Убить графомана [Михаил Александрович Лапиков] (fb2) читать онлайн

Михаил Лапиков УБИТЬ ГРАФОМАНА

Труп лежал на грязном асфальте лицом вниз, раскинув руки и неестественно подвернув левую ногу. Сверху на него светило тёплое майское солнышко.

Чуть в отдалении пёстрой разномастной толпой скопились участники конференции.

Иностранцы приглушённо галдели. Им было интересно. Русские привычно молчали. Им было понятно. Игорь тоже молчал. Ему было привычно. Не первый труп и не последний. Тем более здесь, на Рублёвке. Одних только молдаван по пьяному делу на стройках за плохой год несколько десятков набирается. Правда, это молдаван, и на стройках, и по пьяному делу. Но профессиональное чутьё опера подсказывало Игорю, что здесь вчера тоже пили, и пили не слабо. Не хуже любого молдаванина. Чего только стоит то, что труп обнаружили лишь утром.

Обнаружили рано, часов в одиннадцать. Какая-то бабушка — божий одуванчик. Не наша бабушка, из иностранцев. В окошко, что ли поглядела не вовремя — на оплот русского тоталитаризма полюбоваться захотела. Ну и налюбовалась.

Охрана отреагировала быстро. Всё ж не обычный дом отдыха, а целый пансионат при управлении делами президента российской, буду краток, понимаешь, федерации. Сюда и прошлый ездил, и нынешний, да и будущий, наверное, тоже разик-другой приедет. Это не говоря о всякой шушере, вроде думцев, иностранцев и этих вот, с позволения сказать, писателей.

Как в пристойное, казалось бы, место согласились на несколько дней запустить эту жуткую толпу — вопрос отдельный. Игорю с ними всё стало понятно ещё по пути от проходной к седьмому корпусу, где и нашли тело.

Сразу несколько помятых мужиков шумно искали какого-то Семецкого. Один из них, седой и мордастый алкоголик лет пятидесяти, не только проигнорировал профессионально каменные рожи сопровождавших Игоря местных терминаторов из ведомственной охраны, но и, как ни в чём ни бывало, спросил у него не видел ли тот Семецкого. Игорь офигел, честно ответил, что не видел, и на этом всякий интерес к нему шумная компания потеряла.

Может, и к лучшему. Только их возле трупа и не хватало. Тем более такого.

Игорь постоял над телом и тяжело вздохнул, в очередной раз проклиная своё чутьё на паранормальщину и сопутствующее этому чутью "везение". Из всех оперов участка на дело сорвали именно его. Будто Игорю без этого нечем заняться было!

Что ещё хуже — первым, минут за десять до начальства, ему позвонил куратор из официально не существующего и ни в каких документах не значащегося ведьминого отдела. Отдел был настолько несуществующий и нигде не значащийся, что его сотрудники свободно гнули взглядом ложки, и тем же взглядом без малейших видимых усилий вгоняли собеседника в оторопь. Спасала только и исключительно их постоянная занятость и немногочисленность — даже способности Игоря они оценили всего за час личного общения, после чего беспокоили его исключительно телефонными звонками. Происходило это в любое время дня и ночи, и всегда с неприятными последствиями.

Добрая половина дел под патронажем ведьминого отдела вгоняла Игоря в дрожь при одном воспоминании о них. Другую же половину он и вовсе предпочёл бы забыть, или хотя бы перестать видеть в кошмарах. Вот и в этот раз оставалось только в очередной раз проклянуть свои паранормальные, чтоб им провалиться, способности, и приниматься за работу.

— Нехорошо тебя убили-то, — пробормотал Игорь себе под нос, разглядывая труп. — Все чакры в мелкую дырочку. Что ж за упырь тут такой умный нашёлся, а?

Тело лежало так, как и полагается лежать человеку, по пьяни рухнувшему с балкона. Вот только чутьё, никогда не подводившее Игоря, буквально вопило, что упал этот человек не сам. Никак не сам. Возможно, он в этот момент крайне плохо сознавал окружающую действительность, но в последний путь его направили чьи-то целенаправленные усилия, а никак не чрезмерная доза алкоголя.

Опер поднял голову и, щурясь от бьющего в глаза майского солнышка, оглядел собравшихся вокруг трупа любопытных. Некоторые, поумнее, отшатнулись.

— Ну что же, — вздохнул Игорь. — Будем работать.

Убитого звали Александром Трофимовым. Было ему двадцать два года, и, что самое интересное, на мероприятии официально его не было. Командовавший всем этим балаганом организатор по имени Дмитрий весь извертелся, объясняя Игорю, как так вышло, что на закрытой территории с проходной и пропускным контролем мог оказаться человек, в пансионате нигде не прописанный и формально права здесь находиться не имеющий.

— Понимаете, — сказал он, — у нас литературная конференция. Некоторым людям нужны только отдельные её мероприятия. Они приезжают только на них. И поэтому мы разрешаем регистрацию участников без оплаты проживания — чтобы они могли попасть на то, что хотят посетить, не оплачивая при этом номер на весь срок проведения конференции.

— И на какое же конкретное мероприятие хотел попасть покойный? — невозмутимо спросил Игорь.

Организатор судорожно хватанул ртом воздух.

— Как я понимаю, вчера у вас, кроме торжественного открытия и эээ… — Игорь покосился в сторону шумной компании, всё ещё не нашедшей своего Семецкого, — ничего не было?

Дмитрий смутился.

— Дело в том, — сказал он, — что есть ещё тусовщики. Снимают друзья номер, вроде как только для себя, а на деле там ещё пара человек помещается на коврике. Приезжают с другими такими же напиться, на живых писателей посмотреть, потусоваться. Их же всех не отследишь, кому этим заниматься? Да и вреда от них никакого.

