Кровавая охота [Ли Киллоу] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ли Киллоу. Кровавая Охота

Кровавая Охота

Часть первая ТЕЛО В ЗАЛИВЕ

1

С чего они начинаются, дороги, ведущие человека в ад?

…С ритуала…

Лин Такананда сидит на кухне в купальном халате, короткий шлем ее тронутых сединой черных волос еще растрепан после сна. Она держит в руке три китайских монеты и собирается, лишь подсознательно ощущая присутствие своего мужа Гарри: тот бреется в ванной, напевая при этом слащавую похотливую песенку. Устремив миндалевидные глаза на экземпляр "Я Чинг", Лин задает мудрецу тот же вопрос, который задавала все пятнадцать лет, с тех пор как Гарри начал службу в полиции Сан-Франциско: "Не случится ли сегодня беды с моим мужем?". И бросает монеты.

Шесть последовательных бросков дают гексаграмму номер десять «Наступить». Текст гласит: "Наступить на хвост тигра. Но тигр не кусает человека. Успех".

Она облегченно вздыхает, потом улыбается, прислушиваясь к пению Гарри. Через минуту снова собирает монеты и, как делала большую часть прошедшего года, спрашивает о партнере Гарри: "Не случится ли сегодня беды с Гарретом Микаэляном?"

На этот раз монеты производят гексаграмму номер 36 "Потемнение света", с двумя движущимися линиями. Лин прикусывает губу. И текст обеих гексаграмм, и индивидуальные линии призывают к осторожности. Однако движущиеся линии производят вторую гексаграмму, номер 46, "Двигаться вверх". Она гласит: "Двигаться вверх и достичь высшего успеха. Предстоит увидеться с большим человеком. Не опасайся".

Она перечитывает интерпретацию текста, чтобы удостовериться в правильности понимания. Приободрившись, Лин Такананда заворачивает монеты и книгу в черный шелк и кладет на полку, потом начинает готовить завтрак Гарри.


…С тоски…

Гаррет Микаэлян все еще ощущает пустоту в своей жизни и квартире. Через открытую дверь ванной он видит свидетельства этого: постель, пустая, слегка примятая с одной стороны, но в целом аккуратная. Беспокойный сон Марти превращал их ночи в борьбу за одеяла, каждое утро одеяла лежали клубком.

Гаррет быстро отводит взгляд и сосредоточивается на своем отражении в зеркале. На него смотрит квадратное лицо с волосами песчаного цвета и дымчато-серыми глазами. Массивный, он заполняет зеркало… приходится признать, что он несколько располнел, но при этом выглядит массивнее, чем на свои пять футов восемь.

И при этом ты коп с головы до ног, приятель, серьезно говорить он своему отражению.

Он приближает лицо к зеркалу и, хмурясь, проводит жужжащим лезвием по верхней губе. И выглядит он старше, чем хотелось бы. Ему всего двадцать восемь, но уже видны морщины на лбу, вокруг глаз и у углов рта… шесть месяцев назад их не было.

Неужели мне всегда будет не хватать ее? Когда ушла Джудит, он совсем не переживал так. В сущности он даже испытал облегчение, хотя скучал по сыну. Но Марти совсем не такая, как Джудит. С ней он мог говорить. Она такое видела, работая медсестрой в травматологии Центральной больницы Сан-Франциско, что он мог ей рассказывать о своей работе, о свидетельствах безжалостной и дьявольской бесчеловечности людей. Он даже мог плакать при ней и по-прежнему чувствовать себя мужчиной. Они были две половинки одной души.

Он крепче сжимает бритву, проводит ею под подбородком. Перед глазами все расплывается. Сука судьба! Зачем дала ему такую женщину, а потом отобрала на перекрестке, где нетерпеливый водитель торопился проскочить светофор?…

Когда прекратится боль? Когда заполнится пустота?

Но у него есть его отдел. Он перебросит через пустоту мост своей работой.


…С трупа…

Тело плывет в заливе вниз лицом, его держит на плаву воздух под рубашкой и красным пиджаком. Подгоняемое ветром, оно плывет по течению между Верфью Рыбака и запретным островом Алькацар. Подрагивая, оно ждет обнаружения.

2

— Лин говорит, что тебе сегодня нужно быть осторожнее, Мик-сан. — Гарри Такананда наливает себе чашку кофе, и голос его перекрывает шум голосов, стук машинок, телефонные звонки в общей комнате отдела по расследованию убийств.

Гаррет, сидя на корточках у раскрытого нижнего ящика картотечного шкафа, кивнул.

— Верно, — сказал он, не вынимая из рта карандаш.

Гарри добавил в чашку еще два куска сахару.

— Но она говорит, что если действовать в соответствии со своим долгом, то ждет успех.

— Я целиком предан долгу, Гарри-сан. — Дьявол, куда запропастилось это проклятое досье?

Гарри посмотрел на кофе и добавил еще два куска, прежде чем нести его к своему столу. Потом сел за машинку. Стул протестующе скрипнул, свидетельствуя, сколько раз за эти годы Гарри добавлял лишние куски сахару.

Род Коэн, чей стол находился за столбом, рядом со столом Гарри, спросил:

— Ты на самом деле веришь в эту штуку?

— Жена верит, — ответил Гарри, прихлебнул кофе и склонился к машинке. — Я однажды просмотрел книгу и обнаружил, что из шестидесяти четырех гексаграмм только полдюжины говорят о неудаче. Вероятность такова, что почти каждое утро она производит благоприятную гексаграмму, поэтому, инспектор-сан, — он щелкнул пальцами и наклонил голову в сторону Коэна, — если это дает достопочтенной супруге спокойствие, преданный муж не должен возражать, вы согласны?

Коэн задумчиво поджал губы.

— Может, стоит и моей жене подарить "Я Чинг"?

Гаррет перед картотечным шкафом улыбнулся.

Открылась дверь кабинета лейтенанта. Вошел, размахивая листком с записями, Лукас Серрато. Щегольски одетый, он всегда напоминал Гаррету актера, играющего роль лейтенанта полиции в кинофильме о герое-полицейском. Гаррет завидовал умению Серрато придавать всему, что он надевал, вид дорогостоящего и специально для него сшитого.

— Есть добровольцы взглянуть на утопленника?

Во всей комнате головы пригнулись к бумагам и машинкам.

Серрато с минуту разглядывал комнату, потом пожал плечами.

— Ини, мини, майни… Сержант Такананда, убийство Циционе в руках прокурора федерального округа, не так ли? Значит, за вами только стрельба в магазине спиртного на Мишн Стрит.

Гарри поднял голову.

— Да, но ведь…

— Отлично. Вы с Микаэляном займетесь утопленником. — Он протянул Гарри листок. — Береговая стража ждет вас на берегу.

Со вздохом Гарри проглотил кофе. Гаррет задвинул картотечный ящик и встал. Они вышли, на ходу надевая пиджаки.

Со стоянки Гарри направился на пристань. Город, укутанный в туман, плыл мимо них. Трещало и бормотало радио, распределяя полицейских по городу. Слышны были звуки туманных горнов.

— Давай попробуем выбраться оттуда до полуночи, — предложил Гарри. — Лин хочет накормить нас ужином, пока он не засох.

— Нас? Ты опять приглашаешь меня? — Гаррет покачал головой. — Гарри, я не могу проедать ваши запасы. К тому же Лин скоро изменит мое имя на Толстяк Микаэлян. — И он с сожалением просунул палец под туго натянутый пояс.

— Она с меня снимет шкуру, если я тебя не приведу. Ей не хватает полного дома детей, — улыбка Гарри не скрывала печали в его голосе, — и материнский инстинкт направлен на тебя и на ее учеников в классе искусств. Не сопротивляйся.

В течение нескольких недель после смерти Марти только забота Лин спасла Гаррета от гибели. Он ей многим обязан.

— Приду.

Машина свернула к пристани. Гарри прижался к рулю, как будто это помогало ему рассмотреть что-нибудь в тумане.

— Иногда я думаю, каково жить там, где есть настоящее лето и, может быть, даже солнце в августе.

— Поезжай со мной, когда я в следующий раз отправлюсь к Дэвису навещать своего сына, узнаешь.

Они свернули к причалу, указанному на листке, и подъехали к барьеру из автомобилей. Вышли. Их тут же охватил холодный влажный туман. Гаррет глубже засунул руки в карманы куртки и поднял воротник.

На краю причала собрался обычный круг лиц: полицейские в форме, криминалистическая лаборатория, фотолаборатория, команда скорой помощи; на этот раз была и береговая стража.

— Привет, Джим, — сказал Гарри одному из офицеров береговой стражи.

Джим Биркиншоу улыбнулся.

— Ничего себе утречко, Гарри!

Гаррет придвинулся к телу как можно ближе, стараясь не помешать фотографу. Жертва лежала на спине и выглядела совсем не как аккуратно подготовленная к погребению. Смятый пиджак закрывал шею. Вокруг тела набежала лужа соленой воды.

Любопытно, что сразу видно мертвого человека, размышлял Гаррет. Он не похож на живого, даже на лишенного сознания. Мертвецы лежат как-то неуклюже, расслабленно, в позе, какую не может принять живой.

Он достал блокнот и начал составлять описание тела. Мужчина, белый, волосы каштановые средней длины, от ста шестидесяти до ста восьмидесяти фунтов. Пять десять? Рост трудно определить в горизонтальном положении. Красный пиджак с черным бархатным воротником и лацканами, черные брюки, черные ботинки на вшитой молнии. Вечерний костюм. Гаррет отошел от собравшихся, чтобы взглянуть в лицо для определения возраста.

Биркиншоу сказал:

— Не думаю, чтобы он долго пробыл в воде. Рулевой экскурсионного корабля в Алькацар заметил пиджак во время своего первого рейса.

— Прекрасная приманка для туристов, — со вздохом сказал Гарри.

Гаррет кратко записывал обнаруженные подробности, добавил знак доллара. Даже намокшая, одежда сохраняла спокойную элегантность. Такая приобретается только за дорогую цену. Тщательно вычищенные ногти на раскинутых серых руках соответствовали одежде.

Фотограф отошел и уступил место медику, тощей женщине с восточной внешностью. Осматривая мертвеца, она отбросила воротник. Гаррет не сдержал восклицания, все вокруг подхватили его. Голова мертвеца неестественно откинулась, обнажилась зияющая рана на горле, разрез от уха до уха, такой глубокий, что видны были шейные позвонки.

Биркиншоу с каменным лицом сказал:

— Голова почти отрезана. Похоже, что и шея сломана.

Гаррет сморщился. Биркиншоу знал… с наслаждением ждал момента, когда узнают и остальные. Гаррет склонился к трупу и посмотрел на лицо с полузакрытыми глазами. Возраст тридцать с небольшим, записал он, глаза голубые. Лицо тоже ухоженное… гладко выбрито, бачки и усы подровнены.

Он перестал писать, глядя на шею мертвеца… не на сморщенные посеревшие края раны, а на пятно по одну сторону кадыка, почти черное на бледной коже, размером с половину доллара. Чувство deja vu[1] коснулось его.

Остальные тоже заметили это пятно. Биркиншоу подтолкнул Гарри.

— Возвращался домой со свидания, когда на него напали. Никогда такого огромного засоса не видел.

Гаррет не думал, что это засос. В юности он сам сделал несколько, но ему это не понравилось. Больше похоже на кровоподтеки на руке, когда неопытная сестра не попадает в вену при уколе.

— Что вы нам скажете? — спросил он у медика.

Та распрямилась.

— Скажу, что он умер от шести до девяти часов назад. Причина смерти кажется очевидной. Произошло, вероятно, без предупреждения. Рана сделана за один раз, никаких признаков дополнительных надрезов, убийце не мешали. Ни руках никаких следов ран, полученных при защите. Судя по глубине раны, ее нанес человек большой физической силы. Хотите, чтобы мы пригласили вас на вскрытие?

— Пожалуйста, — сказал Гарри. — Ну, Мик-сан, посмотрим, что он нам о себе расскажет.

Склонившись к телу, Гарри и Гаррет обыскали его. На руках ничего нет, побледневшая кожа на левом среднем пальце и на правом запястье указывает на то, что были сняты кольцо и часы. Вероятно, женат, подумал Гаррет. Левша.

В пиджаке они обнаружили платок, полупустую пачку промокших сигарет и бутановую зажигалку в рабочем состоянии. Ничего полезного, нет даже картонной коробочки со спичками, которая могла бы указать на клуб.

Все предметы сложили в конверт.

Бумажника в карманах брюк нет. И вообще в них ничего нет.

— Похоже на ограбление, — сказал Биркиншоу. — Хорошо одетый, он заманчивая цель. Может, наркоманы?

— Зачем им перерезать ему горло? — Гаррет сунул руку в последний брючный карман. Пальцы его коснулись чего-то. — Гарри, скрести пальцы и молись, чтоб нам повезло.

Он вывернул карман, чтобы извлечь предмет, не дотрагиваясь до него: вдруг убийца коснулся его и оставил отпечатки пальцев. Ключ с прикрепленным к нему пластиковым номером отправился в конверт криминалистической лаборатории.

Гарри заглянул в конверт.

— Отель "Джек Тар". Убийца не заметил, как думаешь?

— Может, ему помешали, и он не смог обыскать все карманы, — предположил Гаррет.

Гарри что-то неразборчиво пробормотал и посмотрел на офицера береговой стражи.

— Джим, можешь взглянуть на карту залива? Где этот парень попал в воду?

— Ладно. Мы вам позвоним.

Санитары уложили тело в пластиковый мешок и подняли на носилки. Все еще думая о кровоподтеке, Гаррет смотрел, как носилки погружают в машину. Где он видел такой же?

На пути к машине он спросил об этом Гарри.

Тот нахмурился.

— Не помню ничего похожего.

— Не мы расследовали, я уверен. — Но он видел такое же пятно. И помнил чье-то непристойное замечание по поводу огромного засоса. Но не мог вспомнить, чье именно.

3

На плакате в вестибюле отеля надпись: "Добро пожаловать, Американская ассоциация домостроителей".

Гарри показал дежурной свой значок и конверт с ключом.

— Чья это комната?

Дежурная отыскала регистрационную карточку и протянула ее Гарри.

— Мистера Джералда Моссмана.

Переписывая информацию с карточки, Гаррет отметил денверский адрес и название компании — "Китко, инк."

— Моссман участник ассоциации?

— Да. Ассоциация оплатила его номер.

— А где мы сможем найти мистера Моссмана?

— Спросите у членов ассоциации. Их регистрационный столик и контора на втором этаже.

Они поднялись по лестнице и снова показали свои значки, на этот раз у регистрационного стола.

— Я сержант Такананда. Это инспектор Микаэлян. Зарегистрирован ли как участник съезда Джералд Моссман?

— Он участник выставки, экспонент, — был ответ. — Выставочный зал вон там, за той раскрытой дверью.

У дверей, однако, им преградил дорогу молодой человек.

— Без значка войти нельзя.

Улыбнувшись друг другу, Гаррет и Гарри показали свои значки.

Молодой человек взглянул на них.

— Но это не те… — он покраснел и, запинаясь, сказал: — Простите… я хотел сказать… я должен… чем могу быть полезен? У вас здесь дело?

— Да, — ответил Гарри. — Где экспонаты Китко?

— Вот здесь диаграмма выставки. — Он торопливо уступил им дорогу.

На диаграмме выставка Китко в самом конце зала. Здесь они увидели женщину и двоих мужчин, прекрасно одетых, причесанных, ухоженных, деловито обсуждавших фотомонтаж кухни. На столах перед киоском лежали буклеты и каталоги.

Женщина с сверкающей профессиональной улыбкой повернулась к ним.

— Доброе утро. Меня зовут Сьюзан Пеганс. Кухонная мебель Китко имеет множество стилей, она делается из разнообразных сортов дерева на любой вкус. Позвольте показать вам наши проспекты.

Гарри ответил:

— Мне нужен Джералд Моссман. Он ведь участник выставки, не так ли?

— Мистер Моссман наш торговый менеджер, но в данный момент он отсутствует.

— Не скажете ли, где он?

— Боюсь, что нет. Я могу быть вам чем-нибудь полезна?

Гаррет раскрыл блокнот.

— Соответствует ли он этому описанию?. — Он прочел описание внешности убитого.

Женщина перестала улыбаться.

— Да. Стив…

Более высокий из двух мужчин прервал разговор и направился к ним.

— Я Стивен Верно. В чем дело?

Гарри показал свое удостоверение.

— Когда вы в последний раз видели Джералда Моссмана?

Красные пятна ярко выделялись на побледневшем лице женщины.

— Что с ним случилось?

Гарри взглянул на нее.

— Можем мы поговорить где-нибудь подальше от толпы, мистер Верно?

— Конечно.

— Стив… — начала женщина.

Верно потрепал ее по руке.

— Я уверен, все в порядке. Сюда, сержант. — Он провел их в гостиную и отвел в сторону от нескольких бывших в ней людей. — Ну, так в чем дело?

Всегда трудно говорить об этом. Гарри постарался сказать побыстрее.

— В заливе найдено тело человека, в кармане был ключ от номера Моссмана.

Верно, пораженный, смотрел на него.

— В заливе? Он упал и утонул?

Гаррет осторожно ответил:

— Мы считаем, что он умер до этого. Как будто его ограбили.

— Его убили? — На них начали посматривать. Верно понизил голос. — Вы уверены, что это Джери?

Гаррет прочел ему описание.

Верно побледнел.

— О, нет!

— Нужно, чтобы кто-то пошел с нами в морг и опознал его. Сможете?

Верно еще больше побледнел, но кивнул.

— Только скажу Алексу и Сьюзан, что ухожу.

4

Гаррет никогда не любил морг, не столько из-за того, что он полон смерти, сколько из-за его враждебности жизни. С первых обязательных посещений во время обучения в полицейской академии он представлял себе морг как место, полное резкого света и жестких поверхностей, где холодно отдаются звуки и люди бесформенно отражаются в глазированном кирпиче, нержавеющей стали и покрытом плиткой полу. От морга несет смертью, ее запахом там проникнуто все; запах этот обрушился на Гаррета при входе и цепко держался в ноздрях еще через час после ухода. В этом году он возненавидел морг, особенно хранилище, с его рядами стальных холодильных шкафов. Разумом он понимал необходимость морга, знал, что так мертвые служат живым… но каждый раз как он слышал щелчок открываемого замка и шум роликов, на которых выкатывались носилки, перед ним снова оживал кошмар, когда лицо под простыней оказалось лицом Марти и у него отняли половину души.

Он стоял с застывшим лицом, готовый подхватить Верно, если понадобится, но хотя торговец смертельно посерел, он остался на ногах.

— О, Боже!

Санитар опустил простыню, и они вышли из хранилища.

— Когда вы в последний раз видели его? — спросил Гарри.

Верно с трудом сглотнул.

— Вчера вечером. Выставка закрылась в семь, и мы вышли вместе.

— Знаете, какие планы были у него на вечер?

— Поужинать с участниками ассоциации, вероятно. Так он сделал и в понедельник вечером, и вообще это обычная практика… нужно устанавливать личные контакты, знаете ли.

— Он не упоминал никаких имен, не говорил, куда пойдет?

— Не думаю.

— С него сняли кольцо и часы. Можете описать их?

Верно покачал головой.

— Наверно, его жена сможет. Она в Денвере. — Он провел пальцами по волосам. — О, Боже! Не могу поверить. Это была его первая поездка в Сан-Франциско.

Как будто это могло предохранить от беды. Гаррет сказал:

— У него на шее большой кровоподтек. Вы его не помните в последний вечер?

— Кровоподтек? — Верно недоуменно мигнул. — Я… нет, не помню. Кто это мог сделать? И почему?

Гарри поймал взгляд Гаррета.

— Провожу мистера Верно в отель и поговорю там с людьми. А ты свяжись с полицией Денвера, пусть они обратятся к жене. Знает ли она его врагов? И скажи, что нам нужно описание ценностей для проверки в ломбардах. Приходи в отель, как только сможешь.

5

Гаррет задержался у телефона. Денвер отправил кого-то сообщать новость жене Моссмана. Пообещали передать насчет ценностей. На столе Гарри лежала информация береговой стражи. По схемам тело вероятнее всего попало в воду где-то между южным концом пристани и Китайским бассейном, хотя не южнее мыса Портеро. Гаррет переписал это сообщение с блокнот, в то же время жуя конфету из мешочка в своем столе. Придется поговорить с людьми и в этом районе. Может, кто-нибудь что-то видел.

Из своего кабинета вышел Серрато и сел на угол стола Гаррета.

— Ну что с утопленником?

Гаррет рассказал ему все, что они узнали.

Серрато нахмурился.

— Грабеж? Странно, что грабитель не взял ключ от номера; он мог и его ограбить.

— Если это только не маскировка под ограбление.

Лейтенант потянул себя за ухо.

— У вас другие версии?

Гаррет съел еще одну конфету.

— У него на шее кровоподтек. — Большим и указательным пальцем он сделал кольцо, показывая размеры и расположение. — Был еще случай с таким же знаком, там тоже была сломана шея. Несколько лет назад.

Серрато поджал губы, потом покачал головой.

— Боюсь, ничего подобного не помню. Продолжайте думать. Может, вспомните больше. — Он вернулся к себе.

Гаррет осмотрелся. Эвелин Колб и Арт Шнайдер работали за своими столами. Он спросил, не помнят ли они такой случай.

Колб подкачала термос с чаем, который ежедневно приносила на работу, наполнила чашку дымящимся чаем.

— Не я. Арт?

Тот покачал головой.

— Никаких ассоциаций.

У других то же самое. Гаррет вздохнул. Черт возьми! Если бы только он смог еще что-нибудь вспомнить. Вспомнить бы, кто расследовал этот случай.

Его внимание привлекли громкие шаги за дверью. Ворвались Эрл Фей и Дин Сентрелло. Гаррет поднял брови.

— Вы ведь не разбили еще одну машину?

Фей рухнул на стул, Сентрелло огрызнулся:

— Помните дело Айзенмайера? Подонок хотел зарезать подружку. Ну, мы все подготовили для ареста, свидетельства соседей, ордер. И тут девица говорит, что отказывается от обвинения. Говорит, он сделал ей предложение.

— Приберегите ордер, — ответил Шнайдер. — Используете в следующий раз.

— Боже, поглядели бы вы на эту девицу! — Фей закатил глаза. — На ней все или прозрачное, или раскрашенное. Когда мы в первый раз пришли к ней…

Колб подмигнула Гаррету.

— Перерыв в работе, известный под названием "час волшебных сказок".

Фей нахмурился, но продолжал говорить. Гаррет слушал с интересом. Фей — живое доказательство, что в век электронных развлечений искусство рассказчика еще не умерло. Когда иссякал запас анекдотов, он переключался на женщин или спорт или в ярких подробностях описывал сцены преступлений.

При этой мысли что-то шевельнулось в памяти Гаррета. Он отбросил все другое, сосредоточившись на этом «что-то». Но его сосредоточенность разбил телефонный звонок. Чувство, что он близок к чему-то важному, исчезло.

Со вздохом Гаррет поднял трубку.

— Отдел по расследованию убийств, Микаэлян.

— Говорят из конторы коронера, инспектор. Мы начинаем аутопсию вашего утопленника.

Гаррет прихватил горстку конфет, чтобы съесть их на пути к коронеру. Он знал, что позже ему есть не захочется.

6

Не в каждом помещении морга гулкое эхо, отметил Гаррет. Его нет в комнате для вскрытий, с ее рядом корытообразных столов. Здесь всегда очень тихо… ни шагов, ни обычных разговоров, только однообразный голос патологоанатома, диктующего свои наблюдения в свисающий с потолка микрофон, и журчание воды, уносящей кровь.

Женщина врач с восточной внешностью уже вскрыла брюшную полость и извлекала внутренности, когда Гаррет вошел и остановился в голове стола, глубоко засунув руки в карманы пиджака. Не прерывая своего монолога, женщина кивнула ему.

Гаррет заметил, что утекающая вода чистая. Даже в емкости у стола, в которой плавают дожидающиеся вскрытия отдельные органы, обычно розовой от крови, на этот раз вода бесцветная. Врач вскрывала каждый орган точными уверенными взмахами скальпеля, будто отрезала куски хлеба, всматривалась в срез… и бросала некоторые образцы в специальный контейнер. Она на всю длину разрезала трахею и вскрыла сердце, чтобы проверить все отделения и клапаны. Под взглядом Гаррета на ее лбу появилась морщина удивления. Она вернулась к пустой серой шелухе, когда-то бывшей человеком, и внимательно осмотрела поверхность кожи, даже перевернула тело набок, чтобы посмотреть на спину. Осмотрела также края раны на шее.

Гаррет заметил на шее еще одно пятно, ранее скрытое под рубашкой убитого. От него отходила тонкая красная линия, глубоко врезавшаяся в тело по краям пятна. След от сорванной цепочки?

— Что-то случилось? — спросил он.

Женщина подняла голову.

— Обескровливание… потеря крови… в этом истинная причина смерти. Однако…

Гаррет молча ждал.

— Обескровливание не результат раны в горле. Рана нанесена после смерти. И шея тоже сломана после. Гортань перерезана, но ни следа кровотечения.

Снова ощущение deja vu. Смерть от обескровливания, рана и переломанная шея после смерти. Теперь он знал, что уже был аналогичный случай. Гаррет прикусил губу, стараясь припомнить этот предыдущий случай.

— Внутреннего кровотечения нет, и я не нахожу никакой поверхностной раны, которая объясняла бы…

Но в том случае было что-то странное с кровоподтеком. Что?

— А как кровоподтек? — прервал Гаррет.

— …потерю крови в таком количестве, — продолжала женщина-врач, нахмурившись. — Разве что отверстия в кровоподтеках сделаны иглой и кровь просто отсосали.

Вот что было в тех кровоподтеках!

— Два отверстия, верно? Примерно на расстоянии дюйма, в самом центре кровоподтека?

Она серьезно взглянула на него.

— Я могла бы использовать ваш хрустальный шар до начала, инспектор. Это сберегло бы много времени.

Гаррет улыбнулся. Про себя, однако, он выругался. Факты он вспомнил, но не мог вспомнить ничего, что помогло бы отыскать этот случай в картотеке: ни имени жертвы, ни инспектора.

Остальная часть вскрытия прошла без всяких неожиданностей. Отсутствие воды в легких свидетельствовало, что жертва попала в воду уже после смерти. На черепе и мозге никаких повреждений или кровотечений: значит его не били по голове и сознания он не терял. В животе пищи нет, только жидкость.

— Похоже, он умер спустя какое-то время после последней еды. Жидкость мы проанализируем, — сказала врач.

Гаррет готов был спорить, что это алкоголь.

Когда тело уносили в шкаф, Гаррет приготовился уходить. Он пропусти ленч, но аппетита у него не было. Может, сразу пойти в отель? По крайней мере туман рассеялся, день светлый, спокойный.

Перед уходом из морга он позвонил в отдел. Ответила Колб.

— Получено ли сообщение из Денвера с описанием мужских ценных предметов? — спросил он.

Она отошла и через минуту снова взяла трубку.

— Нет, но есть записка с просьбой позвонить… дьявольщина, когда наконец Фей научится писать разборчиво! Мне кажется, имя Элен или Элвис Хаг или Хаги. Номер вообще не могу разобрать.

— Неважно. Я знаю, кто это. — Миссис Эльвира Хог — одна из свидетельниц по делу о выстрелах в магазине спиртного на Мишн Стрит. Он нашел в записной книжке номер и набрал его. — Миссис Хог? Говорит инспектор Микаэлян. Вы хотели со мной поговорить?

— Да, — послышался в ответ тонкий старческий женский голос. — Я видела парня, который это сделал, и узнала, как его зовут.

Гаррет молча свистнул. Иногда случаются такие удачи!

— Кто же это?

— Вы помните, я вам говорила, что видела его по соседству? Ну, сегодня утром он снова был там, разговаривал с девчонкой Гамбрайтов на улице. Я подошла к ним очень близко и слышала, как она назвала его Винк.

— Миссис Хог, вы замечательная женщина. Большое спасибо.

— Только поймайте этого негодяя. Мистер Чмелка был хороший человек.

Гаррет отправился в отдел регистрации, чтобы проверить Винка по картотеке кличек. Нашлась карточка некоего Лероя Мартина Лютера О'Хара, по кличке Винк,[2] за скорость, с которой он выхватывал сумочки у жертв в дни своей юношеской преступности, катаясь на роликовой доске. Это оказалось лишь одним из обвинений. К нему добавилась кража со взломом, угон автомобиля, когда он достиг зрелости. Впрочем, ни по одному делу он не был осужден.

С фотографией Винка среди полудесятка других молодых негров Гаррет поехал к миссис Хог.

Она сразу указала на Винка.

— Вот он. Его я видела сегодня утром, и он же выходил из магазина после стрельбы.

Гаррет позвонил Серрато.

— Сейчас получим на него ордер, — ответил лейтенант.

Гаррет посетил также мать Винка и девчонку Гамбрайтов, которую звали Розелла. Поговорил с соседями обеих. Конечно, никто не захотел помочь. У Гаррета сложилось впечатление, что даже мать Винка как будто не понимает, о ком он спрашивает. Соседи заявили, что ничего не знают ни о ком из приходящих или уходящих от О'Хара или Гамбрайтов.

— Ну, парень, у меня хватает дел гоняться тут за крысами. Некогда смотреть по сторонам, — отвечали ему. Или: — Вы ошибаетесь насчет Винка. Не очень хороший парень, но не убийца. У него никогда не было пистолета.

Гаррет сообщил кое-кому, что ждет сведений о Винке, — эти «кое-кто» знали, что он найдет возможность отблагодарить, — потом направился в отель. Надо установить наблюдение за квартирами матери и подружки. Пора связаться с Гарри.

7

— Так что у нас обоих сегодня пустой день, — сказал Гарри, вешая пиджак в общей комнате помещении отдела.

— Если не считать установления личности стрелявшего в магазине и странных результатов вскрытия.

— Я бы вообще обошелся без вскрытия, — Гарри сморщил лицо. — Кому нужен обескровленный труп, человек, погибший до того, как ему перерезали горло?

Гаррет появился в отеле как раз вовремя, чтобы сопровождать Гарри на Брайант Стрит.

— На сегодня съезд прерван, — объявил Гарри. — Все отправляются на игру. Вернемся завтра, можешь поучаствовать в этом развлечении.

В помещении отдела Гаррет вложил лист в машинку для отчета.

— Я пропустил что-нибудь интересное в отеле?

— Сьюзан Пеганс потеряла сознание, когда мы рассказали ей о Моссмане. Никто из тех, с кем я говорил, не видел его прошлым вечером и не знает, куда он пошел.

Гаррет начал печатать отчет.

— Ты осмотрел номер Моссмана?

— Сразу же… То, чего и следовало ожидать: пара сменной одежды, чемоданчик, полный фирменной рекламы. Обратный билет на самолет в Денвер. Он приехал налегке; в бритвенном футляре фальшивое дно, там я нашел кредитную карточку, наличные, туристские чеки и личные ключи. Бумажника нет, должно быть, он у него был с собой. Он дважды звонил, в понедельник и прошлым вечером, оба раза сразу после семи вечера и оба раза по своему домашнему номеру в Денвере.

— Попробовать завтра поспрашивать в компаниях такси: может, кто из шоферов приметил его вчера вечером?

— Давай.

Гаррет вспомнил, что собирался поговорить с лейтенантом. Постучал в дверь его кабинета.

— Можно?

— Если по поводу О'Хара, то мы получили ордер.

— Я бы хотел также последить за квартирами его матери и подружки. Он рано или поздно свяжется с той или другой.

Серрато откинулся в кресле.

— Может, подождем результатов ваших уличных контактов? Для наблюдения за двумя квартирами нужно много людей.

Он этого не сказал, но Гаррет понял: "Нельзя тратить столько сил на одного мелкого негодяя".

Гаррет кивнул, вздыхая про себя. Не все равны в глазах закона.

— Да, сэр. — И вернулся к своей машинке.

Час спустя они с Гарри ушли.

8

Гаррету нравилось возвращаться домой с Гарри. В доме Гарри всегда чувствовалась та же атмосфера, которую когда-то создавала Марти: атмосфера безопасности. Работа кончалась у дверей дома. Внутри они с Гарри становились обычными людьми. Но если Марти заставляла его выговориться, Лин развеивала напряжение отвлечением и ясностью. Умело расставленные среди современной мебели восточные предметы напоминали о ее тайваньском детстве и о японских предках Гарри. В рисунках, развешенных по стенам и в основном принадлежавших Лин, отражался восточный взгляд на мир.

Лин недоверчиво смотрела на них.

— Дома до наступления темноты? Как вам это удалось?

Гарри таинственно понизил голос.

— Мы перелезли через стену. Если кто-нибудь позвонит, ты нас не видела. — И он страстно поцеловал ее. — Что на ужин? Умираю с голоду.

— Сейчас будет. — Лин добродушно похлопала его по животу. — Садитесь оба, принесу чай.

Крепкий хорошо приправленный ромом… пример того, что Гаррет считал удачным сочетанием востока и запада. Прихлебывая чай, он снял туфли и распустил галстук. Один за другим нервы его расслаблялись. Он подумал, что теперь дом Гарри для него ближе, чем собственная квартира.

За ужином говорила в основном Лин, рассказывала о покупках и других происшествиях за день. Она обсудила статью в воскресной газете о рисунках, рассказала о своих учениках в классах искусства. Гаррет слушал заинтересованно. Ее ученики совсем из другого мира, чем тот, что он видит ежедневно. Они не балуются наркотиками, не воруют в магазинах. Их хорошо кормят, хорошо одевают, у них ясный взгляд, они полны надежд. Иногда он задумывался, не сознательно ли она рассказывает только о хорошем, но никогда не возражал: ему нравилось слушать о приятном мире, населенном счастливыми, доброжелательными людьми.

Он не жалел, что стал полицейским, но иногда задумывался, чем бы занимался сейчас, в каком мире жил бы, если бы закончил колледж… если бы сумел завоевать футбольную стипендию, как его старший брат Шейн, если бы они с Джудит не поженились так рано и она не забеременела бы, когда он учился на втором курсе, и не оставила работу, и у них не было денег, чтобы он продолжал учиться.

Изменилось бы что-нибудь? Он всегда восхищался отцом и хотел походить на него. Ему нравилось ходить в полицейский участок, наблюдать входящих туда посетителей и офицеров. И пока Шейн приобретал все большую известность в мире схваток и малой футбольной лиги, Гаррет играл в полицейских и грабителей. И когда пришлось идти на работу, самой естественной для него казалась работа в полиции.

После ужина, помогая убирать со стола, он спросил:

— Ты веришь, что у людей есть свобода выбора, или социальные условия неизбежно толкают их в одном направлении?

Она улыбнулась ему.

— Конечно, есть выбор. Окружение, несомненно, влияет, но у человека всегда есть выбор.

Он задумался.

— А разве вера в "Я Чинг" не противоречит этому?

— Конечно, нет. Наоборот, мудрец утверждает, что люди могут контролировать свое будущее. Он просто советует при выборе возможностей. — Она заботливо посмотрела на него. — В чем дело? Тебя грызут вечные "что если бы"?

Он улыбнулся тому, как она его понимает.

— Что-то в этом роде.

Или на самом деле его грызет мысль о том, что у одного человека больше вообще нет выбора? Кто-то отобрал у него этот выбор.

Тело в заливе со странным кровоподтеком не оставляло его, весь вечер оставалось в сознании, даже когда он возбужденно смотрел, как «Гиганты» выигрывают со счетом 1:0. Он смотрел вместе с Гарри телевизор и в то же время спрашивал себя, кто же проткнул иглами яремную вену и высосал всю кровь. И зачем? Слишком странно, чтобы быть реальным. И почему он никак не может вспомнить подробности аналогичного случая?

Гаррету не хотелось возвращаться в свою пустую квартиру, поэтому, выйдя от Гарри и Лин, он в своей машине — ярко-красном "датцуне ZX"; в последнюю годовщину они в Марти подарили друг другу по такому, — поехал снова на Брайант Стрит. Сидел в почти опустевшем общем помещении, смотрел на пустой лист бумаги и позволил себе мыслить о чем угодно. Кровоподтек… отверстия… потеря крови. Он вспомнил фотографию человека в ванне, руки через край свисают на пол. Чей-то голос произнес:

— Отдел убийств — это вам не грабежи, Микаэлян. Вот с чем вам придется иметь дело.

Он выпрямился. Голос Эрла Фея! Случай расследовали Фей и Сентрелло. Фей рассказал Гаррету, тогда еще новичку, без партнера, занятому бумажной работой, все кровавые подробности.

Гаррет направился к картотечному шкафу. Теперь он все вспомнил. Это произошло в октябре прошлого года, в канун дня всех святых. Он вспомнил, что это обстоятельство привлекло внимание Фея.

— Может, это какой-то культ. Иногда для ритуалов нужна кровь.

Гаррет начал методично просматривать картотеку. Досье должно быть где-то здесь. Случай остается нераскрытым. Вот они… в нижнем ящике, конечно, в самой дали.

Сидя на полу скрестив ноги, Гаррет открыл досье. Кливленд Моррис Адейр, бизнесмен из Атланты, найден мертвым, с взрезанными запястьями, в ванной своего номера отеля "Марк Хопкинс" 29 октября 1982 года. Смерть считалась самоубийством, пока вскрытие не показало две точечные раны в середине кровоподтека на шее, и хотя Адейр умер от потери крови, запястья его были взрезаны посмертно, причем с применением большой силы. Этот некто также сломал Адейру шею. В животе убитого обнаружили большое количество алкоголя. Красный цвет воды в ванной был вызван всего лишь гранатовым соком из бара отеля.

По свидетельствам шоферов такси и персонала отеля, Адейр вышел из отеля один вечером 28 октября и направился на Северный Берег. Вернулся он после полуночи, в 2:15, и тоже один. Горничная, пришедшая утром убирать номер, обнаружила его мертвым.

Работники отеля, находившиеся в фойе, вспомнили почти всех входивших в отель примерно в одно время в Адейром. К тому времени, как были проверены о отброшены все зарегистрированные посетители, оставалось только три подозреваемых; двух их них удалось выследить и также отсеять. Оставалась женщина, прошедшая через вестибюль через пять минут после Адейра. Коридорный подробно описал ее: примерно двадцати лет, рост пять десять, прекрасная фигура, темно-рыжие волосы, зеленые глаза, зеленое платье, разрезанное на боку, большая сумка через плечо. Коридорный видел ее несколько раз и раньше, но она никогда не бывала одна. Обычно приходила с мужчиной… не проститутка, считал коридорный, просто женщина, любящая развлечения. Имени ее он не знал.

Фея и Сентрелло заинтересовало, что больше ее никто не видел. Найти ее не удалось.

Не нашли они и чокнутых с диким взглядом, которые могли бы принести Адейра в жертву в каком-нибудь своем сумасшедшем ритуале.

Криминалистическая лаборатория не нашла ничего интересного; грабеж не мог быть поводом: ценности Адейра оказались не тронуты.

Гаррет несколько раз перечитал отчет о вскрытии. Раны нанесены с применением большой физической силы. Человек сильнее нормы? Оба случая имели поразительные совпадения и не менее поразительные отличия; тем не менее холодок на спине подсказывал Гаррету, что он больше верит в совпадения. Двое приезжих, останавливаются в дорогих отелях, у обоих кровь высасывают через отверстия в яремной вене, потом приводят тела в такое состояние, чтобы казалось, что они потеряли кровь другим путем. Похоже на ритуал. Неудивительно, что Фей и Сентрелло занялись культами.

Зевнув, Гаррет взглянул на часы и поразился: уже три часа ночи. По крайней мере теперь он не заметит пустоты своей квартиры. Ему повезет, если он доберется до постели, прежде чем уснет.

9

Когда Гаррет попробовал незаметно проникнуть в помещение отдела, взгляды всех присутствующих устремились к нему. Прервав на полуслове фразу, Серрато сказал:

— Как любезно с вашей стороны, инспектор, что вы решили посетить нас сегодня.

Гаррет бросил куртку на стул.

— Простите за опоздание. Потенциальный свидетель никак не мог остановиться. Я много пропустил?

— Ночные происшествия. Такананда потом передаст вам. Переходим к дневным отчетам. Начнем с ваших случаев. Вы установили стрелявшего ни Мишн Стрит. Что-нибудь еще о нем известно?

— Утром я просмотрел несколько аналогичных случаев, — сказал Гаррет. — Посмотрим, что это нам даст.

— Вы ведь теперь просто ждете возможности захватить его, верно? А как насчет утопленника?

Гаррет дал возможность отвечать Гарри, сам же в это время старался сдержать зевоту. Хоть лег он очень поздно, встал, как обычно, на рассвете.

После совещания он пожаловался Гарри:

— Я на ногах с шести. И сразу за работу. Просмотрел картотеку, потом отправился к Китайскому бассейну, поговорил там с людьми. Никто не видел, как тело бросили в воду. — Он налил себе чашку кофе. Делай свое дело, кофеин. — Где ответы из лаборатории и отчет о вскрытии?

Гарри взял их со своего стола и бросил Гаррету. Гаррет протянул Гарри досье по делу Адейра.

— Я наконец вспомнил, где видел такой же, как у Моссмана, кровоподтек. Посмотри.

Ничего нового в отчетах лаборатории и о вскрытии Гаррет не обнаружил. Отсутствие пятен крови на одежде свидетельствовало, что Моссману не перерезали горло на улице. Но были темные пятна, при анализе которых обнаружили смесь грязи, асфальта, вулканизированной резины и машинного масла. По-видимому, Моссмана перевезли к заливу в кузове машины. Неудивительно.

Отчет о вскрытии лишь подтверждал официально то, что Гаррет слышал вчера. В животе, как он и подумал, большое количество алкоголя.

Он посмотрел на Гарри, который сидел, глядя на досье Адейра.

— Что ты думаешь?

Гарри поднял голову.

— Надо поговорить с Феем и Сентрелло.

Они устроили в кабинете Серрато совещание пятерых.

Положив перед собой оба дела, Серрато сказал:

— Я вижу явные совпадения. — Он посмотрел на Гарри и Гаррета. — Хотите объединиться в этом деле с Феем и Сентрелло?

Гарри ответил:

— Я бы хотел, чтобы Эрл и Дин еще раз подумали о деле Адейра. В конце концов дело-то их.

Сентрелло скорчил гримасу.

— Не хочу. Поиграйте вы двое с культами. Рад был бы сообщить вам что-нибудь, но все в отчетах. Если раскроете, вся слава ваша.

Фей выглядел несколько неуверенно, но не возразил партнеру.

Серрато хмуро взглянул на досье Адейра.

— Вы также связываете дело Моссмана с культами, Гарри?

— Обязательно проверю эту возможность.

— Не слишком за нее цепляйтесь: в деле Адейра это не помогло.

— Слово мудрости, — заметил Гарри, когда они отправлялись в отель.

— Понимаешь, у обоих в желудке был алкоголь, значит незадолго до смерти они выпивали. — Гаррет поджал губы. — Вдруг в одном и том же месте.

Гарри нажал кнопку лифта.

— Адейр отправился на Северный Берег. Проверь по записям в журналах такси все маршруты в том направлении.

Гаррет вздохнул.

— Да они почти все в тот вечер были или на Северном Берегу, или в Чайнатауне.

Гарри улыбнулся и хлопнул Гаррета по плечу.

— Отсортируешь. В этом работа детектива, Мик-сан. Подумай, как я пытаюсь найти кого-нибудь, кто знает, куда пошел Моссман. Не поверю, чтобы он хоть кому-нибудь не сказал.

Гаррету пришла в голову мысль. Он спросил:

— Ты разговаривалсо многими?

— Кажется, с сотнями.

— И никто ничего не знает. Может, он не хотел, чтобы знали. Женатый мужчина, и если его ждало что-нибудь горячее…

Гарри поджал губы.

— Верно сказал, что это первая поездка Моссмана в Сан-Франциско, и из номера он никому в городе не звонил. Если это женщина, то либо член ассоциации, либо он ее встретил в понедельник. Сьюзан Пеганс упала в обморок, когда ей сказали, что Моссман мертв, а ведь мы не рассказали, как он умер. Оставим ненадолго такси. Поможешь мне в отеле. Начнем с нашей дамы.

10

Сьюзан Пеганс гневно смотрела на детективов.

— Нет! Абсолютно невероятно! Я никуда не ходила с Гэри. Он очень преданный муж. Когда уезжает из дома, ежедневно звонит жене.

Но Гаррет слышал в ее голосе нотку сожаления. Он готов был поспорить, что она пошла бы с Моссманом по первому приглашению.

— Мы с Алексом Лонгом и группой строителей из Айовы с женами обедали в Чайнатауне. Можете спросить у Алекса.

Конечно, спросят, но пока Гаррет продолжал наседать.

— Может, с кем-нибудь Моссман проводил необычно много времени?

— Он проводил время со всеми. Как вам дать понять, что Гэри не играет… — он замолкла, глаза ее наполнились слезами. Она вытерла их платком, который протянул Гаррет. — Гэри не играл на съездах, он работал. Почему, вы думаете, он стал торговым управляющим?

— Но ведь вы знали, куда он идет в вечер понедельника. Верно рассказал, что он поделился со всеми вами тремя, — сказал Гарри.

— Да, чтобы мы знали, с кем он контактирует, и не дублировали бы усилия.

— Вам не показалось странным, что он ничего не сказал о вечере вторника?

Она со вздохом пожала плечами.

— Я удивилась, да, но… подумала, что он расскажет в среду. Я… — она снова смолкла и покачала головой.

— Бедная неразделенная любовь, — сказал Гарри, когда они уходили. — Ну, что ж, поверим ей на слово или будем расспрашивать других леди? Ты заметил, как много здесь красивых женщин?

— Может, подумаем и о мужчинах, — заметил Гаррет. — Это было бы достаточной причиной скрывать свидание.

— Ну, тогда поговори с красивыми мужчинами, а я останусь верным женщинам. Найди кого-нибудь, кто уходил с ним.

Гаррет никого не нашел. Он перебрал всех по списку, данному Гарри, и во всех разговорах получил отрицательный ответ. Насколько мог судить Гаррет, Моссман во вторник послал съезд к черту. Увидевшись позже с Гарри, он узнал, что партнеру повезло не больше.

— Может, пора приниматься за шоферов такси, — сказал Гарри. — Я продолжу здесь.

— У меня еще одна идея. Ты упомянул, что он мог кого-нибудь встретить в понедельник. А что если поговорить с теми, кто был с ним в понедельник? У тебя есть их имена?

— Верно сообщил мне их. — Гарри указала на два имени в списке членов ассоциации. — Поговори с ними.

Гаррет облегчил себе задачу. Он собрал обоих и поговорил с ними одновременно, надеясь, что они стимулируют память друг друга.

— Куда вы отправились? — спросил он их.

Мистеры Аптон и Суарес улыбнулись друг другу.

— На Северный Берег. Там можно неплохо поразвлечься.

— Да, там каждый может найти что-нибудь для себя. Не помните ли, какие клубы посещали?

— А зачем вам понедельник? — спросил Суарес. — Разве Моссмана ограбили и убили не во вторник? Об этом все говорят.

— Нам нужно знать, с кем он встретился в понедельник. Пожалуйста, попытайтесь вспомнить. Мне нужны названия клубов.

Они посмотрели друг на друга.

— Большой Ал, — начал Суарес.

Вдвоем они назвали с полдюжины хорошо известных клубов. Гаррет записал названия.

— Были и в других?

— О, да. Мы побывали в десятке. Просто шли по улице, заходили, танцевали с девушками и шли дальше.

— Разговаривали с кем-нибудь?

У них сузились глаза.

— Что вы имеете в виду?

Гаррет по-мужски подмигнул им.

— Пятеро мужиков вечером в городе одни. Неужели не угощали девушек выпивкой?

Строители улыбнулись.

— Конечно. Мы прихватили с собой четырех.

Четыре. Гаррет поднял бровь. Кто остался без девушки?

— Моссман обращал особое внимание на какую-нибудь из них? Приглашал кого-нибудь к себе в отель?

— Нет.

— Думаете, он во вторник встретился с кем-нибудь из понедельника и был убит? — спросил Суарес.

— Мы проверяем все возможности. Можете назвать девушек? Встречался ли с кем-нибудь Моссман, помимо вашей группы?

— Девушки не сказали нам фамилий, только имена, и Моссман ни с кем не говорил, кроме нас и девушек, — сказал Аптон.

— Давайте тогда имена девушек и их описания. — Про себя Гаррет застонал. Найти на Северном Берегу четырех девушек по именам и описаниям. Дьявольщина!

— Кроме певицы, — сказал Суарес.

Гаррет мигнул, чувствуя, что он что-то упустил.

— Какой певицы, мистер Суарес?

Строитель пожал плечами.

— Мы были в клубе… не помню, как он называется… и Моссман только и делал, что смотрел на певицу. Она тоже посматривала на него, строила глазки. Я помню, когда мы уходили, он задержался; оглянувшись, я увидел, что он разговаривает с ней. Но всего лишь с минуту.

— Как выглядит эта певица?

Суарес улыбнулся.

— Замечательно. Высокая. По-настоящему высокая, парень. Ноги у нее бесконечные. И фигура тоже!

Гаррет ощутил электрический ток по всему теле, все его волосы приподнялись дыбом. Он, сдерживая дыхание, смотрел на Суареса.

— У нее рост примерно пять десять?

— Или больше. Она была в таких туфлях и…

— Какого цвета у нее волосы?

— Рыжие. Не яркие, а темные, коричневато-рыжие.

Часть вторая РЫЖЕВОЛОСАЯ ЖЕНЩИНА

1

Гарри сомневался.

— В понедельник вечером он перебросился несколькими словами с рыжеволосой певицей. Почему ты считаешь, что он захотел большего во вторник?

— Интуиция.

Другой причины он не смог указать. Никаких иных доказательств, связывающих Моссмана с певицей, как не было и доказательств связи Адейра с рыжеволосой. Только одинаковый рост и цвет волос заставлял предположить, что речь идет об одной и той же женщине. Итак… две загадочные смерти и две запоминающиеся рыжеволосые. У него было ощущение.

— Моя бабушка Дойл называет это Чувством — с большой буквы. Как будто древние суеверия, но все же… Мы все смотрели по телевизору игру Грин Бей — Лос-Анжелес, когда моему брату сломали колено, и вот в середине игры она вышла. Сказала, что не хочет смотреть, как будут калечить Шейна. И вот в середине третьей четверти… ему сломали ногу.

— Совпадение? — предположил Гарри.

— Но это не единственный случай. Чувство моей бабушки хорошо известно в нашей семье. С другой стороны, может, моя интуиция — вздор, но встречаются такие сумасшедшие, что лучше проверить и эту рыжую.

Гарри кивнул.

— Это я понимаю. Но давай вначале поедим: я умираю с голоду.

Гаррет тоже. Время ленча давно миновало.

— Как насчет Хуонга?

Ресторанчик Хуонга, маленькое грязноватое заведение в переулке Гран Авеню, тем не менее славился лучшим жареным рисом и яичными булочками в Сан-Франциско. Из любви к ним Гаррет научился не обращать внимания на просачивавшийся из кухни и покрывавший стены и китайские иероглифы на них однообразным серым налетом дым, научился просить столовую посуду у официантки, которая почти не понимала английского и чуть больше — ломаный китайский Гарри.

Гарри задумался.

— Долго ехать туда: ведь нам возвращаться обратно. Может, удовлетворимся чем-нибудь более близким?

Тоскуя по жареному рису, Гаррет согласился на сэндвичи в баре отеля.

— Кстати, — сказал за едой Гарри, — та ли это рыжая или не та, нам нужно узнать, куда ездил Моссман.

— Займусь такси.

Он позвонил из кабинета управляющего отеля. Для верности расширил временные рамки и попросил сведения о всех одиночных пассажирах, выехавших из района отеля с 7 до 8-30. Он боялся, что у него рука онемеет от письма; выяснилось же, что множество такси перевозило пассажиров вечером во вторник, однако почти все это были пары или группы. Около десяти машин перевозили в это время одного пассажира.

Он записал номера машин, куда ехали и как зовут шофера. Потом пришлось поджидать шоферов на стоянке у отеля, показывать им фотографию Моссмана, которую предоставила фирма Китко. Некоторых шоферов он нашел дома. "Был ли этот человек вашим пассажиром во вторник вечером?" Особенно его интересовали пять маршрутов в район Северного Берега. Никто, однако, не смог опознать Моссмана.

— Это вовсе не означает, что я его не перевозила, — сказала одна женщина шофер. — Просто не запомнила, понимаете?

Гаррет встретился с Гарри в отеле.

— Нуль. Ничего.

Гарри посмотрел на часы.

— Что ж, на этом пока кончим.

Гаррет поддержал его, и они вернулись на Брайант Стрит.

Когда они печатали отчеты, Гарри спросил:

— Как ты насчет того, чтобы для разнообразия захватить Лин? Я ей позвоню, а ты пока закажи где-нибудь столик на троих.

Гаррет покачал головой.

— Сегодня она твоя. Я поем у Хуонга и рано лягу.

— Ты уверен? — Гарри извлек отчет из машинки, быстро просмотрел его и подписал.

— Возвращайся домой к жене.

Уходя, Гарри помахал рукой.

Гаррет продолжал печатать. Немного погодя подошла Эвелин Колб.

— Вам телекс из Денвера. Кажется, Арт положил его под что-то на вашем столе.

— Под? — Он, хмурясь, порылся в грудах бумаг. Под. Бога ради. Телекс мог много дней пролежать незамеченным.

В телексе содержалось описание ценностей. Гаррет быстро прочел. Мужские золотые цифровые часы Сейко с растягивающимся браслетом и с таким количеством функций, что могли все, разве что по телефону не отвечали; гладкое мужское золотое обручальное кольцо, размер 8, надпись Б.А. — Дж. М. 8.31.73.

— Боже, — вздохнул он, чувствуя тяжесть в груди. — Сегодня у них годовщина свадьбы. Ну и подарочек!

Колб сочувственно кивнула.

Гаррет заставил себя продолжать. Серебряный брелок длиной два дюйма в форме рыбы с греческим словом «рыба» на нем.

— Неужели из-за этого серебра можно украсть?

Колб накачивала чай из термоса.

— Если вашего человека убили из какого-нибудь культа, им мог не понравиться христианский символ.

Гаррет поиграл телексом.

— Очень странно. — Может, кто-то убил Моссмана, но придал этому убийству как можно более странный вид, чтобы сбить всех с толку. В телексе также сообщалось, что жена не знала никаких серьезных врагов своего мужа, но это, конечно, нужно проверить. А пока он передал описание драгоценностей для размножения и рассылки по ломбардам и закончил свой отчет.

2

— Достаточно. Бу яо, — сказал Гаррет официантке, которая протянула кофейник к его опустевшей чашке.

Он не был уверен в правильности своего китайского произношения, но, по-видимому, официантка его поняла. Кивнула, улыбнулась и отошла.

Он допил кофе, встал и протянул одну руку за счетом, другую в карман за чаевыми. Он оставил девушке щедрые чаевые: она так старалась преодолеть языковой барьер между ними. У кассы Гаррет заплатил выцветшей старой маленькой женщине, почти скрывавшейся за машиной.

— Замечательно, как всегда, миссис Хуонг.

Она улыбнулась в ответ, наклонила голову.

— Приходите еще, инспектор.

— Можете на это рассчитывать.

Выйдя, он прошел полквартала к Гран Авеню и остановился на тротуаре, окруженный вечерними толпами туристов и ярким калейдоскопом магазинных витрин и неоновых надписей с их китайскими пиктограммами, думая, куда бы пойти, чтобы не возвращаться домой. Может, пора перевернуть камни в районе Винка О'Хара. В это время дня скорее всего маленький паразит высовывает голову из норы. С другой стороны, всего в нескольких кварталах отсюда Гран Авеню пересекается с Коламбус Авеню и Бродвеем в начале ярко освещенного Северного Берега, и где-то там, в одном из баров или клубов, поет рыжеволосая женщина, которая может быть замешана в убийстве. А может и не быть замешана.

Он смотрел вверх по улице, взвешивая шансы. Конечно, поимка Винка должна стоять на первом месте: у того по-прежнему пистолет, из которого был застрелен владелец магазина. Но вечер на Северном Берегу откровенно привлекал Гаррета гораздо больше, чем ужасная нищета района Винка. Там у него есть глаза и уши, а сейчас время нерабочее, следовательно…

Он пошел вверх.

Чайнатаун сменился кварталами сверкающих кричащих вывесок, провозглашающих прелести бесчисленных клубов. По тротуарам сновали зазывалы, окликая прохожих хриплым хором… они манили, льстили, соблазняли, каждый обещал высшие эротические наслаждения в клубе. Проходя в толпе, Гаррет впитывал это все: цвета и звуки, но в то же время был настороже, уклоняясь от внезапных столкновений и пальцев, трогающих его карманы. Он приметил несколько знакомых лиц… и они тут же узнали его и быстро исчезли в толпе.

Он окликнул зазывалу, которого знал по предыдущему случаю.

— Как дела, Сэмми?

— Все в рамках закона, инспектор, — быстро ответил Сэмми. — Друзья, заходите взглянуть на представление! Самые великолепные девушки в Сан-Франциско!

— Есть рыжие, Сэмми?

Сэмми изучал его.

— Конечно. Все, что захотите.

— Очень высокая рыжая, примерно пять десять, с зелеными глазами?

Глаза зазывалы сузились.

— У этой рыжей есть имя? Эй, мистер, — обратился он к проходящей паре. — Вы пришли вовремя. Представление сейчас начнется. Приводите с собой свою леди и развлекитесь вместе. А что вам от нее нужно, Микаэлян?

— Свидание, Сэмми. Что еще? Знаешь кого-нибудь, кто подходит под описание? Она поет в этом районе.

Сэмми рассмеялся.

— Шутите? У нас больше рыжих девиц, чем в магазинах кукол Барби. Приятели, заходите посмотреть представление! У наших девушек округлости в таких местах, где у других совсем нет мест, и они все вам покажут!

— Мне нужны имена, Сэмми, — терпеливо сказал Гаррет.

Сэмми вздохнул, отнюдь не терпеливо.

— Имена. Кто знает их имена? Загляните в «Тупичок», через улицу. Я там видел рыжую певицу. Может, еще в «Пассивиллоу». Не уйдете ли вы теперь? Вы меня сбиваете с ритма.

Улыбаясь, Гаррет направился через улицу в «Тупичок». Да, сказала барменша, у которой он заказал ром и коку, у них есть рыжая певица. Ее выступление после танцовщицы.

Он сидел у бара, расположенного вокруг сцены. Блондинка вытащила на сцену огромную подушку и, почти нагая, принялась изображать на ней эротический оргазм. Посредине своих мучений она увидела, что Гаррет смотрит на нее, улыбаясь, и сказала скучным голосом:

— Привет, милый. Как прошел день?

— К несчастью, почти как у тебя: много часов подряд зря вертелся в воздухе, — ответил он.

На лице блондинки появилась беглая улыбка.

Вскоре вышла певица. Гаррет ушел. Волосы у нее светло-медные, и выглядела она такой старой, что могла бы петь на Варварском берегу.

Гаррет поговорил с зазывалами на улице, записал в блокнот множество имен, но, проверяя их, обнаруживал женщин с другим цветом волом, неподходящего роста и возраста. За два часа он без всякого успеха обошел больше десяти клубов и стоял на тротуаре у последнего, ощущая, как болят ноги. Осмотрелся в поисках вдохновения.

— Привет, бэби. Ты один? — послышался за ним хриплый голос.

Гаррет повернулся. Женщина лет тридцати с тщательно завитыми темными волосами смотрела на него, высоко подняв нарисованные дуги бровей.

— Привет, Бархат, — ответил он. Он задерживал ее, работая в полиции нравов, и знал настоящее имя: Кэтрин Букато, но на улице и с клиентами она всегда была Бархат. — Как твоя дочь?

Бархат улыбнулась.

— Ей скоро двенадцать, и с каждым днем она все красивей. Мама постоянно посылает мне ее снимки. Может, зимой даже съезжу домой и повидаюсь с ней. Ты здесь работаешь или свободен вечером?

— Ищу женщину.

Бархат коснулась рукой бретельки бюстгальтера.

— Чего же тебе еще надо, бэби?

— Мне нужна женщина рыжая, молодая и очень высокая. Выше меня. Она поет где-то здесь. Не знаешь никого похожего?

Глаза Бархат проницательно сузились.

— Вот что я тебе скажу. Ноги болят. Сыграй клиента, которому для храбрости нужно разогреться. Угости меня, посидим немного, и я подумаю.

Гаррет улыбнулся.

— Выбирай, куда хочешь.

Она выбрала ближайший бар, и они нашли места в глубине. Она сделала заказ, сбросила туфли и вытянула ноги. Закрыла глаза.

— Вот что мне нужно было. Знаешь, Микаэлян, для копа ты почти человек.

— Все вечера по вторникам. — В нужных районах дешево обходящаяся доброта может принести неожиданную выгоду. Зоркий глаз и острый слух Бархат мало что пропускают на улице.

Она знала, что он это знает. Открыв глаза, сказала:

— Что ж, пора заплатить за выпивку. Кто эта женщина, которую ты ищешь?

Гаррет дал подробное описание.

Принесли выпивку. Бархат пила медленно.

— Высокая? Певица? Да, видела похожую. Не могу вспомнить где. А кого она накрыла?

— Я теперь в отделе по расследованию убийств, не грабежей. Просто хотел поговорить с ней.

Бархат снова скептически приподняла нарисованные брови.

— О, конечно.

— Если будет возможность, поспрашиваешь? Очень важно, чтобы я ее нашел.

Бархат какое-то время смотрела на него, потом кивнула.

— Как я могу отказать человеку, который всегда спрашивает меня о дочери? У тебя есть дети, Микаэлян?

— Мальчик восьми лет, по имени Брайан.

Пока она заканчивала выпивку, они говорили о детях и рассматривали их фотографии, которые у каждого были с собой. Когда Гаррет протянул Бархат назад фотографию ее дочери, проститутка рассмеялась.

— Что смешного? — спросил Гаррет.

Ее зубы блестели в полутьме бара.

— Ну, и парочка мы с тобой, коп и проститутка: сидим в баре и говорим о детях. — Она допила, вздохнула и пошарила вокруг столика в поисках туфель. — Пора возвращаться к работе. Спасибо за перерыв.

Они направились к двери.

— Надеюсь, у тебя не будет неприятностей с Ричи: ведь ты за это время ничего не заработала, — сказал Гаррет.

Она посмотрела на него.

— Слушай, если тебе не трудно, может, дашь мне немного — как аванс за информацию. Это помогло бы с Ричи.

Он поискал в кармане бумажник и извлек две десятки.

— Одна для Ричи Сольера, а на другую купи чего-нибудь дочери, ладно?

Она с улыбкой сложила банкноты.

— Спасибо. — Потом помахала рукой и перешла на свой хриплый «профессиональный» голос: — Доброй ночи, бэби.

Он следил, как она исчезает в толпе, потом пересчитал оставшееся в бумажнике. Импульсивная щедрость оставила его почти без денег. Значит, остальная часть пути по Северному Берегу будет сухой. Он надеялся, что Бархат отплатит его инвестицию.

3

Роб Коэн приподнял бровь.

— Ты зеваешь третий раз за последние пять минут. Вы, холостые парни, ведете веселую жизнь.

Но Гарри пристально взглянул на Гаррета.

— Значит, ты работал вечером?

Гаррет пожал плечами.

— Не мог уснуть. — Он сделал для Гарри резюме вывесок Северного Берега. — Пустая трата подошв: я ее не нашел.

— Может, тебе повезло. Твоя сегодняшняя гексаграмма номер сорок четыре «Встреча»: "Женщина сильна; не следует жениться на такой женщине".

По спине Гаррета пробежал неожиданно холодок. Он удивился. Пророчества "Я Чинг" обычно оставляли его равнодушным. Он вспомнил о Чувстве бабушки Дойл. Однако заставил себя хлопнуть Гарри по плечу.

— Не беспокойся, Така-сан. У меня нет намерений в ближайшее время жениться на какой-нибудь женщине.

И слишком поздно понял, что ответил неверно. Миндальные глаза Гарри оставались серьезными.

— Ты знаешь, что текст нельзя толковать буквально. В чем дело?

Холод глубоко внутри.

— Ничего. — Ложь? Он не был уверен. В груди так сжимало, что трудно стало дышать. — Вероятно, я слишком суеверен, чтобы такое предсказание мне не понравилось, когда я ищу женщину. — Он торопливо сменил тему. — Вот описание часов, кольца и брелока Моссмана, которое отправляется в ломбарды.

Гарри прочел.

— Хорошо.

Напряжение схлынуло.

— Что ты собираешься делать сегодня утром?

— Думаю, один из нас займется культами, другой отправится в Китайский бассейн. Разыграем? Проигравшему культы.

Гаррет выбрал решку. Монета упала орлом. Направляясь в Китайский бассейн, Гарри улыбался.

Гаррет взял досье по делу Адейра и стал читать рапорты Фея и Сентрелло, чтобы узнать, какими культами занимались они. В полудесятке рапортов содержалось только одно официальное название — Святая церковь Асмодея. Остальные значились под именами руководителей. Группы различались по размеру, организации и объекту преклонения. Одни поклонялись сатане или дьяволу. Другие занимались колдовством и вуду. Одна группа называла себя неодруидами. Во всех, однако, по слухам, в церемониях использовалась кровь. Немногие признавали это, однако настаивали, что берется кровь животных или небольшое количество добровольно отданной крови членов группы. Анализ образцов крови на алтарях подтвердил ее животное происхождение. Один из немногих человеческих образцов оказался А положительным, как и у Адейра, но расследование не подтвердило ни у одного из членов группы возможности встретиться с Адейром, а более тщательный анализ образца крови показал множество отличий в составляющих: кровь не принадлежала Адейру.

Тем не менее Гаррет попросил в отделе регистрации проверить современное состояние этих групп, потом позвонил сержанту Деннису Ковару из отдела мошенничества.

— Денни, какие жалобы поступали за последний год на нетрадиционные церкви и культы?

Ковар рассмеялся.

— Сколько времени сможешь слушать? Мне не нужно поднимать тяжести: каждый день приходится возиться с текущим досье. Все родители и соседи требуют крови этих групп.

— А как сами группы? Они используют кровь?

На другом конце наступило молчание, немного погодя Ковар ответил:

— А что тебе нужно? — Он молча слушал ответ Гаррета, потом сказал: — На эти группы жалоб немного. Они не просят денежных пожертвований. Стараются держаться незаметно. Но поговори с Анджело Чиарелли. Официально он в отделе наркомании, но работает все время под крышей. Он передавал мне информацию об одном мошенническом культе, а также занимался поиском детей для отдела пропавших без вести. Возможно, он тебе поможет.

Звонок в отдел наркотиков и обещание передать просьбу Гаррета.

— Вы понимаете, мы не можем звонить ему ежедневно, и он очень занят своей работой, чтобы выполнять поручения других отделов.

Гаррет вздохнул.

— Ему не надо работать над моим случаем. Хотел только получить возможную информацию о культах, употребляющих кровь в ритуалах.

— Мы с вами свяжемся.

Он даже позвонил в общество защиты животных и поинтересовался жалобами на жестокое обращение с животными и купил несколько нелегальных газет. Когда около двух в отдел вернулся Гарри, они за кофе с пончиками обменялись сведениями.

Разговоры в Китайском бассейне не дали ничего интересного. В подпольных газетах было несколько реклам культов, но никаких прямых контактов.

— Надо подыскать свежего выпускника академии — умного парня, который смог бы подобраться к ним, — сказал Гаррет. — Есть также несколько жалоб на жестокое обращение с животными, которыми стоит заняться.

— А что с Чиарелли?

— По-прежнему ничего нового из отдела наркотиков. Вот все новое, что есть в регистрации о культах, которыми занимались Фей и Сентрелло.

К чему это все, со вздохом думал Гаррет. Ведь они даже не знают, куда пошел Моссман. А без этого культы — всего лишь одна из версий. Надо проверять передвижения Моссмана — тяжелая однообразная работа.

Но ее нужно делать. Следующие четыре дня они занимались культовыми группами, перечисленными в деле Адейра, теми, которые давали объявления в подпольных газетах, и теми, с которыми установил связь их новобранец. Посещали людей, сообщавших о жестоком обращении с животными. Гаррету не понравилось большинство членов культов, некоторые с первого же взгляда, но знакомство с ними было интересным: женщины одновременно привлекали и отталкивали его; среди них были и люди, которых на улице можно принять за обычного бизнесмена, и такие, которые, казалось, сбежали из голливудского фильма ужасов. Но ни в одной группе не было высокой рыжеволосой женщины.

В ломбардах не появлялись вещи Моссмана.

Они отыскали четырех девиц, которые присоединились к группе Моссмана в понедельник вечером: у всех четырех оказалось неопровержимое алиби на вечер вторника. Занимались они и поисками убежища Винка О'Хара. Все вечера Гаррет проводил на Северном Берегу, продолжая поиски рыжей певицы. Во вторник, 6 сентября, через неделю после смерти Моссмана, Гаррет нашел ее.

4

Определение «высокая» недооценивало рост певицы. В туфлях с четырехдюймовыми шпильками, в сатиновых джинсах, рубашке, в стетсоновской шляпе, завершавшей городской ковбойский наряд, рыжеволосая возвышалась над посетителями "Варваров сегодня"; она шла между столиками и пела сентиментальную мелодию Кенни Роджерса. Ее волосы, черные в тени, вспыхивали на свету темным пламенем; они свисали по спине до самой талии и обрамляли поразительное лицо с твердыми челюстями. Глядя, как она на своих длинных ногах легко передвигается между столиками, Гаррет вспомнил, как коридорный описывал женщину в отеле "Марк Хопкинс". Это та самая женщина. Двух таких в Сан-Франциско быть не может. Нужно будет дать что-нибудь Бархат, поблагодарить ее за находку.

Проститутка позвонила сегодня в отдел. Ни его, ни Гарри не было, но она оставила сообщение:

— Если все еще ищешь рыжую, заходи в "Варвары сегодня" после восьми вечера.

И вот они с Гарри здесь, здесь же и рыжеволосая.

— Красивая, — сказал Гарри.

Гаррет согласился. Очень красивая. Он подозвал официантку.

— Ром и коку для меня, водку с лимонным соком для моего друга. Как зовут вашу певицу?

— Лейн Барбер.

Гаррет наблюдал за певицей. Теперь он не удивлялся, что Моссман все время смотрел на нее. Большинство присутствующих мужчин не отрывались от нее взглядами, пока она пела. Гаррет сумел оторваться, только чтобы заметить это.

Официантка принесла выпивку. Гаррет вырвал страницу из блокнота и написал записку.

— Когда номер кончится, не передадите ли это мисс Барбер? Я бы хотел угостить ее.

— Передам, но должна вас предупредить, что вы в длинной очереди ожидающих такой же чести.

— В таком случае, — Гарри достал свою карточку, — передайте ей это.

Девушка поднесла карточку к освещенному месту.

— Копы! Если вы на работе, то почему пьете?

— Пытаемся не выделяться. Передайте карточку, пожалуйста.

Спустя три песни выступление кончилось. Лейн Барбер исчезла в разрезе занавеса за пианино. Через пять минут она вновь появилась в платье без бретелек, с обнаженными плечами; платье плотно облегало ее и держалось только милостью Бога и двух пуговиц. Она прошла между столиками, улыбаясь, но отрицательно качая головой многочисленным мужчинам, пока не дошла до Гарри и Гаррета.

В руке она держала карточку.

— Это официально или просто способ привлечь внимание?

— Боюсь, что официально, — ответил Гарри.

— В таком случае я сяду. — Гаррет почувствовал, как под столом ее ноги коснулись его, когда она садилась. Она улыбнулась Гарри. — Конничи ва, сержант Такананда. Я всегда наслаждалась, посещая Японию. Это прекрасная страна.

— Я тоже слышал об этом. Сам я там никогда не был.

— Жаль. — Она повернулась к Гаррету. — А вы…

— Инспектор Гаррет Микаэлян.

Она рассмеялась.

— Подлинно ирландский полицейский. Замечательно.

Глядя на нее вблизи, Гаррет с удивлением понял, что на самом деле назвать ее красивой нельзя. Но двигалась, говорила и одевалась она так, что от нее исходил какой-то непреодолимый магнетизм. Ей казалось не больше двадцати-двадцати одного года.

— Ну, и из-за чего этот, к несчастью, официальный визит? — спросила она. — Нарушение правил движения? Не может быть: я больше недели никуда не ездила.

— Вы всю неделю работали? — спросил Гарри.

Она кивнула. Странно, пламя свечи отразилось красным в ее взгляде. Гаррет никогда раньше такого у людей не видел. Он, очарованный, смотрел на нее.

— Помните ли вы разговор в прошлый понедельник, вечером, с мужчиной примерно тридцати лет, вашего роста, если вы босиком, в красном пиджаке с черными бархатными лацканами и воротником? Он был с четырьмя мужчинами, все старше его.

Она с сожалением покачала головой.

— Я за вечер говорю с десятками мужчин, сержант. Каждый вечер. Мне нравятся мужчины. Но боюсь, никого в особенности не смогу вспомнить.

— Возможно, это поможет. — Гаррет показал ей фотографию Моссмана.

Она наклонила карточку, чтобы на нее упал свет, и серьезно смотрела на нее.

— Да, я вспоминаю его. Впрочем, мы в сущности и не разговаривали. Я флиртовала с ним немного, когда пела: он хорошо выглядел; уходя, он подошел и сказал, что ему понравилось мое пение. — Она помолчала. — Вы из отдела убийств. Он подозреваемый или жертва?

Хладнокровная женщина, и соображает быстро, подумал Гаррет.

— Жертва, — ответил он. — Кто-то вечером во вторник перерезал ему горло. Он приходил сюда во вторник?

— Да. Попросил меня выйти, но я отказалась. Я не назначаю свиданий женатым мужчинам.

Гарри сказал:

— Нам нужно точно знать, что он говорил и делал во вторник. Когда он пришел?

— Точно не знаю. Он уже был здесь во время моего первого выступления в восемь. Оставался весь вечер, мы поговорили, но совсем немного. Я не хотела подавать ему надежд. В конце концов сказала, что не хочу встречаться с ним. Бармен, Крис, подтвердит, что мы сидели здесь, в конце бара. Примерно в половине первого он ушел.

Гаррет делал записи при свете свечи.

— Больше вы его не видели?

— Нет. Большинство мужчин не понимает, как реагировать на отказ, но он понял.

— Вероятно, вас приглашают многие. Вы соглашаетесь?

Она улыбнулась.

— Конечно, если мужчина мне нравится. Я не выдаю себя за монашку. А вам какое дело?

— И куда вы обычно идете: к нему или к себе?

Глаза ее сверкнули красным в огне свечи, но ответила она спокойно:

— К нему.

Гаррет переменил тему, чувствуя ее нарастающую враждебность. Если понадобится, об Адейре можно будет спросить позже.

— Простите; это не имеет отношения к делу. Сообщите, пожалуйста, ваше имя и адрес: вдруг нам понадобится еще раз поговорить с вами.

— Конечно. — Она назвала адрес — квартира вблизи Телеграфного холма.

— Вы постоянно живете в городе? — спросил Гаррет.

— Я много путешествую, но это моя домашняя база.

— Вы местная уроженка, как Гарри, или иммигрант, как я?

— Да, — ответила она, и, когда они удивленно подняли брови, улыбнулась. — Женщины гораздо интереснее, когда в них что-то загадочное, не так ли? Оставьте мои загадки со мной, если только вам не обязательно нужна эта информация. — Она взглянула на часы. — Мне пора выступать. Прошу прощения.

Она встала и грациозно пошла к пианино. Гаррет со вздохом смотрел ей вслед. Не похожа она на кровожадную ведьму из культа.

Гарри улыбнулся ему.

— По-прежнему считаешь, что она замешана в двух убийствах?

Она начала страстную песню, которая приятно возбуждала гормоны Гаррета.

— Я бы предпочел аресту свидание с ней, — признался он.

— Она, похоже, готова отвечать и не скрыла, что встречалась с Моссманом. И все же…

— И все же, — согласился Гарри. — Заранее никогда нельзя сказать, поэтому лучше проверить.

5

Лежа без сна в полутемной спальне, Гаррет слышал, как закричали туманные горны. За годы жизни здесь он научился распознавать их: двойной сигнал с Майл Рокс, одиночный, через каждые двадцать секунд, вой с мыса Дьявола. Надвигается туман, подумал он.

Он перестал прислушиваться, когда к горнам присоединились гудки машин на мосту Золотые Ворота. На столике рядом с кроватью светился циферблат часов, но Гаррет подавил желание взглянуть на него. Зачем смотреть, сколько он пролежал без сна?

Он сел, обхватив закрытые одеялом колени. В чем дело? Почему его беспокоит то, что все разговоры с менеджером "Варвары сегодня", с соседями певицы вчера вечером и сегодня не дали никаких зацепок, чтобы связать ее с убийством?

— Хотел бы я, чтобы все наши служащие были бы так же ответственны, — сказал менеджер. — Они никогда не опаздывает, всегда вежлива, даже с самыми назойливыми клиентами, никогда не пьет, не обманывает. С Лейн никогда не бывает неприятностей.

Соседи высказали такое же мнение. Один из них сказал:

— Ее почти не видно. Весь день она спит, с работы возвращается, когда мы уже спим. Если приводит с собой кого-то, я об этом не знаю, потому что никогда никакого шума не бывает. Иногда она уезжает, и может пройти неделя, прежде чем я пойму, что ее нет в городе.

— Когда-нибудь видели ее друзей? — спросил Гаррет.

— Иногда. Мужчины, уходят утром, всегда очень хорошо одеты… не грязные, волосатые типы в джинсах.

Все расспросы создавали картину идеальной соседки и служащей. Так что же его так беспокоит? Может, именно это. У него врожденная подозрительность к людям, которые стараются держаться незаметно, стать невидимыми. Даже если учесть разницу между профессиональным имиджем и частной жизнью, он не мог согласовать такой жизненный стиль с сексуальной, холодной, образованной молодой женщиной из "Варвары сегодня". Женщина сильна, говорит "Я Чинг". Не следует жениться на такой женщине. Берегись тех, что кажутся слабыми и невинными.

И все же он не мог представить себе, что она втыкает иглу в яремную вену Моссмана… сведения о ней этого не позволяют.

— Я должен знать больше, — сказал он вслух в темноту.

Как бы в ответ послышался хриплый звук диафона с моста Золотых Ворот.

Гаррет решил, что нужно поговорить с владельцем квартиры. И еще раз с персоналом "Варвары сегодня". Проверить, совпадает ли их мнение с тем, что он уже слышал.

Приняв решение, он успокоился и лежал, вслушиваясь в разноголосицу ночных звуков. Ритмичный хор усыпил его.

6

На женщине за защитной дверной решеткой купальный халат и шлепанцы. Они, мигая, всматривалась через решетку в удостоверение Гаррета.

— Полиция? Так рано?

— Простите за раннее посещение, миссис Армор, но мне надо задать вам несколько вопросов о ваших жильцах. — Он на ногах уже много часов, отыскивая владельца дома, в котором живет Лейн Барбер.

Миссис Армор, нахмурившись, открыла решетку и по крутой лестнице провела в солнечную кухню, которая над слоем тумана выходила на море и залив.

— Какие именно жильцы и что они сделали?

— Не думаю, чтобы Лейн Барбер что-нибудь сделала. Она просто знает человека, случай с которым я расследую.

Хмурость исчезла. Хозяйка села за стол, вернувшись к тостам и кофе: очевидно, звонок Гаррета прервал ее завтрак.

— Кофе, инспектор? — Он кивнул, она налила ему чашку. — Я рада, что у мисс Барбер нет неприятностей. Я бы очень удивилась, если бы они у нее появились.

— Миссис Армор тоже? — Гаррет добавил сливок и сахара. — Вы ее хорошо знаете?

— Не близко, но она один из моих лучших жильцов. У меня в этом районе несколько домов, большинство арендуют беспокойные молодые люди, сегодня они здесь, завтра нет. Посмотрели бы вы, в каком состоянии они оставляют квартиры. Ужасно. Но мисс Барбер платит за квартиру очень регулярно, а когда я с рабочими прихожу в ее квартиру для ремонта — я его делаю каждые несколько лет, — у нее всегда безупречный порядок. Она очень заботится о квартире.

Гаррет перестал помешивать кофе.

— Каждые несколько лет? И сколько же времени она у вас живет?

Миссис Армор поджала губы.

— Посмотрим. Мне кажется, я ремонтировала ее квартиру трижды. Значит, не меньше десяти лет. Нет… четыре раза. Она здесь уже двенадцать лет. Мой старейший квартиросъемщик.

Двенадцать лет? Гаррет мигнул.

— Сколько же ей было, когда она поселилась?

— Она была совсем молоденькой, двадцати — двадцати одного года. Я помню, она сказала, что поет в клубе.

Гаррет смотрел на нее. Певице было двадцать один двенадцать лет назад? Он ясно помнил ее лицо в свете свечи: оно не принадлежит тридцатилетней женщине. Впрочем уровень образованности скорее соответствует тридцати, чем двадцати. Может, пластическая операция?

— А что сделал этот ее друг? — спросила миссис Армор.

Какое-то время Гаррет пытался понять, о чем спрашивает женщина.

— О… он умер. За время жизни тут мисс Барбер были ли у вас с ней какие-нибудь неприятности? Может… странные запахи в квартире, или соседи жаловались на незнакомых людей? — Это версия культов. Ему пришло в голову, что она живет среди непостоянного населения, прежние соседи могли знать то, что неизвестно нынешним.

— Странные запахи? Как марихуана? — Миссис Армор негодующе выпрямилась. — Конечно, нет! Никогда не слышала ни слова жалобы на нее.

Гаррет не мог поверить в такое совершенство. Очевидно, однако, что миссис Армор не добавит грязи к ногам девушки, поэтому он поблагодарил ее за помощь и направился на Брайант Стрит.

Когда он вошел, Гарри сказал ему:

— Тебя просили позвонить в отдел наркотиков.

Гаррет снял куртку.

— Надеюсь, это по поводу Чиарелли.

Он позвонил после совещания. Да, о Чиарелли. Сержант Вудхью сказал:

— Для вас организована встреча с ним. Приходите в гараж в двенадцать тридцать.

Гаррет повесил трубку.

— Будем надеяться, Чиарелли нам поможет.

— Может быть. Но моя сегодняшняя гексаграмма гласит: "В превратностях судьбы проявлять настойчивость и упорство", а твоя: "Успех в малых делах. Вначале повезет, в конце катастрофа".

Гаррет скорчил гримасу.

— Спасибо. То, что нужно.

Он думал о разговоре с хозяйкой квартиры о возрасте Лейн Барбер. Странная женщина, эта рыжая. Он проверил ее в отделе регистрации: ничего ни по городу, ни по штату. Ничего даже в материалах ФБР. Даже нарушений правил движения. В сущности у нее даже водительских прав нет. Тут он нахмурился. В разговоре она упомянула о машине. Шутила?

— Как ты думаешь, может ей быть тридцать три? — спросил он Гарри. — Выглядит она намного моложе.

— При таком освещении сам Мафусаил сошел бы за подростка: там специально так устроено. Иначе как проститутки могли бы подцепить клиента? — Гарри вопросительно поднял бровь. — А почему тебя интересует ее возраст? Часть загадки?

— Может, в ней слишком много загадочного. — Гаррет решил, что при первой же возможности задаст женщине несколько прямых вопросов, чтобы разрешить эти загадки.

7

В уоки-токи сержанта Вудхью послышался негромкий голос:

— Начинаем.

Неожиданно старый склад наполнился полицейскими из отдела наркотиков. Гаррет держался за Вудхью. В голове его звучали слова сержанта: Это имитация. Пытаемся помешать продаже партии наркотиков. Чиарелли, под именем Деместа, будет тут. Вы один из наших. Когда Чиарелли побежит, бегите за ним.

Участники сделки разбежались, как тараканы на свету. Гаррет торопливо разглядывал их в поисках того, кто соответствовал бы описанию Чиарелли: высокий тощий парень в старом армейском мундире. Чиарелли он не видел. В суматохе и полутьме они вообще почти ничего не мог разглядеть.

Но тут Вудхью указал и рявкнул:

— Взять Деместу!

Тут Гаррет увидел армейский мундир, выцветший, с пятнами на месте сорванных нашивок. Человек в мундире сбил с ног полицейского и исчезал в грудах товаров, загромождавших помещение. Гаррет бросился за ним.

Чиарелли выпрыгнул через разбитое окно в дожде осколков стекла. Пытаясь уберечься от порезов, Гаррет выругался. Посмотрите, как этот коп прыгает через окно, сардонически подумал он. Смотрите, как он ломает ногу.

Но он каким-то образом приземлился, не искалечившись, и успел заметить, как его добыча убегает через путаницу рельсов и исчезает в проходе между двумя складами. Гаррет устремился следом. Вначале удача? Дьявол! Больше похоже на катастрофу целый день.

Из узкой двери показалась рука, схватила Гаррета за пиджак и увлекла в здание.

— Давай быстрее, парень, — сказал Чиарелли. — Тебя интересуют культы?

Гаррет кивнул, слегка отдуваясь.

— Два человека умерли оттого, что им проткнули вену и высосали кровь. Мы считаем, что это может быть культ.

— Как убийство Зебры? Боже! — Чиарелли вздрогнул и перекрестился. — Значит, тебе нужны культы, в которых для ритуалов используют кровь?

— Верно. Можешь помочь?

Чиарелли вздохнул.

— Ты знаешь, я на самом деле этим не занимаюсь, разве что в группе пользуются наркотиками, но… Предположим, я кое-что слышал. Давай бумагу и ручку.

Гаррет протянул ему свою ручку и блокнот.

Чиарелли писал со скоростью телетайпа и одновременно очень быстро говорил, сообщая ту информацию, которую не успевал записать.

— Иногда просто адреса, без имен. Рассказывали странные истории о доме в районе Джиери. Крики и запах горелого мяса. — Каждую запись он сопровождал аналогичными комментариями. Закончив, вернул блокнот. — Поможет?

Гаррет взглянул на записи, поразительно разборчивые, учитывая скорость, с какой они писались.

— Надеюсь. Спасибо. — Он начал поворачиваться.

— Минутку, — сказал Чиарелли. — Должно выглядеть убедительно, иначе я пропал.

— Скажешь, что убежал от меня.

Тот покачал головой.

— Недостаточно. Ты не выглядишь так, будто гнался за мной все время.

— Как же тогда быть? — Гаррет увидел кулак Чиарелли и отступил, тряся головой. — Эй, не нужно…

Но кулак уже пришел в движение. Он погрузился в живот Гаррета. Гаррет опустился на четвереньки, все закружилось в водовороте боли и света. Желудок возмутился таким обращением и выбросил все, что оставалось от ланча, на грязный пол.

Волосатая рука помогла ему встать. Боль стихала. В тумане появилось лицо Чиарелли.

— Спокойнее. Через несколько минут все пройдет, — жизнерадостно сказал он.

Гаррет схватил бы Чиарелли за горло, если бы мог, но он стоял, прислонившись к стене, и все его силы уходили на дыхание. Он не мог даже выругаться, только тяжело дышал и стонал.

— Прости, парень, но должно выглядеть по-настоящему.

Чиарелли не стоитбеспокоиться об этом, с горечью подумал Гаррет.

— Пока, парень. — Чиарелли исчез за дверью.

Гаррет еще несколько минут стоял у стены, потом медленно пошел назад.

При виде его Гарри воскликнул:

— Гаррет! — Схватил его за руку. — Что случилось? Что с тобой?

Гаррет прислонился к тележке, держась за живот.

— Подонок ждал меня в засаде. Я думал, никогда не доберусь назад.

— Значит, ты дал ему уйти? — сказал Вудхью.

Несколько задержанных фыркнули. Гаррет взглянул на них.

— В следующий раз я за ним не побегу. Заставлю его хромать… вечно… куском свинца.

Гарри помог ему сесть в машину.

— Отлично сыграно, — прошептал он.

Гаррет садился в машину, вспоминая усмешку Чиарелли.

— Интересно, кто здесь играет?

На пути назад он молчал. И только когда они расстались с людьми из отдела наркотиков и вернулись к себе, он передал Гарри свой блокнот.

— Нужно в отделе регистрации проверить этих людей и установить, кто живет в этих домах.

Гарри озабоченно смотрел на него.

— Ты уверен, что все в порядке? Может, тебе лучше пойти домой и отдохнуть?

— Все в порядке. У нас много работы. — Он начал снимать пиджак и сморщился от боли в мышцах.

Гарри подтолкнул его к двери.

— Иди домой, Я скажу Серрато, что случилось.

— Я не хочу домой. Все в порядке, — возразил Гаррет.

— Не может быть в порядке человек, который отказывается от свободного времени. Я сержант, а ты всего лишь инспектор, так что пользуюсь положением и приказываю тебе, понял? Или сказать, чтобы тебя отвели домой в наручниках?

Гаррет вздохнул.

— Я пойду, папа-сан.

Он оставил блокнот с записями Чиарелли Гарри и пошел к машине. Вставил ключ в зажигание, но не стал сразу включать двигатель. Хоть ему и было больно, домой идти не хотелось. Надо сдать квартиру с ее сладкими и горькими воспоминаниями и найти себе другую. Может, одну из квартир в районе Телеграфного холма, о которых говорила миссис Армор.

Тут он понял, чего ему действительно хочется. Он хочет снова увидеть Лейн Барбер, поговорить с ней при дневном свете и найти ответы на все увеличивающееся количество вопросов. Тут он включил мотор.

8

Гаррет пять раз принимался звонить, прежде чем она подошла к двери. Он понял, что она, должно быть, спит и найдет его посещение несвоевременным и назойливым, но продолжал нажимать на звонок. Наконец она открыла дверь, закутанная в халат, щурясь на свету, и он обнаружил, что даже при дневном свете ей не дашь тридцати. Больше того, она казалась моложе обычного: спящий ребенок, на щеке отпечаталась сеточка от сгибов простыни.

Она, щурясь, смотрела на него.

— Вы ведь тот детектив мик.[3] А что… — Тут, как будто ее мозг проснулся с опозданием, лицо ее выровнялось. Он видел, как за маской вежливости исчезает раздражение. — Чем могу быть полезна, инспектор?

Почему ей понадобилось скрывать оправданное недовольство? Неужели полиция заставляет ее нервничать? Может, именно для того, чтобы наблюдать ее реакцию, увидеть, как она избегает стычек, он и нажимал так настойчиво на звонок.

— Мне жаль, что я вас разбудил, — солгал он. — У меня несколько важных вопросов.

Она из-под руки смотрела на него, потом отступила.

— Входите.

Двигаясь с тяжелой медлительностью человека, которому отчаянно хочется спать, она провела его в гостиную. Плотные занавеси закрывали дневной свет, в комнате стояла искусственная ночь. Лейн включила лампу и знаком пригласила Гаррета сесть на освещенное кресло. Сама, однако, села в тени. Сознательный маневр?

— Не могли подождать, пока я приду в клуб? — Усталость таилась в спокойных модуляциях ее голоса.

— К тому времени у меня работа кончится. Я стараюсь не работать по вечерам, если могу этого избежать: полицейский бюджет не выдерживает перерасхода.

— Понятно. Что ж, спрашивайте, инспектор.

Лицо ее в полутьме казалось расплывчатым пятном, и Гаррет внимательно вслушивался в голос, чтобы через него разгадать ее; к своему удивлению, он обнаружил, что голос звучит совсем не так, как должен бы. Голос странно не соответствовал всему остальному.

— Вы можете вспомнить, о чем говорили с Моссманом вечером во вторник?

Она помолчала, прежде чем ответить.

— Нет. Мы флиртовали и ни о чем серьезном не говорили. Боюсь, я не обращала внимания на его слова. Мне они не казались важными.

— Мы надеялись, что в его словах может скрываться указание, куда он ушел после "Варвары сейчас". Он не упоминал никого из друзей в городе?

— Он был слишком занят, доказывая, что мы должны стать друзьями.

Неожиданно Гаррет понял, почему ее голос показался несоответствующим всему остальному. Она говорит не как двадцатилетние. Где сегодняшний сленг, которым все пользуются? Да она скорее говорит, как его мать. Как она назвала его у двери? Мик. Кто сегодня называет ирландцев миками?

Гаррет спросил:

— Он вам сказал, что женат?

— У него было обручальное кольцо. Это я видела даже при освещении в "Варвары сегодня".

— Конечно. — Гаррет встал и направился к двери. — Что ж, был небольшой шанс, что он сказал нечто важное. Простите, что побеспокоил. — На ходу он сманеврировал так, чтобы пройти у стола и прочесть адрес на письме. Может оказаться полезным знать, кому она пишет.

— Такова цена за необычные часы работы. — Она встала и подошла к лампе. — Жаль, что не могу помочь.

У Гаррета едва хватило времени прочесть адрес, как свет погас и в комнате стало темно.

Снаружи, когда она закрыла за ним дверь, он постарался вспомнить адрес. Письмо приходящее, адрес этого дома. Однако адресовано не Лейн Барбер, а Мадлейн Байбер. Его поразило сходство этих имен. Лейн Барбер, вероятно, сценический псевдоним, образованный от Мадлейн Байбер.

Он посмотрел на гараж. Водит ли она машину?

Попробовал дверь. Закрыто. Но посветив фонариком в окно, увидел очертания машины и номер. Может, номер поможет найти ответ.

Его внимание привлекло какое-то движение вверху, он поднял голову и увидел, как дрогнула занавеска в окне дома. Конечно, Лейн следила за ним… из любопытства или страха? Может, номер машины даст ответ и на это.

Вернувшись на Брайант Стрит, он проверил в отделе регистрации Мадлейн Байбер и запросил сведения о машине с данным номером.

— Машина зарегистрирована за мисс Александрой Пфайфер, — сообщили ему. Адрес Лейн.

— Передайте, пожалуйста, копию водительских прав.

Описание, сделанное в Сакраменто, точно соответствовало Лейн Барбер. Мисс Пфайфер ростом в пять десять, вес 135 фунтов, рыжие волосы, зеленые глаза, родилась 10 июля 1956 года. Значит, ей двадцать семь.

Тут отдел регистрации сообщил сведения о Мадлейн Байбер.

— Один раз привлекалась к ответственности. Словесное оскорбление и угроза действием. Побои. Осуждена не была. Пострадавшая отказалась от обвинений. С тех пор ничего. Вероятно, оттаяла с возрастом.

Гаррет приподнял бровь.

— Оттаяла с возрастом?

— Да, — ответила девушка из отдела. — Арестована была в 1941 году.

Гаррет затребовал все досье.

Мадлейн Байбер, читал он, была певицей на Северном Берегу, в клубе "Красный лук". Драка с посетительницей из-за мужчины. И хоть женщине чуть не оторвали ухо, она отказалась от обвинения. Мисс Байбер, она же Мейла Барба, описывалась так: рост пять десять, вес 140 фунтов, рыжие волосы, зеленые глаза. Дата рождения 10 июля 1916 года. В досье находилась фотокарточка: Лейн Барбер в стиле сороковых.

Гаррет смотрел на досье. Если Лейн родилась в 1916 году, ей сейчас шестьдесят семь лет. Никакая пластическая операция не может придать ей внешность двадцатилетней. Та Байбер, должно быть, родственница, может, мать Лейн, что объяснило бы сходство и выбор профессии. Но почему Лейн получает почту своей матери? Возможно, мать в доме для престарелых, а почта приходит к дочери. Надо проверить. Но остается вопрос: почему имеются подложные водительские права, и машина зарегистрирована под подложным номером?

Мистика? Похоже, ничего другого Лейн не способна породить. Она явно заслуживает внимания.

9

Когда в восемь часов Лейн появилась из-за занавеса с первой песней, Гаррет уже сидел за стойкой и разговаривал с официанткой, заказывая выпивку.

— Давно она здесь поет?

Официантка — на карточке было ее имя «Никки» — пожала плечами.

— Год назад, когда я начала работать, она уже пела.

— Что вы о ней думаете?

Никки вздохнула.

— Хотела бы я так обращаться с мужиками. Все перед ней падают.

Лейн во время пения ходила по клубу. Поворачиваясь, она заметила Гаррета. На мгновение она смешалась, мелодия дрогнула, но потом она улыбнулась ему и продолжала, как обычно.

Закончив петь, она подошла к его столику.

— Встречаемся опять. Мне казалось, вы не собирались работать вечером.

Он улыбнулся.

— А я и не работаю. Развлекаюсь. Хотел также извиниться за вторжение сегодня днем.

Она улыбнулась в ответ.

— Не нужно: я понимаю — вы выполняете свою работу.

— Могу я угостить вас выпивкой?

— Может, попозже. Я обещала встретиться с несколькими джентльменами.

Никки, проходя мимо столика, сказала:

— Не тратьте зря времени: вы не ее тип.

Гаррет следил, как Лейн усаживается за столик к трем мужчинам в кричащих вечерних костюмах.

— А кто ее тип?

— Мужики постарше, лет под сорок. И побогаче. Ее мужчина всегда турист, из другого города. Она предпочитает стоянки только на одну ночь.

Гаррет зафиксировал все это в памяти. Небрежно спросил:

— Мужчина на одну ночь? Ее часто выбирают?

— Почти каждый вечер. Только выбирает она. Мужики только думают, что это они ее выбрали.

— В самом деле? Слушай внимательно. Пусть говорит, Гаррет, мальчик мой.

— В самом деле. Она выбирает мужчину, велит ему уходить, говорит, что встретится с ним позже. Никогда не выходит вместе с ним.

— Откуда же вы об этом знаете? — Он говорил насмешливо.

— Я подслушала, как она дает указания, — понизив голос, ответила Никки. — Она говорит, что здешний босс ее друг, но он очень ревнив, она говорит мужику, что без ума от него, очень хочет его видеть. Он уходит, считая себя сверхжеребцом. Каждый вечер она говорит разным мужикам одно и то же.

— Всегда разные? Никто не возвращается?

Никки покачала головой.

— Кое-кто пытается. Она вежлива, но никогда не уходит с тем же. — Никки вздохнула. — Должно быть, делает что-то, что им очень нравится. Я бы тоже хотела попробовать этот тигриный укус.

— Тигриный укус? Замечательно, милая; не останавливайся.

— Да. У тех, что приходят вторично, на шее обязательно огромный засос. Никогда…

Мир вокруг пошатнулся. Электричество пробежало по волосам Гаррета.

— Засос — задыхаясь, переспросил он. — Примерно такого размера вот здесь? -

Он показал место и размер кольцом из большого и указательного пальца.

Официантка кивнула.

Она по уши в этом! Гаррет сразу не мог понять, доволен он или разочарован этим доказательством. Возможно, и то, и другое. Теперь у него есть законное право задавать нужные вопросы.

Он дал Никки пять долларов.

— Для вас, милая. Спасибо.

Подошел к столику, за которым сидела Лейн. Кивнув троим мужчинам, сказал:

— Простите за вмешательство, джентльмены, но мне необходимо поговорить с этой дамой.

Лейн улыбнулась.

— Я сказала, может быть, позже.

— Не могу ждать.

Один из мужчин нахмурился.

— Дама сказала позже. Проваливайте.

Не обращая на него внимания, Гаррет наклонился к уху Лейн.

— Я могу показать свой значок.

Она резко взглянула на него. Глаза ее при свечах снова вспыхнули красным. Гаррет удивился, почему в ее глазах отражается красный свет, а у других нет. Лейн встала, улыбаясь мужчинам, холодная и грациозная.

— Он прав: дело не ждет. Вернусь через минуту. — Но, когда они отошли от столика, голос ее стал насмешлив. — Значит вы все-таки на работе. Вы солгали инспектор.

— Вы тоже. Вы сказали, что после ухода из клуба не виделись с Моссманом, но у него на шее кровоподтек, точно такой, какой вы делаете другим мужчинам.

Она оглянулась.

— Нельзя ли поговорить снаружи?

Они вышли из клуба. В обоих направлениях улица блестела огнями реклам и фар, пахло выхлопными газами и людскими массами. Пробивались и облачка женских духов и мужского одеколона. Голоса и звуки машин сливались в вибрирующий шум. Мой город, подумал Гаррет.

Лейн глубоко вздохнула.

— Мне так нравится здесь полнота жизни.

Гаррет согласно кивнул.

— Вернемся к Моссману…

— Да, я с ним виделась. Что мне оставалось? Он перебудил бы всех соседей, колотя в мою дверь. Адрес узнал в телефонной книге.

— И вы пригласили его войти?

Она кивнула. Пошла по улице, Гаррет за ней.

— Пригласила… он оказался очарователен… кончили мы в постели. Ушел он около трех, живым, клянусь. Но настоял на том, чтобы идти, хотя я предлагала вызвать такси.

Гаррет насчитал два промаха в ее рассказе. Три часа — крайний срок, который определили медики для смерти Моссмана. Он должен был умереть сразу, выйдя из квартиры Лейн. И разве человек, настолько осторожный, что оставляет ключи, лишние деньги и кредитные карточки в тайнике в отеле, откажется от предложения вызвать такси и пойдет по улице один в середине ночи?

Они свернули за угол. Здесь движения не было, шум, как по волшебству, смолк. Гаррет спросил:

— Почему вы не рассказали мне этого раньше?

Она вздохнула.

— Обычная причина: не хотела ввязываться.

— Вскрытие показало, что в центре кровоподтека есть тонкие отверстия. Как они там оказались?

— Отверстия? — Она смотрела на него сверху вниз. — Не имею ни малейшего представления. Их не было, когда он от меня уходил.

Гаррет ничего не ответил. Он ждал, ему было интересно узнать, чем она нарушит молчание.

Но в отличие от большинства людей, испытывающих от молчания неловкость — они начинают говорить и часто выдают себя, лишь бы нарушить молчание, — она не поддалась на его уловку. Молча продолжала идти. Они снова свернули за угол.

Тут вообще никого не было. Гаррет обнаружил, что каким-то подсознанием ощущает пустоту улицы. Здесь, по другую сторону квартала, они казались в сотнях миль от толп и света.

Он спросил:

— Вам приходилось встречаться с человеком по имени Кливленд Адейр?

В ее походке ничего не изменилось.

— С кем?

— С Кливлендом Адейром, бизнесменом из Атланты. В прошлом году его нашли мертвым с таким же кровоподтеком и отверстиями, как у Моссмана. Незадолго до его смерти в вестибюле отеля видели женщину, похожую на вас по описанию.

Он ожидал отрицаний, негодующих и яростных. Он даже был готов к тому, что она попробует убежать. Но она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Сколько же смертей вы расследуете?

Глаза ее казались бездонными и сверкали, как у кошки. Гаррет смотрел в них, околдованный.

— Две. Похоже, оба убиты одним и тем же человеком.

— Так и есть, инспектор, — спокойно сказала она. — Пожалуйста, в этот переулок.

Как бы не так, подумал он, но ничего не смог сказать вслух. И не мог действовать в соответствии со своей мыслью. Ее глаза удерживали его, воля была парализована. Он шел шаг за шагом, как по приказу, пока не прижался спиной к стене.

— Вы здесь один. — Она подняла руки, развязала галстук, расстегнула воротник рубашки. Ее прохладные руки коснулись его кожи. — Вы рассказывали кому-нибудь о моих маленьких любовных укусах?

Да, подумал он, но вслух сказал правду.

— Нет. — Ему не нужно этого говорить? Как-то ему стало все равно: он хотел только смотреть в сверкающие глубины ее глаз и слушать ее голос. — Я никому не говорил.

— Хороший мальчик, — проворковала она и нежно поцеловала его в губы. Для этого ей пришлось нагнуть голову. — Очень хороший мальчик. — Она говорила теперь шепотом. — И никому не скажете.

Он почти не слышал ее. Голос ее долетал с огромного расстояния, как и все другие ощущения: грубый кирпич за спиной, прохлада вечера, ее ускоряющееся дыхание. Где-то глубоко внутри шевельнулась тревога, но прислушиваться к ней казалось слишком утомительным. Легче просто стоять пассивно, давая ей возможность прижимать его голову к стене.

Ее холодные губы касались его губ и щек, пальцами она щупала его горло. Под давлением его кровь запульсировала.

— Прекрасная вена, — одобрительно прошептала она. Ее дыхание между поцелуями щекотало его. — Тебе понравится. Ты не почувствуешь боли. Ты не возражаешь против смерти. — Рот ее передвинулся к его шее. — Ты для меня немного маловат, будет неудобно, если станешь шевелиться. Стой спокойно. Что бы ни случилось, не двигайся.

— Не буду, — выдохнул он.

— Я люблю тебя, инспектор. Я люблю всех сильных мужчин. — Зубы ее прижались сильнее, передвигаясь к тому месту, где под ее пальцами бился его пульс. — У тебя нет денег или положения, как у других, но у тебя знание, знание, которое я не могу позволить распространить, знание, которое делает тебя сильнее других моих возлюбленных. Но я сильнее. У меня власть смерти, власть отнять у тебя твою силу. Мне это нравится.

Она прикусила сильнее. Отдаленное ощущение подсказало ему, что она прокусила его кожу, но он не чувствовал боли, только легкое давление, когда она начала сосать.

— Что… — начал он.

Она прижала палец к его губам, приказывая молчать. Он подчинился. Всякое желание говорить исчезло. От того места, где его тела касался его рот, распространялась смешанная волна тепла и холода. Он вздрогнул от удовольствия и чуть придвинулся к ее рту. Да. Хорошо. Продолжай. Не останавливайся.

Но сможет ли она продолжать? Он вдруг ослабел. Упадет, если не сядет.

Колени его подогнулись, но она подхватила его под мышки и прижала к стене. Она, должно быть, очень сильна, вяло шевельнулась в нем мысль… гораздо сильнее, чем кажется: так легко удерживает человека его веса. Сонно он вспомнил Женщина сильна, точно как сказал мудрец.

Но при этом воспоминании апатия исчезла. Страх поднялся в нем, как холодная волна. Двое мужчин, которых знала певица, умерли от потери крови. А теперь в его шее точно в том же месте отверстие, и он чувствует, как слабеет. С ужасом и отвращением он понял почему. Лейн Барбер пьет его кровь!

Он вздрогнул и попытался освободиться, оттолкнуть ее руками. Тело вяло повиновалось; заметив его усилия, она прижалась сильнее, пришпилила его к стене.

Стреляй, тупой коп!

Но она легко удерживала его руки.

Отказавшись от гордости, чтобы спастись, он открыл рот, хотел позвать на помощь. Она рукой закрыла ему рот, заставила молчать.

У Гаррета от страха перехватило дыхание. У него нет сил, чтобы бороться с ней. Только ее вес удерживает его от падения. Она убивает его, как убила Адейра и Моссмана, неужели зубы человеческие так остры, что могут прокусить кожу и добраться до вены? Где она этому научилась? И он никак не может ее остановить. Он умирает, не в силах спастись.

В отчаянии он укусил ее руку, чтобы она освободила его рот. Глубоко впился зубами, используя остатки уходящих сил. Кожа подалась. Ее кровь заполнила его рот, она жгла, как огнем. Конвульсивно он проглотил, обожгло горло, но… с этим укусом он почувствовал прилив новых сил. Лейн отдернула руку, но он цеплялся за нее, стараясь сделать ей как можно больнее. Еще кровь устремилась в его горло. Он умудрился поднять обе руки к ее плечам и оттолкнуть ее.

Но силы появились слишком поздно. Она вырвала руку, оторвала рот от его горла. Он чувствовал, как ее зубы рвут его тело. Она попятилась, и он упал на землю.

И почти не почувствовал боли от удара. Видел, не чувствовал, как кровь льется из его разорванного горла, образуя алую лужу у головы. Удушающий туман затягивал мир, гасил все чувства… осязание, слух, обоняние.

— Прощай, любимый, — далекий насмешливый голос. — Покойся в мире.

В темноте прозвучали ее шаги. Гаррет попытался двигаться, ползти к выходу из переулка, чтобы позвать на помощь, но свинцовая тяжесть прижимала его к земле, делала беспомощным. Он не мог двигаться, мог только смотреть на растущую остывающую лужу крови. Он проклинал свою глупость… пришел сюда один, никому не рассказал, что узнал, но больше всего — дыхание его слабело, сердцебиение смолкало — больше всего он проклинал себя за то, что недооценил ее… точно как предупреждал его "Я Чинг". Как он объяснит это Марти, когда они встретятся?

Поглядите на этого идиота копа, горько думал он. Смотрите, как он истекает кровью… умирает в одиночестве в холодном и грязном переулке.

Часть третья ПЕРЕХОД

1

Покойся в мире. К дьяволу! Смерть не мир. Она ведет не к Марти, не на небо… даже не к забвению. Смерть не такова. Смерть — это ад.

Она сны… кошмары удушья и боли, страшных неудобств, болей, которые невозможно облегчить, зуда, от которого не избавиться. Это галлюцинации, заполняющие пустоту перед полуоткрытыми глазами, которые невозможно сфокусировать… какие-то руки, шарят, ощупывают, потом огни, шаги, сирены, голоса. О, Боже! Позовите полицию… Я не убивал его, офицер! Я не связываюсь с копами. Да и как я мог это сделать? Я только взял его пистолет и пошарил в карманах. Разве я стал бы показывать, где тело, если бы сделал это?… Гаррет?… Спокойней, Такананда. Гаррет! О, Боже, нет!.. Он умер совсем недавно, все еще теплый… Может, в этом районе бродячие собаки?

Смерть — это ад, а ад — это сны, но в основном смерть — это страх… отчаянный панический страх. Неужели все мертвые испытывают это? И остаются такими вечно… лежат в темноте и кошмарах, горло горит от жажды, тело кричит об изменении позы, мозг бессильно мечется? Неужели Марти так лежит в своей могиле, сходя с ума от одиночества, моля о мире, моля о конце? Нет, не она… нет!

Он не хочет отказываться от жизни, но признает, что в джунглях смерть — это плата за беззаботность, за ошибку, а он сильно ошибся. Отказаться от жизни, чтобы встретиться с Марти, это было бы радостью. Он приветствовал бы даже забвение. Но это… этот ад? Мысль о том, что придется выносить его вечно, приводила его в ужас.

Он кричал… от самого себя, от Марти, от всех мертвецов, лишенных сна и мира, мучающихся в своих могилах. Он кричал, и крик этот был беззвучным, он бесконечно отдавался эхом в длинных темных одиноких коридорах его мозга.

2

Ужас усиливался. Простыня мешала смотреть; никакой разницы в температуре он не ощущал; он не дышал и поэтому ничего не обонял, но знал, что лежит в морге. Оказавшись там, он узнал его холодное эхо, чувствовал, как его укладывают в шкаф, слышал, как защелкнулась дверь. Бесконечно долго слышал он шум рефрижераторных моторов, видел кошмары, жалел, что Лейн и его не бросила в залив. Может, его вынесло бы в море. Лучше быть рыбьим кормом, чем лежать в ненавистном чистилище из холода и стали. Он молился, чтобы родители не дожили до того, чтобы увидеть его здесь.

Потом он вспомнил о вскрытии. Его будут делать. Сердце его дрогнуло от страха. На что это будет похоже? Каково лежать обнаженным в бегущей воде на холодной стали, разрезанным от шеи до паха, вышелушенным, как гороховый стручок…

Сердце!

Он не мог перестать дышать, затаить дыхание, но мозг его ждал. Да, вот оно! Как отдаленный гул барабана, звучало сердце в груди. Сократилось. Теплая волна покатилась по артериям. Он ощущал каждый их дюйм. Много спустя барабан ударил снова, и еще.

Он удивленно прислушивался. Если сердце бьется, он не может быть мертвым. Тело налито свинцом, оно неподвижно на какой-то поверхности, но молчаливый радостный крик разогнал внутреннюю тьму. Жив. Жив!

Он попытался вздохнуть… медленный, болезненно медленный, но тем не менее это вздох.

Он готов поклясться, что перед этим не дышал, что сердце его не билось. Он чувствовал — о, как он чувствовал! — тишину в своем теле. Что за чудо заставило снова действовать сердце и легкие? Он не мог этого понять, но в тот момент, переполненный радостью, причина казалась ему неважной.

Но он по-прежнему в морге, заперт в холодильном шкафу. Если не сумеет выбраться, может снова умереть. Можно ли привлечь внимание стуком в дверцу шкафа?

Он попытался, но слабость, которая много часов — сколько именно? — удерживала его в неподвижности, сохранилась. Он по-прежнему не может двигаться.

Выживет ли он, пока за ним не придут для вскрытия? Холода шкафа он вообще не чувствует. Если сознание сохранится, он сможет бороться с переохлаждением.

Но ему, однако, хотелось изменить позу. Все тело болело, от шеи до кончиков пальцев.

Напрягаясь и сосредоточиваясь, он сумел шевельнуться. Подобно первым ударам сердца и первым вдохам, движения получались страшно медленными. Но он настойчиво пытался переместить центр тяжести и наконец лег на бок. Не очень помогло: по-прежнему неудобно, но по крайней мере боли переместились.

Он снова попытался постучать в дверцу, но двигался так медленно, стучал так слабо, что ему самому звук был едва слышен. Придется ждать, пока не откроют дверцу.

Он с трудом переместился на живот, чтобы еще раз сменить позу.

Не спал. И не отдыхал, но, по-видимому, несколько раз начинал дремать, потому что удивился движению носилок. Он не слышал, как открыли дверцу. Простыню сняли, и его ослепил свет.

— Что за шут положил его на живот? — послышался раздраженный голос.

Если он сядет, они упадут в обморок? Гаррет хотел бы узнать это, но тяжесть придавливала его. Он не сопротивлялся, когда его уложили на подвижные носилки и прикрыли простыней.

— Побыстрее. — Другой голос. — Это коп, и Турлоу хочет побыстрее произвести вскрытие.

Гаррет медленно переместил руки к краю носилок и ухватился пальцами за резиновые бортики. Если он не сумеет сесть, если они не обратят внимания на медленные движения его груди, то уж это заметят.

Носилки остановились. Его взяли за ноги и за руки и потянули… но Гаррет вцепился в носилки.

— Что происходит? — раздраженный голос медика.

— Не знаю, доктор Турлоу. Его руки были не так сложены, когда его уложили на носилки.

Теперь, завладев их вниманием, Гаррет заставил себя открыть глаза. Вокруг послышалось с полдесятка возгласов. Он сосредоточил взгляд на докторе Эдмунде Турлоу.

— Пожалуйста. — Звуки скрипели в горле, как крик души. — Заберите меня отсюда.

3

Почему доктора в дальнем конце палаты интенсивной терапии говорят так громко, удивился Гаррет. Он ясно слышал каждое слово.

— Говорю вам, он был мертв, — настаивал Турлоу. — Я не обнаружил у него никаких признаков жизни, ни сердцебиения, ни дыхания, зрачки его были неподвижны и сужены.

— Мне кажется очевидным, что он не был мертв, — возразил другой врач. — Но это сейчас уже неважно. Вопрос в том, сможем ли мы сохранить ему жизнь. У него фактически нет кровяного давления, к тому же брахикардия, пониженная температура и медленный темп дыхания.

— Ну, он получает крови столько, сколько мы успеваем влить. Продолжим переливание и посмотрим, как он будет реагировать.

Гаррет посмотрел на подвешенный пластиковый мешок с содержимым такого же темно-красного цвета, как волосы Лейн Барбер. Глаза его пробежали по красной трубке, ведущей к руке. От переливания ему стало лучше, но все же не очень хорошо. Он очень устал. Отчаянно хотел спать, но не мог принять удобную позу, как бы ни вертелся.

— А как рана на горле?

— Я считаю, что наложенных швов достаточно. Травма совсем не такая сильная, как вы описывали, доктор Турлоу.

— Мы все сфотографировали. — Голос доктора Турлоу звучал оскорбленно. — И яремная вена, и сонная артерия почти совершенно разорваны в нескольких местах. Множественные повреждения трахеи и левой стерноклейдомастоидной мышцы.

— И тем не менее двенадцать часов спустя оба сосуда кажутся нетронутыми. Мышца также заживает. Не могу поверить, что это недавняя травма.

— Я и не делаю вида, что что-нибудь понимаю: знаю только, что видел, когда обследовал его в переулке.

Они продолжали разговаривать, и Гаррет постарался не обращать на них внимание. Не изменяя положения руки, чтобы не выдернуть иглу, он снова пошевелился. Кардиографический монитор над постелью ответил на это усилие новым писком. Но перемещение оказалось бесполезным. Ничего не давало удобства. К тому же кровать стояла у окна, и ему сильно мешал яркий свет.

Приблизились шаги. Если это сестра, он попросит чего-нибудь, чтобы уснуть. Потом слабо улыбнулся Гарри и лейтенанту Серрато, которые появились за занавеской.

— Привет, — прошептал он.

— Мик-сан, — хриплым голосом ответил Гарри. Он крепко сжал руку Гаррета.

Серрато сказал:

— Нам позволили задать вам несколько вопросов.

— Да. Какого дьявола ты там делал? — сердито спросил Гарри. — Я твой партнер. Почему ничего не сказал мне?

— Спокойней, Гарри, — сказал Серрато.

Но Гаррет не обиделся. Он слышал лихорадочную тревогу за гневом Гарри и представлял себе, что почувствовал бы на его месте.

— Прости.

— Что случилось? — спросил Серрато.

Говорить было больно. Гаррет постарался ответить покороче. Коснувшись плотной повязки вокруг горла, он прошептал:

— Лейн Барбер укусила меня.

Они смотрели на него.

— Она укусила тебя? Она что, сильнее тебя?

Как им объяснить паралич воли, когда он стоял неподвижно у стены, позволяя ей терзать его горло? Черт, как ярко! Он закрыл глаза.

— Пожалуйста. Закройте занавес. Солнце слишком яркое.

— Солнца нет, — удивленно сказал Гарри. — С полуночи навис густой туман. — Гаррет опять удивленно открыл глаза. Обычные голоса, которые звучат слишком громко, свет, от которого болят глаза… Потеря крови вызывает интересное похмелье. К его облегчению, Гарри закрыл занавес. Стало немного легче.

— Лейн укусила Моссмана и Адейра, — с усилием сказал он. — Выпила их кровь.

— Боже! — Гарри вздрогнул. — Официантка считала, что Барбер со странностями, но она на самом деле спятила.

Официантка? Гаррет не спрашивал вслух, только вопросительно поднял бровь.

Серрато объяснил:

— Мы отправились в "Варвары сегодня". Гарри считал, что ты мог быть там. Официантка рассказала нам, о чем вы с ней говорили.

Если это так, Гарри должен был сделать те же выводы, что и он сам. Гаррет вопросительно взглянул на Гарри. Тот вздохнул, покачал головой, давая знать, что Лейн не арестовали.

— Сбежала, — сказал Серрато. — Объяснила менеджеру, что улетает к постели больной матери.

Гарри добавил:

— Что-то ее спугнуло. Придя на работу, она сказала менеджеру, что может неожиданно уехать. Даже договорилась с другой певицей о замене. Выйдя с тобой, она вернулась, вышла с номером еще раз, потом позвонила по телефону — семье, как она объяснила менеджеру, — и заявила, что должна лететь.

Спугнуло ее посещение Гаррета. Она видела, что он записал номер машины.

— Квартиру обыскали?

Они кивнули.

— Ничего, — сказал Серрато. — Ни личных бумаг на столе или в корзинке. Что-то сгорело в камине. В лаборатории пытаются что-нибудь восстановить. Холодильник и буфет пусты. Шкаф полон одежды, она мало что взяла с собой. Менеджер понятия не имеет, где живет ее мать.

Сестра снова отдернула занавес.

— Лейтенант, достаточно. — Серрато нахмурился, но она встала между ним и постелью и выпроводила лейтенанта и Гарри из палаты.

Уходя, Гарри сказал:

— Лин шлет привет. Она придет, как только разрешат.

Когда они вышли, сестра вернулась к постели и стала подтыкать простыни.

— Для такого тяжелораненого вы беспокойно спите.

Впервые в жизни.

— Мне неудобно. Можно попросить снотворное?

— Нет. Нельзя угнетать функции организма. — Она склонилась к нему, поднимая покров. Ее запах заполнил его ноздри… приятная смесь мыла, промышленного смягчителя воды и чего-то еще, странного, но необыкновенно привлекательного, с металлическим соленым вкусом. — Немного позже пришлю массажистку. Это поможет.

Массажистка хорошо поработала над ним, но и это не помогло. Простыни казались горячими, они липли к телу. Он напрасно вертелся в поисках прохладного места.

Но хоть удобнее ему не становилось, с каждой порцией крови он чувствовал себя все лучше. Тело становилось легче, он двигался с меньшими усилиями. Жажда, мучившая его весь день, сменилась голодом, и он с нетерпением ждал ужина.

Но он испытал разочарование, увидев жидкую похлебку, желатин и чай, которые ему принесли.

— Я могу получить настоящую пищу? — Он с тоской вспомнил о жареном рисе и кисло-сладкой свинине Лин.

— Мы не хотим, чтобы ваша циркуляция крови обслуживала еще и пищеварение.

Может, мы не хотят, но он не возражал бы. А может, и возражал бы. После еды в желудке стало нехорошо, его чуть не вырвало. Гаррет лежал спокойно, борясь с тошнотой. Может, это следствие вечера? Или кулака Чиарелли?

Наконец тошнота ослабла… и Гаррет понял, что ему гораздо лучше. Полный свежей крови и символической пищи, он чувствовал себя удивительно нормально. И хоть по-прежнему хотелось спать, боли стихли. Он пожалел, что в палате нет телевизора.

Позже вечером появился врач, он представился как доктор Чарлз. Гаррет узнал один из голосов утренней группы.

— Вы выглядите значительно лучше, инспектор. Ваше кровообращение мне очень нравится. Давайте кое-что проверим.

Он пользовался стетоскопом, резиновым молоточком, зажимом для языка, Он слушал, смотрел, хлопал, испытывал. При этом он напевал. Иногда мелодия менялась, но Гаррет не знал, имеет ли это какое-то значение. Но он и у доктора отметил тот же металлически-соленый запах, что и у сестры. И если вспомнить, то и у массажистки он был. Неужели у них у всех одинаковый дезодорант?

— О, ваши дела идут прекрасно. Теперь вам нужен хороший ночной сон, и если утром вам не станет хуже, мы вас переместим в обычную палату, — сказал врач.

Но Гаррет совсем не хотел спать. Ему нужны телевизор или посетители. Но ни того, ни другого не было, оставалось лежать в постели и слушать, как попискивают различные мониторы в палате. Он закрыл глаза, но тут же открыл их: в мозгу сразу возникал кошмар в переулке. Где она научилась этому извращению?

Почему палата интенсивной терапии так ярко освещается по ночам? Ему хватало света, чтобы читать. Как можно спать в таком блеске?

Он все еще не спал, когда наступил рассвет, и тут, впервые за всю жизнь, при первых лучах солнца почувствовал непреодолимую сонливость. Но спать он не мог. Так же неожиданно возобновились вчерашние боли. Простыни стали горячими, и Гаррет опять безуспешно принялся искать удобную позу. И что еще хуже, когда принесли завтрак, желудок не принял его. Все тут же вышло обратно.

Во время утреннего обхода доктор Чарлз серьезно нахмурился при этом известии. Гаррет рассказал ему о Чиарелли.

— Завтра проведем анализ с помощью бария и посмотрим, что у вас с желудком.

Тем временем его кормили внутривенно. Он лежал, в одну руку уходила трубка с прозрачной жидкостью, в другую — после утреннего происшествия решили, что нужно дополнительное переливание, — с красной. Когда его выпишут, подумал он, он будет выглядеть как наркоман.

Воздух снова заполнился еще более сильным металлически-соленым запахом. Только никого из персонала поблизости не было. Принюхиваясь, Гаррет обнаружил, что источником запаха является тонкая трубка, по которой в его руку течет кровь.

Волосы на шее у него встали дыбом. Значит вот что так пахнет, кровь? Он ощущает запах крови в людях? Но ведь раньше этого не было. Он беспокойно зашевелился. Странно. Что с ним происходит?

Прежде чем он смог ответить на этот вопрос, появился Серрато со стенографисткой для официального опроса. Опрос продолжался, казалось, бесконечно, хотя Гаррет знал, что лейтенант делает все быстро. После ухода Серрато Гаррета перевели в отдельную палату и оставили спать. Но он не мог. Он чувствовал себя крайне истощенным, ему хотелось плакать от невозможности уснуть.

Ленч Гаррет даже не пробовал есть. От одного запаха пищи его начинало тошнить.

После полудня ненадолго зашла Лин.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она, — но зато ты жив. Твоя мать звонила вчера утром. Она отчаянно волновалась.

У Гаррета внутри напряглось.

— Услышали обо мне в новостях?

— Нет, сообщений еще не было. Она сказала, что твоей бабушке приснилось, будто тебя убили. Что Сатана разорвал тебе горло! — Лин помолчала. — Странно, не правда ли?

Но характерно для бабушки Дойл.

— К несчастью, тогда и мы считали тебя мертвым. Самый счастливый мой звонок, когда позже я сказала твоей маме, что ты все-таки жив. Она просила передать, что через пару дней навестит тебя.

Это хорошо. Может, Джудит разрешит прихватить и Брайана.

Лин говорила о своей работе, о классах искусства, он, довольный, что не нужно говорить самому, слушал. Она отвлекла его от неудобств, но когда ушла, снова началась борьба с раскаленными простынями и болями. К тому же без всякой причины заболело в верхней десне.

Он посмотрел на мягкий стул у окна. Неплохая перемена, хороша любая перемена. Он отбросил одеяло и спустил ноги с кровати.

Через два шага он упал, разбил себе нос и — это он заметил с ужасом — расшатал оба верхних клыка. Они шатались, когда он трогал их языком. Он пытался забраться обратно в кровать, когда появился санитар.

Доктор Чарлз не стал тратить времени на вежливость или утешения.

— Глупейший поступок. Прежде всего, инспектор, вам не следовало сходить с постели. Когда я решу — я, инспектор, — вам помогут встать. Ни при каких обстоятельствах вы не должны вставать сами. Как офицер полиции, вы понимаете, что такое приказ. Так вот, я вам даю приказ. Оставайтесь в постели. Ничего не делайте без разрешения. Ясно?

Гаррет послушно ответил:

— Да, сэр.

— Хорошо. Завтра вас ждет бариевый анализ. И ваши зубы посмотрит дантист. — Он вышел.

К вечеру Гаррет слегка вздремнул, хотя по-настоящему не спал и не отдыхал. С наступлением ночи, однако, как и накануне, он почувствовал себя лучше. Сонливость исчезла, хотя усталость осталась. Он повернулся к телевизору.

Сестра, зашедшая проверить его жизненные показатели, выключила телевизор.

— Доктор Чарлз хочет, чтобы вы спали.

Как только она вышла, он снова включил его, уменьшил звук почти до предела, однако продолжал хорошо слышать. Казалось, слух его необычно обострился. Он к тому же слышал шаги сестер в коридоре, так что мог выключить телевизор, прежде чем его поймают.

После полуночи по девятому каналу началась "Страшная ночь пятницы" — три фильма ужасов подряд. Гаррет после смерти Марти часто смотрел эту передачу. Фильмы, хоть и мелодраматичные, отвлекали его. Сегодняшняя программа началась с «Дракулы». Он вздохнул. Очень подходит. Вся его жизнь в последние дни сосредоточена на крови или ее отсутствии.

В кино все беспокоились об ухудшающемся здоровье мисс Люси. Гаррет подумал, что единственный недостаток этих фильмов: все персонажи ходят по горло в доказательствах и ключах и никто не догадывается, что среди них действует оборотень или вампир. С другой стороны, вероятно, это разумно. В реальной жизни в аналогичной ситуации тоже никто не догадается. Будут искать рациональное объяснение и отвергать все другие. Как в случае с мисс Люси. Причину прокола в ее шее искали в броши, которой она закалывала шаль. В реальной жизни никто не подумает, что укус вампира…

Его охватил паралич, как в морге, когда он лежал без дыхания и сердцебиения. Он не мог двигаться, невидящим взглядом смотрел на экран, мысли метались. Нет, это невозможно. Это безумие. Я схожу с ума, подумал он. Лейн Барбер, возможно, сумасшедшая, убийца, но она, несомненно, человек. Не больше и не меньше. Кем еще она может быть?

Она спит весь день. Потому что работает по ночам. У нее никакой еды в холодильнике. Может, не любит готовить и питается в ресторанах. Она кусает в шею тех, с кем занимается любовью, и два человека после этого умерли. Но не в каждом же кровоподтеке такие отверстия.

На экране мисс Люси дрожала от жажды крови, превращенная в вампира укусом Дракулы.

Горло у Гаррета жгло, он невольно потянулся к повязке на шее. Нет! Он отдернул руку. Это невозможно! Если бы каждый укус вампира превращал жертву в вампира, мир был бы полон ими. Скольких людей укусила Лейн.

Он решительно выключил телевизор. Потеря крови подействовала на его рассудок. Вампиры не существуют. Несмотря на жажду, на привлекательный запах крови, у него ведь нет желания наброситься на сестру? У него нет стремления набросить черный оперный плащ и превратиться в летучую мышь. Просто он себя лучше чувствует по ночам.

Но по спине продолжало тянуть холодком, и внутри собирались узлы.

В нем вспыхнул гнев. Вздор! Он кончит с этим раз и навсегда. Встав с кровати, придерживаясь за стены, он добрался до ванной и посмотрел в зеркало. На него смотрело лицо, которое он видит каждое утро за бритьем.

Вот. Доволен? Все знают, что вампиры не отражаются в зеркалах. Больше того, если не считать некоторой худобы и бледности, лицо его выглядит как обычно. Клыки, хотя и расшатавшиеся после утреннего падения, не длиннее обычных.

И тут он понял, что не включил свет.

Он быстро щелкнул выключателем… и тут же пожалел об этом. Глаза, раньше нормально серые, теперь, как и у Лейн, отражали свет красным… огненно-красным, кроваво-красным, адски красным.

Гаррет в панике выключил свет и, дрожа, схватился за край раковины, чтобы не упасть. Нет! Это безумие. Невозможно!

И все же…

Он сел на крышку унитаза. И все же почему это он, который всегда просыпался на рассвете, теперь лучше чувствует себя по ночам? Почему видит в темноте? Почему ощущает запах крови в живых людях и не принимает обычной пищи? С другой стороны, если он стал…

Он не мог закончить мысль. Его охватил новый приступ паники. Беги! кричал внутренний голос. Беги!

Он бросился к выходу из ванной, тяжело дыша, схватился за ручку двери. Надо отсюда выбраться. У всего есть логичное объяснение, но ему нужно подумать. Где-нибудь в спокойном месте. Здесь слишком пахнет кровью, в коридорах звучат голоса, все время подсматривают сестры и санитары.

Но как отсюда уйти? Конечно, его не могут удерживать против воли, но если он потребует, чтобы его выпустили посреди ночи, это требование сочтут неразумным. А просто так, без одежды, он уйти не может.

Но он должен уйти!

Дрожа, он вернулся на кровать ипотянул нить вызова.

— Чем вам помочь? — спросил женский голос из микрофона. Вспыхнул сигнал вызова.

— Мне нужно в ванну. Пришлите, пожалуйста, санитара.

Но через несколько минут появился не санитар, а девушка-медсестра. Она принесла больничную утку.

— Нет, — сказал Гаррет. — Это не нужно. Я хорошо себя чувствую. Я бы хотел воспользоваться ванной, если кто-нибудь проводит меня туда.

— Сейчас посмотрю, — сказала сестра и вышла.

Гаррет ждал, мысленно скрестив пальцы. Он разорвал простыню на полосы и обвязал ими руку под больничной пижамой. Когда дверь снова открылась, он облегченно улыбнулся, увидев рослого санитара.

— Вы уверены, что хотите попытаться? — спросил санитар.

Гаррет кивнул. Не было необходимости делать этот жест искренним.

— Ну, ладно. — Обняв Гаррета за плечи, санитар помог ему встать и повел через комнату.

Добродушие санитара вызвало у Гаррета чувство вины. Он утешал себя мыслью, что никому не причинит вреда.

Санитар оставил его в ванной. Гаррет выждал несколько минут, спустил воду, потом сел на пол и позвал на помощь.

Вбежал санитар.

— Вы упали? Больно?

— Помогите, пожалуйста.

И когда санитар склонился к нему, Гаррет схватил его за шею и сжал. Санитар упал на пол.

— Я тебе не причиню вреда, — сказал Гаррет, — но ты должен немедленно снять брюки и куртку, иначе будет очень больно.

— Мистер Микаэлян, вы… — начал санитар.

— Снимай штаны и куртку, — сказал Гаррет.

Оба лежали на полу, совершить это было нелегко, но санитар сумел. Гаррет связал ему руки полосами простыни, заткнул рот и привязал его к трубам, так что он не мог дотянуться до кнопки вызова в туалете. Затем переоделся в одежду санитара, закатал брюки, которые оказались длинны. Сам снял с санитара носки и туфли.

