Давно пропавший [Дэвид Моррелл] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дэвид Моррелл Давно пропавший

Посвящаю легиону пропавших, посвящаю когорте проклятых.

Редьярд Киплинг
Джеффри Уайнеру, ответственнейшему человеку.

Когда-то давно ты дал мне слово и сдержал его. Спасибо за то, что охранял двери, не позволял мне отвлекаться и дал время, чтобы написать эту книгу

Часть первая

1

Когда я был подростком, пропал мой младший брат. Что называется, просто исчез с лица земли. Его звали Пити; он ехал на велосипеде с бейсбольного матча, устроенного после уроков. Нет, брат не играл. Там были ребята постарше, вроде меня, то есть лет тринадцати, а Пити исполнилось всего девять. Он меня обожал и повсюду таскался за мной, но ребята жаловались, что парнишка путается под ногами, поэтому я велел ему отцепиться и валить домой. До сих пор помню, как сердито он посмотрел на меня, вскочил на свой велик и закрутил педалями – худенький мальчишка со стрижкой "ежиком", в очках, с пластинками на зубах, веснушчатый, в мятой рубашке, поношенных джинсах и кедах... Таким я видел его в последний раз. Четверть века назад. Почти что вчера.

К ужину Пити не появился; мать обзвонила его друзей, но те отвечали, что не видели брата. Через двадцать минут отец позвонил в полицию. Больше всего он боялся (по крайней мере, в тот момент), что Пити сбила машина, однако дежурный в участке сообщил, что происшествий с подростками-велосипедистами не зарегистрировано. Полицейский заверил, что патрульные машины займутся поисками мальчика и что он обязательно перезвонит, если что-нибудь узнает.

Отец был не в состоянии просто сидеть и ждать. Он заставил меня описать наиболее вероятный маршрут, по которому Пити мог ехать от игровой площадки до дома. Мы с ним проехали на автомобиле туда и обратно, в сумерках едва не проскочили мимо велосипеда, но в последних лучах заходящего солнца я успел заметить отблеск катафота.

Велосипед был спрятан в кустах. Рядом с ним мы нашли бейсбольную перчатку Пити. Обыскали всю округу, кричали, звали брата по имени. Расспрашивали людей, живущих на близлежащей улице, не видели ли они мальчика, похожего на него.

Но мы так ничего и не узнали.

Когда отец гнал машину домой, на него было страшно смотреть. Он непрерывно бормотал: "Боже мой, боже мой..."

Я мог надеяться только на то, что Пити разозлился на меня, когда его прогнали с бейсбольной площадки. Мне представлялось, что к ночи он заявится домой и спросит: "Ну что, намучился? Может быть, я нужен тебе больше, чем ты думаешь?"

На самом деле я действительно мучился, потому что понимал: Пити не мог оставить велосипед в кустах, он слишком им дорожил. И зачем ему было бросать там же бейсбольную перчатку? С ним случилось что-то нехорошее, и этого не произошло бы, не вели я ему исчезнуть.

У мамы началась истерика. Отец снова стал звонить в полицию. Вскоре приехал детектив, а на следующий день организовали широкомасштабные поиски. Газеты вовсю смаковали происшествие (все это случилось в городке Вудфорд, недалеко от Коламбуса, штат Огайо). Мои родители обратились на телевидение и радио, умоляя похитителей Пити вернуть ребенка. Все было бесполезно.

Не могу описать, сколько боли и страданий принесло нам исчезновение Пити. Мать начала принимать таблетки, чтобы хоть как-то успокоить нервы. По ночам я постоянно слышал ее рыдания. Меня не покидало чувство вины из-за того, что я прогнал брата с бейсбольной площадки. Всякий раз, когда открывалась парадная дверь, я молил Бога, чтобы это оказался Пити.

Отец запил, потерял работу и постоянно ругался с мамой. Через месяц после того, как его выперли, он погиб, слетев с хайвея: машина перевернулась несколько раз и грохнулась колесами вверх.

Матери пришлось продать дом. Мы переехали в небольшую квартирку, а потом стали жить с родителями мамы в Коламбусе. Меня постоянно терзала мысль: а как же Пити найдет нас, если захочет вернуться?

Образ брата преследовал меня. Я повзрослел, закончил колледж, сделал неплохую карьеру, женился, у нас появился сын. Мир здорово изменился. Но Пити в глубинах моего сознания оставался мальчишкой, все тем же худеньким девятилетним пацаном, который сердито посмотрел на меня, вскочил на велосипед и уехал в никуда. Ни на миг я не переставал страдать оттого, что потерял брата. Если появлялось сообщение, что какой-то фермер нашел на своей земле скелет ребенка, я горевал – ведь это могли быть останки Пити. Но всякому терпению положен предел. В конце концов я понял, что мне необходимо узнать правду о том, что случилось. По профессии я архитектор. Какое-то время работал в крупной компании в Филадельфии, однако мои лучшие разработки не соответствовали ортодоксальным взглядам руководства, и я решил начать собственное дело. Одновременно мне пришло на ум сменить место жительства, но переехать не в сторону восточного побережья, а подальше от него. Жена удивила меня, одобрив эти идеи с гораздо большим пылом, чем я ожидал. Не могу объяснить, почему мой выбор пал на Денвер – центр страны гор, пропитанной легендами Дикого Запада. Однако мы туда переехали, и с самого начала мои проекты оказались востребованными.

Два офисных здания, спроектированных мною, расположены в районе городских парков. Они не только гармонично вписываются в окружающий пейзаж, но и воссоздают его; стекло и кафель, подобно гигантскому зеркалу, отражают пруды, деревья, лужайки; здания словно растворяются в природе.

Однако особенно я горжусь своими жилыми домами. Многие мои клиенты живут близ дорогостоящих курортов, таких как Аспен и Вейл, но они уважают горы и не любят пускать пыль в глаза, предпочитая жить в природе, а не вторгаться в нее. Я их понимаю. Спроектированные мной постройки настолько сочетаются с натурой, что вы их не увидите, пока не окажетесь у самого порога. Их закрывают деревья и холмы. Под ними бегут потоки. Просторные скальные платформы служат верандами. Булыжники становятся ступенями, утесы – стенами.

Ирония судьбы в том, что самое большое внимание привлекают здания, которые по идее не должны бросаться в глаза. Мои клиенты, несмотря на все их заверения о стремлении стать невидимыми, не в силах сопротивляться желанию похвастаться своими жилищами. "Красивый дом" и "Архитектурное обозрение" публикуют статьи, хотя фотографии экстерьеров больше напоминают натурные съемки, чем изображения домов. Местный кабельный телевизионный канал посвятил им двухминутный сюжет в десятичасовом выпуске новостей. Ведущая, одетая как экскурсовод, предлагает зрителям игру: "Сможете ли вы увидеть дом среди деревьев и холмов?" Она стоит всего в десяти футах от стены, но только после того, как женщина указывает на здание, зрители начинают понимать, насколько хорошо оно спрятано. Этот сюжет привлек внимание нью-йоркских телевизионщиков, и через несколько недель я дал десятиминутное интервью на Си-би-эс в "Санди морнинг шоу".

Не перестаю себя спрашивать, зачем я на него согласился, поскольку, видит Бог, я не нуждался ни в какой рекламе. Если у меня не было материальных соображений, значит, свою роль сыграло тщеславие. Возможно, мне льстила мысль, что сын увидит отца по телевизору. В кадр попали и он, и моя жена – мы вместе проходили мимо одного из моих домов-"хамелеонов".

Как бы я хотел, чтобы мы втроем сами стали невидимками...

2

На улице меня окликнул какой-то незнакомец:

– Брэд!

Это случилось через три дня после интервью на Си-би-эс. Среда. Начало июня. Чудесный день. Все утро ушло на встречи, и бурчание в желудке напоминало о том, что я пропустил ланч. Можно было послать секретаршу за бутербродами, но она занималась делами куда более серьезными, чем беготня за едой. Кроме того, мне хотелось прогуляться по улице и насладиться солнышком. Деловая часть Денвера – образец городской планировки с не очень высокими и довольно солнечными зданиями.

Моей целью была закусочная через дорогу, и ничто не занимало мыслей, кроме сэндвича с ветчиной, когда я услышал свое имя:

– Брэд!

Сначала я подумал, что некий сотрудник из нашей команды пытается привлечь мое внимание. Потом обернулся, но не смог узнать приближавшегося ко мне человека.

На вид ему можно было дать от тридцати до сорока лет. Неопрятная внешность, грубый загар. Длинные слипшиеся волосы. На мгновение я решил, что это строитель, которого я встречал на одном из своих объектов. Одежда вполне соответствовала подобному выводу: стоптанные ботинки, пыльные джинсы и мятая синяя рубашка с закатанными рукавами. Кроме того, у этого человека имелся шрам на подбородке длиной в добрых два дюйма, а у меня прекрасная память на лица: я наверняка запомнил бы его, повстречай раньше.

– Брэд! Бог мой, глазам не верю! – крикнул незнакомец и швырнул свой потрепанный рюкзак на тротуар. – Сколько лет! Боже всемогущий!..

Должно быть, я выглядел озадаченным. Льщу себя надеждой, что людям нравится общаться со мной, но столько энтузиазма при встрече выказывают очень немногие. Вероятно, когда-то мы были знакомы, хотя я и не имел ни малейшего представления о том, кто этот парень.

Щербатый рот раскрылся в широкой улыбке.

– Ты меня не узнаешь? Да ладно! Я бы узнал тебя где угодно. Я видел тебя по телевизору! Это я!

Мысли в голове ворочались тяжело.

– Боюсь, я...

– Это же я! Питер! Твой брат!

Теперь все стало совершенно ясно. Мозг заработал с поразительной быстротой.

Незнакомец бросился ко мне:

– Чертовски рад тебя видеть!

– Держи от меня подальше, сукин сын!

– Что?

Он был здорово ошарашен.

– Только подойди ближе, и я позову полицию. Если думаешь, что сумеешь разжиться деньгами...

– Брэд, о чем ты говоришь?

– Ты смотрел воскресную программу на Си-би-эс, ведь так?

– Да, но...

– Ты допустил ошибку, ублюдок. Ничего у тебя не выйдет!

По телевидению репортер упомянул об исчезновении Пити. На следующий после передачи день в мой офис звонили шесть человек, которые выдавали себя за него. "Я ваш давно пропавший брат", – радостно сообщал каждый из этой шестерки.

Первый звонок буквально потряс меня, но уже через несколько минут разговора я понял, что парень не имеет ни малейшего понятия ни об обстоятельствах пропажи Пити, ни о том, где это случилось, ни о подробностях жизни нашей семьи.

Следующие двое звонивших оказались еще более наглыми лжецами. Все они хотели денег. Я велел секретарше не соединять меня с людьми, называющими себя моими братьями. Еще трое аферистов врали уже ей, выдавая себя за успешных бизнесменов и уговаривая соединить их со мной. Как только они начинали травить свои байки, я клал трубку телефона. В течение следующего дня секретарша сумела перехватить еще восемь звонков от людей, выдававших себя за Пити. Значит, теперь они решили являться лично.

– Держись от меня подальше!

Мне не терпелось перебежать улицу на зеленый свет. Я резко отвернулся и быстро зашагал через дорогу.

– Брэд! Ради бога, выслушай! – завопил мужчина. – Это действительно я!

От гнева у меня чуть не свело судорогой спину, но я продолжал идти.

– Что я должен сделать, чтобы заставить тебя поверить?! – кричал незнакомец.

Я добрался до "островка безопасности" на проезжей части дороги и умолял небо, чтобы снова загорелся зеленый.

– Когда меня схватили, я ехал домой на велосипеде! – надрывался мошенник.

Я в ярости обернулся:

– Репортер рассказывал об этом по телевизору! Убирайся, пока я не выбил из тебя всю дурь!

– Брэд, мы уже не маленькие, тебе будет нелегко это сделать... Велосипед был синий!

Я настолько вышел из себя, что почти не обратил внимания на последнюю фразу. Потом меня словно ударило – перед глазами возник велосипед Пити.

Синий.

– Об этом по телевизору не говорили, – добавил незнакомец.

– Зато в свое время писали в прессе! Тебе достаточно было позвонить в библиотеку в Вудфорде и попросить справочный отдел просмотреть номера местной газеты за определенный период. Не так-то трудно узнать подробности исчезновения Пити!

– Моего исчезновения, – сказал мужчина.

Проезжающие по обе стороны от меня автомобили тревожно сигналили.

– Мы с тобой жили в одной комнате, – произнес незнакомец. – Об этом где-нибудь писали?

Я нахмурился.

– Мы спали на двухъярусной кровати, – продолжат он, повышая голос. – Мое место было наверху. У меня была модель вертолета, свисавшая на шнурке прямо с потолка. Я любил снимать ее и вращать лопасти.

Я нахмурился еще сильнее.

– У отца на мизинце левой руки была отрублена фаланга – это случилось на мебельной фабрике. Папа любил ловить рыбу. Летом, за год до того, как я пропал, он взял меня и тебя на рыбалку сюда, в Колорадо. А мама не поехала. Она боялась ездить на природу из-за аллергии к пчелиным укусам. Едва увидев пчелу, мама начинала паниковать.

На меня нахлынули воспоминания. Незнакомец не смог бы узнать таких деталей, даже если бы пересмотрел все старые газеты. Подобных сведений нигде никогда не публиковали.

– Пита?..

– У нас в комнате жила золотая рыбка. Но мы с тобой не любили чистить аквариум. Однажды пришли домой из школы, а комната уже провоняла – рыбка сдохла. Мы положили ее в спичечный коробок и устроили похороны на заднем дворе. Потом пришли посмотреть на ее могилу, но нашли только ямку – рыбку выкопал соседский кот.

– Пити?!

Когда я бежал к нему через дорогу, меня чуть не сбила машина.

– Боже мой! Значит, это и правда ты?

– А еще мы однажды играли в мяч в самом доме и выбили окно. Папа пилил нас целую неделю.

Я бросился к нему.

От него пахло мятной жевательной резинкой и табачным дымом, а руки были неимоверно сильными.

– Пити... – с трудом выговорил я. – Что же с тобой случилось?

3

...Крутил педали, ехал домой. Сердитый, обиженный. Его догнала машина и медленно поехала рядом, на расстоянии шага. Женщина, сидевшая на переднем пассажирском месте, опустила стекло и спросила дорогу к границе штата. Объяснил. Женщина вроде бы и не слушала. Мужчина зловещего вида, сидевший за баранкой, явно не нуждался ни в каких объяснениях. Женщина спросила, верит ли он в Бога. Странный вопрос. Потом поинтересовалась, верит ли он в конец света. Затем машина резко вильнула и перегородила ему дорогу. Он страшно испугался. Велосипед соскочил на тротуар. Женщина выпрыгнула из машины и бросилась на него. Скользкая подошва сорвалась с педали. Безлюдное место. Кусты. Женщина схватила его. Мужчина открыл багажник, запихнул его внутрь.

Крышка багажника с железным стуком захлопывается. Темнота. Он отчаянно кричит. Бьется. Воздуха не хватает. Потом его выпускают...

Пити описывал все это, пока мы сидели напротив друг друга во дворике закусочной, в которую я направлялся.

– Тебе не следовало прогонять меня с того бейсбольного матча, – заметил он.

– Знаю. – Мой голос дрогнул. – Боже, неужели же я этого не понимаю...

– Та женщина была старше мамы. Вокруг глаз морщинки. В волосах седые пряди. Вялые губы. Страшно худая. Сутулые плечи. Свисающие руки. Она напоминала птицу, но оказалась очень сильной. Мужчина был небрит, с длинными грязными волосами, одет в рабочий комбинезон. От него пахло жевательным табаком.

– Чего они хотели? Они тебя...

Я не смог заставить себя произнести слово "изнасиловали".

Пити отвел взгляд.

– Они увезли меня на ферму в Западной Виргинии.

– Сразу за границей нашего штата? Ты находился так близко?

– Недалеко от города, который назывался Спасение. Злая шутка, верно? Но именно так оно и было, хотя я узнал об этом позже. Они держали меня в заточении, пока я не сбежал. В ту пору мне исполнилось шестнадцать.

– Шестнадцать?.. Но где ты был все эти годы? Почему не пришел к нам?

Пити явно чувствовал себя неловко.

– Я думал об этом. Просто... просто не смог себя заставить.

Он достал из кармана рубашки пачку сигарет.

Как только брат чиркнул спичкой, у нашего столика появилась официантка.

– Извините, сэр. Здесь курить не разрешается.

Грубое лицо Пити окаменело.

– Ладно.

– Что прикажете?

– У вас это лучше получается.

– Как?..

– Сэндвичи с ветчиной, – сказал я официантке, чтобы разрядить ситуацию.

Пити нервно сунул сигареты обратно в карман.

– Пару бутылок "Будвайзера".

Когда она отошла, я посмотрел вокруг, стараясь убедиться, что посетители располагаются достаточно далеко и не слышат нашего разговора.

– Ты имеешь в виду – не смог себя заставить вернуться?

– Тот человек... он постоянно твердил, что мама и отец никогда не примут меня назад.

– Что?!

– После того, что он сделал со мной... Он говорил, что я буду отвратителен своим родителям и они...

Я почувствовал, как меня охватывает глубокая печаль.

– Отрекутся от тебя? Они бы никогда так не поступили.

– Теперь мне это понятно. Но когда я убежал... скажем так, я был не в себе. Меня держали под замком, да еще и под землей.

– Боже...

Лицо брата исказилось:

– Я семь лет не видел белого свет. Когда выбрался на волю, мне потребовалось время, чтобы разобраться, что к чему.

– Но чем же ты занимался?

Пити покосился на меня:

– Бродяжничал. Работал на стройках. Водил грузовики. Всего понемногу. Вскоре после того, как мне исполнился двадцать один год, случилось ехать по трассе в Коламбус. У меня хватило духу заехать в Вудфорд и бросить взгляд на наш дом.

– К тому времени мы его уже продали.

– Да, мне так и сказали.

– А отец умер.

– Об этом я тоже услышал. Никто не помнив, куда переехали миссис Дэннинг и ее сын Брэд.

– Мы жили в Коламбусе, у родителей мамы.

Пити удрученно покачал головой:

– Так близко. Я не знал девичьей фамилии матери, поэтому не мог разыскать ее.

– Но ведь полиция наверняка сумела бы помочь тебе найти нас.

– И задала бы кучу вопросов, на которые я не хотел отвечать.

– Они арестовали бы мужчину и женщину, похитивших тебя.

– Да какую пользу мне это могло принести? Я бы обрек себя на адовы муки. Пришлось бы давать показания. Газеты, телевидение... для них эта история – сущий клад. – Он беспомощно махнул рукой. – Я себя чувствую так, будто...

– Теперь с этим покончено. Постарайся обо всем забыть. Ты ни в чем не виноват.

– Мне до сих пор кажется...

Пити хотел подобрать слова, но замолчал, потому что официантка принесла пиво. Сделав большой глоток из бутылки, он заговорил о другом:

– Как там мама?

Вопрос меня озадачил.

– Мама?

– Да, как у нее дела?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и ответить:

– Она умерла в прошлом году.

– Что?!

– Рак.

– Ох...

У Пити стало такое лицо, будто его ударили. Он смотрел на бутылку в руке, но, похоже, видел что-то совсем другое.

4

Когда я вошел в кухню, обычно приветливое лицо Кейт показалось мне напряженным. Она мерила шагами помещение, а пальцы ее то и дело нервно пробегали по длинным белокурым локонам.

Потом Кейт увидела меня и облегченно вздохнула.

– Он только что вошел. Я перезвоню.

Я улыбнулся, когда она повесила трубку.

– Где ты был? Тебя все обыскались. Люди волнуются, – сказала Кейт.

– Волнуются?

– У тебя после полудня были назначены важные встречи, но ты на них не явился. В офисе думали, что ты попал под машину или...

– Все отлично. Я просто совсем забыл о времени.

– ...на тебя напали хулиганы, или...

– Все даже лучше, чем отлично.

– ...случился сердечный приступ...

– У меня замечательные новости.

– ...или бог знает что еще. Ты же у нас мистер Надежность. Уже почти шесть, а так мне и не позвонил, не сообщил, что все нормально и... Да от тебя спиртным пахнет! Пил, что ли?

Я улыбнулся шире.

– Еще бы.

– Днем? Наплевав на встречи с клиентами? Да что с тобой происходит?

– Я же тебе говорю: у меня замечательные новости.

– Какие еще новости?

– Пити нашелся!

Кейт недоуменно посмотрела на меня.

– Кто... – начала она и внезапно все поняла. – Боже милосердный, не хочешь же ты сказать, что нашелся... твой брат?

– Вот именно.

– Но... ты ведь говорил, что он наверняка умер?

– Я ошибался.

– Ты уверен, что это именно твой брат?

– Конечно. Он рассказал мне веши, о которых мог знать только Пити. Это Пити!

– И он действительно здесь? В Денвере?

– Даже ближе. У парадного крыльца.

– Что? Ты оставил его на улице?

– Я не хотел, чтобы он свалился на тебя, как снег на голову. Решил тебя подготовить.

Я вкратце рассказал, как мы с ним встретились.

– Детали – позже, когда будет время. Да, вот что главное: ему выпало пройти через ужасные испытания.

– Тогда нечего держать его у крыльца. Ради бога, идем за ним.

В этот момент в дом с заднего двора вбежал Джейсон. Ему исполнилось одиннадцать, но для своих лет он был невысок и поэтому очень походил на того, давно пропавшего, девятилетнего Пити. Пластинки на зубах, веснушки, очки, такой же худой...

– О чем шумим? Ребята, вы что, чего-то не поделили?

– Как раз наоборот, – ответила Кейт.

– Что случилось?

Я посмотрел на Джейсона и вспомнил, что Пити в детстве тоже носил очки. У человека, который ждал у крыльца, очков не было.

Внезапно я почувствовал, как в желудке закололо тысячами острых иголок.

Неужели меня одурачили?

Кейт наклонилась к Джейсону:

– Помнишь, мы говорили тебе, что у папы был брат?

– Конечно. Папа рассказывал про него в телевизионной передаче.

– Он пропал, когда был маленьким мальчиком, – добавила Кейт.

Джейсон напряженно кивнул.

– Мне про это приснился страшный сон.

– Так вот, больше ты страшных снов про это не увидишь, – сказала Кейт. – Угадай почему? Сегодня он вернулся. Готовься с ним встретиться.

Джейсон просиял:

– Правда? А когда?

– Как только мы откроем парадную дверь.

Я пытался сказать жене что-то по поводу очков Пити, но она уже шла к двери. Еще через несколько мгновений она ее открыла.

Не знаю, кого жена ожидала увидеть, но сомневаюсь, что неряшливо одетый мужчина у крыльца совпадал в ее сознании с идеализированным образом давно пропавшего брата. Он стоял, курил и любовался усаженной деревьями лужайкой перед домом. Рюкзак лежал у его ног.

– Пити? – позвала Кейт.

Он обернулся, неловко шаркнув подошвами грубых ботинок.

– Думаю, теперь "Питер" будет звучать более подходяще. По-взрослому, так сказать.

– Пожалуйста, заходи.

– Благодарю.

Он посмотрел на недокуренную сигарету, заглянул в дом, оторвал тлеющий кончик, а окурок засунул в карман рубашки.

– Надеюсь, ты сможешь остаться на ужин, – сказала Кейт.

– Не стоит из-за меня тратиться.

– Ерунда. Мы так счастливы тебя видеть.

– Сказать по правде, ужину я был бы рад. Уж и не помню, когда в последний раз ел что-то домашнее.

Кейт с гордостью указала на нашего сына:

– Это Джейсон.

– Привет, Джейс, – пожав мальчику руку, сказал человек, представившийся моим братом. – Играешь в бейсбол?

– Да, – ответил Джейсон. – Но у меня не очень хорошо получается...

– В твои годы со мной было то же самое. Слушай, после ужина мы с тобой поиграем в мяч. Как тебе идея?

– Отличная!

– Ну, хватит стоять на крыльце. Заходите, – поторопила Кейт. – Я приготовлю что-нибудь выпить.

– Если можно, пиво.

Незнакомец, назвавший себя Пити, направился к двери. Но до того как он переступил порог, я успел спросить:

– Ты носишь контактные линзы?

