Inside of me (СИ) [Kellerr] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Прибой ==========

Каждое утро, в восемь часов пятнадцать минут, Канда Юу просыпался от манящего запаха свежезаваренного кофе. Запах просачивался через щель под закрытой дверью в спальню и, подобно порхающей над головой бабочке, вынуждал открыть глаза. Через окно уже лился солнечный свет, и Канда проводил рукой по пустой холодной половине кровати, которая никогда не была занята.

После начинался долгий ритуал по приведению в порядок длинных волос. Вымыть, просушить, расчесать и, наконец, собрать в тугой хвост на затылке, не оставив ни единого гребешка на голове. Канда помнил, как когда-то над ним смеялись. Мальчик, а с длинными волосами. Может, тебе платья нужно носить? Стоило больших усилий не придавать значения насмешкам. Они не важны.

На кухне, мурлыкая под нос известные песенки, хозяйничала Линали Ли. Когда-то у неё тоже были длинные густые волосы — такие же, как у Канды. Но однажды один идиот запустил в них жвачкой. С тех пор девушка так и не вернулась к прежней длине, постоянно подравнивая длину только до плеч.

— Проснулся? — улыбнулась она, заметив замершего на пороге Канду.

Канда вздрогнул от неожиданности — задумался.

— Как всегда, — неопределённо повёл он плечом, садясь за стол, расположенный около окна.

Линали любила находиться на кухне. Она порхала от раковины к плите и обратно, подобно той самой бабочке, что будила Канду по утрам. Её движения были легки и грациозны.

— Сегодня на завтрак тосты с сыром, — она поставила тарелку на стол. — И чёрный кофе со сливками.

Что бы Линали ни готовила, всегда получалось вкусно. Канда порой задумывался, а не заказывает ли она еду, пока никто не видит. Однако оказалось, что её брат — Комуи — уже однажды отпустил шутку подобного рода, на которую Линали страшно обиделась и даже предложила ему присутствовать при процессе приготовления.

— Ты допоздна?

— Скорее всего. Поужинаю в каком-нибудь кафе, — Канда опустил ложку в кружку с нарисованным кроликом.

— Ну вот, — надула она губы, — а я хотела сотворить что-нибудь необычное. Как тебе суп с кальмарами и фасолью?

Канда взглянул на неё как на полоумную.

— Кальмары? Фасоль? Я лучше обойдусь картошкой фри, чем стану пихать в себя плавучих гадов.

— Ты ведь никогда не пробовал!

— Меня выворачивает от одних только названий. Если хочешь, можешь позвать Комуи. Думаю, он будет рад чему угодно в твоём исполнении.

Вздохнув, Линали откинулась на спинку стула.

— Что, опять напряжённый график?

Канда скривился.

— Ко всем этим скрипящим костями старухам добавляется ещё какой-то идиот.

— Будь вежлив к тем, кто старше тебя!

— Да-да, конечно. Зато будет на ком отыграться.

— Ты про «ещё какого-то идиота»?

«Ещё каким-то идиотом», насколько успел узнать Канда, был совсем молодой парень. Обычно причинами являлись травмы, а также психологические и социальные проблемы. Кто-то страдал от боязни открытого пространства, кто-то лежал со сломанной ногой, а кто-то просто переживал сложный период в жизни из-за потери любимой собаки.

— До сих пор не понимаю, почему такой человек, как ты, решил помогать людям, если терпеть их не можешь.

Канда с яростью откусил кусок тоста.

— Кто сказал, что я им помогаю?

— Если это из-за него, то почему ты помогаешь другим, а не ему? — Линали проигнорировала язвительный вопрос Канды, перебив своим.

— Тебя это не касается, — отчеканил он и, оставив на столе полупустую кружку, покинул кухню.

***

Ровно сто пятьдесят три шага от остановки до высокого зеркального здания — единственного подобного в этом городе. Крупный бизнес-центр с сотнями офисов, в каждом из которых кишела каждодневная жизнь. Если свернуть сразу после центрального входа в левый коридор, то попадаешь к лифтам. Их два, так как поток людей, снующих туда-сюда, иногда бывает просто бесконечным.

Канда зашёл в лифт с ещё тремя людьми: молоденькой девушкой в наушниках, уткнувшейся в телефон, поседевшим мужчиной в костюме и женщиной в строгой одежде. Задняя стенка лифта была зеркальной — Канда невольно заметил изучающий его взгляд женщины в костюме. Он повернул голову, недобро взглянув в ответ.

— Что?

Женщина, не ожидавшая вопроса, сразу смешалась и отвернулась, недовольно поведя плечами. Канда привык видеть на себе заинтересованные взгляды, поэтому порой позволял себе дерзить. За людьми было забавно наблюдать в подобных ситуациях, так как ответов от незнакомцев на их любопытные взгляды не ждёт ровным счётом никто. Совершенно никто. Это всего лишь минутный интерес, минутная влюблённость. Приходилось ли вам увидеть кого-нибудь в автобусе, смотреть на него, не отводя взгляд, а потом думать об этом человеке, даже выйдя на нужной остановке? Конечно, приходилось. Тогда кажется, что всё, ты упустил человека, который, возможно, мог стать для тебя всем. А потом звонит сотовый телефон, приходит смс или попадается по пути знакомый, с которым завязывается разговор — и всё, влюблённость прошла. Испарилась, будто её и не было. И человек, занявший ваши мысли на несколько минут, исчезает.

Канда не любил запоминать людей. Пусть его частенько и ругали за холодное отношение к ним по работе, но сам он не считал, что нужно запоминать людей, которым он привозит еду или одежду из химчистки, помогает по дому или с поиском подходящей работы. Он не психолог и уж тем более не друг им — он просто такой же человек, который выполняет работу.

Друзьями не становятся, если кто-то приносит тебе пакет с молоком и булкой хлеба.

Стол у Комуи Ли, как обычно, завален бумагами недельной давности, а ещё мусором и пакетиками с кофе. Когда он увидел Канду, то скоро распрощался с кем-то по телефону и положил трубку на рычаг.

— Здравствуй, — сказал он Канде, принявшись переворачивать ближайшую стопку. — Как настроение сегодня?

— Отвратительное, — не стал кривить душой тот.

— Как и всегда, — улыбнулся Комуи. — Линали сказала, что ты ушёл, не допив кофе.

— Линали тебе отчитывается и о том, когда я в туалет хожу? — огрызнулся Канда, почувствовав волну раздражения. — Она мне не жена. Хватит следить за каждым моим шагом. Я в порядке.

— Слава богу, что она тебе не жена. Я бы не одобрил ваш брак, — Комуи протянул ему белую папку. — Вот. Адрес на первой странице вверху. Но сначала навести госпожу Коулман, вчера она звонила с температурой.

— У неё не температура, а дефицит внимания.

— Или ты просто ей очень сильно нравишься.

Фыркнув, Канда взял в руки папку и извлёк первую страницу. С фотографии на него смотрел улыбающийся мальчишка с очень светлыми волосами. Надпись рядом гласила: Аллен Уолкер. Далее шёл адрес и краткая характеристика, подобно заполненной анкете.

— Фото сделано около семи лет назад. Сейчас он старше и выглядит немного иначе, — пояснил Комуи.

— Ещё бы. На фотографии ему лет тринадцать от силы. Что с ним?

Покряхтев, Комуи забарабанил пальцами по столу.

— Соседи говорят, что он сумасшедший.

— Ясно. А конкретнее? Соседи всегда много чего говорят.

— Насколько я знаю, юноша не выходит из дома. Иногда он вытаскивает пакеты с мусором, копившиеся в квартире несколько недель, на лестничную площадку и оставляет их там. Кто-то утверждает, что по ночам он ходит по этажам и стучит в двери, мешая спать.

— Затворник с поехавшей крышей, — вынес вердикт Канда. — Случается.

— Это его досье из средней школы. Там написано, что мальчик был жизнерадостным, вежливым и общительным, а потом его приёмный отец внезапно покончил с собой.

— И мальчишку отдали в детский дом?

— Нет, в психиатрическую лечебницу. Он стал утверждать, что ему угрожает некто по имени Четырнадцатый. Со временем это дошло до истерик.

— И его выпустили?

— Полгода назад. Вот только он продолжает сидеть в четырёх стенах и ни с кем не общается.

— Хорошо, — пожал плечами Канда. — А я-то здесь чем могу помочь?

— Во-первых, привези ему нормальной еды. Те пакеты с мусором были набиты упаковками от быстрорастворимой лапши и прочей дряни — так и желудок посадить не долго. Во-вторых, посмотри, как он живёт. Остальное уже будем решать по ходу дела.

Канде совершенно не нравилось, что ему предстояло столкнуться с таким человеком. Он никогда не имел дело с сумасшедшими, но один раз работал с осознанным затворником, который просто по собственной прихоти не выходил из дома и зарабатывал деньги через интернет. Парень, надо сказать, был не из приятных, а дома у него царила такая свалка, что мама не горюй. Если квартира и у этого Уолкера окажется такой же, Канда напишет официальное заявление о нежелании работать с ним.

— Постараюсь, — скрипя зубами, согласился он.

— Но сначала — госпожа Коулман! — крикнул Комуи напоследок.

***

У госпожи Коулман была болезнь Альцгеймера. Пожилая женщина, оставшаяся одна после смерти мужа, не имела ни детей, ни каких-либо других родственников. Она жила уединённо в старом доме на втором этаже, держала двух котов и любила вязать. К слову, странной деталью её увлечения было вязание различных кофточек для котов. Конечно, коты в кофточках не разгуливали, но каждый раз, закончив очередную вещь, госпожа Коулман неизменно примеряла её на своего питомца. Как-то раз она показала Канде целую коробку со связанной одеждой для котов. Там были и однотонные свитера, и безрукавки с геометрическим узором, и даже что-то наподобие плащей. К примеру, на одном таком плаще Канда заметил узор в виде маски Железного Человека, а когда спросил, откуда госпожа Коулман взяла его, то ответила, что практически каждый день с балкона видит мальчишку в футболке с таким рисунком. Несмотря на то, что болезнь постепенно прогрессировала, разрушая память, госпожа Коулман запомнила рисунок и очень хорошо воспроизвела его.

Канда заезжал к ней трижды в неделю. Госпожа Коулман была нетребовательным человеком, поэтому никогда ничего не просила. Лекарства и еда, напоминание о принятии таблеток, а также оплата за жильё — вот и всё, что приходилось делать Канде для этой женщины. Госпожа Коулман самостоятельно справлялась с уборкой в квартире, с готовкой и стиркой. Вот только Канда всё равно не любил её навещать, так как одинокой женщине не с кем было даже поговорить, а Канда как нельзя лучше подходил на роль слушателя.

— За прошедшую неделю я закончила два свитера! — хвасталась она, пока Канда со скучающим видом наблюдал за ней. — Один — для Пушка, второй — для Бродяги.

Пушок — рыжий лохматый кот — был вечно чем-то недоволен, так как смотрел даже на хозяйку подозрительным взглядом. А Бродяга — чёрный кот с порванным ухом, подобранный на улице — только и делал, что ластился к хозяйке и мурлыкал у её ног.

— Ах да, Канда, — спохватилась женщина. — У меня для тебя есть подарок!

— Подарок? — машинально повторил Канда.

— Подарок, да, — кивнула она и достала из шкафа ещё один аккуратно сложенный свитер. Вот только теперь он явно не был для котов. — Это тебе.

Развернув нежданный подарок, Канда скептически взглянул на изображённую гигантскую резную снежинку, окружённую маленькими такими же белоснежными искрами. Госпожа Коулман с надеждой смотрела на Канду, пока тот придумывал, как бы лучше сказать, что ему это не нужно. Разве он похож на человека, носящего вязаные свитера?

— Мне кажется, что тебе всегда холодно, — вдруг сказала госпожа Коулман. — Ты как снежинка, которую хочется согреть, но нельзя, ведь тогда она исчезнет.

Канда не был сентиментальным человеком, однако от слов женщины он вздрогнул.

— У вас завтра очередь к невропатологу в девять часов. Не забудьте, — сказал он, всё же сложив свитер и оставив у себя. — Спасибо.

Когда Канда вернулся в машину, то раздосадованно взглянул на лежащий на соседнем сидении подарок и вздохнул.

— И что мне теперь с этим делать?

***

Канда никогда не жаловался, если работать приходилось допоздна. Он не любил возвращаться домой хотя бы потому, что там была Линали, а она постоянно докладывала брату об изменениях в его состоянии.

Сегодня Канда вернулся крайне раздражённым. Может быть, у него сложности с господином Брайаном? Я слышала, господину Брайану не нравится Канда.

Канда вчера поздно лёг. Как думаешь, он сможет нормально отработать сегодняшний день?

Канда сказал, что ему не нравится эта работа, но он всё равно продолжает. Это нормально, брат?

Поначалу Канде казалось, что идея с сожительством была хорошей. В конце концов, ему действительно не хотелось оставаться одному, а осознание того, что в квартире помимо него кто-то есть, придавало ощущение жизни. Только вот жизнь всё равно замерла, словно кто-то нажал на паузу, и мир остановился подобно немой картинке. Люди вокруг разговаривали, но он их не слышал.

Комуи же считал, что его самочувствие напрямую связано с настроением. Если ему плохо, то и настроение становится отвратительным. Канда всячески возражал, утверждая, что он всегда был таким, и тот несчастный случай здесь ни при чём. Был ли он в этом уверен на все сто процентов? Не совсем.

— Юу? Эй, приём! — рыжеволосый парень щёлкнул пальцами перед его лицом.

Канда только бросил на него — Лави — осуждающий взгляд. Разве он не говорил, чтобы никто и никогда не называл его так? Сойдёт и «Канда». Нет, «Канда» даже лучше.

Взяв палочки, он подцепил порцию гречневой лапши — собы, и, ловко накрутив, отправил в рот. Лави же в японском ресторане ограничился только зелёным чаем, изредка подливая его себе в чашку.

— Тебе свитер не нужен? Со снежинкой. В твоём стиле, — дожевав, задумчиво сказал Канда.

— Снежинка? Нет, мне бы чего-нибудь погорячее, — рассмеялся тот. — Подарки с работы?

— Разумеется. Разве я ношу такое.

— Да ладно, не психуй. Люди тебе благодарность выражают самодельными подарками, значит — есть за что. Даже если не нравится, улыбнись и скажи: «Спасибо!». Это ведь не сложно, а человеку приятно будет.

Подарки Канде дарили редко. Не потому, что он настолько плохо выполнял свою работу, а потому, что люди считали его злым и заносчивым типом. Канда знал, что у него был трудный характер, но не хотел ничего предпринимать. Людям всегда будет что-то не нравится — всем не угодишь. Да, у него частенько было паршивое настроение. Да, мало кто знал, в какой момент с ним можно нормально поговорить, а в какой даже и здороваться не стоит. Канда и сам не мог уследить за иногда проявляющимися вспышками ярости. Он просто вёл себя так, как получалось в данный момент. К примеру, если вдруг ему не понравится, как посмотрит на него женщина в лифте, он непременно огрызнётся и будет доволен, что ей стало неудобно. Сожалеть было не о чем, так лучше — это Канда понял относительно недавно.

— И как ты вообще живёшь с такой глупой рожей? — резонно спросил Канда, скрестив палочки.

— И как ты вообще живёшь с такой хмурой рожей? — не остался в долгу Лави, но сразу же закрыл рот рукой, изобразив испуг. — Кажется, я не подумал, и ты сейчас воткнёшь мне эти палочки в ноздри.

— Оставь свои эротические фантазии при себе, — Канда успел привыкнуть к придурковатости Лави, но аппетит всё же пропал.

Лави был тем редким человеком, который одновременно страшно раздражал и притягивал Канду. В большинстве случаев люди вообще не вызывали у него никаких эмоций, за исключением уже упомянутого раздражения. Но чтобы к раздражению прибавлялось ещё что-то, такое было редкостью. Каждый раз, идя на встречу с Лави, Канда пытался вспомнить, почему вообще согласился и что мешало ему пообедать в одиночестве. Лави был ярким весёлым человеком, который, в отличие от него, радовался всем людям без исключения. Он умел шутить и находить общий язык даже с теми, кто был ему неприятен.

— Кстати о фантазиях, — Лави долил чая в кружку. — Ты веришь в вещие сны?

— Читай поменьше комиксов.

— Нет, Юу, я серьёзно! Знаешь, иногда бывают такие сны, от которых в дрожь бросает даже после пробуждения, — он характерно поёжился. — Вот мне, к примеру, часто снится, что за мной гонится какой-то человек. А я бегу и бегу от него… А потом утром из дома выходить жутко. Забавно, правда?

— Будь этот сон вещим, ты бы уже давно сдох, придурок.

— Действительно, — Лави надолго замолчал, крепко задумавшись. — Но я ведь всегда убегал. Значит, всё хорошо.

— Пока что, — криво усмехнулся Канда.

— Эй! Ты же не поверил мне!

— Не поверил. А вот ты, похоже, да. Мне нужно идти, у меня ещё один выезд сегодня, — он отложил палочки.

— Ещё один?

— Комуи подкинул какого-то сумасшедшего, коллекционирующего мусор в своей квартире.

— Чувствую, ты выкинешь его вместе с мусором.

— Из окна пятого этажа, — добавил напоследок Канда, борясь с искренним желанием поступить именно так.

========== Глава 2. Шторм ==========

До адреса, указанного в личном деле, Канда доехал за двадцать минут. Он был из тех людей, что на дороге выплёскивали всю свою ненависть и злость, особенно если кто-то подрезал или сворачивал в неположенном месте. Канда не любил ездить с кем-то, так как крыть матами весь белый свет было комфортнее в одиночестве. Однажды он согласился подвезти Лави — после этого Лави предпочёл продолжить ездить на общественном транспорте.

На заднем сидении лежал пакет с продуктами, указанными Комуи в записке, чтобы Канда ничего не забыл. Район, куда он приехал, был близок к окраине города. Старые дома и заросшие травой детские площадки, на которых находились пугающего вида качели и турники с облезшей краской. Где-то в подворотне тоскливо выла собака; у лавочки на земле сидел вдребезги пьяный бездомный, держащий заветную бутылку подобно слитку золота. Ещё секунда, и он начал подвывать собаке.

— Как здесь вообще жить можно? — пробормотал Канда себе под нос и тщательно проверил, закрыты ли все окна в машине.

Некий Уолкер проживал на пятом этаже одного из десятков похожих друг на друга кирпичных домов, в третьем подъезде. Разумеется, здесь не было лифта, а сам подъезд представлял собой жуткое зрелище: облупившаяся штукатурка испещрила потолок сотнями тёмных нитей, похожих на паучью паутину, недвусмысленные надписи на грязных стенах явно намекали, в какой из квартир живёт плохая девочка, а в какой — выживший из ума старик.

Канда шёл ровно по центру лестницы, чтобы не задеть рукавом перила и не подхватить какую-нибудь заразу. Он редко бывал в подобных местах, даже если приходилось ездить к какой-нибудь старушке без особых средств к шикарной жизни. Господи, неужели здесь кто-то заметил выставленные на площадку мусорные пакеты?

Внезапно он почувствовал лёгкий аромат цитруса. Остановившись посреди лестницы, Канда задумчиво обернулся, а когда повернулся обратно, то увидел чёрную бабочку, летящую сверху. Бабочка, описав около него круг, вернулась и села на стену, расправив резные чёрные крылья.

Канда никогда не видел чёрных бабочек с таким ровным, совершенно однотонным цветом, без привычных прожилок на крыльях. Присмотревшись, он заметил, что тень была какой-то светлой, будто бы серой с еле заметным белым отливом. На стене, рядом с тем местом, где сидело насекомое, Канда увидел очередную надпись:

Убирайся!

Стоило ему прочесть столь ёмкое слово, как свет на площадке пятого этажа мигнул, спугнув бабочку. Та взмыла вверх, а когда Канда поднял голову, её уже не было.

Запах цитруса тоже пропал.

Немного поразмыслив, Канда решил, что в подъезде было слишком темно, чтобы рассмотреть цвет бабочки и понять, была ли это вообще бабочка. Лампочка продолжала настойчиво мигать в хаотичном ритме. Вот только злая надпись на стене маркером никуда не исчезла.

Ещё раз сверив номер квартиры в личном деле, Канда подошёл к явно дешёвой поцарапанной двери. Звонок был выкорчеван с корнем, а на его месте торчали оборванные проводки. Да уж, похоже, этого парня здесь сильно не любили.

Пересилив нежелание встречаться с тем, кто жил за этой дверью, Канда трижды постучал и зачем-то отошёл в сторону, будто подсознательно ждал грязного приёма. Прошло несколько секунд, прежде чем послышались торопливые короткие шаги. Щёлкнул замок, дверь открылась и… замерла в том положении, в котором позволяла натянутая цепочка с той стороны.

— Кто там? — спросил тихий голос.

Его хозяин так и не высунул носа.

Канда скептически приподнял бровь.

— Ты перепутал порядок, — не совсем вежливо откликнулся он.

— Что? — слегка недоумённо прозвучало в ответ.

Это недоумение едва не вынудило Канду рассмеяться, вот только он действительно не считал ситуацию смешной. Спустя мгновение веселье сменилось яростью и желанием выломать к чертям дверь, чтобы посмотреть в глаза тому придурку, который прятался за ней.

— Сначала спрашивают, а потом открывают дверь, — терпеливо пояснил Канда, предполагая, что Комуи не оценит его грубого обращения с людьми.

— А, это, — говорящий замялся. — Поэтому я и оставил цепочку. Так ведь лучше слышно.

Канде во второй раз захотелось хлопнуть себя по лбу, но мешали занятые руки: в одной — пакет с едой, во второй — ключи от машины и папка.

— Ты… — он стиснул зубы, чтобы не сказать того, о чём потом мог бы пожалеть. — Вы — Уолкер? Аллен Уолкер?

— Да.

Надо же, хоть один вразумительный ответ.

— Я из социальной службы. Меня зовут Канда. Соседи выразили недовольство вашим поведением в многоквартирном доме, поэтому мой начальник, изучив ваше дело, предположил, что здесь потребуется помощь. Могу я зайти?

— Нет, — на этот раз ответ прозвучал испуганно. — Нет, не надо! Я исправлюсь. Правда, исправлюсь! У меня всё хорошо, но только… не нужно заходить.

Перемены в настроении Уолкер повергли Канду в ступор. Он ни разу не сталкивался с ситуацией, в которой ему приходилось бы стоять у порога с пакетом еды в руках и упрашивать кого-то открыть чёртову дверь, будто влюблённый придурок с цветами под окном недоступной ему красотки.

— Кажется, вы не понимаете, — предпринял он ещё одну попытку, — это не просьба. И если вы не откроете дверь, мне придётся сделать это силой.

— Нет, это вы не понимаете! — внезапно крикнули из-за двери. — Если я вас увижу, то увидит и он, и тогда… тогда…

Дальше послышалось неразборчивое бормотание. Канда смутно припомнил, что говорил Комуи, когда сегодня отдавал ему папку. Психиатрическая лечебница. Сколько там времени назад выпустили паренька на свободу? Изловчившись, Канда быстро нашёл вторую страницу с характеристиками и ужаснулся. Полгода назад. Полгода! А его отец покончил с собой около семи лет назад — примерно тогда, когда и была сделана фотография. То есть парень провёл в больнице около шести лет. И его выпустили? А не поторопились ли с решением? Судя по тому, что Канда увидел (вернее, услышал) за последние минуты, решение было слишком поспешным.

— Ладно, — стал отступать он. — Можете не открывать. Но мне нужно в любом случае передать пакет с едой. Вы теперь стоите у нас на учёте, поэтому я буду вынужден вернуться и ещё раз проверить, как обстоят дела.

— Хорошо, — голос стал спокойнее. — Но зачем еда?..

— Кое-кто сказал, что вы плохо питаетесь. Это вредно.

За замешательством последовало согласие:

— Оставьте около двери. Я заберу, когда…

— Когда я уйду, — закончил за него Канда.

— Спасибо.

***

На улицу Канда вышел совершенно сбитый с толку, вконец растерянный и рассерженный то ли на себя, то ли на Уолкера, то ли вообще на тех врачей, которые выпустили его в таком состоянии. Интересно, если он скажет, что у парнишки до сих пор съехавшая крыша, повлияют ли его слова на дальнейшие события? Канде безумно хотелось достать телефон и прямо сейчас заявить Комуи, что случай совершенно безнадёжный. Мало того, что Уолкер не пустил его в квартиру, так ещё и нёс всякий бред, однако… отвечал вполне вежливо, из-за чего просто рука не поднималась выполнить первоначальную угрозу — вырвать с корнем чёртову цепочку и распахнуть дверь.

Канда так и не понял, насколько тот безумен. Он не почувствовал никакого запаха мусора из квартиры, хотя и не мог отрицать, что Уолкер действительно не выносит мусор прямо на лестничную площадку. Он вообще выходит из дома или так и сидит в четырёх стенах?

Последний вопрос Канда счёл риторическим и, лениво проводив взглядом поющего пьяного мужика, шатающейся походкой идущего по кривой траектории, направился к припаркованной машине. На сегодня его работа была завершена, а завтра — заслуженный выходной.

— Этот твой Уолкер не пустил меня на порог, — первое, что сказал Канда, когда позвонил Комуи и вставил ключ в замок зажигания.

— Правда? Какой мудрый мальчик! — восхитился тот.

— Какой он мальчик, ему лет двадцать уже точно есть! И он тупой, а не мудрый! — рявкнул Канда слишком громко.

— Эй-эй, человеку с твоей работой нужно быть более сдержанным!

— Я сдержанный, когда нужно, — он замолчал, действительно перестав огрызаться и злиться. — Кстати, район здесь неблагополучный. Не удивлюсь, если соседям просто нужно свалить на кого-нибудь свои проблемы.

Почему он вдруг сказал это, Канда не знал. Нет, конечно, его посещали подобные мимолётные мысли, когда он разговаривал с Уолкером, но озвучивать их Комуи в планах не было.

— Ты его защищаешь?

Ярость мгновенно вернулась.

— Нет! — снова рыкнул Канда и сбросил звонок.

На улице тоскливо завыла собака.

***

Утро в выходные дни мало чем отличалось от рабочих. Всё те же восемь часов пятнадцать минут, всё тот же запах кофе, всё та же Линали, снующая по кухне. Канда по привычке выходил из спальни, вот только не торопился приводить себя в порядок, позволяя в выходной нарушить заученный до зубовного скрежета распорядок. Он собирал волосы в низкий хвост, иногда и вовсе закручивая их в пучок — всё равно ведь потом плестись в душ.

— Яичница с помидорами и сыром, — Линали поставила на стол белую тарелку с синим узором. — Есть планы на день?

Канда угрюмо взглянул на пялящийся на него с тарелки глаз желтка.

— Лави просил помочь ему после обеда.

— Лави?

— С выбором костюма.

Линали улыбнулась.

— Разве Лави носит костюмы?

— У какой-то его дальней родственницы свадьба. Не хочет выглядеть идиотом, — пожал плечами Канда, орудуя вилкой.

— Ему бы девушку завести. Ну, знаешь, девушки охотнее ходят по магазинам и подсказывают. А так получается, что ты… вместо девушки, — хихикнула она, усаживаясь на свободное место за столом.

Канда шутку не оценил и оставил её без внимания. Лави частенько просил съездить с ним и высказаться откровенно по поводу выбора той или иной вещи. И Канда, вопреки нежеланию куда-то ехать, всё равно соглашался, особенно если у Линали был короткий рабочий день.

— Кстати, перестань докладывать своему брату о каждом моём шаге, — без тени улыбки перевёл он тему.

— Канда…

— Уже прошло достаточно времени. Я в порядке. Я безмерно благодарен вам обоим, но не нужно пасти меня до конца жизни, как какую-нибудь овечку на пастбище.

— Но, Канда, это была твоя идея — сойтись со мной, — напомнила Линали.

— Только сделать вид, — поправил её Канда. — Да и Комуи ни на грамм не поверил, что между нами действительно что-то есть. А если бы поверил, то не отпустил бы тебя.

— Это уж точно, — кивнула девушка. — Мой брат всегда излишне беспокоится.

— И ты такая же, хотя я не просил готовить мне завтраки и относиться как к больному.

На хорошеньком личике Линали проступило беспокойство. Ну вот, снова. Каждый раз, когда Канда заводил этот разговор, Линали делала такое лицо, словно ей совершенно не хотелось слышать подобного от Канды. Канда знал, что она относится к нему слишком тепло, раз согласилась пожертвовать свободой ради какой-то дурацкой игры в красивую пару. Впрочем, он особо и не старался. Ему было не нужно, чтобы кто-то поверил в их отношения с Линали. Ему было нужно только заполнение тишины в квартире. Только вот, похоже, Линали уже заигралась и начала верить в то, чего и не было никогда.

— Прекрати, Линали. Не делай вид, что расстроена. Ты всегда знала, что мы не будем встречаться.

— Знала, но… — она вздохнула, опустив подбородок на подставленную руку. — Надеялась, что совместное проживание что-то изменит. Впрочем, это не мешает мне относиться к тебе как к брату. Не как к Комуи — как к другому брату.

Канда внимательно посмотрел на неё, чувствуя, что теперь и ему не хотелось продолжать данный разговор.

— Давно бы так. Ты уходишь?

— Да, сегодня вечером празднуем день рождения одного новенького сотрудника, так что… буду поздно.

На мгновение Канда засомневался, а есть ли на самом деле новенький сотрудник, но потом решил — это не его дело. Это абсолютно не его дело.

***

Лави находился в своём обычном придурковато-весёлом настроении. Сидя на соседнем сидении, он без умолку болтал о той самой дальней родственнице, которая приходилась дочерью его двоюродной тёти.

Канда только кивал иногда, чтобы сделать вид, что внимательно слушал, хотя вникать в каждое слово, сидя за рулём, было как минимум невозможно. Впрочем, Лави не требовал поддержания диалога, а сам прекрасно справлялся с тем, что задавал вопросы и тут же отвечал на них.

Ехать пришлось недалеко, но долго — к вечеру на дорогах образовались пробки. Когда они наконец свернули на парковку, Канда обнаружил, что пятнадцатиминутный путь превратился в часовое поползновение улиткой.

— Почему именно здесь?

— Здесь Миранда работает, сделает хорошую скидку! Хочешь, и тебе костюмчик прикупим?

— Мне только костюмчика и не хватало, — угрюмо пробубнил Канда, припоминая эту самую Миранду, у которой вечно всё из рук валилось. И как только она смогла продержаться в магазине одежды уже целых полгода?

Лави работал баристой и познакомился с Мирандой именно там, когда её приняли на испытательный срок официанткой. К сожалению, испытательный срок она провалила с треском, хотя Лави всячески пытался ей помочь и уговорить начальника не увольнять. После месячного поиска новой работы она смогла устроиться в магазин мужских костюмов (как Лави уверял, Миранда уж очень понравилась новому начальнику, который посчитал её неуклюжесть милой, да и одежда, в конце концов, не разобьётся, в отличие от стаканов). И вот спустя полгода, благодаря хорошему коллективу и расположению начальника, девушка всё же научилась более-менее владеть руками, вежливо улыбаться посетителям и вполне качественно выполнять работу.

Канда это мнение не разделял, да и к Миранде особо не приглядывался. Когда Лави с приветственно поднятой рукой зашёл в магазин, придержав дверь для Канды, Миранда просто расцвела и с удовольствием принялась помогать с выбором.

— Тёмный? Светлый? А рубашка? Может, голубая или оранжевая? Тебе подойдёт!

— Юу? — Лави обернулся, держа в руках две вешалки с цветными рубашками. — Какая?

Канда оторвался от созерцания стенда с одинаковыми, на его взгляд, чёрными пиджаками и сразу же кивнул:

— Оранжевая. Под цвет волос. Подойдёт.

— Я так и знал! — радостно воскликнул Лави. — Пойду примерю.

В итоге в магазине они провели ещё около часа. Как оказалось, оранжевых рубашек было аж четыре разновидности, после чего пошли красные. Потом Лави долго не мог решить, нравится ему костюм в светлых тонах или в тёмных, потом — какой же галстук подобрать. Канда без колебаний указал на первоначальную рубашку, чёрный костюм со стильными белыми вставками и тонкий чёрный галстук. В конце концов, Лави предпочёл довериться его выбору и пошёл оплачивать покупку на кассу.

— В магазине ты хуже девки, — бросил невзначай Канда, откручивая надоедливую крышку у бутылки с минеральной водой.

— Не нужно было соглашаться. Или ты опять избегаешь Линали?

— Просто ищу повод поменьше общаться. В последнее время с ней стало тяжело.

— Мечтаешь снова жить в одиночестве?

— Мечтаю, — не стал кривить душой Канда. — Мне иногда кажется, что это я живу у неё, а не она у меня.

— Девушки, — принялся рассуждать Лави, — такие создания, которые рано или поздно начинают любить контролировать мужчин. Дом — их территория.

— Но это моя квартира, — возразил Канда. — И это Линали там гость.

— А ты ей об этом говорил?

— Говорил. Много раз.

— Сожрёт тебя семейка Ли, — покачал головой Лави, устраивая купленные вещи на заднее сидение. — Ты возишь с собой личные дела?

Канда увидел, как Лави достал оставленную со вчерашнего дня папку. Чёрт, нужно было заехать вечером и отдать Комуи, всё равно он уже узнал о том ненормальном всё, что нужно.

— Это новое.

— А-а, коллекционер мусора, — он достал папку и сразу же сунул любопытный нос внутрь.

— Эй, вообще-то тебе нельзя…

— Уолкер? — перебил его Лави, выглядя крайне удивлённым. — Этот пацан — Аллен Уолкер!

— Знаешь его?

— Шутишь? Мы в одной школе учились, только он был на четыре года младше. И выглядел как на фото. Помню, симпатичный был мальчишка, кожа светлая, личико смазливое, да ещё и волосы классного цвета. От девчонок отбоя не было, а он всегда такой вежливый с ними, аж до тошноты. Его тогда даже старшие недолюбливали, — ударился в воспоминания Лави, неотрывно глядя на фотографию.

— И что потом?

— Понятия не имею. Просто исчез однажды и всё. Поговаривали, что в другую школу перешёл. А что?

— Ну, если психиатрическую лечебницу можно назвать школой, то да, перешёл, — без доли юмора ответил Канда.

Лави присвистнул от удивления.

— И как он? Совсем крышу снесло бедняге? Из-за чего?

И Канде пришлось рассказать то, что ему рассказывал Комуи, добавив некоторые факты из прочитанного самостоятельно. Он красочно описал, в какой дыре теперь проживает Уолкер, не скупясь на тошнотворные описания, из-за которых Лави то и дело кривился.

— Жаль.

— Жаль?

— Ага. Говорю же, неплохой парнишка был, он мне даже нравился, хоть мы и общались всего пару раз, — Лави задумчиво поскрёб макушку. — А знаешь, что? Могу попробовать помочь. Не уверен, что смогу убедить его дверь открыть, но попытка не пытка.

Канда хотел было отсечь глупую идею, но передумал. Ему ведь совершенно не хотелось приезжать несколько раз в неделю в ту помойку и изображать добрячка, топчась на грязной лестничной площадке старого дома.

— Соглашайся, Юу. Ты помог мне — я помогу тебе. Идёт?

— Идёт, — спустя несколько секунд кивнул Канда.

========== Глава 3. Шрамы ==========

Следующий визит к Уолкеру был назначен Комуи через три дня. Он свято заверил, что с Алленом удалось связаться — как ни странно, в квартире был подключён телефон, на который, правда, ответили после десятой попытки дозвониться. Впрочем, ответ остался тот же: он не хотел впускать никого в свою квартиру по каким-то странным причинам.

— Может, он был не при параде? — предположил Лави и сразу же расхохотался, словно сказал что-то дико смешное. — Я бы тоже не стал принимать гостей в банном халате, тапочках с мордами кошечек и с каким-нибудь кремом на лице.

Канда упрямо молчал, полностью сосредоточившись на том, что предстояло во второй раз зайти в тот подъезд. Не то чтобы его что-то сильно испугало, но атмосфера действительно была гнетущая, и Канда даже не мог сказать, в чём причина. Оттуда просто хотелось поскорее выйти и забыть как страшный сон.

На этот раз они приехали в первой половине дня. Погода стояла тёплая, и во дворе играли дети. Теперь место не выглядело таким уж мрачным и заброшенным, но всё равно находиться здесь было неприятно.

— А мне здесь нравится, — сказал Лави, потянувшись, как только они притормозили.

— Вот и переезжай сюда, раз нравится.

— Не будь таким злым.

Канда не понимал, что заставляло его так нервничать, но ничего не мог с собой поделать.

— Ты шуток, что ли, не понимаешь? — Лави поравнялся с Кандой, как только они зашагали по дорожке по направлению к нужному дому. — Да кому захочется жить в такой дыре!

Канда вымученно кивнул, с трудом передвигая ноги, а потом и вовсе остановился, когда перед самым носом вдруг пролетела та самая бабочка, которую он уже видел. Чёрная красавица мелькнула точно на уровне глаз, и Канда даже услышал шорох.

— Ты видел? — он резко обернулся.

— Видел что? — не понял Лави.

— Бабочка.

Однако бабочки и след простыл.

— Да брось, Юу. Это, наверное, муха была. Большая муха.

Нахмурившись и напряжённо всматриваясь в окружающий пейзаж, Канда не двигался с места до тех пор, пока Лави не схватил его за локоть и не потащил за собой.

— Хватит ворон считать, время не резиновое!

Канда был настолько озадачен очередным то ли видением, то ли просто глюком, что пропустил мимо ушей замечание про ворон и поплёлся следом, теперь уже совершенно забыв о недавнем предчувствии.

Подъезд с прошлого раза, следует заметить, тоже изменился. Канда отметил, что здесь, видимо, наконец-то побывала уборщица. Стены уже не выглядели такими грязными — ему вообще показалось, что половина надписей куда-то попросту испарилась. Но если уборщица всё же приходила, то почему действовала так выборочно? Последней каплей для Канды стал потолок, на который он бросил взгляд чисто случайно. Ситуация напоминала ту же, что и со стенами: если в первый раз казалось, что с минуты на минуту с потолка посыплется штукатурка, то теперь такого ощущения не было. Потолок выглядел вполне приличным, если не считать нескольких трещин в разных местах.

Решив, что здесь было просто мало света, Канда уставился себе под ноги, зачем-то мысленно считая ступеньки. Лави подлетел к нужной квартире первым, потирая в предвкушении руки.

— Что-то ты слишком перевозбудился.

— Просто интересно узнать, что с ним стало.

— Я-то думал, тебе жаль пацана, а у тебя просто слишком длинный любопытный нос.

— Да ладно! — Лави развёл руки. — Может, я и правда подействую на него лучше, чем ты!

Канда недовольно фыркнул, скользнув взглядом по сломанному звонку и постучал в дверь. История снова повторилась. После торопливых шагов дверь открылась настолько, насколько позволяла цепочка, однако никакого вопроса не последовало. Лави вопросительно взглянул на Канду, но тот жестом приказал ему молчать.

— Канда? — вдруг донеслось из-за двери.

Удивившись, что Уолкер вообще запомнил, как его зовут, Канда ответил:

— Да.

— На этот раз вы не один.

— Вы правы. Я привёл знакомого вам человека.

В квартире замолчали, и Канда подал Лави знак, чтобы тот начал говорить.

— Привет, Аллен! Не знаю, помнишь ты меня или нет, но мы учились в одной школе. Я Лави, мы с тобой несколько раз болтали на улице, когда…

— Когда я попросил у тебя сигарету, а в итоге кашлял ещё два часа. Я помню, Лави, — голос стал более живым.

Кажется, Уолкер был рад услышать старого знакомого. Лави довольно заулыбался, указал на себя и поднял вверх большой палец, говоря, что всё идёт отлично.

— Не хочешь выйти и поздороваться? Мне тут таких страшных сказок про тебя нарассказывали!

Канда ткнул его в бок, красноречиво проводя ребром руки по шее.

— Боюсь, это не сказки, Лави, — грустно сказал Аллен. — Я не могу выйти. Я и так помню твоё лицо, поэтому он может…

— Он? — переспросил Лави.

— Четырнадцатый.

Улыбка мгновенно сползла с весёлого лица Лави, и он шагнул в сторону, словно убедившись в том, что у Уолкера действительно съехала крыша. Закатив глаза, Канда отодвинул его рукой (мол, не умеешь — не берись), подходя ближе к щели от приоткрытой двери.

— Я понимаю ваше беспокойство, но своими действиями вы только усугубляете ситуацию, — серьёзно объяснил Канда, обдумывая, стоит ли продолжать дальше. — Четырнадцатого не существует.

Господи, чем же занимались врачи в течение стольких лет, пока держали Уолкера на привязи?!

— Да, конечно, он плод моего воображения. Меня в этом убеждали целых шесть лет. И знаете, я им поверил. Правда поверил, но потом меня выпустили, и всё началось снова. Я просто не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.

Канда внимательно слушал тихий голосок, пока Лави старательно крутил пальцем у виска.

— Похоже, вы прекрасно осознаёте, от чего вас пытались лечить.

— Я же не сумасшедший. Осознаю.

Канда оценил всю комичность последних фраз.

— Чьё-либо воображение не способно причинить реальным людям вред, — подвёл он итог.

— Кажется, вы не совсем меня поняли, — Уолкер за дверью завозился. — Четырнадцатый не плод моего воображения. Он такой же реальный человек, как и все остальные, поэтому может нанести вред.

***

Визит к Аллену Уолкеру снова закончился ничем. Провал. Полный, абсолютный провал. И Канде совершенно не нравилось, что этот провал так сильно отразился на его настроении. Оно упало к самому плинтусу, гаденько показывая язык и распластавшись на пузике.

Лави шёл впереди, закинув руки за голову, и непривычно держал язык за зубами. Кажется, он был расстроен и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Конечно, ведь от былого настроя раскрутить Уолкера на общение не осталось и следа. Погружённый в мысли, Канда даже забыл о том, что его смутил изменившийся вид подъезда. Какой, к чёрту, подъезд и бабочки, когда ему впервые попался такой сложный человек? Он абсолютно не представлял, что с ним делать. Можно было бы плюнуть на всё и официально изложить Комуи Ли в еженедельном отчёте, что Аллену Уолкеру нужна профессиональная помощь врачей, а не приезжающий несколько раз в неделю социальный работник с пакетом еды. Вот только дурацкое сомнение, неизвестно откуда взявшееся, скребло на душе чёрной кошкой, раздражая и одновременно не позволяя просто выкинуть его из головы.

Так они и дошли до машины — в тишине, с разницей друг от друга в целый шаг. Лави обернулся, только когда Канда открыл дверцу.

— Что думаешь?

— О чём?

— Об Аллене, конечно. Справишься?

Канда поражённо уставился на Лави — тот ободряюще улыбнулся, хоть и натянуто.

— Мне почему-то кажется, что ты не отступишь, Юу.

— Вряд ли у меня есть хоть один шанс, что он откроет дверь добровольно.

— Это твоя работа, — Лави пожал плечами. — Сложности есть везде, только не всегда встречаются. Ты не отступишь.

— Откуда тебе знать? Мне, может, вообще плевать на него.

— Как и на Алму?

Как ни странно, при упоминании этого имени Канда не взбесился. Может, потому, что они слишком давно не говорили про Алму, а может, потому, что Канда успел в какой-то мере остыть. В любом случае он продолжал смотреть на Лави пустым взглядом, пока не спрятался в салоне автомобиля.

— Алма не имеет никакого отношения к Уолкеру, — сказал он наконец.

— Но он имеет отношение к тебе. Они ведь похожи.

— И что? Мне теперь сравнивать их? Я даже не видел этого сумасшедшего!

— Я не про внешность говорю, а про положение! — Лави повысил тон и теперь совершенно не шутил, что случалось крайне редко. — Испугался, что силёнок не хватит? О, великий Канда Юу, король побегов и пафосных фырков, у которого на деле коленки трясутся перед трудностями!

Постаравшись сохранить внешнюю непроницаемость, Канда крепко сжал руль обеими руками, смотря только вперёд.

— Выметайся, — процедил он, понимая, что этим только подтверждает слова Лави.

— Да мы в глуши, с ума сошёл?!

— Выметайся вместе со своим костюмом! — яростно прикрикнул Канда, окончательно рассвирепев. — Здесь ходят автобусы.

— Юу, — уже тише добавил тот.

— Пошёл прочь!

И Лави, больше ничего не произнося, поспешно покинул салон.

***

Следующие два дня Канда уходил из дома очень рано, едва заглянув на кухню за кофе, а возвращался уже после заката солнца, ужиная в какой-нибудь кафешке на очередном многолюдном перекрёстке. Линали упрямо молчала и поджимала губы, хотя по выражению её лица было понятно — она готова сообщить брату, что с ним что-то не так. Канде меньше всего хотелось тратить время на утомительные беседы с Комуи Ли, поэтому приходилось даже поздним вечером хоть десять минут, но проводить в общей комнате, а не сразу прятаться в спальне. Правда, он совершенно не разговаривал с Линали, а та понимающе поддерживала забастовку, но на второй вечер не выдержала.

— Сложности с работой? — она села на диван, ставя между собой и Кандой большую тарелку с только что приготовленным в микроволновке попкорном.

По телевизору показывали какой-то фильм ужасов.

— Работа — одна сплошная сложность, — отозвался Канда, неотрывно глядя, как маньяк безжалостно отрезает голову какому-то парню.

Комнату пронзил дикий крик из колонок.

— Лави сказал, что ты взбесился в вашу последнюю встречу.

— Лави не знает, когда нужно держать язык за зубами. Сам виноват, — Канда почерпнул горсть попкорна. — Он назвал причину?

— Нет, — Линали покачала головой, устраиваясь поудобнее.

— Он завёл разговор об Алме, — решив, что лучше самому сказать об этом, начал Канда. — Сравнил Уолкера и Алму, будто их ситуации по отношению ко мне схожи, и что я…. — он не договорил, устало пряча глаза за поднесённой к лицу ладонью. — Только не смей говорить об этом Комуи, иначе он снова решит, что мне необходим отдых и паршивые антидепрессанты.

