Дотянуться до тебя (СИ) [Exlusion_cat] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Глава 1 ==========


Карасуно, да?


Я стояла напротив новой школы после недели отсутствия. Было ли мне страшно? Разумеется! Я перешла в старшую школу, но не ходила целую неделю, наверняка все уже разбились на группы, а я буду ходить одна, как бедная овечка. Хах, такого от меня будет ожидать любая японка, но меня по факту мало волновало, будут у меня в новой школе друзья или же нет. В конечном итоге моя единственная подруга за все пятнадцать, почти шестнадцать, лет моей жизни учится в Карасуно.

— Аяно! — о Ками! Как я могла позабыть о том, что Юми просто невероятно шумная. Не высокая с черными, как смоль волосами и горящими карими глазами девушка буквально летела на встречу мне.

— Доброе утро, Юми — маленькое торнадо наконец-то остановилось и, фыркнув скрестила руки на груди.

— Ты как обычно холодна, — кареглазая смешно надула губы, но видимо уже сменив гнев на милость, — Опять со своими наушниками, ты прямо как Тсукишима!

Мои губы растянулись в кривой усмешке при упоминание бывшего одноклассника и собственно человека, которого я знаю, наверное, чуточку дольше чем Юми.

— Оу, так Кей-кун тоже учится тут? — в голове уже начали вырисовываться идеи на тему: «Как вывести Тсукки», а так же его верного друга Ямагучи. — Какое удивительно совпадение!

— Аяно, ты же специально сюда пошла, чтобы его бесить! — запричитала подруга, на что я только демонстративно закатила глаза. Вообще-то пошла я в эту школу, потому что после переезда она оказалась ближе всего к дому, а Тсукишима просто стал приятным дополнением на ближайшие три года.

— Ничего подобного! — усмехнувшись я пошла вперёд, припоминая, что мы с Юми учимся в разных классах, я в «1-4», она в «1-3». Когда до меня дошло, что её нет рядом, я резко остановилась врезаясь в нечто высокое и твердое. Очевидно какой-то парень.

— Ты что творишь дура, совсем что-ли?! — на меня с раздражением и злобой смотрела пара серых глаз. А на против меня стоял достаточно высокий брюнет. Упс, кажется моя макушка поздоровалась с его подбородком.

— Надо было перед собой смотреть, слепошара. Очки купи! — и быстро проскочила мимо ошарашенного парня по направлению лестницы. По правде говоря виновата была я, я видела, что он идет мне на встречу, но всё равно остановилась чтобы посмотреть где потерялась моя личная катастрофа.

— О, этот же Нитами! — около меня неожиданно появился блондин, когда я уже практически пришла в нужный кабинет, — Неужели твоих знаний хватило, чтобы поступить сюда?

— Какая встреча, Кей-чан! — приторно-слащаво пропела я, понимая, что препираться мы будет до самого конца дня, мне повезло, мы снова в одном классе, — А почему ты уже в старшей школе? Как поживают твои игрушечные динозаврики? Неужели ты решился оставить их одних?

— Заткнись дура очкастая! — раздраженно прошипел парень, резко сворачивая налево, очевидно в нужный нам кабинет.

— От очкастого слышу! — поравнявшись с ним, пропела я, ища глазами свободную парту. По закону жанра последнюю у окна. Как ни странно, моё любимое место.

— Ты ведь Нитами-чан, да? — ко мне подошла строгая на вид брюнетка, всем своим видом показывая свою серьёзность и строгость, — Я староста, Миюзуми Рико.

— Приятно познакомиться, — я попыталась показаться добродушной, но истинная натура так и лезла сквозь приторную маску добряка. Девушка хмыкнула, и отвернувшись села за свою парту. Пожав плечами я уставилась в окно. Интересно, а Кей-чан и Ямагучи до сих пор играют в волейбол, или уже завязали? И всё-таки он выбрал именно эту школу. Странный он. Всё-таки не понимаю я парней, зачем идти в туже школу, что и старший брат? Вступать в тот же клуб? Ради чего?

Звонок прозвенел достаточно неожиданно, но заметив учителя класс дружно поприветствовал его поклоном и сел обратно на места. Я скосила взгляд на скучающего блондина, наверное впервые расстраиваясь, что сижу слишком далеко от него. Хотя бы подоставать его смогла бы. Наши мамы хорошо общались, да и жили мы с ним до недавнего времени на соседних участках. Да и мы с мамой были частыми гостями в их доме, а его брат Аки-кун был всегда добрым и милым парнем. Полная противоположность Кей-чана. Он иногда пытался научить меня играть в волейбол, или кидать баскетбольный мяч в кольцо, но увы, в игровых видах спорта я абсолютный ноль. Может нормативы то я сдам на «5», но я не умею играть в командные виды спорта. Слишком геморно это. Мало того, что надо хорошо ладить с игроками, так играть ещё надо не в одиночку, а с командой. Нудно это, а если у меня и получается играть, то я не вижу никого вокруг себя. Я эгоист. И я же горжусь этим. Стараться ради других? Зачем?! Люди редко отплачивают добротой на доброту, они принимают её и отдают злом, или вообще ничего не отдают, просто забывают. Лучше работать для себя, и добиваться чего-то благодаря манипуляциям над кем-то. Делать так, чтобы не ты был марионеткой, а люди вокруг тебя. Так ведь жить куда интереснее.

На большой перемене я не без помощи Юми нашла автомат с напитками около спортивного зала какого-то клуба, в принципе мне было не интересно кто там обычно занимался. А вот человек, который стоял около автомата с молочными напитками был смутно знаком. Тёмные волосы, высокий и с неприветливым взглядом. Ой, чёрт! Это же тот брюнет, в которого я врезалась. Будем надеяться, что он уже забыл меня. Встав позади парня, я решила подождать, пока она выберет и отойдёт. Но он упорно уже несколько секунд выбирал и заканчивать не собирался.

— Кхм, может ты уже выберешь? Или твои мозги не способны на такой род деятельности? — непроизвольно спародировала Тсукки, но это как нельзя кстати подходило к данной ситуации. Как можно так долго выбирать?! Парень сначала повернул ко мне голову, а потом развернулся и всем корпусом. Наверняка, узнавая меня, а может и нет. Его взгляд излучал раздражение и некую злость. Стандартная для японца внешность, но не рост. Он достаточно высокий, не как Кей, который уже наверное под метр девяносто вымахал, но тоже достаточно высокий, наверное метр восемьдесят точно есть! Хотя мой рост не дотягивает даже до метра шестидесяти. Я всего-то 158 сантиметров! Не такая низкая для японки, что удивительно даже!

— Ты та самая ненормальная! — проворчал парень, прожигая меня взглядом. На его подбородке был виден еле заметный синяк. — Что тебе надо?!

— Как грубо, — протянула я, — Разве так разговаривают с девушками?

Парень удивлённо уставился на меня, видимо, действительно туго соображает. С Тсукки и то веселее пререкаться, он хоть ответить может и с ним весело. А этот как истукан стоит даже ответить не может.

— А кто сказал, что ты девушка? — а нет, поторопилась. Кажется, может.

— Шибко ты разговорчив для пня! — и пока этот не понял сложность сказанной мной фразы я быстренько закинула монеты в автомат и нажала на кнопку с апельсиновым соком.

— Что ты сказала? — до него всё-таки дошёл смысл фразы, как и до меня дошла мысль, что пора делать ноги.

— Мало того, что ты слепой и тупой, так ещё и глухой! — я хотела театрально закатить глаза, но подумала, что это будет лишнем. Всё равно не оценит! — Прощай, надеюсь больше не встретимся!

А потом я гордо развернулась, но за следующим поворотом ускорила шаг, дабы не пересечься с этим странным парнем ещё раз, он слишком странный, но немного пугающий. Надо Тсукки найти, с ним интереснее спорить, он хоть внятно ответить может, и не будет тупить после каждой сказанной фразы. Однако, сегодня удача была не на моей стороне. Прямо посредине коридора стояла группа парней сомнительной наружности. Их было не много, два или три, но вид их был мягко говоря неприятный. Все трое были странно стрижены, не особо высокие, но что-то в них было отталкивающим. Наверное такое есть у всех женщин, вот посмотришь на человека, незнакомый, ничего тебе не сделал, а так мерзко на душе становится, что аж убить его хочется. Может это инстинкт самосохранения? Только меня посетила мысль, не первый раз за день, что нужно делать ноги, как компания обратила на меня внимание.

— Эй! — выкрикнул один, не особо высокий, зато на вид крепкий, — Малыш, не хочешь в караоке сходить?

— Простите, но у меня дела, — я пыталась найти пути к бегству, но меня начали окружать словно хищники жертву. Противное хихиканье. Мерзкие, как гиены.

— Так отмени, — противная улыбка исказила не менее мерзкое лицо, — Что ты жмёшь-то?

— Ага! Мы тебя не обидим! — «пока» мысленно добавила я, думаю, они тоже.

— Я уже сказала, нет! — я пыталась не показывать страх, но думаю, это выглядело по меньшей мере жалко, — А теперь простите, у меня урок.

— Да куда ты? — я сделала шаг в строну, но мерзкие пальцы этого ублюдка крепко сжали моё запястье. Останется синяк, — Мы же сказали, что не обидим.

Вдруг его руку перехватил кто-то, явно выше всех троих. Я подняла взгляд на свое спасителя, не зная, радоваться мне или плакать. Напротив меня стоял Кей, хотя на его лице было привычное безразличие и презрение, но сейчас, это было адресовано не мне.

— Кажется, тебе уже сказали, что «нет». Может стоит прекратить? — голос, мимика и жесты блондина были просто потрясающие. У него ещё с начальной школы получалось вгонять противников в ступор. Его боялись, ведь не скажешь, что он только неделю в старшей школе. — Отстой клеить девочек в таком месте, да ещё и насильно. Настолько низко себя оцениваете?

— Чё вякнул? — один из парней, что был самый агрессивные и мерзкий, уже хотел ударить Тсукки по лицу, но рука главаря (а может и нет) легла на его плечо с намерением остановить ярость друга.

— Пошли отсюда.

Несколько секунд я стояла, почти не дыша, приходила в себя. Адреналин всё ещё заставлял сердце бешено колотится. Сейчас, какая-нибудь девочка вроде Юми вылила слёзы в три ручья и начала бы причитать, какие в этой школе учатся плохие люди. Однако, я не все. И я выразила все кратко и лаконично:

— Пиздец, товарищ!

Тсукки покосился на меня со всем равнодушием, на которое он был способен, наверняка ожидая, что я хотя бы скажу: «Спасибо». И правда бы стоило, формально, он оказал мне огромную услугу, отогнав хулиганов. Сама бы я, вряд ли что-то смогла решить, только бы ещё большие проблемы создала. Язык у меня острый, да и говорю часто не думая. Когда злюсь или наоборот боюсь. Я глубоко вздыхаю, подавляя гордость, и всё же говоря Кею в спину тихое: «Спасибо…». Он разворачивается ко мне лицом, на его губах играет привычная саркастическая усмешка.

— Долго гордость давила?

— Иди ты! — но всё же догоняю блондина, перспектива попасть в очередные неприятности меня не радует, по этому я решаю дойти до класса вместе с ним. Чтобы наверняка.

***

Домой я прихожу когда начинает темнеть, Юми прожужжала мне все уши, что я должна вступить в какой-нибудь клуб, а я не нашла ничего умнее, как записаться в клуб чтения, где делать ничего не надо, просто приходишь, отмечаешься и берешь книгу. Вот и всё.

— Привет, мам, — проходя мимо кухни говорю я, поднимаясь наверх, для того, чтобы переодеться. Моя комната всё ещё немного пустая и необжитая, потому что я толком и не разбирала вещи. Не хотела. Мама что-то говорит, но я её не слышу, немного задумываясь о своём, а потом решаю спуститься вниз, чтобы узнать, что она мне пыталась сказать.

— Кушать будешь, — я киваю, — Как первый день в школе? Как Кей-кун поживает? В один класс попали?

— Да мы с Кей-чаном в одном классе, первый день нормально, ничего интересного, — упускаю момент с тем, что меня пытались подцепить гопники, незачем ей это знать. Ещё волноваться начнёт.

— А как на счёт клубов? Там есть клуб плаванья? Ты записалась?

— Клуба нет, а даже если бы и был, я не пошла бы. Я записалась в клуб чтения, — мать в удивление изогнула бровь, конечно, я же ненавижу школьные библиотеки.

— Аяно, может всё же передумаешь? С твоими оценками мы можем устроить тебе в Шираторизаву, а там и клуб уж точно есть, — мама пыталась говорить мягко, не навязывая своё мнение. Но меня это всё равно раздражало. Ситуацию спас появившийся на кухне младший брат.

— О, глупая старшая сестра уже дома? — около меня возник высокий брюнет точная копия меня, только волосы темнее, да глаза чуть светлее.

— Прикуси язык, Нацухи, — оскалилась я, собираясь огреть нагло братца по голове. Мама укоризненно на нас посмотрела ставя на стол тарелки с едой. Мы часто с ним ссорились и для нас такое общение было в порядке вещей. Когда были маленькие ладили хорошо, но потом всё изменилось. Я отдалилась от семьи, и мы стали чужими людьми. Собственно пару месяцев назад, мне было плевать, что у меня есть младший брат, который будет по-хуже Кея и меня вместе взятых.

После ужина я заперлась в своей комнате и начала делать уроки. То ли уроков было немного, то ли мозги у меня сегодня хорошо варят, но с домашкой я управилась за полтора часа и что делать ещё как минимум четыре часа, даже ума не приложу. Я уселась на стул и начала крутится, взгляд упал на кучу коробок и пустые полки в комнате. Ничего умнее я не придумала, как наконец-то разобрать вещи. Я посмотрела на несколько коробок в дальнем углу и тяжело вздохнув составила их друг на друга в пустое пространство между стеной и комодом, это место очень удобно прикрывалось шторой, так что они мне в любом случаи не будут мозолить глаза. Оставшиеся две коробки с вещами я разобрала довольно-таки быстро, а сами картонки вынесла в кладовку. На часах было уже восемь вечера, но делать мне было особо нечего. Тогда я всё-таки решила выйти из комнаты и попробовать пообщаться с семьёй. В этом не было жизненной необходимости, но всё время находится в комнате мне тоже не хотелось. Я спустилась на первый этаж, брат играл в какую-то стрелялку через телевизор, мама смотрела телевизор на кухне, а папа сидел вместе с ней и читал книгу. Неужели так происходит всегда? Я буквально застыла на месте наблюдая за таким зрелищем. Мама оторвала взгляд от какого-то сериала и встревоженно посмотрела на меня:

— Что-то случилось, Аяно? Ты проголодалась?

— Нет, мам, всё хорошо, мне просто стало скучно, — отец оторвал взгляд от книги, и как-то отрешённо посмотрел в мою строну, а потом снова принялся вникать в суть философского произведения. Мы не разговаривали с ним уже два с половиной месяца. Он так и не простил мне отказа от «великого будущего» и того, что я не захотела следовать его плану идеального будущего для меня. Мама пожала плечами, и не став больше ничего спрашивать вернулась к просмотру какого-то исторического сериала, как раз на том моменте где бравый воин ведёт огонь из окопа по своему врагу. Бред конечно, но ей нравится. Я развернулась на пятках и подавляя желание сбежать обратно наверх пошла в гостиную и села на диван прямо за спиной брата в тот момент, когда на весь экран выскочила надпись: «GAME OVER». Он развернулся ко мне лицом, и с некой обидой уставился на меня. А я вообщем-то и не понимала, чем я заслужила это на данный момент:

— Ну вот что ты сделала, а? — начал причитать Нацухи, — Вот ты пришла и меня сразу убили!

— Не я проиграла, а ты, нечего виноватых искать, — сказала, как отрезала. Парень обиженно надулся, включая игрушку на сохранённом месте.

— Что, спустя столько лет решила с семьёй подружиться? — не без иронии сказал брат, с нереальной скоростью нажимая кнопочки на джойстике, одновременно успевая вытаскивать чипсы из упаковки, — Только поздно уже, — он усмехается, убивая какое-то чудище, его персонаж бежит по какой-то дороге с мечом на перевес, убивая всяких невиданных тварей на своём пути, — Из-за своей тупой гордости ничего вокруг не видишь. Так и будешь всю жизнь петушится смотря на всех с высока не признавая ошибок?

— Замолчи. — голос становится подозрительно хриплым. Я понимаю, что этот придурок прав, но как он и сам сказал, признавать я это не собираюсь.

— Что, задел за живое, да? — брюнет ехидно усмехается, на экране снова выскакивает надпись, на этот раз: «YOU WIN!». Он поворачивается ко мне лицом, в полу-тёмном помещении в его светло карих глаза не видно никаких чувств, только экран телевизора отражается в них. Это выглядит весьма пугающе, да и сам парень немного пугает. Когда Нацухи стал таким взрослым? — Советую вернутся в свою комнату и сидеть там, как ты это делала раньше. Ты здесь никому уже не нужна такой, какая ты сейчас…

— Нацухи, прикуси язык, иначе я тебя ударю! — в пол голоса шиплю я, но он меня конечно слышит, и останавливаться конечно не собирается.

— Правда глаза колит? — он смеётся тихо, злорадно. — Иди спрячься в свою башню, Принцесса, — что-то кольнуло меня от его слов. Было неприятно, обидно, даже не от того, что он говорит, а от того, что это говорит мой брат, — Хотя, тебя так уже не назовёшь, ты ведь предала своих поданных…

Он открывает рот, чтобы сказать очередную гадость, но я уже не в состоянии удержать себя, моя рука замахивается наверное на уровне инстинктов. Я чувствую, как ладонь и пальцы покалывают от удара. Громкий хлопок отрезвляет разум, Нацухи сидит на полу прижав руку к своему лицу. От удара он наверное прикусил язык или щеку. Запоздало понимаю, что удар был сильный, а звук пощечины наверняка слышали родители. Стоит об этом подумать, как в проёме возникает грозная фигура отца.

— Что у вас тут происходит? — отец смотрит с презрением, но это не касается брата, а только меня. Но я не знаю что ему ответить. Из головы словно пропали все мысли и слова. Но вот, брат, кажется, уже готовит новые речи, только на этот раз, чтобы настроить отца против меня.

— Она подняла на меня руку, — дрожащим голосом произносит он, словно сейчас заплачет, но я вижу, что это наигранно, не смотря на это отец верит. В доказательство своих слов, парень показывает свою «травму». На его скуле начинает наливаться синяк. С уголка губ начала капать кровь. Язык прикусил гад.

— Аяно, — голос отца становится чуть-ли не звериным, — Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Как ты посмела поднять на своего младшего брата руку?! — я просто встаю с дивана и собираюсь уйти, как голос отца заставляет меня буквально приклеится к полу, — Я не отпускал тебя!

— Спроси у этого малолетнего актёра, что он мне сказал, прежде, чем получил за свои слова, — огрызнулась я, смотря на отца со злобой и обидой. Как всегда, у него любимчиком всегда был Нацухи, и даже если я перескажу ему диалог слово в слово, ему скажут, что так делать нельзя, а я получу выговор или ещё что-нибудь. Но отец, как оказалось встал на его сторону, даже не выясняя причин. Растёшь.

— Не имеет значение, что он сказал. Ты подняла руку, на младшего брата!

— Да пошли вы все к чёрту! — не стерпев крикнула я, — Ты и этот малолетний ублюдок! — отец застыл в немом шоке от происходящего, довольная ухмылка подростка сменилась, гримасой глубокого «аута», — Достали уже, научи сначала своего любимца держать свой поганый язык за зубами, а только потом повышай голос на меня. Он получил за то, что не умеет держать язык за зубами, а только и может что говорить гадости. — я наконец-то сознала, что только что случилось, и кому я сказала, всё что думаю не в самой мягкой и цензурной форме, — Arrivederci*

Я выскочила в коридор. и уже была готова взбежать по лестнице наверх, как в проёме показалась мама, наверняка слышавшая весь мой «разговор» с отцом. Но говорить с ней у меня не было желания. Я уже хотела ускользнуть от неё, как она схватила меня за запястье.

— Что тебе сказал, Нацухи?

— Если говорить в общих чертах то, из-за своей гордости мне нет смыла искать общий язык с семьёй, что такая какая я есть, семье ненужна, сказал вернутся к себе в комнату и сидеть там, как я это делала раньше, а так же, замаскировал за сложным предложением то отвратительное прозвище. — я произнесла это нарочито громко, чтобы две сволочных натуры это услышали. На лице матери появляется гримаса ужаса и злости, на отца и брата, рука её не произвольно разжимается, — Теперь я могу идти?

Не дождавшись ответа я быстро поднимаюсь наверх и заперевшись в своей комнате начинаю хаотично закидывать вещи в рюкзак, завтра суббота и мы не учимся. На ходу набираю номер Юми.

— Привет, это я. Можно я сегодня у тебя переночую?

— Аяно? — девушка по ту сторону трубки удивлённо вздыхает и наверняка смотрит на часы, — Что-то случилось?

— Да нет, всё как обычно.

— Хорошо, буду ждать. — её голос становится печальным: «как обычно», не значит: «хорошо». — Через сколько ты будешь?

— Минут через двадцать, — она бросает трубку, а я быстро переодеваюсь, и выключаю свет в комнате. Через лестницу подставленную к моему окну с рюкзаком на спине и кроссовками в одной руке спускаюсь вниз, и переобувшись быстро покидаю наш участок. До дома Юми бегом минут десять. И я решаю бежать. Куда угодно и сколько, лишь бы не видеть эту чёртову семью.

Комментарий к Глава 1

Дата публикации: 01.02.17

Arrivederci(итл.) - до свидания, прощай


========== Глава 2 ==========


Какая же ты «Королева», если не можешь даже за себя постоять? Ты предала нас! Бросила! В очередной раз сделала всё только для себя! Эгоистка и предательница. Ты — «Королева-предатель»!


Я подскочила на кровати озираясь по сторонам и пытаясь понять где я сейчас нахожусь. Точно, вчера я в очередной раз поссорилась с родителям и ушла ночевать к Юми. Солнце уже встало, но Юми всё ещё спала свернувшись в комочек в коконе из одеял и подушек на футоне около кровати. Хоть я и говорила ей, что я могу поспать на полу эта девушка всё же заставила меня спать на её кровати. Мой организм был более устойчив к болезням чем её, хотя после того как я умудрилась заболеть из-за того что гуляла допоздна, информация ставилась под большой вопрос. Я достала из рюкзака, что стоял около кровати, телефон и выключила режим полёта. Ожидаемо нет ни одного пропущенного, только короткое сообщение от Нацухи: «Тупая сестра, вернись домой!». Но возвращаться домой я не собиралась до вечера воскресенья. Юми жила со старшим братом, их родители работали в Токио и присылали им деньги для проживания. Я бы не отказалась жить отдельно от моего семейства. Нацухи вчера очень точно подметил, такой, какая я есть сейчас в семье мне нет места. Может, потому что я отказалась снова заняться плаваньем, может, потому что мой характер совершенно не подарок. Мне это в принципе было не важно. Я аккуратно спустилась с кровати и накинув олимпийку поверх пижамы решила спустится на кухню чтобы попить.

— О, Аяно, доброе утро! — на кухне стоял высокий блондин и что-то готовил у плиты. Честно говоря, я ему даже завидовала. Я не умела готовить, точнее, мои кулинарные способности ограничивались приготовлением яичницы и заварки кипятком лапши.

— Доброе, Мино-чан, — я встала около него по-хозяйски наливая себе воды из графина. Парень ухмыльнулся и потрепал меня по голове. Его забавляло то, как я коверкаю его имя. — Что на завтрак?

— Омлет и рис. — я сажусь за стол и жду свою порцию, он не будет ждать, пока проснётся Юми. Свой обед она сможет приготовить сама, да и проснётся она не скоро. А вот я нуждаюсь в завтраке. Через полчаса передо мною на стол ставится миска с рисом, немного закусок и омлет. Минору вообще идеальный брат, по-сравнению с моим. Мелкий спиногрыз. — Юми сказала, что ты плаванье в конец забросила.

— Да, — я безразлично смотрю в миску с рисом. Мино-чан как-будто в воду глядел, спрашивая об этом сейчас, когда менее часа назад я подскочила на кровати из-за старых воспоминаний. Мне уже было практически всё равно, что тогда случилось. В конечном итоге, я до сих пор была уверена, что эгоистка тогда была не я. — Сам понимаешь, когда тебя куда-то записывают родители, рано или поздно это становится не интересным.

— Мда уж, но судя по тому, что ты зачастила к нам, родители отказываются принимать твой выбор, — парень иронично усмехается и продолжает трапезу. Я только хмыкаю. Мать то смирилась, она всегда была несколько наивной и слишком доброй, а вот отец и брат. Это уже совсем другая страница книги. Но я решаю прекратить этот разговор, и просто киваю головой в ответ на реплику Минору. Я люблю с ним разговаривать, но только не на эту тему. Это никого не касается. Даже тех, из-за кого всё так вышло.

Мы заканчиваем завтракать и Минору одевшись идёт на подработку, и на данный момент я остаюсь абсолютно одна в этом доме. Не считая Юми, которая ещё спит. Я решаю сходить в душ и умыться. Юми и Минору, несомненно, мне как вторая семья. Возможно, они мне даже намного ближе, но ходить по дому неумытой не хочу. В комоде в комнате Мино-чана беру свежее полотенце и иду в ванную. В зеркальной глади отражается моё бледное лицо, взъерошенные волосы, сугубо говоря: сонное нечто. Я тянусь за своей зубной щёткой, но плечо неожиданно пронзает резкая боль, из-за чего мне приходится отдёрнуть руку и схватится за повреждённую конечность. Больно. Как же мне больно.

— Чёрт! — тихо шипя проклятья я сажусь на бортик ванной, надеясь на то, что боль в скором времени утихнет. Это всё этот сон. Вечно после него такая фигня творится.

Через некоторый промежуток времени боль проходит и я наконец-то достаю свою зубную щётку, правда уже другой рукой, и продолжаю начатые водные процедуры. Когда я выхожу, Юми всё ещё спит. Не зная чем заняться я забредаю в комнату Минору и беру какую-то книгу. Он всегда читал что-то со смыслом. Юми же, наоборот любила всякие сопливые истории, о какой-нибудь дурочке, на которой весь свет клином сошёлся. Я не понимала, как такие истории вообще кто-то читает? Уже и не важно. Я вспоминаю, как когда-то Нацухи очень гордился тем, что он занял первое место на соревнованиях по кэндо. Сейчас он, конечно, воспринимает это как должное. Будто это не результат его долгих тренировок, а прирождённый талант. Глупый высокомерный ребёнок. Он хотел показать отцу, что он талантлив, и что он хочет идти тем путём, который он ему показал. Отец купился, искренне поверил, что для Нацухи это так же важно, как и для него. В реальности конечно, дела обстояли совершенно иначе. Нацухи было по барабану на всё это, просто он смирился и не стал перечить семье. Я усмехаюсь. Этому ли ребёнку говорить мне о высокомерии? Нацухи жаден до побед и внимания. Мне же всегда было на это наплевать. Возможно, я хотела получить хоть какую-то награду и за свои достижения. Но всегда получала скупое: «Молодец» или «Хорошо поработала». Конечно, это было самое позитивное, что я могла услышать. Самое обыденное, что я слышала от отца: «Молодец, но могла показать результат и получше». Нацухи же, за каждый свой выигранный трофей, пускай даже незначительный, получал шикарный ужин и новую безделушку, карманные деньги или ещё что-то похожее. Справедливо? Думаю нет. Обида залегла в душе так сильно, что мирится с такой семьей я не хотела. А теперь, когда у меня не осталось иного выбора, семья не хочет мирится со мной. Парадокс.

— Ой, Аяно! — брюнетка выползает из-под одеяла, наверное через час после того, как я стащила книжку Минору. — Могла бы и меня разбудить, раз уже проснулась!

— Я проснулась ещё два с половиной часа назад, — девушка обиженно надулась, понимая, что так рано она бы не проснулась, даже если бы я её будила, — Минору ушёл на работу.

— Замечательно! — восклицает брюнетка громко хлопая в ладоши, — Дом в нашем полном распоряжении!

— Как будто и в его присутствие это не так, — Ками, любит же она какую-нибудь фигню сморозить — А вообще, не хочу я дома сидеть.

— Серьёзно? — девушка даже вскочила на ноги, но опомнившись, села обратно на футон, — Ты же не любишь гулять!

Как можно быть настолько шумной?! Я уже успела пожалеть о том, что мне приспичило прогуляться. Вот хочу и всё. Но за мной давно такого не наблюдалось, раньше у меня на это не было ни сил, не времени. Но сейчас времени у меня хоть вагон грузи. Я смотрю на Юми самым серьёзным взглядом и киваю. Думаю, её хватит инфаркт. Главное Нацухи не встретить или родителей.

— Абсолютно серьёзно, — Юми всё ещё продолжает выпучивать глаза, но уже меньше, — Только ближе к вечеру, не особо хочу своё семейство встретить.

Юми активно кивает головой и вскакивает на ноги, на этот раз, чтобы сходить в душ. Я киваю ей и сама переодевшись в нормальную одежду спускаюсь на кухню и завариваю себе чай. На столе стоит корзинка со сладостями и я тянусь за конфетами, но наверное по старой привычке одёргиваю руку и уже больше не тянусь к ним. Меня это бесит, но привычка выработавшаяся годами никак не хочет меня покидать. В итоге, я пью просто чай, да ещё и без сахара. И при этом чувствую себя просто божественной дурой. Смысл отказывать себе в сладком, если всё равно уже нет смысла соблюдать строгую диету? Наверное это и называется привычка, выработанная годами.

С Юми мы сидим дома до возвращения Минору, этот дурень прихватил с собой вторую связку ключей, которая по трагичной случайности принадлежала моей подруге. А вернулся он только в пять вечера. К этому времени мы были готовы помереть со скуки. Сначала я ждала пока девушка поест, потом мы спохватились, что ключей нет, и в итоге сидели и смотрели сериал из разряда: «девочка-дура центр мира». Я нашла его несколько забавным, а Юми чуть-ли не в три ручья ревела о судьбе главной героини, которую на части рвут боссы мафии. А самое парадоксальное, что эта девушка выбирает того мужика, который над ней больше всего изгалялся. Ну не дура ли? Или это самое наглядное проявление стокгольмского синдрома? Не разберёшь, если честно.

К слову сейчас мы ходили по самым живым улицам посёлка, надеясь никого не встретить. Но кажется, сейчас нам это явно не грозило. Мы прошлись по магазинам, зашли в продуктовый и купили немного вредной пищи к ночном «нон-стопу» по всем страшилкам, которые есть на дисках у Минору, к слову, сам Минору будет смотреть ужастики с нами, и по этому можно уже заранее приготовиться его бить, он очень любит нас пугать. Но, разумеется, больше свою сестру. Странно. Я отлично лажу с Юми, Минору и чисто из вредности спорю с Кей-чаном, хотя с ним всегда можно поговорить, как и с его братом-Акитеру. Но вот со своей семьёй, я не могу поладить. Вообще. Только ли во мне причина? Или стена не понимания настолько велика, что мы не можем её разрушить? Я не знаю, и знать, по правде говоря, не желаю. Мне прекрасно живётся и без них.


Домой я возвращаюсь в воскресенье вечером, изначально я хотела пролезть через окно, но оно оказалось наглухо закрыто, кажется, меня хотят лицезреть входящей через парадную дверь. На что мне наплевать. Дисплей показывает время: «21:07», а значит никто ещё не спит. Печально. На втором этаже свет не горит вообще. Но он горит в зале, и на кухне. Кто и где находится понять невозможно. Я не скрываясь, достаточно громко поворачиваю ключ в замке, нарочито громко хлопаю дверью, разуваюсь, как бы намекая всем, что я вернулась. И в принципе, до этого никому дела нет. По этому я преспокойно закидываю лямку рюкзака на плечо и, шаркая домашними тапками по полу поднимаюсь наверх. Но неожиданно через десять минут в мою комнату без стука вваливается Нацухи.

— Ну и где ты шлялась? — высокомерно задрав голову произносит он, как будто тут не я старший ребёнок в семье, а именно он. На нервы действует его нахальное и неуважительно поведение.

— Не твоё дело, — в тон ему отвечаю я, с той лишь разницей, что я не задираю нос, а просто устало подпираю щеку кулаком. — Тебя это в принципе не должно касаться.

— Меня то может и нет… А как на счёт родителей, м? Ты о них подумала? — я закатываю глаза, было бы моим родителям до меня дело — Ты решила поступить с ними так же, как и со своей командой?

А вот это уже действительно, задевает за живое. Этот нахальный ребёнок ничего ровным счётом не знает, и говорить такое не имеет право.

— Ещё хоть слово скажешь о тех соревнованиях, получишь ещё раз. — резкий шепот срывается с губ, а глаза буквально прожигают фиолетовый синяк на его щеке, в душе вскипает самое настоящее злорадство. Так и хочется подстегнуть его, но я себя удерживаю. У этого паренька и так всё на лице написано.

— Знаешь, — он почему-то улыбается, с какой-то приторно-противной иронией, — Если бы ты хотела, ты бы уже вернулась. Ты ведь плевать хотела на команду и на её мнение.

Я усмехаюсь. Он прав, абсолютно прав. Я бы вернулась, если бы хотела и если бы могла, но кажется, я уже знаю, как заставляю его молчать и больше не вякать по поводу этих соревнований. Пусть задумается.

— Да, ты прав, — брат широко распахивает глаза, то ли от удивления, то ли от неверия, — Я не хочу возвращаться. Надоело. Ты доволен? Даже если и нет, будь добр покинь мою комнату.

Парень что-то фырчит себе под нос, но комнату всё же покидает, громко и показушно захлопывая за собой дверь, меня это даже забавляет. Поднимаюсь со своего нагретого места и закрываю дверь на щеколду. А то мало-ли кого ещё принесёт. Падаю на кровать лицо в подушку, я настолько устала, что засыпаю прямо так, в одежде и на не разобранной кровати.


Утром понедельника первым, что я вижу по пути в школу, это блондинистую голову Кея, рядом идёт Ямагучи, но разговаривают они или нет, я не вижу и тем более не слышу. Но по скольку блондин повесил наушники на шею, то он явно о чём-то разговаривал со своим другом. Но это не факт. Мне было не интересно, хотя чисто из вредности хотела бы в шутку «приревновать» Кей-чана к Ямагучи, всё-таки я знаю его на порядок дольше.

— Утро доброе, мальчики! — я бы с удовольствием с разбега запрыгнула на них со спины, но это был бы уже перебор, по этому я просто хватаю Тсукки за край пиджака. Он скашивает на меня взгляд и хмыкает, но рукой не дёргает и не пытается вернуть часть своего гакурана*.

— Доброе, Нитами, — дружелюбно приветствует меня брюнет. Кей предпочитает обойтись скупым кивком, и на том спасибо.

— Как ваша субботняя игра? — мне действительно было интересно, Кей-чан говорил только то, что они будут играть, но с кем не сказал. Хотя была уверена, что они выиграют. Волейбол, это спорт роста. Как и баскетбол, наверное. — Раздавили противника?

— Разве простолюдины могут тягаться с элитой? — издаю страдальческий стон. Этот тон слишком мне знаком, Тсукишима бесится, причём так явно, что слепой заметит. Неужели их противник был настолько силён?

— Ты это к чему?

— Мы играли с «Королём площадки» из Китагавы Даичи, — название команды, кажется знакомым, да и прозвище это я уже где-то слышала, правда не могу вспомнить, скорее всего Тсукки мне что-то рассказывал, а может и Ямагучи. Хм… «Король площадки» звучит немного пафосно, и я бы даже сказала, что круто. Но что-то мне подсказывало, что дело тут не чисто.

— Ладно, — тяжело вздыхаю и смотрю на Ямагучи ну очень красноречиво. Намекая на то, чтобы он мне потом всё рассказал, иначе мой карманный любитель динозавриков взорвётся от праведного гнева из-за человека с таким… интригующим прозвищем, — Что-нибудь ещё есть интересное?

— Ага. — безразлично кидает блондин. — У нас завтра игра с одной из сильнейших школ префектуры.

От удивления я даже замедляю шаг. Правда что-ли? Только начался учебный год, а они уже начинают участвовать в матчах. Странно как-то… Я слышала от Акитеру, что в Карасуно почти кастовая система была при нём.

— И с кем? — хотя понимаю, что название мне ничего не скажет. Слышу то о волейболе я только от этих двух парней. Иногда от Юми, она ведь сохнет по спортсменам и мечтает завести с кем-нибудь из них роман, подобный тем, что штампуют в сёдзё манге.

— Какая тебе разница то, — наконец-то выходит из себя Тсукки, едва заметно, но его безразличное выражение лица приобретает оттенок злости. Брови едва свелись к переносице, да скулы дрогнули. — Если тебе скучно, то иди поданимай «Короля», а ещё лучше свали в школу, где есть плавательный клуб и займись делом.

— Ой всё, — меня действительно задевают его слова. Может я его и достала, но это было не из-за скуки, а просто из любопытства, а этот любитель динозавров как обычно всё не так понял, — Я тут из чистых побуждений спрашиваю, переживаю, а ты!

— Ты и переживать несовместимы. — уже злорадно парирует он, а самое обидное, что чёртов Ямагучи даже не пытается его остановить, хотя видит, что меня это обижает. Ну ничего, я им ещё устрою сладкую жизнь, особенно первому!

— Идиот. — всё-таки цыкаю, и обогнув двух парней влетаю на территорию школы. Лишь бы не врезаться в кого-нибудь. Снова.

Мне просто феноменально везёт и до класса и добираюсь без происшествий. Даже уроки тянутся подозрительно быстро, хотя сегодня понедельник и это несколько удивляет. Для меня понедельник, самый тяжёлый день недели. Надо будет на большой перемене сходить к тем автоматам и купить что-нибудь попить, а ещё бы не помешало поесть. Слава богам, даже несмотря на то, что родители с моим решением мягко говоря не согласны, мама всё ещё оставляет мне бэнто и/или деньги на еду. Хотя я, честно говоря, подумываю устроится на подработку, накопить денег побольше и съехать из дома. Можно даже к Юми. Её мама будет не против, отец и Минору думаю тоже. Точнее Минору уже давно намекает на это, мол зачем ты такое терпишь. Съезжай от них и всё. Но я пока не готова к такому. У меня есть некоторое время, прежде я полноправно смогу жить одна. Да и я не хочу, слишком зависеть от семьи, я хочу зарабатывать сама. Эх… Мечты-мечты…

К слову, после четвёртого урока я всё-таки добираюсь до автоматов, даже без происшествий. Сегодня всё происходит как-то странно. Как затишье перед бурей. Это пугает. Действительно пугает. Я встаю напротив автомата и как дура уже пол минуты не могу выбрать между йогуртом и какой-то вкусной штукой в баночке со вкусом малины. Я её покупала лишь однажды и долгое время не видела ни в одном автомате, но оно стоит на сто йен дороже, чем йогурт. Чёрт, чувствую со стороны я выгляжу не лучше, чем тот парень. Как его интересно зовут? Из какого он класса? Блин, что за дурацкие мысли?! Над моей головой раздаётся довольно-таки громкое «Тц» и я разворачиваю голову и натыкаюсь на знакомый неприветливый взгляд. Вспомни лучик вот и солнышко. Чёрт! Кажется, не зря я чувствовала что-то неладное.

— Опять ты? — мне кажется, или это было произнесено с огорчением?

— Ага, Шпала-кун, — я пытаюсь не заржать, но получается с большим трудом, и кажется, я всё-таки достаточно громко прыскаю. Лицо парня удивительно быстро меняет своё выражение с удивлённого и неприветливого, на злое и неприветливое. Ну, мне так кажется.

— Как ты меня назвала? — от его взгляд по спине мурашки прошли имперский марш, да так и остались неприятным осадком во всём теле.

— Шпала-кун, — без запинки повторяю придуманную этому громиле кличку, — Ну, а что ты от меня хочешь? Я не знаю как тебя зовут, а как я поняла, встречаться мы тут с тобой будем регулярно. Не могу же я тебя называть: «Эй, парень со злобным взглядом».

Парень действительно зависает, суть сказанной мной фразу доходит да него аж через пол минуты, что наталкивает на мысль, что всё-таки он глупый. Или одарён в чём-то, но явно не умственными способностями. Он мне всё ещё не отвечает, и пожав плечами разворачиваюсь к нему спиной и всё же покупаю малиновую газировку, с привкусом молочного продукта. Брюнет молча подходит к автомату и закидывает монетки в приёмник, когда он нажимает на кнопку, замечаю, что у него удивительно хорошо обработаны и подстрижены ногти, обычно у наших ровесников ногти в отвратительном состоянии. Либо он до ужаса чистоплотен, либо играет в какой-то вид спорта, где от аккуратность ногтей может иметь какую-то роль.

— Эй, Шпала-кун, какой ты год и как тебя зовут? Или тебя устраивает: «Шпала-кун»? — парень бросает на меня злобный взгляд и за секунду выпивает пакет с молоком. Нервный он какой-то, прям как Кей-чан сегодня.

— Кагеяма Тобио, класс 1-3, — неожиданно отвечает он, и наверное планирует прожечь во мне дыру. Ого! Так он в классе с Юми! Да ещё и такой высокий… Сколько же он ростом?

— Аяно Нитами, класс 1-4, — я ухмыляюсь, наверняка, как мой блондинистый друг, — Тогда будем знакомы, Кагеяма-кун.

Но он сваливает прежде, чем я успеваю начать его доставать. И это немного огорчает, но да ладно, у меня ещё есть немного времени, и я смогу достать Ямагучи или Тсукки. От Юми я пока удачно скрывалась, иначе я окажусь на месте только что свалившего брюнета. Не хочу, чтобы мне выедали мозг. А Юми в этом просто Ас! К слову об «Асах», надо будет не забыть расспросить Ямагучи об это «Короле». Вот бы поймать его до того, как они уйдут на тренировку, а то ловить их после нет желания, да и смысл ради такого выходить из дома поздно вечером, всегда же могу спросить чуть позже. Это не нечто важное. А просто интерес. Только мне своим видом и присутствием можно бесить Кей-чана. А этот «Король» хочет, а может уже забрал мою прерогативу на это. Интересно, а как он получил такое прозвище? Пупом земли небось себя считает?!


Ямагучи, ни тем более Кея мне не удаётся отловить не вечером понедельника, ни днём вторника. Даже Шпала-чан не показывается на глаза. Дома тоже всё подозрительно тихо, Нацухи сидит смирно, даже язвительные фразочки в мой адрес почти не кидает. Отец как-то косо поглядывает на меня за ужином, но ничего мне так и не говорит. Что собственно, меня несказанно радует. Дома тоже мне особо делать нечего, по этому решаю немного прогуляться. Может начать бегать по вечерам? Хотя нет, мало ли что мои родственники подумают, ещё скажут, что я собираюсь в плаванье возвращаться. Натягиваю джинсы и толстовку и захватив мобильный спускаюсь в прихожую.

— И куда ты собралась? — за спиной вырастает не Нацухи, и даже не мама, а мой отец. Неужели думает, что я опятьсобираюсь уйти из дома, как сделала это на выходных? Смешно, хотя вполне возможно. Но сегодня ничего такого не произошло, что бы заставило меня выйти и себя и покинуть дом. Но, возможно что ещё всё впереди.

— Нет, я просто хочу проветриться. — я так и не поворачиваюсь к нему лицом, продолжая методично завязывать шнурки на кроссовках.

— Не задерживайся. Мама за тебя переживает. — я хмыкаю и встаю на ноги убираю мобильник в карман и застёгиваю молнию на толстовке.

— Ну хоть кто-то. — безразлично кидаю я, прежде чем выйти за дверь. В памяти оседает шокированное лицо отца. Я не понимаю, почему он так удивился, ведь сказанные мной слова были чистой правдой. Я никогда не видела, чтобы этот мужчина переживал из-за меня. Особенно в последнее время.

Я не особо помнила как я попала в торговую часть района Карасуно, но я увидела там нечто крайне занятное. Волейбольный клуб, из далека я не слышала о чём они говорят, зато видела как Тсукишима подстегнул какого-то высокого и знакомого на вид парня. Это Шпала-чан что-ли? Серьёзно? Так он играет в волейбол… Понятненько. Может ли он быть тем «Королём»? Но хотя он тоже первогодка… Эх надо было Кей-чана нагнать и спросить. Но лучше пусть сами мне всё завтра расскажут, не хочу так явно показывать свой интерес. Иначе ещё пол года буду слушать стёб Кей-чан. Но у меня интерес не столько к личности, что носит это прозвище, сколько к самому прозвищу. Домой я возвращаюсь намного раньше чем планировала, но с чётким планом действий на завтра.


В обед следующего дня нахожу эту парочку с чётким намерением выпытать у Тсукки имя «Короля» и собственно почему его так назвали. Может ли быть такое, что он такой же как и я?

— Хей, как игра? Победили?

Кей-чан меня игнорирует, зато Ямагучи с удовольствием рассказывает мне про игру. Постоянно мелькают какие-то незнакомые фамилии, разумеется кроме одной. Ямагучи несколько раз называет имя Шпалы-чана, и меня удивляет. Дослушав рассказ до конца я решаю отойти от своего изначального плана, но совсем на немного, может получится расспросить Кей-чана в форме подъёба.

— Неужели Кей-чан согласился играть с «Королём» на одной площадке?

— Чё? — блондин зло фыркает, когда понимает в чём был прикол, — У него мерзкие пасы.

— А? — этот как? — В смысле «мерзкие»?

— У Кагеямы-куна очень точные пасы, он инстинктивно рассчитывает куда и как отдать пас, а Тсукки это не нравится, — тоном эксперта объясняет Ямагучи, словно учитель поднимая указательный палец вверх. Меня это всегда немного забавляло.

— Кто тебя за язык тянул, Ямагучи?

— Прости, Тсукки.

Ох блин, они как всегда. Даже и не скажешь что они друзья.

— Эй, Тсукки, его из-за таланта «Королём» прозвали?

— Нет, — парень фыркает, кажется, он понял, почему я им интересуюсь, но это сейчас уже не важно, — Это прозвище: «Король площадки» придумали его товарищи по команде, из-за его эгоистичных пассов. Они дали ему это прозвище из-за его эгоистичной и деспотичной натуры.

— Понятненько, — всё-таки я ошиблась.

Я болтаю с ними ещё какое-то время, но это только так для галочки, чтобы хотя бы один из них думал, что я пришла не только за информацией. Хм, думаю Ямагучи даже не подозревает, что я самая настоящая эгоистка, и их матчи меня практически не волнуют. Когда я уже собираюсь уходить, блондин неожиданно меня окликает:

— Эй, Аяно. — я поворачиваю голову и вижу полный насмешки и презрения взгляд, — Думала, он такой же как и ты? — чёрт, в самое яблочко, — Ты ошиблась. Может свои прозвища вы получили по разным причинам, но ты, намного хуже него.

— Да пошёл ты, — тихо шиплю в ответ и, как ужалена вскакиваю на ноги. Обида сдавливает горло, и становится трудно дышать. Даже Кей… Даже он считает, что я тогда была виновата. Хренов предатель.

В коридоре я снова налетаю на Кагеяму. Ужасный день.

Комментарий к Глава 2

Гакуран - мужская школьная форма в старших и средних школа состоящая из брюк и пиджака с воротником-стойкой. У девушек это как правило юбка и матроска.


========== Глава 3 ==========


Повседневная жизнь вошла в какое-то подозрительно спокойное русло, никаких перепираний с отцом или Нацухи, даже Кей-чан больше не намекал на ту историю с «Королём», за что я могла сказать ему огромное спасибо. Но это было слишком скучно. Я даже начала скучать по тому времени, когда я фактически не выходила из бассейна. Я часто встречала Кагеяму около автоматов с напитками, но заговорить с ним не решалась. Возможно, можно было подумать, что он мне нравится, но это не так. Но тем не менее он мне не безразличен, но и тут обольщаться не стоит, ненависть, это тоже проявление чувств. Почему я его возненавидела? Да и собственно за что и когда успела? На этот вопрос я не могла дать ответ, но каждый раз, когда я его видела меня колотило от злости. Чем я хуже него? Понять до сих пор не могу. Так же не понимаю, почему Кей-чан тогда сказал, что я хуже этого парня? «Королем площадки» его назвали из-за его эгоистичной натуры и таких же пассов. Своё первое и самое распространённое прозвище «Королева заплыва» я получила ещё учась на первом году средней школы, когда наша команда на финале национальных заняла первое место в комбинированной эстафете только за счет моего последнего рывка. К тому же я взяла тогда два золота и одно серебро за одиночные заплывы. Второе своё прозвище я получила совсем недавно, в январе этого года, на своих третьих национальных. «Королева-предатель» — так меня прозвали мои же «товарищи» по команде. После того случая я и решила уйти из плавания, больше не видя смысла им заниматься. Никто так и не понял, почему я так поступила, да и кажется, даже не пытались. Всё что я знаю о них, так это то, что большинство после этого получили приглашения в самые разные частные школы с сильными клубами, кто-то остался в Мияги, некоторые перешли в частные пансионы в Токио или школы в городах входящие в агломерацию Большого Токио*. Вообщем не вышли за пределы Канто и Тохоку. Меня это несколько расстраивало, я бы не сказала, что эти змейки были так хороши, чтобы получать приглашения из самого Токио.

— Нитами, ты сегодня убираешь кабинет химии с мальчиком из параллели, — оповестила меня староста Миюзуми с какой-то поганой завистью в голосе. Ну да, сегодня же пятница время генеральной уборки перед выходными. «Да лучше бы я убиралась с тобой» — едва не срывается с языка. — Только будь осторожна, все кто с ним раньше дежурили, говорят, что он отлынивает или вообще сбегает.

Тоже мне проблема, я бы сама с удовольствием сбежала. И вообще, у меня на пыль аллергия. Я просто киваю девушке в ответ, и подхватив свою школьную сумку иду в кабинет химии. А то правда, мало-ли одной драить класс не хочется. И какого было моё удивление, когда посреди класса химии стоял никто иной, как Шпала-кун. Вот же чёрт. Только его мне для полного счастья не хватало. Парень пронзает меня своими серыми глазами, да так, что становится не по себе.

— Скажи мне пожалуйста, почему из всех в школе меня поставили именно с тобой?

— А мне то откуда знать, — безразлично кидает парень и медленно начиная приближаться к выходу. Вот же, Миюзуми не пустословила про то, что Шпала-кун сваливает почти сразу.

— Что, не царское это дело помогать в уборке, а «Король?» — слетает с языка прежде, чем я успеваю понять, что я только что сказала. Я вижу как парень дёргается и замирает на пол пути к выходу. Волны злости исходящие от него практически осязаемы и я понимаю, что сказала что-то не то. «Кагеяма-кун ненавидит, когда его называют „Королём“!» — всплывают в сознании слова Ямагучи. Ну что же, он сам виноват.

— Что ты только что сказала? — от его взгляда и тона становится жутко, он разворачивается и изменив траекторию своего движения в несколько шагов оказывается напротив меня. И тут столкнувшись с ним взглядом я понимаю, что глаза то у него не серые, а тёмно-синие.

— «Король площадки», если я не ошибаюсь? — я усмехаюсь, но при этом сердце у меня колотится как ненормальное, мне сейчас ужасно страшно, аура его злости вышибла весь дух, — Не пойми неправильно, меня не интересует волейбол. Но меня бесит твой эгоизм. Правду говорили, что ты эгоистичный король.

— Не смей меня так называть! — я начинаю медленно отступать, но попытки бесполезны. Я оказываюсь прижата к стене за считанные секунды. И когда он только успел? Его взгляд меня пугает и я сглатываю ком в горле. Двусмысленность положение одновременно пугает и смущает.

— Может отойдёшь? — наконец-то подаю голос, но руки и ноги такие ватные, что оттолкнуть его я попросту не могу. Силы как будто покинули меня, когда его пугающий взгляд был обращён на меня.

— Раз тебе не интересен волейбол, — начинает он, но на шаг назад отступает, давая мне возможности перевести дух и вздохнуть полной грудью, — Тогда откуда тебе известно это прозвище?

— Кей-чан мой друг детства, — он непонимающе смотрит на меня и я понимаю, что наверняка этот пустоголовый не помнит или не знает имя Тсукки. — Тсукишима Кей.

— Ясно. — он отходит совсем и собирается уже сбежать, как я окликаю его снова. Не хочу убираться одна, скучно и долго.

— Эй, не оправдывай своё прозвище и помоги убраться!

Он издаёт что-то похожее на страдальческий вздох, но скидывает свою сумку около входа в кабинет. Туда же ставлю и свою. Вот же, может же когда захочет. Этот парень как оказалось, очень даже неплохо убирается. Такое ощущение, что его просто ничего не мотивирует на уборку. Хм… Странно.

— Эй, Кагеяма, у тебя никогда не возникало желание уйти из волейбола?

— Нет. — отвечает брюнет, методично протирая оконную раму.

— Даже когда получил прозвище?

— Да. — но рука его всё-таки сжалась в кулак, но не думаю, что это от того, что я разгадала его тайну, скорее неприятные воспоминания. — А что?

— Ну… Мне просто стало интересно. — хотя у самой от воспоминаний тех соревнований мгновенно начинает тянуть плечо. Я дёргаю рукой, пытаясь отогнать наваждение. Но оно не проходит, только что-то сильнее сдавило связки и мышцы под кожей. Хватаюсь за плечо свободной рукой и замираю, чувствуя, как бешено колотится сердце и как сильно что-то тянет под кожей.

— Эй, что с тобой? — брюнет оборачивается именно в тот момент, когда по руке проходит особенно сильный спазм и я едва не скручиваюсь, опираясь на парту, которую протирала минутой ранее.

— Руку тянет — с губ едва не срывается болезненный стон. Парень в пару шагов подходит ко мне, и проходит руками по лопатке и руке до локтя — разминая. Боль отступает через полминуты, сменяясь легким покалыванием.

— Травма? — то ли уточняет, то ли констатирует факт Кагеяма. Я просто киваю, не находя сил в себе ему ответить. Что-то было пугающе в том, что только что произошло. — Ты чем-то занимаешься?

— Ага. Плавала раньше, сейчас забросила, — голос немного дрогнул, но из-за чего я так и не поняла. Кагеяма всё ещё аккуратно разминал мою конечность, и от этого становилось неловко. — Слушай, если ты бы решил не играть в волейбол, пожалел бы потом?

— Не знаю, — он наконец-то убирает руку с моего плеча и подносит её к подбородку, — Я пошёл в старшую школу чтобы продолжить играть в волейбол.

Ааааа… Ясно. Значит он один из «тех самых». Сидит «на игле» любимого дела. Видит в волейболе смысл своей жизни, наверняка и сейчас помогает убираться, чтобы поскорее сбежать в зал и покидать мячи. Или что они там делают? Я не осуждаю его за это. Наверное… Я не знаю, стоит ли осуждать за такое или нет, в конечном итоге, каждый видит что-то смыслом жизни, если это игра в волейбол, почему бы и нет? Если бы я любила плавание так же сильно, я бы тоже бросила всё и приняла приглашение сильнейшего клуба из Токио. Но я не так сильно зависела от плавания чтобы видеть в нём смысл жизни. А я всё ещё хочу плавать?

— Понятно, — я не знаю, что ещё можно ответить на такое. Да и будь это, например, Юми. Она бы закатила глаза и продолжила что-то лепетать. С Кей-чаном мы бы половину дороги перепирались, а половину смеялись над подколами друг друга. А это Кагеяма, человек, который по мнению Кея намного лучше меня в плане характера и отношению к людям. Это меня бесит. Но меня уже не колотит от злости, хотя нахожусь я с ним в одной комнате. Привыкла что-ли? И тут в мою головушку приходит просто безумная идея, и я мгновенно её озвучиваю, — Расскажи мне о Китагаве Даичи.

— Зачем?

— Ну… В средней школе я слышала о волейболе только мельком, да и школа наша, была не очень то сильная, а ты насколько я понимаю, пришёл из сильной, — я не смотрю на него, потому что к щекам неожиданно прилила кровь, я не понимаю, из-за чего мне стало так неловко. Из-за того, что он помог мне с рукой? Или из-за этой странной просьбы? Это всё потому, что я хочу понять, какие люди дали ему такое прозвище, почему Кей сказала, что я хуже него.

— Эм… Ну хорошо.

Как выяснилось позже, этот парень весьма плохой рассказчик. Многое он недоговаривает до конца, а что-то наверняка умышленно или подсознательно скрывает. Хм, это бесит. Вообще я мало что смогла понять из его рассказа, единственное, что я поняла: есть некий «Ойкава-сан» у которого Кагеяма научился подачам и как я в принципе смогла понять, он то ли его боится, то ли уважает. Мне его не понять, да я и в принципе не стараюсь.

Мы продолжаем убираться и когда мы лезем на шкафы, чтобы протереть там пыль, я начинаю кашлять и чихать. Чёртова аллергия. Глаза начинают слезится почти сразу и мне приходится просить брюнета помочь, дабы не начать реветь ещё больше. Зрелище это мало приятное, особенно учитывая то, что у меня близорукость и я ношу очки. Ещё с час мы убираемся и взглянув на время брюнет практически пулей вылетает из кабинета, кажется, на тренировку опаздывает. Беру свою сумку и закинув её на плечо выхожу из класса и направляюсь домой. Убедившись, что Юми уже ушла домой надеваю наушники и решаю прогуляться. Дома сейчас нечего делать. Завтра суббота, а в очередной раз сбегать к Юми я не хочу, приелось уже. Я живу достаточно близко к школе и меня уже начало раздражать. Пешком всего-то минут пятнадцать. Не ходил бы Кей в свой дурацкий клуб, у него бы посидела после школы. Скоро уже май, в июне кажется начнутся первые отборочные на национальные по плаванию. Надо будет найти кого-то, кто знает когда именно, не хочу я в Сендай ехать одна, да ещё и без весомого повода. Скорее всего те, кто остались в Мияги сейчас плавают за Шираторизаву или ещё пару тройку сильных команд. После последних национальных в средней школе мои «товарищи» получили широкую известность. Хотя и вцепились в бронзу фактически зубами, обогнав нашего главного соперника на 0,01 секунды. «Еле вытянули» — сказал тогда тренер. Он, пожалуй, был единственный, кто осудил этих змей за то, что они дали мне такое прозвище. Да и вообще за то, что посмели хоть что-то мне сказать.

Домой я прихожу только в шесть вечера, умудрившись намотать кругов аж на полтора часа. Семейство как раз садится ужинать, и я переодевшись спускаюсь к ним. Я чувствую какое-то странное напряжение за столом, но особо сильно на этом внимание не заостряю. После поднимаюсь в комнату и сажусь за уроки. Ближе к часам десяти в комнату нагло заваливается Нацухи. Игнорируя при этом мою реплику о том, что мне надоело его наглое посягательство на моё личное пространство.

— Не будь занудой, — фыркает он и по-хозяйски заваливается на мою кровать, — Лучше объясни мне тему по математике.

— Самому разобраться слабо? — скрещиваю руки на груди и пытаюсь убить самовлюблённого ребёнка взглядом, к сожалению, ему пофиг, — Я вроде бы не нанималась в репетиторы. Так что, будь добр, покинь мою комнату.

— Знаешь, — его лицо искажает самодовольная усмешка, — А если я покажу это отцу, как думаешь, что он скажет?

В его руках вижу слишком знакомую продолговатую коробочку, в которой, я точно знаю, осталось всего две ампулы с лекарством. Мелкий ублюдок!

— Где ты их достал? — и сама же мысленно отвечаю на свой вопрос. Я так и не достала эту коробочку из своей спортивной, уже пустой, сумки в кладовке. Он наверняка решил покопаться там, дабы найти там что-то интересное, вот и нашёл. — Неважно. Думаешь меня этим можно шантажировать? Наивный. Мне абсолютно пофиг, узнают об этом родители или нет.

— Блефуешь! — достаточно громко восклицает брюнет, а потом замолкает, понимая, что может опять привести сюда родителей. Но он ошибается, мне правда, уже давно всё равно.

— Нет. — я усмехаюсь, — Давай, беги и расскажи все отцу, папенькин сыночек!

На самом деле если он расскажет, то будет даже немного проще. Надоело уже скрывать это. Брат открывает коробочку и начинает считать пустые ячейки. Четыре. Наверняка проводит не хитры математически расчёты и что-то вспоминает. Например, сколько дней длились одиночные заплывы. Он долго смотрит на ампулы и его глаза расширяются. Я чётко могу прочитать шок и неверие. Догадался? Молодец!

— Подожди, ты же не хочешь сказать что ты… — он странно начинает путаться в словах и вся его маска наглого ублюдка спадает, показывая его истинную детскую натуру, — Ты ведь не могла…

— Ещё как могла, — забираю из его рук коробку с лекарством и кладу на стол. Нацухи сидит на кровати и широко распахнутыми глазами смотрит на меня. Образ, который он сам мне придумал после национальных рушится, как карточный домик. — Всё ещё считаешь, что меня справедливо обозвали предателем?

— Но если всё так… — его лицо приобретает оттенок злости, нет, скорее он даже в ярости, — Почему ты не сказала своей команде? Ты и родителям ничего не сказала! И ты миришься с таким отношением к себе? Ты реально дура!

— Прикуси язык, — он осекается и не пытается продолжить свою проповедь, — Почему я так поступила тебя не касается и не должно. Закончим этот бесполезный разговор. — сажусь на край стола и провожу рукой по картонке, — Хочешь сдать меня родителям, валяй, мне всё равно.

Нацухи что-то бурчит себе под нос, и вылетает из комнаты. Если бы он действительно хотел меня спалить, то сразу бы схватил коробку и выскочил. А так, он всё ещё лежит на столе и не особо то мешает. Но убрать её всё-таки стоит, мало-ли что.


Уже на середине третей недели в школе становится просто невыносимо. Люди страшно бесят, особенно визжащие одноклассницы. Даже Юми, и та сейчас невероятно раздражает, что хочется порой ей треснуть. Кей-чан буквально живёт на тренировках, и очень редко, когда после школы я могу посидеть у него. Не то чтобы мне было необходимо его общество, просто это был единственный адекватный человек в моём окружении. Дома меня ждали родители и наглый братец, от которого в последнее время столько проблем, что хоть на стены лезь. После того, как он нашёл ампулы с препаратом, он резко изменил своё отношение ко мне с презрительного, до жалостливого. И это действовало на нервы. Конечно, он понял мою реакцию по своему, и нельзя сказать, что это мне на руку. Я надеялась, что никто из моего семейства не узнает об этом. Но об этом узнал, пожалуй, самый проблемный из моих родственников. Напридумывал себе невесть что и радуется.

— Аяно, а возможно плыть со сломанной рукой? — как-то вечером спросил Нацухи, когда я ещё не успела сбежать наверх. Родители с удивлением уставились на нас, особенно отец. Мне всегда казалось, что он что-то, да подозревает. Этот малолетний идиот специально. Вот же.

— Логику включи, — скосила на него скептический взгляд, — Нет конечно.

— А с вывихнутой?

— Аналогично, нет.

— А с какой можно? — Ками, вот пристал. Не дай бог, ещё что-то ляпнет. Надо бы уже заканчивать этот разговор, а то родители начнут включать логику, вместо этого недомерка.

— Без понятия. Я похожа на человека, который знает? — говорю раньше, чем понимаю, что я собственно сказала. Один из троих точно уверен, что я знаю.

— Вообще-то да, — он ухмыляется так, что скулы сводит от злости. Я бурчу что-то про то, что он дурак и поднимаюсь в свою комнату. Чёртов эгоистичный засранец, только о себе и думает.

Оставляю на столе листочек с наспех начёрканными иероглифами: «Ушла на пробежку». Беру плеер и, спустившись вниз по лестнице около окна действительно ухожу на пробежку. В паре километров от дома, встречаю того, кого уж точно не ожидала тут встретить. Хотя нет, кого я обманываю, его встреть было бы вероятнее всего. Парень останавливается около меня и с полминуты просто удивлённо смотрит на меня. Как и я на него.


— Добрый вечер, Король.


========== Глава 4 ==========


Всей тупости ситуации было не передать словами. Сказочный ливень начался сразу после моего приветствия. Сначала сверкнула молния, потом начало громыхать. Мгновением позже крупные капли начали долбить по земле с такой бешеной силой, что пришлось бежать до ближайшего дома. Земля быстро покрылась лужами, а на пригорках потоки воды превращались в водопады. Было дико скользко, и я несколько раз едва не упала, когда землю буквально вымывало из-под ног. Король дернул меня за шиворот, только чудом спасая от смерти, когда машину ехавшую нам на встречу занесло, её капот едва не задел меня. В итоге на пороге его дома мы появились промокшие до нитки. Дверь открыла не высокая, но выше меня, темноволосая женщина, заметив за своим сыном меня она ничего не спрашивая втянула нас в дом, буквально сразу запихнула меня в ванную.

— Зеленое полотенце чистое, гель для душа и шампунь можешь взять на полочке. Вещи повесишь на сушилку. И ни о чем не переживай! — быстро протараторила женщина и захлопнула дверь, на заднем фоне я услышала, как ворчит Шпала-кун, но уже ничего нельзя было поделать.

Мокрая одежда неприятно липла к телу, её приходилось выжимать прежде, чем повесить на сушилку. Даже белье промокло.

— Ксо!

Тёплые струи приятно согревали тело. Я с любопытством уставилась на полочку с гелями и шампунями. Открыла один из любопытства. Ментоловый. Запах немного горчил и был смутно знаком. Это Кагеямы? Забавно, и немного смущает. Намылившись первым попавшимся гелем я смыла пену и завернувшись в полотенце застыла в ступоре. А в чем мне идти? Так что-ли щеголять по чужому дому? Тут на стиральной машинке нахожу стопку чистых вещей. Хотя когда я сюда пришла их там точно не было. Вещи были явно мужские. Ну не голое тело мне их одевать же! Я дернула свои панцу с сушилки, видимо не так сильно они промокли, видимо это я так сильно замерзла. А вот лифчик всё-таки не высох, ну хоть так. Придирчиво оглядела своё отражение в зеркале. Обычные тренировочные шорты, но наверное Кагеяма из них уже вырос, так как я почти не выпадывала из них. А вот футболка явно его. Огромная просто. Чуть длиннее середины бедра. Зато ткань приятная. Одёрнула себя на этой мысли и красная от смущения вышла из душного помещения. Было жутко неловко. На кухне была та самая женщина, она что-то готовила, а Кагеяма сидел на диване и хмуро листал журнал.

— Эмм… Простите за беспокойство. — быстренько поклонилась, ощущая себя просто сказочной дурой.

— Ничего страшного, не переживай! — женщина тепло улыбнулась. — Нужен телефон, чтобы позвонить родителям?

— Нет, — я даже как-то стушевалась под взглядом серых глаз, и еще одних, синих, — Я не особо лажу с ними.

— Ясно, — женщина как-то странно на меня посмотрела, — Могу предложить тебе чаю, или ты не пьёшь?

— Пью, — я кивнула, не знаю зачем, — Зеленый, если можно.

— Конечно!

Аккуратно присела на диван рядом с Кагеямой. Как оказалось, журнал в его руках волейбольный ежемесячник. Кей-чан тоже такие читает.

— Я нашел тебя в одном из спортивных журналов, — как бы между прочим бросил парень. Кровь застыла в жилах от его слов. Самая нелюбимая тема. Пожалуй, даже более не любимая, чем-то, что я вообще занималась плаванием. — Ты была в «ТОР-5» по стране и всё равно ушла?

— Я уже говорила, что получила травму, — я даже почувствовала, как между бровей залегла складка, — Поэтому и ушла.

— Тобио, не мучай девушку, — на кофейный столик ставиться расписная кружка, — Держи. Могу предложить тебе сладкое, но судя по всему ты не будешь?

— Спасибо, — какая проницательность, — Вы правы, сладкое я не ем.

— Тобио тоже не ест сладкое, — женщина улыбается, а сидящий рядом брюнет почему-то краснеет. Он умеет стесняться? Неужели? — Ты чего покраснел?

— Мам! — он что-то невнятно бурчит, но у меня не получается расслышать. Женщина смеётся и, сославшись на дела по дому, оставляет нас одних. Но я даже не представляю о чём можно с ним поговорить. Шпала-кун не выглядит как человек, с которым можно завести разговор. Чай я пью быстро, обжигаю язык, но всё равно пью, чтобы как можно быстрее сослаться на дела и уйти домой. Но как на зло при этой мыле, дождь за окном только усиливается. Мама Кагеямы что-то готовит у плиты напевая какой-то незамысловатый мотив. Даже завидно становится. С самого раннего детства я умела только плавать. Как-то все позабыли, что помимо плаванья и учёбы, меня есть чему учить. Ай! Ну вот, опять плечо разболелось.

Мне стелют диван в гостиной и пожелав всем спокойной ночи засыпаю сном младенца. Утром я просыпаюсь от того, что кто-то теребит меня за плечо. Это оказывается никто иной, как Шпала-кун. От него слишком остро пахнет ментолом, а сам он одет в спортивный костюм. Пришел с пробежки и собирается на тренировку.

— Вставай. — мгновенно становится неловко. На меня спящую смотрел парень. Вообще-то мне должно быть все равно, но почему сердце так колотится?

— Дай пару минут, я умоюсь! — шиплю в ответ и забежав в ванную плескаю холодной водой лицо переодеваюсь в свои вещи, оставив при этом выданные мне на стиральной машинке, закидываю в рот чудом уцелевшую в кармане мятную жвачку и иду за Тобио-чаном. Прощаюсь с его мамой и мы вместе идем в сторону школы. На одном из поворотов я останавливаюсь, а парень сделав еще несколько шагов понимает, что меня нет и тоже останавливается:

— Мне сюда. — поясняю я и махаю чисто из вредности, — До скорого, Тобио-чан!

Он смешно кривится и идет дальше. Вообще-то обидно. Но ничего другого ждать не приходится. Дома с порога налетаю на отца, выслушиваю получасовую лекцию о том, что если попала в дождь и осталась у знакомых на ночь, то обязательно нужно звонить. Киваю наотмашь и иду досыпать. Правда через пару часов в комнату вламывается Нацухи и получив по шее уходит восвояси.

Ближе к вечеру в комнату кто-то входит, я лежу на кровати в наушниках и старательно изображаю, что ничего не замечаю. Скорее всего это Нацухи, и кажется жизнь этого наглого ребёнка нечему не учит. Однажды он мне надоест и я начну запирать комнату изнутри, чтобы никто не трогал. Как меня они все бесят. А перспектива провести почти неделю дома совсем не радует, особенно из-за того, что «Золотую неделю» я проведу дома в обществе семьи, но куда вероятнее, что эту неделю я проведу у Юми.

— Нацухи, ты уже надоел. — сварливо бурчу на посетителя, чьё появление обнаружилось из-за тени, которую бросила открытая дверь. Но когда я развернулась, чтобы испепелить младшего брата самым яростным взглядом, обнаружилось, что это не Нацухи, а мой отец. Только вот его мне сегодня не хватало. — Папа? Ты что-то хотел?

— Я пришел поговорить. — от его слов неприятно закололо внутри, неприятные мысли как назло не хотели покидать голову. Кажется, будто тема разговора так очевидна, что тошно. Я покорно сняла наушники и извернувшись, удобнее села на кровати. Негласное согласие. — Со мной сегодня связывался твой бывший тренер, и он был очень обеспокоен тем, что у тебя не восстановилось плечо. Что это значит, Аяно? Это как-то связанно с тем, что вчера спрашивал твой брат за ужином?

— Это не имеет никакого значения, — я пожала плечами, даже физически ощущая, что выкрутится не получится. Оставалось только одно, идти в ответ напролом. — Тебе мало того, что я привезла с национальных 4 медали? Или не нравится, что они не все золотые?

— Сейчас речь не об этом Аяно, — от тона отца хотелось провалится сквозь землю, лишь бы не слышать его. — Почему твой бывший тренер обеспокоен состоянием твоего плеча? Ты из-за этого отказалась плыть эстафету?

Я не успеваю ничего ему ответь, потому что, как будто из неоткуда в комнату залетает Нацухи и замерев на пороге слишком быстро оценивает всю ситуацию. Гаденько ухмыляется и усаживается на угол стола.

— Нацухи, выйди, сейчас у меня разговор только с твоей сестрой. — и я мысленно благодарю отца за это. Без этого мелкого гадёныша выкрутится будет куда проще.

— Она всё равно тебе ничего не скажет, — от его усмешки сводит скулы. — И мне бы ничего не сказала, если бы я не нашёл в её спортивной сумке ампулы с обезболивающим. Судя по всему она все национальные плавала под его действием.

— Все сказал? — нарочито спокойно спрашиваю у брата, и он поняв, что сейчас огребёт, посмеиваясь выходит из комнаты даже не потрудившись закрыть за собой дверь. А я остаюсь сидеть напротив ошарашенного отца, который наконец-то понимает, почему его «дорогой» ребёнок покинул навязанный ему спорт. — Если ответ этого наглеца тебе устраивает, я думаю, что конфликт исчерпан?

— Пока что да, но мы ещё вернемся к этой теме. — после этого мужчина просто вышел из комнаты, но в отличие от своего младшего чада закрыл за собой дверь. А я так и продолжаю сидеть на кровати и смотреть в стену. На лице появляется саркастическая усмешка.

