Предки Питера Эзерли [Фрэнсис Брет Гарт] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

подкупила одного из служителей и стала предаваться тайному пьянству. Однажды Питера Эзерли телеграммой вызвали в больницу. Он застал мать в бреду. Когда сознание на минуту возвращалось к ней, она звала сына и таинственным лихорадочным голосом говорила о «высоких связях» и утверждала, что он и его сестра «благородной породы». В сильных выражениях, усвоенных еще в те дни, когда вдову называли «старая мэм Эзерли» или «тетушка Сэлли», она заявляла, что они не какие-нибудь «болтуны из Индианы», или «мужланы из Кентукки», или «накипь с севера» и что она еще доживет до того, что увидит детей своих «снова хозяевами на собственных землях и на землях своих предков». Снотворное несколько успокоило миссис Эзерли, но ее состояние едва ли стало менее плачевным. Она снова узнала сына и, чувствуя, что силы ей изменяют, насмешливо поблагодарила его за то, что он пришел «проводить ее», и поздравила: скоро он будет избавлен от необходимости тратить из гордости деньги на содержание матери и лгать, что таким образом пытается «вылечить» ее. Она знала, что Сэлли Эзерли из Скороспелки, по мнению его новых «благородных» друзей, неподходящее общество для «Эзерли из Эзерли»! В ее плаксивом голосе звучала горькая обида, а налитые кровью слезящиеся глаза блестели зловещим блеском. Питеру стало не по себе: он почувствовал, что в упреках матери есть доля правды, но любопытство и волнение от ее слов пересилили угрызения совести. Он быстро сказал:

— Вы говорили про отца, его семью, его земли и владения. Скажите еще раз!

— Что тебе надо? — воскликнула она хриплым голосом, подозрительно   глядя на него своими крохотными глазками. Пелена смерти уже застилала в ее глазах отблеск земных желаний.

— Скажите про отца, про его семью, про его прадеда, про семью Эзерли, моих родственников. Как мне про них узнать?

И это все? И только за этим ты пришел к старой прачке? — в голосе ее послышалось отчаяние и отвращение. — Ну, нет! Спроси лучше о чем-нибудь другом!

— Но, мама, а предания, которые вы знаете? А семейная библия? Вы как-то говорили нам — мне и Дженни!

Из ее горла вырвался звук, похожий на хихиканье. С трудом переводя дух, она яростно воскликнула:

— Не было никаких преданий, не было никакой семейной библии! Все это вранье, слышишь? Твой Эзерли, твоя гордость, был просто озорник англичанин: семья выперла его из дому и послала шляться по Америке. Он подъехал ко мне, Сэлли Мак-Грегор, в Канзасе, а ведь его семье было далеко до моей. Он меня увез, но это был законный брак, это я могу доказать. Об этом было в газетах в Сент-Луисе; одна газета до сих пор лежит целехонька у меня в сундучке. Да ты слушай! Я кричу? Но он, этот Эзерли, не был старый поселенец в Миссури, и предки его не были поселенцы. Он был новый человек, из Англии, попал в силки и запутался. И он своим ухаживанием одурачил меня — дочь почтенной семьи, которая жила на правом берегу Миссури еще до того, как Дэниел Бун приехал в Кентукки. Потом мы перебрались в Калифорнию, тут Эзерли разорился и бросил меня, и мне — Сэлли Мак-Грегор — пришлось стирать белье на Скороспелку! А ведь у моего отца были свои собственные негры! Вот какой твой Эзерли — бери его себе! Мне он больше не нужен — с меня хватит! Я с ним расквиталась задолго до того... до того... — кашель помешал ей договорить, но слова, казалось, застряли у нее в горле.

Питер слушал только ее слова и почти не замечал страданий матери. Он нетерпеливо наклонился над постелью, но доктор грубо оттолкнул его, приподнял больную и посадил ее в постели. Больше она ничего не сказала.

Ей сразу дали сильно действующее лекарство, но она не пришла в сознание и еле дышала.

— Умирает? — в волнении спросил Питер. — Неужели нельзя привести ее в чувство хоть на минутку, доктор?

— Я полагаю, — ответил доктор, старый шотландский военный врач, холодно и презрительно глядя на богатого мистера Эзерли, — что ваша мать больше не будет стирать для меня и ей не придется больше жертвовать всем ради своих детей. А возвращать ее к страданиям из-за каких-то разговоров я не стану.

И в самом деле она так и не пришла в себя, неоконченная фраза застыла у нее на губах. Как только покойницу обмыли и одели, Питер бросился к сундучку, о котором говорила мать, чтобы найти газету. Выцветшая и пожелтевшая газетная вырезка лежала в рабочей шкатулке, среди мотков бумажных ниток, пуговиц и воска. Он вспомнил, что видел все это на коленях у матери, когда она пришивала пуговицы к рубашкам, которые стирала на поселенцев. Когда он читал заметку, на его смуглых, впалых щеках выдал огонь удовлетворенного тщеславия.


«С глубоким прискорбием мы узнали о смерти Филиппа Эзерли, эсквайра, из Скороспелки (Калифорния). Некоторые наши читатели помнят мистера Эзерли как героя романтического побега мисс Сэлли Мак-Грегор (дочери полковника „Боба“ Мак-Грегора), который наделал столько шума в высших кругах нашего общества около тридцати лет тому назад. Ходили слухи, что молодая пара отправилась на Запад,