Под маской любви [Фиона Пол] (fb2) читать онлайн

Фиона Пол ПОД МАСКОЙ ЛЮБВИ

Памяти моего отца

Глава первая

Страх перед мертвецами заложен в человеке самой природой, однако жестокости, подлости и коварства следует ожидать от живых.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

— Человек падает к ногам Ангела Смерти подобно тому, как дичь падает к ногам охотника.

Голос священника гулко отдавался под низкими сводами церкви. Тонкие солнечные лучи били в стрельчатые окна над алтарем.

Кассандра украдкой потянула за лиф темно-лилового платья, горько жалея о том, что позволила Сиене затянуть корсет так туго. Китовый ус нещадно сдавливал грудь, девушка едва могла вздохнуть. Она обернулась к Мадалене — неужели это почудилось только ей, Кассандре, однако слова служителя Бога звучали так, словно он выносил приговор, а не совершал панихиду по юной графине, представительнице одной из самых известных венецианских семей. Однако лицо подруги почти скрывал высокий кружевной воротник, так что девушке удалось лишь заметить, как Мадалена прижала платочек к миндалевидным глазам.

Кассандра вновь обратила свой взгляд на священника в темном одеянии, с холодными глазами, темными и матовыми, точно вулканический песок. Произнося свою проповедь, он страстно жестикулировал, и черная мантия развевалась, словно крылья.

На каменном постаменте покоилась хрупкая фигура. Ливиана. Последние несколько недель девушка уже не вставала с постели — мучительные приступы кашля, при которых прижимаемое ко рту полотенце окрашивалось кровью, отнимали у нее последние силы. Несмотря на все старания лекарей, больная стремительно угасала.

Теперь тело Ливианы — и в это невозможно было поверить! — лежало в церкви, укрытое погребальным покровом и засыпанное лепестками цветов.

После службы Ливиану вынесут из собора, положат в лодку и отвезут на крошечный остров Сан-Доменико, где ей предстоит упокоиться в фамильном склепе на церковном кладбище в двух шагах от дома, где жила Кассандра.

Кассандра смотрела на мертвую подругу, готовую отправиться в последнее странствие. Бледно-розовое платье, в которое обрядили покойную, еще больше подчеркивало восковой цвет ее лица и его неестественную худобу. Кассандра знала, что мать Ливианы надела на шею дочери ее любимое аметистовое ожерелье. Насыщенные камни превосходно подчеркивали ярко-голубые глаза юной графини.

Только теперь глаза эти закрылись навсегда.

Щеки Кассандры обожгли слезы. Малышками они с Ливианой часами играли вместе, но подругами так и не стали, девичьими секретами между собой не делились. Ливиана была подобна ангелочку: прелестная девочка с белокурыми локонами всегда вела себя как подобает, держалась скромно, говорила еле слышно, вела себя учтиво и послушно.

Кассандра никогда ее не понимала. Конечно, и она старалась соответствовать представлению о том, как должна вести себя девица благородного происхождения; видит бог, очень старалась. Но жажда жизни пересиливала заветы предков и воспитание. Девушка не стремилась нарушать правила, однако не видела ничего предосудительного в том, чтобы забраться на крышу соседнего дома, откуда открывался исключительный вид на запруженный гондолами Большой канал, или потрепать по морде коня из кавалькады дожа во время праздничного шествия. Тетушка Агнесса называла свою воспитанницу несдержанной. Кассандра предпочитала считать себя просто живой и подвижной.

За спиной у Кассандры кто-то громко всхлипнул. Девушка обернулась. В церкви одетые в траур собрались почти все ее друзья: девушки в темных, словно грозовые облака, платьях, юноши в бархатных плащах.

Мадалена прижимала платок к губам, сдерживая рыдания. Будучи на год старше Кассандры и почти на три года старше Ливианы, она не была ее подругой, но это не имело значения. Мада была чрезвычайно чувствительна, что делало ее еще более замечательной. Вот и сейчас наполненные слезами темные глаза девушки выражали всю глубину ее страданий.

Жених Мадалены Марко, стоявший подле невесты, успокаивающе погладил ее по спине. Этот жест, полный невыразимой нежности, отозвался болью в сердце Кассандры. Она тотчас вспомнила о собственном женихе Луке да Пераге, с которым ее обручили еще в детстве и который не очень-то ей нравился. Их встречи за последние три года можно было перечесть по пальцам одной руки. Способен ли Лука так деликатно проявлять сочувствие к своей невесте? Едва ли.

Кассандра пожала затянутую в перчатку руку подруги. Мада стиснула ее пальцы и прошептала:

— Она такая хорошая. Такая милая. Была.Как же это могло случиться?..

— Да, — еле слышно ответила Кассандра, — мне тоже трудно в это поверить.

Ливиана умерла, а ее собственная жизнь только начиналась. Если только это можно назвать жизнью.

Сковавшая Кассандру печаль — и острая, мучительная боль, сжимавшая грудь, — была связана не только со смертью Ливианы. Теперь Кассандра чувствовала себя как никогда одинокой. Словно и ее жизнь тоже закончилась. Будущее виделось Кассандре чередой предопределенных событий, скучных планов и ничтожных надежд, мутных, как вода в городских каналах, по которым проплывет гроб.

Тетя Агнесса неподвижно стояла по правую руку от Кассандры. Девушка переехала в старый, обветшавший дворец тетки пять лет назад, после смерти родителей. У Агнессы было достаточно денег, чтобы поддерживать имение в должном порядке, однако все ее силы уходили на борьбу с бесчисленными хворями. Казалось, что даже слуги вот-вот рассыплются в прах. По дворцу беспрерывно сновало множество людей, от гувернанток до прачек, — а в последнее время к ним добавились врачи и аптекари, — но Кассандре не с кем было переброситься и парой слов. Ее камеристка Сиена, славная девушка, была такой тихоней, что хозяйка уже отчаялась завести с ней разговор о чем-нибудь, кроме самых насущных дел.

Агнесса вдруг покачнулась, и племянница едва успела схватить ее за локоть, чтобы удержать от падения. «Ныне люди не простираются ниц пред ангелами». Пожилая дама устояла на ногах, однако Кассандру не на шутку встревожили странные звуки, доносившиеся из-под ее густой вуали. Девушка придвинулась поближе к тете и явственно расслышала храп. Да она спит! Кассандра с трудом подавила приступ неуместного смеха. Слава богу, служанки не пожалели крахмала для пышных юбок. Только благодаря этому Агнесса избежала унизительного падения.

— Тетушка! — позвала Кассандра громким шепотом.

Старая синьора встрепенулась и вся обратилась вслух: священник как раз говорил о том, что все равны перед смертью.

Монотонная проповедь убаюкивала, и веки Агнессы вновь стали слипаться. Жесткий кружевной воротник не давал старой даме уронить подбородок на грудь, однако ноги подкашивались. На этот раз на помощь госпоже пришла Сиена. Прежде чем снова сосредоточиться на печальной церемонии, камеристка заговорщически улыбнулась Кассандре.

Тем временем священник потрясал перед паствой деревянным Распятием.

— Не только грешники становятся добычей змея. И прародительница Ева не устояла перед искушением! — Голос проповедника гремел под церковными сводами. Он сжимал Распятие, словно меч, готовый броситься в битву с самим дьяволом. — Не теряйте бдительности. Зло подстерегает нас везде, даже в этом городе. Особенно в этом городе! Его каналы полны отравы. А все мы игрушки в руках сатаны.

Кассандра готова была поклясться, что, произнося эти слова, священник задержался на ней взглядом. Ей вдруг показалось, что каменные плиты под ногами превратились в вязкую топь. Девушка попятилась, пытаясь сохранить равновесие. К счастью, в этот момент скорбящим позволили сесть.

Подобрав юбки, чтобы примоститься на деревянной скамье, Кассандра мельком оглядела церковь. Все было в тумане, словно во сне. Родные и друзья Ливианы послушно расселись, бледность их лиц подчеркивали траурные одеяния. Солнечные лучи преломлялись в стеклах витражей, купая алтарь в золотисто-зеленоватом свете. Первые дни весны, как всегда, выдались серыми и влажными, но в тот день ненастье на время отступило; за стенами собора, на ветвях, усыпанных гроздьями белых цветов, беззаботно щебетали птицы. Солнце пробилось сквозь опутавшие город тучи, и мокрые после долгой непогоды булыжники мостовой заискрились веселыми бликами.

Вряд ли дождливая погода надолго сдала свои позиции. Но казалось, что сейчас сам Господь взирал на прощальную панихиду, ожидая, пока Ливиана вознесется к нему на небеса. Мысли об этом дарили Кассандре смутную надежду, неотделимую от страстного желания поскорее оказаться вдали от похоронной церемонии и всего, связанного со смертью. Ее платье было слишком тяжелым, корсет слишком сдавливал грудь. Девушка задыхалась. Задыхалась в воздухе скорби, еще более усиленной осознанием того, что ее земной путь предопределен и с него не свернуть.

Капельки пота щекотали Кассандре шею. Ей нужно было во что бы то ни стало поскорее оказаться на воздухе.

Девушка покосилась на тетку: та все еще дремала. Проскользнув за спиной Мадалены, Кассандра на цыпочках двинулась к боковому проходу. Пробравшись к выходу, она нырнула в дубовые двери. На ступенях собора застыли сеньоры в черных плащах, родственники Ливианы. Им предстояло отнести тело в гондолу, которая переправит его на остров Сан-Доменико, где оно обретет вечный покой. Пройдя мимо них, девушка вышла на мощенную булыжником улицу, идущую вдоль Большого канала. Жаль, что она сию минуту не может сесть за дневник. Можно было бы доверить бумаге свои мысли, успокоиться, бесстрашно взглянуть в лицо неизбежному. Дневник был главным сокровищем Кассандры. Она вела его каждый день, даже когда писать было особенно не о чем, лишь бы слышать умиротворяющий скрип пера.

Беглянка остановилась в тени величественного мраморного дворца. Пахло морем, сыростью и тленом — обычный венецианский запах. Хотя ночами Кассандра частенько удирала из своей комнаты, чтобы прогуляться в окрестностях тетушкиного имения, но бывать в городе среди дня без сопровождения ей не доводилось. Было немного страшно, но это приключение ее воодушевило. Тем более что через пару минут Агнесса проснется и пошлет Сиену на поиски племянницы.

Небо вновь затянули тучи, но весенний день оставался душным и влажным. Кассандра вытащила из кармана плаща атласный черный веер в украшенной аметистами золотой оправе и принялась им обмахиваться. Темно-рыжая прядь упала на лицо. Заправив непокорный локон в прическу, девушка исподволь наблюдала за прохожими: торговцами, тащившими корзины с рыбой и овощами, солдатами, что прошагали строем, держа руки на эфесах мечей, седобородым стариком в красном плаще, какой обычно носят евреи.

Этой Венеции она почти не знала. Агнесса редко выпускала воспитанницу за пределы Сан-Доменико. Даже когда Кассандра жила в квартале Риальто, в самом сердце городской торговли, родители велели гондольерам забирать ее вместе с камеристкой прямо от порога, когда она направлялась к тетушке или на праздник в соседние палаццо.Девушкам никогда не позволялось плавать по каналам без сопровождения, а уж тем более находиться на улице. Это считалось верхом неприличия, к тому же было небезопасно.

В переулке, у входа в мясную лавку яростно спорили двое. Ссора, похоже, разгорелась из-за белого козленка, которого один из них держал в руках. Его противник пытался вырвать у него козленка. Несчастное животное отчаянно блеяло. Венеция… La Serenissima— «Самая мирная республика». Город получил это второе имя, поскольку его правители предпочитали войне торговлю, но вовсе не потому, что здесь на самом деле всегда царил мир.

В двух шагах от торговцев собралась компания юнцов, которые пихали друг друга локтями, заразительно хохотали и махали ей, будто старой знакомой. Кое-кто из веселой компании показался Кассандре знакомым. Юношей было четверо; нестриженные волосы и бедная одежда выдавали в них простолюдинов. У одного была старая, изрядно потертая шляпа, лихо сдвинутая набок. Самый высокий был одет в коричневую замшевую куртку, всю в пятнах синей и зеленой краски.

Сердце Кассандры забилось сильнее. Художники! Девушка обожала искусство, но ни разу в жизни не видела настоящего живописца. Интересно, почему они смотрят так, будто ее узнали? Высокий парень отхлебнул из кожаной фляги. Утолив жажду, перебросил флягу товарищу, который ловко поймал ее, не дав шлепнуться на мокрую мостовую. Ребятишки, наблюдавшие за сценой с порога одной из лавок, дружно зааплодировали. Наверное, парни перебрали, вот и приняли ее за кого-то другого. Поколебавшись, Кассандра подняла затянутую в перчатку руку в робком подобии приветствия.

Оказалось, приветствовали вовсе не ее, а кого-то, кто стоял сзади. Кассандра сообразила это слишком поздно: ринувшись навстречу, один из парней с разбегу налетел на нее.

— Черт побери!

Кассандра потеряла равновесие и рухнула на мостовую. Подол платья угодил прямо в лужу, перчатка лопнула по шву. Лишь чудом она не ударилась головой.

Девушка почувствовала у самого лица чье-то теплое дыхание. Падая, она крепко зажмурилась, но теперь открыла глаза и увидела юношу немного ее постарше. Его тело полыхало жаром сквозь тонкую, перепачканную краской блузу. У Кассандры зарябило в глазах от кроваво-красных и солнечно-желтых пятен.

Ее обидчик оказался обладателем темно-каштановых кудрей и пронзительно синих, как воды Адриатики, глаз. Правый краешек его рта был слегка приподнят в улыбке. Так улыбаются те, кто обожает попадать в разные истории.

— Прошу прощения! — извинился молодой человек, вставая. — Надеюсь, вы не ушиблись, прекрасная синьорина.

Коротко поклонившись, он протянул Кассандре руку и без лишних церемоний рывком поднял ее с земли, отчего голова у девушки закружилась.

— Должен признаться, врезаться в вас доставило мне немалое удовольствие. — Незнакомец смахнул с ее щеки капельку грязной воды. — Впредь вам стоит быть осторожнее, — прошептал он ей на ухо.

Кассандра хотела было ответить, но не находила слов. От такой наглости впору было лишиться дара речи.

— Осторожнее? — выдавила она наконец. — Да ведь это вы на меня налетели.

— Не смог устоять, — заявил парень, дерзко сверкнув глазами. — Нечасто выпадает удача подержать в руках такую красавицу.

Кассандра совсем растерялась. Однако нахал уже отвернулся от нее и направился к товарищам. Вскоре его мускулистая фигура растворилась в толпе торговцев, предлагавших прохожим капусту и картошку. Яркая сцена померкла, будто краски на холсте, и Кассандра уже стала думать, что все-таки ударилась головой и этот странный случай ей привиделся.

И в этот момент рядом с ней возникла фигура Пьетро, приходившегося Ливиане дядей, его сопровождала Мадалена.

— О чем ты только думала?! — напустился на Кассандру Пьетро. — И почему этот простолюдин позволил себе распускать руки? Может, мне стоит его догнать?

— Нет-нет, — испугалась Кассандра, — это была случайность!

Она все еще недоумевала, почему незнакомец посоветовал быть осторожной именно ей, в то время как это ему следовало бы внимательнее смотреть по сторонам!

— Твое платье! — Мадалена в ужасе рассматривала испорченный наряд. — Представляю, как ты разозлилась!

Кассандра одернула намокшую юбку. Даже висевшие на поясе четки были вымазаны в грязи. Девушка, как могла, оттерла коралловые бусины и палисандровое Распятие. Платье, несомненно, погибло, но оно было не самым удобным, а у нее полно других.

— Хорошо еще, ты сама не пострадала, — назидательно произнес дядя Ливианы. — Надеюсь, ты усвоила урок и больше не выйдешь на улицу без сопровождения.

— Кто он? — шепотом спросила Мадалена, когда подруги, взявшись за руки, возвращались в церковь.

— Понятия не имею.

Кассандра дрожала. Ее сердце, словно птичка в клетке, бешено билось в сдавленной корсетом груди. Но даже когда яростные удары сменились слабым трепетом, она продолжала думать о незнакомце и его дьявольской усмешке, и ей казалось, что она по-прежнему чувствовала жар его рук и тонула в ярко-голубых глазах. Никто никогда не смотрел на нее так пронзительно и страстно.

Глава вторая

В момент смерти телесные токи замирают. Створки сосудов раскрываются, наполняя ткани желчью и другими жидкостями.

Глаза тускнеют. Плоть приобретает ужасающий оттенок.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Гондола неторопливо скользила по темным водам канала. С укутанного белой пеленой неба сеял теплый дождь. Кассандра, Сиена и Агнесса укрылись в фельце,маленьком шатре в середине лодки. Кассандра расстегнула застежки на пологе и стала смотреть, как от капель дождя расходятся по воде ровные маленькие круги. По берегам тянулись ряды одинаковых домов из красного кирпича, их закрытые ставни напоминали опущенные веки. Агнесса протянула руку и задернула полог.

Кассандра вздохнула:

— И все равно я не понимаю, зачем понадобилось уходить посреди церемонии, на глазах у всех.

При воспоминании о том, как тетка тащила ее вместе с Сиеной к выходу под удивленный ропот присутствующих, у девушки запылали щеки.

— Тебе стоило подумать об этом до того, как прыгать в лужу, — отрезала тетка. — На похоронах следует выказывать уважение не только к усопшему, но и к окружающим. Ты выказала всем полное неуважение.

Она так и сказала: «прыгать», будто племянница сделала это нарочно, но Кассандра предпочла смолчать. Всю первую половину пути тетушка ворчала об испорченном платье, и Кассандра не сомневалась, что дома ее ожидает суровая кара. Возможно, Агнесса до ночи засадит преступницу за вышивание подушек или шитье рубах для бедных. Кассандра ненавидела шить, однако согласно правилам до замужества девушка должна была в совершенстве овладеть этим искусством. Кроме того, в наказание тетя могла заставить ее провести несколько дополнительных часов в классной комнате, хотя Кассандре уже минуло пятнадцать и положенные ей уроки сводились к одному или двум занятиям в месяц. Выбор предметов определялся общепринятыми представлениями о том, что положено знать жене и хозяйке дома: побольше арифметики и рукоделия, поменьше действительно интересных вещей, вроде архитектуры или истории.

Тетушка с отвращением указала на порванную тесьму на платье племянницы:

— Право же, Кассандра, что подумает Маттео?

Этот вопрос не требовал ответа. Маттео был племянником Агнессы по мужу, которого Кассандра никогда не видела. Со временем ему предстояло унаследовать и дворец, и все состояние. У тетушки была привычка вопрошать, что подумает Маттео по тому или иному поводу, в то время как Кассандра вполне резонно предполагала, что тот не думает ни о чем, кроме женщин и вина, как и положено в его возрасте.

Агнесса болезненно поморщилась, пытаясь усесться на мягкой скамье поудобнее, а Кассандра с горечью подумала о том, что здоровье тетушки явно ухудшается.

— Наверное, мне стоит отменить поездку в Абано, — проговорила Агнесса уже мягче. — Сейчас не время оставлять тебя одну. Ты слишком расстроена смертью бедняжки Ливианы. А когда ты расстроена, ты делаешься невыносимой.

— Нет, только не это! — встрепенулась Кассандра.

Дважды в год тетка отправлялась на материковую часть Италии, в Абано, принимать соляные ванны. Домой она возвращалась посвежевшей и довольной и потом долго рассказывала об удивительном воздействии целебных вод на свои старые кости. Кассандра ни за что не лишила бы тетушку этой радости. К тому же ей не терпелось хоть ненадолго избавиться от сурового надзора.

— Я буду тише воды, ниже травы. Клянусь!

Агнесса хмыкнула, давая понять, сколь невысока цена подобных клятв, но говорить ничего не стала. Сидевшая напротив Сиена внимательно изучала собственные ладони, чтобы никто, упаси боже, не подумал, будто она подслушивает, хотя на самом деле так оно и было. Пальчики у Сиены были крошечные, словно у куколки. Рядом со своей камеристкой Кассандра чувствовала себя великаншей. Жаль, что Феличиана, старшая сестра Сиены, больше не служит у тети. Девушку переманил богатый иноземец, живший в самом роскошном квартале Риальто, неподалеку от палаццоМадалены, и тогда Сиену спешно перевели из помощниц кухарки в камеристки. Сиена оказалась полной противоположностью своей сестры. Смышленая, жизнерадостная, любопытная Феличиана умела развлечь госпожу в бесконечно длинные, одинокие вечера, к тому же она приносила ей свежие сплетни со всего острова.

— Ты бы видела юношу, с которым я столкнулась, — прошептала Кассандра, наклонившись к Сиене. — У него глаза как у тебя. Синие-синие!

Сиена прикусила крохотный ноготок.

— Слава богу, пострадало только ваше платье, — учтиво ответила эта тихоня.

Кассандра покосилась на тетушку.

— И, по всей видимости, репутация, — прошептала она так, чтобы услышала только горничная.

Сиена робко улыбнулась. Кассандра с грустью смотрела на городские предместья, которые они проезжали. Каналы опутывали Риальто, будто сосуды — человеческое тело, сливаясь в широкую лагуну, отделявшую Венецию от южных островов.

Родители Кассандры жили в Риальто, а после их смерти девушке пришлось перебраться на Сан-Доменико, маленький островок к югу от песчаной Джудекки. Иметь дом в Риальто значило всегда находиться в центре событий: бурная и блистательная жизнь венецианского света протекала прямо за порогом. На Сан-Доменико вся жизнь сосредоточилась в стенах запущенного дворца, а за порогом здесь лежал город мертвых.

Как ни скучала Кассандра по городской жизни, старинное церковное кладбище, примыкавшее к теткиному имению, пришлось ей по сердцу. Там можно было спрятаться от всевидящего ока Агнессы. Хоронили на нем редко, и высокие кованые ворота почти всегда оставались закрытыми. Однако сегодня их отопрут, чтобы положить юную графиню в семейный склеп. Теперь они с Ливианой будут соседками.

К горлу Кассандры вновь подступил комок. Девушка начинала плакать всякий раз, стоило ей подумать о жизни без Ливианы. Конечно, у нее оставалась Мадалена, но та вот-вот выйдет замуж. А потом и самой Кассандре придет время готовиться к венцу. Но об этом ей совсем не хотелось думать.

Пожилой садовник Джузеппе вел гондолу по водам лагуны вдоль берега Джудекки, напевая себе под нос какую-то песенку. Старик рад был сменить униформу на синюю с серебром куртку гондольера.

Остров поднимался из лагуны, точно морское чудовище, охранявшее южные окраины города. Держась береговой линии, Джузеппе направил гондолу между песчаным островом и Сан-Джорджо-Маджоре. Собор Сан-Джорджо начали строить вскоре после рождения Кассандры и все не могли достроить. Нынче каменщики трудились над одетым в леса фасадом.

К юго-западу от Сан-Джорджо зеленой слезинкой на воде лежал Сан-Доменико. На островке, получившем название в честь церкви, возведенной рядом с дворцом тетушки Агнессы, жили всего двадцать семей. С севера остров окаймляла тонкая полоса золотистого песка. Остальная его часть поросла мхом и высокой травой.

Едва лодка приблизилась к дощатой пристани, Кассандра, не обращая внимания на дождь, вскочила, балансируя на высоких котурнах: так ей не терпелось сойти на берег. Перебравшись на пристань, девушка расправила испачканные юбки и подождала, пока Сиена поможет Агнессе выбраться из гондолы. Как только старая синьора ступила на твердую почву, служанка раскрыла над ее головой кожаный зонт, чтобы уберечь госпожу от непогоды.

Агнесса решительно отстранила зонт.

— Посмотри на меня, девочка. Неужели ты думаешь, что в моем положении стоит бояться моросящего весеннего дождика?

— Ах, извините, синьора, — кротко ответила Сиена, убирая зонтик.

Кассандра спрятала улыбку. Она восхищалась прямодушием своей тетушки, хотя сама не раз становилась его жертвой. Девушка взяла Агнессу под руку, Сиена пристроилась с другой стороны. Пожилой женщине нелегко давался каждый шаг, и поездка на Риальто стала для нее испытанием. Агнесса с трудом передвигала ноги, под глазами у нее залегли темные круги, а кожа казалась полупрозрачной.

Доктора утверждали, что Агнесса страдает оттого, что нарушен баланс между четырьмя гуморами. Ее тело было переполнено кровью и черной желчью, и эскулапам часто приходилось наведываться во дворец, чтобы пустить пациентке кровь. Эта чудовищная процедура, внушавшая Кассандре ужас и отвращение, облегчала страдания больной лишь на время. Последний раз к ней пришлось прибегнуть всего две ночи назад. При виде омерзительных жирных пиявок, присосавшихся к телу несчастной, девушке становилось дурно.

Как-то один из докторов, понюхав полный мочи ночной горшок пациентки, прописал ей микстуру, от которой у Агнессы началась страшная рвота. Кассандра поражалась стойкости больной и старалась не думать о том, что будет, если та не оправится после очередного приступа. Агнесса была для нее единственным близким человеком. Случись с ней что-нибудь, девушке пришлось бы немедленно обвенчаться с Лукой или просить Маттео позволить ей остаться на Сан-Доменико. Одно было не лучше другого.

Фасад палаццобыл отделан белым и серым мрамором. Широкие, местами выщербленные ступени вели в порто нобиле,центральное жилое помещение. У входа валялись осколки красной черепицы: недавняя буря не пощадила старой крыши. Оставалось лишь надеяться, что она не прохудилась.

Поднявшись по лестнице, можно было попасть в портего— длинный парадный зал, проходящий через все здание. Такие залы предназначались для балов и праздников, но Агнесса уже много лет не устраивала приемов. Всю обстановку составляли два обитых белым атласом дивана и низкий столик у стены, на которой в мозаике был изображен сюжет Тайной вечери. У северной стены располагался камин. Кассандра, как ни старалась, не могла припомнить, когда в нем последний раз разводили огонь.

В углу, меж двух мраморных ангелов, стояла арфа. Ангелы тянули к инструменту мраморные руки, словно спорили, кому играть первым. Агнесса в их спор не вмешивалась. Кассандра как-то попросила ее сыграть, но тетка отказалась, пробормотав что-то про скрюченные недугом пальцы. Однако лицо ее было при этом столь печально, что племянница тут же вообразила себе, что с этой арфой связана какая-то романтическая история любви. С тех пор она никогда не напоминала тетушке об арфе.

Дворецкий Бартоло дремал, сидя на одном из диванов. Кассандра не уставала удивляться тому, в каких невероятных местах и позах застигает стариков сон.

Услышав шаги, дворецкий всхрапнул и немедленно проснулся. Выпрямившись, он машинально расправил манжеты ярко-синей ливреи.

— Синьора Кверини, это вы?

Бартоло служил своей хозяйке верой и правдой, но несколько лет назад оспа отняла у него зрение. С тех пор он просто бродил по дому, время от времени засыпая в каком-нибудь углу. Кассандра недоумевала, отчего тетушка не отправит Бартоло на покой. Может, Агнессе нравилось жить в окружении ветхих и сломанных вещей?

— Добрый день, Бартоло, — сухо поздоровалась хозяйка.

Дворецкий умудрился отвесить ей поклон, не вставая с дивана. Сиена и Кассандра отвели Агнессу в спальню, располагавшуюся в дальнем конце палаццо.

Не успела Кассандра добраться до своей комнаты и рухнуть на обитую бархатом кушетку, как в дверь робко постучала Сиена.

— Синьорина, не желаете ли принять ванну? Нарисса согрела воду.

После грязных городских улиц и вправду не мешало бы освежиться.

— Да, пожалуй, — кивнула Кассандра.

Сиена помогла госпоже раздеться и оставила ее одну в маленькой квадратной ванной, примыкавшей к алькову, пол которого украшали прелестные розы, выложенные из белой и розовой плитки. Местами плитка потрескалась, и грубые края трещин царапали Кассандре ступни.

Большое зеркало потемнело от времени и влаги, отражение в нем сделалось мутным. Кассандра недовольно поморщилась, заметив на щеках и крыльях носа россыпь крошечных рыжеватых пятнышек. До лета еще далеко, а веснушки тут как тут. Надо напомнить Сиене о зонтике от солнца.

Кассандра принялась обтирать руки и ноги, обмакивая полотенце в теплую воду. Омывая тело, она старалась очистить разум. Выбросить из головы мрачные слова священника и картину мертвой Ливианы в погребальных пеленах.

Похороны напомнили девушке о родителях. Они умерли пять лет назад, находясь вдали от дома. Отец Кассандры, хотя и принадлежал знатному роду, предпочитал политическим интригам изыскания в области медицины. В те дни он обследовал больных чумой, а жена сопровождала его.

Родители должны были вернуться к весне. Но что-то — возможно, письма Кассандры, полные жалобных просьб приехать домой на Рождество, — заставило их пересмотреть первоначальные планы. Смерть настигла их обоих на обратном пути в Венецию, когда стояли непривычно холодные декабрьские дни. Кассандра так и не узнала, что свело отца и мать в могилу: подхваченная от пациента чума или что-то еще более ужасное. Агнесса не стала посвящать ее в подробности. Так или иначе, их тела сочли «негодными» для перевозки и похоронили на месте.

Глаза защипало от непрошеных слез. Кассандра задержала дыхание, пытаясь вытолкнуть из груди сдавивший дыхание комок. Прогнать печальные мысли.

Ночью девушка никак не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок на скользких простынях. Даже уютное мурлыканье прикорнувшей под боком Лапки не приносило желанного покоя. Кассандра подобрала ее крошечным котенком на старом кладбище. Она часто навещала поросший высокой травой фамильный склеп в дальнем углу обители мертвых. Приносила из сада розы, подрезала оплетавший надгробия плющ. И хотя родители обрели вечный покой вдали от дома, девушка готова была поклясться, что в такие минуты душа ее матери была рядом с ней.

С появлением Лапки это ощущение постепенно покинуло ее. Порой Кассандре казалось, что котенок был посланником, прощальным материнским подарком. Получив его, девушка стала бывать на кладбище гораздо реже. Плиты утонули в высокой траве и зарослях дикого винограда.

Пушистый животик спящей кошки мерно поднимался и опускался. Глядя на свою питомицу, Кассандра пыталась изгнать из головы воспоминания о мертвой Ливиане, о спелёнатом теле у алтаря, о смерти родителей. Жесткие слова священника так и вертелись в голове, впиваясь в мозг раскаленным железом.

Внезапно послышался звон, не слишком громкий, но достаточно ясный, чтобы Лапка встревоженно подняла голову. Кассандра обернулась к окну, выходившему на церковную ограду.

Звон раздался снова, за ним послышался неприятный скрежет, словно кто-то точил о камень нож. Кассандра вылезла из-под одеяла и заторопилась к окну. Вслед за ней на пол соскочила и кошка.

Дождь закончился. Луна едва пробивалась сквозь густые облака, но и в таком тусклом свете можно было разглядеть кованую кладбищенскую ограду. Прямоугольники склепов торчали из высокой травы, словно зубы.

Кассандра поежилась. Вид кладбища никак не изменился, но отчего же оно кажется ей таким жутким? Должно быть, потому, что теперь там лежала Ливиана.

Вновь послышался скрежет, будто кто-то пытался сдвинуть тяжелое надгробие. А что, если несчастная Ливиана хочет покинуть свое последнее пристанище?

Кассандра отошла от окна. Она слышала немало историй о погребенных заживо, о призраках и встающих из гроба вампирах. Однако несколько лет, которые она провела в этом соседстве, ей ни разу не довелось столкнуться с чем-то подобным. Скорее всего, этот шум производили бродячие кошки, которыми кишел Сан-Доменико.

И все же на сердце у нее было неспокойно, Кассандра чувствовала, что этой ночью ей уже вряд ли удастся заснуть. А что, если спуститься вниз? Прежде бессонными ночами она нередко ходила на кладбище, а теперь сможет еще раз попрощаться с покойной подругой.

Приоткрыв дверь спальни, Кассандра прислушалась. В старом дворце царила тишина. Девушка накинула поверх пеньюара длинный бархатный плащ, отороченный мехом, Лапка же потянулась, широко зевнула, свернулась клубком и вновь погрузилась в сон, положив голову на туфельку хозяйки.

Кассандра взяла тетрадь в кожаном переплете, чернильницу и свое любимое перо. По ночам ей писалось лучше всего. Засунув дневник в карман плаща, она на цыпочках спустилась вниз. Жестяной фонарь и трутница ждали на столике у парадного входа. Прихватив их, девушка выскользнула во двор, затворила тяжелую дверь и зажгла огонь.

Резкий ночной ветер трепал волосы Кассандры, бросал их на лицо. Кровь билась в висках, словно морской прибой о линию берега. Посещения кладбища всегда настраивали Кассандру на меланхоличный лад и одновременно каким-то непостижимым образом действовали на нее возбуждающе! Именно здесь она чувствовала себя по-настоящему живой. Как ни странно, для этого ей требовалось оказаться в обществе мертвецов. Агнесса считала подобные места неподходящими для благовоспитанной девицы даже при свете дня, и от этого прогулки по кладбищу становились для Кассандры еще увлекательнее.

Прежде так и было. Но сегодня ей всюду мерещились призраки. Она задержалась у ограды и оглянулась на часовню старого. Нет, дело надо было довести до конца. Все дело в бедняжке Ливиане и сегодняшних похоронах. Вот почему ей так зябко и тревожно этой ночью.

Железные ворота с тоскливым скрипом раскачивались на ветру. Без сомнения, этот скрип и напугал Кассандру. Миновав ограду, девушка повернула налево, к фамильному склепу, где вот уже много веков находили последний приют предки Ливианы. Влажная земля хлюпала под ногами, заросли высокой травы загадочно белели в полумраке.

Раздался треск, словно кто-то наступил на сухую ветку. Кассандра резко обернулась, скользя глазами по проступавшим в темноте силуэтам надгробий. В кустах словно мелькнул чей-то плащ.

Или ей почудилось? Кассандра не могла сказать наверняка. Кому могло прийти в голову разгуливать по кладбищу в столь поздний час? Девушка осторожно оглядывалась по сторонам. Ночь изменила вид памятников, преломив их тени под причудливым углом. Ангел над входом в склеп напоминал не воина Света, а хищную птицу, изготовившуюся схватить добычу. Над головой Кассандры сгустками тьмы на кожистых крыльях повисли летучие мыши.

Кассандра содрогнулась: как же она ненавидела этих тварей. Летучие мыши растворились в темноте, но ей казалось, что они дразнят ее, что они затаились и ждут момента, чтобы напасть, как вампиры.

Кассандра поспешила отогнать эту мысль. Мадалена обожала истории о вампирах, что ночами подстерегают добычу на берегах Большого канала, но подруга смеялась над ее страхами. Впрочем, теперь они не казались Кассандре такими уж нелепыми.

Пламя в фонаре заколыхалось, и Кассандра вдруг поняла, что у нее трясутся руки. Она глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь и успокоить сердце. Казалось, что до ворот было невообразимо далеко. Она отступила на несколько шагов и едва удержалась на ногах, зацепившись юбкой за высокую кладбищенскую траву. Кассандра замерла и медленно обернулась. Что за нелепица! Она ведь никогда не боялась кладбищ.

В кустах пели цикады, листья громко шелестели. Приближаясь к фамильному склепу Ливианы, Кассандра касалась рукой надгробных камней — ощущение шероховатой поверхности возвращало ей чувство реальности.

И тут Кассандра замерла. В нескольких ярдах от нее простер широкие крылья ангел из серого камня. Но не это напугал девушку. Посереди серой громады усыпальницы зиял черный прямоугольник: дверь в крипту была открыта.

Этого не могло быть. Пантеоны всегда надежно запирали. Должны запирать, по крайней мере. Кассандра начала пробираться между могилами, чтобы подойти поближе. А что, если все это ей померещилось? Нет. В стене и вправду зиял открытый дверной проем. Сломанный замок валялся тут же, в траве. Кассандра застыла в двух шагах от склепа, раздираемая желанием захлопнуть дверь и броситься наутек и любопытством, призывавшим заглянуть внутрь.

Ей ни разу не приходилось бывать в крипте.

В это мгновение вновь раздался скрежет, и Кассандра отпрянула назад, чудом не уронив фонарь. Еще немного, и призрак схватит ее, утащит с собой в могилу!

Скрежет все не умолкал, будто ногти покойника царапали надгробную плиту. Кассандра сжала кулаки так сильно, что ее собственные ногти впились в ладони. Звук преследовал ее. Скрежещущий. Настойчивый. Кто-то отчаянно рвался на свободу.

Неужели Ливиану похоронили живой? Сестра Сиены Феличиана как-то рассказала своей госпоже о погребенной заживо даме из Падуи. Алчный кладбищенский сторож пробрался в склеп, чтобы поживиться драгоценностями усопшей. Снять перстни с окоченевших рук оказалось не так-то просто, и вор решил отрезать покойнице пальцы, но едва он сделал первый надрез, как покойница с пронзительным криком подскочила в гробу.

Возможно, Ливиана на самом деле не умерла. Возможно, доктора ошиблись. А что, если бедняжка очнулась в склепе и теперь, дрожа от страха, тщетно пытается выбраться на волю? Крышка гроба тяжела, затворы крепки. Несчастной девушке не спастись без посторонней помощи.

Сердце Кассандры трепетало от страха, но она заставила себя распахнуть дверь склепа и просунуть внутрь фонарь. Каменное ложе Ливианы, украшенное голубками и ангелами, было установлено в центре крипты на каменном постаменте, по стенам до самого верха располагались гробницы с прахом ее предков. Крышка гробницы Ливианы была сдвинута. Совсем чуть-чуть. Кассандра вытянула руку, державшую фонарь, стараясь получше осветить тесное помещение… И увидела здоровенную бурую крысу, прошмыгнувшую прямо у нее под ногами.

Кассандра с визгом отскочила назад. Крыса исчезла во мраке, оставив в пыли змеистый след голого хвоста. Девушка прислонилась к стене, стараясь отдышаться.

Призраки. Погребенные заживо. Какая чушь! Лука всегда говорил, что кузина читает слишком много страшных историй. Конечно, он прав.

Кассандра повернулась, чтобы уйти, но замешкалась на пороге. Плиту надо было вернуть на место, чтобы вечный сон подруги никто не тревожил.

Поставив фонарь на землю, девушка обеими руками взялась за тяжелую крышку и тут же остановилась. Осуществить задуманное ей помешало кощунственное любопытство, неодолимое желание еще один — последний — раз посмотреть на Ливиану. Кассандра с трудом отодвинула плиту и заглянула в гроб. В этот момент луна, сбросив облачную вуаль, проникла в склеп и ярко осветила покойницу. Кассандра склонилась над ней, ожидая увидеть знакомое лицо, обрамленное золотыми кудрями.

И в ужасе отпрянула. Волосы мертвой были не золотыми, а черными как вороново крыло. В гробу лежала не Ливиана.

Кассандра зажмурилась и снова открыла глаза. Девушка в гробу выглядела немного старше Ливианы, а губы и щеки ее были густо накрашены. Смерть размыла черты лица, заложила вокруг глаз темные круги. На тонкой шее проступило ожерелье лиловых трупных пятен. Кассандра коснулась кончиком пальца до родинки в форме сердечка на левом виске незнакомки. На ощупь ее кожа оказалась холодной и твердой.

Девушка понимала, что должна немедля отсюда бежать, но не могла отвести взгляд от странной покойницы в изодранной атласной сорочке.

На груди мертвой женщины, прямо в области сердца, кто-то вырезал крест — X.

Желудок Кассандры скрутил жестокий спазм, к горлу подступила желчь. Тихо вскрикнув, девушка бросилась прочь из склепа. Башмаки скользили по влажной земле, юбка задевала траву, кусты цеплялись за полу плаща, точно пальцы мертвецов, торчащие из земли. Кассандра явно ощущала чье-то присутствие. Убийца шел за ней, он был совсем близко, его дыхание, казалось, обжигало ей шею.

Девушка бежала так быстро, что ей уже не хватало дыхания. Сердце билось прямо в горле. Впереди уже маячили острые пики кладбищенской ограды. Спасение было близко.

Внезапно из-за могильного обелиска появилась темная фигура. Кассандра споткнулась, ударившись о вросшее в землю надгробие. И ее подхватили чьи-то сильные руки. Луна осветила забрызганное кровью лицо и глаза, полные звериной ярости. Рухнув прямо в объятия этого жуткого существа, Кассандра что было сил закричала.

Глава третья

Порой живые создания предпочитают мрак — они таятся в тени могильных плит, расцветая на фоне смерти. Но есть и такие, что тянутся к солнцу, вбирая в себя его тепло.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

— И нечего терзать мои уши. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Голос демона показался Кассандре столь знакомым, что она тотчас перестала кричать и вырываться и решилась взглянуть в лицо преследователю. Дерзкие синие глаза она узнала даже при неверном свете луны.

— Ты! — выдохнула Кассандра.

— Девушка в трауре! — усмехнулся парень, помогая ей встать на твердую землю. — Итак, мне посчастливилось еще раз от вас пострадать.

Кассандра отодвинулась подальше от грубияна, кутаясь в плащ.

— Что ты здесь делаешь?

Юноша пожал плечами:

— Я наслаждался видами, а вы на меня наскочили.

— Наслаждался видами?! — взвилась Кассандра. — На кладбище?! В такой час?!

Страх уступил место гневу. Этот негодяй над ней насмехается.

Парень махнул в сторону находившейся неподалеку усыпальницы. В полумраке оплетавшие склеп стебли походили на гигантскую паутину.

— Эти цветы любят расти на кладбищах. Вы не знали? Подходящая почва и вечная тень. Переплетение жизни и смерти. Одно питает другое. По-моему, в этом есть нечто колдовское, — мечтательно произнес юноша и погрузился в молчание, словно вид старого кладбища и вправду его заворожил. Когда Кассандра решилась заговорить, он вновь повернулся к ней. — Да и общество здесь куда приятнее, чем в таверне. Хотя желающие поорать прямо в ухо все равно найдутся.

Кассандра, которая еще совсем не пришла в себя, сделала шаг назад.

— Что это у тебя? — поинтересовалась девушка, указав на правую щеку непрошеного гостя.

— Где? — Юноша небрежно потер щеку. Его палец окрасился красным. — А. Краска, наверное. Вечно я весьперемажусь. — Он скривил губы, будто хотел улыбнуться, но раздумал. — Учитывая вашу склонность попадать в передряги, просто чудо, что это не вас отпевали в соборе.

— Когда тебя сбивают с ног, это не называется попасть в передрягу, — неожиданно для себя парировала Кассандра.

— О, если бы я и вправду сбил вас с ног, вы бы это ни с чем не спутали, — хмыкнул незнакомец и бесцеремонно вытащил из волос Кассандры травинку. — Кстати, я Фалько.

Кассандра, прищурившись, разглядывала художника. Наглец, посмевший открыто над ней насмехаться, отнюдь не казался девушке симпатичным. Однако на кровавого злодея он тоже не походил. При воспоминании о страшной находке в склепе сердце Кассандры защемило. Девушка огляделась по сторонам. Ей все еще казалось, будто поблизости кто-то затаился.

— А что выздесь делаете, синьорина… — Фалько сделал паузу, давая собеседнице возможность назвать себя.

— Кассандра Каравелло, — машинально ответила девушка. Ее мысли занимали притаившиеся во тьме безликие убийцы.

— Кассандра, — с явным удовольствием повторил парень. — Отлично. Итак, кого же я спугнул? Тайного поклонника, надо полагать?

— Ты, кажется, решил пошутить?

Кассандре было совсем не до смеха. К тому же в настоящий момент любитель гулять по кладбищам и наскакивать на людей был единственным, кого девушка могла с грехом пополам отнести к числу кандидатов в тайные поклонники.

— Люблю пошутить. Но к сожалению, вы не похожи на девицу, которая назначает свидания… по ночам. — Взгляд Фалько скользнул вниз. — К большому сожалению.

Только теперь Кассандра заметила, что ее плащ распахнулся, демонстрируя тонкий пеньюар. Покраснев, девушка поплотнее закуталась в тяжелый бархат. В кустах что-то мелькнуло, и сердце Кассандры вновь затрепетало от страха.

— Давай уйдем отсюда, — проговорила она. — Здесь небезопасно.

— Небезопасно? — вскинул бровь Фалько. — Отчего же? Потому что темно, а вы не привыкли смотреть под ноги? Лично я чувствую себя в полной безопасности. Собственно говоря, я собирался почитать.

Кассандра не поверила своим ушам.

— Почитать?

В руках у Фалько откуда ни возьмись оказалась знакомая тетрадь.

— Это ваше, если я не ошибаюсь. — По губам юноши пробежала улыбка. — Интересно будет узнать, чем вы тут занимаетесь.

— Отдай немедленно! — Кассандра потянулась за дневником, но Фалько ловко увернулся. Наугад раскрыв кожаную тетрадь, он картинно откашлялся и притворился, что читает вслух противным писклявым голоском: — «О, я изнемогаю, когда его руки ласкают мою податливую плоть! Его горящий взгляд проникает в самые дальние уголки моей души!»

На этот раз Кассандре удалось отобрать дневник.

— Ни о чем таком там не говорится.

— То есть на вашу благосклонность мне сегодня рассчитывать не приходится? — Фалько вопросительно поднял брови. И прежде чем девушка нашлась с ответом, звонко расхохотался: — По правде говоря, здесь для вас неподобающая обстановка. Вы-то, наверное, привыкли к шелковым простыням.

К счастью, в темноте было незаметно, как у Кассандры запылали щеки. Да кто он такой, этот подмастерье, чтобы так с ней разговаривать?

— Так вот зачем ты сюда явился? В надежде на свидание? — Кассандра махнула рукой в сторону молчаливых надгробий. — Знаешь, сегодня тебе повезло. Я как раз повстречала здесь даму, которая наверняка тебе не откажет. — Последние слова выскочили у нее прежде, чем она успела прикусить язык.

— Как мило! Вы угадали. Почти. Я как раз искал уютное местечко, чтобы как следует выспаться. — На мгновение улыбка исчезла с его лица, сменившись странным выражением, которое Кассандра едва успела заметить.

— Спать на кладбище? — поморщилась девушка. — Очередная шутка?

Новый знакомый определенно над ней издевался. Не он ли притащил в графский склеп мертвую женщину? Не похоже. Для человека, только что совершившего убийство, Фалько чересчур беспечен. Всматриваясь в темноту за спиной юноши, Кассандра вновь заметила мимолетное движение. Однако это была всего лишь очередная бездомная кошка.

Фалько то ли не заметил ее испуга, то ли решил не заострять на нем внимание.

— А почему бы и нет? Обычно здесь тихо, — продолжал он все тем же глумливым тоном. — Правда, изредка попадаются обезумевшие девицы. Мы с приятелем, как всегда, надирались в «Клинке и море», и дело шло к серьезной заварушке. Но сегодня я решил, что новые синяки будут лишними. Для моего друга, — добавил он, усмехнувшись, — не для меня.

«Клинок и море». Так называлась лучшая — потому что единственная — таверна на Сан-Доменико, покосившаяся и пропахшая плесенью. Понятно, что Кассандра ни разу там не была.

— Идемте, — сказал Фалько решительно. — Доставлю вас живой и невредимой прямиком в теплую постель. Говорят, женской красоте полезен крепкий сон, но вы, как я посмотрю, в том и не нуждаетесь. — Он попытался взять Кассандру за руку, но та в смятении отпрянула: нежданное прикосновение было словно удар молнии.

— Я не собираюсь домой, — заявила девушка. — Мне надо к стражникам.

При упоминании о стражниках синие глаза Фалько будто подернулись льдом.

— Зачем вам эти недоумки? Да они хуже разбойников.

— Я нашла труп.

Произнеся это вслух, Кассандра заново ощутила весь ужас происшедшего и обхватила себя за плечи, чтобы унять дрожь.

Фалько усмехнулся и обвел кладбище широким взмахом руки:

— Ничего удивительного. Мы в обители мертвых.

Кассандра откинула назад упавшую на лицо прядь.

— Я не дурочка, — сказала она холодно. — Не нужно так со мной разговаривать. Сегодня похоронили мою подругу. А потом кто-то вытащил ее из склепа и положил вместо нее какую-то женщину.

Кассандру поразила твердость собственного голоса, его убедительность. Такие монологи она часто записывала в дневник или произносила про себя, но никогда не осмеливалась так говорить вслух.

— Но это какая-то нелепица, — осторожно проговорил Фалько.

Его тон и слова разозлили девушку еще больше:

— Вот именно. И потому надо позвать стражников.

— А что, если вы ошиблись? Горе порой застит нам глаза… — На мгновение взгляд юноши сделался задумчив, словно он что-то увидел вдалеке. Через миг он тряхнул головой, будто прогоняя наваждение. — Или, может, вы ее не узнали. Мой хозяин часто пишет мертвых перед погребением. Когда труп коченеет, лицо человека меняется.

Он считает, что ей померещилось? Что она безумна?

— И светлые волосы могут потемнеть? — ядовито поинтересовалась Кассандра. Ее голос по-прежнему звучал странно, непривычно для нее самой.

— Возможно, освещение сыграло злую шутку, — настаивал Фалько. — Или вы перепутали усыпальницы.

Девушка задумалась. А вдруг он прав? Могли волосы Ливианы показаться темными в тусклом свете? Нет. Но кто вырезал на ее груди крест? Могла ли Кассандра ошибиться? А вот это вполне возможно: каменных ангелов на кладбище хватало.

— Посмотри сам, — предложила Кассандра, не зная, чего ей больше хочется: убедить Фалько в своей правоте или убедиться в собственной ошибке. С тех пор как девушка поселилась на Сан-Доменико, кладбище стало ее убежищем, и она нипочем не желала без боя уступать свою вотчину кровожадному чудовищу.

Фалько молча кивнул, выражая готовность следовать за новой знакомой. Дверь фамильного склепа по-прежнему была приоткрыта. Над входом виднелась полукруглая надпись: Греко.

— Это ее имя, — пояснила Кассандра. — Так что никакой ошибки быть не может.

— Постойте здесь, — велел юноша. — Я посмотрю, нет ли внутри ходячих мертвецов.

Фалько перешагнул порог склепа, напевая себе под нос какую-то песенку. К нему вернулось игривое настроение.

— Надо же, кто-то оставил фонарь. Буду иметь это место в виду, когда стану искать ночлег. О, а это еще что? Какая прелесть. За мной подарок, когда вы налетите на меня в следующий раз… — и тут голос юноши дрогнул и осекся, а через мгновение Фалько вылетел из склепа.

— Расскажи обо всем, что видела, — приказал он, сверкая глазами. — С самого начала.

При виде его белого как мел лица сердце Кассандры снова затрепетало. Фалько тяжело дышал. Он и вправду был напуган.

— Почти ничего, — покачала головой девушка, чувствуя, снова начинает трястись от страха. — Мне показалось, что в кустах мелькнул чей-то плащ. Но луна зашла за тучи, так что, возможно, это была птица или мне померещилось. — Кассандра с усилием проглотила перехвативший горло комок. — Ты… ты ее знаешь?

Фалько покачал головой.

— Она похожа на куртизанку. Совсем молодая. Новенькая, должно быть.

Куртизанка. Ну, разумеется. В детстве, в отеческом доме, в самом центре квартала Риальто, Кассандра с ужасом и восхищением внимала болтовне служанок о роскошных, утонченных красавицах, что дарят мужчинам свою благосклонность в обмен на дорогие подарки и туго набитые кошельки. По вечерам женщины высматривали богатых покровителей из окон домов по берегам каналов, выставляли себя напоказ в платьях, открытых почти до сосков. Их красота была совершенной и в то же время странной, загадочной, они походили на экзотических птиц.

Фалько окинул беглым взглядом кусты и надгробия и повернулся к воротам.

— Надо сматываться отсюда. Лучше бы ты меня сюда не приводила. Кто бы ни убил эту несчастную, он может быть где-то поблизости. И наверняка за нами наблюдает. Возможно, он смотрит на нас в этот самый миг.

«Возможно, он смотрит на меня», — подумала Кассандра. Но нет, Фалько не мог быть убийцей. Убийцы так не улыбаются. К тому же будь ее новый знакомый душегубом, он первым делом расправился бы с ней. Не так ли? Но ведь в зарослях действительно кто-то был. Девушка попыталась вглядеться в темноту. Тщетно: убийца мог скрываться где угодно, а выход был всего один.

— Идем, — сказала Кассандра.

На этот раз она позволила Фалько взять себя за руку. Серые кладбищенские статуи обступали их, словно привидения. Лишь за оградой молодые люди вздохнули в облегчением.

— Так ты пойдешь со мной? — спросила Кассандра. — К стражникам.

Фалько встряхнул каштановой гривой и решительно направился в сторону дворца.

— Нет, мы не будем звать стражников и никому ничего не скажем. Ступай домой и забудь о том, что видела.

— Что?! — Кассандра остановилась как вкопанная. — Как ты можешь? Девушку убили. Тело пропало. Тело графини, между прочим. — Она не знала, что потрясло ее сильнее: присутствие в склепе трупа куртизанки или отсутствие Ливианы. — Стражники отправят кого-нибудь сообщить властям. Совет должен обо всем узнать. Они пришлют авогадоре— следователя, чтобы он во всем разобрался.

Фалько резко развернулся, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Кто эта девушка? Неизвестно. Кто ее убил? Мы не знаем. Даже если кто-то из стражников оторвется от вина и игры в кости, сомневаюсь, что магистрат это заинтересует. Преступлением у нас считается то, что может разорить негоцианта или напугать чужеземца. Никто не станет переживать из-за разоренного склепа на Сан-Доменико или из-за мертвой куртизанки.

— А может, ты боишься стражников, потому что сам ее убил. — Кассандра храбро посмотрела Фалько в глаза, рассчитывая увидеть в них кровожадный блеск. Но взгляд юноши был чист и ясен. Впрочем, похоже, у него и впрямь были причины держаться подальше от властей.

Фалько скрестил руки на груди.

— А что они подумают о девице, которая одна разгуливает ночью по кладбищу и болтает с незнакомцами? Простолюдинами к тому же. Что подумают твои родители, если ты вернешься домой под конвоем? Едва ли они обрадуются, узнав, как обожаемая дочурка проводит ночи.

— Мои родители умерли, — просто сказала Кассандра. У нее и в мыслях не было смущать собеседника этим признанием. Оно вырвалось само собой. И она уже столько раз произносила эти слова, что горечь потери уже утратила свою остроту.

Фалько немного смягчился:

— Не родители, так опекуны. Они не поверят, что мы… — Юноша запнулся. — Сплетни разлетятся по городу еще до рассвета. Забавно, не правда ли? Девушка вроде тебя… говорит со мной, — и он протянул руку, легко коснувшись ее волос.

От этого жеста Кассандру бросило и в жар и в холод. Фалько прав. Узнай Агнесса о ночных прогулках, она заперла бы племянницу в доме до скончания дней. А уж если ей станет известно, что ее воспитанница якшается с простолюдинами… Такой поступок, по всей видимости, должен караться монастырем где-нибудь в Испании. Если Лука обо всем узнает, он — тут и думать нечего — расторгнет помолвку, а имя всей семьи будет покрыто несмываемым позором. Маттео, когда войдет в возраст, выкинет их с Агнессой на улицу. И тетка ее никогда не простит.

Рука Фалько скользнула на ее плечо, и Кассандра резко отстранилась.

— Ты прав, — признала она, покосившись на маячившие впереди колонны старого дворца. — Тетя убьет меня или, того хуже, вообще запретит выходить на улицу.

— А стражники воспользуются случаем, чтобы отыграться на моих друзьях и на мне, — подвел итог Фалько. — Они спят и видят, как выжить нас из города. — В голосе юноши появились просительные нотки. — То, что случилось, ужасно, но тут ничего не поделаешь.

Кассандра закусила губу. Удивительно, как много Фалько знал о куртизанках, убийцах и стражниках.

— Идем, — юноша потянул ее за руку. — Тебе не подобает быть здесь в такой час, да еще и в таком… легком наряде. — На этот раз в его голосе не было издевки.

Фалько не выпускал руки Кассандры, пока они не сошли с мокрой кладбищенской травы на тропинку, с которой начиналось имение Агнессы.

— Ты живешь здесь? — Он указал на проступавшее в полумраке здание, такое старое, что в ночи его легко можно было принять за древние развалины.

— Да, дом принадлежит моей тете, — ответила Кассандра.

По небу один за другим прокатился гулкий перезвон. На величавой башне огромного собора на Сан-Джорджо-Маджоре ударили в колокол. Звон созывал монахов и монахинь на заутреню.

Фалько повернулся в сторону укутанного тьмой и туманом Сан-Джорджо и озадаченно потер глаза.

— Так поздно? Прости, Кассандра. Мне пора.

— Куда же это можно отправиться в два часа пополуночи? — поинтересовалась девушка.

— Дела, — небрежно бросил Фалько.

— Неотложные дела в мастерской художника? — вскинула брови Кассандра.

Фалько пожал плечами:

— Такова жизнь! Мне скучать не приходится.

Ветер откинул со лба юноши густые темные пряди, и Кассандра вновь удивилась тому, какие у него глубокие ярко-синие глаза.

— Мы еще увидимся? — Улыбка Фалько осветила предутреннюю тьму.

— Все может быть, — ответила она.

Через мгновение он уже бежал по склону вниз в сторону берега, постепенно растворяясь во мраке.

Хвала господу, Кассандре удалось тихонько пробраться в дом, не перебудив слуг. Челядь Агнессы были под стать ее имению: кто стар, кто слеп, кто глух, а кое-кто и глух и слеп сразу.

Девушка нырнула в постель, стараясь не потревожить Лапку, привольно раскинувшуюся посреди кровати. Произошедшее этой ночью казалось ей сном. Неужели она действительно обнаружила таинственную покойницу? А Фалько! Как же он ее злил! И смущал.

И завораживал.

Стоило Кассандре закрыть глаза, и Фалько снова оказывался рядом: теперь они гуляли по чудесному цветущему лугу. Юноша сорвал цветок и приколол ей в волосы над левым ухом. Белую лилию. Кассандра вдохнула сладкий аромат. Дурманящий. Ядовитый. Его губы коснулись ее губ, сначала робко и нежно, потом грубее, настойчивей, и у девушки перехватило дыхание. Фалько повалил ее на траву, и оказалось, весь луг усеян белыми цветами. А над морем лилий возвышался гроб.

Среди белых лепестков виднелись алые проблески. То была краска, не кровь. Фалько склонился над ней, роняя с кисти алые капли. Двумя размашистыми мазками он нарисовал у нее на груди крест. И Кассандра совсем перестала дышать.

Девушка вскочила так резко, что Лапка, удивленно мяукнув, слетела на пол. Не смея опустить глаза, девушка провела рукой по пеньюару и с облегчением убедилась, что ткань сухая и целая. Сердце под тонким шелком трепетало испуганной птицей. Кассандра откинулась на подушки, прислушиваясь к неровному ритму. Тело ее пылало, охваченное странным, неведомым прежде томлением.

Глава четвертая

По ощущениям жертвы утопление сродни отравлению кислотой. Когда жидкость заполняет легкие, вытесняя воду, человек испытывает невыносимое жжение в груди.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

— Синьорина Кассандра! Просыпайтесь!

Кассандра открыла глаза и зевнула. Взволнованная Сиена трясла ее за плечо.

— В чем дело, Сиена? — спросила Кассандра. — С чего это тебе вздумалось меня будить?

Личико камеристки, обычно нежно-розовое, как у фарфоровой куколки, было пунцовым.

— Синьорина, вам надо спешить.

Кассандра заметила на рукаве грязное пятно, несомненно, оставшееся на память о ночных злоключениях, и украдкой натянула на плечо одеяло.

— Что-то с тетей? Она заболела?

— Нет. Вас уже час как ждет Мадалена. Вы должны были обедать у нее. — Сиена металась перед широкой кроватью с балдахином. — Я шила. Думала, вы уже встали. Это моя вина…

Кассандра бросила взгляд на стенные часы красного дерева. Обе позолоченные стрелки указывали на двенадцать.

— Проклятье!

Девушка соскочила с кровати на холодный паркет и повернулась к зеркалу. Спутанные волосы, круги под глазами. Вспомнив свой странный сон, девушка машинально расправила на груди сорочку.

— Ваши щеки пылают, — заметила Сиена. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Хорошо! — ответила Кассандра чуть громче, чем следовало, и начала снимать пеньюар. — Принеси мне, пожалуйста, платье и туфли.

— Какое платье вы изволите?

— Любое, — отрезала Кассандра и тут же раскаялась в своей резкости. Однако Сиена, смотревшая на госпожу глазами побитой собаки, была решительно невыносима. Феличиана хотя бы не имела обыкновения спать на ходу.

Служанка опрометью бросилась к дубовому шкафу и достала бордовое платье, замшевые туфельки и деревянные котурны,расписанные красными цветами. Кассандра люто ненавидела эти копыта, все пять пар. Котурны защищали туфли и подол платья от городской грязи, но девушка и так была выше многих молодых людей своего возраста, а на платформе и вовсе ощущала себя жирафом. Но Агнесса все равно заставляла их надевать.

— Тетя знает, что я проспала? — Кассандра нырнула в ворот платья и, опережая стремительные движения камеристки, принялась расправлять кружева.

Сиена покачала головой так старательно, что ее толстая светлая коса переметнулась с одного плеча на другое.

— Нет, синьорина. Она у себя, отдыхает.

— Тогда идем скорей, пока она не узнала. — Кассандра подхватила с туалетного столика пояс и шляпу. Укладывать волосы не было времени: на прическу порой уходило не меньше часа. Держа котурны в руке, девушка вихрем слетела по винтовой лестнице, преодолев последние три ступеньки не подобающим воспитанной девице прыжком.

Сиена, не осмелившаяся на такие вольности, едва поспевала за госпожой.

— Минуточку, синьорина!

Служанка нырнула в кладовую и вынесла кадену,палисандровую шкатулку с позолоченными углами. В ней хранилось столовое серебро, хотя Кассандра подозревала, что явится в гости слишком поздно, чтобы оно ей смогло понадобиться.

Сиена указала взглядом на узкий длинный бежевый конверт, лежавший на столике у входной двери. Кассандра сразу узнала безупречно-изящный почерк. Это было письмо от Луки. В последний раз девушка видела своего жениха три года назад, на похоронах родителей. Вскоре после этого он отправился на юг Франции, в Монпелье, учиться в университете. С тех пор они не встречались, но у Кассандры не было оснований считать, что пресный, благонравный Лука мог сильно измениться.

— Вам подать?.. — Камеристка потянулась к конверту.

— Не сейчас, — отмахнулась Кассандра. Стоит ли терять время из-за очередного описания скучных уроков?

Девушки спустились по выщербленным ступеням парадной лестницы. Кассандра надела котурны, прежде чем ступить на сырую дорожку. Туман над Сан-Доменико почти рассеялся, и Сиена раскрыла над госпожой зонт, чтобы защитить ее от солнечных лучей. Несколько молодых парней в серых рубахах и широкополых шляпах ржавыми ножницами подстригали траву на лужайке перед домом. Кассандра поискала глазами садовника. Она думала, что Джузеппе уже приготовил гондолу, но у ветхого причала лодки не было.

— Где же гондола? — спросила девушка.

— Джузеппе, наверное, поехал в город за провизией, — виновато сказала Сиена. — Должно быть, решил, что кто-то из слуг уже отвез вас. Нам придется искать лодку.

В деревню Сан-Доменико вдоль узкой прибрежной полосы вела кривая тропинка. Посреди дороги валялась дохлая рыбина с выпученными белесыми глазами. Кассандра нервно сглотнула: мерзкое зрелище живо напомнило ей о безымянной покойнице в склепе. Почти забытый страх вновь охватил девушку и заставил обернуться.

По тропинке за ними шагал человек в черном плаще. Будто почувствовав на себе пристальный взгляд Кассандры, он отвернулся и поглубже надвинул шляпу.

— Синьорина Кассандра? — Сиена, обогнавшая хозяйку на несколько шагов, встревоженно обернулась.

— Дохлая рыба, — севшим голосом произнесла Кассандра и, откашлявшись, пояснила: — Я на нее чуть не наступила.

Сиена кивнула и деликатно обошла хозяйку с другой стороны, чтобы оградить ее от неприятного соседства с морем.

— А что же синьор да Перага? — спросила она. — Он скоро приедет?

— Едва ли, — рассеянно ответила Кассандра, стараясь выбросить из головы прохожего в черном плаще. — Луке нужно учиться. Он даже в письмах пишет только об учебе.

— Вы так долго не виделись, — осторожно проговорила камеристка, помахивая рукой перед глазами, чтобы отогнать нацелившийся на нее рой мошкары. — Вам, наверное, очень одиноко. Без него.

— Я об этом не задумывалась, — коротко ответила Кассандра. Почему Сиена не может идти быстрее — человек в плаще мог нагнать их в любую минуту! Она была готова поклясться, что слышит, как его шаги шуршат по песку, по два на один ее шажок. Девушка невероятными усилиями заставляла себя не смотреть назад. Лишь дойдя до деревни, она решилась обернуться и с изумлением обнаружила, что тропинка пуста. Человек в черном плаще исчез.

Сан-Доменико едва ли можно было назвать настоящей деревней: так, несколько лавчонок и одна-единственная таверна. Слуги изредка покупали здесь припасы, хотя Агнесса предпочитала, чтобы они плавали через лагуну в город, где товары были не в пример лучше. Двери таверны «Клинок и море» украшала аляповатая вывеска с изображением меча, рассекавшего волну. Из таверны шел невыносимо тяжелый дух; Кассандра даже представить не могла, что кому-то хочется зайти туда по доброй воле.

Обойдя пекарню, девушки вышли к причалу, у которого порой можно было нанять лодку.

Им повезло. Хотя ни одного знакомого рыбака на месте не оказалось, зато у причала покачивалась на воде длинная черная гондола, а на носу скучал гондольер, по всей видимости, доставивший на остров пассажиров.

— Приветствую вас, прекрасные синьорины! — воскликнул он и помог девушкам подняться на борт.

Устроившись на кожаном сиденье, Кассандра вдруг почувствовала себя немного виноватой, оттого что не захватила письмо Луки. Во время пути она могла бы его прочитать. Мадалена без устали твердила подруге, как ей повезло — обзавестись таким умным и верным суженым, как Лука да Перага. Приданое Кассандры, состоявшее в основном из золотых украшений, подаренных Агнессой, было вполне достойным, но не представляло собой ничего выдающегося. Отец Мадалены, хоть и происходил из семьи простых ремесленников, мог предложить Марко куда больше. Так что Мада права. Кассандре стоило благодарить судьбу хотя бы за то, что ее не отдадут за дряхлого, беззубого лавочника.

День выдался чудесный, без единого облачка. Все-таки венецианская весна своевольна и непредсказуема. Оказавшись в фельце под надежной защитой от яркого солнца, Кассандра и Сиена закрыли зонты. Кассандра откинулась на спинку сиденья и глубоко вздохнула. Сиена протянула ей веер из страусовых перьев в оправе слоновой кости. Девушка послушно принялась обмахиваться. Корсет, как всегда, был затянут невыносимо туго, не давая глубоко вздохнуть.

Сиена все тревожилась:

— Вы точно хорошо себя чувствуете?

Кассандра ответила не сразу. А как она в действительности себя чувствует? Прошлая ночь казалась сном. Кладбище. Вместо Ливианы — убитая незнакомка. Фалько. Кассандре делалось дурно от бесконечных вопросов, теснившихся в голове. Что убийца сделал с телом ее подруги? Зачем понадобилось прятать один труп, чтобы положить на его место другой? Что означала рана в виде креста на груди куртизанки? Где теперь Ливиана?

Нет, то был не просто сон: кошмар. Кассандра сжалась от воображаемой боли, представив, как тонкое лезвие рассекает ее кожу.

— Синьорина! — Сиена заглянула ей в лицо.

— Все в порядке, — резко ответила Кассандра и добавила с вымученной улыбкой: — Я плохо спала. Только и всего.

Надо взять себя в руки и спокойно во всем разобраться. Если бы она не проспала, успела бы записать все в дневник и, возможно, перебирая в памяти заново все события, смогла бы отыскать в них ускользающий смысл. Кассандра открылась бы Сиене, но она знала, что служанка непременно проболтается Агнессе о ночных прогулках своей госпожи. Нет, случившееся надлежало держать в тайне, по крайней мере до тех пор, пока она не сможет что-то разузнать. Кассандра решила, что нынче же вернется на кладбище, чтобы отыскать следы убийцы и выяснить, что стало с телом Ливианы.

А пока стоило последовать совету Фалько и на время выбросить из головы мрачные мысли. Чтобы развеяться, девушка отдернула полог и принялась смотреть по сторонам.

— Кассандра! — запротестовала Сиена. — Вы же знаете, ваша тетушка не любит, когда все на вас пялятся.

Кассандра сняла шляпу и встряхнула кудрями.

— Никто на меня не пялится, Сиена. Все заняты своими делами.

Камеристка покачала головой, но возразить не посмела. Гондола тем временем приблизилась к главному острову Венеции. Несмотря на ясный день, его по-прежнему укрывал туман. Дымка свисала с крыш домов, словно тонкая кружевная вуаль. Лодка миновала доки, располагавшиеся прямо за палаццоДукале, резиденцией герцога. По трапам двух плоскодонных пеатс тюками и бочками сновали матросы. От их брани Кассандру бросило в жар. Прежде ей почти не приходилось слышать крепких выражений. Впрочем, прежде она почти не сталкивалась с простолюдинами и редко обращала на них внимание. Наверное, бедняки всегда так выражались. Фалько — тот и вовсе предлагал ей провести с ним ночь.

Кассандра вспомнила, как его взгляд скользил по изгибам ее тела, словно пытаясь проникнуть под одежду. От этой мысли она зарделась еще больше и поспешно отвернулась от Сиены. Если камеристка еще раз осведомится о здоровье госпожи, она выпрыгнет из гондолы прямо в воду.

За бортом пенилась желтоватая соленая вода. Когда Кассандре было девять, она едва не прыгнула в канал по собственной воле. Они с Ливианой умчались вперед, оставив нянек далеко позади. Взобравшись на перила древнего каменного моста, Кассандра двинулась вперед, подначивая Ливиану сделать то же самое. Малышка храбро полезла на перила вслед за старшей подругой, но их заметил какой-то мастеровой и поднял крик. Бедняжка Ливиана потеряла равновесие и полетела вниз. Когда голова девочки появилась над водой, она выглядела такой несчастной, что Кассандра решила из солидарности прыгнуть вслед за ней. Нянька подхватила ее в последний момент, так что бесстрашная шалунья всего-навсего лишилась башмаков, которые утонули в канале.

Тот урок Кассандра запомнила на всю жизнь. Вода в канале была грязной, жирной, вонючей и полной одному богу известно какой заразы. Тогда Ливиана не заболела, но теперь Кассандре казалось, что в безвременной кончине подруги есть доля ее вины.

Как же Кассандра по ней скучала!

Гондольер, напевая, вел лодку по Большому каналу, на берегах которого бурлила незнакомая Кассандре жизнь. Носились с криками дети; женщины в темных одеждах, переругиваясь с соседками, выливали помои прямо в воду. Кассандра пожалела, что не захватила с собой саше с сухими цветами и душистыми травами. Солнечные лучи почти не проникали сквозь стены стоящих вплотную домов, вода здесь цвела, источая зловоние.

Бедные кварталы остались позади, теперь мимо проплывали дворцы, один роскошнее другого. Кассандра залюбовалась мраморным фасадом и позолоченной лепниной Ка-д'Оро — палаццопринадлежавшего семейству Контарини, одному из самых богатых и влиятельных в городе; несколько венецианских дожей вели свое происхождение из этого рода. На набережной, свесив ноги, расположилась стайка юнцов. Все как один старательно что-то вырисовывали на кусках пергамента. Художники. Фалько среди них не было. Вероятно, отсыпался после ночного «неотложного дела».

Гондола наконец подошла к гранитному причалу. Гондольер выбросил швартовочный канат. Мадалена жила в одном из самых больших палаццоРиальто, прямо над каналом, в нескольких шагах от площади Сан-Марко. Белый мраморный фасад покрывала затейливая резьба. Мансарду украшали скрещенные полосы, а окна обвивали каменные розы. По обе стороны от главного входа красовались гигантские полотнища с гербом семьи Рамбальдо: черным медведем, державшим на цепи зеленого дракона.

Получив плату, гондольер помог девушкам сойти на берег. Кассандра постучала в сводчатую дверь и очень удивилась, когда Мадалена открыла ей сама.

Люди говорили, что Кассандра и Мадалена похожи, словно сестры. У обеих были тонкие черты лица и темные волосы, хотя локоны Кассандры отливали рыжиной. Обычно она тоже улавливала их сходство, но только не сегодня. На Мадалене было изящное платье алого шелка, расшитое нежным дымчатым кружевом. Лицо хозяйки дома светилось, серые глаза сияли; рядом с ней Кассандра почувствовала себя печальной тенью.

— Кассандра! — Мада бросилась подруге на шею, словно они не виделись целую вечность. Цветочный аромат духов вернул девушку к жизни. Ночные страхи вдруг показались ей полузабытыми снами, нелепыми химерами.

— С каких пор ты стала сама открывать дверь? — поддразнила ее Кассандра. — Вы что же, отпустили слуг?

