — повернувшись к мужчине, я сглотнула, делая шаг назад. Он уже успел встать и… Такой огромный… — никак не могу приучить его не разговаривать с незнакомыми.

— Ничего страшного, — без эмоций качнул головой воин, — вы станете моей женой?

— Простите, что? — отступив еще на шаг, я уперлась спиной в косяк.

Надеюсь, он сейчас повторит, и окажется, что мне послышалось. Другого объяснения не может быть!

— Северян осталось мало, я бы не хотел оставлять вас без защиты, — верхняя часть его лица была совершенно неподвижной, в низком сиплом голосе словно мороз потрескивал, — и уже почти отчаялся найти северянку моего возраста.

— Ну… — боги, что с ним не так? Он меня не знает, я не знаю его! Но его одежда, дорогой клинок… Если он примет Тимира, то… Докатилась, боги, собираюсь телом купить сыну хорошую жизнь! — Я не могу так сразу сказать, я…

Молча еле заметно кивнув, мужчина пошел дальше по коридору к своей комнате, словно не останавливался и не говорил таких странных вещей вовсе.

Спать мне этой ночью почти не довелось. Я думала, ворочалась, вздыхала. Получалось только одно — этот сумасшедший северянин является моим единственным шансом открыть сыну дверь в светлое будущее. Гораздо более светлое, чем я могу сама ему дать. Нужно только как-то себе доказать, что я не веду себя как продажная девка. Но ради Тимира я готова на все. Нужно переступить страхи.

Утром я была вялой и медлительной, понимала, что за это получу нагоняй, и даже не один, но сделать-то что можно?

Только открыв дверь, я тут же отшатнулась, зажимая себе рот ладонью, чтобы не разбудить испуганным вскриком еще спящего мальчика. Рослый мужчина стоял у дверей, и, если бы не почти светящиеся в сумраке белые волосы, я бы сразу захлопнула хлипкую створку.

— Я уезжаю, — тихо сказал он, — вы со мной?

— А мой сын? — шепнула я. Северянин лишь коротко кивнул. — В таком случае, я с вами.

— Я жду внизу, — известил он уже на ходу.

Боги, боги, что же я творю? Но ведь хуже уже вряд ли будет, правда?

— Тимир, — позвала я, торопливо собирая вещи свои и его, — сынок, просыпайся.

Кортел привез нас в свой дом. Не так далеко от родной для Тимира деревни, всего полдня пути. И я могла только думать о том, что человек, живущий в таком большом и красивом доме, сможет обеспечить моего сына. Мы выехали рано, не успев попрощаться с хозяевами таверны, но увлеченный новыми впечатлениями мальчишка не вспомнил о них ни разу. Даже обрадовался, когда я сказала, что выйду замуж за Кортела. Его пожилой помощник Парк был более разговорчив, рассказывал истории и притчи. Сам же хозяин дома был молчалив и угрюм. Я все еще не понимала, зачем ему нужна, но помалкивала.

Вечером, когда умаявшийся Тимир заснул в огромной мягкой кровати, состоялся свадебный обряд. Его проводил Парк, как старший из присутствующих. Но главная часть обряда должна была состояться позже, в спальне, которую теперь занимал не один Кортел.

Тонкий золотой ободок непривычно оттягивал запястье. Мой уже почти муж тоже нервно потирал свой браслет, стоя напротив и глядя куда угодно, кроме меня. Я теребила рукав и молчала.

— Я бы не стал принуждать, если бы не обряд, — все так же сипло пробормотал мужчина. Я судорожно кивнула. Мы должны перед богами подтвердить наш союз. Но эти слова обнадежили. Северяне всегда славились как очень уважающий женщин народ, и, видимо, Кортел следует традициям. Но я все же вздрогнула, когда он мягко коснулся моего плеча, — я не обижу.

Пусть я и могла бы поверить. Но единственный мужчина в моей жизни до него был так груб, что не бояться выше моих сил. В платье я чувствую себя хоть немного защищенной, не униженной, но сейчас и этого последнего барьера лишусь…

— Пожалуйста, — сглотнув, я подняла взгляд на бесстрастное лицо мужа, — давай не будем снимать одежду?

Кортел только кивнул. Я задержала дыхание, когда он склонился и коснулся губами моей шеи. Жар его ладоней, осторожно придерживающих меня за плечи, был ощутим даже через плотную ткань.

Просто закрыть глаза. Потерпеть. Ради Тимира.

========== Часть 2 ==========

По выработавшейся за много лет привычке я проснулась перед рассветом. Ночью, исполнив последнюю часть ритуала, мы с теперь уже законным мужем поправили одежду и легли спать спиной друг к другу. Кортел обещание сдержал, был осторожен и даже ласков, своим сиплым шепотом увещевал, что все будет хорошо, держал меня за руку, позволяя цепляться за сильные пальцы. Пытался было поцеловать в губы, но я вздрогнула так, что после он целовал меня только в шею. Рекордное понимание и чуткость для мужчины.

Тихо встав, я поморщилась от громкого шороха дорогой ткани платья. Когда-то платья были лишь на юге, северянки носили штаны. Я все детство в штанах пробегала, но после войны и долгих попыток найти себе пристанище среди южан пришлось следовать местным традициям.

Тихо вздохнув, я оглянулась на спящего мужа. Его большая кровать была придвинута одной стороной к стене, что вчера меня мимоходом удивило, а теперь я поняла, почему. Хозяин дома спал, забившись в уголок, вроде бы, на боку, но сильно наклоняясь к стене и плотно прижимаясь к ней плечом и бедром. Будто спрятался. Обе руки его лежали так, словно он по-детски сложил кулаки на груди. Я, кажется, на краешке спала, не могла же я во сне его оттеснить, правильно? Но кто же он? Северную знать вырезали едва ли не подчистую, когда мы проиграли войну. А он богат, по осанке видно, что с детства приучен гордо держать голову. Парк и вовсе напоминает слугу, какого всегда приставляли к родовитым мальчикам.

Сделав пару шагов к двери, я разбудила шелестом мужчину. Он резко вскинул голову, но не обернулся.

— Прости, — смутившись, я опустила взгляд.

— Ничего, — как всегда, сипло и негромко. Помявшись на пороге, я хотела было спросить насчет брюк, не нужно ли мне приготовить завтрак, но не решалась приставать с вопросами, — не хочешь выбросить эти южные тряпки?

— Хочу, — я рассматривала взъерошенный беловолосый затылок и резко опустила взгляд, когда Кортел перекатился через спину на другой бок и встал.

— Не опускай глаза, — аккуратно коснувшись моего подбородка, он поднял мое лицо, — забудь эти южные унизительные догмы. Ты северянка.

Прикусив задрожавшую нижнюю губу, я смотрела в красные глаза человека, который переворачивает мою жизнь и дает право существовать так, как я должна была по праву рождения.

Сглотнув, я еле заметно отстранилась от его руки, и мужчина отступил на шаг, давая мне пространство. Махнув рукой в сторону шкафа, он как-то нерешительно зачесал пальцами назад свои чуть длинноватые для знатного северянина волосы и вышел из спальни.

Еще одно доказательство его высокого происхождения — простолюдины не имеют права стричься всю жизнь, а люди с титулом должны носить волосы не длиннее указательного пальца. У Кортела же они длиной с мою кисть от запястья до ногтей.

Отбросив ненужные размышления, я открыла дверцу указанного шкафа. В нем были рубашки и брюки, которые на моего мужа при всем желании бы не налезли. Правда, и мне оказались чуть узковаты, но ходить в них вполне можно было, хоть и на грани приличия.

Стянув волосы в тугую косу, я присела на край кровати, пытаясь придумать себе дело. Тимир тот еще соня, завтрак, я так понимаю, готовить не нужно. Чем же мне, в таком случае, заняться?

Тихонько постучав, заглянула служанка. Спросила, не нужна ли мне помощь с одеждой и пригласила к завтраку.

В столовой ожидал только читающий какое-то письмо Кортел.

— Разбудить Тимира? — я присела на стул по левую руку от хозяина дома, где для меня были приготовлены приборы.

— Пока маленький, пусть спит, сколько нужно, это полезно для роста, — даже не глянув на меня, ответил мужчина, продолжая неторопливо читать. Я только легко улыбнулась, переводя взгляд в окно. Думаю, мальчишка и сам скоро проснется, он довольно рано лег, — лучше расскажи мне об его отце.

Вздрогнув, я потупилась, рассматривая свои нервно сплетающиеся пальцы. Но Кортел имеет право знать, раз уж он взялся воспитывать Тимира, правда?

— Он сын тех людей, у которых я работала, — едва не зашептала я, — изнасиловал меня, когда мне было семнадцать, а потом был убит какими-то ворами, я не знаю. Его родители позволили мне остаться и содержали Тимира, были довольно ласковыми бабушкой и дедушкой.

— Ему повезло, что он уже сдох, — без эмоций просипел мужчина. Когда я робко подняла взгляд, он смотрел в одну точку письма, но на лице ничего не отражалось, — прости за напоминание.