— Если конечно у тебя это получится…


У моих родителей требования были всегда выше, чем у других. Профессионально детей отдают плавать примерно в семь или восемь лет, но меня же отдали в плаванье, когда мне было всего пять лет. Так что, когда я должна была только начать получать базовые знания, я уже хорошо плавала и чувствовала себя «как рыба в воде». Разумеется, среди сверстников я выглядела как уникум. Так что на момент поступления в среднюю школу я была едва ли не на голову выше сверстников. К началу третьего года в средней школе мои сверстники стали со мной одного уровня. Был ли это талант? Конечно нет. В отличие от всех своих сверстников, я плавала два раза в день, перед уроками и после, два-три раза в неделю занималась в зале. При этом каким-то чудом умудрялась относительно неплохо учиться. Я не гений и никакого таланта у меня не было, это был тяжёлый и упорный труд.


Из воспоминаний меня выдергивает звонок телефона. Звонит Юми.

— Привет! — бодро вещает подруга в динамик, совсем не заботясь о том, что от её громкого голоса я могу оглохнуть. — Мы с Минору едем в Токио на «Золотой неделе», ты с нами не хочешь?

— Хорошая идея, — от перспективы свалить от семьи на целую неделю на лице появляется самая настоящая улыбка. Повод избежать очередной промывки моих мозгов. Да и не смотря на то, что с Токио у меня связаны не самые приятные воспоминания, сам город мне безумно нравится. — Я спрошу у родителей и перезвоню.

— Конечно!

Разговор с родителями выходит короткий и до ужаса простой. Денег на дорогу и прочее мне конечно дали, но заставили звонить или хотя бы отправлять сообщения о том, что со мной происходит. Что я, разумеется, делать не буду. И кажется, мои родители это понимают. Нацухи обиженный тем, что его так, как меня никуда не отпускают сварливо что-то бурчит сидя за столом на кухне. На языке так и вертится фраза о том, что за него просто переживают, но я себя удерживаю. Просто сажусь рядом с ним, демонстративно набираю номер Юми и сообщаю о решении.

— И почему тебе так везёт? — в пол голоса шипит он, когда родители перекочевывают в гостиную. — Меня начнут куда-то с друзьями отпускать только после старшей школы!

— Потому что на тебя не наплевать, — со злорадством отвечаю я, доставая из холодильника салат. — Если ты чихнёшь, тебя сразу к врачу повезут, меня же повезут только если у меня будет температура под сорок.

— Почему ты считаешь, что на тебя им наплевать? — он не понимающий смотрит на меня, от удивления даже отставляя кружку в сторону. — Тебе просто доверяют и знают, что ты не попадёшь в неприятности.

Слышать такое от него кажется по меньшей мере странно и я давлю весь сарказм, что так и просится наружу, где-то внутри. Просто напускаю на себя самый безразличный вид и сажусь рядом.

— Ты ошибаешься, — так же безразлично отвечаю я, — Ты любимчик и о тебе пекутся, на меня же им просто наплевать…


Потому что я отказалась идти по тому пути, который они мне выбрали. Потому что я не так ценю то, что они называют «светлым будущим». Потому что я не согласна с тем, что у меня есть какой-то талант. Это глупость, которая выгодна им. Мне же на всё это наплевать. И иногда мне кажется, что «Предателем» меня назвали вполне заслуженно. Иначе бы Кей-чан тогда не сказал, что я хуже Тобио-чана. Потому что как не посмотри, а он не плохой. Я не знаю какой он игрок, но он не такой уж и плохой человек. Просто нелюдимый какой-то. А я всегда была эгоистом как в жизни, так и на дорожке. И не сколько не жалею об этом.


========== Глава 5 ==========


Родители Юми, врачи, живут и работают в Токио. Каждый месяц они переводят деньги Мино-чану на их с сестрой проживание. Их отец, Такада-сан, травматолог-ортопед и работает в какой-то жутко престижной частной клинике, с которой заключила договор национальная сборная нашей страны по плаванью и, вроде как, волейболу. Мама Юми и Минору работает в этой же клинике, она терапевт и по совместительству врач ЛФК. Но сейчас, немного не об этом.

— Эй, Мино-чан, мы где хоть жить будем? — этот вопрос появился у меня, когда поезд выехавший из Сендая был уже на пол пути к Токио. Минору усмехается, будто говоря: «Женщина, тебе только сейчас это стало интересно?».

— Странно, что ты спросила только сейчас, — он продолжает гаденько улыбаться, почему-то напоминая мне этим Тсукки, который сейчас на пару с Шпалой-куном тренируются в каком-то лагере, — Но жить мы будем в доме родителей, где же ещё? Знаешь ли в Токио не дёшево снимать квартиру или номер в отеле.

— Ну уж это я помню, — я показываю ему язык и надев наушники усаживаюсь по-удобней, взяв пример с Юми, решаю немного поспать.

Токио был катострафически шумным по сравнению с нашим небольшим городком. От громких звуков на станции закладывает уши, в глазах рябит от обилия людей перед глазами, а запахи вызывают острый приступ тошноты. Я хватаюсь за рукав толстовки Минору чтобы ненароком не попасть в людской поток. Юми же цепляется за мою сумку на плече. Такой вереницей мы направляемся к соседствующей ветке метро, по который мы прямиком должны попасть в дом родителей моих друзей. Я не так давно была в Токио, но каждый раз как-будто первый. И каждый раз в метро становится дурно, скопление людей я не переношу. Особенно тяжело переношу шум и запахи. Хотя, запахи стоит поставить на первое место. От запахов духов, одеколонов и пота каждый раз хочется прочистить желудок; мне не повезло иметь очень острое обоняние. Вот например: стоящая рядом со мной девушка, кажется, вылила на себя по меньшей мере пол флакона приторно-сладких духов, даже глаза слезятся от такой адской смеси. А ещё в вагоне душно, черт бы побрал этот час-пик. Юми ободряюще улыбается, будучи прекрасно осведомленной о моей проблеме, из-за шума в голове я лишь угадываю, что девушка мне говорит. «Всего-то три остановки». Дожить бы.

— Если бы я знал, что у тебя такая реакция на толпы людей, вызвал бы такси. — выдаёт мне Минору, когда мы идем по дороге между домами. Идем конечно сильно сказано. Минору с Юми может и идут, а вот я плетусь следом, меня до сих пор подташнивает.

— Забей, Мино-чан, — сиплю в ответ. Повышать голос не рискую. — Бывало и хуже.

Хуже, это когда ты едешь до Токио и не на комфортном экспрессе, а на обычном поезде, где душно, людей в несколько раз больше чем на Синкансэне*, позже едешь в таком же душном метро и ждешь заселение в гостинице, где помимо нашей команды в двадцать человек, еще десять таких же.

В доме семьи Такада приятная прохлада, оба члена семейства находятся уже там. Сегодня у них выходной. Такада-сан увидев моё состояние замельтешила по прихожей лепеча что-то о том, что её мужу стоило забрать нас, раз я всё ещё не избавилась от свой реакции на толпу. Такада-сан на лепет жены только слабо улыбается протягивая таблетку и стакан воды. Я благодарю их, проглатывая антигистаминное и запивая его водой. Сейчас бы ещё дольку лимона и вообще замечательно. Пока соскучившаяся по своим чадам Такада-сан забирает Минору и Юми на кухню, меня же тихонько утаскивает в свой кабинет глава семейства.

— Ну рассказывай, как твоё плечо? — кроме нас двоих не знает, что освидетельствовал мою травму его младший коллега. И тем, кто уже после осмотрел моё плечо был именно Такада-сан.

— В покое нормально, при нагрузке вроде тоже ничего. — я пожимаю плечами, не видя смысла что-то утаивать. — Иногда простреливает и тянет. Но это достаточно редко.

— Я осмотрю? — я киваю, разворачиваясь к мужчине спиной припуская рубашку так, чтобы оголить лопатки. Такада-сан ощупывает что-то, что может понять только травматолог задумчиво хмыкает. — Все лекарства пропила?

— Конечно.

— Спорт тоже забросила? — я киваю, и мужчина садится в своё кресло и молчит долгие пол минуты, — Ты абсолютно здорова, за три прошедших месяца все точно должно было зажить. Остаётся одно: психосоматика. Травма у тебя вот здесь. — он показывает пальцем на свою голову. Сердце от его слов начинает биться в клетке ребёр как ошалелое. Неприятная судорога проходит по всему телу. Всего на мгновение по «больной» руке проходит разряд, вынуждающий рефлекторно схватится за плечо. — Аяно, я не знаю, что творится у тебя в голове, но пока оно там прочно засело, ты от этого всего не избавишься.

— Я понимаю. — но если бы я хотела возвращаться в плавание то, возможно, всё было проще.

— Я выпишу тебе рецепт, пропьёшь витамины на всякий случай, — мужчина достаёт из своего стола бланк и печать, что-то быстро там записывает. Ставит печать и протягивает мне.

— Спасибо, Такада-сан. — я забираю протянутый мне листок, только мельком взглянув на него. Пока я рядом с Юми мне в этом доме всегда будут рады. Думаю, мы оба это понимаем.

— Не за что. — мужчина тепло улыбается, — Иди, а то моя супруга начнет переживать.

Я киваю, и спрятав листок в карман рубашки выхожу их кабинета, по удивительному стечению обстоятельств натыкаюсь на Минору. Он усмехается и протянув мне мою сумку идет по направлению лестницы на второй этаж. Мне досталась как всегда гостевая комната. Юми пришедшая через десять минут, предлагает пойти погулять после шести и я соглашаюсь. Но прежде решаю вздремнуть пару часиков. Уж кто-то из младших Такада меня разбудит. Не Юми, так Минору.


Предложение пойти погулять закончилось тем, что даже в толпе людей на не большом перекрёстке мне стало не по себе. Конечно, снова мутить пока не начало, но все шло именно к этому. Кажется, в этот раз боязнь толпы достигла своей апогеи. В итоге нам пришлось прочно обосноваться в кафе в паре кварталов от дома семьи Такада. Народу было мало, что собственно и привлекло именно меня, Минору согласился с моим выбором, правда он опирался на наш денежный лимит, а Юми было не важно где проводить время, главное для неё — это компания. Эти двое нисколько на меня не похожи, мы абсолютно разные, и даже не ясно, что стало причиной нашего общения. С Кей-чаном и так всё ясно, родители лучшие друзья, а дети ровесники. Что может быть банальнее? Наверное, только то, что при первом знакомстве двое детишек чуть не подрались, Кей-чан случайно попал мне волейбольным мячом по голове, в отместку я кинула этот мяч в него. Эх… Хорошие времена были.

— Я даже немного удивлен, что ты боишься толпы, — блондин хмыкает подпирая щеку ладонью, лениво помешивает кофе в чашке, — Ты столько лет плаваешь, да ещё и на национальных была, а толпы боишься. Странно как-то…

— Я не боюсь толпы, — аккуратно поправляю Минору. У меня нет настроения с кем-то сейчас ссорится. Да и честно говоря, поездка выжила из меня все соки, — Я ненавижу шум и запахи исходящие от неё.

— И как ты только живешь?

— Это как зайти в парфюмерный магазин, — только от этих слов парень скривился, представляя себе эту наипрелестнейшую картину. По сколько именно он ходит с Юми за духами, а не я. Теперь ему известно, почему он страдает, а не я. — Только из парфюмерного магазина ты можешь в любой момент выйти на свежий воздух, а вот от толпы, как ты понимаешь, сбежать трудно.

— Кстати, Аяно… — голос у подруги был уж слишком елейный, что мне не очень понравилось. Я бы даже сказала, что мне стало не по себе. Трудно представить, что кто-то вроде Юми способен загнать меня в тупик. Мне обычно побоку, что происходит вокруг, но сейчас меня напрягает. Что-то мне это не нравится. — Я тут вчера днём Нацухи встретила.

Вот черт, моё семейство же думает, что я ночевала у Юми во время грозы. Но Юми и тем более Минору лучше не знать, у кого именно. Они же закидают ненужными вопросами. А Юми ещё чушь выдумает и сама же в неё поверит. Оно мне надо? Можно догадаться и так, о чем подруга и брат разговаривали. Я уже мысленно успела проиграть в голове два диалога, которые были явно не в мою пользу. И ведь выпутаться не получится, как ни крути. Я отвлекаюсь на едва слышный звон колокольчика на двери и чуть не озвучиваю все известные мне не литературные выражение в слух, в кафе входит человек, которого я не ожидала увидеть. Вошедшая брюнетка, наверняка, тоже. Она останавливается и несколькодолгих секунд прожигает меня своими серыми глазами, на её губах появляется кривая усмешка. Мои же губы в ответ искажаются в презрительной. Как же я её ненавижу, но хоть где-то она оказалась полезной. Сколько лет мы вместе проплавали? Шесть кажется? Или семь?

— Это же Нитами, — от её противного голоса лицо перекашивает, ничего не чувствую кроме отвращения, — А я слышала, что ты после нашего поражения на национальных не плаваешь. Странно тебя видеть в Токио.

— Ой, а это же Имаи Хиро, — губы непроизвольно принимают форму оскала, как же она меня бесит. — Я и не думала, что тебя, Тень, пригласят за столичную команду плавать.

— А я почему-то ожидала, что ты, Королева Предатель, уйдёшь. Ты-то свои медали отплавала, а команду бросила, — она ухмыляется и мне впервые в жизни хочется её по-настоящему ударить. — Твоё плечо зажило, гениальная ты наша?

— Как видишь. — я не сразу понимаю, что всё это время стояла вцепившись в некогда повреждённую конечность. Но боли не было. Это как… Защитный рефлекс?

— Очень жаль, — брюнетка фыркает, заправляя длинную прядь за ухо, — Я надеялась, что встречусь с тобой на национальных в этом году.

— Забудь об этом. — я тоже фыркаю, всё ещё сжимая свою руку, от своей беспомощности хочется рвать и метать. Я как будто у всех на виду. Незащищена не от чего. Это нормальное чувство? Или, быть может, я что-то ещё не понимаю, — Я ушла из плаванья Хи-чан, скорее всего навсегда.

— Дело твоё. — а меня не покидает странное чувство. Что-то кто из сидящих тут людей ей сказал, что мы в Токио. Потому что вероятность встретить эту девушку здесь и сейчас была одна десятитысячная процента. Хотя стоит отдать им должное, они не вмешались. Юми как-то с сочувствием на меня поглядывает, что выдаёт её с головой. Она не умеет врать, но я не хочу на неё злится, нет сил. Сказав, что сейчас вернусь, снимаю очки и, оставив их на столе, выхожу на улицу. И плевать на толпы людей снующие туда-сюда. Я хочу хоть немного свободы… От кого? Я не знаю ответов на свои вопросы, я словно закрыта в стеклянном лабиринте и бегу куда глаза глядят. Но не могу выйти из него, как не крути. Когда вернусь, поговорю с Тсукки, выслушает, никому не скажет, а если будет в хорошем настроении ещё и даст совет. Перед глазами мелькает образ голубоглазого брюнета, такого же злого и преданного… А Шпала-кун бывал в такой ситуации? В таком же безвыходном положение? И почему я сейчас о нем вспомнила? Глупая, глупая Аяно! Со злости пинаю не в чем не повинную банку из-под чая под ногами, что чуть не прилетает в вышедшую за мной девушку. Имаи, чтоб она провалилась.

— Не злись на неё, Такада хотела как лучше. — она встает рядом опираясь спиной на стену. — Аяно?

— Откуда ты узнала про моё плечо? — она улыбается, почти беззлобно.

— Я твой сокапитан ещё с начальной школы, — она пожимает плечами. И это как-будто что-то такое обыденно и само собой разумеешься. — Да и видела я те ампулы, — она снова усмехается, даже как-то горестно. — Сначала как и все злилась, когда ты отказалась плыть на эстафете, думала, раз ты проплавала национальные с травмой, то и эстафету проплывешь. А потом как-то всё само на свои места встало.

— Кто-то ещё знает? — девушка отрицательно мотает головой, что же, и на том ей спасибо. — Отлично. Пусть это останется между нами

— И не боишься, что расскажу? — эх Хиро, если бы хотела, вся команда и не только знали, что я плавала под обезболивающими. Не смотря на свой сучной характер, она знает, когда надо заткнутся, чтобы проблем не было. Во истину, сокапитан с начальной школы, стоим друг друга.

— Хотела бы, давно растрепала. — на губах играет нагловатая улыбка. Она тоже усмехается, в её глазах спокойно можно прочесть немое согласие и ещё кое-что: «Встретимся в следующем году». «Время покажет.» — в моих. Мы расходимся в разные стороны. Она идет туда, от куда собственно пришла, я возвращаюсь в кафе. Как же я её ненавижу, впрочем, как и она меня.


Дом семьи Такада погрузился в сон. Только я, их гость, сидела в своём временном пристанище и ни как не могла уснуть. Тусклый свет настольной лампы на прикроватной тумбочке так же не способствовал приходу сна. Но честно говоря я и не хотела. Красивый голос зарубежной певицы лился из динамиков наушников, невольно заставляя задуматься, что всё-таки она права. Мир — сплошная игра на выживание, где невидимая стена делит нас на два лагеря. «Мы с тобой охотники или добыча?». И правда, кто? Усмехаюсь от своих же мыслей. Так ли это важно?

«Передай родителям, что со мной всё хорошо.» — никогда ведь не поздно начать?

Я совсем не злюсь на Юми за то, что она рассказала Хиро о моём появление в Токио. В конец концов, она пыталась мне помочь. Наверное, я просто её оправдываю… Но плохо ли это? Встреча с ней дала мне понять, что всё-таки не абсолютно все считали меня не правой. Может, был кто-то ещё, но побоялся высказать своё мнение. Хах… Кажется я себя утешаю. Какая досада.

«Мне нужно с тобой встретится после того, как кончится твой лагерь, это важно.» — не подведи меня Кей.

— Ты всё-таки не спишь. — ну кто бы сомневался, что и ты тоже не спишь. — Помочь уснуть?

— Оставь для своих поклонниц такие шуточки, — я брезгливо отмахиваюсь, но наушники снимаю, оставляя их болтаться на шеи. — Специально ждал, когда все уснут?

— Что-то вроде того, — он усмехается, закрываясь за собой дверь. Механизм замка непозволительно громко щелкает в тишине. — Если сестрёнка узнает, мне конец.

Усмехаюсь, понимая, что этот наглец прав. Ему только недавно девятнадцать стукнуло к слову, в начале апреля. А я ведь даже и не заметила, когда подросток стал парнем. Как не заметила, что Нацухи стал взрослее, и внешне выглядит на год-два старше меня, что уж там про Минору говорить. Он меня на три года целых старше.

— С днём рождения. — он садится рядом со мной, позволяя выбрать, нужно мне что-то сейчас или нет.

— Спасибо. — я утыкаюсь носом ему в ключицу, ладно, пусть получит своё. Его рука проводит по моим волосам, и он что-то тихо мурлычет себе под нос. Даже находясь так близко, я всё равно не могу разобрать слов. Это странно. На слух я никогда не жаловалась.

— Позволишь? — его рука замирает где-то между лопаток, вторая рука, на которую он до этого опирался поднимает мой подбородок. Я усмехаюсь, слабо кивая. На лице блондина появляться довольная ухмылка. Он наклоняется, прикасаясь своими губами к моему лбу. — Я всё ещё жду ответа, Аяно.

«А я всё ещё верю, что у тебя всё это скоро пройдёт» — и где-то глубоко в душе я, наверное, сама в это не верю. Угораздило же тебя, Мино-чан.

***

Кей был мало того что злой, так ещё и уставший. Но всё равно позволил мне припереться к нему черт знает во сколько и всё ради того, чтобы послушать мои завывания. А за время поездки в Токио и месяц в школе этого «добра» скопилось мягко говоря не мало. Я рассказываю всё: про слова Такада-сана, и про Кагеяму, и про встречу с Имаи и даже про Минору, хотя такое обычно хранят за закрытыми дверями. Но я знаю, что вот кому, а Тсукишиме я доверять могу. Слишком долго я его знаю, и всё это время он меня не разу не подводил. Бесит его пофигизм, но это как будто на своё отражение смотришь, так что это не беда.

— Что мне делать Кей? — я сижу около него, оперившись спиной на его кровать. Даже глаза на него поднять не могу. Как будто боюсь увидеть осуждение или отвращение в его глазах. А он ведь может. Не станет скрывать, если мои поступки покажутся ему отвратительными. Хотя я и так знаю, что они и являются таковыми. Предсказуемо как-то. — Я… запуталась.

— Такада тебе безразличен? — как-то меланхолично уточняет он. Я только киваю, боюсь, что голос подведёт. — Тогда и не давай ему надежд. Вам двоим так проще будет.

— Я поняла. — голос так ожидаемо хрипит. — А что на счёт, сам знаешь кого?

— Он туп как пробка. — я даже глаза поднимаю, чтобы посмотреть на его лицо. И едва слышно усмехаюсь. Оно и правда искаженно в отвращение, но только не ко мне. — Если он тебе нравится, то тебе придётся делать всё самой.

— Я не знаю, нравится он мне или нет, — и я даже не обманываю себя. — Посмотрим, что будет дальше. Кей, думаешь Такада-сан прав?

— Ага. — он не смотрит на меня, сидит в своём кресле, подпирая подбородок ладонью. — Я не знаю какие там у тебя страхи. Хочешь плавать, избавься от них.

— Спасибо Кей. — я улыбаюсь, вставая на ноги и даже как-то неожиданно для самой себя обнимаю этого молчаливого парня за шею, прижимаясь щекой к его волосам. Он недоволен, но видимо на столько устал, что даже не пытается меня отодвинуть или вырваться. Просто мы друзья. А друг ведь в беде не бросит.


Когда-нибудь я решу, что всё-таки Тобио-чан для меня значит. Когда-нибудь пересилю себя и свои страхи. Когда-нибудь… Но не сейчас.

Комментарий к Глава 5

Синкансэн - высокоскоростная сеть железных дорог в Японии.


Песня, которую слушала Аяно: Ruelle - Game of Survival


Работу обещаю не забрасывать, но и не обещаю, что главы будут выходить часто. На данный момент постараюсь следовать новому графику: каждое воскресенье раз в две недели примерно в 4-5 вечера по МСК.


P.S. Мне важно мнение о работе и я всегда готова принять обоснованную и адекватную критику.


========== Глава 6 ==========


Так ничего и не изменилось. Я продолжала сталкиваться с Кагеямой около автомата с напитками, продолжала давать мнимые надежды Минору и все ещё вскакивала посреди ночи или под утро от приступов боли. Так и не решила, хочу ли я вернутся в плавание, нравится ли мне Шпала-кун, и все ещё не начала устраивать себе сеансы самокопания. Вся моя жизнь за одни не большой промежуток времени. Две недели прошло с того злополучного вечера у Кей-чана, а я так и не начала ничего пытаться сделать. Продолжала бегать на рассвете или вечером старательно убеждая себя, что это не потому, что Тобио-чан тоже так делает. Моя жизнь сплошные противоречия и клише.

— Ямагучи! — я медленно растянулась на всей парте, старательно игнорируя недовольный взгляд блондина, коему я случайно испачкала ногой штанину брюк. — Когда у вас там официальные матчи?

Парень опасливо косится на своего закадычного друга, немо спрашивая, можно ли мне такое рассказать. Блондин хмурится, но не пытается прожечь дыру в ком-то из нас. Не против.

— В первых числах июня, — говорит он уже спокойно и без опаски. Хотя, может он просто устаёт на их драконовых тренировках. — А почему ты спрашиваешь?

— Хочу посмотреть как вы играете. — я поднимаюсь с парты, почти случайно, на этот раз, пиная блондина. Кажется, не будь он таким спокойным и рассудительным, точно бы повысил голос. А так, он просто молча пытается убить меня взглядом, наверняка желая мне всего «хорошего». — Мне все равно скучно.

«Так я тебе и поверил» — немо говорит мне Тсукки. Либо ссылаясь на то, что в команде играет Тобио-чан, либо на то, что я ищу способ снова заставить себя плавать. Но на самом деле мне правда скучно. Хотя может совсем чуточку мне хочется посмотреть на игру «Короля». И ещё меньше мне хочется найти силы для дальнейших действий в чьих-то успехах. Но мало ли, может их игра мне понравится. Ведь я кроме плавания ни в чем не разбираюсь.

— Это не похоже на тебя. — хоть в чём-то Ямагучи оказался прав, это действительно на меня не похоже.

— Люди меняются, — пожимаю плечами и потянувшись встаю из-за парты, до звонка ещё добрых пол часа, я ещё успею сходить вниз до автомата и купить себе что-нибудь попить. Хочу сока, хотя если его не будет, кофе или чай тоже сойдёт.

На выходе из класса меня чуть не сбивает с ног рыжеволосый паренёк, чуть выше меня ростом и я его уже где-то видела. Только не помню где именно.

— Ой, — он глупо улыбается, потирая затылок, — Простите!

— Все нормально. — киваю чисто на автомате. Он ещё раз извиняется и бежит дальше. Видимо этого ненормального жизнь нечему не учит. Усмехаюсь. Мне ли говорить об этом? Тобио-чан наверное уже побывал у автоматов и я его сегодня уже не встречу. Оно и к лучшему, наверное. Хотя нет, сегодня же пятничная уборка и его поставят опять со мной, ведь только от меня он не сбежал с уборки. Какая жалость. А я ведь тоже была бы не прочь прогулять эту уборку. С моей аллергией на пыль, это не самое приятное занятие. Если так посудить я вообще не правильная девушка: готовить не умею, люблю порядок, но не люблю убираться из-за аллергии, с прочими домашними делами тоже дружу не особо. Да и вообще. Часто вы встречали девушку с треугольной формой тела? Не думаю. Широкие плечи, узкие бёдра, талия чуть уже чем бёдра. Это больше характерно для мужчин, чем для женщин. А если говорить по-человечески: мы с Кей-чан и Ямагучи имеет приблизительно одинаковую фигуру. Только я ростом не вышла. А так, идентичны.

— Тобио-чан! — я и не ожидала его увидеть тут, думаю он меня тоже. Он почти скривился! Какая жалость, кажется он меня уже возненавидел. Или же его просто бесит эта кличка. Что же, мне без разницы, она милая в какой-то степени. Или мне одной так кажется? Ах, какая я эгоистка. — Давно не виделись! — ага, как же «давно», перед первым уроком. Я споткнулась, когда заходила в школу, а он как раз шёл впереди. Точнее, хотела его напугать, но запутавшись в ногах просто в него врезалась. Какая ирония. — Мы с тобой сегодня убираемся в кабинете биологии.

— Не хочу. — он зло фыркает и пытается просверлить меня взглядом. Интересно, а эти голубые глаза могут источать что-то кроме раздражения и злости. Радость там или удивление? Не может же он быть вечно хмурым.

— А вот как будто я хочу. — я фыркаю, закидывая монетки в приёмник, апельсиновый сок есть, но теперь мне хочется кофе. — Почему ты такой хмурый все время?

— Тебе то какое дело?

— Никакого по-сути, — врать и не краснеть, кажется мое призвание. Не буду же я ему говорить, что мне интересно, как на его губах выглядит улыбка. Или хотя бы радость. Странный интерес. Щёлкает металл, рецепторы приятно щекочет аромат кофе. — Просто интересно. Хотя, уверена ты просто не ладишь с людьми.

— Нитами. — шипящие нотки в его голосе подсказывают, что мальчика я задела за живое. Ну что же, в этом нет ничего такого. На правду не обижаются. Странно, что играя в командный вид спорта он не ладит с членами команды. Если играет на какой-то ключевой позиции, то нравное будет ещё страннее. Или тут, как и в плавание все решает талант? Если так, то могу предположить, что все виды спорта между собой в какой-то степени похожи.

— Я не осуждаю тебя. — было бы за что. Не ладить с людьми, не приговор, всегда найдётся тот, с кем поладить не составит труда. Допиваю кофе залпом, и одним точным броском отправляю пустую банку в мусорку. Хотела бы я дотянутся до его лица, но увы разница в двадцать сантиметров даёт о себе знать. — Просто люди поражённые одним и тем же недугом, видят себе подобных из далека.

По тому, как резко его лицо перестало изображать любые эмоции можно понять, что смысл такой простой для понимания фразы до него не дошёл. Кей-чан был прав, он туп как пробка. И наверное имеющаяся у него мало-мальски работающая извилина запрограммирована на волейбол. Для меня это не открытие. Я слышала, что бывает такое: талант человека настолько велик, что на что-то другое просто не хватает места. Не думаю, что так можно сказать и о Тобио-чане, он не кажется глупым, и пока с ним не по-общаешься, можно предположить, что он умный. Как по мне, он элементарно не хочет развивать себя в чем-то кроме волейбола. Это плохо. Имей он средний уровень знаний и навыки коммуникаций, смог заниматься чём-то ещё. Фанатик чертов.

— Забей. — ухмыляюсь, получая в ответ уничтожающийся взгляд, — Твои извилины не способны это воспринять.

— Нитами, зараза! — убегаю до того, как успеваю услышать ещё много «лестного» в свой адрес. В конце концов за два урока он должен успеть перебесится, иначе мне несдобровать на уборке. Злой Кагеяма может отказаться сотрудничать.


Дома мне не было покоя и в помине. Утром я забыла убрать витамины со стола в своей комнате, и как-то забыла про них, когда пришла со школы. Залетевший в комнату наглый брат сразу же их заметил, но схлопотал подзатыльник до того, как успел схватить блистеры и едва не поднял дикий шум. Собственно, он так делал всегда, когда не получал что-то, что очень хотел. Так часто делают маленькие дети, стоит отобрать у них погремушку. Надо же, мой брат не особо вырос с тех времен, когда пешком под стол ходил. Выходная суббота тоже не предвещала ничего хорошего, честного говоря, к Юми я идти пока не хочу, а точнее, не хочу видится с Минору. Он смотрит на меня преданным щенячьим взглядом, стоит Юми отвернутся или же случайно оставить нас наедине. От этого хочется волком выть, ведь Минору мне всего лишь друг. Но почему-то сил сказать ему это не хватает. Стоит набраться смелости, как заготовленная заранее речь пропадает.

В голову приходит абсолютно безумна идея. В Сендае есть крытый бассейн, это наверное единственное место, где сейчас я смогу поплавать не боясь встретить кого-то из бывших товарищей. Точнее гадюк редкостных, но это мелочи. Я ведь не разу не плавала с национальных. Если Такада-сан прав, то так я смогу понять, чем вызвана моя психосоматика. Но ехать надо с тем, кто умеет плавать: Тсукки не сможет из-за тренировки, Минору из принципа звать не буду, а Юми и вовсе плавать не умеет. А вот наглый паренек за стенкой вполне. Ну не с Нацухи же мне ехать! Вот же черт, альтернативы то нет!

— Эй, наглый ребёнок, ты завтра днем свободен? — открыла дверь в комнату брата с ноги, как часто в последнее время делает он, братец лежал на кровати свесив голову вниз и с кем-то разговаривал по телефону. Заметив меня он широко распахнул глаза и буркнув в трубку: «Прости, я перезвоню!» сбросил вызов. Он сполз с кровати и сел на пол, пристыженно опустив голову. Как-будто я спалила его за чем-то непристойным.

— Эм… Вообще-то да, а что? — он немного удивленно на меня смотрит и я усмехаюсь, сейчас то и видно, кто из нас старший ребёнок в семье.

— Я хочу завтра съездить в Сендай, там есть крытый бассейн.

Он на столько ошарашен, что не может даже слово вымолвить. Он глупо смотрит на меня своими карими глазами, пытаясь найти подвох, но его нет.

— А я то тебе зачем? — как-то рассеянно интересуется парень, теребя руками край штанины домашних брюк.

— Кто-то же должен вылавливать меня, если у меня сведет плечо. — он ещё шире распахивает глаза. Ой, кажется мальчик не слышал мой разговор с отцом. — Ты не слышал, как папа говорил, что ему звонил мой бывший тренер? — он отрицательно мотает головой, ох, кажется он боится, что двух слов связать не сможет. Как мило. — Ну вот, значит ты теперь знаешь, что у меня была травма плеча. Так ты поедешь кстати?

— Хорошо. — сипло отвечает, кажется даже не веря в происходящие.

— Я предупрежу родителей. — он вяло кивает, зарываясь в свои волосы. Я только и могу усмехнутся. Нацухи не привык, когда ему говорят правду в лицо, особенно вот так. А ещё больше не привык, что я у него что-то прошу или предлагаю ему что-то.

С родителями разговор выходит коротким. Отец ничего больше не спрашивает, узнав куда мы едем. Он надеется, что после этого снова начну плавать. Наивный, я это делаю лишь того, чтобы у меня не болело плечо. Я не хочу всю оставшуюся жизнь хвататься за плечо, стоит вспомнить соревнования или ещё какую фигню связанную с плаваньем.


Дорога до Сендая выдалась занудной. Нацухи сидел в телефоне и с кем-то переписывался. Будет забавно, если у него появится девушка, не завидую ей. Я бы хотела кого-нибудь подоставать, но коли никто не доступен приходится одеть наушники и оставшиеся время просидеть в них.

Входя в раздевалку я чувствовала странную ностальгию. Влажность, запах хлорки и сырости в воздухе вызывали странное приятное томление в груди и одновременно жуткий страх. Единственное, что было несколько ново для меня, это надоедливый браслет-ключ для открытия шкафчика, я то такими не пользовалась особо никогда. Нацухи сидит на скамейки и пофигистичным взглядом смотрит на воду. Ждет, как Хатико. Здесь запах хлорки ещё сильнее, от него сжимаются легкие и учащается пульс. Шум воды и голоса людей давят на уши, вызывают острый приступ паники.

— Я уж думал ты сбежала. — он фыркает, вставая.

— Не в моих правилах, — самой смешно стало. Я поворачиваюсь спиной к нему и неожиданно на двух крайний дорожках проплывают два ребенка, лет 8-9, соревнуясь. Им что-то кричат ещё двое стоя у края. От этой картины внутри что-то ухает вниз, обрывается. Плечо резко сковывает адская боль и я рефлекторно хватаюсь за него. Тихо цыкаю. Нацухи испуганно отшатывается. Я знаю, как это выглядит со стороны: чуть сгорбленная спина и бледное лицо. По руке проходит спазм, я сжимаю плечо сильнее, но это не помогает. Пытаюсь расслабится, но ни как не получается. Хочется развернутся и бежать куда глаза глядят. От этой боли, от шума воды и приторного запаха хлорки. Это так отвратительно. Бежать от проблем, но как же хочется, ведь это так просто, развернутся и уйти, чтобы не мучится.

— Аяно? — испуганно шепчет Нацухи. Ох, как будто впервые увидел нечто такое. Ты же тоже занимаешься спортом, неужели никогда не видел, как мучаются от боли?

— Через пару минут пройдёт. — скрипя зубами отвечаю, чувствуя, как сковывающие руку невидимые стальные нити ослабевают, а спазм уменьшается. Только усилием воли заставляю себя убрать руку от больного плеча, здоровая правая рука опускается. Левая кажется свисает как какая-то плеть. Как у безвольной куклы. Размять даже не пытаюсь, я не умею этого делать, сюда бы сейчас Тобио-чана. — Что же, теперь ты знаешь почему я не вернулась после травмы.

— Это больно? — как-то стушевавшись спрашивает парень опустив голову, почему-то боясь посмотреть на меня. Хочется рефлекторно пожать плечами и я еле от этого удерживаюсь. Сейчас этого делать точно не стоит.

— Иногда не хочется удушится.

Он больше ничего не спрашивает. А я и не хочу что-то говорить. Дождавшись пока рука перестанет ощутимо болеть, все же немного разминаю её. Нацухи смотрит на как-то отрешенно, но я то вижу, что он просто не ожидал такой правды. Все, что он думал обо мне решится как карточный домик. Он боится на меня посмотреть, потому что не хочет чтобы я его раскрыла. Но я уже это сделала. Просто он ещё такой ребенок, как и я.

Я подхожу к тумбе, смотря на своё отражение в колыхающейся глади воды. Закрываю глаза. Нагнувшись хватаюсь за край тумбы, принимаю отработанную за много лет стойку и оттолкнувшись ныряю. Вода приятно холодит кожу, но запах хлорки все ещё напрягает, каждый раз когда вдыхаю его, хочется удушится. Пока плыву брассом плечо болит не особо, я бы даже сказала, что даже не болит. Особо страха воды я тоже не чувствую, да и не водило за мной такого никогда. На спине выходит туго, плечо немного тянет, но это не критично. Кролем я смогла проплыть всего ничего, как плечо начало сводить в легкой судороге; Нацухи все это время плававший где-то рядом, оказался как раз кстати, не дав мне потонуть. Баттерфляем я плавать не рискнула, хах, впервые испугалась боли и, что ещё хуже, воды.

Мы плаваем ещё час от силы и решаем поехать домой, мне скучно плавать как все обычные люди, Нацухи устал вытаскивать меня со дна. Плечо за всё это время у меня сводило ещё шесть раз. Я так задумалась, что даже не заметила, как полностью собравшаяся вышла из раздевалки. Теперь я ждала своего брата, он пришел минут через десять. Кажется, он уже спал на ходу. Переписывался с кем-то всю ночь? Или опять в свои игрушки до утра играл? Хотя, не важно.

Нацухи спал уткнувшись лбом мне в плечо. Он уселся у окна и с удовольствием уснул на здоровом плече. В отличии от него мне спать не хотелось. Как и сказал Такада-сан, все мои проблемы были и есть у меня в голове. Это удручает. Надо как-то добыть его номер и рассказать, может он сможет мне чем-то помочь. Кей-чан не психолог, тут он мне не поможет. Надеюсь хоть сейчас Нацухи меня не подведет и разболтает всё отцу, так последний отстанет от меня до поры до времени.


И так, первый совет Кей-чан я выполнила, теперь я относительно понимаю в чем моя проблема. Правда, как её решить я не знаю. И как побороть свои страхи, тоже. Какая ирония, человек, который по факту вырос в воде, теперь боится плавать. Кретинизм.

Осталось ещё два пункта. Чувствую себя героем, той бурды, которую любит читать Юми. Чем скорее я скажу Минору, что он в пролете, тем быстрее смогу понять, нравится ли мне Тобио-чан. Если бы он не был одноклассником Юми, я бы спросила у неё совета. А так, не повезло.


Жизни, она такая бессердечная сука.

Комментарий к Глава 6

У меня получилось выложить почти в срок.


========== Глава 7 ==========


Красно-желтые блики уходящего за горизонт солнца, подобно бликам на глади воды, играют на поверхности колб и пробирок. Они отражаются и, словно миллиарды звезды, рассыпаются по стенам солнечными зайчиками. Из распахнутого настежь окна в помещение попадают разные звуки и запахи. Запах только-только распустившихся цветов, еле уловимая нотка преддождевой свежести. Где-то внизу кричат сбежавшие с уборки мальчишки, на проводах спорят обнаглевшие в край вороны, а на школьном заборе сцепились два не поделивших что-то кота. За дверью класса тихо, казалось, что все остальные уже закончили уборку и ушли домой и только мы немного задержались.

— Король, знаешь, ты меня почему-то сейчас не бесишь. — странное, пьянящее чувство взрывается в душе, подобно маленьким фейерверкам, стоит увидеть полный ненависти взгляд. Брюнет не так и далеко, чтобы я успела сбежать. Но все же, я делаю жалкие потуги. Бесполезно, как и всегда.

— Хватит меня так назвать! — шипит, подобно злющей кобре, такой же невольный заложник нашей системы образования. Он загораживает своим телом свет, а от него самого веет жаром. Он слишком близко, непозволительно, на грани нарушения всех возможных норм. На грани? Хах. Нет конечно, он уже переступил почти все, потому что именно сейчас его тело, такое большое и сильное, прижимает меня к стене и не даёт и шанса вырваться.

— А ты заставь замолчать. — тихо, но с вызовом, с разом севшим голос и почему-то поубавившейся храбростью. Тобио-чан смотрит чуть насмешливо, чуть высокомерно и с явным превосходством. Его руки опускаются на плечи, а одна и вовсе переходит на шею, чуть лаская кожу большим пальцем. От этого движения тело сводит в странной судороге, а внизу живота бабочки-людоеды махают своими крыльями, делая ожидания неминуемого таким болезненным.

— Заставлю же. — горячий шёпот в самые губы, вторая рука спускается на талию. Сжимая так крепко, что дыхание перехватывает. Сухие обветренные губы касаются моих, чуть покусывают, заставляя моих адских бабочек порхать как ошалелых. Руки обхватывают его широкие плечи, и…


— Аяно, вставай! — голос брата доносится через толщу воды. Осознание того, что это все было сном набатом долбит по вискам. Чертовски ненормальный и безумный сон. — Вставай глупая сестра, на автобус опоздаем!

— Черт, Нацухи, до автобуса ещё два часа… — я поднимаю взгляд на настенные часы, и тихо так охреневаю. Я ведь могла досмотреть свой сон. Впрочем, я насмотрюсь на этого Кагеяму сегодня днём. — Ещё раз так сделаешь и я в жизни не соглашусь брать тебя с собой.

Брат обиженно дует губы, но не рискует ещё что-то сказать, выходит из комнаты до того, как я успеваю оторвать голову от подушки. Первое, что хочется сделать, это снова упасть головой в подушку и по возможности досмотреть сон. Но стоит понять, что именно мне приснилось, кто был его участником и что, собственно, происходило, то вторым моим желанием за последние две минуты становится необходимость стукнутся головой о стену. Я целовалась с Кагеямой! Во сне и, черт его дери, я хотела этого! Ками, как это отвратительно, на самом-то деле. Да и, я не видела его толком последнюю неделю точно. Чисто теоретически, я могла поехать и на вчерашние игры, но два дня подряд ездить на автобусе до Сендая, это же рехнуться можно. Два дня подряд ездить с Нацухи, это настоящие самоубийство. Не иначе. Я могла бы поехать с Юми, если бы пару дней назад она не подслушала мой разговор с Минору. В итоге, Минору получил за то, что вообще пытался построить отношения со мной, а на меня обиделись за сокрытие данного факта, а посему мне пришлось взять с собой младшего брата, который хоть немного, но понимает правила игры.


В спортивном комплексе было много народа. Множество запахов витавших в воздухе, особенно запах антисептиков и обезболивающей мази, давили на легкие, заставляли едва ли не задыхаться. Голоса, что звучали эхом под сводами потолков, казались до невозможности громкими. Не держи меня Нацухи за плечо, точно бы дала деру. А ведь, Кей даже слова не сказал о командах, с которыми им предстоит столкнуться. Благо, вчера днём я очень удачно прошла мимо зала, где Нацухи с отцом смотрели спортивные новости и там мелькнул репортаж о Карасуно и их сегодняшнем противники — Аобаджосай. Или же наоборот. Что, впрочем, не особо-то и важно. Мы с маленьким паршивцем сидели на трибунах, он снова с кем-то увлечённо переписывался, а я листала вручённую ему брошюру. Мое внимание привлёк игрок по имени Ойкава Тоору; помнится, Шпала-кун упоминал какого-то «Ойкаву-сана», что же, скорее всего это он.

— Нацухи, а он сильный игрок? — я тыкаю пальцем на фотографию в брошюре, прямо на лицо игрока с номером «1».

— А, этот… — брюнет отрывается от экрана телефона и смотрит на фотографию сосредоточенным взглядом. — Он играет за вторую по силе команду в префектуре, он их опора. Можно сказать, лучший связующий в префектуре.

— Значит сильный. — сама себе говорю я, невидящим взглядом смотря куда-то на площадку, где Карасуно только вышла на разминку. И от того, восторженный вопль Нацухи почти что пугает меня.

— Ты видела?! — он дёргает за рукав рубашки так сильно, что едва швы не трещат. — Тот рыжий паренёк, с тебя ростом, а так высоко прыгает!

— Если ты так «удачно» пошутил про мой рост, то тебе не жить. — но брат меня не слушает совершенно, просто выхватывает листовку из рук и что-то ищет. А я внимательно присматриваю к тому, о ком мне говорил Нацухи. И ведь правда, это тот самый паренёк с которым я столкнулась относительно недавно. Возможно, именно о нем говорил Ямагучи. И видимо, этот рыжий паренек один из ненормального дуэта: «Кагеяма и Хината», коими их окрестил Кей. Хотелось бы верить, что наша команда победит, но что-то подсказывает о неверности моих предположений. Время покажет.


Игра казалась мне немного скучно, честно говоря, я не понимала, почему Нацухи так восторженно скачет под боком. Да, ответный сброс был эпичным, да у них классный прием, сильные подачи и прочее. Только такого дикого азарта я не чувствовала. Мне было, всё равно… Ещё и эти тупые ошибки Тобио… В какой-то степени я понимаю, почему он так пытался вытащить потерянные очки, но все же, так глупо. Желание победить у каждого развито по-своему, у меня и Кагеямы есть некая схожесть в мышление, хотя эгоизм — не самая лучшая черта в командном виде спорта. Мне не понять его. Кей был прав, когда сказал о различности наших мотивов. Король просто брал на себя слишком много ответственности, не считался с мнением команды, а всё из-за желания победить. Я же никогда не стремилась к этой самой победе, даже не ставила себе цель: «Быть лучше всех.». Странно получается, парадоксально как-то, те, кто хотят победить, добиваются её потом и кровью, а кто не стремится к ней, получают все задаром. Это априори.

— Аяно, тебе скучно? — спрашивает брюнет рядом, замечая мой скучающий взгляд. С того момента, как Тобио посадили на площадку, смотреть игру и вовсе стало не интересно. Я лишь скупо киваю, не желая даже голос подавать. Эта игра утомляет. — Почему?

— Не знаю, не впечатлило.

— Противная ты. — фырчит братец, будто сказанные им словам нечто новое. Как будто это может меня задеть.

Смотря на брюнета на скамейке запасных, становится интересно, какого это, быть уником среди них всех? Мне кажется, что уже сейчас виден его уровень. У него мало опыта, но кажется, талант в этом плане несколько окупает неопытность. В какой-то степени это несправедливо. Белобрысый парень тоже хороший игрок, и все равно, на поле почти всегда Тобио. Да ещё и этот Ойкава, он странный, сразу видно, у кого учился Кагеяма, правда, последнему немного не хватает мозгов. Что, наверное, удручает. Не хочется мне добиваться парня, как предсказывал Тсукки. Это несколько печально. Что же, будь что будет.


— Я думал, что они смогут победить. — не хочется признавать, но Нацухи прав, в последней четверти они почти смогли выиграть, но все же, опыт был на стороне второй команды, оно и понятно, почти все там третьегодки. Не сложно представить, какой злой будет Тобио, так что лучше не пересекаться с ним до завтрашнего вечера, не буду лишний раз его добивать. Моё здоровье мне, пока-что, дорого.

— Один из немногих случаев, когда я с тобой согласна. — автобус должен прийти минут через 5-7, и перспектива все это время разговаривать с братом мне не нравится. Он излишне болтлив и догадлив.

— Зачем ты поехала? На вряд ли из-за Тсукишими. — прямо спрашивает наглый ребенок, скрещивая руки на груди, будто у него есть какое-то превосходство. Но оно мнимое; пустое, неустойчивое и ненадёжное, как карточный дом.

— Так нужно было. — пожимаю плечами, не желая что-то ещё говорить. Нацухи задирает нос, смотрит надменно и как-то разочарованно. Даже если он что-то заметил, свои доводы он оставит при себе. Горделивый ребёнок.

— Не надоело планы строить, а? — фырчит парень, проводя пятерней по «ёжику» на голове.

— Нацухи, будь умничкой и не лезь в чужие дела.

Главная проблема наших отношений: нежелание найти общий язык. Что-то из серии: «Да, мы можем не ругаться и жить мирно, но почему-то делаем всё для того, чтобы эта цель не была достигнута.». Честно говоря, даже не помню, когда это все началось, когда мы с братом начали грызться из-за каждой мелочи. Хотя, в конечном итоге, все свелось к тому, кто привезёт домой больше наград и получит внимание родителей. Но сколько бы медалей я не привозила с соревнований, хвалили только Нацухи, вот такой вот парадокс. С одной стороны я понимаю, что во мне вскипает детская обида, ведь младшим детям чаще всего достаётся намного больше внимания, а с другой, эта обида не даёт принять все, как объективную действительность. Помутняет рассудок, давит, ложится удушливой пеленой и заставляет задыхаться. Сколько не беги, а от себя не убежишь. Ты либо устанешь бежать и сдашься, либо пробежав лишь короткую дистанцию, будешь мучаться от боли. Суровое реалити, своего рода априори. Константа, аксиома — называйте как хотите, сути это не меняет.

***

Тобио я встретила лишь через несколько дней на вечерней пробежке. Он уже не выглядел настолько подавленным, но осадок, скажем так, остался.

— Кагеяма, нужно поговорить. — он смотрит несколько раздраженно, впрочем, это его привычное состояние. Тут уже удивляться даже нечему. Привыкла. — Только не здесь. — я махнула рукой куда-то в сторону, показывая, что вокруг слишком много лишних свидетелей, а их я всегда не любила. — Не отставай.


Мы бежим недолго. Минуту, может полторы. Я сворачиваю на почти не используемую дорогу, где иногда проезжают велосипеды и сажусь на бетонный отбойник. Некоторое время привожу дыхание в порядок.

— Что ты хотела? — вот так сразу, да? Эх, Тобио, даже не дал начать правильно, как предсказуемо. Нетерпеливый, высокомерный, горделивый. И что я в нем нашла?

— Помнишь, ты спрашивал, почему я бросила спорт? — он несколько секунд смотрит в пустоту, что-то вспоминая, а потом заторможенно кивает. — Ты все ещё хочешь услышать ответ?

Брюнет снова кивает, но уже более осмысленно. А в его голубых глазах зажигается неизвестный мне огонь. Что это? Азарт? Любопытство?

— Все просто, Тобио-чан, я получила травму, незадолго до соревнований она дала о себе знать и мне пришлось проплыть все одиночные заплывы под обезболивающим. На эстафету у меня банально не хватало сил: исчерпала лимит. Команда ничего не знала и восприняла мой отказ от эстафеты, как жест эгоизма. Я ушла, потому что нужно было лечить плечо, а теперь уже не могу вернуться.

— Почему? — такой глупый и очевидный вопрос. О Ками! Парень, ты так предсказуем. — Что тебе мешает вернуться? Травма уже зажила.

— Не всякую травму можно увидеть. — я фыркаю, поднявшись на ноги. Я до смешного низкая рядом с ним. Я едва до метра шестидесяти дотягиваю, а в Тобио точно метр восемьдесят есть. — Ты ведь тоже долго не мог оправиться после соревнований в средней школе.

Голубые глаза темнеют, да и аура вокруг волейболиста стала чёрной и почти осязаемой. Задела за живое, что, собственно, не так уж и неожиданно.

— Не хмурься, морщины появятся.

— Да замолчи ты!

— Какие мы нервные. — я усмехаюсь, почти безобидно. Ехидно так, как обычно это делает Кей. — Эй, Тобио, наклонись-ка.

— Зачем? — пожалуйста, пока я не передумала. Не будь и тут таким тормозом.

— Надо. — голос едва не звенит от напряжения. Пальцы дрожат, в кончики покалывает; живот сводит в приятно-мерзкой судороге. Ужасное ванильное чувство. — Ну наклонись, сложно что-ли?

Брюнет закатывает глаза, фырчит, но все же склоняет свою «умную и светлую» головушку ниже. Не успев одуматься, зажимаю лицо парня в своих руках и лишь слегка касаюсь его губ своими. Как будто бабочка крылом махнула.

Все мое тело слегка потряхиваете, и кажется, что ноги стали ватными. Кагеяма не многим лучше: глаза его широко раскрыты, на щеках расцветает румянец и кажется, что он вот-вот в обморок упадёт.

— Не хмурься, тебе это не идёт.

Воздуха в лёгких катастрофически не хватает, а с губ слетают совершенно не те слова, которые я хотела бы ему сказать. Я лишь неловко усмехаюсь, заламывая пальцы за спиной. Кагеяма стремительно краснеет, хмурится и поджимает губы. Он смущён? Ошарашен? Определенно. Как и я. От своего же поступка хочется волком взвыть.

— До завтра, Тобио-чан. — голос все ещё подрагивает. Я машу ему рукой на прощание и, надев наушники, перехожу на бег. Слов песни я не слышу, в ушах почему-то звенит, стук сердца набатом отдаётся в висках, а в глотке ходит ходуном фантомное «адамово яблоко». Это так странно. Тело все ещё покалывает, ведь я ещё никогда не рассказывала об истинных мотивах. Кратко. Сумбурно. Но все же сказала; открылась человеку, о котором почти ничего не знаю. Идиотизм.

Торможу только за два поворота от дома. Мышцы гудят, дыхание и сердечный ритм сбиты. Телефон едва не выпадет из рук, когда я достаю его из кармана олимпийки. Ками, что я делаю?


— Алло, Кей? Я не смогла.


========== Глава 8 ==========


Комментарий к Глава 8

*Почти не проверяла на ошибки*


Если есть пловцы, укажите на ошибки в описание. Плавание я бросила лет девять назад и уже ничего не помню. Заранее спасибо.

— И что я вообще здесь делаю? — вопрос сам собой слетает с языка, когда я оказываюсь напротив своей начальной школы. За те три года, что я тут не была, ничего не изменилось. Забор покрасили да большие часы на фасаде сменили. Когда-то, я могла с закрытыми глазами пройти от главного входа до бассейна. И ведь сейчас бы смогла, если бы хотела. Но желания играться у меня нет. Не сейчас.

В голове все ещё царит полный беспорядок, а мысли, как перепуганные зайцы, мечутся внутри черепушки в каком-то истерическом припадке. Произошедшее с неделю назад все ещё не даёт мне покоя. И ладно бы Тобио потребовал от меня объяснений или хотя бы извинения, так нет же! Брюнет ведёт себя так, будто ничего не было. Это раздражает и сбивает с толку. Неужели ему настолько все равно? Быть такого не может! Человеку не может быть настолько наплевать на происходящее с ним. Немыслимо просто… Конечно, Кей предупреждал, что легко с Королем не будет, но кто же знал, что все так запущено.

— Девушка, Вы кого-то ждёте? — я и не заметила, как ко мне кто-то подкрался, а я ведь даже не заметила, как подошла к крытому бассейну. Около меня стоял молодой парень, студент или все ещё старшеклассник. От силы на год другой меня старше. Не особо высокий, волосы у него темные, по цвету как горький шоколад, а вот глаза светло-серые. Странная внешность. Пугающая.

— Нет. Мне нужен Ясуда-сан. Он все ещё работает?

— Да, конечно! — парень пытается быть милым, но меня это настораживает. Всегда не любила таких: слишком добрых и отзывчивых. — У нас как раз перерыв. Если хотите, я вас к нему отведу. Тут легко потеряться.

— Не стоит. — я смеряю брюнета холодным взглядом и он искренне недоумевает, почему я не повелась на его лесть. — Я все ещё помню, что и где находится.

Ухожу прежде чем новая порция лести начинает литься мне на голову. Я действительно помню все ходы в этом «лабиринте» из коридоров и дверей. Отчётливо помню через сколько поворотов будет тренерская: дважды направо, налево, дверь и ещё раз направо. На тёмной лакированной поверхности красуется именная табличка: «Тренер. Ясуда Шигеру.». Когда я выпускалась, её ещё не повесили, но теперь люди знают, кому принадлежит этот кабинет. Я стучу несколько раз, только чудом помня, как мужчина не любит, когда входят без приглашения, и дожидаюсь скупого: «Войдите!». Нажимаю на ручку и попадаю прямо-таки в логово зверя. Коим этот мужчина мне казался, когда я только попала в его секцию. Это я сейчас понимаю, что это был отбор: слабые уходили,сильные оставались. Может показаться неправильным: проверять детей на стойкость в 6-7 лет, но нет. Ясуда-сан всю жизнь готовил чемпионов, и те, кто смогли выдержать его суровый нрав, справятся и с другими.

— Надо же, какая важная птица залетела в наши края! Вернулась в отчий дом, сломленная Королева? — мужчине уже пошёл пятый десяток, на голове появились уже не редкие седые прядки, но голос у него все ещё надменный и насмешливый, а чёрные глаза по-юношески игривые.

— Сэнсэй, пожалуйста, не называйте меня так! — тренер усмехается, жестом приглашая меня присесть напротив него. Сколько себя помню, он всегда называл меня «Королева». Возможно из-за этого кто-то по дурости назвал меня так на национальных. Впрочем сейчас это не столь важно. С самого детства я слышала эту отвратительную кличку, она настолько приелась, что хочется выжечь ее. А ведь, почему «Королева»? Ясуда-сан всю жизнь воспитывал чемпионов, почему же я не стала одной из них? Почему он окрестил именно меня этим отвратительным именем?

— А как мне тебя называть? — мужчина хмыкает. Всего одна фраза, но саркастическая и колкая. Для кого-то она ничего не значит, но не для меня. Потому что Ясуда-сан умеет убивать морально одним только тоном. Неважно что он скажет, ты все равно все поймёшь. — Как только появились трудности ты поджала хвост и сбежала. Разве этот поступок достоин «чемпиона», которого я тренировал?

Ответить мне нечего. Опускаю взгляд в пол, не в силах смотреть на чуть улыбающегося мужчину. Он сам Дьявол во плоти. Режет без ножа, заставляет стыдиться своих поступков, даже если раньше они казались правильными. Ненавижу это в нем. Всей душой ненавижу.

— Я не сбежала! — слишком громко и резко. Голос подрагивает и не будь моей чёртовой гордости, точно бы разревелась. — Яя… Ками, Ясуда-сан, это все чертова психосоматика!

— Конкретней. — его тон говорит о том, что он не намерен слышать отказ. Что же, этот человек имеет право знать.

***

От разговора с бывшим тренером легче не стало. От слова «соревнования» мне все ещё плохо, а если вспомнить национальные, плечо все ещё неистово ноет. Ясуда-сан обещал помочь с восстановлением, если надумаю возвращаться, но я уже твёрдо для себя решила: «нет». Не хочу, не буду. И даже если я сейчас так говорю, это ничего уже не значит. Я сижу на бортике бассейна в спортивном комплексе Сендай. А все почему? Потому что наш класс уговорил классного руководителя, а так как занимать целый бассейн на три часа это дорого, мы (они) решили поехать двумя классами. И как бы это не было иронично, с нашим «1-4» поехал «1-3».

Кей сидел рядом со мной, а на его лице явно читалось: «А что я тут забыл?». Собственно, у меня точно такие же мысли. Царившее вокруг нас веселье никак не укладывалось в мой привычный образ жизни. В голове, как и прежде, гудит заевшей пластинкой жизненное кредо: «Плаванье — это спорт, а не досуг». От того мне сложно понять своих одноклассников и ребят с параллельного класса, для которых все происходящее просто игра. Вот одноклассник Юми плывет кролем, но зрелище это настолько отвратительное и комичное, что я не удерживаю себя от тихого едкого комментария. Тсукки слышит и фыркает — безмолвное согласие. Его друг, кажется уже наш одноклассник, ещё смешнее плывет баттерфляем. С одной стороны я понимаю, что они не «про» и требовать от них техники не стоит, но так же я не понимаю, зачем плавать используя самый сложный стиль, если не умеешь. Это ведь так глупо. Недолго и травму получить.

— Нет, ну ты видел?! — шиплю достаточно громко, для того, чтобы меня слышал блондин, но не достаточно громко, чтобы нас услышали окружающие. — Локти проваливаются, гребки мелкие, Ками, а ноги! Зачем он колени так сгибает?!

— Нитами, я рад, что у тебя превосходная техника, но ты можешь делать замечания молча? — шипит Кей, кривя лицо. Какая досада, я его достала! — Если тебе не нравится, покажи ему как нужно.

— А знаешь, я так и сделаю! — я фыркаю, вскакивая на ноги, и едва не падаю поскользнувшись на кафеле. — Только сам меня будешь вылавливать, если плечо сведёт.

Кей ещё что-то ворчит себе под нос, но я его уже не слушаю. В конце концов он так и сделает, иначе его и моя мама съедят ему мозг. Шатен как раз отталкивается от стенки и плывет обратно, настолько медленно, что я бы наверное смогла два раза туда-обратно сплавать. Кто-то ему хлопает и «улюлюкает» в знак одобрения, но у меня это зрелище не вызывает ничего кроме жалости. Несколько человек окружают «великого пловца», когда он касается руками бортика; едва не выбивает пальцы, не рассчитав расстояние. Он об этом никому не говорит, но я то видела как он скривился.

— Не хочу тебя расстраивать, но плаваешь ты откровенно хреново. — я сажусь на бортик, погрузив ноги в воду. Компания из нескольких человек замолкает да и кажется, во всем помещение стало резко тихо. Я вижу, как Тсукишима корчит гримасу, которую можно истолковать только как: «Ну кто тебя дуру за язык тянул?». И правда, зачем я это делаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты выходишь из-под воды, руки неправильно держишь. От этого у тебя проваливаются локти. Гребки короткие. И ты ногами работаешь «от бедра», а не «от колена». В результате усиление идёт не назад, а вверх.

— И что с того? — парень фыркает. Смотрит с мнимым превосходством. — Я три года занимался плаванием, мне наверное виднее.

Я усмехаюсь. Всего три года? Серьёзно? Три года, и все равно такая отвратительная техника? Ладно локти, это ещё можно пережить, но ноги? Кто так ногами то работает?

— Молодец. — но сарказм из голоса все равно не убираю. — Раз ты так много занимался, давай стометровку на скорость? Или слабо?

— А давай!


Поверь, ты зря согласился.


Все как и положено. Старт с тумбы. Перед началом он что-то обещает своим друзьям, видимо показать «выскочке» ее место. А я лишь случайно пересекаюсь взглядом с Тобио. И только одного заинтересованного взгляда синих глаз хватает для того, чтобы заставить себя не нервничать. Лишь бы рука не подвела. Сердце стучит где-то в пищеводе, но это скорее страх, чем волнение. Давай Аяно, соберись!

После свистка я поздно отталкиваюсь от тумбы, но это почти сразу компенсируется скорость. Уже через несколько метров догоняю, а после и перегоняю «великого пловца». На первом развороте ухожу далеко в отрыв, я уже развернулась, когда противник только был в двух метрах от бортика. Я знаю, что он мне не соперник, но все равно берегу силы для последнего, третьего, разворота. Уже на середине парень прилично отстаёт и кажется, что я заведомо, победила. Так оно, впрочем, и есть. После второго разворота плечо начинает тянуть, это не критично, но все же вызывает опасения. Вода приятно холодит кожу. Такое чувство, будто она живая; обнимает меня, встречает с распростертыми объятиями старого друга. После третьего разворота я со всей силы отталкиваюсь от стены используя все сэкономленные силы. Вода и соперничество сейчас совершенно не пугают и не отталкивают. Наоборот. Успокаивают. Как в старые добрые времена.

На условном финише я оказываюсь, когда Асано, а именно так зовут моего соперника, даже не доплыл до середины дорожки. Привычного адреналина нет. Сердце и правда бьется быстро-быстро, но по венам гуляет лишь какое-то странное спокойствие. Не мой это противник. Совсем не мой уровень. Я и трети своих возможностей не использовала, а он похоже весь своей предел показал. Я вылезаю из воды, чувствуя, как мышцы сковывает; стальные нити натягиваются все сильнее и сильнее и причиняют адскую боль.

— Подожди! — окликает меня шатен, как только добирается до бортика. — Сколько ты занимаешься?

— Занималась. — делаю акцент на последний слог. — Одиннадцать лет или около того.


Сбегаю в комнату отдыха почти сразу. Обматываюсь полотенцем, и как только за мной захлопывается дверь сползаю по стене на пол. Плечо сводит в адской судороге, в настоящей агонии, которой у меня не было уже очень давно. Хватаюсь за плечо, все ещё надеясь, что оно пройдёт само собой, но нет. Это настолько больно, что кажется, с губ слетает тихий скулёж. Мышцы и связки сковывает, перекручивает и натягивает до предела, как будто пропускают по и без того потрёпанным тканям все двести двадцать Вольт. Я не сразу понимаю, что в комнате кто-то ещё есть. Но мне все равно, от боли в голове туман. Осознание приходит чуть позже, когда плечо разминают знакомые сильные руки. Не знаю, как тут оказался Тобио, но я как никогда рада его видеть.

— Ты хорошо плаваешь. — говорит первое, что пришло ему на ум. А у меня от этой фразы по всему телу течёт радость, обжигает прямо-таки. Накрывает с головой, как волна во время шторма.

— Спасибо. — это странно, но руку немного отпускает. Теперь я замечаю, что по щекам все это время текли слезы. Настолько больно было? Нет, бывало и хуже. Психосоматика. Чертов страх. — У тебя было такое, что ты боялся выходить на площадку?

Брюнет кивает и смотрит: осмысленно и понимающе. Даже страшно становится. Я вечно забываю — Кагеяма не дурак. Мыслит просто только в одном направление. Под его сильными руками мышцы расслабляются, успокаиваются. А от прикосновений сама кожа горит просто. Как же это странно: влюбится в того, кому твои чувства в помине не нужны. Почему только мне так везёт?

— Знаешь, это так отвратительно. — я усмехаюсь. На душе мерзко, а в голосе ничем не прикрытая горечь. Это страшно. Страшно открывать перед кем-то не только свои эмоции, но и душу. Страшно и волнительно. В новинку. Все тело снова прошибает дрожь. На этот раз из-за неудачной попытки сдержать горькие слезы обиды. Не на парня, а на себя и треклятую судьбу. — Бояться того, чем раньше жил.

Сил сдерживать себя уже нет. По щекам текут соленые капли, а из горла рвутся рваные тихие всхлипы. Ну все. Прорвало.

— Не плачь. — голос тихий и робкий. Он как ребёнок смотрит непонимающе и испуганно. Его рука касается скулы — я даже вздрагиваю от неожиданности — стирая слезы. — Пожалуйста…

Ненавижу когда успокаивают. От этого хочется разреветься ещё сильнее. Как будто кто-то смотрит тебе в душу. Смотрит долго, пристально, потому что все твои эмоции видно; эмоции скрытые в закромах, за сотнями дверей и цепей. А теперь пожалуйста: все на виду. Не убежишь и не спрячешься да и не хочется, если уж быть совсем честной. Наоборот. Хочется податься вперёд, вжаться в чужую грудь, вцепившись в чужие плечи, и тихо так плакать. Хочется рассказать обо всем: о мотивах, страхах, переживаниях и боли. Обо всем случившемся на последних национальных. Обо всем, что так мучает меня в последнее время. Но вместо всего этого всхлипываю и киваю. Ками, как бы мне хотелось, чтобы этот дурак обнял, как в глупых сёдзе. Почему же ты, живущий на инстинктах, не повинуешься самому главному? Почему Тобио?

— Как плечо? — замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Прежней скованности нет и боль немного поутихла. Но неприятная тяжесть все же осталась. Это пройдёт, но чуть попозже.

— Уже лучше. — только сейчас почему-то становится неловко от всего случившегося. И от этого идиотского заплыва, от собственной слабости и страхов. — Нам… Тебе, наверное, пора?

— Да.

Когда за волейболистом захлопывается дверь, я сижу неподвижно. Обхватываю руками колени да так и сижу на холодном полу. Внутри разором стало пусто. Никаких эмоций, только странная опустошённость. Мне становится практически все равно, что со мной и где я. Отвратительное состояние.

***

Я почти не пересекаюсь с Кагеямой на пробежке. То ли они время сменил, то ли вовсе бросил. В школе тоже все как-то странно. Мы пересекаемся у автоматов один-два раза в неделю и то, почти не разговариваем. Брюнет и так не многословен, а сейчас и вовсе спит на ходу. Я понимаю тренировки и все такое, но ему так сложно просто поздороваться?

— У вас новый менеджер? — я едва не прикусываю язык, когда Ямагучи взахлёб рассказывает о какой-то Ячи-чан. Миниатюрная блондинка, как выяснилось, из второго «умного» класса на нашей параллели.

— Пока что стажёр. — неожиданно в разговор включается Кей. От этого мне становится не по себе. Неужели она нравится Кагеяме? Или нет? Может поэтому он начал меня избегать?

— И как она?

— Неплохо сдружилась с Хинатой и Кагеямой. — в голосе Ямагучи проскальзывает странная обида и это наталкивает меня на весьма забавную вещь. А нашему другу оказывается нравится эта Ячи. Это весьма занятно.

— Не удивительно. — я потягиваюсь, пытаясь спрятать за улыбкой чёртову неуместную ревность. Судя по взгляду Кея, он уже давно все понял. — Ваш Хината с кем угодно общий язык найдёт.

— Нитами, у тебя все на лице написано. — блондин даже не давит свою мерзкую улыбочку.

— Иди нафиг, Кей. — шиплю в ответ, а Тадаши в упор не понимает, из-за чего мы опять сцепились. И молодец, что не понимает. Мне же лучше.

— Я то пойду. — он хмыкает, смыкая пальцы в замок и складывая на них подбородок. — И ты пойдёшь, если твои догадки верны.

— Закрой рот. Пожалуйста.

— Правда глаза колет?

— Я тебе их сейчас выколю. — шиплю, едва ядом не прыскаю. Меня злит то, что он зная о плачевности моего положения все равно издевается.

— Удачи. — Кей фыркает. И смотрит надменно, как и всегда. И мне приходится признать своё поражение. Ладно, сегодня он победил. — Сходи остынь.

Я лишь вяло махаю рукой и встаю со стула. Он прав, надо остыть. Я что-то сильно разошлась, когда этот придурок намеренно меня вывел. Нащупываю в кармане юбки пару монет и на радостях лечу к автомату с напитками, дабы остудить свою голову. Но как назло, когда я сказала, что редко вижу Тобио, он появляется. Зашибись. Я молчу, когда он в очередной раз застревает у автомата. Лишь бы сейчас не высказать ему все. У меня нет никаких прав на эту глупую ревность. Я просто закидываю мелочь в приёмник и не глядя тыкаю на какую-то кнопку. Надо же, выбила апельсиновый сок! Мне определённо везёт. Опираюсь спиной на колонну и смотрю куда-то в сторону; стараюсь лишний раз не думать. Выходит сносно. Оказывается, когда не думаешь жить несколько легче. Не сразу замечаю, что брюнет хоть и допил своё молоко, все ещё тут и пристально смотрит на меня. И что ему надо, а?

— Ну что? — не выдерживаю я, когда его пристальное внимание мне надоело.

— Эм, как у тебя с математикой? — так, понятно. Кей говорил об этом. Точнее, что он иногда занимается с ними английским. Видимо, математика тоже не его конёк. Раз уж он подавил свою гордость и решил просить помощи у меня, то дела его совсем плохи. Я передумала, не думать, не так уж и хорошо.

— На вступительном набрала девяносто четыре балла. А что? — ой, а то я не знаю зачем ему это. Но мне, если честно, нравится смотреть, как Кагеяма ломается, унижается и встаёт на «моральные колени». Ух! Аж полегчало.

— Нууу… Эмм, можешь помочь? — Ками, какой он милый. Надо будет спросить у Кея, как именно они с Хинатой просили его о помощи. Думаю, это было весьма забавное зрелище. — У нас выездная игра и…

— Не нервничай ты так. Я в курсе вашей ситуации, так что помогу. — брюнет и так немногословен, а тут ещё и от нервов совсем слова забывает. Хоть не бурчит себе под нос, уже не плохо. — Только когда? У вас тренировки допоздна.

— Воскресенье? — и куда делась его робость? Зачем мне вернули этого зануду?

— Хорошо. Тогда в воскресенье у тебя. Извини, к себе не зову. Нам мой младший брат мешать будет.

— С-спасибо. — а нет, все встало на свои места.

— Когда сдашь, вот тогда и поблагодаришь.


А теперь вопрос на засыпку. Зачем я на это подписалась? Ах да, я же влюбилась по уши.


========== Глава 9 ==========


«В глазах рябит от обилия света: прожекторы, сотни вспышек фотокамер, неоновые жезлы зрителей. Кажется, сама вода светится. Кто-то кричит и подбадривает. В ушах звон от громких голосов комментаторов, щелчков камер, плеска воды и звона сирены, когда касаешься стены. Даже не надо поднимать головы, чтобы узнать свой результат. Первая. Это было ожидаемо. В кроле мне равных нет. Это аксиома.

Дыхание сбито, в глазах все ещё мутно. И если бы кто-то из команды ко мне не подлетел, точно бы распласталась на кафеле. Прямо вот тут, в двух шагах от бортика. Плечо сводит, мышцы от перенапряжения становятся стальными и никак не хотят расслабляться. Ками, лишь бы этот кто-то не заметил, как меня бьет крупная дрожь.

— Я…

— Третья золотая медаль, Нитами. — это же Рин. А я думала она все ещё злится за своё серебро в брассе. — Сходи отдохни, у тебя плечо забито. Я понимаю, ты тут самая выносливая, но не перебор ли? Так и травму получить недолго.

— Спасибо Ри-чан, но я тут сама. — шатенка фыркает, помогая мне встать прямо. Накидываю на плечи олимпийку, даже полотенцем толком не вытираюсь. Слава Ками, остались только баттерфляй и эстафета.

Я скрываюсь в одном из многочисленных коридоров до того, как меня облепляют журналисты и другие члены команды. Плевать я хотела на то, что я капитан. Это не обязывает меня присутствовать на встрече с журналистами. Я себя оправдываю? Похоже на то.

В одной из многочисленных комнат отдыха наконец-то даю волю себе. Сползаю по стене, почти не сдерживая болезненные хрипы. Как же это, мать его, больно. Я чувствую, как от лопатки и до самой кисти мышцы словно один большой узел из нервных окончаний. Это ужасно, боль едва получается переносить, и то, только благодаря адреналину и обезболивающему в крови. Чертова гордость, почему мне не хватило мозгов сняться с соревнований? Ками, напомни мне, почему я решилась на этот идиотский поступок? Да только он не ответит, не скажет, что именно творилось в моей голове, когда за неделю до соревнований я слегка потянула переднюю дельту.