— Прости, но мне нужно уйти быстро, а доктора вряд ли разрешат. Трусы я тебе оставляю. А остальную одежду верну.

Санитар вздохнул в смеси возмущения, гнева и удивления.

Гаррет вышел, выключив свет и закрыв дверь ванной.

Никто не обратил на него внимания в коридоре. Он спустился на лифте и вышел беспрепятственно из здания. На улице остановил такси. Решимость поддерживала его, но тут он почувствовал, что слабеет. Без сил рухнул на сидение.

— Эй, приятель, ты в порядке? — спросил шофер.

Боже! От шофера тоже пахнет кровью, хотя запах пота и сигаретного дыма почти перебивает. Эта комбинация вызвала у Гаррета приступ тошноты.

— Все в порядке.

Пятнадцатиминутная поездка к дому казалась бесконечной. Попросив шофера подождать, он спрятанным запасным ключом открыл дверь и пошел переодеваться. Свитер с высоким воротником закрыл повязку на шее. Гаррет сунул за пояс запасной револьвер 38 калибра, бросил в карман спортивного пиджака запасные ключи от машины и банковскую карточку. Придется выдержать еще одну поездку в такси до автоматического банковского аппарата, а потом на стоянку, где он оставил свой ZX.

С огромным облегчением он расплатился с таксистом, добавил еще денег и отдал одежду санитара.

— Отвезите это санитару по имени Пеканек в Центральную больницу.

И вот он свободен. Тронул машину. Но заколебался, выезжая со стоянки. Куда теперь? Свободен… пришло ему в голову. И одинок. Одинок.

4

Гаррет ехал, почти не глядя по сторонам. В каком-нибудь месте он почувствует себя лучше, там он остановится и подумает. Очевидно, ему удастся найти разумный ответ. Он его просто не заметил. И тогда испуганный ребенок в нем самом поймет, что бежать не нужно, нечего бояться.

Он увидел, что находится на пустынной стоянке; подняв голову, узнал гору Дэвидсон. Над ним на вершине возвышался белый крест, странное ночное зрение позволяло ему видеть крест, освещенный ледяным огнем на фоне ночного неба.

Вслед за удивлением последовали облегчение и торжество. Вот доказательство, что он все только вообразил себе. Как он мог прийти на такое место, если… изменился?

Выбравшись из машины, он поднялся по склону к кресту. По-прежнему не чувствовал боли. Наоборот, с каждым шагом ему становилось лучше. Он сел на землю у основания креста и почувствовал, что ушли все боли, мучившие его последние дни.

Гаррет вытянулся во всю длину и зарылся лицом в траву. Земля великолепна, она такая прохладная, чистая, так сладко пахнет. Интересно. Ребенком, в лагерях бойскаутов ему никогда не нравилось спать на земле, но теперь ему лучше, чем в постели, гораздо лучше, чем на мучительной койке в больнице. С радостью он хотел бы продолжать лежать, чтобы его засыпали землей и он мог спать вечно.

Засыпали землей… Он с дрожью сел. О чем это ты думаешь, парень? Он на самом деле спятил. Лучше вернуться в больницу, пока сумасшествие не заставит его броситься на ничего не подозревающего прохожего.

Но Гаррет не мог заставить себя пошевелиться, хотя вдруг почувствовал, что его присутствие оскверняет холм. Земля привлекала его. Она даже успокоила жажду, которая с каждым часом становилась все сильнее. Солнце, решил он. Он подождет восхода солнца. Если с ним тогда ничего не произойдет, значит вообще ничего не случилось: он всего лишь спятил и нуждается в сумасшедшем доме. А если… что ж, тогда по крайней мере никто не узнает, каким ужасным существом он стал.

Гаррет скрестил ноги, сложил руки на коленях и принялся ждать.

Небо постепенно светлело.

Сердце его колотилось. Он насмехался над собой. Не будь дураком. Ничего не произойдет. Но сердце продолжало колотиться о стенки грудной клетки, а небо все светлело. В его больном жаждущем горле, в руках и ногах, на висках забились пульсы.

Над горизонтом появился край солнечного диска. Гаррет напрягся. Луч света устремился с востока и осветил большой белый крест над ним. Гаррет боролся с желанием закрыть лицо руками и заставил себя поднять голову, чтобы встретить солнце.

Он не почувствовал боли, огненного растворения. Но свет жег глаза, пульс в висках превратился в удары колокола. На него навалилась огромная тяжесть, истощая силы. Земля звала его, манила в сладкую прохладу, которая укроет от этого ослепляющего, сжигающего солнца…

— Нет! — Он вскочил на ноги. — Будь ты проклято! — крикнул он солнцу. — Убей меня! Ты должно меня убить! Пожалуйста! Я хочу… этого! — Он кричал в ужасное кровавое небо рассвета. — Я не хочу существовать! Нет! Нет! НЕТ! — повторял он в ярости и отчаянии снова и снова.

Гаррет не помнил, как сбежал с горы Дэвидсон, как отыскал в отделении для перчаток солнцезащитные очки, как вывел ZX со стоянки; он пришел в себя в машине, зеркальные стекла закрывали его глаза. Где он? Он замедлил скорость, пытаясь сориентироваться. Еще более замедлил, когда мимо в противоположном направлении прошла полицейская машина. Ведь у Гаррета нет с собой прав. Они вместе с содержимым его бумажника в комнате вещественных доказательств в полиции.

Уличный знак наконец сказал ему, где он. И он понял, куда ведут его рефлексы… к Лин, она сохранила ему разум, когда мир обрушился вокруг.

Гаррет остановил машину за углом квартала, так, чтобы Гарри не прошел мимо по пути на работу; по узкой тропе задними дворами он прошел к калитке Такананды. Перелез, устроился в тени большого дуба, спиной к стволу, и приготовился ждать.

Из дома доносились утренние звуки: резкий звон электронного будильника, текущая вода, негромкие голоса. Прозвонил телефон. Слышен был голос Гарри. Несколько мгновений спустя хлопнула входная дверь, ожил мотор машины. На углу квартала скрипнули шины.

Гаррет встал и прошел по дворику.

Лин увидела его из кухни. Ее миндалевидные глаза удивленно распахнулись.

— Гаррет! — Она выбежала из дома ему навстречу. — Что ты здесь делаешь?

Он умудрился сухо усмехнуться.

— Пришел в гости.

Глаза ее сверкнули.

— Не лги мне, Гаррет Дойл Микаэлян! Гарри только что звонили о тебе. Заходи и садись! Ты готов упасть прямо сейчас.

Он с радостью последовал за ней и опустился на ближайший стул.

Она села перед ним на пуфик, нахмурилась. Ее близость вызвала ощущение теплого талька, перекрывающее запах крови.

— Почему ты убежал из больницы?

Он ответил наполовину правдиво:

— Не выдержал их пищи, не мог спать на их постели. Мне нужно было уйти.

Она смотрела на него.

— Ты в своем… — Она смолкла и продолжила более спокойно: — Гаррет, ты чуть не умер. Ты не в состоянии ходить. Тебе нужна медицинская помощь. Давай, я отвезу тебя в больницу.

Она начала вставать.

Гаррет схватил ее за руку.

— Нет! Я не могу вернуться. Я… Я… — но слова застряли в горле. Он не может сказать ей, кем стал. Дьявол! Он даже про себя не может произнести это слово. Слава Богу, из-за очков она не видит звериного блеска его глаз. — Лин, я не мог спать с самого поступления в больницу. Позволь остаться у вас сегодня. Обещай, что никому не скажешь, даже Гарри. Пожалуйста!

Она посмотрела на свое запястье и негромко сказала:

— Гаррет, мне больно.

Он выпустил ее руку, как ужаленный. Дьявольщина!

— Прости.

Лин потерла следы, оставленные на запястье его пальцами.

— Не думала, что ты так силен. Гаррет…

Как можно так забываться? Ведь он понял, как силен, когда связывал санитара.

— Я не сознавал… не хотел… прости, — жалобно сказал он.

— Гаррет!

Он взглянул на нее.

Она похлопала его по руке.

— Можешь остаться, но с одним условием. Ты ничего не будешь делать, только отдыхать. Обещаешь?

Он кивнул.

Она улыбнулась.

— К счастью, сегодня суббота, мне не нужно идти на работу, ты не останешься один. Гарри ушел без завтрака. Как тебе понравятся его вафли?

Голова кружилась от голода, но сама мысль о вафлях вызвала тошноту. Он скорчил гримасу.

— Я не голоден.

Лин нахмурилась.

— Гаррет… — начала она. Потом вздохнула. — Ну, ладно. Ложись в комнате для гостей.

Постель. Он не сможет уснуть в постели.

— Я предпочел бы поспать во дворе.

— Во дворе! — с ужасом сказала она. — Здесь так холодно.

— Пожалуйста. В доме нечем дышать.

Должно быть, в голосе его слышалось отчаяние. Она нахмурилась, но не возразила, даже когда он миновал кресло и лег прямо на траву в тени дерева. Последнее сознательное ощущение: Лин чем-то укрывает его.

5

Он спал, но забвения не было. Ему снились сны… лихорадочные, ужасные сны… он в переулке, и Лейн разрывает ему горло… Он Джералд Моссман, и из него извлекают все внутренности на столе для вскрытия… он охотится на гуляющих в парке Золотых Ворот и рвет их горло, пьет их соленую кровь. Он бежал от убийц, бежал через парк к консерватории, но внутри она почему-то превратилась в библиотеку. С полок пульсировали красным названия книг: Дракула, Взлет и падение римских вампиров, Основание и вампиры, Вампиры наносят ответный удар.[4]

Отвернувшись в отвращении от полок, он обнаружил вокруг себя группу детей: они под руководством Лин рисовали летучих мышей и волков. Он начал пятиться, но Лин схватила его за руку, усадила в кресло, прижала голову к своей груди.

— Тише, Гаррет, тише. — Она слегка раскачивалась, гладя его по голове, как делала после смерти Марти. — Сильный человек не сдается. Давай попробуем подумать спокойно. Смотри. — Она отпустила его и начала рисовать в своем альбоме. — Очевидно, не все, что говорят легенды о вампирах, правда. Да, тебе лучше спится на земле, ты чувствуешь запах крови, жаждешь ее, что-то случилось с твоими зубами. С другой стороны, дневной свет причиняет тебе неудобства, но не убивает. И никакой ерунды насчет зеркал. Это нарушало бы законы природы. Тема требует дальнейших исследований, но, вероятно, большая часть легенд ложна. Может, ты не перестал быть личностью, той личностью, которую любим мы с Гарри. Удовлетворив основные потребности в еде и сне, ты сможешь продолжать жить обычной, прежней жизнью. Понимаешь? Гаррет? — Голос ее становился все настойчивей. — Гаррет?

Это настоящий голос, не сон. Гаррет раскрыл глаза, как всю жизнь, мгновенно переходя от сна к полному сознанию. Это по крайней мере не изменилось. Небо сквозь ветви дерева казалось красноватым, Лин склонялась к нему с выражением облегчения.

— Никогда такого крепкого сна не видела, — сказала она. — Ты, кажется, за весь день не пошевельнулся. Мне казалось даже, что ты не дышишь. Время от времени я подходила, чтобы убедиться, что ты жив. — Она помолчала. — Ты знаешь, твой пульс почти невозможно услышать? И кожа у тебя холодная. Гаррет, пожалуйста, пожалуйста, позволь отвезти тебя в больницу.

Он сел, пытаясь вспомнить сон. Языком ощутил отверстия на месте клыков. Может, Лин во сне была права? И он сможет жить прежней жизнью?

— Гарри вернулся?

— Он позвонил и сказал, что вернется поздно. Переворачивают город вверх дном, пытаясь отыскать тебя.

Гаррет вспыхнул, почувствовав осуждение в ее голосе.

— Спасибо, что не выдала.

— Тебе нужно было отдохнуть. — Она встала. — Пойдем в дом. Холодно.

Ему так не казалось.

— Что тебе дать на ужин?

Горло у него горело. Судорога сжала желудок. Он подождал, пока она пройдет.

— Только чай, пожалуйста.

Она резко повернулась.

— Нелепость! Ты должен есть! Ты что, пытаешься заморить себя голодом?

Может, так было бы лучше. Сны часто всего лишь сны. Ему не хотелось думать о еде.

— Пожалуйста, Лин.

Она налила чаю и стояла, сложив руки, смотрела, как он пьет.

— Если не хочешь возвращаться в больницу, покажись по крайней мере на Брайант Стрит, чтобы знали, что ты жив, и могли искать людей, которые гораздо больше этого заслуживают.

Ему не хотелось лгать. Но пришлось.

— Хорошо. Сдамся на милость Гарри.

— Не будь ребенком. Это совсем не весело, и ты знаешь.

— Прости. — Чай не смягчил голода, не утолил жажды, но по крайней мере больше не было судорог. Гаррет встал, подвесил пистолет и надел пиджак.

Лин проводила его до двери.

— Будь осторожен.

Он обнял ее.

— Обещаю. Спасибо за все. Ты замечательная женщина.

Выведя машину из тупика, он поехал в публичную библиотеку. Тема требовала исследования, сказала во сне Лин. Из книг, где говорилось о вампирах, он выбрал с полдесятка, просмотрел их и скопировал наиболее интересные страницы, чтобы изучить позже за многочисленными чашками чая в открытом всю ночь кафе. Все шло хорошо, пока он относился к этому только как к исследованию и не прилагал к себе лично. Но как только он вспоминал об этом, весь ужас возвращался ледяным потоком. Руки его начинали так дрожать, что он не мог удержать чашку или листок.

Все это нелепо, кошмарно. Нужно проснуться. Или считать, что это иллюзия, порожденная травмой от укуса Лейн.

Он успокоил себя этой мыслью и вернулся к чтению. Есть как будто два типа вампиров: такие, как Дракула, которые ходят и разговаривают, как обычные люди, и зомби, как мисс Люси, безмозглые, в земле и полуразложившейся одежде, их толкает только жажда крови. Люси укусил Дракула, но он, подобно Майне Харкер, проглотил, в свою очередь, кровь нападающего вампира. Но какая тут разница?

Но никакое чтение не может дать ответ на вопрос, почему Лейн оставила его в живых. Она сломала шею Адейру и Моссману, чтобы разрушить их нервную систему, чтобы помешать им воскреснуть. Почему она не сделала с ним того же самого?

— Инспектор Микаэлян?

Он вздрогнул. Ему улыбался полицейский в форме.

— Я увидел вашу машину. Мы вас ищем.

Конечно, вопрос времени. Неторопливо двигаясь, Гаррет сложил листки и спрятал их во внутренний карман своего спортивного пиджака.

— И что вы должны делать, найдя меня?

— Мы уже позвонили лейтенанту Серрато в отдел по расследованию убийств.

Гаррет встал.

— Я арестован?

Полицейский совсем молод. Глаза его негодующе расширились.

— О, нет, инспектор. Просто установление местонахождения. Нам сказали, что вы нуждаетесь в медицинской помощи.

— Не нуждаюсь, но врачи хотят быть всеведущими богами. Идем.

Они на стоянке подождали Серрато. Тот приехал вместе с Гарри. Лейтенант не потрудился выйти из машины, только опустил стекло.

— Отдайте ключи от машины полицейскому, Микаэлян. Отведите машину на Брайант Стрит, — приказал он одному из полицейских в форме. — Ключи оставьте на моем столе в отделе. Садитесь, Микаэлян.

Гаррет подумывал о бегстве. Даже постясь, он легко перегонит их. Но могут возникнуть подозрения.

— Садитесь, — стальным голосом повторил Серрато.

Гаррет сел на заднее сидение, глядя на недействующую внутреннюю ручку. Его поймали!

— Спасибо, — сказал Серрато полицейскому и, когда машина выруливала со стоянки, добавил: — Вы отняли много рабочих часов, Микаэлян.

Гаррет съежился на сидении, виновато покраснел.

— Не скажете ли, что все это значит?

Стараясь не говорить, как защищающийся, Гаррет ответил:

— Мне не нравится в больнице. Мне лучше дома, но мне не верят.

— Правда? — спросил Гарри. — Лин звонила. Сказала, что весь день ты был чуть ли не в коме.

— Я не вернусь в больницу.

Серрато повернулся к нему лицом.

— Мы можем обвинить вас в нападении и арестовать.

Гаррет вонзил ногти в ладони. Спокойно, парень. Вампиры могут гипнотизировать. Он посмотрел Серрато прямо в глаза, пытаясь вспомнить, как это делала Лейн.

— Я ведь не выгляжу больным?

Серрато смотрел на него, глаза его расширились, потом невыразительным голосом он ответил:

— Да. Что же вы хотите делать? Без одобрения врача вы не можете вернуться к обязанностям.

— Знаю. Хочу просто посидеть несколько дней дома. Потом пройду проверку, пусть делают все тесты и прочее, — он продолжал смотреть в глаза Серрато.

— Хорошо. У вас отпуск по болезни.

— Да… и нельзя ли мне получить новое удостоверение личности, значок и временные права; это все в вещественных доказательствах.

— Приходите за ними во вторник.

Гаррет прикусил губу, чтобы не улыбнуться. Сработало!

— Почему бы тебе не побыть у нас? — спросил Гарри. — У нас есть комната для гостей.

Нет, это не годится.

— Я хочу побыть дома.

Но Серрато уже отвернулся и вышел из-под влияния Гаррета.

— Ночуете у Такананды, или мы обвиняем вас в нападении и силой отправляем в больницу.

Гаррет заставил себя улыбнуться.

— Да, сэр.

6

Гаррет на самом деле не спал. Спать ему не хотелось, и он хотел быть уверен, что не уснет, когда перед подъемом Гарри и Лин нужно будет вернуться в дом. Спать на открытом воздухе днем — это одно дело; но если они обнаружат, что даже в холодную ночь — пусть он не чувствует холода — он спит не в доме, то встревожатся. Но он отдыхал, вспоминал времена, когда бойскаутом жил в лагерях; теперь ему удобно и совсем не нужен надувной матрац. Отдыхая, он думал, как решить проблему сна. Гроб, разумеется, нелепость, но нужно какое-то вместилище для земли.

Он сел, по-прежнему думая о бойскаутах. Может подойти надувной матрац. Как только будет возможно, он попытается.

Утром он умудрился сделать вид, что ест яичницу с беконом, которую приготовила Лин. Выпил сладкого чая и проглотил витамины под ее присмотром.

— Гарри сегодня работает, — сказала она. — Пойдешь со мной в церковь?

На этот раз узел в животе образовался не из-за голода — голода он больше не чувствовал, только легкую эйфорию — он вспомнил, что Марти как-то сказала ему, что так обычно чувствуют себя во время голодания, — а из-за страха. Церковь! Ну, что ж, надо проверить, как это на него подействует.

— Конечно, пойду.

Лин повела машину. Гаррет сидел, засунув руки в карманы пиджака, пряча от нее и солнца глаза за темными очками. Он не помнил, когда в последний раз испытывал религиозное чувство, хотя, бывая дома, по-прежнему ходил с матерью и бабушкой в церковь. Ребенком он там бывал регулярно, зажатый вместе с Шейном между матерью и бабушкой Дойл; и если начинал слишком вертеться, бабушка костяшками пальцев стучала его по голове.

Лин была католичкой, а его родные дома принадлежали к епископальной церкви. Гаррету казалось, что он не должен тут находиться, но, сидя рядом с Лин, он испытывал только чувство вины. Входя и выходя, Лин коснулась его святой водой: ничего, не жжет. А если бы он был католиком? Полутьма и ритм мессы давали спокойствие и что-то вроде мира. Гаррет чувствовал, что если бы высокий священник больше походил бы на отца Майкла, маленького, круглого, смешливого человека, приятно пахнущего трубочным табаком: он постоянно зажигал свою трубку за кофе после утренней службы, а в карманах его черного пальто были бесконечные залежи табака, — Гаррет испытывал бы искушения признаться в вампиризме и просить отпущения грехов. Или это средство излечения — тоже миф?

Выходя, Лин спросила:

— Не поесть ли нам в "Рыбацкой гавани"?

Языком он нащупал острые концы новых растущих клыков. Его охватило желание остаться в одиночестве.

— В другой раз, ладно? Мне хочется пойти домой и лечь. — Если она станет возражать, он готов был снять очки и использовать свою гипнотическую силу.

Но хотя она тревожно наморщила лоб, возражать не стала.

— Позвони, если что-нибудь понадобится.

Он проводил ее до машины, потом на автобусе отправился в торговый центр, купил там надувной матрац и несколько мешков с землей в секции садоводства. Дома разрезал все отделения надувного матраца и набил его землей, получил слой в дюйм толщиной. Липкой лентой заклеил разрезы.

Лег. Напряжение выходило, узлы развязывались. Неровная поверхность казалась удобнее самой мягкой постели. Он удовлетворенно вздохнул. Подействовало.

Прежде чем лечь, Гаррет еще раз нащупал языком острые концы, пробивающиеся сквозь десны, и вздрогнул. Появление новых зубов каким-то образом обозначало водораздел, поворотный пункт, за которым нет возврата, нет сомнений в том, кем он стал. Холод этой мысли преследовал его и во сне.

7

Разбудил его голод, яростный, вызывающий судороги, от которых он вдвое согнулся в постели, и страшная жажда, которую больше переносить было невозможно. Гаррет потрогал языком новые зубы и обнаружил, что они совершенно выросли и были остры, как иглы, хотя, к его удивлению, оказались не длиннее остальных. Переход завершился, и теперь больше нельзя не думать о проблеме, мыслей о которой он старался избегать: о пище. Сегодня он должен найти решение.

Гаррет с трудом добрался до ванной и склонился над раковиной, глотая воду. Но ни холодная, ни горячая вода не утоляли жажду; только судороги в желудке стали слабее, и он смог выпрямиться.

Лицо, отраженное в зеркале, было осунувшимся, бледным и небритым. Гаррет заметил, что теряет вес, и горько усмехнулся. После всех этих бесполезных диет дьявольский способ похудеть…

Он забыл о весе и смотрел на отражение своих зубов. Отвел зубы, и новые клыки, более узкие, чем предыдущие, выросли, вытянулись почти на полдюйма. Расслабился — клыки втянулись. Глядя на кровать в спальне, он подумал о Марти и впервые за все время обрадовался ее смерти. По крайней мере хоть она не увидит его таким!

Длина щетины поразила его, пока он не решил включить телевизор и посмотреть время по программе: надо купить себе часы, прежних придется долго ждать. Сегодня вечер понедельника. Он проспал почти тридцать часов.

Гаррет развязал повязку на шее. Без всякого удивления он обнаружил, что шрамы есть, но рана зажила. Значит, восстановительные способности вампиров не легенда. С помощью ножниц он разрезал и вытащил нити швов. Еще один свитер с высоким воротником скрыл алые шрамы.

Подходящий ли наряд для охотящегося вампира? появилась мгновенная сардоническая мысль.

Он надел пиджак и направился к двери.

Гаррет обнаружил, что все еще не решил, что он собирается делать, как и где. Он позволил телу вести себя, руководствуясь новыми инстинктами. И обнаружил, что едет в автобусе на Северный Берег. Конечно… район Лейн, богатая охотничья территория.

Он сидел, глядя в окно автобуса, и испытывал ненависть к себе. Как он может заставить себя поступить так по отношению к другому человеку? А если нет? Что произойдет с умирающим от голода вампиром? Он никогда не слыхал, чтобы они умирали от отсутствия пищи.

Выйдя из автобуса на углу улиц Коламбус и Бродвея, он подумал о самоубийстве. Простое решение… может быть. Если вампиры могут совершать самоубийства. Вогнать себе в грудь деревянный кол или сломать самому себе шею — довольно трудный способ расчета с собой.

Вокруг толпились люди. Гаррет ощущал не только запахи духов и пота, но и теплый металлически-соленый аромат крови, пульсирующей в их венах. В желудке опять начались судороги. Боже, не дай мне упасть и привлечь внимание! Близко прошла женщина с горячим сильным потоком крови, он повернулся в ее сторону, как стрелка компаса… и тут же отскочил в страхе. Как давно он не брал девушку? Со встречи с Марти. Он вспомнил, что в последние дни отвергал немало соблазнительных предложений. А теперь отказ — не только удар по самолюбию, это отказ от ужина. Но еще хуже, если она согласится с ним пойти. Что, если он убьет ее?

Он не может. Просто… не может!

В панике он свернул на боковую улицу и побежал прочь от Бродвея, прочь от запахов, разжигающих аппетит. И не останавливался до следующего угла. Тут он прислонился к стене здания, проклиная себя. Ну и вампир! Что же ему делать?

Постепенно он понял, что из-за угла доносятся голоса, резкие, полные гнева и страха.

— А Ричи говорит, что ты утаиваешь от него деньги. Ему это не нравится.

— Нет, — ответила женщина. — Просто мало работы. Клиентам нужны молоденькие. Я стараюсь изо всех сил. Клянусь.

Гаррет узнал голос Бархат. Пробравшись к углу, он выглянул. Проститутку прижимал к стене мужчина, размахивающий у нее перед носом ножом.

— Ну, если не можешь убедить их, что тебе шестнадцать и ты девственница, найди что-нибудь другое, что им нравится. Ричи говорит, что ты на пределе. Ты не оправдываешь затрат. Или будешь работать лучше… или я так разрисую тебе лицо, что тебя никто вообще не возьмет.

Добрый старый Ричи, подумал Гаррет.

Он вышел из-за угла. Двумя длинными шагами оказался рядом с мужчиной и схватил его за руку в тот момент, как он начал поворачиваться. Гаррет согнул руку. Она подалась с болезненным щелчком. Гаррет выпустил руку, подхватил нож, а мужчина с криком упал на тротуар.

Гаррет перешагнул через него и взял Бархат под руку.

— Пошли, надо убираться отсюда. — И быстро повел ее назад к Бродвею.

Она смотрела на него глазами размером с блюдца.

— Зачем ты это сделал? Он в этот раз не собирался меня резать. Ричи рассердится по-настоящему.

— Скажи Ричи, что парень сорвался и уже хотел пустить в ход нож, как подвернулся знакомый коп. А еще лучше дай на него показания, и мы упрячем его, пока он и в самом деле не изрезал тебе лицо.

Она прикусила губу.

— Может быть, потом. А пока — спасибо. — Она искоса взглянула на него. — Слушай, а что это за история с тобой? Вначале я услышала, что тебя нашли в переулке холодным, горло разорвано, потом говорят, ты сел во время вскрытия и вырвал скальпель из рук врача, а теперь бродишь тут и одной рукой ломаешь руки. И выглядишь ты моложе.

Он сдержал гримасу. Пейте кровь, эликсир юности.

— Все благодаря здоровому образу жизни и крепкому сердцу, — сказал он вслух.

Кровь в ней горячая. Он чувствовал ее запах, смешанный с запахом страха, соленый, слышал почти неслышный бой ее сердца, только теперь оно начало успокаиваться после пережитого страха. Он глубоко вздохнул, сложил нож и положил в карман. Руки его дрожали от голода.

Он увидел, что она смотрит на него и понимающе улыбается. Понял, что она уловила изменение ритма его дыхания и неправильно истолковала причину.

— Эй, бэби. Может, тебе свидание нужно?

Он покачал головой.

— Не заставляй обвинять тебя в подкупе копа, Бархат.

— А разве я говорила о деньгах? За счет заведения. Допустим, это благодарность. Пошли. — Она потрепала его волосы. — Покажу тебе, что умеют блондинки.

Он собирался отказаться, но что-то в нем, что-то контролируемое страшной жаждой, заставило прикусить язык.

— Ладно. Почему бы и нет?

Она крепче взяла его за руку.

— Это близко. Тебе понравится.

Ему не понравилось. Не секс. Это как раз неплохо. Но потом… Запах крови заполнил его ноздри, голову, от жажды кружилась голова. Она посмотрела на него и сонно сказала:

— А знаешь, Микаэлян, у тебя глаза светятся красным. Похожи на рубины.

Голод одолел его. Он поцеловал ее в шею, исследуя, чувствуя, как выступили клыки. Она вздохнула с удовольствием, когда его губы нашли пульс под шелковой кожей. Этот звук вел его. Он укусил… и ничего! Только капля крови выделилась там, где кожу пронзил клык. Он не нашел вену.

Крик раздражения прозвучал в его голове, что-то кричало на него, требуя, чтобы он разорвал ей горло и напился наконец крови. Гаррет отскочил от нее в ужасе. Нет! Чувство вины, которое он испытывал, идя сюда, побледнело перед отвращением. Он не хочет переставать быть человеком! Только посмотрите на этого кровавого зверя!

Он начал одеваться, пытаясь убежать раньше, чем голод уничтожит последние остатки человеческого.

Бархат сонно пошевелилась в постели.

— Не торопись, бэби.

Как объяснить ей? Невозможно.

— Прости; мне нужно на работу. — Он застегнул пояс.

Она раздраженно села.

Он пристегнул пистолет, стараясь не смотреть на нее, дыша через рот, чтобы не ощущать запаха ее крови.

— Прости, — повторил он. Для него самого прозвучало неудовлетворительно.

— Копы! — фыркнула она. — Торопятся прийти, торопятся уйти.

Он выбежал из комнаты, даже не надевая пиджака. кончил одеваться на улице и как можно быстрее пошел, глотая холодный ночной воздух, чтобы прояснилось в голове. Он продолжал идти, не обращая внимания на направление, стараясь как можно дальше уйти от толп и яркого света.

Промахнулся! Он не мог в это поверить. Кто слышал о таком? Поглядите, вампир не нашел вену. Бедный голодный вампир. Надо было нанять лозоходца и потренироваться вначале.

Сколько шей придется искалечить неовампиру, прежде чем он научится наносить удар быстро и безошибочно? Он не может этого сделать. Но как он тогда будет есть?

Просигналила машина. Гаррет увернулся от нее. Только тут он заметил, куда идет… на восток, к пристани. Он остановился и стоял, глядя на причальные сооружения, забыв на время о своих проблемах и думая о стоящих здесь кораблях, о том, где они были и куда могут направиться, о различных экзотических местах. Он даже из штата никогда не выезжал.

Мимо пробежал человек, рядом с ним легко совершал пробежку доберман. Они оставили за собой запах крови.

Гаррет напрягся. Он повернулся и посмотрел на собаку. В ней тоже есть кровь. Может ли он жить на крови животных? Лейн пьет человеческую кровь, во всех книгах вампиры пьют кровь людей, но кровь всегда кровь.

Однако ему не понравилась мысль об охоте на собак: это почти всегда чьи-то любимцы. Кошки тоже. К тому же он не знал, много ли крови они могут потерять, чтобы не умереть. Однако — глаза его устремились к причалу по ту сторону улицы — в городе есть еще один вид животных, их множество, никто не заметит их отсутствия, и против их убийства он не возражает. Вот там богатая охотничья местность.

Мысль о том, что придется коснуться крысы, не говоря уже об укусе, вызвала у него отвращение. Но растущая слабость, судороги в желудке оказались достаточно убедительны, и он преодолел нежелание. Люди в случае необходимости научаются есть многое, даже других людей. Лучше крысы, чем люди.

Он пересек улицу… ворота, ведущие на пристань, закрыты. Он в раздражении схватился за решетку. Что теперь? Единственные открытые ворота ведут к причалу, где идет работа. Он должен найти путь на пустой причал… Он с тоской смотрел на темные здания.

Что-то двинулось в нем, судорога, свивающая внутренности, заболела голова, руки, ноги. Гаррет начал наклоняться к решетке для опоры, чтобы подождать, пока пройдет боль. И чуть не упал лицом вниз. Решетка перед ним исчезла. Оглянувшись, он, к своему удивлению, обнаружил, что она за ним.

Еще одно подтвердилось. Вампиры могут проходить сквозь плотные тела. Он не заметил, как превратился в туман. Но как же он это проделал?

Гаррет тут же перестал заботиться о как. Желудок заявил: охоться. Он посмотрел на длинное темное здание, темнота казалась его взгляду легкими сумерками. Напряг слух.

Потрескивало здание. Снаружи доносился гул уличного движения, у причала и оснований плескалась вода. И тут среди других звуков он уловил топот маленьких когтистых лапок и высокий писк грызунов. Поворот головы точно указал направление. Он двинулся туда, перебравшись по дороге через таможенный барьер. В тени под стойкой таможенника шевельнулась маленькая фигура крысы.

Должно быть, она услышала его, потому что вдруг застыла. Только голова ее поворачивалась, она посмотрела на него. Гаррет тоже застыл. Их глаза встретились.

— Не шевелись, — сказал Гаррет. И тут ему в голову пришла новая мысль. — Иди сюда. Иди ко мне. — Он проверит, далеко ли простирается его контроль.

Крыса продолжала смотреть на него.

Гаррет сконцентрировался.

— Иди сюда.

Шаг за шагом, крыса повиновалась. Когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, Гаррет присел на корточки. До него донесся запах крысы, резкий запах грызуна, сильный, но недостаточно, чтобы забить мучительно манящий запах крови. Гаррет заставил себя коснуться крысы. Кровь есть кровь. Он глубоко вдохнул запах крови… и схватил добычу.

Шерсть крысы казалась грубой и колючей на ощупь. Он думал, что она будет сопротивляться, но крыса покорилась, вяло повисла у него в руке. Поворот руки сломает ей шею, одно движение — и она у рта. Но Гаррет колебался. Крысы переносят болезни. Действуют ли чума и бешенство на вампиров? Иммунны ли они? Или болезнетворные организмы уничтожаются в пищеварительном тракте? Крыса казалась здоровой, с яркими глазами, с гладкой кожей.

Запах крови преодолел сомнения. Голод сводил с ума. Придется рискнуть. Гаррет вспомнил о ноже в своем кармане. Можно не кусать непосредственно крысу. Но как же тогда?

Крыса продолжала висеть неподвижно. Гаррет встал, держа ее в руке, и оглянулся. Пить кровь из ладони — не только медленно, но и примитивно. Ему никогда не нравились ночевки на природе с их отсутствием комфорта: нужно копать туалет, кипятить воду, мыться в ведре. И теперь ему нужно что-нибудь более цивилизованное.

Его взгляд упал на мусорную урну. Он пошел туда, неся крысу. На самом верху груды мусора лежала пластиковая чашка, какие используются при продаже кофе на вынос. На краю чашки помада, коричневая для его взгляда в темноте.

Нужно будет приносить с собой чашку, решил он, может, складывающуюся посуду для лагеря, она незаметно скроется в кармане. Он поставил чашку на стойку, обеими руками сломал крысе шею и достал нож.

Лезвие раскрылось с щелчком. Движение — горло крысы разрезано, Гаррет держал ее за задние лапы, кровь вытекала в чашку. Запах ее опять вызвал судороги в желудке, но Гаррет по-прежнему испытывал отвращение. Кровь есть кровь, напомнил он себе. Кровь — это жизнь.

Когда кровь перестала капать, он решительно поднял чашку, губной помадой от себя. Первый же глоток вызвал дикое желание пить еще. В то же время Гаррет не испытал вкуса: он будто пил обычный томатный сок, а ожидал "кровавую Мэри". По коже поползли мурашки. Конечно, ему нужна настоящая человеческая кровь. Больше ты ничего не получишь, зверь. Он осушил чашку и принялся охотиться за следующей крысой.

8

— Мик-сан! — Гарри, широко улыбаясь, встал из-за стола.

Со всей комнаты собрались детективы, окружили Гаррета, хлопали по спине. Из кабинета вышел Серрато.

— Неужели за Фостером Грантсом наш Лазарь? Вы хорошо выглядите, Микаэлян. Были у врача?

— Да, сэр.

— Когда, по его мнению, мы сможете приступить к работе?

— Я уже приступил. Правда, — добавил он, протягивая справку. Снял очки и спрятал их в карман пиджака. — Я уже проверился. Доступ без всяких ограничений. — Вернее, он «убедил» доктора считать его температуру, пульс и дыхание нормальными.

Все удивились. Гарри выглядел встревоженным.

— Через неделю после такой травмы? Ты бледен и, кажется, похудел.

— Я на диете. Врач одобрил.

Серрато прочел справку.

— Он считает, что ваша рана зажила?

Гаррет наклонил голову, чтобы показать шрамы на шее, все еще красные, но, очевидно, никакого риска, что они разойдутся.

— Согласен, это невероятно, но моя родня со стороны матери — все быстро выздоравливали, и с самой субботы я ничего не делал, только спал, ел и пил травяной чай моей бабушки Дойл.

По их выражению он видел, что они не очень верят в травяной чай, но в целом проглотили его ложь. Гаррет почувствовал угрызения совести. Но ведь он же не может сказать правду? Не может сказать, что днями спал, а ночами охотился на пристани, сокращая крысиное население и бросая маленькие тела на корм рыбам. Он самому себе не хотел в этом признаваться — это варварский, дикий способ добывать пропитание, и в последнюю ночь его чуть не увидел сторож. Пришлось сидеть, скорчившись и затаив дыхание, за грудой ящиков, пока сторож не прошел мимо. С каждой ночью шансы на то, что его увидят, увеличивались. Нужно найти способ охотиться не так часто.

Серрато перечел справку.

— Не знаю, — с сомнением сказал он.

Лейтенант поднял голову, Гаррет пристально посмотрел ему в глаза.

— Я здоров, говорит врач. Вы ведь ему верите? — Это уловка, совесть Гаррета была неспокойна, тем не менее он ее использовал. Он хотел начать работу.

Серрато смотрел ему в глаза, потом вернул справку.

— Ну, если доктор вас допустил, кто я, чтобы спорить? Ладно. Эй, вы все, прием окончен. За работу. — Он поманил Гаррета в свой кабинет. — Идемте. Вы тоже, Гарри.

Как и ожидал Гарри, последовала короткая лекция, которую можно суммировать так:

— Врачи могут считать, что вы пригодны для любых обязанностей, но я думаю, что вначале вам не нужно напрягаться. Последите за ним, Гарри. Вот ваш новый значок, удостоверение личности и пистолет. Проверьте, как он действует. Вот временные права. Вероятно, вы хотите знать, как дела с вашей рыжеволосой?

— Да, сэр.

— Мы ее не нашли, — сказал Гарри. — В компьютерах ничего о людях по фамилии Барбер и Александра Пфайфер. Странные псевдонимы, не правда ли? Но мне они кажутся более подходящими, чем стандартные англо-саксонские имена.

— Тут много странного. Мы покрыли всю ее квартиру порошком, но все отпечатки принадлежит той самой Мадлейн Байбер, которой адресовано письмо, но она вовсе не Барбер, а шестидесятисемилетняя женщина, арестованная за нападение в 1941 году. Ее мы тоже не нашли.

Гаррет прикусил язык: он чуть не сказал, что Лейн и Мадлейн Байбер — один и тот же человек. Если признать, что Лейн вампир, то ее истинный возраст не тот, о котором она говорит. Если он им расскажет и они поверят, то неизбежно поймут, кем он стал. И ему не хотелось знать, как они станут на это реагировать.

Неудивительно, что Лейн охотится так успешно: у нее десятилетия практики.

Он спросил:

— Установили что-нибудь по сожженной бумаге?

Серрато покачал головой.

— Лаборатории удалось только частично восстановить штемпель, с двумя числами из номера почтовой зоны: 6 и 7.

— А это не может помочь?

Гарри вздохнул.

— Могло бы, если бы мы знали, первые это две цифры номера или последние. Если номер зоны 67 и так далее, письмо пришло из центрального Канзаса. А если две цифры и 67, то оно могло прийти из любого из девяти штатов. Я проверил вероятность по указателю почтовых зон. — Он рассмеялся. — Разве не интересно быть детективом?

— Покажите ему фотографию, Гарри, — сказал Серрато.

Гарри принес ее со своего стола. Рассматривая фотографию, Гаррет увидел, что большая часть конверта сгорела. Виден был круг почтового штемпеля и две цифры внизу. Вверху круга части трех цифр и письменное М. Он узнал это письмо: то самое, что он видел в квартире Лейн. Жаль, что не смогли прочесть обратный адрес. Адресованное реальному человеку, оно написано тем, кто знает ее хорошо и давно.

— А узнали что-нибудь полезное по правам и регистрационному номеру машины?

— Только то, что права поддельные, — ответил Гарри.

Серрато нахмурился.

— Мы проверили все источники информации, даже сведения о разыскиваемых преступниках. Я знаю, она во многом замешана. И за что-нибудь ее разыскивают.

Гаррет почувствовал удовлетворение оттого, что он не один так считает.

— Вот и все, что у нас есть, — сказал Серрато. — Остальное — за вами. — Он внимательно посмотрел на Гаррета. — Вы сможете работать?

Гаррет уверенно ответил:

— Я себя прекрасно чувствую.

Серрато взмахом отпустил их.

— Почаще используйте кнут, Гарри.

Гарри с улыбкой кивнул. Возвращаясь к своему столу, он сказал:

— Я несколько раз звонил тебе, хотел узнать, как дела, но ты не отвечал.

Гаррет сомневался, чтобы простой телефонный звонок мог разбудить его днем.

— Я отключил телефон, не хотел, чтобы меня беспокоили. — Даже такая небольшая ложь тревожила его.

— Лин так беспокоилась, что я чуть не поехал к тебе, чтобы проверить.

Гаррет облегченно вздохнул, что этого не случилось.

— Она сегодня в городе. Позвони ей, расскажи, что говорят врачи, и попроси приготовить столько кисло-сладкого, чтобы хватило на три вечера.

Гаррет надеялся, что паническое сокращение сердца не отразилось на его лице. Больше ему никогда не есть кисло-сладкого и вообще не есть с Лин и Гарри. Ему не пришлось скрывать разочарования в голосе:

— Хорошо бы, но… у меня свидание.

Брови Гарри поднялись.

— Сестра, с которой я познакомился на проверке у врача.

Гарри хлопнул его по плечу.

— Замечательно. У тебя с сестрами хорошо получается. Рад, что ты снова в игре.

— Значит, со всеми парнями теперь будешь играть важную шишку? — спросила Эвелин Колб, подкачивая термос с чаем.

Гаррет в это время надевал очки.

— Что за острый язычок!

Она улыбнулась. Он смотрел на термос. Вот что может сократить количество выходов на охоту. В конце концов способность сохранять пищу — одно из достижений цивилизации.

Он подошел к ее столу и взял термос.

— Сколько он вмещает?

— Кварту. А что?

— Наверно, буду приносить чай, как ты. Но ведь бывают ибольшие?

— Конечно, но сколько же ты выпьешь за день?

Он пожал плечами, с отчаянием заметив, как легко стал лгать и как часто лжет. Почему? Сейчас он не мог сказать, зачем ему нужен термос. Злой бежит туда, куда за ним не может последовать человек, печально подумал он.

Гаррет поставил термос на стол. Термоса, полного крови, хватит ему на несколько дней. Но на пути к своему месту он понял недостаток своего замысла. Вне тела кровь свертывается. Мысль о крови все еще вызывала отвращение, а уж от свернутой крови все в животе перевернулось. Если нужно запасать кровь, придется использовать антикоагулянты. А где их раздобыть?

Гарри сидел за своим столом и хмуро разглядывал фотографию почтового штемпеля.

— Что бы значили эти буквы?

Гаррет всмотрелся через его плечо.

— В середине либо О, либо Г. Слева наклонная линия. Может быть А, К, К или Х.

— А справа?

Похоже на окончание прямой линии.

— Да что угодно. — Он проверил по клавиатуре машинки. — Аб Рб Шб Лб Тб Ь или Р. — Тут ему в голову пришла мысль, как решить одновременно несколько проблем. — А нельзя ли попросить, чтобы в лаборатории сделали эти буквы поотчетливее?

Гарри пожал плечами.

— Попросить можно.

Когда они пришли в криминалистическую лабораторию, Гаррет предоставил переговоры Гарри. Сам вставил одно-два слова, потом отошел и походил между рабочими столами, направляя туда, где техник работал с пятнами крови на куртке.

Техник с улыбкой взглянул на него.

— Рад снова видеть вас. Рад, что не пришлось давать показания о пятнах крови на вашей одежде на суде по обвинению в убийстве. У вас было два типа.

— Два типа крови на одежде?

Техник кивнул.

— В основном А положительная, но немного и В положительной.

Непринужденно Гаррет спросил:

— Если вы хотите сохранить кровь свежей, как вы поступаете?

Техник покачал головой.

— Предпочитаю высохшую. Ее легче анализировать. Клетки разлагаются одинаково быстро и в жидкой и в свернувшейся крови.

— Ну, а если нужно, чтобы кровь не свернулась? Используете гепарин?

Техник рассматривал изображения на слайдах.

— Гепарин? Вероятно, нет. Это одно из самых дорогих средств. Дешевле использовать оксолаты или цитраты. — Он поднял голову. — Я бы предпочел содовый цитрат. Недорого, есть почти в любой аптеке. И не наркотик, его не контролируют, как гепарин.

— А сколько его нужно? — Гаррет скрестил пальцы, надеясь, что техник не спросит, почему он так интересуется антикоагулянтами.

Кровь на одном из слайдов выглядела комком. Техник что-то записал, потом встал и потянулся за книгой на полке.

— Сейчас посмотрим. Антикоагулянты… Вот они. Нужно десять миллиграммов на сто миллилитров крови. Я бы купил двух с половиной процентный раствор. Это дает двадцать пять миллиграммов на кубический сантиметр. Значит кубический сантиметр сохранит двести пятьдесят миллилитров. Это вам поможет?

— Да. Спасибо. — Гаррет надеялся, что поможет.

9

Всю неделю до пятницы он испытывал ликование. Цитрат подействовал. Четыре кварты крови хранились в его холодильнике. Рыбы получили много обескровленных крысиных тушек, но дело того стоило. Теперь несколько дней ему не нужно охотиться. Крысиная кровь по-прежнему не удовлетворяла его; голод продолжал грызть, сколько бы он ее ни выпил, но по крайней мере смягчился. Так он сможет жить. Как-то Марти посадила его на бесхлебную диету, и он прекрасно справлялся, хотя не перестал тосковать о хлебе. Термос с чаем поможет держать аппетит под контролем в течение дня. Он также учился жить при дневном свете. Сон оказался пророческим: он сможет жить обычной жизнью, и никто не заподозрит происшедшей в нем перемены.

Даже бесполезная встреча с агентом Лейн — нынешним агентом, про себя прибавил Гаррет; она, несомненно, меняет их вместе с переменой имени — не обескуражила его.

— Она позвонила и попросила отменить все ее выступления на неопределенное время, — сказала женщина. — Сказала, что ее мать в критическом состоянии и она намерена оставаться с ней, пока кризис не минует.

— А где это? — спросил Гарри.

— Не знаю. Она мне никогда не говорила.

Гарри нахмурился.

— Вы хотите сказать, что у вас нет никакой информации об окружении клиентов?

Агент тоже нахмурилась.

— У Лейн десяток окружений, и, вероятно, все подложные. Послушайте, сержант, я нахожу ей работу, она платит мне десять процентов. Таково наше соглашение. Она не причиняет никаких неприятностей, не пьет, не обманывает, не ввязывается в драки и приносит небольшой, но постоянный доход. И я не роюсь в ее личной жизни. — Она помолчала. — Раза два я задавала ей личные вопросы, она всегда меняла тему. Выглядит горячим рыжим ребенком, но внутри она лед и сталь.

Весьма проницательная леди, подумал Гаррет.

Когда они ушли, Гарри спросил:

— Где бы ты хотел поесть?

Оптимизм Гаррета слегка поблек.

— Я на диете, помнишь? Можем поесть, где хочешь, если я только смогу там выпить чашку чаю.

Гарри улыбнулся.

— На этот раз ты серьезно относишься к диете.

— Конечно. — Как будто у него есть выбор.

— На Северном Берегу есть итальянский квартал. Как насчет итальянской пищи?

— Отлично. — Гаррету не нравится любой ресторан. Любая еда. Чай заполнял желудок, но не смягчал чувство голода, которое вызывали запахи пищи. Гаррет завидовал Гарри, который счастливо уплетал все, что Гаррет любил, но что больше не мог есть.

Но в тот момент, как они вошли в ресторан, Гаррет утратил всякий интерес к итальянской пище. При первом же вдохе его легкие застыли. Его охватила паника: он пытался дышать и не мог. Лихорадочно схватился за галстук и воротник, рванул их.

— Гаррет! Что случилось? — Гарри тряс его за плечи.

Гаррет широко раскрыл рот, пытаясь вдохнуть, но с таким же успехом он мог пытаться вдыхать застывший бетон.

— Гаррет!

Он здесь задохнется! Таща за собой Гарри и в то же время поддерживаемый им, он выбрался на улицу.

Наружный воздух показался холодной патокой. Гаррет шатался, пока не исчезли последние следы чеснока. Только тогда воздух стал нормальным. Гаррет прислонился к стене, жадно глотая воздух.

— Гаррет, что случилось? — спрашивал Гарри.

Гаррет не знал, что сказать. Любое упоминание о чесноке может вызвать опасное направление мыслей.

— Все в порядке. — Пока избегает чеснока. Еще одна подробность легенд оказалась правдой. — Ничего.

— Ничего? Нет, партнер, Лучше…

В их машине затрещало радио.

— Инспектора 55.

Гарри заторопился к машине. Гаррет на подгибающихся ногах последовал за ним.

— Номер 555-61-16, - сказал диспетчер.

Гарри поднял бровь.

— Знакомо?

Гаррет покачал головой.

Они подъехали к ближайшей телефонной будке, и Гарри набрал номер. Гаррет не слышал, что говорит Гарри, видел только, как двигаются его губы, но Гарри все более и более оживлялся. Он бегом вернулся в машину и сел за руль.

— Эй, Мик-сан, нас все еще интересует Винк О'Хара?

Гаррет выпрямился.

— Шутишь? Его нашли?

— Женщина — назвала себя сестрой Розеллы Хембрайт — говорит, что знает, где он. Похоже, девчонка ему надоела. Ее сестре это не нравится, она хочет, чтобы мы его упрятали.

— Пойдем возьмем его, — сказал Гаррет.

По пути они прихватили полицейских в форме. Гаррет осмотрел дом — двухэтажное строение, в которое бедность впиталась, как грязь, — когда они проезжали мимо. Винк предположительно находится на втором этаже. Со двора, пахнущего отбросами и неисправной канализацией, туда вела узкая голая лестница. Два окна выходили на улицу. Построенный непосредственно рядом с соседними, дом не имел боковых окон. Сзади два прогнивших пролета вели на узкую веранду с одним окном и задней дверью в квартиру; дверь состояла из небольших стеклянных панелей.

Возмездие за грех — необходимость скрываться в грязных ямах, подумал Гаррет, обходя дом и идя за угол, где ждали Гарри и полицейские.

Гарри расставил всех, один полицейский в форме спереди перекрывал окна, другой сзади — заднюю дверь. Третий пойдет спереди с Гарри, четвертый — сзади с Гарретом.

— Ты уверен, что в порядке? — спросил Гарри.

Гаррет снял очки и посмотрел ему прямо в глаза.

— Да. Пошли.

— Дадим ему возможность выйти. Если не выйдет, врывайся через заднюю дверь. Я в то же время пойду через переднюю. Задняя дверь и передняя под прямым углом друг к другу, так что мы не будем перекрывать линию огня, но ради Бога, будь все же осторожнее.

Гаррет и его спутник в форме, ветеран с бочкообразной грудью, по имени Роудс, обошли дом и поднялись по лестнице, проверяя каждую ступеньку, чтобы не выдала их скрипом. Нагнувшись, они пересекли веранду и прижались к стене по обе стороны от двери.

Гаррет слышал, как Гарри постучал в переднюю дверь и крикнул:

— Винк О'Хара, полиция.

В квартире ничего не пошевелилось.

— Выходи, Винк.

Внутри скрипнула половица. Внимательно прислушиваясь, Гаррет расслышал вкрадчивые шаги. Он взял пистолет в руку так, чтобы можно было рукоятью разбить стекло. Встретился взглядом с Роудсом. Полицейский кивком показал, что готов. Гаррет, разбив окно, ворвется сверху. Роудс нырнет.

— О'Хара, открывай!

Шаги внутри ближе.

— Гаррет! Бери его!

По крику Гарри Гаррет ударил рукоятью пистолета в стекло над ручкой. Стекло разлетелось, но тут его руку и все тело охватила страшная боль, одновременно внутри прозвучал выстрел, стекло в верху двери разлетелось от пули.

Роудс выругался. Гаррет перехватил пистолет левой рукой, выставив его за край косяка, зажмурив глаз, чтобы выстрелить. Но палец не мог нажать на курок. Механизм пистолета, казалось, застыл.

— Стреляй! — крикнул Роудс.

Гаррет не мог. Огонь сжигал его.

Что с пистолетом? Он с отчаянием вспомнил, что пистолет новый, он из него ни разу не стрелял. Черт побери! Однако это не объясняло боль.

Мысли мгновенно проносились в голове. Есть одно объяснение и отказа пистолета, и боли, но он его не может принять. Нет, это всего лишь легенда! К тому же это убежище, а не жилище… просто убежище!

Винк исчез за дверью кухни, последовали еще два выстрела и вслед за ними болезненный крик. Гаррет не мог сказать, чьи выстрелы: Винка или Гарри.

— Гарри! Гарри!

— Не стой на дороге! — крикнул Роудс.

Полицейский в форме отшвырнул его в сторону. Прозвучал третий выстрел. Под ударом Роудса дверь отлетела. Он упал на пол и, продолжая поворачиваться, исчез за кухонной дверью.

Охваченный болью, Гаррет не мог пройти внутрь. Квартиру заполнил металлически-соленый запах крови.

— Гарри, что с тобой?!

— Входите, Микаэлян! — послышался голос Роудса.

Боль мгновенно исчезла. Гаррет, похолодев от страха, прошел вперед. Страх оказался оправданным. Посреди комнаты стонал Гарри, полицейский, пришедший с ним, старался остановить кровь, бившую из раны на груди. Гаррет увидел и Винка. Тот был ранен в плечо. Роудс грубо перехватил его руки наручниками за спиной. Гаррет подошел к Гарри и попробовал использовать свой носовой платок как компресс.

Рука схватила его за воротник и оттащила в сторону.

— Какого дьявола ты тут возишься? — спросил Роудс. — Если бы выстрелил, когда была возможность, ничего бы этого не было. Ты замер от страха. Подонок выстрелил в тебя, и ты струсил.

— Я… — Гаррет смотрел на него. Он не мог сказать в свою защиту, что этот дом жилище, а вампир в первый раз не может зайти без приглашения. Похоже, даже пуля из его пистолета не может без приглашения проникнуть в дом.

Роудс подтолкнул его к телефону.

— Попробуй вызвать скорую. Если его быстро доставят в больницу, может, мы еще спасем жизнь твоему партнеру.

Вспыхнув от его сарказма, Гаррет поднял трубку.

Скорой потребовалась целая вечность. Все это время Гаррет держал на коленях голову Гарри и мысленно упрашивал его не умирать. Держись, Гарри. Боже, не дай ему умереть! Как будто он, нечестивое создание, имеет право о чем-то просить Бога. Жалобы Винка о том, что он умрет от потери крови, монотонный голос Роудса, перечислявший права задержанного, гневные взгляды четырех полицейских, направленные на того, кто их подвел… все это не трогало Гаррета, существовало вне его. Реален только Гарри, Гарри и злость на самого себя. Что он за дурак! Смотрите, какой забавный вампир: пытается действовать, как человек. Глупо было не проверить все легенды, все условия жизни вампиров. В джунглях плата за ошибку — смерть, только на этот раз за ошибку Гаррета платит Гарри. Держись, Гарри. Не дай мне убить тебя.

Вместе с Гарри он поехал в больницу и сидел в комнате ожидания, ощущая запах крови повсюду. Лин дома не было. Он сообщил диспетчеру номер ее машины: может, патрульный увидит ее раньше, чем она услышит новость по телевизору или радио.

— Микаэлян.

Голос Серрато. Гаррет знал, что не сможет посмотреть в глаза лейтенанту, поэтому продолжал смотреть на дверь, за которой исчез Гарри.

— Что произошло? — Голос звучал озабоченно, не гневно.

Гаррет ответил невыразительно:

— Говорят, я струсил.

— А на самом деле?

Он мог сказать нет. Сказать, что заело пистолет. Или ответить да и сослаться на психологический шок, на последствия своего недавнего испытания, на то, что слишком рано вернулся на работу. Но первое можно опровергнуть осмотром оружия, второе казалось слишком легким выходом. Не отрывая взгляда от двери, он сказал:

— Я виноват в том, что Гарри подстрелили.

Он почувствовал, как Серрато сел рядом… вдохнул смешанный запах мыла, крема после бриться и крови.

— Чувствую, что меня игнорируют. Не знаю, что сказать капитану. Мне казалось, что прежде всего вы должны были связаться со мной.

Почему Серрато всего лишь мягко иронизирует? Он должен был бы кричать. Гаррет и Гарри знали порядок. Почему они не следовали ему? Неужели стремление Гаррета схватить Винка убедило Гарри так же, как он убедил сначала врача, а потом Серрато разрешить ему вернуться на работу? Значит, все его вина?

— Я увлекся и забыл позвонить.

— А Гарри? Он сержант. Почему он не позвонил?

Гаррет гневно выпрямился.

— Гарри, может быть, умирает, а вы хотите обвинить его?

Серрато вздохнул.

— Я понимаю, что вы чувствуете, но…

Гаррет встал.

— Откуда вам знать, что я чувствую? — Он слышал нотки отчаяния в своем голосе, обостренного пониманием того, насколько справедлив его вопрос. Серрато не может знать. Ни один обычный, нормальный человек не может понять, что он чувствует.

И тут, впервые по-настоящему осознав пропасть, отделяющую его от всех, кого он знал прежде, Гаррет увидел вбежавшую в комнату бледную Лин.

Она остановилась перед ним.

— Как он?

Горло у Гаррета сжалось, он не мог говорить. Пожал плечами.

Ответил Серрато.

— Не знаем.

— Как это произошло?

— Прости, — Гаррет заставлял себя говорить. — Прости, что я его не уберег. Это моя вина.

Она тоже разочаровала его: выглядела сочувственно, а не гневно.

Вышел врач. Они повернулись к нему. Гаррет почувствовал, что у него даже сердце остановилось, ожидая слов врача.

Тот развел руками.

— Он жив. Пуля миновала сердце. Но травма обширная и кровотечение; мы его остановили, поправили поврежденные сосуды, теперь нужно ждать.

С лицом, как китайская маска, Лин спросила:

— Я могу его увидеть?

— Боюсь, что нет.

Боль жгла Гаррета. Если Гарри выживет, то не благодаря Гаррету Дойлу Микаэляну. И если выживет в этот раз, то что в следующий? Потому что будет и следующий раз, обязательно будет, Гаррет столкнется еще с одним непроходимым барьером и опять подведет. Приходится признать жестокую действительность: он не может дальше играть в полицейского по своим собственным правилам, отличным от тех, что применяются остальными.

Гаррет нащупал во внутреннем кармане значок. Достал его, повернулся к Серрато и протянул руку.

— Я не должен это носить. — Слова пронзали его как ножом.

Серрато нахмурился.

— Микаэлян…

Лейтенант не взял значок, но Гаррет выпустил его, прежде чем решимость его не покинула. Значок упал на пол, чехол раскрылся.

Лин, Серрато и врач смотрели на него. Казалось, значок тоже смотрит… семиконечная звезда, оставшаяся половина его души, сверкала на полу.

— Микаэлян.

— О, Гаррет.

Голоса протянулись к нему, как нити паутины, хотели схватить его. Гаррет почувствовал себя в ловушке. Повернулся и бросился из комнаты. Бежал по коридору, а голоса гнались за ним. Санитар попытался схватить его, но он легко увернулся и сбежал в сумерки.

Слезы ослепили его. Он сорвал очки и вытер глаза. Что же теперь делать? И нужно ли что-нибудь делать? Он не хочет жить. Ему не в радость жизнь, и он постоянно угрожает жизни других людей.

Он пошел, рассуждая, как можно покончить с собой. Должно выглядеть как несчастный случай, нужно пожалеть родных. Это осложняло задачу. Он проклял изменения в себе, то, что произошло с ним. Если бы Лейн использовала свою силу, чтобы просто сломать ему шею, все было бы кончено. Будь проклята за то, что не сделала этого!

Он застыл посреди улицы. Вокруг заскрипели тормоза, завыли сигналы.

Из-за того, что сделала с ним Лейн, умирает Гарри. Косвенно она виновата в этом, в его неспособности взять Винка.

Ему что-то гневно крикнули. Гаррет наконец услышал и сошел с проезжей части.

Она разбила жизнь Гаррета, убила его партнера, отобрала у него работу, друзей. И не одну его жизнь она разрушила; он вспомнил семьи Адейра и Моссмана. Он не знал, сколько людей убила она за свою жизнь. Но счет должен быть велик. Столько жизней за все эти годы, и ведь она по-прежнему свободна — свободна убивать и разрушать, смеяться над законом, обходить правосудие. Вырастая рядом с полицейским-отцом, сам работая полицейским, Гаррет непоколебимо верил в закон и правосудие как основу цивилизации. Без них остаются только варварство и хаос.

Гаррет глубоко вдохнул. Он знал, что нужно сделать… нужно выполнять ту же работу, что и раньше. До конца своей ненавистной жизни он должен выследить рыжеволосого вампира. Только вампир может поймать вампира. Он отыщет ее и заставит ответить за все, что она сделала с Адейром и Моссманом, с Гарри и с ним самим. Если потребуется дойти до края земли и времен, он все равно найдет ее.

Часть четвертая ОХОТНИК

1

При свете лампы жидкость в хрустальном бокале приобрела богатый темный цвет бургундского. Отказавшись от обычной пищи, Гаррет привык глотать, чтобы как можно быстрее избавиться от неприятной необходимости. Сегодня, однако, он поворачивал в руках бокал, сардонически думая, что сказала бы тетя Марти Элизабет, если бы узнала, для чего используется ее свадебный подарок. Он прихлебывал кровь, играя ею, как ценитель вина. Этот крысиный-83 — отличный напиток, приятно смягчает небо…

Гаррет кончил игру, залпом осушив бокал. Он понимал, что играет не ради забавы, а чтобы отложить, избежать обдумывания проблемы, поставленной им перед собой. Как он сможет найти Лейн Барбер в одиночку, если этого не смогли сделать усилия всей полиции? Снова наполнив бокал, он подумал, не является ли его мелодраматическая отставка преждевременной.

Нет, выхода у него не было: нося значок, он постоянно подвергает опасности жизнь других полицейских. К тому же действуя независимо, он может все свое время посвятить одному делу. И так как он знает, кто такая на самом деле Лейн — это знание принадлежит исключительно ему, — он сможет придумать ходы, которые никогда не придут в голову невампирам. Может, он поймет, как она мыслит.

Прозвонил телефон, Гаррет вздрогнул. Смотрел на телефон через комнату. Ответить? Не хотелось услышать, что Гарри умер. А если это родители, признаваться отцу в поражении.

Телефон продолжал звонить. После девятого звонка Гаррет нагнулся и отсоединил провод, потом в наступившей тишине вернулся к столу и снова сел с бокалом крови.

Первый вопрос: куда она могла деться?

К несчастью, по-видимому, куда угодно. За больше чем сорок лет выступлений у нее образовалось множество связей. Несомненно, она может приехать в любой большой город страны или даже всего мира и благодаря своим связям найти новую работу. Но на новой работе она не будет Лейн Барбер; она может опять сменить личность; ей к этому не привыкать.

Но привычки, знаменитый modus operandi,[5] не меняются. Она питается посетителями того места, где работает, маленького интимного клуба, который дает хорошую возможность для встреч с клиентами. "Варвары сейчас" и несколько других клубов, названных агентом, в которых работала Лейн, все относились к такому типу. Сколько таких баров и клубов существует в Соединенных Штатах? Тысячи? Сотни тысяч?

Гаррет вздохнул. Отыскать ее на Северном Берегу — простая задача по сравнению с тем, что ему предстояло теперь. У него, конечно, есть время — ее укус дал ему его, — но в другом смысле времени не было. Он должен найти ее до того, как у него кончатся деньги и ему придется найти работу. Он кое-что знает о ней, но, конечно, недостаточно, чтобы сузить возможные направления поиска.

Вероятно, лучше всего начинать с места, где она сбрасывала все маски, — с дома.

Он кончил ужин, вымыл бокал и оставил сохнуть в раковине, а сам надел куртку и вышел.

Одно сомнение не оставляло его, когда он ехал к ее дому. Это ее жилище. Сможет ли он войти?

Не смог. Ключа у него не было. Он попытался пройти сквозь двери, как произошло с решеткой пристани, но та же обжигающая боль, что удержала его у входа в убежище Винка, охватила и сейчас, как только он коснулся двери. Гаррет торопливо попятился и прислонился к перилам веранды, дожидаясь, пока боль ослабнет. То, что она вампир и он был приглашен до своей трансформации, не снимало ограничений. Что теперь?

Он сомневался, что сможет убедить Серрато впустить его в квартиру. Он официально отстранен от дела, и его появление будет рассматриваться как насильственное вторжение, если вообще не поиск мести. А разве это не так? Нужно использовать кого-то другого.

Он отыскал телефон-автомат и позвонил хозяйке Лейн.

— Миссис Армор, это инспектор Микаэлян. — Отставка занимает время; официально он еще работник департамента полиции. — Мы встречались у вас дома на прошлой неделе.

— О, да. Вы расспрашивали о мисс Барбер. — Она помолчала. — Другие полицейские сказали… она действительно пыталась убить вас?

— Боюсь, что так, мэм. Я… нам нужно еще раз взглянуть на ее квартиру. Мне жаль вас тревожить сегодня вечером, но не могли ли бы вы встретить меня там с ключом?

— Я уже отдала ключ прекрасно одетому лейтенанту, — удивленно сказала она.

— Да, мэм, но с лейтенантом сегодня нельзя связаться, а ключ закрыт у него в столе. Я понимаю, что это затруднительно, но нам очень нужно.

Послышался ее вздох.

— Хорошо.

Встретив его у обочины немного погодя, она сказала:

— Вы, детективы, работаете допоздна. — Протянула ему ключ. — Верните, пожалуйста, побыстрее. Это единственный ключ, который у меня остался от квартиры.

Он посмотрел на ключ и прикусил губу.

— Я был бы рад, если бы вы пошли со мной. Вы видели квартиру раньше и, думаю, сможете помочь мне.

Она выглядела одновременно заинтересованной и сомневающейся.

— А это надолго?

Постарайся хоть на этот раз не лгать, парень.

— Может быть.

На пути к двери она негромко сокрушалась, но согласилась помочь. Открыв дверь, вошла и включила свет.

Гаррет ждал на пороге, его снова охватила боль.

Она оглянулась на него.

— Входите: я не хочу провести тут весь вечер.

Боль исчезла. Гаррет быстро вошел.

— Посмотрите и скажите мне, что, по вашему мнению, отсутствует. То, что она взяла с собой, может подсказать, куда она отправилась.

Миссис Армор, стоявшая посреди гостиной, обернулась.

— У нее хорошие вещи, не правда ли? Собирала их со всего мира.

И много денег на них тратила, решил Гаррет: работа в отделе грабежей научила его оценивать вещи. Он, конечно, не искусствовед, но качество полотен и небольших скульптур мог определить. Его внимание привлекли странные игрушки, стоявшие на полках с книгами… несколько необычно выглядевших кукол, миниатюрный чайный набор, игрушечная чугунная печь. Это ее, с детства? Он изучил висевший на стене поднос, его секции превращались в маленькие полочки, на которых было множество мелких предметов, напомнивших ему «сокровища», которые он собирал в жестяном ящике, когда был мальчишкой.

Сломанного карманного ножа у нее не было, но был волчок — деревянный, не пластмассовый — и несколько шариков — таких красивых он в детстве не встречал, это он отметил с завистью — большой зуб, маленький череп грызуна и различные камни: цветные, похожие на кварц или содержащие окаменелости: раковины, листья. Впрочем, несколько предметов он узнать не смог. Самый большой из них он взял, чтобы рассмотреть внимательней. Внизу плоская поверхность, верх неровный, три острия, большее и два поменьше, как силуэт горного хребта. Темный и стеклоподобный, как обсидиан. Если не считать размеров, все предметы этой группы казались одинаковыми.

— Зубы акулы, — сказала миссис Армор.

Он мигнул.

— Что?

— Мисс Барбер сказала мне однажды, что это зубы акулы.

Черные? Он пожал плечами. Очень хорошо. В его ящике никогда не было ничего такого экзотического.

Гаррет положил зуб на место и обратил свое внимание на книги. Нехудожественные преобладали, но среди нескольких сотен томов, посвященных самым разнообразным темам, от внеземных пришельцев до медицинских тестов на вирусы, только музыка, танцы и фольклор были представлены значительным количеством названий.

Он пролистал книги по фольклору. Во всех были разделы о вампирах.

Самая ранняя дата публикации 1919 год. Несколько детских книг — с большими цветными гравюрами и черно-белыми иллюстрациями, без крупного шрифта и легкого словаря, какие он покупал для Брайана, — содержали надписи: "Мейде, Рождество 1920, папа и мама" и "Мейде, с днем рождения! 1921, мама и папа". Почерк казался странно знакомым.

Он начал искать надписи на других книгах. Их было немало, разными почерками, с датами от двадцатых до середины семидесятых: «Мейде», "Делле", «Делейн», "Мейле". Некоторые были подписаны дарившим, но всегда только именем.

Миссис Армор, заглядывая через его плечо, заметила:

— Странно, что книги подарены разным людям.

— Может, она купила их в магазине подержанных книг, — сказал Гаррет. И тут же удивился: зачем он покрывает Лейн. Чувство вины? Чтобы нормальный человек не смог узнать, кто такая на самом деле Лейн, кем стал и он сам?

Он обыскал стол. Он не думал, что Гарри или парни из лаборатории пропустят что-нибудь важное, но хотел быть уверенным. Существовала слабая возможность, что они не заметили что-нибудь полезное, а он, с его особым знанием, заметит. Но он ничего не нашел, кроме стопки чистой бумаги… никаких чековых книжек, оплаченных чеков, кредитных записей или копий квитанций о налогах.

Перейдя на кухню, он увидел ее такой же пустой, как описали Гарри и Серрато; спальня тоже не дала никакой информации, если не считать того факта, что одежду она покупала по всему миру и с большой разборчивостью. Он поджал губы, думая о том, какая цена стояла на ярлычках этих вещей.

— Можете сказать, какая одежда отсутствует? — спросил он у миссис Армор.

Она нахмурилась.

— Но как я могу… ну… — она поправилась, увидев его поднятую бровь… кажется, я разок сюда заглядывала. Думаю, тут был голубой костюм от Диора и несколько английских шерстяных юбок, вот тут висели женские брюки. — И она подробно описала эти и другие вещи.

Туалетный столик пуст. То же самое — прикроватный столик и шкафчик в ванной.

— Может, в квартире было что-то такое, что сейчас отсутствует? — спросил он.

У входа в спальню миссис Армор обдумывала вопрос.

— Не знаю. Я ведь тут бывала не часто.

— Пожалуйста, посмотрите внимательнее.

Он понимал, почему Лейн уничтожила личные бумаги, но ему трудно было представить, что она просто бросит свои вещи, которые собирала на протяжении всех своих сменяющихся масок. Среди них должны быть и очень любимые.

Он вернулся в гостиную. В ней было больше вещей, чем в других комнатах. В ней также находился стол. Он смотрел на него, привлекаемый каким-то магнетизмом, которого не мог объяснить. Когда он в первый раз увидел этот стол, на нем лежало письмо. Жаль, что он не успел рассмотреть его подробнее, прежде чем Лейн выключила свет.

Он попытался мысленно представить себе конверт, своеобразный почерк. Остановился. Вот что напомнили ему надписи на детских книгах.

Письмо от матери Лейн! Он возбужденно прижал язык к зубам.

— Я кое-что вспомнила, — сказала миссис Армор. — На верху шкафа были две фотографии.

Фотографии. Он обратил на нее все внимание.

— Вы помните, что на них было?

— На одной ее дедушка и бабушка. Она мне об этом не говорила, но я так считаю. Фотография очень старая, коричневого цвета, и у женщины прическа и одежда по моде времен первой мировой войны. У меня есть свадебный снимок родителей, они там такие же. Другая тоже старая… три маленьких девочки сидят на подножке машины.

Снимок на открытом воздухе?

— А какой фон у этого снимка?

— Фон? — Она мигнула. — Просто улица, мне кажется. Может, какие-то дома.

— Какие дома? Кирпичные? Каменные? Деревянные? Большие или маленькие?

Она смотрела на него.

— Инспектор, я никогда не обращала на это внимание. Это важно?

— Может быть. — Среди маленьких девочек вполне могла находиться и Лейн. Внимательный взгляд на снимок мог бы подсказать, откуда она… и где те, кто знал ее до того, как она стала тем, кем стала.

2

— Никогда не думала, что снова увижу вас, инспектор, — сказала Никки. Официантка поставила перед Гарретом стакан с содовой водой, глядя на него с живым любопытством. — Копы, пришедшие на следующий вечер, ваш партнер и другой, красивый, сказали, что вы убиты.

Гаррет слегка улыбнулся.

— Я был убит, но смерть так скучна, что я от нее отказался. Можете ответить еще на несколько вопросов о Лейн Барбер?

Она вздохнула.

— Еще? Мне кажется, я уже поговорила со всеми детективами в городе… мы ведь почти не разговаривали, небольшие замечания о музыке, модах или посетителях.

Гаррет заставил себя улыбнуться широкой дружеской улыбкой.

— Люди говорят больше, чем можно подумать. Вспомнишь игрушку, которую купил племяннику, и они тут же начнут рассказывать о том, какие игрушки они покупали. Лейн никогда так не поступала? Или упоминала какую-нибудь игру, в которую любила играть ребенком, или собаку?

Никки забарабанила пальцами по дну пластикового подноса.

— Нет… ничего.

Гаррет не мог в это поверить. Даже человек с опытом и самоконтролем Лейн иногда расслабляется. Почему бы ей не говорить об игрушках или домашних животных, если это не выдает ее возраста?

Потом вспомнил, как солгал Эвелин Колб о том, почему интересуется ее термосом. Бежал тогда, когда никто не гнался.

Он заплатил Никки за воду и сидел, отхлебывая понемногу. Может, Лейн всегда избегала замечаний, касавшихся ее лично. Не очень отличается от Чиарелли, который двадцать четыре часа в сутки играет. Через много лет осторожность становится рефлексом. Но всегда ли так было? Может, ключи к ее прошлому — в ее прежних личинах. Будучи моложе, она была менее осторожна.

Ее фотография, под другим именем, может хранится в каком-нибудь досье. Чтобы найти ее, потребуется время и терпение, но он привык к такой работе. Постепенно он узнает ее предыдущие имена и где она работала. Это даст ему людей, которые знали ее.

Беда в том, что память слабеет. Чем дальше в прошлое будет он уходить, тем меньше людей смогут вспомнить ее, не говоря уже о содержании разговоров. След неизбежно будет становиться слабее. Если только у кого-нибудь окажется серьезная причина запомнить ее. Он пожалел, что не записал факты и фамилии из жалобы, которую держал в руках. Теперь утром придется идти на Брайант Стрит, надеясь, что известие о его отставке еще не дошло до отдела регистрации, и он сможет снова взглянуть на досье.

Он также хотел бы внимательней взглянуть на конверт на столе Лейн. Он закрыл глаза, стараясь представить его себе. Увидел ясно адрес, написанный своеобразным почерком, но ему нужен обратный адрес; однако как он ни сосредоточивался, видел только смазанное пятно. Постарался вспомнить и штемпель. Но тот совсем не отразился в памяти.

Наконец он сдался. С обратным адресом ничего не выйдет. Что остается? Имена?

Он начал обдумывать имена. Все имена, которыми она пользовалась на сцене, можно считать производными от «Мадлейн». Не необычно. Типичные псевдонимы напоминают истинные имена. Он готов был поклясться, что все ее фамилии будут сходны, как Байбер и Барбер. Но на правах и при регистрации машины совсем другое имя — Александра Пфайфер. Он по-прежнему видел сходство, но этническое. Байбер и Пфайфер — немецкие фамилии. Может, она выбрала «Пфайфер», потому что ей привычны такие фамилии? Она родом из местности, населенной людьми немецкого происхождения?

Как будто это помогло бы ему. В стране сотни поселков с жителями немецкого происхождения.

Допив воду, Гаррет вышел из клуба и направился к машине. Нужно проконсультироваться с экспертами и выяснить, где сосредоточены большие группы выходцев из Германии. Это может оказаться полезным.

У машины он порылся в кармане в поисках ключей и услышал голос:

— Слава Богу. Я боялся, что мне придется просидеть тут всю ночь, Микаэлян.

Гаррет повернулся.

Из-за ближайшей машины вышел Роб Коэн.

— Становится привычным отыскивать вас силами всей полиции. Но вы по крайней мере машину не меняете. Лейтенант хочет, чтобы вы на Брайант Стрит поговорили со специалистами по стрельбе.

3

На доске висела схема. Отвечая на вопросы детективов, Гаррет не отрывался от нее взглядом. Горло у него пересохло, мышцы устали, как после тяжелой работы. Вероятно, приближается рассвет. Кажется, он провел тут всю ночь, бесконечно снова и снова повторяя дневной кошмар.

— И пистолет не выстрелил? — в десятый раз спросил один из детективов. — Так вы сказали?

— Нет, сэр, — еще раз ответил Гаррет. — Я сказал, что не смог выстрелить.

— Вы сказали, что курок заело.

— Да, сэр. — Он старательно повторил все снова. Они тут же ухватятся за любое отклонение.

— Этот пистолет?

Он посмотрел. Тот самый, что он отдал Серрато.

— Да, сэр.

Он знал, что четверо полицейских, бывших с ним и Гарри, уже прошли через это, но это знание никак не придавало ему спокойствия.

Направив пистолет в пол, детектив нажал на курок. Ударник щелкнул в пустом затворе.

— Сейчас он действует. Вы стреляли раньше из этого пистолета?

— Нет, сэр. Мне его дали в то утро.

— Чтобы заменить тот, что взят в качестве вещественного доказательства?

— Да, сэр.

— Это был ваш первый день после возвращения на службу?

Так и продолжалось. Пожалуйста, инспектор, как можно точнее перечислите все события с момента получения телефонного номера. А почему ни один из вас не позвонил, чтобы получить разрешение на операцию? Как вы определите положение всех участников этой сцены? Сколько было сделано выстрелов? Кто стрелял? Когда? Снова и снова, и все всегда кончалось схемой комнаты с очертаниями лежащего Гарри.

Усталость обрушилась на него. Сквозь щели в ставнях он видел покрасневшее небо. Рассвет.

Появился Серрато с мрачным лицом и что-то прошептал одному из полицейских. Страх охватил Гаррета. Это о Гарри?

Серрато прислонился к стене у двери. Детектив взглянул на Гаррета.

— Опишите, что произошло с вами в ресторане, куда вы с сержантом Таканандой пошли на ленч.

Гаррет смотрел на него. Как они узнали об этом? Потребовалось несколько секунд, чтобы он догадался об ответе. Но, догадавшись, он встал с места с улыбкой.

— Гарри рассказал вам об этом? Он говорит?

— Да, он нам рассказал, — успокаивающе сказал Серрато. — Он выздоровеет.

Гаррету хотелось заплакать от счастья и облегчения.

Расскажите нам о ресторане, — повторил детектив.

Обрадовавшись новости о Гарри, он в подробнейших деталях описал симптомы, утаив только причину. Тут началась новая серия вопросов, но постепенно они истощились, может, тоже устали, и разрешили ему уйти.

Серрато вышел с ним в коридор.

— Микаэлян, до дальнейших сообщений держите со мной связь. Больше никаких побегов, ладно?

Гаррет кивнул, слишком усталый, чтобы говорить. Он чувствовал дневной свет за стенами здания. Голова болела. Он достал из кармана куртки темные очки и надел их.

— Ваш значок у меня в кабинете. Если передумаете, можете получить его.

Гаррет прикусил губу.

— Спасибо, но я не могу взять его.

Серрато смотрел на него. Гаррет чувствовал смятение лейтенанта, но тот лишь сухо сказал:

— Отставка не освобождает вас от отчетов о работе.

Они вошли в лифт. Серрато нажал кнопку "вниз".

— Знаю. Дайте мне передохнуть немного, и я все напечатаю.

— Почему бы вам до этого не увидеться с Гарри? Когда нам разрешили к нему войти, первое, о чем он спросил, это вы. Он винит во всем себя.

Гаррет покачал головой.

— Нет. Это моя вина. Я…

Серрато прервал его.

— Не нужно спорить. Вы оба виноваты. Вы не ребенок, Микаэлян. После такого приступа вы понимали, что не пригодны к службе. Вам нужно было немедленно обратиться к врачу. Гарри должен был убедиться, что вы пошли к врачу, и доложить мне. — Он скорчил гримасу. — Ну, нам теперь всем достанется.

4

В отделе регистрации на Гаррета посмотрели со слабым удивлением.

— Добрый вечер, инспектор. Я слышала, вы сдали свой значок.

Слухи, как всегда, распространяются быстро, отметил он.

— Да, но мне нужно еще окончить несколько рапортов. Не отыщете ли для меня это? — И он протянул листок с номером дела по обвинению Мадлейн Байбер.

— Попробую. Как сержант Такананда?

— Хорошо.

Если не считать того, что винит себя в провале.

— Я старший партнер, — много раз повторял он во время посещения Гаррета, голос его звучал слабо, но твердо. — Я виноват в случившемся.

— Не беспокойся об этом, — так же твердо сказала Лин. — Никто из вас не погиб.

Взгляды Гаррета и Гарри встретились, в них было согласие не обсуждать различие между ее шкалой ценностей и той, что будет применяться в служебном расследовании.

— Что это мне Лин рассказала? Ты сдал свой значок? — спросил Гарри. — Не нужно. Тебе надо только восстановиться, и сможешь снова взяться за работу.

Лин взглядом попросила Гаррета не обсуждать эту проблему. Он слегка кивнул в ответ. Любой ценой нужно избегать всего, что может взволновать Гарри, а в глазах Гарри была видна серьезная озабоченность из-за отставки Гаррета.

— Да, я это теперь понимаю.

— Тогда попроси назад значок.

— Хорошо, — солгал Гаррет.

Гарри успокоился. Чуть позже появилась сестра и выпроводила их из палаты.

В коридоре Лин взглянула на него и поняла правду.

— Спасибо, что дал ему мир. Что ты будешь делать?

— Вначале нужно кое-что кончить. Потом, — он пожал плечами, — может, вернусь в колледж и получу диплом.

Ложь продолжается, думал он у стойки отдела регистрации. Неужели он верит, что паутина лжи поможет ему перекрыть пропасть вокруг? Или он строит ее как защиту, чтобы другие не увидели эту пропасть?

— Простите, инспектор, — сказала девушка, вернувшись. — Досье нет на месте.

Гаррет вздохнул. Кому еще оно понадобилось после стольких лет? Если только…

— Его запросил сержант Такананда?

— Нет, лейтенант Серрато.

Поблагодарив ее, он вернулся в свой отдел. В помещении почти никого не было. Несколько детективов собрались вокруг него, расспрашивая о Гарри. Он повторил то, что сказал в регистрации.

В своем кабинете Серрато устало облокотился о стол. Выглядел он так, будто не спал несколько ночей. Поднял голову и, увидев Гаррета, поманил его.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, когда Гаррет вошел.

— Хорошо. Я начал отчеты. — Он задержался в двери. — Хотел посмотреть дело Мадлейн Байбер, чьи отпечатки найдены по всей квартире Барбер. В регистрации сказали, что вы забрали ее досье.

— Да. — Серрато внимательно смотрел на него. — А зачем оно вам?

Гаррет слабо улыбнулся.

— Простое любопытство.

Серрато открыл ящик стола и достал футляр со значком, который Гаррет узнал. Положил его на стол.

— Микаэлян, если хотите играть в детектива, возьмите это назад; в противном случае забудьте о Мадлейн Байбер и о Лейн Барбер, пока вас не вызовут свидетелем на суд над Барбер. Это дело полиции. — Он широко зевнул и добавил: — А слишком ретивых частных детективов я пришпилю к стене.

Гаррет отступил к машинке.

Что теперь? подумал он, доставая отчет из машинки. Он можете переждать Серрато. Сидеть здесь, работая, целую ночь, пока Серрато и все остальные не уйдут, и тогда отыскать досье. Его обостренный слуг вовремя сообщит ему, что кто-то подходит, и его не смогут застать в кабинете лейтенанта.

— Вот как ты соблюдаешь закон, презрительно сказал внутренний голос, нарушая его для своих личных надобностей.

Неожиданно устыдившись, он прикусил губу. О чем это он думает? Может, и нужен вампир, чтобы поймать вампира, но если в ходе этого он станет ей подобным, то какое право он имеет ее искать? Хорошо, никаких кратчайших путей, пообещал он своей совести. Даже без значка я остаюсь в рамках закона. Он потер болящие виски.

— Почему бы вам не забыть обо всем и не отправиться спать? — спросил из дверей своего кабинета Серрато. — Сделаем это приказом. Идите домой. Вы на ограниченной годности: работа только за столом и только днем.

— Да, сэр, — ответил Гаррет и послушно ушел.

Но, спускаясь в лифте, он обдумывал, как бы законно посмотреть досье. Может, попросить Коэна или Колб взглянуть и передать ему информацию? Но они захотят знать, зачем это ему нужно. Больше того, они могут рассказать об этом Серрато. Может, ту же информацию можно отыскать в другом месте?

К тому времени как лифт остановился, он нашел ответ. И побежал к машине, чтобы попасть в библиотеку до закрытия.

— Мне нужна «Хроникл» за октябрь 1941 года, — сказал ондежурному библиотекарю в секции микрофильмов. Он жалел, что не помнит точную дату нападения. Придется просматривать газету за весь месяц.

Пленку он прокручивал так быстро, чтобы только успевать прочитывать. Время закрытия приближалось, и он стал работать еще быстрее.

Но сосредоточившись на мелких заметках, он чуть не пропустил нужную. Лейн заслужила целых два столбца и фотографию на первой странице. Ошибиться было невозможно: это она возвышалась между двумя полицейскими, которые оттаскивали ее от женщины, лежавшей на полу, зажав руками окровавленное ухо. Заголовок гласил "Варварский берег еще жив".

Гаррет поблагодарил госпожу Удачу за многословные отчеты тех дней и нажал кнопку, чтобы получить копию страницы. Может, здесь что-нибудь есть. Эта Мадлейн, с искаженным яростью лицом, сильно отличалась от той Лейн, которая сорок лет спустя прижала его к спине, выпила кровь и потом спокойно вернулась к работе.

В машине, при внутреннем свете, он прочел заметку и выписал в блокнот все имена и адреса. Читая, он улыбался: его забавлял и похожий на сплетни стиль заметки, перенасыщенный прилагательными, и то, что он, зная Лейн, читал между строк.

Женщина, по имени Клаудиа Дарлинг, которую описывали как "элегантную миниатюрную голубоглазую брюнетку", вечером в пятницу 17 октября в "Красном луке" подверглась нападению рыжеволосой певицы Мейлы Барбы — Лейн могла бы заполнить телефонную книгу своими псевдонимами, — работавшей в клубе. Возник спор из-за морского офицера, которого обе встретили накануне в клубе. Мисс Барба утверждала, что мисс Дарлинг заставила офицера нарушить ранее данное ей обещание прийти на свидание.

Гаррет улыбнулся. Он мог представить себе раздражение Лейн… ужин уходит из-под носа с другой женщиной.

Когда мисс Дарлинг отвергла обвинение, продолжал газетчик, мисс Барба набросилась на нее. Спешно вызвали полицию, которая из разняла. Потребовалось четверо полицейских, чтобы удержать мисс Барбу. У мисс Дарлинг несколько глубоких укусов в районе уха и царапины на лице, но постоянная посетительница ночных клубов находится в центральной больнице в удовлетворительном состоянии.

Гаррет перечел последнее предложение, касаясь языком зубов. Какой-то намек, читатели того времени должны были понять, а он, относящийся к более позднему поколению, не улавливал. Он принялся изучать фотографию: четверо полицейских пытаются удержать Лейн, очевидно, пораженные ее силой; Лейн в ярости; а у этой женщины, Дарлинг, по мнению фотографа, главное ноги — она лежит на полу, окровавленная и ошеломленная. Обнаженные ноги привлекли внимание Гаррета, потом он снова принялся рассматривать женщину. Даже учитывая отличия в прическе и моде, он понял, что одежда на ней более кричащая, короткая и облегающая, чем на женщинах на заднем плане. Он понял намек и усмехнулся. Даже поколения спустя она ясно говорила о своей профессии: проститутка.

Это удача. Если она еще жива, ее обязательно задерживали несколько раз, а это означает данные: имена, адреса, группы. Завтра он проверит ее в регистрации.

Напевая, он выключил внутренний свет и включил мотор, направляясь к стоянке у дома. Нужно прихватить термос и отправиться на охоту за ужином.

5

Опасность! Даже в забвении глубокого вампирского сна Гаррет ощутил ее. Его коснулось тепло человеческого тела, приправленное запахом крови. Кто-то стоит в комнате… стоит над ним! Проснись, Гаррет. И как бы со стороны он увидел, как молодой англичанин поднял лопату и обрушил ее на лежавшего в гробу.

Ужас вытащил Гаррета из темноты, заставил открыть глаза и откатиться от опускающегося лезвия лопаты, но сон и дневная тяжесть мешали. Он с болезненной медлительностью поднял руки, чтобы отвратить удар.

— Не нужно, — сказал он.

Кто-то схватил его за руку.

— Гаррет, проснись. У тебя кошмар. Все в порядке.

Слова достигли слуха, но мозг не сразу распознал их. Зрение, сфокусировавшись, обнаружило лицо Лин; никакого человека с лопатой; но мозг по-прежнему был в смятении. Лин? Где он? Матрац под ним свидетельствовал, что он дома. Но как…

Его охватила паника. Он сел. Лин! Она застала его на его необычной постели! И голого, под одной-единственной простыней, вспомнил он, натягивая простыню к подбородку.

— Лин, что ты здесь делаешь? Как ты вошла? Который час?

Она села на край кровати.

— Сейчас два часа дня. Я пришла, потому что позвонила твоя мать. Она пытается связаться с тобой с пятницы. Увидев твою машину, я поняла, что ты дома, но пять минут без всякого результата звонила в дверь, поэтому воспользовалась твоим запасным ключом.

С сегодняшнего дня никаких запасных ключей в тайниках. Что если бы над ним стоял враг, как Джонатан Харкер из кошмара? Он был бы бессилен защитить себя.

— Почему ты отключил телефон? — спросила Лин.

Отключил телефон? О, да… он вспомнил теперь. В пятницу. Он вздохнул.

— Я забыл об этом.

— Я его включила. Лучше позвони матери, пока у нее не случился сердечный приступ. — Лин начала вставать, но остановилась. — Зачем тебе надувной матрац на верху постели? И как ты можешь спать под одной простыней? Здесь холодно.

Он уклонился от ответа.

— Я позвоню… если ты дашь мне возможность встать и одеться.

Она направилась к двери спальни.

— Не возись слишком долго.

Он надел первое попавшееся: джинсы и лыжный свитер. Джинсы раньше были тесны, теперь свисали. Он добавил пояс, затянув его на четыре отверстия туже, чем обычно, и сунул в кобуру запасной пистолет.

Он торопливо брился, когда услышал слова Лин:

— Гаррет, сколько лет этой еде в холодильнике?

Он выронил бритву и побежал в кухню.

Лин стояла перед холодильником, открывая крышку термоса.

— Я хотела приготовить что-нибудь поесть, но все либо заплесневело, либо высохло.

— Не открывай! — Он выхватил у нее термос. Она смотрела на него, раскрыв рот. Он, запинаясь, объяснил: — Это… жидкий протеин, часть моей диеты. Он… должен постоянно находиться в холодильнике. — Тщательно закрыв крышку, он поставил термос в холодильник.

Лин нахмурилась.

— Это все, что ты ешь?

— Конечно, нет, — солгал он. — Просто я не ем дома.

Он закрыл холодильник и, потея, выпроводил ее из кухни. Не слишком ли много она увидела? Начнет подозревать? Он хотел бы подумать, но мозг по-прежнему был в смятении, и только одна мысль оставалась ясной: бежать!

— Тебе нужно больше есть, — сказала Лин. — Слишком быстро терять вес вредно, а ты выглядишь истощенным.

Как он ни восхищался ей, сейчас ему хотелось выбросить ее из квартиры. Ее озабоченность приводила его в ужас.

— Спасибо, что зашла.

— Я хочу слышать, как ты звонишь матери, прежде чем уйду.

Он не вздохнул: это показало бы ей, как ему нужно, чтобы она ушла.

— Мама утверждает, что ты мертв, — сказала ему мать, — а ты знаешь, как ее Чувство действует на других. Почему бы тебе не навестить нас? Она тебя увидит сама.

— Может, в этот уик-энд, — сказал он, — если будет время.

— Джудит хочет поговорить с тобой.

— Джудит? — Он ощутил новый страх. — Что-то случилось с Брайаном?

— Нет. Другое. Она тебе расскажет.

— А ты знаешь?

Она медлила, вела себя необычно, и он понял, что она знает.

— Расскажи. Пусть не застанут меня врасплох.

— Ну что ж. — Он слышал, как она перевела дыхание. — Она хочет получить твое разрешение, чтобы Деннис усыновил Брайана.

Эта простая фраза заставила его забыть нетерпеливое желание избавиться от Лин и быстрее отправиться в регистрацию, чтобы проверить данные о Дарлинг.

— Что? Можешь сказать ей… нет, я сам скажу!

Он бросил трубку. Снова поднял и набрал номер Джудит. Никто не ответил. Набрав справочную, он спросил номер родителей Джудит. Воскресенья она часто проводила там.

— Привет, Гаррет, — осторожно начала Джудит, когда мать передала ей трубку. — Как дела?

— Что это значит? Ты хочешь, чтобы твой муж усыновил Брайана? Почему я должен давать согласие?

У нее перехватило дыхание.

— Прощай, вежливость. Нет, ничего, — сказала она кому-то. — Минутку, Гаррет. — Он слышал, как она закрыла дверь, другие звуки исчезли. — Ну, вот. Я думала, ты согласишься, потому что ты любишь Брайана и желаешь ему добра. Брайан и Деннис хорошие друзья и…

— Пусть остаются друзьями, но я отец. И останусь отцом.

— Ему нужен постоянный отец, такой, который бы все время был с ним. А ты? Хорошо, если он встречается с тобой три-четыре раза за год.

— Ты настояла, чтобы вы переехали. Работа не позволяет мне…

— Твоя работа — это твой выбор. — Он ясно почувствовал горечь в ее словах. — Не обязательно быть занятым двадцать четыре часа в сутки, но ты хотел именно этого. Ты предпочел работу Брайану и мне.

Боже! Опять… две минуты разговора — и мы в прежней ловушке.

— Джудит, я не хочу начинать сначала.

— Если Брайан будет усыновлен, за тобой все равно сохранится оплата.

Она считает, что может купить Брайана для своего драгоценного Денниса?

— Забудь об этом! — яростно сказал он. — Брайан мой сын, и я его никому не отдам!

Он швырнул трубку, весь дрожа, и обнаружил, что Лин сочувственно смотрит на него. И вся тревога, связанная с ее пребыванием, обрушилась снова на него холодным потоком. Не давай ей задумываться.

— Мне пора. Груды отчетов, — сказал он. — Еще раз спасибо, что зашла. Я высоко ценю твою заботу.

— Навестишь сегодня Гарри?

Он прихватил лыжный свитер и начал выпроваживать ее.

— Конечно. Можно взять запасной ключ? Спасибо. — Он сбежал перед ней по ступенькам на улицу, говоря через плечо: — Приду вечером.

Отъезжая от обочины, он в зеркале заднего обзора видел Лин. Она задумчиво смотрела ему вслед. Он вздрогнул. Она застала его спящим! Почти увидела кровь в термосе. Если они с ней и с Гарри останутся друзьями, раньше или позже он ошибется, выдаст себя чем-нибудь. Нужно как можно быстрее отыскать Лейн, позаботиться о ней и покинуть город, раньше чем он проснется как-нибудь утром и обнаружит, что над ним занесен деревянный кол.

6

В соответствии с данными отдела регистрации, Клаудиа Дарлинг при рождении была названа Клаудиа Болонья. На ее желтом листке перечислялись шесть арестов за проституцию за период с 1941 по 1945 годы. После этого упоминались только обычные для добрых граждан нарушения — превышение скорости. Одно в 1948 и одно в 1952 — к этому времени она стала миссис Вильям Драм, с адресом в районе Твин Пикс. Самое последнее упоминание — 1955 год.

Гаррет переписал информацию и изучал ее по пути в свой отдел.

Кабинет Серрато был пуст, но в остальном помещение отдела ничем необычным не отличалось. Гаррет чувствовал себя почти штатским в джинсах и спортивном свитере. Он быстро прошел к своему столу, кивая другим детективам. Начав отчет, почувствовал себя лучше. Отчеты составлять легко — просто переписывай из записной книжки и вспоминай, никакого реального вовлечения, никаких эмоций. Пальцы как будто без его участия танцевали на клавишах, перенося мысли на бумагу. Ритм успокаивал, уносил напряжение и беспокойство, даже когда в отчете сообщалось о тупиках в расследовании или о неудачном пленении Винка. Почти всю вторую половину дня он печатал, не обращая внимания на остальных, только изредка останавливаясь для приветствия или обдумывания новой мысли.

Перечитывая отчет, однако, он вспомнил о разговоре с бывшей женой. И снова рассердился. Отдать Деннису Брайана? Ни за что! Но он понимал, что аргументы Джудит основательны. Может, именно это и приводило его в ярость. Приходится признавать, что он был не очень хорошим отцом… а каким будет теперь? Давай, сынок, перекусим: тебе гамбургер, мне официантку.

Он сложил отчеты аккуратной стопкой и отнес в кабинет Серрато. На сегодня хватит. Теперь займемся мисс Клаудиа Болонья Дарлинг Драм. Он закрыл дверь кабинета и сел у телефона с телефонным справочником.

В Сан-Франциско три Вильяма Драма, ни один не живет в районе Твин Пикс. Набрав номер Вильяма С.Драма, он поговорил с миссис Драм, но она оказалась молодой женщиной и не Клаудиа. Она никогда не слышала о Клаудиа Драм.

Номер Вильяма Р.Драма не отвечал.

Он набрал номер Вильяма Р.Драма-младшего. Услышав высокий голос, состроил гримасу. Малообещающе.

— Могу ли я поговорить с миссис Драм?

— С кем?

Гаррет попробовал по-другому.

— Твоя мама дома?

Разговаривая с ребенком, Гаррет чувствовал себя идиотом. Но к его величайшему облегчению, через несколько секунд послышался женский голос.

— Говорит инспектор Микаэлян из полиции Сан-Франциско, — представился он. — Я пытаюсь разыскать миссис Клаудиа Драм.

— Боюсь, я никого под таким именем не знаю.

— Она пожилая женщина. А вашу свекровь не зовут Клаудиа?

— Нет. Марианна. Минутку. — Голос ее стал приглушенным, она начала с кем-то говорить. — Билл, как зовут твою мать?

Ответило несколько голосов, Гаррет не разбирал слова, потом голос пожилого мужчины.

— Я Вильям Драм, сэр. Вы ищете женщину, по имени Клаудиа? Возможно, я ее знаю. Можете описать ее?

— Небольшого роста, голубоглазая, брюнетка. Девичья фамилия Болонья, в 1955 году она жила в районе Твин Пикс.

— Вы из полиции?

Гаррет сообщил Драму свой номер и попросил перезвонить. Тот перезвонил и объяснил, что Клаудиа Драм — его первая жена.

— Мы развелись в 1956.

— Вы знаете, где она сейчас и как ее зовут?

Драм колебался.

— Мне интересно, инспектор, что вам от нее нужно. Если вы знаете только это имя, значит дело какое-то старое.

— Мы собираем информацию о женщине, которая напала на нее в 1941.

Последовало долгое молчание. Гаррет представил себе, как Драм в замешательстве смотрит на телефон, удивляясь, к чему полиции это сорокалетней давности нападение. Наконец с сухой ноткой в голосе Драм ответил:

— Зовут ее миссис Джеймс Эмерсон Тувенел, и живет она на Стене. — Он дал адрес в районе Президио Хейс и телефонный номер.

Гаррет, на которого адрес произвел впечатление, записал все. Клаудиа неплохо поработала, от проститутки поднявшись до владелицы особняка в Президио. Может, сухой тон Драма этим и объяснялся: тот понимает, что послужил для нее лишь ступенькой. Тем не менее он тепло поблагодарил Вильяма Р. Ступеньку Драма и набрал номер Тувенелей.

Как будет принята его просьба о встрече? Как грубое напоминание о прошлом?

Но когда он упомянул Мейлу Барбу, звучный голос на другом конце провода рассмеялся.

— Эта сумасшедшая певица? Неужели, парни, у вас работают так медленно, что только теперь добрались до дел в подвале? Да, я поговорю с вами.

Гаррет видел одну трудность: удостоверение личности. По телефону легко сказать, что ты из полиции. Она может перезвонить и получит подтверждение. Но что если она попросит показать удостоверение у себя дома?

Взгляд его упал на ящик, в который Серрато положил его значок. Рука сама протянулась к ящику, потом отдернулась. Помни, ты обещал быть чистым.

— Приходите незадолго до семи.

Гаррет припарковал машину без четверти семь. На тяжелой входной двери молоток с львиной головой. Гаррет протянул к нему руку, но дверь открылась, прежде чем он коснулся молотка. Пухлая женщина — воплощение бабушки и матроны — изучала его с уровня его плеча.

— Вы тот молодой человек, что позвонил? Микаэлян? — спросила она.

— Да. А вы…

— Клаудиа Тувенел. Ну. — Она осмотрела его, чем-то обрадованная. — Входите. А как ваше имя?

— Гаррет. — Он последовал за ней через двойную дверь и прихожую.

Она распахнула одну из дверей и заглянула в находившуюся там библиотеку.

— Джеймс, — сказала она мужчине, сидевшему в кожаном кресле, — это Гаррет Микаэлян, сын моей старой подруги Кэтрин Кейн. Помнишь, я тебе рассказывала о ней? Мы с Гэри поболтаем. Если я тебе понадоблюсь, мы за залом.

Она провела удивленного Гаррета через зал в гостиную и села на диван. Встретилась с ним взглядом — глаза у нее неестественно голубые — контактные линзы? — и холодные, как лед.

— Не вижу необходимости оживлять перед мужем давно забытое прошлое, хотя имейте в виду, я его не стыжусь. Даже нахожу разговоры об этом времени слегка ностальгическими. Итак, что же вы хотите знать об этой сумасшедшей?

— Все, что можете рассказать: кто она, откуда, кто были ее друзья.

Она помигала — разочарованно, Гаррет готов был поклясться.

— Ничего не знаю, кроме того, что она меня чуть не изуродовала. С ума сошла. Не моя вина, что морской офицер предпочел меня. Конечно, и вы бы предпочли женственную женщину этому шагающему слону.

Гаррет молча сравнил эту матрону в седыми волосами и отвисшими щеками со стройной рыжеволосой женщиной с крепким телом и прекрасной фигурой, женщиной, которая отбирает мужчин для свой постели и еды. Он понимал, что в те дни женщина такого роста могла встретить затруднения в выборе. Однако теперь Лейн отыгрывается за свое поколение.

— Нельзя ли узнать, почему вы этим интересуетесь через столько лет?

— Мы пытаемся отыскать ее. Возможно, она обладает важной информацией, касающейся одного расследования.

— А проверили ли вы психиатрические лечебницы штата? Когда ее задержали, она была вне себя.

Гаррет сморщил лоб.

— А почему вы отказались от обвинения?

— Как услуга другу, Дону Люкерту, менеджеру "Красного лука". Он боялся, что владельцы рассердятся из-за дурной славы, и я согласилась не предъявлять обвинения, если он уволит ее и использует все свое влияние, чтобы она не нашла работы на Северном Берегу. Он выполнил свое слово, а я свое.

Мстительная сука, подумал Гаррет. А вслух сказал:

— Менеджер. Его имя Доналд Люкерт?

— Нет. Элдон.

— Вы не знаете, где он теперь? Мистер Люкерт.

Женщина покачала головой.

— Я немного заработала во время войны, поэтому после заключения мира ушла в отставку и порвала со своими прежними знакомыми. Несколько лет спустя я хотела зайти в "Красный лук", но он сгорел, и на его месте построили другой клуб. Дона в нем не было. Если он еще в городе, то, вероятно, в доме для престарелых. Тогда ему было около сорока.

— Мистер Люкерт когда-нибудь разговаривал с вами о мисс Барбе?

— Ну, несколько раз. Мы с ним смеялись над тем, как она нелепа и велика.

Гаррет решил, что он больше не выдержит мисс Клаудиа Болонья Дарлинг Драм Тувенел.

— Она пыталась заставить его поверить, что она балканская принцесса. Говорила, что в ее венах древняя благородная кровь. Рассказала какую-то фантастическую историю о том, как спаслась из Восточной Европы перед самым приходом войск Гитлера. Но она вовсе не европейка. Акцент Бела Лугоша из ее речи совершенно исчез, когда она начала орать на меня. Да и один мой знакомый слышал, как она говорила на своем — так она назвала — языке. Так вот, это была нелепая смесь немецкого с русским.

Гаррет мигнул. Немецкий соответствует выбору имен, но при чем тут русский? Возможно, немецко-русская община, записал он. Должна быть очень изолированной, если там, кроме английского, говорили и на своих языках.

Он еще минут десять задавал вопросы, но не узнал ничего нового, наконец закрыл блокнот и встал.

— Спасибо за ваше время.

Она проводила его до двери, говоря преувеличенно громко.

— Я так рада весточке о Кейн. Я ее потеряла и думала, что никогда ничего о ней не узнаю. Передайте вашей маме от меня крепкий поцелуй.

Гаррет вздохнул с облегчением, когда дверь закрылась. Повезло. Она так и не попросила его удостоверение. Везучий коп. Спасибо, госпожа Удача. Продолжай улыбаться мне, госпожа.

7

Последние окончательные этапы отставки заняли меньше времени и принесли больше боли, чем ожидал Гаррет. Проверка оборудования, выданного департаментом, напоминала дележ имущества при разводе. Пистолет — их, кобура — его. Значок и различные идентификационные ключи — их, расписка на вещи, которые содержатся в качестве вещественных доказательств, — его. И так далее, до подписи во всех необходимых документах и последнего чека.

Его он аккуратно уложил в бумажник. Надолго ли этого хватит? Пока не найдет Лейн?

— Желаю удачи, мистер Микаэлян.

Мистер. Штатский. Гаррет отвернулся, прикусив губу.

Расчистка стола тоже напоминала развод — что-то он унесет с собой, остальное раздавал или выбрасывал. Кое-что его удивило. Неужели у него в столе такое количество конфет? Неудивительно, что он не мог похудеть. А откуда этот валиум? Но в основном работал тупо, чувствуя холод, подобный арктическому ветру… хоть последнее время ему постоянно жарко.

Вначале вечернее посещение Гарри — кто-то (Гарри отказался сообщить, кто именно) — рассказал ему об окончательной отставке Гаррета. И ему стали известны результаты служебного расследования. Их объявили утром.

Полицейский, действовавший вместе с Гарри, вздохнул облегченно: было признано, что он применил против Винка оружие оправданно. Гарри и Гаррет, а также все четверо полицейский представлены к месячной награде. Вина за частичный провал операции возложена прежде всего на Серрато, а дальше следовала критика во все адреса, так что ясно было: ведшие расследование посчитали, что только божественное вмешательство не позволило кому-нибудь погибнуть.

Целая часть заключительного документа была посвящена Гаррету. "Даже при соблюдении всех должных процедур, операция была поставлена под угрозу участием в ней инспектора Микаэляна. Из его собственных объяснений, а также из показаний сержанта Такананды ясно, что этот полицейский не должен был исполнять свои обязанности. Комиссия выражает сомнение в решении доктора Чарлза признать Микаэляна пригодным к службе. Мы оспариваем решение лейтенанта Серрато, когда он согласился с заключением доктора Чарлза. И в свете незадолго до этого перенесенного сильного приступа, в свете загадочных происшествий в морге, в свете бегства Микаэляна из больницы и его отказа находиться под наблюдением врачей, комиссия считает, что следовало перед допуском инспектора к службе направить его на психологическое обследование".

Сквозь темные очки Гаррет взглянул туда, где с каменным выражением красивого лица сидел Серрато. Сознание своей вины жгло Гаррета. Главный удар обрушился на Серрато. При допросе лейтенант показал, что собирался временно перевести Гаррета в резерв, но не смог объяснить, почему отказался от этого намерения. Конечно, он не помнит, что эта мысль исчезла у него в тот момент, как Гаррет посмотрел ему прямо в глаза и заявил, что пригоден к службе.

Потом в отделе, проверяя все отчеты Гаррета, Серрато сказал:

— Мы могли бы и сейчас перевести вас в резерв, но не стоит. То, что вызвало приступ в ресторане и заставило замереть при ареста О'Хара, сидит в вас. Оно как адская машина. Вам нужно от него избавиться.

— Со мной все в порядке, — ответил Гаррет, понимая, что предложение и отказ будут отмечены в его досье… последняя память о службе.

Разбирая стол, он старался не думать об этом.

— Чаю, Микаэлян?

Чай предлагала Эвелин Колб. Он кивнул. Может, позволит согреться изнутри.

Она налила ему чашку. Прихлебывая чай, Гаррет вспомнил о мистере Элдоне Люкерте. В телефонной книге такого не было, хотя звонок в телефонную компанию подтвердил, что пять лет назад такой телефон был. В справочнике графства по налогам Люкерт значился. Все это Гаррет узнал еще до окончания служебного расследования. Клаудиа Болонья и т. д., возможно, права в своем предположении, что он в доме для престарелых. Гаррет собирался обзвонить их все.

Незаметно чай кончился и стол был расчищен. Наполнилась коробка с имуществом, которое он берет с собой. Гаррет неохотно надел пиджак.

С протянутой рукой из кабинета вышел Серрато.

— Удачи, Микаэлян.

Гаррет пожал ему руку.

— Спасибо. — Он подумал о том, что надо бы обойти всех и попрощаться, но комок в горле предупредил, что он может расплакаться. Поэтому он только пожал руку Колб, а остальным детективам помахал рукой. — Пока.

Во всех глазах отразилась одна и та же мысль. Это мог бы быть и я. Все пожелали ему удачи.

Гаррету казалось, что он стоит на корабле, который быстро удаляется от берега, и смотрит, как пропасть между ним и землей становится все шире. Держа коробку, он выбрался из здания. Он проклинал Лейн. Это мои братья. Моя семья. И ты отняла ее у меня. Почему ты просто не убила меня? Почему не позволила умереть?

Он ехал домой, думая:

— Мистер Элдон Люкерт, будь добр ко мне. Приведи меня к ней. Пожалуйста.

Он начал список домов для престарелых с А и продвигался постепенно от номера к номеру. Если понадобится, он обзвонит все дома в районе залива, включая округа Сан Матео, Аламеда и Марин.

Но в середине списка домов Сан-Франциско женский голос сказал:

— Элдон Люкерт? Нет, сейчас у нас такого пациента нет. Но имя знакомое. Минутку.

Гаррет ждал, скрестив пальцы.

Она заговорила снова:

— До последнего месяца у нас жил Элдон Люкерт… Мистер Элдон Вейн Люкерт.

— Он мне и нужен. Не скажете ли, куда он переехал?

Она помолчала.

— Простите. Он в сущности не переехал. Он умер.

8

Гаррет стоял у окна, глядя на вечернее покрасневшее небо. Люкерт умер месяц назад. Сука Удача опять подвела. Тупик… буквально. Конец. Он потер лоб. Что теперь?

В сумятице мыслей выделилась одна — квартира Лейн. Она по-прежнему привлекала его. Лейн жила в ней, называла ее домом. Ее заполняют предметы, собранные за многие годы и во многих личинах. Эти предметы могут указать, кем она была и откуда пришла, если только он сумеет правильно разгадать их.

Подъехав к дому, он осторожно направился к квартире. Сюда его уже приглашали. Но действует ли это приглашение, как утверждают легенды? Или его снова охватит жгучая боль?

У самой двери по-прежнему телу прохладно и приятно. Гаррет прислонился к двери, он хочет пройти сквозь нее. Никакой боли. Рывок, который, как он теперь знает, сопровождает проход через барьер, неприятный, но не болезненный, и через мгновение он в прихожей.

Какой темной она казалась, когда он в первый раз вошел сюда вслед за Лейн. Но не сейчас. Теперь он видел только светлые сероватые сумерки. На этот раз он был благодарен за особенности вампирского зрения: он может ходить по квартире, рассматривать все, что угодно, и ему не нужен свет, который мог бы вызвать подозрения и любопытство соседей.

Он вошел в гостиную… и застыл. Все исчезло! Мебель осталась, но картины, скульптуры, книги и предметы на полках пропали.

Гаррет побежал в спальню и распахнул гардероб. Одежда по-прежнему висит внутри. В кухне все тоже не тронуто.

Он вернулся в гостиную и посмотрел на пустые полки. Когда она была здесь? Очевидно, в один из последних дней. Вернулась и взяла важные для нее вещи. Откуда она знала, что за квартирой не следят?

Может, потому что сама следила?

Он сел в удобное кресло. Может, она вообще не покидала город? Он прикусил губу. Не покидала город. Почему это не пришло им в голову?

Может, Серрато об этом подумал, но просто не сказал Гаррету: в конце концов после своей раны Гаррет почти не участвовал в расследовании. Он легко представил себе, почему ее не нашли. Избавившись от машины или спрятав ее, она, вероятно, поселилась в отеле под какой-нибудь личиной. С ее ростом она вполне может выдать себя даже за мужчину.

Осталась, наблюдала, а когда стало безопасно, забрала свои вещи. Очень хладнокровная дама. Что сказала о ней ее агент? Внутри она лед и сталь. Верно!

Холодок пробежал по спине. Женщина сильна. Берегись такой женщины. Сделанная из льда и стали, на сорок лет раньше ставшая вампиром, с огромным жизненным опытом… есть ли у него шанс найти ее? И что она сделает, если заподозрит, что он идет по ее следу?

Он покачал головой. Личная опасность должна быть самым последним из его беспокойств. Жизнь его кончена. И она может отнять у него только существование. С другой стороны, если не помешать, она может причинит вред еще многим людям.

Что ж, тогда… нужно продолжать. Но ему необходимо направление. Надежда на то, что помогут ее вещи, исчезла. Придется продолжать с тем, что он уже знает.

Но что он знает?

Писчая бумага по-прежнему на столе. Он взял листок и написал перечень. Она, вероятно, происходит из немецкого окружения. Обычно использует немецкие имена. Владеет немецким и русским.

Он сделал примечание: выяснить в одном из университетов, где во время первой мировой войны, когда она родилась, были расположены рядом друг с другом русские и немецкие общины.

Поможет ли определить место что-нибудь принадлежавшее ей? Он плохо знает минералогию и не сможет описать специалисту камни, которые видел на помосте. Если это «сокровища» ее детства и если два из таких минералов встречаются в одном и том же месте, это могло бы вывести на след. Но он помнил только черные акульи зубы. Можно ли их использовать?

Квартира дала все, что могла. Он вышел, предварительно убедившись через окно, что на улице никого нет, и поехал в Рыбачью гавань.

Несколько магазинов в этом районе еще были открыты, заманивая поздних туристов. Он вошел в один из них.

— У вас есть акульи зубы? — спросил у девушки за прилавком.

Она отвела его в секцию, где на витрине лежали круглые челюсти с рядами острых зубов. Он рассматривал зубы. Той же формы, но белые, не черные.

— А черные акульи зубы у вас есть?

Она замигала.

— Черные? Никогда таких не видела.

Он попробовал зайти в другой магазин дальше по улице — с тем же результатом. Два продавца и посетитель никогда не видели черных зубов и не слышали о них.

Он решил, что настало время спросить совета специалиста. Утром он позвонит в один из университетов и спросит, откуда происходят черные акульи зубы.

Утро. Он почувствовал раздражение. Почему только днем может он чего-нибудь добиться? Он пересек улицу Джефферсон и начал ходить под аркадами Каннери, всматриваясь в витрины магазинов и кипя от нетерпения. Когда ему больше всего хочется работать, все закрыто. Лейн и эту возможность отобрала у него.

И тут в одном из магазинов он их увидел — серьги, с острием, чтобы протыкать ухо, со свисающими маленькими черными зубами! Магазин, конечно, закрыт, но свет в нем еще горит, и кто-то ходит внутри. Гаррет постучал в окно.

Из задней комнаты вышел мужчина. Покачал головой, указал на табличку, на которой значились часы работы.

— Мне нужно задать вопрос, — крикнул Гаррет.

У нас закрыто сказал мужчина.

— Хочу только узнать, откуда у вас эти серьги.

Приходите завтра.

Гаррет порылся в кармане и выругался, вспомнив, что больше не может достать значок и показать его в окно.

— Сэр, — позвал он, — это очень важно. Я должен…

Но мужчина в последний раз покачал головой и вышел из комнаты, оставив кипящего в раздражении Гаррета. Только минута, чтобы задать вопрос и получить ответ. Будь у него значок, магазин тут же открыли бы. Почему он отказал Гаррету в этой минуте?

Потому что у меня нет значка. Теперь я только штатский.

И тут Гаррет понял, насколько он одинок в своем поиске. Он вздрогнул от холодного ветра, дувшего в незащищенную спину.

9

Утром в теленовостях предупредили, что ехать нужно осторожно. За ночь накатился туман и накрыл весь город так плотно, что воцарились тусклые лишенные теней сумерки. По всему берегу звучали туманные горны. Уже пятнадцать раз вызывали службу расследования дорожных происшествий. Но Гаррет приветствовал туман. Он по-прежнему чувствовал, как солнце давит на него, ослабляет, но мог впервые позволить себе открыть шторы и впустить в квартиру дневной свет. Он мог сидеть на подоконнике в своих темных очках, с телефоном в руке, смотреть на кипящую серость, набирая номер биологического факультета Сан-Францисского университета.

— Меня зовут Гаррет Микаэлян. Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто знает, где находят определенные типы акульих зубов.

Ему казалось, что это простая просьба, но телефон надолго смолк. Наконец ответил мужской голос:

— Говорит доктор Эдмунд Фейт. Вы тот джентльмен, который интересуется видами акул?

— Вообще-то меня интересуют их зубы. Позвольте объяснить.

— Пожалуйста, мистер…

— Микаэлян. Вчера в магазине в Рыбачьей гавани я нашел такой зуб. Он необычный, потому что черный. Я хотел бы найти другой такой же и заказать пару серег для жены. Но продавщица в магазине не знала, откуда этот зуб, и никто не мог мне сказать.

— Черный акулий зуб?

— Да. Вы знаете, где такие есть?

— Мистер Микаэлян, если вас интересуют черные акульи зубы, вам нужен не я, а палеонтолог. Не знаю, в каких районах их находят, но черные зубы — это окаменелости.

— Окаменелости? — Гаррет выпрямился.

— Может, я назову вам имя, — продолжал доктор Фейт. — Посмотрим. — Послышался шелест страниц. — Да. Попытайтесь связаться с доктором Генри Илфордом с факультета геологии. — И он назвал номер.

Гаррет записал его, снова снял трубку и набрал новый номер.

Секретарша сообщила, что доктор Илфорд в аудитории. Гаррет вспомнил по дням колледжа, как трудно бывает найти преподавателя, когда он тебе нужен, и со вздохом сказал:

— Мне нужна информация о местонахождении ископаемых акул. Не могу ли я поговорить с кем-нибудь другим?

— Посмотрю, у себя ли аспиранты.

Телефон снова смолк. Гаррет барабанил пальцами. Хоть он и предпочитал дневным поездкам разговоры по телефону, вероятно, все-таки следовало съездить в кампус. Он представлял себе, как секретарша заканчивает письмо, потом уходит попить кофе, совершенно забыв о нем.

Но однако вскоре послышался другой голос, приятный женский. Спросили, чем могут помочь. Гаррет терпеливо повторил вопрос.

— Можете сказать, в каких районах находят черные зубы акул?

— Ну, — она говорила нараспев. — Ископаемые акульи зубы можно встретить на семидесяти пяти процентах территории страны. Почти вся она в то или иное время находилась под водой.

Гаррет вздохнул. Семьдесят пять процентов? Прощайте, зубы как ниточка к Лейн.

— Но, — продолжала молодая женщина, — большинство из них белые. Единственные места, где, как мне известно, находили черные, это восточное морское побережье и западный Канзас.

Гаррет записал в блокнот.

— Только в этих двух местах? И легко ли там найти зубы?

— На востоке нужны раскопки, а в Канзасе прямо на поверхности.

Приемлемо.

— А ребенок может их найти?

— Уверена, что да. Мне говорили, что их находят прямо на пашне или в кюветах дорог.

Так она их и нашла, если на подносе действительно ее «сокровища». Он припомнил камни с окаменелостями.

— А в Канзасе много окаменелостей, скажем, в известняке?

— Это удивительно изобильная на окаменелости местность.

Гаррет поблагодарил ее, повесил трубку и сидел, глядя на записи. Канзас. Штемпель на восстановленном лабораторией сгоревшем конверте, имел цифры 6 и 7. Гарри сказал, что это номера почтовых зон Канзаса. Гаррет пощелкал языком. Неужели след потеплел?

Он снова взялся за справочник, на этот раз ему нужен телефон факультета социологии.

— Мне нужно поговорить с кем-нибудь, кто сможет сказать, где в этой стране имеются немецкие и русские общины.

Прошло довольно много времени, пока секретарша отыскивала нужного человека. Она вернулась с предложением позвонить через два часа, когда придет доктор Исеко.

Гаррет повесил трубку и сидел, глядя в окно. Часть почтового кода и — когда он доберется до этого доктора Исеко — районы немецко-русских поселений все еще не укажут ему точно дом Лейн. Нужен город. На штемпеле были видны и части трех букв. Какие? О или Г, перед ними А, К, К или Х, за ними буква, начинающаяся с вертикальной черты. Он порылся в книжном шкафу, но не нашел атласа или книги с подробной картой Канзаса. Похоже, все-таки придется выходить.

Он поехал туда, где в последнее время черпал основную информацию, — в публичную библиотеку. И тут провел час с указателем почтовых зон. Он искал города, в коде которых были цифры 67 и чьи названия содержали буквы, соответствовавшие комбинации на штемпеле.

В середине списка ему в глаза бросилось название: Пфайфер. Пфайфер! Он быстро просмотрел остальную часть списка. Подходит десять названий. Проверил их местонахождение по атласу. Из десяти два находились в непосредственной близости от Пфайфера: Диксон к юго-западу и Баумен к северо-востоку.

Гаррет отправился на поиски телефона, чтобы позвонить в университет. На этот раз он застал доктора Исеко в кабинете.

— Я пишу книгу, — сказа ему Гаррет. — Мне нужно знать, есть ли в Канзасе немецкие иммигранты, живущие поблизости от русских. И если есть, то где именно.

— Боюсь, что таких в Канзасе нет, — ответил антрополог.

Желудок Гаррета опустился. Он про себя разочарованно выругался.

— А как же города типа Пфайфер?

— В округе Эллис? В Пфайфере и общинах поблизости, вроде Шонхена и Манджора, нет немецких и русских иммигрантов; они были заселены так называемыми немцами Поволжья, иммигрантами из России, которые жили там вдоль Волги и иммигрировали в середине девятнадцатого столетия.

Электричество пробежало по телу. Гаррет почувствовал, как встают дыбом волосы.

— То есть это что-то вроде смеси русских с немцами. А в их языке тоже есть смесь немецкого с русским?

— Конечно. Уникальный язык. Моя аспирантка написала о нем диссертацию.

Клаудиа и т. д. сказала:

— Смесь немецкого с русским.

— А велика ли область, где селились немцы Поволжья?

— Католики в основном в округе Эллис. Но есть и протестантская немецко-русская группа, проживающая в округах Беллами и Бартон, и отдельные поселения в округах Раш и Несс.

Гаррет все это записал. Поблагодарив ученого и повесив трубку, он вернулся в библиотеку и взял атлас. Диксон в округе Раш, Баумен в округе Беллами.

Снова за телефон. Отдел регистрация в Канзасе, справочная Канзаса, справочная округов Диксон и Баумен. Есть ли у них Байберы? Да, есть в обоих округах.

Гаррета охватило возбуждение. Может, он ошибается и Лейн происходит с востока, но Канзас кажется многообещающим. Хорошо. У него есть чувство. Типа Чувства бабушки Дойл. Или кровь призывает кровь. В конце концов в определенном смысле он сын Лейн: она его создала.

Но хоть чувствует, что ключ к Лейн в этих двух маленьких городах, без дополнительного расследования он больше ничего не узнает. И по телефону действовать больше нельзя. Если она связывается с людьми в этих городах, ее могут предупредить, что за ней следят. Чтобы действовать эффективно, нужно укрытие.

Придется ехать туда.

10

Гаррет ожидал, что округ окажется плоским, как тарелка; ничего подобного: коричнево-золотистые холмы, непохожие на холмы Калифорнии и Сан-Франциско, покрытые улицами и домами, были пустынны и уходили к невообразимо далекому горизонту; лишь кое-где виднелись деревья или сооружения. Небо изогнулось над головой бесконечной синей чашей, с небольшими облаками. Солнце даже под очками жгло Гаррету глаза. Подъезжая к Диксону со стороны Хейса, он чувствовал себя мошкой, затерявшейся в бесконечности земли и неба. Может, стоило ехать днем, а не по ночам, как он; спал он днем в маленькой палатке у стоянок. Так он постепенно привык бы к все расширяющемуся горизонту.

Чтобы избавиться от неожиданной агорафобии, Гаррет стал думать о Диксоне, повторяя свою легенду. Он ищет родственников. Когда в прошлом году умерла его бабушка, она оставила письмо. В нем сообщалось, что она не родная мать отца Гаррета. На самом деле Филиппа Микаэляна родила молоденькая девушка, снимавшая у них квартиру и забеременевшая вне брака. Девушка сбежала, покинув новорожденного, а бабушка Гаррета не стала отдавать его в приют, а воспитала как своего сына. Она не знала, откуда родом девушка, но у нее сохранилась фотография, и она помнила, что девушка писала письма в округ Эллис в Канзасе. Сейчас он с предыдущей работой покончил, новую еще не начал и потому решил отыскать настоящую семью своей матери. Он выглядит достаточно молодо, чтобы сойти за внука женщины, родившейся в районе 1916 года.

На фотографии на самом деле была бабушка Дойл. Ей всего семнадцать, и она только что приехала из Ирландии. Твердая карточка лежала в кармане пиджака. Ощупывая ее, Гаррет вспомнил, как две недели назад приехал за ней.

Протянув ему карточку, бабушка сказала:

— Пусть она поможет тебе отыскать ту, кто тебя убил, а потом мирный сон.

Она с первого же момента, как он вошел, знала, что с ним. Ничего не сказала, но он заметил, как она за спинами его родителей коснулась серебряного мальтийского креста, который всегда носила на шее.

— Гаррет, — в ужасе воскликнула его мать, — ты стал кожа да кости!

Отец спросил:

— Что это такое я читал в газетах? Будто твоего партнера подстрелили, а ты ушел из департамента.

Но его внимание было устремлено к бабушке Дойл.

— Бабушка. — Он хотел обнять ее, но она отшатнулась и быстро вышла. Гаррет в отчаянии смотрел ей вслед. — Бабушка!

Мать коснулась его руки.

— Прости ее. Она стареет. С самого нападения на тебя она утверждает, что ты мертв. Наверно, ей нужно примириться с тем, что иногда ее Чувство ошибается.

Гаррет молча поблагодарил мать за то, что она неправильно истолковала причину его отчаяния.

— Понимаю. — Но это не уменьшило боли: в собственной семье его боятся.

У Гаррета застыло лицо. Нельзя просто сказать: "Здравствуй, сын" и "Как хорошо видеть тебя дома". Обязательно нужно набрасываться: "К стене! Расставь ноги. Ты не имеешь права молчать, и все, что ты скажешь и не скажешь, будет использовано против тебя".

Объяснить не просто трудно — невозможно. Тем не менее Гаррет попытался.

Мать побледнела слушая.

— Ты вернешься в колледж?

Он уловил облегчение в ее голосе. Конечно, она рада, что он ушел из полиции: теперь не нужно бояться телефонных звонков.

Но отец сказал:

— Шейн никогда не сдается. Ему четырежды оперировали колено. Ему приходится играть с болеутоляющим, но он всегда играет. И не выходит из игры, когда его слегка ранят. И из-за предстоящего наказания тоже не сбегает.

Неприятно. Гаррет возразил:

— Я ушел не из-за выводов служебного расследования.

— Ты пойдешь к психиатру, как тебе предложили? — спросила мать.

Отец фыркнул.

— Ему не нужно уходить в резерв; просто нужно перестать беспокоиться о себе. — Он жестко посмотрел на Гаррета. — Тыдолжен просить о пересмотре, принять наказание достойно и продолжить работу.

Гаррет не стал спорить.

— Да, сэр, — ответил он и сбежал из дома на задний двор. Даже солнечный свет предпочтительней дальнейшего разговора с отцом.

Почему так получается? Он горячо любит отца. Если бы только вопросы отца не походили так на допросы, а высказываемое мнение — на приказ. И что хуже всего: Гаррет постоянно сомневался, а не прав ли отец.

Земля манила к себе. Он сел в тени большого тополя, на котором много лет назад они с Шейном построили платформу — древесный дом. Платформа все еще на развилке, с каждым годом она все больше обветривается, но еще крепка, и когда приезжают Брайан и дети Шейна, они на ней играют.

Гаррет лег спиной к стволу и потер лоб, думая о Брайане. Как только он увидится с мальчиком, снова возникнет вопрос об усыновлении. Гаррет устало закрыл глаза. Что же ему теперь сказать?

Послышались шаги: от задней двери по газону кто-то направлялся к нему. Он не открывал глаз. Перекрывший запах крови аромат лаванды сказал ему, кто это.

Шаги остановились недалеко от него.

— Неживой, — негромкий голос бабушки. Открыв глаза, он увидел, как она садится в садовое кресло. — Почему же ты ходить по миру?

Он сел.

— Бабушка! Я не мертвый! Посмотри на меня. Я хожу, дышу, мое сердце бьется, я отражаюсь в зеркале. Я могу коснуться твоего креста.

— Но что ты ешь? И по-прежнему ли любишь солнце? — Она указала на его очки.

На это он не мог ответить. Напротив, после недолгого колебания сказал:

— Кто бы я ни был, я по-прежнему твой внук. И не причиню тебе вреда.

Она неуверенно смотрела на него, потом быстро коснулась креста на шее и похлопала по ручке кресла.

— Иди сюда.

Она сидела на солнце, но он подошел и сел рядом на землю.

Она нерешительно коснулась его щеки.

— Ты хочешь отомстить той, что сделал так, что ты не можешь спать?

Он обдумал несколько ответов, потом вздохнул и сказал то, что скорее всего она и ожидала услышать.

— Да.

Она погладила его по голове.

— Бедный неуспокоенный дух.

Внутреннее я протестовало, он не хотел признавать себя ходячим мертвецом, но проглотил бесполезные возражения и лег головой ей на колени.

— Мне нужна твоя помощь.

— Чтобы найти ее?

Гаррет кивнул.

— Что я должна сделать?

Услышав ее яростный голос, он поднял голову и чуть не рассмеялся. Она была так разгневана, так готова в бой со злым духом, причинившим зло ее внуку, что Гаррет пожалел, что ему нужна только фотография. Встав на колени, он обнял ее.

Она тоже обняла его и, к его отчаянию, начала плакать. Он понял, что слышит плач над своей могилой.

Он держал ее, пока она не успокоилась, думая, а вдруг она права. Ведь он всего лишь временно оживший инструмент мести.

С такими мыслями навещать Брайана! Продолжая думать об этом, он держался от мальчика на некотором расстоянии. Впервые заметил некоторую отчужденность в сыне, которой не было в отношениях с отчимом. Логика подсказала Гаррету, что это естественно: Денниса мальчик видит ежедневно, а за шесть лет, с его двухлетия, Гаррет для него всего лишь посетитель. И насколько дальше будет он теперь от сына?

— Джудит, — сказал он, — я думал об усыновлении.

Она быстро взглянула на него.

— Прости, что я тогда сказала об этом: я не знала, в каком ты состоянии.

Он пожал плечами.

— Неважно. Если вы с Деннисом хотите этого…

Она покачала головой, прервав его.

— Конечно, хотим, но уверен ли ты, что ты этого хочешь? Давай подождем немного, пока твои дела не наладятся.