— А они тебе необходимы?

Канда задумался, дав отрицательный ответ.

— Так сконцентрируй внимание на нём, — заметив настороженный взгляд, Линали поспешила добавить: — На Аллене Уолкере. Если его ситуация действительно тяжёлая, то помоги ему. С ним ведь проще — вы не друзья и вообще даже не знакомые, вы просто два человека, одному из которых нужна помощь, а второй эту помощь может оказать.

— Я не психиатр.

— И не нужно им быть. Может, его проблема совершенно в другом?

***

Комуи ответил только после пятого гудка, когда Канда уже собирался сбросить вызов.

— Да-да, слушаю! — послышалось жизнерадостное приветствие Ли-старшего.

— Это Канда, — сказал он, пристально следя за мигающим оранжевым сигналом светофора. — Я сдам отчёт за прошлую неделю завтра.

— Завтра? Обычно ты всегда делал его в срок.

— У меня есть дело. Ещё скажешь спасибо.

Больше он ничего объяснять не стал, а предусмотрительно отключил телефон, чтобы не отвлекаться на миллионы последующих за звонком смс-сообщений.

Он сделает это. Хватит вести себя так, как требует работа или положение — кто знает, сколько ещё времени может потребоваться Уолкеру, чтобы добровольно выйти в свет? А может, такой момент не настанет никогда? В таком случае он просто теряет своё время. Точно так же, как потерял уже несколько лет.

Стоило Канде только свернуть с центральных улиц города, как начали зажигаться фонари. Стало заметно темнее, а машин на дорогах убавилось. Проскакивая на последних секундах зелёные сигналы светофоров, Канда в два счёта добрался до дома Уолкера. Небо к тому времени уже полностью окрасилось в чёрный цвет, а на горизонте не было видно последних спрятавшихся лучей заходящего солнца. Над входом в подъезд тускло светила лампочка, освещая разве что старые кирпичные стены, но никак не ступеньки.

Зачем?

Внутри снова было темно. Свет горел только на втором и четвёртом этажах.

Зачем ты это делаешь? Он — не Алма. Оставь его. Уходи.

Как только Канда занёс руку, чтобы постучать в дверь, его обуяли новые сомнения. Действительно ли станет лучше, если он сделает что-то настолько необдуманное?

Ты его даже не знаешь. Он сумасшедший!

Может быть, да, а может быть, и нет.

Готов ли ты сломаться сейчас ради того, чтобы исцелиться для Алмы?

Канда постучал кулаком — громко и часто.

— Уолкер, мать твою! — крикнул он для убедительности. — Мне насрать, если ты спишь, открой сейчас же эту чёртову дверь!

Плевать, если после этого разрушится весь мир — Канда уже давно не делал ничего спонтанного. Он ходил по тонкой перекладине, старательно держа равновесие, чтобы не упасть и не уйти на широкую тропу, с которой так просто свернуть. Где-то в глубине души он винил себя в том, что произошло с Алмой. Именно этот страх сковал его в рамки и заставил игнорировать тесноту.

Нужно было выбираться.

Дверь открылась, как и прежде, но осталась скована цепочкой. Канда с яростью надавил на неё, ещё раз ударив кулаком.

— Хватит! Открой уже!

— Я же говорил, что не могу впустить! — голос Уолкера был не испуганным, а рассерженным. — Четырнадцатый…

— Засунь себе в задницу этого Четырнадцатого! Не знаю, кем ты его считаешь, и знать не хочу! — подперев дверь, чтобы Уолкер не придавил ему пальцы в самый неподходящий момент, Канда скользнул рукой в щель, нашаривая замочек, за который была прицеплена цепочка.

— Что ты делаешь! — возмутился было Аллен, но оказалось слишком поздно. Цепочка с тихим звяканьем повисла вдоль косяка, и дверь тихонько отворилась под напором Канды.

— У меня работа, уж извини, но… — он замолк на середине фразы, стоило только переступить порог. Канда оказался в небольшом вытянутом коридорчике, в котором не было ничего, кроме настенного зеркала в полный рост, пары пустых крючков для верхней одежды и комода, примостившегося в самом углу.

Аллен Уолкер — а это был именно он, пусть и повзрослевший, но с узнаваемыми чертами лица — напряжённо стоял в трёх шагах от распахнутой двери и во все глаза смотрел на незваного гостя. Спустя несколько секунд Канда понял, что же настолько сильно отличало юношу перед ним от фотографии в личном деле. Разница была не только в прошедших годах, но и в глубоком шраме, пересекающем левый глаз от самого подбородка до лба. Одетый в светлые спортивные штаны и светлую футболку, он казался совсем прозрачным благодаря белой коже и растрёпанным таким же светлым волосам. Только большие серые глаза испуганно сверкали. Юноша оказался невысокого роста и был на полголовы ниже Канды, который так и не двинулся дальше порога.

Ну как, получил, что хотел?

— Заткнись, — пригрозил Канда шептавшему ему внутреннему голосу.

Тем временем Аллен вдруг как-то зябко сжался, обхватив себя руками, и Канда заметил, что его левая рука испещрена шрамами: длинные, короткие, глубокие и не очень. Это выглядело так, будто кто-то специально резал её лезвием ножа.

Канду затошнило — не столько от вида, сколько от представления ощущений, которые испытал Уолкер с этими порезами. Юноша больше не смотрел на него — он смотрел куда-то позади Канды, и от того, что он там видел, его потряхивало. Не удержавшись, Канда обернулся с ожиданием увидеть что-то такое, что повергло Уолкера в такой ужас, но не увидел ничего, кроме полутёмного подъезда. А чего, собственно, он ожидал?

— Мне очень жаль, — сказал Аллен с какой-то нелепой обречённостью. — Жаль, но теперь я не смогу его остановить.

========== Глава 4. Лезвие ножа ==========

Аллен помнил, как в первый раз Мана привёл его в парк развлечений. Ему тогда было уже одиннадцать лет — возраст, близкий к той грани, когда взгляды на окружающий мир начинают меняться. В то время Аллен ещё не задумывался, что жизнь нельзя делить на чёрные и белые стороны с той холодной однозначностью, как это делается в детских сказках. Он не задумывался, что если прыгнуть с большой высоты, то можно разбиться об воду, или что старушки, сидящие на улицах с пластиковыми стаканчиками для монет, на самом деле могут быть не такими несчастными, как выглядят со стороны.

Мана специально взял отгул на работе, чтобы провести его с ним. Он не заставлял его называть себя папой — в силу своего столь молодого возраста, поэтому Аллен звал его по имени и чувствовал себя при этом вполне комфортно. Раньше он ни разу не был в парках развлечений — в детских домах редко удавалось веселиться. Аллен не жаловался, когда жил в детском доме. Воспитатели были хорошие, с добрым отношением к детям, а сами дети жили одной большой семьёй, хотя, конечно, не обходилось и без задир. Когда Мана взял Аллена за руку и привёл к себе домой, мальчик ощутил тоску на душе, окончательно осознав, что больше он не увидит прежней семьи.

Жить с Маной было приятно. Тот много работал и порой задерживался вечерами, что приучило Аллена к самостоятельности. Он исправно ходил в школу, готовил себе еду, занимался уборкой и прочими домашними делами. И вот однажды Мана пришёл вечером слишком рано, объявив, что завтра они идут в парк развлечений.

— Это там, где карусели и кривые зеркала? — на полном серьёзе спросил Аллен, забавно хмуря брови.

Мана улыбнулся и потрепал его по светлым волосам.

— А ещё мороженое и колесо обозрения.

В ту ночь мальчик спал плохо, предвкушая завтрашнюю прогулку. К тому времени он уже сильно привязался к Мане и был счастлив провести с ним несколько часов вместе. День выдался жарким и солнечным — пришлось брать с собой кепку и бутылку холодной воды. Аллен радостно вышагивал рядом с Маной, крепко держа его за руку и направляясь к кассам. Именно тогда он заметил женщину, одетую в тёплое коричневое пальто и поношенные ботинки, сидящую на коленях в нескольких метрах от входа в парк. Некоторые люди останавливались, доставая мелочь и бросая в стоящий рядом с ней стаканчик. Мана же прошёл мимо, не отпуская Аллена от себя ни на шаг.

— Почему все кидают ей монетки, а мы нет? — полюбопытствовал он.

Мана, взглянув в сторону старушки, быстро отвернулся к кассе.

— Не нужно вслепую верить людям, Аллен.

Аллен озадаченно замер рядом, а когда Мана забрал билеты и пошёл отдавать их контролёру, он обернулся. Женщина, выглядевшая ранее совершенно измученной, теперь уверенно стояла на ногах и пересчитывала монетки, бормоча себе под нос:

— И чем эта мелочь мне поможет? Расщедрились прямо, тоже мне…

Не успев как следует обдумать увиденное, Аллен полностью погрузился в атмосферу парка. Отовсюду доносились радостные возгласы, на лицах проходящих мимо людей играли улыбки, и Аллен невольно проникся всеобщим весельем и с радостью ходил от аттракциона к аттракциону, испытывая предвкушение с лёгким страхом перед тем, как очередная карусель приходила в движение.

Спустя три часа прогулки по парку они, уставшие, нашли свободную скамейку в тени и принялись уплетать мороженое. Аллен тогда думал, что это лучший день в его жизни. Мана, судя по тому, с каким удовольствием он ел мороженое, считал именно так.

Всё испортил неожиданный телефонный звонок. Мана виновато посмотрел на Аллена, но выключать телефон не стал, стоило ему только бросить взгляд на имя звонившего.

— Сколько раз повторять, чтобы ты справлялся один? — резко спросил он без приветствий. — Я занят. У меня выходной, Неа, поэтому будь добр — не звони мне больше сегодня.

Тогда Аллен ещё не понимал, что фраза Маны про недоверие относилась не только к малознакомым людям, но и к тем, кого ты, казалось бы, знаешь лучше самого себя.

***

Два свежих пореза на левой руке всё ещё ныли. Аллен чувствовал в них лёгкую пульсацию и слышал испуганное биение сердца, от которого сводило зубы. Обхватив себя руками, он случайно задел пальцами один из свежих порезов и поморщился, невольно вздрагивая. Взгляд Канды был прикован к его руке — Аллен буквально на физическом уровне ощущал испытываемое им отвращение.

Канда…

Так этот человек — Канда? Тот, о ком говорил недавно звонивший Комуи Ли и который привёз целый пакет нормальной еды. Аллен вспомнил увиденную в одиннадцатилетнем возрасте несчастную старушку, оказавшуюся совсем не несчастной. Не нужно вслепую верить людям. В особенности тем, кто просит помощи и кто готов эту помощь оказать.

Аллен испытал целый клубок эмоций: испуг, растерянность, злобу.

Как его теперь выгнать? Впрочем, не всё ли равно? Для Неа уже достаточно информации…

До боли впившись пальцами себе в руки, Аллен почувствовал уже знакомую слабость и покалывающее ощущение в кончиках пальцев, что означало только одно: он потерял контроль.

— Мне очень жаль, — сказал Аллен. — Жаль, но теперь я не смогу его остановить.

Уходи, мысленно добавил он. Уходи, выметайся!

Но Канда и не думал выполнять молчаливый приказ. Он внимательно рассматривал Аллена, задерживая взгляд то на искалеченной руке, то на лице, и плотно сжимал губы, будто бы не зная, что сказать. Аллен схватил рукав футболки, сильно потянув вниз.

Не смотри. Это не для того, чтобы смотрели.

Канда продолжал смотреть. Нет, Канда продолжал пялиться, даже не скрывая истинных эмоций.

— Что это? — Канда задумчиво склонил голову набок, полностью игнорируя последнюю фразу Уолкера. — Суицидник, что ли?

— Тебя не касается, — на автомате огрызнулся Аллен.

Господи, что же он за человек? Кто вламывается в чужую квартиру, а потом ещё и неприличные вопросы задаёт?

Шрамы ведь болят, Аллен? И не те, что ты нанёс сам себе, а тот, что изуродовал твоё лицо. Это не физическая боль — душевная. Пущенная кровь её не заглушит.

Да, верно — кровь не заглушит боль, но зато притупит все остальные чувства, заставив разум сосредоточиться только на свежем порезе. Ну кто просил социальную службу присылать к нему кого-то? Аллен прекрасно справлялся самостоятельно вот уже полгода. Сделав глубокий вдох, Аллен развернулся, чтобы уйти на кухню. Мебели там тоже было скудно, а на обеденном квадратном столе рядом с сахарницей и солонкой стояла подставка для ножей. Если всё сделать правильно, то ему обеспечено ещё несколько часов спокойствия. Рука снова будет болеть, но разве это главное? Главное, что Канда не станет тем человеком, которому выпадет участь увидеть Неа.

Потянувшись к подставке, Аллен взял самый крайний хорошо заточенный нож и поднёс его к левой руке.

***

В квартире было мало мебели. Идя по коридору следом за исчезнувшим за углом Уолкером, Канда слышал эхо своих шагов, отражающееся от светло-бежевых стен. Прямо — комната, видимо, одна-единственная здесь. На петлях не было двери, поэтому Канда увидел большой старый диван с лежащей на нём подушкой и пледом, шкаф и стол в углу, около окна. Похоже, юноша обитал в основном в той комнате, вот только… где же тот самый мусор, который должен копиться в больших пакетах? Канда не заметил ни одного. Направо — кухня. Кухня, где спиной к проходу стоял Уолкер и медленно вёл лезвием ножа по предплечью левой руки, закатав рукав футболки.

— Ты… что творишь?! — он отреагировал не сразу, пару секунд шокированно смотря, как струйка крови стекает к локтю. Подлетев к Аллену, Канда выбил из его руки нож, смотря на свежий порез поверх других старых шрамов.

Аллен смотрел на него не мигая, спокойно. Во взгляде читалась некая обречённость, будто бы его совершенно не волновало, что на пол уже упало несколько капель крови.

— Я за тебя головой отвечаю, когда рядом! — продолжал орать Канда. — Хочешь играться с ножом — не в моё присутствие, и лучше сразу насмерть, больной идиот!

Больной идиот? Услышал бы Комуи — уволил бы сразу.

Уолкер оставался слишком спокойным. Наклонив голову, он здоровой рукой стёр след крови с предплечья и зачем-то растёр между пальцами.

— Болит. Так-то лучше.

Канда совершенно ничего не понимал. Видимо, Лави был полностью прав, когда одним жестом — пальцем у виска — описал всё состояние Аллена. Сумасшедший на всю голову. От помощи не будет никакого толку. В конце концов, кто он сам? Никто. Обычный человек, без особого желания выполняющий скучную работу.

— Теперь можешь уйти. В первое время он до тебя не доберётся, — будничным тоном сказал Аллен.

Ему не нравилось отвечать за людей, но за прошедшее время Канда привык к своим обязанностям. Он мог разное: привозить продукты, готовить еду, делать уборку, сопровождать в больницу, оплачивать жильё — но вот поддержать разговор для него всегда было слишком проблемно. И что он сделал сейчас? Наорал на того, кто является его подопечным. Допустил травму. И вломился в квартиру, пусть это и было необходимо.

Вздохнув, Канда окинул взглядом настенные шкафчики.

— У тебя бинт с йодом есть?

Аллен, казалось, был удивлён.

— Так есть или нет?

— Нижняя полка, справа от окна, — указал он на крайний шкафчик.

Порез был неглубоким и не требовал вмешательства врача. Канда налил тёплую воду из чайника в чашку, осторожно промывая рану. Прикасаться к коже, на которой едва ли не каждый сантиметр был покрыт бугорками со шрамами, поначалу было даже страшно. Он понимал, что эти шрамы уже не болят — они давно зарубцевались и теперь остались лишь напоминанием. От йода Уолкер вздрагивал и смешно морщился, но терпел молча, внимательно наблюдая за действиями Канды. Тот старался не смотреть ему в глаза — уж слишком внимательным был взгляд.

Нож остался лежать на полу, испачкав кровью светлую плитку. Закончив с рукой, Канда обмыл нож и стёр капли с пола. Аллен всё это время стоял в углу около холодильника, прижимая к груди шрамированную руку.

— Зачем ты это сделал? — он уже и забыл, в какой момент невольно перешёл на «ты», причём одновременно с Уолкером. — Нравится калечить себя?

Аллен помотал головой.

— Боль отвлекает? — догадался Канда.

— Ты просто ничего не знаешь.

— Знаю достаточно. У тебя проблемы, а ты валишь их на выдуманного человека с именем из числа.

— Я ведь сказал, что он реален.

— Предположим. И что он сделает? — принял правила игры Канда.

Аллен не ответил, закусив уголок нижней губы.

— Это ему решать.

Он не считает это шуткой, понял Канда. Возможно, ему самому всё окружающее кажется странным точно так же, как и он кажется странным всем остальным. И Аллен осознаёт это, вот только не пытается скрыться и показаться иным.

Ладно, чёрт с ним, с Четырнадцатым. Чем больше он пытался убедить Уолкера в том, что тот всё выдумал, тем сильнее Уолкер отстаивал свою точку зрения. Канда решил, что за бесконечным упоминанием Четырнадцатого должно крыться что-то ещё. Не с потолка же он это взял, в самом деле? Что сейчас было гораздо важнее, так это то, что Аллен наносил себе увечья раз за разом. Даже слабый порез болит ещё достаточно времени, а значит, юноша не преследовал цели покалечить себя сильно — лишь чтобы чувствовать боль.

Вытерев руки о белое полотенце, Канда встал напротив Аллена, снова без стеснения рассматривая его. Аллен делал то же самое в ответ, и в серых глазах горел странный интерес.

— Что, людей давно не видел? — не удержался от дерзости Канда.

Тот кивнул.

Дерзость канула в небытие. Канда постарался не придавать этому значения и вышел из кухни. Мало ли что ещё творится в этой белобрысой черепушке. Если не обращать внимание на его странности, можно почти спокойно находиться рядом.

— Мне нужно здесь осмотреться. Ты в курсе, что соседи на тебя жалуются? — он заглянул в комнату, которая действительно оказалась единственной.

— В курсе.

— Что-то я не вижу гор мусора, о которых мне рассказывали.

— Это было только один раз, когда я переехал сюда, — Выписался из больницы, мысленно поправил Канда. — Я не хотел сталкиваться с кем-то, ведь…

— По той же причине, что ты оставляешь цепочку на двери?

— Да.

— Этот вопрос мы оставим на потом.

В комнате было достаточно чисто и уютно. Помимо дивана, шкафа и стола, которые Канда уже видел, там стоял небольшой телевизор на тумбочке с ящиками, а на полу около дивана лежал коврик с коротким ворсом. Комната оказалась совсем небольшой — в ней едва оставалось свободное для передвижений место. В любом случае ничего подозрительного Канда не заметил. Если, конечно, не считать совершенно пустого коридора, в котором даже не стояло обуви. Похоже, Уолкер и правда совершенно не высовывал носа на улицу. Он даже забеспокоился — вряд ли тут можно чем-то помочь, хотя буквально час назад Линали вселила в него эту уверенность.

Задумавшись, Канда не сразу ощутил прикосновение к своей ладони. Аллен стоял за его спиной, здоровой рукой доверчиво, пусть и осторожно, сжимая его руку. Вблизи шрам на лице этого парнишки выглядел немного иначе — неровный, но всё такой же ужасающий. Косая чёлка скрывала изгиб бровей.

— Ты слишком заметный. Он не оставит тебя в покое.

Говоря это, Аллен смотрел прямо в глаза Канде, будто бы гипнотизируя, вынуждая дослушать до конца. И Канда дослушал. Как только Уолкер замолчал, он высвободил руку резким движением. Кончики пальцев как будто кольнуло иголками. Во рту внезапно пересохло, и Канда понял, что ему до безумия не нравятся эти светлые проницательные глаза Аллена.

— Хватит нести ерунду, — его голос дрогнул. — Уже поздно. Детям пора спать.

— Детям? — удивлённо переспросил Аллен. — Мне двадцать уже… И я не люблю спать.

— Правильно, дети не любят, когда их заставляют спать, — съязвил Канда. — Следующее плановое посещение будет послезавтра, так что прибереги свои байки для другого раза.

Он поспешно обошёл Уолкера, возвращаясь к незапертой двери.

— Канда, — негромко позвал его тот, но он даже не обернулся, желая как можно скорее оказаться на улице.

========== Глава 5. Похороненный заживо ==========

С самого утра Комуи Ли громко разговаривал по телефону, то и дело срываясь на такие крики, что Канда сворачивал все окна в ноутбуке и со скучающим видом смотрел в окно — благо его стол стоял прямо около него. За последние два часа все поняли, что чьи-то недовольные родственники готовы подать жалобу на их предприятие за некачественное оказание услуг.

— Мне кажется, кому-то сегодня крупно влетит.

Это был Джонни Гилл — смешной парнишка в больших круглых очках и с копной кудрявых волос, которого, между прочим, все очень любили. Их столы располагались напротив, поэтому Джонни иногда заговаривал с Кандой о происходящем, пусть когда-то они даже не представились друг другу. О том, что его зовут Джонни, Канда узнал из десятых уст в случайном разговоре.

— Влетит Риверу, — однозначно сказал Канда. — Какой-то дед со старческим маразмом вздумал нажаловаться на него своим родственникам, хотя тем вообще плевать. Им бы лишь поругаться.

— Откуда ты знаешь? — удивился Джонни, поправив съехавшие очки.

— Внимательно слушал разговоры Комуи.

— Ты ведь отчёты пишешь.

— С такими криками это почти невозможно.

На последних словах из кабинета вылетел Комуи, весь красный и злой, как сам чёрт, вихрем пронёсся к кулеру и, набрав в пластиковый стаканчик холодной воды, опрокинул его себе на голову.

Поняв, что последует дальше, Канда отключил ноутбук и сунул телефон в карман брюк.

— Закончу в машине. Удачи оставаться, — бросил он напоследок и попытался незамеченным проскользнуть за спиной Ли к выходу.

— Канда Юу! — взревел тот.

Канде пришлось отпустить дверную ручку и обернуться вполоборота.

— Что там с Уолкером?!

— Живой пока, — красноречиво ответил он, пожав плечами. — Вам бы не о нём беспокоиться сейчас.

— Канда! — продолжал орать Комуи, но сам Канда уже шёл по длинному коридору к лифту, слушая отголоски истерики.

На самом деле он закончил с отчётами ещё вчера, если не считать дело с Уолкером. Канда так и не знал, как сделать лучше: включать ли пункты о не совсем нормальном поведении или же просто оставить это на последующие недели. Он устало потёр переносицу — голова страшно болела. Сев в машину, Канда ещё раз просмотрел личное дело, которое он так и не удосужился вернуть Комуи, но не заметил никаких упоминаний о попытках суицида. Там даже не было ничего сказано о шрамах как на руке, так и на лице — ни единого слова. В целом Аллен описывался тихой доброжелательной личностью, не имеющей проблем с общением. Школьные годы — пару раз выговоры за драки, и один раз — за курение на заднем дворе школы. Канда вспомнил слова Лави о том, что Аллен потом ещё долго кашлял после первой сигареты. Неужели ему всё же понравилось, и он решил продолжить? Что за глупости.

Он пробежался дальше по строчкам. Учился играть на фортепиано. Развитое воображение и чувствительность к цветам. Занял второе место на городской олимпиаде по математике. Получил грамоту за активное участие в организации досуговых мероприятий в летнем школьном лагере.

Канда вернулся на пару страниц назад. Настоящие родители — Аделина и Каин Уайты. Аделина скончалась при родах, а Каин спился от горя, после чего мальчик оказался в детском доме. В семь лет его усыновил некий Мана Уолкер, переписавший ребёнка на свою фамилию. Когда мальчику было тринадцать лет, Мана Уолкер покончил с собой, пустив себе пулю в череп прямо в спальне. Первым тело обнаружил Аллен.

Канда захлопнул папку, бросив её на соседнее сидение. Разве оставалось ещё что-то странное в том, что в итоге Уолкер шесть лет провёл в психбольнице?

Бабочка.

Снова чёрная крупная бабочка с резными крыльями, как будто искусно вырезанными из бумаги.

Забыв о том, что он только что погрузился в ужасы жизни Уолкера, Канда немигающим взглядом смотрел на порхавшую перед лобовым стеклом бабочку. В нос ударил резкий запах корицы, из-за которого захотелось чихнуть. Канда поморщился, задерживая дыхание.

— Привет.

По спине пробежали мурашки. Резко обернувшись, он остолбенело посмотрел на пустой салон автомобиля. Впрочем, кого он ожидал увидеть? Здесь никого и не было. Коснувшись рукой уха, которое только что словно обожгло чужим дыханием, Канда в одну секунду выскочил из машины, всё ещё недоверчиво обходя её со всех сторон.

Он вспомнил слова Уолкера. Теперь я не смогу его остановить. Нет, это просто воображение. Никакого Четырнадцатого не существует, точно так же как и чёрных бабочек с резными крыльями.

Это просто воображение.

— Нужно проверить зрение. И слух, — остался недоволен Канда своим состоянием.

Пусть он и не придавал важного значения этим галлюцинациям, за руль Канда садиться не решился. Он уже достаточно давно не пользовался общественным транспортом, поэтому долгое время читал таблички на автобусах, прежде чем ему удалось найти нужный маршрут. В автобусе было много людей: кто-то громко разговаривал по телефону, у женщины громко плакал ребёнок, пуская слюни ей на кофточку, а сзади группа подростков неприлично выражалась, гадко хохоча. Канда не доехал одну остановку, предпочтя пройти её пешком.

Он редко заходил в бары, особенно если постоянно перемещался с места на место на автомобиле. В таких местах просто невозможно было высидеть и пяти минут без алкоголя, но так как сейчас транспортное средство осталось около места работы, Канда был не прочь пропустить пару стаканчиков.

Лави стоял за барной стойкой и о чём-то мило беседовал с мужчиной в костюме, который уже был вдребезги пьян. Выкрикнув нецензурное слово, он уронил голову на стойку, громко ударившись лбом, да так и захрапел, продолжая сжимать в руке стакан. Лави молча пожал плечами и, наскоро проведя по явно залакированным рыжим волосам, огляделся в поисках других посетителей.

Канда сидел у края, выжидающе подперев голову рукой.

— Молодой человек, а вам есть восемнадцать? — съехидничал он, уперев руки в бока.

— Пошёл-ка на хер, — ощетинился Канда. — Я сюда не за твоими шуточками пришёл.

— Стра-анно. Обычно все только за ними и приходят.

— Я выпить хочу. Налей чего-нибудь.

— Ты ведь за рулём.

— Сейчас нет. С глазами что-то. Так нальёшь или нет?

Лави промычал что-то неразборчивое в ответ и нырнул к стеклянному стеллажу с алкоголем. Через несколько минут он пододвинул к Канде заказ.

— «Голубая лагуна», — подмигнул Лави, но, заметив его взгляд, выставил вперёд руки. — Расслабься, здесь нет намёков!

После того случая, как Канда выгнал его из машины, они не разговаривали. Канда не любил извиняться. Вернее, не умел этого делать. Ему казалось, что он выглядит чрезвычайно глупо, когда произносит что-то вроде «прости, я был неправ».

— Так и быть, — он пододвинул коктейль к себе.

— Это ты так извиняешься? Извинения приняты.

— Тебе бы тоже не помешало.

Повисло напряжённое молчание, после которого Лави тяжело вздохнул.

— Ладно. Я переборщил тогда, упомянув Алму. Прости. Коктейль за счёт заведения.

Лави тоже не любил извиняться. Это никак не вязалось с его жизнерадостным образом — в такие моменты Канде становилось паршиво. Лави не мог просто сказать: «Извини». Вдобавок ко всему он делал жалобное выражение лица и переходил на странную интонацию, от которой резало уши.

— Ты редко приходишь, чтобы выпить, — заметил Лави, пока Канда чересчур внимательно изучал бокал.

— Сейчас как раз настало это «редко».

— А ты разве не должен быть на работе?

— Я на ней, — усмехнулся Канда, делая глоток. — Комуи устроил истерику в офисе, поэтому пришлось уйти дописывать отчёт в другое место. А сейчас я здесь.

— Ты и ноутбук сюда принёс?

— Нет, — Канда решил не упоминать причину того, почему вдруг сорвался и приехал сюда. — Я вынудил того сопляка впустить меня.

— Аллена? Полагаю, ты просто вышиб дверь. Я прав?

Вопрос был слишком элементарным, чтобы ещё и отвечать на него.

— Он режет себя, — добавил Канда, отчего-то хмуря брови. — У него вся рука в шрамах. Я видел, как он режет себя ножом.

Он поднял голову, смотря на остолбеневшего Лави.

— Какой милый пацанёнок.

— Ему, кстати, двадцать.

— Я могу отнять от своих двадцати четырёх лет четыре года разницы в классах и понять, сколько ему. Но как будто для тебя это имеет значение.

— То, что я был когда-то с Алмой, ничего не значит.

— А я-то думал, ты до сих пор с ним. Только… как это называется? Вы взяли перерыв, чтобы отдохнуть друг от друга.

— Несколько дней назад ты называл это иначе.

— И извинился. Слушай, я больше не буду вспоминать Алму, но сейчас ты начал первым.

Канда никогда не упоминал Алму Карму в разговорах. За прошедшие семь лет первые четыре он вообще делал вид, что не знает человека с таким именем. На него злились, называли бесчувственной скотиной, отворачивались. В какой-то момент Канда осознал, что остался совершенно один. Прежний круг немногочисленных знакомых распался — никто не смог понять его поведение. Возможно, если бы не Лави и Линали, с которыми он познакомился уже после, Канда закончил бы похуже Уолкера.

— Как бы ты поступил на моём месте? — спросил он, опустошив бокал полностью.

— Не знаю, Юу. У меня никогда не случалось… подобных ситуаций. Самым грустным событием в моей жизни была смерть собаки, с которой я рос с пелёнок. Помню, я сильно плакал и даже уговорил родителей устроить целую похоронную церемонию с заранее подготовленными речами и прочим.

— Но Алма не мёртв.

Лави на несколько минут отвлёкся на другого клиента, а когда вернулся, долго вытирал сухие руки полотенцем.

— Хочешь знать моё мнение? Старательно хоронить живых порой единственный способ, чтобы не похоронить себя самого.

***

Аллен Уолкер — юноша с красивым лицом и светлыми глазами, въедающимися в душу настолько сильно, что уже не вывести ничем. В первый раз Канда этого не заметил, а теперь, сидя почему-то на полу в том пустом коридоре, внимательно рассматривал лицо Уолкера и отмечал про себя, что тот красив. Шрам почему-то уже не так выделялся — он будто бы поблёк, сгладился… смазался, словно слова в книге с плохим качеством печати. Стоило лишь провести пальцем.

Соблазн был велик.

Канда не удержался и протянул к нему руку, касаясь щеки. Аллен в этот момент стал похож на котёнка, которого приласкали: он закрыл глаза и чуть наклонил голову, подставляясь под руку Канды. Ощущения были странными, словно это и не кожа вовсе, а бархат с коротким ворсом. Палец задел шрам, и Канда с удивлением обнаружил, что грубая линия действительно стала бледнее. Он надавил сильнее, пока щека Аллена не стала чистой.

Тот открыл глаза, как-то странно смотря в ответ и почему-то улыбаясь. Канда сжал руку, вдруг нащупывая что-то твёрдое и продолговатое — нож. Идеально чистое лезвие, блестевшее каждый раз, когда он менял положение кисти.

Когда он снова взглянул на Уолкера, тот сидел уже боком к нему, с закатанным рукавом футболки. Шрамов — нет. И тут он почувствовал такую ярость, что вспышка на мгновение ослепила его. Он повалил Аллена на пол, оседлав сверху и проведя лезвием по горлу — так, чтобы не осталось крови, но перехватило дыхание. Аллен смотрел на него с предвкушением, будто бы совершенно не боялся.

Канда знал, чего он хочет.

Сжав нож крепче, он надавил кончиком на чистое предплечье. Пошла кровь, медленно стекающая на пол. Зрелище оказалось завораживающее, и Канда не удержался, вытерев кончиком пальца дорожку и лизнув его. Вкус был сладким, а не солёным. Он повёл лезвием вниз, к локтевому сгибу, смотря, как на девственно-чистой коже появляется кроваво-красная линия. Он нанёс ещё один порез, и ещё, и ещё, пока рука едва ли не полностью не окрасилась в алый цвет.

— Нравится?

Канда вздрогнул, очнувшись от наваждения, и едва не закричал. Под ним лежал вовсе не Аллен Уолкер, а Алма Карма. То самое лицо, которое он запомнил с момента последней их встречи.

— Давай же, Юу. Тебе нравится быть жестоким. Интересно, а понравится ли это Аллену?

Стены вокруг задрожали. Стало тяжело дышать. Канда запрокинул голову вверх и вдруг осознал, что находится вовсе не в квартире Уолкера, а в глубокой вырытой яме. Влажная земля кишела извивающимися червями, которые ползали и падали вниз. Он вскочил на ноги, принявшись стряхивать скользких тварей.

Рядом больше никого не было. А сверху, где ещё блестел свет, падали комья земли. Кто-то закапывал его заживо.

***

После работы в баре Лави перестал любить места общественного питания. Он обходил стороной кафе и даже рестораны, а уж о бургерных и речи быть не могло. Однако одно местечко всё же осталось для подобных случаев.

Кафе называлось «Счастье» и располагалось в десяти минутах ходьбы от бара. Лави всегда шёл через дворы, срезая перекрёсток, где постоянно было шумно из-за пробок и сигналящих друг другу автомобилей. На том перекрёстке первые этажи домов были отданы под бутики с одеждой, обувные магазины и салоны сотовой связи. Вывесок было много — вечерами перекрёсток сиял яркими огоньками помимо сотен фар машин и уличных фонарей.

Однако стоило лишь свернуть за угол, ныряя в уютные детские дворы с зелёными деревьями, как наступала тишина. Вечером лишь одинокие огни над подъездами тускло светили, притягивая к себе ночных мотыльков; стрекотали кузнечики. В какой-то момент пробирала дрожь — а вдруг где-то рядом притаился похититель или маньяк? Лави уже давно вырос из того возраста, когда родители пугали детей подобными байками, чтобы те не гуляли допоздна.

В темноте всё кажется иным. Даже если утром, при свете солнца, говоришь себе, что никогда больше не будешь бояться тихих переулков, ночью непременно передумаешь.

Лави никогда не упоминал об этом вслух, но он не любил возвращаться домой после захода солнца. Именно потому, что в такое время фантазия оживала и собственные мысли пугали сильнее, чем какой-нибудь очередной фильм ужасов.

За окном кафе благодаря искусственному освещению было не так уж и темно. Лави пил уже третью кружку кофе. Достав телефон, он быстро набрал сообщение: «Ты скоро?» — и отправил адресату. Сидеть здесь в одиночестве после работы было не скучно, но весьма утомительно. Лави с гораздо большим удовольствием вернулся бы домой и растянулся на диване с книгой в руках.

Но ждать больше не пришлось — дверь в кафе распахнулась, и на пороге показалась Линали Ли. Обведя взглядом полупустое помещение, она мигом прошмыгнула за нужный столик.

— Скоро, — сказала она, и Лави не сразу понял, что это относится к смс-сообщению. — Давно ждёшь?

— Всего-то час, — улыбнулся он, в несколько глотков приканчивая кофе. — Я уже успел выпить три кружки.

— Туалет работает до самого закрытия, — пожала плечами Линали.

Она взяла меню, лежащее на краю столика, и принялась перелистывать страницы.

— Здесь есть что-нибудь алкогольное? — спросила Ли.

— Это кафе.

— А пиво?

— Поищи. Нечасто увидишь девушек, которые приходят в кафе, чтобы выпить пива, — заметил Лави, смотря на кофейные разводы на дне кружки.

Оставшиеся крупинки загадочным образом вычертили практически ровные линии, и Лави в задумчивости принялся вертеть кружку в руках, пока наконец хаотичные линии не стали напоминать рисунок.

— Официант! — рука Линали взметнулась вверх, будто бы она была прилежной школьницей, знающей ответ на вопрос учителя. — Стакан пива!

— Эй, — Лави тем временем повернул к ней кружку. — Что ты тут видишь?

Девушка озадаченно ткнула указательным пальчиком с ярко-краснымноготком в щеку.

— Крупинки кофе.

— Да нет же, — качнул головой он, — посмотри лучше.

Линали подозрительно посмотрела на него, но потом перевела взгляд и несколько секунд изучала любезно подставленную ей кружку.

— Похоже на бабочку, — сказала она, выпрямляя спину.

Вот именно. Бабочка. Крупинки лежали так симметрично, что Лави сначала не поверил своим глазам. Два передних крыла выглядели практически одинаково: вытянутые кверху и плавно загибающиеся книзу. Задние крылья тоже были слишком уж похожи. А если присмотреться к белым пятнам, где крупинок не было, можно было подумать, что это специально сделанный узор. Прямо как у настоящей бабочки.

Бабочка.

Юу ведь тоже что-то говорил о бабочках? Или о мухах?..

— Ему не стало лучше, — прервала его размышления Линали.

Лави поставил кружку обратно на стол.

— Знаешь, я думала, что Канда наконец-то свыкся с мыслью, что прежнего Алмы больше нет. Я понимаю, пусть они и не видятся, но Канда не может не думать о нём или не вспоминать. Это ведь естественно, когда не можешь выкинуть из головы человека, с которым провёл столько времени, так? — Линали задала в конце вопрос, словно ожидая поддержки.

Конечно, это так — Лави кивнул:

— Он человек, а не машина, пусть и держит всё в себе.

— В последнее время он практически не появляется дома. А когда приходит, то даже не разговаривает, хотя я вижу, как ему трудно удержаться, чтобы сразу не закрыться в своей комнате.

— Поговори с ним. Пусть Юу не будет отвечать, но не слушать-то он не может. И, поверь, он всё прекрасно услышит.

Официант принёс заказанное пиво, и Линали с наслаждением сделала несколько глотков.

— Иногда мне кажется, что это тебе нужно быть рядом с ним, а не мне, — расстроенно пробормотала она, замерев на мгновение, а потом подняла широко распахнутые глаза на него. — Лави?

Тот нервно хохотнул.

— Перестань. Мы хорошо общаемся именно потому, что между нами расстояние. Юу не в состоянии вытерпеть кого-то под боком долгое время. Ситуация с тобой тому доказательство — рано или поздно он начнёт отдаляться.

— Лави, — снова назвала Ли его имя, — Канде и так не нравится, что я о многом разговариваю с братом, но разве я могу иначе? Он единственный человек, который понимает его ситуацию. Тебе ведь проще — ты живёшь только для себя.

Когда-то Линали отказалась помогать Комуи в его работе, решив попробовать что-то своё. Это можно было принять за подростковый бунт и желание выделиться, вот только родственные связи всё равно никто не отменял. Брат и сестра Ли продолжали общаться, а Комуи по-прежнему следил за Линали, чтобы та не натворила каких-нибудь глупостей. И она, пусть и не признавалась вслух, продолжала прислушиваться к мнению брата.

Не будь лгуньей, Линали. Разберись в себе, а потом пробуй разобраться в других.

========== Глава 6. Фокус ==========

В ту ночь Канде Юу снова приснился кошмар. Кошмары ему не снились вот уже несколько месяцев. Он вообще не мог вспомнить свои сны, как бы ни пытался. Но теперь сон был настолько ярким и ошеломляющим, что первые секунды после пробуждения Канда сидел на постели, тяжело дыша и обливаясь холодным потом. Руки дрожали, всё ещё ощущая прикосновение извивающихся копошащихся червей, а стоило лишь прикрыть глаза, как он видел их длинные гибкие тела. Канда не боялся такой мелочи, как черви, но во сне это было настолько отвратительным, что дрожь удалось унять только прохладным душем.

Чёртов Аллен Уолкер.

Из-за него он снова вспомнил Алму. Однако обращение Алмы во сне было настолько реальным, что Канда долго не мог свыкнуться с мыслью, что это был просто сон. Дурацкий сон, о котором он предпочёл бы забыть.

Выйдя из душа, Канда с особой тщательностью промокнул длинные волосы, добиваясь того, чтобы они остались только слегка влажными, и вышел из комнаты. Здесь было что-то не так. Сегодня он проснулся вовсе не от запаха кофе, а от кошмара.

На кухне было тихо. Не ворчал чайник, не было слышно звенящей посуды. Никто не желал доброго утра.

Линали.

Канда оглядел пустое помещение. Вчера Ли вернулась поздно и, пожелав спокойной ночи, сразу ушла в спальню, после чего погасила свет. Разве она когда-нибудь уходила утром настолько рано? Канда проверил телефон — никаких смс-сообщений или звонков.

Тишина.

Продолжая раздумывать, он вскипятил чайник и бросил в кружку ложку кофе с сухим молоком, и только когда уселся за пустующий стол, обнаружил на нём сложенную записку, на которой ровным почерком Линали было написано:

«Канде».

Отпив глоток, он зашипел — было горячо.

«Я всегда знала, что ты просто пользуешься мной. Но это не значит, что я тебя ненавижу. Ты всё сказал тогда верно — да, когда я согласилась быть постоянно рядом, то где-то в глубине души рассчитывала на то, что смогу стать для тебя самым близким человеком.

Увы, у меня не получилось.

В какой-то степени мы с тобой оба эгоисты, ведь так? Тебе было удобно, чтобы я оставалась рядом, а я, под предлогом помощи, тоже пыталась найти к тебе лазейку.

Прости, если стала надоедать.

Я хотела бы задержаться подольше, но не могу — лучше отступить сейчас и надеяться, что когда-нибудь ты сам позовёшь меня погулять, чем остаться и только раздражать тебя.

Прости, что о многом говорила с братом. Это ведь нелегко — знать, что тебе всё равно больно, но сдерживать желание поговорить с тобой в себе, чтобы не сделать хуже.

Уверена, есть человек, с которым тебе станет лучше, чем со мной.

Я всегда на твоей стороне.

Линали».

Письмо вызвало неприятное ощущение в груди. Канда ненавидел, когда перед ним извинялись, едва ли не склоняясь в поклонах до самой земли. Он так и видел её лицо, как она сводит брови к переносице, её дрожащий подбородок. В такие моменты нужно было что-то сказать в ответ. Попытаться успокоить. Но он так делать не любил — в этот миг у того, кого успокаивали, рождалось лишнее тёплое чувство, которое потом заставляло пожалеть о сделанном.

Заново сложив записку, он оставил её там, где она и лежала. Звонок на телефон Линали не прошёл; механический голос сообщил, что абонент находится вне зоны доступа.

— И кто тебя просил, — цыкнул Канда, уставившись пустым взглядом в окно.

Конечно, он знал, что рано или поздно их игра закончится. Линали не могла вечно оставаться здесь, а Канда — как всё и было написано — продолжал бы только раздражаться её присутствием.

— Дура, — бросил он в пустоту.

Сразу после этого в дверь раздался звонок. Повернувшись в сторону коридора, он продолжал сидеть, будто бы звонка и вовсе не было. Очнулся Канда только после того, как трель звонка повторилась несколько раз подряд. На пороге стоял Лави.

— Оу, Юу, — он окинул его взглядом с ног до головы, — ты бы хоть оделся, прежде чем дверь открывать.

Канда невозмутимо погладил кончики влажных волос.

— Я же не без штанов.

— И слава богу.

— Зачем пришёл?

— Жить.

Очнувшись, он вцепился рукой в дверь. У Лави с собой был чемодан на колёсиках, какие берут в путешествия, и спортивная сумка, перекинутая через плечо.

— Открой уже, тяжело, между прочим! — заныл тот.

— Я где-то давал объявление, что сдаю комнату? Какого хрена ты припёрся с такими заявлениями?

Лави приподнял брови и тяжело вздохнул:

— Линали попросила остаться.

— Значит, Линали, — Канда скрипнул зубами.

Пришлось пустить парня внутрь. Смутно начав догадываться о происходящем, он прошёл через гостиную и, пока Лави о чём-то щебетал, впервые за долгое время открыл дверь в комнату, которую когда-то переделали под спальню Линали. Сейчас она была точно такой же, как и раньше — пустой. Все вещи Ли пропали.

— Юу, ты меня вообще слушаешь?

— Нет, — ответил он, не оглядываясь.

— Зато честно, — в голосе Лави послышалась грустная усмешка. — Не злись на неё. Она хотела как лучше.

— Знаю, — еле заметно кивнул Канда, закрывая дверь в комнату, в которой бывал от силы несколько раз. — Но это не объясняет твоего появления.

— Я твой друг.

— И поэтому примчался сразу, как только Линали попросила?

— Ладно, — Лави выставил вперёд руки в защищающем жесте. — Я бы не согласился, если бы не проблемы с жильём. Та старуха заявила, что её сыну негде жить со своей невестой, поэтому она перестаёт сдавать квартиру. Мне просто нужно время, чтобы найти новое место. Я тебя не побеспокою.

Канда прищурился, хмуро глядя на Лави.

— Так ты не против?

Он лишь громко хлопнул дверью, вновь скрываясь в своей комнате, оставив вопрос без ответа.

***

Мана Уолкер был исполнительным человеком.

Если он записывался к парикмахеру или стоматологу, то всегда выходил заранее, чтобы за пятнадцать минут до назначенного времени уже быть на месте. Если Аллен перед уходом на работу просил его купить сладостей, то Мана не забывал — не было ни единого случая, чтобы он забыл об обещанном.

Однажды вечером, когда Аллен дожидался Ману, он приготовил вкусный ужин из запечённой курицы в духовке, картофеля и салата. Время уже подходило к семи часам, но Мана так и не появлялся. Аллен исходил квартиру вдоль и поперёк, то и дело подходя к окну и выглядывая на улицу. Постепенно начинало темнеть — он волновался.

Мана никогда не задерживался без предупреждения. Если он говорил, что явится к ужину, то так и случалось.

Аллен продолжал метаться из угла в угол, пока не забрёл в кладовую — маленькое тёмное помещение, которое было бы идеальным местом для появления какого-нибудь призрака из фильмов ужасов. Полки здесь были до самого потолка забиты старыми вещами. Мана оказался сентиментален — он хранил выпуски журналов десятилетней давности, порвавшиеся ботинки, напоминавшие ему о каком-то значимом событии, одежду, какие-то тетради, даже огрызки карандашей. Раньше Аллен никогда не трогал эти вещи, хотя явных запретов не поступало. Сейчас же он посчитал, что достаточно хорошо сблизился с человеком, заменившим ему семью.