— Нитами, как плечо? — не знаю сколько я так просидела, но кажется от „приятных ощущений“ выпала из реальности. Судя по тому, как в коридоре тихо, меня долго не было. — Можешь не отвечать, вижу, что плохо.

— Тренер, как долго я тут сижу? — стараюсь лишний раз не шевелится, не хочу чтобы ещё больнее стало.

— Час, может полтора. — что же, это не так уж и много. Думала будет хуже. — Слушай, может не надо? Ты уже на пределе.

— Нет, меня ещё хватит на один день. — встаю на ноги, шипя ругательства; руку пронзают тысячи невидимых игл. — Я не поплыву эстафету.

— Они тебя возненавидят. — мужчина хмыкает. Хотя и понимает — наша команда и без меня сильна, но в эстафете они всегда рассчитывают на меня. На мою скорость и выносливость. Без меня им в лучшем случае светит бронза. Тренер это понимает. Но он не может снять меня с соревнований, отец его живьём закопает, но и не может не снять. Человек в нем побеждает.

— Пускай. — мужчина достает из сумки баллончик с „заморозкой“ и я без лишних просьб поворачиваюсь к нему спиной. — Они мне ещё спасибо скажут.»


Я сижу на кухне в доме Юми, и все никак не могу собраться и объяснить ей, почему я не могу остаться у неё до вечера воскресенья. В конце концов это ведь не сложно: рассказать лучшей подруге о чувствах к ее однокласснику и о том, что этому самому однокласснику я помогаю с математикой. Не сложно же? Да чёрта с два! Это тяжело и странно. Как бы не было глупо, но я бы в жизни сама не захотела рассказывать Юми об этом. Одно дело Кей, которому в общих чертах плевать на это, а с Юми другое. Она начнёт лезть, пытаться сделать как лучше. А мне этого не надо. Не люблю, когда в мои планы вмешивается кто-то третий, это раздражает и неимоверно злит.

— Вообщем, я завтра помогаю одному человеку с математикой. — мне немного страшно смотреть на Юми, поэтому я утыкаюсь в кружку. Как будто это меня спасёт.

— И? Я его знаю?! — почему Юми такая шумная? Почему нельзя просто спросить, а не кричать? С другой стороны, она отреагировала куда спокойнее, чем я от неё ожидала.

— Возможно. — о Юми, он сидит прямо за тобой. Но я тебе об этом конечно не скажу. Меньше знаешь, крепче спишь. — Я не хочу ничего сглазить, поэтому закрыли тему.

Юми даже как-то слишком быстро соглашается и меня это настораживает. Я ожидала криков, множества вопросов, но нет. Она реагирует преувеличенно спокойно. Это не типичное для неё поведение и меня это несколько удивляет. А ещё больше меня удивляет тот факт, что подруга почти не выпускает из рук телефон. Как будто на клей его приклеили. Это то мерзкое чувство, когда от тебя что-то скрывают, вот прям кричат о том, что у них есть что-то личное, то тебе не говорят, как бы хорошо вы не общались. Я как-то привыкла, что Юми всегда щебечет о своих мимолётных влюбленностях, а тут, как воды в рот набрала. Что же, возможно, это месть мне за ту историю с Минору.

Подруга забывает телефон в комнате, когда идёт в душ. Это скорее привычка, чем намеренный поступок. Я честно не собиралась в него заглядывать, но после десяти полученных подряд сообщений мое любопытство взяло верх. Контакт был не подписан, но номер был смутно знаком. Судя по тем сообщением, что я увидела, эти двое встречаются и уже довольно давно. Странно, Юми никогда мне рассказала о том, что у неё есть парень. А вот теперь стало даже интересно кто это. У меня меня не так много номеров и ещё меньше номеров знакомых парней. Это не Кей, не Ямагучи, а значит остаётся только один человек. Нацухи. Что же, почему-то я даже не удивлена. Но мысль о том, что я чуть не сказала ей про Кагеяму как-то пугает. Раз Юми девушка Нацухи, то чем меньше знает она, тем лучше мне. Чем меньше она будет знать, тем меньше информации получит мой брат. Не удивлюсь, если этот маленький паршивец ее использует. Но да ладно, дело это не мое.

***

Утром прощаюсь с чуть сонной Юми и направляюсь в сторону дома Кагеямы. Каким-то чудом я помнила, где находится его дом. Когда мы попали в грозу, я едва ли могла что-то запомнить, пожалуй самое яркое воспоминание это то, как брюнет фактически выдёргивает меня из-под машины. А утром, когда меня подняли не позже семи, я была слишком погружена в свои мысли, но почему-то смогла запомнить маршрут.

С Тобио мы договорились на десять, но как не странно, сейчас только половина десятого, а до его дома осталось не больше ста метров. Думаю он не сильно огорчится такому повороту событий. В его же интересах потратить чуточку больше времени на подготовку. Надеюсь, у него не полный ноль, иначе я убью его, честное слово убью. Помнится в том году я помогла Юми, но даже с ее средним уровнем знаний мне было крайне тяжело с ней работать. Большинство действий я упускаю, так как многое решаю в уме. Обычно это превращается в получасовое разъяснение как из одного примера я получила совсем другое. Я же не виновата, что могу сокращать и преобразовывать в уме.

— Эм, доброе утро?.. — я нажимаю на видеозвонок и почему-то чувствуя себя неловко. Дома у Юми я бываю слишком часто и никакой неловкости нет, ну, а с Тсукки тем более. Я почти как родная что в первом, что во втором доме. Несколько секунд стоит полная тишина, но кажется мое сбитое дыхание слышно даже через динамик.

— Проходи! — слышится знакомый женский голос, а потом достаточно громкий писк электронного замка. За высоким забором оказывается ухоженный дворик с узкой каменной дорожкой, что ведёт от калитки до самой двери. На пороге меня ждёт мама Тобио, такая счастливая, что даже неловко. — Проходи, Тобио как раз завтракает. Присоединишься?

— Да, спасибо… — сейчас я не многим лучше брюнета, который на днях и двух слов связать не мог.

— Ками-сама, не нервничай ты так! Мы же не кусаемся! — где-то я это уже слышала, хотя сейчас это не так важно. Я лишь чуть заторможенно киваю, всовывая ноги в мягкие тапочки и оставляю рюкзак с вещами у порога.

Брюнет и правда сидит на кухне за столом. Одет он в обычную чёрную футболку и серые шорты, в этом есть что-то домашнее и уютное. На столе перед ним стоит полупустая тарелка с карри и чашка зеленого чая. Такое чувство, что опять чему-то помешала.

— Привет. — передо мною ставят тарелку с ароматным карри, и у меня едва слюнки не текут. Моя мама не готовит карри и ем я его только у Юми. Хотя очень его люблю. Раньше ещё ела на сборах, но и там это случалось довольно-таки редко. Все же, когда едешь на сборы, где команда условно двадцать человек, а готовить от силы умеют одна или две, вероятность съесть что-то вкусное резко снижается. По идее, я должна была уметь готовить хотя бы яичницу, но нет. Единственное, что я умею делать —плавать и думать.

— П-привет. — я и не знала, что Кагеяма такой робкий. Я догадывалась, что у него проблемы с общением с людьми, но я и не думала, что тут все настолько плачевно. Разумеется, я тоже не «ас» в этом, но у меня все исходит от того, что я в принципе людей не люблю. В какой-то степени даже презираю. Но сейчас это не играет никакой роли.

— Твои родители не против того, что ты помогаешь Тобио? — спрашивает Кагеяма-сан, когда мы уже доели и пьём чуть остывший чай. Вопрос загоняет меня в тупик. По факту моим родителям все равно, лишь бы в плавание вернулась.

— Нет, все в порядке. — улыбаюсь и надеюсь это выглядит не так натянуто, как я думаю.

— Ну вот и хорошо! — женщина улыбается и забирает пустые чашки. — Тогда идите заниматься.

— Хорошо. Спасибо за еду! — я чуть кланяюсь, на что женщина легко улыбается. Интересно, у Тобио отец такой же добрый?

По пути на второй этаж захватываю свой рюкзак, где лежат некоторые конспекты, которые мне уже не нужны, но наверное пригодятся парню. Комната у волейболиста просторная и светлая. Минимум мебели, стол, учебники под кроватью, гантели, мячи, спортивные журналы. Все говорит о том, чем занимается хозяин этого помещения круглые сутки.

— Так, а теперь поведай мне, насколько у тебя все плохо. — усаживаюсь в его кресло-крутилку и скрещиваю руки на груди. — Только честно.

— Табель на столе. — так-так, что тут у нас. В свой табель я обычно не заглядываю, достаточно видеть одобрительные взгляды учителей. Я никогда ниже семидесяти баллов не набираю. А как дела у Тобио?

Когда я открываю табель, у меня чуть глаза на лоб не лезут. Серьёзно? Есть люди которые и двадцати баллов не набирают. Ками, да он же даже порог не проходит. Теперь понятно, почему Кей так бесится после занятий с ним. Та ещё наверное нервотрёпка. Захлопываю кусок картона так громко, что парень даже вздрагивает. Спокойно Аяно, мы ещё даже не начали, а ты уже бесишься.

— Понятно. Значит, мы начинаем с азов.

К моему великому удивлению Кагеяма не так глуп, как мне казалось. Он умеет решать, но косячит на самом простом. Простейшие квадратные уравнения он решает «на ура», но стоит дать чуть посложнее и он теряется. Вот просто сидит и откровенно тупит. Меня это немного раздражает, ведь такие уравнения самое просто, что может попасться на тестах. Это не логарифмы и тем более не уравнения повышенного уровня.

— Ладно, надеюсь ты понял? — я запрокидываю голову на спинку стула и тяжело вздыхаю. Мы занимаемся от силы час, но я уже выдохлась. Морально. — Ну хоть что-нибудь?

— Да, кажется… — выражения лица Тобио, это что-то с чём-то. Сосредоточеный взгляд, брови чуть сведены к переносице, а губы сжаты в тонкую линию.

— Хорошо, тогда оставим пока алгебру. — если бы я не знала Тобио, то подумала, что он достаточно умный. Но нет, сейчас я сижу и подтягиваю его по одному из основных предметов. — Геометрия, Тобио-чан.

Я заметила, как он скривился от моего «Тобио-чан». Интересно почему? Это же не «Шпала-кун» и тем более я не называю его «Королем». Но брюнет все равно кривится и меня это раздражает. Ему вообще возможно угодить?

— Ты сейчас скривился. Почему?

— Мне не нравится, когда меня так называют. — надо же, он смутился. Да ещё и так тихо сказал. Как будто стыдится этого. Что же, у каждого есть свои тараканы в голове, не мне его за это судить.

— Тогда, что на счёт просто «Тобио», ты не против?

— Нет.

— Отлично. — я потягиваюсь, и парень наверное решил, что мы уже закончили. — А теперь геометрия! И не кривись так.

С геометрией у него все оказалось куда хуже. Он же волейболист, у него должно быть развито пространственное мышление. Но как оказалось нет. Он тупит там, где тупить априори не должен. В итоге последней каплей стало то, что он не может найти диагональ в параллелепипеде, мне даже начало казаться, что я его сейчас убью.

— Ты серьёзно?! Это же элементарно! Вот представь, что этот параллелепипед, это твоя комната. Как пойдёт диагональ?

— От того, до того угла. — он тыкает пальцем на потолок и противолежащий ему угол уже на полу. — Так?

— Верно. — спокойно Аяно, не надо тебе его душить. — Теперь соедини два противолежащих угла на полу. И нарисуй мне это.

Кагеяма озирается по сторонам, а затем рисует все что мне нужно было на рисунке. С пару минут смотрит на рисунок и до него наконец-то доходит. Еще через минуту он аккуратно выводит над диагональю ответ. Слава всем богам, что он оказался правильным.

— Правильно. Тебе все понятно? — кивает головой, но как-то вяло. — Если тебе что-то непонятно, говори, я объясню ещё раз.

— Нет, все нормально.

— Так, давай сделаем перерыв, у меня мозг кипит. — я сползаю со стула на пол и сажусь почти вплотную к Тобио. У меня есть просто непреодолимое желание с ним поговорить. Вот просто так, как будто мы с ним друзья. Но мы скорее товарищи по несчастью. Два «монарха», которых возненавидели собственные вассалы. Неважно какие цели мы преследовали, они все равно приняли все на свой счёт и окрестили отвратительными кличками.

— Почему ты не ладишь с семьей? — вдруг спрашивает брюнет, что меня не мало удивляет, я и сама уже забыла о давнем разговоре с его мамой. А он ведь запомнил. Странно это, я всегда думала, что он из тех, кто не запоминает ненужную информацию или вовсе от неё абстрагируется.

— Удивлена, что ты запомнил. — я прикрываю глаза, чтобы голос случайно не дрогнул. Всё-таки, это одна из больных тем. Я и моя семья. Это как пытаться смешать масло и воду, лишь налив их в один стакан. В каком порядке не наливай, все равно едины не будут. — У нас все очень сложно. Мой отец помешан на спорте. От меня всегда требовали золото на соревнованиях. Изо дня в день твердил, что я капитан и должна привозить домой только золото. После национальных я отказалась заниматься плаванием. Был скандал: отец и брат меня возненавидели. Мама и до этого была несколько пассивна, сейчас и вовсе забросила.

— И ты не хочешь возвращаться?

— Даже если и хочу, то не смогу. Ты же видел, в каком я состоянии была после одного шуточного заплыва. — я фыркаю вытягивая руки вперёд. — Я получила травму ещё до национальных. Мелкую. Такие обычно за пару дней проходят. Но пошёл воспалительный процесс, за день до открытия я поняла, что не могу давать большую нагрузку на плечо. Все национальные плавала под сильнейшим обезболивающим и даже оно не помогало. Это на самом деле очень страшно — стоять на старте и помнить, как больно было тогда.

— Когда меня удалили с площадки, команда сказала, что я им не нужен. И после этого я все время боялся, что меня снова посадят на скамью. Считал, что если тебя удаляют с поля, то ты не нужен команде.

— И поэтому ты не любишь, когда тебя называют «Королём». — он хмурится, и кажется кивает скорее себе, чем мне. — Я не говорила, наверное… Меня тоже называют «Королевой». Команда объявила меня предателем после национальных, да так и назвали: «Королева-Предатель».

Меня немного потряхивает, а сердца бьется как ненормальное в тесной клетке рёбер. Я и не думала, что на душе станет так легко после этого разговора. Я… Это до потери пульса странно и неловко. Просто взяла и открыла душу почти что чужому человеку. Так почему на душе стало так легко и спокойно? Я никогда ничего не говорила ни Юми, ни Кею. Но сомневаюсь, что после разговора с кем-то из них было бы так же спокойно.

Молчание какое-то уютное что ли. Как будто вот так и должно было быть. Мы как два старых друга, которые уже так давно знакомы, что даже слов не надо, чтобы понять друг друга. Ведь по-сути, мы и правда понимаем друг друга, как никто другой. Хотя наши мотивы были кардинально различны, итог был один и тот же.

— Забавно получается. — не рискую посмотреть в глаза брюнета, боюсь, что взгляд выдаст меня. — Ты видел и знаешь намного больше, чем два моих лучших друга. — кажется, голос немного подрагивает. Я впервые делаю что-то подобное. И даже чувствую, как кончики пальцев чуть покалывает от волнения. — Так что… Хочешь… мы можем стать друзьями?

Парень молчит долго и кажется говорить не собирается вообще. Могу лишь предположить, насколько он ошарашен. Думаю, у него никогда не было друзей, с таким-то характером и замкнутостью, но ведь никогда не поздно начать. Я все же решаюсь и поворачиваю голову к брюнету, и открывшаяся передо мною картина выбивает меня из привычной колеи. Вышибает весь воздух из легких, а тот что остался, застревает в трахее и носоглотке. Я едва не задыхаюсь, но взгляд упорно не отвожу. Тобио натурально светится от счастья. Его темно-голубые глаза чуть светлеют и так ярко сияют, что даже страшно. А эта чуть робкая улыбка. Он вообще знает, насколько он становится милым, когда так улыбается?

— Друзья? — чуть улыбаюсь, даже как-то неловко протягивая ему мизинец. Он привычно зависает, а потом даже слишком быстро хватается своим мизинцем за мой. Стоит чуть сжать его палец, и он снова неловко улыбается уголками губ и кивает. Ками, Тобио так похож на счастливого ребёнка.


Ясуда-сан как всегда оказался прав. Как только появляются трудности, я начинаю бежать от них. Не смогла признаться в чувствах и решила поиграть в дружбу. Ну что за идиотизм? И главный вопрос, как долго я смогу играть?


========== Глава 10 ==========


Если Нацухи долго молчит и не лезет в чужие дела, то жди беды. Мой брат не умеет молчать. Ему лишь бы трещать обо всем, что он видит. Прямо как девушки после того, как долго не виделись. Да только мой брат — эгоцентрическая личность, ему пятнадцать, а родители с него все ещё сдувают пылинки. В это же время, если я сломаю руку, то меня максимум отвезут в местную больницу. Потом уже, крутись как знаешь. Я не жалуюсь на такой порядок вещей, мне же жить легче. Захотела, ушла из дома в любое время суток; захотела, уехала в другой город с друзьями и не важно, где мы там будем жить. Это показное равнодушие меня не напрягает. Я ведь испортила отцу все планы. Старшая дочь: прилежная ученица, «№1» среди девушек-пловцов по всем средним школам Японии, одна из немногих, на кого готовили место в олимпийской сборной. И вдруг отказалась плавать. Я понимаю, что такое отношение ко мне весьма обоснованно, но иногда это все же напрягает. Вот например сейчас. Родители вместе с Нацухи уезжают на все летние каникулы на Окинаву. А Аяно? А что, Аяно, она не плавает, ей нет смысла ехать. Минору и Юми уезжают к родителям и мне бы тоже не мешало съездить с ними, но отказалась ещё с неделю назад. Юми не настаивала, ведь мои отношения с Минору сейчас оставляют желать лучшего, а портить им каникулы нашими злыми гляделками я не хочу. И таким образом, я остаюсь в городе в гордом одиночестве. Просто замечательно.

— Мне тут рассказали, что ты Асано обогнала. — я не сразу поняла, о чем говорит мелкий паршивец. Асано? Ах да, тот парень с отвратительной техникой. Интересно, а откуда же ты узнал? Если родители узнают о его друзьях из старшей школы, то его ждёт домашний арест. Это несколько глупо, запрещать ему общаться с теми, кто всего на год старше, но такова политика моих родителей по отношению к брату. По отношению ко мне, слава всем богам, у них совершенно иная политика. И это, сейчас, несомненно, радует.

— И что? Разве тебя это касается? — я фыркаю и ,не глядя на него, нашариваю в холодильнике бутылку с соком.

— Не особо, но ты же понимаешь, что узнай об этом папа, тебе придётся начать плавать? — эта гаденькая улыбочка выводит меня из себя. Опять это мнимое превосходство и какой-то непонятный приступ теомании*. Нацухи не исправим, пока не получит затрещину или выговор от отца не успокоится.

— Знаешь, мне действительно плевать, узнает об этом отец или нет.

— я делаю глоток сока, и смотрю на брата, чьё выражение лица почти не меняется. Он пока что верит, что у него есть туз в рукаве. Что же, я разрушу твою уверенность. — Как думаешь, что скажет отец, если узнает, что ты встречаешься с моей лучшей подругой?

Нацухи выглядит растерянным. Этот мальчик наивно полагал, что сможет меня обвести вокруг пальца, что Юми настолько изворотлива и сможет обмануть меня. В отличие от подруги, я действительно умею скрывать ото всех то, что считаю нужным. Недаром о тяжести моей травмы знают единицы, и почему-то я все ещё рада, что я так и не решилась травмировать психику подруги. Скажи я ей тогда и наглый братец точно бы получил карт-бланш сейчас.

— Как ты узнала? — на грани слышимости шипит брюнет, резко вспоминая, что по дому вроде как ходит мама.

— Юми весьма не осторожна. А я умею складывать: «2+2». — на губах играет самодовольная усмешка. Шах и мат, братец. — Так что, будь паинькой и держи рот на замке. Иначе я «случайно» взболтну лишнего при отце.

— Ненавижу тебя… — едва слышно рычит маленький мерзавец, кажется я даже по губам прочитала, нежели услышала его. Что же, у него есть все права на это. Может хоть всю жизнь меня ненавидеть. Мне как-то уже давно все равно. Но Нацухи продолжает свято верить, что мне есть дело до его чувств ко мне. Наивный, глупый мальчик. Мне так давно плевать на это все, что даже уже и забыла.

— Дело твоё. — я пожимаю плечами и даже не смотрю на его краснеющую от злости мордашку. Мне как-то совсем не интересно это зрелище. Вот Тобио, который выглядит весьма мило или забавно, если краснеет, вот это, действительно, интересно. Даже злой Кей вызывает у меня больше эмоций.

Взбегаю по лестнице, дабы избежать неприятного спора с братом. Он так не вовремя может вспомнить о моей травме или Юми уже успела ему разболтать о неком «друге». Что же, мне это даже на руку; возможно успею завершить все что мне нужно до того, как у брата возникнут новые вопросы и подозрения. Все же, на то он и брат, чтобы понимать мой ход мыслей.

В моей комнате все еще пусто, хотя переехали мы уже давно. Полки вдоль стены пустые и ещё бы пару месяцев назад я бы и не подумала их заполнить. Страх мешал. Мерзкий такой, от которого вдоль позвоночника пробегает табун мурашек. Между стеной и шкафом все еще есть несколько коробок. В самой нижней из них настоящий склад медалей: почти все они золотые. Ни одной бронзы. Это своего рода априори за все те годы, что я плавала. Табу для меня, как спортсмена, которого хотел видеть мой отец. Моя мать очень трепетно относится к моим медалям и от того, каждая из них была в специальной рамке. Как будто они что-то значат. Вот, например, эта золотая медаль в синей рамке — награда за мои первые национальные в средней. Кажется, именно эта была за кроль. А Имаи злилась, что не смогла меня обогнать на двухстах метрах. В то время, она еще могла потягаться со мной в выносливости на длинных дистанциях, но весной перед вторым годом в средней школе я резко ушла в отрыв. После национальных вся команда расслабилась, почти все перестали тренироваться. А отец все еще давил, ему было всё равно, фавориты мы или нет. Ему нужны были результаты. Не скажу что это плохо, ведь прекращение тренировок повлияет на результат в любом случае. Но он как-то позабыл, что отдых тоже нужен.

На дне коробки поблескивает золотая рамка с серебряной медалью. Их, рамки, мама купила ещё весной второго года сразу после национальных; они с отцом надеялись, что весенние национальные станут дебютом. Откроют мне дорогу в сборную. Сначала молодёжную, а потом и до олимпийской не далеко. Но все откровенно пошло под откос. И вот сейчас смотрю на эту медаль, а на душе так мерзко. Едва ли не единственное второе место за все то время, что я плаваю; я никогда не стремилась к медалям, не жаждала победы и славы. Все время я смотрела на тех, кто так отчаянно пытаются сравнятся со мной, как собственная команда уже даже не пытается меня догнать. Даже те четверо, помимо меня, что гордо именовались «top 5», казалось, тоже уже сдались. Имай Хиро — номер два среди всех пловцов на национальных, плыла со мной на соседней дорожке на брасе, но так и не смогла меня обогнать. Хиро, для которой победа всегда стояла выше всего, и которая всегда дышала мне в затылок на всех заплывах, проиграла. Очередное второе место. Мое «первое» было для меня просто медалькой на полке. Такой же ненужной, как человеку третья нога. Предо мною несколько десятков наград: медали, грамоты, пара кубков. Но чего я добилась? Десять лет коту под хвост да упущенный шанс на светлое будущее. Да уж, этого следовало ожидать.

Мне, наверное, никогда не понять Тобио и его стремление к победе. У него какое-то необъяснимое желание победить и быть лучше других. Он живет, буквально дышит волейболом. Наверное, даже где-то там глубоко мечтает играть в сборной. Маленький мальчик-гений мечтающий о чём-то недостижимым для других; медленно шаг за шагом двигается к своей мечте, добивается всего потом и кровью. Разве я была другой? Не знаю. Я не жила плаванием, именно в том самом значение «жить». Просто оно занимало все мое время. Два часа до школы и три часа после. Конечно, по нормам нужно всего два, но я всегда оставалась на дополнительный час. Два раза в неделю дополнительно тренажёрный зал. Изо дня в день одно и тоже. Тренировки, вода и учёба. И ради чего это все было? Ради наград, которые для меня ничего не значат? Ради шепота за спиной и косых взглядов? Как будто я не видела, как расступалась толпа, когда наша команда шла по коридоруспортивного комплекса. Как гремучие змеи шипели свои серенады видя двух заклятых соперников, что возглавляют «top 2». Имай перестала обращать на них внимание только на последних соревнованиях, мне же изначально было плевать на то, о чем говорят за моей спиной. Результат — это показатель того, как хорошо ты тренировался. Итог долгой и упорной работы. Как жаль, что не все в нашей команде это понимали.

Медали на полках кажутся неуместными и отвратительными. Грамоты и фотографии не украшают, а только уродуют стены. А несколько кубков и вовсе, кажется, попали сюда случайно. Зачем я это делаю? Лишний раз напоминаю себе о том, что так старалась забыть последние полгода. Напоминаю о своём поступке въевшимся в душу уродливым пятном. О том, как люди могут быть слепы и эгоистичны. Лишь Хиро поняла мои мотивы и только поэтому смолчала ещё тогда, после официального награждения. Видимо ещё тогда поняла, что больше я плавать не буду.


Телефон на столе оживает, когда время уже близится к девяти. Звонит — как удивительно! — Кей. Он вообще редко когда мне звонит, чаще всего это случается, когда ему что-то надо, а не для того, чтобы поболтать.

— Что же такого важного случилось, что ты позвонил мне? — о да, сарказм это наше все.

— Ты свободна завтра? — ого, как интересно. Даже через динамик слышится напряжение в голосе Тсукки. Что это? Волнение?

— Вообще да, а что? — ну давай, выдай что-то такое, от чего мое настроение подскочит до небес. Кей зовёт куда-то меня в двух случаях: ему нужно свалить из дома и ему срочно нужно свалить из дома. Обычно, в первом случае мы едем в торговый центр и закупаемся всем необходимым, а во втором просто шатаемся по округе или сидим у меня.

— К маме завтра приезжают подруги. — мне показалось или Кей выдал что-то похожее на обречённый стон? Собственно, этого стоило ожидать, мама сегодня днём что-то такое говорила и звала меня с собой. Но я отказалась, куда интересней было ждать звонка Тсукки. Какая я коварная.

— Мы можем съездить в торговый центр, — да-да, только у меня фобия толпы, но это мелочи. — Или посидим у меня. Отец в командировке до конца недели, а Нацухи куда-то намылился с Юми.

— Второй вариант. — безапелляционно заявляет Кей, и я даже не сомневалась в его выборе. — Приду в одиннадцать.

— Хорошо. — я автоматически пожимаю плечами, как будто собеседник меня видит. — Доброй ночи, Кей.

— Доброй.

Потягиваюсь, но только сейчас вспоминаю, что завтра вообще-то воскресенье и я же помогаю Тобио. Паника настигает нежданно-негаданно. Не хочется мне выбирать между лучшим другом и парнем, который мне нравится. Это глупо; и так ведь понятно, на чью сторону я захочу встать. Меня отпускает почти сразу: уже как две недели с ним, Тобио, и Хинатой занимается Хитока, и я вроде как должна радоваться. Но я лишь немного ревную и все. Уж не знаю, насколько она хороша в учебе, но кажется, девушка не способна ругаться и повышать голос и от того Кагеяма предпочёл мне её. Как банально и очевидно. С другой стороны, мои отношения с Тобио сдвинулись с мертвой точки. Парень больше не игнорирует меня и иногда даже пытается что-то рассказать, но сразу видно, он к такому не привык: путается в словах и смущается. Но, кажется, ему все равно нравится. Нравится, что можно рассказать кому-то о своих чувствах, желаниях и страхах. А ещё, его глаза так светятся, когда он говорит о волейболе, что даже в какой-то степени становится завидно этой зависимости и фанатизму. Я знаю, у него есть мечта — попасть на национальные. И мне как-то страшно ему говорить, что на национальных я была шесть раз: по два раза в каждый год обучения. Все ещё страшно признаться, почему отец так злится. Возможно, даже Тобио — в первую очередь Тобио — будет меня осуждать, если узнает, что у меня есть возможность попасть в молодежную сборную в любой момент. Стоит лишь сказать агенту из сборной: «да», и он с радостью устроит встречу с журналистами и выдаст комплект формы с флагом страны, наверное, даже в специальный лагерь отправит. Ками-сама, как ты не справедлив к нам всем.


У Кея есть одна дурацкая привычка — когда он входит в мою комнату, он сразу озирается в поисках наград, лишь бы постебать. Но в этот раз он озирается, но никаких шуточек: «А почему серебро не спрятала?» и в помине нет. Он лишь удивлённо хлопает глазами и садится в мое кресло.

— Что это на тебя нашло?

— Не знаю, — пожимаю плечами и едва не роняю поднос с чаем и печеньем. Блондин щурится, но я упрямо молчу и старательно избегаю его взгляд. Черт знает, что он там прочитать сможет.

— Ну-ну, — парень хмыкает, отпивая немного чая. — И с каких пор у тебя плечо не сводит?

— Я… — а ведь и правда, я даже не заметила, что плечо у меня не сводит, когда я смотрю на медали. Это странно, ведь, кажется совсем недавно одна мысль о «серебре» вызывала у меня острый болевой синдром и панику. Но сейчас ничего. И как давно? Мы ведь ездили плавать полтора месяца назад, не больше. — Не знаю… Я даже не заметила.

Тсукки хитро улыбается, но больше ничего не говорит. И как бы я его не уговаривала он все равно молчит. За все полтора часа пыток он выдал лишь чуть ехидное: «Расскажи Королю о своих медальках, может его хмурый вид даст тебе стимул.». Причем тут Кагеяма я в упор не понимаю, но давать еще один повод для ехидных шуточек не хочу. С Тсукки вообще очень сложно найти общий язык, потому что как по мне он — высокомерный и гордый. Всегда сам себе на уме и не знай я его так долго, возможно, не могла бы понимать ход его мыслей. Вот сейчас, он в какой-то степени переживает за меня или даже ревнует к Тобио. Я никогда не рассказывала ему о своих страхах, но он понимает меня и без слов. В его голове уже давно сложилась некая картина из того, что я ему рассказала. Наверное, она не сильно разнится с моей, раз он так точно бьет по самым больным точкам. Ну же, подскажи мне Кей, что мне делать дальше?

— Я говорила тебе, что мои родители и Нацухи на месяц уезжают на Окинаву? — блондин прыскает и гаденько посмеивается. Ну да, он же знает, как опрометчиво оставлять меня одну дома.

— Тц, месяц на рамэне, Аяно? — даже не сомневалась, что ничего дельного он мне не предложит. — Что тебе мешает переехать на месяц к Такаде?

— Она с братом уезжает в Токио на все каникулы. — я сижу на кровати подобрав под себя ноги, Нацухи за стенкой носится по комнате, видимо, опаздывая на встречу с Юми. И мы с Тсукки начинаем злиться от того, что его беготня сотрясает стены. — И ты еще уезжаешь на сборы. А мне что делать?

— Пропишись в кабинете Ясуды-сана, он будет «рад» тебя видеть. — Тсукишима говорит это в шутку, просто еще с начальной школы помнит , что из себя представляет мой первый тренер. Но мне эта идея кажется не такой уж и безумной. Почему бы и нет? Кто знает, что из этой затеи выйдет.

— Я говорила с врачами, — последняя поездка в Сендай выдалась плодотворной. И плевать что уже довольно много времени прошло. Ничего измениться не могло. — Уже больше шести месяцев прошло, травма давно зажила. Чистая психосоматика.

— И был смысл кричать о том, что ты не вернешься, если ты хочешь вернуться, но ищешь причины этого не делать? — Кей хмурится, в очередной раз попадая в самую точку. — Не порть себе будущее желанием не портить его другим.

— Я не хочу ничего решать. — честно признаюсь я, снимая очки и откладывая их на тумбочку. — Все решит воля случая.

— Ты о чем?

— Узнаешь. — я скалюсь и даже не глядя запускаю в голову наглого брата пустую бутылку из-под воды. Хоть его мама и учила, что подслушивать нельзя, он все равно этим делом занимается, еще и подглядывает. Паршивец.

***

— Давно мы так с тобой не сидели. — на небе уже давно взошла луна, а почти все люди уже сидят в своих домах и ждут выходных. Тобио и его рыжий товарищ завалили по одному экзамену и вынуждены его переписывать завтра утром. А в это время, Кей и Ямагучи уже едут по территории региона Канто. Я сижу на том же злополучном бетонном отбойнике и никак не могу отделаться от ощущения дежавю. Давай Аяно, повтори свою глупость ещё раз, ты ведь любишь это делать.

— Ага. — Тобио стоит рядом и тупо пялится на луну. Он немного расстроен и зол, но не на меня. Он ведь пропустит почти весь первый день тренировок, хотя так хотел туда поехать. Прям светился, когда говорил о «Некома» и их связующем. — Ты хотела поговорить?

— Не то чтобы это было так важно, — я пожимаю плечами, слегка покачиваясь на руках. — Помнишь, ты спрашивал про мои отношения с родителями? — он кивает, но все еще немного заторможенно. Устал, наверное. — Была еще одна причина, из-за которое отец так злится.

— Какая?

Набираю в легкие побольше воздуха, борясь с желанием дать деру или сказать, что это всё шутка. Но почему-то мне так отчаянно хочется сказать ему правду. Просто какое-то непреодолимое желание. Это так глупо, нагружать Кагеяму еще и своими проблемами.

— Все предельно просто, Тобио. — брюнет стоит ко мне вполоборота, и в потемках его взгляд кажется совсем пугающим. Или это я так нервничаю? — Мне до сих пор гарантированно место в молодежной сборной, а дальше, думаю, ты догадаешься сам.

— И ты всё равно не хочешь возвращаться?! — Тобио злится, нависает надо мною и смотрит на меня помутневшими от злости синими глазами; в темноте слабо освещенной дороги они кажутся совсем черными. Пугающими и одновременно прекрасными. Ками-сама, я в шаге от того, чтобы снова совершить очередную глупость.

— Я тебе уже говорила. — сердце начинает биться в каком-то приступе аритмии, а дыхание сбивается. Я ощущаю его дыхание на своих губах, он так низко склонился надо мною, от злости даже забыв, что у меня вообще-то есть личное пространство. — Это не так просто: взять и вернуться.

— Но возможно же! — рычит Тобио. Но от его злости мне не горячо ни холодно. Это скорее мило, чем действительно пугает.

— Не спорю. — чисто из вредности бодаю его лоб своим. — Но, как ты уже понял, я не смогу заставить себя вернуться. — я ухмыляюсь, представляя, как удивится парень. — Зато, это можешь сделать ты.

— В смысле?

— Я предлагаю тебе сделку. Если ты сможешь победить Ойкаву и Ушиваку, то я вернусь в плавание без вариантов. А если нет, то значит не судьба. Согласен?

— Ладно.

Комментарий к Глава 10

Теомания — так называемый Комплекс Бога. Вера в то, что Я — Бог. Психологическое расстройство, на начальных этапах оно представляет собой ни что иное, как манию величия.


========== Глава 11 ==========


Я была немало удивлена, когда поздно вечером мне позвонил Кагеяма и попросил встретится. Голос у него был какой-то злой и, наверное, встревоженный. Секундная стрелка в настенных часах бодренько бегала по кругу, приближая своих «старших коллег» к одиннадцати часам вечера. Отлично. Просто замечательно. Как слинять из дома поздно вечером? Никак, если ты конечно хорошо ладишь с родителями. Но у меня с этим особых проблем нет.

Голова все ещё мокрая после душа и я не нахожу ничего умнее, как стянуть волосы в шишку. Лифчик, разумеется, одевать тоже лень. Так что я беззастенчиво натягивая толстовку прямо на голое тело. Закрываю дверь на замок, как всегда делаю, когда ложусь спать и выключаю свет в комнате. Вылезаю на улицу через окно и спускаюсь вниз по лестнице. Давно я так, к слову, не сбегала из дома. И дело даже не в том, что поводов не было. То ли я терпимее стала к нападкам отца и брата, то ли они свой пыл поубавили. Факт остаётся фактом, из дома я уже давно не сбегаю от злости. Только из желания не видеть своих родственников.

До места встречи — да-да, те самые бетонные отбойники — я добираюсь достаточно быстро. Хмурая тучка по имени Тобио сидит на холодном камне и ожидает меня. Он не сразу замечает мое присутствие, просто сидит неподвижно положив подбородок на сцепленные в замок пальцы. Коротко вздрагивает, когда кладу руку на его плечо и поворачивается ко мне лицом. На левой скуле у него не слабый отек, хотя я бы его и не заметила, не попадай в этот, своего рода, проулок свет с главной дороги. А глаза то какие. Такие злые, что кажется его чувства обжигают даже мое нутро. Он умудрился подраться?

— Что с тобой случилось? — брюнет упорно молчит и старательно прячет взгляд. Его всего три неполных дня не было в городе, а он уже умудрился вляпаться в какие-то неприятности. — Ты подрался? С Хинатой что ли сцепились?

— Как ты?

— Только вы два идиота задерживаетесь в спортзале допоздна. — пожимая плечами и наклоняюсь чтобы осмотреть уже начинающий синеть отек. За пару дней должен сойти на «нет». — И что вы на этот раз не поделили?

И как не странно, Кагеяма выдаёт все как на духу. Возможно, некоторые моменты он упустил, но сути это не меняет: Хината хочет «расти» дальше, а Кагеяма не хочет подавать тому, кто готов забить на победу и команду ради индивидуального роста. Вполне логичный вывод. Это ведь все равно, что ставить в эстафету пловца, которому не важны ни время, ни скорость. Лишний груз.

— Не то чтобы я тебя не понимала. — сажусь рядом с ним на отбойник и устремляю свой взгляд на луну. Яркую и полную. — Ты, как по мне, больше прав, чем не прав. Если он не может бить эту вашу «чудесную быструю» с открытыми глазами, то смысл пытаться это делать? Глупо же. Но с другой стороны, если он научится бить ее, у вас будет больше вариантов игры в воздухе. Разве нет?

— Месяц до отборочных на национальные. — фыркает парень, сжимая губы в тонкую линию, и хмурится. — Это бред.

— Знаешь, — опускаю голову и смотрю на носки наших кроссовок, что едва соприкасаются. — Когда я была на первом году в средней школе. У нас в команде была девочка, у неё была просто ужасная техника в баттерфляе, но хорошая скорость. И ей говорили, что нет смысла переучивать технику за месяц до национальных. Мол, так отплаваешь, а после соревнований начнёшь переучиваться. Но она никого не слушала, и в итоге переучилась за месяц. И знаешь что? Она показала время, намного лучше чем от неё ожидали.

— Что это значит? — Ками, почему он такой глупый? Это ведь наипростейшая параллель к их с Хинатой ситуации. Я ведь специально не стала приводить сложные и запутанные схемы и ситуации. Вот тебе пример прямо на ладони!

— Это лишь пример, малыш Тобио. — я закатываю глаза, когда слышу, как он «цыкает». — Никогда не знаешь, какой будет исход. Впрочем, ваши проблемы будет решать тренер, да?

Он кивает, и мне так хочется его пожалеть. Бедный, несчастный мальчик. Он ведь на самом деле пытается сделать все для команды, для того, чтобы они все победили. И это как-то даже печально, что их дуэт раскололся, пускай и на время. Это ведь в какой-то степени стресс, это мне было плевать, лажу я с командой или нет. А Тобио другой, он более тонко воспринимает все эти «микротравмы». Хотя он никогда об этом не скажет, но по нему видно. Или мне так кажется.

Поддаюсь секундному порыву и обнимаю брюнета, как часто я обнимаю Тсукки. Только Кей мне просто друг, но вот Тобио… Я и сама не знаю, кто для меня Кагеяма. Но вот именно сейчас я, наверное впервые, решила действовать на инстинктах. Парень замирает, не понимая, что вообще произошло, а через несколько секунд неловко обнимает в ответ. Как же ты наивен, Тобио.

— Все у вас будет хорошо. — целую в макушку так, что он даже не почувствовал наверное. — Вот увидишь.

***

Перед самыми летними каникулами меня ожидал сюрприз. Я сидела на лавочке около автоматов с напитками и лениво потягивала из трубочки молочный коктейль. Как говорится: «Ничего не предвещало беды.». Двух девушек я заметила не сразу. Они сначала тихо переговаривались и спорили так тихо, что даже при желание я бы их не услышала. Подозрения закрались в голову сразу после слов: «клуб» и «плавание». Живот свело из-за подступившей к горлу паники и кажется, я впервые за долгое время испугалась таких, казалось бы, обычных вещей.

— Ты ведь Нитами, да? — пока я боролась со своими тараканами, девушки все же набрались храбрости, чтобы подойти ко мне. Я киваю, стараясь вложить во взгляд как можно больше безразличия. Лишь бы это не то, о чем я думаю.

— Я второгодка — Сатоми Мэй. — лишь слегка киваю. Подавляя острое желание скривиться. Они меня раздражают своей показной дружелюбностью и учтивостью. — А это Накана Ай, тоже второгодка.

— И что вам нужно от меня? — даже не стараюсь сделать тон миролюбивым или хотя бы нейтральным. Они почти синхронно морщатся, но кажется такое поведение их не сильно то и отпугнуло.

— Мы слышали, что ты занимаешься плаванием. — начинает невысокая шатенка, Накана. — И подумали, что может ты захочешь помочь нам открыть плавательный клуб.

Ками-сама, эти двое вообще знают, с кем пытаюсь связаться? С той, что «бросила» свою команду за двадцать минут до старта? Они хоть что-нибудь знают о плавание средних школ? Знали бы, не пошли бы ко мне. Занимайся я все ещё плаванием, я бы училась в худшем случае в Шираторизаве. В лучшем, наверное, плавала бы национальной молодёжной сборной.

— Во-первых, я бросила плавание ещё полгода назад. — не глядя кидаю пустую коробочку в урну, потому что не могу отказать себе в удовольствие прожечь двух девиц уничтожающим взглядом. — Во-вторых, если бы вы занимались плаванием в средней школе, то знали бы о моей дурной славе и не стали ко мне обращаться. И в-третьих, вы серьёзно думаете, что пловец национального уровня будет выступать за неизвестную никому команду, жертвуя при этом своим «золотым билетом»?

— Рин, конечно, говорила о твоём скверном характере, но чтобы настолько. — фыркает Сатоми, высокая брюнетка с выразительными голубыми глазами. Рин? Серьёзно, если эта та Рин, о которой я думаю, то ничего хорошего мне это не сулит.

— Оу, Акияма Рин значит? — я даже не скрываю надменной нотки в голосе. — А она вам часом не рассказывала, как первые два года в средней занимала какое-то четвёртое место? Или может, как ревела после награждения, потому что ей банально не хватило мозгов улучшать время для эстафеты и одиночных заплывов, а не надеяться, что придёт Нитами и вытянет им «победу» у соперников? Нет? Как жаль.

Упс, кажется я снова не смогла смолчать. А язык, как назло, опять вперёд головы убежал. Я вроде и не жалею, что это сказала, но наверное, стоило это сказать Рин, ведь ей и правда не хватило мозгов, она слепо надеялась, что я всегда буду стоять позади и вытягивать золотую медаль у других команд прямо из пальцев. Никто ведь, Имай не в счёт, и не думал, что даже я могу получить травму и выбыть. Какие же они все глупые.

— Передайте там Рин «привет». Надеюсь, она уже поняла, что глупо надеяться на других. — я даю деру до того, как они успевают опомниться. День только начался, а я уже вляпалась в неприятности. Отлично! Молодец, Аяно, так держать!

Руку сводит в лёгкой судороге и сворачиваю за угол, прижимаясь спиной к стене. Воспоминания уже начинают понемногу блекнуть, а та ужасная боль начинает казаться лишь миражном. Призрачным и далеким. Это ведь нормально? Да?

Телефон в кармане юбки оживает совсем неожиданно. Мне обычно никто не пишет во время учебы. Тем более родители. Кажется, они всё-таки уезжают сегодня. А ведь до начала каникул целых два дня! Надеюсь, хотя бы денег оставят.


«Мы уехали. Деньги на проживание в зале на столе. Будь умничкой.»


Мама как всегда: коротко и ясно. Замечательно, ближайший месяц будет курс: «Как выжить одной дома, если ты не умеешь ничего делать. Даже готовить. Особенно готовить!». Впрочем, Тсукки подкинул мне одну замечательную идею, почему бы ей не воспользоваться. Остаётся верить, что Ясуда-сан меня не утопит в бассейне.

Вечером мы с Юми сидели у меня на кухне и обсуждали школьные сплетни, пока она готовила мне еду хотя бы на ближайшие три дня. Обсуждали — это сильно сказано. Она рассказывала, а я просто слушала, выборочно впитывая кусочки какой-то, временами полезной, информации. За всем этим я даже не заметила, как разговор плавно перетек в русло парней и отношений. И от того вопрос о наличии у меня парня или хотя бы того, кто мне нравится, застал врасплох.

— А как у тебя с тем мальчиком, которому ты помогала?

— Да никак. — пожимаю плечами, внимательно наблюдая за мимикой подруги. Иногда она может рассказать ещё больше, чем сама Юми. А тем более, сейчас нужно максимально аккуратно перевести разговор на другую волну. Одно слово — и она меня раскусит. — Кстати, я тут все спросить хотела. — Юми выключает плиту и вопросительно поднимает брови. — Зачем вы с Нацухи шифруетесь?

— А, ну… — девушка даже не удивлена, возможно, она ожидала этого вопроса чуть раньше. — Ты же, вроде, не ладишь с ними. Не хотела, чтобы мы ссорились из-за этого.

— Пф, тоже мне проблема. — я закатываю глаза, давя довольную усмешку. — Я не настолько зациклена на наших с ним разногласиях, чтобы портить вам двоим отношения.

— Вот как… — Юми на некоторое время замолкает, что-то обдумывает. Она вообще в последнее время изменилась — стала какой-то более спокойной, чем раньше. Даже перестала смотреть на все сквозь «розовые очки», обдумывает и анализирует все то, что происходит вокруг неё. Это несколько пугает: непривычно видеть Юми такой спокойно. Неужели, это общение с Нацухи так на неё влияет? Не то чтобы мне это не нравилось, просто непривычно наблюдать за тем, как кто-то меняется на твоих глазах. Есть что-то в этом такое… неприятное.

— А ты изменилась. — я так погружаюсь в свои мысли, что слова подруги доходят не сразу. Изменилась? О чем это она? — Похожа на себя до национальных.

Вот он, удар ниже пояса. На это намекал и Тсукки, но я не думала, что и Юми это заметит. Не знаю, хорошо это или плохо, но наверное, уж лучше чем было совсем недавно.

— Оклемалась уже. — дёргаю плечами в бесполезной попытке защититься от слов брюнетки. Не ожидала я, что так прямо мне это скажет именно она.


«— Что? Что ты сейчас сказала? — Рин замирает на месте, прожигая меня в миг почерневшими от неверия глазами. Хиро тоже замирает, так и не сумев захлопнуть дверцу шкафчика. Нас только трое, остальные ещё просто не успели подойти. Они все ещё свято верят, что я поплыву эстафету и им не надо особо готовиться.

— Ты вроде не глухая, Рин. — пожимаю одним здоровым плечом, но резкая боль все равно пронзает второе плечо. Губы искажаются в кривой усмешке. Жалкая попытка спрятать боль.

— Ты совсем рехнулась? — шипит брюнетка, ударяя кулаком по дверце шкафчика так, что звон металла не только по ушам режет, но и кажется, гуляет отвратительным эхом по коридору. — Ты хоть понимаешь, как подставляешь команду?!

— Команду? — от широкой ехидной усмешки сводит скулы. — С каких пор плавание — это командный спорт?

— Что ты… — Рин багровеет от негодования и злости. Конечно, ведь тогда плакала ее золотая медаль за эстафету. Она это понимает и поэтому злится.

— Она в какой-то степени права. — Хиро смотрит перед собой, устремив свой взгляд в пол. — Каждый из нас плавает на себя и для себя. Но, Нитами, это перебор бросать нас за пятнадцать минут до старта.

— Я не буду плавать ради ваших медалей с травмой.

— Что? Нитами, что ты такое говоришь? — в раздевалку входит Мия. Низкорослая шатенка с карими глазами. Волосы ее уже собраны в косу, а значит она уже готовится выйти на старт.

— Я уже все сказала. — голос преувеличенно спокойный и надменный. Именно такой, который показывает им, кто здесь абсолютный лидер. Кто капитан и с чьим мнением будет считаться тренер. Они все это знают. — Я не буду плавать с травмой. Добывайте себе эту медаль сами.

— И тебя называют «Королевой»? — Рин усмехается, так горько и одновременно высокомерно, что где-то на душе становится мерзко. Совсем глубоко и немного. — Какая же ты «Королева» раз даже за себя постоять не можешь.

О спасибо Рин, я даже не сомневалась, что ты мне напомнишь про мое серебро за баттерфляй. Кто же ещё из вас мне «посочувствует» по этому поводу? Может Хиро, которая в кои-то веки взяла золото? Или может ты, Рин, которая впервые за три года взяла серебро в брассе, а не заняла почётное четвёртое место? Конечно, кому из вас известно, какого это получить серебро, когда от тебя все жду золота? Никому. Все вы такие жалкие в своём наигранном стремление добиться тех же высот, что и я. Кто из вас, кроме Имай, хочет попасть в сборную? Для кого из вас это больше чем клуб? Для чего большинству из вас золотая медаль, если вы ее даже не достойны?

— Ты бросаешь нас? Серьёзно? — голос Мии переходит почти на ультразвук. — Почему ты предаёшь нас именно сейчас?!

— Ты предатель, Нитами. — а вот и Рейко. Она, видимо, все это время стояла за дверью и ждала, когда ей появиться эффектно. Браво!

— Мне плевать на ваше мнение. — смеюсь, когда на меня устремлены три пары злющих глаз. И только Имай как-будто не с нами. Ну же, вице-капитан. Веди команду, ты же так давно рвалась на мое место. — Медаль, это результат тренировок. Сегодня мы узнаем, чего стоит наша «команда» без меня.

Не дожидаясь ответа, отталкиваюсь от стены и игнорирую боль в плече. Игнорирую злые взгляды и скрежет зубов. Думаете взять золото? Нет конечно. Золото, это не ваш уровень. Мой и, может быть, Имай. Но не их. Серебро? Тоже нет, большинство и его не достойны. А вот бронза… Покажите мне, как за свою медаль вы будете рвать глотки. Покажите, чего вы стоите на самом деле.

— Нитами. — Хиро даже не окликает, но ее голос заставляет замереть на секунду. — Ты не просто предатель. Ты — «Королева-Предатель».

— Называйте как вам угодно, мне все равно.»


В субботу утром, когда Кей и Тобио уже приехали в Сайтаму, я все ещё стояла перед своей начальной школой и все не решалась сделать шаг вперёд.

— Всё-таки вернулась, Королева? — раздаётся чуть ехидный голос над головой. Мужчина все ещё передвигается бесшумно. Черт.

— Ясуда-сан! — я едва не отпрыгиваю в сторону, только чудом сохраняя равновесие и почти спокойный тон. Склоняюсь в подчинительном поклоне, едва успев повернутся к мужчине лицом. — Прошу, помогите мне прийти в форму!

— А справишься ли? — от его ехидной улыбочки скулы сводит. Ками, этот мужчина даже в свои годы, иногда, ведёт себя как мой ровесник.

— Конечно.

Комментарий к Глава 11

Начну с того, что не хотела именно сегодня выкладывать главу. Не знаю, уместно делать это или нет в связи с днём траура.

Скрывывать особо нечего, я живу в городе Красноярске(примерно 7,5 часов на машине до Кемерово). До нас новость о ужасной трагедии дошла быстро. Не хочу вдаваться во все подробности, слухи и фейки, что гуляют вокруг произошедшего. Просто хочется сказать, что это, действительно, ужасно. Погибло там 64 или 300 человек, это не важно. Можете осудить за такие слова. Ваше право. В любом случае, цифры ужасают. Самое страшное, что по большей части погибли не в чем неповинные дети. Вот что, по моему мнению, самое ужасное.


========== Глава 12 ==========


Вдох. Выдох. Вдох. От того, как долго и безуспешно пытаюсь выровнять дыхание и успокоить нервы, начинаю злится только больше. Легкие болят и сжимаются от каждого глубокого вздоха. Как будто хрящевые кольца, составляющие трахею и бронхи, непроизвольно уменьшаются в диаметре. Хотя, такое даже теоретически невозможно. Но боль адская. Страх перед очередным заплывом не меньше. По венам точно не кровь бежит, а кислота. Концентрированная, такое чувство, будто все 100%. Она, кислота, разъедает не тело, а, кажется, саму душу. Убивает напрочь только-только восстановившуюся, и без того шаткую, нервную систему. Заставляет каждый раз вспоминать сковывающую боль. Вновь и вновь возвращает на этот треклятый стадион. Но это уже не тот животный ужас, что был всего неделю назад. Уже не так плохо. Но от этого время, которое я могу проводить в воде без приступов паники или какой-то там психосоматической фигни, не увеличивается. Ни на гран.

Сано кладёт руку на плечо в каком-то дружеском жесте поддержки. Сано — племянник Ясуда-сана, второй тренер и, вроде как, менеджер. Учится на вечернем отделение местного колледжа. На кого не знаю. Никогда не интересовалась. Зато это парень не в меру активно интересуется мной. Всюду старается быть рядом и по возможности помочь. Меня это откровенно раздражает. Раздражает эта жалость и сочувствие. Ненавижу. Мне это не нужно; по крайней мере не от него точно. Это по настоящему отвратительно, когда кто-то пытается тебя подбодрить, хотя и без этого дела хуже некуда. И от того, я просто дергаю плечом, скидывая чужую ладонь. Страха как не бывало. Только жгучая смесь ненависти и раздражения. Она, как топливо. Разжигает нечто внутри, что заставляет гореть все тело. Закрываю глаза. Вдох. Выдох. Резина, из которой сделан коврик на тумбе, холодная и мокрая. Запах хлорки уже не режет рецепторы. Давно убил их. Хватаюсь пальцами за край тумбы и резко отталкиваюсь. И от того, что даже по моим, не таким уж и достоверным ощущениям войти в воду получилось почти идеально, легче не становится. Какая разница, насколько у меня хорошая техника и время, если страх плыть или, банально, погружаться в воду настолько велик, что перебивает желание вернуться в спорт? Вот сейчас, после пятого разворота, плечо начинает тянуть от фантомной боли. Так было в первый день национальных, когда препарат ещё работал «на ура», а плечо после заплыва не болело не из-за адреналина в крови. Это определённо утопия. Моё эгоистичное и глупое желание вернуться, хотя я сожгла все мосты. Когда я верила, что мой план был идеален; человеческий фактор не учла. Как не парадоксально — свой.

— Думаю, тебе не стоит напоминать, что после таких долгих перерывов, обычно, не возвращаются. — Ясуда-сан фыркает так громко, что на секунду кажется выпала из реальности. — Уверена, что оно тебе надо?

— Да. — стоит хотя бы попытаться. Прошла всего неделя. У меня есть ещё время. Я не хочу сдаваться так рано. — Вы не против, если ко мне завтра на тренировку придёт друг?

— Если твой «друг» поможет тебе не орать каждые десять минут, то пожалуйста. — ну конечно, это было всего один раз. Подумаешь, руку и мозг в первый день переклинило так, что я натурально выла от боли.

— Возможно, он поможет. — я пожимаю плечами, хотя наверняка знаю, что сам Тобио мне не поможет, а вот его присутствие, вполне, может помочь. Мужчина кивает и, наверное, наши с ним мысли совпали.

— Ты уже видела? — Ясуда-сан кивает на журнал, лежащий на столе и я отрицательно качаю головой. — Посмотри, только сегодня купил.

Мне даже стало интересно. Летние национальный закончились пару дней назад, так что не удивительно, что свежий выпуск журнала вышел. Там, определенно, фавориты этих соревнований и что-то мне подсказывает, что новый «top-5» меня шокирует. Пролистываю несколько статей, не касающихся школьный соревнований и сразу открываю на странице с громким названием статьи: «Новые фавориты национального турнира! Неужели звезда средних школ, Аяно Нитами, больше не лидер лучшей пятёрки?». Мда, почему-то я даже не удивлена. Рано или поздно это должно было всплыть. Дальше идёт небольшой вступление, где как всегда много воды. Я благополучно пропускаю всю ненужную мне информацию и сразу переворачиваю страницу. В этом году, как ни странно, лидером является Имай, что же ее школа безоговорочный лидер уже много лет. Затем неизвестная мне девушка из Шираторизавы, девушки с третьего и четвёртого места мне тоже не знакомы. А вот пятое место меня, действительно, поражает.

— Что? Ясуда-сан, тут точно нет ошибки?! — как такое возможно, с каких пор Рейко так хорошо плавает?! Да она одна из немногих в нашей команде, кто ещё как-то мог со мной тягаться, но ей всегда было далеко до «топа». Полгода назад она едва ли дотягивала до уровня национальных.

— А, ты об этом, у неё лучшее время в кроле на спине. — Рейко никогда не плавала на спине. Говорила, что брасс ей ближе, но кто же знал, что она так хорошо плавает на спине. Переворачиваю страницу и нахожу ее результат. Хах, я все ещё быстрее. — Я думал, тебя больше позабавит заголовок.

— Я ожидала нечто подобное.

Телефон в кармане олимпийки оживает, сообщая мне о том, что Карасуно только-только приехали в город. Довольную улыбку подавить не получается. Быстро набираю сообщение и убираю телефон обратно. У меня ещё почти час тренировки.

***

Брюнет стоял около магазина, который находился в десяти минутах ходьбы от моего дома, и нервно оглядывался. Он, как ни странно, почему-то меня не заметил. Наверное думал, что я приду с другой стороны.

— Давно не виделись, Тобио. — волейболист хмурится, и мне почему это кажется невероятно милым. Хочется обнять и получить объятия в ответ. Как было бы, если бы у нас была хоть какая-то взаимность.

— Да, наверное… — он чуть кивает и кажется немного смущается. Интересно, а он смутился, когда увидел мое сообщение? Как воспринял мое предложение зайти ко мне?

— Зайдём в магазин? — я показываю большим пальцем на магазин рядом. — Еды у меня дома нет, хоть чаем тебя напою.

В магазине я быстро набираю не особо вредной пищи. Готовить я конечно за неделю не научилась. Но рис и омлет уже получаются неплохо. А ещё рыба. Но по большей части я питаюсь тофу. Брюнет прожигает мой затылок пристальным взглядом и меня это очень сильно нервирует. Вот что такого в моем затылке?

— И что ты увидел у меня на голове? — я чуть поворачиваю голову в сторону и одновременно протягиваю деньги кассиру. Ёжусь, потому что после тренировки волосы немного влажные и пахнут хлоркой. У меня все ещё нет привычки нормально сушить голову.

— Ну… — он отводит взгляд в сторону, немного тушуется и мнётся. — Ты плавала?

— Вроде того. — забираю пакеты с кассы и у меня так не вовремя начинает болеть плечо. Ками, надеюсь это психосоматика, а не перегрузка. Последнее сейчас мне совершенно не нужно. Морщусь, но не более. — Чуть позже расскажу всё.

Брюнет чуть напрягается, когда я достаю ключи от ограды. Щелкает электронный замок и мы попадаем на территорию участка. Наверное, Тобио не ожидал, что дом окажется пустым. Ключ в замочной скважине поворачивается привычно легко и нас встречает темнота и тишина дома. Тыльной стороной ударяю по выключателю, на ходу вытаскивая ноги из вполне удобных кроссовок. Парень ставит сумку на пол и неловко мнётся у порога.

— Не нервничай, — легонько хлопаю Кагеяму по плечу. — Моих родителей не то что в городе, а в этой префектуре нет. И не появятся ещё три недели, как минимум.

— Почему ты не с ними? — ого, этот парень умеет поддерживать разговор? Вот это новость.

— Я же не плаваю, забыл? — я показываю «кавычки» пальцами. Тобио кивает, все ещё расшнуровывая свои кроссовки. Аки какой-то педант. — Ладно. Ванна на втором этаже, вторая дверь слева.

Оставляю пакеты с едой на столе и сама поднимаюсь на второй этаж. Хочу переодеться, потому что ходить ещё и дома в спортивном костюме мне не хочется. Быстро снимаю штаны и переодеваюсь в более комфортные домашние легинсы, стягиваю с плеч олимпийку, и, лишь на секунду замешкавшись, замираю. Дверь открывается, в тот момент, когда я стою в наполовину задранной майке. Черт. Я по привычке назвала Тобио расположение относительно своей двери, а не лестницы.

— Прости! — он уже почти закрывает дверь, как замечает несколько кубков на полке над рабочим столом. Я мгновенно возвращаю майку на место. Ладно, в ней тоже нормально. — Это твои?

— Да. — сглатываю; чувствую себя очень странно. И даже не из-за того, что этот парень едва не увидел меня голой, а потому что он увидел нечто более личное, чем какая-то часть тела. У меня в какой степени отсутствует стыд, потому что годы плавания сделали своё дело. Не знаю почему, но именно сейчас все мои награды мне показались настолько личными и сокровенными, что стало неловко. — Это не все. Подойди сюда.

И брюнет меня слушается. Совсем забывает о небольшом конфузе и в три шага оказывается около меня. И замирает. Потому что вся стена напротив него — со входа в комнату полки с медалями не видны — усеяна тем, чего он так отчаянно желает. Тем, что для меня всегда ничего не значило. Он подходит ближе к полкам и почему-то слишком пристально разглядывает одну медаль. Серебряную в золотой рамке. Поднимает руку и пальцами касается блестящих краев. А у меня такое чувство, будто эта медаль, это я. Дыхание перехватывает. Кожу, да что там кожу, все мое естество обжигает нечто непонятное. Пугающие настолько, что в дрожь бросает. И только спустя несколько секунд — а секунд ли? — понимаю, что ничерта это не дрожь. Паника, самая настоящая.

— Они ничего не значат для меня. — Тобио одергивает руку и смотрит так, что жар опаляет уже совсем не из-за паники. Этот взгляд, полный злости и какой-то отчаянной ярости, напоминает мне того Тобио, что изредка мне снится. Тобио, которые отвечает мне взаимностью.

— Не правда. — шипит он подобно злющей кобре. — Тебя бы не задело поражение на национальных, будь тебе все равно.

Его слова меня поражают. Я никогда не думала, что Тобио сможет придти к таким выводам, почти ничего не зная. Режет без ножа. Убивает морально фактическим попаданием в цель. Задыхаюсь, потому что воздух застрял где-то между лёгкими и носоглоткой. Потому что он первый, кто решился озвучить это вслух. Усмехаюсь, а в голове точно какой-то тумблер щёлкает. Не из горла, а из самого сердца, вырывается нервной смех, от которого у самой волосы дыбом встают, превращается в всхлип. И чтобы я себе не говорила, меня, действительно, задело мое поражение. Второе место, когда все от тебя ждут первое. Это отвратительно. Унизительно. Отвратительно от осознания, что тогда я была абсолютным лидером. Равных мне не было. И травма это не отговорка. Я должна была взять золото.

— Даже если и так, это уже ничего не решает. — пожимаю плечами и тихо фыркаю. Я вижу, как он борется с желанием меня хорошенько встряхнуть, да так, чтобы мозги на место встали. А я еле удерживаю себя от глупого желания обнять и поцеловать. Просто мне этого хочется. До белых пятен перед глазами и бабочек в животе. — Пошли мыть руки, иначе ты рискуешь остаться тут на ночь.


День откровенно не задался с самого его начала. Сначала я едва не проспала пробежку. Точнее проспала, но совсем на немного. У меня пригорела яичница, а рис вышел пересоленным. И в какой-то момент я осознала, что задержись я дома еще хоть на пару минут, то точно опоздаю на утреннюю тренировку и Ясуда-сан утопит меня в бассейне за это. Хотя, возится со мной, он, разумеется, не обязан. Этот человек уже давно расставил приоритеты, и важнее всего для него — его нынешние ученики. Быть может, кто-то из них через пару лет станет новой «звездочкой» и потеснит Имай на ее новоявленном пьедестале. Интересно, нравится ли ей это чувство ответственности? Нравится чувствовать, что ты «лучший»? Это чувство пьянит, заставляет поверить в себя и свои силы, но когда ты знаешь, что ты лучший и задираешь голову, смотришь только вперед, кто-то позади может запросто выбить землю у тебя из-под ног. Она совсем скоро это осознает. Осознает, почему только медаль показатель того, как хорошо ты занимался. Плавание — индивидуальный спорт. И только от тебя зависит твоё будущее. Это не обожаемый Кагеямой волейбол, где команда сильна, когда все игроки на площадке сильны. В нашем спорте, ты можешь рассчитывать только на себя и свои силы.

Тобио обещал придти на вечернюю тренировку и от этого факта что-то внутри скручивается и переворачивается. Это так глупо. Влюбиться в того, для кого чувства не играют роли в достижение цели. Этот парень готов отбросить все, что мешает ему. Возможно, даже если у него есть какие-то чувства ко мне, он все равно этого не поймёт или просто выбросит за ненадобностью. Будет идти подобно танку. Медленно, упрямо и напролом. У меня зарождается настолько идиотская идея, что даже приводить в действие её не хочется. Хотя, моя самая идиотская вещь со мной уже случилось — я влюбилась в такого недалекого человека, как Кагеяма Тобио.

На входе в саму школу я встречаюсь с вечно жизнерадостным Сано. Он машет рукой и чуть ли не пританцовывает. Кажется, будь у него уши и хвост, точно бы ластился как какой-нибудь кот или пес. И как будто за всей этой дружелюбностью я не вижу, как он подбивает ко мне клинья. Прости, но моё сердце занято одним придурком, которому до моих чувств нет никакого дела. Я просто киваю, даже не удосужившись ему что-то ответить. В какой-то степени это можно назвать «нормой реакции». Я никогда не ладила с людьми и не славилась общительностью. Так что мою холодность всегда можно списать на это, а не на то, что такие люди, как Сано, вызывают у меня чувство отвращения. Это нормально, наверное.

Пока я переодеваюсь, что-то во мне переклинивает. Я вспоминаю вчерашний разговор с Тобио, его меткое замечание по поводу моего поражения и в какой-то степени радость за меня. Хотя, вероятнее всего, я просто вижу то, что хочу видеть. По моим предположениям брюнет рад за меня. Но мне так кажется, только потому что он мне нравится. На деле, ему всё равно смогла ли я хотя бы заходить в воду без особых последствий. Ему вообще нет дела до меня и моих проблем, так почему же я тогда предложила ему сделку? Он ничего не потеряет, если не сможет пройти на национальные, а мне не придется заставлять себя побороть свой страх. Это глупо. Но почему-то так отчаянно хочется, чтобы у него и его команды все получилось.

Около входа в раздевалку я нахожу Сано. Стоит мне попасться ему на глаза, как он начинает что-то говорить. Но я его не слышу. В голове пустота. Точно какой-то тумблер щелкнул, который отвечал за распознавание информации. Мне удается уловить лишьодно слово: «тренировка». Наверное, я задержалась в раздевалке больше положенного и Ясуда-сан начнет убивать меня морально прямо сейчас. Стоит попасть в зал с крытым бассейном, то я совершенно не слушаю Сано или даже Ясуда-сана. Слышу, как они что-то мне говорят, но самих слов я не слышу. И сейчас это совершенно не пугает. Надеваю очки и встаю на тумбу. Тело сжимается до предела, словно пружина, пальцы так крепко сжимают край тумбы, что кажется, ещё немного и я погну металлический край. Единственный звук, что пробился сквозь непонятный барьер — звук свистка. Отталкиваюсь с такой силой, будто от этого зависит моя жизнь. Весь мир вокруг подобно водовороту скручивается до одной точки. Все мысли сводятся только к одному: техника. Как правильно дышать, какое должно быть положение рук и ног. Цель проста — сделать угол атаки близким к абсолютному нулю. Это тяжело, но вполне реально. Не задумываюсь зачем и для чего мне это. Просто я хочу этого. Техника превыше всего. Повторяю себе, как какое-то заклинание, как иудей читает себе мантру, так и я повторяю себе самую простую истину: «техника — залог скорости».

Усталость появляется из ниоткуда. Как будто перекрывающий её вентиль резко выкрутили на полную, заставив каждую мышцу в моем теле ныть от усталости. Останавливаюсь у самого бортика тяжело дыша. Его, дыхание, удается привести в норму спустя несколько минут, и только потом я осознаю, что в огромном помещение подозрительно тихо. Кладу локти на бортик и мне кажется, прошло всего пару минут после того, как я погрузилась в воду. Сано смотрит на меня настолько ошалелым взглядом, что становится в какой-то степени страшно. У него в руке зажат секундомер и он смотрит то на меня, то на него. Я кручу головой и натыкаюсь на довольный оскал Ясуда-сана. Что это все значит?

— Ну что? — не выдерживаю и задаю этот вопрос. Подтягиваюсь на руках и сажусь на бортик, безошибочно определяя, что наплавала я неплохо, раз так приятно тянет мышцы. — Хватит на меня пялиться, будто я какой-то экспонат в музее.

— Ты плавала ровно шестнадцать минут. — осторожно начинает шатен и, кажется, мои глаза стали большие-большие от удивления. До этого я могла плавать непрерывно около семи минут. А тут в два раза больше. С чего это? — К тому же, у тебя весьма впечатляющие время на стометровке.

— И сколько? — ну давай, удиви меня.

— Одна минута и двадцать одна миллисекунда.

— Много. — я фыркаю и встаю на ноги. Привычной боли, что сковывает плечо после заплыва, нет. Только какое-то странное тепло и чувство приятной усталости. Подхожу к скамейке, на которой лежит моё полотенце, и набрасываю его на плечи. Хочется пить.

— Много? — взвизгивает парень и едва не пыхтит от злости. — На универсиаде результаты немногим выше показывают! А ты говоришь много?!

— Акира. — осаждает своего племянника тренер и подходит ко мне на расстояние вытянутой руки. — На нашу «Королеву» не просто так место в сборной готовят. Да, Нитами? — на его ехидную усмешку хочется ответить не менее едкой улыбкой. — Какое у тебя время было на стометровке вольным стилем?

— Пятьдесят семь секунд и одна миллисекунда. — не самый мой лучший результат, но я об этом конечно не говорю. За месяц до национальным у меня время было на секунду меньше, чем на самих соревнованиях. Ясуда-сан хмыкает, а Сано и вовсе замолкает. Ему сказать то по сути нечего. Пускай, он тоже когда-то занимался плаванием, но вряд ли ему светила олимпийская сборная или молодежка.

Свой результат повторить не получилось. После перерыва в пару минут я смогла пробыть в воде немногим больше своего прежнего максимума. На целую минуту больше. Пускай медленно, но теперь дело сдвинулось с мертвой точки и причины этого мне не известны. Но это точно не из-за Кагеямы, просто что-то щелкнуло у меня в голове. Переклинило в хорошем значение этого слова. Откуда взялось это странное абстрагирование? Не накати на меня усталость, то точно бы еще смогла проплыть. Это несколько странно. Осознавать, что ты смог перебороть себя, но при этом абсолютно не понимать, какие механизмы и схемы привели к таким результатам.


Вечерняя тренировка начиналась около семи вечера. Утренняя, на данный момент, из-за каникул заканчивалась около одиннадцати. У меня был достаточно большой перерыв и, соответственно, слишком много свободного времени. Сегодня я планировала потратить его на готовку, а ещё надо зайти домой к Юми и полить цветы. Она написала мне ещё вчера, что они вернуться через полторы недели и до этого момента я просто обязана поливать ее любимые цветы. От неё же узнала, что мое семейство чуть задерживается на Окинаве из-за того, что отцу неожиданно продлили командировку. Так что Нацухи невольный заложник всей этой ситуации. Никто из моего семейства так со мной не связывался. Даже Нацухи не отправил саркастическое «Ты ещё жива?». Но мне даже не обидно. Я крайне рада, что о моем существовании даже не вспоминают. Хочется уже скорее свалить из этого дома и жить отдельно. Может быть, если я все же вернусь в плавание, то поступлю в Тохоку или Тодай. И тогда уже точно раз и навсегда покину это проклятое место. Эх, мечты-мечты.

Из всех моих немногочисленных знакомых, только один хочет поступить в Тодай. И это определённо не Тобио, он хочет играть в волейбол и дальше. Хочет попасть в олимпийскую сборную, но почему-то упускает тот факт, что для этого и нужно поступить в самый престижный ВУЗ с самыми сильными спортивными клубами. А это, безусловно, Тодай. Имай Хиро — как я уже говорила, вечно дышала мне в затылок. И именно она метит на спортивную стипендию Тодая и, соответственно, приглашение в плавательный клуб этого заведения. И у неё есть все шансы его получить. Пока что.