Он удивленно поднял брови.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– В детстве ты носил очки.

– И сейчас ношу.

Мужчина расстегнул рюкзак, достал небольшой футляр, открыл его и показал очки. Одно из стекол было разбито.

– Это случилось вчера утром. Но я могу обходиться без них. Ты же знаешь, очки мне нужны только для того, чтобы смотреть вдаль. Что, решил устроить небольшую проверку?

От нахлынувших чувств у меня запершило в горле.

– Нет, Пити... Добро пожаловать домой.

5

– Это самое вкусное жаркое, что мне доводилось пробовать, миссис Дэннинг.

– Прошу тебя, ты ведь член нашей семьи. Зови меня Кейт.

– А картофельное пюре – просто какое-то волшебство.

– Признаюсь, я схитрила и добавила в него масла. Теперь все наши заботы о сокращении уровня холестерина полетели к черту.

– Никогда не обращаю внимания на подобную чепуху. Какой бы ни была пища, ей надо радоваться.

Когда Пити улыбался, бросалось в глаза, что у него сломан передний зуб. Джейсон не отрываясь смотрел на острый обломок. Пити перехватил его взгляд и указал пальцем на зуб:

– Хочешь узнать, как я его сломал?

– Джейсон, ты ведешь себя неприлично, – вмешалась Кейт.

Пити усмехнулся.

– Вовсе нет. Он просто любопытен, как и я в его возрасте. Джейс, прошлым летом я работал на стройке в Колорадо-Спрингс. Свалился с лестницы. Тогда же получил и этот шрам на подбородке. Хорошо еще, что было невысоко. Мог и шею сломать.

– Ты живешь сейчас там? – поинтересовался я. – В Колорадо-Спрингс?

– Вовсе нет. Я нигде не живу.

Я перестал есть.

– Но всякий человек где-нибудь живет, – произнесла Кейт.

– Только не я.

Джейсон был ошеломлен.

– Где же ты спишь?

– Где бы я ни очутился, всегда найдется место поспать.

Кейт покачала головой:

– Это же...

– Что?

– Это же полное одиночество. Никаких друзей. Никакой собственности.

– Полагаю, это дело привычки. Кроме того, в людях я, как правило, разочаровываюсь.

Пити не смотрел на меня, но я не мог не отнести эти слова и на свой счет.

– А что касается вещей, то все важное для меня я ношу в рюкзаке. Если нет сил его нести, делаю вывод, что пора остановиться.

– Король дорог, – заметил я.

– Именно. Видишь ли, – тут Пити наклонился к Джейсону, опершись локтем на стол, – если погода хорошая, я брожу туда-сюда, ищу места, где есть работа. Каждый день – новое приключение. Никогда не знаешь, что тебя ожидает. К примеру, в прошлое воскресенье случилось мне оказаться в Бьютте, штат Монтана. Сижу, завтракаю в заведении, а там работает телевизор. Я обычно телевизор не смотрю, и мне дела нет до воскресных шоу, но эта передача привлекла мое внимание. Вернее, голос того парня, который давал интервью. Я оторвался от яичницы, поднял глаза... Бог мой, парень на экране напоминал мне кого-то. Не из недавнего прошлого, а из чего-то страшно далекого. Я все ждал, когда же ведущий назовет имя этого человека. А потом это оказалось ненужным, потому что репортер сказал, что у парня пропал брат, ехавший на велосипеде с бейсбольного матча, и это случилось давно, когда они были еще мальчишками. Само собой, парнем на телеэкране оказался твой отец. – Пити повернулся ко мне. – Шли годы, я взрослел и все чаще думал о том, что надо найти тебя, Брэд, но где было искать? Когда ведущий сообщил, что ты живешь в Денвере, я положил вилку и нож на стол и сразу отправился сюда. Провел в дороге воскресенье, понедельник и вторник. Все думал о тебе, пытался дозвониться на остановках, но домашний твой номер нигде не указан, а связаться по рабочему не позволяла секретарша.

– Это из-за тех проходимцев, о которых я тебе рассказывал по дороге сюда.

Я чувствовал себя виноватым, словно преднамеренно не отвечал на его звонки.

– Три дня, чтобы доехать из Монтаны? Должно быть, возникли проблемы с машиной? – спросила Кейт.

Пити покачал головой:

– Машина не относится к тем вещам, которые я могу себе позволить. Я езжу автостопом.

– Автостопом? – удивленно переспросила Кейт. – А почему не автобусом?

– Ну, на то есть две веские причины. Во-первых, из собственного опыта я знаю, что люди, которые ездят на автобусах, склонны рассказывать одни и те же нудные истории, зато с шофером, у которого хватило храбрости подобрать голосующего у обочины, наверняка стоит поболтать.

Он произнес эту тираду с таким уморительным выражением лица, что мы рассмеялись.

– Если вдруг окажется, что он отнюдь не интересный собеседник, я всегда могу попросить: "Высади меня в следующем городишке". Потом ловлю другую машину. Каждая поездка – маленькое приключение.

Глаза Пити блестели от удовольствия.

– А вторая причина, по которой ты не поехал на автобусе? – спросил я.

Мой брат перестал улыбаться и отвел глаза.

– В последнее время трудновато с работой. У меня просто не было денег на билет.

– Это поправимо, – сказал я. – Могу подсказать место, где постоянно требуются рабочие строительных специальностей. Если хочешь, конечно.

– Само собой, хочу.

– А пока я дам тебе денег на карманные расходы.

– Слушай, я приехал к тебе не за подачками, – запротестовал Пити.

– Знаю. Но до зарплаты у тебя нет наличных?

Пити промолчал.

– Пойдем, – сказал я. – Пусть это будет маленьким подарком.

– Наверное, деньги мне действительно нужны, ведь необходимо снять комнату в мотеле...

– Ты проведешь ночь в нашем доме.

6

Пити бросил мяч Джейсону. Тот ловко принял подачу и улыбнулся.

– Смотри, папа! Смотри, чему дядя Питер меня научил!

– У тебя прекрасно получается. Возможно, твоему дяде следует подумать о карьере тренера.

Пити пожал плечами.

– Просто несколько штучек. Нахватался по дороге. В разных городах вечерами по пятницам ходил на бейсбольные площадки... Все, что тебе следует запомнить, Джейс: смотри на мяч, а не на перчатку.

У парадных дверей появилась Кейт; ее волосы пронизывал свет, льющийся из кухни.

– Пора в постель, малыш.

– Как, уже спать, мама?

– Я и так позволила тебе задержаться на полчаса дольше обычного. Завтра в школу.

Джейсон с недовольным видом повернулся к дяде.

– Не жди от меня помощи, – сказал Пити. – Делай, что мама говорит.

– Спасибо за урок, дядя Питер. Может быть, теперь ребята возьмут меня в команду.

– Ну, если они этого не сделают, скажешь мне. Я схожу на площадку и переговорю с ними. – Пити взъерошил русые волосы Джейсона и подтолкнул его в сторону дома. – Не заставляй маму ждать.

– Увидимся утром.

– Разумеется.

– Я рад, что ты нашел нас, дядя Питер!

– Я тоже. – Голос Пити дрогнул. – Я тоже.

Джейсон ушел в дом, и брат повернулся ко мне.

– Чудесный парень.

– Да, мы им очень гордимся.

Заходящее солнце бросало последние отблески на деревья во дворе.

– И Кейт...

– Она замечательная, – сказал я. – Мне повезло в тот день, когда я встретил ее.

– Думаю, везение здесь ни при чем. Ты многого добился. Посмотри хотя бы на свой дом.

Мне стало неловко из-за того, что я столько всего имею.

– Мои сотрудники тоже об этом твердят. Ты же знаешь из передачи по телику, моя специальность – разработка проектов зданий, почти невидимых на фоне окружающей среды. Но когда мы впервые приехали в город, этот большой старый дом выглядел так, будто на нем была написана наша фамилия. Кстати, он здорово спрятался за деревьями...

– Выглядит солидно, – сказал Пити и посмотрел на свои мозолистые руки. – Как причудливо складываются судьбы. Что ж... – Он встал и улыбнулся. – От тренерской работы в глотке пересохло. Я бы выпил еще пивка.

– Сейчас.

Когда я вернулся с пивом (Кити подняла брови – она не привыкла к тому, чтобы я так много пил), то принес и пакет, в котором кое-что лежало.

– Что там? – поинтересовался Пити.

– Вещь, которую я хранил для тебя.

– Не могу себе представить, что это такое.

– Боюсь, она будет тебе мала, если захочешь еще раз поиграть с Джейсоном, – подсказал я.

Пити недоуменно покачал головой.

– Узнаешь?

Я открыл пакет и достал старую бейсбольную перчатку, которую нашел под велосипедом своего брата много лет назад.

– Бог ты мой!

– Я хранил ее все эти годы в своей комнате. Привык класть рядом, когда ложился спать, и старался представить, где ты и что делаешь... – сказал я. Потом с трудом добавил: – Если ты еще жив.

– Много раз мне хотелось умереть.

– Не надо. Прошлое больше не имеет значения. Боже, как я скучал по тебе.

Я протянул ему перчатку, хотя видел Пити не очень хорошо – сквозь слезы трудно что-либо разглядеть.

7

– И что ты о нем думаешь? – спросил я у жены, выключив свет и забравшись под одеяло.

Комната Пити находилась в другом конце дома. Слышать нас он не мог. Тем не менее я старался говорить шепотом.

Некоторое время Кейт молчала.

– Твоему брату пришлось нелегко.

– Это точно. И все-таки ему такая жизнь, по-моему, нравится.

– Добродетель по необходимости.

– Полагаю, что так. Однако...

– Что?

– Ну, если бы он захотел, то смог бы жить другой жизнью.

– Каким образом?

– Думаю, он мог бы пойти учиться и получить профессию.

– Например, стал бы архитектором, как ты?

Я пожал плечами:

– Возможно. Этого нельзя исключать. Я знаю из новостей пару историй про близнецов, разлученных с рождения и потом воссоединившихся. Оказывается, у них были одинаковые профессии, увлечения, похожие жены и характеры.

– Не уверена, что хотела бы зависеть от чьего-то хобби. Кроме того, вы с братом не близнецы.

– Само собой. И все же ты понимаешь, о чем я. Пити мог бы стать таким, как я, но он выбрал другой путь.

– Ты действительно считаешь, что жизнь предоставляет людям богатый выбор? Сам же говорил мне, что никогда не стал бы архитектором, если бы не твой любимый учитель по геометрии в старших классах.

Я задумчиво смотрел на лучи лунного света, проникавшего в окно спальни.

– Да, я был странным подростком – единственным старшеклассником, который любил геометрию. Тот учитель очаровал меня своим предметом. Он объяснил, что мне надо делать и в какой колледж поступать, если я хочу заниматься архитектурой.

– Сильно сомневаюсь, что у твоего брата был учитель геометрии. Он вообще учился в старшей школе? – спросила Кейт.

– Кто-то должен был его чему-то учить. У Пити поразительно чистая речь. Я не слышал от него ни одного скверного слова.

Приподнявшись на локте, Кейт посмотрела на меня:

– Слушай, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь твоему брату. Если он захочет остаться здесь, пока не решит, что делать дальше, я буду только рада.

Я поцеловал ее.

– Так надеялся услышать от тебя эти слова. Спасибо.

– Думаешь, это лучший способ отблагодарить меня? – спросила она.

Следующий поцелуй был долгим.

– Вот так гораздо искреннее.

Она провела ладонью вверх по моей ноге.

Я застонал от удовольствия. Затем на некоторое время наступила тишина. Присутствие в доме постороннего человека заставляло нас быть осторожнее, не шуметь и не стонать в момент наивысшего блаженства.

Потом мы молча лежали, приходя в себя.

– Если захотим еще большей искренности, меня придется откачивать, – пробормотал я.

– Рот в рот?

– Это всегда помогает.

Я поднялся и пошел в ванную.

Случайно глянув в окно, в темноте, разлившейся по саду, я увидел нечто такое, что заставило меня остановиться.

– На что ты там засмотрелся? – поинтересовалась Кейт.

– На Пити.

– Что?

– Я его вижу. Луна. Он там, внизу, в шезлонге.

– Спит? – спросила Кейт.

– Нет. Курит и смотрит на звезды.

– Возможно, просто не может уснуть после всего, что случилось сегодня.

– Я его понимаю.

– Знаешь, – усмехнулась Кейт, – добро пожаловать всякому, кто достаточно тактичен, чтобы не курить в доме.

8

Хотя Пита и утверждал, что доволен жизнью скитальца, я решил, что ему не помешает обратить внимание на некоторые немаловажные вещи, например на свою внешность. К примеру, сломанный передний зуб производит неприятное впечатление при знакомстве. Я подозревал, что Пити не мог найти работу просто потому, что наниматели принимали его за хулигана, и с утра пораньше позвонил семейному дантисту, объяснил ситуацию и уговорил его – за двойную плату, конечно, – отказаться от ланча и потратить час на моего брата.

– Дантист? – переспросил Пити. – Ни за что. Не собираюсь ни к какому дантисту.

– Но надо же что-то делать с этим зубом. Будет совсем не больно.

– Все равно. Я не был у дантиста шесть лет. Мне тогда удаляли корень.

– Шесть лет? Господь милосердный! Тем более тебе необходимо обследоваться.

Я не стал говорить Пити, что уговорил врача отказаться от ланча.

Еще раньше я обзвонил нескольких парикмахеров, пока не нашел свободного. Длинные волосы – ведь и мою прическу тоже не назовешь короткой – не должны выглядеть спутанными и безжизненными. После парикмахерской мы прикупили кое-что из одежды. Я не заблуждался и не рассчитывал уговорить Пити надеть дорогие брюки или что-то в этом роде, но новые джинсы и элегантная рубашка хорошо на нем смотрелись.

Потом мы зашли в обувной магазин и добавили к покупкам новые рабочие ботинки и теннисные туфли.

– Я не могу все это принять, – сказал Пити.

– Мне только приятно. Если хочешь, назовем это покупкой в кредит. Раскошелишься, когда заработаешь.

Потом настала очередь дантиста. В конце концов зубы Пити обрели нормальный вид, хотя врач сказал, что надо лечить кариес.

Прическа Пити выглядела стильно: волосы были уложены так, словно их тронуло порывом ветра. Я еще подумал о том, чтобы обратиться к пластическому хирургу, который смог бы заняться шрамом на подбородке Пити. Это дело решили оставить на потом, но уже и сейчас брат выглядел неплохо – так, словно только что переоделся после игры в теннис.

– Голоден?

– Как всегда, – ответил Пити.

– Что ж, у меня сложилось впечатление, что в последнее время ты не объедался. Тебе не помешает набрать десяток фунтов. Любишь итальянскую кухню?

– Ты имеешь в виду спагетти и фрикадельки?

– Вроде того. Там, куда мы пойдем, спагетти называют пастой, а блюда – очень увесисто, например "цыпленок в марсале".

– Подожди секунду...

– А после ланча направимся к одному человеку насчет работы.

– Брэд, остановись... Подожди.

– Что случилось?

– У тебя что, нет своих забот? – спросил Пити. – Вчера ты ушел с работы в обед. Сегодня утром вообще не пошел в офис. Кейт говорила, что у тебя встречи, всякие сделки.

– Сейчас самая важная моя забота – это мой брат.

– Но ты не можешь так вести дела, тратить на меня столько денег. У нас куча дел, но нельзя же хвататься за все сразу!

Озабоченное выражение на лице Пити заставило меня рассмеяться.

– Думаешь, я сильно увлекся?

– Ну.

– Что же предлагаешь?

– Иди и работай. Вон там, через улицу, есть парк. Я хотел бы погулять. Мне нужно во всем разобраться, подумать. Столько всяких перемен. Встретимся дома за ужином.

– Ты действительно этого хочешь? – спросил я.

– Для меня ты уже достаточно сделал.

– Но как ты доберешься домой?

– Автостопом, – ответил Пити.

– А вдруг не получится?

Пити улыбнулся; зубы его выглядели отлично.

– Не волнуйся. У меня большой опыт.

– Есть идея получше, – сказал я. – Бери мою машину. В конце дня заедешь за мной на работу.

– Это невозможно. У меня нет водительских прав.

– Еще одно дело, которым следует заняться.

– Завтра, – сказал Пити.

– И не забыть про очки.

– Правильно, – согласился Пити. – Но только завтра.

9

Когда я вернулся домой, Пити и Джейсон косили лужайку.

Газонокосилка для сынишки была великовата, поэтому Пити шел с ним рядом и помогал на поворотах.

– Эй, смотри на меня, папа! – завопил Джейсон, перекрывая стрекот мотора.

Я улыбнулся и показал большой палец.

Они остановились возле меня.

– Справишься один, Джейс? – спросил Пити.

– Конечно, справлюсь.

– Тогда работай. А я пока поговорю с твоим отцом.

Джейсон кивнул и целиком отдался управлению агрегатом, стараясь, чтобы газонокосилка двигалась по прямой. Стрекот удалялся – сын лавировал между деревьями, направляясь к дальнему концу двора.

Пити жестом позвал меня к ступеням крыльца, где у него стояла бутылка пива.

– Мне удалось оживить этого монстра. Если парень научится как следует с ним управляться, придется подумать об увеличении суммы, которую ты выдаешь ему на карманные расходы.

– Он впервые проявляет интерес к технике. Обычно уходом за лужайкой занимается соответствующая служба, но Джейсону не мешает почувствовать ответственность и немного помочь семье.

– Ответственности полезно учиться с самого раннего возраста, – сказал Пити, отхлебнув из бутылки.

– Слушай, я ценю твое стремление помочь, но тебе совсем не обязательно косить траву.

– Чепуха.

– Нет, честно, в этом нет необходимости. Я просто рад, что мы снова вместе. Во всяком случае, со следующей недели ты начнешь работать и тебе не придется искать, чем себя занять.

Пити явно обрадовался:

– Работать со следующей недели?

– Да, я сделал несколько звонков и нашел тебе работу.

– Нашел? Отлично!

– На стройке по моему проекту.

– Лучше и придумать нельзя.

Тут я услышал вопль Джейсона:

– Дядя Питер!..

В самом дальнем углу двора мальчишка отчаянно боролся с ревущей газонокосилкой, стараясь ее развернуть. Агрегат упрямо забирал в сторону, намереваясь вломиться в кустарник.

– Держись! – крикнул Пити и побежал на помощь.

10

– Не надо помогать с посудой, – запротестовала Кейт.

– Вот уж это я вполне могу сделать, – возразил Пити, вытирая очередную чашку. – И не припомню, когда в последний раз ел такую вкусную тушеную говядину.

– Обычно мы не едим столько свежего мяса, – заметила жена. – Просто я хочу, чтобы ты немного поправился.

– Лимонный пирог был замечательный.

– Да, нечасто мы объедаемся десертом посреди недели, – сказал Джейсон, косясь на второй кусок пирога.

– Ну, ты же сегодня хорошо поработал, – похвалила его Кейт. – И заслужил угощение.

Я не мог сдержать улыбку. Мне все еще казалось, что все это сон: Пити здесь, с нами, стоит и вытирает полотенцем тарелку...

– Во всяком случае, – сказал брат, возвращаясь к старому разговору, – меня совсем не удивляет, что вы переехали именно сюда, в Денвер.

– Вот как?

– Помнишь ту рыбалку, на которую мы ездили вместе – ты, я и отец? – спросил Пити.

– Конечно, помню.

– Тогда мы добрались до Колорадо. Хорошие были времена. Конечно, долгое путешествие из Огайо далось нелегко. Если бы не комиксы, которые отец покупал по дороге... А когда мы добрались до места – как же было здорово! Палатка, лес, скалы и рыбалка. Папа показывал нам, что и как надо делать.

– А рыба, которую ты поймал впервые в жизни? Ты так разволновался, что принялся сматывать катушку еще до того, как рыбина хорошенько заглотила наживку, – улыбнулся я. – И она упала обратно в озеро.

– Ты даже это помнишь?

– Я вспоминал ту поездку много раз. Через месяц после нее начался учебный год, а потом... – Мне не хотелось вслух говорить об исчезновении Пити. – На долгие годы то лето осталось последним счастливым летом в моей жизни.

Брат опустил глаза.

– И в моей.

Через несколько долгих секунд он передернул плечами, словно сбрасывая груз тяжких воспоминаний, и взялся за последнюю чашку.

– Так я вот о чем: возможно, ты переехал сюда, потому что подсознательно хотел вернуться в то лето.

– Ночевали в палатке? – внезапно вмешался в разговор Джейсон.

Все посмотрели на него. Некоторое время сынишка молчал, доедая второй кусок пирога.

– Папа мне обещал поход сночевкой, но так и не собрался, – наконец заявил он.

Я смутился.

– Мы много раз ездили на природу.

– Но никогда не брали палаток.

– Ты хочешь сказать, что ни разу не жил в палатке во время похода? – спросил Пити.

Джейсон кивнул, потом добавил:

– За исключением одного случая, когда я спал в ней на заднем дворе у Тома Барбика.

– Не считается, – сказал Пити. – Настоящая ночевка в палатке – это когда слышишь рев львов, тигров и медведей.

– Львов и тигров? – заволновался Джейсон, поправляя очки.

– Это шутка, – успокоила сынишку Кейт, погладив его по голове.

На волосах осталась мыльная пена, и Джейсон, недовольно фыркнув, смахнул ее.

– Мама!..

– А идея-то неплоха, – сказала жена и посмотрела на нас с Пити. – В поход с палаткой... Вы можете побывать там, куда возил вас отец. Перепрыгнуть через годы. Я знаю, тебе пришлось нелегко, Питер, но теперь у тебя есть хороший шанс начать все заново.

– Думаю, ты права, Кейт, – ответил Пити. – Я это чувствую.

– А как же я? – спросил Джейсон. – Меня-то возьмете?

– Поедем все вместе, – заявил Пити.

– Только без меня, – подняла руки Кейт. – В субботу я должна провести семинар.

Моя жена работала консультантом, специализировалась в вопросах, которые возникают у корпораций в связи с сокращением штатов и увольнениями.

– Кроме того, ночевки в лесу не входят в список моих приоритетов, – добавила она.

– Прямо как мама, – повернулся ко мне Пити. – Помнишь?

– Да, прямо как мама.

– Только ваша мама боялась пчел, – возразила Кейт, – а в моем случае причина кроется в проблемах естественного отбора и особенностях женской физиологии.

– Проблемах чего? – озадаченно переспросил я.

– Вы, ребята, устроены гораздо удобнее для того, чтобы по ночам выбираться из палатки и писать в кустиках.

11

– Все хочу спросить тебя кое о чем...

Пити перестал рассматривать карту и посмотрел на меня:

– О чем же?

Уже почти одиннадцать часов. Солнечное субботнее утро. Мой "форд-экспедишн" нагружен всевозможным походным снаряжением...

Мы выехали из Денвера на запад по Семидесятому шоссе, пересекли границу штата и сейчас находились довольно высоко в горах, хотя Джейсон и не восхищался их снежными шапками. Он посапывал в спальном мешке на заднем сиденье.

– После того, как ты... – Мне было трудно подбирать слова. – Мне сейчас пришло на ум, что ты, возможно, не захочешь говорить...

– Есть только один способ узнать это.

– После того, как ты убежал от...

– Ну, говори же. От двух грязных ублюдков, похитивших меня? Не надо ходить вокруг да около и бояться предмета разговора.

– Тебе было шестнадцать. Ты говорил, что бродил по стране, работал на стройках и вообще где придется, но ничего не упоминал о школе. Ты исчез, когда учился в четвертом классе, однако образование у тебя явно выше, а речь на удивление чистая. Кто тебя учил?

– О, я прошел прекрасную школу вежливости, – произнес Пити с горечью. – Мужчина и женщина, державшие меня в подземелье, настаивали на использовании выражений "да, сэр", "да, мэм", "пожалуйста" и "спасибо". Если я забывал их, меня били по лицу, чтобы напомнить.

Жилы у него на шее вздулись, как канаты.

– Прости. Не надо было мне спрашивать, – сказал я.

– Все нормально. Нет смысла прятаться от прошлого. Все равно оно тебя настигнет, так или иначе.

Взгляд Пити окаменел. Брат глубоко вздохнул, пытаясь справиться с эмоциями.

