Вечный странник [Вартан Липаратович Вартанян] (fb2) читать постранично, страница - 29

это искусство. Агафангел говорит — свиньи, барахтаясь в луже, думают, что принимают ванну.

Комитас джан, знаешь, что в Париж приехали учиться твои ученики — Мигран Тумаджян, Айк Семерджян, Вардан Саргсян и Барсег Кананян.

Молодцы, это было мое требование, молодцы они. Скажи, Фанос джан, живут ли мои песни?

Да, и в них — твое бессмертие.

Пусть вечно живет мой народ, в его памяти я всегда буду жить.

Глаза Комитаса засверкали, губы задрожали… Фаносу показалось, что он собирается запеть.

Поешь? — спросил Фанос.

Да.

Спой для меня что-нибудь.

Сейчас я спою очень тихо и только для себя.

Потом быстро подошел к Фаносу и, взяв его за руку, потащил к двери.

Там есть огромная пропасть, я боюсь в нее упасть.

Он отпустил руку Фаноса и, подойдя к двери, уткнулся в стекло лбом и долго так стоял. На вопросы Фаноса он больше не отвечал. Художник встал, чтобы уйти.

До свидания, Комитас, родной. Я еще приду.

Оставьте меня в покое, — сердито сказал Комитас, — у меня есть свои дела. Вернувшись, ты меня здесь не найдешь, я странник.

Да, ты вечный странник, — пробормотал его друг, и чувствуя тяжесть в ногах, с трудом пошел к выходу.

Всеармянский дирижер

Чем дальше, тем все меньше ощущал Комитас свою связь с внешним миром, все реже узнавал своих знакомых, забывал их имена; он постепенно забывал прошлое. Посетившего его Арменака Шахмурадяна он узнал только тогда, когда Арменак спел песню «Армения, страна обетованная», которую Комитас очень любил в его исполнении — тогда он смог только выговорить: «мой Арменак». Маргариту Бабаян он попросил остаться, ухаживать за ним и вылечить его, но в следующую же минуту ее не узнал. «Серенаду» Шуберта, которую он так проникновенно исполнял, теперь не хотел и слушать.

Двадцать лет его болезнь боролась со спартански закаленным телом, которое до этого не знало больничной койки.

Комитас доживал последние дни. Ему было шестьдесят шесть лет, из которых он в сознании прожил сорок шесть. Глаза его запали, выдались скулы, тонкая и прозрачная кожа на лице напоминала пергамент. Силы покидали его, сознание иногда прояснялось, хотя говорить он не мог.

В ушах звенела мелодия родной ему песни. Он видел луг, освещенный лучами яркого солнца, и горное озеро, на берегу которого две женщины прямо на траве накрывают стол, детей, собирающих цветы… Двое невдалеке склонились над холстами, а один, взобравшись на вершину скалы, поет:

Армения, страна обетованная,

Ты колыбель рода людского,

Ты исконная моя родина,

Армения, Армения, Армения!

Песня раскачивает головки цветов. Поющий вскидывает руки и послушно замирают головы. Сотни глаз обращены на дирижера. Перед тем, как взмахнуть палочкой, он спрашивает:

Многие из моего хора пали на пути к вершине. Сколько вас осталось?

Нас триста человек, — отвечала группа.

Мало!

Три тысячи!

Мало!

Три миллиона!

Мало!

Пять миллионов!

Все до единого здесь? Никого не осталось?

Грандиозный хор выстроился на Араратской равнине полукругом, а сам он остался стоять на вершине. Отсюда, с вершины хорошо виден всеармянский хор, и голос дирижера, перекрывая огромное расстояние, доходил до всех.

Я вам детально объяснил песню «Сипанские храбрецы». Вздох. Все вместе. С богом!

Пятимиллионный хор в одно дыхание, в один голос запел песню, сотрясая ущелья и горы.

Почему они так страстно вооружаются,

Нетерпеливо седлают рвущихся в бег коней,

Ярким огнем полыхают их храбрые сердца. Стремительно проходят облака,

Как порывистый ветер с Сипана.

Они несутся вниз Враг в поле,

Это он разжигает в них неизбывную месть,

Месть, месть, месть, их месть, их месть!

Голос хора звучит теперь издали. И теперь он идет по цветущей живописной равнине. Голос хора доносится уже с вершины. Он поднимается, опускается и вновь поднимается на более высокую вершину. Здесь когда-то был Абовян. Хор стоит на вершине. Все поют, протянув руки к диску луны.

— Мы дети солнца, языческие дети солнца, — раздался голос дирижера, и он запел языческую песню о восходе солнца, которую нашел в хазовых книгах. Он пел так проникновенно, что затемненная часть луны осветилась, засверкала, как солнце. И прекрасна, неповторима была песня, прекрасен был мир, залитый яркими, горячими лучами солнца.

Теперь можно спокойно вздохнуть… вздох…

Медленно опускались его руки на грудь, чтобы успокоиться на белом саване.

У его смертного одра собрались Арменак Шахмурадян, Маргарита Бабаян, Аршак Чопанян, его друзья и близкие.

Это было 23 октября 1935 года.

Тело Комитаса забальзамировали в стеклянном гробу и похоронили в склепе армянской церкви. Через год останки были перевезены в Ереван и захоронены в городском пантеоне.

Вечный странник в родной земле нашел последнее пристанище.