Никуда не денешься (СИ) [Татьяна Карат] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Никуда не денешься Карат Татьяна

Глава 1

Смотрю на себя в зеркало и не узнаю эту разукрашенную «фифу»! Даже не вериться, что это я. Не скажу, что выгляжу плохо, но то, что необычно – это точно. Вот когда понадобились курсы макияжа, пройденные несколько лет назад!

Я никогда не красилась столь броско, но сегодня был особый случай. Не каждый день узнаешь, что твой парень, как бы и не твой, а общий.

Спросите как это «общий»? А я вот тоже не знала, пока он мне подробно не разъяснил. Оказывается, со мной он встречался, как бы официально, а еще с несколькими девушками просто общался, ну, чтобы ни сидеть в одиночестве те дни, когда я занята. Да и навыки, в сексуальном плане, ему тоже нужны. Он же мужчина – полигамное существо, а я тут строю из себя «целку», и не даю. О том, что я ничего не стою, а таковой, по сути, и являюсь, я не хотела уточнять. Как-то унизительно оправдываться. Да и перед кем?

Боже, какая дура! А еще планировала провести новогодние праздники вместе с ним, и наконец-то попробовать этот запрещенный плод, под названием секс.

И вот что-что, но больше всего меня поразила непоколебимая вера в правдивость своих поступков. Он искренне считал, что ведет себя вполне нормально, и это я, со своим устарелым мировоззрением перегибаю палку. Оказывается, мой благоверный, никогда намеренно и не скрывал от меня то, что общается еще с несколькими девушками. Только я вот, дура, в слово «общаться» вкладывала смысл именно общения, а не секса без взаимных обязательств, а знакомых считала таковыми, а не девушками, с которыми периодически занимаешься сексом. И чисто случайно сегодня, после последних приготовлений актового зала, к новогоднему празднику, решила заглянуть к нему в гости без предупреждения. А там сюрприз – пришла очередная девушка для общения.

Он меня встретил как всегда с радушной улыбкой на лице, правда был одет в одни спортивки, но я не предала тогда этому значения. А зря. Но в неведении меня долго никто не оставил. Через несколько минут, я тем временем как раз успела снять обувь, к нам вышла милая девушка, в рубашке моего парня на голое тело. Рубашку застегнуть никто не потрудился, да и запахнуть тоже, поэтому увидеть, что она голая и потная я успела. И не совсем чистая в определенных местах – по бедрам стекала мутно-белая жидкость.

- Фу, какая гадость!

Я тут же отвела от столь неприятного зрелища глаза.

Ой! Я это ляпнула вслух? Судя по тому, что девушка все же прикрыла полы рубашки, а мой «любимый» скривил лицо – таки вслух.

Вот на то, что это зрелище противно, как-то среагировала мгновенно, а то, что эта полуголая девица как-то неуместна в квартире моего парня я начала соображать чуть позже. И знаете, не знала даже как реагировать. Молча, стою, челюсть отвисла и… догоняю. А «этот», видя мою застывшую позу, и соответственно отвисшую челюсть, решил нас познакомить. Ни дать ни взять – гостеприимный хозяин.

Ее он представил своей «знакомой» Лизой, а меня своей девушкой. Какая честь – его девушка!

Это я сейчас так бойко рассуждаю, а тогда просто пыталась въехать в происходящее. Как-то в моем подсознании сложились определенные правила и законы поведения людей, основаны на наблюдении за этими самыми людьми. И эти самые законы гласят, что если тебе изменяют, то это пытаются всеми правдами и неправдами скрыть. Никто ведь в здравом уме не знакомит любовницу с женой, да еще с таким лицом, как вроде бы все в порядке вещей, ничего из ряда вон выходящего, не случилось.

Когда же до меня дошел весь смысл происходящего, и я залепила ему пощечину, он имел наглость обидеться. Нет, не ушел в комнату и дал мне спокойно уйти, а подошел и запер дверь, требуя его выслушать. Да и еще таким тоном, как будто это меня он только что застал полуголую с другим мужчиной.

У меня сработал инстинкт самосохранения. Обиженная гордость и чувство собственного достоинства – это конечно важно, но жизнь все-таки важней. Не скажу, что я его когда-либо боялась - ни его, ни кого-либо другого, из мужчин. Но мне раньше никто и не преподносил подобных сюрпризов. И судя по всему, мужчину напротив я совершенно не знала, а после всего этого и узнавать не хотела.

Я перестала, сию же минуту, пытаться убежать, из этого гнезда разврата, и тихонько уставилась на моего полигамного самца, по ходу приметив, где же все-таки, оставила свою обувь. Вот тогда он мне и поведал о том, что ничего предосудительного не совершал. Подумаешь, переспал с парой-тройкой «знакомых». Интересно, они этим занимались во время общения или вместо него?

Я еще пыталась спокойно слушать, когда мне рассказывал это он. Не стремилась понять – просто выслушать. Так сказать – дань уважения нашим бывшим отношениям. Но когда в разговор вклинилась она… хотя какой это был разговор – односторонний монолог в его исполнении, и мои расширенные и испуганные глаза напротив.

Так вот, она – девушка Лиза предложила сделать «это» втроем, усердно расписывая все плюсы этого совокупления. Судя по лицу моего бывшего, эта идея не пришлась ему по вкусу. Но я уже особо на него и не смотрела. У меня перед глазами стояли два важных предмета – дверной щелчок, который нужно провернуть и открыть дверь, чтобы из этой квартиры наконец-то убраться, и моя обувь, чтобы не бежать босяком по снегу в общежитие. Благо хоть куртку не сняла.

Как я выбиралась из его квартиры, помню смутно, главное ведь результат. И то, что этой выдре слегка разрисовала лицо ногтями, когда она имела наглость, во время своего пахабного предложения глядя на меня облизывать губы, мне сейчас согревало душу.

Оказавшись наконец-таки в своей комнате, я не разревелась. Просто не хотелось. Хотелось что-то разбить, раскрошить – желательно голову своего благоверного, а лучше их обеих вместе.

Намотав несколько километров бегая по комнте взад-вперед, я решила не менять своих планов на новогоднюю ночь. Пусть не с ним, но эту ночь я проведу прекрасно. Нет, не подумайте, планов на секс с незнакомцем я не строила, а вот вечер просто обязана провести весело, чего бы мне это не стоило.

И вот глядя сейчас на себя в зеркало, понимала, что незамеченной сегодня точно не останусь.

В универе планировалось всю ночное гулянье, и я решила не пропустить ни одного радостного события на этом празднике. И ничего, что шокирую некоторых своим внешним видом или поведением.

Глава 2

В комнате никого не было, соседки разъехались на праздники по домам. Я же, дурра, решила встречать Новый Год с «этим». И куда, скажите, смотрели мои глаза на протяжении всего последнего года?

Так, яркий, смелый макияж - это хорошо, еще бы немного смелости! Хотя моя злость на этого гада и заставляла сердце биться с удвоенной скоростью, но все же немножко подогрева не помешало бы. И почему перед употреблением горячительных напитков никто не вспоминает, сколько всего было сделано под их влиянием. И дел не совсем приятных и правильных, а то и вообще постыдных. Но в такие минуты это никого не интересует, и меня в том числе.

Я прихватила бутылку шампанского, дорогого между прочим, припасенного на особый случай. Так, все, стоп! Хватит о нем вспоминать! Чем это не особый случай? Новый Год, все-таки!

Самой пить как-то ну не очень, согласитесь!? Но я знала, где мне будут рады. Хорошо, пусть не совсем мне, а любому горячительному напитку, и у меня как раз таковой имелся.

В 217 стучать не стоит, там всегда открыто. Особенно для тех, кто не с пустыми руками.

Шампанское оказалось не особо вкусным, правда я не знаток в этом, да и в любом другом горячительном напитке. Мне бы туда чуть сладости добавить. Хоть возьми да ложку сахара всыпь. Я бы конечно и соком развела, да где же его здесь найти? Тут как оказалось и сахар дефицит. Но не это сейчас было важным. Да и не ради наслаждения напитком я сейчас в себя эту гадость заливала. Главное действие, а действие было!

Как не крути, а бокал шампанского на голодный желудок это уже доза, и не маленькая скажу я вам. Поэтому в актовый зал универа я заходила в уравновешенном состоянии – кричаще смелая была что внутри, что снаружи.

Танцевала под зажигательную музыку, принимала поздравления и сама в ответ поздравляла. Все было прекрасно, я уже и думать забыла о случившемся, пока не увидела ЕГО.

Он мило общался с очередной «знакомой», прижав ее к стене. Нет, это было скорее не общение, может он бы назвал это – проверка больной доктором? А если уж быть совсем точной то – исследование у больной гланд тактильным путем. И в роли тактильной части тела выступал его язык. Обследование затягивалось – скорее пациентка оказалась не шуточно больной.

И стоило мне столько времени пялится, как он сосется с очередной подружкой? Вот как дура – хочу забыть, но, тем не менее, сама на это все смотрю, делая себе больнее.

Он, толи почувствовал мой взгляд, а может просто начал задыхаться, от столь тяжелого труда, но от «знакомой» оторвался. Несколько раз взглядом обвел окружающих и … уставился на меня. Откуда у него столь плотоядная улыбка – раньше не замечала. Когда отвернулся, я вздохнула с облегчением, но ненадолго – он шепнул что-то на ушко резко выздоровевшей больной и направился в мою сторону.

Вот не хочу его сейчас видеть, а слышать – еще меньше. Я развернулась в противоположную сторону и начала усердно проталкиваться, чтобы отдалиться как можно дальше. Но долго проталкиваться мне не пришлось, да и народ пошел на встречу – сам расступался в сторону.

- А вот и первая желающая!

Я поднялась на несколько ступенек, ведущих на сцену, и только потом обратила внимание, где я. Ведущий протянул руку навстречу мне, я машинально за нее схватилась, поднялась на сцену и… вспомнила последнюю его реплику.

Стоп! Какая желающая? Опять какие-то конкурсы?

Вот не люблю я в этом участвовать! Смотреть когда кто-то под громкий смех окружающих позорится – это да, а вот самой быть этим кем-то… ну как-то не мое это все, одним словом.

Я с усилием, но все же выдернула руку с цепкого захвата ведущего, и уже сделала пару шагов назад, но… . Когда оглянулась у самых ступеней стояло ОНО. И этот гад, еще смотрит на меня осуждающим взглядом? Он смеет меня осуждать? После всего, что делал сам? Да не пошел бы ты… милый мой!

Я развернулась к ведущему с улыбкой на все тридцать два, и шагнула обратно ему на встречу. Он сверкнул и своими тридцатью двумя, видно все же был доволен тем, что я осталась. Ладно, пять минут позора все же лучше, чем разговор с бывшим.

- Товар есть, где же купец?

Так, стоп! Он меня сейчас товаром назвал? И главное руку сжал посильнее, чтобы уж наверняка не вырвалась. Что-то я все меньше и меньше была убеждена в правильности своего выбора.

- Кто готов заплатить, чтобы эта красотка, перешла к нему в распоряжение на целую ночь?

- Что? – И мое возмущение было не расслышано даже мной самой из-за гула толпы. Если ведущий и услышал, то виду не подал. Мне вспомнился фильм «Кавказская пленница». Вот чувствую, что сейчас и сама буду с таким усердием и перепугом вырывать свою руку из цепкого захвата как Г. М. Вицин.

Голос ведущего громко кричал из динамиков, расхваливая мои преимущества. Я до этого и не догадывалась, настолько хороша. Слушая сказанное, начинала склоняться к мысли, что являюсь, прям, незаменимой. Сама бы себя купила во временное пользование!

Возмущение потухло, разыгрался азарт. И он все больше и больше разгорался после каждого повышения ставок. Внизу, стайкой собрались парни, с нашего универа. Они громко выкрикивали суммы, которые готовы были за меня дать. Кто-то предлагал знавший виды ноутбук, другой телефон. Некоторые, подшучивая, расспрашивали, хороша ли я хозяйка – может купить, чтобы за ночь носки постирала. Его тут же перекрикивали, напоминая, что после этой ночи, меня нужно вернуть в целости и сохранности, а рядом с его носками могу и задохнуться. Было весело и интересно. Я несколько раз проходила по сцене, виляя бедрами – показывала так сказать товар.

И кто только придумывает такие конкурсы? Жуть как непристойно и двусмысленно, но весело!

Я оглядела еще раз собравшихся у сцены парней. А их количество росло, скажу я вам! Здесь уже были не только примелькавшиеся лица из нашего универа, но и посторонние, совершенно незнакомые мужчины. Да, именно мужчины – полностью сформировавшиеся, высокие, широкоплечие. На их фоне наши парни смотрелись как худые вешалки, обтянутые одеждой. Вот на одного такого широкоплечего и большого я сейчас и уставилась. Я на него, а он на меня. Симпатичный, ничего не скажешь, но какой-то слишком взрослый. Особенно для таких глупых конкурсов как этот. И почему он так притягивает мой взгляд?

Но все же долго на него я не смотрела. Увидела рядом знакомый фейс, своего персонального гада и закипела обратно. Что он среди всех них делает? Так хотелось, прям со сцены, тыкнуть ему факел, но я сдержалась. Все-таки приличная я же девушка, или как? Вон, какие деньги за меня предлагают! А вот это и начинало пугать.

Торги продолжались. И то, что вначале задумывалось забавы ради, стало набирать не шуточные обороты. Суммы, предлагаемые за меня, звучали все больше и больше. И это уже были не совсем подъемные суммы для обычного студента, даже с повышенной стипендией. И среди предлагаемых очередную ставку мужчин, я как раз студентов больше почти и не наблюдала.

И почему такие большие деньги? Что с меня за них потребуют. Неприятный червячок сомнения вгрызался в мои мозги все сильней и сильней. Но ведущий, когда я наконец-таки смогла задать ему мучавший меня вопрос, сказал, что это всего лишь игра, и тут же принялся дальше принимать ставки.

А мой, «любвеобильный» бывший, принимал в этом конкурсе очень даже активное участие. Ничего себе бедный студент! Вообще-то он никогда и не говорил, что бедный, но и деньгами и не разбрасывался. Как-то так случилось, что я судила его по своей мерке. Одевался нормально – не кричаще, на кафе деньги всегда были, а вот на крутой машине не разъезжал. Средний в принципе достаток.

Когда ставки пошли на тысячи, я уже реально нервничала, а когда на десятки тысяч, меня начало потряхивать. Хотелось прокричать: «Да угомонитесь вы, продается всего лишь мое внимание на этот вечер - не более!». А я как-то на подсознательном уровне чувствовала, что за такие деньги они надеяться на большее.

Когда перевалило за десять тысяч, среди торгующихся остались только мой бывший и тот мужчина, которого я заприметила еще в самом начале торгов. Они сцепились с такой злостью друг в друга, что можно было подумать – торгуются на будущую жизнь или смерть, а не на вечер, проведенный с самой обычной мной.

Хорошо поддатый народ только «люлюкал» и кричал. Ведущий по спиртосодержанию в крови от народа в зале особо не отличался, поэтому невозмутимо продолжал торги, еще больше расхваливая меня. Я здесь была либо единственным здравомыслящим человеком, либо полной дуррой, потому что одна я нервничала и кусала губы, когда все остальные весело проводили время. Нет не единственная – эти два барана, сцепившихся у сцены, были разозлены не меньше моего, хоть и по другой причине – меня не могли поделить.

Ставку в восемнадцать тысяч мой бывший не смог одолеть, и я – приз, досталась этому шкафу. А по-другому просто сказать нельзя. Я и со сцены видела, что он большой и уж ни как не щуплый как мальчишка, а вблизи, стоя с ним на одном уровне, поняла, насколько я его недооценила. Ну как на сколько – на две мои головы. Может не совсем на две – у страха глаза велики.

Познакомится с ним, наверное, нужно. И как себя должна вести девушка, внимание которой купили на целый вечер? Мне постоянно лыбиться и громко смеяться над его плоскими шутками? А в том, что шутки будут плоскими, я даже не сомневалась. Как гласит поговорка – «сила есть - ума не надо». Оно обычно в жизни так и выходит - если есть сила, с умом как-то нелады. А вот у него я видела этой силы килограммов так около сотни, соответственно ум измеряется граммами.

Он знакомиться не спешил. На мое «Привет!» - кивнул скупо головой, взял за руку и повел к одному из фуршетных столов. Там стояли еще трое незнакомых мне мужчин, тоже не маленьких, но и не таких больших как он. Все вежливо кивнули мне головой, и продолжили пить со своих бокалов какую-тот прозрачную жидкость, по виду напоминающую воду. Ну не водку же они хлещут такими бокалами! Да и в то, что такие лбы могут предпочесть воду, каким-либо горячительным напиткам как-то не верилось. Может спортсмены, или все за рулем?

Я слегка приуныла от перспективы, провести в их компании весь вечер, но когда увидела разъяренного бывшего, направляющегося в мою сторону, стало на много веселей. А на душе как приятно, что смогла хоть чем-то насолить этому гаду.

Я уже придумала несколько фразочек, которыми его поприветствую. Что-то типа: «Знакомься милый, это мой «знакомый»!», или «Ты не переживай, мы просто «пообщаемся.».» Но он, игнорируя меня, подошел к моему «парню на вечер». Интересно, а как его хоть зовут? Он и во время конкурса не представился.

Глава 3

- Она моя, и ты это знал! Отец тебе этого не простит!

- Если бы была твоей, я бы это учуял. Планы, мальчик, нужно воплощать в реальность, пока кто-то другой не сделал это раньше тебя.

- Ты не имел права! – Ничего себе голосок прорезался. За целый год не видела, что бы он так орал. Даже когда залепила пощечину, всего лишь обиделся, а тут… . «Тусичка, да успокойся ты. С этим шкафом у меня явно ничего не будет, но и тебе уже не обломится.» Он так «любит» мое ласково-уменьшительное обращение, что сейчас прям чесалось, сказать это в слух, и дать ему повод закипеть еще больше. Но когда большие дяди сорятся маленьким девочкам лучше помолчать. И я молчала.

- Она была чиста и свободна, я имел все права. Деньги уплачены - остынь.

- Я верну тебе деньги в тройном размере.

- Зачем мне деньги, если у меня уже есть она?

Я смотрела на моего временного «хозяина» и поражалась его уравновешенности. Он с такой меланхоличностью и монотонностью выводил из себя моего Тусика, что позавидовала бы любая женщина, каждый день выедающая чайной ложечкой мозги своему мужу. Да ему нет равных в этом искусстве! Хоть мастер классы устраивай. И главное, сам весь такой спокойный, с легкой пренебрежительной улыбкой смотрит на эту вешалку обтянутую одеждой, в обличии моего бывшего, и обращается к нему, как отец к нерадивому ребенку. А по сравнению с формами этого шкафа, мой Тусичка, выглядел как та же вешалка.

Как выводят из себя моего бывшего, могла бы смотреть вечно, но их фразочки все же въедались в мозг. Они это обо мне сейчас? Торгуются, как за животину на базаре?! Игры играми, но стоило бы и меру знать, я все же живой человек!

Но мои размышления их особо не волновали. Может потому, что остались невысказанными?

А мой бывший, не унимался:

- Я так этого не оставлю!

- А ты ничего уже не можешь сделать.

- Ты затронул мою честь!

- Какая честь, мальчишка? Нашел самородок – бери и ложи в свой карман. Нечего было хвастать и дразнить, пока своей не сделал. А теперь - увы! Подбирай свои сопли, наматывай их на кулак, и иди поплачь в сторонке, чтобы никто не видел.

Скрежет зубов Тусика я услышала, даже, невзирая на громкую музыку. В детстве, когда отец так делал, мне это жутко не нравилось, но вот сейчас – сладчайшая музыка. Да стоит преклонить колени перед искусством этого шкафа выводить кого-то из себя.

-Завтра она тебе будет даже не интересна. – Снизошел до хоть какой-то утешительной фразы этот громила.

А интересно, что должно случиться завтра или сегодня ночью, чтобы я была такой уж неинтересной для Тусика? Эй, дяденька, попридержи коней! Планы, наверное, грандиозные, но им суждено обломиться.

А по поводу Тусика - Я, конечно, не планировала возобновлять с ним отношения, но по эгоистическим мотивам хотелось, чтобы он еще долго меня помнил, скучал, страдал, казнил себя, ну и все тому подобное. И это подобное я бы перечисляла до бесконечности.

- Как жена нет, а вот поиграть можно.

- Мальчишка, после таких игр не зачем будет и жену искать.

Опа! Оказывается и столь уравновешенный шкаф может выходить из себя. Нет, он не орал, и слюной не брызгал, но под тем взглядом, которым он одарил моего бывшего, я бы находиться не хотела. Да и Тусик, как оказалось, не на столько глуп, чтобы и дальше дразнить льва в клетке. Он еще потоптался на месте, чем-то напоминая разъяренного петуха, и ушел, даже не взглянув в мою сторону.

Это все, конечно, интересно, но у меня появилось стойкое желание смыться отсюда подальше. И не важно, обо мне это они здесь дебаты устраивали или нет, даже не хотелось уточнять. Не было абсолютно никакого желания насладиться чувством важности своей персоны – просто ускользнуть потихоньку. А вот то, что это открыто делать не стоит, я чувствовала. Он ведь как бы за меня деньги заплатил, а я еще срок не отработала. Боже, как грязно это звучит!

Попрошусь – не отпустит. Не кричать же мне на весь зал: Убивают! Насилуют! Хотя, если доведут, я и крикнуть могу, но пока лучше обойтись малыми силами.

Многоуважаемый господин кавалер со мной так и не познакомился, не говоря уже, о каком либо общении. И я решила воспользоваться этим как предлогом: не развлекаете, батенька, что ж я вынуждена искать развлечений на стороне. Взяла бокал шампанского со стола и с усердием бывалого сыщика стала высматривать, с кем бы сцепиться и поболтать, а там, по ходу, и тихонько улизнуть отсюда. И желательно с кем-то настырным и неугомонным – не улизнуть, а поболтать. Убегать буду одна, хватит с меня на сегодня приключений.

Увидев у самой новогодней елки Верку Лавриненко из параллельной группы, я со всем усердием стала махать ей рукой. Она у нас дама до жути любопытная, как и болтливая, поэтому глазками по сторонам постоянно стреляет – как бы какую новость не пропустить. Меня она увидела сразу же, а учитывая мое участие в столь пикантном конкурсе, побежала на встречу выяснять подробности. И я устремилась к ней, а мой временный бойфренд – за мной. Вот как знала, что так просто не отпустит. Но ничего, буду выкручиваться.

- Тусичка, да ты сегодня на высоте!

Грохнуть бы ее за такое обращение! Наташа я, Наташа! А так меня только мама любя называла, а не всякие там… И окажись я в другой ситуации возможно бы так и поступила, ну, не грохнула бы, а так стукнула б слегка, а сейчас, учитывая дышащего в спину шкафа, я только мило улыбнулась. Она прижалась к моим щекам - своими, имитируя поцелуй. Со стороны ни дать ни взять – лучшие подруги.

Отведи меня Господи, иметь такую подругу. Но вот сейчас именно ее талант известной болтушки был незаменим. Нет, разносить сплетни я не собиралась, просто планировала с ее бурной и бестолковой болтовней ослабить пристальное внимание за мной. А это самое внимание жгло мне уже в лопатки.

Я ее схватила под руку и незаметно, по крайней мере, пыталась незаметно, увлекла в гущу толпы – к той же самой новогодней елке, где она и была до этого. Вера не возмущалась, пытаясь постоянно выпрашивать у меня хоть какие-то подробности произошедшего. И что вы думаете, этот шкаф, с усердием угря, проталкивался за нами, а сзади него - его три друга.

О, Боже! Ну как мне от него удрать?

И тут пришла замечательная идея – женский туалет!

Я увлечена своими размышлениями, только после третьего Веркиного толчка под мои ребра, обратила внимание на ее слова.

- Да?

- Твой красавчик ходит за нами!

Да уж, заметила, обрадовала. Я и сама это вижу, и такой безумной радости не испытываю.

- А как его зовут?

- А кто его знает?

- Ты что, до сих пор с ним не познакомилась? У тебя-то времени – только этот вечер!

Интересно, на что она намекает?

Сзади послышался ироничный смешок – просто как раз на несколько секунд музыка утихла. Я оглянулась. Да. Это мой персональный кавалер на вечер ухмыляется. И, знаете, ему это шло! А он действительно красив! В другой ситуации я оценила б его по достоинству, но вот сейчас, чувствуя себя ему обязанной отрабатывать не малую сумму, хотелось от него смыться, а не знакомиться поближе.

- Верочка, извини, я носик припудрить. – Я развернулась и направилась в сторону дамской комнаты. Она увязалась за мной.

Боже, за мной уже тянулось шлейфом пять человек, расталкивая толпу. Хоть возьмись за руки и хоровод води – честное слово! И если я от мужиков не могла избавится, то хоть Веру стоило спровадить. В мои планы она больше не вписывалась. Не хочется сверкать перед ней своей пятой точкой, когда буду лесть через окно. А она не упустит пару пикантных снимков сделать, для своей странички в Инстаграм.

Короче, решено – сделано! Стоило только намекнуть, что Вера может пропустить очередной пикантный конкурс, пока будет ходить со мной. Верка оценила важность той и иной информации и, сделав правильный, на мой взгляд, вывод, разорвала наш хоровод. Но остальные его участники не потерялись и поплелись за мной дальше.

В туалет меня пустили без вопросов. Вернее я не спрашивала, просто вошла и закрыла перед любопытным носом дверь, а судя по напористости некоторых, он планировал даже сюда пойти за мной. Да и кого спрашивать, он со мной даже парой слов не перекинулся?

Желающих посетить эту комнату именно сейчас было не так уж много. Я подождала несколько минут, и после удаления последней находившейся здесь дамы, закрыла двери на щелчок.

Окошко оказалось небольшое и находилось достаточно высоко, а на мне еще и платье, мягко сказать неудобное. Благо хоть формы позволяли туда втиснуться. Да и свобода, она столь привлекательна, что такие мелочи вообще не учитываются.

Сразу решила лезть головой вперед, как бы видно и не так страшно, куда же перемещаешься, но когда подумала, как на эту самую голову буду приземляться, решила поменять части тела местами. Опираясь и зависая на всем, чем только возможно, я все же наполовину выбралась из узенького окна уборной. Как тыкалась ногами вверх, целя в окошко – это вообще отдельная история.

Повисев немного животом на больно режущей оконной раме, я решила заканчивать свой нелегкий побег. Ноги болтались в воздухе, платье задралось до пояса, оголяя пятую точку и ноги в чулках. Благо на улице темно, да и за зданием универа редко кого встретишь. Но вот холод я не учитывала, и это оказалось большой глупостью. Кружевные трусики особо не грели, да и чулки тоже. Оголенная попа здорово замерзла. Вот не одеть было колготки, и желательно теплые!

Осознаю же что земля недалеко, но вот пока к ней прикоснешься, разнервничаешься, будто в пропасть падаешь.

И знаете, в пропасть не упала. Что-то теплое и ласковое согрело мою пятую точку. Сразу подумала, что платье наконец-таки опустилось и срам прикрыло, но тепло было достаточно интенсивное, да и легче как-то стало. И только спустя какое-то время поняла, что неспроста все это.

Мою, почти голую попу (да и можно ли считать тот кусочек прозрачного кружева прикрытием для столь важной стратегической точки) кто-то придерживал. Эта открывшаяся истина меня не особо обрадовала, и я решила без выяснения подробностей, кто же этот мил человек-помощник, потихоньку забраться назад. Но не тут-то было! Карабкаться назад мне не позволили, а сильные горячие руки потянули мягко, но настойчиво вниз.

Глава 4

Вот, скажите, как нужно было меня опускать, чтобы я попой почувствовала весь рельеф чужой груди? И не только груди. Когда моя попа опустилась на уровень его бедер, в том, что мой благодетель мужчина, я уже не сомневалась. Коснувшись земли, так и стояла еще какое-то время, тесно прижавшись к мужчине. И не то, чтобы я этого хотела, но кто меня спрашивал?

Платье поддернутое, попа в одних трусиках и ничем более не прикрытая и он – неизвестный, тяжело дышащий мне в волосы мужчина.

Никогда не думала, что может быть так страшно. Лучше бы в зале осталась с тем купившим меня незнакомцем, чем вот здесь стоять в таком положении, да еще и не понятно с кем. Там хоть на худой конец, могла позвать кого-то на помощь. А здесь?

В голове прокручиваю план побега. Еще не знаю от кого, но точно знаю, что бежать буду.

Собравшись с силами, и духовно и физически я дернулась в попытке бегства.

Почему дернулась? Да потому, что большего мне не позволили. И даже удар каблуком по ноге пленителя не помог. Он только, скрипя зубами, глубоко вдохнул, но меня не отпустил.

- Отпустите! – Я, наконец, вспомнила, что умею разговаривать. Кто его знает, может, откликнется на словесную просьбу?

- Что же ты неугомонная такая?

Боже, его голос! Это как музыка, пробирающаяся в самую душу. Грудной, низкий, с легкой ноткой хрипотцы. Вот что за вселенская несправедливость, как может маньяк обладать таким прекрасным голосом?

Не знаю, какие фибры там внутри меня он затронул, но я заслушалась. Слова, сказаны у самого уха – не громко, с легкой ноткой шепота при выдыхании… Теплый воздух его дыхания, казалось, даже опалил кожу. Или заморозил? Не знаю. В общем, тысячи мурашек разбежались от этого самого места у уха по всему моему телу.

Сейчас я поняла всю правдивость фразы: «Женщина любит ушами». И вот даже не смысл слов, а само произношение так зацепило…

Но пелена с глаз все же спала, и хоть не сразу, а через несколько минут я продолжила попытки вырваться.

Он, не долго думая, повернул меня лицом к себе, но удерживал слегка наискосок – скорее всего, прятал стратегически важную точку, по которой я уже планировала нанести удар. И только за то, что опустил наконец-таки мое платье, я была ему благодарна.

- Вы!

- Я.

- Что вы здесь делаете?

- То же самое хочу спросить у тебя.

- А чего это вы мне «тыкаите»?

- Я тебя купил. Ты моя собственность. Как хочу, так и обращаюсь. – Он говорил это медленно, короткими предложениями, как будто объяснял ребенку трудно доступный материал из школьной программы.

- Что? – Я в порыве гнева собиралась еще что-то сказать, пока не увидела ухмылку на его лице.

Он меня дразнит? Я смотрела на него еще какое-то время, пытаясь прийти в себя и сообразить – это было в шутку сказано или как? Но в следующее мгновение он наклонился и прошептал мне на ухо, слегка касаясь губами моих волос:

- Ты моя…

От чего меня начало трясти – от возбуждения или от испуга, я даже не знаю. А может виною всему январский холод?

Он коснулся легким поцелуем моей шеи, а рукой зарылся в пряди свободно спадающих волос, специально выдернутых из прически. Я взялась руками за полы его пиджака и не знала, чего больше хочется – оттолкнуть или прижаться поближе.

Когда он коснулся поцелуем моих губ, последние здравые мысли выветрились из головы. Сейчас впервые ощутила, что значит потерять голову от поцелуя. Все ушло на задний план. Проблемы казались незначительными, даже несуществующими. Был реальным только этот мужчина и его горячие чувственные губы.

Я уже смело отвечала на поцелуй. Позволяла ему творить невообразимые вещи у себя во рту. Он впивался в меня как в источник, высасывал до капельки. Не давал прийти в себя и опомнится – только плыть в этих невероятных ощущениях.

Мой затылок касался грубой кирпичной стены, а я даже не чувствовала неудобства, только ловила каждую крупицу удовольствия: от жарких губ и языка, которые увлекали мои губы в страстный танец, от горячих рук, пробравшихся под платье и ласкающих бедра.

Его пальцы пробрались мне под трусики и поглаживали нежные влажные складочки. Боже, чем я только думала, позволяя такое? А вот, наверное, тем самым местом, которое он сейчас ласкал.

Останавливать все это безобразие не хотелось. Я жаждала продолжения. Сама раздвигала пошире бедра и терлась о его пальцы. Томные стоны срывались с моих губ, и они неосознанно просили: еще, еще, еще… Готова была отдаться в эту же минуту, и даже не задумывалась о том, что это в первый раз, и стоит ли позволять такое человеку, имени которого даже не знаю.

Мои руки жили своей жизнью. Гладили рельефную грудь сквозь рубашку, а когда этого показалось мало, стали ее дергать, пытаясь расстегнуть. Кажется, отлетела одна пуговица, или несколько – да какая разница? Разве это важно? Главное коснуться его кожи, ощутить этот жар каменных мышц, прощупываемых сквозь рубашку.

Но меня ждало разочарование. Под рубашкой оказалась еще и майка. Он что капуста? Пока к кочану доберешься, и желание пропадет. Но о кочане я загнула, так далеко лезть пока не планировала, а вот грудь хотелось потрогать до покалываний в пальцах. Да и какие там планы, тело жило само по себе. Требовало, хотело получить запретный плод и никакое «что же будет потом» его не волновало.

- Не здесь.

Он оторвался от меня и оперся руками о стену, за моей головой, тяжело дыша. Но я не готова была так быстро все прекращать. Мои руки продолжали блуждать под его рубашкой, все тело ныло в жажде его прикосновений. И я прижалась к нему – дразня, кого больше себя или его – не знаю. Слегка присела, потом встала – потерлась об него, напрашиваясь на продолжение ласк. И он тоже этого хотел – я чувствовала. И пусть словами утверждал обратное, но ведь тело своей внушительной выпуклостью подтверждало мои догадки.

Да и не говорил он что не хочет, просто как заведенный утверждал – «не здесь»

- Не здесь. Мы продолжим, очень скоро, но не здесь.

Ну вот, опять! Зачем мне очень скоро? Я хочу здесь и сейчас! Я горю в эту минуту!

Руками продолжала шарпать его майку. Он взял их за запястья и прижал к стене по обеим сторонам чуть выше моей головы.

- Немного остынь, потом пойдем.

Пульс стучал в висках, с каждым ударом утихая. И вместе с замедлением этих ударов, здравый смысл возвращался в мою голову.

Сразу почувствовалась неловкость перед ним, потом стало стыдно. Вот реально стыдно. Надо же было быть такой дуррой?

Никогда себя подобным образом не вела. Я как сума сошла, с цепи сорвалась. Это он на меня так действует! Нужно держаться от него подальше. И как знала, еще с самого начала хотела убежать. А почему хотела? Хочу!

- Все в порядке?

Я только кивнула головой. Говорить ничего просто не могла.

Он отпустил мои руки, накинул на подрагивающие от холода плечи пиджак, повел назад в зал. А я и не замечала, что на улице так холодно.

Не стоит верить резко успокоившейся и согласно кивающей девушке. Ой, как не стоит!

Я больше не слышала его голоса. Пока обходили здание универа, он молчал, в зале тоже, особо поговорить не стремился. Его друзья или собутыльники, как их лучше назвать не знаю, стояли в фойе. По всей видимости, ожидали нас. Так дружной компанией мы и пошли в зал, но только теперь вел наш хоровод мой временный парень на вечер. Вперед не пускал, видимо боялся очередного побега. А я как раз над ним и сушила голову.

И вот знаете, если в голове созрела идея «фикс», и ты этого действительно хочешь, пути ее достижения найдутся.

Я больше не придумывала хитроумных планов – просто выжидала. И мое терпение было вознаграждено. Как только он, переговорив с одним из своих друзей, отвернулся от меня, и со словами «буду через несколько минут» ушел в более тихое место, по ходу набирая какой-то номер на телефоне, я, недолго думая, направилась в противоположную сторону – к выходу.

И что удивительно, его друзья пытались меня остановить, но не удерживали. Хотя поначалу признаться, задержали, да и перепугали слегка. А что, не каждый день у меня на пути становиться шкаф двухметровый – руки в карманах, а сам смотрит с такой укоризной во взгляде. Я, признаться, остановилась и даже задержалась на несколько минут, а потом рискнула его обойти. И он не схватил меня за руку, не задержал, просто пошел рядом. Нелегко ему с его габаритами было продвигаться сквозь эту толпу, но он брал силой. Я же протискивалась благодаря своей юркости. В результате - моя взяла – подвыпивший народ не так уж сильно боится быть растоптанным.

Другой, из этой фантастической четверки, направился в сторону только что ушедшего бойфенда. Ожидать их возвращения я была не намерена, поэтому пробиралась между танцующими уже с удвоенной прытью. В том, что мой шкаф не будет столь воспитан, как его друзья и остановит меня с применением физической силы, как-то не сомневалась.

Я как раз спускалась по ступеням, когда увидела его. Точнее не увидела, а почувствовала его взгляд на своей спине и оглянулась. Он быстро шел в мою сторону. Не бежал и это главное. Может ему статус не позволяет ускоряться таким образом, а вот мне все равно. Приподняв платье повыше, чтобы не споткнуться, я помчалась вниз по ступеням.

Он остановился на верхней ступени и даже не особо спешил меня остановить. Не то, что я хотела остаться, но обидно как-то.

- Ты уже все равно от меня никуда не денешься.

Скажите, вот кто бросается подобными фразами вдогонку? Тем более, когда от него пытаются всеми правдами и неправдами удрать, и уже явно, по доброй воле, на глаза не будут попадаться? И как назло эта фраза еще долго вертелась у меня в голове, будоража чувства.

Забыв о пальто, висящем в гардеробной, я промчалась два квартала к общежитию в одном платье и даже не почувствовала холода.

Уже в комнате, грея руки о слегка теплую батарею, начала приходить в себя. Да уж, вечер удался на славу, хоть и не совсем так, как я ожидала.

А чего собственно я хотела! Да ясно чего – утереть нос своему бывшему. Что ж не спорю, мне это удалось, но почему-то легче не стало.

Через полчаса пробьют куранты, а я совсем одна в пустой комнате. Да что комнате – все общежитие гуляет. Кто гуляет, а кто по домам разъехался. Только я не нашла лучшего занятия, чем одеться в пижаму и с бокалом шампанского перед зеркалом создавать себе хоть какую-то визуальную компанию.

Стоп! А что это за полоска на шее? Я потерла подозрительную темную полоску. Это оказалась струйка засохшей крови.

Ничего себе! И откуда она там взялась? Не могла же я пораниться на вечеринке, разве что тогда, когда в окно лазила. Я точно помню, что с комнаты выходила с чистой шеей. Так тщательно нанося макияж, я просто не могла не заметить этого.

И сразу вспомнилась его фраза, брошенная вдогонку - «Ты уже все равно от меня никуда не денешься». Может это он меня покусал. Пометил так сказать. Так по-дурацки это звучит,0 самой стыдно стало за подобное предположение.

Начиталась фантастики на свою голову, теперь в каждом незнакомом мужчине демонов и вампиров высматриваю.

Глава 5

На каникулы домой я ехать не собиралась. Да и дома по сути никакого у меня не было. Жила у тетки последние семь лет. Нет, я не жаловалась, она очень хороший человек. Никогда ничем не попрекнула, всегда все ровно делила между своими тремя и мной.

Но вот как-то мне чего-то не хватало. Может тех объятий, которыми она обнимала своих детей, а может поцелуев по утрам и щекотки? И чем больше я видела, как она играет со своими тремя, тем больше тосковала по родителям. Меня пытались, поначалу, и обнять и поцеловать, но только я постоянно сторонилась. Не хотелось чужих поцелуев - боялась затмить светлую память о своих родителях.

Не было здесь правых и виноватых, была просто такая ситуация. И я научилась с этим жить. Иногда щемило на душе, но я пыталась не обращать внимания. И, наверное, именно поэтому возвращаться домой я не хотела. Какая разница, где кушать и спать по ночам?

А вот как раз со вторым у меня и начались проблемы. Сразу, правда, считала по-другому.

Никогда не видела эротических снов, и когда в ту же ночь мне приснилось что-то подобное, я была заинтригована. Ну, это я слишком мягко выразилась.

Боже! Я никогда еще так на постели не выкручивалась и столь томно и разочаровано не стонала. Хорошо хоть соседок в комнате не было. И, надеюсь, дверь хоть немножко приглушала звук. Тело ныло в жажде продолжения, требовало ласки, и я как кошка терлась о постель и подушку.

Хотелось его рук и губ, страстных объятий и ласк, нежных поцелуев и шепота в шею. Хотелось ощутить его крепкое сильное тело прижимающее меня к стене. Хотелось, хотелось… да мне самой себе, стыдно признаться во всем чего хотелось.

Целый день я ходила как чумная. Долго размышляла над вчерашними событиями и ночными сновидениями и решила, что, скорее всего, он меня просто вчера сильно возбудил, вот и приснилось подобное, как самые яркие впечатления за день. Хорошо хоть бывший, с полуголой красавицей, не приснился - то тоже было не менее яркое впечатление.

Я так за день с блока и не вышла, благо продуктов хватало. И, честно говоря, боялась выходить – вдруг напорюсь на вчерашнего знакомого. Ну, не совсем знакомого – имени то его не знаю, хоть телесно неплохо познакомились.

О своем бывшем и его предательстве думать просто не могла. Перед глазами стояли картинки со сна, а там был другой мужчина. И я краснела от подобной откровенности и вместе с тем хотела продолжения. Да что же это со мной твориться?

Последние пять ночей снилось примерно тоже, только с каждым разом все более откровенно. Я дни напролет ходила взвинченная до предела. Хотелось продолжения. И ведь знаю, что должно что-то быть – какая-то феерия чувств. Это загадочное слово «оргазм»! Хотелось ощутить, что же это значит на самом деле. Да и не просто хотелось, все мое тело требовало этого.

А он улыбался. Он каждую ночь, во сне, уходил, не окончив начатое - улыбался – загадочно, туманно приглашая - «приди ко мне». И я не слышала его голоса, его губы во сне не шевелились. Он просто смотрел на меня, а я знала, чего он хочет. Знала бы куда уже, наверное, побежала бы. Ну, если здраво подумать, не побежала бы, а вот по утрам, просыпаясь в эротической неге, готова была сдаться ему без боя.

Вот до чего доводят девушку неудовлетворенные сексуальные желания!

Сижу, смотрю телевизор, грызу ногти, и с трепетом и испугом жду ночи. Как говорят: «и хочется и колется». И последние две ночи мне все больше колется. Как-то начала задумываться, неспроста все это. Никогда не была столь впечатлительной. Да и то самое место, которое все чаще последнее время напоминает о себе, никогда раньше не чесалось. Что-то здесь не нормально. Вспомнилась та струйка засохшей крови на шее. Да ну, что за гадости в голову лезут?

А почему не лезть, я ведь как сурок, всю последнюю неделю в изоляции сижу. К тому же, сама себя к этому и приговорила. На улице рождественские праздники, а я в добровольном заточении. Все нужно что-то с этим делать!

Полазила по инету, переписалась с несколькими местно живущими одногрупниками и узнала место сегодняшнего сборища знакомой молодежи. Что ж я в комнате сижу в свои не полные двадцать? У меня было около часа на сборы, а больше и не нужно.

Нужны новые впечатления, чтобы выбросить некоторых слишком смелых и наглых с моей головы.

* * *

Глубокий вдох и улыбка на лице. В этом вдохе слышалось облегчение

- Она вышла. Уже успокоилась и готова.

Он не стал уточнять для чего готова. Друзья и так знали, и все это время нервничали не меньше него.

Время поджимало.

* * *

Когда я заходила в клуб, веселье было в самом разгаре. Я подошла к девчонкам на танцполе, онизажигали. Уже от самой обстановки безропотного веселья на душе становилось весело. И, честно говоря, все проблемы пофиг. Жизнь продолжается!

Кто-то заказал третий раз одну и ту же заезженную композицию, и это уже порядком надоело. Мы с девчонками решили удалиться со слегка опустевшего танцпола.

За столом собралось много молодежи, большинство из которых я даже не знала - так промелькавшиеся в коридорах универа лица, и не более. Но это не мешало веселиться. Многие подходили, поздравляли с праздниками, кто угощал, кого угощали мы – в общем то самая обычная общажная семья. За соседним столиком орали парни с пятого курса, перекрикивая музыку. Это, скорее всего, они и есть «то чмо, которое заказало этот надоедливый трек», как выразилась Илонка. Она, правда, «то чмо» обозвала еще парочкой «ласковых». Знала бы, что это пятикурсники, каждый из которых ей «безумно нравится», наверное, помалкивала бы.

- О, привет, девочка на ночь!

Меня по спине здорово шлепнули не маленькой рукой. И кого это не заставит насторожиться? Особенно если за каждым углом в испуге или предвкушении высматриваешь того, кто по ночам спать не дает.

Я оглянулась. За спинкой диванчика, полу согнувшись, толи чтобы приблизится ко мне, а может, просто, выпитое ровно стоять не давало - стоял ведущий. Да, тот самый, который тогда торги вел и расхваливал меня такую неповторимую.

И вот, когда знаешь, с кем имеешь дело, не так страшно и огрызнуться. И возмутиться можно.

- Что значит «девочка на ночь»?

- Да не злись, ты, пошутил. Ты не девочка на ночь, ты золотая жила!

То ли он по-пьяне заговаривался, то ли я чего-то не понимала. Нужно просто дойти до такой же кондиции и потом разговаривать на одном языке.

- Пойдем, потанцуем, малая, песня ведь классная. Третий раз специально заказываю.

Он схватил меня за руку и просто сдернул с диванчика. Я даже не успела взглянуть на Илонку, хоть бы взглядом извиниться. Она, кажется, последний месяц именно по этому пятикурснику сохла. Он меня тащил на танцпол, а я чувствовала убийственный взгляд Илоны в спину.

Вот скажите, как танцевать с человеком, которого и без музыки колбасит в разные стороны? Нет, с ним нужно не танцевать, а следить, как бы не шлепнуться, от его попыток меня покружить. Видно все же дергание в разные стороны ему надоело, и он решил обнявшись покружиться, имитируя медленный танец. Ничего, что из динамиков орут басы – у нас своя погода – мы среди активно двигающихся ребят еле передвигаем ноги.

И почему такая долгая композиция? Или это чудо заказало ее на весь вечер?

- А за какие ши-ши вы так гуляете сегодня с парнями? – Заказывать одну и ту же музыку не дешевое удовольствие, тем более в столь популярном клубе.

- Ты же моя золотая рыбка обогатила меня.

- Как?

- А тот олух действительно заплатил за тебя деньги.

- Что? Ты же говорил это просто игра! Да и деньги должны были пойти в фонд универа, при чем здесь ты?

- Да я и ему это говорил, а он совал мне свои деньги. Но я ведь не лох, чтобы отказываться дважды. И знаешь, в фонд универа он тоже заплатил.

Уж больно живо он стал разговаривать, как будто и не был столь пьян. Это что была маска, илы пытается утопить проснувшуюся вдруг совесть в алкоголе?

- Ты меня продал как Иуда – за тридцать серебряников!- Вот не знаю почему, но так обидно стало. То ли потому, что он на мне нажился, а может себя вещью почувствовала? Главное там, на сцене, было совсем по-другому, а сейчас глядя на это все со стороны, как-то, ну не по себе одним словом. И кто в этом виноват? Тот, кто напротив. Ну не я же на самом деле. Скажете эгоистка? Да, она самая! Злость то надо на кого-то выбросить, чем он не подходящая кандидатура?

-Не продал, а дал попользоваться на вечер. И учти, не за тридцать - ты стоишь на много дороже.

Он опять вернулся к образу пофигиста. Не долог был проблеск совести. Даже возмутиться, толком, не успела.

Как-то мне танцевать расхотелось. Хоть, ели заметное кружение под быструю музыку и танцем не назовешь.

Кто его знает, кем был тот мой временный ухажер? А вдруг он живет по своим бандитским понятиям: деньги заплатил – все, товар мой! Фу как противно – я товар.

И вот зря я не уехала домой к тете - в тот самый день стоило бы уехать. Разумеется до этого конкурса. Посидела бы там, похлюпала носом, вспоминая Никитосика, а не играла бы в это перенесение боли с больной головы на здоровую.

А может, и зря расстраиваюсь? Судя по виду - мужик не бедный – поиграл в университетского благотворителя, и думать забыл о случившемся. А я себе отдых порчу глупыми мыслями.

Все, стоит выбросить его из головы. И со снов по ночам, желательно. А то чувствую, до оргазма во сне он меня так и не доведет, а на парней бросаться скоро начну, от неудовлетворенности.

Что-то доказывать и возмущаться этому… ведущему, я не видела смысла. Не услышит он меня из-за тучи своего эгоцентризма, не стоит даже пытаться. Пусть наслаждается без меня своим заезженным треком и деньгами, а я уж лучше с девочками как-то в гордом одиночестве.

Я попыталась снять его руки с моей талии и отстраниться, но не тут-то было. Может резко попыталась, и тем самым обидела, столь высоко себя ценящего мужчину? Да, действительно, как это его завидного пятикурсника среди танца, на виду у всех, оставит какая-то там второкурсница?

У него прорвалось второе дыхание, что ли? Стас схватил меня уже не совсем за талию, а пониже упомянутого места, и прижал к себе с силой удава, страстно обнимающего свою жертву.

- Ну и как ты отработала потраченные на тебя деньги?

Да что же это творится? И вот даже пощечину не могу дать, чтобы никого рядом не зацепить.

Он прокричал эту фразу мне на ухо, пытаясь перекричать музыку. Ему это очень даже удалось, поскольку несколько танцующих рядом стали с интересом меня рассматривать. Вот же гад! В мое поле зрения попало его ухо – вот хоть возьми да укуси его со злости! Главное, сам на мне нажился, еще хватает наглости так меня унижать и позорить перед окружающими.

- Ну, ты, и чмо!

Я толкнула его руками в плечи, пытаясь вырваться с цепких мужских объятий. Но моя попытка осталась безрезультатной – он держал намертво.

- Детка, может, и меня обслужишь по первому разряду?

-Денег не хватит.

Я уже вырывалась всеми возможными путями, не боясь кого-то зацепить или привлечь к себе внимание. Но ему все же удавалось удерживать меня.

- Так ты для меня скидку сделаешь, не каждый день такой красавчик, на тебя внимание обращает.

- У травматолога на гипс скидку попросишь, если еще раз к ней прикоснешься.

Опять этот голос. И почему он для меня звучит так по-особенному? Среди гула толпы, крика и шума я расслышала его очень четко. Уловила интонацию, угрозу в тоне и даже какое-то злое рычание. Он стоял у меня за спиной, я его не видела, но уже ощущала какой-то магнетизм, что ли?

Как приятно чувствовать чью-то защиту. А чего только стоило увидеть лицо Стаса – вспомнила все-таки имя ведущего. Его руки, еще несколько секунд назад стискивающие меня не совсем за талию, теперь переместились на эту самую талию, и уже не стискивали, а едва касались.

Вот приятно чувствовать себя отомщенной! Да, справедливость восторжествовала! Не то, чтобы Стасу наваляли, да и не хотела я этого, но спесь, с этого зазнавшегося наглеца, сошла. Непривычно было видеть его растерянным и испуганным.

Но эйфория моя длилась не долго. Здравый смысл подсказал, что я как бы тоже, нахожусь не совсем в выигрышном положении от появления здесь некоторых. И, как оказалось, рыпаться мне уже было поздно. Не успели мою талию покинуть руки Стаса, как тут же там оказались другие – сильные и большие. Как говорят – свято место пусто не бывает. И вот если Стас мне был неприятен и напоминал больше назойливую муху, то этот был ураган, от которого нужно убегать и прятаться.

Вот почему он меня постоянно настораживает, пугает? Нет, чтобы прийти мимо и не заметить?

- Ты по мне скучала, малышка.

Даже не знаю почему, но от его слов вздрогнула как в предвкушении чего-то…

А что за обращение «малышка»?

- Еще чего! Даже не вспоминала.

- И по ночам не снился?

Краска предательски обожгла лицо. Такое ощущение, что меня поймали на горячем. Я так же себя чувствовала, когда мама узнала, что я лазила на сайтах для взрослых в свои-то двенадцать лет.

- Отпустите меня!

Стыд стыдом, а чувство собственного достоинства никто не отменял. В ответ он только сильнее прижал меня к своей груди. И почему мне это так приятно?

- Я же обещал, что ты от меня никуда не денешься.

Я дернула плечом, прям у него под подбородком (жаль не зацепила), желая отстранится хоть немножко.

Сколько можно говорить мне в самое ухо таким волнующим голосом? Это меня выбивает из колеи, не могу ни на чем сосредоточиться. Нельзя так. Нужно собрать мозги по крупицам и дать, наконец, этому, зазнавшемуся представителю мужской особи, достойный отпор.

Он повернул меня лицом к себе, так и не размыкая объятий. Это даже к лучшему – выяснять отношения нужно глядя в лицо, а не бросая громких слов в пространство. Минуту засмотрелась на него – и вот красив же, как Бог. Или черт? Не знаю – ни одного, из выше перечисленных существ, в лицо не видела. И джинсы со свитером ему к лицу. Выглядит так по-домашнему, не то, что в костюме.

Глядела на него какое-то время и чуть не забыла, что же я намеривалась ему сказать. Его ухмылка привела меня в чувства. Ах, да, серьезный разговор!

- Послушайте, вы мне никто, и я, соответственно, вам тоже. – Начала я миролюбиво. – Да, встретились на новогодней вечеринке, весело провели время и… и все! Нас с вами ничего не связывает. Я даже имени вашего не знаю! Давайте разойдемся как в море корабли и забудем о существовании друг друга.

И прекратите, наконец-то, мне снится!

Ой, я это сказала вслух? О своих снох я как-то не планировала ему высказываться, а судя по наглой улыбке, сказала вслух.

- Так все же снюсь?

Он что, все слова до этого вообще не слышал? Я смотрела на него и потихоньку закипала. Вот скоро запищу как чайник. Все что я говорю, не воспринимается всерьез. И, может, вы спросите, почему же не быть с ним, если мурашки по всему телу от одного его голоса? Так вот именно по этому – он меня не воспринимает всерьез. Поучаствовали в конкурсе – вывалил энную сумму денег, непонятно кому, и все? Считает, я действительно буду его? Как вещь?

Да и планы на жизнь у меня есть, и они пока не включают в себя мужчину. Не только его – вообще никого. Я только на втором курсе. Сразу бы доучиться, обустроиться в жизни, а потом и о мужчинах можно думать. Может и права была моя школьная подружка Ирка, говоря, что с такими планами я в старых девах останусь, но я от своего отступаться не собираюсь.

- Возможно, вы меня не расслышали, но нам с вами не по пути.

- Возможно, ты еще не поняла, но ты теперь моя.

Не знаю, меня одну или всех так бесит, когда отвечают твоими же словами, копируя даже интонацию. И вот меня он сейчас взбесил.

- Что за идиотизм?! Пойдемте к Стасу, пусть вернет вам деньги, и забудем все это как страшный сон.

- Знаешь, мне кажется, у него уже нет этих денег.

- Это не мои проблемы. Нечего было давать непонятно кому свои деньги.

- Ты сама ему доверила продавать себя.

Что? У него что, крыша поехала? Как это продавать себя? Смотрю на него и даже не знаю, какими словами объяснить, насколько он тупой.

- Это была всего лишь игра! Да и то, продавалось мое внимание на тот конкретный вечер. И, увы, он уже давно прошел. Так что, если считаете себя обманутым, все вопросы к Стасу.

Подумав немного, решила добавить:

- И у меня вообще-то парень есть. Пусть мы немного повздорили, но это дело житейское. Милые бранятся – только тешатся.

О том, что мириться с Никитой я не собираюсь ему знать не обязательно. А бывший, пусть будет ширмой – с него не станется.

- Вот об этом тебе вспоминать не стоило, чтобы лишний раз меня не злить.

- Ба, да мы еще и злиться можем! А то, что я здесь, рву и мечу, последние несколько минут – это ничего?

- Твое недостойное поведение мы обсудим позже, а сейчас будь добра следуй за мной – я спешу.

После этих слов он развернулся и пошел к выходу.