– Что касается образования, то у меня есть и более приятные воспоминания. Я бродил из города в город и быстро понял, что самый легкий путь получить бесплатную еду – это появиться на каком-нибудь церковном собрании после воскресной утренней службы. Конечно, приходилось высиживать всю службу, чтобы иметь возможность поесть. Но подобное не угнетало: заутрени действовали на меня благотворно, я чувствовал успокоение. После стольких лет без книг я почти разучился читать. Как только члены той или иной конгрегации осознавали, что я не знаю грамоты и не могу разобраться в Библии, они тут же начинали учить меня азбуке, чтобы я имел возможность прочесть Святое Писание. В конгрегациях всегда много учителей. Я ходил на занятия в церковные школы в каждом городе, где побывал. И встречал там множество достойных людей.

– Рад это слышать.

– Слышать что, папа? – сонным голосом спросил Джейсон с заднего сиденья.

– То, что в мире много достойных людей.

– А ты об этом не знал?

– Иногда сомневался. Вы с дядей лучше повнимательней смотрите на карту. Нужный поворот уже недалеко.

12

Мы искали место под названием Хребет Сломанной Лошади.

Поразительно, насколько прочно хранятся в памяти некоторые вещи. Двадцать пять лет назад именно сюда отец привез меня и Пити, собираясь устроить настоящий лагерь с палаткой. Какой-то человек с мебельной фабрики, где отец работал мастером, жил в свое время в Колорадо и рассказал папе, какое это замечательное место – Хребет Сломанной Лошади, поэтому отец решил приехать сюда, когда обдумывал план поездки. И всю дорогу меня мучил тогда ужасный образ некоего великана, ломающего лошадь пополам. Я понятия не имел, что на жаргоне ковбоев "сломать лошадь" значит объездить ее, и боялся увидеть что-нибудь страшное.

Отец догадался спросить, что именно меня беспокоит. После его объяснений страх сменился любопытством. Но когда мы добрались до места, там не оказалось ни лошадей, ни ковбоев – только несколько старых деревянных загонов для скота и луг, спускающийся к озеру, окруженному осиновым лесом и горами.

Название запомнилось навсегда. Однако когда мы с Пити и Джейсоном разрабатывали план путешествия, то не смогли найти его на карте. В конце концов пришлось позвонить в штаб-квартиру управления национальных парков в Колорадо. Лесничий выслал нам по факсу гораздо более точную карту, по которой можно было найти путь к Хребту Сломанной Лошади.

Я расстелил карту на столе, сверху положил факс с изображением интересующей нас местности и объяснил Пити и Джейсону, куда направляемся.

Сейчас мы находились недалеко от цели путешествия. Свернув с Девятого хайвея, мы ехали на север, в глубь Национального парка Арапахо.

– С этого места повнимательнее, парни. Постоянно сверяйтесь с картой, – напомнил я.

Джейсон перебрался на переднее сиденье. Пити пристегнул ремнем безопасности и его, и себя.

– А что мы ищем? – спросил Джейсон.

– Вот это, – сказал Пити, водя пальцем по карте. – Узкая ухабистая дорога где-то справа. Из-за сосен ее непросто будет заметить. Смотри внимательней.

Я осторожно объехал выбоину на шоссе. Лес становился все гуще. И все-таки мне удалось заметить просвет справа. Я ничего не сказал, предоставив Джейсону право совершить открытие. Пити словно прочитал мои мысли. Я видел, как он поднял глаза от карты и сфокусировал взгляд на просвете в лесной чащобе, но тоже ничего не сказал.

Мы проехали немного дальше.

Просвет меж сосен стал более заметен.

– Это здесь! – воскликнул Джейсон и указал пальцем. – Я вижу!

– Молодец, парень, – похвалил Пити.

– Да, это наш поворот, – согласился я. – Чуть его не проскочил.

Я свернул направо, и автомобиль выехал на узкую грязную дорогу. По обочинам сплошной стеной стоял густой кустарник. Ветви сосен сплетались над головой, образуя естественный навес.

Джейсон от волнения подался вперед.

– Вы уверены, что мы не застрянем?

– У нас привод на все четыре колеса, – успокоил его Пити. – Потребуется что-то невообразимое, чтобы мы забуксовали. Даже если пойдет снег, нам бояться нечего.

Глаза Джейсона округлились.

– Снег? В июне?

– Конечно, – сказал Пити. – В это время года в горах случаются метели.

Деревья впереди начали расступаться.

– Посмотри на вершины – сколько на них снега! Здесь, наверху, у солнца еще не хватает сил, чтобы растопить его.

Дорога, петляя, поднималась выше и выше. Подъем, который мы оставляли за спиной, становился все круче. Рытвины и ухабы наводили на мысль о том, что наслаждаться поездкой в таких условиях могли только настоящие ковбои.

– Как вы думаете, кто построил эту дорогу? – спросил Джейсон. – Похоже, она очень старая.

– Может быть, лесничие, – ответил я. – Или лесорубы. Впрочем, вполне возможно, что и ковбои – до того, как лес стал частью системы национальных парков. Помнится, отец рассказывал, что в былые времена скотоводы пасли здесь небольшие стада, чтобы снабжать мясом местных золотоискателей.

– Золотоискателей? – восторженно переспросил Джейсон. – Здесь есть золото?

– Ну, или серебро. Впрочем, это было давно. Почти все старательские поселения сейчас заброшены.

– Города мертвых, – заупокойным голосом произнес Пити.

– Города мертвых... – завороженно повторил Джейсон.

– Некоторые из них стали лыжными курортами, – беззаботно сообщил я, памятуя о ночных кошмарах, которым был подвержен сын.

Перевалив через вершину, мы неожиданно оказались на лугу, поросшем свежей травой, по которой гулял прохладный ветерок.

– Все было точно так же, когда папа привез нас сюда, – сказал я Пити.

– Сколько лет прошло, – отозвался он.

– Мы уже приехали? – спросил Джейсон.

Вечный вопрос, который постоянно задают дети. Мне представилось, как я и Пити донимали отца таким же вопросом.

Мы с братом переглянулись и не сумели удержаться от смеха.

– Что смешного? – сердито поинтересовался Джейсон.

– Ничего, – ответил Пити. – Нет, мы еще не приехали.

13

Нам понадобилось еще полчаса. Луг переходил в крутой косогор, спускающийся к сосняку, и ехать по нему пришлось зигзагами.

Перевалив через каменистый гребень, я резко затормозил и посмотрел вниз – туда, где едва различимая дорога терялась в мягкой траве. Солнце сверкало на глади озера, словно нарисованного на картинке; вокруг высились осины, за ними поднимались сосны, и над всем этим великолепием царили горы.

– Да, – произнес я сдавленным голосом. – Все так, как запомнилось.

– Ничего не изменилось, – подтвердил Пити.

С правой стороны гармонию пейзажа нарушали только старые загоны. Серые от непогоды столбы и жерди превратились в груды гниющего хлама. Мы проехали мимо них ближе к озеру. Других машин здесь не было. Судя по всему, сюда очень долгое время вообще никто не заглядывал.

Мы остановились в пятидесяти футах от озера – на том же месте, где затормозил когда-то отец. Выбравшись из машины, я с удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух.

– Папа, смотри, старое кострище!

Я посмотрел на обрамленный камнями выжженный круг земли с обугленными поленьями посередине.

– Правильно, старое, – подтвердил Пити. – Похоже, здесь не разводили огня много лет. – Он глянул на меня. – Интересно, мы с отцом жгли костер именно здесь?

– Хочется верить.

Джейсона переполняла жажда деятельности.

– Где мы поставим палатку?

Я показал на площадку справа от кострища.

– Может, здесь? Вроде бы именно тут мы с Пити помогали отцу разбить лагерь...

– Я помогу, папа?

– Само собой, – сказал Пити.

В тот момент, когда мы открыли багажник и начали выгружать снаряжение, я понял, что такое "дежа-вю". Воспоминания нахлынули с потрясающей силой: все окружающее сделалось пронзительно реальным.

Я смотрел на Пити и Джейсона, которые доставали из нейлонового мешка сложенную палатку, и старался привести мысли в порядок. Джейсон с его очками, веснушками и русыми вихрами, торчащими из-под бейсболки, в мешковатых джинсах и рубашке навыпуск был настолько похож на Пити в мальчишеские годы, что я даже вздрогнул.

Джейсон это заметил.

– Что случилось, папа?

– Ничего. Просто ветер холодный. Наверное, надо надеть ветровку. Твою достать?

– Не надо, мне тепло.

Пити повернулся ко мне.

– Большой брат, – сказал он, – ты специалист по возведению монументальных сооружений. Как думаешь, у тебя получится поставить проклятую палатку?

Нам потребовался целый час, чтобы справиться с этим делом.

14

К тому времени было уже почти половина второго. Кейт упаковала ланч в холодильник: цыпленок, говядина, сэндвичи с ореховым маслом, небольшие упаковки с жареной картошкой, кипяченая вода, яблоки.

К яблокам Джейсон не притронулся, зато все остальное проглотил с волчьим аппетитом, как, впрочем, и мы с Пити. Мы видели, что в озере плещется рыба, но решили достать удочки позже. Пока что надо было обследовать местность.

Уложив остатки еды в сумку и закрыв машину, мы двинулись в обход озера.

– Помнится, где-то наверху должна быть пещера, – сказал я. – Замечательное место для тех, кто любит полазать по скалам.

Джейсон бросился вперед, и Пити прокричал ему вслед:

– Ты любишь карабкаться по утесам?

На бегу Джейсон обернулся и крикнул:

– Не знаю! Я никогда не пробовал!

– Тебе понравится!

В поперечнике озеро было не менее сотни ярдов. Мы перешли на другую сторону и обнаружили впадающий в него большой ручей. Из-за таяния снега он был довольно бурным и широким, поэтому пришлось идти вверх и вдоль него между осин. Временами рев бегущей воды был настолько силен, что мы не слышали друг друга.

В Денвере мы живем на высоте пяти тысяч футов над уровнем моря и вполне привыкли к этому, а у озера оказались еще на три тысячи футов выше, но разреженный горный воздух не замедлял наших движений. Наоборот, он бодрил. Перешагивая через поваленные деревья, карабкаясь на валуны и спрыгивая с них, я получал огромное удовольствие и ругал себя за то, что не удосужился совершить подобную прогулку раньше.

За ручьем между деревьев промелькнул и при нашем появлении исчез олень. Мне подумалось, что из-за шума бурлящей воды животное не могло нас слышать. Скорее всего, оно учуяло чужаков по запаху. Потом мы видели еще одного убегающего оленя, чуть позже – третьего. Даже возле грохочущего потока я разобрал, как стучат по земле их копыта.

Вскоре мы вышли к месту, возле которого вода каскадом падала с высокого узкого уступа, слишком опасного, чтобы по нему перейти. Пришлось уклониться влево и двигаться по крутому подъему с отпечатками копыт. Тропа уводила дальше по лесистому склону, и мы решили пройти по ней, потому что наше внимание привлек залитый солнцем утес.

Оказалось, что добраться до него не так-то просто. И я, и Пити то и дело спотыкались, наши ноги скользили по камням. Если бы не корни, за которые мы умудрялись хвататься в критические моменты, лежать бы нам у подножия горы с переломанными руками и ногами. А вот Джейсон легко скакал вверх, будто горный козленок.

Когда мы с Пити, тяжело дыша, взобрались наверх, то обнаружили моего сына, который поджидал нас на просторной скальной площадке, откуда открывался вид на расселину с бегущим по ней потоком.

Мы стояли в двухстах футах над ревущей водой, и мне не пришлось кричать, когда я предупредил Джейсона:

– Держись подальше от края.

– Хорошо, – ответил он. – Но как же здесь здорово, папа!

– Это тебе не по телевизору, правда? – подзадорил Пити.

Джейсон подумал и кивнул с озадаченным видом. Пити рассмеялся.

– А где та пещера, про которую ты говорил? – спросил Джейсон.

– Не могу припомнить точно, – ответил я. – Но уверен, что где-то рядом.

– Поищем ее?

– Конечно. После того, как отдохнем.

Я сел на камни, снял с ремня фляжку и стал жадно пить тепловатую, но необыкновенно вкусную воду. Служащая лесничества, с которой я разговаривал по телефону, особо подчеркнула, что нам следует взять с собой фляжки, рюкзаки с провизией, компас и топографическую карту (которыми я не умел пользоваться), аптечку и тент для защиты от дождя – на случай перемены погоды. "Возьмите непромокаемые куртки, – советовала она. – И держите в рюкзаках сухую одежду".

Когда мы уходили от машины, я надел свою толстую ветровку, но после прогулки так разогрелся, что ее пришлось снять и запихать обратно в рюкзак.

– Кто хочет орехов с изюмом? – спросил я.

– Я еще от ланча не отошел, – ответил Пити.

Джейсон вдруг забеспокоился.

– Что с тобой? – поинтересовался я.

– Мне нужно...

Что ж, догадаться было нетрудно.

– Пописать?

Он смущенно кивнул.

– Так отойди за тот валун, – посоветовал я.

Немного поколебавшись, сынишка скрылся за камнем.

Исполнив родительские обязанности, я подошел к краю плиты полюбоваться видом потока, который падал вниз каскадом невысоких водопадов. В воздухе висела водяная пыль, летели брызги. Как это Джейсон определил открывающийся вид? "Здорово"? Он был прав, здесь действительно оказалось здорово.

Внезапно за моей спиной раздался его крик:

– Папа!..

Что-то ударило меня в спину с такой силой, что чуть не вышибло дух. Я полетел в пустоту.

15

В момент падения у меня перехватило дыхание. Жалкие остатки воздуха, уцелевшие в легких, выскочили наружу после удара о камни. Я рухнул на них, покатился и, не успев застонать, снова полетел вниз, чувствуя, как желудок поднимается к горлу. Последовал сильнейший рывок, и мне показалось, что левую руку чуть не выдернуло из сустава. Я опять упал и обо что-то сильно ударился. Все кругом поглотила холодная мгла. Сознание померкло.

Когда я медленно открыл глаза, чернота сменилась серыми сумерками, но вокруг все кружилось. Все тело ныло от боли. Я не сразу понял, что серый водоворот вокруг меня – клубы водяной пыли. От рева воды головокружение усиливалось.

Внезапно я понял, что дышу сквозь холодную мокрую ткань. Постепенно осознал, что левая рука лежит на лице, закрывая рот и нос. Рукав пропитался брызгами, разлетавшимися от потока во все стороны. Потом я вздрогнул, сообразив, что рукав намок не только от воды. Кровь. Рука была повреждена.

Меня охватила паника. Я попробовал поднять голову и обнаружил, что лежу на спине на скальном выступе. Ниже находился обрыв; я определил, что до дна не менее ста пятидесяти футов. Из почти отвесной стены тут и там выступали острые каменные зубы.

Господи, да что же случилось?!

Я посмотрел вверх. Водяная пыль не позволяла четко видеть вершину утеса, однако сквозь марево я сумел рассмотреть длинный каменистый откос, находившийся сразу под краем скальной плиты. Этот откос спас мне жизнь. Если бы я упал прямо сюда, где сейчас лежу, то разбился бы насмерть. Вместо этого я покатился по откосу, значительно сократив высоту падения. Но за откосом располагался выступ, о который я ударился, полетел дальше и очутился на этой площадке. Между ними футов двадцать. Потенциально смертельное падение. Почему я жив?

Надо мной раскачивался рюкзак. Он свисал с ветки какой-то сосны, умудрившейся вырасти прямо из склона утеса. Я вспомнил, что сунул ветровку в рюкзак и повесил его на левое плечо перед тем, как подойти к краю и посмотреть на расселину. Рюкзак зацепился за ветку. Острая боль в левом плече напомнила о резком рывке, остановившем падение. Рука выскользнула из лямки. Я упал на выступ с высоты нескольких футов. Мне просто повезло, что я остался жив.

Каждое движение причиняло мучительную боль, но я пересилил себя и сел. В голове было так тяжело и гулко, словно внутри черепа перекатывались чугунные ядра. На мгновение показалось, что сейчас меня стошнит.

– Джейсон! – попытался крикнуть я. – Пити!

Слова стали тяжелыми, как камни, и не выходили изо рта.

– Джейсон! – попробовал я еще раз. – Пити!..

Рев воды заглушал мой слабый голос.

Только без паники, велел я себе. Ничего страшного, если они не слышат меня. Они знают, где я нахожусь, и помогут мне.

Неожиданно в голове промелькнула мысль: бог мой, ведь не станут же они спускаться вниз!

– Джейсон! Пити! Оставайтесь там, где стоите! Вы упадете и разобьетесь!

Голос сорвался, и вместо крика получился хриплый шепот.

Стараясь разглядеть что-нибудь сквозь водяную пыль, я надеялся увидеть, как Джейсон и Пити высматривают меня с края плиты. Их не было видно. Возможно, ищут место, с которого можно рассмотреть получше, подумал я. Или же поспешили назад, к устью ручья, надеясь добраться до меня снизу.

Я молился, чтобы они были осторожны, чтобы Джейсон не совершил какой-нибудь глупости, чтобы Пити присмотрел за ним. Меня трясло. Дрожащими пальцами я поднял разорванный рукав. Вытерев кровь, я увидел рану длиной в пять дюймов, протянувшуюся от запястья к локтю. Сразу же сильно пошла кровь, капая на камни.

Рот наполнился желчью.

Делай что-нибудь, приказал я себе. Нельзя просто сидеть здесь и ждать, пока не истечешь кровью.

Рюкзак раскачивался над головой. Я вытянул здоровую руку, но не достал его; потом, превозмогая боль, собрался с силами и попытался подняться на ноги.

– В рюкзаке есть аптечка, – сказал я вслух.

Ноги отказывались служить. Я ухватился за выступ в стене и едва не свалился в расселину. Несмотря на холод, исходивший от бегущей воды, меня прошиб пот.

Трясясь, я вцепился в следующий выступ и с трудом поднялся на ноги. На мгновение перед глазами поплыли пятна. Потом стало легче, и я посмотрел вверх, на рюкзак. Нет, не достать. Прижимая к телу раненую левую руку, вытянул правую вверх. Не хватило шести дюймов. Всего лишь шести дюймов...

Вжимаясь грудью в утес, поднявшись на цыпочки, морщась от сильной боли в ногах, боках и ребрах, я тянулся как только мог и перевел дух лишь тогда, когда сумел дотронуться до лямки рюкзака.

Брызги воды намочили нейлон. Лямка выскользнула из пальцев, но я настойчиво тянулся к ней, еще сильнее приподнявшись – чуть ли не на ногтях пальцев ног, – и на сей раз вцепился в нейлон изо всех сил. Я дернул рюкзак вбок, стараясь снять его с корявой ветви. Дернул раз, другой и неожиданно почувствовал его вес – рюкзак соскочил с дерева.

Я упал и внезапно очутился на самом краю выступа. Вскрикнул, ударившись поврежденной рукой, но не она сейчас привлекала мое внимание. Я полностью сконцентрировался на здоровой руке – она свисала с выступа, а пальцы сжимали лямку рюкзака.

Осторожно перекатившись на спину, я подтянул рюкзак к себе. От соблазна отдохнуть пришлось отказаться, потому что кровь из раны пошла еще сильнее. Чувствуя тошноту, я открыл рюкзак, вытащил куртку, отложил упаковки с едой и нашел пластиковую аптечку.

С трудом открыв ее, я обнаружил только бинт и салфетки шириной в два дюйма, ножницы, антисептические тампоны, мазь на антибиотиках и пластиковую бутылочку с тайленолом. Этим остановить кровотечение невозможно.

Жгут, подумал я. Использую свой ремень. Перехвачу им руку, и...

Однако, расстегивая ремень, я вспомнил, как где-то читал, что со жгутами надо быть поосторожней: есть опасность застоя крови и гангрены, если жгут не ослаблять через определенные интервалы времени.

Какая разница, мелькнула мысль. Я умру от потери крови гораздо быстрее, чем от гангрены.

Перевязать. Помнится, где-то писали, что давящая повязка – надежный способ остановить кровотечение, не нарушив нормальной циркуляции крови. Но из чего ее сделать?

Кровь шла все сильнее.

Наверное, потому, что у меня кружилась голова, потребовалось время, чтобы сообразить: в рюкзаке может быть что-то еще. Как-то раз Кейт побывала в Париже и повредила там колено, а потом долго таскалась из аптеки в аптеку в поисках эластичного бинта – длинной и широкой ленты, которую обматывают вокруг больного сустава, чтобы обеспечить ему поддержку. С тех пор, куда бы жена ни направлялась, в ее багаже всегда присутствовал этот самый эластичный бинт и она всегда заботилась о том, чтобы он был и у меня.

Чувствуя сильную тошноту, я обследовал содержимое рюкзака здоровой рукой. Где же он? Неужели Кейт его не положила?

Черт побери, на этот раз – нет...

В отчаянии я едва не отшвырнул рюкзак, но внезапно заметил боковой карман. Стараясь успокоиться, раздернул "молнию" – и чуть не расплакался, обнаружив свернутый эластичный бинт.

Кое-как действуя одной рукой и зубами, я очистил рану антисептическими тампонами, покрыл ее мазью с антибиотиками и наложил несколько салфеток, которые сразу же пропитались кровью. Я принялся поспешно обматывать руку эластичным бинтом. Бинтовал туго, накладывая слой за слоем, и видел, как на материи тут же проступает кровь.

Я старался накладывать повязку потуже, жалея о том, что бинт такой короткий. Еще два слоя. Еще один. Я закрепил конец клипсами с зубчиками, которые прилагались к бинту. Потом, дрожа, посмотрел на повязку, не проступает ли кровь. На мгновение испугался: вдруг сейчас появится темная точка, которая расплывется в красное пятно? Задержал дыхание – и облегченно вздохнул, когда убедился, что крови не видно.

Перед глазами все плыло. Руки мерзли. Я не имел ни малейшего понятия, сколько времени провозился тут, но, когда посмотрел вверх, мне показалось, что солнце заметно опустилось к западу.

Странно, подумал я. Вроде бы с момента падения прошло совсем немного времени. Вероятно, я был без сознания дольше, чем предполагал.

Снова посмотрев вверх, я не увидел ни Пити, ни Джейсона.

Ничего-ничего. Дай им время, сказал я себе.

Однако нельзя долго оставаться на этом уступе.

Конечно, я не мог назвать себя бывалым путешественником, но невозможно жить в горном штате, таком как Колорадо, и не знать из газет и телевизионных передач об опасности переохлаждения. Туристы отправляются в горы в одних шортах и рубашках. Внезапный ливень – и они промокли. Если температура упала, если туристы провели без теплой одежды и горячего питья более трех часов, они погибают.

Я лежал на мокрых камнях и дрожал. Руки и ноги постепенно немели. Если быстро не уберусь с этой скалы, то умру пусть не от потери крови, так от гипотермии...

Я постарался прикинуть, можно ли добраться по почти голой стене до следующего уступа, а с него подняться вверх по склону к краю скальной плиты. На поврежденную руку рассчитывать не приходится. Значит, остается только один путь...

Я посмотрел вниз, пытаясь определить, как можно спуститься к ручью. Предстояло ползти по крутому косогору с большущими выпирающими камнями: самый близкий – в пяти футах ниже меня, следующий – вдвое дальше. Не хотелось думать о том, что там, ниже, опять какие-то препятствия.

Солнце уже скрылось за вершиной утеса. Дно расселины погрузилось в сумерки. Скоро окончательно стемнеет. Окрестные горы очень быстро закроют солнце, а в темноте сделать ничего нельзя... придется ждать до утра.

Но к тому времени я умру.

Морщась от боли, я перебросил рюкзак на спину, лег на живот и пополз к краю уступа. Уцепившись за него здоровой рукой, опустил ноги вниз и прыгнул.

Боль от падения пронзила меня до самых костей. Я едва не потерял сознание. Переползая через край следующего выступа, я разорвал рубашку и исцарапал грудь. Израненные колени выглядывали сквозь разодранные джинсы. Стараясь сдерживать эмоции, я пробирался все ниже. Некоторые участки, со стороны выглядевшие опасными, оказались вполне проходимыми. И наоборот, казавшиеся легкими отрезки пути давались с неимоверным трудом.

