Подарки музыкального ящика [Дин Уэсли Смит] (fb2) читать онлайн

Смит Дин Уэсли Подарки музыкального ящика

Дин Уэсли Смит

Подарки музыкального ящика

Стереисистема за стопкой бара наигрывала нежную мелодию рождественской песни, когда я защелкнул замок парадного входа моего "Зимнего Сада" и выключил фонарь над крыльцом. 1 1риближалась ночь. От деревянной двери веяло холодом, но в зале было тепло. Я вздохнул: наконец-то наступил долгожданный сочельник.

Отсюда, от двери, был виден весь зал, включая спины сидевших за стойкой бара четверых моих друзей. Вообще-то я не любитель всяких рождественских штучек, и нынешнее Рождество в этом смысле исключением не являлось. Единственная уступка мишуре - рождественские свечки, стоявшие на каждом столике и в каждой кабинке. Еще какой-то посетитель привязал красную ленту на одно из растений, красующихся у центральной кабинки, а экспедитор фирмы "Куэрс" повесил на стену рекламный плакат, объявлявший "Куэрс" официальным пивом Рождества. На пустых столах догорали свечи, но в остальном бар сохранял самый обыкновенный вид. Темно-коричневые деревянные панели стен, ковер в тон им, старая дубовая стойка бара, и, конечно, мои друзья. Самым важным в этом зале были мои друзья. Жизнь их была такой же пустой, как моя собственная. И сегодня вечером, в первый сочельник, который я отмечал в моем новом баре, я хотел дать им шанс изменить ее. Это был мой им подарок. Вечер обещал быть интересным.

- Ну ладно, Стаут, - начал Карл, грузно поворачиваясь на высоком табурете лицом ко мне, пока я, лавируя между креслами и столами, возвращался к стойке, - может, скажешь, что за страшная тайна заставила тебя выставить из бара ту молодую парочку всего-навсего в семь вечера, да еще в канун Рождества?

Я рассмеялся. Карл всегда попадал в точку. Верзилу Карла не проведешь.

- Да, - вторил ему Джесс со своего привычного места у дубовой стойки. Наверно, это что-то чертовски важное? Раз ты не разрешаешь нам всем даже с табуретов слезть.

В нашей компании Джесс был коротышкой. Когда они с Карлом стояли рядом, Джесс едва доставал Карлу до плеча, что он весьма удачно компенсировал, подшучивая над великаном.

Карлу розыгрыши Джесса ужасно не нравились.

- Смотрите! - сказал я и широким жестом забросил за жардиньерку с растениями фетровый чехол со старого вурлитцеровского музыкального ящика. Четверка моих лучших друзей и клиентов шумно зааплодировала и засвистела. Безлюдный зал отозвался эхом. Внутри у меня что-то оборвалось.

Мой ближайший друг Давид допил виски и теперь, вертя в руке стакан, гонял по его донышку тонко звеневшую льдинку.

- Значит, ты специально прятал эту штуковину в кладовке целых десять месяцев, чтобы мы ее сейчас прослушали?

- Ты угадал.

Я провел дрожащими пальцами по глади хромированного металла и полированного стекла. Я сам аккуратно напечатал на ярлычках названия более шестидесяти рождественских песен и приклеил их напротив красных кнопок. Теперь каждый их моих друзей найдет в музыкальном ящике свою песню. Ту, что вызывает яркие воспоминания и переносит в прошлое. Это и было моим рождественским подарком.

Я вздохнул и перешел за стойку бара.

- Надеюсь, - сказал я как можно более обыденным тоном, - вы поймете, что я держу этот музыкальный ящик не просто, чтобы дать вам послушать песенку. Он - единственное, что у меня осталось от первого бара. В "Зимнем Саду" я им еще не пользовался.

Джесс - три верхние пуговки на белой рубашке расстегнуты, узел галстука ослаблен - закручивал вокруг своего стакана салфетку.

- Почему ты выбрал именно сегодняшний вечер?

- Потому что как раз год назад, в такой же сочельник, я решил купить новый бар - "Зимний Сад" - и начать все заново.

- И я очень доволен, что ты так и сделал, - сказал Давид, высоко поднимая стакан своей здоровой левой рукой.

- И я, и я, - воскликнул Фред, подняв стакан еще выше и пролив при этом немного виски на свою рыжую шевелюру. - Где еще мы могли бы спокойно посидеть, забыв о занудстве, которое ожидает нас дома.

Все четверо согласно подняли стакан и выпили, и я, смеясь, тоже присоединился к ним, отхлебнув глоток сладкого яичного коктейля, который всегда пью в канун Рождества. Никакой крутой выпивки - только сладкий яичный коктейль.

- Этот год был хорошим, - объявил я. - В немалой степени благодаря вам. Поэтому сегодня вечером каждый получит от меня свой отдельный, только ему предназначенный подарок.

- К чертям подарки! - воскликнул Джесс. - Как насчет того, чтобы выпить? Меня ожидает встреча с женой, а ей не понравится, что меня до сих пор нет дома!

- Ей вообще что-нибудь нравится? - спросил Дэвид.

Джесс медленно кивнул.

- С чего бы мне пить? - И он подтолкнул стакан в мою сторону, как делал это всегда, хотя бы один раз за вечер. Я поймал стакан и поставил его вверх дном на моечную решетку.

- Как только развернете подарки, получите еще по стакану выпивки, - с этими словами я сунул руку в ящик под кассовым аппаратом и извлек оттуда четыре пакетика. Они были совсем небольшие, размером с коробочку для кольца, завернуты в красную бумагу и перевязаны зеленой ленточкой.

- Жутко маленькие, - удивился Фред, когда я разбросал по стойке пакетики, а потом выставил на салфетку, накрывавшую лед, четыре специальных рождественских стакана. На каждом из них было выгравировано имя одного из моих друзей.

- У маленьких пакетиков, как известно, дурная слава, - сказал Джесс, теребя пакетик и разглядывая его со всех сторон. - Но, зная старину Редли, размер можно считать добрым предзнаменованием.

- И вы не обманетесь, - пообещал я.