— От них — пожалуй и никакого, — согласился Игорь. — А вот для них…

Организатор с ответом не нашёлся.

— Ну тогда покажите, что ли, где он жил? Где этот его, — Игорь сделал небольшую паузу, — коврик?

— Я покажу, — сказал переминавшийся с ноги на ногу неподалёку от Дмитрия молодой парень в такой же как у него оранжевой футболке. — Тут недалеко.

Парня звали Лёхой и был он добровольным помощником организаторов конференции. Проще говоря — выполнял всю чёрную работу, крутясь как белка в колесе в компании нескольких таких же психов. Какое удовольствие они находили в этом занятии, Игорь так и не понял.

— Это у вас что, спецодежда что ли такая? — спросил Игорь по дороге в здание пансионата, когда навстречу им попался ещё один человек в приметной оранжевой футболке. По спине у него тянулся длинный список имён, а на пузе темнел странный рисунок — не то ракета из кирпича, не то башня средневекового замка с приделанными к ней дюзами.

— Это сувенирная, — пояснил Лёха. — Орги делают. Там имена участников и символ конференции.

— Эта ракета на пузе?

Лёха кивнул.

— А чего ваши только оранжевые?

— Ну надо же как-то оргов выделять, — пояснил Лёха. — Чтобы поприметнее было.

— А покойник там тоже значится? В этих именах на спине?

— Не, — Лёха качнул головой. — Сашка заявку на регистрацию поздно подал. У него депра была жуткая, он не рассказывал, почему. Ехать в последний момент решил, до этого не хотел. Лучше б дома остался!

— Так ты что, его знал, что ли? — спросил Игорь.

— Ну так, — Лёха неопределённо помахал рукой. — По сети. На один форум ходили, в ЖЖ пересекались…

— Где?

— Ну живой журнал, дневники такие сетевые, — удивлённо пояснил Лёха. — Вы что, не в курсе?

— Слышал, — ответил Игорь. — И что он там в этом своём дневнике писал?

— А забросил он его, — сказал Лёха. — Там последний пост ещё в январе — как ему надоело всё, и как он так жить не может. Я бы вам показал, но тут нормального интернета нету.

— Надо будет — посмотрю, — сказал Игорь.

— Давайте я вам адрес напишу, — предложил Лёха. — Мы уже почти дошли, сейчас как раз, как раз у ребят бумажку можно будет взять какую-нибудь…

Игорь и его провожатый остановились перед закрытой дверью одного из номеров. За дверью кто-то смачно, на два носа, храпел.

— Эй! — Лёха постучал по двери костяшками пальцев. — Док! Рома! Эй! Открывайте!

Храп смолк.

— Ау! — Лёха погремел ручкой двери. — Подъём!

— Сашка, иди в жопу, — донеслось из-за двери.

Лёха ещё несколько раз дёрнул ручку двери.

— Сашка, честно, ты достал уже! — судя по голосу, недовольный человек за дверью так толком и не проснулся, и говорил, буквально не приходя в сознание. — Не перестанешь шуметь, алкоголик малолетний, я тебя с балкона вышвырну, как ты — Анитру!

— Чего-чего он сделает? — заинтересованно спросил Игорь.

Лёха пошёл пятнами

— Это… — торопливо сказал он, давясь словами, — это шутка такая.

— Шутка, значит, — глубокомысленно повторил Игорь и небрежным кивком подозвал к себе расторопную тётку с ключами.

Шустрая коридорная крыса с многолетним стажем оказалась рядом едва ли не с того момента, как опер со своим провожатым вошли в корпус пансионата и безмолвно следовала за ними, держа запасную связку ключей как ковбои — свои верные кольты, всегда готовая пустить их в дело. По мановению её руки дверь распахнулась.

Номер следовало назвать пьяным.

В небольшом коридорчике грудой стояли многолитровые картонные бомж-коробки с вином разной степени помятости. Посреди прохода в небольшой лужице сиротливо давила из себя последние капли пустая пивная бутылка.

Над полем скорби мятежно витал плотный спиртной дух.

Тела в спальне выглядели именно так, как подсознательно ожидал Игорь. Развалившись поверх узких диванчиков прямо в одежде, оба местных жителя лежали рядом — Толстый и Тонкий, жертвы зелёного змия. Первый лежал на спине, воздев к потолку пузо и подложив руку под голову, второй на животе, раскинув на пол слишком длинные для такой кровати руки и ноги.

— Пиндюра Игорь Валерьевич, — Игорь помахал в воздухе раскрытой корочкой, привлекая внимание тел. — Милиция.

Тело потоньше что-то простонало. Тело потолще разлепило один глаз.

— Лёш, привет, — выдавило оно, устремив взор на сопровождающего Игоря. — А я думал, это Сашка опять ломится…

— Александр Трофимов уже никуда ломиться не может, — сказал Игорь. — Он не в состоянии.

— Опять допился, — глухо пробубнил в одеяло тонкий, не отрывая головы от кровати. — Ещё один конвент, от которого Сашка запомнит только заезд, первую бутылку с Семецким и дверь своей квартиры. Ром, пообещай мне, что на следующий кон мы его на коврик брать не будем.

— Отсутствие Александра на следующей конференции могу вам гарантировать я, — сказал Игорь. — Мёртвые люди по конференциям ездят плохо.

— Чего? — толстый Рома сел и тут же со стоном сполз вбок, схватившись за голову Его мутило.

— Ваш товарищ, проживавший с вами в этом номере "на коврике" утром был найден мёртвым, — пояснил Игорь. — И в этой связи мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Например, посмотреть на тот самый коврик. И прочие личные вещи покойного.