Он с удивлением посмотрел на нее, но кивнул, и на этот раз посещение прошло вполне по-дружески.

Он хотел бы сказать то же и об остальной части уик-энда. Ему пришлось непрерывно изобретать уклонения от еды и отвечать на вопросы, почему он так похудел и что собирается делать. Возвращение в Сан-Франциско было для него огромным облегчением.

К несчастью, облегчение это он чувствовал недолго. Гарри, чувствуя себя лучше с каждым днем, начал приставать к нему во время ежедневных посещений.

— Канзас? Что ты собираешься делать в Канзасе? Послушай, Мик-сан, тебе нужно вернуться в департамент. Там твое место.

Только Лин не говорила с ним на эту тему, она спокойно помогла ему сдать в поднаем квартиру, продать ненужные вещи, уложить то, что он не собирался брать с собой, купить новую одежду вместо той, что стала велика. Она ничего не говорила до того самого дня, как помогала ему упаковывать вещи в машине. Когда он закрыл багажник, она сказала:

— Не знаю, что с тобой случилось. Хотела бы знать, чтобы помочь. Я спросила у "Я Чинг" совета о тебе. Хочешь послушать в последний раз?

Он с улыбкой прислонился к машине.

— И что сказал мудрец?

— Гексаграмма номер двенадцать: «Остановка». В ней говорится, что прервалась связь между небом и землей и все застыло.

Он прикусил губу. По отношению к нему это справедливо.

— Верх взяло зло, но не отказывайся от своих принципов. Во второй и четвертой частях гексаграммы линии изменения: они говорят, что сильный человек страдает от остановки, но, готовый страдать, он обеспечивает победу своих принципов. Но, чтобы восстановить порядок, нужно действовать, обладая законной властью. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению.

Гаррет спокойно слушал.

— Что еще? Изменение привело к новой гексаграмме?

— Вторая гексаграмма номер пятьдесят девять: «Рассеивание». — Она улыбнулась. — Она обещает успех, после путешествия и, конечно, упорства. Упорствуй, Гаррет, и будь верен себе. И не забывай нас.

Он крепко обнял ее и обещал давать о себе знать. Лин, Гарри, Сан-Франциско и его семья казались так далеко от этих канзасских равнин, что могли принадлежать другой жизни, но "Я Чинг" остался с ним. Упорствуй. Что ж, он будет упорствовать до конца земли и времени… сколько бы ни понадобилось времени, чтобы отыскать Лейн. Его беспокоила угроза поражения, если он сам себя назначит судьей. Но ведь он себя не делает судьей. Он только намерен найти ее и доставить в Сан-Франциско.

Дорога вступила в Диксон. Задав несколько вопросов, Гаррет наконец нашел школу. Когда он выходил из машины у маленького здания, его поразил теплый ветер. В нем было что-то похожее на морской бриз: та же агрессивная дикость, то же презрение к земле и всему, что по ней ползает. Ветер принес с собой запахи свежеполитой травы и пыльной земли, подтолкнул его к ступенькам здания.

Он нашел помещение администрации — маленький шкаф для щеток с надписью «Администрация» на матовом стекле двери, и директора, мистера Чарлза Йодера. Йодер с интересом выслушал его рассказ.

— Люди все больше и больше интересуются своим происхождением. Был бы счастлив вам помочь.

Он провел Гаррета к основному корпусу и вниз по ступенькам в сумеречный подвал. Здесь они стали просматривать множество конвертов с документами на металлических полках старинных металлических и деревянных картотечных шкафов. Вскоре к ним присоединилась секретарша.

— Фотографии выпускников?… Я где-то здесь видела их… целую полку.

В конце концов они нашли фотографии на самом верху шкафа, все в застекленных рамках, стекло так запылилось, что фотографии цвета сепии под ними стали почти неразличимы. Директор ушел себе, а Гаррет и секретарша принялись протирать снимки. Но когда все было кончено и Гаррет сопоставил девушек выпусков 30 — 40 годов с внешностью Лейн Барбер, похожих не оказалось.

Секретарша вытерла грязь с носа.

— Жаль, — сказала она.

Гаррет пожал плечами.

— Было бы почти невероятно сразу отыскать нужный город.

Но он бы не возражал против такой удачи. Теперь придется проверить все школы округа: и для поддержания легенды, и для проверки остающейся возможности, что хоть письмо пришло из Диксона, семья Лейн проживает где-то в округе.

— В Сан-Франциско у меня была знакомая Байбер, — сказал он секретарше, — Мадлейн Байбер. Певица. Может, она тоже откуда-нибудь из этих мест?

— Мадлейн? Имя незнакомое.

Он зашел поблагодарить директора и в разговоре с ним тоже упомянул о певице… с тем же результатом. Имя это ничего не сказало Йодеру.

Сев в машину, Гаррет расстелил на руле карту Канзаса и стал изучать местность вокруг Диксона. Сегодня он сможет побывать еще в одном городке. Или в двух? Возможно за день посетить три? На расстоянии в несколько миль друг от друга находится множество городков, а ему нужно работать как можно быстрее. Каждый день уменьшает количество оставшихся денег.

Он направился по дороге на запад, к следующему городку.

Гаррет обнаружил, что название на карте вовсе не означает присутствие города. Оно может означать бензозаправочную станцию и хлебный элеватор — ряд огромных соединенных колонн, которые показались ему странным, но необычно привлекательным сооружением. Когда-то здесь был настоящий город, но за прошедшие десятилетия он исчез, остался только элеватор, огромная могильная плита на месте города. Когда-то была в городе и школа, но архивы исчезли вместе с ней. В лучшем случае выцветший старик, работающий на бензоколонке, мог посоветовать ему справиться в архиве округа.

— Может, туда переместили городской архив.

Гаррет навестил округ — и заодно тамошнюю школу, — но работница архива сказал, что ничего не знает о записях из умерших городов. Она посоветовала зайти назавтра.

У местной школы записи сохранились, но сегодня к ним нет доступа. Тут тоже попросили зайти на следующий день.

Завтра. Гаррет вздохнул. Почему всегда завтра? Матери Лейн должно быть уже много лет, и если он не поторопится, то может оказаться в том же положении, в каком оказался при поисках управляющего "Красного лука". Вопросы можно было задавать только могиле.

Он мрачно обдумывал шансы отыскать Лейн таким путем. Среди мертвых городов и утраченных записей он легко потеряет ее след. И что делать тогда? Опрашивать всех Байберов в этой местности? Она об этом, несомненно, узнает. А узнав, что ее преследуют, прервет все сношения с семьей и исчезнет навсегда.

С такими угнетающими мыслями он направился в Хейс.

11

В плохих днях есть и нечто хорошее, иронически подумал Гаррет: обязательно найдется еще какой-то повод для беспокойства. В данном случае голод. Четыре кварты крови, которые он набрал перед отправлением на восток, кончились. Сегодня нужно найти новый источник пищи.

Промывая термос в своей комнате в мотеле, он обдумывал возможности. Он уже понял, что в маленьких городках нет такого количества крыс, как на пристани, и воспринял этот факт со смешанным чувством. Хоть ему и не нравилось зависеть от крыс, он по крайней мере знал, где и как на них охотиться. Но он ничего не знает об американском зайце и степных собаках — эти два вида наиболее часто встречаются на равнинах, да и сомневался, чтобы они смогли снабжать его пищей. За все время он не видел ни одного зайца и ни признака поселения степных собак. Звуки отдаленного и близкого лая говорили, что в городах тоже есть собачье население, но ему по-прежнему не хотелось использовать собак. Люди их любят.

За окном небо покраснело, потом потемнело. Яростные судороги заставили Гаррета вдвое согнуться и поторопиться с охотой. Он направился к машине. На крыс охотиться он научился, охотясь за ними. Почему с зайцами должно быть по-другому?

Дорога почти немедленно вывела его из города. В нескольких милях к северу он свернул с шоссе на гравийную дорогу и поехал по ней. По обе стороны лежали поля. Он изучал их, готовый заметить малейший признак жизни, но ничего не двигалось. И все же тут есть жизнь. Ветер принес слабый запах какого-то теплокровного существа.

Справа вдоль дороги пастбище ограждала изгородь. Не из досок, а из четырех полос прочной колючей проволоки. Гаррет пальцами осторожно пощупал концы колючек. Острые. Перелезать через изгородь — значит рисковать новыми джинсами, не говоря уже о шкуре. Но тут ему пришло в голову, что изгородь — меньшее препятствие, чем решетка на пристани. Со вздохом из-за медлительности своего соображения, он прошел через изгородь.

Внутри было изобилие жизни, но слишком мелкой для него: мыши и перепелки. Он буквально споткнулся о перепелку. С испуганными криками, в буре крыльев, птицы разлетались от него. Впереди показался кролик и пустился бежать, встревоженный криками птиц.

Гаррет осторожно последовал за ним, держа кролика в поле зрения и дожидаясь, чтобы он остановился. Однажды он застыл и ждал, пригнувшись, пока кролик не показался снова. Это преследование вызвало у него странное чувство deja vu. Он молча рассмеялся, поняв его причину. Посмотрите, экс-коп преследует кролика. Разве не приятно, что у него есть возможность воспользоваться своей подготовкой?

Несколько мгновений спустя Гаррет благодарил судьбу за то, что прижимался к земле в погоне за кроликом. Тот исчез за вершиной холмика, Гаррет последовал за ним и оказался лицом к лицу перед огромной коровой, возвышавшейся перед ним, как слон, в сумеречной яркости его зрения. Если бы он двигался быстро, то налетел бы на нее.

Корова удивленно фыркнула.

Гаррет попятился. Лучше отсюда убираться.

Но тут он остановился, ноздри его раздулись, нос наполнился тем самым запахом, который ветер принес с пастбища. Гаррет смотрел на корову. У скота тоже есть кровь… и в больших количествах. Если Лейн могла пить кровь человека, не убивая его при этом, то что для коровы одна-две кварты?

С другой стороны, сможет ли он контролировать корову, как крысу? Эта кажется послушной, но он ничего не знает о коровах, в сущности раньше даже не подходил ни к одной. Неужели они часто вырастают такими ужасающе огромными?

Но тут его посетило еще одно сомнение. Найдет ли он вену? Шея гораздо толще, чем у Бархат.

Корова снова фыркнула и опустила голову. Гаррет почувствовал, что должен либо действовать, либо отступить. Он облизал губы и вытер внезапно вспотевшие ладони о джинсы. Переместившись, чтобы поймать взгляд коровы, он сосредоточился.

— Привет, друг. Послушай. Постой неподвижно. Не двигайся.

Глаза животного расширились, белые зрачки блеснули в ночи. Уши повисли.

— Мне нужно немного твоей крови, чтобы поесть. Больно не будет. — Он говорил спокойно и негромко.

Корова успокоилась.

Гаррет тоже.

— Ложись.

Белые зрачки по-прежнему видны, ноги начали подгибаться, вначале передние, потом задние. Нос опустился и коснулся земли.

Продолжая говорить, Гаррет подошел. Протянул руку и осторожно коснулся массивной головы. Шерсть теплая, мягкая, курчавая. Негромко приговаривая, Гаррет провел рукой за ухом по направлению к горлу. Пощупал шею под челюстью, поискал пульс.

Нашел его, сильный и медленный. Продолжая держать это место пальцами одной руки, другой толкнул толстое плечо.

— Повернись, — сказал он. — Лежи спокойно.

Со вздохом корова повернулась. Гаррет, стоя на коленях, нагнулся к протянутой шее и, выпустив клыки, укусил в том месте, которого касались пальцы.

Но нашел только плоть и слабый вкус крови. Опять! От раздражения он чуть не закричал.

Корова в страхе дернулась. Гаррету потребовалась вся воля, чтобы удержать ее. Он лихорадочно соображал. Пульс сильно бьется под пальцами, он чувствует горячую кровь под кожей. Она тут. Гаррет заставил себя попробовать снова, в чуть другом месте.

На этот раз кровь хлынула. Два фонтанчика заполнили его рот. После обычной крови из холодильника он был удивлен теплом. И чуть не выпустил животное. Но голод быстро преодолел удивление; за ним, однако, последовало раздражение. Несмотря на теплоту и количество, кровь по-прежнему не удовлетворяла его, только заполняла желудок. Он откинулся, зажав пальцами отверстие, тоска по настоящей пище охватила его. Слезы гнева заполнили глаза. Нет! Это нечестно! Кровь есть кровь! Почему этого недостаточно? Почему я не перестаю тосковать о человеческой крови?

Корова лежала спокойно, закрыв глаза, фыркая. Гаррет убрал пальцы. Кровь перестала течь. Натерев землей, Гаррет скрыл следы укуса. Потом встал.

Корова открыла глаза, легла на грудь, но не делала попыток встать, только снова закрыла глаза. Гаррет, пятясь, не отрывал от нее взгляда. Очень большое животное. Он не поворачивался, пока не оказался за вершиной холма, потом, потеряв корову из виду, побежал… отчасти чтобы как можно дальше отойти от огромного животного, отчасти в тщетной попытке убежать от грызущего желания. Но в этом ночном стремлении потратить силу и энергию тоже была радость.

Он бежал, сердце и легкие работали превосходно. Земля уходила назад, его переполняло ощущение собственной силы. Скоро это опьянение заглушило все мысли, и он отдался простой радости движения. Никогда раньше он не мог бежать так быстро!

Впереди показалась изгородь. Остановиться? Дьявол, нет! Он ударился о нее, даже не замедляя движения, — р-р-раз — и прошел сквозь проволоку, как ночной ветер.

У машины он остановился и, к своему изумлению, обнаружил, что сердце бьется спокойно, дыхание нормальное. Он присвистнул. А он может бежать так мили, даже не уставая.

Его осветили фары.

Он застыл в их свете, подняв руку, чтобы защитить глаза. Действие чисто рефлективное, но в тот же момент Гаррет понял, что оно помешает водителю машины увидеть красный огонь его глаз.

Машина остановилась. Раскрылась дверца.

Не видя, кто в ней, Гаррет предполагал самое худшее: пьяница или хулиган, который решил, что одинокий человек на сельской дороге — легкая добыча, и приготовился к защите. После отставки он не носил пистолет, но ночной бег дал ему представление о том, сколько силы принесло превращение в вампира, а обладая полицейской борцовской подготовкой, он не сомневался, что скрутит любого нападающего.

— Привет, — услышал он голос из-за света.

В дружелюбном приветствии звучали властные нотки. Гаррет приоткрыл глаза и посмотрел. Его охватило облегчение. Не пьяница, не хулиган — местный полицейский. Но тут он вспомнил, как патрулировал по ночам с партнерами до Гарри, и подумал: может, лучше это был бы пьяница или хулиган.

— Добрый вечер, офицер, — сказал он.

— Помощник шерифа, — поправил его голос. — Тебя как зовут?

— Гаррет Микаэлян. Водительские права в кармане пиджака. Хотите взглянуть?

— Да. — Гаррет достал из кармана бумажник и протянул. Помощник шерифа сказал: — У тебя калифорнийский номер. Ты студент колледжа, сынок?

Колледж? Да, он вспомнил, что видел в Хейсе вывеску колледжа. Он обдумал ответ и ответил честно:

— Нет.

Полицейский при свете фар просмотрел его права.

— Приехал к кому-нибудь в город?

— Личное дело… Я остановился в гостинице "Холидэй".

— А что ты здесь делаешь?

Какой ответ он примет? А какой принял бы Гаррет, если бы их положение поменялось? Легче всего было бы посмотреть ему в глаза и приказать не видеть ничего подозрительного в пребывании тут Гаррета. Но его остановила совесть. Во всех случаях, когда он так убеждал людей, это приводило только к неприятностям для них. И кто знает, каковы будут долговременные последствия? Несомненно, выходя из машины, полицейский сообщил об этом. Его противоречивый отчет вызовет сомнение, возникнут вопросы, на которые Гаррет не сможет ответить. Нет, придется попытаться убедить помощника шерифа по-другому.

— Я сова, все в городе ложатся спать раньше меня. Делать было нечего, и я решил прокатиться. Тут великолепное небо.

— Я тебя видел на пастбище.

Гаррет постарался ответить обычным тоном:

— Хотел посмотреть на местность с вершины холма. Посмотрел и вернулся к машине.

— В темноте? А куда ты так торопился?

Он не может сказать полицейскому, что видит в темноте.

— Послушайте, помощник, может, я и нарушил чьи-то владения, но я не причинил никому зла. Пойдемте, я вам покажу. Убедитесь сами. По ту сторону холма ничего нет, только какая-то корова спит.

— Корова? — Полицейский коротко рассмеялся. — Добрый Господь заботится о дураках. Сынок, эта «корова» — Построк Вэйла Чеблиса. А Построк — бык-медалист, вернее был им, пока не стал таким злобным, что с ним никто не может справиться.

Гаррет проглотил комок.

— Злобный?

— Он уже троих отправил в больницу. Ты мог за эту прогулку заплатить жизнью. — Полицейский вернул ему права. — Забудь о ночном небе, сынок, и возвращайся в город.

Гаррет поехал, дрожа от запоздалого страха. Но постепенно страх сменился новым чувством. Он нашел обильный источник пищи и сумел справиться с быком. Еще лучше, ему не нужно убивать, чтобы поесть. Но нужно найти повод для ночных экскурсий. Следующий полицейский может ему не поверить.

Он займется бегом. В эти дни все бегают. Завтра, перед поездкой за новыми школьными записями, он купит разминочный костюм и беговые туфли. Но все же нужно быть внимательнее к скоту, которым он теперь будет питаться.

12

Один день… два… неделя. Гаррет прочесывал городки вокруг Хейса, местечки с экзотическими названиями Антонио, Шонхен, Либенталь, Манджор, Бэзин, Галатиа и, конечно, Пфайфер. Пфайфер он обойти никак не мог. Но во всех этих городках он потерпел неудачу. Решив, что упоминание имени Лейн может встревожить ее, он стал спрашивать по-другому. Его интересовала девушка по фамилии Байбер, которая совсем молодой в тридцатые годы уехала из дома, предположительно на побережье или в Европу. Это звучит невинно и позволит ему расспросить всех живущих тут Байберов.

На свои вопросы он получил некоторые ответы. Кое-кто из стариков говорил:

— Помню. Она училась в колледже в Хейсе и сбежала с одним из преподавателей. Большой был скандал. — Говорили старики с любопытным акцентом, присвистывая на конечных «с», "у" произносили почти как «в», а «в» как "ф".

— Помните, как ее звали и где она жила? — спрашивал Гаррет.

Одна старуха ответила:

— Она была одной из внучек Акселя Байбера. Аксель — двоюродный брат моей матери. Они жили в Трубеле, в округе Беллами.

Трубель? Гаррет сверился с письмом. Нет, Б к штемпелю не подходит. Но все же сердце его билось в надежде, когда он ехал в Трубель.

Это оказался еще один мертвый город… шесть домов, небольшая универсальная станция: магазин, бензоколонка, мастерская — и неизбежный элеватор. Школа сгорела незадолго до конца второй мировой войны, все архивы погибли и никогда не восстанавливались.

Гаррет старался подавить разочарование.

— Тут жила семья во главе с Акселем Байбером. Жив ли из нее кто-нибудь? — спросил он у продавца в магазине.

— В шести милях к югу ферма Ренса и Эда Байберов, — был ответ.

Гаррет дважды заблудился, прежде чем нашел ферму. Ренс Байбер оказался человеком лет тридцати, праправнуком Алекса Байбера. Он ничего не знал о двоюродной сестре своего отца, сбежавшей с преподавателем колледжа. Отец его, Эдвард, находился в столице штата — участвовал в демонстрации по поводу цен на зерно. Мать умерла двадцать лет назад.

— А есть ли у вашего отца братья и сестры? Может, они знают?

— Ну, ближе всего дядя в Эдене и тетя в Беллами.

Гаррет записал имена и адреса и поехал. Оба сказали примерно одно и то же, об этой девушке они слышали — скандал был широко известен в семье, — но лично ее не знали.

Тетя в Беллами сказала:

— Мой дедушка Байбер не хотел ничего знать о дяде Бене — ее отце. Дедушка был лютеранин, а дядя Бен женился на католичке и сам перешел в католичество. Дедушка так и не простил, что он стал папистом.

— А вы не знаете, где живет ваш дядя?

— Он умер.

Могилы и могилы. Разочарование вызвало в желудке Гаррета холодный комок.

— А где он жил?

— В Баумене, в северной части округа.

Комок исчез. Баумен — один из городов в списке тех, что могли соответствовать почтовому штемпелю на письме, полученном Лейн.

В этот день он заплатил по счету в мотеле и перенес свою базу в Баумен. Проверив, сколько у него осталось денег, Гаррет проехал единственный мотель и решил остановиться в гостинице «Дрисколл» в нижней части города. Хоть и дешевая, гостиница оказалась чистой. Впрочем, и здесь он может прожить совсем немного… потом придется найти работу.

Работа помешает ему следить за дичью. Но что ему остается делать? Надо платить за бензин и гостиницу. Он решил проверить местную школу. Может, на этом поиск закончится и ему не нужно будет оставаться дольше.

13

Для разнообразия архив школы в Баумене находился не в подвале, а на чердаке. Но как и подвал, чердак оказался пыльным, к тому же в нем было жарко и душно. Директор школы, по имени Шеффер, не смог найти фотографии выпускников с 1930 по 1936 годы, а на снимках 1937–1940 Лейн не оказалось. Поэтому директор повел Гаррета к личным делам.

— В личной карточке есть фотография. Вот в этом шкафу хранятся дела всех Байберов.

Гаррет склонился к ящику, молясь, чтобы директор ушел. Пока он дышит ему в шею, Гаррету придется просматривать каждый листок, вместо того чтобы просто отыскать дело Лейн.

— Как вы видите в этих очках? — удивился Шеффер.

Глаза. Гаррет тщательно все продумал, потом снял очки и положил в карман рубашки. Повернулся, мигая в свете, и посмотрел прямо в глаза Шефферу.

— Вам не кажется, что здесь жарко и пыльно? Вам гораздо удобнее в вашем кабинете. Не нужно оставаться со мной.

Лицо Шеффера на мгновение застыло, потом он вытер лоб.

— Какой стыд, что у нас нет кондиционера. Мистер Микаэлян, если не возражаете против одиночества, я, пожалуй, вернусь в кабинет.

— Я справлюсь.

Он смотрел, как уходит Шеффер, и как только за директором закрылась дверь, захлопнул ящик и открыл один из самых нижних. Перебирал папки с Ааронами, Калебами, Керолайн и Элдорасами. Рука его задержалась на папке Гаррета Байбера из-за простого сходства имен, потом он двинулся к букве М.

Папка пришла к нему в руки, как железо к магниту. БАЙБЕР МАДЛЕЙН. Он вытащил ее из ящика и раскрыл на полу. Вначале фотография. Молодая девушка, снимок почернел от времени. Это, несомненно, Лейн. Гаррет удовлетворенно вздохнул. Он нашел ее родину. И отсюда сможет отыскать и ее самое. Он пролистал записи первых четырех лет обучения в школе, надеясь больше узнать о ней.

Она была хорошей ученицей, по всем предметам всегда первая в классе. Окончила школу в числе лучших десяти учеников, но на выпуске речь не произносила. Высокие результаты он ожидал, но его удивило отсутствие честолюбия. Но потом он увидел длинный перечень дисциплинарных проступков и наказаний. Как утверждали многочисленные учителя, у девушки неконтролируемый характер, она часто участвует в драках — в тех драках, когда царапаются и кусаются, — и с девочками, и с мальчиками. Гаррет вспомнил молодую женщину, напавшую на проститутку, которая увела ее ужин… но это совсем другая личность, не Лейн Барбер. Жив ли кто-нибудь из этих учителей, чтобы оценить, как хорошо научилась Лейн управлять своим характером?

В деле были указаны имена родителей: Бенджамин и Энн, и домашний адрес: 513 Пайн Стрит. Гаррет все это записал, хотя сомневался, что дом сохранился после всех этих лет.

Он извлек из дела все, что считал полезным, вернул его в ящик, и теперь ему оставалось только сидеть в душной пыльной жаре и ждать, пока не пройдет достаточно времени и он сможет уйти с чердака.

Он направился к телефону. В телефонном справочнике пять Байберов, среди них Энн. Адрес — 513 Пайн Стрит. Улыбаясь секретарше школы, он переписал все пять адресов Байберов.

— Поговорю кое с кем. Спасибо за помощь.

Начал он, конечно, с Энн Байбер с 513 Пайн Стрит, всего в нескольких кварталах от школы. У дверей его встретила средних лет женщина. Лицо ее было похоже на лицо Лейн.

— Миссис Байбер? — спросил он. Она не мать Лейн. Может, сестра?

— Входите, — сказала женщина. — Сейчас позову маму.

Миссис Байбер оказалась маленькой хрупкой худой женщиной. Гаррет думал, что такую амазонку, как Лейн, может родить только очень рослая сильная женщина. Впрочем, как и дочь, она выглядела моложе своих лет. Двигалась она медленно, но держалась прямо, не сгибалась от возраста, и взгляд у нее был прямой, ясный. Его поразило сходство с собственной бабушкой, паника охватила его: может, и она узнала, кто он на самом деле?

Но рука ее не касалась креста на шее, она сердечно пригласила его сесть. Выслушав его рассказ, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Моя дочь Мейда убежала в возрасте восемнадцати лет с учителем из Хейса. Можно взглянуть на ваш снимок? — Говорила она с тем же акцентом, который он все время слышал в последние дни.

— Это не ваша дочь, — сказал он ей, протягивая фотографию бабушки Дойл. — Я был в школе, и снимок вашей дочери не похож. Но я подумал, может, вы вспомните родственницу, похожую на ту, что на снимке.

Она рассматривала фотографию.

— Простите, нет. — Она вернула карточку.

Что теперь? Как перевести разговор на Лейн, не вызывая подозрений?

Гаррет сделал вид, что рассматривает фотографию.

— Неужели можно так просто уйти из дома и не вернуться? Надеюсь, вы знаете что-нибудь о дочери.

Старая женщина улыбнулась.

— Мейда звонит каждую неделю, где бы ни была. Она певица и много разъезжает, бывает даже в Мексике, в Канаде, в Японии. Мне хватило бы писем: звонить, наверно, страшно дорого, но она говорит, что ей доставляет радость мой голос.

У него перехватило дыхание. Вот это удача! Ему не нужно было изображать радость.

— Каждую неделю? У вас хорошая дочь!

— Знаю. — И она пустилась в рассказы о знакомых, которым дети вообще не звонят и не пишут.

Гаррет почти не слушал. Звонит каждую неделю. Разумно ли спрашивать, когда Лейн звонила в последний раз? Можно даже узнать город… С опозданием он понял, что миссис Байбер повторила имя Лейн.

— Простите. О чем вы?

— Я говорю, что девочкой Мейда была рослой и неуклюжей, а стала очень привлекательной женщиной. Она красива.

Он мигнул.

— Значит, вы с ней видитесь? И часто? — Неужели она где-то поблизости?

— Каждый День благодарения или на Рождество, — гордо сказала миссис Байбер. — Она всегда приезжает домой в отпуск.

Гаррет хотел закричать от счастья и обнять старуху. Лейн приезжает домой. Госпожа Удача, ты великодушна. Вместо того чтобы бегать по всему миру в поисках, нужно просто ждать… найти работу, подружиться с миссис Байбер, чтобы знать, когда ожидать Лейн… и позволить беглянке самой прийти к нему.

Часть пятая ПАУТИНА

1

Секция объявлений в местной газете мало что дала Гаррету. Все предлагаемые работы были дневными.

— Есть ли в городе места для работы ночью? — спросил он у дежурной гостиницы.

Она поправила очки на носу.

— Ну, есть заведения для автомобилистов, но там обычно подрабатывают школьники. Попытайтесь спросить в кафе «Пионер» выше по улице и в гриле на Мейн Стрит. Они работают поздно, до девяти, а в уик-энды даже до одиннадцати.

Так поздно? Ну и ну! Вслух он сказал:

— Спасибо. — И вышел из гостиницы.

На улице он осмотрелся. Баумен — не Сан-Франциско. Он никогда не видел главную улицу с рельсами посредине. С двумя полосами движения в каждую сторону и двумя полосками для стоянки с диагональной разлиновкой противоположная сторона улицы казалась такой же далекой, как край города. Виднелись несколько магазинов. Подобно элеваторам, местные здания заинтересовали Гаррета. Все они: бары, жилые дома, магазины, школы, суды — были, казалось, построены из песчаника. Ему это понравилось: и из-за приятного цвета, и потому, что жилище людей как будто вырастало непосредственно из прерии.

Гаррет направился вначале к кафе «Пионер». Вторая половина дня, он на улице почти в одиночестве. Магазины закрылись полчаса назад, улица пуста, на ней только оставленные машины. В окошке кассы театра «Дрисколл» рядом с гостиницей висел плакат: представления по вечерам в пятницу, субботу и воскресенье. Гаррет прочел его, проходя мимо. Театр на уик-энды? А что эти люди делают в остальные вечера?

Через три четверти квартала все мысли о развлечениях исчезли из его головы. Ветерок принес отвратительный запах, от него загорелся воздух в легких. Чеснок! Он побыстрее ушел. Прощай, «Пионер». Будет ли лучше на Мейн Стрит?

Он скрестил пальцы.

На противоположной стороне улицы он задержался у аптеки, которая одновременно служила газетным киоском, но газет из Сан-Франциско и вообще из Калифорнии не было. Через несколько дверей витрины универсального магазина. Среди других книг "Я Чинг", Библия, религиозные украшения — обычный набор. Книга вызвала припадок тоски по дому.

Сдайся, говорил ему внутренний голос. Отправляйся домой и расскажи Серрато, где найти Лейн. Пусть он займется ею. Тебе здесь не место.

Это предложение искушало его, но он упрямо покачал головой. Отыди от меня, сатана! Это мое дело!

У поворота на Мейн Стрит он остановился, настороженно принюхиваясь. Воздух пах жиром, но не чесноком. Он вошел. Меню в держателе на середине стола предлагало большой выбор блюд: от завтраков и гамбургеров до жареных цыплят, но ничего итальянского.

— Что закажете? — спросила официантка.

— Я хотел бы поговорить с управляющим.

— С владельцем? Верл, — обратилась она к человеку у гриля, — к тебе.

Гаррет зашел за прилавок и представился.

— Верл Гамильтон, — ответил плотный лысеющий человек. — Ты не тот парень, что ищет родичей?

Слухи расходятся. Гаррет кивнул.

— Чтобы продолжать поиски, мне нужна работа. У вас что-нибудь есть?

Гамильтон осмотрел его.

— Я люблю смотреть в глаза человеку, с которым разговариваю.

Гаррет снял очки.

— Умеешь готовить?

Гаррет подумал, не солгать ли, потом покачал головой.

— Мороженые обеды, сосиски, жареные на открытом огне грибы — вот и все.

Гамильтон вздохнул.

— Мне нужен был бы вечерний повар.

— Я быстро учусь. Восемь лет работал в полиции и научился быстро овладевать профессией: приходилось действовать под маской. И работа мне нужна.

Официантка сказала:

— Верл, я подменю за грилем, а он пусть обслуживает столики.

Гамильтон поджал губы, потянул себя за ухо, потом кивнул:

— Попробуем.

Гаррет улыбнулся.

— Когда начинать?

— Завтра. Приходи к трем.

— Верл, завтра четверг, — сказала официантка.

— Черт возьми, — Верл нахмурился. — А что если начнешь прямо сейчас? Всего часа на два, но успеешь присмотреться. Завтра скажешь номер своей страховки.

— А при чем тут четверг? — спросил Гаррет.

Ответила официантка.

— Магазины работают поздно. В городе полно покупателей, они часто заходят перекусить. Это не время для перерывов.

И вот Гаррет в нарукавниках сидит за столиком с Шарон Хейджорн, официанткой, кивает, а она объясняет нумерацию столиков и порядок записи заказов. Они все повторили дважды, и она предоставила ему свободу действий.

Работа казалась легкой, если не считать утомительного воздействия солнечного света. Но в этом помог закат. Тарелки полегчали, походка ускорилась. Новизна, однако, скоро выветрилась. Гаррет увидел, что ему предстоит работа — средство заработать деньги. И не больше.

Незадолго до закрытия под хор возгласов Гамильтона и Шарон:

— Привет, Нат, — вошел полицейский. Гаррет видел снаружи его машину: мощный темно-коричневый комбинированный автомобиль с полицейскими огнями наверху. Мундир у полицейского был того же цвета, что и машина: рубашка с нашивками и ярлычком-табличкой и брюки.

Коп — его имя, по табличке, Тоувз — сел у стойки, поглядывая на Гаррета.

— Новенький?

Гаррет кивнул.

— Кофе?

— Со сливками. Мне как обычно, Шарон, — сказал он официантке у гриля, потом поставил на стойку свое радио, уменьшив звук, так чтобы только он мог слышать. Пригладил усы — рыжие, как и бачки, хотя волосы у него темные, — и еще раз с ног до головы оглядел Гаррета. — Твой ZX с калифорнийским номером перед «Дрисколлом»? Ты тот, что ищет родственников.

Гаррет кивнул и налил ему кофе. Он очень хотел присесть к полицейскому и поговорить. Встреча с ним — все равно что встреча с братом в чужой стране, но резкость голоса Тоувза сдержала его.

Гамильтон взял деньги у последнего посетителя и закрыл за ним дверь.

— Это Гаррет Микаэлян, Нат. Он был копом.

Гаррет мигнул. Он чувствовал себя так, будто показал свой значок полицейскому в незнакомом городе, чтобы его не оштрафовали.

Тоувз немедленно оттаял.

— Правда? Меня зовут Натан Тоувз. — Он произнес «Теувз». — А где ты работал?

— В Сан-Франциско. Отдел по расследованию убийств.

Тоувз поднял бровь. Непроизнесенный вопрос очевиден:

— Почему ушел?

Гаррет чувствовал себя обязанным ответить.

— Моего партнера тяжело ранили, и по моей вине. Это меня потрясло.

— Заказывай, — сказала Шарон.

Гаррет выбрал чизбургер и жаркое.

Тоувз полил мясо кетчупом.

— Жаль, что ты проездом. Мы потеряли офицера, и Бог знает, когда найдем замену.

Гамильтон фыркнул из-за кассы, где считал чеки.

— Латта — это не потеря. Он заслужил увольнение: разбил стекло полицейской машины и утверждал, что в него стреляли.

Гаррет долго смотрел на Тоувза, потом встряхнулся. Забудь об этом, парень. Но он не забыл о словах полицейского. Постоянная работа помогла бы ему объяснить задержку здесь, а официальное положение — арестовать Лейн.

— А какая работа?

Тоувз пожал плечами.

— Колотят в двери, нарушают правила движения, ссорятся, дерутся. По уик-эндам в основном подбираем пьяных.

Но это не ответило на главный вопрос: справится ли Гаррет с этой работой? Насколько помешают его особенности другим полицейским, не подвергнут ли их опасности? И учитывая обстоятельства, при которых он ушел в отставку дома, захотят ли его здесь?

По пути в гостиницу он продолжал думать об этом, думал и надевая костюм для "разминки".

Он двинулся по главной улице на север. Вскоре она с четырех полос сузилась до двух по обе стороны железнодорожной колеи, проходила мимо железнодорожной станции с загонами для скота, торговым павильоном и каруселью, потом пересекала реку Салина и поворачивала на запад уже как окружная дорога 16. Местность, которая вокруг Баумена опускалась к речной долине, снова поднялась холмистым плато; пастбища ярко освещала убывающая луна; их изредка перегораживали ограды из колючей проволоки. Везде множество скота, крупного черного, рыжего, белого. И все животные меньше, он заметил, того бегемота, из которого он пил в первую ночь. Подобно тому гиганту, черный бык, к которому он наконец подошел, послушался, и Гаррет поел. Он думал, что нужно найти способ хранить термос в холодильнике. Тогда бы он смог принести его сюда и наполнить.

Потрепав в знак благодарности быка по голове, Гаррет почувствовал, что рядом есть еще кто-то. Он повернулся и увидел пару горящих глаз. Животное маленькое, меньше немецкой овчарки. Койот?

Животное смотрело на него и неподвижного быка. Гаррет покачал головой.

— Нет. Не беспокой его.

Глаза койота жгли. Гаррет смотрел в них, пока хищник не встал.

Уходя, Гаррет с удивлением заметил, что койот последовал за ним, он шел сбоку в десяти футах. Гаррет побежал, койот тоже. Он следовал, как тень, не угрожая, решил Гаррет, который видел любопытство в глазах хищника. Удивлен нечеловеческим запахом? Гаррет побежал к городу.

Минуя станцию, он заметил сзади машину. Обернувшись, увидел полицейские огни и поднял руку в приветствии.

Двигатель взревел. Машина проскочила мимо него, развернулась поперек улицы и остановилась со скрипом шин. В глаза ему ударил фонарик. Гаррет закрыл глаза рукой.

— Торопишься? — спросил голос из-за света.

Черт возьми!

— У меня пробежка. — Гаррет указал на свой костюм.

— Среди ночи? Конечно. Иди сюда. Положи руки на машину и расставь ноги!

Что? Гаррет раскрыл рот, собираясь протестовать, и захлопнул его. Сопротивление приведет только к худшему. Рассерженный, он распластался у машины.

Фонарик погас. Подойдя сзади, коп начал его обыскивать. Гаррет заметил пояс, начищенный до блеска. Сладость жидкости после бритья скрывала запах крови.

— Ты это проделал, как человек с опытом, приятель, — сказал коп.

А вот о копе Гаррет бы этого не сказал. Почти любой хулиган на улице Сан-Франциско мог повернуться и в мгновение справиться с ним. Да и обыскивал он так, что не трогал места, в которых удобнее всего спрятать оружие.

Гаррет спокойно объяснил, кто он.

— А, бывший коп, которого встретил Нат. Неудивительно, что знаешь порядки. — Полицейский отступил. — Меня зовут Эд Дункан. Прости, что обыскал, но, понимаешь, мы должны быть осторожны с незнакомцами. Большое движение в штате. Не обижаешься?

Гаррет сообразил, что Дункан соскучился и использовал первую же возможность что-нибудь сделать. Ему не понравилось, что он стал объектом этой деятельность.

— Нет.

Обернувшись, он заметил, что Дункан слегка напоминает Роберта Редфорда. По тому, как он ходил, как носил мундир, ясно было, что Дункан тоже об этом знает.

Ожило радио в машине. Дункан через окно взял микрофон.

— 505, как всегда, на месте, куколка. Чего хочешь?

Кто-то сообщил о воровстве.

Дункан закатил глаза.

— Наверно, опять собака Хааса, но я проверю.

Глядя, как Дункан отъезжает, напевая песенку, Гаррет снова вспомнил слова Тоувза. Если здесь может выжить такой беззаботный человек, как Дункан, может, ограничения его самого не опасны. Утром, решил он, нужно больше узнать об этой работе.

2

В свои сорок лет начальник полиции Кеннет Данциг был сложен, как экс-футболист, и хотя талии его почти не уступала плечам по ширине, похоже, он без труда прорвется сквозь защитные линии или запертую дверь. Кровь его пахла тепло и сильно. Сидя в своем кабинете, который делил с сейфом для вещественных доказательств, он делал комнату еще меньше, чем на самом деле. Шеф держал в руках заявление Гаррета.

— Значит, пожалели об отставке?

— Да, сэр. — Гаррет достаточно откровенно рассказал о фактах, связанных со своей отставкой. Хотел бы он знать, о чем думает шеф. Но на том, хоть он и полицейский из маленького городка, профессиональная маска невозмутимости. — Защита закона — моя жизнь. Это единственная работа, которая мне нравится.

На лице Данцига ничего не дрогнуло.

— А почему у нас? Почему не попроситься снова в Сан-Франциско?

Гарретпредвидел этот вопрос. Ответил он полуправдой.

— Мне нужна перемена, а здесь мне понравилось. И с каждым днем нравится все больше.

Данциг откинулся в кресле.

— Думаете работать в маленьком городке легко? И больше не придется стоять перед выбором "стрелять — не стрелять"? Помните убийства Каттера в «Хладнокровном»? Это в Канзасе. Убийцы Йорк и Латем тоже отсюда. Их только что судили в Расселле. Тут у нас проходит дорога по сбыту наркотиков, и убийства случаются ежегодно. И к тому же тут ты один, подкрепление часто не вызовешь.

Данциг старался показать, что работа тут так же опасна, как в любом другом городе. Гаррет глубоко вдохнул.

— Я не жду легкой работы. Конечно, надеюсь, что мне никогда не придется извлекать пистолет — да и кто на это не надеется? — но я не уклонюсь от этой возможности.

Только постараюсь не стучать в двери.

— Мы работаем полупостоянными сменами. Как новичку, вам придется работать по ночам, и так будет, пока не появится дневная вакансия и вы поработаете достаточно, чтобы претендовать на нее. Есть возражения?

— Нет, сэр. — Еще бы! — Я предпочитаю ночи.

Данциг наклонился вперед.

— Учитывая вашу историю, я хотел бы направить вас на психиатрическое обследование, но налогоплательщики этого города не допускают таких роскошеств. Нам повезло, что вообще нашелся человек, согласный работать в таких условиях. Но я никого не принимаю без по крайней мере медицинского осмотра. Сейчас договорюсь о приеме вас доктором Стаабом в медицинском центре.

Он ожидал этого, но холодок скользнул по спине Гаррета. С доктором он справится, но вот с анализом крови… Используя свои способности, он заставил врача в Сан-Франциско не направлять его на анализ крови при разрешении возобновить службу. Здесь это не подействует: анализ крови — обязательная часть осмотра. Надо будет что-нибудь придумать. Ты с ума сошел, парень? Не лезь в петлю, откажись, пока не поздно.

Выходя из городского управления, Гаррет размышлял, не отказаться ли все-таки. Теперь понимаешь, почему Лейн старалась не высовываться? Она умна. А ты сам на себя навлекаешь катастрофу, Гаррет Дойл Микаэлян. Но, может, этого он и хочет: быть уничтоженным окончательно и бесповоротно.

Он долго смотрел на листок с назначением, потом сложил его и спрятал в карман. Может, он и полный дурак, но ему нужна эта работа, он не хочет просто убивать время, поджидая Лейн. Ему нужна работа, нужен значок. Он хочет вернуться домой.

3

Бог заботится о дураках, даже проклятых, подумал Гаррет. Через неделю его высунутая шея не только не была перехвачена веревкой, но вот он стоит в костюме, с галстуком, в руках у него криминальный кодекс Канзаса и кодекс дорожного движения. Начинаются шесть месяцев его испытательного срока. Даже медицинский осмотр прошел благополучно. Проблему анализа крови он решил просто: посмотрел в глаза лаборантке и приказал уничтожить взятые у него образцы, заменить их собственной кровью и забыть о подмене.

Шеф представил его офицерам дневной смены, маленькой худой секретарше Нэнси Сью Шеффер, красивой, но полной женщине диспетчеру Джери Вивер. Потом подвел к стройной темноволосой молодой женщине в форме, сидевшей за машинкой.

— А это Маргарет Лебеков, наш специалист по несовершеннолетним и домашним скандалам, работает по вечерам. Мэгги, это Гаррет Микаэлян.

Гаррет с улыбкой протянул руку.

— Рад познакомиться.

Она подняла голову, посмотрела на его руку и вернулась к машинке.

— Да.

Гаррет посмотрел, не обожгло ли у него пальцы. Ужасно. Шесть человек в отделе, и одна из работниц сразу его возненавидела. В неожиданном страхе он подумал: может, она, как бабушка Дойл, чувствует, что он не человек.

— Будете работать в одиночку с восьми вечера, принимая дежурство у Лебеков, и до четырех утра, — продолжал Данциг. — Это перекрывает смены Тоувза и Дункана. Пока не будет готов мундир и вы не познакомитесь получше с городом, я хочу, чтобы вы работали с сержантом Тоувзом.

— Да, сэр.

— Вам потребуются водительские права Канзаса. Экзамен проводится в Беллами по четвергам. Поезжайте туда и сдайте его.

— Да, сэр.

Посещение трех камер и вытрезвителя вверху завершили знакомство с участком; к этому времени Лебеков ушла, Тоувз выходил из комнаты для допросов, застегивая пояс, а голос по радио объявил, что 102 вскоре будет на 10–19.

Гаррет глубоко вздохнул. Пересменка. Несмотря на разницу места, ритм ее казался знакомым, как биение собственного сердца… Наступала дневная смена — лейтенант Байрон Кауфман, мощный ветеран с редеющими рыжими волосами инструктировал Гаррета и Тоувза; инструктаж только по длине отличался от тех, что Гаррету приходилось выслушивать; потом проверка оборудования и машины; выезд на улицу. Все равно что возвращение домой.

Тоувз искоса поглядывал на Гаррета, когда они ехали по улице Оукс в сторону Канзас авеню.

— Нашел свою бабушку?

— Нет. — Гаррет продолжал ежедневные поездки по окружающим городам, чтобы поддерживать свою легенду. Но, может, пора прекратить. — Начинаю сомневаться, найду ли.

— Но ты останешься здесь?

Гаррет пожал плечами.

— У меня нет причин возвращаться в Калифорнию.

Тоувз всмотрелся в зеркало заднего обзора на прошедший в противоположном направлении пикап.

— В городе прибавилось два парня. Данциг приехал из Вичиты.

Изредка начинало бормотать радио, но местные вызовы не поступали. Гаррет быстро разобрался, что все отделения полиции используют одну и ту же частоту. Громче всех звучал тягучий голос — «Беллами». Там шериф.

Тоувз увидел, что Гаррет прислушивается.

— Это Лу Пфайфер, шериф. Обычно сам патрулирует где-нибудь в этом конце округа, чтобы заглядывать на свое ранчо, к жене и дочерям.

— 206 Баумен, — послышался женский голос. — Нужен 10–28, скандал, пять-пять-три.

Тоувз покачал головой.

— Четвертый раз вызывают Мэгги, как мы выехали. Ей сегодня вечером достанется.

— У нее было не очень хорошее настроение, когда Данциг нас знакомил, — сказал Гаррет.

— О, — Тоувз поерзал на сидении. Он смотрел, как водитель затормозил, но все же попытался проехать на красный сигнал. Нажал на сигнал и, когда водитель взглянул на них, покачал головой. — Останавливаться нужно, Уолт. — Гаррету он сказал: — Это потому что тебе отдали смену, которую она хотела.

Гаррет сморщился.

— Нехорошо.

— Не твоя вина. Данциг никогда не отдаст эту смену ей: он не верит в женщин, патрулирующих по ночам. Ты ездишь?

Смена темы привела Гаррета в замешательство. Он мигнул.

— Езжу?

Тоувз смотрел на него.

— Верхом, конечно. У меня замечательная кобыла от Скиппера Первого, я ее использую для потомства. Немного погодя покажу тебе. Но что ты тогда делаешь в свободное время?

Началась игра знакомства, дружелюбный взаимный обмен сведениями, которым они занимались между вызовами… пожилая женщина, до которой целый день не могла дозвониться дочь из Хейса, оказалась здоровой, она работала во дворе без слухового аппарата… у мотоциклиста, остановленного за превышение скорости, оказались просроченные права… проверяя вызов по Хайвей 282, в восточном конце города, они обнаружили ворота Гфеллера Ламбера незакрытыми. Поиск взаимных интересов продолжался, пока они ждали, чтобы появился владелец и закрыл ворота.

К разочарованию Гаррета, у них не оказалось почти ничего общего, кроме защиты закона. Это, да еще явная недоброжелательность Мэгги Лебеков делали полицейский участок Баумена все-таки не домом. С другой стороны, остановка приличная, он будет занят и не станет размышлять о неопределенном будущем после поимки Лейн.

4

Дом оказался двухэтажным, большим по бауменским стандартам, из кирпича, выкрашенного белой краской, с подъездной дорогой, проходящей под аркой. Большие старые деревья заслоняли его, дубы и клены, чьи листья, ставшие лимонно-желтыми и алыми, сверкали радугой в свете позднего осеннего солнца.

Пламя коснулось и Гаррета, но изнутри, когда они стояли у входа.

Тоувз нажал на звонок. Дверь открыла маленькая седая пожилая женщина. Тоувз коснулся козырька шапки.

— Добрый день, миссис Шонинг. Элен дома?

Женщина кивнула.

— Сейчас позову. Заходите.

Они прошли за ней в просторную прихожую, залитую радужным светом через цветное стекло на повороте лестницы. Миссис Шонинг оставила их и исчезла в глубине дома.

— Должна отдать, — сказал Тоувз. — Не знаю, кто в городе еще нуждается в квартире.

Гаррет скрестил пальцы.

Ему нужна квартира. Нельзя постоянно жить в гостинице. Постоянно боишься, что горничная увидит его земляной матрац и начнет болтать. Но в городе такого размера нет квартир, сдаваемых в аренду, только собственные дома. Единственное исключение, пожалуй, квартира Элен Шонинг, работающей в муниципалитете.

Появилась мисс Шонинг, стройная женщина лет сорока, с одной-единственной седой прядью в коротких каштановых волосах. От нее тепло пахло кровью. Гаррет почувствовал внезапный приступ голода.

Она улыбнулась им.

— Что тебя привело, Нат?

— Это наш новый офицер Гаррет Микаэлян. Ему нужна квартира.

— А, да, вы тот самый парень из Фриско. — Она пристально смотрела на него с минуту, потом протянула руку. Если его холодная рука поразила ее, она не подала виду. — Добро пожаловать в Баумен. Гараж там.

Через боковую дверь во двор, оттуда снова на подъездную дорогу к большому гаражу на две машины. Потом она провела их на второй этаж.

— Квартира маленькая. Но я поняла, что у вас нет семьи.

— Нет, мэм.

Открыв дверь, она отступила, чтобы он прошел первым.

— Называйте меня, Элен, пожалуйста. Вот мы и пришли.

Комната обставлена мебелью, с деревянными панелями, встроенными книжными полками и большим кожаным креслом. В дальнем углу перегородка, за ней ванная. Около нее дверь, выходящая на крышу гаража. Рядом шкафчики и оборудование небольшой кухни.

Элен раскрыла кресло, оно превратилось в кровать.

— Простыни и одеяла могу дать. Телефон параллельный с нашим. Можете использовать его и платить часть счета, а можете провести самостоятельный. Половина гаража также ваша. Семьдесят пять в месяц.

— Баумен 303, - заговорило радио на поясе у Тоувза. — Загляните к миссис Линде Мостерс на 415 Саус Эйт. Пропавший человек.

— Принято, — сказал Тоувз. — Похоже, мистер Халверсон опять вышел, партнер.

Идя за ним, Гаррет сказал:

— Возьму. Можно въехать сегодня вечером?

— Постучите в боковую дверь, я вам дам ключ.

Он поблагодарил.

Мистер Халверсон оказался отцом миссис Мостерс. Старик часто уходил гулять и забывал дорогу домой. Поговорив в людьми во дворе и на улицах, они выяснили, что старик пошел на север. Двадцать минут спустя они увидели его приканчивающим третью кружку пива в "Ковбойском дворце" и отвезли домой.

Возвращаясь к патрулированию, Гаррет заметил:

— Мне кажется, он вовсе не заблудился. Мы ведь заплатили за его пиво и доставили домой.

Тоувз улыбнулся.

— Он заслужил. Когда я был мальчишкой, у него был бакалейный магазин, и он часто давал нам с сестрой бесплатно конфеты. Где ты хотел бы поужинать?

Особого выбора у них нет. Гаррет сказал:

— На Мейн Стрит.

— Мы там были вчера. Как насчет "Пионера"?

В легких Гаррета начало жечь от одного воспоминания о чесноке. Он быстро соображал.

— Меня… однажды вырвало в ресторане, и с тех пор я не переношу запаха чеснока.

Тоувз улыбнулся.

— И давно ли ты вампир?

Все нервы Гаррета натянулись. Он смотрел на Тоувза, чувствуя, что бомба взорвалась… не способный двигаться, почти не способный думать.

— Ч… что? — Догадался. Что ты за идиот, Микаэлян. Зачем было говорить о чесноке?

Тоувз улыбнулся шире.

— Медленно доходит, горожанин. Вампиры не переносят чеснока. Ты тоже, значит ты один из них? Скажи, как ты умудряешься бриться без зеркала?

Гаррет еще с минуту находился в смятении, пока не понял, что Тоувз шутит. Выругался про себя. Больная совесть не дает мыслить логически… не говоря уже о чувстве юмора. Надо быстрее сказать что-нибудь, прежде чем Тоувз поймет, что он воспринял его слова серьезно.

— Пользуюсь электрической бритвой.

Тоувз рассмеялся.

— Преимущества технологии. Ладно, поедем опять на Мейн Стрит.

Гаррет пил чай и делал вид, что изучает уголовный кодекс. Внутренне он все еще дрожал. Близко было.

Тоувз поедал чизбургер.

— Поешь чего-нибудь, партнер. По субботам ночь у нас трудная.

Гаррет быстро узнал, что он имел в виду. Когда стемнело, все стоянки вдоль Канзас авеню и боковые улицы заполнились машинами жителей округа, приехавшими в бары и частные клубы — единственное место в Канзасе, с его сухим законом, где разрешалась продажа крепких напитков. Тоувз с Гарретом составили два протокола на смятые бамперы и крылья — результат того, что пытались вместить на стоянки больше машин, чем возможно.

Все подростки как будто тоже устремились сюда, но так как выпивку им не продавали, те из них, что не отправились в кино, носились бесконечно по кругу: к северу по Канзас авеню, к авторесторану «Соник», оттуда через линию, семь кварталов на юг, снова через линию и опять на север. Ехали они в легковых машинах, пикапах, микроавтобусах; разговаривали друг с другом на ходу, высовывались из окон, перекрикивались.

Тоувз выдавал бланки штрафов только за самые грубые нарушения: одна машина резко пошла наперерез движению и чуть не столкнулась; прервал две намечавшиеся драки. Позже начались вызовы из-за пьяных, один инцидент на стоянке. Гаррет брал объяснения у одного водителя, Тоувз говорил с другим. Потом водители, пошатываясь, вернулись к машинам. Гаррет покачал головой. И это сухой штат?

5

Гаррет собирался только взять ключ, но Элен Шонинг настояла на том, чтобы пойти с ним. Она подняла одну из гаражных дверей.

— Это ваша сторона. Если нужно поработать над машиной, пользуйтесь моим инструментом. Но потом кладите на место.

Он смотрел на гараж. Она вполне может открыть свою автомастерскую.

— Вы ими пользуетесь?

Она улыбнулась и погладила бампер машины в другой половине гаража.

— Кто-то должен о ней заботиться.

Челюсть у Гаррета отвисла. Это был сверкающий старый роллс-ройс.

— Отец купил его в 1955, когда забил его первый фонтан. Он так им гордился. Это был единственный такой в округе Беллами. И до сих пор единственный. — Она помолчала, глядя на него сквозь ресницы. — Мистер Микаэлян, должна попросить вас об одном одолжении. Если как-нибудь вернетесь вечером и увидите в гараже еще одну машину, пожалуйста, поставьте свою на дороге, так, чтобы не мешать выезду. И никому об этом не говорите.

Он почувствовал, как у него снова раскрывается рот, захлопнул его.

— Конечно.

Она улыбнулась.

— Надеюсь, вы понимаете. Я наслаждаюсь самостоятельностью — это совсем не то же, что одиночество, что бы ни думали окружающие — и остаюсь не замужем сознательно, но время от времени я также люблю общество. Конечно, тайком. Городок маленький, а некоторые из моих друзей женаты.

Гаррет удивленно смотрел на нее. Она совсем не такая, какую он ожидал здесь встретить.

— А вы не испытываете недостатка в постоянстве долговременных отношений?

Она рассмеялась.

— Какое постоянство? Ничего не остается неизменным. Люди тоже меняются. Каждая из моих связей для своего времени меня вполне удовлетворяет. Что еще нужно? Спокойной ночи.

Переезд не занял много времени — багаж и матрац. И вот он сидит в глубоком кожаном кресле и счастливо вздыхает. Уединение. И холодильник. Сегодня ночью он прихватит с собой термос и наполнит его.

Элен расправила диван. Если уложить матрац под одеяло, он станет незаметен.

Остается купить немного пищи, даже если придется за нею ехать в Беллами или Хейс — сценическая декорация, — чтобы холодильник не выглядел таким странно пустым, как у Лейн. А потом, как паук в центре паутины, он будет сидеть и ждать, когда появится рыжеволосая женщина вампир.

6

Миссис Байбер встретила Гаррета с радостью и пригласила войти.

— Приятно вас видеть снова. Нашли бабушку?

Он покачал головой.

— Нет, но, похоже, я нашел дом. — За чаем он рассказал ей о квартире и работе. Деревья снаружи создавали в комнате приятную полутьму. Спустя немного времени он небрежно спросил: — А вы как? Есть новости от вашей дочери певицы?

— Мейда в Мехико. Двинулась за стадами на юг, как она сказала. — Миссис Байбер извиняющимся взглядом посмотрела на него. — Ну, за людьми. Боюсь, она не всегда вежлива.

— Не знаете ли, когда она приедет домой?

— Нет. — Яркие глаза смотрели на него. — А почему вы спрашиваете?

Гаррет пожал плечами.

— Так просто.

Миссис Байбер нахмурилась.

— Не нужно мне лгать, молодой человек.

Он застыл. Черт возьми! Чем я себя выдал?

— Не понимаю, о чем вы.

Она с легкой улыбкой сказала:

— В глубине души вы считаете ее своей бабушкой.

Удивительно. Чашка не дрогнула в его руке, хотя от прихлынувшего облегчения все тело расслабилось.

— Нет. Ведь на фото кто-то другой.

— Может, у вас неправильная фотография. Могу поспрашивать Мейду, когда она позвонит в следующий раз.

— Боже, нет! — Гаррет понизил голос, увидев, как она удивленно посмотрела на него. — Пожалуйста, не нужно. Нам обоим будет неудобно. — Не говоря уже о том, что это конец его надеждам застать тут Лейн врасплох. — Пожалуйста, ничего не говорите ей о мне.

Глаза ее смеялись, но она согласилась, и он сменил тему и заговорил о своей работе. Но не мог говорить о том, о чем больше всего хотел, — о своей пробежке накануне ночью.

Он взял с собой термос. Наполнить его оказалось сложнее, чем он думал: прокусить большее отверстие в сонной артерии коровы, затем дольше обычного ждать, пока кровь на ране свернется. К этому времени вокруг него собралась аудитория из трех койотов, которые по его приказу держались в стороне, но затем сопровождали почти на всем пути в город. Воспоминания об этом беге все еще возбуждали его… яркие звезды на черном бархате безлунного неба, дыхание его белым облачком вырывается в ночном воздухе, койоты, как призраки, бегут рядом. Ему так хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Как может Элен не считать свою жизнь одинокой?

Наконец он встал.

— Мне пора идти. Вызов может поступить с минуты на минуту.

Она проводила его до двери.

— Спасибо, что зашли. Навещайте меня.

Ни ад, ни чеснок не удержат его от этого.

7

Толстый слой облаков, нависший темными, насыщенными водой складками, не давал Гаррету видеть солнце, но он чувствовал, как оно село, ощутил, как спадает напряжение и нарастает поток внутренней энергии. В отдалении прогремел гром. Гаррет потянулся, глубоко, удовлетворенно вздохнул.

— Отличный вечер.

Нат удивленно поднял глаза.

— Странные вкусы у калифорнийцев. Для того, кто хотел бы завтра арканить жеребят, он совсем не хорош, партнер. Кстати, почему бы тебе не прийти к нам в воскресенье на ужин? Познакомишься с моей женой и детьми, потом посмотришь меня за работой.

До того, как он перестал есть обычную пищу, Гаррет не сознавал, сколько социальных условностей связано с едой. Он искал возможности отказаться подипломатичнее.

— Спасибо, но я собираюсь отоспаться. Но если хочешь, мы встретимся в загоне.

Они ехали по улице, проверяя двери магазинов и складов. Мимо двигался яркий субботний парад автомобилей. Голубой фургончик, который они заметили раньше, замедлил ход рядом с ними как раз настолько, чтобы ударить их боком. Из него выглядывал несовершеннолетний парень. Они сделали вид, что не замечают его.

— Однажды я за это задержал парня, — сказал Гаррет.

— Как? — Нат проверял двери скобяного магазина Риверза.

— Обвинил в неправильном использовании сигналов. Он показал левой рукой, что делает правый поворот, но не повернул. — Гаррет улыбнулся. — И судья оштрафовал его.

Радио Ната сказало:

— Баумен 303. 717 Лэндон. Том Локстон.

Нат подтвердил прием и вздохнул, когда они заторопились к машине.

— Черт возьми. Он прямо по расписанию.

— Кто?

— Том наполовину индеец. Как напьется — раза два в месяц, — сидит на пороге и стреляет в проходящие машины. Ни разу не попал, но ведь всегда бывает первый раз.

Они оставили машину на перекрестке в начале квартала и пошли к дому.

— Перекрой движение по другую сторону квартала, а я с ним поговорю, — сказал Нат.

Тощий человек с длинными волосами и красным платком на голове направил на них с порога дома 717 ружье. Гаррет смотрел на него.

— Может, остаться с тобой?

— Все в порядке. Только не пропускай сюда машины.

Гаррет пошел неохотно. Его так и подмывало вытащить пистолет. Останавливая движение, он не переставал следить за Натом и Локстоном.

Нат прислонился к калитке и небрежно окликнул:

— Привет, Том. Не опустишь ли ружье?

— Пока не подстрелю какого-нибудь белого, не опущу, — пьяным голосом ответил Локстон.

На пороге показалась женщина. Локстон рявкнул на нее.

— Том, давай поговорим, — сказал Нат и начал открывать калитку.

— Охранять, Кочайз! — крикнул Локстон.

К калитке бросился в ревом и лаем огромный черный пес. Нат торопливо отступил.

Женщина сказала что-то, чего Гаррет не расслышал. Локстон выругался и захлопнул дверь.

На порогах соседних домов показались люди. Гаррет позвал ближайшего и оставил его на перекрестке, а сам направился к Нату.

— Том, отзови собаку и положи ружье, — сказал Нат.

— Убирайся в ад!

Пес зарычал.

— Как вы обычно поступаете с собакой? — спросил Гаррет.

— Он ее раньше никогда не спускал. Должно быть, здорово напился сегодня.

Гаррет вспомнил койотов. Он стал обходить собаку, а когда она с рычанием повернулась к нему, посмотрел ей в глаза. Сказал:

— Кочайз, садись и успокойся.

Взвизгивая, собака попятилась.

Локстон закричал:

— Охранять, Кочайз!

Гаррет смотрел ей в глаза.

— Сидеть!

Пес снова взвыл, но сел. Локстон в гневе вскочил.

— Проклятый болван! Охранять!

— Ваша собака уважает закон, мистер Локстон, — сказал Гаррет. Как близко нужно подойти, чтобы подчинить себе? Он обдумал, что хочет сделать, попытался определить, не будет ли отрицательных последствий, как с врачом и Серрато при его возвращении на службу. Никаких последствий не увидел. Прошел мимо сидящего пса в калитку, сосредоточив все внимание на пьяном. — Пожалуйста, сэр, опустите ружье и тоже проявите уважение к закону.

Локстон смотрел на Гаррета, гневное выражение его лица постепенно сменялось спокойным. Он медленно положил ружье на порог.

Возвращаясь к машине, Нат в благоговейном страхе сказал:

— Раньше собака никого, кроме Тома и Милли, не слушалась.

Холодок пробежал по спине Гаррета. Как глупо опять привлекать внимание к своим вампирским способностям! Может, отшутиться, как накануне? Он заставил себя улыбнуться Нату.

— В академии у меня были лучшие отметки по курсу разговоров с животными.

Над головой сверкнула молния, через несколько секунд за ней последовали раскаты грома. Еще молнии, и гром такой сильный, что машина задрожала.

— Прощай, жеребята и лассо, — сказал Нат.

Все больше молний освещало небо. По коже Гаррета поползли мурашки. Впечатляющее зрелище продолжалось минут десять, потом начался дождь. Сначала легкий стук по крыше машины, затем сплошной поток.

Но дождь не замедлил движения, которое превратилось в сверкающий поток; отражения огней блестели на влажных машинах и мокром тротуаре.

По радио приходили сообщения о погоде с соседних участков. Кое-где сильный ветер сломал деревья и порвал провода. Мэгги Лебеков сообщила, что направляется в участок.

— Передайте 303, что город их.

Несколько минут спустя снова по радио послышался ее возбужденный голос.

— 206 Баумен. 10–48, Канзас и Пайн. Одна жертва зажата. Нужны скорая помощь и пожарники со всем оборудованием.

Нат включил огни и сирену и бросил машину в движение.

— Плохая погода для транспортных происшествий. Лучше помочь.

На углу Канзас авеню и Пайн Стрит столкнулись три машины, два пикапа зажали между собой фольксваген. Лебеков в желтой куртке и высокий парень в ковбойской шляпе пытались открыть дверцу фольксвагена. В машине кричала и просила помощи девушка. Выходя из машины, Гаррет ощутил запах крови и бензина.

— Заело, — перекрикивая гром, крикнула Лебеков. — И ее зажало рулем.

Запах крови, густой и горячий, вызвал у Гаррета приступ голода. Девушка теряет кровь. Заглянув в машину, он увидел то, что остальные в полутьме не могли рассмотреть: одна нога девушки сломана, кость торчит, все залито кровью.

Он подавил голод. Надо освободить девушку, пока она не истекла кровью! Скоро ли прибудут пожарники? Могут опоздать.

— Отвернись, — крикнул он в машину.

Девушка, казалось, не слышит. Она продолжала кричать и колотить по рулю. Гаррет обернул полу пиджака вокруг руки и кулаком ударил по стеклу. Просунув руку в отверстие, он уперся ногами и потянул.

— Гаррет! — крикнул Нат. — Ты не сможешь…

Со скрежетом металла дверца была вырвана. Гаррет разогнул руль и подхватил девушку. Краем глаза он видел онемевшую толпу зрителей, но все его внимание было приковано к девушке. Она продолжала терять кровь.

Он положил ее на тротуар подальше от машины, на случай если она взорвется, и снял галстук.

— Дайте мне дубинку.

Лебеков передала ему свою дубинку и защищала курткой лицо девушки от дождя, а Гаррет сделал турникет.

— Отличная работа, Микаэлян.

Нат сухо сказал:

— Вижу, по курсу оказания первой помощи у тебя в академии тоже были отличные отметки.

Гаррет бегло улыбнулся ему. Он действовал не раздумывая. Начнут ли теперь люди задавать вопросы?

— Поразительно, на что способен адреналин, верно? — Ну, неважно. Какой бы ни была цена, он должен был так поступить. Он не мог позволить девушке умереть.

Она начла истерически плакать. Он протянул руку, взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

— Все будет в порядке, мисс. Расслабьтесь. Если будете дышать глубже, боль ослабнет. Попробуйте. Сделайте несколько глубоких вдохов.

Она сделала один вдох, другой.

— Видите? Легче, не правда ли?

Она кивнула. Под покровом куртки Лебеков лицо ее расслабилось.

Гаррет чувствовал, как спадает его собственное напряжение. Он наслаждался чистотой бегущего по лицу дождя, дождь смывал запах крови. Значит, способность вампира контролировать других может быть полезна не только в личных целях. Она может послужить другим. И его сила тоже. В его личном углу ада эта мысль вызвала некоторое успокоение.

8

— Мейда посредине, — сказала миссис Байбер.

На фотографии три девочки сидели на подножке автомобиля в стиле двадцатых годов перед домом, тем же самым, только без пристройки и части крыльца. Описание миссис Армор свидетельствовало, что это та же самая фотография.

— Остальные две — моя дочь Мэри-Элен, на год моложе Мейды, и их двоюродная сестра Виктория. Мейде и Виктории было тогда по семь. — Она наклонила голову, улыбаясь ему. — Вы уверены, что у вас нет более интересных занятий по вечерам, чем навещать старуху, которая вам даже не родственница?

Нет, так как ему нужно узнать как можно больше о своей добыче. Но использовать для этого дружбу старой женщины — его наполняло чувство собственной вины. Он улыбнулся в ответ.

— Мы ведь друзья, не так ли? — Наклонился над фотоальбомом. — Она такого же роста, как остальные.

— Начала расти позже. Вот тут ей десять.

Невозможно было усомниться, видя, как она возвышается над сверстницами. Снаружи холодный ветреный октябрьский вечер. Гаррет просматривал альбом и легко отыскивал Лейн на фотографиях: она на голову выше окружающих детей.

— Она самая умная из моих детей. Давайте я вам кое-что покажу. — Миссис Байбер провела его в столовую и гордо указала на ряд грамот на стене, каждая за первое место: за чтение, ведение дискуссий, стрельбу из лука. — Мейда завоевала все это, но она все бы отдала, чтобы стать на шесть дюймов короче. Сердце мое так часто болело из-за нее. Она плача приходила домой, потому что другие дети насмехались над ней из-за ее роста. Я не знала, что ей сказать. Может, если бы была старше и мудрее, но ведь я сама тогда была почти девочка: мне было шестнадцать, когда она родилась. Потом она перестала плакать. У нее стал ужасный характер, при малейшем замечании ее охватывал гнев. Она всегда дралась. Конечно, от этого было еще хуже.

Конечно. Дети, и даже взрослые, бросаются как звери на того, кто выглядит или действует по-другому. А Лейн, должно быть, была легкой добычей.

Миссис Байбер сказала:

— Я их ненавижу, — говорила она мне со слезами и с такой свирепостью в голосе. — "Когда-нибудь они пожалеют. Я им покажу, что этот мир не принадлежит им". Я пыталась учить ее прощать, быть доброй к врагам, но прошло много лет, прежде чем она научилась.

Гаррет сомневался, научилась ли. Просто она перестала угрожать. В конце концов она отомстила… питалась их кровью, низвела их до стадии скота, превращала некоторых из них в пустую шелуху. Как она себя чувствовала, когда чей-то укус превратил ее в вампира? Проклинала, плакала в смятении и отчаянии, ненавидя свое тело за то, чем оно стало? Глядя на альбом, воображая, каким был мир в глазах этого преследуемого ребенка, он решил, что нет. Она сразу поняла, что это дает ей, и с радостью погрузилась в ад, счастливо, жадно. На ее месте, может быть, он поступил бы так же.

Внезапно ощутив неуверенность, он захлопнул альбом и вернул его миссис Байбер. Может, это посещение — ошибка. Он хотел знать Лейн, а не сочувствовать ей, понимать, как действует ее мозг, а не сожалеть о ее боли.

— Что случилось? — с тревогой спросила миссис Байбер.

Он быстро улыбнулся.

— Просто думал о детстве вашей дочери. Неудивительно, что она убежала.

Она положила руку ему на руку.

— Не все было так плохо. Дома мы часто бывали счастливы. И по-прежнему нам хорошо, когда все собираются дома. Когда Мейда впервые приехала, было какое-то напряжение… какая-то отдаленность; я даже подумывала, на самом ли деле она счастлива в этих своих экзотических местах, но тут она по крайней мере счастлива и довольна.

Он все время вспоминал ее последнее замечание. Она радуется, приезжая домой. Но только на этот раз ее ожидает не счастливое свидание с семьей, а полицейский, ожидает встреча со справедливостью и воздаянием. Каково будет миссис Байбер, когда он арестует Лейн?

Он вспомнил цитату из "Я Чинг", которую в день его отъезда произнесла Лин: "Чтобы восстанавливать порядок, нужно обладать законной властью. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению".

По дороге домой сквозь ветреную ночь, Гаррет чувствовал непрекращающееся сомнение, он сомневался в справедливости того, что собирался сделать.

9

Передавая Гаррету ключи от патрульной машины, Мэгги вздохнула:

— Ты уверен, что я не смогу убедить тебя поменяться сменами? А что если вдобавок предложу свое тело?

Он улыбнулся.

— Данциг не хочет, чтобы ты работала по ночам. В чем дело — трудная смена?

Она скорчила гримасу.

— Кроме еще одной большой драки между Филом и Эдорой Шумахерами, я десять минут выслушивала лекцию миссис Мэри Джейн Дрейлинг о том, как мы жестоко обращаемся с ее драгоценным маленьким Скоттом и как я подрываю священные устои американской семьи тем, что не сижу дома и не выращиваю детей. У меня до сих пор зубы болят от улыбки.

— А за что ты оштрафовала маленького Скотта на этот раз?

— Играл в ковбоя на скорости в пятьдесят миль в своем фургончике. Как бы я хотела, чтобы это была твоя вахта. Нат рассказывал мне, что как только кто-то начинает доставлять неприятности, ты снимаешь очки и говоришь: "Прекрасный день, не правда ли?" И неожиданно перед той овечка. В чем твой секрет? Давай, поделись с товарищем.

Неужели он так заметно пользуется своей гипнотической способностью? Нахмурившись, Гаррет проверял оборудование на своем поясе. В мундире ему пришлось снова привыкать к дополнительной тяжести. Он заставил себя улыбнуться.

— Невозможно объяснить. Это свойство моей ирландской крови, Мэгги, дорогая — Да, уж, конечно, крови. — Это дар сладкой речи.

Она вздохнула.

— Должна была бы знать. Ну, счастливой ночи. Ты один. Нат отсутствует, патрулирует Пфанненшталь, а ты знаешь, он больше работает языком. — И она вышла.

Перед тем как сесть за руль, Гаррет проверил все оборудование машины. Он все еще вспоминал тепло тела и крови Мэгги. Его не пугала ночная смена. Билл Пфанненшталь, работавший на подмене по ночам, конечно, любит поговорить и очень медлителен, но у него двадцать пять лет опыта, и он знает каждый дюйм в городе. И в отличие от большинства других полицейских предыдущего поколения, с которыми встречался Гаррет, этот всегда был готов обговорить ситуацию, прежде чем прибегать к силе. Гаррет подозревал, что Мэгги недолюбливает Пфанненшталя за то, что тот зовет ее "Мэгги, девочка сладкая".

Во время патрулирования он не забывал о словах Мэгги. Неужели он так часто использует свои способности убеждать? Он старается не делать этого без необходимости. Предпочитает действовать, как нормальные люди.

Он проехал по деловому району, проверяя, закрыты ли двери, и следя за движением. Среди машин заметил, как всегда, голубой фургончик мальчишки Дрейлинга. Парень тоже увидел его и высунулся из окна, прежде чем умчаться.

Позже, когда их с Пфанненшталем машины стояли у переезда, Гаррет спросил:

— Что происходит с мальчишкой Дрейлингом? Он нарвется на неприятности.

Пфанненшталь хмыкнул.

— Слишком смел. Думает, мы не посмеем его тронуть. Его родители тут шишки.

Гаррет мигнул.

— Как это?

— Одна из семей основателей. Им принадлежит город.

Гаррет смотрел на проходящие машины.

— Посмотрим. При первом же удобном случае задержу его. Это ему будет стоить прав.

Пфанненшталь вздохнул.

— Значок, конечно, хорошая палка, но смотри, чтобы не споткнуться о нее.

Пока Гаррет переваривал это философское рассуждение, радио ожило, призывая их к работе. Он проверил, почему лает собака. Потом прихватил троих подростков, укравших пиво в магазине. Родители встретили их в участке. За пиво заплатили, владелец магазина не стал подавать жалобу, но, глядя, как рассерженные родители тащат мальчиков домой, Гаррет подумал, что им нужно гораздо более мягкое обращение, чем то, что ждет дома.

— Хочешь пирожных? — спросила Сью Пфайфер. — У нас свежие шоколадные.

Он покачал головой.

Вечерний диспетчер взглянула на свою полную фигуру и вздохнула.

— Завидую твоей силе воли. — Зазвонил телефон. — Полиция Баумена. — Она слушала, и выражение ее лица становилось все серьезнее. — Сейчас будем. — Она бросила трубку. — В районе "Коричневой бутылки". Билл Пфанненшталь разнимал дерущихся, и кто-то ударил его. Он без сознания.

Гаррет бросился к двери.

Он увидел толпу снаружи "Коричневой бутылки" и услышал изнутри треск.

При каждом ударе бармен ежился.

— Мистер Дрисколл будет вне себя. Вытащите оттуда этого сумасшедшего.

— Где офицер Пфанненшталь? — спросил Гаррет.

— Внутри.

Гаррет, пригибаясь, осторожно вошел внутрь с дубинкой в руке. Он сразу увидел Пфанненшталя, тот, окровавленный, лежал на полу. Гнев вспыхнул в Гаррете. Он расправится с подонком, который это сделал.

Несколько посетителей оставались в баре, но жались к стенам, боясь двинуться к двери.

И не без причины. Посредине бара, методично превращая столы и стулья в обломки, стоял гигант. Гаррет предположил, что рост у него не меньше семи футов. Бицепсы толще, чем бедра Гаррета.

— Кто он? — шепотом спросил Гаррет у бармена.

— Не знаю. Он из строителей, они ремонтируют дорогу 282. Его приятели разбежались, когда он ударил Билла стулом.

Иногда просто говорить нельзя. Это один из таких случаев.

— Эй, Геркулес, — рявкнул Гаррет. — Ты арестован. На колени!

Великан повернулся.

— Еще одна проклятая свинья. — Он пьяно усмехнулся. — Маленькая свинка. Давай, поросенок. — И он швырнул стол.

Гаррет угрюмо улыбнулся. В эту игру можно играть вдвоем. Подвесив дубинку на кольцо пояса, он перехватил стол и бросил его обратно.

Удивленный возглас бармена и раскрытый от удивления рот великана. Пьяный так удивился, что едва успел увернуться. Гаррет воспользовался этой возможностью и перехватил взгляд.

— Я сказал, ты арестован. — Он чувствовал, как тот сопротивляется, видел отрицание в его глазах. Но преодолел пьяный гнев своей волей. — Будешь делать, что я говорю. Стой на месте!

Мужчина с поднятым кулаком замер, будто превратился в статую или манекен из витрины.

— На колени! — выпалил Гаррет. — Руки вместе над головой! Ноги вместе. Давай!

Мужчина упал с такой силой, что пол дрогнул. Свирепое удовлетворение вспыхнуло в Гаррете. Он чувствовал сопротивление под покорностью, но тело великана оставалось неподвижным. Гаррет контролировал этого бегемота. Он мог сделать с ним все что угодно.

Гаррет одел на него наручники.

— Вставай. — Он указал на оставшийся целым стул. — Садись… и оставайся на месте.

Пленник послушался.

Гаррет склонился к Пфанненшталю, который уже сидел и щупал рану на голове. Один из посетителей от стены крикнул:

— Здорово! А можешь заставить его перевернуться через голову?

Эти слова привели Гаррета в себя. Неожиданно он услышал себя со стороны, как и эти люди: он приказывал, как приказывают собаке. И он видел выражение их лиц. Один с радостью ждал, что будет дальше, но у всех остальных на лице страх. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, кого они испугались… его. Если он мог заставить этого великана, то может заставить и любого другого.

Он понял, что у него есть более мощное оружие, чем значок. У него возможность абсолютного контроля, никакими правилами не ограниченная. И ответственность за использование этого оружия на одном человеке — на Гаррете Микаэляне.

Гаррет сухо сказал:

— Джентльмен на сегодня кончил развлекаться. Все, пожалуйста, оставайтесь на местах. Я запишу ваши имена. — Он подошел к Пфанненшталю и присел на корточки перед пожилым полицейским. — Как ты себя чувствуешь?

Пфанненшталь улыбнулся.

— Глупо. Надо было увернуться.

Гаррет облегченно вздохнул. Рана несерьезная.

— Давай полегче. Скорая будет, как только Сью поднимет водителя.

Встав, он обошел комнату, записывая имена. Делая это, он поглядывал на пленника. Великан неподвижно сидел, глядя вперед. Страшное оружие. Осторожно, прошептал внутренний голос, очень осторожно.

10

— Иногда я завидую молодым, — миссис Байбер указала на куртку Гаррета. — Сейчас почти зима, а школьники утром бегут в таких же. Но вы так худы, вам не холодно?

— Нет, пока двигаюсь, — солгал он.

Она плотнее завернулась в шаль и перешла в гостиную.

— Чем старше становлюсь, тем больше не люблю зиму. Мейда все время говорит о том, что мне нужно переехать куда-нибудь в Аризону или Флориду.

— Хорошая мысль.

Она вздохнула.

— Но это мой дом. Все мои дети родились в постели наверху. Несколько оставшихся в живых друзей живут в этом городе. Мейда звонила вчера вечером и предложила мне приехать в Мехико в качестве рождественского подарка. Я не возражала бы против короткой поездки туда.

Внутренности Гаррета пошли вниз.

— Вы в этом году поедете к ней, а не она к вам?

Она кивнула.

— Мейда говорит, что в Акапулько полно туристов, но там тепло. Мне это нравится, хотя, конечно, мне будет недоставать на Рождество внуков. Может, поеду после Рождества.

Мысли Гаррета метались. Поехать в Акапулько? Он думал, что для этого нужно… паспорт, билет на самолет, денег может не хватить. Дракула, где мои крылья летучей мыши, когда они мне так нужны?

Можно продать машину. Многие с завистью поглядывали на ZX, и он легко найдет покупателя. Конечно, как место для ареста, Акапулько — если забыть, что это за границей, — имеет свои преимущества… главным образом, спасет миссис Байбер от расстройства: она не увидит, как дочь в ее доме арестовал человек, которого она считала другом.

— Акапулько — это хорошо, — сказал он. — Дайте мне знать, когда летите и где остановитесь. — Он заставил себя улыбнуться. — Пошлю вам открытку с замерзающего севера.

Она рассмеялась.

— Хорошо.

Он про себя выругался. Что за неудача! Как раз когда он уселся в паутине. Надо готовиться к поездке, чтобы отправиться, как только он будет точно знать, где Лейн.

11

Полицейские обычно держатся вместе. А они с Мэгги единственные одиночки в департаменте. Учитывая это, думал Гаррет, они неизбежно должны начать встречаться. К тому же это давало возможность выбираться из Баумена. Конечно, "Неожиданный удар" в Беллами — это не бегство, но все же кино здесь каждый вечер.

Но в кино Гаррет подумал, не совершил ли ошибку. Он будто тонул в море крови. Запах ее поглощал его, вызывая спазмы в желудке и страстное желание. К тому же кто-то ел итальянскую пищу: доносился запах чеснока, каждый его порыв вызывал удушье.

Мэгги с беспокойством посмотрела на него.

— Что с тобой?

— Ничего. — Но дрожащий голос выдавал его. — У меня бывают… приступы клаустрофобии. — Не лучшее объяснение в театре, заполненном в понедельник едва ли наполовину.

Мэгги как будто ему поверила.

— Хочешь уйти?

Он покачал головой и обнял ее.

— Продержусь.

И продержался, хотя усилия лишили его удовольствия: обычно ему нравилось смотреть, как Грязный Гарри убирает одного злодея за другим, не обращая внимания на гражданские права, должные процедуры и общественную безопасность. Оказаться в машине было облегчением. Тут он открыл окно и позволил ветру унести теплый запах крови Мэгги.

Она защелкнула ремень.

— Немного беспричинного насилия хорошо для души, тебе не кажется? Когда-нибудь действовал, как Гарри?

Он пожал плечами.

— Конечно. Особенно когда две недели выслеживал подонка, который резалдевочек и старух. И узнал, что он на свободе, а я еще не успел написать все бумаги в связи со его арестом.

Не действует ли он сам как Каллахан в своей охоте? Руководствоваться только собственными суждениями о справедливости значит неизбежно прийти к ошибке и поражению. Он внутренне покачал головой. Нет. Ведь он не собирается убивать Лейн, только арестовать ее, и вполне законно, так как ордер на ее арест не отменен.

— А ты когда-нибудь сочувствовал линчевателям, как Гарри этой девушке, которая охотится за человеком, изнасиловавшим ее и ее сестру?

Он покачал головой.

— Я могу симпатизировать, но никогда не позволю им действовать так, как он. Если кто-то собирается убить другого человека, как бы сильны и оправданы ни были его мотивы, он должен считаться и с последствиями своего поступка.

Боже, как самодовольно! А к себе он тоже это приложит? Невозможно знать, пока это не случится.

Они выехали за пределы города. Гаррет нажал на акселератор. Машина прыгнула вперед, как дикий вырвавшийся на свободу зверь.

Мэгги от удовольствия взвизгнула.

— Здорово идет. Смотри не обгони свои фары. Иногда здесь на дорогу выходят коровы.

— Никаких проблем. — Даже в эту безлунную ночь, с небом, затянутым тучами, дорога уходила вперед светлой лентой; он видел ее далеко за пределами огня фар.

Он вздохнул. Ночное зрение. Вампиры. Лейн. Что собирается делать миссис Байбер? Скоро День благодарения, а он не знает, едет ли она в Акапулько. С опозданием он понял, что Мэгги о чем-то спрашивает.

— Что?

— Я спросила, что ты делаешь в четверг.

Он прикусил губу. Хочет пригласить его на ужин в День благодарения?

— Ничего особенного. Сплю.

— Не собираешься разлагать свое тело деликатесами, карбогидратами?

Поток воспоминаний о прошлых Днях благодарения охватил его, вызвав волну тоски по дому. Больше он никогда не сможет наслаждаться такими пирами. Увидит ли он когда-нибудь еще праздник? Его постоянно мучило подозрение, что, закончив охоту на Лейн, он просто прекратит существовать.

— Не собираюсь пировать.

— Может, уговоришь Данцига, чтоб мы хоть на этот раз поменялись сменами? А, золотоязыкий? Нас с папой пригласили к тете Руфи в Викторию, и я хотела бы провести там весь день.

Гаррет не знал, что он испытывает: облегчение или разочарование, оттого что она не приглашает его на обед.

— Поговорю в Данцигом.

Без очков.

— Замечательно! — Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Потом посмотрела в окно. — Снег начинается.

Что? Он остановил машину на краю дороги и выключил свет. Большие пушистые хлопья падали с неба, темнота посветлела, как будто каждая снежинка несла в себе лунный свет. Гаррет, очарованный, смотрел в окно.

Мэгги улыбнулась.

— Наверно, не часто такое видел? Земля слишком теплая, чтобы он сохранился, но как красиво!

— Знаешь, чего мне хочется? Бежать. Хочешь? Всего несколько миль туда и назад.

— Гаррет! — Она рассмеялась. — Бежать? Всего несколько миль? Посмотри на мои туфли. Я в них вообще не могу бегать. Но даже если бы могла, мы в темноте сломаем ноги. Поехали к тебе. Посидим на крыше, если хочешь, а потом подумаем, как согреться.

Удовольствие от снега отступило. Он тронул машину и внутренне вздохнул. Сидеть на крыше, конечно, хорошо… но ему хочется бежать. Похоже, они могут с Мэгги встречаться и разговаривать о повседневных вещах. Похоже также, что Мэгги не возражает против любви. Но он никогда не сможет поделиться с ней тем, что у него глубоко внутри. И даже разделить с ней физическую активность, которая так ему необходима. Она не может бежать с ним под падающим снегом. Он продал бы душу за то, чтобы было с кем.

12

Баумен казался призрачным городом. Гаррет почти никого не видел. Канзас авеню совершенно пустынна. Но это его совсем не беспокоило. Если повезет, во время смены ничего не случится. Даже под затянутым тучами небом, грозящим снегом, который на этот раз, при минусовой температуре, может и задержаться, даже за темными стеклами очков глаза его болели от света. Где-то над тучами солнце давило на него, отнимало энергию. Надеюсь, ты оценишь, что я для тебя делаю, Мэгги. Ни для кого не стал бы выходить на солнце.

Он старался не думать о том, что она в этот момент делает, боясь новых воспоминаний и тоски о доме. Но они все равно приходили. Если позвонить домой после смены, станет ли легче? Или боль усилится?

— Баумен 407, - заговорило радио, — городской номер 555-7107, миссис Энн Байбер.

Миссис Байбер? Гаррет подъехал к телефонной будке и набрал номер. Шум в трубке делал почти неразличимым слова. Гаррету пришлось кричать, чтобы объяснить, кто ему нужен. Наконец подошла миссис Байбер.

— Я звонила вам домой, но Эмили Шонинг сказала, что Элен сказала, что вы работаете. Не заедете ли ко мне, когда освободитесь? У меня адрес отеля в Акапулько, где после Рождества мы с Мейдой встретимся.

Он вздохнул. Итак, решено. По крайней мере есть несколько недель, чтобы продать машину и сделать другие приготовления.

— Я кончу не раньше восьми тридцати. Не поздно для вас?

— Я вас буду ждать.

Он повесил трубку и прислонился к стене будки, глядя на патрульную машину. При мысли об уходе из департамента его охватило чувство вины. Конечно, он может рассказать о тяжелой болезни члена семьи, но все равно это нечестно по отношению ко всем. Его снова охватило сомнение в правильности избранного плана. Даже закат не принес облегчения головной боли.

На пересменке Мэгги взяла у него ключи от машины и сказала:

— Ты ужасно выглядишь. Вероятно, ты прав: ты сова. Хочешь, приду после конца смены и покажу свою благодарность?

Ночь понедельника, кажется, начала что-то серьезное. Оскорбится ли она, если он скажет, что у него болит голова? Нет, он хочет, чтобы она пришла. Ему нужен кто-то, кто помог бы преодолеть пропасть.

— Кровать и я будем ждать.

Он быстро справился с отчетом и поехал прямо к миссис Байбер, в форме, хоть и без пояса с оборудованием.

Старуха открыла дверь.

— Как вам идет. Никогда раньше не видела вас в форме. Пойдемте в гостиную. — Она пошла вперед.

Он улыбнулся, несмотря на ком в желудке.

— Надеюсь, вы хорошо провели День благодарения.

— О, да. Хозяйничала моя дочь Кэтрин. Очень шумно, конечно, но мне все дорого. — Она остановилась и повернулась к нему лицом. — Мне придется сделать признание.

Холодок беспокойства пробежал по спине.

— Признание?

— Адрес отеля у меня есть, но это лишь предлог, чтобы зазвать вас. Входите. — Она прошла в гостиную.

Он вошел вслед за ней. Сидевшая в кресле женщина встала.

Миссис Байбер улыбнулась.

— Я хотела вас удивить. Гаррет, это моя дочь Мейда.

Мейда! В животе все перевернулось. Но это не Лейн! Рост тот же, ноги кажутся еще длиннее в сапогах на высоком каблуке. Рыжие волосы падают на алый свитер, но… рыжие волосы перемежаются сединой, кожа, морщинистая от возраста.

Он онемел от шока. Все эти недели он ждет не ту женщину! Но — он старался рассуждать логически — штемпель, школьная фотография, миссис Байбер говорила, что ее дочь певица; как все это может соответствовать?

— Очень… рад познакомиться, — выдавил он. Он не должен выдавать свое разочарование.

— Я тоже, — ответила Мейда.

Он застыл. Голос Лейн.

Внимательно посмотрев на нее, он увидел ее глаза. Сердце его подпрыгнуло. И глаза ее. Они отражают свет, глаза вампира, они сверкают холодно, красным, она узнала его… она определяет размеры опасности.

Часть шестая ДУЭЛЬ

1

Вихрь чувств и мыслей пронесся в голове Гаррета.

Восхищение… Здорово она загримировалась!

Облегчение… Значит в Акапулько ехать не нужно.

Беспокойство… Боже, мы в гостиной ее матери; я не могу арестовать ее тут.

Озабоченность… Это будет стоить уик-энда департаменту.

Отчаяние… Так быстро? Я надеялся, что не буду иметь с ней дела до Рождества. Я не хочу уезжать отсюда.

Предчувствие… Что будет со мной, когда она окажется в тюрьме и исчезнет причина продолжать жить?

Из-за этой бури к нему донесся радостный голос миссис Байбер:

— Разве не прекрасно? Мейде надоел Акапулько, и она решила вернуться домой. Сегодня утром мы встретили ее в аэропорту Хейса.

— Не надоел, мама, — сказала Мейда. — Я была там с другом, но с ним произошел несчастный случай, и я просто не могла там оставаться. — Маска пожилой женщины улыбнулась Гаррету. — Мака сказала, что вы из Сан-Франциско. Вы тот самый Микаэлян, которого газеты прозвали Лазарем?

— Несчастный случай? Ты ничего не говорила раньше, — сказала миссис Байбер.

— Не хотела портить тебе День благодарения. Мама мне кое-что рассказала о вас, мистер Микаэлян, — легко сказала Лейн. — Интересная история, но и удивительная. Баумен далеко от Сан-Франциско. Как вы сюда попали?

Он снял очки и посмотрел ей прямо в глаза.

— Хорошая полицейская работа.

— Но что за случай? — спросила миссис Байбер.

Лейн пожала плечами.

— Он упал со скалы. У него была сломана шея и разорвано горло. Полиция решила, что на него напали собаки и он упал, пытаясь защититься.

Гаррет автоматически коснулся горла, почти невидимых шрамов.

— Друг? — Миссис Байбер наморщила лоб. — Ты была с… прости, — сказала она, увидев, как Лейн начала хмуриться. — Просто не могу представить себе тебя частью современной морали. Мне жаль, что так случилось с твоим другом. А как ты?

Насытилась, гневно подумал Гаррет. Наелась Пережидает, пока в Акапулько успокоится.

— Все в порядке, мама. Он не был близким другом, и никаких непристойностей не было. — Не отрывая взгляда от Гаррета, она улыбнулась матери. — С женщинами моего возраста мужчины не начинают авантюр. Просто я жила в одной комнате с его внучкой, помогая воспитывать ее. Значит, вы решили поселиться здесь, сказала мама. Но вы по-прежнему полицейский.

Гаррета раздражала насмешка в ее голосе. Он спокойно ответил:

— Это я умею делать — защищать закон. — Посмотрим, как она это примет.

Глаза ее сверкнули красным.

Миссис Байбер перевела взгляд с него на дочь. Она, очевидно, почувствовала возникшее напряжение, но не могла понять его причины.

— Посидите поговорите, а я приготовлю чай. Гаррет тоже не пьет кофе.

И она вышла.

Гаррет снял куртку, но продолжал стоять, глядя на Лейн.

Она рассмеялась, первой нарушив молчание. При этих звуках сквозь маску как будто проступило юное лицо.

— Вы меня поразили и обрадовали, инспектор. Я ждала нашей следующей встречи, но, должна признаться, не думала, что она произойдет здесь. Расскажите, как вы меня нашли?

Он в замешательстве мигнул. Она ждала следующей встречи? Почему она считала, что такая встреча будет?

— Все расскажу на пути в Сан-Франциско.

Лейн повернулась, по широкой дуге подошла к окну и стояла, глядя в ночь, играя высоким воротником свитера.

— Ага. Вот причина вашего замечания о защите закона. Вы пришли арестовать меня.

Гаррет заметил, что дуга прошла далеко от висевшего на стене креста.

— Охота за убийцами — моя работа, а вы убили Моссмана и Адейра. И пытались убить меня.

Она повернулась.

— Нет, нет, инспектор, я не пыталась убить вас. Если бы я этого хотела, будьте уверены, вас нашли бы со сломанной шеей.

Значит это был не простой просмотр.

— Но почему… — начал он.

— Скажите, как вы собираетесь отвезти меня назад?

Он нахмурился.

— Есть ордер на ваш арест. Будет организована передача из одного штата в другой и…

Она прервала его, прошипев:

— Неужели вы так глупы? Как вы меня повезете? Как заставите сопровождать вас и будете держать в заключении? При помощи наручников из стеблей роз? В камере с вымазанными чесноком стенами? Позвольте напомнить, что все использованное против меня обернется и против вас, если вы сможете убедить своих коллег по защите закона в подобной чепухе.

Слова ее вызвали неприятное чувство. Ему и в голову не приходило, что будут проблемы с доставкой и заключением. Даже учитывая его занятость поиском, как он мог быть таким слепым и непредусмотрительным? Черт бы побрал этого ограниченного копа! Но должен быть способ справиться с ней. Он не может позволить ей уйти.

Взгляд его упал на распятие.

— Может, я свяжу вас четками.

Зрачки Лейн расширились.

— Суеверие, — ровно ответила она.

Но Гаррет заметил, как участилось ее дыхание и расширились зрачки. Суеверие, да, поскольку распятие и святая вода его не беспокоят, но тех, кто в них верит, суеверие затрагивает… а вид этого дома свидетельствует, что она воспитана в лоне римской католической церкви.

— Поэтому вы сорвали христианский символ с шеи Моссмана?

— Терпеть не могу липкие украшения. — Она вернулась к нему, снова обойдя крест. — Откройте глаза, инспектор. Бесполезно пытаться арестовать меня. Мы с вами за пределами человеческих законов.

— Нет. — Он покачал головой. Никто не может быть за пределами закона. — Не верю…

Он замолк, так как вошла миссис Байбер с чаем и тыквенным пирогом.

— Мейда, ты ничего не ела у Кэтрин. Должно быть, умираешь с голоду. Съешь пирога. Вы тоже, Гаррет.

Гаррет и Лейн обменялись быстрыми взглядами. Внутренне он сухо усмехнулся: у него те же проблемы, что и у его добычи.

— Я поела в кухне, когда мы готовили, — сказала Лейн. — У меня вообще нет аппетита, и я никогда не ем десерта.

Гаррет улыбнулся, но покачал головой, похлопав себя по животу.

— Из-за сладостей я погибал все годы. Теперь наконец я сбавил вес и не хочу растолстеть. Спасибо за чай.

Качая головой, миссис Байбер разлила чай.

— В мое время хороший аппетит считался признаком здоровья. А сегодня все как будто хотят исхудать до смерти. Ну, как, познакомились?

— Да, — солгали они оба и, сев, взяли чай.

— Я рада. И рада, что ты все-таки приехала домой, Мейда. Останешься на Рождество?

Лейн взглянула на Гаррета.

— Да, собираюсь остаться, а потом отвезти тебя в Акапулько.

Гаррет втянул верхнюю губу. Что ему с ней делать? Попивая чай, он слушал, как Лейн рассказывает истории о жителях Акапулько. Противоречивые чувства боролись в нем… вера в должные процедуры и справедливость и очевидная невозможность совместить их. Он должен нарушить процедуры, чтобы осуществить справедливость, а это само по себе противоречило сути его веры. "Я Чинг" настаивает, что нужно действовать с соответствующими полномочиями, или все кончится ошибкой и поражением.

Тонкий запах крови миссис Байбер усилил его голод. Прежде чем что-нибудь предпринять, нужно поесть и подумать. Если он сделает вид, что отступает, Лейн не убежит. Гаррет встал и потянулся к куртке.

— Мне пора идти. Спасибо за приглашение, миссис Байбер. Приятно было познакомиться, мисс Байбер. — Он надел куртку. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

Лейн подняла бровь.

— Вечер еще не кончился. Мама, я хочу попросить этого приятного молодого человека повезти меня подышать свежим воздухом. Скоро вернусь.

Он смотрел на нее.

Она поцеловала мать в щеку и улыбнулась Гаррету.

— Пойдем, мистер Микаэлян? — Она прошла в прихожую, сняла пальто с большой зеркальной стойки и подтолкнула Гаррета к входной двери, прежде чем он пришел в себя. — Мы отклонились от нашего спора о природе реальности, и я хотела бы закончить его.

2

Дверь закрылась за ними. Гаррет сказал:

— Мне остается только прочесть вам ваши права.

— О, я думаю, у нас есть что сказать друг другу. Этот ZX — ваша машина? Конечно: я видела ее у своей квартиры. — Она взяла его за руку. — Проедемся.

"Я Чинг" также сказал: Женщина сильна. Берегись той, что кажется слабой и невинной.

— Не думаю.

Она нахмурилась.

— Как ограничены все полицейские. Что я вам могу сделать? И неужели вы думаете, что я что-нибудь сделаю в своем родном городе, где все все видят? Где живет моя мать? Я не оскверню ее дом. Я здесь даже не охочусь и потому никогда не остаюсь надолго.

Он обнаружил, что идет к машине.

— Как же вы питаетесь?

— Даже в каникулы в кампусе Хейса много молодых людей. Они всегда готовы подхватить молодую женщину и показать, какие они супержеребцы. Я охочусь, конечно, в маске… со своим собственным лицом. — Она села на пассажирское сидение машины и закрыла дверцу. — Когда я была девочкой, самым популярным местом для парочек служил парк за элеватором Купа, через 282, там ярмарочная площадь, торговые ряды. Наверно, теперь вы охотитесь на дорогах за нарушителями правил, давайте поэтому поедем в парк.

Кстати, а что она с ним может сделать? Он достаточно силен, чтобы справиться с физическим нападением; перефразируя ее слова, все, что вредит ему, также вредит и ей. Он обошел вокруг машины, сел, включил мотор.

Лейн откинулась на сидении.

— Мне всегда нравились красивые машины, хотя я так и не осмелилась купить себе такую. Они слишком подозрительны. Хотя когда-то я серьезно подумывала о бугатти ройял — у одного моего друга в Европе был такой, — а позже о порше. Моими любовниками всегда были люди с отличным вкусом к машинам. Ваша удовлетворительна. Это подарок, инспектор?

Почему ему стыдно в этом признаться?

— Вы пришли говорить не о машинах. — Голод грыз его. Желудок содрогался от судорог. Черт побери! Если бы только у него было время поесть до приезда сюда. — Мы поговорим о законе.

Лейн вздохнула.

— Я вам уже сказала, человеческие законы на нас не распространяются, но… я сейчас больше ни о чем не намерена говорить, разве что о погоде. — Она высунула голову в открытое окно и подула. Как пар из локомотива, ее дыхание вылетело белым облаком. — Красивые витки. Надеюсь, пойдет снег. Я теперь люблю снег. Раньше не любила, потому что ненавидела холод. Разве не приятно не заботиться больше о том, холодно или нет?

Неожиданный переход от зрелой женщины к ребенку привел Гаррета в замешательство. Подобно ребенку, она выскочила из машины и побежала по парку к висячему мостику. Мостик вел к искусственному острову — от реки Салина провели овальной петлей канал.

Она плясала на мостике под быстрое притопывание каблуков, посмеиваясь над ним.

— На случай, если вы этого еще не обнаружили, вампиры могут пересекать текучую воду. Поразительно, как суеверные люди искали в ней защиту от своих кошмаров.

В центре острова находился открытый каменный павильон со сценой на подмостках в середине. Гаррет догнал ее здесь и обнаружил, что она снимает лицо пожилой женщины: он снова противостоит подлинной Лейн Барбер, на него смотрит бледное во мраке ночи молодое лицо. Она рассмеялась.

— Света нет, а ни одного неверного шага. Разве не удивительно видеть в темноте?

Что она старается сделать?

— Да, кое-что в этом полезно.

Она сунула латексную маску в карман.

— Как вы серьезны. Жаль, что я не могу привести вас сюда весной, когда повсюду тюльпаны, крокусы и нарциссы, а позже летом — пионы. По вечерам в пятницу и субботу здесь обычно играл оркестр. Павильон освещался, так что его было видно за мили. Тут собирался весь город. Мама с папой танцевали польку и вальс и так уставали, что с трудом добрались домой.

Призраки этих танцоров населяли павильон. Он видел их в опавшей листве, которую крутил ветер на тротуаре. Призраки и внезапно ставшее задумчивым лицо женщины-девочки вдруг вызвали у него боль. Кажется, она все-таки что-то может с ним сделать, и это не имеет ничего общего с физическим нападением.

— Когда будете готовы поговорить, дайте мне знать.

Она села на ступеньки сцены.

— Ладно: поговорим. — Снова голос женщины. — Вы не можете одолеть меня, так зачем пытаться? Да несколько высокомерных, эгоистичных людей этого и не стоят. Чего вам о них заботиться? Вам нечего вообще заботиться о людях.

Он сел по другую сторону ступенек.

— Но вы ведь заботитесь о своей семье?

Она подняла голову, глаза ее сверкнули, и он увидел еще один призрак… призрак девушки в фотоальбоме и певицы, напавшей на Клаудиа Дарлинг в 1941 году. Но тут она рассмеялась.

— Туше. Но… семья — это одно, остальная часть человечества — другое.

— Не для меня. Я присягнул защищать его, и все мои друзья, конечно, люди.

Лейн фыркнула.

— Друг — это тот, перед кем можно открыть душу. Есть у вас кто-нибудь соответствующий этому описанию? С кем вы можете сидеть и говорить так же откровенно, как мы с вами? Есть такой человек, о котором вы не подумаете, что в следующий раз он к вам придет с деревянным колом?

Это попало в цель. Он вспомнил, как проснулся утром и увидел Лин. Он подумал тогда как раз об этом.

Она склонилась к нему.

— В самом деле, инспектор… люди для нас — только источник пищи.

Он распрямился.

— Не для меня. Я не выпил ни капли человеческой крови.

Глаза ее сузились.

— Вы пьете только кровь животных? — Она насмешливо покачала головой. — Неудивительно, что вы так похудели. Вы должны поесть по-настоящему, инспектор.

Челюсти его сжались.

— Я отказываюсь охотиться на людей.

— Неужели? — Она поджала губы. — Как праведно. Но я заметила, что вы не колеблясь использовали мою мать в качестве информатора и обманули ее, уверяя, что вы ее друг, чтобы подобраться ко мне.

Это ударило еще больнее. Он почувствовал, как слабый жар охватывает шею и лицо.

— Мне жаль. Не хотелось. Мне понравилась ваша мать.

Ее голос опять перешел на шипение.

— За это я бы вас убила. Я почти жалею, что не сломала вам шею, когда была возможность.

— Я все время гадаю, почему вы этого не сделали.

С минуту ему казалось, что она не собирается отвечать. Она откинулась на ступеньки и смотрела в сторону. Но немного погодя сказала:

— Собиралась, но вы… укусили меня.

Он мигнул. Звучит как объяснение.

— Ну и что?

Лейн вздохнула.

— Недостаток бессмертия в том, что мы продолжаем жить, а все остальное нет. Я держусь за свое имущество, потому что теряю людей. Они умирают или уходят, когда я принимаю новую личину. Я люблю свою семью, потому что когда она умрет, у меня не останется в мире никого, кто был бы мне не безразличен. Все, кого я знала, весь мир, в котором я родилась, — все уйдет навсегда. С вами это тоже случится…

Не желая этого, Гаррет увидел… его родители умирают, даже его сын становится старше него. Постепенно он станет современником своих внуков и правнуков, но они будут ему совершенно чужими, будут смотреть на мир другими глазами и говорить на другом языке. Ведь как тот обрывок сленга, который позволила себе Лейн — назвала его миком, — выдал ее.

— Бессмертные и вампиры очень одиноки, Гаррет.

Слова отозвались в нем. Почти в отчаянии он подумал об Элен Шонинг.

— Не обязательно. Нет ничего плохого в смене отношений. Каждый период приносит нескольких человек, которые могут удовлетворить эмоциональные потребности.

— А если вы найдете кого-нибудь, вроде вашей покойной жены?

Вот это ударило как нож в ребра. Гаррет в боли вскочил на ноги.

— Откуда вы знаете о Марти?

Лейн улыбнулась.

— Я расспрашивала о вас. Соседи радовались возможности поговорить с репортером о человеке, вернувшемся из мертвых. Они рассказали, что у вас с Марти были особые отношения. Ее смерть вам, должно быть, тяжело было перенести.

В горле у него пересохло, боль заполнила грудь.

— Оставьте мою жену.

— Но дело как раз в этом. — Лейн склонилась к нему. — Вы найдете такую. И с самого начала будете знать, что со временем потеряете ее. А что если не один раз отыщете часть души и потеряете? Сколько времени сможете вы выносить такую боль?

При мысли об этом боль охватила его. Он сжал кулаки и хрипло прошептал:

— Будь вы прокляты! — Потом горько рассмеялся. — Впрочем, вы и так прокляты, и я тоже.

Она подняла брови.

— Неужели вы верите в эту ерунду? Проклятие не имеет к нам отношения. Мы не демоны, не ожившие мертвецы. Мы живые, как люди, только наша жизнь высшего порядка. Как вы думаете, какой механизм вызывает превращение в вампира?

Вопрос удивил его. Он с минуту подумал и пожал плечами.

— Никогда он этом не думал.

— Ну, а я думала и изучала. Я уверена, что существует вирус вампиризма.

Он вспомнил медицинскую литературу на ее полках.

— Как бешенство.

Она рассмеялась.

— Достаточно близко. Он переносится кровью и слюной, как бешенство. Укушенный получает небольшое количество вируса. У нормального здорового человека иммунная система уничтожает его. Но при повторных вторжениях некоторые вирусы выживают, начинают жить в его клетках, а когда тело хозяина слабеет, умирает, они берут над ним верх, модифицируют для своих нужд и оживляют. — Глаза Лейн блестели, она была увлечена темой. — Немного нужно, чтобы оживить тело. Для этого достаточно нескольких укусов, кончающихся смертью. Но чтобы воздействовать на клетки мозга, чтобы восстановить его высшие функции, нужна большая колония вируса.

Он смотрел на нее, вдруг поняв.

— Кровь переносит вирус, а я получил вашу кровь после укуса.

Она кивнула.

— Я знала, что вы воскреснете с восстановленными высшими функциями мозга, в отличие от Моссмана и Адейра. — Она встала, подошла к нему и коснулась шрамов у него на шее. — Плоть от плоти моей. Кровь от крови моей.

Легкий аромат ее острых духов вился вокруг. Гаррет отшатнулся.

— Я вам не верю. Я коп, а вы убийца, и вы считаете, что можете сделать меня свои компаньоном? Неужели вы думаете, что я соглашусь? Вам не приходило в голову, что, поняв, что произошло со мной, я мог всем рассказать и тем уничтожить вас?

Она ответила с понимающей улыбкой:

— Но вы ведь этого не сделали. Вы никому не сказали и пришли ко мне в одиночку.

Он с ужасом понял, что уже поступил так раньше и умер из-за этой ошибки. Он поднялся по ступенькам на сцену.

— Но не для того, чтобы стать вашим компаньоном. Отвезу вас назад, даже если придется все рассказать.

Она поднялась вслед за ним.

— И сами себя погубите?

Он повернулся спиной к перилам и оперся на них.

— Почему бы и нет? — спокойно спросил он. — Я ненавижу то, что вы со мной сделали. Вы уничтожили мою жизнь, чуть не убили моего партнера. Принесли несчастье семьям Моссмана и Адейра. Я хочу только увидеть суд над вами, а потом умереть… окончательно и бесповоротно.

Дыхание Лейн белым облачком поднималось над ее головой и рассеивалось в ночном воздухе.

— Неужели? В мире так много такого, что вы не видели и не испытали. — Ее музыкальный шепот заполнял сцену. — Вы много лет прожили на берегу залива, но хоть раз поднялись на борт корабля, которые ежедневно уходят из гавани? Неужели действительно хотите умереть, не увидав, как чудесны Гималаи над Катманду, не поднявшись к храмам Тибета? Не пройдя по Великой Китайской Стене, не взглянув на руины Карнака и Зимбабве? Когда плывешь на шестах по дельте Окаванго в Африке в период половодья, вокруг такая красота, такое богатство жизни, что дух захватывает, и нет ничего удивительнее миграций в Серенгети, когда травяная равнина как море и вся покрыта бесчисленными стадами зебр и других животных. На севере Китая есть город, каждую зиму в нем проводят праздник, город заполняют ледяные скульптуры, не снеговики, но настоящий прозрачный лед, и резец мастера превращает его в удивительный мир героев, загадочных животных и замков, и беседки там ледяные, и в них ледяные скамьи.

Музыкальный шепот продолжался, звучали названия городов, рек, пещер, большинство он никогда не слышал, но от всего перехватывало горло… она продолжала петь, пока голова Гаррета не закружилась и он ощутил страстное желание. Да, он смотрел на корабли в пристани, думал о тех местах, куда они плывут, но никогда не мог уплыть на одном из них.

— Большинство людей не видят эти места, — сказал он. — На все не хватит жизни.

Гаррет не видел, как она передвинулась, но неожиданно Лейн оказалась рядом с ним. Аромат ее духов заполнил его голову.

— Да, человеческой жизни не хватит, но перед нами вечность. Мы можем все осмотреть в мельчайших подробностях и перейти к следующему.

Да, с медленным удивлением подумал он.

— Вы можете позволить себе такое путешествие?

Она взяла его под руку и рассмеялась низким, насыщенным смехом.

— Дорогой мой, женщина с гипнотической властью узнает много полезного у гигантов бизнеса, с которыми ложится в постель. — Она счастливо вздохнула. — Это будет замечательный грантур. Вена, Рим и Копенгаген. Они не те, что до войны, но все еще прекрасны. Пекин, Мекка и Шри Ланка. Каррара, где добывают лучший в мире мрамор, и Венеция, в которой собраны величайшие произведения искусства. И удовольствия, которые не может представить себе человек. Я вам покажу. Я научу вас тактике выживания. Мне понадобились десятилетия, чтобы овладеть ею. Гаррет, любовь моя, мы будем идти по этому миру, как великаны.

Сцена казалась каруселью, ночь головокружительно неслась мимо. Но под растущим возбуждением, под предчувствием всех этих чудес скрывалось беспокойство. Что? Он забыл. Ничего: вспомнит потом.

Он покачал головой.

— Я удивляюсь, что вы так долго ждали. Неужели тот, кто сделал вас вампиром, не интересовался этим?

Лейн вздохнула.

— Мы собирались. Все показывало, что Европа вот-вот распадется, но мы не могли уйти, пока не обеспечена и не продана собственность в Польше. Еще неделя, и мы освободились бы, но Гитлер действовал быстрее и более жестоко, чем кто-нибудь предвидел. — Она вздрогнула. — Блицкриг не просто слово, когда сам его переживешь. Варшава превратилась в хаос. Мы с Ириной потеряли друг друга, и я больше ее никогда не видела, даже когда после войны начала разыскивать.

Гаррет мигнул.

— Ирина? Она? Женщина сделала вас вампиром?

— Пусть это вас не шокирует, любимый. — Лейн схватила его за руку. — Человеческая кровь — это человеческая кровь; не обязательно пить кровь противоположного пола. Обычно так и бывает, и Ирина питалась мужчинами, но я упросила ее пить мою кровь и позволить выпить ее. Она называла себя Ирина Родек, и у нее был польский паспорт.

Он почувствовал, как поднимаются его брови.

— Полячка?

Лейн хихикнула.

— Все вампиры из Трансильвании, вы знаете. Конечно, на самом деле она не полячка. Однажды она мне сказала, что ей почти пятьсот лет. Некоторое время она была русской аристократкой, но должна была бежать из России после революции. Мы встретились в Вене. — Голос ее стал сонным. Она положила голову ему на плечо. — Июль 1934. Вена была тогда неподходящим местом, с путчем Гитлера и убийством Дольфуса, но Мэтью заупрямился. Что для нас политика, сказал он, если кафе и музеи остаются открытыми? У него тогда еще оставались сбережения, и мы ими пользовались.

— Мэтью? Учитель, с которым вы убежали?

— Мэтью Карлсон, да, но правильнее будет сказать, что я побежала за ним. Я училась у него истории в ту весну и знала, что он собирается в Европу в годичный отпуск, и мне так хотелось убраться из Баумена и Канзаса, что я бросилась ему на шею. Он был средних лет, и жена того же возраста, и мысль о том, что студентка, даже огромного роста, находит его сексуально привлекательным, превратила его в воск. Он бросил жену и взял с собой меня. Мы сидели в кафе, и я заметила, что он смотрит мимо меня. Я обернулась посмотреть, на что он смотрит. Оказалось, не что, а кто — женщина за соседним столиком. — Лейн рассмеялась. — Я сразу ее возненавидела. Такая изысканная, как дрезденская статуэтка, миниатюрная, с прекрасной фигурой, волосы как соболь, и фиолетовые глаза. И она смотрела на Мэтью, флиртовала с ним. Хуже того: он, выпучив глаза, пялился на нее. Неожиданно я пришла в ярость. Бросилась на нее, собираясь изувечить.

Гаррет вспомнил фото в "Кроникл".

— Вы так же бросились на женщину, которая увела у вас ужин, помните?

Она улыбнулась.

— О, да. И была бы ужасная сцена, но она посмотрела прямо мне в глаза и очень спокойно, с очаровательным акцентом, сказала: "Не сердитесь. Сядьте. Приятно было бы, если бы вы присоединились к моему чаю". И я вдруг перестала сердиться, и мы с Мэтью подсели к ней.

Гаррет мысленно видел эту сцену. Очарованный, он искоса взглянул на Лейн.

— А как вы узнали, что она вампир, и попросили ее сделать вас тоже вампиром?

— Наблюдая за ней, видя, что она всегда встречается с разными мужчинами, однажды и с Мэтью, наблюдая потом за этими мужчинами. После этого случая она как бы взяла меня себе под крыло. "Мне кажется, вы чувствуете себя несчастной, — сказала она мне несколько дней спустя. — Вы считаете себя уродливой". Она научила меня одеваться и ходить. "Вы не можете стать миниатюрной, свернуться калачиком в постели, поэтому не тратьте свою юность на это желание. Считайте себя богиней, королевой, и ведите себя как королева". Ирина первая поняла, что у меня есть талант певицы. Она даже платила учителю пения, чтобы развить мой голос. Но это было позже. Вначале она просто была добра ко мне, и когда я увидела, как мужчины падают перед ней, я захотела быть такой же, поэтому я стала внимательней следить за ней и подражать. — Лейн нахмурилась. — Не знаю, почему я поняла, что она вампир. Хоть я всегда думала о вампирах, оборотнях и ограх, мечтала стать один из них и отомстить своим мучителям, но я в них не верила. Если бы это происходило в Канзасе, такая мысль мне и в голову не пришла бы: показалась бы нелепой. Но я была в Вене, а там реальными кажутся самые волшебные сказки. Я нашла себе сказочную крестную. Я это поняла, и когда настало время нам с Мэтью уезжать, я отказалась ехать с ним. Убежала к Ирине, с плачем сказала, что его одолели угрызения совести перед женой и он меня бросил. Просила разрешения остаться с ней, стать ее служанкой.

— И она позволила?

Довольная улыбка показалась на углах рта Лейн.

— Да, но компаньонкой, не служанкой. Видите ли, я ей оказалась полезна. Она быстро поняла, что я знаю, кто она такая, но меня это не смущает. Увидела также, что я приобретаю уверенность в себе, все больше привлекаю мужчин — ее обеды. Через два года я попросила разрешения присоединиться к ней. Вначале она отказалась, говорила, что жизнь у нее трудная и одинокая, но когда я сказала, что она больше не будет одинока, она согласилась. Мне кажется, она об этом пожалела. Угрожала, что оставит меня, если я еще кого-нибудь убью. "Это расточительно. Опасно. Ты должна научиться контролировать себя", — говорила она.

Беспокойство, чувство, что он что-то должен вспомнить, снова зашевелилось в Гаррете.

— Ирина была права, — сказал он.

Лейн фыркнула. Отбежала от него, пролетела по сцене.

— Нет, если сделать правильно, как хищник. Я знала, что делаю. Ирина из суеверного века, тогда люди верили в вампиров, и была осторожна по привычке. Но даже и так… — Она повернулась к нему лицом. — Я иногда думаю, а понимала ли она всю свою силу. Мы можем делать что угодно и не бояться возмездия.

Внутренний холод прорвался наружу, разбил теплое очарование ее планов, которые окружили его, напомнил ему, кто он такой и зачем здесь.

— Нет. Не можем. Мы по-прежнему несем ответственность.

Она нахмурилась, поняла, что теряет над ним контроль. Лейн заколебалась, было видно, что она смутилась на мгновение, потом покачала головой со снисходительной улыбкой.

— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали?

— Боюсь, что да.

Она пожала плечами.

— Мне тоже жаль, но, наверно, вы и не могли забыть так скоро. Вы ведь выросли с этим. Тогда позвольте развеять вашу иллюзию, что вы сможете вернуть меня в Сан-Франциско. Это невозможно. Наручники из четок и клетка из чеснока могут удержать меня, но вы не сможете меня захватить. Я убью вас вначале, хоть и восхищаюсь вами и мне страстно хочется показать вам мир. Отбросьте остатки человечности, за которые вы цепляетесь, и приходите ко мне. Насладитесь нашей властью.

Холод и ужас проникли глубоко в его тело, в кости. Ужас? Может быть, просто неуверенность. В ее словах правда.

— Власть? Я кое-что понял, будучи копом, а вампирская жизнь это подтвердила: власть всегда означает ответственность. И чем больше власть, тем больше ответственность за использование ее.

Лейн фыркнула.

— Человеческое представление. Для нас нет ответственности, потому что нет большей власти, которая могла бы наказать нас.

Ужас рос. Она говорит правду. Гаррет чувствовал свинцовую тяжесть. Скоро, он опасался, поймет он, в чем ужас, но он не хочет этого. Она права? Он должен забыть Лин и Гарри, Мэгги и Ната, забыть всех, кто ему дорог, и смотреть на них только как на ходячие сосуды с кровью?

— И, конечно, у нас никакой ответственности перед людьми, — холодно продолжала Лейн. — Они только пища. Мы на них охотимся. Должны. Такова наша природа.

Слова ее остры, как нож, но, к его удивлению, нож не ударил. Скорее перерезал неуверенность, освободил его. Он выпрямился, как тонущий, который внезапно ощутил под ногами твердую почву.

— Вздор! Природа вампира — нуждаться в крови, предпочитать темноту и спать на земле, и это все! Остальное мы выбираем сами: источник крови, убивать или не убивать, получая ее, то, как мы используем свою власть. Я новичок в этой жизни, но понимаю разницу между тем, что должен делать и что могу. Поэтому на меня не подействуют никакие рассуждения о предназначении и неконтролируемом поведении. — Голос его поднимался. С усилием Гаррет заговорил тише, чтобы его не услышал весь город. — Вы убиваете людей, потому что ненавидите их. Убиваете, потому что наслаждаетесь этим. Я понимаю, почему вы это делаете, но это не означает, что я вам позволю продолжать. И это вовсе не оправдывает убийства! Вы убийца и должны ответить за это.

Глаза ее сверкнули.

— Вы приняли решение? Тогда скажите, а его вы как оправдаете? Что дает вам право судить меня? Ваш значок?

Ужас взорвался в нем, как лед, как голодные судороги. Он хотел повернуться и выбросить его.

— Нет, не значок. — Для них нет ответственности, сказала она, потому что нет никого с большей властью, кто бы мог наказать… это принцип, по которому живут подонки вроде Винка: убраться со всем, что прихватил, пока не поймали. И, конечно, они считают, что их никогда не поймают. Но есть и другой принцип, он действует в человеческом законе и может быть применен к вампирам. Сознание присутствия этого принципа было с ним все время, как только она упомянула о невозможности вернуть ее в Сан-Франциско. Он сделал глубокий вдох и спокойно сказал: — Я вам ровня.

Она застыла.

— Жюри из одного?

Восстановить порядок нужно, обладая законной властью. Он откинулся на перила, вцепился в них пальцами.

— Кроме меня, никого нет.

Лейн смотрела на него. Он избегал ее взгляда. Через мгновение она отказалась от попытки поймать его взгляд и пожала плечами.

— Хорошо. И что же жюри говорит обо мне? Виновна?

Ему казалось, что он задыхается.

— Да.

— И каков же приговор?

Вопрос ошеломил его. Об этом он как-то не думал. Что он может сделать? Заставить ее сделать анонимный вклад, чтобы компенсировать семьям потери? Но это не удержит ее от новых убийств.

— Мне… нужно подумать.

— Бедняжка. — Она подошла и сделала вид, будто хочет погладить его по щеке.

Но вместо этого схватила его за руки. Колено ударило его в пах.

Боль взорвалась в Гаррете. Мир исчез в голубой дымке, он упал, корчась в судорогах боли.

Он чувствовал, как она шарит в его карманах, слышал звон ключей.

— Тупой мик, — прошипела она. — Мир мог бы быть твоим. Теперь я выношу тебе приговор. Собственно я оказываю тебе милость, исполняю твое желание. Ты умрешь, окончательно и бесповоротно.

Ее каблуки простучали по ступенькам и мостику.

Гаррет пытался встать, преследовать ее, но не мог даже подняться на колени, он продолжал стонать и браниться. Сквозь парализующую боль послышался звук мотора ZX. Он отдавался в голове. Если восстанавливать справедливость, руководствуясь только собственными суждениями, неизбежно придешь к ошибке и поражению… к ошибке и поражению… поражению…

3

Десятилетие спустя он смог подтянуться за перила; еще через несколько лет боль уменьшилась настолько, что Гаррет смог идти. Гнев помогал, даже направленный против самого себя. Тупой мик, верно. Женщина сильна. Когда ты вобьешь это в свою тупую башку и перестанешь недооценивать ее, парень?

Дойдя до мостика, он остановился, чтобы перевести дыхание и отбросить самообвинения. Бичевание не решит проблемы, а ее нужно решать немедленно. С любым другим преследуемым он мог бы вызвать подкрепление и рассчитывать на поддержку всех полицейских округа. Но не с нею. Это лишь без необходимости подвергло бы опасности многие жизни. Он один должен справиться с нею.

Но, может, они помогут ему найти ее.

Гаррет побежал, огибая парк, так чтобы выйти на Седьмую улицу, а оттуда к городскому управлению. Он заметил, что ветер повернул на север, и ощутил влагу. Пойдет снег?

Навстречу ему двигалась патрульная машина. Она остановилась. Мэгги опустила окно.

— Гаррет, мимо несколько минут назад проехала какая-то девушка в твоей машине. Когда через квартал я поняла, что это твоя машина, я повернула за ней, но она исчезла.

— Это Лей… Мейда Байбер, дочь Энн Байбер. — Он сел на пассажирское сидение. — Позвони Сью и попроси Ната поискать машину и женщину. Мне нужно поговорить с ней.

Мэгги скептически осмотрела его.

— Она выглядит гораздо моложе Мейды Байбер.

— Ночью все кажутся молодыми. — Он быстро улыбнулся ей.

Мэгги нахмурилась.

— Но как у нее оказалась твоя машина?

Гаррет скривился. Рано или поздно придется дать какое-то объяснение.

— Выхватила ключи, когда мы сидели на ступеньках сцены.

Любопытный взгляд стал подозрительным.

— А что ты делал на острове Пионеров с женщиной, которая по возрасту годится тебе в бабушки?

Он внутренне застонал. Только ревности ему сейчас не хватало.

— Она узнала, что она и есть моя бабушка… и не очень обрадовалась. — Он взял в руки микрофон. — 206 Баумен. Попросите 303 поискать красный датцун 1983 ZX, номер…

— Баумен 206, - прервала Сью, — номер машины 10–19.

Гаррет мигнул. Машина в полиции?

Прежде чем он мог спросить, Сью продолжила:

— 206, пожалуйста, поезжайте к школе. Кто-то пытается пробраться в спортивный зал.

Мэгги скорчила гримасу.

— Даже в День благодарения люди не перестают причинять неприятности.

Они объехали вокруг школы, но никаких признаков вора не увидели. Все двери и окна заперты. Через десять минут Мэгги отказаласьот поисков, и они поехали в участок, где Сью протянула Гаррету ключи.

— Женщина сунула голову в дверь и бросила мне ключи. Просила передать вам, что ей жаль, что пришлось оставить вас. Она увидится с вами позже.

Холодок скользнул по спине Гаррета. За веселым тоном Сью слышались слова Лейн, и в них звучала угроза.

Мэгги сказала:

— Похоже, она успокоилась.

Он мрачно улыбнулся.

— Да. — Успокоилась до точки замерзания. Женщина из льда и стали планирует его убийство. Он попытался представить себе возможные методы. Бросить в него чеснок и сломать ему шею, пока он пытается вздохнуть? Выждать и напасть на него во сне?

Неважно. Шанса у нее не будет. Лейн в последний раз ушла от него. Он отыщет ее, а пока ищет, придумает способ с нею справиться.

Запах крови женщин напомнил о голоде. Живот перехватило судорогами. Он еще не ел сегодня. Нужно поесть до начала охоты.

Попрощавшись, он направился к своей машине.

Когда он подъехал к дому, на часах была полночь. Не выключая мотора, он всмотрелся в окна, прежде чем открыть гараж. Он пуст. Его взгляд упал на ящик с инструментами. Может в нем что-то стать оружием? Пистолет бесполезен, если только пули не станут деревянными.

Дерево. Он посмотрел на поленницу у задней стены и на более мелкие куски, оставленные на растопку после летней обрезки деревьев. В животе у него перевернулось. Нет! Он отвернулся. Не это. Он поставил бы себя на место судьи. К тому же это убийство. Должен быть другой ответ; может, даже придется стать ее компаньоном, чтобы удержать ее.

Глухой звук и свист со стороны кустарника, отделявшего территорию Элен от соседнего дома. Гаррет действовал с инстинктом и тренировкой полицейского… повернулся и упал в одно и то же время. Но недостаточно быстро. Боль взорвалась в правом плече. Он прислонился к двери гаража.

И увидел торчащую из плеча стрелу. Но тренировка продолжала сказываться. Он перекатился под укрытие машины.

Тут он прижался к переднему бамперу и колесу и вытащил стрелу, скрипя зубами от боли: стрела задела ключицу. В то же самое время он прислушивался, стараясь определить, где Лейн. Конечно, нападала Лейн. Но гул мотора заглушал все остальные звуки.

Стрела вышла вместе с потоком крови… и страхом. Она подтверждала личность нападавшего. Среди грамот в гостиной Байберов несколько за стрельбу из лука. Стрела также показывала, насколько он уязвим. Металлическое острие было сорвано, древко грубо заострено ножом. В сущности, с ужасом подумал Гаррет, это деревянный кол.

Он прижал пиджак к плечу, чтобы остановить кровь, и бросился к дверце машины. Она защитит его. В ней он сможет уйти.

Снова резкий свист, машина осела. Гаррет выругался. Она прострелила заднюю шину. Неважно: править он может, а шину можно сменить. Он протянул руку к дверце.

На бетоне подъездной дороги застучали каблуки, приближаясь к машине. Гаррет застыл. Как только дверь откроется, она поймет, что он собирается делать. Можно ли прыгнуть в машину быстрее, чем она ее обойдет? Он облизал губы. Надо попробовать.

Он снова потянулся к дверце.

— Не двигайся, любимый, — послышался шепот. — Замри.

К его ужасу, ее голос давил на него, как дневной свет. Он хотел слушаться. Мрачно боролся он с этим желанием, пытался добраться до ручки дверцы.

Каблуки ближе, она огибает машину сзади.

— Ты ослаб. Тебе больно, бедняжка. Ты хочешь свернуться и подождать, пока боль утихнет.

Нет. Двигайся, тупой полицейский! Двигайся! Но тело, ослабевшее от боли, потери крови и голода, не слушалось. Он всю волю вложил в попытку поднять руку и взяться за дверцу, но рука не двигалась.

Из-за машины вышла Лейн. Лук у нее в руке, стрела наложена, тетива натянута наполовину.

Могут ли двое играть в эту игру? Тяжело дыша от боли, плохо видя из-за пара своего дыхания, он пристально смотрел на нее.

— Ты не хочешь стрелять в меня. — Он скорчился, стараясь уменьшить цель, защитить грудь. Устремил на нее свою волю. — Положи лук и стрелы. Положи.

Она продолжала натягивать тетиву.

— Хорошая попытка, но не подействует, любимый. У меня больше практики. Теперь садись, — ворковала она. — Мне нужна хорошая цель, чтобы все быстро кончилось.

Нет. Нет! мысленно кричал он. Тело его медленно, неохотно распрямилось.

Она улыбнулась.

— Хороший мальчик.

Он отчаянно пытался отвести взгляд, пытался думать о боли, рассердиться, но ничего не действовало. Она держала его, приколола взглядом, как бабочку для коллекции.

Окно второго этажа открылось.

— Это вы, Гаррет? — послышался голос Элен.

Взгляд Лейн на мгновение сместился.

Свободен! Он бросился в сторону.

Снова прозвучала тетива, но на этот раз она опоздала. Стрела ударилась о плиту на том месте, где он только что был.

— Гаррет? — Элен высунулась из окна.

Как тень, Лейн прыгнула в кусты.

— Гаррет, что происходит?

Он встал.

— Не выходите, внутри вы в безопасности.

Лейн уходила на восток. Забыв о боли в плече, Гаррет бросился на слабеющий звук ее каблуков. Вампиры быстро залечивают раны, напомнил он себе. Кровотечение прекратилось; боль тоже скоро исчезнет. Во всяком случае ему некогда думать об этом. Он должен догнать Лейн.

Он лишь изредка видел ее среди деревьев, кустов и зданий. Но слух вампира позволял ему слышать ее. Несколько минут спустя он увидел Мэгги, она направлялась к западу от Оукс с включенными огнями. Должно быть, Элен позвонила и рассказала о нем.

Между медицинским центром и больницей открытая лужайка. Тут он ясно увидел Лейн, но догнать ее не смог. По-прежнему намного опережая его, она миновала медицинский центр и вбежала во двор. Но, с другой стороны, он не отставал.