- Красивые стаканы, - сказал Дэвид, наконец заметив их. - Они тоже входят в подарок?

- Нет, скорее, в программу вечера, - ответил я и, прежде чем наполнить стаканы, дал парням вволю на них полюбоваться.

На каждом чуть выше ямблемы "Зимнего Сада" было выгравировано золотом имя. Я приготовил стаканы, чтобы они напоминали об этом вечере. И надеялся, что к тому времени, когда все закончится, на память у меня останется и кое-что еще.

Первым развернул свой пакетик Карл.

- Ты прав, Джесс, это всего лишь четвертак, - он поднял для всеобщего обозрения двадцатипятицентовую монету. - Похоже, старина Редли намекает, чтобы мы давали больше чаевых.

Рассмеявшись, я бросил в его стакан кубик льда.

- Ничего подобного. Я не беру, я даю.

Приготовив выпивку, я подвинул к нему стакан.

- Ты первым расправился с оберткой, с тебя и начнем.- И я кивнул на музыкальный ящик. - Но только по правилам.

- Сегодня вечером ты придумал кучу правил, - заметил Фред, и все рассмеялись.

Останавливая их, я поднял руку.

- Поверьте, сегодня особенный вечер!

- Ну, так что у тебя за правила? - спросил Карл.

Чтобы они не увидели, как меня трясет, я прислонился к стойке.

- Я собрал в этом музыкальном ящике все рождественские песни, какие только смог отыскать. Выберите среди них ту, которая напоминает вам о чем-то важном, - о какой-то вещи, происшествии или случае, которые изменили вашу судьбу. Потом вам следует нажать на кнопку и до того, как песня начнется, рассказать, о чем она вам напоминает.

Карл мотнул головой.

- Знаешь, Стаут, по-моему, у тебя сдвиг.

- Ага, мне тоже так кажется, - с готовностью согласился я.

Я не дурачился и не паясничал, мне действительно так казалось.

- И сегодняшний вечер - яркое тому подтверждение, сказал Дэвид, показывая монету.

- Поверьте мне, это не обычный музыкальный ящик. Вы легко можете это проверить, испытав его. Тогда поймете, что я хочу сказать.

Пожав плечами. Карл отхлебнул виски из своего именного стакана, а потом осторожно отставил его на салфетку.

- Ладно, чего там. Я играл и в более странные игры.

- Я тоже, - отозвался Джесс. - Помнишь девчушку, которую звали Донна. Ей нравилось... - Дэвид хлопнул его по плечу и остановил разглагольствования, а Карл слез с табурета и подошел к музыкальному ящику, чтобы взглянуть на репертуар.

Я наблюдал, как, согнувшись над машиной, он читает названия. В шестьдесят два года и при весе в сто пятьдесят фунтов Карл все еще состоял из одних мускулов, и хрупкий стакан в его могучей руке мог хрустнуть в любой момент. В суровом мире за стенами "Зимнего Сада" Карл был плотником, и бывали времена, когда в его фирме были заняты целых пять рабочих. В основном он занимался строительством домов, хотя в этом году получил крупный заказ на офис для Дока Харриса и работал над ним семь месяцев. Это здорово поправило его финансовое положение. Карл никогда не был женат и о прошлом распространяться не любил. Не было у него и особых увлечений. И зимой и летом я ни в чем другом, кроме как в рабочих штанах и клетчатой рубашке, его не видел. Он коротко стриг свои седеющие волосы и, какой бы сильный не шел на улице дождь, никогда не носил шляпы.

Карл нагнулся над музыкальным ящиком, и его широкие плечи обвисли, словно на спину ему легла тяжелая бетонная плита.

Потом он с заметным усилием выпрямился и взглянул в нашу сторону. Его лицо побледнело, черные глаза блестели.

- Я тут нашел одну. Дальше что:*

Я вздохнул. Отступать было поздно. Мои друзья ждали.

- Опусти монету в прорезь и нажми обе кнопки напротив названия, - мой голос дрожал, и Дэвид быстро взглянул в мою сторону. Он понимал, что со мной что-то происходит.

Я набрал воздуха в легкие и продолжал:

- До того, как начнется песня, расскажи, что вызывает она у тебя в памяти?

Карл пожал плечами и опустил монету. В воцарившейся, почти звенящей тишине было слышно, как он нажал на две кнопки.

- Что-нибудь еще? - спросил он, когда внутри музыкального ящика что-то клацнуло и заработал механизм поиска пластинки.

- Просто скажи нам, о чем напоминает тебе песня, И помни! В твоем распоряжении только время, что она длится. Примерно две с половиной минуты, 0'кей?

Карл пожал плечами.

- Что все это значит?

- Сейчас поймешь. Только две с половиной минуты. Это важно! А теперь расскажи, что ты вспомнил?

Карл бросил взгляд на музыкальный ящик и тихо сказал:

- Эта песня напоминает мне о вечере, когда чуть не умерла моя мать.

У меня сжалось сердце. На такое я не рассчитывал. Почему он вспомнил именно это? Да еще в сочельник! Обычно в сочельник приходят только радостные воспоминания. Приятные времена и события, которые хотелось бы возвратить. Но сделанного не воротишь.

- Две с половиной минуты, Карл, - выдавил я из себя. - Только две с половиной минуты.

Но уже заиграла мелодия песни "Мне снится белое Рождество", и Карл бросил на меня хмурый взгляд. А потом полностью ушел в свои воспоминания.

А в баре "Зимний Сад" одним посетителем стало меньше.

Запахи мочи и дезинфенкции накрыли Карла с головой, словно волна ребенка на берегу. Оглушенный и ошарашенный, он схватился за ручку двери. Всего мгновение назад он стоял перед музыкальным ящиком в "Зимнем Саду" и играл в глупую игру, навязанную ему Редли Стаутом. Карл помнил это так же ясно, как и последние двадцать лет своей жизни.

Но одновременно он, к своему удивлению, помнил, что только что ехал сюда, в лечебницу, на своей машине. Он помнил, как хотелось ему по дороге развернуться и уехать обратно в колледж. Но он хотел сделать все, что в его силах, чтобы избавить мать от страдании и боли. И он очень хорошо, очень отчетливо помнил, что решил помочь ей умереть достойно, так как она сама его об этом просила.