Глава 6

Я продолжила стоять среди танцующих пока еще с трудом въезжая в смысл его слов и последовательность действий. Он решил, что я за ним побегу?

Но видно осознание ситуации к «мистеру вселенная» все же пришло – хоть и с опозданием, но пришло. Пройдя несколько метров он остановился, развернулся, и увидев меня на прежнем месте, пошел назад. Он удивлен, что я за ним не пошла?

Так, стоп размышления – пора делать ноги. Чего доброго, еще возьмет и силой потащит. О том, что лучше убегать сейчас, ко мне как-то дошло сразу. Поэтому, не теряя больше ни минуты, развернулась и попыталась бежать в противоположную сторону. Почему попыталась? Потому что хоть трек был и заезженный, все же некоторые решили под него танцевать. А проталкиваться между танцующими, дело не легкое – это я поняла еще на новогодней вечеринке, когда мы дружно водили хороводы в разные стороны. И как это у него получается, так быстро продвигаться?

Моя попытка долгой не была. Уже через несколько мгновений руку поймали цепкой мужской клешней и поволокли к выходу.

Девушка я хоть и скромная, но в нужный момент могу показать себя с другой стороны. И вот сейчас была эта другая сторона. Я вырывалась, дергалась, орала, хоть последнее и было безрезультатным – перекричать музыку просто нереально.

Все мои попытки вырваться он предугадывал и выкручивал, закручивал, крутил и вилял. Со стороны это, наверное, казалось самым обычным танцем влюбленной парочки. И окружающие не реагировали. Боже, да неужели никто не видит, что меня насильно утаскивают?

А никто действительно не видел. Все кружились и виляли всеми возможными частями тела по-разному – в своем определенном темпе ритме и стиле. И я со своим похитителем с этой толпы ничем особенным не выделялась. Когда я пыталась вцепиться руками за танцующих, он за талию оттягивал меня на несколько шагов назад. Проводил руками от плеч до бедер, так плавно и нежно, но все же крепко удерживая меня на месте. Потом перекручивал и прогибал в спине. Чем не страстный танец?

Залепить ему пощечину тоже не удалось. Моя рука была поймана всего в каких-то несколько сантиметров от цели и прижата к этой самой щеке, по которой я намеривалась заехать. И была прижата ласково, как будто я намеревалась ни дать пощечину, а нежно погладить. А потом моей руки коснулись его губы, ладошку пощекотал язык. И это все под музыку, так чувственно и нежно.

Мое дыхание сбилось, а сердце застучало еще быстрее, если это вообще возможно. Самой себе стыдно признаться, но я хотела продолжения. У меня всегда было все в порядке с чувством ритма, но так я не танцевала еще никогда. В крови как наркотик плескалось возбуждение. Возбуждение танцем и этой игрой, которую он затеял – игра в кошки-мышки – я убегала, а он неизменно ловил.

- Тебе же это нравится, правда.

И опять он говорит мне это на ухо, касаясь губами кожи. То ли я стала слишком чувствительная, то ли он как-то по-особенному это делал, но я неизменно каждый раз вздрагивала после подобных действий.

Да, мне это нравилось, безумно нравилось, но я же не идиотка, что бы признаться ему в этом.

- Отпусти, и увидишь, где я буду. Потом поймешь, как мне это нравится.

В следующее мгновение я была перекручена и уже спиной ощущала прижавшуюся ко мне крепкую мужскую грудь. Поясницей же - не совсем грудь, а свидетельство того, что этот танец его не хило возбудил.

Все, пора опускаться с небес на землю. Хоть меня и мучили последнюю неделю эротические сны, а тело помнило его прикосновения еще с того памятного вечера, все же продолжать сейчас, начатое тогда, не стоило. Смыться бы от сюда.

Мы потихоньку как раз к двери и продвигались, что и входило в мои планы. А вот на его компанию я не рассчитывала, вернее любыми путями пыталась ее избежать. Но мои попытки остались всего лишь попытками. Уже у самого выхода нас окружили три его тогдашних друга. Одеты были так же в джинсы и свитера, и даже похожих оттенков. У них что, общество какое-то или секта – одеваются как инкубатор? И, судя по всему, мой похититель, главенствующий в этой шайке.

На улицу меня вывели зажав в тесном кругу накачанных тел. Меня, честно говоря, даже видно за ними не было, разве что сверху заглядывать. Когда мы оказались на улице, и музыка звучала уже слегка приглушенно, я крикнула все тоже: помогите, спасите! Последнее слово я уже мычала в широкую ладонь, прикрывающую мне рот. Вот оперативный же гад! Что за вселенская несправедливость?

Видеть эротические сны и вспоминать ласки мужчины, томно вздыхая, это одно, а быть уволоченной этим самым мужчиной и компанией его дружков, неизвестно куда – это совсем другое. Ни о каком возбуждении уже и речи не было. Был просто страх – вернее дикий ужас.

Когда мы зашли за угол, и оказались в кромешной тьме, мой мускулистый эскорт расступился, и я была прижата только к своему похитителю. Не преминуя этим воспользоваться, я ударила его локтем в живот и рванула в сторону. Назад бежать не спешила, там где-то, следуя за нами, шли его дружки. Пробежав всего лишь несколько метров, была остановлена, и не успела даже опомниться, как оказалась висящей головой вниз на мужском плече. Мои удары, нацеленные, как на мой взгляд, по больным местам, его особо не волновали. А через несколько метров, когда я, так и не прекращая попытки ему хоть как-то навредить, била кулаками по одному и тому же месту, он все же обратил на меня внимание. Его увесистая ладошка опустилась на мою пятую точку. Не больно, но чувствительно. Очень даже чувствительно.

- Да угомонись же ты. Все равно ни куда от меня не денешься.

И что он заладил с этим: «никуда не денешься»? Прям пластинку заело.

Еще несколько минут назад, когда была хоть какая-то вероятность от него удрать, я даже не задавалась вопросом - куда он хочет меня утащить. А сейчас, когда надежда убежать таяла как снег по весне, этот вопрос становился все более актуальным.

- Куда вы меня… тащите?

Я еще запнулась перед словом «тащите». А если честно, то да, именно тащит. Не ведет, не везет, а взял как мешок с картошкой и тащит.

Я решила все же больше ему не тыкать. Хотелось, конечно, сказать не на «вы», а назвать уважаемого похитителя, более крепким словцом. Но на сколько помню советы в подобных случаях – похитителя злить нельзя. Особенно если от этого самого похитителя уже не удрать.

- Домой.

- К кому домой?

- К себе домой.

Наш диалог напоминал разговор нормального человека с… скажем так – тугодумом. Только кто был кем, не понять. Я говорила так пытаясь не разозлить эту громадину, поскольку и так находилась в незавидном положении, а он, скорее всего, пытался разъяснить мне все как несмышленому ребенку. Или просто хотел вывести из себя. А если так, то у него это хорошо получалось.

- Зачем?

- Женою мне будешь.

Вот точно заржала бы, не будь в столь плачевном положении. Над похитителями еще и насмехаться нельзя.

- С меня выйдет очень плохая жена. Я злая, вредная и ни чего не умею.

- Ничего, научишься.

В его голосе слышалась усмешка. Он что, смеется? Я думала у него крыша едет, а он просто с меня насмехается. В первый раз чья-то насмешка в мою сторону меня обрадовала. Мне принесло огромное облегчение уже то, что он находится хоть более-менее в здравом уме. О полном здравоумии, конечно, говорить не приходилось.

Так зачем же я ему тогда?

- Отпустите меня, пожалуйста.

- Уже поздно.

- Я никому ничего не скажу. Честное слово! Просто уйду тихонько отсюда. Да я ведь даже имени вашего не знаю.

То, что раньше казалось упущением с его стороны, сейчас было преимуществом.

Когда он резко остановился, я уже грешным делом обрадовалась. А вдруг! Вдруг к нему пришло просветление - он понял, какая это глупость меня похищать, и решил отпустить. Вот действительно, зачем ему я? Самая обычная - таких вон, пруд пруди в каждом универе.

Он снял меня с плеча. Как-то так серьезно посмотрел. Взял меня обеими руками за предплечья, и… . И я подумала – все, мне крышка. Вот, наверное, прямо сейчас убивать будет. А когда стал медленно приближать свое лицо к моему – вообще сердце в пятки ушло. И главное все с таким серьезным, даже каким-то суровым выражением.

- Меня зовут Готлиб.

Он почему-то прошептал мне это на ухо. Даже оглянулся по сторонам, как будто в испуге, что нас подслушают.

- Я ничего не услышала. А то, что услышала, уже забыла.

- Я бы тебе не советовал это забывать

- Почему?

- Потому, что теперь ты моя жена.

- Что?

И вот только что подумала, что он как бы вменяемый. Видно все же только «как бы». Хотелось добавить еще несколько фраз к своему короткому возмущению. И добавить туда несколько крепких словец, но…. Все это потонуло в крике его друга.

- Я нашел. Здесь.

- Что он там нашел?

Я как-то уже забыла, о чем только что хотела спорить. Теперь интересовал совсем другой вопрос. Так его дружки разбежались в разные стороны в поисках чего-то? Но на размышления времени никто не дал – меня за руку потащили в направлении прозвучавшего голоса. Я ели успевала перебирать ногами, что бы успевать за некоторыми и уже и не надеялась, что меня просветят на этот счет. Но он решил поставить меня в известность.

- Переход.

- Какой переход?

Что ни ответ, то куча новых вопросов. Его «переход», в моем понимании, было что-то в виде моста – дороги, с помощью которой можно что-то перейти. Но что? Ни реки, ни тем более пропасти вблизи не должно было быть.

- Увидишь.

Да, многословным оказался мой новоиспеченный муж.

Но долго меня в неведении не держали. Уже за поворотом я увидела какое-то свечение.

А он не ошибся, посмотреть действительно было на что. На расстоянии примерно в метр друг от друга стояли два металлических штыка загнанных в землю. Ничего особенного – что-то в виде железных трубок со светящимися набалдашниками наверху, а между ними кривая трещина в асфальте. И все это было видно темной ночью, только благодаря свечению, идущему из этой трещины. Оно напоминало солнечный луч, пробивающийся сквозь узкую щель, только было разукрашено в виде радуги – края, около штырей, отливали темно синим, даже черным, и светящийся луч менялся, отображая все цвета радуги, в средине этого небольшого расстояния становясь полностью белым.

Я засмотрелась. Ничего подобного ни когда не видела.

От неверия хотелось даже глаза потереть, но мои руки были крепко прижаты к телу. Сзади стоял Готлиб (надо же, запомнила с первого раза это странное имя), удерживая меня на месте и прижимая к себе, не позволяя даже пошевелиться. Вот предугадал же гад! Знал, что увидев такое, убегать буду всеми возможными и невозможными путями.

Вы знаете, что такое дикий ужас? Это когда тебя схваченную по рукам и ногам волочат внутрь какого-то светящегося из земли луча. Вырываться было бесполезно, но я не прекращала попыток.

И хоть бы кто из этих… шагнул в это, неизвестно что впереди меня. Так нет же, меня как подопытного кролика толкали вперед. Ной похититель, правда, крепко прижимался ко мне сзади. Но я не обольщалась на этот счет – подойдя ближе, он может мена просто затолкнуть в эту неизвестность, а сам отойти.

Но он не толкнул, а сам шагнул в этот луч вместе со мной. Хотя, для кого неизвестность, а для кого обычные вещи.

Что я ощутила при переходе? Да ничего особенного. Как-то разочаровалась даже. Страшила себя всеми возможными ужасами, а как оказалось – зря все это.

Шагнула вперед, слегка ослепила себя ярким светом, а когда открыла закрытые рефлекторно глаза, оказалась тоже ночью на улице. Правда, не в том же переулке. Я стояла на брусчатой дорожке в каком-то саду. Да именно саду – цветущем весеннем саду. Запах распустившейся вишни я не спутаю ни с чем другим.

Сверху было темное ночное небо, и только по этому признаку я поняла, что сейчас все же ночь. Вокруг был рассеянный свет, напоминающий больше ранее утро и ли вечер. Присмотревшись, увидела светильники, ну как светильники – сгустки света, не яркие, не слепящие, напоминающие больше светлячков. Правда таких громадных светлячков я никогда не встречала.

Как оказалось это действительно были светильники, расставленные по всему саду. Сферы разных размеров светились мягким матовым светом, полностью сливаясь с окружающей природой. Не было ощущения прикосновения человеческой руки к этому раю. Специфические светильники я бы сказала.

Долго разглядывать мне эту красоту не позволили и просто уволокли, по этой самой брусчатой дорожке, в направлении какого-то строения. Я смотрела на это все с разинутым ртом, и пака просто не решалась задавать вопросы. Моему похитителю, казалось, это было только на руку, проводить экскурсию и выступать в роли гида он не горел желанием. Даже слова не обронил, просто повел в дом.

А я послушно шла, уже не пытаясь вырваться и куда-то убежать. Да и куда бежать? В слово переход он вложил более буквальный смысл, чем я думала. Да я вообще о таком подумать не могла!

В состоянии какого-то шока, что ли, не приходило ни одной более-менее внятной фразы на ум. О чем говорить, что спрашивать? А спрашивать нужно было буквально обо всем. И в первую очередь – как выбраться отсюда.

Глава 7

Я шла сзади него медленно, не спеша. А куда мне спешить? Вот если бы там впереди меня ожидала свобода и возврат домой, я бы быстрее передвигала ноги, а так… .

Готлиб опережал меня уже метров на десять, но дружки его не торопясь следовали за мной. Ни один из них со мной не заговорил, не поторопил, а о том, чтобы подтолкнуть в спину не было и речи. Интересно, это высокий уровень культуры тому причиной или дрессировка?

Мой похититель резко остановился, и так же резко обвернулся назад. Я вроде его не звала, да и мои сопровождающие молчали, а создавалось такое ощущение, что его кто-то окликнул. Он посмотрел на одного из моих сопровождающих, идущего по правую сторону, потом на меня.

- Иди быстрее.

Интересно, с какой это радости мы разкомандовались? Да еще таким тоном!

Так хочется остановиться, и как осел - не ступить больше не шагу. А он, смотрел на меня изучая, как будто знал о чем я думаю. Я еще замедлила шаги, хоть, куда уж там медленнее. Он все так же смотрел – глаза прищуренные, губы сжаты в тонкую линию. Послать бы его сейчас далеко и надолго, а самой убежать. Но куда? Реальность такова, что деваться мне не куда. Пришлось взять себя в руки, я ведь, не выше упомянутое животное. Да и злить человека, от которого полностью завишу, не стоит. Пока не стоит. Так уж и быть, побуду послушной девочкой.

К его дому мы подходили вместе. Я больше не отставала. Хватит малодушествовать, нужно смотреть на реальность с открытыми глазами, и принимать ее такой, какая она есть. Хотя мне все больше и больше казалось, что это ни какая не реальность, а мой очередной сумасшедший сон.

Особенно глядя на то строение, к которому мы приближались. Издали это было похоже на полуразвалившуюся огромную хибару. Что-то несуразное. Правая стена покошена внутрь здания, левая же наоборот – склонялась в противоположную сторону и была подперта каким-то … неизвестно чем. Издали и в сумраке это казалось, нет, не палкой или дрючком, как вы бы могли подумать, а чем-то напоминающим треугольник. Да, именно, огромный треугольник с прямым углом, и верх треугольника подпирал эту падающую стену, которая, казалось, не сегодня-завтра грохнется. Такое ощущение, что в этих краях ветры бываю не шуточные. Боже и это он называет домом?

Чем ближе мы приближались к этому… чему-то, тем сильнее я нервничала. А вдруг это нечто завалится, как только я на порог стану? И чем ближе мы подходили, тем больше становилось это нечто. Ставать в круг тени, которую отбрасывал дом, было жутко. Такое ощущение, что попал в какой-то ужастик. Я сама не заметила, как взялась за руку своего похитителя и крепко ее сжала. Почувствовала легкое пожимание в ответ и взглянула на него. Он улыбался. Нет, эта улыбка не была успокаивающей, он хитро улыбался, такое ощущение, что устроил мне какую-то подставу, а теперь наслаждается произведенным эффектом. И вот отдернула бы руку, но боюсь.

Пройдя еще несколько метров, все изменилось. Дом как ожил. Нет, он не начал двигаться, просто стал приветливым, что ли. Стены как будто стали излучать мягкий матовый свет. Я сразу же попыталась вырвать свою руку из его лапищи, но ее уже никто не отпускал.

Вблизи рассматривая это строение, я была поражена. Дом был ассиметричен, притом полностью. Все это поражало не правильными, на мой взгляд, формами. Стены были серого цвета и оказались гладкими, напоминающими метал. Построй какой-то архитектор что-то подобное у нас, его бы точно не поняли. Возможно, кто-то и восхищался бы его гениальностью, но большинство приняли бы это за уродство.

Прямо перед нами на ровной гладкой поверхности стены, было что-то в виде арки, напоминающей место под вход, но никакой двери я здесь не наблюдала – стена как стена. Я остановилась, но он упорно тащил меня за руку к этому месту. Вот стремно, что не говорите, когда вас ведут к сплошной стене. В голове мелькнуло «как на расстрел», и я начала более усердно вырывать свою руку.

Как только мы подошли на расстояние в нескольких метров, к этой арке, стена внутри нее стала прозрачной, напоминая стекло, а еще чрез несколько шагов, просто разъехалась в разные стороны как двери лифта. Как-то, даже, от души отлегло, честное слово!

Он завел меня в дом, который оказался изнутри очень даже уютным. Здесь были знакомые вещи: огромный диван, и журнальный столик около него, камин, с круглыми колонами по бокам. На потолке висела люстра, а на окнах шторы. И за этими шторами совсем не было видно форму не стандартных окон. Надобности в люстре не было, свет исходил отовсюду. И зачем она только там висит?

Мою руку все же отпустили, и я прошла вглубь гостиной, рассматривая все вокруг.

- Я занят, а ты тут устраивайся и привыкай.

Оглянулась. Готлиб, был у двери. Он что, притащил меня в этот железный ларец и бросает. Вот даже не пойму, хорошо это или плохо. Видеть его постоянно рядом и тем самым быть взвинченной до предела мне как-то не улыбалось, но и оставаться в полном одиночестве неизвестно где я тоже не хотела. Не просто не хотела – я боялась. И хоть и неприятно это признавать, но рядом с ним в этом «неизвестно где», как-то спокойней.

- Останься, мне одной здесь жутко.

- Я же сказал – занят.

Елки-палки! Ну и какого хрена ты меня похищал, если ты такой уж занятой? Я ему, конечно, этого не сказала, но взгляд был выразительный. И может по нему он прочитал мои мысли, но от его «Скоро узнаешь» меня бросило в жар.

Дверь за ним давно закрылась, и стала похожа на обычную стену, а я только потихоньку начала приходить в себя. Что значит это - «скоро узнаешь»? И он ведь этого даже не сказал, его губы не шевелились. Он просто смотрел мне в глаза, а я слышала его слова в своей голове. Это, наверное, какое-то помешательство, потому, что такого не бывает. Да и переходов никаких не бывает. И сквозь луч из-под земли никто никуда не переносится. То, что не бывает, а со мной случилось за последнюю неделю, я могла перечислять, загибая пальцы обеих рук.

Я поскиталась по дому, просмотрела все комнаты, которые только смогла найти. Дом был пуст, ни одного живого существа, даже цветочков в вазонах на окнах не стояло. Он был обустроен, продуман до мелочей, включая все возможные удобства, предугадывающие любые желания хозяина. Но не было здесь какой-то души, что ли. Он был не уютный.

Даже не помню, как заснула. На улице все же ночь и судя по всему глубокая. Зайдя в одну из комнат с огромной кроватью, я решила немного прилечь. Глаза просто слипались, скорее всего, сказалась усталость и нервное напряжение этого дня.

Мне давно не было так приятно и хорошо. Если честно, не так уж давно, но казалось с того момента прошла целая вечность. Опять снился он, такой нежный и ласковый. Его руки касались моей шеи, живота, залазили под блузку. Эти приятные касания были слегка щекотными, Но это не та щекотка, от которой хочется смеяться – от этой хотелось стонать.

Большая, сильная рука расстегнула ширинку джинсов и пробралась мне под трусики. Его пальцы ласкали меня сначала нежно потом все более и более интенсивно. Губы целовали шею. Когда эти поцелуи стали больше похожими на укусы я не знаю, я просто стонала от этих ощущений, от жажды продолжения.

- Да, малышка, да. Стони для меня.

Меня как током ударило. Толи потому, что он коснулся определенного участка на моем теле, а может от голоса, рычавшего в мое ухо, но я проснулась. Открыла глаза и увидела склоненного надо мной Готлиба, и его руку, хозяйничавшую и меня в трусиках. Моя блузка была расстегнута, лифчик опущен, и грудь, с торчащими от возбуждения сосками была в свободном для него доступе.

Я попыталась отползти. Та как лежала на спине, глядя ему в глаза, так и поползла, елозя попой по постели. Все-таки сон это одно, а реальность совершенно другое. То, что во сне кажется невинной игрой воображения, в реальности воспринимается совершенно по-другому. Он меня не останавливал, но на коленях, опираясь и перебирая руками по постели, следовал за мной – как зверь – на четырех. В его глаза сверкал огонь. Нет не настоящий. Это был блеск азарта погони. Да, завораживающее зрелище, заставляющее вздрагивать - в ужасе.

Кровать хоть и была большая, но все же не бесконечная. И вот когда она уже должна была заканчиваться, и я надеялась, сползти на пол и тихонечко юркнуть под нее, меня за ногу потащили обратно. И то, чего я добилась пятью маленькими ползками от него, он перечеркнул одним рывком к себе.

Я все так же, с расстегнутыми и полуспущенными от ползания туда обратно джинсами, с расстегнутой блузкой и сдернутым лифчиком, лежала среди кровати, а надо мной нависал он - груда мышц, не прикрытая даже майкой. Широкие плечи затеняли от меня всю комнату.

- Слезь с меня!

- А если я не хочу?

Хрипотца в голосе и полуулыбка. И почему он столь красив?

- Зато я хочу!

- Давай сначала сделаем то, чего я хочу, а потом, так уж и быть, выполню твое желание и слезу.

Он наклонился в попытке поцелуя. Я отвернула голову, и поцелуй пришелся мне в ухо. От этого он мне казался еще опаснее, еще чувствительнее. А когда взял зубами за мочку уха и слегка потянул, меня пробрала дрожь. Я открыла рот и просто глотала воздух, как рыба, выброшенная на берег. Глубокими вдохами пыталась заглушить стоны, рвущиеся их груди.

- Давай, не ломайся, ты же хочешь. Тем более, сейчас это необходимость.

А вот после этой фразы, чувство возбуждения как-то остыло, правда, спустя несколько минут, когда до меня все же дошел смысл сказанного.

- Что!

Я уперлась руками ему в плечи, пытаясь оттолкнуть. Но это, то же самое, что попытаться сдвинуть гору с места. Одним словом – безрезультатно.

- Я вижу, твое желание, да и слышу его аромат в воздухе. Нет смысла отрицать.

Я покраснела. Да и правда, отнекиваться не было смысла. Я была полностью мокрая в нужном месте. Но все же:

- Что… Что за необходимость?

- Нам нужно скрепить брак.

- Какой брак?

- Наш брак, Наташа. Наш. И для его скрепления нужен физический контакт. У вас, ведь, тоже так принято.

Так. Стоп! А вот теперь все бушевавшее в крови возбуждение уже реально остыло. Хотелось встать и отойти от него подальше. Вот когда я не знала, что для него это только скрепление брака, мне как-то приятней было, находится в его объятиях. Он меня, конечно не отпустил. Не очень приятно, лежа с голой грудью перед мужчиной, что-то ему доказывать. Да и не убедительно тоже. Захотелось прикрыться. Попыталась запахнуть на груди полы блузки, но одна из них была прижата его рукой к постели. В итоге просто закрыла руками вершины своих холмов.

Он посмотрел на это все скептически и уже хотел что-то сказать по этому поводу но я решила не уводить разговор в сторону.

- Какая разница, что принято у нас. Я за тебя замуж не выходила.

- У вас есть правило - «не знание закона не освобождает от ответственности». Так вот: не знание традиций моего народа не значит, что ты можешь их игнорировать. И по нашим законам и традициям ты вышла за меня замуж.

- Но когда?

- Я тебе сказал свое имя.

Он это сказал с такой интонацией, как будто я полная дура, если не знаю столь общеизвестных вещей.

- Ну и что? Мое имя вон знает весь универ, и они что, все мои мужья? И я тебе не говорила мое имя, ты сам его от кого-то узнал.

- У нас другие традиции. Тебя продавали по твоей воле. Я купил. Другого согласия с твоей стороны и не требуется.

- Что за идиотизм?

- Не идиотизм, а законы и традиции. У вас есть не менее абсурдные обычаи, как на мой взгляд.

Он начинал злиться - губы сжаты в тонкую полосу, глаза слегка прищурены. А что мне – я злюсь уже давно.

- Я с этим не согласна.

Попыталась опять из под него выбраться, но ни в какую.

- У тебя нет права голоса. Стала бы ты по-другому моей женой, тогда бы да. А поскольку я тебя купил, ты теперь моя собственность. И это большая честь, что я решил сделать тебя своей женой.

- Да засунь ты себе эту честь, знаешь куда.

- Нет, уж лучше я засуну тебе, и все же окажу честь.

Он медленно наклонялся ко мне, а я все сильнее и сильнее пыталась вжаться в матрас.

- Верни меня обратно. Я ни на что не соглашалась.

У меня начиналась истерика. Вот никогда не знала, что это такое, а сейчас, боюсь, прочувствую это в полной мере.

Он ничего говорить больше не стал, просто наклонился и закрыл мне рот поцелуем. Я попыталась оттолкнуть, поджать впереди себя ноги хоть для какой-то защиты. Но куда уж мне с ним тягаться? В сравнении с его габаритами я просто былинка. Мои руки, царапающие его грудь, были пойманы и крепкой хваткой прижаты у меня же над головой. Другой рукой одним рывком он сдернул мои джинсы вместе с трусиками. И как у него это только получилось? Я сама эти джинсы одеваю и снимаю с трудом.

Блузка повторила путь джинсов. Правда, снимая ее, он не захотел отпускать мои руки и просто содрал ее отдельно от рукавов, а те остались болтаться на моих руках уродливыми тряпицами.

Его поцелуй был жестким, настырным, требовательным. Руки сжимали мою грудь, покручивали соски. Не больно и возможно даже приятно, но я сейчас этого не чувствовала. Я в истерике рвалась и отбивалась, дергаясь всем телом и возможно еще больше его возбуждая.

Коленом раздвинул мне ноги и уже голой возбужденной плотью терся об меня там. Не входил резко, просто слегка надавливал. Может это была попытка возбудить меня обратно, но она не помогала - меня все это до жути пугало. Я вырывалась и орала, не давая себе отчета в том, что говорю и как его обзываю.

Но все мои попытки были подавлены. Тело надежно прижато к постели его телом, а чужие большие руки меня исследовали во всех возможных местах. Его касания вызывали зуд, хотелось почесаться и стереть его следы всюду, где он успел коснуться.

Я попыталась отключиться от происходящего – не видеть, не знать, не чувствовать.

Но он хотел ответа, хотел моих стонов и вздохов, хотел видеть страсть в моих глазах, а я застыла. И только глаза, расширенные невероятно сильно, смотрели вверх, куда-то туда – сквозь него, даже не моргая, а по щекам ручьями бежали слезы.

Глава 8

Я не знаю, почему он остановился. Даже не помню, когда он это сделал. Просто почувствовала, что в какое-то время стало легче дышать.

Сейчас он лежал рядом, прикрыв наши обнаженные тела одеялом. Он прижал меня носом к своей груди, а сам целовал волосы у меня на макушке. Сильные руки гладили меня по вздрагивающим в немых рыданиях плечам. И это успокаивало. Как не странно это звучит, но он был моим успокоением, хоть сам же и довел до этого состояния. Так в успокаивающих объятиях своего же обидчика я и уснула.

Сон постепенно покидал меня, но я никак не хотела выскальзывать из его нежных объятий. Снизу мягкие простыни, сбоку манящее тепло. Сколько себя помню, всегда ночью во сне сбрасываю одеяло, а под утро скручиваюсь клубочком, хоть как-то прячась от холода окружающей среды. И сейчас я жутко замерзла во все возможные места кроме правого бока и полоски на животе. Инстинктивно придвинулась ближе к этому источнику тепла, а потом и вовсе повернулась к нему спиной, прижимаясь как можно сильней. Как хорошо! Выискивая самое удобное положение, я поерзала несколько раз вниз вверх. И только я пристроилась лучшим образом, как этот самый источник тепла и удовольствия сам начал соваться. Лежал бы себе там тихонечко, а то ни как не могу уснуть от этого ерзания сзади.

И не насторожиться было сразу? Я же сквозь сон, начала понимать, что что-то не так, только после того, когда, как в анекдоте - простынь начала лезть в попу. Ну не совсем простынь и не совсем в попу, но явно, этого штыря в районе моей пятой точки раньше не было.

Я, по-прежнему, не открывая глаз, начала медленно отползать от этой теплой, но не совсем батареи. Далеко не отползла – теплая и большая ручища сгребла меня в полу объятии и за талию потащила обратно.

- Лежи тихонько. Дай выспаться.

- Судя по твоему состоянию, ты уже не спишь.

- Нечего было ерзать. И если не хочешь продолжения, лучше полежи спокойно несколько минут.

- Хорошо, полежу.

А чего и не полежать, если так красиво попросили, и притом объяснили возможные последствия непослушания.

Да и не голой же мне бежать. Если джинсы вчера и уцелели, то о блузке и говорить нечего. Я посмотрела на пол в поисках утерянного одеяла, хоть им прикроюсь. Но мои глаза, во время высматривания одеяла, натолкнулись на стул, с красиво разложенными женскими вещами. Ну не для моего же похитителя там красуются атласные кружевные стринги и лифчик.

Утро меня встретило рассеянными лучами света, исходящими со всех сторон. Шторы, прикрывающие, как бы окна, были лишь макетом – обманкой, создавали иллюзию окон как таковых. В реальности же окон здесь не было. Были стены из непонятного материала, при желании хозяина меняли свою структуру и возможности. Сейчас они больше напоминали матовые стекла, пропускающие извне рассеянный солнечный свет. Создавалась иллюзия, полного единения с природой. Вдали виднелись вишневые деревья с ветками, усыпанными распустившимися белыми цветами. Я даже запах их улавливала.

Все прекрасно, но природный зов, обычно требовавший уединения в это время суток, не дал мне долго наслаждаться этой красотой. А вот места для этого самого уединения я вчера так и не нашла. Одно радовало, смыкалка его была на высоте. Моя закушенная в нетерпении губа и несколько пританрцовываний на одном месте возымели сразу эффект. Он не спрашивал как наши мужики - «что случилось?», «с тобой все в порядке?», просто со словами «пойдем, покажу», провел меня к нужной двери. Хоть одна нормальная дверь в этом доме! И вот знаете, моей благодарности не было границ, так бы и расцеловала на радостях. Но природный зов на то он и зов, что требует немедленногоотклика, поэтому решила свою благодарность оставить на потом.

Вот, неприятно, знаете, когда тебя у двери туалета встречает полуголый мужчина. Меня сейчас волновало не столько его обнаженное тело в одних штанах, столько то, что он, по-видимому, все это время стоял у этой самой двери и слушал. Я как-то сразу стала вспоминать, насколько громко я только что справлялась со своими нуждами. А предательский румянец опалил лицо, все-таки память плохая штука.

- Нам нужно поговорить

- О чем? Если ты ищешь пути вернуть меня обратно, то я обеими руками за.

- Нет. Я ищу пути удержать тебя здесь. И один из них тебе вчера не пришелся по вкусу.

У меня мороз по коже пошел от его упоминания о вчерашних событиях.

- А меня хотят вернуть?

Кто мог переживать за меня, и тем более что-то для этого предпринимать я не знала. Но большое спасибо этому благодетелю.

- Хотят, но ты особо не обольщайся. Назад тебя вряд ли вернут. Поскольку ты уже здесь, то вернуть тебя в твой мир можно в том случае, если от тебя откажутся все возможные кандидаты. И не только в мужья.

- А какие еще?

Вот, честное слово, иногда так туплю. Смотрю на него и не понимаю, и даже его наглая ухмылка мне ничего не говорит. И только когда он прошелся взглядом по всему моему телу, оценивая «достопримечательности», ко мне, наконец, дошло.

- Ты девушка красивая, и пока не открываешь рот, ни одного недостатка не видно. Так что желающих заполучить тебя в постель будет достаточно. Это если ты грешным делом подумала, что у тебя есть шанс вернуться в свой мир.

- Ты к чему это все ведешь?

- О твоем пребывании здесь стало известно главному хранителю и всему министерству. И один из министров, некий господин Варган, настаивает на том, что ты здесь пребываешь помимо своей воли. И поскольку наш брак еще не подтвержден, тебе могут предоставить выбор.

- Какой умный господин министр. А какой именно выбор мне предоставлен?

- Я же говорю, ни одного недостатка, пока не откроешь рот.

Я решила промолчать. Хоть и не часто, но мне в голову все же приходят мудрые решения.

- Сегодня прибудет комиссия из трех человек. Их задача проверить добровольно ли ты здесь находишься. И твоя задача убедить их в этом, если не хочешь, чтобы я сейчас же завершил то, что недоделал вчера.

- А если у меня не получится их убедить?

- Если им покажется, что ты здесь не по своей воле, тебе будет предоставлен выбор. Что-то в виде вашего новогоднего аукциона, но только выбирать будешь ты.

- Я не выберу никого?

- Тогда попадешь к тому, кто дороже за тебя заплатит.

И почему все возвращается к одному и тому же – меня обязательно должен кто-то купить?

- Только что я тебя поставил в известность событий, которые могут произойти. У тебя есть выбор – либо играешь достаточно убедительно роль по уши влюбленной в меня женщины, либо мы сейчас заканчиваем начатое вчера.

Я молчала.

- И даже не думай перед ними что-то выкинуть. У меня хватит силы узаконить наш брак прямо у них на глазах и никакая комиссия тебя не спасет. Ну, разве что, тебе нравятся зрители во время этого процесса.

Я не ответила ничего. Захотелось просто уйти от него и спрятаться. И я пошла, а он не останавливал. Даже не спросил, согласна ли я играть им для меня составленную роль.

Пустынный дом оживал. С кухни шли сногсшибательные ароматы. Вчера я эту часть дома даже толком не рассмотрела, и честно говоря, даже не помнила, где она находится. Но ароматы… Они меня сводили с ума, и тут уже не играла роли память – я шла на запах.

У плиты оказалась миниатюрная женщина лет тридцати с хвостиком. Слегка пухленькая, в добавок к небольшому росту это смотрелось забавно, но черты лица выдавали в ней истинную красавицу.

- О, ты уже проснулась. Рада познакомиться с девушкой, ради которой хозяин захотел по-новому обустроить свой дом.

- Здравствуйте.

И даже не знаю, что еще можно сказать совсем чужой мне женщине, которая столь радостно приветствуем меня здесь.

Они все такие обычные – люди как люди – без рогов, без копыт. И почему мы только пририсовываем им такое количество всего сверхъестественного? Вот если бы не видела того странного перехода и этого несуразного строения, можно было бы подумать, что просто оказалась в гостях у какого-то дальнего родственника .

А может, действительно, это был полет моей бурной фантазии, и я нахожусь в каких-то нескольких километрах от своего родного города?

Боже, крыша едет. И даже не знаю, чего больше боятся – того, что нахожусь в каком-то параллельном мире, или того, что в руках у какого-то маньяка. О господи, на улице ж весна – даже всесильный маньяк не смог бы поменять времена года.

- Ты чего застыла там в двери? Проходи, садись позавтракай.

- А вы уже ели?

- Да я дома всегда завтракаю – с мужем, доченькой. Здесь только ужин готовлю. Хозяин редко на обед возвращается. А завтракать он вообще никогда не садится.

Было слышно, как она с каким-то просто восхищением о нем говорит. И с ноткой грусти. Она ведь не такая старая, чтобы к нему относится как к сыну, а судя по голосу, так оно и было.

- Вот просил для тебя что-нибудь приготовить, так я и варганю. Ты что вообще любишь?

- То, что так замечательно пахнет.

- Вот знала, что тебе понравятся мои крендельки!

Я села за стол у окна. Вот не знаю как кому, а для меня что прозрачное, то и окно. Ну, какая ж это стена, скорее французские окна. Короче, пригрела я попу ровно на середине длиннющего обеденного стола – там, где шторки висели, те - которые в темное время суток, создавали видимость окон.

И как у них здесь так обустроено – стены просвещаются только наружные, внутренние же издают какое-то дневное свечение, но не просвечивают соседнюю комнату.

- Зола, сделай и мне чашечку кофе.

Я как в испуге оглянулась. Главное, только расслабилась, и опять он – будоражит мои чувства. Как у него так получается – одним только голосом, взглядом, да даже своим присутствием заставляет меня быть на взводе, чувствовать какое-то напряжение.

Он сел напротив меня. Я не хотела смотреть в его сторону, честное слово, не хотела, но голова сама поворачивалась, а глаза искали предлог, чтобы еще раз взглянуть. Вот когда злюсь, мне проще. Концентрируюсь на своей обиде и его пагубное влияние не так сильно. А сейчас, когда он такой милый, вежливый и добрый – хочется просто смотреть на него с разынутым ртом и наслаждаться.

Они о чем-то переговаривались с Золой, а я не вслушивалась в слова, я наслаждалась интонацией. Он говорил с ней, а смотрел на меня. Это было что-то сродни ласке – голос, взгляд – я готова была плавиться от всего этого, но вместо этого дрожала в нервном напряжении. Вот кому-то нравятся запахи, поцелуи, ласки, а меня голос. Может я еще не успела распробовать всего остального, но сейчас его голос, он сводил меня с ума.

Я окончательно отвернулась к окну. Под его пристальным взглядом мне кусок не лез в горло. И даже крендельки потеряли свой превосходный вкус.

Не люблю я этого. Не просто не люблю, я не терплю, когда у меня что-то выходит из-под контроля, тем более мое собственное тело и разум. А сейчас был именно тот случай. Я его чувствовала. Даже если закрою глаза и уши, я безошибочно буду знать здесь он или вышел. Не знаю, как это вообще объяснить. Он будоражил мою кровь. Все органы чувств настраивались на него, на его присутствие здесь, и я просто не могла ни на чем другом сосредоточиться.

Они с Золой разговаривали обо всем понемногу. Эти двое людей, прекрасно друг друга понимали и замечательно ладили. И я бы, наверное, почувствовала себя здесь лишней, если бы ни его взгляд, так явно прожигающий мне спину.

Завтрак давно был окончен. Зола ушла домой. Как она уходила я не видела, но ее в доме уже не наблюдала. Да и Готлиб куда-то смылся. Когда он уходил я не видела. Не было слышно ни звука отъезжающей машины, ни какого либо другого шума – ничего. Прям испарился, зайдя в одну из комнат. Он предупредил, что вынужден выполнять свои обязанности. Какие именно эти самые обязанности не уточнил, да и я не настаивала. Меньше знаешь – лучше спишь. А в моем случае – меньше знаешь, больше вероятности, что все же отпустит.

Глупость какая-то! Не верю я, что с какого-то перепугу вдруг резко могла ему понравится, и он захотел сделать меня своей женой. Я понимаю, что у них другие законы, менталитет, и все тому подобное, но еще не встречала ни одного мужчину, который бы с таким энтузиазмом и скоростью женился, на, совсем посторонней, девушке. Переспать - с радостью, а вот женится – ни за какие деньги.

А этот – поцеловал, пометил и сразу уволок. И не просто в другой город или страну – в другой мир. Ладно, пусть наши тогдашние зажимания за зданием универа, простым поцелуем не назовешь, но все же – не замуж же меня после этого брать? А еще была та засохшая полоска крови. Нужно уточнить у него, что же это все-таки такое?

Я подошла к зеркалу на стене – посмотреть, не осталось ли на шее следа. А он там был – маленький шрам, как после прививки на плече.

- О Боже! Что это!

- Не переживай ты так, потом объясню.

Я резко обвернулась. Но здесь никого не было. Огромная комната была пустой. А у меня создалось ощущение, что голос звучал за моей спиной. Оглянулась по сторонам. Ну не мог он быть здесь, а потом за какую-то секунду исчезнуть.

- Не ищи меня, я сейчас достаточно далеко.

- Как…

Единственное, что я могла сказать.

- Ты же разумная девушка, и уже поняла, что находишься в другом измерении. Так вот наш мир намного более развит, чем ваш. Не ищи здесь ни какой магии или чего-то сверхъестественного. Это всего лишь технологии.

- А с чего ты взял, что я буду искать здесь что-то сверхъестественное?

Я обращалась к нему и даже не знала куда смотреть. Осматривала потолок и стены в поисках каких-то камер, возможно огоньков, которые эти самые камеры выдадут, но ничего.

- В вашем мире, тому, что не в силах понять и объяснить, всегда приписывают что-то магическое. Или я ошибаюсь? Да не ищи ты камер – их нет.

- А как ты меня видишь?

Боже, дожилась, задаю вопросы как первоклассница – «почему птички летают, а почему солнышко светит?». Вопрос, может, был не совсем такой, но интонация похожа. И если он тоном отца начнет мне, как глупышке, это все рассказывать – я просто не выдержу.

- Не задавайся глупыми вопросами. Вижу и все.

Час от часу не легче – закрыл мне рот как слишком любопытному и надоедливому ребенку.

- Я хоть в каком-то месте могу уединиться.

- Не бойся, в туалете я за тобой не подсматриваю.

Хоть это радует. Я больше ему ничего не говорила. Обиделась? Может.

Ровная стена, на которую я смотрела – она же дверь – становилась постепенно прозрачной. Я ожидала увидеть Готлиба, но дверь открылась перед трема неизвестными мне людьми. Они спокойно вошли в комнату и улыбнулись мне.

Я не спорю, улыбка располагает к себе собеседника, но не тогда когда этот собеседник уже порядком заведен. А я была заведена, и на их улыбки только сильнее сжала челюсти. Что это за привычка врываться в дом не позвонив, не спросив разрешения войти?

- Я сейчас буду.

Это был голос Готлиба. Он прозвучал у самого моего уха, как шепот. И я была уверенна, что слышала его я одна.

- Здравствуй Наталья! Очень рады тебя видеть.

Говорила женщина, идущая с правой стороны этой троицы. Да глядя на эту женщину, начинаешь понимать, почему такие мужики как Готлиб, бросаются на первую попавшуюся девушку в виде меня. Это не женщина – это мужчина, я бы сказала в юбке, но она была в штанах. Черты лица правильные, и фигура очень даже ничего, хоть и была в строгом костюме. Но глаза. Их строгость, я бы сказала даже жесткость, не могла скрыть никакая улыбка. К такой с сюсюканьями не подойти. Поцелуи строго по графику, а секс как награда за хорошие поступки – это все, что светит ее будущему мужу.

От их присутствия радости никакой не ощутила, поэтому и врать не собиралась. Обошлась одним «здравствуйте».

- Глеб тебя, наверное, предупредил о нашем прибытии.

- Ка…

Мое - «какой Глеб?», так и не было досказано. Опять этот шепот у самого уха.

- Малышка, запомни – мое имя Глеб. Так меня зовут все. Истинное имя знаешь только ты. Его нельзя никому говорить.

Вот как черт из табакерки, честное слово!

Вопросительные взгляды здесь присутствующих заставили меня вернуться к нашему разговору.

- Конечно, предупредил.

Мужчина, находящийся посредине этой троицы, мне кого-то смутно напоминал. На вид ему было не больше сорока. Высокий, слегка щупловат, светло-русые волосы, одним словом самый обычный среднестатистический мужчина. Но голос у него почему-то был знаком.

- И ты знаешь, почему мы здесь?

- Знаю.

- Так каков же будет твой ответ? Добровольно ли ты здесь находишься, или может, хочешь быть совсем в другом месте? Может, сердцем к кому-то привязана, а тебя разлучили с этим человеком?

Где-то я уже видела этот взгляд. И эта улыбка в ожидании положительного ответа мне тоже знакома. Я отбросила попытку что-либо вспомнить и сосредоточилась на его словах.

Это вариант! Что если соврать, что безумно кого-то люблю и скучаю по нему, может домой вернут?

- А знаете, есть такой человек, и я очень хочу к нему вернуться.

Лицо мужчины засияло в улыбке. Такое ощущение, что он счастлив мне помочь. Его глаза даже как-то заискрились, как в предвкушении чего-то особенного.

У меня появилось стойкое ощущение, что я сболтнула лишнего. Вспомнился разговор моего благоверного с Готлибом на новогодней вечеринке. Они разговаривали как хорошо знакомые, нет, не друзья, может даже враги, но очень хорошо знакомые. Что-то мне подсказывало, что Никита и сам из этого мира. Тогда он еще что-то говорил о том, что будет жаловаться отцу. В голове вертелась уйма кусочков разговоров, каких-то зацепок, подсказок, но я не могла их собрать в одно целое.

- Здравствуй Варган. Чего же не предупредил меня, что будете так рано, я бы достойно встретил гостей.

Готлиб, или Глеб, как его все зовут, стоял у только что закрывшейся двери. Прозрачная стена медленно затенялась, приобретая текстуру каменной кладки. Его лицо, казалось таким же каменным. Темно зеленные глаза с прищуром смотрели на меня, обещая при этом все муки ада.

- Хотели пообщаться с твоей супругой с глазу на глаз. Ах да извини, она ведь еще не совсем твоя супруга. И, исходя из слов прекрасной девушки, вовсе не желает ею становиться.

- Я за нее заплатил.

- Ты ведь знаешь правила – тебе эти смешные деньги возместят. Либо тот, кого она выберет, либо аукцион начнется с этой суммы.

Глеб на это ничего не ответил, он медленно подходил ко мне. Его руки были в карманах, может кого-то и обманула бы эта видимая расслабленность, но не меня. Под тонкой рубашкой прорисовывались бугры его мышц на груди и руках, скулы напряжены, а в глазах сверкала жажда мести.

Я медленно отступала. Очень некстати вспомнилось его жуткое обещание узаконить брак здесь и немедленно, если я не выполню его просьбу. А я именно это и сделала. До этого он никогда не врал. Пусть это будет первый раз, пусть это будет первый раз!

Я уперлась спиной в стену, около которой стояла. Отступать больше не было куда, а он все приближался. Это одна я только вижу, как он на меня смотрит? Что же эти спасители, хреновы, ничего не делают?

Пульс стучал в голове барабанной дробью, дыхание участилось, губы пересохли. Это страх, это только страх. А влажность между ног всего лишь один из его признаков. Я о таком раньше не слышала, но скорее всего так оно и есть. По-другому просто быть не может. Я не могу его хотеть после всего, что он сделал, после вчерашнего.

- Она уже его жена.

Все оглянулись на молодого мужчину. Он был тем, кого из этих троих я еще не успела рассмотреть. В его руках была какая-то небольшая штучка, с помощью луча выдающая голограмму размером с экран компьютера.

Во всех этих красных и зеленых полосках я не разбиралась. Смутно помню уроки химии, но вот что-то напоминающее закрученную спираль хромосомы я там увидела. Они же все рассматривали это со знанием дела. На лице Глеба виднелась полуулыбка превосходства. Варган же почему-то злился.

- Но как это может быть? Она же непорочна!

Варган единственный не хотел верить в то, что они увидели на этой странной голограмме. Но его слова уже не имели никакого эффекта. Женщина подталкивала его в направлении выхода. Их троицу замыкал тот самый молодой мужчина.

- Извините, что усомнились в ваших словах.

В его голосе слышалась искренность, а во взгляде, брошенном на Глеба, я увидела восхищение. Интересно, чем мой похититель заслужил такое глубокое уважение?

Глеб только кивнул в ответ. И это почему-то обрадовало мужчину.

Дверь закрылась, приобретая свой привычный вид, а я так и стояла, прижавшись спиной к противоположной стене.

- Я так понимаю, девочка моя, тебе нравится меня злить? Тебя это возбуждает?

Глава 9

Он смотрел на меня с расстояния около семи метров, и я в четкости видела его глаза. Они были темно зеленные, я точно помню. Сейчас же почему-то отдавали желтизной и даже как-то подсвечивали, что ли. Зрачки казались продолговатыми.

А может мне это только кажется? У страха, как говорят, глаза велики. Да и как я могу четко видеть на таком расстоянии? Я моргнула несколько раз и еще раз присмотрелась – да нет, глаза как глаза.

А он подходил все ближе и ближе, мой персональный кат и соблазнитель. Как можно так сильно хотеть и боятся? Бороться с желанием побежать на встречу или еще больше вжаться в стену.

Расстояние между нами сокращалось с каждым его шагом. Я смотрела на него и не могла отвести взгляд. Губы в полуулыбке, одна бровь чуть приподнята, а в глазах хитрый блеск. Он всем своим видом бросал мне вызов –«рискнешь убегать или сдаешься без боя, на милость победителю?».

И я рискнула. Медленно, под стеночкой, передвигалась вправо, сокращая путь к двери. Он улыбался – одними глазами улыбался. Скорее всего, разгадал мой маневр, но все так же методично приближался.

Он на мгновение прикрыл глаза и вдохнул воздух. Я еще не видела, чтобы так дышали. Чуть запрокинута голова назад, ноздри слегка расширены – такое ощущение, что он улавливал какой-то аромат. Не просто улавливал - он им наслаждался.

Сейчас или никогда! И я побежала – мимо него, со скоростью, на которую только была способна. Короткий миг эйфории – я промчалась мимо, а он не поймал. Но миг был очень коротким – всего лишь мгновение и его руки обнимают мою талию, а грудь прижимается к спине. И мне уже не хочется убегать, я готова сдаться на милость победителю.

- Ты меня хочешь.

Он не спрашивал, а утверждал. Громко дышал мне в волосы и все сильнее прижимал к себе.

- Ты тоже.

Чего я хотела добиться этим утверждением? Оправдаться? Нет. Скорее всего, просто огрызнуться, и сообщить что не одна я такая насквозь порочная, и безумно жаждущая его. Он ведь тоже неспроста так сильно ко мне прижимается и упирается своей штукой мне в спину.

- А я и не спорю. Хочу, очень хочу. И ждать больше не намерен.

Он развернул меня к себе лицом, какое-то мгновение вглядывался в мои глаза, а потом зарылся пятерней в мои волосы и впился в губы страстным поцелуем. И я ответила. Я просто не могла не ответить, его губы поглощали мои с такой жаждой, что устоять против такого напора не смогла бы ни одна женщина. И я тоже не устояла. Все напряжение последнего часа вырвалось наружу, страстным порывом. Я рванула ворот его рубашки, отрывая несколько пуговиц, и зарылась пальцами в курчавые волосы на груди. Исследовала его плечи, грудь – стальные мышцы перекатывались под кожей. Провела ногтями по мощной шее и сама зарылась пальцами в его волосы. Шелковистые темные пряди ласкали мои пальцы.

Даже не помню когда была прижата к стене, такой грубой на вид и такой приятной при прикосновении. Он вжимался в меня всем телом, показывая степень своего возбуждения. Терся и надавливал, сминал грудь сквозь платье, тем самым вырывая стоны из моей груди. В какой-то момент он последовал моему примеру и рванул платье на груди, освобождая к ней доступ.

Прикосновения холодных пальцев к груди вызвали дрожь, нет, не от холода – от удовольствия. Я тонула в этих ощущениях. Он толкался возбужденной плотью в мои бедра, имитируя акт и разжигая меня еще больше. Сильные руки опустились на бедра, сжимая и гладя их. Сама не заметила, как закинула одну ногу на его бедро, открывая еще больший доступ его ласкам.

Он больше не ждал ни минуты – поднял меня под попу и понес. Куда? Я не знаю, да и какая разница, меня сейчас это не волновало. Хоть и в ад, главное чтобы он был рядом, чтобы не отпускал, чтобы не прекращал свои ласки.

Меня съедало нетерпение, пока он срывал с себя одежду, пока сбрасывал мое платье и лифчик, проводя нежно пальцем от пупка к груди. Он обвел им контуры моих сосков, а потом легонечко толкнул в грудь. И я полетела. Но не далеко, через мгновение опустилась спиной на постель.

Глеб опустился ко мне, нависая, опираясь одной рукой о постель, другая исследовала мое столь жаждущее его ласки место. Он рывком сорвал мои трусики.

Звук рвущейся ткани меня слегка остудил. Я попыталась отстраниться, вдохнуть глоток свежего воздуха и привести мысли в порядок. Да какие там мысли, хоть бы их подобие найти в этой ошалевшей голове. Оперлась руками о его грудь, создавая хоть какую-то дистанцию между нами.

Не знаю, чего хочу. Да, не нормально это – понимаю, но сделать ничего не могу. Тело хотело его, а я пыталась всеми силами бороться с этим желанием. Пыталась быть выше животных инстинктов. Где-то на подсознательном уровне понимала, что после этого, дороги назад не будет, а я так надеялась вернуться домой.

- Постой! Не нужно этого.

- Нужно, девочка моя. Мне это необходимо.

Мои руки были согнуты в локте, уже не создающие никакого пространства между нами. А он наклонился и говорил мне в волосы. Ну, зачем он так делает? Перед его голосом я просто не могу устоять. А это дыхание в шею? Что же он со мною творит?

- Ты же тоже хочешь меня. Не борись с этим. Отдайся чувствам.

Но я не могла. В памяти было слишком свежо вчерашнее воспоминание.

Я не знаю, может он почувствовал мой страх, или по какой-то другой причине, но через мгновение, он перевернул нас, и уже я восседала на нем.

- Мне больно. – Я стонала, даже не знаю от чего больше, от боли, наслаждения или нетерпения. Возмущалась и сама же на него насаживалась. Он меня больше не удерживал, не принуждал, я делала все сама.

Остановиться? Нет – это было сильнее меня. Кровь бурлила по венам, пульс отдавал колокольными ударами в висках, и я не могла ни о чем думать, только чувствовать. Чувствовать этого горячего мужчину подо мной, чувствовать жар в месте соприкосновения наших тел, чувствовать боль и вместе с тем безумное желание насадится на него до конца. Это как зуд – когда невозможно удержаться и не почесать, это как взгляд змеи для животных – знают, что гибель, но все равно идут на встречу. Это сильнее меня. Это закон природы – неподвластен уму и приказам.

- Давай, девочка, давай! Прими его в себя.

Он не надавливал, нет, только вилял бедрами, еще больше дразня. А я садилась на него, вгоняя ноготки в сильные плечи, кусая губы от боли и наслаждения вперемешку. Я стонала, рычала, рвалась к нему на встречу и тут же отступала.

- Ты очень большой. Я не могу. - Губы говорили одно, а тело продолжало попытки.

Его руки с груди опустились на бедра. Он их ласкал, гладил, подталкивал, а я отстранялась, удерживалась на грани между болью и наслаждением.

- Ты не оставляешь мне выбора, девочка моя.

Его толчок снизу и нажим на мои бедра сверху действительно не оставили мне больше выбора. Мой крик смешался с его рычанием и утих. Я была перевернута на спину, и он уже сверху нависал надо мной, так и не рассоединяя наших тел. Легкие всхлипы - не то боли не то наслаждения заглушены поцелуем.

Он дал мне время привыкнуть к себе. Немного – ровно столько, сколько могла выдержать я сама без движения. А оно мне было нужно, как утопающему глоток воздуха. Я сама начала ерзать под ним, требовать продолжения.

Один толчок – легкий, больше напоминающий виляние, или удар морской волны, потом второй – сильнее. Я уже не чувствовала боли, даже легкое жжение прошло, что-то неведомое досель заставляло рассыпаться искрами и стонать с каждым его последующим ударом все ярче и громче.