— Ты имеешь право знать, — пробормотала я, сглотнув.

Наконец-то посмотрев на меня, Кортел протянул руку ладонью вверх. Немного поколебавшись, я вложила пальцы в его ладонь.

— Я буду защищать свою семью до последнего вздоха, — очень тихо произнес он, глядя прямо мне в глаза и ласково сжимая мою руку.

— Молодожены нашли общий язык, как мило, — я вздрогнула и отняла руку, краснея, а довольно хихикающий Парк устроился за столом напротив меня. Как раз служанка принесла блюдо с фруктами и небольшую кастрюльку каши, — Кортел, ты снова забыл о тренировках.

— Начну вместе с Тимиром, — мотнул головой мужчина, виновато отводя взгляд.

Меня, разумеется, не спросили… Но я и не против — мой сын полноправный северянин, а значит должен уметь обращаться с мечом и стрелять из лука. Если бы не эта традиция, наше маленькое княжество не было бы захвачено ценой жизней южных солдат, количество которых превышало население Севера почти втрое.

Днем Кортел выпроводил меня вместе с несколько измотанным утренней пробежкой и не слишком сложными упражнениями Тимиром на рынок. Нужно было купить ему одежду, тренировочный затупленный клинок и побольше бумаги для упражнений в письме вместе со специальным детским пером с тонкой ручкой. Примерку вещей мальчишка вынес стоически, пусть и закатывал глаза; в книжной лавке с восторгом тянулся потрогать все, что только попадалось ему на глаза, но воспитание заставляло его сперва спрашивать разрешения, чему я была несказанно рада. В лавке при кузнице я уже сама себя мысленно одергивала — в детстве мы с отцом очень много времени тренировались фехтовать, я просто обожала оружие. Пока хозяин подбирал учебный меч под рост и силу Тимира, я любовалась тонким, узким клинком с простой гардой и обмоткой рукояти сыромятной лентой. Тусклая серебристая рукоять была покрыта выгравированным узором, немного напоминающим северную вязь. Прикрыв глаза, я вздохнула, вспоминая ощущение безграничности крутых голубоватых склонов, охватывающих три четверти горизонта зубчатой каймой, сводящий зубы холод талой воды в ручьях, никогда не замерзающих. Как жаль, что мой сын так и вырастет в этих удушливо-пыльных сухих степях, не переночевав ни разу у запашистого от трав костра и не зачерпнув ладонью нежный туман облака, прицепившегося к склону.

Вечером возбужденный Тимир никак не хотел ложиться спать, и Парк вызвался рассказать ему одну из старых сказок северян. Я присела в кресло у камина, чтобы тоже послушать, потому что не помнила уже ни одной сказки целиком. И только на середине повести, завороженная, словно тоже ставшая ребенком, заметила стоящего в дверях Кортела. Он прислонился плечом к косяку, прижался к нему виском, скрестил руки на груди и мечтательно-рассеянно улыбался, закрыв глаза. Я впервые видела его лицо таким расслабленным и спокойным, без сосредоточенной морщинки между бровей.

— Мама, почему ты мне никогда не рассказывала про великана Латирашу? — возмутился Тимир. — Ты ведь знаешь ее?

Я была захвачена врасплох и не сразу осознала, что сказка уже кончилась.

— Сынок, это было так давно, — улыбнувшись, я села рядом с ним, укутывая плотнее в одеяло, — и я была такая же маленькая, как ты. Не помню уже совсем ни одной сказки, — коснувшись кончиком пальца его носа, я тут же его туда поцеловала, — а теперь надо спать, иначе завтра на тренировке будешь слабым.

Погасив свет и пожелав приятных снов, мы с Парком вышли, я плотно прикрыла дверь.

— Любимая сказка Кортела, — усмехнулся пожилой мужчина, потирая щеку, — он в детстве мечтал пойти в горы и найти Латирашу. Спокойных снов, Теира.

— Спокойных, — откликнулась я, понимая, что мой муж слинял совершенно бесшумно.

Ополоснувшись и переодевшись в ночную рубашку, я легла первая. Отодвинулась к стене, повернулась к ней лицом, зарываясь носом в мягкую подушку, пахнущую свежестью. Северная традиция мыться каждый день и часто менять постельное белье воспринималась на юге с брезгливостью, как ни странно. И это учитывая жару и пыль. Как так можно…

Тихо открылась дверь. Шаги мужчины выдавал только еле заметный шорох ткани. Он забрался на кровать, лег и… И будто в камень превратился — было слышно лишь совсем тихое дыхание. То есть, он даже не поворочается, не поерзает, устраиваясь удобнее?

Я вот не такая стойкая — затекла рука, пришлось переворачиваться на другой бок. Кортел лежал на животе, снова спрятав руки под грудь, повернув голову затылком ко мне. Неужели ему так удобно?

Принюхавшись, я непонимающе нахмурилась. Сладковатый душок, как от гниющего мяса, или все же кажется? Может, это… Подавшись вперед, я осторожно понюхала своего мужа. Запах, определенно, усилился.

— Кортел? — негромко позвала я.

— Да? — он так резко приподнял голову, что я даже вздрогнула.

— Ты… Ты ранен? — я протянула было руку к его плечу, но не решилась коснуться. Глядя на светловолосый затылок, я вернула ладонь на подушку. — Просто…

— Извини, — сипло, глухо, без выражения, — я забыл сменить повязку.

Встав, он подошел к столику, где стояли кувшин с водой и тазик для умывания, зажег свечу. Стянув широкую рубаху через голову, Кортел неловко попытался не поворачиваться ко мне спиной, но я все же увидела. Огромный шрам на всю спину, барельеф, выжженный тавром, которым клеймили лишь князей при вступлении на престол. В неровном свете всего не разглядеть, но это не может быть ничто другое. Лишь герб рода, много поколений назад объединившего северные племена. Я, конечно, слышала, что княжич пережил войну, но… Но…

— Чтобы быть князем, нужно княжество и народ, — сухо бросил он, разматывая ткань, закрывающую рану чуть выше локтя.

— Нет, я… Я ничего, — опустив глаза, я и вовсе уткнулась носом в подушку.

То есть, я теперь княгиня. Хотя этот титул и не существует уже, Кортел прав. Но ведь княжич становится князем, как минимум, в шестнадцать, княжества не было уже почти десять лет к тому моменту! Значит, он решил отдать дань традиции, хотя мог и не выжигать герб на своей спине. Какая же это, наверное, боль…

Услышав недовольное цыканье, я встала. Одной рукой, да еще и левой, не так просто сделать самому себе перевязку.

Нет, он цыкал не потому, что не мог завязать узел. А потому, что в ране медленно копошились белые жирные опарыши. Мужчина дернулся, будто хотел прикрыть это безобразие, но все же не стал, не слишком дружелюбно глядя на меня исподлобья.

Подойдя к шкафу, в который уже сложила свои вещи, я достала небольшую сумочку, набитую всем тем, что необходимо, если растишь непоседу, вечно расшибающего коленки. Плотно стискивая губы и стараясь не сглатывать горькую вязкую слюну, я взяла ножичек, которым обычно нарезала травы. Кортел все понял и устроил рану над тазиком. Аккуратно сковыривая личинок и совсем уж гнилые кусочки плоти, я отчаянно боролась с тошнотой. Мужчина не подавал виду, что ему больно, безучастно наблюдал.

Закончив, я отложила испачканный в сукровице нож и достала узкий длинный кусок хлопковой ткани. Оторвав кусочек, сложила его в два раза и пропитала отваром, который хранила после того, как у Тимира загноилась ранка от занозы. Он отлично вытягивал гной и снимал воспаление, так что, надеюсь, от повторного образования всяких гадов в этой, как я понимаю, изначально небольшой царапине должен защитить. Приложив компресс прямо к мясу, я прикрыла его кусочком выделанной кожи, чтобы отвар не просачивался через повязку, и в три слоя плотно замотала тканью.

— Спасибо, — едва только я закончила с узлом, Кортел попытался взять меня за руку.

Я рефлекторно отстранилась, даже слишком резко, испугавшись на мгновение повторения поступков того, чье имя я зареклась вспоминать. Спокойные черты лица мужа словно отвердели, заострились, он снова стал холодным и бесчувственным, выпрямился и стал натягивать рубаху.

— Прости, я… — прикусив губу, я нервно потеребила рукав ночнушки. Не хочется его отталкивать, он ведь так тянется ко мне, старается подстроиться, уступает, но разве мужчина поймет мои глупые страхи? — Я боюсь.

— Я никогда не обижу тебя, — непривычно мягко шепнул Кортел, протягивая ладонь, как утром.

Я почти без колебаний приняла его руку, лишь вздрогнула, когда сухие шершавые губы легко коснулись ямочки между костяшками пальцев. В конце концов, как не верить тому, кто принес себя, фактически, в жертву глупой традиции? Разве не будет он соблюдать и другие?