Постепенно темнело. Чем ближе становился шум воды, тем осторожней я двигался. Переставляя ноги, чуть не упал: камень не выдержал моего веса, вывернулся из-под ноги и полетел в расселину. Вместе с сумерками сгущались и клубы водяной пыли над бурлящим ручьем; брызги покрывали мое лицо, пропитывали одежду, заставляя дрожать еще сильнее. Я вспомнил, что жертвы переохлаждения ближе к концу тупеют и не отдают себе отчета о происходящем вокруг, и постарался успокоиться.

Получилось так, что я добрался до ручья, не заметив этого, и чуть не ступил в бурлящую воду – так силен был оглушающий рев стихии. Отскочив подальше, едва не подвернул лодыжку.

Пораженный контрастом между синим небом над расселиной и сгущающимися сумерками внизу, я осторожно двинулся вдоль катящихся волн. Когда уже стало видно устье ручья, я вдруг испугался, что накануне спасения сломаю ногу. Шел по скользким камням, хватаясь за валуны. Мой мозг и тело онемели настолько, что потребовалась целая минута, чтобы понять: передо мной не скала, а осина, свет солнца касается меня – я давно вышел из расселины и теперь бреду через лес.

Почти все позади, твердил я себе. Все, что осталось, – пройти вдоль ручья через лес до озера. Невольно ускорив шаг, я уже представлял, как открываю дверь автомобиля, предвкушал, как заберусь в салон, заведу двигатель, включу печку, почувствую поток теплого воздуха, а потом переоденусь в сухие вещи из дорожного чемодана...

– Джейсон! Пити!

Я выскочил из осинника на берег озера и в тускнеющих лучах солнца стал всматриваться в очертания противоположного берега.

Когда я понял, что машины на месте нет, сердце у меня упало.

Нет, все легко объясняется. Просто Пити и Джейсон поехали за помощью. Они скоро вернутся. Мне просто надо забраться в палатку и согреться.

Палатка тоже исчезла.

– Нет!..

Вены у меня на шее готовы были лопнуть, но я кричал не переставая:

– Не-е-ет!..

16

Отрицание – удивительное чувство. Пока я спускался, во мне проснулись подозрения, но я сумел подавить их, потому что был слишком занят тем, чтобы выжить. И теперь я продолжал твердить себе, что ошибаюсь. В конце концов, еще шесть часов назад мысль, что брат столкнет меня с утеса, показалась бы невероятной, особенно если забыть о грузе вины, который я нес все эти годы.

Бог мой, что Пити сделал с Джейсоном?..

Дрожа так сильно, что клацали зубы, я яростно сорвал с себя мокрую рубашку, достал из рюкзака толстую куртку и быстро надел на голое тело. Куртка отсырела, но в ней оказалось куда теплее.

И все-таки этого было недостаточно. Необходимо разжечь костер, высушить джинсы, носки и обувь.

Открыв карман рюкзака и убедившись, что металлический контейнер со спичками действительно водонепроницаемый, как и уверял служащий в магазине туристического снаряжения, я направился в осинник за дровами.

Ветер пронизывал насквозь. Я обхватил себя руками, стараясь сохранить тепло, но задрожал еще сильнее. Не совсем понимая, что следует делать, я стал сооружать костер по типу того кострища, что видел на другом берегу озера: в центре кольца из булыжников положил ветки и сухие листья, на них – несколько сухих палок. Чиркнул спичкой, но рука дрожала так сильно, что огонь погас, едва я поднес его к листьям. Повторил попытку, отчаянно стараясь унять дрожь, и на этот раз пламя тронуло листья, поднялся дымок.

Через минуту костер затрещал.

Страшно хотелось пить, но когда я протянул руку к висевшей на ремне фляжке, то обнаружил, что ее нет. Черт, я и не заметил, как ее потерял... Язык во рту пересох до такой степени, что прилипал к небу. Мелькнула соблазнительная мысль пойти к ручью и напиться прямо оттуда, но я понятия не имел, какие бактерии могут оказаться в этой воде. Нельзя подвергать себя риску заболеть. Рвота и диарея обезвоживают организм очень быстро.

Тем временем солнце садилось. Мне следовало собрать как можно больше дров. Смеркалось, а я упорно работал, таская к костру сухостой.

Вскоре все кругом объяла темнота.

Но ночь была не чернее моих мыслей. Джейсон. Не навредит ли ему Пити? Господи, прошу, защити моего сына. Прошу Тебя...

Я твердил эти слова как заклинание, пока ночной холод подбирался все ближе к костру. Я разрывался между необходимостью поддерживать огонь и страхом, что дров не хватит до утра. Взял мокрую рубашку и держал у огня, часто поворачивая, так как опасался спалить ее. Хотя местами она и превратилась в лохмотья, но все ж таки какая-никакая дополнительная защита от холода... Потом быстро снял ветровку, подставив тело холоду, надел рубашку и поспешно накинул куртку. Достал из рюкзака дождевик и тоже натянул на себя, накинув капюшон на голову – так теплее.

Тем временем руки совершенно одеревенели от холода. Потирая ладони над огнем, я ругал себя за то, что не хватило ума взять перчатки.

Черт, да если бы у меня хватало ума, я никогда не пригласил бы Пити к себе в дом!.. Но сколько я ни размышлял о тревожных сигналах, которые должен был заметить в предыдущие дни, ничего не смог припомнить.

– Вот ублюдок! – яростно выкрикнул я.

И тут же пожалел, что произнес эти слова. Обругал себя за то, что оскорбил память родителей. Любое оскорбление, которое приходило на ум, каким-то образом касалось их, но ведь они-то ни в чем не виноваты.

Виноват только я.

Прогноз погоды обещал не выше сорока градусов по Фаренгейту[1]. Если я засну, а костер погаснет, промерзну так, что не проснусь. Я думал о теплых спальных мешках, находившихся в машине. Представлял, как забираюсь в один из них, застегиваю замок и...

Неожиданно проснувшись, я обнаружил, что лежу на холодной траве возле потухшего костра, от которого остались едва тлеющие угли. Испугавшись, я схватил здоровой рукой пучок сухих веток, бросил на покрытые пеплом угли и поворошил их. Ветки тут же ярко вспыхнули. Я начал осторожно подкладывать сучья побольше, стараясь справиться со страхом смерти от переохлаждения. Потом всухомятку пожевал орехов и изюма. Помолился, чтобы мысли о Джейсоне прояснили мой разум. Следил за огнем и размышлял о Пити.

И больше не заснул.

17

Поначалу ощущение было мимолетным, словно относилось к области воображаемого. Мне почудилось, что моего лица в темноте коснулось невидимое холодное перышко. Потом послышалось слабое шипение на горячих камнях вокруг костра. Сразу вспомнилось, как шипит на плите сбежавший кофе. Неожиданно подул холодный, порывистый ветер.

Я потряс головой и огляделся, всматриваясь в серые рассветные сумерки. Первым моим побуждением было навалить побольше дров на костер, но снег на камнях шипел все громче, а солнце поднялось достаточно высоко, чтобы появилась возможность разглядеть белую пелену на окружавшей меня траве. В небе висели низкие тяжелые тучи. Сколько бы дров я ни бросал в костер, огонь ослабевал, а вместо него вверх поднимался густой дым.

Я запаниковал и схватился за рюкзак. Когда мы съезжали с шоссе, Пити говорил Джейсону, что в начале июня в горах вполне может пойти снег. По телевидению метеорологи иногда предупреждали, что на больших высотах погода портится совершенно внезапно. Но этот снегопад не прогнозировали, и я рассчитывал, что с машиной и палаткой бояться нечего, а теперь ругал себя за то, что хорошенько не продумал все неожиданности, которые могут возникнуть в походе.

От хайвея мы добирались приблизительно полчаса. Посматривая на сгущающиеся тучи, я пытался прикинуть, сколько миль мне придется идти пешком. Горная дорога была просто ужасной: мы ехали по пересеченной местности со скоростью не больше двадцати миль в час. Значит, до магистрали примерно десять миль. Но с разбитыми коленями мне потребуется часов пять-шесть, чтобы их преодолеть. И это в одежде, совсем не предназначенной для подобных погодных условий.

А снег шел все гуще. Ветер усиливался, и я начал понимать, что могу просто не найти дорогу к шоссе, потому что сквозь белесую пелену уже нельзя было разглядеть озеро. Буду бродить кругами, пока не упаду... Конечно, если бы я умел пользоваться купленным компасом, то появились бы дополнительные шансы. Если бы... Такими мыслями горю не поможешь. Поможет страх за Джейсона.

И ненависть к Пити.

Вспомнив о Джейсоне, я неожиданно представил себе последний разговор с ним.

Скальная площадка.

"Где та пещера, про которую ты рассказывал?" – спросил он.

Пещера.

Если сумею найти ее до того, как метель усилится...

Собрав все силы, я бросился в осинник. Меня сразу обступили сумерки, видимость резко ухудшилась, но я упорно пробирался вправо, к ручью, чтобы иметь четкий ориентир.

Я шагал между деревьев по краю бурного потока, а вокруг меня на землю и воду падал густой снег. Белые хлопья становились все крупнее. Мои теннисные туфли полностью утопали в снежном покрове.

Теннисные туфли... Купил компас, которым не умею пользоваться, но не захотел приобрести крепкие походные ботинки, как советовал продавец. "Они мне не потребуются, – ответил я ему. – Мы не собираемся совершать дальние переходы".

Тем временем ноги начали отмерзать. Хромая, я поднимался по склону, ожидая, что вот-вот поскользнусь на каком-нибудь камне и покачусь назад. Насколько точно я помню, где находится пещера? Где-то на другой стороне ручья, но вдруг она представляет собой всего лишь углубление в скале, которое показалось тринадцатилетнему мальчишке огромной пещерой?..

Склон привел меня к крутому каменному уступу, тянувшемуся влево. По мере того как я продвигался вдоль него, осинник сменился соснами. Колючие ветви хлестали по рукам и царапали лицо. Снегопад усилился, и я испугался, что не замечу пещеру и пройду мимо нее. Летом туристы найдут мое тело – или то, что оставят от него добрые санитары леса.

Я же архитектор, а не специалист по выживанию!.. Вот и рук уже почти не чувствую. Какого черта не положил перчатки в рюкзак? Брэд, ты настолько глуп, что вполне заслуживаешь смерти.

Огибая огромную сосновую ветвь, я потерял равновесие, упал и чуть не ударился головой о большой валун. Глупец. Я вполне заслуживаю...

18

Я же архитектор...

Неясная мысль промелькнула в моем затуманенном мозгу.

Знаю, как...

Мысль постепенно обретала законченность, заставляя обратить внимание на камень, о который я едва не размозжил голову.

...как правильно строить.

С трудом поднявшись на ноги, я обнаружил, что по высоте валун доходит мне до груди. Второй крупный камень в пяти футах от него был лишь ненамного ниже. Оба валуна располагались вблизи скалы, которая вполне могла послужить третьей стеной.

– Как правильно строить, – повторил я.

Я шагнул к сосновой ветке, которую хотел обогнуть, навалился на нее всем весом и ощутил мимолетную радость, когда в тишине леса раздался громкий треск. Дергая изо всех сил, подтащил сломанный сук к валунам и взвалил его наверх. Потом сломал еще несколько ветвей, стремясь создать подобие крыши.

Руки от холода болели так, что из глаз лились слезы, которые замерзали прямо на щеках. Но у меня не было времени, чтобы засунуть исцарапанные, кровоточащие ладони под одежду и согреть их на теле. Слишком многое нужно было сделать.

Не обращая внимания на истерзанные руки, не останавливаясь ни на секунду, я лихорадочно выгреб ногами весь снег между двумя валунами, добавив его в сугроб, уже образовавшийся снаружи укрытия, потом воткнул в землю у входа две разлапистые сосновые ветви, создав дополнительную защиту от ветра. Предстояло еще собрать сухие сучья и листья, чтобы сложить их внутри импровизированного укрытия.

В задней части шалаша, между валуном и скалой, я оставил небольшое отверстие, рассчитывая, что через него будет вытягивать дым. Защитившись от ветра и снега, я уже не так сильно страдал от холода, но руки у меня почти не слушались, когда я начал укладывать листья и ветки небольшой кучкой.

Достав спичечный коробок, я тут же уронил его на землю, а потом с великим трудом сумел извлечь одну спичку. Пальцы были словно чужие, спичка выпала из них и тут же намокла. Пришлось доставать другую. Я чиркнул ею о коробок; она вспыхнула и упала на кучку листьев и веточек, но не потухла, и костерок разгорелся. Заструился дымок. Я затаил дыхание, чтобы не кашлять. Подталкиваемый теплом, дымок устремился к отверстию в задней части шалаша.

Во рту пересохло так, что горло начало распухать, ограничивая доступ воздуха в легкие. Теперь мне уже было все равно, что пить; я вытянул правую руку наружу, зачерпнул снега и поднес его ко рту.

И сразу же пожалел об этом. От тающего снега губы и язык онемели еще сильнее. Я почувствовал, как по телу прошел озноб. Меня стала колотить дрожь. Смутно вспомнилась телевизионная передача, в которой туристов предупреждали, что использовать снег вместо воды нельзя: тело тратит слишком много тепла на то, чтобы он растаял, и опасность переохлаждения резко возрастает.

Несколько капель талой воды не помогли – почти сразу мои губы снова стали сухими. Распухший язык заполнил рот и забил глотку. Я насколько отупел, что очень долго сидел и слепо смотрел на металлический водонепроницаемый контейнер со спичками, прежде чем в голове не прояснилось и я не сообразил, что следует делать.

Дрожащими руками переложив спички в пластиковую аптечку, я взял контейнер, высунул его наружу, плотно набил снегом и поставил поближе к огню.

Снег медленно растаял. Не желая обжечь пальцы, я натянул на ладони рукава рубашки и осторожно взял горячую емкость. Контейнер имел всего полдюйма в толщину, поэтому вмещал влаги не больше, чем рюмка в шесть унций, – только один глоток. Я велел себе дождаться, пока вода остынет, потом взял емкость, поднес к губам, подул на воду и выпил теплую горьковатую влагу. Иссохший рот впитал ее раньше, чем я успел сделать глоток.

Высунувшись наружу, я еще раз зачерпнул снег контейнером. Металл, сохранивший тепло, почти сразу растопил его. Я сделал еще глоток, и снова жидкость не достигла горла. Я повторил операцию несколько раз, подкладывая в огонь ветки и палки.

Наконец я напился. Когда во рту стало достаточно влажно, я достал из рюкзака пластиковую упаковку с орехами и изюмом и перекусил, стараясь жевать долго и тщательно. Волнуясь за Джейсона, проклиная Пити, я сидел и смотрел на огонь.

19

Я плохо помню, как выбирался наружу, чтобы отгрести снег от дымохода и собрать дрова. Все было как в тумане. Пару раз, когда я просыпался, оказывалось, что огонь погас. Я не замерз до смерти только благодаря тому, что валуны вбирали тепло костра.

Заметив, что повязка на левом предплечье насквозь пропиталась кровью, я отнесся к этому со странным равнодушием. Мне уже казалось, что это вовсе не моя рука. Даже когда сквозь ветви и сугробы я увидел солнечный свет, то никак не отреагировал, будто меня это совершенно не касалось.

Время словно остановилось.

Возможно, я так и пролежал бы до тех пор, пока силы не иссякли окончательно, но этому помешала вода, просочившаяся сквозь кровлю. Холодные капли упали мне прямо на глаза, заставив вздрогнуть.

Солнце светило ослепительно ярко. Я поворочал головой. Капли стали падать в рот – у них был привкус скипидара. Потом до меня дошло, что это не скипидар, а сосновая смола. Закашлявшись, я стал отплевываться, потом сел, чтобы найти сухое место.

Капель тем временем превратилась в настоящий дождь. Я схватил рюкзак и стал поспешно выбираться наружу.

Солнце грело просто восхитительно. Снежный покров исходил ручейками. У меня почти сразу промокли ноги, но это была уже не та, вчерашняя смертельная сырость – меня согревало солнце, и я даже не дрожал.

По тому, как высоко поднялось солнце, я определил, что до полудня осталось несколько часов. Хотя мое тело и не желало двигаться, было совершенно понятно, что если не воспользоваться улучшением погоды, то второй шанс на спасение может и не появиться.

Повернувшись, я долго смотрел на свой шалаш. Он был построен кое-как и черт знает из чего, словно его соорудил ребенок, и все же ни одним своим проектом я еще так не гордился.

Пора былоспускаться. Снег блестел на солнце, слепя глаза. К тому времени, когда солнце достигло зенита, почти весь снежный покров растаял, а земля превратилась в грязь.

Я пересек луг, но тропинки не было видно; не имея ориентиров, оставалось двигаться только дальше вниз, по направлению к прогалине, надеясь, что дорога проходит именно там.

Совершенно не помню, как я добрался до Девятого хайвея, как потерял сознание и меня нашел проезжавший мимо водитель. Кажется, это случилось на закате. Очнулся я в небольшой больнице в городке, который назывался Фриско.

К тому моменту в больницу вызвали патрульного полицейского. Наклонившись над койкой, он пытался расспросить меня о том, что со мной случилось. Как оказалось, ему потребовалось двадцать минут, чтобы добиться чего-то вразумительного. Я постоянно звал Джейсона, словно сын был где-то рядом.

На мое левое предплечье доктор наложил несколько швов. Он обработал и забинтовал кисти рук, которые, по его словам, могли быть обморожены.

Вернулся полицейский – он выходил, чтобы поговорить по телефону.

– Мистер Дэннинг, полиция Денвера выслала патрульную машину к вашему дому. Свет в окнах не горел. На звонок в дверь никто не ответил. Когда посветили фонариком в окно гаража, то увидели ваш "форд-экспедишн".

– В гараже? Ничего не понимаю. Почему Пити вернулся домой?

И тут в мозгу у меня словно что-то взорвалось.

Мне показалось, что я все понял.

– Господи!

Доктор и патрульный едва смогли удержать меня на кровати.

– Офицеры разбили стекло, проникли в ваш дом и тщательно его осмотрели. Внутри никого нет. Мистер Дэннинг, у вас есть другой автомобиль?

– Какая разница... – В висках у меня стучало. – У моей жены "вольво".

– Но его в гараже нет.

Я недоуменно посмотрел на полисмена.

– Должно быть, машину угнал этот ублюдок. Но почему? И где мои жена и сын?

Патрульный отвел глаза в сторону.

– Ваша спальня и комната сына разграблены, – произнес он.

– Что?!

– Ящики шкафов выдвинуты, одежда разбросана. Денверские офицеры говорят, что у вас там настоящий разгром – будто кто-то срочно уезжал.

Я закричал.

Часть вторая

1

Как ни умолял я отпустить меня домой, доктор отказался сделать это раньше следующего утра.

Патрульный отвез меня в Денвер. Правое запястье ныло от боли – доктор поставил мне капельницу. Проведя двое суток без пищи, я должен был есть с волчьим аппетитом, но эмоциональный шок оказался сильнее голода. Я заставлял себя жевать банан, откусывая понемножку, и маленькими глотками пил апельсиновый сок.

Мы свернули на нашу улицу. Я увидел клены перед домом, фургон и карету скорой помощи, а на обочине – автомобиль полиции Денвера. Поодаль стояли остальные машины, в том числе местных телевизионных каналов.

Я вышел из автомобиля и сразу узнал репортершу с микрофоном, которая устремилась ко мне. За ее спиной маячил оператор с камерой на плече. Телевизионщик из конкурирующей с ними фирмы значительно отстал. Из остальных машин тоже валом повалили ловцы сенсаций.

– Черт возьми, как они обо всем узнали? – пробормотал я.

– Пройдемте в дом.

Расставив руки, патрульный постарался сыграть роль барьера, пока я пересекал газон. Брюки и рубашка, которые одолжил мне доктор (мои собственные превратились в лохмотья), оказались очень велики и усиливали ощущение дискомфорта.

Мне удалось заскочить в дом и захлопнуть дверь перед носом многочисленных репортеров, громко выкрикивавших мое имя. Но спокойнее от этого не стало. Полицейский офицер, несколько мужчин в спортивных костюмах и какие-то люди с лабораторным оборудованием стояли в зале, что-то живо обсуждая.

Ко мне подошел какой-то усач.

– Мистер Дэннинг?

Кивнув головой, я почувствовал тошноту.

– Я лейтенант Уэббер. А это – сержант Пендлтон. Он указал на мужчину помоложе, худощавого и чисто выбритого.

– Мы проверили чердак, подвал и посадки позади дома. Никаких следов вашей жены и сына, – сообщил Пендлтон.

Мгновение я не мог сообразить, о чем говорит детектив. Офицеры, проникшие в дом предыдущей ночью, уже сообщили, что Кейт и Джейсона здесь нет. Если Пити увез их на "вольво" Кейт, то зачем полиции проверять чердак и...

Когда я понял, что они ищут спрятанные трупы, мне стало совсем нехорошо.

– Вы неважно выглядите, мистер Дэннинг. Присядьте-ка лучше.

Уэббер повел меня в большую комнату, и находившиеся в ней люди расступились в разные стороны.

– Сейчас принесу воды.

Несмотря на докторову капельницу, мне все еще было довольно плохо. Когда детектив вернулся с полным стаканом воды, я на мгновение потерял ориентацию, почувствовав себя так, словно находился не в своем доме, а где-то далеко-далеко.

Кое-как зажав стакан в перебинтованных ладонях, я сделал глоток. Желудок не хотел ничего принимать, даже воду.

Я с трудом произнес:

– Значит, вы понятия не имеете, где находятся мои жена и сын?

– Пока нет, – ответил Уэббер. – Полиция штата работает с информацией, которую вы уже сообщили, но нам необходимо задать вам несколько вопросов. – Он взглянул на мое исцарапанное лицо. – У вас хватит сил на них ответить?

– Чем быстрее отвечу, тем скорее получу назад свою семью.

Детективы переглянулись. Только позже я понял, что означал этот взгляд: в отличие от меня они не были уверены в благополучном исходе дела.

Пендлтон посмотрел на кончики моих пальцев, выглядывающих из бинтов.

– Не помешало бы... Короче, нам нужны отпечатки ваших пальцев.

– Отпечатки пальцев... Но для чего?

– Чтобы мы не спутали их с отпечатками человека, похитившего вашу семью. В какой комнате он спал?

У меня перехватило дыхание.

– Наверх по лестнице и налево. Комната в конце коридора. Справа.

– Это та, в которой на кровати лежит бейсбольная перчатка, – сказал Уэббер одному из экспертов.

– Бейсбольная перчатка? – вмешался я. – На его кровати?

Пендлтон нахмурился.

– Да. Это важно?

– Она принадлежала Пити много лет назад.

– Не понимаю.

– Этим он хотел сказать, что ему больше не нужна эта рухлядь. Потому что он получил кое-что получше.

– Помедленнее, мистер Дэннинг. Мы не улавливаем смысла.

Пока эксперт накладывал мои пальцы на подушечку с чернилами и наносил отпечатки на разграфленный лист бумага, я попытался изложить им суть дела как можно доходчивей.

2

– Давно пропавший брат?

– Господи, ну да...

– Но почему вы уверены, что это именно ваш брат?

– Он рассказал мне о вещах, которые мог знать только Пити.

Детективы снова переглянулись.

– Что-то не так? – спросил я.

– А вы подумайте сами, – отозвался Уэббер. – Может быть, вы услышали то, что и хотели услышать от него. Некоторые мошенники превосходно владеют да ром убеждения и могут заговорить кого угодно. И люди, которых они решают одурачить, легко клюют на приманку.

– Нет. Я его проверял. Он не ошибался даже в мельчайших деталях.

– Встречаются невероятно умные аферисты...

– Тогда я ничего не понимаю. Цель мошенника – грабеж. Ему просто следовало дождаться, когда Кейт и я уйдем на работу, а Джейсон – в школу. В его распоряжении был целый день, чтобы вынести из дома все, что угодно. Для этого не требовалось меня убивать. Здесь что-то личное. Это мог сделать только Пити!

Пендлтон сделал успокаивающий жест:

– Мы просто пытаемся понять человека, которого должны разыскать.

– Да послушайте же, жулик не может быть настолько глуп, чтобы усугублять простой грабеж убийством и похищением людей!

