Падали, но поднимались (СИ) [Ammi Devangari] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Пролог ==========

2011 год

Эвелина сделала несколько коротких шагов по коридору, сбросив сандалии, пошевелила большими пальцами на ногах, разминая их, и бросила потрепанный рюкзачок в угол. Она делала так всегда, когда приходила из школы. В квартире пахло борщом. Девочка поморщилась, состроив недовольную гримасу, потому что борщ она не любила. Эвелина собиралась спрятаться в своей комнате, но уставший мамин голос окликнул её.

— Эва! Ты вернулась? Давай быстро руки мыть и ужинать.

Девочка вздохнула. Вот как ей объяснить, что есть совсем-совсем не хочется, даже наоборот, после горькой тушеной капусты и холодной сосиски, которыми их сегодня кормили в школьной столовой, ужасно болит живот.

— Я не хочу, ма.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Эвелина, громко шлепая босыми ногами по полу, пересекла узкий коридорчик и вошла на кухню, тут же усаживаясь на расшатанный табурет. Ей было уже тринадцать лет, по мнению самой Эвелины, она была достаточно взрослой для того, чтобы самой решать, когда и что ей есть. Но под недовольным материнским взглядом девочка моментально стушевалась. Слова вылетели из головы, и теперь Эвелина только буравила взглядом белую в цветочек поверхность стола и кусала губы.

— Иди руки мой, я сказала.

Мама всегда была заботливой и доброй и не любила кричать на Эвелину, но она так устала и, к тому же, у неё безумно раскалывалась голова. Пока дочь, сердито пыхтя, склонившись над умывальником, делала вид, что моет руки, хотя даже мыло не удосужилась взять, женщина достала тарелку и заполнила её двумя большими половниками горячего супа.

— Ну, ма… — голос Эвелины надломился. От собственного бессилия она готова была дать волю слезам, — много.

— Ты целый день не ела, — мама легонько шлепнула её по спине, пока Эвелина, ускоряясь, прошмыгнула мимо нее и снова уселась на табурет, — кушай, родная.

— Спасибо.

Когда мама ласково звала её, Эвелина больше не могла обижаться. Только слезы, которые еще секунду назад она сдерживала от гнева, брызгали из глаз. И Эвелина сама не могла объяснить причину этому. И ей было так стыдно за раскрасневшийся нос и это ужасное шмыганье. А мама лишь еле слышно вздохнула.

— Мое солнышко, — она поцеловала девочку в светлую макушку и отошла к плите. Женщина знала, что вот-вот вернется старший сын с тренировки по волейболу, а к этому моменту мясо должно быть уже готово.

После ужина Эвелина прошла в гостиную и, включив громко телевизор, села за фортепиано. Она с самого детства мечтала научиться играть на этом старом гиганте. В её детских воспоминаниях он занимал собой целую стену, а сейчас, по прошествии лет, совсем иссох и вместился между телевизором и шкафом с праздничным сервизом. Когда Эвелина попросила отдать её в музыкальную школу, папа ответил жестким «нет». Теперь папа ушел, а мама была так сильно занята работой и домашними делами, что девочка просто не успевала спросить еще раз.

Эвелина нажала белую клавишу, напротив которой сидела, и вслушалась в мягкий тягучий звук. Какая-то неведомая сила манила её, поэтому Эва нажала её еще раз, только на этот раз негромко подпевая. Тихий и дрожащий от неуверенности голос слился с пением инструмента. Девочка от радости подпрыгнула на стуле — она совсем не сфальшивила. Не зря Анна Владимировна, их учительница по музыке, говорила, что у Эвы талант и советовала развивать его. После её слов девочка загоралась подобно бенгальскому огоньку, и также быстро гасла, потому что дома её таланта никто не замечал.

Хлопнула входная дверь, это вернулся с тренировки Вадим. Эвелина быстро закрыла крышку пианино и пересела на диван. Мультики по телевизору нисколько не интересовали её. Девочка хотела вернуться за инструмент и разучить гамму фа-минор. Но она боялась Вадима. Если он войдет и увидит её за фортепиано, то обязательно начнет издеваться, как всегда это делал. Поэтому Эвелина осталась неподвижно сидеть, даже не улыбаясь шуткам Ёжика из смешариков.

В гостиную вошла мама. Она бросила короткий взгляд на дочь и подошла к шкафу, открывая его дверцы.

— Эвелина, хватит смотреть телевизор, займись уроками.

— Хорошо, ма.

Девочка послушно щелкнула пультом, но осталась сидеть. Что-то в мамином поведении волновало Эвелину, поэтому она посмотрела на женщину.

— Ма?

Та стояла перед заваленными всяким хламом и бумагами полками, неподвижно, стиснув пальцами виски и закрыв глаза. Эвелина снова окликнула её, но та даже не пошевелилась.

— Мам!

Девочка сильно повысила голос, больше от испуга, и тогда женщина мелко задрожала и, тщетно хватаясь за воздух руками, повалилась на пол. Эвелина закричала.

В комнату вбежал Вадим, мокрый, потому что только что умылся. Он подбежал к матери и опустился на колени. Его злой взгляд врезался в Эвелину словно нож.

— Что вопишь? Вызывай скорую.

Всё, что случилось потом, Эвелина практически не помнила. Её руки словно налились свинцом, когда она подбежала к домашнему телефону и набрала 03. Чей-то голос, захвативший её связки и язык, продиктовал адрес. Кто-то её руками открыл дверь и впустил внутрь квартиры медиков.

Потом были похороны.

Эвелина первой бросила горсть земли на крышку гроба и отступила от края могилы на шаг. Отец подошел к ней и положил руку на плечо.

— Держись, малыш.

Её маленькое, побелевшее словно мел лицо, скривилось. Она скинула его руку и сильнее сжала губы, чтобы не заплакать.

— Это ты виноват в том, что мама умерла. Это потому что ты ушел от нас. И женился на другой. А мама любила тебя. Ненавижу.

Эвелина сорвалась на бег. Кто-то за спиной кричал, что по кладбищу бегать нельзя, но девочка не слушала. Она знала, что за ней бегут, поэтому ускорилась, чувствуя, как ветер бьет её по мокрым, горящим от слез щекам.

Вадим был быстрее и сильнее её — он схватил Эвелину за локоть, вынуждая остановиться. Догнав их, отец остановился неподалеку, пытаясь отдышаться.

— Совсем с ума сошла? Что ты творишь? Мы на кладбище!

Он кричал на нее, а Эвелина, проглотив слезы, подняла голову и злобно посмотрела на него.

— Ненавижу тебя.

Мужчина отшатнулся. Он уже слышал это от дочери, но тогда в её голосе не было столько холода и отчуждения. Достав из кармана пачку сигарет, он закурил. Вадим, увидев, что тот даже не собирается оправдываться, нахмурился.

— Что ты несешь? Ты не имеешь права винить его.

Эвелина отвернулась. Она ненавидела отца. И думала, что Вадим тоже. Но, кажется, ошиблась. Девочка лишь не могла понять, почему её брат, державший холодевшую руку их мамы до самой последней секунды, теперь принял сторону её убийцы. Она так и не ответила.

Они вернулись на поминки, но больше друг с другом не разговаривали. Вадим кротко принимал соболезнования. Отец постоянно разговаривал с кем-то по телефону. Эвелина забилась в самый дальний, самый темный угол квартиры, намереваясь просидеть здесь, пока не уйдет последний гость. Но в её пространство нагло вторглись.

— Привет, — теплая ладонь накрыла макушку. Это был дядя Виктор, младший брат их мамы. Он притянул девочку к себе и крепко обнял, — моя малышка, как ты, наверное, страдаешь сейчас.

— Я хочу к маме, — Эва опустила голову, утыкаясь лбом в его руку.

— Я тоже скучаю по твоей маме, — он гладил ее по волосам и по спине. — Малыш, что произошло на похоронах между тобой и папой?

— Это он… — её голос звучал очень тихо, но Виктор слышал каждое слово, — это он её убил.

Мужчина промолчал. Он ведь знал правду, у его сестры был рак. Никаких шансов.

— Это не так.

— Нет, так! — Эвелина хотела вскочить, но Виктор удержал ее, крепко сжимая в объятиях, — я не хочу жить с ним. Не хочу видеть его.

— Тогда, — мужчина недолго помолчал, — будешь жить со мной?

Эвелина недоверчиво посмотрела на дядю. Она и подумать не могла, что есть какая-то альтернатива, что ей ничего не остается, кроме как жить с ненавистным отцом и его новой семьей.

— А можно? — Виктор грустно улыбнулся.

— Я договорюсь с твоим папой.

На следующий день Эвелина уехала с дядей в Москву, даже не попрощавшись с отцом и братом. И не возвращалась в родной город долгие шесть лет.

========== Глава первая ==========

Наши дни

Вот уже несколько лет утро Эвелины начиналось ровно в пять. Девушка расталкивала кота, спящего на её ногах, быстро переодевалась в любимый розовый спортивный костюм, собирала волосы в хвост, брала скакалку и телефон, и, пока дядя спал, бесшумно покидала квартиру. Перепрыгивая через ступени, девушка ненадолго останавливалась на лестничном пролёте между вторым и первым этажами и смотрела в окно на безлюдный двор. Совсем скоро мир проснётся, потирая сонные глаза, ну, а пока он принадлежит только ей.

Эвелина положила телефон и ключи на каменный выступ, выкрашенный в зеленую краску, справа от лестницы и натянула на голову капюшон олимпийки, настраиваясь на тренировку. Девушка всегда начинала с прыгалок, ей нравилось, когда шнур разрезал воздух совсем рядом с ухом. Она легко могла пропрыгать сто и даже сто двадцать раз без остановки, но всегда продолжала беззвучно, одними губами считать прыжки.

Потому что Эвелина не собиралась довольствоваться достигнутым. Её жизненной позицией буквально во всем было — сделать сильные стороны ещё сильнее, а от недостатков избавиться.

Покончив с прыгалками и разминкой, Эвелина бросила скакалку возле двери подъезда и, спрятав телефон в карман, побежала. Девушка никогда не слушала музыку — для этого у неё еще представится возможность, когда она будет возвращаться по суетящемуся городу обратно, а сейчас Эва просто наслаждалась. Тишиной, которую в современном мире было почти невозможно поймать. Пением птиц, которые совсем скоро улетят из города. Сигналом светофора где-то далеко. Шагами редких прохожих, выгуливающих своих домашних любимцев.

Домой Эвелина возвращалась не раньше семи.

К этому времени Виктор уже суетился на кухне, готовя для любимой племянницы воздушный омлет. Девушка коротко поздоровалась с дядей и ушла в ванную. После утренней пробежки она просто не могла не постоять под холодными жесткими струями воды, настраиваясь на грядущий день. Когда Эвелина вернулась на кухню, на столе её дожидался завтрак, а Виктор пил дымящийся кофе.

— Вот теперь доброе утро, — он улыбнулся и поцеловал нагнувшуюся к нему девушку в щеку. Эвелина просияла и села за свое место.

— Какие планы? — мужчина задумался.

— Много работы, но думаю смогу вырваться на обед в нашу любимую кафешку. Как ты на это смотришь? Правда, боюсь, раньше одиннадцати домой не вернусь.

— Я не против, — девушка пожала плечами, — но надеялась, что мы еще и вечером увидимся.

Когда Виктор посмотрел на племянницу, его взгляд был полон расстройства. Он до жути не любил завалы на работе, потому что тогда ему приходилось оставаться в офисе до ночи, бросая Эвелину. В такие дни Эва ужинала в одиночестве, немного играла на фортепиано и ложилась спать, запирая входную дверь изнутри, чтобы дядя мог войти поздно вечером, когда она будет крепко спать. К счастью такое случалось редко. К несчастью — сегодня на работе был как раз один из таких завалов.

— Прости, родная. Поужинай без меня, посмотри какой-нибудь фильм. Можешь пригласить в гости Лизу.

Эвелина замерла, и Виктор тоже, пораженный её реакцией. Он знал, что девушка очень привязана к нему, но сейчас в её глазах появилась сжигающая его сердце тоска.

— Эва… — она покачала головой и опустила глаза в тарелку.

— Просто я уезжаю… завтра. Ты забыл? — девушка облизала пересохшие губы.

— Подожди, какое сегодня число? — мужчина засуетился. Отставив чашку, он обернулся через плечо, снимая со стены календарь. — Неужели уже тридцатое?

— Да, — тихим голосом подтвердила его догадку Эва. Виктор, задумавшись, притих.

Он шумно выдохнул, прежде чем снова заговорить.

— Тогда решено. Отложу всю работу на потом, а этот день проведем вместе. Всё-таки ты покидаешь меня на целый год.

Эва растроганно улыбнулась. Она отложила в сторону вилку, которой безрадостно ковырялась в омлете, и, обойдя круглый обеденный столик из белого дерева, крепко обняла дядю. Мужчина засмеялся, похлопав девушку по спине.

— Ладно, лучше расскажи, чем собираешься покорять жюри на кастинге?

Глаза Эвелины засияли ярче. Девушке без всяких сомнений приносило удовольствие рассказывать о музыке и о своих творческих планах. А поддержка самого важного в её жизни человека в лице дяди лишь укрепляла уверенность в том, что всё получится.

— Это удивительная песня, — девушка грустно вздохнула, — жаль, тебя не будет рядом.

— Уверен, ты затмишь всех.

Свет промчался от одного конца зала до другого буквально за секунду. Эвелина неслышно поднялась по ступеням на сцену и поправила микрофон. Она закрыла глаза, с первых нот сливаясь с музыкой воедино. Больше ничего не существовало — лишь девушка и эта мелодия.

Даже в самый мрачный период

Сколько бы он ни длился,

Её рука легла на микрофон, крепко сжимая его в похолодевших пальцах. Другая рука все еще лежала на животе, позволяя ощутить вибрацию на длинных нотах. Брови поползли вверх, словно Эва не пела, а вспоминала о чем-то очень трагичном. Песня была не только лишь песней. Она была тем, как видела этот мир сама Эвелина.

Как будто кто-то внутри меня

Бесстрашно стремится вперёд.

Она открыла глаза, растягивая гласные на припеве. Мелодия текла по венам, придавала сил, дарила дыхание.

И эта постоянная жажда жить

Была и будет всегда.

Эвелина взяла микрофон в руки и отступила на шаг. Еще шаг, ровно в такт, в сторону. И еще. Неосознанно, потому что стоять на месте не представлялось возможным. Потому что какая-та неведомая сила тянула её вперед. Эва возвела глаза к потолку, к слабому свечению потускневших от долгого времени сапфиров.

Она любила в этой песне всё. Слова, музыку, проигрыш гитары перед первым куплетом и в самом конце. И её любовь дарила нечто большее, не оставляя шанса случайному слушателю остаться равнодушным.

Эвелина отложила конверт в сторону и подперла голову руками. Её подруга, Лиза, брюнетка с пронзительным взглядом холодных серых глаз, болтала ногой, копаясь в телефоне. Заметив краем глаза, что Эва закончила в сотый раз перечитывать письмо из университета, она отложила телефон и посмотрела на подругу.

— Тебе действительно надо уезжать? В Москве ведь столько музыкальных колледжей и консерваторий.

— Это моя детская мечта. Этот Университет, он особенный, понимаешь? Я помню, как каждый день проходила мимо него и мечтала, что когда-нибудь буду учиться там. Больше таких нет. Там учатся самые талантливые ребята со всей России. И у меня есть шанс стать одной из них.

Лиза вздохнула. Ей не хотелось отпускать подругу так далеко. Тем более что они не увидятся целый год. И девушка не была уверена, что их дружба выдержит такую проверку временем и расстоянием.

— Ну, а если ты не поступишь?

Эвелина обиженно посмотрела на подругу. Она не думала о таком повороте событий. Потому что, если она не поступит, её жизнь станет напрасной. Девушка последние шесть лет шла к этой цели, и отступать не собиралась.

— Такого не будет.

Вернулся дядя с мороженым для Лизы и фруктовым салатом для Эвы. Девушка кивнула в знак благодарности и тут же отправила в рот кусочек киви. Лиза же не торопилась приступать к десерту, она почему-то сверлила взглядом Виктора.

— Почему вы не можете запретить ей?

Мужчина непонимающе посмотрел на девушку. То же самое сделала и Эвелина, только в отличие от дяди она сразу поняла, на что Лиза намекает.

— Ты о чем?

— Не слушай ее, — Эва нашла руку подруги и несильно сжала её, — послушай, всё будет хорошо, мы будем звонить друг другу каждый день. А летом я приеду на каникулы.

Лиза нахмурилась, явно не оставшись довольной её словами, но неохотно кивнула. Убедившись, что ситуация нормализовалась, Виктор расслабился. Он понимал подругу племянницы. Ему тоже было тяжело.

Но жизнь Эвелины принадлежала только ей. И выбор девушки мужчина уважал. Так же, как и поддерживал любые её начинания и мечты.

— Звони почаще, — сиплым, то ли от приближающихся слез, то ли от того, что мороженое было слишком холодным, голосом попросила Лиза.

Это был один из самых лучших и самых грустных дней Эвелины в Москве. Вместе с дядей они побывали во всех любимых местах, наделав целую массу смешных и забавных фотографий. В какой-то момент они даже забыли, что последние часы их совместного времяпрепровождения истекают, и просто наслаждались этим днем. Вернувшись вечером домой Эвелина, уставшая от долгих пеших прогулок, уснула прямо на диване перед тихо бормочущим телевизором. Виктор накрыл девушку пледом и поцеловал в висок.

Утро же началось с беготни. Эвелина решила еще раз проверить чемодан и обнаружила, что все-таки забыла зарядку от ноутбука. Занятая её поисками, Эва перебудила весь дом, даже кота, который бы даже к ядерной бомбардировке отнесся пофигистично. В отместку наглое рыжее создание вертелось у девушки под ногами, из-за чего та пару раз чуть не упала.

В десять всё было готово.

Виктор отвез Эвелину на автовокзал и помог загрузить вещи в автобус. Добрый водитель, улыбнувшись в ответ на её приветствие, поинтересовался, куда девушка направляется. Эва почему-то не сразу нашла, что ответить. Но ответ и её и водителя полностью устроил.

— За мечтой.

Комментарий к Глава первая

Song: K.D. Lang - Constant craving

========== Глава вторая ==========

Когда автобус проехал мимо покосившейся синей таблички с названием города, сердце Эвелины невольно забилось быстрее. Она выпрямилась, касаясь ладонью холодного стекла, рассматривая застывшие в утреннем свете деревья, кусты и кособокие пни.

Как часто это чувство охватывало её доверчивое неспокойное сердце. Наравне с трепетом, девушка чувствовала и беспокойство. Долгая дорога, наполненная сном и любимой музыкой, была позади. Вот-вот ей придется сойти с автобуса, начать принимать взрослые самостоятельные решения и действовать в соответствии с ними.

Совсем скоро они въехали в город, жизнь в котором кипела, как поначалу показалось Эвелине, ни в чем не уступая Москве. Люди стремились кто куда — на завтрак с друзьями, важную деловую встречу или в душный офис, где им непременно придется открыть окно, потому что дышать уже сейчас было нечем. Пока автобус медленно протискивался через пробку к городскому автовокзалу, Эва рассматривала витрины, людей и оставшиеся неизменными старые постройки. Желтый двухэтажный дом, возле которого они простояли минут пять, девушка вспомнила сразу. Здесь жила Юля, подруга детства, с которой они еще несколько лет после отъезда Эвелины обменивались письмами. Эва грустно вздохнула — наверняка Юля уже и не помнит свою нескладную большеглазую школьную подружку.

Город, в который девушка вернулась, был родным, но начинать жить здесь ей пришлось с чистого листа и в полном одиночестве.

Несмотря на конец августа солнце нещадно пекло. Эвелина первым делом, сойдя с автобуса, купила бутылку воды — потому что свои запасы она осушила в дороге — и небыстро зашагала по тротуару вдоль проезжей части. Она лишь приблизительно знала, куда нужно идти — вдоль угловой высотки с ярко красными витринами, фотографию которой видела, когда выстраивала маршрут, мимо «итальянского» ресторанчика, через приоткрытые окна которого на улицу лилась музыка. Через дорогу и снова, минуя парочку серых, невзрачных домов, поворот направо. Здесь начиналась черная свежевыкрашенная ограда общежития, в котором Эвелина будет жить, пока идут прослушивания и, если повезет, если поступит. Девушка остановилась перед открытыми воротами, проверяя наличие паспорта и ответного письма, и уверенно направилась к двери.

Управляющая общежитием оказалась не такой, какой её представила себе Эва. Женщина и выслушивать не стала слова приветствия, которые девушка собиралась произнести, а заметив дружелюбную улыбку, посоветовала не лыбиться. Она буквально вырвала из рук Эвелины письмо, сверяя данные, а потом потребовала паспорт. Убедившись, что всё в порядке, управляющая шмыгнула носом, заставляя Эву поежиться, и повела её по широкой лестнице наверх.

Общежитие располагалась в старом, но полностью отремонтированном здании, в мягких лимонных тонах, с витыми балкончиками и маленькими, но уютными комнатками. Комната, в которую управляющая привела Эвелину, предназначалась для двух людей. Её соседка уже заехала — Эва первым делом увидела гитару, прислоненную к шкафу, и разбросанные по всей кровати вещи, — но, видимо, решила прогуляться. Управляющая что-то недовольно пробурчала под нос, рассматривая весь этот бардак, и отвернувшись от Эвы, направилась к двери. Она замерла на пороге, словно вспомнив что-то, вылетевшее из головы.

— Ах, да, я Елена Константиновна, комендант общежития, если понадоблюсь, буду внизу. Первое прослушивание в двенадцать, так что поторопись, в противном случае советую вещи не разбирать.

Эва промолчала. Она уже поняла, что женщина жутко ненавидела всё происходящее вокруг. И всех. Поэтому Эвелина дождалась, пока она окончательно выйдет из комнаты, захлопнув за собой дверь, и только тогда поставила чемоданы на пол.

Девушка медленно пересекла комнату и подошла к окну. Отодвинув шторы, она оперлась о подоконник локтями, вглядываясь вдаль. Когда-то она и предположить не могла, что уедет из этого города. А потом — что вернется. Но жизнь — хитрая штука, всегда находила способ проверить силы девушки на прочность.

Отойдя от окна, уже сильно нагретого летними солнечными лучами, лишь слегка приоткрыв его для проветривания, Эва подошла к шкафу и взяла в руки гитару. Она не отдавала себе отчета, что притронулась к чужой вещи. Сейчас странное чувство, сжимающее тоскливой рукой сердце, и желание выразить его через песню, было выше всего. Эвелина села на кровать, зажимая первым аккорд.

Улыбайся, даже если твоё сердце болит,

Улыбайся, даже если оно разбито.

Если тучи на небе,

Ты справишься…

Эва запомнила эту мелодию еще совсем малышкой, когда мама показала ей старый фильм, называвшийся, кажется, новые времена. Фильм девчушке не понравился — правда, повзрослев, она кардинально поменяла свое мнение — зато чарующие звуки, которые мама намурлыкивала себе под нос, пока укладывала дочку спать, прекрасно заменили колыбельную. И вот сейчас, через столько лет, обретшая слова, песня звучала снова.

Твоё сердце озарится счастьем

И от грусти не останется и следа,

Несмотря на то, что слёзы всегда так близко

Это то время, когда ты должен продолжать

Улыбаться… Что толку в слезах?