Завтрак состоялся не намного позже вчерашнего, но в этот раз за столом были все. У Тимира вдруг появился от меня секрет, который он сообщил на ухо Кортелу. Я одновременно и приревновала, и порадовалась, ведь доверие этого своенравного мальчугана нужно еще заслужить. Их заговорчищеские взгляды были мне как бальзам на сердце, но лицо моего мужа было настолько непроницаемо, что о взаимной договоренности я догадалась только по совершенно незаметным многозначительным подмигиваниям сына.

Я и Парк заканчивали завтрак, а эти двое куда-то торопливо усвистали.

— Не хочешь взглянуть на тренировку с мечом? — предложил пожилой северянин, бросив на меня быстрый взгляд из-под кустистых бровей. — Кортел учился у лучших мастеров, это приятное зрелище.

— Не удивлена, — поджав губы, я стукнула маленькой ложечкой по яйцу.

— Он сказал тебе? — внимательно разглядывая появляющийся из-под скорлупы белок, я качнула головой. — Ты увидела, — усмехнувшись, Парк тут же вздохнул, — Кортел заставил меня клеймить его, но, на самом деле, он сильно стыдится своего происхождения, — я непонимающе подняла голову, — стыдится того, что жив, хотя должен был отправиться к богам вместе со своими родителями.

— Он слишком строг к себе, — пробормотала я, откусила кусочек яйца.

— Так и есть.

Все атаки Тимира Кортел буквально игнорировал, даже не утруждая себя поднять меч и парировать.

— Чувствую себя девчонкой! — пропыхтел мальчик, размахивая мечом и пытаясь хоть задеть ноги отступающего мужчины.

— Не недооценивай девчонок, — негромко усмехнулся муж, уворачиваясь от очередного выпада, — твоя мама дерется уж получше тебя.

— Не может быть! — рассмеялся Тимир. — Мамы не умеют драться, так не бывает.

— Еще как бывает, — улыбнулась я, — когда-то я побеждала многих мальчишек.

— Не растеряла навыки? — спросил сидящий рядом Парк, открывая узкую длинную коробку.

Едва только взглянув на содержимое, я перевела взгляд на Кортела. Он, как будто не его рук дело, беззаботно рассматривал крону яблони, но я даже на расстоянии видела, что ему сильно приходится сжимать губы, пряча улыбку.

— Ну посмотрим, — обмотанная сыромятной лентой рукоять идеально легла в ладонь.

Отлично сбалансированный клинок вел себя послушно и предсказуемо при нескольких пробных взмахах.

Разумеется, победить Кортела я не смогла, меч быстро оказался заблокирован, но сопротивление я оказала достойное, вызвав восторг у маленького предателя.

========== Часть 3 ==========

Я не могла не радоваться, наблюдая за ежедневной возней Кортела и Тимира во дворе. Мой муж уделял мальчику очень много времени и, кажется, очень тепло к нему относился, а доверчивый и открытый Тимир отвечал тем же. Мужчина словно не замечал того факта, что не является отцом моему сыну, воспринимал его как своего. И мне было немного стыдно — я вышла замуж по расчету, заняла место в сердце такого замечательного человека и почти ничем не могу ответить на его ласковое и терпеливое ко мне обращение. Я знала, что иногда ночью он поворачивается, когда думает, что я сплю, рассматривает меня, иногда нежными прикосновениями отводит непослушные прядки с моего лица, самыми кончиками пальцев касается уголка моих губ и еле слышно шепчет, что я красивая, хорошая, что я дорога ему и очень нужна. В лицо, видимо, он не мог или, быть может, даже стеснялся мне такое сказать, да и что бы я ответила? Что мои глупые страхи не позволяют мне верить в его обещания никогда не вредить? Что каждый раз, когда он протягивает руку, я замираю в ожидании боли? Да, я замужем за самым лучшим на свете мужчиной, но я не могу любить его, потому что боюсь. Боюсь того, кто уже давно не в числе живых, боюсь, как распоследняя дура. И ничего не могу с этим поделать.

Кортел с Парком после обеда куда-то ушли. Вместо вечерней тренировки Тимир упражнялся в письме, я сидела рядом с книгой. Дверь в коридор была открыта, как и окно — последние теплые деньки не хотелось упускать.

Мой муж пронесся мимо дверного проема так быстро, что я вздрогнула.

— Тимир, — позвал Парк, заглядывая в кабинет, — подожди меня во дворе, сходим с тобой на рынок.

— Хорошо, — мальчик соскользнул с высокого для него стула и побежал переодеваться.

— Что-то случилось? — отложив книгу, я встала.

— Король двадцать лет назад поселил нас здесь, — негромко начал Парк, — чтобы мы были на виду. Кортел вырос, начал дерзить, естественно, он ведь ненавидит подчиняться кому-то. И сегодня король сказал, что или он встает на колени и никогда больше не возражает, или ты и Тимир будете с перерезанными глотками брошены к его ногам.

— Но ведь он не должен был из-за нас…

— Ты очень ему дорога, Теира, — мягко коснувшись моего локтя, мужчина вздохнул, — Кортел любит тебя. По-своему. Он угрюмый и замкнутый, как волчонок, но любит тебя. Помоги ему справиться с этим унижением, пожалуйста.

Медленно перебирая ногами, я шла в сторону спальни. Мы ему как обуза. Он мог бы оставаться независимым, но… И все же, от осознания, что я ему так важна, в груди теплело. Он пожертвовал своей гордостью ради меня, и я должна ответить жертвой.

Тихо рыча, Кортел царапал собственные лопатки под рубашкой, бессильно опустившись на колени. Осторожно положив ладони ему на запястья, я заставила его вздрогнуть.

— Зачем я вообще родился, — прошептал он, уронив руки. Маленькие кровавые пятна проявились на ткани, — зачем было оставлять меня жить. Не понимаю.

— Прости, — не зная, что сказать, я стояла у него за спиной, — ты не заслужил столько боли.

— Правда? — горько усмехнулся мужчина, с усилием встав и усевшись на край кровати. — Ты совсем не знаешь меня, — проворчал он, уткнувшись лицом в ладони.

— Я знаю, что ты хороший, — сделав шаг вперед, я с трудом подавила дрожь в коленях, — знаю, что ты добрый, — робко коснувшись белых волос, я едва не отдернула руку, когда он вздрогнул, — знаю, что ты честный и справедливый.

— Все качества князя, — хмыкнул муж, — вот только я не князь.

— Ну и что? — когда он поднял голову, я заставила себя не отводить взгляд от его красных глаз. — Я ведь вышла замуж не за князя, а за хорошего человека, защитившего меня от пьяницы и принявшего моего сына как своего.

Решившись, я скользнула ладонями по его шее, расстегнула пуговицу рубашки. Сглотнув, Кортел прикрыл глаза и медленно, очень аккуратно положил ладонь на мое бедро чуть выше колена.

Позволив уложить себя на постель, я нервно закусила губу, но обняла обнаженные плечи мужа, устроившегося рядом. Судорожно вдохнула, когда его ладонь легла мне на бок.

— Я не буду снимать, — тихо пообещал князь, и я конвульсивно улыбнулась. Помнит такую глупую мелочь… — не нужно себя заставлять, — пробормотал он мне в шею, ласково касаясь губами, — я не стою этого.

Мне хотелось сказать, что стоит. Он стоит всех сокровищ в мире, этот чудесный, замечательный мужчина. Но вместо слов я обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Поцеловала самые нежные на свете губы своими оскверненными, грязными, искусанными губами.

Тело мелко дрожало, никак не отпускала смесь наслаждения с предчувствием боли. Кортел мягко потирался носом о мою щеку, и его объятия сводили с ума — теплые, крепкие, жадные, устрашающие.

— Пожалуйста, — совсем тихо и как-то непривычно мягко, будто мурлыкая, попросил мужчина, — не бойся. Как мне еще доказать, что я не сделаю больно?

— Никак, — вздохнула я, — не обращай внимания.

— Ну да, это выход! — нахмурившись, раздраженный муж приподнялся на локте, нависая надо мной. — Я не могу видеть, как ты… Прости. Прости меня, — уткнувшись лбом мне в плечо, он вздохнул так печально, что я едва не расплакалась, — я понимаю. Не нужно давить на тебя.

— Я ведь понимаю, знаю, что ты не обидишь меня, — дрожащим голосом призналась я, — просто боюсь, и… Может быть, я привыкну.

— Привыкнешь, — еле слышно повторил Кортел, уткнулся носом мне в шею, — я не хочу, чтобы ты привыкала. Не хочу быть просто опостылевшим мужем. Я хочу, чтобы ты любила меня.

— Я люблю, — ответила я прежде, чем успела подумать, — ты мне совсем не опостылел.

— Но разве можно любить того, кого боишься? — рывком подняв голову и заставив меня вздрогнуть, он посмотрел на меня с таким отчаянием, что я все же разревелась от жалости к нему и осознания собственной бесполезности и беспомощности. — Нет, пожалуйста, — навалившись сверху, мужчина стиснул меня в объятиях, шепча в висок: — Прости, прости, я… Не плачь, прости, я не буду больше тебя принуждать, так нельзя, я…

— Надо принуждать, — всхлипнула я, цепляясь за его шею и отчего-то именно сейчас не боясь ни капельки, — чтобы привычка бояться стала привычкой быть с тобой рядом. Пожалуйста…

Это была единственная ночь, когда он спал рядом со мной до утра, обнимая и не перекатываясь к стене, чтобы занять свою защитную позу.