– Если только он не склонен к насилию.

Взгляд Уэббера заставил меня вздрогнуть. До сих пор мне удавалось убеждать себя, что Джейсон и Кейт живы. Теперь впервые я вынужден был допустить, что Джейсон мог погибнуть еще в горах, а тело Кейт покоится в какой-нибудь яме.

Я чуть не зарыдал.

Кажется, Пендлтон решил отвлечь меня от дурных мыслей; видимо, он заметил, что я близок к истерике.

– У вас случайно нет его фотографии?

– Нет.

– Вы так радовались воссоединению с братом, что даже не снялись вместе?

– Вот именно.

Мне хотелось кричать. Если бы только я не впустил в дом чужака...

Но ведь он не чужак, твердил я себе.

Что, черт возьми, со мной происходит? Двадцать пять лет прошло, и Пити стал чужим?

– Мистер Дэннинг!

Я взглянул на Пендлтона и сообразил, что тот уже несколько раз позвал меня по имени, пытаясь привлечь внимание.

– Если вам не трудно, обойдите дом и скажите, что пропало.

– Хорошо.

Они дали мне перчатки из латекса и сами надели такие же.

Неверными шагами я пошел по комнатам первого этажа и сразу заметил, что исчезло столовое серебро, которое Кейт унаследовала от бабушки, – раньше оно всегда стояло в шкафу в обеденном зале. Пропал и серебряный чайный сервиз. Не оказалось на месте видеоплеера и DVD-плеера, а также дорогого аудиовидео-ресивера.

– Телевизор он тоже забрал бы, – с горечью сказал я. – Но у него диагональ сорок шесть дюймов, так что в "вольво" не затащишь... Не понимаю, почему он не уехал на моем "форде"? Там салон вместительнее. Мог бы украсть побольше вещей.

Уэббер пристально посмотрел на меня.

– Мы поговорим об этом позже. Давайте закончим осмотр дома.

В кухне не оказалось микроволновки и кухонного комбайна. Из гаража исчезли все компактные электроинструменты. Из моего кабинета пропал ноутбук.

– Как насчет огнестрельного оружия? – спросил Пендлтон. – Оно было в вашем доме? Этот человек что-нибудь забрал?

– Оружия не было.

– Даже охотничьего ружья?

– Нет. Я не охотник.

Поднявшись по лестнице наверх, я замер на пороге комнаты Джейсона. Шкафы открыты, ящики выдвинуты, одежда разбросана по полу...

Мне потребовалось собрать всю оставшуюся волю, чтобы зайти в комнату сына и обвести ее взглядом.

– Сын хранил свои сбережения в коробке на столе.

Денег там не оказалось.

В нашей с Кейт спальне мне стало еще хуже. Перешагивая через платья жены, я подошел к встроенному шкафу.

– Пропало четыре чемодана.

Истина постепенно доходила до меня, и ноги настолько ослабли, что пришлось прислониться к дверному косяку.

Раньше я думал, что Пити перевернул весь дом в поисках ценных вещей, но теперь увидел, что вещи Джейсона и Кейт не просто разбросаны – некоторые из них пропали. В душе затеплилась надежда.

– Если бы Кейт и сына не было в живых, он не стал бы упаковывать их вещи, – сказал я детективам. – Они живы. Они должны быть живы.

Как в тумане я продолжал обход дома. Исчезли некоторые мои вещи. Пропала заначка в пятьсот долларов, которую я хранил на всякий случай в ящике с бельем. Не оказалось на месте коробки с ювелирными изделиями Кейт и моих золотых часов "Ролекс", которые я надевал по особым случаям.

Но все это не имело значения. Главное – Кейт и Джейсон живы...

Эксперты тем временем фотографировали хаос, царивший в комнатах, и искали отпечатки пальцев. Чтобы не мешать им, детективы увели меня вниз. Снова возникло чувство, будто дом принадлежит уже не мне.

– Так почему же "вольво"? – снова спросил я, слыша свой голос будто со стороны. – Вы обещали, что мы поговорим об этом. На "форде" он смог бы увезти больше вещей.

– Это так, – неохотно подтвердил Пендлтон. – Но у "вольво" есть одно преимущество перед вашей машиной.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Багажник.

От неожиданности я сел.

– Багажник?

– Может, не стоит вдаваться вдетали?

– Нет, говорите! – Я ударил забинтованными ладонями по подлокотникам кресла, и руки пронзила резкая боль. – Я должен знать!

Уэббер отвел глаза, словно не мог вынести моего взгляда.

– Скорее всего, он вернулся сюда с мальчиком и принудил вашу жену к подчинению. Приходится допустить, что он воспользовался веревкой и кляпом...

Мне показалось, что веревка врезается в мои собственные запястья.

– Он не мог рисковать и везти их связанными прямо на заднем сиденье. Рано или поздно его должны были остановить, – добавил Пендлтон.

– Значит, он закрыл их в...

– Двери гаража были опущены, и никто не мог видеть, как он это делал.

– Господи...

Меня затошнило, когда я представил запах бензина и выхлопных газов.

– Как же они дышали?

Внезапно я вспомнил, с какой ненавистью Пити рассказывал, как мужчина и женщина запихивали его в багажник.

Я вздрогнул, услышав телефонный звонок. Уэббер снял с пояса мобильник. Повернувшись ко мне спиной, он шагнул к пианино, на котором любила играть Кейт, и негромко произнес несколько фраз.

Наконец опустил телефон и посмотрел на меня.

– Есть новости? – тревожно спросил я.

– Нашли "вольво". Стоянка на обочине Двадцать пятого шоссе.

– А Кейт и Джейсон? Они...

– В машине их не было. Полиция Вайоминга нашла автомобиль севернее Каспера.

– Вайоминг?!

– Похититель прекрасно понимал, что у него масса времени, что "вольво" хватятся только через несколько дней, – сказал Уэббер. – Но он понимал и другое: вашу жену могли где-то ждать в субботу вечером или вдруг пришли бы гости, а она не стала бы его об этом предупреждать.

У меня похолодело внутри при мысли о том, что подонок мог причинить Кейт боль.

– Наилучший вариант для похитителя – увезти ваших сына и жену как можно дальше еще до того, как кто-нибудь заподозрит неладное, – продолжил Уэббер. – Ближайший банкомат зарегистрировал, что в восемнадцать двадцать один с вашего счета были сняты пятьсот долларов – наибольшая сумма, которую можно получить в течение дня. Видеозапись зафиксировала мужчину, который снимал деньги, но он так наклонил голову, что лица не видно.

Я покрылся холодным потом, когда понял, что Пити заставил Кейт назвать код нашего банковского счета.

– Похоже, он ехал до наступления темноты, а потом украл другую машину на стоянке за Каспером. Жертвой, вероятнее всего, стал какой-нибудь водитель, ехавший в одиночку. Но его не нашли, поэтому мы допускаем, что его – или ее – преступник забрал с собой, вместе с вашим сыном и женой. Пока не найдем этого водителя, не узнаем, какую машину нам следует искать.

– Господи, трое человек в багажнике?..

Что-то в глазах детективов подсказало мне, о чем они думают.

Такой опасный человек, как Пити, вполне мог положить в багажник три тела, но дышать смогли бы только двое. Возможно, водителя он убил.

– Вайоминг? Но какого черта он едет в Вайоминг?!

Неожиданно я вспомнил кое-что из рассказов Пити.

– Монтана!

– Вы говорите так, будто для вас это что-то значит, – произнес Пендлтон. – О чем вы?

– Монтана ведь севернее Вайоминга.

Они посмотрели на меня так, словно я бредил.

– Нет, послушайте. Брат говорил, что увидел меня по телевизору в воскресном шоу, когда завтракал в Монтане. В каком-то заведении в Бьютте. Может, поэтому он и едет на север. Наверное, ему что-то нужно в Монтане.

Уэббер впервые оживился.

– Неплохо. – Он достал телефон. – Я отошлю описание этого парня, вашей жены и сына в полицию Монтаны.

– Мы свяжемся с департаментом полиции в Бьютте, – быстро добавил Пендлтон. – Вполне вероятно, что им что-то известно об этом парне. Если его задерживали, то там должна быть фотография, которую можно распространить.

– Если только он называл себя там Питером Дэннингом, – заметил я, глядя в пол.

– Есть и другие способы расследования. Факт похищения людей на территории другого штата означает, что в расследовании примет участие ФБР. Федералы непременно идентифицируют отпечатки пальцев, найденные нами, если только они совпадут с теми, которые имеются в их базе данных. Даже используй парень чужое имя, мы сразу об этом узнаем.

Хотелось бы верить его словам.

– У вас есть недавняя фотография жены и сына?

– На каминной полке, – сказал я и посмотрел в ту сторону.

При виде радостных лиц Кейт и Джейсона сердце мое сжалось. Фотографировал я сам, хоть и плохо знаю, на какие кнопки надо нажимать, но в тот день снимок сделал удачный.

Мы катались на лыжах в Коппер-Маунтин... впрочем, я и Кейт в основном падали, а не катались. И все же Джейсон был очень доволен. Весь день смеялся. Мы тоже хохотали, не обращая внимания на синяки. На снимке Кейт была в красной лыжной куртке, Джейсон – в зеленой; они сняли свои лыжные шапочки. Белокурые волосы Кейт и песочного цвета кудри Джейсона искрились на солнце, а щеки покрывал румянец...

– Мы вернем снимок, как только сделаем копии, – пообещал Пендлтон.

– Пользуйтесь, сколько потребуется.

По правде говоря, мне очень не хотелось расставаться с фотографией. Пустое место на каминной полке действовало угнетающе.

– Если надо еще что-нибудь, только скажите.

Я подумал, что главное сейчас для всех нас – чтобы Бог услышал мои молитвы.

3

Пока мы разговаривали, несколько раз звонил мой домашний телефон. Я почти не обращал внимания на то, что говорил в трубку один из полицейских. Теперь он вручил мне список звонивших, который состоял в основном из фамилий репортеров, жаждавших взять интервью для радио и телевидения. К вечеру о случившемся узнает весь штат.

– Боже мой, родители Кейт!..

Я поспешно вышел, оставив Уэббера и Пендлтона в большой комнате. Мои руки дрожали, когда я набирал номер телефона на кухне.

– Алло? – произнес старческий голос.

– Рэй... – Я постарался говорить твердо. – Присядь. Боюсь, у меня плохие новости.

Мне было больно сообщать им о несчастье, о том, что наша жизнь в одно мгновение перевернулась. Родители жены давно уже не могли похвастаться здоровьем и все же сразу захотели приехать за три сотни миль через горы из Дуранго в Денвер. Мне долго пришлось убеждать их остаться дома. В конце концов, что изменится, если они приедут сюда?

Отец Кейт дышал так тяжело, словно у него начался сердечный приступ.

– Оставайтесь дома, – попросил я. – Нам приходится только ждать.

Перед глазами возникла кошмарная сцена: отец жены спешит приехать в Денвер, не справляется с управлением и машина срывается в пропасть.

– Ждать вы можете и у себя. Если что-нибудь узнаю, сразу же позвоню.

Повесив трубку, я глубоко вздохнул, потом увидел у дверей кухни Уэббера и Пендлтона.

– В чем дело?

– Только что звонили из департамента полиции Вайоминга, – сообщил Уэббер.

Чтобы не упасть, я ухватился за стол.

– Сообщают, что пропала какая-то женщина из Каспера. В субботу вечером она возвращалась из Шеридана от сестры, это примерно в ста пятидесяти милях от того места, где она живет...

– Полагаете, мой брат украл ее машину?

– Время совпадает. После наступления темноты она должна была доехать до стоянки, на которой полиция Вайоминга нашла "вольво" вашей жены. Если женщина решила воспользоваться туалетом...

Я невольно представил себе, как Пити бросается на женщину. Должно быть, она ужасно испугалась.

– Она ехала на "шеви-каприс" девяносто четвертого года, – продолжал Пендлтон. – Кроме того, что женщина ехала одна, похитителя привлек, очевидно, вместительный багажник этой модели. Человек, назвавший себя вашим братом, продолжает двигаться на север. Полиция Вайоминга сообщила номер машины полицейским Монтаны, и те нашли "каприс" на стоянке на Девяностом шоссе, возле Биллингса.

– Мои жена и сын?..

– В автомобиле их не было.

Что-то в тоне Пендлтона мне не понравилось.

– А женщина, владелица машины?

Детектив отвел глаза.

– Отвечайте же!

Пендлтон посмотрел на Уэббера, и тот согласно кивнул.

– Ее тело обнаружили в багажнике.

– Господи...

Мне не хотелось спрашивать, но я не мог не задать вопроса:

– Что Пити с ней сделал?

– Связал руки, залепил рот скотчем. А она страдала астмой, – сказал детектив, глядя в сторону. Потом добавил: – Она задохнулась.

Я думал о том, как страшно умирала эта несчастная, и почти не слышал, как Уэббер объяснял, что Пити мог уехать из Каспера в Вайоминге на "шевроле" и в ту же ночь достичь Биллингса в Монтане. Предположительно на стоянке в Биллингсе он угнал другую машину. Вероятно, Пити напал на водителя в темноте, когда тот решил сходить в туалет.

Я представил, какого ужаса натерпелись Кейт и Джейсон, лежа в багажнике рядом с умирающей женщиной. Они чувствовали ее агонию, слышали сдавленное мычание, ощущали, как слабеют отчаянные попытки высвободиться, как она задыхается... и как погибает.

Мои жена и сын рядом с холодеющим трупом.

– Это никогда не кончится, – с трудом выговорил я.

– Нет, мы сумеем прижать его, – возразил Пендлтон. – Вы правильно говорили. Он ехал в Монтану. Возможно, обратно в Бьютт. Биллингс находится на шоссе, ведущем именно туда. Местная полиция не располагает сведениями о преступных действиях человека по имени Питер Дэннинг. Но они ищут мужчину, внешность которого совпадает с описанной вами, и обращают особое внимание на шрам на подбородке. Вскоре кто-нибудь заявит об исчезновении водителя, чью машину он угнал последней. Когда полиция Бьютта узнает марку и номер автомобиля, можно будет искать конкретную машину. Пока что они проверяют мотели и все места, в которых похититель, по их мнению, мог бы спрятать вашу жену и сына. Бьютт – городок небольшой. Поверьте, как только он высунется, его тут же заметят.

– Но если Пити почувствует неладное и сбежит?

– Мы и об этом подумали. Полиция Монтаны досматривает автомобили на шоссе в поисках белого мужчины примерно тридцати пяти лет, путешествующего в одиночку. Как только ФБР закончит работу с отпечатками пальцев, мы будем лучше знать, с кем имеем дело. Судя по его действиям, у этого человека богатый опыт. Причем, по всей вероятности, опыт преступный, а значит, федералы явятся с информацией, которая будет нам полезна.

4

В списке звонков, переданном мне полицейским, был один из офиса, поэтому я взял трубку и снова рассказал, что случилось. Затем звонили опять, но я не отвечал. Потом решил, что звонки могут быть как-то связаны с Кейт и Джейсоном, и пару раз поднял трубку, но оказалось, что это репортеры. В конце концов я перестал подходить к телефону.

На нашем аппарате установлен определитель номера, но я не раз убеждался, что он бесполезен – большая часть звонков определяется как "неизвестный абонент" или "номер заблокирован". Я ответил на один такой вызов, и вновь это был кто-то из журналистов, поэтому я предоставил полицейским самим разговаривать с назойливыми репортерами.

Когда и Уэббер с Пендлтоном, и толпа экспертов наконец покинули мой дом, я почувствовал страшное одиночество.

Поднимаясь по ступеням лестницы, я слышал, как шаги эхом отражаются от стен опустевшего дома. Порошок для обнаружения отпечатков пальцев пятнами покрывал мебель; в комнатах на полу все еще валялась одежда.

Я сел на кровать Джейсона и вдохнул запах своего сына. Потом пошел в нашу спальню, подобрал одну из блузок Кейт и прижал к лицу.

Не знаю, как долго я там оставался. Снова зазвонил телефон. Не обращая на него внимания, я пошел в ванную и попытался принять душ, не замочив забинтованных кистей и швов на левом предплечье. Хотелось смыть с тела грязь и высохшую кровь. Валил пар, но я не чувствовал, насколько горяча вода, – все тело наполнилось болью, потому что действие пилюль, которыми пичкал меня доктор, почти прекратилось. Синяки на ногах, животе и ребрах выглядели жутковато.

Я побрился, как смог, оделся в чистое, но мне было совестно наслаждаться свежестью одежды, в то время как Кейт и Джейсон так страдали – и только по моей вине.

Раздался звонок в дверь. Хромая, я медленно спустился по лестнице.

Трезвонили не переставая. Ну, если это репортер...

Открыв дверь, я увидел человека в темном костюме и начищенных до блеска туфлях. В коротко подстриженных волосах сквозила седина, на худом лице застыла официальная полуулыбка.

– Мистер Дэннинг?

За спиной незнакомца топтались и нетерпеливо подпрыгивали телевизионщики.

– Никаких интервью, – сказал я и отступил назад, собираясь захлопнуть дверь.

– Нет, вы не поняли. Специальный агент ФБР Джон Гейдер, – сказал человек, показывая удостоверение. – Я звонил, но никто не ответил, поэтому пришлось приехать.

– Я был... я не... Входите.

Репортеры были уже близко; я захлопнул дверь и запер замок.

Гейдер открыл чемоданчик и стал выуживать оттуда какие-то явно электронные штуковины.

– Это магнитофоны, которые активируются голосом, – сообщил агент, подсоединяя одно из устройств к телефону в большой комнате. – На кухне есть телефон?

Быстро установив второй магнитофон, Гейдер сказал:

– Остальные разместим позже. У меня на руках имеется разрешение суда на прослушивание и запись ваших телефонных разговоров, но страховка никогда не помешает. Если человек, похитивший вашу жену и сына, позвонит и потребует выкуп, мы получим запись, сделанную и отсюда, и с нашего жучка в телефонной компании...

– Звонка о выкупе не будет.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Брату не нужны деньги. Ему нужны мои жена и сын.

Мне еще раз пришлось объяснять, что произошло. Гейдер достал диктофон и записал все, что я рассказал. Потом он заверил, что Бюро отнесется к этому происшествию с полным вниманием.

Затем агент исчез, словно его и не было.

И снова кругом – лишь пустота...

Этого не может быть, твердил я себе. Просто я сплю и вижу страшный сон. Скоро проснусь, и Кейт с Джейсоном будут рядом. Все станет прекрасно, как было всегда.

Но когда ночью я проснулся от боли во всем теле и протянул руку, нащупывая место, где обычно спала Кейт, жены там не оказалось.

Ничего не изменилось.

Шли дни, но полиции Бьютта не удалось схватить Пити или найти хоть какие-то следы Кейт и Джейсона. В конце концов патрульные полицейские штата Монтана перестали досматривать машины на шоссе.

5

– Этот человек не ваш брат.

– Что?!

– Человек, похитивший вашу жену и сына, не Питер Дэннинг, – повторил Гейдер, стоя перед моей входной дверью. – Его зовут Лестер Дент.

Меня словно окатили ушатом ледяной воды.

– Вы хотите сказать, что Пити действовал под именем Лестера Дента?

– Нет, как раз наоборот.

– Господи, да о чем вы говорите?

– Отпечатки пальцев, найденные в вашем доме, принадлежат человеку по имени Лестер Дент, – сказал Гейдер, переступая через порог. – Вот сведения, которыми мы о нем располагаем. Прошлая жизнь. Номер карточки социального страхования. Данные о преступной деятельности.

Ошеломленный, я сел в зале и уставился на фотографию, приложенную к документам. Со снимка, сделанного в полицейском участке Бьютта, на меня смотрел Пити – со сломанным зубом и шрамом на подбородке.

Но по документам этот человек являлся Лестером Дентом. Он родился в Броктоне, штат Индиана, за год до появления на свет Пити, неоднократно арестовывался по подозрению в угоне машин, вооруженных нападениях и убийстве, но по данным статьям его не признали виновным.

– Он сидел за вымогательство, торговлю наркотиками и изнасилование, – сообщил Гейдер. – Чудо, что он не убил всех вас спящими. Видите, какие за ним дела? В последний раз Лестер Дент устроил драку в одном из баров Бьютта и отправил человека в реанимацию. Из тюрьмы его освободили за неделю до воскресного шоу, в котором вы принимали участие.

– Но... – Чувство абсолютной нереальности происходящего достигло такой силы, что комната поплыла у меня перед глазами. – Откуда он узнал столько о Пити?

– Должно быть, их пути пересекались, – ответил Гейдер. – Вероятно, ваш брат увидел передачу и рассказал о ней знакомым, в том числе и Денту, а позже Дент выведал у него более полную информацию и решил нанести вам визит.

– Что за чушь?! – воскликнул я. – Мой брат общался с такими людьми, как Дент?..

– Возможно, он вел такой же образ жизни.

– Но почему же, во имя всего святого, Пити сам не пришел ко мне?

Гейдер глянул на меня в упор, и я похолодел, осознав, что Дент мог убить Пити и устранить конкурента.

– Все равно не вяжется, – возразил я, – Если Дент такой злодей, зачем он собирал одежду для моего сына? Зачем взял его с собой, вместо того чтобы...

Слова застряли у меня в горле.

– Убить его? – спросил Гейдер. – Не думаю, что вам следует углубляться в эту тему.

– Позвольте мне самому решать, что нужно, а что нет. Отвечайте же!

Гейдер глубоко вздохнул.

– Вероятно, Дент захватил вашего сына, чтобы оказать давление на вашу жену. Угрожая жизни Джейсона, он мог принудить ее к чему угодно.

Ощущение было такое, словно мне дали пощечину.

– Нет.

– Простите, мистер Дэннинг. Вы просили меня говорить откровенно.

– Пити... Лестер Дент...

– Отпечатки пальцев не могут лгать.

– И все-таки здесь какая-то ошибка. Пити рассказывал мне о нашем детстве, о том, как его похитили...

– Это вам рассказывал Дент. Наверное, он подпаивал вашего брата довольно долго, чтобы узнать побольше деталей.

– Но все казалось таким реальным. Уверен, он говорил правду!

– Послушайте, некоторые из этих проходимцев – прекрасные актеры и могли бы запросто получить "Оскара".

– Но он говорил...

– Все – ложь. Как назывался город в Западной Виргинии, в котором его якобы удерживали похитители?

– Спасение.

– Такого места не существует.

– Что?!

– Остальные фрагменты его легенды тоже не вяжутся друг с другом. Он сказал вам, что получил шрам, когда прошлым летом работал на кровле в Колорадо-Спрингс и упал с лестницы?

– Правильно.

– Так вот, наши агенты показали фотографию всем подрядчикам, которые занимались подобной работой в том районе. Ни один его не опознал. Та же история со стройками. Наниматели сказали, что человека с двухдюймовым шрамом на подбородке наверняка запомнил бы кто угодно. Такую рану непременно должны зашивать, но в тамошних больницах нет записей о строителе, получившем тем летом похожую травму. Однако полиция Колорадо-Спрингс располагает видеозаписью камеры наблюдения, на которой человек, очень похожий на Дента, избивает продавца в ходе ограбления магазина спиртных напитков. Полицейские преследовали его автомобиль и загнали в горы. Он мог получить рану на лице, когда машина угодила в рытвину и свалилась в канаву. Когда подоспели патрульные, в салоне было много крови, но водитель исчез.

С горечью в голосе я заметил:

– О да, у Пити есть такая привычка – исчезать.

– Вы хотите сказать – у Дента.

– Конечно... У Дента.

– Мы его поймаем, – уверенно сказал Гейдер. – Денег, украденных у вас, ему хватит ненадолго. Придется снова грабить. Хватит одной ошибки. Как только он ее допустит, мы возьмем его – рано или поздно.

– Рано или поздно.

Слова, которые я хотел повторить за Гейдером, застряли в горле.

Невыносимо было представлять, что сейчас происходит с Кейт и Джейсоном.

6

Итак, человек, который был моим братом – или не являлся таковым, но выдавал себя за него, – похитил мою семью и разрушил мир, в котором я жил.

Он запутал следы, одурачил меня и полицию, заставив поверить, что направляется в Бьютт, штат Монтана, затем исчез с лица земли. Сообщения о пропавших водителях перестали поступать, а это означало, что полиция не располагала номером и описанием украденного автомобиля, который следует искать.