Это произошло во второй половине дня, в воскресенье, после случившегося с ней второго удара. Она не просила, она умоляла его помочь ей, если еще один удар лишит ее разума, но оставит жить тело. Этого она боялась больше всего. Но он не помог ей.

Частью своего "я", помнившей "Зимний Сад", он знал, что мать перенесла еще три удара. Значит, он не осмелился.

Он сжимал дверную ручку до тех пор, пока у него не свело пальцы. Из глубины холла лилась нежная мелодия песни "Мне снится белое Рождество" той самой, которую он запустил в "Зимнем Саду". Как могло это быть? Он не понимал ничего.

Он заставил себя сделать глубокий вдох и огляделся. За столиком, там, где ей и положено, сидела седовласая медсестра.

Его мать лежала на койке в примыкавшей к холлу маленькой палате. Жалкие, отработавшие свое останки женщины, какой она когда-то была. Она не узнавала его: из прежней, былой жизни она не узнавала теперь никого. Большую часть времени она просиживала в кресле на колесиках, уронив на грудь голову и бессвязно бормоча.

Врачи сообщили ему, что от этой серии ударов ей не оправиться. Она проведет на этой койке и в этом кресле еще пять лет. Он возненавидит эту палату, возненавидит собственный страх и свою беспомощность.

Он взглянул на свои сжимавшие ручку двери пальцы. Все в порядке - это была его собственная рука, только молодая. Без шрама, оставшегося от пореза о стекло разбитого окна в прошлом году. Без темного загара на коже от долгих часов работы на воздухе. Неведомым образом к нему вернулось его молодое тело, а его старые воспоминания соединились с новыми. Воспоминания, мысли сталкивались друг с другом, и от этого кружилась и болела голова. Во рту пересохло. Как хорошо было бы сейчас выпить!

Песня, доносившаяся в палату из холла, дошла до середины, и Карл почувствовал, как его охватывает паника. Редли Стаут и его дьявольский музыкальный ящик давали ему шанс начать жизнь заново. Они дали ему возможность сделать то, что он хотел сделать, но тогда побоялся. И сейчас он снова упускал этот шанс, делая как раз то, чего делать не следовало.

То есть, не делая ничего.

Он глубоко вздохнул, подавив рыдание. На этот раз все будет по-другому. Кинув взгляд в холл. Карл двинулся через палату к изголовью кровати. От постели пахло мочой и потом. За следующие пять лет сиделки поменяют белье еще тысячи раз, и тысячи раз он будет вынужден помогать им.

- Ты этого хотела, мама.

Он сглотнул поднявшуюся волну желчи.

- Я сделаю то, о чем ты просила.

Он потянул подушку за край, поднял и накрыл ею лицо матери. Потом сильно прижал к носу и рту.

- Я люблю тебя, мама, - тихо говорил он. - Я стал сильным. Ты будешь гордиться мной.

Она боролась, поворачивая голову из стороны в сторону. Но он продолжал прижимать подушку, хотя его тошнило, хотя единственным его желанием было отпустить, позволить ей дышать. Но он не хотел, чтобы она продолжала страдать, - страдать каждый день из долгих оставшихся ей пяти лет.

Наконец ее тело обмякло, а голова тяжело легла ему в руки.

Очень тяжело.

Он нежно погладил мягкие волосы матери, но продолжал удерживать подушку в прежнем положении еще пятнадцать секунд. Потом он отпустил голову, дав ей принять более удобное положение.

Ни на миг не отрывая взгляда от мертвого лица, он распрямился и глубоко вздохнул. Он ощущал печаль и еще какую-то легкость, будто скинул с плеч тяжкий груз.

- Спасибо, Стаут, - сказал он вслух, когда последние аккорды песни затихли и унесли с собой прежнюю память о будущем.

Последние такты песни Бинга Кросби наконец-то растаяли, и воздух "Зимнего Сада" на мгновение задрожал, словно зал опалило невидимой волной жара. Но ни одно растение не шелохнулось, и я ничего не боялся. Я знал, что это означает.,

Как только заиграла музыка и Карл исчез, я постарался успокоить друзей весьма простым объяснением - Карл ушел в воспоминания прошлого. Затем под предлогом, что Карлу по возвращении понадобится выпивка, я взял его именной стакан и перешел с ним к музыкальному ящику. И стоял возле него, положив руку на холодноватую хромированную панель, все время, пока песня не кончилась.

Я взглянул на стакан в своей руке. Стакан не исчез. Значит, все, к чему я прикасался, не отпуская музыкальный ящик, оставалось на прежней линии времени. Понятно. Я все время держал руку на этой машинке, и потому помнил Карла. Карл изменил что-то в своем прошлом, а в его новом будущем не оказались ничего, что привело бы его в "Зимний Сад". Оставалось надеяться, что его новая судьба будет к нему милостивее.

Я обследовал музыкальный ящик, выясняя, не переменилось ли в нем что-нибудь. Будь я проклят, если понимаю, как он устроен! Я едва успел вытащить его из кладовки, установить в моем старом баре и поставить любимую пластинку, как в следующий миг, переселившись в свое молодое тело, сидел лицом к лицу с моей прежней подружкой Дженни.

Я так перепугался, что мог только сидеть и смотреть на нее.

Больше всего на свете мне хотелось быть с ней - всегда, но у меня не хватило ни мужества, ни желания попросить ее остаться. Так, на третьем году нашего знакомства, она уехала обратно в колледж, а я остался в нашем городке и стал работать. В тот семестр она встретила кого-то другого и к Рождеству вышла замуж.

Песня, которую проиграл мне музыкальный ящик, была нашей с ней песней. Она звучала в тот вечер накануне ее отъезда.

И как раз в тот миг и вернул меня музыкальный ящик, продержав там ровно столько, сколько звучала песня.

На следующий день я завел эту песню снова, и все повторилось опять. Я ничего не предпринимал - просто сидел и смотрел на Дженни.

Больше я музыкальный ящик не трогал. И решил его не включать, пока не удостоверюсь точно, что случится, если я изменю что-нибудь в своем прошлом. Как изменил свое прошлое Карл.