Она глаз не могла оторвать от наряда подруги. Алый шелк так шел к смуглой коже и темным волосам. Такой оттенок давала краска, полученная из жука кермеса, редкая и баснословно дорогая.

— Я как раз искала мажордома, чтобы спросить, отправил ли он тебе приглашение. И представь, увидела тебя в окно, — со смехом сообщила Мадалена. — Ты безнадежно опоздала! Мы уже съели все, что могли.

— Прости, я… Я потеряла счет времени, — нашлась Кассандра. Если бы она призналась, что проспала, подруга намертво вцепилась бы в нее с расспросами и не отстала бы, пока не выведала все от начала до конца, а девушке не хотелось рассказывать кому бы то ни было о Фалько и убитой куртизанке. Повесть о ночных приключениях могла не на шутку напугать Мадалену, а испуганная Мада становилась невозможно болтливой.

Мадалена беспечно махнула рукой, отпуская опоздавшей грехи — ноготки у нее были длинные, идеально округлой формы.

— Я тебя прощаю, но при условии, что ты поможешь сделать мою свадьбу поистине великолепной.

— Одно то, что вы с Марко поцелуетесь в церкви у всех на глазах, поистине великолепно, — поддела Кассандра. Серебристый смех подруги заставил ее окончательно распрощаться со своими страхами. Солнце засияло ярче, туман рассеялся, а усталость и тревогу можно было списать на дурной сон.

— Синьорина, — вмешалась Сиена, — ваша тетушка велела мне сделать кое-какие покупки. Не могли бы вы отпустить меня на рынок?

— Конечно, ступай, — с легким сердцем отозвалась Кассандра, поднимаясь вслед за Мадой по лестнице. Пышные букеты из роз и лаванды в больших вазах у основания лестницы источали тонкие ароматы.

Кассандра любила бывать у Мады. ПалаццоРамбальдо напоминал девушке родительский дом. Следуя за подругой через малоосвещенную прихожую, она, не удержавшись, провела ладонью по бархатной спинке зеленого дивана. На таком любила сидеть ее мать, листая книгу о медицине, пока отец, меряя шагами комнату, предавался размышлениям. Следуя за подругой, Кассандра любовалась высокими сводчатыми потолками, дорогой мебелью, огромными полотнами и яркими гобеленами. Она бывала в этом палаццопо меньшей мере сотню раз и, не в пример теткиному запущенному и захламленному дворцу, чувствовала себя здесь как дома.

В зале, перед начищенными до блеска доспехами одного из славных предков Мадалены стоял высокий светловолосый мужчина в шитом золотом черно-зеленом бархатном камзоле.

— Я вернусь позже, синьорина Рамбальдо, — произнес он с коротким поклоном. В его голосе Кассандре почудился едва уловимый иноземный акцент.

Мадалена наградила незнакомца сияющей улыбкой.

— Всего хорошего, Кристиан.

Незнакомец уже собирался уходить, но она его остановила:

— Моя подруга Кассандра Каравелло. Кассандра, это Кристиан де Ламбер. Он работает у моего отца. И очень мне помогает. Ты же видишь, эта свадьба сводит меня с ума.

Темно-карие глаза Кристиана на мгновение встретились с глазами Кассандры.

— Рад знакомству, — произнес он, отвесив еще один сдержанный поклон, и внимательно посмотрел на девушку, словно хотел сказать еще что-то.

— Будьте осторожны, — шутливо предупредила Кассандра. — Согласиться помогать моей подруге со свадьбой означает добровольно продать себя в рабство.

Кристиан вежливо улыбнулся.

— Что ж, это самое малое, что я могу сделать и отплатить отцу синьорины Мадалены за гостеприимство и щедрость, — произнес он, поигрывая золотой кистью на рукаве камзола.

Руки и лицо Кристиана покрывал ровный загар. Очевидно, род его занятий требовал все время находиться на открытом воздухе.

— Желаю вам хорошего дня. — Молодой человек повернулся и стремительно вышел из зала — полы его плаща взметнулись вверх, словно драконьи крылья.

— Значит, он помогает твоему отцу? — переспросила Кассандра. — Странно, что мы раньше не встречались.

— Кристиан служил его другу, но тот был ранен и всего лишился, — объяснила Мадалена. — Отец решил взять его к себе. Он занимается счетами или чем-то в этом роде. — Она помолчала. — А еще он, кажется, помогает синьору Дюбуа.

Синьор Дюбуа был тем самым французом, что переманил бывшую камеристку Кассандры. Интересно, знаком ли Кристиан с Феличианой. Судя по всему, он из торгового сословия, а стало быть, не должен заводить дружбу с прислугой, однако любая женщина может понравиться мужчине, особенно такая красотка, как старшая сестра Сиены.

Кассандра и Мада спустились во внутренний двор, где под сенью двух склоненных херувимов разместился мраморный стол, покрытый зеленой с золотом тканью. На столе лежала открытая тетрадь в кожаном переплете. Были приготовлены перо и чернильница.

Мадалена подобрала пышные юбки и уселась на скамью. Узкий лиф и пышные фижмы делали ее фигуру необычайно стройной и соблазнительной.

Слуга в зеленой с золотом — родовых цветов Рамбальдо — ливрее принес вино, хлеб, оставшееся от обеда холодное мясо и медовые пышки.

Кассандра разглядывала на свет свой бокал, любуясь работой стеклодува. На тонком стекле резвились гибкие пышнохвостые русалки. Такая красота, несомненно, появилась на свет в Мурано, мировой стекольной столице. Девушка почувствовала укол зависти. Ее подруга жила в окружении удивительных, поистине роскошных вещей.

Слушая беззаботную болтовню Мады, Кассандра думала о собственном замужестве. В последнее время Агнесса все чаще заводила разговор о предстоящей свадьбе. Если бы почтенной синьоре удалось настоять на своем, торжество вышло бы не намного веселее вчерашних похорон.

— И все же я остаюсь при своем мнении, — заявила Кассандра. — Вас с Марко вполне достаточно для того, чтобы создать атмосферу великолепия.

Мадалена рассмеялась:

— Я. Марко. Сотни гостей. Головокружительное платье. Незабываемый свадебный пирог. Музыка. Цветы. Блеск драгоценностей. — Она постучала по столу полированными ноготками. — Кстати о драгоценностях. С чего это тебе вздумалось явиться ко мне с голой шеей?

Кассандра вспомнила о своих поспешных сборах. Мадалена всегда замечала чужие драгоценности. Или их отсутствие.

— К этому платью ничего не подошло.

Мада кивнула.

— Попроси Агнессу, пусть купит тебе новые серьги. Твои вышли из моды тысячу лет назад. — Не дожидаясь ответа, она обмакнула перо в чернильницу и принялась составлять список. — Так, посмотрим. Хрустальные бокалы. Водяные часы из большого зала. Салфетки с дельфинами. Их мама вышивала.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Кассандра, глядя, как Мадалена старательно выводит слова.

— Составляю список приданого. Отец сказал, могу взять с собой во дворец Марко все, что захочу.

Мать Мадалены умерла, рожая ее младшего брата, который не прожил на свете и двух недель. Мадалене тогда было десять. С тех пор синьор Рамбальдо берег свою обожаемую дочку как зеницу ока, баловал и выполнял все ее прихоти.

— Подумать только, через две недели ты выйдешь замуж, — проговорила Кассандра, через силу улыбнувшись. Ей стало грустно: Ливианы больше нет, Мада вот-вот соединится со своим Марко, и она останется совсем одна.

Мадалена надула губки.

— Если бы не отец с его дурацкими важными делами, мы обвенчались бы еще несколько месяцев назад. Но он был слишком занят, возмещая потери от последней войны.

О нескончаемой войне с османами Кассандра знала лишь в общих чертах. Главные события разворачивались не на суше, а в водах Средиземного моря. По большому счету, жить на Сан-Доменико, крохотном клочке земли, который едва ли кто-нибудь пожелал бы захватить, было не так уж плохо. Их островку было нечем заинтересовать неприятеля.

Мадалена лукаво улыбнулась:

— Я тебе рассказывала, что на прошлой неделе устроил Марко?

Кассандра покачала головой.

— Так вот, — неторопливо начала Мада, придвинувшись поближе к подруге. — У отца, как всегда, были дела в городе. А я, видишь ли, не могу просто позвать к нам Марко, слуги непременно проболтаются.

— И что же ты сделала? — спросила Кассандра, поправляя выбившийся из-под шляпки локон.

Мадалена понизила голос почти до шепота:

— Я ничего не делала. Марко сам все устроил. Забрался в мою комнату по виноградным стеблям. Просто чудо, что он не свалился. — Девушка мечтательно улыбнулась. — Я проснулась посреди ночи. Сама не знаю, отчего. Просто проснулась. И увидела, что Марко сидит у моего изголовья. — Мадалена хихикнула. — Сначала я была в ярости, он до смерти меня напугал.

Кассандра не верила своим ушам. А что было бы, если бы в ее собственной спальне оказался молодой человек? Например, художник по имени Фалько. Синеглазый. Улыбчивый. Девушка отогнала непрошеное видение и поторопила подругу:

— И что дальше?

Мада выдержала эффектную паузу и продолжила:

— Он сел ко мне на кровать и обнял меня. И мы целовались до самого рассвета.

— Как можно, Мадалена Рамбальдо! Под отчим кровом! — изобразила возмущение Кассандра.

Мадалена снова рассмеялась.

— Марко едва успел сбежать с первыми лучами солнца, когда слуги уже начали вставать. Еще немного, и его бы застали.

Из-за колонны вышел садовник, суровый на вид старик с бадьей, до краев наполненной водой. Не обращая внимания на девушек, он принялся поливать розовые кусты, на которых вот-вот должны были завязаться первые бутоны. Подруги склонились друг к другу, словно заговорщицы, и дружно расхохотались.

— В общем, на прошлой неделе я не зря ходила на исповедь, — резюмировала Мадалена. — Кажется, мне удалось вогнать священника в краску.

Кассандра сделала глоток из своего бокала: вино оказалось терпким и сладким. Интересно, каково это — целоваться с кем-нибудь всю ночь напролет? Стоило девушке об этом подумать, как перед ее внутренним взором немедленно возник наглец Фалько, вогнав в краску ее саму.

Кассандре вдруг до отчаяния захотелось рассказать Мадалене обо всем: о встрече на кладбище, мертвой куртизанке, об убийце, скрывшемся в ночи. О страхе и о чем-то еще, неведомом и волнующем, что успело поселиться в ее душе. Тайна жгла и тяготила. Ее нужно было хоть с кем-то разделить.

— В день свадьбы… — начала Мадалена, — ты ведь все время будешь рядом, правда? На всякий случай.

Если бы Кассандра не знала свою подругу с детства, она могла бы поклясться, что та боится.

— Конечно. Можешь на меня положиться.

Мадалена вскочила и чмокнула ее в щеку.

— Ты просто чудо. Самая лучшая и верная из всех подруг. Неудивительно, что родители сосватали тебя за Луку да Перага. Вы так друг другу подходите.

— Потому что мы оба зануды? — Кассандра поднялась на ноги и протянула ладони навстречу прохладным брызгам фонтана. Среди водяных струй кокетливо изогнулась Венера, чьи мраморные прелести прикрывали длинные кудри. Вокруг бассейна были изображены обнаженные или полуобнаженные фигуры других богов.

Мада присоединилась к подруге. Она провела ладонью по краю фонтана, потом зачерпнула воды и со смехом плеснула в лицо Кассандре.

— Потому что вы оба праведники.

Кассандра отвела глаза, спасаясь от сверкающих брызг. Мадалена подшучивала над ней, как умудренная опытом тетушка над несмышленым ребенком. Знала бы она, чем занималась праведница этой ночью. Разгуливала по кладбищу в компании простолюдина. Скрыла от властей убийство. Скрыла исчезновение Ливианы! Мадалена заметила смятение подруги и заботливо коснулась ее руки:

— Ты сегодня какая-то тихая. Это из-за Ливианы?

Кассандра представила, как рассказывает о событиях прошлой ночи и как глаза Мады делаются все больше, а рот приоткрывается от изумления. «Потому что вы оба праведники».

Но нет. Не станет она ничего рассказывать. Мадалена придет в ужас. Подумает, что подруга заболела, илилишилась разума, или одержима бесом. Даже если Кассандра возьмет с нее клятву молчать, Мада проболтается отцу. А он не преминет обо всем рассказать Агнессе.

— Я сама не знаю, что со мной творится, — проговорила девушка, тщательно подбирая слова. — Наверное, мне просто… грустно.

Мадалена погладила ее руку:

— Я знаю, кто тебя развеселит. Белокурый студент, который пробудит в тебе жажду поцелуев! Когда Лука вернется?

Кассандра вспомнила о нераспечатанном письме от жениха.

— Не знаю, — ответила она, возвращаясь к столу. Мада последовала за ней. Чтобы не смотреть в лицо подруги, Кассандра принялась разглядывать вышитые на скатерти лилии. Она никогда ни с кем не делилась сомнениями относительно предстоящего замужества, а в том, что вовсе его не желает, не призналась бы даже самой себе. — У нас все иначе, не так, как у вас с Марко.

— Почему ты так говоришь? — Мадалена склонила голову набок и во все глаза смотрела на подругу, ожидая ответа.

Кассандра вновь подумала о Фалько.

— Так оно и есть. Мы почти не знаем друг друга. — Девушка опустила глаза. Замысловатый узор на скатерти отчего-то притягивал ее внимание. — Как ты узнала, что Марко тебя любит? — Об этом спрашивать не следовало: теперь Мадалена станет дразнить ее несмышленой малышкой.

— Я замечала, как он на меня смотрит, как ищет повод будто невзначай меня коснуться. — Мада слегка покраснела. — Знаешь, что мне мама говорила? Она говорила: «Хочешь узнать о чувствах юноши — урони к его ногам платок. Если он поднимет его и тут же учтиво протянет тебе, значит, он к тебе равнодушен, а задержит на миг — он твой».

— Уронить платок? — Две птахи затеяли ссору среди голых веток розового куста. Они задиристо налетали друг на друга, разбрызгивая по ветру пегие перышки. Проигравшая птичка взмыла в воздух, но тут же вернулась, словно поддразнивая соперницу.

— Что с тобой, Кассандра? — спросила Мадалена, стараясь заглянуть подруге в глаза. — Ты не хочешь выходить за Луку?

«Да». Кассандра упрямо продолжала смотреть на птиц.

— Оставь сомнения, — посоветовала Мада. — Он надежен как скала, твой Лука.

Кассандра не знала, куда деваться от гула собственных мыслей, несмолкаемого, словно шум прибоя. Мадалена права. Лука и вправду надежен как скала. Но разве в этом все дело? И тетушка Агнесса скала. И сам уклад на Сан-Доменико незыблем. Вот бы броситься в холодные воды лагуны и поплыть навстречу свободе. Но ей не выплыть. Течение унесет назад; прежняя жизнь затянет на дно.

Глава пятая

Огонь, подобно двуликому Янусу, обладает и разрушительной, и целительной силой. Он рушит дома и испепеляет плоть, но он же очищает и прижигает раны.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра нашла Сиену на кухне, за беззаботной болтовней с камеристкой Мады Евой и другими слугами семейства Рамбальдо. Подобрав свертки с покупками, служанка поспешила вслед за госпожой на набережную, чтобы отправиться в обратный путь на Сан-Доменико. Выбраться с маленького островка не составляло труда, но отыскать лодку, чтобы вернуться обратно, было куда сложнее. На этот раз Сиене удалось заранее договориться с молодым гондольером. Когда тот помогал Кассандре взойти на борт, она поразилась силе и твердости его грубой руки. Сиена аккуратно сложила свертки на носу и устроилась в фельце рядом с хозяйкой.

— Ты что, скупила весь рынок? — ехидно поинтересовалась Кассандра.

Сиена улыбалась:

— Совсем немного: лекарственные травы и снадобья для вашей тетушки, отрезы на новые передники, пряности для повара. — Она понизила голос. — А еще зерна для этого нового испанского питья. Кофе называется.

Служанка поднесла к носу один из свертков.

— Повар сказал, что хоть Папа и не одобрил напиток, ваша тетушка наверняка захочет его попробовать.

Кассандра никогда не понимала, как можно так радоваться самому процессу совершения покупок. Откинувшись на бархатные подушки, она слушала вкрадчивый плеск воды и любовалась проплывавшими по берегам зданиями. Легкие волны плескались у гранитных набережных, то накрывая, то обнажая зеленоватые от плесени камни. Подернутое дымкой солнце висело низко над горизонтом, окрашивая небо в цвет старой бронзы.

Гондола приближалась к мосту Риальто. Одетые в лохмотья чумазые детишки гроздьями свешивались с парапета, глазея на лодки. Те, что постарше, лежали на животах у самого края и храбро тянули руки вниз, надеясь обменяться пожатием с проплывавшим внизу гондольером или рыбаком. Прохожие не обращали на них внимания. Гондольер, управлявший лодкой Кассандры, под дружный хохот и радостные вопли изловчился дотянуться до ладоней сразу нескольких мальчишек.

На борт лодки невесть откуда спланировала рябая курица. Гондольер громко выругался. Кассандра вскрикнула от неожиданности и высунула голову из-под полога фельце. Примерно в тридцати ярдах от них, у самого моста, застряла длинная плоскодонка, груженная живой птицей. Громадная посудина перегородила канал, закрыв путь гондолам и рыбацким лодкам.

На мосту уже собирались зеваки, кое-кто норовил перегнуться через перила, чтобы ненароком стянуть курицу или стащить со дна лодки мешок капусты или картошки.

Пара долговязых подростков загнала птицу прямо под ноги женщине, державшей наготове топор. Кассандра сжалась, когда лезвие, сверкнув в воздухе, обрушилось на шею курицы. По камням заструился кровавый ручей.

Вечерний воздух наполняло неясное многоголосье. Девушка оглянулась по сторонам. Лодки заполонили канал до самого палаццоРамбальдо. Вдоль берега, от гондолы к гондоле, пробирался молодой посыльный с холщовым мешком для писем. Прохожие орали на него, гондольеры грозили веслами, однако мальчишка двигался к своей цели, которой, к немалому удивлению Кассандры, оказалась именно ее лодка. Ловко увернувшись от гребца, балансируя на краю гондолы, словно кошка, посыльный направился прямиком к девушке.

— Что вы… — начала Кассандра, но посыльный уже протягивал ей аккуратно сложенный лист пергамента.

— Это вам, — коротко сообщил он и тотчас бросился прочь.

Изумлению девушки не было предела.

Кассандра развернула листок: читая письмо, она едва удерживала его дрожащими пальцами.

Краткое послание было нацарапано кривым, уродливым почерком:

«Скоро, красавица, настанет и твой черед».

У девушки перехватило дыхание. В глазах потемнело, и она испугалась, что свалится в воду. А посыльный уже стремительно пробирался к южному берегу.

— Стой! — крикнула Кассандра ему вслед, но мальчишка растворился в толпе торговцев, ни разу не обернувшись.

— Письмо от Луки? — спросила Сиена.

— Нет! — резко ответила Кассандра, пряча пылающее лицо. Вместо подписи в конце послания горел алый крест. Девушка коснулась его кончиком пальца, словно ожидая, что зловещий знак обожжет ее или поранит.

— Вы будто привидение увидели, — заметила Сиена, пытливо всматриваясь в лицо госпожи.

— Ничего подобного, — возразила Кассандра, складывая листок снова и снова, пока оно не превратилось в маленький квадратик, легко уместившийся на ладони. Девушка сжала кулак.

Выходит, убийца видел ее прошлой ночью! Судя по всему, да. Другого объяснения не существовало. А если он видел ее, значит, видел и Фалько. Значит, они оба в опасности.

Только если… Нет. Не может быть. Если бы опасность исходила от самого Фалько, если он и был убийцей, ничто не помешало бы ему расправиться со свидетельницей прямо на кладбище.

— Это письмо от мужчины? — любопытничала Сиена. — От друга?.. — От такой дерзкой мысли лилейно-белые щечки камеристки стали что маков цвет.

— Нет, — твердо ответила Кассандра. — С чего ты взяла?

— Ну, вы иногда уходите из дома по ночам, — промямлила Сиена.

Кассандра вздохнула. Разумеется, ее отлучки не остались незамеченными.

— По ночам я веду дневник, Сиена.

— Прошу прощения, синьорина. Я ничего оскорбительного сказать не хотела. Я просто подумала, что вы, наверное, скучаете по синьору да Пераге и одной вам тяжело.

Кассандра ничего не ответила. Она вглядывалась в пеструю толпу на набережной, чтобы не пропустить кого-нибудь подозрительного. Три молодые горожанки свесили ноги за борт своей гондолы. Косы были скручены на макушках в тугие рожки, лебединые шеи украшали ожерелья и подвески. В руках у каждой был большой веер из павлиньих перьев в золотой оправе. Куртизанки? Женщины смеялись и махали прохожим. Такие оживленные, веселые. Какой контраст с искалеченным, безжизненным телом в склепе.

В толпе мелькнул долговязый силуэт в черном плаще. Кассандра насторожилась. Не его ли они с Сиеной повстречали на Сан-Доменико? Рассмотреть незнакомца не получилось. Солнце село, и берег канала тонул в полумраке. Едва гондола Кассандры тронулась с места, человек в черном растворился в сгущающейся тьме. Девушке стало не по себе. Прежде ей нравилось наблюдать за шумной толкотней на венецианских набережных, но сегодня город казался девушке зловещим и мрачным, будто оставленным божественной благодатью. Кассандра задернула полог и скрючилась на кожаном сиденье, обхватив руками плечи.

Но и теперь она не чувствовала себя в безопасности: люди в черном следили за ней с берега, провожали глазами ее гондолу, их взгляды проникали под шатер фельце. Весла звонко шлепали по воде. Зловещая зеленоватая гладь лагуны навевала мысли о логове водяных змеев. Даже в дощатых бортах гондолы было нечто пугающее: старые, щербатые, изъеденные влагой, казалось, они вот-вот треснут, распадутся, и лодка пойдет ко дну, не успев достичь спасительного берега.

Уже дома, в своей комнате, Кассандра все не могла успокоиться. Ставни поскрипывали от ветра, а ей казалось, будто кто-то стучит в окно. Девушка вздрагивала от любого шороха: а что, если убийца притаился под кроватью, или забрался в шкаф, или поджидает ее в ванной? Стоит лишь задремать…

Кассандра взяла тетрадь и забралась на кровать. Обычно дневник помогал ей успокоиться, но только не в тот вечер. Девушка долго глядела на чистую страницу, сжимая перо так, что побелели костяшки пальцев. Потом зажмурилась. Замерзшая. Испуганная. Заточенная в собственной комнате. Открыв глаза, Кассандра с омерзением отбросила тетрадь. Она даже не помнила, когда успела изрисовать целую страницу крестами, как две капли воды похожими на подпись под зловещим посланием.

Как ни старалась Кассандра выбросить из головы события прошлой ночи и уходящего дня, мысли ее продолжали крутиться вокруг страшного письма и трупа незнакомки. Бездействовать в ожидании непонятно чего было невыносимо, и Кассандра решила пойти на кладбище. Возможно, преступник оставил какой-нибудь след, подсказку, где искать тело Ливианы.

Собрав волосы на затылке, Кассандра заколола их черепаховым гребнем и достала роковую записку, которую успела спрятать в верхнем ящике комода и запереть на ключ, словно та могла выбраться на волю и броситься на нее. Девушка выбралась из спальни и бесшумно спустилась по ступенькам. Не обнаружив фонаря на привычном месте, она тотчас вспомнила, что забыла его у склепа Ливианы. Кассандра зашла на кухню за другим светильником и по пути накинула плащ Сиены, висевший на латунном крючке у двери в кладовую. Если на кладбище ее и вправду кто-то поджидает, наряд служанки собьет его с толку.

Подумав, девушка решила захватить с собой оставленный кухаркой на столе небольшой нож. Он как раз уместился в кармане плаща.

Кассандра на цыпочках пробежала через холл и выскользнула в ночь, даже не взглянув на нераспечатанное письмо от Луки. На улице она зажгла фонарь и направилась в сторону кладбища.

С лагуны дул пронизывающий, с привкусом морской соли ветер. Миновав скрипучие кладбищенские ворота, Кассандра в нерешительности остановилась, не зная, с чего начать поиски. Если бы она нашла какую-то подсказку о том, что могла случиться с телом Ливианы, она бы поняла, где ее искать. Девушка направилась к фамильному склепу Греко, но остановилась на полпути. Ливианы там не было, а ее гробница занята безымянной покойницей. Кассандре показалось, что стоит направиться в другую часть кладбища, к старой часовне, где обычных могил было больше, чем семейных усыпальниц. Кассандра решила довериться своему чутью.

Теплый день сменился холодной туманной ночью, такой мутной и непроглядной, что Кассандра едва различала дорогу. Надгробные памятники то растворялись в дымке, то возникали перед ней, словно безликие призраки.

Мимо девушки проскользнула чья-то бесплотная тень. Кассандра вздрогнула.

— Кто здесь? — воскликнула она, всматриваясь во мглу.

Ответа не было.

— Есть здесь кто-нибудь? — повторила девушка тонким, дрожащим от страха голосом. — Покажитесь!

Из тумана вышел грациозный черный кот. Он неспешно обошел девушку, презрительно скосил на нее желтые глаза и снова исчез во мраке. Кассандра облегченно выдохнула. Привыкшие к темноте глаза различили впереди ряд покосившихся надгробий. Одно, разбитое надвое, валялось в траве. По спине девушки пробежал противный холодок.

За этими надгробиями могло скрываться все что угодно.

Кассандра подняла фонарь повыше в надежде развеять сгустившийся над тропой туман. Хрустнула ветка. Похолодевшая Кассандра обернулась. Сквозь редевшую пелену тумана проступали очертания металлической ограды, отделявшей жилище Агнессы от владений смерти. Девушка уже собиралась сдаться и пойти домой, когда в просвете тумана увидела его.

Фалько. Он сидел на траве, скрестив ноги, и ветер играл его длинными волосами. Не замечая Кассандру, юноша внимательно изучал красивое надгробие из серого мрамора в виде креста с двумя голубями на перекладине. Рядом тускло мерцал фонарь.

Кассандра подошла ближе, стараясь ступать бесшумно. Фалько резкими, размашистыми штрихами наносил изображение на лист пергамента. Засмотревшись, девушка сделала еще один шаг в его сторону и наступила на сухую ветку.

Фалько вскочил и обернулся так порывисто, что, вскочив, едва не налетел на успевшую отпрянуть девушку. В темноте его синие глаза казались черными. «Горячий». «Необузданный». «Опасный» — вспыхнуло в голове у Кассандры.

— А, это ты. — Взгляд Фалько снова стал безмятежным, а губы растянулись в насмешливой улыбке. — Я начинаю подозревать, что ты меня преследуешь.

Судя по тону, он ничего не имел против такого поворота событий.

Кассандра достала из кармана записку и протянула ее Фалько.

Юноша прочел послание несколько раз, и улыбка сползла с его губ.

— Как это к тебе попало? — спросил он, потирая маленький шрам под правым глазом.

— Посыльный передал, на канале.

— Он выследил тебя в городе? — Фалько еще раз пробежал глазами записку и поднес ее к фитилю фонаря.

— Что ты делаешь? — Кассандра попыталась выхватить из пламени вспыхнувший пергамент, но обожглась и отдернула руку. Горящая записка упала на землю и через несколько мгновений превратилась с кучку пепла. — Это же улика!

— Для кого? Мы договорились никому не рассказывать, — напомнил юноша.

— Но он охотится за мной! — в отчаянии воскликнула Кассандра, чувствуя, как дрожат ее губы, а из глаз вот-вот брызнут слезы. Плакать в присутствии Фалько она не собиралась. — И я до сих пор не знаю, куда делась Ливиана. Ее родные придут в отчаяние, если узнают, что тело их дочери пропало.

— Забудь о Ливиане, — велел юноша. — Она умерла. А ты жива. И если не хочешь составить компанию подруге, мой тебе совет: забудь обо всем, что видела. Что бы ни замышлял убийца, он не тронет тебя, если ты не дашь повода.

Голос Фалько звучал по обыкновению спокойно, но в словах его сквозила угроза.

Кассандра, поеживаясь, огляделась по сторонам. Убийца мог скрываться где угодно.

— Я ни за что не смирюсь с тем, что тело моей подруги пропало без следа. К тому же тебе легко утверждать, что он меня не тронет. Тебе ведь не приходят любовные записки от разных безумцев, — бросила она, отворачиваясь, чтобы уйти.

Фалько схватил ее за руку.

— Постой.

Кассандру поразила его сила. Незаметно сунув руку в карман плаща, она нащупала рукоять ножа.

— Отпусти меня, — приказала девушка, — а не то я закричу.

Фалько разжал пальцы.

— Нет, что угодно, только не это. Мои бедные уши такого не выдержат. — Он криво усмехнулся. — Я понимаю, тебе страшно. Ты очень напугана и надеешься на помощь властей. Да только они тебе не помогут.

— А ты предлагаешь просто сидеть и ждать, когда нас с тетей убьют? Неужели ты не понимаешь, что будешь следующим?

— Ага, — хмыкнул Фалько, — быть зарезанным не очень-то весело, согласен.

— Можно пойти на площадь Сан-Марко, — медленно проговорила Кассандра, — и оставить письмо в львиной пасти.

Согласно обычаю, любой горожанин мог оставить анонимное послание в пасти мраморного льва перед дворцом дожа.

— Можно, — кивнул юноша. — Но статуя все время на виду, если не у стражников, то у простых зевак.

Он убрал пергамент и карандаш в карман и прислонился спиной к высокому могильному кресту. Каштановые локоны, обрамлявшие тонкое лицо, делали его похожим на ангела с полотна неизвестного художника. Кассандре было неловко оттого, как близко оказались их лица. И губы, подумала она, чуть-чуть отстранившись.

— А почему бы нам, — задумчиво проговорил Фалько, — не разобраться во всем самим?

Кассандра отступила назад еще на шаг. Теперь ее сердце билось тише, и мысли постепенно прояснялись.

— Ты и я? Вместе? — Девушка убрала со лба непослушную прядь.

Фалько вдруг вытащил из ее прически черепаховый гребень, и волосы свободно рассыпались по плечам.

— Что ты делаешь?! — возмутилась она.

— По-моему, будет интересно, — не обращая внимания на ее возглас, произнес он. — Тебе не кажется?

По телу Кассандры пробежала горячая волна. Стараясь не смотреть на юношу, она принялась лихорадочно собирать волосы в узел. Справившись с прической, девушка обернулась — как раз вовремя, чтобы увидеть, как набросок выпал из кармана Фалько и, подхваченный ветром, спланировал в траву.

— Твой рисунок!

Ее фонарь упал на землю, и трава моментально загорелась.

— Сколько огня! — пробормотал Фалько, затаптывая пламя.

Кассандра рассматривала спасенный рисунок: две голубки на могильном камне. Девушка перевернула листок. На обратной стороне художник набросал абрис женского тела.

Девушка, затаив дыхание, разглядывала набросок; ее заворожили острые углы локтей и коленей и плавная округлость груди. На месте лица был пустой контур в форме сердечка, зато волосы, спадавшие на плечи мягкими волнами, что-то ей напомнили.

Фалько заглянул Кассандре через плечо и засмеялся.

— Ты краснеешь? С чего бы это? Неужели ты никогда не видела женского тела?

— Уверена, что ты изучил его гораздо лучше! — резко ответила девушка, протягивая Фалько рисунок. Она пыталась скрыть смущение, но руки дрожали, а взгляд невольно возвращался к наброску. Кто эта женщина? Кассандра хотела и не смела спросить.

— Грешен, — сверкнул глазами художник. — Будь у меня такая возможность, я бы любовался твоим телом часы напролет. Может, даже дни.

Кассандра поперхнулась:

— Как ты можешь говорить такое? Это… это…

— Непристойно? — подсказал Фалько. — Возможно. Но я не хотел тебя оскорбить. Женское тело прекрасно. Тело подобно музыке. Мимолетные движения, сплетаясь, рождают мелодию. — Он вдруг коснулся ее пальцев. — Твоя мелодия тоньше моей. Неужели ты этого не чувствуешь?

Кассандра внимательно рассматривала собственную руку, стараясь представить себе, как под кожей располагаются кости, кровеносные сосуды и мышцы, но ей было трудно это себе представить, к тому же она только и могла думать об обжигающем прикосновении мужской руки.

— У меня нет привычки разглядывать саму себя, — заявила она наконец. — Это пустая трата времени.

Юноша тряхнул головой.

— Хвала господу, я не родился аристократом. Столько всяких правил. Сплошные запреты. Ты, должно быть, чувствуешь себя птичкой в золотой клетке, которой даже крылья расправить неприлично.

Кассандра не ответила. Фалько в точности описал ее собственные чувства, именно теми словами, которые выбрала бы она сама. Она даже повторила их про себя, чтобы запомнить и, как появится возможность, записать в дневник. Однако как ни был прав этот простолюдин, признавать это девушка не собиралась.

— Я не птичка, — сказала она твердо.

— Правда? — вскинул бровь Фалько. От его взгляда у Кассандры перехватило дыхание.

Художник сунул набросок ей в карман.

— Возьми себе, — сказал он на прощание. — Укрась свою клетку.

— Да, это так! — вдруг сказала Кассандра, сжав кулаки. — Я не такая, как все.

— Точно? — Фалько шагнул ей навстречу, и у девушки замерло сердце. Они вновь оказались в дюйме друг от друга. Кассандру охватил нестерпимый жар, точно под ногами вновь занялось пламя. Глядя на свое отражение в зрачках юноши, она чувствовала, что вот-вот растворится в мареве его глаз.

— Да, — прошептала она.

Губы Фалько дрогнули в едва заметной улыбке.

— Докажи, — потребовал он.

Глава шестая

Религия учит нас, что бессмертие — удел богов. Мы не желаем этому верить.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Фалько отступил назад, в полумрак. Ветер трепал его волосы, придавая ему отчаянный вид.

— Доказать? Но как? — спросила Кассандра, чувствуя себя не менее отчаянной.

— Помоги мне разобраться с этой историей, — ответил Фалько.

Кассандра подумала, что он шутит, но молодой человек был серьезен.

— Сейчас? Я думала, ты в этот час очень занят.

Не удостоив девушку ответом, Фалько направился к воротам кладбища. Сделав несколько шагов, помедлил, чтобы она могла его догнать.

— Так ты идешь?

В голове Кассандры крутились мириады мыслей, и ей никак не удавалось сосредоточиться на одной определенной.

— Мы ведь даже не знаем, с чего начать, — пробормотала она.

— Неправда, — возразил Фалько, сунув руку в карман. — У нас есть вот это.

На ладони у юноши лежало диковинное кольцо с гладким красным камнем в массивной серебряной оправе.

— Я нашел его в усыпальнице твоей подруги.

Так вот куда он отправился накануне! Устыдившись собственного малодушия, Кассандра взяла кольцо в руки. В центре красного камня был выгравирован причудливый знак. Роза о шести лепестках, обведенная кругом. У Ливианы не было таких украшений.

— Почему ты сразу мне не показал? — обиженно спросила Кассандра.

— Тысяча извинений, синьорина, — сверкнул глазами Фалько. — Меня немного отвлек труп незнакомки.

— Это не ее. Не тот размер, да и не носила она таких. — Девушка вернула кольцо Фалько. — Возможно, оно принадлежало убитой. Или убийце. Но как это может нам помочь?

Юноша положил улику обратно в карман.

— Мне уже приходилось видеть этот символ. Он был нарисован углем на стене заброшенного дома. А что, если это логово преступника?

Не дожидаясь ответа, Фалько пошел дальше, миновал кладбищенские ворота и свернул за угол тетушкиного палаццо.Кассандра едва за ним поспевала. Художник обгонял ее всего на несколько шагов, но в белесом мраке его силуэт казался неясной тенью.

— Куда ты меня ведешь? — спросила она, осознав наконец, что доверилась малознакомому человеку. Поплотнее запахнув плащ Сиены, наброшенный поверх платья, она добавила: — Я, собственно, не давала согласия никуда с тобой идти.

— А между тем ты за мной идешь, точнее — несешься, словно на скачках, — со смехом возразил почти невидимый в тумане Фалько. И тут же сжалился: — Мы едем в город. Дом, о котором я говорил, стоит в трущобах за кварталом Кастелло.

— В город? — переспросила Кассандра.

Она только теперь заметила, что Фалько привел ее к старой пристани. Каблучки туфель вязли в мокром песке. Девушка посмотрела на север, туда, где за одетой туманом лагуной лежала Венеция. Мадалена часто рассказывала ей о драках и злодействах, творившихся в городе по ночам. Одному богу известно, что за создания наводняли его улицы в поздний час. Воры, убийцы… Вампиры. Сумеет ли Фалько ее защитить? Станет ли он ее защищать?

На кладбище выражение его глаз менялось слишком быстро. То страстное, то глумливое. В кармане плаща у нее по-прежнему лежал маленький нож. Хорошо, что она его захватила.

— Как бы то ни было, отправляться в город поздно, — с надеждой сказала Кассандра.

— Вовсе нет, — заявил Фалько, пытаясь добраться до качавшейся на мелководье гондолы. — Идем.

— Но я… я не так одета! — запротестовала девушка.

— По мне, и так сойдет, — ухмыльнулся художник. — Или синьорина желает кликнуть горничных, прежде чем тайком сбежать в город? Скажи лучше, что струсила.

— А разве тебе ни капельки не страшно? — надменно спросила Кассандра, уходя от ответа. — Моя подруга говорит, что ночью в городе хозяйничают злые духи.

— Я в эту чушь не верю, — отрезал Фалько.

Кассандре чудилось, будто кто-то следит за ними из мрака. В детстве она верила, что туман населяют души утонувших моряков, которые заманивают в пучину других несчастных.

— Так ты совсем не веришь в привидения? В проклятые души, которым закрыт путь на небеса? — спросила девушка.

Художник пожал плечами:

— Небеса. Ад. Все это предрассудки, не более. Предрассудки, из-за которых люди то и дело совершают глупости.

Кассандра подумала, что он шутит, но на лицо Фалько оставалось серьезным.

— Но куда попадают после смерти наши души?

— Насчет душ не знаю, но мне прекрасно известно, куда деваются тела. Они разлагаются. Все очень просто. Даже странно, что их запирают в склепах или закапывают в землю.

Стараясь ухватить край лодки, Фалько снова нырнул в туманную мглу, и Кассандра, хотя и стояла совсем близко, почти потеряла его из вида. Протянув руку, Кассандра нечаянно коснулась его спины. Под ладонью бугрились литые мускулы.

— Что же, по-твоему, нужно делать с телами? — спросила она, отдергивая руку. — Сжигать?

Фалько пожал плечами.

— Мало ли что, — ответил он, поворачиваясь. — Тела можно исследовать. Изучать. В конце концов, и жизнь, и смерть — это естественный ход вещей. Глупо воспевать рождение и шарахаться от смерти.

Потрясенная Кассандра не сразу нашлась что ответить.

— Изучать? Но как?.. Вскрывать? Резать? Это же кощунство!

— Моя религия — наука, — произнес Фалько. — Меня интересует реальность, а не нелепые верования, не имеющие ничего общего с жизнью. У науки найдется ответ на любой вопрос. — Он зевнул и потянулся. — А ты веришь в разную ерунду. Оттого и боишься всего на свете.

— Я не боюсь, — заявила девушка поспешно и не слишком уверенно.

— Боишься, и еще как, иначе не задавала бы столько вопросов. Ты тянешь время.

С этими словами Фалько принялся развязывать швартовочный канат гондолы. С тугими узлами он управлялся так быстро, словно всю жизнь только и делал, что их распутывал.

— Поднимайся на борт, пока я не уплыл без тебя.

Кассандра была готова поклясться, что в этот миг он глумливо подмигнул.

— Тетя страшно рассердится, если узнает, что я взяла лодку без разрешения.

Посреди ночи. С простолюдином.

— Попробуй проще смотреть на вещи. Мы ее просто позаимствуем. И вернем до того, как твоя драгоценная тетушка о том узнает.

Кассандра переминалась с ноги на ногу, не решаясь перебраться на борт. Наступил самый зябкий предрассветный час, но охваченная волнением девушка не чувствовала холода. Что ж, если Фалько уверен, что их никто не хватится…

Опустившись на колено на дне лодки, художник протянул Кассандре руку, а другой натягивал канат, чтобы вывести гондолу из дока.

— Я не обижусь, если ты останешься. Тебе пришлось бы нарушить слишком много правил. — Фалько по обыкновению насмехался над ней, хотя взгляд его был серьезен. — В клетке спокойнее, не правда ли?

Разумеется, в клетке спокойнее. Если бы родители Кассандры остались в Венеции, вместо того чтобы отправиться в охваченные смертельным мором города, они наверняка были бы живы. Они осмелились покинуть тихую гавань, нарушили правила и заплатили за это страшную цену.

Но их дочь не хотела оставаться в этой гавани. Она хотела жить.

С другой стороны — если убийца и вправду выследил ее, разве есть место, где она сможет почувствовать себя в безопасности?

Кассандра обернулась. Белый туман напоминал погребальное платье Ливианы. Чары белой смерти. Девушке показалось, что, если она повернет назад, туман проглотит ее и разорвет в клочья.

Кассандра шагнула в лодку:

— Я с тобой.

Фалько усмехнулся:

— Я так и знал.

Кассандра застыла, не убирая руки с борта и пытливо уставившись на юношу:

— Почему?

На этот раз он точно подмигнул:

— Не всякая девица отважится на ночные прогулки по кладбищу.

— Говорю же, я не такая, как все. — Кассандра благосклонно приняла его руку, позволив помочь подняться на борт.

На лице Фалько мелькнула странная гримаса, тут же сменившаяся улыбкой.

— Да, синьорина, — сказал он, — разумеется, вы не такая, как все. Вы особенная, и мне это нравится.

В глубине души Кассандра готова была признать, что ее новый знакомый с несносной манерой насмешничать и странными воззрениями тоже не такой, как все. И ей это нравилось.

Глава седьмая

Диссекция означает посмертное вскрытие, вивисекция — вскрытие живого существа. И то, и другое бывает познавательно.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Фалько виртуозно справился с последним узлом, и гондола отошла от причала. Кассандра привычно устроилась в фельце, чем вызвала у попутчика ехидную усмешку. Фалько перешел на корму и, вооружившись длинным веслом, направил лодку к Джудекке, чья песчаная отмель отделяла Сан-Доменико от Венеции.

Сидеть в фельце было глупо. Кассандра решила присоединиться к юноше, ловко управлявшемуся с веслом. За бортами лодки стелился туман.

— Не извольте беспокоиться, — приветствовал ее Фалько со своей обычно ухмылкой. — Я сочту за честь послужить вашим гондольером.

— Это трудно? — спросила девушка. — Управлять лодкой?

Как и все венецианцы, Кассандра сделалась пассажиркой гондолы, едва появившись на свет, однако устройство лодки и труд лодочника никогда ее не занимали.

— Совсем нет. Хочешь попробовать?

Неожиданно для себя Кассандра сказала: да. Она подтянула завязки плаща, откинула назад волосы и поднялась на узкую деревянную платформу, на которой полагалось стоять гребцу. Лодка качнулась, и сердце девушки ухнуло в пятки.

— Постарайся двигаться в такт волнам, — посоветовал Фалько.

Платформа была рассчитана на одного человека, так что им с Кассандрой пришлось прижаться друг к другу. Локти художника касались ее бедер, волосы щекотали шею. От его дыхания по телу пробежала горячая дрожь. Девушка вздрогнула и оступилась, но Фалько успел подхватить ее и помог восстановить равновесие. Его объятия обжигали через плащ.

Придерживая Кассандру за талию, Фалько протянул ей весло. Она неловко макнула его в мутную воду, и гондолу перекосило под самым нелепым углом. Кассандра едва не свалилась за борт, но художник успел перехватить весло и выровнял лодку. Пришло время довериться попутчику и отдать себя на волю волн.

Кассандре было весело, несмотря на холод, туман и мрачную цель путешествия. Править лодкой оказалось на удивление интересно, а главное — возможно, еще ни одной женщине в Венеции не приходилось делать ничего подобного. Вскоре девушка вполне освоила ремесло гребца, и лодка резво заскользила по водам лагуны. Фалько хотел сменить ее, но Кассандра решительно отказалась, хотя ладони и плечи уже начинали побаливать.

— Потрясающе, — удивился художник, — ты будто для этого рождена.

Лицо девушки озарила благодарная улыбка. К счастью, он стоял у нее за спиной. Кассандре не хотелось показывать юноше, насколько ей важна его похвала. Она с удвоенной силой принялась грести, заставляя лодку рассекать пенистые волны.

Внезапно из тумана выплыла громадина, похожая на туловище морского змея. Кассандра покачнулась и вскинула весло, чтобы удержать равновесие. Рыбак, едва успевший увести свою посудину от столкновения, громко выругался.

— Забыл предупредить, чтобы ты смотрела по сторонам, — сказал Фалько, поддерживая Кассандру за локоть. — Не у всех есть фонари.

Девушка огляделась: больше лодок поблизости не было.

— Как ты думаешь, почему на груди у мертвой нарисовали крест? — спросила она, чтобы немного отвлечься: близость Фалько порядком ее смущала. В том кровавом перекрестье заключалось нечто поистине жуткое. От одной мысли о нем бросало в дрожь.

Фалько, кажется, снова пожал плечами.

— Судя по следам на шее, бедняжку задушили. — От его дыхания было щекотно затылку. — Убийца люто ненавидел свою жертву. Или вообще всех женщин, по крайней мере продажных.

Кассандра представила, как чьи-то пальцы сжимаются на ее горле, как холодная сталь пронзает плоть. Как же страшно было несчастной девушке! Кассандра решила сменить тему:

— Ты думаешь, мы что-нибудь найдем? Но мне непременно нужно знать, что стало с телом Ливианы.

— Я не стану дарить тебе ложную надежду. — Фалько старался говорить мягко, но в голосе его слышался металл. — Скорее всего, убийца утопил ее в лагуне.

Кассандра представила, как тело Ливианы качается на воде у пристани, неподалеку от их палаццо.

— Не обязательно, — пылко возразила она. — Кто станет топить одно тело, чтобы спрятать другое?

Впереди сквозь пелену тумана уже виднелась южная оконечность Джудекки. Кассандра направила гондолу к узкой темной косе.

— Твоя подруга умерла. Стоит ли так беспокоиться о ее теле? — коротко заметил Фалько.

Прежде чем девушка начала протестовать — разумеется, стоит, а как же иначе? — он указал на восток:

— С той стороны течение не такое сильное.

Кассандра не ответила. Помолчав, Фалько осторожно добавил:

— Как бы то ни было, сейчас главное выяснить, кто тебе угрожает и что он задумал.

Девушка не стала спорить. Художник был прав: нужно остановить злодея до того, как тот воплотит в жизнь свои гнусные планы. Но чтобы его уличить, нужны доказательства.

Чем ближе был Большой канал, тем острее делался просыпавшийся в душе Кассандры страх. На юго-западе молчаливым стражем высилась базилика Девы Марии Исцеляющей. На колокольнях-близнецах горели яркие огни, рассыпаясь мириадами бликов на сверкающем куполе. Будто сам Господь взирал с высоты на свой град. Кассандра провела гондолу в широкий S-образный канал, который вел к центру города.

В городе было теплее, стены домов по берегам защищали лодку от пронизывающего ветра. Кассандра отодвинулась от Фалько, насколько позволяла тесная платформа. Слабый свет фонаря вел неравную борьбу с предутренней тьмой.

Фалько помог девушке направить лодку в боковой канал. Маневрировать приходилось во мраке, полагаясь на пробивавшиеся сквозь пелену лунные лучи. Кассандра всей душой надеялась, что плеск весла никого не разбудил.

Художник почувствовал ее смущение. Он забрал у девушки весло и правил гондолой до самого квартала Кастелло, городских трущоб, больше напоминавших руины. Даже в темноте было видно, что красные черепичные крыши похожи на сито, а многие ставни вот-вот оторвутся от стен.

По мосту, низко опустив голову, шел припозднившийся горожанин.

Кассандра провожала глазами странную фигуру, пока та не исчезла за дверью одной из лачуг.

— Скорее всего, просто вор, или еврей прячется от солдат, — предположил Фалько. — Ага, мы на месте.

Он указал на прямоугольное кирпичное здание, вход в которое охраняла пара потрескавшихся мраморных львов. Гондола причалила к берегу. Проворно перебравшись на нос, Фалько закрепил канаты на пристани. Надежно привязанная лодка неспешно качалась на волнах.

— Не бери фонарь, — велел юноша. — Я тебя проведу.

Фалько протянул Кассандре руку, и она легко выбралась на берег. К счастью, платье на ней было легкое, домашнее, без стеснявших движения бесконечных юбок. Раньше она и помыслить не могла о том, чтобы появиться на городских улицах в таком виде, и теперь поражалась собственной смелости.

Вслед за Фалько она нырнула в проулок, такой узкий, что им пришлось протискиваться между стенами домов, прижавшись друг к другу почти вплотную. Вокруг царила кромешная тьма. Кассандра нащупала в кармане нож и медленно выдохнула. Вокруг стояла тишина, и ей казалось, будто она может расслышать шорох собственных ресниц.

Впереди маячил фасад заброшенного дома. На улице не было ни души.

— Скорей! — Фалько схватил девушку за руку и потянул за угол. Еще один проулок. Здесь располагались мясная лавка и аптека.

По пути им пришлось обогнуть здоровенную кучу мусора. Груда костей и гнилого мяса распространяла неописуемое зловоние, Кассандра едва не лишилась чувств и поспешила закрыть нос плащом.

— Это здесь, — объявил Фалько.

Кассандра с трудом разглядела под одним из окон вписанный в круг цветок. Хотя над ним успели изрядно поработать сырость и плесень, девушка смогла пересчитать сходившиеся в центре лепестки: их было ровно шесть. В четких, выверенных линиях рисунка было что-то геометрическое, условное.

— И что же теперь? — прошептала Кассандра.

Фалько не ответил. Встав на цыпочки, он пытался дотянуться до почерневших ставней. Кассандра последовала его примеру, но щель между ставнями была слишком узкой, а тьма внутри слишком густой, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.

— Ты слышишь? — спросил художник.

Девушка попыталась прижаться ухом к отсыревшему ставню, но не дотянулась, только скользнула щекой по мокрой штукатурке. Пришлось изо всех сил напрячь слух.

— Ничего.

В следующее мгновение желудок Кассандры едва не вывернуло наизнанку: Фалько полез в кучу смердящего мусора. Покопавшись в отбросах, он двумя руками вытащил наружу кривую черную железку.

— Что это? — спросила девушка.

— Кузнец напортачил, — ответил молодой человек, поддевая железкой ставень. Трухлявое дерево легко поддалось и треснуло.

Кассандра отскочила в сторону, едва успев закрыть лицо от грязных щепок.

— Ты с ума сошел?

— Если только самую малость.

Пока девушка отряхивалась, Фалько просунул руку в образовавшуюся дыру и нащупал оконную защелку. Ставни со стоном распахнулись, и взорам молодых людей предстал темный прямоугольник пустого пространства, похожий на разверстую могилу.

Юноша перемахнул через оконный проем и пропал в темноте.

— Нельзя же просто так туда залезть, — сказала Кассандра громким шепотом.

— Как видишь, можно. — Фалько, словно кот, расположился на подоконнике. — Или ты надеешься, что привратник распахнет перед нами парадные двери?

— Нет, но…

Кассандра нервно оглянулась, ожидая увидеть в конце проулка отряд стражников с факелами, однако трущобы хранили молчание. Лишь вода в канале тихо плескалась о мокрый гранит.

— Так ты хочешь найти убийцу или предпочитаешь вернуться в теплую постельку на шелковые простыни? — безжалостно спросил Фалько.

Кассандра вспыхнула. Да как он смеет разговаривать с ней таким тоном! Девушка демонстративно отвернулась от окна и тут же встретила злобный взгляд чьих-то маленьких горящих глаз. Крыса с пронзительным писком метнулась за кучу отбросов. Кассандра сама едва не завизжала.

— Я иду, — поспешно заявила она и протянула руку, чтобы Фалько помог ей залезть в дом.

Юноша обхватил Кассандру за талию и аккуратно перенес через подоконник. От его прикосновения девушка напряглась, будто натянутая струна. Ощутил ли Фалько нечто подобное?

Внутри было холодно и сумрачно. Пахло плесенью. Луна неохотно заглядывала в пустой оконный проем. Вдоль одной стены тянулся ряд стеклянных шкафов, в которых поблескивали серебром таинственные инструменты, по большей части ножницы и ножи. Некоторые были покрыты чем-то красновато-бурым; Кассандре хотелось надеяться, что это ржавчина. Она попробовала открыть створки одного шкафа, но он оказался заперт.

— Взгляни-ка. — Фалько подошел к прямоугольному столу, занимавшему центр комнаты. На нем, покрытое тонкой белой простыней, лежало нечто бесформенное. Юноша сдернул полотно: под ним оказалась дохлая собака. Кассандра в смятении отшатнулась от стола. Лапы животного были связаны, на груди зиял Y-образный разрез, в котором виднелись синеватые жилы и алые мышцы.

— Что это за место? — сдавленно прошептала девушка.

Фалько прикусил губу.

— Не знаю. Похоже на мастерскую. — Он накрыл собаку простыней и пошел к выходу.

Кассандра устремилась следом. Семеня по каменному полу, она держала за рукав своего попутчика, чтобы не отстать и не потеряться. В доме царила тьма.

— Быстро! — Фалько схватил девушку за руку и, прежде чем она успела произнести хоть слово, вытащил в коридор.

С каждым шагом мрак делался все гуще. Кассандра изо всех сил сжимала пальцы юноши, она чувствовала: стоит лишь отпустить его руку, и ее поглотит непроницаемая чернота.

Что-то мягкое коснулось ее щеки. Девушка вскрикнула, инстинктивно закрыв лицо свободной рукой.

— Паутина, — пришел на помощь Фалько. — Я тоже ее зацепил.

Они пробирались дальше по коридору. Кассандра вздрагивала от каждого шороха. Девушка была готова поклясться, что они не одни в этом мрачном месте, что кто-то следует за ними, следит за каждым их шагом, играет с ними, как кошка с мышкой.

— Ты слышишь? — прошептала она. — Кто-то дышит.

— Я слышу, как ты сопишь, — отозвался Фалько.

Кассандра остановилась и задержала дыхание. Если не считать ровных вдохов и выдохов ее спутника, в коридоре было тихо. Интересно, почему Фалько дышит почти бесшумно, а она пыхтит, словно раненый зверь? Раненый зверь. Девушка вспомнила пса сразвороченной грудной клеткой. Какой монстр мог сотворить такое? Каким должен быть человек, способный на подобное варварство? Что же это за место?

Из-под двери в конце коридора пробивалась полоска света. Уставшая брести в темноте Кассандра позабыла об осторожности и бросилась к ней.

За дверью скрывалась просторная комната с высоким сводчатым потолком, но без окон и совершенно пустая. Зато пол был уставлен рядами оловянных тазов. Девушка не поленилась их пересчитать. Вышло сорок восемь. Одни были совсем мелкие, другие вполне годились для купания младенца. Три самых больших таза занимали место у противоположной стены. В дальнем углу горела толстая восковая свеча, пламя ее мигало и колебалось. Кто-то был здесь совсем недавно. Кассандра поглядела на дрожащий огонек. Кем бы ни был хозяин этого дома, он мог вернуться в любую минуту.

Девушка наклонилась над ближайшим тазом. В мутноватой жидкости плавал бесформенный комок. Что-то мягкое, скользкое и мясистое, похожее на часть человеческого тела…

Тут Кассандра решила остановиться и попридержать воображение. Вернее всего было бы поскорее покинуть это кошмарное место. Даже в пламени свечи в углу мерещилось нечто зловещее.

Но Кассандра никуда не убежала. Вместо этого она склонилась над тазом еще ниже. От жидкости исходил странно знакомый едкий запах. Где она слышала его раньше? Невесть откуда взявшийся Фалько обмакнул в таз палец.

— Что ты делаешь? — прошипела Кассандра. — А если это яд?

Художник поднес палец к носу и принюхался.

— Я не собирался брать его в рот, — заявил он.

Из коридора донеслось негромкое шарканье.

Шаги. Фалько услышал их раньше. Перескочив в дальний угол комнаты, он упал на пол и затаился между самыми большими тазами. Кассандра тоже легла, прижавшись к нему и стараясь не дышать.

Шаги приближались. Сердце девушки неистово билось. Внезапно шаги стихли, и в комнате стало светлее. Кассандра просила Господа сделать ее невидимой, умоляла собственное сердце не выдать ее яростным биением.

Когда девушка уже была готова поверить, что ее не найдут, Фалько решил высунуться и потянул ее за собой. Кассандре пришлось последовать его примеру. На пороге стоял седой как лунь человек с мощным выпуклым лбом. Лицо его терялось в полутьме. В руках незнакомца был фонарь, который он держал высоко, словно старался что-то разглядеть. Или кого-то. Фалько замер. Кассандра потянулась, чтобы дернуть его за локоть.

Нечто, свисавшее с края таза, задело ее плечо. Нечто, очень похожее на человеческую руку. Девушка зажала рот ладонью, чтобы подавить крик. Фалько изумленно округлил глаза. Ответив ему взмахом руки, она поспешила вернуться в укрытие.

Фалько придвинулся к Кассандре так близко, что она могла бы смотреться в его глаза. Даже в полумраке было видно, какие они синие. Через мгновение, показавшееся обоим вечностью, шаги послышались снова, но теперь они удалялись. Незнакомец ушел.

— Слава богу, — прошептал Фалько. — Идем отсюда.

— Там человек, — выдохнула Кассандра, не в силах отвести взгляд от зловещего таза. Мертвая рука была мускулистой и волосатой. — Мужчина.

— Он мертв, а мы живы, — отрезал Фалько, успевший пересечь комнату и почти добравшийся до двери. — Идем же.

Кассандру не нужно было уговаривать. Пробираясь к выходу, она боролась с подступающей дурнотой и спрашивала себя, могло ли то, что осталось от Ливианы, оказаться в одном из них этих огромных тазов. Фалько ждал на пороге. В коридор они вышли вдвоем. Слева осталась комната со сломанным ставнем, единственный путь к спасению. Справа, вдалеке, еще виднелся свет фонаря незнакомца.

Переступив порог комнаты, девушка в нерешительности остановилась, но Фалько схватил ее за руку и рванул влево. Сзади снова послышались шаги.

— Он идет! — пискнула Кассандра и бросилась в темноту, чтобы опередить волну паники, готовую накрыть ее с головой.

— Пошевеливайся, — откликнулся Фалько.

Они ворвались в комнату, чудом не зацепив стол с выпотрошенной собакой. Фалько с удивительной легкостью вскочил на подоконник и протянул руки Кассандре. Ей почти удалось уже подтянуться, но край плаща зацепился за что-то острое. Девушка изо всех сил пыталась освободиться, но не тут-то было.

— Я застряла.

Сердце Кассандры выстукивало бешеный ритм. Только не оборачивайся! Разумеется, она обернулась. Высоколобый появился в дверном проеме. Еще несколько шагов, и он ее настигнет. Девушка в отчаянии повернулась к Фалько. Она хотела что-то сказать, но с губ срывались лишь невнятные всхлипы.

— Кто здесь? — позвал незнакомец, и от звуков его голоса сердце Кассандры почти перестало биться.

Художник схватил девушку за локти и потянул с такой силой, что едва не вывихнул ей руки. Ткань порвалась с оглушительным треском. Едва ноги Кассандры коснулись мостовой, как она бросилась бежать и смогла перевести дух лишь тогда, когда оказалась на борту гондолы, которая дожидалась их у причала. Когда Фалько помогал своей спутнице забраться в лодку, нож выпал из ее кармана на дощатый настил.

Юноша вскинул бровь, но ничего не сказал, молча прыгнул на платформу и принялся яростно грести.

Кассандра успела подобрать нож и спрятать в складках плаща.

— Быстрее! — умоляла она, страшась, что высоколобый вот-вот появится из-за угла.

Мысли роем носились в ее голове. На месте Ливианы в фамильном склепе лежит страшный, раздувшийся труп с алым крестом на некогда прекрасной груди. Неужели они только что видели убийцу? Неужели зловещее послание написано его рукой? Пока Фалько боролся с течением, девушка не отрывала взгляда от берега.

— Он идет? — спросил художник. Впервые с их встречи на кладбище в голосе юноши вновь слышался страх.

— Я его не вижу, — ответила Кассандра. Гондола свернула в боковой канал, и таинственный дом исчез за стенами громоздившихся на берегу лачуг. Однако девушка смогла немного успокоиться только тогда, когда Большой канал остался позади и лодка вошла в лагуну.

— Я… я не понимаю… — Кассандра не могла унять дрожь, зубы у нее стучали. — Что это за место? Чем они там занимаются?

— Не знаю, — мрачно ответил Фалько.

— Тебе не кажется, что нам надо вернуться? — Девушке становилось жутко от одной мысли о странном доме, но там могла оказаться Ливиана. — Привести стражников…

— Ты, наверное, шутишь, — недоверчиво произнес Фалько. — Я к тому дому и близко не подойду.

— У нас не получится сделать вид, будто ничего не было, — сдержанно проговорила Кассандра, глядя в темную воду лагуны. — В огромных тазах были… части чьих-то тел. Это колдовство или что-то того хуже.

— Никакого колдовства не бывает, — возразил юноша не слишком уверенно. — А эти части не обязательно человеческие. Скорее уж, собачьи. Ты же видела пса на столе.

— А как же тот таз? — гневно спросила Кассандра. — В нем была человеческая рука, а не собачья лапа. И не важно, кто сотворил такое: люди, вампиры или демоны. — Голос девушки дрогнул. — А если это они забрали Ливиану? Я не брошу свою подругу на растерзание чудовищам.

Больше всего на свете Кассандре хотелось оказаться сейчас в своей постели, на гладких простынях, под теплым одеялом. А впрочем, нет. Больше всего на свете ей хотелось проснуться и убедиться, что все события этой ночи — страшный дом, высоколобый, разрезанный пес и мертвая рука — просто ночной кошмар. К счастью, впереди уже маячил Сан-Доменико. Фалько отложил весло и обнял девушку за плечи. Прошла не одна минута, прежде чем он заговорил. Гондола медленно причалила к берегу и лениво закачалась на ласковых волнах.

— Кассандра, — медленно начал Фалько, — я и сам не знаю, что это за место. Но одно мне известно точно: вампиры и демоны ни при чем. Что бы ни происходило, это дело рук человека. Творение пытливого человеческого ума. Или безумия… Но, несомненно, человеческого.

Пытливый ум? Так вот почему едкий запах показался ей таким знакомым. Бальзам. Ну конечно, это был бальзам. Так пахло от куртки ее отца, когда он возвращался домой после своих исследований. Это вещество то ли обеззараживало, то ли консервировало, то ли еще что-то в этом роде.

— В тазах был бальзам, — дрожащим голосом проговорила девушка. — Я узнала запах. Им пользовался мой отец. Он изучал медицину.

— Понятно, — кивнул Фалько. — Значит, человек, которого мы видели, скорее всего, лекарь или хирург. В том доме он проводит свои изыскания.

— Все равно это ужасно, — возразила Кассандра. — Он потрошит людей и зверей. За такое отлучают от церкви.

— Мы не в Риме, Кассандра. Венеции угодно то, что идет на благо Венеции. — Фалько поднял весло и оттолкнул гондолу от берега. — Если мы пойдем к стражникам, нам придется рассказать, как мы проникли в чужое жилище. И тогда нас самих бросят в тюрьму. Давай оставим все как есть.

— Как есть? Выходит, твой грандиозный план заключается в том, чтобы ничего не делать? — Кассандра возмущенно взирала на Фалько, требуя ответа, однако юноша не замечал ничего, кроме лодки, весла и воды. Или делал вид, что не замечает. Несмотря на бодрый вид, легко было догадаться, что визит в зловещий дом напугал художника сильнее, чем он хотел показать.

Гребец и пассажирка погрузились в молчание, несколько долгих минут тишину нарушал лишь плеск воды. Когда из тумана выступила дощатая пристань у палаццоАгнессы, в сердце девушки шевельнулся полузабытый страх.

— А как же убийца? Его тоже надо выбросить из головы?

Фалько как заправский гондольер подвел лодку к причалу.

— Я только что совершил увлекательную прогулку с одной молодой особой, имеющей привычку таскать в кармане кухонный нож, — произнес он со слабой улыбкой. — Я, признаться, уже начинаю ее подозревать.

Кассандра вспыхнула:

— Я решила, что осторожность не помешает.

— Это точно, так что постарайся случайно не распороть себе ногу, — посоветовал Фалько, пришвартовав гондолу. — Вот так. Твоя тетушка ни в жизнь не догадается, что кто-то брал лодку.

Юноша помог Кассандре сойти на берег, и путешественники рука об руку зашагали по дорожке, ведущей к палаццо.Девушка неустанно перебирала в уме события беспокойной ночи. Ветер улегся, и в плаще Сиены было тепло. Небо из черного сделалось пурпурным, а это означало, что солнце — и слуги — вот-вот встанут.

— А что, если выбрать иную стратегию? — вдруг выпалила Кассандра, поражаясь собственной храбрости. — Скорее всего, убитая девушка была куртизанкой. Значит, ее мог убить один из покровителей или близкий знакомый… Я не намерена сдаваться, — заявила она в ответ на удивленный взгляд Фалько.

Потому что должна узнать, что стало с телом Ливианы и кто убил куртизанку, убеждала она саму себя. А еще для того, чтобы себя защитить.

Была еще одна причина, тайная, надежно укрытая в самой глубине души: ей хотелось еще и еще видеться с Фалько. А может, и не расставаться с ним.

Художник потер свой шрам.

— Не такая уж плохая идея, — признал он. — Но мы не знаем, где жила покойница: в доме свиданий или сама по себе. Продажных женщин в Венеции больше, чем крыс.

— Ты говорил, она совсем юная, — продолжала Кассандра размышлять вслух. — Наверное, надо искать в домах свиданий. Поговорить с другими женщинами, а может, с их покровителями. Наверняка ее кто-то вспомнит, даже если она была сама по себе. Ты, судя по всему, большой знаток подобных женщин и их… ремесла.

Фалько ухмыльнулся:

— Ну, пару-тройку мест показать могу. Однако благородной и утонченной молодой особе вроде тебя в таких местах делать нечего и даже знать о них не подобает.

— Благонравной девице вроде меня не пристало разгуливать по ночам и красть гондолы, — ответила Кассандра, гордо вскинув подбородок. — Я же говорила, я не такая, как все.

Фалько рассмеялся.

— Это уж точно. Что ж, приступаем к выполнению твоего плана. Прямо завтра или в самое ближайшее время.

Это означало: «Как только мне позволят мои таинственные темные дела», — но в душе у Кассандры все пело от восторга.

— Где мне тебя искать? — спросила она, с тревогой посматривая на окна палаццо.Старый дворец не подавал признаков жизни, но до восхода солнца оставалось совсем немного.

— Я сам тебя найду, — пообещал Фалько, коснулся губами ее руки и зашагал к пристани.

Девушка боролась с желанием окликнуть художника. Как он доберется до дома? Где его дом? Где они были минувшей ночью? Но Фалько уже пропал в тумане.

Кассандра поднесла руку, на которой еще горел его поцелуй, провела ею по щеке. Ей вдруг показалось, что они больше никогда не встретятся. Девушка подождала, пока странное чувство отступит, но сердце продолжало ныть. Оставалось только сжать кулаки в карманах плаща и побрести к дому.

Правая рука Кассандры привычно нащупала рукоять ножа, но в кармане было что-то еще. Набросок Фалько. Загадочная обнаженная красавица. Кого изобразил художник? Едва ли ей представится случай спросить.

Кассандра едва успела затворить за собой дверь, как где-то послышался скрип. Слуги были уже на ногах. Девушка в страшной спешке скинула плащ, швырнула его на стол и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись в своей комнате и захлопнув за собой дверь, она прижалась к ней спиной, тяжело дыша и считая удары растревоженного сердца.

Глава восьмая

Сильный удар по голове может стать причиной образования трещины в черепе. В результате развиваются слепота, судороги конечностей и амнезия.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Когда Кассандра проснулась, события прошлой ночи показались ей полузабытым кошмарным сном. Мертвецы, похищение гондолы, встреча с Фалько на кладбище. Вдруг она вспомнила, что нож и рисунок остались в кармане плаща Сиены. Камеристка наверняка их нашла…

Было еще довольно рано — она проспала всего пару часов, — но медлить не приходилось. Набросив поверх сорочки шелковую накидку, Кассандра босиком сбежала по лестнице. На столике лежало только забытое письмо от Луки.

Кассандра окинула взглядом переднюю. Пустой коридор вел в кладовую, каморку дворецкого и гардеробную Агнессы. Девушка могла поклясться, что оставила плащ здесь, прямо у двери. В полном замешательстве она поднялась в портего.

Слуга успел открыть ставни. В дом заглядывало тускло-серое весеннее утро. Кассандра принялась осматривать углы и заглядывать за диваны в поисках плаща и рисунка. В десятый раз проходя по одним и тем же скользким плитам, она остановилась у прекрасной копии с «Тайной вечери» да Винчи. Девушке показалось, что взор Иисуса обращен прямо на нее. Кассандра любила картину, но сегодня пристальный взгляд Спасителя ее напугал.

Кассандра спустилась по черной лестнице и с независимым видом прошла мимо слуг, будто для племянницы хозяйки было привычным делом слоняться по кухне в ночном наряде. Повар и поварята уже трудились не покладая рук. Нарисса и Сиена, расположившееся за длинным столом, помогали чистить фрукты и месить тесто для булочек, не забывая под шумок отправить что-нибудь в рот. Коричневый шерстяной плащ камеристки спокойно висел на крючке у двери в кладовку. Значит, кто-то нашел его и повесил на место. Но кто? И что стало с рисунком?

Нарисса резала хлеб и сыр, раскладывала самые ровные и красивые куски на заставленном едой подносе. Кассандра приметила, что из трех кусков сыра на поднос попадает лишь один, два других служанка с аппетитом съедает сама.

На другом конце стола Сиена занималась фруктами. Хрустальные вазы с виноградом, дыней, вишней, гранатами выстроились на столе, готовые отправиться в столовую. Сиена орудовала тем самым ножом, что накануне был в кармане Кассандры.

— Помогаешь на кухне? За какие провинности тебя сюда сослали? — поинтересовалась девушка, тайком пробираясь поближе к плащу.

— Ни за какие, синьорина. Они просто помогают. Синьора Кверини велела приготовить прощальный завтрак, — ответил за всех повар. Его громадные ручищи грациозно порхали над головкой белого сыра, на глазах превращавшейся в лебедя.

Кассандра совсем забыла, что тетушка собралась на воды в Абано. Помогали тамошние целебные соли или нет, но сама мысль о том, чтобы делить ванну с посторонними людьми казалась девушке невыносимой. Впрочем, она всегда подозревала, что приятные знакомства и светские сплетни оказывают на Агнессу не менее благотворное воздействие, чем эликсиры с микстурами. Из Абано тетка возвращалась посвежевшей и с довольным видом рассказывала, как выиграла в карты у новых друзей целое состояние. В прежние времена возможность заполучить палаццов свое распоряжение почти на неделю привела бы Кассандру в восторг, но теперь ей сделалось грустно. Без капризов и причуд пожилой синьоры, имевшей обыкновение по сто раз на дню призывать к себе племянницу, дабы убедиться, что та одета подобающим образом, в доме становилось слишком тихо.

Словно в склепе.

— Скоро завтрак? — Кассандра потянулась к заветному карману, пока Сиена смотрела в другую сторону. Юная камеристка так увлеклась клубникой, что не обращала внимания на свою госпожу. Но карман ее плаща был пуст.

— Очень скоро, синьорина, — ответила Нарисса. — Но вам, осмелюсь сказать, надо бы одеться поприличнее.

— Кстати об одежде, — решилась Кассандра. — Я где-то оставила свой плащ и не могу вспомнить, где. Вы его не видели?

Сиена вздрогнула, нож полоснул ей по руке. Девушка с воплем вскочила из-за стола, роняя на пол алые капли крови из указательного пальца.

— Неловкая девчонка! — покачала головой Нарисса. — Все здесь залила.

— Нет, синьорина, — дрожащим голосом ответила Сиена, обращаясь к своей госпоже. — Я не видела вашего плаща.

— И я не видела, — добавила Нарисса.

По тону служанки было понятно, что она думает о легкомысленных девицах, имеющих обыкновение разбрасывать где попало свои вещи.

Кассандра смерила Сиену внимательным взглядом, и камеристка поспешно отвела глаза. Скорее всего, это она нашла плащ и, судя по ее молчанию, решила сохранить хозяйкин секрет. Но куда делся рисунок?

В спальню девушка вернулась в сопровождении Сиены. Наспех выбрав подходящее к случаю платье и упрятав волосы под шляпку, она явилась в столовую и заняла место подле тетушки. Кассандре всегда казалось невероятно забавным, что за длиннющим столом сидят всего две персоны.

— Не будь ты моей племянницей, я бы подумала, что ты сама только что побывала в Абано, — бодро начала тетушка Агнесса. — И откуда такой цветущий вид?

