Все фениксы превращаются в пепел (СИ) [The dark side of me] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

====== Пролог ======

Нейт всегда говорила ему: «Тьма является заклятым врагом для напуганных птенцов; для хищников тьма — это верный друг и помощник в кровожадных охотах». Вот только сейчас Эрик осознал, насколько её убеждение являлось лживым.

Юноша, подобно неуловимой тени, проскальзывал через тёмные коридоры подземелья. Каменные стены покрывали трещины и значительные слои пыли — доказательства заброшенности. Если верить легендам, ходящим из уст в уста неопытных новобранцев Академии, здесь обитали призраки умерших Фениксов, жаждущих возмездия за совершённое зло. Учителя же, недовольно хмурясь, рассказывали, что раньше это место служило темницей для Сосудов. Более разговорчивые личности во всех подробностях описывали, как совершались пытки и эксперименты над живыми телами, отчего волосы невольно вставали дыбом. Но так или иначе, подземелья давно заброшены и забыты Богом, благодаря чему новобранцы с трепетанием и героизмом лезли сюда, дабы доказать девчонкам свою храбрость. Раньше Эрик был одним из таких глупцов, желая доказать Нейт мужество. Но даже спустя восемь лет ничего не изменилось. Можно сказать, ситуация намного усугубилась.

Эрик мысленно считал шаги. Невзирая на непроглядный мрак, плотным одеялом смыкающийся вокруг всего существа, он досконально знал каждый тупик, поворот, даже все трещины успел пересчитать. Сзади гулким эхом доносились голоса рабов, которых отправили на его поимку. «Ученик Академии сбежал! Поймать и доставить лично директору!» — передавали они приказ. Будь юноша новобранцем, его схватили бы сразу же. Но времена изменились, он изменился, как и всё его мировоззрение. Нейт твердила, что мглой пользуются только хищники, беглецы же трусливо прячутся от неё, как от яростного огня. Эрик слегка улыбнулся. Видела бы девушка, как этот самый беглец с помощью бездонной темноты обхитрил охотников за его головой! Рабов-фениксов всегда легко обвести вокруг пальца, поэтому юноша с самого начала не рассчитывал на провал. Они не обладали ни умом, ни достаточной силой. По крайней мере, по сравнению с зомбированными монстрами, выпускаемыми из Академии.

Очередной всхлип неожиданно напоминал о тяжёлом бремени, свалившемся на плечи юноши всего несколько минут назад. Руки оттягивал небольшой свёрток, который изредка шевелился и издавал непонятные звуки — то ли плач, то ли смех. Эрик вновь поразился, насколько же этот ребёнок чутко понимал ситуацию лишь по его настроению. Когда Анджела несколько недель назад сказала, что передаст ему годовалого малыша, Эрик готовился ко всему самому худшему — что он будет кричать, плакать и биться в истерике. Из-за этого побег от рабов-фениксов намного бы осложнился. Но ребёнок, словно понимая, что происходит на самом деле, боялся даже шевелиться. По щекам текли слёзы, громом опадающие на холодный пол из-за звонкой тишины. В тысячный раз Эрик инстинктивно оборачивался, в ужасе представляя, как за его спиной возвышался какой-нибудь мускулистый мужчина. Любой изданный звук приравнивался к смерти, и воображение нещадно чертило самые ужасные исходы этого сомнительного дела.

Поворот, десять шагов вперёд, снова поворот. Впереди, всего в нескольких десятках метров, раздавалась чья-то тяжёлая поступь. Эрик прижался к стене, и холод безжизненного камня слился с его телом. В Академии студентов обучали переносить чуть ли не все преграды судьбы: голод, жажду, холод, силу могущественных стихий. Поэтому в очередной раз испытать ледяное покалывание по всему телу для юноши стало обычной практикой. Однако его существо дрожало.

Медленно, подобно вирусу, убивающему свою жертву в жестоких агониях, всё тело охватывал страх.

Каждый рассвет, размыкая веки после сна, Эрик молился, чтобы он пережил новый день. За восемь лет он научился прятать свой страх за сотнями масок, но так и не смог его подавить. За годы, проведённые в Академии, ученики лишись человечности и превратились в машины для убийства. Убивать рабов-фениксов и издеваться над ними входило в рамки повседневности. Эрик прикладывал все усилия, чтобы истребить с корнем все чувства, всё сострадание, заполняющее его сердце. Но в глубине души он понимал — это невозможно. И он начал бояться себя, видеть в себе дикого зверя, нарушающего законы его предков. Страх разрастался сильнее, пока окончательно не погасил рассудок, из-за чего юноша согласился на самую грандиозную авантюру в его жизни.

Привыкшие к темноте глаза разглядели вдалеке расплывчатый силуэт. Сердце болезненно сжалось, рука Эрика невольно потянулась к ремню, к которому был прикреплён нож. Если его лицо увидят — всё выживание в Академии будет просто напрасно. Юноша с непосильным трудом заставил руку перестать дрожать. Казалось, что ребёнок стал намного тяжелее. Когда Анджела только передала его, Эрик поразился его лёгкости. Словно пушинка, словно пылинка. Но предательский ужас, сковывающий тело, с каждым мгновением поглощал каждую клеточку. Это чувство обострилось, было на самом расцвете пика, ребёнок стал непосильной ношей. «Твоя жажда крови — это острие меча, — прошептал одними губами Эрик. Анджела всё время повторяла одни и те же слова в период его детства. Она верила, что они даруют сил для предстоящего сражения и заглушают страх. — Твои раны — это огонь, дающий тебе больше жара в плоти. Твоя ненависть — самая мощная магия. Твой стук сердца — это музыка, в такт которой ты нападаешь.

Мой страх — просто глупое чувство! Просто глупое чувство! Глупое чувство!»

Несколько метров отделяли сейчас Эрика от будущего убийства. Как бы ему ни была противна мысль о проливающейся крови, иного пути не находилось. Свет фонаря лился в другой туннель, расположенный рядом. Всего одно лёгкое движение рукой — и этот огонёк перекинется на лицо юноши. Раб-феникс расслабленно ходил по туннелям, даже не подозревая, что его заветная цель находится слишком близко. Эрик до боли в костяшках сжал позолоченную ручку ножа.

На мгновение мужчина остановился. Юноша вновь забыл, как дышать — слишком тряслось всё внутри. Сузившиеся зрачки нервно всматривались в дальний свет фонаря, от которого зависела его судьба. «Вдохнуть! Вдохнуть!» — тщетно кричало в мозгу, когда Эрик почувствовал нехватку воздуха в груди. Но он не смел. Если он вдохнёт — его услышат. Его отыщут.

Наступит конец всем его нечеловеческим трудам.

В Академии первым делом учили переставать чувствовать боль и выдерживать пытки. Эрик сам удивился, когда ощутил покалывания по всему телу — слишком сильно он вжался в стену, желая превратиться в серый камень. «Слиться, слиться со стеной!» — вопил он, когда раб-феникс сделал ещё один шаг вперёд. Холодный пот, будто склизкая чешуя, покрыл всё тело. «Уйди! Иди в другой туннель! Только не сюда! Прошу, не сюда! Не сюда!»

Свет фонаря, точно сильная пощёчина, ударил по лицу. В глазах вспыхнула боль, но Эрик перестал что-либо чувствовать к этому моменту. Внутренности сжались в тугой узел, сердце рухнуло вниз. «Убей его!» — кричал разум. Но оцепеневшие конечности не хотели двигаться. Пальцы сжались в ручку ножа, и что дальше? Юноша не мог даже вытащить оружие и перерезать горло, чтобы подарить мужчине чистую смерть, как его этому учили на протяжении восьми лет.

Почему-то именно сейчас Эрик вспомнил о ребёнке. За последние секунды, тянущиеся целыми вечностями, он так и не издал ни единого всхлипа. Он также трепетно дышал, повторяя на своём бледном личике все те же эмоции, что и юноша. В удивлённых серебряных глазах не виделось ничего более, кроме обычного животного страха.

Раб-феникс ошарашенно рассматривал беглецов. Его взгляд сразу остановился на свёртке, из которого отчётливо виднелась голова малыша. Светлые брови мужчины поползли вверх.

— П-пожалуйста… — выдохнул Эрик.

«Что ты творишь?! — шипел он на себя. — Убей его! Никто не узнает! Убей!»

Перед глазами расплылась картина первого убийства. Его убийства. Это произошло на втором курсе, когда ему было всего восемь лет. Учитель привёл полуживого феникса — вернее, девочку их же возраста. До сих пор юноша не мог выбросить из головы её светлые волосы, запачканные бордовым цветом крови, измученные глаза, в которых не жило ничего, кроме чувства безысходности. На её изувеченном теле не находилось ни единого живого места. А её голос… Когда они избивали её, она кричала тоненьким голоском, охрипшим от бесконечных страданий. Учитель строго следил, чтобы каждый сильно ударил её. И она умерла именно тогда, когда Эрик нанёс свой удар. Он стоял по счёту всего шестым. А потом его вырвало прямо там, в классе, что послужило началу насмешек. «Примерный ученик не выдержал возмездия!» — так говорили они.

Возмездие. Они называют это так. Убийство невинных людей, чья ошибка лишь в их неверном рождении. Если бы Эрик родился Фениксом, а не Сосудом, его бы ждала точно такая же кара. «Почему ты плачешь об этой убитой скотине? — удивилась тогда Нейт. — Она же Феникс. А все фениксы — просто скот».

— Что это? — грозно рявкнул мужчина, указав пальцем на свёрток.

В этот момент чувство ответственности восторжествовало над позорным страхом. Эрик вытащил нож и, подобно молнии, поднырнув под боком мужчины, оказался за его спиной. Рука сама направила острие ножа к горлу раба. Каждое действие — результат бесконечных тренировок. Нельзя позволять слабости взять вверх! Он — просто раб, умеющий разве что только слоняться по туннелям. Может, ещё и чистить овощи на кухне. Фениксам строго запрещалось иметь хоть какую-нибудь силу. Самых лучших воинов отправляли на подавление сегодняшнего восстания, неудивительно, что для охраны подземелья оставались самые отбросы общества. Анджела специально просчитала каждую мелочь.

Послышались новые всхлипы. Ребёнок начал извиваться в левой руке, взывая от страха. «Я не могу убить на его глазах!» — ужаснулся Эрик. Всё, что он хотел сейчас, чтобы этот малыш действительно имел детство. Хоть какое-нибудь.

— Что же восьмикурсник делает ночью в столь отвратительном месте? — Раб-феникс поднял руки, показывая безоружность.

Рука Эрика вздрогнула. Мужчина сказал это настолько дерзко, будто прочитал его же мысли!

— А тебя это не касается, — прорычал юноша. — Если ты сейчас же не сделаешь то, что я…

— Скажи, если ты не убьёшь меня, мне будет легче? — глухо засмеялся раб.

Холодок пробежался по коже. Чёрт! Да будь же всё проклято! Все и так знают, что Сосудов обучают убивать чисто и молниеносно.

— Я перережу тебе конечности. Потом разделаю те органы, без которых можно некоторое время прожить. — Юноша старался держать тон ровным и холодным.

— Это что-то изменит?

Эрик мысленно выругался. Все силы уходили на то, чтобы не выдавать дрожь. «Да убей же ты его! — кричали остатки здравого смысла. — Что с того, что он не боится?!» Но всё-таки это меняло многое. Юноша мог бы предложить сохранённую жизнь за молчание. Мог бы отделаться малой кровью. Другого пути не оставалось — убить на глазах невинного ребёнка! Что может быть хуже?

На пол капнул холодный пот. Эрик едва сдерживался, чтобы не закричать от горя.

— Что ты хочешь за молчание? — Какой стыд. Если бы его сейчас видела Нейт, он никогда бы не смыл с себя кровавый позор.

— Ничего.

«Умно», — прошипел Эрик. Какая чудесная уловка! Дать ему поверить в безопасность, а потом он обязательно доложит обо всём директору. В глубине души Фениксы продолжали взращивать мечты о мести. Они жаждали истребления Сосудов так же, как Сосуды жаждали унижений Фениксов.

Малыш начал плакать громче.

— У меня… у меня тоже была дочь. — В голосе раба промелькнули нотки горя.

— Если узнают, что ты упустил меня… — хотел процедить Эрик, но его прервали:

— Меня убьют. И тогда я снова встречу Лию.

— Но если ты так хотел смерти, почему ты ещё не приложил к себе ручонки? — скрывать чувства становилось труднее. Эрик догадывался, кто именно убил эту несчастную девочку. Со светлыми волосами и тоненьким голоском…

На миг мужчина замешкался. Не надо быть гением, чтобы понять, что он испытывал. Отчаяние. Это чувство, знакомое юноше с семи лет. Осознание, что ничто не изменится, что надо принять последствия и жить, играя роль бесчувственной твари. А на деле — прятать себя настоящего.

— Я слышал, что некая Анджела поднимает восстание Фениксов. — Услышав имя матери из чужих уст, Эрик вздрогнул. Всегда в Академии о ней говорили пренебрежительно, презрительно. Впервые это была… гордость? — Она уже освободила несколько сотен рабов из семей Сосудов. Мы ждём, пока она подумает о нас.

— Эту информацию тщательно скрывают от ваших ушей, — пробурчал Эрик. — Откуда?

— Везде есть утечка.

Юноша подавил истеричный смех. Все эти годы Фениксы Академии наверняка видели Анджелу, как героиню, даже не подозревая, что её сын в это время учится убивать прямо под их носом. Интересно, они видели её прекрасной, грациозной? Хотя, его мать всегда такой и являлась. Пример для подражания, львиное сердце…

— Я могу доложить об этом директору, — оскалился Эрик, слегка вдавив лезвие ножа в горло. — Тогда тебя жестоко накажут.

На пол с мелодичным звучанием потекла горячая кровь. Раб-феникс даже не шелохнулся от боли.

— Вы тоже не славитесь послушанием, Эрик Кали́, — усмехнулся он. — Вам тоже придётся многое объяснить.

Проклиная всё на свете, Эрик опустил оружие. В любых других обстоятельствах он бы, не задумываясь, убил нахала, посмевшего перечить слову Сосуда. «Дьявол! Что бы всё сдохло! Просто перережь глотку и дело с концом!» — продолжало кричать в мозгу, как бы юноша ни старался заглушить свой же внутренний голос.

Ребёнок начал громко кричать от вида крови на лезвии ножа.

— Скоро сюда придут Ваши наставники, Эрик Кали, — с нотками насмешки произнёс раб-феникс. — Они тоже отправились на поиски сбежавшего студента.

— Если ты проговоришься…

— О, не волнуйтесь, я умею хранить секреты.

Эрик поспешил скрыться в туннеле, напоследок бросив на мужчину недоверчивый взгляд. В Академии нельзя никому верить, так почему же он позорно убежал прочь? Однако на данный момент у юноши рождались совершенно другие проблемы. Сюда прибывали Эклипсы — Сосуды, умеющие полностью контролировать магию разрушения. Они, в отличие от рабов-фениксов, обладали мощной силой, способной одним взмахом руки стереть с лица земли всё подземелье. Они уж точно слышали детский плач.

— Во имя всего святого, замолчи! — жалобно пролепетал Эрик, наклоняясь к уху малыша.

— Мама… — плакал ребёнок. — Мама…

Эрик рванул дальше. Холодный ветер развевал тонкий плащ с символом Академии, из-за чего юноше постоянно казалось, что его вот-вот схватят за подол. Проклятая униформа! Если бы разрешали носить капюшоны, побег состоялся бы намного легче. Но руководство строго следило за этим. Простая обтягивающая одежда с инициалами на плечах, чтобы беглецов было проще выслеживать. Эрик далеко не первый, кто переходит закон.

Двадцать шагов… Десять… Пять… Юноша прыгнул в секретный проход, о котором знал только он с Нейт. Они сами его прорыли, вооружившись всеми подручными средствами. Хоть путь и обваливался, был косым и не таким идеальным, каким обычно показывали в учебниках, исполнял своё дело он превосходно. За спиной как раз прошёл Эклипс, и Эрик в очередной раз забыл, как дышать. Но при всём желании, даже если бы воин увидел туннель, он не смог бы проникнуть из-за слишком узкого прохода.

В вырытом туннеле стены безмолвствовали. Лишь едва различимое эхо за спиной говорило, что охота на беглеца шла в самом разгаре. Здесь же было безопасно, спокойно. Идеальное место для уединения. Только холодный ветер гудел, разнося запахи сырости и крыс. Подойдя ближе к лестнице, юноша услышал, как бушевала на улице гроза.

«Вернись! Убей его! Убей!» — Его разрывало. Он позволил уйти человеку, видевшему его лицо! И не только это, тот человек видел ребёнка! Он позволил уйти мужчине, в чьих руках находился верный путь в могилу! Сердце кровоточило, Эрик захлёбывался в бездонной ярости на самого себя. Просто раб-феникс, не больше! Убить его — раз плюнуть! Почему, почему юноша не сделал это, когда был прекрасный шанс?

Эрик с ненавистным взглядом обернулся. Слишком поздно. Эклипсы заполонили подземелье, как сборище тараканов на сладость. При всём желании найти и убить этого человека стало невозможным. А может, он уже рассказал обо всём?..

Юноша осторожно выбрался из стен подземелья на воздух, посильнее прижав к себе ребёнка. На улице царил хаос: ветер сносил немощные деревья, рвал и метал всё на пути. Вспышки молний озаряли местность ярче любого фонаря. Даже собственные крики можно было услышать лишь с непосильным трудом. Ледяной дождь хлестал по коже, проникая под ткань униформы, нанося тем самым болезненные удары.

Мёртвые чёрные камни Академии грозно возвышались впереди. Забор величественно украшали грифоны с пышной гривой. Длинные когти бросались в глаза любому человеку, и неважно, какого рода он выходец. Существа ужасали и заставляли трепетать благодаря каменным мускулам, острым клыкам в раскрытой пасти. По легендам, грифоны защищали Академию от незваных гостей. Внутри забора расположилось само здание сборища Сосудов, не менее ужасающее.

Демьян уже ожидал его на смотровой площадке крайней башни. Он обладал острым зрением, поэтому сразу рассмотрел через плотную стену ливня бегущего Эрика. Паренёк, оглядевшись по сторонам, скинул вниз верёвку, один из концов которой был плотно привязан к столбу, держащему крышу. Эрик впервые в мыслях благодарил жестокость учителей, из-за которой он мог запросто забираться на любые стены даже с грузом в руке. Ухватившись за верёвку, юноша полез наверх, аккуратно прижимая к себе ребёнка. Тот вновь принял напуганное выражение лица, до сих пор красного из-за недавних слёз.

— Ты долго, — проворчал Демьян, подавая руку своему другу.

Эрик зацепился за неё. Вскоре он уже находился под шаткой крышей смотровой башни. Демьян тем временем копошился в углу, открывая дверь, ведущую на территорию Академии.

— Не всё идёт по плану чётко, — пожал плечами Эрик.

— А у тебя всегда всё не по плану.

Эрик снова вспомнил о том рабе-фениксе. Всё что угодно, лишь бы он действительно сдержал слово, не сказал ничего! Юноша несколько секунд размышлял, стоит ли рассказать Демьяну об оплошности, но всё-таки закусил язык. Его друг и так сильно рисковал, ввязавшись в эту авантюру. Как и Нейт. Девушка наверняка ждала его внизу, как сама обещала. Удивительно, что она согласилась, держа в расчёте, что она всегда соблюдала правила. Ей было намного легче умереть, чем ослушаться приказ.

— Так что же ты будешь потом с ним делать? — Демьян кивнул на ребёнка.

Эрик постарался скрыть страх. Он наизусть знал ложь, которую вместе с Анджелой придумывал несколько месяцев, однако выдавать её за правду лучшим друзьям оказалось не так легко, как хотелось. Поэтому он старался вообще не упоминать её, обходя стороной подобные вопросы. Но сейчас не отвертеться.

— Нейт поговорит с руководством Академии, чтобы его зачислили на семилетие, — протараторил Эрик, сделав вид, что проверяет состояние ребёнка. На деле он просто не хотел встречаться взглядом с Демьяном.

Неделю назад клан Тэнэбрэ разрушил небольшое поселение, находящееся на границе Империи. Клан обожал обворовывать богатую страну, придумывая жалкие оправдания. Анджела вместе с помощниками пустила слухи о выжившем ребёнке-сосуде, родившемся в том поселении у Феникса. Конечно это ложь, ведь мальчик не имел никакого отношения к тому поселению. Всё это было только для передачи ребёнка в Академию. Эрик рассказал Нейт, что нашёл малыша в лесу и спас ему жизнь. Наивная девушка поверила, из-за чего Эрик презирал себя за враньё.

Юноша быстро спустился по лестнице вниз, пытаясь отогнать тревожные мысли. «Всё самое страшное позади!» — успокаивал он себя, но в голову так и лезла мысль о рабе-фениксе. Чёрт! Он не смог перерезать горло! Хотя опасность была ровно такой же, как и от Нейт. Она могла узнать правду на любом углу, Демьян мог бы проследить за ним и узнать, кто передал ребёнка ему в руки. А если директор узнает о том, что они замешаны в этом деле? «Демьян и Нейт — самые сильные люди в Академии, которых я только знал! — решительно заверил себя Эрик. — Они выходили чистыми из воды уже не один десяток раз!»

Девушка поджидала его в тени вековых деревьев, растущих в небольшом садике. Судя по её тонко сжатым губам, ожидала она юношу довольно долго. Нейт ненавидела ждать. Но когда она увидела свёрток, её белое лицо смягчилось, а в васильковых глазах промелькнула не свойственная ей нежность.

— Бедняжка настрадался, — прошептала она, забирая у Эрика ребёнка.

«Да, я очень настрадался, пока тащил его!» — хотел ответить юноша, когда понял, что «бедняжкой» в её понимании был вовсе не он. Внезапно Нейт влепила ему пощёчину.

— Ты живодёр чёртов! — зашипела она. — Зачем ты решил забрать его ночью! Мы могли сказать Эклипсам и сделать всё днём! Академия с радостью примет любого ребёнка Феникса…

— У меня просто не было выбора, — выпалил Эрик, протирая болевшую щёку. — Ты обещала не задавать лишних вопросов!

— Если бы я не знала тебя восемь лет досконально, я бы подумала… — Нейт запнулась, а затем прошептала так тихо, что юноша едва услышал её. — Я бы подумала, что ты… что ты заодно со своей матерью…

— Ну ты и дура, — Эрик постарался беззаботно рассмеяться. — Она — Феникс. Она жалкая стерва, не понимающая, что скоро Сосуды поймают её и отдадут на опыты. Ты сомневаешься в моей верности?

«Ради которой я, скрепя зубами, убил за эти годы столько Фениксов, что теперь мне снятся кошмары!» — так и вертелось на языке. За восемь лет любая тряпка научится убивать без вздрагивания мускула на лице, потому что иначе последует жестокое наказание.

— Эрик, патрулирование коридоров усилилось, — Нейт мигом забыла о ссоре, и юноша спокойно выдохнул. — Мы не успеем пробраться в наши комнаты…

— Поэтому не трать время и спрячь ребёнка! У нас прежний план!

— Но ведь…

— Быстрее!

Эрик уже не мог посчитать, сколько раз за эту ночь возненавидел себя. Нейт — его давняя подруга, с которой он делил еду и комнату восемь лет. Возможно, если бы не роковая встреча с собственной матерью, он подумывал бы о большем, чем о дружбе. Анджела возложила на сына огромные надежды, и Эрик просто боялся подвести её. Но Нейт… Она всегда поддерживала его, они вместе прыгали в огонь и в воду. А теперь он обманул её, не сказав ни единой правды за всю неделю.

«Итак, Нейт, когда мы встретимся, мы спрячем ребёнка, проберёмся в наши комнаты, а утром ты возьмёшь его и воспользуешься положением дочери монарха, — вертелся на уме план, обговоренный тысячу раз. — Этот ребёнок — сын Феникса. Мы промоем ему мозги и сделаем всё, чтобы он служил во благо Сосудов. Всё, что ты делаешь, Нейт — ради Империи Сосудов».

«Всё, что ты делаешь Нейт, ради убийства Сосудов!» — напомнил голосок в голове.

Девушка положила ладонь на лоб малыша, и её пальцы слегка заискрились. Затем, не тратя более драгоценное время, она поместила его в дупло. Ребёнок закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

— Какой план? — нахмурилась девушка. — Мы не сможем проникнуть в наши комнаты!..

— Сможем, если прямо сейчас мы вдвоём попадёмся на глаза Эклипсам. — Эрик процедил это через зубы. Ему и самому идея была отвратительна. А особенно, если учесть, что Нейт будет припоминать это до гробовой доски. — Как бы… как пара, которая решила устроить свидание ночью? Гормоны там…

Новая пощёчина оказалась сильнее предыдущей.

«Поверить в двух влюблённых подростков, гуляющих под луной, намного легче, чем в попытку поднятия революции прямо в Академии», — напомнил себе Эрик.

====== Глава I. Запертый в стенах. ======

— Кали, Парвати! — Голос Учителя каждый раз разорялся, словно гром посреди синего неба. Даже когда казалось, что Академия влила в кровь все противоядия от творящейся здесь жестокости, именно рявканье старших вновь и вновь заставляло дрожать, как первокурсник перед первой тренировочной пыткой. — В центр!

Утреннее солнце только едва-едва выползло из-под линии горизонта алой полоской. Птицы пока что не думали о победных гимнах, некоторые ученики продолжали видеть кошмары, подаренные адскими чёрными стенами учреждения, поэтому уши резали лишь мелодичные звоны тишины.

Эрик издал протяжный стон, чувствуя, как кто-то из товарищей дружелюбно похлопал его по плечу. Весь прошедший день он трудился в поте лица на подготовительных курсах, а потом вновь пробирался в подземелье для встречи с Анджелой. Круги под глазами и полностью убитое выражение лица свидетельствовали об отсутствии отдыха. Всего два часа сна — новая тренировка с самой сильной соперницей.

Нейт уже ожидала его в центре поля, игриво крутя в руках один из своих любимых ножей. Наверное, тот самый, который ей подарил отец на девятнадцатилетние. Хотя, кто его знает — они все сверкали на солнце одним и тем же цветом. Эрик оценивающе рассматривал девушку, на чьём лице не читалось ничего, кроме глубокого безразличия. Нейт знала все его тактики, почти никогда не давала поблажки, но всё же изредка она ошибалась. Прямо как сейчас: в васильковых глазах на секунду сверкнул неподдельный азарт.

«Ну, это будет захватывающий поединок!» — мысленно вздохнул Эрик, рисуя в голове картину своего грандиозного поражения. Наверняка на фоне собранных курсантов он выглядел намного хуже мертвеца. А особенно на фоне дочери правителя.

Не дожидаясь, пока соперник вытащит своё оружие, Нейт бросилась вперёд. Молниеносна, беспощадна — она всегда была такой, никогда не сомневавшаяся в правильности своих поступков. Если отец скажет, что какое-нибудь дело будет идти на благо Империи, она сделает его чисто, будь то казнь своих же друзей или массовое убийство невинных. Её лицо никогда не исказит гримаса искренней боли, только наигранной. Эти качества позволили ей занять место самых лучших курсантов Академии.

Нейт яростно закричала, когда Эрик проворно увернулся от выпада. Он знал девушку с семи лет, в частности её ненависть к надобности церемониться с врагом. Ожидать такого подлого удара — не ново для юноши. Всегда, после восхищения каждому точному удару Нейт, в Эрике просыпалась ярость. За этой грацией, умением правильно распоряжаться гневом и направлять его в правильное русло для атаки скрывалась будущая императрица. А значит, новая угроза для восставших Фениксов. Анджела ни за что не упустит возможности, пользуясь своим сыном, убить её. Только от мысли, что скоро его подруга станет чудовищем, у Эрика вскипала кровь.

Юноша кинулся со спины на Нейт, но та, нутром почувствовав опасность, подставила клинок под удар. Собственная сила откинула Эрика на несколько метров. Пока он вставал на ноги, Нейт прыгнула на него — высоко и грациозно, словно дикая кошка — и Эрик с трудом успел перекатиться через бок. Её кинжал с оглушительным звоном ударил по полу. Юноша вскочил и бросился на девушку.

Их обоих охватило безумие битвы. Эрик почти не думал, куда правильнее было сделать удар — его тело двигалось само по себе, словно в вальсе. Раз-два-три — удар, прыжок в сторону, раз-два-три — перекат, удар со спины. «Твой стук сердца — это музыка, в такт которой ты нападаешь». Мышцы готовились разорваться на части, тело будто пылало в огне, но Нейт и не думала останавливаться, чтобы признать поражение, хотя преимущество сразу стало заметным. Она ожидала его ошибки. Он ожидал, что её гордость заглушится на фоне усталости и боли.

Нейт всегда получает то, чего желает. И не потому, что она являлась дочерью Императора. Она добивалась всего своим трудом, невзирая на утраты, как бы далеко это ни зашло.

В глазах на миг поплыло из-за недосыпа, из-за чего Эрик неправильно рассчитал расстояние между собой и соперницей. Удар прошёлся всего в нескольких сантиметрах от девушки, но этого ей было вполне достаточно, чтобы сделать решающую атаку.

Юноша повалился на ледяной пол. Изнеможённый, он уже не мог встать. «Всё бы отдал, чтобы уснуть прямо здесь», — пронеслось беспорядочным вихрем в мыслях. Даже внятно прохрипеть несколько слов казалось для Эрика невыполнимой задачей.

— Нейт Парвати побеждает, — угрюмо брякнул Учитель, беспощадным взором всматриваясь в толпу старшекурсников. Некоторые поёжились под его пристальным взглядом. — Отвратительно, Кали.

Нейт незаметно убрала оружие обратно за ремень. Рассветное солнце окрашивало её золотые волосы, заплетённые в высокий пучок, заливая их огненным блеском. Эрик не впервой смотрел на неё снизу вверх, как и она неоднократно на него на подобных тренировках. В Академии словно были под запретом яркие цвета: чёрная униформа, серые лица, безжизненный камень, заложенный в основу учреждения. Поэтому цвет волос девушки ослеплял каждого. Одна из немногих девушек-курсанток, выживших в стенах Академии. А такое явление отнюдь не часто, как хотелось бы.

Эрик на миг оглядел подругу. Униформа обтягивала стройное тело девушки, подчёркивая каждый изгиб, каждый мускул на теле. Наверное, единственный человек, чью внешность не портили ни суровые дни в Академии, ни многочисленные шрамы. И это замечал не только Эрик. Каждый старшекурсник бросал на неё плотоядный взгляд.

— Эрик! — прошипела Нейт, и юноша вздрогнул. Лишь сейчас он осознал, что смотрел на неё далеко не миг, даже не секунду, как хотел.

Девушка протянула руку, хотя её лицо пылало от ярости. Мысленно юноша поблагодарил её, поскольку был уверен, что встать самостоятельно точно бы не смог. С трудом поднявшись на ноги, Эрик оглянулся на товарищей. Под натиском Учителя никто даже не заметил его оплошности.

— Иди в лазарет, — шепнула Нейт на ухо.

Эрик изумлённо поднял брови.

— Ты не заметил, как я порезала твоё плечо? — настало время удивляться девушке.

— Извини, я был немного занят мыслями о своей победе, — Эрик горделиво запрокинул голову. Нейт хихикнула.

Юноша сделал шаг в сторону. Как же сейчас он мечтал о сне! Иногда он хотел бросить Анджелу, рассказать обо всём директору. «Если вы владеете полезной информацией, касаемой восстания фениксов, то получите награду», — зазывали в Академии. И если Учителя делали поблажки во время тренировок тем, кто выдавал в мелких прегрешениях рабов-фениксов, то что будет, когда Эрик выдаст саму Анджелу — женщину, нанёсшую немаленький урон по гордости и ресурсам Империи? Часто он хотел сам получить ответ на мучавший вопрос. Анджела не редко пользовалась возможностями, давая задания всё сложнее и сложнее. «А ведь это ты должна преклонить колено, а не я перед тобой!» — хотел огрызнуться юноша.

— Иди, я скажу Учителю, — протараторила Нейт. Не дожидаясь ответа, девушка растворилась в толпе старшекурсников.

Эрик поспешил прочь, когда понял, что терзающие мысли прорезаются в мозгу, словно сорняки. Почему Нейт, всегда мстительная, всегда беспощадная, всегда подмечающая детали, будто забыла то мгновение, когда в нём вспыхнула страсть? В последнее время Эрик ловил себя на мысли, что он смотрел на неё дольше, чем надо, и в такие моменты сердце отчего-то билось яростнее. Девушка вела себя так, как вела все эти двенадцать лет, проведённые в Академии, однако создавалось впечатление, что она цвела ярче с каждым днём. Раньше она боялась выходить вечером из комнаты даже в столовую, потому что по учреждению ходили старшекурсники, мечтающие утолить свои страсти. А теперь они сами достигли последнего курса, и всего через месяц Эрик сбежит отсюда с Аластором навсегда. Но даже спустя столько времени в юноше осталась прежняя привычка — спрашивать что-либо у Нейт перед тем, как идти на ужин. «Я уже немаленькая! — постоянно слышал он и мигом заливался краской. — От кого ты защищаешь меня? Я могу сама кого угодно убить на месте!» В груди Эрика ужальнуло. А ведь он не сможет пережить расставание с подругой.

А может, даже с первой любовью.

Здание лазарета, сразу бросавшееся в глаза из-за белого цвета, стояло отдельно от остальных корпусов. В окнах постоянно горел свет даже днём. Самая новая пристройка из всех остальных участков Академии, где по разваленным стенам любили лазать учащиеся на спор. Но на фоне рассвета стены сверкали зловещим кровавым цветом, словно предупреждали тем самым о чём-то.

Внутри пахло сладкими благовониями и травами. Этот запах напоминал Эрику о детских годах, ещё не обрамлённых тьмой Академии. Мия усаживала его на коленях и рассказывала сказки про доблестных рыцарей, про его предков, предыдущих членов рода Кали. В комнате у старушки всегда пахло растениями, которыми она умело исцеляла раненых. Хоть она и не имела зрения, создавалось впечатление, что Мия умела видеть человека насквозь…

Лекарь с порога кивнул Эрику на одну из свободных кроватей, едва смерив его взглядом. Для такого человека, чуть ли не живущего в четырёх белых стенах, не редкость встречать гостей во время тренировок. А особенно старшекурсников, бьющихся на настоящем оружии. Эрик покорно подошёл к аккуратно заправленной койке, на ходу стягивая с себя плащ и ремень, освобождаясь от тяжести оружия.

Буквально через несколько секунд раздалась осторожная поступь. Такая тихая, едва уловимая. Но всё-таки Эрик сразу определил её — почти каждый курсант и все Учителя ходили незаметно, будто крались к недругу. Даже сам юноша имел такую же привычку, которую намертво вбили ему. Лекарь, мужчина в пожилом возрасте, шагал грубо.

Пятилетний мальчик разместил на тумбочке миску с густой мазью. Чёрные волосы всё время опадали на его большие глаза цвета холодной стали — как любила говорить Нейт. Демьян же всё время возражал, что это цвет льда. Эрик придерживался мнения, что глаза Аластора сияли луной и звёздами, что помогают блуждающим путникам отыскать путь в ночи.

— Лекарь очень занят! — звонко сказал мальчик. Он с рождения обладал таким тоном, звучащим неестественной живостью на фоне общей серости Академии. — Он сказал мне помочь тебе! — Внезапно Аластор стих. — Можно же? Можно, правда?

Эрик не сдержал улыбки, потрепав по волосам своего сводного брата. Всё же хорошо, что Нейт пять лет назад уговорила директора отдать маленького мальчика в лазарет, где он помогал по самым мелким заданиям.

Аластор издал ликующий визг, бросаясь к миске с мазью. Она чуть не упала на пол, но Эрик вовремя схватил её. Мальчик, даже не заметив этого, принялся за лечение.

— Все боятся меня! — разочарованно говорил Аластор. — Не хотят, чтобы я помог им! Вот же плохие! Плохие!

— Просто думают, что ты угробишь их, — понимающе отозвался Эрик.

— Но скоро я стану частью Академии! Ты будешь гордиться мной? Правда, будешь?

В серебряных глазах мальчика всегда светился восторг от мысли обучения в таком адском месте. Он видел только усердные тренировки, изящные бои. Но никогда не думал, каким трудом всё вышло. В семь лет для Эрика тоже стало открытием, когда им показали пыточную во время экскурсии. «Здесь вы будете учиться выдерживать допросы!» — с милой улыбкой сказал директор. Он обожал издеваться над детьми, в этом сомнений никогда не возникало. И когда Эрик думал, что Аластора ждёт то же самое…

— Я всегда горжусь тобой, — Юноша постарался отогнать ужасные мысли.

Через месяц они будут далеко отсюда. «Нет причин для беспокойства!» — успокаивал себя Эрик. Анджела обещала, что заберёт их, когда юноша посвятится в Эклипсы. Именно тогда оковы Академии спадут, и никто не помешает ему и Аластору незаметно скрыться. Нейт быстро забудет о нём, как и Демьян. У них есть дела намного важнее — на их плечи возложится честь своих семей. А особенно на девушку, в чьих жилах текла королевская кровь.

Мазь щипала рану, но это казалось таким пустяком на фоне всего пережитого. Аластор в сотый раз, наверное, уже сказал: «Сейчас будет очень больно! Я сам знаю это! У меня… опыт! Это очень больно, но ты терпи!» Для Эрика мазь просто слегка щекотала рану, не больше.

Через несколько минут в лазарет вошёл лекарь. Оценив работу маленького подмастерья, он что-то буркнул под нос. Либо это была похвала, либо же обычное ворчание на жизнь — Эрик так и не определил. Сама мысль о том, что он отдал Аластора именно сюда, сначала тяжёлым камнем легла на душу юноши. В первое время он не мог смириться, однако мальчику понравилась его работа, даже вечные крики и нетерпеливость лекаря не смогли сломить ещё хрупкую силу воли Аластора. «Он вырастет сильным! — любила причитать Нейт. — Станет воином, победит много врагов! Когда-нибудь он превзойдёт и нас с тобой по силе, Эрик! Такой милашка просто не может не стать великим!»

Мазь сразу дала нужный эффект. Рана затянулась, отдавая приглушённой болью. Эрик вспоминал, как раньше Мия растирала на раненых соки разных растений, и тогда порезы мигом исчезали. «У обычных людей раны заживают очень долго, но у нас по телу течёт не совсем обычная кровь!» — терпеливо объясняла она. В те дни детства Эрик мечтал стать учеником старушки: он любил помогать людям, творить добро. В семь лет он знал наизусть названия многих целебных трав, мог сам приготовить мазь. В глубине души, когда Анджела передала ему ребёнка, юноша мечтал, что малыш вырастит таким, каким рос он — отзывчивым, сострадательным. Аластор грезил лишь о битвах, сражениях. Небо и земля — противоположности, которые притянулись.

Дребезжащий вой горнов впился в разум острыми когтями ястреба.

— Ой! — вскрикнул Аластор от неожиданности, подпрыгнув.

Эрик сжал губы в тонкую линию. Если горны звучат во время тренировок — значит, случилось что-то важное. «Пусть все курсанты соберутся возле главного корпуса!» — словно обрели дар речи бездушные инструменты. На собственном опыте юноша знал, что ничего хорошего это не предвещает. Эрик пощупал плечо, удостоверившись, что мазь сработала окончательно.

— Ты куда? — вскочил Аластор, когда юноша встал с кровати.

— Пропуск собраний приравнивается к верной смерти, — попытался улыбнуться Эрик. — Если Учителя узнают, что у меня была просто маленькая рана, а я лежал здесь…

— Но это не маленькая рана! — надулся мальчик.

— Для них даже отрезанная голова считается маленькой ранкой.

Аластор удивлённо округлил глаза. Потом в них вспыхнул животный интерес.

— И не думай! — одёрнулся Эрик. — Я запрещаю тебе ходить на такое.

Дурак бы понял, что сейчас произойдёт на собрании. Их собирают вот так неожиданно только в двух случаях: первый — во время восстания мятежников. Но Анджела дала ясно понять, что они не собирались в ближайшее время проводить атаки. Тогда остаётся второй, самый верный, вариант — один из курсантов больше никогда не выйдет за стены Академии.

«Ещё один невинный ребёнок встречает смерть».

Аластор хотел возразить, однако, встретившись со свирепым взглядом Эрика, сник. Тёмные брови мальчика сомкнулись в одну линию.

Перед главным корпусом Академии, подле которого разместилась большая арена, уже стояло около тысячи курсантов, вытянутых, как струна жалобно лелеющей скрипки. Несмотря на разные возрасты, цвет волос, лицо, пол, создавалась иллюзия, что здесь собрались одинаковые люди без каких-либо различий. Магия Академии — превращать всех в безликий камень. Плащи униформ развевал лёгкий ветер, несущий на своих крыльях запах крови. У каждого на плечах были помечены серебряными нитками инициалы, блестящие на рассветном солнце. Никто не мог видеть в этих детях личности, скрытой за масками послушных рабов, которых заставили обучаться здесь. Лишь единицы получали удовольствие от пребывания в Академии.

Эрик старался держать безразличие на лице. Но с каждым шагом в груди отзывалось тревожной болью. «Чёрт! Я мог бы остаться в лазарете! Нести наказание намного легче, чем смотреть на это!» — кричало в мыслях. Учителя любили делать зрелища из любого пустяка, выводя в центр на глазах у тысячи курсантов провинившегося. Вопли, мольбы о пощаде разносились ветром, как трагичный реквием, резавший сердце на куски. А поэтому не явиться на такое событие — непростительный грех для старших. Когда Учителям удавалось забрать у курсантов человечность, такие пытки превращались в представления. А особенно их обожала Нейт.

Юноша занял место возле своих сокурсников — товарищей, с которыми он бился плечом к плечу во время нападения клана Тэнэбрэ, с которыми он пережил двенадцать лет ада. Они стояли самыми первыми возле входа на арену, чтобы каждый мог видеть то, к чему стоит стремиться. Почти у всех курсантов последней ступени уже начисто стёрлись эмоции, только давние воспоминания о них. Учителя умеют превращать людей в камень. Если бы не Аластор, Эрик мог бы стать одним из них. Ответственность за мальчика всегда стояла выше, и если юноша раньше считал, что он просто выполняет свой долг перед Анджелой, то сейчас это пустое чувство заменила привязанность. Он видел в Аласторе отголоски умершего брата. Он видел в нём брата. «Единственный курсант с чувством жалости», — смеялся ветер.

Когда директор звонкой поступью вошёл на арену, все разговоры резко смолкли. Даже издали мужчина внушал неподдельное желаниеубежать, испариться, провалиться под землю. Его глаза всегда светились красным огнём: и в обличье человека, и в обличье Эклипса. Казалось, всю его грузную фигуру составляли только крепкие мышцы. Годы в Академии развили в Эрике инстинкт чувствовать этого зверя на расстоянии, как грозу во время ясной погоды. Он всегда появлялся неожиданно, не нуждающийся ни в чьём представлении — как гибкая пантера, охотящаяся на жертву. Сзади, спотыкаясь, шёл щуплый мальчишка, лет тринадцати-четырнадцати. Тощий до костей, бледный, как снег. Хотя, сказать, что он шёл — слишком громкое заявление. Его небрежно тащили, потому что паренёк почти не мог шевелиться из-за оковавшего его страха. В точности, как и Эрика во время его первого наказания.

— Взгляни же, Матвей, на своих друзей! — Директор вскинул руку, указывая на всех курсантов. — Взгляни на тех, кого ты предал!

Эрик сморщился. «Друзей» — это самое подходящее слово, которое только может придумать человек, управляющий этим хаосом под названием Академия. Даже среди сокурсников велась ожесточённая борьба, и только с годами понимаешь, что в одиночку просто невозможно выжить.

Юноша почувствовал, что медленно покрывался холодным потом. Прямо на него искоса смотрел Учитель. «Я просто пришёл посмотреть на казнь. Я получаю удовольствие от чужих страданий!» — напоминал себе Эрик. За эти годы он научился сохранять нужное выражение лица, что сейчас, чёрт возьми, было не так?!

— Признаёшься ли ты в своём преступлении? — продолжал парировать директор. — Ты знаешь, что проявление жалости к Фениксам карается смертью. Твои сокурсники застали тебя…

— Она умирала! — внезапно закричал Матвей. — Мы же не настолько жестоки, чтобы…

Эрик даже не заметил, как директор молниеносно достал хлыст. Холод пробежался по коже юноши от накрывающих воспоминаний. Каждый курсант проходил через эти позорные пытки, спину каждого украшали шрамы. Но больше всего доставалось тем, кто проявлял жалость к Фениксам. Сосуды боялись как огня восстания, поэтому жестоко расправлялись с самой идеей сострадания к своим же собратьям.

Не успел никто опомниться, как оглушительный вопль громом прокатился по округе. Паренёк упал на колени, но его тут же схватили за локти и, поставив на ноги, заставили голую спину предстать перед следующим ударом. Кровь выделялась яркостью на фоне мрачности Академии. Алый — единственный цвет, приносящий разнообразие в серость здешней жизни. Крики несчастных — чуть ли не последнее развлечение, которого не лишили курсантов. Все одобрительно загудели в ответ, бросали презрительные насмешки в сторону мальчишки.

Взгляд Учителя впился сильнее, подобно невидимым иглам, и Эрик, ненавидя всё на свете, вторил радостному гулу. Подумать только — этот несчастный парень сделал какой-нибудь пустяк: отдал часть своего обеда, просто сказал доброе слово, в то время, как юноша готовился к бегству отсюда, чтобы раз и навсегда примкнуть к группе восставших Фениксов. «Я сбегу и больше никогда не буду осуждать невинных!» — утверждал себе Эрик.

Директор жил в своём мире. Он не замечал ничего, кроме обмякшего парня из черни. Тот извивался, изливался слезами, моля охрипшим голосом о пощаде, тем самым приписывая себе больше смертельных ударов. Мужчина будто танцевал вокруг виновного, занося удары раз за разом, без перерыва, без промедления. Эрик едва улавливал элегантные движения директора. За это курсанты прозвали его Танцующей Гиеной. Отточенные чёткие движения поражали всегда, завораживали, приковывали взгляд, из-за чего пытка превращалась в красивый театр для курсантов.

— Посмотри на своих братьев и сестёр! — зарычал директор. — Ты предал их! Предал! Ты посмел забыть о своём происхождении! Фениксы — монстры, унижавшие нас двести лет назад! Им никогда не отмыть позор! А мы чисты!

Паренёк выплюнул кровь, жадно хватая ртом воздух. Для него это была бесценная секунда — секунда перерыва, когда Танцующая Гиена отвлёкся на свои мысли. Его тело покрывали свежие кровоточащие шрамы. «Ему не выжить, Эрик, — шепнул блеющий голосок в голове. — Если его каким-то чудом и пощадят, он умрёт от потери крови или гноящихся ран». Нет! Неужели всё так и закончится…

— Но ведь Фениксы — наши предки… — Воцарилась гудящая тишина. Все застыли в немом изумлении. — Это… они… они родили нас… Получается, что в нас течёт кровь предателей?..

Матвей приподнялся в локте. Говорить для него — как адский круг. Эрик знал это по собственному опыту, вот только его никогда не избивали так, как тех, кто жалел Фениксов. Юноша наловчился прятаться от закона, от Учителей. А этот паренёк… Он публично решил высказать всё, что являлось истиной?..

Мальчишка жалобными глазами, полными слёз, окинул арену. Будто посмотрел в душу каждому из тысячи курсантов, пытаясь найти поддержку, хотя бы крупицу сострадания! Наивный. Глупая надежда, утешение для тех, кто скоро умрёт. Никто и не хотел проявлять жалость к тому, кто пытается открыть глаза на правду. Но он был сильнее. Он высказал это при всех, пока Эрик готовил побег отсюда.

— Почему мы ненавидим Фениксов? — отчаянно спросил Матвей. Сил у него уже не оставалось. — П-почему… Они… они же и создали нас… они…

Прежде, чем парень успел договорить, иридиевый клинок с треском пронзил плоть.

В глазах Танцующей Гиены на миг сверкнул страх, породивший нетерпение. Он обожал убивать жертв мучительно, но сейчас из горла мальчишки фонтаном хлестала кровь. Матвей захрипел, схватившись за глубокую рану, начал биться в конвульсиях. Но через несколько мгновений он перестал шевелиться. В глазах потух огонёк.

Ничего больше. Труп, не умеющий чувствовать, испытывать эмоции, потребности…

— Это происходит со всеми, кто осмелится пойти против Сосудов! — горделиво закричал директор. — Пусть же вороны склюют его здесь и сейчас!

Эрик едва подавил приступ тошноты. «Чёрт. Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!» — кричал он, пытаясь выдавить последние силы, чтобы держать на лице равнодушие. Никто из курсантов не обратил внимание на последние слова парня. Никто не обратил внимание, что Танцующая Гиена расправился с ним быстрее, не заставив пострадать, как следует. А потому что он просто боялся, что идея о Фениксах проскользнёт в умы курсантов.

Сосуды могли рождаться только от Фениксов. Таков извечный закон подлой магии. Будь отец Фениксов или же мать, неважно — всегда родятся два ребёнка с противоположными силами. Феникс и Сосуд — два брата, неразрывно связанные между собой. Поэтому владельцев огненной силы не истребляли до конца — специально для рождения Сосудов и непрерывности их существования. Или же их крали у сбежавших Фениксов. Так случилось и с Анджелой. Эклипсы убили её сына-феникса, а сына-сосуда отправили в Академию для промывки мозгов.

Эрик долго смотрел на безжизненное тело Матвея. «Мальчик из черни» — так называли Сосудов, чьи родители приходились рабами. У них не имелось фамилии. Фамилии носили только те, кто происходил из знатного рода Фениксов, которые до сих пор борются за свою независимость. Фамилией все подчёркивали долг истребить своего отца или свою мать. Но Нейт всегда была проклятым исключением.

Кто-то боязливо одёрнул юношу за плащ. Сначала он не обратил на это совершенно никакого внимания — кто-нибудь случайно зацепил, такое бывало часто. Но кто-то назойливо продолжал теребить кусок ткани, пока Эрик раздражённо не обернулся.

Аластор должен был задёрнуть голову, чтобы полностью посмотреть в глаза юноши. Мальчик едва доставал сводному брату по колено, из-за чего он постоянно ныл, жалуясь на то, что он маленький и никчёмный.

— Я велел тебе оставаться там! — зашипел Эрик, нахмурившись. Внутри всё встрепенулось от холодеющего ужаса.

— Почему ты против, чтобы он смотрел на это? — К ним подошла Нейт. Её униформу всё ещё украшала кровь, пролитая на тренировке. — Он должен знать, что ждёт его.

— Да! — тут же отозвался Аластор. — В этом же нет ничего! Все смотрят — и я хочу!

Эрик глухо зарычал от распирающего гнева. В голове не хотело укладываться — как маленький ребёнок хочет видеть кровь, мёртвое тело? Как такое возможно?!

— Ты мелкий, в жизни ничего не видел! — Юноша слегка шлёпнул мальчика по голове. Тот тихо ойкнул. — А я старше, значит, опытнее. Ты должен слушаться меня!

— Эрик, — покачала головой Нейт, — позволь ему узнать, что такое жестокость. Ты слишком опекаешь его. В стенах Академии. Неужели ты думаешь серьёзно, что он не видит, что творится вокруг?

— Он ребёнок! — огрызнулся юноша. — Он не должен знать о таком!

«Через месяц мы будем сидеть у костра рядом с Фениксами, рассказывая друг другу сказки!» — утешал себя Эрик. Через месяц они с Аластором совершат то, за что держат в темницах и пытают самыми жестокими методами. Юноша вздрогнул, оборачиваясь на место, где лежало тело Матвея. Если он не будет осторожен, их ждёт то же самое.

— Но я тоже буду убивать! — Аластор сильнее вцепился в ткань униформы. — Все говорят, что убивать — это обычное дело. Разве не так?

В серебряных глазах мальчика сверкало негодование. В таком возрасте он только создаёт себе представления о мире, деля всё на чёрное и белое. Вот только нормальные дети обводят в белый цвет сострадание, жалость, любовь. Все эти качества ушли в черноту у тех, кто воспитывался в Академии.

Однако Нейт была права — этот мальчик рождён для сражений. В нём текла кровь самого ужасного человека, чей отголосок Эрик жаждал подавить с самого рождения. Но какие бы усилия он ни прилагал, Аластор становился всё более похож на Танцующую Гиену. Когда-нибудь правда о его рождении выплывет на поверхность. Когда-нибудь.

— Аластор Кали! — Эрик повысил голос, и мальчик вытянулся в струнку. — Как будущий курсант Академии, ты обязан учиться, готовиться ко всему, что ждёт тебя впереди. Не смей отвлекаться на такие пустяки! Что ты сейчас должен делать?

— Учиться читать и писать, — разочарованно вздохнул мальчик. — Но это скучно!

— Я нашёл для тебя книжку с картинками, — сквозь боль улыбнулся Эрик. — Пошли в мою комнату.

В глазах Аластора сверкнул восторг. Он радостно закричал, кидаясь прочь.

Нейт долго смотрела вслед ребёнку, даже когда он исчез далеко за стенами зданий. Эрик начал дышать глубже, чтобы успокоиться. Чёрт, она же находилась так близко! Просто протянуть руку… «На твоих глазах убили невинного человека, а ты думаешь об этом?» — шикнул голос совести.

— Ты пропустишь завтрак, — осторожно начала Нейт.

— Да, — пожал плечами Эрик.

Занимаясь с Аластором, юноша часто жертвовал пищей. Девушка делала одолжение и приносила в комнату его порцию еды. Но Эрик предпочитал, чтобы Нейт вообще ничего не делала. Эрик обучал своего брата фотьянскому — языку Фениксов, запрещённому среди Сосудов. Была с Аластором такая игра — хранить секреты. За молчание юноша давал маленькие подарки вроде саморучного самолётика из палочек или бумажного оригами. Но если Нейт случайно увидит записи мальчика на фотьянском…

— Ты выглядишь усталым, будто всю ночь не спал, — парировала девушка.

— Бессонница. Я не могу уснуть из-за грядущего испытания, ты же знаешь.

«Ну, это похоже на правду», — одобрительно отметил Эрик. Многие не могли уснуть из-за этого. Юноша сам боялся последних испытаний, но не так сильно, как мысль о том, что его выведут на чистую воду. Пять лет в Академии превратились в настоящий ад, полный страха, холодного пота, дрожания. Не было ни одного спокойного дня. Но смотря, как растёт Аластор, Эрик понимал цену своих нечеловеческих трудов.

— Как рана? — Нейт сама решила перевести тему. Уж слишком она обременяла и её, и его.

— Уже зажило. Царапинка.

Эрик неожиданно даже для самого себя двинулся с места, вслед за Аластором. Он просто не мог терпеть Нейт из-за любви и одновременной ненависти к ней. Не Академия испортила её, она родилась с мыслью об истреблении Фениксов, их превращении в безвольных рабов. В глубине души Эрик ожидал, что девушка позовёт его, но она осталась стоять на месте, смиряя его неодобрительным взглядом. «Почему ты так странно себя ведёшь?» — читалось в её взгляде.

Юноша быстро нагнал Аластора. Вместе они поднялись в комнату, которую делили они с Нейт и Демьяном. Его товарищ сейчас наверняка пропадал либо на необязательной тренировке, либо на завтраке. Поэтому Эрик, облегчённо вздохнув, достал из-под кровати книжку с записями на фотьянском языке.

Помещение было очень тесным, а особенно для четырёх человек. Только самое необходимое: шкафы, стулья, столы, небольшое окно, кровати. Но даже в таком маленьком царстве можно сразу понять, кто где жил. Место Нейт всегда пребывало в чистоте, без пыли, всё заправлено и в вечном порядке. Демьян не заботился об этом от слова совсем. Эрик же делил свою кровать с Аластором, поэтому и стол, и шкаф всегда переполняли вещи.

— Аластор! — тут же воскликнул Эрик, когда увидел, как мальчик потянулся к одному из кинжалов Демьяна.

— Я хочу уметь драться! — надул щёки Аластор. — Хочу быть мужчиной!

— Чтобы быть мужчиной, надо для начала слушаться старших. А ты хоть знаешь, что такое быть мужчиной?

Аластор на миг задумался. Потом быстро покачал головой в сторону, вопросительно посмотрев на Эрика.

— Быть мужчиной… это…

Юноша тут же потянулся к книге, которую носила с собой Нейт, как спасительный амулет. Книга о революции девятнадцатого века, когда Сосуды свергли Фениксов с власти.

Эрик открыл издание на странице с красивой картинкой, где была изображена битва между Фениксами и Сосудами. Художник не поленился нарисовать везде кровь, безжизненные тела, добавить мрачных красок. Но несмотря на это, в иллюстрации чувствовалась сила воли и духа, отвага, честь. Два клана знали, что идут на верную гибель, но никто не убежал с поля боя. Небо окрашивали огненные цвета вперемешку с чёрными, как символ вечного противостояния.

— Посмотри на этих воинов, — улыбнулся Эрик. — Они храбрые. Они знают, что могут не вернуться домой, но ради чести своего клана идут в сражение. Они терпят любые трудности, не знают страха.

Аластор радостно округлил глаза, похлопав в ладоши.

— Тебе надо стать таким же, — продолжил Эрик. — Мир несправедлив ко многим. И когда-нибудь меня не станет рядом, а тебе придётся решать самому, как поступать. Поэтому возьми в пример таких мужественных, благородных, сильных, решительных.

— Тогда я вырасту таким же, как и ты! — в глазах Аластора мелькнула не свойственная ему серьёзность.

Эрик почувствовал, как сердце пронзила сотня игл.

— Ч-что?.. — только и выдохнул он.

Аластор притих, опустив голову.

— Ты думаешь, что я не стану похожим на тебя? — подавленно спросил он.

Эрик дрожащими руками прижал к себе брата. Тот пискнул от неожиданности, непонимающе смотря в глаза юноши. Он крепко сжал его в объятьях.

— А знаешь что… — дрожащим голосом прошептал Эрик. — Давай ты останешься таким, какой ты сейчас. Тебе не нужен пример для подражания!

«Это у тебя должны учиться», — мысленно добавил он через слёзы.

====== Глава II. Испытание. ======

Мягкое сияние луны пробивалось через потрескавшиеся стёкла, напоминавшие скорее пожелтевшие от времени витражи, нежели окна, наполняя тесную комнатушку зловещими тенями. Мрак всегда рождается из света — зло восходит из неправильной доброты. Как бы Эрик ни пытался увидеть голубоватое свечение, в глаза бросалась только тьма, порождаемая самой же луной. Предметы растворялись, теряли прежние очертания, превращаясь в чёрные силуэты. Храп Демьяна, смешивавшийся с лёгким шелестом листьев за стеной, казался глухим шёпотом призраков, которые хотели что-то сказать. Что-то очень важное, что-то, что юноша посмел забыть в стенах Академии.

Под боком мирно сопел Аластор. Все пять лет он делил кровать с Эриком, несмотря на бесчисленные уговоры перейти в госпиталь. Юноша только закатывал глаза от такой упрямости, однако в глубине души испытывал облегчение каждый раз, когда Аластор давал твёрдый отказ. Мальчик цеплялся за ткань его одежды, прижимаясь всем своим крохотным существом во время кошмаров, а Эрик чувствовал, как маленький комочек тепла пробуждает в нём всё то, что беспощадно подавляла Академия. Хоть это безобидное, на первый взгляд, существо всё время воровало одеяло, из-за чего юноша привык спать в холоде. «Он не готов к правде», — вздохнул Эрик. Слишком мальчик был маленьким, беззащитным…

Совсем таким же, как и он сам двенадцать лет назад.

Нейт тоже не спалось этой ночью. Её выдавало прерывистое дыхание, постоянные ворочанья. Раскиданные по подушке волосы сияли безжизненным железом под луной. Более жутко становилось, когда она открывала глаза, и свет звёзд падал на её глаза, отражая в них глубинное равнодушие. У всех людей Академии был один и тот же взгляд — точно холод, точно пустота после смерти.

Тишина давила на сердце, поэтому Эрик, осторожно встав с кровати, чтобы не разбудить Аластора, подошёл к окну. Пальцы невольно коснулись ледяного стекла, от чего в душе прокололись вновь кровавые шипы бессердечия. Каждая вещь в Академии имела призрак жестокости, каждая улыбка — маска. Словно всё, что находилось здесь, в чёрных стенах, заколдовали. Только Аластор оставался единственным человеком, на которого чары не подействовали.

— А я думала, что только я волнуюсь перед испытанием, — послышался тихий, но всё же звонкий голос Нейт.

— Чего же ты боишься? — изломил бровь Эрик. — Ты одна из лучших курсантов! Выносливей тебя я нигде не встречал!

Девушка не ответила, и это насторожило юношу. Всегда уверенная, всегда мстительная Нейт, готовая вести за собой целую Империю, неожиданно не нашла слов. Эрик быстро ущипнул себя, чтобы проверить, не сон ли это.

— Но ведь… — Она запнулась. — Не все… не все выходят оттуда. Даже самые лучшие.

Эрик сжал руку в кулак. Об этом испытании предупреждали с самого первого курса, но юноша никогда не волновался по поводу него — нечего терять. А сейчас, когда Анджела отдала ему Аластора, всё изменилось. Если всё пройдёт гладко, они сбегут отсюда, навеки забыв об Академии. Но грядущее испытание стояло непреодолимой преградой. Большинство просто проваливало его, и таких ссылали в тюрьмы на опыты. Выживших удостаивали честью, поздравлениями, славой… Цена его же выживания — свобода.

Нейт просто не могла провалить испытание. Она — единственная дочь Императора, на которую взвалилось много груза ответственности. Эрику легче было поверить в то, что Танцующая Гиена умел чувствовать, чем в провал девушки.