- Эй, что ты там затеваешь? - окликнул меня Давид, вертя здоровой рукой стакан со своим именем.

- Да, - присоединился к нему Джесс, - ты скажешь нам наконец, что делать с монетами? - Джесс подбросил свой четвертак, поймал его и выложил на стойку. - Орел!

- Закажите песню! - предложил я. Никто не помнил ни Карла, ни моих объяснений, куда делся Карл, ни того, что он здесь только что проделывал с музыкальным ящиком.

Я перешел обратно за стойку, вылил остатки виски Карла и осторожно поставил его стакан на полку. Выгравированные буквы составляли имя. КАРЛ.

- Кто этот Карл? - спросил Давид.

- Один мой приятель. Я собирался подарить ему такой, как у вас, стакан.

- Ты хочешь, чтобы мы заказали песню? Зачем? - спросил Джесс.

Я отхлебнул из бокала и почувствовал, как ласково обволакивает пересохшее горло яичный коктейль. Конечно, мне будет не хватать Карла. Но, быть может, он станет счастливее? Может, на днях я отыщу его имя в телефонной книге? Если он не уехал из города. Он меня не вспомнит, но будет приятно увидеть его и узнать, как сложилась его жизнь.

- С тобой все в порядке? - спросил Давид. Все трое пристально глядели на меня.

- Все нормально. Я подумал, что хорошая песня похожа на машину времени. Она возвращает в прошлое. Почему бы вам не попутешествовать? - я кивнул на оставшиеся четвертаки. - Нс хочешь испытать судьбу, Фред? Но действовать надо по правилам.

- Опять, черт побери, правила! - возмутился Фред. - Я могу по этим твоим правилам хотя бы с табурета слезть? Или должен метать монету прямо отсюда?

Должно быть, смех у меня получился такой странный, что Давид кинул в мою сторону вопрошающий взгляд.

- Подойди и выбери песню, которая напоминает тебе случай из твоей жизни, встань рядом с автоматом и расскажи нам, что это за случай!

Фред забрал монету со стойки бара и, повернувшись, соскочил с табурета.

- Дело нехитрое. Справимся.

- Жена, наверно, нечасто с тобой соглашается.

Все засмеялись. Примерно так начинались обычное ежевечернее шутливое обсуждение семейных проблем Фреда. Жену его в нашей компании знали - ни о чем другом Фред, каралось, не говорил. Ее звали Алиса, они с Фредом поженились очень молодыми, у них был один ребенок, и десять лет назад они развелись с шумным скандалом.

Сам Фред был высок и худ, за исключением лишних двадцати фунтов веса в районе живота. Его огненно-рыжие волосы порядком выгорели на солнце из-за того, что работа-л он в дорожной службе нашего муниципалитета. По словам Фреда, четверть месячного жалованья уходила у него на содержание дочери, хотя бывшая жена позволяла им видеться редко. Еще Фред говорил, что любит дочку, и однажды в воскресенье привел ее познакомиться с нами. У Сэнди была точно такая же, как у ее отца, ярко-рыжая шевелюра.

- Готово, - сказал Фред, опуская монету в прорезь и быстро нажимая на кнопки.

- Так что это за случай? - спросил я. По спине у меня пробежал холодок. I Неужели я потеряю и Фреда? Может, не предупреждать его, что он может изменить свое прошлое, пока звучит песня, и потому должен действовать быстро?

- Это тот самый случай, когда я потерял невинность, - сказал он улыбаясь, - и нечаянно породил Сэнди.

Боже мой, что я с ними делаю! Хороши подарочки!

- Стаут! - окликнул меня Давид. - С тобой все в порядке? Ты бледный, как привидение.

Я кивнул ему и взглянул на Фреда.

- В твоем распоряжении толь-ко время звучания песни. Две с половиной минуты. Запомни это!

Джесс хохотнул.

- Времени, чтобы Фред потерял невинность, более чем достаточно.

Фред шагнул, готовясь напасть на обидчика, но тут зазвучала песня Джин Отри, и он исчез.

Снежинки, крутясь в воздухе, били Фреда в лицо, когда он, лавируя в потоке встречных прохожих, пробирался к аптеке Абрахамса. Зазвенел подвешенный над дверью колокольчик. В аптеке царила чистота, и витал еле уловимый запах лекарств.

Блестели кафельные полы.

Старик Абрахаме сидел за прилавком в белом халате. Его молодая помощница Джуди обслуживала за кассой грузного джентльмена, покупавшего микстуру от кашля. В зале негромко звучала рождественская песенка "Рудольф, красноносый северный олень". Та самая песня, которую он выбрал в "Зимнем Саду" всего мгновенье назад. Какого дьявола! Как это удалось Редли Стауту? Что вообще здесь происходит?

Фред оглядел себя. Он был мальчиком, мальчиком в школьной форме! Этого не могло быть! Он только что сидел за выпивкой в "Зимнем Саду", он старше на восемнадцать лет! Ктото его разыгрывает. Но так просто это Джессу не сойдет. И Стауту тоже!

Фред уже повернул назад, чтобы снова окунуться в снежную метель, как вдруг к воспоминаниям зрелости добавились совсем недавние, он вспомнил, зачем оказался здесь. Чтобы купить резинку! Презерватив.

Он зашел в аптеку по дороге к дому Алисы. Ее родители отправились в гости праздновать Рождество и вернутся не скоро. Они с- Алисой начнут с того, что, сидя на кушетке, сядут смотреть телевизор, а кончат голыми на полу. Для обоих это было впервые, и из-за того, что он сдрейфил и не осмелился по дороге к ее дому спросить в аптеке презерватив, Алиса забеременела, и им пришлось пожениться сразу после окончания школы. А еще через три месяца на свет появилась Сэнди.

Он схватился за ручку двери, а потом дотронулся до бутылочки с бальзамом, стоявшей на полке рядом. И дверь и бутылочка были твердыми, осязаемыми! Будь он проклят, если понимает, что происходит!