Кассандра недоверчиво покосилась на тетю. Уж она-то знала, что выглядит далеко не лучшим образом. Направляясь в столовую, она ожидала выговора за слишком простое платье и непослушные темно-рыжие локоны, торчавшие из-под шляпки. Однако Агнесса не имела обыкновения бросаться словами.

— Тетушка, как у вас с глазами? — бесцеремонно поинтересовалась Кассандра.

— Глаза — единственная часть тела, которая до сих пор меня не подводила, — мягко ответила Агнесса. — Просто сегодня ты удивительно похожа на свою мать.

Девушка обратила взгляд к портрету на стене. Он изображал все семейство Агнессы: бабку и деда Кассандры, саму тетушку, троих дядьев и еще двоих теток, которые теперь жили в монастыре на континенте. Но Кассандра, как это всегда бывало, смотрела только на мать. От нее она унаследовала высокие скулы и волнистые рыже-каштановые волосы. Нехотя оторвавшись от портрета, взгляд девушки задержался на двух юных пажах, застывших у буфета красного дерева. Ее дрожащие пальцы комкали край полотняной салфетки.

— Ничего, милая, — проговорила Агнесса, накрыв руку Кассандры ладонью. — Тосковать об ушедших все равно что корить себя за лишний кусок пирога. Что случилось, то случилось, и ныне твоя матушка пребывает в мире куда лучшем, чем наш.

— Я знаю. Но все равно скучаю по ней. И по отцу.

— Я тоже, детка. Я тоже. — Агнесса склонила голову и принялась читать молитву. — А теперь, — сказала она совсем другим тоном, — поговорим о более приятных вещах.

Кассандра взяла с серебряного подноса две булочки и передала их тетке. Слуга положил ей на тарелку горсть черешни и аккуратно нарезанную дыню — все они созрели в теплицах, ведь до лета было еще далеко. Стол ломился от тарелок с хлебом и сыром и ваз, до краев наполненных фруктами. Такого завтрака хватило бы, чтобы накормить по меньшей мере полдюжины человек.

— О каких вещах? — спросила Кассандра, нервно ерзая на неудобном стуле с высокой спинкой.

— О грядущей свадьбе, конечно.

Кассандра едва не подавилась булочкой, закашлялась и с трудом проглотила огромный кусок.

— Как же так? — спросила она, мучительно краснея. — Лука сейчас в академии. Ему еще долго придется учиться.

— Верно, но я считаю, что пришло время объявить о вашей помолвке. Ныне звезды, как никогда, благоволят нам, — заявила Агнесса, запихивая в рот огромный кусок дыни. Кассандра представила, как фрукт комком встает у нее в горле, будто полевая мышь в желудке у змеи.

— Но ведь все и так знают, что мы с Лукой помолвлены, — возразила Кассандра. Под «всеми» она подразумевала Мадалену и близких родственников.

— Ну да, я написала донне Домачетти, и теперь об этом и вправду знают все, — сообщила Агнесса, обнажив десны в довольной улыбке.

Пылающие канделябры над головой у Кассандры дрогнули и закружились в хороводе. Огоньки свечей заплясали перед глазами, и девушке показалось, что она вот-вот потеряет сознание, упадет лицом в тарелку. Вот почему тетка ее нахваливает. Она не удержалась и рассказала о помолвке донне Домачетти, важной даме — и самой большой сплетнице в Венеции! Почтенная синьора любила плотно закусить, а больше отменного ужина ценила только грандиозный скандал. Она вместе со своим не менее почтенным супругом жила в одном из самых роскошных палаццона набережной Большого канала и целыми днями наблюдала за гондолами, снующими мимо ее окон. Уж теперь-то о помолвке племянницы Агнессы знали даже городские прокаженные.

А что же Фалько? Что будет, если он узнает? Станет ли помогать ей, как прежде? Или вовсе не захочет ее видеть?

— Кушай, девочка, — посоветовала Агнесса, — тебе нужно поправиться, а то Луке может показаться, что он делит брачное ложе с пажом.

Кассандра съежилась. Ей хотелось провалиться сквозь дубовые доски пола до самого центра земли.

Позавтракав и проверив, все ли вещи уложены, Агнесса собралась в дорогу. Пока Джузеппе и Бартоло грузили в гондолу тяжелые кожаные кофры, тетушка и племянница прощались на пороге палаццо.Преклонный возраст — а в случае Бартоло еще и слепота — не давали слугам двигаться так проворно, как хотелось бы, и сборы затягивались.

— Счастливого пути! — Кассандра подняла вуаль на шляпе Агнессы, чтобы расцеловать ее в обе щеки.

— Заботься здесь обо всем, пока меня не будет, — велела тетушка, обнимая племянницу дряблыми руками. — Без твердой женской руки этот дом давно превратился бы в развалины.

Кассандра полагала, что дому не избежать превращения в развалины, даже возьмись за него супруга дожа со своими фрейлинами, но для язвительных замечаний момент был неподходящий. Провожая взглядом лодку, уносившую Агнессу и Нариссу, девушка смаргивала непрошеные слезы. Джузеппе должен был доставить хозяйку в Местре, где ей предстояло пересесть в экипаж.

Кассандра махала вслед гондоле, пока та не скрылась из вида. Когда-то она точно так же провожала родителей, стоя на пристани у родного дома. И совсем как тогда ей вдруг показалось, что она осталась одна на целом свете.

Когда лодка исчезла за горизонтом, Кассандра побрела к дому. На берег наползали тяжелые грозовые тучи. Девушка думала о высоколобом незнакомце и зловещих чанах с забальзамированными телами. О таинственном алом кресте. Разговоры о помолвке и прощание с тетушкой на время затмили мрачные воспоминания, но теперь, оставшись наедине с собой, Кассандра вновь ощутила мертвящий страх. Никакой свадьбы не будет, если убийца настигнет ее раньше.

Кассандра вернулась в палаццо,полная решимости выбросить из головы могилы, покойников и расчленителей. До обеда она неспешно прогуливалась по саду и изучала новинки в тетушкиной библиотеке, в которой, кроме всего прочего, имелся рукописный экземпляр «Опытов» Монтеня, ее любимого сочинителя. Перекусив хлебом и холодным мясом, девушка попыталась завести разговор со слугами, но беседа с молодой госпожой доставляла им большие неудобства. Тогда Кассандра села за вышивание, но сделав несколько стежков, с отвращением отбросила пяльцы и отправилась в свою комнату.

Позабытый дневник валялся открытым на туалетном столике. Дева Мария укоризненно взирала со стены. Кассандра накрыла образ полупрозрачным черным покрывалом. Никто не знал, считает ли Без Греха Зачавшая ведение дневников неподобающим делом, но рисковать в любом случае не стоило.

Девушка долго крутила в руках перо, смотрела на пустую страницу, подносила ладонь к огню масляной лампы, но мысли упорно не желали превращаться в слова. Так продолжалось, пока резкий звук за окном не заставил ее вскочить, чуть не уронив светильник.

Кассандра подбежала к окну. На кладбище было тихо. Когда девушка уже готова была поверить, что странный звук ей почудился, он послышался вновь, на этот раз громче и отчетливей, совсем близко от окна. Протяжный металлический скрежет сменился монотонным поскрипыванием, словно кто-то скреб ногтями каменную плиту. На мгновение Кассандру посетила безумная мысль, будто восставшая из гроба Ливиана хочет пробраться в ее спальню.

Подавив желание с воплем выбежать из комнаты, Кассандра на цыпочках приблизилась к шкафу, помедлив мгновение, ухватилась за холодные латунные ручки и распахнула дубовые дверцы. Все наряды висели на своих местах, шляпки пирамидкой лежали на верхней полке. Девушка отодвинула в сторону ворох платьев, чтобы изучить самые дальние углы. Пусто.

— Дуреха, — прошептала девушка самой себе, осторожно закрывая шкаф. И все же что-то в комнате определенно было не так. Край бархатного покрывала был приподнят, и под кроватью зияла пустота. Едва ступая на негнущихся ногах, дрожа и обмирая, Кассандра подошла к кровати и опустилась на колени. Прижав одну руку к груди, она бесстрашно сунула другую прямо в пасть темноты. И тут же наткнулась на Лапку. Девушка имела обыкновение прятать под кроватью письма от матери. Годы воспоминаний, сложенные стопкой и перевязанные шелковой ленточкой. С ее кончиками как раз увлеченно играла кошка.

— Глупая животина! — выдохнула Кассандра. — Ты меня до смерти напугала.

Лапка подняла мордочку и жалобно мяукнула. Ее глаза сверкнули во мраке.

Немного успокоившись, Кассандра вернулась за стол и собиралась вновь приняться за дневник, но тут ее внимание привлекло мерцание за окном. Вдоль кладбищенской тропинки медленно двигался светящийся шар. Фонарь. Неужели это Фалько?

Страх сменился надеждой. Кассандра подбежала к окну. Сначала темнота казалась совершенно непроглядной. Потом из нее выступила человеческая фигура. Фалько стоял по колено в траве, окруженный глухим мраком, если не считать полоски света из ее окна. Куда же подевался фонарь? Наверное, погас. Юноша отвел руку назад, будто хотел бросить чем-то в окно, но заметил Кассандру и остановился.

— Синьорина, — приветствовал он девушку, отвесив глубокий театральный поклон. Камешек, который Фалько собирался швырнуть в окно, остался у него в руке, художник принялся ловко подбрасывать его в воздух.

У Фалько слегка заплетался язык, словно он был немного пьян. Девушка приложила палец к губам и жестом велела ему спрятаться за стеной палаццо.Интересно, давно ли художник бродит по острову? Застал ли он отплытие Агнессы? Догадался ли, что она осталась в полном одиночестве? Кассандра поежилась.

Нет. Фалько можно довериться. Это она знала. Чувствовала.

Девушка сбежала вниз по лестнице. После сильных ливней через трещины в плитах нередко просачивалась вода, однако на этот раз пол был сухим. Целое крыло на первом этаже было отведено под гардеробную Агнессы. Кассандра не представляла, какие сокровища там хранились: дверь гардеробной всегда была надежно заперта.

Из конторки мажордома доносилось мерное похрапывание. Бартоло по обыкновению уснул за подведением счетов. Кассандра прошмыгнула на кухню, зажгла свечу и выставила в слуховое оконце. Прижав нос к толстому стеклу, она увидела Фалько, переминавшегося с ноги на ногу у черного хода.

— Касса-а-а-андра! — пропел он громко, обрушив на дверь целый град ударов.

Так он чего доброго перебудит весь дом. Кассандра решительно распахнула дверь.

— Нельзя ли потише? — проворчала она, прикрывая пламя свечи от ночного ветерка.

Повисло молчание. Девушка уговаривала себя не переживать, ведь для волнений не было никаких причин, но непослушное сердце было не унять.

— Тетя уехала, — выпалила Кассандра и покраснела до корней волос, осознав, сколь двусмысленно прозвучало ее признание.

Фалько округлил глаза в притворном изумлении.

— Что ж, тогда самое время попросить тебя показать мне палаццо. — Он явно наслаждался замешательством девушки. — Почему бы не начать с твоей спальни?

— Что у тебя в сумке? — торопливо, чтобы скрыть смущение, спросила Кассандра.

На боку у Фалько болталась объемная холщовая торба.

— Карнавальный костюм, — сообщил художник, вскинув брови, и бросил ей сумку.

Кассандра ловко поймала торбу одной рукой и даже умудрилась не уронить свечу.

— Помни — молчание. — С этими словами она шире распахнула дверь и впустила гостя на кухню.

На пути у изумленного Фалько и перепуганной Кассандры легла чья-то тень. Раздался оглушительный грохот, за которым последовал пронзительный крик. Чье-то колено, а может, локоть со всей силы ударило девушку в солнечное сплетение. Кассандра рухнула на пол, не успев даже вскрикнуть. Вокруг царил могильный мрак, такой, что не разглядеть и собственной руки. Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Фалько, сцепившегося с неизвестным противником. Не пожелав оставаться в стороне, Кассандра вцепилась обидчику в спину и наткнулась на что-то мягкое.

Волосы, длинные и шелковистые, определенно женские…

— Сиена? — Кстати показавшаяся из-за туч луна осветила лицо камеристки. — Что ты здесь делаешь?

— Защищаю вас от грабителя. — Горничная поднялась на ноги и с неожиданной силой дернула хозяйку за руку, помогая ей встать. — Вы не ушиблись?

— Так вот как принято встречать гостей в этом доме! — печально вымолвил Фалько, потирая макушку.

У ног художника валялась стальная кастрюля. Должно быть, ею Сиена огрела непрошеного гостя. Камеристка резко обернулась на звук незнакомого голоса:

— Кто вы?

— Это Фалько. Мой… друг, — объяснила Кассандра.

В этот момент она запирала дверь кухни. Сиена дрожащими руками зажгла свечу, чтобы воочию узреть того, кто пострадал от ее руки, и превратилась в воплощенное раскаяние.

— Простите, синьорина. Я думала… — Она прикусила губу. — Просто сегодня на рынке только и разговоров было, что о похитителе…

Кассандра застыла на пороге.

— О чем ты? Какой похититель?

— Пропала служанка из имения синьора Дюбуа, — зачастила Сиена. — Мне Феличиана сказала. Девушку звали София. Ее похитили прошлой ночью прямо из спальни. Она не сама ушла. И все ее пожитки остались на месте.

Кассандра и Фалько переглянулись. Пропажа Софии могла оказаться чистым совпадением. Но что, если нет?

— Стражников позвали? — спросила Кассандра.

— Позвали! — фыркнула Сиена. — Только зря время потратили. Стражники явились прямо с обеда, полупьяные. В комнате Софии и пяти минут не пробыли. Другие служанки говорили, что по утрам ее мутило. Не иначе ждала ребеночка. — Камеристка покосилась на Фалько и слегка покраснела. — Больше ничего искать не стали. Решили, что она просто сбежала. Сказали, беглой прислугой они не занимаются.

Фалько многозначительно посмотрел на Кассандру.

— Ну, что я говорил? Если уж венецианским властям нет никакого дела до порядочной девушки, имеет ли смысл сообщать им о малолетней проститутке или — как бы выразиться поизящнее — новоиспеченной куртизанке?

— Куртизанке?! — ахнула Сиена. — Ее тоже похитили?

Прежде чем Кассандра успела ответить, из портего послышался пронзительный вой.

— Лапка? — догадалась девушка.

— Я ее поймаю, синьорина, — пообещала Сиена и стремглав бросилась в коридор.

— Нам придется все ей рассказать, — прошептала Кассандра.

— С какой стати?

— Она может нам помочь, — вполголоса пояснила девушка. — О том, что творится в Венеции, слуги осведомлены не хуже отцов города. Если не лучше.

Кассандра высунула голову в дверной проем. Сиена, казалось, растворилась в темноте.

— К тому же, если ей не рассказать, она может подумать, что мы с тобой…

Фалько ухмыльнулся:

— А вот этого никак нельзя допустить, верно? Женщины в гневе страшны, и, видит бог, получать по голове кастрюлей я больше не желаю. — Молодой человек осторожно потрогал образовавшуюся на макушке шишку и поморщился. — Но почему ты решила, что ей можно довериться?

Кассандра стыдливо отвела глаза, когда он в очередной раз помянул имя Господа всуе. Божба слетала с его языка слишком легко. Рука девушки невольно потянулась к поясу, однако розарий она уже успела снять. Только бы не забыть помолиться за Фалько, наметила про себя Кассандра.

— Сиена не выдала меня прошлой ночью. Не сказала Агнессе, что я уходила.

Кассандра не стала говорить о пропаже рисунка. В глубине души она еще надеялась, что он отыщется до возвращения тети. Страшно подумать, что начнется, попади он в руки к старой синьоре.

Вернулась Сиена с Лапкой на руках.

— Эта глупая кошка опять умудрилась застрять между перилами, — сообщила она. — До смерти перепугалась.

— Бедняжка. — Кассандра прижала Лапку к груди и принялась почесывать ей шейку. Кошка блаженно прикрыла глаза и замурлыкала.

Фалько потрогал белое пятнышко у нее на лбу, между ярко-зелеными глазами.

— Вот паршивая зверюга! — и тут же сделался серьезным. — Ну же, Кассандра, говори, что собиралась сказать.

Кассандра вкратце поведала камеристке об их кладбищенских похождениях. По ходу повествования глаза Сиены делались все больше, а когда речь зашла о зловещей записке, она, не сдержавшись, воскликнула:

— Какой ужас, синьорина! Вам угрожает опасность!

— Потому мы и решили найти преступника, — заявила Кассандра куда увереннее, чем ощущала себя на самом деле.

— Кстати… — Фалько сбросил с плеча торбу, о которой девушка успела напрочь позабыть. Внутри оказалось необыкновенно красивое платье, искусно расшитое кружевами и жемчугом.

Сиена ахнула. Даже в неровном сиянии свечи было видно, как на ее бледных щечках расцветает розовый румянец. Стараясь не глядеть на госпожу, камеристка взяла платье, расправила тонкий шелк и, все так же пряча глаза, приложила наряд к плечам Кассандры.

Пришел ее черед краснеть.

— Это… просто костюм. Мы хотим найти покровителя убитой девушки.

— Вы собираетесь переодеться… — Скромница Сиена не смогла выговорить роковые слова.

— Продажной женщиной, — решительно произнесла Кассандра, начиная жалеть, что просто не сказала камеристке, что у них с Фалько любовное свидание. Скандал вышел бы меньший. — Я знаю, это опасно, но еще опаснее сидеть и ждать, пока безумный убийца до меня доберется. К тому же Фалько все время будет рядом. Только прошу тебя, не говори тетушке.

Сиена молча переводила взгляд с Кассандры на Фалько. Наконец согласно кивнула и, к изумлению Кассандры, улыбнулась.

— Придется соорудить вам прическу, синьорина.

— Прическу? — не поверила своим ушам Кассандра. — Что ты имеешь в виду?

— Вам нужно сделать прическу и накрасить. — Сиена провела рукой по ее непокорной темно-рыжей гриве. — А то в вас в два счета распознают благородную девицу. Я заплету вам косы, а сзади сверну жгутом.

— Отличная идея. Сегодня ночью наша красавица не останется незамеченной.

Кассандра не нуждалась в зеркале, чтобы удостовериться: ее щеки пылают, как черепица под летним солнцем. Кое-как совладав с собой, она отвела Фалько в портего и зажгла две свечи, чтобы юноша не потерялся в темноте.

— Жди здесь, — велела Кассандра. — И смотри ничего не разбей. Ах да, и не трогай арфу. Тетя бережет ее как зеницу ока.

Девушка не уставала удивляться восторгу, с которым служанка приняла правила игры. Недаром говорят, в тихом омуте черти водятся. Сиена затянула Кассандру в корсет вдвое туже обычного и помогла надеть платье. Рукава украшали волны черного кружева, а глубокий вырез едва прикрывал соски. Юбка была сшита из нескольких слоев гладкого черного шелка и шуршащего бирюзового шифона. Кассандра попыталась поднять лиф повыше, но Сиена подняла ее на смех.

— Если будете стесняться, вас вмиг распознают, — заявила камеристка. Она расчесала волосы хозяйки костяным гребнем, заплела в косы и соединила на затылке.

— А теперь лицо!

Сиена усадила хозяйку перед зеркалом и вернулась с черным бархатным мешочком. В нем хранились стеклянные баночки с помадой, румянами, белилами и углем для глаз и бровей.

— Откуда это у тебя? — удивилась Кассандра.

— От Феличианы. Она отдала мне кое-что из своих вещей, когда перешла к Дюбуа.

Кассандра закрыла глаза, чтобы камеристка могла накрасить ей глаза и брови. Покончив с этим, Сиена принялась красить ей губы.

— Что-то я не замечала, чтобы ты красилась, — успела сказать Кассандра.

— Ну что вы, ваша тетушка никогда бы не стала такое терпеть в своем доме, — смутилась Сиена.

— Ты очень красивая, — сама удивившись своему открытию, вдруг заметила Кассандра.

Это была правда. Сиена уступала старшей сестре в яркости черт, да и уши ей достались чуть больше, чем нужно, зато природа одарила ее безупречной кожей и блестящими льняными волосами. Кассандра подумала, что ее камеристка испытывает по отношению к Феличиане те же чувства, какие она питает к Мадалене. Восхищается, невольно сравнивает и капельку завидует.

Сиена застенчиво улыбнулась:

— Благодарю вас, синьорина. Вы очень добры. — Она закрыла баночку стеклянной крышкой. — Готово. Но — чур! — пока не смотреть. Пусть это будет сюрприз для вас и вашего кавалера.

— Сиена! — возмутилась Кассандра. — Он мне не кавалер.

— Если бы он смотрел на меня так же, как на вас, я не стала бы его отвергать, — лукаво улыбнулась камеристка и сделалась очень похожей на Феличиану. Отступив на несколько шагов, она прищурилась, критически оглядела свое творение и удовлетворенно кивнула. — Теперь разберемся со мной. Как по-вашему, мне нужно переодеться во что-нибудь более подходящее?

Кассандра поняла, что служанка не хочет оставить ее наедине с молодым человеком.

— Я… я думаю, нам все же лучше отправиться вдвоем.

Сиена на глазах сделалась белой как мел.

— Без сопровождения?! Ни за что не отпущу! Если ваша тетушка узнает, она меня выгонит, если только раньше не убьет.

С этим трудно было поспорить. Кассандра живо представила, как Агнесса закатывает глаза и задается вечным вопросом: «Что скажет Маттео?»

— Она не узнает! — пообещала Кассандра. — Ее не будет еще несколько дней.

Сиена проявила покорность, но от ее хорошего настроения не осталось и следа. Камеристка молча проводила госпожу в портего, где поджидал Фалько. Художник удостоил новый наряд Кассандры снисходительной улыбкой.

— Почти то что надо, — пробормотал он задумчиво.

Сиена моргнула и прижала руку к губам.

— Прошу вас, будьте осторожны! — взмолилась она. — Ваша тетушка никогда мне не простит, если…

Фалько одарил камеристку неотразимой улыбкой:

— Ничего с твоей госпожой не случится. Даю слово!

Кассандра помахала Сиене рукой.

— Не запирай дверь, чтобы я могла вернуться, хорошо?

Заговорщики спустились в переднюю. Сиена следовала за ними со свечой. Кассандра посмотрелась в большое зеркало на стене. В мерцающем свете ее отражение казалось размытым и призрачным. Неземным. Юбка обрисовывала стройные бедра. Глубокий вырез и тугой корсет делали фигуру невероятно соблазнительной. Непослушные густые волосы были уложены в тугие косы, и лишь несколько завитков падали на длинную шею. Девушка недоверчиво поднесла руку к лицу. Неужели у нее и вправду такие изящные скулы? И такие огромные глаза?

Взгляд Кассандры задержался на белом пятне в нижнем углу. Письмо Луки так и осталось нераспечатанным. После минутного колебания девушка дала себе слово, что прочтет его завтра. Приободрившись, она улыбнулась отражению Фалько.

— Готова? — спросил он, привычно вскинув бровь.

Кассандра кивнула. Девушка в зеркале — прелестный призрак — тоже кивнула. Кассандра еще никогда не чувствовала себя такой живой. Сиена накинула хозяйке на плечи бархатный плащ, Фалько взял ее под руку.

— Где твой фонарь? — спросила Кассандра.

— У меня глаза как у кошки, — похвастал Фалько. — Я привык обходиться без света. Но ты права. Сегодня фонарь понадобится.

Девушка вспомнила о золотистом огоньке, мерцавшем среди могил. Тогда она решила, что это Фалько, но ошиблась. У того нет с собой никакого фонаря. Стало быть, огонек на кладбище зажег кто-то другой. От этой мысли Кассандру бросило в дрожь, несмотря на теплый плащ.

Не ее ли искал незнакомец? А если ее, то зачем? А что, если он ее нашел?

Глава девятая

Возвышенные натуры считают акт плотской любви величайшим проявлением любви романтической. Однако довольно взглянуть на животных, чтобы понять, сколь много в нем насилия.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

На этот раз Кассандра спряталась под пологом фельце, предоставив Фалько вести гондолу по лабиринту узких каналов. Тусклый фонарь едва позволял разглядеть выстроившиеся вдоль набережных дома с ветхими стенами и покосившимися крышами. Эта часть города была ничем не лучше проклятого богом квартала Кастелло, в котором располагалась ужасная мастерская. Можно былорешить, что в домах уже никто не живет, если бы не изношенные рубахи и шерстяные юбки, что сушились на протянутых между окнами веревках.

По пути Кассандра ломала голову над загадкой кладбищенского огонька. Зажечь его мог кто угодно: смотритель часовни или чей-то скорбящий родственник. И все же девушку не покидало чувство, будто невидимка следил за ней.

Вода в канале бурлила и пенилась. Кассандра дрожала; в каждой тени, мелькнувшей на берегу, ей мерещился убийца. Но вот гондола свернула в боковой канал и очутилась посреди моря огней.

Тощий паренек щипал струны лютни, наигрывая протяжную, меланхолическую мелодию. Музыкант расположился на пороге дома с распахнутыми, несмотря на поздний час, ставнями в нижнем этаже. В окнах пританцовывали в такт музыке две девушки чуть постарше Кассандры. Движения красавиц были полны томной грации, а от глубины их декольте захватывало дух.

У обеих были одинаковые прически: косы, рожками скрученные на висках. Вот у одного из окон остановился мужчина и что-то негромко сказал брюнетке с пухлыми алыми губками. Девица задрала юбку и похлопала себя по крутому бедру. Кассандра, как завороженная, наблюдала за возмутительной сценой. Теперь, когда ее глаза привыкли к полумраку, она ясно видела, что девушка в окне ее ровесница или даже немного моложе. Мужчина бросил в окно монету. Девица захлопала в ладоши и крикнула что-то вслед уходящему клиенту.

Гондола причалила к берегу, царапнув о гранит. Фалько надежно привязал лодку и с обычной кривоватой усмешкой повернулся к Кассандре:

— Ты готова?

Девушка тряслась, как в лихорадке, хотя ночь выдалась теплой. Собрав волю в кулак, она завернулась в плащ и наконец заставила себя оторвать взгляд от распахнутых окон. На набережной кипела жизнь. Кассандру охватил безумный страх наткнуться на кого-нибудь знакомого.

Фалько поднял бровь, демонстрируя нетерпение.

— Это одно из лучших мест для… дам, — заявил он. — Если у тебя, конечно, нет других идей.

Кассандра переминалась с ноги на ногу у борта гондолы, чувствуя, что ни за какие сокровища мира не согласится пройтись по набережной на глазах у всех.

— Я думала, это будет более… — Она подыскивала нужное слово. — Скрытно.

— К чему тут скрытность? — удивился Фалько. Он протягивал девушке руку, ожидая, когда она решится сойти на берег, а в другой руке держал фонарь. — Мы здесь за тем же, зачем и остальные. Хотим немного развлечься, не так ли?

Кассандра уже успела пожалеть о своем безрассудстве. Пока она перебиралась из лодки на твердую землю, осторожно ступая на высоких платформах, колени ее дрожали и подгибались. Гондола качнулась, и девушке пришлось вцепиться в руку художника, чтобы не соскользнуть прямо в мутную воду. Компания подвыпивших юнцов поедала ее глазами. В переулке кто-то присвистнул.

Фалько остановился и оглядел Кассандру с головы до ног. Слишком пристально, как ей показалось.

— В чем дело? — спросила она холодно.

— По-моему, тебе нужно снять плащ, — ответил юноша.

— Ты прав.

Кассандра не без труда справилась с застежкой под горлом, бросила плащ на дно гондолы и обхватила плечи дрожащими руками. Казалось, все взгляды немедленно обратились на нее. На верхнем этаже, прямо над танцующими девицами, распахнулось еще одно окно. В него высунулись две женщины в роскошных нарядах, с пышными прическами и сверкающими ожерельями. Заметив, что девушка на них смотрит, обе захихикали и замахали руками.

Кассандра заставила себя разжать руки. Сиена верно сказала: чтобы тебе поверили, надо достойно сыграть свою роль.

— Улица сисек, — торжественно провозгласил Фалько.

Женщины снова захихикали и послали шутнику воздушные поцелуи.

У Кассандры запылали уши.

— Надо запомнить и никогда сюда не возвращаться, — проговорила она, стараясь придать своим словам побольше сарказма. В тот миг девушка была готова прыгнуть в гондолу, оттолкнуться от берега и поскорее уплыть домой, на Сан-Доменико. Вместо этого она повернулась к каналу спиной и, как ей очень хотелось бы надеяться, презрительно сморщила нос.

Фалько со смехом сжал ее руку.

— Не бойся. Когда мы прибудем на место, все твои страхи улетучатся.

Художник повел девушку в темный проулок. В воздухе пахло сладкими духами и крепким табаком. К этим запахам примешивались и другие, менее приятные, в основном пота и мочи. Сновавшие в тесном проулке прохожие то и дело задевали странную пару и, не глядя на нее, спешили прочь. Кассандра мужественно сносила тычки от едва державшихся на ногах мужчин и не менее пьяных женщин. Толпа внушала девушке ужас. К счастью, Фалько крепко держал ее за руку.

Музыка, люди, яркие цвета, громкие голоса, острые запахи. Все это напомнило Кассандре тот день, когда тетушка Агнесса позволила Феличиане отвести их с Сиеной посмотреть на диких зверей. Тогда им было по двенадцать. Старшая девушка наобещала малышне свирепых львов и тигров, но в действительности там был всего один лев, томившийся в клетке. При виде его Кассандре сделалось немного страшно и нестерпимо грустно. Феличиана строила глазки мускулистому дрессировщику, Сиена боязливо держалась поодаль, а Кассандра просунула руку между прутьями, чтобы погладить бедного зверя.

Что-то полоснуло девушку по руке. Она резко обернулась в поисках обидчика, но проулок превратился в людское море, дикое и опасное. Кассандру охватил панический страх, безотчетный ужас перед безликим врагом.

— Что? Что случилось? — Протиснувшись сквозь чьи-то потные спины, Фалько вытолкнул свою попутчицу из толпы, оттащил к маленькой пекарне и прислонил к стене.

Кассандра ощупала рукав бирюзового платья. Тонкий шелк рассекли чем-то очень острым. Фалько раздвинул края ткани, чтобы осмотреть рану, но на руке, у самого локтя, осталась лишь чуть припухшая розовая полоса.

— Вот видишь, крови нет, — сказал юноша. — Ты просто порвала рукав о чью-нибудь пряжку или гарду шпаги.

Или о лезвие. Кассандра всматривалась в толпу, но никто из прохожих не обращал на нее внимания. Рука Фалько была очень горяча, его прикосновение обжигало. Девушка отдернула руку и обернулась, ища глазами оставшийся позади вход в проулок. До него было немыслимо далеко.

Художник поправил выбившиеся из ее прически непокорные локоны.

— Это просто случайность, — сказал он.

Кассандра разгладила пострадавший рукав, чувствуя, что к щекам снова приливает кровь. Царапина на локте уже начала бледнеть.

— Прости меня, — прошептала девушка. — Это вышло очень глупо. Я испугалась, только и всего.

— Все в порядке, — ответил Фалько непривычно мягко, даже ласково.

Кассандра была удивлена, ведь она боялась, что он станет над ней насмехаться, дразнить несмышленой малышкой, избалованной барышней, которая боится собственной тени.

— Мы почти пришли, — сообщил между тем юноша, указав на нелепую постройку, выкрашенную в ярко-желтый цвет. — Этот дом самый большой в округе, его хозяйка знает всех, кто сюда заходит, и всех, кто проходит мимо. Она должна знать, не пропала ли недавно какая-нибудь… дама. Ты не передумала?

Кассандра расправила пышную юбку.

— Нет, — ответила она, напомнив себе, что это была ее идея от начала до конца. И что именно ей грозит опасность, с каждой минутой становящаяся все более зримой. Пока невидимый клинок повредил лишь платье, но это только начало. Или она снова делает из мухи слона, на глазах превращается в Мадалену?

Вблизи дом оказался не желтым, а скорее едко-зеленым. У входа застыла слившаяся в объятиях парочка. Мужчина почти стащил с девицы лиф платья, обнажив молочно-белое плечо. Фалько проскользнул мимо, даже мельком не взглянув на любовников. Кассандра подобрала юбки, чтобы никого не задеть, и пробормотала извинения. Художник как-то затейливо постучал — видимо, условным стуком, — и дверь распахнулась. На пороге их встретила совсем юная черноволосая девушка в простом черном платье. При виде гостей она сделала реверанс и, не произнеся ни слова, скрылась в глубине коридора.

Кассандра уставилась на Фалько.

— Откуда тебе известен тайный сигнал? — спросила она, подозревая, что заранее знает ответ.

— Не такой уж он тайный, — ответил художник. У Кассандры уже был наготове следующий вопрос, но Фалько прижал палец к губам. — Довольно вопросов.

Дверь из передней вела в просторный, заставленный длинными деревянными столами зал, где посетители пили вино и курили глиняные трубки. Между столами прохаживались женщины в разной степени неглиже, подходили к потенциальным клиентам, гладили их по плечам и что-то призывно шептали.

— Фалько! — Крошечная блондинка в сорочке и корсете бросилась к юноше. Приподнявшись на цыпочки, она заговорщически что-то шепнула ему на ухо и тут же чмокнула в мочку уха.

Тот неловко рассмеялся, уткнувшись в рукав. Глядите-ка! Да он покраснел! Кассандра готова была отдать все на свете, лишь бы узнать, что сказала эта маленькая женщина, способная вогнать в его краску. Кассандру проститутка удостоила холодным оценивающим взглядом. Девушка отвела глаза. На стене был небрежно нарисован силуэт нагой женщины с горящими волосами. Кассандра не знала, что расстроило ее сильнее: то, что у Фалько нашлась подружка в таком месте, или что эта подружка похожа не на нее, а скорее на Сиену.

— Старая знакомая? — сдержанно спросила Кассандра.

— Давай-ка без этого, — поморщился Фалько. — Куртизанка не должна ревновать.

— С чего ты взял, что я ревную? — возразила девушка.

— Вот и отлично. С Адрианой у меня исключительно деловые отношения.

— О да, именно так и выглядят деловые женщины, — согласилась Кассандра.

Фалько не расслышал последней реплики. А если и расслышал, не подал виду. Он уже шел дальше и тащил за собой девушку, то и дело спотыкавшуюся на неудобных платформах. Один раз ей пришлось опереться о стену, чтобы удержаться на ногах. В дальнем углу расположились двое солдат в алых с серебряным шитьем колетах. При виде их перекрещенных палашей, поставленных у края стола, Кассандра вспомнила о мертвой женщине с кровавым крестом на груди.

— Не давай ей больше пить, а не то она станет непригодной для дела, — подмигнул Фалько один из солдат, поднимая стакан с янтарно-желтой жидкостью.

— А по мне, они особенно хороши, когда уснут, — заявил его товарищ. Оба громко засмеялись, осушили стаканы и гулко стукнули ими о стол, требуя очередную порцию.

Кассандра наконец обрела равновесие и почувствовала, что прижимается к своему спутнику слишком тесно. Отстранившись, она расправила складки на своем платье, и Фалько наградил ее ласковой улыбкой.

— Умница, — произнес он так, будто обращался к четырехлетней малышке. — Подожди меня здесь, хорошо? Мне надо поговорить с синьорой Марколетти.

— Постой! — окликнула Кассандра, но юноша уже взлетел вверх по лестнице.

Оставшись в одиночестве, девушка ощутила прежний страх. Солдаты в который раз поднимали кружки, матросы играли в кости, у стены жалась подозрительная компания с надвинутыми на брови шляпами. На диване у дальней стены, прямо под рисунком с горящей красоткой, сидел гладко выбритый мужчина с длинными светлыми волосами. Небрежно болтая с одной из куртизанок, он медленно рвал кусок пергамента на тонкие полоски. Кассандра определенно видела его раньше, но не могла припомнить, где.

Девушка устало прислонилась к резному косяку. Ангельские крылья и рога составлявших композицию чертей упирались ей в спину. Прочие в зале сидели, и у Кассандры появилось неприятное чувство, будто она возвышается над остальными как каланча. Девушка с радостью избавилась бы от платформ, но в доме не было ни мажордома, ни привратника, а бросать туфли без присмотра в таком месте едва ли разумно.

Кассандра осмелилась отойти от дверей и сделать несколько шагов по выщербленному мраморному полу. Завсегдатаи глазели на нее, побросав кружки и кости. Девушка инстинктивно сунула руку в потайной карман, но не нашла в нем ничего, кроме носового платка. Очень полезная вещь, ничего не скажешь. Лучше бы это был нож.

Направляясь к дивану с золотыми кистями и дырой на спинке, Кассандра считала про себя. Раз, два, три. Мимо проскользнула служанка с новой порцией выпивки для солдат. Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. Высокая брюнетка в черной мантилье и платье с глубоким вырезом ворковала в углу с блондином. Тот рассеянно слушал, то сжимая, то разжимая кулак. Кажется, он здесь тоже не в своей тарелке, подумала девушка, невольно проникаясь к незнакомцу симпатией. Должно быть, ждет приятеля.

Теперь брюнетка прохаживалась от стола к столу, перебрасываясь репликами с посетителями. Сорок три, сорок четыре, сорок пять. Вот какой-то паренек простецкого вида поплелся за ней на второй этаж. Друзья проводили его смехом и прибаутками. Семьдесят восемь, семьдесят девять… Кто-то схватил ее за локоть. Кассандра обернулась, намереваясь устроить Фалько выволочку за то, что бросил ее одну, но это был не Фалько, а незнакомый мужчина в летах с густой бородой и застывшим взглядом, как у куклы или у мертвеца.

— А ты хорошенькая, — заключил незнакомец, нахально разглядывая девушку. От него несло алкоголем, во рту не хватало многих зубов. — Необъезженная кобылка.

Грубая ладонь скользнула по открытой спине, нырнула за ворот платья. Кассандра подавила отвращение и заставила себя улыбнуться.

— Тебе меня не объездить, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Да и норовистая, как я посмотрю. — Один из матросов встал из-за стола и направился к Кассандре. Он подошел к девушке так близко, что она чувствовала его несвежее дыхание. — Мы с братом любим девок с норовом.

Кассандра угодила в западню. Спертый воздух пропах пивом и дешевыми духами. Братья наседали с двух сторон, и девушке было не вырваться.

— Прошу прощения, — пробормотала она, отступая к лестнице, по которой поднялся Фалько.

Вцепившись в перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев, Кассандра начала карабкаться по ступенькам. Снизу доносились пьяные голоса и хохот. Взобравшись, девушка перевела дух. Перед ней открылся длинный темный коридор. Кассандра часто заморгала, чтобы глаза скорее привыкли к темноте. Коридор был пуст.

Страх мгновенно улетучился, уступив место ярости. Да как он посмел бросить ее одну! Трактирный гомон остался далеко позади. Вокруг по-прежнему было темно и тихо, как на кладбище. Кассандра несмело двинулась вперед.

— Фалько! — позвала она, остановившись перед первой попавшейся дверью.

Тишина. Кассандра дернула ручку. Дверь была заперта. Она перешла к следующей.

— Фалько! — снова позвала девушка, на этот раз громче.

— Нет его здесь! — сварливо ответили из-за двери.

За третьей дверью царило молчание. Кассандра потянула за ручку, и дверь отворилась. Девушка отшатнулась, пронзенная зловещей мыслью о том, что это недоброе предзнаменование. В комнате кто-то есть. Кто-то ждет ее во мраке.

Нет, не кто-то. Он. Убийца. Демон, затаившийся в ночи, оживший скелет. Сейчас он протянет свои костлявые руки и утащит жертву с собой.

Кассандра отдернула руку, но дверь широко распахнулась, будто по собственной воле. В комнате было темно, если не считать слабого мерцания свечей на каминной полке. Над ними плавали завитки дыма. Запах свечного сала и застарелого пота смешивался с ароматом розовой воды. На полу сплелись в отчаянной схватке две тени. Кассандра зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Надо было бежать, звать на помощь, спасать Фалько.

Но прежде чем она успела пошевелиться, с матраса на полу медленно поднялась человеческая фигура, и Кассандра разглядела в полутьме очертания женского тела. Нагого женского тела. На кровати лицом вверх лежал мужчина, его руки охватывали бедра женщины, которая медленно раскачивалась вверх-вниз.

Это была не драка. Кассандра понимала, что ей следует немедленно выйти вон и закрыть за собой дверь, но не могла двинуться с места. Не могла отвести глаз от переплетенных тел, завороженная таинственным ритмом, которому они подчинялись.

Кассандре сделалось невыносимо жарко, словно все эти свечи горели у нее внутри. Мужчина стонал, оседлавшая его женщина смеялась. На ее голой спине блестели капельки пота, черная грива моталась туда-сюда.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и Кассандра, не сдержавшись, громко ахнула. Черноволосая проститутка обернулась через плечо и подмигнула девушке.

— Хочешь присоединиться, красотка? — пригласила она.

Мужчина засмеялся.

— Давай, здесь всем найдется дело!

Кассандра бросилась вон по коридору и слетела вниз по лестнице. Остановившись на нижней ступеньке, она отдышалась и попыталась привести в порядок мысли.

Что это было? Мужчина и женщина предавались плотским утехам, тут сомневаться не приходилось, однако девушка никогда бы не подумала, что это бывает так… бесстыдно. Так по-звериному. Движения. Звуки. Пот. Мадалена нередко заводила разговор о плотской любви, но хоть и была старше Кассандры, она ни разу ничего такого не делала, и ее рассуждения были весьма далеки от действительности.

Фалько все не появлялся, а дом свиданий между тем заполнялся народом. Кассандра взяла поднесенный служанкой стакан и принялась бродить по залу, отпивая вино маленькими глотками. В голове ее царил туман, мысли путались, зал, полный людей, превратился в хоровод цветных пятен и отголоски неясных звуков. Чтобы не упасть, девушка оперлась о край стола и случайно задела одного из солдат.

— Прошу прощения, — пролепетала она, отшатнувшись.

Солдат толкнул локтем приятеля:

— Пора обзавестись подружками. Гляди, эта крошка сама меня выбрала.

С этими словами он схватил Кассандру за руку. Девушка попыталась высвободиться, но солдат держал ее крепко. На его мощном волосатом предплечье от напряжения проступили лиловые жилы.

— Вы не так поняли, — пробормотала Кассандра. — Я сегодня не продаюсь. — Она вырывалась изо всех сил, но тщетно.

— Это еще почему? — Солдат притянул ее к себе, и в нос девушке ударил мерзкий запах пива.

— Я… — Кассандра беспомощно кусала губы, не в силах найти спасительный предлог. Голова кружилась от духоты и шума. Девушка не могла взглянуть обидчику в лицо, не могла позвать на помощь. С губ срывались только слабые всхлипы.

Солдат поставил кружку и вцепился Кассандре в подбородок, силой заставив ее повернуться.

— Не бойся. Я хорошо заплачу. — Он отстегнул от пояса кожаный кошелек и начал пересчитывать монеты.

— Она не продается, потому что я за нее уже заплатил, — вмешался светловолосый незнакомец, поднимаясь с места. В негромком приятном голосе слышался легкий иноземный акцент. Плащ и туфли незнакомца были из превосходного бархата, а плавные, сдержанные движения выдавали в нем аристократа. Загорелая лапища ослабила хватку, и Кассандра оказалась на свободе.

Теперь она вспомнила имя своего спасителя. Это был Кристиан, из круга Мадалены. Если он и узнал в молоденькой куртизанке подругу своей знакомой, то не подал вида. Солдат смерил девушку тяжелым взглядом, словно размышляя, стоит ли из-за нее драться. Наконец, постучав по рукояти клинка и пробормотав что-то про наглых чужеземцев, солдат демонстративно отвернулся.

Кристиан провел Кассандру к выходу.

— Вам лучше уйти, — посоветовал он. — По-моему, вам здесь не место.

Значит, Кристиан ее узнал! Если он расскажет Мадалене, Кассандра будет ославлена навсегда.

— Я новенькая, — пробормотала девушка, глядя в пол. — Я просто немного испугалась.

Лицо чужеземца оставалось непроницаемым. Сунув правую руку в карман плаща, левую он протянул Кассандре и вдруг поднес пальцы к губам, не выпуская ее ладони. Губы Кристиана были холодны, настолько холодны, что девушка невольно представила его вампиром с окровавленными клыками.

Кассандра решительно высвободила руку.

— Я вам очень благодарна, — произнесла она, силясь прогнать наваждение. — Кстати, вы в этом месте тоже смотритесь чужаком.

Кристиан держался так, будто они незнакомы, но чутье подсказывало девушке, что ее разоблачили.

— Вы так полагаете? — спросил чужеземец. — Что ж, откровенно говоря, я и вправду забрел сюда случайно. Жду друзей. Не хочу, чтобы их здесь обобрали до нитки.

В середине разговора наконец появился Фалько. Где он был все это время? Кассандра решила, что, вполне возможно, в одной из комнат наверху. Вполне возможно, с белокурой Адрианой.

Заметив Кристиана, юноша воинственно сверкнул глазами.

— Она со мной! — заявил он, бесцеремонно обнимая Кассандру за талию.

— Что ж, в таком случае советую вам не спускать с нее глаз, — ответил Кристиан и с учтивым поклоном отошел в сторону.

— Говорят, она — нечто особенное! — бросил вслед ему Фалько, увлекая Кассандру на улицу. На пороге он игриво положил руку ей на бедро.

Как только за ними захлопнулась дверь, девушка оттолкнула наглеца.

— Нечто особенное?! — повторила она, пылая гневом.

— А разве нет? — усмехнулся Фалько и притянул Кассандру к себе. — Тогда верни деньги.

Его горячее дыхание щекотало ей шею.

Кассандра безвольно застыла в его руках. Перед ее взором возникла невероятная картина: полутемная комната, мерцание свечей, они с Фалько на кровати, переплетенные, слитые воедино, будто ставшие одним существом.

— Ты что? — прошептал он ей на ухо. — Я же шутил. Играл роль.

Кассандра мягко высвободилась из его объятий. Девушка слишком злилась на Фалько, чтобы грезить о таких вещах. Да нет же, ей вообще не пристало грезить о таких вещах. Надо успокоиться и взять себя в руки.

— А твоя рука на моем бедре тоже часть пьесы? Или актерская импровизация?

Кассандра не могла с уверенностью сказать, что рассердило ее сильнее: то, что Фалько обращался с ней, как с публичной девкой, или то, что он бросил ее одну в злачном месте.

Художник закатил глаза.

— Ты себе льстишь. Мне нравятся женщины… побойчее.

Кассандра без лишних раздумий влепила ему звонкую оплеуху. И тут же отпрянула, в ужасе от самой себя. К ее изумлению, Фалько расхохотался.

— Так-то лучше, — отметил он, потирая щеку. Его синие глаза сверкнули в ночи. — Ох, боюсь, след останется.

— Прости… — пролепетала Кассандра. На лице Фалько и впрямь расплывалось алое пятно.

— Не извиняйся. Я заслужил. Не сейчас, так раньше. А нет, так еще заслужу.

Девушка не знала, куда деваться от смущения. Она еще ни разу в жизни никого не била. Что же заставило ее наброситься на Фалько? Что с ней случилось? Кассандра поднесла к глазам ладонь, все еще горевшую от удара.

— Так или иначе, мы зря потратили время, — заключил Фалько, продолжая тереть щеку. — Все здешние девицы на месте. О пропавшей куртизанке никто не слышал.

— Значит, мы никуда не продвинулись.

На обратном пути, проходя мимо танцующих девушек, Кассандра представила на их месте Ливиану и мертвую куртизанку, двух жертв неизвестных ночных охотников. А потом увидела рядом с ними себя, бледную, полунагую, окровавленную. Виски сдавила боль, к горлу подступила тошнота, но она сумела подавить приступ, лишь сильнее стиснула руку Фалько, точно амулет, оберегающий от зла. Убийца был рядом. Выслеживал ее как дикий зверь. Шел по пятам. Выжидал.

Глава десятая

Скальпель — идеальный инструмент для рассечения плоти; его лезвие способно с минимальным усилием проникать сквозь ткани до самых костей.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

— Куда вы так торопитесь, ваша милость? — поинтересовался Фалько, покосившись на Кассандру. Оказывается, она, сама того не замечая, силой тянула его к лодке. — На шелковые простыни?

Какая-то часть Кассандры хотела только одного: проснуться в своей постели и осознать, что недавние приключения были ночным кошмаром. Но она не спала, и подживающая ссадина на локте была лучшим тому доказательством. И ей никак нельзя было сдаваться. Она уже зашла слишком далеко и назад не повернет. «Мы должны продолжить поиски».

На мостовой танцевали длинные тени. Кассандра обернулась. Девицы в окне двигались все медленней, точно свет фонарей сжигал их силы.

На набережной Фалько остановился.

— Здесь поблизости есть еще пара веселых домов.

Кассандра вовсе не горела желанием продолжать спектакль, но убитая куртизанка была единственной ниточкой к тайне исчезновения Ливианы. Волны без устали лизали закованный в камень берег. Прикрепленные к перилам моста факелы освещали изъеденные сыростью стены домов. На воде покачивались островки мусора. Под мостом шевельнулась тень. Какой-то бедолага, утратив способность ходить прямо, пытался ползти на четвереньках.

— Если ты, конечно, не решила сдаться, — многозначительно произнес Фалько.

— Не собираюсь я сдаваться. — Кассандра тряхнула головой. — Веди меня.

Не дойдя до гондолы, сыщики повернули назад, чтобы в который раз пройти мимо танцующих куртизанок. Темноволосая девица сидела на подоконнике, устало прислонившись к стене. Фалько завел Кассандру в следующий проулок, извилистый и темный. Миновав низкую арку, они остановились у мраморной лестницы, увитой диким виноградом.

— Мы пришли, — объявил юноша. — Перед тобой один из главных секретов Венеции.

Прежде чем подняться по ступенькам, Кассандра провела ладонью по гладкому мрамору. И как Фалько умудрялся находить такие места?

Они добрались до верхних ступеней, когда в зарослях винограда послышался шорох. Кассандра встрепенулась, вновь пожалев об оставленном дома ноже. Сквозь заросли пробирался высокий юноша в желтых бриджах и кожаной куртке, перепачканной краской. Кассандре он показался знакомым. Один из компании подмастерьев, с которыми она повстречалась, сбежав с похорон Ливианы. Фалько приветствовал приятеля изумленным возгласом. Тот, не обращая ни малейшего внимания на девушку, энергично замахал руками, подзывая художника к себе.

— Подожди меня здесь, ладно? — попросил Фалько. — Мне надо поговорить с Паоло.

Фалько и высокий парень — Паоло — спустились по лестнице и отошли от стены на несколько футов. На таком расстоянии их голоса были не слышны. Паоло отчаянно жестикулировал, указывая в сторону канала, и поминутно встряхивал смоляной шевелюрой. Кассандра нахмурилась. Интересно, как приятель Фалько их нашел? Или он все время шел следом?

Обитые золотом двустворчатые двери украшали изображения воронов, державших в когтях змей. Фалько велел ждать, но подчиняться ему было немногим приятней, чем тетушке Агнессе.

Пленница сменила клетку, а свободу так и не обрела.

С внезапной решимостью Кассандра распахнула дверь и оказалась в длинном открытом портего с пурпурными бархатными креслами и дорогими гобеленами на стенах. Когда дверь за девушкой захлопнулась, бронзовые канделябры над ее головой дрогнули с мелодичным звоном. В углу, на небольшом пьедестале, был установлен бассейн с розовой водой, наполнявшей комнату легким, изысканным ароматом. Богатое убранство напомнило пораженной девушке палаццоМадалены.

Портего был пуст, если не считать двух стариков в тяжелых бархатных плащах и высоких ботфортах. Золотые медальоны на вышитых камзолах выдавали в них членов городского совета. Молодая женщина в бледно-голубом платье с неимоверно пышной юбкой и квадратным вырезом на груди плыла по комнате, словно шхуна по морю. Ее длинные рукава, похожие на крылья, были сшиты из тончайшего шифона, легкого, как паутинка. Золотистые волосы были высоко уложены в высокую прическу, подчеркивающую высокий лоб и великолепно очерченные скулы, и украшены драгоценными заколками в виде бабочек.

В отличие от Адрианы, девушка в голубом платье не прикасалась к гостям, лишь улыбалась, проходя мимо. Пройдя через портего, она исчезла за дверьми, но ее тут же сменило юное создание с невероятно светлыми, почти белыми кудряшками. Как и ее предшественница, блондинка медленно пересекла портего, лишь ненадолго остановившись подле гостей, чтобы сыграть короткую мелодию на флейте. Кассандру изумила чинная обыденность происходящего. Мадалена точно так же расхаживала по комнатам, демонстрируя привезенные отцом наряды. Устыдившись собственного вида, девушка подтянула повыше лиф платья и выпустила из прически несколько густых прядей, чтобы прикрыть голые плечи.

Дверь распахнулась, и в портего, впустив за собой холодный ночной воздух, вошел высокий человек в черных одеждах, напоминавших облачение священника, и надвинутом на один глаз берете.

— Здравствуй, красавица, — произнес он с церемонным поклоном. — Встречаете гостей?

— Я… жду знакомого, — запинаясь, пробормотала Кассандра. Ей даже думать не хотелось о том, что в этом заведении понимают под встречей гостей.

Незнакомец кивнул и с неподражаемой галантностью коснулся губами ее руки.

— Я сразу заметил, что ваш наряд не так изыскан, как у прочих здешних дам. Жаль. В вашу пользу говорят природная красота и высокий рост.

Зардевшаяся Кассандра приподняла край юбки, чтобы продемонстрировать котурны.

— Все дело в этих башмаках. В действительности я не такая высокая.

Взгляд незнакомца задержался на ее приоткрытой лодыжке.

— Ну, это не беда. Вы, должно быть, танцовщица?

Девушка покачала головой. Мадалена как-то водила ее на балет во дворец дожа. Невероятно стройные, хрупкие танцовщицы порхали по залу, точно бесплотные духи. Кассандру представление заворожило.

Незнакомец коснулся мочки ее уха, ловко вывернул кисть руки, сжал в кулак и снова разжал. У него на ладони лежал золотой дукат. Кассандра ахнула.

— Вы фокусник? — спросила она.

— Максимус Великолепный к вашим услугам. — Он сорвал с головы берет и еще раз поклонился. Жесткие, как проволока, черные волосы торчали во все стороны. — А вы?

— Кассандра.

— Мое любимое имя! — Максимус снова сжал кулак, а когда разжал, монета пропала, зато в левой руке обнаружились сразу три дуката. — За радость общения с вами я готов заплатить в тройном размере. — Он опять сжал кулак. — Или, если пожелаете… — Фокусник протянул Кассандре руку: — Целуйте.

— Что?! — Девушка чувствовала себя одурманенной или, если угодно, заколдованной.

— Быстрей подуйте на мою руку, а то чары разрушатся.

Кассандра огляделась. Фалько так и не пришел. Старики в углу увлеченно беседовали, не обращая внимания на фокусника. Решившись, девушка неловко дунула на ладонь своего диковинного собеседника, и на ней откуда ни возьмись появилась прелестная серая птичка.

Кассандра отшатнулась. Птичка вспорхнула под потолок, облетела вокруг канделябра и уселась между двумя свечами, в нескольких дюймах от открытого пламени.

— Как вы это сделали?

— Фокусники никогда не раскрывают своих секретов, — ответил Максимус, выставив указательный палец. Птичка описала круг по комнате, прежде чем на него приземлиться.

Из-за плотной бархатной портьеры появилась белокурая флейтистка.

— Максимус! — воскликнула она, целуя чародея в щеку. — Боюсь, у меня для тебя дурные вести.

Максимус накрыл птичку шелковым платком, и она исчезла.

— Что случилось?

Блондинка нерешительно крутила в руках флейту.

— Мариабеллы здесь больше нет.

Кассандра насторожилась. А что, если Мариабелла и есть пропавшая девушка?

Фокусник кивнул.

— В прошлый раз, когда я был в городе, она сказала, что нашла богатого патрона. Я сразу понял, что это вопрос времени… — Он не договорил. — Но вы все еще живете вместе? У церкви Санта-Мария-дель-Мар, если мне память не изменяет…

Девушка рассмеялась.

— Твоя память столь же великолепна, сколь и твои фокусы. Дверные ручки в виде солнца. Для меня ты всегда желанный гость, но Мариабеллу ты там вряд ли найдешь. Она уже несколько дней не приходит домой. Синьор Дюбуа часто появляется в свете, но ее с ним ни разу не видели. Должно быть, не выпускает бедняжку из спальни.

Снова Жозеф Дюбуа. Судя по всему, покровитель Мариабеллы.

— Прошу прощения, — начала Кассандра слегка дрожащим голосом. — Как выглядит Мариабелла?

Флейтистка в изумлении уставилась на девушку, словно только сейчас заметила ее присутствие.

— Ты кто? — спросила она почти враждебно.

Кассандра на ходу выдумала историю о брате, который провел ночь с куртизанкой, а наутро без памяти в нее влюбился и с тех пор ищет повсюду, но никак не может найти.

— Брат учится за границей, ему пришлось вернуться к учебе, — рассказывала девушка, — но я дала ему слово, что постараюсь отыскать красавицу, укравшую его сердце.

Флейтистка задержалась взглядом на ее декольте, словно глубина выреза определяла степень доверия. Один из старцев деликатно кашлянул.

— Прошу меня извинить, — пробормотала блондинка, наспех поправила прическу и, едва касаясь туфельками черно-белого мозаичного пола, упорхнула на зов. Не прошло и минуты, как она увлекла своего кавалера за портьеру. Флейта осталась на диване.

— Мариабелла — само очарование, — мечтательно произнес Максимус, придвигаясь к Кассандре. — Красивая и талантливая. Она время от времени мне ассистировала. Неудивительно, что ваш брат влюбился в нее с первого взгляда.

— Так как она выглядела… выглядит? — повторила девушка.

В руке Максимуса, словно из воздуха, появилась роза.

— У нее дивные темные волосы и самые нежные в мире губы. — Он хотел прикоснуться кончиком пальца к губам Кассандры, но одумался и отдернул руку. — Вы чем-то похожи. Только у вас нет родинки. — Фокусник нарисовал в воздухе сердечко.

Кровь бросилась девушке в лицо. Родинка в форме сердца. Это она. Мариабелла. Еще одна женщина, пропавшая из поместья Дюбуа. Неужели это просто совпадение? Кассандра едва могла справиться с нахлынувшими чувствами: то были и радость, и волнение, и страх. Но главным образом радость. Максимус пристально посмотрел на нее и протянул ей розу.

— Осторожно, ваш покровитель на нас смотрит.

Кассандра подняла глаза и увидела у входа Фалько. Она так разволновалась, что не заметила, как он появился.

— Я смотрю, вы уже познакомились с моей прекрасной синьориной, — заметил художник, кивнув Максимусу и по-хозяйски взяв девушку за руку.

Фокусник подмигнул Кассандре.

— Так и есть. Должен сказать, в этой юной даме заключается что-то волшебное.

— Еще бы, — подтвердил Фалько, увлекая девушку за собой. Оказавшись на безопасном расстоянии от любопытных ушей, он спросил: — Ты не собираешься снова исчезать, если я оставлю тебя на несколько минут? Мне нужно поговорить с хозяйкой заведения.

— Не нужно. — Кассандра не могла скрыть торжествующей улыбки. — Я не только узнала имя мертвой девушки, но и выяснила, где она живет. Жила.

Фалько поднял бровь:

— И заодно нашла время пококетничать с этим проходимцем? Неплохо!

— Ни с кем я не кокетничала, — возразила Кассандра. — Я восхищалась его искусством. Идем. Я все расскажу по дороге к дому куртизанки.

Проходя мимо фокусника, Фалько больно стиснул запястье своей спутницы.

— До свидания, Максимус! — успела бросить она на ходу. — Спасибо за волшебство.

Фалько не выпустил ее руку даже на лестнице. Высокий парень исчез.

— Кто такой Паоло? — спросила Кассандра, добравшись до последней ступеньки. Все-таки ночная вылазка прошла не зря.

— Мы вместе живем, — коротко ответил Фалько.

— Довольно милый, — отметила девушка, вспомнив, как тот на нее смотрел.

— У тебя сегодня нет отбоя от поклонников, — проговорил художник и добавил без всякого перехода: — Между прочим, фокусники промышляют воровством. На твоем месте я бы проверил карманы и не стал бы удивляться, недосчитавшись пары монет.

— Про художников говорят то же самое, — с невинным видом сообщила Кассандра. — А с твоей стороны это смахивает на обыкновенную… О нет, что я говорю! Разве покровитель куртизанки станет ее ревновать?

Тут она оступилась, подвернула ногу и, чтобы не упасть, вцепилась в протянутую руку.

Фалько сделал вид, будто хочет спихнуть ее со ступеньки, но тут же подхватил, не дав упасть.

— Не станет, — прошептал он Кассандре на ухо. — Но у тебя все не как у людей. — Он откинул с лица темную прядь. — Давай поговорим серьезно.

— Как прикажете, хозяин. — Кассандра старалась держаться игривого тона, хотя от близости Фалько у нее кружилась голова, а по телу пробегали горячие волны.

— Тебе удалось узнать, где жила убитая. Так веди меня, синьорина, — и он снова взял ее за руку.

В двух словах она пересказала все, что сумела выведать у Максимуса. Фалько присвистнул, а девушка снова просияла.

— Итак, — скомандовал художник, — наш путь лежит к Санта-Мария-дель-Мар.

От маленькой площади, на которой стояла церковь, отходили две узкие улочки, на одной и нашелся дом с дверными ручками в виде солнца. Низкий, грязно-розовый, вместе с остальными домами он выходил в тесный заросший дворик. Все до единого здания выглядели пустыми и заброшенными.

К дверям вела дорожка, выложенная растрескавшимися плитами. Ставни на окнах висели криво, стекла покрывал многолетний слой грязи. Кассандра заглянула в одно, но не увидела ничего, кроме собственного отражения. Фалько постучал в покосившуюся дубовую дверь. Ответа не последовало. Тогда он достал из кармана что-то тонкое и блестящее и принялся ковыряться в замке.

— Что это? — прошептала Кассандра.

— Скальпель.

Юноша ловко проворачивал в замке острое лезвие, хищно поблескивавшее в свете фонаря. Кассандра напряженно следила за поворотами скальпеля и не сразу вышла из оцепенения, даже когда замок с хрустом поддался и дверь открылась. Она вообразила, что крест на груди Мариабеллы вырезали точно таким же инструментом.

— Где ты взял скальпель? — спросила девушка. — И зачем он тебе?

— Подчищать краску на холсте. — Фалько бережно обернул лезвие тряпочкой и спрятал в карман.

Из приоткрытой двери доносился тяжелый затхлый запах. Темная прихожая вела в просторную гостиную, смежную со спальней, где помещались две узкие кровати и пара незатейливых шкафов.

Та кровать, что стояла ближе к входу, была аккуратно застелена. Кассандра провела рукой по спинке: на ладони остался тонкий слой пыли. Здесь уже несколько дней никто не спал. В шкафу, сиротливо прислонившись к стенке, стояла деревянная лютня с порванными струнами. На полках были сложены платья всех цветов радуги, по большей части ношеные, потертые, а то и заштопанные.

— А я думала, куртизанки живут богато, — проговорила Кассандра. Комната вызвала у нее тоскливое чувство.

— Все зависит от их покровителей. Возможно, Мариабелла не успела себе найти. — Фалько залез под кровать и вытащил темно-синий шелковый мешок с золотистым шнурком. Когда он развязал и встряхнул его, на пол посыпались нити жемчуга и украшенные самоцветами гребни.

— А может, она слишком сильно любила дорогие безделушки.

Юноша поднял жемчужное ожерелье, взвесил на ладони и поднес к свету. Потом сложил драгоценности обратно в мешок, запихал под кровать, а ожерелье сунул в карман.

— Фалько! — возмутилась Кассандра.

— А что такого? Она вряд ли станет его искать.

— Это… это бесчестно! — выдохнула девушка. Ее охватила жалость к покойнице, прожившей короткую, бессмысленную жизнь и встретившей лютую смерть такой молодой. Сколько раз она жаловалась Мадалене на пыль и плесень в теткином доме, грозившем рассыпаться на части от сильного ветра. Но по сравнению с этой комнатой палаццоАгнессы было все равно что дворец дожа.

Кассандре захотелось домой. Ей казалось, что комната с каждой минутой делается все меньше и стены надвигаются на непрошеную гостью. Платяной шкаф в ее спальне и то просторнее. Девушке неудержимо захотелось присесть, ноги не держали ее, и прежде чем Фалько успел на то отреагировать, она опустилась на пол.

— Смотри! — почти тут же прошептала Кассандра.

Под кроватью лежал продолговатый сверток чуть больше ее дневника. Девушка протянула руку и достала сверток. Аккуратно размотав несколько слоев муслина, она обнаружила миниатюрный портрет. Вероятно, он был закончен незадолго до смерти Мариабеллы, и его не успели никуда поместить. Чтобы рассмотреть портрет, им пришлось поднести к нему фонарь.

Это была она, мертвая девушка из склепа Ливианы. Только на портрете она была живой и счастливой, с тугими локонами, разбросанными по открытым плечам, и игриво надутыми алыми губками. Одну руку она вытянула вперед, словно хотела коснуться художника. Картина была написана необычными отрывистыми мазками и от этого казалась размытой.

Кассандра представила бледную покойницу с синими пятнами на шее и кровавой меткой на груди. Она бережно тронула холст кончиками пальцев в безумной надежде, что изображенный на ней мир может оказаться реальным, а умершая — живой.

— Подарок покровителя? — задумчиво проговорила девушка.

Фалько тоскливо присвистнул:

— Или убийцы. Или это вообще одно лицо.

Он тщательно осматривал портрет со всех сторон и наконец нашел то, что искал: серую закорючку в левом нижнем углу.

— А вот и подпись.

Кассандра склонилась над холстом.

— То ли С, то ли Л.

— Не густо, — произнес Фалько, поднимаясь на ноги. — В Венеции тысяч пять признанных художников и бог весть сколько любителей.

Кассандра приуныла. Фалько прав. Даже узнав имя Мариабеллы, они нисколько не продвинулись в своем расследовании. И было по-прежнему непонятно, куда подевалось тело Ливианы.

Юноша подал Кассандре руку и помог ей встать.

— Впрочем, как ты сказала? — попытался он ободрить свою спутницу. — Надо же с чего-то начать.

Кассандре хотелось поскорее на свежий воздух.

— На сегодня достаточно. Ты отвезешь меня домой?

— Разумеется, — мягко ответил Фалько. — Идем отсюда.

Они перешли через мост, миновали Фондамента-делле-Тетте и спустились к берегу, где ждала гондола. Кассандра испытала небывалое облегчение, обнаружив лодку там, где они ее оставили. Фалько взялся за весло, а девушка уселась в фельце, сбросила котурны и принялась с наслаждением разминать ступни. Бархатный плащ не давал ей замерзнуть на студеном ночном ветру. Забравшись с ногами на сиденье, Кассандра наблюдала, как ее попутчик борется стечением, направляя лодку в Большой канал. Под одеждой Фалько перекатывались тугие мышцы. Девушке вдруг отчаянно захотелось его обнять, ощутить его силу и тепло. Отсрочить расставание, отправиться куда-нибудь вместе. Куда угодно, только бы вместе. Интересно, где он ночует? В какой-нибудь убогой лачуге вроде той, где жила Мариабелла? Кассандра попыталась представить обиталище Фалько. Возможно, это крохотная темная комната со свечой на каминной полке и матрасом на полу.

— Женщины в этих домах, — решилась спросить девушка, — все они куртизанки?

Фалько на мгновение опустил весло и пожал плечами.

— Чтобы стать куртизанкой, надо много чего уметь: петь, играть на музыкальных инструментах, сочинять стихи. Женщины в этих домах по большей части продают себя за деньги, но иногда подвизаются платными партнершами для танцев или натурщицами.

Натурщицы. Ну разумеется. Не удивительно, что художник с ними знаком.

Кассандра совсем осмелела:

— А что умеют те, кто продает себя за деньги?

Фалько со смехом бросил весло, отдав лодку на милость волн.

— Ты так спрашиваешь, будто у меня огромный опыт по части продажной любви. Мне неделями приходится голодать, чтобы расплатиться с натурщицей.

Девушка так и не решилась спросить о том, что волновало ее больше всего. На самом деле ей хотелось знать, всегда ли бывает так, как в темной комнате, или то было какое-то извращение. Пот, стоны, животная страсть. Неужели все любовники ведут себя так? Неужели Лука однажды поступит с ней так же и будет ждать от нее того же? Гондола прошла под мостом Риальто. Стальные светильники ярко освещали его с обоих концов.

— Как красиво! — залюбовалась Кассандра.

— Красиво, — эхом отозвался Фалько. Но смотрел он не на мост, а на девушку.

Художник остановил гондолу под мостом. Массивный каменный свод защищал лодку от луны и ветра. У бортов сгустилась уютная теплая темнота.

— Я тут кое-что припас, — сообщил Фалько, доставая из кармана флягу. — Будем праздновать.

— Что праздновать? — спросила девушка.

— Мы собирались выяснить, кем была погибшая, — ответил Фалько. — И нам это удалось.

Он передал Кассандре запотевшую металлическую флягу.

— По-моему, это успех.

Девушка недоверчиво понюхала незнакомое питье. Запах был неестественный, резкий и кисловатый.

— Что это? — спросила она.

— Ведьмино зелье из мастерской моего хозяина. Попробуй. — Он подмигнул. — Если не боишься.

Кассандра поднесла флягу к губам и сделала маленький глоток. Питье обожгло ей горло. Что бы это ни было, вкус оказался омерзительным, ничего общего со сладким бургундским из погребов Агнессы.

Фалько отобрал флягу и встряхнул ее, проверяя, сколько осталось.

— Ты даже не отхлебнула?

— Отхлебнула.

Юноша снова встряхнул флягу.

— Ты меня обманываешь.

Кассандра наклонилась к Фалько и осторожно подула ему в лицо.

— Чувствуешь? Мое дыхание пахнет этой отравой.

Фалько принюхался.

— Я чувствую только запах воды из канала и еще какой-то цветочный. Твое мыло, наверное.

Он приблизился к девушке, глаза его блестели в темноте:

— Надо попробовать еще раз.

Его губы были совсем близко. Кассандра пыталась отстраниться, дрожа и задыхаясь. Под правым глазом у Фалько виднелся V-образный шрам. Девушку охватило необъяснимое желание коснуться его поцелуем.

— Что же теперь? — прошептала она.

Фалько поправил тугой рыжий локон, упавший ей на щеку, и приник лбом к ее лбу.

Закрыл глаза, он осторожно взял ее голову и притянул к себе.

Он собирался ее поцеловать. Она не думала сопротивляться. Глаза Фалько горели во тьме, и расстояние между ними делалось все меньше.

И тогда… То был не Фалько. То был Лука. Кассандра отпрянула так резко, что гондола накренилась набок.

Фалько открыл глаза.

— Что с тобой?

Кассандра не знала, что ответить.

— Я… что-то увидела, — пробормотала она смущенно.

Фалько нехотя огляделся, хотя под мостом царил такой мрак, что увидеть кого бы то ни было не представлялось возможным.

— Вампира? — ядовито произнес юноша.

Кассандра отвернулась:

— Не обращай внимания. Ты не поймешь.

— О, мне кажется, я прекрасно понимаю.

Фалько медленно отодвинулся от Кассандры и перебрался на корму.

— Прошу прощения, синьорина. Я забыл, где мое место.

— Дело не в этом, — возразила Кассандра.

Фалько выпрыгнул из гондолы и поднялся по лестнице на мост. Кассандра с трудом последовала за ним, путаясь в длинных юбках и скользя по мокрым камням. Замшевые туфельки мгновенно промокли. Фалько стоял на мосту, опираясь руками о перила, и смотрел в воду так пристально, будто настал его черед видеть вампиров и чудовищ.

Но нет, Фалько был не из суеверных.

Кассандра кашлянула. Ей казалось, ее сердце сжимает чья-то железная рука.

— Я часто делаю что-нибудь, а потом сожалею.

Фалько кивнул, продолжая смотреть на воду.

— Поменьше думай, — сказал он жестко. — Поступай, как велит сердце.

Сердце подсказывало Кассандре, что они должны вернуться в лодку, чтобы их тела сплелись в объятиях, а губы нашли друг друга. Сердце подсказывало, что именно так и будет правильно. Для нее, но не для Луки. Не для Агнессы.

— Откуда мне знать, что сердце не ошибается? — спросила девушка. — Меня не учили чувствовать, только подчиняться. Это невыносимо. Мне нечем дышать.

— Ну, для начала тебе надо научиться делать то, чего хочется именно тебе, а не тем, кто тобой распоряжается. Рискни. Доверься себе. — Фалько наконец повернулся к ней. На его губах играла улыбка. — А если тебе трудно дышать, вели служанке не шнуровать тебя так туго.

Кассандра засмеялась:

— Ты прав. Готова поклясться, Сиена с каждым днем затягивает мой корсет все туже. Порой мне кажется, она мне за что-то мстит.

Они еще постояли на мосту, молча глядя на воду. Под мост вплыла гондола. Любовники целовались в ней, развалившись на подушках, в неярком свете фонаря. Сердце Кассандры учащенно билось. Горло снова сжала невидимая рука.