Юноша отпрянул от окна, медленно подходя к Нейт. Обычно они в детстве, вместе с Демьяном, любили прижиматься друг к другу, чтобы согреться в холодных стенах или утешить, когда становилось совсем страшно. Но в последнее время они будто отдалились. Дружба начала меркнуть, и Эрик вновь хотел вернуть те давние воспоминания. Эту единственную память, гревшую его и хранившую лучшие времена для троих друзей.

— Эрик… — прошептала Нейт.

Юноша присел на её кровать. Девушка поддалась поближе, пока трепетно не соприкоснулась с ним. В васильковых глазах на несколько секунд разбился лёд, за которым скрывалась не свойственная ей нежность. Губы пугливо изогнулись в дрожащей улыбке, и Эрик улыбнулся в ответ, чтобы не смущать подругу. Эклипсы не должны уметь выражать радость, но эта ночь была исключением. В эту ночь они могли насладиться жизнью перед предстоящими пытками жизни. Юноша провёл рукой по её щеке, наклонив голову ближе к её лицу. Так близко, что он мог ощутить её дыхание…

В комнате стало слишком тихо.

Эрик мигом отпрянул, холодея. Только сейчас он понял, что храп Демьяна прекратился, а значит, что и он не спит. Нейт за одну секунду приняла безразличное лицо, будто между ними не пробежалась искра.

— У нас опять дружеские ночные посиделки, а меня не позвали? — сонно прошипел Демьян, небрежно плюхаясь рядом.

Эрик недоверчиво взглянул на друга. Тот незаметно подмигнул.

— Да как тебя разбудишь! — Нейт усмехнулась.

— Просто мы давно не собирались втроём, — сказал Эрик. — Это же получается, наша последняя ночь здесь, как курсантов.

«Или как людей», — хотел добавить он, но вовремя осознал, насколько это прозвучит жестоко даже в стенах Академии.

Всё так и будет. Пережить очередной день кошмара, дабы во время церемонии посвящения в Эклипсы сбежать. Безумный восторг и алкоголь заставят стражу потерять бдительность, из-за чего пропажа двух людей из Академии станет заметно только через несколько дней, когда ажиотаж уляжется. К этому времени Эрик с Аластором должны будут пересечь огромные владения Леса, а затем скрыться в лагере мятежников во главе с Валерией Даной. Её группа воссоединится с группой Анджелы Кали в деревне Порохово через две недели. План казался превосходным, однако вспоминая, что Аластор не приспособлен к долгим хождениям, Эрик чувствовал покалывание в груди. Он — просто маленький мальчик, который даже не имел понятия о мире за чёрными стенами. А постоянные переходы с места на место наверняка утомят его. А если Демьян или Нейт заметят его пропажу всего через несколько часов, — что вполне вероятно, — то погоня отправится незамедлительно, и тогда Аластор познает настоящую боль в ногах.

— В последнее время ты странный, — голос Демьяна вывел Эрика из раздумий. Сначала наследник рода Кали не придал значения, но затем понял, что слова друга обращались именно к нему. По спине пробежал холодок. — Раньше мы так весело проводили время вместе… А сейчас между нами словно стена выросла!

— Я боюсь, вот и всё, — пожал плечами Эрик. Бессчётное количество уроков, на которых учили держать безразличное лицо, не прошло даром. Вот только на этих же уроках шло угадывание мыслей лишь по одному взгляду, а Демьян обожал проворачивать такие штуки. — Если я провалю испытание? Если не смогу…

— Но это не причина, по которой ты должен забивать на нас! — взорвался Демьян. — Почему, чёрт тебя побрал, все ходят и чуть ли не прощаются с лучшими друзьями, а ты стоишь в стороне, погружённый в свои мысли?! Ты так спокойно говоришь об испытаниях! Ты…

— Не разбуди Аластора, — нахмурился Эрик. О Влуцек, любая тема для разговора, только бы не это! Демьян всегда подозревал его в неверности Империи, однако только из-за дружбы закрывал глаза.

— Он тебе дороже нас? — Несмотря на пылающий взгляд, друг слегка понизил тон. — С того дня, как только он тут появился, наша дружба… она будто исчезла! Этот подонок тебе дороже нас?!

— Демьян! — зашипела Нейт. — Это безумие!

Эрик готовился к удару. Кулаки невольно сжались.

Демьян всегда славился своей горячестью, поэтому Академия измывалась над ним намного сильнее, чем над остальными. Учителя хотели выковать из раскалённого дотла угля ледяную статую. Только Эрику и Нейт известно, что такими же ночами Демьян изливался слезами, готовясь встретить новый день унижений. Потом он понял, что намного легче притвориться холодным куском мяса, запрятав чувства на дно души. Он боялся показать своё истинное лицо, а поэтому, когда он вспыхивал яростным огнём, Эрик готовился к худшему. Значит, демоны в его душе пробудились — он не сможет сам охладиться.

— Защищаешь его? — прорычал Демьян. — Разве ты не замечаешь его странные вылазки посреди ночи, его поведение, осторожность…

Эрик схватил друга за плечи и сильно сжал до побеления костяшек. Если сейчас вовремя не дать Демьяну знак об остановке, всё может закончиться очень плачевно.

— Двенадцать лет я тренировался, сражался, убивал вместе с вами, — холодно процедил Эрик. — Посмотри в мои глаза! Разве это глаза предателя? Глаза того, кто убивал Фениксов, чтобы в итоге встать на их защиту? Это даже не глаза Анджелы, я никогда не был похож на неё!

Единственная правда из всей речи, которая хоть немного облегчила душу. Эрик стал владельцем тёмных глаз, цвета ржавчины, но обычно он сам называл это цветом засохшей крови. Практически все наследники рода Кали были обладателями светлого оттенка радужек, редко кто удосуживался получить тёмный цвет. Может, Учителя увидели в этом знак того, что сын заклятого врага Империи не пойдёт по стопам матери? А может, просто наследственность от отца, не более.

— Так что приходи в чувство — хватит морозить ерунду, — Пока ком в горле не стал больше, Эрик продолжал нагло врать в лицо другу. — Аластор — всего лишь напоминание о беззаботной жизни до Академии. Эта жизнь ждёт нас всех после испытаний! Демьян, уже послезавтра ты будешь свободен! Никто и слова не скажет тебе! Делай, что хочешь!

Эрик в сотый раз проклял в мыслях эту безобразную ложь, которой он едва не давился сам. Но когда он увидел краем глаза мирно сопящего Аластора, беспокойство улеглось. «Я не предаю своих друзей, я просто лгу им ради спасения этого мальчика», — напоминал он себе.

— Нам и вправду стоит отдохнуть, — осторожно вмешалась Нейт. Она не сводила взгляда с лица Эрика, из-за чего тот начал подозревать: не заметила ли она в его глазах мимолётно промелькнувшую боль? Но в любом случае, даже если это так, девушка с лёгкостью примет это за чувство вины или страх перед испытанием. — Сон сейчас — самое лучшее средство. Без сна мы всё провалим.

— Ты всегда права, — Эрик выдавил из себя подобие улыбки.

Юноша оглянулся на Демьяна. Его золотые глаза всё ещё пылали огнём ярости, но с каждым мгновением пламя угасало.

— Извини, — наконец буркнул он, когда Эрик уже достиг своей кровати.

— Без обид.

Демьяну всегда было нелегко просить прощения, поэтому его попытка сделать это уже тронула Эрика до глубины души.

Юноша аккуратно улёгся возле Аластора. Дыхание мальчика сбилось, серые глазки сияли сапфирами в темноте. Он пугливо посмотрел на своего брата, но уже через секунду слабо улыбнулся и вновь закрыл веки. «Сегодня ночью кошмары снятся не только выпускникам», — с горькой усмешкой подумал Эрик, проведя рукой по чёрным волосам Аластора.


«Ты обязан пройти испытание! — слышал Эрик в голове вкрадчивый голос матери. — Не ради себя. Ради нас. Ради Фениксов. Ты нужен моему народу, как всему живому нужен воздух!»

Довольно слабое утешение.

День испытания всегда чудился курсантам, как чёрное склизкое пятно, лёгшее клеймом на их жизнь. Именно в эти часы могло произойти всё, что угодно. Каждая вещь, которая ранее казалась небылицей, обретала страшные очертания в умах выпускников, как нечто неизбежное. Сильные личности проваливали, слабые же внезапно сдавали с первых минут поставленную задачу. Магия выбирала странных людей, поэтому невозможно узнать, по нраву ли ты ей, пока сам не вступишь с ней в бой один на один. Кто-то говорил, что волшебная сила — это живое существо с разумом. В Академии имелись целые группировки, поклонявшиеся магии, считающие её высшим разумом. Нейт сама делала преподношения магии, косо смотря на Эрика. Он считал всё это полной чушью.

Но в день испытаний всё иначе. Каждая вещь, которая ранее казалась небылицей, обретала страшные очертания в умах выпускников, как нечто неизбежное. Эрик повторял это раз за разом. Эти предания от счастливчиков, выживших в суровых условиях.

В главном дворе школы царила безмолвная тишина. Крики, плач, смех — всё исчезло в один миг. Неудивительно. Учителя специально подстраховались, заперев младших курсантов в своих комнатах. На случай, если выпускник решит отведать чужую кровь. Эрик поморщился от неприятных воспоминаний.

Святой Влуцек, как же они пытались сломать ту несчастную дверь, когда он ещё был первокурсником! Долбили по ней, норовясь вырвать с петель, может быть, даже вместе с частью стены. Учителя заперли их без всякого предупреждения в классе. Кто-то рыдал, давясь собственными слезами, а кто-то, как Нейт, принимал активное участие в собственном освобождении. Каждый ребёнок истошно вопил до хрипа, из-за чего создавалось впечатление, что Академия начала завывать. Тогда они ещё были глупыми детьми, не понимали, что Учителя дарили им спасение. Они думали, что о них забыли, что это просто часть проверки… Тот страшный день принадлежал не им. Он принадлежал тем выпускникам.

Когда дверь тихонько скрипнула, первокурсники начали сметать всё на своём пути. Как бы Учителя ни пытались сдержать их, эти жалкие попытки приравнивались к одомашниванию дикого барса. Эрик сам разметал освободителей, обезумев от горя. Он прекрасно помнил, как тогда его трясло, как он сумасшедше набрасывался на каждого прохожего, лишь бы показать своё горе. Толпа первокурсников мчалась по коридору, словно убивающее торнадо. Им было от роду всего семь лет, однако даже в те минуты ни один Учитель не смог остановить их.

Эрик помнил, как остановился возле двух трупов. Они картинно лежали возле дверей, ведущих в центральный двор, будто статуи безумного скульптора. Из горла сочилась кровь. Много крови. Столько, что стало сразу понятно — никто не выживет, если потеряет столько. Бежавшая сзади толпа пинала мальчика, не видя из-за страха два трупа. А он видел. Видел, как с каждым шагом он приближался к ним, пока его ботинки не окрасились в красный цвет.

В тот день один из выпускников сошёл с ума на испытании. Он смог как-то убить охрану и проникнуть на территорию Академии, чтобы истребить тех, кто был беззащитнее. И он настиг свою цель — сбежавшего второкурсника, который решил посмотреть на испытание. Его погубило любопытство. А если бы остальных не заперли, трупов бы стало больше.

После того дня Эрик долгое время не смотрелся в зеркало. Для него дни в Академии прошли, как один миг. Он жил, цепляясь за возможность сбежать, когда встретил Анджелу. А потом она подкинула ему Аластора. И когда мальчик впервые улыбнулся ему, когда его белое личико не омрачала дорожка слёз, Эрик наконец взглянул в зеркало.

Он не увидел отражения. Он видел кого-то другого. Человека, которого Учителя превратили в свою скульптуру. Лицо словно покрывала холодная маска — настолько оно было окаменевшим, выражавшим одно сплошное безразличие. Эрик не смог улыбнуться, заплакать, даже нахмуриться — Академия лишила его эмоций. Тогда юноша свирепо завидовал Демьяну, не потерявшему свой пыл. Только страх жил в его душе. Ради Аластора он потратил годы, чтобы вернуть себе утерянную способность чувствовать. Способность любить. Искренне.

Все эмоции, что проявляла Нейт, — просто ложь. Не её настоящее лицо. Один животный страх остался в сердцах, но и его Учителя почти смогли искоренить.

Эрик вздрогнул. Он вновь переместился из глубин воспоминаний в двор, по которому сейчас шёл. Несколько курсантов проходили мимо, даже не соизволив кивнуть в знак приветствия. Да и зачем — он даже не знал их имена, хоть и прожил вместе с ними двенадцать лет.

— После этого испытания мы будем свободны, — говорила Нейт. Хотя Эрику так и не стало ясно, кого она успокаивала — себя или его.

— Отец заберёт тебя? — поинтересовался Демьян.

— Угу, — кивнула девушка. — Дел невпроворот будет. Он пойдёт знакомить меня с остальными семьями. Мне придётся выбирать себе советника.

— И будущего императора.

Эрик слушал вполуха. Мысли уносили его в подземелья, по которым он уже убегал отсюда вместе с Аластором. Чем меньше думать об испытаниях, тем меньше страх сгрызёт тебя. Да и они даже — половина проблемы. Ради Анджелы, ради своего брата он просто обязан выдержать натиск магии, чтобы не сойти с ума, как тот курсант, убивший восьмилетку…

— Не думаю, что отец даст мне выбор в мужья, — пожала плечами Нейт.

— Надеюсь, это будет кто-то адекватный, — не раздумывая, ляпнул Эрик. Ему приходилось иногда вмешиваться в разговор, чтобы Демьян не вспылил, как прошлой ночью.

Нейт изумлённо подняла брови:

— Ну так, отец и будет выбирать адекватных… Он же не дурак — выбирать каких-нибудь идиотов на трон.

Эрик тихо выругался. Сморозил глупость на ровном месте!

— Я имею в виду, что адекватный в плане поведения. Многих вседозволенность лишает рассудка. Ну… ты правда не поймёшь, сможет ли справиться с этим человек, пока не дашь власти.

— Наверное, ты прав…

Пока Демьян не прикопался к какой-нибудь мелочи, Эрик свернул за угол. Часы звонко пробили двенадцать раз. «Час до испытания», — громом прозвучало в голове. Нет! Не думать об этом!

Резко Эрик ощутил, как кто-то со всего размаху врезался в него. От неожиданности юноша чуть не потерял равновесие, однако вовремя успел сделать шаг назад. Некто неуклюже повалился прямо на его грудь, и Эрик осторожно взял его за плечи, чтобы он не упал.

Юноша ожидал увидеть сбежавшего учащегося, жаждущего поглядеть на последнее испытание выпускников. Скорее всего, он учился на седьмом или восьмом курсе, потому что он едва-едва доставал до плеча Эрика. Но когда юноша присмотрелся, то понял, что это оказалась рабыня-феникс.

Рыжие волосы, некогда заплетённые в аккуратный пучок на голове, от удара распустились по плечам. Солнечный свет упал на её глаза, и они засияли золотым янтарём. В них читалось столько наивности, но в то же время и детской искренности, что Эрик невольно вздрогнул. Никогда прежде ему не доводилось видеть живое воплощение надежды в лице обычной рабыни. Все Фениксы в Академии были поникшими, сломленными, а курсантки выражали собой сплошное лицемерие. Никто не думал о вере в стенах этого ада, но почему-то именно в ней плескалось море детских грёз, которое она не могла скрыть. Хоть лицо покрывали свежие кровавые отметины, они не скрывали красоты обычной, на первой взгляд, рабыни-феникса.

Глухое рычание Нейт привело Эрика в чувство. Девушка оттеснила его локтем, одновременно положив руку на рукоятку ножа.

— Какое ты имеешь право, стерва?! — взвилась она. — Как ты смеешь приближаться к нам?!

Нейт ненавидела даже смотреть на рабов-фениксов, а от их присутствия она всегда выходила из себя. Демьян боязливо сделал несколько шагов в сторону, предвкушая серьёзные разборки.

Эрик не успел даже опомниться, когда раздался глухой шлепок. Рабыня-феникс упала на землю, вскрикивая. Нейт молниеносно вытащила из ремня один из любимых ножей, готовясь занести удар.

— Нейт! — сквозь зубы процедил Эрик.

Девушка отмахнулась. Лезвие ножа со свистом рассекло воздух, всего в нескольких сантиметрах остановившись от лица Феникса. Посыпались снопы искр.

— Нейт! — повторил Эрик, не опуская своего клинка, с помощью которого он заблокировал удар. — Остынь.

— Она должна понести наказание за дерзость! — прошипела девушка.

Рабыня-феникс с ужасом смотрела на них. Её жалкое существо дрожало, кожа мигом побелела, становясь похожей на чистую скатерть, на которой изрисована чёткая схема здешних живодёрств.

— Если ты в порыве ненависти убьёшь её, выговор будет сделан тебе, — нахмурился Эрик.

«Курсантом разрешается мучить рабов, но не убивать», — гласило одно из правил. В случае его нарушения курсанта также приговаривали к пыткам, но они казались такими безболезненными на фоне всего прочего.

— А я не хочу, чтобы моего друга отправляли в пыточную накануне испытания, — продолжил юноша.

— Я прекрасно рассчитала свою силу! — одёрнулась Нейт. — Мой удар пришёлся бы на лицо…

— Танцующей Гиене не нужны калеки. Эта девчонка чуть ли не единственная, кто может стирать и убирать. Не хочу приходить на свой выпуск в грязной униформе, знаешь ли.

Убедившись, что Нейт полностью держит себя в руках, Эрик убрал клинок обратно за ремень.

— Чтобы включить стиральную машину, не нужно обладать сверхспособностями, — ядовито отметил Демьян.

— А в Академии вообще она есть? — Эрик поднял бровь. — Я думал, Танцующая Гиена специально лишил нас удобств, чтобы рабам было чем заняться.

По спине побежали мурашки. Боковым зрением Эрик увидел, что прямо сейчас на него смотрел Учитель, скрестив руки на груди. Взгляд стервятника. Чёрт.

— Да и к тому же — она виновата только передо мной, поэтому я лично позабочусь, чтобы в следующий раз эта неуклюжая барышня не врезалась в почётных людей.

Эрик схватил рабыню-феникса, твёрдой рукой сжимая её предплечья. От неожиданности она вскрикнула, из больших глаз полились слёзы страха. Юноша небрежно толкнул её в спину, тем самым веля следовать вперёд. Случай с несчастным Матвеем натолкнул его на идею о большей осторожности, чем раньше. Не хватало только на пустяке подскользнуться и быть убитым Танцующей Гиеной.

— П-пожалуйста… п-простите… — всхлипнула девушка.

— Заткнись и иди дальше.

Спотыкаясь, рабыня на дрожащих ногах едва смогла подняться по винтовой лестнице, ведущей на второй этаж. Эрик мысленно проклинал всё — Учитель всё ещё идёт за ним. Ищет повода, малейшего промаха! Раз за разом юноше удавалось обвести их вокруг пальца только благодаря удаче. Когда-нибудь она отвернётся.

В классах гудела тысяча курсантов, не понимающих, почему их заперли. Эрик косо посмотрел на рабыню. Неужели, несмотря на испытание, их всё равно заставляют ходить по двору школы? Жестоко.

Эрик быстро открыл дверь, ведущую в его комнату. Рабыня проворно проскочила внутрь, явно не желая, чтобы её трогали, и встала посредине комнаты.

— Куда же ты так торопилась? — безразлично спросил Эрик, запирая за собой дверь.

— Т-трубы сломались, мне велели п-помочь в починке… — заикаясь, прошептала девушка. — Пожалуйста, не надо…

— Если ты обещаешь, что никому не расскажешь. Мне и самому хлопот не хочется.

Эрик достал нож, нутром чувствуя, что Учителя от него так просто не отделаются. Нужны будут доказательства жестокого обращения — они их получат. Как бы гадко на душе ни было. Сейчас все свидетели заперты в классах, никто не сможет заподозрить неладное. Учителя ждали где-то во дворе.

— Я сделаю надрезы на твоей коже. Если ты заодно разнесёшь весть о том, что я жестоко с тобой обращался, буду благодарен.

Рабыня только удивлённо округлила глаза, на мгновение встретившись взглядом с Эриком. «Ты родилась не для такой жизни!» — хотел воскликнуть он. Природа даёт красоту не тем, кто должен ходить в цепях, как скот. «Уходи отсюда! Беги! Тебя ждёт вольная жизнь!»

Юноша сделал всё быстро. Десяток порезов всего за несколько секунд украсили белоснежную кожу. На пол полилась кровь. Девушка даже не вскрикнула — молчание той, кто привык к здешним злодеяниям. С ней творили вещи намного хуже. Эрик достал обезболивающую мазь и, усадив рабыню на свою кровать, начал утирать раны. Анджела однажды подарила на день рождения этот прекрасный подарок. Он обладал магическими свойствами — был невидим из-за того, что сразу же вливался в раны. Не заживлял, но боль сразу проходила. Такое действие позволяло с гордостью носить недавно нанесённые шрамы.

— Им будет недостаточно… — неожиданно произнесла рабыня-феникс. На удивление, твёрдым голосом. — Они заподозрят…

— Вот поэтому я и прошу тебя заплакать. Чтобы меня не обвинили в мягком отношении к Фениксам.

Девушка не ответила. Она только посмотрела на свои новые порезы, рассекающие руки. Явно старалась избегать взгляда юноши. Хотя тот и не был удивлён — почти все рабы видели монстров в лицах Сосудов. Улыбка для Фениксов не значила ничего, кроме будущего зверства.

— Это приказ? — тихо спросила она.

Эрик вздохнул:

— Да. А теперь иди.

Рабыня-феникс, как подорванная, сорвалась с места, скрываясь за дверью. Всего за секунду от неё и след простыл. Неужели она настолько боялась его?

Эрик остался в своей комнате. Мысли сумбурно бились в голове. Остался чёртов час до испытания! А если он не справится, если он подведёт Аластора, Анджелу, всех мятежников, ждущих его за стенами Академии? Нет! Не может всё так просто закончиться! Двенадцать лет будут напрасны! Как такое может вообще произойти? Но ведь все говорят, что в этот день может произойти всё, что угодно! Сильные проваливали, слабые выживали. По какому принципу магия вообще отбирает? Почему жизнь несправедлива…

Дверь тихонько скрипнула. В комнату, подобно кошке, вошла Нейт.

— Эрик, — осторожно прошептала она, — пора.


Испытание проводилось в темницах, подальше от чужих ушей и глаз. Смрад и сырость царили здесь, словно в королевстве смерти. Раньше Эрик никогда не задумывался, почему подземелье не закрыли, раз оно открывает много возможностей для побега курсантов. Оказывается, это было частью последнего испытания. Последнего в Академии, для кого-то — последнего в жизни. Юноша поёжился от впивающегося холода. Почему-то в кровавый день темница стала более тёмной, какой он всегда её помнил. Из-за собственных иллюзий краски мира поблёкли, не оставляя ничего, кроме безысходности. «Аластор… Аластор!» — кричали последние отголоски разума. Он должен выдержать испытание ради него!

Восемьдесят старшекурсников встали в ровную линию. Лицо каждого выражало один сплошной камень, за которым обычный человек не способен увидеть истинных эмоций. Всё равно Эрик чувствовал запах страха. Рабы-фениксы под надсмотром Учителейотправляли учащихся в камеры, надевая на руки и ноги кандалы. С каждой минутой напряжение нарастало. Скоро очередь дойдёт до юноши, а он даже не был уверен в своей победе. Нейт стояла непоколебимо. «Хотелось бы мне получить её решительность», — подумал Эрик. Демьян затерялся где-то среди толпы.

— Эрик Кали.

Юноша вышел к одной из камер, где его ожидал раб-феникс. Холодные кандалы лизнули обжигающим льдом голую кожу ступней. Когда дело было сделано, мужчина приступил к следующему учащемуся, оставив Эрика запертым за решёткой.

На полу красовались клочки чьих-то волос, засохшая кровь. Много крови. Ясно, что прошлый курсант не смог выдержать испытание. Интересно, убили ли его или отправили в лагерь, где содержали Неосознанных? Эрик стиснул зубы. Сердце билось слишком громко. «Твоя жажда крови — это острие меча. Твои раны — это огонь, дающий тебе больше жара в плоти. Твоя ненависть — самая мощная магия. Твой стук сердца — это музыка, в такт которой ты нападаешь».

Толстые стены не давали посмотреть на обстановку в остальных камерах. Несмотря на это, Эрик чувствовал, как уверенность Нейт разливалась сладким ароматом. Она должна пройти испытание!

— Для кого-то это последний день, — сладко улыбнулся Танцующая Гиена. Он не стал щедриться на грандиозные речи. — Так что удачи вам. Надеюсь, сегодня выйдет хотя бы большинство. Можете начинать.

«Неужели испытание действительно сейчас происходит?» — ужаснулся Эрик. За секунду воздух заполнился тёмной аурой магии Эклипсов. Дабы не отставать от остальных, юноша закрыл глаза, пробуждая в себе дремлющую силу. Она горьким ядом разлилась по венам, медленно покрывая разум поволокой.

В каждом Сосуде или Фениксе дремала мощная магия. Людей, пробудивших её, называли Эклипсами. Эклипсы — самые сильные воины, равным которых нет во всём мире. Однако во время первого пробуждения люди сходят с ума. Все курсанты Академии использовали магию, не переходя черту. Когда черта — максимальный уровень допустимой силы — будет пересечена, человек немедленно сходит с ума. Немногие возвращались в прежнее состояние. Но если удалось вернуться, человек с лёгкостью может пересечь черту снова, уже с полным самоконтролем. Их посвящали в Эклипсы.

Позором было посвятиться в Неосознанные Эклипсы. Люди, которые навсегда потеряли человечность. Которые никогда не вернутся обратно. Их использовали как бомбы, обращаясь с ними намного хуже, чем с рабами-фениксами. Обычно каждый год Неосознанных Эклипсов выпускалось намного больше, чем тех, кому удалось вернуться.

Внутри всё начало рваться. Эрик закричал от поразившей боли, с которой пришла магия. Никогда ещё он не заходил так далеко — он всегда использовал магию только для защиты или атак, но не более. «Поверни назад, поверни!» — кричал рассудок. Нет! Он ещё не достиг черты, а уже захлебнулся от столь мощного потока энергии. Он душил разум и горло, и Эрик начал задыхаться. «Если я пробужу больше магии, то сойду с ума!» — кричали таявшие отголоски разума. Но ведь в этом и заключается испытание — вернуться назад! «Я не смогу! Я не смогу! Я должен повернуть назад!»

Кожа покрылась густой сетью алых вен. Эрик истошно закричал, упав на колени. Внутри бурлила кровь, жаждущая вырваться из плоти. «Аластор… Аластор… Я должен сохранить разум ради Аластора…» — с каждым разом юноша слабее понимал смысл своих слов. Аластор… Кто он? Кто такая Нейт? Ради кого он вообще старался сохранить рассудок? Он забывал. Магия стирала память, оставляя бездонную тьму в голове и пустоту в душе. Боль неожиданно исчезла, заменяясь на блаженную эйфорию.

Мрак сковал тело. Эрик не видел ничего, кроме темноты вокруг. Когда он попытался пробудить больше магии, то вместо привычной муки он ощутил невероятное удовлетворение. А что будет при большем пробуждении силы? Тогда он станет всесильным. Да. Он хотел этого больше всего! «Мне надо больше магии! Я хочу больше магии! Больше! Больше!!!» — кричал голос в голове. Эрик напрягся, призывая к себе ещё энергии. «Идиотские наручники!» — взревел монстр, пытаясь сломать железо. Почему его заперли здесь?! Почему не позволили отведать человеческой плоти?! Он хотел утолить голод!

Послышался странный звук. Одежда сзади порвалась. Спину пронзила вспышка боли, мигом сменившаяся на знакомую эйфорию. Монстр повернул голову, увидев, как чёрные крылья прорезали его плоть, вырываясь на волю. Это тело слишком тесное. Магия хотела разорвать кожу для полного освобождения. «Мне нужно другое тело! Я должен стать демоном полностью!»

Безумными глазами он посмотрел через решётку на Учителей. Жалкие людишки. Они заслужили смерти. Он убьёт их! Истребит! Уничтожит! Отведает их кровь, их вкусное мясо!

Из соседней камеры кого-то выпустили. Почему? Почему этого подонка освободили, а его нет?! Он заслужил больше свободы, чем кто-либо ещё!

«Испытание…» — глухой голос остатка разума. Испытание… Это проверка на его силу воли. Все те, кто освобождал магию полностью, сходили с ума…

«Аластор!»

Когда Эрик попытался остановить пробуждающуюся магию, каждая клеточка начала разрываться от бесконечной боли. «Ты не посмеешь вернуться!» — кричала сила. Магия удерживала его, не желая отпускать из своих ядовитых объятий. Но он должен! Ради побега отсюда! Ради свободы! «Я не отпущу тебя!» — ревел женский голос в голове. Чем ближе Эрик подходит к границе, которую он давно пересёк, тем сильнее сила утягивала назад.

Больно. Очень больно. Юноша не чувствовал ничего, кроме яростной боли, разрывающей его на куски. Пусть к нему вернулся рассудок, магия пыталась сделать всё, чтобы вновь свести его с ума. «Нет, на этот раз я не забуду! Я сделаю это ради Анджелы! Ради Аластора!» Эрик тянулся к границе. Невольно из горла вырывались стоны, вопли и пена. Из глаз брызгали слёзы, а тело покрывалось рубцами. «Твои раны — это огонь, дающий тебе больше жара в плоти», — говорила Анджела. Да. Он сможет пройти испытание! Ради близких! Ради себя!

Граница… Ещё немного — и он вернётся в прежний облик. Ещё немного, и магия покинет его, вновь превращаясь в небольшой сгусток где-то в глубинах души. Всего капелька! Всего ничего!

Эрик почувствовал, как тело тут же освободилось от чьих-то крепких рук. Он рухнул на холодную землю, изнеможённый от внутреннего боя.

Всё болело. Хотелось заплакать, но Эрик стиснул зубы, подавляя это желание. Всё закончилось? Он прошёл испытание?

Но подняв голову, юноша вздрогнул. Вокруг него расстилалась бесконечная темнота, в которой не находилось ничего, кроме него. Холод окутывал тело, пустота проникала в душу. Эрик поднялся на ноги, с неожиданностью понимая, что боль больше не терзает его. Он словно превратился в невесомую пушинку. Страх не тревожил его, только странное чувство тревоги за Аластора. Что с ним? Где он? Почему его сейчас нет рядом?

— Приветствую тебя, Эрик.

Юноша развернулся, инстинктивно потянувшись к ремню за оружием. Однако на его удивление, там ничего не оказалось. Ни одного ножа не было при себе, с которыми он поклялся не расставаться.

Послышался женский смех. Осторожный, словно шаги лисицы перед прыжком на добычу; звонкий, словно удар капель о ледяную гладь воды. Перед Эриком появился силуэт молодой девушки. Голова её была обрита налысо. Всю кожу покрывали знаки и слова на непонятном языке, которые Эрик даже не попытался разобрать. Они светились в темноте мягким сиянием, из-за чего юноша старался подавить желание потянуться к единственному источнику света, зазывающему его к себе.

— Меня невозможно убить так просто, — хищно ухмыльнулась незнакомка. — Хотя, меня вообще невозможно убить.

— Кто ты? — нахмурился Эрик.

— Меня зовут Кали. И я — демонесса магии, которую ты носишь.

Эрик слышал когда-то, что магия — живое существо. Но если раньше он считал это сказками, то сейчас самое время задуматься о том, не ударился ли он головой.

— О нет, мальчик мой, я реальна так же, как и ты, — звонче засмеялась Кали. — Неужели обо мне все забыли? Моё существование стало просто сказкой?

— Это ты не хотела возвращать меня назад? — Эрик вспомнил женский голос, который тянул его подальше от черты.

Кали бодро кивнула:

— В мои обязанности входит давать магию Эклипса только сильным. Те, кто слаб, сразу же поддаются на мои манипуляции. Эх, двести лет прошло с последнего Эклипса рода Кали, я думаю, я растеряла форму.

«Двести лет…» — мысленно повторил Эрик. Двести лет назад как раз Сосуды истребили Фениксов, обращая их в рабов!

— Ты прав, — кивнула Кали. — После революции род Кали превратился в сборище жалких букашек. Никто не хотел иметь со мной дело! Представляешь? Я даже не думала, что после двухсот лет кто-то наконец призовёт меня с первой попытки.

— Ты здесь не для того, чтобы излить мне свою душу, я надеюсь? — нахмурился Эрик. Меньше всего он хотел иметь дело с демонами. Они обманчивы, лживы.

— Просто хочу предупредить, что я очень люблю играть с разумом, — Улыбка Кали достала до ушей. — Я буду слушаться тебя, пока ты силён. Но стоит тебе ослабить бдительность… я займу твоё тело.

«Спасибо за искренность», — хотел пробурчать Эрик. Его перебил резкий звон в ушах. Стены начали дрожать, покрываться трещинами, через которые сочился ослепительный свет. Не такой приятный, как на татуировках демонессы.

Эрик распахнул глаза.

Сначала в глазах всё плыло, поэтому узнать стены лазарета юноша смог не сразу. Здесь было многолюдно, как никогда. Кровати в комнате, в которой он лежал, занимали все его сверстники. Кто-то продолжал находиться без сознания, кто-то активно разговаривал о чём-то со соседями по койке. Яростная боль, распиравшая его на испытаниях, заменилась на тупую, почти незаметную. Эрик привстал, схватившись рукой за лоб. Его всё равно трясло после пережитого шока.

— Ура! Ты здесь!

Аластор уткнулся носом в его бок, вцепившись слабыми ручками за ткань серой майки. Лицо мальчика озаряла искренняя улыбка. Эрик потрепал его по чёрным волосам.

— Ты плохой! Ты долго спал! — Аластор резко нахмурился. — Плохой!

— В следующий раз ради тебя встану рано, — засмеялся Эрик.

— Эрик! — раздался голос Нейт.

Девушка уже была одета в парадную форму. Явно готовилась к выпуску. Как всегда она выглядела идеальной, несмотря на ужасы испытания.

— Хвала Влуцеку, ты очнулся! — продолжила лепетать она.

— Поздравляю тебя, — улыбнулся Эрик. — Ты прошла испытание.

— Самая первая, — горделиво подняла голову Нейт, но вдруг осеклась. — Испытание закончилось два часа назад. Его прошли всего двадцать человек…

Внутри всё похолодело. Двадцать курсантов из восьмидесяти сохранили рассудок! Неужели всё настолько ужасно? Будучи на младших курсах, Эрик часто слышал о высокой процентности провала, но чтобы вот так…

— А Демьян? Где он лежит? Мне надо увидеть его! — Юноша сразу вспомнил о своём друге.

Нейт села на кровать и взяла Эрика за руку. Она ничего не ответила. Иногда молчание намного красноречивее многих слов.

Демьяна больше нет в их рядах.

Внутренности провалились вниз. Мир, окружающий юношу, разбился на сотни мелких кусочков. Демьян… Это невозможно! Его друг! Эрик с трудом подавил крик, застрявший в горле. Он готов был рвать на голове волосы, готов был ворваться в комнату, сваливая слова Нейт на неудачную шутку. Жизнь не настолько сурова!

— У нас нет времени скорбеть о нём, — с горечью произнесла Нейт. — Я знаю, тебе тяжело. И мне тяжело! Но сейчас у нас с тобой есть одно… дело…

— Что? — Эрик едва не поперхнулся от возмущения. — Наш друг не вернулся назад! И ты вообще говоришь о…

— Пожалуйста, послушай меня! — взмолилась Нейт. — Мой отец скоро будет здесь…

— Это что-то даст мне? Демьяна нет! Мне плевать на императора! Неужели ты настолько безжалостна? Наш друг… Его нет!

Только сегодня они ходили вместе. Только сегодня общались, смеялись над его шутками. А теперь это превратилось в прошлое. В воспоминание.

В васильковых глазах Нейт отразилась боль.

— Мне тоже тяжело, Эрик, — прошептала она. — Но не моему отцу. Ему плевать… у него есть планы… на тебя…

«На меня?» — хотел переспросить юноша, но из-за горечи не смог ничего сказать. Чего он вообще ожидал? Что они выживут все втроём? Высшее чудо, что Нейт и он сам прошли испытание! Но Демьян…

— Он хочет видеть в тебе нового императора. После смерти… — Девушка запнулась. — Он хочет видеть в тебе моего будущего мужа.

====== Глава III. На распутье. ======

Ночь надежд. Последняя ночь в Академии перед выпуском, когда двенадцатый курс ветрено нарушал правила, доставая откуда-то из подполья выпивку. Даже в выпуск никто не гулял так, как сейчас — просто потому, что после такого знаменательного дня все разъедутся по семьям или прямиком на фронт, куда многие стремились. Учителя закрывали глаза, а если делали замечание, то всё обходилось лишь одним ударом по затылку. Только в эту ночь курсантам разрешалось не спать, но правило распространялось лишь на выпускников, младшие классы завистливо наблюдали из окон. Перед центральным корпусом ходило порядка дюжины пьяных курсантов. Многие старались заглушить алкоголем горе по потерянным товарищам, кто-то выпивал из-за слишком сильного чувства радости, заглушающего рассудок.

Эрик осторожно продвигался через ряды своих товарищей. В руке он специально держал недопитый стакан крепкого алкоголя для прикрытия. В такие ночи охрана, наоборот, усиливала бдение на территории и за пределами Академии, однако такие пустяки никогда не останавливали род Кали. Вечером он отправил весточку Анджеле, где он чуть ли не умолял встретиться за стенами Академии, да ещё и прихватить с собой одного из Исцеляющих Фениксов. Ответа не последовало, из-за чего Эрик начал волноваться. Если он будет рисковать зря, а потом ещё его и поймают…

Впереди, навстречу юноше, лёгкой поступью шла Нейт. Несколько часов назад девушка получила подарок от своего отца — платье, которое носили императрицы после революции. Странно было встречать Нейт без привычной экипировки в сотню ножей, спрятанных в обуви, под одеждой, в волосах в виде шпилек. Красный шёлк непринуждённо окутывал тело, отсвечивая сияние полной луны. Волосы болтались тугой косой на затылке, невольно делая свою владелицу старше на несколько лет.

— Ты выглядишь, как… — «Как сирена; как Афина, пред которой любой воин готов пасть, только бы она подняла тонкие руки к небу, застыв в грациозной позе перед смертельным ударом; как ангел войны; как императрица прекрасного независимого народа…» — Как девушка.

Нейт улыбнулась одной из той улыбок, которые отражали непроницаемый холод в ночи. Глаза оставались совершенно пустыми.

— А ты выглядишь, как выпускник, — Девушка беспристрастно кивнула на стакан, на дне которого плескался алкоголь.

Эрик звонко рассмеялся, стараясь двигаться как можно более неуклюже. Он шатался в разные стороны, пока случайно в поле зрения не попался столб, о который можно было опереться. Юноша навалился на него всем своим телом, из-за чего дерево глухо скрипнуло, слегка пошатнувшись.

— Странно, я думала, ты не любитель выпить… — Нейт нахмурилась.

— В такой день можно всё, — Эрик старался, чтобы слова выходили путанными, невнятными. — А почему ты не пьё-ёшь? За компанию?

— Я хотела поговорить с тобой… — В голосе Нейт зазвучали нотки разочарования. — О многом.

«Я тоже», — тихо прошептал Эрик в мыслях, будто слова эти запретны. Обсудить смерть Демьяна, годы в Академии, вспомнить совместные уроки, неудачи, первые победы. Будущее. Узнать о будущем, чёрным пятном светящимся где-то вдалеке. Предать Анджелу, чтобы стать императором? Положить конец страданиям, начать новую жизнь? Он мечтал об этом. Он устал от тайн, а став мужем Нейт, можно навеки стереть из памяти чёртово восстание Фениксов. Не будет идти речи о предательстве — он рождён Сосудом. Речь о предательстве обовьёт Империю, как распутные змеи, лишь в случае его долгожданного побега из Академии завтра ночью. Но что он потеряет при этом? Всё. В ином случае, он станет правителем, станет ближе к своей подруге, как никогда, будет жить в роскоши. Такая жизнь ждала его.

Советь не давала покоя. Он дал призрачную надежду всему ополчению, что начнёт тренировать будущих мятежников, как его тренировали в Академии. Ранее всё, что творилось в стенах этого ада, превращалось в тайну для Фениксов. Они не знали даже, кого там обучают, кто такие Эклипсы. Однако с приходом Эрика завеса секретов сорвалась. Фениксы жаждали новых знаний для уничтожения Сосудов. Они жаждали его прихода.

Эрик издал нервный смешок, поражаясь, насколько сейчас он разломлен. Никогда раньше ему не приходилось сомневаться — Академия клеймировала уверенность в поступках. Если бы не Анджела, мир чётко делился бы для него на добро и зло — на Фениксов и Сосудов. Но она есть. Есть Аластор. Есть страхи.

— Тебе плохо? — Нейт подошла поближе.

— Сейчас вырвет! — Эрик схватился за живот. — Кажется, второй стакан был лишним…

Пока юноша смотрел в глаза Нейт, вновь и вновь видел в них отражение холодного лица. Его лица. Как бы противно ни становилось на душе, сейчас его задачей было незаметно уйти с территории Академии. Собственное отражение словно напоминало: мать ждёт тебя. Надеется, верит в единственного выжившего сына. «Моя следующая цель — любой ценой уйти отсюда незамеченным!» — решительно заявил Эрик.

— Извини, я дол… ох, твою налево! — Юноша закрыл рот руками, будто сейчас действительно готов был извергнуть из своего желудка всё содержимое.

Эрик рванул к зданию Академии, по дороге бурча что-то невнятное. «Только бы она не пошла за мной», — молил он. Если Нейт решит проводить его, о побеге на сегодняшнюю ночь можно навсегда забыть. Девушка с лёгкостью вычислит его обман, а там недалеко до передачи информации Танцующей Гиене. Всего через несколько часов наступит посвящение в Эклипсы — мгновение, когда с выпускников слетят оковы законов, — будет огромной оплошностью попасть под горячую руку директора. Двенадцать лет ада! Двенадцать лет ради сомнений, ради предложения Нейт, которое свело его с ума.

Войдя в здание Академии, Эрик молниеносно свернул в коридор, стараясь слиться со стенами. Где-то здесь ходили дежурные, но они давно перестали быть для юноши серьёзной проблемой. Главное — знать их слабые места. Эрик так часто проделывал побеги, что просто перестал замечать, как быстро преодолевал препятствия. Раньше Академия строилась как защитная крепость Сосудов от Фениксов до революции, поэтому на каждом углу встречались прекрасные места для пряток. Секретные места тоже. Вот только о них знали все, кто не ленился изучать каждый миллиметр территории. На выходных в основном развлечений не находилось, неудивительно, что о ходах знали абсолютно все.

Эрик обернулся. Тусклое освещение не отбрасывало нигде тени Нейт. Неужели всё-таки она осталась во дворе? Юноша взлетел по ступенькам наверх, всё ещё добираясь до своей комнаты окольными путями. На всю аферу у него не больше получаса, потом девушка точно начнёт тревожиться об отсутствии друга. Но раньше на кон ставились и более серьёзные проблемы, поэтому Эрик особо не беспокоился.

Бесшумно проникнув в комнату, юноша на ходу стянул с себя парадную одежду. Взгляд на мгновение задержался на аккуратно заправленной кровати, где ранее спал Демьян. Его горячий пыл всегда согревал холодную атмосферу Академии, а теперь друг превратился в одни воспоминания. Им даже не дали попрощаться перед тем, как его похоронили в землю. Вещи забрали — последние осколки памяти о Демьяне. Словно его никогда не существовало… Эрик вздрогнул, проклиная всё на свете. Всё прошло, нельзя ничего изменить! Если Демьян чего-то и хотел, так это мести Учителям, презирающих его. Юноша утешал себя мыслью, что он совершает правосудие ради него. Демьян бы начал ненавидеть Эрика за проявленную слабость. «Ты скорбишь о моей смерти в такое время!» — слышал юноша его голос.

Эрик достал из шкафа униформу, чуть ли не впрыгивая в неё. Не прошло и полуминуты, как юноша полностью переоделся в удобную одежду, кидая парадную за занавеску. Если соседка по комнате войдёт сюда, она, по крайней мере, не сразу заметит праздничный наряд. «Прости, я обманул тебя. Я не хотел обрамлять тебя своими проблемами. Я просто хотел пройтись по саду, дабы отдать дань уважения Демьяну», — на ходу придумывал оправдание Эрик, застёгивая на ремне оружие. Напоследок он взглянул на Аластора — всё такого же мирно сопящего во сне. Обычно его легко разбудить, но в эту ночь, казалось, это не под силу даже тысячам кричащих обезьян.

Эрик распахнул окно, выходившее в слабо освещённый сад. Пять лет назад он встретился здесь с Нейт. Пять лет назад, прошедшие, как один миг. С трудом верилось, что маленький свёрточек превратился в маленького человечка, имеющего свои мысли и характер. Юноша напряг мышцы, впуская в кровь и плоть ядовитую магию. Необъяснимая сила заполнила каждую клеточку, благодаря чему мышцы стали намного прочнее. Спину на доли секунды прожгла боль, вскоре сменившаяся лишь на лёгкое покалывание. Чёрные крылья, созданные из его крови, прорезали ткань униформы.

Учителя никогда не держали в мыслях о побеге Эклипса, прошедшего испытание. Двенадцать лет ада всегда в конце пути сопровождались почётом, уважением… Какой идиот согласился бы сбежать от всего этого? Имея силу Эклипса, курсанты могли бы запросто сбежать из этих стен навсегда. В обличье демона ловкость, сила, скорость намного обострялись, становились в сотню раз лучше, чем у обычного воина-сосуда. А мощные крылья позволяли вести атаку с неба, чем раньше славились Фениксы. Получив всё это, кто согласится сбежать во время надежды на лучшую жизнь?

Эрик осмотрелся по сторонам, прежде чем спрыгнуть вниз. Зрение обострилось до предела, благодаря чему он видел любое мельчайшее движение. Слух улавливал, как несколько дежурных проходили по пыточной. Там нет окон, значит, что они не увидят его. Пьяные курсанты гуляли по саду, однако они стояли очень далеко, да и сложно увидеть крадущегося Сосуда в нетрезвом состоянии. Но на всякий случай юноша подождал, пока они уйдут дальше.

Эрик спрыгнул вниз. Крылья смягчили падение, и юноша, коснувшись ступнями земли, поспешил убрать магию Эклипса внутрь сердца, оставив только её некоторые крупицы. Академия не занималась обучением тех, кто перешёл черту и вернулся обратно, сохранив разум. Из-за слабости Фениксов Эклипсы утратили своё настоящее предназначение. Раньше они считались самыми лучшими воинами, которыми восхищались все. Сейчас, в мирные времена, они пребывали в Академии, в качестве охранников, в армиях, где они не делали ничего, кроме пьянства. Изредка их вызывали на подавления бунтов, но и там они не использовали магию до конца. Так — базовые знания в Академии.

Анджела не упустит такой возможности. Никогда.

Юноша, подобно тени, проскользнул к стене. Он впервые использовал магию Эклипса, но инстинкты предков словно шептали, что надо делать. Каждый член рода Кали был искусным воином, неподобающе родиться слабым. Эрик с восхищением отметил, насколько стал молниеносно передвигаться. Всего за секунду он пересёк сад, готовясь перелезть через стену. На всякий случай он оглянулся, проверяя, находятся ли сейчас выпускники и Учителя именно в том положении, в котором он запомнил. «Да, за секунду просто невозможно перейти в другое место!» — шикнул он на себя. Глупо. Но по-другому он не мог.

«Если я использую крылья на открытой местности, есть вероятность, что меня обнаружат, — быстро просмотрел своё положение Эрик. — Они слишком огромные. Придётся перелезать».

Юноша достал ножи. Уроки не прошли даром, каждое движение делалось едва ли осознанно. Эрик вонзал их в мелкие трещины, быстро карабкаясь наверх. Одновременно всеми шестью органами чувств он следил за передвижением людей на территории Академии. Кто-то из дежурных, пусть и медленно, вальяжной походкой, приближался к стене, но Эрик всё равно ускорился. «Страх должен быть таким, чтобы он работал на вас, а не делал идиотов!» — сказал однажды Танцующая Гиена. Юноша не раз убеждался в этой истинности. Благодаря чувствам он проделывал чуть ли невозможное.

На верхушке стены Эрик остановился, вновь пробуждая в теле тёмную мощь. Инстинкты, выработанные на протяжении двенадцати лет, подсказывали, что в Лесу никого нет. Значит, можно опять использовать магию, не боясь обнаружения. Крылья в очередной раз болезненно прорезали спину, и юноша спрыгнул. Холодный ветер ударял по лицу, принося откуда-то из самых глубин Леса запах крови. Волки тоже сегодня не спят.

Эрик помчался через густой лабиринт деревьев. Как давно он не испытывал свободы! Он бежал вместе с ветрами, которые подталкивали, уносили в нужную сторону. В такие моменты он превращался уже не в проворную тень самого себя, какой его учили быть в Академии, а в вихрь, сносящий всё на своём пути. Казалось, ни одно живое существо не способно удержать его. Магия Эклипса словно слила его с природой, подарив ей чуточку её необъятной мощи.

Юноша остановился возле склона. Земля зловеще обрывалась, храня на дне острие камней. Почему-то сюда почти не приближались ни свирепые волки, ни лисы. Это место всегда оставалось пустынным. Анджела выбирала всегда только такое место на случай неожиданного нападения. Она знала каждый камушек здесь, что позволяло ей с лёгкостью выбросить нападающего вниз, прямиком к холодным рукам смерти. Правда, с Эклипсами бы такого никогда не произошло…

Женщина стояла в тени деревьев, натянув на лицо капюшон. Он скрывал черты её лица, однако Эрик с лёгкостью узнал, кто находился во мраке. Несмотря на непроглядную тьму, юноша уже рисовал в голове, как она выглядит. Изящные брови-ласточки, словно вечно поднятых два крыла феникса, пронзительные глаза истинного лидера. За её суровым взглядом кто угодно последовал бы. Вечно белоснежное лицо… Чистое, непорочное. Кто бы держал в мыслях, что в голове такой миловидной женщины бушевала только месть, чувство власти? Она была хитра, по-кошачьи ласкова. Настоящее порождение женской линии Кали.

— Я едва не убила тебя, — усмехнулась Анджела, слегка откинув капюшон. — Я даже представить не могла, что магия Эклипса столь… изменяет людей.

Да, её лицо осталось точно таким, каким нарисовал себе Эрик. За исключением морщинок, появившихся недавно на лбу. Она часто хмурилась.

— Я ожидал услышать хотя бы поздравление, — процедил Эрик. — Я с невыносимым трудом прошёл Испытание.

— И всё же, зачем ты позвал меня? — послышался мужской голос за спиной.

Незнакомый бас заставил юношу вздрогнуть. На подсознательном уровне он потянулся к оружию.

Сзади стоял ещё один силуэт, который Эрик заметил только сейчас. Лицо также скрывал капюшон, но он, в отличие от Анджелы, и не думал открывать его. Мужчина, как догадался Эрик, солидных лет, был крупнее и выше юноши в два раза. От него исходила невообразимая сила — сила настоящего феникса. Казалось, он одним взмахом руки мог разнести весь этот лес в щепки, не оставив ничего живого.

— Вы действительно Исцеляющий? — холодно спросил Эрик, спрятав всё своё трепетание глубоко внутри. Невольно ему вспомнилась Мария, прежняя лекарша. Всегда улыбчивая, добрая… На что юноша вообще рассчитывал? Что спустя столько лет она до сих пор жива?

Мужчина глухо рассмеялся:

— Я разочаровал тебя?

— В каком-то смысле — да. Я пришёл сюда, чтобы встретить человека, которому доверяю. Но раз она мертва…

— Что ж, ты потратил наше время зря, — безразлично кивнул мужчина. — Мария умерла всего месяц назад.

«Ты потратил наше время зря», — прозвучало намного обжигающе, чем ядовитые слова Учителей, полные презрения. Наверняка для Анджелы стоило многих усилий пригласить Исцеляющего прямо сюда, так как у каждого такого Феникса находились свои причуды.

Эклипсы делились на три вида: Атакующие, Защищающие и Исцеляющие. Последний тип являлся самым редким, часто такой Эклипс приходился чуть ли не один на протяжении всего поколения. У Фениксов идут такие же подразделения, как и у Сосудов, однако в их роду Исцеляющие встречались чаще. Тогда Помона Кали в пятнадцатом веке издала указ о подразделении Исцеляющих Фениксов по рангам. Самый старший, Жрец, обладал даром видеть будущее, заглядывая в душу человека. Случалось это редко, но случалось. Пусть и туманные предсказания, но из их уст всё звучало, как гром. У Сосудов всё намного проще, без таких красивых названий.

Эрик мельком посмотрел в глаза Анджелы. В них зарождалась ещё едва заметная злоба.

— Я хочу увидеть своё будущее, — только и сказал юноша. Пусть Марии нет, это не изменяет факта того, ради чего он пришёл сюда.

Наверное, Жрец поднял брови, раз в следующее мгновение наступила странная тишина. За капюшоном ничего не было видно. И это не могло не пугать.

Мужчина сделал шаг вперёд, подцепив подбородок длинными серыми пальцами. Эрик не сопротивлялся. Пусть он попробует прочитать на лице юноше хоть одну эмоцию, как это обожали делать Исцеляющие Фениксы, у него ничего не выйдет. Академия оказалась сильнее древнего мастерства Жрецов, такова ирония.

— Не многого ты хочешь? — насмешливо усмехнулся мужчина.

— Довольно-таки, — кивнул Эрик. — Однако лучше попытаться.

— Что случилось? — вмешалась Анджела. — Зачем тебе это? Ты никогда раньше не сомневался.

Юноша посмотрел на свою мать. Рассказать ей или промолчать? Попросить совета или вытерпеть это в себе? «Я хочу стать императором и одновременно мужем своей лучшей подруги», — так будет звучать его откровенное предательство. Он устал от вечного обмана. Иногда просто хотелось сдать мятежников Танцующей Гиене.

А Аластор? После побега он будет жить чёрт знает где, спать на холодной земле, есть сухой хлеб! Необязательно, что ему будут рады среди Фениксов. Он обычный мальчик, не обладающий никакими зачатками магии. Таких всегда презирали. А став императором, юноша заберёт Аластора из Академии. Мальчик заживёт в какой-нибудь роскошной квартире, а может, даже и в палатах, где на протяжении многих веков жили Отцы семейств Фениксов! Он не достоин жизни среди мятежников! Он просто не заслужил!

— Матерь Кали, — неожиданно сурово обратился Жрец к Анджеле, — я прошу Вас на время оставить нас наедине.

Женщина беспрекословно повиновалась. Но Эрик всё равно увидел в её глазах неподдельный интерес. Ни один глава семейств до революции не смел ослушаться Исцеляющих, хотя времена жестоко меняются. Каково же нынешнее отношение к Жрецам?

Мужчина сильнее натянул на себя капюшон. На миг юноше почудилось, что его глаза сверкнули золотым цветом.

— Как я понимаю, ты очень привязан к Аластору? — резко спросил Жрец. По спине Эрика побежал холодок — зачем мужчине вообще спрашивать про маленького мальчика, который важной роли не играет в восстании? — Аластор… Очень красивое имя. Как я понимаю, оно на манер тех имён, которые раньше давали Фениксам до революции… Интересный выбор.

— Аластор Кали звучит красиво, — пожал плечами Эрик, стараясь говорить равнодушно. Но на деле он очень гордился таким звучанием — имя необыкновенно гордое, величественное. — Я хотел, чтобы он почувствовал себя членом нашей общины.

— Аластор — дух мщения. Что ты хотел сказать этим именем, Эрик?

— Он просто ребёнок, мечтающий о войнах, — Юноша горько усмехнулся. — Пусть у него будет имя, которым он сможет гордиться.

— Осторожнее с именами, мальчик мой. Их значения обладают свойством сбываться.

Эрик нахмурился — чего добивался Жрец? Каждая секунда на счету, скоро Нейт заметит его отсутствие!

— Я бы предпочитал заняться делом, а не шутками, — просипел он.

— Шутка ли — единственный сын Матери Кали желает стать императором и предать нас?

— Откуда…

Мужчина схватил Эрика за запястье. Тот хотел инстинктивно схватить оружие и освободиться, но что-то помешало. Смертельный холод, окутавший тело, сковывал каждое движение. Жрец наконец снял с себя капюшон, и юноша увидеть его золотые глаза, гипнотизирующие любое существо. В них отражалась его боль, его страхи, его напуганное отражение…

Юноша мысленно начал перерезать невидимые нити, что плёл вокруг него Жрец, дабы получить нужную информацию. Как ни странно, это сработало. Эрик сделал шаг назад, на всякий случай вынув кинжал из ремня.

— Ты мечешься, — понимающе отозвался мужчина. — Между двух сторон. Между той, где ты вырос, и той, которая породила тебя.

— Я пришёл узнать своё будущее, или хотя бы получить совет, — держать свой тон холодным становилось сложнее, поэтому Эрик поспешно взял себя в руки. — Фениксы настолько ненавидят меня, что подкупают Жрецов убить меня?

— Ты делаешь поспешные выводы, — вздохнул мужчина. — Такова моя магия. Мне надо было заглянуть в твою душу.

— Насколько я помню, чтобы узнать чьё-то будущее, достаточно призвать всю магию, а не читать чужие мысли и вводить в транс.

Жрец ухмыльнулся. Склизкая улыбка трещиной прошлась по безжизненно серому лицу.

— Ты — исключение. Твоя тень предстаёт в видениях не только Исцеляющих. Мы все видим тебя, как нашего освободителя… Я хочу понять, что это значит. Что в тебе особенного? Однако… — На мгновение Жрец сделал паузу, словно обдумывая дальнейшие слова. — Я не нашёл в тебе ничего, кроме темноты и бесконечной жажды защитить Аластора.

— Темноты…

— Пока ты мечешься, не зная, какую сторону принять, сомнения поедают твою душу. Именно страхи и сомнения превращают нас в монстров, а не магия, Эрик. Когда-нибудь ты поймёшь. Странно…

Сотня складок прорезали лоб мужчины. Глаза на миг потухли, больше не светясь золотым цветом надежды.

— Я продолжаю чувствовать в тебе необъяснимую силу, не принадлежащую тебе. Вернее, остатки… Именно их я чувствовал в видении!

— О чём ты говоришь? — Эрик стиснул зубы. Неужели Жрец не понимал, что ему надо торопиться?

— Когда-нибудь ты поймёшь, мальчик мой, что все Фениксы превращаются в пепел, какими бы великими они ни вошли в историю. Однако, чья-то смерть превращает слабого человечка в истинного лидера… и следующего Отца Кали.


Вечеринка продолжалась. Её отголоски слышались за пределами стен, создавая иллюзию живности. Если бы Эрик лично не лицезрел построенный ад, никогда бы не поверил в злобу Академии.

Юноша влетел в окно, уже на ходу срывая с себя униформу. Крылья прорезали ткань на спине, из-за чего она больше никуда не годилась. Хотя без неё вполне можно прожить один несчастный день. Сегодня посвящение — день, когда можно полностью проходить в парадной, и тебя ни в чём не заподозрят. Однако Нейт подмечала абсолютно любые мелкие детали. Ей не составит труда сопоставить каждый его промах и сложить цельную картину предательства лучшего друга.

Переодевшись обратно в парадную форму, Эрик уселся на кровати, потрепав спящего Аластора по волосам. Что бы ни говорил Жрец, он не собирался становиться злом. По крайней мере, пока он опекал младшего брата. В интересах юноши была только его защита. «Если ты уйдёшь от нас, никто не станет осуждать тебя, потому что все Фениксы только и думали об этом», — таковы последние слова того мужчины. Может, Жрец расскажет Анджеле о его выборе? Может, его мать найдёт себе выгоду в том, что её сын стал Императором? Она не упустит такой возможности, никогда…

Двенадцать лет ради того, чтобы всё бросить! Горькая обида царапала душу. С таким успехом он мог избежать ночных вылазок, живя, как обычный курсант. Всё ради чего? Ради того, чтобы передать Аластора в руки тех, кто постоянно кочует? Он не заслужил такой жизни!

— Эрик?

Нейт дикой кошкой вошла в комнату — элегантно, осторожно. Почти неслышно. Она опёрлась спиной о стену, скрестив руки на груди.

— Ты мог бы просто сказать, я бы поняла, — сочувственно прошептала она.

— Сказать о чём?

«Что? Нейт догадалась? Так скоро?..»

— Я знаю тебя очень хорошо, Эрик. А особенно знаю, что ты не будешь выпивать, а потом сразу идти к Аластору. Ты же сам кричал на Демьяна, когда он так поступал…

Юноша удивлённо поднял бровь, будто действительно поражён. Хотя в глубине души он понимал, что Нейт сразу сведёт концы с концами. Она будущая Императрица — значит, точно не дура. Вот только выбрал её отец уж точно дурака.

— Ты бы сразу сказал, что хочешь побыть наедине с собой. Я бы поняла. Я знаю, что для тебя всё очень сложно…

«Так она думает, что я убежал потому, что хотел запереться здесь?» — чуть не засмеялся Эрик. Какой же анекдот… Поверить в какой-нибудь абсурд намного легче, чем принять предательство лучшего друга — так когда-то сказал он себе.

— Я принял решение, — холодно сказал Эрик. Сказал, как Эклипс. — Нейт, я готов стать будущим Императором, дабы истребить с корнем всех мятежников, которые мешают процветанию нашей Империи.

====== Глава IV. В цепях тьмы. ======

Едва рассветное солнце сверкнуло на потресканной глади окна, Эрик уже стоял, облачённый полностью в парадную форму Академии, которую надевали только на праздники. А таких ярких и запоминающихся дней выпадало не так уж и много. Последним штрихом для завершения наряда являлся легендарный клеймор, скованный из таинственного железа, которое безжалостно могло убить трёх людей одним взмахом. Каждый курсант брызгал слюной от сладостных грёз о получении такого оружия, выдающегося лишь один раз в жизни — в выпуск из Академии. Им обладали только Эклипсы, нигде больше хозяинов столь роскошного клеймора не сыщешь. Йаэсам— так называли Фениксы оружие, пока Фотьянский не превратился в мёртвый язык. После революции Сосуды называли его просто — клеймор.