В первой же коробке Аллен обнаружил старый клоунский костюм — с широкими разноцветными штанинами, специально нашитыми заплатками, большими воланами на руках и на вырезе горловины. Там же лежал и ярко-рыжий кудрявый парик.

Это всё принадлежало Мане?

Он никогда не рассказывал, что его прошлое было связано с клоунским костюмом.

Аллен вздрогнул от внезапно раздавшегося звонка. Оставив коробку на полу, он радостно побежал в коридор и распахнул дверь, однако Мана не встретил его ответной улыбкой. Он тяжело дышал: лоб покрыла испарина, и несколько тонких прядей прилипли к нему.

— Мана?

Он ничего не сказал, а лишь молча зашёл в коридор и выключил свет. Аллен стоял напротив Маны, который прижался спиной к стене, закрыв глаза. Ничего не понимая, Аллен скользнул взглядом вниз и испуганно замер. Свет в коридор проникал лишь из открытой двери комнаты, но этого хватило, чтобы увидеть тёмные красноватые разводы на руках Маны. Они пятнами поднимались вверх, пачкая белые манжеты рубашки.

Наконец открыв глаза, Мана посмотрел на Аллен долгим тяжёлым взглядом. Дверь в кладовую всё ещё оставалась открытой, и открытая коробка с костюмом вызвала у Маны улыбку.

— Ты всё-таки увидел, — как-то грустно сказал он. — Наверное, сложно представить, чтобы такой человек, как я, когда-то занимался подобными вещами.

Аллен вопросительно взглянул на него.

— Уличные представления. Фокусы. Веселье. Раньше люди были другими — сейчас мало кого заинтересуешь подобным.

— Ты так зарабатывал на жизнь?

— Скорее, это было хобби.

— И перестал? — Аллену было сложно не смотреть на его руки.

— Да. Мне пришлось, — он замолк. — Хочешь как-нибудь устроим представление вдвоём?

Аллен, просияв, кивнул.

Мана присел рядом с ним и хотел было положить руку ему на плечо, но остановился, просто сказав:

— Ты особенный мальчик, Аллен. Ты видишь мир не так, как другие.

— Я могу показывать фокусы вместе с тобой!

— Нет, не можешь. Твои фокусы… другие. С ними нужно обращаться осторожно.

— Почему?

— Когда-нибудь ты поймёшь.

Сказав это, Мана ещё раз улыбнулся и, скрывшись в ванной, включил воду.

***

По телевизору снова показывали фильм ужасов. Этот фильм Канда уже когда-то видел. Помнится, Алма любил засиживаться допоздна до так называемого «взрослого времени» и смотреть фильмы, не предназначенные для детей. Именно с ним Канда когда-то увидел первую эротическую картину, после окончания которой Алма долго пребывал в молчании. Они тогда были детьми и плохо понимали, почему взрослым нравятся подобные вещи.

Сейчас же на экране показывали неприятного человека с обожжённым лицом и перчаткой, к которой были приделаны длинные острые ножи. Как там его звали? Фредди, кажется?..

— Эй, — позвал Лави, сидящий на кухне.

Канда не стал возражать, когда он взял письмо, оставленное на столе, и вот уже добрых полчаса не сводил взгляд с написанных от руки строк.

— У Линали красивый почерк. Замечал когда-нибудь?

Канда только усмехнулся. Что за бред он несёт?

— Как-то не приходилось.

— Ты её что, действительно в качестве мебели тут держал?

— Она пришла по доброй воле.

— И по доброй воле ушла. Вот только ты бесишься теперь.

— Нет, — возразил Канда и понял, что этого недостаточно. Лави не примет такой ответ, обязательно извратив его под свой смысл. — Я бешусь, потому что вы не можете оставить меня в покое. Вы оба.

Послышался звук отодвигаемого стула и шаги босых ног по холодной напольной плитке.

— Серьёзно? Ты же не умеешь быть один, — Лави встал напротив телевизора, скрестив руки на груди.

Недовольно подняв на него взгляд, Канда кивнул в сторону.

— Отойди, ты не прозрачный.

— Юу.

— Что?

— Знаешь, почему Линали решила, что тебе необходима перемена?

— Человеческий разум — те ещё дебри.

— Она думает, что тебе со мной легче общаться, — он медленно и как-то неестественно пожал плечами, а потом, не разводя рук, отошёл от телевизора и сел на диван. — Впрочем, сомневаюсь, что проблема действительно в ней.

Они надолго замолчали. Лави обещал не затрагивать тему об Алме, поэтому в комнате какое-то время был слышен только звук работающего телевизора. Канда едва ли не на физическом уровне ощущал, как был напряжён Лави, но упрямо смотрел только на мелькающие на экране картинки.

Телефон Линали оставался выключенным. Впору было думать, что она выбросила сим-карту, сменив номер. Линали любила именно так решать вопросы: просто уходить, оставив записку или смс-сообщение. Для неё было тяжело высказать все мысли лично, стоя лицом к лицу с человеком — она предпочитала другой способ, который многие могли бы счесть за слабость и страх.

Больше всего Канду раздражал тот факт, что последнюю точку ставила именно она. И никаких запятых. Если Линали посчитала, что что-то нужно закончить, она обрывала всё полностью.

Что ж, её право.

— Ты недавно нёс бред про сны, — сказал Канда, когда Лави перестал нервно перебирать пальцами.

— Сны? Ах да… и что? — слишком испуганно откликнулся тот — видимо, задумался.

Канда перевёл взгляд на стену, где мелькали блики от работающего телевизора.

— Сегодня меня закапывали заживо, — как-то слишком спокойно ответил он, но всё равно вздрогнул, вспомнив, что чувствовал после пробуждения. — Ощущения от нехватки воздуха были реальными.

Когда он повернулся к Лави, тот несколько растерянно смотрел на него.

— Брось, Юу… всякое может присниться.

— Там был и Алма.

— Слушай, если это из-за того, о чём мы говорили накануне, то просто забудь. Не хотел тебя тревожить.

— Я знаю, — Канда закрыл глаза, а когда открыл их, то снова увидел её.

Чёрная бабочка неестественно медленно хлопала большими крыльями, порхая прямо за головой Лави. Описав несколько вертикальных кругов, она двинулась в сторону, описав дугу около телевизора, направилась к потолку — и сразу рассыпалась в серую пыльцу, стоило ей его коснуться.

— И не говори, что снова ничего не видел.

Лави застыл с открытым ртом, не сводя глаз с того самого места на потолке.

— Я и не говорю.

***

На пересечении Третьей и Седьмой улиц, около вечно оживлённой площади Фонтанов, располагалось симпатичное местечко около высокого дома с электронными часами. Там частенько выступали уличные певцы и музыканты, показывавшие свои умения скорее не из-за денег, а из-за большого потока мимо проходящих людей.

Спустя четыре дня после того, как Аллен нашёл старый клоунский костюм, Мана, вернувшись вечером с работы, сказал, что им нужно идти. Он достал костюм и удалился на двадцать минут в свою комнату, а когда вышел, его лицо было разрисовано под яркую улыбающуюся маску клоуна. Костюм сидел свободно, а в руках была большая тряпочная сумка, похожая на красную сумку Санта-Клауса. В ответ на вопрос, что же в ней, Мана приложил указательный палец к губам, покрытых ярко-алой краской, и махнул рукой, призывая следовать за ним.

На улице Мана с Алленом не разговаривал, сколько бы тот ни пытался завести разговор. Он улыбался и махал рукой прохожим, которые перешёптывались и оглядывались, а маленькие дети без стеснения показывали на него пальцами. Мане же, казалось, нравилось такое внимание, а Аллен не мог понять, почему ему тоже пришлось идти.

Как только они дошли до дома с часами, Мана положил мешок на землю и, хлопнув в ладоши, обернулся к людям, которые уже остановились рядом. Он по-прежнему не произносил ни слова, молча начав представление. Достав из мешка колоду карт, Мана тщательно перетасовал её, предварительно отдав в руки нескольким зрителям для проверки. Суть заключалась в том, чтобы кто-то выбрал карту из колоды, запомнил её, положил обратно. А Мана угадывал, переворачивая карту за картой рубашкой вниз. Зрители восторженно хлопали, а дети радостно смеялись.

После очередной угаданной карты Мана присел на корточки около милой девочки в ярко-синем платье, погладил её по голове и, ловко повернув руку, достал ярко-синюю заколку-бант, увидев которую девочка пришла в восторг. Мана улыбнулся и без того улыбающимися алыми нарисованными губами, заколов кудрявые волосы девочки подарком.

Аллен наблюдал со стороны, не отводя взгляда от завораживающе двигающихся рук Маны. Проделав ещё несколько несложных фокусов, он подозвал Аллена к себе. Как только тот робко вышел в центр круга, ограниченного зрителями, Мана повернул его лицом к ним и продемонстрировал зажатый в руке жёлтый мячик для пинг-понга. Быстрые движения руки сделали своё дело — шарик исчез, и Мана принялся играючи искать его, подходя к зрителям и шуточными жестами хлопая их по плечам, рукам, спине. Мячик оказался у Аллена за пазухой, и пусть это было предсказуемо, он и сам удивился, ойкнув, когда увидел, как Мана достал его.

Зрители снова разразились громкими аплодисментами, а сам Аллен долго-долго смотрел на отца, впервые видя его в таком антураже. Неужели это и было его хобби? Уличный фокусник? Но почему Мана бросил?

Он повернулся к Аллену, задержав взгляд, потёр ладони друг о друга и, подобно только что проделанному Маной фокусу, привстал на цыпочки, на мгновение пряча руки под тяжёлым воротником его костюма. Когда он отстранился, то всё ещё держал ладони сомкнутыми. Люди вокруг затихли, ожидая очередного чуда, пусть и участие мальчика из толпы было для них неожиданностью. Аллен поднял глаза, замечая, что всё внимание теперь приковано только к нему. Это было неописуемое чувство — словно у тебя выросли за спиной крылья. Нужно лишь оттолкнуться от земли и взлететь.

Аллен так и поступил.

Как только он раскрыл руки, в ладонях появился белоснежный голубь. Встряхнувшись, птица повернула голову с маленькими чёрными глазками на Аллена, и тот, широко улыбнувшись, выпустил её в небо, подбросив. Зрители снова зааплодировали под шумное хлопанье крыльев.

Но когда Аллен вновь посмотрел на Ману, то вовсе не увидел того же счастья на загримированном лице. Глаза выражали лишь печаль и грусть, словно Аллен совершил что-то такое, чего он боялся больше всего на свете.

========== Глава 7. Сон ==========

— Ты чуть кота не сбил! — заорал Лави, как только Канда резко выкрутил руль, поворачивая налево.

— Не видел я никакого кота, — зло откликнулся он, сосредоточенно смотря на дорогу.

— Конечно не видел, — пробормотал Лави себе под нос. — У тебя же глаза на затылок укатились с тех пор… и вообще, почему мы на ночь глядя едем к Уолкеру?

— Это не обязательно. Для тебя.

Канда ударил по тормозам, когда оранжевый сигнал светофора сменился на красный.

— Считаешь, я бы отпустил тебя в таком состоянии одного? Не думай обо мне так плохо! — Лави поправил ремень безопасности, врезавшийся в грудь.

— Линали, по крайней мере, не бегала за мной хвостом, — огрызнулся Канда, нервно барабаня пальцами по рулю.

До места доехали быстро — Лави только и успевал считать мелькающие за окном светофоры, сигналы которых на последних секундах менялись на красные. Канда проскакивал нужные повороты молниеносно быстро, но под конец и вовсе свернул в полутёмные дворы, чтобы срезать путь и сэкономить время.

— Когда я в первый раз приехал сюда, то увидел в подъезде бабочку, — сказал Канда, заглушив мотор, — и не придал ей значения. Потом…

— Ты тоже увидел бабочку. Это было уже со мной, — вспомнил Лави.

Канда кивнул.

— Сейчас она впервые появилась так далеко от дома Уолкера, — он глубоко вдохнул, переводя дыхание.

— Как будто звала за собой? Юу, — Лави недоверчиво покачал головой, — ты ничего не принимаешь? Тебе тяжело, но…

— Ты ведь видел её, — грубо оборвал его Канда. — Хватит придуриваться.

К дому Уолкера он уже шёл один, не став дожидаться, пока Лави поравняется с ним. А Лави, видимо, поняв, что Канда пребывал не в самом радужном расположении духа, послушно шёл позади, больше ничего не говоря.

Стоило только оказаться перед старой дверью подъезда, Кандой овладело сомнение. Господи, что он делает? Примчался на ночь глядя на окраину города, хотя никакого повода и не было. Нет, повод был — бабочка. Дурацкая бабочка, которую видел и Лави. Канда не верил во все эти знаки, о которых судачили люди. Он верил только своим глазам и рукам. То, что можно было увидеть и потрогать, существовало. В противном случае это легко относилось к категории галлюцинаций, а следовательно, к проблемам с головой. Канда не имел возможности потрогать ту бабочку, но подтверждение Лави внезапно подхлестнуло его, чтобы без раздумий выскочить на улицу и завести мотор автомобиля.

По лестнице Канда поднимался с тяжёлым сердцем. У него давно не было плохих предчувствий — давно не было так тяжело на сердце. Его как будто что-то сдавливало невидимыми тисками, и Канда с каждым шагом поднимался всё медленнее.

Все сомнения сразу испарились, стоило им добраться до пятого этажа. Там, на верхних ступеньках, кто-то лежал. Человек был одет в просторную рубаху, одна сторона которой была чёрной, а вторая — белой, чёрные штаны и белые ботинки. Одежда была порядком испачкана, и Канда не сразу обратил внимание на белые взъерошенные волосы, закрывающие лицо.

— Это же… — подал из-за спины голос Лави, но Канда уже подошёл к Уолкеру, на мгновение растерявшись, стоило ему увидеть яркий грим.

Лицо Аллена напоминало грим циркового клоуна. Оно было выбелено, а глаза, шрам и губы ярко подведены красной краской. Грим напоминал улыбающееся лицо, вот только почему-то Канде показалось, что Уолкеру совсем не весело.

— Он живой? — с сомнением спросил Лави, нависая над ним.

Канда поднёс руку к Аллену.

— Дышит.

— Живой. Вот только… — он поморщился. — Что это за дрянь?

Дойдя до двери квартиры, Канда дёрнул за ручку — заперто, и вернулся, принявшись быстро обшаривать карманы на предмет ключей. Они нашлись в переднем кармане штанов, и Канда без зазрения совести скользнул рукой внутрь, мимолётом бросив взгляд на лицо Аллена — тот всё ещё оставался без сознания.

— Что ты хочешь сделать?

— Открыть дверь, что ещё?

— Может, скорую вызвать?

— Вряд ли он обрадуется.

Лави спорить не стал. Канда, чертыхаясь, одновременно злился и нет на себя за то, что вообще приехал. В конце концов, то, что происходит с Уолкером в любое другое время, когда они не рядом, его не касается. Да и Уолкер ещё не стал полноценным клиентом, чтобы так трястись над ним. В конце концов… разве ему вообще нужно, чтобы кто-то приносил еду, готовил и помогал записываться к врачу на приём?

Может, Аллен Уолкер и сумасшедший, но явно не псих.

Если он такой, то Канда не был готов принять странности, творившиеся в последнее время.

Около Аллена лежал красный мешок, сшитый из бархатной ткани. Лави достал из него колоду карт и несколько мячиков для пинг-понга, послав вопросительный взгляд Канде.

— Забирай всё и отнеси в квартиру. И свет включи.

— А Аллен?

— Он не двести килограммов весит, — усмехнулся Канда, присев на корточки и просунув руки под колени и спину Уолкера.

Подняв Аллена на руки, Канда на мгновение задержал взгляд на безмятежном расслабленном лице и повернулся к квартире, дверь которой любезно придерживал Лави. С его последнего визита здесь совершенно ничего не изменилось. Он сразу прошёл в комнату, положив Уолкера на застеленную постель. Тот что-то невнятно пробормотал, забавно нахмурившись.

— Я думал, он не выходит на улицу, — тихо заметил Лави, стоящий позади.

— Я тоже, — Канда поджал в задумчивости губы. — Меня бесит эта хрень на его роже.

Лави вскинул брови, усмехнувшись.

— Попробую найти полотенце. И воду.

Оставшись наедине с Алленом, Канда перевёл взгляд на его искалеченную руку. С длинным рукавом невозможно было рассмотреть многочисленные шрамы, скрытые под тканью одежды. Спустя то время, прошедшее после их первой встречи, Канда мог с уверенностью сказать только одно: он абсолютно не представлял, что за человек Аллен Уолкер. Если верить написанному в личном деле, то мальчик с хорошим поведением попросту сошёл с ума, лишившись приёмного отца. Однако то, что происходило здесь и сейчас, вынуждало Канду усомниться едва ли не в каждом написанном там слове.

Кроме того, факт нахождения Уолкера вне квартиры — на лестнице — да ещё и в таком виде, говорил о том, что он не такой уж и затворник. Вряд ли он потратил кучу времени на грим, чтобы попросту полежать на ступеньках и попугать соседей.

— Около раковины на кухне висело полотенце, — Лави тенью скользнул в комнату с наполненной водой глубокой чашкой.

Смочив полотенце, Канда попробовал оттереть краску со лба — к его удивлению, она стала легко сходить. Потребовалось дважды сменить воду, чтобы полностью очистить лицо. Сам того не понимая, почему, Канда с какой-то несвойственной ему осторожностью вытирал грим со шрама, будто бы он был свежим, а не зарубцевавшимся.

— И кто его так… — покачал головой Лави. — Бедняга. Ты вроде говорил, что он режет себя?

— Да, но не лицо. Если бы ты хотел причинить себе боль, чтобы отвлечься, но не изуродовать себя, стал бы ты резать лицо? Да ещё и всего лишь единожды.

— Отвлечься? Я бы лучше к бутылке приложился, чем взялся за нож. Неужели всё так плохо?

Канда расстегнул пуговицы на манжете левой руки и слегка закатал рукав, обнажая белеющие росчерки шрамов.

— Лучше опусти, — передёрнул плечами Лави, невольно отворачиваясь. — Не хочу видеть, что там выше.

Они замолчали, смотря в разные стороны.

— Будешь сообщать начальству?

Канда ничего не ответил.

— А про порезы ты сообщал?

— Нет.

— Юу, ты не его родственник и не можешь скрывать такие важные вещи. Тебе же хуже…

— А что будет с ним? Его отправят обратно в больницу — очевидно же. Мало хорошего.

Лави поднял колоду карт и мячик для пинг-понга.

— Судя по всему, он гулял с раскрашенным под клоуна лицом по улице. Он несёт всякий бред, и ты это знаешь! К тому же он режет себя, Юу! Как бы мне ни хотелось его пожалеть, ты здесь можешь не справиться.

— Отказываешься от своих же слов? — оскалился Канда.

— Я не знал, что всё так серьёзно, — добавил Лави уже тише, без прежнего напора.

Лампочка в комнате слишком тусклая, чтобы чувствовать себя здесь комфортно. Канда как-то отстранённо решил, что нужно в следующий раз принести замену, а то Уолкер такими темпами испортит себе зрение, если уже не испортил.

У Лави слишком обречённый вид, от которого Канду едва ли не вывернуло. Хмурясь, он поднялся с постели, схватил друга за грудки и поволок за собой в коридор.

— Эй! — немного взволнованно воскликнул тот.

— Просто уйди. Сейчас ты мешаешь, — и подтолкнул Лави к двери.

Ему пришлось раскинуть руки в стороны, чтобы сохранить равновесие — силы Канде было не занимать.

— Мешаю? Интересно, чему же? Сидеть тут рядом со шрамированным пацаном вместо того, чтобы действовать?! — Лави выглядел возмущённым.

Канда продолжал буравить его недобрым взглядом, скрестив руки на груди. Не нужно было брать с собой Лави — просто не нужно. Не сейчас. Во многих ситуациях они попросту не могли найти общий язык, если только не вели разговор на абстрактные темы, не касающиеся напрямую жизни друг друга.

Шумно выдохнув, Лави покачал головой и быстро обулся, бросив напоследок усталый взгляд.

— А знаешь, ты и его тоже похоронишь, Юу. Живые и несломленные рядом с тобой надолго не задерживаются.

Стоило Лави закрыть за собой дверь, как Канда, крепко сжав кулак, ударил им по стене. Костяшки пальцев отозвались резкой болью — кожа оказалась содрана, а на светлых обоях остались красные пятна.

***

Дышать было непривычно тяжело. Канда ощущал запах пыли — такой явственный, что, казалось, стоило вдохнуть с приоткрытым ртом, и на зубах заскрежетали бы песчинки. Воздух отдавал противной сыростью, от которой хотелось блевать.

Мышцы сводило от странной боли. Пошевелив руками, Канда осознал, что лежит на чём-то твёрдом, что врезается прямо в спину. Глаза словно залили жидким клеем — их было трудно открыть. Спустя несколько попыток взгляд Канды упёрся в серый покрытый пятнами потолок. На высоких стенах, пестривших рытвинами в камнях, зияли маленькие окна, сквозь которые в помещение проникал тусклый свет. В его лучах можно было рассмотреть мелкие летящие пылинки, из-за которых так тяжело давались вдохи.

Голова гудела так, будто к ней приложились чем-то особо тяжёлым. Канда коснулся виска, ожидая увидеть кровь, но пальцы остались чистыми. Помотав головой, чтобы снять наваждение, он попытался сфокусировать взгляд.

— Очнулся?

Источник голоса обнаружился в паре метров от него. Там, на разрушенных камнях, куда свет практически не проникал, сидел Аллен в той самой чёрно-белой рубахе и тёмных штанах. На его лице не было грима, поэтому зарубцевавшийся шрам вновь привлекал слишком много внимания.

Канда вдруг осознал, что он сидит на грязном полу, а то, от чего так ломило спину, было небольшим камнем, каких здесь валялось сотни. Помещение оказалось достаточно просторным и большим, но совершенно пустым — если не считать стен. Голос Аллена отразился гулким эхом и улетел куда-то вверх.

Аллен вдруг встал со своего места и быстро подошёл к Канде, присев около него на корточки и с пугающей заботой заглядывая ему в глаза.

— Голова болит? Ничего, пройдёт. В первый раз и у меня такое было — потом пойдёт легче. Правда, надеюсь, что ты никогда сюда не вернёшься, — забормотал он, отчего у Канды с новой силой запульсировали виски.

Аллен резко замолчал, стоило только Канде поморщиться от усилившейся боли.

— Прости, — сбивчиво извинился тот. — Тебе нужно время, чтобы прийти в себя.

— Какого здесь происходит? — выдавил из себя Канда хриплым голосом.

Аллен молчал ещё некоторое время, но когда поймал на себе его взгляд, решил продолжить, но уже тише, словно боялся причинить неудобства:

— Что последнее ты помнишь?

Канда хотел было послать его на все четыре стороны за такие глупые вопросы, но тут в голове что-то щёлкнуло. Что же последнее он помнит? Лави. Они снова поссорились с Лави. А до этого?

Бабочка.

Дурацкая бабочка, из-за которой он поехал на окраину города.

Подъезд.

Уолкер…

Когда в памяти образовалась более-менее чёткая цепочка событий, Канда вновь посмотрел на затихшего Аллена — тот терпеливо ждал.

— Ты валялся на лестнице в отключке. В подъезде, — наконец сказал он.

— Надо же, — выдохнул с усмешкой Аллен. — А я-то думал, что доберусь до квартиры.

— Я тебя туда затащил.

— И остался там спать?

Последний вопрос вообще выходил за любые рамки допустимого. Канда с трудом удержался от того, чтобы не врезать ему, но Аллен поднял руки в примирительном жесте, слегка отпрянув.

— Я понимаю, что грань обычно стирается, и вспомнить её не всегда удаётся, но… Канда. Мне ведь нужно называть тебя Кандой?

Он кивнул.

— Послушай меня, — Аллен заметно расслабился, — сейчас ты очень плохо себя чувствуешь — это нормально. Это пройдёт. Когда кто-то врывается к тебе в голову в момент отдыха, это всегда неприятно. Организм протестует, пытаясь защитить тебя от вируса. Нужно просто дать ему немного времени — и сможешь встать на ноги. Нам нельзя долго оставаться на одном месте. А с тех пор, как я тебя здесь обнаружил, прошло уже достаточно времени… Он скоро явится.

— Заткнись уже, — Канда отмахнулся от протянутой было руки, с трудом, но самостоятельно поднимаясь.

Дышать легче не стало. Голова закружилась, но ему удалось сохранить равновесие.

— Ни слова не понимаю из твоего бреда, — оглядевшись, Канда шагнул к полуразрушенной лестнице в самом углу помещения, скрытой во тьме.

— Канда…

— Понятия не имею, почему я оказался в каком-то подвале, но мне всё это не нравится, — он осторожно перенёс вес тела на первую ступеньку, проверяя, выдержит ли она, и быстро начал подниматься.

— Канда, не выходи наружу! — Аллен резко подскочил, стоило только ему потянуться к ручке двери.

На мгновение яркий холодный свет ослепил Канду — пришлось крепко зажмуриться. Боль в голове снова сильно ударила по вискам, и Канда невольно отступил, запоздало осознавая, что даже не успел отойти от лестницы на нужное расстояние. Покачнувшись, он раскинул руки в стороны и почувствовал, как кто-то с силой толкает его в спину, возвращая равновесие. Аллен смотрел на него перепуганными глазами, словно только что вытолкнул из-под поезда. Канда даже испытал дискомфорт — в самом деле, ну что не так с этим Уолкером?

Фыркнув и отвернувшись, он переступил запылённый землёй порог и…

Замер.

Улица, представшая перед ним, выглядела как сцена из постапокалиптического фильма. Стояла гробовая тишина — без ветра, без далёких звуков города, без каких-либо признаков жизни. На хмурых деревьях не было листвы, а пожухлая трава кое-где виднелась сухими островками на такой же безжизненной земле. Дома напоминали те самые старые постройки в районе, где жил Аллен Уолкер. Странно ли это, учитывая то, что Канда и должен быть где-то здесь.

Он поднял голову, пытаясь хоть что-то рассмотреть в светло-сером небе, с которого медленно падал снег — единственное, что здесь вообще двигалось. Но стоило Канда только вытянуть ладонь, чтобы поймать несколько снежинок, как вдруг понял: это не снег, а пепел. Пепел, напоминающий сгоревшие остатки бумаги.

Вздрогнув, Канда стряхнул его с ладони — внезапно стало до отвращения противно.

— Я не успел предупредить, — Аллен запнулся, так и не выйдя из-за спины. — Канда?

— Что? — дрожащим от злобы голосом спросил он.

— Канда, я…

— Что это за место, Аллен Уолкер?! — привычка не оскорблять людей даже в подобных ситуациях сформировалась у Канды с тех пор, как ему пришлось работать с ними, в противном случае его бы быстро уволили. Не то чтобы он очень жаждал продолжать делать то, что делает, но упрямство доводить начатое до конца наступало на глотку желанию хорошенько выругаться и сбросить с души груз.

Повернувшись, Канда схватил явно растерявшегося Аллена за грудки и чересчур сильно прижал к стене дома, из подвала которого они только что вышли. Аллен выдавил из себя что-то вроде «ай!» и потянулся к ушибленному затылку.

— Говори, — прошипел Канда, даже не думая ослаблять хватку.

— Эмоции… привлекут Четырнадцатого. Он почувствует тебя, успокойся! — на последнем слове Аллен и сам повысил голос. — Я ведь уже говорил!

Может быть, Лави действительно был прав? Сейчас Канде казалось, что он готов признать сумасшествие Уолкера даже при том, что с ним самим в последнее время творилось что-то странное.

— Господи, где только Комуи тебя нашёл? — с отторжением сказал Канда, отпустив, наконец, руки. — Что, врачи в наше время настолько ужасные, что даже за шесть лет из твоей белобрысой головки не выбили эту дурь?

Аллен открыл было рот, но сразу же захлопнул, поначалу с яростной злобой смотря на отошедшего Канду. Но не прошло и нескольких секунд, как его лицо приняло настолько жалкий вид, словно он был готов разрыдаться с минуту на минуту.

— Уволь меня от этого зрелища, — Канда отвернулся, и пепел под ногами вихрем поднялся над землёй.

— Я не сумасшедший, — тихо, но уверенно произнёс Аллен.

— Знаешь, я действительно пытался тебе поверить — до данного момента. Может, хотя бы потрудишься объяснить, как мы оказались в каком-то подвале, хотя были у тебя в комнате? — и он сразу же махнул рукой. — Впрочем, что с тебя взять? Ты и так объяснил несколько минут назад. С тобой вообще не стоило говорить.

Уверенно направившись прочь от подвала, Канда не сразу заметил, как начала меняться серая тихая улица. Увлёкшись разборками с Уолкером, он не отметил появившегося ветра, беззвучно поднимавшего с земли только что упавший пепел. Замедлив шаг, Канда настороженно посмотрел вниз — снежинки из пепла танцевали по кругу в нескольких сантиметрах от земли, а стебли пожухлой травы медленно качались из стороны в сторону.

Канда сжал пальцы — холодные.

Когда успело настолько похолодать?

Его руки коснулись чужие пальцы — пальцы Аллена, — уверенно сжали и потянули в сторону. Канда успел только заметить что-то тёмное, появившееся из-за угла следующего дома. Аллен же вёл его за собой молча, не говоря ни слова, хотя только что он явно не собирался даже догонять. Возвращаться в тот подвал, где они были, Уолкер не стал. Вместо этого он повёл Канду в ближайший подъезд, перекосившаяся дверь которого красноречиво намекала на отсутствие жителей. Приоткрыв её, Аллен втолкнул внутрь Канду, а затем скользнул следом, вставая так, чтобы темнота полностью скрывала его.

Канда взглянул на напряжённое лицо Аллена. Большие глаза широко распахнуты, дыхание быстрое и тяжёлое. Ответив на его взгляд, Аллен только приложил указательный палец к губам и покачал головой, призывая ничего не говорить.

Нахмурившись, Канда перевёл взгляд в щель между дверью, где можно было наблюдать улицу. Холод продвигался всё ближе — Канда чувствовал, как на руках поднимаются волоски, а кончики пальцев начинает покалывать. Тень, которую он успел заметить, неспешно двигалась по улице, лишь отдалённо напоминая фигуру человека. В клубах похожего на чёрный дым тумана он рассмотрел очертание головы, тела, рук и ног. Не в силах отвести взгляд, Канда смотрел, как тень подошла к тому самому подвалу, где они только были, и заглянула внутрь, долго-долго стоя без движения. Видимо, убедившись, что там больше никого нет, тень двинулась дальше, и на секунду Канда решил, что тень непременно остановится около подъезда, в который Аллен затолкнул их в последнюю секунду, но нет — она двинулась дальше, пройдя мимо.

Всё это время Аллен даже не дышал, зажав себе рукой рот и замерев в одном положении. Он боялся. Боялся настолько, что его страхом проникся даже Канда, окончательно запутавшись в том, что происходило в последние несколько минут.

Как только ветер на улице стих, а от тени не осталось и следа, Аллен шумно выдохнул, позволив своим рукам дрожать. Он дышал глубокои рвано до тех пор, пока не смог снова выпрямиться и поднять взгляд на Канду.

— Если я тебе скажу, где мы, ты мне снова не поверишь, — покачал головой он.

— Ничего не изменится от ещё одной фразы, — усмехнулся Канда, старательно игнорируя собственные дрожащие руки.

Аллен усмехнулся в ответ, и кончики его губ приподнялись в подобии улыбки. Он отстранённо посмотрел на вновь затихшую улицу прежде, чем с уверенностью взглянуть в глаза Канде.

— Мы во сне, — сказал он, прикусив губу. — Ты сейчас спишь, Канда.

========== Глава 8. Изувеченные сновидения ==========

Мана не хотел, чтобы он использовал свои умения, а уж тем более — показывал их публике. Несмотря на долгие аплодисменты и овации — «Надо же, такой маленький, а уже столько умеет!» — на обратной дороге настроение Аллена постепенно упало. Виной тому был идущий впереди Мана. Всё в нём в тот момент говорило о нежелании даже повернуться и посмотреть на мальчика. Аллен это прекрасно чувствовал, но не мог объяснить почему.

Почему, Мана?

Разве ты взял меня с собой не для того, чтобы повторял? Ведь фокус с голубем, как и с другими появляющимися из ниоткуда предметами, умеют показывать многие фокусники!

Почему ты злишься, Мана?

Я всего лишь показал фокус на свой лад. Если ты не хочешь, то никому не обязательно знать, что этот фокус — реальность…

— Мана… — Аллен протянул руку и коснулся массивных воланов на рукаве, но Мана слишком резко вырвался, заставив его вздрогнуть.

— Не стоило тебе этого делать, Аллен, — зло, но в то же время печально сказал Мана. — Не стоило… Я так надеялся, что у меня всего лишь богатое воображение. Так надеялся…

Когда между ними завязался разговор, они уже добрались до дома. Мана остановился около подъезда, бросив мешок на землю и закрыв выбеленное лицо руками.

— Почему, Мана? Я ведь не сделал ничего плохого!

Мана аккуратно промокнул слезящиеся глаза и опустился на одно колено около Аллена.

— Послушай меня, — он погладил его по голове. — Ты — особенный мальчик, Аллен. Но будь осторожен. Вокруг много людей, которые не поймут твою особенность, попытаются тебе навредить или воспользоваться тобой.

Аллен склонил голову набок.

— Разве голубей можно использовать как-то иначе, кроме фокусов?

— Голуби — это прекрасно, — всё же улыбнулся Мана. — Но ты способен на большее.

— На большее?

— Только это секрет. Наш с тобой секрет. Сохранишь его?

Ощутив поддержку от Маны, Аллен радостно кивнул.

— И никогда — никогда, слышишь? — не рассказывай Неа о том, что умеешь. Особенно Неа.

Имя Неа Аллен слышал всего несколько раз. Мана не любил говорить об этом человеке. Однако иногда случались короткие телефонные звонки, чаще всего злившие Ману и заканчивавшиеся тем, что следующим вечером он поздно возвращался домой. Кто такой Неа, Аллен не знал и не очень-то горел желанием узнать, но после того, как Мана поставил перед ним очевидный запрет, любопытство загорелось вспыхнувшей спичкой.

— Неа? — Аллен впервые назвал его имя вслух.

— Да, его зовут Неа. Не разговаривай с ним, а главное, не позволяй ему увидеть своё лицо, — Мана провёл пальцем по скуле Аллена, задержавшись на подбородке. — Но я постараюсь сделать так, чтобы вы никогда не пересеклись. Никогда…

— Неа плохой человек?

— Он умеет то, чего не умеют другие люди.

— Как я? — несмотря на предостережения, Аллен испытал радость.

— Он не такой добрый, как ты, Аллен. Он тебе не союзник.

— Тогда почему вы двое так часто общаетесь? Ты ведь хороший человек, Мана!

Тогда ещё Аллен не смог понять, почему лицо Маны исказила такая боль. Последовавшие поспешные объятия Аллен принял за привычную ласку и заботу, всегда исходившую от Маны, однако он не знал, что порой таким образом можно скрыть стекающую по щеке дорожку слёз.

***

— Тебе всё это снится.

Ни один мускул на лице Канды не дрогнул. Аллен горько улыбнулся, пожимая плечами. Конечно, Канда ему не поверил. Да он и сам долгое время отказывался принимать правду — на это потребовалось слишком много времени.

Аллен прекрасно помнил, когда всё только начиналось. Ночные кошмары с каждыми прошедшими сутками становились всё ярче, опаснее и реальнее. Дело шло медленно и болезненно, выворачивая его наизнанку каждое утро. Аппетит пропадал вместе с иссякающими силами. Грань между явью и сном стиралась всё сильнее, и в какой-то момент Аллен совершенно перестал осознавать, где находится — в реальности или в сновидении. В таком состоянии он провёл достаточно времени, а когда пришёл в себя, то понял, что находится в белой небольшой комнате на жёсткой койке.

— В снах такого не бывает.

Аллен очнулся от внезапно прозвучавшего голоса Канды. Тот смотрел на него пристально, но без недоверия.

— Это мои сны. Ты находишься где-то рядом, иначе мы бы не оказались здесь вместе.

— Серьёзно? И чем же твои сны такие особенные, что отличаются от других?

Наморщив нос, Аллен смахнул с его кончика щекотавшую снежинку из пепла. Здесь почти всегда было до страшного тихо и пустынно. Разговаривать с кем-то во сне Аллену не приходилось уже очень давно, поэтому Канда, силой ворвавшийся в его ограниченный маленький мирок, вызывал по крайней мере лёгкий дискомфорт. В сны, в которых Аллен привык самостоятельно сражаться с Четырнадцатым, сегодня попала свежая капля.

— Во мне живёт паразит, — сказал Аллен чересчур непринуждённо, словно так и должно быть. — Здесь он контролирует фактически всё. Единственное, что мне нужно делать — не позволять ему выбраться наружу. Не позволять ему… втянуть кого-то ещё. Я ведь говорил? Мне нельзя тебя видеть — тогда я не смогу его остановить.

— Паразит… Четырнадцатый?

Аллен заметил, что воздух около Канды словно пошёл серебристой рябью, будто круги от брошенного в воду камня.

— Та самая тварь? Это и есть твой Четырнадцатый?

— Ты просыпаешься, — поспешно перебил его Аллен.

Канда взглянул на свои руки, которые постепенно становились прозрачными после каждой новой волны ряби.

— Разбуди меня, когда проснёшься! Разбуди как можно скорее, до того момента, как услышишь, что он говорит с тобой!

Аллен уже давно не видел, как кто-то исчезает из сна. Это было похоже на помехи в телевизоре, на постепенное выгорание фотографии на ярком солнце, только в десятки раз быстрее. Он не знал, смог ли Канда услышать его последние слова, но надеялся, что тот и так всё поймёт.

Спустя несколько секунд место, где только что стоял Канда, пустовало.

Аллен снова остался один на один с самим собой.

***

Перед глазами всё было мутным и смазанным. Канда долго всматривался в темнеющие очертания комнаты — такой незнакомой, но в то же время не чужой. Когда же он уснул?

Ноги затекли от согнутого положения — Канда попытался их вытянуть, но тут же поморщился от неприятного спазма в кончиках пальцев. Ему потребовалось ещё немного времени, чтобы понять, что комната, в которой он находился, принадлежала Аллену Уолкеру. Маленькое помещение, единственное более-менее уютное место в пустой квартире. Повернув голову, он посмотрел на старенький диван и свернувшегося калачиком Уолкера. Тот обхватил себя руками, словно ему было холодно, и продолжал спать.

Нехотя поднявшись с кресла, притаившегося в углу ближе к окну, Канда подошёл к лежащему Аллену, мучаясь от засевшей мысли, что он забыл о чём-то важном. Клоунский костюм на пару размеров больше, чем нужно, выглядел нелепо на худом теле, до неузнаваемости преображая Аллена.

Поколебавшись, Канда достал свёрнутый плед, покоящийся на краю дивана, развернул его и укрыл Уолкера. В этот момент что-то болезненно кольнуло в сердце — Аллен забавно наморщил нос и свёл брови к переносице, после чего завозился, устраиваясь поудобнее.

Аллен Уолкер…

Человек, рядом с которым Канда вспоминал Алму — того, кого помнить было слишком тяжело.

Справится ли он?

— С добрым утром…

Голос прозвучал так тихо, что Канда принял его за шелест листвы на улице. Мимолётно брошенный на окно взгляд заставил его напрячься — от волнения перехватило дыхание. Окно было плотно закрыто, а в комнате продолжала висеть звенящая теперь тишина. Резко обернувшись, Канда с некоторым удивлением обнаружил всё ту же полутёмную комнату. На улице уже давно властвовала ночь, а свет из кухни тонкой растворяющейся полосой пробирался только до дивана.

Здесь никого нет и быть не может.

После того, как ушёл Лави, они остались вдвоём. А потом… Потом…

Обрывки сна всплыли в памяти, окатив Канду подобно ведру с ледяной водой. Он помнил, что ему снился Аллен, и помнил, что они разговаривали, и разговор был достаточно чётким даже для самого яркого сна. Он вспомнил тишину и снег из пепла, человеческую фигуру в чёрном клубящемся дыму и испуганные глаза Уолкера. Он помнил всё настолько детально, что становилось страшно — а действительно ли это был сон?

— Аллен… тебе не принадлежит, — прошелестел голос, на этот раз громче.

Канда снова крутанулся, с колотящимся сердцем всматриваясь в каждый тёмный уголок.

— Аллен принадлежит мне.

Канда никогда не был тем, кто боится темноты. Он совершенно спокойно мог несколько дней провести в одиночестве, закрывшись в четырёх стенах, и в полной темноте смотреть фильм ужасов. Но то, что он испытал сейчас, не шло ни в какие сравнения с подобными случаями. Страх скользкой змеёй поднимался от ступней, скручивал внутренности и не позволял сглотнуть вязкую слюну. На мгновение Канда ощутил себя мышью, пойманной в мышеловку. Вот только никакой мышеловки не было. Он мог спокойно двигаться, если бы не приковавшее его к месту паника.

Голос звучал настолько близко, что, казалось, стоило протянуть руку, и можно было поймать невидимку с поличным.

Кто он?

Кто он, чёрт возьми?

Уходи.

На этот раз голос был другим. Внутренним. Что-то подхлестнуло Канду сделать несколько шагов в сторону коридора. Здесь, в этой квартире, ощущалось что-то чужое. Что-то ледяное, от чего мурашки бегали по спине и оставалось липкое ощущение, что ты здесь не один.

Аллен, Аллен…

Канда ещё раз взглянул на умиротворённое лицо Уолкера.

Что за темнота скрывается за этой светлой — в прямом смысле — внешностью?

Ладно, что сирота. Ладно, что приёмный отец свёл счёты с жизнью. Ладно, что психиатрическая больница. Ладно. Но это ведь ещё не всё? Канде казалось, что в этой маленькой комнатке скрыто гораздо больше, чем можно увидеть невооружённым глазом.

Кто ты, Аллен Уолкер?

Что ты есть?

В тот момент Канда Юу ещё не успел вспомнить слова, напоследок сказанные Алленом во сне. В тот момент Аллен Уолкер ошибся — Канда Юу не знал, что ему нужно делать.

Он попросту не успел сделать то, что нужно, до того момента, как услышал голос Четырнадцатого в реальности.

***

Когда Аллен очнулся, за окном уже забрезжила заря. Назойливый лучик проскользнул в комнату и добрался до лица Уолкера, щекоча своей яркостью. Тот попытался зарыться под подушку и перевернуться на другой бок, но только сильнее запутался в пледе и связал себя по рукам и ногам. Не прошло и пары секунд, как сонное пробуждение ознаменовалось громким бумом — Аллен вскрикнул, упав с дивана на пол. Бедро тут же заныло, но потереть его не представлялось возможным — для этого нужно было распутать плед. Постанывая, Аллен кое-как высвободил руки и отполз в сторону, помотав головой.

Сон сразу улетучился.

В таком положении Уолкер провёл ещё несколько минут, наблюдая, как поднимается солнце. Вытянув руки, он заметил, что на нём оставался костюм клоуна — тот самый, в котором он вчера выбирался на улицу вечером. Как он добрался до дома, Аллен не помнил. А добрался ли вообще? Пришлось хорошенько подумать, прежде чем в памяти всплыл образ Канды. Разве они виделись вчера? У Аллена сложилось впечатление, что даже разговаривали. Нет, подождите…

Они разговаривали во сне.

Оттолкнув мешающийся плед в сторону, Уолкер быстро сел. Конечно же! Канда определённо был здесь, иначе бы он не смог попасть в его сон. Так, что там он говорил? Что нашёл его на лестнице и отнёс в квартиру. Значит, был уже поздний вечер, возможно, начало ночи. Канда уснул? Зря, ох, зря он это сделал.

Озадаченно почесав затылок, Аллен воспроизвёл в памяти цепочку событий из сна. Там был Четырнадцатый. А потом Канда проснулся, вот только Аллена он почему-то не разбудил. А ведь он просил об этом!

Глупый Канда.

Аллен ведь не просто спал — это был обморок. В таком состоянии Четырнадцатый имеет над ним куда больше власти, чем при обычном сне. В таком состоянии Аллен попросту слаб и неспособен дать ему отпор.

Глупый Канда!

Аллен снова застонал, пытаясь почувствовать присутствие Четырнадцатого. Вероятность того, что ему удалось выбраться, была ничтожна мала — всё-таки у Аллена был упадок сил, а следовательно, воспользоваться им он никак не мог. По крайней мере, чтобы выбраться полностью. Однако он прекрасно понимал, что Канда подвергся большой опасности. Четырнадцатый никогда не упускал шанса, когда рядом появлялись другие люди, что подходили к нему, Аллену, ближе, чем просто мимолётные знакомые.

Телефона Канды у него не было. Канда ушёл, так и не разбудив его — значит, Четырнадцатый всё же сумел воспользоваться остатками сил Аллена, чтобы выгнать того из квартиры прочь.

Но он определённо должен вернуться.

Непременно.

Вопрос только в том, когда?

Старый, весь поцарапанный, телефон, стоящий на широком подоконнике, разразился неприятным звоном. Аллен подошёл не сразу. Звонили ему редко. В последний раз это был Комуи Ли из той же социальной службы, где работал Канда, чтобы предупредить о следующем визите. Аллену потребовалось много упорства, чтобы остаться вежливым и не выставить себя полным психом.

— Алло, — сказал он, ожидая услышать всё что угодно.

— Малыш, — прозвучал низкий голос с приторной интонацией, — как поживаешь? Я соскучился.

Аллен с трудом подавил вздох раздражения.

— Не интересно, Тики, — даже не пытаясь казаться дружелюбным, откликнулся он.

— Я был так расстроен, когда ты сбежал вчера с собственного представления. Знаешь, ты мастер побегов и игр в прятки.