— Лёш, — Рома сел, растерянно моргая. — Он насчёт Сашки это всё серьёзно, что ли?

Тот молча кивнул. Игорь снова продемонстрировал свою корочку, в надежде на то, что хоть в этот раз его собеседник разглядит, что там написано.

— А как он… — Рома замялся. — Ну…

— С балкона упал, — сказал вместо Игоря Лёха.

— Лёш, ты чего? — на лице Ромы отразилось искреннее недоумение. — У нас же за окном крыша столовой и кинозал. Второй этаж. Там падать некуда!

Игорь прошёл к плотно задёрнутой занавеске и отодвинул её в сторону. Действительно, сразу за окном начиналась обширная нагретая тёплым майским солнцем крыша. При желании на неё запросто можно было выйти в окно.

По крыше разгуливали несколько не вполне трезвых людей. Один из них углядел Игоря, жизнерадостно улыбнулся и помахал ему рукой. Ему было хорошо. Игорь раздражённо задёрнул занавеску обратно.

— Никто и не говорит, что он падал отсюда, — сказал он. — Тело Трофимова нашли утром на асфальте с противоположной стороны здания. И в связи с этим меня очень интересует, где и когда вы его в последний раз видели.

— Ну, он с нами заезжал, — сказал Рома. — Это вчера днём. Затем вроде с Семецким ушёл, они по пансионату ходили, а после я его только вечером увидел. Док, он же с нами у Саши Громова был, да?

— Был, — сказал Док. — А потом я помню только, как он к нам ночью в номер за коньяком ломился, это когда мы уже спать пошли. Я его пустил тихонечко, он бутылку забрал и ушёл. Там, вроде, у Громова ещё сидели, и он им пообещал за добавкой сбегать…

— Это когда примерно произошло? — спросил Игорь.

— Ну не знаю, — сказал Док. — Мы где-то в двенадцать ушли. Полпервого, может в час. Не знаю. Я уже спать хотел ужасно.

— Значит, говорите, к Александру Громову он вчера ночью направлялся, — сказал Игорь. — И где с ним можно побеседовать? Алексей, вы не проводите?

— А сейчас времени сколько? — спросил Рома. — У Саши же мастер-класс сейчас.

— Угу, — Лёха кивнул. — В шестом корпусе.

— Ну, значит, идём в шестой корпус, — сказал Игорь.

— Вы знаете, — сказал Лёха по дороге, — может, лучше всё-таки дать ему довести мастер до конца? Всё-таки люди надеялись, рассказы писали…

— Трофимов тоже надеялся, — сказал Игорь. — Жизнь жил.

— Ну вы тоже поймите, там же скоро кончится уже, в час официальное окончание, — сказал Лёха, — зачем людям портить мероприятие? Тем более там, наверное, иностранцы сидят…

Иностранцы Игоря не убедили. Иностранцев в его ведении и так более чем хватало. Из Таджикистана, например. Но паранормальное чутьё заставило Игоря молча застыть на пороге.

В комнате висел плотный полог эмоций и сплетённых аур. На мявшегося посреди неё парня лет двадцати было жалко смотреть. Каждое новое слово критиковавшего его человека входило в чакры ослепительными иглами света, прогрызая в ауре неаккуратные дыры с рваными краями, разом напомнившие Игорю жертв энергетического вампиризма.

Мастер немного запинался, делая паузы, чтобы собраться с мыслями, но слушали его все очень внимательно.

— И потом, вот эта ваша тема, о ментах с Рублёвки с эээ… — он помедлил, подбирая определение, — с суперспособностями…

По рядам собравшихся прокатились смешки.

— Она сама по себе уже достаточно щекотлива, и не надо… — при этих его словах Игорь увидел, как от Громова по эфиру разошлись пульсирующие жилы энергетических каналов, впиваясь под рёбра и в лоб слушателям. Одно из таких щупалец даже потянулось было к Игорю, но, наткнувшись на его гневный взгляд, ссохлось и опало.

— И не надо усугублять её исполнением, — продолжал между тем свою фразу мастер. — Вот например этот ваш оборот "Дверь приоткрылась, и в щель залупился налысо выбритый череп"…

По рядам прокатились приглушённые смешки.

— Понимаете, уже сама эта фраза, наводит на какие-то неправильные ассоциации и вызывает желание прописать автору брома, — смешки переросли в откровенный гогот.

— Аккуратнее надо быть со словами. Помните, это вы, когда пишете, знаете, о чём пишете. А читатель знает только то, о чём читает. И такие обороты его от правильного восприятия текста исключительно отталкивают. Фантастическая идея может быть сколь угодно ненаучной, в конце концов, мы пишем о людях, и обосновывать каждое положение сюжетных завязок никто не требует, но, когда ваша идея ещё и косноязычно изложена…

Аура критикуемого всё больше напоминала швейцарский сыр. От самодовольства и самоуверенности, преобладавших когда-то в её наполнении, оставались только жалкие, расползающиеся на глазах, обрывки.

— Тем более, — безжалостно добил его мастер, — что дальше у вас следует не менее корявая фраза. "Вихрь внёс в дверь нервно пульсирующее тело" — что тут первым делом подумает читатель? Что случилась какая-то катастрофа? А между тем, вы, когда это писали, как я понимаю, всего лишь хотели сказать, что в комнату быстро вошёл чем-то взволнованный человек. Вы учтите, чтобы такого у вас не было — рассказ после написания следует вычитывать. Желательно вслух, чтобы зацепиться за каждую возможную неточность…

Плановое избиение продолжалось. За пятнадцать минут несчастный автор был отпрепарирован, сунут носом в каждый из своих ляпов, и полностью осознал как собственный вопиющий непрофессионализм, так и каждую из многочисленных ошибок.