— Сними плащ, — произнесла она скороговоркой.

— Хочешь, чтобы я разделся? — спросил Фалько. Скинув плащ, он перебросил его через плечо и выжидающе уставился на девушку.

— Подними его, — велела Кассандра.

Она заставила юношу держать плащ на вытянутых руках, чтобы защитить ее от нескромных взглядов, и принялась расстегивать лиф. Избавиться от корсета было нелегко; пока девушка сражалась с крючками и шнуровкой, перед ее глазами так и стояли Агнесса и Лука, вперившие в нее укоризненные взоры и сурово поджавшие губы.

— Эй, ты как там? — окликнул ее Фалько. — Я уже решил, что ты пытаешься изгнать из себя злого духа.

Через минуту Кассандра вынырнула из-под плаща, красная и торжествующая, с корсетом в руках.

— Теперь, — объявила она, — я могу дышать!

Фалько взял у нее корсет, внимательно рассмотрел и закатил глаза в притворном изумлении.

— Господь милосердный! Из чего сделана эта штука? Из стали?

— Из китового уса, — начала объяснять Кассандра и ахнула, прижав ладонь к губам, когда художник швырнул корсет в воду.

— Теперь ты свободна, — объявил юноша. — Тебе лучше?

Кассандра не знала что и думать. Она уже не помнила, каково это — дышать полной грудью. Оттого, что теперь атласная сорочка лежала прямо на голой груди, девушку то пробирало холодом, то бросало в жар.

Фалько притянул Кассандру, прижался лбом к ее лбу, ткнулся носом в щеку. Сердце девушки затрепетало. Но на этот раз художник не собирался ее целовать. Он просто держал ее в объятиях, и губы их были так близко, что дыхание сливалось воедино, как ночной воздух и дымка над каналом.

Над городом загудели колокола. Звонили к заутрене. Фалько не двигался. Под мостом проснулся гондольер, ночевавший на дне своей лодки. Протер глаза, выругался себе под нос и снова улегся, натянув на голову серое одеяло. По берегу канала прошли двое стражников. Их шпаги сверкали в лунном свете.

— Мне пора, — сказал Фалько и начал спускаться к воде.

— Опять? — В этот час даже таверны были закрыты. Не иначе как в публичный дом. Правда, художник сказал, что у него нет на это денег, но что еще можно делать в такую рань? Воровать? Играть в карты?

— У меня есть… одно дело. — Фалько старался, чтобы его слова звучали легко и непринужденно, но в них явственно слышалась тревога.

Кассандра не обратила на это внимания.

— Дело? — повторила она язвительно. — Ну какие сейчас могут быть дела?

Фалько обернулся и смерил девушку взглядом, от которого она похолодела.

— Не задавай вопросов, — произнес он, — и не услышишь лжи.

Он занял место на платформе гондольера, не проронив больше ни слова.

Когда лодка вошла в лагуну, Кассандру трясло от холода. Ветер трепал ее волосы, брызгал в лицо водой. Девушка повернулась к Фалько, но он смотрел словно сквозь нее. Что его так разозлило? То, что она не позволила себя поцеловать? Или он успел пожалеть о том, что попытался?

Кассандра закрыла глаза и стала думать о том, что напишет в дневнике, когда вернется домой. Она хотела написать о Мариабелле. И о мужчине и женщине в темной комнате и их звериной страсти. О фокуснике с его трюками. Вот бы узнать, как он все это проделывал.

И еще о Фалько. Но решится ли она написать о нем? О том, что чувствовала, когда он хотел ее поцеловать, как сердцу стало тесно в груди, как оно бешено билось и рвалось на свободу?

Но что с ней происходит? И что она творит?

Гондола пристала к берегу. Девушка не ожидала, что путь домой окажется таким коротким. Фалько выпрыгнул из лодки, всем своим видом демонстрируя нетерпение.

— Ты торопишься? — Как ни старалась Кассандра скрыть свое разочарование, в ее голосе звучала обида. — У тебя дела?

— Я провожу тебя до дверей.

— Спасибо, я дойду одна.

Кассандра перешагнула борт гондолы, прихватив с собой котурны, но тут же зацепилась за что-то краем плаща и потеряла равновесие. Деревянный башмак выпал из ее пальцев и плюхнулся в воду. «Проклятье», — пробормотала девушка, наклоняясь, чтобы подобрать мокрую туфлю. Справившись с обувью и благополучно выбравшись на берег, она решительно зашагала вверх по склону, обогнав Фалько.

Впрочем, он тут же прибавил шагу:

— Ты слишком беспечна, Кассандра. В округе бродит убийца.

Кассандра не ответила. Она шагала к дому, упрямо не глядя на Фалько, а тот плелся за ней по аккуратно подстриженной траве. Он что, решил поиграться с ней и ее чувствами? Сначала у него дела, потом он тащится провожать ее до дверей. Чтобы согреться, Кассандра спрятала руки в карманах плаща и нащупала батистовый платок. В памяти всплыли слова Мады: «Если помедлит, он твой».

Хотела бы она, чтобы Фалько принадлежал ей одной? Кассандра не знала ответа.

— Ну вот и пришли, — с легким поклоном произнес художник. — До скорой встречи.

— Как скажешь.

Девушка проглотила непрошеные слезы и пошла прочь, чувствуя, что непременно разрыдается, стоит ей раз обернуться.

Но почему? Что с ней? Она не знала. Кассандра машинально уронила платок и со всех ног бросилась к дому.

Она вбежала на кухню, прислонилась к стене и лишь тогда позволила себе отдышаться. По щеке сбежала одинокая слеза, но она тотчас яростно ее смахнула. Потом решилась подойти к окну. Фалько не ушел. Он стоял, держа в руке платок. Кусочек батиста казался совсем маленьким в его сильной руке. Мгновение Фалько медлил, задумчиво смотрел на дверь, а потом бережно сложил платок и спрятал в карман. Кассандра медленно сползла по стене и села на пол. Из глаз ее хлынули слезы, и на этот раз она не стала с ними бороться.

Глава одиннадцатая

И слезинка, и грозовое облако состоят из воды, самой благой и самой разрушительной силы на земле.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Лицо Ливианы ей виделось повсюду: в зеркалах, оконных стеклах, даже в наполовину пустой тарелке. Светло-голубые глаза преследовали ее, печальные, обвиняющие. Словно мертвая строго вопрошала подругу: почему ты до сих пор меня не нашла?

Кассандра выбежала в сад, спасаясь от навязчивого образа, и тотчас увидела, как прозрачная девичья рука обрывает лепестки Агнессиных орхидей.

— Она не настоящая, — сказала себе Кассандра и направилась к берегу.

— Кассандра! — Морской ветер позвал ее мелодичным голоском Ливианы.

Девушка зажала уши руками и кинулась бежать. Остановилась она лишь у самой кромки воды, на песке, сиявшем под утренним солнцем. Начинался прилив, и каждая волна прибивала к берегу гигантскую ледяную глыбу. Внутри каждой глыбы томилась девушка. Кассандра хотела отступить, спастись бегством, но вместо этого принялась кромсать лед, чтобы освободить пленницу. Солнце растопило темницу, и холодный поток хлынул прямо на нее…

Кассандра проснулась. Подушка намокла, кожа сделалась липкой от пота. У кровати валялась «Божественная комедия». Наверное, заснула за чтением. «Это был сон. Просто сон». Она проспала целый день: за окном догорал закат.

Над постелью склонялось едва различимое в полумраке лицо Сиены.

— Извините, что разбудила, но у вас гость, — сообщила она с застенчивой ужимкой. — Ваш благородный кавалер.

Фалько. Кто же еще! Кассандра хотела было поправить Сиену, но передумала. Какая разница, кавалер он ей или нет, если кровавое злодеяние до сих пор не раскрыто.

Сон удивительным образом прояснил сознание. С тех пор как они устроили вылазку в город, прошло два дня, и все это время призрак Ливианы следовал за ней неотступно: во снах, во мраке, что накрывал палаццо,когда гасли солнечные лучи. Ей предстояло найти подругу и спастись от убийцы. Все, что случилось между ней и Фалько — прикосновения, взгляды, почти состоявшийся поцелуй, — не имело значения. Не время разбираться с запутанными чувствами.

Но непокорное сердце сладко замирало в предвкушении встречи. А от мысли, что он совсем близко, кровь быстрее струилась по жилам. Два дня прошли в тоске ожидания, среди мучительных раздумий, в обществе призраков Мариабеллы и Ливианы. Кассандра глубоко вздохнула и велела себе не раскисать. Скорее всего, Фалько решил вернуть ей платок. Интересно, что сказала бы Мада.

Наспех пригладив волосы, девушка села на кровати и сунула ноги в домашние туфли из мягкой кожи. Сиена преградила хозяйке дорогу.

— В чем дело? — спросила Кассандра, стараясь обойти камеристку. Теперь, когда девушка твердо решила, что вовсе не испытывает к художнику нежных чувств, ей не терпелось это проверить.

— Позвольте, я сделаю вам прическу, — предложила Сиена. — К мужчине нельзя выходить сразу, пусть немного потомится.

Сначала Кассандра хотела отказаться, но посмотрелась в зеркало на туалетном столике и едва не вскрикнула. Волосы свалялись в гигантский колтун, а на опухшей от сна щеке остались красные полосы. Даже если им с Фалько предстояло остаться друзьями, это вовсе не значило, что к нему можно являться в виде утопленницы, только что выловленной из канала.

— Ладно, пусть подождет, — согласилась она, усаживаясь за туалетный столик. Сиена расчесала ей волосы, заплела в косу и свернула узлом на затылке, оставив на воле несколько завитков над ушами.

Потом она тщательно замазала белилами красное пятно на щеке хозяйки. Белила холодили и слегка пощипывали кожу.

— Вот так, — приговаривала Сиена. — Почти все.

Она принесла серебристое платье с пышными рукавами и помогла Кассандре сменить пеньюар на сверкающий наряд.

Кассандра полюбовалась своим отражением в зеркале и осталась вполне довольной. По части платьев и причесок Сиене не было равных. Потом камеристка начала прибираться в комнате, а хозяйка спустилась по лестнице, уверенная, что найдет Фалько на кухне, однако вопреки ожиданиям он оказался в портего, возле Агнессиной арфы. Мысль о том, что устроит ей тетя, если узнает, что кто-то дотрагивался до ее сокровища, мигом стерла с лица девушки приветливую улыбку.

Сидя спиной к Кассандре и лицом к каменному ангелу, Фалько задумчиво перебирал струны. Его лишенные ритма движения были полны необъяснимой гармонии. Девушка вспомнила слова, сказанные им на кладбище: «Человеческое тело подобно музыке. Позы и жесты порождают мелодию».

— Все дело во времени, — произнес Фалько, не оборачиваясь.

Затем медленно повернулся. Кассандра хотела поздороваться, но растеряла слова при виде синих глаз и знакомой усмешки. Девушка застыла на нижней ступеньке, до боли вцепившись в перила и призывая на помощь остатки благоразумия. Она твердо решила, что между ними ничего нет. И не будет. Тщетно: ноги сделались ватными, сердце ныло, а губы сами собой растягивались в блаженной улыбке.

— Прекрасная девушка, которая молчит, — усмехнулся Фалько. — Мечта любого мужчины.

— Вижу, ты неплохо устроился, — совладала с собой Кассандра. — Я не ждала тебя сегодня. И вообще не ждала.

— Я думал, за время знакомства со мной ты привыкла к неожиданностям.

Фалько шагнул ей навстречу, и Кассандра в свой черед удивленно подняла брови. Он был одет в белоснежную рубашку, расшитый серебром черный камзол и щегольские бриджи. Густые каштановые волосы по-прежнему оставались непокорными, но ему все же удалось немного собрать их в осмысленную прическу.

— В честь чего ты так разоделся? — поинтересовалась Кассандра. — Идешь на мессу?

Что и говорить, религиозные воззрения Фалько отличались своеобразием. Впору было усомниться, а верует ли он в Бога.

— Мы идем на праздник, — объявил художник с очаровательной улыбкой.

— Мы?

Позавчера он буквально вытолкнул ее из гондолы, потом исчез на два дня, а теперь зовет на праздник. Мадалена вряд ли позволит Марко что-либо подобное. А Луке бы такое и в голову не пришло. О, славный Лука, надежный и предсказуемый! Простой и понятный. Черт побери! Письмо от жениха так и осталось непрочитанным. А ведь он ждет ответа.

— Жозеф Дюбуа дает бал. Отличный повод пробраться в его логово. — Фалько водил кончиком пальца по узору на своем камзоле. — Гостей ожидается так много, что нас никто не заподозрит. Я не успокоюсь, пока не буду уверен, что потрошитель, кем бы он ни был, до тебя не доберется.

Подобная забота о ее благополучии была необычайно лестной, но немного подозрительной. Однако сердце Кассандры пело. Их ждет новое приключение. Поиски продолжаются. В палаццоДюбуа наверняка скрывается ключ к разгадке. Ведь его владелец знал и погибшую куртизанку Мариабеллу, и пропавшую горничную Софию.

К тому же он — хозяин старшей сестры Сиены и в довершение ко всему один из самых богатых и влиятельных иностранцев во всей Венеции. Мадалена тоже собиралась на этот бал. Кассандра получила приглашение две недели назад, но Агнесса его выбросила. По ее мнению, просватанной девице не следует появляться в доме неженатого мужчины.

— Но как мы туда попадем? Меня знают и гости, и слуги. — Кассандра поежилась, вообразив, какой поднимется скандал, если нареченная Луки да Пераги явится на праздник в сопровождении незнакомца.

Фалько взял ее под руку и повел к выходу:

— Не беспокойся. Там маскарад. Тебя никто не узнает.

— Но у меня нет маски! — Кассандра беспомощно оглядела портего, словно маска для нее могла найтись где-то в дальнем углу.

— Предоставь это мне, — ответил ее спутник с ослепительной улыбкой.

Прячась в колючих кустах можжевельника возле палаццоДюбуа, Кассандра в который раз спрашивала себя, разумно ли поступила, предоставив все Фалько. Масок у них по-прежнему не было, а в портего как раз вышла накрашенная Феличиана в умопомрачительном платье. Ее белокурые волосы были заплетены в несколько косичек и уложены в замысловатую прическу.

Кассандра боролась с желанием покинуть укрытие и выйти навстречу Феличиане, чтобы, как в старые времена, обсудить с ней последние городские сплетни. Старшая сестра Сиены была великолепна и в наряде прислуги. Ее с легкостью можно было бы принять за гостью, если бы не серебряный поднос с закусками, который она ловко несла на плече.

— Смотри! — прошептал Фалько.

Пара гостей в масках выпорхнула из застекленных дверей и спустилась в сад. Пробежав по дорожке, они уселись на мраморную скамью в двух шагах от куста, за которым они укрылись. Фасад дворца купался в мягком свете от зажженных на стене факелов. Кассандра замерла. Их могли обнаружить в любую минуту.

Парочка сняла маски и слилась в поцелуе. Прежде чем Фалько успел ее остановить, Кассандра выбралась из-за куста и потянулась к скамейке.

Влюбленные не замечали ничего вокруг. Кассандра ощутила укол зависти. Ей не стоило отталкивать Фалько тогда, под мостом Риальто. И у них появилась бы общая тайна.

Когда еще ей представится случай завести с кем-то общую тайну?

Девушка схватила маски и шмыгнула обратно в укрытие. Ей досталась черная с фиолетовым маска, украшенная перьями и крошечными, словно капельки, драгоценными камнями. Кассандра решила, что это скворец. Маска скрывала лишь половину ее лица, оставляя открытыми губы и подбородок. Доверившись судьбе, девушка завязала на затылке кожаный шнурок и надвинула маску на лицо.

Маска Фалько была из бежевого шелка, обшитого ярко-оранжевой бахромой, которую Кассандра приняла за гриву. Прорезь для рта была в виде кошачьей пасти.

Не мучаясь угрызениями совести, они поднялись по мраморной лестнице в просторный портего, на один вечер превращенный в бальный зал. Помещение сверкало хрусталем и золотом. На стене висел портрет дожа в дорогой раме, инкрустированной рубинами. С ним соседствовал портрет хозяина дома в еще более роскошной раме. На мраморных пьедесталах вдоль длинного стола, ломившегося от вина и снеди, были расставлены старинные доспехи и оружие. Лучшие представители венецианской знати и богатейшие негоцианты танцевали под звуки камерного оркестра. Те, кто не участвовал в танцах, сплетничали, разбившись на маленькие группы. Шум голосов и топот танцоров почти заглушали музыку.

— Ну и где ваш знаменитый синьор Дюбуа? — спросил Фалько.

Кассандра всматривалась в пеструю толпу. У дверей стояла дородная дама в кремовом платье, окруженная целой свитой кумушек. Донна Домачетти. На пожилой даме была маска лебедя, однако внушительные размеры выдавали ее с головой. Пронзительный голос донны Домачетти без труда перекрывал праздничный шум. Титулованная сплетница рассказывала о свидании некоего сенатора с молодой куртизанкой, которое она случайно подглядела из окна своего палаццо.В момент страсти сенатор имел неосторожность запутаться в кожаном пологе фельце, да так неудачно, что занавес порвался, и его пылкие чувства сделались достоянием возвращавшихся с рынков торговцев.

Закончив рассказ, матрона разразилась скрипучим смехом, а ее свита дружно захихикала и захлопала в ладоши. Кассандра поежилась.

— Дюбуа здесь нет, — сказала она своему спутнику.

— Как ты думаешь, — спросил Фалько, когда они заняли место в глубине зала между доспехами на драпированных бархатом пьедесталах, — это тот, кто нам нужен?

Дюбуа, даром что был чужеземцем, вел дела со многими почтенными венецианцами, включая отца Мадалены.

— Он довольно влиятельный… — неуверенно начала Кассандра. — У него есть друзья в сенате и даже в Совете Десяти. Но нельзя забывать, что с двумя женщинами, которые от него зависели, случилось несчастье.

— Чего я и впрямь не могу понять, — сказал Фалько, рассеянно глядя на кружившихся и притоптывавших танцоров, — так это как человеку может прийти в голову обидеть красивую женщину. — Его глаза потемнели. — Возможно, Мариабелла догадывалась, что ей угрожает опасность. Обычно убийства совершают близкие знакомые жертв. Те, кому они доверяют.

Кассандра хотела спросить, что за черная тень возникла из глубин его памяти, но к Фалько уже вернулась привычная жизнерадостность. Он подхватил свою спутницу и закружил в танце.

— Какое облегчение, — проговорила она, — мы близко не знакомы, значит, я в полной безопасности.

— Я сказал «обычно», — поддразнил ее Фалько, не забывая следить за гостями. — Ты не очень расстроишься, если я скажу, что ты совершенно не умеешь танцевать?

Кассандра покачала головой:

— Мы здесь по делу.

Ее внимание привлекла молодая черноволосая дама в сиренево-бирюзовом платье с непомерно широкими фижмами. Шляпка и длиннющий шлейф были украшены павлиньими перьями. Постойте, да это же…

Ну да. Мадалена собственной персоной, в отделанной самоцветами полумаске стояла у стола и потягивала вино из тонкого стеклянного бокала. В калейдоскопе роскошных платьев, смеющихся лиц и сверкающих драгоценностей лучшая подруга показалась Кассандре как никогда далекой.

— Там моя знакомая, — сообщила она, поспешно отвернувшись. Мада нисколько не удивилась бы, повстречав ее на балу, но общество Фалько показалось бы неподобающим даже ей.

Кассандра вдруг почувствовала себя лодкой без руля и ветрил, брошенной на произвол неистовых волн. Знакомый, понятный и привычный мир оставался все дальше, превращаясь в едва различимую полоску на горизонте.

И тут Фалько взял ее за руку:

— Идем.

Он вывел Кассандру на середину зала.

— Смотри. Хозяин дома собственной персоной.

Фалько подбородком указал на высокий мраморный фонтан с позолоченными птицами, по обе стороны которого висели огромные шелковые полотнища с изображением герба Дюбуа, золотого дракона, сжимающего в лапе огненный меч. У фонтана застыл в горделивой позе высокий темноволосый человек в маске воина. Он держался с таким видом, будто все в этом зале вертится вокруг него. Это и был синьор Дюбуа. Кассандра узнала бы его из тысячи, хоть в маске, хоть без маски.

— Пойду поболтаю с его милостью, — решил Фалько. — Интересно, каковы его предпочтения в отношении женского пола.

— Но нельзя же просто…

Юноша растворился в толпе, прежде чем она успела договорить, и через мгновение оказался подле человека в маске воина. Дюбуа без колебаний протянул незнакомцу унизанную перстнями руку. Издали можно было подумать, что они знают друг друга целую вечность.

На мозаичном полу кружились танцоры в ярких масках и пестрых плащах. По залу струились запахи благовоний, еды и человеческого тела. От духоты у Кассандры закружилась голова. Глаза щипало от пота. Ах, если бы можно было хоть на минуту избавиться от маски!

Ни Мады, ни Феличианы она уже не видела. Кассандра чуть было не решилась снять маску, когда к Дюбуа подошел человек в домино. Девушка застыла на месте. Эти серебряные волосы она не спутала бы ни с чем на свете.

То был высоколобый повелитель расчлененных тел.

Кассандру сковал ужас. Если она сразу узнала этого монстра, значит, и он мог узнать ее. Девушка решила туже завязать маску, но дрожащие пальцы никак не справлялись с тугим узлом. Высоколобый увидел Фалько и замедлил шаг. Художник тут же откланялся, но Кассандра готова была поклясться, что они с высоколобым обменялись многозначительным взглядом.

Фалько увлек спутницу в тихий уголок в дальнем конце зала.

— Похоже, наш синьор Дюбуа последний раз видел Мариабеллу неделю назад, — сообщил он полушепотом. — Как же низко должен пасть мужчина, чтобы даже продажные женщины стали отказывать ему в своем обществе!

Кассандра не слушала.

— Тот человек, — спросила она, — кто это?

— Какой человек? — Фалько оглянулся.

Кассандра нахмурилась.

— Человек в домино, который говорил с тобой и Дюбуа. Ты его, кажется, знаешь.

Они как по команде обернулись. Высоколобый вел себя с Дюбуа по-приятельски. Оба как будто смеялись над им одним понятной шуткой.

— Я его не знаю, — покачал головой Фалько. — Друг хозяина, должно быть.

— Зато я его узнала. Это человек из Кастелло. Он меня едва не схватил. — Ее голос дрожал. — Ты что, забыл?

Лицо Фалько хорошо скрывала маска льва, а голос его звучал непринужденно:

— Ты ошибаешься. Там было темно, хоть глаз выколи. Там никого невозможно было разглядеть.

— Я не ошибаюсь! — резко возразила Кассандра. Она будто снова оказалась в том ужасном доме и зацепилась краем платья за сломанный ставень. Фалько помогает ей залезть на подоконник. Она оборачивается и видит своего преследователя. Изборожденный морщинами высокий лоб. Он хочет ее схватить, его руки в дюйме от ее лодыжек. Нет, она ничего не забыла. Образ того человека навсегда запечатлен в ее памяти.

— Вспомни, как там было темно, — повторил Фалько с выразительной полуулыбкой, и у Кассандры появляется желание его задушить. — Даже если это и вправду тот самый человек, нет никаких оснований думать, будто он тоже нас видел. Тем более что мы в масках.

— А я готова поспорить, что вы обменялись взглядами, — настаивала девушка, не давая Фалько уклониться от разговора. — Как старые знакомые.

— Теперь я точно знаю, что у тебя бывают видения, — со вздохом изрек художник. — Давай я принесу тебе вина. Это тебя успокоит.

Не дожидаясь ее согласия, Фалько направился к круглому столу с пирамидой разноцветных бокалов и решительно выхватил один, едва не разбив соседний. Похоже, не одной Кассандре необходимо было успокоить нервы.

Она поискала глазами человека в домино. Посреди праздничной суеты он казался вполне безобидным, но девушка знала: это тот самый монстр. А еще она знала, что Фалько ей солгал.

И ей предстояло узнать, почему.

Фалько вот-вот должен был вернуться, и Кассандра решила действовать. Увидев, что Дюбуа увлекся разговором с брюнеткой в сверкающей маске, она собралась с духом и отправилась вслед за высоколобым.

— По-моему, я вас знаю, — начала она с непринужденным видом. — Мы не встречались прежде?

— Анджело де Гради, — представился незнакомец, целуя ей руку. — Лекарь семьи Дюбуа. А вы?

Кассандра замялась, силясь выдумать что-то правдоподобное и коря себя за то, что не подготовилась к разговору. От смущения ее щеки покрылись ярким румянцем.

— Ага, — врач понял ее замешательство по-своему, — вы — одна из дам Жозефа. Прошу прощения, но я всегда думал, что ему по вкусу те, что потемнее. Он, если можно так выразиться, предпочитает воронов скворцам.

Гради пригладил перья вокруг глазниц ее маски, и Кассандра судорожно подхватила маску, опасаясь, что она сползет.

— Меня не оставляет мысль, что мы с вами действительно встречались, синьорина… — Он сделал паузу, ожидая, что девушка назовет себя. Морщины на его лбу стали глубже. Толстые пальцы перебирали ножку бокала.

Бальный зал с тошнотворной медлительностью кружился перед глазами Кассандры. Еще немного, и страшный лекарь ее узнает. Девушка перевела дух. Не станет же Анджело бросаться на нее посреди портего, полного знатных гостей!

— У вас нет имени? — удивленно спросил врач.

— Есть, — ответила Кассандра, от души надеясь, что ей удается сохранять легкий, беспечный тон. — Но это тайна.

Гради собирался ответить, но тут между ними встал человек в маске сокола: черной, с коричневыми перьями и золотыми ободками вокруг глазниц.

— Прошу меня извинить, — произнес он, протягивая Кассандре руку. — Будет ли мне дозволено пригласить синьорину на танец?

Кассандра позволила кавалеру увлечь себя прочь от странного медика. Растерзанная собака и человеческие органы в оловянных тазах стояли у нее перед глазами. Теперь ей было известно имя высоколобого, однако его роль в убийстве Мариабеллы по-прежнему оставалась неясной.

— Вам здесь нравится? — спросил человек в маске сокола, пока они неловко топтались на месте, стараясь двигаться в такт другим танцорам.

Кассандра небрежным жестом проверила узел на затылке и удостоверилась, что он вполне надежен. Не в пример разодетым гостям, ее партнер выбрал для бала черный наряд и убрал волосы под низко надвинутый берет черного бархата.

— Да.

Она украдкой оглянулась. Анджело направлялся к выходу в сад. Фалько пропал.

— У вас так бьется сердце, — продолжал незнакомец, ведя ее по кругу. — Я чувствую, как кровь струится под вашей кожей.

— Это от танцев, — рассеянно отозвалась девушка.

В начале новой фигуры партнерам полагалось расходиться. Кассандра выступила из круга танцоров, оказавшись прямо под канделябром с пылающими свечами, и не слишком грациозно отскочила в сторону, когда ей на руку упала капля раскаленного воска. Человек в маске сокола поймал ее за талию и снова принялся кружить. Кассандра скривилась от боли, прядь ее волос запуталась в пальцах кавалера.

— Извините, — смутился он. — С рукой у меня беда. Старая рана.

Кассандра гадала, кто скрывается под личиной с ониксовым клювом: партнер говорил с легким иностранным акцентом.

— Вы, должно быть, воевали с турками? Каково это быть на войне?

— Тяжело. Неприятно. Страшно. — Его рука все еще дрожала. — Но и в войне есть известное очарование.

Девушка поморщилась.

— Что же очаровательного может быть в войне?

Незнакомец на мгновение остановился, не завершив фигуры танца.

— От кого вы прячетесь, Кассандра?

Кассандра помертвела.

— Как… Откуда вы знаете мое имя?

— Я много чего знаю.

Танцуя, незнакомец увлекал свою партнершу в дальний угол портего. Перья его маски щекотали ей шею. В его движениях было что-то театральное. Кассандра попыталась высвободиться, но он крепко держал ее руку.

А что, если под маской сокола скрывается Максимус Великолепный? Она ведь, кажется, назвала ему свое имя. Кассандра не помнила. И фигура, и черный берет казались ей знакомыми. Девушка тщетно пыталась припомнить, как звучал голос фокусника. От волнения она сбилась с ритма и задела даму из ближайшей пары.

— Будьте повнимательнее, — произнес человек-сокол по-французски.

На то, чтобы его понять, ее познаний вполне хватило. Но почему он заговорил по-французски? Во Франции она не знала никого, кроме своего жениха, Луки.

— Мой спутник, должно быть, уже ищет меня, — промолвила Кассандра, стараясь держаться как ни в чем не бывало, хотя неистовые удары собственного сердца гулко отдавались у нее в ушах.

— Ваш спутник? — удивленно повторил человек-сокол. — Хотел бы я знать, что на это скажет ваш жених.

С этими словами он поднес руку девушки к губам и, прежде чем она успела ответить, отступил, скрывшись за спинами танцоров. Вскоре он возник в другом конце зала под руку с высокой блондинкой в сером шелковом платье и кошачьей маске. Кассандра проводила его взглядом и отвернулась, опасаясь, что сердце в прямом смысле выскочит из груди. Она не могла понять, откуда человеку-соколу известно о ее помолвке.

Ответ пришел сам собой: от донны Домачетти, которая уже всех оповестила.

Одно было совершенно ясно: ее узнали. Стало быть, надо как можно скорее покинуть бал.

Кассандра отправилась на поиски Фалько и вскоре нашла его у стола. Художник пил игристое вино и беседовал с Дюбуа. Хозяин дома рассмеялся и хлопнул юношу по плечу, словно старого приятеля. Оставалось лишь гадать, что за небылицы наплел ему Фалько.

И как доверять такому ловкому мошеннику?

Кассандра улучила момент, когда хозяина дома куда-то отозвали, подошла к художнику сзади, осторожно потянула его за пояс и ровным голосом произнесла:

— Нам пора.

— Одну минуту, — отозвался Фалько. — За углом есть уютная гостиная. Почему бы нам не встретиться там?

Кассандра не желала оставаться в бальном зале ни секунды.

— Хорошо, — бросила она, направляясь к парадному входу в палаццо.Вырвавшись из душного и шумного портего, девушка тотчас почувствовала себя лучше. Как ни странно, в гостиной в этот час никого не было, а главное — здесь было прохладно. К Кассандре возвращались силы.

Гостиная была великолепна. На фоне росписи, изображавшей Акрополь, выстроились древнегреческие статуи. На вершине холма горделиво возвышался Парфенон, более мелкие храмы были разбросаны по склонам. Одна скульптура, женская фигура с раскинутыми крыльями, должно быть, изображение богини Победы, так понравилась Кассандре, что она остановилась рядом, любуясь страстным порывом прекрасного женского тела.

Ей даже захотелось потрогать мраморное оперение этих воздушных крыльев. Но она вдруг ощутила, что воздух в комнате как будто сгустился, вместив чье-то незримое присутствие. Кассандра медленно обернулась, но никого не обнаружила. Только скульптуры да картины на стене.

— И снова я бреду в потемках, — проговорила Кассандра.

— Так вот ты где, скворушка, — раздался голос Фалько. — Разговариваешь сама с собой?

Кассандра ответила слабой улыбкой. Девушку не оставляло неприятное чувство, будто за ней следят. Внезапно пламя одного из висевших на стене светильников разделилось на два оранжевых языка, а через мгновение снова сделалось ровным.

Когда Кассандра отвела взгляд от огня, перед ее глазами заплясали черные точки. Впрочем, одна из них не плясала, а опускалась вниз. Трепеща и переворачиваясь в воздухе, она плавно миновала балюстраду и продолжила неспешный пуск. Кассандра протянула руку и поймала ожившую точку.

У нее на ладони лежало черное с бурым перышко.

Глава двенадцатая

Бред может начаться по самым разным причинам: дисбаланс гуморов, отравление, жар и, разумеется, безумие.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Небо рассекла ослепительная молния.

— Нам бы поторопиться, — заметил Фалько. Маску льва он оставил на причале у палаццоДюбуа.

Они почти бегом неслись по улице, параллельной набережной Большого канала. Горстка гостей в разноцветных масках бродила по берегу, приходя в себя после буйного веселья. Вновь сверкнула молния, а следом за ней прокатился удар грома. Кассандра посмотрела на небо. Прямо у них над головами клубились низкие косматые тучи.

— Анджело де Гради, — выпалила девушка. — Тебе это имя ничего не говорит?

— Ничего, — твердо ответил Фалько.

Кассандра позволила ему провести ее за руку по скользким камням. Ей так хотелось ему верить! Больше всего на свете. Но в дальнем уголке души жило воспоминание о взгляде, которым художник обменялся со зловещим лекарем. Может, это всего лишь девичьи фантазии? Едва ли. Одно можно сказать наверняка: даже если Фалько знаком с Гради, он не собирался этого признавать.

— Тебя долго не было. Удалось что-нибудь выяснить? — спросила Кассандра.

— Только то, что у Дюбуа чертова погибель друзей. И Мариабелла наверняка была знакома с каждым из них.

Кассандра насторожилась.

— Ты видел человека в маске сокола?

— Я вряд ли отличу маску сокола от маски ястреба или орла, — беспечно ответил Фалько. — А что?

— Я с ним танцевала. Он знает, как меня зовут. И говорил очень странные вещи.

Фалько немного замедлил движение:

— Какие вещи?

Кассандре не хотелось рассказывать, что незнакомец укорил ее, напомнив о женихе.

— Точно не помню, — отмахнулась она. — А ты случайно не видел Максимуса? Фокусника?

Фалько фыркнул.

— Нет. Возможно, он был в гардеробной, репетировал фокус с исчезающими кошельками.

На платье Кассандры упали первые крупные капли, а еще через мгновение небеса разверзлись, и хлынул ливень. Девушка бросилась под первую попавшуюся арку и прижалась к стене, спасаясь от лавины воды. Фалько прильнул к ней, его шелковистые волосы щекотали ей лицо.

— Ты мокрый, — промолвила Кассандра, чтобы скрыть неловкость.

— Очень точное наблюдение, — согласился Фалько. — Теперь я вижу, что домашние учителя не зря едят свой хлеб.

От промокшего до нитки Фалько исходил волнующий телесный жар. Кассандра молила небо, чтобы ей хватило выдержки не искать его прикосновений. Он был рядом и в то же время невыносимо далеко. Он был словно линия горизонта, словно тающий в воздухе мираж.

Кассандра напомнила себе от осторожности. Не исключено, что Фалько ей лгал. Хотя, быть может, ей всего лишь показалось, что Фалько с лекарем переглянулись. Коллекция расчлененных тел, кажется, напугала его не меньше, чем ее.

— Похоже, мы тут надолго, — сказала она, заставляя себя не смотреть на своего спутника. Ливень превратился в потоп, тяжелые капли громко барабанили по мостовой, и Кассандра не расслышала ответа.

Она наклонила голову:

— Что ты сказал?

— Я сказал, что знаю, куда можно пойти, чтобы переждать ливень. — Фалько говорил ей прямо в ухо, наполняя его своим горячим дыханием.

Кассандра дрожала. Она убеждала себя, что замерзла, хотя в душе понимала: дело совсем в другом. Лицо Фалько было спокойно, а глаза улыбались.

— Что это за место?

— Мастерская Томмазо. Всего в паре кварталов отсюда.

Девушка попыталась разглядеть улицу сквозь стену дождя.

— Томмазо?

— Вечеллио. Мой хозяин.

Эта новость потрясла Кассандру. Томмазо Вечеллио приходился родственником самому Тициану, величайшему венецианскому живописцу всех времен. Тициан умер задолго до рождения девушки, но его работы висели во многих церквах и палаццоВенеции.

— Ты подмастерье Вечеллио? А почему ты мне никогда не говорил?

Фалько откинул со лба мокрые волосы.

— Ты не спрашивала.

— А он не рассердится, если мы вломимся в его мастерскую?

— Томмазо в Падуе, — беспечно обронил Фалько. — Он ничего не узнает.

Согласно общему мнению, художники стояли на общественной лестнице не намного выше бродяг, и девушке ее происхождения решительно нечего было делать в мастерской живописца, тем более в обществе его подмастерья. Тетушка навсегда заперла бы ее в доме, а Лука, возможно, расторгнул бы помолвку, если бы они обо всем узнали. Но Кассандра и так уже совершила столько опрометчивых поступков, что еще один ничего бы уже не изменил.

— Хорошо, пойдем, — решилась Кассандра.

Она убеждала себя, что волнуется оттого, что попадет в мастерскую художника, а вовсе не оттого, что ей предстоит остаться с Фалько наедине.

Фалько выскочил под дождь, и Кассандра бесстрашно бросилась за ним. Только остановилась на мгновение, чтобы сбросить неудобные котурны, моментально погрузившись в жидкую грязь. Туфелькам конец. Ну и пускай. Притаком ливне и платье не спасти.

Они перешли по мостику безымянный канал и оказались в неприметном переулке, таком узком, что, расставив руки, можно было коснуться стен домов по обеим сторонам. Покатые крыши немного защищали от дождя. Платье Кассандры и в сухом виде было тяжелым, а теперь и вовсе казалось, что оно из свинца.

Фалько мастерски лавировал по темным улицам. Впереди был очередной безымянный канал с узким мостиком. Острые лезвия дождя безжалостно рассекали его бархатистую поверхность. Фалько остановился.

— Вода в воде. Красиво, — промолвил он.

Кассандра отдала бы все на свете, чтобы взглянуть на мир его глазами, глазами художника, но, увы, не видела ничего, кроме дождя. Дождя, от которого промокла до нитки.

Еще немного покружив по переулкам, Фалько нырнул в ворота, деревянные створки которых со скрипом раскачивались на ветру. Кассандра поспешила за ним и оказалась в маленьком дворике, перед открытой мраморной лестницей. Фалько взбежал наверх, перескакивая через ступеньки. Лестница вела к массивной, выкрашенной в красный цвет двери, обрамленной римскими колоннами.

Кассандра невольно содрогнулась, заметив бронзовый дверной молоток в виде горгульи со сморщенной старушечьей головой и разверстой в безмолвном крике пастью. Он почему-то напомнил ей о тете. Девушка мысленно пожелала Агнессе набраться сил в Абано и благополучно вернуться домой.

Фалько достал из кармана ключ.

— Ну вот, мы пришли.

Кассандра дрожала от холода, промокшие нижние юбки липли к ногам. Фалько отпер дверь и впустил ее в теплую темную комнату. Отыскав огниво, зажег фонарь. Яркий свет на мгновение ослепил Кассандру.

Фалько пересек комнату, чтобы зажечь масляные лампы, стоявшие на подоконнике. Девушка огляделась. Мастерская оказалась просторной комнатой с высоким сводчатым потолком. Ее стены были разного цвета: кремовая, ярко-синяя, светло-серая и едко-зеленая, цвета рвоты, которую полночные гуляки извергают в каналы. Кассандра провела рукой по стене, и под ее пальцами стала осыпаться штукатурка. Родственник Тициана Вечеллио мог выбрать для своей мастерской более приятное место.

Здесь почти не было мебели, кроме характерных атрибутов живописца: табурета, мольберта — пустого, к немалому удивлению Кассандры, — и бордовой кушетки, на которой, по всей видимости, располагались натурщицы. У окна стоял длинный стол, заваленный кистями и каким-то хламом. Вдоль стен были сложены чистые холсты. В углу помещались ширма, оловянный таз и старый сундук.

Кассандра уселась на край кушетки, радуясь передышке и жалея, что нельзя избавиться от вымокшей одежды. Бархатная обивка хранила следы былой роскоши.

— Так Вечеллио работает здесь?

— Ну да. Я же тебе говорил. — Фалько копался в сундуке, и голос его звучал глуховато. — А что? Ты ждала чего-нибудь более… изящного? — Он вынырнул из сундука с ворохом кремового шелка и кружев.

Девушка прижала к губам ладонь, чтобы не рассмеяться.

— Что это?

— Платье натурщицы, — объяснил Фалько. — Можешь снять мокрую одежду. А то заболеешь. Будешь, как твоя тетушка, ходячей покойницей.

— Не думаю, что такое может случиться от мокрого платья, — возразила Кассандра, у которой уже зуб на зуб не попадал.

— Никому не пожелал бы такой судьбы. Годами гнить заживо. Уж лучше пусть меня зарежут, как бедняжку Мариабеллу. — Фалько бросил платье на колени Кассандре и кивком головы указал на ширму в углу. — Давай, я не буду подсматривать.

Девушка подобрала платье, покраснев до корней волос. Наряд оказался меньше того, что она надевала для вылазки в мир куртизанок.

— Оно слишком маленькое. Нет ли там чего-нибудь, — она хотела сказать «поприличнее», но передумала, — потеплее?

Фалько с неповторимым галантным поклоном указал на сундук.

— Прошу, синьорина.

Кассандра долго рылась в залежах шифона и кружев, лент и поясов и наконец убедилась, что он выбрал самый подходящий наряд. Пришлось остановиться на кремовом платье с глубоким вырезом и рядом пуговиц на спине, хотя оно и было слишком тесным, а юбка едва доходила до лодыжек. Что ж, по крайней мере оно было сухим.

— Ладно, — вздохнула Кассандра, скрываясь за ширмой. — Но если ты расскажешь хоть одной живой душе…

— Боюсь, моих друзей и знакомых такая новость не заинтересует, — ответил Фалько. — Многие из них проводят дни в обществе раздетых женщин.

— Что ты говоришь?! — Кассандра не без труда справилась с лифом собственного платья, отстегнула фижмы и перешагнула через упавшую юбку. Пришло время браться за пышные слои нижних юбок.

— Томмазо неравнодушен к обнаженной натуре.

Фалько произнес слово «обнаженной» как раз в тот момент, когда девушка снимала через голову нижнюю сорочку. Неужели? Нет, он не мог ее видеть. Кассандра поспешно нырнула в кремовое платье, стараясь не запутаться в кружевах.

— Не представляю, что должна чувствовать женщина, лежа нагой перед каким-нибудь мальчишкой, который малюет ее на холсте.

— А ты попробуй. Вдруг понравится. — Насмешливый голос прозвучал совсем близко.

Она как раз попыталась справиться с пуговицами на спине. Просунуть множество крошечных жемчужин в узкие шелковые петельки оказалось весьма нелегким делом. Кассандра застегнула ровно столько, чтобы прикрыть спину до лопаток, и сдалась. До остальных она не доставала.

— Обещай, что не будешь смеяться.

— Обещаю не… — Когда она появилась из-за ширмы, Фалько вытаращил глаза и едва не опрокинул на себя бокал вина. Справившись с собой, он принялся осматривать ее с головы до ног, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное.

Кассандра чувствовала себя так, словно ее платье было прозрачным.

— Не смотри, — приказала она, скрестив руки на груди. — Лучше налей мне вина.

— Тысяча извинений, синьорина. — Фалько протянул девушке бокал с рубиновой жидкостью. — Я всегда считал тебя красавицей, но твои ножки! Боже правый! У тебя самые длинные ноги в Венеции. А кожа! Повернись.

Кассандра собралась протестовать, но неожиданно для себя медленно повернулась. Потом отпила из бокала, стараясь не закашляться. Вино было терпкое, но вовсе не дурное.

— Красота! Позволь, я помогу тебе застегнуться. — Он поставил бокал на табурет и подошел к Кассандре. Прежде чем она успела возразить, он потянул за пуговицу. Жемчужинка осталась у него в руке.

Кассандра оттолкнула его руку, чуть не пролив вино.

— Ты ее оторвал, — сказала она с укором.

Фалько рассмеялся.

— Прости, я не нарочно. — Он хотел продолжить, но девушка отшатнулась. — Обещаю вести себя как подобает.

— Почему я должна тебе верить?

Фалько подошел к ней сзади и начал бережно просовывать пуговицы в петли, чуть не касаясь щекой ее затылка.

— Потому что ты хочешь мне верить.

В руке у нее дрогнул бокал, но она взяла его крепче и отпила еще глоток. Всякий раз, когда он к ней прикасался, ей делалось трудно дышать, и она не знала, в чем дело: в узком лифе или в том, что он так близко. Оставалось только пить вино большими, нервными глотками. Когда он застегнул последнюю пуговицу, бокал был пуст.

Фалько взял его из рук Кассандры.

— Я наполню его снова, а потом придумаю для тебя позу.

— Позу? — с запинкой произнесла девушка.

Он усадил ее кушетку, а сам открыл створки большого шкафа, располагавшегося в дальнем углу комнаты.

— Ну конечно, я ведь собираюсь написать твой портрет.

— Мой портрет?

— Ты так и будешь повторять все, что я скажу?

Фалько вернулся с бокалом, полным чем-то густым и буроватым.

— Вино, к сожалению, кончилось. Осталась особая настойка Томмазо.

Кассандра поморщилась, но взяла бокал.

— Мне бы хотелось посмотреть твои работы, — заявила она, надеясь выгадать время.

Со дня их первой встречи она мечтала, что Фалько попросит ее позировать, но когда мечта сбылась, растерялась.

Фалько улыбнулся.

— Хочешь проверить, на что я способен, прежде чем стать очередной жертвой?

— Нет, я только…

— Я пошутил. — Фалько спихнул со стола несколько холстов и принялся разворачивать их один за другим. На самом верхнем была изображена Адриана в знакомом бледно-голубом платье.

На портрете девушка вышла совсем иной, не такой молодой и свежей, с усталым взглядом и вымученной улыбкой.

— Она здесь такая несчастная, — вырвалось у Кассандры.

Фалько провел рукой по волосам.

— Да. Мне тоже так показалось. Сломанная кукла, которая притворяется любимой игрушкой. Конечно, проще было изобразить ее красоткой, какой она предстает перед всеми, но я попытался заглянуть глубже.

Кассандра кивнула, сраженная неподдельной страстью, сквозившей в его словах. Ведя дневник, она стремилась к тому же: проникнуть в суть вещей. Второе полотно изображало старуху, ровесницу Агнессы. В отличие от сломленной Адрианы, женщина лучилась радостью жизни. Фалько не стал льстить натурщице: его кисть запечатлела и морщины, и темные пятнышки на руках. Не обошла ни дряблых век, ни складок на шее. Но дивный свет, исходивший из глаз старой женщины, делал ее намного красивее белокурой блудницы.

— Кто это?

Кассандра завороженно разглядывала контуры старческого тела, синие дорожки вен, проступавшие под кожей. Она вновь подумала о тете и вдруг ощутила безмерное одиночество. Только бы Агнесса благополучно вернулась из Абано. Без нее палаццобыл таким пустым, что даже желанная свобода теряла свою сладость.

— Не знаю. Цыганка. Торговала циновками на воскресном базаре.

Фалько провел кончиком пальца вдоль ключицы старухи.

— Удивительная вещь человеческое тело. Каждая часть по отдельности такая хрупкая, а как ловко получается, если сложить их вместе. Жизнь полна противоречий.

Кассандру смущало, что его мысли в точности совпадали с ее собственными. Ей не хотелось, чтобы Фалько дразнил ее за склонность к сочинительству, как это делал в детстве Лука.

— Жизнь полна противоречий. Люди сильны и слабы одновременно. Жизнь бывает к нам жестока, а назавтра дарит надежду, — задумчиво сказала она, чувствуя, что слова ее звучат так избито.

Фалько отвел глаза и принялся перебирать холсты.

— Я повидал достаточно жестокости, — произнес он. — И чаще всего творили ее так называемые праведники. Почему вера превращает людей в кровожадных тварей? Войны, казни…

Голос Фалько дрогнул, и Кассандра поняла, что мысли его бродят очень далеко от мастерской Вечеллио. Впрочем, печаль вскоре рассеялась, как утренний туман при первых лучах солнца.

— Итак, — начал он, сворачивая холсты. — Я прошел испытание, синьорина Кассандра? Достоин ли я писать ваш портрет?

Кассандра покосилась на ноги, торчавшие из-под помятой юбки, и живо представила лица Агнессы и Луки при виде такого шедевра.

— Ты ведь не собираешься его выставлять? — спросила она с надеждой.

— Вообще-то я собирался повесить его на набережной Большого канала. Название такое: «Синьорина Кассандра Каравелло, почти обнаженная». Как тебе?

— Очень смешно!

— Я тоже так подумал.

Фалько передвинул табурет с мольбертом на середину комнаты и жестом пригласил Кассандру занять место на кушетке:

— Прошу вас.

Он переставил поближе лампы, вполголоса сетуя на плохое освещение.

— В обычных обстоятельствах, — признался Фалько, — я предпочел бы писать тебя днем. Это единственный способ добиться правильного света. Но мне нечасто доводиться выбирать обстоятельства. А с тобой все необычно.

Кассандра вспыхнула; на ее лицо ему придется потратить немало красной краски.

— Сядь по-другому, — распорядился Фалько. — Можно подумать, под тобой еж.

Кассандра поменяла позу, но Фалько только расхохотался.

— Позволь-ка мне.

Подсев к девушке, он осторожно повернул ее бедро, чтобы правая нога немного выступила вперед, потом поправил прическу, но в итоге разбросал волосы по плечам. Кассандра все пила настойку в надежде, что хмельное питье поможет успокоиться. Прикосновения Фалько пронзали ее точно молнии. Воздух в мастерской с каждой минутой все сильнее накалялся.

— Тебе холодно? — спросил он.

Кассандра слабо покачала головой. На самом деле ей казалось, что еще миг — и она запылает. Ей хотелось оттолкнуть наглеца и убежать и в то же время хотелось, чтобы он длил свои прикосновения. Странное место, дерзкий наряд и таинственный напиток прогнали страх и сняли запреты. Кассандра чувствовала себя живой и свободной, как в ту ночь, когда переоделась куртизанкой. Но тогда она притворялась кем-то другим, а сегодня была сама собой.

Фалько отступил, чтобы полюбоваться своим творением:

— Почти безупречно.

Он порылся в шкатулке и достал из нее сверкающее аметистовое ожерелье. Украшение показалось Кассандре знакомым, но она не могла вспомнить, где его видела. Среди бесчисленных украшений Мады наверняка сыскалось бы и такое. У этой модницы их было больше, чем у всего семейства дожа.

Фалько помог девушке надеть ожерелье. Тяжелые камни показались ей обжигающе холодными.

— Вот так. А теперь изобрази неприступность. Это у тебя несомненно получится.

Кассандра поджала губы и склонила голову.

Фалько покачал головой.

— Ты выглядишь так, будто проглотила пчелу. Попробуем что-то более естественное. Как насчет высокомерия?

— Я не высокомерна, — рассердилась девушка.

— То, что нужно. Запомни свою реакцию.

Фалько залпом осушил бокал и схватился за кисть.

Кассандра с восторгом наблюдала, как художник легкими движениями стремительно набрасывает рисунок, как швыряет на холст лихорадочные мазки, останавливаясь лишь для того, чтобы откинуть со лба мокрую от пота прядь. Во время кратких передышек она умоляла его показать работу, но он лишь качал головой, заставляя набраться терпения.

Кассандру стало клонить в сон. Затекшие спина и плечи немилосердно ныли.

— Как ты думаешь, где теперь Ливиана? — вдруг спросила она. И тут же поправилась: — Я хотела сказать, где ее тело?

Радостное волнение исчезло. Душу затопили раскаяние и горечь.

Фалько погрузил тонкую кисть в лужицу алой краски на палитре.

— Знаешь, в твоей одержимости есть что-то нездоровое. Не все ли тебе равно?

Кассандра крутила в пальцах хрупкий бокал.

— Она моя подруга. Как мне может быть все равно?

Тела ее родителей не нашли упокоения в земле предков. Даже в смерти они оказались в разлуке с близкими. Мысль о том, их нет в родовом склепе, не давала девушке покоя и многократно умножала скорбь, которую негде было излить.

— Я просто спросил. — Фалько вскинул руки, признавая поражение. — Правда, сегодня мы так и не узнали ничего нового.

— Ты действительно не видел того, с кем я танцевала? Человека в черном? — Кассандре было немного обидно, что Фалько позабыл о ней на балу. — В нем было что-то… — Ее передернуло. — Даже маска была какой-то хищной.

— Я его не видел, но в городе не так много мастеров, которые изготавливают дорогие маски. Можно попробовать их расспросить.

Кассандра вспомнила о черном перышке, упавшем ей на ладонь со второго этажа палаццоДюбуа. Зря она его не сохранила.

— Заодно надо разузнать хоть о де Гради. Выяснить, какие методы лечения он практикует.

Из руки Фалько выпала кисть, оставив на сером каменном полу алое пятно. Художник наклонился, чтобы ее поднять.

— Можно и разузнать, — произнес он. — Ты, как я погляжу, устала. Сделаем перерыв?

— Да. — Кассандра с наслаждением выпрямилась, покрутила головой, разминая шею.

— Можно посмотреть?

Фалько наполнил ее бокал.

— Пока нет, — ответил он.

— Почему? — Кассандра прикрыла глаза. Настойчивый внутренний голос подсказывал: беги, беги, пока не поздно. И она снова его не послушала.

— Я еще не достиг совершенства. — В его устах эти невинные слова прозвучали двусмысленно. — Зато ты само совершенство, — еле слышно прошептал он.

Душа девушки разделилась на две половины, как небо, рассеченное молнией. И пока одна половина терзалась угрызениями совести, другая изнывала от страсти. Кассандра замерла, боясь спугнуть Фалько. Вот его губы коснулись мочки ее уха, скользнули по шее, достигли ее губ. Он ждал ответа. Время остановилось.

Его поцелуй был горяч и нежен. Душу Кассандры охватил восторг, а тело объяла слабость. Руки сплелись, губы соединились, души слились воедино, по жилам разлилось благодатное тепло. Кассандре казалось, будто она всю жизнь прожила в замке изо льда и только теперь вышла на солнце.

Фалько гладил ее лицо. Сердце девушки билось, словно птица, что жаждет вырваться из клетки и расправить на воле крылья. Неужели жар страсти может быть таким испепеляющим?! Неужели два живых существа в самом деле могут раствориться друг в друге?! Они будто снова оказались в одной лодке, а весь остальной мир плескался о ее борта.

И тут снаружи послышался стук, да такой, словно кто-то вознамерился сорвать дверь с петель. Кассандра отпрянула. Фалько прошипел сквозь зубы проклятие. Оба как по команде уставились на дверь. С улицы доносился нестройный пьяный хор.

— Оставайся здесь, — велел Фалько. — Я их выпровожу.

Кассандра машинально расправила юбку.

— Кто это?

— Кто-то из нашей компании. — Он поцеловал ее в лоб и кивнул на холст. — Не подсматривай.

С этими словами Фалько вышел из мастерской и плотно прикрыл выкрашенную красной краской дверь, а Кассандра осталась наедине со своей совестью.

Она помолвлена с Лукой. Она должна найти тело Ливианы. И что же она делает? Девушка поднесла руку к губам, еще хранившим привкус его поцелуя. Как такое могло случиться?

В голове у Кассандры был туман. То ли от поцелуя, то ли от настойки. Чтобы успокоиться, надо было перестать думать и о Луке, и о Ливиане, и о том, что сейчас произошло. Выбросить все из головы.

На улице раздался взрыв хохота. Девушке сделалось любопытно. Она тихонько соскользнула с дивана и прижала ухо к двери.

— Новый заказ… Хватит, чтобы расплатиться…

Заказ? Кассандра вся обратилась в слух.

— Чума… Еще пара ночей… Сан-Джуда… Я сыт по горло вонью мертвецов…

Вонью мертвецов. Это сказал Фалько. Она узнала бы его голос из тысячи. Зловещие слова иглой вонзились в затуманенный настойкой мозг.

Дверная ручка дернулась. Кассандра отскочила от двери, но в мастерскую никто не вошел. Кровь гулко стучала в висках. Как это понимать? Что скрывает Фалько? Девушка нервно расхаживала по комнате, пока не налетела на большое зеркало. Широкая трещина рассекала ее отражение пополам. Кассандра покрутилась перед зеркалом, с интересом наблюдая, как разбитое стекло преломляет фигуру. Ох, не стоило ей пить настойку.

Одна из ламп догорела. Кассандра хотела схватиться за стену, чтобы устоять на ногах, но пол вдруг резко накренился, и под ее ладонями оказалась ледяная поверхность зеркала. Отражение рассыпалось на мельчайшие осколки, а когда они вновь собрались воедино, в зеркале была уже не она, а Ливиана.

— Нет, — прошептала Кассандра, из последних сил борясь с дурнотой. — Тебя нет, ты мне чудишься.

Ее охватила паника. Вне себя от ужаса она набросилась на отражение с кулаками. Кисти рук пронзила боль, а от широкой полосы на стекле во все стороны побежали тонкие трещины. Лицо в искаженном зеркале стало меняться. Теперь это была ее мать, а за плечом у нее появился отец. Лиф материнского платья был залит кровью. Кассандра чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Мать шагнула вперед, и девушка увидела алый крест у нее на груди.

— Нет! — повторила Кассандра, пятясь. Она хотела бежать, но отец схватил ее и не отпускал. Только на самом деле это был Фалько.

Руки художника тянулись к аметистовому ожерелью. Девушка поняла, что он хочет ее задушить. Что он будет стягивать смертоносное украшение у нее на шее, пока она замертво не упадет на пол, будто еще одна сломанная кукла.

Кассандра метнулась в сторону. Воздух. Ей нужен воздух.

Девушка бросилась к выходу, но Фалько опередил ее и схватил за руку, прежде чем она успела отодвинуть щеколду. Он развернул беглянку к себе и прижал к двери плечом.

— Отпусти меня, — взмолилась Кассандра слабым, тоненьким голосом.

Фалько взял ее за подбородок.

— Куда же я тебя отпущу?

Он сильнее прижал ее к стене. Его плечо соскользнуло с ее ключицы и надавило на шею, впечатав тяжелые аметисты с нежную кожу. Кассандра задыхалась.

— Мне больно, — успела она прошептать, и мастерская погрузилась во тьму.

Глава тринадцатая

Открытая рана, если оставить ее без должного лечения, воспалится и станет источать пустулезные флюиды, несущие с собой запах могилы.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Когда Кассандра открыла глаза, мир показался ей призрачным и размытым. Она лежала на кушетке, до плеч укрытая пледом. Девушка попыталась приподняться. В нос ударил незнакомый резкий запах.

Над ней склонился Фалько с флаконом, полным странных белых кристаллов. В глазах юноши читались тревога и любопытство.

— Прости, — произнес он покаянно. — Я не хотел тебя пугать.

Кассандра разглядывала флакон.

— Что это?

— Нюхательная соль. — Фалько завинтил крышку и поставил флакон на пол. — Ты упала в обморок.

— В обморок? — Кассандра пыталась припомнить, что случилось. Память возвращалась краткими всполохами: видения в зеркале, попытка бегства, Фалько, прижавший ее к двери.

Кассандра попыталась подняться, и комната вновь закружилась перед глазами.

— Мне пора.

Девушка вовсе не была уверена, что до возвращения Агнессы в палаццоей будет безопаснее, но оставаться пленницей в мастерской она не желала. В конце концов, дома ее ждала Сиена. И Лапка. Кассандра чувствовала себя жертвой кораблекрушения посреди открытого моря и была готова ухватиться за любую спасительную соломинку.

— Здесь ты в безопасности, — убеждал ее Фалько, но Кассандра не могла забыть кошмарное видение в зеркале и жестокость, с какой он прижал ее к двери.

— Это я виноват, — продолжал художник. — Я забыл, как действует настойка Томмазо. — Он поддержал ее за плечи, помогая сесть. — У тебя были видения?

Кассандра боялась разрыдаться; слезы уже щипали горло.

— Ливиана. И мои родители. Они были в зеркале. — Это звучало бессмысленно, но она продолжала: — И ты. Ты пытался меня задушить.

Тяжелое, холодное ожерелье все еще давило ей на горло.

Фалько медленно притянул к себе Кассандру. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Только сердце билось с прежней силой. Художник отвел с ее лица темно-рыжую прядь и аккуратно заправил за ухо.

— Я никогда тебя не обижу, Кассандра. Но куда ты пойдешь одна, среди ночи, под дождем, да еще в таком виде?

Она совсем забыла о своем фривольном наряде. На кремовой оборке алело кровавое пятно.

Фалько проследил за ее взглядом.

— У тебя кровь. — Он взял ее ладонь и осторожно развернул тыльной стороной вверх. На распухших костяшках пальцев запеклась красная корка. — Погоди, сейчас мы это исправим.

Юноша отошел от кушетки и распахнул дверцу шкафа. Захоти Кассандра убежать, он не успел бы ее остановить, но девушка уже начала успокаиваться, поверив, что в мастерской безопаснее, чем на улице, за пеленой дождя. Голова сделалась тяжелой, ноги ватными. Возможно, причиной ее видений было то, что она много выпила.

Фалько принес бутыль темного стекла и миску с водой. Заставив девушку вытянуть руку над миской, вылил на разбитые пальцы пахучую красновато-коричневую жидкость. Девушка отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Кисть нестерпимо горела.

— Прости. Я знаю, это чертовски неприятно. — Фалько погрузил ее руку в холодную воду. Боль начала стихать.

Через пару минут юноша вытащил ее руку из миски и осторожно вытер краем своей рубашки.

— Завтра еще поболит, но теперь рана чистая. Бог даст, обойдется без воспаления.

Кассандра кивнула. Двигаться не хотелось, но она все-таки пошевелила рукой, сжимая и разжимая непослушные пальцы. Кассандра откинулась на подушку.

— Я устала, — проговорила она заплетающимся языком. Слова вязли на зубах и не хотели слетать с языка.

Фалько что-то сказал, но она его не слышала. На разгоряченное тело опустилось тонкое покрывало. Кассандра завернулась в него, потянув за край здоровой рукой. Она знала, что должна встать, переодеться и отправиться домой, но не могла пошевелиться. Проваливаясь в сон, девушка почувствовала на своей щеке его губы.

Кассандра проснулась от боли в онемевшей руке. Она хотела размять пальцы, но на кисть навалилось что-то тяжелое. Девушка с силой дернула рукой и высвободилась. Фалько во сне застонал. Фалько?! Кассандра села. Фалько перевернулся на другой бок и натянул покрывало на глаза.

Солнечные лучи били в широкое окно. Кассандра вскочила, но тут же пошатнулась и присела на край кушетки. Проклятье! Отчего голова ноет, будто прошлой ночью ее использовали вместо тарана?

— Узнать бы, который час, — пробормотала она сквозь зубы.

— Судя по этому жестокосердному солнцу, довольно позднее утро, — сонно ответил Фалько, уткнувшись в подушку.

Кассандра шмыгнула за ширму, чтобы поскорее содрать с себя тесное платье, в котором пришлось провести ночь.

— Почему ты меня не разбудил? — спросила она, сражаясь с неподатливыми пуговицами. Со злости девушка слишком сильно рванула кремовый шелк, и жемчужины разлетелись во все стороны, а платье соскользнуло на бедра.

— Не в последнюю очередь потому, что сам заснул, — устало ответил Фалько.

Кассандра собрала свою высохшую одежду и натянула через голову хлопчатую рубашку. Девушка решила обойтись без корсета: его невозможно было надеть без посторонней помощи, а просить Фалько она не собиралась.

— Ты всю ночь спал со мной в одной постели? — Вопрос прозвучал резче и сварливее, чем ей хотелось.

— Да. А что в этом плохого?

Кассандра не ответила. Она возилась с юбкой и фижмами, немного сырыми после вчерашнего ливня. Покончив с юбками, девушка сунула руки в рукава и выгнулась, чтобы затянуть на спине шелковые ленты, но вскоре сдалась и решила скрыть огрехи гардероба плащом.

Кассандра злилась на себя. Такое поведение не пристало просватанной девице, да и не просватанной тоже. И неважно, как далеко они зашли. Только куртизанки проводят ночи напролет наедине с мужчиной. А что, если все узнают? Агнесса никогда ее не простит. Лука немедля расторгнет помолвку. Она останется совсем одна и окажется перед выбором: уйти в монастырь или самой стать куртизанкой. «Что подумает Маттео?!» Если племянница Агнессы запятнает доброе имя семьи, он без раздумий выкинет родную мать на улицу. И слуг прогонит.

Но Фалько этого не объяснишь. Стоит ей заговорить о своих тревогах, как он назовет ее птичкой в золотой клетке и узником, который дрожит над своими цепями. Его не переубедить.

Старое зеркало покрывала паутина трещин. Девушка недоверчиво посмотрела на свою раненую руку. Неужели это след от ее кулачка? Вздохнув, Кассандра набросила на плечи отороченный мехом плащ и стала возиться с застежкой.

Фалько с интересом наблюдал за ней с кушетки.

— Тебе помочь? — предложил он.

Кассандра вообразила, как Фалько старательно просовывает в петли шелковые ленты и невзначай касается ее спины.

— Я справлюсь, — ответила она коротко, с ожесточением поправляя платье.

— Как скажешь.

Каштановые волосы торчали у него во все стороны. В уцелевшей части зеркала отражалась странная особа в неаккуратно подогнанном наряде. Шестилетняя капризуля, которой взбрело в голову одеться самой. Аметистовое ожерелье все еще красовалось у нее на груди. Девушка потянулась, чтобы снять его.

— Оставь себе. — Фалько зевнул и растянулся на диване, словно вновь собирался заснуть. — Оно тебе к лицу.

Кассандра погладила ожерелье и закуталась в плащ. В таком виде уже можно появиться на улице.

— Ты помнишь, что было прошлой ночью? — спросил Фалько.

— Не все, — призналась девушка. — Кажется, у меня были видения.

Странные образы в зеркале. Случайный морок или предупреждение, о котором не стоило забывать. Внезапно Кассандру поразила чудовищная мысль. А что, если все от начала до конца, включая поцелуй, ей только почудилось? Она прижала руку к дрожащим губам.

— Фалько, ты и вправду… Ты на самом деле…

Он будто прочел ее мысли:

— Нет, в той части вечера все было по-настоящему.

К щекам Кассандры прилила кровь. Художник смотрел на нее так, будто снова хотел поцеловать, словно собирался целый день держать ее в объятиях. А Кассандре больше всего на свете хотелось запустить пальцы в его непокорные волосы.

— Мне пора, — сказала она. — Слуги придут в ужас, если узнают, что я не ночевала дома.

«И перемоют мне кости».

Фалько потянулся и вскочил.

— Я пойду с тобой. Не дело отпускать тебя одну.

В его синих глазах мерцал задорный огонек.

Сидеть рядом в фельце по пути на Сан-Доменико? Вряд ли ей удастся устоять перед его натиском и собственными чувствами. Да и негоже целоваться при свете дня, ведь их могут увидеть. Вообще негоже целоваться. Негоже рисковать своим будущим ради едва знакомого простолюдина. Есть вещи поважнее. Ливиана, Мариабелла и собственная безопасность.

— Не нужно, — решительно сказала Кассандра. — Лучше отправляйся к мастерам, которые делают маски. Постарайся узнать, кто заказывал маску сокола. И прогуляйся по рынкам. Вдруг кто-то из торговцев слышал об Анджело де Гради?

Помрачневший Фалько заулыбался и шутливо отдал девушке честь.

— Слушаюсь, синьорина. Вечером ждите меня с докладом.

— Встретимся где-нибудь на Сан-Доменико, — предложила Кассандра. Фалько не стоило попадаться на глаза слугам. Сиена обещала хранить тайну, но на прочих рассчитывать не приходилось.

Он не стал спорить.

— Приходи в «Клинок и море». Я даже готов поставить тебе кружку их лучшей выпивки.

— Постой, — увернулась она, когда Фалько хотел поцеловать ее в щеку. Ее внимание привлек маленький шрам под его правым глазом.

— Откуда это? — спросила она, слегка коснувшись пальцем огрубевшего рубца.

— Один приятель подбил меня нырнуть в канал. Я был в городе без году неделя и понятия не имел, какие они мелкие. — Он потер шрам. — Что вполне естественно.

Кассандра улыбнулась. История в духе ее собственных ребяческих выходок.

Солнце светило на удивление ярко, и, спускаясь по мраморной лестнице, она невольно щурилась и жалела, что не догадалась захватить зонтик. Кассандре казалось, что она чувствует, как с каждой минутой на лице прибавляется веснушек.

Во дворе она сообразила, что прошлой ночью полностью доверилась своему провожатому и не запомнила дороги. Кассандра понятия не имела, в какой стороне находится Большой канал. Солнце стояло в зените, и сориентироваться по нему не представлялось возможным.

Толстые побеленные стены закрывали вид на воду. Кассандра решила выбрать дорогу наугад. Стены все не кончались и с каждым шагом подступали все теснее. Девушка чувствовала себя жертвой Минотавра, брошенной в его Лабиринте. Из окон на нее смотрели десятки глаз. Кассандре было трудно дышать. По спине струился пот. Однако когда она совсем утратила надежду, впереди возник горбатый мостик. Мост означал канал, а значит, и гондолу с гондольером.

Едва она поднялась на мостик, солнце скрылось за тяжелыми тучами. Кассандра зябко ежилась в непросохшей одежде. Мимо с веселым гомоном прошмыгнула компания чумазых ребятишек. Пожилая женщина в сером шерстяном платье и белом чепце смерила незнакомку ледяным взглядом, будто знала, как та провела эту ночь.

Зато сама Кассандра ничего не знала наверняка. Они с Фалько выпили ядовитой настойки Томмазо и стати целоваться. Вот и все, что она могла сказать. Потом начались видения, от которых в памяти остались лишь смутные, тревожные обрывки. Потом она очнулась на кушетке, и он промыл ей рану. Что же было потом? Поцелуи? Или нечто большее? В ее сознании промелькнул образ комнаты со свечами на каминной полке.

Кассандра тряхнула головой, прогоняя докучливые мысли. Мимо проплывала черная гондола. Ничего такого не было. Она бы запомнила. Седой гондольер в ярком камзоле поклонился девушке, и она махнула рукой, приглашая его подойти к берегу.

— Мне нужно на Сан-Доменико, — объявила Кассандра.

Старик покачал головой. Девушка вытащила из замшевого кошелька серебряную монету, но размер вознаграждения не впечатлил гондольера.

— Я оплачу обратную дорогу, — скрепя сердце пообещала Кассандра и достала еще одну монету.

Дополнительная порция серебра зажгла огонь в глазах старого лодочника. Он позволил пассажирке взойти на борт, оттолкнулся от берега и несколькими взмахами весла направил гондолу по нужному курсу. Лодка плавно скользила по водной глади. Едва Кассандра устроилась в фельце, начался дождь. Такова Венеция весной: солнце и непогода сменяют друг друга при первом удобном случае. Гондольер недовольно ворчал, а девушка смотрела, как серебристые нити дождя соединяют темное небо с темной водой. Лодка огибала Риальто и направлялась к Джудекке, а она перебирала рукой подаренное Фалько ожерелье.

Между Джудеккой и Сан-Джорджо-Маджоре поднялся сильный ветер. Его порывы трепали полог фельце, но Кассандра не чувствовала холода. Она вспоминала о кратком поцелуе. О том, как он медленно тянулся губами к ее щеке. О страхе и томлении, наполнявшим ее сердце, когда она не могла решить, ответить ли на поцелуй. У нее была тысяча причин, чтобы отказать, и только одна, чтобы согласиться: она сама этого хотела, хотела сильнее, чем чего бы то ни было в жизни.

Чем бы все кончилось, не прерви их приятели Фалько? Откинувшись на подушки, Кассандра представляла, как он склоняется над ней, целует в шею, ищет губами обнаженное плечо. Она понятия не имела, должна ли женщина отвечать на ласки, или ей пристало лишь принимать их. Фалько сказал бы на это: забудь о том, что пристало, а что нет. Делай как подсказывает сердце.

Девушка закрыла глаза. Она послушала свое сердце и не жалела об этом. Но больше этого не повторится. Никогда. Если Лука узнает, он велит расправиться с Фалько.

И что с того, что мысль о свадьбе не приводит ее в восторг? Это вовсе не значит, что ей хочется пережить позор и изгнание. Тем более что вместе с ней на улице окажутся Агнесса и Сиена.

Гондольер постучал веслом о борт, и девушка с изумлением поняла, что они пришвартовались у палаццоАгнессы. Еще удивительней было видеть у причала чужую гондолу, роскошную прогулочную лодку с лазоревыми боками. Кассандре не приходилось встречать такое чудо. Должно быть, чьи-то скорбящие родственники приплыли на кладбище.

Старик привязал гондолу за синей лодкой и не стал отказываться, когда ему вручили двойную плату. Пересчитывая монеты, он косился на девушку и противно ухмылялся беззубым ртом. Кассандра догадалась, что ее плащ слегка распахнулся, выставив на всеобщее обозрение мятое платье. Девушка закуталась поплотнее, но гондольер так и не спустил с нее глаз, пока она сходила на берег.

Избавившись от мерзкого лодочника, Кассандра резво направилась к дому и замерла у края причала. Садовник Джузеппе сосредоточенно подрезал живую изгородь. Старик никогда не заговаривал с ней, но это вовсе не означало, что он не станет говорить о ней с тетей. А если Агнесса узнает, что племянница не ночевала дома, быть беде. Позор и изгнание ничто по сравнению с наказанием, которое та придумает.

Кассандру охватила паника. Джузеппе стоял спиной к причалу, но никто не мешал бы ему обернуться в любой момент. А обернувшись, он непременно заметил бы ее, каким бы путем она ни пошла. Проникнуть в дом незамеченной не удастся.