— Много тренировался, спасибо, — огрызнулся Уолкер. — А теперь я вешаю трубку, мне совершенно не хочется разговаривать спустя пару минут после пробуждения.

— Постой, постой, — поспешно остановил его Тики. — Как насчёт свидания сегодня вечером? Держу пари, ты свободен.

— Я же сказал: не интересно.

— Могу сделать так, чтобы стало интересно.

Хоть Аллен и горел желанием как можно скорее оборвать разговор, что-то остановило его, и Тики закончил:

— Я знаю, где ты можешь найти того человека. Мариана Кросса. Помнишь такого? И я даже любезно предоставлю тебе сыворотку, которая на время усыпит Неа и позволит вам поговорить лицом к лицу. Я тебя заинтересовал?

— Где? — коротко спросил Аллен без раздумий.

Потому что думать больше было не о чем.

========== Глава 9. Сыворотка Мариана Кросса ==========

Тики Микк любил встречи в ярких людных местах. Ему нравилось, когда на него обращено внимание сотен пар глаз, когда люди хлопают ему и смотрят с таким обожанием, что обычный человек сразу почувствовал бы себя в тарелке главного блюда людоеда.

Тики Микк знал, что многие — в определённых кругах, конечно — ему завидуют. От осознания этого у него сладко сосало под ложечкой и накатывало возбуждение.

Вместе с тем Тики Микк понимал, что слепое восхищение некоторых уравновешивается ненавистью других. Впрочем, такие люди не особенно его беспокоили попросту потому, что у них не было и шанса подобраться к нему близко.

Всё это Аллен узнал лично от Тики спустя пару месяцев после их знакомства. Тогда Аллен уже искренне начинал верить в своё сумасшествие, но после нескольких встреч с Микком он внезапно ощутил себя совершенно нормальным. Долгая история, продолжавшаяся вот уже на протяжении шести лет, не закончилась, даже когда Аллен вновь оказался на свободе. Правда, свобода эта была относительной и до сих пор доставляла больше неудобств, чем комфорта.

Аллен старался не выходить на улицу. То, что он круглыми сутками находился в четырёх стенах, было практически правдой. Он боялся сталкиваться взглядом с людьми, так как теперь не сидел круглосуточно на препаратах, подавляющих Четырнадцатого, тем самым возвращая Аллену хоть частичку самого себя. Правда, был и один огромный минус, который сейчас Уолкера волновал в последнюю очередь. Важнее было то, что Тики знал местонахождение Мариана Кросса. В конце концов, Мариан был и оставался одной из самых важных фигур в жизни Аллена, и встреча с ним означала значительный шаг вперёд.

Когда-то Мана показал, что на улицах обычная ловкость рук может стать настоящей магией для случайных прохожих. Когда-то Аллен увидел счастливые лица людей, обращённые именно к нему. Но Мана предупредил, что это опасно. Почему — Аллен сразу не понял, но крупно пожалел уже потом, когда понимать что-то было слишком поздно.

Помотав головой, чтобы отогнать тягостные мысли, Аллен быстро переоделся в тёмно-синие джинсы и клетчатую рубашку, накинул сверху куртку, сунул ноги в припрятанные в глубине шкафа кроссовки и вышел на улицу. Пришлось долго стоять на крыльце и успокаиваться — уже темнело, и везде загорались фонари. До места встречи необходимо было добираться на автобусе. Аллен предпочёл бы добраться пешком по тёмным дворам, где даже при столкновении с людьми их лиц он бы попросту не рассмотрел, но перспектива тащиться на ночь глядя едва ли не через полгорода его совершенно не радовала.

Главное, ни с кем не разговаривать и не смотреть в глаза. Четырнадцатый не станет цепляться за всех подряд, ему нет резона тратить свои силы на людей, с которыми Аллен больше никогда не пересечётся. Однако даже при походе в продуктовый магазин не было никаких гарантий, что кто-то не окажется к Аллену слишком близко и не заведёт душевный разговор, а потом ещё и не предложит пройтись как-нибудь в выходной вместе.

Аллен прекрасно помнил, как действует Четырнадцатый в таких случаях: измывается над человеком до тех пор, пока тот сам не разыскивает Уолкера и, обвиняя его во всех смертных грехах, умоляет вытащить эту штуку из головы — в лучшем случае.

После нескольких глубоких вдохов Аллен сунул ключи поглубже в карман и быстро зашагал к остановке, по привычке набросив на голову капюшон. Автобус пришёл через пять минут — почти пустой. Юркнув на заднее сидение и уставившись на тёмную улицу, Аллен терпеливо высидел нужное количество остановок и выскочил наружу, неодобрительно смотря на сияющее серебряными огнями двухэтажное здание ресторана «Махаон». В подобных местах он уже не был достаточно давно. Исключением был самый первый раз после выхода на свободу, когда Аллен, ещё не до конца пришедший в себя после прекращения приёма препарата, безоговорочно согласился встретиться здесь с Тики. Воспоминания были не самыми приятными, но деваться ведь некуда — информация о Кроссе куда важнее личного мнения.

Зайдя в здание, Аллен окинул взглядом занятые столики, ловко избегая встречных взглядов официантов. Такое начало получаться далеко не сразу — лишь после упорных тренировок. Найти Микка ему удалось без чьей-либо помощи — тот сидел за столиком чуть поодаль от стены и с улыбкой смотрел на него. Его взгляд Аллен поймал без какого-либо страха. В конце концов, Четырнадцатому всё равно не нужно хвататься за Тики Микка, раз он уже выбрал Канду.

Обогнув несколько столиков, Аллен на ходу снял куртку и, быстрым жестом пригладив волосы, уселся напротив Тики. Тот, как и всегда, выглядел потрясающе: идеальные волнистые волосы, зачёсанные назад, и идеально выглаженный классический костюм — излюбленный его образ.

— Надеюсь, ты успел предупредить официантов не подходить ко мне? — вместо приветствия спросил Аллен.

Тики лишь елейно улыбнулся.

— Я уже сделал заказ, — он кивнул на стол. — Вино и лёгкий сладкий десерт.

Под десертом подразумевалось пирожное со взбитыми сливками и яркой вишенкой сверху. Аллен даже не удивился — вполне в духе Тики.

— Мне нельзя вино.

— Брось, от пары глотков Неа не получит контроль над тобой.

— Но это не значит, что я должен хотеть пить с тобой.

Тики проигнорировал последнее замечание, изящно взяв свой бокал и отпив из него.

— Знаешь, малыш, — обратился к нему Тики, заинтересованно окинув его взглядом, — я бы поимел тебя прямо на этом столе. По старой памяти.

— Я почти удивлён, — фыркнул Аллен, стараясь выглядеть равнодушным, но всё же отвёл на мгновение глаза. — Тебе нельзя.

— Нельзя, — согласился он. — Боюсь, в таком случае даже меня ничто не оградит от способностей Неа.

— Поэтому поимей кого-нибудь ещё.

— Непременно воспользуюсь твоим советом.

— Давай к делу, — предложил Аллен, не желая больше в который раз слушать о том, насколько сильно Тики хотел бы позабавиться с ним. — То, что ты говорил по телефону, правда?

— Я не вру о таких вещах.

— Хорошо. Тогда у меня пара вопросов. Где ты достал сыворотку?

— В лаборатории Первого Ковчега, конечно, где ещё?

— Хочешь сказать, просто зашёл и взял? — недоверчиво вскинул бровь Аллен. — Я думал, с тех времён, как дела Второго Ковчега пошли в гору, Адам не пускает тебя даже на порог Первого Ковчега.

Поставив бокал, Тики опёрся локтями на столик, наклоняясь к его середине.

— Второй Ковчег — полностью моя заслуга, а не Адама. Он просто не любит, когда кто-то пытается соперничать с ним. Но даже при таком раскладе у меня остались люди рядом с ним, к которым я всё ещё могу обратиться за услугой.

— И Адам даже не заметил пропажи?

— Это одна ампула, а не десять. К тому же он не проверяет лабораторию каждую минуту, потому что считает, что никто не осмелится красть у него из-под носа.

— Кроме тебя.

— Разумеется, малыш, — самодовольно усмехнулся Тики.

— Тогда вопрос второй: где Мариан Кросс?

— А вот это уже интереснее, — щёлкнул он пальцами. — Сначала я не поверил, когда Роад сказала, что видела его в зале во время вечернего представления.

Аллен так и замер, не донеся ложку со вторым кусочком до рта.

— Кросс в городе?

— Похоже на то.

— Вы разговаривали?

— Это же Мариан Кросс, малыш. Если он хочет исчезнуть, он исчезает бесследно. Если хочет, чтобы его заметили, то показывается в толпе, где его непременно увидят. Но если кроме этого ему больше ничего не нужно, то поймать его для разговора попросту невозможно, — развёл Тики руками.

— Может быть, Роад просто ошиблась?

— Ты знаешь, что Мариан достаточно длительное время работал в Первом Ковчеге. И Адам ему доверял.

— Да, но потом он исчез, — напомнил Аллен.

Тики кивнул и, пошарив рукой в кармане, извлёк оттуда прозрачную стеклянную ампулу.

— Это — сыворотка, которую достал один из моих знакомых людей. Последняя произведённая партия уже после побега Кросса. На этикетке можно увидеть дату. А это, — он достал ещё одну точно такую же ампулу, — сыворотка из ранней партии. Той самой, которую Мариан уничтожил прямо перед своим исчезновением.

Аллен озадаченно зажал ложку между зубами.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не тупи, малыш. После того представления, когда Мариана заметили в зрительном зале, Роад нашла в своей гримёрке это — значит, Мариан ей не привиделся и действительно был там, — Микк сделал паузу. — И второе: та партия сыворотки, произведённая по личному рецепту Мариана Кросса и им же уничтоженная, на самом деле может быть вполне целой.

Испустив усталый вздох, Аллен на несколько секунд запрокинул голову назад, глядя в высокий потолок.

— То есть Кросс намекнул, что хочет встретиться со мной?

— Если бы он хотел встретиться с кем-то другим, ему бы не пришлось устраивать спектакль и подкидывать ампулу. Ампула необходима только тебе.

— Ладно, хорошо, — Аллен опустил голову и посмотрел на Тики. — Как мне с ним встретиться?

— Он не оставил наводок. Придётся ждать.

— Адам в курсе?

— Нет.

— Хоть что-то.

— Будь осторожнее, малыш. Адам не знает даже того, что ты до сих пор в городе, но твои уличные представления могут привлечь много внимания.

— Меня никто не узнает. Я позаботился об этом.

— Да-да, конечно. Грим ты умеешь накладывать великолепно. Но если я тебя узнал, могут узнать и другие.

— Меньше гуляй по улицам, — фыркнул Аллен. — Я делаю это только…

— Из-за Маны, — перебил его Тики. — Понимаю.

Взяв свой бокал с вином, Аллен сделал сразу три больших глотка и поморщился — алкоголь обжёг горло. Вспоминать о Мане было больно, но ещё больнее было слышать его имя из чужих уст. Имя Маны постоянно крутилось в голове Аллена, но, не произнося его вслух, он мог убедить сам себя в том, что ничего страшного не произошло. Однако как только он слышал его имя от других, то сразу понимал, что прошедшие шесть лет были подобно сну, но так и не заглушили боль от потери.

— Малыш, — позвал его Тики, выводя из раздумий. — Неужели ты не жалеешь, что добровольно запер себя на несколько лет в больничных стенах?

Аллен смутно помнил дни после потери Маны. Всё оставалось как в тумане, а когда разум более-менее прояснился, то он уже обнаружил себя в больничной палате.

— Не без твоей помощи. Не думаю, что мне лучше было бы остаться на свободе. В конце концов, Четырнадцатый…

— До сих пор боишься произносить его имя?

— Не боюсь, — покачал головой Аллен, — просто так он кажется абстрактным образом.

— Убеждаешь себя, что ни его, ни Маны и вовсе не существовало?

Оставив вопрос без ответа, Аллен перевёл взгляд в тёмное окно.

— Тики, у меня проблема, — медленно произнёс он. — Кажется, Четырнадцатый… нет, Неа нашёл себе новую жертву.

***

Как ни странно, но с новым сожителем у Канды проблем практически не возникало. Из-за специфики работы Лави частенько пропадал едва ли не круглые сутки, и Канда так и не смог выяснить, по какому графику он вообще работал. Впрочем, для него не было секретом и то, что Лави любил устраивать себе кратковременные развлечения как с девушками, так и с парнями. За прошедшую неделю они пересекались несколько раз, но когда Канда поздно вернулся домой с незапланированной прогулки, то сразу понял, что что-то не так.

Входная дверь тихо закрылась за его спиной. В квартире свет горел только на кухне, в остальном же стояла тишина, если не считать проскальзывающих где-то рядом вздохов. Канда потянулся было к выключателю, но передумал, пройдя через коридор в скрытый в полумраке зал. Там, на диване, кто-то был. Сначала Канда решил, что тупой Лави решил устроить себе сеанс дрочки прямо здесь, но когда глаза привыкли к темноте, то он понял, что человека было два — один сидел на коленях другого. И, судя по взъерошенным волосам, Лави был сверху.

— Твою мать! — выругался Канда, ладонью ударяя по выключателю.

Яркий свет тут же озарил комнату, с головой выдавая виновников. Лави, на котором из одежды были только расстёгнутые джинсы, действительно сидел на чьих-то коленях. Тут же обратив взгляд на Канду, он открыл рот и сразу же захлопнул, выглядя весьма удивлённым, но нисколько не смущённым.

Внимание Канды привлекли шевельнувшиеся руки незнакомца, лежавшие на бёдрах Лави. Это был незнакомый ему парень с длинными светлыми волосами, заплетёнными в косу. Тот коротко покосился на прервавшего их Канду, но не сказал ни слова, явно ожидая, что им позволят продолжить.

— Лави, — Канда скрестил руки на груди. — Ты вообще-то в гостях. Не помню, чтобы я разрешал приводить сюда всяких шлюх.

— Я не шлюха! — внезапно подал голос незнакомец. — И у него был ключ.

— Конечно, у него был ключ, я сам его ему дал! — взорвался Канда, окончательно потеряв терпение. — Но это не отменяет того факта, что квартира принадлежит мне, блядь!

— Юу, всё получилось случайно… — забормотал Лави, подняв руки в примирительном жесте.

— Тебе сколько лет, чтобы всё получалось случайно?

— Юу!..

— Хочешь трахаться — иди к нему. Или ищи деньги и снимай квартиру. Но не на моём диване! — последние слова он высказал настолько зло, что Лави сразу вскочил на ноги и принялся поспешно застёгивать джинсы.

— Я тебя понял.

— И чтобы через пять минут ноги его здесь не было! — рявкнул напоследок Канда и, не снимая пальто, скрылся в своей комнате, громко хлопнув дверью. Стоило только посчитать про себя до десяти, как удалось сделать вдох полной грудью, снять пальто и повесить его на спинку стула.

Несмотря на то, что Канда уже неделю не появлялся на работе, он всё равно чувствовал себя страшно уставшим. То и дело вспоминался эпизод с Комуи, когда тот увидел перед собой брошенную на стол папку с личной информацией об Аллене Уолкере.

— Давно нужно было вернуть, — сказал Комуи, поправив очки на носу.

— Я отказываюсь с ним работать.

— Неужели? Не думал, что он такой тяжёлый случай…

— Не в этом дело, — резко возразил Канда. — Просто… не хочу.

Комуи почесал подбородок, потом зачем-то открыл папку, будто проверяя сохранность всех листов.

— «Не хочу» в такой работе не используется, Канда. Чтобы передать Аллена другому работнику, мне нужно от тебя письменное объяснение ситуации…

— Он напоминает мне об Алме! — Канда в ярости ударил кулаком по столу с такой силой, что подскочила и брякнула кружка. — Такого объяснения достаточно?

Не став дожидаться ответа, Канда попросту пулей вылетел на улицу и до сих пор не возвращался. В первый день Комуи предпринимал попытки звонить ему на сотовый, но звонки так и остались без ответа. Наступила пауза.

Интересно, Линали сообщила брату о том, что решила съехать и оборвать всякую связь с Кандой? Вряд ли, учитывая то, что Комуи так и не устроил ему серьёзного разговора на эту тему. Только вот последующее молчание Канда расценил как открытие правды. После того, как его звонки остались без ответа, Комуи наверняка попытался связаться с Линали, вот только она тоже ничем не могла ему помочь. Канда даже успел смириться с мыслью, что больше его там не ждут.

Вот только периодически сомнения по поводу работы нарушали вернувшиеся ночные кошмары. Сны были яркими и насыщенными, а самое плохое — они запоминались. С каждой ночью чернота, поначалу присутствующая во снах, рассеивалась, уступая место более явным картинкам. Сюжета в них как такового не было, но присутствовал холодный ужас и страх. Канда не мог понять, почему просыпался посреди ночи в поту и панически оглядывал тёмную комнату, будто бы ожидая увидеть кого-то рядом. А потом он стал слышать смазанный шёпот на границе сна и яви. Он мог поклясться, что кто-то шепчет ему прямо на ухо, вырывая из и без того беспокойного сна.

Со временем фигура из совместного с Уолкером сна стала казаться просто плодом больного воображения. С Алленом Канда, естественно, больше не виделся, да и не собирался видеться. Вот только полностью забыть о нём мешало одно маленькое «но»: либо Канда сходил с ума, либо Четырнадцатый, о котором без умолку твердил Уолкер, действительно не просто вымышленное имя. Помимо шёпота, от которого Канда периодически просыпался, он слышал тот же голос и наяву. Слова проносились вместе с сильным порывом ветра, вместе с телефонным звоном, гудком автомобиля, смехом мимо проходящей девушки. Канда корил себя за то, что уже превратился в параноика, прислушивавшегося к каждому шороху даже в пустой квартире.

Вздрогнув от раздавшегося стука в дверь, Канда медленно открыл глаза, обнаружив себя задремавшим на кровати.

— Юу? Можно войти? — послышался приглушённый голос Лави.

Вместо ответа Канда поднялся на ноги и сам открыл дверь. Лави, оказывается, опирался на неё плечом, поэтому едва не свалился, потеряв равновесие. На нём по-прежнему были те самые джинсы, а сверху — расстёгнутая бирюзовая рубаха. Наткнувшись на недобрый взгляд Канды, Лави нервно потеребил манжеты, выдавив из себя некое подобие улыбки.

— Кто это был? — в лоб задал вопрос Канда.

— Если честно — понятия не имею, — виновато пожал плечами Лави.

— И когда ты его подцепил?

— В конце моей рабочей смены. Он просидел за столиком часа два, бросая на меня взгляды, вот и… так получилось.

Канда закатил глаза. Нет, он, конечно, знал, что Лави вполне способен переспать с кем-то без знания имени человека, но совершенно не ожидал подобной наглости в своей квартире.

— Увижу ещё раз подобную сцену, и ты окажешься на лестнице сразу, даже если будешь без штанов, — предупредил его Канда, и Лави поспешно закивал.

— У тебя такие синяки под глазами, — заметил тот, зайдя следом за Кандой в комнату, приняв оставшуюся открытой дверь за приглашение. — Ты точно в порядке?

Вопрос, на который Канда и сам не знал точного ответа, повис в воздухе. Отвернувшись к окну, Канда проводил взглядом цепочку из быстро едущих автомобилей и задёрнул плотные шторы.

С тех пор, как он оборвал связь с работой и Комуи, прошло чуть больше недели. Однако отдохнувшим он себя совершенно не чувствовал. Недосып из-за кошмаров становился заметен окружающим, а в частности Лави, поэтому оставаться в таком положении было не особенно приятно. Канда не любил, когда за него волновались — он дал слабину лишь однажды, когда позволил Линали переехать к нему. Однако сейчас сожительство с Лави доставляло больше неудобств, чем спокойствия. Каждый раз, возвращаясь с улицы, приходилось вспоминать, что квартира не пуста, а значит расслабиться получится только в своей комнате за плотно закрытой дверью.

========== Глава 10. Четырнадцатый ==========

— Ты точно в порядке?

Тот же самый вопрос, что Канда уже слышал от Лави, на следующий день задал давний знакомый, с которым он последние несколько лет виделся очень редко. Нойз Мари был на голову выше Канды и в полтора раза шире в плечах, из-за чего он порой чувствовал себя совершенно неудобно рядом с ним. Кроме того, Мари был старше Канды на десять лет, однако как раз таки в общении никаких стен не возвышалось.

Последние пару лет Мари держал небольшой стрелковый клуб. Канда предпочитал не заглядывать туда в рабочие часы Мари, чтобы избежать соблазна снова взять оружие в руки.

— Канда, — мягко напомнил тот о своём присутствии.

Канда оторвал взгляд от перезаряжающего пистолет мужчины-посетителя, который уже снова принялся целиться в нарисованную на плакате мишень.

— Что? — несколько рассеянно переспросил он.

— Я поинтересовался о твоём самочувствии.

— А, это, — неопределённо махнул рукой Канда. — Всё хорошо.

— Ты не приходишь ко мне просто так.

— Может, решил начать?

— Нет, — слишком утвердительно возразил Мари, — я же тебя знаю. После случая с Алмой ты сидел около меня сутками целую неделю, а потом пропал почти на месяц. Напомнить тебе, каким ты явился в следующий раз?

Нахмурившись, Канда с трудом вспомнил то время. Тогда был первый и единственный раз, когда он попытался раствориться в алкоголе, но понял, что бесконечная трата денег и пребывание в полузабытом состоянии ни к чему хорошему не приведут.

— Я тебя с детства знаю. Можешь, конечно, продолжать молчать — или же можешь рассказать, что привело тебя сюда сегодня.

На столе перед ним остывал предложенный Мари кофе. Закрыв глаза, Канда расправил затёкшие плечи, а потом бросил взгляд на нетронутую кружку.

— Я бросил работу.

Мари не ответил, и Канде пришлось посмотреть на него, поймав лёгкую недоверчивую улыбку.

— Что? Я серьёзно.

— Бросил? Неужели?

— Давно было нужно. Лучше сразу сдохнуть, чем работать с людьми.

— Я всегда удивлялся, как ты вообще столько времени продержался там. Тебе ведь… тяжело. Помогать людям — не твоё.

— Спасибо, — усмехнулся Канда, подсознательно ожидая такого ответа. — Это было глупой затеей с самого начала.

…Это было глупой затеей с того самого момента, как он решил, что таким образом сможет искупить вину перед Алмой. Впрочем, вряд ли те люди, с которыми пришлось ему работать, хоть немного помогли в искуплении вины. Канда до сих пор чувствовал, как ноет сердце, стоило только подумать об Алме.

— Семь лет уже прошло. Хватит, Канда. Вы были детьми.

Канда сделал глоток — без сахара, надо же, Мари не забыл.

— Почему бы тебе не навестить его?

— Он всё равно меня не узнает. Какой смысл?

— Станет легче.

— Мне бы стало легче, если бы… — он запнулся, решая, нужно ли рассказывать всё полностью. — Недавно мне подкинули мальца. Все считают его сумасшедшим, но…

— Из-за него ты ушёл с работы?

— Я этого не говорил, — огрызнулся Канда, чем вызвал улыбку на лице Мари.

— Ты бы не стал упоминать о нём просто так.

— Из-за него я вспоминаю Алму. Но я пришёл по другому поводу.

— Я слушаю.

— У тебя есть телефон Дэйси?

Мари нахмурился, тяжело вздохнув.

— Мы не общались уже очень давно. Последнее, что я о нём слышал — Дэйся угодил за решётку на несколько недель при попытке взломать систему безопасности местной сети ювелирных магазинов. Вроде бы прокололся на какой-то мелочи, но подробностей я не знаю.

— Чтобы он — и прокололся?

— Сомнительно, да.

— В любом случае меня это не особо волнует. Мне просто нужен его телефон.

— Канда…

— Я знаю, что делаю, Мари. И дай мне пистолет. Давно я не стрелял по мишени.

***

Здание цирка после постройки стало пусть и не самым большим, но точно самым ярким местом в городе, хоть и располагалось ближе к окраине, там, где протекала река. Огромный каменный двухэтажный шатёр был раскрашен в жёлтые, красные и синие оттенки, выделявшиеся на фоне всего остального яркими пятнами. За лужайками летом тщательно ухаживали, периодически подстригали траву и создавали из живых цветов красивые узоры в клумбах.

Когда Аллен впервые оказался рядом, то решил, что за красивой мишурой нет ничего стоящего. В конце концов, разве этому городу был необходим цирк? Людям хватало уличных представлений, которые устраивали бродячие артисты вечерами в центре города. Точно так же, как делал и Мана.

Однако первое впечатление оказалось обманчивым. В нерабочее время внутри цирка было пугающе тихо. Из-за простиравшихся от потолка до пола окон светлый вестибюль напоминал застывший во времени аэропорт. Однако, когда приходило время представления, помещение наполнялось стендами с сувенирами, гуляющими туда-сюда людьми и артистами-продавцами, выделявшимися среди всех остальных яркими костюмами и гримом.

Сейчас Аллен шёл по вестибюлю следом за Тики, слушая гулкие отзвуки их шагов. Теория о том, что Мариан Кросс мог оставить что-то на месте своего появления, не оставляла его в покое, поэтому Аллен рискнул вернуться туда, где последние годы появлялся слишком часто. Впрочем, стоило сказать Тики спасибо. Ему и его цирку. Возможно, только из-за этого Аллен хоть иногда продолжал чувствовать себя живым.

— Роад часто про тебя спрашивала, — сказал Тики, когда они переступили порог двери с табличкой «Только для персонала».

За дверью пряталась тяжёлая бархатная ширма тёмно-фиолетового цвета, а за ней царил полутёмный коридор с такими же тёмными стенами, на которых располагались светильники в виде свечей. Всё это создавало впечатление, словно оказался в средневековом отреставрированном замке, однако столь резкая смена интерьера до сих пор вводила Аллена в сильный диссонанс. Как только он оказывался по ту сторону цирка, его невольно охватывала паника.

— Да неужели? — без вопросительной интонации ответил Аллен.

— И не пытайся делать вид, что удивлён. Она в тебе души не чаяла с самого начала.

— С самого начала, когда я был овощем? Забавно.

Тики оставил без внимания последнее замечание, проведя Аллена за собой через весь коридор в малый зал. Традиционное для цирка просторное круглое помещение сейчас пустовало. Щёлкнули выключатели, и под высоким конусообразным потолком зажглись прожекторы. Около десятка зрительских рядов приветствовали вошедших аплодисментами фантомов, оставшихся в воспоминаниях Аллена.

class="book">Невольно вздрогнув, он подошёл к манежу и провёл рукой по алой ткани спинки сидения в первом ряду.

— Лови, малыш! — крикнул Тики, и Аллен еле успел опомниться, на автомате поймав брошенные ему разноцветные кегли.

— Я не за этим сюда пришёл, — нахмурился он.

— Я подумал, тебе будет приятно вспомнить.

Аллен вздохнул, прижимая к себе цирковой реквизит. Да, когда-то он устраивал представления по жонглированию — это был один из первых номеров, которому его научил Мана. Подбрасывать кегли в воздух и ловить их в определённом порядке было трудно лишь поначалу. Однако стоило рукам привыкнуть к нужным движениям, как Аллен начал усложнять трюк, то беря больше кегль, то выделывая невероятные фигуры в воздухе с помощью них.

— Почему ты решил выйти на улицу? Твои умения достойны настоящего зрительского зала, а не холодного асфальта где-то на улице.

Аллен подбросил в воздух одну кеглю и через несколько секунд поймал её, удерживая остальные другой рукой.

— Я вышел не ради того, чтобы получить аплодисменты, — возразил он. — Я вышел ради Маны.

— Мана, Мана, — едва ли не с насмешкой произнёс Тики. — Он оставил тебе лишь боль и плохие воспоминания, а ты продолжаешь боготворить его.

— Он спас меня, — в очередной раз запротестовал Аллен.

— Стоило ли такое спасение того, что ты до сих пор мучаешься? Смерть Неа не привела ни к чему хорошему.

— А если бы Неа остался жив, что хорошего случилось бы тогда?

— Считаешь, что должен мучиться с ним в одиночку, хотя Мана даже не был тебе родственником? — вздёрнул бровь Тики. — Очень самоотверженно, малыш. И глупо.

— Думай как хочешь. Если цена того, что больше Неа никого не тронет — моя жизнь, — то пусть так и будет.

— Но ты не справился с тем, чтобы запереть себя в четырёх стенах в той маленькой квартирке, в которой я спрятал тебя от Адама и всех остальных. Как там зовут твою новоявленную проблему?

— Канда.

— Значит, Канда. Хорошо, — кивнул Тики. — Он всего лишь исполняющая приказы шавка. Меня больше беспокоит то, каким образом эти поганые социальные службы добрались до тебя.

— Ты ведь знаешь, что в первые месяцы мне было очень сложно себя контролировать. Неа не остановят стены — они для него теперь не существуют. На меня жаловались соседи — так сказал Канда.

— То есть Неа всё-таки удавалось подчинить твои способности себе?

— Если и удавалось, то только вначале, в моменты, пока я спал.

Аллен видел, что Тики был недоволен сокрытием такой важной информации. Но Аллен ничего не мог с собой поделать. Ему совершенно не хотелось принудительно возвращаться в Ковчег — он верил, что сможет справиться самостоятельно. В конце концов, идея исчезнуть навсегда не казалась такой уж плохой. Однако для её исполнения нужно было предварительно окрепнуть и встать на ноги.

По крайней мере, так думал Аллен.

Но план начал срываться уже в первый месяц, как он вышел на свободу и поселился в той квартирке. Одна добрая соседка помогала ему, периодически принося ту или иную еду. Приходилось изображать сумасшедшего, чтобы хоть как-то оправдать своё категорическое нежелание даже высунуть носа наружу. Впрочем, как раз тогда это и было правдой. Аллен постоянно чувствовал слабость и недомогание, мыслить трезво было сложно. Он много спал и мало двигался, а редкие приёмы пищи только усугубляли состояние.

За несколько лет нахождения в Ковчеге он привык к действию сыворотки, поэтому с трудом возвращался к полноценному контролю над собой. Дошло даже до того, что мусор, скопившийся в квартире в пакетах, Аллен однажды попросту выставил на лестничную площадку, не позаботившись о соседях.

Он чувствовал, что из-за его слабости Неа, наоборот, набирался сил. Он чувствовал, как внутри растёт чёрная дыра, пожирающая его сознание с каждым днём. Аллен боролся как мог, но говорить Тики о том, что проигрывает, не хотел.

Пришлось вспомнить, что боль отрезвляет. Когда-то давно Аллен уже боролся с собственной слабостью таким изощрённым способом, но теперь кровь и порезы на теле стали для него постоянными спутниками. Когда он чувствовал боль, он не думал о Неа, а значит, у Неа не было ни малейшей лазейки. Эта боль была такой, какой нужно, чтобы не терять сознание. Она отрезвляла, позволяла мыслить предельно чисто и ясно.

А потом, когда Аллен с трудом начал учиться держать Неа под контролем, появился Канда. Возник из ниоткуда, постучав в дверь, которую Аллен всё так же категорически отказывался открывать. И Аллен совершенно не был готов к тому, что он попросту выбьет эту дверь, не оставив ему и шанса на спасение.

План провалился с треском.

Канда не выглядел тем человеком, которые обычно стремятся помогать людям. Это Аллен заметил по первому взгляду. В глазах Канды кипела ненависть к совершенно незнакомому человеку, а с его работой это совершенно не совмещалось.

В тот момент Аллен испытал уже забытое ощущение: слабость во всём теле, словно из него только что вынули душу. Такое происходило, лишь когда он был либо растерянным, либо уставшим, однако всё равно находился в сознании. Неа использовал эти моменты в свою пользу.

Потому что Комуи… Комуи?

Аллен выронил кеглю и бессильно присел на корточки, подняв на Тики озадаченный взгляд.

— Мне звонил один человек. Представился начальником той социальной службы… Комуи. Комуи Ли.

Его испуг на мгновение передался и Тики, однако тот быстро смог взять себя в руки.

— Уверен?

Аллен кивнул.

— Сукин сын, — выругался Тики. — Весьма подло со стороны Адама распускать свои сети куда-то помимо Ковчега.

— Но ему ведь тоже нужно искать себе подопытных зверьков.

— Защищаешь его?

— Ни в коем случае. Но я не придал никакого значения тому звонку… и его имени.

— Выходит, твоя новоявленная проблема работает на того, кто работает на Адама. Боюсь, твоё местонахождение больше не является тайной, малыш.

— И уже давно, — помрачнел Аллен. — Так что там с Кроссом?

Тики кивнул в нужном направлении.

— Восьмой ряд, двенадцатое место. Повезёт, если ты найдёшь хоть какую-то зацепку. И… сразу после этого уходи, малыш. Прячься.

***

Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Лави обычно спал без задних ног, а вот Канда уже которую ночь вскакивал под утро, мучаясь от прочно засевшего внутри ожидания снова услышать тот голос наяву. Канда ничего не говорил Лави про то, что стало происходить с ним после той встречи с Уолкером, а сам Лави упорно продолжал делать вид, что они просто добродушные сожители, и не вспоминал больше о том дне.

Канда не любил извиняться даже в том случае, если понимал, что был в чём-то неправ. Понимал это и Лави, который именно поэтому до сих пор продолжать улыбаться ему каждое утро.

На тумбочке протяжно завибрировал телефон. Канда слез с подоконника, лениво нажимая на зелёную кнопку принятия вызова.

— Если учесть факт времени и то, что ты первым делом не послал меня на хер, могу предположить, что ты не спишь, — излишне жизнерадостно поведал Дэйся.

— Ты в психологи подался? — ощетинился Канда сразу.

— Нет, компьютеры мне милее людей, — рассмеялся тот. — Мне сразу перейти к делу?

— Валяй.

— Насчёт того пацана, о котором ты рассказывал.

Насторожившись, Канда бросил взгляд на дверь. Послышались шаги в зале и загорелся свет, пробивавшийся через щель под дверью, а потом — громкое ругательство. Кажется, Лави решил дойти до туалета, но с закрытыми глазами.

— Эй, ты слушаешь?

— Слушаю, — уже тише ответил Канда, не желая, чтобы ему в очередной раз прочитали лекцию о пользе сна.

— Так вот, — Дэйся прокашлялся, — очень интересный пацан. Очень. Правда, о нём мало что удалось найти — полагаю, большинство информации и вовсе нет в электронном виде. Поэтому пришлось хорошенько покопаться, чтобы соединить некоторые детали. Ты говорил, что у него был приёмный отец? Мана Уолкер?

— Это важно?

— Весьма. В тех документах, что тебе дали почитать на досуге, говорилось, что Мана Уолкер покончил с собой, из-за чего у пацана снесло крышу, так?

— Так, — раздражённо поддакнул Канда, ожидая, когда уже Дэйся перейдёт к сути дела.

— Мана Уолкер не просто покончил с собой, — Дэйся говорил с возбуждением, что означало его заинтересованность в собранной информации. — Сначала он застрелил родного брата, а потом пустил и себе пулю в череп. Ба-бах!

Канда нахмурился, вспоминая, было ли в досье хоть что-то упомянуто о брате приёмного отца Уолкера.

— У Маны был брат. Его звали Неа. Полицейские архивы хорошо охраняются, лезть в дебри опасно, но я постарался, чтобы меня не заметили. И знаешь, что я там нашёл? На этом Мане висит несколько обвинений в убийствах. По подсчётам полицейских шавок, аж целых тринадцать человек! Представляешь?

— Тринадцать? — переспросил Канда, словно не был уверен в услышанной цифре.

— Да. Неа стал четырнадцатым. Родной брат!..

Дальше Канда уже ничего не слышал.

========== Глава 11. Побег ==========

Когда Аллен добрался до дома, на небе уже светила полная луна. Людей на улицах практически не было, и это не могло не радовать. Он брёл по тихим мрачным улочкам, с наслаждением вдыхая холодный ночной воздух. В его ситуации нужно было бы поторопиться, однако Аллен не мог объяснить охватившее его чувство спокойствия. Что-то подсказывало, что возвращаться в квартиру за вещами будет безопасно. Если бы Адам хотел силой вернуть его в Ковчег, он сделал бы это давным-давно, ещё когда Комуи только-только получил весточку о ценном пропавшем экземпляре от жителей одного неприметного старого многоквартирного дома.

Пришло время прощаться. Он задержался здесь на целых полгода, выйдя из Ковчега на свободу, но снова добровольно заперев себя в каменных стенах. Если бы Аллен мог, он бы непременно извинился перед каждым жителем дома за то, что им пришлось пережить неудобства из-за него.

Но Аллен не мог.

Аллен мысленно извинился перед всеми, с тяжёлым сердцем переступая порог подъезда в последний раз. Он вернулся лишь затем, чтобы собрать сумку с вещами. И если Тики прав, то рано или поздно Адам вполне способен отправить за ним в погоню кого-либо. Впрочем, Аллен не был уверен в том, что проведённые в первом Ковчеге шесть лет были настолько результативными. Всё, к чему стремился сам Аллен — это подавление Четырнадцатого. Пусть он не был готов к такой ноше, но пришлось привыкать.

Теперь он предоставлен сам себе.

В подъезде снова было темно. Держась за перила, Аллен медленно поднимался выше и выше, пока не достиг своего этажа и остановился как вкопанный.

На верхних ступеньках кто-то сидел.

Человек уронил голову в скрещенные на расставленных коленях руки и, похоже, спал. Аллен насторожился: неужели он попался в ловушку? Нет, слишком уж удачное время — такое не угадаешь, а Тики не сдал бы его Адаму после того, как помог сам.

Аллен решил, что если этот парень действительно спит, то у него получится проскользнуть около стены, не потревожив его. В конце концов, он мог быть обычным бродяжкой, напившимся до невменяемого состояния и просто укрывшимся здесь от холодной ночи.

Преодолев ещё несколько ступенек, Аллен уже лучше рассмотрел человека, оказавшегося теперь на расстоянии вытянутой руки. Что-то в нём было болезненно знакомым. Чёрное пальто, телосложение, руки, волосы…

Волосы?

Конечно!..

Аллен вдруг понял, что от волнения у него перехватило дыхание. Он всё-таки пришёл за ним!

Быстро проскользнув мимо, Аллен дрожащими руками достал ключ и открыл дверь, оставив её распахнутой. Дорожная сумка была припрятана в шкафу. Пришлось в скором темпе бросать в неё первые попавшиеся вещи. Несколько футболок и пара джинсов, нижнее бельё, зубная щётка, печенье на завтрак, давно разрядившийся плеер, коробочка с принадлежностями для грима…

Остановившись, Аллен с досадой посмотрел на клоунский костюм Маны, оставшийся в шкафу. Костюм был объёмным, это совсем не то, что нужно брать с собой в экстренной ситуации.

Но ведь Мана…

Нельзя оставить столь важную часть Маны здесь!

— Что ты делаешь? — раздалось сзади.

Вздрогнув, Аллен похолодел. Растрёпанный Канда стоял около входа в комнату и придерживался рукой за дверной косяк. Вид у него был не самый лучший: слегка спутанные на концах волосы, бледное лицо, синяки под глазами. Бессонница?

— Ты, — Аллен указал на него пальцем, — работаешь на Комуи Ли. Что тебе от меня нужно? Проваливай.

Однако в тот момент Аллен не был уверен, что Канда пришёл сюда именно за ним. Последний разговор с Тики безоговорочно очернил Канду, заочно сделав его союзником Адама. И сейчас Аллена беспокоила лишь одна мысль: как отсюда сбежать, если единственный выход только что перекрыли?

— Что мне от тебя нужно? Тебе за эту неделю мозги промыли, что ли? — голос Канды звенел от напряжения.

— Не подходи ко мне! — резко выкрикнул Аллен. — Я просто хочу уйти. Отпусти меня, скажи им, что меня здесь уже не было!

— Хватит нести хрень…

Канда оттеснял Аллен до тех пор, пока тот не упёрся спиной в стену. Вытянувшись по струнке, он не смог пошевелить и пальцем, когда Канда положил руку на стену в опасной близости от его лица и угрожающе нагнулся. Теперь Аллен со всей ясностью рассмотрел тёмные круги, залёгшие под глазами, белки которых немного покраснели от лопнувших капилляров.

— Канда, пожалуйста, — едва ли не взмолился Аллен. — Я не хочу делать тебе больно.

— Ты уже сделал, твою мать! — крикнул он ему в лицо, из-за чего Аллену пришлось зажмуриться.

Нервы окончательно сдали. Обычно этот процесс не напрягал Аллена. Воображение делало всё за него, тем более если вещи были неживыми. Когда он поднимал правую руку, в ней ничего не было, а когда она достигла вершины, то к горлу Канды прижалось острое лезвие ножа. Тот замер, явно не понимая, когда Аллен успел прихватить с собой нож.

По телу сразу прошлась волна дрожи и усталости — Аллен не использовал свои способности слишком давно, чтобы не позволить им развиваться дальше. Колени предательски задрожали — тело сразу отреагировало на столь мощный выброс энергии. Удержать на месте руку тоже оказалось сложно. Канда почувствовал, что лезвие около его горла дрожит, и с сомнением взглянул в глаза Аллена.

— Ты меня вынудил, — почти извиняясь, сказал он.

— Что с твоими глазами?

— Они золотые, да? — догадался Аллен, хотя совершенно забыл об этой особенности. — Это Четырнадцатый… он всегда напоминает о себе, когда использую этот дурацкий дар.

Аллен закрыл глаза, простояв так несколько секунд, сделал глубокий вдох и снова открыл их. Выражение лица Канды сразу смягчилось, и Аллен понял, что золотой блеск пропал, вернув его радужкам привычную серость. Тело охватила слабость настолько внезапно, что Аллену только и хватило сил, чтобы отбросить нож в сторону. Спустя мгновение он сполз по стене на пол, придерживая кружащуюся голову рукой.

Как ни странно, Канда опустился следом за ним. Его обеспокоенный вид слегка смутил Аллена — раньше он лучше контролировал себя, да и до подобных предобморочных состояний почти никогда не доходило.

— Что ты здесь делаешь? — пробормотал Аллен, совершенно запутавшись. — Если тебя послал Комуи, то…

— Да что ты заладил со своим Комуи? — раздражённо откликнулся Канда. — Я ушёл с работы.

— Тогда почему?..

Ответ нашёлся сам собой. Оценив внешнее состояние Канды, Аллен медленно вернулся к первоначальному восприятию событий.

— Давно ты нормально спал?

Отвечать Канда не спешил.

— Полноценные восемь часов — около недели назад.

Именно тогда они виделись в последний раз. Вернее, виделись во сне.

— Тебе нужно нормально поспать. Твой недосып пойдёт на пользу лишь Четырнадцатому, — Аллен на коленях подполз к собранной на скорую руку сумке, застегнул её и взвалил на плечо. — Только не здесь. Нужно сначала уйти.

***

Голова трещала по швам. Первые дни Канде удавалось держать себя в руках, однако теперь непонятный шёпот периодически смешивался со звоном в ушах, из-за чего страшно кружилась голова и напрочь отключалось мышление. Канде хотелось только одного: чтобы его оставили в покое. Ощущение постоянного присутствия кого-то рядом попросту сводило с ума.

Как ему далось решение вновь приехать к Аллену, он помнил смутно. Информация о приёмном отце Уолкера настолько сильно засела в голове, что постоянно крутилась в мыслях. После очередного резкого пробуждения Канда обнаружил, что ему удалось задремать всего на десять минут, но его будто бы выбросило из сна какой-то неведанной силой.

После стука в дверь ему никто не открыл. Канда не придумал ничего лучшего, как остаться здесь на ступеньках и дождаться внезапно исчезнувшего жителя квартирки.

И Аллен появился. Скользнул мимо него почти бесшумно, однако всё равно разбудил, когда начал копаться с ключами. Он выглядел напряжённым, словно боялся и куда-то торопился. А теперь, после небольшой стычки Канда добровольно пошёл за ним следом. В какой-то момент промелькнула мысль, что во всём виновата вынужденная бессонница. Канда затолкал Аллена в свою машину и увёз, следуя коротким указаниям. Спустя минут двадцать они приехали в ещё более запущенное место, чем до этого. Небольшое трёхэтажное здание в лучшем случае полувекового возраста располагалось где-то на окраине города. Старая деревянная вывеска гласила: «Отель». Припарковав автомобиль в обозначенном месте, Канда молча взглянул на тусклый фонарь около входа.

— Пойдём, — Аллен потянул его за руку.

В тот момент у Канды даже не возникло мысли сопротивляться. В конце концов, ему действительно нужно было поспать, вот только как это сделать, чтобы не пробуждаться в холодном поту каждые десять минут? Если кто и был в курсе, что с ним происходит, то это Уолкер.

В холле их встретил мужчина средних лет в форменном костюме, приятно улыбнувшийся им.

— Я бронировал номер вчера по телефону, — сказал Аллен, поудобнее перехватив сумку. — На имя Тики Микка.

Мужчина опустил глаза в журнал в чёрной обложке. Надо же, это место действительно весьма старое — здесь даже не было электронной системы регистрации.

— Да, всё верно, — он на мгновение замолчал и осторожно переспросил: — Одноместный номер?

— Да.

Удивлённый взгляд метнулся к Канде.

— Всё в порядке, нам только на одну ночь, — заверил его Аллен, хотя это мало утешило мужчину.

— Распишитесь здесь, — кашлянул он, положив на стойку журнал и ручку. — Анонимность гарантирована.

Канда вздёрнул бровь — здесь явно бывали случаи и поинтереснее. Помимо не самого лучшего состояния он успел удивиться, что Уолкер весьма спокойно разговаривал с работником отеля, хоть и не смотрел ему в глаза, из-за чего порой создавалось впечатление, что он слеп. Однако стоило ему забрать ключ, как Аллен с волнением взглянул Канде в глаза и быстро утянул за собой на второй этаж.

Чувствовать, что его руку крепко сжимает другая рука, было странно. Канда уже давно не держал никого за руку. В последний раз такое было с Алмой. Ладонь у Аллена — прохладная и слегка вспотевшая, он явно переживал. Однако это прикосновение успокаивало. И Канда полностью отдался ему, не думая ни о чём до тех пор, пока за спиной мягко не закрылась дверь, а в комнате не загорелся яркий свет.