Утром после завтрака Тимир с Кортелом, как обычно, занимались с мечом во дворе. Я вышла к ним посмотреть. От вчерашней угрюмости мужа не осталось и следа, он был привычно слегка хмур. Пока мальчик отрабатывал выпады, его наставник подошел ко мне и осторожно приобнял за талию. Я вздрогнула, но прижалась к нему в противовес желанию оказаться подальше.

— Я люблю тебя, — своим сиплым морозным голосом пробормотал он, прижимаясь губами к моему виску.

Я кивнула, стараясь подавить дрожь, и легкая улыбка на лице мужа подтвердила, что мой поступок говорит о взаимности. И правда, если уж мне его чувства и ощущения важнее моих — это ли не любовь?

Кортел вдруг пошатнулся, отступил на шаг.

— Не обижай маму! — гневно выкрикнул Тимир, замахиваясь, чтобы еще раз ткнуть тупым мечом в бедро мужчины.

— Малыш, малыш, он меня не обижает! — я спешно перехватила его руку.

— Молодец, защищай маму, — скупо улыбнулся мужчина, потрепав все еще хмурящегося мальчишку по белой макушке, — но от меня не надо, я ее никогда не обижу.

========== Часть 4 ==========

Кортел, проснувшись, откатился от стены и мягко прижался ко мне со спины, обнимая и зарываясь носом в волосы. Я улыбнулась этой осторожной ласке — пытается не разбудить меня. Вздрогнув, я захохотала, пытаясь ухватиться за руки, безжалостно щекочущие мои бока. Перекатившись на спину со мной в руках, мужчина замер, положив большие теплые ладони мне на живот. Пытаясь перевести дыхание, я поудобнее устроила затылок на крепкой груди, заработав поцелуй в висок.

— Не боишься? — тихо изумился муж, обнимая меня крепче.

Я с удивлением осознала, что, в самом деле, совершенно расслаблена. Быть может, все потому, что он не нависает надо мной?

Недолго повозившись, я перевернулась на живот и, подпирая голову согнутой в локте рукой, гордо улыбнулась:

— Не боюсь!

Осторожно, очень нежно приложив ладонь к моей щеке, он улыбнулся так мягко и счастливо, что я не могла поверить в такое его умение.

Тихонько приоткрылась дверь. В щелку заглянул Тимир, кажется, чем-то расстроенный.

— Доброе утро, — все еще улыбаясь, Кортел протянул к нему руку, — иди к нам.

Нахмурившись, мальчишка захлопнул дверь. Князь непонимающе приподнял брови, все еще глядя туда, где только что стоял его приемный сын.

Вздохнув, я подумала, что когда-нибудь это должно было случиться.

— Он ревнует, — скатившись с мужа, я встала и, как была, босая и в ночной рубашке, пошла искать своего глупыша.

Шагая по коридору к комнате Тимира, я с сожалением вспоминала мгновенную трансформацию доброго, расслабленного счастливого отца семейства в чуть хмурого волчонка.

В доме было очень даже прохладно, но и в нашей спальне, и в комнате мальчика ярко пылающие камины с вечера прогревали воздух на всю ночь. Тимир был здесь — спрятался под одеялом, как и всегда, когда очень расстраивался.

— Малыш, ну что такое? — присев на край кровати, я погладила его по спине.

— Ты меня не любишь! — обиженно донеслось из укромного гнездышка.

— Люблю, конечно, — устроившись рядом, я не стала выпутывать его из убежища, прижала к себе вместе с ним, — ты же мой сын.

— Ты теперь Кортела любишь! — дрожащим голосом обвинил глупыш. — Ты же говорила, что можно любить только одного человека за раз!

— Сыночек… — вздохнув, я прикрыла глаза, не представляя, как объяснить ему такую взрослую вещь. — Любить можно только одного человека, конечно, но это же… Понимаешь, я люблю Кортела, как своего мужа. Вот так можно любить только одного. А тебя я люблю совсем по-другому, как своего сына. Если бы у меня был еще ребенок, я бы его любила одновременно с тобой и одинаково сильно. Это совсем разная любовь, понимаешь?

— Угу, — угрюмо, конечно, но уже хоть не дрожит голос.

— Кортел тебя тоже любит, как своего сына…

— Но он не мой отец! — резко огрызнулся Тимир.

— Конечно, — прикрыв глаза, я вздохнула, — но он тебя очень любит и старается воспитать, как положено отцу. И он очень расстроился, когда ты убежал, он хотел всем вместе поваляться и побаловаться.

— Ты теперь только с ним, а со мной больше не играешь, — снова на грани слез выпалил он.

— Сынок, ты после тренировок засыпаешь на лету, тебе точно не до игр, — усмехнулась я, — но я же всегда стараюсь быть рядом, смотреть, как вы с Кортелом занимаетесь, какие ты успехи делаешь.

— Так ты не бросишь меня? — совсем тихо спросил мальчик. — Ты же говорила, что скоро после свадьбы рождается ребенок. Когда у вас родится ребенок, вы же выгоните меня, да?

— Еще чего! — возмутилась я, крепче прижимая к себе сына. — Выдумал тоже! Даже если у нас с Кортелом родится ребенок, мы все равно будем тебя любить так же сильно, как до этого, понятно? И я тебя никогда, никогда не брошу. И тебе нужно извиниться перед Кортелом, ведь он так старается, чтобы тебе жилось хорошо, так много с тобой времени проводит.

Вздохнув, Тимир вылез из-под одеяла, потер шмыгающий нос и снова забрался в мои объятия.

— Я очень сильно тебя люблю, мамочка, — прошептал он, крепко вжимаясь лбом в мое плечо.

— И я тебя, малыш, — с трудом сдерживая слезы, я гладила его непослушные белые вихры, чувствуя, как меня обнимают маленькие ручки.

Когда я вернулась в спальню переодеться, Кортела уже не было. Мне снова стало жаль утреннюю идиллию, которая могла бы стать только прекраснее, если бы Тимир к нам присоединился, но ничего не поделаешь…

Я спустилась в столовую раньше сына. Мужчины уже сидели за столом, но завтракать не начинали, пока все не собрались. Кортел настороженно зыркнул на меня исподлобья, но ничего не сказал.

Чуть позже пришел Тимир. Робко сминая в пальчиках манжету, он приблизился к главе семьи и тихо сказал:

— Я думал, что мама бросит меня и будет любить только тебя, — опустив голову, мальчишка еще тише пробормотал: — извини, что я убежал.

— Мама уж точно будет любить тебя всегда, — без выражения ответил мой муж, чуть наклонив голову, — и я тоже тебя люблю.

Если не знать Кортела, признания таким тоном вполне можно было бы посчитать за не слишком искренние.

— Мне нужно звать тебя папой? — не поднимая головы, спросил Тимир.

— Только если сам захочешь, — все же чуть улыбнулся мужчина, потрепав мальчика по волосам.

Робко глянув на князя, малыш вдруг порывисто обнял его и едва ли не бегом помчался садиться на свое место.

За столом только я и Парк не скрывали счастливых и довольных улыбок, эти же два упрямца пытались сохранять невозмутимость. Меня иногда настораживает желание Тимира подражать в этом Кортелу, но потом я понимаю, что он просто старается быть похож на своего наставника во всем.

Вечером, когда я уложила в кровать почти спящего на ходу уставшего мальчишку и приготовилась сама отойти ко сну после непростого дня, Кортел обнаружился сидящим на краю кровати.

— Иди ко мне, — тихонько позвал он, и я послушно позволила усадить себя к нему на колени.

Целуя меня в шею, мужчина тихо выдохнул что-то о любви, а его ладонь медленно скользила по моему бедру. Обнимая крепкую шею, я отвечала на уже ставший привычным глубокий поцелуй и буквально млела от жадных прикосновений, совершенно не заставляющих бояться. Но, стоило только Кортелу развернуться и опрокинуть меня на постель, едкий страх забился в груди противным липким комком. Подавив дрожь, я откинула голову, подставляя шею нависающему надо мной мужчине.

Нужно бороться со страхом. Хотя бы для того, чтобы мой любимый чудесный мужчина не боялся ко мне прикасаться.

========== Часть 5 ==========

Случилось невозможное — мы поссорились. Вернее, это я из-за раздражающей головной боли огрызнулась вместо привычного спокойного обсуждения. Расслабленное лицо Кортела стало непроницаемым, на мгновение он прищурился так зло, что я невольно сделала шаг назад. А потом он вжал меня в стену до боли, довольно сильно укусил за плечо через рубашку и ушел, громко хлопнув дверью.