Три квартала спустя, по дороге в нижний город, он по-прежнему отставал от нее на полквартала. Но тут она свернула на север мимо "Прейри Стейт" банка. Когда он добрался до входа в переулок, она исчезла.

У банка нет задней двери, но у библиотеки по другую сторону квартала есть. Может, она прошла в нее? Он представил себе, как она затаилась среди стеллажей.

Он коснулся двери — р-р-раз — и стоял на площадке между двумя пролетами лестницы, ведущей в подвал и вверх, на первый этаж. Гаррет сморщился. После прохода сквозь дверь снова заболело плечо. С усилием он постарался не обращать на это внимания и принюхался. Чувствовался запах пыли, бумаги, запах людей, который держится тут с того времени, как на деньги Карнеги выстроили это здание. Из подвала тянет запахом клея. Но свежего запаха крови нет. Но тут ему пришло в голову, что за все время преследования Лейн он не чувствовал запаха крови. По-видимому, вампиры не чувствуют запаха крови друг друга: ведь они не источники питания. Но и запаха ее духов он не слышал.

Он затаил дыхание и прислушался. Только скрипы и вздохи стареющего здания, отдаленный рев огня в печи… ни шагов, ни звука дыхания. Нет Лейн.

Р-р-раз! Снова боль пронзила плечо. Гаррет смотрел в переулок. Постоянное раздражение раны делало охоту еще более трудной.

Может, она в одном из магазинов? Главные секции освещены, и их внутренность видна с улицы, но задние и служебные помещения не видны. Ближе всех магазин Дж. С.Пенни.

Р-р-раз.

На этот раз торжество заставило забыть боль. Она здесь… где-то! Свежий запах ее духов среди застоялых слабеющих запахов дневных посетителей. Весь обширный первый этаж перед ним. Лейн не видно, но он не может и увидеть все помещение. Она легко может скрыться за стойками с товарами.

Он присел за одной из стоек, чтобы его не было видно, и прислушался. Ничего. Только обычные трески здания. Внизу секция товаров для дома. Может, она там или в кабинетах второго этажа? Рука тосковала по пистолету, хотя он понимал, что пистолет бесполезен. Но старые привычки умирают с трудом. Раньше во время таких обысков зданий у него всегда в руках был пистолет.

Пригибаясь, он начал подниматься на второй этаж. Интересно, зачем она пришла сюда. Ведь она не простой беженец, который хочет только спрятаться, чтобы потом уйти.

На полпути вверх запах ее духов исчез. Гаррет поднялся еще немного для уверенности. По-видимому, вверху ее нет. На втором этаже ни следа ее запаха.

Внизу загремели пластиковые подвески. Гаррет на цыпочках спустился и успел заметить, как фигура со свертком под мышкой исчезла сквозь заднюю дверь.

Лейн переоделась, теперь на ней кроссовки и темный мужской рабочий комбинезон. Волосы она убрала под темную спортивную шапочку. Сверток, должно быть, ее собственная одежда, завернутая в куртку.

Он побежал к двери и остановился. Снаружи негромко прозвучал металл, как будто осторожно опустили крышку бака для мусора… или кто-то взобрался на него. Гаррет представил себе, как Лейн ждет его, скорчившись на верху бака.

Он быстро взвесил возможности. Открыть дверь значит затронуть сигнализацию. Попытаться пройти сквозь и покатиться? Не пробуя раньше, он не был уверен, что это возможно.

Он повернул и между стойками направился к передней двери. Лучше обойти и застать ее врасплох.

Взгляд через окно под прикрытием последней стойки показал, что на улице никого нет.

Р-р-раз.

Он прислонился к двери снаружи, держась за плечо и дыша сквозь сжатые зубы. Самый трудный проход. Прошло больше минуты, прежде чем боль немного утихла.

— Что это — пить на работе? — послышался насмешливый голос. — Какое нарушение!

Гаррет увидел знакомый синий фургончик, остановившийся против него, из окна со стороны пассажирского сидения высунулся мальчишка Дрейлинг. Гаррет заставил себя распрямиться и выпустить плечо.

— Поздновато для тебя, Скотт?

— О, я прямо домой, офицер. Надеюсь, никто не увидит, как вы патрулируете без шапки и без пистолета. Не знал, что копы выходят без пистолетов.

Мальчишка с ржанием пересел на место водителя и уехал. Гаррет смотрел ему вслед. Смейся, подонок. Рано или поздно я до тебя доберусь.

Что-то коснулось его лица. Он поднял голову… снег, не пушистые хлопья, как в понедельник, а жесткие маленькие зерна, они стучали по тротуару и витринам магазина, как ледяные камешки. Гаррет под снегом побежал вокруг квартала в переулок.

Он старался встать на место Лейн, догадаться, что она будет делать дальше, каковы ее планы. У нее есть план. То, что она переоделась в магазине, свидетельствует об этом. Но он не представлял себе, каков этот план. Может, бежать до тех пор, пока он так устанет, что не сможет сопротивляться? Он чувствовал — с головной болью, тошнотой, с дрожью, — что до этого недолго.

Он добрался до угла переулка и увидел ее у задней двери библиотеки. В следующее мгновение она исчезла.

Проклятие!

Он прижался ухом к двери и услышал топот ног по деревянному полу. Ну, по крайней мере на этот раз его не ждет засада. Он напрягся, прижался к двери.

Р-р-раз.

Он заставил себя продолжать двигаться, но усилие бросило его в холодный пот, первый раз, насколько мог припомнить Гаррет, после встречи в переулке Северного Берега. Правая рука отяжелела и онемела. А впереди, среди стеллажей, слышались легкие шаги Лейн.

Ее шепот ясно донесся в темноте.

— Прекрасное место для игры в прятки, не правда ли, инспектор?

Он прислонился к стеллажу.

— Поговорим.

— О чем? Вы еще не нашли оружия против меня? Плохо, любимый. Надо было поискать в скобяном магазине. Кажется, там есть молоты и деревянные колья. В спортивном магазине Спиннера выше по улице — луки и стрелы. Мы были бы вооружены одинаково… только у их стрел металлические наконечники, они мне не могут повредить, и я лучше вас стреляю из лука.

Он двинулся на звук ее голоса. Остановился, чтобы сказать:

— У меня была возможность подумать, и я решил, что вы правы. Я хочу присоединиться к вам.

— И к моей охоте присоединитесь? Думаю, нет. Вы слишком похожи на Ирину… осторожны, думаете о человеческих чувствах, и скоро о вас узнают.

Пока она говорила, он опять пошел на ее голос. Если подберется достаточно близко, может, захватит ее врасплох и успеет перехватить лук. Но в тот же момент он понял, что она тоже передвигается. К концу ее слов звук доносился откуда-то сверху и сзади.

С верха стеллажа? Гаррет прижался к книгам и выглянул, надеясь увидеть ее.

— Я думал, вы бережете свою мать и не захотите осквернить ее дом.

— Не беспокойтесь, любимый: не захочу. — Голос ее двигался, приближался. — На ваш взгляд, я похожа на Мейду Байбер?

Не с ее подлинным лицом и в новой одежде. Он попятился, обошел еще один стеллаж.

— Значит, вас не беспокоят вопросы, которые возникнут в связи с моей смертью? — Оружие. Нужно чем-то обороняться. — Ведь знают, что мы вышли вместе, что у нас была ссора и вы забрали мою машину.

Книга. Она может сбить цель. Он выбрал с ближайшей полки среднего размера том.

Ее смех плыл в воздухе.

— Никто не свяжет Мейду Байбер с вашей смертью. — Неожиданно она оказалась рядом, над ним, перейдя с верха одного стеллажа на другой. Наклонилась, накладывая стрелу. — Это я вам обещаю.

Он швырнул книгу и бросился в сторону. Она увернулась от книги, и он успел спрятаться за очередной стеллаж.

Лейн рассмеялась.

— Беги, кролик, беги. Поймайте меня, если сможете.

Она спрыгнула со стеллажа, но побежала не к нему, а к задней двери. Устало бранясь, Гаррет последовал за ней.

На этот раз после прохода он чуть не упал на колени. Только упрямая решимость и гнев удержали его на ногах. Хочет она убить его или нет? Она могла бы, если бы хотела по-настоящему, но, казалось, она просто играет с ним. Хочет вначале помучить?

Слишком поздно он сообразил, что она может поджидать в засаде. Но нет. Она бежала по улице к переулку за следующим кварталом. Он побежал за ней.

На Канзас авеню ревели двигатели. Через перекресток пронеслись голубой фургончик и красный пикап на высоких осях. По другую сторону от Гаррета прошла другая машина. Его осветило фарами. Над ними виднелся светящийся брус.

Он нырнул с улицы в переулок.

Патрульная машина затормозила и повернула за ним, заносясь на снежных кристаллах и тормозя сменой направления.

— Микаэлян, — позвал Эд Дункан. — Как ты?

Гаррет выругался и продолжал бежать.

— Все в порядке. Давай за мальчишкой Дрейлингом.

Машина остановилась рядом с ним. Дункан вышел из нее.

— Мэгги сказала, что кто-то выстрелил в тебя из лука и ты преследуешь пешим…

— Я сказал, со мной все в порядке. Убирайся: я сам справлюсь! — закричал Гаррет.

— Мэгги сказала, что на одной стреле кровь.

Черт возьми! Уберешься ли ты отсюда? Он подтолкнул Дункана к полицейской машине.

— Империалистические свиньи!

От резкого крика оба вздрогнули. Повернулись в направлении звука.

Лейн прыгнула прямо в свет фар, с луком, с натянутой тетивой и наложенной стрелой.

— Смерть всем янки, буржуазным свиньям!

Дункан схватился за пистолет. Прозвенела тетива. Дункан с криком упал, из его бедра торчала стрела.

Лейн побежала по переулку. Гаррет колебался, разрываясь между нею и раненым товарищем. Он двинулся к машине Дункана.

— Нет, иди за ним, — выдохнул Дункан. — Я вызову подмогу. Возьми мой пистолет.

Гаррет оставил пистолет. За ним. Да, с ее ростом и в этой одежде Лейн кажется мужчиной. Да и голос ее звучал хрипло, как мужской. Неожиданно он понял, почему она так уверена, что ее никто не заподозрит, зачем играла с ним. Она ждала другого полицейского, жертву и одновременно свидетеля, что какой-то сумасшедший иностранец стреляет в полицейских в Баумене.

Гнев вспыхнул в нем. Случайность привела Дункана, но это могла быть и Мэгги.

Последовал ледяной холод страха. Теперь, когда свидетель есть, игра окончена. Они подошли к финалу, и она где-то ждет его. Не в лютеранской и методистской церквях по ту сторону квартала, вряд ли выберет она и закрытые освещенные магазины или гостиницу "Дрисколл".

Взгляд его упал на задний вход в театр «Дрисколл». Вот. Как колокол, прозвенела уверенность. Но, конечно, дверь закрыта. Придется пройти сквозь нее.

Гаррет сжал зубы.

Р-р-раз!

Между дверью и завешенным входом в сам театр вестибюль. Гаррет лежал на полу и ждал, когда уляжется боль. Торжество и гнев боролись с болью. Лейн здесь: он чувствует ее духи.

Борясь с болью, он продолжал лихорадочно размышлять. Преследовать Лейн без всякого оружия самоубийственно. Вскоре вся полиция Баумена, полицейские бог знает скольких округов будут стягиваться сюда. У нее есть какой-то план. Ему тоже нужен план. Он должен догадаться, как справиться с нею, и сделать это быстро, прежде чем опасности будут подвернуты другие, прежде чем начнется расследование.

Только одно оружие пришло ему в голову. Доберется ли он до него? Возможно… если сумеет преодолеть еще две двери.

Сморщившись, он встал и осторожно прошел в театр. Аромат духов затерялся среди других устоявшихся здесь запахов: жареной кукурузы, масла, конфет и еще пота и человеческой крови. Скрипы и вздохи старого здания скрывали шаги и звук дыхания, но… она здесь. Идя по проходу между креслами, он чувствовал это каждым нервом. Она ждет, приготовив решающую стрелу. Добро пожаловать в тир имени Вильгельма Телля.

Прозвенела тетива. Сверху. Балкон!

Гаррет бросился в проход под балконом. Стрела пробила ковер за ним.

— Вот в чем неудобство лука, Лейн, — сказал он. — У него нет глушителя. Теперь поймай меня, если сможешь.

Он побежал в фойе, оттуда к входной двери, сердце его колотилось от ужаса. Он с готовностью соглашался, что ужасно боится. У Лейн все преимущества: оружие, опыт, она не ранена, и у нее нет совести.

Р-р-раз!

Он пошатнулся, пытаясь остаться на ногах. Не падай, придурок, не падай! Что у него есть в этом контексте? Только мое чистое сердце.

Он побежал по улице.

Снова тетива пропела свою смертоносную песнь сзади. Огонь обжег ребра слева.

Гаррет споткнулся. Он пронесся с полдесятка шагов, придерживаясь руками, но умудрился удержаться на ногах и снова побежал изо всех сил.

Снег пошел гуще, затягивая улицу. Гаррет дважды поскользнулся, сорвал кожу с ладоней, падая на них. Бок и плечо болели. От боли он тяжело дышал… но продолжал бежать, не осмеливаясь остановиться, оглянуться.

Перед ним магазин Вивера. Он ударился в дверь — р-р-раз — и тяжело приземлился на пол внутри. Голова кружилась, он чувствовал, как по лицу и под мышками струится пот. На четвереньках он заполз за кассу.

В витрине ряд ящичков, в каждом распятие и четки. Гаррет попробовал витрину. Не заперта. Он сдвинул стекло и протянул руку. Рука его задержалась над четками, как над обнаженной проволокой, через которую, может быть, пропущено электричество.

Давай, парень, бери. Вспомни, церковь и святая вода тебе не повредили. Чувство только психологическое.

Он быстро схватил четки, потом пополз по магазину, мимо лестницы, ведущей на второй этаж, где находится канцелярская мебель, мимо неподвижно закрепленных и подвижных шкафов и полок. Прижался к стене у входа в кладовку.

Только тут смог он осмотреть рану в боку. Стрела все еще торчала в куртке, но не в нем. Он вытащил ее из ткани. Рубашка, мокрая от крови, прилипла к телу. Две дыры и так много крови. Рубашка погибла.

Он сухо усмехнулся про себя. Беспокоишься о новой рубашке. Неизвестно, понадобится ли она тебе.

По полу прошелестели шаги.

Сердце Гаррета дрогнуло. Он осмотрелся. Внутри, у входа, со стрелой наготове, стояла Лейн. Она наклонила голову, прислушиваясь. Гаррет заставлял себя дышать медленно и бесшумно.

— Привет, инспектор, — сказала Лейн. — Я чувствую ваш запах и вижу кровь на полу. Вы тяжело ранены?

Нужно подобраться к ней поближе… сзади. Иди ко мне, кровная мать. Он негромко застонал.

Голова Лейн повернулась в поисках источника звука.

Гаррет снова застонал.

Лейн двинулась вперед, на этот раз молча, мимо лестницы и шкафов, мимо неподвижно закрепленных полок.

Гаррет бросил стрелу в дальний угол кладовки и взял четки в обе руки. Стараясь не дышать, вслушиваясь в шаги Лейн, он ждал.

Услышав звук стрелы, она быстро подошла к двери, с луком наготове. Повернула в угол, куда упала стрела.

Гаррет набросил ей на голову нитку бус и затянул.

Лейн с рычанием схватилась за горло. Но тут рука ее коснулась распятия в середине четок. Она закричала, закричала высоким, рвущимся криком, как будто испытывала смертные муки. Гаррету потребовалась вся сила, чтобы удержать четки.

— Гаррет, выпусти! — кричала Лейн. — Я не выдержу этой боли! — Она впилась в его руки. — Я сделаю все, что хочешь… все… только сними это с меня. Пожалуйста. — Она заплакала.

Слабость и головокружение охватили его. Он прикусил губу. Неужели слишком поздно? Неужели он настолько ослаб, что не устоит на ногах?

Он подумал о Дункане, истекающем кровью в переулке. На его месте могла быть Мэгги. Мрачно сказал:

— Мы выйдем отсюда и пойдем ко мне.

— Да, что хочешь, только сними это. Инспектор, меня жжет! Это в сотни раз хуже, чем барьер вокруг жилища. Помоги мне! Сними!

Он подумал о Гарри, о Моссмане и Адейре, об их семьях, о своей сломанной жизни. Вспомнил "Я Чинг". Женщина сильна. И продолжал прочно держать четки.

— Гаррет, пожалуйста! — кричала Лейн.

Он перехватил четки одной рукой, чтобы другой взять лук и стрелы.

— Пойдем так. — Он надеялся. Ноги у него подгибались.

— Р-р-раз!

Только держась за четки, он не упал. Улица вращалась вокруг. Он вздрогнул, внезапно ощутив холод: чувство, которое он отметил с отчаянием. Продержится ли он до своей квартиры?

Лейн закричала:

— Помогите! Кто-нибудь помогите мне!

Гаррет дернул четки.

— Заткнись!

Она подчинилась, но по ее свистящему дыханию он знал, что ей по-прежнему больно. Ее ненависть обжигала его.

Он направился на улицу Мэпл. Вся полиция сосредоточится вначале к северу, в квартале Оукс. Если они поторопятся, пройдут южнее, потом боковыми переулками и дворами, их никто не увидит. И что потом?

Ответ только один. Но смерти должны выглядеть случайными и полностью уничтожить их тела. Лучше всего автокатастрофа и сгоревшая машина. И все будет решено: Лейн наказана, и он ответит за ее кровь. Его перестанет грызть жажда крови, бабушка Дойл успокоится, Брайана усыновят с чистой совестью.

Они пересекли рельсы. Лейн завывала. Гаррет старался сохранить равновесие на скользком тротуаре. Он жалел только, что не увидит эту местность под толстым слоем снега. Как хорошо было бы пробежаться по снегу.

Лейн по-прежнему пыталась оторвать его руки, но каждый раз как она впивалась ногтями, он дергал за четки, и она подчинялась с резким выдохом боли. Он сжал зубы, борясь со слабостью и головокружением.

Выше по улице ревели моторы. Гаррет оглянулся и увидел, что мальчишка Дрейлинг опять несется в голубом фургончике перед красным пикапом. Гаррет облегченно перевел дыхание. Не придется вести ее домой.

Прежде чем он мог задуматься, усомниться в правильности своего решения, он отбросил лук и стрелы и свободной рукой ударил Лейн в подбородок. Резкий поворот головы и треск, как пистолетный выстрел. Он надеялся, что все произошло так быстро, что она ничего не почувствовала. В то же мгновение он подхватил падающее тело и прыгнул прямо навстречу фургончику.

Тот не мог остановиться. Мальчишка попытался. Заскрипели тормоза. Покрышки скользили по снегу, фургон разворачивался. Гаррет продолжал двигаться, продвигаясь сам и держа в руках Лейн, навстречу машине. Риск был в том, что фургончик столкнется с чем-нибудь раньше, чем с ним. Но риск оправдался. Перед входом в гостиницу фургончик ответил желанию Гаррета. Он ударился в прочный металлический столб, и между ним и столбом оказались Гаррет и Лейн.

Р-р-раз!

Гаррет покатился по тротуару, руку и бок жгло огнем.

— Нет! — закричал он. Он не собирался проходить сквозь столб. Он должен был умереть в столкновении и огне вместе с Лейн.

Но вопреки всему этому он испытывал… облегчение. Неужели он на самом деле не хотел умирать? И вдруг понял, что последние месяцы жизнь здесь его относительно удовлетворяла.

Он понял кое-что еще. Огня нет, только запах разлитого бензина.

Вскочив на ноги, Гаррет подбежал к машине. Распахнул дверцу, схватил ошеломленного парня.

— Выходи! Она взорвется!

Вытаскивая мальчишку, он одной рукой щупал его карманы. Хорошо. Как и ожидал Гаррет, в кармане оказались сигареты и зажигалка. Щелкнув зажигалкой, он бросил ее под машину и в то же время отшвырнул мальчишку в сторону.

Пламя охватило фургончик.

Водитель пикапа подбежал с огнетушителем. Гаррет отобрал у него.

— Я сам. Отведите Скотта в гостиницу и вызовите полицию.

Он умудрился выронить огнетушитель, нацеливая его на фургончик. Тот «распался» в руках Гаррета, заливая тротуар вокруг, но не пламя. После этого он и зрители, материализовавшиеся из гостиницы, могли только держаться в стороне и смотреть, как горят фургончик и Лейн.

Лейн! Чувство опустошения охватило Гаррета, и он сделал относительно себя еще одно поразительное открытие. Несмотря на весь его гнев, несмотря на ненависть к ней из-за того, что она сделал с ним и с Гарри, смерть ее причиняла боль. Боль перехватила его горло, печаль… печаль о ребенке, которого измучили так, что он искал способностей вампира из-за ненависти ко всему человечеству. Ему было жаль утраченного интеллекта, жаль голоса, который никогда не запоет больше. Он подумал, а нет ли тут и сожаления о том, что могло бы стать… товариществом, о грантуре со всеми его чудесами, которым так радовался ребенок в ней.

Боже, как больно. И как он устал.

Гаррет сел к стене отеля и опустил голову на колени.

4

— Что значит вы позвоните инспектору и найдете для меня палату? — Гаррет хмуро посмотрел на дежурного врача. — Я не останусь. — Голодные судороги рвали его.

Врач ответил:

— Вы должны остаться. Вы потеряли много крови. И от этого у вас такой анализ, какого я никогда не видел. Вам нужно переливание крови и несколько дней врачебного контроля.

Внутренности Гаррета завязывались узлами.

— Давайте расписку. Я подпишу.

— Приказываю вам остаться, — в дверях появился капитан Данциг. Он пристально смотрел на Гаррета. — Или опять нападете на санитара?

Гаррет сжал зубы.

— Я ненавижу больницы.

Данциг и врач обменялись взглядами. Шеф вздохнул.

— Отложим ненадолго. Расскажите, что вам известно о Мейде Байбер.

Гаррет застыл.

— А какое она к этому имеет отношение?

— Никакое, насколько мне известно, но в полицию позвонила Энн Байбер. Она не видела Мейду с тех пор, как вы с нею уехали в восемь тридцать.

Гаррет закрыл глаза. Слабое место. Все считают, что в катастрофе погиб незнакомец, мужчина, стрелявший в Эда и в него. Но как объяснить исчезновение Мейды Байбер? Но тут он подумал: а зачем объяснять? Она уже не раз в своей жизни сбегала.

Он снова открыл глаза.

— Последней ее видела Сью Пфайфер, она отдала ей ключи от моей машины.

Данциг нахмурился.

— Что?

Гаррет вздохнул.

— Это долгая история. Короче говоря, в разговоре мы обнаружили, что она вполне может быть моей бабушкой. Это ее очень расстроило. Не знаю почему. Неужели я настолько ужасен, что не могу быть внуком? Она уехала в моей машине. Я решил поискать ее. Подумал, может, она ходит где-то и думает. Но дело с этим лучником заставило меня обо всем забыть. — Он сосредоточенно нахмурился. — Надеюсь, у этого психа нет друзей, которые захватили ее заложницей или что-нибудь в этом роде.

— Заложница? — Глаза Данцига расширились. — О Боже!

Гаррет перехватил взгляд шефа. Как ему хочется в постель, хочется крови из холодильника. Запах крови сводил его с ума от голода.

— Пожалуйста, отдайте мой пиджак. Я пойду домой. Элен присмотрит за мной или Мэгги заедет после смены.

Лицо Данцига на мгновение утратило сосредоточенность.

— Если вы так упрямы, ладно.

— Шеф! — взорвался врач.

Данциг пожал плечами.

— Нельзя держать человека против воли, если он способен ходить.

Дай мне устоять на ногах.

— Но когда будете дома, — с свирепым выражением повернулся к нему Данциг, — ляжете в постель и останетесь в ней. Я позвоню Элен и попрошу ее проследить за этим.

Гаррет опустил глаза.

— Да, сэр, — покорно сказал он.

5

С чего они кончаются, дороги, ведущие человека в ад?

Может, с осознания того, что ад — это то, что устраивают себе сами люди, думал Гаррет, обнимая Мэгги три ночи спустя, вдыхая сладкий запах ее крови и мускусный запах их любви. Может, они кончаются с возмездием. Ему тоже придется понести наказание за убийство Лейн и за то, как он использовал при этом мальчишку Дрейлинга; но это справедливо. Как ни невзлюбил он этого мальчишку, ему стало жалко его сегодня на суде; тот больше не был насмешлив, бледный, испуганный, он цеплялся за руки родителей. Гаррет пообещал себе, что подружится с этим мальчиком. Поможет ему исправиться. И пообещал, что будет дружить с Энн Байбер, поддерживать ее, как внук. Он сожалел, что плита на кладбище, под которой лежит пепел Лейн, не может носить ее имени, но он будет заботиться о могиле. Это всегда будет напоминать ему об ответственности.

Мэгги зашевелилась в его объятиях.

— Почему ты не двигаешься на мою сторону постели? Там у тебя ужасные бугры, будто в матраце камни.

— Ничего плохого в этом нет, — ответил он, но все же придвинулся к ней ближе. — От земли здоровье. Она вызывает положительные вибрации в теле человека. — Улыбаясь, он добавил: — В моих жилах древняя кровь, мои предки всегда были близки к земле и, если не считать несчастных случаев и убийств, жили очень долго.

Она вздохнула.

— Ты сумасшедший, Гаррет.

— Да, но это часть моего очарования, Мэгги, дорогая.

Она захихикала и прижалась к его все еще перевязанному плечу.

Он улыбнулся ей. Мэгги не Марти — другой Марти быть не может, — но она нужна ему, а он нужен ей. И если он не может излить ей душу, возможно, это уменьшит боль, когда придется с нею расставаться. Нельзя игнорировать их различия.

Между ним и обычными людьми пропасть, но, может, она не так широка, как пыталась представить Лейн, через нее можно перебросить хрупкий мостик и поддерживать его, если приложить усилия.

— О чем ты говорил сегодня со своей бывшей женой?

— О Брайане. — Деннис усыновит мальчика. Конечно, Гаррет не откажется совсем от него; он хочет последить за своим потомством. — Спи. Я пойду бегать.

— Не можешь подождать, пока выздоровеет плечо? — Она покачала головой и натянула на нее одеяло. — Я всегда знала, что у бегунов в голове не хватает. Счастливой одышки.

Бинты, конечно, всего лишь маскировка: они скрывают то, что от ран остались еле заметные шрамы. Но он не сказал ей этого. Соскользнул с кровати и надел разминочный костюм.

Ночь ясная, звезды и луна как хрусталь в ледяном небе. Гаррет набрал полные легкие воздуха и выпустил радужное облако пара. Бежал он легко, наслаждаясь своей силой, выносливостью и зрением, которое любую тьму превращает в легкие сумерки. На короткое мгновение он снова пожалел, что не может ни с кем разделить это чувство. Совершенства нет, и в одиночестве тоже есть свои прелести.

Застывшая земля убегала под ногами. Когда что-то шевельнулось на краю поля зрения, он улыбнулся. Три койота бежали за ним, высунув языки в хищном смехе.

Он оглянулся.

— Привет, банда.

Снова посмотрел вперед и удлинил шаг. Далеко впереди пасется стадо. Он, сопровождаемый своим эскортом, направился туда.

Совершенства нет, но и так неплохо. И достаточно.

Кровные связи

Часть первая. ГОРЯЩИЕ МОСТЫ

1

Ему снилась смерть и несмерть. Инспектор Гаррет Микаэлян стоял в переулке Северного Берега Сан-Франциско, прижавшись спиной к стене. Его приковал к месту гипнотический взгляд глаз, сверкавших, как рубины; он не мог пошевелиться, даже чтобы переместить врезавшиеся в тело наручники, которые, как всегда, висели на поясе. Красные огоньки играли и в волосах женщины-вампира… какой-то отдаленной частью сознания Гаррет регистрировал, что она вовсе не прекрасна, но двигается на своих длинных ногах балерины и носит рыжеватые волосы с сознанием красоты.

— Вам это понравится, инспектор. — Она страстно улыбнулась ему. — Вы не почувствуете боли. Вам будет все равно, что вы умираете.

Прикосновение ее холодных губ вызывало наслаждение, оно ощущалось, даже когда поцелуи переместились на горло и стали алчными укусами, глубоко проникавшими под кожу. Но своих высоких каблуках она на целых пять дюймов возвышалась над ним. Его охватила апатия, женщина отклонила его голову, чтобы удобнее кусать в горло.

Рот ее остановился над пульсирующей артерией.

— Прекрасно, — выдохнула она. — А теперь не шевелитесь. — Она лизнула его кожу языком. Вытянула челюсть. Ее клыки выдвинулись, и она прокусила кожу.

Он ощутил спазм высшего наслаждения. Затаив дыхание, еще дальше откинул голову, подставляя горло сосущему рту.

Но постепенно его начали охватывать холод и слабость, экстаз сменился тревогой, он с опозданием понял, что происходит что-то неестественное, злое. Появился страх. Он пытался освободиться, но, к своему отчаянию, обнаружил, что не может двигаться. Она прижала его своим телом к стене, сделала совершенно беспомощным… хотя он тяжелее ее на добрых пятьдесят фунтов. Страх становился все сильнее.

— Стреляй, тупой полицейский! — рявкнул кто-то в его сознании.

Но она не позволила ему дотянуться до оружия. Он попытался позвать на помощь — она рукой зажала ему рот. В отчаянии он впился в ее руку зубами. Ее кровь обожгла ему рот и горло… жидким пламенем.

Женщина-вампир отпрыгнула, разорвав при этом ему горло.

Он упал, как будто из него удалили не только кровь, но и кости.

Она насмешливо рассмеялась.

— Прощайте, инспектор. Покойтесь в мире.

Шаги ее затихли вдали, он остался лежать лицом в луже собственной крови. С ужасом беспомощно слушал, как постепенно затихает сердцебиение, замедляется и совсем прерывается дыхание.

Гаррет проснулся, весь дрожа.

Сидя в постели, он прижался лбом к поднятым коленям, ожидал, пока схлынет поток адреналина в крови. Дерьмо! Сколько раз в неделю видеть ему этот сон?

Впрочем, это даже и сном-то не назовешь. Сон — это то, от чего переходишь к норме. Для него это норма означала бы его квартиру в Сан-Франциско, работу с партнером Гарри Таканандой в отделе по расследованию убийств в полицейском участке на Брайант-стрит. А вместо этого…

Гаррет поднял голову и осмотрел знакомое помещение над гаражом Элен Шонинг, служащей городской управы, в городе Баумене, штат Канзас, деревянные панели стен, кожаные кресла, кухоньку, угол небольшой ванны. На открытой двери висит форма, рыжевато-коричневая рубашка с темными наплечными нашивками и накладными карманами — в тон брюкам. Форма полиции Баумена. Несмотря на тяжелые шторы, отчего в комнате царила полуночная тьма, он отчетливо видел все подробности, мог даже прочесть буквы на петлицах. Дневной свет снаружи давил на него огромным весом. А в горле чувствовалась нарастающая жажда.

Он не просыпается в эти дни, а просто меняет один кошмар на другой. Женщина-вампир — воспоминание, а не сон. Она жива… Лейн Барбер, урожденная Мадлейн Байбер, родившаяся семьдесят лет назад в этом маленьком степном городке, где он выследил ее и убил. Но не уничтожил.

Опустившись на подушку, чувствуя под собой в надувном матраце сухую землю, он вздохнул. Честно говоря, Баумен не заслуживает, чтобы его называли кошмаром. Все поверили в вымышленную историю, которой он оправдывал свои расспросы о Лейн: что его отец был ее незаконным сыном. В городе его приняли как одного из Байберов, впрочем, довольно странного, несомненно, потому, что он из Калифорнии. Пятеро других полицейских ненавидели смену с восьми вечера до четырех утра, ему же она подходила прекрасно, а холмистые равнины вокруг города, на которых в изобилии пасся скот, давали достаточно крови.

Вампирам не обязательно пить человеческую кровь.

Спокойный город, не замечаемый остальным миром, прекрасное укрытие, можно закопаться, пока, — он сухо улыбнулся, — кто-нибудь не начнет удивляться его странностям и тому, что он не стареет.

А потом? Когда он захочет покинуть этот кошмар, проснуться? Куда он пойдет тогда?

Давление невидимого дня снаружи уменьшалось. Приближается закат. Вставай и приводи себя в порядок, парень! Гаррет встал, свернул постель и направился в ванную.

Он брился, не зажигая света, чтобы глаза его не светились красным. С зеркала на него смотрело худое лицо с соломенного цвета волосами и серыми глазами, мальчишеское лицо, несмотря на усы, лица все еще незнакомое, хотя прошло уже полтора года, как исчезло полное здоровое лицо его юности. Неправда, мальчики и девочки, пробормотал он, подравнивая бритвой края усов, неправда, что глаза вампиров не светятся красным.

Он одевался, а жажда все усиливалась. Достав из маленького холодильника термос, он налил его содержимое в высокий стакан и прислонился к столу, чтобы пить.

Кровь скота казалась безвкусной, как водянистый томатный сок: сколько бы он ни выпил, никак не мог наесться. Но он отказывался стать тем, кем была Лейн, он не мог охотиться на людей, выпивать из них кровь и ломать жертвам шею, чтобы они не ожили. Он пил кровь животных, и больше ничего пить не будет. Хотел бы он только…

Гаррет глотком прикончил свой завтрак и вымыл стакан в раковине. Хотел бы я, чтобы она мне нравилась.

2

С помощью своего ключа Гаррет прошел через заднюю дверь в помещение полицейского участка в городской ратуше. Шеф Данциг и лейтенант Кауфман, как всегда после четырех, уже ушли, на вечернем дежурстве был Нат Тейвс, но, как обычно, шеф Данциг оставил письменные указания. Сью Энн Пфайфер, вечерний диспетчер и машинистка, из-за своей перегородки протянула ему стопку листков: ордера, выданные конторой шерифа в Беллами, требования проверки, бюллетень национального поиска двух человек, ограбивших банк в Калифорнии и затем убивших полицейского в Неваде, резюме о дневной работе — все то, что в большом отделе сержант зачитал бы при перекличке.

— Нат проверяет двери в нижнем городе. Мэгги сообщила, что направляется сюда, — сказала Сью Энн. — Хочешь конфетку?

Гаррет сморщился.

— У меня аллергия на шоколад, ты ведь помнишь.

— Хотела бы я, чтобы она у меня была. — Сью вздохнула и похлопала себя по мощному бедру.

Запах ее крови охватил Гаррета, теплый, мучительный металлически-соленый, пульсирующий вместе с ударами сердца Сью. Снова вспыхнула жажда.

Делая вид, что поглощен чтением бумаг, он расстегнул подбитый мехом воротник зимней куртки и отошел к столу возле оружейной комнаты, где другие запахи полицейского участка перекрывали запах крови: запахи пота и ружейного масла, кофе, вечной тарелки с пончиками, запахи мочи и дезинфектантов из четырех камер наверху.

Пункт десятый вызвал у него стон отчаяния. Донорский автомобиль будет в Беллами через две недели. Неужели опять?

— Данциг на самом деле хочет, чтобы мы все поехали в Беллами и сдали кровь?

По другую сторону перегородки Сью Энн улыбнулась.

— Он считает, что это производит хорошее впечатление на публику.

Кровь вампира в венах какого-нибудь человека с ослабленной иммунной системой? Нельзя этого допустить.

Лейн считала, что есть особый вирус вампиризма, содержащийся в крови и слюне. По ее мнению, организм со здоровой иммунной системой легко подавляет небольшие порции этого вируса. Но в ослабленном организме, раненом или больном, вирус побеждает, он вторгается в каждую клетку, изменяет даже структуру ДНК. Тот, кто получит кровь Гаррета Дойла Микаэляна, обязательно выживет, но какой ценой! Хуже того, какой-нибудь врач или медсестра могут узнать, кем стал пациент, могут осознать, что вампиры не миф, что они на самом деле существуют.

Надо найти способ отказаться от донорства.

В замке задней двери заскрежетал ключ. Мгновение спустя самый привлекательный полицейский Баумена оказался в помещении. Улыбнувшись Гаррету, Мэгги Лебеков бросила на стол свою шапку и пальцами обеих рук попыталась пригладить курчавые волосы.

— Сегодня ночью позабавишься.

Он оставил на время проблему донорства.

— Трудная смена?

У ее голубых глаз показались морщинки.

— Моя нет, но… сегодня первая пятница после пасхи, и всем добродетельным воздержаниям великого поста приходит конец. Бары и частные клубы забиты. К полуночи у тебя будут полные руки вызовов. Да, прихвати плащ: собирается дождь.

— Черт возьми! — Обычно канзасские весенние бури действовали на него освежающе, пурпурные облака накатывались с запада в громе и молниях, но в такую ночную смену дождь предвещал только головную боль.

Мэгги прошла за ним в оружейную. Он достал из своего шкафа пояс и обойму. Она обняла его сзади. Переговорное устройство на ее поясе врезалось ему в спину.

— Что скажешь, если я поставлю себе будильник на четыре утра и приду к тебе, чтобы ты мог отдохнуть после смены?

Запах ее крови охватил его, впился в него. Делая вид, что ему нужно застегнуть пояс, он высвободился из ее объятий.

Он знал, что должен попросить ее не приходить. В ее интересах полностью порвать их отношения. Уже полтора года они встречаются, ее близость, теплая кровь, бегущая в ее жилах, ее соленый запах постоянно вызывают у него дикое чувство голода. Он с таким трудом подавляет его, что от усилий его начинает трясти. И тем не менее… он не может вынести одиночество, когда приходит домой.

Презирая себя за слабость, он сказал:

— Я с нетерпением жду встречи, — и поцеловал ее в нос. Может, в ее присутствии его не будут преследовать кошмары.

3

Действительно приближался дождь. Когда Гаррет проверял оборудование полицейской машины, на западе загремел гром. Забравшись в машину, Гаррет убрал оружие и включил зажигание, проверяя огни и сирену.

Вокруг разразился ад. Над ним заревела сирена. Отражения красных и белых огней на здании и соседних машинах подсказали ему, что на его машине зажглись все огни. На полной громкости заговорило радио в машине и полицейское радио, дворники заскребли по ветровому стеклу. Кондиционер выпустил на него струю холодного воздуха. От неожиданности он вздрогнул и ударился коленом о рулевую колонку. Но боль отрезвила, паника улеглась.Вернулась способность рационально мыслить. Он выключил зажигание, открыл дверцу и посмотрел на заднюю дверь полицейского участка.

Оттуда озорно улыбалась Мэгги.

— Ну, погоди, Лебеков!

Мэгги исчезла.

Выключив все, что возможно, прежде чем снова попробовать зажигание, Гаррет усмехнулся про себя. Но когда он выехал на улицу, хорошее настроение испарилось. Он снова вспомнил проблему донорства. Что ему делать? В прошлый раз он изобразил приступ простуды, так что болезнь отпадает. В этот раз потребуется что-то другое.

— Контора шерифа Беллами. — Это шериф Лу Пфайфер вызывал свою контору по радио. — Эмма, позвони Деллу Гарту и скажи, что его скот снова на 282 к северу от реки. Я чуть не столкнулся.

Гаррет повернул машину на Канзас-авеню. Движение напряженное, машины в два ряда идут в обоих направлениях по главной улице Баумена, подростки из Баумена и окружающих ферм и маленьких городков ведут свои пикапы, фургоны и грузовички по бесконечной петле, которая тянется от Соник Драйв-Ин рядом с железнодорожной станцией, через переезд, к югу от района магазинов Баумена до края города, потом снова сворачивает на север. Машины, припаркованные по обеим сторонам улицы, принадлежат зрителям бауманского кинотеатра, открытого только по уик-эндам, и посетителям местных баров и частных клубов, которые там сейчас пьют и танцуют.

Гаррет повернул на юг. Спорадически бормотало радио, в основном дорожная полиция из полицейского участка Беллами и конторы шерифа в Беллами и окружающих округов. Вокруг подростки сигналили друг другу и перекрикивались из машин. Время от времени машины сближались, и друзья пересаживались. Гаррет посматривал на пикап, который он за прошлый месяц дважды оштрафовал за проезд на красный свет. Но в целом движение шло нормально, по заведенному образцу.

Он проехал мимо Ната Тоувза, который проверял двери контор, и просигналил коренастому полицейскому в знак приветствия.

Когда петля миновала переезд и свернула на север, Гаррет сделал то же самое. Вскоре к нему приблизилась глянцеватая черная машина марки «файрберд» с четырьмя девушками. Блондинка на пассажирском сидении опустила окно и высунулась, улыбаясь.

— Привет, Гаррет.

Гаррет вздохнул. Эми Дрейлинг. Ну, что ж, он неизбежно должен был с ней сегодня встретиться. Рано или поздно.

— Добрый вечер, мисс Дрейлинг.

— Неужели нужно быть таким чопорным? — Она капризно надулась. — Вы всегда зовете моего брата по имени.

Только в лицо. Довольно долго в разговорах с другими полицейскими Гаррет называл сына банкира не так.

— У нас со Скоттом отношения, которые можно назвать профессиональными.

— Если я куплю подержанный фургон, буду устраивать гонки и наезжать на красный свет, как Скотт, вы будете меня звать по имени?

Упоминание о фургоне внезапно перенесло Гаррета в другую ночь на этой же улице, в ледяную ночь два дня Благодарения назад, когда он ковылял по этой улице, слабый и истекающий кровью от стрелы, выпущенной Лейн. Он держал беспомощную женщину-вампира, накинув ей на шею четки. Услышав рев моторов, он поднял голову и увидел несущийся фургон Скотта. Возникла мысль… способ уничтожить Лейн, используя этого мальчишку, который постоянно бросал вызов городским полицейским, надеясь на заступничество своего отца-банкира. Гаррет вместе с Лейн бросился наперерез фургону, сломав при этом Лейн шею.

Он помнит, как заскрипели тормоза, заскрежетал металл, фургон врезался в телеграфный столб в тщетной попытке избежать столкновения с ними двумя. Потом огонь, разожженный Гарретом, охватил тело Лейн.

Позже, однако, он подружился с мальчишкой, преследуемый чувством вины. Он вспомнил, каким бледным и испуганным был Скотт на суде над несовершеннолетними. Все его высокомерие как рукой смыло. Скотт оказался неплохим парнем. Гаррету даже нравилось гулять с ним во время уик-эндов.

Гаррет вежливо улыбнулся Эми.

— Лучше поезжайте осторожней. Спокойной ночи, мисс Дрейлинг.

На следующем углу он свернул направо и поехал по параллельной улице. Попались две машины с просроченными разрешениями и одна припаркованная в запрещенном месте. Он с удовольствием вызвал спецмашину, которая увезет нарушителя, и, поджидая, выписал заодно штраф за разбитое зеркало заднего обзора и отсутствующий задний фонарь.

На западе громче загремело.

Из машины по радио послышался голос Ната.

Вечер продолжался. Гаррет съездил по жалобам: на лающую собаку и на автомобильный вандализм в жилом районе. Между вызовами он продолжал напряженно размышлять. Что же делать с донорством?

На западе сверкнула молния, сопровождаемая более близким громом.

На обратном пути на Канзас-авеню Гаррет заметил машину Ната и остановился рядом с ней, чтобы поговорить с полицейским.

Нат улыбался под своими рыжими усами, такого же цвета, как бачки, хотя вообще волосы у него темные.

— Как девчонка? Я видел, ты с ней флиртовал.

Гаррет сморщился.

— Не знаю, что хуже: мальчишка в фургоне или она с ее приглашениями. Говоря о мальчишках… Наш срыватель антенн снова показался. Три машины на улице Тополей. Сосед видел поблизости мальчишек, один по описанию похож на Джимми Флагоффа.

Нат нахмурился.

— Проклятый мальчишка. Если бы мы только его поймали за этим.

— Три раза из пяти на улице Тополей был он. Может, поставить там машину, какую-нибудь позаманчивей, а на антенне светящуюся пыль?

Нат приподнял бровь.

— Прекрасно. Какую же машину нам использовать?.. Может, некий красный «ZX»?

— Иди к дьяволу!

— Не хочется жертвовать собственной машиной? — улыбнулся Нат. — Кстати, говоря о заманчивых машинах… В городе появился новичок, с которым тебе надо бы встретиться.

— А что у него за машина?

— «Континенталь», но встречаться нужно не из-за этого. Просто машина мне о нем напомнила. Он был в отеле Дрисколла, когда я проезжал мимо, и расспрашивал Эстер за стойкой о Мадлейн Байбер, которая когда-то здесь жила.

Гаррет подавил нерациональное желание бежать. Не делай глупостей! Чего тебе бояться? Нечего… кроме вопросов, которые могут вызвать другие вопросы, а он бы хотел, чтобы о них забыли. Он знал, что Лейн мертва, но ведь все остальные считают ее загадочно исчезнувшей. В ту ночь она была одета мужчиной. После огня то, что осталось от ее тела, было неузнаваемо, а Гаррет ничего не рассказывал. Зачем Энн Байбер узнавать, что ее дочь стала убийцей?

Гаррет заставил себя говорить обычным тоном.

— Он сказал, почему ищет Мейду? Кто он такой?

— Англичанин. Зовут его Джулиан Фаулер, и он писатель. Я сказал ему, что уже больше года никто не видел Мейду Байбер, но он все же захотел встретиться с ее семьей. Я направил его к твоей прабабке.

Несмотря на комок в желудке, Гаррет почувствовал прилив облегчения. Теперь он может не изображать спокойствие.

— Что? Ты послал незнакомого человека, о котором мы ничего не знаем, к одинокой старой женщине? Нужно было направить его ко мне! — Он включил мотор и направился к повороту.

— А что ты ему можешь рассказать? — крикнул вслед ему Нат. — Ты только раз с ней встречался. Я ведь не дурак. Просмотрел его документы, прежде чем направить его. Он…

— Я все равно посмотрю, как Энн, — прервал его Гаррет.

4

Машину англичанин, должно быть, взял напрокат в Хейсе. Когда Гаррет подворачивал к обочине, его фары осветили табличку с номером округа Эллис на сером бросающемся в глаза «линкольне».

Гаррет взял микрофон.

— 407 Баумен. Я выхожу из машины на 513 Сосен. — Сью Энн узнает адрес.

Он прошел по тротуару и длинными быстрыми шагами поднялся на порог.

На стук ответила Энн Байбер, лицо ее осветилось удивлением и радостью.

— Гаррет! Как приятно. Я не ждала тебя до воскресенья.

Радио у него на поясе забормотало. Гаррет улыбнулся старухе, похудевшей от возраста, но сохранившей прямую спину и острый взгляд.

— Подумал, надо заглянуть на минутку. Этот англичанин давно у вас?

Улыбка ее стала понимающей.

— Ах, так вот почему ты здесь. — Она покачала головой. — Спасибо за заботу, но мистер Фаулер — очаровательный джентльмен. — Как и у большинства жителей округа, происходивших от поволжских немцев, у нее отчетливый свистящий акцент. — Не будь все время подозрительным полицейским.

— Мошенники всегда очаровательны. — Каким-то отдаленным участком мозга он подумал, что его тревога об этой женщине вполне искренна, она как будто действительно его прабабушка, он не играет роль. — Бабушка Энн, зачем ему нужна Мейда?

— Он писатель и пишет книгу о событиях второй мировой войны.

Сверкнула молния, осветив двор, через несколько секунд послышался долгий раскат грома. Поднялся ветер. По радио передали сообщение о дереве, упавшем на дорогу в округе Эллис.

— Почему бы мне не зайти и не познакомиться с мистером Фаулером? — спросил Гаррет.

— Действительно, — сухо ответила Энн. Она растворила дверь.

Гаррет вслед за ней через прихожую прошел в гостиную. Куртку он снимать не стал: она делала его полнее, и не пожалел об этом, когда посетитель встал с чашкой кофе с дивана ему навстречу. Джулиан Фаулер оказался выше шести футов ростом, выглядел он атлетически, лет чуть больше сорока, светло-каштановые волосы, бледные голубые глаза — типичное лицо англичанина, должно быть, розовощекое в юности, но теперь с возрастом приобретшее угловатость и мужественность. Он показался слегка знакомым, хотя Гаррет не мог решить, видел ли его раньше. Англичанин внимательно разглядывал его.

— Мистер Фаулер, — сказала Энн, — познакомьтесь с моим правнуком Гарретом Микаэляном… внуком Мейды.

Осмотр неожиданно кончился. Фаулер радостно улыбнулся.

— Правда? — Он пожал Гаррету руку. — Замечательно. Вероятно, вы тоже не знаете, где ваша бабушка?

— Боюсь, что нет. — Гаррет высвободил руку и слегка улыбнулся англичанину. — Простите, мистер Фаулер, но я не вполне понимаю, зачем вам Мейда, если вы пишете книгу о войне. Скорее вам бы следовало интересоваться военными действиями.

Фаулер рассмеялся.

— Книга не о войне, просто действие происходит во время войны. Все мои книги таковы.

Все его книги? Гаррет вздрогнул. Фаулер. Конечно! Теперь он вспомнил, где видел это лицо… на обложке книги, которую читала его первая жена Джудит.

— Вы пишете под именем Грэм Фаулер.

Англичанин как бы в замешательстве пожал плечами.

— На самом деле меня зовут Джулиан. Джулиан Грэм Фаулер. Но мой издатель считает, что на читателей триллеров больше подействует имя Грэм. Но это только для книг и рекламы. В остальном я Джулиан.

Гаррет приподнял брови.

— Я думаю, имя Грэм открывало бы перед вами все двери.

— Вы правы. К несчастью, оно также привлекает внимание, когда я нуждаюсь в одиночестве. — Фаулер сморщился. — Как вы думаете, что случилось с Мейдой? Миссис Байбер рассказала, что шеф полиции считает, будто ее похитили сообщники человека, убитого в городе той ночью.

— Да, как заложницу. Так он думает.

— А вы?

Гаррет пожал плечами.

— Не вижу причин для похищения. И тело мы так и не нашли.

— Может, она убежала? — Фаулер задумчиво нахмурился. — У нее ведь была такая привычка… сначала она убежала в Европу с этим учителем, потом оставила его в Вене, не говоря уже о ее бегстве от армии Гитлера.

Гаррет ощутил внутренний холод.

— Откуда вы все это знаете?

Фаулер мигнул.

— Она мне рассказала. Я ее встретил однажды на юге Франции после войны. — Он улыбнулся. — Я тогда из-за нее с ума сходил. Более интересного человека мне встречать не приходилось. Когда она приходила к моим родителям, я всегда вертелся рядом и ловил каждое ее слово. Она рассказывала удивительные истории, как перед самой войной путешествовала по Европе с одной полячкой.

Гаррет затаил дыхание. Это, должно быть, Ирина Родек, сделавшая Лейн вампиром.

— Но лучше всего я помню ее рассказ, как она убегала из Варшавы перед самым приходом гитлеровской армии. Во время ее рассказа я чувствовал себя там. Когда издатель предложил написать книгу о событиях войны, естественно, я вспомнил о ней. — Гаррету показалось, что Фаулер забыл обо всем остальном. Он мечтательно смотрел мимо них с Энн. — Юная девушка из изолированной сельской местности оказывается неожиданно в сложной декадентской атмосфере предвоенной Европы, а потом начинается и сама война. Все будет увидено ее глазами, вначале все представляется ей в романтическом свете, потом она начинает различать истину, но сохраняет политическую наивность. Постепенно, однако, она начинает понимать, что происходит, и приходит в ужас. Наконец, окончательно лишившись наивности, превратившись в зрелую умную женщину, она добивается успеха. — Он взглянул на Гаррета. — Я постарался вспомнить все подробности ее рассказов об окружении и событиях, но этого мало, и я решил отыскать ее и узнать больше… — Раскат грома потряс дом и прервал его рассказ. Фаулер вздрогнул. — Боже! Мы в осаде.

Гаррет улыбнулся.

— В некотором роде.

Снаружи блеснула молния, огонь мигнул. По крыше забарабанил дождь. Гаррет про себя выругался: он так и не прихватил плащ.

Радио у него на поясе забормотало:

— Баумен 407. 10–93. У Джибсона.

Тревога у пустого дома. Должно быть, загорелся от молнии, но нужно проверить.

Он попятился к двери.

— Жаль, что не могу вам помочь. Желаю вам удачи в работе над книгой. — Но не настолько, чтобы узнать, что на самом деле произошло с Лейн в Европе.

5

Ветер гнал потоки ливня. Гаррет, ругаясь, бросился со ступенек и через газон к машине. Но даже на таком коротком расстоянии он промок насквозь. В машине он с гримасой откинул мокрые волосы со лба, снял куртку и бросил ее на заднее сидение. Теперь он легко выносит скачки температуры, и холод его не тревожил, но ему не нравилась стекающая по шее вода и особенно прилипающие к ногам мокрые брюки.

У магазина Джибсона настроение не улучшилось. Шляпа не защищала от дождя, когда он обходил здание, проверяя двери под звуки грома и рев тревожного сигнала. Целую тоскливую минуту он думал, насколько лучше было бы проверить здание изнутри, но с сожалением отказался от этой мысли: слишком рискованно. Пришлось ждать снаружи, пока не появился управляющий Мел Вайснер и не отключил сирену. Если бы Вайснер застал его внутри, невозможно было бы объяснить, как он туда попал: ведь все двери заперты.

Смена продолжалась… две банковские тревоги, обе, очевидно, как и в магазине Джибсона, вызваны молнией; дерево упало на линию электропередачи, и Гаррету пришлось сидеть там и ждать, пока не подъехала машина с дежурной бригадой; драки в двух барах; пришлось открывать дверцы машины женщине, которая оставила ключи в магазине. Все это время он не мог забыть о писателе и донорстве. Занимался разными делами, а две эти проблемы продолжали сидеть в сознании.

Молнии и гром уходили. Ливень сменился небольшим дождем.

К полуночи на Канзас-авеню осталось только несколько самых упорных любителей езды. Но тут стали закрываться бары, их посетители высыпали на улицы, и комбинация алкоголя с мокрым тротуаром послужила причиной двух погнутых бамперов и нескольких происшествий, чуть не ставших авариями. В одном случае водители, оба здоровые крепкие мужчины, вылезли из машин и, возбуждаемые мыслями об ущербе, начали драку.

Гаррет прервал ее, встав между ними, и, пока они смотрели на него, удивленные, что их остановил человек гораздо меньше их ростом, по очереди посмотрел им в глаза.

— Может, хватит? Не из-за чего расстраиваться.

Гневное выражение исчезло с лиц мужчин.

— Вы правы. — Он удивленно посмотрели на Гаррета, понимая, что что-то с ними случилось, но не понимая, что и как.

Гаррет не дал им времени на размышления.

— Тогда почему бы вам не поехать по домам?

Он похлопал их по плечам, и двое промокших мужчин направились к своим машинам. Гаррет стоял на улице и смотрел, как они уезжают.

Кто-то за ним рассмеялся.

— Удивительный сан-францисский малыш опять за работой. Хотел бы я знать, как ты сумел заставить их лечь на спину и завилять хвостом.

Гаррет оглянулся. Было уже после полуночи. Из другой патрульной машины ему улыбался Эд Дункан. Улыбаясь, он походил на Роберта Редфорда; Гаррет знал, что сменяющий его утром полицейский культивирует это сходство. Гаррет сухо улыбнулся в ответ.

— Этот дар я унаследовал с рождения.

— Ну, что ж, если не хочешь поделиться… Вот тебе еще случай.

Гаррет проследил за направлением взгляда Дункана и увидел по ту сторону переезда виляющую машину.

Лампа на крыше машины Дункана вспыхнула.

— Я его догоню и остановлю. Я ты проверь дыхание и запиши.

Гаррет нахмурился.

— Я? Это твой участок. Ты и сделай.

Дункан улыбнулся.

— Но ты уже промок, а я только сегодня подстригся и просушил волосы.

Обычно он не реагировал на слова Дункана, но сегодня ночью они его задели. Гаррет коротко сказал:

— Вздор! Хочешь задержать его? Придется тебе вытащить свои сухие волосы на дождь и самому записать.

И отвернулся.

— Знаешь, Микаэлян, у тебя проблемы в отношениях с людьми? — вслед ему выпалил Дункан. — Ты считаешь себя гораздо лучше нас, настоящая шишка. Как же, работал в большом городе, в большом отделе! Но я никогда не трусил и не подставлял своего партнера.

Укол попал в цель. Гаррет застыл, боль свела внутренности.

— И я все думаю… ты такой худой. Может, стоит предупредить Мэгги, чтоб она ночью последила за тобой?

С этим прощальным ударом Дункан включил мотор и повел машину через переезд.

6

Дождь разогнал всех по машинам и заставил ехать осторожно. В два часа закрылись частные клубы, и все стоянки опустели без происшествий. Гаррет проверил деловые здания вдоль 282 дороги в восточной части города, потом накоротке проехал через городской парк у реки, обогнул торговые навесы и площадку для родео, встревожив с полдесятка парочек в машинах.

Дождь продолжался, но радио почти совершенно затихло. На протяжении целых пяти, а то и десяти минут слышался только треск разрядов. Гаррет зевнул. Остается самая трудная часть смены: нужно не уснуть.

Он повернул на юг по 282 дороге.

И тут на расстоянии послышался скрежет тормозов и шум шин.

Гаррет затаил дыхание, пытаясь рассмотреть сквозь дождь, что впереди. Звук продолжался целую бесконечность, пока не оборвался неожиданно, сменившись громом разбиваемого металла и звериным криком боли.

Бранясь, Гаррет включил огни и нажал на акселератор. Звук доносился с севера. За мостом кончалась юрисдикция городской полиции, но там кто-то кричит от боли, а кто, кроме него, поможет?

— 407 Баумен. Проверяю возможность дорожной аварии 10–47 на 282 к северу от реки. Известите контору шерифа.

Через полмили за мостом в животе у него все застыло. Впереди на дороге сквозь дождь виднелись крупные тени. В такую погоду никакой человек их не увидит. Скот Энгуса. Тот самый, о котором сообщал Лу Пфайфер? Одна корова лежала на боку и стонала, ее внутренности вывалились на асфальт.

Гаррет свернул на обочину, одновременно вызывая скорую помощь и аварийную машину. Машина, сбившая корову, лежала на боку в кювете, маленькая «хонда», вернее, то, что от нее осталось после столкновения с тонной мяса на скорости в пятьдесят пять или больше миль в час. За ней на изгороди из колючей проволоки висела человеческая фигура… по очертаниям женщина… она не шевелилась.

Гаррета охватил запах внутренностей и крови; под продолжающиеся стоны коровы Гаррет выбрался в кювет и заглянул в машину. Теперь он не обращал внимания на жажду, начавшуюся от запаха крови. В кювете на два-три дюйма стояла вода. В «хонде» видна была девушка. Она тоже не двигалась. Но у нее он ощутил только нормальный запах крови. Лежа на боку, он просунул руку в щель окна и потрогал запястье девушки. Под пальцами ощущался слабый пульс.

Жива.

Он с плеском выбрался из кювета к девушке на изгороди и негромко выругался. Должно быть, вылетела через ветровое стекло. Лицо превратилось в кровавую массу. От носа оставалась разбитая мякоть, девушка широко раскрытым ртом ловила воздух, в горле ее булькала кровь. По спине Гаррета пробежал холодок. Горло девушки заполнено кровью из носа.

— Скорая нужна немедленно! — закричал он в переносное радио.

— Уже выехала, — ответила Дорис Дрейлинг, утренний диспетчер.

Но когда она приедет? В Баумене нет регулярной службы скорой помощи; в больнице одна машина, к ней на каждую смену прикрепляется персонал, но когда поступил вызов, бригада могла быть занята другим, не менее неотложным делом.

Гаррет прикусил нижнюю губу. Может, если положить девушку на бок, кровь потечет через рот и даст ей возможность дышать.

В голове его громко звучали предупреждения не трогать жертвы дорожных происшествий, но он осторожно снял девушку с проткнувших ее колючек и положил на землю. Лежа на боку, она, казалось, дышит легче. Он прикрыл ее от дождя своим плащом.

Резкий крик смешался со стонами раненой коровы.

— Помогите! Кто-нибудь помогите!

Он повернулся. Девушка в машине пришла в себя. Он скользнул к «хонде» и вытянулся в грязной воде так, чтобы девушка могла его видеть.

— Спокойней, мисс. Я полицейский.

— Вытащите меня отсюда!

Даже вампир со всей его силой не сможет поднять застрявшую в канаве машину. И что произойдет с девушкой, если машина повернется? Он не мог оценить ее раны.

— Аварийная машина уже идет сюда, мисс. Через несколько минут мы вас вытащим.

— Нет! Пожалуйста, вытащите меня! Мои ноги и спина!.. — она заколотила руками по рулю, который прижимал ее.

— Не двигайтесь. Вам нужно спокойно ждать…

Но девушку охватила паника, она его не слышала. Продолжала биться и кричать. А вверху, у изгороди, опять послышались булькающие звуки.

— Мисс! Мисс! — Боже, если бы только девушка посмотрела ему в глаза. Где этот проклятый Дункан? Ему нужна помощь. Схватив девушку за руку, он потряс ее. — Черт возьми, да слушайте меня!

Каким-то чудом ее крики сменились негромкими стонами. Но она продолжала биться о руль и не смотрела на Гаррета.

Он успокаивающе понизил голос:

— Как вас зовут, милая?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она ответила:

— Ким. — Ногти ее руки впились в руль. — Помогите мне.

— Ким, послушайте меня. Я знаю, вы испугались, но с вами будет все в порядке. Вам нужно только спокойно полежать и подождать аварийку. Пожалуйста, я должен помочь вашей подруге.

— Шила? — Девушка сильнее сжала руку Гаррета. — О, нет! Где она?

— Ее выбросило из машины. — Он отпустил руку девушки. — Поэтому…

— Нет! — Она крепко схватила его за руку.

— Ким, не волнуйтесь. Я не уйду далеко, только поднимусь из кювета. Ваша подруга…

— Не оставляйте меня! — Она с утроенной силой вцепилась в него пальцами.

Девушка у изгороди задыхалась.

Сердце Гаррета сжалось. Он вырвался и, скользя по грязи, начал выбираться из кювета. Больше ей не помогает то, что она лежит на боку.

Он поискал радио.

— Баумен, где… скорая! — Нужно немедленно отсасывать кровь, чтобы очистить ей дыхательные пути.

— В дороге. Прибудет в любую минуту.

Девушка переставала дышать.

Гаррет в отчаянии смотрел на нее. Собственное дыхание обжигало ему горло. Внизу в машине продолжала в истерике кричать ее подруга. «В любую минуту» может оказаться поздно. «В любую минуту» она будет мертва, захлебнувшись собственной кровью.

Если он что-нибудь не сделает.

Он прикусил губу и сморщился, почувствовав, как выступили клыки. Нет! Дождь лился по его лицу, стучал по плащу, закрывавшему девушку.

Раненая корова кричала и билась, стучала ногами.

Гаррет отбросил мокрые волосы с глаз. Нет, он не может этого сделать. Он не коснется человеческой крови. Не должен!

В отчаянии он посмотрел в сторону города, но в дожде не видно было никаких огней.

Девушка подавилась кровью.

Внутри у него все замерло. Он не должен прикасаться к ней, и все же… если он этого не сделает, она умрет.

— Ну, ладно! — закричал он вслух, сам не понимая, к кому обращается. Может быть, к судьбе. Или к призраку Лейн. — Ладно! Только один раз!

Он склонился к голове девушки, поднял ее подбородок. Прижался ртом к ее губам и начал сосать. Он выплюнет кровь, он…

Кровь наполнила его рот.

Каждая клетка в нем закричала от радости. Горячий солоноватый поток крови имел такой поразительный вкус, какого не имела кровь животных. Инстинктивно с того самого момента, как пришел в себя в морге в Сан-Франциско, он стремился к этому вкусу. Гаррет не мог отвернуться и выплюнуть кровь. Он потерял контроль над собой. Проглотил.

Кровь, как огнем, обожгла его горло, но этот огонь охлаждал, а не обжигал, успокаивал его вечную жажду. Тепло разлилось по всему телу, тепло и поток энергии. Он забыл о дожде, о смертельно раненной корове, о кричащей в машине девушке. Гаррет сосал и глотал, сосал и глотал, наслаждаясь каждой каплей.

Смутно он услышал рев сирены, заглушивший крики девушки в машине.

Кто-то рукой коснулся его плеча.

— Мы займемся ею.

В нем закипела ярость. Нет, еще нет! Он отчаянно сжимал свою добычу.

Его оттащили.

— Микаэлян!

Звук собственного имени заставил его прийти в себя. Гаррет неожиданно понял, что делает. В ужасе он отскочил и начал пятиться, пока не уперся спиной в изгородь. В тело впились колючки, но он почти не ощутил этого. Животное! Вот как ты защищаешь и помогаешь! Пьешь кровь беззащитной девушки?

Один из врачей, осматривавший девушку, поднял голову.

— Вы прочистили ей дыхательные пути. Прекрасная работа.

Прекрасная работа? Гаррет горько скривился. Они понятия не имеют, как он это делал и какое при этом получал удовольствие. Он все еще чувствовал это удовольствие, наслаждался соленым вкусом в горле. И какой-то частью сознания думал, что наконец-то, впервые с того времени, как стал вампиром, по-настоящему утолил голод.

На дороге от города показались красные огни. Аварийка. Он вспомнил о машине в кювете.

Девушка продолжала кричать. Он торопливо скользнул в кювет, лег на землю рядом с машиной и снова взял девушку за руку.

— Ким, милая, все в порядке. Я вернулся.

Он повторял ее имя, но, должно быть, ей нужно было только слышать его голос, нужно, чтобы кто-то ее коснулся. Девушка успокоилась. Он не пытался отойти, лежал, держа ее за руку; они были вдвоем в холоде, дожде и грязи. Слава Богу, аварийка наконец пришла. В кювете воды стало глубже, рука у девушки была ледяная.

И вдруг одиночество исчезло. Кювет заполнился людьми: бригада с аварийки, врачи из скорой помощи, помощник шерифа из Лебо, городка на севере, и высокий плотный человек, в котором Гаррет узнал Делла Гарта. Кто-то пристрелил корову, прекратив ее муки.

Пока вытаскивали машину, Гаррет продолжал держать девушку за руку. Машину разрезали и девушку вытащили.

Наконец, скорая увезла двух пациенток. Гаррет подобрал с земли плащ и надел его, чтобы защитить внутренности машины от грязи на одежде. Оставив помощника шерифа составлять протокол на месте происшествия, он направился в город.

7

Никогда еще Гаррет так не радовался окончанию смены. Хоть он и зарядился энергией от крови девушки, с восходом солнца на него навалилась усталость.

От пункта связи на него с материнской заботой смотрела Дорис Дрейлинг.

— С тобой все в порядке? Похоже, тебе не мешает выпить крепкого кофе.

Это значит кофе с коньяком. Именно для таких случаев она — вопреки правилам — держит под столом бутылку коньяка. Гаррет с тоской вспомнил, как обычно Лин встречала его и Гарри чаем с ромом. Как это иногда помогало! Теперь он лишь сухо улыбнулся.

— Спасибо, не надо. Все в порядке.

— Как девушки?

Девушки. Он вздохнул и стащил плащ.

— У той, что в машине, сломана лодыжка и несколько ребер. Вероятно, благодаря ремню безопасности. Другая… — Он поморщился, глядя на покрывавшую плащ кровь и грязь. Придется отстирывать, прежде чем надевать снова. — Пока еще не знают. У нее может быть поврежден мозг. Рентген показал пробитый череп, причем осколки попали в мозг. Несколько минут назад ее на вертолете отправили в медицинский центр на операцию.

Пояс тоже облеплен грязью. Вероятно, и кобура, и ствол пистолета полны ею. Он все бросил на пол. Займется позже. А пока сел, вставил в машинку листок бумаги и начал писать отчет.

В задней двери скрипнул ключ. Вошел Дункан.

— Боже, какая ужасная ночь! Дорис, милочка, нельзя ли термос твоего крепкого кофе? Боже! — Он посмотрел на Гаррета. — Ну и видок у тебя, Микаэлян. Должно быть, весело было.

Гаррет продолжал печатать, не поднимая головы.

— Где ты был? Мне нужна была помощь.

— Прости. Я ехал к тебе, но у меня спустила шина, а когда я сменил колесо, ты уже не нуждался в помощи. Я слышал по радио, что там уже были скорая, аварийка и помощник шерифа. Значит, нелегко пришлось… даже чудо-малышу из Фриско?

Гаррет застыл, в нем вспыхнул гнев. Насмешливый тон Дункана сказал ему, что никакая шина у того не спустила. Просто он так обеспечивал себе алиби.

Он поднял голову, и либо гнев отразился на его лице, либо в глазах отразился огонь, потому что Дункан попятился на несколько шагов. Гаррет, однако, не делал попытки приблизиться к нему. Со смертельным спокойствием он сказал:

— Я думаю, это вопрос этики: из-за личной неприязни полицейские не должны подвергать опасности жизнь людей. Прошу прощения. Я хотел бы закончить отчет и пойти домой.

Снова нагнувшись к машинке, он заметил, как вспыхнул Дункан, и понял, что попал в цель. Дункан с грохотом вышел, а Гаррет с горечью подумал, не ухудшил ли он положение.

8

Чтобы не пачкать внутренности своего «ZХ», Гаррет оставил его на стоянке у ратуши и пошел домой пешком. Какая беда, если придет немного позже? На полпути к дому Элен Шонинг он осознал, что не хочет идти туда. Что ему там делать? Вспоминать происшествие и вкус крови девушки?

На следующем углу он повернул на юг. Через несколько минут оказался у главного входа на кладбище. На памятниках и плитах старых могил у ворот имена Дрейлингов, Пфайферов, Пфанненшталей и Вайснеров. И Байберов. Гаррет миновал их все и подошел к могиле в дальнем западном углу. Плиты на ней не было, только металлический столбик с табличкой «Неизвестный мужчина. 24.11.83».

Гаррет склонился у могилы. Какая маленькая могила у такой высокой женщины! Впрочем, в огне мало что осталось от Лейн. Он начал выпалывать весеннюю поросль одуванчиков и других сорняков по краям могилы. Смягченная дождем земля делала эту задачу легкой; можно было вытащить даже корни одуванчиков. Гаррет работал осторожно, чтобы не уколоться о шипы розового куста.

Он вспомнил слова Мэгги: «Это безумие, Гаррет. Этот человек ненавидел полицейских. Он пытался убить тебя и Эда Дункана. А ты присматриваешь за его могилой, будто в ней твоя мать. Почему?»

Гаррет знал, что многие удивляются этому.

— Он тоже был чьим-то сыном, — обычно отвечал он Мэгги и всем остальным.

На розовом кусте уже распускались почки. Скоро появятся бутоны, а потом, наверно, и цветы. Кроваво-красные «красавицы Америки». Что больше может подходить Лейн?

Думая здесь о ней, он обычно представлял себе не вампира-убийцу, а Мейду Байбер, измученного ребенка; необычный рост и вспыльчивость делали ее легкой мишенью для издевательств других детей. Ему жаль было этой девочки, жаль того, кем она могла бы стать, если бы ненависть не привела ее к Ирине Родек, не заставила просить сделать ее вампиром, чтобы она могла по-своему отомстить человечеству, которое она презирала. Он часто разговаривал с Лейн.

— Ты бы смеялась, если бы увидела меня сегодня ночью. — Он тщательно пропалывал сорняки, стараясь выдернуть и корни. — Я слышу, как ты говоришь: «Смотри, любимый, что значит жить. Мы должны пить человеческую кровь. Наш скот — люди, а не коровы. Перестань упрямиться и веди себя естественно. Перестань пытаться оставаться человеком, присоединяйся к своему племени». Ты бы хотела, чтобы я стал таким же, как ты. — Он выдернул одуванчик. — Это значило бы, что в конце концов ты победила.

Слыша ее звонкий насмешливый хохот, он продолжал чистить могилу, пока усилившийся свет и навалившаяся усталость не подсказали ему, что близок день. Гаррет вздохнул. Пора уходить, пока он не уснул прямо на холодной призывной земле или пока кто-нибудь из ранних пташек не увидел его и не удивился, почему это бауманский франт выглядит так, будто ночевал в хлеву.

Возможно, и так уже слишком поздно. На кладбище послышался топот ног бегуна. Гаррет едва успел встать, как на дорожке показался мужчина в спортивном костюме. Но он так был поглощен своим занятием, тяжело дышал, глаза устремлены в себя, что миновал Гаррета, не замечая его.

Удивление заставило Гаррета окликнуть его.

— Доброе утро, мистер Фаулер!

Писатель сильно вздрогнул, испуганно оглянулся и испустил вздох облегчения.

— Это вы, офицер Микаэлян. Вы меня напугали. Есть от чего прийти в уныние, правда? Мы считаем себя цивилизованными, разумными существами, и вдруг кто-то ниоткуда появляется на кладбище, и нас пробирает дрожь до костей.

— Вы решили пробежаться по кладбищу? Разве для пробежки утро не холодновато?

— Да, вероятно, но я ведь англичанин. — Фаулер сухо усмехнулся. — Я привык к такой погоде. Привык со времени Алистара Купера.

Гаррет мигнул.

— Кого?

— Это один их моих героев. Шпион, в качестве прикрытия занимавшийся марафоном. Я начал бегать, чтобы понять, каково это. — Он всмотрелся в Гаррета. — Ну, а вы? По-моему, в ваши обязанности не входит в таком виде по утрам гулять по кладбищу. Если не обидитесь, выглядите вы ужасно.

— Так я всегда выгляжу, когда приходится ночью под дождем вытаскивать из разбитой машины шестнадцатилетнюю девушку.

Фаулер перевел дыхание.

— Ужасно. У меня в машине бутылочка. Хотите?

Взгляд его скользнул мимо Гаррета. Гаррет повернулся, но ничего, кроме могилы Лейн, не увидел. Внутри у него напряглось.

— Что-нибудь не так?

Фаулер мигнул.

— Что? А! Нет, ничего. Просто увидел розовый куст. Знаете, как в легендах удерживают вампиров в гробу?

Гаррет надеялся, что на лице его отразилось только удивление.

— Мне казалось, пользуются чесноком или протыкают вампира деревянным колом.

— В кино — да, — сказал Фаулер и презрительно фыркнул. — Но в настоящих легендах говорится, что на могиле нужно посадить горный лавр или розу. Их шипы имеют магическую власть над вампиром.

Гаррет постарался ничего не выразить на лице.

— Я это запомню.

Фаулер обошел его и коснулся свежей зелени куста.

— Слово «вампир» балканского происхождения, конечно, но сами вампиры — нет. Их упоминают даже в вавилонских мифах под именем экиммус. Они были у древних греков и у китайцев. — Он повернулся к Гаррету. — И у ваших ирландских предков.

Дирг дю. Да, знаю. Ему все еще было больно вспомнить, как его так назвала бабушка Дойл.

— Интересно. Вы пишете о вампирах?

Фаулер улыбнулся.

— Да, это чисто профессиональный интерес. Раньше я писал романы ужасов. Но что я за глупец. Болтаю тут с вами, а вы ведь, вероятно, замерзли до смерти. Пойдемте ко мне в машину. Выпьем. И я вас подброшу домой.

Гаррет поморщился.

— Я уже много часов ничего не ел. Боюсь, алкоголь меня уложит, и вам придется нести меня домой. Я лучше пройдусь. Дом близко: в Баумене все близко. Спасибо.

— Как хотите. Надеюсь, дома у вас есть что-нибудь теплое… эй, в чем дело?

Гаррет в ужасе смотрел на Фаулера. Он неожиданно вспомнил. Мэгги! Он совершенно забыл о ней!

— Я по уши в дерьме. Молитесь о чуде, Фаулер, иначе когда вы в следующий раз меня увидите, я буду привидением.

Он повернулся и, несмотря на усталость от начинающегося дня, побежал.

9

По пути домой он надеялся, что Мэгги все-таки не пришла, но достаточно было одного взгляда на гараж, чтобы эта надежда рассеялась. Ее «бронко» припаркован на его стороне гаража. Я погиб.

Он скрестил пальцы и молча поднялся по наружной лестнице. Может, она уснула, ожидая его, и не заметит, насколько он опоздал.

Ничего подобного. Дверь распахнулась, прежде чем он коснулся ее ключом. В дверях стояла совершенно одетая Мэгги.

— Гаррет! — Она обняла его за шею. — Где ты был?

Он удивленно смотрел на нее.

— Ты не сердишься?

— Не сержусь? Конечно, сержусь! Я в ярости. Я была в отчаянии. Боже, да ты как лед! Пошли. Раздевайся и вставай под горячий душ. — Она втащила его внутрь, закрыла дверь и начала расстегивать ему рубашку. — Когда ты вовремя не пришел, я позвонила в участок. Дорис сказала, что ты уже давно ушел, и она беспокоилась, потому что ты оставил куртку и плащ, а когда она посмотрела на стоянку, там была твоя машина. Куда ты ходил?

Вокруг него вился запах ее крови. Гаррет вспомнил вкус крови девушки. Он высвободился и направился в ванную.

— Просто прогулялся. Дорис рассказала тебе, что было ночью?

Мэгги пошла за ним.

— Рассказала. Где прогулялся, ради Господа? Я оделась и объехала весь город. Тебя нигде не было.

От ее запаха у него закружилась голова. Он прикрыл дверь.

— Я был на кладбище.

— Опять? Почему? Ведь у тебя есть я, чтобы поговорить и снять напряжение.

— Да, но… я забыл, что ты здесь.

Не успев сказать это, он тут же пожалел. «Раскрой большой рот; всунь в него большую ногу». По другую сторону двери наступило зловещее молчание. Гаррет разделся и встал под душ.

Дверь ванной распахнулась. Мэгги отдернула занавеску и выключила воду.

— Ты забыл, что я здесь? — негромко спросила она.

Он сморщился.

— Прости.

Она жгла его голубыми глазами.

— А что еще случилось, кроме происшествия?

— Не знаю, о чем ты. — Он не может говорить с ней о писателе и донорстве.

Губы ее сжались.

— Ну, хорошо. Ты не хочешь разговаривать. Наверно, я ничего не могу сделать.

Боль в ее голосе резанула его, как ножом.

— Мэгги, я не…

— Да, — печально сказала она. — И так всегда. Всегда в наших разговорах я рано или поздно натыкаюсь на стену, и ты по другую сторону. Ты очень искусно скрываешь эту стену, например, говоришь, что устал от приглашений на обед, но я ее вижу. Я все надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь мне довериться, но, может, зря.

— Мэгги, прости. — Он хотел обнять ее, прижать к себе, как-то извиниться за то, что не любит ее так, как она заслуживает, но его отпугивал запах крови. Он боялся прикоснуться к ней. — Не знаю, что еще сказать.

Она вздохнула.

— Я тоже, Гаррет. Может, мы…

— Может, нам нужно поспать, — прервал он. — В Беллами идет фильм, который ты хотела посмотреть.

— «Свидетель».

— Да. Давай съездим в понедельник. А потом сможем поговорить.

Она несколько минут смотрела на него, прежде чем ответить, но наконец кивнула.

— Хорошо, попробуем.

Когда она ушла, Гаррет пустил холодную воду и прислонился к стене. Ледяная вода покрывала его. «Попробуем». В тоне ее не было оптимизма. Он прикусил губу. Он ее потеряет. Для нее это, конечно, лучше, но он порвет еще одну хрупкую ниточку, связывающую его с человечеством, и дома его теперь будут ждать только призраки.

В памяти его прозвучал смех Лейн.

10

Ему снился огонь. Он стоит в тени дерева на краю искусственного острова в городском парке Пионеров. Над головой сверкает летнее солнце. Лейн прислонилась к перилам старомодной восьмиугольной эстрады в центре островка. На ней кроваво-красный танцевальный костюм, оставляющий обнаженными великолепные длинные ноги. Даже в тени видно, как блестят ее рыжие волосы, красным огнем горят глаза.

— Идите сюда, инспектор, — призывает она. — Кровный сын. Возлюбленный. Вы мне нужны. Мы нуждаемся друг в друге.

— Убирайся в ад! — кричит он ей. Он хочет уйти с острова, но деревянный мост ярко освещен солнцем. Даже от взгляда на него он слабеет. Если бы только найти зеркальные очки. Но он где-то потерял их. Он напрасно роется в карманах. Потом ему приходит в голову, что, должно быть, их взяла Лейн.

— Но я нужна тебе, любимый, — говорит она. — Ты ведь не хочешь оставаться один.

— Я не одинок.

Она рассмеялась.

— Ты имеешь в виду своих друзей-людей? Не глупи. Ты им не нужен. Посмотри.

И она указала. Взглянув туда, он затаил дыхание. На дальнем конце моста стояли Дункан, Мэгги, отец Мэгги в инвалидном кресле, Энн Байбер, Нат, Сью Энн, шеф Данциг и Элен Шонинг. И Джулиан Фаулер.

— Все вместе скажите «да».

— Да! — хором подхватили остальные.

— Решено. — В руке Дункан держал коробку спичек. Он зажег одну и бросил на мост.

— Мэгги, останови его! — крикнул Гаррет.

Мэгги отвернулась.

Улыбаясь, Дункан зажег еще одну спичку.

— В чем дело, Микаэлян? — Он бросил вторую спичку. Доска задымилась. — Тебе нужно только подойти и затоптать огонь.

Гаррет попытался, но стоило ему выйти из тени, солнце ударило его, как молотом. Испытывая страшную боль, он торопливо отступил в тень.

Дункан зажег и бросил еще одну спичку. Загорелась вторая доска.

— Не вижу ничего трудного. Просто пройди по мосту и присоединяйся к нам. Всякий может это сделать. Всякий человек.

Но Гаррет не мог. Солнце приковало его к тени дерева. Он мог только стоять и беспомощно смотреть, как горит его единственная связь с людьми.

— Видишь, любимый? — Обманчиво мягкие руки обняли его сзади. Острые зубы прикусили мочку уха. — Ты мой. Только мне ты принадлежишь. Только я тебя понимаю. Теперь тебе ведь жаль, что ты убил меня?

11

Его разбудил закат. Гаррет благодарно выкарабкался из сна и встал. В ванной на зеркале его ждала записка:

«Сегодня вечером. Мэгги. Не забудь о свидании».

Как будто это может спасти их отношения. Правда, в субботу и воскресенье она держалась по-дружески, но несколько отчужденно.

Но с ней по крайней мере дела идут лучше, чем с Дунканом. В субботу он увидел Дункана на стоянке и попытался примириться с ним. Но встретил холодный прием.

— Значит, наш департамент слишком мал, чтобы в нем поддерживать вражду? — переспросил Дункан. — Это плохо. — И тут же уехал под скрип покрышек.

Потом было воскресенье и Джулиан Фаулер. Гаррет застал писателя вгостиной Энн Байбер, когда приехал, чтобы отвезти ее к вечерней мессе. То, что писатель увязался за ними в церковь, не тревожило Гаррета. Как обычно, во время службы он успокаивался. В отличие от болезненного отношения Лейн, которое вызывалось ее религиозным воспитанием. Но потом, за чаем у Энн, Фаулер продолжал расспрашивать о Лейн. Какой была Мейда ребенком? Изменилась ли она, когда вернулась домой? Упоминала ли она когда-нибудь своих друзей в Европе или коллег по представлениям? Получала ли Энн от нее письма? Не помнит ли адреса и почтовые штемпели?

Холодок пробежал по спине Гаррета. Этот человек задает вопросы, как детектив. И вопросы слишком далеко заведут его… слишком далеко для безопасности и спокойствия Гаррета.

— Вы как будто собираетесь писать ее биографию, — заметил он. — Я не представлял себе, как много нужно знать, чтобы написать роман.

Фаулер улыбнулся.

— О, да. Мне ведь нужно все изобразить реалистично.

Весь вечер Гаррет слушал воспоминания Энн о детстве Лейн и вернулся домой измученным.

А сегодня новое несчастье. Два дня он не испытывал голода, но теперь его вновь начала мучить жажда, и такая сильная, что содержимое термоса ее не успокаивало. Кровь животных казалась еще менее вкусной и сытной, чем обычно.

Он сухо разглядывал себя в двери шкафа: черный свитер, темные спортивные брюки. «Со вкусом одетый вампир отправляется на свидание». Отдав честь своему изображению, он повернулся и отправился в участок ждать, пока не освободится Мэгги.

12

Сеанс кончился около одиннадцати. Они вышли из кинотеатра в облачную ночь; холодная, она все-таки пахла весной — влажной землей и свежей зеленью. Чистые запахи, свободные от крови. Гаррет упивался ими.

— Понравилось кино? — спросила Мэгги.

— Конечно. Хороший фильм. — Он солгал, но как ему сказать правду? В кино ему всегда приходилось трудно. Нужно было сидеть в облаках запахов крови всех зрителей, его начинала мучить жажда, а иногда доносились удушающие чесночные запахи, и тогда воздух в его легких застывал, как бетон. Сегодня к тому же в одном из кровавых запахов слышалась болезнь. Все тело Гаррета зудело от этого запаха. Но хуже всего было смотреть, как детектив из большого города вторгается в чуждую ему культуру сельского захолустья. У детектива Джона Бука было, впрочем, одно преимущество перед Гарретом. Когда он окончательно понял, что тут ему не место, ему было куда вернуться.

Гаррет оставил машину в квартале от кинотеатра. Они начали переходить улицу, но остановились, услышав сирену. Мимо них пронесся джип со шерифской звездой на борту и остановился на стоянке у городского суда. Оттуда выскочил плотный водитель и взлетел по лестнице двухэтажного крыла судебного здания, где размещалась контора шерифа.

Мэгги посмотрела ему вслед.

— Это Том Фрей.

Помощник шерифа. Волосы зашевелились у Гаррета на шее.

— Интересно, в чем дело.

Серьезное обсуждение их отношений откладывается. Они, не сговариваясь, повернули и направились к зданию суда.

В этом крыле размещалась и полиция Беллами, и контора шерифа. Широкий переход из металла и стекла соединял крыло с основным зданием. В нем стоял Фрей. Его темные глаза американского индейца мрачно блестели. Он о чем-то говорил с высоким худым человеком с длинными свисающими усами — шерифом Лу Пфайфером.

— …услышал сигнал тревоги, — говорил офицер, — и спустился вниз от камер, но когда спускался по лестнице, кто-то ударил его сзади. Когда он пришел в себя, этот тип уже вытащил ключи от машины и тащил за собой Эмму. У него пистолет. Я связался с Весом, он 512 и он сейчас идет за ними. Они направляются на северо-запад.

Шериф повернулся.

— Том, позвони в конторы шерифов Рассела и Рукса, потом созови наших людей. Пусть займут позиции на севере и западе, но держатся осторожно. Мы не хотим, чтобы Эмма пострадала.

Помощник шерифа потянулся к телефону.

— Можем чем-нибудь помочь, шериф? — спросил Гаррет.

Высокий человек взглянул на них и улыбнулся.

— Кто сказал, что рядом никогда нет полицейского, когда он нужен? Захватили нашего диспетчера. Мы не знаем, как ему удалось выбраться из камеры. Дай мне твое радио, Фей.

Офицер снял с пояса радио. Пфайфер передал его Мэгги.

— Направляйтесь к Шеллеру и помогите 512.

Гаррет и Мэгги побежали к «ZХ».

В машине они услышали, как диспетчеры шерифов Рассела и Рукса подняли тревогу, сообщая, что в полицейской машине округа Беллами находятся мужчина неизвестной внешности и заложница женщина-диспетчер.

Потом послышался другой голос:

— 512 Беллами. Объект направляется на север из округа Найн в Дрог Корнер.

— К Найну нас выведет Линкольн-стрит, — сказала Мэгги. — Но я не знаю, где Дрог Корнер.

У них не было сирены и огней, которые помогали бы очищать путь, поэтому Гаррет вел машину осторожно в пределах города, потом нажал на акселератор.

— Ищи все, что может напоминать угол[6].

— Забавно, должно быть, в темноте. — Мэгги затянула ремень сидения.

По радио послышался хриплый мужской голос:

— Если эта свинья, что идет за мной, подойдет ближе, я убью эту суку.

Слышен был женский плач.

Фары осветили табличку с названиями ближайших ферм и расстояниями до них. Самая верхняя надпись — Дрог.

— Гаррет! — закричала Мэгги, когда они проносились мимо.

Но он уже нажимал одновременно на газ и на тормоз, круто, восьмеркой, разворачивая машину. Все ускорясь, со скрипом шин, разбрасывая из-под колес гравий, он все-таки умудрился развернуться. Мэгги кричала, как баньши.

— 512, поворот на восток в пяти милях от последнего поворота.

— Убирайтесь от меня! Предупреждаю вас!

Гаррет выругался. Он не заметил указание расстояния на повороте.

— Как мы узнаем, в каком это углу?

— Спокойней, — сказала Мэгги. — Эти дороги размечены точно по миле.

Она считала пересечения; он вел машину и, когда появился нужный поворот, смог свернуть туда, не столкнувшись с каменной изгородью.

— Я их вижу! — прошептала Мэгги.

Он тоже увидел… маленькие рубиновые огоньки впереди, а перед нами на расстоянии в полмили еще огоньки. Дальние огни свернули и исчезли.

— 512. Поворот на север…

Мэгги нажала кнопку передачи.

— Мы вас слышим, 512.

— Даю вам последний шанс. Если не отвяжетесь, эта корова умрет.

Сразу же женский голос:

— Контора шерифа Беллами. Отставайте, 512.

Огни стали больше и ярче, Гаррет нагонял 512-го. Он видел, как тот повернул, и тоже свернул туда же. Вскоре машины оказались рядом.

— Опусти окно, Мэгги. — Когда она послушалась, Гаррет крикнул полицейскому из Беллами: — Отставай и сверни за угол. Отсюда я его поведу.

— Приказано…

— Он меня не увидит, я обещаю. — Он выключил фары и обогнал полицейскую машину.

Мэгги удивленно вскрикнула.

Дорога тянулась перед ним отчетливой серой лентой, как в сумерках. Впереди все ярче горели огни украденной полицейской машины.

Мэгги схватилась за радио.

— Я ничего не вижу. Как ты можешь?

Он колебался недолго.

— Я тебе еще не говорил, что я оборотень.

— Ужасно. С кем я встречаюсь. — Машина качнулась, и Мэгги громко глотнула. — Как быстро мы идем?

— Боюсь посмотреть.

Огни впереди свернули на другую дорогу, а потом на проселок — две глубокие колеи и поросший травой бугорок между ними. Впереди, примерно в полумиле, Гаррет смутно различал очертания строений, одно из них нелепо наклонилось.

Он затормозил и остановил машину ручным тормозом, чтобы их не выдали тормозные огни.

— Мэгги, отсюда я пойду пешком.

— Пешком? Гаррет, ты не можешь…

Он выбрался из машины.

— Отведи машину к последнему повороту и жди остальных. Я оставлю тут на изгороди куртку, чтобы обозначить это место. Давай.

— У тебя есть пистолет?

— Конечно. — Он похлопал по кобуре и, прежде чем она смогла возразить, снял спортивную куртку и бросил ее на изгородь у ворот, а потом побежал по дороге. В холодном воздухе дыхание клубилось белым паром.

Огни впереди исчезли.

Гаррет побежал быстрей. Они исчезли за подъемом? За углом? Он уже почти у зданий. Он побежал медленней, оглядываясь в поисках машины. Дорога вела дальше. Может, они ушли по ней?

Но тут ночной ветер донес до него голоса, шепот, звук настолько тихий, что обычное ухо его бы не услышало… испуганный, плачущий женский голос, хриплый и гневный мужской.

— Перестань выть, сука, или умрешь.

Гаррет наклонил голову, определяя направление звука. На него пусто смотрели многочисленные двери и окна дома. Они в амбаре? Там легко можно спрятать машину. Амбар, решил он. Ветер донес до него запах крови и потного страха, смешанный с запахом заплесневелой соломы.

Скорчившись за домом, он перебрался через две проволочные изгороди за амбаром. Окна без стекол высокие и маленькие. Дверь закрыта. Гаррет удовлетворенно кивнул. Похититель чувствует себя в безопасности с тыла. Но закрытая дверь для вампира не препятствие.

Он прижался к двери. Все в нем напряглось, и вот он внутри между тюками сена. Высокий костлявый человек с лохматыми густыми волосами сидит спиной к тюку таким образом, чтобы следить за дорогой. Рядом с ним лежит женщина-диспетчер, низенькая и полная, лет тридцати, рука ее заведена назад.

Что теперь? Гаррет потянул себя за усы. Как только он обнаружит свое присутствие, бандит начнет стрелять. Главное сделать так, чтобы он не выстрелил сначала в заложницу.

Но что, если похититель выстрелит и попадет в него? Теоретически если вампир может пройти сквозь дверь, другой предмет может безвредно пройти сквозь вампира. За исключением деревянных колов. Теоретически.

Есть только один способ проверить. «Смотри, как этот идиот-коп сует голову в львиную пасть».

Положив радио на тюк сена, Гаррет сделал шаг вперед.

— Ты арестован.

Похититель развернулся и тут же выстрелил.

Стрелял он хорошо, хотя целился только на звук. Гаррет почувствовал легкую боль в груди. Рефлекс заставил его сжать рукой больное место, но он сразу же понял, что нет ни слабости, ни кровотечения.

Похититель снова выстрелил, и Гаррет снова ощутил легкую боль, такую же, как при проходе через двери. Хорошо. Он улыбнулся.

— А ну-ка еще раз, подонок. — И бросился вперед.

Похититель с руганью пытался опустошить пистолет и успел сделать еще два выстрела, прежде чем Гаррет схватил его. Вырвав пистолет, Гаррет ударил рукоятью похитителя по голове. Тот упал. Перед ним лежала на полу женщина. Она была в ужасе: слышала выстрелы, но не видела происходящего.

Прежде чем коснуться ее, Гаррет заговорил:

— Эмма, все в порядке. Вы в безопасности. Я Гаррет Микаэлян. Полиция Баумена. — Только после этого он помог ей встать.

— Микаэлян. У вас 407 номер. — Прижавшись головой к его плечу, окутав его запахом крови и пота от ужаса, женщина разразилась слезами. — Какая я идиотка! Когда он спустился и упал, я подумала, что он потерял сознание. Не стала рассуждать, просто открыла свою дверь и побежала к нему. Конечно, это была хитрость. Он схватил меня за шею и втащил в помещение. Потребовал ключи от камер, сказал, что хочет освободить своего брата. Я сделала вид, что достаю ключи, а сама нажала кнопку тревоги в полицейском участке и вверху, где камеры. Я видела, как туда только что Клелл Джеймисон кого-то провел. Он еще был там. Этот негодяй понял, что я делаю, подтащил меня к лестнице и ударил Клелла, когда тот выбежал. Он его не убил?

— С Джеймисоном все в порядке.

Гаррет прошел туда, где оставил свое радио.

— Микаэлян вызывает контору шерифа Беллами. Ситуация разрядилась. Заложница невредима.

Через несколько минут старый фермерский двор заполнили машины с полицейскими огнями, появились представители всех трех видов полиции: городской, шерифа и дорожной полиции.

Подъехал и «ZХ», и Мэгги обхватила Гаррета руками, залив запахом своей крови.

— Ты взял его в одиночку? Ты не ранен?

— Все в порядке. — Он высвободился, чтобы она не почувствовала запаха пороха на его рубашке. — Он выстрелил в меня, но в темноте не попал. — Хорошо, что пороховые пятна не видны на черном свитере. — Моя куртка у тебя?

Она протянула ему куртку.

— Ты уверен, что все в порядке? У тебя дыры на свитере.

— Спереди и сзади. Да, я знаю. Пришлось перелезать через две проволочные изгороди. — Улыбаясь, он тщательно застегнул куртку, чтобы скрыть следы от пуль.

13

Разбудил его стук. Вначале он решил, что это часть сна. На дальнем конце моста, ведущего от острова в парке Пионеров, группа эмишей[7] строила амбар и стучала молотками. Он не удивился, когда вся группа обернулась к нему и хором закричала:

— Микаэлян! Микаэлян, черт возьми, проснись! — Но эмиши так не бранятся. Значит, это не они кричат.

Тут он заметил, что они перестали стучать молотками, но стук почему-то продолжался. И голос показался ему знакомым.

— Микаэлян!

Это настоящий голос, он его не во сне слышит… он за его дверью. Гаррет с трудом проснулся и посмотрел на будильник. Его охватил гнев. Одиннадцать тридцать!

Стучавший готов разнести дверь. «Микаэлян! МИКАЭЛЯН!»

— Иду! — Он проковылял к двери и приоткрыл ее, не снимая цепочку.

В щель, щурясь от яркого дневного света, он разглядел заполнившую порог могучую фигуру лейтенанта Байрона Кауфмана.

— Элен Шонинг и ее мать не шутили, когда говорили, как ты крепко спишь, — проворчал Кауфман. — Я так стучал, что мог бы разбудить мертвеца.

Гаррет со вздохом прислонился к щели.

— Так и есть. Что вам нужно, лейтенант? Я только что уснул.

— Прости, но я должен привести тебя в участок.

— В это время дня? — Снимая цепочку и открывая дверь, Гаррет напряженно пытался вспомнить, какой же проступок он совершил.

— Спокойней. — Лейтенант мимо него прошел в комнату. — Там тебя ждут репортеры.

— Репортеры? — Внутри у Гаррета все сжалось. Он закрыл дверь. — Вот дерьмо!

— Боже, до чего у тебя темно.

Гаррет зажег лампу.

— Зачем я им нужен?

Кауфман улыбнулся ему.

— Знаешь, кто тебе попался вчера вечером? Фрэнк Деннер.

Имя показалось ему знакомым. Но только после бритья Гаррет сообразил, кто это. И уставился на Кауфмана.

— Один из тех грабителей банка, что убили полицейского в Неваде? Они в Канзасе?

Кауфман закатил глаза.

— Ты что, сводки не читаешь?

— Я два дня отсутствовал.

— И телевизор не смотришь? Два дня назад Фрэнк и его брат Лайл уложили полицейского в Колорадо. Их искала вся полиция. А ты взял его, и ни у тебя, ни у заложницы даже царапины нет. Данциг велел надеть что-нибудь приличное.

Гаррет неохотно надел пиджак и галстук и после недолгого колебания направился к холодильнику. Не наполняя стакан, он напился прямо из горлышка термоса, свеженаполненного прошлой ночью на ранчо Гарта, после того как он отвез Мэгги домой.

Они так и не поговорили.

Кауфман следил за ним.

— Вероятно, для здоровья?

— Жидкий протеин с добавками. — Абсолютная правда. Он добавляет немного цитрата соды, чтобы предотвратить сворачиваемость. Но пусть Кауфман думает, что он имеет в виду витамины и пивные дрожжи. Несмотря на холодок в желудке, Гаррет не удержался, чтобы не добавить: — Хотите попробовать? — И протянул открытый термос. — Очень полезно. Помогает жить вечно.

Как он и надеялся, Кауфман с дрожью отказался, и Гаррет поставил термос назад в холодильник.

Они прошли к патрульной машине.

— Может, мне поехать за вами в своей машине? — спросил Гаррет.

— Данциг помнит, как ты бегал от камер после того случая со стрелком из лука. Он хочет быть уверен, что ты явишься. По дороге я тебя введу в курс дела.

Гаррету постепенно становилась ясна причина шума. Полиция Беллами арестовала Лайла Деннера, не подозревая, кто он такой. В начале вечера он попытался ограбить винный магазин, но владелец находился в задней комнате, когда Лайл направил на продавца пистолет. По другому аппарату владелец вызвал полицию. Потом приставил к спине Лайла дробовик и держал его, пока не приехала полиция. Когда записывали данные, Деннер сказал, что его зовут Уильям Дейн. Проверили это имя в национальном центре криминальной информации в Вашингтоне и получили отрицательный ответ.

— Поэтому арестовавший Деннера офицер бросил его в камеру и решил подождать проверки отпечатков пальцев. Он о нем и думать забыл, — сказал Кауфман. — Но когда Пфайфер и шеф Ольденбург увидели «Дейна» и того типа, что ты взял, в тюрьме, они узнали их по описанию. Кто-то все сообщил по телефону издателю «Беллами Глоуб», и тот велел узнать подробности. С полчаса назад в нашу контору явилась целая толпа репортеров с камерами и потребовала разговора с тобой.

С камерами. Гаррет осел на сидении. Черт возьми!

— Шеф хочет, чтобы я что-нибудь сказал?

— Просто не делай вид, что ты простоватый коп, который случайно наткнулся на преступников.

Ничего страшного в этом интервью нет, говорил себе Гаррет. В новостях полно убийц и террористов, никто и не заинтересуется двумя грабителями, которые убили двоих полицейских. Тем более не заинтересуется провинциальным полицейским, случайно принявшим участие в их задержании. В лучшем случае будет что-нибудь в местных новостях. И все же он чувствовал себя, как осужденный, идущий на казнь.

В ратуше выскочил из своего кабинета Данциг, все еще внушительный человек со сложением игрока в футбол — он, несомненно, играл в футбол в школе, — все еще могучий, несмотря на то, что талия его по ширине соперничала с плечами.

— Почему так долго? Они все ждут в зале ратуши. — Он провел их через дверь, соединяющую полицейский участок с остальным зданием ратуши.

К облегчению Гаррета, группа состояла только из пяти человек, и Джина Рейсса из «Балтимор телеграф» он уже знал. Остальные были из «Беллами Глоуб», из газеты Хейса и с телевидения.

— Снимите, пожалуйста, темные очки, чтобы мы лучше видели ваше лицо, — попросил оператор телевидения.

И увидели красный отблеск глаз, если он неудачно наклонит голову? Гаррет не стал снимать очки.

— Я работал ночью. И у меня днем не фотогеничные глаза. Зачем вам вообще со мной разговаривать? Поимка Деннеров явилась результатом скоординированных усилий всех полицейских подразделений. Я всего лишь один из рядовых участников операции.

Данциг со своего места у двери одобрительно кивнул.

Репортер из «Глоуб», привлекательная брюнетка, по имени Кэтрин Хайер, приподняла брови.

— Вы тот, кто преследовал похитителя без фар, чтобы он вас не видел, пешком пошли за ним в амбар и в темноте смотрели в его пистолет. Очень мужественный поступок.

Гаррет пожал плечами.

— Это моя работа, и любой другой офицер на моем месте поступил бы так же.

Репортеры по очереди задавали вопросы. Понимал ли он, за кем идет? Изменились бы его действия, если бы он это знал? Что он чувствовал, когда похититель стрелял в него? Предсказуемые вопросы, подумал Гаррет. Глупые вопросы. Он изо всех сил старался отвечать вежливо.

Журналистка из «Глоуб» сказала:

— У вас, похоже, столько же жизней, как у кошки.[8]

Гаррет старался не выдать себя.

— Вы имеете в виду случай со стрелком из лука полтора года назад?

— И тот случай в Сан-Франциско, когда вас нашли с разорванным горлом и ошибочно приняли за мертвого.

Откуда она это знает? Он взглянул на Данцига, тот отрицательно покачал головой.

— Нет, ваш шеф нам не говорил, — сказала Хайер. — Я приехала в город на рассвете и встретилась с одним из ваших офицеров. Мы с ним поболтали, и он рассказал об обстоятельствах вашего увольнения из полиции Сан-Франциско. Это меня заинтересовало.

Дункан! Больше некому! Гаррет постарался, чтобы лицо его сохранило спокойствие.

Сзади, за спинами репортеров, Данциг не пытался сдерживаться. Он напрягся, рот его застыл в мрачной гримасе. Гаррет понял, что Дункан поплатится за то, что разговаривал с репортером, не поставив в известность шефа, но Гаррету сейчас это не поможет. Черт бы его побрал! Гаррет спокойно спросил:

— Есть ли еще вопросы о Фрэнке Деннере?

Но журналистку не так легко было сбить.

— Я позвонила подруге, у нее знакомые в тамошнем «Экземайнере», те в свою очередь кое-кого знают в полицейском департаменте, и выяснилось, что ваш коллега неправильно представил факты. И это меня радует, потому что подлинная история гораздо интереснее, чем я думала сперва. Я хотела бы поговорить с вами об этом, офицер Микаэлян.

— Я не хочу об этом говорить, — ответил Гаррет. — Это не имеет никакого отношения к случаю с Деннером. Прошу прощения, но мне нужно выспаться перед ночной сменой.

Хайер пыталась пойти за ним.

— Ваша история представляет большой интерес для читателей.

И сделает его жизнь в Баумене весьма трудной, особенно если откроет его подлинных родителей. Он устало вздохнул.

— Мне бы не хотелось, мисс Хайер. Я пережил это. Мне было трудно. Больно. И я предпочитаю забыть об этом.

14

Но он знал, что теперь забыть ему не дадут. Это стало очевидно сразу же, как только он перед своей сменой зашел в участок.

Сью Энн улыбнулась ему от узла связи.

— Привет, знаменитость.

И Данциг все еще был в своем кабинете.

— Видел новости?

Гаррет остановился в открытой двери.

— Нет. Ужасно, наверно.

Данциг улыбнулся.

— Вовсе нет… минута в репортаже для национальных новостей, в основном шериф Пфайфер и шеф Ольденбург, но они упомянули тебя как офицера, обезоружившего Фрэнка Деннера, и тебя показывали несколько секунд. И говорилось, что ты поступил, как должен поступать всякий офицер. В местных новостях, — улыбка его стала шире, — ты занял почти столько же времени, но мисс Хайер умудрилась выступить в качестве гостя редактора. Она говорила, что люди часто забывают, как опасна наша работа и как мы, копы, ей преданы. Ну а ты, конечно, был ее лучшим примером.

Гаррет застонал.

Данциг покачал головой.

— Я тебя не понимаю. Большинство на твоем месте радовались бы славе.

— Я не большинство.

Слава Богу, что завтра же все об этом забудут. Тем временем еще нужно пережить эту ночь. Билл Пфанненшталь, пожилой офицер, сменивший на эту ночь Ната Тоувса, поддразнивал его, всякий раз как они встречались, а все остальные расспрашивали о подробностях происшествия на Северном Берегу. И зачем он только решил поселиться в таком маленьком городке? Лейн знала, что делает, когда держалась больших городов. В Сан-Франциско только коллеги по работе и ближайшие друзья знали бы о его участии в аресте.

А тут даже Джулиан Фаулер остановил его перед входом в отель.

— Я видел вас в новостях. Потрясающе интересно. Можно написать большой роман. «Дело Лазаря»[9] или какое-нибудь подобное название. Можем поговорить об этом?

— Я подумаю, — ответил Гаррет.

Мэгги выследила его в магазине, где он пил чай.

— Привет, телезвезда. Ты здорово выглядел. — Она проводила его до машины и, когда он сел, склонилась к нему через окно. — Очень профессионально.

Гаррета мучительно охватил запах ее крови. Он вспомнил девушку из дорожного происшествия. Постарался подавить голод.

— Спасибо. Но я хотел бы, чтобы показывали кого другого.

В ее взгляде выразилось то же недоумение, что и у Данцига. Через мгновение она медленно сказала:

— Интересно, что у тебя там за стеной. Чего это ты так боишься?

— Поговорим позже, — сказал он и вывел машину со стоянки.

В зеркале заднего обзора он видел, что она смотрит ему вслед. Показалось ли ему, или она тоже стояла на дальнем конце горящего моста?

15

Когда Гаррет добрался до дома после ночной смены, на двери его ждала записка. На бледно-зеленой бумаге, написана твердым почерком Элен Шонинг, темно-зелеными чернилами.

Гаррет,

после твоего ухода на работу звонил твой прежний партнер из Сан-Франциско. Неудивительно, что вы были такими друзьями. Интересный человек; приятно было бы пофлиртовать с ним. Он просит тебя позвонить ему как можно скорее.

Элен.
Снимая записку и открывая дверь, Гаррет улыбался. Он не стал проводить себе особый телефон, а пользовался параллельным аппаратом на том же номере, что Элен. И никогда об этом не жалел. Особенно в такие минуты. Не застав Гаррета, Гарри Такананда приятно побеседовал с Элен, вместо того, чтобы оставить запись машине.

Но все же Гаррет ощутил легкий холодок. Что же нужно Гарри? Позвонить как можно скорее. Не похоже на обычный дружеский звонок.

Гаррет взглянул на часы. Еще слишком рано: они сейчас спят.

Он снял форму, вымылся под душем, выпил стакан крови, сел в кресло и читал, пока Гарри, по его расчетам, не собрался на работу. Тогда он набрал номер Гарри.

Ответила Лин Такананда. От ее голоса Гаррету стало тепло, он вспомнил ее, закутанную в удобный бархатный халат, вспомнил шлем ее черных, со следами седины волос и лицо, гладкое, как у девушки. Он вспомнил, как она часами говорила с ним, когда он страдал после смерти Марти, она заставляла его есть, тащила его назад к жизни.

— Лин, это Гаррет.

— Гаррет? — Голос ее стал еще теплее. — Здравствуй. Как приятно слышать твой голос. Как живешь?

Он почувствовал вину, что не звонит чаще.

Послышался голос Гарри по параллельному телефону.

— Это и правда Гаррет Дойл Микаэлян? Значит, ты все-таки не забыл наш номер. А я думал, что забыл: ты ведь сам не позвонишь. К тому же теперь ты национальная знаменитость.

Гаррет представил себе Гарри, черноглазого, озорного, с поясом, туго перетягивающим раздобревшую от прекрасной еды Лин и большого количества сахара в кофе талию. Гаррет мигнул.

— Ты тоже это видел?

— О, да, Мик-сан, хотя должен признаться, что с этими твоими усиками тебя нелегко узнать. Когда ты их отрастил?

— Мне кажется, ты еще похудел по сравнению с последней фотографией, сказала Лин. — Ты следишь за собой?

— Лин, ты говоришь, как мама; перестань суетиться, — сказал Гарри.

— Я не суечусь. Хочу знать, что с ним все в порядке. Ты так неуклюже выглядел, Гаррет.

— Он выглядел так, достопочтенная жена, как полагается твердолобому копу. Гаррет, а темные очки нельзя было снять? Ты можешь пристраститься к таким вещам.

— Ужасно, — с нарочитым отвращением сказал Гаррет. — Ты просил меня позвонить, чтобы оскорблять?

— Позвонить? О, нет. Я позвонил, потому что подумал — после этого дела братьев Деннеров, — тебе будет интересно узнать новости о другом беглеце: Лейн Барбер.

Гаррет испытал шок. Лейн!

— Новости? Что ты имеешь в виду? — Это невозможно. Со сломанной шеей, сгоревшая, погребенная под розами. Невозможно! Он выпрямился, крепче сжал телефонную трубку. — Кто-нибудь ее видел?

— Не ее лично, — ответил Гарри, — но неделю назад мы нашли квартиру, которую она сняла после переезда с Телеграфного Холма. Туда время от времени наведывается человек, и рано или поздно появится и она сама.

Гаррет снова почувствовал вину, но на этот раз за то, что не может сказать Гарри, что они напрасно тратят силы и время.

— Здорово! — солгал он.

— Да, я бы хотел, чтобы ты был тут. Ты заслуживаешь участия в охоте… так сказать.

Гаррет обдумывал эту мысль. Может, как раз то, что ему нужно. Он сбежит от донорства и Фаулера, от этой журналистки, сможет подумать о своих отношениях с Мэгги.

— Может, это можно организовать. Я позвоню тебе вечером.

Но когда он повесил трубку, ему пришло в голову: если дух Лейн преследует его здесь, где она потерпела поражение, что же будет там, где она побеждала?

Часть вторая. ОТГОЛОСКИ И ТЕНИ

1

В утреннем свете Сан-Франциско казался ярким и манящим над водами залива. Когда Гаррет проехал Оклендский мост, ему показалось, что он возвращается домой. Он почти забыл дневную усталость и головную боль от лучей солнца, пробивавшихся сквозь его темные очки. Но в то же время чувствовал, что въезжает в холод и тени. В ушах звучал хохот Лейн, тяжелое предчувствие давило душу. Правильно ли он делает, возвращаясь?

До вчерашнего дня он отказывался об этом думать, и вопрос этот легко было отодвинуть в суете подготовки к отъезду из Баумена, в обмене сменами с Мэгги, в дневной работе, чтобы иметь возможность выехать вечером. Времени для сомнений не оставалось и на дорогах. Открытые пространства 1-70 и 1-80 оказались слишком соблазнительными, и Гаррет повернул «ZХ» и пустил его на полную скорость, тормозя только в тех местах, где инстинкт подсказывал ему наличие постов дорожной полиции.

И в самом начале воскресного вечера он въехал в Дэвис и подъехал к дому своих родителей. К его удивлению, его неожиданно ждала вся семья.

— Мы не могли упустить возможность поздравить героя семьи, — сказал его брат Шейн, вытащил Гаррета из машины и так крепко сжал его, что Гаррет пожалел тех, кто встречался в Шейном в схватке за мяч.

Не только Шейн приехал из Лос-Анжелеса с женой и детьми — Шейн, выглядевший довольным и здоровым после отказа от игр; он работал теперь тренером. Была здесь и бывшая жена Гаррета Джудит с его сыном Брайаном и со своим мужем. Гаррета охватил запах крови от семейной тесноты, и он обрадовался, что напился из термоса перед въездом в город.

Фил Микаэлян обнял его за плечи своей могучей рукой.

— Отличная полицейская работа — этот захват Фрэнка Деннера, сынок. Я горжусь тобой.

Никакая похвала не может быть выше этой. Гаррет всегда восхищался своим отцом-полицейским. Он счастливо улыбнулся.

— Спасибо, сэр.

— Похоже, ты совсем не тратишь времени на еду, — сказала его мать. — Или твоя Мэгги не умеет готовить?

— Мама, я ем достаточно.

— Он занимается бегом, а не футболом, помнишь? — сказала бабушка Дойл.

— Не футболом? — Жена Шейна Сьюзан изобразила изумление. — Эстер, а того ли ребенка ты принесла из больницы?

Джудит и Деннис приветствовали его менее буйно. Джудит легко поцеловала, а ее муж пожал руку. Брайан, который выглядел на два года старше своих десяти, тоже протянул руку.

— Здравствуйте, сэр. Поздравляю.

Такая формальность со стороны собственного сына больно задела Гаррета, но он подумал, что вряд ли может рассчитывать на большее. Ведь он так редко видится с мальчиком. Джудит была права, когда настояла на усыновлении Брайана Деннисом.

И все же — и все же как будто кто-то бросил еще одну спичку на мост. Неожиданно вечер утратил всю свою привлекательность. Даже в доме, окруженный смехом и болтовней, он чувствовал себя одиноким.

К концу обеда от запаха крови, от необходимости притворяться, что ест, он начал задыхаться. И сбежал в темноту и тишину заднего двора. Сидя в шезлонге, он глубоко дышал. Воздух пах удивительно — цветами, травой и землей.

Вскоре сзади скрипнула дверь, прозвучали шаги на пороге. В вечернем воздухе до Гаррета донесся запах лаванды.

Он оглянулся.

— Бабушка.

Она села рядом с ним.

— Прекрасный вечер.

Они долго молчали. Не испытывали неловкости, как было бы с отцом или с Шейном: те оба считали молчание пустотой, которую обязательно нужно заполнить; напротив, они разделяли одиночество друг друга, погруженные в свои мысли, не тревожа мыслей другого. Если жить в одиночестве, подумал Гаррет, то удобнее всего было бы жить по соседству с бабушкой Дойл. Если она и испытывала ужас перед тем, кем он стал, то никак этого не показывала. Впрочем, она не казалась испуганной.

Она первой нарушила молчание.

— Ты хорошо справился с обедом. Я почти не заметила, что ты ничего не ел.

Он сухо улыбнулся.

— Спасибо. Я рад, что мне еще только раз придется это делать.

— Значит, утром ты уезжаешь в Сан-Франциско?

— Да.

Она положила свою руку ему на руку.

— Не нужно.

Холодок пробежал по спине.

— У тебя есть чувство об этом, бабушка? — Чувства бабушки Дойл давали повод посмеяться друзьям и соседям, но те, кто знал ее получше, не смеялись, даже такой трезвый человек, как коп Фил Микаэлян. — Что за чувство?

— Тебя там ждет опасность и, может быть, смерть.

Он сухо улыбнулся.

— Ты ведь сказала, что я уже умер.

Движения ее от возраста не стали замедленными. Она щелкнула его по голове костяшками пальцев, как делала, когда он был мальчишкой.

— Я не позволю тебе спорить со мной, даже если ты вырос и стал дирг-дю. Может, ты и умер, у тебя другая жизнь, но тебя в Сан-Франциско ждет окончательная смерть.

— От кого? Ты видишь это? — Он потер больное место на голове.

Она вздохнула.

— Нет, не могу. Но тебя ждет женщина — женщина с глазами цвета незабудок.

Когда после переезда через мост Гаррет подъезжал к Сан-Франциско, он вспомнил эти слова. Женщина с глазами-незабудками и смерть. Он смотрел на залив. Не глупо ли он поступает, возвращаясь? Еще не поздно повернуть. Но город звал его, звало прошлое… Марти, Гарри и Лин, хорошие времена и любовь, дружба. Мосты целы и прочны.

Он продолжал ехать вперед.

2

Свернуть с 1-80 на Брайант-стрит и заехать на стоянку полицейских машин — все равно что надеть старое знакомое платье. Как будто исчезли все эти месяцы. Ноги автоматически понесли его по знакомой дороге в здание, вверх в лифте до отдела по расследованию убийств, где все было точно так, как он помнил: Роб Коэн с очками на кончике носа, Эвелин Колб со своим постоянным большим термосом чая на углу стола. Арт Шнайдер. Шнайдер даже как будто в том же самом коричневом костюме, в каком был в день ухода Гаррета. И в комнате, кроме запаха крови, все знакомые запахи: кофе и сигаретный дым, резкий запах человеческих тел, потных от тревоги и страха.

За столом у двери сидел кто-то незнакомый и разговаривал с заплаканной горожанкой.

— Могу я вам помочь, сэр?

— Я ищу Гарри Такананду.

Детектив оглянулся.

— Сержант Такананда и инспектор Джиримонте сейчас отсутствуют. Может, вам еще кто-нибудь нужен?

Джиримонте, должно быть, новый партнер Гарри. Имя было Гаррету незнакомо.

— Может быть. Спасибо. Привет, Эвелин, Арт, — окликнул он.

Послышались возгласы:

— Микаэлян?

— Боже мой! — Улыбающийся Шнайдер выскочил из-за стола, за ним — Колб и Рон Коэн. — Гарри не шутил, когда говорил, что тебя невозможно узнать.

Коэн хлопнул его по плечу.

— Если ты образец канзасской пищи, напомни мне, чтобы я там ничего не ел.

— Он здорово выглядит, — вздохнула Колб. — Что у тебя за диета?

Гаррет улыбался в ответ, его охватило тепло. Тоже похоже на семейную встречу. А почему бы и нет? Отдел тоже был его семьей, а инспекторы — его братья и сестры.

— Вы все прекрасно выглядите.

— Ну, ну. Блудный сын. — Из своего кабинета показался лейтенант Лукас Серрато, как всегда, щегольски одетый и похожий на телевизионного героя полицейского. — Конечно, мы все рады приветствовать Микаэляна, но помните, что мы служим налогоплательщикам Сан-Франциско и защищаем их. Микаэлян, когда кончите здороваться, хватайте чашку кофе и заходите ко мне. — И он снова исчез в своем кабинете.

Через пять минут Гаррет вошел туда с чашкой чая Колб.

Серрато пригласил его садиться.

— Это дело Деннеров — хорошая работа. Я понял, вам нравится сельская жизнь.

— О, да. — Гаррет с благодарностью сел. Боже, как он ненавидит дневной свет. — Можно сказать, скот у меня теперь в крови.

Серрато приподнял брови, а Гаррет ругнул себя за шутку, но лейтенант не стал развивать эту тему. Он откинулся в своем кресле.

— Приятно с вами повидаться, и не думайте, что я отношусь к вам плохо, но давайте сразу же кое-что выясним, Микаэлян. У вас есть свои счеты с Лейн Барбер, но это уже не ваше дело. Вы больше в нашем отделе не работаете. Вы гость, посетитель. Помните, когда вы уходили, у нас был об этом разговор? Я вам говорил, что не люблю линчевателей и самосуд. И до сих пор не люблю. Так что предоставьте действовать официальным лицам. Понятно?

Лейтенант нисколько не изменился.

— Понятно. — Гаррет отхлебнул чай. Его тепло смягчало жажду в горле. — Можно ли спросить, как вы нашли эту квартиру?

Серрато сухо улыбнулся.

— Так же, как выполняем большую часть всей работы — чисто случайно. У нас был случай наезда, водитель скрылся, а когда мы нашли машину и проверили ее номер на случай, не связана ли она с другими преступлениями, компьютер объявил, что эту самую машину вы нашли в гараже Барбер. Мы надеялись проследить прошлое этой машины через магазин подержанных автомобилей, где ее купил нынешний владелец, но оказалось, что Барбер продала машину на следующий день после того, как напала на вас. При этом она пользовалась псевдонимом Александра Пфайфер и адресом на Телеграфном Холме. Так что это ни к чему не привело. Но когда в лаборатории стали разбирать машину в поисках доказательств наезда, под пассажирским сидением нашли объявление о сдаче квартир. Объявление пожелтело от времени, оно там давно пролежало, и мы решили проверить все перечисленные в нем адреса.

Гаррет склонился вперед.

— Кто-то из соседей опознал Барбер?

Серрато улыбнулся.

— Дайте ребенку конфетку. Мы нашли парня, которого она уговорила перенести ей наверх ящик с книгами. Она даже не маскировалась, только воспользовалась псевдонимом Барбара Мейделл и прикрыла волосы платком. Он помолчал. — Это меня тревожит. Как будто она и не пыталась скрыться. Как будто хотела, чтобы ее нашли.

Слова эти отозвались в сознании Гаррета. Лейн хотела быть найденной, но не полицией. Она знала, что, разорвав горло Гаррету Микаэляну, но не сломав ему шею, она превратила его в вампира. Она надеялась, что он придет к ней, ждала его. Найдя ее, он доказал бы свою способность стать ее товарищем и возлюбленным. Но она переоценила его. Он так и не подумал отыскать ее машину, найти подложенное объявление.

Гаррет пил чай, не чувствуя больше его вкуса и тепла. Если бы он поступил так, как она рассчитывала, отыскал бы оставленный ею след здесь, в Сан-Франциско, пока был еще испуган и смущен происшедшим, — она была так уверена, опытна и соблазнительна, может, их встреча закончилась бы по-другому. Он почувствовал сожаление. Что бы они с ним ни сделала, теперь он не был бы одинок.

С опозданием он понял, что Серрато несколько раз окликнул его по имени.

— Простите. Что?

Приподнялась элегантная темная бровь.

— Это мой вопрос. Вы что, уснули? Невозможно разглядеть за вашими очками. Я хочу сказать, что тут кое-кто пытается привлечь ваше внимание.

И он указал на общее помещение.

По другую сторону стеклянной стены кабинета Серрато дико размахивал руками Гарри.

Гаррет вскочил с кресла и бросился к двери.

Снаружи Гарри схватил его в могучие объятия.

— Я не ждал тебя до завтра, Мик-сан. Что ты делал? Пугал дорожных полицейских превышением скорости?

Вместе с объятиями пришли запахи крема после бритья и крови. На горле у Гарри заметно пульсировала вена. Гаррет высвободился, делая вид, что с насмешливой тревогой осматривает своего старого партнера.

— Я вижу, Лин продолжает морить тебя голодом, Така-сан.

Улыбаясь, Гарри сунул палец за пояс.

— Не в последнее время, она бы сказала. О, я забыл представить. — Он повернулся к стоявшей за ним женщине. — Старый партнер, познакомься с моим новым партнером. Гаррет Микаэлян — Ванесса Джиримонте.

Джиримонте напомнила Гаррету пантеру — длинная, гибкая, с гладко причесанными рыжеватыми волосами. Даже имя подходит.

Он протянул руку.

— Рад познакомиться.

— Я тоже. — Она пожала ему руку и отступила, внимательно разглядывая его. Порывшись в нагрудном кармане куртки, достала сигару толщиной в палец и зажгла ее. — Не знаю, Гарри. По мне, худоба, голодная внешность и зеркальные очки означают угрозу, а не мальчишеское очарование, но, вероятно, ты прав. Если верна старая поговорка о холодных руках, у него должно быть очень теплое сердце.

Гаррет сморщился.

— Гарри, не говори, что ты пытался рекламировать меня.

Гарри улыбнулся.

— Я хочу, чтобы вы подружились. — Он взял свое пальто. — Пойдем, мы покажем тебе квартиру.

Джиримонте нахмурилась.

— Как, прямо сейчас? Гарри, мы… — Она смолкла, когда он удивленно приподнял бровь. — Ну, давай. Но если не возражаешь, я останусь тут и разошлю описание нашей женщины. Пусть поищут среди пропавших без вести.

— Звучит неплохо. — Гарри направился к двери. — Пока. Хороший офицер, — сказал он в коридоре, — только немного трудоголик. Ты тоже таким был, Микаэлян. Мне кажется, она мечтает когда-нибудь стать шефом полиции.

— Ей не понравилось, что ты уходишь. Чем вы занимаетесь?

Гарри поморщился.

— Обычный набор… продавец винного магазина застрелен во время ограбления, какой-то псих зашел в пятницу в больницу и начал стрелять из дробовика — убил сестру и ранил трех пациентов; сегодня в озере Стоу нашли женщину.

— Тогда не возись со мной сейчас. Я устал с дороги. Найду отель, а вечером мы…

— Отель! — прервал Гарри. — Ничего подобного. Ты остановишься у нас. — Он нажал кнопку лифта.

В голове Гаррета промелькнуло видение: заботливая Лин потчует его бесконечным количеством блюд, которые он любил когда-то. И ситуация будет не такая, как вчера в родительском доме, где все были заняты разговорами и не обращали внимания на отсутствие аппетита. Лин заметит, что он ничего не ест. И попытается узнать, почему. Гаррета охватила паника.

— Я не хочу вас стеснять.

Гарри закатил глаза.

— Ты нас не стеснишь. Ты вообще-то спасешь мне шкуру. Лин спустит ее с меня, если ты не остановишься у нас.

Спор этот давно знаком Гаррету. Гарри всегда говорил так, когда тащил Гаррета к себе на обед. И Гаррет обнаружил, что реагирует так же: упоминание о Лин лишило его возможности сопротивляться. Как он может отказать в чем-то той, которой так обязан?

Он вздохнул, когда перед ними открылись двери лифта и они вошли в него.

— Ну, хорошо. У вас гость, — Он что-нибудь придумает — может, загипнотизирует ее, чтобы она считала, что он ест нормально. — А теперь расскажи мне о квартире Лейн.

3

Она переселилась прямо у них под носом, всего лишь переехала чуть к западу от своей старой квартиры на Телеграфном Холме. Гарри остановил машину, повернувколеса к обочине, чтобы она не скатилась вниз по крутой улице, и указал на старый викторианский двухэтажный дом в полуквартале, с окнами-фонарями и белой штукатуркой.

— Ее квартира на втором этаже.

Вид дома вызвал у Гаррета неприятное тревожное чувство: как будто он опоздал на свидание и одновременно стоит на пороге ловушки. Знание, что ловушка больше не может сработать, почему-то ничего не меняло. Возможно, это по-прежнему ловушка. Дом притягивал его к себе.

— Она не была здесь много месяцев, а ты считаешь все-таки, что скоро ее поймаешь. Почему?

— Ее сосед снизу, по имени Тернер, тот самый, что опознал ее, говорит, что по воскресеньям приезжает парень, забирает почту Барбер и заглядывает в квартиру. А раз в месяц приходит уборщица. Но недавно, незадолго до того, как мы нашли эту квартиру, Тернер обнаружил, что почтовый ящик опустошается каждые два дня. Он знает, что это делает тот же парень, а не Барбер, потому что однажды вечером видел его у ящика. Парень этого не говорил, но Тернер считает, что тот надеется застать Барбер в квартире. Наверно, у него есть причина так считать.

Гаррет вздрогнул. У Лейн есть друг? Кто-то настолько близкий, что ему можно поручить присматривать за квартирой? Пульс его участился. Другой вампир? Он не понимал, как вампир может приезжать днем, но разве Лейн доверится людям, которых презирала и на которых охотилась? Но вампир или человек, однако это не соответствует ее жалобам на одиночество, когда она уговаривали его стать ее компаньоном.

Конечно, она могла солгать.

— Ты говорил с этим парнем?

— Поговорю, как только найду его, — Гарри вздохнул. — Пока у нас есть описание: сорок с небольшим, пять — десять, от 180 до 190 фунтов, седина на висках, голубые глаза, усы и очки. Он не сообщал Тернеру свое имя, и с нашего появления Тернер ни разу его не видел и не мог записать номер и марку машины. Я уже собирался поговорить с Серрато о засаде, когда позвонил тебе. После того как ты сказал, что приезжаешь…

— Ты думаешь, я возьмусь за эту работу? — сухо прервал его Гаррет.

Гарри улыбнулся.

— Ты знаешь, Серрато только что предупредил меня, что я в этом деле только зритель. Точка.

— Ну, так мы ему не скажем. — Глаза его бывшего партнера невинно расширились. — Ты ведь и не будешь ничего делать, только посидишь пару дней, пока не запишешь номер машины или проследишь ее до дома. Любой гражданин может сделать то же самое. Конечно, для действий ты передашь информацию мне.

— Конечно. — Передаст ли? Посмеет ли сообщить Гарри сведения о том, кто хорошо знал Лейн? — Давай поменяемся машинами. Мой красный зверь бросается в глаза.

— Еще бы. — Гарри улыбнулся. Порывшись в кармане брюк, он достал ключи. — Вернемся, как только навестим Армора, Хайенга и Кришокайтиса.

Гаррет мигнул.

— Бухгалтеры, — пояснил Гарри — Я подумал, как оплачивается эта квартира. Может, платит тот же самый парень. Поэтому связался с владельцем, чтобы узнать. — Он тронул машину. — В пятницу позвонили наконец из его бухгалтерии. Чеки оплаты приходят от Армора, Хайенга и Кришокайтиса. Я уже собирался поговорить с ними…

— Но тут псих с дробовиком ворвался в больницу и нарушил твои планы, — закончил за него Гаррет.

Гарри кивнул.

— Давай повидаемся с ними, пока еще что-нибудь не помешает.

4

Сдержанно и со вкусом оформленные помещения бухгалтерской фирмы занимали большую часть этажа небоскреба в центре финансового района Сан-Франциско; судя по указателю, висевшему за двойной стеклянной дверью, тут размещалось несколько поколений Арморов, Хайенгов и Кришокайтисов.

Гарри осмотрел скульптуры и подлинные полотна маслом в приемной и перевел дыхание.

— Пахнет деньгами.

Поразительно красивая секретарша направила их в кабинет Маргарет Кришокайтис, красивой женщины лет сорока.

Мисс Кришокайтис вежливо улыбнулась.

— Сержант Такананда, я поняла вашу просьбу и с радостью помогла бы вам, но просто не знаю, что и сказать. Я ничего не знаю о Барбаре Мейделл.

Гарри ответил столь же профессиональной улыбкой.

— Но ваша фирма больше полутора лет оплачивает ренту. Я уважаю ваше желание не касаться личности клиентов, но напомню вам, что эта женщина подозревается в убийстве.

Мисс Кришокайтис погладила свои пальцы.

— Строго говоря, эта женщина не наш клиент. Мы только оплачиваем ее счета.

— Значит вы должны знать, где она. Как она передает вам инструкции?

— Никаких инструкций она не передает, сержант. Инструкции приходят от другого клиента.

Гарри распрямился.

— Кто-то другой оплачивает ее счета? Кто?

Женщина откинулась в кресле.

— Простите, но я не могу сообщить вам эту информацию. Конечно, если вы не вернетесь с ордером.

Выражение лица Гарри не изменилось, но Гаррет понял, что такую возможность Гарри считает безнадежной. Он встал.

— Может, и вернемся. Спасибо. — Выйдя из кабинета, он шепнул Гаррету: — Ты думаешь, это тот же парень?

— Красивая женщина. А ты что думаешь? — Но Гаррет знал, что лжет. Только один человек мог платить за квартиру, и у этого человека денег хватит. Женщина с гипнотическими способностями может много заработать на сведениях, полученных от финансовых гигантов, с которыми она ложится в постель. Так когда-то сказала ему Лейн. — Черт возьми. — Он пощупал карман. — Кажется, я оставил там записную книжку. Иди, я тебя догоню у лифта.

Он вернулся в кабинет Кришокайтис. Она, нахмурившись, посмотрела на него, а он снял очки и поймал ее взгляд.

— Еще минутку, прошу вас. Скажите, чеки Мейделл оплачивает Мадлейн Байбер?

В глазах женщины отразилась внутренняя борьба. Но продолжалась она только мгновение, потом женщина сдалась.