Много слышала разговоров о слове «оргазм». Только вот не знаю, когда он был. Маленькая смерть? Да я умирала с каждым его ударом, и думала – все конец – не могу больше. Но, нет – как оказалось - могу. Могу умирать долго – и томительно нежно и быстро феерически. Могу стонать до хрипоты, и раздирать в агонии наслаждения мужскую спину в кровь. Могу от страстного желания выгибаться дугой и просить «еще, еще!»

Глеб лежал на боку, опирая голову на согнутую в локте руку. Он разглядывал меня. Я же в неге, раскинув руки в стороны, лежала на спине. Честно говоря, лень было даже глаза открыть, не говоря о чем-либо другом. Его палец чертил дорожки по моему лицу – исследуя его.

- У тебя такой маленький ровненький носик, а губы пухлые и розовые как у куклы – никогда не видел такой естественной красоты.

Он наклонился и коснулся моих губ легким поцелуем. Впервые вижу, чтобы мужчина пел дифирамбы женскому лицу да еще такими словами. Обычно они замечают другие части женского тела, и выражаются как-то проще, что-то в виде: «у тебя классная попа» или « во, какие сиськи». Но, честно говоря, я с мужчинами такого типа впервые имею дело. Он был старше, опытней мудрее – он был другим. До этого я только со студентами общалась, которые больше болтали, чем было на самом деле.

- А сколько тебе лет?

У меня проснулся интерес. Я даже один глаз для этого не поленилась открыть.

- Не прилично об этом спрашивать.

- Это у женщин не прилично – у мужчин можно.

- Какие хитрые и продуманные у вас правила, не находишь!

- Давай колись, не увиливай!

Все, сон и лень, как рукой сняло. Я уже и сама на бочок перевернулась и, скопировав его положение, внимательно смотрела в глаза. Нужно следить, чтоб не соврал. Не знаю, как он врет, но, думаю, увижу сразу.

- Как по твоим меркам – много.

- И? Много это не цифра, а у меня математический состав ума – я цифры люблю.

- Девяносто три.

- Ого!

Я даже отшатнулась на мгновение. Нет, не в испуге – в неверии.

- А как так?

Да глубокомысленные у меня вопросы. А главное как правильно подобраны слова! Сама понимаю, что говорю, мягко говоря, не совсем правильно, но мне так проще, да и эмоции, сами понимаете. Главное – он меня понимает.

- Вот так!

У него ответы не лучше. Да еще приподнял одну бровь и прищелкнул языком для лучшего эффекта. И этот человек обладает колоссальным умом, а его мозг работает на 95%? «Не ве-рю, не ве-рю!», как говорил Станиславский. Но… проверять не буду.

Он моего пытливого взгляда долго не смог выдержать и все же раскололся:

- Как-то так уж случилось, что у нас продолжительность человеческой жизни немного больше.

- Немного?

- Ну ладно, на много больше. Или ты хочешь услышать ответ в развернутом виде, с упоминанием терминов и всех химико-биологических процессов, которые к этому привели?

- Нет. Без уймы непонятных слов и фраз, растянутых в полчаса изложения, я как-то обойдусь. Ты мне цифры, цифры говори!

- Двести лет – это средняя продолжительность жизни. Мои предки жили немногим дольше.

Я сразу даже не ответила – обдумывала информацию. А она оказалась шокирующей.

- А почему твои предки дольше жили? И насколько дольше?

- В половину. Это связано с кое-какими исследованиями, проведенными еще на моем прадеде.

- Ого!

Это слово, в последнее время, занимает основательную часть моего лексикона.

- А что за исследования? И учти, лекцию, со всякими там терминами, мне читать не нужно. Расскажи так - в двух словах.

Он улыбнулся, искренне, показывая ряд белых ровных зубов. Никогда не думала, что с умными людьми бывает так легко и интересно общаться. Никакого превосходства или заносчивости – святая простота!

- Мой прадед, как и я был стражем, ну военным, по-вашему. В то время проводили исследования на генном уровне – пытались сделать человека сильнее путем смешивания генов человека с генами волка. В эксперименте принимали участие несколько сотен человек. Одним из них был мой предок. Эксперимент был не совсем удачным. Многие умерли сразу же, некоторые выжили и со временем одичали как животное, их пришлось убить. Лишь нескольким десяткам удалось выжить и получить ожидаемый эффект от этого совмещения генов.

Эти люди обрели огромную силу, усиленный в несколько сотен раз слух, нюх и зрение. В кризисных ситуациях они могли даже превращаться в оборотней, и ставать в бою непобедимыми.

Глеб замолчал. А я закусила губу в ожидании продолжения. Вот сейчас он скажет, что все эти люди стали суппер героями и защитниками мира. Это как слушать сказку. Интересную сказку.

- И?

- И ничего. Вернее ничего хорошего. Со временем начали обнаруживаться не совсем ожидаемые результаты исследования.

- Какие? Ну не томи ты!

- Никто из них, кроме моего деда не смог зачать дитя.

- Почему? А деду твоему как это удалось?

- Слышал, у вас есть поговорка: любопытной Варваре носа оторвали!

- Я не Варвара, а Наташа, так что мне это не грозит.

Я сбросила его пальцы, ласково поглаживающие мой нос, и принялась слушать Хеппи энд.

- А деду удалось найти ту единственную. Волки выбирают пару один раз на всю жизнь, им не каждая волчица подойдет. Мой дед смог продолжить свой род только по одной причине – его жена была его парой.

- А что же последующие твои родственники – тоже искали свою пару.

- Нет, в них ген волка не проявлялся.

- А ты? В тебе есть этот ген?

- Есть

- Зачем женился на мне, если тебе все равно пару искать нужно?

Вот обидно знать, что где-то там ходит его единственная, а ты так - временная замена. Он молчал – не переубеждал меня. Пусть бы хоть что-то сказал, пусть соврал бы, что нравлюсь. Так хочется знать, что я для него не пустое место, не игрушка на ночь.

Он поднял руку, в попытке коснуться меня. Я отшатнулась, но не достаточно далеко, чтобы избежать его прикосновения. Теплые пальцы коснулись моей шеи в том месте, где я вчера исследовала небольшой шрам. Мои глаза расширились в догадке.

- Да это метка. Ты моя пара.

Я вскочила с постели.

- Что? А ты меня спрашивал?

Не знаю почему, но внутри закипало возмущение. Еще минуту назад, я хотела быть для него кем-то, не пустым местом. Сейчас же, не хотела быть чьей-то собственностью без права голоса.

- Может у меня есть другие планы на жизнь, а не сидеть здесь и рожать тебе наследников?

- Ну что ж, меняй свои планы.

- Что?! Да не собираюсь я менять свои планы. Это ты ищи себе другую пару.

 Он смотрел на меня как-то скептически – с улыбкой. Я и сама себя осмотрела. Да, голая девушка, скачущая по постели – не очень убедительная картина. И как-то стыдно стало сразу – не за свои слова и поведения, а за наготу. Вот десять минут назад никакого смущения не ощущала, сейчас же, высматривала какую-то простыню, чтобы прикрыться.

* * *

- Я хотел с вами поговорить.

Молодой мужчина стоял у двери и переминался с ноги на ногу.

- Заходи. Слушаю тебя.

Он не знал как начать волновавший его разговор. Мялся. Глеб не торопил, дал время.

- Я вчера заметил специфический ген в хромосоме вашей жены. – Он попытался быстро исправиться. – Не то, что он был ненормальный, просто были видны явные на него влияния. То был всего лишь анализ потожировых следов, на стене после ее прикосновения. Я хотел бы полностью исследовать ее кровь. С вашего позволения, конечно.

- Что ты там увидел?- Глеб не стал даже повышать голос, но интонация заданного вопроса заставила мужчину собраться и уже возможно даже пожалеть о своем приходе сюда.

- В ее хромосоме я увидел один из генов волка, который был штучно введен вашим предкам. Эти гены не проявляли себя на протяжении нескольких сотен лет.

- Кто еще знает о твоем исследовании?

- Никто. Честное слово никто. Я бы никогда и ни чем не смог вас скомпрометировать. Вы спасли мою сестру от верной смерти.

- Я тебе верю, успокойся.

Глеб какое-то время молчал, глядя на цветущие, на клумбе нарциссы. Казалось, протяни руку и коснешься. Преграды в виде метровой непробиваемой стены даже не ощущалось.

Мужчина рядом уже порядком разнервничался. Глеб отчетливо слышал его повышенный пульс, который барабаном отбивал уже у него самого в голове.

- Я соглашусь на исследование, но при одном условии. – Сердце собеседника слегка замедлило удары, а потом снова погнало кровь с удвоенными усилиями. Так и до инфаркта недалеко. – Ты их будешь проводить здесь, у меня дома, совершенно секретно. Я организую лабораторию. Если ты согласен, начинаешь с завтрашнего дня. – Глеб учуял выброс гормона в его кровь, о чем сказал специфический аромат пота. Молодой человек испытал облегчение, и даже удовольствие. Слов, чего-то на подобии - «я согласен», уже и не требовалось. - Для родителей на период исследований будешь недоступен – придумай им что-то правдоподобное.

- Да, да, конечно! Я все сделаю, как вы скажете. – Он хотел еще попросить для анализа кровь самого стража, но не решился. Ему и так позволили большее, чем то, на что он мог надеяться. Так стоит ли испытывать судьбу? Может потом, как-нибудь в другой раз.

Глава 10

Он смылся. Вот просто так взял и смылся. После того разговора, как ни в чем не бывало – оделся, развернулся и ушел. Как так можно?

«А поговорить?», как говорят женщины после секса, своему уснувшему любовнику. На этот раз он поступил как типичный мужчина – ушел от разговора. Хотя если честно ни на какой разговор я не рассчитывала. Мне нужна была сора – хотелось громко наорать, и желательно, чем-либо стукнуть его по башке. Вот скалки сейчас ой как не хватало. Да и он, как знал, что мысленно угрожаю самой развитой части его тела (тут, правда можно было поспорить, потому как некоторые другие части этого самого тела, визуально были развиты на все 100%) – удрал с глаз долой. Еще бы с сердца вон. Точнее с головы, потому как думать ни о чем другом кроме него – не могла.

Сижу в четырех стенах и грущу. Ну, ладно, не в четырех - стен здесь на много больше. Шикарный особняк, раньше о таком и мечтать несмела, а сейчас ничего не радует. Скитаюсь из комнаты в комнату, не зная чем заняться. А занятий, честно говоря, пруд пруди. Все на самого привередливого взыскателя. Хочешь, играй в компьютерные игры, пеки, шей, читай. Да он даже для меня что-то на подобии нашей интернет сети создал – лишь бы не скучала.

А я скучаю. И ловлю себя на мысли, что именно за ним скучаю. Если с утра хотела проломить чем-то ему голову, то сейчас, готова была просто поорать – без рукоприкладства – честно-честно. Вот жду не дождусь, чтобы пришел, а я в очередной раз стала бы на нем проверять остроту своего языка.

На глаза попалась какая-то красная блестящая штука, что-то в виде полусферы выпирающей из ровной поверхности стены. Оно было не очень большое – сантиметров десять в диаметре. У нас, таким образом, светильники вешают, но это был явно не светильник. Это как часть той же стены, просто слегка выпуклая и живая. Да – именно живая. Эта штука пульсировала, как сердце, ну, или динамик, от громкой музыки, только пульсация эта была замедленная - ели уловимая.

Рука сама поднялась, чтобы пальцем туда ткнуть, и проверить на ощупь, что же это такое. Как моя первая учительница говорила «ты еще языком лизни» - вот сейчас был именно такой случай. Но языком лизнуть я не решилась – выросла все-таки, а вот потрогать, жутко хотелось.

- Не стоит.

Я даже вздрогнула. Ни как не могу привыкнуть, что нахожусь постоянно в поле его зрения. И главное, сейчас он меня видит, и слышит, а сутра, сразу после ухода, все мои «лестные» эпитеты в его адрес не имели никакого отклика.

- О, да ты уже здесь!

- Я всегда здесь.

- Что же молчал, когда я так настойчиво с тобой хотела поговорить.

- Тебе нужно было выпустить пар, я понимаю.

Боже, какие мы понятливые! Что же он до сих пор не поймет, что находиться здесь я не желаю? Отпустил бы назад – домой, был бы так добр.

Вот это его все знание и все понимание до жути бесит. Ну, где же моя скалка? Сейчас начинаю понимать тех жен, которые встречают мужей со сковородкой. Я вот, как бы замужем всего два дня и иже готова его прибить, что же будет за несколько лет. Даже страшно заглядывать так далеко. Убегать нужно от сюда, убегать!

- Ты ни черта не понимаешь.

Ах, да, эта красная штука. Я подняла правую руку, и все тем же указательным пальчиком попыталась коснуться к этому чему-то непонятному.

- Не стоит.

- И почему, же?

- Потому, что я так сказал!

Угу, и он думает, что после этой фразы я его послушаюсь?

Если меня слегка и пугала эта штука вначале, и я хотела аккуратно и медленно ее изучать, то сейчас со всей силой скоростью и меткостью ткнула туда пальцем. А может здесь его сердце спрятано? А чему здесь удивляться? У нашего Кощея, оно вон, где было спрятано – на кончике иглы. Может, и этот уникал, свое, для красоты сюда всунул? Я перестала всему удивляться, еще тогда, когда он меня в тот портал толкал. Ну, не то, что удивляться, просто мое внутреннее понимание реальности расширило свои рамки. И вот, если это его сердце, я не просто ткну туда пальцем, я поковыряюсь там на славу!

- Ай!

Палец обожгло как огнем - весь, полностью. Я же с дурру со всей силы его туда ткнула, а там преграды никакой не оказалось. Дернула руку назад, как только почувствовала боль, но уже было поздно, палец горел. Не в буквальном смысле – с виду он ни чем не изменился, даже не покраснел. Но вот чувства никто не отменял. Я несколько секунд посмотрела на него и не нашла ничего лучшего, как прижать его к уху.

А сзади раздался хохот. Я оглянулась. И ведь знаю, что это с динамиков, и благодаря акустике появляется ощущение присутствия здесь самого человека, но все равно оглядываюсь.

- Я же говорил не стоит совать туда свой маленький пальчик.

Он смеялся с меня, вот гад!

- Ты…

- Я.

- Ты это специально! Ты спровоцировал меня!

- Была бы ты более послушной, этого бы не случилось.

Что? Хотелось затопать ногами и заверещать, как в детстве. Как же он меня бесит! Меня так не выводили с себя никогда.

- Но ты ведь знал, что я не послушаюсь! Особенно после подобной фразы – «потому, что я так сказал».

Я перекривила его на свой лад и даже рожицу не погнушалась скривить.

- Знал.

Ну вот, хамло, даже не скрывает.

- И почему не объяснил, что это опасно?

- Наташа, во всем доме, нет ничего опасного для твоей жизни.

- А это что было?

- Это был урок послушания.

- Что?

- Ну, и развлечение для меня.

- Ты… ты…

- Да я. И я получаю огромное удовольствие, глядя на то, как ты учишься на своих ошибках.

- В таком случае своровал бы себе дочь, а не жену, учитель хренов.

Обычно я не ругаюсь, но мою жизнь в последнее время ни как обычной не назовешь.

- Не потенциальную, а самую настоящую. Да и зачем мне дочь? С ней нельзя вытворять подобные вещи в постели.

Мое лицо покраснело, а рот открывался и закрывался в немом возмущении.

- А как же мой палец?

Только и нашлась, что сказать я. Не отрицать же того, что действительно было.

- А что палец? Он ведь уже не болит.

Он действительно уже не болел. Я как-то о нем и забыла, усердно огрызаясь на его подколки. Посмотрела на него, согнула несколько раз – палец как палец.

- Может это твое волшебное прикосновение к уху его исцелило?

Что за насмешки. Тоже мне высшее разумное существо!

- Сам говорил, у вас свои традиции – у нас свои.

- Это не традиция, а какое-то суеверие.

- Ну, ты и гад!

Вот когда нечего сказать, а эмоции зашкаливают и бурлят лучше всего обозвать собеседника. Все полегчало, эмоции нашли выход. Правда последствия бывают не весьма приятные, но кто же о них думает, когда внутри клокочет лава негатива?

- Гад - это ползающее на брюхе существо, а я имею конечности для передвижения.

Было слышно по голосу, что он улыбался. Его что, ничем не прошибить? Ну, да ладно, мне после выброса негатива стало как-то легче, уже так не злилась.

- Что это?

Решилась, наконец, на примирение, указывая пальцем на непонятную красную штуку.

- Это фильтр. Убирает запахи, пыль и все возможные, присутствующие в воздухе и отличающиеся от нормы примеси.

- Хотел тебе сообщить – сегодня прибудет парень, он был одним из троих проверяющих во время вчерашнего визита.

- И что мне с ним делать?

- Ничего тебе с ним делать не нужно. Он просто поживет в моем доме какое-то время.

Было слышно, что его заел мой последний вопрос. Интересно почему? Знала бы, где в этой непробиваемой скале больное место надавила бы посильнее.

Через несколько часов действительно прибыл тот молодой человек. И я впервые увидела, что значит, в их понятии, прийти или прибыть.

У стены одной из комнат, стояла прозрачная колба, я бы даже сказала, огромная колба. За счет своей прозрачности она особо не бросалась в глаза. Так - еще одна непонятная штука в этом огромном доме напичканном такими же непонятными вещами. Одним словом – ничего особенного.

И когда эта колба начала сверкать изнутри миллионами маленьких искорок, я как раз там по чистой случайности находилась. Не в колбе, конечно – в комнате. Я отбросила недавно начатую книгу и уже ничто, и никто не мог оторвать меня от этого потрясающего зрелища. Как-то даже не подумала испугаться.

Спустя, каких-то секунд тридцать, за прозрачной стенкой колбы, я увидела того самого молодого человека, который вчера держал в руках непонятную штучку, с проектирующим лучом. Еще через мгновение перед ним разъехалась прозрачная дверца, и он беспрепятственно оттуда вышел.

- Здравствуйте!

Он мне улыбнулся и поздоровался, а я, разинув рот, смотрела сквозь него на это чудо техники. Да, мир действительно высокотехнологический.

- Рот закрой.

Я закрыла и в шоке уставилась на молодого человека. Да, некрасиво с разинутым ртом и глазами полными удивления встречать гостей, но и «закрой рот» не слишком вежливое приветствие со стороны самого гостя.

Гость смотрел на меня все так же приветливо. И только сейчас я поняла, что это Глеб всунул свои пять копеек. Я даже смешок его услышала у самого затылка.

На языке вертелась фразочка послать его далеко и надолго, но только вот гость примет ее на свой счет. А милого парня не хотелось обижать. Ничего, Глеб ведь не будет вечно от меня прятаться, вернется же когда-то в свой дом. Вот тогда я с ним и поговорю.

- Здравствуйте, Я Наташа. Ах, да, извините, вы же знаете мое имя. Рада вас видеть.

Видеть здесь этого молодого человека мне было приятно, но не на столько, а вот позлить того гада, который за всем этим смотрит, я страстно желала.

Мужчина представился Рубом. Он был весьма приятным молодым человеком. Вот если бы у меня был старший брат, а не три двоюродных сестры, он, наверное, был быименно таким – мягким, добрым и улыбчивым. Как-то так само собой случилось, что до самого вечера я от него не отходила. Руб оказался интересным собеседником. Его открытость и доброта меня просто подкупили.

Спустя несколько часов прибыла Зола, она приготовила ужин и ушла. Уже было достаточно поздно, и я решила не дожидаться Глеба - кто не успел, тот опоздал. Слишком много чести для этого похитителя, чтобы я сидела и истекала слюнками от столь потрясающих ароматов, в ожидании его возвращения.

Руб много рассказывал об их мире:

- Вы пытаетесь усовершенствовать технику, чтобы она все делала за вас, думала за вас. С такими темпами в недалеком будущем ваша техника будет принимать все жизненно важные вопросы сама. Последствия могут быть ужасными.

Мы же усовершенствуем себя. Наш мозг работает на 90% . Это средний показатель. Кто-то может достигать и 95%. Остановить и задержать дыхание на 10минут – не проблема. Мы просто понимаем, где критическая грань в жизни без кислорода. Нам не нужен никакой компьютер, чтобы просчитать траекторию прыжка и с точностью знать сможем ли преодолеть то или иное расстояние.

Вся наша техника служит только для помощи, а не как замена мозговой активности. Каждый ребенок знает, как собрать тот или иной аппарат, из скольких запчастей он состоит, и какие химические элементы входят в его сплав.

Я заслушалась. Ужин был давно закончен, а я все не хотела подниматься из-за стола. Было так легко и спокойно и просто приятно его слушать.

Не знаю, как это объяснить, но все изменилось в одночасье. Легкий мускусный аромат защекотал ноздри, я попыталась вдохнуть воздух глубже, насладиться им. Даже глаза закрыла от удовольствия. В воздухе было что-то еще, что-то до боли знакомое и соблазнительное. Глаза были еще закрыты, но я уже знала, кто присутствует в этой комнате.

Глава 11

Он был за моей спиной, я чувствовала это. В глазах Руба увидела радость с испугом вперемешку. Чего он боялся, не знаю, но его страх оставлял у меня на языке какую-то горчинку. Никогда раньше так ярко не чувствовала ароматы. Может это новый мир на меня так действует?

Оглянулась. Глеб стоял у входа, опираясь плечом на створку так и не закрывшейся двери. Он смотрел на меня. Опять эти яркие, казалось, даже чем-то подсвеченные глаза. Я уже видела что-то подобное, и в тот раз это имело самые неожиданные последствия.

Его взгляд врезался в самую душу. Безумно хотелось отвести глаза и как-то даже спрятаться. Он подавлял своей силой и мощью. Не физической, а какой-то внутренней, глубокой.

Я смотрела на него, и это было что-то на подобии испытания. Иногда чувствуешь груз ответственности, и он давит не хуже реального багажа, вот точно так же я сейчас ощущала тяжесть его взгляда.

Но я была не намерена отводить глаза и сдаваться. Это не мой путь вечно пресмыкаться перед кем-либо. Первым отвел глаза он - посмотрел на Руба, и улыбнулся в знак приветствия, но улыбка не коснулась глаз, они остались по-прежнему сосредоточены и опасны. Руб не смотрел ему в глаза, он отводил взгляд. Скорее всего, ощущал при этом такой же дискомфорт, как и я.

- Вижу, вы уже познакомились.

- Да, конечно. Руб очень приятный собеседник, с ним не соскучишься.

- А ты скучала?

- Очень. Но не по тебе.

Нечего ему еще больше завышать и так непомерное чувство своей значимости.

- И чего же тебе здесь не хватает?

- Всего.

Да, это обширное понятие, я для большего эффекта даже сделала руками большой обхват, показывая, насколько много, это мое «все».

- А конкретней, будь добра.

- Я на дискотеку хочу.

Глупость, никто не спорит. Но сказала это специально. Подобрала то, что ему будет очень не просто мне здесь организовать. Назад-то он меня не хочет отпускать, а здесь, я думаю, нет ничего подобного. Умная раса она ведь по всем законам жанра должна быть немного скучной, а скучные люди на дискотеки не ходят. Они даже не знают что это такое. О том, что он своровал меня именно из клуба, я как-то не подумала.

Глеб промолчал. Уже через несколько минут он о чем-то разговаривал с Рубом. Я не вслушивалась в их разговор. На меня нахлынула ностальгия. Хочу на дискотеку и не только. Хочу увидеть тетку и своих двоюродных сестер. Хочу пообщаться с соседками по комнате. Боже, а какой бы был у Илонки шок, узнай она, что я выскочила замуж, да еще за взрослого красавца-мужчину. Она с ума сходила по всем взрослым и представительным, поэтому и сохла по пятикурсникам, которые казались старше и опытнее, по сравнению с нашими одногрупниками.

Вначале все это казалось всего лишь прикольным приключением. Я даже как-то не осознавала, что это навсегда, что беззаботная жизнь канула в прошлом безвозвратно. Не будет больше вечеринок в двести семнадцатой. И гуляния семестр напролет, а потом зубрежка за одну ночь, тоже в прошлом. Я не хочу еще взрослеть. Я не готова к этому. Это подавляло и просто пугало.

Я вышла из-за стола и пошла в спальню – мою спальню. Надеюсь, сегодня он туда не пожалует. Вот знать бы еще как эта дверь запирается.

Утром проснулась в его объятиях. Так было тепло и уютно, пока не вспомнила, где нахожусь. Потом, как ужаленная подпрыгнула, попыталась вырваться с цепкого кольца ручищ. Вот именно, что только попыталась, так как большего мне не позволили. Ну не честно это! Почему он имеет и силу, и возможность меня удерживать, а я не имею ничего, что бы хоть как-то удрать?

Глеб прижался ко мне еще сильнее, зарылся лицом в волосы и что-то промычал.

- Пусти, в туалет хочу.

Хоть я девушка и скромная, но смущаться, краснеть и втихомолку мучиться не собираюсь. Да и он не стал выёживаться – сразу руку убрал. Испугался, что устрою потоп? Я ведь, как бы, девочка взрослая, не стоит так бояться. Но мысль свою я оставила при себе, и сразу же воспользовалась свободой.

- Что это? А где моя одежда?

Он смотрел на меня, подставив руку под голову, и улыбался.

-Тебе так на много лучше.

Это он про мое раздетое состояние? Готова была зарычать от возмущения. Отвернулся бы, имел совесть. Но ему, скорее всего это понятие вообще не знакомо, поскольку он продолжил рассматривать мое ничем не прикрытое тело. Я наклонилась к постели и дернула простыню, которой мы оба только что прикрывались, а сейчас она прикрывала только его. Но успела только дотянуть ее до середины бедра, как Глеб потащил ее обратно. Мы как в детском садике двое упертых ребятишек, еще несколько раз дергали бедную простыню туда и обратно. И главное, почему было забирать? Своя нагота его ни капельки не волновала, поскольку, вырвав все же издерганный кусок ткани, он просто отшвырнул его.

Он был в полной боевой готовности. Я пыталась не смотреть на выпирающие части его тела, но этого грех было не заметить.

- Когда?

Только и смогла выговорить. Шок и возмущение вперемешку страшная сила – весь лексический запас сразу, напрочь, с головы вышибает.

- Как ты вообще сюда попал?

- Через дверь.

Он что намеренно меня бесит?

- Почему ты здесь спишь? Дай мне хоть где-нибудь уединиться. Я думала, это моя спальня.

Я спряталась за спинкой кресла и одевалась. Платье - уже другое, лежало на том же месте что и вчера. Пыталась поскорее его на себя натянуть, и как назло руки путались в рукавах, и приходилось шарпать бедную вещицу в разные стороны. Вот гад, и раздел же меня ночью, не поленился. А я спала как младенец, даже ничего не почувствовала.

- В нашем мире, у супругов, принято делить одну спальню на двоих, и постель тоже.

Слышишь, истину мне открыл! Почему он улыбается? Что в этом смешного?

- Твои родители, наверное, тоже спали в одной постели.

- Не смей упоминать моих родителей. Они безумно любили друг друга, а не спаривались как животные из-за какой-то метки.

- Знаю, что любили.

На меня как ушат холодной воды вылили. Что он может знать о моих родителях? Откуда? Все эти вопросы, скорее всего, были написаны на моем лице, потому что спустя мгновение он разъяснил:

- Такое чудо как ты, может получиться только в любящих друг друга людей.

Мне показалось или он действительно задумался, выискивая правдоподобный ответ? Ну да ладно – вернемся к нашим баранам.

- Я не соглашалась быть твоей супругой. И у нас на крайний случай есть такое слово как «развод»

- К твоему сожалению и моей радости мы сейчас здесь, в моем мире, и у нас такого слова нет.

Он снова перекручивал мои слова на свой лад, с той же интонацией, и даже мимику скопировал, только в глазах не было моей злости, а плескался смех.

- Ты… ты невыносим!

Я развернулась и ушла. Нет, я не убегала от незнания что ответить – у меня был законный повод удалиться.

Глеб большинство времени отсутствовал. Завтракал с нами, иногда появлялся на обед, а потом уже поздно вечером возвращался домой. Все это время я проводила с Рубом.

Он оказался действительно милым парнем. Много всего рассказывал и показывал. Спрашивал о нашем мире – и уже рассказывала я, а он с интересом слушал. Редко когда найдется парень, который захочет слушать кого-либо кроме себя, а он был именно таким. Руб был другом, которого у меня никогда не было. Не шаблоном, картинкой – с кем при встрече перебрасываешься парой слов. И на вопрос «как дела?» отвечаешь «все хорошо», потому что твои проблемы никого не интересуют, а сам вопрос задается всего лишь для формальности.

Руб интересовался мной, нет, не как женщиной, а как человеком. Его волновали мои переживания и проблемы. И этот неподдельный интерес подталкивал меня рассказывать ему все больше и больше о себе, своем мире, своих чувствах. Я не пыталась с ним храбриться и без опаски признавалась, что мне здесь не хорошо, потому как безумно тоскую по своему миру и той жизни, которая была у меня там. Он же в свою очередь поведал мне все секреты этого дома. Научил, как все-таки запирать эти чертовы двери, предупредив, что хозяин дома любой замок без проблем вскроет, показал в какой из множества комнат, нас не видит и не слышит Глеб, мы после этого большую часть времени проводили в ванной комнате. Я даже чай с пирожными туда тащила, чтобы не находиться под бдительным взглядом своего вездесущего мужа.

Глеб сегодня вернулся раньше. Зола только собралась готовить ужин. Все предыдущие пять дней он возвращался достаточно поздно, но Руб больше ни разу после того вечера не сел за стол до возвращения хозяина дома. Одна я кушать не люблю и мне приходилось дожидаться Глеба вместе с ним.

Я, как и все дни до этого, услышала его запах, как только он вышел с портала. Не знаю почему, но мой нюх за время пребывания здесь сильно обострился. Руб это называл одним из проявлений адаптации к новому миру.

Его шаги по ковру в соседней комнате были отчетливо слышны, и я уже знала, что через несколько секунд он появится на кухне. Руб продолжал что-то рассказывать, а я отсчитывала секунды. Вот сейчас как всегда он увидит Глеба, сразу же умолкнет и опустит глаза. Так и было. Приближение Глеба слышала только я. Если это адаптация - она должна соответствовать меркам этого мира, а не превышать их. Или я ошибаюсь?

- Наташа, собирайся.

- Ты решил меня отправить домой?

Знала, что не решил, но спросить стоило.

- Не отправить, а сводить. И не совсем домой.

- А куда и зачем?

Его сюрпризы меня как-то не радовали.

- Увидишь. И не стоит бояться, мы пойдем вместе.

Да, сильно успокоил. Мы сюда тоже прибыли вместе, но большого счастья от этого я не испытала. И с чего он взял, что я боюсь – я просто опасаюсь. Не вызывает он вместе со своими сюрпризами во мне большого доверия.

- Я так понимаю, выбора у меня нет

- Правильно понимаешь.

- Переоденься. Вещи стоят в спальне.

А в спальне меня ждали короткая юбка клеш и топик открывающий живот. Интересно, куда в таком наряде можно пойти? Домашнее платье, которое было на мне, казалось верхом скромности по сравнению с этим.

Ну да ладно, просит переодеться, мне не сложно. Пусть сам на себя рычит, если на меня в таком виде будут засматриваться мужчины. Вот сейчас оденусь и на Рубе это проверю.

Но проверить у меня не получилось. Не успела я выйти из спальни, как меня сразу же уволокли в соседнюю комнату и впихнули в колбу. Не одну впихнули – он стоял рядом.

Боже, как страшно смотреть, когда твои руки и ноги рассыпаются на маленькие светящиеся искорки! Глаза видят как часть этих искорок, взвиваясь спиралью, всасывается в какое-то углубление на стенке самой колбы. Я не чувствовала боли – вообще ничего не чувствовала, но этого и не требовалось. Достаточно того, что я видела свое исчезновение в прямом смысле этого слова. Закричать я уже не успела.

Очнулась как ото сна – не простого сна – самого настоящего кошмара, с криком, который оглушил даже саму меня. Глеб подошел и обнял меня, поглаживая успокаивающе по спине. А я прижалась к сильному мужскому телу в поисках успокоения. Его поглаживания становились все смелее, руки опускались все ниже. Когда он залез ко мне под юбку, я встрепенулась, но было поздно. Одно резкое движение и клочок порванной ткани у него в руке, а моя юбочка, опускаясь, касается уже голых ягодиц.

- Что ты сделал?

- Они тебе здесь ни к чему.

- Что?

Я дернула рукой, пытаясь забрать у него безвозвратно испорченные трусики. Не знаю, что бы я с ними делала – одеть, порванное белье, все равно бы не смогла. Попытка оказалась безрезультатной. Он поднял руку с моим бельем повыше, а потом, видя, что прекратила попытки отобрать у него трусики, притянул ее к своему лицу и вдохнул. Ноздри так же странно раздулись как и тогда, это не было слишком видно, но я заметила, глаза прикрыты. Боже, как неловко я себя чувствовала в эту минуту. Краска обожгла лицо, хотелось просто провалиться сквозь землю. Спустя несколько мгновений он убрал мою вещь в карман, и открыл глаза - в них уже плескался опасный огонь. Я не стала дожидаться продолжения, а просто развернулась к предполагаемому выходу. Да и пылающее лицо хотелось просто спрятать.

Мы стояли в этой самой колбе, а может в такой же, но другой, а за стеклом сверкали огни, виднелись извивающиеся под музыку тела. Шок от одного события менялся другим.

- Что это?

Перед нами разъехались в разные стороны дверцы прозрачной колбы, ну ладно – портала. Руб как-то даже обиделся, когда я назвала их средство передвижения колбой. И вот если бы это обижало Глеба, я с вредности, продолжила бы эту штуку называть колбой, но Руба обижать мне не хотелось.

- Ты хотела на дискотеку – танцуй!

- Но…

А чего возмущаюсь – сама же напросилась, и, не дожидаясь его, шагнула в зал, окунаясь в привычный для меня мир. Хотя с «привычным» я слегка перегнула, а может даже совсем не слегка. Обычную вечеринку, где мы отрывались с подружками, с этим было не сравнить.

Это больше напоминало не дискотеку, а стрип клуб или какую-то закрытую вечеринку. Одежда девушек была достаточно смелой, как и моя, в принципе. Среди танцующих я видела только девушек. Все присутствующие мужчины сидели рядом со сценой за столиками. А это была действительно сцена, а не простой танцпол. Возвышенная площадь, достаточно больших размеров, подняться на которую нужно было по нескольким ступеням. В центре сцены был расположен шест, на котором девушки по очереди, вертелись, кто как мог. Это были не движения профессиональных стриптизерш – так любительницы. Без лишней скромности говоря – я умею лучше. И даже зачесалось в одном месте показать настолько лучше. Но вовремя вспомнив, что я без трусиков решила воздержаться.

Глеб вальяжно раскинулся на диване, забросив руки за голову, и смотрел из-под полу прикрытых ресниц на сцену. Я сидела напротив него и чувствовала себя как-то неловко. Он меня притащил сюда, чтобы я смотрела, как он таращится на полу обнаженных, бесстыдно виляющих задницей девиц? Я могла бы спокойно посидеть дома – пусть наслаждался бы здесь без меня.

Одна из девушек – с копной рыжих волос, худющая как палка и длинная соответственно такая же, виляя бедрами, со сцены направлялась к нам. Никогда раньше не судила о ком-то предвзято, а вот эту возненавидела с первого взгляда. Сука, зараза, стерва – все эпитеты ей подходили как нельзя лучше. Особенно после того, как она подойдя к Глебу чуть ли не впритык, стала прогибаться как кошка, вилять своей задницей и сжимать груди, которые так и грозились выскочить из того подобия купальника, что она одела. Глеб ее не отослал, и никаким видом не показал, что ему это не нравится. Он наслаждался зрелищем. Я готова была взорваться на том же месте. Встать, вырвать этой гадине ее рыжие патлы, толкнуть на пол, и попинать еще несколько раз ее стонущее от боли тело, острым носком своей туфли.

Когда же эта… эта, раздвинув ноги села на колени Глебу, я не выдержала. Нет, не пошла рвать ей патлы, - встала, и наплевав на то, что на мне нет трусиков, пошла на сцену, прямо к шесту.

Глава 12

Девушки передо мной расступались, и скорее всего, моя целеустремленность и огонь ярости в глазах был тому причиной. Место у шеста мне тоже не пришлось отбивать, хотя я могла бы за него подраться. В том состоянии, котором я сейчас пребывала - я все могла.

Холодный метал, приятно ласкал руку при прикосновении. Я почему-то думала, что после всех тех трений об него горячими женскими телами, он должен быть уже раскаленным. Да и ладно, так даже приятней. Я прикоснулась лбом к металлу, а потом прижалась к нему всем телом, сверху обхватывая трубу рукой. Потерлась пылающей щекой о шест, позволила ласкающею холодку коснуться моей шеи. От удовольствия закрыла глаза. Я опустила одно плечо, удерживаясь другой рукой за верх шеста, развернулась – приятный холодок коснулся моей спины. Слегка присела, раздвинув ноги - позволяя свободной юбке, опустится между ними, и прикрыть причинное место.

С динамиков лился какой-то восточный мотив, не слышала раньше этой мелодии, но она мне понравилась. На заднем фоне был слышен бой барабанов. Тяжелый проникновенный – он совпадал с ударами моего сердца.

Я открыла глаза. Девушки вокруг меня расступились, некоторые мужчины прекратили свои разговоры, обращая взоры в мою сторону. На Глеба я не смотрела, специально развернулась в другую сторону, хотя все мысли были только о нем. До боли сильно хотелось взглянуть на него и знать, что да, видит. Я ведь для него решила устроить это шоу – пусть насладится.

Музыка ускорялась, и одного трения о шест и хождения вокруг него мне было мало. Я прогибалась в поясе назад, касаясь волосами земли, при этом стараясь не задирать слишком высоко ноги и не показывать того, что и так открыто.

Барабаны все настойчивее и тяжелее звучали из динамиков, отдавая ударами во всем теле. Приглушенный свет и периодические яркие блики софитов вводили меня в какой-то транс. Это как гипноз, как наваждение. Я даже не знаю, сколько времени танцевала. Уже не контролировала, насколько высоко поднимаю ноги, как сильно прогибаюсь, и настолько эротично запрыгивая на шест, а потом, подогнув одну ногу в коленке, съезжаю по нему.

Я не смотрела в зал - я наслаждалась танцем. Все напряжение минувшего часа нашло выход подобным образом. Когда же в очередном пируэте прижалась спиной к уже хорошо разогретому шесту, увидела стоявших около сцены мужчин, внимательно наблюдающих за моим танцем.

Но все они терялись на фоне Глеба. Он медленно поднимался ко мне по ступенькам. Перед ним расступались и мужчины и женщины. Казалось весь мир готов уступить ему дорогу, а он не спеша приближался ко мне с грацией хищника. В глазах не было ни злости, ни ревности – там плескался огонь возбуждения.

Я застыла. Прижавшись спиной к шесту, больше не двигалась, только смотрела, как он приближается. Все то, что не смогла сделать музыка и танец – сделал один его взгляд. Он обжег меня изнутри. Такого не может быть. Я не могу его хотеть после того, что он только что позволял себе у меня на глазах. Не могу замирать в ожидании продолжения. Но, тем не менее, я стояла и не двигалась. Смотрела на него как кролик на удава.

Он был уже рядом, совсем близко – можно протянуть руку и коснуться. И я готова была сделать этот шаг на встречу. Может это наваждение или что-либо другое, не знаю, но меня тянуло к нему как магнитом.

Он положил свою руку на мою, прижимая ее сильнее к шесту, другой коснулся моих приоткрывшихся губ, слегка оттягивая нижнюю. А потом медленно повел пальцем вниз, оставляя горящий след на коже. Прошелся по впадине между грудей, прижимая облегающий топ еще ближе к телу, опустился на оголенный живот, чертя огненную линию. Когда палец коснулся пупка, я дернулась как от удара, но он не остановился – продолжил путь вниз. Прошелся, перебирая уже двумя пальцами, по короткой юбочке и забрался под нее. А я по-прежнему, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Тело вздрагивало при каждом касаний его пальцев к бедру. А я все ни как не могла отвести взгляд, от его горящих глаз.

Он коснулся влажных складочек, не резко – нежно, не погружаясь внутрь, а поглаживая. Его прикосновения возбуждали еще больше. Они казались мне слишком легкими поверхностными. Было нестерпимое желание прижать его руку между моих ног посильнее. Удерживать ее там и не выпускать – пусть творит чудеса.

И это все прошло в одно мгновение, когда из-за его спины я увидела копну рыжих волос. Хотелось убежать, спрятаться и просто пореветь. Почему реветь – не знаю. Я давно не плакала - еще со смерти родителей.

Он увидел, куда был обращен мой взгляд.

- Извини, забыл выключить.

Глеб достал с кармана джинсов небольшой круглый плоский пульт, с множеством мелких кнопочек разного цвета. Одна из них была красная, размером больше остальных - нажал ее. Все присутствующие люди исчезли в одно мгновение, оставляя на месте своих, недавно еще существующих тел еле заметные светящиеся разводы. Через несколько секунд исчезли даже светящиеся зеленые точки, находящиеся посредине каждого, только что стоявшего здесь человека.

Мое удивление словами просто не описать.

- Что это?

- Это голограмма, малышка.

- Но как?

И тут пришло понимание.

- Ты меня спровоцировал!

- По другому ты бы не согласилась устроить для меня это шоу.

Все мои последующие возмущения были заглушены его поцелуем. Рука снизу больше не касалась нежно и ласково, а требовательно ласкала и с силой сжимала так жаждущее ее тело.

Обидно не спорю, но разве об этом можно думать, когда он подобное вытворяет своими руками и губами? Правильно – невозможно. Вот и я не могла. Мозг был отключен. Правили балом страсть и жажда тела.

Ноги были заброшены ему на талию, сильные руки поддерживали и сжимали ягодицы, опирая меня спиной на металлический шест.

Толчок – резкий, сильный - и хриплый стон вырывается из моей груди, он вторил его рычанию.

Еще один – шест вжимается в спину, но это не больно. Больно будет, если он остановится. Но он не останавливается. В полумраке пустого зала, на сцене, прижимая к шесту спиной, он врезался в меня все сильней и сильней. Бой барабана все отчетливей слышался, почти заглушая собой восточные мотивы мелодии. Я была как в трансе. С каждым ударом в ушах, ощущала удар в тело.

Мои руки ласкали его плечи сквозь футболку, наслаждаясь стальной твердостью мышц. Во время очередного толчка я загнала ноготки в его спину. Не знаю, как у меня это получилось, но, по-видимому, футболка была разорвана, так как под пальцами ощутила что-то горячее и липкое.

Последовавший за этим его полу стон полу рык был полон страсти – не боли, а член начал с удвоенной силой врываться в мое тело. Ягодицы стиснуты, губы ласкают шею, слегка покусывая ее острыми зубами.

Толчок бедрами, укус в шею – и я разрываюсь миллионами искорок, с протяжным стоном сильнее врезаясь ногтями в израненную спину.

Первое утро, когда я, проснувшись, не захотела сбросить его руку со своей талии. Мне было тепло и уютно в кольце его объятий. Во всем теле чувствовалась приятная истома. Первое утро, которое меня здесь радовало, а не окунало в пучину неизвестности и безысходности.

Проблемы со вчерашнего дня никуда не исчезли, но на них я уже смотрела под другим углом. Как мне тетка говорила – «поживем – увидим». Может и мне стоит присмотреться, а потом уже так сильно стремиться убежать. Тем более - стремись не стремись, а подобной возможности мне никто не предоставлял.

- Доброе утро!

Он проснулся и уткнулся носом мне в шею. Дыхание щекотало и вызывало миллионы мурашек, расползающихся по всему телу.

- Доброе!

- На дискотеку еще хочешь?

- Уже нет.

- А я бы не прочь повторить концовку.

Он толкнулся мне в попу восставшей плотью, показывая, насколько сильно он не прочь.

Почему его прикосновения на меня так действуют. Обхват груди, ее легкое сжатие и я плавлюсь как воск над свечой. Легкие поцелуи-укусы в шею и я готова стонать и молить о продолжении.

- Ты меня хочешь.

Слышишь, Америку открыл. Сама знаю, что хочу. Не медли.

Его гортанный смех у самого уха и я кусаю губы от смущения. Опять мысли вслух.

- Не буду.

- Что?

Мой стон разочерования.

- Медлить не буду.

Резкий толчок и мой стон удовольствия.

* * *

- Я хочу домой.

- Моя маленькая капризная девочка.

Он легко щелкнул меня по носу, наклоняясь и целуя в губы. Не знаю почему, но как-то так случалось, что все наши важные, душевные разговоры происходили в постели после секса.

- Нет, это не каприз. Я действительно очень скучаю. Тебя постоянно нет. И кроме Руба мне не с кем даже поговорить, он один меня понимает. Такое ощущение, что жизнь проходит мимо меня, а я как птичка в клетке, сижу и наблюдаю за этим со стороны.

- Чего ты хочешь?

Он был уже серьезен - игривости в голосе как не бывало.

- Я хочу домой. В свой мир. Ходить на занятия в универ, видеть друзей, встречаться с родными.

- Это невозможно.

- Но почему? Мы бы могли видеться там. Ты ведь свободно ходишь сквозь эти свои порталы.

- Пока не возможно. На тебя ведется охота. Ты там будешь в опасности.

- Что? Кто? Почему? Да кому я нужна?

Сколько вопросов, сама не знала, на который из них первым хочу получить ответ.

Он поднялся с постели и начал одеваться. Сколько ни смотрю, не могу никак прекратить наслаждаться видом его обнаженного тела. Его движения, грация, мускулы, скользящие под гладкой кожей – это восхищало, завораживало. Я облизала резко пересохшие губы.

- Этого пока сказать не могу.

Так, стоп, у нас серьезный разговор.

- Как это не можешь? Моя жизнь в опасности и я даже не знаю от кого ждать беды!

- Твоя жизнь в полной безопасности пока ты находишься здесь.

- А потом?

- Что потом?

- Когда ты сможешь мне сказать?

- Когда опасность минует.

- И тогда ты меня отпустишь?

- Наташа, ты моя судьба, пара - ты моя жизнь.

Он подошел к постели, на которой я все еще лежала, наклонился, ласково коснулся пальцами щеки, и заглянул в глаза.

- Я тебя никогда не отпущу. Ты всегда будешь рядом, потому что я по-другому не смогу.

И вот не знаю, радоваться подобным словам или огорчаться. Да, он тоже мне не безразличен. Ворвался, вклинился в мою жизнь, не спрашивая разрешения, и уже занял в сердце определенное место. Но вот хочу ли я быть с ним всегда рядом?

Не спорю, он меня возбуждает. Его голос, запах, движения – да все в нем будоражит мою кровь. Мне в какой-то степени льстит его внимание, и он, бесспорно, мне нравиться. Но это ли любовь? Да и от него я ни разу не слышала о чувствах. Одни только инстинкты. Метка, пара и жаркий секс. Так отношения не строятся! А если и строятся - долги ли они будут?

И почему-то слово «всегда» меня пугало. Звучало как приговор.

* * *

Руб стоял посреди комнаты как школьник, с очередным докладом. Он прекрасно справлялся с возложенным на него заданием. Замечал все изменения в физическом состоянии Наташи, анализировал их, и каждый день докладывал о результатах.

«Девочка моя еще сама не знала, насколько схожа со мной и как неуютно ей теперь будет в своем мире.»

- У нее проявился ген. Он сейчас в активном состоянии. Ген присутствовал в ее организме с рождения, скорее всего, перешел от одного из родителей. Проявил себя активно только сейчас, возможно как следствие ваших отношений.

Глеб слушал не перебивая. Он не смотрел на собеседника, зная, что под его взглядом тот еще больше теряется.

- У нее обострились зрение, слух и нюх. Она это уже замечает, но пока вопросов не задавала. Я косвенно намекнул, что есть большая вероятность того, что ее организм будет как-то меняться приспосабливаться к этому миру. Думаю, она пока не готова узнать правду.

- В этом я с тобой согласен.

Собеседник напрягся, Глеб это почувствовал. Не глупый мальчишка, оказывается.

- На мой взгляд, правда о том, где нет наблюдения в моем доме, ей тоже была не нужна.

Руб молчал. Стоял как провинившийся ребенок с опущенной головой. Он нервничал, но в его движениях было видно нетерпение. В том, как он потирал пальцами ладонь, как закусил нижнюю губу, как ходил кадык, сглатывая нервно слюну.

- Говори.

- Я не могу ей отказать.

- Почему?

- От нее исходит такое же ментальное давление как и от вас. Этому очень сложно сопротивляться.

- Подробней.

- Вы можете контролировать это, а она нет. Она даже не осознает своей силы. В стремлении, что-либо узнать, она неосознанно давит на меня, и я просто не могу устоять.

Глеб молчал. Да, его девочке будет нелегко со всем этим справиться. У него самого было в распоряжении много времени. Мнимые болезни в детстве, и как следствие обучение на дому дали ему достаточно времени, чтобы научиться, со всем этим справляться. У его девочки такого количества времени нет.

Он прервал свои размышления, возвращаясь к теме разговора.

- Мне не нравятся ваше сближение с Наташей

- Что вы имеете в виду?

Испытывающий взгляд Глеба заставил его отступить на несколько шагов.

- Что вы, да я б никогда.

- Я тебе верю. Но знаешь, инстинкты иногда берут свое. И если я вас еще раз увижу вместе удалившихся в ванную, то ты сможешь увидеть проявления моего специфического гена не только в завитках хромосомы, но и в реальности.

Выброс секрета в кровь и как следствие резкая потливость собеседника. В воздухе четко был слышен запах страха. Все-таки не стоило так сильно пугать мальчишку.

Но инстинкты брали свое. С этим невозможно бороться. Она его, и не стоит, кому-либо приближаться к ней слишком близко, чтобы он мог усомниться намерениях смельчака.


Глава 13

Я стояла на кухне и нарезала салат. Зелень одинаковыми, тонкими ленточками отлетала от ножа. Погрузившись в свои мысли, даже не замечала этого. Глеб как всегда был занят с утра до вечера, Руб исчез в непонятном направлении.

Да и вообще, поведение парня в последнее время мне не нравилось. Такое ощущение, что он меня избегает - все чаще занят неотложными делами. Вот уже несколько дней, не было возможности пообщаться с ним с глазу на глаз, а вопросов накопилось не мало.

Ароматный и сочный огурец не вызывал никакого аппетита, так же как и яблоки стоявшие на столе, а раньше я могла грызть их в неисчисляемых количествах.

Едва уловимые звуки открывшейся дверцы портала и характерные женские шаги по ковру, сообщили мне, что через несколько минут на кухню войдет Зола. Боже, что это она с собой принесла? Я вдохнула глубже этот сказочный аромат. Даже глаза прикрыла от удовольствия. Она несла с собой сочный кусочек мяса, кажется молодая телятина. Ух, как я хочу есть. Я и не заметила как проголодалась.

Стена уже привычным образом разъехалась в стороны, впуская женщину на кухню.

- Ну, Наташенька, ты опять взялась за нож? С тебя недостаточно одного пореза?

- Здравствуйте! Не стоит так волноваться – уже давно все зажило. Я машинально подняла руку, выискивая недавнее ранение. Рана была достаточно глубокой, как бы выразилась моя тетка - «чуть пол пальца не оттяпала», но зажила на удивление быстро. И вот сейчас, рассматривая указательный палец левой руки, я ни как не могла найти шрам. Это что, еще одна особенность этого мира, или со мной что-то не так? И как назло Руба рядом не было, чтобы обо всем этом расспросить.

- Что, так быстро зажило?

Кажется, Золу это тоже удивило.

- Да на мне всегда заживает как на собаке.

Вот не знаю почему, но не хотелось привлекать к этому внимание и чувствовать себя не такой как все. Лучше пусть это будет мой маленький секрет. Глеба обязательно вечером расспрошу, а вот Золу не хотелось во все это посвящать. Хватит уже того, что я сама на себя каждый день в зеркало смотрю, выискивая что-то ненормальное, если еще и она будет присматриваться - я этого просто не вынесу.

- И на волках кстати тоже. Может это хозяин тебе передал свою особенность?

Она заговорщицки подморгнула мне.

Час от часу не легче. Для кого-то шутки, а мне вот уже который день не по себе, от подобных мыслей. Я не хотела об этом говорить, даже думать не хотела. Но мои подозрения никуда не исчезали. Чего только стоит сон, приснившийся прошлой ночью. В нем я становилась ужасной огромной тварью с волчьей пастью и когтистыми лапами. Проснулась с криком в испуге, а потом полночи уснуть не могла. Глебу так и не призналась, о чем был мой сон.

- Это вы о чем?

Лучше притворюсь неразумной дурочкой, чем вызову не нужные мне подозрения.

- А ты не знала? Предку хозяина искусственно ввели ген волка. После этого он приобрел невероятные силы и возможности. Таких людей было несколько. Говорят, во время сильнейшей опасности они могли превращаться в оборотней – становились, кем-то средним, между волком и человеком. О ох силе и храбрости слагали легенды. Жаль большинство тех людей умерло, так и не оставив после себя наследников.

- Большинство?

- Ну, кроме двух.

- Двух?

Как попугай переспрашиваю каждое слово.

- Предок хозяина и еще один мужчина смогли зачать наследников.

- Кто этот мужчина?

Да, сыграла в дурочку! Зола уже поглядывала на меня с подозрением, но все же ответила.

- Один из стражей, который участвовал тогда в эксперименте. Его наследник исчез бесследно больше двадцати лет назад.

Она помолчала несколько минут, а потом ободряюще улыбнулась.

- Да не переживай ты так, я пошутила. Не об эксперименте, конечно – он действительно был, но это все уже давно в прошлом. Никто из последующих поколений не унаследовал ни одной с тех невероятных способностей, которыми обладали их предки. Разве что продолжительность их жизни увеличилась, а так больше никаких особенных возможностей.

Я нервно улыбнулась, принимая ее ответ, женщина вздохнула с облегчением. Разговор исчерпал себя, и неловкую пустоту нужно было чем-то заткнуть.

- А что вкусное будет сегодня на ужин?

- Ну одним из вкуснейших блюд будет салат, я так понимаю.

Зола подмигнула, глядя на дело рук моих. Я и сама заглянула в салатницу. Ровные, разноцветные ломтики овощей, смотрелись просто чудесно, но не вызывали никакого аппетита. Я по-прежнему улавливала чудесный аромат мяса, исходивший из пакетов Золы. Но спрашивать об этом не хотела. Не стоит ей знать о моем обострившемся обонянии и резко возникшей страсти к мясным блюдам.

От скуки и безделья я решила более тщательно исследовать их приспособление передвижения под названием портал. Глеб мне объяснил в двух словах как пользоваться этой штукой, убедил, что опасности совершенно никакой здесь нет. Он даже прокатился, если можно так сказать, со мной в разные части дома. А дом оказался многоуровневый, и в некоторые его части никаким другим образом нельзя попасть кроме как через портал. В самой кабинке портала, на дисплее, был определенный перечень мест передвижения - что-то в виде базы данных или телефонной книги, с помощью которой можно спокойно перемещаться в пределах самого дома. Для передвижений за пределы владений Глеба нужны были специальные коды, и мне их, соответственно, никто не спешил давать. Я в них, особо и не нуждалась – мне бы в свой мир попасть, а не по этому шастать, в неизвестном направлении.

Все что новое оно интересное, и даже если это «что-то» тебе и даром не нужно, все же загадочность неизведанного толкает всунуть туда свой маленький любопытный носик. И я всунула.