Когда на часах было уже шесть вечера, спортивная сумка была собрана, а ужин, который я должна съесть сразу после тренировки, приготовлен. Я даже не стала звонить Тобио, чтобы спросить придёт он или нет. Если не придёт, то не очень то и страшно. Все же, он тратит своё личное время на это. Фыркаю своим мыслям и перекидываю лямку спортивной сумки на другое плечо. На вечерней тренировке обычно только я, так как детям из начальной школы не положено так много заниматься. Даже Ясуда-сан очень редко занимается дольше, чем положено по стандарту. Разумеется, я была исключением из правил. Десять лет подряд шесть дней в неделю по два раза в день. Отлично. Просто прекрасный график. Никакой личной жизни или свободного времени. Не удивительно, что за такой большой промежуток времени у меня атрофировалось — а было ли вообще? — нормальное восприятие действительности. Когда живёшь в обществе тех, кто готов идти по головам, невольно начинаешь задумываться о многих, совсем не нормальных вещах. А стоит ли общение тех жертв, которое оно может принести? Если бы кто-то из моей «команды» был хоть капельку сблизился со мной, то наверняка бы попытался столкнуть с насиженного места. Но я ещё в начальной школе поняла, что лучше работать на себя и для себя, чем на кого-то и ради кого-то. Не пришёлся мне по душе принцип «коллектива», который так успешно взращивает наше общество. В нашей системе нет понятие «Я», но есть слово «Мы». Но мне такая система ценностей не нравится. Не нравится то, что ты в первую очередь работаешь на других, а не на себя. Но один человек этого не изменит, поэтому лучше сидеть и молчать, и быть может, мое отклонение от сложившейся идеологии не заметят.

Тобио звонит мне, когда я уже провела добрую половину своей тренировки и отдыхала на скамейке нагло вытянувшись на ней во весь свой рост, тем самым потеснив с края Сано, который ещё изредка косится на меня. Будто проверят, точно ли я плавала сегодня утром и показала, по его не авторитетному мнению, хороший результат. Так вот, Кагеяма потерялся. На улице уже стемнело, а сегодня, прямо при мне, перегорело несколько лампочек в коридорах и найти дорогу стало весьма проблематично, если ты конечно не местный. Хотя и мне, когда-то давно, было трудно найти дорогу в потёмках. На оклик Сано, мол куда это ты намылилась, отвечаю честно. И прежде чем он успевает сделать замечание, говорю, что его дядя, то есть Ясуда-сан, знает. Шатен сжимает губы в тонкую линию, но ничего больше не говорит. Обиделся.

Лаврируя в бесчисленном количестве коридоров и дверей, нахожу своего «друга» около стеклянного стеллажа с наградами. Он, стеллаж, находится не в главном корпусе, а рядом с кабинетом главного тренера. Шесть фотографий. На всех них я в окружение своей «команды», а рядом с нами кубки с соревнований, на шеях медали, а на душе радость. Кажется, Тобио безошибочно определил где на них я.

— Пошли, у меня перерыв заканчивается. — дергаю парня за край толстовки и веду за собой. Намеренно не отпускаю клочок одежды, чтобы это недоразумение с очаровательными глазками не потерялось. Когда мы заходим в зал, мой бывший тренер вернулся со своего перерыва и уже начал барабанить пальцами по планшету. Первый признак того, что мужчина теряет терпение.

— Ну наконец-то, я уже думал ты сбежала. — мужчина хмыкает, придирчиво разглядывая Тобио со всех сторон. — Это и есть твой друг?

Киваю, немного стушевавшись под его пристальным взглядом. Ками, почему даже спустя столько времени у меня не появилось на него иммунитета.

— Ясуда Шигеру. — мужчина ухмыляется и смотрит чуть надменно. — Бывший тренер этой балбески.

— Кагеяма Тобио. — брюнет склоняет голову в почтительном поклоне. — Приятно познакомиться.

— Можешь оставить вещи вон на той скамейке. — он показывает на самую дальнюю от воды лавку, а потом переводит весьма недовольный взгляд на меня. — А ты почему ещё здесь? — он хмурится, что говорит о крайней степени недовольства, но ещё не гнева. — Акира, хватит слоняться без дела! — шатен кидает на меня сердитый взгляд. Ну да, ему из-за меня прилетело. — Пока не не проплывёшь стометровку кролем за пятьдесят восемь секунд, домой не отпущу.

— Да-да, как скажите. — я снимаю олимпийку и кладу ее на законное место на лавке. Технично быстро надеваю шапочку и очки. На самом деле, мне не сложно проплыть. Несколько страшно, что ли. Но сейчас мне лажать нельзя, вообще никак. — Сано, засекай, когда выдохнусь, скажешь лучший результат.

И снова это странное ощущение пустоты в голове. Сано в очередной раз начинает что-то быстро говорить, но я только отмахиваюсь и встаю на тумбу. Хватаюсь за край и жду свистка. Его, судя по всему, подаёт не Сано, а Ясуда-сан. В голове почти пусто. На этот раз мир вокруг стал биполярным. Тобио, который там на «суше» наблюдает за мной и само мое нахождение в воде. Техника и скорость. Из первого вытекает второе, второе показатель первого. В какой-то момент мир сжался до крохотной точки: техника. Я забыла и о Тобио, и от тренерах там, за пределами бассейна. Просто плавание, просто набрать скорость и выжить все из себя. Выложится на все сто двадцать процентов и доказать, не всем, а впервую очередь себе, каковы результаты тренировок. Стоило ли оно всего этого.

В этот раз никакой усталости нет. Просто в какой-то момент я понимаю, что все. Хватит пока. Снова останавливаюсь у бортика, и в этот раз Сано смотрит на меня как на какое-то божество.

— Сколько?

— Пятьдесят семь секунд девяносто миллисекунд. — ошиблась, не как на божество, как на чудовище. — Двадцать три минуты.

— Наконец-то! — Ясуда-сан скрещивает руки на груди, но в глазах точно черти ламбаду пляшут. — Парень. — он смотрит на брюнета совершенно безумным взглядом, но это совсем не пугает волейболиста. Его, наверное, весьма трудно напугать. — Не знаю, как ты на неё повлиял, но теперь эта балбеска начала напоминать что-то, отдалённо похожее на «Королёву», которую я знаю.

— Я ничего не делал. — о, Тобио смутил кто-то кроме меня. Забавно. Мужчина смотрит на него каким-то странным взглядом, и я никак не могу его классифицировать. Прежде, я такого не видела. Зато, этот взгляд был знаком Сано и тот нахмурился и скривился так, будто лимон проглотил и имбирем зажевал.

— Ладно, не суть. — Ясуда-сан смотрит на часы. — У тебя ещё есть время. Силы остались? — киваю, хотя чувствую, что если дам такую же нагрузку, то рискую уснуть. Вот прямо после тренировки на лавке в раздевалке. — Тогда, давай баттерфляем сколько сможешь. Акира, засекай!


После тренировки я, как и прогнозировала, лежу на лавке в раздевалке. Как только я вышла из душа и переоделась, то на меня накатила такая усталость, что я не смогла себя пересилить и легла «немного полежать». Когда я училась в средней школе, я часто засыпала в раздевалке и перед тем, как уйти тренер обязательно проверял раздевалку, дабы проверить, не уснул ли капитан. Это было, кажется, целую вечность назад. Но по факту, даже года не прошло.

Просыпаюсь от того, что рядом кто-то есть. Присутствие этого человека, не давит, не кажется лишним, но все равно будет. Это оказался Тобио. Он сидел рядом с лавкой на которой я уснула и что-то смотрел в телефоне.

— Привет. — я чуть улыбаюсь, вытягивая руки вперёд, почти задевая его руку своими.

— П-привет… — он в очередной раз смущается и отводит взгляд в сторону. Помнится, Ясуда-сан о чём-то с ним говорил, пока я наматывала круги. Я бы наверное и не заметила, если бы крик брюнета: «Вовсе нет!» не сбил весь настрой. Интересно, что он там ему говорил.

— Я ещё немного полежу, ты не против? — подкладываю под голову олимпийку и совсем не вовремя замечаю, что я укрыта его толстовкой. Ками, как же неловко! Брюнет только кивает и смотрит куда-то перед собой. Думает о чём-то своём. А у меня сна не в одном глазу. Запах Тобио окутывает. Такое чувство, что он меня обнимает и я невольно втягиваю носом воздух. Знаю, что это чистая биология, но ничего поделать не могу. Это абсолютно нормально, «балдеть» от запаха человека, который тебе нравится. Юми даже как-то сказала, что сначала мы влюбляемся не в человека, а в его запах. Не знаю, где она услышала такую чушь, но сейчас я готова в это поверить. — Я видела, как ты разговаривал с Ясуда-саном, о чем?

— Да так, ничего особенного. — а по глазам вижу, что это «ничего особенного» заставило его задуматься. А это нонсенс, чтобы Тобио думал о чём-то кроме волейбола. — Важны ли чувства для достижения цели?

Вопрос застает меня врасплох. И даже если всеми способами готова выражать своё «да», то на деле я скажу ему «нет». Потому что, в какой-то степени чувства это помеха. Наверное, этот вопрос Ясуда-сан задал Тобио, иначе я никак не могу объяснить то, что он решил спросить это у меня.

— И да, и нет. — переворачиваюсь на бок, чтобы эмоции сейчас не подвели меня. Я боюсь, что на лице может отразиться то, что я так успешно от него скрываю. Довольно давно и, все ещё, успешно. — Смотря о каких чувствах идёт речь.

— Доверие? — вот же черт, Ясуда-сан уже успел его «подковать». Отлично.

— Все зависит от ситуации. Если ты хочешь сблизиться с командой, у вас должно быть взаимное уважение и доверие. Если ты хочешь быть лучшим в чём-то, где от тебя не требуется работа в команде, то мне кажется, доверие будет лишним. — я не смотрю на него, но слышу, как сбилось его дыхание. Что же мой бывший тренер ему наговорил? — Ками! Тобио, что тебе наплёл Ясуда-сан?!

— Ничего. — вот же упёртый баран. Я разворачиваюсь обратно и ложусь на живот. Думаю, в моих глазах столько злости, что лёд плавить можно. От подозрений и предположений голова идёт кругом, и самое ужасное то, что я боюсь реализации своих догадок.

— Не ври! — я хмурюсь, и у меня острое желание его ударить. Подаюсь вперёд, стукаясь своим лбом об его. Кажется, это действие вывело его из себя, потому что Кагеяма яростно начал бодать меня в ответ. Да мы, как два идиота! Ладно, раз он так хочет бороться, пусть не жалуется на последствия.

— Да не вру я. — шипит в ответ парень и именно в этот момент — о великий закон подлости — у меня соскальзывает рука. Я теряю точку опоры и под действием подлой инерции лечу с лавки прямо на брюнета. Все происходит так быстро, что я даже понять ничего не успеваю. Мир вокруг смазывается, а картинка нечёткая и бредовая как в каком-то калейдоскопе. И вот, сейчас я лежу на Кагеяме и только чудом не сталкиваюсь с ним губами. Носами, да, мы столкнулись. И слава всем известным богам за это.

— Ладно, раз не говорил, то ладно. — пожимая плечами, и говорю так тихо, будто и не ему совсем. Наши лица так близко, что можно почувствовать чужое дыхание на своих губах. Сбитое и поверхностное. Кажется, я не многим лучше. Ками, дай мне сил не поддаться искушению.

В коридоре о стены эхом отдаётся звук шагов. И я несказанно рада, что тут такая прелестная слышимость. Быстро отпрыгиваю в сторону, не знаю как это получилось в сидячем положение.

— Что за грохот? — в проёме появляется голова тренера. Но злости в его глазах и тоне нет. Какая-то непонятная мне весёлость?

— Я упала. — думаю, со стороны так и выглядит. Но Ясуда-сан не верит ни одному моему слову. Ожидаемо.

— Собирайтесь, уже достаточно поздно. — за мужчиной захлопывается дверь и я облегченно вздыхаю. Пронесло. Чуть не попалась.

— Он прав, Тобио. — протягиваю ему его же толстовку, а сама быстро натягиваю олимпийку. — Это у меня завтра выходной, а у тебя тренировка.

— Да. — сделаю вид, что не заметила его алеющие скулы. Какая прелесть. Жаль, нельзя на фотографии запечатлеть. Придётся довольствоваться своей памятью.

Неожиданно для самой себя обнимаю брюнета. Руками цепляюсь за футболку на его спине, а лоб упирается в накаченную грудь. Кажется, я сейчас заплачу, не знаю от чего, но почему именно сейчас возник этот порыв обнять и заплакать. Что же я делаю?

— Спасибо, что пришёл… — шепчу так тихо, что он наверное и не услышал. Но руки парня так противоречиво мои мыслям обнимают в ответ. Кажется, мы два идиота. Он не понимает, что наша «дружба» балансирует на грани отношений, а я так упорно боюсь ему признаться. Какие же люди бывают глупыми. И я, судя по всему, возглавляю этот список.

***

Если говорить начистоту, то я не собиралась приезжать на отборочные. Просто в тот же вечер я позвонила Кею для того, чтобы просто поныть, но слушать он меня не хотел, сказал, что если я хочу поныть, то лично, а не по телефону. Проблема, так сказать, решилась сама собой. И вот сейчас, когда первый матч подходил к концу, мне казалось, что та Карасуно, которая проиграла на прошлых отборочных и нынешняя, это две команды, как две параллельные вселенные. Мне кажется, это далеко не уровень префектуры, но как говорится, не мне об этом судить. От их второго менеджера, кажется Ячи, приходилось держаться подальше, она мне определенно не нравилась. Так что я устроилась почти в другом конце этой стороны балкона. И, к слову, даже не удивилась, когда во второй партии снова победили Карасуно. Их противник, кажется, даже не удивился. Занятно, когда люди знают свой уровень и уже заранее готовы к поражению, но всё равно играют. Мне кажется, это несколько глупым.

Тсукки явился ко мне, в один из многочисленных коридоров, когда у их команды был перерыв. У него было не больше пятнадцати минут, так что пришлось рассказывать все быстро и в общих чертах. Радует, что блондин понял меня и так. А ещё натурально ржал почти целую минуту. Почему? Да потому что я феерический лох.

— Все еще не смогла? Серьёзно? — он утирает слёзы из уголков глаз и смотрит на меня таким надменным и ехидным взглядом, что убить его мало. — Ещё и двери перепутала. Молодец, Нитами, ты превзошла сама себя.

— Да хватит ржать! — повышаю голос, но совсем неосознанно. Просто бесит это всё. От него помощи ждешь, а он угорает. — Помог бы лучше!

— Мне за тебя ему сказать? — если бы не смешинки в его холодных глазах, я бы и правда поверила, что он говорит серьёзно. Но он опять в своей привычной манере издевается.

— Нет. — я фыркаю, и поворачиваю голову набок, чтобы не давать Кею лишний повод для сарказма. — Если я скажу ему и чувства окажутся не взаимны, а они не взаимны, то мы перестанем общаться. Так, что лучше уж так, чем никак.

— Ну ты дура. — Кей фыркает и это выглядит весьма забавно. Да и с чего это я дура? — Стал бы он приходить к тебе на тренировку и соглашаться на глупое пари, просто так? Он, конечно, туп, как пробка, но не настолько.

— Если руководствоваться твоей логикой. — я хмурюсь, чуть покусывая ноготь большого пальца. — Можно подумать, что я тебе нравлюсь.

— Ты себе мозг отморозила в воде?

— Нет, вроде…

— Тогда не неси чепуху и наконец-то признайся ему. — я киваю, но все ещё сомневаюсь в правильности его и своих суждений. В какой-то степени Тсукки прав, но мой мозг отчаянно не хочет воспринимать информацию как должное. Это несколько странно. Из-за угла показывается Ямагучи и подбегает к нам. Чуть улыбаюсь и желаю им обоим хорошей игры. Сама же делаю ещё пару кругов и возвращаюсь на балкон. Они победят и в этот раз, я уверенна.

Всё так и происходит. Карасуно выигрывают, хотя их противник был ростом в два метра. Я бы удивилась, если бы не знала, что это театр одного актёра. Команда сильна, если все ее члены сильны, а та команда нарушила это простое правило. Медаль — результат тренировок. Совокупность идеалов, ценностей и тяжёлых тренировок. А, те, кто уже раз проиграл, жаден до побед. Карасуно это, наверное, уже ощутили.


«Серебряная медаль на шее кажется до ужаса неуместной. Неправильно это всё. Это не мой уровень. Не та награда, ради которой мне пришлось снова выйти на старт под обезболивающим. Имай рядом улыбается так, будто только что взяла олимпийское золото, а не золото на национальных. Едва ли не единственная золотая медаль среди Её личного зачёта. Молодец «Тень», ты смогла победить. И давай ты не забудешь, что у меня травма, из-за которой ты и дотронулась до стены первой. Жалкие две миллисекунды. Радуйся, но у меня все равно наград больше, чем у всех здесь присутствующих.

— Ты испортила будущее почти всем присутствующим. — шипит брюнетка, едва разжимая губы. Но мне нет дела до других. Если не победили, значит плохо старались.

— Победителей не судят. — шиплю в ответ, чуть приподнимая уголки губ для фотографии. — А вот проигравших не щадят.»


«Победителей не судят, проигравших не щадят.» — повторяю сама себе, когда в очередной раз отталкиваюсь от бортика бассейна ногами. Сложно было снова заставить себя плавать. Но я никак не думала, что будет сложно сказать всего три слова человеку, в которого ты влюблен. Всё или ничего, да? А впрочем, когда это было иначе?

Комментарий к Глава 12

Рубрика эксперименты!

По моим данным глава около 10 страниц. И я обычно не пишу главы такого размера(нет времени, нет вдохновения или разбиваю одну главу на две). Но в этот раз получилось так, что крайне не хотела разбивать главу на две маленькие. По этому у меня возник вопрос. Стоит ли делать главы такого размера или Вас вполне устраивает размер в 5-6 страниц?


========== Глава 13 ==========


Bring Me The Horizon — Can You Fell Me Heart


На улице было критически жарко. И если после утренней тренировки я не сушила волосы, они все равно высыхали сами пока я шла от школы до магазина. Сочувствую тем, кто в такое время мячи кидает или пинает. В воде хоть не жарко, а вот в душном зале, да ещё и в полдень… Нет, понять мазохизм Тобио и его команды выше моих сил. Слишком жарко. А я ненавижу жару.

К концу недели, в один из самых жарких дней, меня разбудил телефонный звонок. Нет, я не спала до обеда. Просто придя с тренировки я сразу уснула, даже не раздевшись толком. Номер был не знаком и я даже брать не собиралась. Но кто-то на том конце «провода» точно легко не сдавался и после четвёртого пропущенного пришлось ответить.

— Слушаю. — голос чуть хрипит, но мне так хочется спать, что я даже не удосужились прочистить горло.

— Это Миюзуми. — мозг туго соображает спросонья, и только через несколько секунд вспоминаю, что это наша староста. — Судя по всему я тебя разбудила, извини.

Ни черта тебе не стыдно. Эта девушка, кажется, вообще меня ненавидит. Если бы не я, то она была первой в математике и биологии. Но увы и ах, ее постоянно тесним мы с Тсукки.

— Все нормально. — она наверное думает, что я все каникулы сплю. Хах, может даже и к лучшему. Это заставит маленькую зубрилку злится ещё больше. — Ты что-то хотела?

— Классный руководитель попросил тебя подойти в школу к пяти вечера. — было ожидаемо, что это девочка не по своей прихоти мне позвонила. Отлично, просто прекрасно, ещё и в школу на каникулах придётся зайти. Надеюсь меня там не задержат сильно, иначе Ясуда-сан с меня три шкуры спустит за опоздание.

— Ладно. — девушка не отвечает и сбрасывает вызов. Если мой телефон не врет, у меня есть ещё три часа. И час из этого мне придётся потратить на сборы. Прекрасно. Просто замечательно! Даже на каникулах не дают отдохнуть.


На душе было как-то не спокойно. Змейка какого-то необоснованного страха поселилась в сердце и выпускала яд, отравляющий все нутро. От удушливой жары плавился мозг, а кожа за считанные дни начала покрываться едва видимым загаром. Того гляди, к концу лета совсем тёмной стану. На каникулах в школе торчат только более менее серьезные секции, остальные спокойно уходят на каникулы и не возвращаются аж до сентября. Или двоечники. Но ни то, ни другое мне на данный момент не грозило. Так, какого черта, наш классный руководитель выдернул именно меня?!

На улице уже медленно, но верно, темнело. Но жара, как ни крути, никуда не делась, так что даже в майке и шортах было жарко. Ещё и лямка от сумки натирала кожу и становилось ещё жарче. Ками, скорее бы в воду нырнуть. Или хотя бы в помещение с кондиционером попасть. Второе желание исполниться через пару минут, потому что я уже поднимаюсь на второй этаж в учительскую. В коридорах так тихо и пусто, что даже непривычно. Я никогда не была в школе на каникулах. Именно в самом здание. Не было нужды, как говорится.

В учительской привычно шумно. Учителя что-то между собой обсуждают, гудят блоки компьютеров и ноутбуки. Едва слышно шуршат лопасти вентилятора. Стучу костяшками пальцев по косяку, привлекая к своей персоне внимание.

— О, Нитами, спасибо что пришла! — наш классный руководитель, весьма молодой мужчина с темными волосами и темно-карими, почти чёрными глазами, машет рукой и подзывает к себе.

— Что-то серьёзное, сэнсэй? — этот вопрос волновал меня с того самого момента, как я покинула дом.

— С тобой хотел встретиться один человек. — мужчина чуть улыбается, как будто извиняясь за то, что выдернул меня из дома. — Он вот-вот должен придти. Подожди его в классе самоподготовки.

Что-то подсказывает мне, что этого человека я видеть не захочу. Но это лишь мое предчувствие. Но как говорится, филейная часть лучший локатор неприятностей. А эти неприятности я нахожу на свою голову едва ли не каждый день. Выхожу из учительской и почти сразу заворачиваю в единственный кабинет для самообучения на втором этаже. Оставляю сумку на свободной парте, а сама опираюсь на парту около открытого окна. Тут так душно, что даже весьма короткие шорты и майка не спасают ситуацию. Сейчас сжарюсь. Вот прям как медуза на солнце.

Сколько проходит времени после того, как я прихожу в кабинет, не известно. Просто в какой-то момент я слышу звук шагов и чьи-то приглушённые голоса. Полминуты и в помещение входит классный руководитель вместе со смутно знакомым мужчиной. Где же я могла его видеть?

— Нитами, это Такаюки Андо — главный тренер женской плавательной секции Академии Шираторизава.

Теперь понятно, почему вся эта ситуация изначально мне не понравилась. И почему я сразу не догадалась, что это как-то связанное с плаванием? Ведь, иначе и быть не может. У меня нет никаких проблем с учебой, поведением или исполнением школьных обязанностей. Я даже в клубе чтения состою, формально конечно, но для галочки иногда беру что-то. Теперь стало очевидно, что этого мужчину я видела на соревнованиях, мельком, но этого хватило, чтобы при следующей встречи понять — мы уже пересекались. До этого года вся моя жизнь, на 90% состояла из воды. Так почему же меня сейчас так удивляется, что не такое далекое прошлое тянет меня обратно. В темный омут, где действуют почти что животные правила, главное из которых: «убей или будь убитым». Если тебе повезёт, ты будешь тем, кто грызёт глотки, а если нет, тебе придётся подобно трусливой крысе, прятать свою шею от тех, кто хочет тебе ее свернуть. Все это знают, но никто не говорит это вслух.

— Добрый вечер, Андо-сан. — я чуть склоняю голову набок и очень стараюсь, чтобы тон был приемлемо дружелюбный. Из Шираторизавы мне приходило два приглашения, но ни на одно из них я не ответила. Сожгла в мангале, когда Минору готовил мясо на заднем дворе.

— Я вас оставлю. — мой классный руководитель чуть дёргает плечами, наверняка ощущая себя лишним, и выходит из кабинета. Дверь за ним захлопывается с громким стуком. Андо-сан выглядит не молодо, может быть он чуть старше Ясуда-сана. Рост средний, волосы каштановые и убраны назад. На нем довольно-таки дорогой костюм и мне в какой-то степени его жаль.

— Думаю ты понимаешь, почему я здесь? — я киваю, так как это слишком очевидно. До отборочных на национальные чуть больше месяца. Их команда не вошла в «top-10» на национальных, хотя последние года три стабильно держалась в этой категории. Им нужна я, потому что Акияма Рин, которую они взяли в надежде усилить команду на эстафету, оказалась совсем не перспективным спортсменом. От слова «совсем». — Тогда, я не буду рассказывать тебе то, что ты и так знаешь. Я могу гарантировать зачисление в Академию без каких-либо вступительных экзаменов.

— А взамен я должна привезти золото с национальных, да? — я усмехаюсь, но внутри все сжимается. Вот он шанс. Мне достаточно сказать «да» и все вернётся на круги своя. Дверь, которая открывает дорогу в большой спорт прямо передо мной, только дёрни ручку. Да только, что-то в этом всем пугает меня. Липкий страх электрическим разрядом пробегает вдоль позвоночника, заставляет вздрогнуть и поёжиться. — Андо-сан, вы же понимаете, я не просто так бросила плавание.

— Я разговаривал с твоим бывшим тренером. — как бы между прочим замечает мужчина. И не намекает, а прямым текстом заявляет, что он в курсе всего. Или, быть может, львиная доля информации у него все равно есть. — У тебя огромный потенциал, Нитами. Какой смысл давать шанс тем, кому дорога в «про» априори закрыта?

И что-то в его словах кажется настолько правильным. Странное чувство опустошённости накрывает с головой. Тебя читают как открытую книгу, а ты никак не можешь от этого скрыться. И ведь совсем недавно я видела совсем схожую картину. Соперники Карасуно на отборочных, они ничем не лучше тех, на кого намекает этот человек. Но почему-то полгода назад мое решение не казалось мне настояло глупым. Что изменилось? Да ничего по сути. Да только осознание пришло только сейчас, когда меня поставили перед фактом. Ткнули носом в ошибку, как какого-то нашкодившего ребёнка. Вопрос остался без ответа. Да на него и не требовалось ответа. Это и не было вопросом, так, констатация факта.

— Сколько у меня есть времени?

— Две недели, не больше. — мужчина достаёт из кармана пиджака сложенный вдвое листок и протягивает мне. — Вот мой телефон, позвони, когда будешь готова дать ответ.

Киваю, сразу забивая номер в базу, иначе я просто напросто потеряю жалкий клочок бумаги. Мужчина ещё недолго смотри на меня, а потом просто уходит. Кто же знал, что наше с Тобио пари не имеет теперь никакого смысла. Сейчас только я могу решить «да» или «нет». Хочу я идти дальше, или оставлю все как есть. Черт, я не думала, что придётся так скоро выбирать. Если я откажусь, есть риск, что я уже не смогу вернуться, но сейчас, кажется, я ещё не готова возвращаться. Фантомная боль все ещё временами преследует меня и от этого совсем не легче.


Ясуда-сан ругался так, что уши закладывало. Я выслушала и за опоздание, и за несобранность и даже за то, что на десять миллисекунд улучшила время. На законном перерыве в двадцать минут я сидела на лавке и тупо пялилась перед собой. В голове рой из мыслей, воспоминаний и ассоциаций. Желание сказать «да» и вернутся и одновременно ответить категорично «нет», оборвав все шансы на блестящее будущее. Это мерзко, осознавать, что от твоего решения зависит твоё будущее. У кого-то есть год, у кого-то три, а у меня всего две недели.

— Что у тебя стряслось? — я кошусь на Сано, но ничего не отвечаю. Ему не нужно ничего знать. Ясуда-сан, Тобио И Кей. Больше никому не следует об этом знать. Хотя бы, пока я не приму решение. А Сано, не в обиду ему, думает, что быть пловцом национального уровня просто. Но как наивны его помыслы! Национальные — это большая ответственность и ему этого никогда не понять. А как не парадоксально, я уже устала брать на себя ответственность. Не только за себя и свои результаты, но и за результаты своей команды.

— Ничего серьёзного. — пожимаю плечами и чуть морщусь, когда плечо начинает тянуть. Опять это поганое чувство скованности. Оно уже достало настолько, что руки себе ампутировать хочется да протез поставить. Но такое чувство, будто даже по проводам протеза будут проходить импульсы боли. Маленькие такие, от которых будешь вздрагивать каждый раз, стоит упомянуть неприятный инцидент. — Я схожу до Ясуда-сана.

Накидываю на плечи олимпийку и поднимаюсь с лавки. Сано что-то тихо бурчит мне в след, но я даже не напрягаюсь, чтобы расслышать его бормотание. Какой смысл, если в этом нет никакой информативности. Как же этому парню намекнуть, что он меня не привлекает? Хотя, в общем то, странно. Обычно, такие и нравятся всем. Рост средний, но это не страшно, волосы у него каштановые, глаза серые. Ну чем не айдол? Характер мягкий. Ни с кем не конфликтует. Всегда пытается найти компромисс. Вот чем не мечта? Не знаю. Зато меня привлек: высокий хмурый парень с чёрными, как воронье перо, волосами и глазами цвета морского шторма. А характер! Грубый, замкнутый, ещё и конфликтовать любит! Не новость, что у меня все никак у людей.

— Ну, чем порадуешь? — мужчина сидит в своём большом чёрном кресле, за спиной у него огромное окно, с шторами-жалюзи, и если их приоткрыть, будет виден бассейн. На столе стоит полупустая кружка с кофе и несколько фантиков из-под шоколадных конфет. Мда, у кого-то тоже законный перерыв. Думаю, смотреть как я медленно возвращаюсь в форму, та ещё нервотрёпка.

— Вы же знаете тренера Академии Шираторизава?

— Допустим. — мужчина кивает, складывая локти на подлокотники. Было бы странно, если бы не знал. Такие люди так или иначе пересекаются. Тем более, все знают, кто в нашей префектуре ещё с начальной школы готовит будущих олимпийских чемпионов.

— Он предложил мне место в команде, обещал никаких проблем с переводом.

— Андо в своём репертуаре. — Ясуда-сан фыркает и едва заметно приподнимает уголки губ. — Ты быстрейшая в префектуре, не удивительно, что он хочет тебя в свою команду. — и не только в префектуре. Но это и так давно известно. — Соглашайся, почему нет?

— Я… я не знаю. — прячу руки за спину и сжимаю пальцы в кулак. Мое же собственное бессилие раздражает. Как ребёнок какой-то. — Мое время оставляет желать лучше, да и приступы никуда не делись.

— Не заставляй меня объяснять тебе элементарные вещи, Нитами. — тренер хмурится, сведя тонкие тёмные брови к переносице. — Время можно исправить, ты же это понимаешь. И неужели «Королеве» сложно справится со своим страхом?

Не сложно. Ничерта мне не сложно. Наверное, я просто зациклилась на этой травме, а мозг-предатель, каждый раз напоминает мне, что «Королева» всё-таки человек, а не робот.

— Посоветуйся со своим «другом». — мужчина усмехается, и его тон совсем мне не нравится. Елейный такой. — Раз он заставил тебя вернуться в плавание, то может тут поможет.

— Ясуда-сан, что вы ему в прошлый раз сказали? — если бы он не напомнил про прошлое воскресенье, я бы и не вспомнила. Но раз так вышло, то спрошу.

— Ничего плохого! — от этой улыбочки мне становится не по себе. Этот человек точно что-то натворил и теперь как какой-то подросток балуется с укрытием истинных мотивов. — Просто задал ему пару вопросов и всего лишь.

Ох не верю я ему. Ни единому слову. Но если уж говорить начистоту, из Ясуда-сана и слова не вытянешь, если он этого не захочет. А значит, можно даже не пытаться, все равно ничего не выйдет. Бесполезно. Я только тяжело вздыхаю и извинившись покидаю его кабинет. Мужчина прав, время я всегда могу улучшить. А если думать наперёд, то для уровня префектуры, мое нынешнее время весьма неплохое, а до национальных его можно исправить. И почему я решила, что это для меня проблема?


Когда я прихожу домой, то откровенно валюсь с ног. Мне едва хватает сил на разбор сумки. Я даже не ем, засыпаю на диване в зале, хотя хотела «посидеть пару минут». Просыпаюсь о того, что у меня все затекло, часы на стене показывают ровно пол шестого утра, но сна не в одном глазу. Есть по прежнему не хочется, а на душе как-то пусто. Такое бывает, когда смотришь на незнакомого человека; есть он и есть, тебе то какое дело. Но сейчас это чувство раздражает, потому что никаких предпосылок к нему не было.

Лежу неподвижно ещё несколько минут, а потом решаю, что сходить на пробежку не такая уж и плохая идея. Быстро умываюсь, натягиваю на себя спортивный костюм и выхожу из дома. На улице чуть прохладно и это несказанно меня радует. Бегать в такое время одно удовольствие. Большинство людей спят, а те кто не спят, такие же больные на голову люди как и я. На улице пока ещё не душно, а над горизонтом только поднимается солнце. Лепота. Впереди бежит знакомый брюнет, но нагонять его у меня нет желания. Да и, мы уже больше недели не пересекались. После их отборочных прошло уже больше недели, а я так и не решилась с ним поговорить. Может быть Кей и говорит, что парни вроде него просто так время впустую не тратят и из-за доброй души никому не помогают, но в душе все равно сидит червячок сомнений. Вот и сейчас я намеренно сбавляю темп, чтобы расстояние между нами увеличилось на столько, чтобы мы случайно не столкнулись. Но Судьба-злодейка всегда была не на моей стороне. Задумавшись об более насущной сейчас проблеме, я сама того не замечая начинаю ускорять темп и уже через десять минут нагоняю Кагеяму на повороте. Он чуть приподнимает брови, а я с перепугу спотыкаюсь и поскользнувшись на мокрой от росы траве едва не улетаю в канаву для отвода воды. Не улетаю только потому что парень схватил меня за запястье и фактически вытянул из пропасти.

— Спасибо… — хриплю едва сумев выровнять дыхание. От нервов и испытанного с полминуты страха дрожит все тело. Сердце колотится как бешеное и это вовсе не из-за пробежки. Это все из-за него. Из-за Тобио.

— Ты обычно позже бегаешь. — отстранённо замечает брюнет наблюдая за тем, как я оперевшись на столб пытаюсь придти в себя. Тело нещадно колотит и я не понимаю причину. Это ново и странно. Неизвестность пугает.

— Да… Встала просто рано и не смогла уснуть. — кажется, он не особо мне поверил, ну и ладно. Вообще-то я даже не соврала, не знаю почему это выглядело так, будто я что-то скрываю.

— У тебя что-то случилось? — парень отводит взгляд в сторону, но я все равно вижу как полыхают его скулы и даже уши. Почему он так смущается, это ведь обычный вопрос?

— Вроде того. — пожимаю плечами и меня наконец-то перестает трясти. — Будет свободное время на неделе, приходи ко мне на тренировку, расскажу.

— Эм, ладно. — он кивает, но как-то неуверенно. Да и смотрит так, будто я сейчас встану рядом и побегу вместе с ним. Увы, сейчас я не с тобой Тобио.

— Беги один. — отвожу взгляд в сторону и чуть хмурюсь. Кажется, даже начинаю бубнить. А это уже вредная привычка, что досталась мне от общения с этим парнем. — Мне нужно побыть одной.

Парень хмурится. Тёмные глаза становятся почти чёрными, а сам он как-то мрачнеет. Но все же кивает. Я жду, пока его фигура пропадёт из поля зрения и только после этого достаю телефон.

Кей орет на меня благим матом. Приходится даже телефон на приличное расстояние от уха убрать, иначе бы точно оглохла. Когда его гневная тирада заканчивается я лишь отвечаю саркастическим: «У тебя всё равно тренировка через час, так что не ори. Тем более, я тебя не разбудила.». Крыть Тсукки было нечем. Он наконец-то спрашивает, что мне понадобилось в такую рань и я прошу о встрече недалеко от школы, чтобы рассказать ему кое-что очень важное и серьёзное. Кей отпускает ещё несколько ругательств в мой адрес, но соглашается на короткий разговор перед школой. У меня есть ещё целых тридцать минут. Как раз успею пробежаться до школы всеми окольными путями. Все же, Кей как бы меня «ненавидел» всегда поможет. В этом весь он.

***

Появление Тобио на тренировке в среду вечером стало для меня настоящим сюрпризом. Я ждала его минимум в пятницу или субботу, но чтобы через два дня после моего предложения, это уже что-то новенькое. Я бы и не заметила его прихода, если бы Сано не постучал по ступенькам железным прутом. От неожиданности я сбилась, врезалась головой в бортик и изрядно наглоталась воды, когда начала крыть все того же шатена крепкими словечками и при этом пытаясь, видимо, выплюнуть легкие; кашляла я долго и надрывно. Тобио стоял рядом с хмурым Сано и смотрел на это едва ли менее хмуро.

— Сано, я тебя убью! — рычу сквозь плотно сжатые зубы и скалюсь, наверное, тоже не добро. — Привет, Тобио.

— У тебя перерыв, как бы. — скучающие тянет парень, постукивая пальцем по циферблату наручных часов. — Двадцать минут.

— Ага. — шиплю, потому что из-за этого придурка у меня теперь болит голова. Ставлю руки на бортик и подтянувшись на них же,оказываюсь на «поверхности». На скамейке напротив лежит мое полотенце и первым делом я рванула к нему. Накидываю его на плечи, тут же снимая давящую на голову шапочку и очки. Тобио молчит, прожигая меня каким-то странным взглядом. С чего это? С полминуты я вообще не обращаю внимание на гостя; пью воду и надеваю олимпийку. Разговаривать мы с ним будем явно не тут. Оставляю полотенце на плечах и киваю на дверь, ведущую в не работающий сейчас медкабинет. Свет я там не включаю, хватит и фонаря, что стоит прямо напротив окон.

— Сделай взгляд попроще, а то даже мне не по себе. — фыркаю и открываю окно, забираюсь на подоконник с ногами. Брюнет хмурится только больше и садится на край жёсткой кушетки. Я помню, как местный врач вправлял мне вывих, когда мне было лет десять. Меня тогда ещё почти на месяц от тренировок отстранили. Эх, были же времена. — Эй, Тобио, я серьёзно!

— Нормальный у меня взгляд! — парень мигом ощетинился и почти подорвался с места, но в последний момент удержал себя. Что это с ним такое? Плохой день? С Хинатой опять поругались?

— Нормальный так нормальный. — пожимаю плечами и внимательно осматриваю парня напротив меня. Прислушиваюсь, нет ли настырного Сано рядом. — Ладно, у меня вообще-то серьёзная проблема.

— Какая? — голос такой холодный и злой, что убить можно. Что я такого сделала? Я всегда с Тобио веду себя нормально или приемлемо. Не позволяю себе на нем сорваться, даже если день откровенно пошёл по наклонной. Вот ведь «Король».

— Мне предложили место в плавательной секции Шираторизавы. Ответ мне нужно дать на следующей неделе. — Тобио широко распахивает глаза и даже чуть рот открывает. — Но я, честно говоря, не знаю, стоит ли оно того…

Все происходит как в каком-то дурацком сериале. Тобио подрывается с места, кушетка чуть гремит, когда он с неё спрыгивает, а сам он хватает меня за ворот олимпийки и чуть встряхивает. Он, судя по всему, давно хотел это сделать. Голова немного кружится после таких махинаций и ещё несколько секунд я как рыба открываю и закрываю рот. То ли отругать его, то ли продолжить разговор дальше.

— У тебя есть все: талант, возможность, навыки! И ты сомневаешься?! — рычит в самые губы, от злости совершенно забывая, что находится непозволительно близко. Буквально, головой чуть дёрни, и губы соприкоснутся.

— Это сложно, Тобио. — даже не пытаюсь его отодвинуть. — Тсукки сказал, что я идиотка. — фыркаю, понизив голос до шёпота. — В принципе, чего я ещё ожидала, выдернув его утром из дома.

— Вы с ним, ну того… вместе? — я молчу, потому что Тобио сказал это таким тоном, будто это самая настоящая правда. Я прыскаю и едва не падаю с окна. Благо тут первый этаж и больно не будет.

— Тобио, ты серьёзно? Я и Кей? — я тихо смеюсь, потому что молчать в такие моменты не могу. — Мы знакомы с пяти лет! Мы друзья, не более того. Я лучше повешусь, чем с ним встречаться буду.

И это чистая правда. Брюнет отходит на шаг назад и как-то даже расслабляется. А может Кей прав? Может, Тобио занимается эти всем не из-за мнимой дружбы между нами? Ками, почему именно сейчас мне кажется, что доводы блондина верны?

— Ладно, забыли пока. — скрещиваю руки на груди смотрю куда угодно, лишь бы не на парня. — На счёт предложения. Я просто ещё морально не готова. Но если я откажусь, могу потерять возможность вернуться. — запрокидываю голову и стукаюсь затылком об острый угол. — Это трудно, решать свою судьбу за какие-то две недели.

«Правда, не сложнее, чем признаться тебе.»

— Соглашайся. — от его пронзительного взгляда прикрыться хочется. — Отказаться ты всегда сможешь.

— Три голоса «за». Уговорили. — я усмехаюсь, потому что не я решила свою судьбу, а они. Будет потом на кого все свалить. — Завтра позвоню тренеру.

— Ясуда-сан сказал, что ты никому не доверяешь. — не сильно то он и солгал. — Почему?

— Это не совсем так. — пожимаю плечами, и ёжусь. От взгляда синих глаз в дрожь бросает. — Я доверяю узкому кругу лиц. Например, про то, что я плавала под обезболивающими знаешь ты, Кей, тренер и мой сокапитан. Ещё брат и отец, но это только потому, что забыла спрятать ампулы с лекарством. А про предложение Андо-сана: ты, Кей и Ясуда-сан. И только с вами троими я хотела посоветоваться.

— Почему ты мне доверяешь?

«Потому что ты особенный. Потому что я влюбилась в тебя и не могу не доверять тебе.»

— Потому что ты…

— Хватит лясы точить! Живо в воду! — спасибо, Ясуда-сан. А я ведь почти призналась ему. Не судьба. Это знак свыше. Ещё рано. Нужно лишь немного подождать. И я смогу. Наверное. Ещё неделька и точно скажу, иначе я совсем потеряюсь в своих догадках.

***

Бассейн у Академии шикарный. Ничего не скажешь. Андо-сан тем же утром назначил мне встречу в его школе для того, чтобы все обсудить. На меня уже был «забит» комплект формы, который мужчина вручил мне сразу. Бело-синий спортивный костюм с наименованием секции и школы на спине и темно-синяя футболка. В принципе, могло быть и хуже.

Моим главным условием было то, что после национальных я становлюсь капитаном. Мужчина кривится, мол, так не делается. Но стоит напомнить, что теперь я его сильнейший член команды, он как-то даже слишком быстро соглашается. Вторым условием было то, что я отказываюсь от проживания в общежитии и это особых проблем не составило. А третьим условием, хотя это скорее была констатация факта, стало то, что иногда я могу вообще не придти на тренировку, а иногда взять дополнительный час или два. К этому у него не было никаких претензий. Его ответ был исчерпывающим: «Пока ты привозишь золото с национальных и показываешь лучшее время, меня не волнует, как ты занимаешься.». На этом и порешили.

Конечно, я могла и не претендовать на место капитана. Тем более, за все то время, что я плаваю, этот пост мне поднадоел. Но с другой стороны, когда ты лучший в команде, а на тебя давит тот, у кого время и скорость хуже, для меня это унижение. Пускай моё мировоззрение сводится к принципу иерархии в волчий стае, но оно хотя бы имеет вполне логичную базу. Главный тот, кто сильнее всех. А в этой префектуре равных мне нет. И это факт.


Я сидела в кабинете Андо-сана и ждала, когда он закончит оформлять какие-то бумаги. Перевести меня в Академию должны в течение этой недели, но на тренировках я нужна ему уже сейчас. Сказал, мне нужно привыкнуть к команде и местному режиму. И чихать он хотел на то, что я одиночка и на результаты других членов команды мне наплевать. Все равно, в эстафету ставят быстрейших, а раз с ними я и «№2» с национальных, то золото им обеспечено. Собственно, мне нравится этот подход. Он знает, что лучше у него никого нет и ему плевать, как я получу хорошее время для соревнований. Как они там говорят? «Победа превыше всего»? Если так, то мы с ним на одной волне. Наконец-то, когда стрелка часов показывает около пяти вечера, к этому времени я разрядила телефон до сорока процентов, он наконец-то заканчивает всю работу, а судя по звукам, около бассейна собрался весь основной состав. Вдыхаю побольше воздуха, потому что, чтобы я не говорила, знакомится с командой всё равно страшно.

— Всем внимание! — голос мужчины разносится по помещению гулким эхом, все кто еще не замолчал затихают. Ищу знакомую брюнетку, но она, наверное, снова опаздывает. С годами ничего не меняется. — С сегодняшнего дня у вас новый товарищ. Аяно Нитами, прошу любить и жаловать.

— Что?! — а вот и Рин, только вышла из раздевалки, а тут такой сюрприз.

— Ты не ослышалась, Акияма. — спокойно замечает тренер. — Нитами теперь член нашей команды.

На лицах всех такая скорбь, что у меня невольно поднимается настроение. Хах, они уже поняли, что большинству теперь дорога в национальные закрыта.

— Начинайте разминку. — чуть повышает голос мужчина чтобы начавшие галдеть девушки его услышали. — Следующие две недели ваше время будет фиксироваться для отбора на эстафету. — слышаться невольные стоны, но все же большинство медленно начинает разминаться. А потом мужчина чуть понижает голос, обращаясь уже ко мне. — Твои данные я взял у Ясуды, но мне всё равно нужно посмотреть твой нынешний уровень.

Киваю и тоже начинаю разминаться. Никто из команды даже не пытается ко мне подойти и меня это вполне устраивает. Андо-сан, как назло, первым делом решил устроить показательное измерение времени. И с кого же он начал? Конечно же с меня. Он, к слову, в общих чертах знает о моей проблеме с плечом. Но особого упора на это не делает.

Надеваю очки и шапочку. Руки немного подрагивают, а сердце стучит где-то в горле. Каждая из этих змей сейчас смотрит на меня и оценивает. Словно безмолвный вызов. «Давай, покажи чего ты стоишь». А я покажу. Докажу, что мы с ними совершенно на разных уровнях. Давай Нитами, соберись. Вдох. Выдох. В голове пустота. Я уже научилась отключаться от реальности на нужный мне промежуток времени. Так проще, плечо не сводит, а мир вокруг сводится только к технике. А из техники уже вытекает и время. Все предельно просто. За спиной слышу саркастическое: «Покажи чего ты стоишь, Королева». Но сейчас меня не способно вывести из себя. Мне уже плевать на эти прозвища. Ясуда-сан так часто называл меня этой кличкой, что мне просто уже всё равно. Пальцы сжимают край тумбы, и я жду лишь свистка. «На старт» — все тело скручивается в тугую пружину готовую в любой момент придти в исходное положение, а пальцы впиваются в край тумбы сильнее. «Внимание» — пальцы на ногах поджимаются и мне стоит огромных усилий не рвануть прямо сейчас. Свисток. Отталкиваюсь от тумбы и почти идеально вхожу в воду. Даже с углом вхождения не прогадала. А дальше все привычно до омерзения. Схема дыхания: 2-3-2-3. Угол атаки еще не такой маленький, как бы хотелось, но после поворота должно стать лучше. Поворот. Отталкиваюсь от стенки бассейна и гребу так, будто от этого зависит моя жизнь. Так ухожу в себя, что едва не впечатываюсь в стенку. Выныриваю и несколько секунд даже голову не поднимаю. А когда поднимаю, натыкаюсь на ошарашенный взгляд тренера. Всё так плохо? Вполне возможно.

— Сколько? — дыхание сбито, а мышцы чуть покалывают от напряжения. Не похоже, что я плыла медленно. Меньше минуты и это точно.

— Пятьдесят семь секунд сорок пять миллисекунд. — близко к моему результату на национальных, но я все ещё надеюсь, что у меня получится повторить результат до национальных. Пятьдесят шесть секунд ровно. Я слышу едва различимое: «Она что, чудовище?». И меня это раздражает. — Повторить сможешь?

— Разумеется.


— А ты не изменилась. — Рин ожидаемо садится на бортик и опускает ноги в воду. Все только что ушли; тренировка их вымотала. Дополнительный час взяли только я и Капитан. Акияма просто решила напомнить, что она не забыла о моем «предательстве». — Все такая же сука.

— Думаешь меня это задело? — фыркаю, меня её слова не задели. Не знаю, чего она хотела этим добиться. Может быть, ответных оскорблений? Если так, то ей лучше бы уйти.

— Ха? Тебя и задело? Очень смешно. — но она не смеётся. Ирония? — Ты чудовище, а у таких сердца нет.

— Странная у тебя логика. — мне даже стало любопытно. Я не понимаю, в какое русло она хочет вывести этот разговор.

— Да что ты? — брюнетка фыркает, чуть дёрнув ногой от раздражения. — Хотя, тебе в какой-то степени можно посочувствовать. С таких характером и амбициями, тебя не один парень не полюбит.

— А оно мне надо? — но в душе все равно неприятно кольнуло. Может быть она и права.

— Действительно. — Рин шипит и вскакивает на ноги; досадливо жуёт губу. Не получилось вывести меня, вот и бесится. — Зачем тебе, если ты все равно не умеешь любить.

Я фыркаю, потому что не вижу смысла вести подобные разговоры с этой девушкой. Мне сейчас намного важнее оттачивать технику и улучшать время, а не спорить с той, у кого время чуть больше минуты. Не авторитетно. Да и смысла особого нет. Даже с капитаном мне нет нужды советоваться, у неё время на полторы секунды больше.


После тренировки быстро ополаскиваюсь и выхожу за территорию Академии. По телу горячим воском течёт оставшаяся энергия и мне как никогда раньше хочется побегать именно сейчас.


«Пробежимся вместе?» — чуть колеблюсь, но отправляю сообщение. Ками, что я творю? Не могла одна что ли побегать?

«Ок. Где встретимся?» — приходит почти через десять минут, когда я уже была дома и переодевалась в другую одежду.

«На нашем месте, минут через десять.» — давлю глупую улыбку и завязываю волосы в хвост. Отборочные через две с половиной недели, если пройду, обязательно признаюсь ему. Надо только потерпеть.


Подожди Тобио, ещё чуть-чуть, и я все испорчу.

Комментарий к Глава 13

Я не знаю, как столько получилось написать. Оно само как-то.


P.S. Когда-нибудь я научусь отвечать на отзывы сразу.


========== Глава 14 ==========


Samantha Jade — Soldier


Юми, только-только вернувшаяся в Мияги, сидела у меня на кухне и с интересом наблюдала за тем, как я варю рыбу. Рисоварка уже звонко пискнула, оповестив нас о том, что рис в общем-то готов.

— Не знала, что ты умеешь готовить! — от звонкого голоса брюнетки начинают болеть уши. Говорят, что плавание полезное занятие, но это лишь миф. Профессиональное плавание — это хронические боли в мышцах и суставах, а также, о Ками, отит. Вот и сейчас я чуть морщусь, хотя по идеи не должна. На данный момент я, фактически, оглохла на одно ухо. Это временно, но все равно в этом нет ничего приятного.

— А я и не умею. — пожимаю плечами и фыркаю. Умела бы, ела что-то кроме тофу, рыбы и яиц. Рис, конечно, само собой разумеющееся. — Это единственное, что у меня получается.

— Даже так… — Юми качается на стуле и будь у меня сейчас слух чуть лучше, я бы обязательно сделала ей замечание. Потому что я знаю, когда кто-то качается именно на этом стуле, он очень мерзко скрипит. — Ты какая-то уставшая, что-то случилось?

— Я расскажу, если ты пообещаешь ничего не говорить Нацухи. — брюнетка несколько секунд молчит, а потом уверенно кивает. Что же, надеюсь она сдержит слово, не хочу, чтобы мое семейство узнало все раньше времени.

Снимаю сковородку с плиты и ставлю на подставку для горячего. Юми чуть приподнимает брови, а я вытираю руки о полотенце и чуть мнусь, не зная как начать. Я же так яро протестовала из-за возвращения в спорт, а сама вернулась, как только появилась удобная возможность. Ну не лицемерие ли?

— Ну?

— Я вернулась в плавание. — быстро выдаю я, не давая себе и секунды сомнений. — Мне предложили место в команде Шираторизавы, пообещали перевод без проблем и я согласилась.

— Но, как же твоё плечо? — Юми выглядит удивленной, а ещё немного напуганной. Она не знает, как я получила травму и почему у меня так болело плечо, но подруга все равно видела как я мучилась в первый месяц после национальных.

— Чистая психосоматика. — снова пожимаю плечами и ставлю перед подругой миску с рисом и рыбой. — Но я в какой-то степени уже научилась это контролировать.

— Психо что?

— Психосоматика. — ну да, Юми же не сильна в названиях чего-либо. — В двух словах: тело здорово, а голова нет.

— То есть, твоему мозгу кажется, что у тебя есть травма, а на деле нет? — о, как точно подмечено. Даже не ожидала от неё такого.

— В точку!

— И тебе не страшно?

— Временами.

И что-то во мне такое вскипает. Так хочется рассказать Юми о том, в какое место я попала. И, соответственно, я это и делаю. Рассказываю о том, что со мной в одной команде печально известная Акияма Рин. Юми училась с ней в одном классе все три года в средней. О том, что меня ненавидит каждая в команде, особенно их капитан. Третий год обучения — Акира Ито. «Номер два» среди всех девушек пловцов старших школ, и, «номер один» среди девушек пловцов в баттерфляи. Именно ей мое неожиданное возвращение помещает получить золото в этом году. Она не собирается идти в «про», но ее бесит сам факт того, что капитан менее ценный член команды.

Юми не вдаётся в подробности, просто принимает как должное то, что я вернулась обратно. Ей, разумеется, не нравится, что мы с ней будем видеться в разы меньше, но аргумент я нашла довольно быстро: вряд ли от моего возвращения в плавание отношения с семьей изменятся. Конечно, меня перестанут считать за пустое место, но нужна мне такая семья, где я, как личность, никому не нужна; важны только мои награды. И на удивление, девушка даже не пытается оспорить мои слова. Привыкла? Или общение с Нацухи так повлияло на неё? Я, честно, не знаю. И даже не хочу угадывать. Хлопотно это все. А у меня без этого, мозги кипят от всего происходящего.

— К слову, кто тот загадочный «незнакомец», который заставил тебя вернуться? — от насмешливого тона подруги хочется спрятаться. Хочется превратится в страуса и спрятать голову в песок. Удобно им, а я никак не могу сбежать. — Не Тсукишима?

— Вот только не надо этого. — закатываю глаза и фыркаю. Она, как и многие другие, считают нас с Кеем парой. Их в какой-то степени можно понять, но меня все равно бесит это. — Не он. Он скорее катализатор, нежели причина.

— Да? А кто причина? — Юми делает свои чёрные глаза большими-большими да смотрит так, будто сейчас заплачет. — Ну… Ты же знаешь, с кем я встречаюсь.

— Только из-за твоей неосторожности. — как бы между прочим говорю в ответ и возвожу глаза к небу. Она может сколько угодно делать «щенячьи глазки», да только я ничего не собираюсь ей говорить. Пока не признаюсь Тобио. И это уж точно.

— Ками, ты такая упертая!

— Какая есть.

Не была бы такой упертой, никогда не достигла бы такого уровня не имея никакого таланта в плавании. Никогда бы не заставила себя вернуться. И уж тем более никогда бы не пошла бы на ту глупость, из-за которой едва не лишилась своего «золотого билета». Всё настолько просто, что уже даже не интересно. Если к концу второго года не улучшу время до пятидесяти пяти секунд, то всё будет напрасно. Но я ведь упертая, да?

***

Ито фыркает, когда Андо-сан просит быть всех более собранными и целеустремленными. В глазах капитана ясно читается фраза: «Какой в этом смысл?». И не скажу, что она не права. Смысла нет. Ведь теперь в их команде я. А кто, если не я, может обеспечить им золото на национальных? Никто.

— Ты испортила всем здесь будущее. — говорит мне Ито, когда мы обе остаемся на дополнительный час после вечерней тренировки. Как бы она не хотела, но у нее не получается игнорировать мое присутствие, я же полностью ухожу в себя и забываю про нее вообще.

— И что? — девушка хмурится, а светло-карие глаза светлеют от злости. Ками, как они все похожи. Все те, кто считают меня гением. — Если у сэмпаев такой же уровень, как и у меня, то это их проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я уже говорила Рин, скажу и тебе. — и наплевать что она мой капитан. Я её таковой не считаю. А по сему, нет причин выражать своё «уважение» к ней. — Медаль — это результат тренировок.

— Ха? — нервный смешок слетает с губ девушки и меня это напрягает. Я не знаю какой она человек и мне все еще трудно понять ход ее мыслей. — Странно слышать это от гения.

— Гениальность, это лишь мотивация. Всё остальное это тяжелый труд. — теперь ясно, она из тех, кто заранее готов к поражению. Она считает, что только гениям дано право занимать господствующее положение. Что только они имеют возможность оказаться на верхней ступени пьедестала. Очередное заблуждение. Гениям и правда все дается проще, но если ты можешь показать уровень выше чем у гениев без таланта, разве это не самая лучшая мотивация?

— Акияма описывала тебя совсем другой. — честно признается девушка, очевидно принимая и понимая мою точку зрения. Но в какой-то степени мне все равно. Не важно, боготворит она меня или ненавидит. Если от неё нет никакой пользы для достижения цели, то какой смысл в мнимой «дружбе»?

— Рин все ещё не верит, что я получила травму. — усмехаюсь и спрыгиваю в воду. Меня уже утомили эти разговоры.

— Почему же? — Ито хмурится, как будто не верит. — Она смирилась, хотя описывала тебя как талантливую стерву. Но оказалось, ты не сильно отличаешься от нас.

— Ошибаешься.

— И в чем же?

— Извини за нескромный вопрос. — она едва хмурится, но не перебивает. — Твоя семья поддерживает и хвалит тебя за достижения, верно? — девушка кивает, но она все ещё не понимает к чему я. Да я и сама не особо понимаю зачем я с ней говорю на эту тему. — И ты плаваешь не только для себя, но и для них. — снова кивок. Уже более уверенный. Значит, она успела немного обдумать мои слова. — В этом и есть наше различие. Я плаваю на себя и для себя. Потому что для моей семьи я, как личность, ничто. Ей нужны мои награды, а не я сама.

— Что за бред?!

— Ито. — от моего ледяного тона она вся съёжилась. Понятно, она никогда до этого не была капитаном. Ей страшно, даже не так. Ее до коры больших полушарий прошил ужас. — Для тебя золото национальных, это цель. Для меня — обязанность.

Я больше не хочу с ней разговаривать. Она что-то кричит, когда я ухожу под воду с головой, но я уже не слушаю. Просто наматываю круги под водой. У меня все ещё есть проблемы с баттерфляем, но на уровне префектуры это не станет большой проблемой. И как бы я не хотела, в сердце все ещё живет страх, мышцы помнят боль, а мозг услужливо подкидывает воспоминания и пускает по спинному мозгу импульсы, что позднее становятся адской болью в руке. Если это расплата за то, что я столько лет брала только золото, то это, наверное, не так уж и дорого.

От этих мыслей воротит. Воротит от плеска воды, запаха хлорки и играющих на глади воды бликов. От всего, что меня сейчас окружает. Вода, что до этого казалась лучшим спасением от всех бед, сейчас является самым большим кошмаром. Прохлада воды, что остужал разгоряченную от палящего солнца кожу, теперь окутывает своими ледяными щупальцами не тело, а саму душу. Сковывает. Возвращает в реальность. И от этого, сразу после разворота руку начинает сводить в судороге и я никак не могу это контролировать. Больно и страшно. Черт. Это так не вовремя. Почти две недели затаишься и вот, перед самыми отборочными префектуры очередной «подарок» от моего мозга. Ками, первые заплывы через неделю. Едва успеваю добраться до бортика и вылезти на сушу, как электрический заряд проходит от локтя до лопатки.

— Черт. Черт. Черт! — от злости пинаю скамейку в раздевалке и тут же хватаюсь за некогда повреждённую конечность. Дышать становится тяжело, а глаза щиплет. Я и не понимаю, действительно ли я смогла сдержать слезы или это лишь самовнушение. — Черт…

— Это и есть те «приступы», о которых говорил Ясуда? — когда это Андо-сан тут появился. Я была уверена, что пришла сюда одна, да и не слышала, чтобы дверь открывалась.

— Я могу их контролировать. — шиплю сквозь зубы и сжимаю плечо. Ну же, Аяно. Ты же можешь. Что в этот раз тебе мешает?

— В большинстве своём, да. — мужчина кивает и скрещивает руки на груди. — Но сейчас ты как рыба, только воздух ртом хватаешь. Знаешь почему так происходит?

— Решили в психологи податься?

— Ты боишься, Нитами. — тренер просто игнорирует мои слова. Игнорирует условные границы между нами. Его слова проникают как иглы под кожу. Секундная боль и мерзкое покалывание и жжение после. Слова этого человека абсолютно лишены какого-либо такта или скрытого смысла. Только голая правда, которая обжигает не кожу, а все внутренности. Убивает все живое, как чёрная смерть много веков назад пожирала Европу. — Боишься проиграть. Боишься оплошать, потому что ты уже не та «Королева», которая брала золото одно за другим. — он открывает дверь и прежде чем уйти произносит лишь несколько слов, что возвращают в реальность, как вылитое на голову ведро ледяной воды. — Хорошенько подумай над моими словами.

На тренировку я так и не возвращаюсь. Собираю вещи и просто сбегаю. Хочется просто лечь и заплакать. Меня как будто вывернули наизнанку и прополоскали все то, что так отчаянно прятала в себе. Андо-сан прав, я уже не та «Королева». Потому что пловец, который так ему нужен уже не существует. Потому что ещё год назад я и подумать не могла, что я смогу в кого-то влюбиться. «Королева» всегда знала, что она хочет и не сомневалась; брала все что хотела.

Оставляю сумку с вещами на пороге дома и даже не включая свет снова ухожу. Мне нужно подумать. Хотя, кого я обманываю? Я просто хочу забыться. Хочу не чувствовать съедающую изнутри чувство осознания. Все это время решение проблемы было прямо у меня перед глазами. Вся эта неуверенность и страх пришли на смену жгучей боли и ужасу; чувства, что я до этого успешно подавляла, начали меня преследовать с того самого дня, когда я попала в школу. Не знаю как это называть. Проклятье? Карма? Спасение? Всего один раз я не засомневалась ни на секунду и как итог все ещё считаю свой поступок глупым и эгоистичным. Разве такой я была? Нет конечно. Я не задумывалась о правильности поступков, никогда не думала, как это отразится на других. И это нормально. Я подросток. Всего лишь девушка, которую заставили быть сильной; привели в мир, где все добивается потом и кровью. Я не хотела этого, но окружающая меня действительность заставила меня повзрослеть. Мне всего шестнадцать, но такое чувство, что я старше этого возраста. Кажется, что моим ровесникам не свойственно задумываться о будущем. Они только начинают свой путь, но жизнь спортсмена слишком коротка, чтобы делать заминки. Либо ты сдаёшься, либо ты идёшь дальше.

Фортуна, как капризная девочка; всегда непредсказуемая и отвратительно немилосердная. Ирония судьбы или гениальный план талантливого кукловода? Сейчас, я как никогда хотела, чтобы мои глаза меня обманывали. Но это фактически невозможно, на последнем приёме у офтальмолога у меня была твёрдая «1». И почему-то именно сейчас Вселенная вновь посмеялась надо мною. Напомнила мне о том, что я знаю и без неё. В потёмках впереди меня бежал высокий брюнет и мне нет никакого смысла убегать. Госпожа Фортуна все равно сведёт нас вместе. Так зачем же бегать от судьбы? Тобио — краеугольный камень всех моих проблем и он же по всем законам баланса, является моим «волшебным эликсиром».

Мы сталкиваемся под сливовым деревом. Прямо на нас светит фонарь, но практически мы стоим в тени под короной этого чертового дерева. Я бы сказала, что это весьма символично и романтично, но сейчас не та ситуация, когда я готова дать хоть какую-то оценку происходящему. Это все слишком. Слишком сумбурно, спонтанно и необдуманно. Все в стиле Аяно Нитами — «Королевы заплыва».

— Ты хотел знать, почему я тебе доверяю. — фраза выходит скомканной из-за того, что я бежала. Нет никаких приветствий. Не вопрос, а утверждение; сходу и прямо в лоб. Парень кивает, несколько сконфуженно и растерянно. Он явно не ожидал такого при первой встрече за полторы недели. Я и сама не ожидала. Такое нельзя предугадать или просчитать. Априори невозможно. Если бы не меткие замечания Андо-сана, я бы не ушла с тренировки почти на час раньше и точно бы не налетела на этого парня. — Все намного проще, чем ты можешь представить.

Рукой хватаюсь за ворот темно-синей футболки и тяну на себя. Кагеяма так шокирован, что даже не сопротивляется. Только беспомощно хватается за мои плечи, когда мои губы касаются его. И все тело тут же прошибает не судорога, а электрический разряд. Я совсем не ожидала ответа. Рука, что до этого была у меня на плече, слишком быстро перемещается на мой затылок. Ноги дрожат и не переместись вторая рука на талию, точно бы упала. Губы у Тобио сухие и обветренные, а руки ожидаемо сильные. В животе не бабочки летают, а змеи клубком вьются. Ками, я и не думала, что Тобио умеет так… Чуть покусывает нижнюю губу, и стоит тихо ахнуть от удивления, как он, будто только и ждал, заходит намного дальше, чем подразумевает собой «первый поцелуй».

Мимо нас проезжает машина, а водитель, наверное чисто из вредности нажал на клаксон. Мы отпрыгиваем друг от друга как ошпаренные. И, о Ками, прямо над нами висит куст омелы. Хорошо, что хоть не цветущий. Скулы и уши пылают, но я нисколько не жалею. Поднимаю глаза и натыкаюсь на такой же ошарашенный и напуганный, как и у меня, взгляд. Два идиота.

— И как давно ты?.. — чуть придя в себя спрашиваю я, хотя не уверена, что хочу услышать ответ на свой вопрос.

— С самого начала.

Ответ вышибает из легких весь воздух. Все это время, что мы играли с Тобио в дружбу, на самом деле мы друг другу нравились. Ходили по кругу и не знали как признаться. Ками, мы неисправимые идиоты! Хотя, я не уверена, как давно возникли эти странные и противоречивые чувства. Факт остается фактом: только что порочный круг разорвался.

Из горла вырывается нервный смешок. По венам течет радость, от неё кружится голова и мысли путаются. Как будто по голове чем-то хорошо огрели. Даже не задумываюсь, когда делаю шаг вперед и, как коала, обнимаю парня; носом утыкаюсь в его широкую грудь. Почти ново снова следовать своим инстинктам и не задумываться о последствиях. Не пытаться просчитать чужую реакцию и предугадать эмоции. Просто радоваться тому, что на твой порыв ответили. Обняли в ответ; пускай немного неуклюже, но обняли. Для Кагеямы это уже достижение.

— Я так давно хотела это сделать. — шепчу, едва размыкая губы. От парня веет силой и надежностью. Забавно, что я осознала это перед тем, как начать ходить в другую школу. Это проблема, учитывая наш с ним образ жизни. Два чокнутых фанатика.

— Ты теперь плаваешь за Шираторизаву. — вот же, как будто мысли читает. Еще и момент испортил поганец. — Мы больше не будем видеться?

Глупый.

— Ты такой забавный, Тобио! — даже не пытаюсь подавить смешок. — Пойдем, напою тебя чаем, заодно расскажу что к чему.

Рано нам за ручки держаться. Да и не хочется, если уж быть откровенной, выставлять отношения напоказ. Хах, сказала та, что набросилась на мальчика под деревом около проезжей части. Неплохо. Весьма неплохо.


Тобио немного смущается и это кажется невероятно милым. Пока я разливаю зеленый чай в пузатые кружки, Тобио осматривает гостиную и мне даже неловко от этого. Там нет фотографий со мной. Почти нет. И это нормально, когда твоим родителям все равно на тебя.

— Это твой брат? — брюнет показывает на самую свежую фотографию на полке около телевизора. Апрель этого года. Кто-то из друзей Нацухи сфотографировал его, но ему этот снимок так приглянулся, что он решил его оставить.

— Да, его зовут Нацухи и мы совершенно не ладим. — пожимаю плечами, от чего немного кипятка попало мне на руку. Ну правильно, зачем думать о кипятке в кружках. — Он любимчик родителей.

— Понятно. — его взгляд останавливается на самой крайней фотографии, её даже не видно со входа в гостиную. На ней, разумеется, я. Фотография сделана в Токио на сборах в прошлом году. Взгляд пустой, лицо осунувшиеся и злое. Нормальное состояние для той, кому пришлось брать дополнительный час. Как сейчас помню события того дня. Я тогда показала самое плохое время за месяц и мне казалось, возьми я лишний час, и все изменится. Имай сфотографировала меня, когда я выходила из здания, а позже сказала что-то вроде: «Потом посмотришь на это зрелище и поймёшь, какой дурой была!». И она, как ни странно, оказалась права. Я и правда была дурой.

— В тот день я показала самое худшее время за месяц и взяла дополнительный час. — говорю тихо, мой голос едва слышен даже мне, но Тобио вздрагивает и поворачивается ко мне лицом. — Через полторы недели был финал отборочных на национальные. Я едва не завалила квалификацию. Мой сокапитан орала так, что мозги сразу на место встали.

— И ты прошла?

— Конечно. — фыркаю и встаю рядом с ним. Если бы было возможно перекидывать воспоминания, то мир стал куда проще для меня. — Поставила рекорд. Повторить только не смогла.

Из-за чего судя по всему Тобио понял и без моих объяснений.

Разговор выходит долгим и напряжным. Приходится рассказать все, что случилось за те полторы недели, что я тренируюсь в Шираторизаве. Вплоть до разговора с тренером сегодня. И мне даже показалось, что Тобио действительно рад моему отказу жить в общежитие. Я и сама рада такому удачному стечению обстоятельств, ведь тогда мне не придется соблюдать дурацкий комендантский час. Академия предоставляет общежития тем, кто живет далеко или приглашён в какой-либо клуб. Но я живу не так далеко от Академии и, наверное, не буду опаздывать на тренировки утром.

— У меня отборочные в следующую субботу, придёшь? — голос какой-то спокойный. Я бы даже сказала мягкий. Я не становлюсь лучше или добрее рядом с Тобио, но все же поведение рядом с ним сильно отличается от поведения с той же Ито или даже Юми.

— Приду. А где они будут? — коротко и четко. Но я видела, как он ведёт себя со своими товарищами по команде; как и я, он рядом со мной другой. Так и должно быть? Да?

— В Сендае. Я чуть позже скину тебе адрес. — давлю улыбку и довольным удавом растягиваюсь на диване под боком у брюнета. Пускай я сегодня отзанималась меньше обычного, но по венам гуляет странная усталость и приятная опустошённость. Ничего не хочется делать. Абсолютно.


Но день не мог закончится так хорошо. Шестое чувство ещё часом ранее подсказывало мне, что что-то должно случиться. Мои опасения подтвердились. В коридоре щёлкнул замок входной двери и мы с Тобио синхронно и не сговариваясь напряглись. Не было слышно стука каблуков, но и шаги были не тяжёлыми. Это брат. Его выслали с Окинавы одного. Серьезно?

— О, а ты времени зря не теряешь, глупая сестра! — от голоса мелкого паразита начинает закипать кровь. Тобио чуть приподнимает брови в жесте то ли удивления, то ли облегчения. Его загорелая физиономия появляется в дверном проеме, а я и сама не поняла, когда успела вскочить на ноги.

— Тебя это не касается. — атмосфера в помещение накопляется. В воздухе повисает напряжение, только шелохнись, и все вокруг пострадают. В моем голосе нет прежней теплоты, только холодная сталь и злость.

— Да? — брюнет напротив прищуривается, как будто ищет брешь в моей обороне. — А что скажут родители? Например, папа?

— Нацухи, закрой рот. — слетает с языка злое шипение. Парень хмурится, прекрасно зная чем это может закончится для него. — Отец мне ничего не скажет.

Нацухи больше не рискует ничего говорить. Он только поджимает губы и быстрым шагом, наверняка перепрыгивает через ступеньки, поднимается на второй этаж. Нацухи только воздух колышет, он знает, если он что-то скажет родителям, то я сдам его с потрохами.

— Извини за этот спектакль, я не знала, что он вернётся сегодня.

— И вы всегда так? — хочется сказать «нет», но я же знаю, что это не так. Самая обычная ситуация, это даже нельзя назвать ссорой. Обычная словесная перепалка.

— Это обычное дело. — пожимаю плечами и сажусь обратно на диван. Появление брата испортило все настроение и я немного — ладно, весьма ощутимо — поникла.

Тобио сжимает мою ладонь в жесте какой-то молчаливой поддержки, но от этого ни на йоту легче не стало. Наличие брата на втором этаже немного напрягает; я почти пять недель жила одна и совсем отвыкла от наличия сожителей. Тишина в комнате уютная, хотя совсем недавно угнетающую атмосферу можно было почти потрогать. Когда часы показывают уже полдесятого вечера Тобио начинает собираться домой. Я его не осуждаю, в отличие от меня, его родители за него переживают. На прощание лишь слегка касаюсь его губ своими; впервые не смущаюсь этого жеста. Скулы брюнета чуть алеют и он выдавливает из себя короткое: «До встречи». Это все кажется мне достояно сюрреалистичным. Я все ещё не могу поверить в происходящее. Я слишком давно отрицала возможность взаимности, а теперь пришлось столкнуться с не такой уж и плохой реальностью.

Нацухи появляется на кухне когда я уже закончила мыть посуду и почти приготовила завтрак и обед на завтра. Взгляд его почти чёрных глаз устремлён мне прямо промеж лопаток и кому-то на моем месте стало бы не по себе. Он уже наверное увидел купальники на сушилке и заглянул ко мне в комнату — потому что плевать он хотел на правила приличия — и нашёл там олимпийку плавательной секции Академии Шираторизава. Сопоставил факты и, может быть, остался доволен своими выводами.