— Да. Она наш старый и уважаемый клиент.

— Насколько старый?

— С 1941 года.

Похоже на правду.

— И за это время она платила за многих молодых женщин, верно?

— Да.

И все это была сама Лейн под различными вымышленными именами. Какое удобное решение финансовой проблемы, когда приходится менять личину.

— Пожалуйста, напишите название ее банка. — Деньги принадлежат ее семье, она должна их получить.

Женщина написала на листочке бумаги из блокнота.

Сложив листок и спрятав его во внутренний карман, Гаррет улыбнулся.

— А теперь, пожалуйста, забудьте о моем возвращении и нашем разговоре.

И выскользнул из кабинета.

Гарри спокойно задерживал лифт, не обращая внимания на гневные взгляды других пассажиров.

— Нашел записную книжку? Странно. Я не помню, чтобы ты ее там доставал.

Они сели в машину.

Гаррет улыбался, испытывая приступ раскаяния. Сколько раз еще придется ему лгать? Прости, Така-сан, ты этого не заслуживаешь. «Какой у тебя острый взгляд, дедушка. Нет, я просто намекнул, что знаю, кто этот покровитель Лейн. Но она не поддалась. Очень хладнокровная леди».

Гарри искоса взглянул на него.

— А почему не спросил, пока мы еще не ушли?

Гаррет напряженно улыбнулся.

— Ты не должен знать, что я что-то делаю. Только езжу с тобой. «И не должен слышать имена Лейн Барбер и Мейды Байбер вместе. Иначе ты установишь связь между ними».

5

Гаррет решил, что ожидание у квартиры Лейн — самая неприятная засада за всю его карьеру. Скука от бездействия, усталость от недосыпания, тяжесть дневного света привели к тому, что он двигался как в патоке. Несмотря на очки и тень в машине Гарри, голова у него болела от солнечного света. Летом, когда жара в центральной долине притягивает морской воздух через Золотые Ворота и накрывает город толстым слоем тумана, было бы легче. День мог бы показаться терпимым, а шум полицейского радио интересным, а не раздражающим.

Что ты здесь делаешь, Микаэлян? Его цель наблюдение не должно дать результатов, а полиция — узнать имя друга Лейн. Лучше был он сидел в доме Гарри и не видел бы вообще этого человека. Лин теперь ушла, она либо работает в своей студии, либо занимается с детьми в школе искусств, и дом теперь пуст. Он смог бы поспать. Ему нужно выспаться. Почему же он тогда несет мучительную дневную вахту в машине Гарри на холме у голубого дома?

Звонкий смех прозвучал в его памяти. Потому что я этого захотела, любимый.

Глядя на дом, он понял, что это правда. Лейн хотела, чтобы он нашел ее, и ее ловушка все еще сохраняет свою власть.

Гаррет боролся с притяжением дома, откинувшись на сидении, закрыв глаза и заставляя себя слушать радио. Некоторое время действовало. Голоса по радио вызвали поток воспоминаний: как он был патрульным, потом стал инспектором, работал вначале в отделе грабежей, потом убийств. Все казалось таким знакомым, будто он никуда и не уезжал. Когда по радио вызвали «номер 55», прежний их с Гарри номер, он распрямился и поискал микрофон, чтобы подтвердить получение вызова.

И тут иллюзия разбилась. Микрофона у него не было. Инспектора 55 теперь Гарри и Джиримонте. И голубой викторианский дом через улицу продолжал звать его, как сирена.

Гаррет выбрался из машины и перешел через улицу. Какого дьявола? Лейн все равно нет. Какой вред от того, что он просто заглянет?

На ступеньках лестницы он заставлял себя не оглядываться. Ему казалось, что кто-то следит за ним. Мало кто усомнится в человеке, который держится уверенно и занимается своим делом. Но колебания, попытки укрыться вызывают подозрения. Проходя мимо квартиры на первом этаже, Гаррет почувствовал, как его охватывает жаром. Это предупреждение о той боли, которую он может испытать, если попытается войти без приглашения. Но наверху в коридоре и у двери все оставалось холодным. Комнаты перестают быть жилищем, если их обитатель умер.

Но он все же колебался снаружи. Посмотри, как арестуют копа за вход без ордера и взлом двери.

Но он ничего не взламывает. Гаррет прижался к двери.

Р-р-раз!

Квартиру заполняла тьма — восхитительная прохладная тьма, ни один дневной луч не пробивался сквозь густые занавеси, закрывавшие окна-фонари. Это одно подсказало ему, что тут жил вампир. Он помнил тьму в квартире Лейн, когда впервые, еще будучи человеком, посетил ее. Он ничего не видел, двигался ощупью, пока она не зажгла лампу.

Но теперь он все отлично видел и наслаждался отсутствием солнца. Несмотря на то, что ощущал присутствие Лейн. Она, возможно, недолго прожила здесь, но ее личность отпечаталась на комнате: от подбора старомодной мебели — дивана, мягких стульев, кресла-качалки, стола колониального стиля — до ее личных вещей. На стене полочка с камешками, зубами животных, мраморными шариками, черепом грызуна и другими сокровищами, собранными в детстве. По обе стороны от очага книжные полки, на них книги и игрушки. Детские книги, книги по оккультизму, музыке, истории и медицине; старые куклы; чугунная игрушечная печь; кукольный чайный прибор. На стенах оригиналы картин и акварелей, привезенных Лейн со всего света, на камине между старыми фотографиями несколько небольших скульптур. Такие же фотографии он видел в доме Энн Байбер: свадебная фотография ее с мужем, другая, на которой Лейн со своей сестрой и еще одной девочкой сидит на подножке старой машины.

В комнате так сильно ощущалось присутствие Лейн, что у Гаррета перехватило дыхание: он ждал, что вот-вот она появится, соблазнительно улыбаясь и предлагая ему весь мир, если только он разорвет свои связи с человечеством.

К одной из скульптур на камине был прислонен конверт. Гаррет заметил его и уже отвернулся, но тут же застыл. На конверте четким аккуратным почерком было написано «Мейде». Он смотрел на конверт, затаив дыхание. Здесь побывал человек, знающий ее подлинное имя?

Представив себе, как Гарри приходит сюда с ордером и начинает обыск, он протянул руку к конверту.

Тем же аккуратным четким почерком внутри было написано:

Дорогая Мейда,

я хотела бы принести это сама, но не могу войти без приглашения, и потому письмо доставит Леонард. Свяжись со мной как можно быстрее. Сожалею, что не могу высказаться подробней, но дело невозможно обсуждать в письме. В данный момент меня можно найти у Леонарда.

Ирина
Гаррет сунул записку в карман, где лежал уже листочек с названием банка Лейн. Гарри не должен увидеть эту записку. Она явно написана другим вампиром.

Другим вампиром.

Гаррет вспомнил рассказ Лейн о той женщине, что сделала ее вампиром, и снова взглянул на подпись. Может, эта Ирина и есть Ирина Родек? Прекрасная женщина, описывала ее Лейн, изящная, как дрезденская статуэтка, черноволосая, с глазами…

Он вспомнил предупреждение бабушки, и холодок пробежал у него по спине. У Ирины Родек глаза цвета незабудок.

Теперь он чувствовал себя в квартире Лейн, как в захлопнувшейся ловушке.

Несколько секунд потребовалось ему, чтобы осознать, что металлический звук захлопнувшейся ловушки реален, только раздается он не в квартире, а внизу. Гаррет затаил дыхание. Кто-то захлопнул почтовый ящик. Леонард?

Прозвучали шаги.

Гаррет осматривался в поисках укрытия. Его не должны найти…

Но тут он услышал стук нижней двери. С проклятиями побежал к выходу из квартиры. Человек уходит.

Р-р-раз!

В коридоре он перескочил через перила на лестницу и, почти падая, слетел вниз. Снаружи зашумел мотор машины. Гаррет распахнул входную дверь и вылетел на порог. Как в его снах, солнце молотом ударило его. Он с трудом пошел через улицу, бранясь на каждом шагу. Посетитель — тот самый человек, который нужен Гарри. Он видел его в машине, и описание соответствовало. Но у него не хватит времени, чтобы добежать до машины Гарри и проследить за этим человеком. Можно только запомнить номер его «БМВ».

И только записав номер на конверте Ирины, Гаррет вспомнил, что его цель — не найти этого человека. Он сухо рассмеялся. Его подвели полицейские рефлексы.

Или все-таки он поступил правильно? Гаррет пощупал конверт. Если Ирина действительно представляет угрозу, о которой его предупреждала бабушка, он не может оставаться в неведении. Он должен разузнать о ней, узнать, насколько она опасна. Значит, этот Леонард ему нужен.

Он с трудом добрался до машины и поехал. Радио продолжало трещать. Если бы только он смог проследить этого человека. Он знал бы тогда, кто такой Леонард, но продолжал бы делать вид, что засада не удалась. Но у него только номер машины. Придется обратиться к Гарри, чтобы старый партнер узнал адрес и имя владельца.

А может, и не придется, подумал он, слушая радио.

6

Потребовалось целых пятнадцать минут, чтобы отыскать черно-белую полицейскую машину с знакомым водителем. Подъехав, Гаррет опустил окно со стороны пассажирского сидения и крикнул водителю полицейской машины:

— Костмайер. Дейн Костмайер. Эй, помнишь меня? Я Гаррет Микаэлян.

Водитель оглянулся, нахмурился, потом вздрогнул. Еще один классический прием. Он с улыбкой сделал Гаррету знак свернуть на боковую улицу. Там оба офицера вышли из машины, и Костмайер заторопился навстречу Гаррету и оглушительно хлопнул его по спине.

— Микаэлян, старый черт! Что ты тут делаешь? Я слышал, ты уволился, когда подстрелили твоего партнера.

Гаррет кивнул.

— Я по-прежнему коп, но в маленьком отделе. — И он достал значок полицейского Баумена.

— Да уж, маленький, — фыркнул Костмайер. — А здесь что ты делаешь? Отпуск?

Гаррет опять кивнул.

— Гощу у Гарри Такананды и осматриваюсь… когда я вас увидел и отвлекся, я ехал за великолепной женщиной.

— Ехал? — спросил партнер Костмайера.

— Мы выпили кофе на площади Джирарделли, и все началось здорово, но когда она уехала, я вдруг сообразил, что она не назвалась. Поэтому я прыгнул в машину и…

— Твоя машина? — Партнер Костмайера уставился на калифорнийский номер.

Гаррет пожал плечами.

— Это машина Гарри. Он дал мне ее попользоваться, пока я здесь. Я надеялся догнать ее и спросить об имени, но тут увидел вас и отвлекся. Похоже, я ее потерял.

Костмайер покачал головой.

— Плохо. Извини.

— Разве что… — Гаррет улыбнулся. — Я записал ее номер. Табличка с надписью: «ФИЛО». Могу я попросить о небольшом одолжении?

Костмайер обменялся взглядом с партнером, оба улыбнулись.

— Конечно. Давай, Рикардо.

Партнер вернулся в машину. Гаррет слышал, как он вызывает диспетчера.

— Очень признателен, Дейн.

— Услуга старому другу. Каково работается в Канзасе?

Они болтали, пока партнер не выбрался из машины.

— Ты не сказал, что она в «БМВ». И адрес у нее на Высотах. Отличный вкус на женщин, Микаэлян. — Он протянул Гаррету листок бумаги с именем и адресом. — Но, похоже, леди замужем. Машина зарегистрирована на имя Леонарда Эугена Холла.

Гаррет с показным разочарованием смотрел на листок.

— Может, его дочь? Ну, все равно спасибо. Я у вас в долгу.

— Встретимся как-нибудь вечерком до твоего отъезда, купишь мне пива.

Гаррет стоял, глядя, как два офицера садятся в машину и отъезжают. Потом, довольно улыбаясь, направился к своей машине. Пора поговорить с мистером Холлом.

7

Через несколько кварталов короткий звук сирены вызвал у него беспокойство. Неужели Костмайер зачем-то возвращается? Но когда он бросил взгляд в зеркало, беспокойство сменилось паникой. За ним шла не патрульная полицейская машина, а машина инспектора. Неужели партнер Костмайера при проверке назвал имя Гаррета? И Серрато узнал обо всем?

Закусив губу, он остановился у обочины. Другая машина остановилась рядом. И Гаррет увидел длинное лицо Дина Сентрелло, а за рулем улыбающегося Эрла Фея; у того, как всегда, волосы растрепаны.

— Тесен мир, не правда ли? — сказал Фей.

Гаррет про себя застонал. Случайная встреча. Эта сука удача. Пришлось искать кого-то, чтобы проверить машину, а теперь, когда ему меньше всего хотелось увидеть другого полицейского, два товарища по прежней работе засекли его, не успел он покинуть Северный Берег.

Он заставил себя улыбнуться.

— Привет, парни.

Сентрелло недоверчиво покачал головой.

— Это и правда ты, Микаэлян.

Фей сказал.

— Я тебе рассказывал. Если бы ты, как все нормальные люди, смотрел новости, а не сидел бы целую вечность со всей семьей за столом, ты бы тоже узнал его. — Он улыбнулся Гаррету. — Эй, парень, как приятно снова тебя увидеть. Куда ты направляешься?

Гаррет пожал плечами.

— Да просто так еду.

— А я думал, ты следишь за тем парнем, что навещает квартиру Барбер. Гарри сказал, что сегодня ты присматриваешь за этой квартирой.

Гаррету захотелось выругаться. Прощай, тайна. Учитывая способности Фея, Серрато будет знать об этой встрече еще до конца дня.

— Ну, ладно, сдаюсь. Мне повезло. У меня есть имя этого человека и адрес. Я как раз ехал на Брайант-стрит, чтобы передать все Гарри.

— Сегодня уже вторая удача у Гарри, — сказал Сентрелло.

Гаррет приподнял брови и облегченно вздохнул: никто не заметил, что, направляясь на запад, на Брайант-стрит никак не попадешь.

— Кто-то позвонил и назвал убийцу из больницы, — сказал Фей. — Сейчас Гарри и Джиримонте его задерживают. Эй, мы тоже в нижний город. Поезжай с нами, немного поболтаем, как в старые времена, пока будешь ждать Гарри.

Гаррет не видел возможности отказаться, не вызвав любопытства или даже подозрений. Он выдал свою лучшую улыбку.

— Конечно. С удовольствием.

Поднимаясь в лифте на Брайант-стрит, он испытывал то же ощущение, что при встрече с репортерами в Баумене. Фей и Сентрелло ничего не замечали. Сентрелло даже позавидовал.

— Гарри говорил, что ты занимаешься бегом. Ты здорово похудел.

— Иногда я тоже думаю о беге, — сказал Фей. — А потом начинаю думать, зачем мне сознательно вызывать усталость и лишать мозг кислорода? Помню прошлогодний случай. Однажды ранним утром нас вызвали на Грейт Хайвей, у северной части парка Золотых Ворот. Там нашли тело. Вообще-то просто мокрое место. Парня раздавили. Почти все кости были сломаны. Первая машина протащила его… кровь была размазана на сотню футов.

Гаррет не мог сдержать улыбки. Все рассказы Фея сопровождались кровавыми подробностями.

Лифт остановился. Они вышли. Фей говорил не останавливаясь.

— Его переехало не меньше десятка машин, прежде чем кто-то понял, что происходит, и закрыл дорогу для движения. Оказалось, бегун. Каждое утро бегал по парку. Много лет бегал. Мы решили, что его кто-то сбил и сбежал, но знаешь, что показало вскрытие? Он умер от сердечного приступа. Был мертв еще до того, как его ударила первая машина. Можешь себе представить? Каждый день пробегает много миль, он в отличной форме, и вдруг… — Фей щелкнул пальцами. — Подумай об этом, Микаэлян.

Гаррет засмеялся.

Но когда они вошли в отдел, он почувствовал отчаяние. Замер на месте.

В кабинете Серрато с улыбкой встал Джулиан Фаулер.

Гаррет про себя выругался. Что делает здесь писатель?

Фаулер вышел из кабинета, сопровождаемый привлекательной женщиной и мрачным Серрато.

— Ну и сюрприз, Микаэлян.

Слабо сказано. Гаррет с трудом заставил себя войти.

— Я… думал, вы остались в Канзасе.

Фаулер улыбнулся.

— Простите, нет. Я последовал за вами. Или, точнее, я появился раньше вас. Вылетел в пятницу, когда Энн сказала, что вы собираетесь в отпуск. Спасибо мисс Кирквуд и всему пресс-отделу. Мне оказали теплый прием. Теперь я готов продолжить свое расследование.

Молодая женщина улыбнулась.

— Приятно помочь такому известному писателю.

Гаррет чувствовал себя так, будто надышался чеснока. Расследование! Это означало документы, отчет об отпечатках пальцев, найденных в квартире Лейн на Телеграфном Холме, отпечатков, аналогичных тем, что получены при ее аресте в 1941 году, фотографии, полученные от агента Лейн.

— Вы по-прежнему хотите писать об этом?

— Совершенно верно! — Глаза Фаулера сверкнули. — Потрясающий случай! Из вас получится великолепный герой.

Все детективы в комнате смотрели на него, кроме Серрато, который стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в угол потолка.

Паника охватила Гаррета. Только разница в возрасте мешает понять, что Лейн Барбер и Мейда Байбер — одно и то же лицо. Но Фаулер хорошо знает легенды и романы ужасов, он сумеет увидеть правду, поймет, что Лейн и Мейда — одно и то же, узнает, кто она на самом деле… и кем стал Гаррет Микаэлян. Он постарался говорить небрежно.

— А как же роман, который вы начали писать?

Фаулер пожал плечами.

— Подождет. — Он приподнял бровь. — Должен сказать, вы очень неохотно идете мне навстречу. Большинству нравится, когда о них пишут. Я ведь могу сделать вас бессмертным. Разве вас это не привлекает?

Гаррет подавил сухую усмешку.

— Нет. Совершенно излишне. Мистер Фаулер, я не принадлежу к большинству. На меня в вашем плане не рассчитывайте.

Женщина из отдела связи с прессой нахмурилась.

— Офицер Микаэлян, отдел должен оказать все возможное содействие мистеру Фаулеру.

— Я не работаю в этом отделе, — ответил Гаррет. — Лейтенант, можно мне подождать Гарри в вашем кабинете?

Угол рта лейтенанта дернулся. Он знаком пригласил Гаррета войти, вошел за ним следом и закрыл дверь.

— Я рад, что не я один не хочу участвовать в этом цирке. — Он взглянул на Гаррета. — Вы выглядите усталым. Вы в подходящей форме для засады?

Гаррет вздрогнул.

— Какая засада?

Серрато поцокал языком.

— Какая засада. Микаэлян, мне из окна кабинета видна стоянка. Я видел, что вы приехали в машине Такананды. Зачем вам это, если только вы не хотите привлекать внимание, а почему вы не хотите привлекать внимание, если только…

— Ну, ладно, — вздохнул Гаррет. — Да, я по просьбе Гарри следил за домом.

— И?

Гаррет показал ему имя и адрес Холла.

— Это парень, который присматривал за квартирой. Клянусь, я его не задерживал и не допрашивал, лейтенант, сэр. Даже не поехал за ним. Только записал его номер и проверил через регистрацию.

— Хороший мальчик. — Серрато бросил взгляд в общее помещение. Миссис Связь С Прессой увела своего подопечного, а наши герои вернулись. Он открыл дверь кабинета.

В помещение входили Гарри и Джиримонте. Гарри держал над головой сжатые руки.

— Взяли! Запечатан, подписан и доставлен в тюрьму.

Повсюду ему ответили поднятыми большими пальцами.

— Ружье нашли? — спросил Серрато.

Джиримонте закурила свою тонкую сигару. Ее сладковатый запах долетел до Гаррета, временно заглушая запах крови.

— Конечно. Оно в лаборатории. — Она выпустила ровное колечко дыма.

Гарри направился за кофе. По пути он поймал взгляд Гаррета.

— Как погулял сегодня, Мик-сан? Много ли перемен в старом городе? Хорошо, что снова пустили троллейбусы?

Гаррет сморщился.

— Забудь о маскировке, Гарри. Серрато все знает. — Он протянул Гарри страничку с адресом. — Но я видел того, кто нам нужен.

Гарри улыбнулся.

— Ирландцам везет. — Он передал листок Джиримонте. — Ну, партнер, проверь мистера Холла через регистрацию, а потом нанесем ему визит. Или ты хочешь сначала написать отчет о стрелке?

— Отчет о стрелке? — Джиримонте выпустила еще одно кольцо и оскалила зубы. — Гарри, милый, мне абсолютно ничего не хочется начинать без тебя. Для отчетов у нас впереди вся ночь. — Одним гибким движением она погасила сигару и направилась к двери.

8

Дом Холла своей спокойной элегантностью соответствовал марке машины: слегка готического стиля, три с половиной этажа из красного кирпича, с заостренными окнами, блестящими золотом на солнце, с широкими двойными дверьми под каменной аркой. Глядя на дом, Гаррет ощутил неприятное предчувствие. Ему не хотелось выходить из машины. Реакция на предупреждение бабушки? Или у него теперь тоже появились чувства? Или просто ощущение наблюдателя из-за того, что пришлось ехать на заднем сидении, как гражданскому или задержанному, в то время как на переднем сидении Гарри и Джиримонте радостно обсуждали подробности взятия убийцы из больницы, и для Гаррета не было места в этом разговоре. Еще одна спичка на его горящем мосту.

Гаррет заставил себя выйти из машины. Что бы он ни чувствовал, он должен слышать ответы Холла, особенно самые опасные.

Когда он подошел к двери, его охватило жаром.

На звонок ответила женщина в легком сером платье. От нее сильно пахло духами. Изучив удостоверение Гарри, она широко распахнула дверь.

— Пожалуйста, входите. Я посмотрю, свободен ли мистер Холл.

Жар исчез.

Она оставила их в роскошной прихожей с деревянными панелями и высоким потолком, а сама поднялась по широкой лестнице.

Джиримонте закатила глаза.

— Боже. Мне нравятся эти духи, но она в них будто купается. Интересно, откуда у служанки столько духов.

Через несколько минут появился человек, соответствующий описанию, которое дал Гарри. Джиримонте получила ответ на свой вопрос. От самого Леонарда Холла так и несло одеколоном, таким сильным, что он полностью перебивал запах крови. Рядом с Холлом никто не смог бы унюхать и свинарник.

Он надел очки, рассматривая их полицейские значки и читая удостоверения.

— Инспектор Джиримонте, сержант Такананда и… — Брови его взлетели, когда он увидел серебряный овал значка Гаррета, так отличающийся от семиконечной звезды других полицейских. Он поднял голову с улыбкой. — Далековато же вы… — И фраза, и улыбка застыли.

Гаррета охватила паника. В глазах Холла отразилось понимание. Не после знакомства со значком, а после взгляда на самого Гаррета. Он знает, кто такой Гаррет. Может, сам Холл тоже вампир? Нет, из-за сильного запаха одеколона пробивался запах крови. У Лейн его не было.

— …от дома, офицер Микаэлян, — закончил Холл. И вернул им значки.

— Офицер Микаэлян обладает особыми сведениями относительно этого случая, поэтому он работает с нами как консультант, — сказал Гарри.

Глаза Холла не отрывались от лица Гаррета.

— А что за случай, сержант?

— Может, мы где-нибудь присядем и поговорим? — предложила Джиримонте.

Холл мигнул.

— О. Конечно. — Он взглянул на арку и гостиную за ней, залитую ярким солнечным светом. — Думаю, нам удобнее всего будет в библиотеке. — И по лестнице отвел их на второй этаж.

Дышать стало не легче. Холл знает. В библиотеке занавеси, такие же плотные, как в квартире Лейн или у самого Гаррета. Когда закрыли дверь, единственным источником света стала зажженная Холлом лампа.

Он пригласил их сесть в глубокие кожаные кресла вокруг камина и сам сел в такое же. Кожа, гладкая, прохладная, пахнущая седлом, слегка заскрипела, когда Гаррет садился. Все стены вокруг были от пола до потолка заняты книжными полками.

Холл откинулся в кресле, тоже заскрипев кожей, и погладил свои усы.

— Ну, так в чем дело, сержант?

— Вы брали почту в квартире на Северном Берегу, принадлежащей женщине по имени Барбара Мейделл.

Холл поколебался совсем недолго, потом ответил:

— Да. Что-то не так? У меня есть ключ, и я могу показать вам письмо от нее, в котором она просит присматривать за ее квартирой. Я так часто делал и раньше.

— Она ваша подруга? — спросила Джиримонте.

Холл задумался.

— Вернее, подруга моего друга, но ей нужен был человек, который постоянно находится на месте, и я согласился ей помочь.

— Но это не совсем обычно, не правда ли? — спросила Джиримонте. — Попросить незнакомого человека приглядывать за квартирой.

Холл нахмурился.

— Не в моем круге. А в чем дело?

— Давно ли вы ее не видели? — спросил Гарри.

Холл нахмурился сильнее.

— Не могу сказать точно. Наверно, года полтора. Сержант…

— Она так долго отсутствует, а вы не встревожились? Или в вашем круге это тоже обычно?

— Обычно для Лейн. Она певица и…

— Лейн?

Холл закатил глаза.

— Так ее зовут… Лейн Барбер.

— А как же тогда вы объясните имя на ящике?

— О, ради Бога! Имена для нее — это игра. На каждом новом почтовом ящике у нее новое имя. Иногда даже несколько, и все нелепые. Но вы ведь не из-за этого пришли? Насколько я знаю, использовать другое имя — не преступление, если только оно не используется для шантажа.

— Дело в убийстве, мистер Холл, — ответила Джиримонте с легкой улыбкой.

Холл застыл.

— Прошу прощения?

Гарри наклонился вперед.

— 30 августа 1983 года приезжий бизнесмен, по имени Джералд Моссман, был брошен в залив с перерезанным горлом и сломанной шеей. У нас есть доказательства, что убийца — Лейн Барбер.

— Лейн? — У Холла отвисла челюсть. — Но это невозможно.

— Перед смертью кто-то выпустил из него всю кровь, — сказал Гаррет. — Вскрытие обнаружило два отверстия на горле; патологоанатом сказал, что они проделаны толстыми иглами.

Холл пристально смотрел на Гаррета.

— И вы думаете, что такая очаровательная женщина, как Лейн… совершила этот варварский поступок? Невероятно! Поищите члена какого-нибудь культа.

— 7 сентября она напала на присутствующего здесь офицера Микаэляна и попыталась убить его. В то время Микаэлян служил в полиции Сан-Франциско, — сказал Гарри. — Она сильно укусила его в горло.

— Я не могу ошибиться в том, кто на меня напал. Как это вы не знали, что мы ищем вашу знакомую? Газеты были полны описаниями этого случая. Печатались снимки мисс Барбер.

— Я… — Холл с трудом глотнул. На его лбу заблестел пот. Резкий запах пота перекрыл сладость одеколона. — С середины августа до середины сентября я был в Европе. Клянусь, я ничего не слышал об этом случае. Когда вернулся, нашел конверт с ключами и письмо Лейн, в котором она сообщала, что уезжает, и просила присмотреть за ее новой квартирой. Я не думал, что эта просьба отличается от предыдущих.

— Она сказала, куда уезжает? — спросил Гарри.

Холл покачал головой.

— Сомневаюсь, чтобы она сама знала. Мне кажется, она едет, куда хочет… по какому-нибудь порыву… или ее берет с собой мужчина, с которым она связана.

— Но, по словам соседей, недавно вы стали навещать ее квартиру чаще. Получили известие, что она возвращается?

— Нет. — Холл красноречиво покачал головой. — Я от нее ничего не получал.

— Тогда почему стали приходить чаще?

На мгновение Гаррет усомнился, существует ли вообще ответ. Глаза Холла блестели за стеклами очков, он напряженно думал. Взгляд его упал на Гаррета.

— В город приехала ее подруга и захотела связаться с Лейн. Поэтому я заходил чаще, надеясь застать Лейн.

— Как зовут подругу? — спросила Джиримонте.

Гаррет затаил дыхание. Холл не возражал против упоминания иглы, хотя понимал, что сделало это отверстия, и понимал, что Гаррет это знает. Он уклонялся от ответа на вопрос, почему так часто навещает квартиру Лейн. Но все же он мог упомянуть имя Ирины.

— Я… простите, но я не знаю, — сказал Холл.

Гаррет облегченно снова начал дышать.

Гарри нахмурился.

— Как это не знаете? Вы ведь с ней разговаривали?

К удивлению Гаррета, Холл успокоился. Лицо его разгладилось, голос стал ровным.

— Я с ней никогда раньше не встречался. Общие знакомые в Европе подсказали ей, что я могу знать, где Лейн.

— А каков круг людей, с которыми вы общаетесь, мистер Холл? спросила Джиримонте.

Холл вздохнул.

— До того как скончались мои родители и оставили мне этот дом, я работал в одной из авиакомпаний как агент по распространению билетов. У работников авиакомпаний своя субкультура. Мы имеем право летать бесплатно и потому на уик-энды часто куда-нибудь улетаем. На фестиваль джаза, на Марди Грас [10], на открытие новой оперы. Куда угодно. И останавливаемся у друзей. И очень часто среди этих друзей нет никого, с кем мы были бы знакомы непосредственно. Иногда у друзей наших друзей, если не застанем друзей дома. Очень обычно для нас получить ключ, остановиться в доме, а потом уехать, ни разу не встретившись с хозяевами. По тому же правилу друзья и друзья друзей останавливаются у нас в Сан-Франциско. Работать в компании я перестал, но друзей сохранил.

Миндалевидные глаза Гарри сузились.

— И подруга Лейн попала сюда благодаря одной из таких непрямых связей?

— Совершенно верно.

Гаррет оглядел темную библиотеку. Все эти друзья друзей не могут быть просто служащими авиакомпаний.

— И она вам так и не назвалась? — спросила Джиримонте.

Холл снова вздохнул, на этот раз раздраженно.

— Конечно, назвалась, но у меня ужасная память на имена. Не думаю, впрочем, что это вам поможет: если бы она знала, где Лейн, то не обратилась бы ко мне. Если вспомню ее имя или что-нибудь получу от Лейн, я немедленно позвоню вам. Не могу поверить, что Лейн связана с чем-то таким… ненормальным. Чем скорее она оправдается, тем лучше. — Холл встал. — Я могу быть вам еще чем-нибудь полезен?

— Пока нет. — Гарри ответил ему своей непроницаемой восточной улыбкой. — Но мы свяжемся с вами.

Выходя, Холл только на мгновение запнулся.

— Конечно.

Вежливо улыбаясь, он проводил их до дверей.

Когда дверь захлопнулась за ними, Джиримонте оскалила зубы.

— Надо было надавить на него, Гарри. Ты знаешь, что он лжет.

И очень многое скрывает, подумал Гаррет. Но он не лжет, что не знает, где Лейн.

Гарри кивнул.

— Я абсолютно уверен, что он ничего не знал ни об убийстве Моссмана, ни о нападении на Гаррета.

Джиримонте мрачно смотрела на дом.

— Но он поверил, что это сделала Лейн. И как вам эта история о подруге, ищущей Лейн?

— Я думаю, это правда, — ответил Гарри. — Ложь в том, что он не помнит ее имени. Мы со временем сможем еще побеседовать с ним, но так как он пока ни в чем не замешан, оставим его. К тому же, партнер, нам надо написать отчеты, и нам хорошо бы начать, если мы с Гарретом не хотим вернуться к остывшему ужину.

9

Свет из входной двери и в окнах гостиной над гаражом приветствовал их. Еще одна семейная встреча, подумал Гаррет, ставя на место свой «ZХ». Сколько вечеров провел он здесь? Десятки. Сотни. После смерти Марти тут, а не в его квартире, был его дом, убежище от всех стрессов на работе, от личной тоски. Он выбрался из машины.

— Гарри! Гаррет! — Лин выбежала их дома, волосы ее развевались, она бросилась сначала в объятия мужа, потом вырвалась и крепко обняла Гаррета, чуть не раздавив его темные очки в нагрудном кармане. Его затопил теплый соленый запах ее крови.

Жажда обжигала горло, в желудке застыл комок. Гаррет подавил стремление оттолкнуть ее.

К счастью, она отпустила его и с улыбкой отступила.

— Как приятно тебя видеть. Как в старые времена… вы вдвоем дома после темноты, и обед не высох только благодаря тайным кулинарным познаниям Эстер. — Схватив их за руки, она потащила их в дверь. — Достопочтенный муж, ты мог бы послать Гаррета вперед, а не заставлять его ждать, пока вы окончите отчеты. Я успела бы узнать у него все новости, которые тебе так скучны: что представляет из себя его Мэгги, например, и мы успели бы прикончить четыре-пять порций чая с ромом и отдохнуть.

Гарри улыбнулся.

— Видишь преимущества жены-китаянки? Она, конечно, ругает, но с уважением.

Лин ущипнула его сквозь серый пиджак.

Тоска охватила Гаррета. Он вспомнил многие вечера в прошлом. Если бы этот вечер мог быть таким же.

В доме Лин отвела их в гостиную. Небольшие перемены, но общий стиль сохранился: современная американская мебель и мазки восточного стиля: китайская ваза, японский букет, раздвижные перегородки, рисунки Лин, такие же четкие и ясные, как китайская каллиграфия.

Лин исчезла в столовой и кухне, крикнув оттуда:

— Чай с ромом на кофейном столике. Отдохните, пока я разогреваю обед в микроволновой печи.

Обед. Гаррет внутренне сморщился. Ну, и как же ты сегодня сделаешь вид, что ешь?

Они с Гарри разулись, сбросили пиджаки и отстегнули пояса с кобурой. Гарри уселся на диван. Взяв чашку чая, он откинулся и положил ноги на кофейный столик.

— Совсем как в старые времена. Твое здоровье.

Гаррет сел в кресло, скрестив ноги.

— Твое. — Чай пах ромом, от этого Гаррету стало еще хуже. Он сделал вид, что пьет, сдался и поставил чашку.

— Слишком горячо? — спросил Гарри.

— Ничего. Подожду немного, пока остынет. — И в результате совсем «забыл» о чае. Но предстоял еще обед. Вынесет ли он пребывание за столом? Мучительный запах кисло-сладкой свинины, коронного блюда Лин, заполнил комнату. Гаррет разрывался между тоской от воспоминаний и тошнотой, вызванной его новыми потребностями.

Гарри упомянул вечер несколько лет назад. Гаррет автоматически кивнул, глядя на двери дворика. Может, несколько глотков ночного воздуха помогут ему справиться с желудком.

— Гаррет, — позвала Лин, — помоги мне, пожалуйста.

Гарри подмигнул ему.

— Осторожней, Мик-сан. Она просто хочет устроить тебе перекрестный допрос насчет твоей девушки. — Он встал и пошел за Гарретом, держа в руках чашку. — Пойду попробую защитить тебя.

Лин подняла при виде их брови.

— Я так и знала, что придете вы оба. Хорошо, но никаких кусков до стола.

— Кусков? Да чтобы мы?… — невинно удивился Гарри.

Гаррет пригладил усы. Это мысль.

Он сделал вид, что пробует пищу, пока они с Гарри помогали на кухне. И продолжал говорить, отвечая на вопросы Лин о Баумене и Мэгги, рассказывая все анекдоты, какие мог вспомнить, включая то, как Мэгги настроила его патрульную машину. Лин, казалось, забыла свои принципы насчет сплетен, а он старался не спугнуть удачу.

Лин покачала головой.

— Я на самом деле считаю, что самая большая опасность для вас на улице — это другие полицейские. Помню этого в форме, — она указала на Гарри. — Наручники висят вниз головой, окна и двери машины заклеены липкой лентой. И, конечно, не нужно забывать удивительный праздник четвертого июля, когда вы швыряете друг в друга бутылки.

Гарри улыбнулся.

Гаррет подмигнул ему.

— Наверно, не стоит ей рассказывать, как мы отключили микрофон в машина Сентрелло и Фея, и те целое утро не могли понять, почему их не вызывают, и сами не могли связаться с диспетчером.

Лин закатила глаза.

— Парни в синем! Только подумать!

Чудо из чудес, но она как будто не заметила, что он только пошевелил пищу на тарелке, но ничего не ел.

Но Гарри, протянувший руку за третьей порцией свинины, остановился с ложкой в руке и сказал:

— Эй, Мик-сан, ты отстаешь. Лучше побыстрее опустоши тарелку, иначе не получишь второго.

Теперь они оба смотрели на него. Гаррет молча выругался. Сможет ли он проглотить хоть кусок, чтобы его тут же не вырвало? Буря в желудке подсказала: нет. Память тоже. Последний раз после нападения Лейн он ел твердую пищу в больнице. И реакция была немедленной.

— Все в порядке. Я уже наелся. Мои привычки в еде изменились с отъезда. — Мягко сказано.

И тем не менее правда. Он солгал, и его мучила совесть. Утаивая правду, обманывая, отъединяясь от этих двоих, он берег их. Глядя на горящий мост, он может винить только себя.

10

Он пытался уснуть. Окружающие считают, что он ведет дневной образ жизни. Нужно научиться отдыхать по ночам. Несколько дней он продержится. Так было в самом начале. Набитый землей матрац и усталость помогали, но мозг продолжал работать, он видел перед собой Лейн, Фаулера, свою бабушку, Холла и маленькую женщину без лица, но с глазами цвета незабудок, видел горящие мосты и готические дома, полные теней, холода и опасности. Гаррет повернулся и натянул простыню на плечи, но перед закрытыми глазами продолжали возникать образы, смешиваясь в бесконечном разнообразии… Лейн и мост, Фаулер и мост, его бабушка и незабудковые глаза, Лейн и Фаулер, Фаулер и Холл.

Фаулер и Холл! Гаррет пришел в себя, затаив дыхание. Сел в кровати. Возможно, это произойдет. Возможно, у Гарри нет причин брать ордер на обыск квартиры Лейн, но Фаулер, с его страстью к подробностям и деталям, может отправиться к Холлу и уговорить его взять с собой на квартиру Лейн при следующем посещении. Холод пробежал по спине Гаррета. Один только взгляд — фотографии, те же, что у Энн Байбер, книги с надписями «Мейде» и «Мадлейн», — и Фаулер поймет то, о чем можно было догадаться, изучая дело Моссмана: что Лейн Барбер и Мадлейн Байбер — одно и то же лицо.

Гаррет не заглядывал в кухню Лейн, но на предыдущей квартире она была пуста, в шкафах ничего съедобного, даже стаканов не было. Лейн считала кухню — он знал это — таким местом, куда никто не заглянет, и потому не маскировалась. Но чтоэто скажет писателю, автору романов ужасов, который уже прочел отчет о вскрытии Моссмана, видел фотографии тела Микаэляна и ран на его горле?

Гаррет втянул нижнюю губу. Фаулер не должен увидеть квартиру. Но как его остановить? Если попытаться удержать его, можно наоборот привлечь внимание к квартире.

— Черт возьми. — Внутренности продолжали бунтовать. Гаррет отбросил простыню, встал и стал расхаживать по комнате. Бабушка была права: не следовало возвращаться в Сан-Франциско.

Его преследовало желание бежать. Со шкафа приглашающе выглядывал его чемодан. Нужно только незаметно выбраться. Но уже поздно отступать. Само его появление здесь принесло и орудие его гибели. Фаулер ведь останется и после отъезда Гаррета…

Мысли продолжали стремительно бежать. Упаковаться? Он сморщился. Ты застрял, Микаэлян. Если в будущем тебя ждет деревянный кол, ты это заслужил. Он не с того конца подошел к проблеме Фаулера. Решение не в том, чтобы держать писателя подальше от квартиры Лейн; нет, просто нужно убрать ее вещи.

Решимость и облегчение сняли усталость. Гаррет оделся и спустился в гостиную. Из спальни Гарри и Лин доносились негромкие голоса. Гаррет осторожно прошел мимо двери и направился к выходу.

Р-р-раз!

Снаружи в окнах домов вдоль улицы все еще горел свет, каждый дом стоял в глубине, за газоном и изгородью. Если не считать соседа, прогуливавшего собаку, и изредка проезжавшей машины, все было тихо. Гаррет глубоко вдохнул, наслаждаясь соленым запахом моря и смешанной симфонией городских звуков: отдаленное дорожное движение, лай собак, голоса и музыка в соседних домах. Очень не похоже на ночь в холмах у Баумена, где рев коровы и крик койота слышны на мили, и звезды холодно и ярко, как осколки льда, горят над головой. Но так же прекрасно.

Забравшись на пассажирское сидение своего «ZХ», Гаррет нащупал за ним термос. В несколько глотков прикончил оставшуюся кровь. Возникает вопрос: может ли он рискнуть, снова наполнить термос и оставить его в холодильнике Лин или только охотиться по ночам?

Он решил, что на этот вопрос ответит позже, и перебрался на сидение водителя. Повернув ключ, чтобы освободить рулевое колесо, он переключил мотор на нейтральное положение, потом вылез и стал толкать машину по дороге. Гарри слишком хорошо знает шум мотора «ZХ», чтобы включать его прямо перед домом.

— Что, завести не можете?

Гаррет повернулся и увидел, что на него с тротуара смотрит мужчина с собакой. На лице ясно отражались его мысли: человек толкает машину по улице посреди ночи. Очень подозрительно. Может, он украл машину. Гаррет быстро соображал.

— Села проклятая батарея. Я думал, может, раскачу ее, и мотор включится.

Он сильнее толкнул машину, потом вскочил и повернул ключ. Мотор ожил. Помахав рукой и улыбнувшись, Гаррет уехал.

Спустя два квартала он перевел дыхание, но еще пятнадцать минут ехал осторожно, посматривая, нет ли за ним огней полицейской машины. Вдруг тот человек все-таки позвонил в полицию. Он видел несколько черно-белых патрульных машин, но ни одна не проявила к нему интереса. Наконец он направился к дому Лейн.

11

Очистка квартиры прошла успешнее, чем он ожидал. Дома по соседству были тише и темнее, чем у Гарри. Гаррет остановился у обочины, неслышно проскользнул в дом, поднялся по лестнице и открыл изнутри дверь. Никакой мебели, конечно, только личные вещи, как и при ее бегстве с Телеграфного Холма. Все вошло в четыре прочных картонных коробки, которые он нашел в шкафу спальни: несомненно, именно в этих коробках она все перевозила. Четыре беззвучных путешествия вниз, и все коробки оказались в машине. Потом он снова закрыл дверь изнутри и ушел.

Ведя вниз по холму и не включая мотора, он подумал, что очень быстро и легко все упаковал: Лейн так все подготовила. Она держала только немногие личные вещи: память о прошлом, то, что легко унести с собой, ничего громоздкого, ничего такого, что можно купить в ближайшем магазине.

Конечно, оставался вопрос, что со всем этим делать, но у него впереди весь Северный Берег, чтобы подумать. Уезжая из Сан-Франциско, он сдал все свои вещи на хранение. Вещи Лейн присоединятся к ним. От квартиры Лейн он поехал к складу Ханнес-Катбулал в Эмбаркадеро, остановил машину и прошел сквозь проволочную изгородь, окружавшую склад.

Навстречу ему от здания устремились, оскалив зубы, три больших ротвейлера.

Гаррет посмотрел на них.

— Спокойно, приятели.

Собаки остановились.

— Сесть.

Они сели.

Он по очереди потрепал каждую по голове.

— Хорошие, хорошие ребята. Ну, ладно, пойдемте со мной. Поищем охранника. — И пошел к складу в сопровождении трех псов.

Охранник пил в своем помещении кофе. Появление Гаррета в двери заставило его подпрыгнуть и схватиться за пистолет.

— Какого дьявола? Как вы сюда попали?

Гаррет посмотрел ему прямо в глаза.

— Мне нужно спрятать кое-какие вещи. Пожалуйста, откройте склад.

Пистолет дрогнул и вернулся в кобуру. Охранник послушался. Через десять минут коробки Лейн присоединились к вещам Гаррета в отведенном для них помещении.

Гаррет не стал задерживаться. Один только вид мебели, коробок с книгами и фотографиями и пастелью Марти вызвал у него боль. Столько воспоминаний, сладких и горьких, хранится здесь. Сможет ли он когда-нибудь разместить все это в своей квартире? Да и хочет ли? Он закрыл помещение.

У ворот потрепал собак и снова посмотрел в глаза охраннику.

— Пожалуйста, забудьте обо мне.

Ворота захлопнулись за ним. Охранник смотрел сквозь него. Он уже обо всем забыл.

12

Двигаясь к северу вдоль Эмбаркадеро, Гаррет прикусил нижнюю губу. Что теперь? По-прежнему нужна информация об Ирине. Впрочем, наносить визит Холлу в такое время вряд ли удобно, даже если он и общается с вампирами. К тому же нужно заполнить термос. Невзирая на риск, что Лин заглянет в его термос, он решил все же держать под рукой запас на несколько дней, а не уходить каждую ночь на охоту. Но сейчас еще рано охотиться на причалах за крысами. Кто-нибудь может его увидеть. Движение здесь оставалось напряженным и будет таким, пока в два часа ночи не закроются клубы на Северном Берегу.

Северный Берег. Гаррет поджал губы. Лейн всегда находила там пищу. Может, и Ирина охотится там же. И, может, кто-нибудь ее видел.

Он оставил машину у Эмбаркадеро в самом начале Бродвея. И пешком пошел к Коламбусу; через несколько кварталов он увидел зрелище, о котором так часто думал, наблюдая в вечера пятницы и субботы за машинами в Баумене. Но Баумен, должно быть, приглушил его воспоминания, потому что он не помнил, чтобы огни, звуки и запахи были так ошеломляющи… яркое море неоновых надписей, жемчужные полоски хвостовых и носовых огней четырехлинейного движения, рев моторов, лязг сигналов, смех и человеческие голоса, хриплые вопли зазывал, расхваливающих достоинства своих шоу перед стремящимся по тротуарам людским потоком. Толпа поглотила Гаррета, люди, одетые во всевозможные наряды, от потрепанных джинсов и рваных свитеров до вечерних платьев, запахи пота, табака, алкоголя, марихуаны, духов и одеколона… и крови.

Проснулся голод, жажда обжигала горло. Он сунул кулаки в карманы спортивного пиджака. На самом ли деле запах крови усилился с его первого посещения после перемены или просто тогда всякая кровь пахла для него одинаково? Опыт приучил его различать слабые оттенки запахов, отличать чистый солено-металлический запах здоровой крови от кислого, горького или тошнотворно-сладкого запаха, свидетельствующего о болезни или каких-то добавках.

Хорошо, что ты здесь не охотишься, подумал он. Никогда он не видел такого количества мужчин и женщин с больной или отравленной кровью. Эти запахи почти отбили ему аппетит. Почти. Некоторые — и это было видно по их внешности — отравили свою кровь наркотиками и алкоголем. Другие явно больны. Некоторые из них, впрочем, внешне выглядели вполне здоровыми. В Баумене, где он почти всех знал, он мог остановиться с таким человеком, поболтать и между прочим заметить, что тот не очень хорошо выглядит, посоветовать повидаться с врачом. Здесь, однако, как и в кинотеатре в Беллами, Гаррет вынужден был упускать их, даже мужчину, который прошел рука об руку с молодым, пахнущим здоровьем парнем.

Глядя на эту пару, Гаррет прислушался к собственным мыслям и горько сморщился. Он идет по улице, которая всегда казалась ему полной жизни, возбуждения, многоцветных толп, и о чем же он думает? О крови.

Сжав зубы, он заставил себя забыть о жажде и осмотрелся. Постепенно в толпе начали возникать знакомые лица, в основном проститутки, сводники, карманники — многочисленные паразиты, выползшие из своих убежищ. В отличие от его предыдущих посещений, однако, они его не узнавали. Несколько проституток даже начали заигрывать с ним, но тут же с выражением отвращения отворачивались: что-то в его походке и манерах безошибочно говорило им: коп.

Один полный хорошо одетый человек не заметил его: карманник был слишком нацелен на свою добычу — пару кричаще одетых туристов-провинциалов на углу. Гаррет видел, как он начал сближаться, чтобы «случайно» столкнуться с мужчиной и незаметно избавить его от бумажника.

Гаррет подошел ближе.

— Не стал бы я это делать, Хикхем, — проговорил он. — Древо зла приносит горькие плоды. Преступления не оправдывают себя. Тень знает это.

Делая вид, что разглядывает фотографии в витрине одного секс-клуба, он краем глаза с внутренней улыбкой смотрел, как карманник развернулся, напрасно отыскивая источник голоса.

Мгновение спустя веселье сменилось отчаянием. Мимо по улице продолжал течь поток пешеходов. И среди них еще одно знакомое лицо — Джулиан Грэм Фаулер.

Дерьмо! Гаррет повернулся и торопливо слился с толпой, пока писатель его не увидел. Из всех людей встретить именно его! Впрочем, ничего неожиданного тут нет: рано или поздно любой турист оказывается на Северном Берегу. Но как ему не везет: Фаулер пришел именно сегодня.

Через полквартала Гаррет оглянулся и, к своему облегчению, не увидел и следа Фаулера. Но и без Фаулера задача отыскать Ирину, пользуясь только беглым описанием, которое он слышал от Лейн, — трудная.

Мулатка-проститутка прошла мимо него. Он пошел рядом. Пора начинать.

— Не торопись, милая. Поговори со мной.

Она закатила глаза.

— Нам не о чем говорить… офицер. — Покачала головой. — Не знаю, где вас таких отыскивает полиция нравов. Разве у вас нет норм веса?

Прекрасно. Пусть считает, что он из полиции Сан-Франциско.

— Я по убийствам, а не из нравов. Ищу женщину, которая могла тут бывать на прошлой неделе: маленького роста, темные волосы, незабудковые глаза. Не профессионалка, но могла показываться каждый вечер, и всегда с разными партнерами.

Проститутка фыркнула.

— Любительницы сидят в барах, а не ходят по улицам.

— Но ей нужно пройти по улице, чтобы попасть в бар. Ты уверена, что ее не видела?

Она задумалась.

— Глаза цвета незабудок?

— И темные волосы. Красивая женщина. С иностранным акцентом.

Проститутка покачала головой.

— Нет. Прости. — Она внимательней взглянула на него, улыбнулась и придвинулась ближе. — Знаешь, ты коп и такой худой… в этом есть что-то… интересное. Иногда ты бываешь не на службе. Я тоже не работаю. — Голос ее стал профессионально хриплым. Она придвинулась еще ближе. Теплый соленый запах ее крови оживил мучительный голод. — Твой пистолет тянет тебя вниз, мой мальчик коп. — Рукой она коснулась его промежности. — Меня зовут Анита.

Если она еще останется рядом, он утратит контроль над собой и уведет ее в ближайший переулок.

— Анита, — повторил он и торопливо отошел.

Расстояние помогло загнать голод назад в клетку. Еще больше помогла проходившая мимо пара. Запах чеснока от недавнего итальянского ужина стянул ему горло, как веревкой. Гаррет не упал и не подавился, привлекая внимание, только прислонился к фонарному столбу, пытаясь дышать. Когда воздух стал проходить в легкие, он забыл о голоде, наслаждаясь дыханием.

Он снова начал расспрашивать об Ирине. Но расспросы нескольких проституток и зазывал ничего не дали. Никто не помнил женщину с такой внешностью.

Взгляд на часы показал, что осталось пятнадцать минут до закрытия баров. Пригладив усы, Гаррет задумчиво нахмурился и пошел по улице: он не знал, продолжать ли расспрашивать или оставить на сегодня и отправиться на причалы.

Но тут он почувствовал, что кто-то его разглядывает. Гаррет повернулся и столкнулся с яростным взглядом высокого худого молодого человека в костюме итальянского покроя. Одним взглядом Гаррет вобрал тщательно расчесанные волосы, шелковую рубашку, распахнутую на груди, мощный выступ в промежности брюк.

Гаррет сложил руки.

— В чем дело, ковбой?

— Ты, Джек! — ответил тот. — Ты не на своей территории. — В глазах его красным огнем сверкнуло отражение автомобильных огней.

Гаррет испытал шок. Он глубоко вдохнул. Никакого запаха крови.

— Ты — ты тоже…

Тот подошел ближе.

— Конечно, и это моя территория, Джек. Тут добычи множество, но возьми себе другой квартал. — Он схватил Гаррета за фалды пиджака и почти приподнял. — Или я тебя заставлю.

Полицейский офицер учится терпеть словесные оскорбления, но пускать руки в ход — совсем другое дело. Гаррет действовал не задумываясь. Его колено впилось в промежность парня.

Тот с воплем боли упал на тротуар.

— Не трогай меня, — выпалил Гаррет. — Никогда не трогай меня, иначе будет очень больно!

Вокруг начали останавливаться зеваки. Приблизились зазывалы из нескольких клубов.

Гаррет быстро показал им свой значок.

— Спасибо, джентльмены, но все под контролем. — Он поднял парня на ноги и отвел в сторону. — Иди. Нам нужно поговорить.

— Не о чем нам говорить. — Тот вырвался и с гримасой прислонился к стене дома. — Мне наплевать, что ты коп. Это моя территория!

— Не нужна мне твоя проклятая территория! Мне нужна информация.

— Информация. — Парень мигнул и скептически нахмурился. — Что за информация?

— О женщине… одной из нас. Маленького роста, темные волосы, незабудковые глаза. Восточно-европейский акцент. Видел такую?

— Не думаю, но, с другой стороны, — сухо продолжал он, — я вращаюсь не в тех кругах, что остальные нашей крови.

Волосы на затылке Гаррета встали дыбом.

— Остальные? Что за круги?

Парень фыркнул.

— Боже! Где ты живешь, Джек? — Тут глаза его сузились, в них вспыхнул огонек. — Послушай, а может…

— Рики! Эй, Рики! — послышался женский голос. — Пошли. Будешь третьим…

Голос прервался. Гаррет оглянулся и увидел светловолосую проститутку.

Она пристально смотрела мимо него, на парня, но голос ее звучал небрежно:

— Приятель хочет угостить нас с тобой выпивкой, Рики… если тебе интересно.

Бросив неуверенный взгляд на Гаррета, Рики ответил:

— Конечно, интересно. — Он обошел Гаррета, чтобы идти с проституткой к стоявшему у обочины «континенталю». За рулем сидел мужчина. Садясь в машину, Рики бросил через плечо: — Может, я сумею помочь тебе, Джек. Встретимся здесь через два часа и поговорим.

13

Охота заняла все два часа. Освоившись, Гаррет, как тень, скользил по причалам; пользуясь своей гипнотической силой, останавливал крыс, ломал им шеи и перочинным ножом разрезал горло. Уже через несколько минут он понял, что охота под Бауменом гораздо приятней. Там ее сопровождает возбуждение бега по пастбищам, часто в сопровождении койотов, кровью коровы можно наполнить термос, не причиняя никакого вреда животному, а тут должны умереть десятки крыс. Но постоянное напряжение, стремление услышать звуки возможных пешеходов добавляло охоте интереса.

И все же это кровь. Наполнив живот и термос, Гаррет поехал на встречу с Рики. Вампира не было. Гаррет ждал, уверенный, что рано или поздно тот покажется. По тону его голоса было ясно, что он собирался договариваться о цене за свою информацию, а такой тип, как Рики, никогда не упустит возможности сорвать доллар.

Но через час Рики все еще не появился, и Гаррет сдался. Должно быть, поездка с проституткой и ее клиентом оказалась выгодней, чем продажа информации копу. Гаррет подъехал к дому Гарри, проскользнул внутрь, спрятал термос в холодильнике и поднялся наверх, в постель.

14

Его разбудил стук в дверь и голос Лин, зовущий его по имени.

— Гаррет? Гаррет, мы уходим на работу. Спи сколько хочешь, потом позавтракай. На кухонном столе записка для тебя из «Ай Кинг»[11]. Обязательно прочти. Пока.

Значит, она по-прежнему советуется с мудрецом по утрам, что ждет в этот день Гарри. А сегодня — и его.

— Хорошо. Спасибо, — ответил он.

Спи сколько хочешь. Он так и сделает. Нужно увидеться с Холлом, но можно позже. Во второй половине дня.

С этой мыслью он уснул.

Уснул, но не отдыхал. Ему снилось, что он идет за Рики по Бродвею и чувствует, что кто-то следит за ним. Лейн? Острый аромат ее духов заглушал вокруг него запах крови. Он горько выругался. Неужели ее тень никогда не перестанет его преследовать? Каждый раз, оборачиваясь, он видел ее высокую рыжеволосую фигуру. Но когда он поворачивался и шел к ней, она превращалась в маленькую женщину с глазами-незабудками, которая исчезала в толпе, прежде чем он мог увидеть ее лицо.

Но голос Лейн оставался. Из каждой тени он звал: Гаррет. Любимый. Иди ко мне. Иди ко мне, Мик-сан.

Мик-сан?

Во сне он ударил кулаком по стене. Дерьмо! Но это не голос Лейн его зовет, настоящий. Устало бранясь, он с трудом приходил в себя.

— Мик-сан. — Дверь трещала. Кто-то колотил кулаком. — Это Гарри. Проснись, черт возьми!

Дракула знал, что делает, когда спал в склепе глубоко под замком. Там никакой колокол не мог его потревожить, как бы долго друзья и торговцы из дневного мира ни звонили. Не открывая глаз, Гаррет сквозь стиснутые зубы произнес:

— У меня пистолет заряжен, Гарри. Через пять секунд я выстрелю через дверь в того, кто имеет глупость там стоять.

— Ну, наконец-то. Я подумал, уж не умер ли ты там, Мик-сан?

Его не только разбудили, но сделали это бодрым голосом.

— Я не шучу, Гарри.

— Я тоже. Тебе придется встать. Это важно. И уже три пятнадцать пополудни.

— Три… — Гаррет попытался открыть глаза, но тут же от боли снова закрыл их. Сквозь тонкие занавеси пробивался солнечный свет. С трудом Гаррет нащупал свой спортивный пиджак, висевший на двери, и достал темные очки. Надев их, он, спотыкаясь, направился к двери.

Выражение лица у Гарри было мрачное.

Холодок пополз у Гаррета по спине.

— Что случилось?

Гарри сморщился.

— Тебя трудно разбудить. Когда никто не ответил на звонок, мы решили, что ты уже встал и ушел. Но патрульная машина увидела здесь твой «ZХ», и полицейские попытались постучать в дверь. Без всякого результата. Поэтому Серрато отправил меня домой и велел отыскать тебя.

Холодок стал сильнее.

— Почему, Гарри? — И почему ему вдруг показалось, что из тени на него смотрят незабудковые глаза?

Гарри стирал пятно от дверной краски.

— Что ты знаешь о парне по имени Ричард Маруска?

Гаррет нахмурился.

— Никогда о таком не слышал. Кто он?

Гарри вздохнул.

— Мужчина-проститутка. Новое дело Фея и Сентрелло. Кое-кто слышал, как вчера на Северном Берегу ему угрожал парень, который назвал себя полицейским и соответствует тебе по описанию, Мик-сан.

Часть третья. УБИЙСТВО, УБИЙСТВО

1

Гарри распахнул дверь помещения отдела.

— Вот он. Давайте разберемся в этом вздоре.

Головы поворачивались в их направлении. У стола Фея стоял Фаулер, руки его были в наручниках за спиной. В одной руке он держал гвоздь и явно собирался показывать, как можно освободиться от наручников. Вокруг него стояли Фей, Сентрелло и Джиримонте. Увидев Гаррета, писатель прервал свое занятие.

Серрато от дверей своего кабинета указал на застекленную комнату для допросов в противоположном углу.

— Не вы, — сказал он Фаулеру.

Тот пожал плечами и вернулся к наручникам.

Детективы, лейтенант и Гаррет столпились в помещении для допросов.

Тесную комнату быстро заполнил запах крови, теплый и соленый, он омывал Гаррета, заливал его. Гаррет прикусил щеку изнутри, но боль не помогла ему отвлечься. Он снова вспомнил, как припал к девушке во время автопроисшествия, вспомнил сладкий вкус ее крови во рту и дождь на лице. Желание жгло его горло.

Думай о чем-нибудь другом. Думай о Рики. Как он может быть мертв? Мелькнуло видение острого деревянного кола. Гаррет постарался отогнать его. Гарри обязательно бы упомянул нечто такое необычное.

— Вы называете это вздором, Такананда? — спросил Серрато.

Запах крови по-прежнему окружал Гаррета. Он почувствовал, как под усами у него вспотело. Боролся с желанием схватить стул, разбить им окно и впустить свежий воздух. Но это впустит и больше света. Тяжесть дня уже давила на него.

Гарри перевел взгляд от лейтенанта на Фея, Сентрелло, Джиримонте.

— Я уже говорил вам: он всю ночь проспал у меня в доме.

Серрато сел на угол стола в центре комнаты.

— А что вы скажете, Микаэлян?

Гаррет заставил себя сосредоточиться на лейтенанте. Нет смысла отрицать, что он был на Северном Берегу. Свидетели Фея и Сентрелло, должно быть, зазывалы, которые видели его стычку с Рики; они в секунду укажут на него при опознании. Он ведь показывал им свой значок. Нет, он должен сочинить что-то правдоподобное, чтобы оправдать свое присутствие там.

Если бы только он мог подумать… но мозг работал вхолостую. Он мог только думать о запахе крови и вспоминать вкус крови той девушки.

Серрато сложил руки.

— Ну, Микаэлян?

По ту сторону перегородки расхаживал Фаулер, без наручников и, очевидно, снедаемый любопытством. Все в комнате смотрели на Гаррета. На лбу у Гарри появились морщины.

Думай, парень, думай, рявкнул сам на себя Гаррет. По крайней мере попробуй выиграть время.

— Да, я видел этого парня. — Он виновато улыбнулся Гарри. — Прости.

Выражение глаз Гарри пронзило Гаррета, как ножом.

— Но… как…

— Как я там оказался? — Ну, теперь лги изо всех сил, Микаэлян. — Я полтора года работал по ночам, Гарри. Через несколько часов я проснулся и не смог снова заснуть. Спустился вниз, попробовал почитать, но не мог сосредоточиться. Поэтому поехал покататься и оказался на Северном Берегу. — Он взглянул на Фея и Сентрелло. — Почему только описание внешности и заявление о том, что этот человек полицейский, заставило вас подумать обо мне?

— Тот парень показал свидетелям полицейский значок, но с овальным щитом, а не со звездой, — ответил Сентрелло. — Сколько у нас гостит копов, похожих на тебя? — Он показал на желтый свитер и вельветовую куртку Гаррета.

— Расскажите нам об этом Ричарде, — сказал Серрато. В его словах звучала сталь.

Это помогло Гаррету забыть о запахе крови. Быстрее. Гаррет заставил себя пожать плечами, хотя по спине его прошла волна холода.

— Рассказывать особенно нечего. Я шел там, а он меня схватил. Я, не раздумывая, двинул его коленом. А вы что бы сделали?

Они ничего не ответили, но во всех взглядах он видел согласие. Никто их них не потерпел бы рукоприкладства.

— Оказалось, он принял меня за кого-то другого. Потом подошла светловолосая проститутка, и он сел в машину с ней и еще одним парнем — новая модель «континенталя» с калифорнийским номером. Два-два и еще что-то, последние буквы UW или VW. Разве вам зазывалы об этом не рассказывали?

— Да, — подтвердил Фей. — Но они говорят, что Маруска что-то говорил о встрече через два часа и о том, что поможет тебе.

— В чем поможет, Микаэлян? — спросил Серрато.

Еще больше стали. Он напряженно улыбнулся лейтенанту.

— Не понимаю, почему вы так мною интересуетесь. Он не явился на свидание. Я больше его не видел. Как он умер? Неужели поездка с проституткой и ее клиентом закончилась так плохо?

Серрато спокойно повторил:

— Я хотел бы знать, в чем он собирался вам помочь.

Единственная правдоподобная ложь не понравится Серрато. Тем не менее Гаррет воспользовался ею.

— Лейн Барбер. Парень сказал, что у него есть о ней информация.

Рот лейтенанта мрачно сжался.

— Микаэлян, я предупреждал вас…

— Я не выслеживал ее! Клянусь! Просто подумал, что можно использовать разговор с этим парнем. Если бы я это планировал заранее, то сказал бы Гарри, как рассказал ему о Холле. Вот и все. — Гаррет старался говорить небрежно. — Так как умер этот парень?

— Не в поездке на троих, — ответил Сентрелло. — Зазывалы дали нам имя проститутки, и мы с ней поговорили. Клянется, что Рики ушел от нее и направился на встречу с вами. Парень, живущий с ним, вернулся домой утром и нашел его в ванне. Горло перерезано, и шея сломана. Коронер говорит, что это произошло между тремя и шестью.

Уничтожена нервная система. Конечно. Единственная возможность убить вампира. Но как убийца справился с ним? Ни один человек не может одолеть вампира ночью.

Может, это и не был человек. Из тени всплыло воспоминание и глазах-незабудках.

— Где зеленый свитер, в котором вы были вчера? — спросил Серрато.

— Дома. — Весь в пыли и грязи с причалов, но ни капли крови, даже крысиной. В этом отношении он был очень осторожен. Но знание этого не помешало усилиться холодку страха. — Эй, вы ведь не считаете серьезно, что я это сделал?

Все переглянулись. Глаза Джиримонте задумчиво сузились. Гарри смотрел себе под ноги. Серрато сказал:

— На данный момент, Микаэлян, вы — это все, что у нас есть.

Адреналин устремился в кровь Гаррета, горячий пот. Неужели он серьезно?

— Это безумие. Да тут больше дыр, чем в швейцарском сыре, и вы это знаете! Я никогда и близко не был у дома Рики, даже не знаю, где это, и вы никого не найдете, кто бы меня там видел.

Сентрелло вздохнул:

— К несчастью, никто из тех, с кем мы разговаривали, вообще никого не видел. В это время ночи все спали.

— Тогда проверьте отпечатки пальцев, возьмите мои…

Шнайдер постучала в дверь.

— Гарри, вас к телефону. Мистер Леонард Холл. Он, кажется, очень волнуется.

Гарри ушел к телефону. Через две минуты он вернулся бегом, за ним шел Фаулер.

— Появилась Барбер! Холл сегодня побывал в ее квартире, и она очищена! Он ждет нас там.

Все в комнате перевели дыхание. Облегченно, как заметил Гаррет. Сам он испытал то же чувство.

Гарри сказал:

— Значит, кто-то другой все-таки есть. Барбер могла быть вчера вечером на Северном Берегу и подслушать разговор Гаррета с Маруской, а потом убила его, чтобы он молчал.

— Разрезать горло и сломать шею — это ведь ее стиль? — сказал Фаулер. Глаза его блестели.

Гаррет в отчаянии прикусил губу. Боже, что он наделал. Теперь отдел будет долго тратить время и силы в поисках не того человека.

С другой стороны, разве он на самом деле хочет, чтобы они нашли Ирину?

Серрато скосился на Фаулера.

— Это могла быть Барбер. — Он взглянул на Гарри. — Если это Барбер, дело Маруски тоже вас касается. Фей, Сентрелло, не возражаете, если дело передадим ему?

Двое обменялись взглядами, потом, улыбаясь, покачали головой. Джиримонте закатила глаза и произнесла короткое, совсем не женское слово.

Рот Серрато дернулся.

— Простите, Джиримонте. Ладно, Такананда, дело ваше, но вашего гостя держите на коротком поводке. Обоих гостей.

2

Глаза цвета незабудок. Ирина. Гаррет пожевал нижнюю губу. Если бы была жива Лейн, у нее был бы мотив для убийства Рики, но каков мотив Ирины? Почему ей так отчаянно нужно сохранить в тайне свое местопребывание? Может, это имеет отношение к тому загадочному делу, которое она упомянула в своем письме к Лейн? Упомянула, но не стала обсуждать. Гаррет нахмурился, идя по лестнице вслед за Холлом. Гарри и Джиримонте шли впереди. От Холла и сегодня несло одеколоном. Джиримонте и Фаулер переглянулись, когда на них обрушилась волна этого запаха, но Гаррет приветствовал его: он забивал запах крови и позволял сосредоточиться на мыслях. Если бы ему удалось поговорить с Холлом наедине.

— Это для вас неожиданность? — спросил Гарри.

— Полная, сержант, — ответил Холл. — Почтовый ящик не открывали. Я достал оттуда письмо, адресованное «жильцу», прежде чем подниматься наверх. Потом открыл дверь… — Он открыл дверь и распахнул ее. — Смотрите сами.

Гаррет всех пропустил вперед. Он смотрел с порога, пока остальные осматривались.

— Мебель осталась, — сказал Фаулер. Голос у него был разочарованный.

Но Гарри довольно кивнул.

— Ни книг, ни картин, ни других личных вещей. — Он заглянул в кухню. — Ни тарелок, ни чашек. Точно так же она опустошила квартиру на Телеграфном Холме.

Джиримонте нахмурилась.

— Может, стоит попросить парней из лаборатории проверить, не оставила ли она и сейчас отпечатки пальцев?

Гарри фыркнул.

— Найдем только отпечатки Барбер. А их мы и так знаем.

Дерьмо! Гаррет внутренне застонал.

Брови Фаулера приподнялись.

— А, да… загадочная женщина в этом случае, еще более неуловимая, чем ваша Барбер. Нашли ее следы? Я не нашел упоминаний о ней в документах дела.

Гарри сморщился.

— Нет. Все, что есть, ее отпечатки и те старые записи.

— Странно, не правда ли? — Взглянув в последний раз на Гаррета, Фаулер отвернулся и провел пальцем по краю книжной полки.

Гаррет мигнул. Что за игру ведет этот писатель? Он читал дело и видел имя Мейды, но, очевидно, решил ничего не говорить о Мейде Байбер из Баумена, штат Канзас. Почему?

— Мистер Фаулер, будьте добры, отступите…

— Интересно, что заставило Барбер сбежать, — сказала Джиримонте. Она в упор посмотрела на Гаррета. — Как она могла узнать, что мы знаем о ее квартире? Вы не упомянули об этом в разговоре с тем парнем, Микаэлян?

Он нахмурился в ответ.

— Конечно, нет.

Гарри вздохнул.

— Ну, что ж, не вижу смысла здесь задерживаться. Не уверен, что парням из лаборатории стоит появляться здесь, даже если Барбер оставила свои отпечатки. Это только скажет нам, что она была здесь. Но держите комнату под замком и никого в нее не впускайте, мистер Холл. Со временем наши намерения могут измениться.

— Как скажете, сержант.

Они закрыли квартиру и вышли из дома. В начале подъема стояла машина Холла. Он попрощался и направился к ней.

— Простите, — сказал Гаррет. — Я сейчас вернусь. — И заторопился за Холлом. Его единственный шанс. Поравнявшись с Холлом, Гаррет сказал: — У меня есть вопрос… об Ирине Родек.

Полный отчаяния взгляд Холла вызвал у Гаррета торжество. Попал!

Но мгновение спустя лицо Холла снова превратилось в маску.

— Прошу прощения. О ком?

Холл хочет поиграть? Гаррет про себя раздраженно зашипел и проклял солнечный свет, который не дает ему снять очки и покончить с этим вздором, перехватив взгляд Холла и используя свои гипнотические способности.

Ну, что ж, будем действовать прямо.

— Мистер Холл, вы очень хорошо знаете, что Ирина Родек написала письмо, которые вы оставили в квартире Лейн.

Холл вздрогнул.

— Как вы могли… — Он не закончил предложение.

Чтобы скрыть, что он понял, кто такой на самом деле Гаррет? Но ведь Гаррет не может войти в квартиру без приглашения. Гаррет улыбнулся.

— Как смог попасть внутрь? Мне можно туда заходить. Ирина остановилась у вас?

Холл постарался вернуть на лицо маску спокойствия. Он приподнял бровь.

— Почему вы так думаете?

— Не могу представить себе, чтобы вы и ваша экономка обливались духами из любви к ним. Разве это не для маскировки запаха крови, чтобы было удобно вашим гостям, таким, как Ирина?

Сквозь сладость одеколона пробился едкий запах нервного пота, но голос Холла оставался ледяным.

— Офицер… Микаэлян, верно?.. у вас явно серьезные психологические проблемы. Вы не имеете правда допрашивать меня, и потому наш разговор окончен. — И он пошел дальше.

Гаррет вернулся к остальным. Когда он подошел к ним, Гарри сказал:

— Похоже, ты его задел. Что ты ему сказал?

Гаррет пожал плечами.

— Да в сущности ничего. Сказал, что надеюсь: он ничего не утаивает. Копы близко к сердцу принимают нападение на копов, а ведь Лейн напала на меня. — Вечером нужно будет под каким-нибудь предлогом уйти из дома и повидаться с Холлом, пока еще есть надежда отыскать Ирину.

— Вам потребовалось немало времени, чтобы сказать это, — заметил Фаулер.

Глаза Джиримонте сузились.

— Верно.

Гарри взглянул на часы.

— Боже, посмотрите, сколько времени. Пора возвращаться в контору и браться за отчеты. Сегодня никак нельзя задерживаться.

— О, да. Вечеринка, — сказала Джиримонте и сморщилась. — Черт возьми. Прости, Гарри.

Гаррет вздрогнул.

— Вечеринка?

Гарри вздохнул.

— Это должно было быть сюрпризом. Мы пригласили большую часть нашего отдела, всех твоих старых друзей на маленький ужин в твою честь.

— Вечеринка. Не знаю, что и сказать. — Знает: дерьмо! Вечеринка для копов. Прощай возможность уйти из дома вечером. Будет счастье, если они уберутся до рассвета.

Гарри улыбнулся Фаулеру.

— Приходите тоже. Обещаю: вы услышите множество всевозможных историй.

Фаулер расцвел.

— Замечательно, сержант. Большое спасибо.

— Замечательно, — повторил Гаррет.

3

Как он и предвидел, со всеми разговорами и обильной выпивкой шум постепенно стал оглушительным. Лин двигалась по гостиной и столовой с улыбкой превосходной хозяйки; ей, несомненно, помогало сохранять душевное спокойствие то, что все хрупкое убрали, а на лестнице, ведущей на второй этаж, повесили предупреждение, что всякий нарушитель будет немедленно застрелен. Фаулер наслаждался, он постоянно улыбался и старался ничего не упустить. Гаррет представлял себе действующее в голове писателя записывающее устройство: детали одежды и поведения, пьяные старания Дела Рота убедить жену Кори Йонинга в терапевтическом воздействии супружеской измены, отрывки сплетен и слухов, споры о шансах «Гигантов» на первое место в мировой серии в этом году, многочисленные рассказы о делах, которые пообещал Гарри.

Лицо Гаррета болело от непрерывных усилий улыбаться. Он ненавидел себя за это. Ведь это все его добрые друзья. Он должен радоваться встрече с ними. Тьма принесла облегчение, запахи пищи, табака, выпивки перекрыли запах крови гостей, и Гаррет чувствовал себя неплохо. Но он страстно хотел, чтобы все разошлись и он смог отправиться к Холлу.

Ты ведь понимаешь, что расширяешь пропасть? Ты сам швыряешь спички на мост.

В кармане брюк обжигала записка, которую передала ему Лин, когда они вернулись домой.

— Ты забыл прихватить предупреждение из «Ай Кинг», — сказала она, передавая ему листок.

От одного взгляда на него у Гаррета свело внутренности. Гексаграмма сорок четыре — «Предстоящая встреча». Ему не нужно было заглядывать в текст под этим заголовком. Он все знал заранее. «Предстоящая встреча» — именно эту гексаграмму она дала ему за несколько дней до его первой встречи с Лейн Барбер. Девушка сильна. Не следует жениться на такой девушке. Значит, нельзя недооценивать ее, хоть выглядит она беспомощной и невинной. Но он, конечно, не послушался. Он постоянно недооценивал Лейн. И эта ошибка уничтожила и почти убила его. Неужели он будет так же неосторожен с Ириной?

— А что вы на самом деле сказали Холлу, Микаэлян? — послышался рядом голос.

Гаррет увидел Ванессу Джиримонте; в черном комбинезоне она еще больше напоминала пантеру. Он отпил содовой воды.

— Я уже сказал вам.

— Вздор! — Она вытащила из нагрудного кармана комбинезона одну из своих длинных сигар и закурила. — Гарри верит всему, что вы говорите, потому что вы его прежний партнер, вы ему вместо сына, которого у него нет. И все остальные в отделе хотят верить вам, даже Серрато. Но я вам ничем не обязана, я вас не знаю. И не уверена, что вы мне нравитесь. Вы подбираете слова, как спецподразделение берет подозрительный чемоданчик. А вдруг там бомба?

Листок зашуршал в кармане. Гаррет делано улыбнулся Джиримонте. Еще одна женщина, которую нельзя недооценивать.

— Интересное сравнение.

— Еще интереснее, что вы не возражаете. — Она пыхнула сигарой. — Я думаю, что вы на самом деле здесь делаете. Вас не интересует Барбер. Если бы она вас интересовала, вы бы проявляли гнев, когда мы о ней говорим, радовались бы нашим находкам. Но вы сильно нервничаете, особенно из-за Фаулера. Вы ведь не скажете, почему?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Мне нечего говорить.

Она улыбнулась.

— Посмотрим. — Взгляд ее устремился куда-то мимо него. Здравствуйте, мистер Фаулер. Нравится вам вечеринка?

Гаррет заставил себя повернуться медленно.

Писатель улыбнулся.

— Замечательно. Скажите, все американские вечеринки такие шумные?

Джиримонте затянулась сигарой.

— У копов все.

— Да… хороший фон для книги. Кстати, — обратился Фаулер к Гаррету, — не могли бы мы потолковать?

Да, им нужно поговорить. Гаррет взглянул на Джиримонте, которая задумчиво разглядывала их.

— Где-нибудь в тишине… — В уединении.

Фаулер кивнул.

— Вы правы.

Гаррет отвел его наверх.

Фаулер подошел к окну-фонарю и остановился, глядя в него.

— Красивый город. Очень красивый. Как вы могли из него уехать? — Через несколько минут он повернулся. — Интересное совпадение, не правда ли? У вашей бабушки в Баумене то же имя, что у женщины, связанной с убийцей Барбер.

Гаррет сбросил туфли и сел на диван, скрестив под собой ноги.

— Почему вы не сказали об этом сержанту Такананде и инспектору Джиримонте?

Фаулер сел в кресло под прямым углом к дивану.

— Решил вначале поболтать с вами. Увидел имя Мейды в деле и понял многое, что меня раньше озадачивало. Скажите, прав ли я. Есть только одна Мадлейн Байбер, и она никогда не была вашей бабушкой. Это просто легенда для прикрытия. Вы проследили ее до Баумена. Поскольку в деле об этом ничего нет, я пришел к выводу, что вы обнаружили эту нить после отставки. — Он вопросительно поднял бровь.

Гаррет, чувствуя, что все в нем онемело, ждал продолжения.

— Продолжайте.

— Вы выдали себя за правнука Энн Байбер и стали ждать Мейду, надеясь, что, когда она покажется, она сможет привести вас к Барбер… которая на самом деле и есть ее внучка.

Потребовалось время, чтобы он понял эту фразу. Но когда понял, Гаррет облегченно вздохнул. Все-таки Фаулер не знает правды о Мейде и Лейн. Благодарю тебя, удача! Вслух он сказал:

— Скорее поздно рожденная дочь. Они должны быть близкими родственниками. На фотографии в деле об аресте Мейда очень похожа на Лейн.

— Что объясняет и отпечатки пальцев в квартире. Мейда, вероятно, помогала дочери переехать. В конце концов в засаде никто не рассчитывал увидеть пожилую женщину. Это также объясняет исчезновение Мейды. Ее не похитили. Она узнала вас в доме своей матери и, убедившись после разговора с вами в правильности своей догадки, сбежала.

Гаррет с радостью подхватил эту ложь.

— Верно. Но я никому не мог рассказать. Получается, что Мейда — мать и пособница убийцы. Я не мог так поступить с Энн.

Фаулер улыбнулся.

— Она очень милая старушка. — Улыбка сменилась задумчивостью. — Может, и Мейда, и ее дочь принадлежат к одному кровавому культу.

— Да, я уверен в этом, — сказал Гаррет, стараясь сохранять спокойствие.

Глаза писателя заблестели.

— Знаете, если будем работать вместе, мы сможем раскрыть это дело. И вы будете одним из героев книги.

Ничего себе вывод. Гаррет сказал:

— Я вам говорил, что не хочу становиться героем книги. — Он встал и направился к двери.

Сзади Фаулер небрежно заметил:

— Шантаж — отвратительное слово, но позвольте напомнить вам, старина, что вы утаили сведения по этому делу. Не думаю, чтобы ваш лейтенант Серрато это одобрил.

Гаррет повернулся.

— Я не могу охотиться за Лейн сам по себе. И лейтенант за это снимет с меня голову.

Фаулер скрестил ноги и расправил ткань брюк на коленях.

— Но я рассчитываю на ваше сотрудничество. Почитаем вместе документы, вы скажете, что вы по этому поводу думаете…

Гаррет провел рукой по волосам. Возможно, работа с писателем — для него выход.

— Ну, хорошо.

Фаулер рассмеялся.

— Не нужно выглядеть так, будто я палач. Это не больно, когда становишься бессмертным. Я обещаю.

4

Вечеринка закончилась в три тридцать, после второго посещения патрульных полицейских. Те виновато сказали:

— Эй, Гарри, мы не хотим на тебя жать, но твои соседи поднимут крик о фаворитизме, если мы с тобой будем обращаться иначе, чем с любой шумной вечеринкой. Так что кончайте, ладно?

Лин улыбнулась офицеру, отправилась в гостиную и что-то прошептала на ухо Эвелин Колб. Через несколько минут Колб со своим мужем начали громко прощаться, а за ними быстро разошлись и остальные. Гаррет облегченно вздохнул.

Когда ушли последние гости, Лин закрыла входную дверь и прислонилась к ней, качая головой.

— Достопочтенный муж, я думаю, мы становимся слишком стары для этого. Оставь все. Эстер приберет, когда придет завтра утром. Надеюсь, тебе понравилось, Гаррет.

— Приятно было снова со всеми увидеться. — Он поцеловал ее в щеку. — Спасибо вам обоим.

Однако наверху он переоделся в свитер и кроссовки и нетерпеливо ждал, пока Гарри и Лин улягутся. Казалось, это заняло целую вечность. Услышав, как закрылась дверь их спальни, он запер изнутри свою дверь, прошел сквозь нее, неслышно спустился по лестнице к холодильнику, чтобы поесть. Потом выскользнул сквозь закрытую входную дверь.

Сегодня он и не думал о машине. Человек, собирающийся совершить взлом, должен позаботиться об алиби. Дверь его комнаты и входная дверь закрыты изнутри, машина стоит всю ночь у дома, и создается впечатление, что он никуда пойти не мог.

Он сожалел об отсутствии машины, но не очень. Постепенно он размялся, улица полетела назад, и он весь отдался возбуждению бега. Забыл, куда он направляется и зачем. Забыл о горящих мостах, о Рики, о незабудковых глазах, глядящих на него из тени. Не осталось ничего, кроме соленого морского воздуха, наполнявшего легкие, и сильных ног, которые создавалиощущение, будто он может бежать вечно. Он беззвучно бежал по пустым улицам жилого района, тень, призрак.

Оставив район Солнечного Заката, он пересек парк Золотые Ворота, потом свернул на северо-запад и через Ричмонд направился на Высоты. Дома стояли темные, улицы пустынные, за исключением редких гражданских и патрульных полицейских машин. Полицейских Гаррет избегал, прячась в тени домов или за припаркованными машинами.

В доме Холла тоже все было тихо. Чтобы убедиться в этом, Гаррет пять минут наблюдал за домом из тени на противоположной стороне улицы. Посмотрев в оба конца улицы, он перешел ее и прислушался у входной двери. В доме тихо.

Р-р-раз!

Перед ним прихожая, ясно видная его ночному зрению, пустая, но не тихая. Дом скрипел и стонал голосами старого камня и дерева. Слабо ощущались кухонные запахи, духи и одеколон, а сквозь них запахи жизни самого дома: лак, дерево, дым от камина, лимонное масло. Гаррет осмотрелся — от панелей и картин на стенах до лестницы и высокого потолка. С чего начать поиски? Прямо отсюда?

По-прежнему двигаясь неслышно, как тень, он прошел через гостиную и столовую в кухню. В этих помещениях не было плотных занавесей. В кухне он увидел холодильник. Вряд ли он найдет здесь доказательство. Когда к услугам целый город, нет необходимости запасать кровь для гостящих вампиров. Но у людей кровь брать труднее, чем у коров. Потеря трех-четырех пинт зараз для человека чувствительна. И все же…

Он открыл холодильник.

В нем множество продуктов для людей. Есть даже охлажденное вино.

Гаррет начал закрывать холодильник и остановился. Снова открыл и взглянул на вино. Что-то в этих бутылках странное. Осмотрев на них внимательней, он понял, что. Четыре бутылки не запечатаны. Очевидно, их открывали и закрыли вновь. И стояли они в заднем ряду.

Гаррет достал одну. Поперек фабричной этикетки приклеена лента с надписью черными буквами «Настоящая морская вода. Не пить!» То же предупреждение и на пробке.

Странно. Гаррет взболтал бутылку. Можно, конечно, держать рассол для маринования и приготовления морских блюд, но зачем целых четыре бутылки простой морской воды? Кто знает, чем она отравлена? Да если ему и заплатят, он не станет ее пить! Он встряхнул бутылку.

Темная жидкость тяжело двигалась.

По шее и спине Гаррета поползли мурашки. Это не морская вода. Он открыл пробку и принюхался.

От запаха мурашки пошли по всему телу. Человеческая кровь!

Он смотрел на бутылку, борясь с голодом. Человеческая кровь. Можно пить, ни на кого не нападая. Он торопливо поставил бутылку в холодильник и ушел из кухни. Нет. Он не будет потакать своему аппетиту.

На втором этаже из всех комнат только в библиотеке плотные занавеси. В глубине дома запах крови и одеколона Холла доносился из-за двери вместе со звуками сонного дыхания. Должно быть, это комната Холла. На третьем этаже несколько спален. Две первые заняты, спящие пахнут кровью. Двери спален не заперты. Следующая комната пуста. Две задние, у служебной лестницы, превращены в квартиру экономки. Ее заполнял запах ее духов. Сама экономка шумно спала в постели.

Гаррет по служебной лестнице поднялся на чердак. Раньше здесь помещались слуги, но потом тут устроили дополнительные комнаты для гостей. Две ближайшие не заняты. Дальше дверь в кладовку. Пройдя сквозь дверь, он обнаружил, что с улицы в слуховое окно проходит свет, и увидел груды картонных коробок, старые стулья, лампы, одежду в пластиковых мешках.

Оставались непроверенными две задние комнаты на чердаке. Гаррет открыл одну из них. Плотный занавес закрывал слуховое окно. Гаррет быстро осмотрел постель. Пластиковый матрац заполняла сухая земля. Он ощутил удивительное спокойствие, только коснувшись ее.

Удача! В такой комнате может жить только вампир.

Оставалась последняя комната.

Открыв дверь, Гаррет застыл, не снимая руки с ручки. В воздухе чувствовался запах мускуса, он слишком хорошо помнил эти духи. Запах вился вокруг него, как в ночь Благодарения на острове в бауманском парке Пионеров.

Он с трудом дышал. Нет! Невозможно. Лейн не могла тут быть! Или могла?

Что он на самом деле знает? Книги с легендами о вампирах — вряд ли надежный источник. Кроме них, у него только личный опыт и то, что рассказывала Лейн. Но может ли он верить ее словам?

Через несколько минут паника отступила, разум занял свое место, и Гаррет сообразил, что Лейн, наряду со многим другим, переняла у своей учительницы и ее духи. Запах — след не Лейн, а Ирины.

К Гаррету вернулась способность двигаться. Он быстро осмотрел комнату. Те же тяжелые занавесы, тот же полный землей матрац на постели. Шкаф и комод пусты, но и в них чувствуется мускусный запах, значит, недавно ими пользовались. Может, даже сегодня.

Он закрыл дверь, спустился на второй этаж и прошел сквозь дверь комнаты Холла. Сев на край его кровати, Гаррет потряс спящего за плечо.

— Проснитесь, мистер Холл, нам нужно поговорить.

Холл, вздрогнув, проснулся.

— Что… — Он, мигая, смотрел на человека, казавшегося ему только тенью. — Кто вы такой? Как вы сюда…

— Я Гаррет Микаэлян. И вы знаете, как я к вам попал.

Холл сел.

— Тогда убирайтесь тем же способом.

— Не уйду, пока не узнаю об Ирине Родек. — Гаррет включил лампу у кровати. — Мистер Холл, посмотрите на меня и скажите, что вы о ней знаете.

Холл плотно закрыл глаза.

— Ничего не знаю.

— Посмотрите на меня!

— Простите. — Холл слегка улыбнулся. — Вы, очевидно, новичок в этой жизни. Одним голосом вы ничего не добьетесь. У вас не хватит силы.

— У кого-то сила есть, — мрачно сказал Гаррет. — Большая сила. Прошлой ночью кто-то убил человека, по имени Ричард Маруска. Маруска — из наших.

Холл по-прежнему не открывал глаза.

— Убил его?

— Сломал шею. Ночью. А многие ли люди могли это сделать? — Гаррет смотрел, как Холл облизывает губы: до него дошел смысл сказанного; потом добавил: — Он должен был встретиться со мной и рассказать, как найти Ирину.

На лбу у Холла выступил пот.

— Ирина не могла его убить. Она… — Он замолчал.

— Что она? — спросил Гаррет. — Расскажите мне о ней. И о себе тоже. Давно ли вы знаете, что вампиры существуют на самом деле? Много ли людей об этом знают?

Но Холл только крепче сжал губы и отвернулся.

— Вы препятствуете расследованию убийства, Холл.

Тот только фыркнул.

— Расследование в середине ночи? И ведет офицер, который не имеет на это права и который вломился в дом и спальню? Что подумает сержант Такананда, когда узнает об этом?

Холодок пробежал по спине Гаррета. Он ответил:

— А кто ему расскажет? Вы? Человек, у которого в холодильнике бутылки с человеческой кровью, а наверху два матраца с землей для гостей? Вы можете рассказать не больше меня.

Холл снова облизал губы.

— Значит, мы в тупике.

— Вовсе нет. Вы говорите, что Ирина не может быть виновна. Дайте мне поговорить с ней и самому в этом убедиться.

Холл продолжал упрямо сжимать челюсти.

— Я уже сказал вам, что не знаю, где она. Она ушла и не сказала, куда.

Опыт, приобретенный за годы разговоров с не желающими говорить свидетелями, подсказал Гаррету, что без дополнительного нажима Холл говорить не станет. Гаррет со вздохом встал.

— Ну, ладно. Если случайно что-нибудь вспомните и в интересах справедливости и общественной безопасности захотите сообщить это, можете найти меня через сержанта Такананду. Но это неважно. С вами или без вашей помощи, но я найду Ирину.

И начать нужно со сцены убийства, решил он на пути вниз. Может, там что-нибудь придет в голову. Если бы даже у него был свободный доступ к документам — а в данных обстоятельствах это сомнительно, — они вряд ли ему помогут. При всей своей опытности работники лаборатории могли просмотреть что-то, известное только вампиру.

В прихожей у телефона записная книжка Холла. В ней телефон Ричарда Маруски и адрес в Западном районе. Не лучший из районов, заметил Гаррет но бывает и хуже, и это близко. У него есть время побывать там и вернуться к Гарри до рассвета.

Вверху прошелестели шаги.

Гаррет застыл. Шаги доносились из комнаты для гостей. Кто-то идет в туалет? Нет, понял он тут же. Шаги такие тихие, что обычное человеческое ухо их бы не услышало. И спускаются по лестнице. Его услышали!

Стараясь двигаться совершенно беззвучно, Гаррет устремился к входной двери и прошел сквозь нее. На улице он облегченно вздохнул, но не стал терять времени и побежал в Западный район.

5

Дом видывал лучшие дни. Он давно нуждается в покраске, а ступени лестницы выщерблены от многолетних шагов обитателей. В вертикальном ряду почтовых ящиков один с надписью «Ричард Маруска». Квартира 301. Но на ящике еще одно имя, поразившее Гаррета: Граф Дракула. Холодок пробежал по спине. Как Рики мог быть так… Но тут он вспомнил: сосед по квартире. Один из офицеров из полиции нравов рассказывал о гомосексуалисте, который величает себя вампиром, выходит только по ночам, всегда одевается в строгий вечерний костюм и оперную накидку и говорит с акцентом Белы Лугоши. Поднимаясь по изношенным ступеням на третий этаж, Гаррет подумал, что Рики мог находить такого соседа забавным: настоящий вампир живет с поддельным. Знал ли «Дракула» правду? Или только подозревал?

Дверь квартиры 301 запечатана. Потрогав широкую желтую ленту с полицейской печатью, Гаррет ощутил, как его охватывает внутренний жар. Он негромко выругался. Квартира для него закрыта. Значит, сосед временно поселился в другом месте и не может пригласить его.

Гаррет отвернулся. С другой стороны, не мешало бы просто поговорить с этим соседом, Может, что-то и прояснится. Или удастся найти способ попасть в квартиру. Тем временем, решил он, взглянув на часы, пора возвращаться домой.

6

Было невероятно трудно вытащить себя из постели под давящий дневной свет всего лишь после часа сна. Но Гаррет заставил себя. Он должен спросить у Гарри о соседе Рики, прежде чем появится Джиримонте и заинтересуется его вопросом.

Но когда Гаррет пришел на кухню, Гарри не был настроен на разговоры. Он поднял голову, морщась от боли, и снова со стоном погрузил нос в чашку с кофе.

Лин поставила на стол тарелку с жареным мясом с яйцами. Запах еды окутал Гаррета. Гарри застонал еще громче.

Качая головой, Лин подвинула тарелку к себе.

— Я думаю, достопочтенному мужу сегодня не до завтрака. — Она каким-то образом ухитрилась выглядеть так, будто спокойна спала всю ночь. Улыбнулась Гаррету. — Ну, а ты? Есть можешь?

— Боже, нет. Налью себе чаю. — Он налил в чашку воды из чайника и опустил в нее чайный пакет.

— Обязательно поешь днем.

— Да, мэм. — Вода приобрела соломенный цвет. Гаррет достал пакет.

Лин вилкой подцепила кусочек мяса.

— Я сегодня утром посмотрела твою гексаграмму. Номер шестьдесят четыре. «Перед Окончанием».

Он напрягся. Ее тон свидетельствует, что гексаграмма не благоприятная. Прихлебывая чай, он спросил:

— Что именно?

— Текст утверждает, что тебя ждет успех, но если маленький лис намочит хвост, не успев перейти реку, ничего не выйдет. Это означает, что для успеха необходимы осторожность и благоразумие.

Он слегка улыбнулся ей.

— Хорошее напоминание для копа. А что «Ай Кинг» говорит о Гарри?

Глаза ее плясали.

— Номер двадцать три. «Раскалываясь на части».

Несмотря на тяжесть дневного света и комок в желудке, Гаррет прикусил губу, чтобы не рассмеяться вслух.

Но Лин уже стала серьезной.

— Не следует сегодня уходить. Я хотела бы, Гарри, чтобы ты сказал, что болеешь.

Гарри вздохнул.

— Половина отдела чувствует себя еще хуже сегодня утром.

— Тогда по крайней мере будь осторожен.

Он взял ее руку и поцеловал.

— Обязательно.

Может, сейчас подходящий момент для вопросов. Гаррет небрежно сказал:

— Эрл Фей, несомненно, чувствует себя хуже, чем ты. — Он отпил чая. — Я вчера не знал, верить ему или нет. Старался убедить меня, что сосед Ричарда Маруски по квартире граф Дракула.

Лин хихикнула.

— Правда?

— Правда, — сказал Гарри. — Так он себя называл. Фей и Сентрелло видели у него даже гроб. Он в нем спит.

Может, жить с поддельным вампиром — хитрый ход, подумал Гаррет. Рядом с ним сам Рики должен был казаться нормальным.

— Нельзя ли с ним поговорить? Может быть, если Лейн связана с этим убийством, его слова приобретут другой смысл.

Гарри задумчиво нахмурился, потом с жестом боли отказался от таких попыток.

— Может быть.

— Он все еще в квартире?

— Нет. Его временный адрес в записях Сентрелло. Посмотрим на Брайант-стрит.

7

От дверей своего кабинета Серрато сардонически разглядывал инспекторов.

— Ага, массовка из «Воскресения мертвых». Неплохо встряхнулись, Такананда. Но есть и достижения. Наш писатель, я вижу, совсем лишился сил. Пожелаем ему долгого спокойного отдыха, а сами выпьем крепкого черного кофе и — за работу. — Он сел на стол посредине комнаты и прочел список дел, пришедших за ночь. Посреди чтения — о водителе такси, получившем удар ножом, — он замолчал. — Надеюсь, я вас не разбудил, Бенниген?

Детектив, вздрогнув, раскрыл глаза и заставил себя сесть прямо.

— Я просто обдумывал ваши слова, сэр.

— Хорошо. Тогда вы с Ротом займетесь этим делом.

Распределив дела, Серрато выслушал отчет каждой пары о текущей работе.

Джиримонте, с ясными глазами, хорошо отдохнувшая, отвечала за себя и Гарри.

— Пока никакого просвета в деле о стрельбе в винном магазине. Женщина из озера Стоу не опознана. Похоже, утонула случайно. Вскрытие обнаружило воду в легких и большой процент алкоголя в крови. Вскрытие Маруски произведено вчера вечером, и официального отчета еще нет, но я по дороге сюда зашла в морг и поболтала с ассистентом, делавшим вскрытие.

Холод охватил Гаррета. Он раньше не задумывался о вскрытии вампиров. Какие внутренние отличия могут быть найдены? И не вызовут ли они любопытства?

Он напряженно ждал, пока черноволосая женщина доставала из кармана записную книжку и раскрывала ее.

— Жертва умерла от перелома позвоночника. Это не новость. Крови было мало, потому что горло разрезано после смерти.

— Как и в случаях Барбер, — сказал Гарри.

Серрато приподнял бровь.

— Не совсем. Моссман и Адейр умерли от потери крови, помните? У обоих шея сломана и горло разрезано после смерти.

— Но Маруска не потерял кровь, как те жертвы, — сказала Джиримонте.

— У нее была другая причина для убийства Маруски — самосохранение.

Джиримонте бросила взгляд на Гаррета.

— Мы этого не знаем. Никакого доказательства причастности Барбер к этому убийству нет.

Гарри нахмурился.

— Мы…

— Это не обсуждение, а краткое сообщение, — резко сказал Серрато. — Продолжайте, инспектор.

Джиримонте снова взглянула на свои записи.

— Больше ничего особенного. Док возбужден внутренними аномалиями, но говорит, что к причине смерти они не имеют отношения. Обнаружил отек легких и отеки горла и носовых проходов, но они тоже не связаны со смертью, и он не может объяснить их причину. Все.

Что за аномалии? Гаррет прикусил губу. Пока ответа на этот вопрос нет. А у него есть о чем беспокоиться: Джиримонте все время подозрительно на него поглядывает, а Гарри хмурится.

Когда Серрато отпустил их и вернулся в свой кабинет, Гарри повернулся к Джиримонте.

— У нас есть доказательства причастности Барбер. И если расспросить соседа Маруски о рыжеволосой женщине…

— Простите, — прервал его нерешительный голос. — Мне сказали, что вы занимаетесь делом о женщине, найденной в воскресенье в озере Стоу.

Все повернулись. Молодая брюнетка в лыжном свитере и голубых джинсах дергала ремень своей наплечной сумки.

— Я сержант Такананда, — сказал Гарри. — Это инспектор Джиримонте. Вы что-то знаете об этом?

Молодая женщина глубоко вздохнула.

— Я думаю, я знаю, кто она.

Джиримонте вытащила из-за стола Гарри стул.

— Садитесь, пожалуйста.

Открылась противоположная дверь, и появился Джулиан Фаулер. Одет он был, как всегда, безупречно, тщательно выбрит и причесан, но шел, как заметил Гаррет, осторожно, будто нес бомбу.

Гаррет оставил Гарри и Джиримонте с брюнеткой и направился к Фаулеру.

— Доброе утро, мистер Фаулер.

Фаулер прислонился к портативному столу и закрыл глаза.

— Думаю, нет. Боже. Неужели у американских полицейских всегда такие вечеринки?

— О, нет, — серьезно ответил Гаррет. — Иногда мы ведем себя шумно.

Бледные глаза уставились на него.

— Не нахальничайте. Не будет ли ваш лейтенант возражать, если я налью себе кофе?

— Он не мой лейтенант, так что валяйте.

Однако Фаулер едва не уронил чашку. Гаррет взял ее у него и сам налил кофе. Гарри и Джиримонте вместе с брюнеткой вышли; вероятно, повели ее в морг опознавать тело.

Вскоре они вернулись. Брюнетка побледнела. Вся дрожа, она снова села. Гарри вставил в машинку лист, Джиримонте отошла с чашкой кофе.

— Иногда я думаю, зачем мы защищаем людей. Просто нужно сидеть и ждать, пока естественный отбор не уничтожит всех глупцов.

— Что случилось? — спросил Гаррет.

Она сморщилась.

— Выпускники университета Сан-Франциско пили всю ночь. Потом решили, что неплохо бы искупаться. Никто не считал их ни до купания, ни после, и хватились только сегодня. Да и то потому, что профессор, у которого она ведет лабораторные работы, поднял шум. Тут они забеспокоились и вспомнили, что в газетах было что-то о женщине в озере. Боже!

— Но в таком случае дело окончено, не так ли?

— Да. Дело окончено. — И она с кофе пошла к брюнетке.

Еще через десять минут заявление было подписано, и потрясенная женщина ушла. Гарри сказал:

— Ну, что ж, навестим Графа Дракулу.

Фаулер насторожился.

— Прошу прощения?

Джиримонте слегка улыбнулась.

— Сосед нашего мертвого Рики. Псих. Вполне для ваших книг.

Гарри вытащил папку и пролистал ее содержимое.

— Вот его временный адрес: отель «Вид на залив».

Джиримонте скорчила гримасу:

— Ну, и паразит.

— Вероятно, вампиру нелегко устроиться с удобствами, — сказал Фаулер.

Смеясь, они направились к двери.

Не успели они сесть в машину, как по радио Гарри попросили связаться с Серрато. Они остановились у первого же автомата.

Гарри вернулся в машину мрачный.

— Ван, забудь о Графе Дракуле. Едем в дом Холла.

Холодок предчувствия охватил Гаррета.

— Что случилось, Гарри?

— Вот что. — Гарри с треском захлопнул дверцу. — Экономка только что нашла Холла мертвым в кровати… с перерезанным горлом и сломанной шеей.

8

С порога Холл казался просто спящим, лежал он на спине, одеяло натянуто по подбородок. Но Гаррету все сказал заполнявший комнату запах крови и смерти. Заглянув через плечо Гарри, он увидел красные пятна на подушке.

Фаулер вытягивал шею из-за Джиримонте.

— Не так много крови для разрезанного горла. Она должна быть повсюду.

— Нет, если убийца сначала выпустил всю кровь или воспользовался ножом после смерти, — сказал Гарри. Он повернулся к экономке, которая в ужасе стояла в прихожей, откуда ей не видно было мертвого. — Мисс Эдлица, я понимаю: вы пришли посмотреть, что с ним, потому что он не встал в обычное время. Вы увидели, что он не дышит. Но как вы узнали, что у него сломана шея и разрезано горло?

Она подавилась.

— Я увидела пятна крови и… — Голос ее прервался. — И заглянула под одеяло.

Гарри обменялся быстрым взглядом с Джиримонте.

— Лучше войдет только один из нас. Я войду. Мисс Эдлица, — мягко предложил он, — подождите с остальными в библиотеке. — Когда она ушла, он подошел к постели и приподнял с одного бока одеяло.

— Боже! — прошептал Фаулер.

Гаррет глотнул.

Горло Холла было перерезано, шея свернута почти спиралью.

— Спорить с вами смертельно опасно, Микаэлян, — сказала Джиримонте. — Вы случайно после вечеринки вчера не отправились гулять от бессонницы?

От ее ядовитого голоса он почувствовал гнев.

— Я спал дома, как все остальные. — Но Гаррета охватил ужас. Ирина. Логика говорила, что это должна была сделать Ирина. Но он по-прежнему понятия не имел, почему она так отчаянно прячет свои следы. Лейн, настаивало у него внутри. У нее есть мотив, Микаэлян. Но как это может быть Лейн?

Единственным ответом был ее смех в его памяти.

Гарри опустил одеяло.

— Ван… — начал он резко, но бросил взгляд на Фаулера и замолчал. Разрывается между привязанностью к старому партнеру и нежеланием спорить с новым в присутствии чужака?

И это тоже, подумал Гаррет, но в миндалевидных глазах он разглядел кое-что еще, и в горле у него пересохло… неуверенность. Мысленно он видел, как все ярче горит мост.

Внизу позвонили у дверей. Сверху Гаррет видел, как один из полицейских, тех, что первыми приехали на вызов, открыл дверь. Вошли работники лаборатории с оборудованием.

— Сюда, вверх, Ешино, — крикнул Гарри. — Если мы вам понадобимся, пошлите за нами в библиотеку. Послушаем, что скажут свидетели, прежде чем выносить обвинение, верно, партнер? — обратился он к Джиримонте и пошел в переднюю часть дома.

Библиотека выглядела неуместно веселой. Кто-то откинул занавеси, и комнату заливал свет. Трое гостей ждали вместе с экономкой: привлекательная темноволосая женщина и молодая пара, бледная под загаром и выгоревшими на солнце волосами.

Гаррет встал у камина, как можно дальше от окна.

Гарри закрыл дверь.

— Спасибо, что подождали. Я сержант Такананда. Это инспектор Джиримонте, офицер Микаэлян и мистер Фаулер. Мистер Фаулер писатель, он сопровождает нас, собирая материал для книги. Кто-нибудь возражает против его присутствия?

Быстро переглянувшись, гости и экономка покачали головами.

Гарри улыбнулся.

— Тогда начнем? Вы? — Он указал на темноволосую женщину, потом на пару.

— Сьюзан Маккаул.

— Алан и Хесер Оснер, — сказал мужчина.

— Вы гости и спали в этом доме прошлую ночь?

Они кивнули.

— Когда вы в последний раз видели мистера Холла?

— Когда все уезжали на балет, — сказала экономка. Она вытащила из кармана мокрый носовой платок и промокнула новый поток слез.

Маккаул прикусила губу.

— Мы все вернулись в час тридцать. Он закрыл за нами дверь и направился на кухню, когда я поднималась к себе.

Мистер Оснер кивнул.

— Он сказал, что проверит заднюю дверь и включит сигнализацию.

— Я слышала, как он немного погодя поднялся наверх, — сказала жена Оснера.

— После этого кто-нибудь его видел? — спросила Джиримонте.

Они покачали головами.

Гарри спросил:

— Какие звуки вы слышали ночью? Нам нужно знать все, даже если вам это покажется незначительным.

— Я ничего не слышала, — сказала Маккаул. — Легла и… — голос ее прервался. Переведя дыхание, она напряженным голосом продолжала: — уснула. И проснулась… от крика мисс Эдлица.

— Я тоже, — сказала миссис Оснер.

Ее муж кивнул.

— Я спал всю ночь, не просыпаясь.

Волосы на шее Гаррета встали дыбом.

— Никто не просыпался? Ни по какой причине? Никто не ходил в туалет?

— Нет. — Они покачали головами.

Один из них лжет или ходит во сне. Или шаги, которые слышал Гаррет, не принадлежат им. Они звучали над его головой, вкрадчивый шелест на третьем этаже. Боже. Он бежал от них и оставил Холла умирать.

— Мисс Эдлица, — спросила Джиримонте у экономки, — утром все двери были закрыты?

Экономка кивнула.

— А сигнализация?

— Включена и действовала.

— Но кто-то прошел через нее. — Гаррет посмотрел на Гарри. — Может, стоит узнать, как?

Джиримонте захлопнула свой блокнот.

— Я проверю первый этаж.

— Я этот, — сказал Гарри. Он записал адреса всех трех гостей, потом вежливо улыбнулся им и экономке. — Спасибо за содействие. Пока все. Попрошу вас только не заходить в обозначенные нашими работниками из лаборатории места, пока они не кончили обследование.

Гаррет поймал взгляд экономки.

— Я проверю верхний этаж, если мисс Эдлица проводит меня.

Джиримонте остановилась на лестнице, ведущей на первый этаж, и нахмурилась. Гарри тоже явно колебался, но потом сказал:

— Хорошо.

Экономка пошла за ними в прихожую. Когда она начала подниматься по лестнице, Фаулер двинулся за ней и Гарретом.

Гаррет махнул ему, чтобы не ходил.

— Идите с остальными, — прошептал он.

Брови Фаулера приподнялись, но после минутного колебания он повернулся и начал спускаться вслед за Джиримонте.

Гаррет и экономка поднялись на чердак, где он проверил окна, начиная с задних спален. Отвел тяжелые занавеси. Окна прочно закрыты.

Он с облегчением заметил, что снаружи солнце светит уже не так ярко. С запада накатились облака, небо потемнело. К полудню начнется дождь.

Он опустил занавеси.

— Куда ушла Ирина?

Экономка вздрогнула.

— Кто?

Гаррет вздохнул.

— Не играйте со мной. Это ее комната. В ней еще запах ее духов. — Он снял очки. — Когда и куда она ушла?

Экономка зашипела и отвернулась.

— Не пробуйте со мной! Был договор, что ваше племя будет уважать правила гостеприимства этого дома. Не будете здесь никого трогать.

Итак, она тоже знает, кто он, и знает, как сопротивляться ему.

— Тогда поговорите со мной.

Она продолжала стоять спиной к нему.

— Что вам нужно от мисс Руденко?

Руденко! Значит, здесь Ирина использует это имя? Гаррет надел очки.

— Я не мог говорить об этом в присутствии других офицеров, но мы знаем, что она может легко приходить и уходить, и ей не помешает ни сигнализация, ни дверные замки.

Экономка презрительно повернулась к нему.

— Это нелепо! Мистер Холл и мисс Руденко… — Глаза ее наполнились слезами. Она поискала в кармане новую тряпку и вытерла слезы. — Они были друзьями.

Друзьями? С вампиром? Зная об этом? Гаррет хотел бы подробнее обсудить этот вопрос. Но некогда.

— Друзья ссорятся и расходятся. Ирина ушла неожиданно, не правда ли?

Но женщину нелегко было сбить. Надо отдать ей должное.

— Это не связано ни с какими ссорами. — Она высморкалась. — Может, вы проверите остальные окна? Ирина не приходила ночью.

Гаррета охватило раздражение. Что в этой Ирине такого, почему люди молчат о ней? Может она обещала им бессмертие, как Дракула несчастному Ренфилду? Гаррет слегка улыбнулся.

— Вам пора подумать, как вы объясните сержанту Такананде бутылки с человеческой кровью в холодильнике. Откуда они?

На даже это не поколебало ее. Она фыркнула.

— Шантаж? Напрасно тратите силы. Я не знаю, где мисс Руденко.

Голос ее звучал правдиво. Гаррет вздохнул и направился к двери.

— Проверим остальные окна.

— Есть еще две кладовые, — сказала экономка. — Открыть их?

В голове у Гаррета вспыхнула картина: обнаруживаются следы на пыльном полу, и в лаборатории их идентифицируют. Он осмотрел замки на дверях.

— Можно их открыть изнутри?

— Нет.

— Тогда, я думаю, эти окна не станем осматривать. Никто не мог пройти отсюда в дом… кроме таких, как я.

Не совсем верно, но если он упомянет, что можно выйти изнутри, вытащив петли, она будет настаивать на осмотре. Он направился вниз по лестнице к третьей двери.

На этом этаже все окна тоже закрыты, включая комнату самой экономки. Над кроватью мисс Эдлицы висит крест восточного ортодоксального типа с двойной перекладиной.

Гаррет приподнял брови.

— Страховка?

Она поджала губы.

— Нет, религия. Страховкой послужил бы пульверизатор, полный чесночного сока.

Удар в стиле вампиров. При одной мысли о чесноке Гаррет почувствовал, что задыхается.

Внизу послышался крик. Они с экономкой спустились и увидели Фаулера у окна у служебной лестницы.

— Открыто!

Со второго этажа прибежали Гарри и Джиримонте.

Гаррет с помощью ручки открыл окно и высунулся, ни к чему не притрагиваясь.

— Внизу только стена. Чтобы попасть сюда, нужны крылья.

Джиримонте тоже выглянула из окна.

— Нет, я думаю, он спустился с крыши. Обычная техника. Разве вы это не изучили в отделе грабежей, Микаэлян?

Вряд ли кто-то проник через окно. Гаррет готов был поручиться, что Ирина открыла его изнутри, чтобы подсказать людям-следователям очевидный вход убийцы.

Гарри сказал:

— Попросим снять отпечатки.

Экономка протиснулась между ними и спустилась вниз.

— Как приятно сознавать, что мы не имеем дела с тем, кто проходит сквозь закрытые двери. Я сделаю себе чай.

Остальные прошли вниз по передней лестнице.

В комнате Холла Билл Ешино кивнул, когда Гарри попросил выделить техника.

— Конечно. Линда, — окликнул он женщину, которая снимала отпечатки пальцев с кранов в ванной, — сходи, когда кончишь здесь. Я рад, что ты зашел, Гарри. Я как раз собирался послать за тобой полицейского. У нас есть кое-что интересное для тебя.

Запах живой крови перекрыл запах мертвой, но не скрыл его полностью. Эта комбинация вызвала у Гаррета легкий приступ тошноты.

Женщина-врач, испанской наружности, склонилась над телом на кровати. Когда все вошли, она оглянулась.

— Доброе утро, сержант Такананда. Ужасно. Этот связан с полуночным ковбоем, которого Митч Уэлтон вскрывал вчера? Раны кажутся похожими.

— Возможно, они связаны.

— Тогда, может, он тоже из марсиан. Это…

Гарри вздрогнул.

— Марсиан?

Женщина улыбнулась.

— Так доктор Турлов называет людей с аномалиями. Митча привело в сильное возбуждение то, что он обнаружил. Он собирается написать об этом в научный журнал. А доктор Турлов сказал, что за последние десять лет было еще трое таких.

— А что за аномалии? — спросил Фаулер.

Быстрее смени тему разговора, парень.

— Гарри, взгляни, — сказал Гаррет. Он коснулся вертикального разреза над левым глазом Холла. — Он сам это сделал или его ударил убийца?

— Меня больше интересует время смерти, — заметила Джиримонте.

Женщина-врач пожала плечами.

— Он мертв не более нескольких часов. Тело еще теплое, и трупное окоченение только в челюстях и на шее.

— Значит, это произошло после окончания вечеринки. — Джиримонте вопросительно посмотрела на Гаррета.

Лоб Гарри сморщился. Он повернулся к Ешино.

— Вы хотели мне что-то показать?

— Да. — Ешино указал на руки Холла. — Прежде всего взгляните на запястья.

На каждом запястье узкая глубокая бороздка. Гаррет прикусил губу. Холла привязали чем-то тонким и прочным, и он отчаянно пытался разорвать путы.

— А теперь сюда. — Ешино указал на волосы над лбом. Они сбились в кисточки. — Волосы были мокрыми. Подушка под ним все еще мокрая.

Гарри потрогал подушку.

— Что еще?

— В ванной. — Ешино провел через соединительную дверь в ванную размера небольшого танцевального зала, богато убранную коврами. Голубой ковер покрывал даже ступени, ведущие в заглубленную ванну. — Воды здесь больше, ковер перед ванной весь промок, видны следы от высохшей воды на зеркалах и на умывальнике.

Гарри опустился, чтобы потрогать ковер.

— Этого не сделаешь, чистя зубы.

— Да. На кранах следы крови и кожи. Я бы сказал, что ваш мертвец здесь поранил лоб.

— Боже! — прошептал Фаулер Гаррету. — «Игры в тени!»

Гарри резко повернулся.

— Что?

Фаулер глуповато улыбнулся.

— Одна из моих книг. Там есть такое место. Герою, Чарли Квейлу, нужна информация от одного из помощников злодея, которого он захватил. И он получает ее, погрузив голову помощника в полную водой раковину в отеле. Тот чуть не утонул.

Это же произошло и с Холлом. Гаррет почувствовал гнев. Слишком бессмысленно. Зачем обращаться к пытке, если гипноз давал Ирине возможность все узнать от Холла? Или она вынуждена была использовать силу, потому что Холл, как и экономка, знал, как противиться гипнозу? Гаррету стало тошно. Если бы только он догадался использовать свою гипнотическую силу на том человеке на лестнице. Если бы задержался и узнал. Конечно, он мог бы столкнуться с Ириной, а не любопытным гостем, и они могли бы схватиться, как он с Лейн. Ирина старше и опытней Лейн, и он, вероятно, проиграл бы схватку, но Холл был бы сейчас жив.

— Убийце нужна была информация? — спросила Джиримонте. Она посмотрела на Гарри. — Не похоже на Барбер. Зачем ей пыткой добывать сведения у человека, который много лет был ее другом и заботился о ней? Да и какие сведения ей нужны? — Взгляд ее переместился на Гаррета. — Барбер не подходит.

Гарри застыл.

Отвяжется ли она когда-нибудь?

— Хватит, Джиримонте!

Гарри вздохнул.

— Прекратите оба. — Он нахмурился. — Убийца пытал Холла, и Холл сопротивлялся, но единственные следы этого здесь. Он знал этого человека, доверял ему и не осознавал опасность, пока не стало слишком поздно? Это соответствует Барбер.

На пороге ванной появилась женщина-врач.

— Если вы закончили с телом, мы его заберем, сержант.

— Хорошо. — Гарри смотрел от дверей, как тело Холла уложили в пластиковый мешок, затянули молнию и вывезли на носилках. Потом он с гримасой отвернулся.

— Итак, веселая часть кончилась. Пора поговорить с соседями, партнер. Одному из нас надо оставаться здесь, пока не кончат Ешино и его люди. Хочешь остаться? Или бросим монетку?

Она потянулась с кошачьей грацией.

— Ты сержант, ты и останешься. А я пойду. Хотите со мной, мистер Фаулер?

— Очень! — писатель улыбнулся. — Только давайте заглянем в машину за моим макинтошем. Небеса грозят разверзнуться каждую минуту.

Гарри и Гаррет пошли с ними до прихожей. Гарри, облокотившись о перила, смотрел им вслед.

— Она хороший полицейский, Мик-сан.

— Но у нее свои идеи насчет убийцы.

Получилось более горько, чем рассчитывал Гаррет. Гарри резко выпрямился.

— Ты должен признать, что оказываешься в подозрительных местах и в подозрительное время. В ее соображениях есть смысл. Зачем Лейн пытать кого-то, добывая информацию? Какую информацию?

К несчастью, тот же вопрос относится и к Ирине. Может, в этом участвует еще один вампир, о котором Гаррет не подозревает, вампир со своими собственными интересами?

— Как отвечают компьютеры, Гарри-сан: «Недостаточно данных. Расчету не поддается». Экономка сказала, что приготовит чай. Попросить ее приготовить и для нас?

Гарри покачал головой.

— Для меня нет, а ты давай. Ты не завтракал, а до ланча еще долго.

Гаррет отыскал экономку на кухне, она сидела за столом, но не пила чай, а плакала. Он тронул ее за плечо.

— Простите…

Она сильно вздрогнула. Выпалила:

— Почему вы всегда ходите так, что нормальный человек не может услышать?

Он вздохнул.

— Простите. Мисс Эдлица, а вы многих, как я, знаете?

— Каких многих? Встречала нескольких. — Она отошла со своей чашкой к раковине. — Обычно одних и тех же, как мисс Руденко. Она сюда приезжала, когда я еще была ребенком и мои родители обслуживали дом. — Большая дождевая капля пробежала по окну над раковиной, потом другая, и вот по стеклу побежал целый поток.

— Ирина и кто еще?

Вода полилась в раковину. В стекло окна бил дождь.

— Вы хотите и остальных впутать?

Он раздраженно ответил:

— Я всего лишь стараюсь узнать, кто убил мистера Холла!

Она неожиданно опустила голову. Плечи ее задрожали, она беззвучно заплакала.

Гнев оставил Гаррета. Он вздохнул.

— Мисс Эдлица, мне нужно встретиться с другими, а я не знаю, как и где.

Она переплела пальцы. Посмотрела на них, будто надеялась что-то там увидеть. Через минуту подняла голову.

— Простите. Я не могу вам помочь. Я не из их круга, всего лишь служанка.

Инстинкт подсказывал ему, что она лжет… но она умеет сопротивляться гипнотическому влиянию, а как иначе извлечь из нее правду? С помощью насилия? Бог видит, его достаточно было в этом доме.

— Ну, хорошо. Спасибо.

Он вышел из кухни. Закрыв за собой дверь, услышал, как она быстро прошла по кухне в его направлении, и остановился. Но она не идет за ним. Она остановилась по ту сторону двери и подняла трубку телефона.

Гаррет прижался к двери. Закрыв глаза, напряг слух. Вот. Он слышал набор: одна цифра — три, другая — один, третья — два. На том конце послышался голос, но слишком тихо. Впрочем, сказали что-то более длинное, чем «алло». Может быть, «чем могу быть полезен?»

Слышал он только голос экономки на этом конце.

— Это экономка мистера Холла. Я хотела бы оставить сообщение для мисс Руденко. Попросите ее позвонить мне, пожалуйста… Да… Это очень важно. Спасибо.

Услышав, как она повесила трубку, Гаррет торопливо отошел от двери. Нельзя, чтобы его застали подслушивающим. Он направился к параллельному телефону в прихожей, чтобы попытаться вычислить номер, пока звук набора еще свеж в памяти.

Но перед телефоном сидели гости Холла. Гаррет разочарованно вздохнул. Сейчас лучше не играть с телефоном. Это вызовет их любопытство, и любопытство Гарри, если тот заглянет сверху. Но тут он увидел на полке рядом с телефоном справочник, и это подсказало ему мысль. Сев за стол, он просмотрел все три отдела справочника. Экономка набирала номер по памяти, ее собеседник на том конце знал имя Холла. Номер может быть как-то отмечен в справочнике.

На полоске бумаги, вложенной в справочник, был напечатан ряд номеров. Гаррет быстро просмотрел их и разочарованно сморщился. Только то, что обычно интересует гостей: номера компаний такси и авиакомпаний, билетные кассы театров, оперы и балета, музеи и галереи.

Он положил листок обратно и встал. Холл мог записать нужные ему номера где-то в другом месте. Возможно, в библиотеке. Там тоже есть телефон.

Улыбнувшись гостям, Гаррет поднялся по лестнице и через прихожую направился в библиотеку.

Там стоял массивный старый дубовый стол с узким местом для ног и рядами ящиков по обе стороны. В ящиках обычные груды бумаг, ручки и тому подобное. Адресной книги нет. Ящики с обратной стороны стола не открывались, как он ни старался.

Гаррет откинулся в кресле, хмуро глядя на закрытые ящики и прислушиваясь к стуку дождя в окно за ним. Что теперь? Ящики прочно закрыты. Лезвием ножа их не откроешь. Нужно рентгеновское зрение или способности теледетектива, который за пять секунд открывает любой замок сложенной бумажкой.

Снизу доносился голос Гарри; Гарри объяснял, что ему нужны отпечатки пальцев гостей и экономки, чтобы отличить их от тех, что найдены в комнате Холла.

Комната Холла. Гаррет распрямился. Может, и не нужно вламываться в стол.

Встав, он торопливо направился в спальню. Все еще работавшие техники мельком взглянули на него. Он кивнул им, улыбнулся и быстро осмотрел комнату. Ключи.

Вот. На бюро. На медном подносе ключи Холла, груда мелочи, зажигалка для сигарет, бумажник.

Бюро покрывал слой белого порошка, но Гаррет все же спросил:

— Вы кончили с этими ключами?

Один из техников кивнул, не поднимая глаз от стола, который он обрабатывал.

Гаррет взял кольцо с ключами — на кольце гравировка «Леонард» — и неторопливо вышел из комнаты.

И столкнулся с Гарри.

Гарри приподнял брови.

— Меня ищешь, Мик-сан?

Гаррет попытался придумать уклончивый ответ и тут же отказался от этой мысли: Гарри вопросительно смотрел на ключи. Показывая их, Гаррет сказал:

— Надеюсь открыть стол в библиотеке. Он закрыт, а я ищу адресную книгу Холла. Мы могли бы проверить его знакомых, если этого еще не сделала Лейн.

— Адресная книга? Хорошая мысль. — Гарри протянул руку.

Нет! Но он не выразил протест. Он здесь неофициально, он зритель, и права на протест у него нет. Гаррет неохотно отдал ключи. Теперь он может только пойти с Гарри в библиотеку и смотреть, как его бывший партнер открывает стол. В среднем ящике оказалась тонкая, переплетенная в кожу адресная книга.

Гарри пролистал ее.

— У него много друзей.

Гарри напрягся в усилии не выхватить книгу.

— Может быть, членство в каком-нибудь обществе или институте?

Гарри пожал плечами.

— Наверно. Такой человек, как он, должен входить в советы музеев и других организаций. Позже посмотрю внимательней.

Гаррет мог только про себя выругаться беспомощно: адресная книга исчезла в кармане Гарри.

9

Когда лаборатория кончила работу в доме, Гаррет и Гарри начали, как Джиримонте с Фаулером, обходить под дождем соседей Холла по кварталу и через улицу.

— Совсем как в старые времена, — с улыбкой сказал Гарри.

Не совсем, подумал Гаррет. Все вопросы задавал Гарри и краем глаза все время посматривал на Гаррета.

К тому времени, как они обошли всех — кого не застали дома, вызвали к телефону в многочисленных конторах и компаниях, — середина дня была уже древней историей. Они вчетвером направились в ресторанчик «Бюргер Кинг» на улице Филмор, чтобы просохнуть и сопоставить данные.

Гарри нахмурился, глядя на холодный чай Гаррета.

— И это все?

Гаррет печально улыбнулся ему.

— За прошлый вечер я выполнил свой план по калориям на неделю, а может, и на месяц.

Гарри усмехнулся, но глаза Джиримонте сузились. Что-то промелькнуло в них. Джиримонте откинулась, довольно улыбаясь.

Страх охватил Гаррета. У нее выражение человека, нашедшего наконец ответ на мучивший его вопрос. Неужели и она, как Холл и его служанка, поняла, кто он на самом деле?

Гарри полил жареное мясо кетчупом.

— Что же ты узнала от соседей, Ван?

— Почти ничего. — Джиримонте отложила гамбургер и открыла свой блокнот. — Мало кто смотрит в окна с трех до шести утра. За исключением одного. — Она просмотрела записи. — Мистер Чарлз Ханнеман, он живет прямо против Холла. Он встал в пять, чтобы взглянуть на больного годовалого сына. Тот заплакал. Он носил мальчика на руках, стараясь его успокоить, и случайно взглянул в окно. На тротуаре у дома Холла он увидел человека.

Сердце Гаррета вздрогнуло. Он небрежно отхлебнул чай.

— Значит, в виде исключения нам повезло.

— К сожалению, должен сказать, не очень, — заметил Фаулер.

— Он не мог сказать, выходил ли этот человек из дома. — Джиримонте перелистнула страничку. — И описать точно не смог, даже в поле этого человека не уверен. Либо высокая худая женщина, либо стройный мужчина… короткие волосы… спортивный костюм.

— Цвет? — спросил Гарри.

Она сморщилась.

— Что-то темное… зеленое или синее, может, даже красное. Притаком освещении Ханнеман не мог разглядеть. Он подумал, что просто кто-то рано вышел пробежаться, и, вероятно, он прав. Этот человек побежал на юг и не пытался скрываться, по словам Ханнемана.

Гаррет перевел дыхание.

— А у нас даже этого нет, — сказал Гарри. — Но есть вот что. — Он достал адресную книгу. — В целях полноты мы должны проверить знакомых Холла.

— На случай, если среди его знакомых взломщики? — спросила Джиримонте, набив рот гамбургером.

— Но почему обязательно взлом? — спросил Фаулер, жуя жареное мясо. — Может быть, Холл сам впустил своего убийцу.

Все мигнули, Гаррет обрадовался. Эта мысль отвлечет всех от вопроса, как убийца мог пройти сквозь закрытую дверь.

— Продолжайте, — сказал Гарри.

Фаулер откусил гамбургер.

— Это всего лишь теория, но она объясняет отсутствие следов взлома и насильственного проникновения. Вдруг вчера после нашего ухода Барбер позвонила Холлу, заявила, что ни в чем не виновата, и попросила помочь ей? И просила никому не говорить о ее звонке? Холл договорился, что она придет к нему ночью. Когда он якобы пошел закрывать дверь и включать сигнализацию, она уже ждала его. Он впустил ее и по задней лестнице направил в одну из комнат на третьем этаже.

Гарри поджал губы.

— Потом она спустилась, может, попросила разрешения поговорить с ним. Он не понимал, что происходит, пока не стало уже слишком поздно.

— Верно. — Фаулер прикончил жареное мясо. — Конечно, вы понимаете, что этот сценарий подходит почти для всякого, кого Холл мог считать своим другом. Вероятно, есть масса причин, по которым можно просить тайного входа: ревнивый муж, недоразумение с кредиторами, мегера-жена или подруга.

Гаррет смотрел на адресную книгу, мозг его напряженно работал. Как бы незаметно просмотреть ее? Может быть… Как можно небрежнее он сказал:

— В целях полноты расследования не проверить ли имена в этой книге на связь с Ричардом Маруской? Могут встретиться его знакомые… или коллеги по работе.

— Это мысль, — сказал Фаулер. — Можно спросить его соседа.

Гарри провел пальцем по инициалам на обложке.

— Мне бы хотелось также расспросить Графа Дракулу о Лейн Барбер, так как мы подозреваем ее в убийстве.

Джиримонте запила последний кусок гамбургера колой.

— Ну что ж, поднимем Графа из его гроба.

10

Из отеля «Вид на залив» можно было искоса разглядеть грузовой порт. Прямо напротив размещались склады, а севернее шла полная машин дорога 1-80. В холле продавленные кресла стояли на вытоптанном ковре. За стойкой толстая краснощекая женщина делила свое внимание между толстым романом и шутками актеров в каком-то телешоу. Телевизор стоял на краю стойки.

Гарри показал свой значок.

— Какой номер у Графа Дракулы?

— Остроумно, — сказала женщина, не отрываясь от чтения. — Наверно, вам заодно сказать и номер Франкенштейна?

Гарри нахмурился.

— У вас зарегистрировался человек, называющий себя Граф Дракула. Худой, бледный, поддельный балканский акцент. На голове черная шапка.

— О, конечно.

Фаулер спросил:

— Может, у вас есть посетитель по имени Алукард?

Конечно. Ты должен был подумать об этом, Микаэлян. Особенно после того, как просмотрел в Баумене все кино о вампирах.

Женщина за стойкой закатила глаза.

— А, этот псих. Три ноль шесть, и если он пожалуется, что его номер сегодня не убирали, скажите ему, что девушка проходит только раз. Либо он открывает, либо его номер остается неубранным.

Подмигнув Гарри, Джиримонте ответила:

— Да, мэм, мы ему скажем.

Каждая ступенька узкой лестницы скрипела. В некоторых местах половицы проваливались, грозя неосторожному гостю падением.

— Фаулер, — бросил Гарри через плечо, — откуда у него имя Алукард и как вы об этом знаете?

Из-за спины Гаррет услышал голос писателя:

— Элементарно, мой дорогой сержант, по крайней для старого любителя фильмов ужасов. Алукард — это Дракула наоборот, Дракула Лона Чейни обычно пользовался таким псевдонимом, и я решил, что наш Граф будет ему подражать.

— Верно он говорит:

— Элементарно, старина, — сказала Джиримонте.

Они поднялись на третий этаж. Гарри постучал в дверь номера 306.

— Граф, это полиция. Простите за беспокойство, но нам нужно поговорить с вами.

Никто не ответил.

Через минуту Гарри постучал снова, сильнее.

— Граф?

Насколько мог судить Гаррет, в комнате никто не двигался.

— Граф Дракула! — закричал Гарри. Он кулаком застучал в дверь. — Откройте дверь!

— Сомневаюсь, чтобы он ответил, — сказал Фаулер. — Вампиры не ходят при свете дня.

Джиримонте мрачно сказала:

— Этот будет. Я не собираюсь приходить ночью, чтобы подольститься к этому психу. — Она так ударила по двери, что номер задрожал. — Эй, ты! Подонок! У нас нет времени для игр! Открывай эту проклятую дверь!

По-прежнему никто не ответил.

— Позвольте мне попробовать, — сказал Гаррет. Он подошел поближе. — Граф, вы можете передвигаться и при дневном свете. В книге Брема Стокера Дракула так иногда делает; то же самое в фильме Луи Джордана «Дракула». Да и день прекрасный… дождливый. Солнца нет.

Гарри и Джиримонте давились от смеха. Углы рта Фаулера дернулись.

Но граф продолжал молчать.

Гаррет прижался лбом к двери.