Последние двадцать минут с интересом рассматривала кабинку портала. Нашла в меню «последнее перемещение» и у меня опять же сыграло мое любопытство. Руб не так давно куда-то исчез. Интересно, где он пропадает все это время? И я решила - аккуратненько, тихонько – взглянуть только одним глазком. Одно мановение пальчиком и мое тело, начиная с рук и ног, рассыпается миллионами искорок. Каждый раз, перемещаясь подобным образом, ловлю себя на мысли, что боюсь. Боюсь, что одна из этих искорок где-то затеряется, и я восстановлюсь на новом месте, без какой-то части тела - ноги или руки. Глупость, конечно, но все равно боюсь. Глеб даже подшутил над этим моим страхом – сказал, что если затеряется «искорка» отвечающая за кусочек моего языка, он совсем не расстроится. Правда я потом отстояла важность этой части тела, и доказала на столько она незаменима во время поцелуя и не только.

Но, не смотря ни на какие уверения, я все равно, до последнего всматриваюсь в светящуюся спиральку, медленно уползающую в небольшое углубление.

В очередной раз, после восстановления рассматриваю свое тело, выискивая изъяны. Меня отвлекла от этого занятия открывшаяся дверца. Вернее не сама дверца, а длинный коридор, который я увидела, благодаря этому. Я здесь еще не бывала, хотя Глеб меня заверил, что показал каждый уголок этого дома. И интересно бы узнать, где же Руб, я ведь по его следу пошла.

Тихо вышла из кабинки портала, и бесшумно ступая по мягкому ковру, пошла вперед. Чувствовала себя шпионом на задании. Да нет, скорее зайцем, готовым в любую минуту дать деру, уж больно не хотелось попасться за этим не совсем пристойным занятием.

Где-то далеко слышались голоса. Я узнала их – это разговаривали Глеб с Рубом. Остановилась, прислушалась – да действительно они. Руб что-то рассказывал – Глеб только бросал уточняющие фразы. Они сами были достаточно далеко, но разговор их слышала отчетливо.

* * *

- Наташа с каждым днем задает все больше вопросов. Я не знаю, что ей отвечать.

- Придумай что-то, правду ей знать еще рано.

- Но это утаить уже не получается. Она сама замечает в себе изменения.

- Догадываться и знать наверняка – это разные вещи.

Пусть пока живет в счастливом неведении. Мужчина закрыл глаза, откидывая голову на спинку кресла. Да, мальчик оказался очень внимательным. Не стоило позволять ему вести исследования.

- Я слежу за каждым ее шагом как вы и просили. Мутация идет слишком быстро и возможный результат предугадать очень трудно.

Глеб вдохнул, в воздухе улавливался тонкий нежный аромат. Как приятно она пахнет! Скорее всего, запах остался на его одежде, после утреннего прощания. Он вдохнул еще раз – глубже и тут же открыл глаза.

- Останется ли она человеком после окончания мутации неизвестно. Все записи того эксперимента удалены - то, что мы о нем знаем, всего лишь частицы правды, обросшие легендами.

- Закрой рот.

- Мне кажется, она имеет право знать, что превращается в оборотня.

Руб, под воздействием эмоций, все же сказал последнюю фразу, и замолк, глядя на разъяренного мужчину.

Глеб по-прежнему сидел в кресле, но уже не расслабленный как всего несколько мгновений назад, а собранный и готов к атаке. От него исходила невероятная сила, от которой просто хотелось спрятаться, а не противостоять. Руб готов был в эту же минуту упасть на пол и прикрыть голову руками.

В кабинете была полнейшая тишина. Учащенные удары сердца молодого мужчины, казались громовыми раскатами. Струйка пота побежала по виску, опустилась на шею и спряталась за воротом рубашки. На шее вздулись жилы, а лицо покрывалось красными пятнами.

Он сболтнул лишнего, когда назвал жену Глеба оборотнем. Но сам же хозяин дома просил называть вещи своими именами. Еще несколько минут назад он хотел попросить биологический материал самого Глеба для анализа. Сейчас радовался, что не сделал этого. Сложно представить, как бы он себя повел в этом случае, если одно предположения о мутации жены так вывело его из себя.

* * *

Я медленно вошла в кабинет, двери бесшумно закрылись за моей спиной. Проклинала сейчас обострившийся слух - благодаря ему, мир рассыпался прахом. Не знаю, что лучше – быть в неведении, но счастливой, или знать всю правду и умирать от боли.

Да мне было больно – очень больно и страшно.

Войдя в кабинет, видела только его - мужчину, которому поверила. Я смотрела в темно зеленные глаза и искала там правду, а может опровержение этой самой правды. Искала утешение и поддержку. Смотрела на губы и ждала, что они сейчас уверят, что все услышанное не правда, что это была очередная иллюзия, слуховая галлюцинация, да что угодно, лишь бы не правда.

- Чего же молчишь – скажи. Скажи мне в глаза, кем я являюсь.

- Руб выйди.

Голос Глеба был жестким. Но вместо испуга молодой мужчина испытал невероятное облегчение. Ему дважды повторять не пришлось, уже через несколько мгновений закрывшаяся за ним дверь приобретала шероховатую поверхность стены.

- Ты сделал с меня монстра!

Боже, даже само это слово вызывало во мне дикий ужас. Это конец, это смерть, да нет – хуже смерти. И во всем этом виноват мужчина, сидящий напротив.

- Я ничего не делал – это было в твоей крови.

- Что было, ты о чем? Я девятнадцать лет была самым обычным человеком, пока в моей жизни не появился ты.

- Ты была носителем этого гена, благодаря мне он только проявил себя.

- Спасибо тебе большое за такую милость!

Я замолчала на какое-то время, приводя мысли в порядок. Это слишком громко сказано. Какие мысли? Какой порядок? В этой каше, что была у меня сейчас в голове не смог бы разобраться даже опытный психолог за несколько месяцев работы.

- Как я могла быть носителем – у меня были самые обычные родители, а не какие-то геномодифицированные уроды?

Слова сами вырывались, а в глазах стояли слезы. Я не думала, обижаю ли я его подобными высказываниями, или раню. Все не важно – я превращаюсь в монстра, я умираю.

Он скрипнул зубами, но сдержался, ничего не сказал.

- Слышишь, как?!

- Твой отец был таким же, как и я.

- Он не мог. Он был самым обычным человеком. Да что ты вообще о нем знаешь?

Я как заведенная повторяла одну и ту же фразу.

- Я знаю о нем многое, он был моим другом.

- Как другом?

- Он был стражем, одним из моей четверки.

- Как?

Слезы уже ручьем бежали по моим щекам, застилая обзор прозрачными разводами.

- Расскажу в другой раз – это длинная история.

- Отпусти меня домой, слышишь. Возможно здесь, под действием радиации или еще какой-то фигни, присущей только в вашем мире все эти странности происходят со мной. Может там, дома я буду по-прежнему нормальной.

Сглатывала слезы, комкая слова и утирала рукой нос я неотрывно смотрела ему в глаза. Пусть картинка и плыла, неважно, я хотела достучаться до него. Что бы понял как мне страшно, Чтобы почувствовал и отпустил.

- Твой дом здесь –привыкай к этому. Пути назад нет.

- Но я превращусь в монстра!

- Ты научишься с этим жить.

- Что!

Я прикрыла в испуге рот рукой, представляя, каким чудовищем могу стать. В памяти возникли картинки с фильмов ужаса – монстры, чудовища. Да и слова Золы вспомнились - ее высказывание о полу волке, полу человеке. И он предлагает мне с этим смириться? Где же спасительный обморок, чтобы отключиться и обо всем забыть?

Спасибо за внимание! Жду с нетерпением ваших отзывов.

Глава 14

Глеб все больше времени проводил рядом. Задания, служба, или как он там еще называл свою работу отошли на второй план. Он пытался достучаться до меня, что-то объяснить, научить с этим жить, но я не слушала. Я больше никого не слушала, никому не верила, я их всех просто ненавидела.

Даже Зола старалась меня не трогать, и как можно меньше времени проводила в доме. Руб в поле моего зрения почти не попадал, а при случайной встрече жутко потел и пытался поскорее скрыться. Его запах горчил, он был пропитан страхом. И как я могла восхищаться такой размазней?

Он был мне другом? Разве? Друзья так не поступают, они не предают. И не наблюдают тихонько со стороны, как тебя превращают в монстра.

- Не стоит жевать этот салат, ты же хочешь мяса.

Глеб подошел к столу с двумя тарелками, одну из них положил около меня. На обеих были большие горячие стейки. Аромат мяса соблазняет меня всю последнюю неделю, но я не поддаюсь. Держу себя в руках. Почему? Я боюсь. Боюсь поддаться любому соблазну, и тем самым ускорить все те изменения, о которых говорил Руб.

- Я хочу быть нормальным человеком.

Со злости накалывала на вилку уде порядком осточертевшие помидоры и огурцы.

- Этого уже не изменить. И в том, что ты будешь есть то, что тебе не вкусно нет никакого смысла.

- А в чем есть смысл? Ты же представитель сверх умной расы, так подскажи мне, что делать? Каким образом не превратиться в чудовище?

- Ты не превратишься в чудовище. Нужно просто научиться держать себя в руках.

- Как? Как мне жить с этим?

- Я ведь живу.

- А я не хочу так жить. Я хочу быть нормальной.

- Ты вполне нормальная, просто имеешь определенные особенности.

- Не нужны мне никакие особенности.

Я отшвырнула от себя тарелку с салатом. И как часто бывало в последнее время – не рассчитала силы. Тарелка заскользила по широкому столу и упала на пол с противоположной стороны. Грохот разлетевшейся посуды немного охладил меня. Глеб посмотрел на разбросанный по полу салат, потом укоризненно на меня, но так ничего и не сказал по этому поводу.

- Многие за них готовы отдать половину жизни.

- Ну и пусть забирают.

- Ты сейчас говоришь как капризная девочка.

Я пропустила его последнюю фразу мимо ушей.

- Руб говорил, что я превращусь в неизвестно кого.

- Это ему не известно. Все зависит от тебя. Ты помнишь, что я тебе рассказывал об эксперименте?

Я кивнула.

- Причиной того что многие одичали и стали больше животными чем людьми стала их паника. Страх неизвестности. Они ему были подвластны, он их и разрушил. Ты должна взять себя в руки. Научиться контролировать свои новые способности. В тебе очень много силы и возможностей, о которых ты даже не знаешь, их нужно обуздать.

- Но Руб говорил…

- Руб знает только то, что показывают его исследования. Остальные его слова только предположения.

- И не отказывай себе в мясе. Оно не сделает из тебя монстра. Монстром ты становишься, когда голодная и злая.

Он подвинул тарелку со стейком ко мне ближе и подмигнул.

Ненавижу его за все это. Злюсь, обижаюсь, но здравый смысл подсказывает, что к словам стоит прислушаться. Я взяла вилку нож и впервые за последнюю неделю не отказала себе в кусочке ароматного, сочного мяса.

Не скажу, что после этого я простила Глеба, но прислушиваться к его словам стала.

О том, что новые способности стоит хранить в секрете, я сама догадалась, да и Глеб подтвердил. Во многом наши миры не так уж и отличаются друг от друга. Каждый, кто особенный привлекал к себе избыточное внимание, вместе с тем зависть к чужим возможностям. А где есть зависть, появится и ненависть к человеку, который чем-то лучше тебя.

- Почему же тогда ты посвятил во все это Руба?

- Он слишком умный мальчик. Если бы я запретил, он бы начал спрашивать, но уже не у меня. И не из желания мне навредить, а из-за своего пытливого ума.

Мы с Глебом общались только во время общих трапез. Остальное время я старалась проводить подальше от кого либо. Мою спальню он все же освободил. И после того разговора в кабинете ночи проводил не на одной постели со мной.

Наконец-то нашлось время изучить сад. Деревья уже осыпали белые лепестки цветов, оставляя маленькие зеленые ягодки созревать под льющимся солнечным светом. Весна была на удивление теплой. Под ногами стелился ярко зеленый пушистый ковер молодой травки.

Я шла не по каменной алее. Босые ступни ставали на слегка влажный, мягкий грунт, покрыт шелковистыми стебельками. Холод меня не волновал, да я его особо и не чувствовала. Безумно хотелось коснуться чего-то настоящего, не обмана и иллюзии, а правдивой чистой природы.

За стеной распустившихся виноградных листьев стояла беседка. Она сейчас не пустовала, там был мужчина. Кто именно для меня не было загадкой. Я услышала его как только он зашел в сад и по окольным аллеям пробирался в беседку наперерез мне. Ну что ж, нам давно стоило поговорить, я совсем не прочь.

Он сидел в пол оборота, всматриваясь сквозь распустившуюся листву вдаль. Я впервые присмотрелась к нему как к мужчине. Он был высок, худощав, С вьющимися длинноватыми волосами, прикрывающими уши и шею. Светло каштановые волосы, и такие же брови, нос усыпан веснушками делали его милым домашним парнем. Не жгучий опасный брюнет, не яркий сногсшибательный блондин, что-то среднее, милое и доброе. В таких, не влюбляются с первого взгляда, к таким привязываются со временем. И я привязалась – как к другу, как к брату, которого у меня никогда не было, а он предал.

Руб повернул голову в мою сторону. Под большими светлыми глазами залегли тени. Он, скорее всего, мучился, так же как и я, страдал от всего этого. А может всего лишь умненький мальчик играет достойно очередную роль, чтобы выполнить до конца свое задание.

- Я так понимаю, ты искал со мной встречи.

- Искал.

- И для чего же? Я для тебя всего лишь подопытный кролик – интересная зверушка, за которой любопытно наблюдать. Что же тебе могло от меня понадобиться?

- Ты не правильно все поняла.

- А как еще это можно понять? Втираешься в доверие, проявляешь заботу и поддержку, а все это оказывается лишь твоим тайным заданием. Я для тебя работа, которую нужно выполнить.

Роб был мне другом, единственным человеком, с которым я могла поговорить о чем угодно. Я ему доверяла, верила каждому слову. Сама же не значу для него ровным счетом ничего. Всего лишь работа – требования, которые стоит выполнить, даже не домашняя зверушка, к которой можно привязаться – просто часть задания.

- Зря ты так.

Еще смеет указывать как мне себя вести, что думать и чувствовать? Я смотрела на него, слегка прищурив глаза с такой злостью, что будь это физической силой, она бы его уже убила.

Мужчина опустил глаза – Руки сжаты в кулаки, жилы на шее напряжены, особенно видны из-за его худощавости. Это была не злость, ее бы я почувствовала – он терпел боль. Не знаю, физическую или душевную, но его что-то мучило.

А разве это важно? Его боль меня уже не трогала. Хотелось причинить ему такую же, какую я испытала там в кабинете. Лицо Руба меняло цвет – приобретая серый оттенок.

- Прекрати.

- Что прекратить?

- Прекрати давить на меня. Это невыносимо.

Что он имел в виду? То, что Рубу сейчас было не хорошо, я заметила, но вот что значит «давить»?

Злость испарилась, мне стало его жалко, он действительно мучился. Что было тому причиной, не знаю, а Руб видимо знал, поскольку просил меня что-то прекратить.

Не знаю, прекратила я давить на него или нет, но мужчине стало легче. Он поднялся со скамейки и посмотрел на меня.

- Спасибо.

- За что?

- Потом объясню.

Он какое-то время помолчал, а потом, казалось на что-то решившись, заглянул глубоко в глаза.

- Я хочу тебе помочь.

- Ты уже помог.

Руб слегка сник, но потом продолжил.

- Я хочу помочь тебе вернуться в твой мир.

Сердце больно кольнуло. Хочу ли я домой? Конечно, хочу! Но Глеб. Одна мысль о расставании с ним причиняла непонятную боль. Я злюсь на него, ненавижу, и последнюю неделю почти не разговариваю, он не сделал ни одного поступка за который я могла бы его полюбить, или привязаться к нему, но… . Вот это непонятное мне самой «но» меня останавливало.

- Почему? Вдруг проснулась совесть?

- Я думаю, ты можешь быть права, по поводу радиации или еще чего-то, что спровоцировало твою мутацию. И если в твоем мире это не остановиться, то хотя бы останется на таком же уровне.

А это был аргумент. Аргумент, напоминающий по какой причине мне просто необходимо вернуться, и по чьей вине я могу здесь стать чудовищем. Злость на мужа вспыхнула с новой силой. Вот он шанс вернуться домой! Сыграю ли я на чувстве вины Руба? Да с радостью! Я хочу домой.

- И как ты хочешь это сделать?

- С помощью одного влиятельного человека.

- Или ты мне говоришь все, или я никуда не пойду.

- Помнишь мужчину, в компании которого я приходил с проверкой?

- Да. Вирган, кажется.

- Его сын Никита уже определенное время живет в вашем мире, и он очень хочет вернуть тебя обратно.

Никита? Никогда бы не подумала, что именно от него буду ждать помощи. А я еще во время проверки думала, кого же мне напоминал тот мужчина. Никиту напоминал. Отец с сыном как ни как. Чувство радости от возможного возвращения домой испарилось. Но деваться некуда – это мой единственный шанс.

- Я согласна.

Глава 15

Последние несколько дней вся на взводе. Ожидаю новостей от Руба и боюсь их. И при том – боюсь как положительных, так и отрицательных. Хочу домой очень хочу. Но представить себя без Глеба уже сложно. Его руки, перебирающие мои волосы, поцелуи в шею, низкий голос, шепчущий мне на ухо – неважно, что он говорит, главное слышать этот голос. Он сам по себе является афродизиаком.

Все это время я злюсь на него. Сама же подпитываю это чувство, вспоминая какие-то мелочи, что-то такое, чтобы не забыть какой он.

Какой ОН!

Закрывая глаза, слышу его гортанный смех у уха, вижу пылающие страстью глаза. Тело предает. Я ощущаю его прикосновения, легкое скольжение пальца обводящего соски и опускающегося к пупку, а потом нежные скольжение вниз. По ночам стону, покрываясь потом, и жду, неосознанно жду. Горю в ожидании его прихода, в глубине души молю об этом, а мозг придумывает злобные слова, чтобы в случае прихода больнее ужалить.

Мои руки не могут так ласкать, их прикосновение не прожигает кожу, Безумные сны, от которых просыпаюсь вся в поту и жажде. Жажде его. Его крепкого тела, нежных прикосновений, безумных толчков внутри меня. Я сгораю, вот, уже какую ночь, горю в ожидании, что он придет и потушит этот безумный огонь.

Это последняя ночь здесь. Руб предупредил, что завтра должен состояться побег. Да и Глеб целый день был не в духе, а во время ужина сказал, что вынужден уехать по делам на несколько дней. Чувствовалось его не желание оставлять меня одну.

Проснувшись среди ночи вся в поту, от очередного безумного сна. Сердце отдает ударами в ушах. Нужно остудиться и забыть. Все забыть. Выбросить его из головы, вырвать с сердца.

Мой протяжной стон разочарования. Но как стереть все воспоминания. Как заставить себя забыть ту эйфорию, что однажды испытав, требуешь все новую и новую дозу.

Все, стоп! Нужно немного остудиться и успокоиться. Горячая постель не лучший метод успокоиться. Поднявшись пошла на кухню в одном неглиже. Просто не могла на себя ничего одеть – тело пылало. Да и кого я могу встретить в пустынном доме глубокой ночью? Спальня Руба была в другой части дома, а Глеб вот уже какую ночь неизвестно где пропадает.

Благо научилась пользоваться его техникой и не включая освещение пошла в направлении кухни. Сверху бросал отблески лунный свет, поэтому совсем темно не было, но я в нем не нуждалась, глаза в темноте видели идеально.

Приготовив стакан, я открыла холодильник в поисках молока. Никогда не любила этот напиток, а сейчас без ума от него. К новым пристрастиям начиняю постепенно привыкать. Яркий свет на минуту ослепил меня.

Дверцу закрыла, а глаза еще несколько секунд перестраивались, привыкая к скудному освещению. Садиться за стол не хотелось – идеальная тишина и повой, только удары моего сердца, как раскатами грома, ударяющие о грудную клетку. Оперлась попой о кухонный стол и прикрыла глаза в надежде успокоиться. Сделала глоток молока, вдохнув его пряный запах… вперемешку с чем-то еще.

Запах леса деревьев и влажной почвы, с легкой ноткой сандала и… желания. Я открыла глаза и уставилась в ярко зеленые, блестящие в темноте огни. Я видела только глаза напротив, не замечая самого человека. Где он был далеко или близко? Протянуть руку и дотянусь, или нужно долго идти как на далекий отблеск огня?

- Я больше не могу ждать.

Это его слова или он просто читает мои мысли?

Гортанный полу стон полу рык и в следующее мгновение он рядом. Рука забирает стакан, а глаза удерживают мой взгляд как под гипнозом. Я не могу сопротивляться – это сильнее меня. Наше взаимное притяжение сильнее всего. Сама тянусь поцелуем к его губам, они горячи и желанны. Запускаю пальцы в скользящие, гладкие волосы у него на затылке. Это безумное наслаждение, выпускаю коготки, не сильно, слегка – не до крови, но чувствительно. Его рык будит во мне, что-то неизвестное, безумное и жаждущее.

Легкий рывок и шелковое неглиже лоскутком испорченной ткани, скользит по моим ногам вниз. Прикосновение к голому торсу и электрический разряд прошелся по всему телу. Он запускает руку в мои волосы – не нежно – страстно, требовательно. Собирает их в кулак, и тянет вниз, освобождая доступ к шее. Я позволяю это – я готова позволить ему все. Его сила и требовательность безумно возбуждает. Этому хочется подчиняться.

Легкие покалывания щетины у самого уха, укусы чувствительной кожи острыми зубами и тут же зализывание ранок.

Сердце готово вылететь из груди. Бедра сами трутся о его член, требуя большего. Наши тела разделяет только тонкая преграда его пижамных брюк. Я опускаю руки, оставляя на рельефной груди следы своих прикосновений скользя вниз. Следы не кровавые – белые – от вдавливания, а не разрывания кожи. Его глубокий вдох у самого уха и я готова запустить коготки глубже.

Оттягивая резинку и пробираюсь руками внутрь.

Член, огромный твердый, подрагивающий в моих руках. Я прошлась рукой по всей длине, растирая капли скользкой смазки по головке. Сжала. Это как нажатие курка, запускание цепной реакции, без возможности сдать назад, или нажать на тормоза.

В следующее мгновение я уже сидела на столешнице, а ноги обхватывали мужские стройные бедра. Толчок - сильный, требовательный, за ним другой…

Это не секс - это утоление жажды. Это глоток чистого кислорода, которым невозможно надышаться. Это безумие. Шлепки оголенных тел, удары стола о стену, и стоны вперемешку с рычанием…

- Ты же не спишь, я знаю.

Он коснулся поцелуем щеки, опустился к шее и зарылся лицом мне в волосы, глубоко вдыхая их аромат. Я вздрогнула от удовольствия.

Да, я уже не спала, давно - больше часа. Не хотела открывать глаза и показывать ему это, но его не проведешь. Я не хотела смотреть ему в глаза. Боялась, что что-то увидит – заподозрит. Боялась признаться самой.

- Не стоит так нервничать и волноваться – я буду через несколько дней.

Я открыла глаза – не было смысла притворяться. Глеб стоял наклонившись надо мной уже полностью собранный. На нем был костюм, галстук – в общем при полном параде. Но что-то было не так. Во всем его облике было что-то до боли знакомое. Я моргнула несколько раз и приподнялась, садясь на постель, прикрывая простыней голую грудь. Это движение скорее было автоматическим, я не испытывала перед ним смущения.

- Ты отправляешься в мой мир?

Он отошел на несколько шагов и отвернулся.

- Да. Догадалась из-за костюма?

- Он с другой ткани, да и крой слегка отличается.

- Умная девочка!

Он развернулся ко мне в пол оборота, улыбнулся одними губами – в глазах была тревога.

- Возьми меня с собой.

Молчание Глеба не предвещало ничего хорошего. Я поспешила добавить, чтобы хоть как-то смягчить его и склонить в свою сторону.

- Не навсегда, только на эти два дня. А потом с тобой вернусь. Обещаю. Я не буду просить, канючить, умолять, чтобы ты оставил меня там – только эти два дня. Пожалуйста.

«И убегать от тебя не буду. Попытаюсь смириться и не превратиться в монстра». Последнюю фразу я не произнесла, но клятвенно себе пообещала, что так и сделаю, если только он меня возьмет с собой. Я даже руки сложила вместе и прижала к груди. А чего только стоял мой умоляющий взгляд?

Но его ничем не прошибить.

- Ты останешься здесь и будешь ждать моего возвращения.

Голос холодный, стальной. В глазах лед.

- Но почему?

- Потому что я так сказал.

Я сжала зубы в немом возмущении – спорить не было смысла. Крепче притиснула простыню к груди, теперь она была действительно мне необходима. Не хотелось сверкать перед ним голой грудью и чувствовать себя еще больше уязвимой.

Глеб развернулся и ушел, а я, сощурив глаза, молча, буравила взглядом ему спину.

«Ты ошибаешься милый, что-что, а ждать тебя здесь я не намерена»

* * *

Глеб давно ушел, Зола, приготовив завтрак, тоже ушла, а Руб все еще не появлялся. Я, нервно кусая губы в ожидании, протаптывала дыру в ковре, и не сводила глаз с портала.

Дом перешел на автоматический режим еще несколько часов назад, соответственно Глеб находился в не зоны доступа. Почему же Руб медлит? Где он?

Этот же вопрос я задавала себе и на второй день. Руб обещал, что после отбытия Глеба поможет мне с побегом. Может, передумал? Или с ним что-то случилось. А может, подставил меня и рассказал о нашем разговоре Глебу, поэтому тот и не захотел брать меня с собой?

За эти сутки я передумала все возможные и невозможные варианты. Я уже не стояла около портала, ходила по всему дому, вслушиваясь - ожидая тихого щелчка открывающейся дверцы.

Знакомый щелчок и я мчусь к порталу.

Но с прозрачной кабинки вышел не Руб, а Никита. Его светлая шевелюра была в идеальном порядке, на лице голливудская улыбка, одет с иголочки, одним словом, выглядел как всегда – на все сто процентов.

По всему его облику было заметно, что меня видеть он рад. А вот я… Я даже не знаю. Обычно после долгого отсутствия на родине, радуют встречи даже со случайными знакомыми, соседями – всеми кто имеет хоть какое-то отношение к этой самой родине. Но встреча с ним меня не радовала.

Никита подал мне руку. Не очень хотелось ее принимать, но другого выхода я не видела.

- Рад тебя видеть детка.

Не могла ответить тем же, но улыбнуться попыталась приветливо. По крайней мере, мне так казалось. Но судя по его потухшей улыбке - все же только казалось.

- Ну же, обними меня. Твой спаситель прибыл!

Он расставил руки в разные стороны, зазывая нырнуть к нему в объятия. Я стояла на прежнем месте. Он умел говорить громкие фразы. И всего какой-то месяц назад, мне бы эта шутка пришлась по душе, но сейчас она казалась громкой напыщенной и бездарной.

- Ты на меня все еще дуешься? Да ладно, тебе, детка. Я так понимаю, ты успела должным образом отомстить.

Его пошлый намек меня еще больше разозлил. Как-то язык не поворачивался все то, что между нами с Глебом было назвать банальной местью. Да и кому мстить, Никите? За все время, что я его не видела, вспомнила только один раз, да и то благодаря напоминанию Руба.

А где же Руб?

- Никита, я ждала Руба, где он?

- Сначала должным образом поздоровайся, а потом все вопросы.

Он схватил меня за руку, подтащил к себе ближе и крепко обнял. Его поцелуй пришелся мне в волосы, из-за моего своевременного отворота. Это прижатие губами к волосам не вызвало никакого ощущения, разве что неловкость. Не было ни трепета, ни мурашек во всем тела, как бывало с Глебом.

- Задерживается твой Руб. У него возникли кое-какие трудности?

- Что за трудности?

Я попыталась отстраниться, вглядываясь ему в глаза, но его руки крепко держали меня за талию.

- Малыш, зачем нам нужны его проблемы? Давай уйдем быстрее, пока твой благоверный не вернулся.

Как меня бесит его вот это «малыш», «детка». Эти обращения в его исполнении звучали как-то пошло и грязно.

- Я хочу дождаться Руба.

- Что за глупости! У меня время на исходе, а ты показываешь капризы! Пойдем, твой муж скоро должен вернуться. Ты ведь не хочешь, что бы он застал нас здесь вдвоем?

Да, этого я не хотела – Глеб еще тот ревнивец! Но вся эта ситуация вызывала подозрение и побег уже не казался разумным решением.

Никита увидел мои сомнения, поэтому взяв за руку, просто потащил к кабинке портала. Я бы могла вырваться при желании, мне бы хватило сил, но я сомневалась. И из-за глупой неуверенности в правильности принятого решения я просто позволяла себя тащить в нужном для него направлении.

Знакомое свечение кабинки портала нас остановило. Никита напрягся, да и я тоже. Мы оба рассчитывали увидеть там Глеба. И я даже не знаю, боялась этого или желала, чтобы так и было.

Но в кабинке был не он.

Руб стоял в стеклянной колбе портала, опираясь лбом и руками о прозрачные стены. Он не выходил. Почему? Ожидание в несколько секунд казалось вечностью. Никита сильнее сжал мою руку, не позволяя подойти ближе.

Руб смотрел на меня сквозь прозрачную стенку портала, уставшими глазами, периодически закрывая их словно для отдыха. Губы шевелились, не произнося ни звука. Что с ним случилось? Я рванулась на встречу, но Никита по-прежнему удерживал меня не позволяя приблизиться.

- Черт!

Я развернулась, всматриваясь в только что идеально выглядевшего парня. Кажется, прибытие Руба его обрадовало не больше возможного появления самого хозяина дома - волосы взлохмачены, лицо искаженно злостью.

- Что происходит?

Взглянула еще раз на Руба. В его светлых глазах была боль, а губы шептали одно и то же слово. Я его не слышала, видела только движение губ. Разобрать было невозможно. Я несколько секунд всматривалась в эти движения, а потом сама их повторила – «БЕГИ», «ПРЯЧЬСЯ»

Глава 16

От кого?

В голове сразу возникла догадка – скорее всего Глеб вот-вот вернется. Сердце забилось сильнее, ладони вспотели. Я боялась, точно боялась этого. Или все же хотела?

От размышлений отвлекло достаточно сильное пожатие руки. Я бы даже сказала не пожатие, а сжимание ее стальными тисками. Оглянулась, бросая взгляд на Никиту, который сжимал эту самую руку. О нем на какое-то время даже забыла.

При воспоминании о Глебе, весь мир уходит на задний план. Проблемы кажутся несуществующими, а тело начинает дрожать в предвкушении. Нельзя так, с этим нужно бороться.

Парень резко изменился. От былой привлекательности не осталось и следа. Светлые брови насуплены, выделяя глубоко залегшую между ними морщину, глаза прищурены. Губы сжаты в тонкую линию, челюсти напряжены. Он был в ярости. Никогда раньше не видела Никиту в таком состоянии.

Мы встречались полгода, до этого он достаточно часто попадал в поле моего зрения. И за все это время не помню ни одного случая, чтобы он проявлял агрессию. Всегда милый, добрый, веселый. Я не спорю, что он гад еще тот, подлец и изменник, каких свет не видывал, но вот злобным дебоширом он никогда не был. Милый парень – по-другому не скажешь.

Я его знала достаточно давно, и не взирая, на измену была склонна ему верить. Просто как другу, как человеку не один раз выручавшему меня из разных передряг. Пусть он изменник и ни о каких будущих отношениях я даже думать не хочу, но все же он был тем, которому я склонна доверять.

Скажете - о каких отношениях может быть речь, у тебя же муж?

Не чувствую я себя замужем. Это больше напоминало временное приключение, событие которое скоро пройдет. Замужество это серьезный шаг, к которому готовишься, которого с трепетом ожидаешь. Должна быть свадьба и белое платье. А как же стояние на одной коленке и предложение руки и сердца? И быть может, кому-то это покажется глупостью, но мне ее не хватало. Я хочу увидеть красивые поступки, хочу зависти в глазах подружек. Хочу сказку – почувствовать себя принцессой. Пусть эта сказка длиться только один день, а после пойдут серые будни, но она у меня будет, и теплые воспоминания будут греть душу.

А вот похищение, вися животом на плече Глеба, а потом шептание в темноте на ухо его истинного имени – это как-то совсем не вписывалось в рамки моего понятия о замужестве.

Никита дернул руку, подтягивая меня к себе. Сейчас он меня пугал. Оглянулась на Руба, он все так же опирался лбом и руками о прозрачную стенку кабинки портала. В глазах парня была боль и ненависть, а смотрел он сейчас не на меня. Губы по-прежнему повторяли одни и те же беззвучные слова.

Сомнений в том, от кого меня пытался предостеречь Руб, уже не было. Был один большой вопрос – кому из них верить? Оба предатели.

От всматривания в глаза Руба меня отвлекло движение. Бывает так, что чего-то важного просто не замечаешь, пока оно не напомнит о себе. Я посмотрела вниз – движение около его правой ноги привлекло внимание. На белом полу, около черной туфли Руба расползалась темно красная лужа.

Я моргнула дважды и как-то сразу даже не сообразила, что это. Понимание пришло вместе с ужасом. О Боже, кровь! Свободной рукой прикрыла рот, чтобы не крикнуть. Сердце застучало с удвоенной скоростью.

Никита обхватил обеими руками мою талию, зажав в кольце своих объятий.

- Успокойся малышка.

Он говорил мне на ухо, крепко прижимая к себе. От дыхания в волосы становилось не по себе, а прикосновения вызывали зуд. Моя попытка отстраниться осталась безрезультатной. Я по-прежнему была вжата в жилистое мужское тело. Даже не подозревала о наличии в нем подобной силы.

- Пусти. С Рубом что-то случилось, нужна помощь. Он ранен.

Я понимала, что он пытался уберечь меня от жуткого зрелища, но сейчас это было не главное. Рубу плохо, ему нужна помощь. Сердце билось в тревоге за него.

- Мы уходим, нам некогда.

- Что? Я никуда с тобой не пойду!

Боже, этот бесчувственный чурбан меня никогда не перестанет шокировать. Только начинаю думать, что большей гадости он не выкинет, как тут же снова удивляет, и не в приятном смысле этого слова.

- А у тебя нет выбора, малышка.

- Что?

Он подтолкнул меня в направлении кабинки портала, так и оставив мой вопрос без ответа. Руб все еще стоял внутри нее. Меня же туда подталкивали явно не помочь раненому парню.

- Выбор есть всегда!

Я ударила локтем свободной руки Никиту в бок, в надежде освободиться. Очень даже сильно ударила, но ожидаемого результата не получила. Он согнулся, но хватку не ослабил. А уже спустя минуту я била охвачена поперек талии с плотно прижатыми руками по бокам. Мое упирание ногами в пол, оказалось безрезультатным – Никита просто поднял меня и понес впереди себя. Боданья головой и ногами его не останавливали, даже не задерживали. Разделяющие нас шагов десять пространства до кабинки, были пересечены в рекордные несколько секунд.

- Что ты делаешь? Отпусти!

- Потерпи немножко милая.

Его «милая» звучало как издевательство.

Никита впихнул меня в кабинку и прижал лицом к прозрачной стенке – щека расплющилась о холодное стекло. Он тут же попытался вытолкать Руба, но для этого нужна была хоть одна свободная рука. Парень по-прежнему стоял, опираясь о стенку кабинки. Я не могла даже взглянуть на него. Перехватив меня правой рукой за волосы, Никита сильно сжал их и потянул вниз так, что я согнулась вдвое, второй рукой толкнул Руба в сторону выхода.

Парень не удержался на ногах, и упал, размазывая вокруг себя по белому полу кровавые разводы. Никита ударил его ногой, выталкивая и освобождая помещение кабинки для нашего перемещения.

- Остановись! Что ты делаешь.

Это невозможно было терпеть. Руб мучился и стонал на полу, а эта тварь, пинала его ногами, выталкивая наружу. Хотелось сделать ему так же больно. И возможно я глупая и наивная, но лучшего выхода не придумала. Да в согнутом положении ничего более разумного и придумать было нельзя.

Наклонилась еще ниже и укусила Никиту за бедро. Зубы легко прокусили ткань и врезались в плоть. Я могла спокойно откусить от него этот кусок тела, который сжимала зубами.

- Сука!

Его вой был для меня музыкой. Никита дернул за волосы, оттягивая мою голову от кровоточащей части тела. Я разжала зубы. Когда же была на достаточном расстоянии от его израненного бедра, он слегка ослабил хватку, прижимая другой рукой кровоточащую рану. В следующее мгновение мою щеку обожгла тяжелая мужская пощечина, от чего голова была запрокинута в другую сторону, а в глазах потемнело. Моргнула несколько раз, приводя себя в порядок. Медлить больше нельзя.

Рванулась. Такое ощущение, что с меня живьем содрали скальп. Жуткая боль обожгла всю голову, но я ни минуты не сомневалась в правильности решения – свобода дороже. В его руке остался пучок моих волос, а я, не оглядываясь, выпрыгнула из кабинки.

- Беги в спальню.

Едва уловимый шепот Руба, когда я его перепрыгивала, все же услышала. Скорость моего бега была ошеломляющей, но мысли в голове бегали еще быстрей: «А что дальше? Не под кровать же прятаться». Сзади оставался Руб, ему нужна помощь. Но сейчас ноги уносили меня сами. Он мчался по пятам. Сворачивая в очередной коридор, заскользила, едва не падая на пол, но хватка пальцами за угол, помогла удержаться на ногах. Никита дышал мне в спину. Мчась на всей скорости в темную стену спальни, боялась расшибиться, о не успевшую вовремя открыться дверь, но не замедлялась – сзади была опасность страшнее.

Стена молниеносно посветлела передо мной и разъехалась дверцей, тут же сзади закрываясь. Я услышала, как Никита со всей скорости врезался в закрывшуюся дверь. Он упал, а я остановилась и обвернулась, только добежав до противоположной стены спальни.

Прижалась к шероховатой поверхности и затаила дыхание. Страх обострил все остальные чувства. Нас разделяло больше семи метров пространства и прозрачная стена, но я видела темные крапинки в светлых радужках его глаз. Видела пульсирующую жилку на шее и вздутые вены на висках. Вдыхала тошнотворный запах, исходивший от него. Смесь ярости и ненависти, даже горькая нотка страха. Интересно, чего он боится?

Дверь не открывалась, но и не темнела, приобретая облик стен. В левом углу, около двери образовалась голограмма с показателями моих жизненно важных функций. Пульс зашкаливал и эта цифра мигала. Дом воспринял это как угрозу жизни и заблокировал меня в этой комнате. Как открыть в таком случае дверь и выйти, я не знала, но меня сейчас это только радовало.

- Наташенька открой дверь.

Я молчала.

- Натуличка, подойди сюда и открой мне дверь.

Ласковый елейный голосок лился ядом.

Я стояла на том же месте.

- Ната, открой мне.

Его странные обращения и коверкания моего имени были непонятны и бессмысленны, как на мой взгляд. Но Никита продолжал эту странную игру.

- Наташа, открой, я сказал.

Его терпение было на исходе, но он не прекращал попытки.

- Натуся, ну пожалуйста, ну открой мне.

Я никак не реагировала на его обращения, по-прежнему стояла около стены, хоть уже и не вжималась в нее.

- Наталья, открой дверь.

Никаких движений с моей стороны.

Он, периодически, то стучал кулаками, то поглаживал прозрачную поверхность стены.

- Да какое же эта сука, твоя мать, дала тебя имя?

Он оперся лбом о дверь, и устало закрыл глаза.

Ничего не могла понять. Какое имя, причем здесь моя мать. Вспомнились слова Глеба об истинном имени, которое никто не должен знать. Своим Глеб со мной поделился, но ведь у меня ничего подобного не было. Я просто Наташа. И чего Никита хочет добиться с помощью истинного имени? Неужели называя мое имя, он рассчитывает, что я глупой марионеткой буду выполнять его идиотские просьбы?

- Ладно, девочка моя, я хотел по-хорошему, но могу и по-плохому. Он оттолкнулся от двери, которую только что поглаживал, развернулся и ушел.

Куда? Страх не позволил мне подойти к двери и посмотреть, безумно боялась, что она от моего приближения откроется, и я останусь один на один с этим безумцем.

Никита вернулся через несколько минут, за собой он тащил Руба. Тащил в прямом понятии этого слова. Взяв его за ворот рубашки, тем самым приподняв голову парня, он волочил его ноги по полу, оставляя сзади красные следы. Руб был в бессознательном состоянии. Голова безвольно опущена в противоположную от меня сторону. Мне была видна только его спина, и я ужаснулась, разглядев ее - темно коричневая рубашка с правой стороны, внизу грудной клетки, была изрезана и пропиталась кровью. Ткань липла к телу.

О Боже! Что с ним?

Посмотрела на безумца. Что он собирался делать? Зачем ему парень.

Притащив Руба под дверь, Никита отпустил его ворот. Голова парня со стуком упала на землю. Руки и ноги безвольно разбросаны по сторонам, грудь с трудом поднимается при дыхании. Забыв об опасности, я подбежала к двери. Но передо мной она так же не открылась.

- Что с ним? Это ты сделал?

- Тебя так волнует этот парень? Неужели разлюбила меня и отдала свое сердечко этому сосунку? А как же Глеб? В его тоне не чувствовалось ревности или злости, только насмешка и презрение.

- Не трогай его, слышишь. Зачем он тебе нужен?

- Все в твоих руках малышка, выйди и помоги ему. Спаси, если он тебе не безразличен.

Никита смотрел на меня, ожидая результата от произнесенных слов, а я не знала, что сделать или сказать. Было до жути страшно. И за Руба и за себя.

Он наклонился и несколько раз ударил Руба по щекам. Тихий измученный стон и едва заметный трепет ресниц – парень пришел в себя.

- Ну же, давай, приходи в себя. Без твоей помощи нам никак не обойтись, правда, любимая?

Никита продолжал хлестать Руба по щекам, но взгляд с меня не сводил.

Руб застонал и медленно открыл глаза. Измученные, полные боли они уставились на обидчика.

- О, ты уже с нами?

Никита с легкостью приподнял безвольного парня, позволяя тому спиной опереться себе на грудь, удерживал его на весу, поскольку ноги Руба постоянно подкашивались. Они были примерно одного возраста, даже рост был одинаковым, но по сути своей, совершенно разными - полной противоположностью.

- Ну же Руб, давай, попроси эту девочку выйти к нам.

Никита придерживал Руба под мышку, говорил ему на ухо, а сам по-прежнему смотрел мне в глаза.

- Не выходи.

Его голос был тихим, хриплым. Руб произнес всего два слова, но они дались ему огромными усилиями.

- Что с тобой случилось?

Я прикоснулась к двери, ощущая под ладонями прохладный гладкий материал. Уже не боялась за себя, хотела открыть эту дверь, выйти и помочь Рубу. Не знаю чем, но помочь. Его боль резала мне сердце.

- Не важно.

Но Никита решил дополнить слова Руба.

- Почему же не важно – важно! Руб в последнюю минуту передумал, и не захотел мне помочь спасти тебя. Даже спрятаться решил. Но от меня не спрячешься. Нас с тобой никто не сможет разлучить, правда, милая?

- Что ты с ним сделал?

- Всего лишь наказал за попытку мне помешать. Нечего становиться у меня на пути.

Его ухмылка была отвратительной, пропитанной ядом. Как я могла этого всего не видеть?

- И этот щенок настолько тебе предан, что сумев спастись, не пошел в барокамеру отлежаться и залечить раны, а жертвуя собой, помчался предупредить. Оцени это Наташенька, выйди и пожалей своего рыцаря.

Как? Как мне выйти? Будь моя воля, я бы давно уже вырвалась отсюда, и перегрызла бы глотку этому деспоту. Глаза заволокло пеленой слез. Я видела мучения Руба и понимала, что его время истекает с каждой секундой. Ему срочно нужна барокамера. Я готова была добровольно пойти с Никитой, лишь бы спасти Руба. Потом как-то сбегу – не важно, лишь бы был жив этот парень с добрыми светлыми глазами. Пусть исследует меня как подопытного кролика, я согласна, лишь бы был жив.

- Выходи, Наташенька. Ты заставляешь меня идти на крайности.

В его руке сверкнул нож - большой, охотничий с зазубренным лезвием. Он повел острием плавно вверх, прилаживая заостренный кончик к впадине под ухом Роба.

- Стой! Нет! Как мне выйти скажи? Я выйду, сейчас же. Только скажи как?

Хлопнула ладошками в никак не открывающуюся дверь.

- Ты должна успокоиться и не видеть во мне угрозы – дверь откроется сама.

Он вообще слышит себя? Стоит с ножом, приложенным к горлу моего друга, и ожидает, что я успокоюсь?

- Я знаю, что это сложно, но ты ведь сильная девочка, правда? Ты сможешь, если захочешь. А ты ведь хочешь?

Он нажал сильнее острым кончиком на кожу, выпуская капельку крови.

- Нет. Остановись! Я постараюсь. Только дай мне немного времени.

- А вот как раз с этим, крошка, у нас проблема. Времени нет. Так, что если ты дорожишь жизнью Руба, открывай эту чертову дверь!

Сердце колотило как бешенное, руки дрожали, и я не знала, как с этим справиться. Подумать о чем-то хорошем, о чем-то приятном и милом. Я закрываю глаза, а перед ними стоит измученный Руб с приложенным к горлу ножом. И кровь – всюду кровь.

Щелчок открывшейся дверцы портала отвлек. Я открыла полные слез глаза, в них загорелась надежда. Сердце застучало с удвоенной силой. Только бы это был Глеб. Я молилась о его возвращении - он единственная надежда на спасение Руба. Увидеть пришедшего, не было ни какой возможности. Тяжелые шаги по ковру и чужой запах развеяли призрачную надежду на спасение. Это был не он.

- Никита, времени совсем не осталось.

- Закрой рот! Сам знаю.

Несколько фраз брошенных собеседнику и он опять смотрит на меня.

- Ну же, милая, жизнь Руба в твоих руках.

Он провел кончиком ножа несколько сантиметров по бледной коже Руба. Совсем без приложения усилий – такое ощущение, что это было не касание - просто имитация – не касаясь кожи. Но все сомнения развеяла тонкая полоска крови, выступившая на месте недавнего прикосновения ножа.

Руб застонал, но отбиваться у него сил не было.

- Нет!

- Не медли девочка моя. Руб может не дожить, до того как ты решишься открыть эту чертову дверь.

Его голос срывался. Начиная фразу фальшиво нежным тоном - заканчивал ее криком. Я безумно боюсь этого сумасшедшего, но, тем не менее, пыталась успокоиться. Это был единственный шанс остаться Рубу в живых.

Прижавшись к прозрачной двери лбом и руками, не могла отвести заплаканных глаз от этих двух мужчин напротив.

- От этого дерьма никакой пользы.

Одно легкое движение рукой и фонтан крови брызжет мне в глаза. Я автоматически отшатываюсь, отворачиваюсь, но горячие капли так и не касаются моей кожи. Они стекают по прозрачной двери, окрашивая ее в багровые разводы.

- Нет! Нет! Нет!

Удары кулаками стекло, крик, вой. Сердце разрывается на части. Кулаки содраны в кровь, ногти сорваны, а я все барабаню в эту долбанную дверь. За красными разводами и льющимися с глаз слезами почти ничего не видно. А я не закрывая глаз, всматриваюсь в одну точку – в то место где должны быть глаза Руба. Он даже не сопротивлялся, не отбивался – у него не было сил, просто медленно закрыл глаза.

Никита отбросил его тело, как ненужный балласт, а я сама за дверью опустилась на колени, не прекращая попыток разбить эту гребаную дверь. Он лежал там - за дверью, в каких то, пол метра от меня, умирал ужасной смертью, а я не могла отсюда вырваться и хоть как-то помочь. Он пожертвовал собой, чтобы предупредить, но было поздно. Сам погиб, спасая меня.

- Он с минуты на минуту вернется в наш мир. Если заблокирует дом, ты останешься здесь как в клетке. Ждать больше нельзя.

Чужой голос отвлек мое внимание от лежащего на полу Руба. Никита его не слушал. Он смотрел на меня нежным взглядом и ласковым голосом продолжал уговаривать.

- Наташенька, пойдем со мной.

Опустился на колени напротив меня, коснулся стекла, измазанного в крови, и стал гладить его руками в попытке прикоснуться ко мне. Только что эти руки безжалостно перерезали горло моему другу. Кричать я больше не могла. Закрыв рот руками, вся сжавшись, оттолкнулась от двери, глотая ручьем текущие с глаз слезы.

- Никита, у нас нет времени! Вернемся за ней в другой раз!

Не видимый мне мужчина уже орал, сам удаляясь в сторону кабинки портала.

- Наташенька, любимая, выходи. Я не могу без тебя, слышишь. Я люблю тебя. Пойдем со мной, малыш.

Ненавижу его! Ненавижу! Как эта мразь смеет мне признаваться в любви? Он мне противен. Хочу убить - разорвать его собственными руками.

От него воняло страхом. Невероятная вонь - смесь фекалий и гниющей плоти. В то, что это был страх потерять меня - не верила.

Не могла ничего говорить. Просто махала головой в разные стороны и рыдала. Кусала губы от безысходности и невозможности ничего изменить.

Он монстр. Последние полгода я была с ним рядом, оставалась наедине. Я доверяла ему! Как можно быть таким холоднокровным убийцей? У меня перед глазами стояло полное боли и ужаса лицо Руба. Я старалась не смотреть на его тело, лежащее на полу, но размазанные следы крови на прозрачной двери не давали о нем забыть.

Забыть? Да я до последнего вздоха не смогу забыть этого ужаса.

Глава 17

* * *

Он до хруста в костях сжимал кулаки. Ярость, кипевшая внутри, заставляя сжимать челюсти с невероятной силой.

Как они посмели провернуть за его спиной подобное?

На голограмме Наташа подавала руку Никите, идя с радостью в его объятья. Она ему улыбалась. Его пара кому-то улыбалась – не ему! Глеб с силой врезал кулаком в призрачного соперника впереди себя. Кулак прошел сквозь дымчатое изображение и влетел в стену напротив. Стена задрожала. Кожа на костяшках пальцев стерлась до крови. Но эта боль была ничем, по сравнению с той, что разрывала сердце.

Инстинкт собственника требовал уничтожить соперника – размазать по стене, изувечить, разорвать в клочья. Истребить даже память о нем.

А ее - ее наказать. За предательство, заговор за спиной. Наказывать сильно, долго, глубоко. Отпечататься в ней. Глубоко, на самом сердце поставить клеймо. Чтобы была только его. Ним жила, дышала, и ни о ком другом даже думать несмела.

Блок на доме был взломан, скорее всего, Руб постарался, допуск имел только он. И если бы он уже не был мертв, Глеб своими руками задушил бы этого предателя. Сразу по прибытию в свой мир он поставил дом на блок. Сам же вернуться сиюминутно не мог – правитель требовал отчета о проделанной работе.

Глеб хорошо знал, кому именно нужен его отчет, а вернее просто задержать на определенное время, чтобы этот сосунок успел смыться в иной мир. В последнее время правитель стал слишком подвластенмнению Виргана. И это Глеба совсем не радовало.

Дверца портала открылась, и в нос ударил резкий запах крови и смерти. Следы в самой кабинке отсутствовали, она убиралась автоматически, дом же был по-прежнему весь в крови. Он не хотел включать автоматическую уборку – хотел увидеть все своими глазами. Учуять запах и идти по следу этого.

Того кто звал этого сосунка быстрее возвращаться он не смог разглядеть – за маской не были видны даже глаза. Но вот запах, учуять его можно было только здесь, находясь на этом же месте, а не через голограмму.

Глеб вдыхал, глубоко медленно, улавливая тонкие нотки. Расщепляя запах на оттенки присущие каждому из людей побывавших не так давно здесь. Отлаживал их в памяти и хранил как улики, создавая свою собственную базу данных.

Среди всех этих ароматов он уловил какой-то чужой – специфический, не присущий их миру. Запах похоти с нотками гари и копоти, то, что он когда-то очень давно уже слышал. Этот запах был едва уловимым. Его обладателя здесь не было, он передался с кем-то другим. И был не ярким – всего лишь шлейф. Едва уловимый оттенок. Но и этого было достаточно, чтобы Глеб вспомнил его обладателя.

Глаза налились кровью, а руки сжались в кулаки – до боли, до хруста, но сейчас он этого даже не чувствовал. Безумная ярость заглушала все ощущения. Было только одно непобедимое желание мести. Убить, растерзать эту тварь – уничтожить.

Глеб сдержал себя, медленно ступая по испачканному полу, по мягким белым коврам, пропитавшимся кровью. Не стоило их вообще здесь стелить, но он знал, как сильно Наташа любила ходить босяком по дому. Помнил, как в доме родителей она часто кувыркалась на таком же ковру перед телевизором. Тогда еще совсем маленькая, просто ребенок, вызывавший умиление - сейчас все по-другому.

Он переступил безжизненное тело, задерживая на нем взгляд. Смерть Руба была бессмысленной. Парня было даже жалко. Но после того, что он намеревался сделать, Глеб и сам бы его не простил, лучше уж так – умереть, совершая благой поступок.

Дверь в спальню по-прежнему была закрыта. Сквозь прозрачное стекло и алые разводы по нему он увидел ее. Его девочка сидела на полу, опустив голову на колени прикрыв ее руками. Тело вздрагивало от немых рыданий. Она была измучена, подавлена. Глеб чувствовал ее боль, разъедающую сердце ему самому. Вся злость, бурлившая в нем, испарилась в одночасье. Его девочке плохо, и это важнее всего.

Главное не дать ей замкнуться в себе – не дать упасть в депрессию.

* * *

Я услышала его не сразу, тогда, когда он был уже совсем рядом. Из-за терпкого аромата крови, который отдавал солоноватостью на языке, ничего другого не ощущала. Этот запах безысходности, запах смерти, он витал вокруг. Он погружал меня в пучину безвозвратного ужаса. Ничего не хотелось – ни жить, не дышать – просто исчезнуть, чтобы не чувствовать, чтобы забыть.

- Ты доигралась, малышка.

Я открыла заплаканные глаза и уставилась на идеально начищенные туфли. Глеб стоял напротив меня. Я еще не смотрела ему в лицо, но уже знала, что он безумно зол. Не просто зол – он в ярости. Нас разделяло пространство в несколько метров – так мало, безумно мало учитывая его состояние.

- Я не хотела этого.

Медленно поднимаю голову, веду взгляд по идеально ровным стрелкам черных костюмных брюк, потом по пиджаку, оценивая обхват широких плеч. Снизу он казался еще больше.

- Чего именно? Не хотела убегать с Никитой? Или жалеешь о гибели Руба?

Как больно слышать о смерти Руба. Это как в открытой ране ковыряться ножом, все глубже и глубже его туда засовывая.

Мой взгляд добрался до его лица. Захотелось отвернуться и спрятаться, но я сдержалась. Глаза метали молнии, и казалось, он мог убить одним только взглядом.

Я молчала. А что сказать? Любые мои слова будут выглядеть как оправдание. Он мне не поверит. Да и чему верить? Поплакаться Глебу, что я хотела от него же и убежать, но мой побег обернулся гибелью друга, который хотел мне помочь с этим побегом?

Полный бред.

Да и как объяснить стремление убежать? Хотела свободы и возврата домой, или просто отомстить? Возможно и одно и другое. Но ему-то этого не скажешь.

Он все так же стоял, я же вся собралась и потихоньку начала отползать вглубь комнаты. Еще несколько минут назад я жить не хотела, а сейчас, когда этой самой жизни напрямую угрожают, знаете, передумала. Понимаю, что с его точки зрения виновата, и заслужила наказание, но вот как-то не могу сесть и спокойно ждать, когда он мне оторвет голову. Инстинкт самосохранения подталкивал к побегу. Лучше я где-то пару часиков пересижу пока он успокоиться.

- Ты моя - заруби себе на носу. Нечего вилять хвостом и бегать в разные стороны, пытаясь что-то изменить. Пути назад нет.