Нейт недовольно ворчала себе под нос, постоянно поправляя падающие пряди волос за ухо. По её мнению, они портили картину величественной воительницы, какой она вечно себя представляла. Эрик же мысленно воображал, как же красива будет девушка, когда она получит свой клеймор. Серебряная рукоять точно подчеркнёт её элегантность, её бесконечную красоту.

— Всем будем плевать на твою прядь, — выпалил Эрик, услышав урчание в животе. — Если не поторопимся, мы опоздаем на завтрак.

— Думаешь только о еде? — Нейт сжала губы в тонкую линию — чуть ли не единственный признак, показывающий её гнев. — Это не просто день! Это выпуск! Мой отец подмечает каждую мелочь! Любая мелкая деталь сводит его с ума!

«Я даже знаю, в кого ты пошла мелочностью», — хотел сказать Эрик, но в итоге закусил язык. Был бы здесь Демьян, он точно бы сказал это с характерной ему желчью…

Аластор болтал ногами, сидя на кровати. Его вечно заинтересованный взгляд метался то на Эрика, то на Нейт, а рот открылся в немом изумлении. Ему редко доводилось видеть такие красивые одежды, лишь чёрную униформу курсанта.

— Почему у меня нет этого? — жаловался мальчик в который раз. — Хочу! Хочу!

— Когда ты станешь курсантом, у тебя будет своя парадная одежда, — холодно улыбнулась Нейт. — Я уверена, ты будешь выглядеть в ней красивее нас.

— Я хочу сейчас!

Аластор не кричал. В таком раннем возрасте слово «нет» он выучил самым первым. Однако иногда в нём просыпалась жажда что-то получить. Когда желаемая вещь не попадала ему в руки, он забывал о ней, быстро переключаясь на что-то другое, более доступное.

Сейчас выпало самое удачное время попросить Нейт кое о чём…

— Аластор так долго терпел этот ад вместе с нами, — как бы между прочим начал Эрик, — но терпел его в период детства. Тебе не кажется это… жестоким? — Нейт на миг застыла, внимательно прислушиваясь. — Ни один нормальный взрослый не выдержит то, что выдержал он. Академия для него — самое ужасное место, за стенами которой он буквально ничего не видел!

— Но он хочет обучаться боевому искусству, — покачала головой девушка, наконец забывая про надоедливую прядь, вновь упавшую на лицо. — Не так ли, Аластор?

— Да! Да! — живо закивал головой мальчик.

Эрик с трудом подавил тяжёлый вздох. Как попытаться объяснить человеку, для которого радость заключается только в сражении, что не всё так просто?..

— Этот человек единственное, что есть у меня. Мы с тобой не понаслышке знаем, чему учат тут — быть Эклипсами. Холодными, суровыми. Но Аластор… его чувства, его любопытство — это всё его оружие! Нельзя заставить человека отказаться от человечности, если он не хочет! Вспомни, к чему это привело Демьяна!

Нейт опустила глаза, когда услышала имя погибшего друга. Изредка Эрик представлял, какой бы стала девушка, не будь в её жизни Академии. Наверное, она бы звонко смеялась, умела плакать, а ещё постоянно выражала бы свои чувства через многословный взгляд. Но точно бы никогда не стала пустым льдом.

— Послушай, нельзя заставить человека стать тем, кем велят! — Пользуясь тем, что Нейт начала немного раскалываться, Эрик сделал свой голос решительнее. — Это сломает его разум!

— Но как же мы? Мы же не сломаны.

«Нас сломали ещё на первых курсах, чтобы потом в последующих влитьв наш мозг пустую идеологию», — если Эрик скажет это вслух, Нейт никогда не поймёт. Возможно, она бы и не поняла его, будь она той шестилетней пугливой девочкой, на чьи плечи ввалилась тяжкая ноша стать будущей императрицей. Возможно, Эрик бы сам это не понял, пока не увидел Анджелу на пятом курсе, которая показала, что Фениксы — такие же живые люди, как и Сосуды. В тот день юноша был сломлен, он кидался и огрызался, а Учителя его ловили, отводили Танцующей Гиене, где его публично унижали. Спустя только долгий и мучительный месяц Эрик смирился. В его неокрепшем разуме, где всё чётко делилось на чёрное и белое, появился серый цвет — смешение двух сторон. Сначала ему казалось это диким, но он принял истину. «Мне понадобился месяц, чтобы моё сознание перестало воспринимать Фениксов как врагов народа, когда мне в лицо кинули все доказательства! Месяц мук, терзаний, унижений, прежде чем освободить свой разум от яда Академии. Как от него избавятся те, кто впустил этот яд в своё сердце и верит ему, как в единственную правду?

А как мне быть с Аластором, который никогда не видел красоты, находящейся за стенами! Как мне вылить из него этот яд, в котором он упивается пять лет?»

— Мы просто сломанные игрушки в руках власти, — Эрик сказал это очень тихо. Его самого ужасала эта мысль, к которой он только что пришёл. Ведь все императоры перед тем, как взойти на престол, жили двенадцать лет в Академии. А его советники, которые помогали принимать решения, проходили обучение в своих семьях с более лояльным отношением.

А не потому ли…

«Нет, брось! Ты просто запугиваешь самого себя! Фениксы ничем не лучше. Ты просто не смирился со своим решением, вот и всё!» — утешил себя Эрик. Всё, что он делал, — ради Аластора. Только ради него.

«Я не вижу в тебе ничего, кроме темноты…» — слова Жреца. Нет! Это ложь! Это обман!

— Я хочу обучать Аластора сам, — Эрик поспешил перебить Нейт, прежде чем та задала бы соответствующий вопрос. — Всем азам Академии.

У детей знатных семей всегда имелся выбор. Либо добровольно пойти в Академию, либо пройти обучение у своих же предков. Почти все выбирали второе, кроме самой семьи императора. Детей черни — детей рабов-фениксов или тех, кого украли у сбежавших, как Эрика, — принуждали идти в Академию, чтобы выбить любовь к родителям.

Дети знати… как же их ненавидели в Академии курсанты. О них ходили подлые слухи, потому что в основном здесь училась одна чернь. Даже Нейт скрывала свою настоящую фамилию до последнего курса. Это дети, которые родились от Сосудов — а от Сосудов магия никогда не передаётся по наследству. Чтобы у чадовцев знати имелись зачатки магии, им при рождении помещали плоть умершего воина, как раз рождённого от Фениксов. Знатные семьи уже двести лет не имеют в родах подлинной силы, только та, что достаётся от мертвецов. Их иначе ещё называли «вампирами», «людоедами», «пожирателями чужой плоти». Эрик никогда не спрашивал, прах какого человека в Нейт поместили при рождении. Однако у него имелась одна скверная мысль…

Девушка не удивилась. Может быть, она предполагала развитие событий именно таким путём. Как же ещё — она знала, кому предложит кандидатуру своего мужа наверняка не одну неделю. Может, даже несколько лет.

— Ты говорил, что Аластор родился от Феникса, — резко проронила она. — Он должен учиться в Академии. Вдруг он начнёт думать, что должен отомстить за родителей. Он не ребёнок знати.

Юноша косо посмотрел на молчавшего Аластора. Мальчик притих, обнимая одеяло, как любимую игрушку. Всё-таки Эрик и Нейт перегнули палку.

— Ты серьёзно думаешь, что ему биологические родители важнее меня?

— Не я решаю этот вопрос, а мой отец. Если он захочет, чтобы ты обучал его…

— Но ты могла бы поговорить с ним!

Воздух потихоньку начал пропитываться запахом праведного гнева. Пусть лицо Нейт не выражало ничего, кроме безразличия, Эрик прекрасно чувствовал, как вокруг неё возводилась невидимая стена, на которой кровавыми буквами вывелось: «Не подходить! Опасна для жизни!»

Нейт горделиво расправила плечи и, быстро развернувшись, направилась к выходу. Случайно или намеренно, она задела плечом юношу, отталкивая его от двери.

— Если не поторопимся, мы опоздаем на завтрак, — прошипела она всё тем же бесстрастным голосом.

Аластор растерянно смотрел ей вслед. Наверное мальчик прекрасно понимал, что речь шла о нём, но значение многих слов оставались непонятными. Пока для него этот мир ограничивался мрачными стенами. А ведь он даже не знает, что такое озеро, леса, прыгающие по ветвям белки… Хотя всё находится так рядом — лишь протяни руку!

Эрик не нашёлся с ответом. Что ему делать? Попытаться утешить брата или промолчать? Если утешить, то как? «Не переживай, я буду обучать тебя» — наглая ложь. Промолчать — так поступают лишь чёрствые сердцем. Однако молчание иногда многословнее многих красочных описаний, выходящих из уст искусных сказителей. Эрик ободряюще посмотрел в глаза Аластора, как бы говоря: «Мы прорвёмся в любом случае», а затем поспешил нагнать Нейт.

Возле входа в столовую Эрик остановился. Кто-то осторожно потряс его за плечо, словно чего-то боялся. Юноша развернулся, столкнувшись лицом к лицу с милой девушкой, едва достававшей ему до плеча. В памяти сразу промелькнуло воспоминание: та самая рабыня-феникс, которая случайно столкнулась с ним в саду. На её коже появились новые кровавые отметины, но даже это казалось подарком судьбы. В основном фениксы сразу теряли свою красоту в таком проклятом месте. В тени, где солнце неподвластно осветить её жизнерадостные глаза, девушка выглядела таинственно. Будто молчаливая русалка, ожидающая своего принца.

— Курсант Кали, — тихо пролепетала она, чего-то боясь.

Она пришла сюда явно не по чьему-либо приказу: передать сообщение Учителя или директора. Тогда бы она, в страхе не сделать поручение вовремя, сразу бы протараторила всё, что надо. А здесь она ёжилась в нерешительности, трясясь от страха.

— М? — равнодушно замычал Эрик, на всякий случай оборачиваясь по сторонам. Сейчас их окружали одни выпускники, разъярённые из-за похмелья. Наверное, если бы сам Танцующая Гиена разделся догола и начал бегать по столовой, никто не обратил бы внимания.

— У меня для Вас важное послание… — заикаясь, прошептала девушка.

Эрик открыл рот, чтобы ответить, но рабыня-феникс едва заметно метнула на него умоляющий взгляд. Всё-таки она не дура — говорить публично при всех, чего она хотела. Однако её полное доверие настораживало.

— В моей комнате поговорим! — рявкнул Эрик, когда заметил, что Нейт обернулась. — Дай нормальным людям поесть!

На завтраке юноша старался не задерживаться. Аппетит особо не терзал его, поэтому Эрик быстро расправился с омлетом. Нейт отсела в самый дальний угол, выражая всем видом, что на данный момент она находится в состоянии праведного гнева. Юноша хотел подсесть к ней и подбодрить, как он это делал раньше, но что-то остановило в последний момент. Она может подумать, что он заглаживает свою вину, дабы она не передумала о своём решении о замужестве. Она подумает, что он подлизывается. Нейт всегда была сложной, пусть и казалась холодной на глазах. Однако какие бы ссоры ни возникли между ними, её отец не изменит решения. Его советникам на руку, что муж девушки обучался в Академии, а также он из знатного рода Кали — до революции самый богатый, самый сильный. Ко всему этому, Эрик был одним из самых лучших курсантов.

Если обобщать — самый выгодный вариант.

Младшие курсанты с неприкрытой завистью поглядывали на выпускников в роскошных одеяниях. Эрик невольно улыбнулся от воспоминаний. Он тоже сидел где-то среди них, с чёрной злобой смотря, как мимо горделиво проходили тогдашние выпускники, обрётшие силу Эклипса. Сейчас он стал одним из них. Меньше, чем через час, он освободится от цепей Академии. А что будет дальше — он сам увидит. Может, его лишат головы за измену? А может, всё обойдётся.

Покончив с едой, Эрик поспешил к себе в комнату. Нейт одиноко смотрела в окно, за которым простирались пейзажи сада, даже не притронувшись к еде. Отлично! Значит, у юноши есть немного времени в запасе, чтобы узнать, чего хочет служанка. По правде говоря, Эрик забыл о ней, пока внезапно не столкнулся с ещё одним рабом по дороге. Юноша прибавил шаг.

Девушка стояла в центре комнаты. Она явно боялась даже притронуться к чему-нибудь, несмотря на попытки Аластора уговорить её сесть рядом с ним. Мальчик всегда оживлялся при виде гостей в его маленьком доме, состоящем всего из одной комнаты. С курсантами он говорил решительно, невзирая на их статус и насмешки в свою сторону, будто вовсе не слышал их.

— Эрик! Она почему-то не хочет садиться! — обиженно нахмурился Аластор. — Вот же плохая!

— Не волнуйся, ты можешь чувствовать себя в безопасности здесь, — Эрик старался сделать свой тон мягким, когда обратился к рабыне. — Пока что.

— Я не задержусь, — На удивление, сейчас девушка заговорила намного увереннее, чем в прошлые разы. — Если Вы не против, курсант Кали, я хотела бы одолжить на время Вашу мазь…

— На время? — Эрик удивлённо поднял бровь. — Мой выпуск уже прямо сейчас, я не думаю, что ты сможешь вообще вернуть её.

— Вам ещё не сказали? — Настало время удивляться девушке. Однако в следующее мгновение от её изумления и след простыл. Она умела быстро овладевать собой. — Прошу Вас, моему товарищу сейчас она необходима! Он попался под горячую руку директора… Он не протянет…

— Что скажет сам директор, когда увидит эту мазь? Конечно, спросит, откуда она.

«А я не собираюсь отдавать двенадцать лет ада ради спасения жизни одного раба», — так и читалось в суровом взгляде. Взгляде Эклипса.

— Нам разрешают готовить самим себе лечебные снадобья из трав! — протараторила рабыня. — Если спросят, я отвечу, что приготовила сама! Просто сок Слезливых Цветов невероятно редок! А Сосуды даже не умеют разбираться в травах. Им все мази одинаковы…

— Слезливые Цветы? Откуда ты знаешь про них?

Мария очень давно рассказывала об их целебных свойствах. Но Эрик никогда не интересовался у Анджелы, из чего сделана мазь. А если бы и спросил, то сразу бы забыл. Настолько ему стали безразличны учения старой Жрицы.

— Все рабы умеют готовить целебные мази, — пояснила девушка.

— Разве?

— Мы делаем это ночью, когда большинство спит. Помогаем друг другу. Все рабы прекрасно разбираются в травах. Пожалуйста, я верну сразу же…

«На самом деле, плевать мне уже на эту мазь», — подумал Эрик. Она может не возвращать её — он скоро забудет о ней, как об убитом таракане.

— Ладно, — пожал плечами юноша, — хотя ты слишком легко доверилась мне. Я же могу сказать, что ты украла…

— Один из рабов, садовник, дал слово, что ты не обманешь меня. А я верю ему.

— Какой наивный.

— Он сказал, что ты у него в долгу. И что если ты прогонишь меня — это ляжет тёмным пятном на твою репутацию.

Первые секунды Эрик стоял в ступоре. Не слишком ли наглые нынче пошли рабы, чтобы вот так в открытую заявлять, что на втором этаже живёт наследничек Кали, помогающий чуть ли не каждому встречному? А затем юноша вспомнил, что лишь один человек из числа Фениксов, находившихся в Академии, мог иметь с ним счета.

Случай пятилетней давности. Тот мужчина, который нашёл его и маленького Аластора, так никому не проговорился. Эрик никогда не интересовался им, только изредка встречал в саду. Но раз мужчина сдержал слово — зачем вспоминать о нём? А теперь, оказывается, он начнёт выставлять ему претензии… «Гад», — прошипел в мыслях Эрик.

Юноша вынул из тумбочки небольшую баночку, и перед тем, как протянуть её, он нахмурился:

— Передай своему дружку, что по моей воле он скоро лишится руки, если уж не головы. Я его везде достану.

Девушка, похоже, не заметила угрозы. Она осторожно взяла мазь и ловко засунула в еле заметный карман между складками юбки.

Аластор дёрнул брата за руку, желая о чём-то сказать. Эрик наклонился к мальчику.

— А она очень красивая! — прошептал Аластор. — Давай она останется у нас! Мне так скучно! Я хочу поиграть с её волосами! Они тоже красивые!

— Если курсант Кали будет не против, — хихикнула девушка. Она стояла в дверном проёме, желая уйти, но недавние слова остановили её. — Но только после того, как я отнесу мазь.

Аластор залился краской, смущённо спрятавшись за спиной старшего брата.

— Он не курсант Кали, — пробубнил он тихо. — Он Эрик. Он не всегда такой плохой. Он плохой только потому, что он защищает себя и меня! Но он хороший! Правда!

— Я верю тебе, малыш, — улыбнулась девушка. Эрик поразился, насколько ярко сияла её милая улыбка. — Мы все вынуждены играть свои роли здесь.

— Меня вот зовут Аластор! А у тебя есть имя? Эрик говорил мне, что некрасиво обзывать людей, а тебя все называют рабыней!

Девушка вздрогнула. Наверняка её никто никогда не спрашивал о подобном, по крайней мере, спрашивали только Фениксы, прикованные к Академии. Она смутилась, и Эрик сразу понял это по тому, что она отвернулась.

— Лена… — прошептала она так, будто имя было запретным.

— Мы будем играть с тобой, когда я буду учиться здесь! — оживился мальчик, начисто забыв о своём смущении. — Если только Эрик меня не будет учить сам!

Лена не ответила, только опустила голову. Слова Аластора так или иначе тронули её, и Эрик не мог понять, была ли благодарна девушка за такую заботу, которую она никогда не видела от лица других людей, или же ненависть. Юноше не впервой видеть, как обычная доброта выводила курсантов из себя. И когда он уже поднял голову, чтобы кое-что сказать, девушка исчезла за дверью, тихо её закрыв. Совсем как приведение.

— Ой! — Аластор удивлённо поднял глаза. — А почему ты весь красный?

— Тут слишком жарко, — покачал головой Эрик. — Не обращай внимания.

— А мне кажется, что тут не жарко…

Мальчика перебили звонкие куранты, мнимым эхом разносящиеся по всей необъятной территории Академии. Девять часов. Время, когда все курсанты собираются в одном месте не из-за новой пытки. Как ни странно, это время праздника. В Академии тоже есть счастливые моменты — момент векового ухода отсюда. Надежда больше не вернуться в сумрачные стены.

Эрик в последний раз кинул на зеркало ледяной взгляд Эклипса. Он ничуть не отличался от обычных воинов — такой же суровый вид, безжалостный оскал. Не медля больше и секунды, он быстрым шагом направился вниз, сливаясь с общим потоком курсантов. Все единой колонной направлялись к центральной арене, где уже их поджидали гости.

Всего за минуту тысяча курсантов выстроилась по линии. Порядок распределения был необычайно прост — чем ближе к парадному входу, тем старше курс. Выпускники строились в самом центре, на виду у всех. Они и выглядели ярче, и гордые лица так и говорили, что они сегодня — самое главное лицо праздника. На трибунах сидели все Учителя, свыше пятисот Старших Эклипсов, семьи приближённых к императору со своими тщеславными детьми. В самом центре, на самом видном месте, установили красочный шатёр с огромным гербом, на котором был изображён чёрный ворон с мечом в клюве. В шатре находился император, внимательно изучавший лицо каждого выпускника. На мгновение он остановился на Эрике, слегка кивнув в знак приветствия. Юноша даже не знал — гордиться ли ему или же бояться, что скоро он столкнётся с непростой судьбой императора.

Раньше Эрик только слышал о внешности отца Нейт, а также изредка видел фотографии. На них он казался иссохшим стариком с потухшим взглядом безжизненных глаз. На деле, несмотря на преклонный возраст, он выглядел бодрым. Его чёрные глазёнки с интересом высматривали каждую мелочь, будто чтобы придраться к неопрятности выпускников. Длинные пальцы нетерпеливо барабанили по деревянным ножкам высокого стула. Но сомнений не оставалось — он истинный отец Нейт. Такие же острые черты лица, пронзительный, словно нож, взгляд.

Семья Лавровых сидела на одном из передних рядов. Эрик невольно поёжился от холодной ярости. Несмотря на то, что корни этого рода уходили далеко в клан Тэнэбрэ, который так ненавидела Империя Сосудов, они почётно сидели рядом со своими врагами. Людмила Лаврова — женщина с миловидным лицом, которое за секунду умело ожесточаться и становиться ледяным, как у курсантов — за свою жизнь убила немало Фениксов. Именно она предложила ввести в Академию почётную охрану, состоящую из одних Эклипсов. Эрик заметил, что после этого и так безобразное отношение к рабам ухудшилось чуть ли не до смертельного. Увидев, что женщина сидела с Танцующей Гиеной, юноша с трудом подавил порыв рвоты. Если бы Эрик не знал, что она спала с ним, ни за что бы не обратил внимание…

Чуть дальше, в отдельности от остальных Учителей, сидел Юрий Алексеевич. Он сказал, что после этого выпуска уйдёт навсегда из Академии на пенсию. Несмотря на свою ненависть к Учителям, Эрик имел дружеские отношения со стариком. Во время каникул он забирал юношу и Аластора в свой дом, где он больше тренировал курсанта. В отличие от Академии, Юрий подобрал личный подход, который стал намного действеннее. Это позволило Эрику вырваться в ряды лучших курсантов. Юноша не сомневался, зачем Учитель выделил его из тысячи таких же, как и он, — молодых и имеющих потенциал. Именно Юрий помог ему научиться скрывать свои мысли, а также показал тайные ходы, о которых никто не знал, чтобы встречаться с матерью. Единственный человек, знавший о побегах Эрика. Ради безопасности они почти не виделись во время обычных будней и только на каникулах, подальше от чужих глаз, проходили бесконечные тренировки.

Юрий Алексеевич не сводил взгляда с Аластора — своего двоюродного внука. «Делай, что хочешь, — вспомнились Эрику его давние слова, — но не смей отдавать мою родную душу моей проклятой племяннице и её сумасшедшему любовничку! Сбегай отсюда, не сбегай — если я узнаю, что ты кинул Аластора, я сломаю тебе шею раньше, чем это сделают власти из-за твоей измены!»

Танцующая Гиена закатил длинную поздравительную речь, не содержащую ничего интересного. Пустая похвала, всякие наставления… В это время в мозгу бился голосок: предать Анджелу или предать Империю. Фениксы или Сосуды. Мятежник или прославленный Эклипс, сидящий на троне. «Но если я стану императором, у меня будет много денег. У меня будет роскошь, мы с Аластором будем изящно жить. Если я встану на сторону Анджелы, у нас не будет ничего, кроме сырой земли, на которой мы будем спать…»

— Поклянитесь в верности Империи! — призвал Танцующая Гиена. Его голос казался таким далёким, словно покрытый поволокой.

К старому императору по очереди подходили выпускники. Преклонив одно колено, как по древним традициям, и приложив руку к сердцу, они громко цедили слова клятвы. Когда наступала оглушительная тишина после драгоценных слов, император благословлял выпускника и вручал ему священный Йаэсам. Клеймор светился золотым цветом на солнце, и Эрик невольно открыл рот от восхищения. Оружие оказалось намного лучше, чем он представлял! Отполированный, украшенный различными камнями, острый. Им можно убивать несколько человек одним ударом!

Наконец император метнул взор бесстрастных глаз на Эрика. Тот, выпрямив спину, вышел к шатру, преклонив колено и положив правую руку на сердце. Затылком он почувствовал, как на него сейчас устремились бессчётное количество глаз. Среди них был Аластор. Он гордился им? Восхищался? Хвастался в мыслях: «Это мой старший брат!»

— Я, Эрик Кали, под взглядом наших священных предков, даривших нам свободу и справедливость, клянусь кровью и честью всего своего рода, что всё моё существо будет посвящено только Империи; любое моё действие будет только во благо Империи; каждое моё слово будет выражать только благочтивость к Империи.

Император протянул юноше клеймор, и Эрик осторожно взял его. По весу оно оказалось идеальным — не лёгкое, но и не тяжёлое. Сотня драгоценных камней украшала рукоять, но это не мешало удобно держать его в руке. Юноша сжал ладонь на остром лезвии, и кровь сразу же заструилась по запястью. С алой жидкостью вытекали и цепи Академии. Да, он смог сделать это! Он свободен! Как только первые алые капли коснулись земли, послышались оглушительные крики:

— Эрик Кали! Эрик Кали! Эрик Кали!

Юноша осмотрелся. В самом дальнем углу, притеснённый всеми, прыгал Аластор и махал руками. Его вопли пусть и заглушал целый хор громких и окрепших тэмбров, Эрик улавливал его нотки голоса.

Неожиданно Эрик вздрогнул. Холод клеймора входил в него через оставленный порез на ладони. Он даже не понял, в какой миг мир вокруг него изменился. Магия, вложенная в подаренное оружие, отравила душу, соединяясь с ней в одно целое. Он даже не мог разделить, где заканчивалась его личность, а где начиналась магия, вошедшая в его плоть. Граница размылась. На секунду в глазах помутнело, но длилось странное чувство всего несколько моментов.

Когда Эрик поднял голову, он понял, что именно изменилось в окружающем мире. Изменилось его отношение. Теперь он стал Эклипсом, а вскоре станет императором. Он видел никчёмных курсантов, которые теперь могли слушаться его.

Эрика больше нет здесь. Есть Эклипс, поклявшийся в верности. И он собирался исполнить эту верность.

Когда все выпускники получили свои клейморы, император встал со стула, призывая к вниманию. Едва заметным жестом он подозвал к себе свою дочь, Нейт Парвати. Когда она встала рядом с отцом, Эрик в очередной раз убедился в их родственной близости. Почти как две капли воды, только у девушки пока что не имелось морщин и складок на всём лице.

— Моё время медленно клонится к закату, и, к сожалению, я также обречён превратиться лишь в воспоминания, как и всё живое в мире, — заговорил он тихим голосом. — После меня на трон взойдёт моя прекрасная дочь, сражающаяся с вами плечом к плечу. Я рад, что наша династия обучалась, обучается и будет обучаться в Академии. Именно здесь можно обрести людей, которым сможешь безоговорочно доверять. Именно здесь можно научиться решительности и силе воли. Но я хотел бы выделить одного человека, который достоин стать опорой для моей дочери и занять моё место.

Эрик чувствовал только пустоту. Ни радости, ни страха. Словно он готовился к этому моменту всю свою жизнь.

— Эрик Кали! — позвал его император.

Юноша подошёл к старику, вновь преклонив перед ним колено. Краем глаза он увидел мечущуюся тень… Лицо закрывал капюшон, однако юноша слишком хорошо знал эту фигуру.

Анджела.

— Готов ли ты нести бремя императора и во что бы то ни стало защищать нашу династию даже ценой собственной жизни?

— Мой дом — это Империя, — холодно ответил Эрик. — Ради дома я не пощажу ни души, ни жизни своей.

Воцарилось немое молчание. Если бы сейчас на землю упала капля воды, Эрик поклялся бы, что этот яростный звук услышали бы все. Никто не говорил. Никто не дышал. Все слушали и внимали каждому слову.

— Я не сомневался в тебе. Надеюсь, ты оправдаешь мои ожидания. — Император улыбнулся.

Эрик хотел ответить, но старик развернулся к толпе, восклицая последние слова церемонии посвящения. Их юноша не слышал из-за роя собственных мыслей. Но их, казалось, заглушал холод клеймора, прочно сидевшего в ножнах. Что здесь делала Анджела? Она рисковала своей жизнью! О чём она думала?!

Не успел Эрик опомниться, как курсанты начали слаженно покидать арену. Пути назад нет. Наверное, он мог бы сейчас отказаться и прикрыться тем, что он не готов из-за большой ответственности. Но теперь уже поздно. Есть только Империя, и её надо защищать любой ценой от бунта, который хотела поднять Анджела. Нет, не Анджела. Матерь Кали. Убить мятежников будет проще всего — Эрик знал их слабые места и некоторые месторасположения.

— Мне надо попрощаться с одним человеком, — обратился он к Нейт, — перед тем, как я уйду с вами.

Он ожидал, что девушка начнёт допрос. Однако она будто забыла о ссоре.

— Дело твоё. Только поторопись. Род Парвати никогда не любил ждать. Я в их числе.

Эрик кивнул. Сразу же он направился в место, где недавно видел тень Матери Кали. Она стояла там, знала, что он придёт. Пока курсанты и гости отвлеклись на разговоры о произошедшем, одновременно направляясь к выходу, они спрятались в тени, под рядами. Отсюда сложно было подслушать, да и увидеть также не представлялось возможности.

Матерь Кали без колебаний сняла с себя капюшон, и Эрик едва не зашипел. О чём она думала?! Кто угодно мог заметить её! Тогда её жизни придёт конец!

— Ты сумасшедшая, — процедил он сквозь зубы.

Глаза матери… Нет, этой смертной, смотрели на него до невозможности печально. В них готовы были появиться слёзы, но женщина держалась из последних сил, дрожа. Она продолжала смотреть на него, не как на будущего императора или заклятого врага.

Как на сына.

— Жрец рассказал мне, что т-ты думаешь, — пролепетала она. — Сказал, что ты… что ты готов предать нас… Что ты готов плюнуть на всё, что мы с тобой придумывали столько лет!

Эта смертная заговорила с ним. Фениксам запрещено разговаривать подобным тоном с Сосудами. Если бы не последние отголоски совести, продолжающие таять в душе, Эрик сейчас бы сдал её.

— Империя Сосудов находится в упадке из-за некомпетентности Эклипсов, — Он старался смягчить свой голос, потому что знал, что данное известие может свести такое слабое существо с ума. — Сейчас Эклипсы не выполняют своих обязанностей. Они должны истреблять мятежников, а не пропивать в подполье. Я не намерен это терпеть.

— О чём… о чём ты говоришь? — В её глазах засияли слёзы.

— Нейт Парвати права. До революции Фениксы унижали мой народ. Несмотря на то, что Сосуды рождаются только от Фениксов, мы не заслужили такого отношения. Вы унижали нас несколько столетий. Настало наше время мстить. Я был слеп, не понимая это. Теперь, когда на мои плечи взвалилась обязанность, я прозрел…

Матерь Кали издала протяжный стон, схватив его за руки. Но Эрик быстро одёрнулся, оскалив зубы. Она не смеет касаться его! В её глазах не виднелось ничего, кроме бесконечной боли. Она только что потеряла единственного сына.

— Это говоришь не ты! — отчаянно закричала она. — Что… что с тобой сделала Академия? П-пожалуйста…

— В следующую нашу встречу мы узнаем, кто из нас сильнее, Матерь Кали. — Он заговорил так же, как Эклипс. Без эмоций. Он их и не чувствовал. В душе только холодная пустота. — Я сдержу своё обещание — буду заботиться об Аласторе. Но это моё единственное обещание. Я больше ни в чём тебе не клялся. Ты сама себе придумала, что я буду помогать тебе.

Женщина до крови вцепилась в своё лицо, словно желая вырвать его. Она тряслась от ужаса, от монстра, стоявшего перед ней. Эрик только смотрел, а затем развернулся, чтобы уйти.

Сзади него всё это время стоял Аластор. Всё-таки из него выйдет прекрасный воин в будущем — его способности ходить тихо позавидовал бы любой.

— Мамочка? — пролепетал он. — Мамочка, почему ты плачешь?

— Пошли, Аластор, — Эрик взял брата за руку. — Она не твоя мать. Она — враг Империи.

— Но ты сделал плохо нашей маме! Братик, почему?..

— Потому что это справедливая кара за те злодеяния, что совершили её предки! Ты ещё мал, и ничего не понимаешь! Идём, Аластор!

Мальчик непонимающе посмотрел на Матерь Кали. Та обессиленно упала на колени, закрывая мокрое лицо руками. Он уж было потянулся к ней, но Эрик схватил его за руку и потащил прочь.

Теперь их ждала новая правильная жизнь.

====== Глава V. Между двух огней. ======

Эрик недооценил Анджелу.

Со дня выпуска прошла всего лишь неделя, однако бесконечные отчёты Эклипсов начали сыпаться со всех гарнизонов нескончаемыми потоками. Каждый раз, склонившись над столом, Эрик искал в докладах хоть малейшую зацепку на следующий план своей матери. Анджела Кали имела в рукаве туз, который она приберегла для решающей атаки на Империю. Но этот туз выскочил в последний момент, когда приготовления были уже завершены. Однако его мать не та женщина, сдающаяся сразу же. Она точно нанесёт удар в каком-нибудь мелком городишке, когда оправится от предательства родного сына.

Однако на столе лежал сплошной хлам. Гарнизоны отчитывались о незначительных митингах среди рабов-фениксов, которые решили вырваться на свободу, вдохновлённые мятежниками. Иногда попадались более интересные новости — некоторые рабы из-за ненависти убили своих хозяинов, плебеев-сосудов. Эрик прекрасно знал почерк Матери Кали, эти дела не имели к ней никакого отношения. Империя даже не подозревала о грядущем восстании, поэтому на приказы Эрика усилить оборону в стенах Наджи и Игнисса, — мелких городах на самой границе Империи, — в казармах только засмеялись. «Молокосос боится, что на него кто-то нападёт!» — смеялись воины. До сих пор они ненавидели его за то, что недавний выпускник Академии занял место командира.

Что же, Анджела на следующий же день после объявления Эрика главой всех гарнизонов Империи решила атаковать второй по численности город. Ветустус был жестоко превращён в пепел, а большая часть жителей — истреблена крайне жестокими методами. Рабы, конечно же, бежали.

Эрик недооценил Анджелу. Она слишком быстро оправилась от шока и начала действовать.

Едва безжизненный лик луны промелькнул на небе, как небольшой отряд въехал в кровавый город, некогда являющийся самым процветающим в Империи. Эрика сопровождало несколько телохранителей, всегда молчаливых и грозных. Недавнее известие точно сильно потрясло их, за что будущий император стиснул зубы от гнева. Анджела оказалась права — в Империи так давно ничего не происходило, что даже самые сильные воины разучились хладнокровности. Картина, что предстала перед ними, способна была поразить любого равнодушного человека. Густые кубы чёрного дыма поднимались высоко к небу, создавая там плотный потолок, через который невозможно разглядеть и малейшего света. Большинство домов сожжены, а вместе с ними горели заживо и Сосуды. Это ясно давали понять моря крови на земле, а также оторванные конечности и испепелённые тела. Битва, если это можно так назвать, закончилась несколько часов назад, но создавалось ощущение, что мятежники прятались за углами, специально выжидая лучшего момента.

Лошади зафыркали. Их утомил долгий путь досюда от столицы. А ещё этот запах жареной человечины, разъедающий горло… Эрик поспешил натянуть на лицо платок, дабы не потерять сознание.

Изредка навстречу шли рабы-фениксы, подгоняемые Эклипсами. Пользуясь суматохой, они хотели бежать, но их поймали обученные воины Империи. «Интересно, сколько Фениксов с собой успела прихватить Матерь Кали?» — подумал Эрик, пытаясь подавить в себе голос совести. Из-под руин спасательные отряды вытаскивали едва-едва живых Сосудов и детей с изуродованными лицами. Некоторые из них, кто мог видеть, задирали головы, чтобы получше разглядеть элитный отряд. В их глазах мелькала неприкрываемая гордость и восхищение, и по спине Эрика побежали мурашки. Это не зависть. Это впервые не зависть, а искренняя наивность и вера детей в него.

Он не может подвести их.

— Мы просто позволили им разгромить Ветустус? — глухо прорычал лейтенант Юлиан Гефест. — Мы даже не защищались!

— Хуже всего не это, — задумчиво произнёс Эрик. Говорить в таком аду было крайне тяжело.

Во всём надо искать положительные стороны. Раньше он не знал точно, сколько всего мятежников числилось под крылом Анджелы. Теперь можно уверять, что не меньше тысячи. И это только если судить по ущербу, нанесённому городу. А сколько Фениксов осталось в лагере, не приняв участие в хаосе? Чёрт! Он недооценил Матерь Кали. Впредь такого не повторится.

Чем дальше отряд продвигался на север, тем меньше виднелись последствия ужасного беспорядка. Потихоньку крови становилось меньше, а крики раненых замолкали где-то вдали, превращаясь в жалкое эхо. Фениксы смогли разгромить целиком только южную часть, — откуда они, собственно, и пришли, — нанести ущерб восточной и слегка задеть север. Здание мэрии, к счастью для патрициев, находилось в центре, куда огонь безумия попросту не дошёл. Даже странно. Чего добивалась Анджела?

Эрик спрыгнул с лошади и поспешил в здание мэрии. Заранее он обговорил, что вместе с ним пойдут лейтенант Исимуд и лейтенант Гефест в качестве телохранителей. Однако на деле будущий император хотел больше свидетелей своих слов. Эти два человека некогда были плебеями, а значит, что они питали ненависть к патрициям. И это связывало их с Эриком — один источник гнева. И в голове Эрика зародился кое-какой план…

В просторном зале собралось не меньше двадцати глав семейств, приближённых к Императору. Они горбились над столом, яро ведя дискуссию о произошедшем. Эрик быстро оглянул всех собравшихся. Практически все уже имели седину в волосах, кто-то отрастил длинные бороды для большего уважения. Значит, доказывать свою правоту будет намного труднее, чем хотелось бы. Эрик с трудом подавил тяжёлый вздох.

Главы семейств заметили вошедшего, только когда дверь предательски заскрипела. Кто-то встал, чтобы проявить уважение, но многие продолжили сидеть.

— Эрик Кали, — поприветствовал мужчина, сидевший во главе стола. Наверное, тот самый генерал Деметр, о котором предупреждал император. — Я немного удивлён, что Вы…

— Ветустус горит в огне, его жителям нужна срочная помощь, а вы чему-то удивляетесь? — изумлённо поднял брови Эрик. — Я лично видел, как наш народ гибнет в огне, почему никто не спешит помогать им?

Воцарилось немое молчание. Пользуясь недоумением, Эрик вышел в центр, чтобы все могли увидеть его. Сзади развевался плащ с символом Империи — явный знак того, что перед ними стоит лицо, представляющее императора. Как бы ни возмущались главы семейств, но они не имели и доли его власти.

— Вообще-то, мы все ожидали увидеть здесь императора.

При звуке этого ледяного голоса, разливающегося разбитым стеклом, по спине Эрика побежали мурашки. Перед тем, как отправится сюда, отец Нейт Парвати, заявил: «Мы зовём её Ледяной Демонессой. Людмила Лаврова — наш самый главный противник. И самое главное, за ней готово пойти большинство глав семейств. Они видят императрицу больше в ней, чем во мне или Нейт. Разберись с ней». Последние слова были приказом, хотя звучали они, как дружеский совет. И если раньше Эрик видел её вдалеке, то сейчас, вблизи, она казалась ещё более чудовищной. Любой человек мог распознать за её белым, как снег, лицом и проницаемыми глазами спящего тигра, готовившегося к атаке.

Людмила Лаврова встала со стола и обошла его. Стук каблуков громом отдавался в загробном затишье. Многие смотрели на неё с уважением, с трепетом.

— Такие дела должны решать более опытные люди, мальчик, — язвительно прошипела женщина. — Император заявил, что он лично явится сюда. Неужели он обманул нас?

— Ему стало плохо, поэтому он велел мне ехать одному, — холодно процедил Эрик. Ложь давалась ему как нельзя хорошо. Неудивительно — столько лет, проведённых в Академии. — Поэтому разбираюсь я. Генерал Деметр, почему по дороге сюда я — и мои телохранители — стали свидетелями вашей халатности? Почему никто не помогает раненым?

— На данный момент значительная часть силы уходит на укрепление обороны Ветустуса, — сухо ответил мужчина, накручивая на палец ус. — Мы решили, что будет лучше, если мы направим силы на укрепление остальных городов. Кто знает, куда будет нанесён следующий урон?

— А остальные свободные руки пошли собирать рабов? Я заметил, как вместо того, чтобы устранять последствия неожиданной атаки, Эклипсы шли издеваться над Фениксами…

— Они могли бежать из города и присоединиться к восставшим, — прервала Людмила Лаврова. Она говорила с Эриком так, словно тот оставался несмышлёным кадетом — так же чётко, разделяя каждое слово. — Тогда у мятежников будет больше сил, и мы не сможем отбить…

— Разве в Академии не учат сражаться сразу с несколькими воинами? При всём желании, Фениксы имеют ничтожную силу. Да, чёрт возьми, даже если у них откуда-то возьмётся численность, мы обучены более хорошо! А прямо сейчас под обвалами умирает будущее Империи.

Некоторое время никто ничего не говорил. Все пожирали взглядом будущего императора, оценивая его. «Будь осторожен, — сказал отец Нейт. — Людмила чертовски умна. Наверняка, как только ты войдёшь в зал, ты станешь частью её игры. Лавровы хотят власти. Разберись с этим!»

— Каждую минуту умирает ребёнок, в будущем который мог бы стать прекрасным Эклипсом, — продолжил Эрик. — Сейчас вы сами придумали себе несуществующие проблемы. Мы должны задуматься о будущем.

— Но эта проблема только на юге города! — вмешался генерал Квирин.

— Тогда позвольте спросить, где ваши семьи? Как я помню, у многих поместья находятся как раз на юге Ветустуса. Или память изменяет мне?

Тишина стала прекрасным ответом. Многие опустили головы.

— На кону вопрос нашего будущего, — вновь заговорил Эрик. — Мы должны эвакуировать население и предоставить им хотя бы временные жилища. А для этого нам придётся забыть об укреплении обороны.

Нет. Нет! Всё слишком легко. Зачем Анджела напала? Зачем?! Что она хотела этим сказать? Она либо чего-то испугалась, либо это часть её плана. Раньше Империя не знала о мятежниках, а если и знала, то никто не воспринимал их всерьёз. Все считали, что их численность ничтожно мала. Даже Эрик так считал. Но теперь выяснилось, что за Матерью Кали идёт целое толпище разъярённых Фениксов. Из-за этого поступка вся Империя в курсе опасности мятежников. И ради чего? Чтобы нанести незначительный, для пути к своему освобождению, ущерб. Анджела могла запросто продолжить собирать силы, и тогда был бы настоящий риск новой революции. Но она пошла иным путём.

Зачем? Она сошла с ума из-за предательства сына?

Эрик не сводил взгляда с Людмилы Лавровы. На миг ему показалось, что она ухмыльнулась. Когда будущий император встряхнул головой, её лицо вновь покрылось холодом. Показалось? Или…

«Наверняка, как только ты войдёшь в зал, ты станешь частью её игры. Лавровы хотят власти. Разберись с этим!»

Но откуда здесь могла взяться ловушка? Людмила не сотрудничает с Анджелой! В любом раскладе Матерь Кали должна была понести потери после такой атаки. Она всегда осторожна. Она не будет нападать сразу же. Сейчас единственная угроза — это мятежники. В чём он мог ошибиться? Никто же больше не будет нападать на город!

— Думаю, пока можно закончить на этом, — объявил Эрик. — Если ни у кого нет претензий.

«Если кто-то в этом зале смеет высказать мне, будущему императору, своё недовольство!» — читалось во взгляде. Претензии имелись у всех, но никто не осмелился высказаться. Отлично.

Эрик развернулся и быстрым шагом направился к выходу. По бокам от дверей его поджидали лейтенанты Гефест и Исимуд. По плану, что придумал Эрик, они обязаны были разнести весть о том, что следующий монарх будет заботиться о плебеях. Они и не подозревали, что играли ключевую роль в его уловке. Его телохранители слышали отчётливо каждое слово, они просто не могут не рассказать своим семьям о случившемся. И тогда весть разнесётся по всей Империи среди плебеев, как пожар. Эрик заручится их поддержкой и сможет выступить против Людмилы. Это просто вопрос времени.

Но странные действия Матери Кали не покидали мысли. Что она задумала?

— В следующий раз, патриции, если вы посмеете перебить меня, я лично отрублю вашу голову с плеч, — не оборачиваясь, сказал Эрик, потянувшись к рукояти клеймора. — Вас это тоже касается, Людмила Лаврова. Кажется, вы забыли, кто стоит перед вами.

Не дожидаясь ответа, Эрик начал спускаться по лестнице обратно к лошадям. Телохранители тенью последовали за ним.

— Скажите сержанту Карпосу, чтобы мне подготовили комнату на ночь в их имении, — на ходу бросил будущий император.

— Разве Вы не собираетесь возвращаться в столицу? — поинтересовался Юлиан.

— Я хочу лично проследить, чтобы эвакуация шла как можно быстрее.

Уже через час Эрик осматривал имение семьи Карпосов. Отец Нейт заявил, что здесь будет намного безопаснее, так как Карпосы — самая преданная семья. Они оказались действительно приветливыми, хотя выходец Кали относился к ним настороженно. Они с радостью предоставили ему комнату для ночлега, и она оказалась недурной. Свет золота ослеплял глаза, и если раньше дом восхищал роскошью, то уже через некоторое время Эрик устал от этого. Хотелось вернуться в комнату в Академии, где не было ничего, кроме твёрдых кроватей и шкафов. Наверное, привычка.

Ян Карпос, младший сын главы семьи, не сводил с гостя глаз. В какой-то момент Эрик даже стал побаиваться его. Зависть? Ненависть? В ледяном взгляде нельзя было понять. Ян выпустился из Академии всего год назад, предыдущий выпускник. В учреждении они особо не общались, а теперь они спали под одним кровом в соседних комнатах. Даже странно.

— Вы выглядите уставшим, — Первым раскололся Ян. Он всегда казался каким-то нервным, несмотря на холодную маску. Эрик тогда удивился,что он прошёл испытание одним из самых первых. Многие говорили, что он не сможет вернуться в состояние человека. — Сейчас глубокая ночь, а Вы должны отдохнуть от…

— Вообще-то, я бы хотел немного побиться на клейморах, — А почему бы и нет? Когда Эрик нервничал, он просил Нейт потренироваться с ним на арене. Битва давала его мозгу отдых, а значит, что он сможет тщательнее обдумать план Анджелы. — Если ты не против.

— Это честь для меня.

Эрик даже не хотел разбираться, правда это или нет. Он просто хотел немного размять затёкшие от езды мышцы.

Ян проводил его в одну из комнат, окружённую толстыми стенами. По словам юноши, отец любил устраивать здесь дуэли, когда приходили гости. Только сейчас уютные кресла, расставленные вдоль стен, пустовали. Пустовал и сам дом — все спали. На стенах гордо висели клейморы всех членов семьи. Все члены семьи проходили обучение в Академии, чтобы подчеркнуть верность императору. Эрик хмыкнул — прямо как сторожевые псы. Вот только теперь у императора появился свой личный сторожевой пёс: он сам. Получается, сторожевые псы сторожевого пса. Иронично.

— Я хочу подраться на полную силу Эклипса, — сказал Эрик, когда Ян достал свой клеймор.

— Да, конечно…

Выходец Кали закрыл глаза, и холод пробежался ядом по крови. Вены потихоньку обретали алый оттенок, как и глаза, становившиеся больше похожие на кошачьи. Через некоторое время в спине хрустнуло, тело пронзила мимолётная боль. Когда Эрик потянулся к клеймору, то вновь поразился — священное оружие умело подстраиваться под своего владельца. Как говорили Учителя, они скованы из живого металла, преданного своему хозяину. Какой бы он ни обладал силой, вес и мощность Йаэсама подстраивались под нужды владельца. И теперь, в руках Эклипса, он стал более тяжёлым, так как сила увеличилась в десятки раз.

Ян встал в боевую позицию.

— Какого Вы типа? — бросил он. — Я защитного.

— Я тоже, — безразлично ответил Эрик. — Но какое это имеет значение? Мы же не собираемся использовать нашу полную мощь. Иначе мы разнесём этот чудесный дом к чертям собачьим.

— Просто любопытно…

— Я учту. Меньше всего мне хочется иметь любопытных и тупых в моём отряде.

С этими словами Эрик кинулся вперёд. Ян, уязвимый после такого предложения, вспомнил о битве только когда клеймор почти коснулся его горла. В последний момент юноша отбил атаку, и Эрик отпрыгнул назад. Мысленно он поразился, что сила Эклипса давала преимущество в такой молниеносной скорости и ловкости. Интересно, а разозлённый Эклипс будет сильнее? Сейчас он узнает.

Ян словно испарился. Эрик закрыл глаза, пытаясь прочитать внутренний поток магии, дабы предотвратить неожиданное нападение. Во время атак Эклипс посылал такие потоки в конечности, дабы усилить удар, но некоторые могли считывать эти всплески магии и понимать, как соперник поступит дальше. Огромный поток энергии сейчас находился прямо над ним. Эрик поднял голову. Время словно замедлилось.

Выходец Карпосов взлетел прямо под потолок, направляя всю свою мощь в крылья. Он хотел с невообразимой скоростью упасть камнем прямо на соперника и поранить клеймором. Прежде, чем Эрик успел что-либо сообразить, Ян перешёл к исполнению. Мгновения превратились в часы, и будущий император завороженно смотрел, как демон приближался к нему. Когда расстояние уменьшилось всего до нескольких сантиметров, Эрик перевернулся через бок. Удар клеймором прошёлся как раз на место, где он стоял мгновение назад.

Ещё полчаса они кружили друг против друга, как стая голодных собак, воевавших за кусок мяса. Кровь ударяла в голову, мышцы наполнялись силой. Это как нельзя прекрасно улучшало работу мозга. Огонь сражения придавал Эрику необычайную лёгкость, потому что он знал: кем бы ни оказался его соперник — он всё равно главный на поле боя. «Твоя жажда крови — это острие меча. Твои раны — это огонь, дающий тебе больше жара в плоти. Твоя ненависть — самая мощная магия. Твой стук сердца — это музыка, в такт которой ты нападаешь». В такие моменты Эрик как никогда лучше понимал смысл сказанного. Почти все Кали в роду были искусными воинами, поэтому страсть к сражениям плескалась в крови.

Итак, самое время подумать о плане Анджелы. Чего она добивалась тем, что поведала Империи об огромном количестве мятежников? Она знала, что Эклипсы недооценивают её. Это было её превосходным оружием. Даже собственный сын недооценил её! Теперь все воины знали о грядущем восстании. Все силы чуть ли не ушли на оборону остальных городов. Неужели несколько сотен освобождённых Фениксов стоили затраченных сил? Нет. Анджела не настолько благородна, чтобы открывать свои карты только ради ничтожной доли рабов. Или предательство сына помутило её рассудок? Но ведь у неё есть помощники, они точно не так глупы, чтобы допускать такое.

Вся Империя всполошилась из-за столь мощного удара Фениксов. Все направили свои силы на оборону, даже не подумав об эвакуации! Ещё нужны воины, дабы защитить императорскую семью, поскольку Анджела желала именно этого.

Суматоха… суматоха… Она вызвала суматоху… А в суматохе трудно что разобрать. Трудно предсказать следующий ход… Но зачем? Зачем Анджеле нужно это, если она понимает, что тогда Эклипсы укрепят защиту?

«Она отвлекает меня?!»

Эта мысль настолько резко поразила голову, что Эрик не заметил, как склонился, прижимая клеймор к горлу соперника, над ослабленным телом Яна, вернувшегося в состояние человека. Встряхнув головой, будущий император поспешил убрать своё оружие от соперника, отгоняя магию от тела.

От чего хотела отвлечь Анджела? Вся сила направилась на укрепление обороны, но ведь она хотела чего-то другого! Что именно…

— Вы ужасно выглядите, — заметил Ян. — Вы точно не хотите отдохнуть?

Эрик мельком взглянул на сверкающую гладь клеймора, в котором виднелось его отражение. Тёмные круги под глазами. Полностью растрёпанные волосы. Красные глаза, и к ужасу — они такого цвета далеко не из-за использованной силы. Монстр монстром.

Несмотря на острое желание выспаться, страх оказался сильнее. Анджела. Что она хотела? Быть может, чтобы он уехал из столицы? Но зачем? Зачем Матери Кали специально идти на столь рискованный шаг, дабы заманить элитный отряд далеко от столицы?

Столько вопросов! И пока он не узнает ответ, об отдыхе можно забыть.

— Я в порядке, — Эрик убрал клеймор в ножны за спиной. — Прошу, передайте рабам, чтобы они подготовили лошадей к шести утра.

— До этого времени осталось всего три часа…

— Отлично. Мне большего не требуется.

С этими словами Эрик покинул помещение. Ян непонимающе смотрел ему вслед.


«Надежда умирает последней», — так любил говорить Демьян. Несмотря на свою вспыльчивость, он продолжал верить, что сможет выбраться отсюда. Что сможет стать Эклипсом и прославиться в каком-нибудь бою. Он говорил так часто одно и то же, что вскоре и сам Эрик потихоньку начал верить в данное высказывание. Действительно, почему бы не впустить в сердце хоть малейший лучик надежды? Благодаря Демьяну, Эрик поверил, что Аластор выживет в стенах Академии. И он выжил. Он поверил, что станет Эклипсом. И он стал. Вот только Демьяна больше нет рядом, а с ним умерло и данное высказывание.

Больше Эрик не верил в глупость, что говорил его бывший друг. Потому что северо-запад Ветустуса горел. А вместе с городом горела и вера.

Красная краска залила рассветное небо. Вода в реке, проходящая через весь город, под стать алела от крови и отражения в небосводе. Волны били по каменным стенам канала, окрашивая их в соответствующий цвет. Ветустус, переживший недавнюю трагедию, вновь превратился в клубы чёрного дыма. Улицы заполнились ужасающими звуками. Что это — просто смеющийся ветер или вопли раненых?

Всё перемешалось в мозгу. Всё существо содрогалось от такой ужасной картины.

«Нет… это невозможно!»

— Эрик Кали, — генерал Деметр подошёл со спины. Сейчас они оба стояли на балконе мэрии, откуда можно было прекрасно разглядеть последствия ночного хаоса. — Мятежники с лёгкостью проникли в город, поскольку большинство Эклипсов, по Вашему приказу, занимались эвакуацией. Та ничтожная часть, что осталась на посту, была истреблена.

— А ведь мы обсуждали такой исход, — От столь ледяного голоса Людмилы Лавровы кровь закипала в жилах. Она хладнокровно смотрела на хаос, сцепив руки за спиной. Сухой ветер развевал её золотые волосы. — Но Вы нас не послушали, Эрик Кали.

По отчётам, что предоставили главы знатных семейств, в четыре часа утра мятежники проникли в город через слабо укреплённую стену. Сто пятьдесят рабов-фениксов бежало, пятьсот пятьдесят четыре Сосуда убиты. И это только показания на данный момент, которые точно возрастут по окончательным исследованиям.

Эрик молча смотрел на Людмилу, пытаясь собраться с мыслями. Это не почерк Анджелы. Если она хотела отвлечь его, то зачем ей делать одно и то же дважды? Это пустая трата своих людей и сил! Анджеле это просто невыгодно.

Зато выгодно той, которая хотела подорвать его авторитет и скинуть с императорского трона. Той, которая никогда не принадлежала к роду Сосудов и которой плевать на них. Однако Людмила прекрасно разыгрывает комедию так, чтобы главы знатных семейств стали её сторонниками и слепо поверили в её безоговорочную верность. Император оказался прав. «Наверняка, как только ты войдёшь в зал, ты станешь частью её игры», — сказал он. И Эрик стал её пешкой. Он стиснул зубы от гнева — он ведь догадывался, что дело нечисто! Что теперь говорить императору? Ведь по его приказу он должен был разобраться не с трагедией в Ветустусе, а с Ледяной Демонессой!

Что же с Анджелой? Она тоже затеяла свою собственную игру. «Мне придётся разбираться с двумя проблемами сразу!» — прошипел Эрик в мыслях. Или не придётся. Не факт, что главы семейств спустят ему такой просчёт с рук. Они запросто могут поднять весь народ против него. И убить.

Эрик мельком посмотрел на лейтенанта Гефеста. Тот не меньше его ошарашен происшествием, с ужасом созерцая моря крови на северо-западной части города.

— Я позабочусь, чтобы брешь в стене была заделана, — скомандовал генерал Деметр. — Нам придётся сегодня изрядно потрудиться. Пойдёмте, Людмила. У нас с Вами очень много работы.

Мужчина исчез за дверью. Людмила некоторое время смотрела куда-то вдаль и, издав непонятный звук, похожий на смех, удалилась. Эрик словно превратился в глупого кадета, неправильно ответившего на вопрос. А Людмила — Танцующей Гиеной, жестоко наказывающей за столь отвратительное поведение.

Эрик хотел всерьёз заняться этой особой, но душу мучила Анджела. Шестое чувство до сих пор не подводило его, иначе бы он давно отправился под горячую руку директора Академии. Она ещё не нанесла удара. Если Людмила сделала ход, то Матерь Кали скрылась в тени. От чего она хотела отвлечь сына? Наверняка она поняла, что в случае такой катастрофы его сразу же вызовут в Ветустус!

«А может…»

Аластор остался в столице Империи, в Дивитае. Нейт слишком занята дискуссиями со своим отцом и уроками манер, чтобы пока заниматься проблемами Империи, а уж подавно мальчиком, не относящемся к происходящему никаким боком. Зато его окружали рабы-фениксы, пристроенные, как няньки.

Рабы-фениксы.

Зачем?! Зачем Матери Кали нужен ребёнок, не обладающей никакой магией? Это глупо! Почему она так заботилась о нём, спрашивала о нём каждую встречу? Почему…

Эрик никогда раньше не задавался этим вопросом, потому что считал: «Она увидела в Аласторе умершего сына Мартина, моего брата. Она взяла его под опеку, чтобы загладить чувство вины перед сыном!» Но тогда почему ради того, чтобы вернуть малознакомого мальчика, она идёт на такие меры и жертвует своими людьми? В этом нет смысла.

«Однажды этот мальчик вырастит и поведёт за собой всех Фениксов!» — сказала давно Матерь Кали.

«Когда-нибудь он превзойдёт нас с тобой по силе, Эрик! Такой милашка просто не может не стать великим!» — засмеялся в голове голос Нейт.

Откуда такая уверенность? Быть может, Аластор — обычный человек. Быть может, он не тот, кого ждут все Фениксы в качестве освободителя? Никто не знает, кем он вырастит!

Пять лет в Академии, которые не сломили его. Каждый день он видел пытки, каждый день он улыбался, когда над ним издевались курсанты. Он не боялся смерти, как боялся Эрик. Он не кричал, когда он нёс его там, в туннелях, пять лет назад.

Какая глупость! Верить в то, что Аластор встанет на защиту Фениксов! «Надежда умирает последней…» — говорил Демьян.

Надежда умирает последней…

— Если главы семейств отстранили меня от дела, то возвращаемся в Дивитай! — приказал Эрик. — Немедленно.

Какую игру задумала Анджела? А какую — Людмила? Пока их стратегия не ясна окончательно, зато Эрик прекрасно видел их цель. Одна жаждала свободы для народа, другая — власти. Ни одна из них не отступится при любом раскладе.

====== Глава VI. Сердце феникса и тело сосуда. ======

С самого издавна лошади считались священным животным Империи Сосудов. Ходят легенды, что именно они помогли одержать победу в ожесточённой битве с Фениксами в девятнадцатом веке. Теперь же это чуть ли не единственный транспорт между городами. Местность насквозь проросла непроходимыми дебрями плотно растущих друг к другу деревьев, поэтому в болотах нещадно тонули автомобили. Единственной дорогой здесь были старые мосты, которые воздвигли каким-то чудом. Несмотря на древность, они прекрасно держали вес большого количества лошадей, хоть они и построены всего в два метра шириной. Деревья тянулись высоко к небу, из-за чего Эклипсы не могли просто использовать свои крылья — на такой высоте летали только Фениксы. Из-за правил безопасности пользовались только лошадьми.

Эрик ненавидел эти долгие поездки, но иного пути не оставалось.

Путь до Дивитая составлял два дня. Эрик старался сократить это время, ограничив себя меньшим количеством сна, но при таком раскладе становилось только хуже. Какими бы быстрыми ни считались скакуны Империи, даже они не имели крыльев в копытах. Намного легче просто использовать магию Эклипса и пройти через дебри насквозь. Однако крылья слишком огромны, если они зацепятся за ветку, можно упасть в болото. «За пять дней моего отсутствия Аластора успели бы украсть несколько тысяч раз!» — шипел в мыслях Эрик. Хотя даже если цель Анджелы — не Аластор, он не собирался плясать под её дудку. Она точно хотела заманить его в Ветустус, чтобы завершить затеянное. Нанести один удар по богатому городу? Анджела мечтала полностью взять Империю под контроль. Что она задумала?

Наконец монотонность серо-зелёных болот сменилась на изумруд листьев. Дивитай славился зеленью растений, окутавших город. Везде на стенах встречались лозы винограда, извивающиеся в причудливых узорах. На улицах вдоль дорог посажены небольшие деревья, отбрасывающие тень. Когда Аластор впервые увидел столицу Империи, он окаменел от изумления. Он и представить не мог, насколько разнообразен мир. Аластор никогда не покидал стен Академии, до этого момента.

Все эти улыбки местных жителей, непревзойдённая красота города, яркие дни скрывали едва заметный запах грядущей войны. Чуяли его только самые опытные воины.

Подъезжая к замку, в котором испокон веков по традиции жили сначала главы семейств Фениксов, а затем Императоры, Эрик увидел, как возле ворот сверкнули алые эмблемы с чёрным вороном. Эклипсы элитного отряда. Они также являлись личной армией Эрика, вот только он отметил, что возьмёт их в самом крайнем случае. Лейтенанта Гефеста и Исимуда, как самым надёжным, Эрик поверил бы безоговорочно.

Все воины отдали честь. Кто-то сделал это неохотно, кто-то — с презрением. Новости разлетались быстрее ветра, что тут скажешь. О новой атаке на Ветустус знали все. А ещё все знали, благодаря Людмиле, кто отдавал приказы. «Моя скверная репутация стала ещё сквернее», — мысленно рассмеялся Эрик. Прекрасное начало, не учитывая то, что прямо сейчас его ожидает разгневанный император.