Докладов об угоне машин имелась масса. Их сотнями угоняли в Монтане, Вайоминге и Колорадо. По всей стране – тысячами. Но когда хоть часть из них разыщут, Пити (я не мог себя заставить называть его Дентом) найти будет невозможно. Скорее всего, он сменил номера на последней угнанной машине, в свою очередь стащив номер еще у кого-нибудь. Владелец мог обнаружить пропажу через несколько часов, а за это время Пити мог успеть или угнать другую машину, или опять поменять номер.

Не исключено, что на деньги, вырученные от продажи вещей из моего дома, он купил старый автомобиль и по поддельному удостоверению личности зарегистрировал его на вымышленное имя, о котором не знает полиция. Не исключено. Возможно. Все может быть...

Местные телестанции взахлеб обсуждали случившееся. Тему подхватили и телекомпании национального масштаба, особенно Си-би-эс, которая показала отрывки из своего воскресного телешоу с участием нашей семьи. Репортеры делали ударение на прихотливом повороте судьбы: человек, объявивший себя моим давно пропавшим братом, исчезает снова – на сей раз с моей женой и сыном. Мне звонили люди, утверждавшие, что именно они похитили Кейт и Джейсона, и подробно описывали, каким истязаниям их подвергли. Полиция отследила звонки, но ничего существенного не выяснила – за исключением того, что некоторые люди получают удовольствие, усугубляя страдания других. Некоторых из звонивших обвинили в том, что они вводят следствие в заблуждение, однако за решетку никто не попал.

В результате депрессии и недосыпания у меня начались дикие головные боли. Приходила мысль о работе, но мои сотрудники и сами вполне справлялись с делами. Преступление не удалось раскрыть по горячим следам, и теперь становилось очевидным, что до тех пор, пока Пити (я снова не смог назвать его Дентом, хотя и пытался) не столкнется с полицией нос к носу, его ни за что не найдут, особенно если он отрастит бороду, которая скроет пресловутый шрам, и станет совершенно не похож на собственную фотографию.

Размытые фотографии Кейт и Джейсона появились на молочных пакетах и почтовых ящиках. "Вы видели эту женщину и этого мальчика?" – вопрошали надписи. Но если даже я не был в состоянии узнать в смазанных изображениях родные лица, то кто мог это сделать? Я никогда не обращал внимания на фото, переведенные на молочные пакеты, поэтому и не надеялся, что другие проявят бдительность только потому, что на этот раз пропали именно мои жена и сын.

Друзья поначалу всячески поддерживали меня: звонили по телефону, чтобы подбодрить, приглашали в гости. Но время шло, и людям надоело горевать. Утомившись выражать сочувствие, они отдалились.

Рядом остались очень немногие, и среди них – Фил Барроу, мой сосед. От него я узнал, что даже в несчастье можно ждать еще большей беды.

Как-то я уныло сгребал сухие листья на лужайке перед домом, смутно вспоминая, что осень с ее морозным воздухом, дымом от костров и шуршанием сухой листвы была когда-то моим любимым временем года; теперь я стал к ней равнодушен. Зачем-то подняв глаза, я увидел, что Фил, кутаясь в свитер, направляется ко мне.

– Как дела, Брэд?

Кейт однажды сказала: "Как бы плохо мы себя ни чувствовали, всегда следует отвечать: "Лучше всех"". Так я и ответил Филу.

Плечи моего соседа поднялись и опустились.

– Да, сам вижу. Ты топчешься вокруг этой кучи листьев почти час.

– Аккуратность – прежде всего.

Фил посмотрел на свои руки.

– Не знаю, должен ли рассказать тебе кое о чем...

Я слегка вздрогнул. Но это просто холодный ветер...

– О чем?

– Мардж считает, что не следует тебя волновать, однако я решил, что ты хлебнул достаточно горя и не заслуживаешь того, чтобы люди, которые должны тебе помочь, причинили вместо этого новые неприятности.

Ветер стал еще свежее.

– О чем ты говоришь?

– Вчера ко мне на работу приходил агент ФБР.

– Джон Гейдер?

– Да, так его зовут. Он расспрашивал, как вы с Кейт жили. Часто ли ссорились. Бил ты своего сына или нет.

– Что?!

– Он хотел знать, не теряешь ли ты контроля над собой, когда пьян. Нет ли у тебя подружки.

– ФБР подозревает меня?!

7

– Ты, сукин сын!..

Гейдер споткнулся, когда я преградил ему дорогу у его машины на парковке возле здания денверского отделения ФБР.

– Успокойтесь.

– Ты считаешь, что я убил жену и сына!

– Полагаю, друзья сообщили вам, что я задавал им некоторые вопросы?

Сжав кулаки, я шагнул к нему:

– Это сильно смахивает на подрыв репутации!

– Успокойтесь, – повторил Гейдер.

Урча мотором, мимо проехала машина. Водитель посмотрел на нас довольно неприветливо.

– На этой территории установлены камеры наблюдения. Кроме того, она патрулируется, – сообщил Гейдер. – Даже не вздумайте напасть на федерального агента на федеральной территории.

– А стоило бы!

Гейдер поднял ладони, словно сдаваясь.

– Я не собирался драться с вами. Если вы утихомиритесь и выслушаете...

За моей спиной послышался резкий звук. Я обернулся.

Охранник. Его рука лежала на рукояти пистолета, торчащего из открытой кобуры.

– Все в порядке, мистер Гейдер?

– Пока не уверен, – бесстрастно сказал агент. – Все ли в порядке, мистер Дэннинг?

Я сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.

– Если вы попадете в тюрьму, каким образом это поможет вашей жене и сыну? – спросил Гейдер.

Меня заколотило.

– Думайте о том, что важно для вашей семьи, – посоветовал агент.

Я расслабил пальцы.

– Похоже, все будет хорошо, Джо, – сказал Гейдер охраннику. – Можешь нас оставить.

– Я буду следить по монитору, – предупредил тот.

– Отличная мысль, – кивнул агент и подождал, пока охранник не уйдет.

– Как вы только могли подумать, что я убил жену?

– Это стандартный вариант расследования. Когда исчезает или погибает кто-то из членов семьи, зачастую виноват один из близких.

– Бог мой, как я мог угнать "вольво" в Вайоминге, потом украсть машину и бросить ее в Монтане, если все это время находился в горах?!

– Это вполне возможно, если предположить, что Дент работал на вас.

Нелепость подобного подозрения просто шокировала меня.

– Зачем мне просить Пити проделать все это?!

– Дента, – поправил Гейдер. – Если у вас были денежные неприятности и требовались выплаты по страхованию жизни, или у вас имелась подружка, которая хотела избавиться от жены.

Я снова сжал кулаки.

– Но никаких срочных переводов денег с вашего банковского счета не отмечено, как и продаж ваших акций, не имеется и свидетельств скандалов в семье. Кроме того, я не смог обнаружить фактов ваших встреч с Дентом после его освобождения из тюрьмы в Бьютте... Хватит на меня так смотреть. Расследование ни к чему не привело. Мне пришлось прорабатывать другие варианты.

– Сукин сын, ты заставил моих друзей думать, что я виновен в исчезновении собственной семьи!

– Ничего личного. Говорю вам, я следовал стандартной процедуре. Главное, что для вас данное расследование завершилось благополучно. Вы совершенно чисты.

– Спасибо. Спасибо тебе, гребаный урод.

8

– Похоже, вы стараетесь не упоминать имя Лестер Дент, – заметила женщина-психиатр.

Я не ответил.

– ФБР провело тщательную проверку его прошлого, – продолжала врач. – В Бюро подтвердили, что это не ваш брат.

В груди у меня сжалось так, что некоторое время я не мог выговорить ни слова.

– Они считают, что Дент случайно встретился с братом и узнал, что тот пережил, будучи ребенком. Потом решил поменяться местами с Пити... возможно, убил его.

Я говорил, пристально глядя на сосну за окном.

– Но вы в это не верите, – произнесла психиатр.

– Не могу.

– Не можете?

В горле у меня перехватило.

– Если допустить, что жену и сына похитил Дент, то, учитывая особенности его личности, следует признать: он сделал с ними все, что хотел, и...

Я не смог выговорить "убил их".

Продолжая смотреть на сосну, я сказал:

– Но если под именем Дента действовал Пити... – Мой голос дрогнул. – Если их увез Пити, то есть шанс, что они до сих пор живы.

Женщина подалась вперед.

– Почему вы так думаете?

– Я попытался поставить себя на его место. – Очертания сосны расплылись. – Постарался понять, что он почувствовал, когда вошел в мой дом. Любящая семья, комфортные условия. Пити не просто хотел убить меня за то, что я разрушил его жизнь. Он хотел жить моей жизнью – такой, какую я устроил для себя.

Сделав над собой усилие, я продолжил:

– Мне пришлось проанализировать ситуацию, сложившуюся к тому моменту, когда Пити столкнул меня в пропасть. Я переживал ее снова и снова. Думаю, брат выжидал, чтобы убить меня, когда Джейсона не будет рядом, а потом представить все как несчастный случай. Затем он рассчитывал разделить горе с Кейт и Джейсоном, сделаться для них незаменимым и занять мое место. Для него вся проблема заключалась в том, что Джейсон видел, как он меня сбросил.

Я глубоко вздохнул.

– Таким образом, весь план пошел прахом. Что оставалось Пити? Убить Джейсона? Обставить все так, что это тоже несчастный случай? Занять мое место возле Кейт? Нет. Джейсон был обязательной частью плана Пити. Ему нужна была не жена, а семья. Понятно, что он не мог остаться в моем доме, так как Джейсон все рассказал бы полиции. Брату оставалось только украсть мою семью. Он мог спрятать их в надежном месте и принудить мою жену к чему угодно. Мог заставить моего сына обращаться с ним, как с отцом...

Слова давались мне с трудом.

– По крайней мере, у них был шанс выжить. Если только Пити и Дент – одно и то же лицо. Если похититель – именно мой брат. Но раз это, как утверждает ФБР, какой-то Дент, то, скорее всего, он убил Джейсона прямо на месте и тело его лежит где-то в горах. Затем он постарался извлечь максимум выгоды – ограбил дом и заставил Кейт уехать с ним, возможно в Монтану, где он мог насиловать ее сколько угодно, а потом...

Я замолчал, не в силах вслух сказать о том, что Кейт мертва.

Женщина-психиатр смотрела на меня, сузив глаза, словно я описывал ей картины ада.

Впрочем, не знаю, что она считала адом – мучения, через которые прошли Кейт с Джейсоном, или терзания, охватившие мой разум.

9

Проглотив очередную дозу антидепрессанта, я услышал звонок в дверь. Наверное, из ФБР со свежими новостями, мелькнула мысль.

Открыв дверь, я с удивлением обнаружил на крыльце разряженных детей. Ах да... День розыгрышей и угощений. Сегодня Хэллоуин, а я и забыл об этом.

Леденцов у меня не оказалось. Но дети их и не просили. Они бросились с крыльца врассыпную, словно я сам был привидением. А когда я шагнул вперед, желая узнать, в чем дело, ребятня сломя голову убежала прочь, в одну секунду скрывшись за оградой.

Закрыв дверь, я выключил свет. Стоя в темной комнате, смотрел в окно и видел стайки ребятишек в маскарадных костюмах. Как я и надеялся, они проходили мимо моего дома.

Я вспомнил, что Хэллоуин был одним из самых любимых праздников Джейсона. Он очень любил наряжаться каким-нибудь чудовищем или сумасшедшим ученым. А мне нравилось ходить вместе с ним по домам. Теперь я лишился этого праздника. Стало жаль, что я напугал ребятишек, даже злость взяла. Неужели горе так обезобразило мое лицо? Неужели в глазах горит огонь безумия?..

Флакон с пилюлями все еще находился в моей руке. Проклиная все на свете, я запустил им в стену. Подавленное состояние перешло в ярость. Что там говорил Нити, когда гнался за мной, а я думал, что он мошенник? Я тогда пообещал, что выбью из него дурь.

"Брэд, теперь тебе сложнее будет сделать это, ведь мы уже не дети".

Посмотрим, подумал я.

На улице кто-то крикнул ребятишкам, чтобы они держались подальше от моего дома, и именно в этот момент я решил, что не буду ждать результатов действий полиции и ФБР. Не верю, что они чего-то добьются.

Я должен действовать сам.

10

– Теория подмены?

– Да.

Я был настолько взвинчен, что немог усидеть на месте и вскочил.

– Мы знаем, что Пити лгал.

– Дент...

– Но возможно, он был так убедителен потому, что его ложь основывалась на правде? В конце концов, Пити – или Дент – действительно находился в Бьютте и Колорадо-Спрингс как раз в те дни, о которых рассказывал. Просто занимался не теми делами.

– Какое отношение это имеет к теории...

– Вы говорили, что в Западной Виргинии нет городка под названием Спасение.

– Правильно.

– А как насчет остальной страны? Существует ли вообще город Спасение – хоть где-нибудь? Возможно, в Западной Виргинии есть населенный пункт, название которого имеет значение, схожее с понятием "спасение"?

Некоторое время Гейдер обдумывал мои слова.

– Не исключено. Это действительно помогло бы Денту построить убедительную легенду.

– Вы можете проверить?

Гейдер откинулся на спинку кресла. Его и без того худое лицо осунулось от усталости.

– Попытаюсь. Бюро завалило меня работой, – сказал он, ткнув пальцем в кипу документов на своем столе. – Но что это даст? Ну, узнаем мы, что Дент солгал о своем прошлом, чтобы убедить вас...

– А если вранье присутствует лишь отчасти?

– Все равно это не поможет найти ваших жену и сына. Мы проработали все варианты. Команда, занимавшаяся этим делом, распушена. Остается только ждать, когда Дент сам всплывет на поверхность.

Я старался держать себя в руках.

– Пити. Черт побери, неужели вы не понимаете: любая собранная о нем информация приблизит нас к пониманию его модели поведения и подскажет, куда он мог направиться?

– Конечно-конечно, – согласился Гейдер.

Агент встал из-за стола, подошел ко мне и указал на дверь из матового стекла.

– Теория подмены, – произнес он с сомнением. – Конечно. Обязательно проверю. Как бы там ни было, дайте мне знать, если появятся другие идеи.

11

– Мистер Пейн ждет вас, – сказала секретарша.

Я положил на стол "Ньюсуик" трехмесячной давности. Что свежая пресса, что устаревшая – меня не волновали события в мире.

Из маленькой приемной я прошел в относительно просторный кабинет, хотя по сравнению с моим офисом он казался тесным.

Кабинет был обставлен с суровой простотой: деревянный стол, стул, компьютер, еще один стул. И аквариум, возле которого стоял дородный мужчина в очках. Он кормил рыбок. Его седые волосы контрастировали со здоровым румянцем на щеках. Спортивная куртка висела на спинке стула; человек был в синей рубашке с желтыми подтяжками поверх нее.

– Как поживаете, мистер Дэннинг?

– Боюсь, похвастаться нечем. Иначе я здесь не появился бы.

Пейн кивнул. При этом его второй подбородок слегка колыхнулся.

– Это верно, ко мне не ходят с хорошими новостями. Я занимаюсь проблемами других людей. Раньше впитывал всю эту гадость и к концу дня чувствовал себя полной развалиной. А потом вспомнил об аквариуме в приемной моего зубного врача. Как успокаивающе он действовал! В принципе, обыкновенные декоративные золотые рыбки. Не знаю, помогают ли они моим клиентам, но на меня самого оказывают чудесное действие. Поверите ли, когда-то я был просто мешком тревог весом в сто сорок фунтов. Но как только завел рыбок... – он потешно развел руками, – то сразу расцвел.

Я невольно улыбнулся.

– Вот такие дела, мистер Дэннинг. – Пейн поставил коробку с кормом и сел за стол. – Хотите кофе? Или выпить?

Я отрицательно покачал головой.

Сложив руки на выступающем животе, он сочувственно посмотрел на меня.

– Тогда говорите, чем я могу помочь.

Запинаясь, я рассказал о Кейт и Джейсоне.

Пейн опять кивнул:

– Я читал об этом в газетах и слышал по телевизору. Страшное дело.

– Мой адвокат считает, что вы лучший частный детектив в Денвере.

– Возможно, он не слишком много знает о частных детективах.

– Он рассказал, что вы работали в ФБР и выследили серийного убийцу.

– Это так.

– И смогли предугадать следующий объект нападения шайки грабителей банков...

– Правильно.

– Смогли даже указать, когда это случится. Еще он рассказал, что вы предотвратили попытку доморощенных террористов...

– Такими делами я занимался лишь по выходным.

Шутка застала меня врасплох.

– Послушайте, вся эта лесть заставляет меня только краснеть, – произнес Пейн. – Я был членом команды. Каждый выполнял свою работу.

– Мой адвокат считает, что вы делали больше других.

– А он не сказал вам, что это стоило мне развалившегося первого брака, не упомянул о пуле в колене, из-за которой пришлось уйти из Бюро? В конце концов мне хватило ума отказаться от неоправданных ожиданий. И вам не следует этим увлекаться, мистер Дэннинг. Не надо обманываться. Я хороший детектив, но только потому, что умею кое-что, чего не умеют другие, а именно увидеть систему действий преступника. И предупреждаю вас ради вашего душевного здоровья: не рассчитывайте на невозможное.

Деваться было некуда, и я сказал с горечью:

– Звучит достаточно искренне.

– Теперь позвольте еще раз спросить: чем, по вашему мнению, я могу вам помочь?

– ФБР и полиция отказались от дальнейшего расследования, – сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. – Прошло уже шесть месяцев. Я слышал, что в случаях с похищениями... и исчезновением людей... чем больше времени пройдет, тем меньше шансов найти потерпевших. – Сделав усилие над собой, я добавил: – По крайней мере, живыми.

– Как сказать. Каждый случай имеет свои особенности. Статистика – повесть о прошлом, а не предсказание будущего.

– Другими словами, ваш разум открыт к восприятию. Вы именно тот человек, который мне нужен. Назовите какую угодно сумму. Деньги – не вопрос.

– Для меня они тоже не главное, – возразил Пейн. – Я со всех беру одинаковую плату. Но ведь вы ждете, что я совершу нечто, чего не могут полиция и ФБР?

– Они в данный момент вообще ничего не делают.

– Вероятно, потому, что сделать ничего нельзя.

– Я отказываюсь в это верить.

Пейн развел руками:

– Это можно понять. Но не стану же я вас пичкать той же информацией, которую уже собрало Бюро!

– Конечно нет. Однако вы хотя бы способны выслушивать мои соображения. Можете... Кажется, я понял, зачем пришел сюда. Хочу нанять вас не для того, чтобы вы продолжили расследование.

Пейн выглядел заинтригованным.

– Вот как? А для чего же?

– Я хочу, чтобы вы научили меня тому, что умеете... чтобы я смог продолжать расследование самостоятельно.

12

– Мне нужен пистолет, – сказал я.

– Какой именно? – спросил бородатый продавец с длинными волосами, собранными в хвост.

– Самый мощный, и чтобы в нем было побольше пуль.

– Патронов, – поправил продавец.

– Простите?..

– Заряды называются не пулями, а патронами. Пуля – это та часть, которая во время выстрела вылетает из ствола и поражает цель.

– Прекрасно. Самый... э-э... многозарядный.

– Для стрельбы в цель или самообороны? Некоторые считают, что пистолет – самый надежный способ защиты от грабителей.

– Как насчет вот этого?

– Револьвер? Он шестизарядный. В этих, полуавтоматических, зарядов больше. Но вам еще надо решить, какого калибра: девять миллиметров или сорок пятого.

– Какой крупнее?

– Сорок пятый.

– Он мне и нужен.

– Вам следует знать, что самый большой калибр не всегда самый лучший. В сорок пятом семь патронов в магазине и один в патроннике. А вот в этом девятимиллиметровом десять в магазине и один в патроннике. Мощный калибр и восемь патронов против меньшего калибра, но с одиннадцатью выстрелами.

– Насколько меньшего?

– Вы про девятимиллиметровый? Ну, скажем так, свое дело он всегда сделает. На самом деле в обойме всего десять патронов потому, что в середине девяностых Конгресс издал закон, ограничивающий возможности огнестрельного оружия, которое продается населению. Но до принятия закона...

Продавец многозначительно умолк.

– Что?..

– В субботу в городе проводится выставка оружия. Я познакомлю вас с моим приятелем, который желает продать девятимиллиметровую "беретту" с обоймой на пятнадцать патронов и одним в патроннике. Она была изготовлена еще до принятия закона.

– Вот это вещь.

– Еще бы. Не сомневайтесь, ничего криминального в продаже такого оружия нет. Просто закон запрещает производить или импортировать обоймы, вмещающие более десяти патронов. Но поскольку приятель купил свой пистолет до принятия закона, он владеет им легально. Эта модель нечасто появляется на рынке, поэтому, думаю, вам придется переплатить.

– Естественно.

– Вот только... – замялся продавец.

– Что "только"?

– Не обижайтесь. Очевидно, вы новичок в этом деле. Если не хотите прострелить себе ногу, придется подучиться.

13

В темноте за окном бушевала первая вьюга, но я не обращал на нее внимания, целиком погрузившись в Интернет и проверяя адреса, которые мне передал Пейн.

По его словам, на этих сайтах ФБР можно было найти полезную информацию об интересующих меня местах. Рядом с новым ноутбуком лежали словари – они должны были помочь мне найти слова, по значению близкие к понятию "спасение". Я не очень рассчитывал на успех. Трудно было себе представить, что кто-нибудь назовет свой город Искуплением, Успокоением, Милосердием, Заступничеством или, к примеру, Судом Божьим. Впрочем, как оказалось, в штате Юта имелась некая деревня под названием Суд Божий.

Справа от себя на стене я прикрепил большую карту Соединенных Штатов. Время от времени я поднимался и обозначал кнопкой с ярлыком очередное место, название которого перекликалось с религиозной тематикой. Через несколько часов кнопки покрывали всю карту, но это ничего не дало. На территории Монтаны ни одного подобного места не оказалось. Я начинал понимать, почему Гейдер не захотел проверять мою теорию.

Когда же я вдруг осознал, какое множество населенных пунктов названо по именам святых, то пришел в совершенное отчаяние. К кнопкам на карте добавлялись все новые и новые. Вскоре кнопки у меня кончились.

14

– Каким образом человек может присвоить себе чужое имя?

Пейн обдумывал мой вопрос, по щепотке бросая корм в аквариум. Когда он уселся за стол, стул жалобно скрипнул.

– Прежде всего, если вы решились на подобное дело, необходимо выбрать город, в котором вы никогда не бывали.

– Почему?

– Там никто не знает вашего настоящего имени и не сможет уличить вас в присвоении имени чужого. Если вы выросли в Кливленде, то не должны выдавать себя за другого человека, родившегося в этом же городе. Иначе некто, усомнившийся в подлинности вашего нового имени, может поехать туда, показать фотографию и найти людей, знавших вас под настоящим именем.

Я кивнул.

– Поэтому вы едете в другую часть страны. Но избегайте небольших населенных пунктов, где каждый знает каждого и может сразу сообщить следователю, жил ли в их городишке человек, похожий на вас. Выберите большой город: там все непостоянно и память у людей короче. Скажем, ваш выбор пал на Лос-Анджелес или Сиэтл. Отправляйтесь в тамошнюю публичную библиотеку и читайте газеты, выходившие в первые годы после вашего рождения. Надо искать сообщения о несчастных случаях – пожарах, автокатастрофах и так далее, – в которых погибли целые семьи. Эта деталь важна: вам не нужны те, кто может опровергнуть вашу легенду. Изучите некрологи. Вам понадобится этнически схожий ребенок мужского пола, который, останься он в живых, был бы примерно того же возраста, что и вы сейчас.

– И затем?..

– Скажем, вы решили присвоить себе имя погибшего, которого звали Роберт Киган. Из некролога вы, скорее всего, узнаете, где именно он родился. Потом пошлете туда запрос с просьбой выслать копию его свидетельства о рождении. Это обычное дело. Люди постоянно теряют подобные документы. Конторы, ведущие запись актов гражданского состояния, привыкли к таким запросам.