Он рычал, в полном смысле этого слова. Слова вырывались с гортанным рыком, а ноги неустанно следовали за моей отползающей попой. Я как-то боялась отвернуться к нему задом, и поползти быстрее - мало ли что у него в голове. Поэтому отползала спиной вперед, медленно, но не так опасно.

- Я тебе не собака, чтобы вилять хвостом!

- Как сказать.

Он нагло ухмыляется и осматривает меня с ног до головы.

Готова зарычать от злости. Что он себе позволяет? Хамло!

Ненавижу!

Не люблю, когда меня ставят перед фактом. И не в каком либо пустом вопросе, а в том, который касается всей моей будущей жизни.

- Ты меня не спрашивал, перед тем как ставил свою метку. И я тебе согласия на это не давала.

Мое возмущение, сидя попой на полу, достаточно веско не звучало. И чтобы хоть как-то исправить положение решила все же подняться на ноги. Замешкалась. А когда распрямила плечи, он стоял в полу шаге от меня.

- Ты моя пара!

Даже не важно, что он говорил, от одного только тона сердце пряталось в пятки. Было сильное желание присесть на корточки опустить голову и закрыть руками уши. Он подавлял своей силой и властью.

Но я не собиралась с этим мириться. Набрав в легкие воздуха, выпалила то, что думала.

- Мне все равно! Это не мои проблемы.

Веду себя как капризная девочка? Может. Но ведь это моя жизнь, я хочу иметь право голоса. Да и просто хотелось хоть словами насолить этому напыщенному злому индюку. Уж слишком он самоуверен. Это я так – рассуждения в уме – ему подобного говорить не буду. Я же не враг своему здоровью.

В его глазах блеснуло удивление, а на лице мелькнула улыбка. Или мне показалось? Нет. Скорее всего, только показалось. Потому как в следующее мгновение он все так же разъяренно всматривался в мое лицо, а на скулах ходили желваки.

- Ладно.

В одно мгновение он дернул меня за руку, перевернул, и прижал лицом к стене. Руки прижимали мои по обеим сторонам чуть выше головы, ноги разведены в стороны, охватывая меня как в кольце, а бедра с возбужденным членом вжимаются в мою попу.

- Что ты делаешь? Отпусти!

Одна рука полезла под платье.

- Мне нужен секс. А то, что ты не хочешь – это не мои проблемы.

- Отпусти!

Я попыталась оттолкнуться, вырваться, но безрезультатно. Готова стучать головой о стену, от злости и невозможности что либо сделать. И лучше, конечно, его головой. Но кто же мне позволит?

- Это не мои проблемы, крошка.

Хриплый голос в самое ухо. Его «крошка» звучало унизительно и … возбуждающе.

Толчок бедрами – всего лишь имитация, я вжимаюсь в стену, на удивление мягкую. Еще один. Рука пробирается мне под платье, не нежно, а грубо и требовательно, накрывает мою промежность через трусики и вжимается в нее. Ни грамма ласки, только сила и напористость. Он еще несколько раз толкается в меня, руками сжимает мои бедра и насаживает их себе на встречу.

Даже не пытается залезть под трусики, а просто срывает их – освобождая себе доступ. Одной рукой поднимается вверх, задирает платье мне на поясницу, оголяя ягодицы.

Касается груди. Сжимает ее. Больно. Или не совсем?

Мне не хватает воздуха. Вдыхаю глубже, и сдерживаю стон на выдохе.

Я не хочу этого чувствовать!

- Отпусти! Я ненавижу тебя.

- Так даже лучше. Мне так больше нравиться.

Обидно. Злюсь. Хочу не чувствовать этих прикосновений. Пусть они будут мне омерзительны, неприятны. Пусть я буду вздрагивать от отвращения, к нему, а не... О Боже!

Пальцы настойчиво пробираются внутрь меня. Грубо толкаются, но мягко входят внутрь. Там влажно. Ненавижу себя за это. И его ненавижу. За грубость наглость, требовательность и… за то, что мне это нравиться.

Щелчок пряжки ремня и не нужная часть гардероба летит в сторону. Звук расстегивающейся змейки брюк, шелест опустившихся штанов и запах. Аромат его возбужденной плоти действует на меня как красная тряпка на быка. А схожу с ума.

Он не нежный – он грубый и требовательный. Он подавляет, подчиняет, вырывает стоны с моего горла. Это насилие жесткое резкое и … и почему мне так хочется продолжения?

Твердая горячая плоть прижимается к ягодицам. Я держу себя в руках. Упираюсь лбом в стену и пытаюсь отстраниться от всего – ничего не чувствовать. Заставляю себя стоять на месте и не прогибаться на встречу, в стремлении почувствовать его внутри себя.

- Я тебя ненавижу!

- Не очень убедительно.

Его рык и резкий толчок. Тело пробивает дрожь. Я в жажде полноты ощущений все же прогибаюсь ему навстречу.

Он тянет волосы, собранные в кулак, оттягивая мою голову назад. Касается поцелуем кожи на шее. Влажный язык исследует завиток уха, посасывая его. Это невозможно терпеть без стона удовольствия. Пальцы сжимают бедра, сильнее насаживая меня на себя, и оставляя на коже следы. Хлопки ударяющихся друг о друга тел, эхом отдаются от стен.

Он останавливается, не выходит из меня, просто прекращает толчки.

- Так что, может прекратить?

- Ненавижу.

- Но все равно хочешь, чтобы я продолжал тебя трахать.

Дыхание в ухо, хриплый шепот и прикусывание кожи на шее. Мурашки по всему телу. Сама прижимаю его руку сильнее к своей груди, чтобы продолжал ласкать, толкаюсь попой навстречу, без слов моля о продолжении движений.

Я не могла с этим бороться. Не могла отстраниться и гордо уйти. Хотела продолжения, не просто хотела – безумно жаждала его. Это выше гордости – жизненная необходимость, как глоток воды и вздох кислорода.

- Да.

- Громче, не слышу.

- Да! Продолжай, ну же!

Ненавижу и все равно хочу.

Гортанный смех. Не громкий. Чувствую, как улыбается, при этом покалывая щетиной плече у основания шеи. Сама отворачиваю голову в другую сторону, позволяя ему сильнее впиться поцелуем в это место.

- Назови меня по имени.

- Глеб…

- Не так.

Я не могу терпеть, больше не могу.

- Готлиб, пожалуйста…

Удовлетворенное рычание.

- Да, девочка моя, твое желание закон.

И снова он врезается в меня – сильно неудержимо – так как мне это нравиться.

* * *

Здравый смысл возвращался медленно, и вместе с ним приходило осознание всего, что только что произошло. Я все еще вздрагивала от волны накрывшего только что оргазма, откинув голову ему на плече. Этот гад меня использовал, игрался со мной как с куклой.

- Я тебя ненавижу.

Улыбка, щекочущая щетиной мою кожу, и касание поцелуем впадинки у шеи.

- Это хорошо.

Никогда не слышала таких ответов на подобные вопросы. Тело расслабленно в неге, не способно даже отстраниться от него, но вопрос все же задала.

- Почему хорошо?

Ему ответы тоже давались с трудом, он все еще тяжело дышал мне на ухо.

- Лучше ненависть ко мне, чем замыкаться в себе и посыпать голову пеплом от случившегося.

- Ты это специально сделал?

- Что именно?

- Так жестко со мной обращался?

- А тебе было плохо?

Не знаю, что ответить. Признаваться, что понравилось, не собиралась, но ему и не требовалось мое признание. Почему-то даже злиться не могу.

* * *

Касание пальца к спине щекотало, но было так приятно, что я, вздрагивая периодически плечами, наслаждалась его прикосновениями. Он выводил там какие-то фигуры, а я подложив руки себе под голову, удобно устроилась на мягкой подушке.

-Я думала, ты хочешь меня убыть

- А стоило.

- Что?

Я попыталась подняться на локти развернуться и взглянуть ему в глаза. Голос, каким он мне ответил, был вполне серьезным, без какого либо намека на шутку.

- Лежи смирно.

Глеб прижал меня ладонью между лопаток, удерживая на прежнем месте, а для убедительности прихлопнул ладошкой по попе. Не больно, но чувствительно.

- Еще один подобный поступок и я действительно тебя накажу. Простым испугом не отделаешься.

Он наклонился и прошептал мне это на ухо. Этот шепот не возбуждал – он пугал. Я молчала.

- Ты даже не знаешь, во что могла влезть, и какой участи чисто случайно избежала. И не наказал я тебя только потому, что смерть Руба уже сама по себе была достаточным наказанием.

Поворачиваться и смотреть в его злые глаза мне уже расхотелось.

- Знаешь, зачем ты нужна Никите?

Первое, что хотелось ответить - «он меня любит, соскучился и хотел увезти домой». Но я даже сама этому не верила. То, что он сильно хотел меня куда-то увести это и так понятно, а вот «любит» - вряд ли.

- Зачем?

Это был не вопрос, а тихий писк. Я не боялась злого Глеба - боялась ответа.

- У него на тебя заказ.

- Какой заказ?

Он больше не удерживал меня. И уже сидя попой на постели и всматриваясь в его лицо, я ожидала ответа.

Глава 18

- Ты нужна не ему. Тебя заказали. А он всего лишь исполнитель.

- Кто? Кто заказчик?

В горле пересохло от волнения.

Глеб поднялся с постели и пошел к окну. Голый торс и низко сидящие пижамные брюки смотрелись на нем восхитительно.

Стена, выходившая в сад, могла быть совершенно прозрачной, но я себя не чувствовала комфортно в подобной обстановке. Глеб запрограммировал для меня частичное просвечивание, что смотрелось как большое окно. Это все украсилось шторами и выглядело почти как дома. Знаю что снаружи ничего не видно, но все равно чувствую себя сковано.

Да и кто там может ходить? В доме никто кроме Золы не появлялся, ну и Руба, когда он еще был… Все, хватит об этом. Прошлого не вернуть.

- Я пока не знаю.

О том, что у него есть определенные догадки он говорить не стал.

- А… А почему тогда ты решил, что меня кто-то заказал?

Волнение и испуг сковывали все тело. Слова вырывались с заиканием.

- Я давно имею кое-какие подозрения по поводу Никиты. Он занимается… как бы это сказать… пиратством.

Глеб отвернулся от окна и посмотрел на меня. Он ожидал моей реакции, а я - его ответов.

«Я крепкая девочка выдержу – говори». Этого вслух не произнесла, но он, кажется, все понял по моим глазам.

- Не простым пиратством, Наташа. Он похищает женщин с других миров и продает их туда, где на них большой спрос. В вашем мире это называют работорговлей.

- И куда же он их поставляет? Сюда, в этот мир? Таким как ты – ищущим пару?

- Таких как я, больше нет. А я и сам, как видишь, способен своровать свою пару.

Глеб снова отвернулся к окну, вглядываясь вдаль. Я молчала – ожидая продолжения рассказа. Подколки дело приятное, но правду знать хочется.

- Измерений и миров существует множество. И есть такие, о существовании которых лучше не знать.

Он замолчал на какое-то время, а потом продолжил.

- Есть миры, в которых люди - быстро ломающиеся игрушки. Игрушки, которые постоянно нужно заменять. В один из таких миров Никита поставляет свой товар.

Я все так же молчала, боясь перебить и что-то пропустить.

- У нас невозможно похитить женщину и остаться безнаказанным. Да и просто похитить, не получиться. Технологии позволяют держать с близкими и родными непрерывный контакт. В крайнем случае, существует телепатия, и жертва может в любую минуту сообщить о беде. В вашем - все по-другому. Не спорю и у вас есть определенные организации, следящие за вмешательством в мир извне, но они настолько малочисленные, что просто не способны уследить за всем.

- Люди в черном?

Глеб посмотрел на меня с улыбкой.

- Да, что-то на подобии.

- Ты что смотришь наши фильмы?

- А как же! Прежде чем отправляться в другой мир, его нужно изучить.

Он хитро подмигнул мне. Интересно, что значит его это подмигивание? Что такого он мог узнать о нашем мире, что смотрит на меня так, как будто знает все мои сокровенные желания?

- Но сейчас не об этом. Никита на протяжении определенного времени живет в вашем мире, выискивает себе жертв, вызывает в них доверие, а во время максимального сближения миров, когда грани между ними почти что теряются и порталы с легкостью можно открыть, он доставляет свой товар по адресу заказчика.

- Так, я что-то совсем ничего не понимаю. Что за сближение, грани и когда они теряются?

- Один и самый большой промежуток времени начинается с конца декабря и длиться до 19 января. Вы это время привыкли считать Рождественскими праздниками. Что вы там в это время делаете?

Он не ждал, пока я отвечу. Сам продолжил.

- Кажется, пьете, веселитесь, а некоторые женщины еще и гадают, колдуют или что-то в этом роде. А потом рассказывают истории о том, что видели чертей, встречались с суженным или бывали в неизвестных местах. Вы списываете все это на излишки выпитого или на все ту же магию, но правда в другом. Те люди действительно видели, встречались и делали все то, о чем говорят. Из-за тонкой грани между мирами все эти существа могут попадать в ваш мир, если им в этом немного помочь и призвать.

Существуют еще несколько промежутков времени в течении года, когда миры предельно сближаются. Вы привыкли эти дни называть праздниками. Выпивать, колдовать, призывать все тех же существ, а потом все произошедшее списывать на чудеса и магию.

Я слушала разинув рот, как сказку. Интересную сказку. И от этого не менее ужасную.

- Когда Никита начал за тобой ухаживать?

Глеб резко перешел к уточнениям, я даже растерялась.

- Не знаю. Мы полгода как встречаемся. До этого он еще какое-то время всячески привлекал к себе мое внимание.

- Он каждый год появляется в другой стране, но обязательно в каком-то высшем учебном заведении, где полно молоденьких глупых девушек. За год он успевает сблизиться с двадцатью-тридцатью девушками и на рождественские праздники все эти люди загадочным образом исчезают.

- Я должна была быть одной из них?

- Нет, ты была особенной. Он никогда ни с кем не сближался на столько, чтобы отпугнуть новых возможных кандидаток в свои жертвы. С тобой он открыто встречался, за тебя торговался на аукционе – ты ему нужна. Именно ты, а не кто-то другой.

В душе всколыхнулась какая-то обида.

- Была бы я ему так сильно нужна, он бы на восемнадцати тысячах не остановился.

Тогда меня пугала эта сумма, а сейчас показалась мизерной.

Глеб улыбнулся. В глазах засверкала какая-то хитринка.

- Что, обидно, что так дешево мне досталась?

Я молчала, поджав губы, изображая капризного ребенка, а он все так же улыбался.

- Он не мог светиться. Восемнадцать тысяч это неподъемная сумма для большинства студентов того заведения, в котором мы пребывали. Помнишь о «людях в черном»?

Я кивнула головой.

- Так вот эти люди подобные происшествия очень внимательно прослеживают. Он рисковал привлечь к себе внимание еще тогда, когда называл сумму в пять тысяч. Сумма в десять тысяч грозила ему разоблачением. Я вообще удивляюсь, как он рискнул поднять ее до восемнадцати.

- А ты?

- Что я?

- Не прикидывайся дурачком. Ты рисковал?

- Я не мог по-другому.

От былой улыбки не осталось и следа.

- Почему? Уже тогда знал, что я твоя пара?

- Нет. Тогда еще не знал?

- Тогда почему рисковал?

Глеб молчал. Он смотрел вдаль на обвитые листьями деревья, на линию горизонта, с заходящим солнцем выкрашивающую небо в бордовые тона, и молчал.

- С тебя слова тисками нужно вытягивать?

Мужчина оглянулся, посмотрел на меня. В его глазах было что-то новое, не ведомое досель. Он коснулся этим взглядом моей души.

- Я пообещал тебя беречь любой ценой.

Смотрю на него и не знаю что ответить. Нет спросить! Я хочу о многом спросить, но с чего начать? Если сейчас откроется, что и ему была нужна для какого-то плана, я просто не выдержу.

- Кому пообещал?

- Твоим родителям. В тот день, когда ты родилась, твой отец взял с меня обещание беречь тебя любой ценой, даже ценой своей жизни.

- Ты же говорил, что вы дружили, но он потом куда-то исчез.

Я плохо помнила тот разговор. Во мне тогда кипели гнев, страх и многих его объяснений я даже не слышала.

- Не просто исчез. Он женился на твоей матери и выбрал жизнь затворника в мире своей жены. Знал об этом только я.

- И поэтому ты рисковал, из-за какого-то обещания?

Очень приятно, что у меня все это время был такой защитник, но… я не это хотела услышать. Да пусть кто-то посчитает меня глупой влюбленной дурочкой, но я хотела его признаний в любви. Может о том, что все это время, ну не совсем все, а когда я подросла, он был тайно влюблен в меня, или о том, что увидев на новогодней вечеринке, был повержен моей красотой и потерял голову. Но правда была на много унылей и скучней.

- Мое обещание не пустое место.

Да – бла-бла-бла… Все вы мужики одним миром мазаны. Честь, гордость и непоколебимое слово. А где же чувства, где вечная любовь и преданность, где неземная страсть? Из всего этого, он показал мне только страсть, и то молча. Вроде умный мужик и фильмы вон наши смотрел, а главного правила не выучил – женщина любит ушами.

Я погрузилась в свои мысли и даже не заметила, что он все это время внимательно на меня смотрит. А он смотрел. И чем больше я кусала губы со злости и обиды, тем больше он улыбался. Когда эта самая лыба, растянулась до ушей, я не выдержала:

- Что?

- Ты так интересно злишься.

- Смотри, наслаждайся. Могу в тебя чем-то запустить, для большего удовольствия. Твоего, конечно, если тебе моя злость так нравиться.

Глеб все так же улыбался, сверкая своей голливудской улыбкой. Он что специально меня провоцирует? Я сжала кулаки со злости, так хотелось подойти, врезать ему и стереть эту наглую улыбку.

- Наташа, я рисковал не только из-за обещания.

Глеб решил немного приврать. Хочется ей сказки – пусть будет сказка. Он действительно относился к ней по-особенному, но не как к женщине. Она росла, менялась, хорошела. Но рядом было много красавиц – доступных красавиц. Она была под запретом – его внутренним запретом. Ей сейчас не объяснишь, что нельзя возжелать ребенка, которого не так давно носил на руках. Он к ней всегда относился как к ребенку, которого нужно оберегать, защищать и просто, не мешать ему расти. И во время аукциона он на сцене видел девочку, свою маленькую глупышку, которая вляпалась в историю. Никогда раньше он не попадался ей на глаза – держался в стороне, но тогда не было другого выхода.

Все изменилось в одночасье. Когда она решила схитрить и убежать через окно. Касания к ее телу, вдыхание ее аромата. Все так закружилось, и за каких-то несколько секунд он буквально сошел с ума. Вкус ее кожи, пульсация венки на шее, и безумное притяжение с которым просто не было сил бороться.

Отец говорил, что когда он встретит свою пару, с желанием поставить ей метку бороться будет невозможно. Сам отец этого не ведал, только передавал слова своего деда. Глеб отнесся тогда к этой информации скептически, но в ту ночь он понял всю правдивость тех слов.

Она манила, сводила с ума. Каждая ее черточка, каждое движение врезалось в память и оставалось там. Перед ним был не ребенок, перед ним была женщина – его женщина, которую хотелось покорить, приручить, спрятать от всего мира и наслаждаться ею самому. Ни с кем, не делясь ее красотой, ее взглядами, улыбками. Чтобы говорила она только с ним, думала только о нем, и снился ей тоже - только он.

Глеб убеждал себя, что все это время держал ее взаперти здесь, в доме, только из-за опасности, которая ей грозит, а не потому, что не желал ею делиться. Не желал, чтобы чужие взгляды касались ее кожи, чтобы кто-то мысленно ее раздевал и подминал под себя. Он готов был убить даже за подобные мысли.

- А почему же еще.

- Потому что ты моя судьба, моя пара - единственная во всей вселенной. А это дороже каких-то восемнадцати тысяч, как ты думаешь? Или я все же переплатил?

- Ты с меня издеваешься?

Я не выдержала, выпрыгнула с постели, и как была в одном белье, так и подбежала к нему, ударяя кулаками в голую грудь.

- Может быть.

Он перехватил мои запястья своей рукой, поднимая их вверх, и прижимая к стене у меня над головой.

- Ты хочешь меня наказать за это?

Опять этот гортанный соблазнительный голос.

- Может быть.

Я подмигнула ему, но не успела больше ничего сказать. Мой рот был закрыт поцелуем.

Уважаемые читатели жду с нетерпением ваших отзывов и лайков. Возможно, в тексте вам чего-то не хватает – пишите.

Глава 19

Я сходила с ума от скуки и одиночества. Появление Золы по несколько часов на дню я ждала с нетерпением. Но она никогда не задерживалась, всегда спешила к мужу и доченьке.

Ах да забыла, с того ужасного дня, когда Никита проник в дом, здесь появились немые стражи. Двое парней с его четверки, которые Глебу помогали тогда с моим похищением. Один в доме, второй постоянно прохаживался по территории. Хотя прохаживался - это я слишком загнула. Он сутками находился в саду, который по периметру окружал весь дом, изображая немую статую. Не видела чтобы он ходил или еще как-то двигался - он постоянно стоял, и молча смотрел по сторонам, но не на меня. Всегда где-то в поле моего зрения, не близко, но и не далеко. Как приближался, я не замечала, но то, что была под постоянным наблюдением - чувствовала.

- Наташенька, а как зовут этого молодого человека?

Зола тихо прошептала мне, кося глазами на немого стража, стоящего у самой двери кухни. Волес не смотрел в нашу сторону, он вообще на меня старался не смотреть. Они с Грегом неустанно следили за мной в течении дня, вечером, когда возвращался Глеб их миссия заканчивалась.

- Этот Волес, а тот что в саду- Грег.

не говорила шепотом. Это была своего рода месть – они меня игнорировали, почему я не могу говорить о них в их присутствии так, как будто их здесь нет. Да и смысл шептаться – слух у них отличный.

Зола замолчала на какое-то время, опустила глаза. Может на меня обиделась, что я не поддержала ее игру в «шепталки», а может просто стало неловко.

А с каких это пор Зола интересуется мужчинами? Все ее разговоры были о муже и дочке, а теперь вдруг заинтересовалась Волесом. Да и что им интересоваться – сухой, холодный, отстраненный. Он мне кроме «доброе утро» и «спокойной ночи» ничего больше и не говорил.

- А зачем вам?

Уже шептала я. Зола смотрела на меня обижено какое-то время, а потом все же ответила.

- Приятный молодой человек. Хочу с дочерью познакомить.

Услышала едва уловимое хмыканье у двери. Слова Золы удивили не только меня.

От такого ответа я на какое-то время зависла. Во-первых: где она видит приятного молодого человека? Я на всякий случай внимательно оглянулась по сторонам – может у меня за спиной еще кто-то стоит. Никого. А во-вторых: с какой доченькой? Она всегда так отзывалась о своей доченьке, что я ей давала максимум лет десять, а то и того меньше. Или у них здесь принято сватать детей с пеленок?

- А сколько лет вашей доченьке?

- Уже двадцать пять. Она у нас такая скромница, никуда не выходит, ни с кем не гуляет. Да и мы с отцом в дом мужчин не приглашаем.

Да, умеют люди шокировать. Она же старше меня! А я из-за этого обращения «доченька» считала ее совсем ребенком.

- Приведите ее сюда, пусть познакомятся.

- Спасибо Наташенька! Спасибо! Так и сделаю.

Завтрак был приготовлен и я его со вкусом уплетала. Зола, уходя, еще раз переспросила, не буду ли я против, если она возьмет с собой дочь уже сегодня к ужину. Я заверила, что буду только рада с ней познакомиться. И, да, я действительно ждала с нетерпением ужина и знакомства с «доченькой».

Доедая фирменный Золын кренделек, я вспомнила недавний разговор с Глебом. Он рассказывал о технических возможностях их мира, а я поинтересовалась: почему же столь умный народ до сих пор не придумал себе какой либо кухонный комбайн или что-то вроде этого, и по сегодняшний день пользуются услугами кухарок. Глеб ответил, что некоторые вещи не стоит менять. Что ни один комбайн не приготовит еду такую вкусную и полезную как это сделают умелые руки и доброе сердце живого человека. Уплетая сейчас эту вкуснятину, я была полностью с ним согласна.

Дора оказалась очень красивой и не менее милой девушкой. Она приветствовала меня с почетом достойным королевы. Скромно опустив глаза, отвечала на все мои вопросы, сама же никаких вопросов не задавала. Шуточные вопросы, на которые мои подружки и отвечать бы не стали, получали четкий, скромный ответ. Я чувствовала себя рядом с этим невинным созданием опытной взрослой женщиной. Я – в свои не полные двадцать! Не скажу, что это было мне неприятно, но рассчитывала я совсем на другое.

Милая скромная девочка. Да, именно девочка – миниатюрная фигуристая, как фарфоровая куколка. Я тоже не пышечка – стройная, подтянутая, но такой тонкой талии и округлым бедрам, как-то даже позавидовала. «Позавидовала» - это я не совсем правильно выразилась, скорее восхитилась. Я никогда не понимала смысл слова «завидовать». Если мне что-то чужое нравилось, я стремилась и себе приобрести такое же, а не обижалась на человека имеющего то особенное. Если уж никак подобного не достичь, то стоит не смотреть в ту сторону и не есть себе душу. Смысл обижаться на владельца чего-то «особенного» будь то материальные или духовные ценности – он этого добился своими трудами. Можно обижаться только на себя - это я столь ленивая, что не могу достичь подобного.

Она казалась такой … невинной, что ли? Я так соскучилась по общению - простой женской трескотне, надеялась хоть с ней посплетничать, обсудить кого-то.

Кого?

Да хоть бы этого… ходит за мной сутками. Безмолвный отчужденный пень. Моя внутренняя проказница так и стремилась ему чем-то насолить. Интересно, если бы мы обсуждали вслух его физические достоинства и недостатки, он бы оставался таким же отчужденным и равнодушным?

Я еще раз посмотрела на Дору. Как-то сомневалась, что с такой посплетничаешь – слишком правильная. Но, чем черт не шутит!

- Дора, а какие мужчины тебе нравятся?

Девушка подняла на меня перепуганные глаза. Я решила уточнить вопрос – мало ли вдруг она не поняла.

- Ну, там – высокие, низкие, худые, толстые? Или, может, такие шкафи, как тот, что подпирает в углу стену?

Не сомневалась, что слово «шкаф» она не совсем поймет, но зачем же смотреть на меня такими перепуганными глазами?

Сказала, а потом поняла, что слишком загнула со своей откровенностью. На меня уставились три пары глаз – кто в шоке, кто в непонимании. Да-да, и одна из этих пар принадлежала моему ничем не пробиваемому стражу. Правда через несколько секунд он отвел от меня свой взгляд, но я-то видела, как он на меня смотрел – как будто у меня вторая голова выросла, и язык ему показывает.

Они смотрят на меня, а я на них. Да что я такого сказала? Обидела честь и достоинство многоуважаемого стража?

Не знаю, долго бы мы еще смотрели с таким непониманием друг на друга или нет, но Зола на правах старшей и мудрейшей женщины из здесь присутствующих, решила объяснить:

- Наташа, у нас не принято обсуждать мужчин, и говорить о них в третьем лице, когда они здесь присутствуют.

А потом уже шепотом, глядя мне в глаза и слегка косясь на стража у двери, добавила:

- Особенно если они могут услышать.

В ее словах не было осуждения, просто попытка объяснить некоторые аспекты их жизни. У нас тоже это не совсем принято. И многие посчитают дурным тоном, но вряд ли найдутся больно умные или воспитанные, чтобы читать нотации. На такую фразу должны были отреагировать улыбкой, смехом, но не нравоучением.

Может в этом и проблема? Многие считают, что это их не касается – кто не любит совать нос в чужие дела, а кто просто не хочет ввязываться в словесную перепалку, поэтому делают вид, что не расслышали, или не услышали ничего из ряда вон выходящего. Просто проходят мимо. Может по этому, у нас десятилетние дети ругаются хуже взрослых?

Да, посплетничала с девушкой моего возраста.

- А когда не слышат?

В тон ей прошептала я.

Зола мне хитро подмигнула. У меня камень упал с души. Не хотела я сориться с этой женщиной, или строить между нами стены из взаимных обид.

Посмотрела в сторону двери – мужчина по-прежнему делал вид, что нас не замечает. Вот как от него избавиться?

Да как-как, очень просто!

Я извинилась перед женщинами и вышла с кухни. Волес пошел следом. Кто бы сомневался! Зайдя в спальню, я подняла взгляд к сводам потолка и обратилась к тому, кто так же непрерывно за мной наблюдает.

- Глеб, нам нужно поговорить.

- А разговор не подождет еще часик – к тому времени я уже вернусь.

Его слова слышала только я, не смотря на то, что мой страж стоял не так далеко. Этот шепот у самого уха – не хватает только его дыхания и дразнящего возбуждающего аромата моего мужчины. Я закрыла глаза, пытаясь в воображении дорисовать недостающие фрагменты.

- Наташа не надо. У меня еще работы на час. Я не могу себе позволить сорваться сейчас.

- Что не надо?

- Не надо меня хотеть.

Его голос сводил с ума. Что он мне говорит «не хотеть», а сам? Я слышала эти нотки хрипотцы, появляющиеся в его голосе только в моменты страсти.

Я думала, что после всего, что между нами было, разучилась краснеть от его слов, но щеки сейчас пылали. Не так далеко стоял Волес и я чувствовала себя пойманной на горячем. Хоть и знаю, что он не мог слышать слов Глеба, но все равно смущаюсь.

Не знаю, может я слишком выразительно смотрела в его сторону, или еще по какой причине, но через несколько секунд, он кивнул головой неизвестно кому и вышел, оставив меня в одиночестве.

- Это ты его отослал?

- Я. Ты хотела поговорить. О чем?

Уже собранный, деловой и голос звучал не у самого уха.

- Я хочу, чтобы Волес не ходил постоянно за мной следом.

- Это необходимость.

- Какая необходимость? Я в защищенном доме. Ты же сам говорил, что безопаснее места не найти.

- Говорил.

- Тогда что? Зачем он бегает по моим пятам? Если так уж боится вторжения, пусть станет у портала и сторожит его. Это ведь единственный путь, каким могут пробраться преступники.

- Пробраться – да, а тебя утащить – нет.

- Что значит меня утащить?

- Это долгий разговор. Вернемся к нему, когда я буду дома.

Хотелось крикнуть на него, а лучше стукнуть. Что за привычка постоянно меня пугать? Сказал бы все сразу, и я бы знала чего ожидать. А вот эти обрывки фраз, недосказанности, постоянно держат на взводе. И, ведь знаю, что жуть какой упертый, и никакими мольбами или угрозами не добьюсь интересующего меня ответа. Не стоит даже пытаться.

- Это все, что ты хотела сказать?

- Нет. Он мне мешает.

- И чем же?

- Своим присутствием. Пошел бы с Дорой пообщался.

- Ты решила заняться сватовством?

- А почему бы нет?

- Если ему приглянулась Дора, он сам проявит желание с ней поговорить. Да и жене Воласа это не совсем понравиться.

- Что? Он женат?

А почему собственно я решила, что нет? Видный мужчина – это меня он раздражает, а кого-то, может быть, очень даже привлекает.

- Извини, я не знала. И Зола, скорее всего тоже, если решила дочь с ним знакомить.

- Не стоит извиняться. Если мужчина желает и имеет возможность, может взять несколько жен. И не смотри такими перепуганными глазами, в вашем мире есть тоже подобные законы.

Я зависла на какое-то время. Не спорю, законы и обычаи такие есть, но я росла совсем в другой стране, и все это мне чуждо.

- Знаешь, ты как черт из табакерки, каждый раз что как скажешь… Ты не мог сразу это все мне рассказать – до того как меня похищать и притягивать в этот мир?

- Ты думаешь твое - «не согласна», сыграло бы большую роль.

- Не смей с меня насмехаться! Я не согласна быть второй женой!

- Ты второй уже и не будешь – ты первая.

Он говорил спокойно, уравновешенно я прям видела перед собой его серьезное лицо, со смеющимися глазами.

И что значит «первая»? Планируется вторая?

- Не перекручивай! Ты прекрасно понял, что я хотела сказать. Я никогда не буду делить… дом со второй женой.

Я хотела сказать не дом, но в последнюю минуту передумала – слишком много чести.

- Для второй жены строят другой дом.

- Не издевайся с меня. Тобой! Я не собираюсь ни с кем делиться тобой! Доволен?

- Более чем.

И все? Никаких уверений, что я любимая неповторимая и на веки единственная?

Так бы и стерла коготками его наглую улыбку. Ведь точно знаю, что улыбается сейчас, сидя где-то там, в своем кабинете. Довольно так улыбается, как кот, объевшийся сметаны.

Сжала несколько раз кулаки, со злостью врезаясь ноготками в собственные ладони, но говорить больше ничего не хотела. В эти минуты жалела, что у них нет самых настоящих дверей, которыми можно грохнуть со всей силы, так чтобы окна задрожали.

Глава 20

Зола с дочерью по-прежнему были на кухне. Ужин готов, стол сервирован, они же, тихонько переговариваясь, стояли у кухонного стола, где Зола только что нарезала салат. И зачем она его постоянно подает к столу? Ни я, ни Глеб почти не прикасаемся к этой тарелке. Обеденный стол был накрыт на пять персон. Это кого же они недосчитались? Грегора скорее всего.

Я уже сама была не рада своей затее со знакомством. С головы не выходили слова Глеба о жене Волеса. Жалко мне жены. Чувствую себя змеей разлучницей. Вот не поверю, что у них какие-то особенные женщины и спокойно относятся к сопернице. Да и судя по словам Глеба, о том, что жене Волеса это не понравиться – самые обычные у них женщины – ревнивые.

Глеб, как и обещал, прибыл через час. Он поздоровался со всеми, акцентируя внимание на Доре:

- Ты с каждым днем все хорошеешь и хорошеешь.

Мне подобного не говорил. Девушка действительно красива, как не обидно было это признавать, как говорят – против правды не попрешь.

Волес сразу после возвращения Глеба незаметно исчез. Но мой милый, глядя на троих женщин и себя одного, понял, что сильно проигрывает по количественному содержанию. Едва заметное движение пальцем к уху, взгляд в никуда – и, через несколько минут Волес вошел на кухню.

Он был мрачен - мне так показалось. Правда я его и радостным никогда не видела, а по внешнему виду ничего не скажешь – это же Волес. Но его недовольство можно сказать почувствовала. Мужчины переглянулись, едва уловимый поклон Волеса, блеск извинения в глазах Глеба и вместе пошли к столу.

Глеб сел во главе стола, я по привычке рядом. По другую сторону от него села Дора. Та самая застенчивая девочка, которая смущалась лишний раз взглянуть в глаза, сейчас можно сказать поспешила занять именно это место. Зола села около меня, не оставляя Волесу выбора. Мужчина без особого рвения сел за стол и сразу же взялся за приборы.

Что-то мне этот ужин все меньше и меньше нравился. Волес не проявлял никакого интереса к Доре. Это приносило мне невероятное облегчение. Не хотелось быть разлучницей.

А девушка преобразилась. Как гадкий утенок в одночасье вырос и стал лебедем. Правда она гадкой никогда и не была, но вот скованность и застенчивость просто исчезли. Передо мной сидела кокетка в прямом смысле этого слова. Щечки порозовевшие, глаза сверкают. А чего только стоят взгляды из-под ресниц, брошенные на мужчин? Вот этого у нее мне точно нужно поучиться.

Так, стоп! Глядела она так зазывающее не на мужчин, точнее не на обеих мужчин, а на одного. Моего. Я сжала сильнее нож в правой руке. Мне показалось, или метал действительно согнулся?

- Глеб, вы часто бываете в других мирах?

- Иногда бываю.

Он не отрывался от трапезы. Обычный ответ на заезженную фразу. Это что-то в виде разговоров о погоде – вроде и не молчим за столом, и разговор ни о чем.

- Расскажите, какие они – эти миры.

Мужчина оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на Дору. Та смущенно опустила глазки, и засверкала смой прелестной улыбкой, которую я только видела.

- Разные.

Она улыбнулась шире, показывая ряд ровных жемчужных зубов, и опять взглянула на моего мужа. Этот взгляд. Так смотрит голодный щенок на косточку, в надежде ее получить. Склонила голову на бок, показывая ямочку на круглой щечке. Ох, как мне не понравились этот ее взгляд и улыбка! Да мне в ней сейчас ничего не нравилось.

- Расскажите о мире вашей жены.

Настырная девушка все никак не унималась.

- Я думаю, что Наташа лучше с этим справиться.

- Нет, я хотела бы услышать непредвзятое мнение стороннего наблюдателя, а не жителя, который уже заведомо любит место своего обитания.

У меня чуть челюсть не отвисла. Как красиво умеет разговаривать. Мне же на все вопросы давала односложные ответы.

Глеб какое-то время молчал, задумавшись, а потом все же ответил.

- Это много миров в одном мире. Множество культур, сотни разных вероисповеданий и совершенно разный уровень развития в отдельных уголках одного и того же мира.

- И насколько развит уголок, в котором проживала Наташа?

Я уже говорила, что у меня челюсть отвисла? Так вот тогда это было фигурально, а сейчас реально. Это был намек на низкий уровень моего развития по сравнению с ней?

- Достаточно развит.

Глеб уже и сам не сводил с нее взгляда. И меня бесило, что я не могла понять смысла этого взгляда. Его раздражает настырность гости или он наслаждается словесным диалогом. По его взгляду вообще невозможно ничего понять, если он сам этого не хочет показать.

- Достаточно для их мира или для нашего?

Дора с самым неподдельным интересом смотрела на моего мужа своими глазюльками, а я потирала в левой руке вилку вспоминая поговорку – «не бойсь ножа, а бойся вилки – один удар – четыре дырки».

Глеб протянул свою руку и накрыл мою с прибором. Это подействовало успокаивающе. И как он почувствовал, что я на пределе?

- Достаточно для меня.

Он посмотрел в мои глаза, а я в его, но боковым зрением видела, как эта зараза не сводит с нас своего взгляда.

- Дора, отбивная стынет.

Зола как нельзя вовремя вмешалась. Дора тут же посмотрела на мать и пристыжено опустила взгляд в тарелку.

Волес встал из-за стола раньше всех, и с короткими - «спасибо» и «спокойной ночи» удалился. Я ожидала, что его примеру последуют и Зола с Дорой, но мать с дочерью все никак не уходили.

Эта милая девушка, сидевшая напротив, с невинно опущенными глазками, меня все больше и больше раздражала. Она уже не казалась красивой. Я все больше и больше ей дорисовывала змеиную голову и раздвоенный язык. Как не странно смотрелось очень даже гармонично.

Все вопросы к Глебу по поводу «утащить меня не через портал» ушли на задний план. Да и не желала я перед посторонними распространяться на эту тему. Вот где скажите разговаривать мне с мужем как не в постели? Постоянно занят на этой своей работе и даже в короткие часы, что он проводит дома, найдутся некоторые слишком любопытные, чтобы помешать.

Я не сводила злого взгляда с«милой девушки» сидящей напротив. Она это каким-то образом почувствовала и тоже посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд и как то даже отшатнулась. Пристыжено опустила голову и даже спина, до этого гордо распрямленная, как-то ссутулилась. Не знаю, что было этому причиной - проблеск совести, или мое давление о котором говорил Руб.

Мой взгляд в ее сторону и состояние самой Доры не остались незамеченными, и уже через несколько минут Зола встала из-за стола и поторопила дочь.

С их уходом почувствовала облегчение. Даже вздохнула, будто освободилась от огромной тяжести.

- Почему злишься, ты же сама ее пригласила?

- И уже сама не раз пожалела об этом.

Я ковырялась вилкой в тарелке, перемешивая аккуратно отрезанные кусочки отбивной. Еда потеряла свою привлекательность.

Злилась, безумно злилась. На Золу, что привела такую доченьку, на Дору, невинную овечку, которая оказалась вовсе не невинной. Но больше всего я злилась на себя – глупую дуду, которая решила поиграть в сваху и сама же напоролась на эти грабли.

Мужчина, сидевший рядом, не сводил с меня задумчивого взгляда. Смотрю на него и понимаю что боюсь. Безумно боюсь его потерять. Я не согласна делиться. Никогда не умела и не научусь.

Проснулась я от жуткого грохота. Зола раньше никогда так не шумела. Запах с кухни разносился все такой же прекрасный, но шум… Она решила всю посуду перебить? Я накрыла голову одеялом пытаясь поспать еще хоть немножко.

- Просыпайся, соня!

Едва ощутимое касание щетиной к шее, поцелуй в ушко. Как сладко так просыпаться. Уже и грохот так не раздражал. Сон как рукой сняло, но с постели вставать не хотелось. Я с закрытыми глазами на ощупь нашла ворот его рубашки и уже намеревалась дернуть ее посильней и втащить мужа обратно в постель. Но он, вредина такая, предугадал мои намерения и сжал запястья рук не позволяя притянуть себя.

- Так не честно!

- Пойдем завтракать. Уже поздно.

- У- у-у.

- Не у-у-у, а «уже иду, дорогой».

Я все же поднялась с постели. Получив за это нежные поцелуи, без которых в последнее время утро не казалось добрым. Когда я успела к нему так привязаться?

Мы заходили на кухню в обнимку. Я так и не потрудилась одеться, просто накинула тонкий шелковый халатик поверх не совсем скромного неглиже. Дверь открылась, и Глеб пропустил меня вперед, прихлопнув ладошкой пониже спины для ускорения. Я пискнула и отскочила вперед. Пробежав несколько шагов, отвернулась к нему и показала язык. Может и глупо, но очень даже весело. Он приподнял левую бровь в немом вопросе, а потом слегка прищурил глаза, обещая мне немедленное наказание за неслыханную дерзость. Но когда посмотрел мне за спину, взгляд поменялся. Вся игривость и легкость исчезла.

Я и сама отвернулась. Интересно посмотреть, что же так удивило Глеба.

За моей спиной, снимая передник, стояла Дора. Она мило улыбалась и, смущаясь, поглядывала на Глеба из-под густых длинных ресниц. Хотя в искренность этого смущения я нисколечко не верила, но выглядело очень натуралистично. Оглянулась назад на Глеба. Он все так же смотрел на девушку, но по его взгляду понять о чувствах, которые он испытывает, было невозможно. Мне хотелось закричать – не верь ей – она не такая милая, какой кажется. Какая – не знаю, но вот не милая это точно.

Я смотрела на Глеба и сомневалась. Во всем сомневалась. И пусть он не один раз доказал, что я для него важна, но этого мало. Мы глупые женщины громко кричим мужчинам, чтобы те доказывали свою любовь поступками, а оцениваем и слышим только слова. И в этом была проблема – поступки я видела, а слов не слышала. Я хочу его заверений в любви. Безумно хочу. И чтобы эта подлая змея их слышала. Чтобы весь мир, нет - все миры их слышали. Чтобы все знали, что он мой. Только мой и больше ничей.

Но требовать этого я не могла. Да и он не такой человек, с которого можно что-то требовать.

Отвернулась от Глеба. Не хочу смотреть ему в глаза. Почему? Наверное, боюсь увидеть там больше, чем мне бы хотелось знать. В комнате витали фантастические запахи, но они больше не дразнили мои рецепторы, не возбуждали аппетит.

Посмотрела на стол. Завтрак был сервирован на троих человек. Я так понимала, третьей Дора посчитала себя. Что же о Волесе забыла?

- Доброе утро Дора!

- Доброе утро Глеб! – Она сделала паузу, вглядываясь ему в глаза. Это что попытка гипноза? Или может у них, как у более высокоразвитой расы, происходят какие-то химико-биологические процессы обмена информацией через взгляды? Я почувствовала себя здесь лишней. Нет уходить не собиралась, но взорваться могла. Не на тысячу мелких частиц, а всего лишь сорваться с места, вцепиться этой твари в ее тонкую шейку и сжать. Желательно до хруста. – И вам, Наташа.

О, Она вспомнила обо мне! Но судя по взгляду, который она так и не смогла отвести от глаз Глеба, не совсем и вспомнила.

- Доброе.

Я прошла к столу и села на свое место. Глеб последовал моему примеру, ну и Дора задерживаться не стала.

- С Золой что-то случилось? Почему сегодня ты вместо нее готовишь завтрак.

- Маме немного нездоровиться. Она попросила меня подменить ее на несколько дней. Если вы, конечно, не будете против.

Она опять всматривалась в глаза моему мужу. Я готова была этой же чайной ложечкой, которую сейчас усердно крутила в своих руках, самолично выколупать ей эти красивые глазки. Сама испугалась своих мыслей. Откуда во мне сколько злости?

- Желаю ей быстрейшего выздоровления.

Глеб больше не сказал ни слова. Допил кофе, встал, поцеловал меня в щеку, пожелав доброго дня, и удалился. Уже у самой двери он попрощался с Дорой.

Через несколько секунд в кухню вошел Волес. Но Дору как подменили, она, опустив глаза, смотрела в свою чашку, даже не поздоровавшись с пришедшим. Ни дать ни взять – опять милая скромница, сущий ангелочек.

Когда девушка поднялась из-за стола и направилась к порталу, я решила ее проводить. Идя рядом около Доры, не знала с чего начать разговор. Бывает такое, что злишься на кого-то – безумно злишься, а видимых причин для этого как бы и нет. Где-то внутри бурлит лава негатива, но оправдать свой гнев даже самой себе трудно. Она всего лишь разговаривала с Глебом. Ну, засмотрелась на красивого мужчину – с кем не бывает?

Не хотела ее обидеть, я многого в этом мире не знаю, может она вела себя в рамках приличия.

- Дора, пока Зола болеет, не стоит себя утруждать и выполнять ее обязанности. Я думаю, несколько дней мы вполне сможем обойтись без ее услуг.

Я пыталась говорить мягко. Чувствовала себя самой настоящей стервой, которая желала непонятно чего бедной девочке.

- Но мне совсем не сложно.

Она и отвечала как сущий ангелочек – жертвующий собой во благо других. И почему это еще больше раздражает?

- Мне тоже. Пора учиться готовить для моего мужа самой.

Я сделала акцент на словах «моего мужа», надеясь на ее благоразумие. Дора больше ничего не сказала. Уважительно кивнула головой и ступила в кабинку портала.

* * *

Прошло две недели с момента проникновения в его дом, а он все никак не мог напасть на след Никиты. Он обрыскал все ближайшие миры, те к которым мог иметь доступ этот сопляк, установил суточное наблюдение за домом Воларда, хоть это и было незаконно. Такое ощущение, что Никита просто исчез – растворился.

Единственное место, куда он так и не смог проникнуть – это темный мир. Запах, который он уловил тогда в доме, после проникновения, принадлежал именно одному из жителей этого мира. Не просто жителю – князю. Но туда без приглашения истинного жителя этого мира не пробраться. Как и выбраться от туда достаточно трудно. Еще двадцать два года назад, он считал, что это невозможно, но тогда путь нашелся, и сейчас он должен быть. Он просто обязан быть!

Глеб остановился. Сам того не замечая, он протаптывал дыры в ковре, наяривая круги по кабинету уже битый час. Мужчина глянул вниз. Зачем эта тряпка здесь вообще нужна?

В который раз он задавал себе этот вопрос. Грозился выбросить этот ковер к черновой матери, и тут же мило улыбался, вспоминая ее. Босые изящные ножки, которые мягко ступают по такому же пушистому ковру в спальне. У его девочки грация истинной волчицы. Он знал, что она здесь не появится, мало того он сам не позволит ей тут находиться – слишком опасно.

Но… вдруг. Вдруг его девочка захочет здесь пройтись своими босыми ножками, и грациозно повилять попой, отвлекая его от работы. И ради этого «вдруг» он готов был терпеть эту неуместную белую тряпку посреди своего кабинета, выполненного в темно коричневых тонах.

Улыбка, на миг появившаяся на лице, от воспоминания жены, тут же исчезла. До закрытия перехода оставалось всего две недели. Нет не всего – еще две недели. Время, на протяжении которого, он должен не смыкая глаз следить за возможными вторжениями. А то, что таковые будут, Глеб даже не сомневался.

Никита не остановиться. Нет не Никита – Асм. И Никита будет продолжать попытки похищения, пока одна из них не будет удачной или пока не умрет сам. Варианта с удачной попыткой похищения Глеб не допускал – был только один путь.

- Глеб, Варган желает с тобой встретиться.

От созерцания длинных пушистых ворсинок ковра под ногами, его отвлек голос Лареса. Глеб уже давно не видел того, на что смотрел. Его мысли и взгляд, блуждали очень далеко – в мире копоти и гари – в мире тьмы. Того, что увидел там однажды уже не забыть никогда.

- Он сам вышел на связь.

- Да. И ждет ответа.

- Ну, что ж, пусть придет. Нам есть о чем поговорить.

Ларес кивнул светлой головой и удалился передать слова хозяина. Он служил в его четверке последние двадцать два года. С того дня как это место освободил отец Наташи. Ответственный парень – идеальный кандидат на эту должность, он занял место друга Глеба и сам стал таковым.

На каждого из своей четверки Глеб мог положиться без каких-либо сомнений, зная точно, что не подведут. Жизнь отдадут, но не подведут. И за каждого из них он тоже готов был отдать жизнь – и уже не раз это доказывал делом.

Глава 21

 Варган не заставил себя долго ждать. И уже через четверть часа характерный щелчок в коридоре сообщил о прибытии гостя.

Мужчина вошел в кабинет, широкими шагами преодолевая пространство. Гордая осанка, насупленными бровями, плотно сжатые скулы – все в его облике говорило о нетерпении отлагательств.

Глеб не поднялся из-за стола приветствовать гостя. Откинувшись на спинку кресла, он с холодным спокойствием изучал гостя.

Мужчина, пройдя в кабинет, остановился посредине. Не такого приема он ожидал. На радушное приветствие не рассчитывал, но в том, что хозяин кабинета поднимется, чтобы пожать ему руку был уверен. Что ж мальчик вырос и стал еще более самоуверенным. Варган годился Глебу в отцы и всегда пользовался своим авторитетом старшего, и более опытного из них двоих. Правитель оказался более подвластным давлению. И как не горько было это признавать, но сейчас его сынова жизнь зависели именно от мужчины, сидящего в кресле, а не от правителя их мира.

- Что–то новенькое.

Варган опустил глаза и взглянул на белый пушистый ковер.

- Ты просто слишком давно сюда не заходил.

- Да-да, ты прав. Мы раньше с твоим отцом проводили здесь немало времени. Хорошие были времена.

- Да, БЫЛИ.

Акцент на последнем слове заметил бы даже дурак. Попытка надавить на больной мозоль не удалась. Да, мальчик все-таки вырос.

- Я пришел по делу.

- Слушаю.

Ему не предложили сесть и выпить. Глеб не скрывал того, что он здесь не желанный гость. Неловко чувствовать себя, стоящим на ковре (в прямом и переносном смысле), перед человеком к которому пришел за одолжением.

- Глеб, меня с твоим отцом связывала дружба, мы и сегодня с тобой оба печемся о благополучии нашего мира. Пусть не бок о бок, но все же.

Варган остановился, ожидая реакции. Хоть какой-то мимики, движения, жеста – чего-то, что бы указало ему, правильный ли путь он выбрал. Но ничего. Этот щенок научился держать себя в руках.

- Глеб, сейчас нашему миру угрожает огромная опасность.

И опять без реакции. Будь он проклят!

- И только ты можешь спасти весь наш мир от верной гибели.

Варган больше не мог выдержать бездействие собеседника.

- Тебе, как главному стражу, не интересна эта информация?

- Я ведь слушаю, значит интересна.

- Истинный страж уже бы рвал и метал, желая больше узнать о грозящей опасности.

- Истинный, таким как был мой отец? Ты это хотел сказать.

Варган сильнее сжал кулаки, но ничего не ответил.

- Женщину, которую ты по глупости сделал своей женой, требует один из жителей нижнего мира. И не просто один из жителей – князь.

- И каким образом он о ней узнал?

Информация не удивила собеседника. Плохо, очень плохо. Варган надеялся ошарашить, испугать, и тем самым заставить сделать глупость.

- Она была обещана ему.

- Кем, тобой? И не говори, что родителями, я ее родителей прекрасно знал.

- Да, мной, но разве сейчас это важно? Судить меня ты успеешь, но вот демон не будет ждать.

Варган замолк. Глубоко вдохнул несколько раз, пытаясь успокоиться, а потом уже более спокойно продолжил.

- Глеб, ты с такими существами не сталкивался. Он весь наш мир уничтожит из-за этой дурры.

- Ты посмел мою жену назвать дуррой?

Собеседник пропустил эту фразу мимо ушей, страх перед демоном затмевал здравый разум. А зря.

- Ты его не видел, не знаешь, на что он способен. С такими нужно либо дружить, либо не сталкиваться вообще.

Сильная рука сжала его глотку. Он еще что-то хотел сказать, но смог только прохрипеть несколько звуков. Когда собеседник оказался рядом мужчина даже не заметил.

- Запомни, Варган, моя жена – это часть меня самого. Еще одно неуважительное обращение в ее адрес, и ты увидишь, на что я способен в минуты своей ярости.

Мужчина был отброшен в сторону. Он не удержался на ногах и полетел на пол. Уже сидя там и растирая больное горло, решил все же продолжить.

- Глеб, ты же умный человек. Подумай, что важнее жизнь одной женщины или всего народа?

Под резким взглядом зеленых глаз он примолк, а потом все же продолжил.

- Ты пойми, убив меня и Никиту, он не остановится, он все равно будет ее искать. Зная о ее существовании, он уже не перед чем не остановится.

- Я все услышал, можешь уходить.

- Я буду жаловаться правителю.

- Уже б пожаловался, если бы была хоть какая-то надежда, что он поможет. Жена неприкосновенна ни для кого кроме ее мужа.

с призрением смотрел на медленно поднимающегося с пола Варгана. Он давно научился держать себя в руках, но случись такая ситуация во времена его юности, жив бы остался после всего этого Варган? Нет. Скорее всего - нет.

* * *

Единственную собеседницу, с которой надеялась переброситься парой тройкой слов, я самолично изгнала из дому, поэтому пришлось искать себе занятия более стоящие, чем пустая болтовня.

Приготовить мужу ужин – чем не занятие? Я решила, что это очень даже полезное занятие и приступила к инспекции съестных запасов. Сама ведь лишила его надежды получить этот ужин в любом другом исполнении. Так что теперь, просто обязана, накормить его, желательно вкусно, а там как получится.

А запасов как оказалось, кот наплакал. Нет, круп хватало и даже овощи и фрукты кое-какие имелись, но вот мяса не было совсем. А скажите мне, что за ужин без мяса?

И не стоит удивляться такому вопросу. Я вот тоже раньше не была большой любительницей мясных блюд, но это было до того как я встретила одного наглого и самоуверенного мужчину, который перевернул мою жизнь верх тормашками.

Зола всегда приносила с собой ароматные кусочки свинины или говядины. Запах свежего мяса шлейфом разносился по всему дому. Никогда не ела сырое мясо, и честно говоря, боюсь даже пробовать (а вдруг в монстра превращусь?), но пахло оно восхитительно. Куринных окорочков за два года в общаге наелась с лихвой, поэтому мясо птицы выглядело менее привлекательно. Но сейчас не было и его.

Единственный путь получить что-либо это попросить у Глеба. Но как-то не хотелось этого делать. Хотела сделать сюрприз, приготовить что-то вкусненькое. До шедевров Золы мне, скорее всего, не допрыгнуть, но раньше, все что готовила было вполне съестное. Да у меня и выбора особого не было. Не оставлять ведь мужа голодным, если сама же претендентку в кухарки выгнала.

Осмотрела кухню по кругу в общих чертах, не знаю что искала, не мяса, конечно, но… но выход из положения узрелся сам собой. Он спокойно, как и всегда, стоял себе неприметненько у двери. Пора поближе знакомиться со своим неразговорчивым стражем.