Комнатка была маленькой и простой, но чистой. Одноместная кровать занимала основную часть пространства. В углу притаился столик с бутылкой воды и стаканом, а также вазочкой с конфетами.

Аллен бросил сумку прямо на пол, устало проводя руками по лицу.

— Что? — спросил он, заметив на себе пристальный взгляд.

— Твой паразит-Четырнадцатый… — Канда выглядел напряжённым. — Ты знаешь, кто он?

***

Временами, когда Аллену приходилось оставаться в пустой квартире одному, он начинал бояться сам себя. После того, как Мана столь неоднозначно отреагировал на трюк с голубем, они будто бы отдалились друг от друга. Мана стал казаться совершенно другим: чаще задерживался где-то, а когда возвращался, уже не так тепло общался с Алленом.

Аллен чувствовал себя одиноким и брошенным.

Поворот ключа всегда поднимал настроение. Он сразу кидался к двери и радостно приветствовал Ману, даже несмотря на его внезапную холодность к себе.

Но в тот день Мана не пришёл.

Вместо поворота ключа Аллен услышал звонок и, посмотрев в глазок, на миг обознался, приняв стоявшего за порогом человека за Ману. Однако стоило ему распахнуть дверь, как он понял, что совершил ошибку. Они были похожи телосложением, цветом волос, стрижкой. Вот только у того, кого увидел Аллен, волосы были короткими, а Мана предпочитал связывать вьющиеся локоны в низкий хвост. Вместо привычной добродушной улыбки Аллен наткнулся на ледяную усмешку, а в следующее мгновение оказался пойманным горящими от возбуждения золотистыми глазами.

— Так это ты — Аллен? — почти шёпотом произнёс тот.

Мальчик невольно попятился, тем самым впуская гостя.

— Где Мана? — дрожащим голосом спросил Аллен.

— Мана занят. Сегодня с тобой поиграю я, — он мягко закрыл дверь практически без единого щелчка. — Ты ведь любишь играть, Аллен? Любишь показывать фокусы? А я люблю их смотреть. Покажешь мне, что ты умеешь, Аллен?

========== Глава 12. Первый Ковчег ==========

Аллен сразу заметил перемену настроя. Раньше, когда он говорил Канде о Четырнадцатом, тот едва ли не пальцем у виска крутил — и Аллен прекрасно его понимал. Впрочем, именно на это всё и было рассчитано. Чтобы его считали сумасшедшим. Полностью свихнувшимся. И не лезли слишком близко.

Но Канда полез — раз.

Канда попал в сон Аллена — два.

Канда вернулся — три.

И сейчас, когда он сам спросил о Четырнадцатом, Аллен понял, что его больше не считают сумасшедшим. В Канде что-то… переменилось.

Переломилось.

— Почему мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь? — Аллен задёрнул плотные шторы и жестом указал на кровать. — Тебе нужно отдохнуть. Не беспокойся, он до тебя не доберётся.

Но Канда не шелохнулся.

— Я спать не буду — так я смогу контролировать его. У меня сейчас прекрасное самочувствие, поэтому я могу позволить себе бодрствовать, — терпеливо объяснил Аллен, но, заметив, что Канде явно мало такой вежливости, резко бросил: — Давай ты уже просто ляжешь, а? Вопросы могут подождать несколько часов.

Резкость подействовала лучше, чем вежливость, от которой Аллена уже порой тошнило.

По отдалённым подсчётам Аллена, Канда проспал около десяти часов подряд, практически не двигаясь, лёжа на кровати в одном положении. Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он совершенно не знал Канду. Сначала тот был просто случайным человеком, которому не посчастливилось оказаться рядом. Потом он в одно мгновение превратился в угрозу, и уже в следующее Аллен сам вёл его за собой и теперь сидел рядом на жёстком деревянном стуле, забравшись на него с ногами — пол был холодным.

Сдерживать Четырнадцатого сейчас было легко и просто. Стоило Аллену только посмотреть на умиротворённое лицо Канды, как внутри что-то теплело и заставляло крепче обхватить колени.

Канда был первым человеком за последние почти семь лет, кто пришёл со стороны. Если не считать людей из Второго Ковчега, Аллен практически ни с кем не общался в те моменты, когда находился в сознании. Однако основную часть времени занимал побочный эффект сыворотки, подавляющей Четырнадцатого. Аллен вечно находился где-то на грани между сном и явью, плохо связывал события, порой даже не понимал, что ему говорили. Он был живым овощем.

А сейчас…

Сейчас ему было жаль Канду, однако в какой-то степени его переполняла радость. Канда оказался рядом вынужденно, но именно этому Аллен был благодарен. Когда-то он решил, что будет бороться с Четырнадцатым сам, без помощи Адама или кого-то ещё. И теперь Канда был подобен брошенному вызову, который Аллен с благоговением принял.

На улице снова начинало темнеть — только тогда Канда шевельнулся, просыпаясь. Аллен слез с насиженного места, на цыпочках подходя ближе и усаживаясь на край кровати. Умиротворённое до этого лицо прорезала морщинка на лбу — Канда хмурился. Аллен не сдержал смешка, слишком поздно прикрыв рот ладонью.

Он уже успел позабыть, каково это — находиться около другого человека. Было страшно, но Аллен не мог, да и не хотел противостоять внутренним желаниям. Годы, проведённые в месте, подобному тюрьме, породили в нём жажду по общению.

Односпальная кровать не предполагала, чтобы на ней уместились двое. Однако Канда лежал на боку, и Аллен позволил себе дерзость лечь рядом, так, чтобы их лица оказались на одном уровне.

Он красивый.

Осознание такой простой вещи вовсе не испугало Аллена, а подтолкнуло вытянуть руку и осторожно коснуться его щеки. Дыхание Канды защекотало запястье, и Аллен рефлекторно вздрогнул. Внизу живота неожиданно потянуло, когда Аллен наткнулся на изучающий его взгляд Канды.

— Как спалось? — бездумно брякнул он первое, что пришло в голову, чувствуя, как горят щёки.

Канда что-то пробормотал недовольным тоном, почти не раскрывая рта, и перевернулся на спину.

— Я тебя разбудил? — Аллен приподнялся на локтях, продолжая заглядывать ему в лицо, хотя Канда старательно отворачивался.

— Да. Ты пялился на меня.

— Всего-то.

— А ещё решил полапать.

На это заявление Аллен не нашёл что ответить, поэтому смущённо промолчал, переплетя пальцы рук между собой. Какое-то время они ничего не говорили, но Канда решил первым нарушить тишину:

— Как рука? — спросил он, искоса глядя на Аллена.

— Рука?

— Твои порезы.

— А… Они быстро заживают, — кивнул Аллен, добавив: — Никто раньше не спрашивал о них.

— А я вот спрашиваю, — странно хмыкнул Канда, садясь на кровати. — Как ты это делаешь? Контролируешь своего… паразита.

Аллен не был готов к подобной откровенности — он никогда ни перед кем не отчитывался о своих успехах. Даже Тики последние полгода оставался в неведении о том, что с ним происходило.

— Это сложно объяснить.

— Так объясни просто, — Канда пожал плечами и выжидающе посмотрел на него.

— Ну… Я для Четырнадцатого — носитель. Он живёт за счёт меня. Точнее, во мне — как паразит. Когда я бодрствую, он беспомощен, но когда я засыпаю, сны становятся его личной реальностью.

Закончив, Аллен тоже сел и взглянул на Канду, с волнением прикусив губу. Он не услышал и не увидел даже удивления — казалось, Канда за прошедшие дни свыкся с мыслью, что Четырнадцатый не просто плод больного воображения бывшего пациента психбольницы.

— Так было всегда?

— Нет, — возразил Аллен, — после его смерти. Я ведь уже говорил, что он — реальный человек.

— Говорил, — теперь спокойно согласился Канда и повторил свой недавний вопрос: — Ты хоть знаешь, кто он?

Аллен прищурился.

— Ты не договариваешь. Копал информацию? Я думал, социальным работникам должны давать общие сведения о… подопечных.

— Половина той информации — бред, я полагаю. Там ничего не сказано о твоей особенности.

Аллен подавил желание расхохотаться.

— Четырнадцатый — не моя особенность.

— Но ведь он был братом твоего приёмного отца, значит, связан и с тобой.

— Чувство такта у тебя отсутствует, — окончательно убедился Аллен.

Встав с кровати, он застегнул сумку, из которой недавно доставал зубную щётку и пасту, закинул её на плечо и двинулся к небольшому коврику около двери, на котором стояла обувь.

— Мне нужно уходить. Если хочешь, можешь остаться — ключ от номера на тумбочке.

В ответ на заявление Канда молча поднялся, на минуту исчез в маленькой ванной комнате, а когда вышел с расчёсанными и собранными в хвост волосами, подхватил ключ и выскользнул в коридор вслед за Алленом.

Ранняя весна ознаменовалась вновь выпавшим снегом. На улице крупные хлопья медленно опадали на уже очистившуюся землю, тут же тая.

— Почти как в том сне, — рассеянно пробормотал Канда, выставляя ладонь.

На его лице читалась отрешённость и смиренность. Когда Аллен видел такое выражение у людей, его сковывала грусть. Становилось страшно и невыносимо грустно. В такие моменты Аллен отчётливо осознавал, что не смог ничего сделать. Уже поздно. Он хотел сам стать жертвой — заключить себя вместе с Неа в клетке, подальше от других людей. Но Канда ворвался вихрем в маленький созданный мирок, в одно мгновение разрушив всю решительность Аллена.

Когда Канда только появился на пороге, Аллен не знал, что нужно делать. Канда не был просто прохожим — и Неа понимал это вместе с ним, с Алленом. Это было подобно смертному приговору.

Пусть прошло достаточно времени с того момента, как Неа в последний раз погубил человеческую жизнь, Аллен всё ещё боялся. Боялся и сомневался в том, что решение удержать Канду около себя правильнее, чем оттолкнуть его. Четырнадцатому нужна непосредственная связь носителя с предполагаемой жертвой. Эмоциональная. Она служит нитью, по которой можно воздействовать на другого человека. И Канда уже ощутил это в полной мере, пусть Аллен и продолжал сдерживать Неа как только мог.

Но сегодня он одержал маленькую победу. Аллен улыбался, видя, что синяки под глазами Канды исчезли, а сам он уже не выглядел таким уставшим.

— Что? — прищурился Канда, ответив на его взгляд.

— А что?

— Ты улыбаешься как полный придурок.

Аллен только пожал плечами и, без особых раздумий уже привычно взяв его за руку, потащил за собой.

— Я хочу есть.

На перекрёстке располагалась небольшая пекарня. Аллен тщательно счесал длинную чёлку на глаза, опустил голову и смотрел только себе под ноги. Он вполне привык передвигаться по улице именно так. Люди для него состояли только из ног. Порой вообще приходилось забывать, что есть ещё туловище, руки и голова. Он научился различать людей по обуви и одежде ниже пояса. Лакированные туфли и тщательно выглаженные брюки — бизнесмен, офисный работник, трудоголик. Кроссовки с помятыми брюками — возможно, школьник. А вот цветные кеды и укороченные потёртые джинсы — Аллен был уверен, что если поднять голову, то он увидит худую девчушку-пацанку с короткой стрижкой и надутым пузырём жвачки. Ему вполне хватало той информации, которой не хватало Неа. Так он чувствовал, что не остался один на всём белом свете, что жизнь продолжалась, а люди занимались своими делами.

Контактировать с людьми было сложнее. Стоило только обратиться к кому-нибудь, но не смотреть в глаза, как его принимали если не за слепого, то за умалишённого. Впрочем, Аллен привык играть именно такую роль, но слышать в свою сторону весьма нелестные комментарии каждый раз было больно.

Забравшись на высокий стул около одной из стоек, располагавшихся у свободных стен пекарни, Аллен с наслаждением вдохнул приятный запах горячего кофе и принялся есть ещё тёплую булочку. Канда ограничился только кофе. Когда Аллен прикончил свой завтрак, то с наслаждением опустил скрещенные руки на стойку и положил на них голову, повернувшись в сторону Канды.

— Если не перестанешь так смотреть на меня, то я сделаю неверные выводы, — фыркнул Канда, поднося стакан ко рту.

— Просто я редко могу смотреть в глаза людям.

— Добить меня вздумал?

— Сегодня тебе снились сны?

Канда покачал головой.

— Я ведь просил разбудить меня тогда, помнишь? Я был слишком слаб, но Четырнадцатый использовал те силы, что у меня оставались. Ты слышал его? Наяву.

Если что-то похожее на сомнение и мелькнуло в глазах Канды, то лишь на секунду.

— Поверить не могу, что разговариваю с тобой о подобной ерунде.

— Это не ерунда, Канда, — серьёзно возразил Аллен. — Я зря считал, что если ты отдалишься, то Четырнадцатый отступится. Он всё равно вынудил тебя вернуться.

— Зачем?

— Он заперт в снах. Он умер, но он не мёртв, понимаешь?

— Нет.

Аллен закатил глаза.

— Мне нужно тебе кое-что показать.

***

Аллен не мог сказать, что ему здесь не нравилось. Может быть, лишь поначалу, когда шок ещё был свежим, как кровоточащие раны, которые в первые дни напоминают о себе пульсирующей болью. Комнатка была выполнена в светлых приятных тонах. Бежевые стены, аккуратная кровать около стены, прямоугольный столик у окна и даже простенькая картина с пейзажем на стене.

Да, поначалу здесь было просто отвратительно. Но потом…

Потом шок отступил, когда Аллена напичкали какими-то лекарствами. Сразу стало хорошо и приятно, светлые цвета сливались в одно большое мутное пятно, и дышать было легче. В таком состоянии Аллен проводил большинство дней, даже не зная, какое сейчас время суток, когда он в последний раз ел и кто все те люди, что порой мелькали около его постели.

В редкие минуты прозрения Аллен видел около двери какого-то мужчину в белом халате с тёмными кучерявыми волосами. Он что-то говорил другому мужчине — в тёмном костюме, со щетиной, который вечно кивал и бросал озадаченные взгляды, порой даже взволнованные. Казалось, он волновался именно за Аллена.

Наверное, прошло достаточно времени перед тем, как Аллен открыл глаза, посмотрел вверх и осознанно подумал: «Это потолок». В голове не было пустоты и разрозненных мыслей, в голове были лишь вопросы: «Сколько я проспал? Где я? Почему здесь так пахнет лекарствами?». А потом, когда он попытался повернуться, обнаружил сидящего около кровати мужчину. Того самого, со щетиной и в костюме, так резко выделявшимся на контрасте со светлым интерьером. Его глаза показались Аллену жутко знакомыми. Был в них какой-то определённый блеск, благодаря которому промелькнуло сомнение, а не встречались ли они раньше. Виски мужчины уже посеребрила седина, лицо украсили морщины, особенно выделявшиеся при улыбке.

— Здравствуй, Аллен, — поприветствовал он его.

Аллен лишь кивнул в ответ, ощущая страшную сухость во рту.

— Вот, держи, — ему протянули стакан с водой. — У препаратов есть побочный эффект, знаю. Как ты себя чувствуешь?

Осушив стакан полностью, Аллен пожал плечами.

— Странно, — голос был хриплым и неокрепшим. — Как будто работал месяц на стройке без выходных. Тело болит и одновременно… такая слабость.

Мужчина согласился:

— Да, это ожидаемо. Скоро всё пройдёт, — как-то загадочно хмыкнул он и протянул руку. — Меня зовут Адам. Адам Ди Кэмпбелл, очень рад наконец-то иметь честь познакомиться с тобой, Аллен.

Аллен замешкался, но пожал его руку.

— Вы знаете моё имя?

— Знаю, мальчик мой. Вероятно, сейчас у тебя полная каша в голове, но скоро всё прояснится. Ты помнишь, как оказался здесь?

— Смутно, — он поморщился. — Я ведь в больнице, да?

Было видно, что Адаму хотелось что-то добавить, но он снова лишь согласился.

— Да, верно. Ты в больнице.

В больнице, потому что… Потому что…

Закрыв глаза, Аллен вдруг понял, что именно было не так. Он не чувствовал никакого беспокойства от того, что очнулся в незнакомом месте. Он не чувствовал страха, паники, удивления. Он был абсолютно спокоен и невозмутим. Это ведь ненормально, да?

Он в больнице, потому что…

Мана.

Мана погиб.

Застрелился у него на глазах после того, как убил Неа — собственного брата.

Вспомнив это, Аллен лишь глубоко вздохнул, инстинктивно положив руку на грудь. Глупое сердце билось равномерно, не сбиваясь с ритма.

Почему?..

— Я сам захотел оказаться здесь, — сказал Аллен, подняв взгляд на Адама.

— Молодец, верно. Ты жаловался на то, что тебя преследует Четырнадцатый, что ты сходишь с ума и у тебя ощущение, что в твоей голове кто-то есть. Помнишь?

Конечно, он помнил. Как такое забыть? Это ужасное ощущение, когда твоё тело будто бы больше тебе не принадлежит. И эти голоса… Вернее, голос, всего один, но такой пугающий. Аллен слышал его всё чаще и чаще, пока не был пройден предел.

— Вы считаете меня сумасшедшим? — совершенно серьёзно спросил он.

— Нет, мальчик мой, — покачал головой Адам. — Ты совершенно нормален. И я верю тебе. Сейчас тебя беспокоит Четырнадцатый?

Аллен задумался. Странно, но он действительно больше не ощущал его присутствия.

— Это потому что он спит. У всех есть лимит сил — даже Четырнадцатому нужно когда-то отдыхать.

— Но как?..

— О, — обрадовался Адам вопросу, — медицина порой творит чудеса, особенно в руках чудесных людей. Ты сейчас можешь нормально мыслить и осознавать себя Алленом лишь благодаря Мариану Кроссу, мальчик мой.

— Кроссу? — переспросил Аллен, словно не расслышал имя.

— Характер у него отвратительный, но голова варит как надо. Пока мы не знаем, как уничтожить Четырнадцатого, но мы можем облегчить твою жизнь.

— То есть вы хотите сказать, что…

Адам на мгновение замолчал, но потом мягко пояснил:

— Ты не сумасшедший, Аллен. Четырнадцатый существует, и у него есть имя, которое ты так боишься произносить. Его зовут Неа. Ты ведь знаешь это, не так ли?

========== Глава 13. Голубь ==========

Канда не любил перекрёсток около площади Фонтанов. Это было излюбленное местечко для вечерних прогулок парочек и кучек друзей, а следовательно, в выходные здесь было достаточно многолюдно. Аллен наотрез отказался что-либо объяснять, пока они не приехали в пункт назначения.

С трудом найдя парковку, он заглушил двигатель и с едва скрываемым интересом стал наблюдать, как Уолкер выудил из сумки баночку с белой пудрой, объёмную кисть и красный карандаш, после чего без лишних объяснений повернул к себе зеркало дальнего вида и принялся гримировать лицо. И без того светлая кожа стала ещё белее, исчезла прозрачность, превращаясь в плотную маску. Канда не задавал никаких вопросов, помня, что не так давно уже видел Аллена в подобной раскраске. Тот забавно боролся с мешающейся чёлкой и постоянно убирал её назад, когда водил кистью по лбу. Потом пришло время для карандаша. Насколько Канда догадался, вертикальные штрихи на глазах служили не более чем прикрытием шрама. Нужно признаться, маскировка Аллену удалась отлично: в таком образе шрам совершенно не привлекал к себе внимания. Но когда он принялся за губы, Канда резко перехватил его руку.

— Не знаю, зачем тебе этот клоунский образ, но ты обойдёшься и без помады, — брезгливо скривился он.

— Но так надо. И это не помада.

— Лучше нарисуй себе нос, — Канда вырвал карандаш у него из рук и, прижав трепыхающегося Уолкера к спинке сидения, действительно закрасил кончик его носа.

— Эй! — возмутился Аллен, взглянув в зеркало. — Я теперь похож…

— На клоуна. Или перепившего алкаша. Так что ты хотел показать?

Карандаш Канда обратно не вернул, бросив его в бардачок и вытолкав Аллена на улицу. Тот поначалу делал обиженный вид, но как только они отошли от машины, глаза Аллена снова загорелись. Окружающий мир потерял всякий интерес, стоило только им пересечь пешеходный переход и оказаться под зданием с большими часами. Здесь туда-сюда сновали люди, и Канда в который раз удивился способности Уолкера жить, не глядя никому в глаза.

Аллен бросил сумку на асфальт, достав оттуда несколько разноцветных мячиков, каждый из которых помещался в ладони. Оставив их около ног, Аллен взял три и жестом попросил Канду отойти подальше. Тот послушно отступил, поёжившись от широкой улыбки, которой его наградил Уолкер. С этим гримом он выглядел так, словно наконец-то жил нормально. Странная ассоциация, но Канда не мог выбросить из головы первопричину происходящего. Парень, которого он изначально считал сумасшедшим, теперь стоял напротив с раскрашенным лицом и подбрасывал мячи, жонглируя ими. Ещё пару недель назад Канда бы не только не остался здесь, но и вовсе не пошёл бы следом за Алленом.

Но сейчас он заворожённо следил за ловкими движениями рук и совершенно не думал о том, что под рукавом одной из них прячутся десятки шрамов. В процессе Аллен успевал нагибаться, подбирая оставленные мячи, и добавлял их к простому, казалось бы, номеру. Канда опомнился только в тот момент, когда рядом раздались хлопки. Моргнув, он повернулся, обнаружив, что вокруг собрались остановившиеся люди. Было их не так много, но и не так мало — в кольце вокруг оставалось лишь несколько щелей, которые вскоре тожезакрылись новыми людьми.

Окончив, Аллен отвесил низкий поклон, бросив мячи обратно в сумку, и достал теперь несколько цветных платков.

Канде казалось, что это тоже сон. Созданная здесь атмосфера была настолько непривычной для него, что в любой другой ситуации он попросту бы ушёл. Но сейчас освещённое фонарями место не вызывало дискомфорта, а восторженные восклицания людей не раздражали. Он словно оказался в цирковом шатре среди маленьких детей, смотревших самое обычное представление. Однако было в движениях Аллена что-то такое, что превращало давно знакомые всем номера в настоящее произведение искусства.

Аллен, тот Аллен, который поначалу действительно выглядел так, словно никогда не выходил и никогда не выйдет на улицу.

Аллен, который на самом деле умел расположить к себе людей, не глядя им в глаза и никого не выделяя из толпы.

Аллен, который сказал, что в его снах живёт Четырнадцатый.

Аллен, который взял его за руку, а Канда даже не думал сопротивляться.

Во время представления он не говорил ни слова. Всё общение со зрителями проводилось посредством жестов и мимики. Канда не сразу понял, что спустя около десяти минут зрители вдруг притихли. Вынырнув из своих размышлений, он устремил взгляд на Уолкера, протягивающему руку в его сторону. Лёгкое движение пальцев — он звал к себе.

— Мальчик просит вас выйти, молодой человек, ну же, — шепнул ему мужчина, стоящий рядом.

— Мальчик, — фыркнул Канда, недовольно склоняясь к тому же мнению: в гриме терялся возраст.

Сунув руки в карманы пальто, он нехотя вышел вперёд, мгновенно почувствовав себя в центре внимания. Теперь главным действующим лицом для зрителей был не только Аллен.

— Что ты творишь? — прошипел Канда, оказываясь рядом с ним.

Аллен хлопнул ресницами и приложил указательный палец к выбеленным губам. В следующее мгновение он потёр ладони друг об друга, развёл их и продемонстрировал ярко-красный шарик для пинг-понга. Фокус был прост, как и все предыдущие: спустя пару секунд шарик исчез в ладонях, и Аллен шагнул к Канде, оказываясь практически вплотную к нему.

— Тс-с, — еле слышно шепнул он и провёл рукой от плеча до кисти Канды.

Кожа у Аллена была холодной — температура на улице близилась к нулю. Аллен продлил прикосновение всего на секунду, но этой секунды было достаточно, чтобы заметить, как неловко он спрятал взгляд. Снова тот приём, который он испытывал практически на всех, но не на Канде — смотрел куда угодно, но только не в глаза, продолжая тем временем делать вид, что ищет шарик.

Канда вздрогнул, когда он дотронулся до основания хвоста волос — очередное ловкое движение, и шарик появился в ладони Аллена. Только тогда он снова поднял взгляд, и Канда ощутил, каким тяжёлым был этот момент для Уолкера.

Зрители захлопали, дети радостно вскрикивали.

Аллен почти любовно сжал мячик в руках, после чего плотно прижал ладони, будто между ними ничего и не было. Мгновение — и из его рук выпорхнул живой голубь, хлопнул крыльями и взвился в небо.

— Отлично!

— Просто умница!

— Молодец!

Кто-то засвистел, кто-то продолжал выкрикивать хвалебные отклики.

Канда застыл в нерешительности. Животные в фокусах — обычное дело. Никогда и не скажешь, что мужчина прячет в рукаве кролика, до тех пор, пока не вытащит его за уши из шляпы-цилиндра.

Аллен Уолкер — другое дело.

Мне нужно тебе кое-что показать.

Пока зрители аплодировали, Аллен кланялся.

Неужели вся соль заключалась в жонглировании или фокусе со связанными платками? А может быть, дело как раз таки в голубе?

Когда хлопки затихли, а толпа постепенно начала рассасываться, Аллен, сцепив руки за спиной, нетвёрдой походкой вновь подошёл к Канде, мягко улыбаясь.

— Где мои аплодисменты?

— Думаешь заслужить похвалу за детские фокусы? Люди не разбираются в том, что должно цениться по-настоящему.

— Это не фокусы, — вдруг стал серьёзным Аллен. — Не все.

Канда выжидающе вскинул брови.

— Это то, что ты должен был увидеть. Голубь ненастоящий, Канда. Живой, но ненастоящий. Это не реквизит к выступлению.

Он умер, но он не мёртв, понимаешь?

Что-то в серых глазах Аллена убедило Канду: он не нёс очередной бред. Многое из того, что он говорил, поначалу вводило в заблуждение и недопонимание, однако Аллен знал куда больше остальных, и это беспокоило.

— Это то, что нужно Четырнадцатому от меня, — Аллен вдруг опять глуповато улыбнулся и неожиданно приподнялся на носки, касаясь губами щеки Канды в опасной близости от уголка губ. — Спасибо, что побыл моим ассистентом.

***

Они просидели на одинокой лавочке возле остановки ещё около получаса после окончания выступления. Аллен нисколько не смущался своего разрисованного лица, но не отвечал на заинтересованные взгляды проходящих мимо людей, а с аппетитом поедал недавно купленные кексы.

Канда старался не смотреть на него и не думать о том секундном порыве близости. Действия Аллена были странными и одновременно простыми и понятными. Не каждый был готов выразить благодарность поцелуем в щёку, а Аллен сделал так, будто бы для него это было естественно.

Трюк с голубем не выходил у Канды из мыслей. После выступления Аллен ничего не объяснил, а молча направился к ларьку с едой. У него словно было две личности: тот, кого Канда узнал в первые дни — сумасшедший затворник с необъяснимыми тараканами в голове, и тот, кого он увидел сегодня — уверенный фокусник с ловкими руками и чёткой речью. Общим оставалось лишь одно — Аллен жил в каком-то неведомом для других мире. Он умел прямо говорить о странных вещах, из-за которых любой здравомыслящий человек без сомнений сочтёт его ненормальным, однако стоило только переступить порог его мира, как ненормальным становишься ты сам. Канда терялся в ощущениях, которые охватывали его рядом с Уолкером. Он подавлял рвущееся на волю любопытство. Хотелось узнать, что же там ещё сокрыто в голове Аллена? Что именно скрывается за прошлым человека, сны которого так пугающе реальны?

— Что не так с твоими снами? — Канда отстранённо проводил взглядом, наверное, последний из автобусов — время было уже позднее.

Аллен посчитал нужным ответить не сразу. Спокойно дожевав ещё парочку кексов, он вытер рукой губы как-то, по-детски пожал плечами.

— Сны принадлежат не мне.

Канда повернул к нему голову, смотря на красивый профиль, очерченный искусственным светом фонарей.

— Они принадлежат Четырнадцатому. Это его способность, его мир. Он там существует.

— А ты?

Аллен грустно усмехнулся:

— А мне пришлось отдать ему эту часть себя.

— Как он вообще оказался связан с тобой? Он ведь… другой человек. Реальный человек. Неа…

— Я знаю, как его зовут, Канда, — тон Аллен вдруг стал резким и грубым. — Не нужно мне напоминать.

Посчитав нужным пропустить грубость мимо, Канда нахмурился:

— И ты смирился? С тем, что твоя жизнь поделена на две половины.

— Раньше я считал, что да, — кивнул Аллен. — Но теперь у меня есть надежда. Когда я встречусь с Марианом Кроссом, будет шанс покончить с Четырнадцатым навсегда.

Канда никогда раньше не слышал этого имени.

А потом Аллен повернулся всем корпусом, подобрав одну ногу под себя и совершенно не заботясь о том, что обувь наверняка испачкала одежду. Он повернулся и взглянул в глаза Канды открытым и полным надежды взглядом.

— Ты пойдёшь со мной?

От этого вопроса ему стало не по себе. Хотелось отказаться, назвать его дураком и оставить здесь одного, но даже не воспоминания о прошедшей в бессоннице неделе остановили Канду, а что-то иное.

Куда он хотел пойти?

Да куда угодно, лишь бы, наверное, с ним.

***

Аллен уснул на разложенном сидении в машине, согнув ноги в коленях и подложив руку под голову. Перед этим Канда заставил его стереть дурацкий грим, найдя чистый платок и бутылку воды. Аллен не сопротивлялся, послушно смочив белую ткань и тщательно промыв лицо. Уснул он быстро, стоило только красному сигналу светофора на перекрёстке около того места, где они припарковались, смениться на зелёный и обратно.

Время уже было позднее. Насколько успел понять Канда, Уолкер не планировал возвращаться туда, где жил — это подтверждала собранная сумка, которая сейчас покоилась на заднем сидении автомобиля. Везти его к себе в квартиру Канда не собирался. Мало того, не так давно постоянным гостем там была Линали, а теперь и Лави, так ещё и этого белобрысого создания только не хватало. Нет, нет и ещё раз нет. Впрочем, Аллен не настаивал на том, чтобы куда-то ехать — он сам спросил, можно ли разложить сидение в машине, чтобы отдохнуть несколько часов. Канда не видел причины отказывать, поэтому молча откинул спинку соседнего сидения, а сам остался на водительском месте.

Рукав задрался, обнажив полоску кожи с обезобразившими её шрамами. Аллен тихонько сопел, а Канда смотрел на оставшееся пятно грима на его щеке. Не удержавшись, он наклонился и стёр его подушечкой большого пальца. Кожа была холодной, как и руки — Канда легонько коснулся его ладони, с неудовольствием понимая, что такими темпами Уолкер может проснуться с соплями и температурой.

— Эй, проснись, — он тряхнул его за плечо, выуживая с заднего сидения так и оставшийся там лежать свитер, который когда-то подарила госпожа Коулман.

Аллен сонно захлопал ресницами.

— Надень это, — Канда сунул ему в руки свитер.

— Зачем? — заторможенно поинтересовался он.

— У тебя руки холодные, — бросил Канда и отвернулся, чувствуя на себе изумлённый взгляд.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Аллен натягивал свитер прямо поверх костюма. Лави не звонил ни вчера, ни сегодня, терпеливо выждав паузу. Канда не предупреждал о своём уходе, в тот момент у него совершенно не было об этом мыслей. Хотелось лишь одного — хорошенько выспаться и избавиться от навязчивого голоса в голове.

Выйдя на улицу, Канда отошёл от машины на несколько шагов и принял вызов.

— Спишь? — задал глупый вопрос Лави непривычно спокойным голосом.

— Конечно, поэтому и ответил, — не удержался от язвительности Канда.

— Тут Дэйся звонил, говорит, ты не отвечаешь на его звонки.

— Я не слышал.

— Где ты вообще пропадаешь уже вторые сутки?

— Я не обязан тебе отчитываться.

— Ладно, хорошо. Он мне тут передал кое-что. Говорит, это срочно, тебе нужно увидеть.

========== Глава 14. Триггер ==========

Они договорились встретиться в круглосуточном кафе недалеко от места, где Канда припарковал машину. Аллен к тому моменту уже спал сном младенца, явно согревшись благодаря отданному ему свитеру.

Дэйся любил копаться в информации. Он мог сутки напролёт искать что-то, и не важно где, будь это интернет или же стопка старых газет. Дэйся обладал редким даром складывать логические цепочки из разрозненных фактов, сопоставлять их друг с другом и делать выводы. В школе учителя не любили его именно из-за того, что ребёнок запросто загонял в угол вопросами по их же предметам. Среди одноклассников он прослыл зазнайкой и ботаником, а среди учителей — злым гением, который мог бы направить свой дар в правильное русло, если бы не характер. Дэйсе было мало просто блистать на уроках отличными знаниями, ответами у доски, победами на олимпиадах. Он получал удовольствие, лишь когда загонял в угол противника словами, делая его совершенно беспомощным.

Канда называл его мазохистом и садистом одновременно, так как получать наслаждение от издевательств как над собой, так и над другими, способен далеко не каждый. Конечно, подобное существование в детские годы наложило отпечаток на взрослую жизнь, и Дэйся полностью закрылся от людей, а тех, кого он подпускал к себе, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Проверив историю звонков, Канда и правда обнаружил несколько пропущенных от Дэйси. Он отключил телефон на тот случай, если будет звонить Лави — недосып взял своё и приказал избавиться от предполагаемых вмешательств извне.

Лави подошёл спустя десять минут после того, как Канда занял свободный столик. Его щёки зарумянились, а воротник куртки был высоко поднят. Лави заказал горячий чай, растирая заледеневшие руки.

— А ты умеешь скрываться, когда захочешь.

— Выключить телефон — не такой уж и гениальный способ.

Он усмехнулся, обняв руками только что принесённую кружку, от которой шёл пар.

— В последние дни ты был похож на живой труп. Я волновался, когда ты пропал, — признался Лави, опустив взгляд.

— Я в состоянии позаботиться о себе.

— Значит, интрижка?

— Мне твоих хватает.

— Это не ответ.

— Вопроса не было — лишь предположение.

— Знаешь, иногда мне хочется тебе врезать, — сдался Лави, доставая из кармана сложенный лист. — Понятия не имею, зачем Дэйсе потребовалось передавать тебе эти фотографии, но ты мой должник, Юу. Если бы ты не вырубил телефон, он бы сам переслал тебе их.

Листков оказалось два. На обоих в чёрно-белых тонах были напечатаны фотографии одного и того же человека. Поначалу Канда не придал этому никакого значения и лишь после внимательного сравнения понял, что это разные люди. На первом был изображён молодой мужчина лет двадцати пяти с тёплой улыбкой и копной тёмных волнистых волос, судя по всему, достаточно длинных — они были собраны в низкий хвост, прячущийся за спиной. На юноше было какое-то светлое пальто. Внизу стояла подпись: «Мана».

На второй фотографии был изображён в точности он же, но только с короткими волосами. Однако было что-то отличающееся во взгляде и улыбке. Канда не был силён в разборе человеческих эмоций, но мог однозначно сказать, что улыбка на второй фотографии была фальшивой. Неискренней.

Подпись под ней гласила: «Неа».

— Это Дэйся сказал бы тебе лично, но… — Лави замолчал, протягивая Канде свой телефон с открытым смс-сообщением:

«Они не просто братья, они близнецы!»

— Куда ты умудрился влезть, Юу? Если у тебя проблемы…

— У меня нет проблем.

— Но ты не общался с Дэйсей с тех пор, как начал работать с людьми. Не нужно возвращаться к прошлому!..

— Иногда прошлому приходится жить и в настоящем, — голос принадлежал незнакомому человеку. Канда не сразу почувствовал, что за его спиной кто-то стоит, но как только последняя фраза прозвучала практически около уха, он невольно ощутил, как немеют пальцы на руках.

Этот голос…

Он уже слышал его, только не настолько отчётливо. Голос, из-за которого его мучили кошмары и бессонница последние полторы недели. Голос, который шептал неприятные вещи, забывающиеся сразу после полного пробуждения.

Канда не посмел оглянуться. Вместо этого он посмотрел на Лави, который неотрывно смотрел на что-то позади. Но ведь голос слышал только он сам, разве нет? Почему же тогда Лави?..

Цепочка мыслей оборвалась, как только молчание прервали медленные шаги. Человек обошёл столик кругом и сел на пустующий третий диванчик.

— Полагаю, доброй ночи?

Потребовались, наверное, несколько долгих секунд, тянувшихся подобно резиновым минутам, чтобы понять, что рядом сидит он — человек с фотографии. У него была слегка смуглая кожа и светлые янтарные глаза. Короткие волнистые волосы отливали каштановым оттенком, а улыбка, застывшая на губах, действительна была словно нарисованной.

Но ведь это невозможно? Люди на обеих фотографиях мертвы.

Канда бросил мимолётный взгляд на них. Короткие волосы. Неа… Неа? Тот, кого Аллен зовёт Четырнадцатым?

— Не думаю, что мой образ сильно отличается от фотографии, — сказал Неа, покачав головой.

— Вы знакомы? — Лави сделал повторяющийся жест указательным пальцем, переводя его с Неа на Канду и обратно.

Неа оказался быстрее. Он подпёр подбородок и с елейным выражением лица обратился уже к Лави:

— Я помню твой голос, он остался в памяти Аллена. И ещё совсем недавно… он слышал его вновь. Но не видел тебя. Какая жалость. Я уж было решил, что с тобой у меня будет гораздо больше шансов — как-никак, а человек из прошлого мог бы сильно повлиять на ситуацию.

Лави перевёл непонимающий взгляд на Канду. Канда был бы не против дать хоть какие-то объяснения, однако он сам совершенно ничего не понимал. Если бы не Лави, он бы посчитал себя полностью тронувшимся умом от недосыпа. Но ведь Лави сейчас тоже здесь, сидит и задаёт вопросы, на которые, похоже, есть ответы только у призрака — никак иначе Канда не мог его назвать.

— Как… — начал было он, но голос дрогнул и оборвался.

— Как я здесь оказался? — закончил за него Неа. — Очень просто — нужно сказать спасибо тебе. Я говорил не трогать моего Аллена, но вы, люди, всегда идёте против запретов. Запретный плод сладок, не так ли? Хотя тебе даже не пришлось к нему притрагиваться — Аллен отреагировал и без этого.

Неа вытянул руку перед собой, сжал в кулак, а потом снова раскрыл, с блаженством рассматривая пальцы.

— Я уже давно не видел своего тела. И не чувствовал его. Прекрасные ощущения.

— Тебя не должно здесь быть, — твёрдо сказал Канда, на что получил вопросительный взгляд.

— Все претензии к Аллену. И к тебе, конечно, — он улыбнулся шире, чем раньше. — Знаешь, Аллен ведь действительно старался жертвовать собой, и у него получалось. Бедняжка закрыл себя в четырёх стенах и перестал контактировать с людьми, строя из себя выжившего из ума. Стоит признать, актёр из него довольно хороший, я даже начал переживать, что у него получится сидеть так не один десяток лет. Однако всем когда-нибудь бывает плохо. Простуда, отравление, просто плохое самочувствие. Те моменты, когда люди не способны контролировать не только собственное тело, но и разум. У меня получилось убедить соседей подать на Аллена жалобу, а у тебя получилось ворваться к нему в квартиру. Я тебя недооценил: будь у меня выбор, я бы поставил на него, — Неа указал в противоположную сторону. — На Лави. Однако после того, как Аллен увидел тебя, всё пошло как нельзя лучше. Знаешь, чем опасно длительное одиночество без общения? Жаждой к этому общению. Жаждой эмоций и чувств. Желания тела и сердца берут верх над разумом — хватает каких-то незначительных, на первый взгляд, действий. Например, бинтовка раны на руке, несколько жёстких слов и убеждение в том, что ты сильный.

Канда слушал плавный рассказ Неа и не находил в себе сил перебить.

— Слабое место Аллена в том, что он захотел тебе довериться. И он не просто доверился — он позволил тёплому чувству внутри расти с каждым днём. Возможно, он сам ещё всё до конца не понял, но мне и не нужно, чтобы он понимал. Мне нужна лишь его способность, которая крепнет благодаря крепнувшим чувствам.

— О чём ты говоришь?

— Что ты знаешь о творчестве, Канда?

— При чём здесь это?

— И писатель, и художник лучше всего работают, окрылённые вдохновением. Этим вдохновением может быть что угодно: фильм, песня, прогулка по ночному городу, долгожданное блюдо, — он сделал значительную паузу, после чего посмотрел Канде в глаза. — Любовь, в конце концов.

Канда вздрогнул.

— Не делай вид, что удивлён, — Неа рассмеялся, — ты чувствуешь к нему нечто похожее, я знаю. Но Аллен — изголодавшийся волк, который готов пообедать даже несвежей падалью, чтобы выжить. Но под руку подвернулся ты. Может, ему даже повезло. В какой-то степени.

Не спрашивая разрешения, Неа подтянул к себе кружку с чаем, которую заказывал Лави, сделал глоток и довольно кивнул.

— Жаль, что сейчас у меня совершенно нет времени. Но когда оно будет, — он блаженно размял плечи, — мы непременно встретимся.

Канда опомнился, лишь когда звякнул колокольчик над входом. Шею лизнул холодный воздух. Обернувшись, Канда увидел, как закрылась дверь, но на улице уже никого не было.

***

Под ногами хлюпали лужи.

Ночью было не заметно, как небо затянули тучи, а где-то вдалеке засверкали молнии. Дождь начался неожиданно. К этому времени Канда уже почти подошёл к машине, но, застигнутый врасплох, остановился и запрокинул голову, ловя первые прохладные капли.

Настроение было ни к чёрту. Виски сдавливала боль, глаза резало от желания спать даже несмотря на то, что сон сейчас был бы последним действом, которое хотелось совершить Канде. Теперь, когда он лицом к лицу столкнулся с причиной своей бессонницы, возвращаться в сновидения хотелось ещё меньше. Поверить до конца в происходящее он до сих пор не мог, но в голове вновь и вновь пульсировала мысль: неужели Уолкер живёт с этим постоянно?

Бред, просто бред.

Добравшись до машины, он уже изрядно промок, поэтому поспешил занять тёплое водительское место. Аллен крепко спал, свернувшись калачиком, насколько это было возможно. Ровно секунду будить его не хотелось, и Канда даже заколебался, вспомнив последние слова Неа.

Но сейчас это было не так уж и важно.

— Проснись, — во второй раз потряс его за плечо Канда.

Аллен лениво разлепил веки, предварительно что-то промычав. Наверняка это были ругательства, потому что в этот раз пробуждение далось ему с трудом. Между тем Канда достал из-за пазухи фотографию Неа и едва ли не ткнул её в нос Уолкеру.

— Это твой Четырнадцатый, не так ли?

Услышав знакомое имя, Аллен окончательно проснулся, сначала с сомнением посмотрев на Канду поверх фотографии.

— Давай же, хватит вечно строить из себя ненормального, — не выдержал Канда.

Аллен взял фото и долго внимательно смотрел на него, будто видел человека в первый раз, а потом поднял вопросительный взгляд на Канду.

— Откуда ты?..

— Неважно. Просто ответь.

— Не знаю, где тебе удалось достать эту фотографию, но я её больше видеть не желаю, — отрезал Аллен, но Канда не собирался потакать ему. Достав второе фото, он перешёл к главному.

— Они близнецы — в этом весь подвох? В личном деле на тебя, которое мне дали ещё на работе, Мана значился серийным убийцей, который застрелил собственного брата, а потом и себя.

Лицо Уолкера буквально вытянулось от удивления. В следующее мгновение в его глазах стрельнула ярость, и он воскликнул:

— Неправда!

Канда прервал его резким жестом рукой.

— Тогда в чём правда? Почему ты зовёшь Неа Четырнадцатым? Если это не потому, что он стал четырнадцатой жертвой Маны, то тогда почему?

Аллен явно не собирался выкладывать всю информацию, но выбора по большому счёту у него не было. Канда чувствовал, как он разрывается от желания выскочить на улицу, но видел, что Аллен не из тех, кто поддаётся секундным порывам.

— Мана не был убийцей, — в конце концов выдохнул он, отвернувшись. — Но ему пришлось им стать. Это Неа был тем, кто убивал людей. На моей памяти он много раз звонил Мане, после чего они постоянно спорили. Неа просил Ману о помощи после убийств — ему нужно было заметать следы. Но когда всё достигло критической точки, единственным способом было избавление от Неа, — Аллен в этот момент облизал сухие губы. — Мана сделал то, что должен был сделать. И Неа сам виноват в своей смерти. Он стал четырнадцатой жертвой самого себя. Поэтому я его так называю.

Канда плотно сжал губы, обдумывая услышанное.

Четырнадцатая жертва самого себя?

Маньяк?

Убийца?

Убийца, использующий родного брата как… как что? Как прикрытие?

Это ещё не вся правда.

Слишком просто. Канда понимал, что за сокрытием информации должно скрываться что-то более важное, чем перемена мест слагаемых. То, что Аллен обвинил в убийствах Неа, а не Ману, как заявлено в официальных бумагах, ещё ничего не значило. В конце концов, Аллен провёл много времени на лечении, поэтому события в его голове сильно запутались.

— Мне нужно найти Кросса, — выпалил Аллен, дотягиваясь до сумки на заднем сидении и что-то поспешно ища. — Если он знает, как избавиться от Четырнадцатого, его нужно найти как можно скорее.

— Прекрати, — попытался оборвать его Канда, но лихорадочный страх в серых глазах говорил о том, что Аллен уже ничего не слышал.

— Нужно продержаться…

— Ты хоть знаешь, как найти твоего Кросса?

Аллен замер, поднимая голову. Казалось, вопрос вернул его на землю, заставив вспомнить, где он находился.

— Он оставил мне весточку во Втором Ковчеге, — Уолкер глупо улыбнулся.

Сложилось впечатление, что у него снова снесло крышу. Канда ощущал примерно то же самое, когда впервые столкнулся с ним, но сейчас что-то в безумном выражении лица заставляло внутренне содрогнуться.