— Эрик Кали, — Когда элитный отряд двинулся прямо ко дворцу, полковник Арес внезапно обернулся. — Почему Вы позволили…

— Я разрешал задавать вопросы? — с безразличием на лице произнёс Эрик, хотя голосом он выделил нотки гнева, чтобы поставить наглеца на место.

— Разрешения не требуется, когда ситуация отвратительнее некуда! — проскрипел мужчина.

— Это не Вам решать. Разговор идёт лично с императором, а не с Вами.

Мельком Эрик взглянул на остальных. Самые сильные из сильных, ловкие из ловких. Все шли с каменными лицами, вот только Эрик замечательно читал всё по глазам. Ненависть. «Есть те, кто получают власть страхом. А есть те, кто получают власть уважением!» — любил говорить Юрий Алексеевич. Второе уже точно не подойдёт.

Полковник Арес демонстративно показывал всем своим видом презрение. До этого момента он заменял место Эрика, а теперь его ждало понижение. А ещё он прознал, что его замена только что совершила ошибку. «Мне не нужны в элитном отряде воины, не готовые подчиняться мне», — покачал головой Эрик.

— Арес, — как бы между прочим сказал он — без укора, без насмешки, — почему Вы смотрите на меня, будто только что застали меня в постели с Вашей женой?

— Ты… как ТЫ смеешь?!

Эрик ждал такую реакцию. Но чтобы она была вот такой силы… Мужчина молниеносно подлетел к нему и готовился занести удар, но Эрик вовремя спрыгнул с лошади и, ударив под дых, перекинул через плечо. Этот приём он тренировал с Нейт чуть ли не годами. Интуиция говорила, что когда-нибудь он пригодится — интуиция оказалась права. Вот только два раза на одного человека это не подействует. Жаль.

— Твоё мнение меня совершенно не интересует, — процедил Эрик. — А вот нарушение дисциплины — это серьёзное нарушение, за которое, в худшем случае, ждёт немедленная смерть. И, как удачно для Вас, подполковник, что в мои полномочия входит как раз-таки наказание за неповиновение.

— Не слишком ли Вы жестоки с ним, Эрик Кали? — сказал кто-то из толпы. Может, лейтенант Исимуд, а может, кто-то ещё. Монотонные голоса почти у всех одинаковы.

— Жесток? Подполковник только что поднял на меня руку. Скажите, будет ли он полезен Империи, когда он воспламеняется от малейшего оскорбления? Первое правило Академии: «Воин в любом случае должен сохранять хладнокровность». Мне обидно, что в составе элитного отряда числится эмоциональная личность.

Эрик некоторое время смирял поднимающегося с земли мужчину. Развернувшись, выходец Кали уже хотел уйти, как сзади послышалось:

— Я… я не подполковник… Как ты можешь говорить об Академии, если не можешь правильно понять мою должность.

— Да, я ошибся? — Эрик обернулся через плечо, вскидывая брови. — Значит, ты майор? Я только что понизил тебя в должности, если ты ещё не понял. И ты ещё смеешь говорить мне об отвратительности ситуации, не разобравшись ни в чём? Молись, чтобы не оказаться где-нибудь в темнице охранником.

Больше слов и не требовалось. Все молча двинулись следом за Эриком.

Дворец императора всегда чудился выходцу Кали как нечто прекрасное. Но на деле это оказалась безвкусица с вычурными украшениями в хаотичном порядке. Предыдущие монархи хотели показать своё богатство, но показали они свой обделённый вкус. Почему-то многие плебеи восхищались этой постройкой. Если бы в Империю Сосудов был разрешён вход туристам из Внешнего Мира, как из Европы, Азии или Америки, это место однозначно стало бы самым посещаемым. Эрик не понял таких людей.

У входа во дворец элитный отряд Эклипсов встретила Нейт Парвати. Одним жестом она велела отойти им в тронный зал, где ожидалась встреча Императора с послами от клана Тэнэбрэ. «Чего хотят эти подонки? — не скрывая отвращения, подумал Эрик. — Нашего покровительства? У них нет ничего взамен. Они в который раз приходят по одной и той же просьбе».

— А с тобой, Эрик… — хотела начать Нейт, но тот только усмехнулся:

— Твой отец хочет отчёта прямо сейчас? Не письменно, а устно?

Та только пожала плечами.

— Он знает, что скоро покинет этот мир. Он хочет, чтобы мы правили достойно. Пожалуйста, не разочаруй его.

Девушка поманила его в гущу коридоров. Эрик никак не мог освоиться в столь огромном дворце, где стояло множество закрытых и открытых дверей. Однако Нейт освоилась быстро. Даже слишком быстро. Интересно, кровь монарха помогает людям лучше ориентироваться в пространстве? Кто знает, кто знает.

Когда они вошли в зал, Эрик поначалу подумал, что это камера, где держат рабов, провинившихся в мелких случаях. Голые стены пустовали. Если раньше повсюду висели картины правителей, знатных отцов, то тут просто монотонная белоснежная фреска. Только в центре пустой комнаты стояло несколько удобных кресел с бархатной отделкой. В одном из них, мёртвенно-бледный, сидел император. Он не шелохнулся, когда двери скрипнули, не шевельнулся, когда Нейт уселась рядом с ним. На мгновение Эрик подумал, что старик мёртв.

— Довольно странно, что ты посмел вернуться, когда в Ветустусе творится чёрт знает что! — прохрипел он. Его глазёнки сверкнули злобой. — Надеюсь, на то есть веская причина!

— Не волнуйтесь, Ваше Превосходительство, — Эрик держал тон холодным. Хотя внутри всё сжималось — что задумала Анджела? Он должен немедленно приступить к делу! — У меня всё схвачено.

— Даже то, что теперь все считают тебя полнейшим идиотом? — Старик проницательно засмеялся. — Все только и говорят о твоём поражении. Но я не верю, что ты мог так просто ошибиться. В Академии ты блистал сообразительностью.

— Я хотел, чтобы при смене правителя у нас была поддержка плебеев. Их намного больше, несмотря на то, что у них нет такой влиятельности, как у глав семейств. Если заручиться их поддержкой, то при угрозе смены власти они могут сгруппироваться и устроить бунт. Конечно, такая себе защита, но для начала неплохо.

— Поэтому ты велел проводить эвакуацию?

— Наш враг — Анджела — должна была потерять своих людей, когда делала набег на город. У неё не хватило бы сил для повторной атаки. Главы семейств испугались за то, что следующий удар придётся по их имениям, поэтому велели укреплять города там, где живут их семьи. Я проверял лично. Им самим плевать на остальные города. Поэтому я велел начать эвакуировать местных жителей, чтобы они поверили мне и Нейт. Главы разозлились не из-за своей совести, что жители тех городов не будут защищены, а потому что они не защитят свои дома. Они не хотят лишиться богатств.

— И всё же…

— Единственное, что я не взял в учёт — это людская жестокость. Вседозволенность. Я и представить не мог, что Людмила сгруппируется с патрициями и лично разнесёт ещё одну часть города, чтобы вызволить свой гнев на мне. Извините меня.

Эрик исподлобья взглянул в лицо императора. Нейт говорила, что в гневе он страшен. Сейчас пора проверить это. Его глазёнки медленно наполнялись кровью, пусть публично он не выражал ничего, кроме глубокого спокойствия.

— Мне не нужны твои извинения, мне нужна голова этой стервы! — зарычал император. Его голос усилился, отчего Эрик едва не вздрогнул. — Ты — будущий император. Ты — это меч и щит моей дочери! А значит, что ты меч и щит Империи! И я спрашиваю повторно — есть ли веская причина, чтобы вернуться сюда, а не решать главную проблему?!

— У нас две главных проблемы, — напомнил Эрик. — Действия Анджелы не логичны. Зачем она один раз напала на Ветустус и потратила столько сил? Я пришёл к логичному выводу, что освобождение нескольких сотен рабов — не главная цель. Она хотела отвлечь нас…

— Чепуха! Откуда тупые Фениксы могут составлять сложные планы?!

«А вот и третья проблема — старый император, как и все остальные, считают Фениксов необразованными животными. Они недооценивают их».

— Анджела хочет чего-то здесь. И я не исключаю, что она хочет лишить Вас охраны, чтобы убить.

— Вздор! — Старик махнул рукой, как ребёнок. — У меня прекрасная охрана! Я всегда защищён.

— Прошу Вас, Ваше Превосходительство, увеличьте свою охрану. Забудем о гордости ради выживания!

— Ты ещё будешь учить меня! Не смей мне перечить!

Эрик быстро переглянулся с Нейт, так и не сумев ничего прочитать в её глазах. Чью сторону она поддерживает?

— Раз уж ты здесь, у меня есть поручение, — прохрипел Император, указывая пальцем на стол, где разместилась карта всей Империи с помеченными домами патрициев. — Раньше все вступали на престол в возрасте от тридцати лет. Моя дочь станет исключением. Поэтому эти лицемерные гадюки не упустят возможности после моей смерти прихватить трон себе. Я знаю их. Поэтому я хочу уладить эту проблему ещё до своей смерти.

— Ты уверен в этом? — наконец вмешалась Нейт. — У тебя есть доказатель…

— Нужны ли они, когда я вижу, как они всё время собираются вокруг друг друга? Они выявили несколько кандидатур. Они — предатели. А что мы делаем с предателями?

— Убиваем в агониях, — одновременно проронили Нейт и Эрик. Ещё одно правило Академии.

Старик указал на лист бумаги, на котором корявым почерком были выведены имена. «Их не меньше двадцати!» — Эрик почувствовал проступающий холодный пот. Как заставить двадцать семей явиться к ним на верную казнь?

— Я хочу, чтобы в скором времени их головы красовались в моём тронном зале! Всех — и глав, и их детей.

Нейт хищно улыбнулась. Стоило Эрику взглянуть на её лицо, как в голове мигом зародился план.

— Считайте, что Ваше желание уже исполнено.

Император довольно кивнул и ленивым жестом приказал убираться прочь. Эрик решил не медлить. Он жаждал поскорее исчезнуть из белой комнаты, где до сих пор эхом летали прерывистые слова старика. Прекрасное место, где невозможно подслушать. Хитрец продумал всё от малейших деталей.

— Ты в курсе, что твой отец хочет убить меня? — Эрик ядовито ухмыльнулся, когда Нейт вышла за ним следом.

Девушка ничего не ответила. Она быстрым шагом направилась вниз.

— Большинство фамилий в списке имеют дружеские дела с подполковником Аресом, — продолжил Эрик. — А подполковник Арес, в свою очередь, имеет уважение не только среди элитного отряда, но и среди многих Эклипсов. Что мы собираемся с ним делать? Выступить против одной из семьи, с которыми он сотрудничает — всё равно, что прыгнуть в яму с бешеными собаками.

— Несколько дней пыток поправят дело, — бесстрастно ответила Нейт. — Любого человека можно сломать.

— Ага, несколько тысяч Эклипсов против двух людей императора, только что выпустившихся из Академии! Как думаешь, почему император откладывал это дело, а вдруг, завидев меня, сразу перекинул его мне и дал такой короткий срок? Почему он не направил своих людей разбираться с возможным восстанием?

— Твоя мысль довольна правдоподобна. Учитывая, что мой отец против моего вмешательства.

— Так чего ты идёшь со мной?

— Я хочу лично разобраться с предателями, что посмели сомневаться в моей способности править. Грязные подонки!

Сначала надо разобраться с Анджелой. Если с головы Аластора слетит хоть маленький волосок, он готов был поклясться, что порвёт всю прислугу в клочья, плюнув на совесть! Что сделала Матерь Кали, дабы защитить этого мальчика? Перекинула единственному выжившему сыну, у которого и так забот хватало. Теперь она хочет забрать у него последнее, потому что ей так захотелось. Ненависть медленно отравляла душу.

Пока Нейт пыталась переманить на свою сторону хоть немного Эклипсов, Эрик летел в восточную часть дворца, перепрыгивая через несколько ступенек разом. В глубине души он благодарил подругу за проявленное сострадание. Она приняла Аластора, как члена своей семьи, сделала всё, чтобы его не вышвырнули из Академии и чтобы его приняли во дворец. Кто знает, каких сил ей это стоило! Но она чувствовала ложь за версту. Эрик не хотел предавать её дружбу после всего, что сделала она. А чем для него пожертвовала родная мать? Ничем. Она просто использовала его. Теперь же молчание обременяло душу. Порой он хотел рассказать подруге о всех своих злодеяниях. Но поймёт ли она?..

Камень свалился с души, когда Эрик увидел Аластора, спящего в уютной постели. Тихий час. Лена сидела возле мальчика и тихо пела какую-то колыбельную. У неё просто превосходный голос соловья. Такой мелодичный, такой успокаивающий…

Он не ошибся в ней. Сразу, как только дело зашло о няньке, интуиция подсказала выбрать её. Лена идеально подходила для такой работы, а её красота не заслуживала пачкаться в грязных делах, как посудомойка, кухарка. Она создана специально для охраны такой маленькой жизни.

— Ты не видела… ничего странного? — прошептал Эрик прямо над ухом рабыни.

Лена изумлённо изогнула бровь:

— В плане чего? У Фениксов и Сосудов разные понятия о странности.

— У меня есть чувство, что кто-то хочет украсть его. — Эрик кивнул на Аластора.

Девушка лишь пожала плечами. Значит, она ничего не знает об этом.

Такого просто не может быть! Анджела не могла ждать целых несколько дней, чтобы совершить затеянное! Если дело не в Аласторе, то в чём? Это нелогично. Нет! В чём он ошибся?!

— Вы выглядите встревоженным, — спокойно заметила Лена. — Я могу помочь?

— Разбираешься в политике? — хмыкнул Эрик.

— В людях… В детстве я мечтала стать психологом. — Девушка неуклюже улыбнулась. — В таком возрасте мы все наивные… Я мечтала, что однажды приедет мой освободитель и спасёт меня. И я буду помогать людям разобраться в их проблемах.

— Ну и зачем ты мне это рассказываешь? Я похож на человека, которому интересно слушать твои глупые истории?

Лена ничуть не удивилась. Её глаза, наоборот, потеплели.

— Аластору очень плохо. Вы слишком заняты, поэтому почти не видите его. А ещё он так и не оправился от удара. Не знаю, что произошло, но почему-то он стал каким-то… замкнутым.

Эрик открыл рот, но мигом прикусил язык. Да лучше он выступит против всех Эклипсов элитного отряда, чем расскажет незнакомке о своих проблемах! Незнакомка… Странно. Они едва знают друг друга, а такое чувство, словно всю жизнь их пути пересекались. Лена словно открытая книга, которую можно читать только по одному простому взгляду. Чистому взгляду.

Больше всего сейчас Эрик хотел остаться с Аластором и послушать, как бьётся его хрупкое сердце, говорившее о существовании жизни. Да. В мире живут люди, чистые душой. Люди, не опороченные грехом Академии. Но также существуют сердца, тонущие во тьме гордыни. Прольётся ли невинная кровь. Вспыхнет ли пожар, что уничтожит сотни жизней. Расползётся ли смертельная болезнь. Святой Влуцек, создавший магию тысячу лет назад, не заступится за тех, кто предал человечность внутри себя. Ибо ему не интересны ничтожные люди, а посему они не будут услышаны и не затронут его властолюбия. Возмездия не случится никогда. Отвернувшиеся от человечности восседают на тронах, ведут полка. Предатели убивают.

Кто убивает предателей?

Сейчас на это нет времени. У него есть дела важнее — разобраться с двадцатью семьями. Публично отрубить им головы.

Эрик вышел в освещенный солнцем коридор. Сюда мало кто заходил, потому что в восточной части размещались комнаты для гостей. Сейчас никто не хотел визита в Империю, но это и не надо. Своих забот прекрасно хватает.

— Отец Кали.

Эрик инстинктивно схватил рукоять клеймора, но некто оказался быстрее. Холодное оружие со звоном упало на ковёр, а руки оказались силком завёрнуты за спину. К горлу приставили нож.

— Будучи маленьким ребёнком, ты любил слушать сказки в лагере мятежников, — засмеялся знакомый голос. Жрец! Вот проклятье. Его точно подослала Анджела! — Сейчас настало время рассказать сказку, которую ты никогда раньше не слышал.

Лезвие ножа слегка надавило на горло. Как бы Эрик ни старался, тело словно не слушалось. Кем бы ни был Жрец, его сила невообразима. Такая скорость, такая реакция… Ну ещё он умел читать мысли. Кого ещё подсылать для убийства правой руки императора, как не его?

— О нет, Отец Кали, я не хочу убивать тебя, — сладко прошептал Жрец над ухом. — Просто расскажу сказку. Я очень хочу кому-нибудь рассказать её, а ты идеальный слушатель.

«Анджела подослала тебя? Вы хотите забрать Аластора? Убить императора? Почему ты зовёшь меня Отцом Кали?» — молниеносно провертел в голове Эрик. Зачем зря тратить время на слова, если Жрец читает мысли?

— Не так быстро, мальчик, — засмеялся Жрец. — Я пришёл сюда по своей воле. Всю дорогу я только и слышал, как ты пытаешься понять, чего хочет Анджела. Будто у неё есть какой-то план. Но на деле плана нет. Она беспрекословно выполняет то, что велю я. Жрецы всегда считались намного выше власти даже императора.

«Зачем? Зачем делать это? Это глупо!»

— Придёт время, и ты поймёшь, что любая жертва — мелочь ради того, что грядёт. Мы все видим его образ! Образ освободителей, которые сделают Фениксов снова свободными! Они здесь. Я чувствую их запах от тебя. И поэтому я хочу рассказать тебе сказку.

«И это поможет мне?» — Эрик не знал, услышит ли Жрец его внутренний смех. Ха-ха-ха. Можно ограничиться и этим, потому что звучит каждое его слово слишком нелепо.

— Однажды на свет родился маленький мальчик с чистым, как хрусталь, сердцем, — таинственно начал мужчина. — Но родился он в жестоком мире войн и людских пороков. Из-за того, что он был не таким, как все, в него любили кидать камни. Мальчик испытывал боль. Над ним издевались. А мир мальчика ограничивался стенами одного учреждения, где воспитывали монстров. Он не знал, что находилось за пределами. Ему запрещали выходить за стены, если только изредка видеться с женщиной, которую он считал своей матерью.

Годы шли. Вскоре мальчик за своё терпение был вознаграждён — теперь он рос не в каменных стенах, а в золотой клетке. Он опять не видел мира за стенами императорского дворца.

Однажды мальчик наконец вышел за стены. Он увидел внешний мир. Увидел деревья, реки, увидел море… Стал ли он свободен? Мир для него превратился в ужасную обитель зла. Его душу сковали цепи Академии. Благодаря своему брату, что решил оберегать его от всего, жизнь превратилась в кошмар.

Стал ли мальчик свободен, выйдя за стены? Год за годом он возвращался к истокам — к Академии, ко лжи, которой его окутывали. Он не мог найти правильной дороги. И вскоре, окончательно запутавшись, он случайно принял ложь за истину.

Поэтому мальчик окончательно заперся в собственном теле, став узником своих надуманных иллюзий. И я хочу спросить тебя опять, Отец Кали, стал ли мальчик свободен, сбежав от Империи?

«Ты хочешь запугать меня! — прошипел Эрик. — Я не позволю Аластору запутаться! Я помогу ему!»

— Когда-нибудь, Отец Кали, тебя не будет рядом с ним. И Аластор сам должен принять решение. А знаешь что? — Жрец улыбнулся. — Давай поиграем в игру! Эта игра определит, суров ли мир или же он прекрасен.

На секунду мужчина сделал паузу, будто специально, чтобы потянуть время. Чёрт! Да что этот тип возомнил из себя?

— Когда Аластор достигнет твоего нынешнего возраста, игра закончится и мы подведём итоги его жизни. Если он останется чист душой, вырвется на свободу и найдёт истину, которую скрывают в Империи — этот мир прекрасен. Если же Аластор умрёт к этому сроку или станет воплощением зла, не видя ничего, кроме мести… Значит, мир очернил его душу. Мир жесток.

«Если Аластор станет воплощением зла?» — невольно повторил Эрик, чувствуя холодный пот. Да невозможно…

— Но ты же видишь будущее! — невольно, задыхаясь от возмущения, прокричал будущий император. — Какой смысл, если ты знаешь…

— Я вижу лишь предзнаменования, которые легко сложить в единое целое, имея мозги. Но не дальше этого. Война войной, а поиграть мне тоже хочется.

Хватка резко ослабла. Нож словно исчез. Почувствовав облегчение, Эрик рванул к клеймору, молниеносно поднимая его с пола. Сбоку сверкнула тень, однако, обернувшись, Эрик заметил только, как вдалеке, за окном, развевается чёрный плащ. Жрец слишком быстр! Он уже выпрыгнул в сад и исчез где-то среди бесконечных долин деревьев. Неудивительно, что он так легко проник во дворец. Погоня изначально грозилась на провал.

«Проклятье! — прошипел Эрик в мыслях. — Он хочет запугать меня? В любом случае, я не должен ему верить. Но то, что он так легко проходит, уже пугает меня. Он может в любой момент проникнуть во дворец и убить кого-то. Удача, что он решил оставить меня в живых».

Эрик быстрым шагом направился к казармам. Нейт привлечёт Эклипсов на свою сторону, но будут ли они верны ей? Проблема в том, что род Парвати потихоньку изживает себя, чем пользуются остальные. Они предлагают более выгодные условия для Империи, поэтому верность императору тлеет, как угольки в пепле. А вот если надавить на них…

Будущий император нашёл подполковника Ареса в пустом тренировочном зале. Он начищал свой клеймор, который всегда должен блестеть — и в дождь, и в снег. Остальные сейчас благополучно обедали.

— Эрик, — всё ещё с едкостью произнёс мужчина.

— Для тебя — Эрик Кали. А ещё я советую тебе встать, потому что перед тобой стоит твой будущий повелитель.

— В лучшем случае, ты станешь пушечным мясом. Много тебе обещали. Любой не устоит перед таким искушением. Но вот только…

«Хватит трепаться и займись делом!» — хотел рявкнуть Эрик. Чёрт возьми, придётся идти окольными путями, чтобы хоть как-то заставить этого пса работать.

— Ты же не зря так остервенел, когда я сказал про твою жену в тот раз? Будто бы ты что-то скрываешь…

— Я бы не советовал лезть в чужие дела и уж тем более шантажировать, — перебил подполковник. — У меня всё прекрасно в семье. И тебе советую того же. Не позорь род Кали. Найди себе красивую девушку и свали отсюда. Будешь командовать детьми. Вот дочь у меня есть, она…

«Она полная дура, не соображающая в военном деле», — мысленно договорил Эрик. Да, наслышан. Будь она курсантом Академии, вылетела бы сразу, не прожив и нескольких лет.

— Насколько я помню, в тебе течёт плебейская кровь, — пожал плечами Эрик. — Патрицием тебя сделала твоя жена с огромным наследством. Конечно, талант у тебя тоже есть, однако дисциплины никакой. Ты попал сюда только благодаря тому, что Святой Влуцек наделил тебя такой силой Эклипса. Что будет, если я вдруг случайно скажу, что муж госпожи Арес спит с кем-то? Может, разъярённая жена опозорит тебя? Власти у неё побольше, чем у тебя, несмотря на статус, майор.

Всегда надо уметь находить подход к людям. Дочь Ареса хоть и старше Эрика на несколько лет, ум бы не помешал ей. Болтает без умолку, жалуется о своих проблемах и просит, чтобы её пожалели. За неделю работы Эрик не раз сталкивался с этой гордливой особой. И очень многое узнал из её уст.

— Подполковник…

— Опять понижение, майор, — кивнул Эрик. — Такими темпами дослужимся до рядового.

Арес стал бледным, как снег, вытягиваясь в струну.

— Ч-чем я могу служить Вам? — прохрипел он, хотя всё ещё и с заметным презрением в голосе.


Чёрный камзол с золотистой каёмкой, чёрные брюки, туго завязанный на шее галстук — Эрик чувствовал себя крайне неудобно, незащищёно. Кто угодно мог напасть на него, а он будет не готов, потому что клеймор не предназначался в качестве аксессуара для столь примитивной одежды. Парадная одежда Академии в стократ лучше такой дряни!

Зато Нейт выглядела, как всегда, несравненно. Розовое платье очень шло ей, пусть девушка не хотела признать данного факта. Но, несложно догадаться, что она чувствовала себя точно так же, как брат по несчастью. Золотые волосы аккуратным пучком заплетены на голове, из-за чего Нейт казалась старше на пару лет.

Аластору быть красивым не приходилось. Природа наделила его милым лицом, но всё равно на него надели маленький пиджачок. Он вертелся вокруг зеркала, поражённый, какой наряд ему подобрали. Намного лучше, чем то, что он раньше носил в Академии.

— Хоть главы семейств очень умны, они ничего не должны заподозрить, — спрятав в разрезе платья несколько ножей и в рукав пистолет, проронила Нейт.

— У меня самая лучшая роль бабника, как они могут заподозрить вообще? — прыснул Эрик. — Эй, Аластор, ты готов завладеть сердцами милых девушек, что скоро рассядутся в саду?

Семья Карпосов благодушно решила помочь в засаде. Главы семейств ничего не должны заподозрить — просто Фаддей Карпос решил устроить банкет в честь рождения своей дочери, появившейся на свет всего неделю назад. Как удачно. Восемь семейств, с главами и их жёнами, согласились отпраздновать столь прекрасное событие. Остальные двенадцать уже уничтожены, под руководством майора Ареса. Эти восемь имеют самую лучшую охрану в Империи, посему убить их просто так будет нелегко. Но сейчас шансы заметно возросли.

Глаза Аластора засияли.

— Я буду самым послушным мальчиком! — закивал он. — Правда, правда!

В комнату вошёл самолично Фаддей и егосын Ян. Оба принарядились к фальшивому банкету, на котором вскоре прольётся немало крови. Головы глав отрубят прямо здесь.

— Если вы готовы, — хриплым голосом сказал Фаддей Карпос, — то пройдёмте в гостиную.

Нейт и Эрик, переглянувшись, кивнули. Аластор уселся на кресле и покорно ожидал, пока его позовут. Сначала Эрик не хотел вовлекать его в план, однако мальчик сказал: «Они плохие. Они хотят обидеть вас, значит, они плохие». Он совершенно не боялся. Отличный воин в будущем.

В гостиную уже потихоньку входили главы восьми семейств. Перед этим их охрана осмотрела каждый уголочек в комнате, чтобы найти подставу. «Всё ради безопасности!» — говорили они. Эрика же не покидало чувство, словно они чувствовали опасность. Охрана осмотрела всё: от хрустальных ваз до огромных старых картин. Хорошо, что они с Нейт сразу отказались от идеи спрятать бомбы в комнате. Так было бы очень легко.

Все с немом изумлении уставились на Эрика с Нейт. Тайные враги Империи встретились лицом к лицу с будущими императорами. Иронично, опасно.

— Что… что это значит?! — вскрикнула чья-то жена.

— Вы хотите устроить нам засаду? — сощурился низкий старичок. Очень уж старый для главенства над семьёй.

Фаддей настолько искусно разыграл удивление, что у Эрика самого пол провалился под ногами. Он сам чуть не поверил, что глава Карпосов впервые их видит.

— Это же маленькая Нейт, которая любила каждые каникулы играть во дворце, — наконец Фаддей улыбнулся. — Неужели вы не помните её? Как она однажды, будучи маленькой девочкой, забежала к нам, когда мы дискусировали насчёт политики. Теперь она хочет вычерпнуть из нашего диалога что-нибудь полезное, чтобы стать мудрой императрицей. Разве мы вправе отказать ребёнку в его желаниях? — Неожиданно мужчина резко развернулся и потрепал по щеке Эрика. — А он хочет стать рыцарем для нашей девочки. Вы же знаете, что он влюблён по уши в малышку Нейт. Вот он и подумал, что здесь таится опасность.

Эрик хотел заставить себя покраснеть. Вот оно — если сейчас публично смутиться, можно отогнать от себя подозрения.

— Зачем приглашать несмышлённых детей на банкет? — по голосу Эрик узнал, что это глава семейства Эол. Он принимал активное участие в укреплении обороны Ветустуса. — Это просто встреча…

— Опять ты ищешь подвоха, дружище! — Фаддей засмеялся. — Ну давай, ты знаешь меня много лет! Неужели мы не можем как в старые добрые времена собраться и обсудить дела Империи? У нас есть повод. Таких собраний уже давно не проводилось.

Эрик посмотрел на Нейт. Девушка неуклюже улыбнулась, будто смущённая тем, что на неё так пристально смотрят. Глаза её засияли теплотой и нежностью.

— Пожалуйста, давайте не будем спорить, — мягко пропела она. — Наверняка вы сейчас хотите выпить вина.

— В Академии учат далеко не быть паиньками, — прошипел Эол.

Нейт смущённо уставилась в пол.

— Знаете… есть один верный способ выжить в таком месте, когда ты — красивая девушка…

Некоторые жёны с отвращением отвернулись. Кто-то презрительно фыркнул. «Молодцы. Правильно делаете — недооценивайте Нейт и дальше» — мысленно засмеялся Эрик. Сам он чуть загораживал плечом девушку, будто ожидая, что кто-то набросится на неё. Ведь так поступают рыцари? Вот сейчас будет шанс узнать.

Вскоре гости расселились возле роскошного стола. Различные изысканные блюда, редкие деликатесы, множество сортов вин заставляли рот наполниться слюной. Эрик встал возле Нейт, как верный сторожевой пёс, пытаясь показать всем своим видом: «Не смейте подходить к моей возлюбленной». Пока Нейт игралась с гостями и кокетничала, — Эрик сам удивился, что она умеет так делать, — он часто поднимал глаза на чужих жён. Иногда приходилось смотреть в упор несколько долгих минут, прежде чем они замечали и заливались краской. Итак, пусть они проглотят наживку здесь.

Нейт чудесно вжилась в роль. Она играла с волосами, часто смеялась. Когда дело заходило о политике, конечно, она делала вид, что ей это совсем неинтересно, откинувшись на спину стула. Хотя на деле Эрик прекрасно знал — она слушает намного внимательнее остальных. Иногда будущий император замечал, как на неё плотоядно смотрят некоторые главы семейств. Нейт же перехватывала эти взгляды и отвечала ещё более неуклюжей улыбкой, будто смущённая.

Некоторые женщины вставали из-за стола. Они не разбирались в политике, ведь преимущественно этим занимались только мужчины.

— Знаете, здесь находится прекрасный сад, — Эрик приветливо улыбнулся. — Позвольте, я провожу вас. Нейт, дорогая, ты не будешь ревновать?

Некоторые гости засмеялись. Кто-то остался молчаливым, но таких, к счастью, оказалось единицы. Вот и отлично. Чем веселее гостям — тем быстрее голова полетит с плеч. Всё время на банкете Эрик мило улыбался женщинам, иногда игриво поднимая брови. «Не волнуйся, у тебя красивое лицо!» — сказала Нейт, когда они только обсуждали дело. Пора применять подарок природы в обиход.

Сад подходил для массового убийства как нельзя кстати. Много деревьев, закрывающих происходящее, неориентирующиеся телохранители. Эрик изучил место досконально, значит, что он с лёгкостью убьёт и скроется. Из окон поместья ни один человек не увидит того, что происходит на деле.

— Неужели такие прекрасные дамы должны всё время сидеть на встречах? — удивлённо спросил Эрик, помогая женщинам найти самые лучшие места для осмотра сада. — Вы не ходите на балы, не посещаете театров?

Самые умные особы, разбирающиеся в делах и обладающие своенравным характером, остались с мужьями. В сад вышли более молодые, которым неинтересны дела своих возлюбленных. А значит, что таких намного легче соблазнить.

— Это происходит довольно редко, — ответила женщина на вид чуть старше Нейт. — В основном мы встречаем гостей.

Да, отвечают они неохотно. Как бы Эрик ни пытался поднять какие-нибудь интересные темы, они всё ещё смущались.

Из кустов вышел основной туз в рукаве. Аластор. Его пиджачок намеренно был испачкан в грязь, а личико покрыто сажей. Шёл он неуклюже, спотыкаясь о штанины.

— Аластор! — Эрик разыграл изумление. — Ты опять играешься без моего разрешения? У нас тут гости! Это неприлично!

Мальчик долгое время смотрел на своего брата, а потом он перевёл взгляд на женщин.

— Ой! — вскрикнул он. — Простите! Я не знал, что тут кто-то есть… Братик, там просто воробей прыгал… Милый! Маленький! Я покормить его хотел, вдруг голодает! Я ему конфетки хотел дать! Сладкие такие! Я и сам их люблю, но решил свою последнюю отдать!

— Ты не должен так выглядеть, маленький Кали, — заметил Эрик, вытирая испачканный нос мальчика. — Возвращайся во дворец. У нас тут переговоры…

— Пусть останется, — улыбнулась кто-то из женщин. — Он такой милый ребёнок.

— Он вырос в стенах Академии, — пожал плечами Эрик. — Он не может быть милым. Вы же сами все говорите, что там растут монстры.

Пока слышались возражения, он взглянул на телохранителей. Не меньше десяти. Но их можно убрать с помощью Аластора и его обаяния.

Мальчик спрятался за спиной Эрика.

— М-меня братик защищал… — пролепетал он. — Он хороший! Он любит меня! Он не раз спасал меня от хулиганов…

— Да пустяки, — Эрик разыграл смущение. — Чего только не сделаешь ради любимого братика…

Да, трогательная история про взаимную любовь братьев, которая победила даже жестокость Академии. То, что нужно для того, чтобы наивные дамы растаяли. Они купились почти сразу же. «Их всего семь», — быстро посчитал Эрик. Значит, одна из женщин на руках Нейт. Вот только охраны у неё поменьше будет, потому что главы семейств не любят ходить с телохранителями. В основном они нужны для их жён, видящих угрозу везде.

Некоторое время прошло в миловидной беседе, где Аластор рассказывал весёлые истории в Академии. Чаще всего придуманные, потому что весёлых историй почти никогда не случалось. Эрик хотел открыть рот, чтобы приступить к плану, но всё время одёргивал самого себя: рано, рано, они не проглотили наживку, они не до конца прочувствовали малыша Аластора с его трагичной судьбой.

В какой-то момент в сад пришла рабыня-феникс, нёсшая в руках поднос с вином. Эрик не обратил на неё внимание, поэтому не заметил, как она упала. Зато он услышал яростные крики женщин. Всего за одну секунду они превратились в монстров, кричащих на бедняжку только потому, что она отступилась и пролила вино. Эрик оцепенел. Нет, это не входило в его планы, но такая помеха не помешает двигаться дальше, но…

Почему?

Недавно Аластор попросил подержать в руках красивую статуэтку. Он упал. Все рассмеялись, однако никто не думал ругать его. А если бы Аластор был Фениксом? Это жёны патрициев, жёны примерных семейств, которые не видят ничего позорного в высмеивании покалечившейся бедняжки. Аластор сейчас смотрит на них, берёт с них пример. И он тоже будет видеть в Фениксов — врагов? Но Фениксы — не враги. Они рабы… Но почему… почему они получили такое отношение только из-за происхождения?.. «Если же Аластор станет воплощением зла, не видя ничего, кроме мести — мир очернил его душу. Мир жесток», — сказал Жрец. Это ложь! Просто запугивание! Почему он сейчас вспомнил эти слова?

— Братик? — Аластор осторожно дёрнул Эрика за рукав. — Всё хорошо?

Эрик вздрогнул. Рабыни больше не было, её увели. Наверное, пороть. Единственное напоминание о ней — разлитое вино.

— Знаете, малыш Аластор однажды даже нашёл свою первую любовь в Академии! — К чёрту всё. Он убьёт этих дьяволиц с милыми лицами прямо сейчас. Они уже достаточно проглотили наживку.

Аластор слегка удивился. Даже он понял, что слишком рано, но возражать не стал.

— Ой… — прошептал он. — Ты не расскажешь же им, правда?

— Дамы не будут осуждать тебя, не бойся, — Эрик улыбнулся и потрепал Аластора по волосам.

— Но… вот эти дяденьки… они будут смеяться! — Аластор почти заплакал. — Я боюсь их! Они услышат!

Он показал на телохранителей. Женщины удивлённо переглянулись, однако желание послушать очередную интересную историю оказалось превыше безопасности. Особенно о любви маленького мальчика. Хотя самой истории, как таковой, не существовало. Но и не надо.

Телохранители отошли в другой конец сада. В их глазах сверкало неодобрение, поэтому Эрик опасался, что кто-нибудь проберётся к нему во время затеянного плана. Хотя разобраться с одним намного легче.

И вот, Эрик остался наедине с предательницами. С людьми, которые поддерживали планы свергнуть императора с трона. Которые горели алчностью стать самими императрицами и жить в ещё большей роскоши. А теперь он видел в них ещё и монстров, которые высмеивают любой проступок. Немедля, Эрик незаметно вынул нож.

====== Глава VII. Сказка Жреца. ======

Улицы Люмэна преобразились до неузнаваемости: дороги, по которым обычно ходили только воины в стальных одеяниях, теперь кишели пёстрыми цветами, весёлыми танцами, зазывными хорами. Небо окутывала чёрная дымка ночи, над головой рассыпались бусинами звёзды. Никто не сидел дома в такой замечательный праздник, что любили праздновать Фениксы — именно в этот день, по преданиям, поженились Эрешкигаль и Нергал Кали, обосновавшие Орден Огня. Как говорят, тот момент стал рождением для Империи Фениксов. Жители Люмэны украсили свои дома рыже-синими ленточками, самодельными фонариками в форме различных птиц. Поэтому свет обволакивал каждый уголок улиц мощнее солнца.

Дети, брат и сестра, с упоением всматривались в каждую мелочь праздника. Девочка хлопала в ладоши, с восхищением крича от радости — настолько завораживающим смотрелся танец, который исполняла небольшая группа на одной из сцен, выдвинутых как раз для праздника. Дикая музыка, яростные движения завертелись в одной круговерти, смешиваясь в одно разноцветное пятно. Темп нарастал, становился громче, как и бешеная пляска. И когда танец достиг самого пика, в небо взмыл искрящийся огонь. Понемногу он обретал формы огромной птицы в несколько метров ростом, а крылья стоили отдельного восторга — узорчатые, покрытые золотистым блеском магии. Феникс. Прекрасный феникс, в который перевоплотилась одна из танцовщиц, чтобы грандиозно завершить представление.

Девочка в изумлении открыла рот. Все фениксы такие чудесные, такие сильные и необыкновенно изящные! Нет ни одного похожего феникса, все отличаются узорами, перьями, даже оттенками цветов! Интересно, а каким будет её брат? Наверное, он превратится в самую красивую птицу! Несмотря на то, что многие любили подшучивать над ним из-за пугливости, девочка не сомневалась — когда-нибудь он превзойдёт даже маму. Ведь её брат — особенный!

— Пошли! — повысила голос Марта, пытаясь перекричать общий гул. — Там дальше ещё есть!

— Но мы смотрели уже это сто раз, — недовольно проворчал Лёня. Он нервно накручивал на палец чёрную прядь волос. — Мама сказала нам…

— Мама сказала нам веселиться! Это же Огненный Карнавал! Ой, смотри! — Девочка запрыгала от счастья. — Там раздают пирожные! Пошли, возьмём!

Марта схватила брата за руку и повела в гущу толпы. Пока они пробирались к ларьку, где люди наслаждались горячим какао и пирожными, некоторые оборачивались и с улыбками сыпали детей комплиментами. Лёня смущённо отводил глаза в сторону, пытаясь скрыть красное лицо рукавом пиджака. Марта же приветливо улыбалась в ответ, иногда кидая незнакомцам какие-нибудь приятные слова по поводу внешности. Так же принято — радовать окружающих!

Вскоре дети, сидя на скамейке, поедали вкуснятину. К этому времени в небе появился красочный салют. Лёня округлил глаза от удивления — надо же, разноцветные огни прямо высоко-высоко над землёй!

Марта снова потянулась к чёрным вьющимся волосам. Обычно мама запрещала их распускать, потому что они были очень длинными и цеплялись за всё подряд. Огненный Карнавал стал поводом для беспокойства — вдруг в многолюдной толпе пряди волос запутаются или случится ещё что-нибудь дурное. Бабушка с трудом уговорила маму, и Марта никогда так ещё не была счастлива. «Мои волосы самые красивые не только среди Сосудов, но и всех Фениксов!» — хвасталась она. А ещё вместе с чудесным фиолетовым платьем они выглядели неотразимо! Ради вспыхнувшего лица Лёни, когда он только увидел свою сестру в таком наряде, и стоило уговаривать маму.

Старинные часы, украшенные статуэтками животных, мелодично пробили три часа. Веселье только начиналось — ведь в ночь Огненного Карнавала можно делать всё! Правда, Лёня почему-то всё время сидел в тени, угрюмый. Он не любил шум, стеснялся людей.

— Чего ты хочешь? — нахмурилась Марта, окончательно сдавшись. Они перепробовали всё: танцы, игры, угощения. Но брат не улыбнулся толком.

— Хочу послушать сказку в тишине, где не так много людей! — процедил Лёня. — Но это невозмож…

Марта схватила брата за руку, не давая повода ему вырваться или возразить, и утянула куда-то вглубь дикой пляски огней. Она не оборачивалась на его ворчания. Ей надоело терпеть его завывания! Если он так хочет сказку — он получит её. И не просто от мамы или бабушки. Самыми искусными рассказчиками являлись Жрецы. Они умело сплетали кружева слов в одну нить судьбы героев, игрались со словами. Они умели заставить слушателя плакать или смеяться, а может даже вселить его в тело одного из персонажей сказки.

Потихоньку, пока дети отдалялись от центра города, народу становилось меньше. Звуки музыки стихали вдалеке, пока не превратились лишь в жалкое призрачное эхо. Пусть окна всё равно украшали самодельные фонарики, они не приносили и частички той атмосферы, что несли с собой музыканты, танцоры и фокусники в сердце Люмэни.

Наконец дети подбежали к небольшому, едва заметному, домику. На фоне многоэтажек он выглядел отстранёно, даже одиноко. Почему-то Марта чувствовала, что рядом с постройкой царил холод, пусть так только казалось. В окнах почти никогда не горел свет.

— Ты дура! — прошипел Лёня. — Нам нельзя…

— Нам нельзя то, нам нельзя это, — поддразнила Марта. — Сам хотел!

— Но я не говорил про…

Однако девочка уже постучалась в дверь. Лёня боязливо спрятался за спину сестры, стараясь не высовываться.

Прошло несколько долгих минут. Никто так и не открыл дверь. Марта постучалась ещё пару раз, а потом неожиданно потянула на себя ручку. «Не заперто?» — удивилась она, когда дверь с тихим шумом поддалась. Перед детьми открылся тёмный коридор, откуда дул сквозняк.

Марта сделала шаг вперёд, как резко её одёрнул брат:

— Что ты делаешь? Ты разгневаешь их! Они же… нам запрещали беспокоить их!

— Но сегодня Огненный Карнавал! Мама говорила, что Жрецы не посещают праздники и всегда сидят дома! Наверное, они немного глухие. Мы скажем им, кто мы такие и что хотим. Они с радостью расскажут нам сказку!

Внутри оказалось очень холодно, и Марта обняла саму себя. Бесконечный коридор тянулся невесть куда и наверное никогда не кончался, зато вёл во множество неизвестных комнат. И как найти Жреца? В такой-то темноте. Здесь редко встречался источник света, разве что небольшие свечки, расставленные по углам. Почему Жрецы живут так неудобно, можно же провести электричество и жить счастливо!

Марта чувствовала, как трясся её брат. Она сама немного боялась, хотя продолжала уверенно идти вперёд. Поздно отступаться!

— Вы заблудились?

Дети, вскрикнув, разом обернулись. Дверь уже закрылась, поэтому света стало в разы меньше. Через поволоку темноты виднелся высокий силуэт, облачённый в тёмный плащ. Голову закрывал капюшон. Как бы Марта ни всматривалась, она не могла увидеть черт лица мужчины.

— Мы уже уходим… — пролепетал Лёня, однако Марта бойко вышла вперёд:

— Мы слышали, что Вы очень интересно рассказываете сказки! Мы хотим послушать!

Помещение озарил прерывистый зловещий смех, от которого по спине побежали мурашки.

— Вы перепутали меня с кем-то, у меня и так полно работы, — холодно сказал Жрец, будто мгновение назад он не смеялся.

— Ну пожалуйста! — взмолилась Марта. — Сегодня Огненный Карнавал! Ночь, когда можно делать всё! Мы хотим послушать сказку!

— Со счастливым концом… — пробубнил Лёня.

На некоторое время Жрец задумался. Марта выпрямила плечи — хорошо, что не выгнал сразу. Есть шанс исполнить небольшую прихоть прямо сейчас!

— Почему ты так защищаешь своего брата? — внезапно спросил Жрец.

— Потому что он Феникс, а я Сосуд, — Марта слегка смутилась от такого странного вопроса. — Я собираюсь стать Эклипсом и защищать его!

Она мечтала стать Эклипсом с самого рождения. Ведь Эклипсы — это воины, которые должны защищать Фениксов! Это благородные люди, которые несут добро и говорят только правду. Стать Эклипсами могли только единицы, а их сердца должны быть чистыми, подобно хрусталю. Вот только почему-то Империя Сосудов считала иначе. Они даже не разбирались, а сразу посылали всех Сосудов учиться в странном месте, где мало кто выходил живым. Так же неправильно.

— Не потеряй свой потенциал, — улыбнулся Жрец. — Может, когда-нибудь ты возглавишь коронацию самого Императора.

«Это слишком большая честь для такой маленькой девочки, как я», — хотела сказать Марта, но прикусила язык. Конечно, она хотела бы получить такую честь, но защищать брата намного важнее.

— Ну так… что насчёт сказки? — подал голос Лёня.

— При условии, если вы не будете перебивать меня…

— Да! Да! — закричали дети. — Мы согласны!

В одной из комнат, которую украшали звёзды и макеты планет, а также в которой пахло травой после летнего дождя, дети уселись на мягком ковре. Звёздочки светились в темноте, и брату и сестре казалось, что они взаправду сидят под ночным небом. Жрец разместился в уютном кресле в углу.

И он начал свой сказ.

— Давным-давно, тысячу лет, когда на земле ещё не существовало Фениксов и Сосудов, когда даже не существовало магии, на свет родился мальчик. Его ненавидели за то, что он не умел чувствовать. Говорили, что он был проклят, а кто-то говорил, что это неизведанная болезнь. С ним никто не хотел играть, все в округе сторонились его и боялись, как огня. А в то время дома строились деревянные, огонь считался самым опасным наказанием придуманных богов. Мальчик рос, а болезнь его не проходила. Словно потерявшийся волк, он искал по окрестностям хоть что-нибудь, что могло помочь его беде. Ему стало интересно, что такое гнев, отчаяние, счастье, любовь. В один момент он убил новорождённых щенят, чтобы испытать хоть капельку вины. Но судьба не сжалилась над ним даже тогда — мальчик остался с каменным сердцем.

Позже, бродя по лесу, он наткнулся на крошечные плачущие огоньки над хрустальной гладью воды. Мальчик коснулся их — и он прозрел. Ему открылась истина. Это были души тех щенят, которые искали свою маму. И тогда, желая получить больше знаний, мальчик пошёл убивать. Истребляя чужую жизнь, ему открывалось больше правды. Всё больше и больше, и вскоре мальчик заполучил первую магию, что создал он своими руками. Он превратился в злого колдуна, убивающего целые деревни с невинными жизнями.

Колдун прожил долгую жизнь. Но ничто не меняется со временем — ибо даже само время бесконечно меняется раз за разом. Он хотел получить бессмертие. На пике своей старости колдун подозвал себе своих преемников и рассказал магический ритуал, который способен был вернуть ему вечную молодость. Его слова подслушали Фениксы, которые хотели покончить со злодеяниями колдуна. Когда он умер, Фениксы нарушили ритуал. Чтобы колдун больше не вернулся в этот мир, они разделили его душу на пять частей, пять органов чувств, и поместили их в пять предметов: в очки, символизирующие орган зрения, в перчатки, символизирующие осязание, в мешочек с приправами, символизирующий орган вкуса, в серьги, символизирующие орган слуха, и в амулет собаки, символизирующий обоняние. Предметы раздались самым верным людям, давшим клятву оберегать эти вещи, как зеницу ока.

Никто не знает, где эти вещи до сих пор. Их надёжно спрятали, чтобы никто из преемников злого колдуна не нашёл их. Однако амулет собаки, хранивший самую большую частицу души колдуна, прославился тёмной историей, от которой до сих пор содрогаются даже самые отважные из отважных.

Амулет доверили оберегать одной из знатных семей Фениксов. Семья из поколения в поколение передавала проклятую вещь, оберегая от злых потомков колдуна. Но так как амулет обладал самой большой частицей души колдуна, к нему относились с трепетом. Неподготовленные люди, в чьих жилах не текла кровь той знатной семьи, теряли рассудок и становились одержимыми ненавистью колдуна. И нельзя было их спасти. Только знатная семья могла носить амулет, ибо их благородная кровь и была твёрдой защитой от напасти. Благодаря им, мир сохранялся в равновесии. Их прозвали Хранителями. Тысячу лет они защищали душу колдуна.

Но не было бы сказки, если не случилась бы беда. Одна женщина, мечтая получить магию и превзойти своих сверстников в этом искусстве, украла амулет. Она славилась хитростью змеи и проворностью кошки. Амулет собаки затуманил её разум и приказал истребить всех членов знатной семьи, дабы избавиться от Хранителей. Теперь у неё имелась частичка силы колдуна, и древняя семья Фениксов стояла на грани полного истребления.

Самый близкий друг семьи, добрый волшебник, решил создать нового Хранителя, который смог бы заменить семью Фениксов в крайнем случае. Он путешествовал по миру, чтобы найти достойного ученика.

Тем временем хаос постепенно процветал. Потомки злого колдуна отыскали четыре предмета, хранившие в себе его тёмную сущность. Магия проклятых предметов отравляла душу. Так те, кто поддался искушению, построили Империю. Однако злоба этой страны, где процветала ненависть, не тронула душу одного юноши — в его жилах текла кровь Хранителей, что передалась ему по наследству. Юноша был одинок. В мире ненависти он один остался верен доброте и человечности, из-за чего он стал так же одинок, как и злой колдун, когда тот был ещё мальчиком.

Юноша сбегал в лес и молил ниспослать ему друга, с которым он мог бы разделить боль и страдания, радость и счастье. И ему внимал такой же одинокий дух, созданный давным-давно Фениксами для защиты леса. Дух слушал его, однако юноша не мог услышать духа. Духу стало жалко бедного юношу, но при всём своём желании, он не мог ничего сделать — у него не было тела. Каждый день, когда солнце касалось линии горизонта, дабы передать власть своей сестре луне, юноша рыдал и рассказывал лесу свои страдания. Дух слушал его.

Однажды в лесу появился добрый волшебник, искавший ученика. Только он мог увидеть духа. Дух рассказал ему об одиноком юноше и о своём желании помочь. И тогда добрый волшебник дал условие: дух получит тело человека, но взамен же он будет оберегать амулет собаки, став Хранителем. При этом условии дух леса наконец вырвался на свободу, превратившись в человека.

Юноша и дух леса, заточённый в теле человека, встретились. Они стали лучшими друзьями. Они были противоположностями, которые стали одним целым.

На этом приключения их только начинаются. Но вот только это уже совсем другая история…

— Какая жуткая, но интересная история! — Лёня оживился и радостно захлопал в ладоши. — А они вернули амулет? Что стало с тем юношей и духом леса? А тот волшебник обучил его?..

— Как много вопросов! — вздохнул Жрец. — Ты сам ответишь на эти вопросы со временем. Я же сказал — их приключения только начинаются.

Марта и Лёня дружно поблагодарили Жреца за интересную историю. На горизонте уже медленно восходило солнце — пора возвращаться домой. Попрощавшись, дети убежали прочь.

====== Глава VIII. Сорванная маска. ======

Когда Лена была ещё совсем маленькой девочкой, мать твердила без устали: «Все Сосуды, находившиеся в Академии — зло. В них нет человечности, нет сострадания. Я молюсь Влуцеку, чтобы ты никогда не встречала их!» А затем её убили. Блеснуло острие меча, на солнечном свете напоминающее серебро, и её безжизненное тело упало прямо к ногам девочки. Лена прекрасно помнила, как алый цветок разрастался на блёклом платье покойной матери. Как мать смотрела ввысь, но в то же время она и не видела вовсе. Очень странный взгляд. «Такие глаза только у покойников», — подумала Лена в тот день. Однако долгое время и не могла вовсе опомниться. Она ждала мать, верила, что сейчас она постучится в дверь и заберёт её. Осознание пришло поздно. Сосуды забрали её, по забавной иронии, в Академию.

За долгое время жестокой работы там, Лена поняла много вещей — не смотреть прямо в глаза, стереть своё имя из памяти, беспрекословно и быстро выполнять любой приказ. Самое главное — не заводить знакомства. Эти правила не написаны ни на каком листе, их никто не скажет тебе. Они приходят только с горьким опытом. Так, например, Лена познакомилась с одной девушкой. Может быть, между ними действительно завязалась дружба, сама Лена уже не помнила. Девушку убили. На ней распустился точно такой же алый цветок, как и на матери. Вот только убирать труп и сжечь его велели именно Лене. «Не заводить ни с кем знакомства», — заявила она себе, когда после того дня выплакала достаточно слёз.

Десять лет девушка ждала момента возмездия — когда она выстрелит из пистолета в головы своих врагов, когда вонзит нож прямо в их сердце. Остальные рабы шептались о Матери Кали, якобы обещавшей освободить их. Лена только усмехалась — надо всё делать самой, а не ждать принца на белом коне. Но если она начнёт готовить побег, её точно поймают. Поэтому она притаилась и ждала момента, когда она сможет остаться незамеченной.

Момент подвернулся очень кстати, хотя и в самом обычном месте. В тренировочном зале Лене велели начистить оружие до блеска. Было темно, многие учащиеся спали. Двое старших курсантов, девушка и черноволосый паренёк, решили потренироваться на мечах и заодно поговорить о всяком. Они даже не обратили на рабыню никакого внимания. Из разговора Лена узнала достаточно.

Одной из курсантов оказалась Нейт Парвати. О ней ходило много слухов, но Лена никогда не обращала на них внимания — просто сплетни. Иногда надо уметь отличать полезную информацию от мусора. Но тут ей стало очень интересно. Курсантка, как поняла Лена, должна была избрать себе опору, с которой она будет править после смерти нынешнего императора. А самое интересное — по традиции защитнику будущего императора или императрицы дарили самого лучшего раба, как раз из Академии.

Определить, кого же выберет Нейт, было невероятно легко.

Теперь Лена ходила во дворце, выполняя пустяковые поручения. Эрик отправил её в восточное крыло, где всегда пустовали коридоры. Охрана следила тут не так внимательно, да и зачем — в крыле для гостей и яслях, где ничего особенного нет. Удачный момент возмездия наконец настал, осталось только остроумно использовать его и убить хотя бы нескольких Эклипсов. То, ради чего она жила.

Лена торопливо шла через длинный коридор, держа в руках корзину с грязным бельём. Обязанностей стало невпроворот, чем раньше в Академии, но, к счастью, повезло ей намного больше, чем остальным. Да и сегодня дворец почти пришёл в запустение, как и улицы города, куда девушка изредка выходила. Император приказал всем Сосудам явиться на публичную казнь патрициев, что посмели вовлечь себя в заговор. Эрик Кали, — будущий сторожевой пёс Нейт Парвати, — лично разделается с ними и с детьми предателей. Жён бесцеремонно убили, даже не дожидаясь публичной казни. Но сейчас это только на руку.

Лена торопилась покончить со своими обязанностями и поскорее проникнуть в оружейную. Руки дрожали от нетерпения — наконец она впервые спрячет какой-нибудь нож за пазухой. Она уже представляла, как холод металла коснётся её кожи, придавая ей больше сил и храбрости. Солнце как раз клонилось к зениту, медленно наступали сумерки. Пора.

Девушка лёгкой поступью побежала вниз, перепрыгивая через несколько ступенек разом. Оружейная находилась на самом нижнем этаже, едва ли не под землёй. Чем ближе Лена подходила к заветной двери, тем сильнее холод окутывал тело, как невидимая вуаль. Словно некто наложил проклятье на сталь.

— Император желает в скором времени потренироваться в саду, — приветливо улыбнулась девушка нескольким Эклипсам.

Охранники плотоядно смерили её взглядом, с ног до головы. По коже побежали мурашки. Пробил холодный пот.

— Недавно рабы начистили клейморы до блеска, — прошипел кто-то из Эклипсов. — В этом нет нужды!

— Император хочет удостовериться, что его клейморы будут идеальны, — настояла на своём Лена. Если она посмеет показать страх — её поймают на обмане. Стоила ли игра свеч?

Эклипсов обучали распознавать ложь. Искать в глазах хоть малейший намёк на ужас, что испытывала жертва. Они нелюди. Монстры. Чудовища. «Все Сосуды, находившиеся в Академии — зло. В них нет человечности, нет сострадания».

Нехотя, Эклипсы пропустили её. Один из них, грузный мужчина с огромными ручищами, проник в помещение следом, чтобы убедиться в том, что рабыня займётся своей работой. Мысленно Лена выругалась, но виду не показала.

Помещение с первого взгляда не располагало к себе. Вместо уютных кресел и горящих каминов, здесь были низкие деревянные скамьи. Воздух пропитался сыростью. Маленькие арочные окошки находились чуть ли не под потолком, пропуская в оружейную совсем немного света. Хоть лампочки освещали каждый угол, всё равно создавалось впечатление всепоглощающего мрака. Лена поёжилась.

— Как много ножей! — наигранно восхитилась она. Ей надо как-то отвлечь охранника разговорами. — Они все принадлежат императору?

Ответа не последовало. Значит, её сопровождающий не такой уж и болтун. «Проклятье!» — прошипела девушка.

На стене действительно висели ножи всех цветов и размеров. От миниатюрного, едва заметного, до огромного, чуть ли не в длину с мечом. Мечи и клейморы находились чуть поодаль, также заставляя восхищаться своим разнообразием.

Лена начала полировать и так идеально вычищенные оружия под пристальным взглядом Эклипса. Она специально делала это как можно медленнее, чтобы ему наскучило и он бы хоть на секунду отвернулся. Пропажу одного маленького ножа никто не заметит в таком-то царстве холодного оружия! Прошло не меньше часа, однако мужчина так и не спустил глаз. Самой Лене надоело это дело, надоел этот проклятый взгляд, пожирающий душу! Сейчас она бы всё отдала, лишь бы вернуться в восточное крыло. Руки дрожали от холода, по лицу стекал холодный пот.

В какой-то момент Эклипс отвернулся, потому что вдалеке раздался грохот. Кто-то спускался сюда. «Вот он — мой шанс!» — спохватилась Лена, вскакивая со скамьи. Рядом находился как раз нож нужной длины, который легко было упрятать под ткань сарафана. Девушка протянула руку, как вдруг дверь резко распахнулась. В царстве тишины этот звук казался целым грохотом.

— Тебя ищут! — рявкнул вошедший Эклипс. — Живо поднимайся!

— К-кто… — От неожиданности Лена едва не выронила мокрую тряпку. Всем видом она старалась сделать вид, что она взяла нож, чтобы почистить его. Недовольный взгляд охранника чуть не свёл с ума.

— Заткнись и иди! — Этот Эклипс явно был не в настроении. А ещё, если не выполнить то, что он просит прямо сейчас — можно попрощаться с надеждами о возмездии.

Лена быстро повесила блестящие мечи на стену, поспешив следом за Эклипсом. Как назло, он шёл слишком быстро, поэтому девушка едва ли не бежала, чтобы догнать его.

Чёрт, как это произошло?! Неужели её вычислили? Поняли, что она хочет сделать? Кто мог об этом узнать? Она же так была мила со всеми, постоянно улыбалась, старалась всем угодить! Всех, кто вызывал подозрение, пытали в темнице Академии. Она чудом избежала этого. Чем больше Лена думала об этом, тем сильнее дрожь пробивала тело. Она едва не спотыкалась от охвативших цепей страха. Повсюду словно смеялись глумливые голоса, вычитывающие ей приговор. Может, просто потребовалась лишняя пара рук и не больше? Но кто сейчас работал, когда весь народ находился на казни, даже сам император, Нейт Парвати и Эрик Кали отправились туда? Все свои ежедневные обязанности выполнены — чего больше?

Невольно девушка вспомнила историю садовника. Матерь Кали послала шпионку в Академию. Её рассекретили чуть ли не сразу же. Несчастную бросили в темницу и жестоко пытали. По слухам, её то ли кормили раскалёнными углями, то ли срезали кожу живьём. До сих пор рабы шептались, что они слышат эти животные крики. Их невозможно забыть. «Нет! Не думай об этом!» — спохватилась Лена, когда заметила, что едва идёт от сильной дрожи. По щекам текли слёзы.

Эклипс обернулся через плечо несколько раз, хищно ухмыльнувшись. Ему точно нравились рабы, дрожащие и рыдающие от безысходности. А ещё он специально ничего не говорил, чтобы довести девушку до такого состояния.

Несколько минут тянулись, как вечность, за которую Лена вспомнила все известные пытки. Почему именно сейчас, когда она близка к тому, о чём мечтала? Кто узнал, о чём она думает? Сразу вспоминались курсанты, которые проявляли жалость к ним. Как их убивали. Даже Сосуды не щадили Сосудов! Что за живодёрство!

Эклипс вошёл в просторную комнату, освещённую алым солнцем, чьи лучи пробивались через громадные окна. Электричества не требовалось — здесь всегда, за исключением ночи, было очень светло. «Может, мне бежать?» — подумала Лена. Как наивно. Она — Феникс, она умеет летать. Вот только Эклипсы специально следили, чтобы это искусство так и не было освоено. Будто отрезали ей крылья. Отрезали крылья и заперли в клетке — вот настоящая пытка для птицы. Так лучше умереть, будучи свободной, чем взаперти…

— Я привёл её.