Ты поймёшь, что всё ещё стоит жить.

Комиссия зааплодировала. Седовласый мужчина, сидевший в центре, улыбнулся и довольно кивнул, поймав взгляд Эвелины.

— Замечательно, ты очень-очень талантлива. Не жди результатов, просто иди и начинай готовиться к гала-концерту. Он состоится уже в следующую среду. По его результатам мы определим, кто войдет в стены нашего Университета уже в качестве студента. Уверяю, у тебя хорошие шансы быть одной из этих счастливчиков.

Эвелина не могла и слова произнести от восторга. Она сдавленно поблагодарила комиссию и буквально вылетела из актового зала — быстрее в прохладу. Её тело горело, и двадцать градусов жары тут были совершенно не при чем.

Девушка выпила воды, всё еще не веря в происходящее. Маленькими шагами она шла к своей заметной мечте, и оставалось уже совсем немного. Всего лишь концерт, на котором Эва выложится на все сто двадцать процентов, и который станет одним из самых важных моментов ее жизни. Девушка ждала и боялась его.

Всё произошло как в замедленной съемке. Эвелина отставила стакан в сторону и развернулась, чтобы выйти из столовой, мгновенно врезаясь в незнакомого парня, стоявшего к ней слишком быстро. Она замерла, чувствуя, как холодный сок разливается по ее белому платью. Парень смутился, переводя взгляд с внезапно наполовину опустевшего стакана на грязное пятно.

— Извини.

Время снова восстановило свой ход. Девушка отступила на шаг назад, от места аварии. А незнакомец, убрав стакан подальше, снова приблизился к ней, хотя совершенно не представлял, что надо делать.

— Извини, — он посмотрел на нее виноватым взглядом, и Эва только сейчас заметила, какие у него красивые голубые глаза, великолепно сочетавшиеся со светлыми волосами.

— Ничего страшного, это всего лишь платье, — девушка недовольно поморщилась, оттягивая пальцами насквозь промокшую ткань. — Только как мне теперь до общежития в таком виде дойти.

— Так ты приезжая? — парень чему-то обрадовался, но, увидев недовольный взгляд Эвелины, притих и тоже принялся обдумывать, как поступить. — Погоди-ка.

Больше не говоря ни слова, незнакомец снял с себя красный спортивный бомбер с серыми рукавами и надел его на Эвелину.

— Вот, прикроет твое пятно.

— Спасибо.

Эва подняла глаза, потому что незнакомец был выше даже несмотря на то, что девушка была на каблуках. Он улыбнулся, не отрывая взгляда от ее лица.

Незнакомец — Эва не решалась спросить его имя, а он будто забыл, что надо представиться, — проводил девушку прямо до двери. Он остановился, шаркая ногой и поправляя свой бомбер на той, которую почти не знал. Но она с первого взгляда понравилась ему. Темные волосы с осветленными концами, большие серые глаза и улыбка, которая осталась на лице незнакомки даже после того, как он совершенно случайно облил её соком. Другая бы начала истерить и пищать, но не она. Теперь парень даже был рад такому стечению обстоятельств. Хотя тогда приготовился к худшему.

— Забыл узнать, кому я одолжил куртку, — они оба улыбнулись. Девушка даже немного смутилась, потому что незнакомец подошел еще ближе — вероятнее, чтобы лучше услышать её имя.

— Эвелина, но можно просто Эва.

— А я Дима, можно просто… Дима, — они засмеялись, пытаясь скрыть ту неловкость, которая должна была вот-вот возникнуть между ними.

— Я, наверное, должна отдать тебе куртку, — Эвелина попыталась снять бомбер, но парень не дал ей этого сделать.

— Нет, оставь себе, — он задержал руки на её плечах, — он тебе больше идет. Надеюсь, скоро увидимся.

Эвелина зажато кивнула, и Дима ушел, бесшумно спустившись по лестнице. Эва вздохнула. Девушка жалела, что отпустила его. Ей показалось, что он — её судьба, и она ошиблась, не воспользовавшись шансом.

Первая репетиция предстоящего гала-концерта состоялась уже на следующий день. Первая её часть — где все успешно прошедшие первый кастинг собрались вместе— была посвящена общим номерам: открывающей песне и танцу.

Хореограф, ставивший его, измотал каждого, потому что вечно был недоволен. Мсье Клемент, хваставшийся тем, что он — третье поколение в своей семье, посвятившее жизнь балету, сначала очень долго показывал движения и связки, а затем так же долго отрабатывал их, постоянно ко всем придираясь. К невысокой, немного полной девушке с волосами цвета пшена и целым океаном веснушек на щеках и даже носу, мсье Клемент подходил каждые пять минут, грозясь избить ее палкой, если девушка не начнет выполнять движения правильно и прекратит портить его гениальную хореографию.

Эвелине хотелось подойти и осадить наглеца, но она все никак не решалась. И поэтому, когда девушка разрыдалась и выбежала из зала, Эва почувствовала себя виноватой. Мсье Клемент фыркнул.

— Тряпкам и размазням нечего делать в нашем прекрасном Университете. Работать! Работать! — сильно картавя, огласил мужчина. Он снова начал ходить между рядами и шлепать по ногам, спине или рукам непутевых абитуриентов.

Когда мсье Клемент остановился возле Эвы, у той замерло дыхание. Ей казалось, что мужчина смотрит на нее с отвращением и сейчас обязательно ударит. Но тот лишь выпятил нижнюю губу и удовлетворенно кивнул.

— В первый ряд, девочка.

Вторая часть репетиций, уже индивидуальная, была посвящена собственному номеру. Пытаясь унять бешено бьющееся сердце, Эва еще раз убедилась, что нашла нужный кабинет, и постучалась. Ей ответил смутно знакомый голос. Пытаясь вспомнить, кому он может принадлежать, Эвелина вошла.

— Анна Владимировна?

Немного постаревшая за шесть лет, но все еще сохранившая природную красоту и величественность женщина, которая когда-то советовала малышке Эве продолжать развивать талант, отвлеклась от нот, которые изучала, и посмотрела на девушку.

— Эвелина? — ее голос немного дрожал. Она не верила своим глазам, — Не может быть. Твой чудесный детский голосок до сих пор мне снится.

Анна Владимировна встала и обняла девушку.

— Как я рада снова увидеть тебя. Тем более здесь. Ну, что собираешься петь?

Закрывать гала-концерт Эвелина боялась и желала еще сильнее, чем просто петь на нем. Её миссия теперь была вдвое ответственнее — она та, кто ставит точку, кто произведет на зрителей финальное, самое сильное впечатление. Ее запомнят. Но вот как хорошего артиста или как бездарность — зависит только от нее.

Ты когда-нибудь ощущаешь себя целлофановым пакетом,

Который ветер носит из стороны в сторону

И которому хочется всё начать сначала?

Не просто спеть — но прочувствовать каждое слово. Сколько бы Эва себя не вспоминала — она всегда начинала петь с закрытыми глазами. Но не сейчас. Она смотрела прямо в зал, нисколько не боясь того, как они могут отреагировать. Сердце больше не принадлежало ей, оно соединилось с ритмом, взрываясь внутри неё фейерверком.

Ты знаешь,

Что у тебя ещё есть шанс?

Потому что в тебе есть искра…

С оркестром, расположившимся внизу, в яме, девушке не надо было даже переглядываться — они и так были на одной волне.

Эвелина шагнула вперед, растворяясь в каждой минуте, проведенной на сцене.

Тебе просто нужно суметь зажечь от неё свет

И дать ему осветить всё вокруг.

Ведь, детка, ты — фейерверк!

Иди и покажи всем, чего ты стоишь!

Сделай так, чтобы все ахнули,

Когда ты взмоешь в небо!

На следующий день Эвелина узнала, что зачислена на первый курс.

Комментарий к Глава вторая

Песня на первом прослушивании: Charley Chaplin - Smile

Песня на гала-концерте: Katy Perry - Firework

========== Глава третья ==========

Совсем скоро Эвелина узнала, что в Университете обучаются не только самые одаренные, но и самые богатые. Полина, её соседка, относилась как раз к последним.

Едва Эва узнала фамилию девушки, с которой ей предстояло жить четыре года, то едва не умерла от счастья. Полина Пашкевич — дочь знаменитой Анны Пашкевич, оперной дивы, голосом которой Эва восхищалась с того момента, как впервые услышала. Однако счастье длилось ровно до первой сводной репетиции, на которой Эвелина твердо убедилась, что на ухо Полины наступил, а может даже прыгнул с разбегу большой медведь. Девушка не попадала ни в ноты, ни даже в такт.

Именно тогда от Анны Владимировны, жаловавшейся на жуткую головную боль после часового индивидуального урока с Пашкевич-младшей, Эва узнала, что отец Полины спонсирует Университет, а значит, никто её отсюда не выгонит. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Эвелина тогда сильно разозлилась на девушку — ведь она занимала место кого-то куда талантливее. Но сказать этого соседке почему-то не решилась.

Возможно потому, что в свободное время девушки практически не разговаривали. Полина вечно где-то пропадала, и Эва догадывалась, что та стала завсегдатаем всех ночных клубов города. По утрам она отчетливо улавливала запах элитного алкоголя.

А в те редкие минуты, когда Полина присутствовала в комнате, она постоянно возмущалась по поводу того, что Эвелина заняла не свою полку в холодильнике или забыла вымыть пол. Да, девушка признавала, что, возможно, как соседка она далека от идеала. У Эвы попросту не хватало сил на порядок — не считая сна и приемов пищи, в жизни девушки существовали только бесконечные репетиции и встречи с Димой. Но она искренне считала, что Полина не имеет права обвинять её в этом.

Очень редко, но соседка великодушно выслушивала эмоциональную бурю, накопившуюся в Эвелине за день и выливавшуюся в гневные тирады. Но и тогда была скупа на эмоции. Почти всегда девушка пожимала плечами и говорила что-то односложное. Что-то наподобие «бывает», или «у всех так», или «привыкнешь». И ни слова жалости. А ведь Эве так сильно была нужна поддержка. Но от соседки ждать её было бессмысленно.

Их отношения застыли между неопределенностью и хаосом. Эвелина была жутко недовольна тем, что делит комнату с таким жутким человеком, но ничего поделать не могла. Она пыталась жаловаться и просила расселить их, но в ответ получала один и тот же совет — держать язык за зубами. Потому что между талантом и деньгами руководство университета непременно выберет последнее.

Поэтому девушке оставалось лишь смотреть на то, как каждый вечер Полина, расчесав прямые, до плеч, волосы и накрасившись, надев темные узкие джинсы и белую полупрозрачную кофту, на лифе которой был вышит изящный узор, уходила, махнув рукой на прощание. До утра её можно было не ждать.

Поэтому сейчас у Эвелины был только Дима. Они очень сблизились за первые недели учебы и все перемены и время после пар проводили вместе. Эва была уверенна, что у них всё серьезно, хотя дальше поцелуев не заходило. Девушка искренне полагала, что торопиться некуда, а их первый раз будет особенным.

Дима оказался талантливым спортсменом — волейболистом. И хотя на площадке парень вел себя довольно грубо, а порой неоправданно жестко, с Эвой он был совсем другим. Чутким и забавным. Выслушивающим все её недовольства, а затем прижимающий к холодной стене и разряжающий накопившееся напряжение долгим страстным поцелуем.

А вот его друзья покладистым характером не отличались. Девушка слышала, что они забрали деньги у какого-то первокурсника, а затем окунули его головой в туалет. И это было лишь малой долей того, на что они были способны. К счастью, Димы тогда не было в Университете — он уехал на соревнования. А значит, Эва могла быть уверена, что парень не принимал участия в этом безобразии, сравнимом разве что с глупыми шутками старшеклассников какой-нибудь глупой американской комедии. А еще Эвелина никогда не видела лиц Диминых друзей. Лишь накаченные, обтянутые футболками спины. Дима не торопился их знакомить, однажды проговорившись, что среди них есть его сводный брат. А Эва и не хотела этого, хотя понимала, что если их отношения с Димой будут развиваться также стремительно как сейчас, то столкновения лицом к лицу не избежать. Хотя бы с братом.

Девушка проснулась от сильной вибрации под подушкой. Вся левая сторона лица онемела из-за неудобной позы и, пока Эва доставала телефон, свободной рукой она потирала щеку. На скуле остался красный след, увидев который, девушка недовольно цокнула языком.

Это не было звонком или сообщением. Сработало напоминание о том, что в шестнадцать часов Эвелина должна встретить Диму на городском автовокзале. На сборы у нее оставался час.

Девушка быстро сбегала в ванную и умылась, чтобы избавиться от остатков сонливости и следов того, что после учебы, забив на всё, Эва просто завалилась спать. После ванной Эвелина подошла к комоду с одеждой. Девушка остановила свой выбор на черном коротком платье, джинсовой куртке и новых белых кроссовках. Волосы она заплела в небрежную французскую косу, а на запястья и изгиб шеи брызнула пару капель любимых духов. Убедившись, что уже опаздывает, Эвелина запихнула в маленький светло-бежевый рюкзачок наушники, телефон и бутылку воды — то, без чего она никогда не выходила на улицу, и вышла из общежития.

Несмотря на заканчивающийся сентябрь, на улице было по-августовски душно. Раскаленный воздух бил в лицо, высушивая язык и зубы, из-за пересохшего горла становилось трудно глотать. Эвелина еще даже не добралась до автовокзала, а бутылка уже была наполовину опустошена.

Когда впереди показались большие автобусы и кучки снующих людей, Эва немного расслабилась и сбавила шаг. Она даже не опоздала — на часах было без десяти четыре. Девушка миновала билетные кассы и несколько первых остановок, на одной из которых всего месяц назад она сама вышла из московского автобуса, и подошла к электронному табло. Эва очень удивилась, обнаружив, что автобус, на котором должен был приехать Дима, уже прибыл. А всего через мгновение кто-то закрыл её глаза ладонями.

— Привет.

Она развернулась, подставляя губы под долгожданный поцелуй. Они не виделись всего неделю, а казалось, целую вечность.

— Привет, — Дима улыбнулся и взял её за руку. — Куда пойдем?

Эвелина выбрала уютное кафе, полюбившееся ей еще с их первого свидания там. Особую атмосферу здесь создавала не заедающая, прекрасно подобранная музыка. Эва наслаждалась чарующими звуками джаза, мягкими и убаюкивающими. Почти всегда это был саксофон или фортепиано, но иногда можно было услышать легко узнаваемый голос джазмена или, как это случилось сейчас, джаз-леди.

Посмотри на меня:

Я беспомощна, как котенок на дереве,

И мне кажется, будто я зацепилась за облако.

Я не могу понять:

Я таю, едва взяв тебя за руку.

Почувствовав, что краснеет, Эва спрятала лицо за меню. Она даже не пыталась прочитать расплывающиеся строчки, чувствуя лишь, как горят щеки. Эта песня… Девушке казалось, если Дима услышит, о чем поет Элла, и посмотрит на неё, то всё поймет. Увидит всё её чувства, словно страницы раскрытой книги.

Неужели ты не замечаешь,

Как безнадежно я потерялась?

Я таю, и я так влюблена…

— Решила, что будешь заказывать?

Эвелина неопределенно пожала плечами, не опуская меню. Дима засмеялся, но больше ничего говорить не стал. Даже если раньше он ничего не понимал, то теперь точно понял всё. Эва неслышно чертыхнулась. Наверное, он считает её такой глупой.

— Я бы не отказался от воды для начала. Здесь так душно, тебе не кажется? — поинтересовался парень, не переставая обаятельно улыбаться. Он перегнулся через столик и насильно опустил меню. Эва коряво улыбнулась.

— Да уж.

Дима сделал заказ и, не обращая внимания на румянец девушки, придающий ей легкое сходство с матрешкой, начал рассказывать про соревнования. Эва отложила меню, продолжая ковырять ногтем его кончик, пока официант, на лице которого отразилось отвращение, не выдернул его у нее из-под рук.

Им принесли легкий салат и рыбу, кусочки которой буквально таяли во рту. Создавая уютную атмосферу через музыку и декор, хозяева кафе не забыли и про вкусную кухню.

Эва слушала Диму, делая вид, что изучает сок в графине, который им принесли вместе с заказом. Девушка всё еще боялась выставить себя перед парнем в дурном свете — а именно той, что думает лишь о еде. На самом деле Эвелина была готова наброситься на свою порцию, потому что не ела с самого утра. Но приходилось тянуть.

— Ты не голодна?

Дима внезапно прервал свой рассказ о финальной игре, в которой его команда буквально выгрызала победу у противника. Эва чуть не подавилась. Только не это. Она совершенно не знала, что ответить. Скажет, что не голодна — он уведет её из кафе. А ей так хотелось кушать.

— Нет… да… то есть.

— Просто я ничего не ел с того момента, как сел в автобус сегодня утром.

— Я тоже, — Эва неловко улыбнулась, — то есть, я, конечно, не садилась в автобус, но тоже только завтракала.

— Тогда давай поедим, а потом пойдем в парк? — парень взял Эвелину за руку и несильно сжал её. Девушка кивнула.

Она ещё раз убедилась в том, что Дима замечательный. Ей до сих пор не верилось в свою удачу. Такой парень… и она. Как будто всё это было розыгрышем. Приятным, но подходившим к кульминации. Скоро из-за кустов выскочат операторы, и ведущий гнусавым голосом будет насмехаться над её наивностью.

Девушка нахмурилась, прогоняя дурные мысли. Это не так. Всё по-настоящему.

Когда Дима ушел расплачиваться за обед, Эве позвонили. Девушка потратила около минуты на то, чтобы достать из глубин рюкзака телефон, а когда увидела, кто звонит, очень удивилась. С Лизой они не общались почти месяц. Сначала были каждодневные звонки и смс-ки, но через неделю девушка перестала брать трубку. И вместо голоса подруги, Эвелина слышала лишь длинные монотонные гудки.

— Лиза? Привет.

Эва даже не попыталась скрыть удивление, отразившееся в голосе. На том конце провода нервно откашлялись.

class="book">— Привет.

Воцарилось молчание. Эвелина нахмурилась. Она не понимала, что происходит. В голову начали закрадываться плохие мысли. Что-то случилось? Что-то с дядей?

— Не молчи, пожалуйста, — девушка перевела взгляд с коричневой поверхности стола на Димину спину. Тот брал им в дорогу кофе.

— Ты можешь меня встретить? Я на автовокзале. Приехала вот. К тебе.

Комментарий к Глава третья

Song: Ella Fitzgerald – Misty Blue

========== Глава четвертая ==========

Эвелина познакомилась с Лизой в первый же день своего приезда в Москву. Они оказались соседками, и, пока Виктор следил за тем, как грузчики заносят в квартиру новую мебель для спальни племянницы, девочка наблюдала за тем, как Лиза играет на детской площадке, отгоняя от качелей остальных детей.

Невоспитанная и эгоистичная, маленькая брюнетка привлекла Эву тем, чем сама девочка не обладала. Давление и прессинг показались ей силой, и Эвелина оказалась в их власти на долгие шесть лет. За это время девушки каждый день ссорились и мирились, но оставались неразлучны.

Черное и белое. Инь и Ян. Добро и зло.

Прекрасно зная взрывной характер подруги, Эва всегда крутилась неподалеку, чтобы в случае надобности сгладить острые углы конфликта, который Лиза умела создавать буквально из воздуха и оседающей на мебели пыли. Перепалки с учителями, козни одноклассницам, ссоры с родителями. Воздействовать на Лизу Эвелина не могла, хотя ей очень не нравилось поведение подруги. Изменить её тоже. Но и бросить подругу Эва уже была не в силах.

Параллельно с Лизиным взрослением, её характер смягчился, словно отполированный соленой морской водой камень. Но это была лишь фальшь и игра. Девушка научилась притворяться ласковой и доброй с теми, от кого могла получить выгоду. А использовав, выбрасывала, как смятый лист бумаги.

Их связь была прочнее железной цепи. Эвелине приходилось лишь наблюдать за лицемерием подруги, жертвой которого иногда становилась и она сама, и надеяться, что всё изменится.

Эта связь начала слабеть с переездом Эвы в родной город, но не перестала существовать. И именно она заставила девушку распрощаться с Димой и побежать за подругой на автовокзал.

Лиза была похожа на лису. Она стояла у остановки, крепко сжимая в руках кожаную ручку от большой спортивной сумки. В такой вполне могли оказаться вещи первой необходимости на пару месяцев. Эва, увидев подругу, сбавила шаг и сглотнула. Что-то подсказывало ей, что это не короткий дружеский визит. Лиза не собиралась возвращаться в Москву.

— Привет!

Девушка оживилась, едва увидев Эвелину. Она бросила сумку на сухой асфальт и обняла подругу. Эва почувствовала резкий цитрусовый запах, который всегда ей не нравился, но которым Лиза пользовалась с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать.

— Привет. Какими судьбами? — Лиза скорчила обиженное лицо.

— Соскучилась по любимой подруге. А ты меня, наверное, уже и забыла?!

Эва поежилась от того, сколько претензии прозвучало в ее голосе. Как будто она не имела права поступать в этот Университет и бросать Лизу в Москве. На мгновение под кожу даже закралось чувство вины, но девушка сбросила его как надоедливую мошкару.

— Просто сейчас конец сентября. Учеба в самом разгаре. Тебя не будут искать в Университете?

Эва пыталась говорить как можно мягче и ненавязчиво, хотя она догадывалась, что сейчас услышит. И она знала, что ей это не понравится. На Лизином лице отпечаталось жалобное выражение, она свела брови и между ними пролегла неглубокая складка.

— Не могу я учиться без тебя, — она прижалась к подруге и закрыла глаза, — и жить не могу. Поэтому решила — бросаю учебу и приезжаю к тебе.

— А дальше что? — Лиза замерла, и Эва непонимающе посмотрела на нее. Выражение лица подруги было задумчивым, словно она выпала из этого мира, — Лиз.

Эвелина на всякий случай окликнула подругу, и та, не сразу, но отреагировала. Она подняла взгляд — потому что до этого сверлила взглядом тротуар, и посмотрела на Эву.

— У меня собеседование в «Вендетте» через двадцать минут. Чистая формальность, меня в любом случае возьмут. Ничего страшного, даже если мы немного опоздаем.

— А «Вендетта» это что? — вкрадчиво поинтересовалась Эва. Она впервые слышала такое название. Лиза окинула её взглядом, которым родители часто одаривают своих нерадивых детей.

— Клуб.

Она быстрым шагом, даже не вспомнив о сумке, стала отдаляться от остановки, двигаясь в неизвестном направлении. Эва тяжело выдохнула — справиться с Лизой вдали от её родителей будет сложно. Те могли хотя бы немного влиять на дочь, угрожая лишить карманных. Но теперь Лиза собиралась зарабатывать на жизнь сама, а значит, больше не намеревалась слушаться старших.

— Подожди! — Эва подняла с земли её сумку и побежала за подругой, — а жить ты где собираешься?

— У тебя? — от услышанного Эвелина запуталась в собственных ногах и чуть не упала. Видимо решив, что девушка просто не поспевает за ней, Лиза сбавила шаг.

— В смысле у меня? Я живу в общежитии. С соседкой. Я, конечно, не прочь избавиться от нее, но, боюсь, ничего не получится.