- Волес, мне нужна ваша помощь.

Мужчина посмотрел на меня. Его лицо озарила легкая улыбка. Не насмешка, просто дружеская приветливая улыбка.

- Чем могу служить.

А он оказывается не такая бяка, как я о нем думала. Или может я не такая бяка, когда веду себя по-человечески, а не как заносчивая дура?

- Я хочу приготовить ужин и мне нужно мясо, а где его достать не знаю. Вы не могли бы мне помочь?

Я умею быть хорошей девочкой, когда того требует ситуация.

- Раздобыть мясо? – Одна его бровь взметнулась вверх, более наглядно показывая свое удивление моей просьбой.

- Нет, что вы! Я бы сама хотела его выбрать. Просто не знаю, где оно продается. Не могли бы вы проводить меня на рынок, в супермаркет или что-то в виде этого.

Я моргнула несколько раз своими большими глазюльками – раньше это всегда срабатывало. У него же вызвало только улыбку, которую Волес тут же спрятал за серьезным выражением лица. Все-таки женатые мужчины не мой конек.

Нет, не подумайте, я не пыталась его соблазнить – хотела всего лишь добиться своего. Выбраться наконец-то из этого дома и увидеть их мир, ну и мяса прикупить по ходу.

- Наташа, не строй глазки моему стражу.

Я оглянулась. Никак не могу привыкнуть к его несанкционированным вторжениям в мое личное пространство. Глеба сзади не было. Да и кто бы сомневался – снова следит за мной всегда и всюду. Прищурила со злости глаза и прошлась взглядом по стенам и потолку комнаты. Не знаю даже в каком направлении смотреть, у него здесь всюду наблюдение. Так бы и придушила наглую вредину. И это за него волнуясь, решила готовить ужин? О том, что и сама буду есть приготовленное, вспоминать не хотела.

Надеюсь, Волес этого не слышал, а то жуть как неловко. Посмотрела на мужчину напротив – да нет, он не в курсе, а то б, наверное, не сдержал улыбки.

- Я хочу выйти из этой клетки именуемой домом и пройтись по рынку, супермаркету, или где там у вас еще можно что-то купить.

Я смотрела не на Волеса - глаза вглядывались в пространство комнаты.

- Я так больше не могу, слышишь?

Волес больше не смотрел на меня, он отвел глаза и отошел в сторону. А Глеб молчал. Ну вот как к нему достучаться? Какое-тот время вглядывалась в пространство комнаты, ожидая ответа, а потом обреченно опустила голову.

Плеча коснулась рука – легко, едва ощутимо. Я отвернулась.

- Пойдемте, он разрешил.

Моргнула несколько раз, прогоняя с глаз непрошенные слезы. Неужели, правда? Я выйду, наконец, из этой клетки? В порыве радости хотелось обнять и расцеловать Волеса в обе щеки, как вестника благих новостей. Но вспомнив, что за нами неустанно бдит всевидящее око моего благоверного, вовремя остановилась. Еще чего доброго отменит свое разрешение.

- Как мне одеться? Что взять с собой?

Я была одета в простое домашнее платье светло-зеленого цвета, скромно опускающееся ниже колен. Декольте полукруглое, не глубокое. Лиф, облегая, подчеркивал грудь, талия визуально утончалась благодаря черному широкому поясу. Юбка клеш, рукав три четверти. В общем, смотрелось очень даже ничего. Может платье было не совсем домашнее, но чего-то попроще в гардеробной не нашлось, поэтому я щеголяла в нем по дому. По крайней мере, сегодня в нем.

- Оденьте что-то наверх, на улице ветрено.

Меня долго уговаривать не нужно. Уже через несколько минут я стояла около кабинки портала в сером плаще, края капюшона которого были оторочены белым мехом. Волосы связаны в высокий хвост, чтобы не мешать обзору, а глаза открыты пошире, для этого самого обзора всего нового и интересного.

Но смотреть, как оказалось, не на что. Мы вышли с кабинки в каком-то помещении, стены которого были стерильно белого цвета, и не имели ни одного окна, или чего-то подобного. Просто квадратная коробка, свет в которую попадал сквозь стены и потолок. Или это сами стены его излучали? Чтобы не Волес, я бы отсюда никогда не нашла выхода. Ходила бы сутками, ощупывала это светящееся великолепие, прикрыв глаза от ярких бликов, как зимой глядя на снег в солнечный день, и ни за что не нашла бы выхода.

Волес подошел к стене напротив открывшейся дверцы портала, приложил левую руку, прикасаясь ладонью к стене, на уровне своей головы и я услышала щелчок. Стена уже привычно становилась прозрачной, а потом разъехалась в разные стороны, открывая проход. Интересно, а прикасаться нужно было именно в этом месте? Если «да», тогда как он смог его найти без каких либо знаков или отметин?

Мы вышли на улицу. Нет, это была не улица, а бескрайняя широкая степь. Пустынная степь. Я набросила капюшон на голову – ветер дул нешуточный. Спасибо Волесу, что предупредил.

Красоты были невероятные. Трава зеленным ковром разлеглась по всем просторам. Разноцветными пятнами по этому ковру рассыпались полевые цветы. Вдали виднелись кустарники, только-только обрастающие молодой зеленой листвой. На горизонте синими пиками втыкались в небо горы, как столпы, поддерживающие этот синий бескрайний небосвод. Все вокруг дышало чистотой и свежестью. Оказавшись здесь после столь долгого заточения в доме, я почувствовала невероятную эйфорию. Хотелось бегать, прыгать и просто танцевать без музыки. Хотелось расставить руки в разные стороны закрыть глаза и впитывать в себя этот дух свободы. Не помню, чтобы раньше так сильно наслаждалась красотами природы. Не то чтобы наслаждаться, я их просто не замечала.

Мы стояли, молча, глядя на красоту дикой природы, минут десять. По крайней мере, я наслаждалась, а что делал он, не знаю. И когда схлынул восторг, мозги включились и забили тревогу. А куда Волес собственно меня притащил? Вокруг дикая природа и ни одной живой души. Оглянулась с опаской на мужчину стоявшего рядом.

- Ну как, надышались свободой?

Я кивнула и сделала несколько маленьких шажков назад. После того что сделал Никита, я сомневалась во всех. Во всех кроме Глеба. Но ведь и его мог обмануть этот добрый и искренний с виду «шкаф».

Он улыбнулся, показывая ряд ровных белых зубов.

Что бы это значило?

- Не стоит меня бояться. Пойдемте за мясом.

Как гора свалилась с плеч. Ели сдержалась, чтобы не вздохнуть громко с облегчением.

Он не стал ожидать моей реакции, просто развернулся и пошел в нужном направлении. Пройдя несколько метров, мужчина точно так же поднял руку и прикоснулся открытой ладонью к… ничему. И это «ничего», еще пару минут назад просто бескрайний простор, стало приобретать вид прозрачной стеклянной двери. Я, наверное, никогда не привыкну к этому миру и его причудам.

Мы вышли в самой обычной комнате, чем-то напоминающую гостиную. У светлых стен стояло несколько диванчиков, журнальный столик. Я оглянулась вокруг, может опять чего-то не заметила, но эта комната ничем не напоминала не рынок, не супермаркет. Даже на лавку мясника не похоже.

Долго оглядываться мне не пришлось. В комнату тут же вплыл коренастый пухленьким мужичек и низко раскланялся.

- Доброго здравия одному из сильнейших страж мира сего! Рад видеть вас Волес.

Мужчина поклонился и мне, но засматриваться не стал. Опустил глаза в пол, а потом посмотрел на Волес.

- И тебе не хворать. Мы прибыли за вырезкой для главного стража.

- Так ее забрали уже.

- Кто забрал?

- Кухарка ваша.

Зола резко выздоровела? Интересная картина получается.

- Если мы уже здесь, будьте добры, дайте нам какой либо другой кусочек мяса.

Коренастый мужчина в испуге посмотрел на меня, потом сразу же отвел глаза и с вопросом и мольбой заглянул в глаза Волеса.

- Дай нам другой кусок мяса.

- Но как? У меня нет больше. Все строго по заказу. Остались несколько кусочков, но за ними прейдут с минуты на минуту.

Мужчина нервно сжимал кулаки и закусывал губы в поисках решения.

- Ты хочешь оставить главного стража без ужина?

- Нет-нет, что вы!

- Я жду.

- Сейчас, минуточку.

Он исчез за дверью, и уже через несколько минут вернулся с бумажным пакетом. Протянул его Волему и опустил голову с глубочайшим почтением на лице.

Мы больше не задерживались. Путь назад был намного быстрей. Из-за размышлений и обдумываний всего того, чему только что стала свидетелем, я даже не заметила как мы прибыли. Волесу за все время пути назад решилась задать только один вопрос:

- А почему вы нас не познакомили?

- Я не ваш муж, чтобы представлять незнакомым людям.

Странная особенность ничего не скажешь, но с расспросами решила обратиться к тому же мужу.

Дверца кабинки портала открылась, и я ступила на белоснежный пушистый ковер. Как приятно возвращаться домой. За последние полтора месяца этот дом стал по настоящему мне родным. Не скажу что перестала скучать за своим миром, но находясь в этих стенах, чувствовала себя вполне уютно.

Пройдя несколько шагов, резко остановилась, Волес, идущий рядом - тоже. Он внимательно посмотрел на меня, а я, раздувая ноздри, улавливала едва уловимый запах присутствовавшего здесь человека.

Мужчина долго не раздумывал, сразу же затолкнул меня в кабинку портала и уже нажимал адрес отправки, вводя код.

- Это Дора.

Он остановился и посмотрел на меня внимательно. Я повторила.

- В доме Дора. Больше никого здесь нет. Не стоит меня никуда отправлять.

Данные были сброшены, а я спокойно выпущенная в пространство комнаты. Волес все же с опаской пошел впереди, аккуратно заглядывая в каждую комнату. В его руке сверкнул нож. Что за развитая цивилизация – даже оружия нормального нет. Всего лишь нож?! Правда, нож был не «всего лишь» - большой заточен с обеих сторон с одной с зазубренным лезвием. Нож под стать владельцу.

Я наклонилась, подняла пакет с мясом, брошенный Волесом при попытке отправить меня куда-то подальше, и пошла в направлении кухни, уже зная кого там встречу. Что за наглая женщина? Я же четко дала понять, что не желаю ее здесь видеть. Или мои слова здесь ничего не значат, хозяин дома Глеб, и он никаких распоряжений не давал?

«Милая девушка» кружилась у плиты. На ней был белый фартук, волосы аккуратно собраны наверху и покрыты платком, на руках перчатки. Идеал кухарки – не к чему и придраться. А мне так хотелось, ой как хотелось. Было не переборное желание выгнать ее отсюда, выпроводить, чтобы больше никогда не появлялась.

На столе стояла миска с замаринованным мясом – то самое, которое она забрала впереди нас у того коренастого мужичка.

- Здравствуй! А вы уже вернулись?

- Как видишь. А ты что здесь делаешь, я же сказала, что сама справлюсь с ужином.

- Я понимаю, что ты хочешь сделать приятное Глебу, но мужчина должен хорошо питаться. Он страсть как любит мясо, а не все умеют его правильно готовить. Ты уж извини, я решила не рисковать.

И это все мне только что сказала милая скромная девочка? Маска невинности и покорности сброшена? Внешне она по-прежнему мило мне улыбнулась и продолжила готовку ужина.

Я была готова задушить ее. И почему у меня сейчас не получалось придушить ее одним взглядом? Это выходило как-то непроизвольно, а вот когда желала, всей душой желала навредить этой гадине, ничего не получалось. Что за странные возможности – появляются, когда их не ждешь, а когда нужны – ищи-свищи?

Ну что ж разговор на чистоту – без масок? Я тоже умею говорить открыто.

- Дора!

Девушка оглянулась.

- Мне не нравится твое отношение к Глебу. Нет не так.

Я опустила глаза, собираясь с духом. Просто никогда раньше не приходилось отваживать, томно вздыхающих барышень, от своего мужа. Я подняла взгляд. Девушка смотрела на меня с улыбкой полной превосходства.

- Мне не нравиться, что ты пускаешь слюни на моего мужа.

- Он мне нравиться.

Так просто сказано. Всегда ценила прямоту и искренность, но не до такой же степени.

- Глеб мой муж.

- Я знаю. Но это ведь ничего не меняет. Я на твое место не претендую.

Смотрю на нее и безмолвно открываю и закрываю рот.

- Меня устроит место второй жены. Я буду жить отдельно. Глеб сильный мужчина, его хватит на двоих женщин.

Я сдержалась с последних сил, чтобы не подойти и не вырвать патлы этой наглой мерзавке.

- Около него других мест нет!

Дора отвела взгляд в сторону, не смотрела в пол, но и в мои глаза больше не вглядывалась.

- Ты не имеешь права относиться к мужу как к собственности. Он мужчина и вправе сам принимать решение.

Ее голос звучал уже не так уверенно и громко. Дора говорила тише, и слова вырывались с трудом.

Но меня это, ни коим образом не успокаивало. Внутри кипела лава. Глубоко в гортани рождался рык, а ногти, удлиняясь, врезались в ладони. Я готова была разорвать ее на части. Перед глазами стояла красная пелена. Я уже не видела в ней человека, тем более красивую девушку – видела врага, которого безумно хотела растерзать.

- Наташа успокойся.

Его шепот. Он действовал успокаивающе. Я сдержала рык, уже готовый сорваться.

- Дыши глубже. Закрой глаза и не смотри на нее.

Хотелось спросить «Почему?», но взглянув на Дору более внимательно, увидела как та поменялась. Цвет лица потемнел, сама ссутулилась, опиралась спиной о столешницу, руками держась за голову.

- Закрой глаза!

Он повторил еще раз. Мягко сдержанно, но было слышно, насколько трудно ему давалось это спокойствие.

Я закрыла глаза и через какое-то время услышала вздох облегчения. Дора потихоньку приходила в себя и мелкими шажками отходила в сторону. Злость и ярость затмившие разум, постепенно развеивались. На меня накатывал ужас. Я сейчас осознавала, весь тот ужас, что только чудом не совершила. И этим чудом был Глеб.

Сквозь угнетающие мысли услышала далекий щелчок открывающейся дверцы полтала и уже спустя мгновение, меня сжали в объятиях сильные руки. Я прижалась щекой к груди, вдохнула родной запах, и напряжение стало потихоньку отступать.

Дора, стоявшая все это время не так далеко от меня, сделала несколько шагов в нашем направлении. Я по-прежнему не открывала глаз, но слышала все прекрасно. Что она хотела сделать? Пожаловаться на меня?

- Пошла вон!

Он и сам едва не рычал, из груди вырывалось резкие выдохи, чередующиеся с такими же резкими вдохами. Сердце у моего уха отбивало барабанную дробь, а грудь ходила ходуном.

Услышала удаляющиеся женские шаги, сначала медленные, неуверенные, а может испуганные, потом все быстрее и быстрее. Скрывшись за дверью кухни, она перешла на бег, не останавливаясь до самой кабинки портала.

Я ощутила облегчение и вместе с этим слезы заструились с глаз. Мне было страшно. Страшно его терять. Он стал частью меня самой. Еще не так давно сама хотела от него бежать, а сейчас готова была за него драться.

О последнем даже вспоминать страшно. Я была готова убить эту… Дору, только за то, что ей нравился Глеб. И даже сейчас, обдумывая это повторно, злость снова закипала во мне.

- Глеб, мне страшно.

Я вцепилась руками в полы его пиджака, и не желала разжать пальцы ни под каким предлогом. Он и не настаивал, только сильнее прижимал меня к своей груди, успокаивающе поглаживая руками спину.

- Успокойся. Мне никто кроме тебя не нужен. И никогда не будет нужен.

Не скажу, что это было неприятно слышать, но больше сейчас боялась другого.

- Я боюсь самой себя. Я была готова ее убить. А вдруг бы ты не успел? Если бы не остановил меня? Кем бы я тогда была? Я бы стала монстром, да?

Мои глаза были открыты и вглядывались в его глаза. Я хотела знать правду, возможно ту, которую он не скажет, но глаза соврать не смогут.

И он не соврал, как всегда. Он просто прямо не ответил.

- Я успел. Ты научишься себя контролировать, а до этого я всегда буду рядом.

Он гладил меня по голове как ребенка. Мне так спокойно в его объятиях. Простые слова «я всегда буду рядом» были бальзамом на мою израненную душу.

Глава 22

Ужин мы готовили вдвоем. Вернее я готовила, а он периодически пощипывал меня за пятую точку, тем самым оттягивая время приготовления этого самого ужина.

Все заготовки, что остались после ухода Доры я с вредности выбросила. Глеб смотрел на это с улыбкой, но ничего не сказал. Выливая в мусорное ведро маринад вместе с мясом, я засмотрелась на это самое ведро. С виду ничем не приметное приспособление, да и изнутри точно так же. Не думала, что встречу здесь что-то такое до придела простое, как обычное железное ведро. Железное оно или нет – не знаю, какой-то метал это точно.

Но когда дна этой емкости коснулся маринад, оно тут- же разъехалось, изображая голодную пасть, правда, без зубов, или воронку – смотря с каким воображением на это смотреть. Мусор в виде кусочков аппетитного мяса благополучно исчез, воронка закрылась, напоследок засасывая за собой все до последней капельки, оставшегося на стенках маринада.

Стою и смотрю. Я на ведро, или что это такое, Глеб на меня. Не долго думая, наклонилась и коснулась стенки этой емкости. Чистая. Взглянула на Глеба – улыбается. Не с насмешкой, а как-то по-другому – с добротой и искренностью. Так улыбаются проделкам ребенка, который, касаясь всего, изучает мир. Это сравнение было не приятным. Не хочется мне быть для него несмышленым ребенком.

- Глеб, я же для тебя слишком глупая и наивная. Зачем я тебе?

- Если задаешь подобные вопросы, значит не на столько глупая.

- Нет, я серьезно. Тебе же со мной не интересно общаться.

- Незнание этого мира, строения ДНК и подобной умной чепухи еще не делает тебя неинтересным собеседником. Никогда не был большим любителем разговоров о высшей материи.

А обо мне? Где слова обо мне? Что я не такая уж и глупая, что всю информацию улавливаю на ходу. Или просто пусть бы сказал, что любит, да хоть что нравлюсь, и поэтому ему нет никакого дела до уровня моего развития.

Я даже сама не заметила когда обиделась. Глаза больше игриво не сверкали, и на Глеба смотреть не было никакого желания. Отвернулась к столу и принялась переставлять мясную вырезку с одного места на другое.

- Не стоит дуться, ты сама к этому еще не готова.

- К чему?

Не хотелось оборачиваться. Продолжала сверлить глазами ни в чем не повинный кусок мяса.

- К любви.

Сразу же встрепенулась. Глаза округлились в немом вопросе. Я отвернулась и уставилась на Глеба. Но он не спешил отвечать, и я все же задала вопрос вслух.

- Почему не готова?

- Любовь это жертвенность. Это готовность отдать все и даже самого себя любимому человеку. Ты пока хочешь только брать. Требуешь и отнимаешь силой то, что хочешь получить.

О какой силе он говорит? Может, имеет в виду, давление, которым я не осознанно влияла на Дору?

- Что ты имеешь в виду?

- Ты хочешь любви и поклонения в свой адрес, сама же ничего не готова дать взамен. И скажи я сейчас о своих чувствах, ты этого просто не оценишь, воспримешь как должное. А то, чего не добиваешься, никогда не будет оценено должным образом.

- Ты хочешь, чтобы я добивалась твоей любви?

- Может не совсем добивалась, но проявляла желание ее иметь.

- Как?

- Ну, вот приготовление ужина – это путь в нужном направлении.

Он уже улыбался - эта улыбка ему безумно шла. Но сейчас она меня раздражала. Так бы и грохнула его чем-то по наглой умной физиономии.

И о чем с ним дальше говорить? Раньше возмущалась, что мужчины тупят, а сейчас туплю я. Не знала, что сказать в ответ, и, наверное, впервые решила промолчать.

Развернулась к столу и оставленной там вырезке. Чисто с каприза захотелось и ее выбросить. Я даже взялась рукой за мясо, стоявшее на доске для последующей разделки, но…

Но потом заставила себя успокоиться. Вдохнула несколько раз поглубже, прикрыла на мгновение глаза…

А может он прав? Не стоит прятать голову в песок как страус. И нет никакого смысла казнить гонца за нелесную весть. Он меня ничем не обидел, просто сказал правду. Да не сладкую и приятную, но правду.

Я хотела любить ушами, тонуть в чужом внимании, ласке, и ничего не давать взамен.

Это ли любовь?

Чувствую, что внутри есть огонек, есть что-то неведомое, поселившееся там не так давно. То, что заставляет сердце биться быстрее от одной только мысли о нем, то, что больно ранит, когда появляется угроза его потерять.

- Умница.

Он коснулся поцелуем моего уха, шеи. Тысячи мурашек пробежались по всему телу.

Почему «умница»? Потому что сдержала гневный порыв, успокоилась и не выбросила мясо? А я его не выбросила и даже не заметила, когда под свои размышления, положила обратно на стол и начала аккуратно разрезать на порционные кусочки.

- Потому, что уже готова слушать.

- Что слушать?

- Не что, а кого. Себя.

- Ты что, читаешь мои мысли?

Готовка опять была благополучно забыта, а я развернулась к нему и вглядывалась в эти зеленые с темным ободком радужки.

- Нет. У тебя слишком выразительные глаза.

- Ты не смотрел мне в глаза.

- и жесты.

Я прикусила губу. Опять спешу, не давая возможности собеседнику договорить.

- А ты вообще можешь читать чужие мысли?

Смолчит или ответит? И я бы не удивилась, если бы Глеб опять перевел разговор на другую тему, но он ответил.

- Телепатия у нас развита очень хорошо, но без разрешения это делать запрещено. А в твою голову так вообще не пролезть.

Он наклонился и опять поцеловал меня в шею. Так не честно! Все здравые мысли моментально вылетают из головы.

- Только в мою?

- Угу.

Это «угу» в шею с потоком теплого воздуха, заставило меня вздрогнуть. Я все же пересилила себя и оттолкнула его на расстояние вытянутых рук.

- Почему.

Глаза, горевшие возбуждением, стали потихоньку приобретать самое обычное выражение. Он отошел к противоположной стене, увеличивая между нами расстояние. Повернулся ко мне лицом, опираясь попой на столешницу, и с самым серьезным выражением приступил к объяснениям.

- На любой яд есть противоядие. Так же на телепатию. Умение читать чужие мысли еще не значит, что можно делать это безнаказанно. Помыслы это слишком личная, а иногда и опасная информация, чтобы делиться ею со всеми желающими. Существует много методов скрыть эту информацию и заблокировать доступ к своим размышлениям.

Способностями защиты обладают только те, кто обладают телепатией. Жители вашего мира для нас как открытая книга, но ты, учитывая то, кем был твой отец – совсем другая.

- Какая?

Я слушала с интересом. Уже не ожидала слов «особенная» или «самая лучшая». Он не тот мужчина, от которого можно всего добиться капризно надув губки или печально опустив глазки. И пусть Глеб не читает мои мысли, как только что сам признался, но его чутье это что-то больше телепатии. Безошибочно узнает, когда это наигранность, а когда действительно исходят чувства из самого сердца.

- Ты обладаешь этими способностями хоть и не умеешь ими пользоваться. Потому и прочесть тебя невозможно.

Приятно, хоть и не то, что я хотела бы услышать.

Серьезный разговор ни на какую игривость не наталкивал. Еще несколько минут назад я вглядывалась в его глаза, сейчас же развернулась к столу и продолжила готовку. Монотонные удары ножа о разделочную доску, шипение масла на сковородке. Я сама удивилась, увидев здесь самую обычную сковородку. Была ли она здесь и раньше, или Глеб ее специально достал, как и шторы на окна - не знаю.

А может сковородка не совсем обычная?

Еще перед тем как ставить ее а плиту, осмотрела со всех сторон, выискивая что-то эдакое, как в том же мусорном ведре. Но ничего так и не нашла. Сковорода как сковорода – приятно тяжелила руку, чем-то напоминая чугунную, хоть и была немного легче. С такой встречать припозднившегося мужа под «мухой»!

Оглянулась на Глеба и улыбнулась – вряд ли я его когда-то увижу в подобном состоянии. Он ответил улыбкой на мою улыбку, левая бровь чуть приподнята, глаза сверкают.

Мужчина опирался о столешницу небольшого столика, на котором стоял букет с весенними цветами. Руки сложены на груди, а глаза внимательно изучают все мои действия. И почему он так соблазнительно выглядит стоя в этой позе? Или причина совсем не в позе? Он сам сплошное искушение.

Я отвернулась. Чего доброго еще что-то лишнее и совсем ему не нужное увидит в моих выразительных глазах. Нужно срочно о чем-то завести разговор. Просто необходимо. А то меня его взгляд в спину начинает сводить с ума. Я его чувствую как прикосновение. Руки начинают трястись, а приборы выпадать из этих самых трясущихся рук.

- Глеб, а почему у вас мясо такой дефицит?

Я не оборачивалась. Боялась заглянуть в его глаза и забыть о чем вообще спрашивала.

- Мясо не дефицит – это запрещенный продукт.

- Как запрещенный? Почему?

Интерес был не поддельный, а самый настоящий. И даже мысли о нем, таком соблазнительном и стоящем всего в нескольких шагах от меня, ушли на задний план.

Белая футболка, обтягивающая рельефную грудь как вторая кожа. Низко сидящие джинсы и босые ноги, утопающие в пушистом ковре, который даже в кухне был постелен. Нет, мысли о нем не ушли на задний план. Однозначно не ушли.

- По этическим соображениям – чтобы иметь мясо нужно убить животное.

- Но ты ведь ешь его каждый день.

- Действую вне закона.

- И не ты один.

Вспомнились растеряно перепуганные глаза того мужика, у которого мы взяли это самое мясо. Лишних кусочков у него не было.

- Не все смогли отказаться от подобных гастрономических пристрастий, поэтому на такое нарушение смотрят сквозь пальцы.

- Кто смотрит? Ты?

- И я в том числе. Но в большинстве случаев мелкими нарушениями занимаются другие стражи. Я стерегу внешнюю безопасность.

- Мы с тобой злостные нарушители внутреннего порядка этого мира.

Я отвернулась от своей стряпни шипящей и ароматно пахнущей на сковородке и опять посмотрела на Глеба.

Зря. Еще как зря!

Его непринужденная поза, полуулыбка на лице – каждый штрих каждый взгляд наталкивали на неприличные мысли.

Попыталась сконцентрироваться на нашем разговоре.

- В какой-то степени.

Его взгляд ярко зеленных глаз с темным ободком вокруг радужки просто сводил с ума. Мысли путались. Я нервно прикусила нижнюю губу.

- А вдруг?

- Что вдруг?

Что вдруг? О чем это он? Он что-то спрашивал? Да –да, наш разговор!

- Вдруг кто-то увидит, донесет?

Глеб оттолкнулся от столешницы и шаг за шагом приближался ко мне, не отводя взгляда.

- Скажем так, я не хвастаюсь своими вкусовыми увлечениями, а то, что стоит дома у меня на столе никого не должно волновать.

Его медленные шаги в моем направлении, гипнотизирующий взгляд, действовали на меня как наркотик. А еще аромат – его мужской аромат пропитан желанием. Вдыхать его ни с чем несравнимоеудовольствие.

Я отвернулась. Нужно себя отвлечь. Мясо золотисто подрумянилось со всех сторон, хорошо бы его накрыть и дать слегка потушиться. Крышка. Где в этой чертовой кухне есть крышка?

Спину жгло от его взгляда. Она превратилась в сплошное нервное окончание. Я ожидала его прикосновений. Ожидала, стремилась, желала. И он коснулся. Всей грудью прижался к моей спине, охватывая меня в кольцо своих рук.

Его правая рука накрыла мою, держащую сковородку за ручку. Мягкие прикосновения, больше напоминающие ласку. Нежное скольжение грубых мужских пальцев по моим, вызывающее трепет предвкушения. Теплое дыхание в шею, прикосновение щеки к моим волосам – волна удовольствия прошлась по всему телу.

Положил свою руку на мою, продвинул пальцы вперед. Один, едва уловимый щелчок, и прозрачные треугольные выступы с боковых стенок самой сковородки образовывают над ней купол.

Вот она крышка!

Но Глеб не спешил убирать руку. Он по одному, плавно лаская, отцепил мои пальцы от ручки кухонного приспособления. Я же вцепилась в эту самую ручку как в спасательный круг. Глеб потянул меня за руку и развернул к себе лицом.

- Ты пахнешь желанием.

Он коснулся лбом моего лба, вглядываясь в мои глаза. Руки ласкали мою спину, талию, бедра.

- У - у.

С вредности стала отрицать очевидное. Покрутила головой со стороны в сторону, пытаясь убедить его в том, во что и сама не верила. Наши лбы по-прежнему соприкасались. Подняла голову вверх – он наклонился, и мы все так же вглядывались в глаза друг другу.

Глеб улыбался – хитро, опасно. Левая рука коснулась затылка, пальцы погрузились в мои волосы. Правая - до того нежно поглаживающая мою попу, резко пробралась мне под платье и пальцы залезли в трусики.

Я дернулась пытаясь отстраниться. Не то, что бы я этого не желала, просто как-то резко он все сделал. Но отстраниться мне не позволили. Пальцы левой руки сильнее сжали мои волосы, не позволяя сдвинуться с места. Снизу уже сорванные трусики валялись на полу, а наглые пальцы погружались во влажные складочки.

- О-о-у…

Стон удовольствия сорвался с губ. Я прикрыла глаза и подалась на встречу, желая продолжения.

Он резко убрал руку и поднял влажные и блестящие на свету пальцы к нашим лицам. Прикрыл глаза и вдохнул аромат. Когда его глаза открылись - в них сверкал огонь.

- Это желание, детка!

Глядя мне в глаза, он поднес пальцы к губам, лизнул их, и тут же впился в мои губы поцелуем. Непривычно чувствовать свой вкус на его губах. Так вульгарно, порочно и так… возбуждающе.

Глава 23

Глеб сжал мои волосы, оттягивая голову назад открывая свободному доступу шею. Впился в нее поцелуем, который больше напоминал укус. Сильно, резко с привкусом боли, но мне нравилось. Льнула навстречу, желала большего. Прошлась руками по предплечью, сразу лаская, нервно вздрагивая и сдерживая рвущую меня на части страсть. Но это длилось не долго, сдерживать себя дальше было невозможно. Руки нырнули ему под мышки, коснулись упругой спины, и я больше себя не контролировала. В жажде к нему прикоснуться, ноготки сами удлинились и с легкостью разорвали не нужную тряпицу, скрывающую столь желанное тело.

Его рык у самого уха. Удар бедрами о мои. И ничего, что между нами несколько слоев ткани, они не могли скрыть его возбуждения.

Аромат крови выступающей на следах скольжения моих ногтей по его телу пьянил, возбуждал и сводил с ума. Царапины тут же затягивались, оставляя только следы крови на моих пальцах как свидетельство несдержанности. Глаза закрылись сами собой. Способность видеть была ни к чему. Я чувствовала его каждой клеточкой своего тела.

Его возбужденный член сквозь одежду вдавливался в меня. Руки пробежались по груди, животу, страстно лаская стальные мышцы, спрятанные под кожей. Футболка давно сползла, разорванная на спине в клочья. Я больше не причиняла вреда, не оставляла кровавых следов. Скользила пальцами, ощупывала каждую клеточку, впитывала в себя его всего.

Опустилась руками вниз, ведя пальцами по волосяной дорожке как указателю. Расстегнула ремень, ширинку, пробралась пальцами в трусы и обхватила руками свидетельство его желания.

- А ты нетерпелива.

Руки были перехвачены и заброшены мужчине на шею. Глеб подхватил меня под попу и перенес к столу, на который сам только что опирался.

- Очень.

Я впилась поцелуем в его губы, кусая их до крови. Он ответил тем же.

- Но в сексе привык править балом я.

Резкое движение и ваза с цветами летит на пол. Я видела все как в замедленной съемке. Струя воды выливается с прозрачной емкости, еще не успев коснуться пола. Прозрачный хрусталь соприкасается с ковром, слегка вибрирует и рассыпается мелкими осколками. Нарциссы, тюльпаны, веточки только что распустившейся сирени – все хаотично разбросано по полу.

А я как во сне, смотрю на все это сквозь призму отдаленности. Меня не волнуют испачканный ковер, разбросанные цветы, волнует только мужчина напротив.

Повернула лицо к нему и тут же была сжата как в тисках. Волосы перехвачены на затылке, голова отдернута назад, шею обжег поцелуй. Но одной шеи Глебу было мало, резким движением разорвал платье на груди, превращая его в ненужный хлам. Прохладный воздух коснулся оголенной груди, соски затвердели, гордыми пиками тыкаясь вверх. Но их сразу же опалило горячее дыхание и не менее обжинающие поцелуи.

Опустилась головой на стол, не прекращая прогибаться, выставляя грудь для поцелуев. Ноги заброшены на бедра, а между ними его рука, вытворяющая невероятные вещи. С губ срывались поочередно, то стоны и писки блаженства, то рычание и неудовольствие медлительностью.

Протянула руку, в желании прикоснуться к нему, не просто прикоснуться, а сорвать эти ненужные вещи мешающие нам соединиться. Рука была остановлена у самой цели, захвачена в плен и прижата к столу чуть повыше моей головы. Он потерся возбужденной плотью о мою пылающую промежность. Сквозь джинсы. О боже, как мало! Как мне этого мало!

Желание сорвать с него эти джинсы было просто не переборное. В ход пошла вторая рука, и сразу же повторила судьбу первой. Притягивала его ногами к себе, не желая отпускать ни на мгновение. Пыталась стащить с него эти чертовы штаны, но ничего не получалось. Нетерпение зашкаливало.

- Я же сказал, сегодня я твой господин.

Вот хамло! Совсем обнаглел. Я дернулась в попытке вырваться, но безрезультатно. Он же специально медленно терся об меня, еще больше накалывая мое нетерпение. Я прогибалась, стонала, молила о продолжении. Нет, не молила – требовала. Но все это было бессмысленно, он по-прежнему возбуждал, накалывал, дразнил, но не давал освобождения.

всхлипывала сквозь стоны – уже просила, молила.

- Вот так, девочка моя, будь послушной.

Его шепот, прикосновение голой грудью к моим безумно чувствительным соскам сводило с ума. Это было выше, сильнее меня.

- Готлиб, трахни меня!

Да грубо, вульгарно, но я не могла больше ждать.

- Как скажешь милая.

Он рычал. Такое ощущение, что разозлился. На какое-то мгновение остановился, взглянул на меня пронизывающим взглядом и сразу же продолжил, но уже грубее жестче.

В следующее мгновение я была сдернута со стола и опущена обратно на него, но уже лицом вниз. Ноги раздвинуты шире. Глеб больше не медлил. Дыхание вырывалось с рычанием, а пальцы рук грубо впивались в кожу. Если бы не была столь возбужденна, наверное, испугалась бы.

Шлепок ладонью по попе, удар бедрами и проникновение. Глубокое, сильное, в какой-то степени даже жесткое.

- Ты этого хотела?

Он тянет меня за волосы, заставляя прогибаться еще больше, и с каждым новым ударом насаживает на себя сильнее, глубже.

- Да!

Хриплый шепот. Голо пересохло от непрерывных стонов.

- Не слышу!

Еще толчок. За ним другой, третий. Шлепки голых тел луной разносятся по пространству комнаты.

- Да!!!

Мое «да» переходит сначала в крик потом в писк. Вздрагиваю в конвульсиях оргазма и затихаю, опустившись безвольно на стол. Еще несколько безумных толчков и с ревом раненого зверя затихает и он, прижавшись грудью к моей спине, опираясь руками о стол, чтобы не раздавить своей тяжестью.

* * *

- Не делай так больше никогда.

Не знаю, сколько мы так пролежали, оперевшись о стол. Я медленно приходила в себя. Тело ощущалось с трудом, а мозги вообще отказывались что-либо соображать. Сразу даже не обратила на его фразу никакого внимания, но то, что все его тело напряглось, почувствовала сразу. Потом вспомнилась и его слова.

- Как не делать?

- Не приказывай мне.

О каком приказе он говорит? О том, когда я попросила трахнуть меня? Краска опалила лицо. И почему так стыдно? Но гордость заставила ответить, а само смущение спрятать куда-то подальше.

- Мог бы и не выполнять, если так уж не хотел.

- Не мог.

Как это не мог? Я попыталась подняться, но он по-прежнему придавливал меня к столу своим весом. Еще раз боднулась – отстранился и отошел на несколько шагов, отворачиваясь к импровизированному окну. Он был чем-то угнетен, я это видела, но причины понять не могла.

- Почему не мог?

В отблесках света, исходящего от стены, его голое тело смотрелось великолепно.

- Ты назвала мое истинное имя.

- И…?

Я в изумлении уставилась на него. Ждала объяснений. Что за интерес говорить загадками?

- И я не мог не выполнить.

- Что?

Его объяснение казалось такой глупостью. Я на какое-то время забыла, насколько красиво он выглядит стоя среди комнаты, весь освещен заходящими лучами солнца, забыла, что и я совершенно голая. Стала в позу «руки в боки» и смотрю на него с недоверием.

Глеб медленно развернулся и посмотрел прямо мне в глаза.

- Тусечка, стань на колени.

Голос звучал серьезно, я бы сказала даже грубо. Не было никакого намека на ласку или может шутку.

Что? Он с ума сошел?

Но я становилась. Смотрела ему в глаза, и молча выполняла приказ. Внутри негодовала, злилась, готова была выцарапать глаза, которыми он на меня так бесчувственно уставился, но тело монотонно подгибало колени и опускалось вниз.

глаза – в них не было ничего. Холодный, непробиваемый, чужой. Всего лишь несколько минут назад ласкающий меня горячий мужчина превратился в отстраненного чужого человека.

С ума сойти! Что это такое? Уже стоя на коленях с яростью во взгляде уставилась на него. Готова была убить одним взглядом, коль тело беспрекословно выполняет его просьбы.

- Твой убийственный взгляд на меня не действует.

О, я же умею говорить! Все это время безропотно выполняла его приказ и молчала. А я так хотела сказать! Еще как сказать! А куда послать!

После последней фразы все нецензурные эпитеты в его адрес с головы вылетели, а на языке вертелся только один вопрос.

- Почему на тебя не действует?

- Я обладаю таким же.

Опустила голову вниз и как-то обреченно спросила:

- Что ты сомой сделал?

- Ты можешь встать. Нет никакой надобности и дальше стоять на коленях.

Спасибо, батенька, разрешили!

Специально с вредности не хотелось вставать. Я опустилась на попу и не совсем удобно уселась на мягком, пушистом ковру. На него больше не смотрела, просто обиженно опустила голову вниз. Жаль не умею красочно раздувать щеки – нет у меня их. Вот в детстве, когда они были пухленькие, дуться было в самый раз. У меня где-то даже фотка есть - мама успела заснять, когда я в очередной раз дулась. Вернее были… фотки… там, в той жизни. В другом мире.

К обиде на Глеба добавилась еще и хандра по дому. Как-то так жалко себя стало. Хоть возьми да заплачь. В горле встал комок, а нос противно защекотало. Я закусила губу в преддверии слезного потока.

- Это был наглядный пример того, что не стоит делать.

- Что?

Непонимающе уставилась на Глеба, уже влажными от слез глазами.

Он подошел ближе, опустился рядом со мной на ковер и усадил мою попу себе на колени. Я прильнула к его груди. Это был мой Глеб - милый, родной, а не тот холодный чужой тип, отдающий приказы. Он зарылся рукой в мои волосы, нежно поглаживая за ухом. Я шмыгнула носом и прижалась сильнее к его груди.

- Не стоит приказывать друг другу, называя истинным именем.

- Почему?

- Потому, что отказаться выполнять такой приказ невозможно.

- Как это?

Я отстранилась, заглядывая в зеленые глаза. Его рука, по-прежнему гладила меня по голове, перебирая между пальцами пряди волос. Сильнее прижималась к ней, терлась щекой о ладонь – приятное и ни с чем несравнимое ощущение.

- Ты только что хотела становиться на колени?

- У-у.

головой в разные стороны, жестами подтверждая свое мычание, чтоб уж наверняка никаких сомнений не было.

- А ослушаться могла?

- У-у.

Я как болванчик крутила головой в разные стороны, повторяя одно и то же.

- Истинное имя как ключ. Ключ к твоей душе. Поэтому его знают только самые близкие. Люди, которые ценой своей жизни готовы защитить тебя. Родители, нарекающие этим именем и супруг или супруга, желающие разделить с тобой свою жизнь.

- Но в моем мире такого нет.

- Это неизменный закон, существующий во всех мирах. На свое имя мы всегда реагируем по-особенному. – Он остановился на какое-то время, задумался, потом продолжил. – В вашем мире так коверкают свои имена, придумывают прозвища, клички, что ценность истинного имени теряется. Но, не смотря на это, когда людей называют по имени, они откликаются, и даже не совсем желая того, выполняют большинство просьб.

Так было всегда и везде. В нашем мире это все срабатывает в стократ сильнее. Мы не можем сопротивляться приказу. Злимся, ненавидим, но безропотно его выполняем.

- Кто его вообще дает, имя это? И, почему мое на столько глупое – Тусичка?

Вопрос конечно не совсем по адресу, но возмущение хотелось выплеснуть.

- Истинное имя – это первое обращение матери, сказанное нежно на ушко ребенку. Оно не может быть обычным и повседневным – оно особенное. Так тебя не должен называть никто, кроме самых близких и родных, не желающих зла.

Да, в его словах был смысл. Меня действительно так никто не называл кроме родителей. А когда чужие так обращались – это вызывало агрессию, отторжение.

- Откуда ты его знаешь? Имя мое!

Решила уточнить, когда увидела вопрос в его глазах.

- Я поклялся тебя защищать в день твоего рождения, и в ответ был посвящен в тайну твоего имени.

Сижу удобно на коленях и молчу. Столько всего в голове – эту информацию нужно как-то разложить по полочкам.

- Зачем это вообще нужно? Зачем нужно истинное имя? Чтобы постоянно быть на крючке?

Он улыбнулся. Я давно прижалась щекой к его груди, а он, склонившись, касался поцелуями моей макушки. Руки нежно гладили мою спину, вырисовывая пальцами узоры.

- Истинное имя это дар. Ни с чем не сравнить то чувство, когда тебя называют по имени с любовью.

Он замолчал на какое-то время, а потом, наклонившись к самому уху, нежно протяжно прошептал:

- Ту-се-чка.

Я вам говорила, что у него просто шикарный голос? Я тогда врала. Он звучит божественно! Это вообще ни с чем нельзя сравнить. Пение птиц? Да нет, даже самые изысканные трели кажутся бездарным карканьем по сравнению с ним. И даже ни сколько голос, а само его воздействие на меня - одним коротким словом превознес до небес. Это как чувство эйфории, которое не тянет за собой шлейфом никакого осадка. Это безграничный полет, когда точно знаешь, что не упадешь.

Да! Это того стоит.

Имя, имя, имя… Наташа, Наталья, Натуся, Ната, Натуличка…

- Что случилось?

Что? Очнулась как от страшного сна. Я и сама не заметила, как вся сжалась и превратилась в кусок льда. Воспоминания резали ножом причиняя боль не меньшую физической.

- Никита. Он тогда называл меня всячески перекручивая мое имя. Он…

- Да. Он пытался угадать.

Глава 24

Мясо, когда мы о нем все-таки вспомнили, было еще горячим. И что удивительно – не сгоревшим. Как Глеб объяснил, плита, если к ней никто не подходит больше десяти минут сама автоматически отключается. Вот бы и мне такую, когда забыв выключить газ, в общаге чуть пожар не устроила. Хорошо, что в Илонки было окно вместо второй пары, и она явилась в наш блок. Картошку, конечно, было уже не спасти, да и кастрюлька пошла на утилизацию, но хоть общага не сгорела.

- Глеб мне скучно.

Он оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на меня.

- Я привык есть молча, а тебе нужны какое-то развлечения?

- Ты прекрасно понял, о чем я.

Глеб сложил приборы и посмотрел мне в глаза.

- Понял.

- И…?

- И я подумаю над этим.

Он опять взял в руки приборы и продолжил трапезу.

Это все? Все что он может мне сказать - «я подумаю»? Чем бы по нему запустить? Оглянулась в поисках чего-то увесистого.

- Не стоит ничем бросаться. В меня все равно не попадешь, только предметы пострадают.

Оглянулась на него такого спокойного и уравновешенного, даже зубы сжала со злости. И если я до этого серьезно не намеревалась в него чем-то запустить, то сейчас уже и пульнула бы.

- Ты мог бы не предугадывать все мои действия наперед?!

- Мог бы. Но если ты планируешь полную глупость, считаю себя обязанным предупредить о бессмысленности таких поступков.

Я все же не выдержала и запустила в него вилкой. Нас разделяло каких-то два метра и я просто не могла промахнуться, но… но этот паршивец поймал прибор у самой своей груди – в каких-то несколько сантиметров от цели. Он все это время смотрел на меня. Ни разу не взглянул на летящий в него прибор, но, тем не менее, поймал его с завидной легкостью.

И этот взгляд. Так смотрят на нашкодившего ребенка. У-у-у-у… Готова была зарычать от отчаяния. Вот что такое «невезет» и как с ним бороться?

С силой хлопнула ладонью по столу и шумно отодвинула стул. Взглянула на свою пустую тарелку. Мне все равно нечего здесь больше делать, так уйду эффектно. Встала, развернулась, грохнув напоследок стулом, задвигая его обратно, ушла с кухни.

А этот непрошибаемый чурбан спокойно продолжил трапезу, и даже словом не попытался меня остановить. Скажете – виновата сама. Да знаю, знаю. Но я раньше не встречала мужиков, чтобы с таким спокойствием переносили подобные сцены. Вот как на него повлиять, если никакие уловки не срабатывают?

* * *

Варган ступил на испепеленную землю. Нет, это была не земля – камни. Острые камни покрыты толстым слоем пепла. Говорят это пепел тел, человеческих тел. Тех, кто по своей глупости тем или иным действием не угодил хозяину. В нос сразу же ударил запах гари, не просто гари – копоти, веками скапливавшейся здесь. Всюду серая дымка. Не касался бы он ногами земли - понять где верх, а где низ просто невозможно. Клубы дыма не давали ничего разглядеть. А может оно и к лучшему, кто его знает, что прячется за этим дымом?

Варган никогда раньше не был здесь. Налаживал связи и встречался с заказчиками всегда Никита. Да, его мальчик очень смелый, если смог наладить контакт с жителем этого мира. Варган таким не был и сам себе не боялся в этом признаться. Ему самому проще было прикрывать тылы. Замыливать глаза правителю и стражам.

Все было прекрасно, пока этот щенок не подрос. С его отцом никогда не возникало никаких проблем. Нет, Остап не знал, чем не самом деле занимается его друг. Варган умело скрывал свою незаконную деятельность, а все нечаянно вылезшие следы направлял в другую сторону. И Остап ему верил. Этот глупец даже не подозревал, с кем по воскресеньям встречался в кабинете за чашечкой кофе. Кому рассказывал все подробности о ходе своих расследований. Его было легко подтолкнуть в нужном направлении, указать на случайно незамеченную улику. Остап ответственно относился к своим обязанностям, но был слишком доверчивым.

Все было хорошо, и так бы и продолжалось, но этот маленький щенок начал совать свой нос в чужие дела. Глеб не был так доверчив как его отец, а тот относился к сыну с большим уважением и доверием. И чем больше Глеб вынюхивал и докладывал отцу, тем больше Остап отдалялся от своего лучшего друга. Их воскресные посиделки становились все реже и реже, о ходе своих расследований Остап начал умалчивать.

И тогда в одну из воскресных встреч, Остап задал вопрос о причастности его к пиратской деятельности. Варган отрицал, наводил уйму доводов невиновности, но безграничного доверия в глазах друга больше не видел. Это был конец. Конец их дружбы и как следствие приговор, который он в тот же вечер подписал своему другу.

Своя шкура ближе. Так всегда было и впредь будет. Варган сделал все чисто, без сучка и задоринки. Нашел нужного человека, имеющего минимум родственных связей. Его исследования в области психологии и ментального давления здорово пригодились. Убить главного стража в их мире было нереально, а вот на задании в каком-то из миров – это можно.

Варган больше с Остапом не встречался, показывая свою обиду по причине безосновательных обвинений. Все делали другие люди, сами не зная того, что были марионетками в чужих руках. Спектакль был разыгран с точностью до мелочей. В последнюю минуту Остап с собой в путешествие взял жену, которую тоже пришлось убрать. Жалко сына не было рядом. И все последующие годы Варган все сильнее и сильнее об этом жалел.

Тогда Глебу не удалось ничего найти, а искал он тщательно. Сразу после смерти отца, придя на пост главного стража, имея доступ и полномочия, он перевернул вверх дном все миры. Виновные были найдены и понесли заслуженное наказание. Все кроме Варгана. Убийца совершал преступление, искренне желая смерти Остапу, хоть и не знал, что желал этого по чужому указанию.

В то время Варгану пришлось отказаться от своей деятельности, замести следы и залечь на дно. Обвинения главного стража никому не сходили с рук. Сам же главный страж никого не обвинял, не имея доказательств.

Но пагубные страсти самого Варгана, а впоследствии и его сына требовали средств, больших средств. И он вернулся к незаконной деятельности, подключив к этому и подросшего сына. Вдвоем было проще – не нужно было доверяться посторонним людям, в преданности которых никогда нельзя быть уверенным.

Но они опять обожглись на той девчонке. Девчонка приглянулась одному из стражей - когда он только мог ее увидеть непонятно. После ее исчезновения он начал поиск. К поиску подключился и Глеб. На отличие от людей того мира, стражи не верили в бесследное исчезновение девушки.

Тогда им удалось выйти сухими из воды только благодаря тому, что мертвые не говорят. Асм был уничтожен, а останки, по требованию его отца отправленные в родной мир. Вместе с ним похоронена и вся правда, об участии в похищении девушки Никиты и Варганта.

Но как оказалось, такие существа как Асм не погибают – они существуют вечно, хоть им и требуется какой-то период для восстановления после очередной смерти. Он восстановился спустя четырнадцать лет и потребовал у Варганта найти ту женщину. Никита нашел. Они не участвовали в мести Асма, просто указали на ее место нахождения. Вместе со смертью женщины и ее мужа, которым оказался все тот же страж, оборвалась последняя ниточка, связывающая их с незаконной деятельностью.

Но Асм оказался не тем, кто просто так забывает прошлое. Он все чаще и чаще требовал новых женщин и все как одна должны были быть похожи на нее. Кто же знал, что предлагая очередные фото женщин, они наткнутся на ее дочь. Наташа как две капли воды была похожа на свою мать, только глаза были светло-голубыми как в отца. Асм потребовал ее, только ее больше никого.

Девочка оказалась не простой, на все навеивания и любые другие способы психологического воздействия не реагировала. За ней единственной пришлось ухаживать па протяжении полу года. И в последнюю минуту так не вовремя вмешался Глеб.

Варган ставал на острые камни, поднимая облако пепельной пыли после каждого пройденного шага. На расстоянии нескольких метров ничего не было видно, но он шел. Никита, после неудачного похищения прятался именно здесь. И до последнего времени никаких тревожных сообщений не поступало. Вернее были - требования доставить девушку в темный мир немедленно, но безымянного пальца единственного сына он при этом не получал. А вчера это случилось.

Варган боялся и прекрасно знал, что этот страх Асм учуял, как только он сделал первый шаг в этом ужасном мире. Боялся и не мог ничего с этим сделать. Животный страх сковывал тисками, не давая здраво мыслить.

Открывшуюся прямо перед ним массивную серую дверь он увидел, только подойдя к ней на расстояние вытянутой руки. Внутри темнота – до жути пугающая темнота. Не знал бы он жителей этого мира так хорошо, не боялся бы так сильно. Но внутри был его сын – единственный ребенок, которого Варган желал спасти любой ценой.

Делая шаг в неизвестность, мужчина закрыл глаза. Да поступок не достойный мужчины, но кто думает о достоинстве и чести, глядя в лицо смерти? Нога все никак не касалась твердой поверхности пола, земли, или чего-то подобного. Он не падал в пустоту, но и не мог опереться для того, чтобы сделать следующий шаг. Выдернуть ногу назад тоже не мог. Такое ощущение, что завис в неудобном положении. Неизвестность еще больше пугала, и Варган все же открыл глаза. Нога тут же коснулась пола, устланного черным гранитом, и отображающего все происходящее как в зеркальной поверхности.

- Я думал, ты до бесконечности будешь зависать у меня перед глазами, трусливо зажмурившись.

Варган не спешил отвечать, не потому что не хотелось оправдать свою уязвленную гордость. О несдержанности Асма ходили легенды. О том, что он скор на расправу знали все. Не хотелось повторять судьбу предыдущих неудачников. Посмотрел на свое изображение в зеркальном полу, прошелся взглядом вперед и застыл. Если до того хоть дышал, то теперь и это делал с большими перерывами. В черной зеркальной поверхности отображалось жуткое чудовище, имеющее ветвистые рога и вытянутый змеиный язык. Огромное горбатое туловище с большими длинными лапами, заканчивающимися когтистыми ногтями.

Закрывать глаза в испуге было бы верхом глупости, и Варган сдержал порыв спрятать сознание от подобного зрелища. Медленно подводя глаза, он увидел дорогие туфли, обуты на самые обычные человеческие ноги. Черные кожаные штаны, узко обтягивающие стройные длинные ноги. Чуть выше рубашка такого же черного цвета и самые обычные человеческие руки с небрежностью спрятаны в карманы. Лицо мужчины напротив, было не отталкивающим, а очень даже привлекательным и никаких ветвистых рогов не наблюдалось. Варган повторно опустил глаза вниз, но там по-прежнему отображалось чудовище.

- Истинную суть не спрячешь.

Асм улыбнулся. Его улыбка больше пугала, чем обнадеживала. Но отступать было поздно, и Варган решил не медлить. Друзьями они небыли – взаимные приветствия и пожелания доброго здравия не требовались.

- Я хочу вернуть сына.

- А мне нужна женщина и я достаточно ясно это изложил в послании.


Продолжение к главе 24

Варган стоял напротив демона, стараясь не сутулиться под испытывающим взглядом. Он не смотрел больше ему в лицо. После первого беглого взгляда-осмотра, Варган старался ничем не раздражать демона. Он и его сын полностью зависели от Асма.

- Она сейчас недоступна.

Варган на мгновение замолчал, а потом поспешил добавить, подсластить, так сказать, свой отказ.

- Я могу доставить любую другую девушку, как две капли воды похожую на эту. Не одну – десяток, два десятка.

- Я хочу эту!

Это был не крик и даже не рев. Это был гром, содрогающий каждым словом своды огромного каменного строения. В уголках комнаты вихрем поднялась пыль, издавая при этом пронзительный, жуткий звук.

Колени дрогнули и подогнулись. Мужчина сдержался с последних сил, чтобы не упасть и прикрыть голову руками. Дыхание вырывалось с большими перерывами, сердце в груди колотило пойманной птицей. Успокоиться или хоть бы сделать видимость спокойствия не было никакой возможности. Тело была мелкая дрожь, приходилось хоть как-то сдерживать ее, чтобы не выстукивать зубами барабанную дробь.

Варган поднял глаза и взглянул на Асма. Что он хотел увидеть непонятно, но лучше бы мужчина этого не делал. Лицо демона покрылось черными полосами вен, каждая из которых исполосанна мелкими багровыми прожилками. Казалось, по тем венам течет не кровь, а магма – самый настоящий жидкий огонь. Варган сразу же опустил глаза, замечая, как тонкая ткань рубашки, сначала задымилась, а потом вспыхнула ярким пламенем. Штаны тоже дымили, но не возгорались. Через несколько секунд горящая ткань пылающими кусками спала на пол, образовывая огненное кольцо вокруг демона.