— Отлично, — безэмоционально процедил Эклипс, сидевший в дальнем углу комнаты за огромным секретарём. Он что-то писал в бумагах. — Оставь её здесь и можешь быть свободен.

— Есть.

Дверь закрылась прямо за спиной. Лена осталась наедине со своим врагом в просторной шикарной комнате. Хорошо здесь жить…

Зачем её вызвали? Эклипсы никогда не звали обычных рабов в свою комнату, оставаясь с ними наедине! Если только не…

«О Влуцек!»

Надо срочно искать выход! Она не позволит себя опозорить таким способом! Не для этого умерла её мать! Девушка бегло осматривала каждую вещь, которой она смогла бы отбиться. Найти, найти, найти хоть что-нибудь!

Эклипс не обращал никакого внимания. Он внимательно писал что-то в бумагах. Лена не смогла разглядеть его лица, да и зачем — понятно, что сейчас произойдёт. Но как бы девушка ни старалась заставить себя, ноги будто приросли к полу.

Наконец Эклипс встал со стула и не спеша направился к ней. Лена едва не вскрикнула. Эрик Кали. Проклятье, почему именно он? Всегда, где-то в тёмном углу сердца, Лена хотела верить, что он лучше. Пусть он и Эклипс, но пусть хотя бы он не окажется таким исчадием ада, как его братья по оружию и соотечественники. Нет, она никогда не думала, что он будет добрым и понимающим. Просто с крупицами человечности… «Ты с самого начала знала, что Эклипсы не могут быть хорошими! — истерично засмеялась Лена в голове. — А доверилась ты ему, потому что ты — идиотка!»

Доспехи Эрика Кали покрывала засохшая кровь. Довольно много. Сейчас он должен быть на казни, так почему же он сейчас стоял перед ней? В ледяных глазах цвета древесной коры читалась бесконечная усталость. Он вновь оглядел её, как в тот день, но тут же отвёл голову в сторону.

— Это правда, что ты была в оружейной? — Эклипс спросил это таким тоном, будто он обсуждал, что будет на ужин.

— Я всего лишь чистила…

— Тебя об этом никто не просил.

Капелька пота чуть ли не резала кожу. Чёрт, проклятье! Он догадался! Как она могла быть такой легкомысленной и надеяться, что её странное поведение никто не заметит?

«Беги, беги отсюда!» — кричал голос в голове. Ей не жить. Эклипс догадался обо всём. Просто выпрыгнуть в окно — такая смерть намного лучше, чем от пыток где-нибудь в холодном подземелье! Может, она даже сможет пробудить в себе уснувшую магию и взлететь. Если не попробовать…

Лена едва сделала шаг вперёд, чтобы сбежать, как Эрик Кали схватил её за руку. Холод его кожи поразил девушку. Все Эклипсы невероятно холодные — и внешне, и по температуре.

— Шанс выжить при падении очень велик. Под окном растёт зелень, поэтому ты отделаешься только ушибами и вывихами. Если тебе повезёт, и император лично не захочет выпороть тебя за такую глупость, конечно же.

— Я… я же ничего не сделала! — Слабая отговорка. Но отчаяние душило рассудок. — Я делала всё, что вы мне велели! Почему…

— Ты здесь не по этому поводу, — Голос Эрика Кали продолжал звучать так же безэмоционально и холодно, как металл. — Сядь. — Он указал на близстоящий стул.

Невольно Лена повиновалась. Чёрт! Эклипс не даст ей сбежать! Это конец! Сейчас он может устроить ей допрос или сразу, не церемонясь, начать пытку.

Эрик Кали некоторое время смотрел куда-то в окно, в никуда. Он о чём-то задумался.

— И всё же, что-то с самого начала мне в тебе казалось странным, — наконец изрёк он. — Это не давало мне покоя. Из-за этой неразберихи в Ветустусе я совершенно не мог сосредоточиться на тебе.

— Я… я ни в чём не виновата… — пролепетала девушка.

— Сегодня я ездил на публичную казнь патрициев. А для этого пришлось обхитрить их, чтобы заманить в ловушку.

«Зачем… при чём тут я?» — хотела закричать Лена. Она к патрициям имеет такое же отношение, как Академия к состраданию!

— Нейт очень мило улыбалась, хотя до этого я никогда и не думал, что она умеет. А её лицо… Оно в точности повторяло твоё. Знаешь, что тебя выдало? — В его голосе не звучало буквально ничего — ни упрёка, ни ненависти. Просто лёд и всё. — Все рабы-фениксы, попавшие в Академию, понимают, что им не выбраться. Слухи о Матери Кали для них не играют ничего. Они верят, но не более. А ты сияла, улыбалась, иными словами — выделялась. Ты во что-то верила. Знаешь о тех шпионах, что посылала Матерь Кали?

«Нет… не надо!»

— В их глазах была надежда, — продолжил Эклипс. — Поэтому за ними следили тщательнее. И всех ловили. Надежда, что они принесут пользу, что они помогут Фениксам.

Лена словно приросла к стулу. Ужасно… Так ужасно! Мелочь, из-за которой всех шпионов ловили — обычная искра в глазах! Мало кто улыбался, она одна решила выделиться. Нет…

Так просто споткнуться на таком! Спустя столько лет…

— Но я привёл тебя сюда не для этого, — пожал плечами Эрик, наконец усаживаясь на край кровати. — Просто мой совет. Если я догадался, то остальные и подавно. Держись рядом с Аластором. Тогда остальные подумают, что ты улыбаешься только ради него.

Солнце уже скрылось за горизонтом. Последние закатные лучи проскальзывали в комнату кровавыми отблесками. Как хотелось включить свет…

Лена не могла проронить ни слова. Тут есть подвох. Однажды Эрик Кали помог ей и позволил избежать наказания, но наверняка это была уловка. Он хотел завоевать её доверие. Пришёл час расплаты за свою глупость.

— Да, прости, — Эрик сновавстал, — я забыл их снять. Поэтому ты смотришь на меня, как на сумасшедшего?

Эклипс подошёл к шкафу. Его доспехи выглядели зловеще, кровь блестела при алом свете. «Это твой шанс», — шепнул голосок в голове.

Всего в нескольких метрах от девушки, на кровати, лежал клеймор. Очень острый, необычайно красивый. Если быть достаточно проворной и быстрой, она успеет схватить его и нанести смертельный удар. Тогда, коли Эрик Кали действительно не соврал, она выпрыгнет из окна и убежит к воротам, где попытается убить охрану. Глупо, но обычно именно самые абсурдные планы и работали. Продуманные до мелочей детали в плане рассыпались в прах.

Лена осторожно привстала со стула, двигаясь к заветному клеймору. Несмотря на то, что Эклипс стоял в дальнем углу помещения, она ужасно боялась. А что если что-то пойдёт не так? Что, если он засечёт её? Он может и голыми руками растерзать её, а может долго и мучительно пытать… «Ради Фениксов! Ты делаешь это ради Фениксов!»

Эрик Кали обернулся в тот миг, когда девушка почти коснулась клеймора. Лена вскрикнула, схватившись за ручку.

— Он будет очень тяжёлым для тебя, — равнодушно заметил Эклипс.

— Неправда! — закричала Лена. — Ты… ты боишься, что я убью тебя!

Эрик Кали лишь пожал плечами. В следующую же секунду он достал откуда-то из рукава небольшой ножик и кинул его девушке. Лена боязно отшатнулась от него. «Наверное, лезвие ядовито!» — подумала она. Мама же говорила: «Все Сосуды, находившиеся в Академии — зло. В них нет человечности, нет сострадания». Не бывает исключений!

— Лучше возьми его, — сказал Эклипс. — Я так понимаю, ты не успокоишься, пока не добудешь хоть какое-нибудь оружие.

Ещё некоторое время стояла странная тишина. Лена застыла, полностью растерявшись. Почему ему всё равно? Тут есть подвох. Не может быть всё так просто! Эрик Кали скинул с себя доспехи, переодевшись в белую рубаху.

— Наверное, я должен извиниться, что напугал тебя своим внешним видом, — Эклипс горько усмехнулся. — У нас, воинов, это обычное дело. Кстати, этот нож не укусит тебя, — Он показал на оружие, что продолжало лежать нетронутым на кровати. — Ну, разве что ты сама не проткнёшь им себя.

— Что вы хотите от меня? — не выдержала Лена. — Мне надоело это притворство! Я знаю, что вы хотите моей смерти! Вы хотите наказать меня — так сделайте уже это!

— Я хотел задать тебе вопрос, но видя, как ты смотришь на меня… Честно — жутковато. Неужели все рабы так относятся к нам? Видят только чудовищ?

Последние слова были произнесены как-то… опечалено. Эклипсы умеют что-то испытывать, кроме гордыни и бесконечной жажды убивать? Лена не знала, как ответить на вопрос. Что, если она скажет правду, и Эрик Кали убьёт её за это? Может, ему надо упасть в ноги и кричать, что это ложь? Или сказать это спокойно?

Эрик терпеливо ждал. В какой-то момент он подошёл к ней. От страха Лена едва сдержала крик, засевший в горле, однако Эклипс только поднял нож и протянул его девушке. Та неуверенно взяла его.

— Когда в тот раз, перед выпуском, ты посмотрела на меня… — продолжил Эрик Кали. Холод его руки до сих пор удручал. — Ты первая, кто из рабов взглянул на меня, как на человека. И в детской, около Аластора…

— Почему вы хотите это знать? — прошептала Лена. Голос её дрожал. — Зачем знать моё мнение?

— Потому что я хочу, чтобы Аластор был счастлив! — В глазах Эклипса сверкнула боль. — Но у него нет никого, кроме меня! Он… он как… как мягкая глина, из которой я могу слепить всё, что хочу. Я хочу, чтобы он никогда не был мной! Чтобы он вырос добрым, сострадательным, но в то же время сильным и уверенным в себе. Он должен расти среди Фениксов, как рос я когда-то.

«Среди Фениксов?» — хотела переспросить Лена. Он не мог говорить о рабах… Неужели он говорил о Матери Кали? О женщине, которая смогла найти укромное место и создать город, который до сих пор не отыскал ни один Эклипс?

— Ты сказала, что разбираешься в людях! — Эрик Кали невольно схватил её за руку. Сейчас он стоял так близко… Можно же вонзить нож прямо в сердце! — Мне важно знать, что со мной не так! С кем мне обсудить это? С Сосудами, которые не видят ничего, кроме власти и ненависти к вам? Что мне делать?

— Сначала надо сесть и успокоиться, — Лена попыталась выровнять свой голос, хотя внутри всё ещё яростно колотилось сердце. Годы в Академии сделали своё дело — она придала тону больше фальшивой уверенности. — Расскажи мне, с чего всё началось.

Эрик Кали присел на кровать, не сводя взгляд с девушки. Лена даже поразилась — она только что, — впервые за всю свою жизнь! — приказала Эклипсу. Сама она осторожно уселась на краешек стула, всё ещё боясь сделать неверное движение. Разве что приятная тяжесть в руке успокаивала — она хоть под какой-то защитой. У неё есть нож.

Пока Эрик Кали прочищал горло, девушка взглянула на нож. Раньше она не замечала его красоты. Багровую ручку украшала золотистая резьба, завивающаяся причудливыми узорами. Среди них ясно виднелся силуэт бегущей собаки. Она смотрела куда-то вдаль, а может, и просто дурачилась. Сложно определить. Лезвие сверкало даже при кровавом свете, и в нём виднелось отражение.

«Почему ты не вонзила нож, когда представился шанс?!» — кричало в голове. Лена не знала. В какой-то момент она увидела в каштановых глазах не Эклипса, против которого должна сражаться, а ребёнка, который потерялся когда-то давным-давно. Рука будто окаменела в тот миг.

— Матерь Кали, Анджела, готовит революцию, — начал Эрик Кали. — Наверное, ты уже поняла, кем она мне приходится. В день выпуска она пришла…

— Я имела в виду — с самого начала, — тихо перебила девушка. — Я хочу узнать больше о вашем детстве… Если вы не против.

— Пожалуйста, не надо так говорить. Сейчас я просто хочу забыть о том, кем я являюсь. Просто на «ты», договорились?

Лена кивнула. Хотя в душе она понимала — она через силу не сможет сделать это. Сложно приравнивать Эклипса под статус раба. Это «ты» только всё испортит.

— Анджела завела роман с одним из Фениксов. Говорят, они действительно любили друг друга, но нравится ли судьбе счастливая любовь? Моего отца убили ещё до моего рождения. Я часто слышал о его доброте и великодушии. Вообще, Фениксы очень чтут погибших, даже самых малоизвестных и неприветливых. А затем, спустя несколько месяцев, Анджела родила нас. Я и Мартин. Мой брат, как сейчас помню, часто плакал из-за любого пустяка. Однако когда мне было плохо, он всегда сидел рядом со мной и старался поддержать. Росли мы в небольшом городке, названия я, к сожалению, уже не вспомню. Помню, как на Карнавале мы с ним, как чертята, носились и искали бесплатные печенья. Нам всё казалось таким простым. А потом, когда нам исполнилось семь лет, мы по глупости сбежали в мир за стенами города. Анджела запретила нам, а мы думали, что сможем доказать, что мы большие. Мартина убили, меня отправили в Академию. В Академии ту человеческую часть меня и похоронили. Больше от того мальчика, росшего в городе Фениксов, ничего не осталось.

Город, где жили Фениксы… Сейчас это казалось небылицей. Лена с трудом проглотила ком в горле, стараясь сосредоточиться на другом.

Эрик неожиданно погрузился в те тёплые воспоминания, которые до сегодняшнего дня он старался не пробуждать. Он рассказывал и рассказывал про тот город, где жили Фениксы. Как он играл с Мартином, как случайно поругался с Анджелой. Его слова переплетались между собой в одну паутину необычной сказки, которая могла бы иметь счастливый финал, если бы не роковой день глупости двух детей. Цена за ошибку — потеря личности.

— Однажды, проведя в Академии достаточно времени, я встретил Анджелу, — Эрик старался избегать слово «мама». Не из-за ненависти — он боялся. — Она приложила нечеловеческие усилия, чтобы найти меня. Я не знаю… когда она встретила меня, она плакала. А я не понимал. Я ещё долго не понимал, даже когда посмел вспомнить своё детство. Я сломался. Я должен был выбрать — либо Сосуды, либо Фениксы. Это разрушало меня изнутри. Я не знал, что выбрать. Я просто встречался с матерью, стараясь убедить себя, что выбрал сторону Фениксов?

— Стараясь убедить себя? — уточнила Лена.

— Я… Моя совесть убивала меня. Я чувствовал вину перед Мартином. Когда я думал, что буду на стороне Фениксов, это успокаивало. В какой-то момент я сам начал в это верить, хотя всегда был на стороне Сосудов. Я словно раскололся… — Внезапно Эрик закрыл глаза рукой. — Только сейчас я понял, как это странно. Считать, что ты на одной стороне, при этом быть всегда на другой.

Лена не знала, что делать. Успокоить? Промолчать? Однако Эрик сразу же продолжил:

— У одной стервы, Людмилы Лавровы, случилась любовная передряга с директором Академии. Как бывает, случайно залетела. Я не знаю, почему Людмила не сделала аборт, но она сразу отдала новорождённого ребёнка одному учёному. Сергей Куликов. Та ещё свинья. Она ничего лучше придумать и не могла. Куликов решил провести на нём какой-то эксперимент по контролю разума. Анджела нашла ребёнка, не смогла пройти мимо. И вдруг Жрецы начали говорить, что он не может вырасти у них в городе. Что его надо отдать мне, выбора нет. Жрецам вообще нельзя перечить, считается плохим знаком. Они отдали его мне. И я пять лет мучился с ним, обманывал Нейт и Демьяна, а затем и всю Академию. Нейт с самого начала заподозрила неладное… Скоро она догадается, что у Аластора нет никакой магии.

Эрик вновь погрузился в раздумья. Лена постаралась заглянуть глубже в его глаза, вот только видела она теперь не мальчика, у которого отняли всё, не мальчика, потерявшего свою личность из-за одной глупой ошибки, а мужчину, каким его сотворила Академия. Однако Академия сделала его не совершенным Эклипсом — она расколола его на две части. На часть, что предана Империи Сосудов, и на часть, что из-за совести желает помочь Фениксам. Единственная нить, соединяющая две части, — это Аластор. Мальчик, что заставил его вспомнить и вернуться к временам своего беззаботного детства.

— Прости, я… — Эрик запнулся. — Я наскучил тебе?

— Ведь до того происшествия, — Лена вновь заставила себя посмотреть в бездонные глаза Эклипса, — если бы не оно, ты мог бы стать хорошим человеком. И я… если бы я только могла родиться в городе, где Фениксы счастливы…

— Что ты хочешь сказать? Разве тебя волнует вообще, кем мог бы стать твой враг?

«Враг». Да, он — враг Фениксов. Мать говорила, что таких надо убивать. Лена косо посмотрела на нож, всё ещё находившийся в её руке.

— Может быть, если бы мы родились в том городе и остались там… не зная об ужасах Империи… — Эта мысль казалась очень странной. Лена не знала, почему она решилась озвучить её вслух. — И однажды бы встретились…

— О, великий Влуцек! — Эрик грустно улыбнулся. — Я уверен, что главный страх Людмилы Лавровы и Танцующей Гиены — увидеть в людях людей.

— При чём тут они?

— Они такое же зло, как и я. Взгляни — я убиваю людей чуть ли не каждый день! — Эрик кинул взгляд на кровавые доспехи. — Разве могут люди, убившие такое число, быть добром?

— Но ты делаешь это не по своей воле… Разве нет?

— Это не имеет значения.

— Ещё как имеет! — Лена едва ли не кричала. — Я видела много Сосудов, даже не Эклипсов, убивающих ради веселья! Ты убиваешь, чтобы сыграть роль и не позволить дорогим тебе людям умереть! Помнишь, я же сказала тогда, в Академии — мы все вынуждены играть свои роли! — Мысль казалась такой абсурдной, что Лена сама едва верила в неё. Осознание пришло только сейчас, и девушка с трудом сдерживала истошный крик, потому что хотела донести эти факты и до собеседника. — Будь твоя воля, я уверена, ты бы никогда не причинил никому зла! Наверное, даже бы своим обидчикам… Ты не такой, как я!

Эрик с удивлением посмотрел на девушку. Лена неожиданно поняла — тот тон, с каким он говорил в самом начале разговора, был вовсе не равнодушным. Усталым. Эрик устал от всей лжи, от притворства, от постоянных кровопролитий.Теперь он хотел послушать чужую историю, чтобы на время забыть свою боль.

— Моя мама являлась одной из мятежниц. Она втайне поддерживала связи между восставшими Фениксами и городами. Она следила за Эклипсами и докладывала обо всём мятежникам. Её рассекретили. Убили прямо на моих глазах, без прелюдий, без всего. Меня они кинули в Академию. На самом деле, не так уж и плохо, если знаешь, как правильно себя вести. Но, наверное, я переиграла со своей улыбкой… В тот день я должна была накинуться на убийц. У меня был под рукой пистолет, который втайне хранила моя мама. Я знаю, что Эклипсов им невозможно убить, но я могла бы попытаться… Я просто стояла и смотрела!

Она стыдливо опустила глаза в пол, чувствуя, как заливается краской. Холодные пальцы коснулись её подбородка. Эрик поднял голову девушки, заставляя её посмотреть на него.

— Если бы ты выстрелила, они могли бы и убить тебя тоже. Может, это и хорошо, что ты не сделала это. Теперь ты сидишь передо мной. И мне есть, с кем поговорить.

Лена сильнее сжала ручку ножа из-за бессильного гнева. Гнева из-за столь жестокого мира, где не бывает ничего хорошо, а если и бывает, то только у тех, кто убивает и упивается в крови. Из-за Людмилы, что бросила сына, пусть и нежеланного, на опыты сумасшедшему учёному. Из-за Академии, разрушающей личности. Из-за Сосудов и Фениксов, что вели глупые войны столько лет и в итоге благодаря чему и создалась проклятая Империя. Из-за матери за то, что она выступала за мятежников, не думая о последствиях.

Невольно Лена схватила Эрика за запястье. Рукав рубахи слегка одёрнулся, и девушка едва не вскрикнула. На всём предплечье уродствовало клеймо Академии — скрещенные клинки, между которыми виднелись инициалы. Принадлежность к Эклипсам. Девушка слышала, что курсанатам делают такие, но выглядело это ужасно. Невероятно болезненно. А ещё устрашало то, что именно это место кровоточило. Эрик точно не один год растирал проклятое клеймо, в конце концов это могло войти у него в привычку.

— Прости! — Девушка одёрнулась. — Я не думала…

— Это уже не имеет значения, — Эрик поспешил спрятать клеймо за рукавом. — Не имеет… Лена, если я попрошу у тебя одну вещь, ты выполнишь её? Выполнишь моё единственное желание? Я знаю, что многое прошу у тебя, но вдруг…

Внутри всё похолодело. Сначала от того, что Эклипс, — впервые за всю её жизнь! — назвал по имени. Он запомнил её имя. А потом пришло острое осознание. Эрик хотел от неё что-то. Не просто услугу, входящую в обязанности рабыни. Это удручало.

— Ты хороший человек, — Голос Эрика стих, превратившись в шёпот. — Пожалуйста, возьми Аластора и беги с ним. Беги подальше от Империи. Пропажу одной рабыни я смогу замять. Никто не заметит.

— Ты с ума сошёл! — Девушка вскочила с кровати. Её трясло. — Он же… он твой брат!

— С кем ему будет лучше — в Империи с чудовищем, убивающим направо и налево, или возле Фениксов и девушкой, что знает, что такое любовь и сострадание? Да я в любом случае не смогу убежать. Ещё в Академии… Если бы я убежал, мою пропажу обнаружили бы сразу. Отправили бы погоню. Как я уже сказал — пропажу рабыни я замну. И Аластора. Вы будете в безопасности, и о погоне речи идти не будет!

Эрик схватил девушку за руки, смотря на неё с мольбой. Он снова стал похож на мальчика, которого Лена видела в каштановых глазах. Как бы девушка ни пыталась, она уже не могла увидеть в нём Эклипса. Он — разбитый человек. Таким, к сожалению, помочь нельзя.

— Ты найдёшь мою мать! Она примет вас в город Фениксов. Там тебя и Аластора ждёт счастливая жизнь! — Говоря об этом, Эрик искренне улыбался, а взгляд пылал огнём. — Неужели ты не хочешь рискнуть? Ты же сегодня рисковала ради несчастного оружия!

— А ты? — Лена дрожала. Она не знала, почему — от страха, от чувства одиночества? От понимания грядущей безысходности? Она отчаянно пыталась найти подвох. Пусть это окажется ловушкой — так будет намного легче. Рассказав свою историю врагу и послушав его историю в ответ, она ощутила, что с этого момента их что-то связало. Две судьбы, полные лишений и обид, полные жажды мести и пустых надежд. Они оказались похоже больше, чем она считала.

— Эклипсы ненавидят меня. Они убьют меня рано или поздно. — Он говорил это так просто, словно такое происходило каждый день в его жизни. Он не боялся. — Я слишком юн, чтобы восходить на престол, по их мнению. Произойдёт бунт, где меня убьют. Мне легче навеки уснуть, чем жить с осознанием, что я только и умею, что портить всем жизни. Я не хочу убить Аластора внутренне. Пусть он хотя бы станет человеком среди животных, как мы. Я знаю, что говорю как эгоист. Я умру, а вы счастливо заживёте в городе Фениксов. Это самый счастливый финал из всех остальных возможных исходов.

Лена закрыла глаза… Она никогда раньше не замечала, что Эрик пах травой после освежающего дождя. Он пах лесом. Наверное, не случись того инцидента в его детстве, он бы любил лазать по деревьям. Может, он бы даже был хулиганом. Вместе с Мартином забирались бы к соседям, чтобы отобрать яблоки. А потом забавно бы убегали через улицы города, задорно смеясь. А она бы сама, наверное, шила где-нибудь на скамейке в парке, с грустью смотря на небо. А потом Эрик бы случайно налетел на неё, когда убегал. Она бы ругала его за неосторожность, а он бы отмахнулся, мол, у меня дело похуже.

Лена вздрогнула. Почему она подумала об этом? Почему именно такое видение?..

— Пусть хоть Аластор получит настоящее детство, — наконец кивнула девушка. — Но, Эрик…

— Я должен научить тебя сражаться. Это на случай, если на тебя вдруг нападут.

Эрик кивнул на руку Лены, в которой она держала нож. Девушка неуверенно подняла его. При свете давно взошедшей луны он выглядел зловеще и таинственно. И всё равно он излучал странную тоску и печаль.

====== Глава IX. Измена. ======

— Это глупо, Эрик! — шептала Лена, с боязнью оглядываясь по сторонам. — Нас могут засечь…

Темнота оружейной казалась толстым щитом, защищающим от посторонних взглядов. Настолько плотная, что через неё ничего нельзя было разглядеть. А ещё преимущество этого помещения заключалось в его обширности — огромное количество коридоров и тайных ходов, ведущих в разные части дворца и города. Сделано это на случай нападения, однако ими почти никто не пользовался. Иногда Эклипсы элитного отряда заходили в них, дабы скоротать время и не идти через всю площадь прямиком к тренировочной площадке. Эрик однажды приметил большой зал, который некогда отстроили Сосуды, чтобы держать двести лет назад пленённых Фениксов, которых было огромное количество. Сейчас помещению не находили применения, и один из императоров велел его замуровать. Пройти в зал могли только через тайный ход, находящийся в оружейной.

— Заткнись, рабыня! — прорычал Эрик, и его голос подхватило крылатое эхо. Затем, когда он удостоверился, что охранники остались далеко позади, он наклонился к уху девушки: — У меня есть одна прекрасная идея, где мы сможем заниматься.

— Твои идеи такие же бредовые, как и мои, — недовольно нахмурилась Лена.

— Поверь, я специалист по ночным вылазкам уже с пятнадцати лет, — Эрик довольно усмехнулся. Одновременно он осторожно шёл вдоль стены, нащупывая нужный участок. — Доверяй мне на свой страх и риск.

Лена хихикнула.

Несколько долгих минут Эрик искал нужный потайной ход. Наконец дверь с тихим скрипом отъехала в сторону, обнажая тёмный тоннель. Из него повеяло неприятным сквозняком. Лена невольно жалась к Эрику, боясь потеряться в бессердечной темноте. Он чувствовал её дрожь даже через плотную ткань. Чувствовал тепло её тела, которое согревало его даже в таком холоде. Она цеплялась за его руку нежными пальцами, как за последнюю надежду выбраться из этого ада.

Удивительно. Как такая хрупкая девушка смогла пробраться в оружейную и постараться на свой страх и риск украсть один из клинков императора? Как она смогла в его комнате кинуться к клеймору, прекрасно зная, что он намного массивнее и сильнее её? Она боролась за Фениксов, находясь в цепях рабыни. Он восхищался ей и в то же время боялся находиться рядом с ней. Она что-то перевернула в его душе. То, из-за чего он больше не мог терпеть своего молчания — он хотел перестать носить чёртову каменную маску равнодушия.

Ночные вылазки, будучи курсантом, приносили свои плоды. Эрик боялся зажигать свет, поэтому он рассекал мглу, ориентируясь только на своё развитое обоняние и осязание. Лена, спотыкаясь, шла следом и заметно отставала, из-за чего шли они гораздо медленнее, чем хотели.

— Если пройти вперёд и возле подземной реки — налево, то в конце концов ты окажешься далеко за стенами Дивитая, — осведомил Эрик. Хоть бы она запомнила маршрут! — Оттуда ты должна уже искать город Фениксов.

— Но как я найду его? — с горечью прошептала Лена.

— Хочешь жить и стать свободной — тебе придётся. Может, я говорю, как эгоист — иного пути нет.

Девушка не ответила, только сильнее сжала руки. Демьян говорил, что надежда умирает последней. Интересно, что сказал бы его друг сейчас? Эрик нередко думал об этом.

Ещё несколько долгих минут пути, пока Эрик наконец не отыскал нужное помещение. Уже без страха он включил свет. Маленькая лампочка озарилась тусклым светом, едва-едва проницаемым в углы забытого всеми места. Лена не сдержала аханья, когда её взору открылась замурованная комната, где раньше держали Фениксов. На полу и на стенах никто так и не оттёр засохшую кровь. Камеры полностью обвалились, поэтому остался всего лишь обширный коридор, связывающий их.

— Ты уверен в безопасности? — нерешительно спросила девушка.

— Предложи мне место для тренировок получше, — хмыкнул Эрик, — где нас не смогут найти. Даже если здесь случится обвал, я Эклипс защитного типа.

— Защитного типа?

— То есть я смогу создать барьер, который с лёгкостью сдержится, даже если на него упадёт несколько тонн. Сила Эклипсов атакующего типа чудовищна. Они могут запросто разнести взмахом руки один обширный мегаполис. — Эрик почувствовал себя Учителем — отвратительным созданием, говорящим таким нудным тоном и наказывающим с невероятной болью. — Сила Эклипсов защитного типа нужна, чтобы создавать барьеры, которые смогут блокировать такие удары. Поэтому сдержать обвал я могу без проблем.

— Зачем тебе блокировать удары остальных Эклипсов? — удивилась Лена. — Разве вы не находитесь на одной стороне?

— Есть Неосознанные Эклипсы. Это такие Эклипсы, которые либо при испытаниях сошли с ума, либо пересекли свой порог в силе. То есть, я могу легко стать Неосознанным, если призову больше силы, чем может выдержать мой разум. Неосознанные Эклипсы превращаются в людоедов, мечтающих только о том, чтобы сожрать чью-то плоть. Так как они сошли с ума, они используют намного больше силы, чем остальные Эклипсы. С ними очень опасно иметь дело.

Лена нервно сглотнула. Её глаза расширились от ужаса.

— Прости, я не должен был рассказывать тебе это, — нахмурился Эрик. — Давай отвлечёмся от этого ужаса и приступим к тренировке.

Он достал из ножен несколько клинков средней тяжести. Один он кинул Лене, другой оставил себе. Когда-то давно их подарил Юрий Алексеевич, чтобы он мог тренироваться на них. Они были очень удобные — не слишком лёгкие, не слишком тяжёлые. Самый раз для новичков, жаждущих познать сладкий вкус боевого искусства.

— А Фениксы… — Лена смотрела в пол. Её глаза всё ещё выражали несусветный страх. — Я ничего не знаю о силе Фениксов… мы тоже можем стать Эклипсами?

— Фениксы не должны становиться Эклипсами, — поправил Эрик. — У вас с самого рождения в руках находится мощная магия, которая становится сильнее с каждым годом. У нас, Сосудов, её зачатки появляются только в шесть лет. И если наш предел силы — это превращение в Неосознанных, то вы можете превращаться в птиц, не боясь повредить разум. Вы сильны. Необычайно сильны.

На пол упала капля. Лена взялась за голову, прислонившись к холодной стене. Она дрожала.

— Тогда п-почему… — прошептала она через слёзы. — Если мы так сильны… почему мы проиграли двести лет назад? Почему Матерь Кали… почему только она решила поднять восстание? — Девушка с трудом подняла голову и посмотрела прямо в глаза Эрика. — Почему эти двести лет Фениксы не сделали ни одной попытки восстать? Почему мой народ терпел всё это?

Эрик вздрогнул. До этого момента он никогда не интересовался Фениксами, только тем, что из себя представляла Анджела. Да, он начал тайно изучать их историю и традиции, однако он никогда не спрашивал — действительно, почему? Фениксы, что сейчас, что до этого, были в бегах. Многим удалось сбежать от революции. Они построили свой город, но никто из них эти двести лет не предпринял попытки восстания. Анджела стала первой.

«Такое чувство, будто что-то их сдерживало, — эта мысль неожиданно озарила Эрика. — Что-то или кто-то… Некто, чего боялись Фениксы. Но почему моя мать восстала?»

— Почему?! — Лена схватила Эрика за плечи. — Почему мы терпели всё это?!

— Я… я не знаю.

Лена некоторое время смотрела в никуда, будто парализованная. Потом она медленно отступилась, утирая слёзы с щёк. Пусть она и показывала своё спокойствие, глаза её продолжали кричать немыми воплями. Даже под длинными ресницами они сияли раскалённым золотом. Это не походило ни на один взгляд, что когда-либо видел Эрик: не пылкость чувствительного сердца, не необузданный гнев. В её глазах бурлило отчаяние, сводящее любого человека с ума. И когда Эрик, встряхнув головой, вновь взглянул на девушку, она полностью спрятала свои глаза под ресницами. Лицо застыло в выражении ледяного бесстрастия.

— Прости, — бездушно прошептала она, обратив наконец внимание на клинок в руке. Такой же холодный, как и её голос. — Я не должна думать о таком.

— Лена…

— Я должна стать сильнее! Ради себя, ради Аластора. Я обязана оправдать твои ожидания. Хотя бы правильно размахивать ножом.

Эрик издал протяжный вздох:

— В Академии говорили, что эмоции делают нас слабее. И что получилось? Мы разбиты.

— Мы разбиты. У нас больше не осталось ничего — Империя всё забрала. Забрала нашу честь и вашу человечность. Я поняла, ради чего хочу сражаться. — Лена подняла клинок. В свете лампы он засиял сталью. — Мы умрём. И мы будем говорить в посмертии от уст наших потомков. От уст детей и потом от их детей. Это бесконечная цепь времени. — Лена улыбнулась, продолжая смотреть на нож. — Умерев, мы будем потом говорить устами Аластора. Будем говорить о свободе и равноправии между Сосудами и Фениксами. Мы должны защищать его, Эрик. Он особенный. Особенный тем, что будет говорить от лица двух враждующих народов.

По коже побежали мурашки. Эрик почувствовал себя, как на первом курсе — ничего не знающий, ничего не понимающий в жизни Эклипса, ты просто жалобно смотришь на старших, пытаясь попросить у них помощи. И сейчас он понял, как глупо смотрел на Лену, в чьих золотых глазах вспыхнула решительность.

Затянулась неловкая пауза.

— Постарайся направить свой гнев в нужное русло, — Более умного в голову ничего не приходило. Лена ожидала услышать поддержку, хоть что-нибудь ободряющее. Он чувствовал, как разочаровывает её. — Именно гнев в правильном использовании становится хорошим оружием.


Небо начинало медленно меркнуть, а грозный силуэт луны — постепенно наряжаться в белоснежное платье, прежде чем Эрик успел разобрать все бумаги. Император одной ногой стоял в гробу и прекрасно понимал это, поэтому хотел провести остаток жизни подальше от государственных дел. В основном, страной сейчас правили его советники, но на подпись они приходили именно к Эрику. Женщины никогда не считались полноценными правителями в Империи Сосудов, из-за чего Нейт терпеливо ждала своего звёздного часа, когда она сможет доказать всем, на что способна. Эрик, облегчённо вздохнув, потянулся, чтобы размять затёкшие суставы.

На правом углу секретаря в конверте с причудливой печатью лежало письмо. Нейт написала его сегодня днём и отправила одного из слуг передать, а также немедленно получить ответ от Эрика. Он прочитал это с равнодушным лицом, хотя в душе сильнее заколотилось сердце. «Передайте Нейт Парвати, что я с радостью приму её приглашение на ужин», — улыбнулся Эрик, чтобы слуга ничего не заподозрил. В письме Нейт не было ничего необычного — просто она захотела поужинать вместе с ним в саду дворца. Так считали слуги. Но Нейт никогда не потратит своё драгоценное время на него, пусть они и должны в скором времени пожениться. Она хочет постичь все азы правления.

Нет, всё-таки её неожиданное приглашение слишком подозрительное. Не похоже на Нейт.

Тихие шаги, отвлёкшие от раздумий, раздались сзади. Эрик выхватил кинжал, спрятанный в рукаве, и молниеносно занёс его за шею. Как раз в следующий же миг раздался лязг металла. Следующий удар был направлен прямо в бок, однако Эрик, даже не приложив никаких усилий, смог с лёгкостью отбить и эту атаку.

— Впечатляет, — кивнул он, спрятав нож обратно в рукав.

Лена сделала шаг назад.

— Впечатляет? — нахмурилась она. Всё же она выглядела невероятно милой, когда злилась, и Эрик с трудом спрятал улыбку. — Ты всё отбил! Даже не вздрогнул!

— Двенадцать лет обучения в аду — и ты не такое сумеешь.

Эрик поднял голову, устремив взор в никуда. Его действительно впечатляли способности Лены. Потенциал, спрятанный в ней, невероятно чудовищен. Всего несколько недель тренировок, и она уже могла умело обращаться с ножом, пусть пока и не настоящим мечом, с которым воевали Эклипсы. Одновременно она старалась пробудить в себе силу феникса, которую усыпили в ней Сосуды с самого рождения. Пока она не может сравниться Анджелой, но использовать магию для самозащиты вполне способна. Наверное, выступив в отрытую против первокурсника или второкурсника Академии, она победит. В отличие от них, она и правда хотела научиться ремеслу воина. Её решительность слишком поразительна.

Лена также спрятала нож и продолжила начищать до блеска его оружие. В свободное время она приходила к нему в комнату и что-то делала, если вдруг кто-нибудь войдёт и застанет её здесь.

— Ты думаешь, Нейт что-то задумала? — спросила девушка, как ни в чём не бывало.

— Либо да, либо у неё что-то произошло, — пожал плечами Эрик, вертя в руках письмо. — Я очень удивлюсь, если в самом деле она просто хочет поговорить со мной.

— Она может сделать с тобой всё, что захочет, — Лена сказала это осуждающе. — Будь осторожен.

— Старушка Нейт? — Эрик не сдержал смеха. — Откуда такие мысли? Мы с ней знакомы сколько лет!

— Законная императрица тут она, а не ты. И она это прекрасно знает. А она уже чувствует себя полноценной императрицей.

Эрик сник, повернув голову к девушке. Та спокойно выдержала его взгляд:

— Вчера мне велели принести в её покои завтрак. Когда я вошла, я увидела на её столике несколько печатей с символом Империи. Она как раз ставила их на какие-то бумаги. Ставила с таким лицом… довольным. Мне стало жутко.

— Печати? — Эрик изогнул бровь. — Может, она писала кому-то письмо, как мне?

— Эти печати различаются. Та была изумрудной, а эта — бордовая.

Внутри всё перевернулось. Эрик некоторое время вопросительно смотрел на девушку, но вскоре, очнувшись от раздумий, поспешил встать.

— Что-то не так? — озадаченно спросила Лена.

— Всё нормально, — Эрик постарался улыбнуться. — Если я не вернусь после полночи, можешь уже не ждать меня.

Часы показывали без десяти девять. Девять вечера — самое странное время для ужина. Может, для влюблённых парочек — самое то, ведь в Империи ночь всегда царствовала намного дольше, чем день, в любое время года. Придворные сидели в тепле и уюте в такое время, где-нибудь возле камина с горячим чаем в руке. А вечер сегодня, несмотря на разгар лета, решил выдаться холодным.

Эрик направился в сторону императорского сада, погружённый в свои мысли. В стенах дворца стало слишком одиноко. Вся суета исчезла, превратившись лишь в слабые отголоски и смех где-то в комнатах. В саду хоть немного пооживлённей — дамы сидели в плетёных креслах, укутавшись в тёплые шубы, а их кавалеры крутились около и всё время что-то спрашивали. Большинство окон дворца выходили как раз на живописные пейзажи сада, о котором заботился не один десяток рабов. Аккуратные кустики вдоль тропинок, посаженные цветы в форме каких-нибудь причудливых животных, чистая вода в фонтанах свидетельствовали о беспрерывной работе над райским местечком.

Нейт вышла ему навстречу в красивом шёлковом платье. На плечи она накинула небольшую курточку, сделанную из лисьего меха. Эрик никак не смог свыкнуться с мыслью, что отныне и навсегда девушка будет ходить в роскошных нарядах, без доспехов. Будущая императрица приветливо улыбнулась, из-за чего на душе у Эрика сильнее похолодело.

— Отлично выглядишь, — только и сказал он. Нейт всегда знала, что ухажёр из него ровно такой же, как из медведя рукодельник, поэтому он чувствовал себя спокойно. Есть же вещи, которые не меняются со временем.

— Как девушка? — язвительно спросила она.

— Можно сказать, уже как императрица.

Нейт провела Эрика к небольшому плетёному столику, заставленному всякими угощениями. Да, она определённо готовилась к этому вечеру. Девушка взмахнула рукой, и её телохранители удалились в другой конец сада, одновременно не спуская глаз с Эрика.

Нейт уже сделала первый глоток своего кофе. Дальше просто сидеть и смотреть на неё будет очень невежливо. Эрик взял свою кружку и поднёс её к губам. Отпив, он едва не поперхнулся. На глаза чуть не навернулись слёзы от охватившего чувства ностальгии. У Фениксов было принято добавлять в кофе растопленный шоколад и мёд. В городе Фениксов он пил его вместе с Анджелой и Мартином, а в Империи кофе принято было подавать без специй. От нахлынувших воспоминаний сердце защемило. Но сейчас Эрик не хотел прятать их в душе, он хотел дать им волю, почувствовать себя неодиноким, как учила его Лена — не избегать прошлого, а встретиться с ним. Он помнил, как после кофе мама всегда целовала его и Мартина в лоб, перед тем, как они побегут играть во дворе. Как Мартин задорно смеялся, как сияли его глаза… Эрик захотел закричать от боли. Академия отняла у него личность целиком, оставив послушного курсанта, каким он всегда был, есть и будет.

Нейт выжидающе смотрела на него. Эрик поставил чашку на место. Специально ли она приказала рабам добавить именно такие специи, или она просто любила сладкое, а он не знал об этом?

— Странный кофе, — процедил Эрик.

— Нашла старые рецепты и решила попробовать, — ответила она. — По-моему слишком сладкий. А тебе, как я вижу, понравилось?

— Просто я сам люблю сладкое.

Эрик быстро осмотрел угощения, ломящиеся на столе. Одни сладости, которые любили готовить Фениксы на Огненном Фестивале. По коже побежали мурашки.

— Я подумала, что могу сделать тебе приятное, раз я обладаю какой-никакой властью, — Нейт улыбнулась. — Помнишь, ты рассказывал мне о жизни до Академии? Меня всегда восхищало, как ты описывал эти лакомства на том празднике Фениксов. Не помню названия, да и неважно. Я и подумала, что тебя сделает немного счастливее напоминание о той жизни.

Эрик нервно сглотнул. Не знай он Нейт, он бы расплылся от такой заботы.

— Это слишком щедро с твоей стороны, — попытался выдавить из себя Эрик. — Учитывая, что ты ненавидишь Фениксов…

— Мы с тобой находимся в напряжённой обстановке. Хочется поговорить в уютной атмосфере, забыв, кто мы такие и что нас ждёт. Эрик, мы же с тобой друзья. Скоро даже больше… Я не хочу отдаляться от тебя. А мы заметно отдалились.

— Просто я не хочу беспокоить тебя, вот и всё. Ты так стараешься на этих уроках этикета или что там у тебя…

Со стороны могло показаться, что это щебетание двух возлюбленных. На деле началась жестокая игра. Чего хотела Нейт? От всего этого заболела голова. Анджела со своей революцией, чудовищные планы Людмилы Лавровы, а теперь ещё и его подруга что-то задумала. Кто там говорил, что все женщины — невинные существа? Они сплошная головная боль.

Нейт накрыла своей рукой руку Эрика. Холодная. У Лены кожа всегда была очень тёплой, нежной.

— Когда я стану императрицей, я сделаю условия в Академии лучше! — заявила она. — Ох, Эрик, я так мечтаю об этом дне! Ты не представляешь! Столько всего мне надо изменить! А когда мы наконец поженимся, у нас будет ребёнок. Самый красивый ребёнок. Он будет учиться в Академии, вместе с Аластором. Они будут защищать друг друга, а потом они станут Эклипсами. А мы с тобой будем править вместе и превратим Империю в развитое государство, где властвует не только магия, но и технологии!

Эрик с трудом сдержал дрожь. Не Нейт ли знать, насколько обременительна стезя императора? Всё это звучит прекрасно, очень красиво и по-детски мило, но это всё — лишь глупые мечты. Может, Нейт и думает, что они действительно станут прекрасной парой, Эрик умом понимал, что это невозможно. Они слишком разные. Глупости всё, что противоположности притягиваются и всё такое. Раньше он считал, что любил её. Он смотрел на её тело на тренировках, мечтал поцеловать. От страсти больше ничего не осталось, на то она и страсть. Он видел в ней друга, но не более.

— Аластор… — прошептал Эрик. В горле засел ком.

— Он будет в Академии, где ему и положено быть, — мягко ответила Нейт. — Разве мы это не обсудили?

«Это глупо!» — так говорил рассудок. Слишком много лжи за последние года, когда-нибудь Аластор придёт в Академию, где все узнают, что он представляет из себя на самом деле. Просто обычный мальчик, не обладающий никакой силой. Если уж и рассказать правду, то именно Нейт. Ещё никогда они не разговаривали друг с другом настолько откровенно, не как товарищи по оружию. Если Нейт любила его — она обязательно должна понять.

— Вдобавок, — Нейт взяла в руки чашечку с кофе и медленно сделала глоток из неё, — на лучшую жизнь Аластор никогда не мог рассчитывать.

Эрик поперхнулся. В горле всё пересохло.

— Что? — Он почувствовал себя несмышлёным курсантом.

— Все дела, касаемые Империи, всегда передавались мне, когда я встречалась с отцом. И так было на всех курсах. В той деревне, где, якобы, ты нашёл Аластора, никто не выжил. Даже если бы Аластор родился там, его убили бы сразу, потому что клану Тэнэбрэ плевать — Сосуд ты или Феникс. Ты сказал, что нашёл его в лесу, но до этого Эклипсы осмотрели всю близлежавшую территорию. Я всегда удивлялась, почему ты так печёшься о нём, почему не хочешь, чтобы он пошёл в Академию. И почему ты соврал мне.

Девушка говорила каждое слово легко, без притеснений. Сразу видно, что она давно смирилась с данной мыслью и жила с ней не один год.

— Всё это время ты знала правду и притворялась наивной дурочкой, — Эрик не сдержал ухмылки. Вот почему она затеяла ужин. — Умно, умно. Так почему же ты не рассказала обо всём Танцующей Гиене?

— Стало интересно, какую игру ты затеял. В Академии так скучно, хотелось разнообразия. А потом, вдруг Аластор — действительно ребёнок Феникса, и я ошиблась?

— Всё встало на свои места, когда я в день выпуска решил уговорить тебя не отдавать его в Академию, — Эрик сказал это таким же тоном, как и Нейт.

— Если бы Аластор действительно был полноценным Сосудом, ребёнком Феникса, ты бы не стал уговаривать меня не отдавать его в Академию. Но ты упёрся. Следовательно, если бы ты действительно любил его, ты бы занялся его тренировками, а не оберегал от всего. Прямо как обычного человека. Наконец я хочу спросить тебя… Ты знаешь, что он обычный человек. А отличить человека от Сосуда можно лишь в шесть лет. Знаешь ли ты, кто его родители?

Странно, что Эрик не ощутил никакого страха. За себя — точно нет. Если Нейт решит убить Аластора, то она точно не сделает это на глазах у всех. Её отец не одобрит такого поведения. Сосуды ненавидели Фениксов, однако к обычным людям относились нейтрально. Эрик успеет подать сигнал Лене, и она сбежит с мальчиком.

— Танцующая Гиена и Людмила Лаврова, — спокойно ответил Эрик. — Ты можешь мне не верить, мне всё равно. Я так понимаю, ты мне никогда больше верить не будешь.

Нейт вздрогнула и поспешила отвести глаза. Она боялась смотреть на него.

— Ясно. Даже не хочу знать, откуда у тебя ребёнок двух порождений ада.

Её голос сочился отравляющим ядом. Если бы девушка обладала даром убивать одним только взглядом, Эрик давно бы умер. Её глаза сияли сталью — такой же холодной и безжизненной.

— Как жаль. — Нейт неожиданно засмеялась, как гром в чистом небе. Её смех изливался металлом, и Эрик не мог не вздрогнуть. Он привык к смеху Лены — весёлому и искреннему. — Аластор — сын Сосуда, прямо как я. Как иронично, что магия никогда не передаётся от Сосудов к Сосудам. Только через операцию. Но Аластору делать её уже поздно…

— Мой отец хочет сказать тебе спасибо, — Эрик нахмурился. — Его прах не раз помогал тебе. Ты думаешь, что операция — это здорово? Что, если ты родилась у Сосудов в знатной семье, ты можешь убивать Фениксов, чтобыпоместить их плоть в свою? Вы ведь так и живёте. Вы — чистокровные Сосуды. Вы гордитесь этим. Но чтобы у тебя была магия, мой отец умер. Умер, не упокоившись! А прах моего брата, Мартина, вы в кого поместили?

Эрик почувствовал, как в нём пробуждается ненависть. Ненависть не только к Нейт, но и к Империи. И все эти чувства выплёскивались через слова, в которые он добавлял столько яда, что сам задыхался.

Нейт прикусила нижнюю губу. Руки она сжала до побеления в костяшках.

— Я всё время закрывала глаза на твои побеги. Ты куда-то уходил всё время, а иногда брал с собой и Аластора. Жаль, что среди нас нет Демьяна. Я уверена, он поддержал бы тебя во всём.

— Демьян? — вздрогнул Эрик.

— Он так же, как и ты, попал в руки к Сосудам в возрасте шести лет. А я никогда не сомневалась, что ты встречаешься с кем-то из Фениксов. Анджела очень уж хорошо была осведомлена о Сосудах, будто кто-то передавал ей информацию. А если бы Демьян узнал о том, куда ты уходишь, он бы с радостью помог тебе. Ты не додумался об этом. Настолько боялся, что тебя засекут?

Нейт сделала ещё один глоток кофе.

— Одно лишь моё слово — и ты умрёшь. Эрик, я не желаю тебе зла. Эклипсы уже шепчутся о том, что ты много времени проводишь с одной из рабынь. Однако я знаю точно — ты просто запутался. Эти чёртовы Фениксы промывают тебе мозги! На самом деле, ты верен Империи, просто из-за своей проклятой матери ты запутался. Я не расскажу ничего своему отцу, но и ты будь мне должен. Исполняй свой долг.

Эрик хотел закричать, что вся эта вражда между Фениксами и Сосудами — полная бессмыслица. Что Влуцек создал эти два народа для полной гармонии и согласия, а не для пустого выяснения отношений, кто лучше. Запутался тут не он, а все Сосуды в Империи. Ведь из-за их гордливости Фениксы страдают, разлагаются где-нибудь в яме для животных, работают до смерти в пещерах.

«Я же просто её зверёк», — подумал Эрик без тени злобы. Обычное осознание, которое хоть и было противно, однако он переживал и не такое. Она не любит его — она хочет поиграться с ним. Если раньше Эрик стыдился, что не испытывает ничего к Нейт после выпуска, то теперь он хладнокровно расценивал её, как нового врага. Врага. От данного слова в груди всё сжалось. Стало настолько горько, что, казалось, Эрику проще сгореть заживо, чем принять мысль.

— Я зашёл слишком далеко, — Эрик старался придать своему голосу раскаяние. Он даже для вида закрыл глаза руками, будто стыдясь смотреть в глаза Нейт. Хотя на деле он задыхался от негодования и ярости. — Я запутался… Что мне делать?

— Просто исполняй свой долг. — Нейт хищно улыбнулась, и Эрика едва не стошнило. — Все мы совершаем ошибки. Пусть тебе это послужит уроком. Ведь пока ничего страшного не произошло? А Аластор… Я подумаю, что с ним можно будет сделать.

Она специально затянула паузу, чтобы пощекотать его нервы. Эрик старался играть страх, но на деле ему было всё равно, что она там придумает. К тому времени Лена сбежит с Аластором далеко-далеко отсюда, а он запросто скажет, что они погибли. Что тайный ход обвалился, когда они там шли по его приказу.

Эрик хотел открыть рот и сказать, что желает уничтожить Фениксов в знак искупления, как в ту же секунду край глаза уловил странное движение в одном из окон, выходящих в сторону сада. Оттуда выходил балкон, где копошились две фигуры. Острое зрение Эклипса позволило разглядеть дряхлое тело старика с иссхошей желтоватой кожей, увидеть его богатые одеяния, а затем его крик о помощи. Прежде, чем Эрик успел опомниться, послышался глухой удар. Нет, ошибиться было нельзя — это именно удар упавшего тела с огромной высоты.

От неожиданности Нейт уронила свою чашку, мигом разбившуюся вдребезги. Эрик уже вскочил с места и бросился к телу, хотя краем ума он понимал — помочь уже нельзя. Труп императора в неестественной позе валялся возле стены, а около него растекалась кровь. Всё тело изогнулось, наверняка большинство его хрупких костей просто переломалось, из-за чего старик выглядел, как пластилиновая кукла.

Эрик не слышал крики придворных, вопли Нейт. Из-за звона в ушах он не слышал ничего. Когда оцепенение, длившееся ничтожную секунду, отпустило, Эрик бросился к телу, схватив запястье и пытаясь прощупать пульс. В потухших глазах застыло выражение полного непонимания — императора застали врасплох. Как гнусно и бесчестно убивать человека со спины!

Эрик задрал голову наверх. На балконе всё ещё находилась фигура, сбросившая императора вниз. Странно, что убийца не спешил уходить. Их взгляды пересеклись, и убийца улыбнулся и только затем скрылся. Это лицо не принадлежало никому из Эклипсов, никому из придворных. Почему его пропустили во дворец? Неужели убийца так же искусен, как Жрец? Нет, нет — исключено. Жрец проник в западное крыло только благодаря тому, что охрана там менее усиленная. Будь он в другом крыле — его поймали бы сразу же. Тогда как убийца проник прямо в покои императора?

====== Глава X. Кровь и пепел. ======

Весь последующий месяц после смерти императора все придворные носили чёрные одеяния и траурные венки. Состоялись похороны, на которые собралась чуть ли не половина Империи, дабы отдать дань уважения покойному. Хотя Эрик не сомневался — большинство из них только лицемерили и всем видом выражали глубокую скорбь только для соответствия своего образа. Император не сделал для страны ничего хорошего, только пользовался заслугами предшественников. Тело старика обмыли, одели в более роскошные наряды для захоронения, но никакая ткань не закрыла бы уродства — кости полностью переломались, и император выглядел, как марионетка с невидимыми ниточками. Нейт выступила с достойной речью, в которой смогла приукрасить и искусно приврать многие моменты в жизни своего отца, превращая его в героя. Её мать, узнав о кончине мужа, полностью сошла с ума и находилась на тонкой границе самоубийства. Поэтому о скорой коронации никто не сомневался.

Эрик не обмолвился с Нейт ни словом. Один раз представился случай публично высказать свои соболезнования дочери убитого. На самом деле, Эрику стало жаль императора — умереть так бесчестно он бы не пожелал ни одному своему врагу. Холодный взгляд девушки испепелял душу выходца Кали, как бы намекая на разговор, который, казалось, произошёл целую вечность назад. На похоронах время словно замедлилось, тянулось, как липкий мёд, из-за чего часы превращались в целые дни. Фениксам, конечно же, строго запретили посещать обряд погребения в гробнице, где покоились все императоры.

Эклипсы продолжали рыскать по дворцу и искать убийцу. Когда они начали допрашивать Эрика, тот только сказал, что никого не видел. В итоге, все решили, что император либо покончил сам со своей жизнью, либо случайно подскользнулся. Для вида Эрик выдвигал теорию, что у императора просто помутился рассудок, и он случайно перегнулся через перила. Одновременно он чувствовал на себе взгляд Нейт, которая пристально смотрела на него долгое время, стоя перед трупом отца. «Если это не жутко, то я не знаю, что такое жуткость», — прошипел Эрик, когда Лена начала его расспрашивать.

Коронация Нейт Парвати прошла быстрее. На торжестве все будто забыли о традиции носить чёрные одеяния, и даже сама Нейт решила отсрочить пост, чтобы праздник прошёл веселее. Все распивали вино, поздравляли новую императрицу, громко распевали песни в её честь. Или, проще говоря, полностью обесчестили бывшего правителя. Словно его не существовало. Сам Эрик наблюдал за Сосудами с пьедестала, где рядом с ним короновали Нейт. Корона, состоящая из золота и многочисленных бриллиантов, будто создавалась ради неё. Императрица положила руку на сердце и произнесла клятву.

Эрик слушал её вполуха, полностью окунувшись в свои мысли. Он старался услышать в её голосе хоть малейший намёк на то, что она помнит разговор. Обычно императоры предупреждали, что любые предатели, не согласные с их началом правления, будут немедленно казнены, ибо они идут против воли самого Влуцека. Однако Нейт почему-то опустила этот момент. Специально или просто забыла? В любом случае, уже неважно. Эрик и Нейт жили в совершенно разных мирах. Для девушки всё казалось таким простым и понятным, оно и неудивительно — там, где ты находишься на вершине и творишь судьбы других людей, все пляшут под твою дудку. Она с самого начала чувствовала себя правительницей, даже в Академии. А он не замечал этого.

Похороны и коронация прошли очень плавно, из-за чего Эрик не сразу опомнился. Нейт уже вела себя, как настоящая императрица. Что же, надо отдать ей должное — она и вправду решила улучшить условия в Академии. Пока она вместе с советниками обговаривала планы на будущее, Эрик продолжал следить за Элитным Отрядом. Нейт ни разу не вызвала его к себе, дабы продолжить прерванную беседу. Она думала, что поставила точку? Она не понизила его, не сделала выговор, просто продолжала вести себя, как будто ничего не случилось. Затишье перед бурей? Новая затеянная игра? Постепенно все готовились к грядущей свадьбе, и это только пугало. Эрик думал об этом каждый день и час, и каждый раз, смыкая веки, ему чудился вседозволенный взгляд Нейт. Иногда он подскакивал в кровати, когда ему мерещилось, что девушка стояла рядом с ним с занесённым ножом. Нет сомнений — если она не решится, то точно думает о его убийстве.


Экстренный Совет уже занял свои места за роскошными столами, сделанными из красного дуба. Поверхность столов занимали огромные карты местности, изрисованные стрелочками. Советники тихо перешёптывались между собой, не в силах удержать ужас на своих лицах, всегда выражающих сплошное лицемерие и гордость. А в самом конце тянущихся столов, прямо посередине, возвышался трон символично кровавого цвета. Нейт холодно озирала зал и присутствующих, оценивая ситуацию.

Эрик, как верный сторожевой пёс, стоял подле неё, сцепив руки за спиной. Пока все приходили в себя от шока, он продумывал, как незаметнее провести Лену и Аластора за стены Дивитая. Тайные ходы перекрыли, поставили на всех концах стражу, а за Фениксами следили ещё пристальнее, чем в мирное время. Лена ещё не слишком искусно овладела холодным оружием, этого хватит только на одного Эклипса максимум и то — очень слабого. Она не до конца пробудила свою магию. Лишь бы она смогла правильно рассчитать силы и найти хоть кого-нибудь из мятежников. Аластор не в состоянии проходить длинные расстояния, он устанет. Эрик никогда не рассчитывал на удачу и не верил в существование судьбы, но доселе она всегда выручала его. Пусть же она покинет его и перейдёт Аластору!

— Мы отправили недавних выпускников Академии на передовую, дабы оценить силу соперника, — монотонно цедил генерал Деметр. — Не стоит тратить опытных воинов, если это всего лишь бунт.

«Будто бы у них опыта больше, чем у выпускников, — мысленно прыснул Эрик. — Всё время только и делают, что пьют и ходят в бордели».

Анджела Кали сделала решающий ход. Десятки тысяч Фениксов окружили северную границу Империи и захватили, по меньшей степени, один город и десяток поселений, лежащих рядом. Когда Империя переключилась на подавление восстания, вспыхнуло ещё одно на юго-западе. А потом и на востоке. Только благодаря эффекту неожиданности Фениксы смогли так быстро продвинуться к центру, где их ждала столица Империи. Пока их оттесняли Эклипсы низшего ранга, не обладающие какой-нибудь выдающейся силой.

— Это не бунт, — задумчиво озвучил вслух Эрик. — Это попытка революции.

Все вопросительно посмотрели на него.

— Унижая Фениксов, мы только подпитывали их ненависть и гнев, — продолжил он усталым тоном. — Пусть они будут действовать нелогично — неважно. Главный фактор войны — далеко не холодный расчёт. Это эмоции. Двести лет они терпели наши унижения, как Сосуды терпели унижения Фениксов до девятнадцатого века. И так было понятно, что они восстанут. Предпосылки были.

— Не стоит видеть во всём мировую угрозу, Эрик Кали, — Хотя генерал Деметр говорил равнодушно, в его голосе слышались отголоски злобы. — Их действия очень нелогичны, вы это отметили. Если одной из сторон Фениксов понадобится подкрепление — его не будет, потому что они восстают на очень большом расстоянии друг от друга. Мы всё перекроем. Таким образом, уже через несколько дней мы всё уладим.

— Вы говорили то же самое, когда они подняли восстание на севере. В итоге оказалось, что это далеко не всё их количество и что они рассыпаны на востоке и юго-западе. Кто знает, может у них есть больше штабов?

— Фениксов не должно быть так много! — нахмурился генерал Квирин. — Нас всегда было больше.

— Клан Тэнэбрэ, думаете, будет сидеть тихо в сторонке? Они всегда мечтали оттяпать у нас кусок земли и ресурсов!

— Клан Тэнэбрэ, — На лбу генерала Квирина появились складки, — так же ненавидит Фениксов, как и мы. На вашем месте, Эрик Кали, я бы лучше вник в происходящее и сто раз подумал. Угрозы здесь нет.

— Мой долг — любой ценой защитить императрицу, — Эрик специально выделил слово долг, чтобы Нейт услышала его намёк на то, что он прекрасно помнит их разговор. — Фениксы испытывают ненависти больше к ней. Убив её, они провозгласят себя свободным народом. Поэтому я хочу убедиться, что она будет в безопасности.