Я бессильно сползла на пол, с недоверием прижимая ладонь к саднящему месту. Укусил. Не закричал, не ударил, даже не ответил грубостью. И я даже не знаю, что хуже. Но я не испугалась. Он прижал меня к стене, полностью повторив действия худшего мужчины в моей жизни, но я не испугалась, удивилась просто. Не самое приятное удивление, но все же…

За ужином Кортел молчал. Он не отвечал даже Парку, только хмуро ковырялся в тарелке, да так ничего и не съел. Я сидела, как на иголках, и все ждала, когда он перестанет изображать истукана и выйдет из-за стола, чтобы я могла с ним поговорить. Когда это, наконец, случилось, его наставник проводил взглядом хозяина дома и негромко предложил:

— Тимир, сегодня ярмарка в городе, не хочешь сходить?

— Конечно! — мальчик с аппетитом уплетал пирог и явно болтал ногами под столом, но у меня не было никакого желания его одергивать.

Несколько смутившись под красноречивым взглядом Парка, я уткнулась в тарелку.

Пока Тимир убежал переодеваться, я поднялась в спальню. Кортел стоял у окна, скрестив руки на груди.

— Напомни мне, — начал он, так что мне пришлось отложить извинения, — в чем мы не сошлись мнениями?

Я открыла было рот, но поняла, что не могу сказать. Забыла. Так переживала, что забыла!

— Не помню, — призналась я, — ерунда какая-то была.

— И я не помню, — присев на край кровати, мужчина чуть откинулся назад, упираясь ладонями в матрас, — я как-то не очень умею ссориться, опыта не было.

Так, я ведь не боюсь, да? Не будет ли доказательство этого лучшим извинением?

Лицо моего мужа изумленно вытянулось, когда я уселась ему на бедра верхом, сразу взявшись за верхнюю пуговицу его рубашки. Но он ничего не сказал, только начал расстегивать мою рубашку, мягко целуя в губы.

— А ты знаешьтолк в примирениях, — прошептал мужчина, кончиками пальцев оглаживая след своих же зубов.

Проводя ладонями по его плечам, я стащила рубашку до локтей, крепко прижалась к широкой груди. Ласково гладя мою спину, Кортел нежно целовал меня, не пытаясь, как обычно, раздевать совсем. Но, если уж я не боюсь…

Отстранившись, я улыбкой ответила на непонимающий взгляд и сбросила рубашку с плеч, выпуталась из рукавов. Взгляд мужа скользнул по моему телу, неверящий, жадный. И мне не было страшно. Я только порадовалась, что нравлюсь ему, своему любимому человеку.

Сейчас, не сосредотачиваясь на борьбе со страхом, я легко ощущала, какие шершавые у него руки, какие они теплые, как ласково скользят по моей коже, какие горячие и мягкие у него губы, как стелется загнанное дыхание по коже… И этих ощущений оказалось так много, что я просто потерялась в них.

Утром я проснулась первая. Совершенно обнаженная. Смущенно разгладив складки одеяла, я повернулась к мужу, как обычно, прижавшемуся к стене. Его широкая спина, изувеченная чуть розоватым шрамом, медленно и спокойно приподнималась и опадала в такт с глубоким дыханием. Мне всегда было интересно, почему он спит именно так, но теперь я вдруг поняла. Этот ожог должен был заживать очень, очень долго. Вряд ли новоиспеченный князь мог спать как-нибудь еще и не просыпаться от боли. Видимо, привык.

Улыбнувшись, я прижалась грудью к его спине, обнимая одной рукой за талию, и поцеловала в один из витков шрама на лопатке.

— Это я так должен по утрам делать, — сипло пробормотал вздрогнувший мужчина, но по голосу было слышно, что он доволен. Я чуть отстранилась, чтобы он смог повернуться, и снова прильнула к нему, с наслаждением ощущая скольжение теплой ладони по бедру, — как приятно не бояться, правда? — еле слышно усмехнулся Кортел, целуя меня в шею.

— Правда, — выдохнула я, покрепче обнимая его за шею и откидываясь на спину.

Теперь, когда я полностью ему доверилась, мне хотелось еще его прикосновений, еще, еще и еще, как можно больше.

Мы выбрались из спальни только к обеду. У меня дрожали колени, я не могла сосредоточиться, Кортел был каким-то счастливо-отстраненным, словно витал в облаках. Боги, такими темпами и забеременеть недолго… Кстати, а почему я еще не беременна? Уже давно же замужем. Может… Ну не может же быть со мной что-то не в порядке, у меня же уже есть сын, правда?

Этот самый сын врезался в меня, как маленькое пушечное ядро, стоило только мне переступить порог столовой, я бы упала, если бы муж не приобнял меня за плечи и не прижал к себе.

— Ты хорошо себя чувствуешь, мамочка? — заглядывая мне в глаза и крепко обнимая, Тимир явно беспокоился. — Парк сказал, что тебе нехорошо, поэтому пока нельзя будить.

— Да, сынок, уже все хорошо, — пробормотала я, стыдясь, что из-за моих плотских утех мальчишка переживал.

Молчаливый и неприлично довольный Кортел потрепал его по белым вихрам и сел на свое место во главе стола.

— Я не хочу, чтобы ты болела, мам, — прижавшись щекой к моему животу, мальчишка вздохнул, а потом все же отлепился и вернулся к столу.

Почти каждый вечер мы занимались любовью. Вопреки всем моим ожиданиям, это только сблизило нас. Иногда мы сидели на полу у камина и просто обнимались. Последний барьер между нами рухнул, я больше не боялась мужа, муж больше не боялся моей боязни. Гладко, идеально, тепло и уютно протекали зимние дни в окружении семьи. Я жила словно в воздушном замке из мечты, защищенная от всего настоящим, храбрым, заботливым мужчиной.

В первый день весны я заподозрила неладное. Вернее, очень даже ладное. Я проснулась на рассвете от слишком уж знакомого легкого подташнивания, не как от отравления. Дни крови должны начаться только через дня четыре. Видимо, уже не начнутся. Ну наконец-то…

Позже, когда Кортел одевался перед завтраком, я села на кровать, уже собранная, и тихо спросила:

— Можно мне кое-что тебе сказать?

— Конечно, — застегнув пуговицы на манжетах, он повернулся ко мне, приглаживая волосы.

Как я хочу, чтобы Тимир вырос похожим на моего отца, чтобы он был таким же высоким, мощным, крепким, как Кортел, а не как его низковатый отец-южанин…

— Я еще пока не уверена, но, кажется, может быть, я, наверное, вроде бы беременна, — скороговоркой призналась я.

Чуть хмурясь, мужчина осознавал все пару мгновений. Сделав шаг ко мне, он вдруг, как подкошенный, рухнул на колени и зарылся лицом в мои ладони.

— Не хочу “наверное”, — буркнул мужчина, — не хочу никаких “вроде бы” и “я не уверена”.

— А чего хочешь? — улыбнувшись, я отняла у него свои руки и запустила в белые волосы, перебирая непослушные пряди.

— Дочку, — прикрыв глаза, он вжался скулой в мое бедро и крепко обнял мои голени, — хочу дочку.

— Не сына? — удивилась я, ласково гладя его по голове.

— Сын у меня уже есть, — чуть улыбнулся мужчина, не открывая глаз, — но ты же не знаешь еще, кто будет?

— До самых родов не узнаю, — усмехнулась я.

— Больно, наверное, — пробормотал Кортел, — рожать ведь очень больно? — я предпочла промолчать, только пропускала сквозь пальцы его волосы, похожие на мягкие приятные на ощупь паутинки. — Ты тогда полежи, завтрак тебе принесут.

— Ну, глупости, — фыркнула я, — во-первых, я еще не уверена, а во-вторых, я еще ближайшие полгода буду очень даже свободно передвигаться. Я же не хрустальная.

— Еще какая хрустальная, — недовольно на меня покосившись, князь снова зажмурился, когда я почесала его за ухом, — даже не беременная все равно хрустальная, — вздохнув, он счастливо улыбнулся и своим негромким сиплым голосом протянул: — я тебя люблю-ю…

Я попросила раньше времени никому не говорить, раз уж пока точной уверенности нет. Кортел ходил, как мешком пристукнутый, натыкался на углы, людей, совершенно непривычно улыбался, еще и мурлыкал что-то под нос. Слуги косились на него с опаской, Тимир и Парк — с непониманием.

Вечером, все еще сам не свой, он пытался предложить мне выбрать имя, но притих, когда я напомнила, что выбирать имя еще не зачатому ребенку — плохая примета. Зато обнимал меня так, будто это его последняя возможность ко мне прикоснуться.

Ночью меня разбудило осторожное прикосновение маленькой ладошки к плечу. Вздрогнув и неслабо испугавшись, я приподнялась на локте и в лунном свете разглядела Тимира.

— Сынок, что случилось? — мне он почему-то показался бледным, поэтому я пощупала его лоб.

За спиной зашевелился Кортел, видимо, поворачиваясь к нам лицом.

— Мне страшный сон приснился, — пробормотал мальчик, явно смущаясь, ведь он всегда хотел быть храбрым, — можно с вами полежать?

— Конечно, — улыбнувшись, я повернулась на другой бок, а Тимир перелез через мои ноги и забрался под одеяло между нами.