Сидя за прилавком, старик Абрахаме наблюдал за ним. Неудивительно, что он сдрейфил! За последние двадцать лет он покупал презервативы сотни раз, но сейчас снова стеснялся, как мальчик. Хотя какого дьявола может сделать ему старик! Фред покачал головой. Ему не хотелось об этом думать.

Он набрал воздуха в грудь и двинулся к прилавку.

- Что вам угодно? - спросил уставившийся на него со своего насеста Абрахаме - нечто среднее между Господом Богом и отцом Фреда.

- Мне хотелось бы... - голос изменил ему, и он прочистил горло, чтобы взять тоном пониже, - мне хотелось бы приобрес

Он оглянулся. Джуди улыбалась, наблюдая за ним. Она ему страшно нравилась вот уже несколько лет. Неудивительно, что его юное "я" так опростоволосилось.

- Итак, молодой человек?

Фред снова повернулся к Абрахамсу. Он чувствовал, как краска заливает ему лицо. Если он не осмелится, и не спросит, что ему нужно, Алиса забеременеет, и им придется пожениться.

И последствия будут много хуже, чем те, что угрожают ему, если он произнесет сейчас простую и совсем нестрашную фрс1зу.

I ораздо хуже. Они выльются в долгие годы криков, брани и ненависти станут грязью унылого быта, которым обернется их брак. Единственное светлое пятно на этом фоне - Сэнди. Но кто знает, чем отзовется в ее душе их безобразное супружество с Алисой?

Он взглянул на Абрахамса.

- Мне... Мне хотелось бы приобрести презерватив.

Вот так. Он все-таки победил себя!

Старик Абрахаме нашел в себе силы не рассмеяться. Но Фред знал, что он с трудом сдерживает улыбку.

- Хорошо, сынок. Они продаются пачками по три, шесть и двенадцать штук.

- Шесть штук, - быстро решил Фред. Совсем незачем без необходимости подвергать себя этой пытке снова уже в ближайшее время. А попросить двенадцать - могло показаться хвастовством.

Абрахаме кивнул головой и порылся под прилавком.

- Какого сорта вы предпочитаете?

Джуди хихикнула, а Фред почувствовал, как пылают его липо и шея. Его юное "я" стремилось кинуться из аптеки куда глаза глядят. Он не посмеет больше взглянуть в глаза Джуди.

Но более поздний опыт остановил его.

- Я... Мне все равно. Самого лучшего.

Абрахаме кивнул еще раз.

- Я дам вам "Троянцев". - И он пустил к нему по прилавку коробочку. Заплатите у Джуди.

Проклятый старик! Он это нарочно. У него за прилавком был кассовый аппарат. Он мог принять деньги сам. Джуди опять хихикнула, а Фред, взяв коробочку, повернулся к ней.

Как раз в этот момент он заметил, что песня подходит к концу, и еще подумал, что лицо у него, должно быть, не менее красное, чем нос у пресловутого Рудольфа.

Он вынул из кармана пятидолларовую банкноту и кинул ее на тарелку кассы.

- Сдачи не надо.

Не взглянув на Джуди, он кинулся к двери н шагнул в метель. Теперь, по крайней мере, у него есть выбор, он сам может решить, заводить ему Сэнди или нет. И он серьезно над этим подумает.

Но как только дверь за ним захлопнулась и звуки песни пропали, память о предстоящем решении, о Сэнди, об их с Алисой отношениях и о последующих двадцати годах жизни поблекла, а потом стерлась совсем.

Когда слабое сияние воздуха померкло, я снял руку с музыкального ящика и зашел за стойку. Оказавшись у раковины, я осторожно вылил в нее остатки выпивки Фреда и поставил его стакан на полку рядом со стаканом Карла. Так сильно я давно не уставал.

- Удачи вам, парни, - тихо сказал я, глядя на эти два стакана. - Может, на этот раз вам повезет больше.

Теперь у меня за стойкой сидели только двое. Я мог бы прекратить все это. Остановить, пока у меня еще оставались друзья.

- Что делать с монетами? - спросил Джесс. - Пора возвращаться домой. Как бы моя стерва не отгрызла мне голову.

Я взглянул на Джесса, а потом на Давида. Давид был явно не в своей тарелке.

- Истратьте их на музыку. И покончим с этим. - Я махнул рукой в сторону музыкального ящика. - Но найдите такую песню, которая вызывала бы яркие воспоминания!

Я перевел дух. Пожалуй, Джессу я могу сделать настоящий подарок.

- Ты, Джесс, вполне мог бы заказать песню, которую слышал, когда впервые встретился со своей женой.

Джесс засмеялся.

- Чего ты от меня хочешь?

- Верь мне! - сказал я. - Найди эту песню! - И я плюхнулся на табурет, стараясь дышать глубоко: мне не хотелось думать о том, что случилось с Карлом и Фредом.

- С тобой все в порядке? - спросил Давид. Я взглянул на его встревоженное лицо. Что бы я делал все эти годы без дружбы с Дэвчдом? И как буду обходиться без нее? Если дам и ему проиграть его песню?

- Я просто устал. Ничего страшного.

Я поднялся и начал готовить яичный коктейль, искоса посматривая, как Джесс выбирает песню. Джесс был большим мастером на розыгрыши. Он обычно оправдывал их тем, что они позволяют ему сохранять рассудок даже при такой стерве жене, какая досталась ему. На вопрос, почему он тогда не уйдет от жены, он отвечал, что, женившись на ней, совершил столь крупную ошибку, что не вправе перекладывать ее на чужие плечи. "Зто не в его правилах. Затем он обычно отпускал какуюнибудь шутку и переводил разговор на другую тему.

- Я нашел песню, - сказал Джесс, держа монету наготове. - Ты хочешь, чтобы я ее включил?

- Да. Но сначала скажи нам с Дейвом, какие воспоминания она у тебя вызывает?

Джесс опустил монету в прорезь и, нажав на две кнопки, привел механизм в действие.

- Вы помните песенку "Снупи против Рыжего Барона"?

Мы с Давидом кивнули.

- Как раз ее исполняли по радио, когда я делал моей жене предложение. Похожая ситуация, правда?

Давид засмеялся.