Лиза ничего не ответила. Она лишь прикусила губу, скрывая презрение, почти овладевшее мышцами её лица и попытавшееся скривить их. Она буркнула что-то себе под нос, похожее на «давай потом об этом поговорим», потому что на горизонте выросла «Вендетта»

Это было двухэтажное здание из темно-красного грязного кирпича. Выступающая вперед пожарная лестница была окрашена в черный цвет. Возле железных дверей главного входа толпились старшеклассники из соседней школы. Они курили и пили какую-то гадость, пытаясь прорваться через охрану. Но разве могла кучка хилых одиннадцатиклассников представлять угрозу для двух здоровенных, под два метра роста, качков, явно не вылезающих из спортивного зала?

Увидев Лизу, один из них почти незаметно кивнул. Вена на его толстой шее набухла. Он проводил девушку похотливым взглядом, а затем повернулся к Эве, просканировав её с ног до головы.

— Куда ты, ангел?

Конечно, она не одевалась столь же вызывающе, как подруга, но на паиньку точно не походила. Или всё-таки? Эвелина стушевалась, чувствуя, как сохнет во рту.

— Я с ней, — она показала пальчиком на Лизину спину. Та, видимо, даже не собиралась останавливаться. Качок проследил за её рукой взглядом и недоверчиво кивнул, пропуская.

Внутри оказалось темнее, чем Эва предполагала. И пахло крепким алкоголем. Лиза уже сидела за барной стойкой, о чем-то расспрашивая бармена. Тот, обаятельно улыбаясь, отвечал. Его взгляд не поднимался выше глубокого выреза Лизиной блузки.

Увидев Эвелину, брюнетка помахала ей рукой, подзывая. Но Эва, которой не прельщало лишнее мужское внимание, кивнула головой в сторону свободного столика. Лиза, недовольно выдохнув, взяла в руки приготовленный для нее коктейль и присоединилась к подруге.

— Могли бы и там посидеть, — она чуть прикусила трубочку, делая глоток. Эва откинулась на спинку стула, скрещивая руки на груди. Находиться здесь ей явно было некомфортно.

— Я думала, у тебя собеседование?

— Оно уже прошло. Никита, — она кивнула головой в сторону бармена, — и есть хозяин клуба. Он принял меня.

Эва промолчала. Она попросила воды у подошедшей к их столику официантки и достала из кармана телефон. Один пропущенный от Виктора и два сообщения от Димы.

Девушка выдохнула, понимая, что звонить сейчас Виктору бесполезно. Слишком громко играла музыка. Она решила сделать это, когда вернется в общежитие.

В первом сообщении Дима спрашивал о том, встретилась ли Эва с подругой. А во втором приглашал девушку завтра в кино. Эвелина расплылась в глупой улыбке. Она не могла не улыбаться, если хоть что-то вокруг нее касалось Димы.

— Кто пишет?

Во взгляде Лизы была усмешка. Она всегда насмехалась над отношениями Эвы. Возможно, из-за неё ни одни из них так и не переросли во что-то серьезное. А может потому, что каждого из них Лиза, втайне от Эвы, отбивала у подруги.

Эвелина не торопилась с ответом. Она словно интуитивно чувствовала угрозу.

— Друг.

Лиза удовлетворенно кивнула и отвернулась. А Эва смогла дописать ответ, прикрепив к нему смайлик-поцелуйчик, и отправила парню.

— Смотри, — подруга коснулась её плеча, привлекая к себе внимание, — какой-то красавчик не спускает с тебя взгляда.

Эва проследила за тем, куда указывала Лиза, и замерла. Прямо на нее своими холодными глазами смотрел Вадим.

Парень сильно изменился за те шесть лет, что они не виделись. Вырос. Возмужал. И по-прежнему сохранил ненависть к сестре. Эва сглотнула — она-то по глупости надеялась, что они не пересекутся. Было очень наивно так полагать. Город слишком маленький.

Девушка не успела ничего сказать, а Лиза уже помахала рукой, приглашая его к ним за столик. Эва шикнула на подругу, но было поздно. Вадим поднялся, размеренным шагом направляясь к ним.

— Зачем ты это сделала?

— Что? Он же красавчик.

— Он мой брат, — Лиза онемела. Конечно, она знала о том, что у подруги есть брат. И, конечно, она знала об их непростых отношениях. Но она даже не предполагала, что всё сложится именно так.

— Привет, Эва, — Вадим сел на единственный свободный стул, продолжая широко улыбаться, — давно не виделись.

— Вадим, — девушка вскинула голову, пытаясь храбриться, — Лиза. Лиза, это мой брат Вадим.

— Брат? — парень засмеялся, — вот как ты заговорила. Что ты тут забыла?

— Я учусь здесь, — её брат удивленно изогнул бровь.

— Неужели в…

— Да, там, — она прервала его на полуслове. Лишь бы не слышать в его голосе сладость презрения.

— Прям, как мечтала, — он кинул короткий взгляд на Лизу. Та, прищурившись, улыбнулась, — я тоже там учусь.

— Правда? — брюнетка придвинулась к парню. Тот кивнул и снова посмотрел на Эвелину.

— Рад был увидеть тебя, Эва. Уверен, отец тоже обрадуется. Как насчет семейного ужина завтра? В ресторане «У Паоло»? Знаешь этот итальянский ресторанчик недалеко от нашего Университета? В восемь тебе удобно? Вот и договорились.

Он ушел, так и не дав Эвелине вставить хоть слово. Когда его спина растворилась в гуще незнакомых лиц, она спрятала лицо в ладонях. Грядущее семейной воссоединение не казалось ей хорошей идеей.

========== Глава пятая ==========

Андрей Шевелёв, отец Вадима и Эвы, за минувшие шесть лет совсем не изменился. Разве что немного потолстел, и волосы едва тронула седина. Он по-прежнему одевался в безвкусные серые в полоску костюмы, зализывал назад волосы — его любимый деревянный гребень был всегда под рукой, и пытался казаться важнее, чем был на самом деле. Однако кое-что в его жизни всё-таки радикально изменилось — семья. Андрей Иванович снова был женат — его избранницей стала красивая статная блондинка, Инна, предпочитавшая в одежде исключительно элегантные платья-футляры и лакированные туфли на высокой шпильке. Его старший сын почти сразу подружился с новым братом — сыном Инны от первого брака, Дмитрием, и ни разу не вспоминал о сестре или родной матери.

До сегодняшнего дня.

— Не знаешь, как поживает дядя Виктор?

Вадим вошел в просторную гостиную их большого дома как раз, когда Андрей Иванович наливал себе виски. Мужчина недовольно стиснул зубы — он предпочитал делать вид, что старой жизни и старых связей вовсе не существовало.

— Последний раз я видел его на похоронах твоей матери, тогда, когда он забрал твою сестру.

Вадим едва заметно усмехнулся тому, как отец пытается откреститься от прошлой жизни. Твоя мать. Твоя сестра. Как будто эта связь самого Шевелёва-старшего не касалась.

— Значит, и с Эвой ты не общался?

— Ты ведь знаешь, — мужчина искоса посмотрел на сына, расположившегося в дорогом кожаном кресле и потягивающем из тяжелого граненого стакана вишневый сок, — она не хочет ни видеть, ни говорить со мной.

— Но ведь прошло столько времени, — юноша поднес стакан к свету, наблюдая за тем, как по стеклу разлетаются миллионы солнечных брызг. — Может, она тебя простила?

Андрей Иванович выдержал паузу, давая себе поразмыслить. Он хорошо знал своего сына и его уловки. Вадим что-то скрывает. Или что-то задумал.

— Вадим, что происходит? — взгляды отца и сына пересеклись. Юноша прищурился.

Их отношения сложно было назвать любовными. Вряд ли Вадим вообще испытывал к отцу теплые чувства. Но он молчал, не упрекал в смерти матери и всегда поддерживал, начиная с того рокового дня на кладбище. И Андрею Ивановичу этого было вполне достаточно. Как на самом деле к нему относился сын — его не интересовало. Мужчина прекрасно осознавал, что, скорее всего, Вадим его ненавидит. Также как ненавидит почти всех, кто его окружает.

— Сегодня случайно пересеклись с Эвой. Оказывается, она учится в моем университете.

Андрей Иванович бессознательно сжал в пальцах стакан. Его дочь в городе? А он даже не знает?

— Интересно, что будет, если люди узнают, что родная дочь не желает общаться с великим и ужасным Шевелёвым? — в голосе парня скользила нескрываемая усмешка. Мужчина коротко посмотрел на него.

— Они не должны узнать.

На первом месте в жизни Андрея Ивановича была репутация. Он бережливо обзаводился полезными связями последние шесть лет, по крупицам делая себе имя в родном городе. На втором — деньги. С этим ни он, ни его семья уже давно проблем не испытывали. И только в последнюю очередь мужчина вспоминал о жене и сыновьях.

— Ни одному из нас не выгодно, чтобы кто-нибудь узнал о моей взбалмошной сестренке. Слухи расползаются быстро. Сначала выяснят имя. Потом про смерть нашей матери. Чуть позже, как она бросила тебя и уехала в Москву с дядей, — Вадим замолк, словно сам себя обрывая на полуслове, — в конце концов, люди доберутся до вишенки на торте, и узнают, почему она это сделала.

Андрей Иванович нервно сглотнул. Интонация сына показалась ему мрачной — словно вот-вот за окном разразится буря.

— Они не должны узнать, — только и повторил мужчина.

— Я не хочу, чтобы люди капались в нашем прошлом, — Вадим поморщился, — поэтому поступим так. Я назначил Эвелине семейное воссоединение завтра вечером. Ты должен сделать все возможное, чтобы дочь простила тебя, забыла все обиды и снова возлюбила всем сердцем. Прошло шесть лет, она не может помнить все события того вечера.

— Хорошо, — Шевелёв-старший кивнул. — Не должна.

Вадим вернулся в комнату и тут же открыл ноутбук. Он никогда не пытался найти сестру в социальных сетях, но теперь обязан был сделать это. Он прошелся по участникам групп, тем или иным образом связанных с их Университетом. Проверил списки первокурсников. Но нигде Эвелина Шевелёва не значилась. Копаясь в друзьях одного из своих однокурсников, парень замер, пораженный внезапной догадкой. Он вернулся в главный поиск и изменил фамилию — Эвелина Богданова — остальные критерии оставив прежними. И первая же страница оказалась той самой. Девушка взяла девичью фамилию их матери.

Вадим ухмыльнулся. Он изучал фотографии сестры, содержимое её стены, аудио-и видеозаписей, список друзей. Он делал это практически без интереса, лишь отмечая, как выросла его маленькая когда-то кривоногая тощая сестренка. Теперь с фотографий на него смотрела симпатичная ухоженная девушка — курносая, сероглазая, с собранными в хвост крашеными волосами. Её кожу покрывал ровный загар — фотография была сделана в середине лета, как раз, когда вместе с дядей Эва отдыхала на Кипре. Парень облизнулся, рассматривая бедра, которые короткие джинсовые шортики ну никак не могли скрыть. Если бы они не были братом и сестрой, он бы обязательно завалил её.

От мечтаний его оторвал стук в дверь. Вадим быстро свернул все вкладки, открывая пустую страницу поисковика, как раз когда в комнату вошел Дима.

— Порнушку смотришь? — парень улыбнулся, присаживаясь на кровать к брату. Вадим лишь неоднозначно пожал плечами. — Какие планы на завтра?

— А что? Чье-то свидание накрылось? — Дима хмыкнул.

— Да, у неё, видите ли, внезапно появились срочные дела.

— Извини, но у меня тоже дела, — Дима с подозрением посмотрел на брата, и тот рассмеялся. — Я знаю, о чем ты подумал, но нет. Я твою возлюбленную даже в глаза не видел. Просто нужно присутствовать с отцом на одном мероприятии.

Дима понимающе кивнул. Он скрестил руки за головой и откинулся на спинку кровати. Вадим снова уставился в ноутбук.

— Тогда я, пожалуй, задержусь в зале. Поработаю над бросками.

— Ладно.

Их отношения не были натянутыми, как казалось окружающим на первый взгляд. Напротив. Они прекрасно друг друга понимали с полуслова. А молчание, если и возникало, совсем не было напряженным.

— Когда познакомишь с девушкой? — Вадим нашел среди друзей Эвы Лизу, кинул ей заявку в друзья и закрыл ноутбук. Дима задумчиво прищурился.

— Думаю, скоро.

— Она тебе правда нравится? — парень улыбнулся.

— Правда. Думаю, у нас всё серьезно.

Они еще недолго поговорили, и Дима ушел, сославшись на то, что завтра рано утром на пробежку. Крикнув ему в спину «Соня», Вадим взял с прикроватной тумбочки телефон и оттуда зашел в социальную сеть. Его заявка Лизе уже была одобрена. Парень скрыл ее из общего доступа и, проверив будильник, упал на подушки. Что-то подсказывало ему, что теперь жить будет гораздо интереснее.

«У Паоло» куда Вадим с отцом пришли на следующий день считался одним из лучших итальянских ресторанов. Здесь подавали изумительную пасту и вкусное дорогое вино. Пицца всегда была приправлена ароматными итальянскими специями и острым сыром. Вадим любил это место и мог себе позволить обедать здесь хотя бы раз в неделю.

Они пришли немного раньше назначенного времени, а вот Эвелина явилась ровно в срок. Она выбрала черное до колен платье и черные туфли. Оставив волосы распущенными, девушка немного завила их на концах, украсив заколкой, которую ей подарил на шестнадцатилетие Виктор. Оба мужчины встали, когда девушка появилась в зале.

— Ожерелье, которое ты собираешься ей подарить, идеально подойдет к этому платью, — едва слышно прошептал Вадим. Его отец лишь кивнул, нервно сглатывая. Он безумно боялся этой встречи.

— Эва, прекрасно выглядишь, — девушка оценивающим взглядом окинула мужчины с ног до головы. Увиденное её явно не поразило.

— Спасибо, — ее губы почти скривились в отвращении, но Эве удалось сохранить легкую, почти смущенную улыбку.

Они сели, и между ними воцарилось молчание. Эва, опустив глаза, изучала белоснежную скатерть. Вадим копался в телефоне — он считал, что его роль в этом деле отыграна. Теперь дело за отцом. Но мужчина никак не мог найти в себе храбрость и заговорить. Повод представился, когда принесли заказ.

— Я взял на себя смелость заказать тебе пасту с морепродуктами. Очень вкусно.

Эвелина скривилась, ковыряясь вилкой в креветке.

— Я ненавижу всё, что связано с водой.

— А душ ты как принимаешь? — ухмыльнулся Вадим. Эва тут же резанула его ледяным взглядом, но оставила колкость без ответа.

— Ты можешь сделать другой заказ.

— Ни к чему.

Всё в поведение девушки говорило о том, что она не простила отца. Мужчина поёжился. Простыми словами тут не отделаешься — придется применять тяжелую артиллерию.

— Я хотел подарить тебе это после ужина, надеялся, что ты заедешь к нам в гости. Но мне очень хочется посмотреть, как оно будет смотреться на тебе.

С этими словами мужчина достал откуда-то снизу широкую коробочку, обшитую синим бархатом. Положив ее на стол, он придвинул подарок дочери и открыл ее. Внутри лежало изумительное колье, каждый бриллиант которого, наверное, стоил целое состояние.

— Что это? — девушка вскинула голову, с вызовом смотря на отца. Мужчина немного стушевался от такой реакции.

— По-подарок.

— Правда? Больше похоже на взятку, — она шумно захлопнула коробочку и придвинула ее обратно отцу.

Андрей Иванович вздохнул. Дочь оказалась с характером. Мужчина забрал коробку, постыдно пряча ее на коленях. Он чувствовал, как окружающие прожигают его взглядом. В его голове звучали их голоса.

«Неудачник. Родная дочь его ненавидит, как мы можем заключать с ним многомиллионные контракты?»

— Извини, — мужчина опустил голову, — этот подарок недостаточно хорош. Чего ты хочешь? Машину? Может, квартиру?

— Ты издеваешься? — когда он поднял голову, Эвелина уже стояла на ногах. В ее глазах кипела злость, — мне не нужны подачки от тебя. И ты мне не нужен. Я ненавижу тебя также сильно, как шесть лет назад. Потому что это ты убил маму, и ничто её не вернет и не изменит этого факта.

— Что ты имеешь в виду? — из уст девушки вырвался истерический смешок. Будто вопрос, который задал мужчина, был абсурден.

— Ты нас бросил, и поэтому мама заболела. Из-за тебя она умерла, потому что забота о маленьких детях целиком легла на её плечи, и не хватало денег на лекарства. И не надо мне говорить, что это не так. Больше не подходи ко мне. Не звони мне, — она замолчала, сжав губы. А затем посмотрела на Вадима, — и ты тоже.

Андрей попытался встать и остановить девушку, когда та направлялась к двери, но юноша задержал его, схватив за рукав.

— Пусть идет. У меня есть план «Б». Даже если наша Эва попытается что-нибудь разболтать, ее все равно никто не станет слушать.

— Ты прав, — мужчина грузно сел на место и одним большим глотком осушил бокал. В ушах до сих пор звенел голос дочери, наполненный злобой и отвращением, — те, кто не с нами, те против нас. Мы раздавим её. Превратим ее жизнь в ад и…

— И тогда она сама вернется к дяде в Москву. И больше мы её здесь не увидим.

========== Глава шестая ==========

Когда поздно вечером Полина вернулась в свою комнату в общежитии, она застала Эвелину, лежащую на спине и изучающую пустым взглядом потолок. Девушка даже не позаботилась о том, чтобы снять туфли или переодеться. Она лежала неподвижно, сдвинув руки по швам, с закрытыми глазами, сильно стиснув губы.

— Жива? — Полина бросила на нее один короткий взгляд, а затем спряталась за дверцу шкафа, скидывая серебристое платье и оставаясь в одном нижнем белье.

— Да, — хотя голос Эвы, вопреки ответу, был безжизненным, хрипящим, словно у умирающего в пустыне.

— Жаль, — Полина сказала это без злобы, пытаясь пошутить. Но Эвелина оставила её слова без внимания.

Она перевернулась на бок, упираясь лбом и коленями в стену. На душе скребли кошки, и девушка никак не могла избавиться от этого чувства. Эва очень долго уверяла себя, что ничего не испытывает к отцу и брату — ни любви, ни обиды, ни злости — только безразличие. Но карточный домик этой лжи, который она так долго строила, этаж за этажом, рухнул в одно мгновение.

Полина закатила глаза. Она уже переоделась и, плюхнувшись на свою кровать, взяла с тумбочки недочитанную книгу.

— Если ты так не хотела этой встречи, могла бы не ходить.

Эвелина напряглась. С каждым оторванным листом календаря она всё больше ненавидела делить комнату с этой девушкой, но терпела. Терпела, потому что та не лезла в её дела, и поэтому они могли хоть как-то сосуществовать. Но сейчас, толи из-за того, что день и так не выдался, толи потому что в голосе Полины не было ни грамма поддержки, а лишь укор, Эвелина не выдержала.

Вскочив с кровати, девушка практически выбежала из комнаты. Полина проводила её непонимающим взглядом, слегка вздрогнув, когда дверь с шумом закрылась. На часах было половина одиннадцатого.

Эва шла всё быстрее, и в конце сорвалась на бег. Она шумно преодолела длинный пустой коридор, пролетела лестницу, перепрыгивая через ступени, и остановилась только возле пропускного пункта.

В общежитии царили строгие законы. И одним из них — главным и непоколебимым — был комендантский час. В этом Елена Константиновна, с которой Эвелина так и не нашла общего языка, была неумолима. Она выросла перед девушкой, словно бетонная стена, прожигая её взглядом.

— Куда намылилась, Богданова? — в выражениях эта женщина явно не стеснялась. Она скрестила руки на груди, прикусив уголок нижней губы, а затем снова недовольно вытянула губы в трубочку.

— Хотела подышать свежим воздухом.

— Комендантский час наступил полчаса назад, — Эва сильно разозлилась. То черная тень из прошлого, теперь такая несправедливость. Хотелось кричать и бить об стену кулаками.

— Но Полина вернулась только десять минут назад. Если уже комендантский час, почему вы её пустили? — от Елены Константиновны повеяло таким холодом, что Эвелина пожалела не только о том, что подняла эту тему, но и о том, что вообще открыла рот. Женщина сделала шаг вперед, Эва наоборот отступила.

— Тебя этот вопрос не касается, уясни это. Давай, возвращайся в комнату и больше не высовывай оттуда носа. Иначе выкину тебя отсюда за несколько минут, будешь спать на вокзале.

Ослушаться женщину Эва не рискнула. Она ссутулилась, словно хотела уменьшиться в размерах, и зашагала к лестнице. Её спину по-прежнему прожигал ледяной взгляд комендтши. Эвелина поняла, что вопросом о Полине перешла дозволенные границы. Теперь женщина еще долго будет ей это припоминать.

Но в комнату Эва всё равно не вернулась. Она сделала крюк по первому этажу — решив подняться по боковой лестнице, и случайно наткнулась на незапертую дверь репетиционной.

Кроме спален, в общежитии были два небольших спортивных зала — один из которых предназначался для факультета танца, мастерская и музыкальный класс. Эва редко там бывала, потому что обычно занималась в стенах Университета, но сейчас пройти мимо не смогла. Она оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что Елена Константиновна не пошла за ней, и прошмыгнула в комнату.

Из света здесь горела лишь одинокая лампа, оставленная кем-то на закрытой крышке рояля. Девушка прошла мимо него, проведя пальцами по отполированной поверхности, прямо к окну и уселась на подоконник.

Кромешную тьму прорезали крупные капли дождя. За один миг погода успела испортиться — и если бы Эве удалось покинуть общежитие, она бы тут же промокла до нитки. Девушка чуть открыла окно, чувствуя, как холодный порыв ветра ласкает кожу, и, чуть откинув голову, коснулась затылком стены.

Думаешь, ты одержал надо мной верх?

Думаешь, хорошо смеется тот, кто смеется последним?

Уверена, что ты думаешь, что все хорошее прошло.

Думаешь, ты оставил меня сломленной?

Думаешь, я прибегу назад?

Ты не знаешь меня, ведь ты жестоко ошибаешься.

Когда Эва только начала петь, её голос звучал неуверенно. Словно сама девушка сомневалась в том, что имеет право произносить эти слова. Ей пришлось душить зарождающиеся внизу живота слезы, вдыхая больше воздуха, чем обычно.

Что не убивает тебя, делает тебя сильнее.

Теперь я могу наконец выпрямиться,

И то, что я одна, не значит, что я одинока.

Что не убивает тебя, делает из тебя бойца,

Шаги становятся легче.

Всё изменилось. Теперь она была не одна. Комнату заменила сцена, и танцоры за спиной помогали создавать из песни историю. Её историю. Больше не было слез — Эвелина смотрела в зрительный зал смело, даже позволив себе улыбнуться во время второго припева.

Когда отзвучали последние ноты, всё снова растворилось. Эва открыла глаза и поняла, что жутко замерзла. А еще — что она сможет справиться с семьей, если они снова начнут доставать её.

Но…

С Димой Эвелина встретилась на следующий день сразу после пар. Они долго гуляли по всему городу, потому что, во-первых, Эва нигде не хотела задерживаться надолго, а во-вторых, потому что ей совсем не хотелось идти обратно в общежитие. Когда начало темнеть, Дима всё чаще бросал взгляды на наручные часы.

