Ночные окна [Александр Анатольевич Трапезников] (fb2) читать постранично, страница - 95

между собой.

Поскольку виновником в том и другом случае является один и тот же человек. У него еще есть последний шанс признаться.

Ответом мне вновь было напряженное молчание. Все ждали, что я скажу дальше?

– Хорошо, начну издалека. – Я подал знак Жану, и он вышел на кухню, за подносом. – Жил некогда мальчик, которого совратила его старшая сестра. И еще одна пожилая женщина.

Я видел, как напряглись скулы на лице Гамаюнова. Он даже стал приподниматься со своего стула, но вновь сел. А Жан уже вошел с подносом, на котором что-то блестело.

– Мальчик вырос, превратился в прекрасного юношу. Но перед этим он застрелил сестру. Намеренно. Потому что любил и ненавидел ее. С тех пор эти два противоречивых чувства жили в нем постоянно. Соперничали между собой. Он дарил свою любовь женщинам много старше себя, но и смертельно ненавидел их, жаждал их гибели. Они даже не представляли, какой опасности подвергают свою жизнь, принимая его ласки. Его мозг всегда находился в противоборстве с самим собой. Ему было просто необходимо убить снова любую женщину, хотя бы отдаленно похожую на его сестру. А потом, возможно, начать совершать все новые и новые убийства.

Жан опустил поднос на столик перед Гамаюновым и Харимади. На нем лежал нож с инкрустированной костяной ручкой. И деликатно отошел в сторону.

– Это же… мой ножик? – сказала депутатша. – Я ведь его тебе подарила.

– Дура! – выкрикнул Парис и закатил ей оплеуху. Да так, что она свалилась со стула. – Надо было тебя прирезать!

Я поднял руку, останавливая охранников. Другие мужчины тоже вскочили со своих мест.

– Спокойно, – сказал я. – Понимаю, что вы не хотели убивать Аллу Борисовну. Так вышло. Вы видели в ней совсем другую женщину. Свою сестру.

– Да, – признался Гамаюнов. – Плечи его подрагивали. – Но я не виноват в смерти актрисы.

– Я знаю. Вы просто пришли к ней ночью, выпили шампанского, а потом сказали, что заняты другой. – Я поглядел на Харимади, которая как раз поднималась с пола. – Да Харченко и сама все прекрасно осознала. Еще вечером, в таборе у цыган. Для нее это действительно явилось трагедией, потому что она любила вас. Последней, самой поздней любовью. И ушла как настоящая актриса, сыграв свою лучшую роль. Она отравилась.

Гамаюнов схватился за голову, словно внутри у него что-то разрывалось.

– Маленький мой! – произнесла Харимади, поглаживая своего любовника. – Мы тебя вылечим. Полежишь с годик в больнице, а потом я сделаю тебя мэром какого-нибудь приморского городка, как обещала. Ты только не переживай!

– Ид-диот-т-тка! – проорал ей в лицо Парис. – Я убью тебя!

Он рванулся к окну, совершил немыслимый прыжок, выбил стекла и рухнул с той стороны. Охранники бросились за ним следом.

– Оставайтесь на своих местах! – Я повысил голос, успокаивая собравшихся. – Они без нас разберутся.

Охранники Сергей и Геннадий, вернулись примерно через полчаса. Все это время Борис Брунович Бижуцкий развлекал взволнованное общество своей нескончаемой историей про шабаш у соседа Гуревича и как он «застрял» где-то на подоконнике. В один из моментов Антон Андронович тронул меня за руку и отвел в сторонку.

– Я все понимаю, – сказал он достаточно серьезно и жестко. – Вы тут решили устроить не час откровений, а час разоблачений. Может быть, в вашей науке это и принято. Я не специалист. Об одном только прошу.

– Слушаю.

– Ни при каких обстоятельствах не затрагивайте Сатоси и Тарасевича. Вам ясно?

– Ах, вот оно что! – Я посмотрел на Стоячего несколько иными глазами. – Теперь понятно.

– Да-да, – произнес он. – Меня уже поставили в известность, звонили. Не суйтесь, куда не надо. Сорвете ювелирную операцию.

– Разумеется. Вы, кажется, действительно были в прошлом священником?

– Был. А разве священнослужитель не может заодно и работать в органах? Вы, сдается мне, так и не поверили ни в секту грибоедов, ни в Полярных зеленых? Напрасно. Последние в самом деле где-то существуют: в тайных конспирологических обществах, но это уже совсем другая тема. Неужели я был так плох в роли фанатика-идиота?

– Отвратительны. Могли бы проконсультироваться у любого психиатра.

– Ладно, учту на будущее, – сказал он, и мы возвратились к общему собранию. Я заметил, что за все время Шиманский так ни разу и не подошел к «дочери». Но и она не смотрела в его сторону. Словно их разделяла каменная стена.

Бижуцкий между тем продолжал вещать:

– …И когда я слез с подоконника и спрятался в уголке, то понял: меня непременно обнаружат и растерзают все эти люди-нежити, оборотни, выбравшиеся на свет в полночь, в полнолуние, прямиком из самого ада, ежели я также не нацеплю на себя какую-нибудь маску и подходящий балахон. Я стал шарить вокруг, надеясь найти что-нибудь соразмерное для себя. Обнаружил лишь сброшенную жабью шкурку, заячий хвост и уши от какого-то инкуба-гомункула, очень похожие на корень мандрагоры. Но потом нашел все-таки то, что мне было нужно.

Я вытащил из-под стола заранее приготовленную сумку, а из нее зеленый балахон, бахилы и