Мужчина мягко потрепал его по волосам и поудобнее пристроил голову на подушке.

— Кортел…

— Да? — открыв глаза, мой муж чуть улыбнулся.

— Ты ведь ничего не боишься, да? — Тимир выглядел таким маленьким и беззащитным рядом со здоровым князем, и оттого сцена была еще трогательнее.

— Так, женщина, отвернись, у нас будет мужской разговор, — зыркнул на меня Кортел. Фыркнув, я послушалась и уткнулась носом в свою подушку, пряча умиленную улыбку, — знаешь, Тимир, я очень давно задал своему отцу тот же вопрос. Мы долго разговаривали, но потом, когда вырос, я понял, что он пытался мне объяснить. Бояться не стыдно, — вздохнув, я подумала, что этот разговор нужен был и мне несколько месяцев назад, — и я тоже боюсь некоторых вещей или событий. Но настоящая храбрость воина в том, чтобы перебороть свой страх. Не победить совсем, а именно побороть, совершить что-то, что должен, даже если боишься. Иногда в этом помогает убеждение, что ничего страшного нет, даже если кажется обратное, — вот же камни в мой огород летят… — например, если боишься, что под кроватью кто-то есть, возьми лампу и загляни. Если никого нет, то все хорошо, это знание поможет бороться со страхом. А если кто-то есть… Ну что же, будешь бояться не зря.

— А вот это сейчас был не лучший довод, — проворчала я.

— У нас мужской разговор, мама! — шикнул Тимир. — То есть, ты тоже чего-то боишься?

— Конечно, — я почти наверняка знала, что он невозмутимо кивнул, — например, я очень боюсь, что с моей семьей что-нибудь случится. Больше всего на свете боюсь.

— А еще? — с любопытством спросил позабывший о своих страхах мальчик.

Я хотела было ему сказать, что не стоит такое спрашивать, но мне и самой стало интересно, так что в “мужской разговор” я решила не лезть.

— А еще боюсь обжечься, — пробормотал Кортел.

Ну… Резонно. Прикусив губу, я вслушивалась в их дыхание, которое было единственным звуком в тишине.

— Можно мне звать тебя папой? — еле слышно попросил Тимир.

Не веря своим ушам, я затаила дыхание. Неужели это правда? Они станут совсем-совсем семьей, мои два любимых мужчины…

— Конечно, если тебе хочется, — суховато ответил муж.

Не много ли для него счастливых известий о детях за один-то день?

— Все, мам, можешь поворачиваться, — разрешил сын.

Он удобно устроился, уткнувшись лбом в грудь Кортела. Широкая ладонь мужчины поглаживала его по лопатке, а у самого мужчины было такое выражение лица, будто еще одна война началась. Он притянул меня поближе, положил ладонь мне на талию. Прикусив губу, я улыбнулась мужу и прикрыла глаза, когда он поднял руку, чтобы стереть слезинку с моей скулы.

========== Часть 6 ==========

Кортел довольно быстро вернулся к привычному чуть хмурому состоянию, но это не помешало ему превратиться в наседку. Все мои заверения, что такая опека не является необходимой, не помогали. Нет, он не причитал и не ходил за мной по пятам. Но, если видел, что я несу больше двух книг или берусь за меч, чтобы немного размяться, молча и безапелляционно отбирал неугодные ему вещи у меня, причем его не волновало, что я, пытаясь ему помешать, напрягаюсь и довольно сильно. Меч он от меня спрятал очень надежно, за покупками обязательно отправлял со мной Тимира или Парка, если не мог сам пойти. Но я не могла злиться или даже раздражаться, потому что по вечерам он садился на пол у моих ног, где бы я ни сидела, клал голову мне на колени и закрывал глаза. Выражение умиротворенности с его расслабленного лица не могло стереть ничто — даже то, что я один раз из озорства наплела ему косичек. Я не знала, то ли беременность на него так повлияла, то ли он просто уже так сроднился со мной, да и не хотела знать. Меня окружали любящие люди, моя крепкая и дружная семья.

Мы с Тимиром возвращались с праздничной ярмарки. Мальчишка, наученный отцом, отобрал у меня почти все, доверив нести лишь сверток с его новыми рубашками. Я только улыбалась, глядя, как он тащит книги и фрукты, стараясь ничем не выдать, что уже подустал.

— А я думал, вас всех вырезали давно, — пьяно протянул один из идущих навстречу южных военных. Я думала, это патруль, но, видимо, это просто гуляки. И это плохо, — белые собаки, еще и плодитесь, а?

— Бросай все и беги за папой, — спокойно сказала я, не замедляя шаг, только перешла на другую сторону узкой улочки.

Тимир бросил на меня испуганный взгляд, но сделал, как я сказала, что есть духу припустив к дому. Один из солдат попытался было ухватить его за руку, я напряглась, готовая вступиться, но юркий мальчишка вывернулся из куртки, оставив ее в лапище пьяницы, и помчался дальше. Осталось всего-то до поворота дойти, вот ведь невезение! Чего им стоило задержаться где-нибудь? А лица-то молодые, сами не воевали, вот и смелые такие. Тот, кто воевал на севере, знает, что нельзя приставать даже к женщине с белыми волосами. В принципе, их четверо, может, если я одному накостыляю, остальные решат не связываться? Да и Кортел скоро уже будет здесь. Одно хорошо, мой сын точно не пострадает.

— Шен, она, кажись, того, — икнув и подслеповато прищурившись, один из южан встал мне поперек дороги, — беременная.

Я спокойно остановилась, прикидывая, не лучше ли попытаться спустить все на тормозах и кого первым бить.

— Ну так еще лучше, избавим мир от очередного отродья, — ухмыльнулся зачинщик, медленно приближаясь, словно пытался запугать, — одной шлюхой в городе станет меньше этим чудным вечером. Станьте сзади, а то сбежит.

Возмущенно поджав губы, я пыталась приструнить себя. Это я-то сбегу! Северяне никогда не покидают поле битвы живыми и не победившими!

— Если уж кто и горазд бегать, так это такие черные свиньи, как вы, — я прикусила губу, опасаясь, что нечаянно все же произнесла это, но нет, сиплый холодный голос доносился откуда-то сверху. Боги встали на мою защиту? — только и можете, что толпой на беззащитную женщину, да, великие воины?

Прямо передо мной с высокого забора, окружающего наш дом, спрыгнул Кортел. Я облегченно выдохнула, крепче прижимая к груди сверток и делая шаг к стене. Видимо, решил не тратить время, выходя через ворота. Зато я теперь точно в безопасности.

— Ты еще кто? — явно в попытке похрабриться задрал подбородок лихач, а его более сведущие и более старшие спутники были не так уверены в своих силах, все косились на двуручник, который мужчина не преминул прихватить с собой.

— Я? — плашмя положив клинок на плечо вздрогнувшему солдату, он нехорошо так оскалился. — Я последний Князь севера Кортел Диарт, а ты посмел угрожать моей Княгине. Хочешь сказать что-нибудь перед смертью?

Парень, еще даже не мужчина, стоял бледный и, казалось, вот-вот рухнет то ли в обморок, то ли нам в ноги, чтобы молить о пощаде. Его товарищи просто стояли и молчали.

— Кортел, Кортел, погоди, — я вцепилась в локоть его свободной руки, — не стоит он того. Потом еще с королем проблемы будут, надо оно тебе? Пойдем домой, пожалуйста.

— Ты прекрасно знаешь, что он хотел с тобой сделать, — прорычал муж, не пошевелившись и сверля красными глазами несчастного, — и он сделает это с любой женщиной. Убью его — спасу пусть даже и южанку.

— Тогда тебе придется убить их всех, — усмехнулась я, опуская голову, — они считают это нормальным, Кортел.

Злобно рыкнув, князь без замаха пнул солдата в пах, подхватил с земли брошенные Тимиром свертки, взял меня за руку и повел домой. Преграждавший нам дорогу гуляка в мундире поспешно отошел. А я кусала губу, чтобы не улыбаться, со всеми этими прижатыми к груди вещами, с мечом, который приходилось держать за рукоять двумя пальцами, он как никогда походил на нагруженного хлопотами отца семейства.

Сразу за воротами отдав все покупки и оружие Парку и Тимиру, мужчина прижал меня к себе, уткнувшись носом мне в сгиб шеи, пусть и пришлось ему для этого неудобно ссутулиться.

— Ты испугалась? — пробормотал он, ласково гладя меня по спине.

— Нет, — с удовольствием обнимая мужа в ответ, я прикрыла глаза, — я думала только о том, что Тимир смог убежать, как буду защищаться. Но я не боялась.

— Истинная северянка, — невесело усмехнулся Кортел, чуть отстраняясь, чтобы нежно огладить уже округлившийся живот, — а я вот до ужаса испугался.

Тихо рассмеявшись, я притянула его к себе, поцеловав в висок. Благодаря своему замечательному князю я стала такой, какой должна была — сильной, гордой, уверенной в своем мужчине. Я стала северянкой, как бы южане ни пытались меня сломить.