— Ты что-то хотел? — конечно хотел. У него есть вопросы, у меня есть ответы. Все предельно просто.

— Ты вернулась, да? — в голосе брата сквозит ничем не прикрытое удивление и, наверное, растерянность.

— Не задавай глупых вопросов. — фыркаю и убираю свой обед в контейнер. — Ты уже знаешь ответ.

— Кто это был? — запоздалый, но тоже ожидаемый вопрос. От его слов во мне ничего «такого» не вспыхивает. Просто это Нацухи, от которого ждать что-то нормальное глупо. — Твой парень?

Может быть и парень. Его это не коем образом не касается. Я не лезу в его отношения с моей лучшей подругой, а он не должен лезть в мои с Тобио. Я понимаю, нам ещё далеко до нормальных отношений, но у нас все ещё впереди. Я в этом уверена.

От собственных мыслей на душе так тепло становится. Как будто мне на шею золотую медаль повесили. Эйфория вперемешку с приятной опустошенностью текут по венам расплавленным золотом. Но моя кровь не благородный металл — черная гниль.

— Аяно? Error 404? — голос мелкого наглеца вырывает из радужных мыслей и мне от самой себя становится противно.

— Не твоё дело. — нож слишком громко возвращается в свою ячейку в подставке и парень около меня вздрагивает и нервно сглатывает. — Я не лезу в твои дела, а ты не лезь в мои. Договорились?

Нацухи кивает и взяв моё яблоко из холодильника молча уходит к себе. Ему нечего мне больше сказать. Все это время он имел право на споры со мной и попытки меня задеть, но теперь, когда я снова начала плавать он лишился этой прерогативы. Какая жалость! Фактически, все вернулось на круги своя за один чертов день.


В этот раз, Судьба оказалась на моей стороне.

Комментарий к Глава 14

Глава, по сравнению с двумя предыдущими, маленькая.

И да, случилось то, чего все так долго хотели. *Коварный смех*


Люблю делать обложки и видео к своим работам, но в этот раз все выходить запоздало. Пока есть только обложка: https://vk.com/photo-72359744_456239036


========== Глава 15 ==========


Новая школа. Новые одноклассники. Старо-новая жизнь. От всего этого хочется удушиться. Двадцать пять человек вокруг меня излучают море позитива и желание подружиться с новой ученицей. От многочисленных вопросов начинает болеть голова, а я и без того сегодня не выспалась из-за утренней тренировки, так ещё и эти идиоты галдят, точно чайки голодные. Сегодня намечена силовая тренировка, но я думаю зайти и поплавать часок. Сомневаюсь, что тренер разрешит, но попытка не пытка. Он неожиданно вспомнил, что перед соревнованиями не желательно перенапрягаться. Хотя это я и сама знаю.

— Нитами-сан, а почему ты перевелась именно сейчас? — над партой нависает брюнет, его волосы на свету отливают синим — мелированный что ли? — чуть угловатое тело, и смешна причёска. Чудик какой-то. Но что-то в этом чудике заставляет меня напрячься. От этого странного парня исходит непонятная мне угроза, и хочется подобно кошке зашипеть и показать клыки.

— Меня пригласили в плавательную секцию. — с боку раздаётся достаточно громкое «тц» и думаю стоит сказать, что я в одном классе с Рин.

— Круто! — резюмирует парень и протягивает мне руку. — Гошики Тсутому.

— Мое имя ты знаешь. — чуть колеблюсь, но отвечаю на рукопожатие. Рин прожигает меня уничтожающим взглядом, явно стараясь прожечь во мне дыру. Новый знакомый переводит взгляд на мою давнюю «подругу» и приподнимает пушистые брови.

— Акияма-чан? Ты чего такая хмурая?

Девушка хмыкает и поворачивает голову совсем в другую сторону и теперь смотрит в окно. Я фыркаю и даже не пытаюсь подавать надменную усмешку. Рин как была высокомерной и горделивой, так и осталось.

— Вы знакомы?

— Мы со средней школы вместе плаваем. — пожимаю плечами и перевожу ничего не выражающий взгляд на одноклассника. Он открывает рот, дабы что-то ещё спросить, но от дальнейших расспросов меня спасает звонок. Ещё несколько секунд смотрю на странного парня и перевожу взгляд на доску. День обещает быть долгим.


Перед самой тренировкой приходит целых два сообщения. Одно от Юми, которая в своей привычной манере жалуется на тяжесть понедельника и одновременно первого учебного дня, а второе от Тобио. И даже не знаю, что меня обрадовало больше, его сообщение или то, что он вообще решил мне написать.

«Как в новой школе?» — на губах появляется глупая улыбка и мне даже не хочется себя убить за это. Я нахожусь в раздевалке и облокотившись плечом на свой шкафчик пялюсь в экран телефона. Почти все уже ушли в зал и я не особо волнуюсь насчёт случайных свидетелей своей маленькой радости.

«Вполне сносно. Думала будет хуже.» — чуть подумав начинаю набирать новое сообщение и отправляю его вдогонку первому. «А у тебя как дела?»

Не думаю, что ответ придёт в ближайшие пару минут, так что я убираю телефон в свой шкафчик и захлопнув дверцу запираю ее на ключ.

В проходе сталкиваюсь с хмурой Ито, но даже не пытаюсь стереть довольную улыбку с лица. Прошло уже три дня с того поцелуя под сливовым деревом, но сердце все ещё разрывается от радости и непривычной мне лёгкости. И честно сказать,когда перестаёшь сомневаться и обдумывать каждый следующий шаг, дабы ненароком не выдать себя, жить становится в разы проще; идти напролом, как танк, и не сдаваться.

Сердце больше не оплетают терновые лозы сомнения. И это можно назвать победой. Потому что-то чувство, когда ты пошёл ва-банк и взял большой куш, это не с чем не сравнимая эйфория. Я смогла разрушить мнимые цепи, что не давали мне плавать в полную силу, только из-за признания Тобио. Потому что перестала колебаться и заставила себя поверить во взаимность чувств. Это было сложно, почти невыполнимо. Но как говорится: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.».


В воскресенье Андо-сан заставил меня пройти медицинское обследование. Он, видимо, боится что из-за своей упёртости я могу вновь повредить руку. Но результаты мне ничего нового не сказали: я абсолютно здорова. Тем не менее, теперь тренер получил полный карт-бланш. Перед самым входом в тренажерный зал мужчина отдал мне индивидуальную программу тренировок и питания на ближайший месяц. Это было несколько неожиданно, ведь обычно такое практикуют в клубах при университетах и выше, но не в старшей школе. Пускай Шираторизава часто выступает на национальных турнирах, но до уровня Токийской «Токитсу», которая является фаворитом национальных, она явно недотягивает. Я не говорю, что местные пловчихи слабые, но уровень национальных показывают единицы. Быть может, Андо-сан так печется обо мне, потому что я быстрейшая не только в команде, но и в префектуре. Если же посмотреть на результаты летнего турнира, то в скорости я уступаю, разве что, только Имай да и то только потому что потратила почти полгода на самокопание. Непозволительно много для той, кого ждет олимпийская сборная.

— Нитами, никаких силовых ближайшие две недели, только кардио. — у тренера очень суровый и строгий вид, хотя я бы заменила кардио на круговую. Не хочется признавать, но из-за полугодового перерыва мышцы совсем никакие, хорошо, что бегать додумалась; хоть выносливость не так сильно хромает. Как я уже говорила, на уровне префектуры с этим вполне можно выступать, но на национальных, боюсь, пока что я не соперник Имай.

— Да-да. — самое забавное, что если я нарушу его запрет, мне ничего не будет. Так как, если они снимут меня с соревнований, то нанесут намного больше вреда репутации клуба и школы, нежели мне.

Тренер отвлекается на Ито, а я под шумок убегаю на другой конец зала где недавно видела две полуторакилограммовые гантели. Не знаю, кто ими вообще пользуются, но на первое время сойдёт. По идеи я должна была хоть на секунду задуматься о том, что мне будет за такую вольность. Но мне почему-то сейчас абсолютно наплевать на все. Почти на все. Я даже не хочу ничего рассказывать Кею, знаю ведь, как он это все прокомментирует.

— И все-таки ты меня проигнорировала. — тренер тяжело вздыхает и садится на свободный сейчас тренажёр. Если он общается с Ясуда-саном, то он уже наверняка знает, что я, обычно, не подчиняюсь правилам и делаю все так, как считаю нужным. Возможно это глупо, ведь на стороне этого человека опыт, но только я знаю, что именно мне нужно. — Хочешь снова травмироваться?

— Это была нелепая случайность. — пожимаю плечами и заканчиваю с жимом штанги. Повторение прошлых национальных не к чему хорошему не приведёт. — Дважды я такой ошибки не допущу.

— Ты уже допускаешь. — не обращаю внимание на его серьезный тон, вернее, не хочу обращать. — Продолжишь в том же духе и не сможешь попасть в олимпийскую сборную.

Его слова ожидаемо достигают своей цели. Бьют по-больному. Спорт молодеет, если травмируюсь и не смогу выступить на национальных в этому году, можно будет считать, что дверь под названием «олимпийская сборная» будет закрыта навсегда. Я знаю это, а так же знаю, что показывают время, которое некоторые показывают на олимпиаде. Мне нечего бояться, ведь все практически решено, но если раньше я не боялась поражения, то сейчас этот страх как никогда прежде силён. Раньше Имай была на полшага позади, но теперь, мы с ней идём в ногу; неизвестно, кто из нас одержит верх в настоящей схватке.

— Если я не буду тренироваться, Хиро перегонит меня в два счета. — признать это было тяжело, но вот сказать вслух… Не думала, что когда-нибудь это произойдёт.

— Рад, что ты это осознаешь. — Андо-сан кивает, но это выглядит весьма забавно. Как будто он мой отец, но не отец вовсе. Не знаю что меня пугает больше его поведение или его схожесть с моим отцом. Хотя, и то и другое одинаково отвратительно. — Но если ты травмируешь, никогда уже ее не догонишь.


Из школы я выхожу, когда время уже близится к восьми. И это уже вошло в привычку и давно не напрягает. Даже Кей уже перестал быть таким противным и тоже тренируется допоздна с Акитеру. Телефон в кармане спортивных штанов оживает, оповещая о новом сообщение. Это, как ни странно, от Тобио. Он весьма коротко и скупо рассказывает о своём дне и даже не создаёт никаких предпосылок для продолжения переписки. Как-будто не хочет этого. Я не в обиде, просто непривычно как-то.

Решаю не убирать далеко телефон, я ведь все равно хотела позвонить Тсукки и попросить о встрече. Есть кое-что, что я не могу решить сама. А этот парень куда лучше разбирается в поведение людей. Больно он внимательный.

— Кей, ты свободен? — мы редко говорим друг другу «привет» или «доброе утро». Это повелось ещё с самых ранних лет, когда мы оба были тихие и необщительные; не знаю почему, но не прижились в наших взаимоотношениях простые правила приличия. Нам намного легче так: без лишних слов и формальностей; только коротко и по делу.

— Через полчаса буду свободен. — голос у друга детства уставший, но в какой-то степени довольный. Наверное его тренировка оказалась плодотворной. Это то, чего нет у Ямагучи. Он может распознать настроение Кея только по жестам, но я за одиннадцать лет нашего знакомства научилась улавливать изменения по голосу. — Что-то срочное?

— Нет. — это и правда не так важно, чтобы блондин срывался с места сию минуту. — Я просто хочу поговорить.

— Ясно. — судя по голосу он хмурится. — Иди ко мне. Скоро буду.

Ничего не отвечаю и сбрасываю вызов. Не знаю, что он там уловил у меня в голосе, но сейчас Кей был максимально деликатен и даже не язвил. До дома Кея идти добрых минут сорок, так что я приду сразу после него. А ещё я не хочу сейчас встретить Тобио. Не знаю почему.

Тсукишима-сан встречает меня ещё до того, как я нажимаю на кнопку звонка. Она радостно щебечет обо всем на свете и так радуется моему появлению, что становится даже неловко. Я давно её не видела и уже и забыла, как эта женщина порой невыносима. Она почти силком заталкивает меня на кухню и наливает нам чай. И если бы я не знала, из-за чего она так любезна со мной, жить было бы в разы легче. Она и моя мать ещё с нашего раннего детства хотели, чтобы мы с Кеем стали парой. Да только не задалось у нас как-то. От слова «никак».

К счастью блондин приходит домой через десять минут после меня. Но за такое короткое время мне уже успели основательно подъесть мозг, и голова теперь нещадно болела и кипела.

— Пошли. — Тсукишима-сан улыбается и машет рукой, мол: «идите уже». Я лишь киваю в ответ, не знаю каким чудом удалось не покраснеть. Кей все это время держал меня чуть выше локтя и как-то нервно фыркал себе себе под нос. Парень дёргает ручку двери и заталкивает во внутрь комнаты, одновременно с этим зажигает свет. — Рассказывай.

И я рассказываю. И об Академии, и о нас с Тобио и даже о своих проблемах со временем. Это несколько личное, такое я бы не смогла рассказать Тобио. Тсукки видел то, что другие не видели. Он ничего не сказал и не осудил. Просто был рядом. И я благодарна ему за это.

— Ну и? Что скажешь? — впервые за долгое время я не отвожу взгляд.

— То, что ты так не хочешь услышать. — Кей фыркает и чуть хмурится. Я уже знаю ответы на свои вопросы, но, Ками, как не хочется этого слышать. — Вернулась та Аяно, которую все ненавидят.

— В том числе и ты. — это не было секретом, ведь на последнем году средней школы я стала совершенно невыносимой и меня возненавидели абсолютно все. Но меня это никогда не смущало. Мне было все равно.

— Мне уже нет до этого дела. — парень пожимает плечами, видно перенял этот жест у меня, и смотрит так пристально, что отвернутся хочется. — Но сможет ли Король принять тебя такой?

Что-то внутри неожиданно кольнуло и мне пришлось отвести взгляд. Своего рода защитная реакция, которая дала Тсукки ответы на все возникшие вопросы. В карих глазах парня сверкнуло доселе невиданное пламя и меня это не на шутку напугало.

— Оу, так он не знает, да? — на тонких губах парня появляется надменная усмешка. — Не знает, что ты использовала его. И даже не догадывается, что ты на самом деле из себя представляешь.

Его слова весьма жестоки, но как бы то ни было, они правдивы. Я ведь изначально и правда использовала Тобио. Но я заигралась и сама того не заметив влюбилась в него. Кей это знает и презирает меня за это. Пускай он и сам грешит манипуляциями с чужими эмоциями, но всё-таки осуждает только меня.

— Тебе же хватит ума не рассказывать ему?

— Пф, нужен он мне. — и правда, я всегда обращаюсь в таких вопросах к Кею только потому что он никому ничего не скажет. — Он скоро сам все узнает.

Его коварная улыбка навевает воспоминания. Именно так он улыбался, когда я получила серебро. Не до улыбок было, когда я показала ему воспалённое плечо. Это было сразу после того, как мы вернулись из Токио. Отец тогда знатно на меня наорал. Он считал, что без пяти золотых медалей я не смогу попасть в молодёжную сборную. Я кивала головой на все его лестные эпитеты, как какой-то китайский болванчик, и стоило ему закончить я тут же сбежала. Кей произнёс краткое и лаконичное «вот дерьмо», когда увидел мое воспалённое, покрасневшее и опухшее плечо. Тогда он впервые за все время, что мы с ним знакомы, не язвил, а просто пожалел.

Сейчас дела обстояли совсем иначе. В данной ситуации эта его улыбочка, а-ля: «ну кто бы сомневался, что так будет», имеет место быть. Тобио ничего не знает о моем весьма и весьма скверном характере, в особенности о любви манипулировать чувствами людей. И изначально я хотела его лишь использовать. Изначально Кагеяма был просто очередным объектом исследования, я просто хотела понять, как он смог продолжить играть, даже после произошедшего с ним. Ответ был просто, он всего то отказался чертовым фанатиком. Как иногда просто бывает решение проблемы.

— С чего ты это взял? — я крайне не хотела рассказывать об этом всем Тобио. И не буду, пока не посчитаю нужным.

— У тебя же соревнования в эти выходные, — улыбка блондина становится ещё более мерзкой, а взгляд приобретает нотки надменности. Ненавижу этот взгляд. Ненавижу все в этой ситуации. Она лишний раз доказывает, почему никому нельзя доверять. Рано или поздно знания о тебе используют против тебя. В этом весь Тсукки. Он никому ничего не скажет за пределами наших отношений, но при этом будет самолично линчевать меня. — Он видел твои тренировки, но это лишь вершина айсберга. Ты ведь знаешь о чем я говорю.

— Ещё бы я не знала. — выходит натянуто и как-то печально.

***

В холле спортивного комплекса по-прежнему шумно. Люди снуют то туда, то сюда и постоянно что-то кричат и смеются. Это как никогда раздражает и действует на нервы. Не так я себе представляла возвращение на «родину». Стоит нашей команде попасть в поле зрения, как люди замолкают, начинают перешептываться. Академия входит в пятёрку сильнейших команд префектуры, ничего удивительного в том, что наше появление вызвало такую реакцию. Но сейчас дело не только в этом. Они видят меня, они знают кто я. И от этого чувства кровь в венах начинает вскипать, но разум вопреки всему словно погрузился в вакуум. Нет никаких чувств и эмоций, голые инстинкты. И в этом нет ничего нового. Хорошо забытое прошлое. Я бы не хотела, чтобы Тобио видел меня такой, но этого уже не избежать.

Брюнет стоит около стенда с расписанием заплывов и как-то отрешенно смотрит в нашу сторону. Вообще-то отбивание от толпы чревато последствиями, но они не так страшны. И стоит Ито сердито меня окликнуть и сказать что-то о необходимости быть с командой, как я тут же огрызаюсь. Точно кот бродячий, которому на хвост наступили от нечего делать. Капитан на несколько секунд замирает, то ли от шока, то ли от злости, но меня это не волнует. Ей не стоило меня останавливать, до квалификации ещё целых двадцать минут и ничего стоящего я не пропущу, если отойду на пару минут.

— Ты рано. — не размениваясь на приветствия, говорю я. Хотя на щеке все равно запечатляю легкий поцелуй. Тобио забавно краснеет, но пока ничего не говорит. — Квалификация через двадцать минут.

— У тебя не будет проблем? — ого, он все-таки услышал наш короткий разговор с Ито.

— Нет, все нормально. — и это правда. Влияния на меня может оказать только тренер, а не этот третьесортный капитан. — Хоть Ито и капитан, но она последняя в команде, кого я буду слушать.

— Почему? — тебе ли не знать Тобио, как мерзко слушаться тех, кто значительно слабее тебя. Насколько мне известно, ты не особо жаловал своего капитана в средней школе по той же причине. «Потому что презираю таких» — хочется ответить, я и это делаю, лишь чуть-чуть смягчив нелестный эпитет.

— Потому что она слабее меня и ко всему прочему я следующий капитан.

Тобио прожигает меня немигающим взглядом и молчит. Лицо его словно окаменело и я никак не могу разгадать его эмоции. Это затянувшаяся пауза раздражает, но высказать я ничего не успеваю; на этот раз меня окликает тренер, а потом и вовсе дёрнув за плечо уводит за собой. Только и успеваю помахать парню рукой.

Около входа в раздевалку меня отчитывают как какого-то ребёнка. Тренер не кричит, просто понижает голос до рычащего шипения и думает, что своими меткими замечаниями способен мне сейчас навредить. Не сейчас и даже не сегодня. Мне сейчас абсолютно наплевать на все. И даже на то, что стены тут почти бумажные и наш разговор, наверняка, слышат все. Тихо смеются и ликуют. На их «Королеву» нашлась управа. И правда смешно. Потому несбыточно это.

Квалификация длится около часа. Ещё минут сорок уходит на составление расписания заплывов и раздачу его командам. Все это время я просидела в раздевалке в гордом одиночестве. Кей был прав, эту сторону характера я не способна контролировать и сейчас мне лучше не видеться с Тобио. Покрайней мере на время заплывов. Я могла бы сейчас сидеть с ним на трибунах, но решила сделать одолжение Андо-сану и дождаться своего заплыва здесь. Всяко лучше, чем препираться со всеми на трибунах. Все равно мой заплыв будет последним, ведь никто не сомневался — я покажу лучшее время. Все всё сразу поняли, стоило мне только попасть в поле зрения моих соперников. Все эти люди знают — я не проигрываю.

— Нитами, ты плывешь через один. — тренер не заходит в раздевалку. Но разве через эти картонные стены трудно кого-то не услышать?

— Иду. — голос свой узнаю с трудом. Хриплый, на удивление твёрдый, с нотками безразличия и странной отрешенности. Нужно просто в очередной раз доказать свою силу. Закричать во все горло: «Посмотрите на меня, я лучшая!». Кричать долго, пока не сорву горло и потеряю голос. Но это ничего не докажет. Поэтому просто придётся в очередной раз выйти на старт и доказать очевидное.

Трибуны замолкают всего на полминуты. Победитель предрешён, а поддержка команды всего лишь формальность. Со второй по времени в нашей группе у меня разница чуть меньше двух секунд. Я чувствую на себе злые взгляд, и они должны иглами входить под кожу и жечь. Но мне все равно; на них мне точно наплевать. Среди множества лиц пытаюсь найти одно знакомое, но это бесполезно. Мое зрение оставляет желать лучшего. Да и зачем видеть лицо, если его жалящий взгляд чувствую всем нутром. Жалящий, в самом хорошем смысле, какой только может быть.

Хватаюсь пальцами за край тумбы и от нетерпения все тело потряхивает, как бы раньше времени не прыгнуть. Тело сжимается, как пружина в сложном механизме, но как только по ушам ударяет звук выстрела, оно тут же приходит в норму. Вход в воду получается почти идеальным да и выплыть получилось раньше всех; гребок за гребком набираю скорость и вот уже половина трассы за плечами, а ближайший соперник только идет на разворот, когда я уже отплыла на приличное расстояние. Касаюсь ладонями бортика и на табло рядом с моим именем загорается место и время.


«1. Аяно Нитами — 56,37»


Тренер светится, прямо как монетка в сто йен на солнце; хлопает меня по плечу и говорит тихое: «Молодец». Никто из команды ничего мне не говорит, потому что на пятой дорожке плыла Ито и она же пришла второй. Если они скажут даже банальное «Молодец», то фактически примут мою позицию. И даже если они считают мой результат превосходным, всё равно ничего не скажут. А мне и не надо. Достаточно будет несколько слов от вечно хмурого брюнета. Вон он, улыбается так, будто это он только что прошел в следующий круг. У меня сегодня ещё четыре заплыва и один завтра. И ещё столько же будет через полтора месяца на отборочных, которые определят, кто поедет на национальные.

— Нитами, сто метров брассом, десятый заплыв. — тренер листает свой планшет, пока я вытираю волосы и накидываю олимпийку на плечи. У меня есть минимум сорок минут перерыва, и я отчаянно не знаю, куда мне податься. Сейчас будут плавать двести метров вольным стилем, а я не подавала на него заявку. Не захотела. — Потом двести метров брассом, шестой заплыв.

— Ясно. — забираю со скамейки шапочку и очки и иду в сторону раздевалок. — Пойду прогуляюсь, не теряйте.

— Не опоздай только! — почти сурово ворчит Андо-сан, да только знает он, что вот кто, а я не опоздаю. Кто угодно, но не я.

Возвращаюсь в раздевалку для того чтобы убрать мокрое полотенце, надеть штаны. Сидеть ещё сорок минут в раздевалке не входило в мои планы, но и смотреть на чужие заплывы я не хочу. Не интересно. На кого-то вроде Имай было бы интересно посмотреть, но не на Ито и Акияму. Последняя вообще представляет собой лишь жалкое подобие пловца. Хотя сильно ли я отличаюсь от неё? Нет. Я лишь жалкое подобие себя год назад. Два с половиной месяца до национальных, а я только стала похожа на прежнюю версию себя. Только начинаю превращаться в «Королеву», которая брала золото и не сомневался ни секунды в своих решениях.

За такими не радужными мыслями я и не заметила, как забрела в самую дальнюю от трибун часть комплекса. Тут почти не слышно криков да и вообще никого не слышно. Никого нет, будто это часть комплекса и не используется толком. Быть может так оно и есть, хотя наличие автомата с кофе говорит об обратном. Возможно это своего рода место для уединения. Самое то для кого-то вроде меня. Забираюсь на мягкую скамейку прямо с ногами, а спиной упираюсь в стенку автомата с напитками. Если кто-то будет проходить мимо, даже не заметит меня. И мне это на руку, не хочу никого видеть ближайшие двадцать минут.

Кладу голову на колено, а вторую ногу подгибаю под себя. Смотрю перед собой, прямо в темноту коридора, что уходит куда-то в глубь комплекса, и думаю о том, как бы не уснуть сейчас.

— Почему ты ушла? — совсем не ожидала увидеть Рин. Да и не думала быть найденной так быстро. Короткие смоляные пряди девушки мокрые, а значит она только-только отплавала. Судя по довольной улыбке весьма удачно.

— Захотела. — фыркаю и перевожу взгляд обратно. Рин никогда не ищет встречи со мной просто так; ещё со средней школы боится. Я тоже бы боялась кого-то вроде себя. Но по правде я тоже боюсь себя. Так что в какой-то степени я её понимаю.

— За что ты так с Ито-сэмпай? — ах, вот ты о чем. Ясно все с тобой, тебя опыт из средней школы ничему не научил?

— Почему я должна волноваться за неё?

— Она твой капитан и это её последний турнир! — последняя жалкая попытка Рин не нарываться с треском провалилась.

— Рин, ты так ничего не уяснила. — голос становится слишком холодным, такой обычно действует как разряд тока. Заставляет дрожать кого-то вроде Акиямы — жалких дворняг под ногами, такие тявкать из-за угла горазды, а стоит прикрикнуть, так сразу затрясутся и замолкнут. — Мне плевать на тебя, на команду и на ваше мнение. Я не буду уступать кому-то из вас, чтобы вы приехали домой и показали «заслуженные» медали. Я плаваю на себя и для себя и рисковать своим местом в сборной ради вас я не буду. Вы того не стоите.

Брюнетка долгие полминуты молчит. Лицо её застыло, но глаза лихорадочно бегают, будто пытаются найти что-то колкое в воздухе. Как-будто Ками-сама посмотрит на эту картину и подскажет ей, как вести себя в данной ситуации.

— Алчная эгоистка! — шипит девушка и замахивается, но ударить не успевает. Она так глубоко ушла куда-то в дебри своего сознания и даже не услышала звук шагов. Знакомых. Мне. Шагов. Парень ловить Акияму за запястье и она замирает. Брюнетка смотрит на волейболиста с открытым ртом и ничего пока не рискует ему сказать.

— Вали уже отсюда Рин. — потираю пальцами переносицу и даже не смотрю на сокомандницу. Надоела.

— Черствая стерва… — девушка выдёргивает свою руку из хватки Тобио и прижимает конечность к груди. — Никого кроме себя не видишь.

Последнюю фразу она буквально выплёвывает и не дождавшись ответа сбегает. Никчемная. Просто жалкая трусиха. Лучше быть эгоисткой, чем трусливой лицемеркой. Трусы осторожны и не идут на риск, в этом их прелесть; эгоисты же наоборот, всегда прекрасно осознают риск и, если игра стоит свеч, идут на него. Но сейчас я сомневаюсь, действительно ли присутствие на соревнованиях Тобио было так необходимо.

— Почему ты… — я не даю ему договорить, резко поддаюсь вперёд и прижимаю указательный палец к его губам. Он ошарашен этим поступком — хотя мог уже и привыкнуть к моей прыткости — и оттого замирает.

— Чшш… — внутри выжженная до пепла земля. Нет каких-то тёплых чувств или будоражащих кровь эмоций. Только безмолвная и мрачная ледяная пустыня. Все чувства и эмоции закованы во льды Нифльхейма, а где-то под сердцем разгорается настоящее пламя Преисподней. И так мерзко от себя становится, ведь как бы я не хотела, я не могу заставить себя «включить» все то, что у меня появлялось благодаря знакомству с этим парнем. Я и правда эгоистка. — Сейчас не место и не время, Тобио. Чуть позже я расскажу тебе все.

А сейчас я могу лишь обнимать его так, будто и правда что-то чувствую. Руки у волейболиста сильные и большие и если раньше я отдала бы все ради лишних минут в его объятиях, то сейчас мне лишь чуточку жаль разрывать телесный контакт. Но стоило отстраниться, как парень неожиданно резво дёргает меня в тень коридора. Прижимает к стене, как когда-то давно в кабинете химии и смотрит так, что огонь под сердцем начинает обжигать внутренности. Жжёт сильно, кажется сжигает все изнутри.

— Что ты делаешь?.. — выходит глухо и как-то напугано. И ведь я узнаю этот голодный и жалящий взгляд. Знаю я, что хочет сделать Тобио. Знаю, но до последнего верила в несбыточность своих снов. Недооценила я этого парня. А зря.

Брюнет слишком близко. Его руки прижимают мои к стене и плевать он хотел на личное пространство. Тобио только что, сам того не ведая, стёр невидимую границу; кожа к коже, глаза в глаза, один воздух на двоих. В темно-синих глазах плещется чистое безумие, там настоящее цунами. А меня от этого взгляда потряхивает так, будто внутри меня землетрясение в девять баллов по шкале Рихтера. И это совсем не спасает. Пугает.

Чужие губы накрывают мои совсем не неожиданно, и какая-то часть меня отчаянно ждала этого момента. Одна его рука опускается на плечо, а вторая, до боли и хруста ребер, сжимает талию. И от осознания того, что губы Тобио настойчиво целуют мои, сносит крышу. Пламя внутри зажигается с новой силой, будто в него канистру бензина подлили, но сейчас совершенно не жжёт все над диафрагмой. Только странно и приятно греет. Отчаянно сжимаю его плечи, ноги совсем не держат и подкашиваются. От привкуса металла на языке картинка совсем смазывается и страшно осознавать, что мне это нравится. Нравится целоваться до опухших и искусанных в кровь губ. Ненормально это, но чертовски приятно.

— Ты в курсе, что у меня ещё четыре заплыва сегодня? — сдавлено шиплю в чужие губы, но выходит это придушенно и жалко. Голос хрипит и подрагивает. Смотрю на циферблат наручных часов и понимаю, что могу не успеть отойти к заплыву. — Следующий через десять-пятнадцать минут.

— П-прости. — да только не капельки ему не стыдно. Улыбается, словно кошак довольный.

— С тебя кофе! — преувеличенно весело говорю я и только чудом маскирую за этой непринуждённостью дрожь в голосе. Тобио усаживает меня на скамейку и даёт перевести дыхание. От топящей нежности грудь сдавливает. Знала же что так будет и все равно поддалась искушению.


Вдох. Выдох.

Сердце перестало стучать в клетке рёбер как бешеное.

Вдох. Выдох.

Мысли из головы утекают как песок.

Вдох.


Выдохнуть не успеваю. Воздух застревает в трахее, когда парень касается моей щеки и вновь целует. От неожиданности и его напора отклоняюсь назад и стукаюсь затылком о стену. Тобио теряет точку опоры и весьма ощутимо кусает за нижнюю губу. Секундная боль совсем не пугает и не отталкивает, впрочем, как и усилившийся металлический привкус. Этот поцелуй вновь заставляет почувствовать собственную дрожь и странную легкость.

— Не хочу отвлекать, — раздается откуда-то сбоку почти безразличный голос Ито. Почти, потому что можно четко услышать презрение и отвращение. — Но тебя тренер потерял. Ты плывешь через три заплыва.

Кагеяма тихо рычит мне в губы, но позволяет мне вздохнуть спасительный кислород. Судорожно перевожу дыхание и провожу языком по губам; на них наверняка осталась кровь. Ито смотрит на всё это безобразие с отвращением, но это лишь иллюзию. В глубине её светло-карих глаз прячется удивление.

— Мне нужно идти. — брюнет последний раз касается моих губ и наконец-то позволяет мне встать. Делаю глубокий вздох и догоняю ушедшую пару секунд назад девушку. Губы горят от поцелуев, а все тело немного потряхивает. Тобио настоящий садист. Когда-то я жаловалась на то, что Кагеяма не идет на поводу у инстинктов. Ох, как же я ошибалась. Хоть Ито молчит, но я всё равно чувствую её взгляд на себе. Но мне плевать. Всего на пару секунд замедляю шаг и прикрываю глаза. Делаю последний вдох, позволяя безразличию затопить сознание. Секундная слабость едва не оказалась роковой ошибкой.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — Ито не отходит от меня, даже когда мы возвращаемся в раздевалку. Я надеваю шапочку и очки. Мой заплыв через один. Брюнетка смотрит на меня с привычным равнодушием, хотя мы обе знаем, какие на самом деле чувства она испытывает.

— Ты последняя, от кого я ожидала это. — под «это» она подразумевает обжимание с парнем в укромном уголке комплекса. Она как и все думала, что такая как я не умеет любить. Думала, мне это не нужно. Но они все постоянно упускают из виду одну важную вещь — я такой же человек. Я тоже могу любить, бояться, переживать, волноваться. Я могу абстрагироваться от этих чувств, но не лишена их вовсе.

— Вы привыкли видеть во мне соперника, но упускаете из виду факт того, что я такой же человек как и вы.

Она молчит, а значит, я попала в самую точку.


Они могут думать обо мне все что захотят, а вот с Тобио меня скоро будет ждать не самый приятный разговор.

Комментарий к Глава 15

Когда только начала писать главу, случилось кое-что страшное… Я перестала понимать своего персонажа и по большей части задержка главы вызвана этим(а не моей ленью).


Канонное поведение Кагеямы откровенно пошло по п*зде. По аниме/манге у него полный набор симптомов синдрома Аспергера или синдрома Саванта(ответвление синдрома Аспергера), и я честно не знаю, какое поведение в таком случае можно считать канонным.


========== Глава 16 ==========


— Мне запретили приходить на тренировку в понедельник. — раздраженно дёргаю плечом и делаю глоток изотоника из шейкера. Хотя завтра все равно будет эстафета и я смогу поплавать. — Несправедливо.

— Не думаю. — Тобио идёт рядом и его рука чуть касается моей. Андо-сан разрешил мне поехать сразу домой, а не возвращаться со всеми в школу, ведь я единственная, к кому у него не было претензий сегодня. — Ты больше всех сегодня плавала.

— Это не повод отстранять меня от тренировки! — возмущаюсь чисто для «галочки», и даже в какой-то степени рада такому стечению обстоятельств. Разве что совсем чуть-чуть.

Хочется отложить разговор «на чистоту» хотя бы на день позже, я ведь не уточняла сроки, но раз все так совпало, то придётся рассказать. Тем более оттягивать это нет смысла. Брюнет все равно уже увидел, как я веду себя с членами своей команды, так какой смысл отнекиваться. Ничего уже не исправишь.

В автобусе с чистой совестью засыпаю. Утыкаюсь носом в изгиб шеи Кагеямы и наконец-то расслабляюсь. Я ожидала как минимум тихого бурчания в ответ на мои действия, но на деле парень только крепко стиснул мою ладонь и пристроил свою голову на моей макушке. Идиллия прямо-таки. Два грозных монарха спят в обнимку, кому расскажи не поверят.

В наш город мы возвращаемся только ближе к часам шести вечера. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, а небо окрасилось в сине-фиолетовый. Пока дойдем до бетонных отбойников на улице и вовсе стемнеет. Долго, но это всяко лучше, чем идти разговаривать ко мне или к нему домой, где нас могут услышать. К тому же сегодня вечером возвращаются, а может уже вернулись, мои родители; а знакомить их сегодня с Тобио не входило в мои планы.

Когда мы добираемся до нужного места, на улице уже начинают загораться первые фонари. Солнце уже давно укатило за горизонт и лишь чуть-чуть, совсем слабо, окрашивает в жёлтый тонкую полоску неба на западе. Прохладный ветер едва ощутимо ударяет в спину, а я в тонкой олимпийке, которая разве что от похотливых взглядов защищает, да ещё и с мокрыми волосами. В очередной раз ёжусь от очередного порыва, но упорно молчу и сажусь на холодный бетон. Тобио чуть хмурится, но упрямо не садится рядом, стоит напротив и ждёт, когда же я начну говорить. А я не могу, в голову не идёт ни одна мысль; понятия не имею, как начать разговор. То ли дело Кей, который прекрасно разбирается в людях и слишком давно меня знает, для него не нужно заготавливать речь, с полуслова зараза поймёт.

— Ладно. — тяжело вздыхаю и обхватываю себя руками. Меня нещадно трясёт, но это явно не из-за холода. Нервы. — Что ты думаешь о моих отношениях с командой?

— Ммм… Ну, они странные. — парень дергает плечом, будут отмахивается от чего-то.

— Это потому что они меня ненавидят. — вскидываю руку, как бы предупреждая о не окончание монолога. — На самом деле есть за что, я могла поступить в школу, где никому нет дела до понятия «команда».

— Как и тебе.

— В точку. — киваю, но как-то отстранённо. Вступление сильно затянулось. Не о своих отношениях с командой я хотела рассказать. — А вообще, дело не в этом. Я о другом хотела поговорить.

— А о чем?

— Есть кое-что, о чем ты имеешь право знать. — голос звенит от напряжения. Звуки слишком высокие, почти истеричные, как у Рин сегодня, когда она обвиняла меня в эгоизме и безразличие. Впервые со мной такое. Никогда ещё не приходилось сознаваться в своём эгоизме. — Я, как бы сказать… Становлюсь крайне невыносимой во время соревнований. — брюнет молчит, давая возможность мне договорить. А мне кажется, будто язык к небу пример. Тяжело говорить вслух то, что близкие обычно замечают сами. — Подавляю все эмоции и чувства, которые могут помешать сосредоточиться на заплывах.

— И даже?.. — на его радость безмолвный вопрос я поняла. Кивнула, зябко передернула плечами и нахмурилась. — Зачем?

— Раньше так делала, чтобы на лишнее не отвлекаться. А сейчас… Сейчас чтобы плечо не сводило. — последние слова почти прошипела, но Кагеяма все равно услышал. И даже как-то понимающе усмехнулся.

На плечи падает чужая толстовка, а в нос ударяет знакомый запах. От него начинают покалывать кончики пальцев и голова кружится. Тело тяжелеет, как будто весь день плавала на пределе своих сил. Я и не думала, что буду чувствовать себя беспомощной, лишь вдохнув родной запах. Если бы Тобио знал, что от его запаха меня в дрожь бросает и мысли путаются, то сначала смутился, а потом зажал в темном уголке и целовал до потери пульса. В этом весь Кагеяма, он может быть хоть трижды тормознутым, но когда дело доходит до голых инстинктов и всплеска гормонов, то его невозможно остановить.

Домой мы возвращаемся под тихий свист ветра, я всю дорогу пыталась вернуть Тобио его толстовку, но он так и не забрал её. Только проворчал что-то несуразное и на этом я бросила все попытки вернуть вещь хозяину. Не хочет не надо.

Коротко целуемся около калитки и на этом расходимся. Несколько долгих секунд смотрю вслед парню и достаю чип от ограды. В ещё не закрытом гараже стоит машина отца и это все расставляет на свои места. Восемь вечера, суббота. Меня никто не ждал сегодня, ведь обычно по субботам я ночую у Юми. По привычке пытаюсь запихнуть ключ в замочную скважину, но быстро осознаю глупость своего поступка. Тихонько разуваюсь и тенью проскальзываю на второй этаж. Вся семья ужинает на кухне и даже если они заметили моё возвращение, не стали акцентировать на этом внимание. Все как обычно, видимо Нацухи не спешит обрадовать отца моим возвращением в плавание, а жаль. Кажется, мне предстоит ещё один неприятный разговор.

Наверное я преувеличиваю, на самом деле разговор будет весьма коротким. Отец получит от меня то, что хотел и может перестанет видеть во мне источник всех бед. Прячу толстовку Тобио в комод и прихватив список спортивного питания, которое я должна была купить ещё неделю назад, спускаю на первый этаж. Отец сидит на стуле и читает какую-то книгу, мама убирает еду в холодильник, а Нацухи похоже свинтил к себе.

— Нужно купить ко вторнику. — кидаю на стол перед отцом сложенный вчетверо листок и жду реакции. Он откладывает книгу в сторону и переводит взгляд на меня. На мне обычная синяя футболка и спортивные штаны, если не посмотришь на спину и не узнаешь, что это форменная футболка плавательного клуба.

— Что это? — сказано для проформы, потому что отец уже начал читать не такой уж и большой список. — Зачем тебе это?

— Мне предложили место в Шираторизаве. Я согласилась. — пожимаю плечами и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, молча ухожу обратно. Уже в спину доносится разочарованное шипение отца:

—Лучше бы в Токитсу к Имай пошла.

И что-то от этой фразы щёлкает внутри. Разбивается на тысячи осколков и приходит в непригодность. Становится всего-лишь поломанной грудой металла. Ненавижу его. Как же я его ненавижу. Мать громко хлопает дверцей холодильника. Слишком громко. Этот звенящий звук заставляет на секунду замереть; в ушах нарастает шум, кровь стучит где-то в среднем ухе и от этого не плохо закладывает уши. Сглатываю вязкую слюну, чтобы хоть как-то избавиться от этого чертового ощущения сюрреалистичности. Мерзкое чувство дежавю хватает за горло и заставляет хватать ртом воздух. Задыхаться в той агонии, что творится у меня внутри. Шаблонная фраза из года в год. «Хорошо. Но могло быть намного лучше». Обида душит, жалит стрекательными клетками подобно медузе. Секундная задержка, а внутри будто тайфун прошёлся. Снес все, что только можно было, оставив после себя лишь боль.

Чудом не бегу сломя голову наверх. Использую последние крупицы гордости и самообладания, что у меня вообще остались. Главное уйти спокойно, показать, что он не вывел и не зацепил. Снаружи может быть что угодно, но внутри все переворачивается. Пальцы дрожат, а глаза щиплет. Неприятный ком в горле не даёт дышать нормально, давит на дыхательные пути, заставляет почти задыхаться. В этом весь мой отец. Режет без ножа, вскрывает старые раны с ювелирной точностью.

Как только за моей спиной захлопывается дверь становится даже легче. Первые десять минут хочется собрать вещи и сбежать к Юми. Лишь бы не находится с отцом в одном доме. Хочется сбежать, потому что обида вперемешку с яростью плавят внутренность, как соляная кислота. Но я с завидным упорством заставляю себя остаться на месте. И это можно назвать рекордом, впервые я смогла не подорваться и остаться дома. Да только толку от этого? Какой в этом смысл, если я сижу на полу и тихо вою побитой собакой? Где-то глубоко в душе я верила, что отец станет хоть чуточку добрее ко мне. Но я в очередной раз его переоценила. Даже если я возьму всё олимпийское золото, он все равно останется этим недоволен.

В какой-то момент становится невыносимо сидеть и жалеть себя. Разбираю сумку, мою шейкер в ванне на втором этаже, прополаскиваю купальник и вешаю его на сушилку. Вновь собираю сумку на завтра и сажусь делать уроки на понедельник. Это ведь всяко лучше, чем заниматься самокопанием.


С самого утра я была злая и подавленная. Думала, что после пробежки станет лучше, но по факту состояние только ухудшилось. Ко всему прочему появилась ещё и раздражённость. Мама, заметив, как я громко стукаю шкафчиками на кухне, предпочла лишний раз не нервировать меня и тактично удалилась. В возомнившего себя бессмертным Нацухи едва не полетел кухонный нож. Присутствие отца я старалась игнорировать. Но он, видимо, имел совсем другие планы.

— У тебя сегодня соревнования?

— Эстафета. — выходит глухо и зло. Совсем не так, как мне бы хотелось ему ответить.

— Не подведи свою команду в этот раз. — я бы сказала, что он так пытается меня поддержать, но это совсем не так. Это чистой воды осуждение и презрение. Он все ещё помнит, что я не привезла ему золотую медаль за эстафету. Это весьма несправедливо, отдавать приоритет одному из детей. Но в этом всем мои родители. Мой отец.

В этом году мой брат не смог выйти на национальные. Выступал так отвратительно, что даже его тренер выпал в осадок. Что на это сказал отец? Ничего плохого он не сказал, в этом вся суть. Нацухи ожидал получить пощёчину, когда отец грозной тучкой влетел на кухню, но он только приобнял его за плечи и сказал: «Не расстраивайся, в следующий раз все получится.». Когда я привезла серебро и не поплыла эстафету, мне устроили настоящий разнос. И плевать он хотел на те три золотые медали, что шли в комплекте к серебру. Просто я не любимчик.

— Если ты пытаешься меня так поддержать, то скажу сразу — выходит откровенно хреново.

— Что прости? — отец хмурится, это слышно по голосу. Наверняка сжимает пальцы в кулак и смотрит с осуждением. Конечно, обычно я молча терплю все его нападки. Но сегодня… Нашла коса на камень.

— На национальных я не плыла эстафету из-за травмы. — медленно и с расстановкой, как маленькому ребёнку. — Твоя фраза по содержанию и звучанию — это осуждение. Я конечно понимаю, я не Нацухи, чтобы размениваться на поддержку и заботу. Я собственно и не требую этого, но если не поддерживаешь, то хотя бы не осуждай.

Какая разница, поддерживают они меня или нет. Могут осуждать и презирать, да только смысла в этом нет. Я, как истинный спортсмен, оставляю все переживания, чувства и эмоции за пределами арены. Я — чудовище, которое они сами же воспитали.

— Тебя никто не осуждает. — отец ставит кружку на блюдце через-чур громко. Неужели зацепило?

— Разве? — усмехаюсь, но как-то печально. Не хочу поворачиваться к нему лицом. Голос наверняка дрогнет. Я могу сколько угодно держать эмоции за непроницаемой маской, но голос контролировать пока что не получается. — Тогда скажи мне, почему Нацухи ты жалеешь, если он проигрывает, хвалишь за победы, даже за крохотные? Чем я хуже него?

— Вы абсолютно равны. — а голос у него все-таки дрогнул. Не смог соврать. Интересно кому? Себе или мне?

— Не стоит. — всё-таки поворачиваюсь к нему лицом. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но это его не слабо напугало. — Мы оба знаем, что это не так.

— И в чем по твоему ваше главное отличие? — сейчас он говорит не о равенстве или неравенстве внимания и прочей мелочи. Он говорит о том, какие последствия имеет его неравное отношения к нам двоим. И как ни странно, но на этот вопрос я могу дать ответ сходу. Даже не задумываюсь, ведь это и не требуется.

— Нацухи не будет «рвать глотки» ради победы, не поставит все на кон ради неё.

— Верно. — отец кивает. И лицо его приобретает странный оттенок радости. Он доволен моим ответом? Мне не кажется? — Из вас двоих ты не только знаешь цену победы, но и готова эту цену заплатить.

— Хоть где-то мы сошлись во мнениях. — чуть улыбаюсь, но на душе все равно не спокойно. Чтобы он не говорил, но его воспитание никак не повлияло на формирование моего мировоззрения. Тренера вбили в голову стремление к победе, окружение научило выживать, а повешенный в раннем возрасте на шею ярлык «лучший» заставил добиваться победы, даже если ради этого придётся пойти по головам. Неравное отношение родителей не стало причиной извращённого восприятия действительности. Оно просто сделало слово «семья» всего лишь пунктом в списке того, чем я готова пожертвовать ради достижения своей цели. Аморально? Конечно. Семья — самое ценное, что есть у человека. Но семья отвернулась от меня уже давным-давно, а значит я точно так же могу поступить с ней, если мне это будет нужно.


В раздевалке повисло странное напряжение. Никто не решалсяничего сказать; только дверцы шкафчиков звенели, будто разговаривая. Вчера вечером Андо-сан объявил состав на эстафету. Из третьегодок там только Ито, одна третьегодка в запасе. Из первогодок только я, остальные второгодки. Если бы не я, в приоритете были бы третьегодки. Так всегда было, ведь для третьегодок это последний шанс проявить себя. Но по закону жанра я, в очередной раз, испортила всем будущие. Ярлык «лучшая» обязывает меня наплевать на будущее кого кроме себя. И это нормально. Это правильно.

***

— Всё-таки не смогла? — это скорее констатация факта нежели вопрос. Но для верности все же киваю. Хотя Кею это и не нужно. Он видит меня насквозь. От его взгляда не убежишь, не спрячешь; все равно что обнаженной перед ним стоять.

— Как ты себе это представляешь? — в голосе проскальзывают истерические нотки. Мы стоим около торгово центра и мне вообще-то огромных усилий стоит держать себя в руках и не пытаться сбежать в ближайшее безлюдное место. — «Извини Тобио, но если мне придётся выбирать между тобой и победой, я выберу победу» — так что-ли?!

— Тебе виднее. — Тсукишима фыркает, будто не он натолкнул меня на идею все рассказать Тобио. Он вообще любит дать пинок, а дальше лети как знаешь.

— Из тебя отличный советчик! — Кей в ответ самодовольно скалится и резко сворачивает в тёмный проулок. Не знаю зачем он это сделал, но я по глупости последовала за ним. Зря.

Проулок был узким настолько, что мы едва ли могли втиснуться вдвоём. Темным, потому что единственный источник света — неоновая вывеска магазина рядом с этим проулком. Кей толкнул меня к стене и — я чуть пискнула, ощутимо стукнувшись спиной и затылком — зажал рот ладонью. Сделал такие страшные глаза, что говорить сразу перехотелось, и мотнул головой в сторону главной улицы. Напротив входа в проулок стоял парень: солнцезащитные очки, кепка, темная толстовка и штаны. Полноценный набор молодого шпиона! И только потом я понимаю — человек смутно знаком. Слишком знаком. Это Тобио. Он нервно озирается по сторонам, очевидно, пытаясь понять, куда это мы делись. А у меня сердце замирает. Он не доверяет мне? Шпионит за мной, как какой-то сталкер! Я уже хочу дёрнуться, чтобы высказать все что думаю об его поведение, но свободная рука Кея сильнее вдавливает меня в стену. Запоздало доходит, что он мог слышать наш разговор с Тсукки и от этого становится совсем нехорошо. Пару недель назад я успешно сгладила пугающую действительность, но правда все равно всплыла да ещё и так нелепо. Блондин, поняв что сопротивляться я не буду, отпускает меня. Я готова прямо сейчас удрать куда-нибудь, ибо разговор с Тобио сегодня не входил в мои планы. Да и вообще этот разговор должен был случится намного и намного позже.

— Эй, Король! Не это потерял? — голос Кея преувеличенно весел и бодр. Кегеяма резко поворачивает голову на голос и всматривается в темноту и, заметив «что-то», так же резко заворачивает в проулок.

— Что ты делаешь… — шиплю, как змеюка какая-то и из последних сил удерживаю себя и не пытаюсь применить рукоприкладство. Хотя эта сволочь, несомненно, это заслужила.

— Налаживаю тебе личную жизнь. — тихо и ехидно произносит Тсукки и стоит брюнету подойти близко, тут же отвешивает шуточный поклон и сваливает в туман.

— Было не обязательно шпионить за мной. — взгляд у Тобио мутный и злой. И это не только ревность, здесь кое-что куда страшнее и неприятнее. — Я так понимаю, ты слышал?

Кивает и по взгляду понятно, что он ждёт объяснений. Но кто-то вроде Тобио, наверное, не способен принять мою действительность. Может Тобио в теории способен на нечто такое — скорее всего у него есть к этому предрасположенность — но на деле он беспомощен, потому что занятие командным спортом не позволит ему отречься от взаимодействия с окружающими. То ли дело я. Одиночка по своей природе, эгоистка и на редкость циничная для своих лет. Ещё и занимаюсь одиночным спортом.

— Значит скрывать уже бесполезно. — пожимаю плечами и опускаю голову. Не рискую смотреть парню в глаза. Живот сводит от страха и странного мандража. — Что же, то что слышал — правда. Меня учили, что ради достижение цели нужно чем-то жертвовать. И если ради победы мне придётся отказаться от семьи, друзей и отношений, то я не задумываясь это сделаю. Такова моя натура. Этого не изменить.

Из меня годами выжигали человечность. Создавали чудовище, которое пойдёт на все ради достижения цели. Пожертвует всем ради победы. Я — циничное и в какой-то степени алчное чудовище. И это неоспоримый факт.

Тобио молчит, просто смотрит на меня таким взглядом, будто у него весь мир перед глазами рухнул. Я бы тоже, наверное, молчала, если бы мне выдали нечто похожее.

— В общем, я думаю, нам нужно прекратить общение. — выдаю, едва не задохнувшись от того, насколько эта фраза кажется мерзкой. Я совсем не это хотела сказать и совсем не этого хочу. Но так будет лучше для нас обоих. Не хочу мучаться, когда придёт время рвать все связи. Лучше порвать на начальных этап, так будет легче. В конечном итоге я вряд ли достойна каких-либо тёплых чувств. — Так будет менее болезненно.

— Не делай этого. — звучит почти жалобно. Голос у парня чуть подрагивает, будто он сейчас заплачет. Я и сама не лучше, просто вида не подаю.

— Прости Тобио, так нужно. — встаю на носочки и лишь слегка касаюсь его губ своими. Как иронично, что последний поцелуй похож на первый как две капли воды. Брюнет робеет всего на несколько секунд, но этого вполне достаточно для побега. Парень просто не успевает среагировать, а мне это только на руку. Повела себя как последняя тварь. Как же это на меня похоже.


В конечном итоге изначально Тобио был для меня очередной пешкой, но непостижимым образом стал Королем подле Королевы. Странное явление, нечто схожее с Лимским синдромом. Как глупо было влюбиться в того, кого хотела использовать.

Любовь — это болезнь затуманивающая разум. Она как морфий, скрашивает серую действительность. Любовь, это гниль, которую нужно вырезать до того, как она поразит все органы. Лучше вырезать её изначально, перетерпев недолгую боль, чем мучительно умирать из-за того, что стало слишком поздно.


Главное перетерпеть, а потом уже станет легче.

Комментарий к Глава 16

Лимский синдром — полная противоположность Стокгольмского синдрома. Похититель начинает заботиться и симпатизировать своей жертве.


Я знаю, я очень подлый человек! Никто ведь не ожидал такого от Аяно?


========== Глава 17 ==========


Если бы Андо-сан был моим отцом, то он бы непременно обрадовался такому плотному графику тренировок, но, к сожаления, он не мой отец и от того, едва матом на меня не орет. Но я лишь молча сношу все его весомые аргументы и продолжаю наматывать по восемь километров за тренировку и мне все кажется мало. Все как в старые добрые времена.

Через две недели результат поражает всех без исключения: «55,33» до национального турнира ещё добрых два месяца и кто знает, какое время у меня будет к началу января.

— Ты зверее чем в прошлом году. — говорит как-то Рин и тут же с головой уходит под воду. Мудрое решение, оно спасло её от едкого ответа. И я не скажу, что она не права. В прошлом году все было совсем по-другому. Все было куда проще.


«Уши болят от звуков воды, глаза режет от противного белого света ламп под потолком и приличного количества хлорки. Все тело ноет от усталости, но я упорно нарезаю круг за кругом, будто это сейчас поможет. Ни черта. Время не улучшается за одну тренировку, я это знаю, но почему-то продолжаю доводить свой организм до изнеможения.

— Если бы я тебя не знала, то подумала, что ты рассталась с парнем. — ехидно замечает Имай, сжимая в руках секундомер. Сама она уже давно завершила свою тренировку и вызвалась помочь. Друга держи близко, а врага ещё ближе. Впрочем, мы обе с ней пользуемся этим правилом.

— Не мели чепухи. — фыркаю, повисая безвольной куклой на бортике. Я устала настолько, что кажется до нашего с Имай номера не смогу добраться сама. — Как будто на это есть время.

— Только ли время? — мы усмехается почти синхронно. Дело не в времени, его всегда можно найти. Мы обе знаем, что рано или поздно придётся пожертвовать отношениями ради достижения цели. И мало этого знать, мы готовы на это. Пожалуй единственные в нашей команде, кто готов к этому. Наверное поэтому, люто ненавидя друг друга, мы с Хиро находимся на одной волне. Все так просто, что даже не интересно.»


Время пробежки я никак не могу изменить. Если начнут бегать чуть раньше, буду не высыпаться, а если позже, не буду успевать на утреннюю тренировку. Безвыходное положение. Изменяю маршрут, но иногда все же встречаю Кагеяму. И каждый чертов раз что-то неприятно колет в груди, точно острые иглы входят в нежную ткань. Отвратительное чувство, оно заставляет ускорять темп и в итоге задыхаться, после нескольких километров на максимальной скорости лёгкие и горло горят. Появляется мерзкое чувство, будто эти самые лёгкие я выплюну, когда перестану надрывно кашлять и задыхаться. Если бы Хиро это сейчас увидела, назвала бы последней идиоткой. И я бы даже не протестовала, ведь так оно по сути и есть.

На дне комода все ещё лежит толстовка Тобио и я слишком часто ловлю себя на мысли, что её нужно вернуть хозяину; ещё чаще обнаруживаю себя сидящей на полу в обнимку с этой чёртовой толстовкой. Нацухи, застукавший меня за этим занятием, назвал меня безнадёжной дурой. И как будто я это без него не знала.

В итоге я решаю испортить жизнь не только себе, но Юми с Нацухи. Я уговариваю Юми переехать к ней на недельку, чтобы наконец-то перестать тянуть ручки к чужой толстовке. Тем более от дома Юми до Академии ближе. Подруга не возражала, только глаза закатывала, когда я, не зная чем занять руки, начинала крутить ручку между пальцев.

Я так и не сказала Юми, кем был тот загадочный кавалер, из-за разрыва с которым я так страдаю. Она и не требовала, только продолжала говорить: «Зачем было расставаться, если не хотела». Но ей не понять. Она как и Нацухи верит в то, что в большой спорт можно попасть без потерь. Святая наивность. Для того, чтобы попасть в олимпийскую сборную придётся пойти по головам, хочу я того или нет.

— Тебе было не обязательно так поступать с тем парнем. — неожиданно в разговор встревает Минору, хотя последние два дня кривился, стоило Юми снова начать наставлять меня на «истинный путь». — Вряд ли тебе бы пришлось порвать с ним в будущем.

— А если бы пришлось. — уже третий день подряд мне говорят одно и тоже. «Не нужно было». «Не обязательно». «Не пришлось бы». Ками, да что они все знают?! На кого из них вешали ярлык чемпиона и говорили, что ты обязан побеждать. — Минору, я вышла на старт с травмой плеча не заколебавшись ни на секунду.

— Ладно-ладно! — блондин вскидывает руки, признавая своё поражение, и фыркает. — Я конечно не спортсмен да и мало что в понимаю в спорте, но мне кажется, «любовь» — последнее, чем тебе придётся пожертвовать.

— Да, может быть. — проще согласится и от меня наконец-то отстанут, чем ещё четыре дня терпеть одно и тоже.

— Ну тогда позвони ему и скажи, что была не права. — Юми, усердно строчившая сообщения в телефоне, резко поднимает голову и смотрит в упор не моргая. — Как будто отношения могут повредить твоей карьере.

Я пожимаю плечами, но на языке все равно вертятся едкие комментарии. Вообще-то именно из-за отношений с Юми, Нацухи почти забросил тренировки и не прошёл на летние национальные и чуть не завалил отборочный на прошлой недели. Но мой глупый брат конечно ничего не скажет Юми об этом. И я не скажу, потому что дело это совсем не моё. Нацухи сколько угодно может тратить время на отношения, я же не могу позволить себе такой роскоши.


«Молодой врач смотрит на меня поверх своих очков в тонкой оправе как на умалишенную. Повреждённая рука чуть подрагивает, мышцы напряжены настолько, что запросто можно прощупать уплотнения, являющиеся симптоматикой идущего воспалительного процесса. Боль адская. Врач искренне удивляется, как я смогла проплавать четыре дня. Я и сама не понимаю как; сила воли не иначе.

— Острый локальный миозит. — бурчит себе под нос парень и совершенно не обращает внимания на моё шипение. — Средней дельты.

— А по-человечески?

— У тебя мышца воспалена. — «переводит» с врачебного шатен и достаёт телефон. Набирает чей-то номер и с полминуты ждёт ответа. — Алло, Такада-сан? Можете подъехать? Да-да в комплекс, у меня тут девушка с острым миозитом, нужна Ваша помощь.

Такада-сан? Если это тот человек о котором я думаю, то с ним вполне можно будет договориться. Не просто же так у моей лучшей подруги отец врач-травматолог? Травма травмой, а связями нужно пользоваться.»


Сейчас о моей глупости напоминает лишь фантомная боль из-за которой я изредка подскакиваю посреди ночи. Я ведь могла отказаться от тренировок и соревнований как только поняла, что с рукой что-то не так. Ах да, тогда я считала, что травма это не отговорка. Как глупа я тогда была. Мне на самом деле повезло, что миозит не привёл к повреждению мышечной ткани. Лечение последнего долгий и кропотливый процесс. Полтора-два месяца ушло бы на восстановление мышечной ткани и ещё столько же на реабилитацию. В итоге полгода ушло бы на полное восстановление и не факт, что фантомные боли по ночам не превратились в реальные. Чистое везение.

Ночью с субботы на воскресенье я долго не могу уснуть. Сначала я бесцельно смотрела в потолок и слушала тихое сопение Юми сверху, но мне это быстро наскучило и начало раздражать, ещё и сна не в одном глазу. Тихонько снимаю свой сотовый с зарядки и спускаюсь на первый этаж, накидываю на плечи толстовку и выхожу на маленькую террасу. Холодный ночной ветер пробирает до костей, но это не так страшно и не смертельно, если заболею, тренер только рад будет. Но дело совсем не в моих тренировках, да и не в плавание в целом. Последнюю неделю мне активно клюют мозг сразу два человека и изо дня в день говорят какая я плохая. Это действует на нервы и вгоняет в ещё большую тоску. Я надеялась, что хоть в этом доме мне никто не будет напоминать о Кагеяме Тобио, но нет. Именно два ребёнка семьи Такада вынесли мне мозг своими «очень весомыми» доводами. Прекрасно, просто верх солидарности и понимания ситуации.

Экран на минимальной яркости в ночной темноте горит почти ослепительно ярко. Полтретьего утра, мне по идеи вставать через два с половиной часа. Но нет, я чувствую себя на удивление бодро и хорошо. Хоть сейчас готова полтора километра кролем плыть. Несколько раз захожу в список абонентов, бездумно листаю не такой уж и длинный список и, несколько раз за десять минут, пытаюсь удалить всего один номер. «Тобио» — коротко и ясно. Я бы могла подписать его «Король» или «Мой» — как это сделала Юми с номером Нацухи — а на деле вышло просто «Тобио». На двадцатой минуте бесцельного листания списка я наконец-то решаюсь. Два раза тыкаю по экрану и подношу трубку к уху. Ответа жду добрых полминуты, за это время длинные гудки начинают бесить и я уже порываюсь сбросить вызов, как на том конце провода поднимают трубку.

— Какого черта… — сонно шипит парень в трубку и, кажется, зевает. — Аяно?..

Но я не слышу что он там говорит. По интонации слышу, что ругается и недоволен. И от осознания этого совсем плохо становится; осознавать то, что ты понимаешь чувства человека, даже не видя лица. Просто улавливаешь нотки злости в голосе. Я слышу, но не слушаю. Слова просто до меня не доходят. Я могу нарисовать себе, как он хмурит брови, когда он злится и как темнеют и без того темные глаза. Даже как венка на лбу вздувается. Но все ещё не могу понять суть того, что он там мне говорит. Просто не могу.

— Прости… — голос дрожит и чуть хрипит, по щекам текут слезы, которые я должна была пролить в том треклятом проулке почти четыре недели назад. Должна, но так и не смогла. «Прости» — и сбрасываю вызов. Ставлю телефон на авиарежим и возвращаюсь в дом. Как обычно сбегаю от проблем. Ничего нового.

Пробежку и утреннюю тренировку я благополучно просыпаю. Просыпаюсь я около десяти утра из-за того, что Юми наступила на меня. Я даже не считаю подругу виноватой; кто же знал, что я буду спать так долго. Про свои ночные прогулки по террасе я конечно не рассказываю, но судя по тому, как на меня хитро косится Минору, он видел как я выходила; или же я забыла запереть входную дверь, когда испугавшись своей глупости рванула в дом. Это по сути не так важно. Эти двое уже перестали чему-либо удивляться, особенно если это связано со мной. Давно привыкли.


После второй тренировки на дополнительный час остались, как обычно, только я и Ито. Капитан сегодня плавает из рук вон плохо. Не знаю, что там у неё в голове, но если так продолжится дальше, она либо не пройдёт на национальный, либо травмируется. И то и другое в равной степени вероятно. Особенно в её случаи. Ито может быть и старше меня, но у нас с ней примерно одинаковый уровень. Но в отличие от меня, эта девица не рвётся в олимпийскую сборную да и не собирается идти в про. Она просто плавает, радуется, если получается победить, но она никогда не сможет плавать не для удовольствия, а ради побед. Не станет строить карьеру на чьих-то сломанных судьбах и мечтах. Просто потому что не сможет терпеть сотни и тысячи злых и ненавидящих взглядов, которые острыми кинжалами входят под лопатки. Ито не поменяет пушистые ангельские пёрышки на дьявольские кожистые крылья. Она не сможет, а я смогу. Уже так сделала, поставив карьеру превыше всего остального.

— Тебе незачем так напрягаться. — собственный голос кажется странным, слишком пустым и нереально глубоким. Будто совсем не я это сказала сейчас.

— Тебе ли это говорить. — неожиданно огрызается Ито, шипя от того, с какой силой руки уперлись в бортик.

— В отличие от тебя, я знаю, когда необходимо остановиться.

— Ха? — девушка опирается руками на бортик и вылезает из воды. Шлёпает босыми ногами по мокрому кафелю и садится на скамейку напротив меня. — С той скоростью, с которой ты улучшаешь время, удивительно, что твои мышцы и суставы целы.

— Целы, потому что я понимаю, когда надо сбавить обороты. — фыркаю, хотя сама противоречу своим мыслям. Не умею я сбавлять обороты, просто иногда я пропускаю тренировки и не впахиваю как проклятая. Но и Ито, возможно, не глупая и это тоже понимает.

— Хм… ладно, не вижу смысла спорить. — она накидывает на плечи полотенце и вновь встаёт на ноги. Смотрит не как на равную себе, а как на кого-то, кто выше тебя. Хотя должно быть наоборот. — Ты всё равно всегда на шаг впереди.

И если бы она была не права, я бы ей определённо возразила, остановила и сказала объяснится. Потому что ее слова со стороны кажутся дешевой лестью, но это не просто лесть или какой-то неуместный комплимент. Это своеобразное откровение. Акира Ито признала свою слабость и мои успехи. Давно пора. Она ещё со средней школы была позади; когда мы с Хиро только пришли, она была на вершине пьедестала. Ито тогда едва Имай обогнать в финале умудрилась, но меня не смогла. Силёнок не хватило. Она думала, наверное, что я не помню ее. Не помню, как большинство тех людей с которыми я плавала. Но к её великому удивлению — если бы она конечно это знала — я помню тот год. Тогда она не смогла обогнать девочку, только закончившую начальную школу.

Ито я узнала почти сразу: движения, до скрипа зубов отчаянные, немного кривую технику и необъяснимое стремление к победе. Она никогда не хотела идти в «про», она говорила об этом в одном из интервью, но все равно рвалась к победе так, как будто от этого зависит ее судьба. Будто она плавает не ради удовольствия, а ради своего будущего, ради олимпийских наград и имени на страницах истории. Мне это до сих пор не понятно. Возможно из-за разницы в идеалах и целях, она никогда не сможет меня догнать.

***

Впервые за долгое время не прихожу на утренней и на вечернюю. Стопор «пахать без остановки» каким-то чудом поднимается вверх и в один вечер я понимаю, что если так и дальше продолжится, то травмы мне не избежать. Опять. После школы я бесцельно хожу по городу, забредаю в торговый центр и плевать мне тогда хотелось, на свою чувствительную к запахам и звукам натуру. Забредаю в крохотную кофейню, народу там нет вообще, и сажусь за столик на крохотном полуэтаже. Кофе, на самом деле, я люблю, но не так часто пью. Из-за уровня нагрузок пить его мне, практически, противопоказано. У спортсменов и так нагрузка на сердечную мышцу не слабая, а ещё и кофе при этом пить… не самая лучшая затея. Мне ещё пахать и пахать и гробить свою сердечно-сосудистую систему так рано я не хочу, вполне могу обойтись связками и мышцами.

Молодой парень с дежурной улыбкой уточняет заказ и просит немного подождать. После такого, как официант спускается на первый этаж и начинает о чём-то переговаривается с бариста я наконец-то снимаю надоевший за день пиджак и жилет. Всё-таки, я уже сильно отвыкла от такого количества одежды на теле. Даже в школе я не каждый день пиджак ношу, что уж говорить о жилете. Но теперь, когда движения сковывает разве что рубашка, становится даже комфортнее. Или это потому что неработающий до этого кондиционер включили? Это не так уж и важно.

Официант ставит передо мною кружку с кофе и странно улыбается. Так, будто я какой-то очень важный посетитель. Не знаю, что вызвало у него такие эмоции, но это несколько льстит. В ответ чуть приподнимаю уголки губ и недовольно жмурюсь, когда горячая жидкость обжигает язык. Ситуация глупая и очень напоминает мою жизнь. Единожды обжегшись все равно буду из раза в раз пить кипяток зная, что непременно обожгусь.


«У Тобио охрененно большие и тёплые руки, нерешительные и неловкие движения во всем, кроме волейбола, и безразличный взгляд. Каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, хочется сделать что-то такое, от чего его эмоции будут слишком очевидны. Злость, ненависть, возбуждение. Все что угодно, лишь бы стереть эту холодную отстранённость и безразличие. Оно раздражает и действует на нервы, выводит из себя, как красная тряпка быка на родео.

Тобио простой по своей натуре. Он не строит хитроумных планов, не просчитывает наперёд ходы оппонента. И от того слишком уязвим перед таким человеком как я. Тобио очевидно и явно ревнует меня к Кею. Каждый раз, когда я при нем упоминаю имя друга детства, лицо у брюнета перекашивается. Глаза становятся злющими и опасно блестят, пальцы сжимаются в кулак до побеления костяшек, а губы сжимаются в тонкую линию. Все слишком очевидно.

Кровать у Тобио ожидаемо жесткая. Брюнет сидит, оперевшись спиной на стену, а я лежу головой на его коленях. Моя ладонь лежит в его и кажется до странности крошечной на фоне его. Кожа у него такая же как и у меня: сухая и постоянно шелушится. Кожа рук у него толстая, мозолистая, но тактильные способности поражают. И это кажется чертовски странным.

— Я на неделе схожу в торговый центр с Кеем. — парень сверху забавно цыкает и напрягается. Реакция меня забавляет и я не нахожу ничего лучше, как придумать продолжение своеобразного аттракциона для меня. — Целую вечность его тупую физиономию не видела.

Кагеяма молчит, но потому, как напряглось его тело ясно одно — он злится. Это забавляет. Злость ощущается на уровне инстинктов. Она почти осязаема, только руку протяни и поймаешь её за хвост, как какую-то зверушку.

— Ты злишься?

— Нет.

Горло странно щекочет и наружу вырывается короткий смешок. Поднимаюсь с его колен и сажусь на них так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Злишься. — шепчу, подобно какое-то сирене. Тихо так, что самой хочется слушать свой голос. Пропускаю между пальцев смоляные пряди, пальцем веду от уха до ключицы, задеваю ворот футболки и вновь прочерчиваю обратный маршрут уже коротким ноготком. — Ревнуешь? Разумеется. Я бы тоже ревновала, будь у тебя подруга детства.

Говорю и веду себя, как самая настоящая стерва. Но мне плевать на это. Ведь передо мной сидит Тобио, который уже видел одну из самых уродливых сторон моей личности. Не так страшно, если увидит чуть больше. Ему все-таки пора привыкать к тому, что я чудовище.

Брюнет тихо рычит, прямо как дикий зверь, и опрокидывает меня на жесткий матрас. Голые инстинкты и эмоции — самое лучшее доказательство чувств Тобио. Тобио такой всегда — холодный и молчаливый, но стоит задеть в нем что-то такое «эдакое» и он загорается изнутри. И это зрелище, пожалуй, можно назвать восхитительным.»


Смотрю на свою ладонь и немного зависаю. Пальцы неестественно длинные и худые, суставы кажутся слишком огромными и лишним. Будто это и не мои родные вовсе. Кожа сухая из-за того, что почти четверть своего времени я нахожусь в хлорке. И никакие чудо крема не спасают от этого. И кто-то вроде Юми точно бы вопил о том, как это ужасно: сухая кожа. Но мне, немного, все равно, сухая она или какая-то там ещё. Если это очередная плата за олимпийское золото, то я готова хоть всю свою кожу отдать.

Я уже, к слову, давно поняла, что за олимпийское золото и место в сборной я готова отдать практически все. И когда кто-то пытается мне сказать мол, цель, это, конечно, хорошо, но нужно при этом оставаться Человеком, хочется просто взять и вывернуть все нутро наизнанку и показать, что уже поздно. Нет во мне ничего хорошего, только прогнившая до основания душа и цель, которая как наркотик, отравляет и приносит дикий кайф. Спорт — это и правда наркотик, единожды победил, добился чего-то сам и смог что-то доказать и всё, можешь составлять завещание и вспоминать всех своих родственников, потому что с этой иглы ты больше не слезешь. Будешь хотеть большего, пахать как проклятый ради новой «дозы» признания. Это раздражает. Медленно и мучительно разъедает нутро, делает тебя алчным и эгоистичным засранцем, которого ничего не волнует, кроме победы и путей её достижения.