— Граф, пожалуйста…

Слова застряли в его горле, внезапно он понял: номер отеля — это жилище, но он ничего не чувствует, прикасаясь к двери, нет даже легкой теплоты. И запах сквозь замочную скважину, тот же, что в комнате Холла.

— Дерьмо! Гарри, ключ дежурной!

Они уставились на него.

— Что?

— Ключ дежурной! Он там мертв!

Они по-прежнему смотрели на него.

— Мертв? Как…

— Я чувствую запах.

Джиримонте понеслась по лестнице, как олень.

Гаррет кулаком ударил по стене. Еще один. Он пытался уверить себя, что эта смерть не имеет ничего общего с предыдущими. Учитывая обычных жильцов отеля «Вид на залив», его вполне мог убить обычный грабитель. Возможно.

Но когда несколько минут спустя вернулась с ключом Джиримонте и они открыли дверь, все возможности для такого сценария отпали. Граф лежал на кровати на спине, в смокинге, со сложенными на груди руками, но его плиссированная рубашка была покрыта кровью, и в середине ее торчал деревянный кол.

— Боже! — хрипло сказал Фаулер.

Голова мертвеца неестественно изогнулась, но выражение ужаса и боли: глаза широко раскрыты, рот открыт в беззвучном крике, пальцы рук застыли, как когти, — свидетельствовало, что шея его не сломана и он испытал муки от проткнувшего его кола. Как и у Холла, волосы его прилипли ко лбу. На скрещенных запястьях бороздки, тоже как у Холла. Кровоподтеки от рта до ушей свидетельствовали, что использовался кляп.

Подушку, лежавшую на полу, покрывала засохшая кровь, особенно в углублении посредине.

Гаррета охватила ярость. Последние крики умиравшего заглушала эта подушка, но в ушах Гаррета они звучали бесконечно. Убийца положил подушку на грудь и проткнул ее колом. Голова Гаррета звенела от этих криков. Лейн и Ирина. Действительно, кровные мать и дочь. У них одинаковый вкус к тому, чтобы вызывать боль. Этот маленький человек никому не вредил своими фантазиями. Он не заслужил такую смерть. Я найду ее, Граф, как нашел Лейн. Обещаю тебе.

— Кол сделан из перекладины стула, — сказал Гарри.

Он указал на деревянный стул с отсутствующей между передними ножками перекладиной. Было видно, как ее вырывали.

Джиримонте исчезла в ванной.

— Пробка в раковине, в ней еще стоит вода. Похоже, то же самое, что с Холлом.

— Но гораздо раньше. — Гарри принюхался. — Может быть, вчера.

Джиримонте от дверей ванной разглядывала Гаррета.

— Где вы были вчера, Микаэлян?

У Гаррета перехватило дыхание.

— Ты знаешь, где он был! — рявкнул Гарри. — Я застал его спящим дома.

— Да, в три часа дня. А до того? — Она подняла брови. — Несколько часов прошло после вашего ухода на работу и до возвращения за Микаэляном. Может, он не отвечал на телефон не потому, что крепко спал: просто его не было.

— Ван, не начинай этого заново!

— Гарри, почему бы тебе не перестать прятать голову в песок? — Джиримонте начала загибать пальцы. — Он дерется с проходимцем, у которого, как он утверждает, есть важные сведения об убийце, и этот проходимец умирает. Позже в тот же день убивают соседа этого проходимца по комнате, и со следами пытки, чтобы добыть сведения. В тот же день еще один человек, связанный с нашей леди, разговаривает с ним, и его тоже убивают. И тоже пытают перед смертью. И вся эта кровавая баня начинается сразу после его приезда в город.

— Ну, послушайте… — начал Фаулер.

— Нелепость, — сказал Гаррет. Он собирался произнести это спокойно, но в голосе его прозвучали страх и неверие. Неужели кто-то серьезно может считать, что он… — Я так хочу найти Лейн, что сам совершаю убийства? Убиваю трех невинных граждан? Да перестаньте!

Джиримонте вытащила из кармана одну из своих элегантных сигар и закурила.

— Вы перестаньте, Микаэлян. Вы в грязи. Вы об этом деле знаете гораздо больше, чем говорите нам. Я чувствую это.

Она из тех людей, кто, поверив во что-нибудь, ни перед чем не останавливается. Он не может позволить ей копаться: выяснится гораздо больше, чем она ищет. Он не хочет, чтобы это стало известно.

— Гарри, ты меня знаешь. Отзови ее.

Гарри тяжело вздохнул.

— Полтора года назад я ответил бы, что знаю тебя. А теперь — ты изменился. Я больше не могу угадать, о чем ты думаешь, что чувствуешь. И не могу подавить мысль, что в одном Ванесса права: может, ты и не убийца, но знаешь гораздо больше, чем говоришь. — Он отвел от Гаррета миндалевидные глаза, полные горя и беспокойства.

Часть четвертая. ДИЧЬ И ОХОТНИК

1

Боже, как он ненавидит дневной свет! Сегодня даже вторая половина дня угнетала его, как самый жгучий полдень. Гаррет смочил водой лицо и заставил себя выпрямиться.

Зеркало над раковиной в мужской уборной на Брайант-стрит отразило лицо, более худое и бледное, чем обычно, вокруг глаз темные круги от усталости. Но видел он глаза цвета незабудок, они плясали в пламени горящего моста. С тех пор как они вернулись из отеля, его прежние коллеги посматривали на него искоса, а разговаривали с ним тоном, каким обычно разговаривают с посторонними. В его ушах продолжал звучать шепот Лейн.

Подошел Фаулер.

— Что за дураки эти копы!

Гаррет схватил свои очки. Он совсем забыл, что писатель увязался за ним в туалет.

— Просто это их работа. Так уж мне не повезло. Я действительно был в подозрительных местах в подозрительное время.

— Сомневаюсь, чтобы к этому имела отношение неудача. — Фаулер пустил воду в раковину. До Гаррета донесся запах его крови. Желудок Гаррета свело от голода. — Вы не подумали о том, что если кто-то хочет вас подставить, вы оказываетесь в нужное время в нужном месте?

Голод исчез в отчаянии.

— Подставить!

Фаулер вымыл руки и потянулся за бумажным полотенцем.

— Конечно. Я много об этом думал. Подставка все объясняет. Согласен, я писатель, а не полицейский, но в этом мое преимущество. Я понимаю, когда вижу заговор. Разве вы не понимаете? Пытка совсем не для получения сведений. Только вид делается, что кому-то нужны сведения… роль, которую мисс Барбер искусно предназначила вам.

— Почему? Это ей ничего не даст. — Даже если бы Лейн была жива.

Фаулер слегка улыбнулся.

— Кроме мести, старина. Вы причинили ей серьезные неприятности, разве не так? Заставили ее бросить работу, уйти в подполье, дважды заставили ее бежать, настроили против нее друзей. Она теперь возвращает вам одолжение. Это гораздо хуже, чем простое убийство. Она таким способом уничтожает вас. Даже если вас не осудят по закону, вы все равно станете парией.

Но Лейн мертва. У Ирины, впрочем, тот же мотив. После того, как она оставила записку в квартире Лейн, она могла узнать, кто убил Лейн. Он перевел дыхание.

— Может, вы и правы.

— В таком случае вам нужно найти ее побыстрее, прежде чем она снова кого-нибудь убьет.

Прежде чем умрет еще один невинный. Гаррет сжал губы. Как ее найти? Он вспомнил гексаграмму, которую начертила Лин сегодня утром — только утром? Если маленький лис смочит хвост, перебираясь через реку, ничего не выйдет. Для успеха необходимы осторожность и благоразумие.

Он вздохнул.

— Думаю, я играю ей на руки, охотясь за ней в одиночку. Лучше изложите вашу теорию Гарри, пусть он проверит, а я постараюсь держаться подальше от неприятностей.

— Вы уже по самые уши в неприятностях! — ответил Фаулер. — И в отделе вам никто не поможет. Они уже почти убеждены подставкой.

— А вы нет? — сардонически спросил Гаррет.

Фаулер нагнулся к раковине.

— Нет, и хочу помочь вам доказать свою невиновность.

— Чтобы у вашей книги был счастливый конец?

Фаулер резко распрямился.

— К дьяволу проклятую книгу!

Вошел полицейский в форме и остановился, глядя на них.

Глубоко вздохнув, Фаулер перешел на шепот.

— Вы дурак! Женщина пытается посадить вас на скамью подсудимых, ее нужно остановить! Это самое важное сейчас. Послушайте: я могу вам помочь. Я известный писатель. Люди скажут мне то, что не скажут никакому полицейскому. Пока я с вами, у вас алиби, что бы ни попыталась сделать Барбер.

Гаррет снял очки и потер глаза. Они горели. И все остальное тело тоже болело. Он вздохнул.

— Я подумаю.

— Подумайте, старина. — Фаулер направился к двери. — Но не думайте слишком долго, а то будет поздно.

2

По пути домой Гаррет объяснил Гарри теорию Фаулера.

Гарри прикусил нижнюю губу.

— Возможно. Хотел бы я, чтобы так и было. Значит, тебя подставляют. Но Ван на это не пойдет. Слишком сложно. И у нее есть основания. Большинство людей в положении Барбер просто убили бы тебя. Заговоры, как тот, что заподозрил Фаулер, бывают только в книгах и в кино. — Он помолчал. — Мик-сан, что ты знаешь об этом деле и не рассказываешь мне? Если расскажешь, это может помочь.

Хотел бы он… но даже если бы он верил, что полиции под силу отыскать Ирину, не только слишком велик риск, что узнают, кто она такая на самом деле… Следующей ее жертвой может стать Гарри. В прошлом его беззаботность чуть не убила Гарри. Это не должно повториться.

Но чтобы показать свое стремление сотрудничать, можно открыть часть правды.

Он пожал плечами.

— Ничего, просто одно из чувств бабушки Дойл. Даже не знаю, что с ним делать. Она предупредила, чтобы я опасался женщины с глазами цвета незабудок. Я… спросил у Холла, не было ли у женщины, расспрашивавшей о Лейн, таких глаз.

— И?

— Он клялся, что не заметил цвет ее глаз. И когда я спросил, уверен ли он, он вел себя так, будто я обвинил его во лжи.

— Почему ты не говорил об этом раньше?

— Я не хотел, чтобы твоя партнерша допрашивала мою бабушку или чтобы Фаулер вывел ее в своей книге.

Поверил ли в это Гарри? Гаррет не мог решить. Гарри улыбнулся, но больше ничего не сказал, остальную часть пути до дома они проделали молча.

Машина остановилась. Когда они вышли, Гарри, глядя через ее верх, сказал:

— Незачем тревожить Лин этими… проблемами, так что…

— Я не хотел бы тревожить ее тем, что меня подозревают, — правильно понял его Гаррет.

— Спасибо.

Лин встретила их у двери, в нарочитом гневе тряся головой.

— Не знаю, зачем я вообще для вас готовлю. Все уже засохло. Лучше дождаться вас, потом поставить пиццу и сбегать к Колонелю за жареными цыплятами.

Гарри звучно поцеловал ее.

— Подумай, какой скучной была бы жизнь, если бы ты всегда знала, где я был и когда.

— Можешь принимать его таким, как он есть, — посмеивался Гаррет.

На мгновение глаза ее стали серьезными. Она коснулась щеки Гарри.

— Никогда.

И в этом одном слове Гаррет услышал ее ежедневный утренний вопрос «Ай Кинг»: «Все для моего мужа сегодня окончится благополучно?» — и ужасное ожидание в больнице, когда неясно было, выживет ли Гарри.

Мгновение спустя она снова рассмеялась.

— Входите, достопочтенный муж, достопочтенный гость; чай ждет вас.

Чай она, как всегда, накрыла в гостиной, но они пошли за ней в столовую и на кухню, подшучивая друг над другом и над нею. Гаррет сделал вид, что пьет чай, потом «забыл» о чашке, помогая накрывать на стол. Гарри все время рассказывал смешные случаи, подражал с забавной точностью Фаулеру, изображал дежурную из отеля.

— Хорошо снова быть партнером с Гарри, Мик-сан?

— Да. — Гаррет хотел бы, чтобы в чае не было коньяка, тогда он смог бы его пить. Кухня и столовая заполнились запахом крови, и живот у Гаррета свело от голода, жжение в горле усилилось. — Как в старые времена. — Он отпил воды. Стало немного легче. — Как твой день?

— У меня сегодня были уроки в школе искусств. — Она стала рассказывать о своих уроках рисования.

Но при этом продолжала поглядывать то на него, то на Гарри. Неужели что-то подозревает?

Ответ он получил к концу обеда. Порывшись в своей тарелке, он встал, собираясь унести ее на кухню.

Она взяла его за руку.

— Это подождет, Гаррет. Ну, ладно, вы оба: что случилось?

Гарри невинно взглянул на нее.

— Случилось? О чем ты?

Она смотрела на него.

— Вы тут играете комедию, но ты только прикоснулся к своему беф-строганову, а Гаррет вообще ничего не ел. Каждый раз как вы это делаете, что-то случилось, а вы не хотите мне рассказывать, чтобы не расстраивать меня. Однажды это была ножевая рана у тебя на руке. В другой раз вы спорили из-за подозреваемого. Вы считали, что он виновен, но пришлось его освобождать, потому что у вас не было доказательств. Что на этот раз?

— Ничего… — начал Гарри.

Гаррет прервал.

— Мы с Джиримонте подходим друг другу, как бензин и спички. — Он должен был помнить. Лин всегда знала, когда они начинали свои психологические игры. Надо дать ей что-нибудь, чтобы она поверила.

Лин какое-то время смотрела на них обоих, потом кивнула.

— Да, могу представить, и мой бедный Гарри посредине между старым и новым партнером, ни на чьей стороне.

Потрепав Гарри по руке, она, казалось, успокоилась и больше эту тему не поднимала. Вымыли посуду и направились к телевизору смотреть вечерние новости, а потом хохотать над изображением полицейских процедур в каком-то шоу.

Во время шоу Гаррет проскользнул к холодильнику на кухне. Пил он прямо из горлышка, но голод не проходил. Его преследовало воспоминание о холодильнике Холла.

Звук открывающейся двери предупредил его о том, что он не один. Запах крови подсказал, кто. Гаррет спокойно прошел к раковине и вымыл термос. Сегодня ночью опять придется охотиться.

— Привет, Лин.

Она сказала из-за его спины:

— Ты все еще питаешься этим жидким протеином? Что-нибудь еще ешь?

Он оглянулся через плечо.

— Конечно. — Вода унесла последние следы крови. — Просто сегодня я не голоден.

Она прислонилась к кухонной двери.

— Гарри уже ложится. Не думаю, чтобы ты мне сказал, что на самом деле между вами.

Он опрокинул термос, чтобы просушить его, и повернулся к ней.

— Не могу.

Лоб ее наморщился.

— И что грызет тебя изнутри? Помнишь, когда ты уезжал из Сан-Франциско, я сказала, что хотела бы помочь тебе. Я по-прежнему хочу.

— Хотел бы я… но не могу. Никто помочь мне не может. Я должен что-то придумать сам.

— Так ты и в прошлый раз ответил, но, значит, еще не придумал. Почему ты не можешь мне рассказать? Ты позволил мне помочь, когда умерла Марти, ты пришел сюда, когда сбежал из больницы после того, как тебя пыталась убить эта Барбер. — Она помолчала. — Ты мне снишься, Гаррет. Я протягиваю к тебе руку и не могу дотянуться. Ты так далеко… и каждый раз все дальше и дальше.

Ее сну не хватало только горящего моста. Желание рассказать ей все охватило его.

Но он мог представить себе ее реакцию: вначале недоверие, потом тревога, что он спятил. Он представил себе, как показывает ей выступающие клыки, как он может проходить сквозь закрытые двери. И тогда недоверие сменится ужасом и отвращением и — хуже всего — страхом перед ним. Этого он не вынесет.

Он заставил себя улыбнуться.

— Пусть глупый сон тебя не расстраивает. Все будет в порядке.

Она провела рукой по его волосам.

— Ожидая вас сегодня вечером, я начертила завтрашние гексаграммы. Твоя номер двадцать девять — «Бездонный». Если ты искренен, тебя ждет успех в том, чего ты хочешь.

Он смотрел на нее, чувствуя резь в желудке.

— Тогда почему ты не улыбаешься?

Она прикусила губу.

— Линия перемен в третьем месте означает, что каждый твой шаг — и вперед, и назад — ведет к опасности. И спасения от нее нет. Ты должен искать выход.

Холодок пробежал у него по спине.

— Нет спасения? Но линия перемен означает вторую гексаграмму. Может, решение в ней?

Она покачала головой.

— Номер сорок восемь. «Колодец». Немного загадочно, но в общем контексте, я думаю, только подкрепляет смысл первой гексаграммы.

Холод проник глубже. Каждый шаг ведет к неизбежной опасности. Но он не может ждать выхода. Нужно найти Ирину, прежде чем умрут новые жертвы, и то, что осталось от моста, тем временем превратится в пепел.

3

Эта мысль всю ночь преследовала Гаррета. И утром, в ярком свете, сидя за столом Гарри в общем помещении отдела, окруженный запахами табачного дыма, кофе, крема после бритья и крови, слушая унылый отчет Сентрелло о состоянии их с Феем расследований, он не переставал думать о том же. Найти вампира с незабудковыми глазами.

Желудок его сводило. Конечно, если он найдет ее, он сам навлечет на себя беду, по словам его бабушки Дойл и по предсказаниям «Ай Кинг». Но отступление тоже означает опасность, и, конечно, лучше встретить опасность лицом, чем убегая от нее.

Но остается вопрос, как ее найти. И сколько бы он ни задавал себе его: сегодня или вчера ночью, выскальзывая из дома Гарри, чтобы наполнить термос в полицейской конюшне неподалеку — гораздо более близкий источник крови, чем крысы на пристани, — он получал один и тот же ответ: номер, по которому звонила экономка Холла. Номер в адресной книжке, которую Гарри вчера вечером запер в своем столе.

Теперь отчитывался Гарри:

— …позвонил вчера вечером из ломбарда. Оставил сообщение. В ломбард сдали часы, такие, как увели из винного магазина при ограблении. Мы с Ван проверим это сообщение, как только она вернется из морга с результатами вскрытия Маруски. Холла и Графа Дракулу — его подлинное имя пытаемся установить — будут вскрывать сегодня или завтра. Открытое окно в доме Холла не позволяет выдвинуть против кого-нибудь обвинение. Лаборатория не обнаружила следов насильственного проникновения, а отпечатки принадлежат экономке и другой женщине, уборщице. Похоже, убийца заметил открытое кем-то окно и воспользовался им.

— Будем надеяться, он оставил следы в спальне, — сказал Серрато. — Ваша очередь, Колб.

Под пальцами Гаррета крышка ящика стола казалась гладкой и прохладной. Он коснулся ручки и осторожно потянул. Закрыто. Так и хотелось рвануть за ручку и открыть. Оглянувшись, Гаррет заметил устремленный на него взгляд Фаулера и сунул руку в карман пиджака.

Колб закончила свой отчет. Серрато кивнул.

— Пока все. Продолжим, как сказал бы наш уважаемый писатель. — Он налил себе кофе и исчез в кабинете.

Фаулер вопросительно посмотрел на Гаррета. На лице его было написано: вы обдумали мое предложение?

Подошел Гарри. Гаррет встал из-за стола.

Да, он думал об этом предложении… всю ночь думал, пока наполнял термос и гадал, как ему отыскать Ирину. Как бы ни оценивал он предложенную помощь и поддержку, мысль о партнерстве ему не нравилась. Как сможет он искать Ирину, если придется делать вид, что он ищет Лейн? С другой стороны, Фаулер прав в оценке своих возможностей, не говоря уже о том, что его присутствие — это алиби. Учитывая все… Гаррет кивнул. Согласен.

Фаулер улыбнулся.

Занятый открыванием своего стола, Гарри не заметил этого обмена взглядами. Он достал адресную книжку.

Из угла появилась Джиримонте с пачкой листков в руках.

— Получила. — Она положила на стол Гарри отчет о вскрытии и закурила свою сигару. — Просмотрела в лифте. Никаких сюрпризов.

— Значит, он не марсианин? — спросил Фаулер.

Надо ли было вспоминать об этом? Гаррет искоса взглянул на Джиримонте, но если она и связала беглое замечание врача с Гарретом, то никак этого не показала.

Она пожала плечами.

— Не знаю, из-за каких аномалий волновался Уэлтон. Маруска был здоров, с очень спортивной фигурой, в то время как полное отсутствие подкожного жира и некоторые элементы содержимого желудка говорят о длительном голодании. Цвет печени как будто говорит о высоком содержании железа в пище; в желудке найдены дегтеобразные фекалии, но ничего не говорит о внутреннем кровотечении. Но самое главное отличие — зубы.

Живот у Гаррета свело. Он через плечо Гарри уставился в отчет: «…необычайно острые верхние клыки с бороздками с внутренней стороны». Он языком нащупал бороздки на собственных клыках. Патологоанатом не заметил, что клыки выставляются и втягиваются.

— Весьма разочаровывающе, — сказал Фаулер. — Я надеялся по крайней мере на зеленую кровь.

Джиримонте пустила в него струю дыма.

— Зеленая кровь была не у марсиан, а у вулканцев.

Гаррет погладил усы. Марсиане. Может, это ниточка. Если это были тела вампиров, возможно, среди их знакомых есть другие вампиры; может, с их помощью можно отыскать Ирину.

— Это очень интересно, — сказал Гарри, вставая, — но нам нужно поговорить с владельцем ломбарда, а потом потянем за эту ниточку и попробуем поговорить со знакомыми Холла. — Он помахал адресной книгой. — В дорогу?

Гаррет торопливо соображал. Следовать за одной нитью значит отказаться от других. Что же сначала? Никаких сомнений, парень. Та, что без Джиримонте. Он улыбнулся Гарри.

— Пока вы работаете над убийством в винном магазине, мы с мистером Фаулером пересмотрим дела Моссмана и Адейра. Увидимся позже.

Фаулер мигнул, потом улыбнулся.

— Прекрасно.

— Старые дела? — Глаза Джиримонте сузились. Она стряхнула пепел с сигары.

— Да, конечно. — Брови Фаулера приподнялись. — Думаете, сами по себе отправимся на охоту?

— Такая мысль приходила мне в голову.

— Ну, вы ошиблись… опять, — сказал Гаррет. — После просмотра дел мы, самое большее, навестим «Варвары сегодня» и побываем в том переулке, где Лейн напала на меня, чтобы мистер Фаулер ощутил местный колорит. Ничего больше. — Но при этом он не смотрел на Гарри.

Гарри смотрел на него и Фаулера.

— Клянусь! — весело сказал Фаулер.

Гарри покачал головой и двинулся к двери.

— Пошли, Ван. Вызови через диспетчера нашу двадцатку, Мик-сан, если захочешь со мной связаться.

Фаулер подождал, пока за ними закроется дверь, потом повернулся к Гаррету.

— Ну, ладно, А теперь, старина, скажите, что вы на самом деле задумали.

4

— Морг? — Брови Фаулера поднялись, когда они вдвоем оказались в приемной конторы коронера. — Мы будем допрашивать мертвецов?

Гаррет криво улыбнулся ему.

— Нечто подобное. Но это не займет много времени. Подождите меня здесь. — Он улыбнулся дежурной. — Доброе утро, Барбара. Где доктор Турлов?

Дежурная вздрогнула.

— Инспектор Микаэлян? Я слышала, что вы вернулись. Боже, я вас с трудом узнаю. Вы серьезно относитесь к диете. Старик в помещении для вскрытия.

Усилие, которое потребовалось, чтобы пройти по коридору, не было связано с действием дневного света. Гаррет не любил ходить сюда. Всегда не любил, еще до того, как пришлось опознавать тело Марти. Собственное пребывание в одном из холодильников морга не улучшило его отношения. Конечно, это место служит живым… но это мир смерти, кафеля и нержавеющей стали… сверкающий, холодный, жесткий.

Оказавшись в комнате для вскрытия, он подумал, что как раз эта комната вызывает в нем меньше всего неприятных чувств. Может быть, потому, что трупы здесь перестают быть людьми. Они лежат со вскрытыми животами и грудью, со скальпами, натянутыми на лица, и больше не походят на людей.

За длинным рядом столов лампа освещала элегантную гриву серебряных волос. Гаррет пробирался к ней сквозь море запахов: дезинфектанты, мертвая кровь, больная кровь, разлагающаяся плоть, едкий запах содержимого внутренностей — и почти теряющийся среди этой мешанины соблазнительный соленый и теплый запах живой крови.

Комнату заполняли голоса, патологоанатомы говорили с ассистентами или диктовали результаты вскрытия в микрофоны, подвешенные у них над головой; изредка слышался смех или резкий визг пилы, которая разрезала череп. Свет блестел на инструментах и глиняно-серой плоти. Шумела вода унося со столов кровь. Вода стояла и в раковинах у каждого стола, розоватая вода, в которой плавали органы, дожидающиеся разрезания и осмотра.

— Доктор Турлов?

Главный патологоанатом оторвался от разглядывания легких, красных, как печень, лежавшая рядом с ними на столе. Он всмотрелся в Гаррета через верх своих очков.

— Доброе утро, Микаэлян.

Гаррет мигнул.

— Вы меня узнаете?

— Я помню всех пациентов, которые отсюда отправляются домой. — Нож Турлова быстрыми уверенными движениями нарезал легкие на ровные пласты. — Чем могу быть полезным, Микаэлян?

— Меня заинтересовали ваши марсиане.

Серые глаза внимательно смотрели на него сквозь очки.

— И вас? Десять лет этими беднягами никто не интересовался. Все отчеты в кабинете Митча Уэлтона.

Если он попросит их там, весь штат коронера будет знать, что он интересовался марсианами. Нет.

— Если вы помните их имена, это все, что мне нужно. — Гаррет старался говорить небрежно.

Турлов фыркнул.

— После того как недавно я все это освежил в памяти, их имена там выгравированы, инспектор. — Он отрезал еще несколько пластов легких и бросил их в сосуд для образцов, потом взялся за печень. — 15 декабря 1975 года. Кристофер Парк Строда, самоубийство. Прыгнул не помню с какого моста.

Уже схватив свой блокнот, Гаррет застыл. Самоубийство!

— При падении он сломал шею?

— Он сломал все, что можно, — сухо ответил Турлов. Ножом он искусно разрезал печень. — Томас Вашингтон Боденхаузен, октябрь 1979, несчастный случай на строительстве. Снесло голову.

Гаррет смотрел на него.

— Строительство? Он работал днем? — Слова вырвались, прежде чем он сообразил, что говорит.

Он мог только молча проклинать себя. Брови Турлова поднялись.

— А что в этом странного? Но если я правильно помню, это случилось ночью. Последний марсианин: Коринна Лукаста Барлоу, 20 июля 1981. Дорожное происшествие. Еще одна сломанная шея. Точнее, многочисленные переломы позвоночника. Переломаны все длинные кости, разорваны легкие, селезенка и почки. Сломанное ребро пронзило сердце. — Он помолчал. — Коринна Лукаста. Необычное имя. Старомодное.

Может, оно таким не было, когда эта Коринна Лукаста родилась.

— Спасибо, док. — Гаррет направился к двери.

В приемной Фаулер, облокотившись на стойку, флиртовал с дежурной. Как только Гаррет появился, Фаулер тут же прервал свое занятие.

— Хорошо поболтали?

— Увидим. Пошли.

— Спасибо, — обратился Фаулер к девушке.

На свежем воздухе Гаррет облегченно вздохнул и про себя засмеялся. Даже ясный день предпочтительней морга? Иерархии.

— Куда теперь? — спросил Фаулер.

— В архив.

Он обратился к знакомой девушке, но та спросила:

— У вас есть разрешение на просмотр этих дел?

Гаррет нахмурился. Она помогает не так охотно, как Турлов.

— Разрешение?

— Конечно. Мы не можем выдавать дела кому попало.

Внутренне бранясь, Гаррет изобразил негодование.

— Что? Беллфлауэр, вы ведь меня знаете.

— Я знаю, что вы здесь больше не работаете. — Тут она улыбнулась. — Вот что я вам скажу. Вы ведь сейчас ездите с сержантом Таканандой? Я позвоню ему или лейтенанту Серрато и спрошу разрешения. — И она протянула руку к телефону.

Самоконтроль сдержал его: он не схватил девушку за руку. Это только привлечет внимание.

— Беллфлауэр. — Гаррет снял очки и поймал ее взгляд. — Это не… — Он смолк. Что за глупость он делает на глазах у Фаулера?

Она отвела взгляд, но прежде чем ее рука коснулась трубки, Фаулер закончил:

— …не поможет. Лейтенант ничего не знает, а сержант Такананда сейчас отсутствует. Я уверен, он дал бы нам записку, но он не подумал, что будет задержка. — Он перегнулся через стойку и улыбнулся дежурной. — Послушайте, милая, мы только помогаем сержанту, Микаэлян как бывший партнер, а я одновременно собираю материал для новой книги.

Глаза девушки расширились.

— Вы Грэм Фаулер?

Он улыбнулся.

— Виновен. Ну… что скажете?

Она нахмурилась.

— Ну…

— Мне не понадобится выносить дела, — торопливо сказал Гаррет. — Просмотрю здесь же, это все, что мне нужно.

— Я буду очень признателен, — сказал Фаулер.

Беллфлауэр улыбнулась ему.

— Ну, хорошо.

И ушла.

Надевая очки, Гаррет облегченно вздохнул.

— Хорошее представление.

Фаулер сухо улыбнулся.

— Мы ведь не можем допустить, чтобы расследование задержалось из-за бюрократизма?

Вскоре Беллфлауэр вернулась с тремя папками. Гаррет просмотрел все документы, выискивая имена, адреса и телефонные номера людей, связанных с жертвами. Он не удивился, найдя очень немного.

Обнаружив, что Боденхаузен был черным, он поднял брови, хотя почему это удивительней, чем имена родителей, братьев и сестер Кристофера Строды? В деле Строды содержался также текст его предсмертной магнитофонной записи, оставленной на Золотом мосту вместе с обувью, пальто и защитными очками. Гаррет смотрел следующие документы, а текст этот продолжал кричать об отчаянии в его памяти.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Фаулер.

— Спасибо, нет.

— Не возражаете, если я взгляну?

Особого вреда в том, что он удовлетворит свое любопытство, не будет.

— Пожалуйста.

Фаулер принялся листать страницы.

— Можно ли спросить, кто эти люди? Это все старые дела, и убийств среди них нет. Какое отношение они имеют к мисс Барбер?

Неизбежный вопрос. Можно ли как-нибудь ответить?

— Может, никакого. Всего лишь предположение. Не просите меня сейчас объяснять.

Брови Фаулера дрогнули, но он не стал настаивать.

Гаррет про себя довольно улыбнулся. Но мгновение спустя в голове его прозвучал сигнал тревоги. В отчете о деле Коринны Барлоу сообщалось, что она работала в фонде «Фило».

На машине Холла была табличка с надписью «Фило».

Фонд «Фило»! Это название прозвенело в сознании Гаррета. Он готов был пнуть себя за то, что не подумал о нем сразу, как только увидел табличку на машине Холла. Некоммерческая организация, о которой мало что известно, но ее центры по сбору крови имеются в каждом городском районе, а в каждой больнице на видном месте номера: 555-жизнь — доступ к банку крови, 1-800-555-стат — сведения о имеющихся в наличии органах для трансплантации в центральном хранилище в Чикаго. Он много раз видел эти таблички, когда навещал Марти на работе в травматологическом центре Сан-Франциско. А 555-жизнь — он подтвердил свою догадку, взглянув на телефон на стойке, этот телефон 555-5433, тот самый номер, по которому звонила экономка Холла.

— Нашли что-то интересное? — спросил Фаулер.

Гаррет быстро соображал.

— Я думал о транспорте. Моя машина у дома Гарри. У вас есть?

Фаулер изогнул бровь.

— Да, конечно. В Америке человек без машины — калека. Вы собираетесь навестить людей из этого списка?

— Возьмите конфетку. — Гаррет вернул дежурной папки. — Спасибо, Беллфлауэр. Я кончил. Я у вас в долгу.

5

Родители Строды по-прежнему жили в округе Марин. Гаррет почти хотел, чтобы это было не так, чтобы он не смог их найти.

При упоминании о сыне на лице миссис Сары Строды отразилась боль.

— Вы хотите поговорить о Кристофере?

Только что Гаррет восхищался ее моложавостью, блестевшим в глазах юмором. Она вернула ему удостоверение и выслушала объяснение, что он временно прикомандирован к полиции Сан-Франциско и проходит курс обучения для полицейских маленьких городов. Теперь юмор исчез, прожитые годы тяжело отразились на лице.

— Нет. — Она покачала головой. — Я не хочу говорить о нем. Я читала ваши книги, мистер Фаулер. Они мне нравятся, только ваш герой пользуется людьми, как дешевыми и легко заменимыми орудиями. Я не хочу, чтобы мой сын появился в одной из ваших книг.

— Он не появится, — сказал Гаррет. — Это не имеет отношения к вашему сыну, нас интересуют люди, которых он знал.

Миссис Строда прикусила губу.

— Входите. — Она вошла в неоиспанский дом, шире раскрыла резную дверь, хотя по ее выражению было видно, что она с радостью захлопнула бы дверь перед ними. — Я предпочитаю свежий воздух. — И она провела их на выходящий на залив балкон, облокотилась на перила, стоя спиной к ним, пальцы ее, сжимающие чугун перил, побелели.

Гаррет сел на стул красного дерева.

— Простите за беспокойство. Я не стал бы вас тревожить, но у нас важное дело.

Не оборачиваясь, она ответила:

— Прошло десять лет. Вы можете подумать, что я кончила горевать или по крайней мере привыкла. Ничего подобного, все как будто произошло вчера, и я по-прежнему не понимаю, почему! Ему было двадцать четыре года, вся жизнь впереди, а он… — Она резко повернулась. — Что вы хотите узнать?

Он ненавидел себя за то, что открывает старые раны.

— Мне нужны имена людей, с которыми он регулярно встречался перед смертью.

Она нащупала стул и тоже села.

— Не знаю, кто были его друзья. За последние два года Кристофер стал совершенно чужим человеком.

Он хотел возразить. Что-то она должна знать! Хоть одно имя! Он старался говорить спокойно и терпеливо.

— Постарайтесь вспомнить.

Вряд ли она его слышала. Пальцы ее были тесно сплетены.

— Хотела бы я найти эту женщину и спросить, что она с ним сделала.

Волосы на шее Гаррета встали дыбом. Краем глаза он заметил, как сузились глаза Фаулера.

— Что за женщину?

Она покачала головой.

— Он встретил ее в Европе в год окончания колледжа и до поступления в медицинскую школу. Когда он изменился.

— Вы знаете ее имя?

— Нет. Он никогда не говорил о ней. Мы только узнали от его друзей, что в Италии он попал в серьезную автомобильную катастрофу и умер бы, если бы ехавшая с ним женщина не дала ему свою кровь и тем спасла ему жизнь. Мы его расспрашивали, но он отвечал, что не хочет о ней говорить. — Она с трудом передохнула. — В течение месяцев он все меньше и меньше разговаривал с нами. Бросил медицинскую школу, перестал встречаться с друзьями… уходил от нас с каждым днем все дальше, пока… — Она резко отвернулась.

Гаррет старался сохранить на лице отсутствие выражения. Пока расширяющаяся пропасть между Стродой и человечеством не стала невыносимой. Прыжок с моста принес конец его боли.

— Мы думали, это наркотики, — сказала миссис Строда, — хотя он это всегда отрицал. И, наверно, был прав. Вскрытие не нашло никаких следов. Она снова повернулась к ним. — Кто эти люди, которых вы ищете? Могут они быть виновны в том, что произошло с ним?

Если бы только он мог сказать ей. Но только это принесло бы еще большую боль.

— Не могу вам много о них сказать, но не они причина смерти вашего сына.

Она перевела дыхание.

— Хорошо. Поэтому я не испытываю вины, что не могу вам помочь.

— Может, кто-нибудь из ваших дочерей что-нибудь знает, — предположил Фаулер.

Миссис Строда застыла.

— Нет! Не нужно снова! Элисон тогда было только пятнадцать. Как она могла знать его друзей?

— Миссис Строда, нам очень важно найти этих людей, — сказал Гаррет.

Фаулер кивнул.

— От этого зависит жизнь… сыновей и дочерей других матерей.

У миссис Строды перехватило дыхание.

— Фаулер! — рявкнул Гаррет.

Но миссис Строда покачала головой.

— Нет, он прав. Я дам вам адреса и телефонные номера девочек. — Она встала и исчезла в доме.

Гаррет повернулся к Фаулеру.

— Дешевый трюк!

Писатель улыбнулся.

— Но эффективный.

— Цель оправдывает средства? — ядовито спросил Гаррет.

Улыбка исчезла.

— Не бросайте камни, старина. Я заметил, что вы не против обмана и манипуляций, когда это соответствует вашим целям.

Гаррет раскрыл рот, закрыл его. Он скажет, что действует во имя истины, что старается никому не причинять боль? Оправдания. Он не может отрицать обман.

Появилась миссис Строда с листком бумаги. Она протянула его Гаррету.

— В это время дня Джейнис на работе. Я включила и ее рабочий адрес.

Фаулер через плечо Гаррета посмотрел на листок.

— Ваша дочь Элисон в Стэнфордской медицинской школе. Пошла по стопам брата?

— По его следам — более точно. — Годы и горе видны были в глазах миссис Строды. — Элисон готовится быть психиатром. Доброго дня, джентльмены.

6

Гаррет не назвал бы этот день добрым: он напрасно открыл старые раны трех человек. Ни Элисон Строда, ни Джейнис Строда Меер, работавшая в кризисном центре неподалеку от университетского городка Сан-Франциско, не сказали больше матери. Может, повезет с Томасом Боденхаузеном. В полицейском отчете не содержалось сведений о его близких родственниках.

Боденхаузен работал ночным вахтером. Жилое здание прочной викторианской постройки давало жителям отличный вид на море и на Дворец Изящных Искусств. Но управляющий домом мало что смог сказать. Скептически глядя на Гаррета из дверей своего кабинета, он сказал:

— Боденхаузен? Шесть лет назад? Офицер, я не могу помнить жильца, который жил так давно. — Он смотрел на значок, который Гаррет держал в руке. — А полиция платит вам за обучение?

Вопрос застал Гаррета врасплох. Он не ожидал, что кто-нибудь будет расспрашивать подробности его вымышленной истории.

— Да… расходы оплачиваются. Я думаю, вы вспомните этого жильца, мистер Катао. Он…

— А кто вам платит?

Гаррета жгло нетерпение. У него нет на это времени, он должен найти Ирину! Черт возьми! Если бы рядом не было Фаулера, он использовал бы гипноз.

— Мой департамент, конечно. Насчет мистера Боденхаузена…

Бровиуправляющего взлетели вверх.

— Город платит двоим лишним офицерам?

Кто этот ублюдок? Член бюджетного совета? Гаррет боролся с желанием снять очки и посмотреть Катао в глаза.

— Нет. Платит департамент, который направил меня сюда. Ну, а теперь нельзя ли поговорить о Томасе Боденхаузене?

Катао развел руками.

— Я уже вам сказал. Я его не помню.

Гаррет раздраженно вздохнул.

— Он умер, мистер Катао. Вы должны это помнить… пожар и взрыв на строительстве. Летящий кусок металла снес голову ночному вахтеру.

— О! — Судя по выражению лица, управляющий вспомнил. — Тот самый? Да, я помню этого парня, хотя вряд ли много вам скажу. Он работал здесь пятнадцать лет, начал задолго до того, как я стал управляющим, и был хорошим жильцом: спокойным, всегда вовремя платил за квартиру, содержал ее в порядке. Ну, а в чем дело? Я слышал, что пожар и взрыв были несчастным случаем.

Гаррет открыл рот, собираясь ответить, но Фаулер опередил его:

— Я собираюсь в своей книге представить его саботажем.

Катао, сузив глаза, впервые устремил взгляд на Фаулера.

— В вашей книге? Вы не по обмену из Скотленд-Ярда?

Несмотря на напряженность ситуации, Гаррет с трудом подавил улыбку. На лице Фаулера было выражение невинного удивления.

— Мы произвели на вас такое впечатление? Мне ужасно жаль. Нет, я писатель. Офицер Микаэлян представил меня как Джулиана Фаулера, но мое полное имя Джулиан Грэм Фаулер. Полиция Сан-Франциско помогает мне в моем исследовании, и офицер Микаэлян…

Глаза управляющего широко раскрылись.

— Грэм Фаулер? Автор «Полуночной бригады» и «Гамбита Винтера»?

Фаулер потер свой нос.

— Хоть и рискую услышать, что вы считаете их вздором, должен признать: это мои книги, да.

— Вы шутите? — Управляющий улыбался. — Этот ваш Дейн Винтер хорош. А вы читали эти книги? — спросил он Гаррета.

— Не эти две. — Уклончивый ответ помог не признаваться, что он не читал ни одной книги Фаулера.

Управляющий покачал головой.

— Прочтите. Ему за пятьдесят, и детишки из английской Интеллидженс Сервис говорят, что он уже устарел, но он их всех обходит. И не позволяет им себя опережать. Когда достигнете нашего возраста, сможете для перемены оценить и такого героя. Эй, а что же мы стоим в прихожей? Входите, мистер Фаулер. — Он направился в гостиную. В ней пахло трубочным табаком.

— Приятно слышать, что моих героев ценят. — Фаулер подошел к окну. — Какой прекрасный вид на залив. Вы уверены, что не можете нам помочь с Боденхаузеном?

Лоб управляющего сморщился.

— Черт возьми, я бы хотел помочь. Но я его не знал.

— Вы говорите, что он хорошо присматривал за квартирой, — сказал Гаррет. — Звучит так, будто вы бывали в ней.

— Да, время от времени, когда нужно было что-нибудь починить.

— Кто-нибудь еще там бывал? Или, может, вы знаете его друзей среди жильцов.

Морщины на лбу углубились.

— Кейн Манзаро, мне кажется. Однажды, когда я был в его квартире, он рассказывал жене о том, что разыгрывал с Боденхаузеном одно из сражений гражданской войны.

— Боденхаузен был любитель военных игр? — спросил Фаулер.

— Больше того. — Катао улыбнулся. — Его комната, в которой он разложил на полу военные карты, выглядела как музей. На стенах мушкеты, и шпаги, и ружья времен гражданской войны. Даже мундиры у него были — времен революции и гражданской войны. Он мне говорил, что получил их от предков.

Вероятно, Боденхаузен сам их носил когда-то, подумал Гаррет.

— У него было письмо; он говорил, что оно подписано Джорджем Вашингтоном; в нем давалась свобода его предку, который был рабом в Маунт Верноне. Не знаю, можно ли этому верить, но звучит здорово!

Письмо, подписанное Джорджем Вашингтоном! Гаррет затаил дыхание. Письмо и другие реликвии — бесценное наследие. К кому перешло имущество Боденхаузена? К другу, который может оценить его? Может, другому вампиру?

— Мистер Катао, а что стало с имуществом Боденхаузена после его смерти?

Катао мигнул.

— Забрали его душеприказчики, разумеется.

— Душеприказчики? А кто они?

— Не помню. — Он закатил глаза, а Гаррет нахмурился. — Боже, вы думаете, у меня фотографическая память? Я видел это название шесть лет назад, когда тот парень показал мне подписанное Боденхаузеном письмо. Какой-то музей или что-то был его душеприказчиком.

— Музей? — Гаррет нахмурился. — Местный?

— Не знаю. Вероятно, нет. Я не узнал название. Эй, да я на него не обратил внимания. Все было по закону, я отдал вещи Боденхаузена и забыл об этом.

У Гаррета заболела голова.

— Естественно, — устало сказал он. Не знает. Не помнит. Не обратил внимания. Забыл. Все снова и снова те же преграды. — Но хоть что-нибудь вы помните? На кого был похож этот человек? Что было на его машине?

— Я помню его машину.

— Что помните?

Катао улыбнулся.

— На табличке с номером было название музея. Я еще подумал, что музей, должно быть, неплохо платит, потому что парень ездил на BMW.

Волосы на всем теле Гаррета встали дыбом. Удача, сука, я тебя люблю!

— Этот парень — лет сорока, среднего роста и веса, седеющие волосы, усы, очки?

— Насчет усов и очков я не уверен. — Управляющий сморщил лоб в усилиях припомнить. — Но остальное верно. Как…

— Спасибо, мистер Катао. — Гаррет направился к выходу. — Простите, что побеспокоили вас. Добрый день.

У машины он нетерпеливо ждал, пока подойдет Фаулер. За имуществом Боденхаузена приходил Холл. Сколько человек в Сан-Франциско ездят на BMW с табличкой, которую можно принять за название музея? Фонд Фило. Получается, что уже четыре человека связаны с этой организацией: Ирина, Холл, Боденхаузен и Коринна Барлоу… двое из них связаны с убийством, трое вампиры. Слишком много для совпадения. Следует заняться этим фондом Фило.

Фаулер открыл дверцу.

— Привет, привет. Что-то из его слов поставило на место часть головоломки?

Рано или поздно писателю придется что-то сказать, но не сейчас.

— Может быть. — Гаррет сел в машину и откинулся, на несколько минут сдавшись давлению дневного света.

— Может быть? — повторил Фаулер. — Вы прекрасно знаете, что да. Вы описали Холла. Ну, так какая же связь?

Может, стоит побольше довериться Фаулеру?

— Это был Холл. Связь — фонд Фило. Но так как Гарри и компания тоже рано или поздно придут к этому, знакомясь с адресной книгой Холла, мы не можем прямо отправляться туда. — Гаррет закрыл глаза. — Поезжайте на Юнион-стрит. Придумаем что-нибудь по пути.

7

От соседних викторианских домов здание фонда отличали только занавеси на окнах вместо коммерческих витрин и скромная медная табличка у двери, к которой вела небольшая кирпичная лестница. На табличке надпись «Фонд Фило». Ниже: «Звонить!»

Гаррет нажал кнопку звонка.

Минуту спустя дверь отворила стройная молодая женщина; модное платье и пышная прическа делали ее похожей на манекенщицу. Вместе с нею из дома вырвался смешанный запах корицы и гвоздики.

— Добрый день. Чем я могу… — Она смолкла, глядя мимо писателя на Гаррета.

Желудок у него свело. Она узнала, кто он! Если что-нибудь скажет в присутствии Фаулера…

Но она сказала только:

— Пожалуйста, входите.

Гаррет пошел вслед за ней и Фаулером, чувствуя, будто идет по минному полю.

Судя по внутреннему убранству дома, фонд Фило, несмотря на свой некоммерческий статус, не испытывает недостатка в средствах. Гаррет невольно сравнивал дешевую мебель и плакаты на стенах кризис-центра, в котором работает Строда, с толстыми коврами, кожаными креслами, современными скульптурами и оригиналами картин в приемной фонда. Острый запах стал еще заметней, он совершенно перекрыл запах крови.

Молодая женщина села за стол, отделанный хромом и стеклом. На табличке гравировка: «Мереса Ранни».

— Чем могу быть полезна, мистер?..

Фаулер улыбнулся ей.

— Уорвик. Ричард Уорвик. Несколько лет назад в вашей организации работала моя знакомая. Я оказался в вашем городе и решил разыскать ее. Коринна Барлоу.

Пока Фаулер разговаривал с дежурной, Гаррет принялся бродить по комнате, стараясь выглядеть просто любопытствующим, постоял у окна, коснулся скульптуры, рассматривал картины и все время украдкой изучал дом.

— Коринна Барлоу? — Дежурная нахмурилась. — Простите, но я ее не знаю. А что она здесь делала?

В задней стене большой камин и дверь рядом с ним. Ничто не показывало, что может находиться за дверью. Гаррет вспомнил двойные скользящие двери в прихожей. Вероятно, ведут в то же помещение, что и эта дверь. Что там, за ней? Административные помещения?

— Коринна работает с компьютерами, — сказал Фаулер.

Об этом было случайное упоминание в отчете о деле.

Гаррет смотрел на дверь в прихожей. За ней виднелось начало лестницы. Но что наверху?

Дежурная нахмурилась сильней. Она покачала головой.

— Простите. Боюсь, что… — Тут у нее перехватило дыхание. — Я вспомнила! Англичанка. Я о ней совершенно забыла, она так недолго тут работала.

— Ее уволили? Черт возьми! — Фаулер прекрасно разыграл разочарование. — Не знаете, куда она ушла?

— Ее не уволили. — Красивое лицо женщины приняло сочувственное выражение. — Мне жаль сообщать вам об этом. Она погибла в автокатастрофе через пару недель после приезда.

Фаулер изобразил шок и горе с мастерством профессионального актера.

— Черт возьми! — говорил он с трудом. Потом слегка улыбнулся. — Ну, спасибо. Простите за беспокойство. — И он направился в прихожую.

Гаррет переместился так, чтобы, глядя на него, дежурная не видела прихожую.

Она с удивлением смотрела на него.

— Разве вы не с тем джентльменом?

— Нет, мы только столкнулись на лестнице у входа. Я Алан Оснер.

Передняя дверь открылась и закрылась. Фаулер скользнул мимо нее и направился в глубь дома.

— Я остановился у Леонарда Холла… Простите, — торопливо добавил он, видя, как ее глаза наполнились слезами. — Я не хотел вас расстраивать. — Про себя он с удовлетворением отметил ее реакцию. Здесь Холла хорошо знали… очень хорошо.

— Все в порядке, — она порылась в ящике стола. — Уже прошло.

— Вы знали Леонарда?

— Он был президентом нашего филиала. — Она извлекла из ящика платок. Осторожно промокнула глаза и с помощью маленького зеркальца из того же ящика осмотрела нанесенный ущерб. — Это ужасно… а кого вы ищете, мистер Оснер?

Фаулер начал подниматься по лестнице на второй этаж.

— Мисс Ирину Руденко. Экономка Леонарда сказала, что я могу найти ее здесь.

В начале лестницы Фаулер посмотрел на Гаррета, потом продолжил подъем.

— Простите, — сказала дежурная. — Мисс Руденко сейчас здесь нет. Не хотите ли оставить ей записку?

— Нет, я бы хотел встретиться с ней лично. — Он заставлял себя говорить небрежно. — У вас есть ее телефон?

— Я не могу давать такую информацию, сэр.

Гаррет небрежно снял очки.

Такие невероятно голубые глаза — должно быть, результат специальных контактных линз. Но величина и глубина их принадлежат ей, и на мгновение Гаррет задумался, может ли вампир быть пойманным глазами жертвы. Он заставил себя не заглядывать глубоко в эти омуты.

Ошибка. На ее длинной шее заметно бился пульс. Мучительный запах ее крови долетел до него, перекрыв острый аромат пряностей. Голод вспыхнул с новой силой. Она тоже смотрела ему в глаза, как будто узнавала его. Его жгло предчувствие… она в его руках, покорная, несопротивляющаяся, ее пульс бьется у него под губами, он нащупает его языком… и почувствует изысканный соленый вкус крови. Он двинулся через стол к ней.

В ушах его прозвенел смех — издевательский смех Лейн.

Гаррет с ужасом пришел в себя. Отпрыгнув, он торопливо надел очки и сунул руки в карманы, чтобы унять их дрожь. Попытался говорить спокойно.

— Может, Ирина зайдет позже?

Дежурная смотрела на него с выражением только что проснувшегося человека, который пытается сориентироваться.

— Я… не знаю. Мистер Холл поручает… поручал ей управление этим помещением, потому что ее мать работает в фонде в Женеве, но так как она здесь все же не работает, мы никогда не знаем… — Она немного поколебалась, потом улыбнулась. — Ну, я вам скажу.

Волосы у него на шее зашевелились.

— Почему именно мне?

Она ослепительно улыбнулась.

— Конечно, из-за вашей ауры. Здесь почему-то в основном бывают люди с черной аурой. Понимаете, у меня свойство видеть ауру. Я обычно не говорю об этом: люди смеются или начинают нервничать, будто я могу прочитать их мысли. Но те, что работают в организации, не возражают. Миссис Кейн, секретарь мистера Холла, даже сказала, что именно из-за этого меня приняли. Обычно я вижу черную ауру вокруг умирающих, но ваша аура не такая. Она… яркая, если это имеет смысл… очень насыщенная, напряженно-черная. Очень редкая. Такая же у мисс Руденко. И еще у техника, который работает по ночам в банке крови. Англичанка, которую искал тот джентльмен, тоже имела такую ауру.

Гаррет медленно выдохнул. Должно быть, это и есть та связь, на которую намекали Рики и экономка Холла. Он вспомнил кровь в холодильнике Холла. Сколько крови, собранной фондом Фило, не попадает в больницы?

— Вы думаете, это наследственное? — спросила дежурная. — Может, вы ее родственник.

Голод по-прежнему грыз его. Гаррет избегал смотреть на ее горло.

— Да, мы кровно связаны. Вы хотели что-то сказать мне об Ирине.

— О, да. Она приходит по вечерам, вероятно, устав бродить по городу. Мы тогда закрываемся, конечно, кроме банка крови. — Она указала на потолок. — Когда придете снова, сошлитесь на Мересу.

В прихожей Фаулер быстро спустился по лестнице и скользнул в дверь. Входная дверь открылась и закрылась, мгновение спустя Фаулер торопливо вошел.

— Прошу прощения, но…

Дежурная напряглась.

— Как вы сюда попали. Наружная дверь закрыта изнутри.

— Правда? Наверно, ее забыли закрыть за мной. Кстати, я пришел сообщить этому джентльмену, что его машина сорвалась с тормоза и скользит вдоль обочины. Мне кажется, вам нужно выйти. Немедленно!

Гаррет понял его.

— Дьявол! — Он побежал к двери. — Гарри и компания? — на бегу спросил он у Фаулера.

— Именно. Я заметил их сверху в окно.

— Далеко?

— С полквартала.

Так близко? Стоит выйти на тротуар, и они увидят. Но что же делать? Он отчаянно оглядывался. Дверь за ними закрыли.

Ему на глаза попала щель между этим и соседним зданием.

Фаулер проследил направление его взгляда.

— Вы шутите! Только тень протиснется здесь.

И правда, узко. Но с каждой минутой Гарри и Джиримонте приближались. Гаррет уже видел их. Они разговаривали друг с другом, держа в руках раскрытые блокноты, но стоит им поднять голову, и они его увидят.

Гаррет соскочил со ступенек и нырнул в щель между зданиями. Тесно. Фаулеру придется еще хуже. Но он каким-то образом тоже протиснулся в щель.

— Боже благослови адреналин, который делает ниже все изгороди, облегчает шаги и расширяет даже ушко иголки перед отчаявшимся человеком, — Фаулер тяжело дышал. Он смахнул прилипшую к пиджаку паутину. — Я надеюсь, это не зря. Трачу ли я напрасно дыхание, спрашивая, кто такая Руденко?

Гаррет мигнул.

— По вашей реакции в прихожей я решил, что вы ее знаете.

— Не ее. — Фаулер покачал головой. — Мейда упоминала полячку, по имени Ирина Родек, и мне показалось вначале, что вы произносите ее имя. Он вопросительно приподнял бровь. — Это уже четвертое имя, которое вы извлекаете из воздуха.

— Не совсем. — Осторожней, Микаэлян! Они пошли по переулку к улице. — Это та женщина, которая расспрашивала Холла о Лейн. Ее имя упоминала экономка.

Писатель недоверчиво смотрел на него.

— Либо вы свихнулись, либо я. Если все это как-то связано логически, я этой связи не вижу.

— Боюсь, не логика, просто ирландское счастье. — Гаррет сухо улыбнулся. — Что вы узнали об остальной части дома?

— Справедливо, что человек может пройти всюду, если делает вид, что знает, что ему нужно. Никто не усомнился в моем рассказе о необходимости осмотреть копировальные машины. К счастью, я кое-что о них знаю: приходится время от времени возиться с собственной. Я поболтал с секретаршей на втором этаже, с техниками по медицинской аппаратуре и с оператором компьютеров на первом этаже. Никто их них не слышал о Лейн Барбер, не видел высокую рыжеволосую женщину, похожую на Барбер, в фонде. А что сказала дежурная?

— Я только спросил ее о Руденко. Я не мог рисковать: ведь Гарри и Джиримонте будут расспрашивать ее о Лейн Барбер.

Фаулер вздохнул.

— Вы правы. Ну и что, сказала она вам, где найти Руденко?

Гаррет покачал головой.

— Я думаю, она знает, но не говорит.

— Не говорит?! — Фаулер остановился и повернулся. — И вы не нажали на нее?

Он вспомнил, что чуть не случилось с ним во время разговора.

— Нет.

— Боже! Да как же вы собираетесь узнавать что-нибудь? Это чудовище убивает людей, вас обвиняют, а вы спокойно уходите от источника сведений!

Почему он так рассердился?

— Эй! Спокойней! Вы говорите так, будто обвиняют вас.

— А вы слишком спокойны! — выпалил Фаулер. Глаза его сузились. — Вы хотите найти ее? Неужели вам все равно, что она посадит вас на скамью подсудимых и, может, даже повесит?

— В этом штате пользуются ядовитым газом. — Единственный правильный способ убить его — повесить, чтобы при этом сломалась шея.

Фаулер поднял руки, будто собирался схватить его за горло, но, не коснувшись Гаррета, он остановился, мигнул и попятился.

— Боже! Простите. Не знаю, что за дьявол овладел мной. Я отождествил себя с вами, вероятно… как я поступаю со своими персонажами. Простите.

Гаррет рассматривал его.

— Ничего. Дежурная сказала мне, что Руденко приходит по вечерам. Я собираюсь подстеречь ее. Вы, должно быть, умираете с голоду. Давайте поедим чего-нибудь и поедем на Брайант-стрит, чтобы быть там раньше Гарри.

8

Гарри и Джиримонте появились в отделе после пяти. Гарри направился к кофейнику. Джиримонте села на свое место, положила ноги на стол и закурила сигару. Пуская дым, она разглядывала Гаррета и Фаулера, которые сидели за столом Гарри с делами Моссмана и Адейра.

— Вы двое не выглядите довольными. Где вы были весь день?

— Выслеживали мои кошмары, — ответил Гаррет. Справедливо, если вспомнить инцидент с дежурной.

— Посещали «Варвары сегодня» и подобные места?

Гаррет отхлебнул чай. Когда они с Гарри играют в плохого полицейского — хорошего полицейского, ей очень удается роль плохого. В словах ее звучало обвинение.

— Что, опять кого-то убили сегодня?

Она выпустила дым.

— Нервничаете, Микаэлян. Но вы не ответили на вопрос.

— Ага! Это допрос?

Фаулер захлопнул дело Адейра.

— Что за детство? Я отвечу на ваш вопрос. Да, мы побывали в этом клубе, и в этом переулке, и в баре Джека Тара, на Фэрмонт, и еще в полдесятке мест, связанных с этим делом. Выпили кофе на площади Джирарделли и навестили книжный магазин, где я купил кое-что в подарок. — Он взял со стола три книги.

Фаулер заметил магазин «Бук Циркус», когда они обходили квартал, чтобы вернуться к машине, и затащил туда Гаррета.

— Назовите это профессиональным любопытством или тщеславием. — Он улыбнулся Гаррету. — Мне хочется посмотреть, какие из моих книг у них есть.

Войдя и оглядываясь, Гаррет подумал, что вряд ли они это узнают. Магазин занимал три дома, соединенные дверями, пробитыми через общие стены. Все пространство заполняли книжные полки от пола до потолка, даже в проходах, на лестницах и под окнами. В центре большого помещения стояли заваленные книгами столы и вращающиеся стеллажи. От огромного количества книг у Гаррета закружилась голова.

Они осматривались, думая, с чего начать. Подошел продавец.

— Вы ищете что-нибудь особое?

— Книги Грэма Фаулера, — сказал Фаулер.

Продавец кивнул.

— Это тайны и триллеры. Вверх по лестнице и последняя дверь направо. В той же комнате книги в мягких переплетах. Если вы собираете Фаулера, взгляните на английские издания. Его романы ужасов у нас никогда не печатались. Пройдите в дверь налево, через комнату, через следующую дверь и вверх по лестнице. Первая дверь.

Они побывали в обеих комнатах. Рассматривая английские издания, Фаулер сморщился.

— Боже, да у них все есть. Врачи хоронят свои ошибки, юристы спорят о них, политики их отрицают, но грехи юности писателя вечно преследуют его на книжных полках.

Гаррет просмотрел названия. Одни, как «Игры в тени» и «Гамбит Винтера» звучали типично для шпионских триллеров, в других можно было угадать романы ужасов: «Ночная клятва», «Волчья луна», «Голые кости».

— А что это за грехи?

— Думаете, я настолько рехнулся, чтобы сказать вам?

Гаррет протянул руку к книге под названием «Кровавый лабиринт».

Фаулер удержал его руку.

— Думаете, зря американские издатели не покупали мои ужасы? Если хотите мою книгу, позвольте я сам выберу.

Теперь Джиримонте протянула длинную руку к книгам, отобранным Фаулером.

— «Человек, путешествовавший с убийством». «Хорошее место для смерти». «Дикость воров». Последнюю я читала, и еще кое-что. Неплохо, хотя вас явно тянет к высоким длинноногим женщинам. — Она взглянула на ярлычок, который прилепили в кассе на книги. — «Бук Циркус», Юнион-стрит. Стряхнула пепел с сигары. — Довольно далеко. Возвращаясь с Северного Берега, удобнее побывать в «Огнях Города».

Гаррет заметил, что Гарри с самого появления ничего не говорил, только налил себе кофе без сахара и молока, подошел и молча пил его, прислушиваясь. У Гаррета свело внутренности. Он по пальцам мог перечислить случаи, когда Гарри пил черный кофе.

Гаррет оглянулся на Гарри.

С непроницаемым выражением Гарри сказал:

— Но Юнион-стрит рядом с фондом Фило.

Комок внутри стал больше.

— С каким фондом? — спросил Фаулер.

— С фондом Фило, где вы побывали сегодня под вымышленными именами и расспрашивали о дочери подруги Холла и о работнице, которая умерла несколько лет назад.

— Правда?

Гаррет мигнул. Заткнитесь, Фаулер; вы только ухудшаете положение!

— Кончайте! — Джиримонте с громом пистолетного выстрела ударила книгами о стол; на звук обернулись все детективы, а Серрато выглянул из своего кабинета. — Когда мы там были, вошла секретарша и спросила, не ушел ли еще человек, ремонтирующий копировальную технику. Дежурная ничего о таком не знала. Секретарша описала его: высокий хорошо одетый англичанин, сказала она, и дежурная сказала:

— Я его помню, но он не ремонтирует копировальные машины. Где вы его видели? Я ему сказала, что Коринна Барлоу умерла, и он вышел из здания… но потом вернулся и сказал тощему светловолосому парню в защитных очках, что у того машина скользит вниз по холму. — Итак, тощий светловолосый парень в защитных очках и высокий англичанин. — Джиримонте смотрела на Гаррета. Его окружал запах ее сигары.

— Такананда! — Голос Серрато хлестнул, словно бич. — Все четверо в мой кабинет!

Они шли под взглядами всего отдела. Гаррет держался прямо, высоко подняв подбородок.

Когда дверь за ними закрылась, Серрато показал на стулья, сам сел на край стола и сузившимися глазами осмотрел их одного за другим.

— Ну, ладно, Такананда, рассказывайте.

Гарри прикончил кофе и поставил чашку на стол. Лишенным выражения голосом он сказал:

— Мы просматривали адресную книгу Холла в поисках адресов его знакомых. Там был записан номер фонда Фило. Оказалось, он был президентом филиала этого фонда.

— О секретарше и ремонтнике копировальной техники я уже слышал. Что еще?

— Поскольку ситуация показалась нам подозрительной, мы с инспектором Джиримонте принялись опрашивать всех служащих в здании. По их словам, пока «ремонтник» осматривал машины, он разговаривал, задавал вопросы о своей «подруге», высокой рыжеволосой женщине по имени Барбер.

— Что делал в это время второй?

— Отвлекал дежурную разговорами о дочери важной шишки фонда из Женевы, чтобы дежурная не заметила, что англичанин не вышел из здания, — сказала Джиримонте. — Мы решили, что вопросы задавал англичанин потому, — она кивнула в сторону Фаулера и Гаррета, — что на выбор с кем из них будут говорить охотнее?

Гаррет прикусил губу. Если повезет, они так и не догадаются, что вопросы Фаулера о Лейн не имеют значения, а вот его вопросы об Ирине имеют.

Серрато встал и прошел к своему стулу. Сев, он наклонился вперед.

— Вам понравилось играть в детектива, мистер Фаулер?

Фаулер холодно взглянул на него.

— Предположим, я не признаю, что был там.

— Мы пригласим дежурную, чтобы она взглянула на вас.

Фаулер нахмурился.

— Лейтенант, не вижу, что предосудительного мы сделали. Просто помогали…

— Помогали. — Серрато еще больше наклонился вперед. — Когда ваш статус изменился от наблюдателя в следователи?

Фаулер напрягся.

— И как это вы не видите ничего предосудительного в помощи человеку, который связан с тремя убийствами, который ведет недозволенное расследование, пытаясь сохранить его в тайне?

Фаулер смотрел на стену за Серрато.

Лейтенант снова сел прямо.

— Итак… я надеюсь, вы узнали все необходимое для своей книги, потому что… — голос его стал ледяным, — этот маленький розыгрыш стоил вам всех привилегий в этом отделе.

Фаулер сжал губы.

— Сомневаюсь, чтобы вы говорили от всего отдела, лейтенант. Я поговорю об этом с вашими начальниками.

— Прекрасно. Поговорите. — Серрато улыбнулся. — А я расскажу им, как вы проводили расследование и пользовались нашим гостеприимством.

Гнев в глазах Фаулера погас.

— Нет. В этом… не будет необходимости. — Взглянув на Гаррета, он сморщился. — Простите. Хорошая была попытка. Надеюсь, вы на меня не злитесь, лейтенант. — Он протянул над столом руку.

Лейтенант не заметил ее.

— До свидания, мистер Фаулер.

Фаулер пожал плечами.

— До свидания, лейтенант.

Когда дверь за писателем закрылась, Серрато повернулся к Гаррету. На лице его было мрачное выражение.

Гаррет и так сидел, выпрямившись, как доска. Ему трудно стало дышать. Воздух, насыщенный запахом крови и сигарным дымом, душил его. Но по крайней мере страх не давал ему ощущать голод: страх не перед словами Серрато, а перед тем, что думает и видит Гарри. Его прежний партнер не сумел за непроницаемым выражением скрыть боль и гнев. И Гаррету нечего сказать в свою защиту. Он нарушил свое обещание. Он солгал утром относительно своих планов на день. Лгал и только что. Промолчал, где они были с Фаулером. Хуже того, он солгал Гарри.

Сегодня «Ай Кинг» не попал в цель. Опасность грозила не лично ему, а его отношениям с людьми, которые ему дороги. Он уничтожает доверие, разрушает последние нити дружбы. Смех Лейн прозвучал в его сознании. Этот твой драгоценный мост не сгорит, любимый. Я думаю, ты его просто взорвешь.

— Я вас предупреждал, Микаэлян, — сказал Серрато.

Гаррет не поднимал глаз.

— Да, сэр.

— Снимите эти проклятые очки! Я устал смотреть на свое отражение, когда говорю с вами.

Гаррет медленно снял очки. Ему в глаза ударил свет. Он мигнул. Логика говорила, что очки не уменьшают тяжесть дня. Но он ничего не мог поделать. Стиснул зубы.

— И смотрите на меня. Я хочу видеть ваши глаза.

Гаррет уставился в точку за ухом лейтенанта. Не имеет смысла гипнотизировать лейтенанта, если два свидетеля будут удивляться внезапному изменению его отношения.

Серрато наклонился вперед, облокотившись на стол. В голосе его звенела сталь.

— А теперь говорите. Объясняйтесь. Скажите, почему мне нельзя считать вас подозреваемым в убийствах и арестовать.

Жжение в горле мешало Гаррету говорить, особенно спокойно.

— Потому что у вас нет никаких доказательств, нет свидетелей, даже косвенных улик, которые связали бы меня с тремя убийствами. Больше того, убийца работал неуклюже. Если бы я смог так незаметно проникнуть в дом Холла, разве я бы оставил следы пыток? Разве стал бы убивать людей в обстоятельствах, которые заставят заподозрить меня?

Даже Джиримонте не опровергнет это.

Серрато поджал губы.

— Итак… возникает вопрос, что нам с вами делать. Вздор насчет Одинокого Волка Микаэляна кончен! Прекращен! Отменен! — Он подчеркивал свои слова взмахами руки. — Я не могу отослать вас назад в Канзас — даже если бы вы согласились. Если неопровержимых улик и нет, то слишком много обстоятельств заставляют насторожиться.

— Я не уеду. Пока все не прояснится. — Гаррет сгибал и разгибал дужки очков.

Джиримонте погасила сигару в большой пепельнице на столе лейтенанта.

— Если бы вы на самом деле хотели распутать это дело, вы бы работали с нами, поделились бы с нами всеми сведениями, а не скрывали их от нас.

Как ответить без дальнейшей лжи? Он снова надел очки.

— Мне нечего вам сказать. — Так, чтобы не выдать себя.

Она фыркнула.

— То есть вы ничего не хотите сказать. Умалчивание и полуправда хорошая стратегия… не вполне ложь и в то же время позволяет избежать правду. Вы отлично ими пользуетесь, у вас большая практика, вы ими пользовались всю жизнь, не правда ли? Точно как моя сестра.

Грудь ему сжало.

— Ваша сестра?

— Она была похожа на вас. Поэтому я вас и распознала. Эти хитрости мне знакомы. Особенно с едой.

Воздух в груди Гаррета окаменел. Она его разоблачила.

— Что значит распознали? — спросил лейтенант.

Бежать невозможно. Некуда. «Ай Кинг» предупреждал, что выхода нет. Гаррет напрягся.

Джиримонте покачала головой.

— Это личное, к нашему случаю не имеет отношения. Но рано или поздно я расскажу, Микаэлян. Эту проблему нужно решить.

Облегчение, которое он почувствовал, услышав первую часть ее ответа Серрато, исчезло, сменилось холодом. Она говорила о сестре в прошедшем времени. Неужели бабушка Дойл ошиблась в цвете глаз смертельно опасной для него женщины?

Джиримонте закурила другую сигару.

— Простите за отвлечение, лейтенант. Вы гадаете, что делать с Микаэляном. Почему бы не назвать его ключевым свидетелем? — Она пустила в сторону Гаррета струю дыма. — Это дает нам законное основание держать его под наблюдением на коротком поводке… и никакой адвокат не докажет, что мы нарушаем его гражданские права.

Брови Серрато взлетели.

— Мысль, достойная будущего шефа. — Он откинулся и сплел пальцы за головой. — Ну, ладно, вы ключевой свидетель, Микаэлян. Есть возражения?

— Разве что-нибудь изменится, если они у меня есть? — горько спросил Гаррет.

— Конечно. Если предпочитаете, чтобы я подыскал обвинение и засадил вас, я пойду вам навстречу. — Когда Гаррет на это ничего не ответил, лейтенант повернулся к Гарри. — Он и так ваш гость, Такананда? Согласны держать его на поводке? Поводок должен быть коротким. Не хочу, чтобы он исчезал из поля вашего зрения.

Гарри пожевал нижнюю губу. Гаррет ждал, что он ответит, что не желает больше иметь ничего общего со своим бывшим партнером. Сейчас, должно быть, он горько сожалеет, что пригласил Гаррета из Канзаса. Но через мгновение Гарри плоским голосом ответил:

— Рассчитывайте на это, сэр. Пока дело не будет кончено, нас будто наручниками скуют.

9

По молчаливому соглашению Гарри и Гаррет вошли в дом, обмениваясь остротами… хотя всю дорогу ехали в напряженном молчании. Но усилия их были потрачены зря. Напряженность лица Лин подсказала Гаррету, что она что-то заподозрила.

Но она не сделала попытки завести разговор, только крепко обняла их обоих и сказала:

— Ваш чай в гостиной. Не вздумайте помогать мне. Садитесь и отдыхайте.

Они молча сели и взяли чашки. Гаррет подумал, что у Лин тоже был тяжелый день. Она забыла добавить в его чай ром, хотя чай Гарри пах ромом. Впрочем, это не имеет значения. По крайней мере теперь он может на самом деле пить чай. Теплый напиток облегчил ощущение голода, хотя и не прогнал его окончательно.

Лин появилась через пять минут.

— Обед готов. Но, Гаррет, дорогой, я надеюсь, ты не возражаешь. Я накрыла тебе на кухне. Мне нужно поговорить с мужем наедине.

Прекрасно. Только запах креветок с рисом, стоявший в кухне, заставил его разрываться между желанием поесть и тошнотой при мысли о том, что будет в его желудком. Но и желание, и тошнота сразу исчезли, как только он увидел, что Лин приготовила ему на столе. Всего лишь его термос и высокий оловянный стакан. И записку.

«Нет смысла готовить для тебя, чтобы ты только ковырялся в тарелке. Ешь то, что хочешь».

Он тяжело опустился на стул. Лин много записок написала ему, но никогда не писала так резко.

Он наполнил стакан из термоса и сидел, попивая кровь, но она казалась невкусной, мертвой. Лин устала от того, что он пренебрегает ее кухней. Гарри больше не верит ему и вместе с Серрато считает, что он убил Холла, Маруску и Графа. Его мост действительно взорван. От него ничего не осталось.

Но были и другие мосты. Он вспомнил текст предсмертной записки Кристофера Строды.

«Я СОБИРАЮСЬ ПРЫГНУТЬ С МОСТА ЗОЛОТЫХ ВОРОТ. ЕСЛИ МОЕ ТЕЛО БУДЕТ НАЙДЕНО, КРЕМИРУЙТЕ ЕГО И РАЗВЕЙТЕ ПЕПЕЛ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОТ МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ. МАМА, ПАПА, ПРОСТИТЕ, ЧТО ТАК ПОСТУПАЮ С ВАМИ. Я ЗНАЮ, ВАМ БУДЕТ БОЛЬНО. ЭТО ИСПОРТИТ ВАМ РОЖДЕСТВО… НО Я НЕ МОГУ ВЫДЕРЖАТЬ ЕЩЕ ОДНУ СЕМЕЙНУЮ ВСТРЕЧУ… ВСЕ ЭТО ВЕСЕЛЬЕ И БЛИЗОСТЬ… И ПИЩУ. ТО, ЧТО Я ДЕЛАЮ, НЕ ВАША ВИНА. И НИЧЬЯ, ДАЖЕ НЕ МЕЛИССЫ. ОН ТОЛЬКО ХОТЕЛА СПАСТИ МНЕ ЖИЗНЬ. НО ПРИВЕЛА МЕНА НА ТУ СТОРОНУ ПРОПАСТИ ОТ ВСЕХ, КОГО Я ЛЮБЛЮ, И ПУТИ НАЗАД НЕТ. А Я НЕ МОГУ ВЫНЕСТИ ОДИНОЧЕСТВА. ПРОЩАЙТЕ».

Гаррет взболтал кровь в стакане. Может, Строда прав. Даже Лейн страшилась одиночества. Сколько вампиров втайне приветствуют кол, даже если корчатся от боли? Сколько, подобно Строде, покончили самоубийством? В смерти Боденхаузена ничто не свидетельствовало, что это не несчастный случай. А вот Коринна Барлоу… Случайно ли она свернула на полосу встречного движения, подвела ли ее привычка к левостороннему движению или это был сознательный акт самоуничтожения?

Лин хлопнула дверью столовой и бросила тарелки в раковину.

— Этот человек! Ему явно плохо, но он ничего мне не говорит и не слушает, что я говорю.

Гаррет застыл. Она попросит его объяснить, что происходит?

— Нет, у тебя я не стану допытываться. Я уверена, что это только ухудшит ситуацию.

Он вздрогнул, глядя на нее.

Она улыбнулась и потрепала его по руке.

— Не бойся. Я не читаю мысли. У тебя все на лице написано. — Она повернулась к раковине и пустила воду. — Конечно, если захочешь с кем-нибудь поговорить, я всегда здесь.

— Я знаю. Спасибо. — Она так хочет помочь, но не понимает, что проблема превышает ее возможности. Он сменил тему. — Гарри показал тебе книгу, которую дал ему Фаулер?

— Да. Об этом он разговаривает. У тебя тоже есть?

Он кивнул и изобразил зевок.

— Устал. Пора в постель. Передай Гарри от меня спокойной ночи.

У себя в комнате он заперся и лег с книгой Фаулера. Это поможет провести время, пока Гарри и Лин не лягут.

Помогло бы, если бы он был способен сосредоточиться. Но он не мог. Снова и снова звучали в его памяти слова Строды. Сколько бы раз Гаррет ни принимался читать, видел он только фигуру на мосту в пародии лебединого нырка. Через час он мог только сказать, что Фаулер весьма точно изобразил ограбление квартиры на втором этаже. Этот человек, очевидно, не раз занимался расследованиями.

Потом появился новый образ… женщина… высокая, рыжеволосая, очаровательная. По шее и рукам Гаррета побежали мурашки. Может, у Фаулера было другое представление, но Гаррет видел перед собой только Лейн.

От Лейн его мысли перешли к Ирине. Где она? Планирует новое убийство?

Послышался стук в дверь.

— Гаррет!

Голос Гарри. Гаррет медленно встал и открыл дверь. Что теперь? Он никогда не видел Гарри в таком замешательстве.

— Что… — начал он и неожиданно замолчал.

Один взгляд на Гарри ответил ему на вопрос. Гарри держал ключ. Он сказал:

— Я… я хотел спросить, не нужно ли тебе в туалет… потому что… черт возьми, Гаррет, прости, но я собираюсь запереть тебя.

Вот до чего дошло его недоверие. Гаррет тупо смотрел на бездонную, без единого моста пропасть между ними. Он удивился своему небрежному тону:

— Понимаю. Давай. До утра.

И закрыл дверь.

Щелкнул замок.

Звук, как ножом, разрубил его самообладание. Гаррет швырнул книгу через комнату и ударил кулаком по столу. Кошелек с мелочью подпрыгнул. Ирина, сука, будь проклята! Будь проклята!

Если у него и были какие-то сомнения относительно планов на ночь, то теперь они исчезли. К дьяволу предупреждение «Ай Кинг» и бабушки. Он должен найти Ирину, и для собственного удовлетворения, и чтобы предотвратить новое убийство. Даже если для него это означает смерть. Лучше это, чем четвертая невинная жертва. Сегодня смерть казалась ему совсем не страшной.

10

На Юнион-стрит было такое движение, что Гаррет решил: пользоваться передней дверью фонда Фило рискованно. Кто-нибудь может его увидеть. Но еще утром он заметил заднюю дверь, выходящую в переулок. Теперь он снова отыскал ее и, предварительно надев перчатки, которые лежали в кармане спортивного костюма, прошел сквозь дверь в здание.

Этим входом, очевидно, пользовались редко. Он уловил только слабый человеческий запах в пыльном воздухе подвала. Картотечные шкафы и открытые полки, уставленные книгами, занимали внешнюю стену длинной узкой комнаты, которая оканчивалась лестницей. В противоположной стене дверь вела в котельную.

За ней еще одна дверь. Она закрыта. Гаррет обнаружил это, пытаясь повернуть ручку. Пройдя сквозь дверь, он оказался в темноте, такой полной, что даже его зрение вампира не могло ему помочь. Но он чувствовал, что находится в обширном помещении, и воздух здесь сухой и застоявшийся. На ощупь он нашел на стене выключатель и повернул его. Брови его поднялись. Большое помещение, занимавшее почти половину этажа здания, оказалось бомбоубежищем, снабженным не только десятком коек и большим запасом продовольствия, достаточным, чтобы прокормить десять человек многие месяцы. Тут оказался и коротковолновой радиоприемник и холодильники с газовым мотором, явно предназначенные для сохранения большого количества крови. Даже сейчас в холодильнике лежали пластиковые пакеты с кровью.

Гаррет подумал, что Фило готов выдержать даже ядерное нападение. Если только не окажется в эпицентре. Но неужели это только на будущее? Оглядывая комнату, он решил, что это идеальное укрытие.

Быстрый осмотр коек и несвежий воздух подсказали ему, что тут давно никого не было. Ни следа пота или духов, ни следа того мускусного запаха, который он помнил по спальне на чердаке дома Холла.

С разочарованным выражением он выключил свет и снова прошел сквозь дверь.

Из подвала лестница вела в прихожую. Приоткрыв дверь и убедившись, что его никто не видит, Гаррет проскользнул в прихожую и стоял, прижавшись к стене, прислушиваясь и принюхиваясь. До него донеслись голоса и смех. Наверху по крайней мере двое, но сильного запаха крови нет. Вряд ли там есть еще кто-то.

Но все же он продолжал двигаться бесшумно. За комнатой дежурной располагался большой, хорошо обставленный кабинет. Кабинет Холла. Гаррет лишь мельком оглядел его и двинулся дальше. Поскольку Холл не появлялся здесь после отъезда Ирины из его дома, в кабинете не может быть ее нового адреса. В глубине дома кухня, слегка переделанная в комнату отдыха персонала. К ней примыкает кабинет с несколькими столами и картотечными шкафами. С ним соединяется еще один кабинет, меньший, чем у Холла, но более роскошно обставленный. На аккуратном столе фотография женщины с двумя детьми между вазой с тюльпанами, ящиком с карточками, как в библиотечном каталоге, и календарем с записями о деловых встречах. Секретарша Холла. Гаррет надеялся, что так. Если Ирина и сказала кому-то, где ее можно найти, то, конечно, секретарше Холла.

Сев за стол, Гаррет взялся за ящик с карточками. Шанс невелик. Но… может, ему повезет.

Он начал перелистывать карточки на букву Р. Ра, Ре, Ру… Руденко. Но на карточке значилась Наталья Руденко из фонда Фило в Женеве, Швейцария. Несомненно, «мать» Ирины. Он посмотрел на календарь с записями. Может, там записан номер.

Гаррет подтащил к себе календарь и перелистнул странички. Среда. Неужели только позавчера обнаружили тело Холла? Ему казалось, что прошла уже вечность.

На странице почти ничего не записано: несколько записей о деловых встречах, сделанных аккуратным четким почерком и перечеркнутых более неуверенной рукой. Но на полях, внизу страницы записан телефонный номер, с запиской, сделанной той же неуверенной рукой и сплошь зачеркнутой. Оставалось что-то вроде «Рейджер».

Гаррет смотрел на номер, прикусив нижнюю губу. То ли, что ему нужно? Он всмотрелся в зачеркнутое слово, но не мог разобрать его. Перевернул страницу, но видны были только линии, которыми зачеркнули слово.

Надпись из двух слов, решил он, снова вернув страничку среды и изучая ее. Начинается как будто с Ш, где-то посредине похоже на прописное П, потом строчное л. Гаррет сосредоточенно думал. Ш… П… л…

Что-то щелкнуло в голове. Он улыбнулся. «Шератон Палас»?

Чем больше он рассматривал запись, тем логичней казалась разгадка. «Шератон Палас» — старый отель, переживший землетрясение 1906 года. Если Ирина давно бывает в Сан-Франциско, это единственное место, которое она помнит из прошлого. А Рейджер, возможно, фамилия, под которой она записалась.

Он огляделся в поисках телефонной книги. Один взгляд на ее страницы должен подтвердить, что это номер отеля.

— Справочник, вероятно, в нижнем правом ящике стола, — прозвучал за ним женский голос.

Гаррет оглянулся в панике, в кровь его хлынул поток адреналина. Как кто-то смог незаметно войти? Он не слышал ничего, не чувствовал никакого запаха.

Но теперь он ощутил запах… сладковатый запах мускуса. И увидел легкую фигуру у закрытой двери в прихожую.

Он смотрел, затаив дыхание. Встретив ее где-нибудь в другом месте, он принял бы ее за шестнадцати-семнадцатилетнюю девушку, особенно в джинсах, модных сапожках и в большом не по размеру свитере. Лейн описывала ее изящной, как дрезденская статуэтка, но в этой маленькой плоскогрудой фигурке с коротко,по-мальчишески остриженных волосах над лицом со славянскими широкими скулами скорее что-то эльфийское. Однако в ее слегка раскосых глазах нет ничего эльфийского… ничего детского. Темнота лишила их цвета, но не выражения; они смотрели на него холодно, оценивающе, подмечая малейшее движение.

И ничего эльфийского не было в направленной на него «беретте».

— Вы Гаррет Микаэлян, я думаю.

Гаррет не мог определить ее акцент. Вероятно, восточноевропейский, но сглаженный.

— А вы Ирина Руденко.

— Конечно. Я вижу, вы смотрите на мою игрушку. — Она помахала револьвером. — Нравится?

— Интересно, что вы собираетесь с ней делать? — Она должна знать, что пули ему не повредят.

— Может быть, застрелить вас, — ответила Ирина. — Заряжено пулями из эбенового дерева.

Снова прилив адреналина. Эбеновое дерево! Маленькие куски деревянного кола пробьют его под действием пороха.

— Вы убьете одного из вашего племени?

Глупый вопрос, — услышал он внутренний голос. Конечно, убьет. Уже убивала.

— Почему нет? Вы ведь это делаете.

Адреналин превратился в лед. Она знает о Лейн? Он оценивал расстояние между своим стулом и дальним углом стола.

Пистолет слегка повернулся из стороны в сторону, будто сказал: нет.

— Глупо. Я научилась стрелять еще до того, как появилась нарезка. И даже тогда я могла попасть в муху на лошади.

От этого сухого заявления стало еще холодней. Гаррет пытался подавить приступ паники, найти способ защиты, спасения.

— Но я предпочитаю не стрелять. Лучше, чтобы было похоже на несчастный случай, а не на еще одно убийство. — Она отошла от двери. — Пойдем?

Он старался соображать. Броситься на нее, когда будет проходить мимо? Нет, она держится в стороне.

— Если хотите меня убить, убивайте здесь.

— Как хотите, — спокойно ответила она. — Только я должна быть уверена, что ваше тело не будет найдено. — Ее палец застыл на курке.

Логика отказала, но подействовало отчаяние. Он швырнул на нее календарь с записями и бросился за ним, пытаясь схватить пистолет. Но она быстро отступила. Руки его схватили только воздух.

Краем глаза он уловил какое-то движение. Он только успел узнать рукоять пистолета, как в голове его разорвалась боль.

Он тяжело ударился о пол.

С далекого расстояния Ирина насмешливо сказала:

— Спасибо.

Он смутно чувствовал, что она склоняется к нему. Одна рука держала его за затылок, другая — за подбородок. Гаррета охватил ужас. Она собирается сломать ему шею!

Он старался откатиться, схватить ее за запястья, вырваться, но тело не слушалось его. Она ногой прижала его левую руку к полу.

— Я часто думала о жизни после смерти, — сказала Ирина. Хватка ее стала крепче. — Обычно я надеюсь, что она не существует. Слишком много душ я не хотела бы встретить вновь. Но ради вас я на нее надеюсь: пусть ваши жертвы встретятся с вами.

Сквозь ужас и боль он уловил одно слово «жертвы». Жертвы? Кто еще, кроме Лейн? Он старался заговорить, прежде чем она сделает роковой рывок.

— Какие… жертвы?

— Леонард Халл и этот мужчина-проститутка, конечно.

Смятение охватило его сквозь туман в голове. О Лейн она не знает! Тогда зачем она убила этих троих? Но она обвиняет его в этих убийствах. И об одной жертве она не упомянула. Неужели ничего не знает о Графе?

Он пытался вырвать прижатую руку.

— Я не убивал никого из них. И Графа Дракулу тоже!

Хватка стала еще теснее.

— Дракулу? О ком это вы говорите?

Слишком поздно понял он, какими нелепыми могли показаться его слова. Он торопливо заговорил сквозь зубы, потому что не мог открыть рот:

— Сосед Рики по комнате. Мы нашли его тело в тот же день, что и тело Холла. Он называл себя Граф Дракула и вел себя, как вампир из кино. Кто-то пробил ему сердце деревянным колом.

У нее перехватило дыхание.

— Святая богородица! И вы говорите, что это не вы?

— Не я.

Она отпустила его голову, но вместо этого схватила за плечи и ударила о пол.

— Тогда почему вы здесь, Гаррет? — негромко спросила она. Глаза ее, ставшие рубиново-красными, смотрели прямо на него. — Вы ведь и меня хотите убить?

Он закрыл глаза, чтобы подавить страх. Он не смеет сдаваться. Что если она спросит о Лейн?

Она прошептала:

— Гаррет, смотрите на меня.

Нет! — подумал он.

— Вы говорите, что не убивали Леонарда и остальных, но как я могу быть уверена? — Голос ее звучал ласково. — Посмотрите на меня, Гаррет. Это единственный способ убедиться. Только один способ. Вы ведь знаете это. Смотрите на меня.

Голос ее притягивал. Лейн тоже была способна на это, вспомнил он. Когда он лежал на дороге, пронзенный стрелой, ее голос почти заставил его повернуться, чтобы она могла сделать второй, роковой выстрел. Он понимал, что у Ирины даже больше силы и опыта.

— Смотрите на меня.

Шепот пробивался сквозь боль и туман в голове.

— Смотрите на меня.

Шепот захватил его. Медленно, непреодолимо поднимался подбородок. Глаза открылись.

Глаза Ирины заполнили все поле зрения, ничего не осталось, кроме их рубиновой глубины. Он едва слышал ее голос, далекий и одобрительный.

— Так-то лучше. Теперь — вы убили Леонарда и остальных?

— Нет.

Она отвернулась и прошла по комнате, захватив, как в молитве, подбородок руками.

Освобожденный, Гаррет с трудом сел, спиной прижимаясь к столу.

— Я… я думал, вы их убили. Только другой вампир мог одолеть Маруску в ту ночь.

Ирина оглянулась.

— Уходите. Уезжайте из города и возвращайтесь домой, в прерии, там вы будете в безопасности.

Он помигал и сел прямее. От движений начала болеть голова. Он не обращал на это внимания.

— Не могу. Здесь где-то на свободе бродит убийца, он убивает людей и подставляет меня. Я должен узнать, кто это.

Рот Ирины сжался.

— Что вы за глупый ребенок! Вы не понимаете, с чем имеете дело. Возвращайтесь домой и пусть разбираются те, что поопытней.

Он смотрел на нее.

— Поэтому вы так срочно пытались разыскать Лейн?

Она колебалась. Прежде чем ответить, вернулась и взяла его за руку. Подняв его на ноги, сказала:

— Будьте разумны. Уходите. Вы дитя крайностей Мейды. Не становитесь и их жертвой.

Что-то в нем восставало против такого обращения. Будто он капризный ребенок. Ведь сама она выглядит как ребенок. Но это раздражение исчезло при ужасной мысли. В доме Холла он думал, не может ли в это быть вовлечен еще один вампир. Что если так? Старый, опытный, может быть, тронувшийся. Это объясняет тревогу Ирины. Но только один вампир соответствует этим признакам. Лейн. Гаррет пытался дышать.

— Ирина, возможно…

Он запоздало понял, что говорит в воздух. В те несколько мгновений, что он сидел задумавшись, Ирина исчезла так же беззвучно, как появилась.

Он снова, дрожа, сел за стол. Лейн. Бабушка Дойл сказала, что в городе его ждет смерть. Может, Лейн, а не Ирина? Может, несмотря ни на что, она стоит за всем этим? Но если это так, если все его старания не удержали ее в могиле, кто сможет справиться с нею?

Часть пятая. КРОВНЫЕ СВЯЗИ

1

На этот раз проснуться и увидеть дневной свет было облегчением. Стук в дверь спас его от сна: он видел могилу Лейн, развороченную динамитом, на дне зияющей ямы сидел Кристофер Строда и махал рукой, приглашая Гаррета присоединиться к нему. Предсказание «Ай Кинга» на день тоже давало о чем подумать. Номер три. «Трудности в начале».

— Ожидается полный успех, который придет в результате настойчивости, — сказала Лин за завтраком. — Но нельзя действовать слишком поспешно и в одиночку: нужно найти помощников. Линия перемен в самом начале подчеркивает необходимость найти помощников, эта линия перемен производит гексаграмму номер восемь — «Держаться вместе». Ради удачи мы должны объединиться и помогать друг другу.

Гаррет вслед за Гарри прошел в лифт Дома Юстиции. Помощники. Конечно. Он сморщился. Кто? Снова объединиться с Фаулером трудно, даже если бы он захотел, а если все рассказать Гарри, только ухудшишь дело.

Когда они вошли в отдел, Джиримонте уже сидела за своим столом. Она с улыбкой подняла голову.

— Хорошие новости. Мы наконец идентифицировали Графа Дракулу. Кларенс Пармли, прежде проживал в Колумбии, штат Миссури. Сегодня утром его отпечатки поступили из ФБР. Он у них числится в делах. Арест в 1971 году за гражданское неповиновение — протестовал против участия США в войне во Вьетнаме. — Она затянулась сигарой. — Думаю, это в спокойные дни юности, прежде чем он стал вампиром.

В дверях своего кабинета появился Серрато.

— Брифинг. Начнем, ребята. Плохие новости, Гарри. Только что позвонил лейтенант Фогельсон из отдела грабежей. Прошлой ночью был взлом в здании фонда Фило. Техник из банка крови в больнице с сотрясением мозга, все картотечные шкафы выпотрошены. Другой техник, женщина, краем глаза видевшая взломщика, описывает его как светловолосого человека с чулком на голове.

Гаррета охватило отчаяние.

— Это не может быть Гаррет, — заявил Гарри. — Я закрыл его дверь снаружи.

— А окна у вас зарешечены? — спросила Джиримонте.

Серрато сказал:

— Так или иначе скоро что-нибудь определенное узнаем. Техник скоро придет на опознание. Вы не задержитесь ненадолго, Микаэлян, вместо того чтобы уходить с Таканандой и Джиримонте?

Гарри сжал зубы.

Но Гаррет заставил себя равнодушно пожать плечами.

— Конечно.

Он сел в кресло и закрыл глаза. Взлом. Произошел после того, как он ушел. Но кто? Лейн? Она и раньше выдавала себя за мужчину. Он вспомнил свой сон. Холодок пробежал по спине. Цвет волос — краска или парик.

Она следила за ним? Должно быть. Должно быть, давно уже следит. Слишком много совпадений. Убийство Маруски сразу после разговора с ним, убийство Холла и вот этот взлом у Фило после его ухода.

После окончания брифинга Гарри и Джиримонте взяли свои плащи и направились к двери.

— Если нечем заняться, Микаэлян, — сказала Джиримонте, — почитайте книгу, которую дал мне Фаулер. Слева в верхнем ящике моего стола.

Знаешь, что сделай со своей книгой, милочка? — подумал Гаррет.

Минут через пятнадцать он тем не менее достал книгу. Больше делать все равно нечего. Все в отделе избегали его, будто он заразился СПИДом. Но сосредоточиться оказалось не легче, чем накануне вечером. Мыслями он все время возвращался к взлому и Лейн, и даже появившаяся в книге высокая очаровательная брюнетка, напоминавшая Гаррету Лейн, не помогла ему отвлечься. Он постучал по книге пальцами. Как она может быть жива? Как?

Серрато постучал ему по плечу.

— Пошли. Свидетельница из фонда Фило в отделе грабежей.

Гаррет раньше несколько раз участвовал в опознаниях. И говорил себе, что поскольку он не тот человек, которого видела женщина-техник, опознание не имеет значения. Но когда его с четырьмя другими худыми светловолосыми офицерами затолкали в хорошо освещенный бокс, он подумал, что ведь женщина могла видеть то, что навязала ей своей гипнотической силой Лейн. Он закусил губу. Это и может послужить доказательством, которым Лейн погубит его раз и навсегда.

— Лицом вперед, — послышался голос из громкоговорителя над головой.

Гаррет прижался спиной к стене с разметкой высоты.

— Номер три, снимите очки.

Он медленно послушался и стоял в ярком свете, который не давал ему увидеть тех, кто сидел за темным стеклом.

Прошла целая вечность. Волосы на теле Гаррета встали дыбом, холод пробрал его до костей. На него давили запахи крови, крема после бритья, сигаретного дыма, они усиливались от тесноты бокса.

— Все, — послышался голос из громкоговорителя.

Гаррет надел очки, все вышли.

К удивлению Гаррета, ждал его только Серрато. Улыбаясь, лейтенант хлопнул его по спине.

— Поздравляю: у вас слишком маленький рост.

Но Гаррет не испытывал облегчения. С него подозрение может быть снято, но высокий грабитель не исключает присутствия Лейн.

2

Но снятие с него подозрений во взломе не изменило атмосферы отдела. Все вели себя так, будто он стал невидимкой. Он вернулся к книге и размышлениям. Если в фонде побывала Лейн, почему она упустила прекрасную возможность завершить ложное обвинение? Может, с надеждой подумал он, и не она во всем виновата. Взлом может быть совсем не связан с делом. Просто какой-то наркоман, знающий, что тут медицинское учреждение, понадеялся найти наркотики.

В картотечных шкафах? — подумал он насмешливо.

Вопросы без ответов. Гаррет старался на время забыть о них и сосредоточиться на чтении.

Но ему по-прежнему трудно было читать. Он вспомнил замечание миссис Строды, что герои Фаулера обращаются с людьми, как с легко заменимыми инструментами. Главный герой бессердечно использовал нескольких коллег и друзей, а потом избавился от них. Гаррет почти жалел, что высокая брюнетка, действовавшая против героя, не смогла убить его.

Чувство опасности оторвало его от книги. Осмотревшись, он не увидел ничего угрожающего, только Фей и Сентрелло вошли с ленчем в посуде для обедов на дом.

Ленч! Он вскочил на ноги. Из одной кастрюли донесся запах чеснока! Его охватила паника, воздух в легких окаменел. Удушье! Рванув воротник рубашки, стараясь вдохнуть, Гаррет бросился к двери и выскочил в коридор. Ему вслед что-то крикнули, но он продолжал бежать.

В коридоре тоже ощущался запах чеснока. Но сквозняк уносил его. Воздух теперь казался не камнем, а густым сиропом. Гаррет прислонился к стене, откинув голову, закрыв глаза, и сосредоточился на вытеснении сиропа из легких.

Рядом послышались шаги. Он открыл глаза и увидел, что из дверей отдела на него смотрят Серрато, Фей и Сентрелло. Другие люди в коридоре тоже смотрели на него.

— Микаэлян, что это вы делаете? — спросил Серрато.

Как ответить, не выдавая себя? Он как-то объяснял Мэгги свое состояние с кинотеатре.

— Простите. У меня иногда бывает клаустрофобия.

Серрато скептически приподнял бровь.

— Клаустрофобия? По мне, больше похоже на приступ паники. Давно у вас такие приступы? То же самое было в ресторане, когда ранили Гарри?

Фей и Сентрелло обменялись взглядами. Гаррет про себя застонал. Ужасно. Теперь они считают его психом.

— Нет, это что-то другое, — ответил он. — Реакция на подозрение в убийстве.

Серрато нахмурился.

— Не острите. Кончилось?

Искренняя тревога в его голосе рассеяла гнев Гаррета. Он вздохнул и кивнул.

— Пройдет, если я еще с минуту постою тут.

— Фей, Сентрелло, оставайтесь с ним.

Серрато повернулся и ушел в отдел.

В глазах Фея мелькнуло озорство. Угол его рта дрогнул.

— Приступ паники. Партнер, я знал, что мы уроды, но впервые вижу, чтобы при виде нас убегали из комнаты.

Гаррет умудрился слабо улыбнуться.

— Не вы, ваши булочки с чесноком. У меня чеснок вызывает дурные ассоциации.

Фей улыбнулся.

— Неужели? Ага! Еще один вампир.

Только улыбка детектива предотвратила новый приступ паники.

— Еще один вампир?

— Конечно. Ты и Кларенс «Граф Дракула» Пармли. Когда мы поехали по первому вызову в то утро, он встретил нас в коридоре и ни за что не хотел идти в квартиру. — Голос у Фея стал высоким и жеманным: — Там все пропахло. Я из-за чеснока чуть не умер. Я пришел в ярость: ведь Рики знает, что я не выношу чеснок, и готовит себе итальянскую пищу.

Гаррет ощутил вначале шок, потом облегчение. Чеснок! Значит, не Лейн.

Лицо Сентрелло расплылось в гримасе.

— Я ничего не чувствовал, но он клялся, что пахнет чесноком, и отказывался оставаться в квартире, даже когда убрали тело. Он настаивал на отеле, но только стал рассуждать, как доберется до отеля, и тут настал день. — Сентрелло покачал головой.

Фей засмеялся.

— К счастью, Фаулер знал, как обращаться с ним.

Гаррет вздрогнул.

— Фаулер?

— Да. Он был в отделе, когда поступил вызов, и попросился сопровождать нас. Ты бы его видел. Классная работа. С совершенно серьезным лицом он сказал Графу, что в книге Стокера Дракула выходит и днем, так что и другой вампир может это сделать, если наденет шляпу с полями и защитится от прямого солнечного света. Потом он свел Графа вниз, посадил в такси и отвез в отель «Вид на залив».

Фаулер? Гаррет нахмурился. Потом, когда Фей и Сентрелло говорили о поездке к Графу, Фаулер делал вид, что никогда…

— Можешь вернуться? — спросил Сентрелло.

С чесночными булочками? Гаррет внутренне вздрогнул и забыл о Фаулере. Но и здесь он не может стоять целый день.

— Если оставить дверь открытой, я посижу возле нее. — Сквозняк из коридора будет относить от него смертоносный запах.

Он сел в кресло у стола Кевина Чезика, самого близкого к двери, и осторожно вздохнул. Да, можно. В воздухе почти не чувствовалось чеснока.

— Сентрелло, кинь мою книгу.

Сентрелло бросил книгу через всю комнату и одобрительно кивнул, когда Гаррет ее поймал.

Но Гаррет не стал раскрывать книгу. Он провел пальцем по луже крови, изображенной на суперобложке. Чеснок в квартире. Если он там действительно был — а ведь других доказательств, кроме слов Графа, нет, — это исключает в качестве убийцы Маруски не только Лейн, но и любого вампира. Это объясняет также, как невампир смог одолеть Маруску.

Итак, он должен подтвердить или опровергнуть наличие чеснока.

Экономка Холла сказала, что чеснок — это страховка против вампиров. Она имела в виду вампиров вообще. Значит, это физиологическая, а не психологическая реакция. У подвергнувшихся действию чеснока возможны физические изменения. Вскрытие Маруски показало сильный отек легких. Он вспомнил, как на него самого действует чеснок: легкие будто разрываются.

Чезика в отделе не было, никто не обращал на Гаррета внимания. Он взял телефон и набрал номер коронера.

— Говорит Гаррет Микаэлян из отдела убийств. Можно поговорить со свободным патологоанатомом?

Через минуту послышался женский голос.

— Говорит доктор Альварес. Чем могу быть полезна, инспектор?

— Что вызывает отек легких?

Женщина на другом конце помолчала, прежде чем ответить.

— Есть несколько возможностей. Перебои в работе сердца, шок от электричества, аллергическая реакция…

— Аллергическая реакция?.. — То, что нужно! — Спасибо, доктор.

Он повесил трубку, продолжая размышлять. Итак, существует возможность, что убийца Маруски не вампир, а человек. Но кто? Ночь за ночью убийца ходит за Гарретом по городу. Но Гаррет не видел слежки. Было бы понятно, объяснимо, если бы это делал другой вампир, но человек?

Экономка Холла говорила о пульверизаторе с чесночным соком. Если это она, то объясняется и проникновение в дом Холла без взлома, но как она могла его выслеживать? Убийца — кто-то другой, кто-то знакомый с Гарретом еще до первого убийства, сильный человек и умеющий следить.

На него с переплета книги смотрело имя Фаулера. Гаррет провел по буквам пальцем. Странно, что писатель никогда не упоминал, что сопровождал Фея и Сентрелло в их первом вызове на смерть Маруски. Более чем странно. Подозрительно. Он даже удивился, когда упомянули имя соседа Маруски по квартире. Зачем? Чтобы скрыть, что уже побывал там?

Гаррет откинулся в кресле. Может быть, Фаулер связан со всеми убийствами? Писатель был на Северном Берегу в вечер его стычки с Рики Маруской. Он видел ее и слышал слова Маруски, которые тот произнес, садясь в машину. Фаулер понимает разницу между теоретическими и практическими знаниями и предпочитает последние, проводя свои расследования. Поэтому он должен владеть техникой взлома. Только вспомнить его фокус с наручниками. Он мог пробраться и в фонд, и в дом Холла. Умение выслеживать тоже ему знакомо. Но на самом ли деле он следил, мог ли он следить за вампиром, сам оставаясь незамеченным?

И прежде всего: Фаулеру недостает важнейшего свойства — мотива. Зачем ему убивать троих, подвергая при этом двоих пыткам?

Знает ли Ирина о чесноке? Он снова взялся за телефон. Может, он сумеет убедить ее рассказать все, что ей известно об убийце. Если же нет, ее нужно предупредить. Есть человек, знающий о существовании вампиров.

— Простите, но мисс Руденко здесь нет, — ответили ему, когда он спросил Ирину.

Он этого и ожидал.

— Будьте добры, передайте ей. Очень срочно. Говорит Гаррет Микаэлян. Скажите ей, что во время смерти Рики Маруски в его квартире был чеснок. Нам нужно поговорить об этом. Я остальную часть дня буду в отделе убийств во Доме Юстиции. А вечером меня можно застать по телефону 555-1099.

— Я ей передам.

Он повесил трубку. Теперь остается надеяться, что она покажется в фонде до вечера и позвонит ему.

3

Около четырех появилась Джиримонте. Она упала на свой стул и закурила сигару.

— Гарри задержался в авторемонтной мастерской. Ну как прошел день, Микаэлян?

Он слегка улыбнулся ей.

— Многообещающе. Мне не хватает роста, чтобы быть взломщиком из Фило.

— Плохо. — Она затянулась. — Все, с кем мы встречались, говорят о Холле одно и то же. Спокойный дружелюбный человек, у которого всегда находилось место переночевать, всегда гостеприимный хозяин, всегда спешил на помощь. Врагов у него не было. И никто ничего не слышал о Лейн Барбер. — Она пустила струю дыма. — Микаэлян, нужно смотреть фактам в лицо: вы по-прежнему подозреваемый. Почему бы просто не сознаться? Можете рассчитывать на признание вас невменяемым. Скажите, что у вас неуравновешенное состояние… следствие вашей диеты. Защита Твинки наоборот.

Гаррет сжал кулаки в карманах. Запах ее крови смешивался с сладким сигарным дымом. На ее длинном горле заметно бьется пульс. Он смотрел туда, мучась от голода. Может, кое у кого он не возражал бы выпить кровь. Лучше не ходи со мной по переулкам, Джиримонте.

Открылась дверь отдела. Вошел Гарри, не один.

— Смотрите, с кем я встретился у лифта.

За Гарри виднелась Лин, но заставила Гаррета вскочить на ноги вторая женщина.

— Бабушка Дойл! Что ты здесь делаешь?

Бабушка широко улыбнулась ему.

— Навещаю своего дорогого внука.

Лин сказала:

— Я знаю, ты должен проводить время с Гарри, Гаррет, но, может, сегодня пойдешь с Граней и мной?

На мгновение имя его озадачило. Всю жизнь он звал ее только бабушка Дойл, и трудно было вспомнить, что у нее есть обычное имя: Граня Меган Мэри О'Хара Дойл.

Джиримонте, нахмурившись, выпрямилась на стуле. Гаррет вопросительно взглянул на Гарри.

Гарри посмотрел в сторону кабинета Серрато. Гаррет не поворачивался и потому не видел реакцию лейтенанта, но когда Гарри снова посмотрел на Гаррета, он наклонил голову в знак согласия. Но когда Гаррет мимо него направился к двери, он предупредил:

— Оставайся с ними. Если узнаю, что ты отходил от них надолго, приеду с ордером на арест.

Гаррет улыбнулся ему.

— Я не хочу лишиться алиби, Гарри.

Спускаясь в лифте, он спросил:

— Бабушка, а папа и мама знают, что ты здесь? — Он с беспокойством представил себе, как Фил Микаэлян звонит своим старым дружкам и ставит на ноги всю полицию в поисках ее.

Она фыркнула.

— Разве я ребенок, чтобы просить разрешения? С семнадцати лет я сама о себе забочусь. — Она помолчала. — Я им оставила записку.

Может, ее будет искать только полиция Сан-Франциско?

— Зачем ты приехала?

На этот раз она не улыбнулась.

— Я видела тебя вчера ночью. Ты умирал, и кто-то, как дьявол, хохотал над тобой. — Глаза ее сверкнули. — Не стану сидеть дома и вязать, когда моя плоть и кровь в опасности.

Несмотря на приступ страха, ему хотелось обнять ее. И несмотря на страх, он не смог сдержаться, чтобы не указать на ошибку в ее чувствах:

— Не от женщины с глазами цвета незабудок.

Она смерила его таким же испепеляющим взглядом, как когда-то в церкви, перед тем как щелкнуть по голове:

— Но ведь женщина с глазами-незабудками есть?

Он, как всегда под таким взглядом, сдался:

— Ирина Руденко.

Она довольно улыбнулась.

— С автобусной станции я направилась в школу Лин. Теперь я понимаю, почему ты ее любишь. Она хорошая и умная женщина. Мы говорили о тебе.

Он ощутил тошноту.

— Бабушка… — Лифт остановился. Схватив ее за руку, он потащил ее по коридору к стоянке. — Бабушка, ты ведь не сказала ей…

— Кем ты стал? — спросила сзади Лин. — А ей не нужно было: я и так уже знала. После нашего последнего разговора я заглянула в твой термос.

Он медленно повернулся.

— И вывела все остальное. — Именно этого он и боялся.

Она улыбнулась.

— В конце концов я ведь китаянка, а мы воспринимаем действительность не такой простой, какой она кажется. Некогда мы превращали в богов героев романов. Если вымысел может считаться реальным, значит кое-что из того, что мы считаем вымыслом, на самом деле реальность. Большое облегчение наконец-то понять твое поведение.

Запоздало понял он, что она не отшатывается от него, не смотрит на него с отвращением.

— И… тебе все равно?

Ее подбородок взлетел вверх.

— Конечно, мне не все равно! Посмотри, каким ты стал несчастным. Я убила бы эту женщину за то, что она с тобой сделала! Но, конечно, я принимаю тебя, каким ты стал. Что мне еще остается?

Он не мог поверить своим ушам.

— И ты… меня не боишься?

— Бояться того, кого я люблю? — негодующе спросила она.

Он удивленно смотрел на нее. Знание не изменило ее отношения к нему? Неужели и Холла и экономку Ирина «держала» не страхом? Неужели люди и вампиры могут стать друзьями?

— Я гадала, где ты набираешь кровь в термос, — продолжала Лин. — Приятно было ощутить… что крышка и край термоса пахнут лошадью. — Она беспокойно посмотрела на него. — Из-за этой перемены у тебя неприятности с Гарри?

— Отчасти. — Поскольку она знает о нем, он может рассказать ей и все остальное. — Я вначале думал, что вампир ответствен за три убийства, но так как сказать об этом не мог, предпринял собственное расследование. Гарри заподозрил, что я знаю об этом деле больше, чем говорю. И так как он не знал, почему я утаиваю от него сведения, он… — Нет, он не может сказать, что его подозревают! — он считает, что я хочу присвоить себе всю славу.

— Ты ужасный лжец, — сказала бабушка Дойл. — Почему не скажешь, что он опасается, будто ты и есть убийца?

Ее чувства ужасно точны!

Лин затаила дыхание.

— О! Боже! Бедный Гарри. Бедный Гаррет. Я хотела бы, чтобы ты больше верил в дружбу и доверился бы нам.

Он ощутил чувство вины. Если бы он знал.

Вмешалась бабушка:

— Нечего переживать теперь из-за этого. Что сделано, то сделано.

Лин кивнула.

— Теперь нам нужно распутать эту нелепость. Скажи, что мы должны сделать.

Его охватило тепло. Что за женщины! Он покачал головой.

— Ничего. Я не хочу вовлекать вас. Это опасно.

— «Ай Кинг» говорит, что ты должен найти помощников, чтобы достичь успеха, — напомнила она ему.

Бабушка Дойл подтолкнула его к машине.

— Расскажешь нам все по пути домой.

Теперь он понял, почему всегда ощущал такую близость к Лин. Она и его бабушка — духовные близнецы. Но между ними он чувствовал себя, как на сорвавшемся с тормозов поезде. Он вздохнул. Недостаток сна, тяжесть дня ослабили его сопротивление.

— Да, мэм, но, Лин… направляйся на Высоты, пока я буду говорить.

4

Экономка Холла впустила Гаррета с явной неохотой.

— У вас официальное посещение? Это тоже офицеры? — Она разглядывала двух женщин.

Он слабо улыбнулся ей.

— Скажем, полуофициальное. Миссис Дойл и миссис Такананда помогают мне в частном расследовании обстоятельств смерти мистера Холла. Можно ли мне заглянуть еще раз на верхний этаж?

Экономка нахмурилась.

— Зачем?

— Чтобы проверить, не было ли взлома. Похоже все-таки, что не Ирина убила мистера Холла. Убил человек, а он должен был как-то попасть внутрь.

Напряженная улыбка экономки говорила: «Я ведь сказала вам, что мисс Руденко этого не делала».

Она провела их на чердак. Гаррет с тревогой посматривал на шедшую за ним бабушку Дойл, но скоро понял, что волноваться не из-за чего. Подъем дался экономке и Лин трудней, чем его бабушке.

На чердаке экономка открыла двери кладовок. В первой ничего не было тронуто. Тихая, пахнущая пылью и морем. Окно закрыто, все шесть стекол на месте. К облегчению Гаррета, на полу мало пыли и следы его предыдущего посещения не видны.

От дверей второй кладовки все казалось таким, как он помнил. Но только стекло у оконного замка кажется чуть меньше остальных. Подойдя, он понял почему. Снаружи стекло придерживала черная изоляционная лента. Ручкой он тронул стекло. Оно подалось.

Глаза экономки расширились.

— Оно было вырезано, — сказал Гаррет, — потом поставлено на место, так что случайный взгляд не обнаружит повреждения. — Маленький кружок на стекле показывал, где прижали присоску, вначале вытащили стекло одним куском, потом придерживали его, пока оклеивали лентой.

— Вы думаете, это сделал убийца мистера Холла? — Экономка нахмурилась. — Но дверь…

Быстрый осмотр петель обнаружил то, что он ожидал: царапины там, где отвертка высвобождала винты петель. Он указал на них женщинам.

— Что же делать? — спросила экономка.

— Молиться, чтобы найти дьявола, — ответила бабушка Дойл. Она смотрела в окно, будто видела что-то незримое. — Если мы не поймаем его до завтра, кто-то еще умрет.

5

Лин попросила его натереть морковь, пока они с бабушкой Дойл готовили остальной ужин. Окутанный теплым запахом крови женщин, попивая кровь из оловянного стакана, Гаррет вкладывал морковь в машину, и мысли его метались, как ее ножи. День для того, чтобы отыскать убийцу. А у него нет ни одного подозреваемого. Свидетельство из кладовой полезно. «Ай Кинг» прав: он не может работать в одиночку. Но ему нужна помощь профессионалов. Как бы они ни хотели помочь, Лин и бабушка не имеют опыта расследования убийств, а он поступил бы безответственно, если бы стал рисковать их жизнью. Время довериться дружбе и признаться Гарри.

Он положил еще одну морковь в машину.

— Лин, бабушка, сегодня вечером я все расскажу Гарри.

Лин остановилась, глядя на него. Он ожидал увидеть на ее лице улыбку облегчения и одобрения, но она прикусила губу.

Он удивленно смотрел на нее.

— В чем дело?

Она вздохнула.

— Ты прав: ему нужно рассказать. Я… хотела бы я чувствовать большую уверенность…

— Большую уверенность в чем, достопочтенная жена?

Все трое повернулись. В дверях кухни стоял Гарри.

Лин подбежала поцеловать его.

— В виде исключения ты дома почти вовремя. Прекрасный сюрприз. Гаррет, все-таки я считаю, что могу тебе доверить накрывать на стол.

Гарри задержал ее за руку и скептически разглядывал.

— Уверенность в том, что он способен накрывать на стол?

Она подняла брови.

— Учитывая, сколько раз тарелки затягивались паутиной, прежде чем ты появишься…

— Мы не о столе говорили, — прервал ее Гаррет. — Прости, Лин, но это нужно сделать. — Он опустошил свой стакан и поставил его в раковину.

— Гаррет, — предупреждающим тоном сказала бабушка.

Он не обратил на это внимания.

— Гарри, Лин беспокоится, как ты воспримешь объяснение моего странного поведения.

— О, думаю, я это переживу. Ты меня недооцениваешь, достопочтенная жена. — Он обнял Лин и шлепком отправил к плите. Подойдя к столу, он взял морковку и начал жевать ее. — В сущности я уже знаю. Ван сказала мне сегодня.

Гаррет недоверчиво замигал. Неужели Гарри тоже так спокойно воспримет его историю?

Гарри продолжал жевать морковку.

— Не понимаю, почему вы мне раньше не сказали. Ван говорит, что тебе не нужно переживать в одиночестве. Тут нечего стыдиться, хотя я понимаю, почему ты не хотел, чтобы знал твой отец. Он, вероятно, воспринял бы слишком лично, как отражение какой-то слабости в нем самом.

Бабушка Дойл фыркнула.

— Да ну?

— Нельзя ли не трогать папу? — раздраженно спросил Гаррет.

— Да ему и не нужно знать, — сказал Гарри. — Ван рассказала мне о своей сестре. Есть средства. Тебя можно вылечить.

Гаррет удивленно замигал.

— Вылечить! Средства? — Краем глаза он видел удивленные взгляды женщин. — Какие средства?

Гарри удивленно переводил взгляд.

— Комбинация медицинских и психиатрических способов.

Гаррет в отчаянии понял, что они говорят не об одном и том же.

— Гарри, а в чем моя проблема, по мнению Джиримонте?

Миндалевидные глаза сузились.

— Конечно, отсутствие аппетита. Что же еще?

Неудивительно, что Гарри воспринял это так спокойно.

— Боюсь, Джиримонте не совсем права. Я…

— Не нужно до обеда говорить на серьезные темы, — прервала его бабушка. — Это помешает пищеварению. — Она ласково улыбнулась. — Сержант, если вы будете так любезны убраться из-под ног, я принесу вам чай; по словам вашей милой жены, вы всегда пьете его после работы. Гаррет, заканчивай тереть морковь. Поговорим позже.

Что же значит «позже»? Не во время обеда, как обнаружил Гаррет. Лин и бабушка Дойл твердо держались в разговоре легких тем. И не после обеда. Они настояли на том, что нужно смотреть телевизор, хотя Гаррет не верил, что их действительно интересует «Майами. Полиция нравов».

— Бабушка, Лин, — сказал он во время рекламы. — Можно вас на минутку. — На кухне, где не мог услышать Гарри, он спросил: — Что вы делаете? У нас нет времени, а Гарри нам нужен.

Лоб Лин наморщился.

— Да, но… — Она вздохнула. — Он не поверит, если ты просто скажешь, что ты вампир. Его нужно подвести к этому.

Зазвонил телефон.

— Я возьму! — сказал Гарри в соседней комнате.

Гаррет провел рукой по волосам.

— У нас нет на это времени. Завтра будет новое убийство, говорят чувства бабушки. Завтра! Может, ты недооцениваешь его, Лин. Ты ведь приняла…

— Это тебя, Гаррет! — крикнул Гарри. — Ирина Руденко.

Гаррет схватил кухонный телефон, но ничего не говорил Ирине. Он слышал дыхание Гарри в параллельном аппарате в гостиной.

— Я взял, Гарри.

— Я тоже хотел бы поговорить с мисс Руденко, — сказал Гарри. — Мисс Руденко. Я сержант Такананда из полиции Сан-Франциско. Мы пытаемся установить, кто убил Леонарда Холла. Не могли ли бы вы ответить на несколько вопросов?

— О мистере Холле? — разочарованно произнес голос на другом конце провода. — И все из-за этого? Что за вздор?

Гаррет удивленно замигал. Только акцент напоминал об Ирине.

Она капризным тоном продолжала:

— Мереса сказала, что меня ищет какой-то блондин. Но Такананда — это не имя для блондина.

— Я блондин, — сказал Гаррет. — Гаррет Микаэлян.

— Микаэлян, Микаэлян. — Она как будто пробовала его имя на вкус. — Это вы пытались меня поймать после представления «Одеяла Вавилона» в прошлую субботу?

Гарри терпеливо сказал:

— Мисс Руденко, это важно. Хорошо ли вы знали мистера Холла?

Она вздохнула.

— Боже. Я вообще его не знаю. То есть я его знала, но не знала, если вы понимаете, что я имею в виду. Он друг моей матери. Они оба работают в фонде Фило. Не знаю, кто его убил. Что за ужас. Нужно ли говорить об этом? Я лучше бы поговорила с тобой, блондинчик. Откуда я тебя знаю?

— Вы меня не знаете, — ответил Гаррет, бранясь про себя. Не время играть в игры. Гарри, повесь трубку, чтобы я мог поговорить с нею. — Наш общий знакомый предложил, чтобы я вас поискал.

— Да? Кто?

В других обстоятельствах такая игра была бы даже забавна. Ирина играет очень хорошо.

— Разве это важно?

Она хихикнула.

— Нет. Эй, давайте встретимся, скажем, у японского чайного сада в двенадцать нашего времени. Пока, блондинчик.

И повесила трубку, прежде чем Гаррет и Гарри могли что-то сказать. Но говорить ничего и не нужно было. Она хочет его видеть и назначила ему свидание. Гаррет восхищенно улыбнулся. Гарри воспримет в человеческих терминах — двенадцать часов дня. Но она сказала «нашего времени». Времени вампиров. Полночь.

С параллельного телефона Гарри сказал:

— Ну, хорошо, встреться с ней, но поверни разговор на Холла. Может, тебе она скажет то, что не захочет говорить мне.

Гаррет мрачно улыбнулся.

— Я обязательно узнаю, что ей известно о смерти Холла. — А до того времени придется не говорить Гарри. Если Ирина что-то знает, может, они смогут разобраться без официальной помощи. Тогда еще целая неделя до конца отпуска. Можно будет не торопиться рассказывать Гарри.

6

Ночь лишила японский чайный сад цвета, который Гаррет помнил по прогулкам с Марти. Но даже в его ночном зрении, когда все было серым, кроме линии серебра от садящейся луны, сад сохранил элегантность и строгость. Остались и запахи: ночь заполнилась смесью запахов цветов, растений и воды. Идя по тропе с бамбуковыми перилами, Гаррет сообразил, что он здесь впервые со смерти Марти. Хорошо, что он пришел ночью: сейчас все отличается от того, что он помнил.

Он переместил на другое плечо ремень термоса. Будет ли у него время его наполнить? К тому же на конюшне еще могут быть люди.

Лунный свет совсем исчез, оставалось рассчитывать только на ночное зрение.

— Итак, — послышался голос рядом с ним. — В квартире мужчины-проститутки был запах чеснока. Почему вы считаете, что мы должны это обсудить?

Гаррет подпрыгнул. Как она умудряется подкрасться? Ведь он с выхода из дома внимательно следил за всем. Темные брюки и свитер делали ее невидимой для человеческого зрения, но он должен был бы услышать или увидеть ее. Что если убийца она? От раздражения самим собой голос его прозвучал резко:

— Потому что это означает: вашего друга Холла и остальных убил человек, а не вампир.

Она провела пальцами по большому каменному фонарю.

— Конечно. Для меня это стало очевидно, как только я поняла, что вы не виновны.

— Как?

— Неважно. — Она отвернулась и пошла перед ним по изогнутому мостику; тут она остановилась и стала смотреть вниз, на золотых рыбок, поблескивавших в воде пруда. — Это не ваше дело.

Он взорвался.

— Как бы не так! Послушайте, милая, вы, может быть, и знаете, что я никого не убивал, но множество людей, и среди них полицейские, все еще думают, что я. И будут подозревать меня, пока не отыщут виновного. Так что если вы что-то знаете, я очень оценил бы ваши сведения.

Она колебалась, потом снова посмотрела на воду, вздохнула и покачала головой.

— Простите. Невозможно. Это слишком опасно.

Он нахмурился.

— Я уже имел дело с опасными убийцами. Этот не может быть опасней. Он ведь человек. Укажите мне его. Мы с Гарри его арестуем, и закон позаботится о нем.

Ирина, хмурясь, повернулась, но потом, к раздражению Гаррета, рассмеялась. И почти тут же извинилась.

— Простите. — Но в глазах ее и голосе по-прежнему смех. — Такая невинность. — Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он в гневе попятился. — Простите, пожалуйста. Я не хотела вас обидеть. Просто никогда не перестаю удивляться слепой вере в закон как орудие справедливости. Но это дело за пределами вашего «закона».

У него свело желудок. В ушах прозвенел смех Лейн.

— Нет, — сказал он. — Либо закон, либо анархия. Все должны нести ответственность за свои действия и отвечать за них перед людьми.

С гладкого юношеского лица на него смотрели мудрые многоопытные глаза.

— Я согласна, но в суде не всегда найдешь ответ. Опасность не только для вас лично, Гаррет, и не для нас обоих. Для всех нашей крови. Вы молоды в этой жизни, но разве вы не понимаете? Убийца знает, что мы существуем, и выслеживает нас и наших друзей. Он сломал Леонарду шею не только, чтобы помешать ему воскреснуть, если в нем есть вирус, но из ненависти к тому, кто стал нашим другом.

— Итак, он охотник на вампиров, — сказал Гаррет. — И все же он только человек.

Она зашипела:

— Только? Нет. Святая богоматерь, нет. В прошлом году трое нашей крови были точно так же убиты в Европе, и все трое были умными, опытными и бдительными, они выжили с тех времен, когда люди действительно верили в наше существование. Доминик спасся на арене в Риме, спасся от испанской инквизиции и выдержал бесчисленное количество охот. Но этот охотник сумел убить его. Теперь вы понимаете, почему я хочу, чтобы вы держались подальше от меня? Вы слишком… наивны, чтобы бороться с ним. И что, если вам удастся захватить его? Наказание с помощью вашей общественной системы приведет к тому, что станет известно, кого он убивал и почему. Вы приведете всех нас к гибели. Гаррет, оставьте охотника мне.

Холод пробежал по его телу, холодные комки застыли в желудке.

— Не могу. Не позволяет закон, в который вы не верите. Поэтому лучше используйте мою помощь. Кто знает? Моя подготовка может оказаться полезной. Расскажите об убийствах. Есть ли ключ к тому, как он это делает?

Она оглянулась.

— Пройдемся. Мы слишком долго стоим на одном месте.

Они пошли по тропе, вьющейся по саду. Ирина почти пять минут молчала, потом со вздохом сказала:

— Я разговаривала с людьми, знавшими моих друзей. Они мало что могли мне сообщить, но рассказали, что незадолго до смерти мои друзья разговаривали с высоким светловолосым человеком. Один упомянул, что этот человек расспрашивал о рыжеволосой женщине, путешествовавшей перед второй мировой войной с Ириной Родек. Это, очевидно, Мейда. Поэтому я и приехала в Сан-Франциско. Предупредить ее, предупредить наших друзей, чтобы не разговаривали с тем, кто будет спрашивать о Мейде.

Гаррет почувствовал, будто его ударили кулаком в живот.

— Этот человек был англичанином?

Она повернулась и посмотрела на него.

— Не знаю. Никто из тех, с кем я разговаривала, не говорил с ним лично. — Ее глаза сузились. — Леонард рассказывал, что с вашими друзьями из полиции ездит англичанин, тот самый, что приходил вместе с вами в фонд.

— Джулиан Фаулер. — Он быстро рассказал ей о писателе. — Не знаю, значит ли это что-нибудь. У него нет мотива для убийств и нет доказательств.

Ирина поджала губы.

— Если он охотник, ненависть к нам — достаточный мотив. Но этот человека ищет особую добычу.

— Мадлейн Байбер, — сказал Гаррет. — Он очень откровенен насчет этого. Может, ему нужна именно она, а не материал для книги?

Ирина слегка улыбнулась.

— Если он умен. Охотник, убивший моих друзей, очень умный человек. — Она помолчала. — Мне кажется, мы должны больше узнать об этом англичанине.

Гаррет кивнул.

— В библиотеке должны бытьсведения о нем в разделе «Современные писатели».

Ирина поджала губы.

— Я знаю источник получше. И он не вызовет подозрений у нашего охотника, если он последует за нами. Идемте. Моя машина у озера Стоу.

7

Ирина повела свою маленькую «хонду» на север.

— Вам трудно брать напрокат машины и снимать номера в отеле? — спросил Гаррет.

Она фыркнула.

— Конечно, нет. Я отказываюсь терпеть неудобства из-за того, что выгляжу так молодо. В моих документах говорится, что мне двадцать один год, и, когда нужно, я выгляжу и моложе, и старше. Вероятно, я должна быть благодарна этому дьяволу Виктору за то, что он не увидел меня в тринадцать или четырнадцать лет. Приехали. — Она остановилась у обочины.

Гаррет с сомнением посмотрел на здание.

— Как мы найдем биографические сведения о Фаулере в фонде Фило?

— Очень просто. Смотрите.

Ирина вышла из машины, поднялась по ступенькам и позвонила.

— Чем могу быть полезен? — послышался голос.

Ирина подняла голову.

— Я хочу войти.

Теперь Гаррет увидел маленький круглый глаз камеры, смотревший с верха двери.

— А ваша мать знает, что вы бродите в такое время ночи? — ворчливо произнес голос.

— Наталья Руденко знает все, что я делаю. Откройте дверь, пожалуйста.

Послышалось гудение. Ирина открыла дверь. Поздоровавшись с тем, кто стоял на верху лестницы, она провела Гаррета к кабинету Хойла и открыла его дверь.

— Это поможет нам выглядеть нормально. Это тоже. — И она включила свет.

Впервые увидел он ее при свете. У нее действительно глаза цвета незабудок… глубокие, богато расцвеченные, как анютины глазки. Но только на свету становятся красными.

Она передвинула компьютер на край стола и села. Провела пальцами по клавиатуре, набирая программу, быстро читая указания на экране.

Он удивленно смотрел на нее.

— Вы умеете работать с компьютером?

Не поворачиваясь, Ирина ответила:

— Это необходимо, все равно что уметь вести машину или управлять самолетом. Изменение электронных записей — теперь единственный способ изменения личности. Разве Мейда не научила вас… — Она оглянулась и вздохнула. — Конечно, нет. На нее это так похоже: привести вас в эту жизнь и бросить, не научив даже основам выживания. — Она снова повернулась к клавиатуре и начала быстро печатать. — Мейда вообще избегает пользоваться передовой техникой, и такое отношение когда-нибудь подведет ее. Невозможно постоянно держаться одного года рождения. Когда будет решена проблема этого охотника за вампирами, нужно будет снабдить вас документами… ага, вот то, что мне нужно — литературная база данных. — Она напечатала еще что-то, потом отвернулась. — Поиски данных займут некоторое время. В холодильнике убежища есть свежая кровь. Принести?

Он застыл.

— Я не пью человеческую кровь.

Она рассматривала его.

— Вижу. — Ирина помолчала и добавила: — Можно некоторое время прожить и на крови животных, но это плохо. Нам нужна человеческая кровь. Иначе вы все время будете испытывать голод.

— Легкий голод лучше, чем превращать людей в скот. — Сказав это, Гаррет поморщился. Боже, что за самодовольная напыщенность!

Ирина с интересом рассматривала его.

— Вы в это верите… что мы все, как Мейда? — Она стала серьезной. — Нет. Подумайте. Как мы могли бы прожить все эти столетия и переселиться в мифы, если бы… — Она помолчала. Ничего[12]. Неважно. Я понимаю ваши чувства. Правда. Мало кто из нас приходит в эту жизнь добровольно. Когда я поняла, кем стала, я возненавидела Виктора с такой страстью, что поклялась никогда не обращаться с людьми, как он, и никогда не пить человеческую кровь.

— Вы упоминали его раньше, — сказал Гаррет. — Это вампир, который…

— Да. Князь Виктор Харитонович. — Она выплюнула это имя. — Его прозвали Виктор Волчьеглазый. Мне было шестнадцать лет, и я была полненькой, когда он увидел меня в доме князя Евгения Васильевича. Моя мать была в этом доме кухаркой. Она мне не говорила, кто мой отец, но я всегда чувствовала, что боярин, возможно, младший брат князя Петр. Иногда я завидовала его законным дочерям, но не часто. Им приходилось проводить все время в тереме и выходить на улицу с закрытыми лицами.

Гаррет удивленно смотрел на нее.

— Так жили русские женщины?

Она слегка улыбнулась.