Что же до самого ведущего семинара, то он к концу мероприятия напоминал в эфирном диапазоне огромного разбухшего спрута. Всё самодовольство и уверенность собравшихся в помещении людей мутной взвесью крутилось под оболочкой его ауры, медленно перевариваясь и превращаясь во что-то ещё, названия чему Игорь не знал.

Ему всё больше и больше хотелось достать телефон и позвонить своему куратору из ведьминого отдела. Удерживало Игоря только одно — каждый раз, как случалось что-то действительно серьёзное, куратор обычно звонил сам. Звонки самого Игоря обычно приводили лишь к тому, что его тыкали носом в непрофессионализм и поспешность столь же эффективно, как это только что было проделано с несчастным начинающим графоманом.

Оставалось только работать самому, стараясь не наделать ошибок. Игорь решил рискнуть.

— Скажите, — произнёс он, как только гомонящая толпа выжатых досуха в энергетическом плане участников расползлась в разные стороны, позволив Игорю протолкаться к ведущему семинара и увлечь его в коридор для приватной беседы, — в отделе знают об этой вашей… самодеятельности?

— Вполне, — невозмутимо ответил его собеседник, с полуслова поняв, кто и о чём его спрашивает. — Усекновение лишнего — операция не всегда приятная, но зачастую необходимая. Излишек самомнения автору вообще вреден. Скромнее надо быть. Тем более, в нашей профессии, смею вас заверить, достаточно непростой и вредной.

— Да я уж заметил, как вы им мозг съели, — с некоторой неприязнью сказал Игорь. Вампиров, тем более энергетических, он никогда не любил, а в том, что перед ним именно такой, и не из последних, он ни капли не сомневался. Слишком уж небрежно, походя, тот отключил сознание сопровождавшему Игоря Лёхе, как только речь зашла о тех вещах, слышать которые посторонним лишний раз не следует.

— Понимаете, — вампир чуть запнулся, считывая ауру собеседника и продолжил, — понимаете, Игорь, в данном случае пищей служат скорее амбиции. Излишние амбиции, никак не подкреплённые. И аккуратное их усекновение может привести к тому, что человек или бросит писать, или задумается над тем, что именно пишет. В любом случае, количество плохих произведений от этого только уменьшится.

— А ещё можно усекать авторов, — вполголоса сказал Игорь.

— Порой хочется, — кивнул Громов. — Но, увы, даже сечь нынче можно только словесно. Хотя некоторым не помешало бы.

— И что, хотите сказать, что все остальные участники конференции заняты примерно тем же, чем и вы сейчас?

— В той или иной мере, — согласился вампир. — Как я понимаю, вы это всё видите?

Игорь кивнул.

— Я вот, к сожалению, лишён, — сказал вампир. — Мне в отделе объясняли, ваши, как я понимаю, коллеги. Но, как я понял, никакого преступления в этом нет.

— Ничего себе "нет"! — фыркнул Игорь. — Аура вся в дырках!

— Ну вы же отлично видели, что именно я у них забрал. И наверняка поняли, зачем. Кстати, примерно тем же обычно занят любой хороший учитель или критик. Времена, когда обмен был неравноценным и нёс за собой неприятные… последствия давно уже прошли.

— Не совсем, — сказал Игорь. — Видите ли, перед главным корпусом лежит на асфальте некое тело с характерными прорехами в ауре. Очень, знаете ли, похожими. И что самое удивительное, по показаниям свидетелей не далее как вчера вечером покойный Александр Трофимов присутствовал у вас в номере.

— Присутствовал, — отпираться вампир не стал. — Приблизительно до полпервого ночи. После чего отправился за коньяком, пообещав скоро вернуться, и пропал. Свидетелей позвать? Или вы и так видите, что я не вру?

— Вижу, — сказал Игорь. — Но свидетелей всё-таки позовите. И снимите, наконец, с Лёхи этот ваш гипноз, а то секретность секретностью, но если вы и дальше будете его так держать — он вконец отупеет!

Общение с несколькими участниками ночных посиделок полностью подтвердило рассказ Громова. Действительно, сидели, действительно общались, после чего Трофимов ушёл и не вернулся. Куда ушёл — неизвестно. Наверное, в свой номер.

Игорь вздохнул и снова направился в номер покойного. Похоже, что без ознакомления с его личными вещами, почувствовать, где именно Трофимов бродил ночью, не представлялось возможным.

При жизни Александр Трофимов очень хотел стать писателем.

На всех его вещах лежал отпечаток истерической целеустремлённости, присущей только тем, кто исступлённо хочет реализовать своё желание… и не имеет такой возможности. Последний раз схожую ауру Игорь видел у примерного семьянина, отца двоих детей и во всех отношениях респектабельного человека, глубоко страдающего от подавленных педофильских наклонностей. Тому человеку вовремя помог психиатр. Трофимову могла помочь только публикация, и желательно — не одна.

В его сумке, помимо смены одежды и всякой не стоящей внимания мелочи, Игорь обнаружил ворох аккуратно переплетённых папок с распечатанными на принтере текстами, и так и сочащихся обрывками ауры автора. Даже сейчас, после его смерти, пропитывающий бумагу заряд амбиций ни капли ни угас. Особенно ярко светились титульные листы, заботливо оформленные для каждого, даже самого маленького, всего на пару страниц, рассказика. Кое-где в текстах попадались даже иллюстрации.

От ознакомления с вещами покойного Игоря отвлёк стук в дверь. Игорь обернулся. Дверь приоткрылась. В щель заглянул стриженый коротко, почти под ноль, парень, сразу напомнивший Игорю его самого только что после армии.