— Что-нибудь ещё? — вздрагиваю и перевожу взгляд на выросшего рядом официанта. Отрицательно мотаю головой, как бы намекая, что парнишка тут лишний. У меня нет никакого настроения находится в его обществе.


Проходит не так много времени, как в мое личное пространство вновь вторгаются посторонние личности. На этот раз это смутно знакомый парень. Не помню точно, где я его уже видела, но он мне совсем не нравится. Наглый, самоуверенный и надоедливый. Чем-то похож на Нацухи, только этот выглядит старше и волосы у него достаточно светлые.

— Почему такая девушка одна в подобном месте? — парень лыбится, как последний идиот, включает своё немалое обаяние, но все бестолку, если мне плеврит на него. Есть он тут или нет, никакой пользы от его общества нет.

— Как минимум тебя это не касается. — губы искажаются в странном оскале, хотя я совершенно не хотела этого делать. Просто где-то в голове что-то перемкнуло и сработал защитный инстинкт. Если враг — нужно обязательно показать клыки. — А как максимум свали за другой столик.

— Почему ты такая грубая?

— Уйди.

— Нэ? — карие глаза опасно сужаются, но настроение у незнакомца все ещё игривое. — Разве я тебе не нравлюсь?

— Нет.

И наверное он бы ещё что-нибудь сказал, если бы появившийся внезапно брюнет не дал ему смачный подзатыльник. Шатен взвыл, схватившись за повреждённую часть тела, и упал головой на стол.

— Больно, Ива-чан!

— А нечего к девушкам приставать, Ойкава. — грозный брюнет показал кулак так называемому «Ойкаве» и, дёрнув его за капюшон толстовки, вытащил его из-за стола. — Я это забираю. Прости за беспокойство.

— Нет проблем. — пожимаю плечами и продолжаю пить свой порядком остывший латте. Ненавижу кипяток.

Когда на дне кружки осталась только молочная пенка меня неожиданно осеняет. Брюнет назвал того шатена «Ойкава». Ойкава Тоору — так зовут сэмпая Тобио. И я ведь видела его до этого, странно, что сразу не вспомнила, внешность то у него запоминающаяся. Да и фамилия, тоже, не на столько распространённая. Если это не игры Судьбы, то я не знаю, чем можно объяснить такие встречи. И на самом деле становится интересно, а как бы Тобио отнёсся к тому, что мы с ним случайно, но столкнулись. Наверное, безумно ревновал и злился, обязательно хмурился и шептал ругательства, потому что с его немногословностью это почти достижение.

В голове что-то щёлкает, звенят работающие шестерёнки, и если бы это было возможно, над головой засияла бы лампочка. Потому что от идеи пришедшей в голову все тело дрожит от предвкушения. Я абсолютно точно рехнулась, раз решилась на что-то подобное.


Вдоль дороги попадаются редкие фонари. На улице уже достаточно стемнело для того, чтобы все «лишние» люди неожиданно резво попрятались в своих домах. Холодный ветер забирался под полы школьного пиджака и пускал табуны мерзких мурашек по всему телу. Идея была дурацкой; я слишком хорошо это понимаю. И бродить вдоль просёлочной дороги поздно вечером тоже не самая хорошая затея. Дурацкая, мягко говоря. Но я бы не была собой, если бы не попыталась воплотить глупое, сиюминутное желание в жизнь. Просто потому что мне так захотелось. Просто потому что быть отпетой сукой и эгоисткой гораздо проще, чем терпеливой, доброй и понимающей. И это не просто прихоть, это единственный способ выжить.

На относительно знаком перекрёстке мы сталкиваемся почти нос к носу. К тому времени я уже растеряла всю свою храбрость и желание и просто направлялась домой.

— Привет. — выжимаю из себя и даже не удивляюсь, когда ничего не получаю в ответ. Только холодную злобу в синих глазах. Ни один мускул на его лице не дрогнул, губы были сжаты в тонкую линию и только взгляд выдавал его чувства с головой.

Пару дней назад я бы сразу дала деру. Не рискнула подойти ещё ближе и встать напротив, так чтобы между нами было было с десяток сантиметров. Снизу вверх, глаза в глаза. От собственной слабости сейчас даже не воротит, только что-то неприятно колет внутри. Режет, как наждачкой по голой коже. Пальцы немеют, словно их заморозили в жидком азоте, а кончики покалывает от непонятного предвкушения и трепета. Как бы не пыталась от себя не убежишь, не спрячешься и не растворишься в холодном тумане. Особенно, если каждый в окружение считает своим долгом сказать тебе об этом.

Губы дёргаются, и даже не знаю, какую форму они приняли. Лицо я тоже не чувствую. Такое ощущение, будто я вся заморожена в азоте; закованы во льды изнутри, замерзаю в этом ледяном пламени своих страхов и чувств. Это немного пугает, но не смертельно. Просто немного непривычно и странно.

— Что ты делаешь? — шипит, едва размыкая губы, почти шарахается, когда моя ладонь ложится на его грудь, поднимается выше, почти ласково проводит от края расстегнутой кофты до уха и в конечном итоге ложится на затылок. Пальцы почти любя перебирают темные пряди.

— То что хочу, а не то что должна. — туманно и размыто, никакой конкретики, только то, что будет понятно лишь мне. Всего на мгновение в глазах Тобио мелькает осознание, а потом его губы накрывают мои. Всего лишь касание, несколько долгих секунд, которые, как выжженное на теле клеймо, въедаются в память концентрированной кислотой. Если это не мое персональное наказание, то я не знаю, как это ещё можно объяснить. Слишком знакомо. Мерзкое чувство дежавю словно какой-то ужасный рок преследует меня; идёт по пятам. Очередной порочный круг вновь замкнулся. От чего бежали к тому и прибежали. Браво Кагеяма, ты смог меня уделать.

— Вот оно как. — в собственном голосе слишком много понимания и осознания. От этого хочется сбежать, укрыться под непроницаемым полотном. Спрятаться от лишних, мешающих достижению цели, чувств. — Только не надейся на многое Тобио. Мои цели и амбиции все ещё при мне.


Моя рука в его руке. Взгляды пересекаются. Кровь кипит в жилах от переизбытка чувств. И так хочется верить, что это не секундный порыв, а нечто большее.


От Судьбы не убежишь. И как бы я этого не хотела, как бы не бегала и не отрицала очевидное, всё будет тщетно. Потому что невидимая алая нить уже давно и слишком прочно обвила наши запястья.

Комментарий к Глава 17

Я наконец-то вернулась! Честно говоря, не думала что смогу освободиться до середины августа уж точно. Если бы меня не отстранили от работы в понедельник на неизвестно какой срок, то главу, вероятно, Вы бы увидели только в августе.


А так, как уже понятно, фик начинает выходить на финишную прямую. Насколько длинной этой прямая будет, я пока что, не знаю.


Всех благодарю за терпение❤️💞❣️


========== Глава 18 ==========


Бывают хорошие дни, просыпаешься, и плясать хочется. Не известно, из-за чего у тебя такое хорошее настроение; просто оно есть. А бывает проснёшься, а круги под глазами и отражение в зеркале, совсем не прибавляют радости. В такие дни вообще жить не хочется. Так, существовать. И каждый гребанный час хочется молиться, чтобы и без того хреновый день не стал ещё хуже. Но по закону подлости в этот день все будет назло тебе. С лестницы упадёшь, деньги предательски кончаться или ещё что. В общем не день — а все девять кругов твоего персонального Ада.

В прочем, день у меня начался хорошо. Так хорошо, что стало даже страшно. Потому что не бывает так; сработает закон равновесия и случится что-то, что уравновесит хорошее и плохое за день. Но по факту, разумеется, плохое обязательно перевесит ибо с уравновешиванием у Судьбы есть кое-какие проблемы.

Когда я заходила в раздевалку ощущения были странные. Будто случилось что-то по меньшей мере ужасное. И когда голоса под куполом крытого бассейна стихли, стало совсем не по себе. Казалось, что каждый здесь перестал не только шевелится, но и вообще дышать. И это казалось слишком странным.

— Что-то случилось? — буднично интересуюсь у всех присутствующих и без задних мыслей начинаю делать расстяжку. Ответить мне никто не соизволил даже через несколько минут. Даже Рин, которая всегда искала поводы меня подловить на чём-то, молча жевала губу и прятала взгляд. — Ну и? Так и будете молчать?

— Имай Хиро приняли в молодежную сборную. — голос у Андо-сана привычно холодный. И он, пожалуй, единственный, кому хватило сил сказать мне это. И, наверное, скажи мне это кто-то из команды, было бы куда больнее. — Если она выиграет больше двух золотых медалей на национальных, то попадёт в олимпийскую сборную.

В ушах шумит. Перед глазами начинают плясать кровавые кляксы. И кажется, губы исказились даже не в усмешке, а в самом настоящем зверином оскале. И из горла вырвался вовсе не смешок, а что-то между воем и всхлипом. Новость была не такой уж и неожиданной. Я знала, что рано или поздно это должно было случится, но узнавать это вот так, за три недели до финала отборочных на национальные не особо приятно.

— Отлично. — язык совершенно не слушается, едва двигается. И от этого шипящие нотки в голосе особенно слышны. — Если я обгоню её на всех дистанциях, то фиг ей, а не сборная.

И каждый в этом чертовом месте знает: Имай Хиро сейчас по праву считается лучшей. И даже если я вернулась, она все ещё лучшая. Номер один, который, если докажет свою силу, попадает в сборную. В шестнадцать лет. С самого начала мы обе знали, что в только одна из нас попадёт туда, так уж вышло, что с Хиро мы были равны. И вот, сейчас все решают гребанные обстоятельства. И от этого легче не становится ни на гран.


Впервые за долгое время ноет плечо. Это случается совершенно неожиданно. Просто стоит кому-то из девочек озвучить время, вполне сносное, как плечо простреливает. Будто там минимум перелом, а не всего лишь психосоматический бред моего мозга. Сжимаю челюсти с такой силой, что можно услышать скрип зубов и резко сажусь на бортик. Ничего не говоря накидываю на плечи олимпийку и выскакиваю на улицу. Хочется выть раненой белугой. Руку сводит и тянет как никогда прежде. Будто это не психосоматика, а новая, более ужасная травма. И от этих мыслей мышцы скручивает ещё сильнее.

Облокачиваюсь на стену спиной, дышу часто и через рот. В голове нет не единой мысли, только странная, не уместная сейчас пустота. Будто все, что могло находится внутри черепной коробки выжгли.

— Опять началось. — тренер ожидаемо и привычно подкрался незаметно. Встал рядом, наблюдая за моими слабыми потугами вернуть самообладание и контроль над телом.

— Давненько не было. — киваю, тут же шипя из-за боли. Так больно, что удушиться хочется.

— Нитами, как твой тренер прошу тебя взять пару выходных. — Андо-сан впервые не язвит и не пытается надавить на больное. Говорит со мной как… как с обычным человеков. Человеком, у которого тоже может быть сбой и которому обязательно нужен отдых чтобы не свихнуться. Это выбивает из колеи всего на мгновение, а потом по всей руке будто ток пустили. Всхлипываю и, согнувшись почти пополам, замираю. — Нитами.

— Думаете у меня от этого мозги на место встанут? — от собственной беспомощности становится противно. Пару секунд назад я признала свою слабость и неспособность побороть свой страх поражения.

— Тебе нужно время подумать и придти в себя. — и от того, что кто-то ещё знает твои слабости и страхи становится совсем не весело. — Никто не будет рад, если ты снова травмируешься по глупости.

— Ладно. Я попытаюсь.

— Вот и славно.


Тренировку я не заканчиваю, просто не нахожу на это сил. От шума в ушах хочется схватиться за голову и кричать, пока горло не охрипнет, а голос не пропадёт. Какая-то невидимая и холодная рука сжимает горло с чудовищной силой и даже вздох сделать становится проблемой. Глаза болят и чешутся и я отчаянно пытаюсь себя убедить в том, что это из-за хлорки, а не от чего-то там ещё. Собственная беспомощность давит на виски и от этого чудовищно болит голова. Пальцы на повреждённой некогда руке немеют и кажутся ужасно холодными по сравнению с пальцами на здоровой руке.

Когда я подхожу к дому, то в глаза бросаются несколько вещей: свет горит только на первом этаже, ворота гаража закрыты, окно на кухне открыто нараспашку. Родителей почему-то нету дома и это кажется по меньшей мере странно. Хотя, какая мне разница, мне же лучше, никто не будет доставать меня. Ведь, если родителей нет, то Нацухи будет все время проводить Юми и я смогу побыть дома в гордом одиночестве. Есть хоть что-то хорошее в этом дне.

Ударяю ладонь по выключателю в прихожей и даже не особо удивляюсь, когда замечаю знакомые ярко-красные кроссовки. Прекрасно, я то думала, что смогу побыть одна, но Юми и Нацухи решили, что мне будет скучно и нужно обязательно составить мне компанию. Кого я обманываю? Они в последнюю очередь думали обо мне. Просто в очередной раз, когда у этих двоих появилась возможность побыть вместе, они без зазрения совести решили использовать эту возможность. Что же, я бы, наверное, поступила так же.

На кухне нахожу кастрюлю с карри; ещё даже тёплую. Видимо, так они решили меня задобрить. Неплохая попытка, только есть совершенно не хочется. На самом деле ничего не хочется. Ни есть, ни спать. Хочется слиться с первозданным Хаосом и стать крохотной его частью. Чтобы не было всего того, из-за чего так хреново. Чтобы сердце не стучало, пульс не зашкаливал, а легкие не сжимались от недостатка кислорода. Тело бьет озноб, в горле будто поселилась Сахара и все вокруг кажется не настоящим, как в гребаных очках виртуальной реальности. Мозг немного качает, как в открытом море, и мне приходится схватится за стул обоеми руками, чтобы не поцеловаться с очень живописным углом кухонного стола. Хотя бы не стразу. Тело какое-то ватное и я даже не замечаю, когда это я оказалась на полу, а стул упал рядом с тем местом, где я стояла. Кратковременного выпадения из реальности я за собой до этого никогда не замечала. Со второго этажа начинают доносится встревоженые чем-то голоса и через пару минут — а минут ли? — на первый этаж спускается Нацухи. В руках он держит самую обычную биту, но, заметив меня, бледнеет и тут же кидается ко мне.

— Аяно?! — взвизгивает несносный мальчишка и прижимает свою ледяную ладонь к моему лбу. — Да тебя же лихорадит!

Чей-то голос в голове начинает монотонно зачитывать набор слов, которые до этого казались совершенно не совместимыми: «Озноб, повышенная температура, потеря координации, учащённый пульс, недостаток кислорода…». Все до омерзения сходится.

— Гипервентиляция лёгких. — усмехаюсь, а у самой живот сводит в судороге. Кажется, что меня сейчас наизнанку вывернет. Чёрные глаза младшего брата широко распахнуты, руки трясутся, а сам он белее снега. Сейчас он как никогда жалеет, что дома нет отца или матери, потому что Юми хоть и выросла в семье врачей, ничего в медицине ее понимает. Я и сама не знаю, что в таких случаях делать.

— У нас есть что-нибудь от этого?..

— Без понятия. — а у самой в глазах темно-темно. Нацухи ещё что-то говорит, но я уже не слышу. Веки тяжелеют, глаза закрываются, а сознание ускользает в до селе невиданную мне нирвану.


Глаза открываю с трудом. В голове пустота, но стоит попытаться подняться, как по затылку и вискам словно кувалда ударяет. С тихим стоном опускаюсь обратно на кровать и по привычки начинаю шарить рукой по простыни в поисках телефона. Его я, ожидаемо, не нахожу. Часы на стене показывают половину седьмого утра и я с удивлением осознаю, что труп я изображала около девяти часов. Это немного удивляет и, наверное, пугает. Гиповентиляция лёгких совсем не характерна для человека с почти что идеальным здоровьем. Почти — потому что зрение у меня не самое отменное.

Бездумно пялюсь в потолок и даже не замечаю, как глаза вновь закрываются.Под веками вспыхивают разноцветные пятна, а голова становится настолько тяжёлой, что сил оторвать ее от подушки совсем нет. Такое чувство, будто во мне что-то перегорело. Перегорело основательно и конкретно.

Второй раз просыпаюсь из-за странного грохота в коридоре. Как будто таз какой-то уронили или нечто подобное. И этот странным звук эхохом отдаётся в черепной коробке. «Бум» — раздаётся ещё раз и Нацухи звучно матерится, видимо, некий предмет уронил он. Ничего удивительного.

— Нацухи, чтоб тебя, что ты там роняешь?! — голос хрипит и стоило чуть повысить голос, как голова тут же заболела. Отлично. Просто волшебно.

— О, кто проснулся! — голова наглого брата появляется в дверном проеме и выглядит он так, будто не спал пол ночи.

— Скажи мне на милость, ты специально что-то там ронял?

— Ага. — лыбиться, как последний придурок, и показывает жестяную кружку из отцовского походного набора. — Надо же было тебя как-то разбудить.

— Сволочь.

— Все лучше от тебя! — от летящей в него подушки он благополучно успел увернуться.

Голова все ещё адски болит и кружится, но сердцебиение в норме. Дышать все ещё тяжело, но буду надеяться, что это скоро пройдёт. Негоже пловцу так рано гробить дыхалку. Еле как отрываю голову от подушки и встаю на ноги. Голова немного кружится, но меня все ещё не штормит. Не знаю, насколько все плохо, но в зеркало я смотреть не особо хочу. Во всем теле вообще ощущения странные, оно вроде тяжелое, но и легкое одновременно. И это вдвойне пугает.

Быстро принимаю душ и умываюсь, спускаюсь на первый этаж и понимаю, что есть я совершенно не хочу, делать мне нечего, а голова просто разрывается на куски. Нацухи играет в приставку в зале, а Юми, судя по всему, ещё вчера ушла домой. Не нахожу ничего умнее, как пойти спать, настроения копаться в себе нет совершенно. Поднимаюсь к себе и переодеваюсь в пижаму: растянутая майка-борцовка, которая большая мне на пару-тройку размеров, и шорты. Забираюсь под одеяло и, свернувшись клубочком, засыпаю.

Просыпаюсь, наверное, ближе к ночи. На улице уже темно, но уличный фонарь светит прямо на лицо и от этого противного белого света хочется спрятаться. Голова уже не болит и я чувствую себя относительно хорошо. Переворачиваюсь со спины на живот и открываю глаза. Около кровати на стуле сидит кто-то. Поднимаю взгляд выше и натыкаюсь на знакомый взгляд тёмных глаз. Закрываю глаза и отворачиваюсь к стене. Привиделось, наверное…

— Вроде головой не билась, а глюки все равно есть… — тихо бурчу в подушку и закрываю глаза. Ощущение того, что я не одна не исчезает, наоборот только усиливается. Скрипит кресло и слышится шорох одежды. Гость встаёт и куда-то отходит от кровати. Куда мне не известно — ворс ковра поглотил звучи шагов.

— Как ты сюда попал? — наконец-то подаю голос, но лицом к парню не поворачиваюсь. Не хочу. И как только он уйдёт я сверну шею тому придурку, который умудрился найти его и привести именно тогда, когда нахождится в одном помещение с этим человеком мне не хочется.

— Твой брат позвонил Тсукишиме, а он сказал мне. — отлично, убью сразу двоих.

— Зачем ты пришёл? — в ответ молчание. Брюнет теперь, совершенно точно, смотрит на меня, но молчит. И это раздражает. — Зачем?!

Меня раздражает вся эта ситуация. Нацухи никто не просил его звать. Для чего он это сделал? Чтобы у меня была нянька на то время, пока он где-то шляется? Или он в свахи заделаться и решил, что так будет лучше? Ничего не будет лучше. Кагеяма последний, кого я бы хотела видеть сегодня, завтра и вообще все эти три недели до финала. Непонятная мне злость и ярость клокочут внутри; тело словно в жидкую лаву кинули и заставили там плавать. До скрипа зубов и белых пятен перед глазами хочется, чтобы он ушёл. Оставил меня одну наедине с собой и своими проблемами, горящей где-то рядом с желудком яркостью и нелепой обидой. Это все слишком для меня. И было бы просто замечательно, если бы Он это понял и оставил меня одну.

— Ответь на простой вопрос! — резко подскакиваю и поворачиваюсь лицом к «званному» гостью. В глазах на несколько секунд темнеет и мне приходится оперется на выставленные в перед руки, чтобы, хотя бы, не упасть лицом вперёд. Тобио реагирует почти мгновенно, делает шаг вперёд, готовясь в случае чего поймать мою тушку. Отменная реакция. Браво!

— Твой брат решил, что у тебя переутомление. — наконец-то подаёт голос и то, какие нотки я в нем улавливаю, создают неприятную пустоту в грудине. Он волновался, наверное, так же сильно как Юми и Нацухи. И это осознание странно щекочет затылок.

— Но ты не поверил? — усмехаюсь, немного печально. Потому что Тобио, пожалуй, лучше всех знает — я слишком хорошо слежу за тем, чтобы переутомления у меня не было; в спорте такая роскошь обходится слишком дорого.

— Нет.

— Правильно сделал. — не нахожу в себе силы посмотреть на него. Падаю обратно на кровать и вытягиваю руку вперёд, смотрю на свои пальцы, но такое чувство, будто не вижу ничего. Это немного странно. А значит, новость о Имай зацепила меня сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. — Мой сокапитан попала в молодёжку. Если она выиграет два золота на национальных, то попадёт в олимпийскую сборную.

— А ты?

— А что я? — усмехаюсь, но внутри все сжимается. Трудно улыбаться, когда внутри нечто выжигает остатки тебя до пепла. — Меня было не видно не слышно полгода.

— Ты расстроена? — глупый вопрос Тобио. Очень глупый.

— Ты реально хочешь знать ответ? — приподнимаюсь на локтях и смотрю в упор. Я знаю, что выражение лица у меня сейчас обычное, можно сказать расслабленное. Но Тобио, как упрямый ребёнок, хочет знать ответы на все. И именно из-за этого, не задумываясь, кивает. И это, если не срывает табличку «не трогать», то точно заставляет снять приторную маску спокойствия. Мышцы лица наконец-то по-настоящему расслабляются и принимают ту форму, которую хотят. Скулы перестаёт сводить от мерзкой расслабленной улыбочки и губы наконец-то принимают искомую форму. Выгляжу я без всех этих масок откровенно паршиво; собственное отражение в зеркале я сегодня, честно говоря, испугалась. Смотрю на парня и три заветных слова даются мне чертовски тяжело. — Не то слово.

Взгляд у Тобио почти понимающи, он в два шага оказывается около моей кровати и садится на самый край. А у меня в голове нет ни одной связной мысли, только инстинкты. И именно сейчас, когда этот придурок так близко, хочется просто вцепится в него всеми конечностями и не отпускать. И я это делаю. Руки вокруг шеи и ноги вокруг чужой талии. Как коала какая-то. И не хочется даже задумываться: правильно или нет. Сейчас мне это просто нужно.


Сколько мы так просидели не известно. Просто через какой-то промежуток времени знакомые и родные огромные руки со спины спустились ниже, на талию, сжали слишком сильно — не шелохнёшься даже — хотя и безболезненно. На этот раз инициатором поцелуя была я; прижалась к чужим губам с таким отчаянием и страхом, будто видимся в последний раз. Тобио отвечает с тихим рыком, резко встаёт на ноги и тут же прижимает меня своим телом к кровати. И даже если это было немного неожиданно, то я все равно не особо против. Усмехаюсь, когда пальцы сжимают талию под майкой. Вздрагиваю, когда руки оказываются зафиксированы над голой, а чужие губы уже во всю исследуют шею. Едва слышно взвизгиваю стоит острым клыкам впиться в кожу у самого основания шеи. И это действие отрезвляет похлеще пощечины. Тобио балансирует на тонкой грани, настолько тонкой, что переступить её — кому-то вроде него: человеку живущему на инстинктах — раз плюнуть.

— Тобио… — зову тихо и на пробу. И брюнет реагирует почти мгновенно, замирает и поднимает на меня свои горящие обжигающим синим пламенем глаза. — Хватит. — звучит не убедительно, из-за сбитого дыхания и дрожащего голоса. — Остановись, пока ещё можно.

Кагеяма закатывает глаза и, последний раз цапнув меня под ключицей, падает рядом со мной. Тут же закидываю на него ноги и руки и вновь засыпаю.

***

Кей поскудно ржёт, когда через пару дней встречает меня около ворот Академии. Выгляжу я куда лучше, чем в первые пару дней после «чудесной новости», но Кей все равно отпускает едкий комментарии по поводу моего внешнего вида. И он имеет ввиду не только мою в край заебавшуюся физиономию, но и пару красноречивых пятен на шеи, от которых на тренировках по меньшей мере неловко. Тобио — просто сказочный придурок.

— Это вот так ты с ним порвала, да? — ехидно замечает он, указывая подбородком на след у основания шеи. Нацухи, к слову, впервые поступил мудро, смолчав.

— Это твоя вина. — фыркаю, резко заворачивая за угол. — Зачем вы с Нацухи это сделали?

— Ну полегчало же. — отмалчиваюсь и больше эту тему не поднимаю. Какой в этом смысл, если эти двое уже сделали то, что сделали.

Недалёко от Академии есть магазин и по сколько моих родителей все ещё нет в городе — уехали в Токио по делам — я решаю зайти в него за продуктами. Кей, по большей части, сегодня нужен мне как грузчик. Немного обнаглевший грузчик.

Но в моей жизни все идёт через одно известное всем место и именно в этом магазине мы встречаем Рин на пару с Ито. Рин очень наигранно закатывает глаза и в них почти капсом написано: «Ну я же говорила, не бывает дружбы между мужчиной и женщиной!». Ито просто широко распахивает свои карие глаза и в них явно читается не понимание. Меня это в большей степени смешит и забавляет, на остальные чувства я даже не обращаю внимание. Тсукки ворчит, но покорно носит корзинку с продуктами, пока я бегаю от стеллажа к стеллажу. И вот как будто я не чувствую заинтересованный взгляд промеж лопаток. Пока кассир пробивает все и складывает в пакет Кей превращается в какую-то ну очень сварливую и противную версию себя. Хотя раньше, даже во времена средней школы, никогда не возникал, когда его запрягали помочь с пакетами.

— Почему я должен таскать твои пакеты? — не громко, но очень недовольно ворчит он. — Напряги Короля, ему все равно уже ничего не поможет.

— Причём тут Тобио? — изумление изобразить проучилось идеально. — Я вообще-то сейчас о тебе забочусь.

— Надо же. И как?

— Ручки у тебя хилые, тебе качаться надо. — Кей цыкает, что сигналит о моей маленькой победе в словесной перепалке. Вообще-то он мог припомнить мне мои широкие плечи, но почему-то не стал.


По дороге до моего дома я коротко описываю недавние события. Рассказываю об Имай и её возможном попадание в сборную и о своем неожиданном, даже для меня, потери сознания. Тсукки почти не язвит, выслушивает мой крик души и некоторое время молчит. Возможно обдумывает, или же просто не знает, как ответить на все это. Молчание затягивается и я уже даже не жду никакого ответа. Высказалась — уже не плохо.

— Честно говоря, не понимаю почему ты так заморачиваешься. — наконец-то выдаёт он, когда мы уже подходим к воротам моего дома. Я приподнимаю брови, совсем не понимая почему он это говорит.

— Что ты имеешь ввиду?

— Бестолочь. — беззлобно фыркает блондин, толкая плечом размагниченную дверь калитки. — Все знают, что Имай «номер один» потому что нет тебя.

— Мы всегда были равны. — закатываю глаза и открываю перед Тсукки ещё и входную дверь. Мог бы и локтем на ручку двери надавить. Вредина.

— Если ты ее обгоняла, значит не равны. — затаскивает пакеты на кухню и сваливает их на стол.

— Может ты и прав. — пожимаю плечами, как бы признавая своё поражение. Ну что же: «1:1». — Чай будешь?

Кивает и усаживается за стол. С насмешкой наблюдает за тем, как я разбираю пакеты, ставлю чайник и сразу выкладываю яблоко на столешницу. Даже если я купила себе, Нацухи обязательно захомячет. Мелкий паршивец.

Только сейчас, при нормативом освещение, замечаю, что Кей выглядит уставшим. Я конечно знаю, что где-то в конце октября или начале ноября у них отборочные на национальные, но чтобы так впахивать. Это слишком странно для Кея. Если только конечно отборочные у них не на этой неделе. Вопрос зарождается сам собой и я вот тут же озвучиваю. Блондин усмехается, ставит кружку на стол и только потом отвечает:

— В пятницу первый матч.

Значит в пятницу? Шарю взглядом по стенам в поисках календаря. А сегодня у нас среда. Странно, что Тобио ничего не сказал. Ну и ладно. Придти и посмотреть матч мне это не помешает.

— Приду на вас посмотреть.

Кей усмехается, как бы намекая, что он все уже давно понял. И что не на матч я приду посмотреть. Совсем не на него. Ну и ладно, все равно скрывать особо нечего.


Посмотрим Тобио, какой из тебя Король.


========== Глава 19 ==========


Когда в пятницу утром после более поздней пробежки я села спокойно завтракать, Нацухи что-то начал подозревать. А когда на часах было уже без пяти восемь, а я всё ещё сидела на кухне, понял всё наверняка. В школу я сегодня решила не идти.

— Ты опять в Сендай поедешь? — наглец садится на стол и смотрит вполне нормально. Без презрения или насмешек.

— Допустим. — киваю, отбирая у наглого брата своё яблоко.

— Я с тобой!

— Валяй.

Собственно так мой бесячий младший брат оказался со мной на одном стадионе. И он даже не стал спрашивать, на игру какой команды я приехала посмотреть. И так все очевидно. По крайней мере я так думала.

— Карасуно? Серьёзно? — приподнимает брови Нацухи, когда мы садимся почти что у самых перил. Возможно, это весьма глупо, ведь та белобрысая девчонка из Карасуно наверняка будет торчать тут. — Я думал ты пришла посмотреть на свою Академию.

— Не знала, что ты умеешь думать. — брюнет закатывает глаза и утыкается в брошюру.

Некоторое время Нацухи молчит. Изучает списки команд и, иногда, фыркает. Краем глаза наблюдаю за ним, но по большей части внимание обращено на площадку, где только-только начали разминку игроки.

— Знакомое лицо… — задумчиво тянет Нацухи, уставившись на фотографию Карасуно в брошюре. Я мысленно фыркаю, у моего брата почти идеальная память на лица, странно, что Тобио он не узнал сразу. — Эй, Аяно, глянь сюда!

— Чего? — перевожу преувеличено скучающий взгляд на брата, а потом на разворот тоненькой брошюры.

— Девятый номер похож на того парня, который к тебе приходил. Или мне кажется? — прыскаю, только чудом не начинаю смеяться в голос. Нацухи издаёт какой-то странный звук и от этого смех начинает щекотать горло ещё сильнее.

— Это он и есть. — пожимаю плечами и перевожу взгляд обратно на площадку. Реакция Нацухи хоть и забавляет, но не приносит ровным счетом никакой пользы. Даже если он расскажет об этом Юми, а он расскажет, ничего в этом страшного нет. Скрывать уже давно нечего.

— Ясненько… — неожиданно спокойно тянет Нацухи и убирает своё высокоинтеллектуальное чтиво в рюкзак. — Встретились два монарха.

И на последний комментарий даже ничего едкого ответить не хочется. Потому что не сильно то он и не прав. Кто-то другой, наверное, не стал терпеть мои странные заскоки. А может дела обстоят намного проще и Тобио просто не обращает на них внимание. Эти странные недоотношения немного напрягают. Это не дружба, вообще никаким боком, но ведь и не отношения. По крайней мере так это должно быть. Мы расстались полтора месяца назад, но какие-то две короткие встречи вновь перевернули мою жизнь вверх дном. И самое парадоксальное в этой ситуации то, что я не особо то и против.

И если бы ещё полгода назад мне сказали, что я буду ходить на волейбольные матчи — я бы рассмеялась и послала шутника куда подальше. Чтобы фигню всякую не нёс. Но сейчас я наблюдаю за игрой и совершенно не понимаю правил. И если бы под боком не было Нацухи, я бы даже не понимала что происходит и не чьей стороне очевидный перевес.

— А этот парень хорош. — Нацухи чуть присвистывает и неотрывно наблюдает за Тобио. И я, на самом деле, не могу с ним не согласится. Потому что когда он находится на площадке, я начинаю осознавать и, буквально, видеть его талант. Его жажду победы. — Как ты вообще умудрилась с ним познакомиться? Он же сто процентов из зала не вылезает.

Хмыкаю. Что верно, то верно. Тобио и правда отдаёт всего себя тренировкам и совершенствованию своих навыков. И дело даже не в том, что он гений. Просто ему нравится играть, он живёт волейболом и никакая гениальность не заменит его страсть к этой игре. Гениальность — лишь малая доля того, что помогает Тобио идти вперёд и не сдаваться.

— Врезалась в него на перемене. — пожимаю плечами и, чуть подумав, все же дополняю. — И мы часто около автомата с напитками сталкивались.

— Серьёзно? — Нацухи скептически приподнимает брови и неотрывно наблюдает за матчем. И Кагеяма только что получил мячом по лицу. Браво! Просто отлично, разбить нос, блокируя руками! — Я ожидал какой-нибудь душераздирающей истории.

— Тут все сложнее, чем ты можешь себе представить. — Тобио уводят с поля и интерес к игре тут же пропадает. Нацухи отрывается от созерцания площадки и переводит на меня вопросительный взгляд. Да только не собираюсь я делиться с ним историей о том, как пешка неожиданно стала Королем. — Но не для твоих это ушей.

Брюнет кривится и закатывает глаза. Он и так прекрасно осознает, что для наших с ним «прекрасных» отношений, такой разговор уже прогресс. Да и не хочется мне признаваться в нашей с ним схожести. Он, как и я, собственно, изначально использовал Юми как источник информации, подбирался ко мне и игрался с чувствами моей старой подруги. Игрался, игрался и доигрался. Сам не заметил, как влюбился в этот сгусток наивности и позитива. Так же поступала и я с Тобио. Игралась с ним, будто он не живой человек, а какой-то предмет, который можно изучить, принять к сведению и забыть. Заигралась и влюбилась. И если я признаю это вслух, особенно перед братом, почувствую себя как минимум униженной. Мой брат совсем не тот человек, перед которым стоит показывать свои слабости, ошибки и признавать поражения. Потому что он примет к сведению и использует против тебя. Так же, как и я сама. И когда знаешь, с кем ты имеешь дело, жить становится куда легче.

Нацухи под боком сразу после начала второго сета начинает твердить о победе Карасуно. Я слушаю его вполуха и просто наблюдаю за Тобио. Мимика, движения, жесты. То, что интересует только меня. Сейчас это совсем не тот Тобио, который примчался ко мне, как только появилась возможность. Как только узнал, что я свалилась в обморок. Сейчас на площадке совсем другой человек: спокойный и рассудительный. И я каждый чертов раз забываю — Тобио не дурак, просто не видит смысла тратить силы на что-то кроме волейбола. И будь я, наверное, чуточку зависимее от плавания, давно бы забила на учёбу.

Когда раздаётся финальный свисток, я даже ничего понять толком не успеваю. Матч, который мне казался априори тяжелым, вышел для Карасуно, наверное, самым легким и удачным. А соперник, казалось бы, непобедимый и до неприличия сильный, на деле оказался ужасно неорганизованным и распущенным. Разница идеалов и ничего большего. Карасуно хотят победить больше, чем кто-либо, а их противник веселился, будто это не игра на вылет, а тренировочный матч. И когда ты смотришь со стороны и анализируешь происходящее, все кажется до чертиков очевидным.

— Не поздравишь его с победой? — Нацухи приподнимает брови и смотрит с таким осуждением, что треснуть наглого мальчишку хочется.

— Для него это не победа. — фыркаю, перекинув через плечо лямку рюкзака.

— А мне так не кажется.

— Не лезь не в своё дело. — тут же ощетиниваюсь, одаривая брата самым презрительным взглядом из своего арсенала. Ненавижу когда лезут не в своё дело. Ненавижу, когда дают советы, о которых я не прошу. Ненавижу, когда меня начинает учить кто-то, кто слишком слаб и не готова пойти на жертву, ради цели. Это чистой воды унижение.


На вечерней тренировке в тренажерном зале ухожу в себя и не сразу замечаю, как меж лопаток утыкается чей-то злющий взгляд. И это — немного неожиданно — оказывается Ито. И это когда мы, вроде бы, поставили все точки над «I». И будь мне хоть чуточку больше, чем моё «плевать», я бы, быть может, даже попыталась войти в её положение. Эта девочка исправно ходит на все тренировки, остаётся на дополнительные часы и, иногда, забивает на учёбу, чтобы быть лучшей. Лучшей среди тех, кто не пошёл в «про». Она будет лучшей, но только после длинной веренице тех, кто хочет плавать на мировой арене. Веренице из талантов и законченных, упёртых до чертиков, фанатиков.

— Чего тебе? — интересуюсь, когда мы оказываемся в раздевалке. Потому что взгляд промеж лопаток начинает раздражать. От острого желания врезать за такую навязчивость зудят пальцы.

— У тебя время на стометровке баттерфляем такое же, как и у Имай на летнем турнире. — как бы между прочим замечает шатенка, но голос у неё подрагивает от напряжения. Боится. И правильно делает, потому что нельзя говорить такое тому, кого не устраивает равный с кем-то результат. Если выигрывать, то только золото; если плыть на пределе своих возможностей, то показывать только лучшее время. И это своего рода мантра для кого-то вроде меня.

— Я не гонюсь за Хиро. — отрешённо, холодно и четко. Как-будто это не фраза, отрезающая все дальнейшие вопросы, а выученная, вбитая и вырезанная на внутренней стороне черепа, истина.

— Тогда зачем ты гонишься? Ради чего?! — голос ломается, звенит прямо-таки от злости и какой-то, почти непонятной мне, обречённости. Словно все её устои пошатнулись, а осколки хрустальных замков и вовсе превратили в стеклянную крошку, сверкающую лучами призрачных надежд под полуденным солнцем.

— Даже если я скажу, ты все равно не поймёшь. — пожимаю плечами, натягивая на тело толстовку. Я бы хотела ещё и поплавать сегодня, но прошлогодний опыт даёт о себе знать и максимум, что я ещё сегодня сделаю, так это немного побегаю. — Или осудишь.

— Так, ради чего? — терпеливо, но с легким нажимом продолжает Капитан. Как будто я ребёнок какой-то, который по-другому и не скажет ничего.

— Олимпийская сборная. Медаль весом в пятьсот восемьдесят шесть граммов. И место на страницах истории. — Ито смотрит на меня так, словно её внутренняя россыпь алмазов оказалось не более, чем битое стекло. Страх, непонимание и полное отрицание происходящего. Люди, обычно, бояться кого-то обидеть или задеть. Не любят отвечать на такие вопросы, потому что бояться доставить кому-то проблемы. Но мне плевать на все это. Если бы я думала о ком-то, если бы заботилась о самочувствие других, давно потонула бы и не всплыла.

— Тот парень такой же? — заламывает пальцы и старательно отводит взгляд, как-будто я её сэмпай, а не она мой.

— Если не хуже. — пожимаю плечами и захлопываю кабинку. Ито молчит, закусывает губу и смотрит куда-то сквозь меня почти потухшим взглядом. Что-то в этой девчонке надломилось и перевернулось. Ей и в голову не могло придти, что кто-то может иметь такие планы на будущее. И это определённо точно ломает все её представления о том, ради чего нужно плавать. Ломает конкретно и основательно.

***

Иногда мне кажется, что Тобио был рождён, чтобы побеждать и стоять на верхней ступени пьедестала. Иначе я никак не могу объяснить факт того, что даже имея скудные шансы на победу их команда вновь оставляет соперника позади. Без капитана: без их поддержки и опоры. Это слишком. Для меня, моего мировоззрения и моральных устоев. Капитан — опора команды. Тот на кого ровняются и за кем пойдут. Или же тот, кто гарантированно принесёт победу. Я не была той, на кого можно было положится, или же той, кто будет опорой для команды. Я просто была Лидером. Примером и идеалом, той на кого все ровнялись и кого ставили в пример. Не была воплощением командного духа, но была той, кто гарантированно принесёт этой команде победу. Но Карасуно другие. Команда и Капитан для них — абсолютное единство. И от мысли, что они не сломались без Лидера и победили, старые устои и реальность начинают диссонировать. И крыша от этого начинает медленно, но верно, кренить набок.

— Эй, глупая сестра, тебя чего так перекосило? — Нацухи толкает меня в плечо и даже не смотря на то, что это было совсем не неожиданно, я все равно теряю равновесие и чуть не падаю спиной назад, прямо, но серый кафель в холе комплекса. Не падаю, потому что кто-то ловит меня почти у самого пола.

— Ой-ей, аккуратней нужно быть! — голос кажется знакомым и от осознания током прошибает почти насквозь. Ойкава. Это определённо он. Кажется, это дурацкую манеру поведения я скоро начну узнавать из тысячи. Почему именно ты свалился мне на голову, нерадивый сэмпай Тобио? — Ой, а мы раньше не пересекались?

— Может быть. — пожимаю плечами и скашиваю совершенно зверски взгляд на брата. Паршивец только примирительно вскидывает руки и пятится назад. Подумаешь, чуть голову себе не разбила из-за него.

— Придёшь за меня поболеть?

— Обойдёшься, Ойкава. — сама не поняла, как мне в голову пришло назвать его по фамилии. И это сразу выдало меня. Парень напротив расцветает и начинает нести какой-то бред о важности его персоны и прочую несуразную чепуху. Меня это начинает бесит так сильно, что, наверное, ещё одно слово и шатен точно получил бы затрещину. Нацухи, быстро поняв, что дела совсем плохи хватает меня за запястье и тянет на себя.

— Прости чувак, у неё парень есть. — Нацухи нагловато усмехается и даже не обращает внимание на мой недовольный окрик. Сжимает мою руку в своей и тянет меня куда-то вглубь комплекса. Мне не интересно куда, главное чтобы народу не было и чувство, что так неожиданно закрутилось в груди поскорее исчезло. Рано. Слишком рано я начала задумываться о значение слова «команда». Не хочу. Не сейчас. Я планировала задаться этим вопросом уже после того, как возьму олимпийское золото. Рано начала анализировать как, какими путями и какой ценой я добиваюсь своей цели. Я не хочу этого. Не хочу забивать голову перед финалом отборочных мусором, тянущим меня на дно. Это не принесёт мне победу. Не принесёт ровным счётом ничего.


— Аяно? — не реагирую, смотрю прямо перед собой и совершенно точно в никуда. И если бы могла, обязательно что-нибудь колкое ответила. Но меня словно выпили до дна, внутри всё будто пеплом припорошило. Одно событие, короткая цепочка размышлений и хваленный анализ ситуации выбили из колеи. Меня словно пропустили через мясорубку, прежде хорошенько саданув наждачкой по коже. Нацухи несколько раз дергает меня за плечо, но после шестой попытки бросает это гиблое дело и уходит. Он определенно точно что-то сказал, но я не услышала, да и не слушала. И сколько бы я тут просидела тоже не знаю, если бы мозги мне не вправила одна звонкая пощечина. От нее в голове зазвенело, а кожа начала адово гореть. Сознание на пару мгновений прояснилось и этого вполне хватило, чтобы увидеть взгляд той, кто никогда не боялась дать мне затрещину. Имай Хиро собственной персоной.

— Ты стала такой жалкой, Аяно. — шипит брюнетка, сжав в прямую линию и без того тонкие губы. Серые глаза чуть сузились и опасно заблестели.

— С каких пор ты стала другой, Хи-чан? — поднимаю на неё всё тот же пустой взгляд и девушка дергается, замахивается вновь, но в последний момент останавливается. Так и знала. Хоть и не сразу, но мои слова достигли той самой больной точки. — Все так же ходишь на игры старшего брата. Все ещё пытаешься доказать родителям, что твой выбор не был ошибкой?

— Ошиблась. Твой премерзкий характер остался при тебе.

Усмехаюсь и даже возразить ей нечего. Мой, и без того мерзкий, характер стал ещё хуже за последние пару месяцев. Ещё немного и совсем перестану походить на относительно нормального человека. С таким мироощущение мне в киллеры нужно идти, а не плаванием заниматься. Всё равно нет никаких моральных принципов, желания помогать людям и жить ради кого-то, разумеется, кроме себя. И кажется, что только из-за этого меня ненавидит команда и добрая половина соперников. И для этого не обязательно знать меня лично, слухи и рассказы бывших членов моей команды слишком быстро распространяются.

К началу игры между Карасуно и Сейдзё еле успеваю. Имай еще немного капает мне на мозги, но через некоторое время наконец-то сбегает на игру к своему старшему брату. У них разница год или два и он вроде как, собирается заниматься или уже занимается волейболом профессионально. Хиро же никогда не хотела заниматься волейболом, кажется, интуитивно знала, что является прирождённым пловцом. Но даже если она возьмёт все золото национальных родители не признают её выбор. Просто она пошла против них. Неважно как далеко она заберётся, она всегда будет на шаг позади своего брата. И не так давно, я бы не смогла её понять.


Я знаю, что смотрела не на игру. И даже не на действие «безумного дуэта». Смотрела на Тобио. Ловила каждое его движение, каждый взгляд или едва заметный, почти автоматический, жест. Постоянно анализировала, сопоставляла и сравнивала. И если бы кто-то спросил меня, зачем мне это, я бы не смогла дать ответа. Просто мне было это нужно. Неизвестно для чего. Знать, что Тобио изменился в лучшую сторону. Перестал быть «Королем-тираном». И от этих мыслей начинает теплеть в груди. Кагеяма был изначально не таким. Он другой: мальчик, не умеющий общаться со своими сверстниками, закрытый и в какой-то степени робкий, но настолько гениален, что вряд ли среди его одногодок есть кто-то ещё настолько одаренный. Он просто идёт к своей цели: учиться на ошибках и всесторонне совершенствуется. И в этом плане я могу только сказать ему: «Молодец» или «Так держать». И пускай мы оба идём к своей цели, пути достижения у нас кардинально различны. И как бы я не хотела побыть хотя бы в шкуре обычной девочки, которую заботит только внешность и мальчики, я попросту не смогу быть такой. Эта красивая глянцевая маска с розовыми стёклами вместо прорезей для глаз, просто не налезет на мое рогатую и гнилую личину. И поэтому вместо простой и беззаботной жизни, я выберу тяжёлый и тернистый путь того, кто любыми способами хочет добиться своей цели. Я не умею жить иначе, как и Тобио. Быть может это единственное, в чем мы с ним похожи до ужаса.


По ушам неожиданно резанула сирена. Так громко, что ещё бы чуть-чуть и лопнули барабанные перепонки. Перевожу взгляд на счёт и понимаю — ничегошеньки из матча я не запомнила, даже не смотрела толком. Не заметила, как пролетели долгих три сета и энное количество времени. Не заметила, как Нацухи пришёл и уселся рядом и даже не увидела, как Тобио вновь победил. Одно дело видеть счёт, и совсем другое видеть, как он добивался победы, как сражался за свои идеалы и мечту. И если бы это была моя — очередная и очевидная — победа, Тобио обязательно бы порадовался за меня. Но я не он и поэтому его очередная маленькая победа не вызывает во мне никаких чувств. Ни радости, ни удивления или иного чувства. Серая прострация и ничего более. И уже довольно давно, там, внутри черепной коробки, зародилась и сформировалась простая аксиома: Тобио обязательно победит и добьётся своего. И его новая победа это не прорыв для меня, а что-то, что так же очевидно, как я год назад во главе сильнейшей пятерки.

— Знаешь, — Нацухи подает голос совсем неожиданно. И это вгоняет если не в ступор, то точно в легкий шок. — Я не понимаю, зачем ты приходишь на его игры.

— Ты и не должен, тебя это не касается. — хмыкаю, когда в поле зрения попадает Имай. Она машет рукой и одного её взгляда хватает для того, чтобы понять, что она от меня хочет. Даже не надо ничего говорить. Это ведь так очевидно. Имай никогда не видела во мне человека; видела соперника, которого она изучила от корки до корки, но так и не смогла победить. А сейчас у неё есть шанс поставить меня на место и доказать себе и другим, что она звание «номер один» заслужила.


Никто из нас не проронил ни слова. Ни когда поднимались в бассейн, ни когда переодевались и, тем более, когда вышли на старт. Дорожки были почти пустые, несколько подростков резвились на крайних дорожках и даже не мешали нам.

— Готова проиграть? — чуть хрипло усмехается, разминая плечи.

— А ты? Готова вновь остаться позади?

Имай скалится и отходит в сторону — просит местного инструктора скомандовать старт — и ещё с с полминуты треплется с ним же. Бесполезно тратит и без того ограниченное время. Я пришла сюда совсем не за этим. Как и она.

Мир вокруг словно покрылся толстой масляной пленкой. Стал размытым и сюрреалистичным. Ненастоящим. Как будто не я сейчас сжимаю край тумбы пальцами и готовлюсь к схватке со своим отражением или же чём-то очень похожим на него. Чей-то голос «извне» медленно и очень неловко командует старт и от этого ожидания желудок в мерзкой судороге сводит. Слишком затянуто. Все это слишком. И наши силы с этой невыносимой сукой примерно равны. А значит, битва будет на равных.


Гребок за гребком. Вдох. Выдох. В ушах шум, в глотке привкус хлорки, а за плечами больше половины трассы. И кто его знает, у кого из нас двоих хватит сил, скорости и воли для безоговорочной победы. Никто не знает. Даже мы сами. Это, мы не можем решить сами. Мы с Имай, как Королева и её Тень. Правитель и Серый Кардинал. Но кто есть кто, мы ещё сами не знаем. И не узнает до тех пор, пока одна из нас не коснётся ладонью бортика.


Финиш.

Комментарий к Глава 19

Я наконец-то нашла время и дописала. Так как я учусь и работаю, не знаю как скоро выйдет следующая глава. Надеюсь на Ваше понимание🙏🏻❣️


========== Глава 20 ==========


«Мы слишком часто соревновались с Хиро на тренировках и после них. Почти что дышали возможностью решить раз и навсегда, кто из нас лучший. И каждый раз она оставалась позади. Доля секунды или две сотых, это не важно. Я была лучше. Лучше во всем: в каждом движение, гребке или вздохе. Её кислая мордашка и потухший на несколько долгих секунд глаза были моим персональным наркотиком. Наркотиком, от которого крышу рвало похлеще, чем от осознания собственного превосходства.

— Даже сейчас… — Хиро утыкается лбом в скрещенные на бортике бассейна руки; голос у неё отчаянно хрипит. — Даже сейчас ты на шаг впереди…

А у меня от выброса эндорфина немеет не только язык, но и все тело. Ноги и руки кажутся невероятно ватными и невесомыми. А взгляд — я уверена — абсолютно шальной и безумный. Я чертов наркоман. Наркоман, для которого новая доза, это очередная победа над своим сильнейшим соперником.

— Да, ничего не меняется. — киваю, кажется, сама себе. Имай на меня даже не смотрит, пытается заглушить нарастающую внутри неё бурю. Это чувство знакомо мне. От него хочется избавиться, вырезать вместе с мясом и залить антисептиком. Лишь бы не пошло воспаление, лишь бы не сдохнуть от разъедающей изнутри заразы. Это чувство оседает на языке приторной горечью непролитых слёз и тянущем где-то в солнечном сплетении разочарованием.

— Я и ты, Аяно, так отвратительны, не находишь? — брюнетка подтягивается на руках, ставит колени на бортик и вскакивает так резко, что кто-нибудь другой обязательно бы распластался на кафеле. Но не она. Хиро лишь усмехается, чуть печально и нагло. Как радикальная несовместимость и ненатуральность этих эмоций показывает всё раньше, чем она продолжает свой монолог. — Сколько нам? Шестнадцать? А мы с тобой, уже, поломанные куклы. Бездушные механизмы, запрограммированные на одну цель.

И хотелось бы ей возразить или хоть что-то противопоставить в ответ, да нечего. Потому что эта девчонка права от начала и до конца. Нам и правда всего по шестнадцать, но некоторые наши ровесники берут золото на олимпиадах. А мы? А мы упорно идем к цели, потому что политика нашей страны отвратительна и чертос с два ты попадёшь в сборную, даже если будешь опережать по времени всех нынешних представителей этой сборной. Чёртово место в сборной нужно не просто заслужить и вырвать зубами у других кандидатов, но и доказать, что ты, блять, нужен им.

— Механизмы? Возможно. — усмехаюсь так, как никогда бы не смогла сама Хиро. Губы скривились в настоящей усмешке, но глаза пустые и стеклянные, как будто я и правда всего лишь кукла без эмоций. Хиро не такая — более живая. Она всегда гналась за мной и каждый её маленький проигрыш, это несколько миллиметров назад. Она взбирается по отвесной скале — там, на вершине этой скалы стою я — но стоит ей чуть сдвинуться вперед, как сила гравитации тянет её вниз. Она топчется на месте, неспешно подымается к выступу, на котором совсем недавно стояла я, когда я уже давно взбираюсь ещё выше. Это парадокс. Имай называют «Тень» из-за того, что она всегда находится в тени моей славы. Но для меня она «Тень», потому что гонится за жалкими остатками того, чего недавно добилась я. Гонится за моей тенью.

— Никак не пойму, какая вакханалия творится у тебя в голове.

— Тебе и не нужно. — Хиро моя Тень, моё отражение спроецированное через кривое зеркало и отдаленно напоминающее моё собственное «Я». Она лишь отдаленно чувствует то, что чувствую я. Она, обычно, предполагает и додумает, но понять меня, мотивы поступков и ход мыслей она не способна. Мы зеркальные отражения друг друга. И зеркало, в которое мы смотрим, бито с двух сторон.»


Не смотри я этот матч, я бы в жизни не поверила, что наступит такой момент, когда Тсукишима будет играть даже травмированный, будет рваться на поле и играть на команду. Поставит себе цель победить кого-то любой ценой. Не поверила бы, если бы не увидела это. Я никогда не смотрела на него, когда он играет, последнее время уж точно, но сегодня он заставил меня посмотреть на него. Кей, тот самый Кей, который называл меня «умалишенной дурой» первые два месяца после национальных, сейчас ничем не лучше меня. И от осознания и понимания происходящего что-то внутри неожиданно сжимается.

Мы с Кеем всегда были как небо и земля. Наши менталитеты настолько различны и непохожи, что наше многолетнее общение можно считать одним из законов этой вселенной. Уравновешенные, притягивание противоположностей — называйте это как хотите. Сути это не изменит. Тсукки всегда считал волейбол чем-то не особо важным «просто клуб» или «способ занять излишне свободного времени». Этот, безусловно, наглый и охреневший парень никогда не выкладывался на максимуме своих возможностей и никогда, даже не пытался, делать что-то выше положенного. Кей любил, любит и, наверное, ещё долго будет любить волейбол, но вот какое место в жизни он для него занимает, я, уже, сказать совсем не могу. Просто потому что впервые в жизни Кей сделал что-то, что смогло меня удивить. И, вероятнее всего, с этого момента мы Кеем начнём понимать друг друга чуточку лучше.


Золотая медаль на шеи Тобио казалась естественной и неотъемлемой частью его самого. Села, как влитая. А этот блеск в глазах и, казалось бы, почти незаметная улыбка. Как будто никто не видит этой минутки радости. Как будто этого не вижу я. И если для всех присутствующих победа «темной лошадки» была неожиданна и непредсказуема, то для меня это самый логичный исход событий. «Карасуно» — как команда слишком долго и упорно шли к своей цели, потом и кровью выбивали крупицы знаний и опыта. Я видела проекцию их через Тобио. И то, как он выкладывался ради этих заветных пяти сетов, стало ощутимо и осязаемо. Вон оно, блестит своим золотым боком посередине его грудины. И оседает не неподъемным грузом, а приятной тяжестью. В голове только мысли о победе — она опьяняет и делает тебя уязвимым — а в глотке сладкое и тянущее послевкусие. Мне хорошо знакомо это чувство; слишком хорошо. Оно все ещё течёт вместе с плазмой по венам. Обжигает внутренности и заставляет сердце биться чаще. Наркотик, от которого ты становишься зависим с первой капли.


После награждения сбегаю одна из первых. Сердце в груди мечется и бьется так, будто бы готово выпрыгнуть из грудной клетки при первом удобном случае. От — неожиданно проснувшейся — щемящей нежности начинает колоть под ребрами. В какой-то момент зарождается желание выловить Тобио в одном из многочисленных коридоров и обнять. Сказать, как рада за него и поздравить с победой, как советовал Нацухи. Но хвалённая гордость и принципы приказывают ногам уноситься прочь. Подальше от искушения. Подальше от человека, способного одним только взглядом поставить на место и заставить заикаться как наивная простушка. И если бы он был хоть чуточку умнее или наблюдательнее, то непременно использовал это против меня. Такова его натура. Кагеяме следовало бы поучиться у своего сэмпая тому, как использовать слабости противников против них самих; как сознательно и нарочно ставить кого-то в тупик.


Домой возвращаться совсем не хочется, как и идти на тренировку. Как никогда раньше хочется запереться в четырех стенах и никого не видеть. Родителей, брата, Юми, Кея и даже Тобио. Никого. Посидеть бы просто в тишине, уткнувшись носом в колени и знать, что если у тебя вдруг что-то переклинит, сорвав все пломбы, никто не увидит мою слабость. Что никто не увидит, какова расплата за любовь «Королевы» к «Королю». Слабость — побочный эффект того, что нормальные люди называют: «любовь».

Хладнокровие трещит по швам, расходиться, как края только что заштопанной раны. Собранное из рваных кусков самообладание, неаккуратно сшитое толстой хирургической нитью, расползается, как политый водой свежий шов. Под надломленной маской кровавые ошмётки того, что гордо именуется «душа». Гнилые остатки, ввёрнутые и перемолотые в кашу, понятия морали, эмоции и чувства. Собственные внутренние демоны кричат и воют, сходят с ума от вылитого на них ведра святой воды. Скрежет их зубов отдаётся мерзотным скрипом в черепушке, а острые когти ломают ребра иперемалывают внутренности своими когтистыми лапами. И никакие дыхательные практики и концентрация не помогают привести в порядок мысли. Не помогают отключиться от реальности и отдаться во власть инстинктам. Потому что рептильный мозг, отвечающий за первичные инстинкты, прикажет мне идти к тому, что мне нужно, а не чего я хочу. Выбитые на подкорках за долгие годы постулаты жалкий лепет по сравнению с тем, чего действенно хочется телу. Телу плевать, что я там себе навыдумывала; чувства, подкреплённые инстинктами, подталкивают к тонкой грани, заставляют балансировать на ней. А я могу лишь оттягивать тот момент, когда сорвусь прямиком в пропасть, оступившись на одной из миллиарда этих граней.

Знобит. На улице уже совсем стемнело и похолодало. Да и ещё бы мне было тепло, когда на мне джинсы и лёгкая майка. Местность вокруг едва знакома, но мозг услужливо вытаскивает из закромов памяти, чей дом в двух поворотах от этого места. И даже знать не хочется, откуда в моей голове появился навигатор, настроенные именно на тот дом. Ничего не хочется.


— Нитами? — раздаётся совсем рядом. Крупно вздрагиваю, потому что настолько потерялась в собственных мыслях, что не заметила появившегося рядом человека. Человека, который последний раз назвал меня по фамилии в середине лета.

— Привет. — голос чужой — низкий и хриплый — совсем не мой. Одно слово даётся настолько тяжело, что строит ему сорваться с губ, как на тело накатывает чудовищная усталость. Будто горы камней, ранее не имевшие вес, разом обрушились на плечи.

— Ты в порядке? — нет. Но кого это волнует? Ты и сам выглядишь не очень. Рад, это видно невооружённым взглядом. Но так же видно, залёгшие под глазами тени, даже не контрастирующие с такого же глубокого цвета глазами. Ты едва не валишься с ног от усталости, а я, кажется, просто медленно умираю внутри. И кому из нас нужно говорить: «Ты в порядке?»? А, малыш Тобио?

Но в слух всё равно ничего не говорю. Голова разом опустела; стала кристально чистой, как у младенца. От чужого взора хочется спрятаться, убежать и никогда больше не чувствовать настолько очевидный и осязаемый взгляд.

— Нитами?

Всего лишь моя фамилия, а в груди будто пробили сквозную дыру. Пробили, но варварским не прижгли края раны; заставили гнить оголенную плоть под палящим солнцем.

— Эй, скажи что-нибудь…

Хватает за руку и тянет на себя. Кожу под его пальцами жжёт, едва не вскрикиваю, но вовремя прикусываю язык. Чужое тело слишком близко, настолько, что я могу почувствовать биение его сердца. От парня веет усталостью. Она почти осязаемая, ещё чуть-чуть и можно схватить ее. Но ловлю только режущее без ножа беспокойство на дне глубоких, как Марианский желоб, глаз. Жадно впитываю его и едва не захлёбываюсь нахлынувшим осознанием.

— Пойдём. — все ещё держит за руку и тянет за собой, как маленького ребёнка. И я иду за ним, совсем не понимая, почему я не вырвала из его хватки свою конечность и не убежала куда подальше. Ответ так банален и очевиден, маячит перед глазами; а я с завидной упорностью стараюсь его не замечать. И так будет до тех пор, пока я окончательно не сломаюсь.


Свет в окнах дома Тобио не горит, но я вовсе не придаю этому значения. И только когда за моей спиной захлопнулась дверь, а по глазам резанул белый свет, все стало очевидно.

Хватка на запястье исчезает, только тогда, когда брюнет наклоняется, чтобы расшнуровать кроссовки. И титанических усилий стоит не дать деру в ту же секунду. Хоть здравый смысл и вопит о том, что беготня не к чему не приведёт, и если Судьба уже все решила, то лучше не противится, но щекочущий затылок страх давит и приказывает бежать. Страх, вперемешку с отчаянием. Отчаянием, которое с каждым мгновением затопляет сознание все больше. И присутствие Тобио только ускоряет процесс. Потому что рядом с ним можно не притворяться; потому что в памяти ещё свежи воспоминания о минутах слабости и о том, кто заставил подняться Королеву с колен.

— Ты едва стоишь на ногах. — говорю и одновременно снимаю кроссовки, просто поочередно наступив носками на пятки.

— Себя то видела? — неожиданно резко отзывается Тобио, сверкая злой синевой. Тут же осекается, глупо замерев на месте. — Что случилось? Выглядишь паршиво.

— Спасибо за честность. — усмехаюсь и сбрасываю сумку с плеча прямо на пол. — Зря беспокоишься, я в норме.

— Я вижу. — фыркает и поворачивается ко мне спиной. — Где ванная ты знаешь.

Вот как? Все так просто? Увидел девушку, которая поступила с тобой, как последняя тварь, и едва стоишь на ногах от усталости, но все равно тащишь её домой. Ты слишком добр ко мне Тобио. Мы оба страдаем, может ты этого и не осознаешь, но из этого темного болота ты вытягиваешь не только себя, но и меня. И от этого отвращение к себе разливается с новой силой.


Когда выхожу из душа, то нахожу на стиральной машинке обычную синюю футболку. И если Тобио она как раз, то на мне она будет висеть мешком. Ну и ладно. Кагеяма последний, кого я буду стесняться. Странная эта вещь — стыд. Девушки не стесняются ходить по пляжу в открытых купальниках, но начинают визжать, когда парень зашёл в комнату в неподходящий момент. Мне же, как ни странно, плевать. Тобио видел меня в купальнике, в шортах, которые намного короче, чем футболка на мне; чего мне стесняться?

От футболки пахнет ментолом, немного порошком и чём-то приятным. Возможно, именно так пахнет сам Тобио. Никогда не обращала внимание на этот запах, но сейчас он кажется таким родным. Успокаивающим и безразмерно уютным.

Хозяина дома нахожу в его же комнате. Он сидит на стуле и, глупо улыбаясь, крутит в руках золотую медаль. Его первую.

— Я была на игре. — вскидывается и замирает. Его эмоции так очевидны и читабельны: удивление и… радость. — Ты молодец, Тобио.

Никогда не хвалила людей за их достижения, усердную работу и даже не собиралась. Но ты, Тобио, первый и, скорее всего, единственный, кому я говорю подобное.

Шаг, второй, третий… шестой. Ровно шесть шагов потребовалось, чтобы оказаться напротив брюнета. Касаюсь пальцами поверхности медали, вывожу понятные только мне узоры и жду, когда же Тобио схватит мои пальцы своими. Схватит — неоспоримый факт — и это вопрос времени и его выдержки. Выдержки, которой у него нет. Ловит мои пальцы почти мгновенно и сжимает в своей стальной хватке. Лишь тихо фыркаю в ответ и боюсь, что следующая реплика выбьет воздух из лёгких не только у Тобио, но и у меня.

— Тебе идёт побеждать. — прикрываю глаза, вспоминая, как красиво смотрелась на шее брюнета медаль, находящаяся под ребром моей же ладони. — И ты достоин этого, куда больше, чем я.

Провокация — наступившая на горло моей гордости — удалась на семь баллов из пяти. Глаза у брюнета расширяются, а пальцы сжимают мои до хруста. Но слышу далеко не хруст собственных суставов и костей, а как участилось и без того тяжёлое дыхание и, как заскрипели плотно сжатые зубы. Усмехаюсь, но за пеленой ярости, помутившей чужой взор, этого не видно. Встаёт так резко, что мы едва не сталкиваемся лбами. Второй рукой хватает за плечо и притягивает ещё ближе. Так, чтобы между нами было меньше десяти сантиметров. Стоит дёрнуть головой и дотянусь до чужих губ.

— Идиотка. — шипит, едва разжимая губы, а потом подается вперёд так резко, что даже сообразить толком ничего не успеваю. И это даже не поцелуй, а какое-то странно и весьма изощрённое показания того: кто и кому принадлежит. Кусает губы, так сильно, что кровь начинает сочится с уголка рта, чужой язык сплетается с моим и я невольно подчиняюсь ему. Сдаюсь, потому что сил и желания бороться нет. И потому что боль, вкус металла на языке и доминирование, нравятся куда больше, чем долгие нежные поцелуи.

Чуть отпрянув, соприкасается своим лбом с моим; дышит часто и тяжело. Пальцы до боли сжимают плечи, но мне как-то все равно. Что-то в сердце каждый раз сжимается, когда хриплый вздох со свистом вылетает из чужих легких. Звенит и медленно разрывается на куски. И как же мерзко от самой себя: из-за собственных страхов и гордости провоцирую Тобио на то, что не могу сделать сама.

— Прости. — чувство вины можно почувствовать физически. Не надо Тобио, не заставляй меня чувствовать себя ещё большей сволочью. Вновь наклоняется и как большая кошка слизывает тонкую полоску крови, вновь касается моих губ своим, едва ли это можно назвать поцелуем. Легко прикосновение — как будто извинение за случившееся минутой ранее. Но от этого всего внутри все сжимается в тугой узел. Эй, ты там наверху, хватит издеваться! Слышишь?!

— Прекрати извиняться, иначе я тебя ударю. — голос хрипит. И непонятно от подступающей истерики или чего-то совсем иного.

— Ладно.

— Ложись спать, у тебя был тяжёлый день. — выпутываюсь из нехитрых оков и отхожу чуть назад. Взглядом упираюсь в полуторку в полуметре от Тобио, а сама, почти бессознательно пячусь к двери.

— А ты?

— А что я? — пожимаю плечами, упираясь лопатками в стену около двери. — Где находится диван я помню.

— Может… — опускает голову, но покрасневшие скулы все равно успеваю увидеть. И то, что он сейчас скажет очевидно ещё до того, как первый звук сорвался с его губ. — Может останешься?

— Хорошо. — ударяю ладонью по выключателю и комната погружается в приятный полумрак. Неожиданно прытко для самой себя направляюсь к тёмному силуэту и тут же спотыкаюсь об угол ковра. Спотыкаюсь, но лечу совсем не носом вперёд, а в объятия среагировавшего вовремя волейболиста. Усмехается, и подхватив на руки совсем не аккуратно скидывает на кровать. Выдёргивает из-под подушки что-то большое и белое и уже через полминуты за ним захлопнулась дверь. Ещё полминуты и в соседней комнате зашумела вода. Прикрываю глаза и носом утыкаюсь в чужую подушку, вдыхаю такой родной запах ментола и чего-то ещё, более родного. Голова тут же становится свинцовой и неподъёмной. И ещё до того, как за стенкой перестаёт шуметь вода, засыпаю, так и не расправив кровать.

***

На финале отборочных было привычно людно и шумно. Толпы, выбывших ещё на прошлых отборочных, пловцов, журналисты, чьи-то родители или просто пришедшие поддержать люди одним нескончаемым потоком склонялись по территории комплекса как за два, так и три часа до начала заплывов. Это невероятно злило и раздражало.

В раздевалке, что удивительно, было тихо. Все члены команды разбрелись кто куда: поговорить с друзьями, соперниками или родней. Какая ирония, но о том, что сегодня финал знает только Кей. А он, чисто из природной вредности, не придёт даже посмотреть. Зачем, если результат и так очевиден? Я не такая, как это сборище слабаков, мне поддержка не нужна. И без неё всегда добивалась цели.

За стенкой раздаются знакомые голоса — члены нашей команды. Девушки смеются, что-то обсуждают, но как только они подходят к раздевалке, голоса обрываются. Невольно прислушиваюсь, не потому что интересно, а потому что больше нечем заняться.

— Может ещё походим? Мне не комфортно сидеть в раздевалке в её обществе. — имени не знаю, но это точно одна из запасных второгодок.

— Зря вы с ней так. — если меня не обманывают мои уши, это Мия. Мы вместе плавали ещё в начальной школе, к тому же она входит в десятку сильнейших в кроле на спине. Она всегда придерживалась нейтралитета в мою сторону, но сейчас слышать маломальскую симпатию в свой адрес странно. Тем более от неё. — Ей, по факту, тяжелее всех нас.

— Конечно, с таким-то самомнением.

— Ты не права. — слишком громко говорит девушка и на несколько секунд замолкает. До их сплетней мне нет дела, но все же природное любопытство даёт о себе знать. Интересно, что скажет одна из немногих, кого хоть и немного, но признаю. — Мне то держаться во второй половине десятки тяжело, если бы не брат и родители, давно бы вылетела. А она, мало того, что несколько лет никому не отдавала звание «номер один», так ещё и без поддержки семьи. Честно, я бы сломалась.

— Не хочу спорить: у нас слишком разное видение ситуации. — в голосе слышится какое-то смирение и разочарование. — Но сидеть в раздевалке все равно не хочу.

— Ладно, пошли сходим к Капитану.

Девушки смеются над чем-то своим и уходят в сторону арены. А я так и остаюсь сидеть в гордом одиночестве. И мне нет никакого дела, что обо мне думают другие. В конечном итоге, все они останутся позади. Как и всегда. Шавки всегда пресмыкаются.


Когда до заплывов остаётся около десяти минут, наконец-то встаю на ноги и выхожу из раздевалки. К этому времени вся команда уже по несколько раз успела одарить меня насмешливым взглядом при входе в помещение. Ну да, мне же не с кем поговорить перед финалом. Ками, как это предсказуемо. Почему они все считают, что они единственные, кто заметил странную закономерность и решил позлорадствовать? Наивные высокомерные суки. Не первые и далеко не последние: такова уж моя участь.


— Ты в порядке? — неожиданно интересуется Ито, поровнявшись со мной.

— А почему не должна? — тут же ощетиниваюсь, и не сразу понимаю, что это звучало слишком затравленно. Совсем не так, как я хотела и как должно было. Усталость? Смятение? Что это за непонятное чувство?

— Ну… — девушка отводит взгляд в сторону и закусывает губу. Пару секунд мнётся; подбирает слова, как будто боится обидеть или задеть. Откуда это сострадание? Или сочувствие? Не особо то и важно. Важно лишь то, чем я заслужила такое снисходительное отношение к своей персоне? — Ты выглядишь разбитой.

Разбитой? Хм, наверное это и есть то чувство, разъедающее грудную клетку уже неделю. Усмехаюсь своим мыслям, но Ито принимает это за согласие. Наивный маленький Капитан.

— Это не помешает мне взять золото. Уж поверь.

Удовлетворенно кивает и, ускорив шаг, нагоняет свою обожаемую команду. Прячу руки в карманы и фыркаю, поняв, что давно позабытый мной мандраж начинает разгонять кровь в жилах. Это далеко не первый мой финал, но почему-то сейчас это чувство сковывает и пугает. И рядом нет никого, кто смог бы вправить мозги на место. И осознание этого — наверное, впервые за столько лет — по-настоящему пугает. Впереди отвесная скала и сотни шакалов, а позади многокилометровая пропасть с острыми кольями на самом дне. И рядом нет того, на чьё сильное плечо можно опереться, и нет верного друга, который вытянет тебя прямо из лап Костлявой. Есть только ты. И выбор у тебя, тоже, невелик: сражаться и идти дальше или умереть. Понимание всей ситуации ложится неподъёмным грузом на плечи. Грузом, который я обязана поднять.