— Если Кросс был во Втором Ковчеге, значит, он в городе. Он специально объявился здесь, чтобы я его нашёл. Но искать нужно быстро, иначе ищейки Адама из Первого Ковчега спугнут его.

— Что ты опять несёшь, — пробормотал себе под нос Канда, устало проводя рукой по лбу. — Второй Ковчег? Что это за дрянь?

— Нужно двигаться, Канда, — Аллен сел ровно, неотрывно смотря ему в глаза. — Нужно двигаться, иначе Четырнадцатый получит то, что хочет.

Безумие, отчаяние и паника.

Аллен выглядел настолько перепуганным, что его состояние на мгновение передалось и Канде.

— Так что он, чёрт возьми, хочет?

— Снова стать живым. Ему мало жизни во снах.

— Бред.

— Бред? После всего, что ты увидел, ты считаешь это бредом? Неа был убийцей, Канда. Ненависть, смешанная с желанием, способна на многое.

— Но не на возвращение кого-то к жизни.

— Для этого ему нужен я, — Аллен опустил взгляд, и Канда только теперь заметил блеснувший у него нож. Оказалось слишком поздно — новый порез на левой руке протянулся от локтя и ниже, почти до самого запястья. Несколько капель крови брызнули на брюки и сразу впитались. Цыкнув от собственной невнимательности, Канда быстрым движением достал из бардачка упаковку бумажных салфеток, вынул одну и приложил к порезу, гневно взглянув на Уолкера.

— Хватит так делать — когда-нибудь доиграешься, — процедил он и выскользнул из машины, возвращаясь уже с аптечкой.

Аллен не выглядел виноватым. Он молча позволил во второй раз забинтовать себе руку, следя за каждым движением.

— Я его только что видел, — сказал Канда после пары минут молчания. — Пока ты спал.

Лицо Аллена вытянулось в буквальном смысле.

— Что?.. Где?!

— Неважно, — отрезал он, — но я его видел. Вполне живого и настоящего.

— Плохо, — Аллен высвободил только что забинтованную руку и запустил пальцы в волосы. — Очень плохо… Но как? Я ведь ничего не делал… один трюк с фокусом не могли дать такой эффект. Моя сила не развивалась, у него не должно было получиться…

— Он сказал, что это из-за меня.

Причитания резко прекратились. Аллен свёл брови и отрицательно замотал головой, перемещая ладони к ушам.

— Нет, это не так! — практически заорал он. — Слишком просто, слишком просто. Слишком мало времени, и ты ничего не значишь!

Бросив последние слова, Аллен выскочил из машины на улицу, где дождь уже прекратился, но оставил после себя сырой асфальт и многочисленные лужи.

— Стой! — выкрикнул ему в спину Канда.

Уолкер мчался быстро, отдаляясь с каждой секундой. Грязно выругавшись, Канда подхватил ключи, выскочив следом за Уолкером, нажал на кнопку — автомобиль жалобно пискнул и мигнул фарами — и побежал следом. В свете вечерних фонарей мокрый асфальт ярко блестел, а озёра из луж мешали нормально передвигаться. Приходилось тщательно смотреть, куда поставить ногу в следующий раз, но уже после нескольких брызг Канда плюнул на одежду и перестал искать обходные пути.

Аллен тем временем выбежал на проезжую часть, едва не угодив под резко затормозивший автомобиль. Водитель высунулся в окно и что-то громко заорал, но Уолкер даже не обернулся. Канда успел пересечь улицу до того, как водитель вновь продолжил путь.

Погоня продолжалась недолго — видимо, сказалось то, что Аллен не был привычен к подобным физическим нагрузкам. Он быстро выдохся и сбавил темп, а вскоре и вовсе остановился где-то посреди незнакомой Канде улицы, опершись на одинокое дерево и тяжело дыша. Не теряя времени, Канда быстро настиг его, стараясь не обращать внимания на собственное сбитое дыхание, и пригвоздил спиной к стволу.

Бегло посмотрев на него, Аллен прикрыл глаза, часто дыша через рот.

Канда злился.

Его бесило, что временами Аллен вёл себя почти как нормальный человек, а временами — как полностью умалишённый. В этой ситуации Канда и сам чувствовал себя полным придурком, раз ввязался в неё.

— Значит, слишком просто? — на выдохе произнёс он, гневно уставившись на Аллена — тот от неожиданности снова открыл глаза. — Ничего не значу, да? А он сказал иначе.

Секунда — и Аллен взбрыкнул, попытавшись оторвать от себя прижимавшую его к дереву руку Канды.

— Он всегда много чего болтал, даже при жизни! — дыхание ещё не выровнялось, поэтому Аллен говорил рвано, с перерывами, но громко. — Знаешь, что он сказал мне при первой нашей встрече? Знаешь? Что Мана взял меня под опеку только из-за него, из-за Неа! Я не хотел верить ему, понимаешь? Я видел перед собой лицо Маны — человека, который был для меня абсолютно всем. Я слышал тот же голос, но теперь этот голос говорил мне, что я всего лишь игрушка, купленная для забавы!

— В твоей истории слишком много пробелов, не находишь? — Канда схватил его плечо крепче. — Хочешь сказать, Неа что-то было нужно от тебя до того, как он умер?

— Не тупи, Канда! — взвыл Аллен. — Думаешь, я зря устроил то представление и попросил тебя участвовать в финале? Ты должен был обратить внимание! Должен был!..

— На твоего дурацкого голубя? Обратил. Хочешь сказать, ты его из воздуха слепил? Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому.

Аллен неожиданно перестал брыкаться, а встал спокойно, словно слова Канды как-то подействовали на него.

— Мана как-то сказал мне, что люди не поймут мою особенность, если рассказать о ней. Сказал, что будь у меня просто богатое воображение, было бы проще. Поэтому я показал фокус. Люди смотрят фокусы, и им неважно, какой в них секрет. Но именно этот секрет и нужен был Неа.

Канда нахмурился, пытаясь уловить связующую нить.

— То, что Неа нравилось убивать людей, было лишь частью его… особенности. Я тогда ничего не понимал из того, что рассказывал Мана — он выражался загадками и никогда ничего не пояснял. Но когда Неа пришёл сам, он сказал, что я не один. Что он тоже умеет делать нечто, недоступное другим людям. Это нечто оказалось снами, в которые он умел проникать, стоило ему только посмотреть в глаза человеку.

— Только не говори, что ты умеешь творить подобную хрень.

— Я всего лишь умею оживлять своё воображение.

— Голубь… — догадался Канда.

— И нож, который я приставил к твоему горлу.

— Всего лишь, значит, — Канда не удержался от смешка.

— С живыми существами сложнее. Голубь — только животное, к тому же небольшого размера. Чтобы воссоздать образ человека, требуется очень много сил, — Аллен задумался, но потом добавил: — Которых у меня нет. Но Неа постоянно ищет лазейки.

— Например, когда ты спишь?

Аллен кивнул.

— Или когда я болею. Или нахожусь в обмороке. Но кровь и боль его на некоторое время сдерживают, — он поднял раненую руку. — Если он смог выбраться в реальный мир, пусть и ненадолго, дальше будет только хуже. Не нужно было тебе просить меня открыть дверь.

— Хочешь сказать, это я виноват?

— Неа зацепился за тебя, потому что понял, что ты так просто не уйдёшь! Я не мог позволить ему сломать ещё одну жизнь!

— Прикрываешься благими намерениями? А как по мне, ты просто придурок с недотрахом, возомнивший себя спасителем мира.

Гнев вспыхнул в Аллене не сразу.

— Что он успел тебе наплести?

— Что ты хочешь, чтобы я тебе хорошенько вставил, и это желание подпитывает твои фокусы, которыми и пользуется Неа.

Прозвучала звонкая пощёчина. Канда даже не сразу понял, что щека вспыхнула от удара. Ошеломлённо повернувшись, он получил ещё одну не менее сильную пощёчину, которая теперь отрезвила его.

— Совсем охерел?! — набросился он на Уолкера.

— Не смей больше мне говорить такое!

— Правда задевает?

— Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моём месте, когда к тебе даже и прикоснуться некому, — тихо сказал Аллен, закончив диалог, и медленно побрёл дальше по улице.

Комментарий к Глава 14. Триггер

Уважаемые читатели, в последнее время я совсем перестала отвечать на отзывы, но с этой главы постараюсь исправиться.

========== Глава 15. Лави ==========

Нет ничего ужаснее, чем находиться рядом с человеком, которому стыдно смотреть в глаза. Аллен не хотел признавать этого, но он стыдился даже сказать Канде хоть слово после случившегося разговора. Он чувствовал себя проигравшим, полностью раздавленным. Ему столько времени удавалось держать Неа под замком, но буквально за пару недель всё разрушилось.

Аллену не нужно было сдерживать свою силу и игнорировать её. Хватило одного простого толчка, чтобы он почувствовал, что что-то не так. Последние годы все его мысли крутились только вокруг одной мысли: сдержать Неа. Однако бывали времена, когда он чувствовал себя слишком одиноким. Стены начинали давить, в груди рождался неприятный комок эмоций, от которых тянуло разрыдаться.

Изначально Канда Аллену не понравился. Но кого это волновало? После нескольких прикосновений Аллен всё чаще ловил себя на мысли, что ему хочется повторения. Он помнил прикосновение, когда Канда обрабатывал порез, помнил, как сам взял его за руку во сне, а потом и наяву.

Он боялся.

Но страх побеждало другое желание — желание выбраться из клубка одиночества.

Неа был прав.

И Канда тоже — Аллен просто хотел убедить себя, что в его самопожертвовании был великий смысл. На деле же он попросту пытался придать смысл своей бессмысленной жизни.

Рука продолжала болеть. Это хорошо, ведь в ближайшем сне Неа не будет, и Аллен сможет хоть немного отдохнуть. Гораздо сильнее ныло плечо, которое пострадало от хватки Канды. Аллен пытался не подавать вида и избежать лишних вопросов.

Ночевать ему было негде — пришлось вернуться в машину, где ждало разложенное сидение.

— Ты можешь тоже поспать, — сказал Аллен, старательно пряча глаза. — Когда моё тело испытывает физическую боль, это на некоторое время блокирует Четырнадцатого.

— То есть мне не придётся таскаться по грязным подъездам где-то на просторах твоей головы? — с некоторой издёвкой спросил Канда.

Аллен ощутил обиду, но не придал ей значения. Когда-то его самого тошнило от снов, в которых приходилось оказываться почти каждую ночь.

— Спокойной ночи, — он натянул рукава свитера так, чтобы спрятать пальцы, и отвернулся, сразу замерев.

Канда в ответ уже ничего не сказал.

***

Сон оказался не таким уж и пустым. Несмотря на то, что Уолкер говорил о временной блокировке своего паразита, Канда просыпался несколько раз, с трудом понимая, где реальность, а где — нет. Это напоминало состояние прошлой недели, когда его будил голос Неа. Сейчас же никакого голоса он не слышал, только тишину и какие-то отдельные неразборчивые звуки. То же самое случилось и с самим сном. Вместо единой связной истории, какие порой приходят ночами, в моменты пробуждения Канда вспоминал лишь блёклые обрывки, покрытые белой пеленой, больше похожие на кусочки разорванной фотографии.

В последний раз он проснулся от головной боли и утреннего света, заставившего открыть глаза. Канда некоторое время смотрел в низкий потолок, осознавая, как затекло тело и пересохло во рту. Вчерашний вечер вспоминать не хотелось, да и не было надобности. Он слышал, как рядом продолжал сопеть Уолкер, и из-за этого голова болела ещё сильнее.

Переборов себя, Канда медленно сел, разминая пальцы на руках, и…

Застыл от увиденной картины за окном.

Улица превратилась в покрытую туманом пустошь. Он даже засомневался, что проснулся — то же самое было в том сне, только с неба не сыпался пепел. Очертания деревьев и домов терялись уже в нескольких метрах впереди, и Канда открыл дверцу, ступив на твёрдую поверхность, но не решаясь отойти дальше.

Место напоминало мёртвый городок из какого-нибудь фильма ужасов. Небо было затянуто тучами, по проезжей части лениво ползли автомобили, которых тормозили светофоры. Всё выглядело так, словно никто и не замечал непривычно сгустившегося тумана.

Сев обратно, Канда попытался растолкать мирно спящего Уолкера. Тот очнулся практически сразу, захлопал глазами и резко выпрямился, будто ему только что приказали бежать из горящего дома.

— Я ведь не свихнулся или мне действительно пора проверять зрение?

Повторять дважды не пришлось. Аллен молча вылез из машины, оглядываясь вокруг с едкой настороженностью.

— Это Неа. Его рук дело, — он зябко обхватил плечи.

— Но ведь ты уже проснулся.

— Проснулся, но и он не спит, — Аллен нахмурился. — Я его чувствую.

— Разве ему нужно играться с туманом? У него вроде бы другая цель.

— Да, но это не мешает ему пользоваться моими силами, чтобы ослабить меня и прощупать почву.

Он замолчал, когда из-за плеча вылетела чёрная бабочка. Покружив около Уолкера, она описала дугу, хлопнула крыльями и направилась куда-то в сторону.

— Это тоже из-за тебя? — Канда припоминал, что в последний раз видел бабочку, когда обнаружил Аллена без сознания на ступеньках в подъезде. Тогда ему показалась глупой мысль о том, что она вела его за собой, но, как оказалось, предчувствие не обмануло.

— Бабочки одни из наиболее простых живых существ, которых можно создать. Поначалу я не знал, но потом мне сообщили, и я понял: это и есть Четырнадцатый. Пусть в таком образе, но он может выбираться в реальность почти незамеченным.

— Но ведь ты сейчас не спишь, чтобы тобой вот так легко пользовались, — с раздражением прошипел Канда, гневно уставившись на Аллена.

— Ну, прости, это ведь из-за того, что я хочу, чтобы ты мне вставил, забыл? — огрызнулся он.

Бабочка тем временем вернулась и села на капот, складывая и расправляя резные крылья. Канде впервые удалось рассмотреть её на свету, при близком расстоянии. Достаточно крупная и яркая (как бы не смешно это звучало при чёрной расцветке), чтобы её можно было заметить практически везде. Уолкер сказал, что она и есть Четырнадцатый? Что ж, раз ему неоткуда черпать такое количество сил, чтобы воссоздать себе человеческий образ, он использует более лёгкий вариант. Канде не понравилось, что такой смешной способ позволяет убийце свободно разгуливать на свободе.

Разве что он делает это специально.

Не просто так, разве нет?

— Лави… — его пробил холодный пот.

— Лави? — переспросил Аллен, уставившись на Канду широко распахнутыми глазами.

— Когда объявилась эта тварь, я был не один! — объяснил Канда, поспешно возвращаясь в машину и поворачивая ключ в замке зажигания. — Садись!

Аллен быстро сел на место, на ходу вернув спинку кресла в вертикальное положение. Туман постепенно рассеивался, позволяя увидеть что-то дальше своего носа, но поначалу ехать пришлось очень осторожно. Бросая редкие взгляды в сторону Уолкера, Канда успел отметить бледное лицо и выступивший на лбу пот. Аллен дышал с трудом, хоть и пытался это скрыть.

Оживление воображения казалось ещё большим бредом, чем возможность находиться в одном и том же сне. Или же жить во сне, как удалось сделать Неа. Канда старался сосредоточиться на дороге и не думать о том, что в последнее время каждое пробуждение сопровождалось какой-нибудь невиданной хренью. Голова начинала болеть с самого утра, а день выматывал так, что хотелось закрыть глаза и никогда больше не просыпаться.

Ещё вчера Аллен выглядел куда лучше. За время дороги Канде показалось, что он стал ещё бледнее, если не серее. Он периодически поправлял волосы и шумно сглатывал, и в конце концов полностью откинулся на спинку сидения, запрокинув назад голову.

— У тебя кровь из носа идёт.

Последний светофор перед поворотом к дому.

Аллен вяло кивнул и дотронулся пальцем до места над губой и тут же поморщился, увидев капли крови.

— Достань салфетки, — посоветовал Канда.

Аллен почти вслепую дотянулся до бардачка и извлёк из уже начатой упаковки салфетку.

— Так оно действительно настолько тебя выматывает?

class="book">— Я никогда не использовал дар для чего-то масштабного. Все мои фокусы, как называл их Мана, ограничивались предметами небольшого размера. На них не нужно тратить много энергии, поэтому я раньше даже не предполагал, что эффект может настолько сильно сказаться на мне.

— Придурок, — заворчал Канда, — чем твой дар отличается от способности человека к бегу? Если ты пробежишь несколько километров, то тоже будешь чувствовать себя подобно выжатому лимону.

— Спасибо за сравнение, — отсалютовал ему Уолкер. — Так здесь живёт Лави?

— Здесь живу я.

Ничего пояснять Канда не стал. Он дождался, когда Аллен выберется из машины, оставшись рядом на тот случай, если тому вздумается упасть в обморок. Кровь перестала идти, но Аллен всё ещё держал около носа пропитавшуюся салфетку. С лица ушла пугающая серость, но вряд ли ему стало намного лучше.

В квартире царила тишина. Свет в кухонной зоне не был погашен, и Канде сразу показалось это странным. Обычно, когда Лави был здесь, то проводил время в гостиной с включённым телевизором, который орал так, что порой уши закладывало. Встретившее их молчание Канде совершенно не понравилось.

Сердце в груди билось сильно, оглушая.

Прислонившись спиной к стене, он сделал несколько глубоких вдохов, почему-то ожидая самого худшего.

— Канда, — Аллен взял его за рукав, слегка потянув вниз.

— Что?

— Тебе сегодня что-нибудь снилось?

— Только всякие обрывки.

— Мне тоже, — он повёл плечом. — Неа не было во сне, но не потому что у меня есть свежее ранение. Когда Неа удаётся вывести из игры, сон всё равно остаётся. Такое обычно не случается, а значит… он куда-то уходил.

— Уходил? То есть он теперь может спокойно где-то прогуливаться и чёрт знает что творить? Если уж взялся держать его на цепи, то держи лучше.

— Я не виноват! — вспылил Аллен.

Канда посмотрел на него сверху, отметив, что Уолкер не похож на того самого спасителя мира, коим он его обозвал, и высвободился из цепких пальцев.

— Конечно. Я виноват, — припомнив слова Неа, осадил его Канда и двинулся дальше по коридору.

Гостиная пустовала.

На журнальном столике стояла миска с недоеденным попкорном.

После встречи в кафе Канда едва ли не в приказном тоне отправил Лави обратно, заверив, что с остальным разберётся сам. Таскать за собой и без того мало что понимающего друга было безумием, особенно после того, как объявился Неа.

— Ты что, в какой-то любовный треугольник ввязался? — пробубнил недовольно Лави, задумчиво почёсывая затылок перед тем, как Канда в пятый раз бросил ему «Вали уже отсюда». — Этот тип — парень Уолкера? Уж больно много он про него болтал.

— Нет, — Канду отчего-то подобная идея взбесила ещё больше.

— Или брат? — продолжал размышлять вслух Лави. — Уолкер запал на тебя? Бедный мальчик, ну точно крыша съехала…

— Лави, — указал Канда в сторону, — вали уже отсюда.

— Понятно, твои проблемы меня не касаются. Ну хоть бы спасибо сказал за Дэйсю.

— Спасибо, — еле слышно пробормотал он и с облегчением выдохнул, когда друг засеменил по улице прочь, ругаясь на начинающийся дождь.

Аллен шёл за ним по пятам. Несмотря на то, что рукав Канда высвободил, Аллен вцепился в карман пальто и не собирался отпускать. Ладно, чёрт с ним. Пусть продолжает вести себя подобно маленькой напуганной девочке. Удивительно, что человек, живущий бок о бок с живым монстром, настолько испугался чужой квартиры — вряд ли он боялся встретиться с Неа, ведь Уолкер лучше всего чувствует, где на данный момент тот находился.

Дверь в комнату, где раньше ночевала Линали, а теперь Лави, была приоткрыта. После того, как Канда переступил порог, мир вокруг перестал существовать.

***

Он смутно помнил следующие несколько часов. В первое мгновение, когда перед ним предстала картина с распростёртым на кровати телом Лави, в ушах появился оглушающий звон. Канда застыл, не шевелясь, и только смотрел на алые разводы на согнутых пальцах.

Лица он не видел — только затылок, на котором рыжие волосы пропитались кровью. Аллен что-то говорил, даже кричал, но его голос был похож на запись плохого качества.

Он толкнул его в плечо — спине сразу стало жёстко (что это? Стена?) — обхватил лицо руками и опустил голову так, чтобы посмотреть в глаза. Канда смотрел на него, но ничего не видел. Кажется, Аллен выглядел взволнованным, даже испуганным. Это его разозлило, и Канда, схватив Аллена за грудки, припечатал того к противоположной стене. Он не помнил, что именно тогда кричал, но Уолкеру не удавалось вставить ни слова. Продолжалось это до тех пор, пока воздух в лёгких не кончился. Срочно потребовалось сделать вдох.

Успокоиться.

Вдохнуть.

Он боялся.

Чёрт…

Последовала чреда из нескольких ударов кулаком по стене в опасной близости от лица Аллена.

Как же он ненавидел это чувство — страх. Страх ассоциировался у Канды только с Алмой. Когда-то он провёл в таком состоянии несколько дней, пока Алма лежал в больнице в коме.

Помотав головой, Канда с трудом выдержал испуганный взгляд Аллена, сцепив зубы.

Ваш друг Алма находится в коме. Мы не можем сказать, придёт ли он в себя…

Как он ненавидел его серые глаза. Кажется, тогда Канда приказал Аллену заткнуться, хотя тот молчал уже несколько минут и терпеливо ждал, когда неожиданный всплеск ярости затихнет.

— Канда, твоя рука… — осмелился заметить Уолкер.

— Заткнись, — прошипел Канда, кладя кровоточащую руку на глаза Аллена, лишь бы не видеть его волнения. — Заткнись…

Алма очнулся спустя две недели. Эти две недели прошли для Канды словно в тумане. День сменялся ночью, а ночь — днём. Первый шок, испытанный после новостей о состоянии Алмы, постепенно прошёл, услужливо уступив место апатии и сонливости. Поначалу было страшно. Вина, опустившаяся на плечи тяжёлым грузом, давила сильнее с каждым днём. То, что Алма хоть и принадлежал миру живых, не способствовало успокоению. Канде казалось, что он убил его, а затянувшиеся новости о смерти всего лишь расплата за содеянное.

Он не придёт в себя…

Он не придёт.

Он уже мёртв, не так ли?

Но Алма очнулся.

Когда Канда услышал эту новость, то без промедлений бросился в больницу, но по приезде его ждало разочарование. Алма больше не был тем, кого он знал. Равнодушное лицо, пустой, ничего не выражающий взгляд. Даже когда он смотрел в его глаза, Алма ничего не видел.

Он не реагирует на внешние раздражители. Его тело живо, но душа…

Канда взорвался.

Какая, к чёрту, душа?! Что за чушь несут эти врачи!

Алма больше не был Алмой. Он не был жив, вопреки словам врачей. Он умер в тот день, когда Канда увидел его изменившийся взгляд.

И он оставался мёртв до сих пор.

***

Лави увезли в машине скорой помощи.

Канда слышал звонок в дверь, слышал, как несколько людей пересекли гостиную, слышал негромкие разговоры. Он сидел в своей комнате со стаканом холодной воды и лежащей на тумбочке таблеткой, которую Уолкер отрыл в аптечке. Когда-то этой аптечкой занималась Линали, наполнив её самым необходимым, хоть Канда никогда не понимал, зачем дома иметь что-то кроме бинта, йода и аспирина.

Голова после всплеска адреналина была свинцовой, а глаза закрывались. Неумолимо тянуло в сон.

Канда очнулся, когда тихонько скрипнула дверь в его комнату, а кровать рядом прогнулась. Руку тут же сжали прохладные пальцы.

— Ты себе всю кожу содрал. Давай обработаю, — сказал Уолкер, и Канда почувствовал, как тот потянулся ко второй руке.

— Не надо, — он открыл глаза, как раз когда Аллен навис над ним и оказался застигнутым врасплох. — Пройдёт.

Весь удар на себя принял Аллен. Он вызвал врачей, он убедился в том, что Лави ещё жив, и он же почти силой вытолкал Канду из комнаты. Перед тем, как оказаться за порогом, Канда увидел наскоро нарисованную чёрным фломастером на стене бабочку. Сомнений не оставалось — это всё дело рук Неа.

В какой-то момент Канде захотелось обвинить во всём Уолкера. В конце концов, если бы они не встретились, то…

Однако эмоции иссякли слишком быстро. Увидев Лави без сознания, Канда ощутил вспышку ярости. Давно оставшаяся в прошлом история с Алмой словно повторилась снова, и страх, который лишает рассудка, загнал его в угол снова.

Канда ненавидел чувствовать себя слабым.

И не мог позволить Уолкеру заботиться о себе.

— У твоего друга лёгкое сотрясение, — пояснил Аллен. — Неа, скорее всего, не хватило сил, чтобы довести дело до конца.

— Если прикончить тебя, он тоже сдохнет следом? — задал риторический вопрос Канда настолько язвительным голосом, что на лице Аллена отразилось полнейшее недоумение.

— Винишь во всём меня? — догадался он, выпрямившись. — Так попробуй, и проверишь.

Будь это простыми словами, брошенными на ветер, Канда не удержался бы и разбил пустой стакан о глупую светловолосую голову. Однако в глазах Аллена плескалась не уверенность, а искреннее желание покорно выполнить предложение. Он даже закрыл глаза, не двинувшись с места, когда Канда бросил многозначительный взгляд на стакан.

— Ты идиот, — решил напомнить ему Канда.

Аллен лишь робко улыбнулся.

— Я в курсе.

Он сидел, спустив одну ногу на пол, а вторую подогнув под себя так, что колено касалось бедра Канды. Рука всё ещё сжимала его ладонь, и Канда неосознанно сжимал её в ответ.

Насколько же сильно он чувствует сжигающее его желание?

— Когда к тебе в последний раз кто-то прикасался? — вопрос слетел с языка так быстро, что Канда не успел задуматься о надобности озвучивать его.

Серые глаза медленно открылись, светясь вопросом.

— Давно, — не смутившись, сказал Аллен.

— Кто?

— Один человек… который потом помог мне вернуться в реальный мир после нескольких лет борьбы с Неа.

— Так ты умудрялся трахаться даже в психлечебнице?

— Мы не трахались, — возразил он, но всё же добавил. — Разве что пару раз. И не в больнице.

Канда с любопытством вздёрнул бровь, внимательнее смотря на него. Уолкер был не из стеснительных. По крайней мере, не увиливал от прямых вопросов и даже давал на них ответы. Пару недель назад всё, что мог сказать о нём Канда, умещалось на нескольких напечатанных страницах, приправленных собственным мнением из одного слова: псих. Однако несмотря на несколько тяжёлых лет жизни, Аллен не шарахался от людей на улице, а умело приспособился с ними контактировать, даже невзирая на опасность в лице Неа. Кроме того, пусть при первом упоминании его несколько выбил из колеи факт озвучивания его собственных желаний, сейчас Аллен смотрел Канде в глаза без стеснения и держал его руку.

— Скучать тебе не приходилось.

— Я не так много времени находился в сознании, чтобы успевать скучать.

— Зато успевал…

— Эй, — прервал его Аллен, — пусть у меня в голове и сидит душа убийцы, но я был подростком со свойственными желаниями. Если считаешь меня извращенцем, который откликнулся на оказываемые знаки внимания и позволил единственному заинтересованному человеку сделать мне приятно, то считай.

Обида не прозвучала в его голосе, но Канда заметил, что Уолкер был готов к подобному исходу.

— Мужчина?

— Он был старше, — предугадав следующий вопрос, сказал Аллен, — но я не жалею.

— И потом всё закончилось?

— Потом он помог мне спрятаться в городе. Квартира — его рук дело.

Аллен хотел обычной жизни, внезапно понял Канда. Хотел попытаться жить, как все другие люди: в маленькой квартирке, с обычным холодильником, телевизором в комнате и вечно ворчащими соседями.

Он хотел просто жить, пусть и продолжать бороться с Неа.

Он хотел…

Выглядеть обычным.

Канда высвободил руку, перехватывая инициативу. Под рукавом левой руки прятались шрамы, один из которых был свежим. Он потянул вверх ткань пиджака, который Аллен почему-то до сих пор не снял. Тот вздрогнул, словно его ударили, и отстранился.

— В чём дело? Ты ведь хочешь.

— Да, но… — Аллен заёрзал.

— Шрамы теперь часть тебя. Привыкни к ним.

— Я помню, как ты смотрел на мою руку в первый раз. Тебе было противно.

Спорить не пришлось — это было правдой, и Аллен всё прекрасно понимал. Нервно кашлянув, он посмотрел на вторую в комнате дверь.

— Это ванная?

Канда кивнул.

— Можно?

Господи, конечно, можно.

========== Глава 16. Малыш ==========

Аллен видел Тики Микка несколько раз, когда более-менее мог осознавать, кто он и где находится. В такие моменты ему казалось, что он просто очнулся после долгого сна, но, как ни странно, вылезать из тёплой постели совершенно не хотелось.

В одно из таких пробуждений дверь в палату отворилась, и вошёл тот самый молодой мужчина с кучерявыми тёмными волосами, чем-то одновременно напоминая и Ману, и Неа. Заметив, что Аллен находился в сознании и смотрел на него, мужчина приятно улыбнулся и поставил на маленький столик поднос с кружкой и тарелкой, от которой вкусно пахло.

— Надо же, ты смотришь на меня осознанно. Неужели не придётся кормить тебя как какую-то куклу.

Аллен подтянулся к изголовью кровати на локтях, заглядывая в тарелку. Картофельное пюре и, кажется, свиная отбивная.

— Вижу, аппетитом ты не обделён, — он пододвинул стул к кровати и сел.

— Я вас видел несколько раз, — смутно припомнил Аллен. — Вы врач?

— О, нет, малыш, всего лишь обслуживающий персонал. Меня зовут Тики.

Аллен отчего-то смутился, когда к нему обратились не иначе как «малыш». Было в этом что-то слишком… интимное? Может быть. Или у него просто разыгралась фантазия.

Тики поднял тарелку и осторожно передал Аллену, проследив, чтобы её содержимое не оказалось на одеяле. Руки слушались плохо, поэтому пришлось некоторое время побороться с вилкой, а уже после того, как пальцы окрепли, пытаться отправить еду себе в рот.

— Вкусно! — восхитился Аллен после первого же кусочка.

— Я передам повару твой восторг.

Прикончив обед (или ужин?) за какие-то несколько минут, Аллен поставил тарелку обратно на поднос и, поправив подушку, принял полулежащее положение, довольно поглаживая себя по животу.

— Спасибо, — поблагодарил он Тики и задержал взгляд на его волосах.

— У меня что-то не так с причёской? — шутливо поинтересовался тот.

— Нет, просто… да не важно, — отмахнулся Аллен. — Почему мне позволили прийти в сознание? Я думал, эффект от сыворотки проявится не так скоро.

— Боюсь, ты сейчас не можешь адекватно воспринимать понятие времени. Знаешь, сколько прошло с тех пор, как ты к нам поступил?

— Пару недель? — предположил Аллен.

— Три года.

Услышанная цифра заставила его резко сесть на постели, откинув одеяло.

— То есть я три года провалялся на этой кровати?!

— Почему же, — Тики усмехнулся, — если бы ты только и делал, что лежал, твои мышцы давно бы атрофировались. То, что ты практически ничего не помнишь из-за действия сыворотки, ещё не значит, что ты не приходил в себя. Мы устраивали тебе прогулки, ты ходил в душ, даже смотрел телевизор. Правда, похоже это было больше на механические действия, так как ты не реагировал на то, что тебе говорили. А вот теперь я впервые за долгое время вижу осознанный взгляд.

Аллен недоверчиво уставился на свои руки, будто видел их в первый раз. Значит, три года… три года назад он в последний раз мыслил так же ясно, как сейчас. Так вот почему пальцы так сложно согнуть, а рука дрожит всякий раз, когда хочется её напрячь.

— А с ним что… что с Четырнадцатым?

— Он спит, малыш.

— От него так и не удалось избавиться?

— Пока это невозможно. Прости.

Сердце вдруг защемило.

— Тогда почему я очнулся именно сейчас? — Аллен перевёл испытывающий взгляд на Тики.

— Потому что пора переходить к следующей стадии.

***

Когда Аллен впервые оказался на цирковой арене, то испытал ни с чем не сравнимый щенячий восторг. Хотелось скулить от чувства переполняющей радости. Сердце колотилось так быстро, что, казалось, должно выскочить из груди.

Это не шло ни в какое сравнение с выступлением на улице. Слепящий свет прожекторов, сливающиеся тёмные лица людей и несколько рядов зрительских мест.

Благодаря вакцине он чувствовал себя окрылённым. Во время выступления Аллен даже не вспоминал, что Неа до сих пор в нём, что он никуда не ушёл и не исчез. Однако пользоваться своим даром Аллен не смел — любое его проявление могло разбудить Неа, на усыпление которого потребовались целых три года.

Представления в основном были вечерними. Утром артисты репетировали номера, днём выдавалось около двух-трёх часов свободного времени. Иногда проводились рекламные акции, в которых тоже были задействованы артисты: ставились небольшие палатки ярких цветов, в которых продавались различные сладости, всевозможные игрушки, маски, цветные парики, ободки с рожками, а также билеты на представления. Всё это способствовало дополнительному заработку и весёлому времяпрепровождению.

Аллен же вообще очень полюбил такое, казалось бы, неказистое занятие. Ему приходилось постоянно улыбаться и заново учиться налаживать контакт с незнакомыми людьми. Смотреть им в глаза до сих пор было боязно. Постоянно не покидало ощущение того, что Четырнадцатый вот-вот очнётся, и все усилия Аллена канут в небытие.

— Ты боишься? Не бойся, — однажды перед представлением шепнул Тики Аллену. — Зрители не кусаются.

В тот момент столь незначительная фраза придала ему уверенности, а в конце, как только раздались аплодисменты, Аллен впервые посмотрел на замершего в тени кулис Тики. Он никогда не смотрел ему в глаза дольше пары секунд.

Рассмотреть в них плескавшийся огонь желания было подобно открывающемуся занавесу.

***

— Просыпайся, мы на месте.

Скорость означала многое. Особенно сейчас, когда времени совершенно не осталось. Аллену удалось задремать в машине, пока они ехали по скоростной трассе, огибающей городок по периметру.

Когда Аллен огляделся, то обнаружил виднеющийся неподалёку лес. Высокие макушки деревьев тянулись ввысь, рисуя собой на небе ломаную линию. Если не считать свиста ветра, вокруг было тихо. Однако эта тишина не шла ни в какое сравнение с той, что окружала Аллена в квартире. Мёртвые стены домов везде одинаковые, они превращают тишину в нелепое молчание, постепенно сводя с ума. Здесь же всё было иначе. Аллен не чувствовал себя запертым вместе с Неа — мир вокруг продолжал жить несмотря ни на что.

По трассе изредка проезжали машины. Канда припарковался около старого отеля, заброшенного несколько лет назад. Покосившаяся надпись до сих пор приглашала проезжих остановиться здесь и снять номер на пару ночей, насладившись природой вокруг.

Снаружи двухэтажное здание выглядело вполне прилично, если не считать пары разбитых окон на первом этаже. Входная дверь была распахнута настежь, а верхние петли — расшатаны, поэтому тёмный прямоугольник молчаливо приглашал их зайти.

— Здесь бы фильмы ужасов снимать, — заметил Канда, стоя около машины.

— Лет через десять, когда хулиганы разобьют все окна и изрисуют стены граффити, кто-нибудь непременно это сделает.

После того, как Мариан Кросс исчез, Аллен ничего о нём не слышал. Рецепт изобретённой им сыворотки знал только сам Кросс, поэтому перед исчезновением он уничтожил оставшуюся партию. Когда Адам узнал об этом, он был в бешенстве. Аллен помнил панику в его глазах и страх. Сыворотка, которая стёрла три года из памяти Аллена ради того, чтобы усмирить Четырнадцатого, теперь была уничтожена.

Сотрудникам Первого Ковчега пришлось в кратчайшие сроки создать новую сыворотку, однако её эффект уже был не таким сильным. Аллен сразу заметил изменения: вернулись сонливость и постоянная усталость, понизилась трудоспособность. На тот момент он уже работал во Втором Ковчеге под предводительством Тики, и замена сыворотки, которую ему приходилось принимать изредка для профилактики, стала катастрофой.

Аллен понял это не сразу.

Спустя несколько месяцев после замены сыворотки один из артистов Второго Ковчега буквально сошёл с ума, твердя о том, что голос в голове приказывает ему не приближаться к Аллену. Это был юноша немногим старше него самого — его звали Лукас, он работал с дрессированными собаками и каким-то образом понимал их. В буквальном смысле — Тики говорил, что он умеет разговаривать с животными. Они с Алленом не были близки, разве что перекидывались словами приветствия каждый день, но Четырнадцатый всё равно выбрал его, возможно, как наиболее доступную и слабую жертву.

Одно из представлений прошло без номера с собаками. В тот день Лукас разбил себе голову о зеркало в гримёрке, а потом осколком перерезал себе шею.

Именно тогда Аллен догадался, что новая сыворотка не даёт должного эффекта. Да, она позволяет жить почти обычной жизнью, но вовсе не продолжает подавлять Четырнадцатого, а просто блокирует его связь с Алленом. Пусть он и не чувствовал этого, но Четырнадцатый пробудился, начав искать путь к освобождению.

Первый Ковчег зашевелился. Тики предупредил, что слухи дошли до Адама, а значит, он не оставит Аллена в покое. Исчезновение Мариана разрушило всё, превратив Аллена в опасность. Продолжать находиться среди людей было нельзя. Решение далось тяжело: Аллен уже привык к цирку, к выступлениям и почти смог забыться в круговороте репетиций. Тики буквально выгнал его из Ковчега, говоря, что это для его же блага. Аллен был благодарен за предоставленную квартиру, но всё равно чувствовал предательство со стороны самого близкого для него на тот момент человека. Тики прикрывал его, но разрыв связи оказался слишком болезненным.

И вот теперь Аллен стоял около заброшенного отеля, адрес которого был нацарапан на клочке бумаги, который он обнаружил приклеенным с обратной стороны к сидению в цирке.

— Ты правда считаешь, что кто-то будет сидеть здесь и ждать, пока ты не явишься? — Канда шёл сзади, пока Аллен осторожно ступал на скрипучие ступеньки.

— Нет, — Аллен понимал, что вряд ли сможет увидеться с Кроссом лицом к лицу, поэтому не стал принимать его сыворотку, однако взял её с собой на всякий случай, — но здесь точно что-то есть.

— Например, ловушка.

— Если сомневаешься, можешь подождать меня в машине.

Внутри всё было разрушено. Дети из города считали это место тем, где можно безнаказанно бить стёкла, уничтожать оставшуюся мебель — в общем и целом выпускать пар. Под ногами то и дело хрустели осколки, и Аллен прислушивался к любому шороху: нужно быть готовым в любой момент пуститься наутёк. Затея действительно была опасной, но Кросс не стал бы просто так возвращаться в город. Если здесь есть что-то, что могло помочь, Аллен был готов рискнуть.

Поначалу ему понравилась мысль о том, что часть последней партии сыворотки, изготовленной Кроссом, могла остаться у него. Аллен представил, как вернулся бы во Второй Ковчег и продолжил там работу. Но если Кросс не вернулся, значит, не планирует возобновлять и производство сыворотки. Возможное будущее тут же разбилось вдребезги.

Мариан Кросс оставался тем человеком, который мог что-то знать. Тики говорил, что после случившегося с Лукасом Аллену нельзя попадаться на глаза Адаму. Причину он так и не назвал, но одно было ясно: продолжать свободно разгуливать с бодрствующим Четырнадцатым он Аллену не позволит.

На втором этаже деревянный пол кое-где прогнил и провалился — идти пришлось вдвойне осторожнее. Аллен открывал номер за номером, но каждый раз выходил в коридор с пустыми руками. В самом дальнем номере же обнаружилось кое-что ценное — мобильный телефон. В центре комнаты находился стол, который явно должен был привлечь к себе внимание. Аллен тщательно проверил всё рядом, прежде чем взять телефон в руки.

— Одноразовый, — сказал Канда, подойдя сзади.

— Откуда ты знаешь?

— Раньше часто общался с гением в технологиях.

В контактах был сохранён один-единственный номер без имени. После пары гудков вызов был принят. Аллен вслушивался в тишину на том конце, чувствуя, как потеют от волнения ладони.

— Мариан?

Канда внимательно смотрел на него, скрестив на груди руки. Аллен подавил желание подойти к нему и взять за руку.

— Раз ты сумел добраться до телефона, значит, всё ещё способен трезво соображать, — ответил низкий мужской голос.

Аллен никогда не видел Кросса вживую. Он только мог ненавидеть этого человека за три исчезнувших года и благодарить за подаренную возможность жить как нормальный человек. Сейчас Аллен ненавидел только себя — за слабость и зависимость от него.

— Я думал, вы придёте сами.

Раздался грубый смех.

— Похоже, в способности соображать я ошибся.

— Но вы ведь оставили ампулу с сывороткой!..

— Я оставил её не для того, чтобы ты ею воспользовался перед встречей со мной, — перебил Мариан. — Я не идиот, чтобы рисковать собственной жизнью, когда проблему можно решить телефоном.

От горечи досады Аллен закусил губу — его считали просто мусором, о который можно было вытереть ноги.

— И для чего все эти сложности? Чтобы подразнить меня возможностью вернуться к прежней жизни?

— Не смеши меня. Неужели тебе так хочется вернуться в Ковчег? Я, конечно, слышал про твою привязанность к Микку, но…

— Мои отношения с Тики вас не касаются, — рявкнул Аллен.

— Как скажешь. Мне действительно должно быть всё равно на пацана, за которым Адам, по слухам, охотится до сих пор.

— Вы ведь сбежали из Ковчега. Почему?

— Кому, как не тебе, понимать весь ужас возведённых вокруг рамок. Жить и хранить секрет, который никому нельзя рассказывать, быть привязанным к одному месту… такое не для меня. Адам помешался на тебе. Это стало пиком.

— Из-за вашего побега Четырнадцатый убил человека!

— Это не мои проблемы. Я был всего лишь тем, кто выполнял свою работу, а всё остальное меня не касалось. Когда работа становится опасной, нужно с ней расстаться.

— Тогда зачем вы искали со мной встречи?

— Пока ты жив, Адам не успокоится. Не будет покоя и мне — вечно прятаться слишком сложно.

— Так что мне сделать? Проблема не во мне…

— Именно в тебе. Подробностей я не знаю, можешь не спрашивать — меня не касалось то, почему Адам так тщательно следил за тобой.

— Его устраивало, пока я принимал вашу сыворотку. Потом всё пошло наперекосяк. Вы ведь наверняка знаете, что сыворотку пришлось заменить? Благодаря ей я не чувствовал Четырнадцатого, но он пробудился. И сейчас у меня практически не осталось времени — если ничего не сделать, он сможет возродиться.

Мариан некоторое время молчал.

— Знаешь, — сказал он после паузы, — это слишком запутанно. Моё дело заключалось в том, чтобы разбираться в химии и мешать ингредиенты в нужных пропорциях. То, что творится с тобой, необычно. Это случай на миллион — здесь нет прописанных правил и советов к действию. Однако, — Мариан снова замолчал, — думаю, у тебя есть только два выхода.

— Каких?

— Умереть самому или же убить Четырнадцатого.

— Но он и так уже мёртв.

— Только не в твоих снах.

Аллен схватился за край стола. Временами у него проскальзывала догадка о подобном, но он никогда не знал, как нужно действовать. Сны стали территорией Неа, где он был сильнее, чем сам Аллен. Там всё подчинялось ему — оставалось только прятаться, потому что он знал: даже во снах есть закономерности. Неа видел его глазами наяву, а Аллен чувствовал его мысли во снах. Жажда убийства. Вот почему он предпочитал прятаться, избегать Неа. Он попросту не представлял, как может повлиять на крепнувшего бога, создавшего себе собственную реальность в его голове.

— Душа после смерти не может существовать просто так. Да, Четырнадцатый воспользовался тобой как сосудом, но временным. Корабль не может отправиться в плавание без якоря — это даёт ему возможность остановиться.

— Хотите сказать, что что-то должно помогать Четырнадцатому?

— Что-то вещественное. Например, то, что было с ним рядом в момент смерти.

От растерянности Аллен поначалу не мог вымолвить и слова.

— В той квартире давно всё вычистили и продали! Даже если что-то и было, теперь это невозможно узнать!

— Какой же ты идиот! — гаркнул Кросс. — Неужели никогда не пробовал отыскать подсказку во снах?

Аллен застыл с открытым ртом.

Там, во снах, реальность для Неа застыла неподвижной картиной. Каждый раз, когда Аллен проваливался в сон, он попадал в одно и то же место — ничего не менялось. Во время жизни в Ковчеге сны не беспокоили его благодаря сыворотке, но когда пришлось прятаться в квартире, единственное, что волновало Аллена, было выживание, а не исследование местности, когда Неа постоянно находился где-то рядом.

— Больше я тебе ничем не помогу. Выброси телефон и убирайся из отеля. Он хоть и заброшен, но вряд ли ты можешь себе позволить долго сидеть на одном месте.

========== Глава 17. Второй Ковчег ==========

После телефонного разговора в заброшенном отеле Аллен выглядел нервным. Он не сказал ничего, кроме как «Поехали отсюда», и добрую часть пути смотрел в боковое окно.

Канда не имел привычки лезть в душу людям. Чужие мысли — потёмки, постороннему никогда не удастся разобраться в них полностью. Он многого насмотрелся за время работы в социальной службе, слышал истории, от которых у большинства людей волосы встали бы дыбом. Однако после личной истории с Алмой всё остальное казалось таким несущественным, что коллеги порой поражались: как можно быть таким сильным?

Мало кто относился к нему с пониманием, да и Канда не стремился изливать душу первому встречному. Он старался пережить всё в одиночку, несмотря на постоянное присутствие Линали или общение с Лави.

