Некуда отступать [Генри Каттнер] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Генри Каттнер НЕКУДА ОТСТУПАТЬ (переводчик Е. Секисова)


Генерал открыл дверь и тихо вошел в большое и ярко освещенное помещение подземной базы. У стены, под мигающими контрольными панелями, особняком лежал ящик девять футов длиной, четыре шириной. Лежал там же, где и прежде, там же, где генерал видел его всегда: ночью и днем, во сне и наяву, с открытыми или закрытыми глазами. Ящик по форме напоминал гроб. Однако на самом деле, если повезет, ему суждено будет стать колыбелью.

Генерал был высоким и сухопарым. Он давно перестал смотреться в зеркало, потому что собственное изможденное лицо пугало его и ему становилось не по себе, когда он встречал взгляд своих запавших глаз. Он стоял в подземелье, ощущая биение невидимых механизмов, пульсирующее в каменных стенах вокруг. Его нервы тайком превращали каждый ритмичный удар в некий мощный взрыв, новый реактивный снаряд, от которого не спасут никакие оборонительные системы.

— Брум! — хрипло крикнул генерал в пустой лаборатории.

Никакого ответа. Он шагнул вперед и навис над ящиком. Индикаторы тускло подмигивали, временами подрагивала стрелка на приборной шкале. Внезапно генерал сжал руку в кулак и со всего размаха ударил костяшками по зеркальному металлу ящика. Послышался звук, похожий на гулкий гром.

— Полегче, полегче, — сказал кто-то.

В дверях стоял Абрахам Брум, глубокий старик, низенький и морщинистый, с ясными глазами. Он проворно зашаркал по полу и ласково погладил ящик рукой, будто младенца успокаивал, будто ящик улавливал все мысли старика.

— Где, черт возьми, тебя носило? — спросил генерал.

— Я отдыхал, — ответил Брум. — Вынашивал кое-какие идеи. А что?

— Отдыхал, говоришь? — проговорил генерал так, словно и слова-то такого никогда не слышал.

Он и сам почувствовал, насколько странно это прозвучало. Он указательными и большими пальцами помассировал веки: казалось, комната вокруг него уменьшилась в размерах и лицо Брума опасливо попятилось в бесцветный сумрак. Но даже с закрытыми глазами генерал все равно видел ящик и стального гиганта, который дремлет внутри, терпеливо дожидаясь своего рождения. Не открывая глаз, генерал произнес:

— Разбуди его, Брум.

— Но я не зако… — надломившимся голосом начал Брум.

— Разбуди его.

— Что-то не так, генерал?

Генерал Конвей давил себе на глазные яблоки, пока чернота под веками не покраснела. Вот так же покраснеет тьма подземелья, когда произойдет последний взрыв. Может, даже завтра. Самое позднее — послезавтра. Он почти не сомневался в этом. Генерал быстро открыл глаза. Брум смотрел на него ясным, полным сомнения взглядом. Внешние уголки стариковских глаз за его бесконечно долгую жизнь опустились книзу.

— Не могу больше ждать, — произнес Конвей, тщательно подбирая слова. — Мы все не можем. Эта война невыносима для человечества…

Он помедлил, переводя дыхание, и шумно вздохнул. У него не было желания — или смелости? — говорить вслух то, что рокотало у него в голове, как неуклонно приближающаяся гроза. Завтра или послезавтра — вот последний срок. В ближайшие сорок восемь часов враг начнет последнюю, сокрушительную атаку на тихоокеанском участке фронта.

Так предсказывают компьютеры. Компьютеры переварили все полезные и доступные факторы — от погодных условий до обстановки, в которой прошло детство вражеского военачальника, — и выдали прогноз. Они могут ошибаться — такое происходило то и дело, если данные оказывались неполными. Но нельзя полагаться на допущение их неправоты. Надо исходить из того, что атака произойдет в ближайшие сутки.

Генерал Конвей не спал, как ему казалось, с последнего столкновения, произошедшего неделю назад. Но по сравнению с тем, что предсказывали компьютеры, тот эпизод было сущим пустяком. Порой он отстраненно и равнодушно удивлялся тому, что его предшественник на этом посту продержался так долго. И с мрачным злорадством думал о том, кто скоро сменит его самого. Однако и эта мысль не очень-то утешала. Его ближайший подчиненный был некомпетентным идиотом. Конвей взял на себя ответственность уже давно и переложить ее на кого-то другого не мог: разве что снять с плеч больную голову да на время поставить осторожно куда-нибудь на полочку — пусть отдохнет. Э, нет, придется нести свою голову и ответственность на плечах, пока не…

— Или робот может справиться с задачей, или нет, — сказал он. — Но выяснить это нам придется сейчас.

Тут он наклонился, одним мощным рывком вскрыл ящик и отшвырнул крышку в сторону. Брум подошел к нему вплотную, и оба заглянули внутрь, где лицом вверх мирно лежало безмятежно спокойное существо. Его единственный глаз не горел и был столь же пустым и блеклым, как глаза Адама до того, как он отведал запретного плода. Передняя панель его груди была открыта, под ней виднелось хитросплетение транзисторов, почти микроскопических деталей и серебряной паутины печатных схем. Робот был оплетен множеством тончайших проводов,