Но мне было не до смеха. Теперь я точно знал, что потеряю и Джесса тоже.

- Помни, в твоем распоряжении только то время, пока длится песня. Ни секундой дольше. Понял?

Джесс пожал плечами и направился к бару.

- Что ты хочешь этим?.. - он не успел договорить фразу.

Из музыкального ящика уже лились звуки песни.

- Какого черта!.. - воскликнул Давид и бросился к музыкальному ящику.

Я взял почти допитый стакан Джесса и пошел ставить его на полку за.. баром.

Давид взглянул на стоявшие там стаканы Карла и Фреда, перевел взгляд на такой же стакан в моей руке, а потом - на то место на полу, где только что находился Джесс.

- Ты объяснишь мне, что за дьявольщина здесь происходит?

Я слишком устал, чтобы спорить, и согласно кивнул головой.

- Ни прежде подойди сюда и положи руку на музыкальный ящик. Это единственный способ сохранить память.

Снупи и Рыжий Барон только-только начали свой дуэт по встроенному в джессовском "форде-65" радио, как Джесс обнаружил, что сидит лицом к лицу со своей будущей стервой женой Мери.

- Какого?..

- Что-нибудь не так, Джесс, милый?

Ладонь Мери поглаживала его руку - вверх-вниз, вверхвниз. Гакой красивой она еще никогда не была. От Мери исходил запах удивительной свежести, словно она провела целый день за городом. Но он знал, что ее красоты и свежести надолго не хватит. Через шесть месяцев после свадьбы она добавит пятьдесят фунтов, а еще через несколько лет - сотню. Но пока что - неважно, во сне или наяву - в этом платье с глубоким вырезом она выглядела чертовски аппетитно.

Джесс откинулся назад и осмотрелся. В самом деле, он сидел в собственном автомобиле. В том, который потом продал в семьдесят первом. В том, где они с Мери в первый раз занимались любовью. Он провел рукой по рулевому колесу, проверяя, не во сне ли все это видит. Нет, руль был вполне ощутимый, а машина стояла в конце тенистой улицы, на которой стоял дом Мери.

Как Стауту удалось такое выкинуть? Сон это или галлюцинация? Стаут, наверно, загипнотизировал его, и он по-прежнему сидит в "Зимнем Саду", в то время как друзья смеются над ним. Но это им даром не пройдет!

Мери придвинулась ближе и приятно навалилась ему на бедро, вызвав немедленную и желательную для нее реакцию.

- Ты хотел меня о чем-то спросить? - сказала она, глядя на него карими, широко распахнутыми глазами.

- Хотел.

Он отлично помнил, как именно в этот момент спросил у нее, не согласится ли она выйти за него замуж? Через миг его молодое "я" повторит то же самое. Он снова был студентомвторокурсником юридического факультета и даже отлично помнил прослушанную утром лекцию. Но он помнил также, что минуту назад сидел с друзьями в "Зимнем Саду", отмечая канун Рождества, которое состоится только через двадцать лет.

Странно. Слишком, черт побери, странно.

В песенке, которую крутили по радио, Рыжий Барон только что пристрелил Снупи. Стаут говорил, что в его распоряжении только то время, пока звучит песня. Значит, во сне или наяву, у него остается минута с небольшим. Мери, слегка касаясь ногой бедра Джесса, ждала. Она вплотную подвела его к желаемой точке.

Но на этот раз ее ожидает сюрприз. Что бы ни происходило на самом деле, эту ситуацию он использует на все сто процентов. После многолетнего супружеского ада он это маленькое удовольствие заслужил.

- Я хотел спросить у тебя...- Джесс сделал паузу. И очень крепился, чтобы не расхохотаться.

Снупи и Рыжий Барон уже пили за Рождество.

- Да? - голос Мери звучал хрипло, чувственно. И выглядела она что надо. В тот вечер он не разглядел скрывавшееся за ослепительным обличьем безобразие. А потом было уже слишком поздно.

- Я хотел спросить, не будешь ли ты возражать, если я пересплю еще с парой-тройкой бабенок? Чтобы, так сказать, перебеситься, прежде чем осесть своим домком?

Сработало! Знойная страсть мгновенно испарилась с ее лица, словно стертая влажной салфеткой. Теперь это лицо украшала та самая стервозность, к которой он так привык.

- Что ты сказал? - слова звучали очень отчетливо, в них слышалась угроза. Этот тон был ему знаком. Даже слишком.

Он улыбнулся, расслабился и потянулся к ней, изображая прилив чувств.

- Я подумал, что какое-то время - лет этак пять или десять мы могли бы поддерживать свободные отношения. Я бы не прочь порой поиметь еще кого-нибудь. Мы бы оба от этого только выиграли. По крайней мере, это было бы честно. Наверно, тебе не нужно объяснять, что такое свободная любовь.

Он придвинулся, словно хотел поцеловать ее, но Мери отшатнулась, как от привидения.

- Тебе тоже, наверное, было бы интересно поразвлечься с другими мужчинами. Мы бы приобрели опыт, а потом спокойно жили вместе долгие годы. Как говорится, старый башмак не жмет.

Джесс знал, что последнее ее доконает. Он слышал от нее сотни раз, как претит ей одна мысль о сожительстве. Для нее существовал только брак. Он едва удерживался от смеха. Как трудно, оказывается, не смеяться. Спасибо, Стаут! Это лучший рождественский подарок, какой я когда-либо получал.

- Ты рехнулся! - завопила она. - Ты болен! Болен!

Джесс скорчил на лице невинную и расстроенную гримасу.

Улетая на радиоволнах, Снупи славил в песне милосердное Рождество, а Мери, рванувшись к дверце, распахнула ее и побежала по тротуару.

- Спасибо тебе, Редли Стаут! Я мечтал об этом долгие годы.

Но песня кончилась.

И вместе с ней ушла память.

Я медленно перешел за стойку бара, вылил остатки виски и поставил стакан Джесса к другим на заднюю полку бара.

- У тебя там целая коллекция, - сказал Дэвид, возвращаясь на табурет. Значит, Карл и Фред были моими друзьями? На другой линии времени?