И всё действительно шло неплохо, пока не появился тот, чья история оказалась в разы запутаннее. Канда не знал, с какими именно чувствами относиться к Аллену: с сочувствием, с сожалением, со злостью или чем-то ещё. Те люди, с которыми ему приходилось пересекаться из-за работы, редко вызывали в нём хоть какие-то эмоции. Они были лишь материалом, за который ему платили деньги. Но с этим покончено.

Когда он осознал, что обстоятельства вынудили распрощаться с подобной работой, Канда вздохнул с облегчением. Стало проще и смотреть на Уолкера — теперь между ними не стояла стена под названием «работа».

— Я мало что понял из вашего разговора, но куда ехать дальше? — он остановился перед въездом обратно в город.

Аллен поправил впившийся в грудь ремень безопасности и повернул голову.

— Как тебе идея побывать в цирке?

— Мне хватило твоих клоунских представлений.

— Ну да, конечно, — усмехнулся Аллен, — но я серьёзно. Нам нужно в цирк. Это сейчас самое безопасное место, если учесть, что меня могут искать по всему городу.

— Потрудись объяснить.

— Это Второй Ковчег. Им владеет Тики.

— Тики, отношения с которым не касаются Кросса? — уточнил Канда. — И что за Ковчег?

Было видно, что разъяснять подробнее Аллену не хотелось, но обращённый к нему пристальный взгляд заставил.

— Ладно. Если коротко, то Первый Ковчег — это лечебница, где я находился последние года. Адам так негласно называл своё творение, потому что там они помогали людям, спасали их. Второй Ковчег был создан Тики Микком, который долгое время работал на Адама в Первом Ковчеге. Это был цирк, где работали потерявшие всё талантливые артисты, но также туда направлялись и люди из лечебницы для прохождения профилактики. Таким образом у людей была работа, они находили новых знакомых и постепенно заново учились смотреть на окружающий мир. А Тики… — Аллен сделал неопределённый жест. — Был тем, кто поддержал меня и помог исчезнуть в нужный момент. Без него я бы не справился.

— Так это с ним ты спал? — догадался Канда.

— Чувство такта у тебя отсутствует, — он закатил глаза. — Ещё вопросы?

Канда решил не вдаваться в подробности с запутанными предназначениями Ковчегов.

— Что за сыворотка?

Аллен вкратце рассказал о её действии и о том, что после исчезновения Кросса формулу сыворотки пришлось заменить, однако та оказалась не столь эффективной, из-за чего ему потребовалось прятаться в квартире.

— Адам считает меня угрозой — и он прав. Но Кросс не собирается возвращаться, а следовательно, возобновить лечение не получится. Второй Ковчег наверняка проверили в самую первую очередь, поэтому сейчас на какое-то время там должно быть тихо.

— И у тебя есть план дальнейших действий?

— Давай сначала доедем туда. Я жутко устал, Канда.

Канда отъехал от дорожного знака, приветствующего их как гостей города.

***

К яркому зданию цирка со всех сторон подтягивались люди. Дети с улыбками вели за собой родителей к уличным палаткам, где торговали воздушными шарами, сладостями и игрушками. Тут и там раздавались смех и радостные возгласы. Над главным входом висел огромный прямоугольный плакат, приветствующий всех пришедших на представление. Два клоуна с рупорами просили не толпиться всем разом у дверей, подходить организованно и заранее подготавливать билеты.

Аллен уже давно не был по другую сторону арены. Он совершенно отвык от роли зрителя и теперь чувствовал себя крайне неуютно.

— И почему именно сейчас должно начаться представление? — ворчал он постоянно, пока Канда искал пригодное для парковки место.

— Просто опусти глаза и ни на кого не смотри — ты ведь умеешь, — пожал плечами Канда.

— Это не проблема. Но я надеялся, что здесь будет тихо.

— От людей никуда не деться — ты один из них.

Решив не упоминать, что он никогда не ощущал себя частью общества в силу ряда обстоятельств, Аллен отстегнул ремень безопасности, выбираясь на улицу. Вдохнув холодный воздух, он окинул взглядом шумную толпу и поспешил натянуть капюшон так низко, чтобы было видно только землю.

— Нас ведь не пропустят без билетов.

— Расслабься, — усмехнулся Аллен. — Меня здесь ещё не забыли.

И правда — стоило ему подойти ближе ко входу, как на него сразу же бросилась миниатюрная брюнетка в блестящем костюме, прятавшемся под накинутой длинной курткой.

— Аллен! — воскликнула она, обнимая его за шею. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу!..

Девчонку звали Роад, и она была канатоходцем. За время, проведённое в цирке, они общались не так уж и много, но сам Аллен периодически замечал внимание с её стороны. Доброе утро, Аллен! Как спалось? Твои сны всё такие же странные? Ах, так ты принимаешь лекарство и можешь смотреть мне в глаза? Классно! Сейчас было сложно отводить взгляд, поэтому Аллен объяснил, почему так низко натянул капюшон.

— Разве ты не вылечился? — обеспокоенно спросила Роад.

— Длинная история. Я думал, тебе-то Тики расскажет.

— Тики только сказал, что ты больше не сможешь с нами выступать. Я о тебе беспокоилась!

— Спасибо, но сейчас мне как можно скорее нужно встретиться с Тики. Где он?

— Где-то в зале, проверяет арену перед представлением.

Роад юркнула в толпу, и Аллен, обернувшись и взяв за руку молча стоящего позади Канду, поспешил за ней следом. Было приятно чувствовать ответно сомкнувшиеся на ладони пальцы. Аллен улыбнулся, с замиранием сердца переступая порог цирка.

Когда-то это место он был готов назвать своим новым домом. После Маны и психиатрической лечебницы цирк выглядел большой семьёй. Несмотря на то, что многие артисты и работники пришли едва ли не с улицы, чтобы получить крышу над головой и кусок хлеба, Аллену было здесь комфортно. Мысленно он проводил параллели с приютом, где когда-то рос. Там из-за своей особенности его не принимали: поначалу он этого не понимал и показывал детям свой дар. Однажды одна девочка так перепугалась, что упала в обморок. Аллен тогда решил, что она умерла. И пусть по мере взросления он стал различать такие понятия, как смерть и обморок, тогда это казалось ему одним и тем же. Он до сих пор невольно забывался и считал, что едва не убил её.

— Что это, Аллен?

— Шоколад.

— Но нам не разрешают есть сладкое до обеда! Где ты его взял?

Аллен улыбнулся, развёл ладони и протянул вторую плитку ей. На тот момент ему было трудно понять, что появляющиеся из ниоткуда вещи пугают людей.

— С детства ненавижу цирки, — пробормотал Канда, когда они зашли в вестибюль с несколькими десятками палаток с сувенирами и разгуливающими артистами, которые с радостью фотографировались с зрителями.

— Это почему же? — Аллен остановился, встав к нему лицом.

Канда был выше, и сейчас его сведённые к переносице брови выглядели очень забавно. Аллен посмотрел на него с долей иронии: Канда был похож на обиженного ребёнка, которого насильно привели в место, где он находиться не хотел.

— В цирках всегда слишком шумно, а людям нравится смотреть, как дикие звери в клетках выполняют дурацкие указания дрессировщиков.

Аллен удивлённо вскинул брови.

— Так тебе жалко больших хищных кошек?

— Не людей же мне жалеть, — фыркнул он.

— Я пробыл тут достаточно, чтобы сказать: здесь работает много бездомных. Кто-то ухаживает за животными, кто-то моет полы. Я не слышал ни одного отрицательного отзыва об этом месте. Поверь, животным уделяется достаточно внимания.

Канда перевёл на него недоверчивый взгляд.

— Значит, этот Тики настолько замечательный, что даже оттрахал обделённого лаской пацана после психиатрической клиники?

Аллен упрямо поджал губы. Канде заочно не нравился Тики. И хоть он сам, после того как Микк буквально силой заставил его уйти из Ковчега, злился на него и не желал идти на контакт, сейчас старая благодарность брала верх. Да, со стороны вряд ли это выглядело как взаимная симпатия. Аллен знал, что Тики Микк — весьма видный мужчина, не обделённый привлекательной внешностью. Наверняка у него хватало поклонников и поклонниц и без шрамированного юноши, сидящего на лекарственных препаратах.

Он знал, что интерес Тики к нему связан с физическим влечением. Вряд ли здесь могло завязаться нечто большее, но Аллену хватало тех моментов в тёплой постели, чтобы вставать по утрам и к вечерним представлениям рисовать на лице грим клоуна.

Канда его не понимал — не мог понять, да и не должен был. Аллен чувствовал, что он был человеком, строго подчиняющимся воздвигнутым правилам. И если что-то выходило за рамки, то это однозначно было плохо.

Аллен знал это, но всё равно разозлился, вырвав руку из пальцев Канды.

— Тебе бесполезно объяснять.

— Я и не просил.

— Так прекрати постоянно говорить, что считаешь меня последним дерьмом, раз обделённый лаской пацан после психиатрической клиники позволял трахать себя! — зло выкрикнул Аллен и быстрым шагом направился к кулисам, ведущим к арене.

***

На Тики был тёмно-синий блестящий костюм и шляпа-цилиндр в цвет. Только после того, как Аллен вошёл в зал, он два раза спускался и поднимался по лестнице, что-то говоря светорежиссёру и указывая то на купол, то на арену. У Аллена перехватило дыхание: вспомнилось, как он участвовал в такой же суете, то проверяя костюм, то грим, то реквизит. Он знал: прямо за кулисами на стене висит расписание представления, в котором синей ручкой сделаны пометки. Артисты по несколько раз подходили к нему, чтобы посмотреть очерёдность и быть готовыми к нужному времени. Уборщица обходила зал, проверяя чистоту перед тем, как сюда хлынет поток зрителей. Из колонок периодически громыхала музыка.

Вот Тики в третий раз спустился вниз, остановившись на последней ступеньке — к нему подошла Роад, уже без куртки. Он поднял голову и столкнулся взглядом с Алленом — тот сразу же поспешил опустить глаза.

— Не прячься, — через несколько секунд прозвучало около уха. — Ты говорил, что Четырнадцатый уже нашёл себе жертву — я ему не потребуюсь.

Аллен взглянул на тщательно выглаженные полы пиджака.

— Всё плохо, Тики.

— Разумеется. Ты бы не пришёл сюда в ином случае, — Тики крепко обнял его, и на мгновение Аллен полностью растерялся. Он пришёл вовсе не для того, чтобы в первые же секунды его обняли. Осторожно надавив ладонями нагрудь Микка, он высвободился, одёргивая куртку и наконец-то поднимая глаза.

Во взгляде Тики плескалось волнение.

— Ты не в духе?

— Поругался с Кандой, — вздохнул Аллен. — Его не устраивает то, что в прошлом мы с тобой спали. Я вообще не собирался его посвящать в это — случайно получилось.

— Он просто ревнует.

Аллен криво усмехнулся. Голову всё ещё скрывал объёмный капюшон на тот случай, если где-то поблизости окажется человек из Первого Ковчега. Аллен прекрасно осознавал, насколько велик риск его появления здесь, но успокоился, придя к выводу, что сейчас было опасно находиться в любом месте.

— Он не ревнует, он считает, что после психиатрической лечебницы я должен был сидеть в уголке и жрать таблетки.

— Он ревнует, — убедительно кивнул Тики. — У меня представление начинается через десять минут.

Сдавшись, Аллен махнул рукой.

— Мы ездили по адресу, который оставил Кросс под сидением. Возвращаться он не собирается, как и возобновлять производство сыворотки. И у меня абсолютно не осталось времени, даже если бы он согласился. Когда я спал, Четырнадцатый выходил из снов, а ещё он сильно навредил другу Канды — полагаю, ему просто не хватило сил, чтобы закончить начатое. Я не готов к горе трупов, Тики, — Аллен развёл руками. — Мне нужно разобраться с ним сейчас.

Тики нахмурился.

— У тебя есть план?

— Более-менее.

— Что ты хочешь?

— Тихое помещение и время.

— Только после представления, малыш. Потерпи ещё немного.

***

В голове шумело от громкой музыки, от зрительских аплодисментов, от переизбытка эмоций. Аллен был пьян обрушившейся на него атмосферой, от которой он успел отвыкнуть.

Голова предательски кружилась.

Чтобы выйти из зала, ему потребовалось придерживаться за стену, пропуская вперёд толпу людей. Тики любезно выделил ему и Канде парочку свободных в зале мест, хоть Аллен и отказывался садиться рядом. Однако уже после первых минут после начала представления Канда его волновать перестал. Остались только круглая арена и вспыхивающие огни прожекторов.

Находиться по другую сторону было тяжело. В этот момент Аллен проклинал Неа, ненавидя его за отобранное время, проклинал Кросса за то, что тот так эгоистично бросил работу, проклинал даже Ману за то, что он оставил его одного.

Выйдя из зала, но оставшись позади довольной представлением толпы, Аллен ощутил скручивающую внутренности стальную спираль. Было больно где-то у сердца, было тяжело дышать из-за перехваченного горла, было сложно смотреть из-за скопившихся в глазах слёз. Когда-то он был частью этой жизни, а сейчас тонул за бортом.

Канда вышел из зала спустя пару минут. Аллен в это время сидел на корточках, привалившись к стене, и тоскливо наблюдал, как просторный коридор стремительно пустеет.

— Тебе что, мало улицы?

Нахмурившись, Аллен нехотя приподнял голову.

— Я о выступлениях. Зрители у тебя есть и там. Хватить сидеть тут и наматывать сопли на кулак.

— Тебе не понять.

— Конечно, я же не увлекаюсь подбрасыванием кеглей в воздух.

Аллен проглотил желание съязвить и молча сел на пятую точку, подтянув колени к груди. Он успел заметить, как дёрнулся Канда, словно он не сел, а едва не упал с края обрыва.

— Пол каменный.

— Ну и что, — мотнул головой Аллен.

На это заявление у Канды не нашлось ответа, но он никуда не ушёл, а остался стоять рядом.

— Может, уже скажешь, что мы тут делаем?

Злиться на Канду можно было бесконечно долго, но Аллен чувствовал, что Неа внутри испытывает какое-то садистское наслаждение от этого. Чем больше он нервничал, тем сильнее хотелось спать, а чем крепче он уснёт, тем больше вероятность, что Неа повторит ночную вылазку. Перед задуманным нужно было хорошенько отдохнуть. Нужно отдохнуть, а не постоянно злиться. Если Канде так хочется считать, что он поступал неправильно, пусть считает — его право.

— Мне нужно кое-что найти. Во сне. Кросс считает, что у Четырнадцатого должен быть якорь, который помогает ему удерживаться в моей голове. Что-то, что находилось рядом с ним в момент смерти.

— Не проще ли сходить туда наяву?

— Квартира давно продана, вещи выброшены.

— Глупая идея.

— Вовсе нет, — Аллен поднялся на ноги, чтобы было удобнее разговаривать. — Сны для Четырнадцатого — его реальность. Он выстроил всё так, чтобы ему было комфортно там находиться. Если ты не заметил, то место, в котором ты тогда оказался во сне, взято из реального мира — оно не выдуманное.

Канда задумчиво кивнул.

— Я не задумывался, но вполне вероятно, что где-то есть проекция и квартиры Маны, в которой… умерли они оба.

— И ты считаешь, что твой паразит позволит добраться до своего слабого места так легко?

— Нет, — Аллен достал припрятанную в кармане ампулу, которую ему передал Мариан через Тики. — Я выпью её сегодня, и к завтрашнему дню Четырнадцатый окажется на время обезврежен. У меня будет шанс на поиски. Это единственный шанс — больше вакцины Кросса у меня нет.

Он замер, наткнувшись на изучающий его взгляд Канды, и первым не выдержал, опустив голову. Хватит, Канда, не смотри на меня так. Он не хотел показывать то, насколько ему страшно. Если ничего не получится, если что-то пойдёт не так… второй попытки не будет. Неа окреп достаточно, чтобы поменяться с ним, Алленом, местами. Об этом никто не знал и вряд ли узнает — Аллен не планировал рассказывать: связь с Неа позволяла ему не только чувствовать, спит тот или словно находится рядом, за плечом, но и видеть его планы. Это было похоже на чтение мыслей, только без прикладывания каких-либо усилий. Аллен просто знал то, что нужно было Неа, или, по крайней мере, то, что тот позволял ему узнать.

Чтобы остаться в мире живых, используя способности Аллена, Неа нужно было навсегда заставить исчезнуть его самого.

— Мариан всегда любил избегать ответственных моментов, — из зала вышел Тики, остановившись рядом с Кандой. На нём больше не было шляпы: Аллен заметил, что тщательно зачёсанные назад волнистые волосы стали длиннее, чем раньше. Протянув руку, он представился: — Тики Микк.

Канда окинул его едва ли не презрительным взглядом, оставив без внимания жест вежливого знакомства.

— Я в курсе, — сказал он.

— Похоже, Аллен рассказывал тебе обо мне. Это приятно.

— И посвятил в детали крепкой дружбы, — с издёвкой добавил Канда.

Аллен бросил на него испепеляющий взгляд, но сам Тики не выглядел смущённым. Повернувшись всем корпусом, он склонил голову вбок, ответив с улыбкой:

— Нет ничего плохого в получении сексуального удовольствия, когда обе стороны не против.

Казалось, Канда был готов уничтожить Тики прямо здесь и сейчас. В его глазах заплясали настолько гневные огоньки, что Аллен на минуту испугался — не хватало только драки! Но Тики почуял накалившуюся атмосферу, поэтому предусмотрительно шагнул назад.

— Ничего личного… Канда, если я правильно помню? — он слегка нагнулся вперёд и тихо, почти шёпотом, сказал, глядя на Аллена: — Малыш любит поцелуи в шею и когда его доводят до пика ртом. Тебе пригодится.

Аллен вытаращился на него так, словно Тики раскрыл самый главный секрет его жизни. В каком-то смысле так оно и было — о подобных вещах не рассказывают первому встречному. Сам же Микк перевёл взгляд с Аллена на Канду и пожал плечами, невинно растянув губы в улыбке.

— Что? Я просто хочу вам помочь.

Аллен вспыхнул, с трудом сдержавшись, чтобы не высказать на повышенных тонах всё, что он думал о подобной помощи — в павильоне ещё оставались люди.

— У тебя есть свободная комната, где можно переночевать? — скрипя зубами, спросил Аллен.

— Есть — в Ковчеге много кому приходится ночевать. Но комната только одна. С одной кроватью.

— Тики! — вскрикнул Аллен, сжав кулаки.

Больше он ничего говорить не стал, быстрым шагом удалившись по длинному коридору. На первом этаже находилась столовая, где могли есть не только артисты, но и зрители во время антракта или после представления. Единственным местом, где можно переждать бушующую внутри бурю, была именно она.

========== Глава 18. В темноте ==========

Канда тоскливо осмотрел небольших размеров квадратную комнату, в которой помещались шкаф, стол и кровать, едва ли способная уместить на себе двух человек. Комнатки находились в торце здания цирка — их здесь было достаточно и служили они многим артистам, которые превратили работу в жизнь.

Перспектива провести ночь с Уолкером, да ещё и в полутёмной коробке, в которой неизвестно кто жил ранее, оставляла желать лучшего. Канда успел спросить себя, а не лучше ли вернуться в квартиру, которая принадлежит ему по всем пунктам, но, вспомнив случай с Лави, решил повременить. К тому же опасаться Четырнадцатого всё же пришлось — последние дни сполна доказали, что мертвецов вполне стоит опасаться.

Даже если они живут в чьих-то снах.

— Постельное бельё на верхней полке в шкафу. Там же и второе одеяло. Не беспокойся, всё чистое, — оповестил Тики, стоящий около двери.

— Не сомневаюсь, — ответил он, предусмотрительно заглянув в шкаф, чтобы подтвердить услышанное, а потом обернулся, тяжело глядя на Микка. Блестящий костюм резал глаза, и Канда даже не пытался скрыть отвращения к подобной одежде. На мгновение он попытался представить, как Уолкер мог спать с этим человеком. Видимо, всё сразу отразилось на его лице, потому как Тики улыбнулся, покачав головой.

— Убавь свою бурную фантазию.

— Мысли читаешь?

— Просто умею внимательно смотреть. И делаю вывод, что я тебе не нравлюсь.

Канда почти удивлённо вскинул брови.

— Из тебя получился бы отличный психолог.

— А из тебя получился хреновый социальный работник, — парировал Тики на полном серьёзе. — И раз уж во мне умер отличный психолог, то могу сказать, что тебе вообще нужно запретить работать с людьми. Полагаю, с техникой ты уживаешься лучше.

— С оружием.

— Что?

— Я отлично умею стрелять, — Канда ощутил приятное разливающееся в груди чувство — слишком давно он не говорил кому-то о своём маленьком умении.

— Социальный работник, умеющий стрелять, — Тики задумчиво погладил подбородок. — Полагаю, первым ты стал не от большой мечты.

— Уже закончил им быть, а вот стрелять не разучился.

— Намёк понят. — Улыбка слетела с лица Тики. Он переступил порог комнаты и закрыл дверь, в одно мгновение превратившись в не по годам серьёзного человека. Интересно, на сколько он был старше Канды? На два года? Три? Пять?

Он всего лишь цирковая крыса, напомнил себе Канда. Его задача — развлекать зрителей и заполнять паузы между номерами своей болтовнёй.

— Не пытайся срываться на мне — Аллену это не поможет. Если бесишься, то сделай уже то, чего хочешь, а там, может, и перестанешь быть таким раздражительным.

— По своему опыту советуешь?

— Я ведь отличный психолог. Сам сказал.

— Сколько ему было, когда ты в первый раз сделал это с ним? Четырнадцать? Пятнадцать?

— Шестнадцать, — прямо ответил Тики, не покривив душой. — И если это действительно тебя так беспокоит, то знай: я не сделал ничего, что было бы ему неприятно или причиняло боль. Я вижу, что он беспокоится о тебе, и если бы не этот малозначительный факт, он бы уже лежал в моей постели и кончал во второй или третий раз, а не злился бы на тебя в столовой.

— Вот он — великодушный человек, который помогает маленькому заплутавшему мальчику совершенно безвозмездно.

— Твоя ошибка в том, что ты воспринимаешь его как ребёнка. Перестань. Как будто у тебя не было отношений в прошлом.

Канду передёрнуло. Прикрыв глаза, он задержал дыхание, выгоняя из головы возникший образ Алмы. Он до сих пор не решил, как относиться к отношениям с Алмой. Было ли это ошибкой или же чересчур плотной дружбой, которая в один прекрасный момент подвела их к опасной грани? Канда не знал и уже вряд ли узнает.

Когда он снова открыл глаза, Тики уже не было в комнате — остались лишь закрытая дверь и звук удаляющихся в коридоре шагов.

***

В столовой Аллена не оставили в одиночестве — за столиком сразу же появилась Роад, усевшись напротив. Свой яркий костюм она сменила на простую футболку и юбку в складку, а также полностью смыла макияж. Нетронутой осталась только причёска — Аллен улавливал запах лака. Она положила подбородок на руки и поначалу не нарушала молчания.

Аллен всё ещё опасался смотреть кому-либо в глаза, пусть Тики и сказал о малой вероятности того, что Четырнадцатый после долгого пути перекинется на новую жертву. Что ж, он прав. Четырнадцатый уже почти достиг цели. Вряд ли он станет искать другую жертву, ведь тогда ему снова потребуется время. Да и это уже неважно.

Абсолютно.

Аллен сам обрёк Канду на его текущую роль. Неа ведь не просто так остановился именно на нём — его подтолкнули чувства Аллена.

— Так и будешь молчать? — Роад побарабанила накрашенным ноготком по столу.

— Я ем, — для подтверждения он отправил в рот вилку с накрученными на неё спагетти.

— Приятного аппетита. Может, уже посмотришь на меня?

— Я не принимаю сыворотку, не хочу рисковать.

— А-а, — догадливо протянула она, — побег Кросса и всё такое. Ты поэтому тогда тоже исчез?

— Без сыворотки мне опасно оставаться среди людей. К тому же одна смерть уже была. Меня бы вернули в Первый Ковчег, а там… — Аллена передёрнуло. — Насколько я знаю, Адам до сих пор не оставил попытки найти меня.

— Я тебя не сдам, — заверила Роад. — Но я не могу понять, зачем ты пришёл сюда. Сменилось много артистов, некоторые тебя вообще не знают, но некоторые могут посчитать тебя опасным.

— Так и есть, — согласился Аллен, — я сам себя боюсь! Именно поэтому мне нужно место, где Адам уже непременно побывал в последнее время.

— Тики уже рискует, позволив тебе остаться на ночь.

— Завтра я уйду. Мне нужно всего лишь немного времени.

— Что ты собрался делать, Аллен?

Он составил тарелки на поднос и отодвинул его на край стола.

— Спасибо за еду. Было вкусно.

***

Что он собрался делать? Да, собственно, ничего особенного. Всего лишь хорошенько выспаться, проглотив содержимое стекляшки, оставленной ему Кроссом, проснуться, позавтракать и снова наглотаться снотворного, а после искать ту самую важную деталь, которая поможет избавиться от Неа.

Аллен и сам не заметил, как гораздо чаще стал называть Четырнадцатого настоящим именем. Неа. Неа Уолкер. У них одна фамилия на двоих. Вернее, на троих — если считать ещё и Ману.

Мысль о том, что Неа в какой-то степени тоже его семья, вызвала рвотный рефлекс. Аллен остановился около стены, зажав рот рукой — нет, здесь он блевать не будет. В столовой кормят слишком вкусно, чтобы вот так просто оставить всё содержимое желудка на блестящем полу. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Аллену удалось глубоко вдохнуть и выпрямиться.

До нужной двери он дошёл без труда. Когда-то ему приходилось жить в соседней комнатушке, вот только сейчас Тики не смог отдать ту же самую комнату. Она сейчас была занята, а соседняя — свободна. Что ж, тоже неплохо.

Интересно, Канда уже спит?

Канда лежал лицом к стене, укрывшись одеялом только до груди. На столе тускло горела лампа. Мелькнула сумасшедшая мысль о том, что лампу оставили специально для него. Но с чего бы? Канда в последнее время был крайне раздражён, вряд ли он стал бы жертвовать собственным удобством ради другого.

Тихонько прикрыв дверь, Аллен оставил обувь у порога и задержал взгляд на распущенных волосах Канды. У него были красивые длинные волосы, которые при первой встрече весьма удивили — не каждый парень станет мучиться с длиной, да ещё и ухаживать за ними. В Первом Ковчеге Аллену встречался парень с такими же длинными волосами, как у Канды, но они были неухоженными, иногда даже спутанными. Канда же, наверное, расчёсывался бы даже пластмассовой вилкой, лишь бы не выглядеть подобно лохматой русалке.

Улыбнувшись сравнению, Аллен осторожно достал из кармана завёрнутую в платок ампулу, отломил стеклянный носик и быстро проглотил горькую жидкость. Вкус был крайне неприятным — он успел от него отвыкнуть. Сморщившись и высунув язык, Аллен взглянул на стол в поисках хотя бы бутылки с водой, но ничего не обнаружил. Возвращаться в столовую не хотелось, поэтому пришлось перетерпеть.

— Мог бы строить рожи до того, как зашёл в комнату.

Аллен повернулся, увидев, что Канда теперь лежал на спине и внимательно на него смотрел. Отлично. Просто замечательно.

— Я думал, ты спишь.

— Ты слишком громко топаешь. И хрюкаешь.

— Я не хрюкаю. А ты не развешивай уши. Между прочим, от подобной гадости и ты бы захрюкал, — заявил Аллен, оставив пустую ампулу на столе — нужно не забыть завтра выбросить.

Тики не шутил. Любезно предоставив комнату с одной кроватью, он по крайней мере позаботился о втором одеяле и второй подушке. Всё это спокойно лежало на свободной половине, дожидаясь, когда Аллен соизволит забраться в постель.

Теперь спать совершенно не хотелось. Аллен собирался нырнуть под одеяло, когда Канда спал, и, возможно, спящее рядом тело его бы беспокоило в последнюю очередь, но сейчас ситуация изменилась.

Он не считал себя великим извращенцем, вовсе нет. Последний разговор с Тики, в котором тот посчитал нужным упомянуть сексуальные пристрастия Уолкера, сбивал с ног и заставлял чувствовать себя в чужой тарелке. Канда смотрел на него пристально, что Аллен невольно подумал, а не представлял ли он себе что похуже услышанного от Тики.

— У меня такое ощущение, что ты меня глазами раздеваешь, — недовольно фыркнул Аллен, решив, что спать будет только в одежде.

— Не обольщайся, — предупредил Канда, прищурившись. — Просто обдумываю то, что услышал от твоего принца.

Аллен на секунду замер, не встретив в ответ колкости, и стянул свитер, который оставался на нём ещё с той ночи в машине.

— Вы разговаривали?

— Да.

Страшно хотелось спросить, о чём же они разговаривали. Открыв дверцу шкафа, Аллен спрятался за ней, выудив из прихваченной с собой сумки старую футболку и быстро переодевшись. Разве он предполагал, что дело примет такой оборот? Нет. Чёртов Неа… Неужели было так трудно держать язык за зубами.

Стараясь не смотреть на Канду, Аллен закрыл шкаф и занял свою часть кровати, сразу почувствовав тепло слева от себя. Хорошо, что у них разные одеяла.

— В джинсах? — в голосе Канды слышалась насмешка.

— В джинсах.

Аллен уставился в потолок, надеясь, что в следующее мгновение ночь уже пройдёт и наступит утро. Было бы неплохо, если учесть, что он прекрасно слышал ровное дыхание Канды рядом, и уже из-за него просто закрыть глаза и уснуть стало совершенно невозможным.

Прошла целая вечность перед тем, как голос Канды заставил Аллена вздрогнуть.

— Что, если мы переспим?

Аллен решил, что ему это привиделось в бреду. Однако когда он воровато повернул голову и столкнулся с пронзительным взглядом тёмных глаз, в которых отражался тусклый свет оставшейся зажжённой лампы, сомнения улетучились.

Нет, подождите, что это? Канда, который предложил переспать?

— Не нужно меня жалеть, — разозлился Аллен.

— Никто тебя не жалеет. Вот был бы ты девственником или инвалидом… но ты даже не сумасшедший. Зачем мне тебя жалеть?

— Ну, не знаю, может, потому, что каждый встречный считает нужным сообщить тебе, что сейчас мне только и не хватает секса? — Аллен вспылил так резко, что отбросил одеяло в ноги. — Я вообще не рассчитывал на то, что перед тобой вывернут наизнанку мою душу, и в итоге я буду выглядеть как какой-то извращенец, которому только и нужно, что раком встать. — Он активно жестикулировал, в то время как Канда спокойно лежал на боку, подперев голову рукой. — А я не такой, Канда. Слышишь? Не такой! Да, мне жутко одиноко, да, я к тебе чувствую то, что вообще никогда не чувствовал. А ещё ты первый человек, которому я хочу смотреть в глаза наперекор страху к Неа.

Тяжело дыша, он больно закусил губу. Разговаривать с Кандой на данную тему после того, что сегодня поведал ему Тики, было вдвойне неловко.

— То есть, — сделал вывод Канда, — если бы не обстоятельства, я бы вообще ничего не узнал?

— О том, что я чувствую? Да, не узнал бы. Я хотел только сделать как лучше, защитить тебя от Неа, а не втягивать в историю с путешествиями по снам.

— А меня спросить ты не забыл? — Канда почему-то тоже разозлился, сев на кровати.

— О чём спросить? Если бы ты не выбил мне дверь тогда, тебя бы здесь вообще не было!

— То есть я виноват в том, что твой паразит прицепился ко мне, а не твои дурацкие чувства?!

— Я живой человек, Канда! — выкрикнул Аллен на эмоциях. — Я имею право чувствовать и, представь себе, в последнюю очередь хотел бы влюбиться в кого-то вроде тебя в подобной ситуации!

Аллену не было стыдно за признание — он испытывал отвращение. Превращать то, что в последнее время вдохновляло и давало сил продолжать бороться с Неа, в жалкие оправдания казалось полнейшей крайностью.

Тяжело вздохнув, Аллен лёг, отвернувшись от Канды, и рывком натянул одеяло едва ли не до самой макушки. Он вообще подумывал о том, чтобы выйти в коридор и отправиться бродить по пустому помещению. Его раздражало то, что Канда за спиной вдруг затих и, казалось, даже не дышал. Проверять, что же происходит, Аллен не стал. Вместо этого он плотно закрыл глаза, мысленно проговаривая всевозможные ругательства, и вскоре не заметил, как заснул.

========== Глава 19. Мираж ==========

Разбудили его тихий шорох и поскрипывающая дверца шкафа. Канда стоял посреди комнаты и собирал волосы в хвост. Заметив, что Аллен смотрит на него, он небрежно бросил на кровать одежду.

— Одевайся.

Аллен сонно съёжился под одеялом.

— Ещё ночь.

— Скоро рассвет. Одевайся, прогуляемся.

Ковчег крепко спал. Сквозь высокие стёкла в здание просачивался уличный искусственный свет фонарей, вывесок и фар автомобилей. Звук шагов гулко отражался от одиноких стен, звеня в ушах чредой одинаковых ударов.

Канде шло пальто. Плотно запахнутое, чёрное, доходящее до колен. Длинные волосы, собранные в низкий хвост. Красивое спокойное лицо и тёмно-синие глаза. Плавная походка. Аллен был заворожён, идя сзади как привязанный, не в силах отвести взгляд от спины перед ним. Несколько раз он брал Канду за руку — это казалось вполне естественным. Ничего странного в этом Аллен не видел, да и Канда не был против, однако сейчас что-то останавливало его. Канда ничего не ответил на признание, а теперь вдруг позвал прогуляться в совершенно неподходящий момент, ведь через несколько часов Аллену предстояло увидеть самый важный сон в жизни.

В круглосуточном ларьке Канда взял два кофе, отдав одно Аллену — капучино, как тот успел понять. Потом молча дошёл до пустой скамейки напротив закрытой тёмной пекарни и сел лицом к проезжей части. Поколебавшись, Аллен сел рядом, грея руки о бумажный стакан.

— Неа спит, — сказал он, когда на светофоре загорелся красный огонёк. — Я его не чувствую. Не слышу внезапно возникающих в голове мыслей. Уже отвык от такого, хотя прошло всего чуть больше чем полгода.

— Жалеешь?

— О чём?

— Что придётся вытравить его.

— Не говори глупостей, Канда.

— Он — брат человека, который был тебе дорог.

— А ещё он тот, кто погубил его.

Кофе оказался вкусным и не слишком горячим. Аллен выпил сразу почти весь стакан.

— Хочешь отомстить, — без вопросительной интонации сказал Канда, и Аллен бросил на него беглый взгляд.

— Мана бы не одобрил. Всё слишком сложно. Да и мстить уже некому — человек мёртв, хоть и живёт до сих пор в моей голове.

— Твои сны — странная штука.

— Я знаю. Но это заслуга Неа, а не моя. Честно говоря, я уже и не помню, каково это, когда сны развиваются как сюжет фантастического фильма, который смотришь в первый раз. Неа вынуждает играть по его правилам, живя на две реальности, — он перевёл дыхание. — Кросс сказал, что я должен найти подсказку. Что-то, помимо нашей связи, удерживает Неа на границе мира мёртвых и живых. Подсказка должна быть в старой квартире, но мне даже во сне страшно идти туда. Это как… прыгнуть в лапы хищника, от которого убегал несколько лет.

Канда нагнулся вперёд, поставив стакан на скамейку и облокотившись на широко разведённые колени.

— Я пойду с тобой.

— Ты социальный работник, а не мастер с чёрным поясом по карате, — прыснул Аллен.

В ответ Канда серьёзно посмотрел на него, слегка повернув голову.

— В пятнадцать лет я увлекался тем, что грабил маленькие магазины, — вдруг сказал он. — Поначалу всё было невинно: упаковки жвачек, конфеты, сигареты. Потом стало мало. У меня был знакомый — Мари, охотник и большой специалист по стрельбе. Он учил меня стрелять с тринадцати лет, но потом успел пожалеть, когда я стащил у него из дома пистолет и вздумал перейти с воровства жвачек на деньги.

Аллен с удивлением слушал внезапные новости, стараясь представить Канду в роли грабителя.

— И чем всё закончилось?

— Дали условный срок и несколько десятков часов общественных работ. Полицейские не любят, когда от них сбегают, да ещё и бьют под дых.

— Да ладно тебе, Канда. И как с таким прошлым тебя понесло в социальные работники? Как тебя вообще взяли?

— Был нужный человек, способный подделать любую информацию или, наоборот — уничтожить её. Чудеса случаются.

— Специалист по технике? — припомнил Аллен случай с сотовым телефоном.

— Именно.

— Наверняка было скучно жить по правилам после таких историй.

— И я рад, что закончил это делать. К тому же у меня снова были бы проблемы из-за твоего признания.

Аллен захлопнул рот, готовясь ощутить обиду, но не почувствовал ничего подобного. Канда не обвинил его в том, что признание было не к месту или нежелательным. Сопоставив начало и конец фразы, Аллен пришёл к выводу, что помеха в виде работы не встала между ними в момент признания. Так как Канда ничего не пояснил, Аллен толком не понял, как ему реагировать на услышанное.

— То есть ты не против? — на свой страх и риск уточнил он.

Канда не повернул головы, оставшись сидеть неподвижно.

— Я не знаю, что с тобой делать, — признался он. — Я тебя для себя не планировал. Ты как снег на голову. У меня была размеренная жизнь с дурацкой работой, почти забытыми воспоминаниями и кучкой знакомых, которые тряслись только от моих перемен в настроении. Все боялись, что я что-нибудь с собой сделаю.

— Я не понимаю, Канда…

— Ты и не должен. Я тебе ничего не рассказывал.

— Ты не рассказывал и про грабежи, но сейчас рассказал.

Канда всё же искоса посмотрел на него тяжёлым взглядом, явно раздумывая, как ответить.

— Это другое.

— Но это всё равно ты, — настаивал Аллен. — Обо мне ты тоже ничего не знал. Это нормально, когда люди знакомы несколько часов или дней. Я сказал, что люблю тебя, ещё до того, как ты рассказал о воровстве и пистолетах. Не знаю, что ещё могло произойти в твоей жизни, но мне это не важно.

— Зато важно мне.

— Так отбрось эту важность, — Аллен поднялся со скамьи. — Через пару часов мне нужно будет копаться в собственной голове, ставя собственные мозги на место, потому что в них покопался Неа. Я сказал, что люблю тебя, а ты продолжаешь пытаться доказать, что я ошибаюсь. Это я псих, Канда, а не ты.

— Я ничего тебе не доказываю.

— Доказываешь. Чего ты боишься? Я не прошу остаться со мной навечно, сделать предложение руки и сердца, а потом усыновить троих детей. Я прошу тебя быть рядом со мной здесь и сейчас, потому что я не знаю, что будет даже завтра.

Канда смотрел на него со спокойной холодностью, но Аллен был твёрдо уверен, что что-то должно измениться.

— Господи, — Аллен устало провёл рукой по лбу. — Вставай. Ну же! Разве не ты предлагал нам переспать? Так давай. Я согласен.

Канда не двинулся с места — только нахмурился.

— Вставай, — Аллен упрямо потянул его за руку, вынуждая подняться и встать рядом с собой. С мгновение он смотрел в непроницаемые глаза Канды, а потом приподнял голову и коснулся его губ. Движение за движением, вдох за вдохом. Аллен замер, когда Канда открылся навстречу — сначала немного, потом сильнее. Поцелуй был медленным, тягучим. Казалось, они продолжали замедляться, стоило только Аллен положить руки на шею Канды. Он не слышал звуков вокруг. Да и какие могли быть звуки? Город спал.

Аллен отстранился первым точно так же, как и начал. Отстранился и вновь посмотрел Канде в глаза — теперь в них горел огонёк возбуждения. Довольный полученным эффектом, он усмехнулся.

— Долго же ты ломался.

Канда усмехнулся в ответ.

***

— Это снотворное подействует в течение десяти минут. Просто ляг, закрой глаза и постарайся ни о чём не думать.

— Сложнее всего именно последнее, — Аллен посмотрел на прозрачную жидкость в стакане. — Сколько у меня времени до того, как проснётся Четырнадцатый?

Тики Микк задумчиво почесал подбородок.

— Ты давно не принимал сыворотку. К тому же я не знаю, насколько долго будет продолжаться эффект той ампулы, что ты выпил. Когда ты находился в Первом Ковчеге, мы проводили курс длительного лечения — сыворотка была произведена специально для твоего случая. Возможно, у тебя в запасе пара часов, не больше.

— Во сне это время покажется сутками, — Аллен посмотрел на сидящего рядом Канду. Озвучивать ещё раз негласное решение о том, что в сон они отправятся вместе, не пришлось.

Канда вообще молчал с того момента, как они поцеловались. Никакого секса не случилось — стоило им вернуться в Ковчег, как город начал просыпаться. Маленький мирок, созданный случаем, разрушился, и Аллен почувствовал, что перегнул палку. Нервное напряжение, появившееся с первыми лучами солнца, снять так и не удалось.

Неа спал.

Его словно и вовсе не было. Пустота внутри и в голове, наоборот, настораживала, и Аллен сомневался, что сможет расслабиться даже после того, как выпьет снотворное. Канде был вручён точно такой же стакан, правда, он никак не прокомментировал тот факт, что Тики останется рядом. Сам Тики во время разговора обращался только к Аллену, игнорируя Канду слишком явно.

— Спасибо, Тики, — поблагодарил Аллен и залпом выпил стакан.

Тики махнул рукой.

— Я могу предоставить помещение, где вас не потревожат некоторое время, но не могу обещать, что надолго. Вы пришли в открытую, — он взглянул на Канду, — а так как я всего лишь продолжаю со многими людьми дело, начатое Адамом, неизвестно, промолчали ли все из них. Если до Адама дойдут слухи, он явится сюда, малыш, а тебе нужно успеть скрыться.

— Я успею.

— Ты ведь всё понимаешь? Первый Ковчег тебе больше не союзник.

— Знаю. И выясню, почему Адам встал против меня после прекращения принятия сыворотки.

Комната, где им предоставили убежище, была местом лечения мелких животных: много высоких белых стеллажей, забитых всякими баночками, склянками, бинтами и таблетками, много света и пара мягких диванов, которые, правда, не выглядели такими новыми, как всё остальное.

Тики выключил все лампы, кроме двух настенных светильников.

— У персонала сегодня выходной. Сюда никто не зайдёт, — сказал он. — Я буду в соседней комнате.

Аллен кивнул, ложась на узкий диван на спину. Его окутала тишина. Некоторое время он молча смотрел в потолок. Он словно отправился на войну без оружия, совершенно голым, да вдобавок с завязанными глазами. Аллен не представлял, как найти искомое. Мир во сне был искажён по стандартам Неа, он не был уверен, что если попытается отыскать путь к квартире Маны, основываясь на реальных воспоминаниях, то придёт куда нужно.

Он позволил мыслям унести себя в кружащий чёрно-белый поток, и когда в следующий раз открыл глаза, то обнаружил себя лежащим посреди улицы. Пробуждение оказалось болезненным. Аллен уже давно не чувствовал, что задыхается. Не так давно он сам успокаивал Канду, обещая, что болезненный приход в сон происходит только в первый раз.

Хватая воздух ртом, Аллен перекатился на живот и с трудом встал на колени. Только тогда невидимые тиски с шеи исчезли, и он закашлялся. Пришлось дать себе время, чтобы прийти в себя.

Вокруг ничего не изменилось. Серое небо, падающий пепел, похожий на снег, лёгкий туман.

И тишина.

Аллену никогда не нравилась эта давящая тишина, которой никогда не было слышно в реальности. Ветви деревьев не шевелились: никакого дуновения ветерка. Если мир вокруг приходил в движение, это означало только одно — Неа где-то поблизости. Он был настоящим паразитом сна, но одновременно без него сон словно замирал в умершем состоянии.

Аллен не чувствовал его присутствия, но чётко помнил, что времени у него всё равно мало. Оглядевшись по сторонам в поисках Канды, он поднялся на ноги, стряхивая с волос частички пепла.

Вокруг были одинаковые серые дома, деревья без листвы и слишком ровно выложенный асфальт. Аллен вдруг понял, что ему холодно. Потерев руки друг о друга, он дошёл до конца дома, находившегося ближе всего, и свернул за угол. Там начиналась узкая проезжая часть — тоже пустая и тихая. Канда должен был находиться где-то поблизости. Это негласный закон: рамки сна ограничены, и человек со стороны, затянутый сюда, обязательно попадал в эти рамки. Иначе просто не могло и быть.

Аллен нашёл дом, где обнаружил Канду в прошлый раз — там было пусто. Пришлось отправиться блуждать дальше. Начинало напрягать время. Аллен несколько раз обошёл дома вокруг, по привычке приглядываясь к каждой детали, чтобы почувствовать Неа. Пустота была пугающе давящей.

Он нашёл Канду, когда свернул с асфальтированной дороги в маленький поросший травой дворик. Детская площадка выглядела уныло на фоне серого неба. Сломанные качели навевали тоску, накренившаяся карусель — грусть. Канда лежал на одинокой лавочке около высокого дуба, отбрасывающего на неё глубокую тень. Он ещё не очнулся. Аллен знал, что нельзя разбудить человека во сне — он должен был сам проснуться.

Сев около него на корточки, Аллен позволил себе провести рукой по длинным волосам и невесомо коснуться губами его щеки. Нужно будет непременно сказать ему спасибо, когда всё закончится. Кто-то бы назвал Канду балластом, но Аллену было спокойнее оттого, что он последовал за ним.

Их окружали однотипные дома, расположенные в хаотичном порядке. Параллельно друг другу, перпендикулярно, по диагонали. Не было соблюдено тех чётких геометрических правил, которые встречались в реальной жизни.

Они все были похожи. И где-то в одном из домов находилась квартира Маны, в которой Аллен прожил несколько лет. Вот только где? Наверняка должен быть какой-то ориентир. Попытавшись приглядеться, Аллен обнаружил лишь резавшую глаза однообразность: одинаковые окна, одинаковые трещины, одинаковое количество подъездов и этажей. Господи, да если проверять каждый дом, уйдёт уйма времени! Здесь не хватит и десяти ампул с сывороткой!