— Эва, что происходит? — они сели на одну из незанятых скамеек в парке, и девушка положила голову ему на плечо.

— Я тебе уже надоела?

— Нет, просто, — он нашел её руку и сжал, — отношения с соседкой так сильно ухудшились?

— Она ужасная, — Эва поморщилась. Возможно, она была слишком категорична, но по-другому не могла.

— Тогда решено, — Дима поднялся на ноги и, потянув за собой Эвелину, поцеловал её в нос. — Сегодня переночуешь у меня.

Девушка стушевалась. Конечно, она была счастлива в отношениях с Димой, но, на её взгляд, он торопил события. Парень ухмыльнулся и прижал девушку, вдыхая аромат её волос.

— Не бойся, приставать не буду, — Эва хихикнула. От его слов ей стало легче, — только если сама не попросишь.

— А так можно? — она задрала голову, чтобы их взгляды пересеклись. И когда это произошло, парень накрыл её губы поцелуем.

Перед тем как позвонить в дверь, Дима ободряюще обнял Эву. Девушка уткнулась носом ему в грудь, чувствуя, как бешено стучит ее сердце. Она ведь и не подумала, когда соглашалась, что ей предстоит встреча с Диминой семьей. И теперь девушка безумно боялась, что те не примут ее, и тогда, что ещё хуже, Дима тут же разорвет с ней отношения. Каждый раз закрывая глаза, Эвелина представляла, как в его глазах тает любовь и появляется презрение.

Дверь открыла женщина, на которую Дима была точь-в-точь похож. Те же светлые волосы, узкий острый нос, немного пухлые губы и голубые глаза, излучающие тепло. Женщина явно ухаживала за собой — у нее была гладкая, без единой морщинки кожа, аккуратный макияж и маникюр — сложный градиент, перетекающий из белого в насыщенно-синий. Женщина улыбнулась и, обняв сына, изучающе посмотрела на девушку.

— Мам, познакомься, это Эвелина. Моя девушка, — Эва протянула руку, и та слегка пожала ее, мягко улыбнувшись.

— Здравствуй. Можешь называть меня просто Инна, — девушка прокашлялась и натянуто улыбнулась. Но это явно было не шуткой, потому что Дима незаметно толкнул её в бок, чтобы она что-нибудь ответила.

— Хорошо… Инна. А меня можете называть просто Эва, все так делают.

Всё было слишком хорошо, и всего за секунду стало очень плохо. Потому что из гостиной вышел Вадим.

Сердце девушки глухо забилось и провалилось куда-то в пятки. По спине пробежали мурашки, ладони похолодели.

— Какая встреча, — Вадим вальяжно улыбнулся. Дима и Инна непонимающе уставились на него. — Пап, иди, посмотри, кого тут попутным ветром к нам принесло.

В голове девушки звучало лишь одно — «Беги», но ноги словно приросли к полу. Она не могла даже опустить глаз, наблюдая за тем, как вслед за Вадимом в прихожую выходит и ее отец.

— Эва? — в его голосе звучало неподдельное удивление. Лжец.

Он как будто на долю секунды оказался застигнут врасплох, но быстро вернул контроль над эмоциями. Черты его лица ожесточились, он скривился.

— Уходи.

— Что? Почему? Что происходит? — Дима загородил собой девушку, не спуская глаз с отчима. Тот недовольно цокнул языком.

— Потому что эта мразь, — Инна ахнула, и Вадим покачал головой, словно извиняясь за столь грубые слова, — не побоюсь этого слова, использует любые методы, чтобы выкачать деньги из отца.

— Подожди, та Эва о которой ты мне рассказывал и эта… — Дима осекся, — один и тот же человек?

Вадим кивнул. Он даже не мог подумать, что всё так произойдет. Но так даже лучше — нет ничего хуже, чем трагичный конец сказки о любви.

Дима повернулся к Эве. Её худшие опасения сбылись — его голубые глаза потемнели. В них не было любви. Лишь отвращение.

— Ты бросила семью и теперь вернулась, узнав, что он разбогател?

— Нет, я… — оправдываться было бесполезно. Ей даже не позволили сказать хоть слово.

— Конечно, а ты как думал? Напросилась вчера на встречу с нами, наорала, потом начала требовать деньги и квартиру.

В этом доме никто ей не верил, что бы Эва ни пыталась сказать. Она подняла взгляд на Инну, но и она приняла сторону мужа. Дима с досадой хмыкнул.

— Какая же ты лицемерная, двуличная… — он не договорил, потому что мать вцепилась ему в рукав, обрывая на полуслове.

— Пусть лучше уходит. Она не получит ни копейки.

Эва пропустила вдох. Только не это. Почему так? Разве могло стать ещё хуже? Она отступила к двери и, нашарив вслепую ручку, повернула её. Все собравшиеся молчали — никто не хотел даже спросить, как было на самом деле. Их устраивала та фальшивая правда, которую придумал её отец. Та ужасная правда, судя по тому, сколько боли, гнева и неприязни появилось на Димином лице.

Комментарий к Глава шестая

Song: What Doesn’t Kill You Kelly Clarkson

========== Глава седьмая ==========

Комментарий к Глава седьмая

Безумно извиняюсь за такое долгое отсутствие. Учеба.

Ноо, сессия почти закрыта, так что я решила немного отвлечься и, надеюсь, порадовать вас ^^

Надеюсь на вашу поддержку) Рада любому отзыву.

Song: Настя Задорожная - Нет ничего сильнее любви

Эва услышала, что её зовут, лишь с четвертого раза. Она опустила стул на все четыре ножки, потому что до этого раскачивалась на нём, и перевела отсутствующий взгляд с потолка на Анну Владимировну. Преподавательница выглядела недовольной.

— Эвелина, повтори, что я сейчас сказала.

Девушка недовольно цокнула языком. Она вообще забыла, что находится на паре. Её мысли витали где-то за пределами вуза и были далеко не о теории музыки. Они касались исключительно Димы и их последней ссоры. Поэтому вопрос женщины поставил Эву в тупик.

— Может быть, что-то об эпохе классицизма?

Анна Владимировна покачала головой. Всё в ней — от наклона головы до сжатых губ говорило о том, что она разочарована. Женщина пересилила себя и посмотрела на ученицу.

— Не ожидала такого от тебя, Эва. Я думала, ты пришла сюда, потому что тебе это действительно интересно.

Эвелина прикусила губу. Она сама не знала, что с ней происходит. И вряд ли мог найтись человек, который бы объяснил ей, почему грудная клетка при вдохе болезненно сжимается, почему не хочется с утра подниматься с кровати. Почему даже музыка, через которую Эва всегда могла выразить переживания, в этот раз бесполезно пылилась в углу. Девушка потупила взгляд, не став оправдываться. Немного помолчав, Анна Владимировна продолжила урок.

Все остальные пары девушка просидела как в тумане. Она даже не знала наверняка, в какой аудитории находится. Шла за галдящей толпой, погруженная в размышления. Пару раз её поднимали с места, о чем-то спрашивали и затем делали выговор, потому что всё, на что хватало девушку — промычать что-то невнятное. Однокурсники как-то странно начали на нее смотреть, но девушке было плевать. На них. На занятия. На всё.

На большой перемене Эва прошла мимо столовой, потому что абсолютно не ощущала голода. Она пересекла практически пустой коридор, прошла мимо зала, где обычно тренировался Дима, и вышла на крыльцо.

Тяжелый воздух подсказывал, что скоро будет дождь. Эва лишь хмыкнула — её внезапно посетила мысль, что зонт она оставила в одной из аудиторий. Но искать его сейчас ей не хотелось. Она немного постояла возле ступеней, словно не решаясь спуститься по ним, а затем резко развернулась, намереваясь вернуться в аудиторию.

Дверь открылась быстрее, чем Эва успела хотя бы взяться за её ручку, больно ударив девушку по лбу. Ойкнув, Эва отскочила в сторону, закрывая лицо руками и растирая ушибленное место.

— Извини, — голос Димы замедлился и на последних буквах совсем стих. Он растерянно замер, опустив руки по швам.

Удерживая ладонь на лбу, Эва медленно подняла голову. Она и не надеялась увидеть его. Здесь и сейчас. Или хотя бы когда-нибудь. Наверное, глупо было так думать. Всё-таки они учились в одном университете.

— Дим, нам надо поговорить… — её рука потянулась к его, но парень отшатнулся от нее как от неизлечимо больной.

— Нам не о чем говорить.

Он сильнее нахмурился, смерив серое небо пристальным взглядом голубых глаз, и сошел с крыльца. Эве оставалось лишь провожать взглядом его широкую спину.

А затем крыльцо начало заполняться студентами, только что покинувшими душные аудитории, и девушка вернулась в класс. Она не могла так. Непонятное чувство — вина или злость — разрывало её изнутри. Хотелось кричать, но вместо этого Эвелина лишь положила руки на парту и спрятала в них лицо. Она даже заплакать не могла — а ведь Виктор всегда говорил, что слезы уносят с собой часть боли.

Девушке внезапно безумно сильно захотелось услышать родной голос, поэтому она достала телефон и, игнорируя несколько десятков уведомлений в контакте, набрала дядин номер. От его голоса в груди разлилось приятное тепло, но от чего-то стало только хуже. Эва надломано всхлипнула.

— Здравствуй, родная. А я как раз думал о тебе, — девушка улыбнулась сквозь слезы.

— Привет. Я ужасно соскучилась. Как твои дела?

Они проговорили, казалось, целую вечность. В какой-то момент Эва встала и вышла из кабинета, бездумно бродя по коридорам. Дядя рассказывал о том, как у него дела на работе, о новой сотруднице, в первый же день пролившей на него обжигающе горячий кофе и проливных дождях, заливших Москву. Эвелина же преимущественно говорила об учебе, стараясь придать голосу фальшивую бодрость.

— Давай признавайся, — от фразы Виктора Эва застыла на месте. Неужели он обо всем знает? — появился уже мальчик?

— Ну, дядя, — девушка засмеялась. Она внезапно пожалела о том, что вообще уехала из Москвы. И действительно, почему именно этот университет? Неужели она не могла поступить в любой другой только в Москве? Осталась бы с дядей. Но вернуться назад Эва уже не могла. Это будет трусостью, за которую прежде всего сама девушка себя не простит. И Дима. Она верила, что они обязательно помирятся. Поэтому она натянула на губы улыбку, — какой мальчик? Я приехала сюда учиться.

— Ну, конечно, — в дядином голосе слышался смех.

Эва настолько заговорилась с дядей, что опоздала на последнюю пару на целых пятнадцать минут. Раньше бы девушка просто сгорела со стыда, но сейчас, когда организм вырабатывал равнодушие ко всему, что её окружает, Эва просто проскочила в аудиторию, пока преподаватель писал что-то на доске, и заняла свободное место в последнем ряду. Слушать лекцию по высшей математике девушка всё равно не собиралась. Она отгородилась от мира музыкой, которую почти не слушала, и включила одну из немногочисленных игр на телефоне — вместо матриц Эва пыталась набрать 2048 и перестать думать о Диме.

Когда пары закончились, Эва набрала Лизу. Длинные гудки сменялись один за другим, но подруга как-то не торопилась брать трубку. Решив, что Лиза спит после ночной смены, Эвелина направилась в сторону её дома — разбудит подругу и спросит, как быть. Всё-таки в амурных делах у брюнетки было куда больше опыта.

Лиза снимала однокомнатную квартиру недалеко от клуба, в котором работала. Это была обшарпанная пятиэтажка без лифта, с наполнившим подъезды неприятным запахом тушеной капусты и хлорки. Везде — на полу, подоконниках валялась смятая газета, забытые письма и, конечно, пустые бутылки. Преодолев два пролета и стараясь ни во что не вляпаться — Лиза жила на третьем этаже — Эва остановилась возле её двери. Она уже подносила руку к звонку, когда услышала непонятный шум по ту сторону двери. Движение мебели, редкие девичьи вскрики и звук пощечины — благодаря абсолютному слуху, Эвелина могла разобрать каждую мелочь.

Не осознавая себя от страха, девушка дернула дверную ручку и та поддалась. Перепугавшись еще больше от того, что дверь оказалась не заперта, Эва шумно забежала в единственную комнату — прихожую, гостиную и спальню одновременно, и замерла.

На большой кровати лежала Лиза — полуголая, с бисеринками пота на лбу, изгибающаяся под страстными поцелуями и объятиями… Вадима? Эва сглотнула и отступила на шаг назад, упершись спиной в шкаф с одеждой. Она не могла поверить своим глазам. Вадим и Лиза? Прекрасно знающая, сколько боли принес подруге её брат.

— Что… Как… — слова никак не связывались в единое целое, — как ты могла?

Ее голос в воцарившейся тишине прозвучал страшно. Не претензия. Не упрек. Боль и разочарование, идеально дополнившие друг друга словно виски со льдом. Вадим едко ухмыльнулся.

— Хочешь присоединиться?

В голове был такой шум, что Эва с трудом разбирала, что происходит. Вроде бы она выскочила из квартиры, даже не закрыв за собой дверь. Вдогонку за ней в подъезд ворвались громкий смех и чавканье поцелуя — хотя может это подшутило над ней воображение. На последних ступенях Эва оступилась и полетела вниз, врезаясь телом в грязный пол и задевая головой батарею. Небольшую ранку, кровь из которой смешалась с каплями дождя, решившего начаться так не вовремя, девушка даже не заметила. Словно крошечный, совсемчуть-чуть щипавший порез, мог как-то сравниться с дырой вместо сердца, окончательно добившим предательством лучшей подруги.

Не осознавая ни единого шага, проделанного ей, Эва добралась до общежития. Даже комендантша не стала к ней лезть, лишь недоверчиво глядя на трясущийся подбородок и влажные глаза девушки. Эва поднялась по лестнице, на каждой ступени обещая себе, что не заплачет. Но едва девушка переступила порог комнаты, силы оставили её.

Полина оставила книгу и посмотрела на соседку, стоящую в центре комнаты и молча глотавшую слезы.

— Эй, — Эва всхлипнула громче, но больше никак не отреагировала. Полина, прищурившись, поднялась с кровати. — Что снова случилось?

Эвелина открыла глаза. Наверное, слезы туманили его взгляд или делали его стеклянным, потому что Полина оробела на минуту, пересекаясь с ним. Эва скривилась, словно съела что-то невкусное, но Полина знала — так она пытается не выпустить наружу истерику, съедавшую её изнутри.

— Я так больше не могу.

Прежде чем Эва упала на колени, Полина сократила расстояние между ними и усадила на кровать. Но удерживать тело, которое словно заполнили свинцом, девушка не могла. Она упала лицом вниз на колени соседке, больше не сдерживаясь.

Эва плакала навзрыд — словно внутри нее бушевал океан. Полина молчала — но на этот раз в её молчании не было укора. Она гладила соседку по спине и волосам, словно пытаясь каждым прикосновением помочь боли утихнуть. Девушка просидела неподвижно — пока Эва плакала — почти час. И это несмотря на то, что ее ноги ужасно затекли и как будто превратились в вату — Полина знала, что, когда встанет, её будет шатать. Девушка просидела неподвижно — пока Эва, вымотанная слезами, не уснула — даже больше часа. Она осторожно сняла с себя Эвелину, укладывая голову той на подушку, и вышла из комнаты.

Эва проснулась от легкого толчка. Всё тело болело как если бы она серьезно заболела. Перед глазами расплывалось чье-то лицо. Через несколько секунд оно оформилось в лицо её соседки. Полина чуть склонила голову вбок, рассматривая её.

— Вставай, нужно кое-что сделать.

Девушка встала, и Полина помогла ей накраситься — хотя Эва совершенно не понимала, зачем ей это нужно. Девушка чувствовала, что вот-вот умрет — так зачем ей выглядеть красивой.

Пока они шли, Полина молчала, но Эва всё равно рассказала ей все. Скомкано. Короткими обрывистыми предложениями. Как могла. И впервые почувствовала, что соседка понимает и поддерживает её. Они остановились на аллее, ведущей к университету.

— Ты должна это пережить.

Голос Полины был тихим, ровным. Словно она говорила простые вещи. Но как же тяжело было их воплотить в жизнь.

Когда девушки вошли в актовый зал, в котором Эва последний раз выступала на гала-концерте, она все-таки решилась задать вопрос.

— Что мы тут будем делать? Это вообще законно?

Полина посмотрела на нее и ухмыльнулась последнему вопросу. Она кивнула на сцену, где уже было установлено все, что было необходимо для выступления.

— Ты будешь петь, — Эва хотела отказать, но Полина уже тащила ее к микрофону, — давай, тебе это нужно, поверь. Просто вложи в песню всё то, что пережила за последние дни. Текст ты знаешь.

Полина спустилась со сцены и скрылась в темноте — предположительно там находился диджейский пульт. Эва не успела спросить, какую песню она должна спеть, а первые ноты уже зазвучали. Полина была права, эту песню Эвелина хорошо знала.

Слишком часто звезды гаснут,

Падают с небес, всему есть свой конец

Слишком быстро сгорают так близко

Кажется-мечта, но снова пустота

Никогда Эва бы не подумала, что эта песня так сильно подойдет ей. Но теперь она не только чувствовала её — она жила ей.

Разные судьбы, разные люди

Игры без правил, и что дальше будет

Боль и обиды, и сердце залито

Страданиями без конца

Несправедливость, ложь — всё растекалось по семи нотам, словно волшебство существовало на самом деле. И в этот момент Эва создавала его. Боль уходила — но не через слезы, а через мелодию. Каждая нота делала ее сильнее.

Ложь или зависть, весь мир не исправить

Игры без правил, пора ставки ставить

Кто-то пробьется, желая стать солнцем,

Сжигая в лучах себя

Вместе со спокойствием приходила осознанность. Кто друг, кто враг. Кто важен в ее жизни, а кого нужно простить и отпустить. Лиза, которую Эва столько лет считала лучшей подругой, лишь притворялась. Девушка чувствовала, что простить её будет даже труднее, чем брата или отца. Но она должна была. Ради того, чтобы двигаться дальше.

Но ничего нет сильней любви

Она как свет где-то там вдали

Она пройдет сквозь огонь и лед

Она всегда за собой ведет

Она одна может нас спасти

Все объяснить и за все простить

И мы приходим в эту жизнь, чтобы просто любить…

А еще Эва поняла, что в ее жизни появился человек, который не будет врать и лицемерить. И который сможет стать ее другом. И он поможет ей в её борьбе.

========== Глава восьмая ==========

Несмотря на то, каким ужасным был вчерашний день, утро Эвелина встречала с улыбкой. Девушка не могла сказать точно почему, но чувствовала она себя куда лучше, чем даже несколько часов назад, хотя проблем не убавилось. Если у неё была кнопка перезагрузки, то кто-то явно нажал её. Иначе как внутри девушки возродилось из пепла желание работать ради заветной мечты?

Всё еще не вставая с кровати, Эва повернула голову вбок, уставившись на соседку. Полина спала поверх одеяла, даже не переодевшись. В общежитие они вчера вернулись за несколько минут до комендантского часа, а оказавшись в комнате, болтали до глубокой ночи.

Эва улыбнулась. Теперь она точно знала, что Полина совершенно не та грубая, эгоистичная девушка за которую себя выдает. Показное равнодушие и легкое высокомерие — лишь маска, чтобы жестокий мир не растоптал её… Как растоптал Эву.

Девушка закрыла глаза. Она была слишком доверчивой. Верила людям, видя в них лишь хорошее, в упор не замечая злую сторону. Теперь пришла пора меняться.

На цыпочках выйдя из комнаты, Эва направилась в душ. Любимый клубничный гель добавил вкусных ноток к приподнятому настроению, и девушка даже позволила себе подурачиться, изображая поп-звезду, исполняющую любимые хиты. Она старалась петь тихо, но всё равно изредка прислушивалась — не разбудила ли кого.

Когда девушка вернулась в комнату, укутанная в теплый махровый халат, холодный воздух ударил в лицо. А вместе с ним вырвалась тоска, спрятанная девушкой в сундук с хлипким замком. Полины в комнате не оказалось — её кровать была аккуратно заправлена, а со стула исчез миниатюрный черный рюкзачок. Ушла, даже не став дожидаться Эву.

Девушка грустно выдохнула. И на что она надеялась? Просто Полина не захотела в очередной раз целую ночь слушать приглушенные рыдания с соседней кровати. А она просто нафантазировала.

Эва всеми силами старалась не унывать. Она ведь пообещала себе новую жизнь, в которой нет места страданиям. Она не будет грустить, даже если придется строить новый мир одной, без друзей и оставшегося в Москве дяди Виктора. Но в голове упрямо вертелись мысли о Полине, их дружбе — так и несостоявшейся. Они были водой, подмывающей основание только что построенного моста, грозящей вот-вот обрушить его. И погруженная в них, девушка даже не обратила внимания, когда дверь за спиной хлопнула.

— Неужели с водными процедурами покончено, Мадонна? — посмеиваясь, поинтересовалась Полина. Эва обернулась, не веря ушам. Вернулась. — Или как тебя лучше называть? Селин Дион? Уитни Хьюстон?

Полина стояла у дверей с двумя стаканчиками кофе из старбакса, коробкой пончиков и фруктовым салатом в прозрачном боксе. На плече повис рюкзак, а изюминкой к луку из потертых черных джинс и заправленной в них свободной белой футболки стала элегантная черная мужская шляпа. Без всяких сомнений Полина умела стильно одеваться, но необыкновенно красивой сейчас делала её отнюдь не одежда, а дружеская улыбка, которой девушка наградила соседку.

И Эва улыбнулась в ответ, потому что была безумно рада видеть её. Была безумно рада тому, что можно выкинуть дурные мысли из головы, потому что они оказались фальшью. Полина ушла не потому, что Эва по-прежнему раздражает ее. Нет. Она ушла за вкусным завтраком и теперь вернулась.

— Эй, — Полина глухо выдохнула, когда Эвелина набросилась на нее, заключая в объятия.

— Во-первых, я держу в руках кофе, и он горячий. А во-вторых, у тебя все руки в креме.

— Ой, — Эва отступила на шаг назад, втягивая носом умопомрачительный запах свежей выпечки. — И где ты все это только взяла? Я не видела возле нас ни одной приемлемой булочной.

Полина лишь подмигнула ей, усаживаясь на кровать.

— Места надо знать.

Эва не знала, что именно заставило соседку кардинально поменять к ней отношение. С первого дня Полина избегала ее, часто молчала вместо ответа, но теперь всё было по-другому. И что бы не было причиной, девушке было всё равно. Главное, они теперь подруги.

После сытного завтрака, Эвелина в спешке дособирала сумку — они уже опаздывали, и вместе с Полиной вышла из общежития. Вчерашний дождь забрал с собой остатки тепла, и девушка совсем не жалела, что надела поверх полосатого, словно удлиненная тельняшка, платья пиджак. Холодный ветер трепал волосы, а хмурое небо намекало о том, что без зонта лучше не выходить.

Девушки расстались лишь у лестницы, ведущей на второй этаж. У Эвелины было индивидуальное занятие по вокалу с Анной Владимировной, а Полина сказала, что ей нужно уладить кое-какие дела с администрацией. Договорившись встретиться на большой перемене в столовой, девушки разошлись в разные стороны.