— Разрешите? — спросил он.

Игорь кивнул. Парень вошёл в комнату. Следом за ним в комнату вскочил чем-то взволнованный, явно перенервничавший, пацан лет восемнадцати, самого что ни на есть наркоманского вида. Весь его облик: от разбитых кроссовок и потёртых джинсов до чёрного балахона с эмблемой какой-то музыкальной группы, и висящих сосульками не особо мытых дредов, так и говорил — "обыщи меня!". Попадись Игорю такой в другое время — он бы без зазрения совести его обшмонал, и наверняка нашёл бы коробок-другой конопли.

— Вы кто такие? — спросил Игорь.

— Антон Сапожников, — представился парень. — А это Ник, он из Дании.

Растаман из Дании разразился длинной тирадой на плохом английском. Этот язык Игорь учил только в школе, да и звучание заметно отличалось от того, что Игорю годы назад доводилось слышать от учительницы и одноклассников, так что для него вся фраза слилась в невнятное лопотание, разом напомнившее наиболее безграмотных гостей из южных республик, не знающих даже русского.

На помощь пришёл Сапожников. Он, правда, язык тоже знал не ахти, но основную мысль донёс. Ник оказался непуганым приверженцем демократических ценностей, считающим, что в некоторых случаях помощь следствию стоит оказывать даже если придётся признаться в том, что посреди ночи они забили косяк с покойником.

К тому моменту самому Нику было уже весело, и даже, пожалуй, чересчур, но Трофимова он запомнил. На памяти европейца было не так много людей, способных высмолить самокрутку с травой "на слабо" и столь же "на слабо", заполировать бутылкой коньяка. Иностранцы от столь фееричного проявления русского пофигизма в исполнении ныне покойного Трофимова настолько обалдели, что даже не стали возражать, когда какой-то лысоватый человек лет сорока ухватил его под руку и утащил с собой, что-то быстро говоря по-русски. По мнению Ника этот человек не мог быть никем иным, кроме как маньяком-педофилом, как раз и совершившим зловещее преступление, предварительно надругавшись над своей одурманенной жертвой. По мнению Антона всё это было редкостной фигнёй, а Трофимова поймал пьяный Семецкий. Кто такой Семецкий, в двух словах Антон объяснить не смог, но этого вне всякого сомнения выдающегося человека тут, похоже, знали поголовно все, кроме иностранцев.

— Семецкий, говорите? — Игорь встал. Проснувшееся паранормальное чутьё толкнуло его к окну номера.

— Это он? — спросил он у Антона, указывая в окно. Давешний жизнерадостный человек, замеченный Игорем ещё в первый визит, так никуда и не делся. Он стоял у перил крыши, ухватив за локоть какую-то невысокую рыжую женщину лет тридцати, и что-то увлечённо ей рассказывал. Та с отчаянием внимала.

— Надо же, опять рыжую поймал! — восторженно сказал Антон. — Во даёт!

— То есть, это он, — кивнул Игорь и полез в окно.

— Во! — радостно сказал Семецкий, указывая своей спутнице на Игоря, — Смотри, я же говорил, что кто-нибудь придёт!

После этого слова полились из него сплошным потоком. На свою спутницу, шустро сбежавшую к распахнутому окну, он даже не обратил внимания.

— Представляешь, — сказал он, обращаясь к Игорю так, словно был с ним давно знаком, — а нас тут забыли. Все окна закрыли, я Машке говорю, что кто-нибудь придёт — спустимся. Она Мэри по-ихнему, а по-нашему, значит Машка. А я Семецкий. Мы в окно вышли, по крыше погулять. А потом нас забыли. Ребята пошли в столовую завтракать, и пропали. И номер закрыли. А мы тут ждём, ждём, а никто не приходит. Я тебе рукой махал, а ты тоже штору задёрнул. А мы думали ты нас выпустишь, а ты взял и штору задёрнул. И вообще, давай знакомиться, я вот Юрка, а ты?

— Пиндюра Игорь Валерьевич, — Игорь раскрыл корочку перед глазами собеседника, воспользовавшись паузой в его бесконечном словоизлиянии. — Я хочу поговорить с вами про Александра Трофимова…

Договорить ему не дали разверзшиеся хляби словесные.

Семецкий относился к тем людям, что могут говорить не прекращая, перескакивая с одного на другое и снова возвращаясь к теме разговора. Привычка для собеседников утомительная, но зато очень скоро Игорь оказался в курсе не только истории знакомства Семецкого с Александром Трофимовым, но и узнал о нелёгкой писательской карьере покойного. На конференцию Трофимов прибыл не просто так, а с целью завоевать издателя путём личного знакомства. Россыпь текстов в его сумке, оказывается, предназначалась для проведения массированной атаки на всех, кто теоретически мог их напечатать.

— Я Сашке хотел помочь рукопись кому-нибудь отдать, — сказал Семецкий. — Он роман написал. Пусть бы посмотрели, я так подумал — хорошо, если Сашку напечатают. Я люблю когда хороших людей печатают. Сашка вот хороший. Только на дворе ночь уже была, часа четыре. Кому его роман отдавать? Я спать пошёл. А Сашка нет. Может сейчас уже спит где. Он молодой, Сашка, когда много выпьет — спит. Не знаю где, он, вроде на коврике у кого-то вписался. Я вот на коврик не вписываюсь. Я считаю, что кровать своя должна быть. А то потеряешься. Я вот не люблю теряться. Я как-то в Ирландии потерялся…

— Понятно, спасибо, — оборвал словоизлияния Семецкого Игорь. Объяснять этому человеку, что именно случилось с Александром Трофимовым у него не было ни малейшего желания. С каждым новым свидетелем судьба покойного становилась всё более запутанной. Покойник с такой дозой спиртного и наркотиков в крови вполне мог прошататься по зданию до самого момента своей смерти, нигде надолго не задерживаясь.