Отрешённо наблюдаю за разминкой тех, чей заплыв должен быть через пару пару минут. Мой будет следующий, и глядя на них, хочется начать разогревать давно приведённые в надлежащий вид мышцы. Пальцы, совсем непроизвольно, сжимают некогда травмированное плечо; своего рода защитный рефлекс. Это страх подкрался совсем неожиданно. И будь я сейчас в средней школе, то напротив уже давно бы встала Имай и, читая гневную тираду, без какого-либо зазрения совести влепила мне затрещину, от которой бы горело лицо и звенело в ушах. И пусть это дико да и мало приятно, зато голова после этой нехитрой манипуляции кристально чистая. Но средняя школа давно позади, предо мною уже другие соперники, а в голове уже новые загоны.


— Готова? — Андо-сан хлопает меня по спине, как бы заставляя сделать шаг вперед. И это всего на мгновение помогает. Тревога отступает, а разум проясняется. Всего на мгновение, а потопим все по новой.

— Не волнуйтесь. — усмехаюсь, чуть вымученно. — Не обещаю показать все свои способности, но обогнать себя точно не позволю.

— Поступай так, как считаешь нужным.

Киваю и, бросив олимпийку на скамейку, начинаю вновь разминать мышцы. Вот-вот разрешат подойти к тумбам. Чужие взгляды острыми иглами входят под кожу; в них есть все: страх, уважение, ненависть, презрение. Ещё один неотъемлемый компонент титула «лучший».

Свисток.

Сколько я слышала их за свою короткую жизнь? Сколько сломанных надежд ознаменовал этот звук? Сколько за моей спиной тех, кто всего за минуту потерял стимул плавать дальше? Сколько тех, кто сломался почти мгновенно? Сколько… Сколько вопросов, на которые невозможно дать ответ. Да и какая разница, если ты уже переступил за грань того, что люди называют: «нормой». Потому что чтобы я не сделала, для них я так и останусь «чудовищем». И сейчас это Чудовище — пуская выбитое из колеи, надломленное и напуганное собственными демонами — обязано победить. Плевать, если вновь придётся собирать внутренности по частям. Плевать, если после этого дня внутри не останется ничего живого. Какая к черту разница, если звание лучшего вновь ляжет бархатной королевской накидкой на мои плечи. Эй, вы там, занявшие первую пятёрку, верните регалии своей Королеве. Я вернулась, а значит, вам пора уйти на покой.

Внезапно становится все равно. Океан эмоций, давивший на плечи, просто иссыхает. Вместо него почти пугающая пустота. Спокойствие и сосредоточенность, достойная великих мастеров меча. Стоило лишь схватиться за край тумбы пальцами.

Выстрел.

Рывок.

Очередная победа.


После награждения и общения с журналистами остаюсь в раздевалке. Просто стою, привалившись спиной к стене и жду, пока немногочисленный состав команды соберётся и отправится домой. Руку тянет. И даже то, что мои руки скрещены на груди, не спасает от одного очень проницательного взгляда. Да-да Ито, ты все правильно поняла, только не надо подходить ко мне и жалеть. Просто собери весь этот сброд и уведи наконец-то. Позволь мне целиком и полностью отдаться своей слабости. Одной из многих, которых ещё год назад не было.

Стоит последнему человеку покинуть раздевалку, как тут же сползаю по стене на пол. Несмотря на бегущий вместе с кровью адреналин и сладкий привкус победы в горле, на душе так мерзко, что удушиться хочется. Пульсирующая боль, как ток, течёт по всей руке от плеча до запястья. И это не травма, я уверена, просто в голове что-то снова заклинило. С губ срывается тихое шипение, в горле стоит привкус соли, но глаза сухие. Главное перетерпеть — а там легче будет.

Сколько я так просидела не знаю; скидываю медали в спортивную сумку и, закинув широкую лямку на плечо, выхожу из раздевалки.

— Надо же, думал ты решила там ночевать.

Замираю, безошибочно определяя личность говорившего. И от этого ничерта не лучше. Хочется отвесить себе хороший подзатыльник, протереть глаза и прочистить уши. Потому что не может обладатель этого голоса быть тут. Никогда не приходил.

— Тебя Юми притащила?

— Ага. — мелкий паршивец кивает, пряча руки в передние карманы джинс.

— Понятно.

— Аяно… — зовёт тихо и неуверенно. Совсем не в его духе. — Это… прости меня.

И гадать не нужно за что он просит прощение. Но это даже смешно. Смешно до горько привкуса и жжения в глотке.

— Не нужно, Нацухи. Мне уже давно все равно.

Комментарий к Глава 20

Уже точно последняя глава в этом году. Очень боялась не успеть дописать до начала сессии, но все обошлось.


Осталось совсем ничего до завершения фика. Одна-две главы.


Всех с Наступающим!


========== Глава 21 ==========


Комментарий к Глава 21

Вот и предпоследняя глава. Постараюсь не затягивать с последней главой или эпилогом(тут уж как получится).


Только закрыла сессию и взяла отпуск, как ударили морозы. У вас тоже морозит под -40 или только нам так везёт??

Жизнь любит ставить нас на колени. Показывать кто ты и где твоё место. Сегодня ты на вершине, а завтра будешь валяться в сточной канаве из которой ты выполз много лет назад. Сегодня ты победил, а завтра проиграешь себе и своим принципам. И это нормально. Это, в какой-то степени, даже правильно. Иначе и быть не может.

Когда я захожу домой, то сразу обращаю внимание на звук телевизора с кухни. Значит, оба родителя сейчас там. Отлично. Нацухи тенью следует за мной и не проронил не единого слова после того, как мы покинули спорткомплекс. Забавный ребёнок. Столько силы и решимости было в его глазах до того, как он произнёс фразу, выбившую почву из-под его же ног. Стягиваю кроссовки и на ходу расстёгиваю молнию на спортивной сумке. Медленно, как истинная королева, вальяжной походкой захожу на кухню. Мама опять что-то стряпает стоя за плитой, а отец, как обычно, листает какую-то книгу. Буквально заставляю себя сделать непроницаемую для эмоций маску и титанические усилия понадобились для того, чтобы не скривиться, увидев выжидающий взгляд отца. Ждёшь? Ну так получи! Сжимаю в кулак атласные ленты и выдёргиваю медали из сумки, как кролик морковку; те с громких звоном «брякаются» на кухонный стол. Отец откладывает книгу и по взгляду понятно: считает. Шесть. Шесть золотых.

— Надеюсь, тебя это устроит. — поворачиваюсь спиной и едва нахожу в себе силы не сорваться на бег. Не унижусь. Не перед ним.

— Ты можешь и лучше. — доносится уже в спину. Ненавижу. Всей душой его ненавижу.

— Как это: лучше? — останавливаюсь, и кажется, что ядом, которым наполнен вопрос, можно убить всю префектуру. — Привести всё золото национальных?

— Почему нет?

— Потому что я не машина, а живой человек. Представь себе я тоже чувствую: голод, усталость, боль.

— Надо же, никогда не замечал. — фыркает и, даже не посмотрев в мою сторону, возвращается к книге. Тоже фыркаю, а внутри словно кислоту разлили. Все адски пылает, жжёт и, как будто, гноится. Слезы, совсем не нужные сейчас, раздражают глаза. И в голове набатом бьется лишь одна мысль: «Лишь бы добраться до комнаты.».

Не знаю, откуда во мне нашлись силы и воля, но до своей комнаты умудряюсь дойти нормально. Не срываюсь на бег или жалобный вой. И стоит двери за моей спиной закрыться, а защёлке принять горизонтальное положение, как что-то внутри обрывается. Так привычно и, почти, нормально, что сил чему-то удивляться почти не осталось. Скидываю одежду на пол и тут же падаю на кровать. Усталость наваливается почти мгновенно, голова кружится и даже лёжа появляется ощущение, будто я нахожусь в кружащем вокруг своей оси вертолёте. Так плохо, что умереть хочется. Но вместо этого просто набираю в лёгкие побольше воздуха и закрываю глаза. Под веками вспыхивают пульсирующие алые круги. Но сейчас, даже это не способно заставить меня остаться в сознание.

Просыпаюсь ближе к полудню от звонка мобильного телефона. Как обычно пытаюсь нашарить его около себя на простыни, но очень скоро понимаю, что звук приглушённый и идёт откуда-то с пола. И ведь точно, вчера я так и не вытащила его из сумки. С трудом отрываю, словно налитую свинцом, голову от подушки и поэтому почти сползаю на пол. К этому времени телефон уже замолкает, но в противовес этому почти сразу же проходит сообщение. Ещё одно. И ещё. Наконец-то дотягиваюсь до телефона и заставляю принять более менее приличный вид свою растекшуюся по полу тушку. Упираюсь спиной в каркас кровати и снимаю мобильный с блокировки. Над иконкой с вызовами горит, почти призывно, количество пропущенных звонков: «25». А дополнением идут за полсотни непрочитанных сообщений. Тяжело вздыхаю и решаю посмотреть, кто так активно названивает мне последние двенадцать часов минимум. Десять пропущенных от Юми, по два от Тобио и Кея, ещё два почему-то от Нацухи и оставшиеся девять от тренера. До проверки сообщений дойти не успеваю: телефон вновь разрывается от звонка. Звонит Андо-сан. Тяжело вздыхаю и нажав на приём, чисто интуитивно, убираю телефон подальше от уха.

— О Ками-сама, я наконец-то смог до тебя дозвониться! — сообщает мужчина на повышенных тонах и громко выдохнув начинает говорить менее громко. — Где тебя носило?

— Дома я была. — прочищаю горло, но даже после этого голос хрипит. Чувствую себя жалкой и разбитой. И страшно представить, какой мой голос, искажённый динамиком и сетью.

— Как себе чувствуешь? — голос вмиг понижается и становится до ужаса ледяным. Андо-сан всегда так делает, скорее всего неосознанно, когда, действительно, волнуется. — Апатия, усталость, сонливость, раздражительность? Есть симптомы?

Прислушиваюсь к своему организму и понимаю:

— Всего понемногу.

— Значит так: два дня отдыха от тренировок. Сегодня, завтра и послезавтра!

Закатываю глаза и киваю, как будто собеседник меня видит. Да собственно плевать; куда там идти против паровоза.

— Так, зачем звонили то?

— Ах да. — мужчина вздыхает и прочищает горло. — Со мной вчера связался агент из молодёжной сборной. — слушаю его с замиранием сердца. Кажется, уже знаю, что он скажет и сердце, словно ошалелое начинает колотиться в груди. — Тебя приняли в молодёжную сборную. Твои вчерашние результаты стали для комиссии весомым поводом для того, чтобы не ждать окончание национальных.

— Вы серьёзно? — шепчу, едва размыкая губы. В лёгких едва хватает воздуха на редкие вдохи, а сил на один единственный выдох полной грудью нет совсем.

— Разумеется. — почти физически чувствую, как он одобрительно хлопает по плечу. — И ещё. Какой-то умник снял и выложил в сеть видео, где ты обогнала Имай. Информация неофициальная, но теперь ты первая в списке на зачисление в сборную. Имай, разумеется, вторая.

Молчу, потому что от переизбытка информации и эндорфинов голова начинает болеть ещё сильнее, а сердце, того гляди, проломит ребра и побежит куда-то вдаль. Чертовски больно и хорошо одновременно.

— Нитами?

— Да…

— Отдыхай, как выйдешь, поговорим.

По ушам режут частые гудки. Телефон выпадет из ослабевших пальцев и теряется где-то в ворсе ковра. Едва нахожу в себе силы подняться на ноги и шатаясь, направляюсь к двери. Поворачиваю защёлку и стоит открыть дверь, как сразу же натыкаюсь на полный искреннего удивления взгляд. Отец. Просто стоит напротив и смотрит, как будто увидел меня впервые в жизни. Воспоминания о его вчерашней выходке все ещё свежи и сил уже нет даже на то, чтобы не кривиться при виде его лица. Я истощена. Готова признаться себе самой, что: «да» не потянула. «Да» тяжело. И «да» мне нужна поддержка, если не семьи, то кого-то из тех, кто близок со мной. Потому что брать одну медаль за другой и не оглядываться назад просто. Просто, если таких медалей две или три, но теперь, когда я замахнулась на шесть, сдаёт не организм, нет. Сдают нервы. Наружу пробирается страх. Страх, который до этого я не испытывала.

Проскакиваю мимо отца в ванную и даже не закрыв дверь, выкручиваю кран с холодной водой на полную и опускаю голову под упругие ледяные струи. Холодные капли попадают за шиворот и дрожь пробирает до самых пяток. Набираю в ладони воды, плескаю на лицо и только когда перестаю чувствовать абсолютно все, перекрываю кран. Кажется, совсем немного отпустило. Но собственное отражение пугает: волосы взъерошены, под глазами залегли темные тени, кожа неестественно бледная, а взгляд пустой. Как будто это не мне немногим ранее сказали едва ли не самую важную новость за этот год. Как будто невиданная науке машина заставила меня вернуться в своё тело годом ранее. Мысли, чувства и состояние почти идентичны. Почти отзеркалены с разницей в год. И только это маленькое «почти» заставляет зажмуриться до белых пятен под веками и, хорошенько хлопнув себя по щекам, выйти из ванной комнаты. «Почти» — только чудом заставляющее не уйти в чёрный омут с головой.

Захожу в комнату и едва удерживаю в себе разочарованный вздох. Отец сидит на краю кровати и взглядом изучает десятки наград на полках. Их так много, что не с первого раза можно посчитать их правильно. Молча стою на пороге не имея желания находится с ним в одном помещение. Отрывает взгляд от полок и встречается со мной взглядом. Кивает, как бы приглашая меня войти. Очень смешно. Иронично даже. Хотя куда там до иронии, если внутренние демоны воют и режут внутренности только от одного присутствия этого человека. Не страх, а чистая ненависть.

— Что-то хотел? — делаю шаг лишь для того, чтобы закрыть дверь и упереться лопатками в неё.

— Лишь хотел спросить. — отец встаёт на ноги и, кажется, пытается морально надавить на меня. Пытается, потому что у меня не осталось сил тягаться с ним; не сдалась, просто сейчас мне абсолютно наплевать на его попытки подавить мою волю. На мой немой вопрос отвечает чуть надменным взглядом. Сука.

— Зачем ты вернулась?

— Побеждать. Разве это не очевидно? — кивает, как будто этот ответ его устроил. Но нет, шестое чувство вопит сиреной о том, что отец припас что-то ещё.

— Если то, что я вижу: цена за победу, то возвращение стало твоей самой большой ошибкой.

— Мне все равно, пока я буду побеждать.

— Ты уже не побеждаешь, показывая всем свой потенциал. Ты вырываешь победу у других, чтобы тебя вновь заметили. Не ты решила вернутся, тебе просто позволили это сделать.

Удар ниже пояса. Ровнёхонько так, будто весь вчерашний вечер, ночь и сегодня утром примерялся для удара; метил, куда же будет больнее всего. Воздух застревает в легких, в глазах и без того темно, так ещё и от недостатка кислорода картинка пропадает на несколько секунд. Закрываю глаза, как мне показалось на мгновение, а когда открываю то уже лежу на кровати. На улице если не глубокая ночь, то точно вечер. И это выбивает из колеи. Потери сознания были почти новинкой. В голове восхитительно пусто, а в теле приятная легкость. Выспалась? Немного восстановилась? Наконец-то почувствовалась всю ту усталость, что не один месяц наваливались на мои плечи? Стоило грузу стать неподъёмным, как его вес в ту же секунду сломал мои плечи.

Поднимаюсь с кровати и ставлю ноги на пол. Пытаюсь найти телефон, но его уже привычно нет на месте. Вон он, отсвечивает тусклым экраном на столе. Встаю на ноги и делаю один крохотный шаг, как по затылку обжигает тупой болью, в глазах темнеет и координация сбивается. Едва успеваю схватиться за спинку кресла, чтобы позорно не упасть лицом вперёд. Но даже от этого действия грохот отъехавшего в сторону стула кажется адским. Того гляди на этот грохот сбегутся все обитатели дома.

Да только никто не появился. Облегченно вздыхаю и наконец-то добираюсь до своего мобильного. На экране мигает иконка сообщений, почти все они остались непрочитанными утром. Последнее сообщение, как бы это не было странно, от Нацухи: «Уехали к тетушке, вернемся завтра вечером.». Единственное, за что я благодарна родителям, так это за любовь навещать всех возможных родственников. Пролистываю ленту сообщений, где добрые три четверти это уведомления от оператора о пропущенных звонках. И среди всего этого вороха чепухи взгляд выцепляет одно единственное приятное взору сообщение. «Поздравляю с победами.». Интересно, как долго Тобио ломался и краснел, пытаясь отправить заветные слова? Усмехаюсь и едва не роняю телефон, когда он начинает вибрировать в моих руках. От взгляда на имя абонента, брови медленно ползут вверх. Неужели мы снизошли до того, чтобы позвонить мне первым? Не часто ты так делаешь.

— Привет, Тсукки. — усмехаюсь, но в голосе нет ни единой смешинки; сквозит холодной отрешённостью. Почти интуитивно убираю динамик подальше от уха.

— Наконец-то! Тебе для чего телефон нужен, раз ты им не пользуешься?!

— Что случилось? — потираю переносицу и закатываю глаза. Давно Кей так не злился на меня. Видимо, что-то его действительно смогло вывести из себя.

— Научись. Отвечать. На. Звонки. — шипит, и я практически физически ощущая ту ненависть, которую он вложил в эти слова. — Твой Король мне выел мозг.

— Угомонись. — если бы холод в моем голосе был материален, вся бы комната уже давно замёрзла во льдах. — Я не умею отвечать на звонки во сне.

— Да мне все равно! Разбирайтесь в своих отношениях без меня! — переходит почти на рык и тут же сбрасывает вызов. Вот же истеричка. Хотя, возможно Тобио и правда смог его достать. Тобио… Неужели ты и правда так переживал за меня? Забавно, ведь я так и не смогла внятно объясниться с тобой. Лишь обрывки, понятных только мне, фраз. Но ты… ты, как будто видишь всю меня насквозь. И каждый раз прощаешь мне любую выходку. Злишься, срываешься, но всё же не спешишь порвать все связи между нами. Почему? Чем я заслужила такое отношение к себе?

Догадки давно щекочут затылок, да и в голове уже давно сложился сложный, но всё же собранный воедино, пазл. И пускай отрицать очевидное уже невозможно, я, нет, мы успешно сбегаем от реальности. Прячемся от неё в своих мечтах и планах. Карьера — какое красивое прикрытие. Золотые медали, сборная и место на мировой арене — такое желанное будущее. И как же просто оказалось прикрываться этим, бегая от самих себя. Просто и, одновременно, сложно. Сложно, потому что бегать от самих себя невозможно; рано или поздно правда, как не старайся, всё равно вскроется. Вот она, прямо на ладони: красная нить, что связала наши запястья.

Понимаю, что все ещё сжимаю в руках давно погасший мобильный и, усмехнувшись, кладу его на стол. Глупо нажимаю на кнопку главного меню, лишь для того, чтобы увидеть время и дату. Новых звонков или сообщений нет. Может быть Кей преувеличил и все было совсем не так, как он это преподнёс? От собственных мыслей неприятно тянет под диафрагмой. Неужели все вот так закончится? Конечно нет. Если я не найду сил на встречу с Тобио сейчас, то мы, все равно встретимся. Судьба столкнёт нас через неделю, месяц, полгода или десять лет, а красная нить, связавшая наши запястья натянется, сделав столкновение неизбежным. Сколько от судьбы не беги, какими витиеватыми тропами не пытайся улизнуть, в конечном итоге ты придёшь к тому, чего так мучительно избегал. Забавно. Ведь мы оба выбрали тяжёлый путь.

***

Андо-сан сидел в своём кресле и уже несколько минут крутил карандаш между пальцев. На его лице застыла маска полной отрешённости и мне, честно говоря, стало даже страшно. Ведь, новость, что я принесла ему, была, отнюдь, не печальной.

— Никогда не думал, что запрещу тебе, Нитами, ехать в тренировочный лагерь молодёжной сборной. — как гром среди ясного неба. Слова тренера стали для меня не неожиданностью, но все же, были неприятны. С одной стороны я понимаю его, но с другой, мне, как его ключевому механизму, это не нравится. Это и не нравится ненасытной твари, которая любит и умеет побеждать. Ведь это шанс, настоящая возможность доказать, что я ещё могу побороться. Что рано списали со счетов. Но Андо-сан непреклонен. И это бесит больше всего.

— Так не запрещайте. — усмехаюсь, спрятав руки в карманах форменной толстовки клуба. — В другой клуб я не перейду, а посмотреть воочию, что представляет из себя молодежка, весьма заманчиво. Вы так не считаете?

— Ты можешь травмироваться. — не предположение, а, скорее, констатация факта. Последние пару месяцев я придерживалась весьма сурового графика тренировок; работала почти на износ. Страх тренера вполне оправдан.

— Я еду не соревноваться, мне просто интересен их уровень.

— Нет, Нитами.

— Никаких тренировок до изнеможения, только то, что положено программой лагеря. Пять дней Андо-сан, это не месяц.

Мужчина переводит на меня свой тяжёлый взгляд и смотрит будто в никуда. Думает, взвешивает и анализирует. И я не знаю кому сейчас молится, чтобы это человек дал «добро». Это далеко не последний шанс показать себя и посмотреть на других, но все же, этот лагерь может стать для меня ключом к победе на национальных. Быть может, именно там я перестану бояться прошлого и пугаться тени своих прошлых достижений. Жизнь непредсказуема.

— По приезде никаких тренировок три дня. — что же, и в половину не так страшно, как могло быть.

— Как скажите. — улыбаюсь и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направляюсь к двери. Я снова добилась своего Андо-сан. Как я и говорила, при нашем первом серьёзном разговоре: «Я всегда добиваюсь своей цели». Уже нажимаю на ручку двери, как тренер окрикивает меня. Тут же замираю на месте и перевожу на мужчину вопросительный взгляд.

— Ты умеешь добиваться своего Нитами. — усмехается, несколько, печально. — Это сильное качество, но в тоже время опасное. Никогда не теряй голову, иначе однажды проиграешь.

— Спасибо, я учту.


Как жаль, что одну из своих маленьких игр я уже проиграла.


Когда я подхожу к воротам Академии, то замечаю одинокого брюнета, подпирающего спиной каменную колонну. Сердце тут же сжимается и начинает ускорять свой ритм. Его не должно быть тут. Просто не должно.

— Что ты тут делаешь? — вырывается прежде, чем я успеваю подумать. Ну и пусть. Я не жалею о сказанном. Ведь Тобио, как ни странно, последний, кого я хочу сейчас видеть. Его феноменальная способность появляться именно тогда, когда я совсем не в духе, раздражает.

— Привет. — чуть улыбается, но эта улыбка больше похожа на усмешку. Оу, кажется не только я сегодня не в духе. Так зачем ты тогда пожаловал ко мне? Зачем искал встречи? Сколько я помню, мы оба никогда не искали встречи. Все всегда получалось как-то само-собой. Что сподвигло тебя на этот шаг? Расскажешь мне, а, Тобио?

— Соскучился? — ответная усмешка сама лезет наружу и Тобио, заметив это, почти что скалится. Сам, на себя не похож. А где же робкий румянец? Где хоть что-то о того Тобио, каким я его запомнила при нашей последней встрече? — Давно мы не виделись.

— Месяц или даже больше. — то, насколько буднично это было сказано, выбило из колеи лишь на секунду. Но этой секунды Тобио хватило, чтобы схватить меня за руку и утянуть в сторону жилого района. Даже не сопротивляюсь, хотя очень хочется сказать Тобио пару «ласковых» слов, и просто послушно перебираю ногами. Даже не замечаю, как мы в одно мгновение спускаемся с горы, оказавшись на обочине знакомой мне проселочной дороги. Именно вдоль неё мы бежали с Тобио под проливным дождем. А вон, кажется, то самое место, где я едва не угодила под машину. Сколько воспоминаний… Кажется это было так давно, а не полгода назад.

Останавливаемся только тогда, когда заворачиваем к таким знакомым и, почти что, родным бетонным отбойникам. И когда тебя вот так просто «припирают к стенке» что-то внутри ухает, а сердце убегает по пищеводу в пятки. Да что там сердце, такое чувство, будто ты сам падаешь вниз, сорвавшись с выступа отвесной скалы. Под тяжелым взглядом синих глаз становится не по себе. Не помню, чтобы у Кагеямы когда-нибудь был такой тяжелый и проницающий взгляд. Что же такого случилось с тобой за этот долгий промежуток времени? Что так сильно изменило тебя?

— Что с тобой приключилось? — с трудом отрываю взгляд от пальцев, сжимающих моё запястье. Не думала, что когда-нибудь будет так тяжело смотреть кому-то в глаза.

— Ну… — Тобио задумчиво чешет затылок и что-то усиленно вспоминает. — Меня позвали на национальные молодежные сборы. Я ездил в Токио.

Ками, а глаза-то как заблестели. Но почему-то я не капельки не удивлена. Тобио заслуживал этого и именно к этому он стремился. И сейчас его поставили на один уровень с Ойкавой и Ушиджимой. Дверь, которая откроет ему путь к новым возможностям становится все ближе и ближе. Мои поздравления.

— И как? Понравились новые соперники? — хватка на запястье крепчает. Не очень приятно, когда волейболист, способный бить «убийственные подачи», сжимает со всей силы твоё запястье. Синяки останутся. — Ай-ай, аккуратней, Тобио.

— Прости! — отпускает руку и я наконец-то прижимаю поврежденную конечность к груди. — Они монстры.

— Поверь, ты и твой маленький друг не многим отличаетесь от них.

Пожимает плечами и, чуть стушевавшись, прячет руки в карманы парки. На дворе декабрь, а на мне лишь юбка и толстовка, да легка куртка поверх.

— А ты? — приподнимаю брови в немом вопросе. Интуитивно понимаю, о чем он спрашивает, но чисто из природной вредности жду продолжения. — Что случилось с тобой после отборочных?

— Почти ничего необычного. — от воспоминаний живот скручивает в мерзкой судороге, а рука, что до этого дня не подавала никаких признаков повреждения, вновь начала пульсировать. Хватаюсь за плечо и едва пополам не сгибаюсь, от прошившего от головы до пят болевого импульса. Тобио дергается, тут же обхватывает поперек туловища и прижимает к себе. Боль не отступает, но становится ощутимо легче. — Как всегда поцапалась с отцом, а на следующий день тренер сказал, что меня приняли в молодежную сборную. После завтра я еду в Токио на сборы.

От Тобио веет силой и уверенностью. Его руки сжимают меня, не позволяют отстраниться или сбежать. Как будто я сейчас способна на это. Рядом с ним просыпаются все мои слабости, а контроль над эмоциями становится невозможным, маски крошатся и оголяют истинную натуру. Я бегу от тебя Тобио, потому что с тобой я не смогу достигнуть своей цели. Любовь это величайшее оружие: она делает нас непомерно сильными и дарует нам крылья, способные вознести на небеса, но в то же время, она делает нас уязвимыми. Рядом с тобой я становлюсь той, кем и должна быть. Не эгоистичной тварью, готовой пожертвовать всем ради своей мечты, а простой девушкой, мечтающей о первой любви и мимолетных радостях.

— Почему… Почему ты не отвечала на звонки? — не вижу, но всем телом чувствую скопившуюся в его теле обиду. Его тело, как натянутая струна и даже думать не хочется, что творится у него в душе. От самой себя воротит. Но ещё больше чем себя, я не понимаю Тобио. Почему? Почему ты продолжаешь тянуть нас из этого болота? Почему ещё не бросил всё на самотек?

— Я… — на языке вертитсястолько язвительных ответов, способных заставить его возненавидеть меня, но то, как бережно и одновременно сильно его руки сжимают моё тело, заставляет меня сказать отвратительную правду. — Я спала двое суток. Уснула почти сразу, как приехала из Сендая. Те два дня почти не помню, просыпалась максиму на полчаса и снова засыпала. Я едва ли могу вспомнить разговор с отцом и тренером.

— Что сказал твой отец?

— Он не доволен результатом и считает, что мне не следовало возвращаться.

— Забей на него. — прижимает ещё плотнее к себе и даже сквозь слои одежды могу почувствовать, как бьется его сердце. — У тебя есть я. Только скажи и я приду, где бы я ни был.

Сердце пропускает удар и тут же болезненно сжимается. Чужие ладони накрывают мои, переплетая пальцы. Эта фраза слишком личная, почти интимная; если Тобио и правда осознает сказанное, то спрятаться от такой правды уже не получится. Сжимаю пальцы до боли в собственных суставах, отчаянно пытаюсь подавить подступившие к горлу слезы. Не надо Тобио, пожалуйста. Не заставляй меня делать этот чёртов выбор именно сейчас!

— Не говори этого. — сжимаю зубы, зажмуриваю плотно веки, но в голосе уже слышатся всхлипы, а по щекам текут непрошеные слезы. — Не смей! Ты же знаешь, что я не могу!

Истерика сжимает свою ладонь на горле. Хочется вырываться из объятий и дать деру, но Тобио не позволяет мне этогт сделать. Только беспомощно барахтаюсь в его руках и глотаю слезы. Я ничего ему не обещала. Говорила, какой выбор сделаю, но он не слушал; даже сейчас не слушает, а делает так, как считает нужным.

— Пусти меня!

Рычит и тут же отпускает мои руки и меня. Смотрит со злостью и разочарованием. Ну наконец-то хоть какие-то нормальные эмоции. Давай, возненавидь меня! Мне же будет проще.

— Уходи. — замираю, заметив то, чего не видела из-за ослепившей меня ярости. Тобио напряжен не только телом, все его естество это сжатая пружина. Это признание; оно далось Тобио слишком тяжело. — Если ты этого так хочешь, то вперёд.

Да только сил бежать почему-то не нашлось. Пячусь назад и, уперевшись ногами в отбойник, сползаю прямо на холодную землю. Сил совершенно нет. Признание Тобио совершенно выбило из колеи и лишило всех сил. По факту, сейчас, он не оставил мне выбора. Сжимаюсь в клубок, кладя голову на согнутые в коленях ноги, всхлипываю и совершенно не могу унять дрожь. Ужасно холодно снаружи; внутри пустота. Нить, связавшая наши запястья кажется материальной и видимой. И сейчас совершенно не важно, что видит Тобио. Мне абсолютно плевать. Эмоции, что я так усиленно контролировала последние месяцы, вырвались наружу в самый ненужный момент. Вот она Тобио, гнилая личина той, которую ты полюбил. Осознаешь ли ты, что твоё признание окончательно поломало доживавший последние дни механизм?


«Юми сжимает в руках горячую кружку с чаем и загадочно улыбается. От этой улыбки мне становится не по себе. Мы уже очень давно так не сидели на кухне; наверное, я уже больше двух недель не появлялась у неё дома. И стоило это осознать, как внутри что-то начинает мерзко трещать.

— Знаешь, а ты сильно изменилась. — подруга улыбается, спрятав глаза за челкой. Но голос все равно выдаёт её. Она удивлена и… рада.

— И как же? — усмехаюсь, но за холодной отрешённостью пытаюсь спрятать страх. Одно дело самой понимать, что что-то в тебе изменилось, но совсем другое, когда тебе уже не единожды говорят это.

— Ну… — Юми задумчиво жуёт губу и, сделав глоток, все же продолжает. — Ты совсем не похожа на себя прежнюю. Не знаю как это назвать, но будто стало добрее и…

— Человечнее? — усмехаюсь, быстро сообразив, какое слово не может выдавить из себя девушка. Юми робко кивает и замолкает. — Что же, ты, наверное, права.

Не знаю, как давно это началось, но это факт. Равнодушная и высокомерная «Королева» медленно умирает. Я чувствую это. В замен ей появляется другая: спокойная, рассудительная, но все ещё уверенная в себе и своих силах. Возможно высокомерие никуда и не делось, да и вряд ли когда-то исчезнет. Как ни крути, а от этой частицы своей натуры я не готова отказаться. Даже ради Кагеямы.»


Если так подумать, то я никогда не говорила Тобио о своих чувствах. Мне всегда казалось, что поступки куда важнее слов. Это повелось еще с самой начальной школы. «Ты лидер» — говорил Ясуда-сан; «Я лидер» — понимала я, забрав почти все золотые медали. Сказать можно всё что угодно, но только поступки, будут иметь истинную цену. Но что стоят мои поступки? Сейчас я ни чем не лучше жалкой дворняги. Сижу тут, у обочины дроги, прижавшись спиной к отбойнику, сжившись в клубок и только и могу, что жалеть себя. Разве такой я была, когда мы познакомились с Тобио? Разве это никчёмное создание он впервые увидел у ворот Карасуно? Нет. Совсем не то, какой я вижу и ощущения себя сейчас.

От холода совсем не чувствую тело. Каждая мышца в моем теле затекла и промёрзла. Разжимаю пальцы, которые тут же свело судорогой, и пытаюсь опереться рукой на отбойник. Тобио, скорее всего, уже ушёл; я слышала шаги, но совсем не помню, когда это было и в какую сторону ушёл их обладатель. Но руку, на которую пришёлся вес тела, тоже сводит в судороге, и я, пискнув, опускаюсь обратно на землю; даже не нахожу в себе силы попытаться подняться вновь. Я уже приготовилась сидеть ещё минимум минут десять, пока тело перестанет бить судорогой, как чьи-то сильные руки поднимают меня с земли и прижимают к себе.

— Я думала ты ушёл. — даже не нужно гадать кто это, запах ментола и сильные руки выдают своего хозяина с головой.

— Если хочешь меня оттолкнуть, придумай что-нибудь новое. Старые трюки больше не сработают. — цедит, едва разжимая губы и даже не смотрит на меня. Садится на отбойник и почти бережно прижимает моё окоченевшее тело к себе. Как ребёнка, честное слово.

— Кто ты и куда ты дел Тобио. — усмехаюсь, все ещё ощущая на языке привкус соли.

— Кое-кто подсказал мне, как с тобой разговаривать.

— Кей постарался?

— Угу. — кивает, чуть сильнее сжимая меня в своих объятьях. Представляю, как язвил и насмехался Тсукки, прежде, чем выдал меня с головой. Но я в жизни не поверю, что Кей вот так просто решил меня сдать. Что же ты такое для него сделал?

— И много этот предатель рассказал? — приподнимаю голову, чтобы пристроить её на изгибе чужой шеи. Ответом мне служит молчание. Не то чтобы я была этим огорчена, просто это наводит меня на мысль, что-либо Кей слил все подчистую, либо же сказал так мало, что ответить Тобио уже нечего. Хотя, какая разница. Кагеяма уже победил. Но, Ками, как же не хочется признавать это в слух. Нервно кусаю губы, заламываю пальцы и едва не начинаю вопить в голос от собственной беспомощности. Ну вот сейчас…

— Тсукишима сказал, что тебе не хватит смелости признаться. — скалится и совсем не добро. Кажется, я даже уловила нотки иронии в его голосе.

— Так и есть. — понимаю, что давно могу шевелить и руками и ногами, но в сильных руках Тобио слишком хорошо и уютно. Сбегать совершенно не хочется. — Поступки намного важнее слов.

— Не заметно. — фыркает, чуть изогнув губы в усмешке. Сарказм? Да, определённо, он. Хочешь действий Тобио? Ты их получишь.

Выскальзываю из объятий и, поборов головокружение и смущение, усаживаюсь на колени к Тобио. Не ожидал, да? Вон, уже румянец на скулах начал проступать. Хотя, я, наверное, не многим лучше. Не даю времени опомнится; впервые за долгое время становлюсь инициатором поцелуя — а не провоцирую на это действие Тобио — с удовольствие вплетаю пальцы в чуть отросшие смоляные пряди и почти урчу, когда сильные ладони сомкнулись на талии. Всего на секунду отрываюсь от чужих губ, чтобы вдохнуть необходимый нам обоим кислород, и по-новой. Кусаю и чувствую, как кусает в ответ; как привкус металла оседает на языке, перебивая вкус давно высохших слез. Его руки везде: на талии, на спине, на бёдрах, мои же лишь иногда переходят на плечи. Губы болят и кровоточат, дыхание сбитое и поверхностное и каждый новый вдох как будто последний. И я не знаю, сколько бы ещё продлилась эта сладостная пытка, если бы в кармане моей куртки не ожил мобильный. Черт, ты не мог позже позвонить? Почему ты вечно все портишь, Нацухи!

— Что тебе нужно? — едва не шиплю в трубку, наблюдая за тем, как Тобио выводит узоры на моем бедре. Его нисколечко не заботит то, что я разговариваю по телефону. Вот же, обнаглевшая морда.

— Мы едем на выходные к дяде в Сендай, папа спрашивает, не хочешь ли ты поехать с нами? — сжимаю телефон покрепче, чтобы ненароком не выронить его из разом ослабевших пальцев. Зовут куда-то поехать с ними? Что-то новое.

— Передай ему, что через три дня я еду на сборы сборной. — наглый братец тут же дублирует моё сообщение отцу и я отчётливо слышу, как на заднем фоне что-то разбивается.

— К-какой? — чуть заикаясь спрашивает паршивец, очевидно словив злющий взгляд отца.

— Молодежной. — усмехаюсь, заметив, что Тобио очень усердно греет уши. — Операжая ваши вопросы: меня приняли в неё ещё месяц назад.

Нацухи тут же передаёт сообщение, но ещё что-то услышать не успеваю, так как связь прерывается. Надо же, я совсем забыла сказать такую замечательную новость отцу. Да и плевать мне на них. Совершенно.

— Не хочешь зайти ко мне на чай? — усмехаюсь, пряча телефон обратно в карман куртки. Тобио скалится и кивает головой. Что же, кажется, все у нас налаживается.


— А знаешь, когда-нибудь я смогу сказать это вслух.


========== Глава 22 ==========


До церемонии открытия оставался от силы час, а я только-только села на поезд до спортивного комплекса, где проходили национальные соревнования по плаванию среди старших школ. Тренер, разумеется, был в курсе, что в комплекс я приеду чуть позже, но плешь в голове он мне, конечно, проест, если умудрюсь опоздать. Хотя, какая разница? Я, пока что, не капитан и не обязана быть на открытие.

К открытию успеваю буквально впритык. Только сумку и успела сбросить на пол, как Ито дернула меня за руку, заставив встать за её спиной. Вице-капитан как-никак. Кажется, я ещё не разу не выступала на соревнованиях под этим «званием».

— Ну что, пожелала удачи своему волейболисту? — шипит Капитан, ехидно усмехнувшись, когда мы отходим чуть поодаль от команды. Почему-то я даже не удивлена, что она знает о Тобио. Она хоть и видела нас вместе лишь раз, стоит отдать ей должное за хорошую память и смекалку.

— Даже знать не хочу, откуда ты про него узнала. — закатываю глаза, и даже не пытаюсь подавить плотоядный оскал, заметив на горизонте Хиро и Рейко. Первая, после встречи на молодежных сборах, весьма поубавила свои амбиции и, кажется, даже стала мыслить более здраво. Хиро меня не обогнать. Конечно, возможно, на национальных всё будет иначе, но в тренировочном лагере ей не удалось меня обогнать. Не единого раза. А Рейко… Это просто Рейко, которой, что до меня, что до Имай ещё расти и расти, причем, чтобы достигнуть нашего уровня, ей придется взять уроки по скорости роста у бамбука.

— Я видела вас тогда, да и если бы ты была на их игре с нашей школой, то знала бы, как сильно он выделяется. — оу, какая тонкая попытка меня поддеть. И не будь я на тех играх, меня, скорее всего, задело такое высказывание. Но я, как никто другой знаю, как Тобио притягивает к себе внимание. Нисколько он сам, сколько его потрясающая техника, точность и талант.

— Если я не пошла болеть за «наших», это не значит, что меня не было на игре. — собственный голос едва ли могу узнать. Да я и сама понять не успела, как шуточные упрекания перешли в колкий обмен «любезностями». В конечном итоге Ито просто Капитан. Никаких мук совести я испытывать не буду, если скажу что-то «неправильное». Она сама влезла туда, куда её не просили. Никто её за язык не тянул. — Не забывайся, Ито. Так разговаривать со мной я не позволяю никому. Ты не исключение.

— О, Ками-сама, ты так много молчишь в последнее время, что и забыла о твоём скверном характере. — девушка вздрогнула, но попытки поставить меня на место не оставила. Ей же хуже. Я в любой момент могу ей напомнить, кто из нас тут истинный капитан.

— О, это же капитан Токитсу. — вслед за Хиро появляется капитан их команды. Кажется, именно она в прошлом году была лучшей среди девушек-пловцов в баттерфляи. Ито вырвала звание «номер один» у неё едва ли не с мясом. — Она поставила рекорд на двухстах метрах баттерфляем во время отборочных.

— Ну и стерва же ты. — всё, Ито сдалась. Как же мало потребовалось, чтобы заставить нашего Капитана замолчать. Даже мерзко стало от её поведения; ты же Капитан этой команды, так расправь плечи и покажи, что тебя эти слова не зацепили, даже если это и не так. Какой ты, к черту, капитан, если позволяешь всем смотреть, как тебя жрут собственные демоны. Жалкая пародия на то, каким должен быть настоящий Лидер.

В выделенной нашей команде раздевалке было отвратительно шумно. Даже несмотря на то, что почти все присутствующие, это запасные на эстафету и в одиночных заплывах участвуют от силы человек шесть или семь. Заплывы начнутся через полчаса и я уже слышу знакомые тяжелые шаги. Это тренер. Следующие десять минут мне придется слушать наставление для «команды», которое, в теории, должно воодушевить и прибавить смелости. Но мне, как обычно, плевать. Прикрываю глаза и, сев прямо на пол, пытаюсь заставить себя успокоиться. Но рука, будь она неладна, всё равно неприятно ноет. Кажется, меня это уже никогда не отпустит.

Стоит тренеру замолчать, закончив последние наставления, и выйти из раздевалки, как в помещение устанавливается звенящая тишина. Открываю глаза и замечаю, что каждая в этой комнате уже начала заживо сжигать свою уверенность. Устремляю взгляд на Ито, которая сейчас должна была всех успокоить и настроить, но вижу только такую же сломанную куклу. Ито лидер, сломавшийся быстрее всех. И вроде бы мне должно быть все равно…

— Жалкое зрелище. — поднимаюсь на ноги и прячу руки в карманах олимпийки. И именно эта фраза открыла в них второе дыхание. Иначе как объяснить вспыхнувший жгучей ненавистью десяток взглядов. Их ненависть и страх ко мне оказались намного сильнее, чем страх проиграть. Какая ирония: их сильнейший противник и злейший враг в одном лице, это их будущий капитан.

— Не всем быть богами скорости и выносливости, Нитами. — почти рычит Рин, которой в этот раз досталась роль запасной. Средняя школа закончилась, а вместе с ней возможность Рин быть в основном составе. Нет больше той команды, которая будет вытягивать её вперёд; теперь она сама по себе. Здесь, в Академии, никто не будет давать поблажек и помогать; большинство членов этой команды понимают, что только от нас самих зависит наша судьба. Понимают, но ничего для этого не делают.

— У кого что болит, Рин. — скалюсь, получая странное удовольствие от того, что эта девчонка приняла высказывание на свой счёт. И это все ещё говорят, что я эгоистка. — Но я имела ввиду не это.

Забираю из шкафчика свой телефон и, захлопнув дверцу, направляюсь к двери. Чужие взгляд упираются в затылок и будь они материальны, смогла бы проделать сквозную дыру в черепе. Их реакция на одну крохотную фразу была слишком предсказуемой. Слишком скучно.

— Вы добрались до национальных. — останавливаюсь на расстоянии шага от двери. — Выиграете вы или проиграете, пройдёте дальше или же останетесь позади, зависит только от вас самих. Каким богам не молились, а плыть все равно будете вы.

Усмехаюсь, зная, что не услышу ответа и просто выхожу в коридор. Какая разница, что там творится у них в голове. Я не нанималась в добродетели и вытаскивать эту команду из её страхов не намеренна. Собственных демонов мне вполне хватает, и возится с чужими выше моих сил.

Отхожу не так далеко от раздевалки, как где-то позади хлопает дверь. Кому-то хватило смелости догнать меня, как интересно. Ну и кто же ты? Выскочившая из раздевалки девушка переходит на бег и уже через полминуты почти врезается в мою спину. Капитан. Что же, это было более чем ожидаемо. Пожалуй, из всей команды только она и Рин не бояться высказывать своё мнение или претензии. Ито — потому что является капитаном и вынужденным компаньоном по тренировкам; Рин же плавала со мной, когда я была её капитаном, и просто приспособилась.

— Что-то хочешь сказать?

— Как… — переводит дыхание и собирается с мыслями. Но её вопрос столь очевиден, что ответ на него уже готов. — Как ты остаёшься такой спокойной?

— Ито, из двенадцати лет, что я плаваю, девять я была капитаном. — и когда ты держишь эту цифру у себя в голове, не так жутко становится. Девять из двенадцать лет. Рехнуться можно. Ито резко вскидывает голову и шок в её глазах почти осязаем. Я и забыла, что никогда при ней не упомянула, сколько лет своей жизни я уже посвятила плаванию. — Капитан — человек, у которого есть авторитет. Это Лидер. А Лидер не имеет права показывать свои слабости.

— Тебе то уж точно нечего бояться. — шипит, еле сдерживая злые слезы. Слабый у тебя дух Ито, даже странно, что имея такую плохую уверенность в себе ты стала второй в списке лучших.

— Все мы чего-то боимся. — пожимаю плечами, и почти рефлекторно начинаю разминать плечо. И девушка вздрагивает, зацепившись взглядом за это действие. — Как видишь, даже у меня они есть.

Ответить ей мне нечего. Да и что тут можно сказать, когда первогодка учит своего капитана и без пяти минут выпускника, каким должен быть лидер. Это уже даже не смешно. В какой-то степени даже грустно.


Четыре дня. Ровно столько в этом году будут длиться соревнования, да и в последующих двух, тоже. Пять дней — время отведённое средним школам; четыре дня — выделяют старшим. Разница лишь в том, что у средних школ заплывы начинаются на день раньше. Хоть это, пожалуй, я усвоила ещё в средней школе. До заплывов вольным стилем на сто метров осталось буквально пару минут. Мой заплыв, в очередной раз, будет одним из последних. Впрочем, в финале я все равно столкнусь с Хиро. Это уже решено.

Национальный турнир это совершенно другой уровень, нежели отборочные префектуры. Здесь, под этим куполом, собрались лучшие представители своих префектур. Лучшие из лучших. Но это лишь в теории. На практике же оказалось совсем иначе. До финала я добралась так быстро, что даже не успела этого понять. Соперники, один за другим оставались позади, но никакой эйфории от этого я не чувствовала. Выброс адреналина и следующая после этого лёгкость во всем теле. Физическое удовлетворение, но не более. Очередная ступень.

Свет софитов неприятно режет глаза, громкие голоса комментаторов и щелчки фотокамер вызывают острый приступ мигрени. Надо же, а я и не думала, что это атмосфера так быстро мне надоест. Морщусь и одна из претенденток на медаль, заметив это, воспринимает это на свой счёт. Забавно.

— Давненько не виделись. — Хиро подходит к соседней дорожке и усмехается. Но за её показной весёлостью отчётливо виден страх и смирение. Неужели, она так быстро смирилась? Нет, она блефует.

— Да нет, на сборах же. — отзеркаливаю усмешку, тут же ставлю ногу на тумбу. Сейчас все иначе. Ставки и цена ошибки намного выше, чем два или три заплыва назад. Эти противники, теперь, действительно, лучшие из лучших. И их поражение будет очередным доказательством того, что не только талант является ключом к победе.

— В этот раз я не поиграю. — звучит так уверенно, что на секунду даже поверила в правдивость этих слов.

— А я не уступлю.

Свисток. Все участницы заплыва принимают исходную позицию. Вдох. Выдох. Дыхание выравнивается, сердце замедляет свой темп, тело напрягается, скручивается, как тугая и важная пружина в сложном механизме, а все инстинкты обострены до предела. Замираю, как приготовившийся к атаке хищник и жду. Три… два… один. Выстрел.

Ни секунды промедления. Идеальный угол входа, выход из-под воды, гребки, дыхание, положение тела и ног. Все настолько идеально, что даже Ясуда-сан не придерется. Десять метров до разворота, а трое уже позади. Хиро отстаёт всего на полметра. Но я как никто другой знаю, что после разворота у неё открывается «второе дыхание»; в этом мы с ней похожи. Разворот. Ускоряемся обе, но кажется, Хиро пожалела ноги, отталкиваясь от бортика. Расстояние между нами стремительно растёт. Пять метров. Хиро пытается нагнать, но я только ускоряюсь в противовес. Два метра. Почти поравнялись. Меньше метра и такое знакомое чувство дежавю. Нет Хиро, не в этот раз. Касаюсь ладонями стенки бассейна и замираю, не находя в себе сил поднять голову. Дышу тяжело и через раз, стук сердца набатом отдаётся в ушах, а все тело покалывает. Впервые боюсь поднять голову.


«1. Аяно Нитами — 52,19»


Почти на секунды меньше моего лучшего результата. Личный рекорд. Кто-то протягивает мне руку, чтобы помочь выбраться из воды. И какого моё удивление, когда понимаю, что это Хиро. Уверенно цепляюсь за протянутую ладонь и вылезаю на «сушу». Глаза у Хиро на мгновение стекленеют, но секундой позже в них появляется уже понятное мне смирение.

— А знаешь, я даже не сомневалась в таком исходе. — улыбается, но глаза у неё всё же краснеют. Впервые за все время нашего соперничества вижу, как она плачет. Но теперь и она знает, какого это падать с вершины пьедестала. Мне её даже не жаль. Спорт суров и беспощаден.

— Я тоже.

Когда мы подходим к скамейкам, где оставили свои вещи, к нам тут же подлетают журналисты. Имай прячет лицо за полотенцем, а я, затормозив, оказываюсь в плотном кругу. Вопросы сыпятся со всех сторон. И не знаю, как бы я отделалась от этих противных людей, если бы на помощь вовремя не подоспел Андо-сан.

— Прошу оставить в покое члена моей команды. — мужчина грозной фурией подлетает к журналистам и те, замирают, очевидно, потеряв дар речи. Обычно, тренера только «за», когда журналисты общаются с участниками. Но Андо-сан, как ни странно, против этого. По крайней мере во время заплывов. — Все вопросы после окончания заплывов.

Не знаю, какую степень благодарности выражал мой взгляд, но Андо-сану этого хватило, чтобы одарить меня насмешливым взглядом. Накидываю на плечи огромное махровое полотенце и скрываюсь в темном коридоре, ведущему на трибуны и в раздевалку. У меня есть минимум полчаса перед следующим заплывом. Поднимаюсь на трибуны, чтобы забрать свою сумку и возвращаюсь в раздевалку. По дороге выпиваю бутылку воды и на ходу развожу в шейкере изотоник. Ещё минимум шесть заплывов, не хочу выдохнуться раньше времени или показать плохой результат из-за голода.


«Первая победа. А у тебя?» — отправлю сообщение Тобио и сразу же иду в душ.

«У меня тоже.» — приходит ответ за три минуты до старта. Сто метров брассом.

«И это только начало.» — отправляю сообщение и под крики тренера спускаюсь с трибун к бассейну. Уж кому, а своему гениальному парню в количестве побед я точно не уступлю.

***

Награждение в конце последнего дня это море оваций, медалей, слез и радости. Вспышки фотокамер, громкие голоса комментаторов и противные журналисты. Ничего не меняется.

Шею уже ощутимо тянет, в руках ужу нет места для букетов и грамот, а губы и скулы болят от показных улыбок на камеру. Шестую и последнюю золотую медаль, девушка вручавшая награды, была готова дать мне в руки, да жаль они были заняты. Журналисты даже не поленились разложить букеты и рамки с грамотами так, чтобы все это хорошо смотрелось в кадре. Новые рекорды турнира: шесть золотых медалей на человека и одно новое лучшее время в копилку. Три личных рекорда. И как не удивительно, новая травма. Не такая серьёзная как в прошлый раз, но тренер и даже команда негодуют. Растяжение связок голеностопа.

Журналисты отпускают меня через час после окончания награждения и ещё добрых минут пятьдесят я беседую с руководителями молодёжной сборной, представителями университетов и олимпийской сборной. До раздевалки я не дохожу, а едва доползаю. Никого из команды там уже не осталось, а Андо-сан, судя по всему все ещё на встречи с другими тренерами. Когда я видела его последний раз, примерно два с половиной часа назад, он светился от радости, хотя и старался скрыть это за суровым фасадом. Академия Шираторизава заняла первое место по количеству наград, обогнав Академию Токитсу на четыре (!) золотых медали. По результатам летнего турнира именно Токитсу пророчили очередное чемпионство. Но как непостоянна и зла бывает Фортуна.

Пью неизвестно какой по счету изотоник и заедаю его батончиком-мюсли. Сил нет даже на то, чтобы сходить в душ и как я буду добираться до отеля тоже не знаю. Хотя, если так посудить, сегодня был не самый тяжёлый день соревнований, но, именно сегодня я вымоталась на месяц вперёд. Вся эта суматоха с награждением после эстафет выбила из привычной колеи.

Дверь открывается с тихим скрипом и в узкой щели появляется знакомая темноволосая макушка. И этого человека, я ожидала увидеть здесь ещё меньше, чем кого-то из своей команды. Хотя, если так подумать, этот человек, как не парадоксально, ближе даже тех, кто является моими, так называемыми, «товарищами».

— Опять позволяешь слабости взять верх только когда все закончится. — садится на корточки напротив и смотрит с какой-то мерзкой жалостью и сочувствием. Как будто действительно понимает, а не просто видит это со стороны.

— Даже не начинай. — фыркаю, спрятав усмешку за крышкой шейкера.

— Опять заставила всех возненавидеть себя? — если бы это был вопрос, я бы стала отрицать очевидное. Но этот человек знает меня как никто другой и отрицать очевидное глупо. Какой в этом смысл? — Ладно, вставай подруга, так и быть, помогу добраться до вашего отеля.

— Ого, так ты простила мне потерю «олимпийского билета»? — усмехаюсь, вставая на едва держащие меня в горизонтальном положение ноги. Полторы. Голеностоп левой ноги опух и начинает мерзко ныть, стоит наступить на что-то, кроме пальцев.

— Нет. — Хиро забирает себе часть букетов и закидывает мою руку себе на плечо. По факту, сейчас будет тащить за собой на буксире. — Но если я брошу тебя сейчас, то буду чувствовать себя такой же тупой и слепой, как твоя команда.

— Опять подслушивала?

— Просто оказалась не в том месте и не в то время. — по привычке пытается пожать плечами, но из-за моей руки на её плече, выходит весьма комично.

— Как и всегда. — усмехаюсь, закатив глаза к воображаемому небу. Все же, Хиро совсем не изменилась.

Уже попав в номер отеля — мне повезло жить одной, так как число членов команды оказалось нечётным — падаю на кровать почти без сил. Имай ходит по комнате, расставляет цветы по вазам, сделанных ей же из пластиковых бутылок, складывает грамоты и медали на свободную кровать. Разбирает мою сумку, и кидает мне телефон, приходя мимо кровати на крохотную кухню. На дисплее мигает иконка сообщения и взглянув на имя отправителя невольно улыбаюсь. Уже знает. Нашёл и узнал результаты: какой молодец.

— Танака? — Хиро приподнимает брови, наблюдая за тем, как я строчу ответ на смс. Про родителей она и не спрашивает; у неё самой в этом плане положение незавидное. Отрицательно мотаю головой и, убрав телефон на тумбочку, быстро раздеваюсь и залезаю под одеяло. Спать хочется. — Ого. Даже тебя это не обошло стороной.

— Отстань.

— Ладно, пойду я. — киваю и свернувшись калачиком закрываю глаза и уже на грани царства сновидений слышу, как хлопнула дверь.

***

Лежу на кровати Тобио и пролистываю вереницу сообщений в общем чате клуба. Сообщений приходит там много, что пришлось даже отключить звук и вибрацию, иначе бы крыша у меня поехала ещё двадцать минут назад. А дело все в том, что именно двадцать минут назад Ито написала, что они с Андо-саном выбрали нового капитана, но объявят они его только через четыре дня; а именно в первый день учебы. И если бы для меня это было секретом… У нас с Андо-саном изначально было всё оговорено.

За стенкой шумит вода. Тобио торчит в душе уже минут десять минимум, но меня этот факт нисколечко не смущает. Он вернулся в город от силы пару часов назад: измотанный, сонный и до чёртиков довольный. Его медаль уже висит на стене рядом с той, что он получил на отборочных. Его первая медаль с национальных. Первая и самая высокая по своей номинальной значимости. Первые медали самые значимые — они дают толчок к дальнейшему развитию.

— Ты уже всё? — иронично приподнимаю брови, перевернувшись на спину и заблокировав экран. Все равно ничего интересного не узнаю. Тобио подходит к кровати, на ходу вытирая волосы полотенцем, и ничего не ответив, сдвигает меня к стенке. — Эй! Может поговоришь со мной?

Стоило этой наглой тушке вернуться в Мияги, я прилетела к нему так быстро, как позволяла моя травмированная нога. Но Тобио так ничего и не сказал мне. Молча встретил, впустил в комнату и свинтил в душ. И только оказавшись так близко, замечаю: настроение у парня весьма паршивое. И это мне совсем не нравится.

— О чём? — боги, этим голосом точно в могилу загнать можно, а горящей в глазах яркостью, можно было бы разрезать сталь. Злость на меня осязаема и реальна и я не понимаю, когда и как я умудрилась накосячить, чтобы так разозлить обычно спокойного Кагеяму.

— Может скажешь мне, причину твоей злости? — приподнимаюсь на локтях и отползаю к изголовью; голеностоп неприятно тянет при каждом движении и это не нравится чуточку меньше, чем предстоящий разговор.

— Ты получила травму. — к злости во взгляде прибавляется ещё и нотка укора. Серьёзно Тобио? Это и была причина твоей злости? — Снова.

— В спорте всегда так, ты же знаешь. — пожимаю плечами, сжимаясь под этим пристальным взглядом. Вроде нет ничего необычного в этой травме: всякое ведь бывает. Но именно сейчас стало как-то не по себе от такого пристального внимания к себе.

— Ты осознанно вышла на старт с травмой. — а вот как это он узнал, для меня остаётся загадкой.

— Всего несколько заплывов, Тобио. — ещё никогда в жизни не перед кем так не отчитывалась. Это странно и ново. — И оно того стоило.

— В смысле? — хмурится ещё сильнее.

— Мне предложили место в олимпийской сборной. — выпаливаю на одном дыхание и тут же, под ошарашенный взгляд парня, продолжаю говорить быстро и сбивчиво. — Правда, пока что только в качестве запасного на эстафету. Для входа в основной состав нужно забрать хотя бы две медали на Чемпионате Мира. Проблема в том, чтобы попасть туда, нужно показать себя на Национальном Первенстве, а туда меня могут не взять из-за возраста. Хотя тренер молодежки обещал что-нибудь придумать.

Замолкаю, в одно мгновение лишившись сил говорить. Как будто горячий и искрящийся фитиль резко потушили. Тобио тоже замирает; смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Он верит и одновременно не верит в происходящие. С одной стороны, мы оба слышали голоса комментаторов на записи и знаем, что они говорили о моем времени; но с другой, факт того, что я так спокойно говорю о дороге в олимпийскую сборную, должен, как минимум, пугать.

— Ты говоришь так, будто попасть на Олимпийские игры плёвое дело. — голос у него до ужаса спокойный, но взгляд на удивление теплый и почти одобрительный. Но нам не нужно озвучивать в слух, какой ценой я могу так спокойно говорить о олимпийской сборной.

— Но ты же знаешь, что это не так. — усмехаюсь, извернувшись кладу голову на чужие колени. — И если бы я не встретила тебя, то никогда бы уже не забралась так высоко.

— Поблагодаришь, когда возьмешь олимпийское золото. — улыбается уголками губ и старательно прячет взгляд. И если бы ты знал, как много для меня значат эти слова. Как много значишь для меня ты сам: твои идеалы и твоё мировоззрение. Потому что дотянувшись до тебя, я смогла двигаться вперед, как бы страшно мне не было.

Комментарий к Глава 22

Вот, собственно, и всё. Более оформленную концовку представлю в эпилоге.


Я понимаю, что многие вещи так и остались не раскрыты на должном уровне, поэтому постараюсь все это сделать в эпилоге.


========== Эпилог. 18/20/25 ==========


18.


Уже второй раз за три минуты поправляю воротник олимпийки, но все никак не могу отделаться от мысли, что она сидит как-то не так. До начала пресс-конференции ещё есть добрых десять минут, но мандраж все равно не отпускает.

— Паникуешь, как будто первый раз. — Хиро сидит рядом и нервно перебирает пальцами чётки

на запястье; подарок брата, что так и не смог пробиться в «про».

— Сама не многим лучше.

Впервые за три года мы вновь в одной команде; на этот раз в олимпийской сборной. У Хиро серебро на ста метрах баттерфляем, а у меня золото на той же дистанции кролем, брассом и баттерфляем. Серебро в кроле на спине. И если бы это было не очевидно… С самого начала мы с Хиро знали, что окажемся здесь, вопрос был в том, как долго мы будем идти к цели. Путь Хиро оказался несколько легче моего: до конца старшей школы она плавала за Токитсу, и только перед самыми экзаменами ей разрешили принять участие в Национальном Первенстве. Победа была ожидаемой и уже через неделю ей предложили место в олимпийской сборной. Мой же путь был куда длиннее: в шестнадцать, едва пробившись, на Национальное Первенство забрала пять медалей, в семнадцать стала чемпионкой мира забрав две золотых медали и одну серебряную. Только спустя долгих два года, прошедших в череде постоянных перелетов, допинг-тестов и тренировок, меня приняли в основной состав олимпийской сборной. Радует, что хоть чуточку, но раньше Хиро.

И даже несмотря на такой плотный график, я умудрилась поступить в Тодай и войти в десятку, по результатам вступительных. Хотя, всё равно пошла на заочное отделение, куда мне до очного, если дорога в «про» уже не просто открыта, а сверкает как взлётно-посадочная полоса. Имай повезло чуть меньше: в отличие от меня, у неё нет такой феноменальной способности успевать всегда и везде, поэтому она поступила в Тохоку, где ей предложили спортивную стипендию, так как родители отказались платить за её обучение. Мои родители тоже отличились, сказав, что оплатят первые два года, а потом крутись как знаешь. С другой стороны, если весь год сидеть на сборах и выступать на соревнованиях, разной степени значимости, к концу года я смогу накопить денег на пару лет вперед. Всё равно в универе мне придется появляться пару раз за семестр, того гляди к концу второго курса я вообще откажусь от идеи обучения.

— Со мной такое впервые. — пожимает плечами и, перестав теребить чётки, начинает жевать губы. В этом вся Имай — она не боится показывать свои слабости и не видит в этом ничего зазорного. — Расскажи что-нибудь. Как дела у Кагеямы-куна?

Знаю, что расплываюсь в глупой улыбке, но ничего не могу с собой поделать. Тобио поступил Тодай, получив приглашение в сборную университета и спортивную стипендию в придачу. Сомневаюсь, что мы будем видеться с ним хотя бы пару раз в месяц с учётом его адских тренировок и моего адского плана на год, но я всё равно рада, что мы хотя бы теоретически учимся вместе.

— Всё ещё член молодёжной. — пожимаю плечами, вспоминая, как бесился Тобио, когда ему пообещали только второй состав сразу в нескольких престижных клубах. — Если их команда возьмёт кубок зимой то, может быть, положение изменится.

— Скучаешь? — не нахожу в себе сил произнести это вслух и просто киваю. И вроде бы уже прошло три года, а я до сих пор не могу признаться в том, как сильно скучаю и как сильно хочу, чтобы он был рядом.

— Девушки, пора идти. — в комнату отдыха заглядывает тренер и тут же испаряется. Вся остальная команда уже, наверное, идёт на встречу, но мы с Хиро, как всегда, белые вороны в дружных змеиных коллективах.


Прилетаю в Японию рано утром. В терминале куча болельщиков, прессы, друзей и родных. Хиро кидается на шею к старшему брату, пролетев мимо журналистов и болельщиков; он единственный член семьи, кто несмотря ни на что всегда за неё и поддерживает. Из моих нет никого: Кей спит и в жизни не поднимет свою задницу чтобы меня встретить, Юми скорее всего спит, потому то последний раз она была в сети час назад, брат и родители никогда не появлялись и не появятся, а Тобио… ему я звонила ещё до вылета и просила не встречать. Ему и без меня нагрузок хватает.

Со всех сторон налетает пресса, вопросы сыпятся горой и только охрана и ленты ограждений не позволяют журналистам встать у меня на дороге. Вспышки, чьи-то крики и радостный смех, сколько мне не было бы лет, а эта картина по-прежнему кажется отвратительной. Одна особо прыткая журналистка перелезает через ограждение, махая диктофоном перед лицом, начинает заваливать вопросами.

— До официальной пресс-конференции никаких комментариев. — произношу настолько холодно, что молоденькая девушка тут же замолкает, растеряев всю свою уверенность. Несколько школьниц, а может быть и студенток, просят расписаться на футболках и я глупо пялюсь на протянутые клочки ткани и маркер, наверное, секунд тридцать.

— Пожалуйста, Нитами-сама! — просят, едва не переходя на ультразвук. Улыбаюсь, едва показав клыки, и размашисто расписываюсь на всех четырёх футболках. Девушки вымаливают ещё и фотографию и сама для себя отмечаю, увидев себя на экране чужого смартфона, что за последний месяц я заметно осунулась. Нервы, наверное…

— Хей, Королева, мы приехали тебя встретить! — раздаётся чуть с боку, и поняв, кому принадлежит голос, едва не падаю там, где стояла. Никого из тех, кого я сейчас вижу, я не ожидала увидеть, признаться и не ждала даже. Прямо за стайкой тех самых девушек притаилась весьма разношёрстная компания: Акитеру и Минору держат под локти Кея, как будто боятся, что тот удерет, Нацухи и Юми стоят за спиной Тобио и что-то усиленно ему нашептывают.

— Ну я же просила… — прячу лицо в ладонях, чтобы успеть спрятать улыбку и непрошенные слезы.

— Вот только не говори, что не рада нас видеть. — слышу, как Тобио усмехается и подходит ко мне; в руках у него букет белых роз и продолговатая бархатная коробочка. А к черту всё… Бросаю вещи и тут же оказываюсь в плену сильных рук. Обнимаю в ответ, спрятав лицо в складках пиджака. — Это тебе.

Протягивает мне коробочку и букет, чуть смутившись своего же поступка, и краснеет, когда я открываю подарок; внутри оказывается золотой браслет, лишенный камней и всякой прочей мишуры, но тем не менее выглядит он куда лучше всех этих блестящих на свете безделушек.

— Спасибо. — обнимаю, забыв о сотнях камер и лишних свидетелях. Плевать. Тобио обнимает в ответ, недовольно фыркает, когда за спиной кто-то показательно-громко кашляет в кулак.

— А нас обнять? — канючит Минору, широко раскинув руки в разные стороны. Тобио неохотно выпускает меня из объятий и чуть подталкивает, как будто намекает, что и они этого заслужили. Минору и Акитеру обнимают так крепко, как будто желают мне смерти. Юми виснет на шеи и притягивает к нам ещё и Нацухи, братец, смутившись неловко хлопает меня по плечу и прячется за спину Минору. Кей выглядит так, будто ехать он сюда не хотел, но мы оба знаем, что если он не хочет что-то делать, то его не заставишь. Обнимаю блондина за шею и он, впервые за всё время, обнимает меня в ответ. Неумело и неловко.


— Что планируешь делать дальше? — спрашивает Нацухи, когда мы едем на поезде до центра Токио. Лежу, вытянувшись на всю длину сидения, очень удобно устроившись на коленях у Тобио.

— Отмажусь от этих глупых журналюг на интервью днём, а после поговорю с тренерским штабом. На горизонте маячит Кубок Азии и Чемпионат Мира.

— Ты только вернулась. — цедит Тобио, явно недовольный моей затеей. Да и с чего ему быть довольным, если его девушка хочет устроить себе очередной «адский сезон». — Возьми небольшой перерыв.

— Я подумаю над твоим предложением, дорогой. — смеюсь, заметив, как начинают полыхать скулы Тобио. Кей прыскает и поскудно ржет, спрятав лицо на плече брата, Минору и Нацухи беззвучно гогочут, так и не решаясь начать «кричать» аки чайки в голос. И только Юми с Акитеру остаются спокойны, как бы говоря: «Как дети малые.». Дети не дети, но не так уж мы и стары, чтобы запретить себе смеяться над нелепыми ситуациями.


В номере отеля, который я сняла на пару дней, прежде, чем отправится на очередные сборы, было приятно прохладно и свежо. На улице немилосердно палило жаркое августовское солнце и я была как никогда рада, что ничего не делаю. Главный тренер плавательного клуба Тодая предложил мне перевестись на очное отделение и при этом иметь возможность бесплатно плавать почти круглые сутки. Предложение, конечно, заманчивое, но от мысли, что вновь придется играть в «команду» и «дружбу» воротит. Спасибо, но лучше уж колесить по стране, чем зависеть от стипендии и оценок.

— Могла найти отель ещё дальше от кампуса? — Тобио влетает в номер злой фурией, стоит открыть перед ним дверь. Злой, мокрый и немного уставший.

— Могла, но в том отеле не было свободных комнат с двуспальной кроватью. — выразительно приподнимаю брови, заставив Тобио покраснеть ещё сильнее. Забавно. Задергиваю шторы, чтобы солнце лишний раз не нагревало воздух и с удовольствием падаю спиной на мягкое одеяло. — Я скучала.

Произношу в потолок, но почувствовав, что матрас рядом прогнулся под весом ещё одного тела чуть сдвигаюсь в сторону.

— Я тоже. — горячее дыхание щекочет остуженную кондёром шею, и я едва не урчу, как большая кошка, стоит сухим чуть потрескавшимся губам коснуться чувствительного местечка за ухом.

— Тобио, я… — нахожу его руку и переплетаю нашипальцы, но парень меня останавливает, накрыв губы лёгким, почти детским, поцелуем.

— Я знаю. — шепчет, как будто боится произнести эти слова. — Я тоже.


Что же, значит скажу в следующий раз.


20.


Солнце над Мияги восходит медленно-медленно, чертовски лениво и будто бы с неохотой. На улице в столь ранний час чуть прохладно, и поэтому приходится закутаться в плед посильнее и стиснуть зубы. Нам с Тобио редко удаётся провести короткий отпуск вместе. У меня на горизонте маячит Азиада, а у него новый семестр и Чемпионат Японии по волейболу. Пантерс принял Тобио в основной состав сразу, после второй по счету оглушительной победы Тодая. Ещё немного и будет вместе с Ушивакой выступать под олимпийским флагом.

— Заболеешь. — укоризненно ворчит парень, садясь рядом со мной. В руках у него две дымящиеся кружки с кофе, одну из которых он протягивает мне.

— Беспокоишься? — усмехаюсь, поймав злой взгляд брюнета. Конечно он беспокоится. Каждый раз, когда я уезжаю на сборы или на очередные соревнования, он сидит как на иголках. Вечно злой, нервный и напряжённый. И если бы не болтливая сова Бокуто, играющая за Пантерс, я бы никогда этого не узнала. Тобио боится, наверное, даже больше чем я, что старые травмы могут напомнить о себе в самый неподходящий момент. Что каждый новый турнир, может стать последним. Я стараюсь не думать об этом, просто плаваю, пока позволяет возраст и возможности.

— Ты знаешь ответ. — фыркает, вытянув ноги. Деревянные половицы террасы чуть поскрипывают под весом двух тел, но это не так страшно, как кажется.

— Знаю.

Мы находимся на задней стороне маленького поместья, когда давно принадлежавшего моей семье. Перед глазами раскинулся маленький садик и новенький забор. Этот «домик» достался мне от дедушки. Он, как не странно, находится не в очень хороших отношениях с моим отцом и узнав, что его старшая внучка стала чемпионом мира, отписал дом мне. В отличие от моего родителя, он считает это, как минимум, выдающимся достижением. За год, проведенный мной в разъездах, поместье полностью отреставрировали и оно стало пригодным для жилья. Пока меня нет, а это около десяти месяцев в год, за домом присматривают бабушка с дедушкой, иногда в гости наведывается дядя, Минору с Юми и, даже, Нацухи. Своих родителей я видела последний раз от силы полтора года назад, когда возвращалась домой забрать вещи. Разойтись миром тогда не получилось: пока Кей и Тобио таскали коробки, отец выловил меня и прямо сказал, что не будет платить за моё обучение, если я решила окончательно переехать. В ответ я только усмехнулась и не сказав и слова, поднялась наверх и проверив, действительно ли, я все забрала ушла. По-английски.

Нацухи, окончив школу, поступил в Тодай к Юми. Такада-сан любезно предложил моему младшему брату поселиться у них, вместо общежития. И уж не знаю, что стало причиной такого предложения: то ли наше кровное родство, то ли хорошая репутация Нацухи; а может и то и другое. Но все равно, каждые каникулы он исправно возвращается домой и всё-таки поддерживает хорошие отношения с родителями. Хотя те, узнав, что Нацухи живёт не в кампусе, а в доме родителей его девушки, были крайней степени недовольны. Оно и понятно, даже лояльные, почти ко всему, родители Тобио были удивлены тому факту, что он живёт в моём доме. Конечно, когда есть возможность он остаётся у них. Но большую часть времени — вне стен кампуса — он живёт здесь, в этом поместье.