И только подходя к студии, Эва вспомнила о последнем уроке у Анны Владимировны, после которого преподавательница, скорее всего, обижена на нерадивую студентку. Вдохнув побольше воздуха, Эва коротко постучалась в дверь и вошла.

Анна Владимировна сидела на стуле, разбирая кипу нот. Она бросила на девушку короткий взгляд и отвернулась.

— Проходи и начинай готовиться. Распевку проведешь самостоятельно.

Эва застыла. Она и не думала, что своим поведением сможет кого-то обидеть. Особенно близкого человека.

— Анна Владимировна, — девушка теребила пальцами ручку сумки, краснея, как первоклассница, — простите меня, пожалуйста.

Женщина снова подняла голову, на этот раз вглядываясь в ученицу куда дольше. Она продолжала молчать, словно ждала продолжения.

— Я знаю, что проблемы не должны влиять на нашу учебу, но не могу по-другому. Простите, — девушка чувствовала, что ее глаза снова на мокром месте, но остановиться уже не могла, — все слишком сложно. Я пробовала сосредоточиться на лекции, но мысли… Они были громче вашего голоса.

— Эва, — преподавательница оборвала ее на полуслове. Девушка приготовилась к тому, что сейчас ей скажут о том, что никому нет дела до ее проблем, но услышала совсем иное, — ты ведь тоже человек, а у людей часто появляются личные проблемы или случаются события, которые отгораживают их от остального мира. Просто ты должна была сказать мне.

— Но, — Эвелина все еще не могла поднять голову, поэтому продолжала сверлить глазами пол.

— Я бы всё поняла и дала бы возможность прийти в себя. Как понять, что у человека проблемы, если сам он об этом умалчивает? Я ведь не могу влезть тебе в голову, Эва, — преподавательница криво усмехнулась. Она уже не злилась на девушку.

— Простите, — Эва наконец подняла голову и посмотрела на женщину, — больше такого не повторится.

— А даже если повторится, теперь ты знаешь, как поступить правильно, — девушка кивнула, — а раз мы во всем разобрались, то можно и перейти к уроку. Я нашла кое-что особенное для тебя. Очень красивая песня.

Женщина встала, протягивая Эвелине партитуру. Несложная мелодия, разве что высокие ноты в припеве, медленный темп — лишь пробежав по нотам глазами, девушка поняла, что справится с этой песней.

Но ошиблась.

Всё дело было в словах. Лишь касаясь их губами, Эва понимала, как сильно они отравляют её. Они лживы — во всяком случае сейчас. Причиняют боль.

Ты никогда не отступаешься,

Если я теряю голову.

Твои объятия всегда открыты,

И ты быстро забываешь мои ошибки,

Когда я их совершаю.

Не успею я и глазом моргнуть — ты любишь меня как ни в чём не бывало.

Воспоминания о Диме были еще свежи. Он не понял. Не простил. Эвелина не могла сейчас петь эту песню, поэтому замерла на середине припева.

Я не заслуживаю твоей любви,

Но ты всё равно мне её даришь.

Мне никогда не будет хватать тебя,

Ты — всё, что мне нужно.

— Я не могу, — девушка замотала головой, словно сдерживая слезы. Анна Владимировна выключила минусовку и, подойдя к ученице, взяла ту за плечи, приобнимая.

— Почему?

— Потому что он не простил.

Её голос стал совсем тихим — не шепот, он прозвучал отчетливо, а эхо. Женщина ничего не сказала. Она прижала сдерживающую слезы девушку к груди и погладила по волосам.

— Тогда давай поищем что-нибудь другое.

Комментарий к Глава восьмая

Song: Plumb - Don’t Deserve You

========== Глава девятая ==========

Эва с легкой грустью посмотрела на груду одежды, занявшую собой весь пол, и тяжело вздохнула. Возможно, девушка сделала это чересчур громко, потому что привлекла внимание Полины. Та отложила книгу и скептически осмотрела образовавшийся бардак.

— Ты так пол решила протереть от грязи? Так по старинке будет проще, — девушка хмыкнула, а Эва недовольно посмотрела на неё. Может, теперь они и дружили, но подкалывать Полина её меньше не стала.

— Очень смешно. Я просто решила разобраться в шкафу.

— Судя по количеству одежды, у тебя в шкафу черная дыра запрятана, не меньше, — Эва показала ей язык и отвернулась, выуживая из темноты аккуратно сложенную куртку.

— Кто бы говорил, — девушка ненадолго отвлеклась, вспоминая, как в первый же день они чуть не подрались из-за полки. Что тут говорить, одежды у обеих было предостаточно.

Когда минутка воспоминаний закончилась, Эва наконец поняла, что именно продолжает теребить в руках. Красный спортивный бомбер с серыми рукавами и белоснежной эмблемой университета. Димин бомбер, который парень дал ей в первый день их знакомства, когда случайно вылил на неё… Что же это было? Сок? Вода? Не важно. С ранки, которую Эва старалась не трогать, словно кто-то содрал защитную корочку, и снова пошла кровь. Девушка прикусила губу. Куртку нужно вернуть — она не может больше у неё оставаться. Слишком больно.

— Уборка — это конечно хорошо. Но если ты не поторопишься, мы опоздаем на занятия, — напомнила Полина. Эва слабо кивнула, откладывая бомбер на кровать, про себя повторяя единственное «вернуть».

Закончив с уборкой — Полина все-таки оставила книгу и помогла подруге — девушки пообедали и отправились на пары.

Каким бы чудесным не было начало осени, холодный ноябрь Эва не любила. Деревья стояли голые и невзрачные. Постоянно что-то капало на голову — толи дождь, толи снег. А теплого, мягкого шарфа всегда было мало — пронырливый ветер в любом случае находил дырочку и обжигал шею своим холодным дыханием.

Поэтому до Университета девушки добирались быстрым шагом, почти не разговаривая. Когда они поднимались по ступенькам на крыльцо, Эва растерла руками нос. Тот наверняка покраснел, и теперь девушка точно выглядела, если не жалко, то хотя бы забавно. Как Мороз Красный нос. Кто-нибудь из одногруппников точно подшутит над ней из-за этого.

Делая воображаемую пометку, что пора бы в карманы пальто положить перчатки, Эва вошла в холл Университета. Девушка так резко остановилась, улавливая на себе насмешливые взгляды абсолютно всех, кто находился здесь, что идущая за ней Полина врезалась в неё.

— Ты чего?

Девушка потерла лоб, одаривая недовольным взглядом подругу. Но Эва молчала. Шепот вокруг них нарастал, и вскоре превратился в ядовитый смех и небрежно выкрикнутое кем-то:

— Шлюха!

От расклеенных по всем стенам плакатам с несуразным фотошопом резало глаза. Эва застыла, издали изучая стройное загорелое полуголое тело с прилепленной головой самой Эвелины, снизу номер ее мобильного телефона и надпись «эта девочка удовлетворит любое ваше желание». Кому принадлежит идея, сомневаться не приходилось — такое прийти в голову могло только Вадиму.

Полина отошла от шока гораздо быстрее подруги. Она сорвалась с места и содрала со стены первый плакат — тот, что находился ближе всех к ней.

— Пойдем, не обращай внимания.

Девушка схватила Эву за руку, и потащила безвольным телом вглубь коридора, туда, где располагались звукозаписывающие студии. По дороге она срывала плакаты, но меньше их как будто не становилось.

— За что он так со мной? — Эва села на кожаный диванчик, а Полина, выбросив скомканные листы в мусорное ведро, вжалась спиной в стену.

— Только не позволяй этому задеть тебя, — Эвелина надрывно хмыкнула. Она покачала головой и закрыла глаза, возвращая опьяненному обидой уму ясность.

— Он всегда меня недолюбливал, не знаю даже почему, — Полина отлипла от стены и села рядом с девушкой, — я знаю, что и зачем он сейчас делает. Вадим хочет, чтобы я ушла.

— Этот Вадим мне все больше и больше не нравится, — Полина скривилась. Она на секунду задумалась, словно на нее снизошло озарение, — у него ведь ничего не выйдет, верно?

— Конечно, нет. Я слишком люблю музыку, а этот Университет всегда был моей мечтой, — Эва грустно улыбнулась, — Тем более теперь у меня есть ты.

Полина положила голову ей на плечо и вздохнула.

— Все равно, он поступил мерзко.

Они минуту помолчали, думая об одном, но каждая по своему. Наконец, Полина выдохнула и поднялась на ноги.

— Надо Вадиму прилепить на лоб надпись козёл. И в отличии от его отфотошопленной картинки это будет чистая правда, — Эва хмыкнула.

— Не надо. — Полина посмотрела на нее через плечо.

— Да я шучу. Всё равно, нужно пойти, содрать все эти дурацкие плакаты. Ты побудешь здесь? — девушка продолжала смотреть на соседку, и та вместо слов покачала головой.

Конечно, она бы очень хотела просидеть здесь до самого вечера, пока все не разойдутся, но тогда это будет трусостью с её стороны. Нужно показать Вадиму… Всем, что она не боится их и их глупых насмешек.

— Нет, у меня сейчас танцевальный класс. Пойду пораньше, чтобы успеть разогреться. — ответила девушка после недолгой задержки. Полина кивнула.

— Я присоединюсь чуть попозже.

Девушки вместе вышли из звукозаписывающей студии, но тут же разошлись в разные стороны. Полина направилась обратно в холл, каждый сантиметр которого был обклеен обидными плакатами, а Эва — в сторону танцевальных залов, расположившихся в западном крыле Университета.

Каждый её шаг эхом отбивался от белоснежных стен, делающих и без того небольшой коридорчик еще уже. Эва шла, опустив голову вниз, вперив взгляд в носки недавно приобретенных сапог, и не заметила, как на горизонте кто-то появился.

Парень, лицо которого было невозможно рассмотреть из-за игры света, скрывающей его черты, растянул губы в дьявольской усмешке и неспешно направился навстречу сестре.

— Эва, милая, ты бы не ходила одна. Коридоры узкие, а некоторым в голову могут закрасться нехорошие мысли. Не убежишь ведь.

Они бы обязательно столкнулись, если бы Вадим не заговорил. Его голос пригвоздил девушку к месту. Она медленно подняла голову, не веря, что этот ужасный человек — ее брат.

— Плакаты — твоих рук дело? — Вадим прикусил нижнюю губу, на секунду задумавшись.

— Реализация моя, а вот идея, увы, нет, — Эва подняла бровь и скрестила руки, делая невольный шаг назад. Ей совсем не нравился взгляд брата, и она боялась, что за его ядовитыми речами упустит момент.

— А чья же? — Вадим хохотнул.

— Ну же, не догадываешься? — Эвелина почувствовала, что теряет терпение. Он так раздражал ее своими играми, что кончики пальцев начинали нервно дрожать.

— Хватит этих загадок, — она шумно выдохнула. Эва почти не владела голосом. Он оказался громче и надломней, чем она ожидала. Это выдавало её состояние с головой. Вадим склонил голову набок и сделал шаг навстречу.

— Идейку мне подкинула Лиза. Знаешь, она ведь всегда ненавидела тебя. Ты тянула её ко дну.

Из её легких как будто выкачали весь воздух. Она уже поняла и даже смирилась с той мыслью, что их отношения были фальшью, но узнать, что Лиза считала её булыжником, привязанным к тонкой шее… Эва долго молчала, прежде чем снова заговорить.

— У вас… всё серьезно? Как давно вы вообще общаетесь так близко? — Вадим уже в открытую засмеялся.

— Серьезно? Ты шутишь? Да мы спали только для того, чтобы позлить тебя. Считай, нас свела общая ненависть, — девушка покачала головой.

— За что ты меня ненавидишь? — он пожал плечами.

— А за что мне тебя любить?

Он сделал еще один шаг навстречу. Эва — шаг назад. Неожиданно за ее спиной оказалась холодная бетонная стена, в которую девушка больно врезалась. Она скривилась, не понимая, как так вышло.

— Ноги подвели? — Вадим продолжал ухмыляться, — повернули не в ту сторону?

Он был совсем рядом. Навис над ней, как волк над овечкой. Эва почти не дышала, смотря в темные злые глаза, ощущая сигаретный запах на щеке. Это неправильное, отвратительное действие вот-вот должно было свершиться, и Эва никак не могла помешать ему. Она лишь закрыла глаза и вжалась в стену, надеясь раствориться, пройти через нее, как через какой-нибудь волшебный портал.

Но чудес не бывает. Или всё-таки?

— Мадемуазель Богданова? — мсье Клемент, называющий всех на французский манер, высунул в коридор голову, — если вы уже были у ректора, то заходите в зал и приступайте к разминке. Если нет — советую поторопиться. Он давно ждет вас.

Его манера речи, акцент и картавость нисколько не изменились со дня первых репетиций перед гала-концертом. Даже лицо было по-прежнему маслянисто бежевого цвета. К слову, отношение к студентам тоже осталось прежним. Даже успешно сдавших экзамен мужчина называл бездарями, лодырями и полными бездарностями. Хотя Эве иногда казалось, что к ней он относится чуточку лучше.

Эва, наконец, оттолкнула Вадима и повернулась к преподавателю лицом.

— Меня вызывали к ректору?

— Да, поторопитесь, если не хотите опоздать на мое занятие. А опоздавших, как вы знаете, я не пускаю, — он погладил гладко выбритую щеку, о чем-то размышляя, — я придумал кое-какие новые движения. Уверен, вам они понравятся.

Возможно, более терпимое отношение мсье Клемента к Эве было легко объяснимо. Преподаватели любят благодарных учеников. А Эва была искренне благодарна за то, чему мужчина их учил.

Все еще искоса поглядывая на Вадима, пока он был в поле ее зрения, Эва прошла коридор, поднялась на второй этаж и зашла в кабинет, служивший неким залом ожидания для тех, кому была назначена встреча с ректором.

Самого мужчину Эва видела лишь раз — на первом прослушивании. Именно он оценил её талант и похвалил, не скупясь на теплые слова. Александра Аркадьевича любил и уважал весь университет. Эва слышала о нем много хорошего, но личной встречи с ним девушка все равно побаивалась. Мало ли, для чего она понадобилась ректору. Возможно, он узнал о плакатах, поверил тому, что на них написано, и теперь хочет исключить Эву? От этого колени задрожали еще сильнее, но девушка набралась решимости и постучалась. Ответ не заставил себя долго ждать.

Из-за окутавшего ее страха Эва не могла позволить себе хотя бы осмотреться. Она боялась даже пошевелиться, не спуская глаз с седых волос ректора и его лучистых глаз. Мужчина улыбнулся, приглашая девушку сесть, и та на не сгибающихся ногах присела на край кресла.

— Вызывали?

— Да, Эва, у меня к тебе серьезный разговор, — от его слов внутри все похолодело. Неужели за улыбкой скрывается смертный приговор, — для начала, хочу тебе кое-что показать.

Мужчина повернул к ней ноутбук и нажал кнопку воспроизведения видео. На нем Эва пела ту самую песню, которую когда-то попросила ее спеть Полина, чтобы отпустить обиды.

— Откуда у вас… это? — девушка непонимающе посмотрела на ректора, но увидела в его глазах тот же вопрос.

— Значит, его прислала не ты? — Эва покачала головой, — я догадывался. Ты бы не стала нарушать правила.

— Какие правила?

— Твое выступление прислали как заявку для участия в международном конкурсе, — он не успел договорить, потому что Эвелина оборвала его на полуслове.

— Но нам говорили, что первокурсникам нельзя участвовать.

— Верно, — мужчина кивнул. — Но кто-то очень хотел, чтобы я увидел, как ты поешь. Как будто я и без того не знаю, насколько ты талантлива.

Эва улыбнулась и смущенно опустила глаза. Она чувствовала, как щеки краснеют.

— Я очень долго думал. Мы просматривали все заявки много раз, и ты должна понимать, что даже у второкурсников техника лучше твоей, но… — ректор замолчал. Он поднялся с места и, дойдя до кофейного столика в углу комнаты, налил себе воды в граненный стакан, — в твоем выступлении была душа, живые эмоции. Нечто, чему нельзя научиться в стенах нашего вуза или где-либо еще.

Эва сглотнула. Она все еще не могла понять, к чему мужчина ведет. Если он выяснил, что это не она нарушила правила, почему до сих пор держит здесь? Или он все-таки знает про плакаты?

— Никто в университете не любит музыку так же сильно как ты, — девушка подняла глаза, и их взгляды пересеклись, — и никого, я уверен, музыка не любит так сильно, как тебя. Поэтому в Торонто, на международный музыкальный конкурс, поедешь ты. Комиссия, рассматривающая заявки, пришла именно к такому единогласному решению. Но Эва, это большая ответственность. Ты должна понимать, что начнется давление. Преподаватели будут требовать от тебя невозможного. Студенты завидовать, ревновать или даже ненавидеть. И если ты не готова к этому…

— Я справлюсь, — мужчина понимающе кивнул. Эва тяжело вздохнула. Справится ли?

========== Глава десятая ==========

Прошло уже больше недели с тех пор, как Эва узнала, что будет представлять ВУЗ на международном конкурсе. Она даже не сомневалась, чьих это рук дело — Полина загадочно улыбалась, между делом интересуясь, как прошла беседа с ректором. Эвелине оставалось лишь поражаться наглости подруги — провернуть такое, нарушая все пункты устава. Но Полина была непоколебимо уверена в том, что всё сделала правильно.

— В универе нет никого достойнее тебя, — подвела итог девушка перед тем, как лечь спать.

А через неделю об этом узнали все, и то, о чем предупреждал Александр Аркадьевич, начало происходить. Преподаватели смотрели с недоверием — какую-то первокурсницу и на такой престижный конкурс? А большинство студентов, казалось, возненавидели её.

— На губах мозоли не появились? Уверен, ты очень усердно работала, чтобы тебя выбрали.

Какой-то придурок перегородил ей дорогу, когда Эва шла в столовую. Его грязный намек разгадывался с первых букв. Девушка нахмурилась и, промолчав, обошла его. Она не собиралась оправдываться.

Вадим выглядел еще довольнее. Конечно, вместе с его грязными слухами, новости об ее участии в конкурсе превращались в отвратительное действо. Теперь стены украшали плакаты и чужого производства с не менее похабными надписями. «Даст концерт на вашей флейте, постоянным клиентам скидка», «Ночь ваших фантазий — участие в Евровидении».

Постоянно кто-то названивал, и Эва даже думала сменить номер, но в конце концов просто перестала отвечать, если звонившего не было в списке контактов. Полина, со свойственной ей иронией, предлагала кастрировать каждого, кто ей позвонит со своими озабоченными мечтами. В ответ девушка лишь поджимала губы — её терпение висело на грани. Нервы, словно липкий клубок, наматывали злость нитку за ниткой — она была готова вот-вот сорваться.

В субботу, когда Полина была вынуждена уехать на какой-то семейный праздник, Эва проснулась около двух дня. За окном шел дождь со снегом, а из-за того, что еще не дали отопление, в общежитии было ужасно холодно.

Девушка сильнее завернулась в одеяло таким образом, что торчали только глаза и нос. Она могла проваляться так еще хотя бы полчаса — потом нужно было идти на репетицию, но пересилила лень и направилась в душ.

От холода пошли мурашки. Девушка передернулась. Двигаться не хотелось совсем, а в носу зудело — кажется, она все же простыла. Расправившись с водными процедурами и выпив большую кружку горячего чая с медом, Эва стала собираться в университет. Тетрадь по сольфеджио, бутылка воды, таблетки от головной боли — последнее время вечерами девушка не могла без них обойтись, папка с нотами. Эва присела на край кровати, разглаживая угол сумки. Её не покидала мысль, что она что-то забыла.

Девушка осмотрела комнату. Полинина кровать, заваленный всякой всячиной стол, на тумбочке — ключи и кошелек, которые она всегда клала в сумку в последний момент. И шкаф.

Эва долго не сводила с него взгляда, а затем поднялась и, подойдя к нему, открыла дверцы. Отдельно, не соприкасаясь с другой одеждой, лежал Димин бомбер, который она уже неделю собиралась вернуть владельцу. И кажется, этот день наступил.

Девушка положила его в сумку и, понимая, что больше ни минуты не выдержит в одиночестве, вышла из комнаты.

По субботам в университете студентов почти не было. А после обеда — тем более. Только такие как Эвелина — кому было недостаточно занятий в расписании, кто был готов пахать все семь дней в неделю, чтобы достичь результата. Они проходили мимо Эвелины, уставившись глазами в пол, погруженные в свои мысли. Кто-то едва шевелил губами, вспоминая тексты, кто-то отрабатывал танцевальные движения или броски, подкидывая в воздух невидимый мяч.

Эва миновала холл и сразу зашла в актовый зал. Сегодня репетиция была не в звукозаписывающей студии как обычно и даже не в классе. В оркестровой яме уже сидела парочка музыкантов, настраивающих свои инструменты. Коротко поздоровавшись с ними, Эвелина поднялась на сцену. Сегодня было именно то, что девушка любила больше всего — чистый, живой звук. Полное взаимодействие с инструментальной музыкой. Полное единение с гармонией нот.

— Начнем? — вышедшая из тени Анна Владимировна кивнула.

Женщина гордилась за свою ученицу — она первой из преподавателей поздравила ее, повторяя слова ректора о том, что это большая ответственность, но раз комиссия выбрала её, значит уверена, что Эва справится. Но вместе с тем, преподавательница стала гораздо требовательнее. Теперь их индивидуальные занятия проходили не по часу, как было раньше, а полтора. Женщина больше времени уделяла распевкам и тому, чтобы сохранить голос ученицы в идеальной форме. Они никогда не приступали к песне, пока горло не было на сто процентов готово. Даже если на это уходило больше времени.

Первые ноты зазвучали. Скрипки звучали напряженно, словно музыка была предзнаменованием чего-то ужасного. Эва подняла голову за секунду до того, как вступить. Для нее зал не был пустым — его наполнили люди, которым она посвящала эту песню.

После всего, через что ты заставил меня пройти,

Ты думал, что я буду презирать тебя.

Но в итоге я хочу только поблагодарить тебя,

Потому что ты сделал меня гораздо сильнее.

Она смотрела на них, стирая песней их самодовольные улыбки, превращая те в недовольные жалкие гримасы.

Это делает меня гораздо сильнее,

Заставляет более тщательно работать над собой,

Помогает быть мудрее,

Поэтому спасибо за то, что ты научил меня бороться.

Возможно, они никогда не услышат эту песню в её исполнении, но девушке это было неважно. Она была не только исповедью. Песня словно ножницы, разрывала их связь. Они сделали её сильнее. Научили бороться. Хотели сломать — но их планы обернулись против них.

Позади все ссоры и ложь.

Да, ты хотел навредить мне, но уже ничего не сможешь сделать.

Больше это не повторится, да, всё кончено.

Если бы ты надо мной не издевался,

Я просто не знаю, какой была бы сейчас.

Я уже не вернусь в прошлое,

Поэтому я хочу поблагодарить тебя.

Анна Владимировна была довольна. Она слушала её, ни разу не обрывая, медленно кивая головой в такт. И, когда песня была закончена, одобрительно улыбнулась.

— Ты нашла её. Ту самую песню.

Эва, тяжело дыша, поставила микрофон на стойку. Она знала, что должна сделать теперь. Мелодия и слова — она прочувствовала их. Но теперь нужно было оттачивать технику, а значит пришло время запереть на какое-то время любые чувства и эмоции. Сейчас они были бы во вред. Чтобы стать профессионалом, нужно научиться объединять техническую и эмоциональную часть. И если с последним у девушки все было хорошо, то ради техники Эва и пришла в университет.