– Но... – Тут я нахмурился. – Если Роберта Кигана нет в живых, разве в его свидетельстве о рождении не будет отметки, которая сделает документ недействительным?

– Подобные отметки не делались в те дни, когда компьютеры еще не стали неотъемлемой частью жизни нашего общества, – ответил Пейн. – В год, когда вы появились на свет, информация еще не циркулировала столь эффективно. Власти вышлют вам копию о рождении Роберта Кигана, не раздумывая. Стоит немного выждать, чтобы дальнейшие запросы не привлекли внимания. Затем обратитесь в архив с просьбой выдать копию о смерти Роберта Кигана. Ранее я упомянул Лос-Анджелес и Сиэтл именно потому, что в штатах Калифорния и Вашингтон в свидетельства о смерти вписывают номера карточек социального обеспечения. Многие родители просят внести такой номер в свидетельство о рождении, когда мать с ребенком выписывают из больницы, поэтому, по всей вероятности, и у Кигана в свидетельстве номер будет значиться, хотя он и умер младенцем. С его свидетельством и номером карточки вы сможете получить водительские права, паспорт и любой другой документ, удостоверяющий вашу личность. Вы сумеете устроиться на работу, платить налоги, открыть счет в банке. Короче, вы запросто сможете жить под чужим именем. – Тут Пейн пристально посмотрел на меня. – Но мы ведь говорим не о вас.

– Нет, речь идет о моем брате. Если Лестер Дент мертв, то мог ли Пита присвоить его имя, действуя так, как вы говорите?

Пейн продолжал сверлить меня взглядом.

– Еще до того, как вашего брата впервые арестовали, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев и зарегистрировали как Лестера Дента? Теоретически – да.

Я вздохнул с облегчением.

– Значит, я не сумасшедший. Пити и Дент могли быть одним и тем же лицом. И Пити мог жить под именем Дента.

– Но этого не случилось, – возразил Пейн.

– Что?..

– Ваш брат не присваивал себе имени Лестера Дента.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому что сегодня утром я нанес визит Гейдеру. Мы познакомились, когда я еще работал в Бюро. Ради старой дружбы он разрешил мне посмотреть досье Дента.

Я почувствовал, куда клонит Пейн, и меня охватила тревога.

– Досье не оставляет никаких сомнений, – продолжал Пейн. – Вы были столь настойчивы, утверждая, что ваш брат и Дент являются одним и тем же человеком, что Гейдер еще раз проверил прошлое Дента. Свидетельства о его смерти не существует. Более того, Дент не обращался за сертификатом социального обеспечения, пока не достиг подросткового возраста. Подпись на заявлении идентична всем подписям, которые Дент ставил в разные периоды во время своих арестов. Дент и ваш брат – два разных человека.

– Нет.

– Но это правда, – произнес Пейн.

– Значит, мои жена и сын мертвы?

– Не обязательно. Пока нет убедительных доказательств, всегда остается место надежде.

– Вы имеете в виду – пока не обнаружены их трупы?

Несколько секунд Пейн молчал.

– Простите, мистер Дэннинг.

Я посмотрел на аквариум.

– Вы не видели выражения глаз Пити, когда он вспоминал золотую рыбку, похороненную нами на заднем дворе и вырытую потом соседским котом... С такими глазами человек вспоминает о том, что было с ним самим, а не пересказывает услышанное от кого-то. Со мной разговаривал Пити.

– Возможно. Но совершенно не представляю себе, как вы сумеете это доказать.

– Докажу, – пообещал я, вставая. – Поверьте мне, как-нибудь докажу.

– Прежде чем вы уйдете, я бы хотел задать один вопрос...

Остановившись у дверей, я обернулся и посмотрел на Пейна.

– Со времен работы в Бюро я обостренно чувствую запах пороха. И вот этот запах остался на моей правой ладони с того момента, как мы пожали руки, когда вы вошли. Вы недавно пользовались огнестрельным оружием, мистер Дэннинг?

15

– Приготовиться на линии огня! – рявкнула женщина-инструктор.

Мы подобрались.

– Готовность справа!

Все посмотрели направо.

– Готовность слева!

Курсанты выполнили команду, повернув головы налево, чтобы убедиться, что никто не делает ничего необдуманного.

– На счет "раз", – железным голосом отчеканила инструктор, – взялись за рукоять пистолета в кобуре! На счет "два" – достали и направили вперед на уровне пояса! На "три" – подняли оружие на уровень глаз! На счет "четыре" жмем на спусковой крючок!

В узком закрытом зале для стрельбы почти одновременно прогремели восемь выстрелов. Звук с силой отразился от бетонных стен, но благодаря защитным наушникам показался странно далеким.

Хотя инструкторша стояла прямо за моей спиной, команды ее звучали невнятно.

– Целимся вправо от мишени! Влево!

Мы повиновались, но не стреляли, выжидая появления других мишеней, которые могли, как нас предупредили, выскочить в любой момент.

– Оружие к поясу! В кобуру!

Восемь стрелков, как один, выполнили приказ и убрали руки с рукоятей пистолетов.

В зале наступила тишина.

– Неплохо, – сказала женщина. – Теперь посмотрим, попал ли кто-нибудь хоть куда-то.

Каждый из нас стоял в узкой кабинке с полкой для боеприпасов и использованных обойм. Кнопка слева включала механический шкив, подающий стрелкам мишени.

Инструктор изучала результаты стрельбы.

– Хорошо. В яблочко никто не попал, но на данном этапе я этого и не ожидала. По крайней мере, никто из вас не выпустил все пули в молоко. Дэннинг, вы стреляли точнее всех, но пока забираете вверх и влево. Попрактикуйтесь дома с пистолетом без патронов. И тверже держите запястье, когда жмете на спуск.

Потом она сделала замечания остальным курсантам. Мы заклеили дырки в мишенях специальной лентой, нажали кнопки, возвращая их на место в конце зала, и снова выпрямились, услышав команду:

– Приготовиться на линии огня!..

16

Теперь я ежедневно посещал фитнес-центр.

Я никогда не мог похвастаться хорошей физической подготовкой, но после того, как Пити похитил Кейт и Джейсона, превратился в настоящую развалину. Питание всухомятку в сочетании с излишним количеством алкоголя и отсутствием физической активности добавили мне двадцать фунтов веса. И тут я решил, что хватит. Нанял тренера. Понимая, что начинать следует постепенно, не мог себя сдержать. Очень скоро от получасовых занятий на тренажерах я перешел к часовым. Начал бегать – сначала на треке в крытом зале, потом на свежем воздухе. Одну милю. Две. Я сбросил лишний вес. Жир превратился в мускулы.

Начал брать уроки самообороны. Угол. Сила. Масса. Язык архитектора. Мне надоело делать вид, что я пытаюсь работать. Теперь у меня была одна работа, поэтому я распустил свою фирму, выдав на прощание работникам солидное выходное пособие. В свободное от стрельбы и физических упражнений время я блуждал по Интернету, посещая сайты, адреса которых мне давал Пейн.

В моей прошлой жизни я был слишком занят, чтобы толком разобраться в Сети. Теперь меня изумляло, какое количество информации можно получить, если знать, где искать.

Я нашел сведения о факте рождения Лестера Дента, которые полностью совпадали с тем, что было известно ФБР: он определенно родился в Броктоне, штат Индиана, 24 апреля – за год до появления на свет Пити. Я просмотрел базы данных каждого штата, но так и не обнаружил информацию о его смерти. Не получив доказательств того, что Пити присвоил себе имя Дента, я с величайшей неохотой подверг проверке теорию ФБР, согласно которой Лестер Дент мог выдать себя за Пити. Но как бы далеко ни заходил я в своих поисках, мне не удалось найти подтверждения тому, что Пити умер или его убили.

Прошел День благодарения (название праздника вызвало у меня горькие чувства). Родители Кейт просили меня провести этот день с ними. Я было отказался – общаться ни с кем не хотелось, – но потом решил, что они несчастны так же, как и я.

Втроем мы выпили немного вина и посмотрели на кухне футбол, пока готовился обед, но праздничного настроения не ощущалось. Я волновался, что полиция Денвера, Гейдер или Пейн потеряли номер телефона, оставленный им на тот случай, если во время моего отсутствия найдутся Кейт и Джейсон.

На Рождество родители Кейт приезжали ко мне. Увидев отца жены, я сразу пожалел, что потревожил их и не поехал к ним сам. Поразительно, как горе подействовало на некогда высокого и крепкого мужчину: он превратился в старика, страдающего сердечной недостаточностью. Мы старались изображать праздничное настроение, а сами постоянно вспоминали более радостные торжества. Мне все думалось о тех временах, когда в колледже я ухаживал за Кейт и однажды понял, что достиг прогресса – она пригласила меня провести Рождество у ее родителей...

Из многочисленных ритуалов, связанных с этим праздником, тяжелее всего мне дался поход за рождественской елкой – за ней я всегда ходил с женой и сыном, и это было большим семейным событием. Принося елку в дом, мы тут же начинали ее украшать и зачастую занимались этим до позднего вечера...

На сей раз с каждым повешенным шаром мрачное настроение только усиливалось. Обычно под елкой бывало полно подарков, но нынче мы с родителями Кейт решили друг другу ничего не дарить. В конце концов, существовала лишь одна вещь, которой мы желали, но под елку ее положить было невозможно.

Как всегда, мать Кейт приготовила гоголь-моголь. Он был таким же вкусным, как и во все остальные годы, но я с трудом его осилил.

Через несколько дней родители жены уехали назад в Дуранго. Отец Кейт чувствовал себя так плохо, что машину пришлось вести ее матери.

Фил Барроу пригласил меня в гости на встречу Нового года. Я изо всех сил старался быть приятным в общении с людьми, но праздник для меня превратился в муку. Домой я ушел за час до полуночи.

В ту ночь я поймал себя на мысли, что не могу вспомнить, как звучат голоса Кейт и Джейсона.

Пришла весна.

Май.

Июнь.

С момента исчезновения жены и сына минул год.

17

– Уезжаю из города, – сообщил я Пейну.

– Да, иногда неплохо уехать подальше от горьких воспоминаний, – согласился он.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мою почту станут переправлять вам?

– Конечно, – кивнул он, – Нет проблем.

– Я попросил полицию и ФБР сообщить вам, если они узнают что-то новое.

Пейн снова кивнул:

– Позвоню, как только что-нибудь узнаю. Просто дайте мне номер телефона в том городе, где вы...

– В настоящий момент это несколько неясно. Звонить вам буду я сам.

– Вы не знаете, куда направляетесь?

– Скажем так: не совсем.

– Но вы не сможете сесть в самолет, не зарегистрировав места на определенное направление.

– Я не собираюсь лететь на самолете. Думаю, просто сяду в машину и поеду. Посмотрю страну. Да, просто поеду туда, куда поведет дорога.

Пейн прищурился:

– Кого вы надумали провести?

– Не понимаю.

– Поедете, куда глаза глядят? Не смешите меня. Вы что-то задумали. Что именно?

– Я же вам сказал. Просто мне надо уехать.

– Не нравится мне все это.

Я отвел взгляд и уставился на аквариум.

– Как, черт возьми, вы рассчитываете справиться с такой задачей? – требовательно вопросил Пейн. – Это невозможно. У вас ни единого шанса.

Я посмотрел ему в глаза.

– Нужно использовать любую возможность.

– Не имея ни одной зацепки? Тогда вам точно придется ехать, куда глаза глядят. Вы займетесь обыкновенным бродяжничеством.

– У меня есть зацепка, – не сдавался я.

Пейн подался ко мне всем своим грузным телом.

– Ну-ка, объясните.

– Это будет трудно сделать.

– Попробуйте.

– Пити хотел занять мое место.

– И что же? – удивился Пейн.

– Теперь я хочу поступить так же. Я собираюсь занять место Пити.

– Что?..

– Я хочу проникнуть в его разум. Собираюсь научиться думать, как он. Я должен стать таким, как он.

– Господи... – прошептал Пейн.

– В конце концов, мы же братья.

– Мистер Дэннинг...

– Да?

– Я сочувствую вам всей душой. Да поможет вам Бог.

Часть третья

1

Проникнуть в разум Пити? Научиться думать, как он? Дело вроде бы безнадежное, но есть ли у меня выбор? По крайней мере, хоть какое-то дело. Это позволит мне сохранить свой собственный разум.

Я пошел на улицу, где Пити впервые подошел ко мне; это случилось недалеко от моего офиса, точнее, от того здания, где раньше размещался мой офис.

Едва минуло два часа пополудни – то самое время, что и ровно год назад. Пити окликнул меня со спины – значит, он ждал слева от вращающихся дверей...

Я подошел к большой клумбе; вероятно, именно возле нее он меня и дожидался. Осмотрел входные двери, пытаясь представить себя на месте Пити. Почему он не вошел в офис? Опершись о бетонный парапет и наклонившись к цветам, я вдруг ощутил, что стал невидимым для спешащей мимо толпы, и понял, почему брат не захотел войти в здание. В офисе Пити находился бы под моим контролем, а вот на улице, крикнув мне в спину, инициативу перехватывал он.

Я припоминал наш первый разговор, и постепенно передо мной раскрывался его замысел – рассказать о вещах, которые мог знать только родной брат, насладиться изумлением, одержать верх.

Я направился в закусочную, где мы тогда продолжили разговор. Сел на его место. Я вообразил себя Пити, который настойчиво убеждает меня, что он – наконец-то вернувшийся давно пропавший брат.

Из закусочной я отправился домой, представил себя Пити, впервые входящим в мое жилище, его глазами осмотрел все внутри, увидел все мое достояние, вещи, которыми он никогда не обладал и не мог обладать. Возможно, в тот момент и оформился его план? "Я заслуживаю этого, а ты нет", – должно быть, подумал он. Трогая то одно, то другое, брат наверняка с трудом сдерживал ярость.

"Ты разрушил мою жизнь, и ты ответишь за это, ублюдок".

Кейт, конечно же, привлекла его внимание: длинные ноги, тонкая талия... Но как насчет Джейсона? Что Пити думал о нем? Загадка. В прошлом моего брата не было места для отцовских чувств. Однако Джейсон являлся частью того, что он мог бы иметь, если бы я не погубил его будущность, прогнав с бейсбольной площадки. Джейсон пошел заодно с привлекательной женой и большим домом, поэтому Пити и хотел моего сына.

Он желал обладать всем, что было у меня.

Я вспоминал наш совместный обед, как Пити был вежлив, как мыл посуду... Потом играл в мяч с Джейсоном. Должно быть, ненависть не утихала в нем ни на секунду. Ему противно было изображать радость от совместных воспоминаний о нашем детстве. Но наибольший гнев, вероятно, брат испытал в тот момент, когда я принес ему бейсбольную перчатку – ту самую, которую он обронил, когда его схватили похитители. Наверняка ему хотелось затолкать перчатку мне в глотку.

Я прошел в комнату Пити. Лег на его кровать. Уставился в потолок и тут обнаружил, что захватил перчатку и чуть постукиваю по ней кулаком – снова и снова.

Скорее всего, ему захотелось курить, но Пити не мог повредить своим планам, сделав это в доме и рискуя вызвать недовольство Кейт. Поэтому он тихонько спустился вниз по лестнице, через кухню вышел на залитый лунным светом задний двор, сердито уселся в шезлонг и достал сигарету.

Я вспомнил, как посмотрел в окно нашей спальни и увидел его там, внизу. Возможно, он только сделал вид, что не заметил моего лица.

Я попытался проникнуть в его тогдашние мысли.

"Что ты делаешь там, наверху? – думал он. – Тискаешь жену, братишка? Веселись, пока можешь. Скоро настанет моя очередь".

2

На следующее утро я отправился в ту парикмахерскую, куда водил брата. Сидел в кресле, чувствовал ножницы, которыми обрабатывали мои волосы, и воображал себе его оскорбленные чувства – ведь я счел, что он выглядит оборванцем, и захотел придать ему более презентабельный вид.

Потом пошел в магазин "Банановая республика", где покупал одежду для Пити. Затем в обувной. И к дантисту, который по моему настоянию занялся его выщербленным зубом. Вероятно, это лишь укрепило уверенность брата в том, что, по моему мнению, он выглядит как кусок дерьма.

Когда я появился в приемной дантиста, его помощница удивленно посмотрела на меня.

– Сегодня мы вас не ждали, мистер Дэннинг. Мы как раз собирались сделать перерыв на ланч. Что-нибудь срочное?

– Нет.

Смутившись, я понял, что нельзя же во всем воспроизвести ход событий, случившихся ровно год назад.

– Вероятно, я перепутал дни. Извините за беспокойство.

Неуверенно шагая к двери, я вспоминал, как сидел и ждал в приемной, пока Пити подлечат зубы. Снова старался представить себе, о чем он думал, когда сидел в зубоврачебном кресле. Ведь брат не был у дантиста много лет, а значит, сердился и нервничал и наверняка напрягся, когда врач начал приближаться к нему, держа в руках...

– Вообще-то вы могли бы мне здорово помочь.

Выпустив из дрожащей руки дверную ручку, я шагнул назад к стойке, отделявшей регистратуру от приемной.

Женщина смотрела на меня выжидающе.

– Год назад я приходил сюда со своим братом.

От неожиданно родившейся мысли сердце бухало в груди, как молот.

– Да, я помню. Мне страшно жаль, что это случилось с вашей женой и сыном.

– Да, пришлось нелегко. – Я старался говорить твердо и держать эмоции под контролем. – Меня интересует вот что...

Я перевел дух.

– Вы не знаете, доктор не делал рентгеновского снимка зубов моего брата?

3

– Вот! – сказал я Гейдеру. – Это все докажет!

Нахмурившись, агент посмотрел на то, что я положил ему на стол.

– Докажет что?

– Что мой брат и Лестер Дент – один и тот же человек!

– Вы все еще надеетесь...

– Моему брату делали рентгеновский снимок зубов за пару дней до того, как он похитил моих жену и сына. Когда мы были детьми, родители заботились, чтобы дантист регулярно проверял состояние наших зубов. Покажите этот снимок нашему семейному дантисту в Огайо. Он сможет сравнить его со снимками, имеющимися у него, и подтвердит, что зубы принадлежат одному и тому же человеку.

– Но зубы девятилетнего мальчика не могут быть такими же, как у мужчины под сорок, – возразил Гейдер.

– Потому что на момент исчезновения у моего брата еще не прорезались все коренные зубы? Это так. Но дантист сказал, что у Пити к тому времени наверняка уже было несколько коренных зубов, и даже если они износились за долгие годы, то корни обязательно сохранили первоначальную структуру. Почему бы вам не заняться этим?

Гейдер бросил на стол пухлую папку, которую держал в руках.

– Хорошо, – раздраженно произнес он. – Но только для того, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Как фамилия вашего дантиста в Огайо?

– Я... я не помню.

Агент посмотрел на меня с еще большим раздражением.

– Вудфорд совсем небольшой город, – поспешно сказал я. – Там было немного дантистов. Не составит труда найти того, кто нам нужен.

– Ну да, если он еще занимается своим делом.

Зазвонил телефон. Протягивая руку к трубке, Гейдер буркнул:

– Я с вами свяжусь.

– Когда?

– На следующей неделе.

– Так нескоро?

Агент меня не слушал. Он уже разговаривал по телефону.

4

В субботу утром я поднялся с кровати Пити, уложил походное снаряжение в свой "экспедишн" и заполнил холодильник джипа бутербродами.

Я старался с максимальной точностью воспроизводить события, случившиеся год назад, и ровно в девять часов выехал по Семидесятому шоссе в направлении гор. Вершины еще покрывал снег, как и в прошлом июне. Не обращая внимания на живописные пейзажи – как наверняка не смотрел по сторонам и Пити, – я старался в мельчайших подробностях припомнить наш разговор и даже вздрогнул, когда до меня дошло: всякий раз, когда Джейсон обращался ко мне и произносил слово "папа", Пити отвечал первым, опережая меня.

Он готовился занять мое место и приучал себя откликаться на "папу".

Сворачивая на север в направлении Национального парка Арапахо, я представлял себе, с каким трудом брат сдерживал ярость. Подъехав к озеру, я притормозил – именно там, где мы втроем останавливались в прошлом году. Осмотрел место, на котором Пити, Джейсон и я устанавливали палатку. Обогнул озеро и добрался до ручья, затем взобрался по лесистому склону до расселины, откуда падала вода. И все это время я непрерывно представлял себе, о чем думал Пити, выискивая местечко, на котором будет удобно избавиться от меня и представить происшедшее как несчастный случай.

Карабкаясь по валунам, я добрался до выступа, нависающего над расселиной. Вообразил возбуждение Пити, охватившее его, когда Джейсон спрятался за большим камнем, чтобы помочиться. Момент настал! Брэд стоит спиной к нему и беззащитен!

"Папа!.."

Мальчик вернулся слишком быстро!

Не в силах справиться с собой, Пити спихивает проклятого братца в пропасть, потом бросается к застывшему в ужасе мальчишке.

Я содрогнулся, представив себе потрясение, которое пережил мой сын. Усилия, прилагаемые для того, чтобы вжиться в образ Пити, понять способ его мышления, вызвали во мне сильнейшее отвращение. Несмотря на прохладный ветерок, я обливался липким потом.

Спускаясь по каменной россыпи в расселину, я не мог отвязаться от мысли: как Пити сумел пройти здесь и не упасть, удерживая в руках перепуганного и отчаянно сопротивляющегося мальчика? Я понял, что существовал только один способ безопасно спуститься вниз.

Меня даже затошнило, когда я представил себе Пити, несущего на руках бесчувственное тело Джейсона к машине.

Поскольку багажника в автомобиле не было, Пити наверняка пришлось связать Джейсона и заткнуть ему рот, потом уложить на пол за задними сиденьями и накрыть палаткой. Подражая брату, я медленно тронул машину, осторожно ведя ее по горной дороге и не превышая скорость, чтобы меня не остановил патрульный полицейский, которого могли заинтересовать странные звуки, доносящиеся из-под палатки.

Вернувшись домой, я заехал в гараж и нажал кнопку, чтобы закрыть ворота. Вылезая из машины, очень четко представил себе Кейт, входящую в гараж с кухни. Она только что вернулась со своего семинара, который занял у нее весь день...

Строгий серый деловой костюм, в котором она была в день нашего отъезда, оттеняет ее белокурые волосы, делая их еще светлее.

"Что это вы так рано вернулись? – хмурится она. – А где Брэд и Джейсон?"

"Произошел несчастный случай".

"Несчастный случай?.."

Он хватает ее, связывает, затыкает рот, вбегает в дом, находит ключи от ее машины, затем переносит Кейт и Джейсона в багажник "вольво". Задние сиденья в автомобиле не закреплены жестко, поэтому их можно сдвинуть вперед и поместить в багажник довольно длинные предметы – например, лыжи.

Вероятно, Пити немного приподнял спинки сидений, чтобы в багажник поступал воздух из салона, но зато навалил на них побольше вещей, похищенных из моего дома, и Кейт с Джейсоном не смогли откинуть спинки и выбраться наружу. Пити поспешно упаковал чемоданы, не забыв прихватить и часть моих вещей. В конце концов, раз уж он занял мое место, то и выглядеть должен, как и я.

В шесть часов вечера, как и Пити, я сел в "вольво", возвращенный мне полицией, и выехал из гаража. В точности повторяя его действия, ровно в шесть часов двадцать одну минуту – низко наклонив голову, чтобы лицо не попало в объектив камеры, – снял деньги в том же банкомате, что и брат. Но, выезжая из Денвера на север по Двадцать первому шоссе, я вдруг сообразил, что нагруженная похищенными вещами "вольво" напоминала бы передвижной магазин и могла вызвать сильнейшее подозрение полиции.

Пити никогда бы не выбрался из Денвера со всем этим добром. Следовало избавиться от награбленного как можно быстрее. Но города он не знает. Как же брат умудрился продать вещи?

Поразмыслив над этим вопросом, я неожиданно вспомнил, что после визита к дантисту Пити захотел побыть в одиночестве и прогуляться, чтобы "привести мысли в порядок". Время после полудня этот сукин сын потратил на то, чтобы найти покупателя на вещи, которые он планировал похитить из моего дома.