В ту же секунду двери в Зал Советов распахнулись. В дверном проёме показалась низкая фигурка одного из Эклипсов. С его лица стекал пот.

— Фениксы восстали на северо-востоке! — закричал он. — Мятежников около нескольких тысяч! Сейчас они направляются на юг, попутно захватывая все лежащие на их пути поселения!

«Анджела… Нет, Матерь Кали прекрасно потрудилась, — усмехнулся Эрик. — Хотя, несмотря на значительные трудности, у Лены возрастают шансы найти мятежников. Они окружили Империю».

Многие повскакивали со своих мест от неожиданности. Фениксы наносили действительно впечатляющие удары. Не зря раньше, до революции, их называли лучшими воинами всего мира. Если сейчас же не отправить лучших Эклипсов Империи, то скоро страна превратится в кровь и пепел.

— Я начну срочную эвакуацию императрицы Нейт Парвати, — заявил Эрик. — Я перевезу её в безопасное место, где…

— Что скажет мой народ, если я покажу слабину? — отмахнулась Нейт. — Это просто восстание, которое лишь потребует немного больше сил и времени, чем мы ожидали.

— Народ ничего не узнает, — сквозь зубы процедил Эрик. — Мы должны обезопасить вас, Ваше Высочество. По потайным ходам мы доберёмся до Ветустуса, где вы потом сможете на корабле отплыть на континент. Наш враг опаснее, чем мы думаем.

Нейт тут же вскинула брови. Эрик и не сомневался, что она сразу догадается, что он имеет в виду — Людмила Лаврова. Женщина, которая точно не упустит шанса прирезать горло императрице и самой взойти на престол. Лучше показаться трусихой в глазах остальных, чем плясать под её дудку. Людмила где-то здесь. Её дух витал в воздухе, как смертельное проклятье.

Нейт издала протяжный вздох, словно решение далось ей с непосильным трудом:

— Готовьте корабль на случай, если Фениксы прорвут оборону. Живо.

Эклипс, донёсший известие о новом восстании, отдал честь и скрылся.

— Я займусь укреплением городов на севере, где больше всего причинено урона, — сказал Эрик.

— Ты пойдёшь в качестве моего телохранителя, — прошипела Нейт. — Генерал Деметр, генерал Квирин, я надеюсь на ваше благоразумие.

— Слава Империи Сосудов, — в один голос сказали два Эклипса.

«Она не хочет отпускать меня», — стиснул зубы Эрик. Неудивительно — она помнила разговор. Нейт пять лет молчала и притворялась дурой, чтобы нанести удар в спину. И, как ни крути, им уже никогда не стать друзьями. Если бы девушка родилась в мире, в котором воспитывался Эрик, если бы отец не заставлял её отречься от человечности, они бы смогли поладить. Теперь он видел её настоящее лицо. «Одно из правил императора — улыбаться, пряча нож за спиной», — сказала девушка очень давно, ещё в Академии. Конечно — она имела в виду его. Она притворялась наивной и ветреной, а на деле, получив трон, обнажила истинное лицо.


Уже через несколько часов всё было готово к плану Нейт. Она сбежит в Ветустус, откуда шла прямая дорога прямо к океану по реке. Фениксы окружили границы Империи и не давали шанса сбежать к океану, поэтому больше выходов не оставалось. Русло реки было невероятно широким и необъятным.

Идти по тайному ходу до Ветустуса казалось безумием. Обваливающиеся туннели точно не внушали доверия. Нейт только отмахивалась от предупреждений, заявляя о том, что её телохранитель — Эклипс защитного типа. Вместе с Эриком и императрицей в качестве телохранителей заявились лейтенант Загрей и майор Арес. Несмотря на неприязнь к последнему, Эрик не сомневался в его силе. Хоть Эклипсы превосходили в скорости человека в три раза, путь до Ветустуса пешком займёт очень много времени. «Не успеем мы пройти и четверти пути, как мятежников переубивают», — бубнил майор Арес.

Нейт что-то тихо шепнула одному из Эклипсов Элитного Отряда перед тем, как отправиться в путь. Тот кивнул и мигом испарился в лабиринте коридоров.

— Что ты сказала ему? — недоверчиво спросил Эрик.

— Просто хочу дать своеобразную проверку одному Эклипсу, — равнодушно ответила Нейт.

Эрик поспешил унять дрожь. В любом случае — всё уже неважно. Лена вместе с Аластором должны находиться где-то в туннелях, на пути к свободе. Он лично провёл их в тайный ход, пока шла подготовка к эвакуации Нейт.

Аластор… Не забыть, как он плакал. Чистые, как хрусталь, слёзы текли из его невинных детских глаз, когда он узнал, что, возможно, больше никогда не увидит Эрика. Он прижался всем своим крошечным существом к его ногам и кричал, что не отпустит своего старшего брата. Сердце яростно грызло желание сбежать вместе с ним. Но это невозможно. Если Эрик сбежит вместе с Леной и Аластором — их поймают, потому что пропажу сторожевого пса императрицы сложно не заметить. Мальчик кричал и сильнее сжимал крошечные руки, даже когда голос его охрип и он устал цепляться за последнюю возможность продлить расставание с братом. Он всё равно держался. Затем Лена осторожно взяла его на руки, и они скрылись в туннеле. «Мы обязательно ещё увидимся с тобой. Я сделаю всё, чтобы встретить тебя снова», — пообещал Эрик. Жаль, что он дал столь пустое обещание. Ему стало мерзко от самого себя.

Никто не заметит пропажи раба и чужого мальчика, особенно в суматохе. Хоть что-то делало его счастливее.

Едва солнце коснулось горизонта, Нейт с группой телохранителей двинулась к тайному ходу, находившемуся возле западной стены Дивитая. Всю дорогу Эрик думал о Лене. Она сильная, она должна справиться. «Умерев, мы будем говорить от уст Аластора» — вспомнились её слова. Странно, однако это придавало сил. Как бы Эрик ни хотел ночью перерезать горло двум Эклипсам, оберегающим Нейт, умом он понимал — девушка может предвидеть всё. Она Эклипс атакующего типа, и если её сила окажется хоть немного больше, Эрик сгорит заживо. Что лучше — попытаться восстать и искупить вину перед Анджелой или ничего не делать, чтобы выжить? Он не знал ответа и ненавидел себя за это.

— Странно, что после нашего разговора ты забыл об Аласторе, — заметила Нейт. — Почему ты не боишься оставлять его одного во дворце?

— Долг важнее чувств, — только и ответил Эрик. — Сейчас вы, Ваше Высочество, намного важнее, чем обычный мальчик.

Инстинктивно Эрик обернулся, дабы в последний раз посмотреть на дворец. Почему-то из окна детской он хотел увидеть машущего Аластора, желающего счастливого пути. В голове представилась картина лучистого лица мальчика. Как он нелепо, но так забавно учился ходить, правильно и чётко произносить слова. Он такой милый. Его брат. Что бы там ни говорили, Эрик видел в нём своего брата. Возможно потому, что в нём находилась частица его души.

Видение развеялось, и Эрик увидел вдалеке клубы густого чёрного дыма, поднимающегося вверх. Они выходили из оружейной. Нет, ошибки быть не могло — они точно выходили из оружейной. Сначала Эрик старался не обращать на это внимания — это не его забота. Однако именно в оружейной находился шаткий тайный ход, который намеревался рассыпаться от любой физической силы.

А если Лена и Аластор не успели…

— Эрик? — подняла бровь Нейт. — Что-то не так?

— Оружейная горит, — прошептал он, не веря глазам. — Там что-то случилось…

— Не наша забота! — рявкнул лейтенант Загрей.

«Если Лена и Аластор не успели? Если они попали прямо в огонь и теперь задыхаются от угарного дыма? Если они прямо сейчас изливаются кровью и не могут выбраться?»

Эрик встряхнул головой. Слишком много если. Воображение нещадно рисовало страшные последствия огненной катастрофы. Есть лишь один способ проверить.

— Я должен…

— Ты должен доставить Её Высочество живой и невредимой до Ветустуса! — прошипел лейтенант Загрей.

— Пусть идёт, — Нейт взмахнула рукой. — Он не успокоится, пока не узнает, в порядке ли его брат. А это будет потом только мешать.

Эрик с благодарностью взглянул на девушку. «Стой…» — внезапно крикнул разум, однако совесть вгрызалась в сердце намного сильнее.

Эрик мчался через пустые улицы города. Горожане предпочитали сидеть дома из-за страха перед вспыхнувшими восстаниями, но это только на руку. Никто из них не подозревал о том, что прямо под их носом находилась сама императрица, укутанная в чёрный плащ. Бесконечные ряды домов пролетали, подобно смертоносной стреле, и Эрик даже не заметил, как случайно пробудил в себе спящую силу Эклипса. Он ощутил покалывание, как ноги наполнились силой, как кровь хлынула к глазам — признак того, что они окрасились в алый цвет.

Ещё чуть-чуть… всего несколько секунд… Почему дворец находился так близко, но даже при использовании магии он словно отдалялся?! В груди всё безжалостно щемило. Аластор, Аластор… Всё что угодно, лишь бы он и Лена остались невредимыми!

Эрик ворвался во дворец. «Почему в воротах не стояло охраны? Почему, чёрт его подери?!» — кричал он в мыслях. Почему возле главного входа никто не стоял? Кто угодно же может проникнуть во дворец! Хотя, в этом не было смысла. Нейт здесь нет, и всё же…

Эрик в ступоре смотрел на капающую кровь.

Липкая алая субстанция покрывала некогда белоснежные стены, пол… Трупы с отрубленными конечностями в неестественных позах валялись везде, куда ни глянь. Кто-то судорожно пытался встать и позвать на помощь, а у кого-то в глазах не виднелось ничего, кроме пустоты. Одновременно помещения заполнял чёрный едкий дым, выходящий как раз из оружейной. Он походил на плотное покрывало, зловеще хватающее в плен любого вошедшего.

— По… помо… гите…

Эрик посмотрел вниз. Возле его ног лежала женщина, в чью грудь кто-то безжалостно воткнул копьё. Она с мольбой смотрела на него, а затем неожиданно опустила голову, повязшую в луже крови.

Фениксы. Везде лежали Фениксы. Рабы, что жили во дворце — всех убили. Убили как раз за то время, пока он с Нейт пробирался к западной стене Дивитая. К горлу подкатила тошнота, которую Эрик старался подавить.

Академия… Точно также он помнил, как убил ту девочку… Как она умерла от его руки, как она безжизненно смотрела на него… Он ничего не мог сделать! А потом он вновь и вновь переживал тот день с новыми жертвами. Академия…

«Очнись!» — кричал голос разума. Да — он должен проникнуть в оружейную. Аластор и Лена могли давно скрыться в туннеле.

Он бежал к оружейной, не чувствуя своего собственного тела. Он словно превратился в одну мысль, мчащуюся через длинные коридоры дворца. Зачем кому-то убивать рабов, которые не имели к восстанию ну точно никакого отношения? А если имели — зачем так жестоко? «Потому что Империя — это одна сплошная жестокость и промывка мозгов», — напомнил он себе. Почему он раньше не сбежал отсюда с Аластором, когда был шанс? Потому что он хотел славы? Хотел купаться в чужой крови? Он ненавидел себя. Пришла пора поплатиться за ошибки.

Вдалеке мелькнули силуэты. Где-то штук пять. Их смех контрастировал на фоне криков и воплей рабов, умирающих прямо возле них. Эклипсы Элитного Отряда. Эрик в ступоре остановился около них, не в силе ничего сказать. С их клейморов стекала кровь, да и сами они были ею покрыты от пят до головы. И их счастливые лица…

— Давно не виделись, — усмехнулся кто-то из Эклипсов, поворачиваясь к Эрику. — Вы кого-то ищете?

— Что вы наделали… — прохрипел Эрик. — Вы хоть понимаете, что нарушили…

— Императрица лично велела нам расправиться со всеми рабами во дворце, чтобы восстания точно не произошло. Сейчас здесь находимся только мы, ну ещё и трупы. Что-то не так?

— Вместо убийства вы устроили здесь дворец пыток, — Эрик сделал глубокий вдох. Нет, пока ещё не время давать волю чувствам, хотя руки чесались схватить клеймор. — Разве это входило в приказ?

— Извините, Эрик Кали, это не ваше дело. Мы получили приказ, который мы исполнили так, как хотели, а вы должны сейчас охранять Нейт. Кто тут нарушил приказ?

Рядом с Элитным Отрядом мелькнул чей-то до боли знакомый силуэт. Один из воинов тащил за грязные волосы маленького мальчика, чьё тело безжизненно волочилось по кровавому полу. Мальчик не двигался, не дёргался. Лишь с трудом дышал.

«Аластор…»

— Он… он же не Феникс! — Держать голос холодным стало настолько тяжело, что в нём явно слышались нотки ужаса.

— Эрик Кали, это не ваше дело! — Эклипс начал терять терпение. — Императрица дала приказ — убивать всех рабов и развлекаться. Вот мы и развлекаемся. Мы — Сосуды. Предками нашими завещано уничтожать Фениксов и унижать их!

Кто-то начал истерично гоготать. Эклипс, тащивший Аластора за волосы, обернулся. Его алые глаза сияли вседозволенным безумием.

— Я не хочу убивать эту прелесть, — ухмыльнулся он. Улыбка растянулась алой линией до ушей. — Он такой душка, когда в состоянии полуобморока кричит: «Эрик! Эрик!» и всякое такое. Прямо мило смотреть. Мне нравится видеть безысходность в глазах. Он так забавно плакал и звал вас по имени, умоляя, чтобы вы его спасли…

Лязг металла.

Эрик, стоявший в начале коридора, за одно ничтожное мгновение переместился в его самый конец. Он ловко взмахнул клеймором, и капли крови слетели с его лезвия прямо на пол. Другой рукой он прижимал к себе Аластора.

Послышался отвратительный звук падения мягкого тела о твёрдый пол. Рубиновые ручьи начали растекаться по полу, сливаясь с кровавым морем. Эклипсы вздрогнули, расступаясь от трупа бывшего товарища.

— Ты… ты что творишь?! — заверещал один из Эклипсов. — Ты хоть знаешь, что тебя убьют за это?!

Эрик наконец соизволил обернуться. От серых глаз ничего не осталось — они обрели грязно-алый оттенок, а зрачок сузился до узкого когтя. Эрик презрительно оскалился, до боли в пальцах сжимая рукоять клеймора. Магия Эклипса невольно выплёскивалась — она не вмещалась в его теле, резко ставшем таким тесным и маленьким.

— Молитесь, выродки, — прошипел он через плотно стиснутые зубы.

— Ты не посмеешь! — кто-то нервно захихикал. — Тебя убьют! Мы — воины Элитного Отряда! Нас нельзя…

Эрик, с лютой ненавистью оглянув всех воинов, поднял свой клеймор.


Закат догорал. Лучи солнца лениво проникали через большие окна дворца, из-за крови обретая алый цвет. Пожар, вызванный магией одного из Эклипсов, потух. После него остались сплошные кубы чёрного дыма, как змеи окутывающие коридоры. Тишина.

Аластор приоткрыл глаза, опухшие из-за слёз. Он дрожал. Мальчик начал испуганно оглядываться по сторонам.

— Эрик… — прошептал он.

Эрик, склонившийся над ним, улыбнулся. Он потрепал мальчика за волосы и осторожно взял на руки.

— Всё закончилось, — поспешил успокоить брата Эрик, вытирая его слёзы. — Мы бежим вместе прямо сейчас.

Он посмотрел на Лену, лежащую без сознания. Девушке повезло больше всего — из ран всего лишь несколько длинных царапин и две рваные раны, которые она сможет исцелить благодаря пробудившейся силе феникса. Её не тронули только из-за её красоты. Элитный Отряд славился своей похотью. Но всё равно она не могла бежать быстро, потому что её нога была ранена.

Элитный Отряд… сборище дураков, выставляющих себя выше других. Прошлый император действительно оказался столь глупым, раз нанял их. По сути, клан Тэнэбрэ и Фениксы были единственными врагами Империи, однако и те, и те невероятно слабы, по сравнению с мощью Эклипсов. После Академии совершенно не находилось никакой работы, и постепенно знания выветривались из головы. Поэтому выпускники Академии будут намного сильнее их. Поэтому Нейт — самый грозный враг.

— Очень жаль, Эрик, — прошипела Нейт как раз за спиной.

Он обернулся. Почему-то его не удивил приход девушки с остатками Элитного Отряда. Семь человек. Отлично — они казнят его прямо здесь и сейчас. Нетрудно догадаться, что за всем этим стояла она. «Просто хочу дать своеобразную проверку одному Эклипсу» — вспомнились её слова.

Эрик поспешил спрятать клеймор в ножны за спиной. Он медленно поднял руки, отстранившись от Аластора. Что же, всё опять пошло не по плану. Лена и Аластор находились с ним в одном помещении, где прямо сейчас готовились оторвать голову предателю. А сделает это Элитный Отряд. «Всего лишь самолюбивые твари, не знающие вкуса истинной битвы», — засмеялся Эрик.

Ему неожиданно стало смешно. «Я схожу с ума?» — продолжал он слышать собственный хохот в голове. Как же всё абсурдно! Абсурдно до такой степени, что Эрик с трудом подавил желание засмеяться во всю глотку. Наверное, совесть не дала.

— Помнишь, ты сказал, что тебе не нужны воины, ставящие чувства на первое место? — Майор Арес. Его надменный голос Эрик узнал бы где угодно. Мужчина не оробел говорить с ним столь пренебрежительно и низко. — Что теперь ты скажешь?!

Послышался крик. Один из Эклипсов схватил Аластора, заломив его руки за спину. Он был парализован страхом.

— Не думал, что это случится со мной, — прошептал Эрик. Остальные Эклипсы окружили его, взяв в руки клейморы. Они набросятся на него одновременно — по приказу Нейт. — Я не знаю, что нашло на меня. Я потерял голову. Когда я очнулся — всё закончилось. Я убил их.

— Братик! — рыдал Аластор, стараясь вырваться из хватки. — Братик!!!

Слёзы текли по его белым, как снег, щекам. Несмотря на слабость, он продолжал надрывать голос.

— Братик! Братик! Братик!

Нейт равнодушно смотрела на ребёнка. Затем медленно перевела взгляд на Эрика. Они посмотрели друг на друга. «Империи не нужны предатели!» — так и виднелось в её ядовитом взгляде. Ради Империи она готова убить и своего друга. «Я не могу сражаться против неё», — понял Эрик. Он не сможет сразиться против бывшей подруги.

— Перед тем, как я умру, — просипел Эрик, — ответь на мой последний вопрос. Что станет с Аластором?

— Я сотру ему память о тебе, — холодно сказала Нейт. — Даже будучи человеком, он хорошо послужит на благо Империи. Я научу его быть таким же, как я. Он вырастет воином, пусть и без магии. Такой ответ устраивает тебя?

— Не хочу! — отчаянно вопил Аластор. — Не хочу! Эрик! Не хочу!

Нейт подняла руку — знак к подготовке. Шестеро Эклипсов, готовых к его казне, нападут одновременно. В свете кровавого солнца лезвие их оружия блестело зловещим цветом. Они встали в боевую стойку.

Эрик закрыл глаза, опустив руки. Несколько долгих мгновений он стоял, не двигаясь.

— Прощай, Аластор, — наконец прошептал он, не поднимая головы. — Прости, что подвёл.

— Эрик!!! — надрывался мальчик. — Нет! Братик!!!

Шестеро Эклипсов тут же кинулись вперёд, выставив своё оружие вперёд.

Брызнула кровь. Отчётливо слышалось, как наточенное лезвие рассекло плоть. Не взвизгнул металл — значит, что жертва сдалась без боя.

Нейт смотрела на казнь всё теми же бесчувственными глазами. Она даже не вздрогнула. Хотя в глубине её зрачков мелькнуло что-то странное… Осуждение? Печаль? Империя заменила ей всё — семью, друзей, дом. Правду говорят — вседозволенность лишает рассудка. «Прости, я делаю это во благо Империи, — шептала она одними губами. — Я дала тебе шанс. Ты им не воспользовался».

На мгновение всё затихло. Лилась кровь, виднелись падающие трупы, однако Эрик как стоял в центре, так и продолжал стоять. Единственное, что изменилось — он держал в руке алеющий клеймор. Нейт ждала. Ждала, что её новый враг упадёт, что из его горла вырвется крик сумасшедшей боли. Но он молчал.

Вопили Эклипсы. Кто-то из них пал навзничь и так и не встал, а кто-то шипел и кривлялся от смертельных ударов, высасывающих жизнь. Только тогда Эрик наконец заставил Нейт вздрогнуть. В следующую же секунду он с мимолётной скоростью переместился к Аластору и перерезал горло ничего не подозревающему мужчине, с ужасом смотрящему на убийство товарищей.

— Нет смысла нападать на меня разом, — только и сказал Эрик, когда он заметил непонимание в глазах Нейт. — Я прочитал внутреннюю энергию каждого Эклипса и предсказал, куда они нанесут удары. Почти все целились в голову. Удобно.

Эрик выпустил руку вперёд. Перед ним появилась полупрозрачная стена, отдающая фиолетовым оттенком — защитный барьер, который, в случае атаки Нейт, сможет ненадолго защитить их. Он разделял его, Аластора и Лену от императрицы, готовившейся использовать полную силу атакующего Эклипса.

— Прости, Нейт, — Эрик улыбнулся и склонил голову набок. — Я немного передумал умирать.

Аластор сильнее прижался к ногам Эрика.

— Братик! — продолжал шептать он, но уже с облегчением в голосе. — Братик!

Эрик опустился на одно колено и обнял мальчика. Аластор продолжать плакать, цепляясь крохотными ручками за доспехи.

— Успокойся, маленький нытик, — усмехнулся Эрик, потрепав брата по волосам. — Ты уже большой, чтобы плакать.

— Что… что это значит?! — прошипела Нейт.

Эрик недоумённо посмотрел на неё исподлобья.

— Ты разве не понимаешь? Империя не мой дом. С этого момента я собираюсь жить не ради Фениксов. Я собираюсь жить ради Аластора и Лены. Пока у меня есть они, я буду счастлив. — Он поднялся на ноги и осторожно взял Лену на руки.

Нейт, будто парализованная, смотрела на них. Глаза округлились. В самой глубине взгляда плескался праведный гнев — пока ещё новорожденный, не достигший своего расцвета.

— Конечно, если ты хочешь сразиться со мной — я не буду против, — продолжил Эрик. — Попробуй разрушить мой барьер — я вступлю с тобой в бой. Ты сможешь убить меня. Попытаться.

Пока Эрик дожидался ответа, он подошёл к арочному окну и разбил его. Прохладный ветерок залетел в коридор, взъерошивая его волосы.

— Я так и знал, — сказал Эрик. — Ты не можешь. Как и я. Забавно, не находишь? Быть может, ты и правда что-то испытывала ко мне. Где-то внутри ты всё такая же Нейт, которую я знал.

— Заткнись! — прохрипела она. — Я обещаю — я найду тебя и убью. Лично.

— Не сегодня. Ты не готова морально. И не надо врать — я знаю, что прав.

Эрик посмотрел на Аластора. Мальчик постарался улыбнуться через слёзы.

В казармах находился ещё один тайный ход. Теперь, когда Элитный Отряд уничтожен, а остальные воины отправились на подавление восстания, повода бояться нет. Там остались только самые слабые и не готовые к бою Эклипсы.

Эрик помог Аластору аккуратно перебраться через оконную раму. Лена ещё не в скором времени придёт в себя — пока она заживляет свои раны. И всё же, они все целые и невредимые.

— Ты пожалеешь об этом, — рявкнула Нейт сзади.

Эрик, не поворачивая головы, засмеялся:

— У меня нет повода сожалеть.

Девушка молча смотрела, как её бывший друг и новый заклятый враг уходит вдаль. Чёрт. Нейт сжала руку в кулак, чувствуя своё бессилие, прожигающее душу. Как ни крути, в глубине души она продолжала видеть в нём своего друга. Нет — видеть предателя в обличье друга. Скоро, когда слабость испепелит все её чувства, в сердце пробьются ростки ненависти. И тогда ему наступит конец.

====== Глава XI. Свобода крови. ======

Империя преследовала их.

Сложно описать словами странное чувство, охватывающее Эрика всякий раз, когда он улавливал в воздухе ярость Нейт. Её гнев не похож ни на что иное — он словно отравлял воздух запахом холода и железа. Кончики пальцев горели, несмотря на сырость постепенно обвалившихся тайных ходов. Эрик искоса смотрел на Аластора, пытаясь найти в нём те же признаки, что испытывал сам. Мальчик только морщил носик из-за страшной вони, а ещё он дрожал. «Прошу, потерпи», — молил Эрик, хотя боялся открыть рот. То же самое он ощущал четыре года назад, когда его обнаружил раб-феникс. Любой звук приведёт к неминуемой смерти, любое неверное движение приведёт к неминуемой смерти, любая ошибка приведёт к неминуемой смерти. Внутри всё сжималось, будто пружина, готовившаяся неожиданно разогнуться и вылить всё отчаяние в одном вопле.

«Чёрт!» — шипел Эрик. Он слишком хорошо чувствовал ярость бывшей подруги, вдобавок к ней постепенно прибавлялось неестественное колебание под ногами. Сколько они прошли? Не слишком много, особенно для Эклипсов, преодолевающих расстояние намного быстрее остальных. «Таким образом, для них поимка беглецов — лишь вопрос времени, — Эрик глубоко вздохнул. — Аластор уже без сил».

Юноша остановился, аккуратно положив Лену около стены. Аластор, воспользовавшись заминкой, сел на каменный пол, чтобы отдохнуть. «Бедняжка», — горестно подумал Эрик, опустившись на одно колено. Лена ещё не выглядела хорошо, но, по крайней мере, в таком состоянии она сможет бежать. Ей удалось кое-как вылечить рваную рану на ноге.

Эрик начал трясти её за плечи и бить по щекам. Сначала девушка даже не вздрагивала, но со временем становилось понятно, что она постепенно приходила в себя. Дыхание сбилось.

— Очнись, — взмолился юноша, говоря это едва ли не над её ухом. Слишком уж он боялся, что его услышат — нельзя верить тоннелям, где эхо разлеталось, подобно неуловимому ветру. — Это я — Эрик.

Лена приоткрыла глаза. Взгляд её был настолько измученным, что сердце юноши защемило. Вернув её из ада, он отправил её в ад. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем девушка наконец заметила его и Аластора, пристально смотрящего на неё. Она слабо улыбнулась, хотя и вышла эта улыбка неровной, искажённой.

Едва Эрик открыл рот, как вдруг тяжёлые шаги и визг клейморов, ударяющихся о каменные своды, разнеслись по всем тоннелям. Хищники вышли на охоту.

— Тебе придётся бежать, — Как бы слова ни прозвучали жестоко, иного пути не оставалось. У них в запасе не больше пяти минут.

— Что произошло… — прошептала Лена.

— Погоня, — отрезал Эрик, хватая Аластора на руки. — Следуй за мной.

Повторять не пришлось. Лена, превозмогая боль, вскочила на ноги. Кивнув, юноша исчез во тьме тоннелей.

Чем дальше они продвигались вглубь, тем отчётливее слышались крики Эклипсов, которым велели разыскать их любой ценой. Множественное ветвление туннелей не помогало — пусть они и потратят время, чтобы обыскать ложные пути, они рано или поздно отыщут их. Лязг металла становился всё ближе. «Подавляй свой внутренний поток энергии», — Эрик старался расслабиться. Эклипсы, как акулы, чующие кровь — малейшее проявление магии — и конец.

— Быстрее! — оглядывался Эрик на Лену.

Аластор сильнее цеплялся ручками в плечо юноши. Он плотно поджал губы, с боязнью смотря в темноту, остающуюся позади.

Сбоку упал камень. Лена плотно закусила язык, чтобы не вскрикнуть. Эрик уже свободной рукой потянулся к клеймору, висевшему за спиной, грозно обернувшись через плечо. Брови зловеще сомкнулись в одну изогнутую линию. Такая поза предвещала опасность, грозившую всем, кто подойдёт к ним. Лена невольно восхитилась — Эрик не просто беглец, нарушивший закон Империи. Он — Эклипс высшего ранга, равному которому нет нигде в мире. Он — наследник Кали, сын лидера мятежников.

Убедившись, что поблизости нет врага, Эрик продолжил путь. Одно мгновение — и он обогнал Лену, с проворностью кошки двигаясь вдоль стены. Хоть он и выглядел непреклонно, пот лился с него, несмотря на жуткий холод. Вдобавок он прекрасно чувствовал, как дрожит Аластор.

Эрик остановился, резко утянув Лену в какой-то едва заметный проход в стене. Девушка невольно потянулась к кинжалу, который всегда держала при себе. Даже Аластор с трудом проглатывал крики, дрожь его усилилась. Его щёки рассекали мокрые дорожки слёз. Все они чувствовали, как запах постепенно впитывал в себя запах тёмной магии и огня.

— Внутрь, — прошептал Эрик одними губами.

Лена старалась не обращать внимание на тихий треск костей под ногами. Черепа, оторванные конечности, давно разложившиеся в земле — от всего этого скручивало живот. Что она здесь ещё увидела бы, будь здесь больше освещения?

В стене имелось небольшое углубление, в котором они с трудом поместились. Если затаить дыхание, то Эклипсы смогут пройти мимо, не обратив внимание на едвазаметный прорез в стене. Лена до жути боялась набрать в лёгкие больше воздуха, боялась даже дышать… По спине начало ползти что-то склизкое. Девушка сильнее стиснула зубы. Что бы это ни было — всё лучше, чем быть найденными разъярёнными солдатами.

Чтобы хоть как-то отвлечь себя от мыслей, Лена посмотрела на Эрика. Из-за тесноты проёма, они вплотную стояли друг к другу. Его дыхание, ровное и глубокое, согревало и чем-то напоминало обжигающее дыхание матери, когда та обнимала её. Тёмные глаза Эрика по-прежнему выражали глубокую скорбь, которую можно было разглядеть, внимательно присмотревшись. Он старался скрывать чувства, но всё равно их отражение мелькало в глубине взгляда, направленного в туннель, где раздавались крики. Лена осторожно взяла его за руку, и он вздрогнул. А затем робко улыбнулся.

Аластор, напротив, старался не смотреть в туннель. Он плотно закрыл глаза, наивно надеясь, что так он станет невидимым.

— Наверняка он направится в другой город, чтобы ограбить его, — раздался низкий голос одного из Эклипсов. Слишком близко. Слишком громко. — Возможно, в Ветустус. Там он возьмёт корабль и уплывёт на континент. Если у него, конечно, сохранился рассудок.

— Не дури! — прошипел его товарищ по оружию. — Если б у него сохранился рассудок, он стал бы императором и не выпендривался! Ты же знаешь — эти дети всегда хотят выделиться.

На мгновение один из Эклипсов остановился. Эрик, освободившись от руки Лены, вновь потянулся к клеймору, и на этот раз Лена смогла разглядеть его лицо. Он боялся не меньше её, и всё равно страх выдавал только его тревожный взгляд. Лена ощутила, как юноша расслаблял тело.

— Может вернёмся и скажем, что у нас нет шансов?! — рявкнул какой-то Эклипс. — Как ни крути, Эрик — лучший из лучших, и он знает это. Он сейчас может находиться в нескольких десятках километров от Дивитая! Это всё равно, что ловить дым!

— Кто-то видел, что он прихватил с собой одну из этих тварей. С ней он точно не уйдёт далеко.

Эрик стиснул зубы. Солдат, сказавший такую гадость, оказался прав — с Леной далеко не уйти. Она значительно тормозила его. Оставив девушку, он сможет сбежать с Аластором либо к матери, либо на континент, украсть там корабль и скрыться. А можно использовать магию Эклипса и улететь самому, пусть это будет и очень опасно. Эрик старался подавить эту мысль. Это говорил не он — это говорила та часть Эклипса, которого создала Академию в нём.

С разных концов потайного хода сбегались остальные солдаты. Их становилось всё больше, а значит, что сидеть здесь целую вечность нельзя. Когда первая волна Эклипсов скрылась за углом, Эрик юркнул обратно в тоннель; Лена вышла следом. Он взял её за руку и побежал вперёд. «Мы не можем использовать ни силу Эклипса, ни клейморы, — напомнил себе юноша. — Если нас найдут, придётся сражаться никчёмными кинжалами. Иначе шаткие ходы развалятся, и нас похоронит заживо. Проклятье. Даже если я поставлю барьер, мы не сможем выбраться из-под завала и будем сидеть так, пока нас не найдут или мы не сдохнем сами. Самое страшное — хрупкости этих туннелей понимают только те, кто часто по ним ходит. Остальные, в погоне за моей головой, используют и клейморы, и всю магию Эклипса. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!»

В Академии проходили урок, где курсантов учили прятаться и нападать из-за углов. Можно применить знания, дабы разделаться с солдатами, преграждающими путь к одному из выходов. Их всего шестеро. В засаде, тем более, зарезать их кинжалом даже легче, чем клеймором. «Я использую знания из Академии против Академии», — усмехнулся Эрик. Как иронично. Слышала бы его Нейт, которая всегда восхищалась подобными уроками.

Нейт. Или же императрица Нейт Парвати самолично отдала приказ принести голову Эрика Кали. Возможно даже за достойную плату. Самое ужасное было то, что все эти двенадцать лет он знал девушку, как никто другой, и она считалась его лучшим другом. Ослеплённый сначала горем, затем заботой об Аласторе, он не видел полностью её души. Неужели всё это — просто игра? Она специально втиралась в его доверие… «Нет», — остановил себя Эрик, стараясь не слушать крики Эклипсов, доносившихся совсем рядом. Нет — иначе бы Нейт воспользовалась шансом и постаралась убить его, пока возможность прыгала в её руках. Она сама была в ужасе. Так или иначе, для неё долг — важнее всего. Эрик не мог винить её за это. Когда-то он сам превратился в такое чудовище, потому что мысли о престоле вскружили голову.

Эрик остановился возле угла. Дальше, около входа, караулили несколько Эклипсов, загораживающих собой проход наружу. Их оказалось больше десятка. «Сдохни всё!» — яростно зарычал Эрик. Они уже успели понаставить везде солдат, чтобы тем самым отрезать все пути на свободу! «Твоя жажда крови — это острие меча. Твои раны — это огонь, дающий тебе больше жара в плоти. Твоя ненависть — самая мощная магия. Твой стук сердца — это музыка, в такт которой ты нападаешь».

Эрик пристально посмотрел на Лену, а затем осторожно передал ей дрожащего Аластора.

— Эрик… — жалобно пролепетала девушка. — Ты же не…

— Не заставляй его смотреть на это, — процедил Эрик. — Иного выбора нет.

«Она увидит в тебе монстра, — смеялся голос в голове. — Ты и есть монстр!»

Нейт говорила: «Тьма является заклятым врагом для напуганных птенцов; для хищников тьма — это верный друг и помощник в кровожадных охотах». Эрик давно осознал, насколько подруга заблуждалась. Тьма — идеальный инструмент убийства для тех, кто умеет ей пользоваться.

Сзади послышались шаги. Эрик мимолётно обернулся, вытащив с лёту два кинжала из ножен на бедре. На расстоянии десяти метров на них смотрели три Эклипса. «Ещё с десяток за углом», — пронеслось в мыслях.

Несколько мгновений Эклипсы смотрели на Эрика, стараясь разглядеть через тьму, нужный ли это человек. Едва один из них открыл рот, чтобы закричать, юноша подлетел к нему, мгновенно перерезав сонную артерию. Однако это не помогло — остальные два разом свистнули, и режущий звук заполнил туннели. Через секунду их крики смолкли, заменяясь на жалобное хрипение.

Эрик быстро оттолкнул от себя одного из солдат, камнем падающего на него, и осмотрелся. Лена с немым ужасом смотрела на трупы, закрывая глаза Аластору. Хотя, может быть, это и было лишним. Аластор за свои пять лет пережил столько, сколько не пережил ни один человек на континенте. Он сильный.

Изо всех проходов послышались шаги — товарищи по оружию ринулись на крик. Показавшись в туннеле, они без раздумий помчались на предателя. Эрик сделал глубокий вдох. «Твой стук сердца — это музыка, в такт которой ты нападаешь», — вспомнил он. Сейчас их не больше пяти. Через некоторое время прибудет больше подкрепления, и за эти секунды, к несчастью, придётся разделаться с ними и с Эклипсами, стоящими около выхода.

Юноша кинул нож прямо в толпу солдат, загородивших всю ширину туннеля, как в живую мишень. Один из них, конечно же, без труда его отбил — Эклипсы могут отбивать и пули, поэтому зачастую пистолеты бессильны. За ним сразу же Эрик кинул второй нож, а затем и третий. Потратив драгоценную секунду на то, чтобы отбить клинки, Эклипсы слегка ослабили хватку. Поэтому Эрик без труда тенью проник за их спины и перерезал горло одному солдату. Его товарищ кинулся прямо на грудь юноши, норовясь сбить с ног, но Эрик подставил нож, и Эклипс просто напоролся на него. Вытаскивать оружие не было времени — юноша просто небрежно оттолкнул труп на третьего солдата.

Ноги пронзила боль — кто-то ударил его прямо по колену. Эрик повалился на пол и, почувствовав слабый поток магии возле своего горла, быстро перевернулся через бок. Клинок впился в каменный свод туннеля, и поблизости от удара разрослись паутины трещин. Ещё один солдат кинулся на него, и Эрик смог едва ли ударить локтем прямо по лицу соперника. Эклипс, взвизгнув, отлетел на несколько метров. По крайней мере, точно не сразу оправится. «Минус три. Двое. Ещё двое…»

В следующее мгновение четвёртый солдат с боевым кличем кинулся на него. Эрик вскочил на ноги, кулаком со всей силы ударив по подбородку. Послышался тошнотворный треск ломающихся зубов.

Новая вспышка боли на этот раз разожглась у лопатки. Последний, пятый Эклипс, подло ударил со спины. Эрик повалился на пол, сумев в последний момент сделать подсечку. Солдат упал вместе с ним, однако, не тратя время на крики, кинулся на юношу. Эрик с трудом перехватил его запястья. Нож зловеще повис в нескольких сантиметрах от горла. Как бы юноша ни пытался сопротивляться, враг не уступал в силе. Лезвие ножа всё ближе и ближе подходило к горлу, зловеще сверкая кровавым цветом.

Неожиданно Эклипс захрипел и кашлянул кровью. Он упал на пол.

Лена с нескрываемым отвращением смотрела на место резни. В её руках находился кинжал, который Эрик подарил ей в день встречи. Теперь с некогда чистого и блестящего лезвия стекала кровь. Девушка только что совершила своё первое убийство. Но, быстро опомнившись, она подбежала к Эрику и подала ему руку помощи.

— Лена… — прошептал Эрик, не зная, что сказать. Сейчас он был весь заляпан кровью, ручьями стекающей с него. А потом он вдруг посмотрел на свои руки — их прорезали вздувшиеся вены. «Нет…»

Не по своей воле он только что использовал пятнадцать процентов силы Эклипса. Зрачки наверняка окрасились в жуткий кровавый оттенок, под стать нагнетающей здесь атмосфере. Поэтому Лена смотрела на него с таким видом? Эрик постарался поскорее отозвать магию, пока не стало хуже. Аластор видел его? Всё что угодно, лишь бы не видел!

Эрик опёрся о руку Лены и поспешил встать на ноги. Около стены стоял Аластор, закрывший глаза сам себе. Его не тронули — уже радует, цел и невредим.

— Эрик! — вскрикнула Лена.

Юноша осмотрелся. Прибегало подкрепление — не меньше десяти… двадцати… Их около тридцати. Тридцать подготовленных Эклипсов, жаждущих оторвать его голову, сбегались изо всех туннелей. При всём желании одолеть их практически невозможно. Солдаты Империи кричали, свистели, чтобы созвать остальные силы на убийство предателя. Однако даже если сбежать — у входа стоят ещё десять человек, которые не покинут свой пост, даже если рядом с ними начнётся резня.

«Лучше десять, чем тридцать», — рассудил Эрик. У него несколько секунд, чтобы составить план действий в голове.

— Лена, — протараторил юноша, — возьми Аластора и иди следом за мной, я буду освобождать нам доро…

Весь воздух разом вышел из груди.

Лена, с немыслимой быстротой схватив Аластора, подбежала к юноше и толкнула его прямо в живот. От неожиданности, от такой силы, вложенной в один удар, Эрик повалился спиной к одной из стен, где находилась ещё одна расщелина, но уже более широкая и заметная. Эрик со всей силы приложился о каменную стену затылком, и из глаз полетели искры.

Лена протиснулась в проём сразу же, невольно встав вплотную к Эрику. Первое время юноша не мог ничего понять — всё произошло настолько неожиданно, а ко всему этому девушка смотрела на него с такой тревогой… Он чувствовал неровное дыхание Аластора у своей груди, — мальчик ещё зажимал глаза ручками.

«Ты дура! Ты сумасшедшая! Ты хоть знаешь, что прятки не помогут нам скрыться от толпы обученных воинов?!» — хотел прошипеть Эрик, как внезапно послышались дикие вопли, и в воздух поднялась невообразимая какофония звуков. Вибрацию стен он почувствовал сразу же, потом увидел, как обрушился потолок. Судя по крикам, некоторых воинов задавило. Эрик схватил Лену за плечи и отвёл её в сторону, чтобы своей спиной загородить проход. В то же время юноша создавал защитный барьер, подобно липкой паутине окутывающей стены расщелины.

Этого Эрик и боялся. Кто-то из Эклипсов, не зная о шаткости туннелей, схватил клеймор и нечаянно задел каменные своды. Хоть барьер защищал от внешних ударов, беглецы слышали истошные вопли, а сами задыхались от снопа пыли, поднявшегося в воздух.

Через какое-то время всё утихло. Потолок туннеля обвалился, зато каким-то высшим чудом стены остались целы и невредимы. Убедившись, что снаружи безопасно, Эрик убрал барьер и медленно вышел вперёд. Эклипсы благоразумно ушли отсюда. «Надеюсь, они сделали выводы, что я мог бы не выжить», — подумал юноша. Они могут вернуться к Нейт и заявить, что в эпицентре обвала, где он находился, просто не было шансов. «Это невозможно! — тогда бы прошипела Нейт. — Он выходил сухим из воды и целым из огня! Он — лучший из лучших, а обычный обвал его не остановит!»

Эрик помог Лене выбраться. Теперь они шли по острым обломкам через море ядовитой пыли. Через них с трудом прорезались слабые солнечные лучи.

— Я использую свою силу, — пробормотал Эрик через кашель, стараясь увидеть, сколько метров разделяло их до земли. — Если увидишь кого-то — кричи.

Юноша закрыл глаза, дабы пробудить силу Эклипса. Как бы она ни была ему противна, она выручала его в самые трудные минуты. В ноге слегка начало щипать из-за недавно нанесённой раны, которую Эрик старался не замечать. Он почему-то вспомнил смутный образ демона Кали. Давно он её не встречал — быть может, она — просто игра воображения?

Когда Эрик ощутил боль в спине, он повернулся к Лене и осторожно забрал Аластора. Затем он пулей взлетел наверх, оглядываясь по сторонам. Везде простирались бескрайние пейзажи леса: дикого, непроходимого леса, кишащего хищниками. Через навес листьев солнце едва-едва проникало в дикое царство леса.

Кроме разъярённых животных, тут никто ходить просто так не будет, однако и те, испугавшись грома, убежали прочь. Эклипсы, как минимум, отошли на безопасное расстояние от обвала. Кто знает, может катастрофа настигла не только их туннель?

Эрик поставил Аластора на землю. «Рядом нет ни хищников, ни врагов», — утешил он его, будучи сам уверенный в этом. Но всё равно Эрик, не медля, вернулся вниз за Леной.

Когда юноша помог девушке оказаться на поверхности, Эрик убрал свою силу. Всё же лучше маскировать внутренний поток энергии, пока Эклипсы не почувствовали его и не вернулись. Юноша сделал вид, что осматривается, хотя на деле он не хотел смотреть на Лену. Столько неозвученных вопросов повисли между ними, отчего холодок пробежался по коже.

— Уже можно глаза открывать? — просипел Аластор.

Мальчик продолжал стоять, зажмурившись, как сказала Лена. Эрик невольно усмехнулся.

— Да, — кивнул юноша.

Аластор приоткрыл глазки и начал удивлённо осматриваться. Рот разинулся в немом изумлении с примесью непонятного страха.

— Ого! — вскрикнул он. — Так много всего! Братик, смотри!

Аластор начал тянуть Эрика за ногу, одновременно указывая на белку, скрывшуюся в тени листвы. Мальчик завороженно смотрел ей вслед. Серые глазёнки сверкали удивлением, радостью… Столько чувств вмещалось в его маленьком сердечке. Затем его внимание перехватили бескрайние просторы леса, простирающиеся до линии горизонта. Им нет предела — за ними только океан. Аластор издал странный звук восторга.

— Хочу мышку!

— Это белка, — поправила Лена с улыбкой. — Она прыгает по деревьям и грызёт орехи.

— Орехи?

— Вкуснятина, которую и мы едим.

— Братик, — Аластор повернулся к Эрику, — я тоже хочу орех! Дай орех! Пожалуйста!

Эрик смотрел вдаль. Острое зрение Эклипса улавливало серый дым, поднимающийся к серому небу Империи. В нескольких километрах отсюда есть люди. А где люди, посреди леса, там и лошади.

— Когда зубы будут крепче, тогда дам орех, — Эрик старался говорить мягче. Он указал вдаль, где поднимался дым. — Нам туда. Лена, ты…

— Я в порядке, — отмахнулась девушка.

— Мы всё равно будем идти быстро. Нам повезло, что завал заблокировал туннели, ведущие сюда. Эклипсы побоятся их разгребать из-за шаткости. Но они могут отправить поисковые отряды, — Эрик взял Аластора на руки и двинулся в путь. Лена старалась не отставать. — Мы не так далеко ушли от Дивитая. Боюсь, даже меньше, чем километр нас отделяет от стен. Однако здесь много деревень.

— Разве нам не надо идти к лагерю мятежников? — подняла бровь Лена.

— Лошади. Нам нужны лошади.

Девушка открыла рот, чтобы задать вопрос, но тут же закрыла. Хотя Эрик не сомневался, что именно хотела спросить девушка. Его этот вопрос тоже мучил долгое время.

— Я слышала, на континенте разъезжают машины, летают самолёты… Почему в Империи такого нет? Мы будто…

— Будто изолированы? Так и есть. Однако мы имеем связь с внешним миром. Империя — это большой остров посреди океана, который из-за магии ни один человек не найдёт. И всё же, на протяжении многих веков, мы верны традициям и обычаям.

— По-моему машина быстрее лошади, — Лена повела плечом.

Эрик хмыкнул и косо посмотрел на Аластора. Мальчик удивлённо таращился на них, не понимая значения многих слов. Он даже не знает, как выглядят телефоны, что уж говорить о континенте с развитыми технологиями.

— Сосуды вливают в лошадей кровь Эклипсов. Как ни странно, животные, в отличие от людей, переносят такую операцию очень легко. И они становятся быстрее, чем гоночные автомобили. Мы не используем машины из-за ненадобности. То же самое и с остальной техникой — она нам не нужна. Кроме электричества, может быть, и канализации.

Лена ничего не ответила. Эрик не хотел тревожить её — она всё поняла. Не нужна техника, чтобы осложнить жизнь рабам. Девушка опустила голову, плотно поджав губы.

Аластор дёргал Эрика за волосы, играясь с ними. Когда занятие ему наскучило, он старался рассмотреть окружающий мир, но забывал про это дело, продолжая дёргать брата за пряди. Они шли слишком быстро, чтобы он мог что-то разглядеть. Однако когда что-то шуршало, мальчик радостно вскрикивал и кричал: «Белка! Белка! Орех!», даже когда рядом просто упала ветка или пробежал ёж.

— А когда мои зубы будут… этими… крепче? — спросил он. — Хочу орех! Хочу зубы!

— У тебя пока молочные зубы, — терпеливо объяснила Лена. — Потом они выпадут и вырастут новые.

— Упадут? — Мальчик округлил глаза. — А зачем?

— Чтобы выросли новые, — терпеливо повторила Лена.

— Но зачем им падать? Эти новые не могут вырасти вместе с ними?

Лена замешкалась, пытаясь придумать какой-нибудь вразумительный, понятный для ребёнка ответ, но Эрик перебил:

— У тебя слабые зубы. Они должны исполнять приказы Империи. Империя говорит: «Тщательно пережёвывай еду!» Но зубы твои настолько слабые, что они не могут исполнить приказа. Тогда Империя уничтожает слабых, чтобы заменить их более сильными солдатами. С каждым умершим слабым солдатом ты получишь на его место более сильного.

— Ого! Какие сильные зубы! — удивился Аластор. — А много таких солдат? Вдруг они закончатся?

— Они закончатся после первой смены зубов. А потом у Империи закончатся солдаты.

Настала очередь удивляться Лене. Она пристально посмотрела на Эрика, но тот только пожал плечами. Чего она ещё хотела от мальчика, который жил в Академии?

Несколько часов они шли в тишине. Только Аластор вскрикивал и опять кричал что-то про белок. Эрик задумался — так ли он представлял себе свободу? В Академии он так и грезил о солёном запахе океана, о чистом голубом небе, о ветре, дающем сил для преодоления нового расстояния. Он представлял себя… счастливым? Видел рядом с собой Аластора, а теперь их компанию пополнила и Лена. Наверное, он должен быть счастлив. Но почему-то душу обременял странный скрежет в душе. Столько всего они преодолели вместе, поэтому украсть корабль не казалось ничем сложным, после пережитого. Однако Анджела… Матерь Кали… Почему-то плохое предчувствие тяготило насчёт неё. Что сейчас с ней? Жива ли? А вдруг…

— Эрик, — Лена положила руку на плечо. Юноша вздрогнул от неожиданности. — Всё хорошо?

— Нет, — Он хотел сказать «да», однако наружу вырвалось вовсе не это. Никогда ещё Эрик не думал, что говорить откровенную правду окажется столь легко, после всей прошедшей лжи.

Девушка понимающе смотрела на него. Эрик был ей благодарен — она ничего не спросила его, пусть любопытство распирало её. Она понимала его, наверное, вкус свободы также тяготил её. Им обоим хотелось стать Аластором — он не понимает глобальную проблему, вставшую перед ними плотной стеной.

— Много воды утеряно, — прошептал Эрик. — Однажды Мария, старушка, которая присматривала за мной в лагере Фениксов, рассказала мне сказку. Сказка про белого голубя, мечтающего угодить всем. Его презирали крысы, и тогда голубь измазался в грязи, чтобы понравиться им. Его презирали попугаи, и тогда голубь воткнул в себя разноцветные перья. В конце концов, его отказались принимать в любом обществе. И тогда голубь решил понравиться коту. А кот сказал, что чтобы ему понравится, достаточно всего лишь прыгнуть ему в миску. Голубь обрадовался такой простой возможности. Его съели. Раньше я смеялся над этой сказкой, а теперь не до смеха вовсе.

Лена опустила глаза.

— Ты пока не прыгнул в тарелку к Нейт, — наконец изрекла она. — Значит, можно начать жизнь заново.

— Можно. Но что с того, если человек не изменится сам?

— Не загоняй себя. Теперь ты можешь говорить, что думаешь, а не то, что хочет слышать Империя.

Эрик хотел возразить. Проведя столько лет под каблуком Империи, сложно стать сразу свободным. Сложно забыть, каково это — быть Эклипсом. Невольно юноша посмотрел на Аластора. А он будет до конца своей жизни помнить эти адские пять лет? Или они сотрутся из памяти?

Мелькнули постройки домов. Маленькая деревушка, расположенная недалеко от стен Дивитая, ничем не выделялась. Лёгкая добыча. Дым шёл из каменных труб, завиваясь и рисуя причудливые узоры в воздухе. Эклипсов поблизости не было — только Сосуды. Какие-нибудь ремесленники, охотники. Радует, радует. Судя по тому, как равнодушно смотрели на незваного гостя жители, пока они не знали о предателе.

Эрик передал Аластора Лене и приказал ждать его. Сам юноша отправился в конюшни — такие обычно выделялись, благодаря красным крышам. В случае опасности, во время всеобщего хаоса, жители сразу находили конюшни и могли сбежать на лошадях в Дивитай.

Конюх, кажется, единственный на всю деревню, убирал навоз. Заметив идущего Эклипса, он что-то недовольно пробурчал себе под нос.

— Я хочу взять себе этого коня, — Эрик указал на огромного красавца вороной масти. В деревнях обычно лошади не славились скоростью — лучших отправляли в города, поближе к казармам. Но всё лучше, чем ничего.

Конюх начал читать проклятья под нос, но Эрик не сомневался. По закону, Эклипс, заявивший желание взять лошадь, обязан её получить в любом населённом пункте. Вдобавок, за спиной блестел клеймор. Пусть убийство невинных считалось преступлением даже для Эклипсов, их всё равно побаивались.

Эрик повёл лошадь обратно к Лене и Аластору. Затылком он ощущал, как на него косились жители. С презрением или страхом — без разницы. Они жили одной охотой и ремеслом, а ужасы Академии доходили до них лишь от третьих уст. Вот только когда сюда прибудут остальные солдаты, они сразу расскажут о нём. Но пока для них юноша — обычный Эклипс.

Эрик помог Лене залезть на коня, затем передал ей Аластора. Мальчик с привычным для него восхищением дёргал несчастное животное за гриву, пока девушка на мгновение отвлеклась. Юноша залез следом и дёрнул за поводья.

Ветер свистал в ушах. Несмотря на пугающий вой волков вдали, Аластор всё равно осматривался с любопытством. Лена сильнее обхватила талию Эрика, боясь свалиться с коня на такой бешеной скорости. Сам юноша погрузился в раздумья. «Как бы мысль с Ветустусом ни была заманчива, город окружают болота, — размышлял он. — Только по мостам можно добраться к городу. Наверное, Нейт ждёт его там. Можно обойти болота и подойти с тыльной стороны, однако путь займёт не один день. Придётся встретиться с мятежниками… Проклятье».

Эрик не замечал, как пролетают часы. Подгоняемым страхом, он сильнее бил лошадь по бокам. Хоть территория лесов занимала огромную часть острова, несмотря на построенные города и деревни, солдаты Империи запросто осмотрят каждый клочок земли. Поэтому, заметив пещеру, скрытую корнями деревьев, Эрик без раздумий остановился. Рядом с ним пролегал ручей пресной воды.

Аластор был полностью вымотан после сегодняшнего дня. Солнце только скрылось за горизонтом, а ведь казалось, будто с момента их побега из дворца прошли недели. Пока Эрик разводил костёр и готовил места для ночлега, Лена занялась лошадью. Аластор устроился рядом, завороженно наблюдая за искрами огня.

— А почему огонь горит? — спросил он.

— Чтобы согревать нас ночью, — улыбнулся Эрик, стягивая с себя доспехи. — Так что спи. Завтра у нас не менее трудный день.

Аластор ещё недолго смотрел на танец голодного огня, прежде чем закрыть глазки. Дыхание его сразу выровнялось, и послышалось сипение.

Лена села на колени возле мальчика. Её белая рука потрепала его чёрные, как смоль, волосы. Сама же девушка закрыла глаза и неожиданно запела сладким соловьиным голосом:

До-ре! Ми-фа!

Закружится вихрь беспамятных снов,

В которых твой облик мне чудится вновь.

Соль-ля! Си-до!

Одеты в холодное золото звёзды,

Созвездием катятся в омуте слёзы.

Прошу я, услышь…

Услышит пусть небо пустые мольбы,

Что память хранят о том роке судьбы…

Глаза же закрой…

Пусть наше сознанье лишь тьма поглотит,

Пусть тёплое сердце заменит гранит…

Навеки усни…

Все старые птицы сгорают дотла,

А птенчики смело парят в небесах.

Лишь к солнцу летят…

Эрик молча слушал колыбельную. Она действовала на него, как вкус кофе, что вечность назад предложила ему Нейт. Эту колыбельную напевали всем маленьким Фениксам, но Анджела пела её, когда надо было успокоить и Эрика. Мартин всегда спал, как бык. Голос Лены идеально ложился на песню: такой же хрустальный, невинный, одновременно в нём слышались сила и надежда. Отличие этих двух вещей, возвращающих в прошлое, заключалось лишь в том, что Нейт предложила кофе ради своих целей. Лена искренне отдавала частичку себя, вкладывала себя всю в слова дивной колыбельной…

Закончив, Лена долго смотрела на Аластора. На лбу появились складки; взгляд стал задумчивым.

— Эрик, — прошептала она. — Можно с тобой поговорить?

Юноша кивнул. Он взмахнул рукой, и вокруг Аластора появился небольшой барьер. Так он будет в безопасности всю ночь.

Они отошли подальше от пещеры, чтобы мальчик не проснулся от их разговора. К тому же, они хотели побыть наедине — посмотреть на пугающие пейзажи тёмного леса, послушать уханье совы, которого так боятся многие дети, когда уходят одни без разрешения. Под ногами непривычно хрустела трава. Это напоминало Эрику о том роковом дне, когда он сбежал от матери в чащу леса. Он вздрагивал от малейшего шороха, старался идти как можно быстрее. Сейчас он, наверное, завидев волка, не вздрогнет. Животные не думают отвести их под ручку Империю, они хотят всего лишь поесть, прямо как Эклипсы.

— Что с нами будет, если мы как-то доберёмся до Матери Кали? — спросила девушка, усаживаясь на траву. Эрик устроился рядом с ней.

«Если мы как-то», — ударило в уши. Лена верила в смерть больше, чем в шанс живыми добраться до восстания. Эрик вздрогнул от данного словосочетания, как от оплеухи.

— Я имею в виду, — девушка спохватилась, — мы будем в безопасности или нас тоже отправят воевать?

— Скорее всего, Анджела не сочтёт тебя полезной, — Как бы слова ни резали слух, Эрик дал самому себе обещание говорить только правду девушке. — Фениксы — это могущественные существа, которые умеют перерождаться, если их неправильно убить, которые могут воевать и без силы Эклипса. Их раны заживают по щелчку пальцев.

— И всё же почему… — Лена запнулась. — Революция случилась. Беды случились.

— Так должно быть правильным. Двести лет назад Фениксы были жестокими и презирали Сосудов. Они использовали Сосудов, как рабов. Теперь роли поменялись. Наверное, если моя мать победит, произойдёт то же самое, но с Сосудами. Мы снова станем рабами, вы — нашими правителями. А потом Сосуды восстанут. А потом опять Фениксы.

Лена плотно поджала губы.

— Мы сражаемся не за свободу, а за право занять место Сосудов?

— Я не знаю. Если тебя это немного успокоит — на сторону Матери Кали встают некоторые Эклипсы. Возможно, она предлагает мир обеим сторонам. Или обманывает. Я и сам не знаю, как поступить правильно. Лучше всего уехать на континент и жить среди обычных людей.

Повисла тишина. Эрик посмотрел на лицо девушки — в свете луны её глаза излучали тёплую печаль. Она старалась улыбаться, хоть улыбка и выходила весьма скорбной. Всегда в её душе юноша чувствовал что-то родное, что-то, что связывало их. Можно ли это назвать любовью? Его привязанность к Нейт родилась из-за отчаяния, из-за разбитых надежд, и он искал утешение везде, где мог. Привязанность к Лене родилась потому, что он чувствовал в ней что-то своё, пережил с ней столько горя за короткий период жизни…

Эрик подвинулся поближе к Лене. Он хотел взять её руку в свою, чтобы хоть как-то утешить. Едва он коснулся её, девушка упала ему на грудь, поглубже зарывшись в его объятьях. Её тепло он чувствовал даже через тонкую ткань рубашки. Лена — это живой огонь, горевший во тьме ненависти.

— Как смешно, — прошептала она, полузакрыв веки. — Все наши родители — Фениксы. Отличие лишь в том, что у Фениксов рождаются два ребёнка разом. Один — Сосуд, другой — Феникс. Именно это и определяет нашу судьбу. Несправедливо.

— Мир несправедлив. Главное, чтобы в нём продолжали жить люди, способные противостоять несправедливости.

Лена осторожно отстранилась из объятий, посмотрев на Эрика. Он находился так близко, что она могла разглядеть каждую мелкую ранку на лице, каждую прядь волос. Глупая идея пронзила мысли, и Лена резко поддалась вперёд. Их губы робко соприкоснулись. Эрик, придя в себя через пару долгих мгновений, сильнее прижал к себе девушку. Жар её тела, её поверхностное дыхание действовали, как дурман.

====== Глава XII. Отец Кали. ======

Чем ближе они подходили к эпицентру восстания, тем болезненнее сжималось сердце.

Пыль, поднимающаяся в воздух из-за тяжёлого топота копыт, щипала глаза. Эрик слышал, как сзади кашлял Аластор, и Лена старалась сделать всё возможное, чтобы мальчик не видел ужаса, расстилающегося перед ними кровавым рисунком безумного художника. Если бы это действительно было рисунком, то Эрик подумал бы, что демиург случайно пролил красную краску на пепельный холст. Но всё, что окружало их — реальность. На сожжённой земле виднелись тлеющие останки людей. Отличить среди них, кто представлял собой Феникса, а кто — Эклипса, казалось невыполнимой задачей. По крайней мере, сходу сказать точно было нельзя. Густые клубы чёрного дыма струились кверху, где ткался плотный ковёр, загораживающий некогда ясное небо. Почти то же самое Эрик видел в Ветустусе, вот только здесь, в отличие от города, пахло настоящей войной. Пахло сталью, огнём и жареным человеческим мясом.