Игорь направился к выходу. Ему хотелось снова взглянуть на место падения тела. По дороге он попытался расширить своё восприятие, вбирая в себя мешанину аур обитателей пансионата.

Корпус кишел энергетическими вампирами всех мастей, окружёнными лояльно внимающей им биомассой. Местами встречались самодостаточные пьяные номера. Их обитателям, похоже, было всё равно с кем пить.

Где-то внизу, в столовой, вальяжно ворочался огромный эгрегор, сплетённый из замкнутых на какого-то популярного писателя астральных нитей разумов армии его верных читателей.

Игорь, конечно, знал, что любой человек, много и часто работающий с другими людьми или сгорает на работе, или становится энергетическим вампиром. За доказательствами далеко ходить не требовалось — чего только стоила паспортистка в его отделении милиции. Но всё же таких масштабов Игорь увидеть не ожидал. Часть наиболее открытых в энергетическом плане посетителей конференции спасал только и исключительно их алкоголизм.

Потрясённый и шокированный, он вывалился из корпуса пансионата взмокшим, как после хорошей бани, только затем, чтобы наткнуться на ещё одного вампира. Возле раздвижных дверей курил Громов.

— Интересная задачка, правда? — спросил он.

— В смысле? — подозрительно спросил Игорь, не ожидая ничего хорошего. И эти предчувствия его не обманули.

— Как я понимаю, он упал, и с немалой высоты, — сказал Громов. — Вот только там, откуда он мог бы упасть, находится комната персонала. Ну знаете, гладильные доски, постельное бельё… и они обычно закрыты.

— Да ладно? — Игорь покосился на корпус пансионата, а затем развернулся и отправился обратно.

Вампир был прав. Выпасть покойник мог только из одного конкретного номера. Номера, целиком занятого под хозяйственные нужды. Более того — в этом номере не нашлось ни малейших следов ауры покойного.

— Видите? — спросил Громов. — Хозяйственные номера. Ночью они все закрыты. Ваш покойник должен был вскрыть их не оставляя следов, аккуратно закрыть за собой, и только после этого убиваться. Как я понимаю, окна там заперты изнутри?

Игорь кивнул.

— Значит, он прыгал с крыши, — сказал Громов. — Вы знаете, он весь вечер был какой-то истеричный. Вполне мог психануть, и…

— Он не был на крыше, — Игорь покачал головой. — Охрана это проверила ещё до того, как я приехал. Там всё закрыто. Замки с последнего ремонта не трогали, всё в пыли.

— В таком случае, — Громов запнулся. — Выходит, его кто-то убил?

— Я с самого начала знал, что его кто-то убил, — раздражённо сказал Игорь. — Как вы помните, это я вижу. И его аура вся в дырах — в тот вечер кто-то жрал его самоуверенность почище любого вампира. Его или убили, или довели до самоубийства — но никак иначе. Александр Трофимов умер не сам.

— И кому, по-вашему, это могло понадобиться? — спросил Громов. — А главное — зачем?

— Подозреваю, — сказал Игорь, — что кто-то убил Трофимова из-за его рукописи. На теле её не было, но, по словам свидетелей… ну что?

— Ни… ничего, — Громов, побагровев, конвульсивно хватал ртом воздух, не в силах справиться с душившим его смехом. — Просто п-понимаете… рукописи н-никому, кроме их автора н-не нужны. Никогда.

— Вы серьёзно? — спросил Игорь.

— Абсолютно, — вампир наконец справился со своим смехом. — Понимаете, текст — это настолько индивидуальная вещь, что его красть бессмысленно. Я ещё понимаю очередной том бесконечного, но популярного, сериала из типографии выкрасть, но рукопись у молодого писателя — да кому она нужна? Он же в два счёта докажет, что она его!

— Не докажет, — веско сказал Игорь. — Если его уже нет в живых.

Громов замер, хватая ртом воздух.

—Ч-чушь собачья! — вытолкнул, наконец, он. — В-вам любой редактор скажет! Вон пошли в шестой корпус. К Ираклию, или Гранате… они вам скажут!

— К кому?

— Идёмте, — смеющийся вампир подхватил Игоря под руку и увлёк за собой. Не успел тот опомниться, как оказался перед дверями номера с прикреплённым к ним рекламным плакатом какой-то "Реальности и Фантастики".

— Вот, — сказал Громов, втаскивая Игоря за собой в номер. — Это Игорь, он из милиции. И он считает, что тут, на конвенте, кто-то мог украсть рукопись у молодого писателя с целью личной наживы!

Ответом стал громкий, на несколько голосов, хохот. Смеялись все обитатели номера, и мужчины и женщины.

— А потом этого автора убили, чтобы скрыть следы п-преступления! — добавил Громов, когда хохот начал стихать.

Захохотали так, что, казалось, затряслись стены.

— Я что, правда такую глупость сморозил? — спросил Игорь.

— Не представляете, какую, — сказала утиравшая слёзы блондинка средних лет, всё ещё всхлипывая от смеха. — Это же самый популярный и самый беспочвенный кошмар молодых графоманов. Причём, чем хуже то, что они пишут, тем больше они боятся, что их текст украдут.

— Ну можно же издать, — несмело сказал Игорь. — Под своим именем…

— Нельзя, поверьте. Так просто не бывает. Кому это нужно?

