2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
поступков, положено. Только дела обстояли таким образом, что начинать-то было, собственно, не с чего. Совсем. Пройдут два дня выходных, он вернется на работу в порт, чтобы провести еще одну бессмысленную и тяжелую неделю в пыли и грязи. Снова клепать броню старых, давно просящихся на слом, броненосцев. В понедельник броненосец «Угрюмый», который уже две недели, как закончил капитальный ремонт и стоял в оцеплении охраны, скорее всего уведут из порта, заменив на другой. На «Угрюмом» заново установили орудия и оснастку, а матросы, как муравьи, сновали по его рубкам и палубам.
Бездействие угнетало пустотой, наполняя его раздражением и злостью на самого себя.
Он сидел на стуле, смотря в пол, доски которого давно требовали покраски, когда услышал звук открывающейся двери. Пришла Тосия Вак — шестидесяти двухлетняя женщина, с некогда черными, а теперь серебристо-белыми волосами, убранными в аккуратную, короткую косу, спускающуюся на плечи. На ней было длинное, домашнее платье с красно-желтыми цветочками и бархатные тапочки вишневого цвета. Черные, большие глаза смотрели устало, с плохо скрываемой надеждой.
— Доброе утро, мой хороший, — голос у нее глубокий, нежный.
— Доброе утро, тетя Тося.
— Завтракал?
— Да.
Она подошла к окну, открыла раму.
— Что думаешь делать сегодня, золотко?
Тосия Вак не оборачиваясь смотрела на улицу, руки она спрятала в глубокие карманы платья.
«Золотко»…
Он чувствовал себя подавленно и неловко, не зная, что ответить.
«— Золотко будет трезвиться». — подумал он и сказал с наигранным весельем в голосе.
На кухне, кто-то звенел посудой.
— Пойду, развеюсь.
— Иди, иди…
Возникло минутное молчание, от которого в комнате, как будто стало темно и душно.
Он хотел сказать, произнести слова, наполнить пространство звуком и смыслом, но слова словно исчезали, не успев прозвучать. Помолчали.
— Я приберусь тут, — она все еще стояла к нему спиной, видимо собираясь сказать то, за чем пришла, не решалась.
В коридоре за дверью, раздались слова:
— Роук-то у себя?
— Да, дома — он встал, подтянув брюки.
В дверях стояла соседка из крайней комнаты — Угла Тока. Ей было около пятидесяти пяти лет, маленького роста, полная, с короткими, вьющимися волосами, цвета соломы, в махровом халате, в теплых войлочных тапках, на носу толстые очки, в громоздкой роговой оправе. Передвигалась Угла Тока с трудом и всегда с палочкой.
Артрит.
Тосия Вак повернулась к ней лицом.
— Здравствуй, Тосечка, — и ему: — Доброе утро, Роук.
— Доброе утро, Угла.
— Утреннее собеседование? — она виновато улыбнулась, словно засмущавшись:-тогда потом зайду.
— Что хотела? Заходи. — Тосия Вак подошла к ней и ввела ее в комнату: — Как ноги?
Тосия Вак работала врачом в районной больнице.
Та пожала плечами:
— Хожу. Сегодня вроде ничего, терпимо.
— Я посмотрю, позже.
— Хорошо, когда свой доктор есть и ходить никуда не надо, — Угла Тока рассмеялась смехом человека, которому часто и много отказывали в просьбах, но который вынужден снова и снова просить.
— Тебе в магазин, что ли? — спросила ее Тосия Вак.
— Да, вот хотела попросить Роука, только он и помогает мне, колченогой. — Она горько рассмеялась: — Просила как-то этого конопатого Таока, так такого наслушалась…
— Чего купить? — спросил он ее.
— Роук, — она протянула ему деньги и листок бумаги, сложенный вдвое: — Вот, тут список.
Он выслушал про хлеб, кефир и аптеку, кивал, крутя в руке ее записку, а она, улыбаясь, снова помянула «конопатого», свои больные ноги и отзывчивость Роука, за которую жизнь его в конце-концов вознаградит.
Вознаградит его, да, конечно. Именно так.
Кто-бы сомневался.
Угла Тока ушла.
— Ладно, пойду, — он развернулся к двери, когда Тосия Вак сказала:
— Постой. Я, что хотела сказать, — она подошла к нему и заговорила, стараясь скрыть волнение: — Я — врач и много чего видела. Были случаи, когда человек несерьезно болен — пустяк, но этот пустяк сводит его в могилу. Или наоборот, думаешь, что больной помрет, не надеешься уже, а он, смотришь, идет на поправку, цепляется и… Надо цепляться, золотко, даже когда нет надежды.
— Я знаю. Тетя Тося я…
Он всегда ее так называл — Тетя Тося.
— Тетя Тося! — передразнила она его, и дернула за рукав рубашки: — Бороться надо. Надеется надо. Нельзя опускать руки, и самому опускаться.
— Я уже…
— Да, ты — уже. Возьми себя в руки. Все, иди. Я приберу у тебя. Окно, смотрю, вымыл. И то хорошо.
Сняв пиджак и повесив его на горбатую спинку шаткого стула, он вышел из комнаты, взяв белую, вязанную авоську, в полутемном коридоре, освещаемым лишь окном из кухни, прошел в прихожую, обулся в свои темного цвета разбитые ботинки и через минуту оказался на улице.
Солнце отражалось в лужах и окнах, игриво бегало в стеклах проезжающих по дороге машин, запах влажной земли и молодой зелени, повис в прозрачном, утреннем
Последние комментарии
5 часов 4 минут назад
5 часов 22 минут назад
5 часов 31 минут назад
5 часов 32 минут назад
5 часов 35 минут назад
5 часов 52 минут назад