Она промолчала. Не стала говорить, что уже к концу недели забудет эту песню. Оставит, потому что пережила и смогла через неё оставить в прошлом болезненные воспоминания. Эва лишь устало улыбнулась.

— Тогда давайте продолжим работать.

В восемь вечера университет был уже пуст. Ушел последний музыкант — Эва на прощание помахала ему рукой. Зажглись огни ламп в коридорах. Сжимая в руках теплый бомбер, девушка медленно шла в сторону спортивных залов. Она даже не была уверена, что Дима там. Девушка знала, что он часто остается допоздна, чтобы отработать броски, поэтому решила рискнуть.

В зале горел свет. Эва остановилась у закрытых дверей, вглядываясь в эту тонкую полоску в щели. Внутри были слышны звуки ударов — словно кто-то бил упругим мячом об стену и тот отскакивал, глухо ударяясь об пол. Этот звук был наполнен яростью — девушка чувствовала это.

Она глубоко выдохнула и вошла. Абсолютно пустой зал разделяла пополам сетка. По ту сторону стоял Дима — он даже не переоделся в спортивную форму, так и оставшись в джинсах и теплой кофте. На полу, прямо возле дверей, валялось его шерстяное коричневое пальто. Эве хватило одного вдоха, чтобы понять — парень пьян.

Дима повернулся на скрип двери и застыл с мячом в руках. Девушка прикусила губу, не зная, с чего начать. В его глазах она видела боль и обиду, и ей было безумно плохо от того, что эти чувства он испытывает к ней.

— Дим, я…

«Принесла твой бомбер». Последние слова застыли в воздухе. Мяч со свистом пролетел в жалких миллиметрах от ее головы, ударяясь об стену. Эва отшатнулась от него и посмотрела на Диму.

— Что ты творишь? — она откинула сумку, которую держала в руках, и сократила разделявшее их расстояние до нескольких десятков сантиметров, остановившись лишь перед сеткой.

Дима продолжал молчать. Он согнулся и пролез под сеткой, прошел мимо Эвы и взял в руки мяч. Девушка рассерженно повернулась к нему.

— Ты так и будешь молчать? Ты чуть не убил меня.

Парень сохранял убивающее молчание. Он положил мяч к другому инвентарю и вернулся к Эве. Глубоко выдохнул, чуть склонив голову. Рядом с ним девушка еще сильнее почувствовала терпкий запах алкоголя.

Дима ухмыльнулся собственным мыслям и провел пальцами по волосам. Он был растрепанный и такой уставший, что злость Эвы почти моментально сменилась на приступ жалости.

— Мне так плохо… — он покачнулся, и Эве пришлось схватить его за плечи, чуть приподнявшись на носочках, чтобы он не упал.

— Зачем тогда столько выпил? — она пыталась, чтобы голос звучал строго, но получилось не очень.

–… без тебя.

Эва замерла. Дима почти рухнул в ее объятия, зарываясь носом в плечо. Парень плохо соображал, что делает, и почти не держался на ногах. Девушка никак не ответила. Она лишь чувствовала, что узел внизу живота, что так долго был связан, развязался, выпустив наружу всю боль.

— Дим.

Девушка попыталась встряхнуть его, но он лишь поморщился. Она еще раз окликнула его, и только тогда парень неохотно открыл глаза. Мгновение он смотрел на нее, а затем припал к губам поцелуем — влажным и таким долгожданным — который Эва оборвать не смогла. Они сделали несколько шагов — она назад, он вперед, — и Дима прижал ее к стене, продолжая мять губы. Его поцелуй становился все более страстным, настойчивым. Его руки спустились вниз — под ее кофту — пальцы ласкали втянувшийся от напряжения живот.

Эва с трудом оттолкнула Диму, понимая, что грозит вот-вот случиться.

— Послушай меня… — его лицо по-прежнему находилось опасно близко и затмевало разум. Она почти купилась на его улыбку, но закрыла глаза, чтобы снова не попасть под опасное влияние.

— Докажи, что любишь меня, — Дима склонился ниже, целуя ее в висок, — я прощу тебя за всё, что ты сделала моей семье. Обещаю. Помогу вам воссоединиться, оставив прошлое позади. Но только докажи, что для этого у меня есть хоть какое-то основание.

Девушку словно облили ледяной водой. Она открыла глаза и медленно подняла голову.

— Простишь? Значит, ты так и не поверил мне? — Эва хмыкнула, выпуская воздух через губы, — мне не нужно твое прощение. Я ничего не делала. И не понимаю, почему ты так легко поверил в их ложь.

Она оттолкнула его и направилась к дверям. Ей пришлось нагнуться, чтобы поднять сумку, и всё это время Дима неотрывно смотрел на неё.

— Я знаю твоего отца уже очень давно. Я видел, как он страдал, когда его единственная дочь отвернулась от него. А теперь вижу, как он страдает из-за того, что она вернулась не к нему, а к его деньгам.

Эва молча слушала его. Она расстегнула сумку и, достав оттуда бомбер, бросила его на пол к пальто.

— Ты слишком наивен. Полагать, что уж семья точно никогда тебя не обманет, глупо. Врать и лицемерить могут все. А вот разобраться, где истина — единицы, — она выдохнула, — ты очень нужен мне, но пока ты на их стороне… у нас ничего не выйдет. Прощай.

Эва прикусила губу и выскочила за дверь, не обращая внимания на крик, раздавшийся вдогонку.

Комментарий к Глава десятая

Song: Christina Aguilera — Fighter

========== Глава одиннадцатая ==========

И почему она вернулась? Эва и сама не знала. Но даже боль и обида не позволили ей оставить Диму одного в таком состоянии. Эва выдохнула и сделала шаг.

Дима сидел на полу. Странно, что парень вообще мог удерживать равновесие. Он покачивался и, делая очередной глоток из бутылки, бездумно запрокидывал голову назад. Так, чтобы алкоголь обжигал стенку горла.

Эва скрестила руки на груди, наблюдая за тем, как его руки опадают — бутылка упала, и часть пива вылилась на пол — и сам парень разваливается прямо возле сетки словно морская звезда.

— Собираешься остаться здесь? — Эва сделала несколько шагов и снова остановилась, разглядывая парня. Он тяжело дышал, чуть склонив голову в бок, светлые волосы прилипли ко лбу. Дима зевал, как будто собираясь лечь спать. — Эй.

— Что ты тут делаешь? Ты же ушла, — парень с неохотой открыл глаза. Морщась, он попытался подняться, но ничего дельного из этого не вышло. Он лишь немного развернул корпус, сумев оторваться от пола на жалкие миллиметры.

— Я вызвала такси. Оно отвезет тебя домой.

Но были в её плане и небольшие проблемки. Эва не представляла, как она, во-первых, поднимет Диму с пола, а во-вторых, дотащит до машины. Девушка была слишком хрупкой, чтобы тащить пусть даже семидесятикилограммового, но пьяного, не держащегося на ногах и ничего не соображающего парня на собственных плечах. Но иного выбора у неё не было.

Девушка присела и перекинула его левую руку к себе на левое плечо. Они медленно встали, и Дима повис на ней, что-то невнятно бормоча. Эва молча выругнулась. У неё уже тряслись коленки и ныли руки, хотя им предстояло еще пройти коридор, спуститься с лестницы, пересечь холл и выйти на улицу. И неизвестно, где вздумает припарковаться таксист.

Её дыхание сбилось, а они сделали только пару шагов. Дима едва шевелил ногами, и Эве приходилось постоянно встряхивать его, чтобы он не уснул прямо на ней. Но самое веселое было впереди — когда они спускались с лестницы, Дима решил, что самое время спеть.

— Эва, — парень остановился, вынуждая девушку сделать тоже самое. Он даже вцепился в перила для надежности, — ты знаешь какую-нибудь песню о любви?

— Ага, тысяч десять, — она саркастично ухмыльнулась, но Дима пропустил её слова мимо ушей.

— Я тоже знаю одну. Хочешь спою? — парень пьяно захихикал, и Эва недоверчиво посмотрела на него. Сейчас ей необходимо было сделать всё, чтоугодно, лишь бы этого не произошло.

— Димочка, если ты запоешь, нас услышит охрана и вызовет полицию. Ты этого хочешь?

Парень хмыкнул. Он сохранял молчание, пока они с огромным трудом преодолевали две последние ступеньки, а затем снова остановился и схватил Эву за руку.

— Просто послушай, — девушка подняла голову. Голос Димы всего на долю секунды показался ей серьезным и даже трезвым. Как будто он действительно собирался сказать ей что-то очень важное. Но Дима запел.

Да, я знаю — никому не известно,

Где всё начинается и заканчивается…

Я также знаю, что это всеобщая ошибка:

Сначала что-то потерять, чтобы понять, как приобрести…

Все это время он пел, не отрывая взгляда от Эвы. Тихо и вкрадчиво, на пьяном английском с ужасным акцентом, подвывая словно раненых волк там, где этого было совсем не нужно. Девушка смутилась. Она никогда раньше не слышала его голос — Дима сразу сказал, что поет хуже раненного осла, но тогда она не придала этому значения. В их паре Дима был силой, а она — голосом.

К тому же Эва привыкла петь всегда и для всех, в том числе для себя. Ей никто никогда не пел, особенно вкладывая столько чувств.

— Тише.

Но ей пришлось заткнуть его, зажав рот ладонью. При этом Дима так жалобно посмотрел на нее, что Эва тут же пожалела о содеянном.

— Если охранник услышит, он придет сюда. И тогда точно увидит тебя пьяным, — ее голос звонким шепотом ударялся о каменный пол, — У тебя будут неприятности.

Дима кивнул, и тогда Эва убрала руку. Он шумно выдохнул и шмыгнул носом. Девушка грустно улыбнулась, поддерживая его за плечи.

— Пойдем, машина ждет.

Вместе с водителем они уложили пьяного парня на заднее сидение, Эва села на переднее. Дима сразу засопел, и девушка рассматривала его лицо, переливающееся красно-желтым в свете мелькавших за окном фонарей, через зеркало.

Она практически не шевелилась, разглядывая хмурящиеся брови, ровный нос и светлую прядку, прилипшую ко лбу. Девушка с досадой думала, что всего месяц назад она могла гладить его волосы, целовать губы, а теперь они практически чужие люди, с воспоминаниями, привкус которых был скорее горьким, чем сладким.

Прошло всего минут двадцать, а поток мыслей девушки прервал водитель, коснувшийся её плеча.

— Приехали. Как выгружать будем? — Эва теперь обернулась через плечо, чтобы лучше разглядеть Диму. Тот спал, кажется, мертвым сном. Она с надеждой в глазах посмотрела на водителя.

— Поможете дотащить до крыльца?

Парень — молодой азербайджанец — неохотно, но согласился. Вместе они с трудом вытащили Диму из машины — парень при этом протестовал, невнятно бурча что-то, вероятно, не совсем цензурное, и довели до крыльца. Водитель даже помог подняться им по ступенькам, после чего, взглянув на черные окна дома, попрощался и уехал.

Эва посмотрела на Диму, спящего на ее плече.

— Твоя спальня на каком этаже? — парень открыл глаза, затем поднял руку и, чуть улыбнувшись, согнул три пальца, оставив лишь средний и указательный. Девушка вздохнула.

— Второй значит. А может, поспишь в гостиной? — Дима покачал головой и жестом показал на большой горшок с цветком прямо у двери. Эва непонимающе выгнула бровь, — что? Там ключ?

Дима кивнул. Эва снова выругнулась — она уже потеряла счет тому, сколько раз за вечер сделала это. Проблема заключалась в том, что за ключом девушке надо было немного нагнуться, а сделать это с пьяным парнем было практически невозможно. Но кое-как извернувшись и прислонив Диму к стене — при этом продолжая удерживать его за плечо одной рукой, Эва все-таки достала ключ и, отряхнув его от земли, открыла дверь.

Эва не помнила, как они добрались до второго этажа. Девушка лишь знала, что это заняло очень много времени. Нужно было действовать осторожно и предельно тихо — чтобы остальная семья не проснулась. Уложив Диму на кровать, Эва присела на ее край. Она тяжело дышала, словно пробежала кросс.

Девушка не смотрела на парня, просто потому, что была уверена, что он сразу уснул. Но Димины глаза были открыты. Нащупав в ворохе одеяла ее руку, он сильно дернул — так, что Эва упала прямо на него, лицом к лицу.

— Что ты творишь? — его глаза блестели в лунном блеске.

— Спасибо, — они говорили шепотом. Дима чуть приподнял голову и коснулся её губ своими. Эва ответила, закрыв глаза и положив руку ему на грудь, сжимая теплую кофту между пальцев.

А всего через минуту парень заснул. Девушка осторожно высвободилась из его хватки и подошла к окну. За окном было совсем темно, поэтому вместо улицы Эва видела собственное отражение. Она хмуро улыбнулась ему и отвернулась. Нужно было уходить — не дай бог утром ее здесь застанет отец или, того хуже, Вадим. Но куда ей идти? В общежитие ее не пустят — глубокая ночь. На улице холодно и темно.

Эва вернулась на кровать. Она внушала себе, что еще минуточку посмотрит на Димино лицо и уйдет, но не находила сил оторваться от любимых черт. Глубоко выдохнув, девушка закрыла глаза, чтобы насильно оборвать этот контакт, и встала. Точнее попыталась.

— Не уходи, — Дима не спал. Он потянул Эву за руку и уложил рядом с собой. — Слишком темно и поздно. Завтра я тайком вытащу тебя из дома, Вадим и дядя Андрей не узнают, что ты здесь была. И мама тоже.

Эва прикусила губу. Она не была в восторге от плана Димы, но другого не было. Высвободив руку и повернувшись набок — так, чтобы быть к парню спиной, девушка закрыла глаза. Уже засыпая, она подумала о том, что впервые находится к нему так близко.

*

— Бежим скорее!

Полина схватила и без того запыхавшуюся Эву за руку и потащила по узким коридорам Университета. Брюнетка уже была одета в форму девчонок из группы поддержки, а вот на Эве до сих пор было пальто, сбившийся набекрень шарф и зимние сапоги. Вдобавок ко всему, девушка бежала всю дорого, отчего её лицо сильно покраснело.

Вся суматоха была из-за того, что полторы недели назад девушек на время приняли в группу поддержки сборной университета по волейболу. Предстояла серьезная игра, и парням нужна была поддержка. И, конечно, никто не мог справиться с этой задачей лучше, чем двенадцать симпатичных девчонок в коротких юбках. Мсье Клемент лично отобрал Полину и Эву как новых участниц — во всеуслышание заявляя, что университетской команде по чирлидингу нужна новая кровь. Только не все остались довольны его выбором.

Многие все еще косо смотрели на Эву и не прекращали сплетничать за ее спиной. Девушка почти привыкла к тому, что на парте, за которой она обычно сидела, были нарисованы непристойные картинки. Кто-то однажды даже испортил её ноты, карикатурно нарисовав Эву с широко раздвинутыми ногами — девушку чуть не вырвало от омерзения, и партитуру она выбросила. Порой казалось, что против неё ополчился весь университет, но сдаваться Эва не собиралась.

Она снова начала бегать по утрам, несмотря на дикий холод. Еще больше времени уделяла музыке и танцам — в частности группе поддержки. Эва быстро выбилась в лидеры, выучив все танцевальные и акробатические элементы и даже предложив новые. Мсье Клемент был в восторге. Полина, кажется, тоже.

— Ты рождена для всего этого, — как-то заметила девушка, когда они выходили из раздевалки после тяжелой тренировки. Эва покачала головой.

— Нет. Я тренировалась этому каждый день, начиная с семи лет. Это опыт, а не талант, — девушка продолжала идти, в то время как Полина замерла, о чем-то размышляя.

Теперь Эва почти опоздала на первую игру из-за того, что заговорилась с дядей Виктором по скайпу. Тяжело дыша, она вбежала в раздевалку и рухнула на ближайшую скамейку.

— Никогда не бегала так быстро, — Полина недовольно посмотрела на неё сверху вниз, скрестив руки на груди.

— Давай быстро. Игра вот-вот начнется, — она махнула головой в сторону двери, давая тем самым знать, что будет ждать её уже в зале.

Эва переоделась, заплела волосы в две тугие французские косы, хорошо зафиксировав их лаком, последний раз посмотрела в зеркало, поправила юбку и пошла к двери. Но дорогу ей преградили три девочки, которых на тренировках она видела всегда на задних рядах. Те выглядели ужасно довольными, а одна из них прятала руки за спиной.

— Что надо? — Эве сейчас не хотелось церемониться. Время поджимало, — давайте, скажите что-нибудь оскорбительное и разойдемся.

Та, что стояла впереди, недовольно фыркнула, бросив на неё короткий высокомерный взгляд.

— Не надоело еще выпендриваться, выскочка? Таким посредственностям как ты не место в нашем Университете, — Эва покачала головой.

— Кажется, ректор с тобой не согласится. Он очень доволен моими успехами. Даже доверил представлять наш Университет, — девушка сделала акцент на этих словах, — на международном конкурсе.

— Мы все знаем, как ты добилась этого, шлюха, — Эва сузила глаза.

— Оставь свои домысли себе. Они мне не интересны, — она хотела обогнуть девушек, но не смогла.

Та, что с ней говорила, и еще одна схватили её за руки. Третья — та, что прятала руки за спиной, встала прямо перед ней и вылила банку с краской Эве на голову.

Девушке пришлось закрыть глаза. Краска стекала по лицу, заливая их, нос и рот. Но Эва слышала, как девушки смеются. А затем дверь хлопнула. Два раза с промежутком в тридцать секунд.

— Какой ужас, Эва! Это они с тобой сделали? — Полина подбежала к трясущейся от приближающейся истерики девушке и попыталась схватить за плечи. Но Эва увернулась. Она растерла краску по лицу, чтобы хотя бы открыть глаза. Она чувствовала, как ее волосы сохнут и приклеиваются друг к другу, придавая ей вид чучела.

— Иди, — пытаясь унять дрожь в коленах, она подошла к раковине и вывернула кран с теплой водой до предела, — кто-то же должен выступить.

— Но как же ты? — Эва скривилась. Она пыталась отмыть краску, но та как будто въелась ей в кожу.

— Иди. Нельзя подвести мсье Клемента. — только и повторила девушка. Полина горько выдохнула.

Она безумно хотела помочь подруге, но была бессильна. Эва была права, у нее были обязательства. Немного потоптавшись на месте, Полина все же вышла за дверь. Только тогда Эва, осев на пол, заплакала.

========== Глава двенадцатая ==========

Полина стянула с головы шапку, позволив волосам остаться в творческом беспорядке, и кинула её на кресло в углу комнаты. Эва лежала на кровати.

Полина расстегнула пальто заледеневшими от холода пальцами и, повесив на вешалку, спрятала его в шкаф. Эва не шевелилась.

Полина взяла из коробки стакан горячего кофе, который сама пять минут назад купила в старбаксе за углом, и сделала маленький глоток — на пробу. Эва продолжала бездумно пялиться в потолок. Нужно было очень долго смотреть на девушку, чтобы убедиться, что она все-таки дышит и моргает.

Полина нахмурилась и, отставив кофе, села перед её кроватью на колени.

— Я и тебе кофе купила, — она коснулась её локтя, но Эва никак не отреагировала. Как будто не услышала. — Если не хочешь, чтобы тебя трогали, то хотя бы притворись спящей.

В ответ молчание. Девушка еще какое-то время смотрела на подругу, но ничего не происходило. Даже воздух в комнате как будто завис, провоцируя головную боль. Полина вскочила на ноги, сжав в руке телефон, и вышла в коридор. Но реакцией Эвы на громко хлопнувшую дверь было лишь то, что девушка повернулась лицом к стене. Глаз она так и не закрыла.

Полина вернулась через двадцать минут. Эва не видела, как девушка на секунду замерла посередине комнаты, скрестив руки на груди. Её взгляд выражал крайнюю степень недовольства. А после того, как секундная стрелка на часах сделала один поворот, Полина стащила Эву с кровати за ноги.

Девушка вздрогнула, словно наконец очнувшись от зачарованного сна, и посмотрела на подругу как на сумасшедшую.

— Ты что творишь?

— Собираешься опять валяться на кровати? — Эва покачала головой. — Тогда вставай.

— Зачем? — девушка недовольно надула губы, — сейчас почти ночь.

— А значит, — Полина протянула ей руку, и Эва все-таки поднялась на ноги, — скоро начнется самое интересное.

Больше девушка не сказала ни слова. Молчала как партизан, чем нервировала подругу. Эва пыталась выудить из неё подробности, но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Полина лишь загадочно улыбалась.

Они вышли на улицу, владение которой уже полностью перешло луне. Кое-где лежал тонким слоем снег — нормальной снежной зимы так и не наступило в этом году. Приходилось довольствоваться инеем на ветках и жгучим морозом. Эва думала, что, если бы снег всё-таки выпал, было бы проще — он бы вобрал в себя часть холода. Но без него на улице все промерзло, к тому же на дорогах было ужасно скользко.

— Так куда мы идем?

Эва не понимала, куда подруга её ведет. Они давно прошли и университет, и все ночные клубы города. Девушке показалось, что они почти подошли к границе города — туда, где был лес и заброшенная строительная площадка. Там уже как год должен был быть построен новый жилой квартал, но деньги закончились на стадии выравнивания земли. Часть леса снесли, землю выровняли. Теперь там была территория мертвого бетона, огороженная высоким забором.

И её догадки подтвердились, хотя оставался главный вопрос — зачем они туда идут? И только когда они пролезли через дыру в заборе, девушка нашла ответы и поняла, как именно местные жители — или их часть — используют стройплощадку. Это был гоночный трек. По границе была обозначена проезжая часть, по форме напоминающая прямоугольник с закругленными углами. В центре столпились люди — от простых зевак до тех, кому сегодня предстояло сесть за руль.

— И частенько ты тут бываешь? — Эве пришлось кричать, чтобы перебить гул, царящий здесь. Полина неоднозначно пожала плечами.

Сильно пахло бензином и выхлопами, а от ревущих моторов температура воздуха как будто повышалась. Эва даже сняла варежки и немного оттянула край шарфа — ветер здесь был не обжигающе ледяным, как в остальной части города, а теплым.

Девушки пришли вовремя. Едва они смешались с толпой, как голос, усиленный с помощью мегафона, оповестил, что гонка скоро начнется. Вот только увидеть её Эве не удалось — люди окружили ее плотным кольцом спин, и даже подпрыгивая, девушка видела только край забора. Никто из тех, кто находился рядом, не пожелал уступить ей место — как будто они за него заплатили. Еще и Полина куда-то делась — сказала, что сходит за чем-нибудь выпить, и исчезла. В итоге Эва слышала лишь, как мимо проносятся машины, а люди кричат, когда их фаворит выбивается в лидеры.

Её настроение готово было упасть ниже земли, на которой она сейчас стояла, как вдруг кто-то схватил ее за руку и потянул на себя. Эва даже пискнуть не успела, как уже стояла в первом ряду и, уцепившись за металлическую ограду, могла видеть все, что происходит на треке. Вот только того, кто так помог ей, Эва не увидела — он исчез так быстро, что девушка даже усомнилась в его существовании.