— Кому нужно? — Игорь задумался. Какое-то смутное предчувствие грызло его изнутри. Он обвёл комнату взглядом, фиксируясь на лицах присутствующих. Все они так или иначе имели отношение к текстам. В их аурах просвечивали те же следы, что и у Громова. Так или иначе — но все они питались чужой эмоциональной энергией. И кроме того…

Игорь вздрогнул. Сомнений не осталось никаких. Все эти люди носили на себе следы знакомства с покойным. Чужая амбициозная истеричность оставила на них несмываемый след.

— А вы же все так или иначе знакомы с его текстами, — сказал Игорь. — Скажите, у вас тут найдётся что-нибудь из его произведений? Я бы хотел послушать мнение специалистов.

— Да, конечно, — сказала блондинка. — Он нам тоже что-то присылал. Сейчас найду.

Она взяла с прикроватной тумбочки потрёпанный ворох распечаток и довольно быстро выудила из него пластиковую папку с текстом.

— Вот, — она протянула листы Игорю. — Это его рассказ.

— Александр? — Игорь отдал бумаги вампиру. — Вас не затруднит высказать профессиональное мнение?

Громов кивнул.

— Некрофилическое пиршество сюрреалистической жизни богов, — прочитал он. Усатый мужчина у окна при этих словах шумно поперхнулся.

— Это заглавие, — пояснил Громов. — Там дальше ещё хлеще.

— Вы продолжайте, — сказал Игорь, вскользь оглядывая обитателей номера. — Может, кто-то ещё тоже захочет высказаться.

— В общем, так он и жил бы (может даже так бы и умер бы), — продолжил Громов чтение, — если б однажды не пришел к мудрому выводу, который поджёг в его голове хитроумную идею, начавшую обрастать дымом подробностей.

— Чего начавшую? — переспросил мужчина у окна.

— Обрастать, Ираклий, — пояснил Громов сквозь смех. — Дымом. П-понимаешь, п-подробностей.

— Или вот ещё мощный оборот, — Громов собрался и с наслаждением процитировал, — Разум наконец прояснился, дав возможность соображать.

— Это ужасно! Игорь, так пишут подростки с полной головой романтической чуши, — сказал Ираклий. — Это полный хлам, такое ни один редактор в своём уме в печать не пропустит. За такое никто убивать не будет!

— Возможно, — сказал Игорь. — вот только именно это сделал кто-то из присутствующих в этой комнате.

— Что?!

Воцарилась гнетущая тишина.

— Рукопись, — пояснил Игорь. — Аккуратные листы в пластиковой папке, отдельный лист с заглавием. Все остальные листы на тумбочке распечатаны на принтере совсем недавно и соединены обычной скрепкой, просто чтобы не рассыпались. А это — текст самого Трофимова, из его сумки. И более того — он никак не мог отдать его вчера, потому что пил с момента приезда. Сначала с Семецким, потом со своими товарищами по номеру, потом у Александра в его номере, а потом — с какими-то иностранцами и снова с Семецким. А этот текст попал сюда или незадолго перед его смертью, или уже после неё. И мне хотелось бы знать, почему?

— Он к Наташе весь день приставал, — пояснил Ираклий. — Мы уже не знали, как от него избавиться. Походит — и возвращается. Каждый раз — с чем-то новым. И каждый раз требовал, чтобы прямо тут, на месте почитали, потому что он редакторскую натуру хорошо знает, украдут рукопись, у себя под псевдонимом тиснут и все деньги себе заберут. Нехорошо так о покойниках, но если б он к нам и в третий раз подошёл — я бы его и побить мог!

— А так его просто убили, — сказал Игорь. — Причём сделать это мог только один человек. Подумайте сами, с кем он общался больше всего? Какая мысль не отпускала его на протяжении всего запоя? Ради чего он вообще столько пил? Да ради храбрости. Набраться духу на ещё одну попытку. И последним человеком, что говорил с ним перед смертью, была как раз ваша Наташа. Иначе откуда у неё эта папка с рассказом, если по вашим словам Трофимов их вообще отказывался надолго оставлять в чужих руках?

Все потрясённо замолкли, только Громов пытался что-то сказать, но не мог — слишком переволновался.

— Наталья, — Игорь посмотрел ей прямо в глаза. — Скажите, почему вы убили Трофимова?

— Потому что! — женщина вскочила. Черты её лица плавились, выпуская наружу что-то чуждое. Что-то нечеловеческое. Кожа на глазах серела, глаза ввалились и обесцветились, став похожими на пожелтевший пластик, ногти на руках вытянулись, превращаясь в изогнутые ороговевшие лезвия.

— Потому что, — повторила она, окончательно потеряв человеческий облик, — убивать надо за такие рассказы! Др-р-ребедень! Гр-р-рафомания! Ненавижу!

Грохнуло. Ираклия швырнуло на пол. Игорь пошатнулся, ухватившись рукой за стену, чтобы не упасть. Громову повезло меньше. Вампир оказался между Игорем и женщиной, причём в руках у него всё ещё была злосчастная рукопись. Не удивительно, что именно он стал первой жертвой разбушевавшейся демоницы.

На него словно обрушился вихрь, вот только никакого ветра не было. Одежда вздулась пузырём. Хрустнула сломанная нога, подламываясь чуть ниже колена. Сломалась в двух местах и повисла плетью рука. Неестественно вывернулась шея. Теперь Игорю стало окончательно ясно, что Трофимов ниоткуда не падал. Ему точно также свернуло шею, как сейчас — Громову. Того на глазах скручивало в мясной колобок, с каждой секундой теряющий сходство с человеческой фигурой.

От брошенной Игорем табуретки демоница даже не стала заслоняться. Та просто разлетелась на куски, бессильно рассыпавшиеся по полу.