А значит, нужно найти укрытие.

Кассандра вспомнила о синей лодке, что изящно покачивалась на воде в нескольких футах от причала. Девушка легко дотянулась до швартовочного каната, но ей не хватило сил подтянуть гондолу к берегу. Оставалось одно: залезть на опору. Кассандра уперлась подошвами в сырую балку и ухватилась за поросшую водорослями сваю. Рискуя соскользнуть и рухнуть в воду, он высунула голову из-под дощатого настила и увидела, что Джузеппе направляется к дому.

Кассандра облегченно вздохнула и вскарабкалась на причал, опасаясь зацепиться пышными юбками за щербатые доски.

Девушка решила срезать дорогу к палаццо.Прячась за кустами, она прошмыгнула на задний двор и прижала ухо к кухонной двери. Убедившись, что на кухне никого нет, она юркнула внутрь.

Не успела Кассандра перевести дух, как на черной лестнице возникла белая от ужаса Сиена.

— Синьорина! — произнесла она громким шепотом. — Ваша тетушка вернулась из Абано и все утро спрашивает вас. Я не знала, что сказать, придумала, что вы пошли прогуляться на берег. — Сиена принялась расхаживать вдоль длинного стола. — Синьора ужасно на меня рассердилась за то, что я отпустила вас одну. Я испугалась, что меня выгонят, и сказала, что это вы настояли.

Агнесса вернулась! Хуже некуда. Кассандра ласково улыбнулась камеристке.

— Все в порядке, Сиена. Тетушку я беру на себя. — Девушка понятия не имела, как оправдаться, ей просто хотелось приободрить служанку. — Ты все сделала правильно.

Кассандру терзало чувство вины. Она не только сама стала лгуньей, но и заставила лгать других.

Сиена немного помолчала и вдруг разрыдалась:

— Я проснулась утром, а вас нет. Я решила: случилось что-то страшное. Я подумала, что ваш Фалько и есть похититель.

— Он не похититель.

Кассандра оперлась о столешницу и скрестила руки на груди. А кто тогда похититель? Дюбуа? Высоколобый? Незнакомец в маске сокола? Любой житель Венеции? Даже Фалько нельзя было верить. Он лгал ей, и не раз. Удивительно, как легко она об этом позабыла, едва оставшись с ним наедине. Кассандра закусила губу. Ей не терпелось исповедоваться дневнику, но сначала надо было выполнить обещание и успокоить тетушку.

— Идем, — сказала она, увлекая Сиену на лестницу. — Мне нужно переодеться, прежде чем предстать пред очами Агнессы.

— Синьорина Кассандра, постойте… — взмолилась камеристка.

Но девушка не остановилась. Вдохновленная успехом с садовником, она взбежала по лестнице в портего, а оттуда прошла в столовую. Кассандра слишком поздно осознала свою ошибку. Тетушка восседала в кресле с высокой спинкой и пила чай из любимой чашки с золотой каемкой. А главное, она была не одна.

— Кассандра! Где ты была? — В голосе Агнессы звучали гнев и тревога. — Слуги твердят о каком-то похитителе. Я уже начала думать, что тебя тоже похитили.

Кассандра пропустила выговор мимо ушей. Ее вниманием безраздельно завладел тетушкин гость. Сорокалетний синьор с благородной внешностью и изящными манерами, явившийся с визитом в сопровождении двух слуг, в платье, которое не постеснялся бы надеть и дож. В его темные волосы вплелись серебряные пряди, на пальцах сверкали драгоценные перстни. Кассандра сразу его узнала.

Это был Жозеф Дюбуа.

Глава четырнадцатая

Платье, которое носит человек, свидетельствует не только о сословии, к которому он принадлежит, но и о строе его души. И это все преходяще.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра, смутившись, застыла на пороге. На лице Дюбуа не видно было следов бурно проведенной ночи. Казалось, будто он возник из воздуха прямо посреди столовой.

— Я… Простите, тетушка, — пробормотала девушка, медленно отступая в коридор, ведущий к спальне. — Я гуляла и не уследила за временем.

Кассандра старалась держаться подальше от Агнессы, лелея робкую надежду, что та не заметит плачевного состояния ее платья. Должно быть, Дюбуа узнал ее на балу. Иначе зачем ему понадобилось являться с визитом?

Тетя не сразу нашлась с ответом. Ее дряблая шея дрожала от возмущения.

— Ты говоришь о времени, будто о собаке, сорвавшейся с поводка. За чем ты в действительности не уследила, Кассандра, так это за своим поведением. По твоей милости весь дом теперь вверх дном. Когда ты научишься проявлять ответственность? — Пожилая синьора покачала головой, будто сомневаясь, что благословенное время когда-то наступит. — Кстати о манерах. Поздоровайся с синьором Дюбуа. Он один из самых влиятельных людей в Венеции, как тебе известно. — Агнесса повернулась к гостю с приветливой улыбкой.

Кассандра неохотно подошла к французу. Дюбуа галантно раскланялся.

— Приветствую вас, синьорина, — произнес он медовым голосом. Его улыбка была приторно-учтивой, а зубы белыми и острыми.

Девушка сделала глубокий реверанс, прикрыв измятое платье плащом.

— Рада знакомству, синьор.

Агнесса прищурилась. Ее старческие глаза углядели пушинку на юбке у племянницы.

— Что за вид?! Ты похожа на мокрого цыпленка. — Старуха наклонилась вперед. — А что это у тебя на лице? Кровь?

Кровь из разбитой руки. Или краска. Как знать? Кассандра стремительно соображала.

— Я забрела на скалы, на море прибой. Я упала и поранилась.

Агнесса нахмурилась так сильно, что ее седые брови превратились в прямую линию. В глазах ее мелькнул отблеск какого-то чувства. Гнева? Жалости? Через мгновение от странного выражения не осталось и следа.

— Сиена! — рявкнула Агнесса.

Камеристка, которая подслушивала разговор, тут же возникла на пороге.

— Немедленно приведи синьорину в порядок, — распорядилась хозяйка палаццо.

— Да, синьора, — Сиена низко поклонилась и тут же направилась исполнять приказ.

Кассандра поспешила за ней, но задержалась в дверях, чтобы еще раз взглянуть на Дюбуа.

Тетя сердито поджала губы. В глазах ее читалось: «Мы с тобой потом поговорим».

Уже за порогом Кассандра услышала, как Дюбуа произнес:

— Хорошо, что вы держите девочку в строгости. Я слишком хорошо помню себя беспечным юнцом. Молодость так легкомысленна.

Агнесса вздохнула:

— Боюсь, легкомыслие досталось моей племяннице в наследство от родителей. Это были люди, любившие приключения.

Кассандра навострила уши.

Звякнула чашка, поставленная наблюдечко. Потом раздался голос Дюбуа:

— Приключения сами по себе никому не принесли беды. По большому счету, все дело в нашем окружении.

— Вы совершенно правы, — согласилась Агнесса. — Молодые девицы словно мулы: чем больше погоняешь, тем сильней упрямятся. Впрочем, я, кажется, знаю, как помочь моей племяннице… стать собраннее. — Сиена увлекла Кассандру за собой, и тетушкин голос затих вдали.

В ванной Сиена помогла хозяйке раздеться. Кассандра с омерзением сбросила грязную одежду. Горячая ванна и мятное мыло дарили неизъяснимое наслаждение.

После омовения Сиена одела госпожу в домашнее платье и принялась расчесывать ее серебряным гребнем, беспощадно терзая спутанные волосы.

— Полегче! — возмутилась Кассандра. — Не так уж я провинилась. К тому же тетя наверняка придумает для меня какое-нибудь страшное наказание. Придется мне вышить целое покрывало. Или, боже упаси, снова взяться за скрипку.

Ее два года учили играть на скрипке. Для этих целей тетушка выписывала учителя с Риальто. К счастью, она вовремя поняла, что у племянницы нет музыкальных способностей.

— Это было бы наказанием для всех нас, — кротко произнесла Сиена.

Кассандра могла обидеться, не будь это замечание целиком правдивым. Когда у нее начинался урок музыки, даже кошки разбегались кто куда.

— Почему она так скоро вернулась? Не знаешь? — спросила Кассандра.

— Думаю, все дело в погоде. — Сиена с силой драла гребнем мокрые волосы. — На вашем месте я бы не слишком боялась наказания. Синьора вернулась в отличном расположении духа, к тому же она не знает, где вы провели ночь.

— И ты не скажешь, верно? — Взгляд Кассандры был полон мольбы.

— Не скажу, с условием, что такое больше не повторится. Я не люблю врать, да и не умею. — Сиена смотрела госпоже прямо в глаза. — А еще я беспокоюсь за вас, когда вы уходите на свидание.

— Я была не на свидании, — решительно возразила Кассандра. Она никак не могла взять в толк, отчего камеристка вообразила, будто они с Фалько влюблены друг в друга. — Она решила сменить тему. — Зачем приехал синьор Дюбуа?

Сиена пожала плечами.

— Наверное, у него дело к вашей тетушке. — Она заносчиво вскинула подбородок. — Синьора Кверини не брала меня в конфидентки.

Кассандра засмеялась.

— Брось, Сиена! Тебе ли не знать, что творится в доме.

Камеристка боязливо покосилась на дверь, и Кассандра устыдилась своих слов. Она вовсе не имела в виду привычку девушки подслушивать, однако слуги в доме всегда все знают. Сиена отложила гребень и взяла с туалетного столика коралловую заколку, украшенную жемчугом. На этот раз она решила уложить волосы госпожи в тугой узел на затылке.

— Если бы я что-нибудь и услышала, то совершенно случайно, — сказала девушка наставительно. — Когда выполняла свои обязанности.

Кассандра заговорщически подмигнула отражению Сиены.

— Хорошо, так что же ты могла случайно услышать, когда выполняла свои обязанности?

Сиена, поджав губы, украшала прическу хозяйки жемчужной заколкой. Напустила несколько локонов, посмотрела в зеркало и удовлетворенно кивнула, довольная результатом.

— Я могла случайно услышать, как синьор Дюбуа говорил, что видел вас вчера на маскараде в неподобающей компании.

Кассандра замерла. Значит, Агнесса узнала о том, что ее племянница отправилась на маскарад, несмотря на категорический запрет. Пришла с Фалько, флиртовала с Анджело, танцевала с человеком в маске сокола.

— Он сказал, что это была за компания? — спросила Кассандра, придерживая шнурок корсета, чтобы служанка не могла затянуть его слишком сильно.

Сиена достала из шкафа любимое платье хозяйки, с темно-синей юбкой и кремовой кружевной робой.

— Если и сказал, я не слышала.

— О чем еще он говорил? — Кассандра надевала платье через голову, и голос ее звучал глухо.

— Они с Агнессой обсуждали исчезновение Софии. Дюбуа считает, что волноваться не о чем, он уверен, что девица сбежала с бродячим музыкантом или комедиантом, — рассказывала Сиена. — Скорее всего, с фокусником, который выступал на праздниках в его палаццо.

Кассандра задумалась. Все это звучало весьма правдоподобно. Возможно, между исчезновением Софии и смертью Мариабеллы не было связи. Тем лучше. Мариабелла могла стать жертвой ревнивого покровителя, и это ужасно, но не так ужасно, как рыщущий поблизости убийца.

Но как быть с кровавой меткой на груди? С домом, полным растерзанных трупов? Если София и вправду сбежала с фокусником, им вполне мог оказаться Максимус, старый знакомый Мариабеллы.

Кассандра вздохнула и принялась изучать свое отражение. Солнце рассыпало на ее щеках горсть веснушек, но их было не так уж много.

Что ж, теперь можно вернуться в портего, решила она.

Агнесса по-прежнему сидела за столом, попивая чай из любимой чашки. Жозеф Дюбуа и его слуги уже ушли. Кассандра уселась в освободившееся кресло.

— Тетушка, — начала она, — я очень виновата. Мне не следовало идти на бал без разрешения. И пугать вас сегодня утром.

К небывалому изумлению девушки, тетя ласково потрепала ее по щеке.

— Знаешь, иногда я делаю из мухи слона, — проговорила она со странной улыбкой. — Хотя на этот раз было чего испугаться. Только подумай, что сказал бы Лука, если бы узнал. Или Маттео.

Тетина мягкость потрясла Кассандру до глубины души. Она была готова к жестокой словесной порке.

Агнесса пощупала рукав ее платья.

— Я всегда любила это платье, но на тебе оно висит, как мешок. Почему бы вам с Сиеной не отправиться к синьору Сести? Пусть он заново снимет с тебя мерки. Ты так похудела. Нариссу тоже с собой возьмите, — добавила она, поразмыслив. — У меня есть поручения и для нее.

Кассандра силилась понять, что задумала тетушка. Хочет ли она пристыдить непослушную племянницу или действительно собирается побаловать ее обновками от самого дорогого венецианского портного?

— Держи, — Агнесса протянула ей запечатанный сургучом конверт. — Здесь указания для портного. Я заказала отличную ткань. Готова поспорить, ты будешь в восторге от новых платьев.

Сомневаться в том не приходилось. Синьор Сести шил наряды для Мадалены и для многих других венецианских красавиц. Кассандра позвала служанок и вытолкала их за дверь, прежде чем тетя успела передумать.

В последний момент она вспомнила о письме от жениха. Оно пролежало на столе так долго, что красный сургуч покрылся слоем пыли. Кассандре стало стыдно. Лука прилежно учился и с трудом выкрадывал время, чтобы написать, а она проводила время с другим. Тем более что расставание с Лукой не принесло бы ей вожделенной свободы.

В мастерской портного настроение Кассандры улучшилось. Девушка привыкла посмеиваться над страстью Мадалены к новым нарядам, но, оказавшись среди рулонов разноцветной ткани и деревянных болванок с недошитыми платьями, вдруг почувствовала, что они с подругой не такие уж разные. Кассандра украдкой потрогала длинный шлейф зеленого бархатного платья. Оттенок у ткани был очень темный, почти черный. Лиф украшали загадочно мерцающие изумруды. Осталось пришить рукава, украсить манжеты серебристой каймой, и счастливая обладательница платья затмила бы всех без исключения модниц, слетевшихся на бал в палаццоДюбуа.

Синьор Сести был занят с молодой дамой с высокой прической. В ожидании своей очереди Кассандра достала письмо от Луки. Она уже хотела сломать сургучную печать, но на мгновение остановилась. Печать была чуть толще, чем нужно. Словно кто-то вскрыл письмо и запечатал снова. Скорее всего, Лука в последний момент решил добавить постскриптум. Будто каждое его слово было на вес золота. Успокоив себя, Кассандра приступила к чтению.

«Моя дражайшая Кассандра,

Я непрестанно думаю о вас. Надеюсь, вы не слишком скучаете и не страдаете от одиночества. Мои товарищи время от времени зовут меня в таверну, однако по большей части дни мои проходят в учении. А вы, дорогая, осваиваете науки с прежним рвением? С нашей последней встречи прошло много времени. Воображаю, какой красавицей вы стали. Мне остается лишь надеяться, что пока длится разлука, никто другой не похитит Ваше сердце, как Вы похитили мое. Будьте осторожны, моя дорогая: я знаю, Вы добры и открыты миру, но заклинаю Вас не доверять мужчинам».

Кассандра сложила письмо и тоскливо поморщилась. Они с Лукой еще только помолвлены, а он уже ревнует ее к воображаемым кавалерам. Вот бы разорвать помолвку и сбежать с первым встречным.

С кем угодно и куда угодно.

Ее раздумья перебила Сиена:

— Как же это мило со стороны вашей тетушки заказать вам новые платья.

— Очень мило, — согласилась Кассандра. — И очень странно.

Девушка всей душой надеялась, что дело не в свойственном почтенному возрасту ослаблении ума. До сих пор тетя ничего не забывала и не путала, но и никогда не проявляла подобного великодушия.

Наконец синьор Сести закончил разговор, и дама, с которой он беседовал, направилась к дверям. На ней было платье с открытым лифом и туго стянутой широким поясом талией. Кассандра проводила незнакомку взглядом, любуясь ее томной грацией.

Сиена передала синьору Сести послание от Агнессы. Кассандра умудрилась заглянуть портному через плечо и сунуть нос в записку, написанную крупным, летящим почерком. Более всего ее удивила обещанная плата. От изумления у девушки полезли на лоб глаза. Судя по всему, тетушку все-таки одолело старческое слабоумие. Такой суммы хватило бы на десяток роскошных платьев.

Синьор Сести, напевая, скрылся в кладовой и вернулся с несколькими штуками драгоценной ткани.

— Ваша тетушка заказала все это в лавке синьора Боккино. Когда мы определимся с фасоном и снимем мерки, я отправлю ткань вышивальщицам.

Гладкий серебристый атлас мерцал и переливался в солнечных лучах. Кассандра понятия не имела, по какому случаю можно надеть такое платье.

Портной тем временем уже разворачивал рулон тончайшего шифона:

— А сюда пойдут маленькие жемчужины. Из этого материала получится прелестная фата.

Кассандра отшатнулась от ткани, как от ядовитой змеи. Все недавние события вдруг обрели смысл: отсутствие наказания, поход в мастерскую, доброе расположение Агнессы. Старуха отправила ее к портному не для того, чтобы сшить пару платьев на каждый день. Синьору Сести предстояло снять мерки для подвенечного наряда.

Глава пятнадцатая

Недуг ослабляет тело, а безумие — мозг, но ничто не ранит душу сильнее потери истинной любви.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Прежде чем Кассандра вновь обрела дар речи, портной вновь удалился в кладовую, а дверь лавки с мелодичным скрипом распахнулась.

В мастерскую вошла Мадалена в бледно-лавандовой с серебром робе и юбке цвета индиго, к которым чудесным образом подходил меховой воротник ее лилового плаща, черно-бурой лисы. Переступив порог, девушка подхватила юбки и сбросила непомерно высокие котурны.

Ее камеристка Ева подобрала башмаки и аккуратно поставила их у входа.

— Синьорина Мадалена, — обратилась она к хозяйке, — ваш отец велел мне пойти на рынок. Я вернусь через полчаса.

— Ступай, — Мадалена отпустила служанку беспечным взмахом руки.

При виде подруги Кассандра воспряла духом.

— Мада! — воскликнула она. — Как я рада тебя видеть!

Мадалена встретила ее сияющей улыбкой:

— А как я за тебя рада! Твоя тетушка через свою старую камеристку передала, чтобы я поскорее пришла сюда и разделила с тобой этот грандиозный момент.

Кассандра чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.

Синьор Сести вернулся с новыми отрезами, выбранными Агнессой.

Мадалена пришла в восторг от бронзового атласа с металлическим блеском и изящной выделкой.

— Просто очаровательно, не находишь? — проворковала она, благоговейно касаясь дорогой ткани.

Кассандра не ответила; она едва могла вздохнуть. Ей отчаянно хотелось избавиться от корсета — как тогда, на мосту.

Словно во сне, она позволила портному отвести себя к маленькой примерочной в дальнем углу мастерской. Мадалена увязалась за ними. Сиена помогла госпоже снять платье.

Портной попросил Кассандру подняться на возвышение перед большим зеркалом. В одной сорочке девушка чувствовала себя неловко. Прежде такие вещи ее не волновали, но теперь все было иначе; теперь ее жгли познанные тайны. Фалько. Мастерская живописца. Поцелуй. Синьор Сести принялся заворачивать ее в ткань, закалывая складки булавками.

— Почему ты не сказала, что день твоей свадьбы уже назначен? — спросила Мадалена. Кассандра чувствовала, что подруга изо всех сил скрывает обиду.

— С чего ты так решила? — удивилась Кассандра. — На то, чтобы сшить платье, уйдет не один месяц.

В бедро вонзилась острая булавка.

— Синьорина, заклинаю, стойте спокойно, — пропыхтел портной с булавками во рту.

— Я даже не знаю, когда Лука возвращается в Венецию, — продолжала Кассандра.

Эта мысль ее немного успокоила. В самом деле, если портному заказали платье, это вовсе не значит, что свадьба будет на днях. Не так ли?

Сиена робко кашлянула. Все это время она держалась так тихо и незаметно, что Кассандра напрочь забыла о ее присутствии.

— По-моему, я видела синьора да Перагу вчера на рынке, — призналась камеристка. — Разве он не писал, что приезжает?

— Ты, верно, ошиблась, Сиена, — возразила Кассандра. — Будь Лука в городе, он первым делом пришел бы к нам.

Мадалена не удостоила камеристку вниманием. Она не отрывала глаз от портного, покрывавшего хрупкую фигурку подруги слоями тяжелой бронзовой ткани.

— Агнесса наверняка назначила день, иначе она не стала бы затеваться с платьем. — Портной закрепил материал на талии Кассандры и сделал пометки мелом, а Мада поджала губы. — Знаешь, тебе бы перед свадьбой чуть-чуть набрать вес. Луке понравится, если ты станешь немного аппетитнее.

Кассандра задумалась. В последние дни она почти ничего не ела. Да и когда было думать о еде? Девушку занимало совсем другое: убийство, пропавшее тело. И Фалько.

Мада расстегнула украшенную самоцветами заколку и разбросала по плечам блестящие темные кудри.

— Мы договорились, что ты не станешь готовить свадьбу, пока не состоится моя. — Теперь в ее голосе определенно звучала обида.

— Поверь, Мадалена, я удивлена не меньше, чем ты. Я понятия не имела, что у тетушки на уме.

Разумеется, она лукавила. Агнесса не подозревала о том, что Кассандра творила в ее отсутствие, однако она и так знала, что племянница не отличается примерным поведением. А самый лучший способ уберечь девицу от искушений — выдать замуж, и поскорее.

Девушка тряхнула головой, и портной охнул, не выпуская изо рта булавок. Он как раз прилаживал к будущему платью высокий воротник из гофрированного бархата.

— Извините, — прошептала Кассандра и с жаром произнесла, обращаясь к Мадалене: — Будь моя воля, я отложила бы свадьбу на год. По-моему, я к ней не готова. Иногда мне кажется…

Кассандра осеклась. Синьор Сести, одевавший многих венецианских дам, едва ли чуждался сплетен.

— Что тебе кажется? — нетерпеливо спросила Мада.

— Что мне было бы лучше родиться мужчиной, — выпалила Кассандра. — Мне так хочется быть свободной!

— Свободной? — взвилась Мадалена. — Да ты шутишь! Что в этом хорошего? Женщины, которые так мыслят, заходят слишком далеко. Когда мы проплывали под мостом Риальто, я заметила, что на опоре висит корсет. Не хотелось бы мне знать, как он туда попал.

Кассандра зарделась. Она хотела избавиться от причины своих мук, а вовсе не выставлять ее на всеобщее обозрение.

Мада приняла ее замешательство за удивление:

— Да-да, уверяю тебя. Быть женщиной и тешить себя такими мыслями не пристало девушке из хорошего семейства. Ты должна радоваться: твоя свадьба совсем скоро, не то что моя. — Последние слова она сопроводила горестным вздохом.

— А как же любовь? — промолвила Кассандра, возвращаясь мыслями к роковому поцелую. Тогда по ее телу разливалось дивное тепло, а душу наполняло счастье. Неужели такое сильное чувство может быть дурным?

Мадалена опять все поняла по-своему.

— Лука тебя любит, — заверила она подругу. — А если и нет, со временем полюбит непременно. — Мада заговорщически подняла брови. — Или ты говоришь о такой любви, которая бывает в первую брачную ночь?

Кассандра снова покраснела. Она даже помыслить не могла, что окажется с Лукой наедине, в одной постели. Они целовались всего лишь раз, и то потому, что Лука настаивал, а ей было любопытно, каково это. Таинство свершилось на садовой скамье. Дело было три года назад, когда жениху еще только предстояло отправиться в заграничную академию. В те времена у Агнессы еще хватало сил заботиться о саде, и он весь тонул в ноготках и розах.

«Сейчас я тебя поцелую», — заявил Лука, грубовато прижав ее к деревянной спинке. Кассандра не успела даже закрыть глаза и видела, как его бледное лицо делается все ближе. Он прижался к ее рту холодными губами, а она могла думать лишь о крае сучковатой доски, вонзившемся ей в спину. Алые розы, разбросанные среди пышной зелени, казались осколками разгоравшегося в небе заката.

— Вот увидишь, вы оба останетесь довольны, — беззаботно щебетала Мада. — Я не могу дождаться нашей первой ночи с Марко. — Она подмигнула. — Лучше бы им поторопиться со свадьбой.

Кассандра ахнула и разразилась смехом. Ее сердце наполнилось любовью и благодарностью подруге.

Синьор Сести отступил назад.

— Ну как? — спросил он.

Кассандра погляделась в зеркало. Портной искусно задрапировал ее в несколько ярдов сверкающей бронзовой ткани и достал отрез великолепного зеленого бархата с тиснеными цветами.

— Из этого сделаем робу. Что скажете?

— Очень красиво, — признала Кассандра. Девушка в зеркале казалась ей незнакомкой. Однако ткань и вправду была хороша. У портного был поистине безупречный вкус. Сочетание бронзы и зелени как нельзя лучше подходило к темно-рыжим волосам.

В мастерскую вошел парнишка, одетый в простые штаны и кожаную безрукавку. Упорно глядя в пол, он забормотал что-то о неладах с отгрузкой. Сести извинился и исчез в подсобном помещении вслед за пареньком.

— Ты такая хорошенькая! — восхитилась Мадалена, рассмотрев подругу с ног до головы. — Платье выйдет почти ничем не хуже тех, что мне привез отец. — Она слегка выделила слово «почти».

Кассандра усмехнулась. Мада вечно со всеми соперничала. Возможно, потому их дружба и просуществовала так долго. Самой Кассандре было безразлично, у кого гуще волосы и шикарнее наряды. Она была готова заранее отдать победу Мадалене.

— Твоя свадьба затмит всех и вся, — великодушно признала Кассандра. — По крайней мере, ее не готовит полуслепая старуха, у которой любимое слово «неподобающий».

— Мне кажется, ты несправедлива, — укорила ее Мада. — Любимые слова твоей тетушки «достойный» и «убранство». «Неподобающий» на третьем месте.

Когда они отсмеялись, Мадалена принялась рассказывать о собственных свадебных хлопотах.

— Подарки от клиентов отца сыплются как из рога изобилия: столовое серебро, картина Брунеллески, даже древний бюст то ли бога, то ли императора, который нашли где-то под Римом. Не представляю, куда мы все это денем. — Мада поправила прическу. — Вареная бычья голова, фаршированная каперсами и трюфелями, жареный дикобраз с приправами и целая гора пирогов и пирожных на десерт. Кстати, я говорила, друг моего отца привез из Франции вино и сыры? О моей свадьбе будет говорить весь город!

— Друг твоего отца… — с равнодушным видом повторила Кассандра. — Ты имеешь в виду Жозефа Дюбуа?

Разумеется, София и вправду могла сбежать с бродячим фокусником, однако то, что служанка исчезла вскоре после убийства Мариабеллы, было подозрительно.

Мада наморщила нос, будто почуяла неприятный запах.

— Дюбуа? Нет, праздники, которые он устраивает, славятся не едой, а гостями, вернее, гостьями. Вчера я была на маскараде в его палаццо.Только вообрази, он повесил свой портрет рядом с портретом дожа! Такого же размера, даже больше! Впрочем, праздник удался. Жаль, тебя не было.

— Ты же знаешь, что моя тетя думает о вечеринках. — Кассандра избегала смотреть на подругу, чтобы та не поняла по глазам, что она лжет.

— Неподобающие празднества! — торжественно произнесла Мадалена, и Кассандра не смогла сдержать смех. Даже Сиена робко улыбнулась.

— Я говорила о Кристиане, — пояснила Мада, отсмеявшись. — Вы с ним встречались, помнишь?

Мадалена наклонилась к подруге так близко, что Кассандра увидела собственное отражение в ее зрачках, поправила нитку розового жемчуга и пригладила темные локоны рукой в замшевой перчатке.

— Как ты считаешь, может, стоит осветлить волосы перед венчанием?

Кассандра покачала головой:

— По-моему, у тебя и так замечательные волосы. К тому же сейчас их все осветляют. А ты будешь неповторимой темноволосой красавицей.

Мадалена улыбнулась своему отражению в зеркале: ей нравилось быть неповторимой. Вдоволь налюбовавшись собой, Мада вспомнила о подруге. Она придирчиво изучила контуры будущего платья и немного поменяла драпировку, чтобы приоткрыть грудь.

— Лука потеряет дар речи, когда тебя увидит. Бедняга всю свадьбу будет как на иголках, дожидаясь, когда Сиена поможет тебе снять платье!

Дверной колокольчик объявил о приходе очередного посетителя. Вместе с уличной прохладой в лавку ворвался звучный мужской голос:

— Добрый день! Есть здесь кто-нибудь?

Пришел Марко, жених Мадалены.

— Мы здесь, — отозвалась Мада. — Можешь войти. Она вполне одета.

Кассандра умирала от жары. Бронзовый атлас был тяжелым и неудобным, и ей совсем не хотелось показываться знакомым в таком виде.

Однако было поздно.

Марко ахнул от восторга.

— Синьорина Кассандра, вы очаровательны! — произнес он с галантным поклоном. — Поверьте, не будь я обручен, я сию же минуту просил бы вашей руки.

Мадалена смерила жениха испепеляющим взглядом. Марко сделал вид, что заметил ее только сейчас.

— Ангел мой, я же пошутил! — Он отвел с плеча Мадалены пушистые каштановые пряди и нежно приник губами к ее шейке.

Вернувшийся из кладовой Сести негромко кашлянул, и влюбленные отпрянули друг от друга.

— Прошу прощения, синьор. — Марко выразительно взглянул на свою невесту. — Но, право, можно ли меня винить?

— Марко! — воскликнула Мада в притворном негодовании, но глаза ее сияли неподдельной радостью и предвкушением близкого счастья.

Теперь и Кассандра знала, как сладко замирает сердце при виде любимого. Увы, ее собственное сердце замирало при мысли о Фалько, которому не суждено стать ее мужем. Девушка опустила веки, стараясь оживить в памяти чувство, охватившее ее, когда их губы встретились в поцелуе. В тот миг по телу разлилось неизъяснимое блаженство, словно она впервые вышла на свет из холодного темного коридора. Лука не пробуждал в ней таких чувств. Никогда.

Почему жизнь так несправедлива?

Марко и Мадалена отправились на обед к Кристиану. Синьор Сести освободил Кассандру из атласных пут и записал ее мерки на листе пергамента. Сиена чинно сидела на скамейке и наблюдала за превращением своей госпожи из принцессы в обыкновенную девушку. Кассандра пыталась ее разговорить, но камеристка отмалчивалась.

— В чем дело, Сиена? — не выдержала Кассандра. Ее собственное настроение уже значительно улучшилось. — Ты какая-то грустная.

— Я думала, возьмете ли вы меня в дом синьора да Пераги, или мне придется остаться у вашей тетушки, — призналась Сиена, подавая хозяйке платье.

Так вот почему бедняжка сама не своя! Она боялась остаться вечной узницей в палаццоАгнессы.

— Ну конечно ты останешься со мной! — пообещала Кассандра. — Лука будет счастлив взять тебя на службу. — Пока Кассандра смотрелась в зеркало, камеристка умело затягивала ее корсет. — Я же без тебя пропаду.

— А если синьор да Перага решит нанять для вас другую камеристку? — Сиена нервно грызла ногти. Ее фарфоровое личико пылало от волнения.

— Глупости, — заявила Кассандра, мысленно негодуя на того, кто внушил камеристке такие мысли. — Ты будешь жить со мной и Лукой, это решено.

От этих слов на душе у нее заскребли кошки. Теперь от ее брака зависела судьба Сиены, а она вовсе не была уверена, что эта свадьба состоится.

Весь вечер Кассандру преследовали воспоминания. Фалько сбивает ее с ног в день похорон Ливианы. Фалько правит гондолой в ночной лагуне. Мастерская Томмазо, взгляд Фалько ласкает изгибы ее тела, его руки тянутся к ней. Их губы встречаются. Затем следует поцелуй. Поцелуй, которого ей никогда не забыть.

Мадалена выходит за Марко, героя своих грез, а ей, Кассандре, отказано в праве на любовь, запрещено искать ее и быть счастливой. Порвать с Лукой означает не только разочаровать тетушку, но и обречь себя на позор и нищету. Что подумает Маттео? Человек, которого она никогда не видела, украл у нее надежду на счастье.

Кассандра преклонила колени перед позолоченным Распятием и стала молиться святому Антонию Падуанскому. Ее мать всегда просила у него помощи, когда что-нибудь теряла. Девушке казалось, что она потеряла саму себя.

Лапка вылезла из-под шкафа и потерлась о хозяйкины ноги. Кассандра улыбнулась и подхватила кошку на руки. Лапка с готовностью замурлыкала.

Кассандра будто вновь услышала голос Фалько. Перестань думать, что скажут другие. Делай то, что подсказывает сердце.

Девушка выпрямилась, вытерла слезы и посмотрела на часы. Пора было отправляться в «Клинок и море» на свидание с Фалько. Кассандра заставила себя успокоиться. Она должна казаться ему неотразимой, чтобы он захотел поцеловать ее еще раз, теперь уже последний.

Будущее Кассандры решено, зато настоящее оставалось в ее власти.

Глава шестнадцатая

Чтобы задушить человека голыми руками, требуется недюжинная сила и решимость. Горло требуется сжать настолько, чтобы оно перестало пропускать воздух.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра бесстрашно пробиралась в темноте, ведомая светом фонаря и уверенностью в том, что поступает правильно. Улизнуть из дома под покровом ночи не составило труда. Никем не замеченная, она вышла в сад, пересекла лужайку и спустилась к берегу. Острые камни вонзались в плоские подошвы башмаков. Один раз ей показалось, что следом кто-то идет, но, обернувшись, она смогла разглядеть лишь мелькнувшую в траве кошку.

Фонарь привел Кассандру в деревню. Узкие улочки казались совершенно безжизненными, лишь из дверей таверны сочился свет. На пороге девушка немного оробела, но сердце велело идти вперед. Кассандра знала: стоит ей увидеть Фалько, и буря, что разыгралась в ее душе, утихнет. Художник не верил в судьбу, а она верила. Все силы Вселенной ведут ее к человеку, который знает ответы на ее вопросы.

Кассандра со вздохом отворила дверь таверны, гадая, окажется ли на месте Фалько.

Внутри было темно и жарко, пахло потом и пивом. Несмотря на поздний час, таверна была полна посетителей, и все как один уставились на вошедшую. По залу прокатился изумленный гул. Никто из завсегдатаев не ожидал увидеть в таком месте женщину, да еще среди ночи. Кассандра надеялась, что при столь дурном освещении ее никто не узнает.

Сердце ее дрогнуло, подсказав: он здесь. Он и вправду был на месте, как обещал.

Фалько сидел за дальним столом в компании трех подмастерьев и не подозревал о ее приходе. Кассандра не смогла сдержать улыбку. Ее сердце начинало трепетать при одном взгляде на каштановые волосы, разбросанные по белой рубашке. Один из приятелей Фалько, Паоло, заметил Кассандру и что-то прошептал ему на ухо.

Фалько поднял голову и тотчас вскочил. Не скрывая радости, он бросился к ней.

— Скворушка! — выдохнул юноша, но тут же вспомнил о своих спутниках. — Наверное, нам лучше поговорить снаружи.

Они вышли из душной таверны в ночной холод. Как только за ними захлопнулась дверь, Фалько схватил девушку за плечи и притянул к себе. Кассандра уткнулась в его плечо, вдыхая запах краски и мыла.

У нее было так много вопросов. Скучал ли он по ней, как она скучала по нему? Думал ли о ней? Вспоминал ли их поцелуй? Жилка на его шее была так близко, в нескольких дюймах от ее губ.

Кассандра мягко отстранилась, чтобы заглянуть Фалько в лицо, и спросила:

— Тебе удалось что-нибудь узнать?

— О Гради ничего, — ответил юноша. — Я разыскал мастера, который изготовил маску сокола, но он утверждает, что заказчик не оставил ни имени, ни адреса. Готовую маску он забрал сам. Известно, впрочем, что он живет неподалеку от канала.

— А где находится мастерская? — спросила Кассандра.

— К югу от Сан-Джованни. А на том берегу, прямо напротив, целый квартал богатых палаццо.Почему бы нам туда не наведаться?

Вероятность наткнуться на нужного человека, просто бродя по улицам, была ничтожно мала; к тому же девушка вовсе не была уверена, что узнает его. Она видела только холодные глаза в прорезях маски. Человек-сокол показался ей опасным, особенно когда заговорил о прелестях войны, но ничем, кроме смутных догадок, она не располагала.

Однако наведаться в город означало плыть в гондоле вместе с Фалько, и чем ближе была ненавистная свадьба, тем сильнее Кассандре хотелось быть рядом с ним.

Прежде чем она успела ответить, дверь таверны скрипнула, и Фалько выпустил ее из объятий. Кассандра обернулась.

Темные глаза Паоло были полны неподдельного изумления.

— Синьорина, как я вижу, у нас с вами есть общий друг. Присоединяйтесь к нам!

— Это место не подходит для дамы. — В ровном голосе Фалько слышалась угроза.

— Что-то подсказывает мне, что ты сумеешь ее защитить. — Паоло распахнул дверь. — Я настаиваю. Что вам сделается от одной кружки?

Фалько покосился на приятеля.

— Договорились. По одной кружке. У нас с синьориной Кассандрой есть планы на эту ночь.

— Могу себе представить! — Глаза подмастерья сверкали, будто осколки темного стекла. — Другими словами, домой тебя сегодня не ждать.

Щеки Кассандры запылали. Надеясь, что тусклый свет скроет ее смущение, она покорно пошла за Фалько и Паоло к столу, за которым коротали время в компании пивных кружек двое оставшихся приятелей. Паоло подвинул девушке стул. Художник с виноватым видом уселся рядом.

— Так вот где ты пропадаешь! — Паоло переставил фонарь, чтобы лучше разглядеть Кассандру. — Немного худа, а в целом очень ничего. Повезло тебе, приятель.

Подмастерья расхохотались, а девушка уткнулась взглядом в столешницу. Ее щеки пылали огнем.

Фалько взял ее за руку.

— Это синьорина Кассандра. С Паоло вы уже знакомы. А это Этьенн и Николас. — Покончив с представлением, он повернулся к Паоло. — Мы с Кассандрой друзья, прибереги свои сомнительные шутки для другого случая.

— Друзья, конечно, — кивнул Паоло. — Впрочем, я понимаю Кассандру. А как же вы встретились?

Фалько на ходу сочинил историю о том, что Агнесса заказала ему портрет своей племянницы, но Кассандра его почти не слушала. Она не могла думать ни о чем, кроме собственной руки, лежащей в руке художника. Ладонь девушки вдруг сделалась невыносимо чувствительной, будто вся кровь прихлынула к ней, и теперь она ощущала его близость каждой клеточкой кожи.

Парни непринужденно болтали. Похоже, они знали друг друга сто лет. Фалько закончил свой рассказ и теперь спорил с Паоло о книге, которую тот прочел первым, а потом рекомендовал друзьям.

— Паоло у нас образованный, — объяснил Фалько. — Его хозяин не только живописец, но и ученый, у него полно книг. Так что наш приятель не такой уж бестолковый, как может показаться, если судить по его виду. И шуткам.

— Так и есть, — простодушно признал Паоло. — А еще я обнаружил у себя склонность к французскому языку.

Он поднял пустую кружку, призывая трактирщика наполнить ее снова.

— На днях я прочел сочинение Мишеля де Монтеня.

— Довольно об этом! — Николас с соломенными волосами и намечающейся бородкой страдальчески закатил глаза. — Что за манера очаровывать дам скучными разговорами?

Произнеся эту тираду, он вернулся к захватывающему разговору с Этьенном. Молодые люди спорили, какая карточная игра лучше и в каком притоне сподручнее просаживать деньги.

Трактирщик принес кружку сомнительного напитка с кислым запахом и тонким слоем пены. Кассандра решила, что это пиво.

— А вам чего? — недовольно спросил трактирщик.

Кассандра хотела отказаться, но Фалько опередил ее.

— То же, что всем нам, — сказал он, бросив на стол монету.

Паоло дождался, когда девушке принесут ее кружку.

— Так вот, к вопросу о Монтене. Он называл брак птичьей клеткой. Холостяки изо всех сил стараются попасть в нее, а женатые с тем же рвением стремятся обратно. Вы с этим согласны, синьорина?

Кассандра с отвращением сделала глоток, поставила кружку на стол и смерила Паоло вызывающим взглядом.

— Нет беседы там, где все согласны друг с другом, — ответила она удачно подвернувшейся цитатой из того же Монтеня. — Что касается меня, то в клетку я не тороплюсь.

Сделав еще один глоток, она решила, что напиток не так уж плох.

— Синьорина читала Монтеня! — оживился Паоло. — Превосходно.

Фалько сжал ей руку. Обернувшись, девушка увидела, что художник смотрит на нее недоверчиво и восхищенно. Что сказала бы Агнесса, если бы узнала, что племянница использует ее уроки для обольщения мальчишек-подмастерьев в местной таверне? От этой мысли Кассандра развеселилась.

— Монтень сказал: «Нет на свете более естественного влечения, чем влечение к знаниям». — И она с торжествующей улыбкой подняла свою кружку.

Паоло пришел в восторг. Кассандра впервые увидела его улыбку.

— Умная и красивая, — ответил он. — Теперь я понимаю, почему ты оторвался от нашей компании, Фалько. Если девушка не может быть твоей невестой, это не значит, что она не станет твоей музой.

От наполнявшей Кассандру радости не осталось и следа. Даже в полутемной таверне правда оставалась ясна как день. Им с Фалько никогда не быть вместе.

— Ну что ж, моя прелестная муза, нам пора, — вмешался Фалько, заметив, что слова Паоло расстроили его спутницу. Кассандра встала из-за стола и простилась с художниками. Фалько придерживал ее за локоток.

— Эй, приятель! — Резкий голос Паоло перекрыл пьяный гул таверны.

Фалько обернулся:

— Что?

— Надеюсь, ты не стал рассказывать своей музе, чем зарабатываешь на жизнь?

Вопрос застал юношу врасплох, но он без труда взял себя в руки.

— Кассандра знает, что я работаю у Томмазо, если ты об этом.

Вся троица во главе с Паоло пристально смотрела на Фалько. Девушка готова была поклясться, что между ними происходит безмолвный, но чрезвычайно важный разговор.

— Идем! — решительно сказал Фалько, прервав затянувшееся молчание, и увлек Кассандру на улицу.

— Что это было? — спросила девушка, ежась на холодном ветру.

Фалько обнял ее за плечи, заслоняя от ветра.

— Не знаю, — ответил он. — У Паоло такая манера: ему нравится над всеми издеваться. Мне было лень с ним связываться.

За пекарней была привязана маленькая лодка.

— Ну как, ты готова к новому приключению? — спросил юноша, отвязывая канат с таким видом, будто каждую ночь воровал чужие лодки. — После того, что нам довелось повидать, прогулка среди палаццодолжна казаться детской забавой.

Кассандра попыталась улыбнуться, но не смогла. В ее ушах звучали слова Паоло. Она не может быть твоей невестой… Не может…

Двигаясь словно сомнамбула, девушка позволила Фалько усадить себя в лодку. Он оттолкнул посудину, прыгнул в нее с причала и вставил облепленные илом весла в ржавые уключины.

Она не может быть твоей невестой. Эти слова вонзились в ее сердце, точно скальпель. Чтобы не встречаться взглядом с Фалько, Кассандра подняла глаза к небу. На черном небосклоне сверкали россыпи звезд.

— Что же будет? — спросила девушка чужим, бесцветным голосом.

Старые уключины немилосердно скрипели, и Фалько пришлось перестать грести, чтобы ответить:

— Поплывем на Риальто. Мне казалось, мы обо всем договорились.

Кассандра посмотрела на него. Поездка была лишь предлогом, не так ли?

— Я не об этом. Я о нас. Что с нами будет?

— Мы постараемся найти убийцу, пока он не нашел нас.

— И это все? — Она ждала, что он произнесет слова, которых она так боялась, — скажет, что они товарищи по несчастью, партнеры, и не более того.

Фалько медлил с ответом.

— Я не понимаю, о чем ты, Кассандра, — промолвил он, когда лодка повернула к Сан-Джорджо-Маджоре.

Кассандра смотрела в неспокойную воду лагуны. Теперь она не знала, что сказать. Кассандра надеялась, что этой ночью решится ее судьба, но все еще больше запуталось.

До самого Риальто они не произнесли ни слова. Когда церковь Сан-Джованни осталась позади, Фалько показал квартал, в котором располагалась мастерская. Кассандра узнала несколько палаццо,высившихся на другом берегу. Их владельцами были сенаторы и богатые купцы. Мадалена жила неподалеку. Улицы и каналы будто вымерли — в этот час добропорядочные горожане видели десятый сон. Тишину нарушало только надрывное кошачье мяуканье.

Кассандра не слишком представляла себе, что они ищут, однако искать что бы то ни было, огибая остров в лодке, уж точно бесполезно.

— Ничего не получится, — заявила она. — Человек, который купил маску, может жить в любом из этих палаццоили вообще не здесь. К тому же мы не знаем, замешан ли он в нашей истории.

— Подозревал, что это ложный след, — признался Фалько, — но…

— Что? — спросила Кассандра.

Фалько потер шрамик под глазом.

— Я хотел тебя увидеть, — признался он. — Хотел немного побыть с тобой.

Кассандра отвернулась. Должно быть, камеристка опять затянула корсет слишком туго.

— Из этого тоже ничего не получится, — произнесла девушка.

Лодка нагнала гондолу. В лунном свете были хорошо видны две фигуры. На корме сцепились в объятиях нагие мужчина и женщина.

Фалько проследил за ее взглядом.

— Ты очень дорога мне, Кассандра.

— Это ровным счетом ничего не значит. — Ее голос дрожал. — У нас нет будущего.

Фалько бросил весла и заключил Кассандру в объятия.

— Ты ошибаешься. Это значит очень много. Ты значишь для меня очень много. — Он нежно взял ее за подбородок и повернул к себе. — Почему ты считаешь, что у нас нет будущего? Зачем нам будущее, если есть настоящее?

Его слова заставляли ее дрожать от волнения. Наверное, Фалько прав. Что толку загадывать о будущем, вместо того чтобы благодарить судьбу за каждый отпущенный миг.

— Почему ты не можешь быть самой собой? — спросил Фалько.

Потому что я сама не знаю, кто я.

— Ты изменил меня, — ответила Кассандра. — Теперь я на все смотрю по-другому.

Она не стала отстраняться, когда Фалько поцеловал ее в губы. Не сопротивлялась, когда он бережно опустил ее на дощатое дно. Будь самой собой. Легко сказать… Он укрыл ее одеялом.

— Теперь ты не замерзнешь, — сказал Фалько.

— А как же ты? — спросила Кассандра, ласково перебирая его волосы.

Он рассмеялся.

— Честное слово, мне и так жарко.

— Докажи! — велела девушка, притянув его к себе.

Поражаясь собственной смелости, она первая поцеловала его в губы, и он ответил. Они лежали в объятиях друг друга, под надежной защитой старой лодки и ночной тьмы. Фалько сильнее прижался к ее губам, провел по ним языком, проник в рот. Их лодочка мерно покачивалась на волнах. Он навалился сверху, прижав ее ко дну, и ее тонкие косточки жалобно хрустнули, несмотря на корсет и ворох нижних юбок. Но разливавшийся по телу жар заглушил боль. Кассандре казалось, что ее душа освободилась, выпорхнула из тела, чтобы слиться с его душой.

Фалько целовал ее в шею, распутывая шнурок корсета. Через мгновение его горячая рука достигла ее голых лопаток. Рука Кассандры проникла ему под рубашку, лаская грудь и плечи. Она чувствовала, как бьется его сердце. Ее кровь мощным потоком неслась по венам. Каждая часть человеческого тела сама по себе была хрупка, слаба и нелепа, но вместе получалась удивительная вещь. Кассандра не могла поверить в происходящее. То была не она, а кто-то другой, страстный, отважный и необузданный.

— Кассандра! — прошептал Фалько, запустив пальцы в шелковое море ее волос. Его губы скользили по ее щеке, подбородку, шее. Он гладил ее ногу сквозь тонкий чулок. Пальцы ослабили подвязку, скользнули выше. Девушка таяла от его прикосновений, купалась в его ласковом голосе, тонула в ночном тумане. Это было как видение, как сон. Еще немного, и она проснется в своей кровати, а Лапка будет сопеть у нее под боком.

— Позволь мне…

Лодку отнесло к мосту. Кто-то насмешливо смотрел на нее, облокотясь на перила. Кассандра оттолкнула Фалько и села, натянув на плечи одеяло. На мосту никого не было.

— Что с тобой? — спросил юноша.

— Мне показалось, на мосту кто-то стоит. Наблюдает.

— Какой-нибудь сумасшедший. Или бедолага, у которого нет подружки.

Фалько хотел ее обнять, но страх вернул Кассандру к реальности. Она его отстранила:

— Подожди. Нам пора остановиться.

Фалько вздохнул.

— Ты права, — сказал он, приглаживая волосы. — Иногда я думаю… Вернее, чувствую, что ты мне не доверяешь.

— Почему? — спросила Кассандра. Она направила фонарь на мост, но там определенно никого не было.

— Потому что рядом с тобой я сам себе не доверяю, — откровенно сказал он. — Кто знает, что я могу сделать?

Кассандра вспыхнула.

— Кто знает, что я тебе позволю? — Эти слова вырвались у нее сами собой, но она нисколько о них не жалела. У нее больше не было сил таиться.

Фалько обнял ее за талию и положил подбородок ей на плечо, прильнув щекой к щеке Кассандры.

— Твоя красота способна осветить самую темную ночь, — произнес он. — Для тебя я готов один расписать целую часовню. Возможно,когда-нибудь я так и сделаю.

Кассандра представила, как входит в церковь, расписанную Фалько. Она словно воочию увидела бескрайние зеленые луга и реки чистейшей синевы. Сложно сказать, красивы или нет воображаемые ею, сотворенные его кистью святые и ангелы, но они вышли такими живыми, что казалось, вот-вот бросятся в пляс или сойдут со стен и рассядутся на скамьях.

А потом она увидела себя и Луку в свадебных нарядах. Кассандра зажмурилась. При мысли о женихе ее охватили горечь и раскаяние.

— Что с тобой, Кассандра? — встревожился Фалько. — Что случилось?

Кассандра глубоко вздохнула.

— Я должна тебе кое в чем признаться, — сказала она решительно.

Он развернул ее лицом к себе и по привычке заправил ей за ухо рыжий локон.

— Я слушаю тебя.

— Я… Мои родители… Когда я была маленькой… — Она не знала, как рассказать ему о Луке, как объяснить, почему они не могут быть вместе. — Я помолвлена, — выпалила Кассандра, испытывая ужас вперемешку с облегчением. — Мой жених учится во Франции.

Фалько кивнул:

— Разумеется. Ты красивая девушка из знатной семьи. Я бы очень удивился, если бы тетя не позаботилась заранее о твоем будущем.

Он пристально смотрел на Кассандру, ожидая продолжения.

— Значит, ты не обиделся на меня?

Девушка сжала дрожащие руки в замок. Почему он не сердится? Ведь она ему лгала. Позволила себя целовать, хотя знала, что им не быть вместе. Поцеловала его первой.

Фалько улыбнулся в темноте.

— Так вот почему ты такая беспокойная! Нет, Скворушка, я не обиделся. — Он опять привлек ее к себе и уткнулся в ее волосы. — Как же ты восхитительно пахнешь! Розами, и бабочками, и холодным весенним утром.

Он поднес ее руку к губам, развязал тесьму на кружевной манжете…

Кассандра опомнилась, когда он поцеловал ее запястье.

— Постой! — Она вырвала руку. — Почему ты на меня не сердишься? Мы целовались и могли…

Девушке не хватило мужества договорить. Как далеко они могли бы зайти, если бы ей не почудился человек на мосту? Фалько успел расстегнуть ей лиф, сунуть руку под сорочку, и ему ничего не стоило добраться до остальных застежек. А она не собиралась ему мешать.

Глаза Фалько сверкнули в ночи.

— Продолжай. Что мы могли?

Кассандру сковал холод. Она грубо оттолкнула его.

— Кажется, я поняла. — Кассандра поправила манжету и туго затянула тесьму. — Для тебя это только развлечение. Ты не собирался останавливаться, пока я сама тебя не остановлю. Это так… так… — Она искала нужное слово, но ярость заволакивала глаза и мешала думать.

— Неподобающе? — подсказал Фалько. — Или забавно?

— Забавно? — Кассандра готова была спихнуть его за борт, прямо в мутную черную воду. — Да ты просто омерзителен!

Она тщетно пыталась справиться с пуговицами на спине.

— Помочь? — предложил Фалько.

— Не прикасайся ко мне! — Проиграв битву с застежками, Кассандра закуталась в одеяло.

Он громко рассмеялся.

— Ты помолвлена, а я, значит, омерзителен? — Он покачал головой. — Ох уж эти женщины!

— Ты омерзителен, потому что готов был забавляться с почти замужней женщиной. — Кассандра вытерла слезы. Верно: для него это была забава и ничего больше. — За это тебя нужно бросить в тюрьму! А лучше казнить!

Фалько подвинулся ближе. Она вздрогнула, но не стала отодвигаться.

— Ты хотела этого так же сильно, как я, — произнес он. — И потому не станешь на меня доносить. А даже если донесешь, одна ночь с тобой стоит пожизненного заточения.

Кассандра разрывалась между своим гневом и его правотой. Этот простолюдин обрел над ней необъяснимую власть.

Голос Фалько потеплел:

— Я хочу, что все было по-другому. Хочу проводить с тобой все ночи, что мне отпущены. Хочу вести тебя под руку при свете дня. Но если нам не суждено быть вместе всю жизнь, почему бы не быть вместе сейчас? — И он снова потянулся к ее губам.

Какая-то часть Кассандры жаждала поцелуя, но она была слишком обижена и больше не желала обманывать Луку.

— Нет, — твердо сказала Кассандра, отступая на корму. Вокруг царила ночь. Ни лодок. Ни голосов. Ни фонарей. Они с Фалько были одни на целом свете.

— Почему нет, если мы оба этого хотим? — горько спросил он.

Верно, но вот беда: Кассандра сама не знала, чего хотела. Взгляд Фалько обжигал ей затылок, она боролась с искушением повернуться и встретиться с ним глазами. Кассандра опустила руку за борт. Как же она здесь оказалась? На фасаде палаццо,где совсем недавно гремел бал, догорали желтым пламенем факелы. Кассандра посмотрела на свое отражение и не узнала девушку, что глядела на нее из воды. Ее лицо было бледным, осунувшимся и совершенно чужим.

Огонь факелов заколебался от ветра, и отражение в воде задрожало. Кассандра поняла, почему не узнала собственного лица. Прямо под ней качалась на волнах мертвая девушка, ее длинные волосы напоминали водоросли, а мертвые глаза укоризненно смотрели на незнакомку в лодке. Кассандра истошно закричала: на распухшей шее утопленницы отчетливо проступали синие пятна, а на груди горел алый крест.

Глава семнадцатая

Тело прокаженного гниет по частям, начиная с носа, ушей и губ; ткани постепенно отслаиваются, обнажая кости черепа.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Фалько обнял Кассандру, и она спрятала лицо у него на груди, дрожа и задыхаясь.

— Не бойся, — юноша погладил ее по голове.

Лодка возобновила бег и резво рассекала волну. Должно быть, Фалько греб одним веслом. Кассандра подняла голову.

— Что ты делаешь? Остановись.

Фалько отпустил ее, чтобы взяться за второе весло.

Старая посудина скрипела и стонала, спеша оставить позади нелепо раскинувшееся на воде мертвое тело.

— Остановись, прошу тебя. — Кассандра едва могла говорить. Ей нужно было немедленно покинуть лодку, выбраться на берег и бродить по улицам Риальто, пока тамошние ветры не выметут у нее из памяти страшную картину.

Фалько подвел лодку к отмели. Кассандра, не дожидаясь помощи, вывалилась на берег, схватила фонарь и почти бегом направилась в глубь острова. Художник едва поспевал за ней. Она шла куда глаза глядят, прочь от страшного канала и своей находки.

Кассандра свернула в какой-то переулок и прислонилась к стене. Идти дальше она не могла: не было сил даже вздохнуть.

— Что ты делаешь? — спросил подоспевший Фалько.

Она тряхнула головой:

— Не знаю.

Вдалеке сверкали доспехи. Лунные блики играли на солдатских кирасах. Кассандра схватила его за руку.

— Идем. Мы должны заявить о трупе.

Фалько сжал ее запястье.

— Ты забыла, что я говорил? Стражники продажны. С тех пор как мы нашли Мариабеллу, ничего не изменилось.

— Да ты безумен! Все изменилось! — Кассандра не могла поверить, что всего полчаса назад страстно целовалась с этим человеком. — По Венеции разгуливает убийца. Город в опасности.

— А ты по-прежнему разгуливаешь по ночам в обществе художника. Простолюдина. Что подумает твоя тетя? Только представь, как это выглядит со стороны.

— Мне все равно, — отрезала Кассандра.

Она вспомнила еще одну цитату из Монтеня: «Человек чести скорее пожертвует честью, чем совестью». Ей нечего стыдиться. Она поступила скверно, но готова ответить за свой поступок и мужественно встретить любое наказание, даже расторжение помолвки. Но она не могла допустить, чтобы душегуб разгуливал на свободе, отнимая жизнь у беззащитных девушек.

Кассандра резко освободила запястье от его мертвой хватки и бросилась за стражниками. Башмаки Фалько гремели у нее за спиной.

— Ради бога, Кассандра! — молил он на бегу.

Она не оборачивалась. У него наверняка были причины бояться властей, а у нее не было. Солдаты свернули за угол и пропали из виду. Кассандра нырнула в лабиринт переулков, ориентируясь по грохоту тяжелых башмаков о брусчатку. Обернувшись через плечо, она обнаружила, что улица пуста. Фалько отстал, и стражники куда-то пропали.

Кассандра уже была готова впасть в отчаяние, когда справа послышались тяжелые шаги и грубые голоса. Девушка свернула в темный проулок и остановилась. У мусорной кучи копошились две сгорбленные фигуры. Даже в полумраке можно было разглядеть уродливые язвы на длинных кривых руках. Прокаженные. Странно, ведь им запрещалось ходить по улицам. Кассандра инстинктивно потянулась к розарию, словно палисандровое Распятие могло защитить ее от опасности.

Один из прокаженных покосился на нее из-под низко надвинутого капюшона. На его левой щеке и переносице зияли черные дыры. В неверном свете фонаря глаза калеки казались угольно-черными и безжизненными. Скривив беззубый рот, он протянул в сторону девушки дрожащую руку, на которой не хватало двух пальцев.

— Есть хочу, — произнес он глухим, невнятным голосом.

Борясь с отвращением и страхом, Кассандра достала из замшевого кошелька горсть монет и бросила прокаженному. Тот ловко подобрал милостыню искалеченной рукой. Его товарищ даже не посмотрел в их сторону.

Она поспешила покинуть мрачный проулок. Вернувшись на широкую улицу, огляделась в надежде увидеть вернувшихся стражников, но не увидела ничего, кроме мусора и полускрытых во тьме безжизненных фасадов. По лбу сбегала струйка пота. Кассандра смахнула ее рукавом. Она решила попытать счастья в другом проулке. Там было хоть глаз выколи, даже выгоревший наполовину фонарь не помогал. Еще немного, и ей придется бродить по ночной Венеции в полной темноте. И в полном одиночестве.

Когда тело девушки бросили в воду? Далеко ли ушел убийца? В конце концов Кассандра отказалась от поисков стражи. Утром кто-нибудь найдет труп и доложит властям. А ей пора возвращаться к Большому каналу и отправляться домой.

Протиснувшись в узкую щель между домами, девушка увидела, как лунный свет хищно блестит на черной поверхности воды. До канала был один квартал, не больше. Кассандра вышла на набережную и шагала до того места, где этот канал впадал в канал побольше. Он-то и привел ее к Большому каналу. Девушка решила разыскать лодку: наверняка Фалько там ее и поджидает. Синяя посудина мерно покачивалась у берега. Но возле нее никого не было.

Кассандра огляделась. В темноте высокие палаццонапоминали крепости; мраморные львы и ангелы охраняли парадные входы. Разумнее всего было вернуться домой. Фалько не пропадет, он привык гулять по ночам. К тому же она понятия не имела, где он обычно ночует. Раньше девушка подозревала, что художник обретается на Сан-Доменико, но он, судя по всему, приезжал на остров лишь для того, чтобы встретиться с друзьями в «Клинке и море». Впрочем, на Риальто полно таверн. Что же тянуло четверых подмастерьев в богом забытую деревушку?

Впереди мелькнул свет. Кассандра бросилась к нему через узкий мостик. Она заметила еще одну вспышку, на этот раз едва различимую. Кассандре показалось, что свет загорается в тесном проходе между двумя домами. Она ускорила шаг.

— Фалько! — негромко позвала Кассандра, и ее голос отразился от каменных стен гулким эхом. Надо немного подождать, решила она. Во-первых, в одиночку править старой лодкой непросто. Во-вторых, у нее, возможно, получится убедить его позвать стражников или по крайней мере добиться объяснения, отчего он их так опасается. В конце концов, Фалько знаком с венецианскими солдатами куда лучше, чем она. Вероятно, он смог бы оправдаться в ее глазах.

Узкий переулок, петлявший среди закрытых на ночь лавок и мастерских, вел на небольшой пустырь. Брусчатка сменилась сорной травой. Посреди пустыря лежала на боку разбитая статуя какого-то святого. Подле стоял зажженный фонарь. Без сомнения, это его свет привел сюда Кассандру.

За пустырем виднелась разрушенная часовня, зажатая между покосившейся лавкой аптекаря и длинным кирпичным зданием, напоминавшим подсобную монастырскую постройку. Время и непогода превратили крест на церковном куполе в букву Т.

Из-за угла доносились голоса. Кассандра крепко сжала фонарь, готовясь, если понадобится, использовать его вместо оружия. Прижавшись спиной к стене часовни, она осторожно заглянула за угол и увидела кованую ограду приходского кладбища.

А еще она увидела Фалько.

А потом такое, от чего кровь застыла в ее жилах. Ее друг мирно беседовал с Анджело де Гради, личным врачом Дюбуа и хозяином обители ужаса.

Впрочем, беседа была не такой уж мирной: судя по энергичной жестикуляции, лекарь и художник ожесточенно спорили.

— И что с того? Там была добыча… — говорил Фалько. У Кассандры упало сердце. Недаром ей показалось, что они с де Гради знакомы.

— Ступай домой… Тебя не должно быть здесь, когда они… завтра ночью… — В голосе лекаря звучала нескрываемая злоба.

— Отлично… С этим покончено.

С чем покончено?

Ответ Анджело потонул в завываниях ветра.

Послышались шаги. Кассандра нырнула в кусты, прикрыв ладонями свой потухающий фонарь. Фалько и Анджело прошли мимо и скрылись в темноте.

Кассандра лихорадочно обдумывала то, что ей довелось услышать. Анджело запретил Фалько быть здесь, когда что-то произойдет. Что произойдет и когда? Когда найдут труп? Анджело убил девушку? Или это сделал Фалько? Означает ли это, что Мариабеллу тоже убил он? Что должно случиться завтра ночью? Власти узнают об убийствах? Бессмыслица какая-то. Кассандра была уверена только в одном: Фалько как-то связан с лекарем и его чудовищной коллекцией.

У ног мраморного святого догорал фонарь. Девушка пересекла пустырь и вернулась в переулок. Анджело нигде не было. Фалько с потерянным видом слонялся у синей лодки. Когда Кассандра пересекала мост, он поднял голову и увидел ее. Фалько пошел ей навстречу, и она вспомнила, как всего несколько дней назад они стояли на мосту Риальто и говорили о свободе. Что ж, его тогдашний совет пригодился ей теперь.

Ветер трепал его темные волосы, а глаза горели бешеной яростью.

— Куда ты провалилась?! Я с ума сходил. Искал тебя повсюду.

— Правда? — Резкие слова против воли срывались с ее губ. — А мне показалось, что ты искал не меня. Ты был занят беседой. С Анджело де Гради.

Фалько отпрянул как от удара. Кровь отхлынула от его лица.

— С Анджело, — продолжала Кассандра. — С человеком, которого ты, если верить твоим клятвам, никогда не встречал.

Голос ее дрожал, теперь уже от гнева. «Пусть у него найдется объяснение! — молилась он, борясь с подступающими слезами. — Боже милосердный, сделай так, чтобы он сумел оправдаться!»

— Я все объясню, — начал Фалько, совладав с собой. — Прости меня. Я солгал. На самом деле я знаком с де Гради. — Он перевел дух. — С Анджело. Я… работаю на него.

— В чем заключается эта работа? — спросила Кассандра.

— Этого я сказать не могу.

Кассандру охватило бешенство. Она дала ему шанс все исправить, а он не пожелал им воспользоваться.

— По-твоему, это называется «все объяснить»?

— Клянусь, это никак не связано ни с Мариабеллой, ни с… — Он бросил взгляд на темную воду канала.

— Почему я должна тебе верить? — ледяным голосом спросила Кассандра. — Кстати, что наш эскулап делал в часовне в столь поздний час? Искал отпущения грехов? Пришел на ночную исповедь?

— Между прочим, сегодня он потерял двух пациентов. Братья в один день умерли от чумы. Анджело собирался навестить их родителей, которые живут неподалеку. Бедной матери наверняка понадобится надежное снадобье, чтобы заснуть этой ночью.

— Какое благородство! — патетически воскликнула Кассандра. — Объясни же скорее, о чем вы спорили.

Фалько нервно пригладил волосы:

— Ну почему ты не можешь мне просто поверить? Некоторые вещи… Понимаешь, есть нечто, о чем я не могу тебе сказать. Это опасно. Я всего-навсего пытаюсь тебя защитить.

Кассандра сжала кулаки.

— Вещи, о которых нельзя рассказывать? Вроде трупов, что находят по всему городу? И по удивительному стечению обстоятельств ты всегда оказываешься рядом.

Фалько сделался еще бледнее.

— Я ни разу в жизни не причинил зла ни одному живому существу.

— Откуда мне знать? — прошептала девушка. — Я вообще о тебе ничего не знаю. Как мне отличить правду от лжи?

Тайны, кощунственные речи, ярость, с которой он прижал ее к стене в мастерской Томмазо. Разве такому человеку можно доверять?

У Кассандры не было сил продолжать разговор. Медленно развернувшись, она двинулась прочь от моста и синей посудины обратно к зловещей часовне.

— Куда ты? — окликнул ее Фалько.

— Этого я тебе сказать не могу, — ответила она его собственными словами. Кассандра и сама не знала, куда идет. — Не ходи за мной! Я не хочу тебя видеть!

Кассандра юркнула в тесный проход между кузницей и пекарней. Фалько звал ее в темноте, и Кассандра прижалась к стене, стараясь с ней слиться. Говорить им было не о чем. Он лгал ей с самого начала. Он работал на Анджело. На Анджело, который резал собак и людей для собственного развлечения и хранил их органы в оловянных тазах. Кассандра прижала ладони к губам: от мысли, что она целовалась с пособником расчленителя, к горлу подступила тошнота. А что, если он целовался с Мариабеллой? И с бедняжкой утопленницей тоже?

Значит, он и ее собирался убить?

Фалько пробежал мимо. К счастью, ее он не заметил. «Кассандра!» — звал Фалько. Она слушала, как он повторяет ее имя, пока его голос не стих вдали. Силы оставили Кассандру. Она медленно сползла по стене и села на землю. Горе, вина и страх набросились на нее, сдавив сердце невыносимой болью.

Улыбки. Поцелуи. Нежные слова. Ложь от начала до конца. Но как быть с ее собственными словами и чувствами? С тем, что до сих пор значило для нее слишком много? Девушка еще никогда не ощущала себя такой одинокой. Впервые со дня похорон Ливианы она решилась признаться себе, что, возможно, влюбилась в убийцу.

Глава восемнадцатая

На городских площадях полно шарлатанов, продающих чудодейственную микстуру из кроличьей мочи.

Настоящая микстура готовится из смеси всех четырех гуморов с добавлением лекарственных трав.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

С утра лил дождь. Кассандре и Сиене предстояло встретиться с Мадаленой и ее служанкой Евой у восточного придела базилики Санта-Мария-Глориоза-деи-Фрари, одного из самых больших соборов в городе. На площади перед базиликой толпились аристократы и богатые горожане, нарядившиеся в свои лучшие платья, однако разыскать Маду не составила труда: у ее изумрудного платья был такой длинный шлейф, что под ним легко могла укрыться от дождя пара-тройка ребятишек. Мада в нетерпении притопывала ножкой, дожидаясь, пока Ева раскроет кожаный зонт.

В пасмурный день витражи базилики казались смутными темными пятнами. Кассандра нырнула под навес у входа в собор и поздоровалась с подругой. Прошлой ночью она не сомкнула глаз и теперь сама удивлялась, как ей хватило сил собраться и выйти из дома.

После расставания с Фалько девушка долго бродила вдоль канала, пока не обнаружила рыбака, спавшего на дне своей лодки, который согласился отвезти ее на Сан-Доменико. Когда Кассандра оказалась в своей комнате, до рассвета оставалось всего два часа, но заснуть она так и не смогла. Кассандра раскрыла дневник с твердым намерением изложить на бумаге все, что ей стало известно о связи Фалько с убийствами девушек, но страницы так и остались пустыми.

Теперь она с трудом держалась на ногах, тяжелое парадное платье тянуло ее к земле. Тело мучительно ныло. Неужели тетушка Агнесса испытывает подобные страдания каждое утро? Надо попросить на кухне, чтобы ей намешали в питье какую-нибудь бодрящую микстуру.

Дважды ударил колокол, и двери базилики распахнулись.

— Идем! — Мадалена сбросила капюшон и расправила зеленую вуаль. Ей не терпелось присоединиться к потоку прихожан, один за другим пропадавших в утробе церкви.

— Я очень рада, что мы вместе идем на мессу! — прошептала Мада, крепко вцепившись в локоть подруги. Девушки расположились на скамье в дальнем ряду. Перед ними сидели дамы с такими высокими прическами, что из-за них была видна лишь верхняя часть алтаря. Камеристки делили заднюю скамью с другими слугами.

— Я знаю, почему тетя меня сюда прислала, — прошептала Кассандра. — Она хочет, чтобы после объявления о помолвке я появлялась в свете. Меня уже несколько человек поздравили.

— Кто?

Кассандра пожала плечами:

— Понятия не имею.

Двое служек в белых с золотом одеждах прошли по главному нефу и затворили дубовые двери. Ударил колокол, в соборе воцарилась тишина. Священник в бордово-черном облачении вышел из резного алтаря и занял место на кафедре. Прихожане встали. На груди настоятеля сверкало золотое Распятие. Тусклый дневной свет, лившийся из стрельчатых окон, озарял огромную картину у него за спиной — «Успение и вознесение Девы Марии» кисти самого Тициана. Кассандре всегда нравилась картина, изображавшая миг, когда Спаситель забирает к себе на небо Богоматерь.

— Ты знаешь, что Тициан здесь похоронен? — шепотом спросила Мада. Она считала своим долгом сообщить подруге об этом всякий раз, когда они приходили на мессу вдвоем.

— Правда? — вяло подыграла Кассандра.

Все ее мысли были о Фалько. Подаренное им ожерелье она, не снимая, носила на груди, под одеждой. Снять его у нее отчего-то не поднималась рука. Она дала себе слово, что вернет ему его подарок, если только они увидятся снова.

Теперь, при свете дня, уверенность Кассандры, что Фалько убийца, начала таять. Не мог он никого убить. Возможно, писал для зловещего лекаря какую-то картину. Особый заказ, который ему велено держать в секрете. Нужно разыскать Фалько и заставить его во всем признаться. Тогда наверняка нашлось бы объяснение всему, что она видела и слышала ночью.

— Господи помилуй, — вместе со всеми выдохнула Мадалена. Кассандра вздохнула.

Народ в церкви молил Господа об отпущении грехов, а она думала о том, как согрешить еще больше.

Кассандра выпрямилась на скамье и заставила себя вникнуть в смысл проповеди. Что-то о честности. Очень ко времени.

Мадалена наклонилась к подруге. Маде никогда не удавалось спокойно высидеть проповедь, которая — и с этим Кассандра была готова согласиться — всегда представлялась ей слишком длинной.

— Ты слышала новости?

Кассандра покачала головой. До Сан-Доменико слухи доходили позже всех.

— В Большом канале нашли труп девушки. Служанки, судя по всему. Бедняжку искромсали ножом. За голову преступника обещана награда.

Кровь в жилах Кассандры сковало льдом. Она представила раздутое тело, всплывшее со дна, синие отметины на шее и алый крест на груди. Мада предположила, что погибшая была служанкой. Девушка могла бы поспорить на что угодно, что это София, пропавшая горничная из палаццоДюбуа.

— Какой ужас! — прошептала Кассандра. — Труп опознали?

Мадалена наморщила лоб.

— Не знаю. У меня скоро свадьба, а весь город судачит о зарезанной служанке. Дурное предзнаменование, не находишь?