— Да, пятьсот лет назад. — Она смотрела мимо него. — Но моя свобода дорого мне стоила. Она дала возможность Виктору увидеть меня. Он приказал своим людям похитить меня, когда я с матерью шла на базар. Я, конечно, не понимала, что меня ждет. Поняла позже, через три ночи, эти ужасные, полные страха ночи. Я ждала того, что рано или поздно произойдет со мной. Уже много лет крестьянки и девушки-служанки исчезали, а потом появлялись, как живые мертвецы.

Я почти обрадовалась, когда из темноты появился Виктор с оскаленными клыками. Я сопротивлялась, царапалась и кусалась — ведь моя мать была монголкой, — он одолел меня и пил мою кровь, но еще до этого я узнала вкус его крови. Наступила вторая ночь, я спряталась за дверью. Ударила его стулом в лицо и сбежала. — Ирина сухо улыбнулась. — К несчастью, была зима. Не добравшись до дома, я замерзла насмерть. — Улыбка ее поблекла. — Пришла в себя в снегу. Вы, вероятно, поймете, что я почувствовала, обнаружив, что холод меня не тревожит, и поняв, почему.

Гаррет перевел дыхание. Да, он знал.

Ирина взглянула на него.

— Только ненависть к этому дьяволу помешала мне броситься на кол. Я поклялась уничтожить его.

Слова эти отдавались в голове Гаррета. Он подумал о могиле Лейн. И спросил:

— Вам это удалось?

Ее зубы оскалились в волчьей усмешке.

— Я внучка монгола, не забывай. Дома я возобновила прежнюю жизнь, клялась, что не помню, где была. Трудно было изображать из себя человека — особенно трудно в церкви, но мысль о мести помогла мне перенести боль. По ночам я следила за Виктором, изучала его привычки и его дом, пока не поняла, когда он более всего уязвим и как до него добраться. Потом я объявила, что память моя восстановилась. Я обвинила его. Князь Евгений направил отряд к дому Виктора. Я привела их в подвал, где он спал днем, и попросила князя позволить мне самой ударить колом.

— Вас не заподозрили в том, что вы стали вампиром?

Она мрачно улыбнулась.

— Я поклялась перед иконой, что сбежала до того, как он успел напиться моей крови: это было самое трудное дело в моей жизни. Все равно что сунуть руку в огонь. Это их убедило, но я не стала рисковать. Пока князь обезглавливал Виктора и сжигал его тело, я прихватила из сокровищницы дьявола как можно больше золота и драгоценностей и сбежала в Москву.

— А когда вы отказались от своей клятвы не пить человеческую кровь?

Он поморщился, услышав свои слова: он вовсе не хотел, чтобы они звучали так осуждающе; но она пожала плечами.

— Опрометчивость молодости уступает место разуму и необходимости. Гаррет, питание совсем не должно быть…

Компьютер засвистел.

Ирина повернула к нему стул.

— Наконец. Несколько ссылок. Хорошо.

Прежде чем Гаррет прочитал список, она нажала клавишу.

Текст на экране мигнул и исчез. Несколько раз мигнул огонек дисковода. Потом компьютер снова свистнул. Ирина нажала еще несколько клавиш.

На экране появилась надпись:

Связь прервана.

— Посмотрим, что у нас есть.

Она нажала еще одну клавишу, и ожил принтер. В принимающее устройство полетели листки бумаги. Ирина просмотрела их, потом протянула ему.

— Вам это будет интересно.

База данных отыскала и выдала им три материала: сведения из раздела «Современные писатели», статью из журнала «Райтерс Дайджест» и интервью из журнала «Плейбой» нескольких лет давности.

По сведениям из раздела «Современные писатели», Фаулер родился в 1939 году в Лондоне. Мать — Маргарет Грэм Фаулер, дочь известного актера Чарлза Грэма. Отец — Ричард «Дикон» Фаулер. Отец работал в британской разведке, во время второй мировой войны был связан с французским Сопротивлением. Умер во Франции в конце 1945 года, сломав при падении шею.

Волосы на затылке Гаррета зашевелились. Фаулер сказал, что его родители встретились с Лейн вскоре после войны во Франции. Должно быть, незадолго до смерти его отца.

Он продолжал читать.

Мать Фаулера вышла замуж вторично, и детство он провел в школе-интернате и у своего деда-актера. Учился в Тринити-колледже в Кэмбридже, но, вместо того чтобы изучать историю, начал писать романы ужасов. Два года спустя он продал один из своих романов, бросил университет и стал профессиональным писателем. Несколько лет спустя перешел от романов ужасов к триллерам. Первая американская публикация — в 1972 году.

Гаррет снова взглянул на строки об отце Фаулера. Снова мурашки по коже.

— Сломанная шея.

Ирина из-под своих темных густых ресниц взглянула на него.

— Интересно, правда? Продолжайте читать.

В статье в «Райтерс Дайджест» говорилось о необходимости для писателя строгой дисциплины. Фаулер рассказывал, как детство у деда-актера развило его воображение. Гаррет перешел к интервью в «Плейбое». Из нескольких вопросов один привлек его внимание.

«ПЛЕЙБОЙ». В интервью Би-Би-Си несколько лет назад вы утверждали, что для вас писательство — это акт экзорцизма. Интересный повод для писательства. Не хотите ли объяснить его вашим американским читателям?

ФАУЛЕР. Да, конечно. Когда мне было шесть лет, на моего отца напала злая собака. Он упал со скалы, стараясь спастись от собаки, и погиб. Ребенком я никак не мог этого принять. Как простая собака могла убить такого разведчика, как мой отец? Тут виновато какое-то чудовище. Смерть отца все эти годы преследовала меня. Не знаю, что заставило меня превратить это в связный рассказ и записать. Но из этого получился мой роман «Кровавый лабиринт». В нем мальчик видит, как оборотень разрывает горло его отцу. Ему никто не верит, и он клянется, что, когда вырастет, найдет и уничтожит оборотня. Став взрослым, он выполняет свое обещание. В некотором смысле то же самое произошло и со мной. Написав об уничтожении того, кто был причиной смерти моего отца, я дал возможность его духу успокоиться. Некоторое время, конечно, я продолжал писать романы ужасов, потому что видел, что это у меня получается, но потом перешел к триллерам. Романы ужасов были экзорцизмом, а триллеры — чем-то вроде памятника. В них каждый герой-разведчик — мой отец.

Гаррет потрогал шрам на горле, который оставили зубы Лейн.

— Взгляните и на этот вопрос, — показала Ирина.

«ПЛЕЙБОЙ». Если ваши герои представляют кого-то встреченного вами в жизни, то кто эта высокая женщина, которая в «Кровавом лабиринте» — Кетлейн Барбур, в «Глазе мозга» — Тара Бреннис, в «Нашем человеке в аду» — Магда Эберхард? Это лишь немногие из ее воплощений. Она всегда прекрасная соблазнительница и предательница.

ФАУЛЕР (с печальным смехом). Боюсь, что мне не стоит отвечать. Я бы не хотел быть привлеченным к ответственности за клевету. Достаточно сказать, что она старше меня, что в молодости я был безумно влюблен в нее и она меня отвергла с презрением. Несомненно, я слишком жесток, делая ее предательницей, но… когда мне нужен такой образ, вспоминается она.

— Лейн, — сказал Гаррет. — Прекрасная соблазнительница, снова и снова предающая героя… как предала отца Фаулера.

— Готов поклясться, он никак не проявлял гнев, когда говорил о своей встрече в детстве с Лейн. Никакой горечи или ненависти. Неужели можно так хорошо прятать свои чувства? Он, должно быть, прекрасный актер.

— Да, прекрасный актер, приходил по утрам в отдел, делая вид, что у него голова болит с похмелья. А ведь все это игра.

— Он может быть сумасшедшим, — сказала Ирина. — Или и тем и другим.

Фаулер должен находиться на краю безумия, все эти годы одержимый мыслями о мести и скрывающий их.

Ирина отвернулась от компьютера и встала.

— Итак, нужно найти этого англичанина и покончить с ним.

Гаррет застыл.

— Застрелить, как вы хотели застрелить меня вчера вечером? Нет. — Гаррет покачал головой. — Я не стану… — Он замолчал, закончив предложение про себя: — не стану убивать снова. Неважно, что он убил Лейн, защищаясь. «Что дает тебе право судить меня?» — бросила ему Лейн в ночь Благодарения. Второй раз он не вынесет этого. — Довольно убийств.

Незабудковые глаза отразили красный свет.

— Как мне убедить вас, насколько безжалостны и упорны охотники за вампирами? Они ничего не видят, кроме зла, которое хотят уничтожить. Их, как берсерков, способна остановить только смерть.

— Преступники тоже отвергают закон, но мы наказываем их по закону. Как вы можете утверждать, что охотники ничего не видят, если сами себя назначаете их судьей?

Она вздохнула.

— Опять ваш закон. Что же вы предлагаете?

— «Ай Кинг» говорит, что нужно найти помощников. — Гаррет перевел дыхание. — Прежде всего нужно найти доказательство, что Фаулер и есть наш убийца. И поскольку Фаулер следил за мной, а теперь и за вами, мы сами не можем этим заниматься. Нам нужна помощь, помощь человека, официальная… кто-то должен получить законный доступ в номер Фаулера в отеле и обыскать его. Нам нужен мой бывший партнер Гарри.

8

Ирина спросила:

— Вы понимаете, что рискуете больше, чем моей и своей жизнью?

Гаррет кивнул.

Они сидели вдвоем у кухонного стола и пили кровь из стаканов: он лошадиную из своего термоса, она человеческую из холодильника. Он погрузил нос в свой стакан, чтобы не слышать мучительного запаха. Жажда обжигала ему горло.

Он отвлекался, думая о Фаулере. Где сейчас писатель? Следит за домом, вероятно. Чтобы не дать Фаулеру заподозрить, что теперь охота идет за ним, Гаррет вернулся из фонда домой пешком, заглянув в полицейские конюшни, чтобы наполнить термос. Ирина появилась позже, оставив свою машину в нескольких кварталах и пробравшись в дом с заднего хода.

Беспокойный голос произнес:

— Гаррет, тебе не следовало бы… кто это?

Он увидел в дверях кухни Лин.

— Познакомься с Ириной Руденко. — Тут он увидел за Лин бабушку Дойл. Когда он их знакомил, ему пришло в голову, что Ирина тоже некоторым образом его бабушка.

Вверху послышался стук в дверь.

— Гаррет! — позвал Гарри.

Лин взглянула наверх.

— Я скажу, что выпустила тебя.

Гаррет покачал головой.

— Я должен все рассказать ему. Нам нужна помощь Гарри.

Она некоторое время смотрела ему в лицо, потом вздохнула и кивнула. Потом поставила на стол бутылку коньяку.

Бабушка Дойл оставалась у двери; поглаживая пальцами мальтийский крест у себя на шее, она разглядывала Ирину.

Ирина улыбнулась.

— Миссис Дойл, вам нечего меня бояться. — Она приподняла стакан. — Как видите, вот мой завтрак.

Лицо бабушки Дойл приобрело обвинительное выражение.

— Вы несете ответственность за ту, что сделала это с моим внуком.

Улыбка Ирины исчезла.

— К сожалению, да. Даже с моим опытом можно совершать глупости.

Гарри с грохотом сбежал с лестницы.

— Лин, ты не видела… Гаррет! — Он затормозил, глядя с раскрытым ртом, с почти комичным недоумением. Но у Гаррета не было желания смеяться. — Твоя дверь закрыта изнутри.

Вот оно. Гаррет глубоко вдохнул.

— Да. Мне не нужно открывать дверь, чтобы выйти.

Ирина схватила Гаррета за руку.

— Спокойно, товарищ[13]. Я Ирина Руденко, мистер Такананда.

— Руденко? — Глаза Гарри сузились. — Вы должны были встретиться с ним сегодня в полдень.

Она улыбнулась.

— Нет. Я ему сказала в двенадцать часов нашего времени. Это полночь.

Гарри мигнул.

— Что? — потом снова посмотрел на Гаррета. — Что значит: тебе не нужно открывать дверь, чтоб пройти?

Ну, тут понадобится время.

— Гарри, лучше присядь. Нужно поговорить.

Гарри упал на стул. Гаррет ощутил за запахом крови своего бывшего партнера едкий запах пота. Неужели он боится, что Гаррет признается в убийствах?

Гаррет поторопился разуверить его.

— Я не убивал этих людей, Гарри. Клянусь.

Гарри перевел дыхание.

— Я не думал, что это ты, Мик-сан.

— Я должен рассказать о себе… почему я иногда веду себя так странно, как выхожу из спальни, не открывая двери.

Миндалевидные глаза сузились.

— Ты выходишь через окно.

Гаррет покачал головой.

— Гарри… — Дерьмо! Как ему сказать об этом? Может, снять очки и… Он тут же отбросил эту мысль. Нет, Гарри должен принять и понять это по своей воле.

«Удачи, любимый», — прозвучал в его голове голос Лейн.

Он отчаянно пытался отыскать слова.

— Гарри… если бы ты смотрел кино, где у детективов несколько убийств, у жертв два отверстия на горле и отсутствует кровь, потом одного детектива находят мертвым с разорванным горлом, но он приходит в себя в морге и горло у него почти зажило, а после этого он перестает есть пищу, ночь предпочитает дню, не выносит запаха чеснока… что бы ты подумал?

Гарри нахмурился.

— А я думал, что мы поговорим серьезно.

— Гарри. Я абсолютно серьезен.

На горле у Гарри забился пульс. Гарри долго молча смотрел на Гаррета, потом с лицом, превратившимся в маску, сказал осторожным плоским голосом:

— Это не кино.

— Да, — согласился Гаррет. — Хотел бы я, чтобы было кино. Мы могли бы посмотреть его и продолжать вести нормальную жизнь. Но все, что произошло со мной, реально. Я пришел в себя после беспамятства и… изменился.

Между бровями Гарри кожа зашевелилась, как будто он собирался нахмуриться, но передумал. Он медленно сказал:

— Ты знаешь, доктор Мазетин принимает и частных пациентов.

У Гаррета свело желудок. Мазетин. Психоаналитик отдела. Гарри решил, что он спятил. А что еще ты ожидал? Он продолжал говорить ровным голосом.

— Гарри, я не сумасшедший.

— Конечно, нет, — торопливо согласился Гарри. — Но может быть… знаешь, мозг иногда выкидывает странные номера. Химический дисбаланс от голода может…

Гаррет хлопнул рукой по столу.

— Я не страдаю отсутствием аппетита. Я ем. Вот это. — И он пролил немного крови из термоса на стол.

Пульс на горле у Гарри забился еще сильнее, Гарри смотрел на алую лужицу. Через минуту он поднял голову с дружеской улыбкой, от которой Гаррета охватило отчаяние.

— Ну, хорошо. Ты меня убедил.

Ничего подобного, — разочарованно подумал Гаррет. Эта улыбка означала: «Пусть он успокоится, тогда поговорим».

Ирина слегка покачала головой. Гаррет понял, что она так же оценивает ситуацию.

Бабушка Дойл сказала:

— Я думаю о демонстрации, Гаррет.

Очевидно, ничто другое его не убедит. Вскочив со стула, Гаррет подошел к двери в прихожую и закрыл ее. Потом прислонился к ней, подняв руки над головой.

— Смотри, Гарри. Я не трогаю ручку.

Р-р-раз. Он стоял в прихожей. Повернувшись, снова прижался к двери. Р-р-раз. Гарри посмотрит на него с отвращением?

Ничего подобного. Гарри смотрел недоумевающе, рот его беззвучно шевелился, кровь отхлынула от лица.

Бабушка Дойл помогла ему сесть.

Лин вложила ему в руку стакан с коньяком.

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — негромко произнесла она.

Гарри одним глотком проглотил коньяк. Гаррет сомневался, что он вообще это заметил, тем более ощутил вкус напитка. Лин снова наполнила стакан, Гарри выпил и изумленно посмотрел на стакан. Потом снова на Гаррета и закрыл глаза.

— Скажи, как ты это делаешь.

— Вы видели, — сказала Ирина. — Говоря с учетом моего опыта, вам легче будет просто поверить, не вдумываясь в причины.

Лин обняла его рукой.

— И Гаррета прими. В основном он та же самая личность, что и раньше.

Гарри напрягся.

Гаррет затаил дыхание.

Но Гарри с сердитым выражением повернулся к Лин.

— Ты знала и ничего не говорила мне?

Гаррет заметил, что Гарри это произнес как-то с радостью. Хватается за привычное?

Лин ответила:

— Я узнала только вчера. Гаррет все время пытается тебе сказать, но ты слишком поверил в диагноз Ванессы. — Она налила еще коньяку.

Гарри оттолкнул его.

— Я не смогу вести машину, если выпью еще. Может, сказаться больным? Я больше сегодня не выдержу. — Он взял свой стакан.

Гаррет схватил его за руку.

— Гарри, тебе нужно ехать. Я думаю, мы знаем, кто убийца, и нам ты нужен, чтобы доказать это.

— Убийца. — На лице Гарри впервые за последние пять минут появилось привычное выражение. — С убийцей я справлюсь. Кто он?

Гаррет рассказал ему.

Гарри слушал сосредоточенно. В конце он вскочил.

— Ван с самого начала сомневалась насчет окна. Я сказал ей, что Гаррет проверил, но кладовки были закрыты. Она сейчас займется этим. После того как лаборатория кончит, возьмем образцы кожи и отпечатки пальцев у Фаулера.

— Но как вы это сделаете, не дав понять, что подозреваете его? — спросила Ирина.

Гарри улыбнулся.

— С легкостью. Я получил анонимный звонок, женщина утверждает, что видела Фаулера в квартире Маруски. Я скажу, что, конечно, это вздор, вероятно, какой-то псих хочет получить известность, обвиняя знаменитость, но нам нужно проверить. А в ходе проверки займемся и чердаком Холла. — Гарри поцеловал Лин и направился к двери. — Позвоню, когда у нас что-нибудь будет.

— Тем временем, — сказала Ирина, допивая свой стакан, — мы должны чем-нибудь занять нашего наблюдателя. Покажитесь у окна гостиной и в дворике, а потом сможем проспать остаток дня.

9

Одеяло двойной толщины на окне спальни не заменяло плотный занавес, но задерживало большую часть света, делая комнату удобной. Ирина развернула на полу матрац, принесенный из машины. В нем шуршала сухая земля, когда она покрывала его простыней и клала подушку.

Глядя на нее со своей кровати, Гаррет чувствовал беспокойство. Время уходит. Он должен что-то делать, а не спать. Фаулер снова убьет сегодня, если они его не остановят. Но как его остановить? Он вряд ли сможет охотиться за Фаулером, как предлагает Ирина.

Ирина свернулась на матраце, укрылась простыней, закрыла глаза.

Он тоже растянулся на своем матраце.

— Вы не одобряете то, что я рассказал все Гарри?

Не открывая глаза, они ответила:

— Меня беспокоит, что мы станем делать, когда он найдет доказательство против Фаулера. Арест англичанина сделает общеизвестными его мотивы убийства. И тогда либо сержанта высмеют за то, что он поверил в такую нелепость, и освободят охотника, либо станет известно обо мне, вас и всем нашем племени. — Она открыла глаза и приподнялась на локте. — Уничтожать охотников — единственный способ защититься.

— Должен существовать способ остановить его, не убивая и не выдавая себя.

Ирина улыбнулась. Ее теплая улыбка заволокла его, как толстое мягкое одеяло.

— Вы человек чести, Микаэлян, вы добрее к вашим врагам, чем я. Плохо, что вы не были со мной, когда я жила возле Ясной Поляны, имения Толстого под Тулой. Я думаю, вам понравились бы рассуждения Толстого о законе и справедливости.

Гаррет вздрогнул.

— Тот самый Толстой? Вы его знали?

— Я часто бывала у него с моим другом, который выдавал себя за моего опекуна, пережидая некоторые неприятности в Санкт-Петербурге. Разговоры и споры продолжались всю ночь. Философия Толстого проповедовала ненасилие, это подхватили Ганди и ваш доктор Мартин Лютер Кинг. Вы знали это? — Озорство загорелось в ее незабудковых глазах. — Их вдохновил русский. — Озорное выражение исчезло. — Жаль, что мистер Фаулер тоже не попал под влияние Толстого. — Вытянувшись, она снова закрыла глаза. — И с этой мыслью я оставляю вас решать ваши проблемы закона и чести, если сможете. Что касается меня, я устала и хочу только спать.

Гаррет повернулся. Он тоже хотел бы уснуть: тело болело от усталости и дневного света. Но в нем безжалостно тикали часы, и мозг был охвачен сомнением. Что важнее: соблюдать закон или отыскать Фаулера? Следование законной процедуре занимает много времени. Права ли Ирина? Неужели он неправ, настаивая на приложении человеческого закона к этой ситуации? Может, кто-нибудь умрет из-за этого. Он может считать, что убил и этих троих. Они умерли, потому что он привел к ним убийцу.

Гаррет стиснул кулаки. Почему он не понял, что за ним следят? Неужели Фаулер так хорошо скрывается? Или Гаррет был слишком занят своими мыслями и потому совершил грех, непростительный для любого полицейского: не обратил внимания на то, что происходит вокруг него?

Ирина вздохнула во сне.

Он смотрел на нее. Вот еще одна проблема. Настаивая на том, что единственный способ справиться с Фаулером — это убить его, она слишком легко сдалась. Может, просто успокаивает его, пока они не найдут Фаулера? На ее месте он бы так сделал, а потом, найдя убийцу своих друзей и соплеменников, отбросил бы молодого вампира и его драгоценный закон перед необходимостью действовать, чтобы защититься.

Гаррет прикусил губу. Он должен предотвратить это. Каким-то образом. Удержать Ирину, по-видимому, невозможно. Значит, надо защитить Фаулера. Он сморщился. Как полицейскому, ему приходилось стоять между убийцей и теми, кто требовал мести, но никогда ценой выполнения им долга не была гибель целого племени… его собственного племени.

В голове его прозвучал голос бабушки Дойл: «Я видела, как ты умираешь, и кто-то, как дьявол, смеется над тобой». Пульс его ускорился. Гибель может ждать и его самого.

Он сел, подогнув колени. Нет, он отказывается от такого выбора: умрет либо Фаулер, либо вампиры. Должен существовать способ защитить всех.

На часах десять. Соскользнув с кровати, Гаррет надел темные очки, потом, держа ботинки в руках, взял со стола бумажник, ключи и пистолет. Двигаясь по-прежнему бесшумно, он прошел сквозь дверь, не открывая ее, чтобы не разбудить Ирину.

Бабушка удивленно оторвалась от книги, когда он вошел в гостиную.

— Почему ты не спишь?

Он сел в кресло и стал надевать ботинки.

— Мне нужно выполнить одно поручение. — Он не смел поднять голову, боялся, что она поймет по его лицу, что он лжет. Достаточно он уже рисковал чужими жизнями: больше он никого не станет привлекать. — Гарри не звонил?

— Позвонил часа полтора назад. Нашли кладовую, как ты ее и описал.

— Хорошо. — Встав, Гаррет сунул пистолет в кобуру.

Бабушка смотрела на него.

— Для какого поручения нужен пистолет?

Он заставил себя улыбнуться.

— Копу кажется, что без оружия он голый. Ты ведь знаешь это по папе, бабушка. — Он надел вельветовую куртку. — Я не стану им пользоваться. — Он надеялся на это. Но и безоружным к Фаулеру не пойдет.

Лин нахмурилась.

— Тебе обязательно идти одному? Гарри знает, что ты невиновен, но другие, как Ванесса Джиримонте, еще не знают. Если что-нибудь случится…

Они должны оставаться здесь в безопасности. Он заставил себя улыбнуться в ответ на ее тревогу.

— Что может случиться? Я ненадолго. Вернусь раньше, чем вы опомнитесь. — Послав им воздушный поцелуй, он направился к передней двери.

10

Прекрасно снова очутиться в «ZХ»: руль в руках, мотор работает. Неважно, что день. Часть внимания занимало постоянное поглядывание в зеркало назад. Но то, что он сидит за рулем, а не на пассажирском месте, само по себе придавало уверенности.

Вопрос в том, где брать Фаулера. Безопасней всего в общественном месте, по крайней мере пока Фаулер не поймет ситуацию; потом он сумеет как-то спрятать писателя. Ему почти сразу пришло в голову место для встречи, оно всегда заполнено народом, он знает там каждый дюйм еще с тех времен, как патрульным полицейским штрафовал за неверную парковку и домучивал ночные вахты в три-четыре часа утра.

Гаррет взглянул в зеркало заднего обзора. К сожалению, сейчас у писателя не такая заметная машина, как «континенталь» в Баумене. Коричневый «кольт», который он снял здесь, выглядит — конечно, преднамеренно, — как сотни других на улицах. Коричневая малогабаритная машина следовала за ним несколько кварталов от дома, но больше он ее не видел. Гаррет свернул на более напряженную улицу. Теперь, если Фаулер за ним следит, он должен приблизиться.

Пульс его участился: в заднем зеркале показалась коричневая машина. Но тут же он перевел дыхание. Она оказалась служебным фургоном. Посматривая назад, он решил, что там все-таки есть какая-то коричневая машина. Но сказать что-либо о ней невозможно. Другие машины мешали посмотреть внимательней, водитель виднелся только силуэтом.

Вскоре вопрос приобрел академический интерес, так как на полпути к парку Золотых Ворот эта машина свернула в другом направлении.

На Фултоне, севернее парка, движение усилилось, появились новые коричневые машины, они отставали, обгоняли, сворачивали, и трудно было следить за какой-нибудь одной. Стало еще труднее с приближением к Гражданскому Центру и усилением движения. Гаррет сдержал стремление сделать несколько поворотов и посмотреть, какая машина последует за ним. Если Фаулер действительно следит за ним, он скоро узнает.

Чтобы преследователю легче было следить за ним и скрываться в движении, Гаррет избрал прямой маршрут по главным улицам: по Фултону к Гражданскому Центру, оттуда к северу по Ван Несс, пока наконец не смог повернуть к Каннери. Но тому, кто следит за ним, придется самому искать место для парковки. Гаррет мог только, с трудом найдя место для своей машины, как можно медленнее направиться к комплексу Каннери.

Это легко: солнечный свет давил на него своей тяжестью. Гаррет двигался как сквозь патоку. Хотелось скрыться в темноте. Но это роскошь. Хоть бы дождь или еще лучше густой туман сделали день более переносимым.

И тут давление дня перестало восприниматься как нечто важное. Оглянувшись через плечо, Гаррет увидел того, кого искал. Пульс его участился. На Фаулере темный парик, усы, очки в роговой оправе, но все же это, несомненно, Джулиан Фаулер.

Гаррет перевел дыхание. Преследование в самом разгаре.

Красный кирпичный комплекс расстилался, как обширный флорентийский дворец. Гаррет двигался через его дворы, аркады, мостики, останавливался, чтобы взглянуть на витрину, отдыхал недолго в тени дерева, поговорил с художником, писавшим портреты пастелью, потом с музыкантом, игравшим в одном из дворов на гитаре. Спрашивал расположение магазинов, чтобы Фаулер видел указывающих людей.

Осторожные взгляды назад и в витрины магазинов показали, что Фаулер держится за ним. Писатель время от времени менял наружность, снимал и надевал очки, иногда был в твидовой дорожной шапочке, иногда без нее.

Гаррет снова передохнул. Пора лисе поймать собаку.

Он прошел вдоль аркады, завернул за угол и перепрыгнул через перила вниз, на лестницу, удивив туристов и покупателей, потом пробежал по мостику в другую аркаду.

Из тени он наблюдал, как Фаулер застыл на верху лестницы; когда он понял, что потерял добычу, на лице писателя появилось отчаяние. Но бездействие длилось только несколько секунд. С застывшим от гнева лицом Фаулер бросился вниз по лестнице, пробежал вдоль аркады, вначале в одном направлении, потом в другом, а потом через мостик. К этому времени Гаррет уже отступил в магазин.

— Могу я вам помочь? — спросила продавщица.

Гаррет увидел разнообразное женское белье.

— Я просто смотрю.

Фаулер пробежал мимо двери магазина. Гаррет подождал, пока пройдет еще несколько человек, потом вышел. Прячась за двумя парами, он двинулся за Фаулером.

Если Фаулер и испытывал отчаяние, он этого никак не проявлял. Мрачное выражение лица исчезло. Правда, он каждые несколько секунд оглядывался, иногда останавливался у балюстрады, вглядываясь в другие аркады или в толпу внизу, но в остальном мог вполне сойти за обычного покупателя. Гаррет подождал, пока аркада не повернула, потом быстро обошел две пары и приблизился к Фаулеру.

— Что же нам с вами делать, доктор Ван Хельсинг?

Фаулер повернулся. Как только он узнал Гаррета, на лице его появилось осторожное выжидательное выражение. Глаза как лед.

— Прошу прощения?

Если раньше у Гаррета и оставались какие-то сомнения, этот вопрос их разрешил. Гаррет знал этот голос. Сотни раз слышал он его раньше, с десятками акцентов, обоих полов, в комнате для допросов и во время арестов на улицах, — ровный и контролируемый голос, но не способный вполне скрыть насмешку, высокомерие типа «поймайте-если-сможете». Он с гневным удовлетворением разглядывал писателя. Ты виновен, Фаулер, и теперь ты не в лучшем положении, чем я.

Он заговорил тихо, так что только Фаулер мог его расслышать за звуками гитарной музыки, доносившимися со двора внизу.

— Прощения вы никогда не получите. Эти люди не могли вам сказать, где Лейн, что бы вы с ними ни делали. Они не знали.

Бледно-ледяные глаза сосредоточились на его очках.

— Почему вы так уверены? Потому что знаете сами?

Гаррет неожиданно обрадовался, что они в самом центре толпы. Он наслаждался потоком запахов: парфюмерия, пот, пища, кровь.

— Да. Вы тоже видели ее, хотя и не понимали этого. Она в Баумене, на кладбище.

Это лишило его спокойствия.

— На кладбище!

Гаррет горько сморщился.

— Ирония, не правда ли? Вы следили за мной, вы пытали и убивали, чтобы найти ее… зря. Она уже мертва.

Лицо Фаулера застыло. Бледные глаза сузились.

— Я вам не верю.

— Вы видели ее могилу. На ней розовый куст.

Гаррет ожидал, что Фаулер признает поражение, поймет, что зря погубил эти три жизни и собственную. Но глаза писателя только сузились чуть больше. Негромко, обычным голосом он сказал:

— Вы проклятый лгун. Вы просто стараетесь защитить эту тварь. — И сунул руки в карманы пиджака.

Ты одурачен, парень, — пронеслось в голове Гаррета. Фаулер выглядит таким рациональным, что Гаррет совершенно упустил из виду, что имеет дело с помешанным. Этот человек всю жизнь провел в охоте за Лейн, он планировал мщение, видел его во сне. Конечно, он откажется признать, что жизнь его потрачена напрасно.

Гаррет взялся за очки. Нужны более убедительные средства.

В то же самое мгновение Фаулер извлек руку из кармана.

В голове Гаррета прозвучал сигнал тревоги. Оружие! Он попытался перехватить запястье Фаулера.

Но в руке у писателя был не пистолет, а маленькая бутылочка, такого типа, что используются для пульверизаторов в женских сумочках. Отталкивать руку Фаулера не имело смысла. Он уже нажал на крышку. Струя ударила Гаррету в лицо.

Неожиданно он потерял способность дышать. Воздух в легких окаменел. Сок чеснока!

Прижимаясь спиной к стене аркады, Гаррет схватился за воротник свитера. Он понимал, что это бесполезно. Все равно не поможет, но он рефлекторно, в панике старался вдохнуть воздух.

Несколько прохожих остановились. Одна женщина направилась к нему.

Фаулер первым подхватил его, взял под руки и стал рыться в кармане Гаррета.

— Боже, Сид, неужели опять? У опять у тебя нет этого проклятого пульверизатора! — Он взглянул на женщину. — Когда расстраивается, у него случаются такие приступы астмы. Но как примет лекарство, сразу придет в себя. Не надо было расстраиваться, Сид: это всего лишь шутка. Идем. Вернемся в машину.

Гаррета охватил страх. Нет! Но у него не было дыхания, чтобы что-то сказать, ни сил делать что-то, кроме попыток вдохнуть. Может, нужно просто упасть.

Но Фаулер удерживал его на ногах. Полупотащил-полуповел по Каннери, приговаривая на ходу:

— Держись, Сид, не бойся. Мы будем в машине, не успеешь оглянуться. Но тебе нужно всегда носить свой пульверизатор. Может, Хетер следует повесить его тебе на шею. Пошли, пошли, неужели мне нести тебя? Попытайся идти. Разве не понимаешь, как это выглядит? Будто я тебя похищаю. Хорошо, что никакой полицейский еще не поинтересовался.

Затуманенным взором Гаррет видел, что на них смотрят, но никто не вмешивается и ни о чем не спрашивает.

Грудь его болела от усилий расшириться. Легкие, кажется, вот-вот взорвутся. Еще несколько секунд, и он потеряет сознание. Удивительно, что до сих пор не потерял.

— Слава Богу, мы почти пришли, — продолжал Фаулер. Сквозь шум крови в ушах Гаррет его почти не слышал. — Сейчас сядешь. Но, клянусь, Сид, еще один такой приступ, и я больше никуда не пойду с тобой и со своей сестрой.

Вблизи улицы Гаррету стало легче. Воздух! Он хотел бы глотать его, но заставил себя дышать медленно. Если Фаулер не заметит, что он приходит в себя, можно будет попытаться сбить этого сукина сына. Он надеялся. Но солнечный свет и удушье сделали его слабым и дрожащим.

— Эй, Сид, старина, мы уже на месте. — Фаулер прислонил Гаррета к машине. — Сейчас найду ключ, и мы поедем.

Гаррет напрягся. Каждый следующий вздох давался легче. Еще немного, и он будет дышать нормально. Тогда он возьмет этого ублюдка.

— А вот и он. — Фаулер достал ключ. Но в той же руке он держал бутылочку и, прежде чем Гаррет смог пошевельнуться, вторично брызнул чесночным соком ему в лицо.

Гаррета охватил гнев. Опять! Задыхаясь, он попытался достать пистолет.

Фаулер перехватил его руку и вырвал оружие.

— Нехорошо, нехорошо. — Он разрядил пистолет и одним движением выбросил патроны. — Это нам не понадобится. — И спрятал пистолет в карман. — Пошли, и больше никаких глупостей.

Почему-то этот эпизод вызвал у Гаррета чувство deja vu[14]. О, да! Он пытался воспользоваться пистолетом в переулке Северного Берега, когда Лейн пила его кровь. И с не лучшим результатом, с горечью припомнил он.

Открыв машину, Фаулер втащил туда Гаррета. Гаррет сидел съежившись и слушал, как трещат легкие, как отчаянно бьется сердце в попытке заставить легкие работать.

Фаулер сел с другой стороны и включил двигатель.

— Я уверен, вы страдаете. Удушье — ужасное ощущение. По собственному опыту знаю, что это самое эффективное средство убедить тех, кто не желает расставаться с информацией. Но не беспокойтесь: вы не потеряете сознание и не умрете. Ваше племя от этого не умирает. Только будете все время чувствовать себя умирающим. Бесконечно. — Он начал задом выводить машину со стоянки. — Закончим разговор в более спокойном месте. Вы все еще не рассказали мне, где Мейда.

Эти слова вызвали ужас, больший, чем неспособность дышать. Действительно deja vu. Фаулер никогда не оценит этой иронии, он просто отголосок женщины, которую хочет уничтожить. Еще одна жертва Лейн. И как и в переулке с Лейн, Гаррет полностью в его власти. Он беспомощен.

11

Действительно спокойное место. Гаррет прикусил губу. Никто не подумает проверить квартиру Лейн, когда начнут искать его и Фаулера.

Замок щелкнул и открылся. Фаулер спрятал отмычку назад в карман пиджака. Приподняв Гаррета — он уложил его на пол у двери, Фаулер втащил его внутрь и усадил в плетеное кресло. Потом в быстрой последовательности на несколько дюймов приоткрыл занавеси, закрыл дверь и вернулся к креслу.

Солнечный луч падал теперь прямо на Гаррета. Он заметил это даже в приступах удушья и постарался отодвинуться в тень.

Фаулер тут же перетащил кресло так, чтобы луч падал на него, прямо на середину, так что Гаррет не мог отодвинуться.

— Нам ведь не нужны удобства, старина?

Он сунул руку в карман. Гаррет напрягся, ожидая новой порции чесночного сока. Фаулер применял его еще дважды во время поездки, и каждый раз после нескольких глотков воздуха Гаррет испытывал еще большие страдания. Но вместо бутылочки Фаулер достал пластмассовые зажимы, какими электрики перевязывают сразу пучок проводов.

Он поиграл ими.

— Очень полезная игрушка, эти крепления для проводов. С ними можно многого достичь, если нужно что-то закрепить.

Или кого-то связать? Зажимы как раз подходят по размеру к следам на руках Холла и Графа.

Фаулер надел зажим на руку Гаррету, пропустил конец сквозь петлю на другом конце и затянул.

— Ваша контора пользуется другими наручниками. Но эти лучше. Прочные и не дают возможности двигаться. — Он завел Гаррету руки за спину и связал вторым зажимом, пропустив конец первого через петлю второго. Потом связал и ноги. — Ну вот. Не уйдете, даже если и сможете подышать. — Он улыбнулся. — Или вернее: если заслужите право дышать.

Гаррет попробовал пошевелить запястьями. Ничего не выйдет. Пластиковые зажимы врезались в тело и не поддавались. Ночью и нормально дыша, может быть, у него хватило бы сил их разорвать, но не сейчас.

— Цена в сущности не очень высока. Вам нужно только сказать мне, где найти Мейду.

Дьявольщина! Фаулер думает, что он может говорить без дыхания?

Как бы прочитав его мысли, Фаулер сказал:

— Вы можете шептать. Я очень вам это советую, старина.

Зачем, если он все равно не поверит?

— Где она? — Фаулер ударил Гаррета ладонью по лицу.

Сквозь боль Гаррет думал, что если бы смог уйти с солнечного света, попытался бы бороться. Это уменьшило бы преимущество Фаулера.

Фаулер снова ударил его. От сильного удара покачнулось кресло. Но удар подсказал Гаррету мысль, как уйти от солнца. Он старательно выговорил:

— Пошел ты…

Фаулер отреагировал немедленно. Схватив Гаррета за лацканы, он приподнял его из кресла и швырнул через комнату к книжным полкам у очага. Если бы Гаррет дышал, удар вышиб бы из него дух.

— Говори!

Но тень не принесла ни спасения от боли, ни прилива сил. Гаррет тяжело опустился на пол. Боже, если бы только он мог потерять сознание. Мучительно плыть на краю потери сознания, как в полусмерти, как в фазе перехода, чувствуя и слыша все, но не в состоянии пошевелиться, облегчить боль.

Фаулер над ним рассмеялся. Снова схватив Гаррета за лацканы, он вздернул его на ноги и бросил назад, на этот раз на кирпичи очага. И с каждым словом он снова и снова ударял Гаррета о камень. Очки спали с лица Гаррета.

— Ты… расскажешь… мне. Или… узнаешь… какую… боль можно причинить вашему племени. Очень большую, обещаю тебе. Я видел. Спасения нет. Ты даже потерять сознания не можешь. Пока не уничтожена центральная нервная система, ты будешь чувствовать каждое мгновение боли, и ты удивишься, как много в теле можно уничтожить, не затрагивая мозг.

Гаррет пытался подавить приступ паники. Фаулер безумец. Гаррет не сомневался в том, что писатель говорит правду. У него было достаточно возможности наблюдать за муками вампиров, когда он убивал друзей Ириныв Европе. Неудивительно, что она боится и ненавидит этого человека. Но что может Фаулер сделать здесь? Резать его на куски перочинным ножом?

Неожиданно он пожалел, что подумал об этом. Он ненавидит ножи. Его всегда больше пугала перспектива ножевой раны, чем огнестрельной.

Фаулер прошипел:

— Не понимаю, почему ты защищаешь эту подлую тварь? Они приговорила тебя к такой жизни. Ты должен ненавидеть ее, радоваться возможности ее уничтожения. — Он стряхнул пыль с лацканов Гаррета. — Вероятно, тебе следует подумать об этом. Да. Я повешу тебя в шкафу спальни с головкой чеснока на шее. Сомневаюсь, чтобы кто-то тебя там нашел. Через несколько недель или месяцев я вернусь, и мы возобновим обсуждение. Как это тебе понравится?

Ужас, размягчающий кости, опустошающий внутренности, парализующий ужас. Гаррет представил себе недели и месяцы без дыхания и пищи, без сна и даже без возможности потерять сознание, он не может умереть и будет висеть, вечно задыхаясь. Живая смерть.

— Или лучше потрогать тебя колом, не убивать, понимаешь, а только дать почувствовать, каково это?

Бросив Гаррета в кресло у очага, Фаулер прошел на кухню. До Гаррета донесся треск, Фаулер вернулся в перекладиной стула. Перочинным ножом он заострил ее конец, старательно сбрасывая стружки в очаг.

— Нам не нужна неаккуратность, верно?

Не паникуй, — думал Гаррет в отчаянии, глядя на Фаулера. Таков первый урок выживания, который дают в академии. Паника убивает. Он должен сохранять спокойствие и стараться мыслить логично.

Или выйди из себя, звучал голос в его голове. Похоже на Лейн, но еще больше на отца и на инструкторов в академии. Думай о том, как выжить. Борись. Даже если тебе выбьют зубы, если в тебе проделают дыры, не прекращай бороться. Никогда. Пинайся, царапайся, используй любое оружие, но не позволяй этой мрази одолеть тебя.

Особенно этому ублюдку. Он, очевидно, наслаждается, вызывая ужас. Вот так же он улыбался и напевал, готовя кол для Графа Дракулы.

Гнев кипел в Гаррете, когда он думал об ужасной смерти маленького человека. Гаррет приветствовал этот гнев. Достаточно повеселился Фаулер. Пора его остановить. Что такое небольшое удушье и дневной свет? Ирина научилась жить обычной человеческой жизнью, без темных очков, заставила себя даже ходить в церковь. Во имя выживания он способен немного потерпеть.

Гнев усилился, и мозг Гаррета снова заработал, начал строить планы. Прежде всего освободиться. Вывернув руки, он смог просунуть палец одной руки под зажим на другой. Пластик врезался в палец и запястье. Давай, парень, — подбадривал себя Гаррет, — работай. Речь идет о жизни и смерти.

Фаулер стругал кол.

Гаррет рассматривал его нож. С его помощью он освободился бы в секунды. Он может говорить, если сделает усилие, сказал Фаулер. Он попробует. Напрягаясь, он сумел протолкнуть в грудь небольшое количество воздуха.

— Фаулер. — Вряд ли даже шепот, только звук.

Фаулер услышал. Он с улыбкой повернулся.

— Ну, ну! Значит, в конце концов хочешь что-то сказать?

Гаррет подкормил свой гнев улыбкой и высокомерным тоном Фаулера. Он вытолкнул немного воздуха.

— Ближе.

Фаулер подошел и наклонился.

— Ну, где Мейда?

Гаррет изо всех сил ударил головой Фаулера по носу. Тот с воплем отшатнулся и схватился за лицо. Нож и палка упали со стуком на пол.

Гаррет упал на них со стула. Он едва чувствовал нож. Пальцы его не смыкались вокруг ручки, комната качалась перед глазами. Молча он произносил проклятия. Чеснок уже должен был выветриться, но пиджак пропитался его запахом. Если бы только он мог дышать. Ну, не можешь, — крикнул он себе, — и потерять сознание не можешь, так что терпи!

Прикусив губу, он зажал пальцами нож и повернул лезвие так, чтобы оно резало пластик. Казалось, прошла вечность, прежде чем он нашел нужное положение, и неожиданная боль подсказала ему, что заодно он режет свою кожу. Он продолжал резать. Фаулера не долго будет удерживать боль.

Еще минуту. Краем глаза он видел, как писатель опустил руки. Гаррет продолжал отчаянно резать ножом. Как может этот глупый пластик быть таким прочным?

Он выругался. Фаулер на мгновение застыл: он увидел, что делает Гаррет.

С ревом Фаулер кинулся, занес ногу.

Удар пришелся Гаррету под самым ухом. Голова загудела от боли. Еще немного боли он мог бы выдержать, но от удара он разжал руку и выпустил нож. И лихорадочно на ощупь искал его.

Краем глаза он видел, как Фаулер еще раз замахнулся ногой. Гаррет с проклятием откатился. Но увертываться от ударов означает потерять нож.

С торжествующим криком Фаулер пнул нож в камин и схватил перекладину стула. Он шел на Гаррета, держа ее в обеими руками.

Гаррет снова откатился, но недостаточно быстро. Кол впился ему в бедро. Ужасная боль охватила его. Он продолжал катиться. Может, сумеет вырвать палку их рук Фаулера, даже если придется кинуться на нее и вогнать в свое тело.

Не повезло. Конец палки высвободился, и теплый поток крови устремился вниз по ноге. Сквозь красный туман, заволакивавший зрение, Гаррет видел, как Фаулер подхватил заостренную палку и снова кинулся. Гаррет еще раз бросился в сторону, отчаянно напрягая запястья, пытаясь разорвать зажимы.

С резким треском они лопнули. Руки Гаррета освободились. Как раз вовремя, чтобы отразить палку. Вместо того чтобы пробить ему горло, она порвала мышцу на месте соединения шеи с левым плечом.

На этот раз Гаррет потянул ее на себя. Перехватив палку ниже рук Фаулера, он поворачивал ее к писателю. С звериным ревом Фаулер пытался вырвать ее. Гаррет не поддавался. Но он знал, что долго не выдержит. На стороне писателя дневной свет, силы уходят из Гаррета вместе с кровью, которая теперь течет и из плеча.

Гаррет неожиданно рванул в сторону. Фаулер упал на него. Гаррет покатился, таща за собой писателя. Оказавшись наверху, он вырвал палку и отбросил ее в сторону.

Фаулер схватил Гаррета за пояс, отбросил в сторону. Потом вскочил на ноги и нырнул за палкой.

Гаррет откатился к камину. Он должен освободить ноги! Пальцы его сомкнулись на ноже в тот момент, как Фаулер подобрал палку и повернулся. Гаррет схватил полено из горки, лежавшей в камине, и бросил его в Фаулера. И нагнулся с ножом к зажимам на ногах.

Полено ударило Фаулера в грудь, но не остановило его. К отчаянию Гаррета, писатель только пошатнулся, но тут же оправился и двинулся дальше. Одной рукой перепиливая пластик, Гаррет другой схватил еще одно полено.

Фаулер отразил его рукой небрежно, как муху.

Охотники подобны берсеркам, сказала Ирина. Чтобы их остановить, нужно убить.

Зажим разорвался. Гаррет пытался встать на ноги. Но тело его не слушалось. Раненая нога подогнулась, потащив за собой все тело. Нож выпал из руки и покатился по полу.

Держа палку обеими руками, как кинжал, Фаулер бросился на него. Гаррет перехватил его запястья, когда палка была в дюйме от его груди. Изо всей своих убывающих сил он удерживал палку так, а сам отвел здоровую ногу и ударил Фаулера в промежность.

Тот закричал от боли и рухнул. Гаррет еще раз откатился и рукой схватил Фаулера за горло. Нажал. Фаулер обмяк.

Зуб за зуб. Гаррет порылся в карманах Фаулера. Вот его пистолет. Он сунул его в кобуру. А вот пульверизатор. Его в карман. А вот то, что он ищет: еще пластиковые зажимы. Перевернув Фаулера на живот, Гаррет связал ему руки и ноги.

Если бы он мог дышать, он бы облегченно вздохнул. Теперь снять пиджак и… Но мысль прервалась. Он обнаружил, что не может сесть. Силы покинули его. Вероятно, слишком много потерял крови. Она была повсюду, промочила его брюки, пиджак, свитер, покрывала пол.

Он закрыл глаза. Отдых. Вот что ему нужно. После захода ему станет лучше. К тому времени чеснок рассеется, и он снова сможет дышать.

Но часть его продолжала сопротивляться. До захода еще много часов, ты, тупица полицейский. А что тем временем будет делать Фаулер? Вежливо ждать, пока ты наберешься сил, чтобы арестовать его?

Нет, конечно, нет. Гаррет заставил себя открыть глаза. Он не может лежать. Проиграет войну после того, как с таким трудом выиграл сражение. Нужно найти помощников.

Где телефон? Гаррет осмотрелся, стараясь что-то увидеть сквозь красный туман. Вот… на столе у кухонной двери.

Он не задавался вопросом, сможет ли добраться до него. Никогда не переставай бороться. Не позволяй этой мрази одержать верх. Здоровой рукой он отталкивался и на животе полз к телефону, молясь, чтобы он не отключался в отсутствие Лейн.

Стоять невозможно, Гаррет потянул за шнур, и телефон с грохотом упал на пол. К его облегчение, послышался гудок. Гаррет осторожно набрал номер Лин. Если позвонить Гарри, явится и Джиримонте. Лучше пусть придут Ирина и Лин.

— Алло?

Сможет ли она его услышать? Он попытался вдохнуть хоть немного воздуха.

— Ли… н, — прошептал он.

Он услышал, как на другом конце у нее перехватило дыхание, потом она быстро беспокойно спросила:

— Гаррет? Что случилось? Где ты?

— Квар… тира… Лейн, — выдавил он.

В другом конце комнаты завозился и застонал Фаулер.

— Быст… рее.

И больше ничего. И сил уже совсем не было. Он оставил трубку лежать и сам пополз туда, где лежал Фаулер. Он сможет снова сдавить ему горло, пока не придет помощь.

12

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он услышал, как внизу на лестнице открылась дверь. Он лежал на полу, сжимая руками горло Фаулера, и слушал, как по лестнице поднимаются двое. Нет, трое. Шаги третьего кажутся шепотом. Все доносились до него как с большого расстояния, сквозь окутывавший его густой туман.

Стук в дверь.

— Гаррет? — позвала Лин. Задрожала дверная ручка. — Закрыто. Что будем делать?

— Ирина… — послышался голос его бабушки.

— Есть трудность. Это жилище, а я никогда не была приглашена в него раньше… Ничего[15]. Справлюсь.

Она обнаружила, что барьера нет. Пульс Гаррета участился. Теперь она знает, что Лейн мертва. Догадается, кто убийца?

— Святая богоматерь!

Он повернул голову к двери. Она стояла там. Но только секунду. Открыла дверь и раскрыла окно.

— Лин, Граня, — хриплым голосом позвала она. — Уберите его в прихожую от этого чеснока.

Шаги направились к нему, он услышал два выкрика:

— Гаррет!

— Матерь божья! — Бабушка Дойл опустилась рядом с ним на колени. — Дьявол убил тебя. Я знала это. Когда ты ушел, у меня между кожей и кровью подул ветер.

Гаррет покачал головой. Он еще не мертв.

Они схватили его за руки и потащили к двери.

Он вырвался и снова покачал головой.

— Пиджак, — прошептал он. Пока на нем эта одежда, ему не поможет перемещение в прихожую.

Ирина уже открыла все три окна. Подойдя к нему, она резко остановилась.

— Это на нем. Быстро снимите с него пиджак и свитер.

Его посадили и раздели по пояс. Ирина отнесла его одежду в кухню, будто бомбу, держа как можно дальше от себя.

Постепенно невыносимое давление в груди ослабло. Начал поступать воздух. Никогда не испытывал Гаррет такого наслаждения. Он прислонился к бабушке и закрыл глаза.

Она плотнее обняла его.

— Он похож на покойника, Лин.

— Я вызову скорую. — Прозвучали шаги к телефону.

— Нет, — твердо сказала Ирина. — Нельзя.

Он открыл глаза и увидел, что Ирина одной рукой держит руку Лин, другой закрывает наборный диск телефона.

— Но вы ведь видите: он серьезно ранен. Ему нужен врач.

Ирина покачала головой.

— Мы сильны. И быстро выздоравливаем. Ему только нужна кровь. — Она повернулась и взглянула на Гаррета. — Человеческая кровь.

Гаррет сжался.

— Нет.

— Да. В таком деле кровь животных для нас бесполезна.

Фаулер застонал.

Ирина быстро подошла к нему. Перевернув его на спину и сняв свои очки, она села рядом и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты статуя. Ты не можешь пошевелиться, не можешь произнести звук, не видишь и не слышишь ничего, кроме того, что обращено непосредственно к тебе. — Вернувшись к Гаррету, она присела рядом с ним и взяла его лицо в свои ладони. — Послушайте меня, ребенок. Это не вопрос выбора. Это необходимо. Только человеческая кровь излечит вас.

Он закрыл глаза.

— Нет.

Она потрясла его.

— Глупо. Не обязательно брать кровь насильно.

Он открыл глаза и недоверчиво взглянул на нее.

Она улыбнулась.

— Тут выбор есть. Мы живем одиноко, но не в полной пустоте. Мы происходим от людей и остаемся связанными с ними — необходимостью пищи и общения. Отсутствие и того и другого приносит смерть если не тела, то мозга.

Как у Кристофера Строды, неожиданно подумал Гаррет.

— Разве не имеет смысла обращаться со людьми как с друзьями, а не как со скотом, и попросить их дать то, что нам необходимо?

— Попросить? — Он понял. Она спятила. — До кто же ответит «да»?

— Я, — сказала Лин. Он изумленно смотрел на нее, а она расстегнула воротник блузки. — Тебе нужна кровь: возьми.

— И мою тоже, — сказала бабушка Дойл. — Твоя жизнь через мать происходит от меня. Я хочу дать тебе ее снова.

Он повернул голову и с удивлением посмотрел на нее. Они серьезно! Но как он может впиться клыками в шею собственной бабушки? Или Лин?

Ирина сказала:

— Есть сосуды, где отверстия менее заметны, чем в сонной артерии. Например, плечевая артерия на локте или подколенная артерия.

Бабушка поднесла к его лицу руку. Она задела щеку, мягкая, в веснушках, пахнущая лавандой и теплой, соленой кровью.

— Возьми кровь. Не позволяй этому дьяволу победить тебя.

Не позволяй мрази победить. Думай о выживании!

Вспоминая эти слова, Гаррет повернул голову и поцеловал руку под локтем. Губы его нащупали пульс. Кровь. Он чувствовал ее, почти ощущал ее вкус. Кончиком языка нащупав место, где пульс был сильнее всего, Гаррет впился клыками в руку. Кровь хлынула в два отверстия… теплая и сладко-соленая, какой он помнил кровь девушки в автокатастрофе. В горле вспыхнуло восхитительное пламя, именно этого он всегда ждал. Он глотал снова и снова. Медленно к нему возвращались силы.

— Хватит! — послышался голос Ирины. — Отпусти ее. Отпусти.

Бабушка щелкнула его по голове. Он неохотно оторвался от ее руки.

— Мало, — возразил он.

— У нее ты взял достаточно.

Бабушка пригладила ему волосы на лбу.

— Я хочу тебе помочь, но присоединяться к тебе не хочу. Цена вечности слишком высока.

Рядом с ним присела Лин и протянула свою руку.

— Остальное возьми у меня.

Он склонился к ее руке.

На этот раз пил он не так жадно, чувствуя ритм ее крови, следя, чтобы не взять ее слишком много. Но голод его прошел, и он оторвался еще до того, как она проявила какие-нибудь признаки слабости. Он ждал проявлений отвращения или сожаления.

Но она улыбнулась.

— Теперь в тебе и моя кровь. Как ты себя чувствуешь?

— Все еще потрясен. — Плечо и бедро продолжали болеть. Но боль уменьшилась, а кровотечение совсем прекратилось.

Ирина протянула ему его очки.

— Хватит ли у вас сил, чтобы сообщить нам, какое же законное решение проблемы вы нашли? — Она указала на Фаулера.

Гаррет прикусил губу. Если он признает, что у него нет решения, она может настоять на своем. Но кататоническое состояние Фаулера вызвало у него мысль.

— Мы имеем возможность заставить людей забыть о нас. Я думаю…

Ирина прервала его, покачав головой.

— Наши возможности ограничены. Мы можем подействовать на память об одном дне, но нельзя заставить его забыть ненависть к нам. Она проходит через всю его жизнь.

— А если сделать его одним из вас? — спросила бабушка Дойл. — Тогда, чтобы рассказать о других, он должен будет выдать и себя.

— Я думаю, для него это будет безразлично, — ответила Ирина. — Как, Гаррет?

Он покачал головой.

— Я очень долго настолько ненавидел то, чем стал, что готов был привлечь к ответственности Лейн, на весь мир объявив, кто она такая. И при этом личные последствия для меня самого меня нисколько не волновали. Я приветствовал бы свою смерть.

— Я тоже, — сказала Ирина. — Я собиралась признаться во всем князю Евгению, как только отомщу Виктору. Я этого не сделала, но только потому, что к тому времени ожил инстинкт самосохранения. Но с англичанином у нас на это нет времени. Он выбежит на улицу, выкрикивая свои обвинения.

— Пусть, — сказала Лин. — В мире людей, как мой муж, больше, чем таких, как я. Кто ему поверит?

— Но даже если немногие поверят, это слишком опасно. Мы не можем допустить, чтобы нами заинтересовались. — Ирина вздохнула. — У этой проблемы только одно решение. Граня, вы и Лин отвезете Гаррета домой. Я тут останусь.

— Должна быть альтернатива, — возразил Гаррет. Он лихорадочно думал. Должно быть решение! Ясно, что людей гораздо труднее убедить в существовании вампиров, чем он думал. Это можно попытаться использовать.

— Прости, Гаррет.

Лин и бабушка Дойл поднимали его за руки.

Он оттолкнул их.

— Нет. Погодите! Что если… — Что если — что? Несколько мгновений назад у него появилась идея. Он пытался уцепиться за нее, ухватить в том хаосе, что царил в голове. Схватил. Да! Может сработать. — Что, если люди, которых он обвинит, способны выдержать проверку?

Ирина застыла. Он чувствовал, как она внимательно смотрит на него. Наконец она сказала:

— Объясните, пожалуйста.

Он объяснил.

Ирина задумчиво поджала губы.

— А если он нападет?

— Мы с вами будем поблизости и успеем вмешаться.

— Это помешает ему убивать снова?

— В том-то и дело! Как только будет доказано, что он лжет, он пойдет через систему правосудия, как самый обычный уголовный преступник.

Бабушка Дойл улыбнулась.

— Ты сам дьявол, мальчик. Я буду стараться изо всех сил.

— Я тоже, — сказала Лин.

Он знал, что может на них рассчитывать.

— Что за прекрасные женщины! — Он пожал им руки. — Давайте за дело.

13

Вначале они посадили Фаулера. Пока Ирина готовила пленника к превращению из статуи в человека, Лин закрыла окна и занавеси. В комнате горела только лампа с реостатом у кресла, в котором сидела бабушка Дойл. Как только Лин тоже села, бабушка Дойл выключила лампу, но оставила руку на выключателе.

В темноте Гаррет почувствовал себя прекрасно. Он наслаждался тьмой, ковыляя на кухню.

— Готова, Граня? — спросила Ирина около Фаулера.

— Готова.

Проклятие вампира. Акт первый. Гаррет пошел быстрее.

— Пять… четыре… — Ирина устремилась за ним. — Три. — Они скрылись из виду, встав по обе стороны кухонной двери. — Два. Один!

В гостиной Фаулер открыл глаза.

— Ну, похоже, он наконец-то присоединился к нам, — сказала бабушка Дойл. — Добрый вечер, мистер Фаулер.

Гаррет выглянул из-за двери. Фаулер мигал, потеряв ориентировку. Через несколько мгновение его изумленное выражение сменилось беспокойством. Он наклонил голову, прислушиваясь, очевидно, надеясь, что звуки расскажут ему об окружающем.

— Надеюсь, вам неудобно, — продолжала бабушка Дойл.

Фаулер наклонил голову в направлении ее голоса.

— Кто вы? — спросил он.

— Ваш судья. — Она включила лампу на самый низкий уровень. Лицо ее оставалось в тени. — И ваша судьба.

Лин нетерпеливо сказала:

— Зачем с ним разговаривать?

Фаулер повернул голову к ней. Она сидела вне пределов досягаемости лампы. Он мог разглядеть только общие очертания фигуры.

— А вы кто?

Она сделала вид, что игнорирует его вопрос.

— Теперь он в сознании. Может чувствовать боль. — Она взяла с колен заостренную палку. Фаулер хорошо видел это. Гаррет заметил, как расширились его глаза, услышал, как у Фаулера перехватило дыхание. — Убьем его и кончим дело.

Бабушка Дойл покачала головой.

— Вы, новички в нашей жизни, еще полны человеческого нетерпения. К тому же убить его — проявить милость. После того, как он убивал наших братьев и сестер, к нему не может быть милости.

Лин сделала вид, что задумалась.

— Нет! — Она потрогала палку. — Я хочу, чтобы он страдал. Пусть узнает, каково это.

Фаулер выругался.

— Спасибо, но я им займусь по-своему. Мистер Фаулер.

Он повернул голову, глядя на бабушку Дойл. Интересно, о чем он думает, подумал Гаррет. Лежит и разговаривает с двумя еле видными фигурами. Лицо Фаулера исказилось от ненависти.

— Кто вы?

— Те, кто нашей крови, называют меня Гранд-дамой, потому что я пришла к этой жизни в пожилом возрасте и с тех прожила очень долго. Если нужно решить спор или трудный вопрос, приглашают меня. Вы, мистер Фаулер, представляете проблему, которую необходимо разрешить.

— Идите в ад!

Она рассмеялась так неподдельно горько и свирепо, что у Гаррета холодок пробежал по спине.

— Мы уже в нем, мистер Фаулер. Приготовьтесь присоединиться к нам.

Фаулер застыл.

— Что…

— Держи его передо мной, девочка… пусть стоит на коленях и откинет голову. И не старайся обращаться мягко.

— Вы… — начал Фаулер.

— Нет! — выкрикнула Лин. — Я не хочу, чтобы он стал одним из нас!

— Разве ты сама не сказала, что хочешь его страданий? Но какое страдание может быть больше? Он окажется среди нас, и у него не будет выхода.

— Я сбегу! — закричал Фаулер. — Вы все будете уничтожены.

Бабушка Дойл рассмеялась.

— Так вы думаете сейчас, но когда изменитесь, будете думать по-другому. И хоть по-прежнему будете нас ненавидеть, будете и защищать… потому что так же испугаетесь кола, как и все мы. Вы будете защищать даже Мейду.

— Нет! — Он бешено дергался, пытаясь разорвать путы на руках и ногах. — Я уничтожу эту тварь! Что бы со мной ни стало, я ее найду и убью. А потом постараюсь, чтобы весь мир узнал о вашем существовании. Я буду живым образцом, и мне поверят!

— Живым образцом? — с насмешкой спросила Лин.

Он проклял ее.

Бабушка Дойл шумно вздохнула.

— Хватит шума. Мистер Фаулер, лежите спокойно.

Фаулер застыл в соответствии с командой Ирины.

Бабушка Дойл и Лин встали с кресел и склонились к писателю. Глаза Фаулера выкатились от ужаса и ненависти. Бабушка Дойл наклонилась и взялась зубами за его горло.

Начала действовать вторая команда Ирины. Фаулер снова превратился в статую.

Гаррет, хромая, вышел из кухни.

— Прекрасная работа! Теперь заберем его отсюда.

14

Трудную проблему представляли машины. Им нужно было доставить домой три, включая «ZХ», находившийся в Каннери, но вести могли только двое. Гаррет набросил плащ бабушки и осторожно отвез ее и Фаулера к машине Фаулера, стоявшей в квартале от дома Гарри. Здесь они ждали возвращения Лин, которая отвезла Ирину к Каннери.

— Ты уверена, что справишься с ним? — спросил он, помогая Лин и бабушке пересадить Фаулера в машину Лин.

Бабушка встряхнула головой.

— С каких это пор ирландка не справится с англичанином?

— Ирина едет сразу за мной. Следи за входной дверью, заходи, когда зажжется свет.

Гаррет снова сел в машину Фаулера и принялся ждать, нервничая. Прошедший спустя минуту мимо него «ZХ» помог только немного. Как бы уверенно он ни объяснял свой план, ему приходили в голову десятки случайностей, которые могут его нарушить, и все они вели к катастрофе. Если в следующие несколько минут что-нибудь пойдет не так, только Ирина стоит между безумцем и этими двумя женщинами.

Чтобы отвлечься, он начал представлять себе, что происходит в доме. Они уложат Фаулера в его, Гаррета, комнате на матрац, набитый землей, закроют плотно окна и наполнят стаканы лошадиной кровью.

Через час над дверью дома Такананды загорелись огни, еле видные в дневном свете.

Пора.

Сделав глубокий вздох, Гаррет включил мотор и двинулся по улице. Перед домом Гарри он со скрипом тормозов свернул к обочине. Передними колесами въехал на газон. Громкий звук хлопнувшей дверцы должен дополнительно привлечь внимание соседей. Гаррет заторопился к двери, стараясь не хромать.

— Откройте! — закричал он, колотя в дверь. — Я знаю, вы здесь. Открывайте, пока я не сломал эту проклятую дверь!

Лин распахнула дверь.

— Мистер Фаулер, — громко сказала она гневным голосом. — Что это значит?

Он оттолкнул ее. Она сделала вид, что сопротивляется, потом сдалась. Когда за ними захлопнулась дверь, ее гневное выражение сменилось улыбкой.

— У нас большая аудитория. Я видела, как отодвинули занавески по крайней мере в трех окнах. Лучше спрячься, чтобы Фаулер тебя не увидел. Можешь идти в нашу комнату или комнату бабушки.

Гаррет покачал головой.

— Я буду в гостиной. Она ближе к кухне. — Но не так близко, как он предпочел бы. — Где Ирина?

— Во дворике.

Тоже слишком далеко. Слишком многое может произойти в секунды, пока они не подоспеют. Но они не могут рисковать. Им нельзя показываться на этой стадии.

Лин провела руками по своим брюкам.

— Ты думаешь, он поверит, что мы с Граней вампиры?

— Ты знаешь этих охотников на ведьм: они в каждом видят привидение. — Он сухо улыбнулся. — Фаулер настолько одержим Лейн, что не способен думать рационально. Он поверит, что вы высосали его кровь, и это заставит его поверить всему остальному.

С лестницы донесся шепот бабушки Дойл.

— Я начинаю его будить.

Лин кивнула.

— Я позвоню в полицию.

Гаррет торопливо поднялся по лестнице в затемненную гостиную.

Оттуда он слышал слова бабушки в своей комнате:

— Мистер Фаулер, солнце еще не село, но вы достаточно отдохнули. У нас много дел.

Он представил себе, как Фаулер садится и оглядывается, пытаясь сориентироваться, трогает матрац под собой.

— Где я?

— Там, где мы можем проследить за вами, конечно, — ответила бабушка Дойл. — Мы еще не кончили; вернее, вы не кончили.

— Вы развязали мне руки и ноги. — Фаулер произнес это как обвинение.

Бабушка Дойл засмеялась.

— Конечно. Как иначе вы смогли бы спуститься по лестнице? Но, мистер Фаулер, не думайте о бегстве. Я смогу справиться с таким щенком, как вы, и не только с человеком. Вставайте. Вот ваш пиджак. Надевайте. Идите за мной.

Гаррет напряженно ждал, будет ли писатель сопротивляться, но Фаулер, очевидно, решил выждать, улучшить шанс для бегства. Из темноты гостиной Гаррет смотрел, как Фаулер вслед за бабушкой Дойл спускается по лестнице.

Как только лестница закрыла от них вход в гостиную, он торопливо прошел в свою комнату и сменил белье на постели. Надо спрятать матрац. Гаррет сунул его под обычный матрац.

Снизу послышался голос Лин.

— Что хотите поесть?

— Я не голоден.

— Ну, мистер Фаулер, — сказала бабушка Дойл. — Вы думаете, мы хотим накачать вас чем-то? Вздор. Ваша кровь тогда будет отравлена.

— Дайте стакан воды, — сказал Фаулер.

Потекла вода.

Теперь спальня выглядит хорошо. Он вышел и беззвучно спустился на несколько ступенек, так чтобы видна была кухонная дверь. В двери он видел бабушку у кухонного стола.

— Еще, — сказал Фаулер.

Брови бабушки Дойл взлетели вверх.

— Все еще не напились? Странно. Я взяла у вас только немного. Но вот возьмите это: сразу напьетесь. — И она протянула ему стакан.

Отличный ход! Гаррет улыбнулся. Ирина не внушала ему жажду, просто бабушка воспользовалась естественной…

— Нет!

Гаррет вскочил, волосы на его теле встали дыбом. Словно звериный крик. Обдирая кожу, он перепрыгнул через перила. Раненая нога заболела и подогнулась, и он упал.

— Нет!

Бабушка Дойл едва успела увернуться от брошенного в нее стакана.

— Гаррет! — позвала Лин.

Бранясь, Гаррет на руках и здоровой ноге добрался до кухни.

— Вы это сделали! — кричал Фаулер. — Вы превратили меня в… Кровавые суки! Я убью вас!

Фаулер бросился вперед, протянув руки к горлу бабушки Дойл. Гаррет преградил ему дорогу. Бабушка отскочила, поставив на пути Фаулера стул. Писатель ударился о стул, в то же мгновение Гаррет плечом в прыжке-подножке ударил его. Мужчины, схватившись, упали вместе со стулом.

Из гостиной выбежала Ирина.

С ревом Фаулер пытался впиться пальцами в глаза Гаррету. Гаррет перехватил его руки. Колено нацелилось ему в промежность. Он увернулся вовремя, но тут почти упустил Фаулера, когда тот неожиданно дернулся. Он вырывался с звериной силой. Или с силой безумца.

— Ирина, держите его.

— Я не могу добраться до вас.

Черт возьми. Он выпустил руки писателя, но вместо этого ухватился за его лацканы. Напрягаясь из всех сил, ударил Фаулера головой о шкаф. Тот обмяк.

Дверной звонок.

— Миссис Такананда, это полиция.

С проклятиями Гаррет приподнялся, оставив Фаулера сидеть у шкафа. Только поглядеть на эту картину. Борющийся Фаулер входит в сценарий, но не окровавленная кухня! Алые пятна повсюду: на полу, на стенах, даже на потолке, не говоря уже о нем самом.

Снова звонок.

— Миссис Такананда?

— Надо как-то объяснить кровь, — сказала Ирина.

Гаррет быстро думал.

— Нужен источник. — У него свело внутренности. Есть только один логичный источник. Дерьмо! Как он ненавидит ножи! — Лин, брось мне нож. — Оглянувшись, он увидел лежащий оловянный стакан. — Уберите стаканы!

— Миссис Такананда! — Полицейский в форме заколотил в дверь.

Бабушка Дойл взяла оба стакана и бросила в раковину.

Гаррет поймал брошенный Лин нож. Сжав зубы и не давая себе возможности подумать, он провел ножом по предплечью. В разрез хлынула кровь. Гаррет от боли еще сильнее стиснул зубы. Боже, как он ненавидит ножи!

— Впустите их! — прохрипел он. — Ирина, вы не должны показываться.

— Да.

Пока Лин открывала, он вложил в руку Фаулера нож, потом отбросил его в сторону на то место, где лежал стакан. Ирина ушла.

Лин рывком распахнула дверь.

— Слава Богу! Он спятил! — Она побежала на кухню. — Явился с криками и проклятиями, кричал, что ненавидит эту женщину Барбер. Когда Гаррет попытался его вывести, он схватил мой кухонный нож и ударил.

Полицейский остановился у входа в кухню.

— Боже!

Гаррет накладывал на руку турникет. Он поднял голову.

— «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови?» Здорово, Хингл, Рахал!

— Микаэлян? — Они взглянули на Фаулера, потом, очевидно, решили, что он подождет, и склонились к руке Гаррета. — Здорово он тебя?

— Ужасно больно. — Он закатал рукав, чтобы они взглянули. И поморщился. Он не собирался порезаться так глубоко.

Рахал присвистнул.

— Потребуется немало швов. Лучше сейчас перевязать.

Не успел он это сказать, как бабушка Дойл уже прижимала кухонное полотенце к ране.

Фаулер застонал.

Офицеры повернулись к нему. Подошли, держа за спиной наручники.

— Кто этот тип?

— Не поверите. Грэм Фаулер.

У них отвисли челюсти.

— Писатель? Какого дьявола…

Фаулер закричал. Крик еще более звериный, чем в прошлый раз. У Хингла и Рахала появилось такое выражение, какое бывает у человека, держащего бомбу.

— Они меня убили! Убейте их! — Фаулер вскочил и бросился к бабушке Дойл. Офицеры мрачно вцепились в него. — Убейте вампиров, пока они и вас не сделали вампирами!

— Боже! — сказал Рахал. — Надо было нас предупредить, мы бы захватили смирительную рубашку.

Фаулер извивался и рычал:

— Вы думаете, я спятил, но я могу доказать, что они вампиры. Эта старушка пила мою кровь, а жена сержанта Такананды ей помогала. Смотрите, вот след…

— Жена сержанта Такананды вампир? — спросил успокаивающим голосом Хингл. — Ну, хорошо.

— Она вампир, дурак! Поглядите в холодильник! Там сосуды с кровью. Когда я вошел в кухню, они пили кровь. И меня хотели заставить пить. Я им швырнул ее в лица. Оттуда вся эта кровь. А теперь посмотрите на следы укуса у меня на шее.

Хингл закатил глаза.

— Я вижу только засос.

Фаулер зашипел:

— Это гематома, болван. Так они прячут укус. В середине отверстия. Еще. Я ударил Микаэляна в бедро и плечо деревянным колом. Проверьте следы. Это было совсем недавно, но они у него практически зажили.

Нельзя показывать им шею.

— Мистер Фаулер, все знают, что кол должен пробить сердце вампира, когда тот спит в гробу. Не поискать ли в спальне гроб?

Офицеры засмеялись, потом взяли Фаулера за руки.

— Пошли.

— Нет! — Он вырывался. — Слушайте меня! Они знают, где Лейн Барбер. Но защищают ее, потому что она один из них. Заставьте их сказать, где она. Тогда мы сможем уничтожить ее и их всех. Я помогу. Я знаю, как их убивать.

— Как вы убили Ричарда Маруску, его соседа по комнате и Леонарда Холла? — спросил Гаррет.

Фаулер сжал губы.

— Вы прекрасно знаете, что Маруска был вампир. А те двое всего лишь…

Распахнулась входная дверь.

— Лин! — Вбежал Гарри, за ним Джиримонте. — Я услышал вызов по радио. Что случилось? Чья машина на газоне? — Они застыли на пороге кухни, как перед этим офицеры. Гарри перевел дыхание. — Боже! Гаррет, что случилось?

Держась за руку, Гаррет сказал:

— Сплошное безумие. Явился Фаулер, обвиняя бабушку и Лин в том, что они знают, где Лейн, но защищают ее, потому что они тоже вампиры.

— И ты тоже! — рявкнул Фаулер. — Поэтому ты и не ешь.

Гаррет взглянул на Джиримонте.

— А вы обвиняли меня в отсутствии аппетита. Видите, как ошиблись?

Она пожала плечами. Угол ее рта дернулся.

— Это от невежества.

— Он также намекнул, что именно он виновен в убийствах.

Ее глаза сузились.

— Правда? Вы это подтверждаете? Тогда мы сможем получит разрешение на обыск его номера в отеле.

Он кивнул.

Фаулер кричал и бешено вырывался, бросаясь вправо и влево, пытаясь пнуть офицеров.

— Дураки! Слушайте меня!

Офицеры прижали его к столу. Рахал сказал:

— Такананда, вы с Джиримонте поедете с нами? Я не хочу, чтобы мой партнер сидел на заднем сидении один с этим психом.

— Ван, поезжай, — сказал Гарри. — Мне нужно тут кое-что сделать.

Джиримонте кивнула.

— Конечно.

Хингл и Рахал повели Фаулера к двери. Гаррет ожидал, что тот будет сопротивляться, но писатель пошел покорно. У двери, однако, остановился и оглянулся.

— Я вернусь. Не забудьте, теперь у меня ваша сила. Я могу свободно выйти из любой камеры. Мейда не мертва, что бы вы ни говорили, Микаэлян. Меня вы не обманете. Она убила моего отца, и я отомщу. Я вернусь, найду ее. И я… убью… ее. А потом настанет ваша очередь.

И он между двумя полицейскими вышел из дома. Джиримонте последовала за ними, закатив глаза.

Гарри подождал, пока за ними закроются двери, потом, осмотрев кухню и Гаррета, сказал:

— А теперь лучше объясните мне, что происходит.

Гаррет как можно короче рассказал ему.

Гарри слушал, и лицо его становилось все более мрачным. В конце он со свистом выдохнул.

— Я могу придушить вас всех, даже тебя, достопочтенная жена. Гаррет, как ты позволил Лин и твоей бабушке…

— С каких это пор внуки указывают, что мне делать? — выпалила бабушка Дойл.

Гарри отступил на шаг.

— Чудо, что никто не ранен. Серьезно ранен, — добавил он, взглянув на Гаррета. — Боже! Даже и думать не хочу об обвинении по такому поводу. Вам нужно все тут почистить, пока он не уговорил проверить. — Он вздохнул. — Будем надеяться, что в его вещах в отеле найдется достаточно доказательств, чтобы обвинить его в убийстве Холла.

— Не беспокойся. Тебе не придется выступать в суде над человеком, который клянется, что охотится за вампиром, убившим его отца, — сказал Гаррет.

Гарри провел рукой по волосам.

— Возможно, в этом наше спасение. Если его признают невменяемым, запрут на всю жизнь, чтобы он больше никого не убил. Никакого суда не будет.

— Это ваша альтернатива? — спросила от дверей Ирина. — Безумие?

Гаррет плотнее прижал раненую руку и устало вздохнул. Существует ли решение конфликта между людьми и вампирами? Всегда кажется, что приходится выбирать из двух зол.

— Он по крайней мере жив.

— В отличие от Мейды.

Гаррет вздохнул. Он чувствовал на себе взгляд незабудковых глаз. Обвинение? Она догадалась?

— Барбер действительно мертва? — спросил Гарри. — Откуда вы знаете?

— Мы знаем, когда умирают наши братья и сестры, — ответила Ирина. Она продолжала смотреть на Гаррета.

Она знает! Но вместо отчаяния Гаррет ощутил облегчение. Еще кто-то знает. Он больше не одинок со своим чувством вины. Он кивнул.

— Я…

— Но мы не можем, конечно, знать, где и как, — прервала его Ирина. — Зная нрав Мейды, я бы сказала, что это самоубийство. — Она смотрела на Гаррета.

Он взглянул на нее. Ясно: она уверена, что он сделал это, но не хочет, чтобы знали другие. Он медленно сказал:

— Может, самозащита. — По крайней мере пусть знает, что он не убил ее из мести.

Гарри переводил взгляд с Гаррета на Ирину.

— Не удивился бы. — Он обнял Гаррета рукой за плечи. — Дело закрыто, Мик-сан.

У Гаррета перехватило дыхание. Гарри тоже сообразил. И бабушка Дойл, и Лин, увидел он, бросив на них быстрый взгляд. Они кивали в ответ на слова Гарри. Кивки, подобно руке Гарри, сказали ему, что больше они об этом говорить не будут.

Его охватило тепло, заполнив даже те места, где уже два года он испытывал только холод. Наслаждаясь этим теплом, он тоже кивнул.

— Ты прав. Это конец дела.

15

Ему снился сон о жизни. Перед ним тянулся мост, массивный и прочный, его стальные перила и провода блестели красной кровью в темноте. Странно. Как он мог не заметить, что этот мост связывает его с человечеством? Не тот деревянный, с легко воспламеняющимся настилом… нет, это нити крови, крови пролитой и крови разделенной. И почему ему казалось, что он на одном конце, а люди — на другом? Они все вместе, в центре. Тут Гарри, и Лин, и его бабушка, множество родственников и друзей из Баумена и Сан-Франциско, все пожимают ему руку, обнимают.

В толпе мелькает Ирина, она ловит его взгляд и улыбается.

Серрато протягивает ему руку.

— Хорошо, что вы вернулись. Правда, что вы скоро уезжаете из Баумена?

Гаррет кивнул.

— Нужно решить кое-какие личные вопросы. Не всем можно объяснить, кто я. К тому же нужно сообщить Энн, что, по нашим сведениям, Мейда убита и тело ее похоронено в Скалистых горах. Со мной некоторые ее вещи, а за другими она сможет послать. Я сообщу Энн название банка Мейды и номер ее счета, так что они получат ее деньги после официального признания ее мертвой.

— А после этого?

Гаррет пожал плечами.

— Я встретил женщину, которая хочет, чтобы я сопровождал ее в путешествиях. Она хочет показать мне одно место под Москвой и другие места. Она говорит, что мне нужно многому научиться, и она будет рада учить меня.

Брови Серрато взлетели.

— Вы говорите будто о пожилой женщине.

— Может, ее и можно так назвать, но она не выглядит старой.

Рядом оказалась Джиримонте, попыхивая своей длинной тонкой сигарой.

— Слышали, что мы нашли в номере Фаулера? Веревочную лестницу, присоски и стеклорез. Нитки на них соответствуют тем, что на окне Холла, а на подошвах его кроссовок материал с черепиц на крыше дома Холла и соседнего дома. Его пластиковые зажимы точно соответствуют следам на руках и ногах Холла и Графа. Жаль, что этот псих так и не предстанет перед судом…

— Жаль, — солгал Гаррет.

И Фаулер тоже тут. На краю толпы Гаррет увидел измученное лицо писателя. Теперь ему стало жаль этого человека… еще одну жертву крайностей Лейн.

А где же сама Лейн? Она ведь тоже пришла. Он поискал ее взглядом. Да, вот она, но не среди остальных. Стоит одна на дальнем конце моста, кого-то зовет.

Но звук ее голоса доносился до него слабо сквозь шум толпы. Он некоторое время вслушивался, но потом понял, что его не интересует, что она говорит. Гаррет отвернулся, а когда снова посмотрел в ее сторону, она исчезла.

Сад сирен

Силиковиталовые сады теперь в большой моде. С тех пор, как новый владелец Далриа переименовал его в Сад Сирен и превратил в обязательную для обозрения достопримечательность Гэйтсайда, не проходило и недели, чтобы очередная состоятельная дама не играла перед моим носом своей чековой книжкой, интересуясь, сколько я хочу за кристаллоскопии. В таких случаях оставляю ее на Ли Эмриса, моего партнера, всегда умеющего тактично отказать настойчивой просительнице. Сад Далриа - действительно мое творение, признание в любви Лорне Далриадиан, повторить которое я не смог бы ни для кого. С тех пор я даже не захожу в Далриа, все необходимое для сада делает Ли.

Избавиться же от снов - не в моей власти. В них я брожу по ступеням террас, по дорожкам, прохожу мимо поющих групп, отдыхаю на каменной скамье в тени старых деревьев. Я слышу звучание колоколов и дрожащих натянутых струн, смех, еле различимый в музыкальных аккордах. Я поднимаюсь навстречу Лорне Далриадиан, она подходит ко мне, ее глаза прячутся под длинной челкой. Я протягиваю руку, чтобы убрать волосы с глаз, но вдруг - треск, ужасающий скрежет, он все громче - и я просыпаюсь. Я не могу заснуть и, закутавшись в одеяло, дрожу всем телом от смешанного чувства горя и ярости.

Была поздняя весна, когда впервые она вошла в мою контору. Стоял один из кристально чистых дней в горах, дома в Гэйтсайде переливались всеми цветами радуги. Она вошла и посмотрела на меня. Этот взгляд парализовал на минуту мои речь и ноги. Дело не в красоте, женщины ее класса всегда прекрасны (если не от природы, то с помощью хирурга или косметолога). У нас было много подписчиков среди таких, но их присутствие не вызывало благоговейного трепета. С таким же эффектом она могла быть и ведьмой. Все, что я увидел - были ее глаза - самые выразительные из всех существовавших зеркал души. Переливающиеся как радуга, калейдоскоп, северное сияние.

Пульсирование цветов загипнотизировало меня. Я стоял, наблюдая, как меняются оттенки радуги - от зеленого к фиолетовому. Пока она не опустила ресницы, густые и темные, похожие на веера из перьев, я не мог осознать, что она говорила.

Она представилась и спрашивала о моих кристаллах. Голос вызывал в памяти школьницу, присевшую в робком реверансе.

Тем временем я почувствовал, что снова обрел способность говорить.

- Да, у нас хороший выбор. Что Вы предпочитаете: просто купить или оформить подписку?

Тимонский Силиковитал - небольшой питомник. Основной доход мы получаем от покупателей - туристов, приехавших осмотреть Звездные ворота "Скала Диана" и желающих увести на память нечто, прилетевшее оттуда, межзвездное, инородное. Они покупают кулоны, носят их несколько недель и, когда камни перестают петь,прячут их в коробку, а с появлением скрежета и визга, выбрасывают. При подписке питомник обязуется заменить кристалл по первому требованию клиента, недовольного его тоном, цветом или цветением.

Я объяснил преимущества обеих форм покупки Лорне Далриадиан, она засмеялась в восторге:

- Я знала, что они живые, но не хотите ли Вы сказать, что они могут цвести и вянуть как цветы?

- Разумеется.

Я подвел ее к демонстрационному столу и вставил в магнитофон рекламную кассету с предлагаемыми тонами:

- Какой тон Вас интересует?

Она пожала плечами. Ее глаза из серебряных стали цвета голубой лагуны.

- Я бы хотела прослушать все.

Я включил запись и проиграл звуковой ряд, напоминающий перезвон больших колоколов и маленьких колокольчиков, смешанный с гудением вибрирующей струны.

- Эти все обладают низкими тонами и молодые дамы, вроде Вас, находят их слишком нудными.

- Тогда мой муж их одобрит, - ее голос изменился, - Питер считает, что я должна выглядеть взрослее.

Я знал, что Питер Далриадиан значительно старше Лорны, его называли "создателем королей". Интересно, как его угораздило выползти на белый свет из своего прокуренного мрачного кабинета и встретить это наполненное светом существо.

- Я не могу решиться, - произнесла Лорна, беспомощно поворачиваясь ко мне. - Вы долго работали с ними, помогите мне выбрать что-нибудь.

- Как пожелаете, миссис Далриадиан.

- Пожалуйста, называйте меня - Лорна, - она сморщила нос, - Подобное обращение напоминает мне первую жену Питера.

Я никогда не выполнял просьбу клиента с таким удовольствием.

- Хорошо, Лорна.

К несчастью я снова заговорил. Простой, смертный, здоровый мужчина не мог противостоять этой улыбке.

- Я думаю, - произнес я дрожащим голосом, - что больше всего Вам подойдет колокольный звон, тон середины звукового спектра - F над средним C. Какой цвет вам больше всего нравится?

- Голубой.

Я дотронулся до селектора:

- Ли, мне нужен голубой F в пузырьке и поселенец.

Пока мы его ждали, я назначил цену и объяснил, как заботиться о кристалле. Неземные жители, они изменяют нашу среду лишь на короткое время. Их носят в пузырьке, защищающем от воздействия атмосферы и перепада температур, или помещают в питательный раствор.

Неудобство содержания живых кристаллов заключается в том, что они в конце концов умирают. Питательная среда ненадолго продлевает их жизнь. Я пояснил Лорне, что я или Ли раз в две недели выезжаем на обслуживание стационарных кристаллов и сообщим ей, когда нужно будет заменить кристалл на свежий.

Пока она расплачивалась, вошел Ли, держа в одной руке жилище и защитную коробку в другой. Из коробки доносился приглушенное пение.

Глаза Лорны приобрели золотистый оттенок:

- Можно мне посмотреть?

Ли открыл коробку. Вибрирующий кобальтово-голубой кристалл был упакован в лед. Он пел, когда она рассматривала его. Потом голос задрожал и затух. Через несколько секунд звук возобновился.

- Замечательно, - выдохнула Лорна.

Ли закрыл коробку и передал ей, объяснив в цветастых выражениях, что отнесет постоянный кристалл с жилищем в машину.

Она подняла глаза:

- До свидания. Большое спасибо.

Я обрел чувство реальности, когда вернулся Ли с высоко поднятыми бровями.

- Это - самая прекрасная женщина, когда-либо посещавшая Гэйтсайд, пробормотал я.

- Во всяком случае, нечто экстраординарное, - согласился он.

В противоположность общественному мнению Ли ценил красивую женщину менее, чем нового мужчину. Дам он рассматривал как ценное произведение искусства, не живое, но прекрасное. Впрочем его бесстрастность развила способность глубоко проникать в людские души.

- Не позволяй этому новому явлению злоупотребить твоим вниманием в ущерб другим клиентам, - улыбнулся он. Его слишком ясное представление обо мне доставляло порой массу неудобств.

Я повторил про себя предостережение Ли несколько раз, но это не помогло - ее глаза преследовали меня: ночью во сне и днем среди мерцающих кристаллов в вивариуме. Я даже согласился исполнять обязанности Ли, когда настал день обслуживать ее поселенца.

Очарование первой встречи не покидало меня. И вот в один прекрасный день загорелся красный свет сигнальной лампочки, предупреждающий, что кто-то вошел в контору. Из-за шума в вивариуме и наших шлемов мы ничего не слышим, поэтому провели световую сигнализацию. Дело в том, что пение Сирен принято лишь в определенной модуляции. Звучание полного спектра популяции кристаллов может разрушить человеческую барабанную перепонку. Семь участников пятой Внешней Экспедиции вернулись абсолютно глухими.

Я оставил Ли наблюдать за лежбищем вибрантов и вышел встретить клиента.

Это была Лорна. Глаза были печальны, она протянула пластиковую коробку.

- Он умер, - прошептала она тоном обиженного ребенка.

Я открыл коробку. Сирену невозможно было узнать. Она лежала молча, цвет изменился на грязно-серый, края покорежились и обуглились. Мертвые кристаллы - неприятное зрелище, особенно те, что сгорели в нашей атмосфере.

- Что случилось? - спросил я.

- Я показывала его подруге, потом вышла из комнаты. Подруга хотела рассмотреть его получше и вынула из жилища. Когда звук изменился, она испугалась, положила его обратно и больше уже не трогала. К моему приходу он стал таким.

В ее глазах стоял зеленый туман.

- Он скрипел, - прошептала она. - Это был кошмарный звук, как хрипы предсмертной агонии.

Я слышал этот звук. Человеческий голос не в состоянии передать его ужас.

- Им больно?

- Никто не знает. Может быть, это просто механический эффект: под влиянием температуры повышается частота и звук становится похожим на скрежет.

- Он кричал как от боли. Я услышала его даже с другого конца дома.

- Как ваша подруга? С ней все в порядке? В таких случаях частоты, вырабатываемые кристаллом, могут плохо подействовать.

Она задумчиво посмотрела на меня. Потом, произнося каждое слово раздельно, сказала:

- У нее заболела голова... и зеркало треснуло.

Перевела взгляд на камень в коробке:

- Что Вы сделаете с ним?

- Он все еще хороший генетический материал. Его можно скормить грейзерам в питомнике.

Она прикрыла глаза.

- Грейзеры - это класс силиковиталов, которые питаются Сиренами, пояснил я.

Ее глаза расширились и приобрели серебристый оттенок:

- Камень, который ест другие камни? Покажите мне.

- Тимон существует, чтобы служить своим клиентам.

Поддерживая под локоть, я подвел Лорну к панели обозрения вивариума.

Я попросил ее постоять тихо, пока не поднесу полки с кристаллами разных цветов под ослепительно белый свет солнечных батарей. Экран панели задерживал лишь вредные длины волн, не уменьшая видимого свечения. Через него можно было видеть Ли, бесшумно передвигающегося между полками и столами с неземными созданиями в своем защитном шлеме.

Лорна вздохнула и протянула руки к панели, словно пытаясь достать кристаллы.

- Ли принесет сейчас грейзер, - сказал я.

Он поместил красноватый шарик в одно из лежбищ. Отпущенный, он некоторое время сидел неподвижно, потом начал ощупью пробираться к кристаллам, напоминая большую амебу. Я попытался объяснить, как процесс воспроизводства сирен использует пищеварительную систему больших силиковиталов для смешивания их генетического материала и формирование спор, которые выводятся вместе с "экскрементами" гейзеров. Она не отрывала взгляда от экрана.

- Так вот зачем они поют... - прошептала она. - Они завлекают грейзеров.

На моей памяти ни один из клиентов не интересовался, почему кристаллы издают вибрирующие звуки. Я подумал, какой замечательный ум скрывается за этими магическими глазами.

- Это непостижимо, - произнесла она. - Я думаю, что большие скалы съедают грейзеров, а еще большие съедают и их.

- На планете Уинтер так оно и есть.

Она снова наклонилась к экрану. В глазах появились всполохи полярного сияния.

- Восхитительно работать с такими созданиями.

Я кивнул. Она тяжело вздохнула:

- Моя жизнь невыносимо банальная вещь.

Установилась короткая пауза, она рассеянно рассматривала стол.

- Вы позволите мне войти и выбрать самой новую Сирену?

Мне не хотелось отказывать ей, но я не рискнул бы ввести новичка в звуконепроницаемом шлеме в питомник с поедающими камни созданиями. В ее глазах мелькнуло разочарование.

- У нас есть свежие упаковки декоративных орнаментов. Вы можете выбрать из них, Лорна.

Кристаллы сидели рядами на полках рефрижератора, их переплетенные корни были опущены в лотки с питательным раствором. Как только я открыл первую дверь, нас обдало холодом и мы услышали нестройные звуки. Разноголосые кристаллы пели каждый свою мелодию.

После долгих колебаний Лорна выбрала тинклер цвета красного вина.

- Орнаменты... - произнесла она, когда я упаковывал кристалл. - Для завтрашнего банкета Катрин Джордж?

Я кивнул.

- Мне всегда нравились ее декорации. Если будете собирать их сегодня, мне можно посмотреть?

Ни один мужчина не смог бы отказать этому фиолетовому взгляду. Я подал ей защитную куртку и кислородную маску, так как в лаборатории поддерживалась низкая температура и разреженная атмосфера. Передо мной встала проблема, как сконцентрироваться в ее присутствии, под ее взглядом, ощущая ее запах так близко.

Она сама разрешила эту проблему:

- Я не хочу просто стоять рядом. Что мне делать?

Я предложил ей перенести лотки с кристаллами из кабинета на рабочий стол и подать мне блоки, используемые как основа. Вскоре я уже объяснял ей технологию соединения кристаллов. Отдельный образец слишком прост, только комбинация постоянных, вибрирующих или дискретных низких тонов дает необходимую частоту звука. Заказ, который мы выполняли, требовал, чтобы цвета и звуки переходили один в другой, переливались, смешивались. Я показал Лорне, как обрывать корневую сеть, оставляя достаточную длину корня для посадки на основу нужного цвета, затем, как закрывать защитный угол готовой группы. Когда подошел Ли, закончивший работу с хорами в вивариуме, орнаменты были почти готовы, в глазах Лорны поверх маски отражалась цветовая гамма кристаллов, окружающих нас.

Ли поднял брови:

- По-видимому, я здесь уже не нужен.

Загорелась лампа вызова. Я вздохнул под маской:

- Подождите минуточку, я быстро.

Покупателями были шесть леди среднего возраста. Из их разговора я понял, что они возвращались домой после посещения Звездных ворот и случайно заметили мою рекламу. Они хотели купить на память недорогих сирен.

Я продал им пастельных тинклеров и после объяснения, как продлить период "цветения" кристаллов, не заботясь о том, слушают они меня и будут ли следовать моим указаниям, выпроводил болтливую компанию и поспешил назад в лабораторию.

Однако, эти шесть леди были только началом. Поток туристов казался неиссякаемым, к нему присоединились подписчики, недовольные своими кристаллами, и, наконец, заказчик, требующий поющую группу для рожающей жены. Несмотря на весь этот кошмар, работа продвигалась быстро, и к закрытию мы не доделали лишь шесть из двадцати пяти орнаментных групп.

Лорна выпрямилась, оглядывая нашу работу, вслушиваясь в мелодии перезвонов.

- Как красиво, - улыбнулась она мне. - Похоже на концерт.

Я усмехнулся:

- При следующей селекции я сыграю мой "Концерт Уинтерского Сада."

Глаза Лорны затуманились. Они не видели меня, она была где-то далеко, на созвездии Андромеды или даже еще дальше.

- Лорна?

- Сад, - произнесла она мечтательно. - Сад, - северное сияние снова зажглось в ее глазах. Голос повеселел:

- Это было бы замечательно.

Ли нахмурился:

- Только не сад Сирен.

Я пояснил:

- Они обладают своеобразным свойством. По отдельности, кажутся безразличными к тому, что их окружает, но собранные в большие группы, они становятся более чувствительными. Когда люди рядом с ними испытывают сильные эмоции, сирены реагируют, обычно повышая частоту своих звуков. Даже сигналу воздушной тревоги до них далеко. Если группа велика, по-соседству с ней лопаются все стекла, а сад из этих групп может разрушить и ближайшие дома.

- Это - правда? - ее глаза сверкнули как у дикого животного в свете костра, она улыбнулась, взяла меня за руку.

- Это - один из самых необыкновенных дней в моей жизни. Можно, я зайду как-нибудь еще?

Я с трудом подавил желание удержать ее руку, положить себе на грудь.

- В любое время.

- Я обязательно расскажу вам, как выглядели наши кристаллы на банкете. До свидания, Ли.

Он кивнул. Мы оба проводили ее взглядами.

- Господи, какая женщина, - вздохнул я. - Эти глаза!

- В ее глазах притворство все... - пробормотал Ли.

- Что?

Он повернулся ко мне:

- Будь осторожен. Смотри не влюбись в нее. Я фыркнул:

- Это было бы глупо. Ты знаешь таких женщин: они капризны, кидаются на любую новинку, способную разогнать их скуку. Не думаю, что мы заинтересуем ее надолго.

- Но если она пробудет здесь какое-то время?

- Мне достаточно хорошо известен характер ее зловредного супруга.

Я почти убедил его.

Я даже почти убедил себя, пока снова не увидел Лорну. Она пришла на следующий день после банкета у Джорджей, передать ее настроение почти невозможно - истерика, смех и слезы вперемежку. В глазах застыло дикое выражение, встревожившее меня. Мне показалось, земля поплыла под моими ногами.

- Это было какое-то бедствие, - проговорила она. - О нет, не орнаменты. Они - прекрасны. Мне хотелось всем сообщить, что я помогала их составлять, но, - вздохнула она, - Питер сказал: "Лучше бы ты увлекалась полотерством". Неприятности начались, когда все сели за стол. Катрин усадила композиторов Денни Кейса и Линкольна Говарда друг против друга. Кейс - ярый приверженец традиций, как Вы знаете. Он с пренебрежением отозвался о гармонии в сочетаниях орнаментов. Говард принял это замечание на свой счет, как критику своих музыкальных рядов. Началась ссора. Они раскричались, ближайшие кристаллы стали им подвывать. Потом включили все остальные группы.

Я застонал.

- визг был такой, как-будто кто-то пронзает иглами мой мозг. Мне хотелось подраться, разбить что-нибудь. То же испытывали все остальные. Они скрипели и визжали, стекло, посуда билась слева и справа. Окна полопались. Кейс и Говард чуть не убили друг друга - их с трудом растащили.

- Похоже, миссис Джордж аннулирует свою подписку, - произнес Ли. Лорна погладила его по руке:

- У вас еще осталась я.

Она стала нашей постоянной посетительницей. Мы могли видеть ее по три-четыре раза в неделю. Я спросил, откуда у нее столько свободного времени.

- Питер слишком занят политикой, - ответила она. - Он никогда не берет меня с собой в деловые поездки. Считает, что я недостаточно дипломатична. Веду себя как ребенок.

Я не заметил ее ребячливости, хотя она, действительно, задавала вопросы сотнями. Некоторые из них - глупые, некоторые - наивные, некоторые - неожиданные, показывающие ее наблюдательность.

Она научилась помогать мне в работе с клиентами и составлять небольшие хоры из поселенцев вивариума. На удивление, ее способности к дизайну оказались выше, чем у меня. Она могла бы достичь уровня Ли. Моя жизнь превратилась в ожидание ее появления. Казалось, только Ли недоволен сложившейся ситуацией. Он третировал ее с неизменной вежливостью, даже галантностью: ее присутствие не смягчало его угрюмость, когда же он улыбался, в глазах не было теплоты.

- Что ты имеешь против нее? - не выдержал наконец я.

Он оторвал взгляд от группы, которую составлял для церемонии венчания Гуилфорда.

- С тех пор, как она здесь появилась, ты совсем забросил питомник.

Я глупо ухмыльнулся:

- Виноват. Ты мог бы привыкнуть к моим увлечениям.

Он подключил позиции двух тинклеров, недоверчиво пожав плечами.

- Она другого класса, Мишель.

Эта фраза меня задела.

- Ты думаешь, я хочу поймать фортуну?

Он не поднял головы:

- Мне интересно знать, что ловит она. Лорна из тех женщин, которые могут заполучить любого мужчину, кого захотят.

- Ты полагаешь, что меня она не может захотеть?

Тинклеры начали диссонировать. Ли провел по ним пальцем, как бы успокаивая:

- Что ты ей можешь дать такого, чего нет у сотни других более сильных, умных и здоровых мужчин? Он был прав, и несмотря на смягчающий тон, его слова обожгли меня. Я услышал агрессивную ноту в своем голосе, но не попытался скрыть ее.

- Это - одинокая женщина. Ее муж все свое время посвящает игре "власть в тени трона", а возвращаясь домой, он только и делает, что отыскивает ее ошибки и ругает за них. Одинокие часто влюбляются в людей в благодарность за то, что они их любят.

- Она не влюблена, - ответил он серьезно. - Посмотри объективно. Я не хочу сказать, что наивность - всего лишь поза, только поверхностный слой ее души. Когда-нибудь ты увидишь нечто совершенно иное в ее глазах, темное и страшное. Если же ты сейчас ей нужен, то не ради себя самого.

Поднимающийся визг кристаллов действовал мне на нервы. Я раздраженно стиснул зубы:

- Поскольку твои сексуальные убеждения не допускают любовь между мужчиной и женщиной, тебе не следует давать советы.

Он глубоко вздохнул:

- Я не хочу видеть тебя несчастным.

- Прекрасно. Я не нуждаюсь в твоей заботе и не смей лезть в мою личную жизнь!

- Пожалуйста, потише. Я не смогу закончить группу, если кристаллы будут так выть.

"Болван!" - подумал я. "Его планы расстроены, вот он и бесится."

Проводить время с Лорной становилось все приятнее. Составляя группы, она смеялась и подпевала кристаллам. Больше всего ее увлекала высадка живых кристаллов с неповрежденными корнями в песок. Они жили дольше, и это заинтересовало ее.

- Они, как миниатюрные сады, - заметила она однажды. - Неужели настоящие сады действительно невозможны?

- Вы непременно хотите устроить сад? Боюсь, это нереально. Вспомните банкет у миссис Джордж. Представьте себе все то же самое, увеличенное во много раз.

Она вздохнула:

- было бы так красиво.

Указательным пальцем она вырыла маленькую ямку в песке.

- Можно же как-нибудь контролировать силу их реакции. Вы пользуетесь несбалансированным раствором для минорных хоров, поющих на похоронах. Нельзя ли нечто подобное подобрать для снижения их чувствительности?

Я согласился:

- Вполне возможно. - Чем больше я думал об этом, тем сильнее эта идея занимала меня. Если мне удастся уменьшить их восприимчивость, "кошмар Джорджей" никогда не повторится.

- Черт побери, хотелось бы мне выкроить время для исследований. Глаза Лорны заблестели как темный обсидиан:

- У меня все время свободное. Я выделил ей одну секции в кабинете. Она заполнила ее кристаллами, сидящими в чашках с песком, пропитанным питательным раствором. Любопытство заставляло меня заглядывать к ней почти каждый день. Звуки становились все более странными. Каждые 4-5 дней настроение Лорны менялось. Оно было то бодрым, то безнадежным. Я решил, что лучше не расспрашивать ее, а ждать, когда она сама захочет рассказать мне о своих успехах. Прошло несколько недель. Я сидел, сосредоточившись над книгой, когда вдруг почувствовал, как волосы на моей голове встали дыбом. Из лаборатории доносился страшный вой. Я кинулся туда, не зная что думать. Может быть, система охлаждения вышла из строя?

Лорна раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь содрать с себя кислородную маску. Задыхаясь, она бросилась ко мне, спрятав лицо на моей груди. Естественно, я не мог не обнять ее.

- Лорна, что случилось? Ты ранена? - спросил я.

Неожиданно она откинулась назад и рассмеялась:

- Они сидят тихо. Все остальные сходят с ума, когда я скрежещу, визжу, трещу, а голубые сидят тихо.

Звук постепенно затухал, сливаясь с вибрантами и дискретными тонами. Через открытую дверь я видел рабочий стол, уставленный лотками с кристаллами. Отдельно от других стоял лоток с голубыми.

- Тебе удалось снизить порог их чувствительности? - спросил я недоверчиво.

- Не совсем. Они потихоньку ворчат. В саду их Ворчание будет раздражать, но вреда не принесет, - ответила она.

Ее глаза светились триумфом.

- Что ты сделала?

- снизила концентрацию магния, - она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня. - Когда ты займешься моим садом?

- мы начали на следующий же день с подробного изучения схем и фотографий сада Далриа. Пока рабочие готовили лежбища, а электронщики устанавливали купола и системы жизнеобеспечения по моим чертежам, а занялся дизайном групп.

У нас было очень много работы в питомнике, поэтому саду я мог выделить время только ночью. По вечерам лаборатория была единственной освященной комнатой во всем здании. Даже панели с солнечными батареями в вивариуме были темны. Без света кристаллы теряют свою активность. Странно было, входя в вивариум и слышать лишь низкий гул системы охлаждения. Когда же я выносил их на свет в лабораторию, они глухо ворчали, как-будто ругаясь, что их зря разбудили. Потом восстанавливался их нормальный голос.

Каждую ночь из темноты, в полом одиночестве я вызывал в воображении образ Лорны Далриадиан. Я старательно вспоминал каждую деталь - интонации ее голоса, смех, жесты, как меняется цвет глаз - пытаясь описать ее с помощью голосов кристаллов и их расцветок. Я избегал всего, что ассоциировалось с грубостью, тяжестью, неподвижностью, - только яркие цвета, чистые и веселые, танцующие звуки. В качестве фона я выбрал нежнейшие мелодии тинклеров, перезвоны колокольчиков и нашептывание вибрантов.

Закончив очередное лежбище, я отмечал его позицию и тип на плане, сделанном в натуральную величину. Лорна отказалась смотреть немую безголосую схему:

- Я лучше подожду, когда все будет готово.

Мне важно было узнать мнение Ли, но он казался равнодушным к моей работе, а я не хотел спрашивать его после нашего разговора.

Составив последнюю секцию, я завалился спать со спокойной душой. И проспал все следующее утро. Когда-же наконец появился в питомнике, Ли сообщил, что Лорна звонила предупредить о своем отъезде.

- Муж уехал по делам из города и взял ее с собой.

Я остолбенел. Уехала из города? Когда надо начинать высадку? Как она могла?

Ли сказала, не поднимая головы:

- Она - его жена, - он словно прочитал мои мысли. - Она была счастлива, как новобрачная.

Я не мог поверить. За всю их совместную жизнь Питер Далриадиан не подарил ей ни одной счастливой минуты. Ли просто хотел отомстить мне.

Он продолжал:

- Она просила передать тебе, что надеется увидеть сад готовым, когда вернется.

Он помедлил.

- Я просмотрел диаграммы.

Только тогда я заметил разложенные на столе схемы.

- Что ты думаешь об этом?

- Это - портрет Лорны. Я не прав?

- Как ты догадался?

- Все очень прозрачно. Нельзя не понять. И гораздо лучше, чем я думал. Наверное только Сирены могут точно передать ее облик. Когда ты хочешь начать высадку?

За несколько следующих дней мы обслужили подписчиков и предупредили, что временно не принимаем заказы. Потом закрыли вход в вивариум с улицы, чтобы никто не мешал работе над садом.

Высадка сада - очень утомительно, кропотливое занятие. Надо по номеру на пузырьке определить положение кристалле на диаграмме, перенести его на постоянное лежбище под купол через специальное отверстие - люк доступа. Это сложно сделать, потому что люк маленький, так как он не должен пропускать под купол воздух. Каждое лежбище состояло из нескольких дюжин кристаллов и отделочного материала - досок, обсидиана и песчаника. Посадка могла занять целый день. В самые удачные дни нам удавалось закончить не больше двух лежбищ. Почти двое суток ушло на одно длинное и узкое с четырьмя ликами.

Мы медленно продвигались к завершению, но чувствовали при этом не усталость, а наоборот прилив энергии. Окружавшее нас в первые дни молчание сменилось музыкой целого оркестра Сирен, число инструментов в котором увеличивалось с каждым днем.

Пустующие пьедесталы, центры фонтанов заполняли изящные сонатропические статуи. Они слегка вибрировали, резонируя с пением кристаллов.

Вдоль дорожек и на ступенях террас были расставлены скамейки. На наших глазах сад из чертежа превращался в блестящую реальность.

Мне не верилось, что это моя работа. Я не ожидал такого. Звуки были гораздо богаче тех, что я проектировал.

- Хорошо? - недоверчиво спросил я, стоя рядом с Ли на верхней террасе, рассматривая сад. Он усмехнулся.

- Завтра мы закончим последнее лежбище, - продолжал я. - На следующей неделе,

Повернувшись к дому, я случайно задел пьедестал статуи и едва успел поддержать ее. Она качнулась, но не упала.

- На следующей неделе Лорне будет дома, - закончил я.

Мы договорились, что я покажу ей сад. Около дома она удостоила меня лишь коротким приветствием, хотя глаза ее сияли, как солнце и пальцы крепко сжали мою руку.

Мы бродили по дорожкам, поднимались по ступеням, останавливались у фонтанов и статуй. Вокруг нас звучали голоса сирен. Мягкие задумчивые звуки хоров плавно переходили в журчание. Шум фонтанов смешивался с перезвонами тинклеров. В саду стоял колокольный звон. Лорна шла молча. Она не произнесла ни слова, пока мы не поднялись на верхнюю террасу. Там она прошептала: "О, Мишель..." Взглянув на меня, она робко коснулась моей щеки: "Это чудесно."

Я снова тонул в ее бездонных глазах, в калейдоскопе их цветов. В глубине сияние исчезало - они становились неожиданно холодными и пустыми. Какое-то таинственное, чуть красноватое свечение проступало сквозь их темноту. Это отрезвило меня.

- Я чуть не разбил одну статую, - вырвалось у меня. Мой голос звучал неуверенно. - Тебе следует после закрепить их. - Конечно, Мишель, - Она опустила голову мне на грудь. - Мне часто снился будущий сад. Я и представить не могла, что это будет так замечательно.

Я обнял ее.

- Ты вдохновляла меня.

Она рассмеялась. От ее смеха у меня потеплело в груди. Она прижалась ко мне. Восторг охватил меня.

- У нас будет настоящая выставка, Мишель. Я приглашу сюда всех известных критиков.

- В этом нет необходимости, дорогая.

- Она взглянула не меня. - Ты разве не хочешь, чтобы о твоем таланте узнали все?

- Нет. Я делал этот сад только для тебя одной. Я сделал его, потому, что я... - спохватившись, я замолчал. "Кто я такой, чтобы объясняться ей в любви?" - подумал я. "А почему нет? Кто еще может сделать ее счастливой?"

- Лорна, - произнес я, собравшись с духом, - я люблю тебя.

В ее глазах засветилось что-то непонятное. В этот момент мы услышали мужской голос: "Лорна!" - я отпрыгнул назад, как будто меня ударило током.

- Чем ты занимаешься?

Мы оглянулись и увидели в дверях мужчину. Я узнал его по фотографиям - слабо различимая фигура всегда на заднем плане.

- Привет, Питер, - откликнулась Лорна.

Никогда раньше я не слышал таких резких нот в ее голосе.

- Это - Мишель Тимон. - представила меня. - Он показывал мне сад.

- Тимон? - Далриадиан подался вперед, неприязненно разглядывая меня. - Про которого ты все время болтаешь? Я думал, Тимон - тот хлыщ, что работает в питомнике.

- Как тебе такое могло прийти в голову?

- С твоих слов, - раздраженно перебил он. - Если бы я знал, что Тимон - нормальный мужчина, то не позволил торчать здесь неделями. Тебе это прекрасно известно. Ты обманула меня. Почему?

- Мистер Далриадиан, - снова вмешался я.

- Вас не спрашивают. Я разговариваю со своей женой.

Она спокойно ответила ему:

- Я не сделала ничего дурного, Питер. Все могут подтвердить, я говорила правду.

- Подтвердить? - он запнулся на слове. - Ты приготовила свидетелей?

- Мистер Далриадиан, - снова вмешался я.

На этот раз меня остановила Лорна. Взяв за руку, она сказала:

- Ты лучше уйди, мы разберемся сами.

- Пока я не позволю, он не двинется с места, - прорычал Далриадиан.

Она повысила голос:

- Питер, ты делаешь из себя идиота.

- До сих пор этим занималась ты.

Она отошла в сторону. Чтобы видеть ее, ему пришлось повернуться ко мне спиной. Лорна махнула несколько раз рукой по направлению к выходу. Я стоял неподвижно. Ее движения стали энергичнее. Наверное, она уже привыкла к подобным сценам, подумал я и нехотя пошел из сада.

Звуки их голосов преследовали меня до грузовика, на котором я приехал. Забравшись в него, я услышал, что число подпевающих им Сирен, увеличилось. Значит, Лорна с мужем прошли вглубь сада. До меня донесся низкий жалобный вой, подтвердивший догадку. Кристаллы реагировали на возбужденные голоса спорящих.

С чувством облегчения я завел грузовик: визги Сирен заставят их успокоиться и замолчать.

Дорога Лиры змеей извивалась по склону горы. В одном месте она убегала обратно по собственному следу, открывая вид на террасу прямо напротив Далриа. Оттуда можно было видеть большую часть сада. Я остановился и стал наблюдать за Далриадианами.

Они еще ругались. Лорна стояла посреди дорожки, высоко подняв подбородок. На таком расстоянии я не мог увидеть ее лицо, но вся ее поза выражала откровенное непослушание. Муж угрожающе возвышался над ней. Он схватил ее за плечи. Она, протестуя, покачала головой. Далриадиан начал трясти ее. Неожиданно Лорна вырвалась и бросилась бежать вверх по ступеням к дому. Одним прыжком он догнал ее, но поймать не смог; остановился, прислонившись к пьедесталу статуи, и погрозил ей вслед кулаком.

Лорна исчезла в доме, некоторое время он смотрел в ее сторону, потом оглянулся на спрятанные в куполах кристаллы, закрыл уши руками. Я представил как подействовало на его возбужденную психику пение Сирен. Сжимая кулаки, Далриадиан сделал несколько шагов к ближайшему лежбищу. Вдруг он остановился, вернулся назад к статуе и обхватил ее обеими руками.

- Нет! - я знал, что он не мог меня услышать, но все же кричал. - Не надо!

Он раскачивал статую в разные стороны, купол, установленный на ее вершине, упал и разбился вдребезги. Не отпуская ее, Далриадиан повернулся к следующему лежбищу.

Проклиная свое бессилие, я сжал рулевое колесо.

Это случилось прежде, чем он нанес первый удар. Он застыл на месте. Отпустил свое орудие, схватился за голову. Со своего места я не слышал скрежета, предсмертного воя сгорающих Сирен. Держась за голову, Далриадиан побежал по кругу, споткнулся, упал, судорожно подергиваясь. Через несколько секунд затих. Издаваемые разрушенным лежбищем звуки заставляли вздрагивать упавшую на песок статую.

Я завел грузовик и, с трудом развернувшись, отправился назад в Далриа.

Он, конечно, был мертв. Я был уверен в этом прежде, чем дотронулся до него. Одно силиковиталовое лежбище погибло. Остальные тихо напевали вокруг, забыв о своем раздражении, как только причина исчезла. Я наклонился к Питеру Далриадиану, пощупал его запястье, и медленно начал подниматься к дому.

Когда вышел на верхнюю террасу, мое внимание привлекло движение штор в верхнем окне. Присмотревшись, я разглядел лицо Лорны в глубине. Мне хотелось удержать ее, но из окна нельзя было не увидеть тело. Не замечая меня, она посмотрела вниз в сад. Я сочувствующе закусил губу, ожидая, как болезненно исказится ее лицо.

Но ни боль, ни горе не отразились на нем. Напротив она улыбалась.

Что-то липкое и холодное вползло в меня, поднялось от ног к животу, и его лапа с острыми когтями сжала мне сердце.

Шторы задернулись. Я продолжал смотреть на окно, не в силах поверить собственным глазам; теперь все стало на свои места - ее интерес к Сиренам после случая с подругой, изучение порогов их чувствительности, желание иметь непременно сад, статуи, не закрепленные на пьедесталах. Выбрано было и место на террасе, чтобы ее вспыльчивый муж мог нас хорошо видеть. Все очень тщательно продуманно. Кто из судебных обвинителей осмелится заявить, что Лорна Далриадиан виновна в смерти своего мужа Питера?

Сколько же было в ней лжи? Чувствовала она что-нибудь, кроме желания быстрее осуществить свой план?

Я должен пойти к ней: она все объяснит, успокоит взглядом своих бездонных, золотых глаз.

Противоречия разрывали меня.

В саду пели Сирены. Слушая их, Я вспомнил, что ее глаза могут быть темными и пустыми. Собрав последние остатки воли, зажимая пальцами уши, я бросился вон из сада.

Разделённый дом 

Аманда Гейл и Селена Рэнделл приехали в Эвентин во время осеннего затишья, когда последние летние постояльцы вернулись к своей работе в город или же последовали за солнцем на юг, а время любителей зимнего отдыха с лыжами и коньками еще не наступило. В Эвентине едва заметили их приезд и, если бы моя девушка не уехала на этюды с художниками, я бы обратил на них внимания не больше, чем на обычных клиентов. Теперь я часто не сплю по ночам, жалея, что она не выбрала другого агента по недвижимости или другое время посещения Эвентина. Но, к несчастью, в эту унылую осень, когда Аманда появилась в моей конторе, я был совсем один.

- Мэттью Гордон, - спросила она мягким, нерешительным голосом. Я запомнил этот голос по последним выборам, воспевающим сенаторские добродетели ее отца.

- Я - Аманда Гейл. Вы получили мою телеграмму?

- Да, - кивнул я. Я узнал ее по фотографиям, но ни одна из них не могла изобразить ту, что стояла передо мной. Во-первых, она была выше, чем я думал - почти моего роста. Но не это главное - ее лицо светилось, что придавало ей сходство с мадонной эпохи возрождения. Это впечатление усиливали медные волосы, уложенные в высокую прическу, и платье с завышенной талией, какие носили во времена Регентства.

- У Вас большая свита?

- Я приехала одна.

Сквозь ресницы я разглядел теплый блеск ее золотых глаз.

Я снова кивнул, но мне было непонятно, каким образом Аманда Гейл может считать себя одиноко. Скандальный развод ее родителей - бывшей олимпийской бегуньи Маргот Рэнделл и сенатора Чарльза Гейла не только искалечил детство Аманды, но и повредил ее психику. Пять лет назад, когда Маргот погибла в авиакатастрофе, и Аманда вынуждена была все время проводить в Вашингтоне, выяснилось, что в Аманде Гейл жили два человека Аманда Гейл и другой, называющий себя Селеной Рэнделл. Это открытие и решение оставить все как есть сделали их любимым объектом сплетен и пересудов.

- Сенатор Моран сказал, что я могу жить здесь инкогнито. Это правда? - спросила Аманда.

- Совершенно верно. У нас слишком много богатых и известных посетителей. Отелей и общественного транспорта у нас нет. Кабельный поезд из Гэйтсайда - единственная связь с внешним миром. Есть, правда, самолеты. Но они все стоят на частных аэродромах своих владельцев. Так что ни репортерам, ни просто любителям скандальных историй сюда не добраться.

Она улыбнулась:

- Замечательно.

Улыбка тоже была замечательной. Исходящее от нее сияние стало ослепительным.

- Мой автомобиль на улице. Я покажу Вам, что мы можем предложить клиенту.

Я достал длинный список владельцев, желающих сдать свои домики на зиму. Они были разбросаны по всему городу - в центре у торговой площади, в лесу, по берегам обоих озер - Лунного и Солнечного. Объясняя Аманде удобства разных районов, я помог ей сесть в машину и отсоединил автомобиль от заправщика. Лунное озеро полностью замерзало зимой, образуя великолепный шестнадцатикилометровый каток, в то время, как теплые течения, питающие Солнечное, поддерживали температуру его воды не ниже 35 градусов, позволяя купаться в нем круглый год.

- Я не плаваю, но все же предпочитаю горячую воду льду, - ответила Аманда. Мы подъехали к маленькому домику "Аполлон - 43" на пологом берегу Солнечного озера. По своим размерам он вполне устраивал одного жильца. Вокруг по периметру шла веранда, от задней стены к берегу вели ступени. Белая прибрежная полоса, уходящая в бесконечность, привела Аманду в такой восторг, что будь на моем месте члены городского муниципалитета, они сочли бы огромные затраты по перевозке этого белого песка из дальней системы и уничтожению природного накренившегося берега полностью оправданным.

Следующую из этих замечательных улыбок вызвало внутреннее убранство домика. Когда она проходила от кухни до камина и повернулась, чтобы осмотреть верхнюю спальню, на ковровом покрытии, отпечатался бледно-желтый след ее ноги, отличный по цвету от самого покрытия. Она удивленно посмотрела и засмеялась. Потом провела рукой по спинке стула, спинка покрылась пастельными зелеными и желтыми пятнами.

- Полисенситивы, я не видела их с детства. - Аманда присела на стул. По мере того как новый цвет заполнял все пространство, изменялись и очертания предметов - контуры стали расплывчатыми, округлились.

- Как это мило.

Земные и звездные полисенситивы были созданы искусственно, для наилучшего соответствия внешней среды настроению человека, его характеру. Но при сильном нервном напряжении, бурных эмоциях резкая смена цветов может вызвать тошноту и головокружения. Поэтому во многих домах от них отказались.

Аманде они были очень кстати: полисенситивы могли сгладить различия во вкусах и привычках между нею и ее вторым я.

- Думаю, все будет прекрасно. Где я могу оформить арендный договор? спросила она.

- А Селена тоже будет его подписывать?

Свет, озарявший ее изнутри, погас, передо мной стояла самая обыкновенная длинная девушка в платье устаревшего фасона. Она накрутила на палец локон, выбившийся из прически у виска.

- В этом нет необходимости. Юридически мы - одно лицо. Обязательства, подписанные одной из нас, справедливы и для другой.

Ее реакция на вопрос испугала меня. Я с трудом заставил свой голос звучать искренне:

- Хорошо, вернемся в контору и все оформим. Вы можете въехать сюда сегодня.

Спускаясь вниз по горе, я показал ей виллы наиболее известных наших граждан: актрисы Лилит Мэннорс, романиста Джейсона Уорда и неземного Гепболла Гепбанны. Мои старания были вознаграждены: погасший свет зажегся в ее глазах снова. В конторе я объяснил, что владелец номера 43 сдает его только до мая. Устраивал ли ее этот срок?

- Я думаю, что уйду раньше. У меня "каникулы"... пока я не решу, что делать со своей жизнью дальше.

Мои брови удивленно поползли вверх:

- Вам надоело быть хозяйкой в доме Вашего отца?

Она опустила голову:

- В прошлом месяце он женился. И больше во мне не нуждается. К тому же двадцатишестилетняя женщина должна уйти из родительского дома... рано или поздно.

- Странно, мне кажется Вам это не трудно сделать. Ваш танец получил самые восторженные отклики у критиков.

Свет опять погас.

- Я ничего не знаю.

- Но, если она знает, - посмотрев на Аманду, я поспешно одернул себя, - Извините, я не хотел Вас обидеть, мне интересно...

- Как и всем.

В ее голосе не было горечи, но звучал он безразлично и скучно.

Я торопливо переменил переменил тему беседы на деловую:

- Если вы останетесь до мая и потом не захотите уезжать, я подыщу другой домик.

Она потянула локон у вис-ка:

- К этому времени решать будет Селена.

Мое любопытство росло с каждой минутой ее пребывания в Эвентине. Раздвоение личности, параллельное существование Аманды и Селены вызывало много разговоров, но, поскольку ни одна из них ни разу не давала интервью, окружающим приходилось довольствоваться собственными догадками. Было известно, что с января по июнь девочка жила у Маргот Рэнделл, а с июля по декабрь - у сенатора. Можно предположить, что изменения в психике происходили по этому же графику. Я хотел проверить свою догадку, но, вспомнив, как действует на Аманду любое напоминание о Селене, удержался от расспросов.

Пока Каро заполняла бланки договора, я задумался о том, насколько настоящие отношения между Амандой и Селеной отличаются от того, что описывают газетчики, представляя их существование как экстравагантную шутку. За последние несколько лет число надеющихся обнаружить в себе одну, а то и две посторонние личности резко возросло. Я знал абсолютно нормальных людей, занятых поисками следов своего раздвоения.

Аманда выглядела совершенно спокойной, когда я передал ей договор. Потом мы отправились на станцию кабельного поезда за ее багажом - она не отказалась от моей помощи. Пока мы получали вещи, запихивали в машину чемодан, заполнивший ее всю, я старался быть обходительным и веселым. В конце концов мне удалось вернуть ее сияние. Я оставил ей ключ, свой телефон, наставление запирать дверь, обещание зайти на следующий день и узнать, что ей еще понадобится.

- Только не очень рано, пожалуйста. Я встаю поздно, - попросила она.

- Может быть в полдень? Мы где-нибудь позавтракаем, и я покажу Вам наши достопримечательности.

Она ненадолго задумалась и улыбнулась:

- Звучит заманчиво.

Я жил на берегу Солнечного озера в километре от домика Аманды. Обычно я просыпаюсь рано и делаю утреннюю пробежку. У меня не было причин обегать ее жилище стороной. К тому же можно проверить, все ли в порядке, и со спокойной душой ждать часа, когда мы условились встретиться. Я с удовольствием ощущал покалывание в горле и носу от морозного воздуха, наслаждался сюрреалистическим видом розового предрассветного озера, как вдруг увидел Аманду, бегущую навстречу мне по песку. Ее волосы свободно развевались за спиной.

Меня охватила паника. В следующее мгновение я разглядел, что на ней были надеты спортивная куртка и шорты, к тому же она не только подпрыгивала на одном месте. Она заметила меня и повернулась, чтобы убежать, но передумала и, пожав плечами, остановилась.

- Я думал, Вы не любите рано вставать.

Она медленно подошла ко мне.

- Мэнди не любит.

Я споткнулся и с удивлением уставился на нее.

- Вы - Селена?

Она выглядела по другому, с высоко поднятым подбородком казалось выше Аманды, взгляд ее глаз цвета топаза обжигал. Движения были медленными, но тело излучало энергию, от которой волосы на моей руке встали дыбом. Даже голос изменился - стал выше, в нем звучали резкие ноты.

- Сегодня ваш день? - спросил я.

- Нет.

Она отбросила волосы назад.

- Я не должна появляться до января. Просто по утрам, пока Аманда спит, я тренируюсь.

Мои брови поползли вверх:

- Вы так одержимы?

- Нет, но мне это совершенно необходимо. Без ежедневной практики потеряю гибкость и не смогу летать.

- Летать?

Мы шли бок о бок и вдруг, не сбиваясь с шага, она оторвалась от земли в высоком и длинном прыжки. Она парила в воздухе. Опустившись на песок, улыбнулась:

- Летать.

Повернулась ко мне лицом:

- Сделайте мне одолжение: Мэнди не знает о моих занятиях. Она не балерина и не поймет, как нужны мне тренировки. Ей неприятно будет узнать, что я заняла не свое время. Прошу Вас, когда поведете ее на ленч, не рассказывайте о нашей встрече.

Ее просьба озадачила меня.

- Но, если Вы знаете о нашем ленче, как может она не знать о Ваших делах?

- Мое сознание работает постоянно,ее же включается вместе с ее приходом.

Мне такое разделение не понравилось. Как будто прочитав мои мысли, Селена сказала:

- Я не виновата: это так, потому что это так.

Она направилась к дому, наклоняясь вперед, словно преодолевая сопротивление невидимой цепи. Я даже слышал треск выходящей из нее наружу энергии.

- Вы ведь не расскажите, правда? - обернулась она с беспокойством.

Подумав, я решила, что особого вреда в утреннем явлении Селены нет.

- Нет, я не скажу ей.

Она облегченно вздохнула.

- Горди, Вы - настоящий друг. Мы обязательно еще встретимся.

Цепь порвалась, она подпрыгнула, прошла колесом и исчезла.

В полдень Аманда ждала меня на веранде. Она спустилась по ступеням с королевским спокойствием, так не похожим на еле сдерживаемую горячность Селены. Казалось невероятным, что обе девушки живут в одном теле.

- Доброе утро, мистер Гордон, - Она ослепительно улыбнулась. - Куда мы поедем?

- В кафе "Галерея".

Главное достоинство этого кафе, не учитывая того, что оно было одним из двух действующих, - возможность в ожидании заказа ознакомиться с выставкой наших художников и скульпторов.

- Художники основали здесь, наверное, целую колонию, - произнесла Аманда, разглядывая картины. Она провела рукой по гладкому изгибу сонатропической скульптуры Друммонда Каспера. Троп откликнулся на звук ее голоса наклоном.

- Они основали Эвентин. Между местной элитой и ними существует лишь тоненькая прослойка из владельцев магазинов и деловых людей вроде меня. В сущности Эвентин - просто деревня с большим населением.

- Но о каких достопримечательностях Вы говорили?

- О собрании уникальнейших архитектурных сооружений.

Ее золотые глаза недоверчиво округлились:

- Архитектура?

Я улыбнулся.

- Я хорошо в этом разбираюсь. Обещаю, мисс Гейл, таких вольных упражнений в идиосинкразии дизайна жилых зданий вы нигде не найдете.

Позвонив в контору Каро и сказав, где меня искать, я проводил Аманду в машину и повез показывать обещанное. Дома, стилизованные под Дворцы султанов, греческие храмы, готические замки, я проезжал с призрением, которого они заслуживают. Зато про Дом-дерево мог рассказывать бесконечно. Комнаты-цветы распускались вдоль лестниц-ветвей, расходящихся от единого ствола-входа. Остановились мы и у гротов и галерей Пещерного дома, встроенного в отвесную скалу над Лунным озером, и перед ажурными комнатами Шуточного домика.

- Изумительно, - проговорила Аманда. - Там действительно живут?

Конечно, без Аманды, опирающейся о мою руку, встречающей каждую новую диковинку восторженными вздохами, прогулка бы потеряла свою привлекательность. В довершению ко всему она стала называть меня просто Мэттью. Мне больше нравилось Мэт, но на мое предложение она ответила:

- Если ты не против, я оставлю некоторую официальность. Папа говорит, что преждевременное сближение способствует сексу, но мешает взаимопониманию.

Я был не готов к спору с великим сенатором Гейлом.

Я могу звать тебя просто Мэнди?

- Нет!

Ее горячность напугала меня, но она быстро исправилась:

- Мои друзья зовут меня Амандой.

Как мог, я пытался растянуть нашу поездку. Но от приглашения на обед она с улыбкой отказалась:

- Мне надо еще разобрать багаж.

- Я с удовольствием помогу.

Она отрицательно покачала головой.

- Спасибо, в другой раз.

Я взял с нее обещание продолжить экскурсию и удалился. Ее образ не отпускал меня всю дорогу до дома. О своей уехавшей подруге я уже не вспоминал. Интересно, когда снова увижу Селену?

На следующее утро на своей двери я нашел от нее записку.

"Горди,

Вчера вечером Вам следовало настоять на своем приглашении. Игра в "хозяйку сенаторского дома" не включила обязанности по кухне. Мэнди понятия не имеет какие продукты нужно включить в меню. Найдите ей справочник и научите."

Подпись отсутствовала и почерк был аккуратнее, чем я ожидал от Селены, но кроме нее написать записку никто не мог.

Я позвонил Аманде в полдень. Не упоминая о записке, спросил как она готовит пищу.

После недолгой паузы я услышал:

- Бросаю все компоненты в кастрюлю.

Я содрогнулся.

- Этого недостаточно. Я принесу тебе справочник. А пока не научишься, будешь есть вместе со мной.

Ожидая ее протест, аргументы "за" я приготовил заранее. Но они не понадобились. Она тихо сказала:

- Очень мило с твоей стороны. Спасибо.

Так я получил возможность видеть ее два раза в день.

Через несколько дней, встретив Селену на берегу озера, я поблагодарил ее за великолепную идею.

Подпрыгивая на месте, она пожала плечами:

- Кто-то должен подсказать тебе, что делать.

Она побежала вдоль берега.

- Мне можно с тобой? - окликнул ее я.

Она оглянулась, не останавливаясь.