Асм стоял с оголенным торсом в одних брюках. Кожа постепенно приобретала человеческий вид.

- Не стоит меня злить, Варган.

Его голос все еще был очень громким, но от издаваемого звука больше не дрожали стены. А потом и вовсе зазвучал шуточно. Не совсем шуточно – насмешливо:

- А твой щенок не столь труслив, скорее всего, пошел в мать.

Унизительно подобное слушать, но Варган не стал возражать. Он был готов подыграть и посмеяться над самим собой, но Асм не выглядел глупцом, которого порадует подобный поступок.

Спустя какое-то время Варган решил продолжить разговор.

- Я хочу вернуть сына.

Его голос не звучал уверенно. Это больше походило на извиняющийся шепот. Но цель была важнее страха, с которым он так и не смог совладать. Жизнь его сына, его мальчика была важнее всего.

- Ты знаешь условия, и каждый час моего ожидания сказывается на здоровье твоего отпрыска.

Асм щелкнул пальцами и в незамеченную до этого Варганом дверь ввели Никиту. Он был бледным, истощавшим, руки сцеплены сзади, а ноги с трудом переступали, делая небольшие шаги. Варган стоял, не двигаясь, внимательно изучая подходившего сына. Мельком взглянув на ведущих его мужчин не заметил ничего необычного, до того пока взгляд случайно не опустился на зеркальный черный мрамор. Там отобразились небольшие ярко-красные рогатые существа, чем-то напоминающие смесь козла и поросенка. Варган отвел глаза. Лучше не знать всего этого, и даже если знаешь, лучше не видеть.

Сопровождающие ушли, Никита остался стоять в нескольких метрах от отца. Подойти друг к другу оба мужчины не решались.

- «Как ты?»

- «Держусь»

Отец с сыном всматривались в глаза друг другу, общаясь телепатически. Варган взглянул на Асма, но тот был занят девчонкой, вошедшей вслед за Никитой. Он ничем не показал своей заинтересованности, и мужчина сделал вывод, что он не в курсе их разговора.

- «Есть план как выбраться?»

- «Нужна девчонка»

- «Я уже пытался - ее не достать»

Никита обреченно опустил глаза. В создавшейся полной тишине отчетливо слышались редкие звуки капающей воды. Варган раньше не замечал этого. Вслушался лучше – да действительно где-то недалеко скапывала вода или какая-то другая жидкость. Ужасная догадка обожгла изнутри.

- «Никита, покажи руки»

У парня по-прежнему были сцеплены руки за спиной. Их ничто не удерживало, но он не опускал их, оставляя сцепленными сзади.

- «Не стоит тебе этого видеть»

- «Никита, покажи!»

Парень расцепил захват, медленно опустил руки вдоль тела. Звук капания на какое-то время прекратился, но Варган уже не замечал этого. На правой руке сына недоставало трех пальцев. С не затянувшихся ран капала кровь, образовывая под собой лужу. Боже – три пальца! Как это? Когда? Сразу же после той «посылки» он отправился в этот мир. Прошло не более двух часов. Асм все же не бросал слов на ветер – каждый час промедления сказывался на здоровье его сына. И даже не промедления – каждый час отсутствия девчонки здесь. Будь она проклята и мать ее тоже!

Варган дернулся, но сразу же остановил себя. Не стоит привлекать к себе внимание. Асм на какое-то время забыл о их существовании, отворачиваясь к зашедшей девице. Никита с трудом ее узнал. Всего лишь несколько недель назад, они доставили ее демону, как компенсацию за задержку с выполнением заказа. Сейчас же девушка больше напоминала мумию. Холодные заученные движения, пустота во взгляде. Распущенные растрепанные волосы, патлами спадали на оголенную спину и задницу. Они являлись единственным прикрытием, скрывающим наготу ее тела. Тела, почти полностью покрытого синяками и ожогами. Она стояла на коленях, усердно трудясь ртом и руками над оголенными чреслами демона.

Никита равнодушно отвел взгляд. Он доставил за все время сюда тысячи девушек. Самых разных – красивых и не очень, умных, глупых, заносчивых и добрых, но не одна из них не продержалась больше месяца. И то, только благодаря тому, что поступали партиями не менее пяти человек и разделяли между собой «внимание» Асма. Этой девушке тоже недолго осталось. Такая уж их судьба – быть подстилками монстру.

Варгана тоже не интересовала судьба девчонки, но капли крови, падающие с руки сына на холодный мраморный пол, резали сердце не хуже ножа.

- «Как можно обвести этого монстра вокруг пальца?»

- «Нужна девчонка»

- «Я это уже слышал. Девчонку не достать, Глеб над ней трясется хуже наседки. Нужен другой вариант. Думай сын думай! Попробуй ему пообещать, уговорить, ты же умеешь. Потом исчезнем в свой мир и больше…» .

С его груди высунулись четыре острых согнутых когтя, образовывая красные струйки крови стекающие вниз под каждым из них. Варган и сам в шоке уставился на эти когти, не понимая происходящего. В его глазах не было ни боли, ни испуга, было просто непонимание происходящего. Как Асм мог так быстро оказаться рядом?

Через несколько секунд пришла и боль, следующая по миллиметру за острыми когтями и пронзающая все тело мужчины с невероятной силой. Варган хотел закричать, но с открытого рта вырвалась только струя крови с булькающим звуком. Ноги обожгла горячая жидкость, но это уже была не кровь.

- Если ты не в силах мне помочь, нет никакой надобности в твоем существовании.

Спокойный голос за спиной и горячее обжигающее дыхание, обдающее запахом гари. Асм убивал без ярости, негодования или каких-либо чувств. С холодным расчетом, просто потому, сто человек потерял свою ценность для него. Варган всегда делал так же.

Замах когтистой лапы над Никитой - последнее, что увидели его глаза, перед тем как навечно закрыться.

Глава 25

Ожидая с горячим ужином в очередной вечер Глеба домой, я впервые увидела его без настроения. Сразу не увидела – почувствовала. Его шаги, выйдя из портала, были другими, быстрыми, я бы сказала даже резкими. Запах, разносившийся в воздухе, принадлежал ему, я не сомневалась, что прибыл Глеб и никто другой, но вот быстрые вдохи и даже недовольное сопение - ему совсем не свойственны. Он был чем-то очень недоволен, и едва уловимый скрежет зубами, когда он вошел в комнату, только подтвердили мою догадку. Лицо угрюмое, глаза сосредоточенно смотрят на меня.

Я напрягла память – где же я накосячила? Вывести Глеба из себя не каждый сможет. Я – профессионал в этом деле (в плане выводить кого-то из состояния душевного равновесия) и то с Глебом успехов больших не имею. Точнее никаких. Но кто-то все-таки сумел это сделать.

Я встретила его вопросительным взглядом – мужчина умный – ему большего и не нудно.

- Собирайся. Мы вечером приглашены на светское мероприятие.

Сказать, что я была удивлена – это ничего не сказать. Я была просто в шоке. И в самом прекрасном смысле этого слова. Все время сидела в доме, заперта как зверушка в клетке, и вот, наконец, меня выпустят в свет.

Я как маленький ребенок соскочила с барного стула, и подняв руки вверх, попрыгала на радостях несколько раз, громко повизгивая. Покрутилась вокруг своей оси, а когда опять развернулась к нему – очередной прыжок так и остался на стадии планирования.

- Что не так?

Мне как-то совсем с головы вылетело, что он пришел чем-то удрученный. Так это ближайшее мероприятие его не радует. Знаешь, милый, а мне все равно. Пусть тебя и не радует, а я вот просто в восторге. Кто не был бы в восторге, после стольких дней заключения?

- Ты еще не готова выходить в свет.

- Боишься, что опозорю?

- Не в этом дело. Наши женщины очень не просты.

- Удивил. Все женщины очень не просты. Да и после знакомства с Дорой я это поняла.

- Дора, и те женщины, которых ты там встретишь – можно сказать в разных весовых категориях.

Я вопросительно уставилась на него. Глеб, как всегда развернулся к окну и начал свой ознакомительный монолог. Не то, что меня это обижало, но как-то приличней, когда собеседник смотрит мне в глаза. И я не замедлила это сказать. Вернее только открыла рот, чтобы гневно выказать свое «фе», даже продумала, какой именно фразой я это скажу, но он развернулся раньше. Наверное, слишком долго думала.

- Сделай так еще раз.

Смотрю на него с широко раскрытыми глазами и жду следующих инструкций. Как сделать еще раз? Глаза на максимум распахнуты, брови вздернуты вверх. Да любой бы догадался, чего от него ждут, а мой Глеб решил поиграть в слабоумие.

- Как?

- Обратись ко мне телепатически.

- Что?

- Ты только что, попросила меня смотреть в глаза, когда с тобой разговариваю. Телепатически попросила.

- Я? Я так не умею.

Мое лепетание было больше похоже на слова глупого анекдота – «Кто коза? Где коза? Я коза?»

- Уже умеешь. Попробуй еще раз.

- Я же говорю, что не умею. Даже не знаю, как это получилось.

- Попробуй.

Я напряглась и послала его куда подальше – телепатически, конечно. Но реакции никакой. Не знаю, как это срабатывает.

- Пробуй.

- Уже! Не получается.

Что он заладил со своим - попробуй, попробуй! Не знаю я как это сделать и точка. Нужно перевести разговор на другую тему, пока он мне дырку в голове не проел своим - «попробуй, попробуй».

- Ты мне что-то хотел рассказать о ваших женщинах.

Глеб хитро прищурил глаза, но возмущаться моему не прозрачному намеку не стал.

- Наши женщины имеют определенную иерархию. Это зависит от семьи, в которой они родились.

- Тоже делите всех на богатых и бедных.

Я как-то даже разочаровалась в их обществе. С виду такие правильные и честные, а на самом деле всюду одно и то же – вес монеты превыше всего.

- Делим, но деньги здесь не причем. Мы делим людей по родословной. Так сказать по чистоте крови.

- В моем мире в древности тоже такое было – на кузинах женились - соблюдали чистоту крови. А потом все это вылилось во множества генетических заболеваний.

- Здесь все немножечко по-другому. Браки между родственниками запрещены, но при выборе жены любой уважающий себя человек будет присматриваться к ее родословной.

- Говоришь как о собаках.

- Просто называю вещи своими именами.

- Все равно это грубо.

- Но правдиво. Если ты прекратила возмущаться, готов досказать, почему все-таки затронул эту тему.

«Так уж и быть – слушаю ваше величество!» Моим мыслям пафоса было не занимать.

- У нас нет величеств – есть просто уважаемые люди.

Я в шоке оглянулась по сторонам. Как будто кто-то мог подслушать мои мысли и передать их Глебу. Мне эта ситуация все меньше и меньше нравиться.

- Опять выразительные глаза?

- Нет. Уже телепатия.

- Но как? Почему?

- Ты в эмоциях выплескиваешь мысли, а все остальное время прячешься как в ракушке и не даешь к себе достучаться.

Я его не слышала. Глеб что-то говорил, а я себя накручивала и все больше злилась. Что это за ерунда – сразу тело, потом сердце, а теперь вот и в голову решил забраться. Он мне хоть кусочек меня оставит? И что это за телепатия в одностороннем порядке? А как же я?

- А как же я? Почему у меня не получается твои мысли читать?

- Я же говорю – попробуй!

- Легко сказать попробуй! Это не сделать шаг и прыгнуть в пропасть или расправить руки и попытаться взлететь. Да, страшно, но хоть конкретно знаешь, что нужно сделать. А что здесь? Как пробовать?

- Просто расслабься, закрой глаза. Представь себя в моих объятиях, как будто я тебе что-то нежно шепчу на ушко. Я говорю, какая ты красивая, как сладко пахнет твоя кожа, какие нежные твои волосы на ощупь.

Он говорил все тише и тише. Я действительно закрыла глаза и попыталась сделать, так как сказал Глеб. Сначала все это сделала так сказать для «галочки», что бы потом с чистой совестью заявить, что у меня ничего не получается. Но потом что-то изменилось. Его слова звучали у самого уха, хоть Глеб и стоял на расстоянии нескольких метров. Я кожей ощущала его прикосновение к шее, его нежные поцелуи в волосы, поглаживание слегка шершавыми пальцами ключицы. Он был со мной – нет во мне. Я чувствовала его как себя – чувствовала волнение, страстное желание и что-то еще. Что-то трепетное, яркое. Какой-то огонек, что заставляет все тело рассыпаться искорками счастья. Это чувство было настолько сказочным и восхитительным - безумно не хотелось с ним расставаться.

- У тебя получилось.

- Что?

Меня вырвали со сна. Такое ощущение, что я только что видела самый прекрасный сон в моей жизни, и меня жестоко и бессовестно разбудили.

- У-у-у.

Разочарование было осязаемо.

- Ты смогла услышать мои мысли, даже больше, чем я бы того хотел.

Глеб опять говорил, отвернувшись ко мне спиной. Но мне казалось, это не было привычкой смотреть во время разговора в окно - он не хотел смотреть мне в глаза. То чудесное чувство, которое я в нем увидела - мне не желали его показывать.

Продолжение главы 25

Я вкусила запретный плод, подглядела в замочную скважину, но почему-то не чувствовала себя виноватой. Какое-то ощущение эйфории и полного довольства жизнью осталось. И пусть он оборвал связь, закрылся, но послевкусие было настолько велико, что я до сих пор ощущала мурашки, пробегающие по всему телу, как после бурного оргазма.

Молчание затягивалось. Тишина давила тисками, а напряжение можно было резать ножом. Я больше не собиралась это терпеть

- Глеб, что случилось?

Он молчал. И когда я уже не надеялась получить ответ на свой вопрос, все же ответил.

- Ты пробралась в меня на много глубже, чем я того хотел.

- И что с этого? Я тебе сделала больно?

- В какой-то степени.

- Как это? Почему мне не было больно, когда ты читал мои мысли?

Я последнее время как-то даже срослась со словами «как?» да «почему?». Как маленький несмышленыш, все спрашиваю и спрашиваю. Неприятное ощущение скажу я вам, когда ты ничего вообще не понимаешь. Смотрю на все большими глазами маленького ребенка, вот только рот не разеваю– иногда не разеваю.

- Это боль не физическая, и она никак не связана с телепатией.

Глеб не хотел объяснять причину. Он просто отгородился, спрятал свои чувства внутри и уже следующей фразой перевел разговор на другую тему. Мое любопытство здесь было неуместно. Я, наверное, впервые сдержала себя, не сказав уже привычного «как это?».

- Наташа, ты в эмоциях выплескиваешь свои мысли наружу – внутрь никого не пускаешь. Я слышу только то, что ты и так была готова мне сказать, но по какой-то причине сдержалась или просто не успела это выговорить вслух.

Глеб замолчал. Он по-прежнему смотрел в окно, и я не настаивала, чтобы он развернулся ко мне. Честно говоря, сейчас самой так было комфортнее.

-Попробуй немного открыться. Я не прошу впустить меня в себя, просто позволь себе меня слушать. Предстоящее мероприятие не будет сказочным, как ты себе представила. Это сборище высокопоставленных людей, которые хотят большего. Люди всегда хотят большего, чем уже имеют, а когда выше уже забраться просто некуда, пытаются всех остальных сбросить как можно ниже. Чтобы была как можно больше эта грань – грань, превозносящая их на несколько ступеней выше всех остальных. В этом мире простой наивной девочке выжить и сохранить свое достоинство очень сложно. А тебе нужно не просто выжить, ты должна занять определенное положение в этом обществе. Главенствующее положение.

- Как это?

Я снова не удержалась, чтобы не задать столь намозоливший мне уши вопрос.

Первая жена старшего стража занимает второе место в иерархической цепочке среди женщин, а поскольку правитель пока еще не сделал свой выбор, а его мать уже в преклонном возрасте, полномочия его будущей жены переходят к тебе.

Со всей этой фразы я услышала только первые два слова.

- Что значит первая жена? Ты хочешь еще раз жениться?

После этих слов Глеб развернулся и посмотрел на меня. В его зеленых глазах всего лишь на мгновение блеснуло непонимание. А после оно сменилось улыбкой.

Пелена ярости затмевала глаза, а в груди, будто кто-то воткнул нож и медленно его проворачивал – жгло огнем.

- Ты снова слышишь только то, что хочешь. Я тебе рассказываю правила – общие правила, существующие в этом мире. Не цепляйся за отдельные слова. У нас принято иметь несколько жен, но это не обязательное требование. Меня никто не заставит взять вторую жену.- Он помолчал какое-то время, и я даже успела вздохнуть с облегчением, а потом решил добавить – Если я сам не захочу.

После этих слов рванулась к нему с кулаками. Мои попытки хоть как-то навредить сопровождались громким раскатистым мужским смехом и моим усердным пыхтением. В итоге попытки остались только попытками, а после очередного поцелуя, во все части тела, к которым он только мог прикоснуться, я забыла, почему собственно собиралась ему навредить.

Стою, прижата к стене крепким мужским торсом, и все мысли с головы напрочь вылетели. Мы соприкасаемся лбами и смотрим друг на друга. Его губы, руки, запах, его крепкое тело и эта улыбка в глазах – это все что мне нужно для счастья. Чтобы всегда был рядом и смотрел на меня вот так – с каким-то внутренним удовольствием. В его взгляде видна примесь желания, улыбка, в которой кроется какая-то хитринка, что заметна в уголках прищура глаз. В его взгляде весь мой мир.

- Я не желаю идти на это мероприятие, и тебя отпускать на растерзание этих женщин не хочу, но выбора у нас нет. Отказывать правителю в знакомстве с моей женой, больше нет никакого разумного предлога. Ты должна научиться слушать меня телепатически. Многих правил и неписаных законов тебе не объяснить, а что-то может просто вылететь из головы. Но эти мелочи нужно знать, чтобы никто не смог тебя унизить или обидеть. Здесь нельзя схватить собеседницу за волосы и стукнуть несколько раз, показывая, как сильно ты на нее обижена. – Его губы растянулись в широкой улыбке.

Да за кого он меня принимает? Такое было только один раз и то еще в школе…

Ко мне только сейчас начал доходить смысл его фразы «я за тобой все время присматривал». Неужели он видел все мои промахи? Разбитые коленки, когда училась ездить на велосипеде, побеги из дому и ссоры с тетей, когда злилась на весь мир и несправедливую гибель родителей. Поцелуи с одноклассником в одиннадцатом классе тайком на переменах…

- Я буду твоим путеводителем, только откройся мне немножко, чтобы я мог подсказать в нужную минуту необходимую информацию.

Глеб больше не улыбался.

-Хорошо.

И я была тоже вполне серьезна. Еще не знаю, как это сделаю, но обязательно сделаю и точка.

Сборы заняли не так уж много времени. Через несколько минут Волесом были доставлены несколько коробок с моей одеждой и обувью. Я, не дожидаясь помощи Глеба, который спокойно доедал свой ужин, взяла объемные, но легкие предметы и понесла их в спальню. На туалетном столике стоял больной красный футляр. Скорее всего, украшение. Решила открыть его позже – когда оденусь.

Крутясь перед зеркалом в невесомом коралловом платье, пыталась рассмотреть себя со всех сторон. Оно окутывала мою фигуру как вторая кожа, но не выглядело вызывающим или слишком вульгарным. Все казалось прилично и даже в меру скромно. Вырез впереди не большой, полукруглый, слегка открывающий полушария груди. Рукава в три четверти, а спина соблазнительно открыта до талии, и не на сантиметр ниже – полуголые ягодицы не сверкали. Платье мягкими складками опускалось в пол. Удобные туфли в тон платью на высоченной шпильке оказались на удивление удобными и устойчивыми. Я даже прошлась с одного угла комнаты в другой для проверки. И знаете – не подвели.

С меня хватило одного раза броского макияжа, больше рисковать была не намерена. По словам Глеба, в этом обществе мне предстоит занять определенное положение, так что не стоит разрисовывать себя с былым усердием. Волосы решила распустить и слегка прикрыть открытую спину.

Согнулась над туалетным столиком перед раскрытой коробочкой с украшением. Я уже несколько минут на него смотрю, но так и не придумала, как же это одеть. Передо мной было что-то в виде ожерелья. Красновато-желтый метал блестел, переливаясь всеми оттенками этой цветовой гаммы. Все украшение было усыпано какими-то камнями. Я сразу подумала, что это рубины – темно красные камни в сверкающей огранке неизвестного мне метала на черной бархатной подстилке футляра, смотрелись просто великолепно. Но когда я прикоснулась к украшению, камни ожили. Ну не в прямом смысле – задергались и повыскакивали с украшения, просто слегка поменяли цвет – стали светлее.

Какое-то время любовалась этой красотой, но вопрос оставался открытым. Куда же его пристроить? Примеряла на грудь, как ожерелье – слишком длинно спускается к самому пупку. Попробовала приложить к талии в виде пояса. Но пояса не получилось – скорее дорогущий фартук, спускающийся до колен.

- Еще будут варианты?

Глеб стоял у стены и улыбался. Он облокотился спиной о стену, ноги перебросил одну на другую, а руки сложил на груди. Стильный темно синий костюм не мог скрыть совершенства его фигуры. Мой муж выглядел просто восхитительно. Слова «мой муж» больше не вызывали во мне неловкости или злости, они звучали так естественно и правильно, и разливались теплом во всем теле.

Я развернулась к нему в своем «фартуке» чувствуя при этом определенную тяжесть, и колебание звеньев метала. А может это кольчуга?

- Кольчуга?

Выдвинула я свою очередную догадку. Хоть уже и мерила украшение на грудь, и оно там смотрелось не очень, но может просто не знала истинного предназначения этой штуке?

- А-а.

Глеб покрутил головой в разные стороны и приподнял вверх левую бровь, намекая, что ждет моих очередных вариантов.

- Сдаюсь.

Приподняла шуточно руки вверх, так и оставаясь в специфическом фартуке.

Глеб подошел, отцепил на боку застежку и приподнял украшение, меняя его длинную и короткую часть местами. Мой «фартук» приятным холодком коснулся оголенной спины, полностью прикрывая ту часть, которую не прикрыло платье. Впереди оно выглядело как самое обычное ожерелье.

- Это что-то в виде обручального кольца по вашим традициям. Знак нашего союза. Его не носят каждый день, но на все светских мероприятиях ты должна быть в этом. Камни имеют способность поглощать и отображать любой цвет.

Глеб заканчивал свою речь у самого моего уха, касаясь губами волос. Я склонила голову в противоположную сторону, открывая ему больший доступ. Кожа покалывала в ожидании его поцелуев.

- Я так понимаю, волосы лучше приподнять.

- Правильно понимаешь.

Глеб коснулся языком ямочки у основания шеи и тут же прижался к этому месту страстным поцелуем.

Глава 26

Я вдохнула глубже несколько раз, вглядываясь в приветливые лица за стеклом кабинки. Вот сейчас я нервничала. От былой радости из-за предстоящего события не осталось ничего кроме трепета во всем теле – далеко не радостного, а нервного. Все, что успел рассказать Глеб, меня не воодушевило на знакомство со сливками местного общества. Но и отступать не собиралась, да и варианта такого не подразумевалось.

Рядом стоял муж, с непроницаемым лицом. Как бы и мне так отстраниться от всего и быть холодной непроницаемой статуей. Посмотрела на затененный участок прозрачной стенки кабины портала, отражающий не хуже зеркала – на меня смотрела эффектная самоуверенная молодая женщина. Внешне выглядела так же как все присутствующие здесь, но на самом деле от дрожи подгибались коленки.

Зал сверкал огнями. Потолок, я как не старалась – не смогла разглядеть за многочисленными светящимися матовым светом шарами. Честно говоря, с кабинки портала это было не совсем удобно сделать, не задрать же голову вверх и с разинутым ртом рассматривать все это великолепие.

Стены исчерканы разнообразными переплетениями сверкающих линий, которые двигаясь, создавали целое представление. Они плавно перетекали одна в другую, отображая движение танцующих пар, полет птиц и грациозные прыжки диких зверей.

- Глеб, это действительность, или очередная иллюзия?

- Действительность. – Он ответил как-то сухо, я бы сказала даже грустно. – Если иллюзию я мог контролировать, то здесь можно ожидать чего угодно.

- Даже нападения?

Я решила подшутить. Видя его грусть – желала хоть как-то взбодрить.

- Не физического. Но словестно, будь уверенна, нападать будет не одна из этих фурий.

Да, взбодрила, ничего не скажешь! Кто бы меня теперь после его слов взбодрил?

- Знаешь, ты меня сейчас совсем не воодушевил на знакомство с вашим обществом.

- Это было не воодушевление, а предупреждение. Будь осторожней.

Глеб наклонился ко мне, желая поцеловать. Я видела его взгляд устремленный на мои губы, этот огонь в глазах я прекрасно знала, и каждый раз ждала его поцелуев. И сейчас приоткрыла резко пересохшие горячие губы ему на встречу, но он в последнюю минуту отстранился. Я перехватила его взгляд направленный мне за спину. Там, за прозрачной стенкой кабинки многие из собравшихся всматривались в новоприбывших – в нас.

Нам пора.

Легкий шепот на ухо пробежался мурашками по спине. И зачем так накалять, если скорого продолжения не предвидится?

Глеб напоследок сжал сильнее мою ладонь, вселяя хоть немного уверенности, и отпустил, подталкивая к открывшейся дверце. Уши резануло какофонией звуков. Легкая нежная мелодия, разговоры гостей, в разных уголках огромного зала разносились громкие вопросы задаваемые гостям – скорее всего местные СМИ. Я бы не сказала, что все звучало слишком громко, но мой обострившийся слух, еще больше усилился от повышенной нервозности.

Красиво поставленный голос сообщил о нашем прибытии, делая акцент на словах «главный страж». Остальная половина гостей, присутствующих в зале, повернула свои головы в нашу сторону. Прочесть эмоции на лицах присутствующих было невозможно. Там сверкали улыбки – милые, добрые, только почему-то я не верила в их искренность. И если сразу все смотрели только на Глеба, то потом с такой же пристальностью стали рассматривать меня.

Никогда не думала, что так сложно быть в центре внимания. Я бы сказала не просто быть в центре внимания – быть в центре обозрения.

- Глеб, вы впервые вышли в свет с вашей молодой женой. Адаптировалась ли она в новом мире?

Я огляделась в поисках говорившей женщины, но вблизи никого не было. Вернее людей было много, но никого с микрофоном и камерой. Вопрос, как я предположила, задавала какая-то журналистка, и соответственно должна иметь все подобные приспособления.

- Вполне.

Глеб ответил, а я по-прежнему не видела женщину, задающую вопрос. Оглянулась на мужа и проследила его взгляд. На расстоянии приблизительно в метр на уровне головы Глеба завис полупрозрачный шар. Сам шар отдавал легким свечением и отображал миловидное женское лицо.

- А что вы скажете, Наташа? Что скажете о нашем обществе?

Шар опустился на уровень моих глаз, и милое женское личико улыбчиво уставилось на меня. Не знаю, сколько бы я так смотрела на это чудо техники, если бы не голос Глеба в моей голове: «Отвечай».

Его вмешательство было очень даже кстати, хоть и грубоватое.

- Еще не успела осмотреться.

- Да, да, конечно. Осматривайтесь. Было бы интересно узнать ваше мнение. Так сказать взгляд со стороны. Особенно в этот день.

Я так и не успела уточнить, что же в этом дне такого особенного. Глеб, бесцеремонно перебив наш разговор, грубо ответил за меня:

- Мы поделимся с вами своим мнением позже.

Настаивать на ответе и задавать провокационные вопросы, миловидный шар не стал, а может просто с Глебом никто не мог себе этого не позволить. Сфера опять поднялась на уровень головы Глеба и, пожелав хорошего время провождения, взлетел ввысь, устремляясь в другой конец зала. Не хотелось выглядеть полной дуррой в глазах окружающих, поэтому сдержала свое любопытство и не обратилась к Глебу со своим проевшимися вопросами - «что» да «как». Да и обидно было из-за его «отвечай».

Цели мероприятия не знала, даже не задавалась этим вопросом, и скорее всего это было большим моим упущением. С нашим прибытием многие переговаривающиеся между собой гости утихли, и заинтересованные взгляды уставились в нашу сторону.

Глеб шел по левую сторону от меня. Он не касаясь, и ничего не говоря, одними только взглядами направлял меня в нужную сторону. После той сферы с человеческим обличием, я так понимаю журналисты местного разлива, к нам больше никто не приставал с расспросами. Рядом стоящие люди кивали головами Глебу, в знак приветствия, меня же рассматривали с недоразумением.

Женщины, собираясь стайками, о чем-то не громко переговаривались с такими же милыми улыбками на лице. Мне чего-то не хватало. Было такое ощущение, что есть большое упущение в этом обществе – не хватает какого-то элемента и поэтому вся картина кажется не живой. Я всматривалась, вдумывалась и пыталась понять – чего же мне не хватает.

Эмоций. Да именно эмоций. Не было слышно ни смеха, ни разговоров на повышенных тонах. За визуальными улыбками не было никакого эмоционального подтекста.

Впереди виднелась сцена, на которой разыгрывался какой-то спектакль. Вокруг сцены располагались накрытые столики, вмещающие не более шестерых человек. Угощения пестрели всеми цветами радуги и изображали самые диковинные пейзажи. Подойдя ближе к столу, на который указал Глеб, я на какое-то время застыла. Передо мной открывался живописный оазис среди пустыни. Оазис занимал весь стол. Здесь не было блюд с едой – стол был одним большим блюдом. Деревья, кусты, озеро, фонтан, коричневая гора, с одной стороны поросшая мхом, а с другой по глянцевым камням стекали прозрачные ручейки водопада. Присмотревшись внимательно, увидела небольшие углубления на месте расположения каждого гостя. В общей картине это напоминало небольшие пересохшие углубления, где прежде была вода – то, что неумолимо отвоевывает пустыня у буйно цветущей природы оазиса.

От созерцания этого великолепия отвлек Глеб, отодвигающий мне стул. Он делал это более шумно, чем того требовали условия. Шум отвлек. Я оглянулась по сторонам - все замерли в ожидании. Сразу же стало как-то неловко. Чего они ждут? Я должна что-то сделать. Вновь спасительный взгляд на Глеба. И тут же подсказка в виде легкого кивка в сторону одной из стен, только что приобретающей прозрачную структуру.

Створки раздвижной двери плавно разъехались, впуская в помещение зала статного мужчину. Он был не на много ниже Глеба, и соответственно выше меня. На вид я бы ему дала не более тридцати пяти, но это только внешне. Учитывая их продолжительность, жизни ему вполне может быть больше ста. Светло русые волосы, высокие скулы и глубокие голубые глаза.

Он сразу же устремил свой взгляд на меня. На строгом лице заиграла приветливая улыбка, но, тем не менее, она не коснулась глаз. Я не могла понять его взгляда. Там был легкий интерес, хитрость и какая-то усталость не свойственная человеку в таком возрасте. Опять я с этим возрастом, кто его знает, сколько ему лет? Может, и жить уже порядком надоело.

Он не сводил с меня взгляда, и я до жути чувствовала себя неловко. Может и смотрит вовсе не на меня, а так в толпу, и каждому кажется, что этот взгляд предназначен только ему одному. Вот не знаю как кто, а я бы с радостью обошлась без этого пристального взгляда.

Он подходил все ближе сопровождаемый, как и Глеб несколько минут назад, уважительными кивками головы, направляясь к нашему столику. Уже на расстоянии нескольких метров правитель все же отвел взгляд от меня и посмотрел на Глеба.

- Рад приветствовать тебя главный страж на этом празднике в твою честь. И спешу поздравить с этим большим событием в жизни каждого мужчины.- Потом, чуть понизив голос, добавил - Приятно, что ты все же почтил нас своим присутствием.

- Тебе откажешь.

Глеб слегка улыбнулся, пытаясь смягчить свою фразу и выдать ее за шутку. Но улыбка глаз не коснулась, и никакой легкости в его словах я не слышала.

- Да, иногда приходиться настоять, коль ты из-за молодой жены спрятался от всего мира.

Они пытались говорить с легкостью, с напускным юмором, но в разговоре чувствовалось напряжение. Так говорят не давние друзья, а соперники.

Присмотрелась к правителю. Мужчина эффектный, аура власти и вседозволенности придавала ему еще больше помпезности. Окружающие реагировали на моего мужа, так же как и на правителя – с уважением и каким-то страхом в глазах. Больше этого самого страха я замечала во взглядах направленных в сторону Глеба. Для меня все было наоборот - Глеб был самым обычным мужчиной, безумно красивым, умным, но моим родным. Я не относилась к нему как к главному стражу, не трепетала в страхе от одного его имени. Может и трепетала, но совсем не от страха. Я его с самого начала воспринимала как самого обычного мужчину, не обремененного неограниченной властью и возможностями. Поэтому страж он или самый обычный тракторист для меня особой разницы не было. Не буду врать, приятно чувствовать всеобщее уважение, граничащее со страхом к своему мужчине, но на мое личное отношение к нему это никаким образом не повлияло.

С правителем знакомилась в другой обстановке, я его сразу восприняла как человека обладающего неограниченной властью и огромными возможностями. Пока он подходил, не сводя с меня взгляда, это чувство накапливалось все больше и больше. Чувство непонятного трепета и волнения, чувство страха. Сама себе не могу объяснить, чего боялась. Я видела в нем правителя, и скорее всего, именно это было причиной.

- Рад познакомиться с женщиной, которой все же удалось остепенить главного стража.

Из-за своих размышлений даже не заметила, когда он обратился ко мне. Несколько раз моргнула, собирая мысли в кучку, надеюсь, это не выглядело слишком глупо.

- Это уж как посмотреть.

Брови правителя взметнулись вверх. Это, скорее всего, был не немой вопрос, а самое что ни на есть «онемение от удивления». Удивление тем, что я ответила не смущенной улыбкой, а фразой состоящей из нескольких слов. Понимаю, что он многоуважаемая персона, и скорее всего не каждая женщина, а может и мужчина, решаются ему что-то ответить, но я не из робкого десятка. Вернее сказать я тоже нервничала, но мои «нервы» находили выход таким вот образом.

Брови правителя по-прежнему были приподняты, и я решил все же объяснить ход своих мыслей, а то еще чего доброго застынет с подобным выражением лица.

- Скорее главный страж остепенил меня. Я замуж как-то не особо стремилась.

- Еще не встречал женщин, которые могут не захотеть замуж, глядя на Глеба.

- Значит, в этом я уникальна.

- О, нет, думаю не только в этом.

Ничего не ответила, решила промолчать. Надо бы научиться успокаиваться другим образом, а не выбалтывать все, что в голову прейдет.

- Орис.

Он протянул мне руку к верху ладонью, в знак знакомства. И я уже готова была ответно подать свою, когда голос Глеба в моей голове, прогремел как гром среди ясного неба – «НЕ СМЕЙ!». Моя рука медленно сжалась в кулак и плавно вернулась в свое прежнее положение.

Правитель еще какое-то время стоял около меня с протянутой для пожатия рукой. Он смотрел выжидающе, а я чувствовала себя последней дрянью. Вам просто не передать, как неловко я себя чувствовала. Стоять среди огромного зала, где сотни пар любопытных глаз рассматривают тебя по миллиметру, а возможно в своих умных головах уже разлаживают по клеточке, изучая со всех сторон – это уже испытание. Отказывать же правителю в такой мизерной просьбе как знакомство, мне казалось верхом наглости и невоспитанности.

Орис все же отвернулся от меня, на последок одарив улыбкой. И что удивительно в ней я не заметила обиды, или немых обещаний всех мыслимых и немыслимых наказаний. Там блеснуло уважение.

- Глеб, будь добр, представь мне свою жену.

А Глеб молчал, с укором глядя на правителя. Напряжение росло. Я слышала, как нервно сглотнул мужчина стоящий несколько метров от нас, как переминаясь с ноги на ногу, зашуршали несколько женщин. Это была игра по непонятным мне правилам и единственное, что я могла сделать - молча смотреть. Чем я и занималась.

- Наташа, знакомься – наш правитель Орис.

Глеб даже не взглянул на меня, все это время, не отрывая взгляда, он смотрел на правителя. Я чувствовала его напряжение. Орис разорвал их зрительный контакт первым и опять протянул мне руку.

- Теперь можно поздороваться?

Не знаю, кого спрашивала, Глеба или Ориса, а может просто мысли вслух. Но правитель, стоявший напротив, с протянутой рукой, решил ответить.

- Теперь можно.

В его глазах сверкала улыбка.

- А что было до этого?

- Маленький тест на профпригодность.

Его неожиданное подмигивание, выбило почву у меня из-под ног, я в ответ улыбнулась на все тридцать два. Помнится, Волес говорил что-то по поводу представления женщины чужим мужчинам. О том, что только муж имеет право знакомить или нет свою жену с каким либо другим мужчиной.

Здесь все мужчины столь остроумные и прозорливые или я тупею не по дням, а по часам?

Стол на удивление оказался съедобным. Ну не сам стол, а та живопись, что располагалась на нем. Дамы аккуратно ощипывали пальмы, мужчина, который не Глеб и не Орис, а третий, отрезал ножом кусок коричневой горы поросшей каким-то мхом и отправил в свою ракушку – приспособление, заменяющее тарелки. Со стороны все смотрелось эстетично, и даже красиво. И мне скорее всего нужно привыкнуть, чтобы все это воспринимать как должное, но пока… Пока я внутренне вздрагивала каждый раз, когда лысоватый мужчина средних лет сидящий за нашим столиком, отправлял кусок коричневой массы себе в рот. Судя по запаху – это был какой-то травяной паштет с примесью листьев свеклы, что и придавало месиву коричнево черный глинистый цвет.

На сцене рядом разыгрывалось представление. Одна сцена менялась другой, но лучше они от этого не становились. Наш университетский театр дал бы им сто очков форы. Сценарий были достаточно интересен, но актеры играли как не живые. Слишком прагматично и бесчувственно. После очередной такой же бездарной сцены я не выдержала:

- Им бы Станиславского со своим «не верю!»

И опять вслух!

Глеб только улыбнулся с легким придыханием, так и не посмотрев в мою сторону. Ориса же заинтересовала моя фраза.

- Кто такой Станиславский и что значит «не верю»?

- Известный режиссер. Он бы точно не поверил в искренность чувств героев этого спектакля, если даже я с привычкой все видеть в розовых очках, замечаю бездарность ваших актеров.

- Так, может, научишь наших актеров достойно и чувственно играть на сцене?

- Может и научу.

Сказала, а потом еле удержала руку на месте, чтобы в попытке поймать улетевшие слова не закрыть себе рот. А слово ведь не воробей…

- В таком случае в ближайшее время ждем ваше творение.

Вот зачем я это сказала? Зачем?


Глава 27

Как лиса, готова отгрызть свой хвост, за который вцепилась охотничья псина, так и я сейчас отгрызла бы себе язык. Нервно сжимала кулаки на коленях, благо спрятаны под столом от любопытных глаз. Злюсь, безумно злюсь – на себя за свой «язык без костей», на правителя, хитро подловившего меня на слове, и даже на Глеба злюсь. Вот почему он вовремя не остановил меня? Главное, когда хотела поздороваться с правителем, успел же проорать в моей голове свое «не смей», так что я чуть не подпрыгнула от испуга, сейчас же был нем, как рыба.

Злюсь, а на заднем фоне какое-то непонятное ощущение радости, я бы сказала даже удовольствие. Не могу радоваться предстоящей головной боли, я не мазохист, это не мое. Да, действительно не мое. Посмотрела на Глеба, а этот паршивец улыбается. Не явно и открыто с белозубой улыбкой, а так втихаря – когда лицо каменное, а в глазах «бесики» скачут. Сказать бы ему что-то, да ушей слишком много, а контролировать свои телепатические обращения к нему, так и не научилась. Хорошо, что хоть его слышу. Периодически.

Ужин был не долгим. Основательно покушал только незнакомый мне мужчина, скорее всего один из советников правителя. Женщины оборвали все листья на пальмах, одна из них слопала даже волосатый коричневый ствол этого дерева. Честно говоря, не знаю с чего он состоял, но выглядел совсем не аппетитно, тем не менее, это не помешало женщине с хрустом уплетать его за обе щеки.

Мне, после сытного мясного ужина, вся эта трава неизвестного происхождения казалась полной безвкусицей. Но отказаться от ужина, на котором сам правитель щипает травку не хуже горного козлика, было бы верхом неприличия. Так, как избежать трапезы совсем не было никакой возможности, я положила себе несколько кустиков, росших в северной части нашего оазиса. Пошла проверенным методом – взяла тоже, что положил себе Глеб. Первый съела с опаской, но распробовав вкус - поразилась. Кусты оказались обычным зеленым яблоком, из мякоти которого с тщательностью вырезаны мельчайшие веточки и листики. Есть было нечего, но смотрела бы на эту красоту сутками.

Оазис после нашей трапезы больше напоминал опустошенные саранчой поля.

После ужина все прошли в соседний зал. Здесь было более тусклое освещение, играла легкая музыка, больше напоминающая классику. Гости, собираясь группками по несколько человек, монотонно о чем-то переговаривались. Любительница шумных праздников, собираясь на это мероприятие, я подразумевала спокойствие и плавность его протекания, но не на столько. Тихая музыка слышалась с точностью до самых тонких аккордов, а безэмоциональное перешептывание гостей и редкие безразличные взгляды в мою сторону давили на нервы сильнее вульгарной брани.

Глеб подошел сзади и коснулся моего локтя. Он впервые прикоснулся ко мне за этот вечер, все время был рядом, но держался отчужденно. Я оглянулась.

- Нас ждут.

Все так же легко и невесомо касаясь моей руки, он повел меня на средину зала. Люди расступились, образовывая круг зрителей. Хотелось бы сказать заинтересованных, но глядя на их скучающие лица, язык не поворачивался соврать.

Музыка зазвучала громче. Глеб, все так же едва касаясь, взял одной рукой мою ладонь, другую опустил на талию и повел в медленном плавном танце. Он был холодным и чужим, вел себя так же безразлично, как и все присутствующие люди. Во мне потихоньку закипал гнев. Музыка касалась души, тело просило движений, а мы как престарелые пенсионеры тупцались на одном месте. Да какие там пенсионеры, любой пенсионер с большей страстью прижимает женщину в танце, чем мой муж меня.

Через несколько секунд я не выдержала этой пародии на танец, вырвалась с его объятий. Так как он меня держал едва касаясь, сделать это было не сложно. Несколько плавных шагов назад, сопровождаемых мягким вилянием бедер, а потом быстрый разворот вокруг своей оси и плавное страстное прогибание. Руки подняты вверх, плавно опускались, по воздуху, как будто это была не пустота, а его грудь. Оголенная грудь. Я настолько увлеклась и вошла в кураж, что казалось, чувствовала под пальцами бугорки его мышц. Глаза прикрыты, нижняя губа прикушена, и возбуждение волнами разливается по всему телу. Хотелось ласки, хотелось его прикосновений.

Когда я открыла глаза и пальчиком поманила Глеба к себе, возбуждение отразилось огнем и в его глазах. А может мне показалась? Может я увидела то, что хотела? Всего лишь через мгновение там было холодное безразличие. Он по-прежнему оставался спокойным и уравновешенным, ни жестом, ни мимикой не показал своего возбуждения. Передо мной стоял чужой, холодный мужчина.

Глеб медленно подошел. Это была не грация дикого хищника, от которой закипает кровь в венах, даже не неловкие движения первокурсника, который не знает, как реагировать на столь откровенный соблазн. Это были самые обычные шаги. Всего лишь три шага и незначительное количество времени, но какой удар по моей самооценке.

Он смотрел на меня с укором в глазах, а я не знала, куда себя деть. С радостью провалилась бы под землю. Только бы не видеть этих чужих глаз. Я неловко оглянулась по сторонам, стараясь не вертеть головой, а только взглядом прошлась по стоящим в поле зрения зрителям. Вот оно! Я увидела эмоции. Но это было не то, к чему стремилась. На их лицах застыло презрение, граничащее с мерзостью.

«Зря ты это сделала».

Глеб, подойдя ближе, все так же взял в одну руку мою, а другую опустил на талию, и дальше повел в плавном танце. Теперь он держал меня ощутимо. Именно держал, не страстно касался, а держал, не позволяя вырваться. Мое лицо пылало, а ноги подкашиваясь, делали не правильные движения. Я готова была сорваться и побежать – не знаю куда, куда глаза глядят. Лишь бы не видеть презрения в окружающих меня лицах, лишь бы не чувствовать рядом совсем чужого Глеба.

« Не делай глупостей больше, чем ты уже сделала».

Даже не заметила, как дернулась, а он удержал, не позволяя убежать от этого позора.

Музыка прекратилась, Глеб отпустил мою руку, еще больше отстраняясь, одним лишь взглядом холодных глаз указывая направление, в котором нам следует пройти. На пол пути к заветному уединению, в виде широкой колоны, теряющей свою верхушку где-то в бесконечном облаке тускло сверкающих шаров, его отвлек невысокий плотный мужчина. Я даже не взглянула на него. Не важно, кто как выглядит, весь мир потерял красочность и привлекательность. Я замечала только осуждающие взгляды присутствующих здесь женщин, которые проедали кожу кислотой, оставляя ожоги на самом сердце.

- Я сейчас подойду.

Ничего не объяснив этой короткой фразой, Глеб ушел в неизвестном направлении, оставляя меня здесь совершенно одну. Я продолжила путь к спасительной колоне. Мелкими шагами, гордо выпрямив спину, с последних сил держась, стараясь не сорваться и не убежать, куда глаза глядят. Еще несколько метров, еще чуть-чуть.

- Наташа? Я правильно запомнила твое имя?

-Да, конечно.

О том, что я совсем не запомнила ее имени, решила не уточнять. Я одна, а их много, всех сразу и не упомнишь. С этой женщиной во время ужина мы сидели за одним столом, но короткое слово ее имени совсем вылетело у меня с головы. Мне пришлось остановиться и с опаской ждать ее очередного вопроса. Ждать долго не пришлось.

- Никак не могу понять, почему главный страж решил сделать тебя первой женой. Судя по твоему темпераменту, с тебя бы вышла прекрасная вторая или третья жена. Но первая… ? Ты еще не раз опозоришь его своей вульгарностью.

Вот что можно ответить на подобный вопрос? Молча хлопать глазами в шоке и недоумении? Так я уже это делала. Мое остроумие где-то сильно задерживалось. К лицу прилил жар. Казалось, щеки просто покрылись пламенем, а сердце застучало с удвоенной скоростью. Интересно, мое лицо может быть еще краснее или нет?

Спустя несколько секунд мне все же удалось собрать мысли в кучку, и я выпалила первое, что пришло в голову.

- Почему тебя так это интересует? Неужели рассчитывала оказаться на моем месте?

Понимаю, что фраза звучала как-то по-ребячески, но ничего другого в ту секунду придумать просто не могла. Для меня почему-то было безумно важно не смолчать.

Я давно заметила, что в этом обществе не принято обращаться друг к другу на «вы». Но, даже если бы все было наоборот, эту заразу ни за что не стала бы величать.

- Да рассчитывала. Главный страж завидная партия. Я была бы ему более достойной первой женой. И уж точно не опозорила бы его перед всем многоуважаемым обществом столь вызывающим поведением.

Ее прямота, точно так же как и Дора в свое время, заявив, что желает быть второй женой Глеба, просто выбила почву из-под ног. Они прячут свою чувственность, называют это вульгарностью, зато прилюдно говорить, столь немыслимые для меня вещи им не зазорно. Кто бы из нас девочки в здравом уме подошел к любой из женщин и сказал, что имеет виды на ее мужа? Вот именно – никто. Глазки построить можно, подморгнуть и посмеяться, привлекая к себе внимание интересующего мужчины – пожалуйста, но говорить в глаза жене, что хочешь занять ее место – это верх наглости. Здесь же считалось верхом наглости показать прилюдно, что твой муж тебе не безразличен, проявить к нему чувства казалось чем-то немыслимым.

И почему Глеб не предупредил меня об этом? Или может он и пытался, а я в испуге закрылась и просто не могла его услышать? Еще бы понимать, когда я нахожусь «в не зоны доступа».

- Конечно, не опозорила бы. Столь сухое и бездушное существо просто не может себя так вести. Для этого нужны чувства, трепет внутри. Чтобы сердца бились в унисон… или хоть бы твое билось, а не стояло там холодным камнем.

Я не выдержала и ткнула пальцем в ее грудь, туда, где по всем законам биологии должно было быть это самое каменное сердце. Не дотрагивалась к ней, просто ткнула пальцем в нужном направлении.

Женщина (как я не пыталась вспомнить ее имени, так и не смогла) продолжала так же стоять и холодно смотреть мне в глаза. Она даже не поняла смысла оскорбления, за которое я бы выцарапала глаза. А может, в ее понимании это не было оскорблением, а самой что ни на есть похвалой?

У меня больше не было сил с ней препираться. Да и какие там «препираться»? Это больше напоминало односторонний монолог. Меня ранили ее слова, ей же мои замечания казались похвалой. Я не могу понять этих людей. Как бы умные - мозг работает почти на сто процентов, но на деле оказываются такими глупыми. В погоне за умом потеряли всю человечность.

Я развернулась и ушла в направлении все той же колоны. Так хотелось от сюда убежать. Скрыться, раствориться – просто исчезнуть. Глеб, где же мой Глеб? Мое спасение и надежда. Как мне хотелось спрятаться в его объятиях. Не хотелось вспоминать о танце. Не хотелось вспоминать его холодный и отчужденный взгляд. Я хочу к прежнему Глебу. К тому, кто всего лишь несколько часов назад надевал на мою спину это непонятное украшение. К тому, кто потом страстно осыпал поцелуями мою шею, уверяя, что прекраснее женщины просто не существует во всех мирах.

* * *

Глеб зашел в помещение кабинета. Он прекрасно знал его место расположения. Просто очень давно здесь не бывал. Будучи детьми, они с правителем проводили вместе много времени. До тех пор пока его сила не проявила себя. И даже потом, в редкие встречи, когда Глеб «не был болен», им всегда было комфортно в обществе друг друга.

Все испортила одна маленькая вылазка. Тайный побег в параллельный мир. Он был не первым. Запретен плод всегда вкуснее. Поэтому убегая от стражи два будущих властителя мира, получали огромное удовольствие.

Глеб ни когда не пытался выделиться, или чем-то превзойти будущего правителя, зная свой долг и имея за плечами годы тренировок внутреннего контроля. Но в тот раз все было по-другому. Парни поспорили. Целью была девушка – кто соблазнит тот и победитель. Что тогда стало причиной срыва, Глеб до сих пор не знал. Толи азарт подстегнул чувства и заставил забыть о долге, а может девушка приглянулась, хоть сейчас он бы не вспомнил даже черт ее лица.

Но тогда все было по-другому. Хотелось победы, и он схитрил. Один взгляд глазами, не просто взгляд – сверкание, звериный магнетизм, который всегда работал безотказно, и она выбрала его. Не стоило забывать, что рядом будущий правитель, не стоило забывать, что мужское эго превыше всего. Да и не это главное – не стоило хитрить, пусть бы девушка сделала выбор сама и осознано, а не под его ментальным давлением.

Тогда была первая трещина в их дружбе. Орис что-то заподозрил, но ничего не мог доказать. Он знал о возможностях Глеба. Не все, но как будущий правитель был осведомлен о проявлении гена волка в его друге. А потом он стал правителем, с кучей советников, главным из которых был Варган, что еще больше их отдалило друг от друга.

- Ты хотел со мной поговорить.

- Да. Разговор важен и должен остаться между нами.

- Слушаю.

Глеб не спешил присаживаться в предложенное кресло, поэтому Орис тоже поднялся и опираясь руками о рабочий стол сообщил:

- Пришло сообщение с нижнего мира. Варган и Никита мертвы.

- Когда?

- Сегодня утром. Приглашая тебя с женой на праздник, я уже знал об этом. Я бы не стал выдергивать ее с полнейшей защиты твоего дома, зная о возможной опасности.

- Последний взор?

- Есть. Только Варгана. Никита был лишен права возвращаться в наш мир, поэтому его данных нет.

- Хочу увидеть.

- Сейчас?

- Да.

Больше слов не понадобилось. Правитель нажал на одну из нескольких встроенных в поверхность столешницы кнопок, и среди огромного рабочего стола развернулась голограмма. Это был не обзор со стороны – это был взгляд глазами одного человека. Последние несколько минут жизни умершего, можно было просмотреть до мельчайших тонкостей.

Голограмма остановилась на последнем кадре, где когтистая лапа монстра зависла всего лишь в нескольких миллиметрах от грудной клетки Никиты. Орис все это время молчал и внимательно вглядывался в лицо главного стража. Запись закончилась, Глеб ни одним движением или мимикой не выдал своего внутреннего состояния. Не звучало слов «я же тебе говорил, кто такой Варган», «я тебя предупреждал» или чего-то подобного. В кабинете стола полная тишина, разрываемая стуком двоих сердец. Стуком, который один из присутствующих не слышал совсем, а другой отчетливо распознавал каждый толчок крови по венам.

- Извини, что не верил.

Глеб посмотрел, на сегодняшнего правителя, а когда-то лучшего друга. Едва уловимый кивок головы и никаких больше слов не требовалось.

- Пора возвращаться в зал.

Правитель с улыбкой на лице подошел к Глебу и по старинке, слегка прихлопнув его по могучей спине, направился к выходу. Подойдя к стене, где открывшиеся створки прозрачной двери были готовы выпустить их с помещения, оба мужчины остановились. На рабочем столе ожила голограмма.

Прежний кадр потух, а на огромной поверхности высветился праздничный зал. Громкий голос диктора сообщил: «Горячие новости с праздничного зала: молодая жена главного стража на празднике в честь их первого выхода в свет показала себя не из лучшей стороны». Дальше пошли кадры записи их танца, потом разговор Наташи с Омелией. В последнем кадре застыло лицо Наташи. В ее больших голубых глазах сверкали слезы. «Правдивы ли слова Офелии, достойна ли Наталия звания первой женой Главного стража?».

Правитель вопросительно взглянул на Глеба.

- Она моя пара.

Других слов не требовалось.

* * *

Глеб нашел меня прижавшуюся спиной к колоне. Я пыталась глубоко дышать и со всех сил старалась удержать рвущиеся наружу слезы. До полного провала стоило только разрыдаться на глазах у всех присутствующих.

- Пойдем, наш танец.

Глеб не приласкал, не пожалел ни утешил. Холодный, отчужденный, стоял рядом с протянутой в пригласительном движении рукой. И я взялась за нее.

Мы кружились все так же медленно и монотонно под тихую мелодию. Я больше не рвалась что-то поменять, не хотела показного соблазна и ярких ощущений. Пусть только будет со мной мой родной Глеб. Пусть поцелует, мне больше ничего не нужно.

- Глеб, поцелуй меня.

В моем голосе звучала боль. Его ответ был сухим.

- Нас слышат.

- Поцелуй меня.

Мне было не важно, слышали нас или нет. Все было не важно. Нужна была спасительная ниточка, соломинка, через которую можно дышать под толщей всеобщего презрения.

«Я не могу с тобой проявлять эмоции на людях. Мужчина может поцеловать вторую, третью жену перед кем-то. Первую же он должен уважать и почитать, не смея оскорбить ее прилюдным телесным контактом».

Я его услышала. Не знаю, почему только сейчас. Может духовно была настолько истощена, что ослаб тот барьер, о котором он говорил. Слышала его фразу. Он говорил телепатически, разъяснял все тонкости поведения в обществе, но мне это было не важно. Важен был только его поцелуй, как знак близости между нами, знак родства душ.

- Поцелуй.

В моих глазах была мольба. Мне так его не хватало. Моего Глеба – живого, страстного чувственного, с легкой насмешкой и таким пылким взглядом. Я хотела быть в его объятиях – закрыться от всего мира и быть только с ним.