Я отхлебнул солидный глоток коктейля и утвердительно кивнул. Дэвид продолжал:

- Музыкальный ящик перенес Джесса в тот момент жизни, к которому относились его воспоминания, и он изменил прошлое так, что его жизнь пошла по другим рельсам. И на этот раз судьба не привела его в "Зимний Сад". Правильно? И у него не осталось воспоминаний об этом баре, потому что он никогда в нем не был.

Я еще раз кивнул головой и допил коктейль.

Дэвид подобрал лежавший перед ним двадцатипятицентовик и взглянул на музыкальный ящк.

- Ты знаешь, подобные желания возникают время от времени у каждого. Как же тебе самому удалось?

- Я не удерживался. Когда я выяснил, на что способна эта машинка, я побывал в прошлом не один, а даже два раза. Но я ничего в нем не менял. Наверно, боялся. И еще, наверно, потому, что причин жаловаться на жизнь у меня нет, - я кивнул головой на пустые стаканы. - Или, по крайней мере, до сегодняшнего вечера не было.

Дэвид отхлебнул виски и посмотрел на свое выгравированное на стакане имя.

- И ты подарил друзьям на Рождество возможность прожить жизнь заново?

Я засмеялся.

- Мне это показалось хорошей идеей. Я не думал, что могу потерять их. Честно говоря, сам не знаю, о чем я думал.

- Я-то ведь пока с тобой.

Я взглянул на своего лучшего друга. Он был вицепрезидентом местного банка, а по выходным дням обожал летать на своем личном маленьком самолете. Но двадцать с лишним лет назад он с молодой женой Элайн ехал домой, возвращаясь с рождественской вечеринки. Весной он должен был закончить летную школу и мечтал водить большие воздушные лайнеры.

В тот вечер Дэвид выпил лишнего, не удержал машину на повороте скользкой дороги и врезался в ограждение. Элайн погибла, а Дэвид искалечил на всю жизнь правую руку. Это положило конец занятиям в летной школе и мечтам.

Я потянулся вперед и щелчком отправил монету Давиду.

- Твоя очередь.

Дэвид покачал головой.

- Не выйдет. Я не брошу тебя после всего, что ты сделал для Джесса и других наших парней. - И он указал на стоявшие за баром стаканы.

Я издал смешок, показавшийся горьким даже мне самому.

- Я не сделал ничего. Просто помог им изменить жизнь.

Будем надеяться, к лучшему. Но тебе-то музыкальный ящик может только помочь. - Я нагнулся над стойкой бара и потрепал его по изуродованной руке. - Возвращайся обратно в прошлое и спаси Элайн! Да и самого себя тоже.

Дэвид встрепенулся, словно о такой возможности даже и не подозревал.

- Ты видел, машина действует, - продолжал я. - Чем бы это для тебя ни кончилось, попытаться ты должен. И потом, ты можешь ничего не менять в прошлом. Отправляйся назад, чтобы повидать Элайн. Ты можешь вернуться обратно.

Он выглядел ошарашенным.

- Могу не менять?..

Я кивнул, подобрал монету со стойки и вложил четвертак Дэвиду в левую руку.

- Иди! Повидайся с женой!

Все так же недоумевая, он медленно встал и двинулся к музыкальному ящику.

- Это возможно?

- Да, - ответил я. - Только выбери правильную песню.

Повернувшись к музыкальному ящику, он стал изучать список. Распущенный галстук свободно свисал с его шеи, правая рука беспомощно покоилась на стекле машины.

У меня засосало под ложечкой, и я отпил еще немного коктейля. Как только он увидит Элайн, он не сможет не изменить прошлого. Я терял моего лучшего друга. Но, возможно, я увижу его когда-нибудь снова - шагающим по аэропорту в форме пилота. На это стоило посмотреть.

- Я нашел песню, - сказал он и, повернувшись, задержал на мне взгляд.

- Тогда вперед! - сказал я.

Дэвид медлил, словно хотел сказать что-то еще. Потом отвернулся к машине, опустил монету в прорезь и нажал на две кнопки.

- А воспоминания? - напомнил я. - По правилам ты должен сказать, о чем вспомнил.

Он улыбнулся.

- Эта песня напоминает мне о ночи, когда погибла моя жена.

- Удачи! Привет от меня Элайн!

- Обязательно передам, - пообещал он. - Я вернусь.

- А если нет, я сохраню на память о тебе этот стакан и музыкальный ящик.

Он еще раз улыбнулся.

- Спасибо!

Песня началась, и он исчез.

Дворники на стеклах старого "форда" работали вовсю. Шел легкий снег. Дэвид с Элайн мчались по грунтовой дороге к далеким огонькам города.

Радиоприемник на переднем сиденьи между ними передавал рождественскую песню "Тихая ночь". Элайн подпевала. Голос ее звучал ясно и чисто, хотя чувствовалось, что она немного выпила. Вечеринка у друзей, живших за городом у подножья холмов, удалась на славу, и они засиделись в гостях дольше, чем рассчитывали.

Дэвид искоса взглянул на молодую жену. Они были женаты всего шесть месяцев. У Элайн были каштановые волосы, волной падавшие на спину, и темно-зеленые глаза. Когда она смеялась, на лице появлялись ямочки. Пока Дэвид не закончил летной школы, она работала в магазине готового платья. В будущем она мечтала стать модельером, и Дэвид был уверен, что она добьется успеха... Или добилась бы...

- Сукин сын Стаут, - вырвалось у него, - знал, что говорил.

- Кто такой Стаут? - спросила Элайн и, не дожидаясь ответа, снова принялась подпевать и отвернулась к окну - за улетавшей назад пеленой снега мелькал зачарованный лес.

Дэвид еще раз взглянул на Элайн и снова посмотрел на дорогу. Он не даст ей погибнуть, и Стаут об этом знал.

Дэвид затормозил и остановил машину на обочине. Потом выключил зажигание, вынул из замка ключи и вышел. Изо всей силы размахнувшись, он бросил ключи в сторону леса. В тишине ночи было слышно, как они, падая, задели за ветку.

Других ключей у него с собой не было. Теперь он бесповоротно лишил себя возможности вести машину.