Кассандра не стала возмущаться черствостью подруги. Ее мысли были слишком далеко. Трупы, записки с угрозами, незнакомцы в масках, пугающие видения — в последнее время вся ее жизнь была полна дурных предзнаменований. Девушке не хотелось верить, что автором зловещего послания, подброшенного в ее гондолу, был Фалько. Она часто возвращалась к роковому клочку пергамента, но не могла разгадать его тайну.

Священник приготовился читать из Евангелия от Матфея. Прихожане усердно крестились. Мада внимательно наблюдала за подругой и вдруг приметила лиловый камешек, что на миг показался из-за ворота ее платья. Прежде чем Кассандра успела ей помешать, она протянула руку и потянула за ожерелье.

— Где ты его взяла?! — прошипела Мадалена.

Ее взгляд напугал Кассандру.

— Не помню, — солгала она. — В ювелирной лавке на площади Сан-Марко. А что?

Сидевшие впереди матроны как по команде обернулись. Одна из них нахмурила брови, другая приложила палец к губам. Мада схватила подругу за руку и потащила к выходу. Девушки бесшумно распахнули двери и оказались на площади.

Дождь еще не кончился, однако Мада повлекла Кассандру подальше от храма. Она остановилась лишь на набережной, словно до этого никак не могла заговорить. Ева и Сиена выбежали из собора вслед за хозяйками. Служанки должны были держать над ними раскрытые зонты, однако не смели приблизиться, чувствуя, что госпожам требуется поговорить наедине.

— Что случилось? — спросила Кассандра, набросив на голову капюшон. — Что, во имя всего святого, происходит?

Мада запахнула плащ и сурово сжала губы.

— Это не твое! Это ожерелье Ливианы.

— Что?! — Кассандра не поверила своим ушам.

Мадалена ткнула пальцем в лиловые камни у нее на груди.

— У Ливианы был набор из трех одинаковых ожерелий. Рубиновое, изумрудное и аметистовое. В этом ее похоронили.

Кассандра заставила себя вспомнить день похорон. Кажется, на груди у Ливианы действительно было украшение, но оно могло оказаться просто похожим. Фалько мог заполучить ожерелье, только похитив его у мертвой. А это невозможно, потому что…

— Ты, должно быть, ошиблась. — Кассандра старалась говорить спокойно, но голос ее дрогнул.

Мада подняла глаза к небу и быстро перекрестилась.

— Я не ошиблась. Я всегда запоминаю драгоценности. Тем более что изумрудное у меня.

Кассандра никогда не видела на подруге ничего подобного, но у Мадалены было столько украшений, что не переносить и за всю жизнь. Кассандра как за соломинку ухватилась за правдоподобное объяснение:

— Если ты купила такое же, ничего удивительного, что у меня похожее.

Мадалена смотрела на подругу как на слабоумную.

— Ты не поняла. У меня настоящее ожерелье Ливианы. Оно мне очень нравилось, а Ливиана все равно его не надевала. Как-то я попросила его померить и оставила себе.

Кассандра вытаращила глаза.

— Ты его украла?

Мадалена окинула взглядом пустую площадь.

— Говори тише. Так ты не скажешь, откуда у тебя ожерелье?

Кассандра через силу покачала головой.

Мадалена вздрогнула:

— Еще одно дурное предзнаменование. Вот-вот случится что-то страшное.

Кассандра поежилась от налетевшего ветра.

— Не ты же его носила! — робко пошутила она. — Возможно, это дурное предзнаменование для меня.

Как ни странно, от этих слов ее подруга немного успокоилась.

— Очень может быть, — закивала она. — Не исключено, что ваша с Лукой свадьба не состоится.

Кассандра не нашлась с ответом, и в разговоре образовалась неловкая пауза. Она поплотнее закуталась в плащ и поспешила сменить тему:

— Расскажи-ка об убийстве. Говорят, жертвой была служанка?

Мада уже совсем успокоилась.

— Да, Марко слышал, она служила в доме у Дюбуа.

Итак, убитая — действительно София.

— Разве не странно, — задумчиво проговорила Кассандра, — что обе жертвы были как-то связаны с Дюбуа?

Мадалена с обескураженным видом уставилась на подругу.

— Что значит обе жертвы? Было еще одно убийство, о котором я ничего не знаю?

Черт побери! Кассандра совсем забыла, что Мада не слышала о Мариабелле. Требовалось поскорее придумать подходящее объяснение.

— Сиена пересказала мне слухи об убитой куртизанке, — выпалила девушка.

К счастью, Мадалена была слишком рассеяна, чтобы почувствовать в словах подруги фальшь. Как на грех, из-за угла, потягиваясь, вышла грациозная черная кошка.

— Ничего такого я не слышала, — заявила Мада. — Ты же знаешь этих слуг. Вечно они что-нибудь выдумывают. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Дюбуа добрый друг моего отца. Жозеф порой ведет себя довольно странно, но я ни за что не поверю, что он может быть замешан в убийстве.

Кассандра не разделяла уверенности своей подруги. Оба преступления были слишком похожи, чтобы оказаться обычным совпадением. К тому же у Дюбуа был еще один добрый друг, лекарь Анджело, потрошитель трупов. И где-то на заднем плане маячил человек в маске сокола. Увы, Кассандра не могла поделиться с подругой своими подозрениями. Мада не знала даже о том, что она была на маскараде, а если бы узнала, непременно обиделась бы, что ее не поставили в известность. Кассандра покосилась на кирпичный фасад церкви.

— Не пора ли нам вернуться?

Мада покачала головой:

— Идем домой. Хватит с меня на сегодня. Не попадем же мы в ад из-за одной пропущенной службы! — И она махнула камеристкам, по-прежнему топтавшимся на пороге собора.

Все четверо направились к мосту Риальто, соединявшему кварталы Сан-Поло и Сан-Марко, где жила Мадалена. Дождь кончился, и серая морось сменилась густым туманом.

— Смотри! — Мада заметила на перилах какой-то листок.

Кассандра остановилась, разбирая витиеватый почерк. Буквы кое-где расплылись от дождя, но в нижнем правом углу была отчетливо видна печать: меч в лапе грифона.

«Награда в пятьдесят дукатов любому, кто сообщит точные и правдивые сведения касательно гибели Софии Гарцоло».

— Ни слова о куртизанке, — отметила Мада. — Наверное, это просто слухи. Человек, готовый заплатить любые деньги, чтобы найти убийцу служанки, не станет связываться с публичной женщиной.

Слово «служанка» в ее устах прозвучало почти как «насекомое».

Впрочем, Кассандра была готова с ней согласиться. С каких пор благородные господа обещают награду за поимку убийц горничных?

За разговорами девушки добрались до черного хода в палаццоМадалены. За потемневшей от времени бронзовой оградой виднелся сад с беседкой и каменным столом, за которым подруги совсем недавно обсуждали предстоящую свадьбу. Теперь Кассандре казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Мада позвонила в колокольчик, и подоспевший слуга открыл калитку.

— Ты останешься на обед? — спросила Мадалена.

— Боюсь, не сегодня. Тетя велела мне отправляться домой сразу после службы.

В душе Кассандра надеялась, что тетя не потребует пересказывать ей проповедь священника.

— Что ж, не будем огорчать твою дражайшую тетушку. А то она возьмет и отложит свадьбу, — поддразнила подругу Мадалена.

Ах, если бы это было так просто…

Простившись с Мадой, Кассандра и Сиена направились вниз по каналу, приветственно махая проплывавшим гондолам. Гондольеры развозили по домам прихожан после воскресной мессы, и свободных лодок не было. Тогда они решили пойти на площадь Сан-Марко. Огромная площадь, в центре которой высился Дворец дожа, выходила прямо на лагуну. У южного причала собиралось множество лодок. Кассандра не сомневалась, что там они легко отыщут если не гондолу, то какую-нибудь другую посудину, способную доставить их домой.

На самом деле ПалаццоДукале являл собой целый ансамбль сообщавшихся между собой зданий с высокими стрельчатыми окнами. Дворец окружали готические колонны, подъезды стерегли причудливые скульптуры. Стены переливались тончайшими оттенками охры и золота.

На площади бурлила жизнь. Знатные господа и простые горожане, спешившие по своим делам, охотно останавливались купить свежего хлеба или безделушку у уличной торговки. Продавцы воды на все лады расхваливали живительную влагу из кристально чистых источников, а книготорговцы выкладывали на своих лотках книжные новинки.

У знаменитой башни с часами собралась внушительная толпа венецианцев всех возрастов и сословий. Зеваки стояли полукругом, завороженно наблюдая за чем-то невероятно увлекательным.

Высокий рост позволил Кассандре заглянуть через плечо стоявшей впереди женщины. Оказалось, что внимание толпы привлек костлявый человек в черном. Максимус Великолепный собственной персоной. Фокусник вытащил из-под пестрого платка огромную розовую розу и протянул ее оказавшейся поблизости старушке.

Кассандра пыталась восстановить в памяти облик человека в маске сокола. Мог это быть Максимус? Высокий, худощавый, в бархатном берете — такое описание отлично подходило к таинственному незнакомцу на балу. Во время их первой встречи фокусник показался Кассандре просто обворожительным. Однако он был знаком с Мариабеллой. И мог познакомиться с Софией, когда выступал в особняке Дюбуа. Выходило, что Максимус был связан с обеими жертвами. Что же из этого следовало?

Кассандре пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть фокусника из-за спины зрителя в широкополой шляпе с длинным пером. У невысокой Сиены не было не единого шанса увидеть представление, ей оставалось только ждать хозяйку.

Максимус плотно закрыл совершенно пустой ящик, произнес над ним заклинание, а когда открыл, из ящика выпорхнула стайка голубей. Толпа пришла в восторг. В глиняную миску у ног артиста градом посыпались серебряные и бронзовые монеты. Максимус низко поклонился и сердечно поблагодарил зрителей. Поймав голубку, он закрыл ее обеими руками, потом убрал ладони, и на месте голубки оказался черно-сизый красавец сокол.

Кассандра похолодела. Она вновь вспомнила о маске незнакомца. Сокол чистил пёрышки, сидя на руке фокусника. Когда вытянул крыло, Кассандра стала вглядываться в него, ибо его очертания напомнили ей человеческий скелет.

В этот миг Максимус явно заметил ее в толпе. Птица и фокусник одновременно посмотрели на Кассандру.

— Идем! — Она стала выбираться из толпы, увлекая за собой камеристку.

Кассандра и Сиена обошли базилику Сан-Марко, домовую церковь дожа. Построенное из превосходного мрамора здание было столь же впечатляющих размеров, как ПалаццоДукале, с пятью стрельчатыми фронтонами и пятью золотыми куполами, увенчанными крестами. Над пятью входами красовались фрески с библейскими сценами. Вдоль фасада тянулись резные фризы и изысканные барельефы. На мраморных стенах не осталось ни дюйма, не тронутого кистью или резцом. Удивительный собор напоминал Эдем, застывший в камне.

Шестеро молодых подмастерьев полукругом расселись перед базиликой и старательно выводили ее очертания на кусках пергамента. У Кассандры засосало под ложечкой. Она и жаждала и боялась узнать среди художников Фалько, однако Фалько на площади не было. Зато здесь был его сосед и приятель Паоло.

Прошлой ночью Паоло вел себя вполне пристойно, но девушка понятия не имела, на что он способен, когда рядом нет ее защитника.

— Подожди здесь, — велела она Сиене и решительно направилась к подмастерьям.

— Прошу прощения.

Все шестеро как по команде обернулись. Двое юнцов многозначительно хмыкнули.

Паоло отложил рисунок вместе с тяжелой на вид кожаной торбой — выпивка, решила Кассандра, — и поднялся на ноги.

— Вы пришли побеседовать о Монтене? — насмешливо поинтересовался Паоло.

Кассандра отвела глаза. Сиена внимательно наблюдала за сценой, стоя поодаль.

— На самом деле я хотела попросить вас передать весточку Фалько, — сказала девушка. — Я буду ждать его сегодня в полночь у часовни в поместье своей тети.

— У часовни, стало быть? Звучит довольно… пикантно. — Паоло снял шапку и встряхнул темной гривой. — Ну, не знаю. Прошлой ночью вы обошлись с моим другом не слишком милосердно. — Паоло смерил Кассандру взглядом. — Странно, что вам взбрело голову с утра отправиться на мессу. Или у вас все же был повод просить сегодня у Господа особого снисхождения?

Кассандра покраснела.

— Не воображайте ничего такого, — заявила она. — Нам надо поговорить, только и всего.

Порыв ветра надул рубашку Паоло, точно парус. Девушка невольно скользнула взглядом по контурам его тела под грубой тканью. В последнее время она стала смотреть на мир иначе: любой предмет, фигура, движение разбивались на множество элементов, чтобы вновь собраться в единое целое.

— Я передам Фалько ваши слова, но не могу обещать, что он придет, — произнес Паоло. — И кстати, разрешите поздравить вас с грядущей свадьбой. — Заметив ее смятение, он холодно улыбнулся: — Не беспокойтесь, синьорина. Фалько не против.

С этими словами Паоло вернулся к товарищам. Один из парней ткнул его локтем в бок и что-то сказал. Кассандра не сумела разобрать, что именно.

Часы на башне показывали полдень. До встречи с Фалько оставалось двенадцать часов. Кассандра знала, что он придет. Через двенадцать часов она узнает ответы на все вопросы. Через двенадцать часов ее жизнь вернется в прежнее русло.

Глава девятнадцатая

Первый человек родился в саду, и отныне наша связь с природой нерушима. Даже царский чертог станет темницей для того, кто и так провел слишком много времени в четырех стенах.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Спустя двенадцать часов Кассандра стояла у кладбищенской ограды, вцепившись в холодную решетку. Она не была на кладбище с тех пор, как застала там Фалько, рисовавшего обнаженную женщину. Тот набросок так и не нашелся. Скорее всего, Сиена сожгла его, чтобы спасти хозяйку от скандала. Тогда дерзкий рисунок напугал Кассандру, смутил и одновременно заставил ревновать к таинственной сопернице. Теперь это не имело никакого значения.

Кассандра подняла глаза к небу. Ночь выдалась непривычно ясной, и с чистого небосвода на нее смотрели мириады звезд. Девушка пожалела, что не умеет читать судьбу по созвездиям. Иногда они сулили удачу.

— Скворушка.

Кассандра обернулась и по обыкновению едва не налетела на Фалько. Одетый в черное, он сливался с ночной тьмой. Только смуглое лицо слабо освещали звезды.

— Почему ты убежала? — серьезно спросил юноша. В его голосе не было и тени привычной насмешки. — Я искал тебя, волновался. Хотел убедиться, что ты вернулась домой целой и невредимой. Но ты как сквозь землю провалилась.

— Я испугалась… — выдохнула Кассандра.

Фалько подошел ближе, и она не стала отступать назад.

— Испугалась? Или рассердилась?

— Запуталась, — призналась Кассандра. Их разделял всего один шаг.

Он вздохнул.

— Я догадываюсь, что ты обо мне подумала. — Он отбросил со лба волосы. — Дай мне два дня, и я смогу все объяснить, обещаю.

Кассандра вытащила из-под лифа платья аметистовое ожерелье.

— И это тоже? — спросила она. Сердце ее яростно колотилось, готовое выскочить из груди. — Эта вещь была на моей покойной подруге, тело которой, как тебе известно, бесследно исчезло.

— Ты ошибаешься, — возразил Фалько, избегая смотреть ей в глаза. — Это поддельные аметисты. Из сундука Томмазо. Кажется, он купил их у какой-то торговки.

— Ошибаюсь. Ну разумеется.

У Кассандры потемнело в глазах. Ничего он не объяснит. Она снова дала ему шанс все исправить, а он снова им не воспользовался. Девушка яростно сорвала ожерелье, и лиловые камни посыпались на влажную землю.

— Убиты две девушки, ни одна из которых не заслужила смерти, а тебя это нисколько не волнует. И я тебя нисколько не волную. — Кассандра отвернулась, чтобы скрыть слезы. Какой же она была дурой! — Больше ты меня не обманешь.

— Кассандра, подожди! — Фалько схватил ее за руку. — Мне не все равно. Дай мне два дня. Это все, о чем я прошу. Очень скоро я смогу обо всем тебе рассказать. Прошу, доверься мне!

— Почему я должна тебе верить? — прошептала она. В зарослях плюща шуршал ветерок. Кассандра загляделась на трепещущий в воздухе лист. — Еще вчера ты говорил, что тебе доверять нельзя. С тех пор что-то изменилось?

— Изменилось… — Фалько протянул руку, но не посмел коснуться ее щеки. — Я влюбился в тебя. Я слишком долго отрицал очевидное. Боялся. Ведь это невозможно. Но больше молчать я не стану. Ты не просто моя муза, Кассандра. Я хочу большего. Хочу, чтобы ты была моей.

— Но ты же знаешь… — с трудом выговорила Кассандра. Признание Фалько ошеломило ее настолько, что она едва могла дышать. — Я помолвлена…

— Забудь о своей помолвке. Забудь о том, чего от тебя все ждут. Чего хочешь ты, Кассандра? Что нужно тебе?

Решимость ее таяла с каждым мгновением. От его ладоней исходило упоительное тепло, а она так устала мерзнуть. И хотелось ей лишь одного: раствориться в благодатном тепле. Как тогда, на дне старой лодки, когда их тела сплелись, а губы искали друг друга.

Кассандра плакала, и он осушал ее слезы поцелуями. Когда его губы касались ее лица, в душе у Кассандры расцветал дивный сад.

— Я хочу тебе верить, но это непросто. Я…

— Это очень просто. — Фалько обнял ее за плечи и стал целовать в губы, сначала робко и нежно, потом все более страстно. Кассандра не сопротивлялась. Ветер трепал их волосы, гладил щеки, а за оградой дремало старое кладбище. Они стали единым целым, их сердца бились как одно. Вот что такое настоящий поцелуй. Вот как это бывает.

Кассандра вырвалась из объятий, дрожа и задыхаясь.

— Хорошо, — промолвила она. — Я дам тебе два часа. А потом ты расскажешь мне обо всем от начала до конца. Лжи я больше не потерплю.

— Тридцать шесть часов, — торжественно промолвил юноша. — Больше я ни о чем не прошу.

Вдали мелькнул огонек. Кассандра предостерегающе подняла руку.

— Ты видел? Это фонарь.

Фалько всматривался в темноту:

— Кто-то из слуг?

— Нет. — Огонек неспешно передвигался среди кладбищенских теней. — Мне пора. Тетя и так на меня злится. Не хватало еще, чтобы стало известно о моих ночных прогулках. — С тобой.

Фалько поцеловал ее в щеку.

— Увидимся у Столпов Правосудия. Послезавтра, в полдень. Обещаю, я все объясню.

— Я приду.

Кассандра уже неслась через сад. Через минуту она вбежала на крыльцо черного хода и дрожащей рукой дернула дверную ручку. Дверь не поддавалась. Должно быть, кто-то обнаружил, что кухня открыта, и поспешил ее запереть.

Она пробормотала невнятное проклятие. Неудачи сыпались на нее одна за другой. Пришлось пробираться вдоль шершавой каменной ограды к парадному подъезду. По кладбищу по-прежнему метался огонек загадочного фонаря. Кто-то следил за ними? Тайны, лазутчики — теперь они мерещились ей повсюду, и неудивительно. Кассандра не уставала удивляться тому, как резко всего за несколько дней переменилась ее жизнь.

Не успев переступить порог, Кассандра поняла, что случилось нечто ужасное. Ночной палаццосиял огнями. В портего было светло как днем. На диване напротив окна сидела Агнесса и пристально смотрела на застывшую посреди двора племянницу. Кассандра никогда не видела тетю в такой ярости.

Даже вампиры и душегубы казались не такими страшными по сравнению с рассерженной Агнессой. Старуха поднялась на ноги и заковыляла к окну. Ее седые волосы неряшливо выбивались из-под ночного чепца. Агнесса ткнула в стекло кривым распухшим пальцем и вдруг пропала из вида.

Кассандра взлетела вверх по лестнице и ворвалась в портего. Тетя, дрожа и сгорбившись, сидела в кресле. Чепец валялся на полу, седые космы растрепались по плечам.

— Тетушка, — позвала Кассандра, наклонившись, чтобы поднять чепец. — Что с вами?

Из кухни появились Нарисса и повар. На обоих были плащи. Повар держал фонарь, словно собирался выйти на улицу. Лапка вилась у его ног, явно рассчитывая, что толстяк носит в кармане мясные обрезки. Кассандра вопросительно уставилась на слуг. Отчего они не спят?

— Кассандра, — прохрипела Агнесса, держась за сердце. В глазах старухи сверкали слезы. — Где ты была?

Водрузив чепец обратно на голову, она взмахом руки отослала прочь встревоженную Нариссу.

Слезы тети напугали Кассандру. Агнесса была сурова, но сдержанна и предпочитала громким упрекам убийственный сарказм. Она ни на кого не кричала и уж точно никогда не плакала.

— Я вышла прогуляться, подышать свежим воздухом. — В голосе Кассандры звучало неподдельное раскаяние.

— Ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя гулять после захода солнца, особенно теперь, когда по городу разгуливает убийца. — Агнесса содрогнулась. — Если бы твоя кошка не подняла на ноги весь дом своим мяуканьем, мы бы так и не узнали, что тебя нет.

Кассандра укоризненно посмотрела на Лапку. Маленькая предательница! Больше никакого куриного бульона.

Агнесса прикрыла глаза:

— Откровенно говоря, Кассандра, я старалась быть снисходительной к твоему легкомыслию, несомненно, доставшемуся тебе по наследству от родителей, но теперь я решительно не знаю, что с тобой делать.

Кассандра была готова провалиться сквозь землю. Она предпочла бы самую жестокую выволочку этим горьким, полным разочарования словам.

— Простите меня, тетушка, — произнесла она горячо. — Это больше не повторится. Клянусь.

Старуха покачала головой, и дряблая кожа у нее на шее некрасиво затряслась.

— Положиться на твои клятвы все равно что доверить Бартоло чайник. Отныне Нарисса будет присматривать за тобой. Она станет сопровождать тебя повсюду, куда бы ты ни пошла, а ты не пойдешь никуда без моего разрешения. Даже мое терпение имеет предел.

— Но тетушка…

Агнесса подняла руку:

— Я неясно выразилась?

— А как же Сиена? — робко возразила Кассандра.

— Боюсь, с Сиеной вы слишком сдружились, — проговорила тетка. — Твоя камеристка будет пока прислуживать мне.

Мозаика у нее за спиной изображала Тайную вечерю. Темные глаза Христа смотрели на Кассандру неодобрительно. Девушка повернулась к Нариссе и повару. Неужели никто за нее не вступится? Агнесса не может заточить ее в четырех стенах, только не сейчас, когда Фалько готов ей обо всем рассказать!

— Но… Но я обещала Мадалене, что мы увидимся послезавтра, — предприняла последнюю попытку Кассандра. — Ей нужна моя помощь в подготовке к свадьбе. — Что означала еще одна маленькая ложь по сравнению с возможностью увидеть Фалько?

Однако старая синьора была слишком умна, чтобы попасться на такую удочку.

— Мадалена всегда будет желанной гостьей в моем палаццо.И довольно об этом. Я устала и собираюсь немедленно лечь. Советую всем сделать то же самое. Сиена! — рыкнула она в кухонную дверь.

Сиена пулей влетела в портего. Даже не взглянув на Кассандру, она наклонилась, чтобы Агнесса могла опереться о ее руку. Кассандре показалось, что, ковыляя мимо нее, старуха шептала: «Что подумает Маттео?»

— Время отправляться ко сну, — сказала Нарисса тоном, не предполагавшим возражений.

Кассандра отправилась в спальню под конвоем. Коридор будто сделался уже и темнее. Она поневоле вспомнила, как фокусник запихивал голубей в тесный ящик. Стены палаццонадвигались на пленницу, разлучая ее со всем, что она любила.

Глава двадцатая

Вода каналов красива и опасна. Ее спокойная гладь полна ядовитых веществ, неприятных на ощупь и смертельных для человека.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Весь следующий день Кассандра провела взаперти. Потерянная, сломленная, лишенная воли, она долго сидела в портего, бездумно перебирая струны тетиной арфы, пока Бартоло не воспротивился такому времяпрепровождению, заявив, что он слеп, а не глух.

Нарисса отныне следовала за ней, как нелепая тучная тень. Когда горничная отлучилась, чтобы унести белье, требующее штопки, Кассандра задумалась о побеге. Можно незаметно выпорхнуть из парадных дверей, сбежать вниз по лестнице, в один миг пересечь лужайку перед домом и не останавливаться до самого берега, а там изыскать способ попасть на Риальто.

Но что же дальше?

Вот в чем беда всех беглецов. Нужно, чтобы было куда бежать.

Громкий стук в дверь отвлек Кассандру от невеселых раздумий. Впускать гостей входило в обязанности привратника, однако Бартоло куда-то запропастился. Должно быть, решил вздремнуть в своей комнатушке. Кассандра вскочила, заранее радуясь любому повороту событий, способному внести в ее жизнь хоть немного разнообразия.

Нарисса примчалась из крыла, отведенного для слуг, с немыслимой для своих габаритов скоростью и небрежно махнула Кассандре, чтобы та вернулась на место.

— Благовоспитанные девицы не встречают гостей в передней.

«Благовоспитанные девицы, — с горечью подумала девушка, — вообще ничего не делают».

Нарисса обменялась несколькими словами с мальчишкой в складчатых муслиновых бриджах и потертом кожаном дуплете. Кассандра вздохнула. Всего лишь посыльный. Откинувшись на подушки, она с тоской наблюдала, как мальчик передает служанке два конверта и с достоинством откланивается.

Нарисса вручила ей одно из писем.

— Синьорина, — объявила она торжественно, — это вам.

Еще одно волнующее послание от Луки. Девушка неохотно взяла пергамент. Последнее письмо от жениха она так и не дочитала. Пробежала глазами в лавке портного и сунула в карман плаща. Сломав алую печать с оттиском лилии, она развернула листок, неприязненно поморщилась и приступила к чтению.

«Дражайшая Кассандра!

Погода как нельзя лучше подходит для прогулки по саду. Помнится, прежде Вы очень любили гулять. Будьте осторожны, когда поедете в город. Люди, в особенности мужчины, порой отнюдь не таковы, какими хотят казаться».

Девушка поморщилась. Ни один человек не таков, каким хочет казаться. Мадалена украла у подруги ожерелье. Фалько… Кто знает, чем он занимается по ночам? Даже Агнесса внезапно открылась с неожиданной стороны. Кассандра часто размышляла о том, как ее тетя, овдовев, сумела столько лет прожить в одиночестве. Если Агнесса смогла, вероятно, сможет и она?

— А второе письмо? — спросила Кассандра. Перевязанный алой лентой свиток напоминал приглашение на праздник.

— Это для вашей тетушки.

— Я отнесу, — вызвалась Кассандра, радуясь возможности хотя бы на несколько минут улизнуть из-под стражи. Помимо всего прочего, если Агнесса в хорошем настроении, с ней можно обсудить условия заточения. Сколько она собирается безвылазно держать племянницу в палаццо?Пока убийцу не поймают? А если его никогда не поймают? Рано или поздно старая синьора должна смягчиться и выпустить свою подопечную — хотя бы в сад.

— Отличная мысль! — обрадовалась Нарисса. — Повар как раз заканчивает с обедом. Разве тетушка не сказала вам, что вы будете ужинать в ее покоях? — пояснила она в ответ на удивленный взгляд Кассандры.

Даже не подумала.

Обед обернулся для узницы очередной пыткой. Серебристый дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые гардины. В комнате стоял затхлый запах крепких духов и травяных мазей, верный спутник старости. Состояние хозяйки комнаты вполне соответствовало окружающей обстановке.

На коленях у Агнессы балансировало блюдо с морским окунем. Кривые пальцы старухи с трудом справлялись с ножом и вилкой. Кассандре было больно смотреть, как тетя неловко подхватывает кусочек рыбы и, не донеся до рта, роняет обратно в тарелку, а то и на покрытые бархатным покрывалом колени.

Когда третий кусок рыбы плюхнулся на покрывало, девушка не выдержала и подвинула свой стул ближе к тете.

— Давайте я вам помогу, — предложила она, насаживая окуня на вилку.

Агнесса неохотно проглотила протянутый кусок и царственным жестом отвергла второй.

— Не нужно кормить меня с ложечки, — заявила она. — Я стара и слаба, но руки мои пока еще действуют.

Кассандра не стала спорить. Она радовалась уже тому, что в тетином голосе не слышно вчерашней горечи и разочарования.

— Запомни хорошенько, — продолжала старуха, прожевав стручок фасоли. — Чужая помощь — ловушка, в которую не следует попадаться. Принять помощь, в которой нуждаешься, — великодушие, а ту, которая тебе не нужна, — слабость.

А принять в супруги человека, который тебе не нужен?

— Тетушка, — решилась Кассандра, — отчего вы так торопитесь выдать меня за синьора да Перагу?

— На то есть тысячи причин, моя дорогая. — Агнесса отложила вилку. — Как тебе известно, мне пришлось продать имение твоих родителей, чтобы расплатиться с кредиторами.

Кассандра мрачно кивнула. Незадолго до смерти отец влез в долги. После смерти родителей было распродано все их имущество: картины, мебель, даже одежда. От отца и матери ничего не осталось, будто их никогда не существовало.

— Маттео, племянник моего мужа, скоро достигнет совершеннолетия, — продолжала Агнесса. — И вступит во владение всем своим имуществом, включая этот палаццо.Он еще не решил, поселиться здесь или продать его. Рано или поздно Маттео захочет завести собственную семью. Выбросить на улицу меня, беспомощную старуху, он, быть может, и постыдится, но тебе в его доме места точно не найдется.

— Но почему вы выбрали Луку? — спросила Кассандра.

Агнесса потрепала племянницу по руке.

— Твои родители и да Перага были друзьями, — проговорила она. — Они были уверены, что вы с Лукой поженитесь в один прекрасный день. Лука хороший человек. Благородный. Добрый. Если он станет твоим мужем, я буду за тебя спокойна. Что бы про меня ни говорили, — старуха воинственно взмахнула вилкой, — я всегда держала слово и намерена поступать так до самой смерти.

— Вы говорили, что желаете мне только добра, — напомнила Кассандра. — Так почему бы не позволить мне заботиться о себе самой?

Агнесса надела на вилку очередную фасолину.

— Такова жизнь, милая. Не я определила женщинам их долю, и не мне ее менять. Кроме того, полная свобода… Это лишь мечта. В жизни она невозможна. Ты прочла все книги из моей библиотеки. Разве в них не сказано о том, как устроен мир?

Невозможно. Это слово обрушилось на Кассандру, словно тяжелый камень с вершины горы. То, чего она так страстно желала, невозможно. Любовь. Свобода. Наверное, на самом деле их нет ни для кого.

Тетя отставила в сторону тарелку и сломала красную сургучную печать на принесенном племянницей конверте. Пробежав глазами письмо, она довольно улыбнулась.

— Как насчет того, чтобы навестить донну Домачетти? Она ждет тебя на чай. Я не могу дать тебе свободу, но приятное общество обещаю.

В прежние времена перспектива пить чай в мрачном палаццоДомачетти в компании толстой старой сплетницы привела бы Кассандру в ужас. К тому же именно донна Домачетти раззвонила всему городу о ее помолвке. Но теперь сгодилось бы и такое развлечение. Кроме того, палаццорасполагалось прямо на Большом канале, а это давало надежду на встречу с Фалько. Тогда по крайней мере, Кассандра сможет предупредить его, что не придет к Столпам Правосудия.

— Это было бы замечательно! — выпалила она чересчур поспешно.

Агнесса сощурилась.

— Я так и знала. Что ж, тебе пора привыкать к кругу донны Домачетти. Он очень скоро станет твоим.

Кассандре с большим трудом удалось не выдать своих чувств. Неужели одной свадьбы с Лукой мало и она должна превратиться в кислую, чопорную сплетницу?

Правда, донна Домачетти знала обо всем, что творилось в городе. Она могла сообщить важные подробности о недавнем убийстве.

Воспрянув духом, Кассандра поспешила сообщить о предстоящей поездке Нариссе и Джузеппе, и садовник немедля начал готовить гондолу. Нечаянная маленькая радость заставила Кассандру посмотреть на него иными глазами. Раньше она не замечала, как ловко его большие обветренные руки управляются с канатами и веслами. Пока гондола лавировала между рыбацкими лодками, девушка вспоминала о заторе на Большом канале и подброшенной записке с угрозами. Бурные события последних дней отодвинули зловещее послание на второй план. Что же это было: бравада или серьезное предупреждение?

Если бы Фалько или Паоло захотели проследить за Кассандрой, им пришлось бы делать это самим. Однако Жозеф Дюбуа мог нанять сколько угодно лазутчиков, чтобы следовать за ней по пятам. Кассандра постаралась вспомнить обо всех случаях, когда ей показалось, будто за ней следят: по дороге в деревню на Сан-Доменико, в похищенной гондоле, на Фондамента-делле-Тетте, в лодке, когда они с Фалько целовались. Разумеется, нельзя было исключать, что у нее попросту разыгралось воображение. Дюбуа знал обеих убитых. Но если убийца он, зачем ему назначать награду за собственную поимку?

Кассандра закусила губу. Она чувствовала, что упускает нечто важное, в мозаике отсутствовали несколько центральных фрагментов. Например мотив. Кроме того, было непонятно, как убийца узнал о ее существовании, если только в ту ночь он не прятался на кладбище. Кассандра не бывала в палаццоДюбуа и не знала погибших.

— Ты пойдешь со мной до самого палаццо? — спросила Кассандра у Нариссы.

Служанка кивнула:

— Да, синьорина. А когда передам вас с рук на руки, отправлюсь на рынок.

С рук на руки. Как будто она могла куда-нибудь деться с частного причала Домачетти. Впрочем, если Нарисса собиралась на рынок, после чаепития у Кассандры могут выдаться несколько минут. Домачетти живут в двух шагах от площади Сан-Марко, где она накануне повстречала Паоло.

Джузеппе причалил к берегу у палаццоДомачетти и помог девушке выбраться на берег.

Дон Домачетти был знатным человеком, и все, что его окружало, кричало о немыслимом богатстве. Белоснежные стены огромного дворца резко выделялись на фоне потемневших от воды фасадов. Парадные двери были украшены золотыми виноградными лозами. Кассандра дважды постучала по ней мраморным молоточком в виде летящего ангела. Лакей в алой с черным ливрее впустил ее в дом.

Слуга провел гостью в портего, заставленный мебелью из дорогих сортов дерева с красной и золотистой обивкой. Кассандра не скрывала восхищения. Вся комната от пола до потолка была украшена скульптурами ангелов и крылатых коней. Без малого четыре десятка крылатых существ, раскрашенных одно ярче другого. Стены были обиты красным деревом с резными мраморными пластинами. Огромные квадратные зеркала, висевшие на стенах, отражали и множили крылья и гривы, превращая зал в волшебный калейдоскоп. Эффект получался поистине головокружительный.

Мозаика на полу повторяла сюжет картины Боттичелли «Рождение Венеры». Кассандре пришлось обходить портего вдоль стены, чтобы ненароком не наступить на голую грудь богини.

За длинным мраморным столом расположилось трио почтенных горожанок. Во главе стола на обитом алым бархатом кресле восседала сама донна Домачетти в таком пышном платье, что его вполне хватило бы на двоих. Необъятный бюст и внушительный живот хозяйки дома скрывала тончайшая бледно-розовая тафта. На месте шеи у нее располагалось по меньшей мере пять подбородков.

— К нам присоединилась будущая синьора да Перага! — торжественно объявила тучная хозяйка палаццо.

Ее гостьи с любопытством воззрились на Кассандру. Та, что помоложе, была белокурой, та, что постарше, — темноволосой. Обе оценивающе разглядывали новую гостью. Слуга поставил перед Кассандрой дымящуюся чашку и водрузил в центр стола серебряный чайник.

— Разрешите представить вам донну Ортензу Дзанотту и синьору Изабетту да Гуду, — торжественно промолвила хозяйка.

Кассандра не была знакома ни с одной из дам, хотя встречала Ортензу в базилике Фрари, когда ходила на мессу с Мадаленой. Ее супруг дон Дзанотта был человеком неприятным, но богатым и влиятельным. Он входил в Совет Десяти, фактически управлявший Венецией. Ортенза пришла на чаепитие в изумрудно-зеленом платье и ожерелье из черных камней. У нее было нежное личико и широко расставленные серые глаза. Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не сеть мелких шрамов на правой щеке, которую она безуспешно пыталась запудрить. Кассандре Ортенза сразу понравилась. Поговаривали, что дон Дзанотта груб и не сдержан в гневе. Если бы не шрамы, портившие лицо, его жена могла бы найти себе мужа помоложе и подобрее.

Изабетта была гораздо старше, почти одного возраста с хозяйкой дома. В тот день она оделась в темно-синее платье с высоким воротником и накрахмаленными кружевными манжетами. Ее прическу украшала густая синяя вуаль.

Ортенза кивнула Кассандре и повернулась к донне Домачетти:

— Вы ведь, кажется, его знаете? Дона Эрнесто из Рима? Говорят, у него золотые руки.

— И не только руки, — причмокнула языком донна Домачетти. — Но он странный тип. Предпочитает холодных женщин.

— Я очень даже холодная, — заявила Ортенза и окинула присутствующих дерзким взглядом: ну, кто осмелится со мной поспорить?

— И ваш супруг тому свидетель, — кивнула толстуха. — Но речь идет не о любовном темпераменте. Он любит холодных женщин в самом прямом смысле. Говорят, он заставляет куртизанок подолгу лежать в ледяной ванне, прежде чем пускает ее к себе на ложе.

— Как необычно, — протянула темноволосая гостья. Кассандра успела позабыть ее имя. Изабелла? Нет, Изабетта. — И как он не боится за свой… размер?

Кассандра едва не подавилась. Щеки ее приобрели свекольный оттенок. Кто бы мог подумать, что на приемах у почтенной донны Домачетти ведутся такие разговоры. Будь здесь Агнесса, никто не позволил бы себе скабрезностей.

Донна Домачетти подняла руку:

— Осторожнее, дамы. Среди нас невинная девица.

Кассандра через силу улыбнулась. Интересно, что сказали бы дамы, узнав о ее похождениях. Вчерашнее свидание с Фалько получилось совсем коротким, но что, если бы им никто не мешал, если бы они остались одни на целом свете, если бы он положил ее на мраморную скамью в саду и целовал до рассвета?

— Трудно поверить, что племянница Агнессы Кверини так уж невинна, — вдруг промолвила Изабетта. Она отхлебнула чай и решительно поставила чашку на блюдце.

Кассандра поймала ее взгляд:

— Что это значит?

Донна Домачетти вытерла губы тыльной стороной ладони:

— Ничего, милая. Ваша тетушка весьма мудрая женщина и знает жизнь в самых разных ее проявлениях.

Кассандра решила, что пора переходить к главному:

— Тетушка очень удивляется, что убийцу до сих пор не поймали.

— Я слышала, тело нашел священник по дороге на службу, — сказала Ортенза и перекрестилась.

Дона Домачетти пренебрежительно махнула рукой:

— Наверняка зарезал любовник. Какой-нибудь пьяный матрос.

— Еще я слышала, что ее разрубили на куски, — проговорила Ортенза мечтательно. Можно было подумать, что смакование жутких подробностей доставляет ей удовольствие.

— Это уже не новость, — заявила хозяйка дома. — Сегодня утром моя камеристка рассказала, что из палаццоЖозефа Дюбуа пропала еще одна служанка. В этом доме с прислугой определенно творится что-то неладное.

Кассандра подпрыгнула на месте. Еще одна служанка! Это не могло быть простым совпадением.

— Ее тоже похитили, как первую? — спросила Кассандра, водя пальцем по ободку своей чашки.

— Как знать, милочка! Дюбуа так опечалился, что до сих пор не позвал реттори. Пропавшая девушка была как раз в его вкусе, блондинка с большими глазами, и она, надо полагать, давно перестала быть просто служанкой. — Донна Домачетти хмыкнула. — Не удивительно, что Дюбуа расстроился. Ох уж эти французы, вечно они мудрят со своими женщинами! — и донна Домачетти, крякнув, осушила свою чашку.

— По мне, так эта девица сбежала с каким-нибудь жонглером или фокусником. Они вечно ошиваются в палаццо.Уж не знаю, как синьора Дюбуа терпит весь этот проходной двор. Наверное, утешается по ночам с каким-нибудь молоденьким актером.

Итак, исчезла еще одна фаворитка Жозефа Дюбуа. Кассандра все сильнее укреплялась в подозрении, что француз и есть убийца или, по крайней мере, его сообщник. Когда Агнесса отпустит ее из-под ареста, они с Сиеной сходят проведать Феличиану. Если в палаццодействительно творится нечто зловещее, бывшая камеристка должна об этом знать.

Феличиана — настоящая красавица. Белокурая. Большеглазая. Нет, не может быть! У Дюбуа десятки слуг. Вероятность того, что пропала именно Феличиана, крайне мала. И все же Кассандру вдруг охватила тревога. Перед ее глазами возникло безжизненное тело, покачивавшееся на воде канала. С Феличианой не должно случиться ничего подобного. Ни с ней, ни с кем другим. Это против Бога, против природы, против всего на свете.

— Вы что-то побледнели, моя дорогая. Давайте-ка я налью вам еще чаю. — Хозяйка дома потянулась к чайнику. Девушка обратила внимание на перстень на ее среднем пальце. Светло-красный овальный камень в серебряной оправе с гравировкой в виде цветка.

Цветка о шести лепестках, точь-в-точь как на кольце, которое Фалько нашел в склепе Ливианы.

Как на стене мастерской де Гради.

Кассандра чуть не уронила чашку.

— Ваш перстень… — вырвалось у нее. — Он… очень красивый.

— Ах, этот? Спасибо, дорогая. Мне его подарил один аббат в обмен на пожертвование для монастыря. Я люблю всем помогать. Это наш долг, не так ли?

Кассандра вымученно улыбнулась и опустила голову. Краем глаза она продолжала следить за толстухой. Кольцо ничем не отличалось от найденного на кладбище. Неужели донна Домачетти тоже замешана в убийствах? Девушке она всегда казалась не слишком симпатичной, но вполне безобидной и совершенно равнодушной ко всему на свете, кроме городских слухов и сплетен о чужих любовных похождениях.

Жизнь в который раз подтвердила недавно усвоенную Кассандрой истину: ни один человек не таков, каким хочет казаться.

Глава двадцать первая

У смерти столь резкий запах, что человеку порой удается почуять ее приближение.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Поздним вечером в спальню Кассандры ворвалась Сиена. Она дрожала всем телом и была бледна как привидение.

— Она пропала! — выкрикнула камеристка сквозь слезы.

Новость уже передавалась из уст в уста: Феличиана бесследно исчезла.

Кассандра с трудом отогнала кошмарное видение: раздувшийся выпотрошенный труп посреди Большого канала. Даже мысли об этом нельзя допускать.

— Ты уверена? Твоя сестра такая своенравная! Она могла кого-нибудь встретить. Какого-нибудь моряка или, может, торговца. Ты не знаешь, у нее был кавалер?

— Ее нет уже два дня! — Голубые глаза Сиены блестели от слез. — Моя сестра не шлюха!

Кассандра испугалась, что камеристка упадет в обморок. Она усадила бедняжку на кровать и обняла за плечи. Сама она даже представить не могла, каково это — потерять сестру. Тем более что у Сиены не было никого, кроме Феличианы.

— Нет, конечно, твоя сестра честная девушка, — поторопилась успокоить ее Кассандра, хоть она и не была в том уверена. — Но, возможно, за ней кто-нибудь ухаживал? Какой-нибудь бродячий торговец? Кто-то не из нашего города?

Сиена отчаянно затрясла головой.

— Ничего такого не было. Феличиана честная девушка, работящая. — Она всхлипнула и промокнула глаза платком. — И она очень предана синьору Дюбуа.

— А у них не могло быть каких-нибудь… — Кассандра подыскивала не очень обидное слово, — особых отношений?

Сиена опять всхлипнула.

— Феличиана… Она всего не рассказывала, но, похоже, хозяин оказывал ей знаки внимания. Он иногда делал ей подарки. Всякие безделушки, украшения. Я ей твердила, чтобы она их прятала, особенно от синьоры, но вы же сами сказали, что моя сестра своенравна. Разве она меня послушает? — Камеристка уронила голову на руки и зарыдала. — Значит, ее убили, как Софию, да?

— Нет, Сиена, нет! — Кассандра прижала бедняжку к груди. — Феличиана очень умная. Она могла почуять опасность и спрятаться. А возможно, она вовсе и не пропала, просто в кого-нибудь влюбилась и проводит время с ним.

Сиена рыдала, уткнувшись ей в плечо.

— То же самое говорили о Софии, а потом ее нашли в канале. — Ее голос немного окреп. — Если бы Феличиана решила бежать, я бы об этом знала.

Камеристка была права, но Кассандра не собиралась лишать ее надежды:

— А что Дюбуа? Она его не боялась? Возможно, он ее ревновал?

От этих слов Сиена расплакалась пуще прежнего.

По коридору зашаркали чьи-то шаги.

— Что ты там делаешь, Сиена? Уже поздно. Отправляйся спать! — приказала Нарисса, появившись на пороге. — Что с ней такое? — недовольно спросила она, увидев, как служанка рыдает на плече у своей госпожи.

До старшей камеристки, по всей видимости, не успели дойти тревожные слухи, но у Кассандры не было желания повторять их в присутствии Сиены.

— Я сказала не подумав и расстроила ее.

Нарисса покачала головой.

— Говорить не подумав — дурная привычка. Советую вам избавиться от нее до свадьбы.

Свадьба. Как она могла забыть?! Подавленная вестью о новом исчезновении, Кассандра так и не придумала, как связаться с Фалько. Когда они договорились встретиться, Кассандра не сомневалась, что сумеет улизнуть в город. А что теперь?

Нарисса вытолкала Сиену за порог, и Кассандра принялась расхаживать по комнате, лихорадочно соображая. Сомнений не оставалось: Дюбуа убийца. Такая разумная девушка, как Феличиана, не променяла бы жизнь в роскошном палаццо,богатого покровителя и щедрые подарки на сомнительное счастье с каким-нибудь бродягой.

Девушка достала из ящика дневник. Чтобы разобраться в своих мыслях, ей требовалось изложить их на бумаге.

— Не нужно ли вам чего-нибудь?

Кассандра подпрыгнула. Нарисса возникла в дверях, будто из воздуха. Как тут размышлять, когда кто-то все время стоит за спиной?

В чем она нуждалась, так это в уединении.

— Мне ничего не нужно, — твердо сказала Кассандра и вышла из комнаты вслед за камеристкой. Она направлялась в библиотеку. Нарисса, само собой, шла следом. На полу у мраморного камина валялась Агнессина корзинка для рукоделия. Тетка любила шить, но в последнее время ее подводили больные суставы рук. Племянница не имела склонности к рукоделию, но ей волей-неволей приходилось посвящать этому несколько часов в неделю. Как сказала бы Агнесса, это подобающее занятие для молодой девицы.

— Ты могла бы привести в порядок тетино рукоделье, тут все так запуталось, — предложила Кассандра, указав на корзинку. — А мне нужно кое-что написать.

Нарисса с явным удовольствием уселась в любимое кресло Агнессы и принялась разбирать мотки пряжи. Кассандра устроилась за столом, на котором стояло небольшое изображение Нептуна. За этим столом она обычно читала умные книги. Кассандра задумчиво постучала костяшками пальцев по трезубцу владыки морей. Феличиана пропала. Донна Домачетти носит кольцо с таинственным цветком. Фалько и Анджело о чем-то спорили. Существует ли связь между этими событиями? Куда делось тело Ливианы? К тому же ей не давал покоя загадочный символ. Ей казалось, она видела его раньше, до того, как попала в мастерскую Анджело. Очень давно…

Где-то громко хлопнула дверь. От неожиданности Кассандра вздрогнула, уронив перо.

— Это ветер, синьорина, — подняла голову Нарисса. — Сквозняк.

— Принеси мне, пожалуйста, бокал вина, — попросила Кассандра. Она решила, что вино поможет ей успокоиться.

Нарисса отложила шитье и вышла из библиотеки. Вскоре она вернулась с высоким бокалом, наполненным красным вином. Кассандра с наслаждением вдохнула терпкий аромат, медленно осушила бокал и поставила его на стол возле подсвечника.

Потом раскрыла дневник и принялась выводить на странице имена: Ливиана. Мариабелла. Фалько. Анджело. Максимус. София. Дюбуа. Донна Домачетти. И наконец Феличиана. Немного поколебавшись, она вписала еще одно имя: Кассандра.

Что их объединяло? Ливиана не была знакома почти ни с кем из рокового списка. Впрочем, почти все перечисленные в нем персоны не были знакомы между собой. Мариабеллу и Софию убили и вырезали у них на груди крест. Феличиана бесследно исчезла. Фалько и Анджело разделяли некую мрачную тайну, связанную с могилами и мертвецами. Личный лекарь Дюбуа наверняка знал и Мариабеллу, и Софию. Не исключено даже, что он их лечил. Но если Анджело убийца, почему труп одной его жертвы оказался в склепе, а другой — в Большом канале? Куда логичнее было бы предположить, что тела займут место в оловянных тазах. Отчего потрошитель не захотел пополнить свою чудовищную коллекцию?

Фалько обещал поведать всю правду о своих делах с Анджело. Возможно, это и был кусок мозаики, которого не доставало для полноты картины. Кассандра силилась припомнить их разговор у заброшенной часовни. Анджело говорил что-то насчет следующей ночи, но она почти ничего не расслышала.

Часовня не давала Кассандре покоя. Девушке казалось, что она была в этом месте раньше. Кассандра закрыла глаза, и перед ее мысленным взором возникла разбитая статуя, выщербленные стены, маленькое кладбище за оградой. Прежде ей не приходилось бывать в этой части города. Девушка открыла глаза и быстро заморгала: комната плыла и качалась. Должно быть, вино оказалось слишком крепким, а ведь она выпила целый бокал. Что ж, по крайней мере, вино гораздо приятнее на вкус, чем настойка Томмазо.

Погодите-ка! Когда друзья Фалько застали их врасплох в мастерской, кто-то из них упомянул часовню. Речь шла о раскопках и запахе смерти. Что же это? Очередное совпадение? Или в заброшенной часовне и впрямь затевалось что-то недоброе?

Нарисса заметила, что бокал госпожи опустел, и принесла из кухни початую бутылку. Кассандра приметила, с каким вожделением старшая камеристка посматривала на рубиновый напиток, и тут ей в голову пришла замечательная мысль.

— Хочешь немного выпить? — с невинным видом предложила Кассандра.

В глазах Нариссы вспыхнул алчный огонек и тут же погас.

— Мне нельзя, синьорина. Но все равно спасибо.

— Отчего же? — искушала ее Кассандра. — Никто не узнает. Тетушка давно спит. Пара глотков тебе не повредит.

А где пара глотков, там и бокал, и не один…

— Что ж, как скажете.

Служанка осторожно встала и принесла себе бокал, поминутно оглядываясь, словно в библиотеке могли прятаться какие-то лазутчики. Затем плеснула себе немного вина и вернулась к рукоделию. Руки Нариссы стремительно порхали над шитьем.

Когда бокал камеристки опустел, Кассандра без лишних слов наполнила его снова. Нарисса прикончила вино прежде, чем девушка успела отпить из своего бокала. Она налила еще, и служанка снова выпила.

Допив вино, служанка уронила голову на грудь и захрапела. Кассандра торжествовала. Впервые за целый день у нее появился шанс вырваться, на свободу, и им надо было непременно воспользоваться. Если ее поймают, заключение в палаццосменится заточением в спальне. Или того хуже: Агнесса убедит Луку больше не откладывать свадьбу.

Кассандра вырвала из дневника страницу и принялась писать записку Фалько:

«Фалько! Я не смогу прийти к Столпам Правосудия. Тетя держит меня взаперти. Но я могу постараться выбраться в сад, когда все уснут. Если я все же не появлюсь — то только потому, что мне не удалось выйти незамеченной, а не потому, что я не хочу тебя видеть.

К.»

Она могла бы написать длинное послание, доверив бумаге свои любовь, страх и надежду, но решила, что такие вещи лучше произнести вслух, глядя в глаза собеседнику. У Кассандры не было ни перстня с печаткой, ни воска, и она оставила письмо незапечатанным. Она поищет Фалько в таверне, а если там не окажется ни его, ни его друзей, попросит хозяина таверны передать ее, уповая на его честность.

А потом отправится к заброшенной часовне.

Девушка бросила взгляд на камеристку. Нарисса сладко спала, опустив подбородок на грудь. Рукоделье готово было соскользнуть с ее колен.

Кассандра на цыпочках выбралась из библиотеки. Стоит ли рискнуть и подняться наверх за плащом? Она решила в очередной раз позаимствовать плащ Сиены. Закутав плечи в шерстяную накидку, она спрятала дневник в карман, захватила фонарь и огниво, отперла дверь черного хода и медленно открыла ее, стараясь двигаться беззвучно. Если Агнесса поймала бы ее в данную минуту, всем надеждам пришел бы конец.

Кассандра вышла за порог и растворилась в ночи.

Глава двадцать вторая

Черная Смерть являет себя в круглых нарывах размером с яйцо по всему телу, лихорадке и побледнении кожи. Муки больного столь ужасны, что неизбежную кончину он принимает как избавление.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра, словно ветер, неслась по тропинке, ведущей в деревню. Ей предстояло выяснить, нет ли Фалько в таверне, и покинуть остров, прежде чем ее хватятся. Покидая палаццо,девушка убедилась, что все домочадцы спят, но кто мог знать наперед, вдруг кто-то из слуг зайдет зачем-то в библиотеку и обнаружит там Нариссу? Кассандра чувствовала себя немного виноватой. Старшую камеристку ждал серьезный нагоняй или что похуже, если бы беглянку поймали. Особенно если бы ее поймали за кражей лодки.

Но Кассандра знала, что ее не поймают.

По дороге она убеждала себя, что у нее хватит сил править лодкой, чтобы без посторонней помощи пересечь лагуну. Сомнения оставались, но рискнуть стоило.

Кассандра надеялась, что в часовне ей удастся наконец нащупать нить, которая поможет размотать клубок зловещих тайн.

Заглянув в «Клинок и море», она бегло осмотрела помещение, скользнула взглядом по столам. Фалько там не было. Тогда Кассандра подошла к хозяину таверны. У него была серебряная серьга в ухе и татуировка в виде черной звезды на каждом пальце.

— Ищете кого-то? — спросил он.

Кассандра старалась не смотреть на серьгу.

— Я бы хотела оставить записку для Фалько. Вы его знаете?

Трактирщик кивнул:

— Фалько из Падуи? Паренек Томмазо? Конечно знаю.

Кассандра поспешно протянула хозяину листок и торопливо добавила к нему серебряную монету.

— Этого хватит?

Трактирщик, осклабившись, сунул монету в карман и убрал письмо. Кассандра заметила, что во рту у него не хватает многих зубов. А тот уже успел забыть о ее существовании, переключившись на одноглазого старика, требовавшего, чтобы ему снова наполнили кружку.

— Что ж, до свиданья, — пробормотала она, покидая таверну.

Воздух был густым и сладким. Почти невидимая луна подкрасила облака серебром. В сердце Кассандры жили страх и восторг, острые, словно кинжалы. Фонарь ходил ходуном в дрожащих руках, и она сжала его покрепче. Тяжелый фонарь не только освещал ей путь, он мог при случае оказаться надежным оружием. Когда Кассандру окружили прокаженные, она была готова пустить его в ход.

У причала за пекарней были пришвартованы старая рыбацкая лодка и длинная деревянная гондола, на дне которой, завернувшись в серое одеяло, спал гондольер. Кассандра удивилась и обрадовалась. Возможно, ей не придется красть лодку и грести самой.

Девушка наклонилась и легонько постучала по краю гондолы. Лодка мерно покачивалась на воде.

— Прошу прощения, — позвала Кассандра.

Солоноватый бриз трепал ее волосы, бил по щекам и щипал глаза.

Гондольер что-то сонно пробормотал, перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову.

Кассандра вцепилась в край гондолы, чтобы не упасть в темную воду. Волны бились о причал, бросая ей в лицо соленые брызги. Девушка протянула руку и осторожно ткнула спящего в плечо.

Тот мгновенно сел. В темноте что-то блеснуло. Кассандра шлепнулась на мокрые доски и больно ушибла руку. Ее зрачки расширились от ужаса. Растерянно озиравшийся гондольер сжимал в руке огромный нож.

— Синьорина! Простите. Вы меня до смерти напугали.

— И вы меня простите. — Она не сводила глаз со сверкающего лезвия. — Я… Мне нужно добраться до города. Вы мне поможете?

Гондольер убрал нож и с интересом уставился на странную девицу.

— В такой час? Зачем?

— Мне нужно домой, — на ходу сочиняла Кассандра. — Тетя выгонит меня на улицу и лишит наследства, если обнаружит, что меня нет дома.

Кассандра постаралась изобразить отчаяние. Впрочем, эта роль не потребовала от нее сверхъестественных усилий.

— Прошу вас. Я заплачу двойную цену. Утром вам никто ничего подобного не предложит.

Гондольер понимающе улыбнулся.

— Дайте-ка угадаю. Вы были на свидании. Ох, эти мне влюбленные! Как я вас понимаю! — С этими словами он взял протянутые монеты и помог Кассандре взойти на борт.

Она забилась в дальний угол фельце и обхватила себя руками, чтобы хоть немного согреться. Гондольер одолжил ей свое одеяло. Грубая шерсть хорошо защищала от холода, и вскоре она перестала дрожать.

Пока лодка боролась со своенравными водами лагуны, девушка в который раз перебирала в памяти ниточки, ведущие к разгадке мрачной тайны. И поневоле возвращалась мыслями к Фалько. Фалько любил гулять по кладбищу. Фалько сжег записку от убийцы. Фалько бывал в притоне, в котором работала Мариабелла. Фалько был на дружеской ноге с Анджело и, возможно, с самим Дюбуа. Обнаружив трупы, Фалько дважды отказался позвать стражников. Девушке отчаянно хотелось верить в его невиновность, но все, что она знала, свидетельствовало об обратном.

Кассандра попросила гондольера высадить ее у моста Риальто.

— Так где ваш палаццо? — спросил тот. — На улицах небезопасно. Я доставлю вас прямо к причалу.

— Не стоит! — возразила Кассандра. — Я лучше дойду до дома пешком. Вдруг кто-то из слуг дежурит на причале.

Ложь слетала с языка легко и бездумно. Она никогда не думала, что способна так непринужденно лгать.

Гондольер пожал плечами и привязал лодку под мостом. Выбравшись из гондолы, Кассандра бесстрашно шагнула в темноту. В этой части города дома стояли так близко друг к другу, что их нависавшие над мостовой крыши закрывали небо. Стоя посередине улицы, можно было коснуться вытянутыми руками фасадов стоявших друг против друга зданий. Кассандра решительно двинулась вперед, освещая себе путь огнем фонаря.

Пробираясь по лабиринту темных переулков, она нисколько не сомневалась, что без труда найдет часовню. Ноги сами несли Кассандру к маленькой площади, словно ей в ее ночном приключении покровительствовали высшие силы. Не прошло и пяти минут, как она вышла к разбитой статуе и маленькому кладбищу, жавшемуся к старой часовне. Ночь была сырой и холодной, у земли стелился туман. Что же теперь? Она решила начать с часовни.

Кассандра обошла часовню кругом, рассудив, что ей не стоит заходить внутрь через главный вход. Кассандра уже собиралась толкнуть заднюю дверь, как вдруг застыла на месте, не смея пошевелиться. Позади часовни, за кладбищенской оградой мигал огонек, словно посылая кому-то сигналы.

Стараясь не шуметь, Кассандра обогнула каменную стену и приблизилась к воротам.

Они были наполовину открыты, точно в них только что прошла похоронная процессия. Но этого ведь не могло быть. Какие похороны среди ночи!

Кассандру бросало то в жар, то в холод. По спине пробегали мурашки. Она проскользнула в ворота, прижав к груди фонарь. К мелькавшему среди надгробий огоньку прибавился еще один, более тусклый.

Пара огней горела в ночи, словно глаза гигантского зверя. Кассандра завороженно, как мотылек, двигалась на свет. Возможно, Фалько пришел на кладбище порисовать. Возможно, какие-то таинственные силы решили устроить им встречу. Нет, не таинственные силы, а божественное Провидение. Возможно, Господу угодно, чтобы они были вместе. Если Фалько не верит в Бога, это не означает, что Его нет.

Судьба.

Кассандра настолько поверила, что художник ждет ее в конце тропы, что собиралась уже позвать его по имени.

Внезапно ночь наполнилась ужасным скрежетом. Кассандре показалось, будто все ее существо содрогнулось от этого чудовищного звука. Фонарь выпал из рук на сырую траву и погас. Чутье подсказывало Кассандре бежать отсюда как можно скорее. Страшный звук повторился. Словно демоны скребли когтями могильные плиты, чтобы полакомиться невинными душами.

«Беги! Беги! Беги!» — в отчаянии повторял внутренний голос, но она не могла двинуться с места. Страх парализовал ее, лишил воли.

Потом послышались чужие голоса. Громкий шепот. Приглушенные ругательства.

И она узнала голос Фалько.

В тот же миг пропало все: кладбище, страхи, ночной холод. Кассандра пошла на голос, не рассуждая, не чуя собственного тела. Она не понимала, где очутилась, не знала даже, дышит или нет.

Еще миг, и она увидела его.

Фонари освещали знакомое лицо. Волосы Фалько упали на глаза, по лбу струился пот. Пробираясь среди могил, он тащил что-то длинное, завернутое в белое полотно, к тележке, у которой ждали Этьенн и Паоло. Николас, сжимавший в руках молоток, наблюдал за ними, отдавая невнятные распоряжения.

Фалько положил ношу на землю, распрямился и что-то неразборчиво произнес. Паоло поспешил к нему на помощь. Николас бросилмолот и подобрал фонарь.

Тусклый свет озарил тележку и сверток, который тащил юноша.

Из похоронных пелен вывалилась мертвая рука.

Белая, раздутая, с опухшими пальцами. Фалько подхватил труп и забросил на тележку.

Но тут раздался душераздирающий вопль.

Кассандра не сразу поняла, что кричит она сама.

Глава двадцать третья

Тело, извлеченное из земли, следует без промедления рассечь на мелкие фрагменты для облегчения труда анатома.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра зажала рот ладонью, но было поздно. Фалько бросил тело и резко обернулся. Взгляд его был безумен.

— Кассандра! — Эхо подхватило ее имя и разнесло по кладбищу.

Ей казалось, будто она проваливается в преисподнюю. Внезапно она пошатнулась, словно ее кто-то толкнул, и бросилась бежать. Кассандра неслась по кладбищу, не разбирая дороги, захлебываясь криком и рыданиями, пока не поскользнулась на мокрой земле и не подвернула лодыжку. Чуть не упала, но удержалась на ногах. Миновав ворота, не чувствуя боли, Кассандра подхватила длинные юбки и помчалась еще быстрее. Мокрая трава била по ногам. Ей казалось, что ее вот-вот настигнут; она даже какое-то время слышала за спиной гулкую поступь преследователей.

На пустыре Кассандра дважды споткнулась и наконец упала на четвереньки, ободрав ладони о щербатую брусчатку, но тут же поднялась на ноги и снова побежала, не оглядываясь, не думая ни о чем, кроме дома, где светло, безопасно, а на дверях есть крепкие замки, надежная защита от безумца, в которого она удосужилась влюбиться.

Кассандра неслась по темному проулку, проклиная себя за то, что солгала гондольеру. Скажи она правду — или хотя бы полуправду, — лодочник, возможно, согласился бы подождать ее и доставить обратно на Сан-Доменико.

Теперь же ей пришлось метаться по берегу, пока наконец она не заметила лодку, которая отвезла ее домой в ту ночь, когда они с Фалько обнаружили труп Софии.

Ее шаги разбудили паренька, мирно спавшего на дне своего сандоло. Он тотчас узнал Кассандру и приветливо улыбнулся.

— Скорее! — Кассандра прыгнула в лодку и вывернула наизнанку кошелек. Серебряные монеты дождем посыпались на деревянное дно. Слишком много за переправу, но Кассандра отдала бы сейчас все, что имела.

Мальчишка смотрел на странную пассажирку с веселым недоумением, пытаясь уяснить, к чему такая спешка, но в конце концов резким рывком убрал швартовочный канат и взялся за весло. Когда они отчалили, Кассандра решилась обернуться. Фалько стоял на берегу и смотрел ей вслед. Ветер трепал его волосы; освещенное луной лицо больше походило на страшный оскал хищника.

Наверное, он был таким всегда, просто влюбленная дурочка этого не замечала.

Кассандра бессильно сползла на дно лодки. В эту минуту ей хотелось умереть, хотелось, чтобы сандоло разбилось о камни и жадные волны затащили ее на илистое дно.

Она не заметила, как добралась до Сан-Доменико. Когда лодка подошла к причалу у тетиного палаццо,Кассандра выпрыгнула на берег, не дожидаясь, пока рыбак бросит якорь. Она больше не боялась ни воды, ни холода, ни того, что ее могут заметить. Поскорее очутиться в своей комнате и постараться обо всем забыть.

Дрожа от волнения, Кассандра проскользнула через черную дверь на кухню. В доме было тихо. Все спали.

Она поднялась к себе. Закрыла ставни и трижды проверила защелки. Прошлась по комнате, зажигая свечу за свечой, чтобы яркий свет разогнал ночных призраков. Хватит с нее темноты.

Потом Кассандра долго боролась с крючками и застежками, пока тяжелое платье не упало к ее ногам. Кассандра подобрала его и рассмотрела при свете свечей. Платье погибло. Ее жизнь разрушена. Все пропало. Девушка рухнула на кровать и натянула на себя одеяло, борясь с ознобом и дурнотой. Она влюбилась в чудовище и едва не стала его жертвой.

Девушка подняла глаза к Мадонне на стене. Мать Христа смотрела на нее без осуждения, но и без всякого сочувствия. Из глаз Кассандры хлынули слезы, жгучие, неудержимые. Она свернулась клубком, захлебываясь от рыданий. Каждая клеточка ее тела мучительно ныла. Ушибленные локти и колени, подвернутая нога. Разбитое сердце.

Глава двадцать четвертая

Церковь учит нас, что у тех, кто не погребен в освещённой земле, нет надежды на небеса. В действительности небеса — не более чем миф. Надежда живых связана с самими мертвецами. Неустанно изучая мертвые тела, человечество движется к обретению бессмертия.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Пробивавшиеся в щели между ставнями солнечные лучи возвестили о наступлении утра. Свечи давно догорели.

Кассандра медленно села на кровати. Мрачные воспоминания возвращались постепенно, одно за другим. Чудовищный скрежет. Трупы на тележке, приникшие друг к другу, словно загробные любовники. Фалько, потревоживший покой мертвеца. Что это было? Ночной кошмар?

Ну конечно кошмар.

На кровать запрыгнула Лапка.

— Ты меня до смерти напугала! — скривилась Кассандра. Эти слова странно отозвались в ее сознании. Фраза из сна?

Лапка нежно мяукнула. Девушка потянулась погладить ее пятнистую головку и тут же отдернула руку. Ее сердце гулко колотилось в груди. Ладони саднили после вчерашнего падения. О нет, пожалуйста! Раны были настоящими. Пожалуйста, пусть эта ночь окажется сном!

Кассандра поднесла руку к лицу. На ладони остались глубокие царапины. Рот наполнился мерзким вкусом желчи. Пробелы в памяти стремительно заполнялись. Обманутая Нарисса. Записка для Фалько. Путь домой в рыбацкой лодке. Все это было. Фалько выкопал из могилы труп…

Девушка проглотила слезы. Кто же они? Колдуны? Сатанисты? Неужели они заодно с Анджело де Гради и помогают мрачному лекарю в его зловещих делах? Тела. Расчлененные трупы. Кассандру передернуло. Интересно, Фалько и его приятели только достают мертвецов из могил или сами кого-то убивают?

В комнате висел полумрак. Проступавшие во мгле очертания стола и шкафа напоминали безмолвных стражей, охраняющих комнату. Они были массивными, надежными. Весь дом был надежным, словно крепость. Еще вчера палаццоказался ей тюрьмой, а наутро стал ее убежищем. Дома с ней ничего не случится. В письме она обещала Фалько выйти в сад после захода солнца. Что ж, это обещание останется невыполненным.

Кассандра провела почти весь день в библиотеке, лишь ненадолго спустилась в столовую, чтобы пообедать под испытующим взглядом Агнессы. Девушка почти дочитала «Божественную комедию» Данте Алигьери, хотя неразборчивый почерк писца неизменно вызывал у нее головную боль. Знать и богачи воротили носы от печатных томов, но Кассандра не видела в книгопечатании ничего кощунственного. Отложив рукописную поэму, она принялась исследовать полки в поисках типографских изданий. Не обнаружив ничего интересного, она наугад выбрала том в зеленом кожаном переплете и устроилась в кресле у камина с Лапкой на коленях.

Книга оказалась пьесой малоизвестного английского сочинителя. Речь в ней шла о юных влюбленных из враждующих семей. Для любовных историй время было совсем не подходящее, но Кассандре понравился этот сочинитель, Шекспир. Ей пришелся по душе его живой, страстный слог. Девушка заглянула в конец, чтобы узнать, чем закончилась история влюбленных, но книга обрывалась на середине. Кассандра отложила ее и решила поискать на полках второй том.

Лапка открыла глаза и сладко зевнула.

— Ты ведь никогда меня не бросишь? — пробормотала Кассандра, уткнувшись носом в пушистый мех.

Кошка вытянула лапу, поддев острыми, как иголки, коготками кружева на хозяйкином платье. Поглаживая свою любимицу, Кассандра разглядывала росписи на стенах. Местный художник превратил библиотеку в райские кущи. Крылатые ангелы порхали среди цветов, а белобородый бог хитро смотрел на девушку.

— Синьорина Кассандра, — в библиотеку заглянула Нарисса, — вас хочет видеть молодой человек. Я сказала, что вы заняты чтением, но он весьма настойчив.

У Кассандры пересохло в горле. Фалько. Она инстинктивно прижала к себе Лапку, и кошка принялась извиваться, стремясь вырваться на свободу.

— Скажи, что я заболела, — хрипло выговорила девушка.

Нарисса исчезла, но через минуту в коридоре послышались раздраженные голоса.

Кассандра не могла разобрать, что говорит камеристка, но голоса делались все громче, будто они с Фалько ожесточенно спорили.

Девушка вскочила. Лапка упала с колен и тяжело приземлилась на пол. Кассандру парализовали страх и гнев. Она не знала, что делать: бежать и прятаться или в лицо сказать Фалько, что она о нем думает, и велеть выдворить его вон. Фалько — осквернитель могил, но опасен ли он для живых? Что угрожает ей и Нариссе?

В конце концов гнев взял верх, и Кассандра вышла в портего. Негодяю нечего делать в ее доме. Он не имеет права поднимать голос на ее камеристку. После того, что она видела, ему вообще нельзя показываться среди приличных людей. И как только он проник в палаццо?Не иначе опять какой-нибудь глупый маскарад. Наряд благородного кавалера сидел на нем отнюдь не безупречно. Фалько не сказал Кассандре, где он его взял, но теперь и это стало ясно. Там же, где взял ожерелье Ливианы: сорвал с гниющего трупа. У девушки свело желудок. Образ Фалько, прижимающего к себе завернутого в саван мертвеца, не шел у нее из головы.

Кассандра вбежала в портего, готовая сама вытолкнуть Фалько за порог и крикнуть ему вслед, чтобы не смел возвращаться. Однако, едва вбежав, она застыла на месте. С Нариссой спорил не Фалько.

— Добрый день, Кассандра, — сказал молодой человек. В его карих глазах плясала улыбка.

— Лука! — воскликнула Кассандра.

Глава двадцать пятая

Пиявка, если не снять ее с тела больного вовремя, станет насыщаться, пока не лопнет, разбрызгивая пораженную недугом кровь и заражая других.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

— Не скрою, я рассчитывал на более теплый прием. — Все еще улыбаясь, Лука протянул Кассандре цветы. — Это вам.

Букет лилий. Девушка покорно приняла бледно-розовые цветы, не в силах произнести ни слова. Она только часто моргала, словно ее жених был видением и в один миг мог растаять в воздухе.

Они не виделись ровно три года, и с тех пор Лука здорово вырос. Дуплет цвета слоновой кости ладно сидел на его широких плечах. Затянутые в бриджи ноги были длинными и мускулистыми. Да и его руки были уже не теми худенькими ручонками маменькиного сынка и книжного червя. Густые соломенные волосы лихо выбивались из-под бархатного берета.

Нарисса встала между ними.

— Синьор, как я уже говорила, синьорина Кассандра нездорова и не расположена никого принимать.

Лука не ответил. Он по-прежнему смотрел на девушку, и от его взгляда она смущалась и краснела, сама не зная отчего. Ее жених перерос свое неловкое отрочество, но остался все тем же Лукой. Разве не так?