- Как хочешь. Мне нравится, когда есть с кем поболтать. Но должна предупредить: со мной сложнее, чем с Мэнди.

Она вскоре это доказала: если я бежал медленно, просто оставляла меня одного, прямо говорила, что думала, и не упускала случая поспорить. Обмен колкостями, ее остроумие привлекали меня меньше, чем ровная, нежная беседа с Амандой. Пропасть между бушующей энергией одной и добродетельным спокойствием другой была огромной.

Селена не переставала наставлять меня. Каждое утро она передавала мне записки с планом действий. Я был рад угождать Аманде, чаще встречаться с ней, но такая форма получения указаний меня озадачивала.

- Зачем ты пишешь? Скажи все сама, я не перепутаю и не забуду.

Она отрабатывала новый комплекс упражнений на растяжку, наблюдение за которыми вызывало бурный протест моих мышц. Не прерывая занятий, с шумом выдыхая воздух между наклонами и прогибаниями, она произнесла:

- Привычка. Я всегда оставляю записки для Аманды.

- Такие же?

- Почти. В первое время - рассказывала о себе, потом - кого я встретила и что - прошла в школе - за мою половину года. Люди не догадывались - что мы разные.

- Когда же вы сами это поняли?

Она покружилась на одной ноге. Потом, опираясь о перила веранды, начала делать высокие махи ногами. Весело улыбнулась:

- А, вопрос номер два? Номер один, это - "как вы себя чувствуете?".

Прежде, чем я успел извиниться, она продолжала:

- Сейчас расскажу. Раздвоение произошло в нежном шестилетнем возрасте. Я сообщила об этом Мэнди, когда научилась читать и писать - в семь лет. Вопросы есть?

Я кивнул:

- Что отвечать Аманде на вопрос, как мне удается угадать, что ей необходимо. Я не хочу ей лгать.

Селена не прерывала упражнений.

- Она не спросит. Все время находился некто, заботящийся о ней. Мэнди считает, что окружающие просто обязаны знать о ее нуждах.

От напряженных занятий на лице Селены выступили мелкие капельки пота. Она выпрямилась, напрягая каждую клеточку своего тела, и направилась к входу в дом.

- Ах, да. Чуть не забыла: на следующей неделе у сенатора день рождения, и Мэнди попросит помочь ей выбрать подарок.

Послав мне на прощанье воздушный поцелуй, исчезла внутри.

Незадолго до полудня позвонила Аманда с просьбой помочь ей найти подарок отцу, если у меня, конечно, есть время. Каро взглядом выразила свое неодобрение, но вынуждена была признать, что срочных дел на сегодня действительно нет. В это время года в деловой жизни наступает затишье.

- Если появится клиент, скажи я займусь им завтра с самого утра.

- Где Вас искать в случае острой необходимости?

Я неопределенно мотнул головой:

- Не ближе Гэйтсайда.

Ее глаза округлились:

- Не слишком ли длинный путь за рядовым презентом? Всего хорошего.

Аманде тоже показалось далеко, но я смог убедить ее: Выбор товаров там значительно больше, есть интересные вещи с других планет; к тому же до ночного поезда останется время - мы сможем вкусно пообедать и сходить в театр.

К концу этого дня мои ноги ныли от ходьбы по огромному количеству магазинов, в глазах рябило от чудовищного количества просмотренных вещей. Но в обществе Аманды поиски подарка, достойного сенатора, доставляли неземное наслаждение. Мы добрели до кафе "БЕТА ЛЕБЕДЯ" и я заказал столик у окна. Отдыхая за чашечкой горячего кофе, мы рассеянно наблюдали за происходящим на улице.

Откинувшись на спинку стула Аманда лениво потягивала кофе.

- Надеюсь, твои дела из-за меня не пострадают?

- Страдаю только я, когда не вижу тебя.

Она улыбнулась:

- Ты очень мил. Посмотри!

Мимо окна проходила живописная группа молодых людей с фантастически раскрашенными волосами, одетых в облегающие яркие трико.

- Наверное, это артисты из театра "Голубой Орион". Хочешь посмотреть их шоу?

Шум у дверей заглушил ее ответ. В кафе ввалилась привлекшая наше внимание группа, заполнив его оживленной болтовней и смехом. От их компании отделился высокий гибкий парень. Ногти на его длинных пальцах были выкрашены в лиловый цвет, как и волосы - в тон наложенным вокруг глаз теням.

- Селена, любовь моя, - пропел он. - Какой сюрприз!

Аманда сжалась на своем стуле. Я резко встал, стул громко заскрипел:

- Кто Вы? Что Вам надо?

Он удивленно уставился на меня, заметив растерянность девушки, недовольно нахмурился.

- Тедди - а, то есть, Джералд Теодор. Мы познакомились с Селеной в Лондоне три года назад, когда работали над "Высокими людьми". И жили вместе. Помнишь, Селена?

- Я - не Селена, - чуть слышно прошептала Аманда.

Брови танцовщика поползли вверх.

- Д-да, простите, я вижу. Вы - та, другая.

Он повернулся ко мне.

- Знаете, эти месяцы рядом с Селеной... Если бы она мне не сказала, ни за чтобы не догадался.

- Мэттью, я хочу уйти, - Аманда нащупала рукой свою накидку.

Мы встали, я помог ей одеться и, поддерживая под локоть, вывел из "Беты Лебедя" мимо остолбеневшего Теодора.

Я поймал кэб, чтобы вернуться на станцию. Аманда, молча, рассматривала руки, сжатые на коленях. За всю поездку она не произнесла ни слова. Я обнял ее, чувствуя под руками не живое мягкое тело, а застывшую деревянную статую. Немного расслабившись, она уткнулась лицом в мое плечо. На станции не могла отпустить свой локон - все время накручивала его на пальцы.

- Мне очень жаль. Я понимаю, глупо переживать из-за такого пустяка. Но, когда я встречаю очередного ее приятеля, ничего не могу с собой поделать. Физически ощущаю, как по мне пауками ползают их пальцы. Они все такие... нелепые, - ее лицо исказилось. - Не представляю, зачем ей эти... твари. Я не позволяю мужчинам прикоснуться к себе, а она готова идти с любым по своему минутному капризу. Совсем как мать.

Я не мог скрыть своего удивления. Подобный непримиримый тон был так ей не свойственен.

- Папа мог стать президентом, если бы не Маргот Рэнделл, жадная, вульгарная эгоистка, лишенная какой-либо морали. Он пытался спасти ее, но она чуть не свела его с ума.

Мне было неприятно слышать нападки на Селену и ее мать.

- Ты ведь не можешь знать точно, какая она - Селена, - проговорил я мягко. - Ты никогда не встречалась с ней.

- Достаточно увидеть ее друзей.

Мы оба замолчали. Через несколько минут она тихонько сжала мою руку и не оставляла ее на всем обратном пути. Я был удовлетворен.

Прощаясь возле дома, Аманда еще раз извинилась:

- Прости, я испортила всю поездку.

- Все было отлично. Ты успокоилась?

- Да, немного. Ты очень хороший, Мэттью. Мне хочется поцеловать тебя, но Селена... Она все время здесь... В следующий раз я так и сделаю. Позвони завтра, пожалуйста.

Я поехал домой, испытывая непреодолимое желание остаться с ней.

Интересно, что скажет обо всем этом Селена?

Селена рассмеялась. Она кружилась на песке под слышную ей одной музыку и ехидно улыбалась:

- Бедная весталка, непорочная дева. Какое святотатство! Осквернить храм ее тела! Так бессовестно!

Я рассчитывал на большее участие.

- Тебя не огорчает это происшествие?

Ее нога застыла в воздухе. Несколько мгновений она стояла в этой позе, потом медленно опустила ногу. Отбросила назад локон, выбившийся из тугого узла на затылке. Холодно взглянула на меня топазовыми глазами.

- Почему это должно меня огорчать? Ничего особенного не произошло. Тедди - милый мальчик, а повышенная щепетильность - личная проблема Мэнди, а не моя.

Я ошеломленно уставился на нее.

- Ты не любишь Аманду?

- Я не выбирал ее в подруги. Мне она кажется пресной, безвольной, потом, можно было не устраивать скандал, а просто поставить Тедди на место. Мне даже жалко Мэнди. Я забочусь о ней, ты мог в этом убедиться. Отец внушил ей, что девушке приличествует покорность и слабость. Как раз это-то я не выношу. - Она фыркнула. - Представь современного мужчину, желающего воспитать в своей дочери героиню из романов XIX века. Нет ничего удивительного в том, что мама его оставила.

Я еще злился на нее и не остановил себя вовремя:

- Она оставила его? Я думал, он вынужден был дать ей развод по причине ее частых измен.

Селена не обратила внимания на мой укол. Спокойно, не прерывая танца, ответила:

- Думаю, у него были свои причины.

Она взлетела в высоком длинном прыжке, опустилась в поклоне-реверансе и, резко выпрямившись, начала стягивать с себя костюм.

- Я хочу плавать, ты пойдешь со мной?

Не оглядываясь, она побежала к озеру. После секундного колебания я поспешно разделся и бросился за ней. После морозного воздуха вода показалась кипятком. Но вскоре тепло растопило остатки моего гнева, мышцы расслабились, по телу разлилась приятная дремота.

Я не успел насладится блаженным покоем, как услышал:

- Горди! Не спи! Пора на берег! По холодному песку мы торопливо устремились к дому, натягивая на бегу одежду. Внутри мы нетерпеливо толкались у камина, вытирая друг друга полотенцем и пытаясь согреться. Полисенситивы под нашими ногами окрасились в коричневые и ярко-голубые цвета. Я задержал Селену в руках, наши губы жадно встретились, я стал осторожно опускать ее на шкуру перед камином. Оттолкнув меня бедром, она вывернулась:

- У меня мало времени. Я должна еще высушить волосы, чтобы Мэнди ничего не заметила, когда проснется.

- Ты находишь время только для своих занятий, - проворчал я обиженно. - Когда?

Она облизнула губы:

- Спроси об этом в январе.

Я вернулся на берег, размышляя о странном положении, в каком оказался. Любить одновременно двух абсолютно непохожих женщин, живущих к тому же в одном теле - странно и страшно.

Позже я позвонил Аманде, надеясь, что она уже забыла вчерашнее происшествие. Напрасно: голос ее звучал встревоженно.

- Мэттью, ты можешь сейчас прийти?

Я почувствовал себя несчастным. Было время приема посетителей.

- У меня здесь несколько человек. Ты можешь подождать?

Она помолчала. - Думаю, что да. Но приходи скорее.

Клиенты заняли весь остаток утра и добрую половину дня, осматривая имения по всему городу. Продажа недвижимости такого размера обещала хорошие комиссионные, слишком хорошие, чтобы я мог позволить себе упустить это дело. Я едва дождался отправления их поезда, прыгнул в автомобиль и примчался к дому Аманды.

- Что случилось? - с тревогой спросил я, входя внутрь.

Она сидела, закутавшись в шаль, уставившись в пустой камин. Полисенситивный стул под ней изменил цвет на бледно-зеленый.

- Она пытается все перевернуть, Мэттью. Я сел на стул рядом с ней.

- Что ты имеешь ввиду?

Она еще плотнее завернулась в шаль:

- Когда я встала сегодня утром, стул, на котором ты сидишь был ярко-голубым. При нас он желтый или коричневый. Значит, здесь была Селена.

Мне хотелось разломать этот стул на куски, но я сдержал свое раздражение.

- Это еще не означает того, что она хочет все перевернуть.

Аманда сжимала и разжимала пальцы рук, лежащих на коленях.

- Раньше, когда ей надо было появиться в мое время, она оставляла мне записки. Сейчас я ничего не нашла, только влажное полотенце в ванной. Вчера оно было сухим. Если она ворует мое время по минутам, то кто может помешать ей сделать это по часам, дням и, наконец, забрать у меня все. Я не знаю, что делать, Мэттью. Как с ней бороться? - Она умоляюще посмотрела на меня.

Я тяжело вздохнул, не зная что отвечать.

- У меня есть знакомая психиатр. Она приезжает сюда на уик-энды. Можно обратиться к ней.

- Нет! - Аманда резко встала. Ее пальцы, сжимавшие шаль, побелели от напряжения. - Она обязательно попытается объединить нас в единое целое.

Я поднялся и осторожно взял ее лицо в руки.

- Разве это будет так страшно? Все время будет только твоим.

- Но ведь я... Я только часть того... что есть в Селене.

Она отодвинулась от меня и покачала головой.

- Это невозможно. Я этого не вынесу. Я не могу существовать иначе, чем сейчас. Мэттью, обещай мне, что скажешь мне, если встретишь Селену. Я должна знать, когда она крадет мое время.

Мне не хотелось обманывать ее, но по-другому было нельзя. Я сделал честное лицо и твердо произнес:

- Обещаю.

Аманда вернулась ко мне, спрятала лицо на моей груди.

- Ты - единственный, кому я верю. Тебе и отцу.

Не знаю, было ли мое лицо таким же виноватым, как я себя чувствовал, но на всякий случай поблагодарил Господа, что она не может его видеть.

Она шевельнулись в моих руках, тело ее напряглось, запрокинув голову, поцеловала меня.

Отстранившись, я пристально посмотрел на нее и прошипел:

- Селена, что ты здесь делаешь? - Мне показалось, тебе надо говорить с нами обеими.

Она выскользнула из моих рук и свернулась клубочком на стуле. Тени вокруг нее сгустились, все пространство заполнил пульсирующий голубой свет. В одежде Аманды она выглядела неестественно. Было видно, как сгустки энергии перекатываются у нее под кожей. - Говори, - потребовала она.

- Я собирался сделать это сегодня утром. Что я скажу Аманде, когда она вернется?

- Мы можем сговориться, и она не догадается, что уходила. Да, спасибо: ты ничего не рассказывал обо мне.

- В следующий раз обязательно скажу. Я не могу ей врать. Все должно прекратиться.

Селена нахмурилась:

- Наши утренние пробежки?

- Абсолютно все: пробежки, плавание, твои тренировки - все. Ты не должна появляться до января.

- Даже мои тренировки? - ее топазовые глаза ярко вспыхнули. - Мне нельзя их прерывать. - Она потянулась ко мне: - Горди, она не живет в это время. Раньше и не замечала, что я его ворую. Я буду осторожна, она не поймает меня.

Я отрицательно покачал головой:

- Ты нарушаешь ваш договор.

- Вовсе нет. Я и так вынуждена отказаться от посещения танцевальных классов на целых шесть месяцев. Ты хоть представляешь, что это значит для балерины?

- Но твое сознание работает постоянно. Ты получаешь от жизни больше эмоций, чем Аманда.

Она фыркнула:

- Думаешь, очень приятно свернуться клубком в ее голове, слышать, видеть и тихо сидеть, ничего не делая. Если я хоть изредка не смогу выходить наружу, то не только мышцы мои атрофируются, но и мозги тоже. Просто сойду с ума.

Она спрыгнула со стула, подошла ко мне и обвила руками мою шею.

- А ты? До января еще целых три месяца. Согласиться не видеть тебя три месяца?

Такое положение меня не устраивало тоже.

- Но что же делать? Я возненавижу тебя, если придется опять лгать Аманде.

Она поморщилась.

- Прошу тебя, надо подождать до января. Тогда мы сможем спокойно встречаться.

Селена тяжело вздохнула:

- январь - это бесконечно далеко. Ну, хорошо. Поцелуй меня на прощание. И я хочу, чтобы мне было о чем вспоминать эти три месяца.

Прикасаться к Селене было все равно, что дотрагиваться до линии высокого напряжения. Я попал под действие ее энергетического поля и, казалось, даже услышал запах собственных обгоревших нервных окончаний. Незаметно мы перебрались на шкуру перед камином. На этот раз она не сопротивлялась.

Я медленно выходил из состояния послекоитальной расслабленности. Мне стало холодно, из чего понял, что мои нервные клетки еще не все сгорели. Селена уже застегивала платье. В поисках одежды я начал нерешительно ощупывать пол.

- Хорошо бы разжечь камин. Ты не возражаешь? - попытался смягчить возникшую напряженность.

Ее волосы растрепались и закрыли лицо. Она отвела их рукой и взглянула на меня. Я окаменел. На меня смотрели не топазовые, а золотые глаза. Ледяным голосом Аманда произнесла:

- С кем Вы разговариваете?

Не в силах что-либо ответить, я тупо смотрел, как она ищет рассыпавшиеся на полу шпильки.

- Надеюсь, Вы не будете утверждать, что со мной, а не с этим зеленым стулом.

Я молча продолжал натягивать брюки.

Наконец она собрала все шпильки. Сев на стул, на котором только что сворачивалась клубком Селена, убрала волосы наверх и, поддерживая их рукой, попыталась закрепить на затылке. На полисенситиве появились желтые и оранжевые крапинки.

- Я зафиксировала время.

Она лишь слегка запнулась, но руки начали дрожать. Стул окрашивался в темные тона и постепенно оранжевый вытеснил желтый. Аманда попыталась воткнуть шпильку на место, но у нее ничего не получалось. После седьмой или восьмой попытки она резко встала, шпильки опять рассыпались по шкуре и полу, подошла к камину. Стоя ко мне спиной, она пристально следила за языками пламени, разгоравшегося внутри него.

- Это продолжалось долго, с того самого момента... с того момента, как я сказала, что верю тебе. Мне было невыносимо больно слушать ее.

- Мы говорили о твоем спасении. Она резко обернулась:

- О моем спасении?! Мэттью, пожалуйста, не лги мне снова, - В ее голосе зазвучали слезы.

Я растерянно ворошил свои волосы.

- Правда. Я хотел убить Селену, чтобы она не использовала твое время.

- Ты нашел неотразимый аргумент, - она поперхнулась, - выводы мне кажутся неожиданными.

Слезы непроизвольно полились из ее глаз, рука, сжимавшая ручку узорной чайницы, была абсолютно белой.

Чувства боли за нее и своей вины разрывали меня. Ни одна спасительная мысль, способная ее успокоить, не приходила в голову.

- Мэнди...

Я прикусил язык, но было уже поздно. Застонав как раненое животное, она повернулась ко мне. Я не заметил, как в ее руках оказалась кочерга. Размахивая ею, Аманда бросилась на меня.

Я отступил назад, закрывая руками голову. Она не была сильной, нов этот удар вложила всю накопившуюся обиду. По счастью Селена смогла остановить ей лишь свою мускульную силу, управлять своим телом также совершенно аманда не умела. Это и спасло мне жизнь. Кочерга свезла кожу на моем предплечье и обрушилась на каминную полку.

Не оборачиваясь, я продолжал отступать и вдруг почувствовал, как острая боль обожгла мою руку. Падая, я попытался отвести голову от места, где по моим представлениям был камин.

Аманда пронзительно вскрикнула. Я хотел откатиться в сторону, тело не подчинялось. Я замер в ожидании смертельного удара. Но в этот момент я услышал, как что-то тяжелое упало на пол рядом со мной. С трудом преодолевая боль, приподняв голову, я увидел Аманду стоящую надо мной на коленях.

- Мэттью, Мэттью, прости меня. Я не хотела сделать тебе больно. Она робко погладила мое разбитое предплечье.

- Это все имя. Я ненавижу его. Только Селена зовет меня так. Ты не виноват. Она...

Я попробовал покачать головой, но от жуткой боли не смог. Перед глазами поплыли серебряные круги.

- Селена вовсе не исчадие ада, как ты о ней думаешь, - я с трудом расслышал собственный голос.

Слезы из ее глаз упали мне на лицо.

- Не защищай ее. Она такая же, как и ее мать. Папа рассказывал, какой была Маргот. Селена стала воровать мое время сразу же после ее смерти. Теперь она делает мою жизнь совершенно невыносимой, - Аманда судорожно сжимала и разжимала пальцы.

Я не верил собственным ушам: какие мысли скрывались под этим ангельским обликом.

- Ты не можешь так думать.

- Наверное, она позволила мне заставить вас, чтобы я отказалась от тебя. Тогда ты достался бы ей одной. - Аманда поежилась как от холода. - Я понимаю, что она делает, но не знаю, как ее остановить. Если бы она была простой болезнью, можно выписать таблетки; если бы она была раковой опухолью, можно вырезать ее... Как мне избавиться от этого паразита, живущего в мозгу?

Она тяжело поднялась, опираясь о спинку стула. От ее пальцев разбежались бледные оранжевые лучи. Пятна такого же цвета появились у ее ног. Медленно оглядывая весь дом, остановила взгляд на кухне и повторила:

- Вырезать ее...

Она выбежала на кухню, оставляя за собой кроваво-красные следы.

- Аманда, - позвал я.

Попытался сесть, но голова весила не меньше тонны и не отрывалась от пола. Перевернувшись на другую сторону, сквозь серебряную завесу я мог видеть, как Аманда один за другим выдвигает ящики буфета. Наконец, она нашла, что искала. Я сжал зубы еле сдерживая тошноту, подступившую при попытке встать на четвереньки.

В ее руке блеснуло лезвие ножа.

- Аманда! - с трудом поднимая отяжелевшую голову, я пополз к кухне. Аманда, что ты делаешь?

Рука, задетая кочергой, подвернулась, голова и плечи упали на ковер. Падение вызвало новый приступ тошноты. Потом меня как-нибудь накрыли черным бархатом.

Я отсутствовал несколько мгновений. Когда сознание прояснилось, ковер стал темно-зеленым, послышался звук падающих камней, и на зеленом фоне закружился водоворот ярко-красных и багровых полос.

- Я могу вырезать ее, Мэттью, - произнесла Аманда откуда-то сверху. Голос был низкий и спокойный, но я чувствовал, что она на грани истерики. - Она ворует мое время для своих танцев. Однажды я прочитала про лошадь, которой подрезали сухожилие. Она больше не смогла участвовать в бегах.

- О, Боже! - перевернувшись на спину, я видел ее, возвышающуюся надо мной. Казалось, что мою голову прибили гвоздями к полу - приподнять ее было невозможно. Она подняла руку с ножом.

- Селена! - в отчаянии попытался крикнуть я. - Помоги! Я не могу остановить ее!

Аманда в ужасе взвизгнула:

- Мэттью, не надо! Не зови ее! - ее глаза расширились от страха, рот начал судорожно дергаться.

В этот момент я услышал жесткий голос Селены:

- Думаю, нам надо поговорить, Мэнди.

С искаженным лицом Аманда ответила высоким голосом:

- Ты не можешь этого сделать, Селена. Ты все время обманываешь.

- Я не могу позволить тебе ломать мою карьеру.

- Это единственное, что заставит тебя уйти и оставить меня в покое.

Произнося эти слова, Аманда сделала шаг назад и наткнулась на стену. Тотчас же на полисенситивном покрытии стены вспыхнул фейерверк ярко-оранжевого, красного и фиолетового цветов.

- Я пыталась жить с тобой мирно, Селена, но это плохо получается. Сейчас я не хочу иметь с тобой ничего общего.

- У тебя нет выбора. У меня, к счастью, тоже.

Когда заговорила Селена, цвета поблекли, по стене поползли зелено-голубые змеи.

- Это тело принадлежит не только мне, но и тебе тоже. Подрежь мне сухожилия - и мы обе искалечены на всю жизнь.

Ярко-красные тона сменили зелено-голубые. Я услышал голос Аманды:

- Посмотри!

Она стремительно поднесла нож к лодыжке. Длинная юбка помешала ей, но прежде чем одернуть ее, Аманда почувствовала, что левая рука не слушается ее.

- Нет! - вырвалось у нее. - селена, немедленно отпусти мою руку!

Слева на стене появилось ярко-голубое пятно. Левая рука обхватила запястье правой.

Аманда вывернулась в сторону, пытаясь вонзить нож в левую руку.

- Оставь меня одну!

Левая рука увернулась от удара.

- Ты, кажется, ничего не поняла, Мэнди. Я не могу. Мы связаны до тех пор, пока смерть не разъединит нас, - произнес голос Селены.

- Хорошо.

Она направила нож в свою грудь. Рука Селены дернулась, пытаясь задержать удар, сжав запястье Аманды. Она дико вскрикнула. Все ее тело упорствовало. Она медленно отвела правую кисть назад. На полипокрытии вокруг них пульсировали в такт напряженному дыханию борющегося с самим собой тела полосы желтого и голубого цветов. Их отблески разлетались по полу и вверх по стенам, так что даже стулья дрожали в такт дыханию Аманды. Пальцы, удерживающие нож, слабели с каждым мгновением. Она вспыхнула.

- Я хочу убить тебя, Селена. Рано или поздно я сделаю это.

- Нет, Мэнди. - Голос Селены прорвался сквозь плотно сжатые зубы. - Я не позволю тебе. Я всегда знаю твои мысли. Я не уйду. Тебе остается лишь жить со мной, как раньше.

- Я не хочу! Я не могу! - Аманда застонала. Нож выпал из ее пальцев.

Селена быстро оттолкнула его левой ногой подальше.

- Ты должна понять это.

- Селена, - сказал я. - Не будь так жестока.

Аманда затравленно оглядывалась вокруг.

- Я победила, Мэнди. Другого выхода у меня не было.

- Нет! - ужасающее отчаяние звучало в голосе Аманды.

- Селена, остановись! - крикнул я, но она не слышала меня.

- Мы должны прожить наши жизни вместе независимо от того, хочешь ты этого или нет. Несмотря на то, что это значит встречать моих друзей и выслушивать от них, что делало твое тело, когда я им руководила. В любом случае - это твое тело. Ты - часть меня, также как и я - часть тебя. Аманда застонала и умолкла.

В следующее мгновение только Селена стояла в комнате. Она быстро пересекла ее и опустилась на колени рядом со мной.

- У тебя вся голова в крови.

- Я взял ее за руку.

- Не беспокойся обо мне. Что с Амандой?

Она освободила руку: - Тебе нужен доктор, - и повернулась к телефону.

- Что с Амандой?

Селена набрала номер и попросила вызвать скорую помощь.

- Селена, где Аманда?

Она повесила трубку:

- Ей пришлось уйти.

- Уйти? - Я резко сел и тут же упал от сильного головокружения. - Как это ей пришлось уйти?

- У нее не было выхода. Она должна была уйти.

Я почувствовал облегчение. - Она еще жива?

- Она не реагирует на мои действия. Я не могу достать ее.

- Ты сделала все возможное? - я вздохнул. - Когда я звал тебя, то не думал, что ты будешь так мучить ее. Неужели ты не догадывалась, что она может сделать? Мы позвоним моей знакомой-психиатру и попросим помочь вернуть Аманду назад.

Селена прошла по комнате, слегка дотрагиваясь до стульев, мягко ступая босыми ногами по ковру, стирая следы борьбы. Постепенно стулья и ковер окрасились в ровный голубой цвет.

- Селена, ты меня слышишь?

Она обернулась:

- Да.

- Ты позвонишь моей знакомой? - с тревогой спросил я ее.

Она молча стояла. Я почувствовал, как холод охватил меня.

- Селена!

Она мрачно посмотрела на меня.

- Я подумаю об этом.

'Веритэ'-драма

В серые, пасмурные дни, когда небо застлано тяжелыми, набрякшими скорым дождем, облаками, а порывы ледяного ветра пронизывают до костей, я часто думаю о Брайане Элизаре. Мне почему-то видится, что мы стоим в песчаном саду - в настоящем, где я не бывала никогда, - окруженные причудливыми изломами неземных скал, а между ними до самого горизонта тянутся бесконечные дюны разноцветного песка. И у нас под ногами тоже песок ослепительно белый и мелкий, как сахарная пудра. Но под ним - слой другого, ярко-алого песка. И цепочка следов между нами: глубоких и оттого алых, словно каждый отпечаток заполнен кровью...

Гейтсайд еще только приходил в себя после холодной зимы, когда я приехала в театр Блу Орион, чтобы участвовать в постановке новой пьесы Захарии Виганда. Низкие облака лениво сползали на город с горы Дайана Маунтин, где, невидимый за их плотной завесой, лежал знаменитый космопорт. Ветер поднимал и разбрасывал по улицам остатки не стаявшего еще снега. Мое пальто из какого-то новомодного морозочувствительного меха распушилось и жалось ко мне перепуганным котенком - не столько, кажется, согревая меня, сколько стремясь согреться само. В общем, тех считанных секунд, пока я расплачивалась с таксистом и переходила потом через улицу, мне вполне хватило, чтобы с тоской вспомнить о сценарии фильма, который я отвергла ради работы здесь. Сценарий-то не бог весть какой, но съемки планировались в Южной Италии!..

Я толкнула дверь служебного входа, и навстречу мне шагнул из-за стойки швейцар, готовый тут же выпроводить из храма искусства любого непосвященного.

- Что вам угодно... - но тут он узнал меня и расцвел в улыбке. - Ах, простите! С приездом вас, мисс Делакур! Мистер Элизар говорил, что вы будете со дня на день. Добро пожаловать! Позвольте поздравить - вас ведь выдвинули на премию Тони за роль Симоны в "Безмолвном громе". Надеюсь, что вы выиграете. Скажите, а в фильме по этой пьесе вы тоже будете играть?

Поток его красноречия наконец иссяк. Я улыбнулась.

- Если мой агент чего-то стоит, то наверняка буду.

- Это будет замечательно! Простите, что задерживаю, но нельзя ли попросить ваш автограф? - и он уже нырнул за свою стойку, чтобы через секунду извлечь оттуда пухлый альбом, который, видимо, специально держал на подобные случаи.

Я перелистала страницы и убедилась, что попадаю в компанию небожителей: до меня здесь уже расписались Иден Лайл, Лиллит Меннор, Уолтер Фонтейн, Майя Чеплейн. Что ж, приятно, что швейцар счел меня достойной. Выводя на чистой странице сложно сплетенными прописными буквами "Нуар Делакур", я подумала, что швейцар, впрочем, не первый, удостоивший меня такой чести. А теперь есть хорошие шансы, что и не последний: само имя Захарии Виганда на афише гарантировало очередь длиной в милю из страждущих лишнего билетика. Ну, а имя режиссера Брайана Элизара легко эту очередь удваивало. Элизар был увенчан целой уймой Тони и Оскаров и обласкан вниманием ведущих критиков мира. К тому же "Песчаный сад" был "веритэ"-драмой. Импровизационный театр и бессюжетные пьесы давно уже завоевали всеобщую популярность, но и она меркла в сравнении с любовью публики к театру-"веритэ". И предложение сыграть роль Аллегры Найтингейл в новой пьесе было посерьезнее альбома швейцара.

"Да он чуть не на коленях умолял!" - захлебываясь от восторга, пересказывал мне это предложение агент. И хотя звучало это вполне абсурдно, я знала, что Кэрол Гарднер не склонен к преувеличениям. А уж коль скоро режиссер полета Элизара готов стоять на коленях перед скромной актрисой... Продюсер того дурацкого фильма и не думал стоять на коленях. Нет, положительно, у Южной Италии не было никаких шансов на успех.

Я протянула швейцару его альбом.

- Не подскажете, где мне найти мистера Элизара?

- Ну, конечно, он сейчас на сцене, вместе с остальными. Прямо по коридору, потом направо.

Я наконец отогрелась. Да и пальто, кажется, успокоилось и облегало фигуру уже не так отчаянно. Но, проходя мимо зеркальной стены, я даже не взглянула на себя; было и так ясно, что моя прическа не выдерживает никакой критики. Ничего с этим поделать было нельзя - парикмахеры по всему миру чуть не рыдали, если им приходилось иметь дело со мной, и называли мои волосы ртутью. Вот и сейчас сорокаминутные усилия лучших мастеров Рауля пошли прахом из-за двух-трех порывов ветра на улице. На ходу я вытащила бесполезные шпильки и встряхнула головой, отбрасывая за спину тяжелую и непослушную гриву.

Я люблю театры. Конечно, когда они в дни премьер заполнены восторженной публикой - кто их не любит. Но свое, совсем особое очарование есть и в их просторной пустоте и тишине, где прячутся призраки еще не рожденных героев и героинь и шелестят давно отзвучавшие овации. И я, пока шла по коридору, слушала этот шелест и распугивала своими шагами призраков. Но, войдя в темный зрительный зал, стряхнула эту сладкую чушь и, спускаясь по наклонному проходу, уже переключила все внимание на людей, стоявших в освещенном пятне посредине сцены.

Двое из трех были мне знакомы. Классический профиль и золотистые кудри Томми Себастьяна казались скопированными с античной вазы - как, вполне возможно, и было на самом деле. В противоположность ему лицо Майлса Рида было столь непримечательно, что никакими усилиями не удерживалось в памяти. Майлс принадлежал к числу тех актеров, которые будто и не существовали вне сцены, а на сцене всякий раз оказывались настолько безупречно чистым холстом, что любой режиссер мог изобразить все, что угодно. На сей раз Майлс был наголо брит.

Третий, незнакомый мне, наверняка и был Брайаном Элизаром. Он оказался ниже ростом, чем я ожидала, - едва доставал Томми макушкой до плеча. При этом он излучал такую мощную энергию, что даже я, стоя в проходе, почувствовала ее. Его крупное лицо с резкими, неправильными чертами властно притягивало и не отпускало взгляд.

По-прежнему незамеченная, я добралась до сцены и только здесь заявила о своем присутствии:

- Добрый день, джентльмены!

Они дружно обернулись и начали щуриться, стараясь разглядеть меня за рамками своего светлого круга.

- Нуар! - Майлс первым узнал меня и шагнул навстречу, протягивая руку, чтобы помочь подняться по лесенке. - Привет и поздравления - думаю, что Тони уже у тебя в кармане.

Со времени нашей последней встречи даже голос его изменился, превратившись из мягкого густого баритона в какой-то шелестящий фальцет.

Томми одарил меня воздушным поцелуем.

- Душа моя! "Приди, прекрасная, как ночь!"

Я сжала руку Майлса, благодаря за добрые слова, потом повернулась к Томми.

- Очень мило с твоей стороны, привет. Только скажи, почему ты ни разу не осилил ни одного стихотворения целиком, ограничиваясь самыми расхожими строчками?

- Ну, знаешь, на большинство и это производит вполне неизгладимое впечатление, - ничуть не смутившись, осклабился Томми.

- Добрый день, мисс Делакур, - кивнул мне Брайан Элизар. Голос у него оказался неожиданно низкий, исходивший откуда-то из глубин широкой грудной клетки.

- Очень рада познакомиться. И предвкушаю интересную работу.

Улыбаясь, я протянула ему руку, и она повисла в воздухе. Брайан Элизар сделал вид, что не заметил моего жеста. На секунду-другую я растерялась, ощущая себя полной идиоткой.

В свое время Брайан Элизар прославился совершенно неизбежными и очень бурными романами с исполнительницами главных ролей в каждой новой своей постановке. Эту "суперсерию" сумела прервать Пиа Фишер, которая прочно обосновалась в жизни великого режиссера. Год назад она погибла. "Возможно, эта трагедия и наложила свой отпечаток на нынешнее отношение Элизара к женщинам", подумала я, убрала руку и улыбнулась собственной растерянности. И в ту же секунду поймала на себе цепкий и проницательный взгляд режиссера. Глаза у него были даже не карие, а какие-то именно коричневые, иначе не скажешь. Но прежде, чем я смогла оценить значение этого взгляда, он шагнул к четырем стульям, стоявшим в глубине сцены.

- Что ж, все в сборе, думаю, можно начинать работу.

На трех стульях лежали довольно тощие тетрадки с именами героев на обложках. Я нашла стул Аллегры Найтингейл и села на него. Тетрадки содержали наши роли - если только так можно сказать, потому что ни реплик, ни расписанных сцен там не было и быть не могло. Всего этого просто не существует в театре-"веритэ". Роль здесь - биография, героя. Именно это и делает "веритэ"-драму уникальной. Именно биографии своих героев, а никакие не реплики и придется нам учить, вживаясь в образ до тех пор, пока мы не сможем в любое время дня и ночи с точностью до мельчайших деталей сказать, как поведет себя наш персонаж в любой предложенной ситуации. И взаимодействие настоящих героев, воплощенных в нас, и увидят зрители. Причем два одинаковых спектакля в театре-"веритэ" невозможны: любая интонация голоса, повседневные мелкие изменения во внешности меняют и реакцию героев. Каждый вечер спектакль завершается иначе, чем вчера. Эта-то подвижная природа театра-"веритэ", сходная, пожалуй, с природой самой жизни, и притягивает зрителя.

Я открыла тетрадь. На первой странице была расписана начальная сцена пьесы, далее шел гипотетический ее сюжет - он все-таки был. Создавая героев, автор, естественно, предполагал, как они поведут себя в той или иной ситуации. Однако это были именно предположения: последнее слово оставалось за актерами.

- Просмотрите этот сценарий, - попросил Брайан.

Хотя я уже читала его в кабинете у Кэрола Гарднера, но пролистала тетрадку снова. Тем же занялись и остальные. Брайан, ожидая пока мы закончим, расхаживал взад-вперед по сцене, и на каждом повороте его коричневые глаза на секунду задерживались на мне.

Сюжет был довольно прост. Аллегра Найтингейл и Джонатан Клей - юные и влюбленные друг в друга по уши. Но, кроме того, Джонатан - еще и бизнесмен, причем несколько авантюрного склада. Фортуна улыбнулась ему: Джонатану удалось договориться с экипажем космического корабля о покупке груза, вывезенного астронавтами с недавно открытой планеты. Причем сразу же после отлета корабля посадочная площадка была разрушена природными катаклизмами. Других площадок нет, и новая посадка туда в ближайшие годы просто невозможна, что делает груз бесценным. Однако денег Джонатану не хватает, и он обращается к бизнесмену с планеты Шиссаа, ведущему дела на Земле, с предложением провести операцию на паях. Хакон Чашакананда опытный и осторожный делец. Он согласен вложить свой пай, но требует гарантий его возвращения с процентами. И предлагает Джонатану оставить Аллегру у себя - по сути дела, заложницей до окончания операции.

Джонатан соглашается - из врожденной любви к деньгам. Аллегра тоже соглашается - из большой любви к Джонатану. Чашакананда увозит ее на свою планету. Поначалу Аллегра сторонится и, опасается инопланетянина, который потребовал таких варварских гарантий. Но постепенно, узнавая его ближе, находит в Хаконе все больше черт, достойных настоящего восхищения. Джонатан же, напротив, открывается ей по возвращении с довольно неприглядной стороны. И в итоге Аллегра понимает, что не может дольше оставаться с ним, и - уходит назад к инопланетянину.

- Ну, вот и славно, - сказал Брайан, видя, что все закончили чтение. Сегодня вечером подробно изучите биографии и начинайте лепить себе характеры. Таблетки есть у всех?

Мы с Майлсом кивнули, а Томми отрицательно покачал головой. Брайан сунул руку в карман и протянул ему прозрачную пластиковую упаковку.

- Прими одну, больше не нужно, я не хочу, чтобы вы раньше времени слишком глубоко входили в образ. Завтра понемногу начнем работать. Надеюсь, не нужно напоминать, чтобы вы не обсуждали друг с другом биографии своих героев?

На сей раз мы кивнули все вместе. Это была одна из первых заповедей "веритэ": актер должен знать о других героях пьесы ровно столько, сколько знает его герой. Любое знание сверх того - от лукавого и может исказить достоверность происходящего на сцене.

- Хорошо. Но, кроме того, у меня еще одно требование, - продолжал Брайан. - Будет лучше, если вы вообще постараетесь не встречаться за пределами театра.

Он обвел нас глазами, задержавшись, как мне показалось, дольше других на Томми. Мы недоуменно уставились на Брайана: это было что-то оригинальное. Фактически он запрещал нам общаться в свободное от работы время.

- Мы что, должны жить отшельниками до самой премьеры? - переспросил Томми.

- Зачем же? - холодно скользнул глазами в его сторону Брайан. - В этом городе живет много интересных людей, и, яполагаю, вы легко обзаведетесь компаниями.

- Но обычно актеры держатся вместе на выездных постановках. Это же естественно, - попробовал поддержать Томми Майлс.

- В традиционной драме - ради бога! Но мы работаем с "веритэ"! - Брайан снова принялся расхаживать перед нами - ни дать ни взять, служака-сержант перед строем новобранцев. - Я убежден, что любое общение актеров вне сцены здесь только во вред. Ну, как Аллегра сможет поначалу бояться и не понимать Хакона, если Майлс и Нуар станут просиживать вечер за вечером в барах?

Мне приходилось работать в "веритэ"-драмах, и я не могла не признать, что в словах Брайана есть резон. И все-таки мне казалось, что он пережимает: в конце концов, он имеет дело с опытными актерами, а не со студентами театральной школы. Каждый из нас сыграл уже немало ролей и был вполне в состоянии отделить себя от своего героя.

- Когда я работал в "Человеке с радуги", Жиль Кимнер советовал не общаться актерам, которые играли роли врагов или просто антагонистические характеры. В отношении остальных никаких запретов не было. Да и с антагонистами он не очень-то настаивал, - обращаясь словно бы к Майлсу, небрежно произнес Томми.

Брайан резко обернулся, не отмерив свои положенные пять шагов.

- Спектакль, который мы ставим, называется "Песчаный сад", а меня зовут не Жиль Кимнер. И я настаиваю на своих требованиях. А если кому-то они кажутся чрезмерными, он волен покинуть труппу. Больше того, я сам буду просить его об этом. Я выразился ясно?

- Все будет, как сказала белая господина, - коверкая слова и выпячивая губы, ответил Томми. И тут же, повернувшись ко мне, испустил длиннейший и трагический вздох. - Что ж... Быть может, какая-нибудь из молодых особ в этом городе и не откажется скрасить мое одиночество. Но кто сравнится с тобой?!

- Так вы меня поняли? - пропустив это мимо ушей, повторил Брайан.

Майлс кивнул. Я поколебалась, нахмурилась - и кивнула тоже. Майлс и Томми были мне симпатичны, и я успела уже порадоваться в предвкушении приятной компании, но роль Аллегры стоила жертв. В конце концов, можно надеяться, что Брайан смягчит наш режим. К тому же работа над ролью действительно требует уединения.

- Прекрасно. Еще одна просьба: не спускайтесь в помещение под сценой, там сейчас монтируют декорации. Вы еще успеете на них насмотреться. Жду вас завтра готовыми к работе. Нуар - в девять утра, Томми - в десять и Майлса - в одиннадцать. Учтите, времени на раскачку нет, премьера через неделю. Все свободны, до свидания.

Томми скорчил гримасу.

- Боже, чего я больше всего в жизни не люблю, так это тащиться на работу ни свет ни заря. Потому, можно сказать, и в актеры подался...

Глаза Брайана блеснули, но он снова не удостоил реплику Томми ответом, повернулся, шагнул за пределы светлого пятна и пропал. Хотя нет, на одно мгновение он задержался - чтобы еще раз взглянуть на меня. Мне казалось, что я продолжаю чувствовать на себе этот взгляд, даже когда в темноте зазвучали удаляющиеся шаги, и стало ясно, что Брайан ушел.

- Свобода! - полушепотом завопил Томми. - Кто идет со мной выпить?

Майлс покачал головой.

- Я еще не созрел, чтобы нарушать приказы командования.

- Ну а ты, Нуар?

Я помахала перед его носом тетрадкой.

- Работай, Томми, работай. И чти заветы.

- Работать? Не выпив?! Да ты с ума сошла! Ну, ладно, - он направился к лесенке. - По дороге сюда я заприметил в кафе "Бета Синус" - это совсем рядом, кстати, - два совершенно неземных создания. Может, они еще там... О ревуар, - он послал мне воздушный поцелуй и сбежал по ступенькам.

Мы с Майлсом остались стоять в освещенном кругу, глядя друг на друга.

- Здорово, что мы снова встретились, Майлс. Только вот я никак не ожидала, что у Элизара такие сержантские замашки.

- Да уж. Но, по крайней мере, до дверей, надеюсь, мы сможем дойти вместе, не провалив пьесу. Все-таки это в пределах театра, - он протянул мне руку.

Мы сошли со сцены и, не спеша, двинулись по проходу.

- Он почему-то вообще очень озабочен тем, чтобы глупые актеры не сделали чего с драгоценными персонажами, - полушутя, заметила я, но Майлс понимал меня очень неплохо и потому ответил всерьез.

- Да нет, скорее наоборот - чтобы персонажи не натворили чего с глупыми актерами. Ты ведь знаешь, как погибла Пиа Фишер?

- Да в общем нет. Слышала только, что она утонула.

- Да, но как? - Мы вышли в фойе и остановились у скамьи-аквариума, глядя, как среди водорослей и пузырьков медленно колыхались в воде две крупные золотистые рыбины. - Пиа играла русалку в "Человеке с радуги". Спектакль тогда катали по Гавайям. И вот как-то раз днем она решила искупаться, доплыть до какого-то маленького островка метрах в трехстах от берега. Штука в том, что она совершенно не умела плавать...

Я вздрогнула, представив эту очаровательную молодую женщину, убитую собственной работой, чрезмерным вхождением в роль... Русалка! Боже мой! Что ж, это многое объясняло в поведении Брайана. Общаясь между собой, актерам было куда проще незаметно выйти за грань, отделяющую себя самого от сценического образа. Компания же посторонних людей, наоборот, заставляла оставаться собой.

- Бедняга Брайан. Спасибо, что рассказал мне, Майлс. - Мы подошли к двери, и я помахала рукой швейцару. - А где ты остановился?

- В "Дайане Редиссон".

- Правда? Как чудно, я в этом же отеле! Я, конечно, уважаю режиссерские наставления, но брать два разных такси будет, по-моему, просто расточительством, а?

Майлс поймал машину, и всю дорогу мы, предаваясь блаженному нарушению запрета Брайана, болтали, вспоминали прошлые совместные работы, рассказывали друг другу об общих знакомых.

В гостиничном холле мы простились и разошлись по своим номерам. Я переоделась в халат, заказала горячего чаю и свернулась в просторном кресле со своей тетрадкой. На память я не жалуюсь и, прочтя содержимое листков в клеточку дважды, я решила двигаться дальше, отыскала в своем чемодане таблетки и приняла одну.

Даже всей моей памяти не хватало на то, чтобы запомнить официальное фармацевтическое название этого препарата. Рассказывали, что он был разработан в государственных военных лабораториях и предназначался для нужд разведки. Приняв такое лекарство, разведчик настолько полно вживался в "легенду", что разоблачить его было невозможно даже с помощью гипноза, детекторов лжи и любых инъекций.

Потом эту военную тайну постигла судьба всех остальных военных тайн она просочилась-таки сквозь запреты и секреты. Большие надежды возлагали на это средство наркоманы, но их ждало разочарование. Таблетки сами по себе - не более чем инструмент. И едва их приняв, превратиться чудесным образом в кого-то другого невозможно. Для этого нужна напряженная работа над образом. Любителям острых наркотических ощущений она оказалась не под силу, но тут таблетки открыли для себя актеры. Сегодня театр без них почти не обходится. В традиционной драматической школе их принимают в ослабленном варианте. В импровизационной драме используют одну таблетку нормальной силы, в "веритэ" - две. Брайан велел нам начинать с одной. Что ж, это не самое жесткое из его требований.

Я почувствовала, что средство начинает действовать: голова моя чуть закружилась и стала необыкновенно легкой. Теперь комната выглядела так, словно я смотрела на нее в несильный перевернутый бинокль. Звуки тоже слышались приглушенно. Я закрыла глаза и, откинув голову на спинку кресла, стала повторять биографию Аллегры. Даже не повторять, а читать. Крупные печатные буквы сами собой возникали на внутренней стороне опущенных век. Я читала и старалась представить каждого человека, каждое место, словно воскрешая в памяти однажды уже виденное и прожитое. Я лепила лица друзей Аллегры, ее родителей. Я проходила по школьным классам ее детства, возводила дома и целые города. Я старалась увидеть все это ее глазами, и вскоре мое воображение уже заполняло пустоты биографической разработки, дорисовывая малейшие детали - вплоть до забавной картинки на шкафчике Аллегры в школьной раздевалке.

Это удивительное ощущение - натягивать на себя чужую личность, как тесное трико. Я всегда восхищалась им, восхищалась и сейчас, предвкушая, как уже скоро придуманные картинки станут воспоминаниями, а она, Аллегра, станет мной.

Зазвенел телефон, и, хотя он стоял далеко от моего кресла, я все же без труда сообразила, что звонок - часть реального мира.

- Приди, приди, любовь моя! - пропел из трубки тенор Томми Себастьяна. - Я страшно одинок, потерян в этом городе чужом! Приди, приди, о сколько неги нам встреча наша... Вот черт, сбился с размера! В общем, что ты делаешь сегодня вечером, а, Нуар?

Звук его голоса и мое настоящее имя разом пробили большую брешь в сладкой дымке слияния с образом. Я нахмурилась.

- Томми, ты хочешь создать вакансию в нашей сборной труппе? По-моему, Элизар очень ясно сказал насчет того, чтобы мы не виделись вне театра.

- Так мы и не увидимся. Я специально отыскал чудный барчик, тут такая темень - дальше своего носа не видно! Ну как!

- Откуда ты вообще узнал мой телефон?

- Элементарно, Ватсон: позвонил твоему агенту.

Я невольно улыбнулась.

- Мне очень жаль, но твоя изобретательность и все труды идут прахом. Я сейчас работаю. Но все равно, спасибо за приглашение.

Томми помолчал и спросил:

- Слушай, неужели ты приняла ворчание старины Брайана всерьез?

- Я всегда принимаю всерьез свое дело.

- Ага, но делу-то время, а где же час потехе?

- Считай, что он еще не пробил. И вообще, слушай, зачем тебя я? Попроси зажечь в твоем баре свет. Спорю, найдется три-четыре очаровательных девочки, которые просто растают от одного взгляда на твой профиль.

- Да найдутся, но мне-то нужна ты! - Томми прокашлялся и вдруг затянул, безбожно фальшивя:

- Когда б имел я златые горы

И реки, полные вина,

Все отдал бы за ласки-взоры,

Чтоб ты владела мной одна.

- Ценю твои познания в мировом фольклоре, но мне пора работать. До свидания, Томми.

- Ты будешь жалеть о нашей невстрече всю оставшуюся жизнь предупреждаю, как честный человек.

- Значит, судьба у меня такая. Все, спокойной ночи, - я решительно повесила трубку и подождала еще пару минут - не взбредет ли ему в голову перезвонить. Но Томми, похоже, осознал бесплодность своей попытки, и я вернулась в кресло. А минут через пять - и в образ Аллегры.

Утром в театр я пришла все еще ею. Ее отражение смотрело на меня из зеркала в фойе: девушка в нежно-голубом облегчающем платье, вся пастельная, воздушная и нежная. Волосы были уложены в косу, лишь два изящных завитка красовались на висках, эффектно обрамляя светлое, чистое лицо. Думать так о себе было бы, пожалуй, нескромно, но я видела в зеркале именно Аллегру и оценивала ее внешность. Позади нее возникло еще одно отражение - в дверях стоял Брайан. Он критически оглядел меня и кивнул:

- Вижу, что ты в роли. Теперь прими еще одну таблетку, и мы поработаем.

Он перелистывал свой рабочий блокнот, выбирал наугад ту или иную сцену и играл моих партнеров. Именно играл, а я была Аллегрой. Репетиционный зал превращался для меня то в школьный класс, то в родительский дом, то в кабинет Джонатана. А лицо Брайана становилось лицом учителя, начальника, первого возлюбленного. При этом сама Нуар, оставаясь где-то в уголке моего сознания, наблюдала за своей игрой. Какие-то слова и эмоции забавляли меня, какие-то казались нелепыми. Но это была оценка Нуар. Аллегра же вела себя так, как только и могла вести.

В десять с небольшим Брайан отложил свой блокнот.

- Спасибо, Нуар, на сегодня достаточно.

Я встряхнула головой и потерла виски, освобождаясь от сознания Аллегры. По крайней мере, выводя на первый план свое собственное.

- Какие-нибудь замечания, господин режиссер? - весело спросила я. Критика? Аплодисменты, в конце концов?

Брайан смотрел так, словно бы я была прозрачной, и он напряженно разглядывал что-то на стене позади меня.

Я кашлянула.

- Вы с чем-то несогласны?

Он заморгал.

- Что? А... Прости, я отвлекся, задумался на минуту. Нет-нет, все в порядке. У меня нет замечаний. Аллегра выходит как нужно: нежная, чистая и открытая девушка. Она способна идти на все ради любви к Джонатану и открыть для себя Хакона, - он улыбнулся короткой механической улыбкой.

Теперь он смотрел просто мимо меня. Я удивилась, о чем он так задумывается. Может быть, я или моя героиня чем-то напомнили ему его погибшую любовь?

Брайан повернулся к двери у меня за спиной.

- Ты опаздываешь, Томми.

Ввалился Томми - взъерошенный, зевающий на ходу и ничуть не смущенный замечанием.

- По-моему, это удача, что я вообще пришел. Ей-богу, десять утра - не самый лучший для меня час суток.

Коричневые глаза Брайана впились в Томми.

- Для тебя - возможно. Но на репетицию должен был прийти Джонатан. В чем дело? Ты что, позабыл его в номере отеля?

Брайан потянулся за своим блокнотом, лежащим на крышке видавшего виды рояля.

Томми шагнул ко мне и углом рта негромко произнес:

- Душа моя, ты потеряла то, за что стоит отдать полжизни. Я был неподражаем! И все это - ради какой-то клуши из коктейль-бара, которая все время жмурилась, потому что ее учили, что любовью можно заниматься только в темноте!

Я прижала палец к губам и показала глазами на Брайана. Он возился с блокнотом у рояля, довольно далеко, но слышать все же мог. Однако Томми проигнорировал предостережение.

- Я, конечно, не гарантирую, что смогу сегодня все это повторить, но ведь попытка не пытка, а?

Брайан по-прежнему стоял спиной, склонившись над роялем, но только сейчас я заметила, что он внимательно наблюдает за нами, глядя в зеркало. Я замерла, ожидая его реакции, он лишь задумчиво посмотрел еще несколько секунд, поднял блокнот и обернулся.

- Еще раз спасибо за хорошую репетицию, Нуар. Давай снова встретимся сегодня в час. Если у Томми дела пойдут также хорошо, можно будет приступать к вашим парным сценам. Кстати, сейчас, пока есть время, тебе стоит найти костюмера, переговорить о костюмах.

Я вышла из репетиционной и отправилась бродить по всему театру. Встретив, наконец, костюмера, мы обсудили возможные наряды Аллегры, и он пообещал подготовить к завтрашнему дню несколько платьев на выбор. Я осмотрела свою гримерную и от нечего делать чуть не забрела было под сцену, но, вовремя вспомнив совет Брайана, остановилась и повернула в зрительный зал. Здесь бригада рабочих занималась монтировкой прозрачной стены, отделяющей сцену от партера, и наведением голографических изображений.

Задник уже превратился в уходящую вдаль линию пологих холмов. Спроецированное полукругом изображение срезало углы сцены и создавало полную иллюзию горизонта. Настолько полную, что брала невольная оторопь при виде мастера в шлеме с наушниками и микрофоном, который шагал сквозь холмы прямо по этому горизонту. Сверяясь с планом, он отдавал команды своим помощникам в проекционной кабине под самым потолком. В глубине, справа от меня виднелись какие-то серые блоки - возможно, часть еще "недостроенного" техниками дома. Прямо на глазах голографическое изображение обрастало новыми деталями, все более походя на реальный, хотя и несколько странный пейзаж. Особенно меня сбивали с толку холмы: абсолютно голые, лишенные какой бы то ни было растительности. Три-четыре низеньких кривых деревца возле дома тоже выглядели странными и незнакомыми. Наконец я сообразила, что передо мной вовсе не земной пейзаж, а холмы далекой планеты Шиссаа.

Стена перед сценой была уже практически возведена. Непрозрачная для актеров, она в то же время позволяла с любого места следить за происходящим. Для аудитории это усиливало иллюзию настоящей, подлинной жизни, но актеров, увы, намертво отрезало от зрителя. Я всегда жалела об этом, даже памятуя, что в "веритэ"-драме актер по определению должен реагировать только на действия своих партнеров.

Кто-то окликнул меня по имени. Я обернулась и увидела Майлса: приветственно помахивая рукой, он поднимался в репетиционную. При этом ноги его выписывали странные зигзаги, а походка приобрела какой-то волнистый характер. Так же, как я - Аллегрой, он пришел в театр Хаконом, и, подобно голографической декорации, буквально на глазах обрастал все новыми деталями своего персонажа. Не удержавшись, я представила себе, насколько хорош будет Хакон в его исполнении, хотя и знала, что Аллегре не следует этого делать.

Мои часы показывали одиннадцать. Я подумала, куда девать еще два часа, и вспомнила о кафе поблизости, о котором рассказывал Томми. Там можно будет посидеть, выпить чаю, а заодно и порепетировать роль Аллегры на официантах. К тому же разглядывание публики в городах типа Гейтсайда всегда доставляло мне большое удовольствие.

К часу я вернулась в репетиционную и застала там атмосферу готовой вот-вот разразиться бури. Мне даже послышалось потрескивание грозовых разрядов в воздухе. Томми сидел на раскладном деревянном стуле и был всецело поглощен разглядыванием собственных ногтей. Над ним неподвижным изваянием высился Майлс, а Брайан с небывалой частотой отсчитывал свои пять шагов влево-вправо. При этом лицо его казалось изваянным из заиндевевшего гранита. И хотя в рекламе моего пальто речь шла только о морозочувствительноети, оно вдруг вздыбилось всеми своими ворсинками и облепило меня так, как если бы я оказалась на Северном полюсе.

Брайан заметил меня, и его тяжелый подбородок дернулся на пару миллиметров вниз, что, видимо, должно было означать приветственный кивок.

Я стянула отчаянно сопротивлявшееся пальто и бросила его на свободный стул.

- Что, уже воюем? Мне надо ухаживать за ранеными?

Коричневые глаза мигнули. Брайан сделал глубокий вдох, но ничего не сказал. Выдохнул, снова набрал полную грудь воздуха и, наконец, произнес:

- Никакой войны. У нас просто небольшие проблемы с Джонатаном. А если точнее - с мистером Себастьяном.

Он уставился на Томми. Тот продолжал сосредоточенно изучать свой маникюр, но я заметила, как напряглись мышцы на его шее.

- Майлс, на сегодня ты свободен, - тяжело вздохнул Брайан. - Спасибо и до завтра.

- Счастливо, - проходя мимо меня к двери, Майлс улыбнулся, но улыбка вышла усталой.

- Так вот, дело в том, Нуар, что Томми решил ограничиться изображением Джонатана Клея, - Брайан прекратил свои бесконечные вышагивания и остановился около Томми. - Он играет героя, вместо того, чтобы быть героем.

- Я делаю то, что делаю всегда. У Жиля Кимнера это не вызывало никаких возражений.

- Я, кажется, уже говорил, что меня зовут не Жиль Кимнер, - голос Брайана оставался спокоен, но в нем явственно звенели ледышки. - И я не верю, что хорошую "веритэ"-драму можно создать, играя героев, а не воплощаясь в них. У Джонатана Клея есть глубина, в его поступках, поведении есть скрытые психологические корни. А если нет - Аллегра увидит перед собой не Джонатана, а слегка подгримированного Томми Себастьяна.

- Я делаю то, что делаю всегда, - Томми почти выкрикнул это свое заклинание и вскочил со стула.

Они стояли, разделенные всего несколькими сантиметрами, буравя друг друг глазами.

- Вы видели мои работы, вы знали, что и как я делаю! И если вам это не нравится, за каким чертом было приглашать меня на роль Джонатана?! - Томми резко отвернулся и с размаху пнул ни в чем не повинный стул.

- Отлично!

Я недоуменно посмотрела на Брайана: в этом его восклицании слышалось совершенно явное удовольствие.

- Отлично! Вот это уже настоящие эмоции! Сам-то ты прекрасно на них способен. Тебя просто никто толком не учил, как работать с таблетками, и ты привык думать, что они сами сделают за тебя все. Но я все-таки надеюсь научить тебя, разумеется, с помощью Нуар. Ты должен стать Джонатаном. Стать им на сцене для себя, для Аллегры, для всего мира.

Брайан повернулся ко мне и продолжал:

- Вот чем нам, наверное, придется заняться. Я подготовлю все ваши парные эпизоды, и мы будем их репетировать до тех пор, пока не увидим настоящего Джонатана.

Мы приняли таблетки и начали работать. Примерно через час я поняла, отчего Майлс был таким усталым. Только сцену знакомства Джонатана и Аллегры мы повторили пятнадцать раз, а это был лишь один из семи отобранных Брайаном эпизодов. Мне даже показалось, что у Томми какой-то стойкий иммунитет против таблеток: все его слова и жесты принадлежали именно ему, а никак не Джонатану. Прежде нам с Томми не приходилось работать вместе на "веритэ"-драмах, но я видела несколько с его участием, и не могу сказать, что осталась от него в восторге. Было даже странно, отчего Брайан именно его пригласил на роль. В конце концов, есть много более одаренных актеров и с золотистыми кудрями, и с классическим профилем.

Когда Брайан оставил нас в покое, уже стемнело. Я настолько устала, что не в состоянии была даже есть. Добравшись до гостиницы, я рухнула в кровать и мгновенно уснула.

Следующий день стал почти точным повторением предыдущего. Разница состояла лишь в том, что время от времени Брайан устраивал мне короткие передышки, и я шла в костюмерную мерять уже готовые наряды. В мое отсутствие репетировали парные эпизоды Джонатана и Хакона. Но их, увы, было не так и много, с Аллегрой Джонатан общался гораздо больше. Я так долго пробыла в образе, что чувствовала, как Аллегра начинает понемногу единовластно править моим телом, вытесняя. Нуар куда-то на задворки сознания.

Но этот массированный штурм подействовал-таки. К середине дня Томми явно изменился. Исчезла пустая болтовня и надерганные цитаты. А глаза засветились теплым огнем беспредельного обожания и провожали меня повсюду, куда бы я ни двигалась. Я чувствовала, что передо мной - Джонатан Клей. И когда репетиция вместе с действием таблеток закончилась, мы с Томми были в первый момент поражены, обнаружив, что все это время за нами следил "посторонний" - Брайан Элизар.

Он глядел на нас во все глаза и часто-часто кивал головой.

- Получилось! - закричал он вдруг, сгреб меня в охапку за плечи и закружил в неуклюжем танце. - Ей-богу, получилось!

- Танцевать-то, по-моему, стоило со мной, - улыбаясь, сказал Томми. - У меня ведь получилось!

Брайан выпустил меня и повернулся к Томми.

- Нет-нет, не расслабляйся. Не успокаивайся, Томми. Иначе можешь все это потерять. Сейчас мы проработаем еще несколько сцен с тобой одним и закрепим достигнутое. А тебе, Нуар, огромное спасибо, без твоей помощи мы бы никак не справились. Ты свободна, до завтра.

Я подхватила свое пальто и быстро прошмыгнула в дверь, чтобы он не успел передумать. Брать такси мне не хотелось, и я решила прогуляться до отеля пешком. И через некоторое время обнаружила себя у витрины, изучающей платья. Очень красивые, но совершенно не моего стиля. "Зато Аллегре они наверняка пришлись бы по вкусу", - подумала я и встряхнула головой, сбрасывая остатки действия таблеток.

У себя в номере я первым делом набрала полную ванну горячей воды и погрузилась в нее, захватив с собой модный роман. Немного почитав, я принялась размышлять, стоит ли мне сейчас приводить себя в порядок и спускаться в ресторан или же заказать ужин в номер. Эти размышления прервал телефонный звонок.

Звонил Томми.

- Как ты смотришь на то, чтобы нам сегодня вместе поужинать? - спросил он очень спокойно, без обычной своей задорной удали.

- А что, разве Брайан дал согласие?

Он немного помолчал.

- Нет, конечно. Но ведь наши герои по пьесе не только могут, но и должны общаться. Они вообще жить друг без друга не могут. Ну так как, Аллегра?

Я нахмурилась.

- Вот что, Томми. Ты, конечно, придумал хитрую тактику... - Я запнулась, потому что почувствовала, как в глубине меня вздрогнула Аллегра, открываясь на голос Джонатана. И после непродолжительной борьбы я сдалась. - Ладно, зайди за мной через полчаса, не убьет же он нас за это, даже если узнает.

Ровно через тридцать минут Томми постучал в мою дверь, Я недоверчиво посмотрела на свои часы и на всякий случай встряхнула их: чтобы Томми Себастьян пришел вовремя?!

Однако он уже стоял в дверях, с улыбкой глядя на меня.

- Ты прекрасно выглядишь. Предлагаю подняться прямо здесь в "Пещеру", чтобы не ходить далеко.

"Пещерой" назывался второй в отеле и, как оказалось, один из самых дорогих в городе ресторан, располагавшийся, по нелепому совпадению, на самом верхнем этаже. Впрочем, о пещерном интерьере здесь все-таки позаботились: столы и стулья поддерживали эффектные пластиковые сталагмиты, а с потолка свешивались лампы на стилизованных сосульках.

- Спасибо за ужин, - сказала я, когда мы закончили. - Хотя, по-моему, я провела время в обществе Джонатана Клея, а не Томми Себастьяна.

Томми озадаченно потер лоб.

- Да, извини. Я и сам чувствую, что никак не могу стряхнуть его.

- Почему "извини"? Может быть, мне даже приятно. - Я положила голову ему на плечо. - Как прошел остаток дня?

- Да в общем, как обычно. Правда, Брайан внес кое-какие изменения в биографию Джонатана, и мне пришлось репетировать все с самого начала, чтобы их затвердить. Не хочешь немного прогуляться?

- С удовольствием.

Мы вышли на улицу и не спеша двинулись по Старгейт Авеню. Облака, нависавшие над городом два последних дня, рассеялись, и на темно-фиолетовом ночном небе ярко светили звезды. Впереди и справа, вознесенные над городом почти невидимой темной махиной Дайана Маунтин, мерцали в прозрачном горном воздухе огни космопорта.

- Странно, - сказал я, - мне всегда казалось, что космопорт - это нечто величественное, что-то вроде громадной, уходящей под облака арки. А тут самые обычные дома...

Томми взял меня за руку.

- Да ты, оказывается, очень романтична!

Я немного подумала и ответила:

- Нет, это скорее Аллегра.

Ярко освещенные витрины Старгейт Авеню соблазняли прохожих самыми немыслимыми диковинками, привозимыми в город со всех концов Галактики. Мы шли не спеша, разглядывая неизвестного назначения приборы, уникальные ювелирные украшения, произведения искусства. В одной из витрин я заметила очень интересную картину. Она была выполнена из мелкого разноцветного песка, насыпанного ровными слоями между двух стекол.

- Смотри, - показала я Томми. - Наверное, такое искусство должно быть на планете Шиссаа.

Томми внимательно посмотрел на картину, потом небрежно скользнул взглядом по ценнику.

- Да, действительно. Тебе нравится? Завтра я куплю ее тебе.

Я вытаращила глаза:

- Томми, ты, похоже, и в самом деле никак не можешь стряхнуть с себя Джонатана. Приди же в себя, в конце концов!

Он затряс головой, будто пытаясь что-то сбросить.

- Вот черт, наваждение какое-то! Я ведь знаю, что я просто вжился в образ Джонатана, а никак не стал богатым бизнесменом. Но сейчас мне показалось, что я могу выписать чек и получить эту картину, не заботясь о цене.

Я кивнула.

- Да, это бывает. Особенно поначалу, когда впервые глубоко входишь в роль. Или когда в биографии героя что-то совпадает с твоей собственной... Что с тобой?

Томми вдруг вздрогнул.

- О, господи! Если б я на своей шкуре испытал это раньше, Пиа Фишер, наверное, была бы сейчас жива.

- Причем здесь Пиа Фишер?

Он прижался лбом к стеклу витрины.

- "Человек с радуги" был для нее дебютом в "веритэ"... Если бы я знал, что это значит, я бы наверняка не отпустил ее купаться, не удостоверившись, что она умеет плавать...

Теперь уже вздрогнула я.

- Так ты был с ней, когда она...

Невидящие глаза Томми уставились на коллекцию каких-то поделок.

- Я играл Адониса. У нас получился свободный день, я взял напрокат машину и сумел уговорить ее поехать покататься. Она вообще редко выбиралась куда-то, кроме театра: все время сидела в отеле и ждала звонков Брайана (он снимал тогда что-то в Африке). А тут вдруг согласилась. На каком-то пустом пляже я затормозил, и мы вылезли размяться. А потом она разделась и предложила искупаться: доплыть наперегонки до мыса. Метров триста, наверное... Пловец-то я не бог весть какой, вот и сказал, что лучше подъеду прямо на мыс на машине и встречу ее там. Собрал ее одежду думал еще подразнить, когда вылезет, - доехал за минуту, остался сидеть в машине, ждать... - Томми провел рукой по лбу. - Так и не дождался...

Он повернулся ко мне и откинулся спиной на витрину так, что стекло чуть не треснуло.

- Если б я только знал, что она совсем не умеет плавать! Мне ведь и в голову не пришло ее спросить, она так уверенно предлагала плыть наперегонки, как будто не сомневалась, что выиграет...

Я знала, что Томми говорит правду: спрашивать людей об их поступках было не в его правилах. Наверняка он и в самом деле собрал ее одежду, да еще и помахал каким-нибудь предметом ее туалета, когда Пиа входила в воду. А потом спокойно сел в машину и поехал встречать ее на мыс.

- Понимаешь, - чуть запинаясь, проговорил Томми. - Я никогда еще не чувствовал себя так плохо из-за этой истории, как теперь. Я, в общем-то, и совсем почти о ней не думал...

Я сжала его руку.

- Тебе не стоит винить себя. Ты не мог знать ни как она плавает, ни как себя чувствует, входя в первую роль в "веритэ". Пойдем, пройдемся еще немного.

Мы дошли до конца улицы и вернулись обратно, но недавнее спокойное умиротворенное настроение было утеряно. Томми оставался молчалив и простился со мной в холле отеля, не предприняв никаких попыток напроситься в гости.

На следующее утро в театр он явился все еще несколько подавленным. Однако Брайан был чрезвычайно доволен.

- Прекрасно, Томми! Джонатан выходит как надо. Сегодня вы поработаете в паре с Майлсом. Я должен отлучиться по делам, но, думаю, теперь вы и без меня прекрасно справитесь. Я хочу, чтобы вы порепетировали сцены первых встреч Джонатана и Хакона.

Томми посмотрел на меня.

- Мне хотелось бы еще поработать с Нуар, по-моему, нам кое-что стоит отрепетировать получше.

- Конечно, стоит, но в другой раз. А сегодня вы поработаете с Майлсом.

Брайан поднял пальто и направился к двери.

- Ты не откажешься, если я попрошу составить мне компанию, Нуар?

Выходя, я бросила взгляд на Томми и увидела, как он недовольно насупился.

Брайан шел быстро, и мне пришлось поторопиться, чтобы догнать его.

- У вас ко мне какое-то дело?

- Да, застегивай пальто и поехали со мной.

- Куда? - Я растерянно посмотрела на него.

- У меня есть дела в Эвентайне. А ты очень неплохо работала и, по-моему, заслужила небольшую увеселительную прогулку. - Он взял меня под локоть, увлекая вперед. - Поезд канатной дороги отправляется через пятнадцать минут. И мы должны успеть, если очень постараемся.

Вместо этого я остановилась. Идея побывать в легендарном Эвентайне казалась очень заманчивой. Но вот канатная дорога...

- Пойдем, пойдем, это так высоко, что всякое ощущение высоты теряется. Тебе совсем не будет страшно, обещаю. Наоборот, даже понравится.

Некоторое время я молча позволяла ему волочить меня за собой, потом спросила:

- А откуда вы знаете, что у меня страх высоты?

Он пожал плечами.

- Не помню, слышал от кого-то, наверное. Ну, пошли же быстрей!

Ну, а почему бы и нет, решила в конце концов я.

- Хорошо, идем.

Часовая поездка на канатной дороге действительно оказалась много лучше, чем можно было ожидать. Поддавшись на уговоры Брайана, я даже отважилась, держа его за руку, выглянуть в окно. За многие сотни метров внизу тянулся горный массив, дразня глаз одновременно и снежной белизной, и изумрудной зеленью. Но ощущения того, что ты находишься на высоте, действительно не было, совсем как в самолете. На специальной обзорной площадке в дальнем конце вагона пассажирам даже выдавали бинокли, и несколько человек толпились там, оживленно толкая друг друга локтями: судя по их восторженным репликам, они разглядели на горной луговине медведя, ловившего рыбу в ручье. Брайан предложил посмотреть и мне, но тут уж я решительно отказалась. С меня было достаточно и легких покачиваний вагона, постоянно напоминавших, что мы висим на тросе над пропастью. Оставаться на месте казалось как-то безопаснее.

- А что за дела у вас в Эвентайне?

- Можно сказать, что я еду за реквизитом. Понимаешь, наш Джонатан человек богатый и с отменным вкусом. Как на женщин, так и на все остальное. Вот я и подумал, что не помешает украсить его кабинет какой-нибудь классной диковиной. Так что сейчас мы едем к Ксоузару Кейну, специально для нашего спектакля я заказал ему статуэтку.

Новость, что мы едем не просто в Эвентайн, но еще и за работой великого скульптора, привела меня в восторг.

- Как хорошо, что вы решили сами съездить за ней, иначе никакой экскурсии для меня не получилось бы.

- А разве ты доверила бы работу Кейна почте?

Разговор на несколько минут прервался, я снова выглянула в окно. Теперь над горами клубились облака, такие тяжелые, что некоторые оказывались под нами. "Хорошо бы на обратном пути они не заслонили от нас весь обзор", подумала я и обернулась. Брайан внимательно, изучающе смотрел на меня совсем как в первый день.

- А что ты делаешь по вечерам? - спросил он вдруг.

Я почувствовала, что краснею, но справиться с собой не смогла.

- Да так... Читаю, в основном...

- Да? А не гуляешь с Томми по городу?

В его голосе не было ни иронии, ни осуждения, только констатация факта: он совершенно определенно знал про вчерашний вечер. Запираться не было смысла.

- Да, мы встречались с ним вчера, - ответила я и посмотрела ему прямо в глаза. - Наверное, мы были не должны этого делать, но вряд ли это навредит пьесе. По-моему, даже наоборот. Аллегра и Джонатан любят друг друга, и чем чаще они будут встречаться, тем достовернее все выйдет на сцене.

Коричневые глаза смотрели куда-то мне за плечо.

- Так вчера встречались не вы с Томми, а Джонатан с Аллегрой?

Хотела бы я знать, куда он клонит! Немного подумав, я осторожно ответила:

- Да, иногда я немного чувствовала себя Аллегрой, потому что Томми был Джонатаном больше, чем наполовину, - я еще чуть помолчала и добавила:

- Во всяком случае, ночевал он у себя.

Глаза Брайана вдруг блеснули, и мне показалось, что сейчас последует вспышка гнева. Но вместо этого он улыбнулся:

- Вот увидишь, мы еще сделаем из него настоящего актера.

Через несколько минут мы прибыли в Эвентайн. Я с огромным удовольствием отстегнула себя от кресла и встала. Мне не терпелось поскорее увидеть этот Олимп, обитель богатых и знаменитых. Однако на первый взгляд ничем особенным Эвентайн не выделялся. Станция канатки находилась на площади, застроенной в основном магазинами, а от нее в разные стороны расходились улочки с коттеджами. Тоже по преимуществу ничем не примечательными. Но именно в них, как я слышала, и обитали самые выдающиеся творцы мира сего, составляющие большую часть населения Эвентайна.

Брайан очень уверенно увлек меня в одну из улиц, мы прошли минут пять, свернули и остановились перед домом с удивительной скульптурой у входа. Ажурный вензель - две большие, в человеческий рост буквы "К" были с невероятным мастерством сплетены из стальных струн. И под порывами ветра скульптура звучала, наполняя пространство мелодичным перезвоном.

Трудно сказать, каким я представляла себе Ксоузара Кейна - может быть, громадным и кряжистым, похожим на медведя, кузнецом, перепачканным сажей. Во всяком случае, худой сутулый человек, открывший нам, одновременно снимая маску для сварочных работ, нисколько моим представлениям не соответствовал. Его худоба казалась даже болезненной. Разве что глаза они были именно такими, какими нарисовало их мое воображение, излучавшими тепло и проникавшими прямо в души. Да еще руки: я протянула ладонь, и она утонула в его громадной сильной ладони.

- Вы ведь Нуар Делакур, я не ошибаюсь?

- Не ошибаетесь.

- Еще бы! Между прочим, я ваш горячий поклонник.

- Спасибо, хотя, боюсь, я этого не заслуживаю. Зато я действительно восхищаюсь вашими работами. Знаете, когда на выставке в Нью-Йорке я увидела "Сущее-1", я почувствовала просто какой-то религиозный экстаз.

Он усмехнулся.

- Можете быть уверены, что я не забуду нашей встречи до конца дней. Серьезно: у вас уникальный для женщины дар - адекватно воспринимать произведения искусства. - Он повернулся к Брайану. - Я так понимаю, что обратно ты хотел бы уехать уже в обществе двух прекрасных дам?

Тот кивнул.

- Подожди минуту. - И Кейн скрылся в недрах своей мастерской.

Вскоре он вышел, неся в руках небольшую скульптуру, и бережно опустил ее на пол у наших ног. Впрочем, нет, слишком маленькой, как мне показалось сначала, она не была, скорее, просто менее массивной, чем большинство его работ. Размером же она идеально подходила для дорогого письменного стола в солидном офисе.

- Вот. Я назвал ее "Фурия". Это то, что ты хотел?

Сперва я решила, что это птица с распростертыми для полета крыльями. Но, приглядевшись, поняла, что с равным успехом скульптура может изображать и женщину в развевающемся на ветру одеянии. Она была прекрасна, и в то же время таила в себе какую-то угрозу. Может быть, дело было в ее "голосе" - подобно всем работам Кейна, она звучала. И, обдуваемая потоками воздуха, "Фурия" издавала низкий, чуть надтреснутый гул - не то плач, не то какое-то без конца повторяемое монотонное заклинание.

Брайан осторожно провел пальцем по острой грани "Фурии".

- Превосходно. Именно то, чего я и ожидал.

Кейн завернул скульптуру, уложил в коробку и вручил Брайану.

- Надеюсь, вы будете хорошо с ней обращаться.

Он проводил нас к выходу и, уже стоя на пороге мастерской, окликнул меня:

- Мисс Делакур! Я был бы счастлив снова видеть вас у себя. В качестве гостьи, и, честное слово, эта работа звучала бы нежно, как ангельское пение, может быть, натурщицы. Я сделал бы ваш скульптурный портрет. Приезжайте, прошу вас!

- Обязательно, - пообещала я.

Погода продолжала портиться. Низкие, набухшие скорым дождем облака уже скрыли солнце и пожирали теперь последние остатки голубизны. Ветер тоже усилился, и с каждым его порывом скульптура у входа в мастерскую Кейна посылала нам вслед прощальный жалобный перезвон.

- Вот черт, - проворчал Брайан. - Боюсь, этим твоя экскурсия в Эвентайн и закончится. Погода явно не располагает к прогулкам. Придется возвращаться на станцию.

Брайан, похоже, принадлежал к числу людей, болезненно реагирующих на перемену погоды. За ланчем в кафе "Галерея", где мы решили дождаться обратного поезда, он был молчалив и мрачен. Время от времени он рассеянно скользил глазами то на меня, то на аккуратно перевязанную коробку, но в основном сосредоточенно пялился куда-то в пространство.

Когда мы вернулись в театр, он был все еще хмур.

- Увы, ты не получила особого удовольствия от поездки, - он улыбнулся извиняющейся улыбкой.

- Да нет, все было хорошо. Жаль только, что погода подкачала, но тут уж некого винить.

Майлс и Томми обернулись нам навстречу. Они пили кофе в репетиционной, расположив чашки на крышке рояля.

- А вот и мы, - провозгласил Брайан, сумев придать голосу нотки бодрости и даже игривости. - Спасибо, что составила мне компанию, Нуар! и он вдруг чмокнул меня прямо в губы.

- Так вы куда-то ездили вместе? - спросил Томми, со стуком опустил чашку и уставился на нас.

- Да, в Эвентайн. Чтобы украсить твой, между прочим, офис вот этой штукой, - Брайан открыл коробку и вытащил "Фурию". - Пойдемте, я покажу, где она будет стоять.

Вслед за Брайаном мы спустились под сцену. Декорации были уже смонтированы и готовы к установке - по крайней мере те, которые я смогла разглядеть, - в дальнюю часть помещения свет не проникал. Мы попали в комнату, напоминавшую рабочий кабинет, хотя без голографической проекции на стены выглядела она довольно голо и нелепо. Брайан подошел к внушительному письменному столу и водрузил на него скульптуру.

- Так, это у нас офис Джонатана. Завтра декорации установят на места, и мы начнем работать в них, чтобы вы успели привыкнуть. К тем, разумеется, к каким положено. Я имею в виду, что тебе, Нуар, например, следует держаться подальше от дома Хакона. Майлс, Томми, как вы порепетировали?

Томми нахмурился.

- Почему ты поехала с ним в Эвентайн? - спросил он, пристально глядя на меня.

Я недоуменно подняла брови: такого голоса у Томми я еще никогда не слышала. В нем звучала сдерживаемая холодная ярость.

- Потому что Брайан меня об этом попросил. Хотя вообще-то тебя это не должно волновать.

- Понятно, период траура у великого режиссера окончен.

Брайан стоял, никак не реагируя на происходящее.

Я вытаращила глаза:

- Что ты несешь? Какого черта я должна давать тебе отчет? И, в конце концов, мы ездили в Эвентайн по делу.

Томми шагнул мне навстречу, стиснув зубы. Я почувствовала, как сердце заколотилось у меня где-то в горле. Казалось, еще секунда - и он ударит меня.

- Томми! - почти закричала я. - Томми Себастьян, немедленно прекрати! Тебе нет никакого дела до того, с кем и куда я езжу, я - Нуар Делакур. Ты не на сцене, Томми!

Томми несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, хватая воздух. Потом мотнул головой, и плечи его безвольно поникли.

- Боже мой, простите... Я сам не знаю, что со мной происходит.

Он резко повернулся и выбежал из комнаты.

- Похоже, ему нужна помощь, - пробормотал Майлс и вышел следом.

Я оперлась руками о стол и вздохнула.

- Возможно, хорошим актерам "веритэ" он когда-нибудь и станет. Но пока ему приходится худо.

- Любой хороший актер должен через это пройти. - Брайан посмотрел на дверь, за которой скрылся Томми, и улыбнулся:

- Но роль-то у него идет просто здорово!

- Вы считаете? - недоверчиво переспросила я. - По-моему, Джонатан не должен себя так вести с Аллегрой.

Он внимательно оглядел меня.

- Да, поскольку она всегда принадлежала ему, была почти его собственностью. У него просто не было повода. А вот когда он узнает о ее восхищении Хаконом, послушает восторженные рассказы о песчаном саде и прочих инопланетных прелестях, тут-то все это и вылезет - в полном соответствии с планом Виганда. Присядь-ка, поговорим лучше об Аллегре. Я все время думал на обратном пути, и, кажется, нашел неувязку в ее характере. Придется внести небольшие изменения в биографию.

Я растерянно развела руками:

- Но ведь до премьеры осталось три дня.

- Тебе этого вполне хватит, чтобы принять изменения. Дело в том, что у Аллегры просто нет никаких оснований опасаться поначалу Хакона и не доверять ему. С чего бы - ее ведь всегда и все любили, с колыбели по сей день. Ей никто не делал ничего плохого. Как же она может кому-то не доверять? Думаю, будет гораздо убедительней, если мы внесем какой-то негативный элемент в ее детские воспоминания. Я предлагаю вот что: допустим, отец Аллегры умер, когда ей было восемь лет. Мать, спасаясь от одиночества, выходит замуж за другого человека - ревнивого и агрессивного. И как-то вечером, заподозрив измену, он избивает ее. Она тут же уходит от него и вскоре находит другого: любящего и нежного,который становится Аллегре настоящим отцом. Ну, а дальше все по-старому.

По спине у меня пробежали мурашки, и я вздрогнула.

- Что случилось? - вскинул голову Брайан.

Я обхватила себя руками за плечи, раскачиваясь на стуле.

- Что-то очень похожее случилось в детстве со мной. Мне было десять, и мама была в разводе, а не вдовой, но это уже детали. Вы не знали об этом?

Он заморгал.

- Откуда?

- Ну мало ли... Знали же вы откуда-то про мой страх высоты.

- Это скорее случайно. И потом, ты же понимаешь, такого рода семейные истории - другое дело. О них вообще никто почти знать не может. - Он вздрогнул. - Да, боюсь, эти изменения могут быть довольно болезненными для тебя.

Он знал, он абсолютно точно знал и теперь лгал мне, я чувствовала это с леденящей душу уверенностью. Зачем, зачем ему все это?

- Может быть, мы лучше попробуем ввести в ее жизнь какую-нибудь другую неприятность?

Он поскреб подбородок.

- Хотелось бы, но вряд ли это возможно. Никакого другого пути я просто не вижу. Прости, мне очень жаль, но только так и можно добиться эффекта, к которому я стремлюсь. Причем это не потребует от тебя многого: ты прекрасно вошла в образ, и от повторных индивидуальных репетиций я тебя могу освободить. Просто придумай имя этому негодяю, зрительно представь сцену его конфликта с матерью и включи в память Аллегры. И все.

Он убеждал меня так, как будто хотел заключить сделку. Я уже открыла рот, чтобы запротестовать, резко отвергнуть его предложения, но встретила немигающий взгляд коричневых глаз. Тяжелый, почти ощутимый физически. И, сама не вполне осознавая, что делаю, кивнула головой.

- Вот и славно! - он потрепал меня по плечу. - Ладно, посмотрю, куда запропастились Томми и Майлс.

Он вышел, а я в каком-то столбняке осталась сидеть в просторном кресле, глядя на стоявшую прямо передо мной "Фурию". Я пыталась разобраться в происходящем у меня внутри, но получалось плохо. Зато очень ясно стояло перед глазами лицо любовника моей матери - совершенно нечеловеческое, перекошенное от гнева. Я снова чувствовала, как горит на щеке след от его ладони - я пыталась оттащить его от матери, и он, не оглядываясь, хлестнул меня рукой. И снова его лицо - посеревшее, измазанное кровью, когда мама вывернулась из его рук, схватила настольную лампу и ударила его, по-птичьи вскрикнув... И еще я видела глаза Брайана в тот момент, когда он убеждал меня, что не знает всего этого... Но, может быть, он и в самом деле не знал? Просто случайно где-то слышал про мой страх высоты, а этот эпизод действительно придумал сам, специально для Аллегры, ни о чем не подозревая? Ведь потом он смотрел мне прямо в глаза. Я вздохнула и оглядела кабинет. Он как нельзя лучше подходил своему владельцу. Современного дизайна дорогие светильники, жесткие хромированные стулья все поблескивающее, дорогое и абсолютно стерильное. Живой здесь была лишь скульптура на столе.

Я протянула руку и потрогала ее пальцами. Даже этого движения было достаточно, чтобы "Фурия" начала звучать. Я отдернула руку, и звук усилился. Он действовал мне на нервы, в голосе скульптуры мне теперь слышалось бесконечное отчаяние. Выходя, я забыла прикрыть дверь, и это стон преследовал меня почти до самой репетиционной.

Последние три дня пролетели в каком-то лихорадочном возбуждении. Костюмы были закончены, декорации установлены, голограммы наведены. Мы с Томми провели генеральную репетицию наших сцен в офисе Джонатана. А Майлс почти исчез, я видела его буквально два-три раза, да и то мельком. Однажды, правда, мы все же перекинулись парой слов, я спросила, готов ли его костюм, и он, подмигнув мне и рассмеявшись шелестящим смехом Хакона, ответил:

- Да там и готовить было особенно нечего. У меня главное - грим. Надеюсь, он тебе понравится. По-моему, это - впечатляющее зрелище.

Мы с Томми так основательно изучили его офис, что, кажется, могли найти там любой предмет даже в темноте. Я запомнила все, вплоть до порядка, в котором стояли несуществующие в реальности книги в голографическом стеллаже.

Томми, похоже, отошел от своего не в меру глубокого погружения в роль. Во всяком случае, ничего подобного той вспышке после моего возвращения из Эвентайна больше не повторялось. Он оставался преданным и галантным Джонатаном на репетициях и почти прежним Томми в остальное время. Правда, небольшое влияние персонажа все-таки ощущалось в его поведении, но это было вполне естественно.

Все мы волновались в ожидании премьеры. По сути, для театра-"веритэ" премьерным был каждый спектакль, но нам, актерам, выросшим на традиционной драме, все равно никак не удавалось избавиться от этого волнения перед самым первым спектаклем. К тому же мы не репетировали всю пьесу целиком и до конца, - этого "веритэ" тоже не допускает - и, значит, сами еще не знали, чем же все закончится.

- Подумайте о Захе Виганда, - успокаивал нас Брайан уже в день премьеры. - Он будет в театре сегодня вечером и сжует не один десяток зубочисток, а может, еще и проглотит парочку. Уж он-то точно волнуется больше вашего: вдруг что-то неправильно рассчитал, и пьеса закончится совсем не так, как он ожидает. Ладно, отправляйтесь-ка по домам и расслабьтесь, - он обнял нас всех разом и подтолкнул к двери. - Вы должны вернуться самое позднее - в семь. В восемь - начало.

Я взяла такси и вернулась в отель. Мне всегда удавалось справиться с этим предпремьерным волнением, обычно - с помощью какого-нибудь легкого чтива. Роман был приготовлен и на сей раз, но я не осилила даже страницы. Мои нервы гудели, как провода высокого напряжения. Я отбросила книгу, принялась расхаживать по комнате и только невероятным усилием воли заставила себя не грызть ногти. Наконец я схватила телефон и набрала номер Кэрола Гарднера.

- Отлично, малышка! - расхохотался он, услышав мой голос, - ты позвонила на целых пятнадцать минут позже чем обычно. Я как раз успел смешать себе коктейль. Так что поднимаю бокал за твой успех.

Я продолжала расхаживать по комнате, волоча за собой телефонный аппарат.

- Если из-за этих пятнадцати минут ты решил, что сегодня я чувствую себя увереннее, то должна тебя огорчить. И если ты не убедишь меня, что меня не закидают тухлыми яйцами, я просто не поеду ни на какую премьеру.

- Нуар, милая моя, ничего подобного в этом подлунном мире никогда не произойдет. Вспомни, что Брайан Элизар желал тебя и только тебя на эту роль. Ты будешь восхитительной Аллегрой Найтингейл, неужели ты не доверяешь чутью самого Элизара?

Я остановилась, почувствовав внезапный холодок.

- С чего ты взял, что он желал меня и только меня?

- Ну, знаешь, агенту ведь ничего не стоит засунуть нос в дела других агентов. Я выяснил, что Ванда Кинг и Майя Чеплейн снаряжали к Брайану целые посольства. Но он, наведя справки, заявил, что ни о ком, кроме тебя, и слышать не желает.

Это-то стремление Брайана и не давало мне покоя, хотя я и сама не знала, почему.

- Какие справки? У кого он узнавал?

- Не знаю, слышал только, что он беседовал о тебе с Шарлоттой Ди Метро.

С Шарлоттой Ди Метро? Чего ради режиссер, подбирая актрису на роль, станет советоваться с журналисткой, известной охотницей за театральными сплетнями? По этой части Шарлотта могла заткнуть за пояс всех своих коллег и конкурентов, вместе взятых... И именно от нее Брайан мог узнать и про страх высоты, и историю моего детства, и еще очень многое другое. Но зачем?

Но у меня больше не было времени думать об этом. Кэрол болтал без умолку, сыпал свежими историями и анекдотами из жизни наших знакомых, всеми силами стараясь сбить мое волнение, и, как всегда, преуспел в этом. Слова лились сплошным потоком, я что-то отвечала, в основном невпопад, но он, прекрасно зная мое состояние, не обращал внимания и продолжал нести отвлекающую чушь до тех пор, пока глодавшее меня нервное напряжение не спало, и осталось лишь нетерпеливое желание ускорить начало премьеры. Точно в этот момент Кэрол оборвал себя на полуслове.

- Стоп. Сеанс окончен, тебе пора собираться. Счастливо, малышка, завтра с утра я позвоню и узнаю о твоем успехе.

Он оставил меня в оптимальном состоянии. Правда, где-то в глубине меня засела мысль поинтересоваться в театре у Брайана, зачем он наводил обо мне справки у Шарлотты. Но случая так и не представилось. Он куда-то запропастился и возник лишь без четверти восемь. Да и то не весь - в дверь моей гримерной просунулась его голова и возвестила готовность номер один. Лицо Брайана было непроницаемо, глаза блуждали в каких-то высших сферах. Сама же я только что приняла таблетки и теперь переодевалась в платье Аллегры, так что момент для расспросов был самый неподходящий. Я пожала плечами, решив отложить разговор до другого раза.

Свет в зрительном зале погас, освещенной осталась лишь сцена. Спектакль открывал диалог Джонатана и Хакона. Я дожидалась своего выхода за кулисами. Наконец, эпизод был отыгран, и стена, отделявшая сцену от зала, стала непрозрачной с обеих сторон. С мерным шумом моторов вперед выехал кабинет Джонатана. Рядом со мной появился Томми, притушенный на несколько секунд свет стал ярче, и, как дыхание огромного затаившегося зверя, я услышала дыхание зала - там, за стеной, снова прозрачной для них.

В следующий миг звук этот почти исчез, увяз в пелене действия таблеток, и не осталось ничего, кроме единственного на свете мужчины - Джонатана. Я снова была в его кабинете, знакомом до мельчайшей детали, а сам он стоял передо мной. Но Боже, что же случилось с ним? На нем просто не было лица.

- Что с тобой, Джонатан?

Где-то далеко, в глубине, я, Нуар, следила за своей Аллегрой, пытаясь критически ее оценить и поправить возможные ошибки. Хотя и понимала, что это будет непросто: две таблетки при сильном вхождении в роль делали Аллегру почти самостоятельной личностью.

Пока спектакль развивался почти в полном соответствии с замыслом Захарии Виганда. Аллегра была потрясена условиями, выдвинутыми Хаконом.

- Но как же так можно, Джонатан? Ведь это варварство!

Совершенно подавленный, он рухнул на стул.

- Он просто берет меня за горло. Я договорился о покупке груза прежде чем узнал, какие условия выдвинет эта инопланетная бестия. Господи, да я бы скорее дал отрезать себе правую руку, чем согласился! Я бы просто уступил сделку синдикату "Корбири", и черт с ними, с деньгами.

Я больше не могла выносить его терзаний.

- Не переживай, все будет нормально. Я поеду к нему. - Я опустилась к Джонатану на колени и обняла его.

Снова погас свет, загудели моторы, и кабинет Джонатана сменился новой декорацией. Я прошла вперед и оказалась в песчаном саду на планете Шиссаа. Мне никогда не приходилось видеть столь безжизненного пейзажа. Лишь камень, пески, да изредка - какие-то кривые колючие растения. Камни блестели золотом, отливали серебром, играли всеми цветами радуги - это пиршество красок было слишком буйным для глаза землянина. Песок на дальних дюнах тоже поражал многоцветном, но здесь, в саду, у меня под ногами он был серебристо-белым. А под этим слоем скрывался другой - ярко-алый. Смешиваясь вместе, они образовывали сверкающий розовый ковер. А если ступать осторожно, то в белом песке оставались ярко-алые следы. И больше ничего на многие километры вокруг.

Я стояла посреди этой пустыни, которую кому-то пришло в голову назвать "садом", и собиралась с духом, чтобы войти в дом. Вдруг позади послышался шорох. Я повернулась и вскрикнула.

Майлс оказался прав - его вид впечатлял. Настолько, что если бы я точно не знала, что передо мной - Майлс Рид, то наверняка решила бы, что в спектакль приглашен настоящий шиссаанец, или как их там. Передо мной стояло существо определенного гуманоидного типа и даже, в общем, напоминавшее землянина - только напрочь лишенное волос. И ушей - куда подевались уши Майлса, для меня, Нуар, осталось загадкой. Тело его, прикрытое лишь кожаной повязкой вокруг бедер, было буровато-зеленого цвета. На поясе болтался огромный кривой нож.

- Вы - женщина Джонатана Клея? - спросил он, и в голосе его зашелестел сухой песок. - Я - Хакон Чашакананда.

Я отшатнулась назад, сжав ручку своего чемодана, но тут же вскинула подбородок и произнесла, стараясь избавиться от дрожи в голосе:

- Меня зовут Аллегра Найтингейл. Будьте так любезны проводить меня в мою комнату.

Дружба с Хаконом зарождалась очень медленно. Ледяное молчание прерывалось поначалу лишь неприязненными вопросами типа: "Как может любое существо, считающее себя цивилизованным, разгуливать чуть ни голышом, да еще с тесаком за поясом?" Хакон ответил мне, но со следующего дня стал появляться в неком одеянии, напоминающем кафтан. Потом неприязнь в вопросах сменилась любопытством.

- А что означает ваше имя на языке Шиссаа?

Отвечая, он улыбнулся почти человеческой улыбкой.

- В моем языке нет такого имени. "Хакон Чашакананда" - это адаптированная транскрипция, специально для землян. А мое настоящее имя вы и произнести бы не смогли.

- Но почему тогда было не придумать что-то более удобопроизносимое? удивленно заморгала я.

Тяжелые бурые веки дважды медленно опустились и поднялись - он тоже моргал от удивления, хотя и совершенно иначе.

- А вы думаете будет лучше, если к вам явится "голое зеленокожее существо с тесаком за поясом" и назовется Джоном Смитом? Земляне ведь полагают, что у инопланетян должны быть длинные и трудные имена, зачем же обманывать ожидания?

Этот-то забавный диалог и уничтожил разом весь холод между нами. Для дружбы больше не было преград. Словно прозрев, я вдруг поняла, насколько прекрасен песчаный сад. И одновременно - сколь удивительно благороден и чист душой его хозяин. А вскоре он отпустил меня домой - к Джонатану.

Тот был сам не свой от счастья. Он стиснул меня в объятиях так, что, казалось, еще секунда, и кости мои затрещат.

- Как же ты вырвалась? Вот уж не думал, что его можно уговорить.

- Я и не уговаривала его. Просто ты плохо его знаешь. Он сказал мне: "Мне кажется, что я достаточно знаком с вами, чтобы заключить, что вы человек чести. И если вы скажете мне, что Джонатан такой же, то в соблюдении моих условий больше нет необходимости". Вот и все. Он отпустил меня.

Откинувшись на спинку кресла, Джонатан нахмурился.

- Что это значит - "достаточно знаком"?

Я, Нуар, вздрогнула, даже сквозь действие таблеток расслышав в его голосе те самые нотки, которые уже звучали после нашего с Брайаном возвращения из Эвентайна. Однако Аллегра их не услышала.

- Просто за эти четыре месяца мы очень много времени провели вдвоем. А куда было деваться? Я бы просто сошла с ума, если бы все время сидела в своей комнате. Ненавидеть друг друга так утомительно, вот мы и стали друзьями. Если ты познакомишься с ним поближе, то и сам убедишься, что он замечательный человек.

- Че-ло-век? - Джонатан сощурился.

Я кивнула.

- Любое разумное существо вправе называться так. Это одна из основных идей философии Шиссаа. И, по-моему, прекрасная идея, она сближает, вместо того, чтобы разделять на землян, шиссаанцев, кого-то еще...

- Ты, я вижу, так увлеклась их философией, что готова отказаться от собственной.

Теперь раздражение в его голосе уловила и Аллегра. Я подошла к нему и коснулась его плеча.

- Ну, конечно, нет. Хотя там много идей, которые стоит позаимствовать и нам. Но почему ты сердишься?

Мышцы на его шее напряглись.

- А по-твоему, я должен радоваться? Я пахал четыре месяца, как проклятый, чтобы вытащить тебя из этой дыры. И вот теперь ты являешься и начинаешь петь дифирамбы этой образине, по милости которой все так и вышло, и превозносишь его философию. Чем вы там с ним, черт побери, занимались?

Я была потрясена, в его голосе звучала с трудом сдерживаемая ярость.

- Да ты с ума сошел! Он ко мне и пальцем не притронулся, если ты это имеешь в виду. Я люблю тебя, Джонатан, как ты вообще мог такое подумать.

Он схватил меня за плечи и резко притянул к себе.

- Ну и слава Богу. Извини, я и в самом деле без тебя тут с ума сходил. Давай забудем обо всем этом.

Но это было уже невозможно. Общение с Хаконом очень изменило меня, и я подмечала в Джонатане все больше черт, неприятно меня поражавших. Я думала, что это пройдет, старалась закрывать глаза, но, когда, наконец, поняла, что он хочет обмануть Хакона, лишив его доли, терпению пришел конец, и я впервые в жизни позволила себе вмешаться в его дела.

- Тебя это не касается, - жестко ответил Джонатан.

- Да нет, наоборот, очень даже касается, как ты не понимаешь? Я же обещала Хакону, что ты будешь честен, и ты просто не имеешь права его обмануть.

Гнев Джонатана был холодным гневом. Лицо его оставалось спокойно, говорил он ровным голосом, только мышцы на шее снова вздулись и заиграли.

- Давай оставим эту тему. Надеюсь, ты согласишься, что у себя в офисе командовать должен все-таки я, - произнес он, тщательно выговаривая слова.

Я посмотрела на него и вздохнула. Наверное, чуть не с самого момента возвращения я где-то внутри себя знала, что это неизбежно. И все же не могла не чувствовать боли.

- Что ж, если так, я иду собирать вещи.

- Что значит - "собирать вещи"?

- Я ухожу от тебя.

Он вскочил, и, одним прыжком перемахнув через стол, оказался рядом со мной.

- Нет! Ты не сделаешь этого, ты не можешь этого сделать.

Я чувствовала, что разрываюсь на части. Я любила его. Но лгать ему и себе просто не могла. Как я была бы счастлива объяснить ему все, что происходило со мной сейчас. Но это было бесполезно - он бы просто не понял.

- Теперь все ясно. У тебя просто что-то было с ним.

Я горестно покачала головой.

- Ты ошибаешься, не было. Наверное, могло бы быть, но я оставалась верна тебе, и он уважал это мое право.

- Да что ты говоришь? - Джонатан терял контроль над собой, он почти сорвался на крик. - Ты вмешиваешься в мои дела, чтобы не обидеть его в ущерб моей прибыли, ты называешь его прекрасным человеком! И вот теперь собираешься уйти от меня. Ты думаешь, я поверю, что ты не уходишь к нему?

- Да, думаю, что поверишь. Надеюсь, потому что это правда.

- Ты лжешь! - Он стиснул зубы.

Паника обожгла меня ледяной волной. Он хочет ударить меня! Я отступила назад, чувствуя себя беспомощной, как тогда, в восемь лет.

Я увидела, как распрямилась, готовая к пощечине, его ладонь.

- Как ты смеешь мне лгать?! Ты должна сознаться, что у вас с ним было! Тебе придется сознаться!

- Нет, Джонатан, - я попятилась еще, но уперлась в стол. Громадный, тяжелый, он преградил мне путь к отступлению.

- Я клянусь тебе, ничего не было!

Стиснутая, как в тюрьме, на задворках моего сознания, вскрикнула Нуар. Лицо Джонатана исчезло, вместо него я увидела лицо любовника моей матери. Рука метнулась вперед. Аллегра откинула голову. И мои пальцы сомкнулись на подставке скульптуры Кейна.

Нуар продолжала кричать, отчаянно борясь с действием таблеток. Всего этого не должно быть в пьесе, не может быть. Пусть Аллегра сейчас уронит скульптуру, пусть он ударит ее один раз, если другой разрыв с ним невозможен, все, что угодно, только не это! Но передо мной стояло другое лицо, и след другой руки горел на щеке. Нуар Делакур должна была взять контроль на себя, но в этот миг ее воспоминания и воспоминания Аллегры слились. Я взмахнула скульптурой.

Острые крылья "Фурии", как дюжина ножей, рассекли его лицо. Хлынула кровь, и где-то за стенами кабинета мне вдруг послышался многоголосый вздох восторга и ужаса. Вскрикнув, Джонатан кинулся на меня. Я снова взмахнула скульптурой и, как в полусне, увидела, что стальное крыло перечеркнуло его горло.

Уже когда он упал, я поняла, что произошло и, отбросив "Фурию", опустилась возле него на колени, тщетно стараясь руками остановить кровотечение.

- Джонатан, Джонатан, зачем ты ударил меня? Я же не хотела, я же любила тебя, зачем ты, Джонатан?

И в этот момент Нуар, парализованная тупым ужасом, вдруг поняла, что пьеса не могла окончиться иначе. Именно так все и было задумано. Не драматургом, конечно, нет, - режиссером Брайаном Элизаром. И лишь из-за ревнивого любовника своей матери я и получила эту роль. В отношении меня Брайан мог быть уверен, что я не смогу сдержать эмоций и поступков героини. Я стала просто орудием мщения в его руках. Глуповатому и безалаберному, но ни в чем не повинному Томми. Брайан рассчитал все. Даже скульптуру, которой Кейн так кстати дал имя безжалостной античной мстительницы.

- Господи, что с нами? - закричала Аллегра. - Я встретила человечность в инопланетянине и звериную жестокость в человеке, которого любила. И сама, сама стала зверем, стоило только испугаться. Что же с нами. Господи? - Я посмотрела на свои руки, испачканные кровью. - Так кто из нас человек, кто инопланетянин, кто чудовище? - Я упала на пол рядом с ним.

Отделенная стеной, взревела толпа. Этот звук окончательно вернул меня к реальности. Передо мной в луже крови лежал бездыханный Томми Себастьян. Зал продолжал бесноваться, и я вдруг поняла, что это крик восторга. Что именно этого-то они и ждали всегда, с момента возникновения "веритэ", со времени римских гладиаторов.

Свет погас, стена стала непроницаемо серой, и у меня мелькнула нелепая мысль, что сейчас надо выходить на поклон. Кто-то поднял меня за плечи и потащил в кулисы. Я с трудом подняла голову и увидела Майлса. Он был все еще в гриме и набедренной повязке.

Откуда-то из темноты вынырнул Брайан и склонился надо мной.

- Какой ужас. Господи, какой ужас. Но ты не должна бояться, Нуар. Я уверен, суд оправдает тебя, вот увидишь, присяжные признают несчастный случай.

- Да? Какая жалость, - вцепившись в руку Майлса, произнесла я. Значит, никто так и не узнает про ваш лучший спектакль? Но все равно, ничего, режиссура была прекрасна. Ведь Пиа Фишер отомщена, а это главное, правда?

Брайан покачал головой и повернулся к Майлсу.

- Боюсь, она не в себе. Отведи ее в гримерную, а я сейчас вызову врача.

Я не сопротивлялась, просто переставлять ноги не было сил, и Майлс тащил меня почти волоком. Уже в двери я обернулась и снова увидела Брайана. Подняв с пола "Фурию", он держал ее перед собой на вытянутых руках, чуть покачивая. И скульптура оглашала пространство победной песней мести.

В серые, пасмурные дни, когда небо застлано тяжелыми, набрякшими скорым дождем облаками, а порывы ледяного ветра пронизывают до костей, я часто думаю о Брайане Элизаре. Мне почему-то видится, что мы стоим в песчаном саду - в настоящем, где я не бывала никогда, - окруженные причудливыми изломами неземных скал, а между ними, до самого горизонта тянутся бесконечные дюны разноцветного песка. И у нас под ногами тоже песок ослепительно белый и мелкий, как сахарная пудра. Но под ним - слой другого, ярко-алого песка. И цепочка следов между нами: глубоких и оттого алых, словно каждый отпечаток заполнен кровью...

Я думаю, что я существую

Он бился в багажнике автомобиля, пытаясь освободиться от веревок. Он был обречен, но боялся умереть. Если он умрет, кто накажет убийцу - этого оборотня, этого Каина? Кто упредит зло, которое тот еще причинит? Кто отомстит?..

Машина остановилась, но багажник никто не открыл. Неужели этот подонок спокойно удит рыбу?

Наконец багажник открылся, и узник понял, почему убийца медлил: ждал темноты, боялся свидетелей. Ну так получай! Он попытался пнуть убийцу связанными ногами. Конечности онемели и плохо слушались. Мерзавец легко уклонился от удара. Сказал:

- Я полагаю, ты уже помолился.

Лица расплывались в темноте белыми пятнами. Несчастный пытался освободиться от кляпа. Говорить он не мог, но ничто не мешало дать себе клятву: "Я не успокоюсь, пока этого мерзавца не настигнет возмездие!"

Убийца приставил к затылку холодное дуло.

"Все равно тебе не избавиться от меня. Где бы ты ни был, я найду способ отомстить. Я..."

Мысль осталась незаконченной. Убийца выстрелил.

Сержант Дейвид Амаро усилием воли подавил подступившую к горлу тошноту. Труп разложился, и от мертвеца исходил омерзительный запах. Амаро уже жалел, что ввязался в это расследование. Сидел бы сейчас в прохладном офисе вместе с другими детективами - так нет, пришлось, сломя голову, мчаться по августовской жаре на опознание трупа на свалке утиля. Заглянув в багажник автомобиля, от которого поднимались к небу струи раскаленного воздуха, Дейвид спросил:

- Доктор, как вы думаете, сколько он здесь пролежал?

Доктора Майлза Джейкобза также мутило.

- Не один месяц. По меньшей мере все лето.

Дейвид никак не мог понять, как труп до сих пор оставался незамеченным. Его коллеги Том Саскова и Рик Длабаль беседовали с хозяином.

- Свалка закрывается на ночь?

- Да, большим шкворнем с цепью.

- А кто-нибудь мог заехать днем?

- Нет. Дорога обычно перегорожена. Мы сами свозим сюда разбитые машины.

Опознать этого человека будет нелегко, подумал Дейвид. От лица мало что осталось. Может, есть шанс снять отпечатки пальцев?

- Док, приберегите его пальцы, мы пошлем их Топеку.

Его опять замутило. Дейвид с завистью подумал о возможностях полиции в большом городе, где к подобному расследованию уже давно подключилась бы криминалистическая лаборатория.

- Будете обыскивать здесь или в больнице? - спросил Длабаль.

- Лучше уж сразу.

Но не успел он прикоснуться к мертвецу руками в резиновых перчатках, как волна эмоций захлестнула сознание. Это был неистовый гнев, липкий страх и побуждение к немедленному действию. От такого удара Дейвида бросило в пот. В мозгу стучала одна мысль: "Поймай убийцу! Поймай мерзкую гадину! Поймай подонка!.."

Сержанта качнуло.

- Дейв! - испугался Длабаль. - Что с вами?

На Амаро смотрели с удивлением. Кто бы мог подумать: этот человек из багажника был давно мертв, а его эмоции хлестали струями зловонного фонтана! И как об этом расскажешь?!!

То обстоятельство, что человек был связан и получил пулю в затылок, свидетельствовало о казни. Или мести? Его карманы были пусты, с рук сняты часы и кольца. Сведение счетов между бандитами?

Сержанту Дейвиду Амаро уже приходилось в этом году иметь дело с трупами. Трое учащихся средней школы умерли от лошадиной дозы наркотиков. И еще одна девушка, Конни Чаффин, была изнасилована и задушена... Но тогда Дейвид не чувствовал и сотой доли ненависти и возмущения, которые сейчас владели им.

Он посторонился, уступая дорогу санитарам, увозящим на каталке запакованный в полиэтилен труп.

Потом они добросовестно прочесали берег реки на четверть мили в обе стороны, но ничего существенного не обнаружили.

- Устал, Дейв? - лейтенант Джеймс Кристофер сочувствующе похлопал его по плечу. - Ты, видимо, плохо спишь. Сегодня утром у тебя был совершенно измученный вид.

- Жарища. Такое пекло...

Он потянулся за бланком официального донесения, ощутив приступ тоски от собственного бессилия: разговаривают с ним, как доктора. Стоит побывать несколько раз у психотерапевта, как каждый смотрит на тебя с жалостью.

- Все еще мучают кошмары? - Кристофер говорил тихо и доверительно.

- Случается...

- Все те же?

Ужасно... Ничего же не было. Один день - ну что значат какие-то несчастные сутки?!

Один день... В то утро он поцеловал Крис и детишек и отправился на службу. Но когда вошел в офис, все набросились на него, как сумасшедшие. Где он пропадал? Что случилось? И уверяли, что сегодня не вторник, а среда. Правда, во вторник его тоже якобы видели: он забегал в офис проверить данные по торговцам наркотиками. Служащий из полиции видел его машину у школы и утверждал, что Дейвид Амаро беседовал с друзьями тех несчастных наркоманов...

Провал в памяти никак не удавалось восстановить. Злые языки клеветали, будто Дейвид и не хотел этого делать. Вздор! Пропавший день не давал ему покоя. Где же он был, если вернулся домой целым и невредимым, чисто выбритым?.. Правда, пропали пистолет, наручники, ключи, служебное удостоверение, даже часы и обручальное кольцо...

- Нет, снится разное, - солгал он лейтенанту. - Тебя интересуют подробности со свалки?

- Конечно.

Дейвид раскрыл записную книжку:

- Мужчина, волосы темные, рост пять футов одиннадцать дюймов, цвет кожи установить трудно, но, видимо, смуглый. Скорее, это испанец. Вес и возраст определить не удалось.

Дейвид бежал по длинному темному туннелю. Где-то вверху, над головой, несся грузовой поезд - казалось, прямо по черепу. Человека догоняло чудовище. Монстр. Оно уже дышало в спину, а Дейвид не мог оглянуться... Конец туннеля был обозначен золотистым светом. Дейвид бежал к нему изо всех сил, с болью в пересохшем горле. Кто-то мелькнул в золотом сиянии. "Помогите! - крикнул Дейв. - Помогите!" Неясные фигуры замерли, повернулись в его сторону. Но, как всегда, только наблюдали. Когти сомкнулись у него на плече. Крик отчаяния перешел в сплошной вой. Дейв попытался освободиться, но страшная лапа притягивала все ближе... И он оглянулся...

- Дейвид, проснись, я здесь, я с тобой!..

Жена была рядом. Обняла, прижала, положила его голову к себе на грудь. Он цеплялся за жену, как за свою последнюю опору.

- Дейвид, так дальше нельзя... - выговаривала Крис шепотом. Пожалуйста, пойди снова к доктору Мейесу... Или... Попробуй снотворное, которое он прописал...

- Да, я мучаю тебя...

Чувство вины вытеснило чувство ужаса.

Все версии ведут в тупик!

Дейвид откинулся назад и устало пригладил волосы. Конечно, есть надежда на ответ Информационного центра ФБР о преступниках, пропавших без вести. Разосланы запросы в крупные города Канзаса и Западного Миссури, но...

- ...Пацан еще, а такой твердый орешек, - коллега Билл Первайанс скривился. - Вообще-то сосунки признали, что этот Стейси и есть основное передаточное звено. - Первайанс талдычил о своем - о деле наркома. нов. Я выбью из Стейси показания! Сукин сын, знает ведь, что мы ничего не можем сделать ему как несовершеннолетнему. А если арестуем, на его место поставят другого, И начинай все сначала. И все-таки, от кого Стейси получал товар?

Дейвид потер виски кончиками пальцев. Кажется, опять... Внутри словно мышь сидела и грызла, грызла... "Я сделаю все, что в моих силах!" - хотел крикнуть Дейв, сорвался с места, заторопился...

- Ты куда? - запоздало бросил вслед ему Кристофер.

- В больницу...

...Доктор Джейкобз как раз заканчивал вскрытие.

- Возраст несчастного - за тридцать. Умер месяца четыре назад.

Выходит, это случилось в апреле. В том месяце убили этого человека, убили Конни Чаффин, еще школьники отравились наркотиками. И сам Дейвид Амаро потерял день из жизни.

- Ладно. Сделайте мне письменное заключение.

Теперь чем быстрее он расследует дело, тем скорее избавится от своего второго "я".

Монстр догнал его. Но люди в конце туннеля впервые не остались безучастными: они что-то кричали, подбадривали, подстегивали. В тот момент, когда страшные когти опустились на его плечо, до слуха дошел все тот же голос, который Дейв связывал с убитым человеком: "Ты не можешь бросить дело. Не будет тебе покоя, пока не поймаешь этого оборотня, этого Каина. Не упусти его!"

Дейв проснулся без крика, но весь мокрый. Крис спала, свернувшись калачиком.

Убитый был связан с ночными кошмарами - это несомненно. Дейв осторожно сел в постели и обнял колени руками. Как объяснить тот факт, что он видел днем ночь, что ему передалось чужое зрение? Была ли связь между трупом со свалки и пропавшим вторником?

В темноте Дейв перекрестился. Матерь Божья, что же все-таки произошло в тот роковой день?

Раздвоение личности мешало работать. Убитый настойчиво понуждал продолжать расследование. Дейв боялся, что совсем сойдет с ума.

- Послушай, если у тебя немного дел, помоги Мадиеросу, - попросил его лейтенант Кристофер. - Бедняга совсем зашился, у него несколько краж со взломом.

Сержанты полагают, а лейтенанты располагают. Дейвид кивком выразил согласие и договорился с Мадиеросом, что проверит все ломбарды в городе.

- Горячий денек, сержант, - приветствовал его продавец в магазине.

- Давайте-ка посмотрим, нет ли у вас этого барахла, - вытащил Дейвид список.

Их прервал скрип тормозов. На улице водитель, высунувшись из автомобиля, ругал почем зря мальчишку-велосипедиста, Мальчишка только усмехнулся. Поднял велосипед на заднее колесо и припустил по переулку...

- Сумасшедшие сорванцы!

- А когда я был мальчишкой, так и не научился ставить велосипед на попа, - вздохнул Дейв.

- В прошлом году двое таких чуть не попали под колеса.

- А я тогда сломал лодыжку...

Дейв вздрогнул: у убитого, судя по описанию, которое он помнил назубок, был такой же перелом. И, как показало вскрытие, тоже в детстве. И вообще очень многое в описании тела мертвеца подходит к... его собственному телу.

- Сержант, вы же хотели проверить список! - крикнул вдогонку продавец, а Дейв уже разворачивал машину к центру города.

Известно немало историй с двойниками. Но ему стало дурно от мысли, что он ведет следствие по делу об убийстве своего двойника... Не напоминание ли это о бренности земного существования?

И в то же время Дейвиду очень скоро захотелось узнать, насколько велико его сходство с убитым.

Читать документы и рассматривать себя на виду у всех было неприлично, и Дейвид, захватив бумаги, заперся в одном из кабинетов, где обычно допрашивали свидетелей.

Он читал, проклиная кондиционер. Прохлада усугубляла ощущение озноба. Тот факт, что у убитого были в свое время удалены миндалины, ничего не значил. Миндалины удаляют у многих. Но прочитать описание зубов, совпадающее, насколько он помнил, с его собственным! Вплоть до расположения отдельных пломб!

Когтистая лапа потянулась к горлу, от нее несло могильным холодом...

- Амаро, это ты заперся?

Голос Кристофера. Дейвид перевел дух.

- Ты один? Выходи! Из лаборатории пришел телекс. Получены отпечатки пальцев твоего подопечного.

- Слава тебе, Господи!

Сейчас все прояснится. Дейвид быстро отпер дверь и взял листок у Кристофера.

- Я отошлю его прямо в...

Работа в полиции дала Дейву возможность хорошо изучить линии собственных пальцев, которые он теперь держал перед собой.

Невероятно!

- Амаро, тебе нехорошо?

- Сразу же отошлю это в Вашингтон, - сказал он лейтенанту и поспешно вышел из офиса.

Сходство было очевидным: та же форма петель, те же ответвления, то же расположение завитков, двойной сгиб, отделяющий завитки от продольных линий на указательном и среднем пальцах левой руки.

Когти немилосердно впились в плечо. Парализованный болью, Дейв больше не сопротивлялся. И вдруг после темного туннеля он очутился на берегу реки. Ночной ветерок шевелил волосы, во рту торчал кляп. Веревки больно впились в запястья и лодыжки. Кто-то бросил его лицом вниз, и ночь исчезла. Боль.

В порыве чувств он скомкал телекс и карточку с отпечатками своих пальцев и швырнул их на пол. С него довольно!

Да, он потерял день как раз тогда, когда умер этот человек. Провал в памяти можно объяснить неосознанной попыткой забыть какое-то чудовищное событие. Что он мог - и хотел - забыть больше всего, если несобственную смерть?

С некоторым удивлением Дейв понял, что спокойно воспринял воспоминание о смерти. Его лишь поразило то, что он питает такую ненависть к убийце, облик которого остается тайной. Ненависть оказалась настолько сильной, что вызвала это чудо - вернула его с того света в таком реальном обличье, что даже он сам не подозревал правды все эти четыре месяца. Прямо по Декарту, подумал Дейв. Я думаю, что я существую - значит, я существую. Воистину: человек, созданный мыслью.

Он ехал по проспекту. Машина свернула на стоянку у школы. Как бы сама по себе. Конечно, в тот вторник он заезжал сюда.

К северу от школы, за стеной, сложенной из песчаника, находилось кладбище. Дейвид перелез через стену и прошелся вдоль могильных плит. Смирение и покой... И тут же споткнулся при мысли о Конни Чаффин. Красивая девушка. Дочь главного прокурора графства, надежда женской команды по легкой атлетике. Она мечтала выступить на Олимпийских Играх. И не вернулась после очередной тренировки. А на следующий день сторож нашел ее - изнасилованную и задушенную - в старой полуразрушенной часовне на кладбище.

Дейвид постарался критически осмыслить происходящее. Почему, собственно, он вспомнил Конни? Ведь ее дело ведет другой следователь.

В дальней части кладбища протекала речушка. За многие годы она проложила свое русло на дне оврага. Дейвид съехал вниз по склону к реке и зашагал по дорожке вдоль берега. Как плотно утоптали эту дорожку спортсмены и местные любители бега трусцой. Здесь и Конни бегала. На этой дорожке, видимо, ее и подкараулили.

"Она бежала и накрыла их!"

Кто сказал ему это? Ну вспомни!.. Ну!.. Ким Харрис!

Что-то мешало идти вперед. В ушах стучало. Дорожка среди высоких деревьев, листва которых закрывала небо, напоминала туннель из его кошмаров.

И вот тогда он окончательно вспомнил. Харрис сказала, что Стейси торгует наркотиками - собственно, об этом знала вся школа. Но Конни видела, от кого он их получает. "Она сказала, что как-то бежала и накрыла их".

Память работала четко: казалось - он никогда и не забывал этих подробностей.

"Накрыла кого?" - "Стейси и еще одного человека. Она не назвала его" "Когда Конни рассказала тебе об этом?" - "В то утро, последнее... Понимаете, Конни не имела дел с наркотиками и не лезла в чужие дела. Но когда умерли Билл и Тина, она очень переживала. Она хотела все открыть отцу..."

И тогда подонки подстроили так, что убийство Конни навело всех на мысль о сексуальном маньяке, а истинная причина осталась в тени.

Конни тренировалась в этом овраге у реки. Где она "засекла" Стейси и его сообщника?

Вот дорожка пошла в гору. Деревья поредели. Овраг стал шире, и рядом с дорожкой появилась поросшая травой обочина. Стали видны балконы и окна жилых домов. Неужели Конни заметила что-то в одном из окон?

Дейвид увидел тень... Картина вновь раздвоилась - как там, на берегу. Он увидел тень человека в теплице. И вспомнил: тогда, во вторник, он поднялся по каменным ступеням, постучал в окно, и там начался весь этот ужас...

Сержант прислонился к дереву. Вторник. Дело было так...

...На стук в стекло отозвался седой человек средних лет, худощавый и подтянутый, с выправкой военного.

- Я вам нужен? - осведомился.

Дейвид вынул служебное удостоверение.

- Кажется, да. Ведь вы?..

- Майор Чарлз Баррис, офицер в отставке.

Протянул руку и поздоровался - чуть не раздавил Дейву ладонь.

Через стекло теплицы сияло застывшее море цветов.

- Какая красота! - воскликнул Дейв.

Баррис, похоже, был рад:

- Благодарю вас. Вы можете посмотреть на цветы вблизи. - Он провел сержанта в свою оранжерею. - Вот вьетнамские сорта. Я привез их оттуда...

Дейвид удивленно моргал. Баррис улыбался.

- Это занятие кажется необычным для отставного офицера?

- И да, и нет, - ответил Дейв.

А про себя подумал: "Что еще ты привез из Вьетнама?"

- Позвольте полюбопытствовать, чем обязан? - спросил Баррис.

- Вам не доводилось видеть среди бегунов Конни Чаффин?

- Девушку, которую задушили на прошлой неделе? - майор посуровел. - Да, я не раз видел ее через стекло. Какая трагедия... Со мной уже беседовали на эту тему. Есть что-нибудь новое?

Дейвиду показалось, что вопрос задан не из простого любопытства.

Помолчали.

- А встречали ли вы парня - он высокий, выше шести футов, худой блондин, - Дейв описал Стейси.

Хозяин теплицы сложил губы в выражении глубокого раздумья.

- Всех ведь не упомнишь... Вроде нет... - внешне он был спокоен, но его зрачки расширились!

Кто-то хлопнул дверью и с порога заорал:

- Майор, эта сучка Харрис болтает всем, что...

Это был Стейси, сержант узнал его. Но и Баррис мгновенно понял: попались! Дейв повернулся к Баррису. В то же мгновение в лицо ему ударил цветочный горшок. Прежде чем Дейв пришел в себя и потянулся за пистолетом, эти двое уже сидели на нем верхом.

- Куда ты его денешь? - блестя глазами, спросил Стейси.

- Не твоего ума дело. Погрузи-ка удочки на заднее сиденье.

Дверца багажника хлопнула: больше узник ничего не услышал...

...Сержант по-прежнему стоял у дерева. Полная ясность. Он знает убийцу.

Но у него нет доказательств того, что майор убил Конни, и едва ли можно ожидать, что главный прокурор согласится привлечь кого-то за убийство Дейвида Амаро, если известно, что этот полицейский чин преспокойно разгуливал в течение четырех месяцев после предполагаемой даты его смерти. Он мог бы привлечь Барриса за торговлю наркотиками, но этого мало. Майор должен ответить за смерть Конни и тех пацанов, что хватили смертельную дозу порошка.

Я могу расправиться с ним, думал Дейв. Но месть бросит тень на сослуживцев и на семью.

Тут он улыбнулся. Кажется, выход есть. Впервые ему стало легко хотелось петь.

Он позвонил со случайного телефона в свой офис:

- Кейт, говорит Дейвид Амаро. Передай Кристоферу: Конни Чаффин убили, потому что она видела школьника Стейси в компании с его сообщником. Это отставной майор, который воевал во Вьетнаме и, по всей видимости, именно там ввязался в наркобизнес. Его зовут Чарлз Варрис. Он убил и человека, которого мы обнаружили на свалке. Его адрес: Франклин драйв, 610.

Потом Дейв набрал телефон майора.

- Баррис, я знаю о тебе все. Через пять минут я буду в теплице. Готовься.

...Баррис не узнал его. Дейвид выдернул из кармана удостоверение:

- Ты, кажется, забыл человека, которому четыре месяца назад выстрелом размозжил голову. Но я пришел, как видишь, за тобой.

- Хочешь уверить меня, что ты привидение? - глаза Барриса стали колючими. - Просто смешно, - а сам потянулся за пистолетом.

Дейвид видел это и был удовлетворен.

- Я не умру сегодня. Я умер давно.

До того, как Баррис выстрелил, Дейв успел подумать: "Человек материален, пока думает, что он материален... А пуля... Она меня не возьмет".

Выстрел отбросил его назад.

- Майор, привидение убить невозможно.

Баррис в исступлении делал выстрел за выстрелом. Дейвид ничего не чувствовал. Текла кровь, а Дейвид медленно шел на Барриса.

- Да падай же ты, наконец, проклятая сила! - Баррис обезумел.

В магазине еще были патроны. Дейвид прижал майора к стене, схватил его руку и направил дуло в лицо. Баррис в конвульсии нажал на курок. Пуля прошила майору шею. В тот же момент Дейвид услышал захлебывающийся вой полицейской сирены. Он устало вздохнул. Вот и все. Дальше будет работать полиция.

Писать рапорт о происшедшем было чертовски трудно. Выехав по вызову, офицер полиции Дебора Мак Гиверн обнаружила в теплице всего один труп, хотя помещение являло собой сцену ужасающей бойни. Лужи крови. забрызганные стены". Тело сержанта Амаро найдено не было, на полу валялся лишь ворох окровавленной одежды. Позже в лаборатории установили, что кровь из теплицы полностью соответствует группе крови Амаро, а кровавые отпечатки пальцев на стене - его отпечаткам.

- Что же там произошло, как ты думаешь? - спросила Мак Гиверн лейтенанта Кристофера.

Кристофер не знал, что ответить. У него у самого голова шла кругом. Почему скомканный телекс с отпечатками пальцев трупа со свалки идентичен карточке с отпечатками пальцев все того же Амаро? И куда опять делся Амаро?

Заместитель начальника отдела Беттенхаузен долго изучал материалы, затем вернул личное дело сержанта Кристоферу:

- Позаботьтесь о том, чтобы у Амаро была формулировка "Не вернулся с задания. Считать погибшим при исполнении служебных обязанностей". Тогда его семья получит хорошую пенсию. А об остальном - не думайте, лейтенант.

И он старательно порвал карточку с отпечатками пальцев на мелкие кусочки.

Об авторе

Страна: США

Родилась: 1942-05-05

Яркая представительница феминистской фантастики, Киллоу привлекла внимание ранними рассказами второй половины 70-х — начала 80-х годов, местом действия которых была выбрана «декадентская» колония художников на далекой планете, а общая атмосфера вызывала сравнения с циклом «Багряные пески» Дж.Г. Балларда. Все семь рассказов серии были объединены под одной обложкой в сборнике «Aventine» (1981). В дебютном романе «Голос с Рамы» («A Voice out of Ramah», 1979) автор описывает мир, в котором 90% мужчин по достижении половой зрелости ритуально умерщвляется — со всеми вытекающими социальными последствиями. Две серии романов посвящены полицейским: сражающимся со злонамеренными компьютерами — в романах «Гамбит двойника» («The Doppelganger Gambit», 1979), «Пьеса паука» («Spider Play», 1986), «Зубы дракона» («Dragon's Teeth», 1990); и с вампирами — в романах «Кровавая охота» («Blood Hunt», 1987), «Кровные связи» («Bloodlinks», 1988), «Кровавые игры» («Blood Games», 2001). Инопланетная полиция действует и в романе «Молчащие, как мертвецы» («Deadly Silents», 1981).

1

уже пережитое. Ошибочное воспроизведение в памяти: кажется, что переживаемое теперь в прошлом уже когда-то было (франц.)

(обратно)

2

миг, мгновение (англ.)

(обратно)

3

жарг. презр. — ирландец (англ.)

(обратно)

4

Тут пародируются названия известных американских фантастических книг и фильмов ужаса

(обратно)

5

способ действия (лат.)

(обратно)

6

Corner — угол (англ.)

(обратно)

7

Одна из религиозных сект Америки.

(обратно)

8

По легенде, у кошки девять жизней.

(обратно)

9

Лазарь — по евангелию, человек, воскрешенный Христом на четвертый день после смерти.

(обратно)

10

Вторник на масленой неделе, отмечаемый во многих католических странах маскарадами и танцами.

(обратно)

11

Точнее, «И Цзин» — древнекитайская «Книга перемен», гадальная книга, состоящая из 64 знаков-гексаграмм (прим. верстальщика).

(обратно)

12

Слово в оригинале произносится по-русски.

(обратно)

13

Слово произнесено по-русски.

(обратно)

14

Ощущение уже пережитого, испытанного (фр.)

(обратно)

15

Слово произнесено по-русски.

(обратно)

Оглавление

  • Кровавая Охота
  •   Часть первая ТЕЛО В ЗАЛИВЕ
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •   Часть вторая РЫЖЕВОЛОСАЯ ЖЕНЩИНА
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •   Часть третья ПЕРЕХОД
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •   Часть четвертая ОХОТНИК
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •     11
  •     12
  •     13
  •   Часть пятая ПАУТИНА
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •     11
  •     12
  •   Часть шестая ДУЭЛЬ
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  • Кровные связи
  •   Часть первая. ГОРЯЩИЕ МОСТЫ
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •     11
  •     12
  •     13
  •     14
  •     15
  •   Часть вторая. ОТГОЛОСКИ И ТЕНИ
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •     11
  •     12
  •     13
  •     14
  •   Часть третья. УБИЙСТВО, УБИЙСТВО
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •   Часть четвертая. ДИЧЬ И ОХОТНИК
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •   Часть пятая. КРОВНЫЕ СВЯЗИ
  •     1
  •     2
  •     3
  •     4
  •     5
  •     6
  •     7
  •     8
  •     9
  •     10
  •     11
  •     12
  •     13
  •     14
  •     15
  • Сад сирен
  • Разделённый дом 
  • 'Веритэ'-драма
  • Я думаю, что я существую
  • Об авторе
  • *** Примечания ***