Аллен вздрогнул, когда Канда зашевелился. Он лениво приоткрыл глаза, долго смотря в одну точку.

— Ощущения отличаются от прошлого раза? — взяв его за руку, спросил Аллен.

— Относительно, — невнятно пробубнил он. — У меня раскалывается голова.

— Вероятно, это от снотворного. Я тоже плохо себя чувствовал.

— Дерьмо. Никогда ещё во сне у меня перед глазами не летали дурацкие звёздочки.

Аллен улыбнулся, за что получил злобный взгляд в ответ.

— Надеюсь, звёздочки исчезнут быстро, потому что две пары глаз лучше, чем одна. Я абсолютно не представляю, где мне искать.

Канда помассировал висок свободной рукой и только после принял сидячее положение. Аллен остался рядом, внимательно смотря на расслабленно переплетённые пальцы. В реальности ощущения были практически такими же. Если подумать, то сейчас они лежали в полутёмной комнате на разных диванах и мирно спали, но где-то в странном мире снов Аллен держал Канду за руку и понимал, что даже сейчас чувствует его прикосновение. Насколько он знал, обычные сны отличались неправдоподобностью, и люди, проснувшись, порой рассказывали друг другу сюжеты снов подобно детским сказкам.

Если Аллен и находился в сказке, то явно в страшной, и даже Канда толком не мог изменить ситуацию. Держать его за руку было приятно, и Аллену вовсе не хотелось подниматься и двигаться вглубь чреды однотипных серых домов.

Где-то там, в глубине, пряталась тайна Неа. Последнее место, которое Неа видел живым.

Квартира Маны. Спальня Маны.

Аллен вздрогнул и прикрыл глаза, не позволяя воспоминаниям сбить настрой.

— Боишься? — Канда намекнул на дрожащую руку.

— Есть вещи, которые мне совсем не хотелось бы вспоминать.

— Не у тебя одного.

— Но мне нужно прийти туда, где произошла самая ужасная история в моей жизни, — Аллен серьёзно посмотрел на Канду. — Ты бы хотел оказаться в месте, которое было таким близким и родным, а стало самым страшным воспоминанием?

Он заметил в глазах Канды понимание, которое тот поспешил спрятать за отведённым взглядом.

— Идём. Кажется, время ограничено, — сказал он, и хрупкое прикосновение исчезло.

========== Глава 20. Третий Ковчег ==========

Без Неа сон казался мёртвым. Здесь всё ещё сохраняло форму и вид то, что он создал, но теперь, когда Неа оказался насильно усыплённым, сон как будто начинал постепенно рушиться подобно опадающему на землю пеплу. Аллен подошёл к одному из домов, рассматривая стену. Кирпичное здание напоминало выстроенный замок из мокрого песка, который теперь высох и был готов в любую минуту превратиться в горстку камней.

Две поперечные трещины. Целый кирпич. Сколотый угол. Три перекрещенные трещины.

Аллен заметил закономерность далеко не сразу. Они с Кандой достаточно долго петляли между домов, и поначалу Аллен больше поглядывал на своего спутника, так как тот выглядел непривычно спокойным и молчаливым. Он податливо шёл туда, куда поворачивал Аллен, и ничего не спрашивал. Лишь спустя время Аллен стал уделять внимание окружающему миру, а в частности стенам домов.

Две поперечные трещины. И снова они.

— Стой, — Аллен вслепую потянулся к рукаву Канды. — Видишь?

Тот остановился, вернулся на шаг и тоже посмотрел на указанный кирпич.

— И что?

— Никакой внимательности, да?

Канда оскалился.

— У меня не входит в привычку рассматривать трещины на старых домах.

Аллен отошёл и устремил взгляд вверх, запрокинув голову.

— Дома старые, но они отличаются от того, где жил Мана.

— То есть здесь нет того, что мы ищем?

— Здесь есть трещины.

— Я уже понял, что Четырнадцатый уделил много внимания строительству во сне после того, как сдох. Пропал плохой строитель, какая жалость.

Аллен лишь покачал головой, стараясь не придавать большой значимости раздражительности Канды.

— Пойдём к соседнему дому. Или любому другому. Вот, видишь? Седьмой кирпич от угла на уровне моих глаз. Такие же трещины, как и на том доме. Как и на других домах. А теперь смотри сюда. Целый кирпич, а на соседнем — сколотый угол.

Выразительно взглянув на Канду, который демонстративно скрестил руки на груди, Аллен стал ждать реакции.

— Хочешь сказать, здесь все дома одинаковые?

— Именно.

— И почему же ты раньше не заметил?

— Раньше такого не было. Полагаю, когда Неа бодрствует, он специально создаёт достаточно сложную иллюзию вокруг, чтобы защитить нечто важное для него. Сейчас же, когда вакцина фактически усыпила его, маска оказалась временно сорванной, и теперь нас окружает только то, что он стремился спрятать во сне после смерти. То, что удерживает его во мне.

Три подъезда. Везде по три подъезда. Чтобы подтвердить внезапно родившуюся гипотезу, Аллен специально отправился к дому, мимо которого они не проходили, и без колебаний выбрал центральный подъезд.

Мана жил в центральном подъезде.

Не придавая значения внешнему виду подъезда и полуразрушенных лестниц, Аллен взлетел вверх и намертво замер около нужной двери. Она выглядела порядком потрёпанной, но ручка словно блестела, хотя поблизости не было столь яркого источника света. Никакого замка, тольколишь блестящая вытянутая, слегка загнутая ручка. Путь к тайне, которую охранял Неа.

Аллен услышал шаги позади в тот момент, когда уже взялся за ручку и повернул её вниз. Канда неожиданно остановил его, сжав вторую ладонь и заставив повернуться лицом. Пытливые глаза вцепились в него, и Аллен на мгновение растерялся.

— Ты сюда пришёл не один, — прошипел Канда ему в лицо. — Не смей оставлять меня позади, сам же хотел, чтобы я был рядом.

Хотел.

Конечно, хотел, и всё ещё хочет.

— Прости. Просто ты выглядишь…

— Недовольным? — подсказал Канда. — Так и есть. Никогда не привыкну к тому, чтобы находиться в осознанном сне.

— А я не знаю, как отвыкнуть, — добавил Аллен.

— Если он исчезнет, всё поменяется?

— Понятия не имею. Но эти сны не мои. Всё, что происходило со мной в последние годы, заслуга Неа. Да, я могу оживлять фантазию, но по сравнению с Неа эта способность совершенно ничтожна.

— Но в итоге именно в твоей способности Неа нашёл спасение.

— Надеюсь, он ошибается.

С этими словами Аллен толкнул от себя дверь и переступил порог мрачного помещения со скрипящими половицами. В мгновение ока его настигли воспоминания. Неа хорошо помнил эту квартиру. Даже крючки для верхней одежды были там, где и должны были быть. На двери в ванную в нижнем углу имелся скол. Кладовка. Кухня. Дверь в спальню Маны.

Комната, в которой Аллен в последний видел его.

Комната встретила звенящей тишиной. В отличие от всего остального, здесь был идеальный порядок: аккуратно застланная кровать, идеально лежащий коврик, ни пылинки на книжных полках и на письменном столе.

На мгновение Аллен не справился с дыханием и почувствовал, как сдавило лёгкие. Чтобы побороть приступ накативших слёз, ему потребовались несколько долгих секунд. Он закрыл глаза, сжал руки в кулаки и мысленно принялся вести медленный отсчёт с десяти.

Девять, восемь, семь, шесть…

Его прервал мягкий поцелуй в висок.

— Я ведь сказал тебе не оставлять меня позади, придурок, — Канда слегка сжал его плечи и шагнул вперёд, оказываясь в поле зрения Аллена.

На этот раз Аллен не стал извиняться, а только кивнул, принявшись обходить комнату по периметру. Всё так, как он и запомнил. Ничего неправильного, ничего лишнего, кроме…

Фотографии.

На пустом письменном столе он заметил вещь, которая не могла не привлекать к себе внимания. Старая фотография без рамки, но окаймлённая по краям белой полосой. Аллен не помнил такой фотографии у Маны. Впрочем, неудивительно — они ведь плохо общались.

С фото на него смотрели улыбающиеся братья, но на несколько лет моложе. У обоих искренние улыбки. Неа обнимал Ману за плечи и показывал пальцами знак «виктории». Они когда-то были столь близки? Мана никогда не отзывался о Неа как о том, с кем можно было бы сделать подобный снимок. Мана избегал Неа, не желал общаться с ним, а когда приходилось, становился мрачнее тучи.

Мана ненавидел Неа.

Ненавидел, потому что…

— О господи… — выдохнул Аллен, едва не выронив фотографию из рук.

— В чём дело?

— В Мане, Канда. Дело всегда было в Мане.

***

В тот вечер, когда Аллен видел Ману в последний раз, он вернулся домой слишком поздно. После того, как Аллен столкнулся с Неа, он стал чаще и чаще оставаться в школе на дополнительные занятия, ходить в библиотеку, а иногда и специально ввязываться в драки, чтобы получить наказание в виде дополнительных работ. Аллен боялся Неа как огня, хотя тот не причинил ему никакой боли, но от вида его глаз по спине пробегали мурашки, а тело цепенело.

Неа был опасен, и Аллен это чувствовал так, словно прочитал в книге.

Он пришёл почти в восемь вечера, уставший после трудного теста. Дверь в квартиру оказалось приоткрытой. Мана никогда не допускал такой оплошности — каждый вечер он обязательно проверял замки. Но сейчас было что-то не так.

Что-то случилось.

Прокравшись внутрь, подобно мыши, Аллен сразу услышал разговор. Он распознал голос Маны — тот говорил на повышенных тонах, с надрывом. Это была ссора. Аллен никогда раньше не слышал, чтобы у Маны был такой голос. Обычно он разговаривал спокойно и плавно, без рывков, а когда злился, то в голосе появлялись стальные нотки, но не более. Аллен никогда не слышал, что Мана кричал.

— Сколько ещё?! Сколько ещё жертв потребуется для того, чтобы ты наконец успокоился? — орал на кого-то Мана в своей спальне. — Люди — не игрушки, Неа. То, что тебе достался такой дар, вовсе не значит, что ты должен экспериментировать на них, как на лабораторных крысах!

Аллен похолодел, замерев в паре шагов от входа в спальню. Неа? Он не ослышался?

— Не нервничай, Мана. Нервы — штука хрупкая. — Голос, прозвучавший в ответ, Аллен бы никогда не забыл.

— Как я могу не нервничать? Как?! Это уже тринадцатый труп! У тебя на руках кровь тринадцати человек, Неа, и ты думаешь, что это так и будет сходить тебе с рук?!

— У меня ведь есть ты. Ты отлично умеешь помогать заметать следы.

— Хватит, — резко рявкнул Мана. — Я твой брат, а не сообщник. Я просил тебя остановиться, когда было ещё не слишком поздно, но теперь… Все твои убийства полиция связывает с одним человеком, и рано или поздно они выйдут на тебя. Ты — серийный убийца, Неа. Убийства ради собственного интереса не способно оправдать ничто.

— Да ладно тебе, — Неа говорил с насмешкой — ситуация явно казалась ему весёлой. — Сны людей такие забавные, ты даже представить себе не можешь! В них они такие открытые, такие беззащитные. Стоит только надавить на нужные точки, как человек сходит с ума. А если надавливать медленно, постепенно, то всё выглядит ещё смешнее.

— Люди — не игрушки, — зло повторил Мана.

— У всех есть игрушки, даже во взрослом возрасте. Просто кто-то продолжает играть в компьютерные игры, а кто-то выходит на новый уровень.

— Ты хоть слышишь себя? Если бы тебя услышал отец…

— Но он не услышит. Его здесь нет.

— Он ведь вдохновлял тебя. Он помогал людям, но ты… ты пошёл по другой дороге.

— Я тоже помогаю людям. Показываю им, насколько слабы они из-за своих тайн, секретов и слабостей. Знаешь, все боятся войн, экологической катастрофы, болезней, нашествия инопланетян — всего, что может разрушить нашу жизнь. Но это внешние факторы. Физические. Гораздо страшнее то, что сидит у нас в голове, то, что нельзя потрогать и увидеть — наши мысли. Наше прошлое. То, что порой проявляется в снах, но люди настолько глупы, что не способны распознать сигналы собственной психики. Именно это и убивает.

— Тебе ведь просто нравится, так? Нет здесь никакого интереса, Неа, ты просто ловишь кайф, чувствуя себя богом.

— Дар — это талант, который нужно развивать. Если я ничего не буду делать, то что с ним произойдёт?

— Ты дошёл до убийств!

— И дойду снова, если потребуется! — прорычал Неа. — Скажи, почему ты скрывал от меня правду о мальчишке? Тебе ведь тоже было интересно, не так ли? Ты поддерживал меня, был вместе со мной… а потом остановился. Что с тобой произошло? Испугался мёртвых тел или же проникся отцовскими чувствами к мальчику?

Аллен вдруг понял, что разговор перешёл на него. Осторожно шагнув к двери, он заглянул в щель. Неа прижимал Ману к стене, рукой сжимая его горло, но не настолько сильно, чтобы тот вырывался и задыхался. Пальцы скорее просто касались кожи, поглаживая её почти нежно.

Их профили были зеркальными. Глаза Неа — с прищуром и злым блеском — впились в Ману, словно он не позволял брату разрушить зрительный контакт. Он нагнулся ещё ближе, зашептав Мане на ухо.

— Тебе нравилось, когда мы оставались наедине. Ты меня не боялся. Так что же изменилось, брат?

Уловить подтекст в словах Неа было легко, но Аллен практически сразу же забыл о зародившихся сомнениях, потому Мана сразу дёрнулся, отступая от него.

— Аллен не станет очередной твоей жертвой.

— Он не жертва. Он — недостающая часть меня. Человек с даром, который не знает, как его использовать. Я всего лишь хочу ему помочь.

— Ты хочешь помочь себе! — гневно выкрикнул Мана, мотнув головой.

Неа вдруг замер, превратившись в кобру, готовую напасть в любую секунду.

— Человеческий страх — вещь весьма любопытная. Ты только представь, что я мог бы сделать, если бы со мной был этот мальчик. Мы бы могли помогать людям, оживляя их страхи и воспоминания, чтобы они с ними боролись. Представляешь, каких высот мы бы достигли?

Мана молчал. Он нервно покусывал губы, а потом выпрямился, разведя руки в стороны.

— Ты хочешь создать Третий Ковчег?

Неа улыбнулся, чуть подняв голову.

— Ещё одно место — лучшее место, — где я смогу помогать людям, как наш отец. И превзойти его.

— Ты сошёл с ума. Неужели до сих пор не понял? Ты убиваешь людей, а не помогаешь им, — Мана теперь перешёл почти на шёпот. Его ответ Неа не понравился. Он закатил глаза и угрожающе двинулся на брата.

— А я надеялся, что ты одумаешься. Надеялся, что захочешь остаться на моей стороне. Я надеялся, что ты любишь меня…

— Я любил тебя. Но я не могу любить того, кем ты стал.

— Спешу тебя разочаровать, но это один и тот же человек.

Аллен не успел хорошенько обдумать то, что он делает. Тело среагировало быстрее. Он вскинул пустую руку, успев на секунду поймать себя на желании защитить Ману. Всё, что угодно, лишь бы защитить Ману… В голове вспыхнула искра.

— Не трогай его! — завопил он, резко распахнув дверь и целясь дрожащим дулом пистолета в голову Неа. — Не смей!

Воцарилась тишина. Неа недоумённо смотрел на него, а Мана — со страхом.

— Ну что ты делаешь, мальчик, — цыкнул Неа. — У тебя ведь руки дрожат, а ты за пушку схватился. Хотя нет, постой-ка… Откуда у тебя пушка? Это ведь оно и есть, да? Его дар… Наконец-то!

Прежде чем Аллен успел что-либо понять, Мана оказался около него и вырвал пистолет, тоже направив его на Неа. Тот удивлённо приподнял брови и склонил голову.

Он совершенно не боялся. Этот человек не ведал страха, вдруг дошло до Аллена.

— Ты меня не застрелишь. А вдруг эта игрушка ненастоящая? — недоверчиво хохотнул Неа.

— Дар Аллена способен на многое — и не только на игрушки, — возразил Мана.

— Великолепно. Потрясающе! — Неа скользнул рукой за пояс брюк и достал складной нож. — Но недостаточно. Знаешь, если пристрелишь меня, выбрав этого мальчишку, будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Он не твоя семья, в отличие от меня.

— Другого выхода нет. Жаль, я понял это только спустя тринадцать убитых человек.

— Не убитых, а не спасённых, — Неа направил блеснувшее лезвие в сторону Аллена. — Очень жаль, что ты решил поступить именно так.

Следующие несколько секунд показались Аллену замедленной съёмкой. Он видел, как Мана снимает пистолет с предохранителя поспешным движением и вновь целится в Неа, в то время как тот делает резкий выпад в сторону Аллена и взмахивает рукой. Лезвие коснулось его лица, разрезав кожу, и Аллен истошно завопил, прижимая руки к глазу. Пальцы тут же почувствовали тёплую кровь, а в висках гулко отдавались удары испуганного сердца. Осев на пол, он продолжал стонать, но замолчал, услышав прогремевший выстрел.

Здоровым глазом Аллен всё ещё мог увидеть происходящее. Неа упал на пол подобно обмякшему мешку и больше не шевелился. Нож выпал из рук и теперь лежал рядом; на его лезвии осталась кровь.

— Прости, что тебе пришлось это увидеть.

Аллен поднял взгляд на Ману — он плакал. По щекам лились слёзы, а губы сильно дрожали. Оглушённый, Аллен хотел было встать и прижаться к нему, крепко обхватив за пояс, но Мана коротко покачал головой.

— Не подходи ко мне, Аллен. Я теперь убийца, — он поднял с пола нож, обтёр рукоятку полом своей рубашки и крепко сжал в руке.

— Ты защищался.

— Он не напал на меня. Он никогда бы так не сделал. Но тебе, Аллен, придётся сделать то, что не смог сделать я.

— О чём ты говоришь?

— Я не смог защитить тебя при жизни, я не смог спасти душу брата, но я могу оставить чистую память о нём.

— Мана…

— Ты ведь сделаешь это для меня? Ради меня? — взгляд его потемнел. — Не выпускай Неа, Аллен. Не выпускай.

— Я не понимаю!..

— Он всё ещё может причинить кому-нибудь боль. Запомни.

Это было последнее, что Аллен услышал от Маны. В следующее мгновение Мана приставил пистолет себе к подбородку и во второй раз нажал на курок.

========== Глава 21. Мана Д. Кэмпбелл ==========

Кладбище появилось прямо около подъезда дома, из которого они вышли. Канду уже ничего не удивляло: ни изменившаяся обстановка, ни внезапно притихший Уолкер. После того как он увидел ту фотографию в квартире, Аллен вообще перестал разговаривать. Он ещё долго смотрел на фото, пока не развернулся и не вышел в подъезд. Канда провёл в пустой комнате ещё несколько минут, прислушиваясь к ощущениям. Тишина. Разве такое услышишь где-то в реальности? Даже если выехать за город, звуки никуда не исчезнут. Останется шум ветер, пение птиц, гроза.

Тишина бывает только после смерти. Или во сне, который потерял своего создателя.

Паразита.

Когда Канда вышел на улицу, Аллен уже стоял около надгробия. Одинаковые дома исчезли, словно их и не было, а вместо них появились деревья с пожухлой листвой и целое поле каменных надгробий без надписей. Единственный камень с именем был там, где стоял Аллен.

Канда сумел рассмотреть надпись только частично: «Мана».

Дело всегда было в Мане.

Он подошёл ближе, косясь на притихшего Уолкера. Худшие опасения не подтвердились — Аллен не плакал и даже не шмыгал носом. Глаза у него почти стеклянные, но не потухшие. В уголках скопились слёзы.

— Знаешь, я почти не вспоминал его. Вернее, вспоминал, но только образ, имя, — вдруг заговорил он. — Всегда старался не допускать прокручивания в голове воспоминаний. У меня даже фотографии его не было, — Аллен быстро вытер глаза тыльной стороной ладони. — А тут вдруг снова увидел его во сне. Я ведь такой дурак. Правда всё время находилась у меня под носом, но я был настолько зациклен на Неа, что не пытался посмотреть дальше своего носа. Мана просил меня не выпускать Неа, что я и делал, но…

— Ты выполнял последнее пожелание близкого человека, — Канда не пытался обнять Уолкера или прикоснуться, а просто стоял рядом, внимательно слушая. Аллен вообще был первым, кого он внимательно слушал.

— Мана покрывал убийства Неа. Иногда он звонил Мане, просил помочь. Помощь заключалась в маскировании места убийства или самого убийства. Даже в конце, даже в самый последний момент он забрал у него нож, которым Неа оставил шрам на моём лице, стёр отпечатки пальцев и крепко сжал его в руке. Сначала он застрелил Неа, а потом застрелился сам, — Аллен поднял руку, сложив пальцы «пистолетом» и направил их себе в подбородок. — Вот так. Я плохо помню, что было после, но полиция так и считала, что серийным убийцей был Мана, а Неа всего лишь его несчастная последняя жертва. Четырнадцатая жертва.

— Почему он его покрывал? Братьев может связывать многое, но у них же были не самые лучшие отношения. Так почему? Убийство — тринадцать убийств — это вовсе не пустяк, — как можно чётче попытался выразить мысль Канда.

— Почему? — Аллен повернул к нему голову, посмотрев ясными глазами. — Почему…

Он знал ответ. Канда видел это по исказившемуся лицу Уолкера, но тот почему-то тянул.

— Потому что я его любил.

Мягкий голос заставил их обоих резко обернуться. Поначалу до Канды не сразу дошло, что он видит в паре метров от себя человека с фотографии. Красивое лицо, тёмные волнистые волосы… длинные волосы.

Аллен схватился дрожащими руками за локоть Канды, и ему пришлось поспешно поддержать его. Он долго смотрел не мигая на появившуюся фигуру; его подбородок подрагивал, но Аллен ничего не говорил. Канда прекрасно понимал состояние, в котором тот находился.

— Тебя не может здесь быть, — прерываясь, пробормотал он и для уверенности качнул головой. — Тебя здесь нет.

— Но я здесь, — Мана улыбнулся, пожав плечами. — Этот сон — плод труда Неа. Всё, что ты видел, было создано им.

— Но ты…

— Я его воспоминание, Аллен. Всего лишь воспоминание, заключённое в твоих снах, до которого ты добрался лишь сейчас.

На Мане было длинное бежевое пальто, а под ним — нелепая цветастая рубашка. Канда сразу вспомнил об уличных представлениях, которыми Аллен занимался в память об этом человеке. Он выглядел немного моложе, чем Канда видел на фотографиях, отданных ему Дэйсей. Конечно, сейчас они видели всего лишь воспоминание… Образ из воспоминаний Неа. Тот Мана, которого он помнил.

— Я… я не хотел, чтобы так всё получилось, — извиняющимся тоном сказал Аллен.

— Ты не виноват, — Мана закрыл янтарные глаза. — Ты никогда не был виноват в том, что произошло. Ты стал всего лишь случайностью, которая продолжила историю.

— Но я был нужен Неа.

— Ты всего лишь последствие моей ошибки, Аллен, — голос Маны стал печальным. — Я любил Неа, а он любил меня. Поначалу наши чувства не причиняли неудобств — мы были детьми и ничего не понимали. Потом всё поменялось. Мы долгое время оставались вместе — только мы и никого более. Во всех смыслах: духовном и физическом. Дар Неа никому не причинял неудобств, он им не злоупотреблял, но и никому поначалу не рассказывал. Когда мы стали ближе друг к другу, он поделился со мной страшной тайной о том, что может входить в сны других людей, лишь посмотрев им в глаза. Всего лишь маленькая забава, никому не причинявшая вреда. Неа изменился со временем, а не сразу, — Мана вёл свой рассказ без резких скачков, из-за чего не возникало желания перебить его. — Он словно помешался. Стал говорить, что хочет достичь чего-то большего, что этот дар дан ему неспроста. Наш отец, который раньше вдохновлял его своими достижениями, превратился для Неа в планку, которую непременно нужно перепрыгнуть.

Канда ощущал, как дрожит Аллен, и старался как можно крепче держать его, чтобы у того не подкосились колени.

— Мы с братом отдалились друг от друга — он помешался на своей идее создать нечто более грандиозное, чем создал отец. Потом я узнал, что дар Неа превратился в его орудие убийства. Стали умирать люди. Я помогал ему, иначе его непременно поймала бы полиция. Я не мог этого допустить — связь между нами была и оставалась сильнее, чем между кем-либо. Потом Неа нашёл тебя, Аллен. Не удивляйся, пусть ты не помнишь, что о твоём даре однажды писали в газетах. Маленькая статья о том, как мальчик из детского дома, которого бросили родители, сотворил нечто странное. Ты стал целью Неа, он хотел к тебе подобраться, но не мог: у него не было ни работы, ни перспектив. Поэтому тебя усыновил я, чтобы убедить брата в том, что ты всего лишь обычный ребёнок, иначе он бы нашёл иной способ. Что случилось потом, ты уже знаешь.

Аллен вдруг вырвался, оттолкнув Канду от себя, и гневно указал на Ману пальцем.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? Любовь? Покрывал убийцу из-за любви?!

— Аллен…

— Он убил тринадцать человек!

— Он убил бы и тебя, когда нашёл бы способ объединиться с твоим даром, а не с тобой.

— Что за бред, — вскинул Аллен руки. — Кем был ваш отец, что Неа настолько вбил себе в голову превзойти его? Что в нём было такого, из-за чего можно свихнуться?!

— Ты уже знаешь ответ.

— Откуда?!

— Посмотри внимательнее, — посоветовал Мана всё тем же спокойным голосом и легко кивнул куда-то в сторону.

Надгробие. Единственное надгробие с надписью «Мана». Переглянувшись с Кандой, Аллен подошёл к камню и нагнулся, медленно проведя по нему рукой. Буквы открылись не сразу, словно даже здесь Неа старался скрыть правду под очередным слоем пыли.

Канда заметил лёгкое, почти незаметное движение воздуха. Ветер?

Ветер, унёсший серую пыль с надгробия после того, как к нему прикоснулся Аллен.

— Мы порвали связь с отцом, когда появилась возможность. Я хотел отдалить их, надеялся, что Неа успокоится, но даже такой шаг не изменил его. Меня зовут Мана Д. Кэмпбелл, Аллен. Прости, что никогда не упоминал раньше.

Аллен так и остался сидеть на корточках, стараясь не смотреть на Ману.

— Значит, ваш с Неа отец…

Мана кивнул.

— Адам. Адам Д. Кэмпбелл, создатель Первого Ковчега.

— Нет, не может этого быть…

— Неа очень злился, когда появился Второй Ковчег.

— Да, я слышал что-то о Третьем Ковчеге, но ему ведь не удалось, так? Он умер, прежде чем достиг развития своего дара и прежде чем добрался до меня.

— Я тоже не знаю подробностей, Аллен. Я мёртв, — напомнил Мана, однако Канда не уловил более никакой тоски или сожаления.

Сны лишь дурацкое отражение действительности, подсознательного того или иного человека. Кто-то до сих пор доверяет сонникам, хотя мир слишком изменился, и одинаково трактовать сны разных людей попросту бесполезно.

Сон — место, где люди отдыхают. Канда пытался представить, насколько же уставшим чувствовал себя Аллен за всё прошедшее время. Постоянно бороться с тем, кто повлёк за собой смерть другого человека.

Вечное напоминание.

Аллен был бледен. Он полностью опёрся на надгробие и тяжело дышал, похоже, переваривая полученную информацию. Его глаза покраснели, чёлка прилипла к взмокшему лбу. Фигура Маны вдруг исчезла, словно растворилась в дыму, и тут же появилась около Аллена. Он шагнул к нему, плавно опускаясь на колени, и заключил сопротивляющегося Уолкера в объятия.

— Я больше не могу, Мана, — прошептал Аллен, вцепляясь в его пальто. — Я хотел уничтожить Неа, но теперь не знаю как. Что мне делать?

Канда надеялся, что он и сам не знал правильный ответ.

— Ты говорил, что должен быть якорь, удерживающий паразита в твоих снах, — припомнил Канда. — И ты его нашёл.

Аллен перевёл на него ничего не понимающий взгляд.

— Нет.

— Включи голову, идиот! — рявкнул он, жестом указав на Ману. — Вот он, этот якорь! Человек, которого любил Четырнадцатый при жизни, человек, к которому он обращался за помощью и искал поддержки! Не фотография в пустой комнате, а сам Мана!

Аллен долго не двигался, пока Мана первым не поднялся с колен. Канда вздрогнул от прожёгших его янтарных глаз — таких же добрых, как на фото. Не удивительно, что Уолкер настолько привязан к нему. От Маны сочилось тепло, он притягивал к себе.

— Перед смертью Неа успел ранить Аллена, — он провёл пальцем по тому месту, где у Уолкера был шрам. — С помощью крови он связал себя с ним в последние секунды жизни. Я же остался в памяти Неа как самое сильное эмоциональное потрясение — он был готов к тому, что я могу его застрелить, но вряд ли верил в это до конца, — теперь Мана посмотрел на Аллена. — Ты должен уничтожить меня здесь. Если у Неа не останется эмоций, воспоминаний, он не сможет больше удерживать себя в твоих снах.

Канда видел, что Аллену не нравился такой исход. Он отчаянно замотал головой, вскакивая на ноги.

— Нет, нет! Я уже видел, как ты умираешь, а теперь хочешь, чтобы я сам тебя убил? Это жестоко, Мана!

— Я — та часть Маны, которую помнит Неа. Ты должен это сделать, если хочешь продолжать жить.

— Мы пришли сюда именно ради этого, — постарался убедить Уолкера Канда. — Думаешь, Четырнадцатый простит тебе, что ты вновь воспользовался сывороткой? Ты уже видел, что он может выбраться в реальный мир.

— Ты — новая жертва Неа? — мягко спросил Мана, будто бы разговор шёл о чём-то тривиальном. — Он не оставит тебя, если воспользуется даром Аллена и выйдет наружу. Неа правит гнев, он непременно постарается уничтожить всё, до чего сможет добраться. Помнишь пистолет, Аллен? Воспользуйся им.

Ветер стал сильнее. Канда заметил потяжелевшие на небе тучи, пришедшие в движение. Сухая листва зашуршала на мёртвых ветвях и отправилась в круговорот танца в воздухе.

— Он просыпается, — Аллен выглядел испуганным. — Но ещё слишком рано.

— Он стал сильнее, его питают твои чувства. Твоя боль загоняет Неа в угол, делая слабее, твоя любовь для него словно вода для цветка. Знаешь, чем опасно влюбляться в твоей ситуации? Влюблённость — настоящая влюблённость — очень сильное чувство. Положительное. Оно окрыляет. Если любишь, Аллен, тебе придётся избавиться от Неа — больше ты не сможешь его удерживать.

Пепел очень похож на снег, особенно если всё вокруг серого цвета. Канда ощущал присутствие Четырнадцатого настолько отчётливо, что невольно обратил внимание на крупные кусочки пепла, которые напоминали сгоревшую бумагу. Но стоило к ним прикоснуться, как они превращались в пыль.

Сон был похож на грязную прогнившую зиму. Угрюмое небо, тоскливые деревья с мёртвой листвой и падающий пепел, покрывающий землю подобно испорченному снегу.

И всё бы ничего, если бы не ветер.

У них больше не осталось времени.

— Чёрт возьми, Уолкер, делай уже что-нибудь! — прикрикнул на него Канда, когда ветер достиг такой силы, что начал ломать ветви.

Аллен оставался стоять в ступоре. Внимание Канды привлекла его рука, до этого расслабленная: он медленно согнул пальцы так, будто что-то держал. Что-то твёрдое и…

Канда никогда раньше не видел, как действует дар Аллена. Он уже знал, что тот обладает даром оживлять фантазию, и у него был шанс увидеть, как именно. Предметы появлялись из ниоткуда, стоило ему только захотеть. Способность, которая так была необходима Неа, чтобы выбраться из клетки, в которую он собственноручно себя запер.

Пистолет материализовался в руке Аллена за какую-то считанную пару секунд. Ему даже не пришлось менять положение пальцев, чтобы взять его удобнее. Канда заметил, как он крепче сжал руку и плотнее стиснул зубы. Ветер растрепал светлые волосы, словно подталкивал его вперёд: «Ну же, стреляй. Стреляй!».

Это сон, всего лишь сон. Только вот легче ли выстрелить в голову человека, который неподвижно стоит перед тобой и улыбается, если понимать, что это происходит во сне?

— Если я не выстрелю, Неа убьёт тебя, Канда, — вдруг произнёс Аллен. — Но сначала он убьёт меня. Здесь, во сне, потому что убить меня в реальности ему нельзя — мой дар действует до тех пор, пока я жив. Я нужен Неа живым.

— Всё верно, мальчик, — раздался голос Неа откуда-то сверху, за которым последовал звонкий смех. — Впрочем, убить тебя во сне будет даже веселее. Я могу сбросить тебя с крыши, свернуть шею, переломать все косточки в теле. Медленно, одну за одной. И ты будешь это чувствовать. Но в реальности ты не умрёшь — всего лишь впадёшь в кому, но вряд ли когда-нибудь очнёшься.

Ветер превратился в маленький вихрь, спустившийся с неба на землю. Прямо около того места, где стоял Мана. Частицы пепла образовали плотное кружащее облако, в котором угадывался облик человека. Это было похоже на самый первый раз, когда Канда увидел Неа во сне Аллена. Тогда его фигуру скрывал плотный чёрный туман, но суть оставалась одна и та же. Но теперь Неа не стал прятаться. Он был одет в точности так, как и Мана, если исключить чёрную рубашку вместо цветной. Более холодная улыбка и жестокий взгляд. Заслонив собой Ману, он выпрямился и развёл в стороны руки, обратив ладони к небу.

— Тебе это ничего не напоминает, Аллен? Уже была похожая ситуация, — громко выкрикнул Неа. — И закончилась она дырой в черепе Маны!

Аллен сразу сделал шаг назад, словно его ударили плетью.

— Как ты мог, Аллен? Выпил эту чёртову сыворотку! Думал избавиться от меня так просто? Залезть в мои тайны, пока нечестным способом лишил меня способности бороться? Да ещё и любовничка притащился с собой! — Неа сверкнул глазами в сторону Канды. — И как, успели потрахаться во сне? Думаю, кровать в комнате Маны должна была остаться такой же мягкой и удобной, какой я её запомнил!

Злость мелькнула в выражении лица Аллена: он резко вскинул руку, уверенно направляя пистолет на Неа.

— О, не думаю, что это хорошая идея. Какой смысл стрелять, если это меня не убьёт? — ситуация явно забавляла Неа. — Ты не нажмёшь на курок, Аллен. Не смог тогда, не сможешь и сейчас. Но сейчас тебе должно быть вдвойне тяжелее, верно? Сейчас тебе нужно убить не меня, а Ману, — он обернулся, мягко взяв брата за подбородок. — Ну что ты стоишь? Стреляй! Я подержу его голову для тебя.

Пистолет в руке Аллена дрогнул. Неа, заметив это, усмехнулся и вязко поцеловал Ману в губы.

— Ты отвратителен, — выплюнул Уолкер.

— Я? Отвратителен? Я просто хочу жить, вот и всё, — он свободной походкой направился к Канде.

Канда понимал, что во сне Неа гораздо способнее и ловчее, однако бежать было некуда.

— Знаешь, я хотел убить первым тебя, Аллен, но можно и изменить порядок номеров в представлении. Хочу посмотреть, как ты взвоешь, когда я раскрою череп твоего прекрасного друга. Забавно будет, не правда ли? Он умрёт во сне, а в жизни тоже впадёт в кому. Как и ты. Но ты ещё успеешь почувствовать всю боль утраты перед тем, как я подарю тебе вечный сон и оставлю здесь, в холодном мерзком сне без возможности выбраться.

Аллен не отводил прицела от шедшего Неа, однако успел бросить взволнованный взгляд на Канду, который посчитал нужным не стоять на месте и сохранить дистанцию между ними.

— Аллен, а застрелись-ка ты сам — меньше боли, меньше проблем. И тогда не будешь страдать, когда я покончу со всем этим, — весело предложил Неа. — Кстати, ты знал, что твой друг работал на приспешников Адама, хоть и сам того не понимал?

— Социальная служба, — не стал медлить Канда.

— Да, именно она, — Неа остался доволен его активностью. — Комуи Ли, который надеялся стать таким хорошим руководителем, но при этом всё равно обо всём докладывал Адаму. Тики Микк в этом плане куда сильнее — он хотя бы показал зубы, когда взялся управлять Вторым Ковчегом.

Пока Неа продолжал разглагольствовать, Канда оказался около Аллена. Как ни странно, но направленный на него пистолет почему-то вынуждал Неа держаться на расстоянии.

— Как жаль, что малыш Аллен настолько был потрясён смертью Маны, что сам напросился в психиатрическую клинику. И куда же он попал? В Первый Ковчег, к моему любимому отцу. Было обидно, когда они травили меня той отвратительной сывороткой, но Тики — о, как я его обожаю! — поддался чисто человеческим эмоциям, считая, что спасает своего любимчика, — интонация, с которой он произнёс последнее предложение, была полна яда. — И как, Аллен? Чувствуешь себя спасённым?

— Если бы не Тики, Адам бы меня убил.

— Да, Адам бы тебя убил. Вернее, не тебя, а меня. Он ведь не хотел, чтобы сын, которого он считал сумасшедшим и недостойным продолжать его дело, вернулся с того света.

Аллен бегло посмотрел на Канду, будто у него появилась какая-то внезапная мысль.

— Социальная служба… — с ужасом сказал он. — Это ведь и должен был быть Третий Ковчег, так?

— Догадливый мальчик, — Неа хищно облизнулся. — Но без меня у них ничего не получилось.

Он снова стал приближаться, идя так плавно, что казалось, будто бы его ноги не касались земли. Впрочем, стоило ли удивляться? Во сне возможны многие странные вещи.

Медлить больше было нельзя. Канда резко отнял пистолет из ослабевшей руки Аллена. Ощущения были почти такие же, как и в реальности. Приятная тяжесть, удобно заполняющая недостающее место в ладони.

— Нет, стой! Я ещё с ним не попрощался! — едва ли не взмолился Аллен.

— Он умер несколько лет назад, очнись! Это всего лишь картинка, образ, а не живой человек! — попытался вразумить его Канда, не позволяя добраться до оружия.

Слова повлияли на Уолкера. Он продолжал смотреть на Канду глазами загнанного в угол зверя, но теперь не пытался помешать. Вцепившись пальцами в одежду Канды, он обернулся назад, где до сих пор молчаливой тенью стоял Мана. Канда уверенно направил на него пистолет, думая о том, что хоть он и был отличным стрелком, но ему никогда не приходилось убивать. Вместо этого он попытался научиться помогать людям. Стоило ли сомневаться в правильности решения именно сейчас, когда рука совершенно не дрожала?

— Я люблю вас. Вас обоих, — прозвучал тихий голос Маны.

Не было никакого сомнения, что его фраза вынудила Неа остановиться, пусть это уже и не имело никакого значения.

========== Эпилог. Внутри ==========

Пробка на мосту, перекинутом через узкую маленькую речушку, казалась гораздо длиннее, чем была на самом деле. Машины продвигались вперёд со скоростью черепахи, хотя до поворота оставалось около пяти минут пешком. Бросить автомобиль было нельзя — в нём лежали вещи, да и вряд ли кто-то из едущих следом водителей оценил бы перегородившее дорогу препятствие.

Канда старался ни о чём не думать. Впрочем, здесь и стараться-то было не нужно. Голова оставалась совершенно пустой, и он не знал, что именно подтолкнуло его собрать пару сумок, документы, закрыть квартиру на ключ и без сожалений оставить конверт на столике в больничной палате Лави.

Слава богу, Лави пришёл в себя. Его жизни больше ничего не угрожало, хотя непременно потребуется время, чтобы раны зажили и появилась возможность вернуться к работе. Канда не чувствовал себя виноватым перед ним, но каждый раз, когда в голове всплывало имя друга, начинало тошнить. Он заскочил в больницу вовремя. Лави спал и даже ухом не повёл, когда в палату вошёл Канда. В конверте он оставил небольшую сумму денег и записку, в которой разрешил Лави жить в квартире, но при условии, что не будет никаких посторонних гостей.

Ему срочно требовался отдых. Нужно было уехать за город, без раздумий, без планов и сожалений. И это было нужно не ему одному.

На соседнем сидении тихонько притаился Аллен. Всю дорогу он смотрел в окно, туда, где к горизонту убегала ветвистая речка и садилось солнце. Канда не стал спрашивать, почему Аллен изъявил желание поехать с ним сразу, хотя и мог бы переждать пару-тройку часов у Тики и не стоять в нудной пробке. Было ли это жестом благодарности или просто чувством долга? Скорее всего, ни тем ни другим.

После того как они очнулись ото сна, первым делом увидели Тики. Он напряжённо застыл около двери и наблюдал за ними, скрестив руки. Канда ощущал себя так, словно только что пережил кошмар наяву. Звук выстрела до сих пор звучал в ушах, а картина рушащегося на глазах мира кружила голову.

Аллен часто дышал, и с каждой секундой его дыхание становилось спокойнее. Первое и последнее, что он произнёс в тот момент, было:

— Неа больше нет.

Тики лишь кивнул, протянул ему стакан воды и вышел за дверь.

Остатки воды допил Канда. Сердце громко бухало в груди, а в горле всё равно мешался неприятный комок. Не сговариваясь, они вышли из медицинского помещения, пересекли пару коридоров и заперлись в той самой комнате, где ночевали несколько часов назад.

Больше Канда не желал отдавать инициативу Уолкеру, поэтому, как только щёлкнул замок, он подхватил его под бёдра, прижал к стене и начал страстно целовать, попутно расстёгивая пуговицы на его рубашке. Аллен вёл себя отзывчиво, крепко обхватив ногами талию Канды, рычал ему в губы и выгибался навстречу.

На столе так же горела лампа, поэтому Канда сумел рассмотреть каждый шрам на руке Аллена. Что радовало ещё сильнее, тот больше не пытался спрятать их, и это внезапно сильно заводило.

В серых зрачках Аллена отражался шальной огонёк каждый раз, когда он открывал глаза. Канда взял Уолкера дважды, не насытившись с первого раза. Секс больше походил на борьбу, в которой они оба старались извести себя до такой степени, чтобы без сил повалиться на постель. Канда быстро двигался, глубоко входя в Аллена и придерживая его разведённые ноги за колени. Тот громко стонал, сминая в кулаках простынь. Первый раз Канда вышел из него, кончив себе в кулак, во второй же излился внутрь Аллена, после запоздало наблюдая, как по напряжённым бёдрам стекает сперма.

Когда им удалось свернуть на другую дорогу, Аллен успел задремать. От поворота он вздрогнул и сонно захлопал глазами, что заставило Канду усмехнуться.

Алма Карма находился в левом крыле Первого Ковчега. О том, что это здание относится к нему, Канда узнал, лишь когда сообщил Аллену, куда он хочет съездить. К счастью, Адама больше не волновал тот факт, что Аллен Уолкер спокойно разгуливает на свободе — поводов для беспокойства больше не было.

Канда не видел Алму несколько лет. Они начали общаться ещё подростками, но Канда никогда не посвящал его в свои маленькие развлечения в виде мелкого воровства. Алма был человеком из другого мира, и Канда совершенно не хотел, чтобы две плоскости пересеклись. Но по закону подлости именно так и случилось: Алма оказался на месте преступления, за что и получил целых две пули — у Канды не было времени на раздумья, иначе Алму могли бы счесть соучастником из-за того, что они были знакомы. Полиция не верит в случайные совпадения, особенно в таких случаях.

Как бы он не убеждал всех вокруг, что всё давно в прошлом, Канда постоянно чувствовал вину. Он не думал, что попытка спасти Алму обернётся именно так. Алма ушёл глубоко в себя и отказывался возвращаться. И даже сейчас, по прошествии нескольких лет, медсестра сообщила, что в его состоянии не произошло никаких изменений.

Алма повзрослел. Он не выглядел сумасшедшим. Он просто сидел в кресле и смотрел в одну точку. Взгляд его был ясным, но пустым. Голубая больничная рубаха и штаны не позволяли рассмотреть очертания тела, но почему-то Канде казалось, что он был слишком худым.

— Кормить его — одно мучение! — рассказывала медсестра. — Иногда он ест самостоятельно, а иногда приходится открывать ему рот и кормить с ложки!

Только после того как Аллен увидел Алму, Канда рассказал ему последнюю закрытую страницу своей жизни.

— Он тебя любил, — просто ответил Аллен, пожав плечами. — Здесь нет никакой загадки. Он тебя любил и не смог справиться с мыслью, что любимый человек оказался способен выстрелить в него.

— Я пытался спасти его.

— Я знаю.

— Но он всё равно умер.

Аллен посмотрел на Канду, но без попытки пожалеть.

— Мы не можем читать мысли других людей, хотя иногда это было бы самым необходимым, — он ненадолго замолчал. — Как думаешь, что чувствовал Неа после того, как в него выстрелил Мана? Если боль парализовала Алму, то почему она дала Неа силы продолжать бороться дальше?

Канда только еле заметно покачал головой. Действительно — почему? Ответа он и не знал и вряд ли когда-нибудь узнает. То, что оставалось скрыто внутри других людей, никому другому понять не суждено.

— Возьми, — Аллен поднял руку, и Канда вдруг увидел маленькую белую розу.

— Откуда… — хотел было удивиться он, но вовремя понял и усмехнулся. — Ну да, конечно.

Легче на сердце не стало, но когда он положил розу на колени Алмы, наконец-то удалось посмотреть ему в глаза. Пустой застывший взгляд. Однако, может быть, там, где Алма находился сейчас, ему было гораздо лучше, чем если бы он оставался здесь.

Решив для себя именно так, Канда вместе с Алленом вышел на улицу и больше ни разу не оглянулся.