И он сделал это. Накрыл мои губы своими. Сначала нежно, ласково, раскрывая их как лепестки роз себе на встречу, потом более страстно проник в рот языком, изучая жаркие глубины. Я позволяла ему себя целовать. Поцелуй не накалял страсть, он разливал негу удовольствия по всему телу. Весь стресс и напряженность последних нескольких часов уходили, оставляя счастье и умиротворение в душе.

Не знаю, сколько длился поцелуй, пару секунд или несколько минут – это не важно. Главное, что мне стало легче. Не просто легче – мне стало безумно хорошо, каждой клеточке тела было легко и спокойно. Я больше не смотрела на правила поведения, не танцевала отстранено, держась от Глеба на расстоянии вытянутых рук - прильнула и опустила голову ему на грудь, а он обнял, с силой прижимая меня к себе.

Музыка утихла, а я все никак не хотела отстраняться от мужа. Легкое покашливание рядом вернуло в суровую реальность.

- Я пропустил ваше представление.

Я моргнула несколько раз глазами, в недоумении уставившись на правителя. Орис стоял рядом. Едва уловимая улыбка играла на его лице.

- Браво! Ты действительно шикарная актриса. Многие поверили твоей игре и посчитали тебя недостойной звания первой жены главного стража. С таким умением перевоплотиться из страстной фурии в чувствительную женщину, не сможет даже самая талантливая наша актриса.

Я была в недоразумении, смотрела на него и не знала, что ответить. В то, что он посчитал мой провал актерской игрой, не верила - не настолько он глуп. Да и окружающие не верили, но спорить с правителем никто не решился. Это был шанс. Шанс достойно выйти из этойситуации. Он протягивал мне руку, когда я споткнулась. Это многое для меня значило.

- Благодарю. Я старалась.

Глава 28

От Глеба пришлось отстраниться и вести себя так же холодно, как и все окружающие. Это только Юлий Цезарь «пришел, увидел, победил», всем остальным приходится прийти увидеть и подстроиться. Поскольку Глеб стал неотъемлемой частью меня самой, а его мир, соответственно моим, мне придется подстраиваться и жить по их правилам. Может когда-то, немножечко, все же удастся что-либо поменять, но сейчас я была благодарна правителю, что помог мне выйти сухой из воды. Это был урок, очень важный и нужный урок в моей жизни. Да, болезненный, очень. Но как-то так повелось, что мы умеем учиться только на собственных ошибках.

Мы еще немного задержались на празднике, а потом под благовидным предлогом попрощавшись, удалились в кабинку портала.

Я снова сквозь прозрачную стенку смотрела на пеструю картинку праздничного зала, но уже другими глазами. Здесь не было праздника, здесь было мероприятие.

- Вот именно поэтому я как можно дольше оттягивал этот момент.

Глеб на меня не смотрел, я тоже не поворачивалась в его сторону. Нас никто не слышал, но видели прекрасно. Не стоило больше делать ошибок.

- Почему ты ничего не поменяешь, ни ты, ни Орис? Ты же не такой, и правитель тоже, я вижу. Все окружающие вас сопровождают с безграничным уважением и тенью страха в глазах. В ваших силах изменить это общество.

- В наших силах уберечь это общество от разрушения. А любые кардинальные изменения тянут за собой множество неудовольствий, как следствие восстание и внутренняя война. Мы с правителем видели другие миры, их устои и порядки, поэтому оба понимаем тебя. Но росли мы здесь – это наша жизнь, это наш мир. Привносить новшества можно только постепенно, маленькими шажками склоняя людей к мышлению в нужном направлении.

- Как так жить? Ты говорил, я должна занять в этом обществе какое-то положение. Я не смогу.

Остановила свой взгляд на Омелии. Теперь я могла спокойно смотреть ей в глаза. Она тоже на меня смотрела, но тут же отвела взгляд.

- Почему я не могла ей навредить своим взглядом так же как Доре?

Потому что разговаривая с Дорой ты злилась, но была уверена в себе, в своей силе. Здесь же ты боялась. Боялась общества, их давления. В страхе перед кем-то, ты не можешь на него давить. Для этого ты должна внутренне чувствовать себя сильнее, выше. Только тогда ментальная сила проявляется.

Не выдержала и повернула голову в его сторону. Пусть не обнимать, не целовать, но смотреть то можно.

- Ты научишься играть эту роль. Ты ведь прекрасная актриса. – Он подмигнул и нажал кнопку на панели задач.

Выйдя с кабинки портала, сразу же сняла обувь и погрузила босые ноги в белый пушистый ковер. Какое блаженство! Непередаваемое ощущение покоя, уюта и внутреннего умиротворения. И причина была вовсе не в физической усталости – обувь очень удобная, но морально устала безумно.

Прошла босяком на кухню и налила себе чашку чая. Взглянула вопросительно на Глеба, шедшего рядом.

- Тоже чай.

Чай запарился и уже слегка остыл, а я все никак не решалась задать волнующие меня вопросы. Сидела за столом напротив него и бессмысленно всматривалась в свою чашку. С чего начать? Как можно спросить обо всем? Я уже не раз пожалела, что не уделила тогда должного внимания его словам и желанию объяснить хоть какие-то основные правила поведения в этом не простом мире.

- Глеб, я готова слушать. Все правила и законы, писанные и не писаные. Готова выслушать, запомнить, отложить ровненько на полочки в своей памяти и вовремя доставать от туда как шпаргалки на экзамене.

Он улыбнулся. Но я, со своей импульсивностью просто не дала ему начать разговор.

- Что за дурацкие правила? Почему нельзя обнять прилюдно свою жену?

- Первую жену.

Его уточнения только накаляли мое состояние. Боюсь одним мятным чаем мне не помочь. Суда бы грамм сто коньячку.

- Что за разделения? Белые-черные?

- Я тебе упоминал о здоровье нации, о родословной. Так вот, первый брак это дань выживанию нашего мира. Родословная прекрасная, генетика чистая – в браке рождаются только здоровые дети. И большинство зачаты они в лаборатории, так как супруги не желают ложиться друг с другом в постель.

Дети от первого брака никогда не болеют, а их продолжительность жизни на порядок выше. От всех остальных жен, потомство на много слабее. И даже с нашей развитой медициной они не могут иметь такое же здоровье и продолжительность жизни.

Слово «потомство» резануло слух. Меня передернуло от подобного сравнения. Ребенок это всегда счастье, бесценный дар, который ценишь, не взирая ни на что. Разве кто-то с родителей мог бы сказать, что больной ребенок для них менее любим, чем здоров? Все наоборот - если ребенок болен, он нуждается в большей опеке.

Глеб увидел мою реакцию, но не остановился с расспросами и объяснениями, а продолжил свой рассказ.

- Первый брак – это всегда брак по расчету. К нему подходят с трезвой головой и холодным сердцем. Очень редко такие супруги испытывают друг к другу какие-то чувства, к этому даже не стремятся. В этом браке мужчина получает здоровое потомство, а женщина статус.

То, что ты сегодня ощутила от окружающих – обычная зависть, прикрыта презрением.

Я обхватила чашку обеими руками и уставилась невидящим взглядом в столешницу перед собой. Маленькие глотки ароматного светло зеленого чая приносили неожиданное успокоение.

- У нас нет любовниц. Вторая жена имеет честь быть женой. Имеет законных наследников и ни кто не смеет ее детей или ее саму хоть как-то унизить.

- Почему же меня призирали, называя достойной места второй или третьей жены?

- Решили, что ты прыгнула выше головы. На подобные мероприятия получают доступ только женщины благородной крови.

- А что же остальные ваши жены? Сидят дома в надежде, что сегодня их посетит муж?

- Мужья изредка посещают только первую свою жену. Со второй или третьей они живут. Там их семья, уют. И они уж никак не сидят дома. Помнишь дискотеку?

- Которая в итоге оказалась голограммой?

Глеб кивнул, с плотоядной улыбкой на лице скорее всего вспоминал все подробности того события. Я тоже вспомнила, и отсутствующие трусики вспомнила, и соответственно густо покраснела.

- Эта голограмма была построена по подобию мест, которые обычно посещают вторые жены. Мы никогда не бросаем своих жен – не разводимся. Муж всегда будет беречь, и опекать женщину, которую взял себе в жены. Финансовая поддержка и забота будет всегда, но мужчина может остыть, и как следствие завести еще одну жену. Сила вторых и третьих жен в их чувственности, в их ласке. И они с радостью ее показывают и отдают.

Все мы ищем цель в жизни. Кто-то находит ее в публичности и значимости своей персоны в обществе, кому-то нужны любовь и тепло домашнего очага. Все получают то, к чему стремятся.

- А мужчины все и сразу.- Не могла сдержаться и не добавить ядовитую заметку.

Глеб улыбнулся.

- Согласись, воспитание играет большую роль в становлении личности. Что заложено как цель, смысл жизни в начале пути, к тому все время и стремимся.

- Что посеешь, то и пожнешь. – Я машинально пробубнила старую поговорку.

- Вот и в твоем мире считают так же. Так вот, дети, видя образ жизни своей семьи, стремятся к такому же будущему. Закладывают на уровне подсознания себе такой же проект быта и семейных отношений.

Для всех нас рациональность имеет большое значение. Выживание и здоровье будущей нации превыше всего.

Чай был допит, и я поднялась из-за стола. Много информации с которой нужно просто свыкнуться, и только потом разбираться во всем этом подробнее.

В голове вертелись тысячи вопросов, но решила все оставить на потом. Глеб подошел сзади и прижался торсом к моей спине. Его руки обвили мою талию, а подбородок коснулся макушки.

- Ты опять от меня закрывалась. Пробиться в твою голову просто невозможно.

Он перевел тему разговора, и я была за это благодарна.

- Но, тем не менее, свое «не смей» отчетливо мне проорал.

- Ты многих наших порядков не знаешь. Если бы подала руку Орису, этим самым выказала бы неуважение ко мне, а как следствие пошатнулось бы твое положение как первой жены.

- И …?

- И этого не случилось, не стоит об этом думать, но будь внимательнее к моим подсказкам.

- Глеб, я хочу знать.

Я развернулась в кольце его рук и уставилась прямо в глаза.

- Женщина, которая не уважает своего мужа, не имеет права быть первой женой. Путь в это общество был бы закрыт тебе навсегда.

Первая мысль мелькнула - «я бы ничего не потеряла». Но когда выстроила логическую цепочку, и все возможные последствия этого поступка, в голове вырисовался совсем другой вопрос.

- Зачем он тогда так поступил?

- У нас из Орисом были кое-какие разногласия.

- Были?

- И сейчас есть, но их углы слегка сглажены недавними событиями.

Я ждала разъяснений, но как видимо зря. Он никогда не говорил больше, чем хотел, но и я никогда не останавливалась на половине пути. Могу отступить, на некоторое время, но не забыть.

- Пойдем, я хочу спать. Безумно устала.

- Спать и только?- Глеб не спешил выпускать меня из своих объятий. А на лице засветилась плутоватая улыбка.

- Судя по тому, как ты себя вел целый вечер, ничто другое тебя и не должно интересовать.

- Исходя из того, как ты передо мной плясала, на долгий сон этой ночью тебе не стоит надеяться.

Опять он передразнивает меня моей же интонацией! Я попыталась оттолкнуться от его груди и убежать, конечно, с надеждой, что потом поймает. Но Глеб решил не тратить силы на поиски и ловлю подарка, который уже и так у него в руках. Поэтому объятья расцеплять не стал, а только приподнял весело пищащую меня повыше и понес разворачивать свой подарок в спальню. Вовремя вспомнился анекдот о курице, которая убегает от петуха в надежде, что ее поймают.

Глава 29

- Глеб я боюсь. Я так давно их не видела.

Он в ответ только снисходительно улыбнулся.

Мои коленки подкашивались, а рука мертвой хваткой вцепилась в руку Глеба. И ведь знаю, что зря нервничаю. Это там прошло четыре месяца, по завязку наполнены событиями, а в этом мире еще не закончились рождественские праздники. Сегодня был последний шанс повидаться с родными. Ближайший год я не смогу с ними встретиться. Для кого год, а для кого целых пять. Там время текло на много быстрее, но мы этого не замечали.

Я безумно хотела и боялась. Даже не знаю чего, просто какая-то непонятная нервозность. Понимала разумность доводов Глеба, что исчезнув из своего мира в неизвестном направлении на целый год, будет достаточно сложно объяснить свое появление. «Приехав спустя год, с четырехлетним ребенком в гости к тете нарвешься на уйму дополнительных вопросов» - как выразился Глеб. Муж, конечно, загнул, упоминая о ребенке, никаких детей я пока не планировала, но говорить ему этого не стала. С его умением все доказывать на примере боюсь, что после подобных слов забеременею сразу же.

Была удивлена его предложением навестить родных. Еще вчера боялся выпустить меня из дому, сегодня готов отправить в другой мир. Но я ведь не дурра возмущаться, тем более соскучилась за всеми безумно. Хотя от одного вопроса все же не удержалась.

- А как же Никита? Или он больше не пытается меня выкрасть?

- Он уже никого не сможет выкрасть. Никита мертв.

Дальнейшие расспросы были бесполезными. И что совсем уж невероятно я начала с этим смиряться. Смирятся с тем, что всех подробностей мне знать не нужно.

Множество разнообразных запахов воспринимались пестрыми оттенками радуги. В мире, где повсюду стоят воздушные фильтры, этой разнообразной гаммы просто не может быть. Здесь, усиленное обоняние говорило о многих вещах, о которых знать как-то и не хотелось. Запах перегара мужчины идущего по другой стороне дороги, вонь канализации, с открытого люка на соседней улице - все это неприятно напоминало о вечных бытовых проблемах этого мира.

Проходя мимо любимой булочной, я была неприятно удивлена. Сколько себя помню, меня манил сногсшибательный аромат свежей выпечки, раздающийся здесь. Мы с родителями приходили сюда выпить чая с теплой булочкой в рождественские праздники по вечерам. После того как их не стало я так ни разу и не переступила порог этого заведения. Сразу обходила здание стороной, и даже свыкнувшись с ужасной мыслью, так и не смогла сюда зайти. Но спустя годы, проходя мимо, и вдыхая этот аромат, каждый раз тайком утирала слезы, выступающие на глазах.

А сейчас я была удивленна этим ароматом. За визуальной красочностью и привлекательностью чувствовался искусственный подтекст. Приторная сладость корицы, отдавала кислинкой на языке. Неприятно разочаровываться в своих идеалах.

- Фу!

Возглас вырвался сам собой. Сразу же прикрыла нос пушистым воротником теплого пальто и оглянулась по сторонам. Глеб улыбался. Он на меня вообще как-то странно смотрел все время после нашего перехода в этот мир. Боялся, чтобы не сбежала?

- Извини.

Опустила смущено глаза. Нет, не наигранно, действительно стало неловко. Моя невоспитанность в последнее время все больше и больше волновала. Правду говорят «с кем поведешься от того и наберешься». И я набиралась от него – сдержанности. Ее мне ой как не хватало. Все мы тянемся к прекрасному, а Глеб был моим «прекрасным».

- Почему ты на меня так смотришь?

Так, о сдержанности, кажется, кто-то временно забыл.

- Как «так»?

- Ну не знаю, как-то по-другому. Как на подопытного кролика.

Глеб улыбнулся шире, сверкая рядом белых зубов.

- Мне нравиться твоя реакция. Ты на все новое и необычное реагируешь достаточно ярко.

- Я же говорю «как на подопытного кролика».

Я эффектно надула губки и это как всегда не сработало. Он вообще не велся ни на какие женские уловки. И вот как таким мужчиной можно покрутить? Тетка мне когда-то говорила - «надутые губки и крокодильи слезы – главное женское оружие». И видя, как на это все в ее исполнении реагировал дядя, я верила в ее слова как в аксиому. Мой муж, как оказалось, был исключением из любых правил.

Глеб отпустил мою руку, до того держащую в своей ладони и обнял за талию. Другой рукой легонько щелкнул пальцами по носу, опустился на губы, слегка оттягивая нижнюю. Он не сводил с меня глаз.

- Ты, конечно, красиво дуешь эти милые губки, но зря ожидаешь от этого какого-то эффекта. Разве, что поцелуев. Я готов их целовать сутки напролет.

И он коснулся нежным поцелуем моих губ. Я, честно говоря, не этого ждала, но поцелуй меня вполне устроил.

С неба сыпал большими хлопьями белый снег, укрывая пушистым ковром все вокруг. Он ложился на наши плечи, волосы, касался холодными иголками лица, тут же тая и превращаясь в капельки воды, стекающие вниз. На фоне темного ночного неба белые снежинки казались призрачными бликами, появляющимися из неоткуда.

Не знаю, сколько мы бы так еще стояли, страстно целуясь на ночной улице под сыплющим снегом, если бы не проходящая рядом дородная дамочка:

- Нашли где лобызаться. Вам что дома времени не хватает?

Я в испуге дернулась, Глеб отстранился, с улыбкой глядя в мои глаза. Женщина пошла дальше, не удостоенная даже взглядом кого-то из нас. Она рассерженно что-то бормотала себе под нос, но мы не вслушивались, а просто улыбались и смотрели друг на друга.

- Пойдем, нам нужно поторопиться.

Проход открывался в темных сумерках, а закрывался глубокой ночью, и нам действительно нужно было поторопиться, если мы не планировали остаться здесь на целый год по меркам нашего мира. Весной здесь будет какой-то праздник, и переход снова откроется на одну ночь. Здесь пройдет всего лишь несколько месяцев – в мире Глеба целый год. Я бы, честно говоря, не отказалась остаться, но у Глеба были определенные обязанности, которые он не мог просто так бросить.

Когда я стала его мир называть «нашим»?

Открывая калитку и заходя во двор, чувствовала себя провинившимся подростком, который возвращается домой под утро. Закусила нервно губу и еще раз взглянула на Глеба. Он был чрезмерно серьезен. Пазухи носа раздувались, влавливая огромное количество запахов. У меня и самой голова кружилась от нескончаемого количества ароматов. С момента «уезда» из этого мира – я выразительно посмотрела на Глеба. Если он сейчас не читает мои мысли, то по выразительным глазам должен понять, насколько хорошо я помню, каким именно было мое отбытие из этого мира. Так вот, с того момента мое чувство обоняния заметно обострилось и теперь множество запахов, и не совсем приятных кружили голову.

Мы не предупреждали о своем приезде. Да и какие «мы»? Я, по сути, и приехала, чтобы познакомить родственников с будущим мужем. Для них будущим, а для меня уже самым настоящим. Глеб давно придумал историю с выездом со страны. О том, что мы не сможем сыграть свадьбу, он тоже сообщил. Чем меня совсем не обрадовал. У нас просто не было двух дней чтобы все устроить и отпраздновать это событие как я того хочу.

Глеб замедлил шаг, а потом и совсем остановился. Оглянулся на только что закрытую им же калитку, потом посмотрел на меня. Его серьезный, сосредоточенный взгляд отбил любое желание пошутить, по поводу его страха знакомиться с тещей. И хоть тетя как бы и не тещей ему является, но она у меня дама с перчиком, обо мне пеклась все это время с рвением истинной орлицы.

- Что?

Я тоже остановилась. Глеб никогда раньше не показывал передо мной своего страха - всегда спокойный, уравновешенный, уверенный в себе. Но сейчас в его глазах был страх, не за себя – он боялся за меня.

Трое его стражей остались в квартале от суда. Я сама на этом настояла. Не хотелось привлекать внимание соседей. У нас квартал тихий, все друг друга знают. Я и так шла с незнакомым мужчиной, которых раньше никогда в дом не приводила. Взглянув только на его массивное телосложение, уже посчитают бандитом, не стоило давать еще больше пищи для сплетен соседям.

- Какое у вас отопление?

- Печное. А что?

Я взглянула вверх на дымоход, с которого вилась тонкая струйка белого дыма. Глеб проследил мой взгляд.

- Ничего.

Мой ответ его успокоил. Легкости, с которой мы сюда шли, больше не было, он был по-прежнему внимателен и сосредоточен. Сама вдохнула воздух глубже, пытаясь разобрать в этой какофонии разнообразных оттенков ароматов тот, что так насторожил Глеба. Знать бы, еще к чему принюхиваться.

Глеб устремился вперед. Не далеко, всего лишь несколько шагов, но мне это не нравилось. И не потому, что обо мне забыли и оставили сзади. Его что-то настораживало, он чувствовал опасность, и это волнение передалось мне.

- Дай ключ.

Я машинально порылась в сумочке, выискивая нужный предмет. Но протягивая нужную вещицу, вспомнила, как всегда вовремя:

- Там, скорее всего, не заперто.

Тетя никогда не запирала дверь, пока вся семья не была в сборе. И только когда ложились спать, а я так и не возвращалась домой, замочный щелчок перекручивался два раза. Не важно, была я на учебе в другом городе, или предупреждала, что останусь ночевать у подружки, меня всегда ждали домой. Особенно в праздники. Сразу просили, уговаривали приезжать чаще, а потом просто стали оставлять не запертую дверь – на всякий случай. Семья большая – в доме всегда кто-то был, поэтому воров не страшились.

Глеб мягко нажал и потянул на себя ручку. Она послушалась, и дверь бесшумно открылась.

- Беги!

В нос ударил запах гари с примесью серы. Странно, никогда раньше не знала, как пахнет сера, а вот услышала и сразу поняла, что это. Я еще принюхивалась к непонятному запаху, а Глеб уже разворачивал и подталкивал меня к калитке.

- Беги, быстро! В квартале от сюда ждет стража. Я его задержу.

Кого?

Но задать свой вопрос я не успела. От толчка в спину я пробежала несколько метров, останавливаясь среди двора. К калитке было рукой подать, но я не спешила выполнять приказ. Оглянулась, пытаясь понять, что происходит.

В распахнутом проеме двери увидела его – мужчину с горящим взглядом. В темном пространстве коридора был отчетливо виден его силуэт с горящими глазами. Усилившееся зрение позволило более четко разглядеть его внешность. Мужчина с красивым лицом и бездушным взглядом. Он смотрел на меня, не отрывая взгляда, и я точно так же не могла отвести глаз. В голове эхом звучали непрерывные приказы Глеба немедленно бежать, но шок от испуга сковал тисками мои конечности.

Мужчина сделал шаг, потом другой, на третьем он уже бежал в мою сторону. Глеб ударом кулака остановил его, забрасывая назад в пространство дома. Демон просунулся на ногах около пяти метров, так и не упав на пол. С меня спала пелена оцепенения, развернувшись, в несколько шагов преодолела оставшееся расстояние до калитки. В голове вертелась только одна мысль - «Глебу нужна помощь, скорей бы добраться до стражей».

Открыв задвижку, потянула калитку на себя, взглянув назад, оценивая возможный исход поединка, еще не до конца повернув голову, шагнула в открывшееся пространство калитки. И… На кого-то налетела. Сразу почувствовала мгновенное облегчение. Даже вопроса не возникло, кто бы это мог быть. Конечно же, кто-то из стражей.

- Помоги ему! Быстро, пожалуйста, помоги!

Схватившись за лацканы пиджака, я шарпала его, не волнуясь о том, что могу просто порвать ткань. Я не смотрела в лицо спасителю. Неважно кто это – любой из стражей тут же рванется на помощь.

- Помогу, дорогая, помогу.

О, Боже! Я не успела оттолкнуться, сильные руки обвили стальными тисками вокруг талии, прижимая, хоть и не к мускулистому, но к жилистому сильному телу. Не было смысла подводить голову, чтобы понять кто это.

- Никита? Но как?

Все же посмотрела на него. Чего хотела этим добиться? Не знаю. Милости, жалости, доброты? На подобное он был не способен, я давно это поняла, но… вдруг.

- Помоги ему.

В моих глазах блестели слезы, а сердце резало от боли из-за страха причинения вреда Глебу. Может кто-то подумает, что я не верю в его силы, не считаю его самым-самым. Пусть думают. Не важно. Любая опасность для него, пусть самая незначительная разрывает болью мое сердце. И не потому, что я не верю в его силы, а потому что безумно люблю и боюсь потерять.

- Я и так ему помогаю. Твоему новому хозяину.

Жесткий смех, с нотками писклявости резанул слух. Как мерзко это звучит.

- Отпусти!

Попыталась боднутся, но безрезультатно - он меня слишком сильно и слишком близко к себе прижимал.

- Хочешь посмотреть, как твоего Глеба разорвут на куски, ну что ж, смотри.

На мгновение, ослабив хватку, он развернул меня к себе спиной, беря локти в захват и приподнимая их повыше, заставляя при этом согнуться чуть ли не вдвое. Плечи резануло болью, а я, невзирая на это пыталась подняться, чтобы видеть своего Глеба. Знать, что с ним все в порядке – это было важнее боли, это важнее всего.

Глава 30

- Ты опять на моем пути?- Асм медленно выходил из дома, вглядываясь в лицо Глеба. Он сверкнул белозубой улыбкой, как будто встретил старого друга, а не злейшего врага. И только глаза горели красным огнем, не давая усомниться в искренности чувств демона.- Но теперь готов бороться за свою жену. Жаль, что друга в помощь больше нет.

Жуткий смех громом разнесся вокруг. Голова демона была задрана вверх, а грудная клетка вздрагивала от жутких звуков издаваемых им. Смех перешел в рычание, понять, что звучало устрашающе невозможно. С ревом он вновь устремился к выходу из дома, но только целью его сейчас была не я а Глеб.

Всего лишь доля секунды и рука монстра, на ходу превращаясь в когтистую лапу, врезается в грудь Глеба. Я с криком в ужасе закрываю глаза, но надолго меня не хватает. Сердце разрывает от боли, а я вновь распахиваю, застланы пеленой слез очи, пытаясь хоть что-то увидеть. Но Глеб не лежит на земле в луже крови, как я того боялась. В последнюю секунду успел отскочить и толкнуть мчавшегося с безумной скоростью демона на штыри, торчащие из кованого забора. Асм по инерции полетел в заданном направлении, но, уже приземляясь, успел поменять местоположение своего тела. Он все так же приземлился на кованый забор, но два огромных железных штыря торчали не с его спины, а с груди. Жуткое зрелище – красная кровь, казалось, подсвечена каким-то внутренним огнем, омывая, стекала со штырей на проткнутую грудь демона. Он, безвольно прогнувшись, завис на железной конструкции.

Я никогда не думала, что смогу испытать радость от чужой смерти. А меня накрыло радостью, счастьем, эйфорией. Сжимающий руки и причиняющий этим безумную боль Никита был не важен. Я даже почувствовала, как он вздрогнул и ослабил хватку, но не настолько, чтобы я смогла вырваться. Это не на долго, сейчас Глеб…

А Глеб все так же стоял собранно, и неотрывно вглядывался в повисшее на металлическом заборе тело демона. Чувства радости и эйфории рассыпались прахом. Я перевела взгляд на тело демона и… открыла рот в немом крике.

Ноги Асма заметно удлинились и уже касались земли. Опираясь на них, он совершенно спокойно поднимался с металлической конструкции. Забор согнулся вместе с демоном, который выровнявшись на ногах медленно отходит от металлической конструкции. Окровавленные штыри постепенно уменьшались, прячась в его груди, а потом и вовсе покинули ее с обратной стороны. Сияющих сквозных ран, толщиной в мое запястье не было, и даже кровь, пылающая ярко красным пламенем, ручейками стягивалась в направлении недавних ранений. О смертельных ранах напоминали только дыры на черной рубашке, открывающие взору самую обычную мужскую розовую грудь, без каких либо повреждений.

Осознание действительности накатило жуткой волной «его невозможно убить. Мы обречены».

- Ты же знаешь, страж, тебе одному со мной не справиться, а других, таких как ты, больше нет.

Медлительность и видимая расслабленность Асма сменились в мгновенье, и в следующую секунду он бросился ко мне. Я дернулась в испуге. Никита, удерживающий меня на месте, испугался не менее моего. Дернулся, но хватку не ослабил.

Глеб рванулся в том же направлении, пытаясь перехватить меня первым и тем самым уберечь. Но это был обманный маневр, Асм спровоцировал Глеба, чтобы усыпить его бдительность страхом за мою жизнь. Я не успела перевести взгляд, как Асм атаковал Глеба сзади. Это был не удар – захват. Могучие руки прижаты к тулупу и сжаты стальным кольцом захвата.

- Ты когда-то жарился заживо? - Шнпот тихим голосом, больше напоминающим шипение змеи. На лице играла самодовольная улыбка.

Но она померкла, вернее, стала не такой заметной. Лицо посерело, и по всей его поверхности как змеи выступили черные прожилки вен, опускаясь на шею и прячась за ворот рубашки. Спустя мгновение, черные вены, стали покрываться багряными трещинками. Казалось, будто они лопались и с них лилось жидкое пламя.

Снег, усыпавший двор по косточки, моментально растаял, стекая лужей, а потом и та высохла. В зимний холодный вечер от них двоих обнявшихся теснее любовников, клубами исходил пар.

Пар? А может дым? Я уловила запах гари до того как увидела вспыхнувшую пламенем рубашку Асма. Громкий смех демона, разнеся луной по пустынному двору, поднимаясь вверх и вместе с ветром создавая жуткий вой.

- Нет!

Рванулась в надежде хоть чем-то помочь. Боже! Он ведь Глеба живьем спалит! На это невыносимо смотреть. Я орала, пищала, рвалась, но безрезультатно.

- Не так быстро. – Голос Глеба напоминал рык.

Он и до того напрягал плечи пытаясь вырваться с захвата, но сейчас что-то изменилось. С каждым очередным напряжением его мышцы заметно вздувались. Пальто, объятое пламенем, стало расходиться по швам. Сразу отлетели пуговицы, потом разлезлись рукава и передние полочки. Они пылающими кусками падали вниз, а этот сам низ становился все ниже и ниже. Я сравнила себя, уровень земли и голову Глеба и поняла, что не низ ниже, а сам Глеб невероятно увеличился.

Все вещи вместе с обувью разлетелись, и на землю опирались уже не ноги, а когтистые лапы, покрыты густой черной шерстью. Я медленно поднималась взглядом вверх – жилистые мощные лапы, с коленками, прогнутыми назад, узкие бедра и живот, сплошь покрыты растительностью, и широкая мускулистая грудь с огромными длинными руками. Нет не руками – лапами – покрытыми шерстью и заканчивающимися острыми черными когтями. Лицо вытянуто, больше напоминающее волью пасть, полную острых белых клыков, и уши остряками торчащие вверх.

Когда слушала сказку Золы, о возможном превращении Глеба во что-то подобное, моей буйной фантазии на вот такое представление не хватило.

Его грудь больше не охватывали тиски чужих рук. Развернувшись, он нанес удар противнику.

Вместе с Глебом поменял свой внешний вид и Асм, превратившись в жуткого монстра. Одного взгляда на его лицо и грудь, пепельно-серого цвета, сплошь покрытых черными венами с багровыми прожилками, было достаточно, чтобы потом, всю жизнь видеть это в кошмарных снах.

Это было жуткое зрелище. Дрались не люди – дрались два зверя. Больше не было видно человеческих обликов, не мелькали руки, ноги или какие-то другие части человеческого тела. Были видны когтистые лапы, с размаху врезающиеся друг в друга. Два монстра сцепленные в живой клубок и рвущие в клочья плоть друг друга.

Глава 31

Никита ослабил хватку еще больше, и при желании я могла вырваться. Но я прекратила попытки освободиться. Он удерживал меня впереди уже не столько как жертву, желающую убежать, а как живой щит от возможного случайного удара.

Сердце ушло в пятки, дыхание сбивалось от беспрерывных рыданий, а я сквозь слезы пыталась разглядеть все в мельчайших подробностях. Дрались два монстра, но один из них родной любимый, и не важно, как он выглядит - это Глеб. Мой Глеб, с пылким взглядом зеленых глаз и снисходительной ироничной улыбкой, за которую мне иногда хочется огреть его чем-нибудь тяжелым.

Мое зрение позволяло достаточно четко видеть их поединок. Слезы лились рекой, а я не прекращала, беспрерывно смаргивала их и продолжала всматриваться. Как будто могла чем-то помочь, как будто могла поделиться своей силой. Да не физической – ее у меня кот наплакал – духовной. Боялась отвернуться, а в следующее мгновение увидеть его не живым среди двора.

Каждый удар нанесенный Глебу отдавал болью во всем моем теле. Видела его усталость, измотанность. Видела, как он едва успел отскочить от взмаха когтистой лапы Асма. Но, скорее всего не достаточно быстро, так как на груди Глеба появились четыре кроваво красных полосы. Кровь размазалась по шерсти, превращая грудь в сплошное красное месиво, один вид которого пугал до дрожи в коленках.

Боже, ему больно! Как же ему больно, а я ничем не могу помочь.

Глеб наносил множество ударов, но на этой твари все заживало молниеносно. Его раны тоже затягивались, но недостаточно быстро, и спустя несколько минут схватки Глеб утопал в своей крови.

С каждой минутой его силы истощались. Это было видно по скорости его движений, по меткости ударов. С каждой минутой таяла надежда на победу. И если в начале поединка Глеб больше наносил удары, пытался впиться зубами в глотку демона, то сейчас он все чаще отбивался.

После очередной схватки, они, ударяясь друг о друга, разлетелись в разные стороны. Асм удержался на ногах, отодвигаясь на приличное расстояние, оставил борозды от когтей на цементном покрытии двора. Глеб от силы удара отлетел на много дальше, падая и ударяясь о тот самый злосчастный забор. Но все обошлось – согнутые пики штырей прошли всего лишь в нескольких сантиметрах от его головы. Я проклинала свое зрение, которое с такой четкостью показывало мне весь этот ужас. Но, тем не менее, не могла отвернуться или просто закрыть глаза.

Глеб быстро поднялся на ноги, и в очередной раз атакуя, в последнюю секунду уклонился, вынуждая Асма по инерции налететь на все тот же забор. Это не было спасением, он сам прекрасно понимал. Разве что передышка и то не большая. Но Глеб не стоял, ожидая продолжения поединка, и не устремился в доли секунды, что были в его распоряжении атаковать снова демона. Он посмотрел на меня, обжигая взглядом зеленых раскосых глаз, и устремился на встречу.

Сердце ушло в пятки. Те несколько долей секунды, за которые он преодолевал расстояние между нами, показались вечностью, и вместе с тем пролетели в одно мгновение. У меня пронеслась вся жизнь перед глазами. Взгляд был воинственным жестоким. Он хочет меня убить? Звериное естество затуманило разум? Может, желает избавить от худшей участи в лапах демона?

Один скачек. Взмах лапой у меня над головой и я прощаюсь с жизнью. Не было ощущения ненависти к нему – полное доверие. Да страшно, но я не собиралась отбиваться или как-то спасать себя от его намерений. Да и смогла бы?

две, а я по-прежнему стою. Да с закрытыми глазами – трусиха не скрою, но стою и не ощущаю боли. Только хватка Никиты ослабла, а сзади на шею полилось что-то горячее и липкое. Вздрогнула и открыла глаза, а вместе с тем услышала странный хрип, а потом и удар безвольно падающего на землю тела.

Впереди, слегка присев, стоял мой персональный монстр. Он смотрел мне в глаза своими раскосыми зеницами, и я видела там Глеба. Не оборотня, а прекрасного мужчину, который покорил мое сердце.

- Беги!

Что значит «беги»? Я без него ни шагу. Но потом меня осенило, и я даже кивнула головой, подтверждая догадку.

- Я приведу помощь.

- Они с ним не справятся. Беги в наш мир.

Речь Глеба больше напоминала рычание. И кто-то другой бы ничего не разобрал, но я с четкостью понимала каждое слово. В его голосе слышалась горечь и какая-то безысходность.

горле встал комок, а все внутри сжалось от чувства безвыходности. Слезы снова навернулись на глаза. Но это было совсем другое. Это был не испуг или страх – с меня лилась боль. Мокрые дорожки побежали по едва высохшим щекам, а открытые глаза, огромные как блюдца всматривались в зеленые радужки, видя там весь мир. Я выискивала там надежду – малюсенькую крупицу этой самой надежды на победу.

- Нет.

Голова вертелась в разные стороны, подтверждая мое несогласие, а глаза все так же всматривались в зеленый омут. Я показывала свое несогласие, как будто это что-то меняло. Его слова подразумевали единственный исход битвы. Но я не собиралась с этим мириться. Я не готово его терять.

- Да.

Огромная лама коснулась моей щеки, на мгновение становясь человеческой рукой. Мужские шершавые пальцы аккуратно стерли мокрые следы, провели дорожку от скулы к уху, коснулись волос. А уже через мгновение сильные когтистые лапы развернули меня к калитке и ощутимо подтолкнули для ускорения. Он пытался касаться безопасно, но грубые пальцы больно впивались в тело, а заостренные когти оставляли прорехи на одежде. Все это было не важно. Весь его облик до жути страшный, меня не пугал. Это мой Глеб, и не важно как он выглядит в эту минуту.

Сейчас от ускорительного толчка в спину я выбежала на улицу, отталкивая слегка приоткрытую калитку. Но бежать дальше, как он того хотел, не собиралась. Остановившись, оглянулась назад.

Сердце прекратило свой бой, а потом снова застучало, только уже с удвоенной скоростью. Увидела как Глеб с безумной силой и врезается в стену дома. Дом заскрипел, штукатурка пошла трещинами и достаточно большие куски камней и покрытия посыпались Глебу на голову.

Как в замедленной съемке видела Асма, подходящего к неподвижно лежащему Глебу, движение его лап, на ходу выпускающих когти…

- Нет!!!

Со мной что-то случилось. Крик вырвался сам собой. Даже не крик рев – рев раненого животного. А может рык… я не знаю как это можно описать. Сердце разрывалось на части от неминуемой потери. Ноги сами сорвались с места и понеслись с невидимой скоростью. Внутри горело одно желание – убить эту тварь. Мысль о том что эта попытка, скорее всего, будет бессмысленной не посетила мою голову, даже если бы и наоборот, не думаю что сделала бы в тот момент что-то по-другому. Смысл моей жизни, мое счастье и свет в окошке лежал сейчас без памяти забросанный кусками камня и штукатурки и все благодаря этой твари. О том, что сама умру, не думала – было единственное желание хоть чем-то ему навредить.

В крови бурлил адреналин, тисками сдавливая все тело. На меня что-то давило, сковывало оковами. Такое ощущение, что одела слишком узкое платье, и не могу в нем свободно двигаться. Пыталась бежать быстрее и секунды как будто остановились, а вместе с ними и я. Все было похоже на страшный сон. Что-то замедляло мой бег, не просто что-то, а сковывающая оболочка. На бегу рванула пальто на груди, желая сорвать сковывающие меня оковы.

Вещь разорвалась в клочья, а оставшиеся ошметки медленно опускались на землю. Двор оглушил рык – гортанный, громкий. Ко мне он доносился сквозь пелену затуманенного сознания. О том, что этот крик боли мой - даже не осознавала.

Ощутив свободу движений, вдохнула полной грудью и рванулась в бой.

Мой окрик заставил Асма оглянуться, и теперь он в изумлении смотрел на несущуюся меня. Он больше не казался таким огромным, может чуть выше чем я, не более. Удар был сильным – столкновение двух локомотивов не менее, но боли я не ощутила. Да и не волновала меня боль, меня жизнь моя не волновала. Только Глеб.

Демон отлетел. Нет, кувыркаться не начал, но отъехал на несгибаемых лапах несколько метров. Сразу же забыв о его существовании метнулась к Глебу, разгребая камни.

Зря забыла.

- Это еще интересней.

Волосы на затылке больно сжали и потянули назад. Ноги подкосились, в попытке удержать равновесие и я упала назад в ожидании шлепнуться на попу. Но до твердой поверхности так и не долетела – зависла на расстоянии полу метра, пытаясь ногами найти хоть какую-то точку опоры. Не знаю, каким образом волосы не вырвались, но было такое ощущение, что не только волосы, но и кожа вот-вот покинут мою многострадальную черепушку. Я взялась обеими руками за его лапу, пытаясь удержаться, приподняться, чтобы хоть немножко уменьшить боль.

- Покупая красивую мордашку, получил еще и выносливое тело.

Асм удерживал меня за волосы одной рукой. Повернул лицом к себе и осматривал как кролика держащего за уши перед забоем. Его взгляд прожигал насквозь. И ни о каком трепете или волнении не было речи – только мерзкое чувство отвращения. От одного его взгляда почувствовала себя грязной.

- Пошел вон!

В ответ мне раздался только режущий уши смех.

- Воинственная волчица, пойманная за загривок как шелудивый пес.

Что за глупость? Какая волчица? С чего он взял?


Глава 32

Внутри закипало ко всему прочему еще и возмущение. В горле затрепетало и вместо обычного возмущенного «у-у-у» вырвалось рычание. Самое настоящее рычание. Я раньше не замечала, а сейчас, когда он акцентировал на этом внимание, услышала и испугалась. В голове промелькнула мысль, что сбылся худший из моих кошмаров, но я не хотела это принимать. Как будто от моего неверия могла измениться реальность.

Я теперь понимала царей, которые казнили гонцов, принесших не добрую весть. Смотрела на тварь, держащую меня за волосы, и моя вновь обострившаяся злость нашла свой выход. Отпустила одну руку державшуюся за когтистую лапу, и попыталась расцарапать его наглую морду. Понимаю, что глупо и может как-то даже по детски. Да и руки мои слишком короткие, чтобы до него дотянуться, но… но я дотянулась. И не просто дотянулась, а прошлась острыми, как бритва когтями по его лицу, оставляя четыре оранжево красные, кровавые борозды.

Скребнула его и испугалась. Нет не мести, физическая боль меня не страшила, более того я к ней стремилась, пытаясь хоть немного заглушить душевную. Меня испугало доказательство слов Асма, то которое я увидела самолично – волосатую когтистую лапу, которая только что исполосовала лицо демона. Эта лапа должна была быть моей рукой. Рукой, а ни как уж не тем что я увидела. Наверно именно по этому, пребывая в шоке от увиденного, не успела отреагировать на действия демона. А судя по всему, его мой выпад разозлил не на шутку.

Асм отшвырнул меня с такой силой, что я пролетела в воздухе через весь двор и врезалась в железные ворота. Хорошо, что не в забор, тогда бы точно не выжила, а уже б торчала проткнутая как шашлык на вертеле. Метал, с жутким скрежетом прогнулся, отпечатывая мое тело, а я сползла как тряпичная кукла, со всей силы сцепляя зубы, пытаясь не закричать от боли.

- Я оставлю эти раны как трофей. Ты, шелудивая сука, будешь зализывать их каждый день, стоя на коленях и моля о прощении.

Асм медленно подходил ко мне, ощупывая пальцами кровоточащие раны, а я пыталась как можно быстрее подняться на ноги. Голова кружилось, и создавалось такое ощущение, что весь двор ходит ходуном. К горлу подступала тошнота, но я сглотнула несколько раз пытаясь прогнать это неприятное ощущение.

- Пошел ты…

- Я там был. – Его ухмылка до жути пугала.- Куда бы ты меня не послала, я там уже был. Я всюду был, а вот тебе только придется там побывать. И на хрене тоже - моем хрене. Ты ведь туда собиралась меня послать?

И опять этот смех. Режущий слух, пробирающий до костей.

- Обломаешься.

Собрав все силы в кулак, опять помчалась ему на встречу. Только так можно было хоть как-то навредить демону – отбросить на несколько метров и то хорошо. Не было никакого смысла ожидать его нападения, а судя по всему, нападать он и не собирался. Медленно подходил, оценивая, оглядывал меня с ног до головы масляным взглядом. О том, что я выгляжу, мягко говоря, пугающе даже не думала. В первую очередь спасение жизни себе и Глебу, а уж потом буду печалиться, делать маникюр и депиляцию. Судя по тому, что я выдела на своих как бы руках, работы будет невпроворот.

Но этого удара он ожидал. Поймав меня за конечность, развернул и прижал спиной к своей груди. Его грудь была горячей. Пока не обжигала, но это только пока. Мысль о том, что сгорю заживо, тут же посетила мою голову. Еще была свежа память о не так давно увиденном - то, как куски горящей ткани падали на землю, и как языки пламени окутывали тело моего мужа…

- Допрыгалась куколка?- Он уткнулся носом в мою шею и глубоко вдохнул. – Ты пахнешь так же как она. О, этот запах! – Асм лизнул мою кожу, и я вздрогнула от отвращения. Шершавый длинный язык, оставляя за собой скользкий липкий след, прошелся от ключицы к основанию волос у самого уха. – И на вкус такая же.

Волосы? Какие волосы, а где же шерсть? Я подняла руку и посмотрела на гладкую поверхность кожи. Вот не знаю, радоваться этому или плакать. В образе волчицы я имела хоть какой-то, пусть призрачный, но шанс на победу, сейчас же я полностью беззащитна.

Ненавижу все это! Что за глупая способность, которая исчезает тогда, когда больше всего нужна? Неужели причиной всему опять страх, как тогда на злосчастном мероприятии? Но я ничего не могла с собой сделать. Еще несколько минут назад пылала огнем ненависти и рычала в образе хищницы не боясь ничего. Сейчас же, вид пламени охватывающего все мое тело, стоял перед глазами, и яне могла заставить себя даже шелохнуться.

- Убери руки от моей жены!

Самый приятный голос, который я когда-либо слышала. И ничего что это был не голос, а сплошное рычание. Пусть я его не видела, но слышала, а это значит, что он жив. Давящая боль и безграничная тоска в области сердца исчезли. Это как ощутить крылья у себя на спине и взлететь в облака – чувство безграничного счастья, накрыло меня с головой.

Мой Глеб, он жив!

Опять все происходило за моей спиной. Уже через мгновение тиски лап разжались, и я была отброшена на землю. Пролетев несколько метров, и покувыркавшись по полу еще примерно такое же расстояния, оглянулась назад.

Картина, открывшаяся взору, была жуткой. Асм метался на ногах по всему двору пытаясь сбросить Глеба со своей спины. Не просто спины. Ноги Глеба упирались в плечи демона, а руки со всей силы, взявшись за челюсти, тянули голову вверх. Он пытался оторвать ему голову. И если раньше, во время боя ироническая улыбка не сходила с лица Асма, то сейчас там было совсем другое выражение. Я бы назвала это неверием, а возможно даже шоком.

Когти демона исполосовали плечи и ноги мужа. Он рвался, метался, пытался сбросить наездника, но ничего не получалось. Жилы на руках Глеба напряжены, да и сам он рычит от усилий, но не прекращает тянуть. Я уловила запах горевшей плоти, видела дым, исходивший от прикосновения рук и ног Глеба к телу Асма, но это его не останавливало. На темно серой шее демона проступила ярко красная полоса. Сначала едва заметная, но постепенно становящаяся все шире и шире. На пепельно-серую грудь с черными полосами вен полилась оранжево-красная магма крови. И уже через мгновение, Глеб отпрыгнул от падающего тела, держа жуткий трофей в руках.

Чувство облегчения и вместе с тем огромной усталости обрушилось на меня. Последнее что я увидела, было то, что Глеб в облике оборотня, держа в руках голову Асма за волосы, подходил ко мне.

Эпилог

Глеб, успокойся. Мы опоздаем.

Ругалась, останавливала словами, а тело льнуло к его рукам. И ведь знаю, что уже поздно, что зрители собрались и ждут. Сама тем временем лишний раз прохожу без всякой нужды около мужа, провокационно виляя бедрами. Может это инстинкт? Не могу понять, что со мной твориться, когда он рядом. Хочется подойти, прижаться всем телом и потереться как кошка. Боже, как мне нравиться о него тереться!

Говорю это и понимаю, что несу полнейший маразм. И было бы, наверное, смешно, если бы все это не было правдой. Его тело, запах, голос, сильные руки,… он весь сводит меня с ума. И с этим наваждением невозможно бороться. Ему хочется подчиняться и получать наслаждение.

Проходя очередной раз около Глеба, была схвачена в плен и прижата спиной к мускулистой груди. А когда-то его размеры меня пугали, сейчас же вызывали восторг и предвкушение.

- Без тебя все равно не начнут.

Он склонил голову, целуя меня в основание плеча. Легкая щетина приятно щекотала кожу, разнося мурашками удовольствие по всему телу. Крепкий мужской торс, ощутимый под одеждой, прижимался к моей спине, и так хотелось обо всем забыть. О зрителях, которые собрались в ожидании совершенно нового спектакля, об актерах, которые безумно нервничают, не ведая, как воспримут их игру.

- Вот именно! И мы сейчас всех заставляем ждать.

- Терпение, благороднейшее с достоинств. Пусть разрабатывают его.

- Не смешно. Я сгорю со стыда, когда все узнают, почему именно мы опоздали.

Возмущаюсь, отпираюсь и все только на словах. Тело же выгибается в его руках, моля о большем, попа как можно теснее прижимается к его члену. Глеб стискивает мои бедра, а сам толкается сзади, имитируя акт любви. Толчки плавные, возбуждающие, я бы даже сказала дразнящие. Он накаляет этим меня до предела.

- А мы никому не скажем.

И опять этот соблазнительно хриплый голос. Даже не голос – шепот. Коварный, толкающий на глупости. И я уже готова окунуться в этот омут, невзирая на последствия. Тело готово, нет, не просто готово, оно молит, оно требует продолжения, но разум все равно возмущается.

Говорить не обязательно.- Тихий стон томления. – Твое продвинутое общество это просто напросто унюхает.

- Пусть завидуют молча.

Его губы шевелятся, выговаривая слова, и касаются моей кожи. Это не щекотка, это афродизиак, поступающий через кожу прямо в кровь. Все крупицы здравого смысла разлетелись как дым по ветру. В голове пульсировала только одна мысль – если я его сейчас не получу – просто умру.

- Напомни, почему ты одела именно это платье, а не то голубое?

Я сразу даже не услышала вопроса. Вернее услышать, то я услышала, а смысла слов не разобрала. И только спустя какое-то время несколько раз моргнула, пытаясь сообразить, чего он хочет и что ему ответить.

- Ты говорил, в розовом лучше.

- Я ошибался.- Скрип рвущейся ткани.- Лучше совсем без платья.

- Глеб! Ты что…

Он развернул меня к себе лицом, прижимая оголенной грудью к своему торсу. Мой законный и вполне обоснованный вопль возмущения был заглушен поцелуем. И если я вначале несколько секунд еще пыталась вырваться и сказать о его самоуправстве все что думаю, то потом просто забыла, почему именно хотела возмущаться.

Горячие руки, ласкающие каждый участок кожи, вызывающие дрожь и стоны. Губы, вторящие этим ласкам. Здравого смысла не осталось – меня не осталось. Были только мы – половинки одного целого сплетшиеся в извечном танце страсти.

Притиснутая к стене, с заброшенными ему на бедра ногами, устремлялась навстречу при каждом толчке. Единственное, на что была способна, это получать удовольствие, которое он мне дарил. Врезалась ногтями в кожу спины, не в силах удержать в себе безумную бурю ощущений, а пересохшие губы шепотом молили « еще, еще». И он удовлетворял мои мольбы, с каждым разом толкаясь все сильнее, вонзаясь глубже, вознося меня к вершине блаженства.

Одеть мне впоследствии пришлось все же голубое платье, а Глеб на все мои ворчания отвечал тем, что оно было изначально лучшее.

Сейчас как в тот памятный день, стояла в прозрачной кабинке и волновалась, боялась, как воспримут мое детище. На моей стороне были два сильнейшие мужа мира сего, но на напротив стая гиен, желающих, хоть бы во что-то вцепиться.

Спектакль был не о любви - о дружбе. Это тоже яркое чувство, но более безобидное. А возможно когда-то со временем, они готовы будут к чему-то большему.

Действие закончено, актеры вышли на поклон, мне долго пришлось убеждать их это сделать и объяснять, зачем это нужно. Они сыграли хорошо, достойно. Я, честно говоря, не ожидала и этого.

Минута полнейшей тишины, вторая. Я сижу вся на иголках в ожидании отзывов, да хоть бы какой-то реакции. Каждая последующая секунда тянется все дольше и дольше. Время замедляет свой бег, удары секунд растягиваются до бесконечности. В ушах слышно пульсирование крови по венам. Бой сердца учащается, и оно готово разбить грудную клетку и выпрыгнуть.

- Очень интересно. Необычно, но, тем не менее, стояще. - Орис стоял в нескольких метрах от нас с Глебом. Он говорил, ни к кому конкретно не обращаясь – разговор сам с собой, но мне это напоминало установку поведения обществу. Мнение правителя высказано, не резко и в приказном тоне, а в мягкой и ненавязчивой форме. В таком случае легче согласиться, чем противоречить. И это поняла не только я.

Не было восторгов и оваций, я их, честно говоря, и не ожидала. Но и презрения не заметила. Одно это было большим плюсом. Это был шаг вперед, пусть не большой, но все же шаг.

***

- Я люблю тебя, девочка моя. И сейчас ты уже готова это услышать. Не для удовлетворения эго, а потому, что ты сможешь оценить это чувство. Ты сама пылаешь им.

Я хотела возмутиться – где это видано, чтобы он мне признавался в том, что я его люблю? Но мысли так и остались мыслями. Где-то там, в прошлом, когда я была дерзкой, и как сейчас казалось, несмышленой я бы возмутилась. А сейчас я, наверное, уже другая.

Я перевернулась в кольце его рук, чтобы заглянуть в глаза. Они могли рассказать больше чем слова. Глеб никогда раньше не говорил о своих чувствах. Я видела его любовь, ощущала, получала ее, но никогда о ней не слышала. И потому это признание воспринялось как-то по-особенному. Не пустая болтовня, и даже не дежурная фраза после жаркого секса, а оглашение истины. Того с чем не спорят, и чему не нужны никакие доказательства. Короткая фраза, без ненужной шелухи в виде описания глубины глаз и формы губ, но безумно важна и ценна для меня.

Я не стала отвечать, он сам только что за меня это сделал, просто прижалась теснее к груди и растянула губы в улыбке. Это была не просто улыбка – это было удовольствие, счастье.

- Твоя тетя прислала весточку.

Я уже засыпала, уютно устроившись у него на груди, но эта фраза заставила меня тут же проснуться.

- Что? Когда? И как там она? Почему ты раньше не сказал?

- И на какой из вопросов отвечать первым?

Я толкнула его кулаком под ребра, а Глеб наигранно ойкнул. Ведь знаю, что особо даже не почувствовал этого удара, но простонал так как будто я ему ребро выломала.

- Глеб…?

- Я не хотел тебя волновать перед спектаклем еще больше.

- Что она написала?

- У них все в порядке. Дом после «взрыва газа» уже восстановили и они благополучно в него въехали.

- А обо мне? Она спрашивала обо мне?

- Спрашивала. Мы, сильно пострадавшие после взрыва, сейчас находимся в Америке, в дорогущей клинике. Навестим их через год в полном здравии.

- Глеб, это все конечно хорошо, но мне ее жалко. Она же волнуется.

- Если бы она узнала, что ее племянница в образе оборотня билась с демоном, она бы меньше волновалась?

И вот нечего даже ответить. Он как всегда прав. Глеб и так пошел мне на встречу, придумывая эту историю с выездом, а потом и со взрывом газа, поскольку следы разрушения от драки скрыть было не возможно. Все для того, чтобы я имела возможность хоть иногда видеться с родными.

Я безумно благодарна Илонке, которая подняла панику из-за моего отсутствия на парах целую неделю. Это она вызвонила тетку, а та в свою очередь помчалась со всем семейством в другой город на поиски пропавшей меня. Именно по этому стечению обстоятельств их не оказалось в тот злосчастный вечер дома.

- Ты им сообщи, что я за ними всеми ужасно соскучилась.

- Уже сообщил. Спи.

Как приятно засыпать на мужской сильной груди. Когда рука любимого нежно перебирает волосы на виске, а губы поцелуями касаются макушки.


Оглавление

  • Глава 1
  • Эпилог