— Все в порядке, Нарисса. — Кассандра положила руку на плечо камеристки. — Это синьор да Перага, мой жених. — Она постаралась произнести последнее слово просто и спокойно.

— Ваш… — Нарисса попятилась и склонилась в глубоком реверансе. — О! Примите мои извинения, синьор! Я ведь вас не узнала… — Она подхватила сброшенный Лукой плащ.

— Не беспокойся, Нарисса, — вступила Кассандра. — Если хочешь, можешь немного передохнуть, синьор да Перага обо мне позаботится. Если моя тетушка уже встала, полагаю, ей надо сообщить о нашем госте.

Нарисса собралась уходить, но Кассандра задержала ее:

— Не могла бы поставить в воду цветы?

— Так и сделаю, синьорина, — пообещала Нарисса, унося плащ и лилии.

Кассандра проводила жениха в библиотеку. Лапка блаженствовала, растянувшись у камина.

— Спасибо за цветы. — Кассандра взяла кошку на руки и села в кресло. О том, чтобы устроиться вместе с гостем за столом, не могло быть и речи. Их колени могли случайно соприкоснуться, а руки оказались бы в дюйме друг от друга.

Лука покосился на Лапку.

— Что вы, вовсе не за что! — Он наконец решился подвинуть себе кресло, чтобы сесть напротив невесты. Усевшись, молодой человек снял берет и пригладил пшеничные волосы. — Служанка сказала, что вы нездоровы. Вы и в самом деле как будто бледны. — Он протянул руку, словно желая прикоснуться к ее щеке и не решаясь. От его руки пахло сосной и лимоном. — Не позвать ли нам врача?

Кассандре почему-то захотелось, чтобы он ее коснулся. Она ожидала этого прикосновения, уверенная, что оно будет нежным и приятным. Ей самой захотелось потрогать его густые волосы, которые раньше всегда торчали во все стороны. Она смущенно почесала Лапку за ухом.

— На самом деле я здорова, — призналась она. — Просто плохо спала.

— Что не удивительно, учитывая кончину вашей подруги и разговоры об убийствах. Примите мои соболезнования. — Он потер переносицу.

— Спасибо, — ответила Кассандра.

Лука почти не знал Ливиану. Должно быть, о смерти юной графини ему сообщил кто-то из общих знакомых.

— Почему вы не сообщили, что приезжаете?

Она не могла отвести глаз от своего жениха. Стройный и сильный Лука с правильными чертами и алебастровой кожей походил на греческую статую из палаццоДюбуа. На лице у него пробивалась светлая бородка. От несносного мальчишки, который пытался поцеловать ее три года назад, остались лишь воспоминания.

Лука слегка поморщился и снял с затянутого в черный бархат колена невидимую кошачью шерстинку.

— Уверен, я писал об этом в одном из последних писем. Вы их получили?

Кассандра вспыхнула.

— Должно быть, я потеряла счет времени.

О, небо! Он решит, что его нареченная безнадежно поглупела.

Улыбка юноши на мгновение погасла. Он вытянул ноги и согнул их в коленях.

— Не важно, ведь теперь я здесь. Я сумею вас защитить.

Кассандра погладила Лапку, уже прикорнувшую у нее на коленях.

— Как видите, мне угрожает страшная опасность быть съеденной заживо прямо посреди тетушкиной библиотеки.

Она тут же пожалела о своем шутливом тоне. Такие разговоры годились для Фалько, а Лука мог обидеться.

К счастью, он засмеялся.

— Этот зверь не выглядит таким уж свирепым.

Он взял со стола отложенную Кассандрой книгу.

— Шекспир. Замечательная пьеса. Жаль, оба в конце умирают.

— Лука! — возмутилась девушка. — Я ее еще не дочитала. Как раз собиралась поискать продолжение.

— Извините, — смутился Лука. — Я слышал об этой пьесе от товарища в университете. Но вы все равно прочтите, Кассандра. Это прекрасная книга, если вам, конечно, такие нравятся. Мне всегда казалось, вам больше по душе всякие сражения и колдовство.

Кассандра не успела ответить; в библиотеку вошла Агнесса в нарядном жемчужно-сером платье.

— Уже успели поспорить? Оставьте это для семейной жизни, дети мои. — Старуха улыбалась Луке так, будто это был рождественский пирог, благоухавший гвоздикой и корицей. — Нарисса сказала мне, что вы приехали. Прошу прощения за неподобающий вид. Сегодня я рано легла.

— Синьора Кверини! Вы стали еще очаровательнее! — Молодой человек поклонился и слегка покраснел.

— Кто и вправду изменился в лучшую сторону, так это вы, — заявила пожилая синьора, сияя от удовольствия. — Скажите-ка, что за снадобья есть во Франции и не могли бы вы достать таких для будущей родственницы?

Лука рассмеялся.

— Никаких снадобий, синьора. Я просто вырос.

— Тетушка Агнесса, — вмешалась Кассандра, немного смущенная их игривой беседой, — почему бы нам не выпить чаю?

— О нет, благодарю вас, — отказался Лука. — Я на минутку, хотел повидать вас, прежде чем отправлюсь домой. Я, признаться, устал с дороги и хочу поскорее лечь.

— Как поживает ваша матушка? — спросила Агнесса.

Молодой человек глубоко вздохнул.

— Боюсь, не слишком хорошо. Она осталась в нашем загородном поместье. Доктора полагают, городская суета может ей повредить.

— Значит, вам придется ночевать одному в пустом доме. Какой ужас! — воскликнула Агнесса. — Я настаиваю, чтобы вы остались у нас. Сюда так давно не ступала нога привлекательного мужчины.

Игривый тон тети развеселил Кассандру. Что это на нее нашло? Впрочем, представив, что они с женихом будут ночевать под одной крышей, она нахмурилась. Кассандра твердо решила избегать Луку, пока тот не уедет обратно во Францию, где ему самое место.

— Что ж, если вы не против… — Лука долго подбирал слова. — Дом моих родителей действительно пребывает в некотором запустении.

— Решено. Я велю постелить тебе в комнате между нашими с Кассандрой спальнями. — Агнесса решительно заправила под чепец непослушную прядь. — А пока я, пожалуй, оставлю вас наедине.

Лапка увязалась за хозяйкой дома. Как только за тетей закрылась дверь, Кассандра не выдержала и рассмеялась.

— Должна заметить, — произнесла она, передразнивая Агнессу, — что моя тетушка с вами флиртует.

— А по-моему, она проявляет дружелюбие, — возразил Лука, но тоже не сдержал улыбки.

— Зачем вы приехали? — спросила Кассандра.

Улыбка юноши померкла.

— Я думал, вы мне обрадуетесь. Вообще-то ваша тетушка собирается отпраздновать нашу помолвку. Разве она вам не говорила?

От веселья Кассандры не осталось и следа. Помолвка! После нее дороги назад уже не будет. Она станет принадлежать Луке да Пераге. Сделается его собственностью, вещью вроде подбитого мехом плаща или пера на шляпе. Больше никакой учебы. Никаких приключений. Как сказал Фалько, она превратится в птичку в клетке и будет биться о железные прутья своей тюрьмы без надежды на освобождение.

— Нет, не говорила, — не заботясь об учтивости ответила девушка, стараясь выбросить Фалько из головы. Его сияющие глаза. Кривую усмешку. Едва заметный шрам под правым глазом.

— Поговорим об этом завтра, — мягко предложил Лука, приняв ее тон за свойственное невестам волнение. — Утром мне придется вас покинуть, но я рассчитываю вернуться к обеду.

Кассандра кивнула и распрощалась с женихом. Ей не хотелось смотреть, как Лука устраивается в спальне через стену от нее. Не хотелось думать о том, что в ближайшем будущем ей придется делить с ним одну спальню.

Кассандра разглядывала себя в зеркало, сидя за туалетным столиком. Широко расставленные зеленые глаза. Немного припухлые веки. Густые темно-рыжие волосы. Полные губы, уголки слегка опущены вниз. Она не верила своим глазам. Ее лицо осталось таким, как прежде. Где же свидетельства того, что жизнь сломана, а сердце разбито?

Кассандра провела пальцем по узору на латунном абажуре лампы. Ее мать купила эту лампу, угадав, что дочурке понравится необычный светильник в форме цветка. Глубокие борозды на лепестках напоминали шрамы. Внутри мерцало желтое пламя. Свет. Любовь. Кассандра боролась с желанием столкнуть лампу со стола.

Ей бы радоваться, что жених вернулся. Ей бы наряжаться в самые красивые платья, делать изысканные прически, чтобы ему понравиться. А ей не хочется его видеть…

Но разве мужчине подобает ночевать на одном этаже с двумя женщинами? Почему бы ему не устроиться в запасной спальне рядом с комнатами для прислуги или вообще не отправиться к себе домой?

Кассандра надеялась, что Лука проведет у них всего одну ночь, а потом переедет в свой палаццо,однако Агнесса настояла, чтобы он погостил подольше: пока убийца не пойман, присутствие в доме мужчины уж точно не будет лишним. Теперь они наконец смогут почувствовать себя в безопасности, особенно по ночам. Девушка слышала, как жених расхаживает по коридору, словно стражник.

Даже Лапка с утра грустила. Пятнистая кошка сидела на подоконнике и время от времени жалобно мяукала. Кассандре стало интересно, на что она смотрит. На лужайке резвилась пара скворцов. Кошка с тоской наблюдала за их возней. На кладбищенских воротах висел замок.

Теперь, увидев, как Фалько тащит из могилы мертвую женщину, Кассандра сомневалась, что еще хотя бы раз заставит себя отправиться на кладбище.

Девушка содрогнулась, вспомнив мертвую руку, свисавшую с края оловянного таза. Неужели такая участь ждала и Ливиану? Наверняка. Другого объяснения не существовало.

Хорошо, что она не успела позавтракать. Кассандра пыталась вызвать в памяти образ живой, веселой Ливианы. Она не желала думать о том, что подругу, возможно, разрезали на куски. Не желала, чтобы этот кошмар вытеснил светлые воспоминания.

Обед принесла Сиена. Вероятно, Агнесса решила, что после возвращения жениха племянница больше не нуждается в конвое.

— Он ушел, — сообщила камеристка. — Синьор да Перага. Сказал, что проведет в городе несколько часов, чтобы вы могли выйти из комнаты.

— Я не прячусь от Луки, — отрезала Кассандра.

— Конечно, нет, синьорина.

Сиена хотела уйти, но замешкалась в дверях.

— Простите, синьорина, но, быть может, лучше радоваться тому, что мы имеем, чем жалеть о том, что никогда не будет нашим, — произнесла Сиена, не оборачиваясь. Голос ее звучал мягко, но в словах слышался упрек.

— Не тебе подсчитывать, что я имею! — огрызнулась Кассандра. — И не тебе решать, чему мне радоваться!

Сиена повернулась к хозяйке.

— Простите меня, — промолвила она с дежурной улыбкой. — Я забылась.

Камеристка сделала реверанс и вышла из комнаты.

Кассандре хотелось заорать во все горло или что-нибудь разбить. Девушке было невыносимо стыдно за свою грубость — сестру бедняжки Сиены ведь так и не нашли, но она поспешила похоронить стыд во вспышке гнева, заполонившего ее душу, словно поднявшийся со дна ил.

Кассандра бросилась на кровать и горько разрыдалась от стыда, гнева и отчаяния. Решено. Она больше не выйдет из своей комнаты. Останется старой девой и умрет в одиночестве, среди пыли и паутины.

Три дня Кассандра не выходила из комнаты. Нарисса приносила ей еду, уговаривала одеться, но девушка категорически отказывалась и от того, и от другого.

На четвертый день вместо деликатного постукивания Нариссы на дверь спальни обрушился град бесцеремонных ударов. Кассандра с головой укрылась одеялом и притворилась спящей.

— Вот ты где! — послышался голос Мадалены. Через мгновение Мада сдернула с подруги одеяло. — Боже мой! Что и говорить, я пришла вовремя.

Мадалена распахнула шкаф и принялась копаться в Кассандриных платьях. После долгих раздумий она выбрала темно-синий наряд, прибывший от портного на прошлой неделе. Держа платье на вытянутой руке, Мада швырнула подруге нежно-розовый корсет.

— Что ты делаешь? — воскликнула Кассандра, машинально вытянув руки, чтобы поймать его.

Мадалена одарила подругу очаровательной улыбкой.

— Спасаю тебя. И твой брак. Встряхнись. Остальное я беру на себя.

Кассандра и сама понимала, что надо встать, что оставаться в постели, когда лучшая подруга специально приехала, чтобы ее расшевелить, по меньшей мере невежливо. Но мысль о том, чтобы облачиться в тяжелое платье, сделать прическу, выйти в портего и завести светскую беседу, казалась девушке невыносимой.

— Ах, Мада, я так устала! — простонала она. — Давай посидим здесь.

Мада сморщила нос.

— С каких пор ты превратилась в калеку? Или ты вправду повредилась рассудком и решила похоронить себя в четырех стенах? — Она указала на Лапку, сосредоточенно царапавшую дверь. — Даже кошка хочет на волю.

Кассандра завернулась в одеяло.

— А я нет. Я вполне могла бы остаться здесь навсегда.

— Не выйдет. Или ты забыла: завтра моя свадьба. Я не пущу тебя на церемонию в ночной рубашке. — Мадалена улучила момент и с торжествующим видом отобрала у подруги одеяло. — Твоя тетушка собирается послать за лекарем, если ты не прекратишь упрямиться.

Кассандра застонала. Жестокосердный доктор Орсин стал бы пичкать ее горькими травяными отварами и с извращенным удовольствием сажать на нее пиявок.

— Ладно. Ты победила, — признала Кассандра, стягивая через голову ночную рубашку. Переодеться в свежее было не так уж плохо.

— Агнесса победила. Выиграла битву, но выиграет ли войну? — загадочно произнесла Мада, распутывая шнурки корсета. — Что с тобой творится? Ты ненавидишь Луку?

— Нет, — ответила Кассандра, придерживая шнурки, чтобы Мадалена не затягивала их слишком туго. — Я его просто не люблю.

— Понятно. — Мада подала ей синее платье. Знаешь, я видела, как он садится в гондолу в день твоей первой примерки. Мы с Марко шли на обед к Кристиану. Лука заметно возмужал за эти годы, не находишь? Неужели он тебе ни капельки не нравится?

— Мне? Нет, не нравится…

Ей сделалось не по себе от собственных слов, она сама не знала почему. Кассандра рассеянно расправила юбки. Платье сидело на ней безупречно.

— Постой. Ты видела Луку? Неделю назад?

— Я его окликнула, но он куда-то спешил, — сообщила Мада.

Кассандра обратилась мыслями ко дню первой примерки. Сиена утверждала, что столкнулась с Лукой на рынке, но тогда Кассандра решила, что камеристка ошиблась. Зачем Луке скрываться? Что за нелепость! Если только он не готовит какой-нибудь сюрприз. Кассандра поежилась.

Мадалена одернула лиф ее платья:

— А почему он тебе не нравится?

Кассандра посмотрелась в зеркало. Платье замечательно подходило к ее рыжим волосам.

— Потому что… — Она запнулась. Сказать правду или выдумать очередную ложь? Если во всем признаться, Мада поймет. Она обожает драматические любовные истории.

Кассандра собралась с духом:

— Потому что я встретила другого.

Едва начав говорить, она уже не могла остановиться, пока не выложила все от начала до конца. О том, как повстречала Фалько в день похорон, о поцелуях под мостом Риальто и ночи в мастерской Томмазо. О раздиравших ее страстях, боли и чувстве вины. Кассандра рассказала подруге обо всем, кроме убийств и недавней сцены на кладбище.

Как ни странно, Мадалена ни разу ее не перебила, даже не спросила, в чем она была на маскараде или в какую сторону кривилась улыбка Фалько.

Поведав свою историю, Кассандра замолчала. Молчала и Мада. Потом взяла подругу за руку. На ее тонких пальцах сверкали драгоценные камни, бриллиант, сапфир и изумруд.

— Ты меня удивила, — промолвила Мада.

Кассандра опустила голову. Наивно было думать, что подруга ее поймет.

— Я знала, что ты удивишься.

Мада сжала ее ладонь.

— Да нет, глупенькая! Удивительно, как ты осмелилась дать волю своим чувствам. — Ее огромные глаза сверкали от возбуждения. — Я боюсь привязываться к людям. Боюсь боли от разлуки. Или утраты.

— Что ты имеешь в виду? — Кассандра была тронута. Она не сомневалась, что подруга начнет ее упрекать.

— Когда мама умерла, отец едва не сошел с ума от горя. — Мадалена перебирала драгоценный розарий, висевший у нее на поясе. — Мне было всего десять лет, но я уже тогда твердо решила, не стану никого любить так сильно. Чтобы не страдать.

— А как же Марко? — спросила Кассандра.

— Я и его сначала не любила, — призналась Мада. — Он красивый и добрый, но мне все равно не нравился. У него ужасные руки. И порой от него пахнет портом: салом или угольной копотью. — Она пожала плечами. — Но как тебе известно, Марко добился своего.

Кассандра нахмурилась.

— По-твоему, я могу полюбить Луку?

Мада улыбнулась:

— Я бы могла. Ты обратила внимание, какая у него прекрасная фигура? Таскать тяжелые тома по правоведению, оказывается, полезно!

Кассандра засмеялась. Она не считала, что выбрать спутника жизни все равно что нанять телохранителя, но слова подруги определенно подняли ей настроение.

— Как бы то ни было, — поддразнила Мадалена, — с этим подмастерьем ты набралась опыта.

Кассандра зарделась.

— Ну, знаешь, у тебя ни стыда, ни совести.

Мадалена запустила свои изящные пальцы в ее темно-рыжую гриву.

— На кого ты похожа! Не голова, а воронье гнездо. Давай-ка тебя причешем.

— Ладно, — смеясь, согласилась Кассандра. — Только ради тебя.

— И чтобы не пришлось звать доктора Орсина, — улыбнулась Мада.

Усадив подругу перед зеркалом, она старательно расчесала ее непокорные кудри деревянным гребнем, собрала их наверх и заколола жемчужными шпильками. Потом открыла шкатулку в форме сердца, в которой вперемешку валялись кольца, браслеты и ожерелья, выбрала из этого немыслимого клубка кулон с крупным нефритом и приложила к платью Кассандры.

— То что нужно. Ну как, готова показаться миру?

Кулон холодил девушке грудь.

— Лука здесь?

— Нет, его здесь нет, — ответила Мадалена. — У Луки какие-то таинственные дела. Может, в цветочной лавке или у ювелира…

Кассандра скривилась. Лука напрасно рассчитывает купить ее расположение подарками.

— Надеюсь, что нет.

Мада придирчиво рассматривала гору украшений на туалетном столике.

— Я давно говорила, что тебе не помешает что-нибудь новенькое. Попроси жемчуг. Жемчуга никогда не бывает слишком много.

Присутствие Мадалены вернуло Кассандре расположение духа. Боль еще сидела у нее в груди, просыпаясь при мысли о Фалько, но уже не такая острая, как три дня назад. Возможно, осколку стекла в ее сердце со временем суждено было превратиться в камень, тяжелый, но безобидный.

Впервые за эти дни Кассандра позволила себе задуматься о Луке. Вообразить его робкую улыбку и ясные глаза, что смотрели на нее так тепло. Сможет ли жених излечить ее от любви к Фалько? Этого девушка не знала, но на самом деле она не знала вообще ничего. Быть может, Мада права и ей стоит довериться естественному ходу вещей. Быть может, со временем она научится любить Луку.

Кассандра боялась, что снова расплачется.

— Вы здесь ни при чем. Просто я так… одинока. — Она проглотила слезы. — Похороны Ливианы напомнили мне о родителях.

Это была почти правда.

Лука наклонился вперед.

— Я вас понимаю, — промолвил он. — Мой отец умер много лет назад, а мне до сих пор кажется, что это было вчера. Я никогда вам не рассказывал, но у меня была младшая сестра, Диана. Ее не стало, когда я был еще ребенком. Я думаю о ней каждый день.

Молодой человек склонил голову, словно мрачные воспоминания были тяжелы для него не только духовно, но и телесно.

— Нет ничего плохого в том, чтобы тосковать об умерших родителях. Эта печаль будет с вами вечно.

Сердце Кассандры наполнилось нежностью. Хотя она тосковала о Фалько сильнее, чем о родителях, ей было радостно оттого, что жених сумел ее понять.

— А я ведь даже не знала, что у вас была сестра.

Лука поднял голову. Его серые глаза потемнели.

— Она была… и всегда будет моложе вас. Диана умерла как раз тем летом, когда наши родители нас познакомили. Моя мать до сих пор не может спокойно о ней говорить.

— Это ужасно. — Кассандра сжала его руку. — Отчего же она умерла? От лихорадки? Или от чумы?

Черная Смерть, как в Венеции называли чуму, сократила население города в десять раз.

— Сказали, что она утонула, — сухо ответил Лука.

Сказали?!

— А вы думаете иначе?

— Должно быть, над моей семьей висит проклятье. Сначала не стало Дианы, потом отец умер от чумы. Мать едва не сошла с ума от горя. — Лука моргнул, заходящее солнце светило ему прямо в глаза. — Если бы я мог хоть что-нибудь для нее сделать!

Он мягко высвободил руку и сделал вид, что его чрезвычайно волнует какая-то деталь на башмаке.

Когда он наконец поднялся на ноги, с его черного бархатного плаща соскользнул на пол алый лепесток.

— Очень хорошо, что вы вышли из комнаты. Надеюсь, сегодня мы поужинаем вместе. — Он сбросил плащ и укрыл им Кассандру. — Так-то лучше. Уже темнеет. Вы можете замерзнуть.

Девушка завернулась в плащ, как в одеяло. Из кармана выпал батистовый платок. Нагнувшись, чтобы его поднять, она нащупала вышитые на платке инициалы «Л. П.». Что Мада говорила о платках? В жизни все вышло наоборот. Она аккуратно сложила батистовый прямоугольник и спрятала в карман.

Лука улыбнулся.

— Спасибо. За свою жизнь я потерял их больше, чем вы можете себе представить.

Воздух сделался студеным, на небе загорались первые звезды, но Кассандре было на удивление тепло в плаще жениха. В окне палаццовозникло смутное лицо. Кассандра узнала Агнессу по ее любимому белому чепцу. Она робко помахала тете, и лицо исчезло. Похоже, ее добровольное заточение не на шутку встревожило весь дом. Даже Лука приближался к ней нерешительно, как к необъезженной лошади, которая может сбросить незадачливого седока.

Карман жгла записка, написанная Фалько: «Я ошиблась в тебе; между нами ничего быть не может. Мы больше не увидимся. Так лучше для нас обоих. Надеюсь, ты не станешь искать со мной встречи». Кассандра знала: Фалько отнесется к ее просьбе с должным уважением. Как передать письмо адресату, она еще не придумала.

Кассандра вошла в дом через черный ход. На пустой кухне повар готовил пирожные с кремом. Увидев ее, он вытер руки о фартук и поклонился:

— Признайтесь, синьорина, ведь это мой куриный бульон поднял вас на ноги.

Кассандра рассмеялась:

— Думаю, что да. Лапке он тоже понравился.

Повар шутливо сдвинул брови:

— Для этой маленькой паршивки существует помойка.

Когда Кассандра вошла в столовую, Агнесса и Лука так заулыбались, что в мрачном, похожем на склеп помещении сделалось как будто светлее. Слуги в голубых с серебром парадных камзолах, застывшие у дальнего края стола, тоже как будто воспряли духом.

— Я сейчас вернусь.

Кассандра поспешила в свою комнату, чтобы спрятать дневник, в котором лежала записка.

Когда она вернулась, один из слуг пододвинул ей стул, а другой накрыл колени вышитой салфеткой. Поклонившись, они бесшумно отступили и замерли у стены, готовые в любой момент поменять тарелки или подлить в бокалы вина.

Кассандра робко покосилась на тетушку, гадая, ожидает ли ее очередная лекция о хороших манерах.

К ужину Агнесса надела расшитое жемчугом платье из аквамаринового шелка. Сиена даже слегка подрумянила ей щеки. Девушка не помнила, чтобы тетка когда-нибудь пребывала в таком веселом возбуждении.

— Я знала, что Мадалена тебя расшевелит, — заявила она вместо выговора.

Никто так и не напомнил Кассандре о ее странном поведении. Слуги разливали вино с обычными учтивыми улыбками. У вчерашней затворницы проснулся волчий аппетит, так что она отдала должное и тушеным овощам, и цыпленку с розмарином.

Сиена появилась в столовой лишь на миг, встретилась с хозяйкой взглядом и тут же отвернулась. Кассандре сделалось невыносимо стыдно, и она дала себе слово, что как можно скорее попросит прощения за свою грубость. Феличиана так и не объявилась, и Сиена еле держалась на ногах, измученная страхом за сестру. Неудивительно, что она посоветовала молодой госпоже ценить синицу в руках.

Агнесса всячески поощряла молодых людей к доверительной беседе, однако Кассандра чувствовала, что все самое важное уже сказано в саду. В дальнейших признаниях неизбежно всплыло бы имя Фалько. Девушка отрезала от своей порции цыпленка крошечные кусочки и подолгу жевала, чтобы не участвовать в разговоре. Лука ничуть не возражал против ее молчания, заполняя паузы рассказами о жизни за границей.

Наконец слуги убрали тарелки и подали десерт.

Агнесса в один присест проглотила половину своего пирожного.

— Ты слышал об убийстве? — спросила она Луку. — Бедную девочку нашли в канале.

Лука замер, не успев донести пирожное до рта. Положив угощение обратно на тарелку, он обеими руками вцепился в лежавшую на коленях салфетку. Видно было, как он напрягся. Кассандра отложила вилку и уставилась на жениха, ожидая, что он скажет.

— До меня доходили кое-какие слухи, — медленно проговорил Лука. — В городе только об этом и говорят. А еще о банде расхитителей могил, которые промышляют на кладбищах по ночам.

Жара в столовой стала поистине невыносимой.

Агнесса прикончила пирожное и запила его большим глотком вина.

— Если вам интересно мое мнение, это поклонники сатаны, — добавил молодой человек.

Агнесса согласно закивала.

— Бедняжку задушили и выпотрошили как цыпленка. Я уж не знаю, можно ли здесь, на Сан-Доменико, чувствовать себя в безопасности.

— Не вижу причин для беспокойства, — заявила Кассандра чересчур бодро. — Убийства в Венеции — обычное дело.

— Дуэли и пьяные потасовки — да, — возразил Лука. Теперь он смотрел невесте прямо в глаза. С вызовом, как ей показалось. — Но не убийства такого рода. Не расправы над ни в чем не повинными девицами.

У Кассандры перехватило дыхание, будто она подавилась костью.

— Откуда у вас интерес к таким вещам, Лука? Разве у человека вроде вас нет более важных дел?

Она залпом осушила бокал. Слова жениха ее пугали. Неужели он знает о Фалько? Неужели это он за ней следил?

— Я считаю дело очень важным, не только общим, но и личным, — сказал Лука с холодной улыбкой. — Я должен быть уверен, что моя будущая жена не подвергается угрозе со стороны человека… с преступными наклонностями. Женщины — ценнейшее достояние нашего города, если уж на то пошло. Беречь их — наш долг.

Кассандру охватил гнев. Она не могла поверить, что еще совсем недавно начала сочувствовать жениху и даже подумала, что может быть с ним счастлива.

— Венецианские женщины способны позаботиться о себе значительно лучше, чем мужчины могут предположить.

Атмосфера в столовой стала такой холодной, что девушка была готова отправить слугу за плащом.

Агнесса хотела что-то сказать, но, к удивлению Кассандры, Лука ее перебил. Он держал себя так, будто забыл о существовании хозяйки дома. Его голос возвысился и окреп, а лицо вновь сделалось красным, на этот раз не от смущения.

— Женщины нередко думают, что они сильнее, чем есть на самом деле. Они, к примеру, могут вообразить, что бродить по городу в ночные часы разумно и безопасно. Они вступают в игру, не имея понятия о величине ставок.

Кассандра никогда не видела своего жениха таким взволнованным. В гневе он был страшен — и восхитителен. Ее бил озноб. Как это понимать? Лука ей угрожает?

— Вы пока не мой муж, — произнесла она мирно, но твердо, глядя ему в глаза. — И я не обязана вам подчиняться.

Лука швырнул вилку на стол.

— Тогда вы еще глупее, чем мне казалось! — выпалил он. — И мне придется заставить вас соблюдать осторожность. Где вы проводите время, Кассандра?

— То же самое я могу спросить у вас! — парировала девушка. Мада и Сиена видели его на Риальто. Сразу двое не могли ошибиться. Кассандра решила идти напролом. — Когда вы в действительности вернулись в Венецию? Вы утверждаете, будто только что приехали, однако вас видели в городе неделю назад. Как вы это объясните?

— Я прибыл сюда, чтобы вас защитить. — Лука бросил скомканную салфетку на тарелку с нетронутым десертом. — Вы не знаете, во что ввязались, Кассандра. — Он вскочил, резко отодвинув стул.

Наступила тишина. Внезапная вспышка гостя лишила дара речи даже тетушку, которая ничего не поняла в столь эмоциональном диалоге. Кассандра чувствовала, что и слуги жадно ловят каждое их слово.

Опомнившись, Лука смущенно пригладил волосы.

— Прошу прощения. Сам не знаю, что на меня нашло. — Он смахнул с рукава камзола крошки. — Если не возражаете, я пойду к себе. Мне хотелось бы дочитать книгу.

Когда жених покинул портего, Кассандра повернулась к тете.

— Что это такое? — почти не скрывая раздражения, спросила она.

— Судя по всему, во Франции наш Лука обрел горячий нрав, — ответила та совершенно спокойно, будто не видела в его выходке ничего удивительного. Промокнув губы салфеткой, она велела слуге подать еще пирожное. — Будем надеяться, он не растеряет свой пыл до первой брачной ночи.

Кассандра свернула салфетку и положила на стол. У нее кружилась голова. Лука не стал отрицать, что приехал в Венецию раньше. Судя по всему, он был в городе уже неделю и даже больше. Почему же он солгал? Когда жених призывал ее к осторожности, в глазах его на миг вспыхнула злоба. Такого Луку Кассандра еще не видела: словно он на мгновение надел маску.

Или наоборот, сбросил. Словно ему надоело быть сдержанным и рассудительным.

И в этом было нечто большее, чем обыкновенная тревога или ревность. Кассандра уже не сомневалась: ее жених тоже что-то скрывал.

Глава двадцать шестая

Внутренние органы связаны между собой столь тесно, что малейшее повреждение одного из них может привести к гибели всего организма.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Мадалена осталась на обед и вытащила Кассандру на прогулку. После ухода подруги Кассандра долго бесцельно бродила по саду с зонтиком в одной руке и дневником в другой, размышляя о ее словах. Агнесса так обрадовалась внезапному выздоровлению племянницы, что смягчила условия ареста и позволила ей гулять в окрестностях палаццо.Появление затворницы приятно удивило всех, кроме Луки: он еще не успел покончить со своими загадочными делами.

Цветы в саду росли полукружьями: розовые кусты в центре, лилии и ноготки посередине, мята и петрушка по краям. Над кустами возвышались легкие деревянные арки: когда розы зацветали, Джузеппе пускал их виться по тонким рейкам.

Сейчас на розах только завязывались бутоны, зато ноготки были в цвету: бледно-желтые, ярко-золотистые, огненно-оранжевые. Они будто соревновались, кто крупней и краше. Буйство ноготков контрастировало с наготой розовых кустов. Одни отцветали, другие ждали своего часа. Жизнь и смерть снова и снова сменяли друга.

Кассандра думала о Фалько. Мысль о неразрывном единстве жизни и смерти принадлежала ему. Фалько стоял посреди кладбища, прижимая к груди мертвеца. Какой демон заставлял художника и его друзей разорять могилы? Какая сила толкала их к чудовищному кощунству? Найдется ли им оправдание?

Нет. Пусть Фалько и не верит в бессмертие души, те, чей покой онпотревожил, наверняка верили, а их лишили надежды на вечную жизнь. Неужели она влюбилась в сообщника страшного де Гради? Немыслимо.

Где нашли вечный покой ее родители? Распахнулись ли для них райские врата? Куда попадают неупокоенные души? Скитаются по земле, как бесплотные тени? На глаза Кассандры навернулись слезы. Если бы мама была жива… Теперь она как никогда нуждалась в ее любви и мудрости. Девушка прикрыла глаза и мысленно обратилась к матери, умоляя дать ей совет.

Увы, открыв глаза, она не увидела никаких мистических знаков. Солнце медленно опускалось в облака. Матери не было среди живых, и она не могла помочь Кассандре. Кассандра пошла к дому, по дороге наклонившись, чтобы сорвать отцветающий ноготок. Ее рана была еще слишком свежа. Требовалось время, чтобы боль утихла, а горькие воспоминания опустились на дно души. Мада права: жизнь следует принимать такой, какая она есть. Но Кассандра жаждала забвения. Она должна была изгнать художника из своего сердца.

Словно в ответ на ее мысли из-за угла палаццопоявился Лука. Молодой да Перага ни за что не воспользовался бы входом для прислуги. Кассандра не видела жениха несколько дней, и прежний Лука, щуплый и слишком серьезный, успел вытеснить из ее памяти нынешнего красавца. Невольно залюбовавшись тем, как ветер играет его пшеничными кудрями и развевает небрежно наброшенный на плечи плащ, она вновь поразилась столь разительной перемене и тотчас ужаснулась постыдной мысли, словно признать красоту Луки означало изменить Фалько.

Фалько, которого она никогда больше не увидит.

— Добрый вечер, Кассандра. — Видно было, что самые простые слова дались Луке нелегко. Он не решался приблизиться к невесте, будто опасался, что она убежит. Улыбнувшись этой мысли, Кассандра присела на садовую скамью.

Лука подошел к ней медленно, неловко переставляя ноги, будто еще не научился как следует управляться со своим новым, стройным и мускулистым телом.

— Если подумать, мы в день тратим больше воды на поливку наших садов, чем бедняки в месяц на питье и стирку.

Кассандра подняла глаза.

— В мире кончается вода, а я ничего не знаю?

Только бы он не заметил, что она плакала.

— Нет, я не это имел в виду. — Легчайший французский акцент придавал каждому слову Луки неизъяснимую притягательность.

Молодой человек потянулся к розовому бутону. Алые лепестки остались у него в руке.

— Я помню, в детстве у вас была забавная привычка давать цветам смешные названия. Ноготки у вас звались искорками, а лилии, если не ошибаюсь, дамскими сумочками.

— Вы это запомнили? — удивилась Кассандра. — Мне всегда казалось, что вам неинтересно со мной играть.

— А помните наши прятки?

Она помнила. В раннем отрочестве, еще до помолвки, Лука иногда приносил ей маленькие подарки и прятал в саду. Ожерелье из крупных зеленых бусин или необычный камешек в форме сердечка. Тайники он помечал цветками лилии.

— Мне нравилась наша игра, — призналась девушка. — Мне было немного жаль, когда вы перестали прятать подарки. И разговаривать со мной почти перестали.

— Сказать по правде, я ужасно смущался, — ответил Лука. — Предпочитал любоваться вами издали.

— Немного странно, не находите? — улыбнулась Кассандра.

— Вы ведь выросли. — Высокие скулы Луки слегка порозовели. — А я не очень-то умел разговаривать с красивыми женщинами. Да и сейчас не умею.

Кассандру тронула застенчивость жениха. Новый Лука нисколько не походил на наперсника ее детских игр. Она покаянно опустила голову и промолвила:

— Я отвратительно себя вела. Воображаю, что вы обо мне подумали.

Лука наконец решился присесть рядом.

— Я вас понимаю, — сказал он, теребя длинными пальцами алый бутон. — Агнессе стоило сказать вам о церемонии заранее. — Несмотря на добрые слова и мягкий голос, его улыбка казалась принужденной, а в глазах читалась обида. — Хотя многие девушки отдали бы все на свете, чтобы носить имя синьоры да Перага.

— Я знаю, — ответила Кассандра.

А что еще могла она сказать?

Взгляд Луки потеплел.

— Но вы не такая, как все, правда, Кассандра?

Она беспомощно сжимала в руках дневник. Она не заслуживала такого великодушия.

— Мне очень горько сознавать, что вы из-за меня несчастны, — продолжал Лука. — Ведь это так? Вы несчастны?

Прежняя Кассандра ухватилась бы за эти слова как за соломинку, ради того чтобы избежать постылого замужества. Но вот судьба ослабила хватку, немного приоткрыла дверцу клетки, и Кассандра уже не решалась шагнуть навстречу свободе. Отменить свадьбу означало не только опечалить жениха, но и предать Агнессу. Брак с Лукой представлялся логичным и разумным решением, особенно теперь, когда с Фалько навсегда покончено.

— Мне невыносимо смотреть, как вы страдаете, — сказал Лука, немного помолчав. — И вдвойне тяжелее знать, что страдаете вы по моей вине.

Глава двадцать седьмая

Смерть дает нам знания о жизни, вооружившись которыми, мы в один прекрасный день сокрушим смерть.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Лука скрылся в своей комнате. Кассандра отправилась к себе и читала, пока не пришло время сна. Переодевшись при помощи Нариссы, девушка подошла к зеркалу. Освобожденные от шпилек рыже-каштановые волосы рассыпались по плечам, свиваясь в тугие локоны. Кассандра тряхнула головой, взяла гребень и принялась расчесывать непослушные кудри. Монотонные движения успокаивали ее. Лука всегда казался ей абсолютно предсказуемым. И в детстве, когда они вместе играли, и после помолвки, и в письмах он не давал воли сильным чувствам.

И никогда не лгал.

И вдруг солгал о времени возвращения в Венецию. Следил ли он за ней? Знает ли о Мариабелле? О Фалько? Почему интересуется расхитителями могил? Он что-то видел? И что стало причиной недавней вспышки?

Недаром же Кассандре казалось, будто за ней следят. Возможно, это был не синьор Дюбуа, а Лука. Но зачем ему это понадобилось?

Стук в ставень вернул ее к действительности. Кассандра прислушалась. Было похоже, что кто-то бросил в ставень камушек. Она медленно подошла, втайне надеясь увидеть на лужайке Фалько и ненавидя себя за эту надежду. Кассандру не оставляла безумная надежда, что дикой сцене на кладбище найдется объяснение и человек, которого она полюбила, перестанет казаться ей злодеем.

Она распахнула ставни и чуть не заплакала от разочарования. Под окном ждал не Фалько, а Паоло.

Подмастерье помахал рукой, призывая Кассандру спуститься. Ее терзали страх и любопытство. Свидание с гробокопателем в ночном саду не особенно ее привлекало. Но что, если Фалько прислал друга передать ей весточку?

Любопытство взяло верх. Выскользнув из спальни, Кассандра тревожно покосилась на дверь комнаты Луки. Она была плотно затворена.

Прежде чем выйти на улицу, Кассандра по привычке накинула плащ камеристки. Первое время они с Паоло молча стояли друг против друга. Он пытался изобразить на лице улыбку. Кассандра слушала стук своего сердца.

— Он не плохой человек, — без предисловий заявил Паоло, глядя в темноту. — Я — возможно да, а он точно нет.

— Почему?.. — Кассандра осеклась. — Я видела…

Она окончательно смешалась и принялась разглядывать розовый куст, чьи голые ветки напоминали костлявые пальцы ведьмы.

— В этом нет ничего варварского или дикого…

Кассандра продолжила цитату из Монтеня:

— Если только не считать варварством то, что нам непривычно. Вы считаете, что эти слова здесь уместны?

Паоло поднял голову. Его темные глаза были полны печали.

— Вы, Фалько, я — все мы живем в одном городе. Но в разных мирах. Вы меня понимаете? — Кассандра не нашлась с ответом. Паоло продолжал: — У нас есть причины делать то, что мы делаем. Не вам нас судить.

Он вложил в руки девушки сверток, обмотанный бечевкой.

— Это от Фалько. Будет лучше, если вы все узнаете от него, а не от меня.

Подмастерье отвесил девушке поклон, и волосы цвета воронова крыла упали ему на лицо.

— Доброй ночи, синьорина. — С этими словами он развернулся, быстрым шагом двинулся прочь и вскоре пропал во тьме.

Кассандра заперла за собой дверь, зажгла свечу на кухне и, дрожа от волнения, положила сверток на длинный стол, за которым слуги готовили еду для господ и ели сами. Набравшись смелости, она потянула за кончик крепкой бечевки, крест-накрест перетянувшей послание.

Под слоем муслина скрывался холст. Под ним лежал аккуратно сложенный листок, но Кассандра не заметила его и уронила на пол.

Вниманием ее завладел портрет. На портрете была она, Кассандра. Она сидела на диване в студии Томмазо. Тот памятный ливень прошел всего две недели назад, но Кассандре казалось, с тех пор миновала целая жизнь. Кисть Фалько любовно передала ее веснушки, непокорную прядь над ухом, что норовила выбиться из любой прически. И улыбку. Девушке не верилось, что она и вправду может так улыбаться. Так нежно и светло, будто впервые в жизни познала истинное счастье.

Она вспомнила, как Фалько учил ее принимать правильную позу, как она вздрагивала от его обжигающих прикосновений. Как кружилась ее голова от мысли, что они проведут наедине целую ночь, сулившую бездну восхитительных возможностей и невообразимых опасностей. Если бы портрет мог вернуть ее в ту ночь, когда она впервые познала любовь!

Увы, это невозможно.

Кассандра прикоснулась к аметистовому ожерелью, запечатленному на холсте несколькими мазками, и сердце ее наполнила безмерная печаль. Пурпурные камни удивительно шли к ее молочно-белой коже, но в их красоте таилось нечто неправильное, даже кощунственное. Этим камням не подобает украшать живую плоть, а им с Фалько не суждено любить друг друга.

Кассандра подняла листок, поднесла к свету и начала читать.

«Милая Скворушка,

Может статься, в мире существуют волшебные слова, которые все тебе объяснят, но мне они неизвестны. Слова — это по твоей части. Я же рисую лучше, чем говорю.

Боюсь, ты считаешь меня чудовищем. Я и вправду разорил не одну могилу. Но для меня мертвые мертвы. И если после смерти человеческое тело может послужить умножению наших знаний — чтобы мы лучше понимали, лечили и писали на картинах живых, — что же в том плохого? Смерть дает жизнь новой жизни, новой красоте. Мы с друзьями использовали тела как модели или продавали лекарям, чтобы они познавали, как устроен человеческий организм.

Я ничего не знал о мастерской доктора де Гради на Риальто и был удивлен не меньше твоего, когда на нее наткнулся. Анджело не знает, что стало с телом твоей подруги, а если бы и знал, вряд ли сказал бы, однако он поклялся, что препарировал трупы лишь в медицинских целях.

Не стану врать, я делал это и за деньги. Дон Лоредан устраивает показ картин в своем палаццо.Взнос за участие был немыслимо высок, но он взял две моих работы. Для меня этот показ может стать началом новой жизни. Возможно, я повстречаю мецената, который поможет мне сделаться настоящим художником, а не остаться подмастерьем и жалким простолюдином.

Что правда, то правда, деньги мне нужны, но искусство важнее.

Едва ли мои слова что-нибудь изменят, но, пожалуйста, не считай меня монстром. Я не хочу им быть. Не теперь, когда встретил тебя. Мне невыносимо жаль, что с телом твоей подруги случилась такая ужасная история. Но если бы не она, я никогда не оказался бы у кладбищенской ограды на Сан-Доменико, карауля, пока мои друзья забирали трупы, и мы бы не встретились. Встреча с тобой — единственный случай в моей жизни, о котором я никогда не пожалею.

Надеюсь, тебе понравился портрет. Пусть он будет моим свадебным подарком. Каким же я был глупцом, когда поверил в сказку! Но это была чудесная сказка, не правда ли?

Твой Фалько».

Кассандра перевела взгляд на портрет. Хотя на портрете ее лицо сияло радостью, в глазах можно было угадать скрытую грусть. Страх за счастье, готовое растаять в любой момент. Теперь Кассандра понимала, чего добивался Фалько, когда стремился проникнуть в души героев своих картин. Изливая свои мысли на страницах дневника, она искала того же.

В такой миг впору было заплакать, но слезы не спешили наворачиваться на глаза. Они с Фалько наконец поняли друг друга. Это ли не лучшая из возможных развязок? Вернее, единственная из возможных. Однако едва Кассандра завернула холст в жесткий муслин, на нее навалилась невыносимая тяжесть утраты. Прислав портрет и письмо, Фалько простился с ней навсегда. Даже если он останется в Венеции, они больше не встретятся. Их мирам, существующим параллельно друг другу, не суждено пересечься.

И как она могла заподозрить его в убийстве? По церковным меркам, поступки Фалько нельзя назвать иначе, чем кощунством, однако и у него есть своя правда. Должно быть, слова Монтеня верны, у нее нет права судить тех, кому приходится выживать любой ценой. Сама она никогда не узнает, на что можно пойти ради куска хлеба. За деньги можно купить все, кроме любви. Потому для большинства людей она остается недостижимой.

Эта мысль отняла у Кассандры остатки мужества. Она уронила голову на стол и прижалась щекой к свернутому в трубочку холсту. Каждая ниточка в себе несла частицу Фалько, крошечную частицу их любви. Девушка ждала слез, торопила их, чтобы выплакать собравшуюся в сердце горечь.

Но совсем как на похоронах родителей, вожделенные слезы не торопились пролиться из глаз. Кассандра задула свечу и погрузилась в темноту.

Глава двадцать восьмая

Обморок случается, когда все четыре гумора стремительно отливают от головы и конечностей и устремляются к сердцу. Его верный признак — внезапная бледность, словно больного покинули все жизненные соки.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра проснулась от боли в шее. Над ней стояла Нарисса. Прежде чем она поняла, что заснула за кухонным столом, взгляд служанки упал на свиток. Кассандра хотела его убрать, но было поздно. Нарисса хмыкнула, однако, к большому ее облегчению, ничего не сказала.

— Это свадебный подарок, — беспомощно солгала Кассандра, вращая головой, чтобы размять шею. От неудобной позы на щеке остались вмятины.

— Сегодня особенный день, — вместо ответа сухо сказала Нарисса, усаживаясь на стул по левую руку от Кассандры, — и потому ваша тетушка позволила Сиене вам прислуживать. Она, должно быть, ищет вас наверху.

Как она могла забыть? Сегодня свадьба Мады! Кассандра быстро поднялась. Она обещала подруге, что весь день будет рядом. В последнее время Кассандра только и делала, что разочаровывала близких. Не хватало еще обидеть Мадалену.

— Спасибо, Нарисса, — бросила на бегу Кассандра, устремляясь в портего. — Ты ведь не скажешь тете о портрете, правда?

— О каком портрете? — спросила Нарисса, улыбаясь глазами и уголками губ.

Кассандра преисполнилась благодарности к камеристке. Возможно, Нарисса еще не позабыла, каково это — быть молодой.

Утро было совсем раннее, но Кассандра не сомневалась, что Мада страшно рассердится на нее даже за минутное опоздание. Венчание начиналось в десять, а торжества должны были продлиться до ночи. Кассандра пробежала босыми ногами по холодному полу столовой. Влетев в портего, она поскользнулась и едва не растянулась на полу, но в последний момент успела схватиться за дверной косяк.

Там сидел Лука, лицом к «Тайной вечере». Перед ним стояли двое незнакомцев в заляпанных грязью башмаках и металлических нагрудниках поверх красных шерстяных дублетов. На бедрах у обоих висели шпаги. Все трое оживленно беседовали. При появлении Кассандры гости деликатно отвернулись.

Луку бросило в краску.

— Кас-сан-дра, — проговорил он, запнувшись о каждый слог ее имени.

Кассандра только теперь спохватилась, что оставила плащ на кухне и ворвалась в портего в ночном одеянии.

— Тысяча извинений, — пробормотала она и поспешила наверх. Кассандре было любопытно, что за гости явились к ее жениху в столь ранний час, однако ей вовсе не хотелось, чтобы на нее пялились посторонние мужчины. И потом, Лука мог заметить сверток в ее руках.

Кассандра прошмыгнула в свои покои, бесшумно затворив за собой дверь. Худенькая Сиена почти скрылась из вида, копаясь в огромном шкафу.

— Сиена! — бросилась к ней хозяйка и тут же устыдилась своего порыва: глаза юной камеристки покраснели и распухли от слез. — По-прежнему, никаких новостей?

Сиена покачала головой. Она выглядела изможденной и едва держалась на ногах. Должно быть, возвращая Сиену на прежнее место, Агнесса заботилась не только о племяннице, но и о ней самой.

— Мне так стыдно, что я тебе нагрубила! — промолвила Кассандра. — Прости меня, если сможешь.

Сиена торопливо кивнула:

— Не стоит, синьорина. Вы были расстроены. Я знаю, каково это.

— Что происходит внизу? Кто эти люди?

Сиена опять нырнула в шкаф.

— Городская стража.

— Но почему они здесь? — настаивала Кассандра. — И почему именно сейчас? Не самое подходящее время для визитов.

— Вчера ваш жених вернулся очень поздно, — рассказывала Сиена, продолжая копаться в шкафу, — и спугнул вора. Потому-то утром и послали за стражниками.

У Кассандры упало сердце.

— А этот… вор сумел убежать?

Сиена доверчиво посмотрела на госпожу и кивнула.

— Ну да. Лука позвал стражников, чтобы устроить засаду на случай, если он вернется. Это был ваш Фалько?

Кассандра покачала головой. На этот раз она не стала поправлять служанку и доказывать, что Фалько вовсе не ее. Только прикусила губу, чтобы сдержать горестный вздох. Художник не ушел из ее жизни. Она все еще чувствовала жар его ладоней. Почему он послал вместо себя Паоло? Испугался, что Кассандра не захочет его видеть, поднимет шум, позовет на помощь?

Сиена выбрала бледно-желтое платье с высоким воротником и пенистым кружевом на рукавах.

— Что скажете?

— Замечательно, — одобрила Кассандра.

На самом деле ей было все равно, в каком платье идти на свадьбу. Впрочем, светло-желтый цвет должен был подойти к ее белой коже. К тому же платье было настолько невыразительным, что у его владелицы не было ни единого шанса затмить невесту.

В прежние времена Кассандра даже помыслить не могла о том, чтобы тягаться с Мадаленой в привлекательности. Должно быть, все дело в портрете. Неужели она и вправду так красива? Или Фалько смотрел на нее другими глазами, не так, как остальные?

Сунув сверток под перину, девушка выдвинула верхний ящик туалетного столика. Ее дневник валялся среди мешанины гребней и заколок. Кассандра спрятала письмо Фалько под обложку. Сложенный вчетверо листок стал для нее самой дорогой вещью на свете. Его никак нельзя потерять.

За обложкой дневника хранилась и ее собственная записка, в которой она требовала впредь не искать с ней встречи. Хорошо, что она не успела его отправить. Не нанесла своему возлюбленному последнего, сокрушительного удара.

Сиена достала с нижней полки корсет из китового уса и протянула хозяйке. Внизу загремели тяжелые шаги.

— Стражники уходят, — проговорила Кассандра.

Часы на стене показывали четверть восьмого. До начала церемонии оставалось меньше двух часов, но Кассандре не терпелось узнать, о чем Лука говорил со стражниками. Не желая ждать, пока камеристка справится со шнурками и застежками, она натянула бледно-голубое домашнее платье и выбежала из комнаты, несмотря на протесты Сиены.

Кассандра влетела в портего, когда Лука как раз встал, чтобы уйти.

— Что здесь происходит? — спросила она, стараясь не выдавать волнения.

Лука подчеркнуто смотрел в сторону.

— Не могли бы мы вернуться к этому разговору, когда вы будете вполне одеты?

Лука был прав. Платье было надето на скорую руку и не зашнуровано.

— Я лишь хотела узнать, затем приходила стража. — Девушка одернула платье, защищая не столько собственное целомудрие, сколько скромность своего жениха. — Сиена сказала, вы поймали вора?

Лука разглядывал мозаику. Судя по всему, к нему вернулась всегдашняя сдержанность.

— Мальчишка назвался посыльным, но отказался показать письмо. Сказал, что заблудился и забрел не в тот палаццо.

— Что же с ним стало? — небрежно спросила девушка.

— Я пытался его задержать, но негодяй сбежал, — ответил Лука.

Кассандра подняла брови.

— Не думаете же вы, что мальчишка-посыльный и есть тот самый душегуб?

— Нет, но намерения у него явно были недобрые. — Лука наконец повернулся к невесте, но смотрел не на нее, а скорее сквозь нее. — Вот почему я позвал стражу. Мне не хотелось, чтобы здесь произошло какое-нибудь… несчастье. — От его тона девушку бросило в дрожь. — Я же говорил вам, Кассандра, чтобы вы были осторожнее. Люди не таковы, какими хотят казаться.

Кассандра старалась держаться как ни в чем не бывало.

— На Сан-Доменико я чувствую себя в безопасности, — заявила она и добавила: — Особенно теперь, когда вы с нами.

Молодой человек слегка улыбнулся.

— Рад слышать. А то мне стало казаться, что вы совсем не хотите меня видеть. — Он посмотрел на часы. — Впрочем, вам пора собираться.

Сам Лука уже успел одеться к выходу. На нем были черные бриджи, высокие сапоги и бордовый шелковый дублет, ладно сидевший на его могучей груди и широких плечах. Густые соломенные волосы он убрал под черную шляпу с бордовой тесьмой и белыми перьями.

— Вы выглядите великолепно, — произнесла Кассандра, отчасти чтобы польстить жениху, отчасти потому, что это было правдой.

— И вы, — вырвалось у Луки. — То есть будете, когда… То есть я хотел сказать…

Кассандра покинула портего, оставив там смущенного жениха. Манеры Луки были изысканны. Похоже, он и не попытается ее поцеловать, пока она сама не попросит. Кассандра задумалась о том, что будет, если встать на цыпочки и чмокнуть жениха в губы. Его борода заметно отросла за последние дни. Щетина, должно быть, колется.

Ой. Что она делает? Лука натравил на друга Фалько стражников, а она мечтает о поцелуях с ним. Кассандра вздохнула. С тех пор как Лука вернулся, все еще больше запуталось.

Она нервно вертелась перед зеркалом, мешая Сиене затягивать корсет. Шнурки, должно быть, оттого совсем перепутались, и Сиена торопливо пыталась привести корсет в порядок. Кассандра должна увидеть Фалько еще хотя бы раз — просто чтобы поблагодарить за портрет.

Кассандра знала, где его искать: на показе картин в палаццоЛоредана. Дон Лоредан жил недалеко от Мадалены. А что, если ненадолго улизнуть со свадьбы? Когда процессия направится из базилики Фрари в палаццоРамбальдо, смешаться с толпой будет несложно.

Сиена собрала волосы хозяйки в высокую прическу и украсила кружевной тесьмой. Кассандра взяла с туалетного столика простую белую шляпку и остановилась в дверях. Подумав, она вернулась, чтобы захватить дневник. Агнесса не станет возражать, если ее племянница решит запечатлеть на бумаге впечатления такого замечательного дня.

Владелица палаццооблачилась в нарядное платье темно-лилового атласа, расшитого серебром, и набросила на голову лавандовую вуаль. Кассандру поразило удивительное сходство Агнессы с матерью. Прежде она не задумывалась о том, как сильно сестры походили друг на друга. Даже Нарисса выглядела вполне пристойно в простом зеленом платье и шелковой мантилье, прикрывшей ее не слишком густые волосы. Камеристка несла два палисандровых ларчика со столовым серебром.

— А где синьор? — спросила Агнесса, спускаясь.

— У него появилось срочное дело, — ответил Бартоло. — Наверное, оно как-то связано с тем молодчиком, которого поймали вчера.

Престарелый мажордом сидел на диване, откинув голову и опустив веки. Казалось, он поддерживал разговор, не просыпаясь.

Кассандра закусила губу. Вместо того чтобы подробно обо всем рассказать, жених поспешил отослать ее. Должно быть, хотел уйти незамеченным.

— Синьоры, сегодня вы очаровательны как никогда! — всплеснул руками мажордом.

— Ох, Бартоло, — покачала головой Агнесса, — если бы все мужчины разом ослепли, я не знала бы отбоя от обожателей. — Старуха улыбнулась и взяла племянницу под руку. — Что ж, идем?

Утро было солнечным и теплым, идеальным для свадьбы. Сиена и Нарисса помогли Агнессе спуститься к причалу. Джузеппе, вырядившийся по случаю в синюю с серебром ливрею и нацепивший на шляпу пучок голубых перьев, смотрелся настоящим щеголем. Ради праздника он украсил борта гондолы сине-серебряной гирляндой.

— Спасибо, Джузеппе, — поблагодарила Агнесса. — Я, пожалуй, оставлю тебя еще лет на пять.

Джузеппе улыбнулся беззубым ртом. Кассандра как раз полагала, что садовник останется в палаццодо конца своих дней. Агнессу отличала страстная преданность прислуге. Решение Маттео продать имение могло стать для нее роковым. Но племянник ее мужа был слишком молод, чтобы управлять чрезмерно большой собственностью.

Агнесса осторожно шагнула на мокрую доску и, опираясь на руку Джузеппе, перебралась в лодку. Остальные последовали ее примеру.

Тетка и племянница спрятались от солнечных лучей под пологом фельце. Нарисса и Сиена сидели напротив. Высокие волны весело набегали на борта. Кассандра опасалась намочить платье, однако Джузеппе был весьма опытным гребцом и сумел провести лодку от Сан-Доменико до Большого канала, ни разу не позволив воде перелиться через борт.

Когда гондола вошла в Большой канал, Кассандра отдернула полог, и Агнесса не стала ей перечить. Кассандра любовалась грандиозными дворцами, шепотом повторяя их названия. Палаццо ди Гуда. Палаццо Николетти. Палаццо Домачетти. Палаццо Дюбуа. Несмотря на теплую погоду, Кассандру пробрала дрожь. Где теперь Феличиана? Ни пропавшей, ни ее тела по-прежнему не нашли, но что, если оно лежит в чьем-нибудь склепе?

Сегодня она не станет об этом думать. Нельзя допускать такие мысли в день свадьбы лучшей подруги. Кассандра постаралась сосредоточиться на царившей вокруг суете. Канал кишел рыбацкими посудинами и разнокалиберными лодками торговцев. Среди них горделиво проплывали нарядные гондолы богачей. На площади Фрари собрался народ. Зеваки толпились у входа в собор, под витражами. Там же ждал священник в белых праздничных одеяниях. На груди у него сияло в лучах солнца золотое Распятие.

Местные жители выглядывали из окон и дверей. Ребятишки, свесив ноги, расселись на камнях набережной. Венецианцы любили свадьбы, в такие дни в церкви собиралось куда больше прихожан, чем на обычную мессу. Кассандра узнавала в толпе знакомых: синьор Дюбуа, супруги Домачетти, дона Ортенза Дзанотта. Даже фокусник Максимус был здесь, развлекая детишек тем, что доставал монеты у них из-за щек.

Кассандра, Агнесса и Сиена с Нариссой присоединились к гостям, ожидавшим появления невесты. Толпа обступила их со всех сторон. Над толпой висел крепкий запах пота вперемешку с ароматом благовоний, таким густым, что Кассандра чувствовала на губах привкус розовых лепестков. Агнесса вытирала лоб платочком и жаловалась на жару.

Над площадью прокатился ропот ликования: к причалу подходила блестящая черная гондола, увитая зелеными и золотыми гирляндами, украшенная цветками жасмина и апельсинового дерева. На носу сидел отец Мадалены, на корме — двое слуг. Когда лодка замедлила ход, из фельце появилась Мада и помахала толпе, публика разразилась овациями. Босоногие детишки старались подобраться поближе. Гондольеры помогли отцу невесты сойти на берег. Мадалену вели слуги.

Невеста остановилась на причале, ожидая, пока камеристки справятся с невообразимо длинным шлейфом. Ее шелковое платье переливалось всеми оттенками синего, от нежно-бирюзового до глубокого индиго. Кассандра, которая никогда никуда не ездила, решила, что это цвет открытого океана. Солнечные блики играли на вплетенных в ткань серебряных нитях как на водной глади.

Темные волосы Мады частью были уложены в форме цветка, частью свободно падали на плечи. От ее сверкавшего драгоценными камнями головного убора по площади разбегались солнечные зайчики.

Гости расступились, давая дорогу невесте. Мадалена медленно шла через площадь. Дети осыпали ее рисом.

Гондола Марко пристала к причалу, и над толпой вновь разнеслись радостные крики. Марко был с ног до головы одет в синее — цвет добродетели. Его темные волосы красивой волной падали на лоб. Прежде чем присоединиться к невесте, он помог выйти из гондолы родителям и трем младшим сестрам.

Кассандру раздирали два противоположных чувства. Она всей душой радовалась за Мадалену и Марко и горевала оттого, что день ее собственной свадьбы не станет таким же безоблачно счастливым. И с ней не будет родителей. Мать Луки тяжко больна и, скорее всего, тоже не придет на венчание.

Мадалена и Марко остановились у входа в базилику, под центральным витражом, толпа подалась вперед, и Кассандра почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. На площади было невыносимо жарко, а прутья корсета давили на ребра.

Кассандра заставляла себя смотреть на невесту, но образ подруги плыл и качался у нее перед глазами. И как она раньше не замечала, что Мада удивительно похожа на Мариабеллу? Те же темные волосы, те же высокие скулы. Мадалена столь походила на убитую куртизанку, что Кассандре не составило труда представить синие пятна у нее на шее и кровавый крест на груди.

Успокойся! Тебе это просто почудилось. Но страшное видение не исчезало. У девушки пересохло в горле. Она отдала бы все на свете за глоток воды. Кассандра стала пробиваться сквозь толпу. Гости и зеваки напирали, отделяя ее от Агнессы, служанок и молодых.

Толпа надвигалась на жениха и невесту, угрожая поглотить их. Кассандра задыхалась от запаха пота. Прорывалась сквозь толпу, стремясь к воде. Ей наступали на ноги, на нее шикали, но Кассандре было все равно. Ей нужен был воздух.

Когда она почти достигла желанной свободы, церковные служки в бело-золотом облачении отворили двери. Это означало, что Мада и Марко обменялись клятвами. Теперь в собор могли войти все желающие.

Черный провал в дубовых дверях Фрари напоминал пасть гигантского чудовища. Кассандру пронзил страх: если Мада войдет в собор, назад ей уже не выйти. Надо ее предупредить. Надо остановить подругу, пока не поздно.

Ясное небо заволокло туманом. Яркие одежды гостей стали блекнуть. Силуэт Мадалены сделался черным, лишь камни на ее шее горели белым пламенем. Еще мгновение, и огонь охватит ее. Кассандра хотела крикнуть: «Берегись!» — но ветер унес прочь ее крик. Мада быстро глянула через плечо.

— Нет! — прошептала Кассандра. То была уже не Мадалена. То была Мариабелла в свадебном платье. А с ее губ капала кровь.

Сознание Кассандры погасло, словно кто-то задул у нее перед глазами свечу. Пошатнувшись на высоких котурнах, она протянула руку, чтобы опереться о стену. Рука поймала воздух. Свеча мигнула и погасла. Наступила темнота.

Глава двадцать девятая

После смерти тело сначала коченеет и усыхает, затем снова раздувается под воздействием гниения, постепенно превращаясь в скользкую черную жидкость.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Очнувшись, Кассандра поняла, что лежит на голой земле. Перед глазами по-прежнему колебался белесый туман. Она протянула руку, и туман застыл на месте. Это Сиена обмахивала ее платком.

— Синьорина, что с вами? — Камеристка промокнула Кассандре влажный от испарины лоб. Ее взгляд был полон неподдельной тревоги.

Кассандра протерла глаза. В воздухе стоял едкий солоноватый запах. Кассандра медленно села.

— Что случилось?

— Все пошли в церковь, а вы обратно. Вы словно привидение увидели.

— Где тетушка? — спросила Кассандра. Мысли у нее в голове вращались тяжело и неповоротливо.

— В соборе. Вместе со всеми.

«Мадалена, — вспомнила Кассандра. — Двери базилики. Белое пламя».

— Все в порядке? — спросила она.

Сиена кивнула.

— Ну да, в порядке. А вы-то сами?

— Со мной все хорошо, — храбро ответила Кассандра, хотя на самом деле у нее невыносимо кружилась голова. — Мне просто нужен воздух.

Почему она увидела на месте Мадалены мертвую куртизанку? Ведь на этот раз, кажется, обошлось без настойки Томмазо. Видимо, сказались волнения последних дней и бессонные ночи.

Над головами девушек с криком пролетела чайка. Сиена вытерла лицо платком. Инициалы, вышитые в углу зелеными нитками, показались Кассандре знакомыми. Изловчившись, она вырвала платок у испуганной камеристки.

Инициалы «ЛП» могли означать только одно: Лука да Перага.

— Где ты его взяла? — Кассандра едва не сорвалась на крик.

Сиена побледнела.

— Нашла в портего. Он, должно быть, выпал из кармана. — Камеристка попятилась, словно испугавшись, что хозяйка ее ударит. — Лука не знает, что платок у меня. Он… Он вообще ничего не знает, — добавила она невпопад.

В лавке у портного ей показалось, что письмо от жениха кто-то вскрывал. Значит, это была Сиена. Она прочла письмо раньше Кассандры.

Кассандра не знала что и думать. Сиена влюблена в Луку? Эта немыслимо, однако заалевшие щеки камеристки оказались красноречивее слов.

Кассандра знала, что должна разгневаться и потребовать объяснений, но в голове у нее крутилась всего одна мысль: «Почему Бог так жесток? Зачем он внушает нам любовь к тем, с кем нам не суждено быть вместе?»

Кассандра бросила взгляд на закрытые двери базилики. Удивительно, что Агнесса до сих пор не отправила на их поиски Нариссу.

— Не волнуйся, Сиена, — проговорила она, опустив веки.

У Сиены дрожали губы. Она отчаянно затрясла головой:

— Простите, я… Я… не должна была…

— Перестань, — прервала ее Кассандра, пряча платок за вырез платья. — Послушай, мне нужна твоя помощь.

— Все что угодно! — пылко пообещала камеристка, и Кассандра почувствовала, что ей можно довериться. В последнее время то и дело приходилось сомневаться в том, что она привыкла считать очевидным и незыблемым: в простодушии Мадалены, преданности Сиены, предсказуемости Луки. Между прочим, Лука так и не объявился; он определенно рисковал пропустить церемонию. Должно быть, отправился на встречу со стражниками или даже с самими реттори. Сумеют ли они опознать Паоло по описанию? Хватит ли настойчивости ее жениха, чтобы отправить друга Фалько под замок?

Фалько нужно предупредить. Кассандра набрала в легкие воздуха. Теперь она стояла на ногах куда тверже.

— Мне нужно уйти. Будь добра, извинись за меня перед Мадаленой и постарайся как-нибудь объяснить мое отсутствие тетушке и Луке.

— Что же я им скажу?! — спросила изумленная Сиена.

— Не знаю, — ответила Кассандра. — Придумай что-нибудь.

Канал был запружен лодками. Стоило девушке махнуть рукой, и в ее распоряжении тотчас оказалась гондола с гондольером.

Сиена, не говоря ни слова, присела в поклоне и направилась к входу в собор.

Гондола двигалась по переполненному каналу невыносимо медленно. Тихоходные пеаты, груженные овощами и фруктами, с трудом расходились в узких местах. Кассандра нетерпеливо постукивала котурном и ревниво наблюдала за юркими рыбацкими лодчонками. Солнце задорно сверкало на чешуе свежевыловленной рыбы, которой предстояло в самое ближайшее время оказаться на прилавках.

Кассандра высунулась из-под полога фельце, чтобы поторопить гондольера. По набережной со смехом носились босые ребятишки. Кассандра шепотом чертыхнулась. С такой скоростью она доберется до палаццоЛоредана очень нескоро. Оставалось только надеяться на мастерство гондольера.

Плата у нее была наготове. Как только лодка пристала к берегу, она высыпала в ладонь гондольера горсть монет и выпрыгнула на причал. Подол платья застрял между досками, и девушка решительно освободилась, оставив в щели лоскут лимонно-желтого шелка.

Кассандра сбросила котурны и побежала по набережной мимо уличных торговцев, стеклодувов и жонглеров апельсинами, провожавших ее недоуменными взглядами. Растрепанная девица в нарядном платье, несущаяся по грязным улицам так, будто за ней гонятся все демоны ада, и впрямь выглядела нелепо. Впрочем, ей было все равно. Тяжелое платье волочилось по земле, ноги спотыкались о палки и булыжники, но она не остановилась, пока не добежала до палаццоЛоредана.

Немного отдышавшись, Кассандра поднялась по лестнице, ведшей в пиано-нобиле. В портего она как могла поправила прическу и разгладила складки на юбке. Юноша ее лет протянул гостье перо и попросил расписаться в гостевой книге, лежавшей на мраморном постаменте. Поколебавшись, девушка вывела внизу страницы свое имя.

Кассандра всматривалась в толпу гостей, надеясь увидеть Фалько, но его нигде не было. Стены огромного зала были увешены картинами. Живописцы, по случаю доставшие из сундуков свои лучшие одежды, искали внимания потенциальных покровителей. Однако девушку нисколько не заинтересовали ни портреты, ни натюрморты, ни пейзажи со знакомыми площадями и соборами. Полотна были хороши, но их идиллическая гладкость слишком ярко контрастировала с царившим в ее душе смятением. Многие картины показались ей скучными, художники стремились изобразить на них не реальность, а вымышленный идеальный мир, без страстей и трагедий.

Кассандра легко отыскала работу Фалько. Вот он, портрет обнаженной Адрианы. Вмиг позабыв о цели прихода, Кассандра как завороженная застыла у картины, впитывая взглядом каждый мазок стремительной кисти.

Следующая картина Фалько изображала мертвого мужчину на погребальном столе. Под белым полотном савана виднелись контуры тела, сквозь кожу рук четко проступали кости. Кожа умершего была испещрена пунцовыми пятнами, напоминавшими отметины на шее у Софии и Мариабеллы.

На противоположной стене висел портрет невесты в драгоценном головном уборе, неуловимо похожей на Мадалену. Почему сияние камней над головой подруги показалось Кассандре дурным предзнаменованием? Девушка надеялась, что Мада не заметит ее отсутствия. Как только ей удастся поговорить с Фалько, она поспешит в палаццоРамбальдо, чтобы успеть на праздничный ужин.

Фалько нигде не было. Кассандра едва стояла на ногах. Все тело мучительно ныло. Ей казалось, что за минувшие две недели она постарела на целый век. Больше всего на свете ей хотелось вернуться к прежней безмятежной жизни на Сан-Доменико.

Но нет, по-старому уже не будет.

Кассандра протиснулась сквозь стайку дам, занятых веселой болтовней, и с трудом удержалась, чтобы не закричать.

Со стены на нее смотрела Мариабелла.

В палаццоЛоредана выставлен портрет убитой куртизанки! Кассандра крепко зажмурилась в надежде, что когда откроет глаза, морок пропадет и на картине окажется другая девушка. Но с портрета по-прежнему улыбалась Мариабелла. Интересно, кто, кроме соседки, был вхож в ее каморку? Если им с Фалько без труда удалось взломать дверь, это мог сделать кто угодно.

Кассандре пришло в голову, что убийца может быть здесь, в этой комнате, среди живописцев и меценатов. Однако никто из гостей не обращал на нее ни малейшего внимания, словно она была невидимкой.

Кассандра снова повернулась к портрету. Художник приметил детали, оставшиеся незамеченными в полутьме склепа: родинку на виске, почти неразличимый шрамик в уголке алых губ.

Рядом висели еще два портрета, без сомнения, принадлежавшие кисти того же автора. Один изображал молодую даму в пышном платье, другой — скромную камеристку. Обеих натурщиц запечатлели в той же позе, что и Мариабеллу: они сидели, откинувшись на спинку кресла, призывно протягивая руки к живописцу. Черные кудри вились по гладким плечам и лебединым шеям. А что, если одна из них — София? Камеристка явно походила на несчастную утопленницу, но была ли она в действительности той самой служанкой из дома Дюбуа? Кассандра задумчиво пожевала губу. Натурщица была одета в черное с золотом — цвета Дюбуа. Впрочем, Кассандра никогда не встречала Софию и не могла быть ни в чем уверена.

Но скорее всего, так оно и было. К счастью, рядом с ними не было портрета Феличианы.

Двое гостей за спиной у Кассандры тоже рассматривали женщин.

— Думаете, они сестры? — спросил тот, что повыше.

— Просто они в его вкусе, — ответил тот, что пониже с многозначительной ухмылкой.

Третий портрет был обозначен буквой Р. Кто это? Еще одна жертва? Невинная девушка, не подозревавшая о том, что ее приговорили к смерти? Кассандра обернулась.

— Прошу прощения, — любезно промолвила она, обращаясь к говорившим. — Вы не знаете, кто автор этих картин?

Тот, что повыше, нагнулся к холсту.

— Здесь какая-то закорючка вместо подписи. Похоже на Л.

— Странно, она слева, — заметил тот, что пониже. — Или художник левша?

В Венеции наверняка отыскались бы сотни живописцев-левшей. Кассандре сделалось жутко от мысли, что убийца с каждым днем подбирался к ней все ближе. Возможно, Фалько встречал его, когда готовился к показу.