Вечером, перебирая волосы мужа, я сидела в кресле у камина и полусонно наблюдала за играющим с солдатиками сыном. Рядом сидел Парк, читающий книгу при свете лампы. Тепло, уютно — как и должно быть дома.

Когда-то так было в каждом доме. Мы жили, занимались охотой, за короткое лето успевали собрать урожай, добывали металлы в горах. Долина, в которой находился замок Князя и небольшой город, была довольно высоко, особенно, если сравнивать со степью южан. Гонимые жаждой получить себе весь наш металл, они напали. Наверное, гордость и непреклонность отца Кортела тоже сыграли немалую роль. Чуть больше года кровопролитных боев — и княжество пало. Причем Князь погиб одним из первых, правление приняла на себя Княгиня. А маленький Кортел был предоставлен своему наставнику, я так понимаю. Вот только сейчас территория княжества почти пуста — южане не могут приспособиться там жить даже коротким летом, не говоря уже о суровой зиме. И северян почти не осталось, восстановить город не получится. А единственный представитель княжеской семьи сейчас дремлет у меня на коленях, измученный жизнью, виноватый только в том, что ему было суждено родиться в это время. И все же, надеюсь, сейчас он по-настоящему счастлив. С нами. Я все сделаю, чтобы он был счастлив, как он делал все, что мог, для меня.

Под утро, когда уже светало, Кортел проснулся. Потянулся, придвинулся ко мне поближе. Я только улыбнулась, когда он зевнул мне в затылок и подложил руку мне под голову.

— До обеда не буду вставать, — сонно пробормотал мужчина, положив ладонь мне на бедро.

Прикрыв глаза, я вздохнула. Такие смелые, почти хозяйские жесты он стал позволять себе не так давно, когда окончательно убедился, что я не боюсь.

Бросив взгляд на тихо скрипнувшую дверь, я увидела робко переминающегося с ноги на ногу Тимира. Скорее всего, он просто рано проснулся и не знает, чем себя занять. Кортел поманил его, и мальчишка забрался к нам, удобно устроившись в моих объятиях и положив голову мужчине на предплечье.

Еще немного — и заглянул Парк. Издав глухой смеющийся звук, муж поманил и его тоже, но старик только фыркнул и ушел.

— Ты счастлив? — тихонько спросила я, кончиками пальцев поглаживая белые пряди задремавшего сына.

— Безумно, — так же тихо шепнул Кортел, мягко коснувшись губами моей шеи в коротком поцелуе.

========== Часть 7 ==========

Тяжело ворочаясь, я старалась не будить чутко спящего под стенкой мужа. Болела спина, хотелось поднять или хотя бы согнуть ноги, но все никак не удавалось найти удобное положение. До родов уже не так уж и много, декады три-четыре, живот совсем неповоротливой меня сделал. Зато эта беременность протекала гораздо легче первой, как минимум потому, что я не работала, хорошо питалась, не нервничала слишком. Кортел начал сходить с ума и постоянно извиняться — все переживал, что из-за него я буду мучиться во время родов, и никак было ему не объяснить, что он тут особо не виноват, да и счастье от рождения ребенка уж точно затмит мне всю боль. Зато он вернул мне меч, взяв страшную клятву не упражняться. Да и как упражняться с таким-то пузенем?

— Что ты вертишься? — сонно пробормотал мужчина, придвигаясь ко мне и обнимая.

— Ноги хочу поднять, — вздохнула я , прижимаясь поближе и улыбаясь от нежного касания его губ к виску.

Привстав на локте, муж приподнял мои бедра и просунул под них свои согнутые ноги.

— Так удобно? — уточнил он, снова ложась рядом и пристраивая свою большую ладонь на моем животе.

Тихо угукнув, я прикрыла внезапно начавшие слипаться глаза. Может, мне просто не хватало его теплых рук?

Утром Кортел с Парком куда-то ушли, я не вникала. Я осталась наблюдать за старательно упражняющимся сыном и от нечего делать полировала свой меч, хотя он и так зеркально блестел. Главное — не порезаться, а то опять отберут.

Краем глаза заметив, что во двор кто-то вошел, я решила было, что это вернулись домочадцы, но нет, у этих темные волосы. При более тщательном рассмотрении я узнала тех стражников, что пытались приставать ко мне на улице. Ну и что им опять надо?

— А ведь точно беременная, — ухмыльнулся тот, что получил в тот день от моего мужа на орехи. Ну, или по орехам, это как посмотреть, — в этот раз тебя некому защитить, а?

— Есть! — воинственно крикнул Тимир, пытаясь меня загородить собой и выставляя вперед свой затупленный тренировочный меч.

— Спасибо, сынок, — улыбнулась я, вставая с оружием в опущенной руке, — но, думаю, меня не придется защищать. Вы ведь пришли по делу?

— Конечно, по одному незаконченному делу, — осклабился второй.

Боги, ну и за что мне это? Сейчас вот со своим животищем придется клинком размахивать, Кортел ужасно расстроится, если узнает…

— Уходите, пожалуйста, оба, — задвинув упирающегося мальчишку за спину, я чуть приподняла меч.

В конце концов, каждый имеет право защитить свою жизнь на своей территории. И я не позволю обидеть моего ребенка, даже того, что еще не родился!

— А то что? — мужчины начали приближаться.

Но теперь, благодаря своему замечательному мужу, я не боюсь. Резким взмахом оружия я распорола одному их них одежду на груди и поцарапала кожу, доказывая, что не собираюсь тут шутки шутить.

Незваные гости отшатнулись, пораненный взвыл:

— Это же мой мундир! Ах ты шалава!

— Сейчас от тебя только мундир и останется, — спокойно произнес за их спинами мой родной вечно сиплый голос.

— Прошу вас, князь, не нужно горячиться, — примирительно произнес спутник моего мужа, — эти двое получат по заслугам.

— У вас слишком мягкие наказания, — процедил Кортел, проходя мимо вытянувшихся во фрунт стражников, как мимо пустого места, и мягко отобрал у меня меч, обнимая, — дорогая, это начальник стражи господин Дрейс. Вакар, это моя Княгиня Теира и Княжич Тимир.

— Наслышан, княгиня, — с вежливой улыбкой чуть склонил голову главный стражник, — молодой человек, вы чрезвычайно храбры, как и подобает представителю вашего народа. А вы двое ждите меня в казармах, и чтобы ни шагу оттуда!

За обедом господин Дрейс проявил себя весьма галантным человеком. Он собирался вскоре в связи с возрастом оставить свой пост и очень сожалел, что Кортел не хочет занять его место. И только Тимир сидел, как воды в рот набрал, ничего не съел, даже отказался от сладкого.

После обеда я поднялась к нему в комнату, чтобы поговорить. И я даже знала, что случилось — он думает, что я считаю его слабаком.

Завернувшись в одеяло, как гусеница в кокон, мальчик обиженно засопел, когда я присела на кровать.

— Почему ты не дала мне тебя защитить? — выпалил он. — Я бы смог!

— Сынок, двое взрослых мужчин пока тебе не по зубам, — гладя через одеяло его по голове, я прилегла рядом, — да и мне тоже. Нам очень повезло, что Кортел вовремя вернулся домой.

— Я никогда не стану таким же сильным, — вздохнул мальчишка, — он непобедим как Латирашу.

— Неправда, — тихонько засмеялась я, — и конечно станешь, если будешь упорно заниматься. Ты будешь таким же высоким, сильным и красивым, как Кортел, я не сомневаюсь. Ой! — вырвалось у меня, когда малыш во мне довольно чувствительно толкнулся.

— Что такое? — Тимир спешно выпутался из одеяла.

Все трое моих мужчин при любом охе начинают впадать в истерику, боясь, что уже роды начинаются, последние полгода, не меньше.

— Малыш тоже не хочет, чтобы ты сомневался в себе, — улыбнулась я, положив маленькие ладошки сына на свой живот аккурат перед очередным толчком, — видишь, подбадривает тебя, — рассмеявшись, мальчишка прижался щекой к пузу, — ты хочешь братика или сестричку?

— Сестричку, маленькую и красивенькую, как мама, — счастливо вздохнул он, став невообразимо похож на Кортела, произносящего обычно почти то же самое.

— Знаешь толк, — усмехнулся подкравшийся незамеченным мужчина, наклоняясь и целуя подскочившего и тут же стершего счастливое выражение с моськи пасынка в лоб.

Мы все втроем валялись на кровати и болтали, подбирая имя для будущего ребенка, мужское и женское. С мужским определились быстро — решили назвать в честь дедушки. А вот женское каждый предлагал свое и мириться с другими вариантами не желал.

— Вы все здесь? — заглянул Парк.

— Скажи, что лучше, — сразу же выбрал его судьей Кортел, — Миира, Тейна или Лайэн?

После недолгих раздумий старик выдал:

— Самат, — и закрыл дверь с той стороны, не слушая наш с Тимиром хохот.

Даже глава семейства по своему, надтреснуто и сорванно засмеялся. Не умеет он весело заливаться, смеется редко. И оттого каждый, даже самый короткий смешок ценнее золота.