Эрик невольно переглянулся с Леной, чтобы хоть как-то отвлечься от месива. Но её глаза, всегда согревающие в холоде ночи, не выражали ничего, кроме глубокой скорби. Юноша с трудом сдержал вздох. В тех песнях, которые обычно пели курсанты в Академии, поле боя представлялось как роскошная арена с изумительными декорациями в виде благородных воинов, быстрых лошадей, облачённых в ослепительные доспехи… В тех песнях трава всегда покрывалась кровью, но в них никогда не встречалось намёков о том, что в траве также небрежно валяются тела погибших, оторванные конечности, внутренние органы… Как бы ни были красивы те поединки, в которых Эрик одерживал победу, в настоящей битве важна вовсе не грация.

Эрик закрыл глаза, пытаясь вспомнить слова нескольких Эклипсов, которых он смог захватить в плен несколько дней назад. Те сообщили, что Матерь Кали была замечена под городом Интериум во время одной из битв. И, если верить тем солдатам, осада города ещё продолжалась. Интериум — город военного ремесла, где создавались клейморы. Атаковать его — всё равно, что наброситься на своры бешеных собак. Однако, если каким-то чудом Фениксы смогут взять город, настоящая революция будет не за горами.

— Я не думаю, что Фениксы смогут победить, — резко сказал Эрик. Он хотел попробовать данные слова на вкус. Слишком горькие.

Лена вздрогнула. В её глазах промелькнула невыносимая боль, которую она постаралась спрятать.

— Пусть Фениксы сильнее по магии, Эклипсов больше в количестве, — Эрик понял, что молчание сейчас было бы гораздо лучше. Но раз он начал — придётся закончить. — Здесь слишком много трупов. Бой был ожесточённый. А это даже не территория возле стен Интериума. Наверняка все силы будут брошены туда.

— Эрик… — прошептала Лена. Она не смогла договорить из-за кома в горле.

Юноша понял, что должен сказать дальше. Пусть слова резали собственный слух, они хотя бы являлись правдой. Ненавидя себя, Эрик процедил через зубы:

— Готовься к тому, что по приезду мы увидим горы трупов. И они будут принадлежать Фениксам. В большей части.

Лена издала непонятный животный звук. То ли плач, то ли крик о помощи. Из-за этого Эрик возненавидел себя ещё больше.

Аластор ничего не говорил. В последние дни их путешествия мальчик стал куда менее общительным, чем раньше. Постоянные гонения по лесу, прятки от рейдеров, нападения на лагери солдатов, чтобы раздобыть еду и информацию. В конечном счёте, им всем перерезали горло, чтобы они не распространили информацию о нахождении предателя. После недели скитаний они получили зацепку, где искать Матерь Кали. Интериум находился на юге, и невольно прямая дорога туда прошла как раз через пепелище сражения.

Что он скажет Анджеле, когда вновь увидит её? Молча передаст Аластора, встанет на колени или же будет умолять о прощении? Не факт, что Фениксы вообще будут рады видеть их в такое время. Но пока жива надежда, они должны двигаться вперёд, и неважно, через что придётся пройти: по трупам или по кровавым болотам. Из-за своей самонадеянности Эрик лишился поддержки со стороны Фениксов, а значит, что они могут убить его сразу, как только увидят. «Пусть делают, что хотят, — неожиданно даже для самого себя подумал юноша. — Главное, чтобы забрали Аластора и Лену в безопасное место».

Несколько часов они, в полном молчании, двигались дальше. Постепенно пепелище оставалось позади, как страшный сон. Вот только сон, в отличие от реальности, тает в голове расплывчатым видением и глухими отголосками. Реальность всегда распахивала объятья, готовясь вновь и вновь погружать людей в один и тот же кошмар. На влажной после дождя земле оставались отпечатки копыт и колёс, а также много, очень много человеческих следов. К счастью или несчастью, очень свежие.

Лошадь фыркала от усталости, и только Эрик подумал, что пора сделать привал, как внезапно он увидел вдалеке густое облако дыма. До боли сжимая уздечку, юноша ударил по бокам бедного животного, и оно нехотя кинулось рысью. Уже через небольшой промежуток времени он услышал истошные вопли, стрельбу из пушек, ржание других лошадей. Сердце бешено заколотилось…

— Это мамочка? — тихо пискнул Аластор.

Суть предложения до Эрика дошла не сразу. Он настолько был взбудоражен, что не мог думать ни о чём, кроме осады Интериума. Где-то там, в военной пыли, сражалась Матерь Кали, а также его бывшие товарищи по оружию на другой границе своей правды.

Где-то там их ждала смерть.

— Она где-то там, — сглотнул Эрик.

Сухой ветер, прилетевший со стороны битвы, взъерошил волосы. Он нёс в себе запах свежей крови. Эрик постарался прогнать тревожащие мысли, но не мог. Всё только усугубилось, когда они поднялись на высокий холм, с которого Интериум казался как на ладони. А возле стен раскинулось море человеческих костей, смешанных с пепелищем. Сражение продолжалось, вот только определить, кто же победит, уже не составляло труда.

«Мы опоздали?» — первая мысль, стукнувшая в голову после того, как шок слегла отпустил его. Эрик почувствовал, как кровоточит душа. Если бы они пришли хотя бы на несколько дней раньше, он смог бы помочь со своей силой Эклипса? Смог бы… «Нет. Они мои товарищи по оружию, — Эрик постарался смотреть в лицо правде. — Как я не хочу этого сам, я вырос среди них. Рос в Академии. А значит, что они мои товарищи по оружию. Но если это так, я должен воевать против Фениксов. Нет. Нет, нет… Империя уже лишила нас всего. Но если я буду сражаться за Фениксов, значит ли это, что я помогу им заковать Сосудов в рабские цепи? История повторится вновь, как двести лет назад. Нет… не хочу… Не хочу. Если бы я сбежал с Леной и Аластором на континент… Нет, нас бы всё равно поймали. А если бы мы притаились где-нибудь и ждали, пока всё не уляжется? Нет, Нейт будет искать нас по всей Империи. Она-то уж лучше всех знает, что отсюда нам не удастся уйти. А если попросить помощи Анджелы? Нет, я не хочу втягивать в это свою мать. Тогда…

Тогда остаётся только это. Втоптать в землю всё, чему учила Академия. Втоптать в землю маску, сросшуюся с моим лицом. Мне так больно её отдирать. Если я буду сражаться на стороне Фениксов, я обеспечу Аластору и Лене укрытие в их лагере. Остальное — неважно. Неважно, на чьей я стороне. Я должен думать в первую очередь о них».

— Эрик, — заметив отсутствующий взгляд юноши, Лена дотронулась до его плеча. — Мы ещё можем им помочь.

— Да… — прошептал Эрик, словно бы не своим голосом. — Мы должны торопиться.

Отсюда, с вершины холма, всё чудилось таким маленьким и незначительным. И если последствия сражения ужасали прямо сейчас, то что ждёт впереди? Эрик закрыл глаза, стараясь не заставлять себя думать об этом. Придётся сражаться против своих товарищей ради близких ему людей. Империя уже расколола его на две части, и, если в этой жизни ему не удастся выбрать себе правильную сторону, он должен позволить помочь Аластору определиться с выбором. Мальчик ещё слишком маленький, дабы иметь своё собственное мнение. Рано или поздно он сам решит, кем хочет стать. Может, Сосуды покажутся ему идеалом, а Фениксы — чудовищами? Кто знает…

— У меня есть мечта, — Эрик сам не знал, почему решил сказать это вслух: наверное, чтобы постараться утешить самого себя. Он говорил это больше себе, чем Лене или Аластору. — Если бы мне дали ещё один шанс, — хотя бы маленький шанс! — я хочу в следующей жизни стать человеком, который твёрдо знает, чего хочет. Который, несмотря на приказы остальных, делает то, что считает нужным.

— Ты хочешь переродиться? — Лена плотно поджала губы. В её глазах появился неодобрительный огонёк — ведь Фениксы, если их неправильно убить, могут переродиться. Наверное, в её понимании, он имел в виду это.

В любом случае, для перерождения надо умереть. Но Фениксы не превращаются в другого человека, они остаются собой даже после десятого возрождения.

— Ты хочешь перерождения души, — раздался знакомый голос за спиной. Лена и Аластор мигом повернулись, Эрик остался сидеть неподвижно. Он не был удивлён, особенно появлению Жреца; почему-то юноша ждал его с самого начала их побега. — Но чтобы душа переродилась, она должна умереть. А для этого человек должен пасть очень низко.

— Куда мне ниже? — невесело улыбнулся Эрик.

Жрец каким-то невообразимым способом оказался прямо возле их лошади. Как всегда, чёрный плащ скрывал все участки его кожи, только острые кончики пальцев виднелись из-под рукавов. Тень от капюшона падала на лицо.

Лена инстинктивно потянулась к кинжалу, однако Эрик одним взмахом руки остановил её.

— Не волнуйся, это мой старый добрый друг, — Юноша добавил слегка заметную нотку сарказма в голос.

Жрец, даже если он и услышал эту иронию в словах Эрика, то не показал вида. Он добродушно засмеялся:

— Как легко заводить дружбу с людьми, которых когда-то презирал. Всегда поражаюсь такой людской природе. Но, как бы это всё ни было интересно, ты пришёл сюда не чтобы поговорить со мной, я прав?

Лена недоверчиво разглядывала незнакомца, не скрывая во взгляде открытую злобу. Аластор непонимающе переводил глазки то с неё, то со Жреца.

«Ниже падать некуда», — напомнил себе Эрик. Жрец прекрасно знал, зачем они пришли сюда, но хотел, чтобы юноша сказал это вслух. Сказал вслух — значит, признал свою слабость. Однако иногда лучше признать свою слабость, чем оставаться горделивым идиотом.

Эрик сделал глубокий вдох:

— Я должен говорить с Матерью Кали. Конечно, если она не на поле боя…

— Я сказал ей, что ты придёшь, — Жрец ухмыльнулся. — Поэтому она ждёт тебя и Аластора, чтобы дать последнее напутствие.

«Последнее напутствие?» — по коже Эрика пробежался холодок. Аластор тоже вздрогнул, уловив в голосе мужчины непривычную тяжесть. Жрец обрушил данные слова, как камни, насмерть придавливающие всё живое к земле.

Жрец взмахнул рукой, тем самым приказав следовать за ним. Эрик стиснул зубы. Ловушка ли это? Быть может, Жрец, чтобы отомстить ему за предательство, устроил засаду? Сам мужчина только хмыкнул — он всёслышал и тем самым напомнил об этом.

— Твоя подруга останется здесь, — резко сказал Жрец. — За ней скоро придут остальные. Они отведут её в безопасное место.

— В безопасное место? — недоверчиво прошипел Эрик.

— Туда, куда вы так рвались. Она не должна видеть то, что сейчас увидите вы.

Жрец заострил слово «не должна», выделяя его среди прочих. Из-за этого девушка сильнее вздрогнула. Потом она начала отчаянно мотать головой и высказывать свои протесты.

— Ты же не веришь ему! — закричала она. — Подумай сам, Эрик! Ты берёшь с собой Аластора! Они могут что угодно…

— Им нет смысла убивать Аластора, — Эрик помог мальчику слезть с лошади. — Иначе бы они не спасли его четыре года назад от рук Куликова.

— Нет! — В золотых глазах девушки появились хрусталики слёз. — Я не хочу, чтобы ты оставлял меня одну!

— Моя мать умирает! — Эрик сам вздрогнул от ужаса, что только что озвучил. Хоть Жрец не сказал об этом, всё и так было очевидно. Сказанные слова прожгли горло. — Я не могу оставить её! Только не в последние минуты её жизни! Она нуждается во мне!

В глазках Аластора застыл неозвученный вопрос. Каждый день он видел, как умирают курсанты под рукой Танцующей Гиены, видел их бездушные глаза и недышащие тела. Сможет ли он представить свою маму такой же?

Эрик подошёл к Лене. Она спрыгнула с лошади и мучительно долго смотрела прямо на него. На её щеках появились дорожки слёз. «Мы скоро встретимся», — прошептал юноша одними губами. Он поцеловал её, стараясь утереть тыльной стороной руки нежную кожу на её лице. Потом он, медленно отстранившись, повернулся к ней спиной и взял Аластора за руку.

— Эрик! Вернись! Вернись сейчас же! — Уходя вслед за Жрецом, Эрик слышал, как яростно кричала девушка. В её голосе звучал приказ. — Эрик! Эрик!!!

Когда Эрик и Аластор спустились к подножью горы, а вопли девушки растаяли вдалеке, юноша обернулся. Как обещал Жрец, за Леной пришли несколько женщин чуть старше её. Они не смогут причинить ей вреда. Судя по тому, что они по-дружески хлопали её по плечу, они старались утешить её.

Взгляд Аластора был… пустым. Он шёл, смотря вперёд, однако в нём не светилось привычного счастья или грусти. Наверное, когда Эрик сказал, что мать умирает, Аластор и стал таким. «Чего я мог ожидать? — шипел на себя юноша. — Что он будет смеяться при виде её трупа?»

Среди деревьев мелькнули серо-зелёные ткани палаток. Несмотря на огромное количество людей, находящихся тут, было слишком тихо. Палатки расставлялись аккуратными рядами, походившими на улицы чистого города. Хоть многие Фениксы лечили свои раны и не высовывались из укрытий, Эрик всё равно ощущал сотню взглядов, испепеляющих его. Он слышал тихие перешёптывания, но понять, упрекающими ли они были или равнодушными, не представлялось возможности. Аластор посильнее прижался к ноге брата.

Эрик слышал плач. Фениксы оплакивали мёртвых. Этот лагерь — что-то вроде госпиталя, где бурлила своя жизнь. Невольно юноша вспомнил, как Аластор жил в госпитале Академии и старался понять азы целительства. Как давно это, казалось, случилось. В воздухе витали запахи трав, огня и, конечно же, крови.

— Э… Эрик…

Слабый голос окликнул его откуда-то со стороны. Сначала Эрик растерялся, не знал, откуда он исходит. Аластор тоже пискнул от страха. Жрец показал рукой в сторону, где толпилось больше всего Фениксов. Они окружали кого-то и не сдерживали слёз отчаяния. Когда юноша приблизился к ним, все тут же расступились. Никто не смел оторвать от гостя тревожных взглядов.

Эрик онемел. Он не знал, что хотел увидеть — здоровую мать, у которой всего лишь несколько царапин? Юноша знал, что она на грани смерти, но до момента никак не мог вообразить, что Анджела действительно готова покинуть мир. И вот, непобедимая Матерь Кали, гроза Эклипсов, обессиленная, лежала на земле. В животе зияла кровоточащая сквозная рана, выглядевшая настолько болезненно, что сам Эрик с трудом заставил себя не убежать. Она мучилась от страшной агонии, которую юноша чуть ли не сам ощущал на себе. Фениксов можно убить только одним оружием — клеймором. Один из Эклипсов в бою прорезал её насквозь, из-за чего рана не затягивалась. Из глаз Анджелы лились слёзы нестерпимой боли.

Эрик с огромным усилием заставил себя подойти. Он хотел закрыть глаза Аластору, только какая-то часть души не позволяла. Мальчик с немым ужасом смотрел на тело умирающей матери, и из его горла вырвался вопль. Он дрожал. Дрожал, подобно слабому осеннему листику на безжалостном ветру.

Матерь Кали повернула голову, — чувствовалось, как больно давалось ей каждое простое движение, — и постаралась улыбнуться. Выглядела её улыбка так до боли омерзительно на фоне её ужасного состояния, что Эрик отшатнулся.

— Т-ты… в… вер… нулся… — прохрипела она, выплёвывая лужу крови. — Мои сыновья…

Она потянула дрожащую, бледную руку. Эрик упал на колени около матери, осторожно прикладывая её ладонь к своей щеке. Холодная.

Аластор всхлипнул. Он тоже опустился около Анджелы, жалобно поскуливая.

— Мамочка… мамочка…

Он говорил таким же жалобным тоном, как четыре года назад в темнице Академии. Тогда он был годовалым малышом… Эрик на секунду перенёсся в то время. Малыш в его руках почти не плакал, старался не дышать, будто понимал, что иначе убьют и его тоже. Он ничем не отличался от Аластора, склонившегося над изуродованным телом мамы.

А затем мальчик метнул взгляд в сторону Эрика. Юноша едва не закричал — в серых глазах мальчика мелькнуло столько ненависти, сколько не мог нести в себе ни один взрослый человек. Он с лютой злобой смотрел на Эрика, отказываясь видеть в нём знакомого человека. Под гнетущим взглядом юноша словно уменьшился в размерах, словно стал пылинкой… «Если Аластор станет воплощением зла», — сказал однажды Жрец.

Видение пропало. Аластор смотрел на него с немой мольбой. Он хотел попросить брата сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Анджеле. Из головы, всё же, не хотел выходить образ того Аластора, что испепелял его жгучим взглядом.

— Прости меня, — Эрик ненавидел, что в такой момент он мог сказать лишь это. — Я ужасный сын. Ужасный брат. Я предал тебя, когда ты нуждалась во мне больше всего. Мне нет оправдания.

Анджела не смотрела на него. Не смотрела на Аластора. Она смотрела наверх, в пустоту, расфокусирующимся взглядом. Что она видела? Перед глазами пролетела вся её жизнь, или она вспоминала яркие моменты жизни? Эрик не знал.

— Максим… — прошептала она очень тихо. Никто, кроме Эрика и Аластора, не услышал её. — П-подожди… дай… дай мне силы закончить…

«Максим?» — мысленно спросил Эрик. Наверное, это её брат. Он ничего не знал о своём дяде, только то, что он умер слишком молодым в возрасте шестнадцати лет. Она видит его. Она говорит с ним.

Весь мир сузился до слабого тела матери. Словно вокруг не стояли люди и не смотрели на трагедию, словно рядом не шла война и не умирали остальные люди. Каждое движение Анджелы сопровождалось её стонами и слезами. И всё же она, спустя целую вечность, повернула голову к Эрику.

— Ис… исполни… моё желание… — взмолилась она.

— Всё, что угодно, — с готовностью отозвался Эрик.

Она сняла со своего пальца золотой перстень с изображением огненного феникса. От красоты украшения перехватывало дух. Сколько Эрик себя помнил, Анджела всегда носила с собой перстень и не расставалась с ним. Такие украшения носили главы семейств Фениксов. Тот, у кого на пальце красовался данный отличительный знак, имел полное право называться Отцом или Матерью семейства.

— Я хочу… что… чтобы ты убил меня, — прохрипела женщина. Эрик вздрогнул. — Я не хочу… не хочу умирать в одиночестве. Ты ста… станешь следующим Отцом. Ты — следующий Отец Кали.

В ладони Эрика упал перстень. Такой же холодный, покрытый кое-где следами крови. Но всё же за девятьсот лет существования рода Кали, перстень выглядел невероятно изящным.

Анджела посмотрела прямо в глаза Эрика, затем глубже, проникла прямо в его душу. Из-за этого юноша почувствовал дрожь по всему телу. Голубые глаза матери покрылись туманной плёнкой.

— Эрик, — Анджела старалась говорить твёрдо. Старалась не показывать слабость. Так похоже на неё. — Как бы ты ни хотел стать сильным, чтобы защитить свою семью, магия Эклипса не откроется в тебе, пока ты не перестанешь её боятся. Твоя семья простит тебе тот день. От тебя только требуется открыть свои чувства другим. Перестань наконец быть хладнокровным главарём. Прими силу Эклипса. Это не проклятье. Это благословение.

Внутри всё сжалось в тугой узел. Что Анджела говорила? Он никогда не боялся своей магии, никогда не стремился быть хладнокровным. Почему его мать вдруг сказала это? Неужели боль настолько затуманила её разум, что она начала нести чушь? Из-за горького осознания сердце изливалось кровью.

Анджела вновь болезненно улыбнулась. Она перевела взор на Аластора, уткнувшегося в её плечо. Мальчик громко зарыдал, вжимаясь хрупким тельцем в такое же хрупкое тело матери. Она положила руку на его голову.

Даже несмотря на бессилие, Анджела говорила властно. На миг показалось, что она превратилась в мудрую императрицу, достойную править и Фениксами, и Сосудами.

— Ты всегда будешь знать, кто ты такой! Ты — Аластор Кали! Ты — надежда всего нашего рода и последний наследник. Береги Эрика и всегда знай: что бы тебе ни говорили и ни внушали — ты намного сильнее их. В тебе течёт кровь твоих могущественных предков, Аластор!

«Последний наследник?» Эрик ничего не понимал. Что имела в виду Анджела? Имели ли её слова хоть какой-то смысл? Аластор — обычный мальчик, который не имел к роду Кали никакого отношения.

— Максим ждёт ме… меня, — прошептала Анджела. — Сделай это, Отец Кали.

Эрик не заметил, как уже взял в руки клеймор. Один удар — и страдания Анджелы прекратятся навсегда. Одновременно юноша размышлял о Демьяне. Он умер грязной смертью, и никто не удостоил его похорон. Он вспомнил и смерть Мартина. Подумал и о своём отце. О девочке, которую он лично убил на втором курсе. А потом Эрик понял, что сам плачет. Холод слёз резал кожу, словно сталь.

Дрожащие руки подняли клеймор над телом матери. Она закрыла глаза.

— Матерь Кали убита, — Эрик впустил в себя частичку Эклипса, чтобы погасить вспыхнувшие эмоции. Он не хотел, чтобы Анджела услышала слабость в нём. — Отец Кали возвышается рядом с Влуцеком. Да здравствует Отец Кали!

Клеймор камнем обрушился на горло Анджелы.

На кожу упали капли. Сначала Эрик подумал, что это льются его слёзы. Однако, задрав голову, он увидел серое небо. Он не заметил, как начался дождь.

====== Глава XIII. В человеческом теле. ======

Эрик не знал, сколько дней прошло с тех пор, как его мать перестала дышать. Он не знал, сколько солдат он убил своими руками. Он не знал, сколько они ещё могли продержаться.

Одно Эрик знал точно — отступать нельзя. Эклипсы преградили им путь, а значит, что единственная возможность выжить — наконец взять проклятые стены Интериум.

Времена Эрик думал — правильно ли он поступает? Что будет, если каким-то чудом революция свершится? Настанет ли обещанный мир между Сосудами и Фениксами? За что они сражаются? Столько вопросов остались без ответа, из-за чего Эрик воевал с удвоенной яростью. Фениксы, как он и полагал, не хотели принимать его, как своего, однако и не относились с презрением. Анджела не рассказала им о предательстве сына, а Жрец дал благословение. Поэтому все вопросы насчёт статуса исчезли. Аластора и Лену эвакуировали в более безопасное место, чем мог позволить лагерь прямо в эпицентре восстания. Но кое-что не давало покоя…

Почему всё прошло так гладко? Без изъяна, без подводных камней. Будто его место здесь было заранее нагрето.

Мятежники обстреливались горящими стрелами, использовали магию феникса в полную мощь, чтобы подкрепление не загнало их в ловушку. Эклипсы окружили их со всех сторон, поэтому, ценою крови и бесконечно льющегося пота, повстанцы пока что сдерживали натиск врага. Пока что. Какую бы армию Анджела ни собрала за всю свою жизнь, она недооценила Академию так же, как Эрик когда-то недооценивал мать. Солдаты пребывали и пребывали бесконечным потоком, а Отец Кали получал больше известий о количестве мёртвых Фениксов.

Повстанцы с трудом держали в руках тяжёлое оружие. Они, покрытые чёрной кровью, дрожали от усталости и боли. Сколько бы солдат Империи ни полегло в землю, на их место вставали в десяток раз больше. «Нам нужна победа, как воздух», — размышлял Эрик. С его рук стекала кровь врага, и всё же этого было невероятно мало. Недостаточно.

— С востока пребывает ещё подкрепление Сосудов. Пятьсот человек. — Закричал голос одного из Фениксов.

Эрик не сдержал яростного крика. Чёрт! Им будто мало этих солдат, так ещё у них будет прибавление. Одно утешало — в Люмэни остались дети до шестнадцати лет. Если всех Фениксов перебьют, они выживут и смогут продолжить наращивать силу для нового восстания. «Хоть что-то в этом идиотском мятеже идёт, как надо!» — выругался Эрик.

Как же они сейчас нуждались в подкреплении! Нужно больше сил, чтобы остановить натиск. Кое-как некоторым рабам-фениксам удалось сбежать и попасть в их лагерь. Но они слабы и ничего не умеют! Если они дадут проломиться Империи в лагерь — это конец. Они все умрут. Эклипсы не пощадят никого, никого не возьмут в рабство. В какой-то момент Эрик начал проклинать и свою мать тоже. Она ушла очень вовремя — ей-то больше не надо заботиться о том, что сама натворила!

— Отец Кали, — Запыхавшийся Феникс, только что пришедший из лагеря, с трудом говорил. — Империя полностью подавила наши силы. Мы остались одни.

— Их всех убили?! — прорычал Эрик. Он не мог контролировать эмоции — слишком он был поглощён безумием битвы.

Глаза Феникса, — выглядел он очень молодо, — расширились от ужаса.

— Да. — Шёпотом произнёс он.

Земля словно пропала из-под ног. В груди воцарилась пугающая пустота, пожирающая его душу. Как? Как?!

Они остались одни. Одни против всей Империи. Против Нейт, которая олицетворяла собой весь мир.

Весь мир против них. Фениксов осталось не больше нескольких тысяч. «Мы проиграли это сражение, — Эрик пустым взглядом посмотрел на солдата, идущего прямо на него. — К концу дня мы все будем мёртвые лежать в земле».

— Передай всему лагерю мой приказ, — обратился Отец Кали к молодому Фениксу, одновременно всадив клеймор в горло врага. — Эвакуировать всех женщин и беженцев из Интериум. Они пройдут через Янтарное Ущелье. Когда последний беженец пройдёт на ту сторону ущелья — подадите сигнальный огонь. Мы закроем вход в ущелье.

— Отец Кали… — Юноша, ошарашенный заявлением, едва смог говорить. — Это самоубийство…

— Это приказ! — рявкнул Эрик. — Ты думаешь, это самоубийство? Ты ещё увидишь, как Фениксы, которых мы спасём, восстанут через много лет!

Иного не остаётся. Дальше продолжать войну — бессмысленно. Однако смерть будет не напрасна, если они позволят хотя бы бывшим рабам и ослабшим женщинам сбежать через Янтарное Ущелье. Оттуда они смогут сбежать в Люмэн.

Юноша несколько долгих мгновений смотрел на Отца Кали, не замечая кровавого сражения вокруг. Он проглотил ком в горле и дрожащей рукой отдал честь. Затем скрылся за чёрным дымом огня.

Фениксы с трудом расправились с солдатами Империи. Они, изнеможённые, упали на алую землю, чтобы хоть на секунду отдохнуть. Уже через несколько минут сюда прибудет подкрепление Эклипсов, а за ним — ещё одно. Эрик повернулся к ним, стараясь подавить боль в сердце. Фениксы сломлены, как и он сам. Несколько дней, превратившихся в один бесконечный поток времени, они отбивали атаку за атакой. Когда-нибудь наступит конец.

Эрик глубоко вдохнул в себя воздух — пора повести их на смертельный бой.

Танцующая Гиена произнёс много вдохновляющих речей. Эрик, будучи курсантом, всегда слушал их с трепетом. Есть же диктаторы в мире, ведущие за собой целую армию одним только словом. Однако Эрик всегда знал — он не являлся таковым. И всё же именно он должен заставить этих утомлённых бесконечным боем солдат принять участь.

— Сегодня мы с честью встречаемся лицом к лицу со смертью, — прокричал Отец Кали. Он старался заставить свой голос не дрожать. Не сейчас — не в этот момент. — На наших плечах тяжкое бремя — ценой жизни провести будущее Империи Фениксов к спасению. Вы ошибаетесь, если думаете, что умрёте. Мы будем жить. Мы будем говорить от уст наших потомков. Мы будем видеть глазами наших потомков. И через некоторое время мы восстанем вновь — и тогда мы наконец одержим победу. Мы умрём, но наши души станут свободными! За свободу и равенство!

Поле боя озарили ликующие отклики солдат. За один несчастный миг гробовая тишина превратилась в оглушительные вопли. Сердце Эрика отчаянно забилось. Оно словно пело песню, придающую сил и мужества.

Аластор. Лена. То, ради чего он сражался. Сейчас они в безопасности — это главное. Вот только он больше никогда не увидит их. Никогда не почувствует их запах. Никогда не услышит их голос. Они остались всего лишь отголосками памяти. Они не увидят, как он издаёт последний вздох, как гаснет свет в его глазах. И всё же Эрик невольно улыбнулся. Эти дни, которые они провели вместе. Каждые моменты, когда он слышал их смех, видел их счастье… Они незабываемы. Это то, ради чего он жил.

Оставшиеся в живых Фениксы отступили к Янтарному Ущелью. Эвакуация шла полным чередом — хоть ущелье было очень узким, очередь шла довольно-таки быстро. Они успеют задержать солдат Империи, пока последний беженец не исчезнет с проклятого места.

Послышались новые вопли где-то вдалеке. На горизонте, поднимая в воздух пыль, появились лошади. Всадники, в полном вооружении, скакали прямо к мятежникам. Через несколько минут они встретят их здесь, около Янтарного Ущелья. Эклипсы, жаждущие лишь их крови, и Фениксы, мечтающие стать свободными, встретятся в последней схватке. Империя права — победа за ними. Мятежники настоящего будут истреблены, но новый росток в сердцах выживших детей скоро даст о себе знать.

Едва солдаты Империи подошли к ущелью, вспыхнула страшная битва.

Весь мир словно содрогнулся. Ничего больше не существовало, кроме ярости и кровавого месива. Боль пронзила тело каждого, как ядовитая стрела, и всё же Фениксы продолжали сражаться. Они сражались, успокаивая себя мыслью, что они защищают своих потомков. А значит — они освобождают себе пусть в бессмертие.

Нейт не поскупилась на солдат. Их пребывало больше и больше, со всех уголков. Десятки тысяч обученных воинов против кучки мятежников. Тела Фениксов падали на землю, и с каждым разом Эрик вздрагивал. Эклипсы безжалостно лезли на трупы, желая разгромить стену, сделанную из живых людей, и пробраться в ущелье. Тогда восстание будет полностью подавлено. И всё же, пока они не пробрались к беженцам, маленький шанс сиял, как путеводная звезда, в душах мятежников.

Сила Эклипса на пределе. Эрик не мог использовать больше — иначе он сойдёт с ума. Сдерживать магию, понимая, что можно взять больше, казалось настоящей пыткой. И всё же он держался, размахивая клеймором. Он тонул в ручьях крови, задыхался от запаха, ноги путались в телах покинувших жестокий мир Империи. Отступить нельзя — около сотни беженцев сейчас толпились около ущелья, со страхом и трепетом ожидая своей очереди попасть в безопасное место. Они кричали и плакали. Эти звуки были намного страшнее, чем вопли во время пыток в Академии. Страшнее, чем плач Аластора.

Рядом с Эриком снова замертво упали Фениксы. Отец Кали с яростью набросился на их убийц. Клеймор едва не вылетел из рук — он слишком скользкий из-за крови. И всё же он становится ещё краснее, сильнее сияет алым цветом в чёрной дымке пожара. Эрик, хрипя от усталости, молил о помощи. Единственный, кто отзывался в безумии битвы — это сами Эклипсы.

Отец Кали чувствовал только одно — всепоглощающую ярость. Она, как яд, отравляла его душу, придавая сил. Он хотел кричать, рыдать, проклинать всё на свете. Убивать. Да, больше всего он хотел убивать. Снова и снова он заносил клеймор, несмотря на острое жжение в мышцах. Труп за трупом, Эрик старался не смотреть на свои раны. Когда же солдаты иссякнут? «Никогда», — засмеялся звонкий голосок Кали в голове.

Аластор. Лена. Только эти два имени заставляли его терпеть невыносимую боль. Эрик истошно завопил, пытаясь найти в себе последние клочки силы. И он нашёл. Отец Кали крепче сжал рукоять клеймора. Он — чудовище, что не даст пройти дальше. За спиной находятся беженцы, мечтающие о спасении. «Эклипсы атакующего типа не смогут использовать свою магию, потому что рядом находится город», — напомнил себе Эрик. И всё же, это нисколько не утешало.

Изуродованный, покрытый шрамами и кровью монстр с чёрными крыльями и безумными алыми глазами, закрыл дорогу солдатам Империи. Они не пройдут. «Моя жажда крови — это острие меча. Мои раны — это огонь, дающий мне больше жара в плоти. Моя ненависть — самая мощная магия. Мой стук сердца — это музыка, в такт которой я нападаю».

Клеймор без труда резал плоть, блокировал удары, и всё же силы медленно покидали Эрика. Как бы он этого ни хотел, он — это кровь и пепел, такой же человек, имеющий предел в силе. Отец Кали чувствовал усталость. Безумно хотелось упасть прямо здесь и уснуть на несколько недель…

Он больше не мог терпеть.

Его время истекло.

Среди воинов Империи показался просвет. Затем он стал больше. «Их ряды редеют?» — сквозь туман в голове подумал Эрик. Собравшись с силами, он повалил на землю ещё одного вражеского солдата. Потом осмотрелся. Их, Фениксов, осталось всего несколько штук. Беженцы продолжали толпиться, однако их стало заметно меньше.

«Что происходит?» — хотел спросить Эрик, но не смог. Рот просто не хотел открываться. Всё тело ныло, словно рвалось на части, из глаз текли слёзы, смешиваясь с кровью на лице. Эклипсы расступались. Они отошли от Фениксов на несколько десятков метров, переглядываясь друг с другом.

В центр, шатаясь, вышло чудовище. Монстр, идя на четвереньках, издавал животные звуки, походившие на рёв бешеных зверей. В его глазах мелькало сплошное безумие и жажда отъедать чью-то плоть. «Неосознанный», — ужаснулся Эрик. Мелкая дрожь пробежалась по его телу. Эклипс, который перешёл черту. Сто тридцать процентов силы плескалось в нём. Это невероятно много. Невозможно остаться разумным в таком облике… Монстр ревел, явно желая отведать плоти и крови.

А затем Эрик поднял голову. Хоть лицо Неосознанного и было изуродовано, покрылось вздутыми венами, пусть его закрывала шерсть…

— Демьян, — прохрипел Эрик. Шок сковал его тело крепкими цепями.

Не может быть. Нет. Это невозможно! Демьян. Именно Демьян стоял перед ним. Неужели Академия настолько чудовищна, что отправляет тех, кто не прошёл Испытание, на опыты? А затем кидают их в гущу сражения… Эрик постарался проглотить ком в горле. «Моего друга больше нет в живых, — постарался вернуться в реальность Отец Кали. — Это просто его тело. Не Демьян. Просто тело». Так или иначе, остальные Эклипсы боятся его, раз отошли на безопасное расстояние. Демьян… нет, Неосознанный, невероятно опасен.

Неосознанный стал больше Эрика в полтора раза. Увидев много людской плоти на поле боя, он открыл пасть, выставив на показ ряды кривых острых зубов, в которых застряло мясо.

Фениксы с ужасом сделали шаг назад. Никогда прежде им не доводилось видеть Неосознанного. «Нейт узнала, что я здесь, — вспыхнувшая мысль резала душу когтями. — Она специально отправила Демьяна. Посмеяться… она хочет посмеяться».

— Эвакуация почти завершена, — процедил Эрик, поворачивая головы к оставшимся мятежникам. — Я хочу, чтобы вы отправились за беженцами. Проследите, чтобы их путь по Янтарному Ущелью был безопасен.

Нейт хочет веселья. Она его получит.

Едва мятежники отдали честь и скрылись в толпе около ущелья, как чудовище грозно зарычало. Без колебаний оно бросилось вперёд, замахнувшись когтистой лапой. Эрик постарался прочитать его поток внутренней энергии — безрезультатно. Силы внутри Демьяна слишком много, она всё заглушала. И всё же Отец Кали успел отбить первую атаку. Искры от удара разлетелись в разные стороны, и Эрик не мог не изумиться — когти Неосознанного остались целы.

Чудовище вновь ударило. В последний момент Эрик отбил новую атаку, и всё же Неосознанный вложил в неё столько силы, что юноша отлетел в сторону, с трудом сохранив равновесие. Голова нещадно кружилась от усталости. «Аластор. Лена. Сражайся ради них», — напоминал себе Эрик.

Если Фениксы подадут сигнальный огонь, он сможет убежать с ними. Но он не появлялся. Как бы эвакуация ни шла быстро, этого недостаточно. Недостаточно. Каждую секунду Эрик оборачивался, молился, чтобы в небе наконец появился сигнал. Пустые надежды.

Чудовище набросилось на него с невообразимой силой. Эрик еле-еле увернулся, и всё же когтистая лапа со всей силы ударила по плечу. Отец Кали сжал зубы, чтобы не закричать. Всё равно сигнальный огонь не появится. Но он должен тянуть время.

— Демьян! — взревел Эрик. — Демьян, если в тебе хоть осталась человечность… Демьян! Отступи!

Следующий удар последовал в правый бок. Отец Кали отпрыгнул в сторону, тем самым едва не попав под новую атаку. Он не хотел верить, что его друг способен на такое. Почему именно сейчас… Почему… Они же столько всего прошли вместе, столько пережили… Называли друг друга друзьями. Поддерживали друг друга в любые минуты…

— Почему сейчас?! — яростно закричал Эрик. — Почему именно сейчас ты против меня?!

Краем глаза он увидел, как на него летел град стрел. Солдаты хотели его немедленной кончины. Как бы ни летели стрелы медленно по сравнению со скоростью Эклипса, из-за усталости и кровоточащих ран Эрик не смог увернуться. Несколько стрел пронзили его.

Сзади послышался оглушительный рёв. Эрик подставил клеймор под удар, и всё же острые когти успели полоснуть его по лицу. Отец Кали упал на землю. Силы покидали его.

Последнее, что увидел Эрик перед тем, как кровь попала в глаза — сигнальный огонь… Огонь… Эвакуация завершена. Он может бежать. Может уходить отсюда…

— Отец Кали! — раздался голос Феникса где-то вдалеке. — Быстрее!

На дрожащие ноги Эрик встал. Бежать отсюда… Всё, что требовалось — бежать… Бежать…

Острая вспышка боли пронзила руку.

Отец Кали непонимающе обернулся. Сначала он ничего не мог сообразить — всё произошло слишком быстро. Потом, через кровь в глазах, он увидел, как Демьян держал в пасти его откусанную руку. Кровь стекала вниз по конечности, и на земле появлялась рубиновая лужица. Выплюнув изо рта руку, Неосознанный кинулся на жертву.

Эрик упал на землю. С трудом он смог посмотреть на ущелье — Фениксы уходят. Они оставили его. Они поняли, что его невозможно спасти. Неожиданно Эклипсы тоже кинулись вперёд, чтобы успеть помешать огромному камню преградить путь в ущелье.

Поздно. Времени нет — всё поздно. Эклипсов намного больше; над его телом повис кровожадный монстр, некогда бывший ему другом. Демьян… Именно он положил конец всем его надеждам.

Аластор… Лена… Их нет рядом. Судорожно, Эрик стал нащупывать единственной рукой клеймор. Где он… Где он?!

Нет друзей. Нет силы. Нет оружия. Нет удачи.

У него больше ничего не осталось.

====== Глава XIV. Прерванные узы. ======

В тот момент, когда они впервые встретились, они поняли, что связаны больше, чем кровью и плотью. Они всегда называли друг друга близнецами, несмотря на разный возраст, разные мечты, разные принадлежности к расам. Словно одну душу разделили на две части — поэтому они называли друг друга братьями. И, встретившись, их души соединились в одно целое.

В тот момент, когда они впервые встретились, у старшего брата всегда были грустные глаза. Младший брат не понимал, почему его «близнец» постоянно тосковал по чему-то неведомому, неизвестному. А позже младший брат кричал, потому что он сам не смог вынести горе и боль, которые всё время переживал старший брат. В тот момент, когда они впервые встретились, у старшего брата всегда были грустные глаза, как и теперь у младшего брата.

Склонившись над телом мёртвой матери, младший брат рыдал. Впервые за свою короткую жизнь он потерял любимого человека. Старший брат стоял непреклонно, ибо он прекрасно знал, что такое смерть, что такое смотреть в её холодные безжизненные глаза и пытаться убежать от неё. Старший брат сел на одно колено и, приобняв близнеца, велел ему уходить как можно дальше от Интериума — города, где велась война. Он обещал, что они встретятся очень скоро, что по окончании страшной революции они всегда будут вместе, и ничто не посмеет их разлучить.

Он обещал. А значит, что так оно и будет.


На горизонте слышались отчаянные вопли, которые иногда умолкали — обрывалась чья-то жизнь. Солнце давно потерялось среди густых тканей дыма, и нельзя было понять, где оно находилось. Огонь нещадно съедал траву, поэтому Аластор видел только кровь и пепел. Они, как обманчивые тени, окружали его. Некогда изумрудные деревья превратились в уродливых монстров, покрытых чёрной золой. И, входя в Лес, который раньше всегда приветливо встречал его приятным шелестом листьев, мальчик ёжился.

Ноги болели. Обувь давно истёрлась, как и его ступни. Аластор изредка оглядывался назад и видел, как оставляет кровавую дорожку следов. Больно. Но он должен идти. Он сам видел, как рядом с ним шли Фениксы с изуродованными лицами, отрубленными конечностями. Им намного хуже. Аластор старался вдохнуть в себя побольше воздуха, но запах дыма опустошал его изнутри. На глаза наворачивались слёзы.

Мама. Его мама мертва. Братик сам убил её. По его щекам текли слёзы, но голос звучал, как металл. Он сам, своими руками, проткнул её сердце. А мама улыбнулась. Улыбнулась… Аластор тыльной стороной руки поспешил протереть влажные глаза. Эрик бросил его. Но он обязательно вернётся — он обещал. А если обещал, значит, что он вернётся. Мальчик постарался забыть лицо мамы, постарался собраться с силами и думать о дороге. Шаг. Ещё один болезненный шаг. Если он будет думать о дороге, он сможет на время забыть…

Нет, он всё-таки не сможет. Аластор всхлипывал, обнимая себя за тощие плечи. Мама мертва. Братик убил её.

Дорога слишком длинная. Она тянулась бесконечными дорожками вдаль, не желая заканчиваться. Она извивалась змеиными тропками, крутилась вокруг деревьев, уходила в холмы. Аластор обернулся. Они прошли слишком много, не может быть, чтобы они не оказались на безопасной территории. Однако вдалеке он прекрасно видел огонь, поедающий всё на своём пути, а также снопы дыма. Всё ещё близко к Интериуму. А сил уже не оставалось — они выходили из него с каждым шагом, запечатывались в лужицах крови, что он оставлял. Мальчик закусил нижнюю губу, чтобы не заскулить. Слёзы предательски лились из глаз.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем Аластор увидел вдалеке, где небо и земля сливались в единую линию, чёрные движущиеся точки. Люди. Это люди. Много людей, которые махали им. Сами Фениксы, с которыми шёл Аластор, тоже оживились и поскорее ускорили шаг. Они встретились с беженцами, покинувшими лагерь несколько дней назад. Вместе они смогут добраться до Люмэни!

Аластор прищурился. Прямо к ним кто-то бежал. Судя по фигуре, девушка. Она махала руками и что-то кричала, но из-за огромного расстояния мальчик ничего не смог услышать. Куда она так торопится? И всё же сердце застучало сильнее, хоть Аластор пока сам не знал, почему.

Её волосы развевал сухой ветер, насквозь пропитанный запахом крови и лошадей, уставших от постоянной перевозки раненых. Из-за рыжего цвета создавалась иллюзия, что на голове девушки полыхал огонь. Её большие янтарные глаза отражали, как зеркало, изнеможённых беженцев. Лена.

— Аластор! — кричала она через слёзы. Потом закашляла — она надорвала голос. — Аластор!

Она упала на колени и крепко-крепко прижала к себе Аластора. Тот даже ойкнул от того, насколько Лена сильно обняла его, едва не задушив. Слёзы девушки упали на его спину, и даже через тонкую ткань кофты, он почувствовал их холод. Приятный холод после того, как вышел из ада — вот во что превратился Лес.

Затем Лена отстранилась и, схватив мальчика за плечи, несколько долгих мгновений смотрела ему в глаза. Они пылали. Пылали так же страстно, как огонь. Огонь Феникса.

— Где… где Эрик? — заикаясь, прошептала она.

Аластор хотел открыть рот, однако понял, что ком засел в горле. Он старался выдавить из себя слова, но вместо этого вышли только слёзы и истошный крик. Он схватился за дрожащие руки Лены. Всё, что мальчик держал в себе во время долгого пути, вырвалось наружу.

Он рыдал. Он кричал, как раненый зверь, пока не охрип. Он до боли сжимал тёплые руки Лены, пытаясь тем самым хоть немного облегчить себе боль. Не помогало. Ничто не помогало!

— Аластор… — еле слышно прошептала Лена. Она не на шутку испугалась.

— Ма… ма… — заревел мальчик. — Мама! Мамочка! Она… она…

Лена вновь прижала к себе Аластора. Маленький комочек… Она чувствовала, как отчаянно бьётся его сердце. Как он хватал ртом воздух для нового крика. Как лились слёзы из его глаз.

— Всё позади, малыш, — пролепетала Лена над его ухом и поцеловала его в голову. Так обычно делала её мать, чтобы успокоить. — Пошли. Тебя ждёт еда и отдых. Ты устал.

Она встала на ноги и поманила к себе мальчика. Он смотрел на иссохшую землю и утирал слёзы, но не шёл. Он словно не замечал Лену. Аластор судорожно дышал, а затем, заплетающимся языком, прохрипел:

— Братик… он… он скоро п-придёт… Он остался… ос-стался… там…

Лена вздрогнула.

— Остался там? Около Интериума? — Её глаза расширились от ужаса.

Аластор коротко кивнул. Он искренне не понимал, почему девушка так волновалась. Эрик был самым лучшим курсантом Академии, сильным, выносливым. Он ведь так искусно сражался! У него нет недостатков, потому что он старший брат. Если он сказал, что вернётся — он вернётся. Он скоро будет здесь.

Не может быть иначе.

Всё равно в глазах Лены плескался, как в бокале, страх. Она полузакрыла веки, чтобы скрыть это, и взяла Аластора за руку.

— Пошли. Тебе надо отдохнуть.


Несколько дней прошли, как в тумане. Аластор повсюду бегал, предлагал помощь раненым. Сами беженцы медленно продвигались дальше от Интериума на безопасное расстояние, ибо Эклипсы пребывали целыми потоками к ненавистному городу. Мальчик сильно измотался, у него не было ни минутки для отдыха, потому что помощь требовалась всем. Постепенно к ним пребывали Фениксы из остальных городов, которые также сбежали от хозяев и просили защиты. А значит, больше проблем.

Лена изменилась. Она стала очень грустной, хотя Аластор не мог винить её в этом. Он сам знал, что перестал улыбаться. Мамы больше нет в живых, братик не навещал его. Ко всему прочему — постоянные мотания в разные углы лагеря. Каждый час Аластор видел смерть, видел безысходность и отчаяние. Разве можно обращать внимание на боль в ногах, когда происходит такое? Дрожащими руками он носил тяжёлые вёдра с водой, чтобы напоить Фениксов, пытался перевязать им раны, сменить бинты. Еды тоже не хватает.

Ещё Аластор боялся спать. Когда он закрывал глаза, он видел маму. Она звала его по имени и снова, и снова просила не забывать его. Аластор Кали. Он — Аластор Кали. Почему мамочка так волновалась, что он забудет? Он всегда будет помнить! Потому что это имя, это его личность! Она срослась с ним в одно целое! Но мальчик всё равно не мог заснуть, размышляя об этом. Мамочки нет. И Аластор тихо всхлипывал. Раз за разом слёзы падали росой на подушку.

Небо покрылось фиолетовой краской; луна сменила солнце и готовилась к своему ночному дозору. Ночи здесь всегда шумные из-за криков и рыданий, но мальчик привык.

Он ковылял к своей палатке, где спали ещё несколько Фениксов. Всё тело ныло от постоянной нагрузки, но всё равно спать не хотелось. Аластор никогда больше не хотел спать после смерти мамы и пропажи Эрика. И всё же он кое-как устроился на тонкой ткани и закрыл глаза.

На миг, — такой короткий и такой насыщенный миг! — Аластор увидел в темноте сна чей-то расплывчатый силуэт. Парень. У него тоже было грустное лицо, как у Эрика, и сначала мальчик подумал, что это он и есть. Вот только лицо отличалось. У того парня глубокие серые глаза цвета стали излучали столько скорби, что мальчик вздрогнул. Глаза… где он раньше видел такой же взгляд? «Я же помню, я где-то видел такие глаза!» — кричал на себя Аластор, чтобы вспомнить. Ещё от него исходила зловещая магия Эклипса. Больше мальчик не успел рассмотреть видение, однако в памяти запечатлелась ещё одна деталь. Синий огонёк на груди. Что это за огонёк, Аластор не успел понять.

Мальчик, вскрикнув, вскочил. Сердце отчего-то отчаянно забилось, а всё тело дрожало. Несколько долгих секунд Аластору понадобилось, чтобы понять, что он плачет. Да — он действительно плачет. В душе странное чувство тревоги… Он чего-то испугался.

— Аластор, — испуганно прошептала проснувшаяся Лена. — Что случилось?

— Кошмар… наверное… — Аластор поспешно утёр слёзы. Почему он заплакал? Он не мог понять.

Лена уселась около мальчика и обняла его, дабы успокоить.

— Хочешь рассказать мне о кошмаре? — девушка улыбнулась. — Я помогу тебе. Что тебе снилось?

Аластор открыл рот, но ничего не мог выдавить. Из его памяти стёрлось абсолютно всё. Единственное, что он запомнил — расплывчатый силуэт, но и его очертания тут же испарились из головы. Ему снилось что-то ужасное. Он видел что-то невероятно плохое. И ещё он помнил, что это было очень реалистично. Будто настоящее. Не то, что во снах происходят всякие глупости, в его кошмаре всё обрело настоящие краски…

Но что он видел? И почему забыл?

— Я… я не помню… — всхлипнул Аластор. Всё равно он дрожал, непонятно, отчего. — Глупость наверное.

Лена нахмурила тонкие брови. Потом, через некоторое время, кивнула:

— Хорошо. Тогда ложись спать. Завтра у нас будет труд…

Резкий взрыв.

Аластор не помнил, что произошло дальше. Отчётливо запомнил только яркую вспышку, ослепившую глаза, а потом оглушающий звук. Странное чувство овладело им, и на миг мальчику показалось, что он улетел куда-то далеко в небо. Лёгкость окутала тело, как мягкое шёлковое одеяло…

В ушах звенело. Всё тело неожиданно накрыла такая боль, что Аластор готов был отключиться снова. Наверное, он и отключился. Но даже когда вновь пришёл в себя, боль не прошла — разве что слегка притупилась. С огромным трудом он приоткрыл глаза и увидел повсюду лужу крови. Очень много крови.

Своей крови.

Он не сразу услышал истеричные вопли. Не сразу увидел бушующий огонь, который жадно съедал лагерь, а вместе с ним заживо сдирал кожу с Фениксов. Фениксы горели в огне… как глупо и как ужасно. Они кричали, молили о пощаде… Эклипсы. Аластор видел множество солдат, окруживших лагерь. Эрик как-то рассказывал, что если Эклипс атакующего типа использует силу, её будет хватать на разрушение целого города. Рядом горели леса, горели поля, горело само небо.

Империя нашла их. Не пощадила.

Аластор зарыдал от боли. Он лежал и не мог пошевелиться, каждое движение превращалось в пытку. Где Лена? Почему Эрик не вернулся? Он не мог допустить такое! Почему его нет рядом? Его младший брат умирает, а он не приходит…

«Братик!» — Аластор хотел позвать Эрика, но вместо этого из горла вырвался стон. Всё, что он мог делать — это смотреть, как убивают Фениксов. Он не мог помочь. Не мог бежать. Он ничего не мог сделать — слишком больно. А ещё он понял, что даже не старался двигаться. Всё тело парализовал страх.

«Мама… мамочка… братик… Почему вы бросили меня? Почему?!»

Краем глаза Аластор увидел, как над ним возвысился грузный силуэт Эклипса. Он держал окровавленный клеймор и наставил острое лезвие прямо на горло. Одно движение — и мальчик попрощается с жизнью. «Братик обещал, что мы увидимся, — сквозь рой мыслей и туман подумал мальчик. — Не может всё закончится… Не может»… Он не мог. Он ничего не мог сделать. Надо бежать. Но он боялся. Боялся дышать, боялся моргать.

Аластор вдруг подумал, как страшно выглядит. Он лежит в луже собственной крови, никчёмный и ободранный. Ещё он ужасно видел. Один глаз не хотел открываться — очень сильно болел. И он кровоточил. Сильно. Из всех движений мальчик только и мог, что плакать и стонать от невыносимой боли. Переломы… Сколько же у него переломов? Сколько осколков впились в его слабое тело?

Аластор закрыл глаза. Где братик? Он должен спасти его! Должен…

— Не убивай его, — послышался голос, как будто из-за стены.

Эрик? Неужели он пришёл? Мальчик хотел закричать от радости. Братик пришёл! Братик спасёт его, и они уйдут отсюда!

Кто-то взял его на руки. Аластор не сдержал нового крика — слишком больно. До помрачнения рассудка больно. Он чувствовал, как его куда-то несли. Нозрение не хотело возвращаться — единственный целый глаз видел слишком расплывчато. Поэтому мальчик ждал, что его спасут.

Действительно. Странная волна облегчения накрыла его. Боль испарилась так же резко, как и пронзила его. Аластор ощущал эйфорию. Хотелось закрыть глаза и никогда не открывать их, наслаждаясь этим чувством. Но длилось блаженство несколько секунд. Боль не отступила, только заметно притупилась. И на том спасибо.

Аластор пугливо открыл целый глаз. Он до сих пор находился в лагере, от которого остался лишь пепел. Он задыхался от дыма, но всё равно старался не закашлять. А потом…

Потом он увидел Нейт.

Императрица несла его куда-то подальше от лагеря. В свете яростного огня её глаза хищно блестели. Золотистые волосы она заплела в тугой пучок на голове, но и он был покрыт засохшей кровью. Как и все её доспехи.

— Нейт… — жалобно пролепетал Аластор и наконец громко закашлял.

Нейт не вздрогнула, не обратила на него внимания. Она подошла к красиво украшенной лошади и ловко уселась на неё даже с Аластором на руках. С утончённой грацией она держалась в седле, несмотря на то, что лошадь неожиданно сорвалась с места и понеслась прочь.

Так много вопросов… Что происходит?

— Куда мы?.. — обессиленным голосом спросил мальчик.

— К Янтарному Ущелью, — холодно ответила императрица. — Я отвезу тебя к Эрику.

К братику… Он увидит своего братика!

— Почему ты помогаешь? — голос заметно осип. И всё же Аластор старался говорить громко. — Братик сказал, что…

— Много он тебе наплёл? — Нейт хищно улыбнулась. — Дружок, наш мир не делится на чёрные и белые тона. Эрик видит всё именно так. А значит, что и ты будешь. Я кажусь ему плохой только потому, что я забочусь об Империи. Забочусь о доме, где родилась. Я плохая только потому, что я ставлю верность превыше всего?

Аластор не ответил. Он не мог переварить слова Нейт — всё ещё слабость брала вверх.

— Фениксы заслужили всё это. — Нейт посмотрела куда-то вдаль — на горизонт, где горел пожар. — Шестьсот лет они унижали нас. Не мы это начали — они. Может быть, когда-нибудь, Фениксы будут прощены. Когда-нибудь.

Аластор закрыл глаз. Он не хотел войны. Он хочет, чтобы все жили счастливо… Внезапно он опять вспомнил сон, который он увидел накануне взрыва. Что же там было, почему он плакал? Почему дрожал?

— Что с Леной? — пролепетал мальчик.

— Убита, — Нейт отмахнулась. — Конечно, если Влуцек вдруг ниспошлёт ей удачу, кто знает… Мы убили всех Фениксов. Восстание полностью подавлено. Всех — и воителей, и беженцев, посмевших покинуть своих хозяев. Как раз сейчас мы добиваем беженцев, решивших тихо уйти через Янтарное Ущелье. Эрик повёл себя, как идиот. Как бы он храбро ни сражался, я всегда на шаг впереди. Я заранее поставила там солдат. Представляешь — они заходили туда и сразу падали замертво.

Нейт засмеялась. Невинно и чисто, словно только что рассказала какой-то забавный случай. Скорее всего, для неё так и есть.

Убита… Аластор хотел заплакать. Но все его слёзы высохли — ничего не осталось. Оставалось только издавать животные звуки и кричать от боли. Лены больше нет? Но если она вдруг выжила? Если она жива? Да и Нейт сказала, что они едут к Эрику. Он жив! Они встретятся!

Лошадь, зафыркав, остановилась. Аластор осмотрелся — всё ущелье покрылось кровью. Возле него расстилался ковёр трупов. Изуродованных трупов, смотрящих пустыми стеклянными глазами в никуда. Мальчик дрожал. Невольно он прижался к Нейт, чтобы найти у неё помощи, но та оттолкнула его от себя, как игрушку. Аластор едва не упал.

— Вон там, — она показала на горку трупов, — находится Эрик.

Мальчик непонимающе осмотрелся. Где его братик? Он должен ждать его где-то здесь. Он же обещал, что они после восстания будут жить вместе!

Нейт помогла Аластору спуститься с лошади. Только сейчас мальчик заметил, что за ними следом, на таких же красивых боевых конях, шли Эклипсы. Личная охрана. Но это уже не имеет значения. Эрик спасёт его от этих плохих дяденек и тётенек. И от злых собак… Почему-то Эклипсы держали на поводке яростно рвущихся на свободу собак. Явно голодных. Они рычали, бились в истерике, но всё равно не могли освободиться. Если вдруг Эклипсы отпустят поводок…

Аластор не смел даже думать об этом.

Он шёл вперёд. Прихрамывая, он двигался к трупам, с трудом сдерживая рвотный позыв. Правая нога не хотела двигаться вообще… Тот, кто исцелил его, оставил кое-какие увечья. Аластор старался не думать о боли. Старался не замечать её. Братик… где братик?

В толпе трупов мелькнули до гробовой доски знакомые пряди волос. Пусть их и покрывала кровь, он узнал бы их где угодно. Эрик. Братик лежал, закрыв глаза, на холодной земле. Он весь был покрыт кровью… Весь. И всё же Аластор, не помня себя от счастья, радостно закричал:

— Братик! Братик! Я пришёл к тебе! Братик!

Никто ему не ответил. Лишь эхо откликнулось.

Аластор подбежал к брату и упал на колени около него. Он улыбался и весело хлопал в ладошки:

— Братик, вставай! Нам пора!

Эрик не шелохнулся. Только ветер растрепал его и так взъерошенные волосы.

Аластор вздрогнул. Он с глупым выражением лица смотрел на юношу, ожидая от него хоть чего-нибудь.

— Братик, просыпайся! — Мальчик со всей силы толкнул Эрика в плечо. — Нейт! Он не хочет вставать! Нейт, помоги!

Аластор толкал и толкал Эрика, молил его проснуться. Но веки юноши не размыкались. «Он сказал, что мы встретимся! Он не мог… он не мог…» — Аластор всхлипнул.

— Он умер по твоей вине, — процедила Нейт, подойдя к Аластору. Она смерила его ледяным взглядом. — Если бы не ты, он был бы жив.

— Нет… он жив! — отчаянно закричал мальчик, как ребёнок, требующий купить дорогую игрушку у своей бедной семьи. Вот только это желание услышат, но не исполнят. — Он живой! Он спит! Он устал!

— Он мёртв! — отрезала Нейт. — Ты виноват. И только ты. Жизнь несправедлива, не так ли? — Императрица злобно оскалилась. — Подумать только, как изменилась бы жизнь, если бы я родилась у другой семьи. И как изменилась бы твоя. Но на всё воля Влуцека. Тебе не повезло родиться здесь, в Империи. Быть может… От тебя будет польза, как от солдата?

Одним простым жестом Нейт подозвала к себе Эклипсов с разъярёнными собаками. Они хищно смотрели на мальчика, не мигая. Из пасти виднелись слюни.

— Я помню, как впервые закапывала трупы. Рядом со мной сел Эрик. Мы тогда были детьми. Мечтали о мирной жизни, как ты. Так мы и подружились. Но, взрослея, понимаешь, что жизнь — это жестокость. И ты поймёшь, когда-нибудь. Может быть. Эрик не смог принять факт, поэтому мир погубил его. Но я хочу узнать, прав ли он оказался, когда выбрал тебя? Что в тебе особенного? Почему Фениксы только и говорят о тебе?

Нейт повернулась спиной. Ветер растрепал её пучок на голове, и теперь волосы свободно развевались.

— Прости, Аластор. Иного пути узнать этого нет. Естественный отбор.

Аластор не успел даже открыть рот, когда императрица щёлкнула пальцами.

На него понеслась бешеная свора собак. Свора голодных, озлобленных чудовищ с обнажёнными клыками, которые могли запросто разрезать плоть. Аластор истошно закричал, хотел попытаться убежать, но одна из самых проворных собак кинулась прямо на него и сомкнула пасть на шее. Хлынула кровь. Послышался хруст костей.

Нейт равнодушно обернулась. Затем, прежде чем уйти прочь, она прошипела через зубы:

— Всё-таки он бесполезен. Какая жалость.

====== Глава XV. Свобода души. ======

Когда к нему вернулось сознание, вокруг простиралась только темнота. Такая же бездонная и холодная, как магия Эклипса.

Что это за место? Преисподняя? Хотя всё тело ныло от боли, вряд ли в месте, куда попадают души мёртвых, чувствовалось хоть что-нибудь, кроме пустоты, разъедающей изнутри. Всё равно, здесь ничего не слышно. Ничего не видно. Всё умерло, и одновременно продолжало существовать во мраке. Вроде бы… голоса… Приглушённые, но всё же голоса. Вроде бы вдалеке, на короткий миг, замигал свет. Вроде бы… вроде бы…

Эрик ненавидел темноту. Признаться честно — он боялся её. Всегда, когда юноша оказывался в кромешной мгле, он ощущал, что внутри него скребутся маленькие лапки порождающегося страха. Мрак словно пожирал его изнутри. Эрик забыл, каково это — оказаться в одиночестве, брошенный всеми на произвол судьбы, в душащей мгле. Забыл, потому что раньше его руку сжимала крохотная ручка Аластора. Мальчик умел забирать его страхи. Теперь его нет рядом. Как и Лены. Как и всего, что заставляло юношу жить.