Зато теперь она не просто слышала рев машин — она видела, как они мчатся по дороге, то обгоняя соперника, то теряясь где-то в хвосте. Её внимание привлек неоново-оранжевый Мазерати. И прекрасным в нем было даже не то, что водитель оставил конкурентов далеко позади, а то, как гладко машина входила в повороты и набирала немыслимую скорость на прямой. Эва никогда не думала, что мир гонок покорит её, но, когда Мазерати победила, девушка громко кричала от радости, размахивая руками.

— Вот ты где!

Полина подошла к ней со спины и протянула стакан с чем-то горячим. Уверенная в том, что это чай, Эва сделала большой глоток. И тут же поперхнулась. Полина засмеялась и отхлебнула немного из своего стакана.

— Это глинтвейн.

Девушка теперь более осторожно поднесла стакан к лицу и принюхалась. Пахло корицей и цитрусовыми.

— Такой… пряный вкус, — Полина кивнула.

Они медленно подходили к выходу со стройплощадки. Полина молчала, довольная тем, как повеселела ее подруга. А вот Эва разглядывала все вокруг — и светодиоды, развешенные по всему забору как дополнительное освещение, и фонари, и людей. Пока ее взгляд не остановился на машине-победителе.

— Это та самая…

— Мазерати ГрандКабрио… прямиком из Италии, — с ними поравнялся темноволосый парень, одетый в легкую кожаную куртку. От него сильно пахло сигаретами, а взгляд, направленный на машину, был также полон восхищения, — не машина. Мечта.

Полина хмыкнула.

— Твоя?

Незнакомец взял из рук Эвы стакан, сделав один большой глоток, и только потом посмотрел на девушек. Постепенно его лицо приобрело довольное выражение. Он улыбнулся, словно хитрый лис.

— Глазам не верю. Кто это у нас? Мисс «Пересплю за соло» и та, кому медведь на ухо не то, чтобы наступил, а конкретно так присел?

— Так ты из Университета? — парень засмеялся, посмотрев на широко распахнутые удивленные глаза Эвы, и кивнул.

— Да. Мы не общались, потому что я не такой лузер как вы, — девушка открыла рот, собираясь ответить, но Полина ее опередила.

Сократив расстояние между ними, она положила руки ему на плечи и согнула ногу в колене, ударяя парня прямо в пах. Незнакомец шумно выдохнул и от боли согнулся пополам. Полина победно хмыкнула.

— Ты тут отдыхай, а мы пошли.

Она кивнула Эве, и они вдвоем продолжили идти к дырке в заборе. Полина всегда поступала так — не тратилась на громкие слова, отправляя выскочку в нокаут одним точным ударом. Обычно после такого никто из них не выпендривался. Только на этот раз все пошло не по плану.

Из-за того, что незнакомец больше не был в поле их зрения, девушки упустили из виду главное. А когда поравнялись с Мазерати, было уже поздно что-либо предпринимать.

Незнакомец подлетел к девушкам и, схватив Полину за локоть, буквально затолкнул её в машину, захлопнул дверь, а сам сел на водительское кресло. Машина заревела и сорвалась с места так быстро, что Эва даже ничего не успела сделать — она только смотрела на черный след, оставшийся от колес.

Девушка так растерялась, что не сразу смогла испугаться. Когда до неё все-таки дошло то, что только что произошло, Эва вскинула голову и огляделась. Мазерати делал круг по треку — при этом скорость у него была запредельная, а на поворотах незнакомец резко бил по тормозам, вынуждая машину бешено вращаться по кругу.

Но аварии, которой так боялась Эва, не произошло. Водитель всегда выравнивал машину за считанные миллисекунды до столкновения с забором или оградой. Люди восхищенно смотрели, даже не догадываясь, что происходит внутри самой машины.

Когда Мазерати остановилась ровной на том месте, с которого сорвалась несколько минут назад, Полина тут же выскочила из машины. Она побледнела, её трясло, и сделав несколько шагов, девушка осела на землю, потому что тело её не слушалось. Незнакомец вышел из машины и закурил.

— Понравилось? — Полина подняла голову. В её взгляде безошибочно можно было прочесть ненависть.

— Больной ублюдок, — парень ухмыльнулся.

— Вообще-то я Макс, — он докурил и вернулся в машину.

Когда Мазерати скрылась в темноте, Эва, наконец, подскочила к подруге и помогла ей встать. Полина не отвечала на вопросы, которые так и сыпались из девушки. Она пыталась выровнять дыхание, хотя чувствовала, что сердце продолжает бешено биться.

Благодаря тому, что Полине было позволено всё, они вернулись в общежитие, хотя стояла глубокая ночь. Эва тут же упала на кровать, чувствуя, как болят ноги от усталости, а вот Пашкевич первым делом заперлась в ванной.

Эва оторвала голову от подушки и посмотрела на закрытую дверь.

— Поль? — в ответ тишина, которая быстро сменилась шумом воды. Но девушка знала, что подруга слышит её, — давай поговорим.

Полина вышла из ванной только через час. Завернувшись в одеяло, словно куколка бабочки, она посмотрела на Эву, всё это время дожидавшуюся её.

— Я рада, что ты больше не грустишь.

— А мне совсем не нравится, что этот придурок сделал с тобой, — Полина хмыкнула и опустила голову. Слегка влажные волосы упали ей на лицо.

— Он ничего особенного не сделал, просто преподал мне урок. Не стоило бить его в пах, — Эва засмеялась.

— Он это заслужил, — Полина тоже засмеялась, и вместе они стали вспоминать яркие события прошедшего вечера.

— Хочешь расскажу тайну? — Эва замерла. Они уже давно дружили, но еще никогда Полина не делилась с ней чем-то личным. Девушка лишь зажато кивнула. — Это касается того, почему я не хотела дружить с тобой.

Эва хмыкнула. Да уж, первые месяцы их знакомства точно нельзя было назвать дружелюбными. Полина легла — теперь девушка могла видеть лишь ее профиль.

— Я завидовала тебе, — Эва даже поперхнулась. Как девушка, имеющая абсолютно все, может ей завидовать? — не подумай ничего такого. Не таланту. И даже не тем чертам твоего характера, которые позволяют тебе добиться поставленных целей. Упорства. Упрямства, называй как хочешь. Я завидовала тому, что ты можешь заниматься тем, чем хочешь. Для чего была рождена.

Полина закрыла глаза и выдохнула. Она долго молчала, поэтому Эва поняла, что продолжения не последует. Тогда девушка решилась задать вопрос, который тревожил её уже много времени. Она давно поняла, что в Университете Полина лишь по воле родителей, но…

— А чем бы тебе хотелось заниматься?

Девушка не ответила. Эва соскользнула с кровати и подошла к соседке — та мирно спала. Улыбнувшись, Эва достала из шкафа плед и укрыла им подругу. Бросив короткий взгляд на часы — было уже три ночи, девушка вернулась на кровать и, закрыв глаза, мгновенно провалилась в царство Морфея.

========== Глава тринадцатая ==========

С самого детства ни одна песня о любви не трогала сердце Эвы так сильно, как песни военных лет. Все внутри дрожало от слез, но голос креп, позволяя девушке почтить память давно ушедших дней так, как она умела.

А сегодня, в светлый праздник — день победы, Эве впервые предстояло выступить с одной из таких песен перед городом, в котором она родилась. И от этого девушка волновалась еще сильнее.

С самого утра Эва погрузилась в предпраздничную суету. Заехала в салон за платьем для концерта — белоснежное, необыкновенно красивое, оно должно было символизировать чистоту неба над головой. Сделав последнюю примерку и прождав двадцать минут на улице, пока мастер закончит, Эва помчалась на встречу с Инной — девушкой, отвечающей этим вечером за макияж и прическу.

Весна, словно в противовес зиме, выдалась жаркой. Уже в апреле окончательно сошел весь снег, а из-за рекордно высокой температуры на деревьях набухли почки. Поэтому май вступил в свои права в зеленом. Солнце пекло так, что кожа Эвы успела покрыться небольшим ровным загаром, а на улицу нельзя было выйти без кепки или бейсболки — в противном случае солнечного удара было не избежать.

Немного легче становилось только ближе к вечеру. Ветер приносил с реки прохладу, и асфальт больше не плавился под ногами. Можно было, наконец, снять солнцезащитные очки и спрятать их в сумочку, а им на замену накинуть на плечи легкий кардиган.

Но вечер был еще далеко. Впереди Эве предстояло еще много дел — сделать маникюр, прогнать песню, подготовить волосы для прически, настроиться на нужный лад и заранее выйти из университета. Концерт должен был пройти на аллее памяти — рабочие с самого утра устанавливали там сцену. От места учебы Эвы до нее было около двадцати минут быстрой ходьбы. А опаздывать девушке было категорически нельзя — она выступила третьей.

Закончив наводить красоту, Эва позволила себе перекусить в кафе. Она села подальше от окон, в темный прохладный уголок и, наслаждаясь освежающим черным чаем и булочкой с корицей, листала ленту новостей. Индикатор зарядки мигнул красным, и девушка, недовольно рыкнув, полезла в сумку за зарядкой. И только тогда поняла, что забыла взять не только её, но и листы с нотами.

И не то, чтобы Эва сомневалась в том, насколько хорошо помнит партию. Но наличие папки с нотами на интуитивном уровне придавало ей уверенности. Поэтому, быстро расплатившись, девушка помчалась в общежитие.

Здесь почти никого не было. Несмотря на то, что ректорат объявил сегодняшний день праздничным, большая часть студентов всё же пришла в университет — они также, как и Эва участвовали в концерте. А те, кто нет, видимо, не стали брезговать хорошей погодой. Девушка почувствовала легкую зависть, представив, как они нежатся на солнышке, не обремененные делами и проблемами, но быстро откинула дурные мысли. Она сама выбрала свой путь. И должна гордиться и принимать его, как бы тяжело не было.

Даже не думая о том, что в блоке, возможно, кто-то есть, Эва, не проверяя, повернула в замке ключ и влетела в комнату. Она не поднимала головы, пытаясь найти в сумочке забившийся в самую даль телефон, пока не почувствовала на себе злые взгляды. И только тогда поняла, что в комнате ну очень жарко.

И дело было не в двадцати девятиградусной жаре за окном.

Телефон так и остался где-то на дне сумки. Эва во все глаза смотрела на Полину. Её майка валялась на полу, джинсы были немного расстегнуты и стянуты вниз, до середины бедер, но самым главным был Макс, нависавший над девушкой.

Эва сглотнула.

— Я вам, ребята, помешала? — глаза Макса загорелись недобрым огнем.

— Как бы да, — он смотрел на Эву, но слезть с Полины при этом почему-то не торопился.

— Я просто не знала, что ваши отношения зашли так далеко. Не догадывалась даже. Иначе бы я…

— ЭВА! — Полина приподнялась на локтях и посмотрела на подругу. Она тяжело дышала, а на шее был виден вишневый засос.

— Поняла, ухожу. Только ноты найду, — прикрыв глаза ладонью, чтобы не видеть кровать подруги и тех, кто на ней лежал, Эва открыла тумбочку, достала со средней полки папку с нотами и побежала к двери. — Надеюсь, вы не забудете про концерт.

Она обернулась, потому что не услышала ответа, и тут же пискнула. Ей показалось, что Макс заглатывает Полину, но, конечно же, это был поцелуй. Только в нем было больше страсти, чем приличия — грань любви и животных чувств. Сильно смутившись, Эва все-таки выскочила за дверь, чувствуя непонятное волнение, охватившее низ живота.

То, что с ученицей что-то не так, почувствовала и Анна Владимировна. Женщина оборвала песню на середине первого куплета и с тревогой посмотрела на девушку.

— Всё в порядке, Эвелина?

Та неоднозначно кивнула, словно не решаясь рассказать ей то, что вертелось на языке. Анна Владимировна поднялась на сцену и, взяв девушку за подбородок, подняла ее лицо так, чтобы их взгляды пересеклись. И тогда Эва не выдержала.

— Я просто увидела кое-что… неоднозначное. И не знаю, как относиться к этому. Не знаю даже, что чувствую.

— Это боль? — девушка покачала головой, — обида?

— Нет.

— Тогда выкинь из головы. Исполнять песни о войне трудней всего — ты не можешь воспользоваться личным опытом. Сострадание. Сочувствие. Это не то, что должны услышать в твоем исполнении. Любовь к Родине. Благодарность. Такие чувства невероятно сложно выразить. Вот что сейчас главное, — женщина ненадолго замолчала и поправила выпавшую из пучка прядь. — Иди, тебе нужно настроиться. До концерта осталось всего ничего. Уверена, ты и без генерального прогона справишься.

Эва с улыбкой кивнула и, оставив преподавательницу за спиной, вышла из зала. Как гримерку ей выделили небольшую комнату на третьем этаже. Чтобы в нее попасть, нужно было пройти конференц-зал с круглым столом переговоров и большим флагом России во главе. Оставив на столе сумку, Эва проскользнула в гримерную и села перед зеркалом.

Сначала девушка сняла макияж, а затем взяла со столика расческу и первый раз прошлась ей по волосам. Темно-каштановые — после того, как Эву облили краской, ей пришлось перекраситься — они немного электризовались, поэтому девушка решила воспользоваться лаком. И даже через шум распылителя она услышала, как кто-то повернул в замке ключ.

Сперва Эва подумала, что ей показалось. Она отставила баллончик с лаком, тревожно вглядываясь в свое отражение. Решив, что от волнения может разное померещиться, девушка покачала головой и снова потянулась к расческе. Но её рука дрогнула.

Девушка вскочила и быстрым шагом сократила расстояние до двери. Повернула ручку. Заперто. Из легких словно выбили весь воздух. Эва стучалась, кричала, но никто не реагировал — скорее всего все уже ушли на аллею. Даже позвонить девушка не могла — ее телефон остался в сумке, а сумка — в соседней комнате. Так близко, но так далеко.

Эва метнулась к окну и, распахнув его, высунулась. Слишком высоко, что не прыгнешь, и почти нет народа. Просить помощи было не у кого. Девушка чувствовала, как ее уже накрывает паника, но внезапно заметила парня, пересекавшего улицу.

— Эй! — она не была уверена, что он её услышит или поймет, что обращаются к нему, но парень поднял голову. Темноволосый, с хитрым прищуром карих глаз. Совершенно ей не знакомый. Но отчаяние толкало на крайние меры, — Помоги!

— Что? — парень скривился. Не понял? Не услышал?

— Меня заперли! Помоги выбраться! — в горле першило, и Эва закашлялась, но, кажется, незнакомец её услышал.

Он подбежал к двери и несколько раз дернул ее. Тщетно — заперто. Парень снова отбежал, чтобы Эва могла видеть его.

— Там закрыто, — девушка почувствовала, что почти плачет. Он был ее последней надеждой, а теперь все рухнуло. Но ей пришлось сосредоточиться, потому что парень продолжал что-то говорить и кивать головой вправо, — там есть пожарная лестница. Если доберешься, сможешь спуститься.

Эва закрыла глаза. Слишком рискованно. Маленький выступ, влажные ладони, и мозг, наполненный страхом — одно неловкое движение, и она упадет. Незнакомец продолжал говорить, активно жестикулируя. Он показал ей, что нужно развернуться спиной и вылезать так. Тогда она сможет зацепиться надежнее. И всё равно, больше походило на экшн — а Эва была всего лишь девушкой. Она почти наверняка знала, что не справится.

Но другого выбора у нее не было.

Сделав в точности, как сказал незнакомец, девушка вылезла из окна и вцепилась в подоконник. И тут же поняла, что попала в ловушку. То, на что она решилась — полнейшая глупость, и ничего у неё не получится. Страх был слишком силен, он не позволил ей сделать и шага. Пожарная лестница, о которой говорил незнакомец, показалась Эве такой далекой, и чем дольше девушка на нее смотрела, тем дальше она становилась, постепенно растворяясь.

— Эй, ты меня слышишь? — Эва не могла ответить. У нее стучали зубы. — Залезай обратно, ты упадешь.

Но девушка его уже не слушала. От испуга ей заложило уши — теперь она слышала лишь как бешено стучит её сердце. Незнакомец выругнулся и достал телефон — он чувствовал вину за случившееся. Ведь именно он натолкнул бедную испуганную девушку на такой шаг.

Пожарные приехали через две минуты. Пока команда выдвигала лестницу, незнакомец поддерживал Эву криками. Девушка, сглотнув, держалась из последних сил. На ладонях образовались мозоли — так крепко она вцепилась в подоконник, но пальцы все равно соскальзывали из-за пота и крови. Втянуть себя обратно в комнату Эва не могла — ей не хватило бы сил, и ноги тряслись слишком сильно. Она уже ни во что не верила, твердившая в сотый раз про себя лишь то, что не отпустит руки, пока не потеряет сознание.

Незнакомец переговаривался с одним из пожарных, возможно, главным, но не отрывал взгляда от Эвы. Двое других уже поравнялись с девушкой и, осторожно отцепив её пальцы от подоконника, спустили вниз.

— Так зачем нужно было вызывать нас, для этого есть МЧС, — парень, наконец, позволил себе улыбнуться.

— Пожарная часть ближе, — он подошел к девушке, чьи руки сейчас обрабатывали, и присел рядом.

Эва выглядела гораздо лучше. Кажется, внезапное спасение придало ей сил. Пока её расспрашивали, как и почему она оказалась висящей из окна третьего этажа, парень молчал. Эва повернулась в его сторону и выдавила улыбку.

— Спасибо.

— Пожалуйста, если захочешь снова как-нибудь повисеть, обращайся. У меня еще куча дурацких и опасных для жизни планов есть, — они засмеялись, и девушка протянула заклеенную пластырями руку.

— Эва.

— Мирослав, — девушка ахнула, потому что на руке, которую парень протянул ей в ответ, были часы. И они показывали без двадцати шесть. Эва вскочила на ноги, оглядываясь вокруг себя.

— До концерта пятнадцать минут. Я в жизни не успею, — она снова села на лавочку и закрыла лицо руками. Мирослав тяжело вздохнул, словно сочувствуя, но тут же, как сама девушка секунду назад, вскочил на ноги.

— Эй, парни! — он помахал пожарным, — как быстро вы доедете до аллеи памяти?

*

Эва вбежала в палатку, расположенную за сценой, как метеор. Инна подскочила, отбросив телефон.

— Я тебе звонила! Почему на звонки не отвечаешь? — Эва поморщилась, голос девушки показался ей слишком громким.

— Сейчас не важно. Сколько до моего выступления?

— Три минуты. Я не успею тебе сделать и прическу и макияж. А платье без них просто затмит тебя.

Эва посмотрела на косметику, уже нагретую плойку и пышное платье, вынутое из чехла.

— Тогда я пойду без всего этого, — девушка посмотрела на израненные руки. Туда же перевела взгляд и Инна, испуганно ахнув.

— Что с твоими…

— Пожалуйста, помоги мне сделать хвост.

На сцене Эвелина Богданова…

Удар барабанных палочек, проигрыш фортепиано и сотня людей, чей взгляд устремлен сейчас лишь на неё.

Колокол ждёт.

Птицы тревожные мирно парят,

Солнце на время согреет, уйдёт.

Только на миг

Одетая в серую майку и черные джинсы, с волосами, затянутыми в тугой хвост, Эва позволила зрителю забыть об исполнителе, полностью погрузившись в песню.

Музыка роз,

Торжественной радости,

Сильный мороз,

И эта натянутость

Улыбки моей

Опустошающие эмоции. Эва закрыла глаза, боясь, что не сможет справиться с этим грузом, но продолжала петь. Её рука, с пальцами, согнутыми в кулак, взметнулась вверх к груди — туда, где сердце.

Колокол ждёт.

Я не отсрочки прошу у него,

Я умоляю его промолчать.

Проигрыш и аплодисменты. Зритель не стал ждать, пока закончится песня. Он понял всё, что вложила в песню Эвелина, и поспешил показать ей это. Девушка медленно открыла глаза — взгляды, направленные на неё, светились благодарностью.

Этот мир, что мы любим, кем-то так не любим…

Но ты обязан вернуться живым…

Комментарий к Глава тринадцатая

Song: Тамара Гварцетели - Колокол ждет

========== Глава четырнадцатая ==========

Пробуждение выдалось не из лёгких. Поморщившись от сдавливающей головной боли, Дима перевернулся набок, моментально чувствуя, как врезается не в холодные простыни, а во что-то мягкое и тёплое. Это что-то поерзало, устраиваясь поудобнее, и закинуло на него ногу.

Дима открыл глаза. Он уже жалел, что вчера так много выпил. А когда увидел, кто лежит рядом с ним… Парень нервно сглотнул и попытался отодвинуться. Тщетно. Эва крепко вцепилась пальчиками в его рубашку, недовольно морща носик от каждого лишнего движения.

Блондин улыбнулся. Он и забыл, какая девушка милая — особенно вблизи. Осторожно он приблизил руку к её лицу и убрал мешающие пряди за ухо. Эва причмокнула губами и улыбнулась. Дима почему-то глупо улыбнулся в ответ.

Дальше врать самому себе было глупо — он безумно скучал по своей девочке, но…

Как она вообще оказалась в его кровати? Оба в одежде — он вообще в верхней, к тому же еще и в обуви. Значит, они не спали. Но тогда получается, они где-то пересеклись, и Эва его, вдрызг пьяного, довела до дома и уложила спать? Дима закрыл глаза. Это никак не складывалось с тем, какой лицемерной сволочью и стервой выставлял девушку Вадим.

Между тем, пока парень думал, Эва проснулась. Медленно открыв глаза, потому что сон никак не хотел отпускать её, девушка огляделась. И её собственная нога, закинутая на Диму, напугала ее даже больше, чем время на часах — почти двенадцать. Обычно в эти часы никто уже не спал — конечно, кроме тех, кто накануне напился до чертиков или тащил пьяное тело домой. Поэтому проблем у девушки было две — снять ногу так, чтобы Дима не проснулся, и смыться из дома, чтобы остальные не заметили.

Но едва Эва попыталась отползти немного назад, Дима открыл глаза. И очень вовремя, потому что девушка плохо ориентировалась после сна и чуть не свалилась с кровати. А парень, удерживающий ее за руку, пришелся весьма кстати.

— Куда?

Он говорил шепотом, потому что тоже видел время. К тому же снизу его мама гремела посудой. Значит, очень скоро она поднимется к нему и позовет завтракать. И лучше до этого события Эве исчезнуть из их дома.

— Мне нужно уходить, — девушка посмотрела через плечо на окно, но Дима покачал головой.

— Второй этаж. Высоко.

— Тогда как?

Парень задумался. Эва уже успела высвободиться, и теперь ходила по комнате из угла в угол. Дима, которого это мельтешение перед глазами раздражало, цокнул языком. Он поднял голову и смерил взглядом девушку.

— Хватит ходить туда-сюда. Тебя могут услышать, — Эва недовольно посмотрела на него, скрестив руки на груди.

— Если бы кое-кто, — она сделала акцент на местоимении, — не напился вчера, этого бы не было.

Девушка все-таки вернулась на кровать, и Дима смог услышать запах ее духов, едва уловимый аромат карамели.

— В общем, план таков. Ты переждешь здесь, а когда все уйдут на работу, я провожу тебя до общежития… — его рассказ был прерван звуком приближающихся шагов.

Одновременно подскочив, парочка заметалась по комнате, пока Дима не запихнул Эву в шкаф. В следующую секунду дверь открылась, на пороге остановился дядя Андрей.