— Доигрался, Холмс хренов! — успел подумать Игорь, когда два тёмных провала нечеловеческих глаз уставились на него.

И в этот момент ему на помощь пришёл эгрегор.

Материального тела носителя практически не было видно за переплетением астральных жгутов, соединяющих просветлённый разум с космосом. Яркое алмазное пламя множества составляющих эгрегор разумов обрушилось на демоницу тысячей лезвий ослепительного света.

Первые два уровня воздействия Игорь ещё увидел. А дальше разборки вышли на такой уровень энергетического взаимодействия, что Игорь отключился.

В сознание он пришёл не сразу. А когда очнулся, то понял, что в номере заметно прибавилось посторонних.

— Потому что думать надо вовремя, — брюзгливо говорил кто-то у Игоря над головой. — Почему я должен всё бросать и делать за вас вашу работу?

В ответ что-то виновато бубнили.

Игорь осмелился разлепить один глаз. В дверях стоял, потупив глаза, его куратор из ведьминого отдела, непривычно тихий и скромный. Выговаривавший ему человек казался строгим завучем, отчитывающим первоклассника.

— Наташе ещё з-зимой надо было з-завязать, — лежащий у стены Громов уже не выглядел окровавленным мясным колобком, но на живого человека походил всё ещё довольно слабо. — Г-говорили ей, н-ничем хорошим столько негатива в т-текучке не кончится. В-вот и…

Бессознательное тело злосчастной редакторши парило посреди комнаты в коконе энергетических струй. Остальные обитатели номера пребывали в столь же бессознательном состоянии, аккуратно сложенные у стеночки. Носитель эгрегора, похоже, победил, и теперь лечил всех пострадавших, не испытывая, впрочем, никакой радости по этому поводу.

— У меня, между прочим, после такого голова болит! — продолжил брюзжать он. — А она инструмент! Я головой работаю! Книги пишу!

— Василий Васильевич… — начал куратор Игоря.

— Это целиком ваша вина! — продолжал его собеседник, не дав вставить и слова. — Я уж не говорю о совершенно некомпетентных следователях, которых вы посылаете на столь ответственные дела! Так и знайте, я напишу жалобу вашему начальству!

Хлопнула дверь. Эгрегор удалился вместе со своим носителем, оставив лишь неприятный, напоминающий комариный, нудный звон в астрале.

— Что это было? — спросил Игорь.

— Прорыв, — коротко ответил куратор. В отсутствие Василия Васильевича Эгрегора он наглел буквально на глазах, превращаясь в столь знакомое Игорю потустороннее пугало с непроницаемо-каменной физиономией.

— Негативная энергия копится точно по тем же законам, что и позитивная, — сказал он, видя недоумение Игоря. — Вот только у людей неконфликтных и к склокам не предрасположенных она не расходуется. Крутится внутри, создаёт стрессы, ищет выхода… А выхода нет. В обычных условиях её нейтрализует энергия положительная. А тут получилось так, что человек с хорошим литературным вкусом был вынужден месяц за месяцем, год за годом, разгребать ворох плохих рукописей, буквально сочащихся истеричными амбициями их авторов. Что-то хорошее среди них попадалось куда реже, чем следовало бы для сохранения баланса. Так что негатив копился, копился… ну и рванул.

— Так что, это она убила Трофимова? — спросил Игорь.

— Она… и не она, — куратор покачал головой. — Смерть Трофимова оказалась побочным эффектом рождения тёмной энергетической сущности в теле носителя. К счастью, вы эту сущность вовремя выявили и спровоцировали на столкновение, пока она ещё не успела окрепнуть и натворить дел.

— Ты меня подставил! — возмущённо сказал Игорь. — Этим делом не я должен был заниматься, а ячейка ваших оперативников!

— А заявись сюда я, или мои ребята, тварь бы просто пересидела мой визит. Как по-твоему проверять почти полтысячи участников этой конференции, не сидит ли в ком бес, а? Да он бы нас ещё от проходной учуял и окуклился!

— П-плохо работаете, — выдавил Громов. — Н-небрежно.

— Пока массовых разрушений нет — не считается, — отрезал куратор.

— А с ней что будет? — спросил Игорь, указывая на бесчувственное тело.

— А ничего, — сказал куратор. — Отлежится, память мы ей почистим, она ничего и не вспомнит. Может, с работой своей завяжет. Ей давно бы следовало это сделать, нельзя так над собой издеваться.

— А как же Трофимов! Она же его убила!

— Не она, — куратор качнул головой, — её тёмная сторона. Та самая, что была уничтожена у тебя на глазах.

— А в средние века ведьм всё-таки сжигали, — вполголоса сказал Игорь, ни к кому конкретно вроде бы и не обращаясь.

— Поверь мне, — куратор усмехнулся, — с тех пор наши гуманные технологии шагнули далеко вперёд.

— А труп? — спросил Игорь. — С трупом-то чего делать? Вот же он, готовый мертвяк, пробы некуда ставить, куда его теперь такого?

— К Лазарю, — жёстко отрезал куратор. — Душа пока тут вьётся, прикрутим обратно. На свою графомань вернётся как миленькая. Пусть думают, что просто пьяный был, расшибся, полежал, а потом его в реанимации откачали. Нам только массовых погромов в стране не хватало. Начнут с писателей, а потом, глядишь, и на всех, кто читать умеет, перекинутся? Нет уж. Нафиг с пляжа!

Игорь промолчал. А про себя подумал, что с этих пор ни к одному редактору и близко не подойдёт. И к писателю — тоже.

И читать перестанет.

Совсем.

Оглавление

Михаил Лапиков УБИТЬ ГРАФОМАНА