- Дэвид, - спросила Элайн, выбравшись из машины и подойдя к нему, - что это ты сделал?

- Я спас нам жизнь, - сказал он. Он обнял Элайн и тесно прижал ее к себе, наслаждаясь ее близостью, по которой тосковал долгие годы. Он так и не женился во второй раз, потому что ни одна женщина не вызывала в нем ничего подобного. Ни одна.

Из машины доносилась тихая музыка. Песня дошла до середины. Времени оставалось немного.

- Что с тобой? - спросила Элайн. - Почему ты выбросил?..

- Со мной все очень хорошо. Я же сказал тебе, я спасал нашу жизнь. А теперь, пока песня не кончилась, мне нужно спасти дружбу. Дружбу с человеком, который значит для меня очень много. И мне понадобится твоя помощь.

Моя рука соскользнула с музыкального ящика в миг, когда последние звуки растаяли в тишине опустевшего "Зимнего Сада". Я все еще сжимал стакан Давида и, взглянув на него, только теперь ощутил, до чего он тяжел.

Скорее всего, Дэвид предотвратил аварию.

- Ладно, Стаут, - сказал я самому себе, чтобы нарушить повисшую в зале тишину. - Похоже, ты наконец сделал, что хотел.

Я неторопливо перешел за стойку бара и поставил стакан

Давида к другим. Выгравированные имена поблескивали золотыми буквами.

- Придется оборудовать вам особое место, - рассмеялся я, - чтобы вы напоминали мне о событиях, которых не было.

Тишина, казалось, звенела. В этом году у меня будет очень долгое и очень тихое Рождество. Я еще раз наполнил свои бокал яичным коктейлем и сел на любимый табурет Давида. Музыкальный ящик манил: "Подойди и включи меня, мистер Редли Стаут! Подойди и снова встреться со своей подружкой! Сделай ей предложение! Тебе это не повредит!"

- Нет! - сказал я вслух, и эхо метнулось между пустых столов и бутылок. Как раз напротив меня на задней полке бара стояли четыре стакана. Приветствуя их, я поднял бокал.

- Доброго вам Рождества, друзья! - сказал я и добавил чуть слышно, где бы вы ни были.

Пустые стаканы на полке никак не отозвались на мой тост и я выпил в одиночку. Похоже, подумал я с отвращением, мне не раз еще придется произносить такие безответные тосты.

Я допил коктейль и уже собирался закрывать зал, как вдруг кто-то постучал в парадную дверь.

- Закрыто! - крикнул я. - Доброго вам Рождества! - Принимать посетителей мне не хотелось.

Но человек, стоявший снаружи, продолжал стучать.

- Хорошо, хорошо! Сейчас отопру!

Я зашел за стойку бара и, стараясь не смотреть на четыре стакана, выстроившиеся наподобие надгробий в одну линию, снял ключи и отправился к двери.

Распахнув ее я услышал:

- С Рождеством, мистер Редли Стаут!

Передо мной под руку стояли Дэвид и женщина одного с ним возраста. На Давиде был летный китель, на ней - элегантный кожаный жакет.

- Дэвид? - сказал я. - Откуда?

Он высвободил из-под локтя женщины руку и протянул ее мне - абсолютно здоровую правую руку.

- Рука?.. - пробормотал я. - Так с ней ничего... - я запнулся. Если ни аварии, ни увечья не было, он не мог о них знать. Их и в самом деле не было!

- Познакомьтесь с моей женой Элайн, - сказал Дэвид.

- Не знаю, что и сказать. - Я взял ее руку. У меня было чувство, будто я здороваюсь с призраком. - Пожалуйста, входите! - Я отступил назад, пропуская их и ощущая головокружение от нереальности происходящего.

Дэвид с Элайн направились к бару. И первым делом подошли к музыкальному ящику.

- Каким образом тебе удалось вспомнить? - спросил я, подходя к ним сзади.

- А он ничего и не помнит, - засмеялась Элайн. Дэвид кивнул и повернулся ко мне.

- Это произошло двадцать лет назад в сочельник. По словам Элайн, я внезапно выкрикнул имя "Стаут" и остановил машину. А потом выбросил ключи от зажигания в лес. Сам не знаю, что на меня нашло.

Я засмеялся.

- Зато я знаю. Это хорошая выдумка, чтобы уж наверняка в эту ночь не двинуться с места.

- Но зачем это мне было нужно? - спросил Дэвид. - И откуда это известно в а м? Я ломаю над этим голову уже двадцать лет.

- Сейчас объясню. А пока рассказывайте.

Элайнполезла в бумажник и, достав оттуда несколько ветхих листочков, протянула их мне.

- Выбросив ключи в лес, Дэвид стал лихорадочно исписывать эти листы и одновременно повторял ваше имя и название этого бара. Он хотел, чтобы я их запомнила. И заставил меня пообещать, что даже если он сам ничего не будет помнить, мы все равно придем в ваш бар именно в нынешний сочельник и именно к этому часу, чтобы с вами встретиться. Ни минутой раньше и ни минутой позже.

Дэвид взглянул на меня и пожал плечами.

- Будь я проклят, если понимаю, что делаю. Я ничего не помню. Рехнулся и тогда, что ли?

- Что-то вроде того, - согласился я.

- Вы знаете, чти он еще сказал? - спросила Элайн. Она взглянула на Давида, и он сделал ей знак, чтобы она продолжала.

- Он тогда сказал, что это вам от него рождественский подарок.

Давид взглянул на меня.

- Ну как?

Я кивнул головой, боясь что-либо произнести. Но чувствовал, как мои губы невольно раздвигаются в широченную улыбку.

И через миг мы все трое хохотали из-за этого. Какая прелесть эти новые друзья!

Радушным жестом я пригласил их к бару.

- Мне есть о чем вам рассказать. Вы удивитесь.

А потом, как мальчишка, бегом рванул за стойку и схватил с полки стакан с его именем.

- Это лично тебе, Давид, - сказал я, протягивая им стакан так, чтобы они смогли разглядеть гравировку. - Мой рождественский подарок. Я предлагаю наполнить его и выпить за дружбу.