— Мне показалось, ты с кем-то разговаривал? — мужчина окинул пасынка недоверчивым взглядом с ног до головы. Дима натянул дежурную улыбку.

— С другом. Договорились встретиться, — Андрей Иванович прищурился. Он раздумывал, не показался ли ему в комнате запах женских духов.

— А не с девушкой ли случайно? — он заговорщицки улыбнулся. — Не бойся, я ничего не расскажу твоей маме, только если это не Эва.

— Нет, это не она, — Дима так сильно качал головой, что у него заболела шея. Зато дядя Андрей расслабился.

— И хорошо. Кстати о маме, завтрак почти готов. Она ждет нас на кухне.

— Скоро буду.

Когда дверь за отчимом закрылась, Дима посмотрел на шкаф. Он не торопился открывать дверцу, потому что знал, что его там ждет. Но сделать это все-таки пришлось.

Эва казалась равнодушной. Она сидела подтянув ноги к груди и обхватив их руками — чтобы занимать меньше места. Когда Дима открыл дверцы, девушка посмотрела снизу-вверх. Ни по ее взгляду, ни по голосу не было заметно, что её задели слова Димы или отца.

— Выведи меня отсюда, — парень кивнул.

— Потерпи минут двадцать, скоро они все разойдутся, — теперь пришла очередь кивать Эве.

Дима осторожно закрыл дверцы, оставив небольшую щелку для воздуха, и вышел из комнаты, чтобы присоединиться к семье.

*

В коридоре был слышен шум, но в кабинете, в котором Дима пересекся с Эвой, стояла тишина. Опершись о парту, Эва смотрела в окно, постукивая каблуком. При это ее пальцы отбивали по шершавой поверхности неровную дробь.

— Нам так и не удалось толком поговорить, — девушка вздернула бровь. Кажется, Дима забыл события той ночи. Только вот она все прекрасно помнила.

— А именно? — она посмотрела на часы. Очень скоро девушка должна была встретиться с Полиной и Максом. Это должна была стать их последняя совместная прогулка перед отъездом.

— О тебе. Обо мне. О нас, — Дима сделал шаг навстречу и взял девушку за руку. Он думал, что контакт тут же сблизит их, но, кажется, произошла абсолютно обратная реакция. Эва стушевалась и прикусила губу, но руки не отдернула.

— Мы вроде говорили. О тебе. И обо мне, — после недолгого молчания Эва подняла на него глаза. Дима непонимающе нахмурился. Точно забыл.

— Ты сказал, что готов простить меня, — парень открыл рот.

— Я уже сказал…?

— Да. Только это не меняет того, что ты мне не веришь, — девушка обиженно фыркнула и уже хотела высвободить руку, но Дима внезапно перенес ладонь ей на талию и прижал Эву к себе.

— Разве это имеет значение? — он потянулся за поцелуем, но девушка отвернула лицо. Выдохнув, Дима отступил. — Я не могу поверить твоим словам, когда есть факты, говорящие об обратном. Почему ты не отвечала на письма, которые отец писал тебе каждый день?

В его голосе был слышенгнев. Эва покачала головой. Вечно одно и тоже — от одной встречи к другой.

— Да потому что… — она оборвала себя на полуслове. На лице промелькнула тень отчаяния.

Взяв со стола сумку, Эва вышла из кабинета. Дима рассмеялся.

— Ну и вали. Я хотя бы пытался вернуть наши отношения.

Зарываясь длинными пальцами в волосы, Дима сел на парту. Он закрыл глаза, вслушиваясь в неровный стук сердца. В голове крутилась лишь одна мысль. Одно слово.

Потерял.

Парень не бегал так быстро даже на тренировках. Горячий воздух бил прямо в лицо, икры горели. Когда перед глазами замаячили белые перила его крыльца, Дима обливался потом. Его мать, в фартуке с цветочками и в высоких желтых перчатках, занималась садом. Мало кто мог предположить, что женщина, которую все всегда видели ухоженной и в дорогих платьях, находила успокоение в садоводстве. Она подняла голову и непонимающе посмотрела на сына.

— Почему ты бежал? Иди, выпей воды, иначе у тебя будет истощение, — парень кивнул и медленно направился к двери, чувствуя, как деревенеют ноги, — и Дим, когда приведешь себя в порядок, принеси пожалуйста старый шланг. Он должен быть где-то в кладовке на верхних полках.

Дима принял душ и выпил несколько стаканов воды со льдом. Теперь он мог думать спокойнее — злость на Эву из-за недавнего разговора отступила, а вот тупая боль под ребрами осталась. Парень постоял возле окна, наблюдая за тем, как его мама пересаживает цветы, и только когда она обернулась и замахала ему руками, вспомнил о её поручении.

В кладовку из их семьи почти никто никогда не ходил. Здесь хранился всякий хлам — кое-что поценнее снизу, а вот то, чему давно была место на помойке — на самых верхних полках. И несмотря на то, что Дима был высокого роста, чтобы дотянуться до них, ему пришлось встать на носочки.

Он заприметил злосчастных шланг еще когда только включил свет. Он лежал, свернутый в кольцо, рядом с какой-то картонной коробкой. Маневрируя между расставленными по полу ящиками, Дима вытянулся насколько мог, стараясь не задеть лишнего, пока доставал нужную ему вещь. Но видимо парень дернул рукой слишком резко, потому что старая коробка заскрипела и свалилась на пол вслед за шлангом.

Дима выругался. Зачем они вообще хранили все это старье здесь? Парень присел, собираясь вернуть содержимое в коробку, но увидев, что это — замер. Теперь вопрос, которым он задавался ранее, стоял еще острее — почему его отчим не избавился от этого еще несколько лет назад? Зачем хранить то, что причиняет боль.

Прямо перед Димой лежало несколько десятков конвертов. Все они были адресованы одному человеку — дочери. Было видно, что письма несколько раз прогонялись по кругу почтового ада, но в итоге возвращались к отправителю даже невскрытыми. Парень сел прямо на пол, поздно спохватившись, что тот грязный, и вскрыл один конверт. Он знал, что так поступать плохо, но верил, что, если прочитать боль отчима, выраженную через бумагу, забыть Эву станет проще.

Но всё получилось наоборот. Лишь едва коснувшись глазами бумаги, Дима понял, что ненавидит человека, которого был готов назвать отцом. Также, как и названного брата.

На двух листах, в каждой строчке, с одной и с другой стороны была написана лишь одна фраза, повторяющаяся десятки раз: «надеюсь, ты сдохнешь вслед за своей матерью».

Сжав письмо в руке, парень выскочил на улицу. Инна, вытирая со лба пот, посмотрела на сына сначала с усмешкой, затем с испугом. Она хотела сказать «тебя только за смертью посылать», но слова так и не сорвались с губ. Женщина сразу поняла, что ее сын чем-то взбешен.

— Дим, — она боялась, что он сейчас взорвется. Парень медленно обернулся.

— Он врал, мам. Мне. Тебе. Врал об Эвелине, — он дал ей письмо и сжал ладонями виски.

Инна, прочитав всего одну строчку, тут же отбросила листы на землю.

— Но почему? — Дима покачал головой.

— Я должен поговорить с ней, объясниться, — он покачнулся, словно внезапно тяжело заболел, — я такой идиот. Видел всего лишь одно письмо, написанное для прикрытия, и верил ему шесть лет.

Он направился к дороге, когда Инна схватила его за руку. Сняв одну перчатку, она залезла в карман и протянула ему ключи от машины. Дима благодарно кивнул.

— Надеюсь, ты сможешь привести ее к нам в дом, чтобы я смогла извиниться.

— Конечно, — поцеловав мать в щеку, Дима пошел к гаражу.

Он не понимал лишь одного — почему Андрей желал смерти дочери. И почему Вадим так плохо относится к сестре. Он набрал номер брата, переключаясь на блютус-гарнитуру. Вадим ответил не сразу. По его голосу Дима понял, что тот пьян.

— Как хорошо, что ты звонишь, — он засмеялся прямо в трубку, и Дима поморщился.

— Что отмечаешь? — в трубке слышалась громкая музыка и женские крики. Парню приходилось напрягать слух, чтобы разобрать то, что ему говорил Вадим.

— Как что. Наша певчая птичка улетает на международный конкурс. Надеюсь, она и останется жить там, в своей Канаде.

— За что ты ее ненавидишь? И Андрей? Что она вам сделала? Только не надо этих сказок про то, как она вас бросила. Я видел письма, — Дима был благодарен всем богам за то, что шоссе было свободно. Так он смог набрать самую высокую скорость, какая только была здесь позволена.

— Я расскажу, но не по телефону, — из голоса Вадима как будто выбили весь алкоголь. Теперь он звучал серьезно.

— Нет, ты расскажешь сейчас. Или у тебя будет время придумать что-нибудь очередное очень правдоподобное, но такое же лживое.

— Я расскажу правду, обещаю. Но не по телефону.

— Договорились, — Дима выдохнул, пытаясь успокоиться, — только имей в виду, что рассказывать будешь уже не мне одному.

Он как раз остановился возле общежития и сбросил вызов, не прощаясь. На крыльце стояли Полина с Максом. Последний курил, а Полина молча пила кофе, разглядывая серый камень ступеней.

— Привет, — Дима сократил расстояние между ними. Вместо приветствия Макс пожал ему руку, Полина осталась равнодушной. — Что с лицами?

Макс хмыкнул.

— Полина впервые смогла с кем-то подружиться, но вот сюрприз, этот кто-то улетел и теперь вряд ли вернется, — девушка подняла голову и толкнула его локтем в бок.

— Заткнись. Эва вернется.

— Погоди, — Дима поперхнулся воздухом, — Эва уже уехала?

— Ну да. — Макс посмотрел на часы, — автобус повез ее в Москву сорок минут назад. В два часа ночи у нее рейс.

— Почему ты думаешь, что она не вернется, если она еще даже не в Торонто, — парень неоднозначно пожал плечами и перевел взгляд на свою девушку, продолжавшую кусать губы. Макс взял ее за свободную руку и переплел пальцы.

— Потому что, когда она еще была здесь, ей звонил ректор. Какой-то крутой канадский продюсер связался с ним, просил организовать встречу с нашей примадонной, — из-за сарказма, прозвучавшего в его голосе, Макс снова получил локтем в бок от Полины, — ай. Короче, кому-то светит контракт. Вряд ли Эва станет от такого отказываться. А значит, скорее всего, она останется в Канаде и будет строить карьеру там. Не будем друг друга обманывать, каждый на ее месте поступил бы так.

Полина с обидой посмотрела на него, но промолчала. Он был прав. Это был настоящий лучик удачи, и какая бы дружба их не связывала, не воспользоваться им Эва не могла.

Это понимал и Дима.

========== Глава пятнадцатая ==========

— Давай быстрее, скоро начнется!

Полина кинула в Макса воздушным шариком и села на диван. В комнате приятно пахло сладким попкорном, а по телевизору крутили только что настроенную Максом трансляцию на международный вокальный конкурс, проходящий в этом году в Торонто.

Парень прилепил шарик к стене — к остальным украшениям, и сел рядом с девушкой. Полина тут же закинула ноги ему на колени и загребла в ладонь горку попкорна. Макс посмотрел на неё скептически.

— Ничего не слипнется? — Полина зашипела.

— Тише. Начинается.

— Дамы и господа, рады приветствовать Вас на финале международного вокального конкурса. Мы находимся в Корнер холл, Торонто. Тяжелейшие четвертьфинал и полуфинал позади, больше половины участников выбыли, и теперь за главный приз будут бороться лишь лучшие из лучших. А мы с Вами, дорогие зрители, с затаенным дыханием будем наблюдать за этой битвой и, конечно же, наслаждаться шоу.

— Немного о том, что сегодня нас ждет. В четвертьфинале конкурсанты исполняли мировой хит, по его итогам тройку лидеров составили Канада, Россия и Америка. В полуфинале была песня на родном языке. Стоит отметить, что после него особых изменений в турнирной таблице не произошло, разумеется, кроме великолепного выступления Швеции, подарившего конкурсанту место в первой тройке.

— А это означает, что сегодняшний финал будет горячим. Канада без сомнений постарается вернуть бронзу…

— А Россия, отрыв которой от США составляет всего лишь полбала, думаю, нацелена потеснить её с трона, который Америка, осмелюсь Вам напомнить, занимает уже три года.

— Я абсолютно согласна с тобой. Это Джордж и Кэтрин Бишопы, и мы начинаем.

Полина зевнула и зарылась лбом в плечо Макса. Она не особо любила телевизионные шоу, они казались ей слишком приторными и фальшивыми, но терпела ради выступления Эвы.

— Они уже начали? — Макс хмыкнул.

— Напоминают, кто какую страну представляет.

— А Эва какой выступает?

— Второй, — Полина протяжно заскулила, и парень, засмеявшись, сильнее притянул ее к себе и чмокнул в макушку, — во-первых, ты сама этого захотела. А во-вторых, не знал, что ты склонна к мазохизму.

Только что мы увидели великолепное выступление американки, Джо Тейлор. Если кто-то не узнал, она исполнила песню француженки, которую все мы знаем под псевдонимом ZAZ. Это была «Eblouie par la nuit», а сейчас на сцене представительница России, Эва, с песней «Stay».

Сцена полностью погрузилась в темноту. Не было шагов, лишь вспыхнул прожектор, освещая Эву с гитарой в руке, сидящую на импровизированной скамейке прямо в центре.

Так легко грубишь мне,

Ты оставляешь шрамы на моем сердце

И даже не говоришь «прости»…

Сейчас всего остального мира для Эвы не существовало — так было всегда, когда девушка начинала петь. Лишь она и струны гитары, которые ее пальцы перебирали без единой запинки. Девушка улыбалась, но в этой улыбке в уголках губ как болячка затвердела боль. Как будто Эва сдерживала слёзы.

Я просто хочу, чтобы ты остался,

А на твоем безразличном лице появляется скука.

Кому девушка посвящала эту песню? Без имен или косых намеков. Но чувства, которые своим пением Эва вынуждала прочувствовать каждого, были прозрачно-личными. Такими, что каждому, кто их пропускал через свое сердце, хотелось спрятаться от жестокости мира.

Я шепчу своему отражению в зеркале «давай все отпустим»,

Ведь ты принимаешь меня как должное,

Но ты — это ты,

Поэтому прошу, останься со мной.

Девушка отложила гитару и подошла к стойке микрофона, обхватывая ее снизу рукой.

Эта грустная песня напоминает тебя.

Это заставляет меня плакать.

Твой сладкий запах — преступление.

Я тебя так ненавижу, но так люблю

Темп песни ускорился, но грусть, наполняющая ее, никуда не ушла. Забрав микрофон со стойки, Эва медленно подошла к краю и пошла вдоль него, словно маневрируя на тонком бордюре. Полина не ожидала такого от подруги, но Эва на месте второго куплета стала читать реп, по цвету и лирической части ничуть не уступавшему мелодичной части песни. Эва как будто не читала — она делилась со зрителями обнаженными чувствами.

Я не хочу сейчас ничего

Я даже не могу сказать, бьется мое сердце или нет

Лучше я буду неловко молчать с тобой

Чем спокойно беседовать с кем-то

Эти девять месяцев, проведенных Эвой в родном городе после долгой разлуки в шесть лет, многому ее научили. Она получила жизненный опыт, который помог ей стать ещё лучше.

Иногда, когда приходит темнота, я могу быть твоим огнем.

В этом мире, полном лжи,

Ты единственный правдивый.

Это мое письмо для тебя

Полина слушала подругу, затаив дыхание. Еще никогда Эва не была такой трогательно хрупкой и безумно сильной одновременно.

До того, как темная ночь ко мне подкрадется,

Не оставляй меня.

Ты до сих пор меня не любишь?

Я не ожидаю многого прямо сейчас.

Просто останься со мной.

Когда прозвучали последние ноты, Полина улыбнулась. Она подняла голову и посмотрела на Макса, ожидая его реакции. Парень растянул губы в усмешке, не предвещавшей ничего хорошего.

— Ну, терпимо-терпимо. Иногда даже в ноты попадала, — Полина, злобно округлив глаза, ткнула его кулаком в плечо.

— А можно я больше не буду притворяться, будто меня тут нет, и тоже врежу этому придурку? — ребята повернулись к Эве, которая всё это время сидела в кресле, молча наблюдая за тем, как они пытаюсь посмотреть трансляцию недельной давности. Полина покачала головой.

— Макс мой. Так что и бить его буду только я, — парень наигранно засмеялся.

— Даже не знаю. Радоваться этому или бояться, — девушка сузила глаза.

— Бойся, — она поднялась с дивана, сделала пару шагов, сократив расстояние до кресла, и села на подлокотник, приобнимая подругу за плечи.

— Поздравляю со вторым местом, — Эва немного грустно вздохнула, и это не укрылось от Полины. — Зато есть куда стремиться. У тебя еще целых три года, чтобы надрать зад этой американке.

— Вообще-то Джо очень даже хорошая девушка, это раз. А во-вторых, она выиграла, так что больше на этом конкурсе мы с ней не встретимся.

Эва посмотрела на часы и с легкой неохотой поднялась с кресла. Полина сочувствующе посмотрела на нее, девушка в ответ пожала плечами. Макс кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Вы может и умеете общаться телепатически. Только вот я из ваших переглядок ничего не понял.

— Эва должна встретиться с Димой… и Вадимом, — девушка кивнула, подтверждая ее слова.

— Спасибо за гостеприимство, Макс, — парень кивнул, Эва выдохнула, — если честно, даже перед финалом так сильно не волновалась как сейчас.

*

Дом Диминой семьи был именно такой, каким Эва себе его запомнила. Девушка хмыкнула про себя — да разве давно она тут была? Правда, последний ее визит вряд ли носил официальный характер, но зато она хотя бы смогла увидеть спальню Димы изнутри.

Парень встретил ее на крыльце, нежно приобняв, но без намеков на большее, помог разуться и проводил в гостиную. В кресле, потягивая виски из граненного стакана, сидел Вадим. Он кинул на гостью небрежный поверхностный взгляд и снова отвернулся к окну.

Дима сел на диван, пригласив сесть рядом с собой и Эву. Но девушка предпочла остаться на ногах.

— Рассказывай.

В Димином голосе совсем не осталось тепла, когда он смотрел на брата. От этого Эва почувствовала необъяснимую радость — она больше не была той, на кого обрушился холод его злости. Теперь палки доставались тому, кто этого поистине заслуживал.

Вадим кивнул головой в сторону сестры.

— Пусть она сядет, — Эва покачала головой, и он хмыкнул, — мало ли, окажешься такой сентиментальной, что в обморок от переизбытка чувств грохнешься.

Но Эва так и не села. Она подошла к окну, повернувшись к ребятам спиной, и положила руки на подоконник, чувствуя, как он дразнит ладони прохладой. Теперь перед её глазами был лишь ухоженный сад, а в мыслях пронзительная тишина.

— Рассказывай, — повторил свое требование Дима. Больше у Вадима не было поводов оттягивать, и ему пришлось говорить.

— Даже не буду спрашивать, что ты помнишь из того вечера, когда умерла мама. Бьюсь об заклад, в твоей голове до сих пор каша. И я даже знаю почему, — он недолго помолчал. — Когда маме стало плохо, и я приказал тебе позвонить в скорую, ты, моя дорогая сестрёнка, позвонила отцу. Понятия не имею зачем и почему. А он уже вызвал скорую. Но главное, они пришли почти одновременно, отец на две-три минуты раньше, не больше.

Дверь Шевелёв-старший открыл своим ключом, тут же заперев обратно. Мужчина скинул обувь и потрепанную куртку и только после этого прошел в гостиную. Эва сидела, забившись в угол дивана, и хныкала. Она не моргая смотрела на бледнеющую мать. Вадим держал ее голову на коленях и не переставал гладить по волосам. Он не плакал, даже его губы не дрожали. Но общая бледность и тёмные круги под глазами говорили о том, что мальчик на грани.

В дверь позвонили. Вадим словно вырвался из забытья и поднял голову. Его рука на секунду повисла в воздухе, после чего опустилась на щеку женщины.

— Открой дверь, — обращался он к Эве, хотя смотрел на отца. Но девочка не пошевелилась. Тогда он повторил требование — в ответ ни звука, ни движения.

Шевелёв-старший покачнулся. Он оглянулся, разглядывая каждую шероховатость двери, разрывающейся от звонка, но остался стоять на месте.

— Мама умрет, если скорая не попадет в квартиру. Открой им живо.

Вадим осторожно положил голову матери на пол и поднялся. Ему хотелось ударить Эву за непослушание, но вместо этого он направился к двери. Когда он поравнялся с отцом, мужчина схватил его за руку.

— Отпусти.

— Если ты сейчас откроешь, продолжишь её страдания. Дай ей уйти, — Вадим непонимающе посмотрел на него. Он сморщился, словно взял в рот кислый лимон, и, вырвав руку, скрылся в темном коридоре. Щелкнул замок входной двери.

— Но они не успели. Эта двухминутная задержка забрала жизнь нашей матери, — Вадим шмыгнул носом. Эва молчала. — А потом отец популярно объяснил, что с нами будет, если я не займу его сторону. Разделение. Детский дом. Это в лучшем случае. Или будем таскаться по помойкам, перебираясь объедками. Этого ты хотела, когда орала на всё кладбище?

— У нас есть дядя Виктор…

— Он забрал тебя, потому что отец позволил. Думаешь, органам опеки не было бы плевать? Печать, подпись и вот, ты жрешь обои со стен детского дома. Дядя Виктор даже бы не узнал, какое жалкое существование влекут его племянник и племянница. Отец жалел, что отпустил тебя в Москву. Боялся, что ты всё вспомнишь. То, как он тянул время. Как давал взятку, чтобы в отчете об этом не было и слова. Потому и ненавидел. Ты и страх того, что память вернется к тебе, тянули его назад. Не давали забыть прошлое.

Пустой стакан упал на пол. Вадим поднялся с кресла и медленным шагом направился к двери. Он остановился только в дверном проеме.

— Я рассказал тебе всё, что помню. Что делать дальше — твое дело.

Эва слышала, как хлопнула входная дверь. Она вздрогнула, чувствуя, как под кожу забиваются невидимые иглы, причиняющие боль. Дима подошел со спины и положил руки ей на плечи — девушка выдохнула. Она развернулась и уткнулась носом ему в грудь, закрывая глаза, позволяя слезам обжечь щеки и губы. Дима склонил голову и поцеловал девушку в макушку.

— Послушай…

— Всё в порядке, — девушка шмыгнула носом, — кажется, во всей этой истории Вадим пострадал даже больше. Мне еще очень повезло. И с дядей Виктором. С тобой…

— Он на грани. Боюсь представить, что будет с Вадимом дальше, — Дима взял Эву за плечи, сжимая их, вынуждая тем самым поднять голову и пересечься взглядами. — Прости, я был не прав. Я — полный идиот. Ты вправе послать меня куда подальше.

— Ты прав, — девушка невесело хмыкнула, — но думаю лучше будет, если ты пригласишь меня в кафе.

— Разрешишь пригласить тебя на свидание? — Дима не смог сдержать улыбки. Эва кивнула.

— Разрешаю, — она взяла парня за руку, не отрывая взгляда от его пронзительных голубых глаз, в которых снова искрилась любовь.