Если показавшееся ему — не галлюцинации, то значит, он находился в темнице. А значит, смертельный приговор не заставит ждать. Эрик знал прекрасно об этом, и всё равно…

Он продолжал дрожать.

Одиночная камера, в которую поместили Эрика, представляла собой небольшую комнату. Настолько тесную, что когда юноша попытался подняться, он не смог выпрямиться в полный рост. Чем-то эта камера напоминала собой камеру в Академии, с таким же смрадом и сыростью. Поначалу Эрик искренне считал, что так оно и есть — он действительно оказался под местом, где начинался корень зол. Так или иначе, уже ничего не имеет значения. Эрик скатился спиной по скользкой стене вниз, усаживаясь на холодном полу.

Как странно. До невозможности странно — выжить двенадцать лет в Академии, получить временную власть над всеми Эклипсами, встать возле императрицы Нейт Парвати, нарушить закон, сбежать из Дивитая, быть на волоске от гибели и всё равно живыми выйти из туннелей, проделать долгий путь к Интериуму, там убить свою мать, сразиться против Эклипсов и Демьяна… чтобы что? Чтобы очнуться в темнице. Чтобы умереть на проклятой земле Империи, лишённым собственного имени, заклеймённым, как чудовищный предатель. Он не хотел умирать… Не хотел.

Не хотел.

Внезапно Эрик начал смеяться. Сначала тихо, а затем и вовсе не скрывал собственного безумия. Пусть стража подумает, что он сошёл с ума — ему плевать. Его хохот подхватывали сквозные ветра, из-за чего смех облетел тёмные коридоры подземелья. Охрана что-то начала кричать ему, но он продолжал истерично гоготать, как Неосознанный, вскрывающий тело жертвы. Он смеялся, дрожал, царапал ногтями каменную стену, пока не почувствовал теплоты, бегущей по его руке. Кровь.

«Я наивный дурак, — шептал Эрик через смех. — Я так мечтал о свободе, что думал, что вырваться из Империи, где и был воспитан — вполне реально. Надо было бежать отсюда ещё после выпуска. По плану. Влуцек решил проверить меня и вскружил голову славой и богатством. А я повёлся. Как идиот. Думал, что стану императором. Что буду править Империей. Я идиот. Слышишь, Анджела? Твой сын не только подвёл тебя, он опозорил твоё доброе имя!»

Слишком поздно пришло осознание. Анджела мертва. Нейт — императрица. Аластор и Лена… что с ними? Наверное, бежали в Люмэн. Демьяна будут держать в клетке, как животное. А сам Эрик умрёт. Умрёт, так и не узнав, кем он является на самом деле.

Юноша хотел закрыть руками глаза, однако что-то было не так. Эрик прикоснулся к месту, где должна находиться правая рука. Только обрубок, заканчивающийся на месте локтя. Магия Эклипса сможет вернуть ему потерянную конечность, но в этом уже нет смысла. Кольцо Отца Кали потеряно. Оно осталось там, на поле боя. Вряд ли кто-нибудь подобрал его, для Эклипсов это — сущая мелочь. Отец Кали умер — ибо кольцо больше не с ним. Эрик не знал, разочаровываться ли ему или радоваться. Он ничего не знал.

Наконец юноша открыл глаза, с трудом сдержав вздох. Через крепкие прутья решётки он разглядел чей-то расплывчатый силуэт, в руках которого находился фонарик. Усталые глаза долгое время привыкали к внезапному освещению, и всё равно гость терпеливо ждал. Сколько он там стоял, по ту сторону камеры? И ведь ничего не сказал, не дал понять, что он ждёт.

Пусть с момента их расставания прошло не так много времени, Нейт изменилась. И так вечно холодные глаза теперь превратились в два прозрачных стёклышка, точно такой же взгляд у какой-нибудь фарфоровой куклы. Розоватая кожа полностью выцвела, и теперь девушка стала похожей на приведение. Слишком белый цвет кожи, такой неестественный, будто Нейт мертва. А может, так оно и есть и они сейчас находятся в аду? От этой мысли Эрик слегка улыбнулся.

Однако в следующую же секунду от прежнего задора не осталось и следа. Та Нейт Парвати, что сейчас стояла перед ним — совершенно другая девушка. Не та, с которой он провёл двенадцать лет. Курсантка Нейт Парвати, — не императрица! — изредка любила подшучивать над кем-то, хоть иногда улыбалась, пусть и холодно, но всё же как умела. Когда они впервые встретились, она всегда казалась ему богиней.

А встретились они очень необычно. В тот день, когда они ещё были глупыми детьми, им велели закапывать трупы Фениксов. У первогодок ещё не успевали забрать человечность, поэтому Эрик помнил, как слышал плач и как рыдал сам. Слёзы катились по щекам, когда он с трудом сделал небольшую ямку, в которую едва бы поместилась даже маленькая девочка. Тогда к нему подошла Нейт и предложила помощь… Она сама плакала. Нейт плакала — в первый и последний раз. И они начали вместе копать могилы. Вторую, третью, четвёртую… пока ужас не закончился и им не велели идти спать. Их руки были грязными от земли и крови, а пахли они трупами.

Теперь перед ним стояла уже женщина, ставшая императрицей. Ни следа эмоций — только сухая оболочка.

— Ты хочешь узнать, почему я сделал это? — Эрик услышал в собственном голосе железо. Он думал, что будет дрожать. Но прозвучало это слишком резко, словно он ударил Нейт в живот.

Она не дрогнула. И всё равно Эрик увидел, как брови её слегка поднялись. Он слишком хорошо знал её — то, что стоит перед ним — просто маска и не больше.

Нейт молчала. Выжидала ответ, как змея, притаившаяся в траве, выжидает жертву.

— Единственное, что я не рассказал тебе перед тем, как встретить свою мать — как я слышал крики Мартина. Всегда, закрывая глаза, я слышал его отчаянные вопли, как он молит меня о помощи. Их убили Эклипсы — твои люди. Я видел в кошмарах их изуродованные насмешливые лица, их издёвки… Это… это так невыносимо! Когда в моей жизни появился Аластор, мои кошмары прекратились. И я посмел забыть Мартина. Посмел забыть, кто он для меня. Он — мой брат. Вы убили моего члена семьи. Утешением в Академии было то, что я воображал, что Мартин переродился в Аластора. Что Мартин не покинул меня и нашёл меня в теле Аластора. И тогда я решил помочь ему сбежать с острова Глории на континент. Ты спросишь, почему я не сделал это раньше? — Эрик невесело усмехнулся. — Потому что я та ещё алчная тварь. Я захотел больше, чем имел, поэтому я вновь забыл Мартина.

Эрик пристально посмотрел на Нейт, выжидая её реакции. Она всего лишь пожала плечами. В ней не мелькнуло ничего: ни жалости, ни презрения, ни брезгливости. Напускное безразличие — это очень интересно, поэтому юноша с трудом подавил ухмылку. Ему очень хотелось узнать, что обо всём этом думает сама императрица.

— Ты мог бы продолжить быть верным мне, и тогда в твоём распоряжении был бы не только мальчик с никчёмной рабыней, но и вся Империя, — процедила Нейт. Эрик возмутительно посмотрел на неё: слова девушки, точно удар в грудь, ранили его. Только он не знал, от чего — то ли из-за того, что Нейт решила не называть Аластора именем, то ли из-за того, что она говорила о нём и Лене, как о вещах. А может, и то, и то. — Я никогда не пойму тебя. И не надо оправдываться тем, что ты якобы слышишь голос этого Мартина. Это детские страхи и не больше. Что ж, мне жаль, что тебе не хватило духу отпустить их. Пусть тебе не нравятся распорядки Империи — ты должен принять их, а не быть капризным и хотеть, чтобы всё было по-твоему. Мир не вращается вокруг тебя.

Нейт терпеливо выжидала. Чего же? «Она хочет, чтобы я извинился перед ней?» — озарила юношу странная догадка. Эрик так и не успел её мысленно развить, потому что девушка продолжила:

— Когда ты рассказал, что приведёшь в Академию мальчика, я в первый и единственный раз нарушила приказ. Мне тоже пришлось врать Танцующей Гиене и отцу, чтобы его оставили в живых. Я уверена, это самая величайшая ошибка в моей жизни.

— Твоё благородство оправдывает всё, что ты сделала ради получения власти, — саркастично сказал Эрик. — Ты винишь меня в капризности, но и ты не отличаешься от меня. Вспомнить хотя бы то, как ты убила своего отца и притворилась невинной овечкой.

Эрик произнёс это так легко и непринуждённо, что удивился сам себе. Долгое время после смерти императора его терзали сомнения, как он преподаст правду Нейт. Теперь, когда и так нечего терять — он открыто заявил ей в лицо простую истину.

Произнесённые слова подействовали сильнее, чем ожидал Эрик. Нейт взвизгнула и со всей силы навалилась на решётку, из-за чего та задрожала. Глаза девушки вспыхнули ненавистью и яростью. Маска равнодушия безжалостно сорвалась с неё, словно её и не существовало вовсе. Эрик даже испугался — он впервые видел Нейт в таком состоянии.

— Как ты можешь… — через зубы прошипела Нейт, до дрожи сжимая прутья решётки. — Ты врёшь!!! Лгун! Да чтоб тебя…

— Я знал о твоём секрете уже тогда, когда увидел труп императора, — Эрик просто констатировал факты. — Ты украла личную печать императора, которая позволяет находиться во дворце без всяких вопросов. Как это называется? За милость, оказанную императору, вы награждаетесь неприкосновением всей Империи, включая Эклипсов и элитные отряды? Вроде так. Ты наняла убийцу и, отдав эту печать, велела убить его ровно тогда, когда сама пила со мной чай. А потом тебе только и осталось — притвориться напуганной. Ты прекрасно умеешь играть на публику, я лично видел во время убийства патрициев.

Холодный пот тёк с лица девушки. Дрожащей рукой Нейт скинула его на пол.

— Тебе никто не поверит…

— А ты думаешь, почему я начал врать, что никого не видел на балконе? — Эрик усмехнулся. — Мне бы не поверили. А ты бы наверняка убила и меня, потому что опасно держать рядом с собой человека, знающего тайну. Проще избавиться от него и свалить на несчастный случай. Особенно когда Людмила Лаврова помогла тебе с моей репутацией.

— Почему ты рассказываешь мне это? — Нейт вновь надела на себя маску равнодушия. Как обидно. — Думаешь, я похвалю тебя за твой ум?

— Нет, — пожал плечами Эрик, — я же знаю, что это убийство ляжет на тебя тяжёлым бременем. Особенно видя, как ты отреагировала на правду… Убить родного отца, который не сделал тебе ничего дурного — высоко даже для тебя. Когда-нибудь правда раздавит тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда-нибудь твою правду узнает вся Империя. Когда-нибудь. Может, спустя много лет. А может — всего через пару дней. Кто знает, кто знает.

— Не бывать этому!

Эрик просто пожал плечами. На самом деле, ему всё равно, как окончит свои земные дни Нейт. Умрёт от руки народа или уйдёт естественным путём через старость или какую-нибудь болезнь. «Хм… когда я стал таким чёрствым?» — подхватил себя на мысли Эрик. Жизнь стала ему безразлична. Словно из него высосали все чувства.

Пока Нейт приходила в себя, Эрик посмотрел на целую руку. Он не чувствовал магии Эклипса, поэтому не был удивлён, что на вене остался маленький след от шприца. Пока он лежал без сознания, его накачали препаратом, лишающим на время силы Эклипса. Он действует только в том случае, когда Эклипс находится в обличии человека, поэтому на Неосознанных применять такую мерзкую вещь невозможно. А жаль.

— Ты сумасшедший, — неожиданно прозвучал голос Нейт. Настолько тихо, что он казался где-то за стеной.

— Как ты догадалась? — Эрик ещё никогда в жизни так часто не улыбался. Даже странно как-то. — Это потому, что я смеюсь перед своей казнью? Это называется истерика. Теперь, когда мне не надо притворяться Эклипсом, я могу выплёскивать столько эмоций, сколько захочу. Дай ощутить себя живым хотя бы перед смертью.

— Тебе даже всё равно на мальчишку и ту рабыню? — Нейт изломила бровь.

Эрик вздрогнул и мигом повернул голову к Нейт. До этого он смотрел на безжизненный камень стены, но теперь…

— Что с ними? — прошептал он дрогнувшим голосом. Улыбка сползла с лица и испарилась в темноте.

Нейт не спешила с ответом, специально растягивая время, чтобы помучить его. Эрик вскочил на ноги, невзирая на боль, и одной-единственной рукой вцепился в решётку. Их с Нейт отделяли считанные дюймы, если не меньше. Настолько близко он встал к ней, что видел в её стеклянном взгляде призрак насмешки.

Пол будто обрушился под ногами.

— Они мертвы. — Холодно сказала Нейт.

Эрик отшатнулся, едва не упав. Мертвы… мертвы, мертвы, мертвы. Слово, такое короткое и неприметное, разъедало его изнутри сильнее, чем окутывающая темнота. Мертвы.

Мертвы.

МЕРТВЫ.

ОНИ МЕРТВЫ.

«Нет… я не верю… — схватившись за голову руками, поспешил уверить себя Эрик. — Она врёт. Она издевается надо мной. Я не верю… не верю! Я не хочу в это верить!»

— Мы убили всех Фениксов в Янтарном Ущелье, — продолжила Нейт, не дожидаясь, пока Эрик придёт в себя. — Восстание полностью подавлено. Все члены восстания — убиты. Все до единого. Мы решили никого не брать в плен.

— Все… — Эрик не смог договорить. Он дрожал, как лист на ветру. Только сейчас он понял, что холодные слёзы режут его щёки.

— Это то, ради чего ты сражался. Ради проигрыша. А ведь мог бы править со мной. — Нейт круто развернулась и побрела прочь. — Твоя казнь назначена завтра в десять утра.

Он не хотел верить в их смерть. Они не могли погибнуть так просто. Не так, после всего, что они вместе пережили. Всё закончилось… так просто. Не могло их не стать в один момент.

Нет, он не верил. Они ещё живы. Они живы. Нейт специально запугивает его, чтобы увидеть его боль. Она же стервятник. А стервятники питаются падалью. Аластор, Лена… они живы… Они живы!

— Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — не оборачиваясь, сказала Нейт. — Гнев. А ещё горе и раскаяние от того, что ты не уберёг близких тебе людей. До конца жизни ты будешь корить себя за свою ошибку. Единственное, чем я могу успокоить тебя и добавить смысла в твоё существование — это то, что после твоей смерти я наконец обрету свободу. Утешь себя этим. Твоя смерть облегчит мою жизнь. Твоей смертью я докажу себе, что я не пугливая девчонка. Ты видишь меня слабой! Слабой, потому что в тот день я не прикончила тебя! Но теперь всё по-иному. Я наконец обрела силы. Я убью тебя лично! Я лично опущу свой клеймор на твою шею! И никто не усомнится в моей слабости!

Эрик не испытывал к девушке ничего, кроме жалости.

Нейт презирала в себе все человеческие черты, как подобает Эклипсам. Однако они всё ещё обвивали её душу, пусть немного по-другому, нежели у обычных людей. Нейт — просто девушка, мечтающая получить власть. И, ухватившись за возможность, она поддалась амбициям и, несмотря на любовь к отцу, убила его. Одного она не учла в своём плане — не то, что обычная рабыня увидит на столе её печать. Не то, что кто-то вообще догадается о её намерениях.

Она не учла, что в её груди билось сердце. Она не учла, что она состояла из плоти, крови и костей, как человек. И что она уязвима так же, как человек.

— Единственное, о чём я жалею — только о том, что я не умер во время Испытания, — закричал Эрик, чтобы Нейт услышала его. Девушка остановилась. — Тогда бы я не принёс столько страдания остальным людям. И знаешь — я не жалею, что предал Империю. Если Аластор и Лена мертвы, по твоим словам, пусть так оно и будет! Они больше не увидят ужаса, творящегося на острове Глории, не почувствуют боли. Они заслужили покоя.

Эрик закрыл глаза. В голове зазвучал голос Жреца… Да, он прекрасно помнил их первую встречу в лесу, подальше от посторонних глаз в Академии. «Чья-то смерть превращает слабого человечка в истинного лидера и следующего Отца Кали», — проронил он перед тем, как уйти. Тогда Эрик думал, что он говорил про смерть Анджелы. А теперь…

Теперь Эрик кое-что понял. Он понял всё, о чём говорил Жрец. Хитрая тварь, которая прекрасно знала обо всём, что ждёт его. Жрец знал о его предательстве, о его побеге, о том, что Анджела умрёт, о том, что он попадёт сюда… Судьбу не изменить.

Однако эта мысль согрела душу. Эрик почувствовал ещё кое-что, что так мечтал найти в Империи. Свободу. Юноша больше не испытывал себя побеждённым проклятой Нейт. Он ощущал свою душу, он сохранил её, в отличие от Эклипсов. Он умрёт за то, за что стоял многие годы.

— Моя смерть не даст вам спокойствия и свободы, — Эрик говорил ровно, чётко выделяя каждое слово. — Бремя вины будет преследовать вас, в отличие от меня. Не вы решили мою судьбу, Ваше Величество. Я сам выбрал смерть. Не вы меня убиваете. Это я становлюсь свободным. Лучше умереть, чем отречься от собственной души.

Хоть Эрик не видел лица Нейт, стоящей к нему спиной, он чувствовал, как она испугалась. Однако длилось это всего несколько жалких мгновений — потом девушка снова взяла себя в руки. То, что он только что назвал её официальный титул, подтвердило — они больше никто друг другу. Прежняя дружба исчезла, как мираж.

— Завтра в десять утра обрету свободу я. Не вы, Ваше Величество.

Нейт ничего не ответила. Только поджала губы.

— Так говорят только глупцы, желающие оправдать себя, — надменно произнесла она. — Мне жаль тебя, Отец Кали. У тебя нет больше ничего, чем можно утешить себя, как не этим глупым высказыванием.

— Тогда позвольте исполнить моё последнее желание.

Нейт с интересом в глазах обернулась.

— Я хочу перед своей смертью, на эшафоте, попрощаться с Аластором и Леной. Не волнуйтесь, Ваше Величество, я не буду своими речами поднимать восстание против вас. Я не в том положении.

Нейт некоторое время испепеляла его пристальным взглядом. Эрик терпеливо выдерживал его.

— Будь по-твоему. Пусть народ увидит твои унижения. — С этими словами Нейт испарилась в темноте темницы.

Эрик опустился на пол. Он не чувствовал ни страха, ни волнения. Завтра он умрёт. Завтра ему отрубят голову.

А ведь он должен волноваться. Если Нейт права — все Фениксы мертвы, как Аластор и Лена, Эрика никто не будет помнить. Совершенно никто. В Империи им наверняка будут пугать непослушных детей, мол, предатель совершил массовое убийство своих товарищей. Ну и пусть. Эрика это не волновало — пусть весь мир обернётся против него, он станет свободным после смерти. Его место займёт более сильный человек.

Эрик сам не заметил, как начал петь. Мелодия колыбельной, казалось, исцеляла не только его душу, но и тело. «До-ре! Ми-фа! Соль-ля! Си-до!» — пропевал он ноты в манере, в которой это делала Анджела. Песня входила в него и, подобно живительному эликсиру, успокаивала и придавала больше сил.

Он готов к своей смерти. Он готов стать свободным. Даже ценою всеобщего презрения и ненависти.

====== Глава XVI. Начало конца. ======

Солнце, такое редкое явление на острове Глории, слабо пробивалось через нерушимые стены туч. Воздух вобрал в себя холод прошедшей ночи и не спешил нагреваться, поэтому толпа народа, собравшегося около эшафота, надела на себя самые тёплые вещи. «Будто бы зима, а не конец лета», — хмыкнул Эрик. Он точно не будет горевать по суровому климату в Империи.

Императрица Нейт Парвати велела собраться всему городу на его казнь. Неудивительно, что целое столпотворение ожидало его. Яростные, полные ненависти, людишки выкрикивали проклятья в его адрес, осыпая всеми словами, которые приходили первым делом на ум. Первыми в рядах стояли, конечно же, Эклипсы. Они не скрывали в своём алчном вседозволенном взгляде враждебность. Чем-то их безумный оскал напоминал бешеных животных с льющейся изо рта пеной.

На фоне серого неба угрожающе возвышался эшафот. Нейт… нет, нет… Её Величество ожидала предателя с клеймором в руках. Украшенный драгоценными камнями, меч словно хищно улыбался. Не зря говорят, что клейморы — это чистое отражение своих владельцев. И хоть Эрик не смог увидеть глаз императрицы, он не сомневался, что она так же, как и вчера, смотрела куда-то в небо безразличным взглядом. За неё говорил клеймор. Им же Эрик будет казнён.

Холодное лезвие опустится на его шею. Сначала рассечёт воздух. Потом пройдёт через плоть. Потом опять через воздух… Потом все увидят труп.

Он не хотел.

Он не хотел умирать.

Взбираясь вверх по лестнице, Эрик несколько раз споткнулся. Когда он оказался на самом верху эшафота, встав возле императрицы, как в день её церемонии, он не мог пошевелиться. Он не мог дышать.

«Почему… почему я нахожусь здесь? Почему люди осуждают меня? Почему… Это ужасно… Это так ужасно! Я не знаю, что мне делать…

Я не хочу… я не хочу умирать. Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…

Не хочу!»

Эрик посмотрел на императрицу. Он хотел найти в ней хоть что-нибудь — поддержку, сострадание, жалость… Та не удостоила его своим взглядом. Тогда юноша обернулся к разгневанной толпе. Почему умирать оказалось так страшно? Свобода, о которой он мечтал, стояла так близко. Люди умирают каждый день, будь то родные или незнакомцы. Смерть не щадит никого, тогда почему он так боится? И самое страшное — он был морально обнажён. Его лицо больше не скрывали никакие маски, которые он носил всю свою жизнь, все читали его, как открытую книгу. Видели в его глазах трепетание и животный страх. И слёзы. Он чувствовал себя, как без одежды, выставленный напоказ для всеобщей насмешки.

Эрик упал на колени, как ему велела Её Величество. Руки и ноги тут же связали за спиной. В такой позорной позе ему предстояло умереть. Предстояло освободиться… Как вообще выглядела смерть? Анджела рассказывала, что, освободившись от тела, дух попадает в Лабиринты Забвения, где он бесцельно плутает, раскаиваясь в грехах. Лабиринты Забвения бесконечны, в них все медленно сходят с ума. А может, после смерти его ждал непробудный сон и не больше? Никто не разбудит его, не вдохнёт в его тело жизнь, потому что смерть — это священный безмолвный сон в темноте.

Эрик ненавидел себя. Сбежав он в день выпуска с Анджелой, ничего этого бы не случилось! Может, он смог бы вовремя помочь в стратегии. Смог бы отговорить свою мать атаковать преждевременно. А теперь он здесь. И теперь он мог сказать лишь одно самому себе: «Почему я здесь? Мне ведь всего девятнадцать. Я ещё слишком молод. Я ещё столько всего не успел сделать. Я ещё столько не увидел. Почему все хотят моей смерти? Почему все издеваются надо мной? Перестаньте! Я ненавижу всех вас!

Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!»

Неожиданно из толпы Эрик услышал колыбельную. Вроде бы… пел какой-то парень. Его голос хоть и звучал высоко, Эрик не мог не восхититься, как он умело протягивал ноты и играл со своим голосом, пробуя на вкус разные скорости и тэмбры. Потом ему подсобила девушка. На фоне парня она звучала неуклюже, однако, тем не менее, у неё был прекрасный соловьиный голосок. «До-ре! Ми-фа! До-ре! Ми-фа!» — пели они в унисон знакомую до боли колыбельную.

Никто не обратил на них внимание. Наверное, это галлюцинации. Просто защитная реакция организма на чудовищный страх. Как бы Эрик ни вглядывался в толпу, он не мог увидеть поющих детей.

Но если это и были галлюцинации, то не только слуховые. Эрик снова открыл глаза, больше не испытывая прочных верёвок, до крови въедающихся в его кожу. Он очутился в странном месте, доселе никогда невиданном. Это был не остров Глории. Такие дома, — многоэтажные, серые, выставленные аккуратными рядами около дороги, — не встречались в Империи. Континент. Это континент, место, где люди не знали, что такое магия, кто такие Эклипсы… Эрик никогда не знал, как выглядит континент, только по рассказам и не больше. Теперь он чувствовал, как вдыхал в себя запах выхлопных газов. И всё равно он чувствовал себя в безопасности.

Здесь никого не было. Здесь не ходили люди. Пусто. Однако Эрик ощущал чьё-то присутствие. Обернувшись, он увидел перед собой тех самых поющих детей. Они не носили одежду Империи, они одевались так, как одевались на континенте… городские ребятишки. Один из парней, самый высокий среди небольшой компании, искренне улыбнулся ему и протянул руку. Эрик осторожно дотронулся до его тёплых пальцев.

— Ты не умрёшь один, Эрик, — звонко засмеялся парень. Его серые глаза искрились радостью. — Мы всегда будем с тобой.

Остальные дети за его спиной закивали. Эрик готов был поклясться, что видит их впервые. Он не знал их. Однако почему-то он испытывал умиротворение и спокойствие, словно он действительно когда-то дружил с ними.

Дружил…

— Кто вы? — спросил Эрик. Голос его дрожал из-за слёз.

Его руки коснулась девушка. Она была невероятно красива. Золотые волосы вились до самых лопаток, сияя на нежном солнце. Казалось, что она была богиней, снизошедшей с небес. Чем-то она напоминала Нейт. Наверное, обе обладали неземной красотой. Вот только эта девушка не скрывала своих чувств, которые с лёгкостью читались в её больших изумрудных глазах.

— Твои друзья, — девушка нежно улыбнулась ему. — Ты не должен бояться смерти. Потому что после смерти ты станешь началом чего-то большего, чем марионеткой Империи.

— Началом большего? — непонимающе спросил Эрик. — Как? После смерти… я же не буду жить!

Внезапно он посмотрел на парня, что пел колыбельную. Он продолжал крепко держать его руку и улыбаться. Его глаза… Его взгляд… где-то он раньше видел их! Где-то раньше видел это лицо! Видел изгиб бровей, этот аккуратный нос…

Эрик быстро заморгал. Теперь он вновь очутился на эшафоте, слышал гул осуждающей толпы. Путы всё также ненавистно въедались в запястья и лодыжки. Людмила Лаврова, проклятая ведьма, читала смертный приговор, называя все преступления Эрика. Несмотря на осуждающий ропот, юноша не слушал. Потому что это неважно. Он умрёт в десять утра… А сколько сейчас времени?

— Я опущу клеймор, когда колокольня прозвонит десять раз, — ледяным тоном объявила императрица.

И как раз послышался первый удар колокола.

— Эрик Кали, — она обратилась к предателю, — ты не хочешь помолиться о чём-нибудь перед смертью?

Помолиться? О чём? Эрик сам не верил, но он усмехнулся. Смог кое-как улыбнуться. Молятся те, кто совершил грехи, у кого душа нечиста. Он же всё сделал правильно. Если Влуцек послал его в этот мир для какой-то миссии, то только для защиты Аластора. Жаль, что он не увидит его перед смертью…

«Ах, Аластор… Ты всегда знал, как утешить меня. Умел забирать мои страхи. Я знаю, почему Анджела спасла тебя от рук сумасшедшего Куликова. Ты особенный. Да… ты особенный. Не то, что я».

Лена… Казалось, Эрик чувствовал её запах. Она пахла весной. Будто она находилась где-то рядом, как и Аластор. Если императрица сказала правду и они мертвы, то пусть они встретятся в загробном мире.

Новый удар колокола. Потом он ударит ещё раз. А затем ещё раз. И так, пока десятый звон не поглотит небо.

— Время заканчивается, — голос императрицы озарил его мысли. — Стоит поторопиться. Последние слова?

«Да… да… Я должен сказать Аластору своё напутствие. Я не должен забывать, что я хотел ему сказать…»

— Аластор Кали, — Эрик поднял голову на толпу. Все затихли. Только вдалеке прозвенел ещё один удар колокола. — Однажды Жрец сказал мне, что когда тебе исполнится девятнадцать лет, мы узнаем, жесток ли наш мир. Я верю, что ты сможешь утереть ему нос. Однако меня больше не будет рядом. Единственное, что я могу сказать тебе — живи ради себя. Никогда не живи так, как хотят другие. Посмотри, как я закончил эту жизнь. Почему? Потому что я не был собой, потому что я плясал под дудку Империи. Однако ты можешь изменить всё, что захочешь. Живи так, как хочешь. Прими сторону того, кого ты хочешь. Эклипсов ли, Фениксов ли, клана Тэнэбрэ ли, или ты уйдёшь отсюда. Никто не будет осуждать тебя. Особенно я.

Удар колокола. Предпоследний. Если императрица не опустила раньше времени клеймор — значит, он говорил всё правильно. Эрик вспомнил, как Танцующая Гиена убил Матвея, когда тот попытался призвать к человечности.

Потом прозвенит ещё один удар — и жизнь оборвётся. Но Эрик больше не боялся. Не боялся, потому что он чувствовал, как дети держат его за руки и поют ему колыбельную. Теперь он знал, кто они такие. Да… Пусть они всего лишь иллюзия, однако Эрик улыбался. Неважно, что случится.

Он не умрёт один.

— Отец Кали убит, — Эрик закричал, чтобы все услышали его. — Елена Кали и Аластор Кали возвышаются рядом с Влуцеком. Да здравствует Матерь Кали и Братья Кали!

Последний, десятый колокол эхом пролетел через толпу.

Сверкающее лезвие клеймора устремилось к обнажённой шее.

«Прощай, ненавистная мною Империя. Наверное, если бы Влуцек дал бы мне ещё один шанс…

Я бы хотел хоть денёк пожить в банде Эрнагесена».

====== Эпилог ======

Стены, сделанные из хрупкого стекла, трепетно дрожали.

Нейт с самого рождения обожала проводить время в Зале Пепла. В разбитых осколках памяти, стёртых беспощадной рукой Времени, она превращалась в маленькую глупую девочку, что любила бегать по дворцу и искать тайные коридоры. Однако ни один секретный проход, ни одна комната, украшенная золотом, не заставляла её дрожать от восхищения, как Зал Пепла. Стройные деревья вились к самому потолку, сделанному из стекла, чтобы впитать в себя кровавые лучи солнца Империи. А через их тонкие стволы вились лианы, на которых прыгали птицы. Они не умолкая постоянно о чём-то переговаривались на своём языке, недовольно расправляли крылья, когда хотели есть, жаловались на отсутствие тёплого солнца или наоборот, кричали, что им слишком жарко. Они жили в золотой клетке, не зная, какая жизнь находится за стенами Зала Пепла. Бесконечного Зала, где благоухает своя потайная жизнь, ибо никто, кроме Императрицы и слуг, не имеют право заходить сюда.

Нейт, усевшись на изумрудную траву, устало рассматривала небольшой водопад, льющийся с серебряных камней. Она слушала фальшивую природу, слушала фальшивую жизнь, одновременно размышляла о собственной золотой клетке, где существовала она, пока на её плечо не села синяя птичка. Пернатое создание клюнуло её в ухо, дабы востребовать еду. И всё равно, что здесь бегают жучки, всё равно, что прорывают землю червяки, — Нейт тоже решила, что надо добавить их для более реалистичной жизни. Но даже это не сделало жизнь в Зале Пепла более… настоящей?

Нейт слышала, как дрожат стеклянные стены. Она уже давно замечала, как одна из молодых птиц отчаянно бьётся клювом о стекло, чтобы улететь отсюда. Раз за разом она приходила сюда, чтобы посмотреть на успехи юнца. Белоснежный голубь протестующе размахивал крыльями. Ему не нравилась жизнь в золотой клетке. Он хотел настоящей свободы.

— Знаешь ли ты, что ждёт тебя за стенами? — спросила Нейт, словно птица умела разговаривать. В её голосе не было ни осуждения, ни гнева. Просто любопытство.

Голубь продолжил биться.

— Ты возмущаешься жизни, где ты родился и вырос. Ты даже не знаешь, что находится там. И всё равно ты хочешь улететь? Ты даже не умеешь добывать себе еду.

Голубь издал вопль. Нейт увидела, как вниз полилась кровь — бедняжка разбил себе клюв, так отчаянно он бился.

Однако он вновь начал тщетные попытки разбить толстое стекло. Вопил, яростно размахивал крыльями, и всё равно оставался ни с чем. Он хотел улететь на свободу. Туда, где его ждёт настоящая жизнь.

Нейт тяжело вздохнула. Расправив юбки, она встала с земли и побрела к маленькому протестанту.

Журчал ручей, звенели голоса птиц под потолком, шуршали мягкие листья деревьев. Этот сад, заточённый в стеклянных нерушимых стенах, чаровал своей красотой и внушительными размерами. Но, как бы долго нельзя было по нему гулять, как бы долго ни изучать каждый уголок, он казался лишь точкой на фоне просторного мира. С каждым годом Зал Пепла становился меньше, хотя вроде бы оставался таким же. Нейт росла, а вместе с ней росли представления о мире.

Она закрыла глаза.

Она — маленькая непослушная девочка, бегающая по Залу Пепла, чтобы спрятаться от матери, которая хотела немедленно начать обучение чтению. Она бегает по извилистым запутанным дорожкам, заливаясь смехом, а затем понимает, что заблудилась. Её окружают страшные дебри деревьев, где-то гаркают хриплые вороны, которых разводит отец. И вот её хрустальный смех разбивается на осколки дрожащего крика. Она ищет мать, клянется, что научится читать, лишь бы её увели отсюда. А потом она натыкается на старую рабыню-Феникса. Её зовут Аня. Нейт надувает и так пухлые щёчки и угрожающим тоном, подражая отцу, велит ей вывести её. Аня хрипло смеётся и показывает ей дорогу к выходу. «Почему я раньше не видела тебя?» — спрашивает Нейт. «Я всегда работаю в Зале Пепла. Я должна поддерживать его в порядке», — серые глаза рабыни блестят от нежности.

Она немного подрастает. Теперь она тайком сбегает в Зал Пепла, чтобы послушать сказки от Ани. Старушка оказывается на редкость искусной рассказчицей. Нейт усаживается около неё и с трепетанием слушает, как слова из её уст оживают. Они вместе переносятся в другие миры,смотрят, как живут мифические существа, вместе смеются и горюют над словами героев. А затем Аня рассказывает ей сказку про двух возлюбленных. «Что такое любовь?» — спрашивает Нейт. «Любовь — это корень всех зол и одновременно корень всего прекрасного и светлого. Это чувство, ради которого люди творят безумие. Ради которого они сходят с ума. Оно опасно, поэтому надо быть осторожнее с ним».

Она — курсантка Академии, вынужденная скрывать своё истинное происхождение. Отец запрещает ей плакать. И всё равно ей хочется. Она в последний раз видит Аню, уже прикованную к постели, и та уверяет её, что она вырастет прекрасной Императрицей. Её поселяют в одну комнату с двумя мальчиками, Эриком и Демьяном. Те двое сразу находят общий язык и начинают дружить, а она… она избегает их. Прячется в туалете, потому что старшекурсники любят издеваться над первогодками. Хочется плакать, но отец запрещает ей. И она сдерживается. Она почти не выходит из комнаты, избегает всех, кого может, оставаясь в гордом одиночестве.

Она копает могилы. Учителя дали им задание похоронить Фениксов. Она смотрит на трупы, что некогда имели свои мысли и чувства, и вспоминает Аню. «Почему мы так жестоки к Фениксам?» — спрашивает она вновь и вновь саму себя. И она плачет, потому что Аня умерла. Что отец на днях прислал ей письмо с этой новостью. И теперь вся любовь к старушке выливается слезами. Она с ужасом оборачивается — вдруг отец увидит её позор? Увидит, что она нарушила обещание? Но плачут все. И она. И она впервые понимает, что такое — когда слёзы жгут щёки. К ней подходит мальчик и предлагает помощь, потому что он видел, как она несколько минут смотрела в одну точку и дрожала от беспомощности. «Учителя накажут тебя, если увидят, что ты не работаешь», — говорит он. И она кивает.

«Меня зовут Эрик»

«М-меня зовут Нейт…»

Она начинает дружить с Эриком, а тот знакомит его с Демьяном — весьма вспыльчивым, но всё-таки очень хорошим парнем. Они вместе ходят на занятия, попадают в передряги и выходят сухими из воды. Эрик дружелюбно решает помочь подруге побороть её страх старшеклассников. И в попытках защитить её он получает увечья. Она хочет помочь ему перевязать раны, но он только отмахивается и искажённо улыбается, потому что Академия медленно стала забирать его эмоции.

Она пробивается в ряды лучших курсантов. И она же понимает, что Эрик начинает меняться. Она видит в нём боль, нерешимость, отстранённость — то, что искореняет Академия. Она выпытывает у него информацию, и вскоре получает ответ, что он хочет помочь одному мальчику, выжившему в деревне, на которую напал клан Тэнэбрэ. «Соврал», — мысль отравляет и разрывает холодную душу на куски, однако Нейт не показывает виду. «Он соврал. Он соврал мне!»

Она притворяется слепой дурой. Подыгрывает Эрику и, рискуя собственной честью, заставляет Танцующую Гиену принять мальчика. Эрик называет его Аластором — богом мести. Он начинает заботиться о нём, делить с ним свою еду, а она внимательно следит за ними и не понимает — почему Эрик соврал ей? Неужели ему так дорог этот ребёнок? Жизнь Эрика превратилась в ад из-за Аластора, однако тот не жалуется, а лишь улыбается…

Искренне…

Она задумывается о своих чувствах. Что это за трепет в груди, почему сводит живот? А что к ней чувствует Эрик? Сейчас уроки, которые раньше казались важнее всего, отошли на последний план. Эрик… Эрик…

Она выпускница Академии. На церемонии она знакомится с Людмилой Лавровой — влиятельной женщиной, умеющей манипулировать даже Эклипсами. Они заключают договор, при котором девушка, став императрицей, начнёт спонсировать проект «Вирус Рейчер». С помощью проекта зараза распространится по всему миру, и люди начнут сходить с ума, кроме Империи. Ослабшие страны станут уязвимы, начнутся междоусобицы, а Империя и клан Тэнэбрэ начнут потихоньку разорять государства. Однако отец Нейт выражает ярый протест против такого бесчестного метода из-за своего личного конфликта с Сергеем Куликовым.

Она объединяется с Людмилой Лавровой.

Пользуясь восстанием в Ветустусе, Людмила Лаврова предлагает сделать ещё одно нападение со своими людьми, дабы больше людей императора пошли оборонять город. Нейт с трудом принимает решение об убийстве отца, и всё равно Эрик возвращается раньше времени. Вместе они идут истреблять патрициев, что покусились на её власть.

Мысль об убийстве отца выжигает её изнутри. Нейт впервые за долгое время чувствует дрожь. Чувствует уязвимость и бессилие.

Репутация Эрика подорвана благодаря Людмиле. Ведьма продумала всё до мелочей, чтобы проверить способности наследника. «Я не сомневаюсь в его силе, но я желаю, чтобы рядом с моей императрицей стоял хитроумный и дальновидный император», — звучит её надменный голос, когда Нейт допрашивает её.

Она учится быть императрицей и одновременно вместе с Людмилой готовит убийство. Она крадёт личную печать отца, которая позволяет беспрекословно проходить в любые охраняемые двери. Людмила высказывает ей предположение насчёт Эрика и его связанностью с Анджелой, которая промыла ему мозги. Масла в огонь подливает рабыня, что постоянно крутится около Эрика и Аластора. Нейт яростно сжимает руки в кулаки от разрывающего её гнева, но она не может выплеснуть его наружу — она на виду у всех, даже когда она считает, что полностью одна в покоях.

Это отравляет её.

«Эрик… что ты натворил?

Почему, Эрик?

Подумай хоть обо мне.

Я люблю тебя.

Я не хочу, чтобы ты навредил самому себе!»

Нейт, скрипя сердцем, соглашается на проверку. Долго выбирает, как правильней будет преподнести ему правду. Она вспоминает о Фениксах, среди которых он жил раньше, поэтому она заставляет приготовить им угощения по рецепту Империи Фениксов. Она учитывает всё — каждую мелочь. А затем, когда они усаживаются, как влюблённая парочка, она холодно и чётко говорит всё, что раньше разрывало её.

Кто такой Аластор? Кто его родители? Он знает! Он должен знать! Собственный голос кажется чужим… Почему она не может выдавить из себя хоть одну эмоцию?

Кто родители Аластора?

Почему ей больно? Больно от того, что Эрик бесстыдно врал ей в лицо и лишь, загнанный в ловушку, рассказал обо всём. Она давно свыклась с этой мыслью. Давно пережила… Но почему?

Кто родители Аластора?

«Танцующая Гиена и Людмила Лаврова», — срывается с его губ так просто и беззаботно.

Нейт чувствует, как словно проваливается в пустоту. Как ложь, обман, призрачные иллюзии, лелеющие самолюбие, окружают её везде. Хочется разрыдаться, но вслух она лишь выдаёт:

«Ясно».

Она не рассказывает о своём маленьком открытии Людмиле. До определённого момента. Пока что она лишь смотрит, как человек Лавровы скидывает её отца с балкона. Как Эрик кидается к его трупу и пытается прощупать пульс. Как за один миг милый и благоухающий садик превратился в месиво истошных воплей и кладбище спокойствия.

Она уходит в комнату. Не выдерживает — слёзы щипят глаза, и всё равно не катятся по щекам. Она дрожит. Обнимает себя. Хочет просто упасть в объятья Эрика и заснуть на его груди.

Коронация. Титул тяжким бременем садится на её плечи. И через короткий промежуток времени у неё появляется шанс доказать, какую императрицу она из себя представляет — восстание Фениксов. «А ещё это шанс проверить Эрика Кали перед вашей свадьбой», — резонно подмечает Людмила.

Она права, хоть это и не хочется признавать. Он должен сделать выбор — либо она, олицетворение всей Империи, либо Аластор, олицетворение… Олицетворение чего? Сострадания? Человечности? Стороны Фениксов? Что он может дать взамен Эрику? И Эрик выбирает его — без раздумий, без единой мысли о ней.

Она ведёт своих солдат к смерти. Она знает, что Эрик убьёт их, потому что он — сильнейший из сильнейших. И если они встанут на его пути, он убьёт их. Да. Так оно и случилось. Нейт избавилась таким образом от Элитного Отряда, который был ей помехой во всём. Просто сборище глупцов.

И всё равно — слова Эрика ранят её.

«Почему? Почему ты выбрал её? Эту девушку. Она всего лишь рабыня! Она никто! Эрик, неужели ты окончательно сбился с толку?

Тебе нужна моя помощь!»

В попытках отвлечься от убивающих мыслей она рассказывает Людмиле об Аласторе. «Ты знаешь, что твой сын всегда был у тебя под носом?» — бормочет Нейт. Людмила в ужасе. Кажется, впервые Нейт видит её такой. Белой, как лист бумаги, с текущими по лицу каплями пота. «Я отдала его Куликову… для эксперимента…» — хрипит она немощно. «Для эксперимента?» — Нейт приподнимает бровь. «Он хотел попробовать на нём своё изобретение. Больше всего Куликов хочет научиться воскрешать мёртвых, а также контролировать их разум. Он безумен. И всё же невероятно хитроумен.

Нейт, ты должна вернуть Аластора ему. Если ты хочешь богатства и счастья для своей страны. Изобретение уже задано на параметры его мозга. Он работал над ним столько лет… И эти пять лет он потратил, чтобы вновь построить эту штуковину. И она так и не готова. Мы столько всего сможем, если эксперимент пройдёт, как надо!

Нейт, верни ему Аластора!»

Она плюёт на все законы и отправляется в Интериум, чтобы встретиться с Анджелой Кали. Она бесцеремонно прознает её грудь клеймором, однако не успевает сделать решающий удар — её воины яростно бросаются на неё. Плевать, если убьют её! Она хотела убить стерву, что посмела отнять у неё любимого! Хотела лично вонзить свой клеймор в её горло, заставить мучительно страдать… «Рана смертельная. Брось её. Уходи отсюда, иначе ты не поможешь Эрику», — говорит голос разума. И она отступает.

Она берёт с собой одного из Эклипсов целительного типа. Лили — её давняя подруга. Вскоре Эклипсы взорвут лагерь Фениксов, а там находится Аластор. Эрик сражается около Янтарного ущелья. Он не настолько дурак, чтобы брать маленького мальчика прямо в сердце сражения. Итак, Аластор в лагере. Она должна как-то забрать его, чтобы остальные воины не заметили этого. Как? Если они увидят, как она несёт на руках маленького ребёнка, они подумают, что она слишком милосердна для Империи Сосудов. Империи, где правит лишь жестокость. «Я верю тебе, Лили», — шепчет она. Она должна исцелить и заколдовать Аластора так, чтобы он смог выжить, даже если на него нападёт целая свора бешеных собак.

Даже если на него нападёт целая свора бешеных собак…

Эрика Кали доставили в темницу. Казнь — в десять утра. Его уже нельзя спасти. Спасти от самого себя. Нейт убеждается в этом, когда приходит проведать его. Он знает, что она убила отца. Он знает её.

«Эрик, я люблю тебя. Я хочу тебе только добра. Однако тебя можно спасти лишь от самого себя. Твои мозги промыты окончательно», — кричит она в мыслях.

Он называет её Её Величеством. И Нейт с трудом сдерживает внутри себя вопль отчаяния.

Она восходит на эшафот как палач. В руках блестит клеймор. Она смотрит на небо, и видит вдалеке-вдалеке вольных птиц, не знающих ничего о неволе и законах. А ведь они выживают, как-то добывают еду, они не должны убивать друг друга… Почему люди не могут так же?

Эрик дрожит. Плачет. А затем резко начинает улыбаться, а голос его обретает уверенность. «Что? Почему он резко изменился в поведении?» Он верит, что Аластор жив. Внутренняя связь? Может быть.

Она сама еле-еле скрывает дрожь. «Эрик… Мой Эрик… Я спасу тебя от самого себя. Я люблю тебя. Я надеюсь, что хоть Влуцек вразумит тебя. Что он донесёт до тебя, насколько сильно я люблю тебя!» И она опускает клеймор на его шею.

Она открыла глаза.

Нейт нежно взяла белого голубя на руки. Тот, обессиленный и окровавленный, не стал даже сопротивляться. Только начал ворковать и немощно махать крыльями. Нейт подошла к окну и, открыв его, протянула руки с птицей на холодный воздух. Голубь мигом оживился и, даже не посмотрев на прощание своей спасительнице, упархнул куда-то вдаль. На смерть, оставив шанс на спасение далеко позади.

— Ты мне кое-кого напоминаешь, — прошептала Нейт. Брови её сомкнулись в линию.

Нейт тяжело вздохнула, почему-то продолжая смотреть на небо, словно белый голубь вернётся к ней. Надежда всегда отравляла её. «Надежда умирает последней», — так говорил Демьян, и как всегда оказался неправ. Именно это проклятое чувство породило столько бед. Как же хотелось высказать ему лично в лицо все обиды, весь гнев, что копился в ней.

Двери, ведущие в Зал Пепла, шумно отворились. Не успела Нейт обернуться, как услышала дрожащее эхо поспешных шагов. Тишина треснула, оставляя после себя непривычное цоканье.

— Ваше Величество, — громко и безэмоционально обратился к ней Эклипс.

Нейт поспешила убрать опечаленное выражение лица, обращаясь в лёд. Всего мгновение — и от её слабости не осталось и следа. Твёрдая оболочка императрицы, не знающей эмоций, а тем более сострадания. И эта маска удобнее всех сидела на ней.

— Говори, — бросила она. Если солдаты врываются к ней прямо в Зал Пепла, зная, как она любит побыть в одиночестве, случилось что-то важное.

Эклипс некоторое время молчал, подбирал правильные слова. Она терпеливо ждала. Скрестила руки на груди, ждала.

За секунду до того, как Эклипс открыл рот, резкая догадка озарила её. Ударила ей в живот, вспорола душу и заставила кровоточить сердце. Она не смогла не вздрогнуть от ужаса, охватившего её. «Нет», — твёрдо сказала она себе.

— Ваше Величество, — Эклипс прокашлялся, — по сообщениям западных гарнизонов, небольшой отряд атаковал Холмы Сотканных Бездной.

— Небольшой отряд кого? — Нейт чувствовала, как разъедает пустота в животе. И всё равно старалась найти хоть какую-нибудь невидимую нить, что приведёт её к отвержению истины. — Фениксов?

— Мы не уверены точно. Среди них есть ещё и Сосуды. Сосуды с силой Эклипса. И они помогают Фениксам.

— Как…

Нейт не успела договорить.

Все Фениксы-мятежники были истреблены четырнадцать лет назад. Их лидер пал. Эрик, почти единственная их надежда, не оправдал их ожиданий. Только Кали имеют такую власть, чтобы воодушевлять остальных. Только им будут безоговорочно верить.

И теперь оказывается, что некоторые Фениксы вновь поднимают бунт. В Холмах Сотканных Бездной, где живут их Жрецы.

Так самоотверженно… так безрассудно…

Таким безрассудством обладают только два человека, которых она знала.

Эрик и Анджела Кали.

— Ваше Величество? — испуганно спросил Эклипс.

Нейт схватилась за голову. Всё её существо поддалось странной дрожи, которую она никогда не испытывала доселе.

К глазам начали подкатывать слёзы.

Комната, окутанная полумраком. По углам стоят свечи, слабо освещающие округу. Тьма… Везде шептала сама тьма, покалывавшая незащищённую кожу иглами холода.

«Ты обещала…»

На потолке висит золотая люстра, и всё равно никто не смеет зажигать её. Вместо этого, витражное окно едва-едва пропускает через себя ледяную луну. Свет такой же пронзительный, что его прикосновение отзывается глухой болью.

«Ты обещала…»

Людмила стоит, повернувшись к ней спиной. Голова её виновато опущена, а руки сцеплены на груди. Не смеет поворачиваться к Нейт, не смеет смотреть в её глаза.

«Ты обещала…»

— Ты обещала, что в банде Эрнагесена он будет в безопасности! — хрипит Нейт. Сама она стояла около тяжёлых дубовый дверей, едва сдерживая застывший в горле крик.

— Он был защищён. Эпидемия вируса Рейчер не должна была затронуть его внешними факторами, — цедит Людмила неохотно. — Я не могу представить, как это возможно. Если только вирус Рейчер не был в нём с самого начала.

— Это невозможно! — резко обрывает подругу Нейт. — Куликов проверял его состояние. В нём не было и следа от вируса Рейчер!

— Значит вирус Рейчер пробрался в душу Эрика Кали, и он смог пробудить его спустя четырнадцать лет.

— Что за глупость! Эрик Кали мёртв!

— Зато ОН жив, — Людмила наконец поворачивается к Нейт и смотрит в её глаза. Несколько долгих мгновений она держит свинцовое молчание. — Если ты правда любила его…

Нейт прикрывает веки рукой, стараясь дышать глубоко. Она едва подавляет дрожь.

— Не смей… не смей никому рассказывать… — шипит Нейт.

— Не рассказывать о самом лучшем качестве, что всегда жило в тебе? О верности, что ты продолжаешь хранить единственному, кого ты избрала? Ты стольким пожертвовала, ради него…

Она опускает клеймор на шею Эрика. Все ликуют — однако этот смех и торжественные крики не доходят до её сознания. Она молча смотрит, как труп Эрика скидывают в канаву для отбросов — своеобразное кладбище предателей. Убедившись, что все ушли, она, спотыкаясь, бежит в эту самую канаву и прижимает к груди его голову.

Из неё вырывается животный вопль. Из слёз катятся слёзы — впервые столько слёз, что она едва не задыхается в них. Она кричит, молит о чём-то, пока голос её не надорвался, а слёзы не высохли.

Она достаёт из ножен свой клеймор, норовясь покончить с собой. Она не может жить с осознанием того, что убила свою единственную любовь.

Её останавливает чья-то рука…

Она непонимающе оборачивается.

— Только я должна была убить его, — Нейт выравнивает голос, чтобы в нём слышался привычный лёд. — Если Эклипсы узнают правду, мой статус пошатнётся. Я единственная женщина, что вступила не престол в раннем возрасте. Что сказали бы остальные, узнав, что я люблю его? Люблю предателя… что я упустила его… Как мне ещё надо было доказать им, что я достойна править?

— Сосуды и Фениксы такие сложные… — улыбается Людмила. — Вы держите в рабстве тех, кто порождает вас. Живёте так, как хотят остальные, пусть вы и самые мощные. В клане Тэнэбрэ никогда не было такого хаоса, как у вас. Мы — вольные, живём так, как хотим. И эта воля и закованность соединились в одном человеке. — Людмила закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Когда-нибудь придёт время, и он узнает правду. У него взгляд Эрика и глаза Аластора. У него характер Эрика и ум Аластора.

— А теперь он унаследовал силу Эклипса и память Эрика и Аластора. Он не оставит меня в покое. Почему… почему Куликов не смог защитить его от вируса Рейчер?

Людмила опечаленно смотрит на подругу. Нерешительность, такое редкое чувство на её лице, теперь блестит в её серых глазах.

— Я вижу, ты любила этого человека, — Некто держит руку на ручке её клеймора. В любом случае, выглядел он слишком дряхло, чтобы противостоять мощи Эклипса Атакующего типа, и всё равно Нейт почему-то вздрогнула.

— Не смейте… — только шепчет она, но недоговаривает. Ком заседает в горле.

Старик только усмехается:

— Я и не думал никому рассказывать. Меня зовут Сергей Куликов. Я тот, кто сейчас нужен вам, Ваше Величество.

Нейт едва сдерживает истеричный смех. Тот, кто нужен? Сейчас даже сам Влуцек не в силах повернуть время вспять. Даже в его руках нет такой силы.

«Я хочу воскресить Эрика…»

«Вы знаете цену?»

Однако лицо старика выглядело крайне серьёзно, а в глазах сияла жалость. Нейт сжимает зубы — она никому не позволит жалеть себя! Она поднимается с земли, хотя тело хочет продолжать прижимать к себе голову любимого.

«Я хочу воскресить Эрика…»

«Вы знаете цену?»

Она смотрит на него. Он смотрит на неё. Она — с непониманием, презрением, слабостью. Он — с решимостью, с жалостью. Никогда ещё Нейт не чувствовала себя так незащищёно. Словно в любой момент этот старикашка мог вспороть её живот.

— Я хочу воскресить Эрика! — чуть ли не кричит она. — Я хочу, чтобы он жил! Но уже не как Эклипс! Я хочу, чтобы он жил вдали от Империи!

— Вы знаете цену? — спокойно говорит Куликов. — За всё надо платить. А тем более — за воскрешение.

— Всё, что угодно, — не раздумывая, лепечет она.

Нейт вытирает слёзы, и всё равно не останавливается. Её сопровождает Лили, которая помогает ей перетащить труп Анджелы до Куликова. А на руках Нейт несёт едва живого Аластора. Его изуродованное тельце, дышавшее только благодаря силе Лили. Сердце стучит слишком слабо, и это разбивает Нейт.

Они доходят до лаборатории Куликова. Тот хищно улыбается и кладёт Аластора обратно, туда, откуда когда-то украла его Анджела. Теперь она и её сын лежали мёртвые около маленького мальчика. «Цена воскрешения — это тела тех, кто обладал единой душой и единой кровью убитого, кто обладал магией Феникса и Сосуда», — сказал учёный. Аластор — это тот, кто воплотил в себе все надежды Эрика, тот, кто был его отражением. Анджела — его мать.

— Я хочу воскресить мёртвого через путь Фениксов и Сосудов, — всё также улыбается Сергей Владимирович. — Как на свет рождаются Фениксы и Сосуды — они разделяются на две части уже в утробе. Их разделяет магия Феникса. Я хочу повторить этот процесс с научной точки зрения. Влить в этого мальчика магию Феникса и Сосуда одновременно. И, если всё пройдёт удачно, Аластор разделится на две части. На Феникса и Сосуда.

— Эрик. Что с ним? — Нейт хмурится.

— Отдайте его на воспитание кому-нибудь, кому доверяете. Но это будет не совсем Эрик. Аластор разделит с ним его разум и характер, они соединятся в одно целое. А Феникс… Я хочу провести на нём опыты по контролю сознания.

Нейт закрывает глаза. Она отдаст мальчика-Сосуда Людмиле Лавровой. А затем они вместе сделают всё, чтобы мальчик стал свободным, независимым от правил континента. Как хотел Эрик. Он хотел жить на континенте, не зная неволи и границ.

— Вы же не хотите, чтобы воспоминания Аластора и Эрика пробудились в нём? — Куликов резко поднимает бровь.

— Я наложу на него заклятье. — Ответ вышел резче, чем хотела Нейт.

— Однако магию Эклипса может разрушить вирус Рейчер. Я сделаю всё, чтобы мальчик был защищён от опасности. Ведь вирус может гулять и на континенте. Одно малейшее прикосновение вируса Рейчер — и мальчик вспомнит жизнь Эрика и жизнь Аластора.

— В день, когда была назначена казнь, Эрик Кали стал одержимым вирусом Рейчер, — одними губами шепчет Людмила, но Нейт всё равно слышит её. — И уже там, на эшафоте, его разум начал искажаться от страха и ненависти. Поэтому он начал улыбаться — он увидел что-то, что успокоило его. Вернее, его больной разум. Ведь вирус Рейчер — это порождение наших отрицательных эмоций, это результат нашего гнева, страха и ненависти. То, что сводит нас с ума. Эрик Кали умер, будучи больным. И тогда, когда Куликов превратил его мозг в прах, вирус Рейчер проскользнул в единственный живой разум, что был рядом — в разум Аластора. Слабый вирус, что дремал до определённого момента… И этот вирус спал в нём, пока он не подошёл слишком близко к магии клана Тэнэбрэ. Такой мощной магии, что она пробудила не только силу Эклипса в нём, но и заразила всех тех, кто стоял с ним рядом.

Нейт идёт по улицам континента. Город непривычно шумит, искрится яркими вывесками и автомобильными фарами, грохочет. Полная противоположность тихой блёклой Империи, которой покровительствуют деревья.

«Простите их. Они иногда такие неугомонные.»

Она слышит дикие вопли и крики детей. Они над чем-то смеются и несутся сломя голову, не обращая ни на кого внимание. Словно маленькие ураганы пролетают мимо неё, и она роняет из рук пакет, который ей лично передала Людмила Лаврова. В нём находились письма и отчёты по состоянию мальчика-Феникса, который создался из плоти Аластора и праха Анджелы. Она тяжело вздыхает. Монархи не должны заниматься такими делами, но иного не оставалось — она верила всецело лишь Лили, но и она слишком часто рисковала ради неё.

Она опускается и почти поднимает с асфальта злосчастный пакет, упакованный так, что открыть его сможет лишь она. Её рука соприкасается со знакомым теплом его руки.

«Простите их. Они иногда такие неугомонные.»

Она смотрит на него. Он спокойно поднимает пакет и, слегка удивлённый её необычным видом, протягивает владелице.

— Простите их. Они иногда такие неугомонные, — Парень пожимает плечами.

Она разглядывает его. Наверное, именно по этой причине она и согласилась прийти на континент. Чтобы увидеть его.

У него были такие же глаза, как у Аластора. А смотрел на неё так, словно смотрел Эрик — с таким же вечно омрачённым видом. Его лицо, его изгиб бровей, его жесты — это всё принадлежало Аластору. А голос… Голос, полный силы и одновременно смертельной скуки — Эрику.

Она смотрит на него. Он не обращает на неё внимание. Он суёт ей в руки пакет и исчезает вместе с детьми-ураганами за углом здания.

— Я сохраняла жизнь Эрику, чтобы он умер в агонии и безумии вируса Рейчер. Умер, как чудовище. Опять. — Говорит Нейт. Голос её не дрогнул — почему-то весь страх испарился из неё.

— Он — тело Аластора и прах Эрика. И всё равно этого мало, чтобы противостоять вирусу Рейчер. Особенно, когда ты вспоминаешь две своих прошлых жизни. Если он выживет… он будет мстить. Нейт, в его глазах ты убила Аластора и Эрика.

— Если он окажется силён, чтобы пережить такой мощный поток вируса.

— Нейт… ты не заслужила это. Ты должна была отпустить Эрика ещё тогда. Ты подарила ему новую жизнь, и всё равно ты не будешь счастлива. Как и он.

Как ей отпустить его? Он рядом… Он совсем рядом…

Она снимает с пальца кольцо Кали и подносит его к губам. Он всегда был здесь.

Нейт подняла голову на Эклипса. Теперь она должна принять важное решение, что изменит не только её жизнь.

— Передайте западным гарнизонам мой приказ. Восставших доставить прямо сюда, живых, любой ценой, в Дивитай. В цепях. Я хочу лично взглянуть в лица тех, кто осмелился атаковать священные земли Жрецов.

— Слушаюсь.

- Аня! – девочка с золотыми волосами тянет за рукав служанку. – А почему Зал Пепла так называют?

Старушка только смеётся и усаживается на колени около принцессы. Её морщинистая рука гладит её по волосам.

- На этом месте двести лет назад убили всех патрициев-Фениксов, – с тёплой улыбкой начинает рассказывать она. – Во время страшной революции Сосуды оставили здесь тела убитых Фениксов, как трофей. Их тела превратились в пепел. Все фениксы превращаются в пепел. Однако из пепла стали вырастать высокие деревья, папоротники, тут поселились певчегласые птицы. Фениксы превратились в пепел. А их пепел превратился в сад. И в память об этом зал прозвали Залом Пепла. Фениксы превращаются в пепел. А из пепла рождается нечто более сильное. Нечто прекрасное и грациозное.