Кто-то тронул девушку за плечо. Она обернулась, замирая от ужаса и счастья при мысли, что вновь увидит Фалько. Но за спиной у нее стоял не Фалько. Это был Лука.

Глава тридцатая

Человеческое тело есть книга тайн, обтянутая кожей и написанная кровью. Тот, кто желает познать его тайны, должен без страха открыть книгу и изучить ее содержание.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра потеряла дар речи. Увидеть здесь Луку она не ожидала. Ее жених всегда считал живопись бесполезной тратой времени. Выходит, он за ней следил? И вполне вероятно, знает о Фалько?

— Что вы здесь делаете? — не без труда промолвила она.

— То же самое я могу спросить у вас, — ответил Лука, глядя мимо нее, на портреты. В его глазах промелькнуло странное выражение. Боль? Вина?

— У меня закружилась голова, — заявила Кассандра, вызывающе вздернувподбородок. Если жениху угодно беречь от нее свои тайны, она не станет раскрывать своих. — Я решила ненадолго отлучиться.

— Вы выбрали странное место для уединения. — Молодой человек не сводил глаз с холстов.

— Вы знаете автора? — спросила девушка, выбрав самый невинный из теснившихся в голове вопросов.

— А вы? — эхом отозвался Лука. Он как-то странно смотрел на портрет, помеченный буквой Р. Кассандре вдруг показалось, что он вот-вот расплачется.

Она тряхнула головой. Лука ждал объяснений. Он хотел знать, что заставило его невесту предпочесть показ картин свадьбе лучшей подруги. Робко оглядевшись, Кассандра в который раз убедилась, что Фалько поблизости нет, и впервые испытала облегчение. Она не хотела показываться ему в обществе своего жениха.

— Нам пора. — Лука полностью овладел собой и теперь говорил спокойным, небрежным тоном. — Негоже забывать о своих обязательствах. У Рамбальдо уже собрались гости. Если поторопиться, можно успеть к концу свадебного обеда.

Итак, он больше не ждал от нее объяснений, но и сам не собирался ничего объяснять. Они определенно стоили друг друга. Кассандра уже не сомневалась, что жених тайком следовал за ней, однако о существовании Фалько он, по всей видимости, не догадывался.

Кассандра в нерешительности остановилась посреди портего. Больше всего ей хотелось сбежать от Луки и остаться в палаццоЛоредана. Не только для того, чтобы повидать Фалько, но и затем, чтобы выяснить, кто написал те портреты. Уйти сейчас означало бы упустить злодея. Кто знает, когда их пути пересекутся вновь? Кто знает, когда она снова увидит Фалько? Кассандра давно отчаялась предупредить его о грозящей Паоло опасности. Ей просто хотелось с ним встретиться. «В последний раз, — клялась она себе. — Еще один, последний раз, и я отпущу его на свободу».

Но Лука не собирался ослаблять бдительность. Не могла же она рассказать жениху о Фалько и об убийце! Кассандра еще не забыла его вспышку во время ужина. Ее признание лишь укрепит молодого человека в убеждении, что венецианки глупы и беспечны. Кассандра лихорадочно пыталась придумать предлог, чтобы не идти на свадьбу, но в голову ей не приходило ничего убедительного.

Послушно протянув жениху руку, Кассандра бросила прощальный взгляд на портреты и в последний раз обернулась на гостей. Есть ли среди них убийца? Вдруг он сейчас здесь, скрывается за учтивой улыбкой, раскланивается со знакомыми, на ходу обдумывая очередное преступление? Где теперь Фалько? Прячется за углом, чтобы издали следить за ней взглядом? Кассандра чувствовала себя опустошенной, точно в ее душе поселилась чернота.

После сумрачного портего солнечный день показался ей таким ярким, что она невольно зажмурилась. В такую погоду свадебные процессии отказывались от гондол и перемещались по городу пешком. Среди обычных прохожих на улице то и дело попадались сиявшие радостью гости в праздничных нарядах. Девочки-подростки шагали по мостовой, взявшись за руки, задорно смеялись, а время от времени пускались бегом. В воздухе еще висел запах благовоний, на камнях валялись лепестки жасмина. Кассандра и Лука как ни в чем не бывало присоединились к хвосту процессии.

Кассандра гадала, что Сиена сказала Агнессе. Ее проницательная тетка не имела обыкновения принимать слова прислуги на веру. Оставалось надеяться, что ради праздника старая синьора смягчится. Если нет — ее племянница рисковала сделаться законной супругой Луки да Пераги еще до захода солнца.

Лука решительно тащил невесту за собой. Кассандра едва за ним поспевала. Высокие котурны не давали идти быстро, и на каждый шаг Луки приходилась пара ее шажков.

— Вы пропустили великолепную церемонию, — заявила Кассандра, хотя и сама пропустила почти все. Мрачная решимость жениха пугала девушку, и она попыталась немного разрядить обстановку. — Мадалена была прелестна.

— Мне очень жаль, — коротко ответил Лука и снова погрузился в молчание. Кассандра дорого дала бы за то, чтобы прочесть его мысли. Таинственные дела жениха были связаны с показом картин, или он просто следил за ней? Отчего его так взволновали те портреты? Знает ли Фалько автора? Ведь они могли встретиться, когда принесли картины в палаццо.

Воспоминание о Фалько пронзило Кассандре сердце, будто смертоносный клинок, но она сумела справиться с болью.

— Лука, вы же ненавидите живопись. Что привело вас к Лоредану? Вы за мной следили?

Девушка высвободила руку и остановилась. Ей надоело безмолвно следовать за мужчиной. Она твердо решила, что не сдвинется с места, пока не получит ответ.

Лука пристально смотрел на невесту. В глазах его попеременно мелькали гнев и печаль.

— Идемте, — сказал он наконец, грубо дернув Кассандру за руку. Девушка почувствовала, что жених принял какое-то решение и теперь готов поделиться с ней своей тайной. Они свернули в ближайший проулок. Служанка выливала помои прямо на мостовую.

— Так что же? — спросила Кассандра, стараясь не обращать внимания на смрад.

Лука облизывал губы и продолжал молчать. Кассандре вдруг стало страшно. Жених прижал ее к стене, и она тщетно пыталась ослабить его железную хватку.

— Что? — повторила она громче.

Служанка удалилась в дом, захлопнув за собой дверь. Лука взял Кассандру за подбородок. Она вздрогнула, но он не обращал внимания на ее смятение. Он был в своем мире, охваченный непостижимыми для нее чувствами. Боль, страх и вина — вот что читалось в его глазах.

— Если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе не прощу, — проговорил он, погладив ее по щеке.

— Лука, — прошептала Кассандра, из последних сил пробиваясь сквозь пелену, окутывавшую ее собственные мысли. — Что…

— Пожалуйста, больше не убегай, — попросил он. Его лицо было совсем близко, и Кассандра вообразила, что жених хочет ее поцеловать, но он лишь отвел с ее лица темно-рыжую прядку. — Держись рядом с тетей. Постарайся не оставаться одна.

— Но я не…

— Просто пообещай мне.

Кассандре становилось все страшнее. О чем он говорит? Или, пока ее не было, на свадьбе что-то произошло?

— Обещаю! — выдохнула она.

— Спасибо! — Лука поцеловал невесту в лоб и повел ее обратно на главную улицу. Кассандра тяжело дышала. Китовый ус впивался ей в бока.

Парадные двери палаццоРамбальдо были гостеприимно распахнуты. Лакеи в зеленых с золотым ливреях кланялись приглашенным и давали от ворот поворот всем прочим.

В пиано-нобиле слуги разносили подносы с вином и закусками. Гости прохаживались по просторному залу, ели и пили, болтали и смеялись. Лука отвел Кассандру к окну, у которого расположились Агнесса, Нарисса и Сиена.

— Мне нужно кое с кем поговорить, — сказал он сухо. — Помните о своем обещании, — и с этими словами он удалился.

Кассандра помнила о своем обещании и потому придвинулась ближе к Сиене.

Белокурая камеристка на мгновение положила руку ей на плечо.

— Слава богу, вам лучше, — прошептала она.

Агнесса восседала на мягком диване спиной к гостям, лицом к окну. Открывавшийся из него великолепный вид на канал напоминал пожилой синьоре о родительском доме. За спиной у нее стояла верная Нарисса.

Кассандра присела на край дивана, тетка тотчас же повернулась к ней. Морщинистое лицо Агнессы тонуло в пышном воротнике лилового платья.

— Где ты была? — спросила тетушка сурово.

Надеяться на доброе расположение Агнессы было чересчур наивно. Старуха ненавидела толпу и с подозрением относилась к незнакомцам.

— Разве Сиена вам не сказала? — беспечно спросила Кассандра, бросив яростный взгляд на камеристку. Она понятия не имела, какую историю выдумала девушка, чтобы оправдать ее отсутствие.

— Я сказала синьоре, что вы отправились в палаццозаранее, убедиться, что к празднику все готово, — глазом не моргнув, соврала Сиена. — Вы хотели, чтобы свадьба синьорины Рамбальдо прошла безупречно.

— Вот именно, — кивнула Кассандра, терзаемая муками совести. По правде сказать, именно так ей и полагалось поступить, однако свадьба подруги волновала Кассандру далеко не в первую очередь. Она узнала, что стало с телом Ливианы, но убийца все еще разгуливает на свободе.

Агнесса ничего не сказала, только поджала губы. Старуха не поверила ни единому слову, но доказательств неподобающего поведения племянницы у нее, по обыкновению, не было.

Жозеф Дюбуа появился в зале под руку с совсем юной девушкой. Обняв спутницу за талию, он что-то нашептывал ей на ушко. Белокурая нимфа хихикала. У Кассандры сжалось сердце. Неужели эту милую блондинку ждет та же страшная участь, неужели ей суждено качаться на воде канала задушенной и искромсанной ножом?

Словно услышав мысли Кассандры, Дюбуа отыскал ее глазами среди гостей. Она вздрогнула и отвернулась.

— Не пора ли нам сесть за стол? — предложила Кассандра с притворной бодростью, думая лишь об одном: как оказаться подальше от подозрительного француза. — Если верить слугам, нас ожидает фантастический обед.

Нарисса помогла хозяйке подняться, и дамы направились к столу. Слуги уже несли кушанья: тушеных павлинов и жареных барсуков, фаршированные груши, ломти свежего хлеба, разнообразные фрукты и сыры всех известных сортов, среди которых должен был занять достойное место и знаменитый французский сыр, добытый Кристианом.

Таблички с именами Агнессы и Кассандры располагались на дальнем конце стола. Нарисса и Сиена помогли им устроиться и удалились на кухню, где было приготовлено угощение для прислуги. Отец невесты, сидевший во главе стола в окружении своих влиятельных друзей, отдавал должное жареной бараньей ноге и один за другим поднимал кубки в честь великого дня.

Как ни пыталась Кассандра разделить общее веселье, ее мысли вновь и вновь возвращались к словам Луки. «Держись рядом с тетей». Чего он испугался? Того, что убийца придет на свадьбу? И куда он опять подевался? Кассандра напряженно вглядывалась в лица за столом, силясь угадать, кто из них и есть это притаившееся чудовище.

К ее удивлению, в зале не было Мадалены. Кассандра не на шутку встревожилась: подруга ни за что не пропустила бы и минуты празднества, устроенного в ее честь. А еще это жуткое видение: Мада превращается в Мариабеллу… Кровь на губах…

Кассандра нервно теребила табличку со своим именем. Вертя ее в пальцах, она не сразу заметила, что на обратной стороне что-то нацарапано.

Дрожащей рукой она поднесла табличку к глазам и прочла послание из четырех слов. «Ты любишь сюрпризы, красавица?» Кассандра задела локтем бокал. Багровая жидкость хлынула на скатерть и полилась со стола. Капли вина на темных плитах напоминали кровь.

— Кассандра! Посмотри, что ты натворила! — возмутилась Агнесса.

— Извините, — пробормотала девушка.

Слуги кинулись вытирать пролитое вино. Кассандра не выпила ни капли, но голова ее кружилась как от самой крепкой настойки. Голоса и звон кубков отдавались в ее голове звучным эхом.

Где же Мада? Где Лука?

Кассандра встала из-за стола и, пробормотав невнятные извинения, вышла в коридор, где царили тишина и прохлада. В дальнем конце находилась маленькая розовая гостиная с круглым мраморным столом и четырьмя восхитительно удобными креслами. Кассандра затворила дверь. Ей нужно было хотя бы несколько минут побыть наедине с собой. Не хватало еще снова упасть в обморок.

В гостиной сложили свадебные подарки. Прислонившись к двери, девушка рассматривала горы коробок и свертков. Разумеется, Мадалена жива и здорова. Должно быть, целуется со своим Марко где-то в укромном уголке. Эта парочка давно уже неразлучна. Теперь, став супругами перед лицом Господа, они, по всей видимости, не смогли дождаться первой брачной ночи. Ведь Марко среди гостей тоже не было. Значит, он рядом со своей молодой женой.

Немного успокоившись, Кассандра подошла к столу и принялась перебирать разноцветные свертки, гадая, что скрывается внутри. Из-под легкого покрывала выглядывал угол резной рамы. Картина! Она отодвинула коробку, чтобы рассмотреть полотно.

У Кассандры потемнело в глазах. То был портрет Мадалены, написанный такими же мелкими размытыми мазками, что и портреты погибших девушек. Волосы Мады не были уложены, как у остальных, она не полулежала, откинувшись на спинку дивана, но ее рука так же призывно тянулась к невидимому художнику, будто приглашая его подойти ближе.

Будто предлагая себя.

Весь мир поблек и пропал во мраке. Кассандра не видела ничего, кроме зловещего портрета. Только не это. Нет, только не это. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет…

Да.

В левом углу картины виднелась знакомая неразборчивая подпись.

Значит, убийца здесь!

Глава тридцать первая

И целитель, и душегуб равно полагаются на остроту лезвия. Врач — на скальпель, убийца — на кинжал.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Свет померк в глазах Кассандры. Убийца явился на свадьбу, он охотится за ее подругой. Ее следует предупредить. Кассандра бросилась прочь из гостиной и столкнулась на пороге с высоким светловолосым мужчиной.

Незнакомец был одет в черный отрезной дублет, вышитый серебряной нитью, и серые бриджи. Увидев ее, он очень удивился.

— Прошу прощения, — произнес блондин, — не ожидал здесь кого-нибудь повстречать.

Кассандра узнала Кристиана из близкого круга Мадалены. Вместо приветствия она дрожащей рукой указала на портрет.

— Вы знаете, кто его написал? — Голос девушки звучал едва слышно.

Кристиан поднял брови.

— Кассандра Каравелло, если не ошибаюсь?

Кассандра слабо кивнула.

— Мы встречались раньше. Мадалена представила нас друг другу.

Кристиан многозначительно улыбнулся.

— Вы что же, не узнали работу собственного жениха?

— Что?! — Кассандра решила, что ослышалась.

Кристиан провел рукой по резной раме.

— Этот портрет — подарок семейства да Перага.

— Не может быть! — Кассандра пошатнулась. — Лука презирает искусство. Называет его пустой тратой времени.

Кристиан пожал плечами.

— Возможно, вы знаете своего жениха не так хорошо, как хотелось бы?

— Нет! — машинально ответила Кассандра, но в ее памяти уже проносились события недавнего прошлого: вспышки гнева, таинственность, необъяснимое отсутствие на свадьбе. Выходит, Лука пришел к Лоредану на показ собственных картин! Конечно, это форменное безумие, но как иначе объяснить появление там ее жениха и странное выражение, с которым он смотрел на картины, как объяснить его тревогу и упорное молчание?

Лука ввернулся в Сиену, когда начались убийства, и не стал сообщать невесте о своем приезде, а явившись к ней, вел себя странно. Способен ли он на преступление? В последнее время Кассандре стало казаться, что любой человек способен на что угодно.

Неужели жених задумал убить и ее, Кассандру?

Кристиан рассматривал девушку с вежливым интересом.

— Вам трудно смириться с тем, что у Луки есть тайны? — спросил он. — Мужчины не любят распространяться о своих слабостях.

— Вы не знаете, где Мадалена? — промолвила Кассандра, преодолевая дрожь.

— В портего, наслаждается свадебным обедом, — уверенно ответил француз. — Где следует быть и вам.

Он продолжал смотреть на собеседницу, слегка склонив голову набок. Карие глаза пронзали ее насквозь.

— Что вы делаете здесь в одиночестве, Кассандра?

Эти слова показались ей отдаленно знакомыми. И отчего-то зловещими. Ей захотелось поскорее вернуться под защиту Агнессы и камеристок. Но она не могла. Она должна была найти Мадалену. Мада считала Кристиана своим другом. А что, если попросить его о помощи?

— Мне кажется, Маде угрожает опасность! — выпалила Кассандра.

Удивление Кристиана сменилось тревогой.

— Опасность! — повторил он. — Но какая опасность может угрожать ей здесь?

Кассандра хотела поведать новому союзнику обо всем, включая убийства и загадочные портреты, но решила, что пока не время.

— Мады нет в портего, — вместо этого заявила она. — Ее не видно уже больше часа. У меня плохое предчувствие.

— Мада собиралась с кем-то встретиться после венчания, но я думал, она давно вернулась. Не считаете же вы…

Кассандру охватила паника.

— Я ничего не знаю, — промолвила она, вспомнив, как Лука поспешил ретироваться, оставив ее на попечение Агнессы. — Куда она могла пойти?

— Понятия не имею! Идемте. — Кристиан вышел из гостиной, увлекая Кассандру за собой.

Стремительно миновав портего, где гости по-прежнему пили вино и веселились, они спустились по мраморной лестнице на первый этаж.

Внизу было свежо. От воды тянуло плесенью. По стенам висели зажженные факелы, чтобы слуги, посланные в кладовые за припасами к праздничному столу, не потерялись в темноте. Желтое пламя отбрасывало причудливые тени. Вокруг было очень тихо. Слишком тихо. Так тихо, что сюда долетали голоса гостей. Если бы кто-то напал на Мадалену здесь, в портего не услышали бы ее крика. Кассандра шептала молитву. Только бы Мада была жива.

Кристиан повернул за угол и распахнул крепкую дубовую дверь с окошком на уровне глаз. За ней размещалась кладовая. Здесь не горел ни один факел, так что двигаться приходилось на ощупь. Впотьмах Кассандра наткнулась на дверной косяк и чуть не упала. Не удержав равновесия, она присела. Сквозь трещину в полу сочилась вода. В этот миг ей пришла глупейшая из возможных в подобных обстоятельствах мысль: еще одно платье погибло.

— Почему мы здесь? — спросила Кассандра.

— Она сказала, что пойдет сюда, — ответил Кристиан, помогая ей подняться. — Сказала, что у нее встреча в винном погребе. И попросила солгать что-нибудь гостям.

Кристиан взял ее под руку, и они двинулись сквозь темноту. Молодой человек шагал так решительно, словно бывал в этом погребе сотни раз. Кассандра вспомнила, что в его обязанности входило добыть французское вино и особый сыр к свадебному столу. Вино, по всей видимости, хранилось именно здесь.

На щеку Кассандры налипла паутина. В стенах здесь образовалось столько трещин и дыр, что впору было ожидать встречи не только с пауками.

Глаза постепенно привыкли к темноте. На массивных козлах стояли деревянные бочки с вином. К некоторым были привязаны стеклянные кувшины. Из щели на потолке капала вода. Мадалена едва ли пошла бы сюда по собственной воле. Одного запаха плесени от сырых камней было довольно, чтобы держаться от этого места подальше.

— Мада! — крикнула Кассандра.

На ее голос отозвалось только эхо.

Кристиан подошел к одной из бочек, ощупал клеймо.

У дальней стены стоял низкий мраморный столик. Чужеземец достал кремень и зажег запыленный фонарь. На стене заплясали зловещие тени. Свет фонаря ложился на лицо Кристиана, превращая его в неподвижную белую маску.

Кассандре сделалось не по себе. Она чувствовала, что с каждым шагом приближается к чему-то страшному.

Кристиан поддержал ее за локоть.

— Faites attention, — произнес он. — Постарайтесь не упасть.

Кассандра замерла. Faites attention! Она и забыла, что Кристиан француз. И вновь его слова показались ей странно знакомыми.

Кассандре не хотелось, чтобы ее спутник почувствовал, как она дрожит. Она попыталась осторожно высвободить локоть, но Кристиан его не отпускал.

— Мне больно, — сказала Кассандра. — По-моему, пора вернуться за подмогой.

Но он тащил ее за собой в темноту.

— Идем, — промолвил вдруг он. — Настал твой черед.

Кассандра помертвела от ужаса. Она вспомнила, где слышала этот голос.

Теперь она знала: Кристиан — это тот самый человек в маске сокола.

Стены погреба закружились у нее перед глазами в неистовой пляске.

— Пустите меня!

Кассандра вырывалась, но он держал ее очень крепко. Она кричала, но своды погреба заглушали ее крики.

— Не утруждай себя, — промолвил Кристиан с ощутимым французским акцентом. — Никто тебя не услышит.

С этими словами он вывернул своей жертве руку и бросил ее на пол.

Кассандра рухнула на мокрые плиты. В правой ноге что-то хрустнуло, по телу разлилась невыносимая боль, из глаз хлынули слезы. Кристиан говорил правду. Стены погреба очень толстые. Докричаться до одурманенных вином гостей сквозь музыку и шум свадебного пира не проще, чем до Сан-Доменико. Она угодила в ловушку, и ждать помощи не приходилось.

Кристиан склонился над Кассандрой.

— Разве ты не получила мое письмо? Я говорил — твое время придет.

Правая рука убийцы дернулась. Опустившись на колени возле Кассандры, он несколько раз энергично сжал и разжал кулак.

В голове у нее крутился неистовый хоровод оборванных мыслей и смутных воспоминаний. Послание было написано необычным почерком, с наклоном влево, так же, как подпись на портретах. Кристиану пришлось научиться писать левой рукой, когда правая пострадала в сражении. Человек в маске сокола на балу у Дюбуа тоже дергал правой рукой и держал ее неестественно.

А еще он говорил ужасные вещи об прелестях войны.

Кассандра попыталась отползти назад, но уперлась в стену. Кристиан достал из кармана нож. Кассандра как заколдованная смотрела на матово блестевшее лезвие. Она не могла вздохнуть. Не могла пошевелиться. Не могла отвести глаз от серебристой стали…

Убийца старательно заправил полы туники в бриджи, чтобы не испачкать их в крови. Потом потер здоровой рукой подбородок. Кассандра могла разглядеть каждый палец его пятерни, любовно ласкавший кожу. Она зажмурилась и резко раскрыла глаза, зрение сделалось еще острее. Теперь она видела каждую петельку на кружевах его манжет. Длинные пальцы напоминали когтистые лапы. На указательном виднелась бледная полоска, точно от кольца. От перстня с цветком о шести лепестках, вне всякого сомнения.

На глазах у Кассандры вновь выступили слезы, но она подавила рыдания. Если ей суждено погибнуть, она отдаст свою жизнь недешево.

Кассандра пошарила по мокрому полу, надеясь найти камень или осколок стекла: хоть что-нибудь, что могло сойти за оружие. Не найдя ничего тяжелого или острого, она плеснула в глаза мучителю мутной водой, вскочила на ноги и попыталась проскочить мимо него. Но он схватил ее за пристегнутый к поясу розарий и отшвырнул назад, как тряпичную куклу.

— Salope, — прошипел он по-французски. — Сука.

Прижимая девушку к стене, убийца поспешно вытер глаза и приставил к ее шее острие ножа.

— Что ж, похоже, у меня появилась модель для нового портрета, — заметил он. — Интересно, что подумает твоя драгоценная тетушка, когда вернется домой.

— Почему? — Страх обволакивал Кассандру, словно туман. В горло ей упиралась холодная сталь. — Зачем тебе я?

Кристиан усмехнулся.

— Почему ты? — переспросил он тонким, высоким голосом. — Ты считаешь себя такой умной… А сама не понимаешь таких простых вещей…

Убийца заправил девушке за ухо рыжий локон, на миг задержавшись кончиками пальцев на ее щеке.

— У него есть все, а у меня ничего. И так было всегда, всю жизнь. Он вечно забирал то, что принадлежало мне по праву. Разве это справедливо?

Кассандра прижималась к стене, молясь, чтобы шершавые камни расступились и поглотили ее.

— О чем ты? Я не понимаю, — пролепетала она.

В глазах Кристиана сверкнул злобный огонек.

— Ну конечно, — промолвил он. — Лука обо мне не рассказывал, верно?

Кристиан чуть отвел нож от ее лица.

— Мой единокровный брат стыдится меня точно так же, как наш отец стыдился моей шлюхи-матери. И не мне его за это винить.

Кассандра ничего не понимала. Кристиан — единокровный брат Луки? Должно быть, ее жених, прослышав об убийствах, сразу заподозрил Кристиана. Но почему он скрыл свое возвращение?

— Но почему Мариабелла? — спросила Кассандра, борясь с удушающим страхом. — Почему София?

— София — всего лишь подарок, — небрежно ответил Кристиан. — Она стала доставлять Жозефу известные… неудобства. Вот что бывает, когда до свадьбы расставляют ноги.

Неудобства. Ходили слухи, что София была беременна. Кассандра ощутила приступ тошноты.

Внезапно лицо Кристиана изменилось. Глаза горели, рот перекосился от боли.

— Но с Мариабеллой все было по-другому. Она клялась, что любит меня, но ей было мало одного мужчины. Я сходил с ума, когда видел ее под руку с Жозефом. — Его голос срывался от сдавленного хрипа к пронзительному визгу. — Мне пришлось это сделать. Жозеф обо всем догадался. Он всегда обо всем догадывался. Конечно, он пришел в ярость, но другого выхода не было. — Теперь Кристиан говорил шепотом, словно обращался не к Кассандре, а к самому себе. — Это был единственный способ сделать ее моей навсегда.

Какой же она была наивной! Фалько оказался прав: Венеция полна ужасных тайн. Жозеф Дюбуа позволил Кристиану убить обеих женщин! Помогал ему заметать следы! Кассандра дрожала. Убийца сжимал нож так яростно, что у него побелели костяшки пальцев. Смертоносное лезвие сверкало у нее перед глазами.

— Зачем же ты их убил? — спросила Кассандра, стараясь не смотреть на нож. — Ты ведь любил Мариабеллу.

Кристиан вздохнул, вновь обретая самообладание.

— Они были развратницами, как моя мать. Их нужно было пометить.

— А Мадалена? — Кассандра тянула время, отчаянно пытаясь придумать план спасения.

— Мадалена? — удивился Кристиан. — Мадалену я не трогал.

— А как же портрет? — возразила девушка. — Он как две капли воды похож на те портреты.

— Ах, это. — Убийца улыбнулся и от этого сделался еще страшнее. — А ты наблюдательна. Портрет — это свадебный подарок, и ничего больше. Жалкая попытка отплатить Рамбальдо за доброту и щедрость.

У Кассандры с души свалился камень. По крайней мере, Мадалене ничто не угрожало. Она огляделась. Погреб был длинным и темным. Входная дверь осталась в немыслимой дали. Добраться до нее невозможно. Даже если ей удастся усыпить бдительность злодея, он схватит ее на полпути. Если только слуга не спустится за вином. Или ее не хватятся.

Ведь это возможно?

Нет. Всю жизнь она зависела от других. Пришло время позаботиться о себе самой.

— Зачем ты положил Мариабеллу в склеп графини, моей… нашей подруги?

Кассандра заставила себя смотреть Кристиану в лицо. Обескураженный ее смелостью, он чуть отстранил руку. Девушка старалась выпутать ноги из-под тяжелых юбок, чтобы не замешкаться, когда придется бежать. Чулки промокли до колен, платье липло к ногам.

Кристиан недоуменно нахмурился:

— Я не знаю никакой графини.

Разумеется, Ливиану он не знал. Он набрел на склеп после того, как Фалько и его друзья украли тело. Удивительно, как они не столкнулись на узкой дорожке, посреди маленького кладбища.

— Мы с Мариабеллой часто встречались на кладбище, — продолжал Кристиан. — Нам приходилось скрываться от Жозефа. — Он сузил глаза. — Откуда ты столько знаешь? Я надежно спрятал свою Мариабеллу там, где никто ее не найдет. Никто, кроме меня. Теперь я могу приходить к ней, когда захочу.

Значит, таинственные огни на кладбище — это не что иное, как фонарь влюбленного безумца. Интересно, как часто он проведывал свою мертвую возлюбленную.

Кассандра уже хотела спросить его об этом, но тут ей в голову пришел более важный вопрос.

— Феличиана! — воскликнула девушка. — Ее ты тоже убил?

Кристиан издал жутковатый смешок и снова прижал нож к горлу Кассандры. Его губы были у самого ее лица.

— Да ты ревнуешь, красавица? Впрочем, ты меня переоцениваешь. Я не стану трогать новую зверюшку Жозефа, пока не увижу, что ее тоже надо пометить. Как тебя. — Он нарисовал в воздухе крест.

Лезвие уже утыкалось ей в горло. Одно неверное движение, и все будет кончено.

— Не думай, что это сойдет тебе с рук, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Лука тебя найдет. Он догадается, что это ты.

— Не думаю, — улыбнулся Кристиан. Сунув в карман неуклюжую правую руку, он достал сложенный вчетверо листок, развернул его, медленно поднес к глазам и прочел:

«Я ошиблась в тебе; между нами ничего быть не может. Мы больше не увидимся. Так будет лучше для нас обоих. Надеюсь, ты не станешь искать со мной встречи», — после чего спрятал записку в карман. — Бедный братец! Ты так скверно с ним обращалась. Не составит труда убедить его, что ты сбежала с другим.

— Где ты это взял? — спросила Кассандра. То было ее неоконченное письмо к Фалько, которое она спрятала за обложкой дневника.

— Будешь знать, как разбрасывать дневники, — самодовольно ответил Кристиан. — Я подобрал его, там где ты обронила, — и кольнул ее острием ножа. — Весьма поучительное чтение. Ты должна радоваться, что мой брат не нашел его первым.

Должно быть, она уронила дневник, когда пробиралась сквозь толпу. Глаза Кассандры заволакивала тьма. Она не видела ничего, кроме ножа, готового вонзиться ей в горло.

— Бедный, бедный братец, — повторил Кристиан. — Он так гордился, когда отец объявил о вашей помолвке. И вдруг такое предательство. Его сердце будет разбито. А ты, оказывается, обыкновенная падшая женщина, такая же, как все остальные.

Кристиан содрогнулся всем телом, царапнув ее лезвием ножа.

По шее Кассандры сочилась струйка крови. Боль была едва ощутимой, слабее, чем от пчелиного укуса, но Кассандра ахнула, испугавшись, что клинок не остановится и пронзит ей горло, оборвав дыхание и жизнь.

— Я не предавала Луку! — простонала она. Кассандра вжалась в стену, стараясь не двигаться и не дышать. К горлу подступала тошнота.

— Вот как? — Убийца внезапно убрал нож, и Кассандра стукнулась затылком о стену. В этот миг она поняла, что никуда не сбежит, просто не сможет шевельнуться. — Что ж, обратимся ко второму письму из дневника. Довольно пикантному, должен сказать.

Оплакивать потерю письма, находясь на волоске от гибели, было истинным безумием, но у нее сжалось сердце при мысли о том, что ее сердечная тайна оказалась в руках у злодея.

— Вставай, — приказал Кристиан, дернув ее за руку.

— Не могу, — солгала Кассандра. — Нога. Я, видимо, сломала лодыжку.

Она прикусила губу. Тупая боль помогла ей встряхнуться, взять себя в руки.

— Ты довольно морочила всем голову. — Медовый голос Кристиана сделался низким и грубым. — Я возьму то, что причитается мне по праву.

С этими словами он схватил ее за волосы и потащил к мраморному столу.

Кружевная тесьма, поддерживавшая прическу, соскользнула на мокрый пол и погрузилась в лужу. Утонула. Пропала. Умерла. Кристиан прижал Кассандру к краю стола. Острый угол больно врезался ей в спину. Нож скользнул по шее и ключице. Серебристый. Сверкающий. Смертоносный.

— Какие они красивые! — проговорил Кристиан, уткнувшись в ее рыжую гриву. — А пахнут как! Жаль, у нас мало времени.

— Лука! — закричала Кассандра, но горло сжимал страх, и зов получился совсем слабым.

— Он тебя не услышит! — Кристиан швырнул ее навзничь, на холодную поверхность стола.

«Фалько!» — позвала Кассандра. На этот раз про себя.

Убийца сгреб пятерней ее волосы, запрокинув голову и открыв беззащитную шею. Девушка сопротивлялась из последних сил. Его рот приник к ее подбородку, зубы впились в нижнюю губу.

Во рту стало солоно от крови. Кассандра пыталась отпихнуть мучителя локтями и коленями. Она кричала, зная, что ее никто не слышит. Теперь она боялась того, что много хуже смерти.

— Замолчи! — Убийца зажал ей рот ладонью.

Кассандра вцепилась ему в лицо. Его глаза безумно сверкали в тусклом свете фонаря.

Девушка снова закричала. Она пыталась увернуться от лезвия, но тело вдруг стало невыносимо тяжелым. Руки и ноги налились свинцом.

— Нет! — взмолилась Кассандра.

Кристиан просунул руку ей за спину и нащупал верхнюю пуговицу на платье. Тугая петелька не поддавалась. Тогда он рванул ткань, и тонкая парча порвалась. Кассандра едва дышала, рассудок ее мутился, мысли и чувства гасли, оставляя место лишь самым простым и очевидным ощущениям. Ледяной мрамор стола. Еле слышный звон жемчужных пуговиц, осыпающихся на пол.

Кристиан навалился на Кассандру всем своим весом.

— Шлюха! — выдохнул он ей в лицо. — Жаль, что брат этого не видит.

Его правая рука, дергаясь, скользила по ее бедрам. Девушка дрожала от отвращения. Ее рот был полон крови. «Это не по-настоящему. Мне снится кошмар. Проснись. Проснись же!»

— Твой черед, Кассандра, — повторял убийца, страшно сверкая глазами. — Твой черед.

Бросив нож на стол, он принялся целовать ее в губы, потом сжал руками шею.

— Спокойной ночи, красавица…

«Нет, только не так. Я не хочу так умирать. Не здесь. Не сейчас». Кассандра ловила губами воздух, но тщетно.

Свет меркнул, густые тени сливались в непроницаемую пелену. Кристиан смотрел на свою жертву почти нежно. Кассандра подумала, что он удивительно похож на Луку, и тут же прокляла себя за эту мысль. Из глаз ее хлынули непрошеные слезы. Как же Агнесса? Что она подумает о смерти племянницы? Поймет ли, как яростно та боролась за свою честь?

Кассандра не могла ее разочаровать. С отчаянным криком она рванулась вверх и ударила Кристиана лбом в переносицу. Единокровный брат Луки охнул от изумления, но не ослабил хватки. Из носа у него полилась густая горячая кровь. Воздух наполнил ее солоноватый медный запах. Кристиан схватил нож.

— Убью!

Он отвел назад левую руку, целя ей в сердце. Распластанной на столе девушке оставалось только ждать удара.

Ослепительной вспышки боли не было. Удар вышел тупым и слабым. Кассандра приподняла голову, чтобы посмотреть, куда он пришелся, и издала глухой смешок, больше похожий на всхлип. Нож не смог пробить жесткие пластины корсета.

По каменным плитам загремели чьи-то шаги.

Лука? Не может быть.

Но это был он.

Ее жених схватил Кристиана за плечи.

— Отпусти ее! — заорал Лука, оттаскивая брата от Кассандры. Они сцепились. Лука прижал Кристиана к винной бочке и схватил за горло, вынуждая опуститься на колени.

Кассандра, превозмогая боль, села на краю стола.

— Лука, — попыталась она произнести имя своего спасителя, но из пылающего горла не вырвалось ни звука.

Кристиан отшвырнул Луку. Лицо его выражало чистую, дикую ненависть.

— Братец! — произнес он, выпрямившись. — А я тут отлично проводил время. У нас ведь всегда были общие вкусы.

Кристиан надвигался на брата, сжимая кулаки, но Лука рванулся вперед и отбросил его к стене.

Кристиан мотнул головой, выругался и ловко ударил соперника по лодыжке каблуком сапога. Лука сложился пополам от боли. Кристиан повалил его на пол и навалился сверху. Братья прокатились по полу и со всей силы ударились о стену. С козел посыпались кувшины. Бочка угрожающе заскрипела. Кристиан прижал Луку к земле. В руке, занесенной над горлом противника, сверкнул осколок стекла.

— Кассандра, беги! — прохрипел Лука.

Кассандра наконец вскочила на ноги. Схватив фонарь, швырнула его в Кристиана. Спина камзола мгновенно вспыхнула. Тот с воплем рухнул на пол и стал кататься по сырым плитам, так что Лука успел подняться. Пламя быстро погасло, и Кристиан возобновил атаку, припечатав брата к деревянной бочке с такой силой, что она треснула и свалилась с козел. Кроваво-красное вино полилось на пол, мешаясь с водой.

И тут послышались голоса. Далекие, но отчетливые.

Их услышали. К ним спешит помощь.

Кристиан отпустил Луку и ринулся к выходу.

Но прежде чем раствориться в темноте, на мгновение остановился.

— A la prochaine, ^[1]до скорого, — выплюнул убийца. — Ничего не кончено, братец.

С этими словами он нырнул во мрак и исчез.

Глава тридцать вторая

Сердце имеет четыре камеры, по две с каждой стороны. За фатальным повреждением одной из сторон следует гибель другой, и человек умирает.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

В погреб наконец ворвался целый отряд гостей во главе с синьором Рамбальдо и его братьями; многие были вооружены. Жозеф Дюбуа держал факел.

— Что случилось? — выкрикнул белый как полотно отец Мадалены. — Мы решили, что палаццорушится в канал.

— Вы его задержали? — перебила Кассандра.

— Синьорина Каравелло, вы не пострадали? — Пьетро, дядя Мадалены, раскинул руки, не подпуская к ней остальных.

— Ради бога! — Кассандра проглотила слезы. Теперь важнее всего было поймать Кристиана. — Он не мог далеко уйти.

— Кто? — Дюбуа смотрел на нее без всякого интереса, словно на ребенка, который капризничает, чтобы привлечь к себе внимание.

— Убийца! Крис…

Лука перебил ее:

— Кассандра застигла вора. Он затесался среди гостей и хотел украсть вино. Он понял, что она хочет его разоблачить, и заманил ее в ловушку.

Кассандра в ужасе уставилась на жениха. Почему он лжет?

— Нет, — пролепетала она. — Нет. Все было совсем не так. Я…

— Кассандра решила, что вор хочет ее убить, — продолжал Лука, обняв ее за плечи. — Я думаю, она упала и ударилась головой. Ничего, я о ней позабочусь.

Синьор Дюбуа кивнул, обменявшись с Лукой многозначительным взглядом. Его лицо по-прежнему ничего не выражало.

— К счастью, у нас есть наш славный Гради, — проговорил француз. — Полагаю, он не откажется осмотреть пострадавшую.

Кассандра вцепилась в Луку с такой силой, что на руке у него остались полукруглые следы от ее ногтей. Она, не отрываясь, смотрела на Дюбуа. Француз ответил на ее взгляд спокойно, с легким укором. Догадываются ли Рамбальдо, на что способен друг семейства? Что думают о нем жители Венеции? Дюбуа знал об убийствах. Если верить Кристиану, он сам велел ему расправиться с беременной Софией.

— Вор в моем доме! Уму непостижимо! Да еще и в такой день… — Рамбальдо покачал головой. — Синьор да Перага, если вы уверены, что вам не требуется помощь, я вас оставлю. Мне нужно разыскать дочь. Тем более что синьор Дюбуа готов предоставить синьорине своего врача.

— Надо обыскать дом, — заявил Пьетро. — Если вор где-то затаился, мы выкурим его оттуда, как муравья.

Синьор Рамбальдо начал подниматься по каменным ступенькам. Братья и Дюбуа последовали за ним. Кассандра повернулась к жениху.

— Лука, вы ничего не поняли. Дюбуа — сообщник вашего брата. Кристиан убил его служанку…

— Это вы ничего не поняли, — отрезал Лука. — Нельзя просто так обвинить влиятельного человека в убийстве.

— Но нельзя их просто так отпустить.

— Кассандра, — проникновенно сказал Лука, взяв ее лицо в ладони, — есть вещи важнее мертвой служанки. Прошу вас, доверьтесь мне. Вы даже теперь понимаете далеко не все.

— Но…

— Вас чуть не убили. Не дай бог кто-нибудь решит довести дело до конца. — Глаза его были полны неподдельного беспокойства.

Кассандра поднесла руку к горлу. В глубине души она понимала, что Лука прав. Она все еще чувствовала железную хватку Кристиана и нехватку воздуха.

— А что же вы? — спросила она. — Вы сами не ранены?

Лука потер правый бок.

— Кажется, немного пострадал, — поморщился он. — Впрочем, я всегда знал, что быть вашим женихом — рискованное занятие.

Кассандре удалось улыбнуться.

— Спасибо, — промолвила она, чувствуя, как щеки заливает жар. — Вы меня спасли. Не знаю, что было бы, если бы вы…

Темные глаза Луки наполнились нежностью.

— Не знаю, что было бы, не швырни вы этот фонарь. Получается, вы тоже меня спасли. — Он отнял руку девушки от горла и ласково ее пожал. — У нас неплохо получается действовать сообща.

Подчиняясь минутному порыву, Кассандра приникла к груди жениха и почувствовала, как под его камзолом гулко бьется сердце. Потом встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, — повторила девушка, видя, что он смущен.

— Идемте, — сказал он. — Вас надо показать врачу.

Когда они рука об руку поднялись в портего, витавший над гостями взволнованный шепоток разом смолк. Кассандра бросила взгляд в большое зеркало, висевшее прямо за дверью. Платье превратилось в грязные лохмотья, окровавленный воротник висел под немыслимым углом. Волосы растрепались и перепутались, нижняя губа распухла от укуса Кристиана. На шее виднелась зловещая красная полоса.

Гости начали креститься; кто-то приглушенно вскрикнул. Вперед вышла дама, имени которой Кассандра не знала.

— Что с ней? — нервно спросила она, подходя ближе, чтобы рассмотреть следы на горле.

Остальные гости последовали ее примеру, и Кассандру накрыл девятый вал голосов и вздохов. У нее подкосились ноги.

— Прошу вас, господа. — Лука поднял руку, другой он обнимал невесту за плечи. — Идемте, Кассандра, — промолвил он вполголоса.

Лука помог девушке добраться до верхних ступенек. Кассандра никогда не видела, чтобы в портего разом помещалось столько людей. И никогда не чувствовала себя такой одинокой.

— Постойте, милая! — окликнул Лука худощавую служанку в сером платье, с гладко зачесанными темными волосами. — Принесите-ка нам вина.

— Одну минуту, синьор, — с поклоном ответила служанка.

Лука привел Кассандру в маленькую комнату и усадил в глубокое кресло.

— Побудьте здесь, пока я схожу за лекарем, — велел он. — Только никому ничего не объясняйте. Говорите, что ничего не помните.

— Нет, только не доктора де Гради! — взмолилась она, но он уже ушел. Кассандре пришлось смириться. По крайней мере Фалько де Гради доверял.

Ее рука потянулась к груди, туда, куда вонзился нож Кристиана. Убийца метил в сердце, но не сумел рассечь корсет. Выходит, она мучилась не зря.

Кассандра глубоко вздохнула, борясь со слезами, и подошла к окну. Окно выходило в маленький садик. У фонтана со статуей Венеры расположилась влюбленная пара. Яркий солнечный день подошел к закату; по земле клубился дымчатый туман.

— Вина, синьорина?

В дверях стоял Фалько в зеленой лакейской ливрее. Он криво улыбался, темно-каштановая прядь падала ему на лоб. На глаза Кассандры вновь навернулись слезы, и Фалько померк. Но не исчез.

Кассандра чудом удержалась, чтобы не броситься ему на шею. Вместо этого она отступила к окну.

— Что… Как ты сюда попал?

Фалько пересек комнату, остановившись лишь на миг, чтобы поставить бокал на стол.

— Для таких случаев люди придумалидвери, — ответил он беззаботно, но его лицо тут же сделалось серьезным. — С тобой все в порядке? — спросил тревожно.

— Да, — ответила Кассандра. — Теперь уже да.

— Когда я услышал, что в палаццона кого-то напали, мне не хотелось верить, что это ты. — Он знакомым жестом откинул со лба волосы. — А когда стали говорить, что юная девица повергла злоумышленника в бегство, я сразу понял, что это моя скворушка.

Фалько раскрыл объятия, и Кассандра бросилась к нему на грудь, вдохнула знакомый запах. От художника, как всегда, пахло красками и мятным мылом.

— Как ты меня нашел?

Фалько нежно отстранил ее и улыбнулся.

— Об этой свадьбе говорил весь город, — объяснил он. — Я заплатил слуге, чтобы он меня впустил. А за этот наряд мне, между прочим, пришлось отдать совсем новые бриджи.

Кассандре до боли хотелось снова оказаться в его объятиях, ощутить вкус его губ, почувствовать, как его пальцы зарываются ей в волосы.

Но она не могла забыть о Луке, о том, как он сражался за нее, словно она была смыслом его существования и единственной радостью. Лука спас ей жизнь. Кассандра отступила назад, совсем немного, так, чтобы между ней и художником было свободное пространство.

— Я волновалась за тебя, — призналась Кассандра. — Искала тебя в палаццосиньора Лоредана.

— Так ты там была? — оживился Фалько. — А ты видела…

— Я видела портреты погибших девушек, — сказала Кассандра. Они так и стояли у нее перед глазами. Мариабелла и София. Обе мертвы. Но кто третья? Кто такая Р? И сколько еще человек убил Кристиан?

— Ты думаешь, на тебя напал убийца? — Фалько потер шрам под глазом.

Кассандра кивнула.

— Его зовут Кристиан, и он безумен. Но мне кажется, у него есть сообщники. — Кассандра замолчала, вспомнив предупреждение Луки. Но не могла же она солгать Фалько. — Он помощник Жозефа Дюбуа. Они убили куртизанку Мариабеллу и служанку Софию.

Кассандре хотелось верить, что Кристиан сказал правду и Феличиана не пополнила список его жертв.

— А теперь попытались убить меня, — добавила она, не упомянув о родстве злодея с Лукой.

— Тогда чудо, что осталась жива, — рассудительно заметил Фалько. — Если не ошибаюсь, у Дюбуа надежные связи в Совете Десяти.

Кассандра кивнула. В том, что француз вышел бы сухим из воды, не было никаких сомнений. Кассандра вновь поразилась собственной наивности. За парадным фасадом Тишайшей Республики скрывалась непроглядная тьма.

Фалько взял девушку за руки и принялся целовать ее пальчики.

— Что ты подумала, когда прочла мое письмо? — спросил он.

Простой на первый взгляд вопрос таил в себе бездну противоречивых ответов.

— Я… — Кассандра в замешательстве смотрела на дверь. Она старалась выбрать один, единственно правильный, но находила либо несколько, либо ни одного. Вместо этого она решила задать собственный вопрос:

— К Анджело де Гради попадали все тела? И Ливиана…

— Мне жаль, — прошептал Фалько. — Я думаю, он оставлял себе некоторые тела, а остальные продавал. Возможно, Ливиана стала… моделью для художника. — Он порывисто прижался лбом ко лбу Кассандры. — Ты никогда меня не простишь?

— Я не знаю, — прошептала она, борясь с жаждой припасть к его губам.

Кассандра говорила правду. Она так запуталась и столько нарушила запретов, что уже сама не знала, что хорошо, а что плохо.

Фалько порывисто вздохнул.

— Сегодня поистине день счастливых известий, — промолвил он, криво усмехнувшись. — Я не зря участвовал в показе. Один преуспевающий архитектор заказал мне работу. Очень большую.

— Фалько, это же замечательно!

— Это изменит мою жизнь, — тихо произнес он. — Как и встреча с тобой.

Кассандра хотела возразить, но не нашла слов. Встреча с Фалько сделала ее другой, открыла тайные уголки ее души, о которых она не подозревала.

— Правда, теперь мне придется много путешествовать. Возможно, вовсе уехать из Венеции. — Кассандра отвернулась, закусив губу. — Зато я снова наконец увижу свою семью.

— Семью? — Кассандра никогда не задумывалась о том, живы ли его родители, есть ли у него братья и сестры.

— Моя мать прачка, а отец сапожник. Братья работают в лавке. Сестренки еще маленькие, они воспитываются в монастыре в Вероне, — сказал Фалько. — Я не видел их много лет.

Кассандра не представляла, каково это — расти в такой большой семье.

— Поедем со мной! — вдруг предложил Фалько. — Теперь я смогу о тебе позаботиться. Конечно, это не такая жизнь, к которой ты привыкла, но любви в ней будет целое море.

Не успел он договорить, как в дверях появилась служанка с бокалом вина в костлявой руке. При виде Фалько ее брови сами собой поползли вверх.

— Прошу прощения, синьорина, — пробормотала она. — Ваше вино…

— Поставь на стол, — сухо сказала Кассандра, радуясь, что их застал не Лука, а всего лишь прислуга.

— Подумай о том, что я сказал! — Фалько поцеловал ей руку и направился к лестнице. Кассандра проводила его взглядом. С уходом художника комната стала пустой и холодной, а в ее душе поселилось глухое, безнадежное отчаяние. Теперь ее сердце разрывалось на две части.

Глава тридцать третья

Вода подобна зеркалу, что отражает нашу истинную сущность, но из нее же образуется туман, в котором мы скрываемся.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Справившись со слезами, Кассандра вышла в коридор. Ей хотелось найти Луку и вернуться домой. Спрятаться от этого безумия. Подумать. В портего продолжалось торжество, и она не сразу заметила в толпе гостей жениха. Они встретились у подножия лестницы.

— Доктор сейчас придет, — сообщил Лука.

Кассандра замотала головой.

— О нет! Лучше отвезите меня домой. Лекарь тетушки Агнессы… — Кассандра осеклась.

Не хватало еще этого старика с его пиявками. Все, что ей требовалось, — свернуться калачиком под одеялом и чтобы Лапка мурлыкала под боком. Она проспит шесть часов или, может, шесть лет, а когда проснется, все вернется в привычную колею.

— Вы выглядите намного бодрее, — отметил Лука. — Судя по всему, вино сотворило чудо.

Вино так и осталось на столе в кабинете. Это Фалько вернул ее к жизни. Чтобы нанести еще один удар.

— Судя по всему, так и есть, — промолвила она с легкой улыбкой.

Агнесса и служанки ждали их в портего. Старуха нервно расхаживала взад-вперед, Нарисса висла у нее на локте, но не могла утихомирить хозяйку.

— Кассандра! Господи боже! — Агнесса бросилась к племяннице и обхватила ее сухими старческими руками. — Ты жива? Тут рассказывают такие ужасные вещи!

— Со мной все хорошо, — ответила растроганная Кассандра. — Только я очень хочу домой.

Раньше она не желала признавать палаццона Сан-Доменико своим домом, но теперь стремилась туда всей душой.

Агнесса нахмурилась.

— А преступник? Его задержали?

— Пока неизвестно, — поспешно ответил Лука, сжав локоть Кассандры.

Окинув взглядом портего, девушка заметила в стороне ярко-синий всполох. Мертвенно бледная Мада стояла у стола с бокалом в дрожащей руке. Увидев подругу, она прервала разговор с одним из отцовских друзей и кинулась к ней.

Кассандра, не обращая внимания на свой испорченный наряд, поспешила навстречу. Подруги встретились в центре портего. Мадалена бросилась Кассандре на шею и до боли сжала ее в объятиях.

— Слава богу, ты жива, — зачастила Мада. — Поверить не могу, что на тебя напали! Кстати, а что ты делала в винном погребе?

— Ты же меня знаешь, — ответила Кассандра, осторожно отстранившись, чтобы не запачкать свадебное платье. — Я вечно брожу непонятно где и наживаю неприятности.

Она расскажет подруге все от начала до конца, но только не в этот день. Новобрачной и так хватает поводов для волнения.

— На самом деле я искала тебя. Куда ты запропастилась?

Мадалена округлила миндалевидные карие глаза.

— Кажется, никто, кроме тебя, не заметил, что меня не было. Мне пришлось зайти в спальню, чтобы Ева привела в порядок платье после улицы. Потом к нам постучал Марко. — Алебастровое личико невесты сияло от радости. — Я отослала Еву…

Она смущенно замолчала и тут же подмигнула Кассандре.

— То есть вы…

— Если бы ты знала, сколько мы ждали этого дня! — рассмеялась Мада. — Это было выше наших сил.

Сквозь толпу пробиралась донна Домачетти. У Кассандры не было ни малейшего желания делиться с толстухой подробностями происшествия, о котором завтра станет говорить вся Венеция.

— Значит, вы с Марко наслаждались любовью, пока я, рискуя жизнью, искала тебя в темном погребе? — проговорила Кассандра со смехом. — Что ж, надеюсь, оно того стоило.

Мада прошептала ей на ухо:

— Теперь у меня совсем новая жизнь.

Новая жизнь. Сегодня все об этом говорили.

Лука, Агнесса и камеристки ждали ее на лестнице. Кассандра поцеловала подругу в щеку:

— Донна Домачетти в угрожающей близости. Отвлеки ее.

Толстуха мгновенно завладела новобрачной и потащила ее к столу, за которым расположились главные городские сплетницы.

— Милочка, вы должны рассказать нам все, эти дамы имеют право знать… — расслышала Кассандра и улыбнулась. Все шло по-старому.

Пока Лука искал гондолу, домочадцы обступили Кассандру, защищая ее от холодного ветра, и она впервые за долгие годы почувствовала, что у нее есть семья, которую она потеряет, если сбежит с Фалько. Кассандра любила художника, но могла ли она предать ради него Луку и разбить сердце Агнессе?

Когда Лука помогал женщинам перебраться в лодку, начался сильный дождь. Кассандра и Агнесса спрятались под пологом фельце. Крупные капли больно били Кассандру по пылающим щекам. Она повернулась лицом к непогоде, и боль утихла.

Сиена придвинулась к Кассандре, не позволяя себе даже на мгновение задержать взгляд на Луке.

— Я так за вас испугалась, — прошептала камеристка. Кассандра еще никогда не видела ее такой бледной.

Она ласково пожала руку служанке. «Подумай о том, как твои поступки могут отразиться на ближних». Прежде Кассандра считала теткину мораль сухой и прямолинейной и лишь теперь начала понимать, что ее нравоучения полны любви и мудрости.

— Если где-то поджидает беда, ты, Кассандра, непременно на нее набредешь. Ты той же породы, что и твои родители.

Агнесса будто прочла ее мысли. Гондола вошла в лагуну, и Кассандра стала смотреть, как по воде разбегаются круги от дождевых капель.

Однако Агнесса еще не закончила. Настал черед Луки.

— Что касается тебя, Лука да Перага. Если ты не передумал брать мою племянницу в супруги, тебе придется изыскать надежный способ, чтобы ее укротить.

Лука слегка покраснел:

— Простите, синьора Кверини, но вы говорите о своей племяннице так, будто она — скаковая лошадь, а не очаровательная девушка. — Он бросил на Кассандру стремительный взгляд и едва заметно улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ. Вступившись за невесту перед тетей, он тронул ее сердце ничуть не меньше, чем когда рисковал собой в погребе.

Агнесса усмехнулась:

— Если мне на память пришло звериное сравнение, то лишь потому, что эта девчонка порой позволяет себе совершенно дикие выходки.

Впрочем, она тут же смягчилась.

— Возможно, я и вправду слишком строга с тобой, Кассандра. Но пойми, у меня нет никого дороже тебя.

Кассандра часто с грустью думала о том, что Агнесса — единственный близкий ей человек, но ей не приходило в голову, что тетю посещают схожие мысли.

— Простите меня, — прошептала она, с облегчением увидев вдали очертания Сан-Доменико.

Агнесса погладила ее по руке:

— Возблагодарим же Господа за то, что все завершилось наилучшим образом.

Однако Кассандра знала, что ничего еще не завершилась.

Наутро они с Лукой отправились на прогулку по острову. Жених помогал ей обходить лужи и карабкаться по скользким камням, и Кассандра с удивлением обнаружила, что ей вовсе не хочется вынимать руку из его ладони. Женщины смотрели на нее с завистью, и она видела спутника их глазами: высокий, красивый, галантный. Ей нравилось гулять в сопровождении мужчины, смеяться его шуткам и не тревожиться о том, что их могут увидеть.

Они добрели до «Клинка и моря», таверны, в которую нередко захаживал Фалько со своими друзьями. Кассандра задумалась о ночах, проведенных в обществе художника, о том, как они были страшны и восхитительны, о том, какой живой она чувствовала себя во время тех тайных вылазок. Суждено ли ей испытать нечто подобное с Лукой? Кто знает.

Возможно, со временем ей станут известны и другие радости. Иного рода. Благопристойные и безопасные. Не исключено, что именно это ей и нужно: некто, способный уравновесить ее пылкую натуру, стать ей надежным защитником.

Спутники вышли на берег. Лука остановился.

— Вам приходилось слышать об ордене Вечной розы? — спросил он очень серьезно.

— Нет, — удивилась Кассандра. — Ни разу в жизни.

Она ждала объяснений, но Лука досадливо тряхнул головой.

— Неважно. Я просто… не знаю, как начать. Вам, должно быть, показалось странным, что я скрыл свое возвращение. Я… давно искал возможности обо всем вам рассказать. Около месяца назад я получил письмо от Кристиана. Мы не виделись много лет. Признаться, я надеялся, что мой брат погиб на войне. Он писал, что знает о моей грядущей женитьбе и позаботится о том, чтобы я не узнал счастья. Я решил, что Кристиан охотится за вами. — Он отвернулся, щурясь на разгоравшееся над лагуной солнце. — Мой брат однажды уже отнял у меня ту, кого я любил. Не приходилось сомневаться, что он сделает это снова.

Забытый страх вновь сковал сердце Кассандры.

— Что вы имеете в виду?

Лука долго молчал, и она подумала, что продолжения истории не последует. Но Лука возобновил рассказ:

— Родители часто водили нас с сестрой на площадь Сан-Марко. Диане там очень нравилось. Она могла часами смотреть на жонглеров и фокусников и просто обожала безделушки, которыми торговали чужеземцы.

Лука печально вздохнул. Кассандра взяла его за руку.

— Моей сестре было семь лет, когда она умерла… Когда Кристиан убил ее. Ее тело нашли в канале. Решили, что она случайно упала в воду, но я знал, что это не так. Диана не могла утонуть. Она научилась плавать в озере возле нашего поместья на континенте. Моя сестренка была необыкновенной. Если бы она не умерла, вы наверняка подружились бы.

Кассандра чуть не плакала от горечи и угрызений совести. Бедный Лука! Сколько страданий выпало на его долю. А она ничего не знала, не желала знать.

— Потом я получил письмо от вашей тетушки, которая решила официально объявить о помолвке, — продолжал Лука, — и решил, что это отличный предлог вернуться в Венецию и разыскать Кристиана до того, как он найдет вас. Тогда я еще надеялся, что братец меня просто пугает. Потом я поймал в окрестностях палаццоворишку и подумал, что это лазутчик Кристиана.

Паоло. Значит, о Фалько Лука не узнал. Чувство вины сделалось еще сильнее. Жених никогда не догадается о том, что она влюбилась в другого, по крайней мере, пока не прочтет ее дневник. Если дневник остался у Кристиана, ничто не помешает ему передать его Луке прямо накануне свадьбы. Эта мысль показалась Кассандре чудовищной. Ей пришлось замедлить шаг, глубоко вздохнуть и подождать, пока тоска и страх схлынут.

Лука заботливо приобнял ее за плечи. От него, как всегда, пахло сосной и лимоном.

— Вы устали? — спросил он. — Должно быть, мои откровения вас огорчили.

— Нет-нет, рассказывайте дальше. — Кассандра прогнала непрошеные слезы. Она не достойна Луки. Он слишком благороден для нее.

— Когда нашли убитую служанку, я окончательно убедился, что мой сводный брат в Венеции. Я боялся, что он доберется до вас, попытается… — Лука содрогнулся.

Кассандра вспомнила, как Кристиан вступился за нее в притоне, объявив завсегдатаям, что купил ее на ночь. Что было бы, не появись вовремя Фалько?

— На показе картин мои подозрения превратились в уверенность. В книге для гостей подпись Кристиана стояла прямо перед вашей. На одном из портретов я узнал любовницу своего отца. Скорее всего, это была мать Кристиана. — Лука покачал головой и печально добавил: — Простите меня. Я был груб, но лишь потому, что мне нужно было вас защитить. Мне стоило сразу рассказать вам о Кристиане, но я отчего-то решил, что для вас будет безопаснее оставаться в неведении. Кроме того, мне показалось… — Он замолчал, оборвав себя на полуслове.

— Что? — поторопила жениха Кассандра.

Значит, Р, третья женщина — мать Кристиана. Неужели убийца расправился и с собственной матерью, которую считал блудницей? Возможно, ребенком узнал о ее связях с мужчинами, и что-то в нем надломилось.

Лука помрачнел.

— Кристиан — бастард. Он никогда не унаследует и малой части моего состояния. Но я… все равно боялся, что, узнав о нем, вы побоитесь выходить за меня.

— Лука, — Кассандра ласково сжала его руку, — как я могу вас судить?!

— Впрочем, вы и так не в восторге от предстоящей свадьбы, — проговорил Лука, глядя вдаль.

Девушка остановилась и повернулась лицом к лагуне. Солнце стало потихоньку клониться к закату, разбрасывая по небу оранжевые и красные блики. Кассандра вспоминала, как решилась бежать с Сан-Доменико. Но теперь здешняя красота окутывала ее дивным теплом, и покидать родной дом не хотелось.

— Вовсе нет, — медленно промолвила она. — Просто это было неожиданно. Я оказалась не готова.

Лука повернулся к невесте.

— А что сейчас, Кассандра? — спросил он, коснувшись левой рукой ее щеки, а правой несмело обняв за талию. — Я возвращаюсь во Францию, чтобы продолжить учебу. Мы могли бы поехать вместе. Я всегда буду вас защищать. И постараюсь… сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.

Кассандра молчала. Лука ждал ответа, спокойный, терпеливый, великодушный. Он мог бы стать отличным мужем. Почти идеальным. Но к какому идеалу стремится она сама? Кассандра не знала.

Вдруг промелькнула чья-то тень. Кассандра поневоле вздрогнула и обернулась ей вслед.

Фалько вышел из таверны с завернутым в холстину мольбертом. Заметив Кассандру, он остановился и увидел их такими, какими они были в тот миг: застывшими рука в руке. Даже издали было видно, как горят его глаза. Не гневом, а вечным внутренним пылом.

Лука не обратил внимания на случайного прохожего.

— Вы поедете со мной? — настаивал он. — Станете моей женой?

— Я… — Кассандра смотрела ему в глаза. Она знала, что жених даст ей защиту и заботу. Всегда поймет и никогда не предаст. Умрет за нее, если понадобится.

Фалько шагал прочь вдоль кромки берега. Ее первая любовь. Он все понял и не стал связывать ее пустыми ожиданиями. Он принял бы любое ее решение.

Но каким оно будет?

Кассандра замерла в нерешительности. Лука пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Фалько прошел мимо, лишь на мгновение задержав на ней взгляд, полный тепла.

Когда художник замахал отходившей от берега рыбацкой лодке, солнце закатилось за горизонт. С темнотой пришла ясность. Кассандра поняла, что ответ известен ей уже давно. Теперь она знала, что делать.

Глава тридцать четвертая

Жизнь произрастает из смерти, как розы из тлена.

КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ

Кассандра ужинала с Агнессой в ее спальне. У Луки нашлись какие-то дела в фамильном палаццо.

— По-моему, тебе выдалась более насыщенная событиями неделя, чем синьорине Рамбальдо, — промолвила тетя, цепляя на вилку вареные овощи.

Кассандра не могла нарадоваться, как ловко пожилая синьора управлялась со столовыми приборами. Появилась надежда, что Агнесса окрепнет.

— Слишком насыщенная, — улыбнулась Кассандра. — Следующую неделю я, пожалуй, проведу дома. Вы мне, наверное, не поверите, но я не могу дождаться начала занятий.

Агнесса наняла племяннице учителя литературы.

— Отчего же, поверю. — Старуха сверкнула серыми глазами. — Не могла бы ты позвать кого-нибудь, чтобы меня приподняли с кровати?

— Я сама.

Не дожидаясь, когда Агнесса начнет протестовать, Кассандра вскочила, обхватила тетю за плечи и помогла поменять положение. У девушки защемило сердце: Агнесса была такой легкой, не тяжелее воробья. От нее пахло розовой водой. Как от покойной матери.

— Так хорошо? — бодро спросила Кассандра.

— Отлично, милая, — ответила тетя. — Я не знала, что ты такая сильная. Будь добра, принеси мне белую коробку.

Кассандра пересекла комнату, взяла небольшую коробку, перевязанную сиреневой лентой, и хотела передать тете, но та покачала головой:

— Это тебе.

— Мне? Но почему?

Агнесса улыбнулась тонкими старческими губами.

— На самом деле это на день рождения, но я подумала, что после такой недели ты заслужила маленький подарок.

Кассандра развязала ленту и спрятала в карман. Лапка порадуется такой игрушке. В коробке лежала толстая книга в черном кожаном переплете. Девушка открыла книгу на первой странице. Она оказалась пуста.

— Новый дневник, — объяснила Агнесса. — Учитывая, сколько всего произошло в последнее время, старый наверняка вот-вот кончится.

Кассандра прижала черную тетрадь к груди. Это был восхитительный подарок. Тетя не подозревала об исчезновении старого дневника, но удивительным образом угадала, что нужно племяннице больше всего. Близкие люди понимают друг друга без слов. Возможно, невидимые нити, соединявшие двух женщин, были прочнее, чем Кассандра привыкла думать. Возможно, чтобы выжить в неспокойной Венецианской Республике, люди должны быть связаны корабельными канатами.

Возможно, жизнь с тетей — не проклятие, а подарок судьбы. Ей предстоит многому научиться у Агнессы, узнать много нового об этом мире, о жизни и любви.

— Спасибо, — прошептала Кассандра, смаргивая непрошеные слезы. — Он просто чудесный!

Растроганная и смущенная, Кассандра поспешила поскорее покончить с ужином и попросила разрешения отправиться к себе.

Поднявшись в спальню, она уселась за туалетный столик, достала из ящика перо, зажгла лампу и долго сидела над раскрытым дневником, размышляя обо всем, что случилось за эти дни.

У нее до сих пор оставалось немало вопросов. Перво-наперво: что случилось с Феличианой? Если Кристиан и вправду не убивал сестру Сиены, где она теперь? Бедная Сиена не станет прежней, пока не убедится, что Феличиана жива и здорова.

Связано ли третье исчезновение с убийствами? Что означает роза о шести лепестках? Имеет ли она отношение к упомянутому Лукой ордену Вечной розы? Знак розы был на кольцах Кристиана и донны Домачетти и на стене мастерской де Гради. Значит ли это, что все трое — сообщники, вовлеченные в какую-то мрачную тайну? И при чем тут Жозеф Дюбуа? Кассандра чувствовала, что в руках француза ключ ко всем разгадкам. Что имел в виду Лука, когда сказал, что убийства — лишь часть чего-то еще более страшного?

Кассандра со вздохом отогнала мысли о Кристиане и убийствах. В последнее время она повзрослела и совершила немало поступков, которые можно счесть неподобающими, а то и вовсе дурными. Зато она жила, любила и, в конце концов, приняла верное решение.

Кассандра задумчиво перелистывала страницы. Из середины дневника выпал листок. Кассандра не поверила своим глазам. Это был рисунок Фалько: безликая обнаженная девушка. Выходит, набросок в кармане плаща нашла тетушка?

Неужели она подумала, что племянница позировала художнику нагой? Залившись краской, Кассандра вскочила, чтобы немедленно бежать в тетину спальню и объясниться.

И остановилась. Если бы Агнесса сердилась, она не стала бы прятать рисунок так долго. Дамы, собравшиеся за чаем в палаццоДомачетти, намекали, что синьора Кверини не всегда была суровой праведницей. Кассандре было непросто поверить, что ее тетя пережила бурную молодость, но ведь столь многие люди удивили ее в последнее время. Теперь настал черед Агнессы.

Девушка улыбнулась, вспомнив, как Фалько дразнил ее своим наброском. Сначала художник казался ей невыносимым наглецом, а потом она в него влюбилась. Кассандра прижала рисунок к сердцу, всего на миг, и спрятала в середине пустого дневника. Пусть это будет ее тайна. Не все на свете нуждается в объяснении.

До того как Ливиана заболела, они с Кассандрой гуляли в саду. Мимо прошла похоронная процессия, и подруги увязались за ней. Спрятавшись за надгробным памятником, они смотрели, как одетые в траур родственники вносят в склеп завернутого в саван покойника.

— Если они запрут дверь, — спросила Кассандра, — как же душа выйдет наружу?

— Не знаю, — ответила Ливиана. — Наверное, души умеют проходить сквозь стены, как привидения.

— А потом они поднимаются в небо? — продолжала Кассандра. — Или за ними спускаются ангелы?

Ливиана равнодушно пожала плечами — такие вопросы совершенно ее не занимали.

— Неужели тебе неинтересно? — настаивала Кассандра. Она думала о своих родителях, умерших всего несколько месяцев назад. А что, если их тела лежат в таком месте, откуда душам никак не выбраться?

— Жизнь — очень сложная вещь, — сказала тогда Ливиана. — Некоторым тайнам лучше оставаться без разгадки, тебе не кажется?

Тогда Кассандре так не казалось. Теперь она стала сомневаться. Возможно, ей и вправду лучше позабыть об убийствах, таинственных знаках и темной стороне жизни, которая превращает людей в чудовищ. Возможно, ей надо просто жить в родном доме, помогать тете и радоваться каждому новому дню. Этого она пока не решила, но зато точно знала, что надлежит сделать прямо сейчас.

Она вырвала из дневника пустую белую страницу.

«Дорогой Лука,

Спасибо за понимание и терпение. Вы безмерно мне дороги, но я пока не готова связать с Вами жизнь. Я еще только учусь жить. И мне только предстоит узнать, кто я».

Перечитав записку, Кассандра отложила его в сторону и вырвала из дневника новую страницу.

«Дорогой Фалько,

Ты изменил мою жизнь и навсегда стал ее частью. Но я не могу уехать с тобой и бросить свою семью. Жизнь преподнесла мне суровый урок, и теперь я понимаю, что каждый из нас должен заботиться о тех, кто в нас нуждается».

Девушка вздохнула и отложила второе письмо. Ей все равно не удастся его отправить. Фалько ушел, и они больше не встретятся.

Кассандра обмакнула перо в чернильницу и вывела на первой странице дневника:

«Исследуя живые и мертвые тела, можно узнать, как устроены ткани, кости и даже мозг, но человеческое сердце навсегда останется тайной…»

Благодарности

Я безмерно признательна Лексе Хильер и Лорен Оливер за то, что они верили в меня и поддерживали в часы сомнений. Они помогли мне почувствовать себя Золушкой, которой не страшно наступление полуночи. Благодарю Джилл Сантополо, Джулию Джонсон и всех сотрудников «Филомелы», с помощью которых мне удалось превратить мою рукопись в книгу, достойную этого замечательного издательства. Бет Скорцато и Элеонора Герман оказали мне неоценимое содействие во всем, что касалось исторической достоверности сюжета и описаний. Стивен Барбара и ребята из Foundry Literary + Media воплотили в жизнь мою мечту о международном признании. Мой роман переведут на множество языков, о существовании некоторых из них я даже не подозревала. Ну разве не здорово?

Мама, Вики, Пол (не ссорьтесь: я перечислила вас в алфавитном порядке), спасибо за то, что вы всегда со мной, за гостинцы, которые помогали мне не умереть с голоду, за то, что вы меня не упрекали, когда я без предупреждения исчезала на неделю, а то и на месяц. Знаете, вы правы: я действительно слишком много работаю. Но в ближайшее время в этом плане, боюсь, ничего не изменится.

Еще я хочу поблагодарить:

Дженнифер Логран за поддержку и мудрый совет;

моих друзей с форума Blueboard за объективную критику, разумные предложения и добрые слова. Конни за то, что она порой поет мне дифирамбы, но никогда не стесняется сообщить, если я сморозила глупость;

официантов из «Каяка», лучшей кофейни Сент-Луиса, за то, что они моментально выполняют самые сложные заказы и разрешают мне неприлично долго занимать особый столик рядом с книжной полкой. Я верну все позаимствованные книги, обещаю!

Холуда Эйда за чудесные фотографии. Ты просто супер!

Рауля, Говарда, Джеффа и всех с the-trades.com за то, что принимали мои обзоры и снабжали меня бесплатными книгами (как известно, хороший писатель — это не в последнюю очередь прилежный читатель);

Сюзан Пикеринг и Денниса Блэка. Вы — лучшие учителя литературы, о которых только может мечтать подросток, хотя я немного обижена на вас за то, что, назвав мои сочинения бесподобными, вы тем не менее посоветовали мне избрать карьеру врача;

и наконец, Адама, который помог мне разглядеть чудесное в обыденных вещах.

Примечания

1

Здесь: До скорого (фр.).

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Благодарности

*** Примечания ***