На самом деле, вторые роды оказались проще первых. Но Кортел, я уверена, поседел бы за эти полдня, если бы не родился уже беловолосым.

Когда его и сына впустили ко мне, девочку, нашу долгожданную девочку уже обтерли от крови, я покормила ее, и она тихо сопела у меня на руках, я тоже уже привела себя в порядок. Очень аккуратно мужчины мои устроились по сторонам от меня и, пока муж целовал и тихо благодарил меня, Тимир, задержав дыхание, заглянул в сверток.

— Чего она сморщенная такая и красная? — разочарованно застонал он.

— Это пока что, — негромко засмеялась я, — ты тоже был не намного красивее, когда только родился.

— Так как назовем, м? — Кортел очень осторожно, совсем чуть-чуть тронул белые волосенки на ее лбу.

— Давай как ты хотел, — пожала плечами я.

— Нет, будет нечестно, — прошептал он, — ты ведь рожала, так что как ты хотела, так и назовем.

— Что ж, Княжна, отныне вы Миира Диарт, — улыбнулась я.

Открыв красные мутные глазенки, моя дочь покряхтела немного и разразилась громогласным плачем.

— А я хотел Лайэн! — обиженно поджал губы Тимир, морщась от крика.

Фыркнув, князь встал, поманил мальчишку, и они оставили меня кормить уж очень громкую княжну.

С улыбкой наблюдая, как новорожденная усердно сосет грудь, я рассеянно поглаживала ее лобик.

— Ты будешь самой счастливой девочкой на свете, — пообещала я, — твой папа об этом позаботится.

========== Часть 8 ==========

Тимир и Миира мирно дрыхли, устав за день. Мне не спалось, я разглядывала их в свете луны. Счастливо вдохнув полной грудью свежий ночной воздух с запахом гор, я откинулась на спину и краем глаза заметила, что Кортел не спит, а приподнялся на локте и смотрит на нас.

— Так хорошо дома, — шепнул он, поманив меня. Мы лежали совсем близко, так что я просто перебралась к нему под одеяло и прижалась к теплому телу, — такой чистый воздух.

Тихо угукнув, я расслабленно подумала, что на его плече спать будет гораздо удобнее, чем на жестком седле.

— И все равно мне кажется, что Миира еще маленькая для такого дальнего похода, — пробормотала я.

— Не маленькая, — так же негромко возразил мужчина, целуя меня в лоб, — да и Тимир уже взрослый, должен хоть раз увидеть свой настоящий дом, — я кивнула и перебралась чуть повыше, чтобы уютно уткнуться носом в жилистую шею, — я люблю тебя.

— И я тебя, — я послушно приподняла голову, чтобы ему было удобнее меня поцеловать.

Слушая тихое потрескивание догорающего костра, запоздалое сонное почирикивание какой-то пташки и дыхание своих самых любимых людей, я быстро пригрелась и заснула.

Ребятня подскочила чуть позже рассвета, растолкала нас — им не терпелось подняться уже по долине и увидеть единственный город княжества, замок, многочисленные мосты через реку. Мой муж же, законный хозяин окружающего нас великолепия, все мрачнел по мере приближения к своему дому. Кто другой и не заметил бы перемены на его неподвижно-хмуром лице, но нам было видно, что ему вообще не хочется ехать. Но мы это уже обсуждали еще в столице, так что я просто не трогала его, чтобы не раздражать.

Мне самой очень хотелось снова очутиться в городе, который горы окружают почти кольцом, ощутить себя в их крепких объятиях. Интересно, они все такие же огромные, какими казались мне, когда я была маленькой?

Разбитая мощеная дорога поднималась на холм, который огибала река, здесь уже спокойная и величественная, а не буйная и порожистая, как выше по течению. Кортел стиснул зубы — сейчас мы поднимемся на вершину и увидим чуть внизу город. Место, где мы с ним родились.

Тимир гикнул, не выдержав, и пустил лошадь в галоп, следом за ним рванула Миира. Я не переживала, что она упадет — моя дочь с трех лет в седле. Оглянувшись на оставшегося позади мужа, я увидела, что он остановился. Не став подъезжать и что-то говорить, я просто подождала, когда до его ушей долетят восторженные крики детей, когда он соберется с мыслями и тронет бока коня шпорами. Мы вместе въехали на холм, и его лицо перекосило.

Десятка три струек дыма поднималось из труб города, который давно должен был прийти в запустение. Это не могут быть южане — только наши сородичи.

Ближе к центру города, где находилась здоровенная водяная мельница, а рядом рыночная площадь, появились еще признаки жизни — вальяжные куры, брошенные детьми мячи, запахло хлебом, донесся гомон. Кортел, казалось, сейчас расплачется, да и мне с трудом верилось, что так много северян живет здесь.

— Я должен был быть здесь, — просипел мужчина, спешиваясь, — с ними. Должен был.

Последовав его примеру, как и дети, я взяла его за руку.

— Ты не мог знать, — он нервно дернул головой, и я тихо добавила: — они примут тебя.

На площади толклось не меньше двадцати женщин, бегали дети, суетились мужчины. Я не успела понять, что происходит — все повернулись к нам, настала звенящая тишина.

— Добро пожаловать домой, — вперед вышел довольно высокий и плечистый молодой мужчина, — мы всегда рады приветствовать северян. Я, наследный князь Кортел Диарт, обещаю вам теплый прием.

— Пап, а почему его зовут так же, как тебя? — Миира подергала отца за руку, но я положила руку ей на плечо, и она отстала.

По площади прокатился коллективный вздох.

— Может быть, я и не знал, что город возрождается, — голос настоящего князя был еще более холодным, чем обычно, — жил на виду у короля, иначе он обещал добить всех моих оставшихся подданных, но ничто не могло дать тебе право называться моим именем!

Сбившись на рычание, Кортел схватился за рукоять меча, но я повисла у него на локте.

— Я — настоящий Кортел Диарт, — нахмурился самозванец, — или у тебя есть, чем оспорить мою печать?

Стащив с плеч полурасстегнутую рубашку, он продемонстрировал герб размером с ладонь, выжженный между лопаток. Не удержавшись, я фыркнула, тут же прикрыв рот ладонью.

— Ни один князь не должен бахвалиться печатью, — прищурился Кортел, расстегивая рубашку, — поэтому, сдается мне, ты никогда не видел ее настоящую.

Выпутав руки из рукавов, мужчина до побеления костяшек сжал ткань в кулаках и повернулся к толпе спиной. Люди в первых рядах даже отшатнулись, отворачиваясь, даже самозванец. Он-то со своей недопечатью должен понимать, какая это боль.

Северяне — народ обычно немногословный. Поэтому мужчина лет пятидесяти, наверняка еще заставший в живых отца Кортела, молча вышел вперед и преклонил колено, опуская голову. За ним последовали остальные, но меня волновал только бледный, едва не дрожащий муж.

— Я ведь говорила, — коснувшись его плеча, я чуть надавила, без слов уговаривая повернуться, — они признают тебя.

Что-то, подозрительно похожее на слезы, блеснуло в его глазах, когда он все же посмотрел на своих подданных. Самозванец уже успел улизнуть, но никого это не волновало.

Король пошел на уступки и согласился позволить забрать всех северян из Южного королевства на родину. К осени население города перевалило за тысячу, и еще почти столько же жило еще со времен войны в шахтерских деревнях. На деньги из сокровищницы, которую так и не смогли разграбить, Князь нанял южных каменщиков, чтобы отстроить дома в городе, заново замостить улицы, починить мельницу. Замок тоже постепенно наполнялся жизнью, заработали шахты, южане стали предлагать выгодную цену за лучший в мире металл из наших гор. Давая возрождающемуся княжеству развиваться, Кортел снизил налоги до чисто символических и активно покупал, нанимал, вливая золото из сокровищницы в городской оборот. Несмотря на малый опыт в правлении, он явно неплохо справлялся, хоть и очень переживал по этому поводу.

Я так радовалась за него, что готова была простить его, когда он в угоду княжеским делам жертвовал нашими вечерними посиделками у камина. Народ узнал его как сильного, справедливого, гордого и щедрого правителя, пусть и запоздавшего на десяток лет. И я будто заново влюбилась в этого мужчину, расправившего крылья, давшего размах своему характеру. Тимир усердно учился, во всем стараясь подражать, и Кортел даже думать не хотел о кровном наследнике — “у меня уже есть наследник”, и все тут. Я не особенно настаивала, даже радовалась, хотя сердце кровью обливалось, что мой маленький княжич через пятнадцать лет, в двадцать пять, когда станет мужчиной, подставит спину раскаленной печати.

В первый день осени я вместе с Парком спускалась на обед из библиотеки, из столовой долетали чудные запахи. Да вот только от аромата моей любимой ухи вдруг тошнотой скрутило живот так, что я едва равновесие не потеряла.

— Теира, ты что? — старик ухватился за мой локоть, помог присесть на ступеньку.

— Помните счастливого до идиотизма Кортела? — поинтересовалась я. Парк кивнул, и я улыбнулась: — Кажется, скоро мы снова его таким увидим.