Кей все ещё играет в волейбол. Ему самого начала не импонировала идея идти в «про». Просто играет, просто учится. Все как всегда. Так было в средней и старшей школе. Плывет по течению: а вдруг занесёт куда-нибудь. Это все тот же старый добрый Тсукки, к которому можно придти за советом и обратиться за помощью. Но если раньше наши посиделки ограничивались парой тройкой кружек чай или газировки, то сейчас, если мы оказалась в Токио, нас можно выловить в каком-нибудь баре в районе Кабуки-тё. Или же в моем доме, если нас обоих каким-то ветром занесло в Мияги в одно и тоже время. Он больше не шутит про наши с Тобио отношения; иногда отпускает саркастические комментарии, если вдруг — о боги! — мы умудрились разругаться. Что бывает не так уж и часто. Хотя надо признать, если уж такое случается, то Кей становится моим «плечом для слёз».

— Из-за чего вы сцепились на этот раз? — устало интересуется блондин, звонко щёлкая крышкой жестяной банки.

— Тобио против участия в Чемпионате Азии. — фыркаю и, сделав глоток из банки, кривлюсь от вкуса лимона на языке. Кей, снова, купил какую-то гадость.

— Хе? — заглядывает мне за спину, где как раз находится стеллаж с наградами, полученными после моего первого Национального Первенства. — Зачем тебе это? Хочешь лишний раз подтвердить свои титулы?

— Какие титулы? — усмехаюсь, допив содержимое банки, и тут же тянусь за следующей. — Я всего-то…

— Ну да. — перебивает, так и не дав закончить мысль. — Ты всего-то двукратная чемпионка мира, чемпионка олимпийских игр, молчу уж про награды, которые получила в пределах «Азии».

— Ты говоришь прямо как он. — печальная усмешка трогает тонкие губы. И это, наверное, та самая ситуация, когда понимание уже давно настигло, но смелости спросить не хватает. Страх и отчаяние, которые идут по пятам; кажется, давно стали неотъемлемой частью всего этого каламбура. Я никогда не спрашиваю, а он никогда не говорит. Мы так давно знакомы, что пониманием друг друга без слов. И, иногда, уверена, не только я задумываюсь о том, как бы все сложилось, не встреть я Тобио.

Из неловкого молчания вырывает звонок домофона. С неохотой поднимаюсь на ноги и плетусь почти что в другую часть дома, чтобы посмотреть, кого принесло так поздно. Перед камерой звонка маячит сразу две персоны: Юми и Минору. Весело вещают какой-то бред и сразу становится понятно: не одни мы сегодня с Кеем навеселе.

— Хей, пьёте и без нас! — в гостиную залетает раскрасневшаяся Юми, едва не снеся журнальный столик, и заразительно смеясь, падает в кресло. — Ладно Аяно, но ты Тсукишима!

— Что?! — перевожу удивлённый взгляд с замершего в нелепой позе Кея, на замолчавшую Юми и застывшего в проходе Минору. — Вы развлекаетесь без меня?!

— Да когда это было то! — весело отзывается Минору, тут же ставя огромный звенящий пакет на пол около Кея.

— Ну вы и алкоголики…

— Сказала та, кто опустошил уже пять банок. — отзывается блондин, тут же вскрывая очередную жестяную банку. Фыркаю, предчувствуя очередное состязание: «кто первый вырубится, тот слабак».


Медленно и очень тихо передвигаюсь по комнате, стараясь не наступить на мусор на полу, и укрываю огромными мягкими пледами заснувших в смешных позах друзей. Кей, как обладатель самого длинного тела, занял диван, одной рукой он накрыл лицо, другая свисала вниз, едва касаясь пола. Минору занял кресло-грушу у дивана и смешно закинул голову на подлокотник, прямо около головы Тсукки. Юми же, хватало роста и комплекции свернуться клубочком в кресле. Так и не скажешь, что ещё три года назад они не ладили от слова «совсем».

Выключаю свет в комнате и направлюсь в свою спальню. Думаю, Тобио уже давно пришёл домой: ещё где-то в середине процесса я слышала, как кто-то ходил по дому, да и видела несколько раз тень. По пути захожу ещё и ванную: быстро принимаю душ и умываюсь; только после этого, чуть шатаясь, отодвигаю седзе, за которыми находится спальня.

Тобио ожидаемо оказывается на месте: спит спиной к двери, завернувшись в одеяло как в кокон. Даже мне не оставил, вредина. Хотя нет, не спит; лежит с закрытыми глазами и просто притворяется; дыхания едва выдаёт его. Молча раздеваюсь и ложусь на свою часть кровати и даже не принимаю попыток забрать одеяло. Всё равно в таком состояние сил не хватит. Поворачиваюсь спиной к чужой спине и, прикрыв глаза, жду, когда же Тобио перестанет ломать комедию и повернётся; или, хотя бы, отдаст одеяло.

Так и происходит, когда я нахожусь одной ноге в стране Морфея, тело накрывает нагретое одеяло, а сильные руки притягивают к горячей груди.

— И стоило ломать комедию…

— Спи, потом поговорим.


25.


Улыбаюсь и отвечаю журналистам, так будто они мои знакомые. От улыбок сводит скулы, а взгляд кажется, уже плывет, от показной доброжелательности. Ясуда-сан говорил: «Журналисты — это птицы-стервятники. Никогда не позволяйте себе показывать перед ними свои настоящие эмоции. Единожды дав слабину, потеряете всякую защиту.». Спустя почти пятнадцать лет, я наконец-то, осознаю в полной мере смысл этих слов. Когда ты только начинаешь свою карьеру, одна или две необдуманных фразы ничего не изменят; прибавим к этому поблажку на возраст. Сейчас, когда у меня за спиной с десяток чемпионатов мира, ещё столько же чемпионатов внутри страны и в пределах так называемой «Азии», несколько универсиад и десяток медалей с двух олимпийский игр, начинаешь видеть прессу совсем иначе. Одно лишнее слово и тебя будут смаковать ещё несколько месяцев, как нетолерантного спортсмена или что похуже. Например, можно лишиться полугодового дохода от спонсоров, если вдруг, скажешь что-то лишнее. А если съешь не ту таблетку, то ВАДА с радостью не допустит тебя не до Чемпионата мира, не важно какого, не до Олимпийских игр. И тогда твои спонсоры помахают тебе белым платочком и разорвут все контракты с тобой. Будучи именитым спортсменом, я не имею право на ошибку.

— Как же они меня бесят! — со злости пинаю несчастный пуфик, разом осушая бутылку воды на половину.

— Вопрос про свадьбу и завершение карьеры был явно лишним. — Хиро кивает, прекрасно понимая причину моей злости.

— Ками-сама, эта жёлтая пресса меня в могилу сведёт. — Хиро хмурится и напряжённо кивает. В прошлом году она потеряла два контракта со спонсорами из-за жёлтой прессы. Не то чтобы она сильно попортила себе репутацию, но некоторые спонсоры, не ожидавшие такой подставы, быстренько избавились от угрозы уже их репутации.

— Аяно, у тебя телефон. — девушка кивает на мигающий экран смартфона, лежащего на журнальном столике. Чувствую лёгкий мандраж, когда смотрю на имя абонента.

— Извини. — говорю уже нажимая на зелёную иконку принятия вызова. — Слушаю…


В этой части моего родного города я не была уже очень давно. Даже если мне нужно было в эту сторону, маршрут я составляла так, чтобы ненароком не попасть в этот жилой район. Нацухи идёт рядом со мной и нервно крутит связку ключей на пальце. Ему тоже есть, что сказать родителям. Но он, по крайне мере, всегда желанный гость в их доме. Что касается меня, даже желание встретится отец передал через брата. Как будто за последние шесть лет мой номер поменялся. Но да ладно.

— Волнуешься?

— Нет. — пожимаю плечами, замерев перед едва знакомым забором. Кажется, поставили новый. Нацухи, подносит ключ к электронному замку и тот, тихо пискнув, перестаёт подавать ток к магниту. — Просто не понимаю, почему именно сейчас.

Брат пожимает плечами в ответ, галантно придерживая дверь. Лужайка перед домом, да и сам дом остались прежними. Как будто и не было этих нескольких лет. Окно на кухне открыто настежь и можно увидеть и услышать, как мать готовит, слушая тихий голос ведущего новостей, а отец мерит шагами свободное пространство. Как будто волнуется.

В дом заходим как делали это всегда: громко и показательно. Хлопаем дверью, гремим ключами, щёлкаем выключателем, даже умудрились уронить зонтик, банально забыв, что комплекции у нас уже не те и вдвоём мы в крохотной прихожей не помещаемся. Первой в коридоре появляется мать, вытирает руки полотенцем и заметив, что Нацухи пришёл не один, взвизгнув, подбегает ко мне. Обнимет за плечи и начинает нести какой-то бессвязный бред.

— Женщина, ты что кри…чишь… — отец появляется следом, да так и замирает в нелепой позе, увидев меня. Даже не сразу умудряется взять себя в руки. — Не думал, что ты приедешь так быстро.

— У меня не так много свободного времени. — мать все ещё висит на моей шеи, но это не мешает нам с отцом играть в злые гляделки. — Что ты хотел?

Оба родителя заметно постарели. У отца появилась не редкая седая щетина, да и на голове уже давно не один седой волос. На лице прибавилось морщин, а глаза, и вовсе, превратились в черные дыры. Мать начала сутулится, едва заметные морщинки покрыли некогда гладкое, без единого изъяна, лицо. Время не пощадило их.

— Проходи, не думаю, что ты захочешь разговаривать в дверях. — «я бы не хотела сюда даже приходить». Мать наконец-то перестаёт меня душить и выпускает из своих рук. Ставлю сумку прямо на пол и, сжав телефон в кармане пиджака, следую за отцом на кухню. Мужчина встает около окна, а я, как и когда-то давно, опираюсь спиной на столешницу. Между нами почти три метра. И кажется, этого вполне достаточно для встречи спустя столько лет. Когда я была здесь последний раз мне едва стукнуло восемнадцать.

— Зачем позвал? — скрещиваю руки на груди, игнорирую вибрацию телефона — ворох сообщений от Тобио — и поднимаю стеклянный взгляд на отца. Я и в шестнадцать умела неплохо прятать свои эмоции, сейчас это умение достигло своего пика. Как никогда вовремя.

— Я видел трансляцию последней пресс-конференции. — не то чтобы это был большим сюрпризом. Что же, я предполагала, что именно это стало причиной. Интересно, как я познакомилась с самым результативным сеттером Японии? Как так вышло, что я скоро стану его официальной женой? Как и всегда, тебе интересно, как я знакомлюсь с такими личностями, а не моя жизнь и я сама. Сейчас это почти не задевает. Какой смысл обижаться и расстраиваться, если этот человек изначально не желал моего рождения? — Я бы хотел знать, что из себя представляет человек, за которого ты выходишь замуж.

— Ха-а. Думаешь мне нужно твоё «благословение»?

— Я твой отец. — говорит с таким нажимом, что даже противно.

— Да, это так. — киваю, откровенно раздражаясь от этого разговора. — Но разве ты все эти годы строил со мной карьеру? Что-то не припомню хотя бы одного доброго слова в мою сторону от тебя.

Отцу на это ответить нечего. Это чистой воды правда. Все те годы, что я жила в этом доме, он не единого раза не сказал что-то хорошее о моих достижениях. Ничего, кроме вечных упрёков и недовольства. Ни когда я выиграла Национальное Первенство, ни когда стала чемпионкой мира и, опять, ничего, даже когда стала олимпийской чемпионкой. Я не слышала ровным счетом ничего, когда возвращалась домой. «Могло быть и лучше» — преследовавшее меня все школьные годы, превратилось в просто молчаливый упрёк, те последние три года в этом доме. И я не о чем не жалею; не жалею, что тогда, вернувшись с очередного чемпионата, решила-таки собрать вещи и переехать в некогда семейное поместье.

— А что сделал этот мальчишка? Он был с тобой все это время? — звучит, как жалкая попытка задеть и меня и Тобио. И ещё более жалкая попытка оправдаться. И этого человека не волнует, что таким образом он ставит себя в ещё более невыгодное положение.

— Как ни странно, но да. — пожимаю плечами и перевожу усталый взгляд с отца на дверь. Разговор, не имеющий сути, уже наскучил до чёртиков. — Именно этот, как ты выразился: «мальчишка», был со мной все эти годы. Тобио верил в меня, в то время как ты бросался упреками. — отец в смятение, это ясно видно по его глазам. Таким же, как и у меня. Я вообще, на самом деле, очень похожа на него. И это крайне неприятный факт. — Собственно, я пришла сюда не затем, чтобы копаться в прошлом. Скажи, что тебя от меня нужно и я уйду.

— Твоя мать захотела тебя увидеть. — мужчина пожимает плечами, как будто это что-то обыденное. Но моя мать всегда была немногим лучше отца, да, она не бросалась упрёками, но и не делала при этом попыток поддержать или помочь. Даже когда я съезжала, она посмотрела на меня с упреком и вернулась к домашним делам.

Звук битого стекла раздаётся со стороны, если мне изменяет память, гостиной, где сейчас должны сидеть младший брат и мать. Отец подрывается первым, в три шага оказывается на пороге гостиной и замирает в проходе. Следую по пятам и выглянув из-за его спины наблюдаю забавную на мой взгляд картину: Нацухи сидит в кресле, вжав голову в плечи, а мать стоит неподвижно около полки с рамками, с которой, как раз таки и упала одна из фотографий.

— Сказал-таки? — усмехаюсь и обойдя отца, ставлю локти на плечи Нацухи. Он смешно фыркает и поднимает голову, силясь разглядеть моё лицо.

— Что происходит? — отец хмурится и взглядом пытается прожечь в нас дыру. Он ведь и не догадывался, что мы будем так хорошо ладить, повзрослев.

— Твой сын решил жениться! — испуганно вскрикивает мать, поднимая разбитую рамку с пола.

— Как ни странно, но твоя дочь, тоже, решила выходить замуж.

— Вы сговорились что-ли? — мать садится на диван и смотрит на нас с укором. Но мы с Нацухи почти синхронно усмехается и отрицательно качаем головой.

Этот день, проведённый с ненавистными мне родителями, обещает быть долгим.


Возвращаюсь домой почти в десять вечера. Скидываю ненавистную за этот день пару кроссовок и плетусь на кухню. Настроение просто сесть и напиться. Первая встреча с родителями закончилась ничем; по факту, прошла впустую. Отец и мать все так же продолжали смотреть на меня с немым укором, но в слух уже не решались ничего сказать; поняли-таки, что я уже не тот ребёнок, которого запросто можно заткнуть.

Тобио заходит на кухню, когда я осушаю уже третью банку пива. Приподнимает брови, но ничего не говорит: просто встаёт мне за спину и кладёт свои ладони мне на плечи. Чуть сжимает; знак молчаливой поддержки. И от этого жеста глаза начинает немилостиво щипать, хотя последний раз я по-настоящему плакала в старшей школе.

— Оно того стоило? — спрашивает, когда приступ слабости уже прошёл. Давно допитая банка стоит на столе и парень не глядя выбрасывает её в мусорное ведро.

— Нет. — усмехаюсь, и от этого действия, кожу лица начинает тянуть. Слезы давно высохли, оставив после себя лишь мерзкий привкус на языке и исчерченную высохшими дорожками кожу.

— Я всегда рядом. — кладёт голову мне на макушку и обнимает за плечи. — Даже если нас разделяют тысячи километров.

— Я знаю. Спасибо.


Идея устроить двойную свадьбу принадлежала Юми. Собственно, по-другому бы и не получилось; после Нового года у нас с Тобио начинается череда сборов, чемпионатов и ожесточённых тренировок. Не за горами мои третьи Олимпийские игры и его вторые. Тренерский штаб и так рвёт и мечет, мол, нашли когда разводить свои «амурные дела», но мы уже все давно решили и тянуть ещё больше нет смыла. Мы встречаемся уже почти девять лет и живём вместе пять. Так какой смысл тянуть с этим? Мы уже давно не дети, чтобы прятаться ото всех.

Юми решила устроить празднество с размахом: приглашены почти все возможные родственники со всех участвующих сторон: наши с Нацухи, Юми и Тобио. В общем счёте далеко за сотню человек; и это несмотря на то, что я хотела сделать все тихо и без особого привлечения внимания. И если с большей частей своей родни, да и родни Тобио и, даже, Юми, я в хороших отношениях, или хотя бы в «приемлемых», то с собственными родителями, как говорится: «на ножах». И как при таких обстоятельствах можно было пригласить почти всех родственников, даже не представляю. И что самое, наверное, забавное, Тобио впервые познакомится с моими родителями, что само по себе пугает. Ибо моего отца он, наверное, ненавидит больше меня.

Юми уже несколько месяцев трещит о том, в какой цветовой гамме будет украшен зал, какого цвета и фасона должны быть костюмы у Тобио и Нацухи, и какого цвета должны быть наши платья. У этой девушки расписано даже расположение всех гостей за праздничным столом. Меланхолично слушаю её лепет в перерывах между тренировками и для себя помечаю лишь самое важное: сколько, кто, когда. Потихоньку вытягиваю из всей этой шелухи нужную мне информацию, лишенную красочных описаний и бесполезных комментариев. Юми, сколько себя помню, всегда была такой: простой, наивной и слишком доброй. И даже страшно подумать, что в свои двадцать пять она уже замдиректора ведущей парфюмерной компании. Нацухи же, с присущей ему везучестью и умением заводить «полезные» знакомства, во время учёбы познакомился с отпрысками влиятельных людей, а чуть позже и с их родителями; и кое-кто, разглядев в нем то ли большой потенциал, то ли высокие амбиции, уже на втором курсе пристроил ещё совсем зеленого мальчишку в только-только открывшуюся нотариальную контору. И вот, спустя почти четыре с половиной года та самая маленькая контора стала одной из крупнейшей в Токио, а Нацухи из простого консультанта превратился в одного из тех, кто дёргает за ниточки, сидя в дорогом кожаном кресле в не менее дорогом дизайнерском костюме. Немилосердная Судьба оказалась на редкость благосклонна к нам всем.


В огромном банкетном зале одного из лучших отелей Токио было так много знакомых и малознакомых лиц, что становилось не по себе. Одно дело, когда все эти люди твои соперники и потенциальные претенденты на медаль, а совсем другое, когда добрая половина этого людского сборища: твои кровные или же будущие родственники. Улыбаюсь этому сборищу так же приторно, как журналистам на очередном интервью и надеюсь, что вся эта мишура скоро закончится. На безымянном пальце уже блестит золотое кольцо, а обязательная часть почти подошла к концу. Остался только вальс. Вальс и мы с Тобио с чистой душой можем куда-нибудь спрятаться подальше от любопытных глаз; мы и так постоянно находимся в центре внимания, так пусть хотя бы в «наш» день мы избежим этого злого рока.

— Дамы и Господа, пожалуйста освободите место на танцполе для наших молодых! — задорно вещает ведущий и под одобрительные крики едва ли трезвой толпы, народ и правда расходится, образуя почти ровный круг. Тобио протягивает мне облаченную в белую перчатку ладонь и почти вытягивает меня на середину. Нацухи проделывает тоже самое с Юми. Что уж говорить, Юми заставила нас троих танцевать синхронно; этот показушный бред мы репетировали почти полтора месяца. Да, может быть это выглядит эффектно и красиво, но наших потраченных нервов он явно не стоил.


— Помнишь, я говорила, что поступки важнее слов? — говорю, когда мы уже стоим на балконе вдали от всей этой суматохи и с высоты птичьего полёта наблюдаем за движением внизу.

— Я слышу это от тебя чаще, чем просьбу помыть посуду. — усмехается и тут же уворачивается от тычка локтём под ребро. На секунду замираем в нелепой позе, а потом, почти синхронно прыскаем. Надо же, а я ведь и не замечала этого.

— Не знаю, говорила я тебе это или нет, но думаю, что сейчас подходящий повод сказать.* — улыбаюсь, без какой-либо задней мысли. Улыбаюсь, потому что просто хочу. — Я люблю тебя, Тобио.

— И я тебя, тоже, люблю.

Возможно, мы впервые сказали это так прямо, без сложных завуалированных предложений и понятных только нам фраз. Плевать. Какая разница, если наши чувства это не три слова, которые многие бросают на ветер, а нити судьбы, связавшие нас ещё в школьные годы и прошедшие с нами сквозь время. Наше «люблю» — это не просто слова, это совокупность всего, что мы прошли за эти годы: взлеты и падения, груз поражения и радость победы, боль от утраты и радость новой жизни. Мы прошли всё это и не сломались. И это значит намного больше, чем сказанные в пустоту слова.


Вместе и навсегда.

Комментарий к Эпилог. 18/20/25

* Отсылка к тому, что японцы очень редко говорят(или вообще не говорят): «я тебя люблю». Люди, прожившие с десяток лет в браке, могут и вовсе никогда не говорить эти слова друг другу. Причин несколько, и описывать их здесь я не буду.


Вот и всё.

Возможно, чуть позже я всё-таки усядусь за эту работу основательно и немного перепишу её. А пока хочу сказать спасибо тем, кто читал эту работу до самого конца. Знаю — я фиговый автор в том плане, что почти никогда не отвечаю на отзывы(да-да, я просто не умею это делать); надеюсь поймёте и простите.


Не могу обещать, но может быть, допишу пару работ по этому же фэндому, которые хранятся в черновиках. Направленность и рейтинг, разумеется, другие, но мало ли, может быть… А может замучу очередной миди или макси… Кто же мою буйную головешку разберёт.


Собственно, это, наверное, всё, что я хотела сказать.


От 25.04.19

Дополнение к эпилогу(Кей/Аяно): https://ficbook.net/readfic/8170407/20741936


========== Спешел. Разлад в Раю ==========


Примечание: что-то между «20» и «25», а так же небольшая подводка к событиям эпилога в «25». По большой части это стекло, но с хорошим концом. Тонкая отсылка к «Упущенное» (ссылка в шапке). Приятного прочтения.


А люди-то не меняются, как бы нам не хотелось в это верить. Как бы мы не хотели, а старые привычки возвращаются со временем. Стоит чему-то вывести из равновесия, как наружу вылезает то, что ты так отчаянно пытался забыть; открестившийся всеми известными богами и молитвами. Годы терпения, усердной работы и удачных попыток полетят в пекло, стоит произойти одному глупому стечению обстоятельств.


Музыка долбила по чувствительным перепонкам, даже на улице. Шум и толкучка внутри и снаружи. Адская какофония запахов и звуков в одном из переулков Кабуки-тё создавали не самое лестное впечатление о районе. Да и какое тут впечатление, если этот район — рассадник похоти, пьянства и расточительства. На одной стороне узенькой улочки, где едва ли сможет проехать легковушка, любовный отель, на другой, аккурат напротив, ночной клуб. Они, клубы, в Японии, к слову, не пользуются большой популярностью, чего не скажешь про Канаду или, даже, Италию. Но и тут можно найти любителей.

Минору стоит напротив и курит уже вторую по счету сигарету. Смотрю на свою, тлеющую где-то на первой трети, и едва не захожусь в приступе отвращения к себе. Тонкая, отвратительная на вкус из-за той дряни, что добавлена в неё; как утверждает производитель: ананас. На деле паршивая сладкая мята. Сами сигареты та ещё дрянь. Дорогие, совершенно бесполезные и оседающие пагубной привычкой в голове и лёгких. Курить вредно, а мне: профессиональному пловцу, ещё и категорически запрещено. Семнадцать лет держать дыхалку в идеальном состоянием и посадить её в двадцать два года из-за поехавшей крыши и нервов — самое глупое, что со мной могло бы случится. А ведь неделю назад я вкалывала как проклятая на Олимпиаде, отрабатывая контракты спонсоров, правительственные гонорары и собственные медали. Высшей пробы, чтоб их.

— Если не хочешь курить, не переводи зазря. Ну-ка дай сюда. — недовольно ворчит Минору, пытаясь вырвать никотиновую палочку из моих пальцев. Реагирую мгновенно, уходя от «захвата» в сторону. Пепел, державшийся на непонятной мне магии, осыпается, пачкая замшевые босоножки. — А как же строжайший запрет на сигареты?

— Много болтаешь. — закатывает глаза, а я, тяжело вздохнув, всё-таки подношу бумажный фильтр к губам и затягиваюсь. Горло дерёт от приторного вкуса ароматической дряни, но упорно делаю тяжку за тяжкой, скуривая сигарету за полминуты. Тушу окурок о каменную кладку и не глядя запускаю его в урну за спиной друга. — Не знаю как ты, а я планирую надраться до зелёных чертей.

— Да кто бы сомневался, Госпожа Кагеяма.

Замолкает, словив полный ненависти взгляд со всеми вытекающими последствии. Тема больная и весьма щепетильная. Тобио я видела последний раз ещё в конце ноября, а сейчас немного середина августа. Если не считать сборную Японии на Олимпийских играх. Да и тогда, мы даже не переглянулись, не нашли друг друга взглядами, как это часто бывало. Хотя на его игры я исправно ходила. Пускай это продлилось недолго. Четвертьфинал и на этом все закончилось. Не повезло с противником. Не знаю ходил ли он на мои заплывы, но это не так важно. Свои медали я получила, привезла домой и поставила на полку рядом с остальными. Если бы все было по прежнему, была бы я не в злачном районе Токио, а в Мияги. Одёргиваю запястье, на котором болтается золотой браслет и тяну входную дверь на себя. По ушам тут же ударяют басы, а голова начинает звенеть как пустой чугунный котелок. Проскальзываю мимо почти пустого танцпола к бару, заказывая у бармена серию шотов с нечитаемым и невыговариваемым названием. Минору подтягивается только на четвёртом, он и без того на веселе, но жестом просит такое же. Спустя ещё четыре шота голова ощутимо тяжелеет, а перед глазами картина пляшет как после пары часов усердной тренировки. Музыка уже не стучит на внутренней стороне черепа, а это явный признак того, что пора завязывать. Хмурясь, тыкаю пальчиком на очередное нечитаемое название и бармен сглотнув, кивает. Ещё четыре шота сладкого высокоградусного пойла и Минору, у которого самого язык заплетается, предлагает поехать домой. Охотно соглашаюсь, припоминая, что под кроватью завалялась бутылка коньяка. Бог только знает, откуда она.

Ловим такси, долетев до моей не самой скромной двушки в Сибуя за двадцать минут. За это время я успеваю протрезветь настолько, что едкое отвращение к себе начинает плавить внутренности изнутри. Будь рядом Тобио, он бы схватил за шкирку и утащил домой. Но в последнее время рядом только Минору и Нацухи. А они только «за» подобное времяпрепровождение.

Дома с удовольствием откидываю босоножки в сторону и уже начинаю по привычке расстегивать рубашку, но замираю, дойдя до середины. Чертов Минору молчал всю дорогу и я даже умудрилась забыть о его присутствие. Он замирает прямо на пороге и совсем неэтично таращится на кромку бюстгальтера, выглядывающую из-за полов рубашки.

— Ты жёстока. — горестно вздыхает и демонстративно закрывает глаза ладонью, хотя все равно вдоволь налюбовался. Что уж греха таить, кажется его разбитые много лет назад чувства так и не канули в Лету. А жаль. Обоим было бы проще сейчас.

Усмехаюсь от собственных мыслей. А саму волна презрения накрывает. К себе, своему мышлению и поведению. Неужели другого выбора нет? Неужели так сложно пересилить мне и ему чёртову гордость? Неужели было сложно было просто сказать всё как есть? Неужели нужно было держать всё в себе и молчать так долго, получив в итоге то, что имеем сейчас?

— Знаешь, я не могу. — неожиданно трезво и четко говорит Минору. Отнимает ладонь от глаз, но смотрит не ниже лица. Только усилием воли заставляет себя не опускать глаза. — Не смогу потом смотреть ему в глаза.

— Я тебя умоляю, думаешь он не с кем не спит? — усмехаюсь, а горечь оседает не только в горле, но и где-то над диафрагмой. Оказывается, признать это у себя в голове было не так мучительно мерзко, нежели сказать это вслух. Не так мерзко было услышать это от кого-то, нежели сказать близкому нам обоим другу.

— С чего ты взяла?

— Всё та же болтливая сова Бокуто. — понимающе кивает; не раз и не два слышавший и от меня, и от Кея о данном субъекте. Бокуто на самом деле неплохой парень, не особо тактичный, но я благодарна ему за то, что рассказал сначала Кею, а потом и мне.

— Аяно, правда, я не могу. — Минору старше на несколько лет, а ломается как подросток. У Минору имеются незакрытые гештальты и возможность закрыть все разом. А он, упрямо смотрит мне в глаза и не на йоту ниже. Правильный весь из себя и порядочный. То ли и правда не сможет смотреть Тобио в глаза, то ли боится нарваться на кулак одного из лучших подающих в Олимпийской сборной. — Даже если вы взяли паузу и все такое, не нужно пытаться насолить ему, переспав со мной. Правда, это лучше не сделает.

Сокрушительно вздыхаю. Ладно. Нет так нет. Переживу. Но назло Минору, под его пристальным взглядом расстёгиваю рубашку до конца и скидываю на кресло. Домашняя майка была где-то рядом. Шарю взглядом по комнате и нахожу её на диване. Поворачиваюсь спиной и наклоняюсь за вещицей, как не успеваю даже охнуть, будучи придавленной к этому самому дивану тяжелым телом. Минору выше меня на две головы минимум и тяжелее на добрых тридцать килограмм. Кусает за заднюю сторону шеи и отпрянув, садится прямо на пол.

— Извини, не смог удержаться. — по-дурацки улыбается и жмурит глаза, как большой кошак. Сама поражаюсь, почему ещё не выставила его за это и направляюсь в спальню за той самой бутылкой коньяка. На кухне из шкафа беру две стопки, проигнорировав коньячницы и заглядываю в полупустой холодильник. Выгружаю все найденное добро из холодильника на пол перед Минору. Парень закатывает глаза и, откупорив тугую пробку, разливает содержимое по стопкам.

— За четыре золотые. — широко улыбается и поднимает свою стопку. Поднимаю свою в ответ; стекло звенит при столкновение, как бы знаменуя этот момент. Это как реквием. Как прощальный звон колоколов. Как маленькое напоминание о том, что я должна быть не с тем и не здесь.


В Мияги приходится вернутся уже через два дня. Телефон в тот день с самого утра разрывался от звонков и мне очень любопытно, какая гадина решила разбудить меня в шесть гребаных утра. С Минору и Нацухи из клуба мы вернулись час назад, не раньше. Братец завозился на другой стороне кровати, послав телефон куда подальше, и нырнул головой под подушку. У меня такой возможности не было. Так что пришлось ответить. Звонил Кей. Выслушав мой не самый лестный монолог в его сторону, Тсукки наконец-то начал свой.

— Приезжай в Мияги, срочно. У тебя тут трубу прорвало в доме.

Трезвею мгновенно. Как бы я не любила веселую жизнь своих одногодок, кажется в этом дыре я засиделась. У меня есть небольшое поместье и жестокий график тренировок, начинающийся с сентября. Принимаю холодный душ, на ходу пишу записку двум спящим телам и бронирую место на экспресс до Сендая. Главное до Сендая добраться, а там уже по внутренним электричкам попаду в родной город.

До города добираюсь за три часа и считаю это абсолютным рекордом. Ещё десять минут трачу на поиск машины (всё-таки это не Токио) и двадцать минут требуется чтобы добраться до дома. Влетаю в гостиную как обезумевшая, тяжело дыша и откровенно задыхаясь. Опираюсь на согнутые колени ладонями и все никак не могу разогнуться. Лёгкие сжимаются, а перед глазами все плывет. И стоит поднять глаза, как все пять чувств обостряются. Внутри все холодеет, а на лице тут же появляется нехороший оскал.

— Если это такая шутка, то это, мать вашу, совсем не смешно. — в кресле сидит Кей, в его руках тяжёленький томик Канта и мне кажется, что этим томиком я его пришибу. Сразу, как разберусь с более насущной проблемой. Проблема сидит рядом с Тсукки, одна его нога подогнута под себя, вторая согнута в колене. Взгляд синих глаз обжигает, да так, что кровь начинает течь по венам быстрее. — Серьёзно, блять? Я добралась сюда за три с половиной часа для того, чтобы посмотреть на вас? Вы издеваетесь?

— И правда. — Кей смотрит на свои наручные часы и хмыкает. — Когда нужно, ты проявляешь чудеса скорости.

Глупо открываю и закрываю рот, так и не найдя что ответить на эту наглость. И не нужно быть гением чтобы понять, что никакого потопа здесь не было. Просто один из них догадался, какое именно происшествие сможет вытащить меня из Токио в Мияги. Браво, вы меня вернули, а что дальше?

— И раз ты всё-таки здесь, то я пойду. — Кей откладывает книгу на низенький столик и поднимается на ноги. — В отличие от вас, у меня регламентированных график работы.

Намеренно жду, когда покинет дом и, развернувшись на пятках, собираюсь уйти в том же направление. Пока Он здесь, я не хочу находится в этом месте.

— Аяно, подожди, нужно поговорить. — так и стою спиной, замерев у самого выхода из гостиной. В голове всплывают короткие флэшбэки о том, сколько разговоров началось с этой фразы. И куда эти разговоры нас привели. Последний, тоже, начался похоже. Как раз после серии поражений Тобио. Сначала Чемпионат мира, затем, Летнее Первенство. Последнее добило окончательно. Мы не так часто виделись, чтобы я вовремя уловила изменение в его поведение. Бокуто слишком поздно попросил приглядеть. Тобио уже успел замкнуться в себе с полной уверенностью в том, что ему никто не нужен. Торчал в зале до изнеможения, лупил по мячам, пока не отнимались руки. Первая попытка поговорить закончилась плачевно. Вторая и третья тоже. И сколько бы это продлилось, если бы в один из дней мне не позвонил Бокуто и не попросил приехать?


«Глупо смотрю на уже потухший экран телефона и горестно вздыхаю, зал, в котором изредка тренируется Пантерс, находится в двух кварталах от бассейна, в котором тренируется Сборная. Обычно болтливая сова даже ничего не объяснила, а голос его был до чертиков нервный. Сорвалась с места почти мгновенно, до зала добралась в считанные минуты, где у входа меня уже ждал Бокуто. Напряженный, непривычно хмурый и молчаливый. Даже ничего не сказал, схватил за запястье и повёл за собой. Как оказалось в медпункт. Тобио сидел на кушетке, прижимая лёд к разбитому носу, хмурил брови и тихо шипел ругательства себе под нос. Костяшки были сбиты почти до мяса и на скуле уже начал наливаться синяк. И первая мысль была не о самочувствие Тобио — по нему и так видно, что в пределах нормы — а о сохранности костей второго.

— Котаро, где второй? — голос совершенно спокоен, но внутри я уже взмолилась всем богам, чтобы второй драчун был без сложных переломов и вообще не ключевым игроком.

— В соседнем кабинете. А что? — Бокуто хмурится, прекрасно зная к чему это всё. Пускай он и не одобряет такой метод решения проблем, но каждый раз звонит мне, если нужно их решить. Замкнутый порочный круг.

— Скажи, что он не ключевой игрок и у него нет перелома чего-то очень важного. — Тобио поднимает на меня, все ещё затуманенным злостью и адреналином, глаза и смотрит так, будто я его предаю. Глупый ребёнок.

— Вывих плеча. — не удерживаю себя от хлопка ладонью по лбу. Ладно, вывих это не так страшно. — Парень из второго состава, да и то, резервник.

Киваю и, развернувшись на пятках, покидаю кабинет. Взгляд синих глаз знакомо обжег спину, но это всё ради него и его будущего; не для того, чтобы потешить своё самолюбие.

Молодой парень, хотя явно старше меня и Тобио, сидит на стуле с наложенной на левую руку шиной, у него разбита губа, нос и стёсана скула. Не знаю из-за чего они повздорили, но Тобио был зол не на шутку. На парне живого места нет.

— А ты ещё кто? — голос низкий и достаточно грубый, немного шепелявит, хотя это, возможно, из-за ноющей челюсти.

— Сколько тебе нужно, чтобы ты не пошёл в полицию со всем этим? — игнорирую вопрос и обвожу взглядом его побои. По глазам вижу, что больше пары сотен захочет.

— Хм, побои, моральный ущерб, ещё и рука…

Начинает причитать, с приторной наигранной печалью. Набивает цену. Смотрю на его побитое лицо и понимаю, почему Тобио съездил по нему не раз и не два. Мерзкий тип. Так и хочется шею на триста шестьдесят развернуть.

— Сколько?

— Ты его адвокат что ли? — игнорирую его вопрос и повторяю свой. Нужно ещё поговорить с Тобио, на этот раз ситуация серьёзнее некуда. — Два миллиона йен.

— Оставь свой адрес, деньги будут к утру.

Кивает, и здоровой рукой чиркает на клочке бумаги улицу и дом. Это не так далеко, кажется. Убираю листок в карман и тут же направляюсь к выходу.

— А если всё-таки пойду? — сжимаю кулаки, надеясь сдержать себя и свои руки.

— Имя Нанахара Хаджиме тебе что-то говорит? — бледнеет до цвета больничных простыней и кивает. Только дурак не знает имя лучшего адвоката в Токио. Его имя звучит на радио, телевидение и его пишут в утренних газетах. Он постоянно на виду и мало кто знает, что он мастерски ставит своих людей на нужные должности. И ещё меньше людей знает, что не одно и не два адвокатских бюро управляются его верными учениками. Такими как мой брат, что ещё не окончив универ, уже стоит во главе нотариальной конторы. Не ровен час и в адвокатуру пойдёт. — Отлично. Тогда ты и сам понимаешь, что тебя ждёт.

Когда возвращаюсь к Тобио, то застаю ту же картину. Молча достаю из шкафчика все необходимое и сажусь напротив. Почти без колебаний протягивает мне руку и покорно терпит, пока обрабатываю и бинтую раны. Сначала на одной, потом на второй руке. Затем обрабатываю ссадины и в последнюю очередь нос.

— Нам нужно поговорить. — неожиданно начинает Тобио, сжимая моё запястье. Пожимаю плечами, а желудок неприятно сжимается. Мне совершенно не нравится эта затея, но его тон не требует возражений.

— Хорошо. — киваю, выдернув свою руку из железной хватки. — Но сначала объясни, из-за чего ты сцепился с тем парнем.

— Ублюдок решил, что он самый умный. — шипит сквозь плотно сжатые зубы и не на шутку злится. — Получил по заслугам.

Снова киваю, понимая, что копаться во всем этом желания нет. Абсолютно никакого. Смотрит внимательно, как будто выжидает и гадает, стоит ли говорить. Качаю головой, мол давай уже, и он решается.

— Давай возьмём паузу. — выдаёт с совершенно непроницаемым выражением лица и первые секунды мне кажется, что я ослышалась. Что прости? — Прости Аяно, сейчас мне не нужны никакие отношения.

Молчу. И с одной стороны его можно понять. Поражения всегда давались ему тяжело и в этот раз меня не было рядом, чтобы поддержать. Но с другой, я его не понимаю. Сжимаю и разжимаю кулаки, наблюдая за тем, как двигаются под кожей связки.

— Хорошо. — выдыхаю вместе с комом в горле. Хочется плакать, но глаза сухие. Хочется отвесить хорошую пощечину, но сил хватает только на лёгкое прикосновение к скуле. Она немного шершавая и тёплая. — Когда перестанешь ненавидеть себя и меня из-за поражений, возвращайся. Ты знаешь где меня найти.

class="book">Около двери, облокотившись на стену спиной, стоит Бокуто. Выражение его лица говорит все за него. Открывает рот и я тут же закрываю его ладонью. Только его утешительных речей мне не хватало. Перебьюсь.

— Присмотри за ним, пожалуйста. И если что случится, звони.

Кивает и неожиданно хватает за плечи и обнимает, позволив сжать ткань его футболки на спине в кулаки. Практически физически чувствую его чувство вины. И так хочется подбодрить его. Сказать, что не он виноват. Тобио всегда был таким. Поражение всегда выбивает его из колеи, а тут ещё я с попытками помочь. Эдакие какие гордые и сильные.

— Спасибо, Котаро.

— Не стоит благодарить. — пожимает плечами и опускает взгляд. — Видит Бог, я не хотел чтобы это случилось.

— Эй, все хорошо. — хлопаю его по плечу, чувствуя, как впервые за пару лет начинает тянуть в фантомной боли руку. — Не забивай себе голову.»


Вздрагиваю, вынырнув из воспоминания, когда чужая рука касается плеча. Хочу сбросить её, но почему-то медлю. Тобио стоит за спиной, дышит тяжело и загнано.

— Прости меня. — и сколько искренности и сожаления в его словах.

— За что? — вздрагивает, совершенно не догоняя, что я знаю о его девушках на пару ночей. — За то что решил взять паузу или за то что спал с другими?

Вздрагивает, совершенно не понимая, откуда я знаю. А у меня нет никакого настроения объяснять. Хотелось бы посмотреть в его глаза, но сил на это совсем нет. Хочу обратно в Токио и спать. Это только в глупых фильмах и сериалах главная героиня бросается на шею своему мужику-козлу, когда он слёзно вымаливает у неё прощение. На деле пройдёт не один месяц, чтобы снова доверять ему и не бояться повернуться спиной. Прямо как сейчас, но это вынужденная мера, а не собственное желание.

— Аяно. — выгибаю брови, как будто он сейчас видит моё лицо. Но он не видит, поэтому позволяю себе скривится и перестать изображать статую. Если больно, не обязательно терпеть. — Что мне сделать, чтобы ты простила меня?

— Для начала скажи. Помогло ли тебе: «Давай возьмём паузу»? Стоило оно того? — каждое слово даётся с трудом. Каждое слово, болезненные воспоминания о намотанных с горяча километрах на тренировке в бассейне и зале, о судорогах во всем теле на рассвете и адской боли в руке. Пальцы и сейчас подрагивают, но боль ещё терпима. Ещё не скрутило пополам.

— Нет. Не стоило.

— Поздно до тебя дошло. — сжимает пальцы на плече сильнее, почти до боли. — Хочешь, чтобы я тебя простила? Перестань быть мудаком, Тобио.

Хочется спать. Тобио молчит, так и не найдя, что можно мне сказать. Я бы удивилась, если бы подобрал слова. Понимаю, что вряд ли смогу добраться даже до Сендая, поэтому дергаю плечом, собираясь дойти до спальни и проспать пару-тройку часов, прежде чем вернусь в Токио.

— Ты сможешь меня простить? — какая правильная постановка вопроса. Браво Тобио, растёшь. Хотелось бы дать ответ на этот вопрос, но я и сама не знаю. Смогу ли простить его и перестать пожирать себя изнутри, за то что так с ним поступила. За то что согласилась, а не зарядила хорошую пощечину с криками: «Да ты совсем ахуел!». Смогу ли снова строить с ним будущее, плотно зацепившись за ошибку в прошлом. Оба были виноваты, оба презираем себя за это. Оба хотим все исправить, но гордость так плотно давит на шею, что задыхаемся.

— Время покажет.


Когда просыпаюсь, Тобио уже нет в Мияги. Пожимаю плечами на это дело и, убедившись, что с домом все хорошо, возвращаюсь в Токио. На квартире меня ждут два голодных и ищущих опохмел рта, так что приходится заскочить в продуктовый у дома и Мак. Нацухи и Минору не задают лишних вопросов, налетают на гору фастфуда и бутылки со спиртным, устроившись на полу перед телевизором в обнимку с джойстиками от плойки. Закатываю глаза, мол мальчишки, что с них возьмёшь и, прихватив бутылку сидра, ухожу на балкон. Настроение ни к черту. Усевшись в жуткое плетёное кресло, начинаю листать ленту новостей в телефоне. Одна политика, новости бизнеса и шоу-бизнеса. Уже собираюсь закрыть браузер, как натыкаюсь на кричащий заголовок: «Пантерс сдаёт позиции? Восходящая звезда Кагеяма Тобио не оправдал ожиданий?». Хмурюсь и не понимаю, почему один только заголовок вызвал столько желчи и злости. Жёлтая пресса всегда была и будет, тут ничего не попишешь. Открываю статью и едва не давлюсь содержимым бутылки, прочитав лишь пару слов. Какой же бред. По мнению автора статьи, Тобио плохой игрок, потому что не привёз домой, то есть в Японию, золото олимпийских игр. И плевать он хотел, что после прихода Тобио в Пантерс, клуб выиграл три Чемпионата Японии подряд. Читаю комментарии и понимаю, что людей, разделяющих моё мнение больше, чем половина. Это радует. Как бы я не была зла на Тобио, это не отменяет того факта, что он талантливый игрок.

— Хей, Аяно, мы в бар, ты с нами? — на балконе появляется Нацухи, уже порядком напившийся и довольный. Отрицательно мотаю головой, демонстративно покрутив полупустой бутылкой. — Ну как знаешь, захочешь присоединиться, звони.

Киваю, хотя знаю, что когда они уйдут, я уберу весь мусор и пойду спать. Просплю минимум часов двенадцать и с чистой совестью пойду наматывать круги на водной дорожке. Жизнь на двух Олимпиадах не заканчивается.


Что-то неладное я почувствовала ещё когда Хиро опоздала на тренировку почти на час; такого за ней не водилось послание лет шесть. Когда пальцы и голова тесно познакомились со стенкой бассейна — стоило задуматься. А когда во время перерыва телефон начал надрываться, стоило начать переживать. Бокуто не звонил мне почти полгода и новый звонок не обещал ничего хорошего. Жду пока вызов сбросится и, выйдя в раздевалку, звоню сама. Отвечает почти сразу, по взволнованному голосу понимаю, что ноющие и опухшие пальцы, да шишка на макушке — не предел моих проблем на сегодня. Просит приехать в знакомый мне зал и, как и ожидалось, как можно скорее. Фыркаю, но не игнорирую тон Бокуто. Предупреждаю главного тренера о необходимости отлучится и он, закатив глаза, даёт добро. Быстро скидываю вещи в сумку, даже не собираясь сушить волосы и принимать душ. Космы частично высохнут по дороге, а запах хлорки меня уже давно не смущает.

Замечаю Бокуто ещё из далека. Он стоит у входа в спортивный комплекс и нервно мерит шагами крыльцо. Увидев меня останавливается и ждёт, когда же я дойду до него.

— Скажи что случилось по меньшей мере катастрофа, раз ты выдернул меня посреди тренировки.

— Он опять подрался. Сильно. — демонстрирует порез на щеке и синяки под нижней парой рёбер. И если так прилетело разнимающему, что уж говорить о том, что случилось с задирой. — Врач уже приехал и обрабатывает травмы.

Запинаюсь об собственную ногу и замираю всего на секунду. Ками, если этот идиот вляпался по крупному, то плевала я на все свои обиды, люлей я ему вставлю прямо там. Прошу Котаро отвести меня сразу ко второму участнику драки и как только открываю дверь, борюсь с сильным желанием её закрыть. Опять он. Да его что, жизнь совсем ничему не учит? Со спины едва узнаю врача и из-за этого хочется закрыть дверь во второй раз. Вот только этого свидетеля моих махинаций не хватало.

— Ах, это ты Аяно. — Такада-сан улыбается, убирая свои вещи в кейс. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Проведываешь Кагеяма-куна?

— Эх, если бы Такада-сан. — печально усмехаюсь, рефлекторно сжимаю руку. — Скорее, решаю проблемы, которые он создаёт.

— Осторожней с этим. — щурится, пригрозив пальцем. Но не так уж он и зол, так наставляет лишний раз. — Заходи как-нибудь. Жена и Юми по тебе соскучились.

— Выкрою пару часиков на наделе, честно.

Одобрительно кивает и скрывается за дверью. Перевожу взгляд уже на знакомый субъект и хмурюсь. Разбитое лицо, бинты на всей верхней половине тела. Ещё новая шина на левой руке. Тобио не изменяет своим традициям. Я, как выяснилось, тоже.

— Тебя жизнь ничему не учит, да? — устало интересуюсь у парня, скрестив руки на груди. — Или ты мазохист?

— А у тебя видимо слишком много денег, раз можешь позволить отстегнуть по ляму за каждую драку Кагеямы. — выгибаю брови в ответ на слишком явный намёк. Не так уж я и мало плачу за то, чтобы Тобио не выгнали из Пантерс и Сборной, но да, могу себе позволить. — Или ты считаешь, что никто не знает? Странно, что он ещё ничего не заметил.

Не спорю, сложно не заметить, когда игрок именитого клуба не обращается в полицию с переломом руки или вывихом. Один или два раза не страшно, но когда это уже систематически, то трудно закрыть глаза на очевидные совпадения. Слава Ками, что за последние полгода это только вторая драка, а не пятая, как это было хотя бы год или полтора назад.

— Мне все равно. — пожимаю плечами, чувствуя как неприятно тянет не только отбитые пальцы, но и некогда повреждённое плечо. — Сколько на этот раз?

— Нисколько. — отвечает так легко, что не заметить подвох невозможно. — Но… мне крайне интересно, почему ты бегаешь за него. Как будто ты не знаешь, сколько платят основному составу клуба.

Знаю. Дофига и больше. Особенно первому составу, особенно ключевым игрокам и игрокам Сборной. А Тобио на пару с Ушивакой и Бокуто, получают и за то и за другое. Так что да, Тобио мог бы платить всем и сам, но вряд ли до него дошло, что так можно. Вряд ли бы хватало сноровки, чтобы сделать это без лишних свидетелей. Да и сам Тобио не до конца осознает, насколько легко потерять место в сборной и в клубе; а может и осознает, но не напрягается, пока ему даже особых выговоров не делают. Не напрягается, пока из-за несдержанности его жизнь и карьера могут пойти под откос.

— Когда-то давно он вытащил меня из того дерьма, в котором я погрязла. — широко распахивает глаза, совсем забывая, что не только мужчины знают грязные словечки. — Я как минимум ему обязана. А как максимум, я не хочу, чтобы Тобио вылетел из Сборной из-за своей глупости.

— Интересно… — тянет немного задумчиво. — А Кагеяма знает, что ты втрескалась в него?

Не удерживаю себя от смешка. Боже, вечно забываю что это не универ. Там каждый второй член клуба знал, что мы встречаемся. И те кто знали, боялись лишний раз пикнуть в сторону Тобио. Потому им хватило мозгов не злить того, кто на первом курсе сломал руку в трёх местах одному из главных задир университетской сборной. За один лишь намёк. А здесь знают лишь Бокуто и Ушивака, и то, последний потому что видел нас вместе на Азиаде не в самом лучшем амплуа. Парнишка забавный. Даже очень.

— Хотела бы я ответить тебе, но нет. — поднимаюсь на ноги и поправив лямку сумки на плече и направляюсь к двери. Думаю, у этого забавного парня есть ещё куча вопросов, но ни на один из них я отвечать не собираюсь. За стенкой сидит человек, которому хочется прописать хорошую профилактическую взбучку. Чтобы наконец-то открыл глаза и понял все. Плевать если будет кричать, ругаться и психовать. Это в его интересах ограничиваться словесными перепалками, а не решать все проблемы и споры кулаками.

Открываю дверь и тут же натыкаюсь на злой взгляд. Стены здесь картонные, двери почти бумажные; совсем не удивлюсь если добрую половину разговора было прекрасно слышно. Брюнет щурится и почти рычит. У него рассечена губа и перемотано запястье. Нос немного отек и посинел. Легко отделался.

— Упс. — делаю шаг назад, на всякий случай удлиняя дистанцию. — Давно тут?

— С самого начала. — боги, а голос то какой. Не знай я его столько лет мигом бы посидела. Вон, парнишка за моей спиной даже икнул. Дёргает за запястье, даже не обратив внимание на моё болезненное шипение. Тянет куда-то вглубь спортивного комплекса и толкает в самую дальнюю дверь; зажигает свет ударом ладони по выключателю. — Рассказывай. Какую херню ты творила у меня за спиной?

Закатываю глаза. Тобио хмурится и почти шипит от злости. Давненько он так не злился. Ох как давненько. И приходится рассказать о том, почему я появлялась аккурат после всех его драк с мало-майски сильно покалеченными игроками или просто важными игроками. И как платила иногда относительно небольшую или, наоборот, кругленькую сумму за молчание. И по мере поступления информации хмурится всё сильнее, но уже не злится, просто пытается переварить всё услышанное. Не верит и не хочет верить, что большой спорт настолько сложен. Тобио умеет играть и побеждать, но в свои двадцать один, почти двадцать два, он едва ли способен на жизнь без вот такого присмотра.

— Пообещай, что больше не будешь так делать. — вскидываю брови, искренне не понимая, почему он это просит. — Это моя обязанность оберегать тебя, а не наоборот.

— Никаких драк Тобио и, быть может, я соглашусь.

С готовностью кивает, принимая условия.


В Мияги возвращаюсь к середине декабря. Тренерский штаб тонко намекнул, что нужно отдохнуть. Не особо была против, так что собрав всё необходимое с квартиры в Токио, сажусь на ближайший поезд до Сендая. Почти полные сутки трачу на уборку, ведь здесь никто не жил почти полгода. Ещё сутки требуется чтобы зайти к Кею и его семье, свою старшую школу, где моя фотография висит на стенде гордости, и даже в начальную. Ясуда-сан, которому уже ближе к шестидесяти, был так рад меня видеть, что сначала я даже не поверила. Это неожиданно приятно и странно — знать, что есть место где тебе всегда рады и где всегда ждут.

У меня есть небольшое поместье. Дом, который за три года стал общим для нас с Тобио. Дом в котором тебя никто и никогда не ждёт. Мы вроде бы сами избрали эту участь, решив пойти в «про». Постоянные сборы, тренировки, чемпионаты и турниры. Мы сидим на чемоданах, метаясь из одной префектуры в другую, из страны в страну. Проводим по десять часов на тренировках почти каждый день. У нас разные виды спорта, да и тренировочные базы разные. Моя в Токио, а у Тобио в Хираката. В Токио мы пересекаемся на выездных играх Тобио и по делам Сборной. Или же когда Пантерс привозит клуб в Токио для тренировок; тренерский штаб у них хлеще нашего. Сути это, всё равно не меняет; мы вроде бы вместе, а вроде и сами по себе. У нас общие знакомые и друзья, и нас это больше чем устраивает. Мы не видимся месяцами и встречаемся на короткие пару недель. Иногда я задумываюсь над тем, что: «Давай возьмём паузу», было жестом отчаяния и усталости. Тобио бы хотел вернуться в наши шестнадцать, когда у нас не было всего этого. Где у меня были родители, которым было плевать где я и что со мной, а у него наоборот, слишком понимающие и добрые. Где у нас были только планы на будущее, а не жестокая реальность. И как бы не было парадоксально: знай мы тогда, как всё сложится в будущем, всё равно не отказались от него. По крайней мере я — точно.

Бокуто писал пару дней назад, что их тоже распустили по домам до начала января. Мол, отдыхайте, потом начнёте тренировки. Раз Тобио здесь не появился, значит он либо где-то в Токио, возможно даже на квартире, либо у родителей. Всё это до боли странно: мы вроде бы вместе, а вроде и нет. Вроде бы «брали паузу», но даже вещей своих не забирали, не возвращали ключи от домов и всё в этом духе. Мы просто потеряли полный контакт. Когда я была в Мияги, он был в Токио; и наоборот.

Сижу в гостиной, бездумно листая каналы в телевизоре и бросив это бесполезное занятие вовсе выключаю его. Тепло одеваюсь и решаю выйти на пробежку. Делать всё равно нечего, а намотать пару тройку километров никогда лишним не будет. Всё равно уже четвёртый день маюсь ерундой. Втыкаю наушники и бегу скорее по наитию, нежели действительно ориентируясь в улицах. Вон, там вроде бы поворот в сторону Карасуно, а там, чуть дальше, если идти всё время прямо, можно попасть в Шираторизаву. Сворачиваю на просёлочную дорогу и бегу, пока не спотыкаюсь о маленький камень. Спотыкаюсь перед самыми отбойниками у узкой, поросшей сорной травой, дороги. Замираю, а внутри всё сжимается от воспоминаний и давящей нежности. Здесь всё когда-то началось. Дерево у самого съезда никто никогда не ровнял и теперь оно вымахало настолько, что с моего ракурса даже не видно, есть там кто-то или нет. Борюсь с желанием побежать дальше, но что-то внутри давит на легкие и ребра, заставляя свернуть за дерево. Ничего почти не изменилось. Только дорога стала ещё уже. Разворачиваюсь и продолжаю пробежку. Никакой магии не случилось. Тобио не появится передо мной, как по велению волшебной палочки; экая Судьба проказница. Красная нить, связавшая наши запястья такая тонкая и слабая, что её можно порвать, натянув чуть сильнее положенного. Может это и есть наша судьба? Привязаться к друг другу, войти под кожу, а потом отпустить, как будто не было этих шести лет? Если так, то Судьба — самый жестокий кукловод. И если бы я этого не знала… знала, но впервые ощутила это на своей шкуре в полной мере.


Двадцать второго декабря порываюсь позвонить или написать Тобио, чтобы поздравить его с днём рождения, но так и не решаюсь. Весь день листаю ленту инстаграма и узнаю от Бокуто и Нацухи, что Тобио всё-таки в Токио. На квартире в Сибуя. И да, они празднуют чисто в мужской компании и так, как умеют только они: десятки литров алкоголя и море веселья. В такие моменты вспоминаю, что Тобио не бездушный, а просто необщительный. Котаро орёт какие-то глупые поздравления, Нацухи поёт, как кот во время брачного периода, сокомандники с которыми он в хороших отношениях и малыш Хината, с которым он всё ещё поддерживает контакт, тихо ржут на заднем плане. Тобио сидит на диване в гостиной с дурацким праздничным колпаком на голове, смеющийся и счастливый. Невольно улыбаюсь сама и закрываю приложение. Откладываю телефон в сторону и тут же на него приходит уведомление. Потом ещё одно. Закатываю глаза и усмехаюсь, почти печально. Кей. Всегда понимающий и всё замечающий Кей.

«Видел истории Нацухи.». «Ты в Мияги?» — закусываю ноготь, думая, что ответить.

«Сижу дома. Хочешь встретиться?».

«Буду через десять минут.» — прилетает почти сразу. Второе сообщение через пару секунд после первого: «Купить что-нибудь?».

«На твоё усмотрение».

Кей приходит с пакетами из магазина, доверху забитыми разными вкусняшками и алкоголем. Ничего не спрашивает, раскладывает продукты по тарелкам и вскрывает бутылки. На дне одного из пакетов нахожу пачку сигарет. В ответ на немой вопрос он только усмехается. Люблю Кея, как друга: он ничего не спрашивает и не говорит, всё понимает и так. Он рассказывает о своей работе, о своей девушке и всяком бреде. Делает всё, чтобы забыла о том, что сейчас творится в Токио. Это и правда работает, отпускает совсем ненадолго. Курим, стоя босиком на деревянной террасе, выпуская сизый дым в затянутое серыми тучами небо. На улице дубак, но пьяному всё нипочём. Стараюсь лишний раз не думать ни о чём. Но так не вовремя вспоминаю, что именно Кей вытаскивает меня последний год из этого дерьма. И вроде бы депрессий у меня никогда не было, просто привычная мизантропия и безразличность. Но если бы не Кей, давно бы ушла так глубоко в себя, что наружу смогли бы достать лишь остатки гнилой личины, расплавленной внутренним ядом. А так, относительно спокойна и почти цела. Больно, но переживу.

Допиваем купленный Кеем алкоголь, находим в телевизоре какой-то зарубежный боевик и под мерные крики и выстрелы засыпаем на диване, завернувшись в плед. Что же, не самый худший отпуск.


Ближе к тридцатому числу Кей предлагает отпраздновать Новый Год с его семьёй. Отказываюсь, не желая быть лишней на этом семейном вечере. Периодически переписываюсь с Юми, которая должна приехать сюда через пару часов и Нацухи, что уже как два дня торчит у родителей. Минору захаживал на днях, но всего на час. Котаро предлагал приехать в Токио и присоединиться к ним, мол не чужая и Тобио точно ожидать не будет, но как-то не загорелась этой идеей. Скорее всего вернусь в Токио вместе с Юми и Нацухи первого числа. Поживу пару дней у семьи Такада и когда Тобио уедет с квартиры вернусь туда. Тренировки тренерский штаб обещал возобновить уже шестого числа.


Вечером тридцать первого уже собираюсь идти спать, как слышу, что открылась дверь. Когда поместье реставрировали некогда деревянные створки, в целях безопасности заменили более крепкими, но все ещё деревянными раздвижными дверьми. Они тяжелые и в любой части поместья слышно, когда их открывают. Ключи от ограды — она сделана уже на современный лад — сейчас есть только у меня, Нацухи, Кея и Тобио. Кей дома, Нацухи сейчас с Юми и это достоверный факт, а значит это может быть только один человек. Чувствую как злость и волнение подкатывают к горлу и быстро юркаю на террасу, прямо так: в тонкой майке и шортах. Створка отворяется почти бесшумно, а не плечи ложится тёплый махровый плед. Тобио стоит рядом и некоторое время молчит. К этому времени ноги уже онемели от холода, а зубы начали отбивать чечетку.

— Пойдём в дом.

— Мне и тут неплохо. — а у самой зуб на зуб не попадает. Но гордость и природная упрямость дают о себе знать.

— Ага, я слышу. — фыркает и не проходит и пары секунд, как подхватывает под колени и, закинув на плечо, заносит в дом. Плотно закрывает створки и тащит в спальню. Даже не пытаюсь вырваться, потому что все равно не получится. Куда мне, если Тобио под метр девяносто ростом, а я так и осталась метр шестьдесят.

Заносит в комнату, почти бережно кладёт на кровать и садится на самый край. Только сейчас осознаю насколько замёрзла. Тело бьет дрожь, а конечности и вовсе онемели. Кожу неприятно покалывает и жжет; отогреваться всегда было не особо приятным занятием.

— Я виноват перед тобой. — начинает совершенно неожиданно, опустив голову и отвернувшись. Только и видно как сгорбилась и напряглась спина. — Пообещал всё исправить, но сбежал. Мог приехать ещё две недели назад, а сам остался в Токио. Даже когда шёл, не знал, что могу тебе сказать.

Молчу, потому что не знаю, что можно ответить на это, да и вряд ли сейчас смогу сказать что-то дельное.

— Нашёл это, когда убирался дома. — его «дома» звучит настолько трепетно, что хочется потискать этого большого ребёнка. Догадываюсь, что именно он нашёл, потому что мозгов не хватало спрятать получше или выбросить, но покорно жду, пока достанет «это» из внутреннего кармана куртки. «Нечто» — билеты на четверть финала: «Япония—США» и пропуск в «VIP-зону»; ещё маленький, сложенный больше чем вчетверо раз, листочек. Имена, адреса и суммы. Все, кому я заплатила за молчание. Сохранила, на случай если когда-нибудь придётся отбиваться через адвокатов. Сохранила, чтобы быть уверенной в отсутствие повторяющихся имён. И даже подумать не могла, что это может найти Тобио. За последние могу получить нехилых люлей.

— И что ты хочешь услышать от меня? — язык едва слушается, но фраза получается на удивление чёткой. — Почему вытаскивала твою задницу из больших проблем? Или почему ходила на матчи, даже после «взятия паузы»? — не поворачивается, но в тишине его надломленное «да» звучало оглушающе громко. — Потому что для меня не было никакой «паузы». Ты хотел побыть один и разобраться в себе. Ты это получил. Только что изменилось, Тобио? Те жалкие пару недель, что мы обычно проводили вдвоём, мы провели порознь. Вот и вся разница.

— Я знаю. — глухо и затравленно. — Понял ещё перед Олимпиадой. Приехал сюда, как только вернулся в Японию, но Тсукишима сказал, что ты уже вернулась в Токио. И я подумал, что…

— Что раз я не вернулась домой, то у меня всё хорошо? — поражаюсь тому, насколько зло звучит фраза. Но я и правда злюсь. Какого чёрта он решил всё за меня? Какого чёрта он решил, что у меня всё хорошо? Люди не пытаются забыться в барах и ночных клубах просто так. Это не нормально и не правильно. Хочется оказаться напротив и заглянуть в эти бесстыжие глаза. Дать хорошую пощечину, чтобы мозги на место встали и начали работать. — Ты идиот. Тобио. Зачем мне было оставаться здесь? Ждать у моря погоды? Ждать, пока ты нагуляешься и придёшь? Со мной, чёрт тебя дери, Ушивака чаще разговаривал, чем ты! Ох прости, ты же со мной вообще не разговаривал, как я могла упустить.

— Хватит. — шипит, от чего-то тоже зло. Наконец-то поворачивается лицом и в его глазах столько боли и ярости, что челюсть сводит. Открываю рот, чтобы наконец-то добить. Потому что дико надоел этот разговор. Хочется уже наконец-то его закончить и послать всё, что будет дальше к чертям собачьим. Потому что устала и уже всё равно, что будет дальше. Согласимся на перемирие или разбежимся на столь трагичной ноте. Но так и не успеваю ничего дополнить, потому что подрывается мгновенно и нависает надо мною. Почти рычит от злости и очень похож на взбешенного Адского пса. — Да, я облажался. Не нужно каждый раз об этом напоминать. Дай мне шанс все исправить.

И сколько сожаления в его голосе. Хмурится и кажется намного взрослее, чем есть на самом деле. Трется щекой об мою, как большой провинившийся кот. Двухдневная щетина неприятно колется и раздражает нежную кожу. Но волновало бы меня это бы больше, чем моё «никак».

— Делай что хочешь. — выдыхаю почти обречённо. Нет желания играть; простим друг друга или нет: время покажет. Закрываю глаза, почувствовав, как на тело наваливается почти свинцовая усталость. Или это тушка Тобио? А, впрочем, все равно. Спать. Все остальное подождёт.


Впервые за всю мою карьеру словесная перепалка переросла в нечто большее. Наглая девица начала размахивать руками и я, попытавшись уклониться от одной руки, поскользнулась на кафеле и попала под вторую; там уже злую шутку сыграл тот же кафель. Под ногами было так много воды, что грех было не упасть. Это я и делаю: поскальзываюсь и падаю в воду, в следствие удара рукой по корпусу; падение тоже вышло неудачным: приложилась головой об стенку бассейна, ещё и руку рассекла. Аккурат вдоль вен от локтя до запястья. Плохо помню как выплыла. Да и сама ли выплыла? Помню как адски жгло руку и пульсировал затылок. И как вода из-за крови окрасилась в розовый. В сознание пришла только в медпункте. Голова раскалывалась на части, а руку и вовсе не чувствовала. Пока пыталась очухаться успела и испугаться.

— Что у меня с рукой?

— Рассечение. — голос знакомый и не сразу понимаю, кто говорит. — Тебе наложили шесть швов. Сотрясения мозга вроде нет.

Тобио сидит рядом, держит за здоровую руку и нервно жуёт нижнюю губу. Белее снега и злой как бродячий пёс. Пытаюсь осмыслить и принять. Шесть швов. Пять недель до Национального первенства. Ками, я убью эту дуру.

— Нацухи и Нанахара-сан скоро приедут. — приподнимаю брови в жесте удивления. Ладно Нацухи, а мой адвокат, и человек, который когда-то пристроил братца на работу, тут причём? — Не делай такое выражение лица. Имай сказала, что та девица специально тебя спровоцировала.

Киваю, решая лишний раз не спорить. Я проспала то от силы час, и то, половину из-за обезболивающего, которое мне вкололи. Иначе бы рука начала меня беспокоить раньше головы. Брюнет сидит рядом, держит мою руку в своей; явился как только мне потребовалась его защита и поддержка: собственно, как и обещал. Дверь тихо открывается и в комнату заходит знакомый парень. Даже имени его не помню, хотя сталкивались уже два раза. Серые глаза широко распахиваются, а рот приоткрывается в изумлении. Тобио шипит ругательства себе под нос и почти рычит.

— Эээ… кажется, предлагать деньги за молчание бесполезно, да? — натянуто и обречённо. Забавный парнишка с забавным поведением. А ещё знакомыми чертами лица. Кажется, у девчонки, столкнувшей меня в воду, такие же. Однозначно родственники. Откровенно пялится на наши руки и совсем нелепого краснеет. Так по-детски: пятнами.

— Правильно думаешь. — голос Тобио почти спокоен. Да только мне ли не знать, сколько ярости скрывается за этим напускным спокойствием. — Скоро здесь будет её адвокат.

— Ээээ… ребят, может это, решим всё миром?

— Миром говоришь? — усмехаюсь и схватившись за плечо Тобио сажусь на кровати. Не без помощи волейболиста, но это мелочи. — Благодаря твоей сестрице, я повредила руку за полтора месяца до Национального первенства. Как думаешь, легко она отделается?

— Говоришь как мировая звезда. — прыскаю, а Тобио сначала замирает, а потом начинает смеяться громко и почти до слез, сложившись пополам. Парень смотрит на нас непонимающе, но верно уже начинает догонять, что что-то тут не так.

— Я капитан Сборной. Имею право. — открывает и закрывает рот. Глаза и рот широко распахнуты. Каков брат, такая и сестра. Оба задиры и любят махать кулаками, но совершенно не хотят отвечать за свои ошибки.

В конце коридора раздаются голоса. Один хороший знакомый и громкий, второй чуть ниже и грубее. Отлично, все в сборе. Нацухи влетает в кабинет и даже не обращает внимание на посетителя. Причитает так, будто у меня минимум перелом руки, а не рассечение. Даже сотрясения нет, а это уже лишило нас половины проблемы. Нанахара-сан заходит почти бесшумно, встаёт позади брата и даёт ему крепкий подзатыльник, заставляя замолчать; смотрю на него со всей возможной благодарностью и киваю в знак приветствия. Решаю, что хочу спать, а не решать все эти проблемы, поэтому прошу решить все без меня и ложусь спать. Хотя бы пару часов подремать, а там Нацухи до дома довезёт. Мой парень профессиональный спортсмен, брат юрист по образованию, да и один из директоров нотариальной конторы, а его непосредственный босс лучший адвокат во всем Токио. Есть ли смысл переживать? Конечно нет.

По дороге домой всё-таки заезжаем в больницу где мне железобетонно заявляют — сотрясения нет. По дороге до квартиры Нацухи коротко рассказывает, что в дальнейшем ждёт задиру. Слушаю в пол уха, задремав на плече Тобио. Доводит нас до самой квартиры, по хозяйски наливает себе кофе и устроившись на барном стуле на кухне, наблюдает за тем, как Тобио крутится вокруг меня, словно белка в колесе.

— Знаете, а я рад, что у вас наконец-то все хорошо. — Тобио лишь отмахивается от него. Садится прямо на пол около дивана и упирается лбом в согнутые колени. Устал. — Хотя, даже в Раю бывают конфликты.

— Разлад в Раю? — говорю на удивление просто и легко. Будто мы не проебали год из-за своего тупизма, гордости и слепоты. — Похоже на правду.


На рассвете всегда холодного и сыро. Даже если это середина августа и солнце в обед печёт далеко за тридцать градусов. В Мияги на рассвете не холодно, если сидишь в, свитом из подушек и одеял, гнезде. Вид с террасы на восходящее солнце восхитительный, замечаю это краем глаза, улегшись головой на горячую мерно вздымающуюся грудь. Тобио жарко, но он все равно набрасывает на нас кусок мягкого пледа. На улице стабильные восемнадцать, хотя к семи утра будет около двадцати с хвостиком. Бездумно водит пальцами вдоль полоски шрама на левой руке и от этого действия внутри начинает разжигаться адское пламя. Длинный, не особо тонкий рубец тянется от запястья до сгиба локтя. Напоминание о неделе под обезболивающими на соревнованиях, о выбитых потом и кровью медалях и случае, что окончательно примерил нас. Впервые тогда поняла, насколько Тобио взрослый и нифига не глупый. Сложно было понять, привыкнув решать все его проблемы без него. Пробегаю пальчиками по груди, крепкой шее, черчу линию вдоль подбородка — щетину он не сбривает уже полторы недели и кажется не собирается этого делать вообще — и скул. Некогда прямой нос теперь с едва заметной горбинкой, но это не портит его. Над бровью тонкий, едва заметный шрам и хоть тресни не помню, как он его получил. Трогаю и изучаю, как будто впервые увидела, хотя по сути так и было. Мы впервые за полтора года приехали в Мияги летом вдвоём. Вроде бы и было время изучить, но как-то не дошли руки.

— Нацухи хочет сделать предложение Юми. — даже не отвлекаюсь от своего занятия. Если бы меня это новость могла удивить… хотя почему-то обидно, что знает мой парень, а не я. Нацухи как бы мой наглый младший брат.

— Зная этого балбеса, тянуть будет ещё год, а может и больше.

— А ты бы хотела? — замираю, едва переборов странный мандраж. Это он намекает или ему просто интересно?

— Пока ты не спросил, даже не задумывалась. — вру не краснея. Хотела бы, потому что пора на седьмой год отношений то. Потому что Бокуто мне уже плешь в мозгу проел с этим дурацкими намёками и прямыми вопросами: «А почему вы ещё нет?». И потому что хочется знать, что будет такая цепь, которая сможет удержать и меня, и Тобио. Чтобы «взять паузу» было бы намного сложнее, нежели находясь в сожительстве. Слишком много «за» и не одного «против».

— Понятно. — потягивается, почти скинув меня со своего тела. Недовольно фыркаю и откатываюсь чуть в сторону, завернувшись в одно из одеял. Тобио усмехается и встаёт на ноги, разминает затёкшие мышцы и ещё раз потягивается. Если бы так сделала я, то точно бы ещё минут пять валялась в приступе судороги. — Кофе будешь?

— Буду.

Обходит наше гнездо, и отодвинув одну из створок, скрывается в недрах дома. Слышу как журчит вода и как начинает работать кофеварка. Маленькая идиллия в нашем бешеном темпе жизни. И вроде бы сами выбрали эту участь, но при этом отчаянно хотим избавиться от неё и жить нормальной жизнью. Наверное, если когда-нибудь Тобио сделает мне предложение, то это будет началом конца. Хотя кто его знает.


Время покажет.