Я медленно проехал по городским трущобам, отмеряя минуты, которые потребовались ему для сбыта награбленного. Затем вернулся на шоссе и почувствовал себя невидимкой, одним из бесчисленных водителей, едущих по своим делам и не вызывающих никаких подозрений.

5

Надпись на дорожном щите сообщала, что в двухстах пятидесяти милях впереди, расположен город Каспер, штат Вайоминг.

Я задействовал круиз-контроль, дабы не превысить скоростного ограничения. Солнце садилось, и, включив фары, я почувствовал себя в еще большей безопасности – "вольво" словно растворилась в потоке тысяч огней, движущихся по шоссе. Миновал Шайенн, почти неразличимый во тьме, успев мельком заметить скромные невысокие домишки. Потом, через четыре часа после отъезда из Денвера, появились огни Каспера.

Большую часть поездки я проделал по плоской безлюдной равнине в сгущающейся темноте, обволакивающей "вольво". Теперь слева стали видны силуэты гор, заслонивших звезды.

В нескольких милях севернее города я увидел знак стоянки. Машин на шоссе почти не было – большая часть автомобилей сворачивала в сторону Каспера. Указатель был нацелен на едва различимый съезд с шоссе, ведущий прямо к стоянке.

Вскоре я увидел два приземистых кирпичных здания; фонари освещали три грузовых пикапа и мини-вэн.

Наверняка Пити хотел найти место поукромнее, поэтому я свернул с асфальта, ведущего прямо на территорию стоянки, и поехал в объезд вправо по гравиевой дороге. Фонари светили достаточно сильно, и на задах я увидел столики для пикников, а за ними – чахлые деревья. Довольный тем, что никто не вышел на улицу и не заметил моего появления, я выключил дальний свет, оставив лишь габаритные огни, что вполне позволяло мне ориентироваться на пустыре, отделенном от стоянки деревцами, под которыми торчали набитые доверху мусорные контейнеры.

Припарковавшись, я вылез из машины и подошел к живой изгороди, желая убедиться, что никто – полицейский патруль, к примеру, – не видел меня и не захотел узнать, зачем тут бродит какой-то незнакомец. Удостоверившись, что все спокойно, я открыл замок багажника.

Воочию представив себе то, что должен был увидеть Пити, я отшатнулся.

Кейт и Джейсон. Скорчившиеся. Ужасно напуганные. Их рты плотно залеплены скотчем. Руки крепко связаны за спиной. Лодыжки опутаны веревками. Глаза выпучены от ужаса. Мои жена и сын покорно и умоляюще стонут. Из багажника несет застоявшимся воздухом, пахнет потом и страхом.

Пити должен был отклеить скотч, чтобы позволить им глотнуть свежего воздуха. Наверняка он предупредил Кейт и Джейсона, чтобы они не кричали. Ему пришлось вытаскивать их поодиночке и расстегивать одежду – ведь пленникам надо было облегчиться. Эта неприятная интимная обязанность, возможно, укрепила его в уверенности, что он обрел новую семью.

Но обязанности только начинались. Наверняка их мучила страшная жажда. Может быть, Пити позаботился заранее и заехал в Каспер за напитками, картошкой-фри и гамбургерами? А когда снова заклеивал рты и запихивал в багажник, сказал ли он им нечто ободряющее?

"Я вас люблю".

Закрыв багажник, я некоторое время наблюдал из-за мусорных контейнеров за остальными автомобилями, стоявшими у зданий. Потом пошел в ту сторону.

Свет фонарей заставил меня почувствовать себя голым. К тому времени почти все машины разъехались, остался только какой-то седан. Я зашел в мужской туалет и увидел, что там пусто. Вышел наружу. В свете фонаря над головой роилась мошкара.

Из соседнего домика вышла женщина, достала из сумочки ключи и пошла к седану. Я представил, как Пити собирается броситься на нее, но медлит, потому что на шоссе все еще видны огни автомобилей – не очень много, но достаточно для того, чтобы кто-нибудь из проезжающих заметил мужчину, нападающего на женщину.

Поэтому Пити вынужден ждать следующего раза; он заходит в женский туалет и устраивает там засаду. Потом наблюдает за шоссе и дожидается разрыва в потоке автомобилей – разрыва хотя бы в несколько секунд, чтобы унести жертву в темноту и остаться незамеченным. За мусорной свалкой он связывает ее и заклеивает рот. Затем возвращается к туалетам, ключом женщины заводит ее же машину ("шевроле", как сказали мне полицейские). Не включая фар, едет во тьму за деревьями, где ему приходится проделывать ножом отверстия для вентиляции в задних сиденьях "шеви", прежде чем перетащить в багажник Кейт и Джейсона.

Разве Пити не подумал о том, что для троих людей в багажнике воздуха может не хватить, когда запихивал туда Кейт, Джейсона и захваченную женщину? Почему он пошел на риск удушения Джейсона и Кейт, но все-таки положил с ними в тесное пространство очередную жертву? Женщина все равно умерла. Почему он не убил ее и не спрятал тело прямо на стоянке, в кучах мусора? Я снова представил себе ужас Кейт и Джейсона, слушающих, как страдающая астмой женщина с заклеенным ртом старается дышать, чувствующих, как она корчится, бьется в путах, потом постепенно ослабевает... возможно, мочится и испражняется, агонизируя...

"Шеви" летел по шоссе, а Кейт и Джейсон, должно быть, мучила одна и та же мысль: если это случилось с несчастной женщиной, то может случиться и с ними.

Но почему все-таки Пити не убил владелицу "шевроле" и не спрятал тело на стоянке? Единственный ответ на этот вопрос, в котором я видел хоть какой-то смысл, был таким: независимо от того, какие чувства Пити испытывал к этой женщине, убивать ее он не хотел. Убить меня – другое дело. Брат был убежден, что я заслужил смерть, потому что разрушил его жизнь. Но эта женщина, к ее несчастью, просто оказалась не в том месте и не в то время. Первое проявление человечности в Пити, и это давало мне надежду на то, что Кейт и Джейсон живы.

Брат мог оставить "вольво" за контейнерами с мусором, но вместо этого не поленился перегнать машину на стоянку, где автомобиль был у всех на виду. Значит, хотел, чтобы его поскорее нашли. Да, Пити хотел, чтобы полицейские решили, будто он едет на север. Точно так же брат бросил "каприс" на окраине Биллингса в Монтане, наводя полицию на мысль, что он едет в направлении Бьютта.

Его мозг работал с пугающей четкостью и хладнокровием.

6

Я снова выехал на шоссе. На дорожном щите значилось, что до Биллингса, штат Монтана, осталось 250 миль. Глаза слипались, но я должен был двигаться вперед.

Я обязан повторить весь путь Пити.

Делал ли он остановки для сна? Меня так и подмывало заглушить мотор и заснуть. Но я боялся, что если съеду с шоссе, найду укромное место, например мотель, и решу немного поспать, то не проснусь до следующего утра. В случае Пити это означало, что "каприс" немедленно обнаружили бы. Ему необходимо было добраться до Биллингса. Пришлось, повторяя его действия, продолжить путь.

Я включил радио на полную громкость. В полночь трудно найти какую-нибудь станцию. На тех, что мне удалось поймать, в основном велись неспешные разговоры на евангельские темы.

По левую руку от меня с севера на юг тянулся горный хребет. Снежные вершины отражали свет луны. Веки словно налились свинцом. Чтобы не уснуть, я покусывал губы, вонзал ногти в ладони.

Двадцать пятое шоссе сменилось Девяностым. Я миновал Шеридан, штат Вайоминг, ивъехал в Монтану. Изменился характер надписей на указательных знаках: Лодж-Грасс, Последний Рубеж Кастера[2], Кроу-Эйдженси...

В Хардине шоссе поворачивало на запад. Наматывая милю за милей, я представлял, как Пити волновался, понимая, что пленникам не хватает воздуха. Ему требовалось периодически делать остановки на пустынных участках дороги, чтобы проверять их состояние. Мне было больно думать о том, какими испуганными глазами Кейт и Джейсон смотрели на него. Когда Пити протягивал руку к их лицам, чтобы успокоить, они вздрагивали. Что касается владелицы "шевроле", то вряд ли он смотрел на нее.

Когда я наконец достиг Биллингса, то встревожился: дорога между Каспером и Биллингсом заняла намного меньше четырех часов. Потом сообразил: учитывая частые остановки с целью проверки состояния жертв, следует накинуть на продолжительность поездки минут семьдесят – девяносто.

Еще не рассвело, когда я въехал на стоянку на окраине Биллингса. Придорожный щит доверительно сообщал, что вокруг живописная местность; однако луна уже скрылась, и я мог различить лишь неясные контуры гор с севера и юга.

На стоянке оказались припаркованы два автомобиля – грузовой пикап и седан. Здесь тоже была объездная дорога, уходящая за постройки. В темноте я заглушил двигатель машины, а когда выбирался из салона, выброс адреналина заставил забыть об усталости.

Воздух был неожиданно холодным. Из одного здания, построенного из бетонных блоков, вышли двое мужчин в ковбойских шляпах. Я выждал, пока они не уселись в пикап и не уехали. В этот предрассветный час машин на шоссе почти не было. Я быстро подошел к туалетам и прислушался, стараясь уловить звуки, которые могли донестись изнутри. Если услышу голоса, если там больше чем один человек, придется подождать более удобного момента. Но если я услышу шаги только одного человека...

В такой час не всякая женщина осмелится путешествовать в одиночку. Я допускал, что жертвой Пити мог стать и мужчина. А что? Оглушить его какой-нибудь железкой в мужском туалете. Утащить бесчувственное тело в темноту. Отогнать туда же автомобиль жертвы. Запихнуть Кейт, Джейсона и нового пленника в багажник его машины.

Может быть, именно здесь Пити обнаружил, что владелица "шевроле" задохнулась из-за липкой ленты, закрывавшей ее рот? Вряд ли он сильно горевал. Вполне вероятно, что, с точки зрения Пити, в этой смерти не было его вины. Наказания за похищение людей и убийство одинаково суровы, терять ему было нечего, поэтому вместо того, чтобы спрятать тело женщины, мой брат просто оставил его в "шеви". Потом уселся в только что захваченную машину и выехал на шоссе. Но направился Пити не в сторону Бьютта, где, как он и рассчитывал, его уже ждала полиция, а на ближайшей развилке повернул, проехал по эстакаде, снова выехал на шоссе и двинулся в противоположном направлении, устремившись назад, к Биллингсу.

Я сделал то же самое.

Рассвело. Стали видны горы, ранчо, нефтеперегонные заводы. Пересекая реку Йеллоустон, я думал о том, что полиция не предоставила мне информации, на основе которой можно было продолжить поиски.

Куда же, черт побери, он поехал дальше?

7

Я подъехал к развилке на шоссе. Приходилось выбирать: следовать по Девяносто четвертому на северо-восток через Монтану и дальше в Северную Дакоту – или продолжить движение по Девяностому на юг в Вайоминг. Я выбрал последнее, не стараясь убедить себя, что интуитивно угадал дорогу, по которой поехал Пити. Выбор был совершенно произвольным.

Я страшно устал и понимал, что неизбежно попаду в аварию, если не найду тихое место, чтобы выспаться. Пити должен был чувствовать то же самое. Даже пропитавшись под завязку адреналином, он не смог бы продолжать поездку. Конечно же, брат ни в коем случае не имел права попасть в аварию. У него не было водительского удостоверения, машина зарегистрирована не на его имя. Любой патрульный тотчас заподозрил бы неладное и осмотрел багажник.

Тем временем солнце поднялось выше, в салоне стало жарко, и я представил себе, насколько душно было в багажнике. Сколько бы дырок для вентиляции ни проделал в сиденьях Пити, пленники могли запросто изжариться в тесноте металлической коробки, которая на солнце превращалась в настоящую духовку. Если брат хотел, чтобы они выжили, ему приходилось останавливаться на день и ехать по ночам.

Поскольку денверские полицейские сообщили, что рот мертвой женщины был заклеен скотчем, я предполагал, что Пити сделал то же самое с Кейт, Джейсоном и тем несчастным, машину которого он угнал.

Я снял правую ладонь с рулевого колеса и зажал ею рот, стараясь дышать только через нос. Из-за весенней аллергии нос был заложен. Грудь тут же стеснило. Я втягивал воздух изо всех сил, но его не хватало. Мне пришлось сконцентрироваться на том, как бьется сердце, стараясь контролировать его и заставляя себя вдыхать и выдыхать медленно. Мысль о том, что жене и сыну приходилось в духоте багажника еще хуже, была невыносима.

Определенно ни у кого из находившихся в багажнике не было ни малейшего шанса выжить – если только Пити не ехал по ночам, когда становилось значительно прохладнее. Но где он мог останавливаться? В мотелях чересчур опасно, там слишком много народу. А как насчет более укромных мест? Туристский сезон только начался. Пити мог найти лесистый уголок, еще не потревоженный визитерами. Прислушиваясь, не шумит ли мотор какого-нибудь подъезжающего автомобиля, он должен был рискнуть и вытащить пленников из багажника. Если рядом находился водоем или ручей, где они могли бы помыться, – тем более.

Кроме того, ему требовалась еда. На очередной стоянке я увидел "Макдональдс", подъехал к кассе и заказал яйца "Макмаффин", кофе и апельсиновый сок. Ожидая, пока подойдет моя очередь, нахмурился на свою небритую физиономию в зеркале заднего обзора. Но озаботила меня не щетина. Я старался воспроизводить логику мышления Пити, а сам забыл об одной важнейшей вещи – о шраме на подбородке. Он должен был привлекать внимание.

Из кармана рубашки я достал ручку и провел черту на подбородке в том месте, где у Пити был шрам. Хотелось знать, что чувствуешь, когда человек глазеет на твое уродство.

Когда я расплачивался за еду, женщина за прилавком указала пальцем на чернила на моем подбородке.

– Мистер, у вас...

– Да, знаю, – ответил я. – Видно, до конца не стер, хоть и старался...

Меня так и подмывало спросить у нее, нет ли поблизости места, подходящего для разбивки лагеря, но из осторожности я только расплатился и тут же отъехал. Щурясь от яркого солнца, подумал, что следует отрастить бороду, которая скроет полосу на подбородке.

Место для дневки следовало подыскивать возле реки, поэтому когда я пересек реку Бигхорн, то свернул на первом же съезде с шоссе. Здесь мне предстояло решить, ехать вдоль реки на север или на юг. Указательный знак сообщал, что на юге расположена резервация индейцев племени кроу. Рассудив, что там мне не удастся остаться незамеченным, я направился на север.

Местность была безлюдной. Вскоре показалась разбитая дорога, которая сворачивала налево, к реке. Затем она вильнула вправо и пошла параллельно Бигхорну, хотя из-за густого кустарника и деревьев на берегу воды видно не было. Я заехал в небольшую рощицу, остановил машину между деревьями, вернулся к дороге и с удовольствием отметил, что автомобиля не видно.

Я не тешил себя иллюзией, что именно на этом месте останавливался Пити, но логика подсказывала, что для привала он выбрал похожий уголок. Вероятно, брат, не обращая внимания на третьего пленника, принялся убеждать Кейт и Джейсона в том, что не причинит им вреда, если только они его к тому не вынудят, и что все будет хорошо, если они станут делать то, что он скажет.

Оставив двоих в багажнике, он разрешил кому-то одному вымыться в реке, предварительно обвязав вокруг талии веревкой. Ему пришлось разрешить им сменить одежду. Наверное, Пити внимательно наблюдал за пленниками, когда Кейт и Джейсон завтракали гамбургерами.

"Я о вас позабочусь".

Скорее всего, они не знали, как реагировать на эти слова.

Как бы сильно ни испугалась Кейт, у нее была целая ночь, чтобы проанализировать случившееся и оценить степень опасности, которой подвергались она и Джейсон. Жена уже поняла, что их единственный шанс – в ее опыте работы по устранению стрессовых ситуаций, с помощью чего она сможет удерживать Пити в спокойном состоянии.

"Спасибо за еду".

"Тебе понравилось?"

Несмотря на страх, Кейт и Джейсон так проголодались, что быстро расправились с гамбургерами.

"Я спрашиваю, тебе понравилось?"

"Да", – быстро ответила Кейт.

"Не много, но все же лучше, чем ничего".

Была ли угроза в его тоне? Намекал ли он, что если они доставят ему неприятности, то вместо еды получат то самое "ничего"? Наверное, Кейт сделала еще один большой глоток воды, думая о том, что все равно пока не может восполнить потерю жидкости в организме. Потом привела в порядок волосы, решив, что должна выглядеть как можно более привлекательной. Пусть Пити воспринимает ее как человека, а не как вещь. Необходимо вести себя так, словно ситуация совершенно нормальна. Следует заставить его заботиться о пленниках, и надо поблагодарить за эту заботу, чтобы он чувствовал, что его усилия оцениваются по достоинству.

А как же Джейсон? Совсем маленький несмышленыш, не располагающий жизненным опытом... В отличие от Кейт, он был на грани безумия от пережитого ужаса. С кляпом во рту жена не могла поговорить с ним в багажнике. Не имела возможности подсказать, как надо вести себя. Приходилось ограничиваться многозначительными взглядами и надеяться, что сын поймет мотивы ее поведения и поддержит затеянную ею игру.

"Что ты собираешься с нами делать?" – спросила она в какой-то момент, который сочла подходящим.

"Я же сказал: буду заботиться о вас".

"Но почему ты..."

"Мы – семья".

"Семья?.."

Не надо реагировать бурно. Пусть это сумасшествие выглядит как нормальная ситуация.

"С Брэдом произошел несчастный случай".

"А что случилось?"

"Он упал со скалы. Теперь я занял его место".

Желудок Кейт сжался, словно это она бесконечно долго падала на острые камни.

"Я твой муж. Джейсон, ты мой сын".

Стараясь, чтобы слезы не покатились из глаз, Кейт повторила вслух две последние фразы Пити, подчеркивая их значение, и добавила:

"Позаботься о нас".

Скорее всего, Пити не знаком с понятием "стокгольмский синдром", но он опытный мошенник, который наверняка знает о принципах возникновения подобного душевного состояния. Спустя какое-то время заложники ослабевают от наплыва эмоций. Они начинают испытывать чувство благодарности за малейшее проявление человечности со стороны злодеев, склоняются к приятию ситуации и привязываются к террористам, захватившим их в плен.

На это Пити и рассчитывал. Но конечно же, он не привык заботиться о жене и сыне. Завтрак съеден, и возник вопрос – что делать с обедом и ужином? Пити так далеко не заглядывал, но даже если бы и подумал об этом заранее, то как сохранить гамбургеры и жареную картошку на такой жаре? И как их разогреть? Необходимо купить сумку-холодильник, походную печку, посуду...

То, что началось с непреодолимого желания занять мое место, переросло в очень непростое и хлопотное предприятие. Все страшно усложнялось. Почему бы не признать, что он совершил ошибку, и не отказаться от затеи? Почему бы не сотворить с Кейт и Джейсоном все, что придет ему в голову, убить их вместе с мужчиной, лежащим в багажнике, спрятать тела, поехать в ближайший большой город, бросить машину, купить билет на автобус и исчезнуть?

Эта мысль заставила меня вздрогнуть. Нет, так поступил бы Лестер Дент, старался уверить я себя. Лестер Дент убил бы Джейсона сразу, потом увез бы Кейт в глухое место и сбросил бы тело в глубокий овраг – после того, как надругался бы над ней. И уж во всяком случае он не стал бы рисковать, тратить время и силы, чтобы оставить ложные следы по всей Монтане. Все это имело смысл только в том случае, если их похитил Пити, если он имел твердое намерение забрать мою жизнь и сделать Кейт и Джейсона своей семьей.

Должно быть, его терпение подверглось тяжелому испытанию. Спокойно выспаться брат мог, только запихнув Кейт и Джейсона обратно в багажник, чтобы они не сбежали, пока он дрыхнет. Тень от деревьев защищала автомобиль от жарких солнечных лучей. Но Пити не знал, сколько он может проваляться в отключке. Ему хотелось хорошенько выспаться, а для этого необходимо восемь часов. Однако за это время трое пленников наверняка задохнулись бы в душной металлической коробке.

Трое? А зачем держать троих? Этот третий может поделиться воздухом с более ценными трофеями Пити...

Тут я понял, что брат, скорее всего, убил владельца второго украденного автомобиля. Убил намеренно, в отличие от первого раза.

Спать. Я едва держался на ногах. Однако, открыв заднюю дверцу машины и увидев чемодан, рюкзак, ноутбук и принтер, понял, что мне необходимо переместить их на передние сиденья, чтобы вытянуться на задних. Наверное, Пити страшно злился, потому что ему пришлось перетаскивать четыре чемодана. Лишние хлопоты. Дополнительные труды. Вдобавок пришлось отключить всю электросистему автомобиля, в том числе и освещение салона, чтобы не посадить аккумулятор, – еще одна забота, будь она проклята.

Но вот уже можно лечь и вытянуть ноги в открытую заднюю дверцу.

Нет, такая жизнь и близко не напоминала райское существование, о котором мечтал Пити.

8

Меня разбудил шум двигателя проезжающей мимо машины.

Я быстро сел. Даже не взглянув на часы, по положению солнца понял, что уже далеко за полдень. По разбитой дороге громыхала чья-то колымага, невидимая из-за деревьев.

Во рту пересохло. Я выбрался из салона: пройдя несколько шагов, успел разглядеть удаляющийся грузовой пикап. Какой-то фермер спешит по своим делам.

Спина затекла и болела.

Значит, отдых у Пити был весьма беспокойным: постоянная необходимость следить за пленниками, вытаскивать их из багажника, чтобы они могли облегчиться и освежиться в реке... Приходилось позаботиться и о себе. Одежда брата, естественно, тоже не отличалась свежестью. Вероятно, Пити переодевался в те вещи, что украл у меня. И наверное, сердился, когда урчание в желудке напоминало: пора подумать о том, что они будут есть дальше. Подобные мысли не могли приводить его в восторг. Либо он найдет место, где можно осесть, либо придется убить Кейт и Джейсона, чтобы таким образом решить все проблемы.

Нет!

Единственный способ отогнать эту жуткую мысль – представить себе, как Кейт и Джейсон должны были реагировать на растущее раздражение Пити. Опыт Кейт наверняка подсказал ей, что необходимо изо всех сил приспосабливаться к настроению похитителя, смягчать напряжение, которое он чувствовал, превращать сложные вещи в простые.

"Я могу постирать грязное белье и одежду в реке. Привяжи меня к дереву и наблюдай за мной. Можешь быть спокоен, я не убегу. Вот эти чемоданы, которые ты переложил на передние сиденья... Почему бы их не перетащить обратно? Есть масса дел, в которых я способна помочь тебе".

К тому времени и Джейсон должен был уже разобраться, что к чему. Скорее всего, он понял линию поведения Кейт и постарался изобразить послушного сына. Они потакали фантазиям Пити. Заставляли его верить, что риск и затраты сил не были напрасными. Только так они могли остаться в живых. В этом случае заложники заставляли бандита самого переживать "стокгольмский синдром".

Пити находился слишком близко от того места, где он бросил "шеви". Новый автомобиль, на котором они ехали, тоже скоро объявят в розыск. Не исключено, что у него имелись номерные знаки – несколько штук и из разных штатов. Может быть, захваченный мужчина был издалека, для его возвращения домой требовалось много времени, и заявление о его исчезновении не могло появиться раньше, чем к вечеру. Однако Пити не имел права рассчитывать на это. Он должен был ехать дальше, не смея показаться на шоссе, пока не стемнеет. Но если возникла необходимость ждать, то надо искать еду для Кейт и Джейсона. С другой стороны, для них это дополнительная возможность подольше пообщаться с похитителем, шанс укрепить связи, заявить о себе как о личностях. После такого общения убийство уже не будет представляться столь уж легким делом.

Вот Пити достает веревки и скотч.

"Мне необходимо попросить тебя об одной вещи", – говорит Кейт.

Пити связывает ей руки за спиной.

"Выслушай меня, пожалуйста, – просит Кейт. – Я понимаю, почему ты заклеиваешь нам рты лентой. Боишься, что мы станем кричать, кто-нибудь услышит и вызовет полицию, правильно?"

Пити связывает ей ноги.

"Прошу тебя, – продолжает Кейт. – Когда багажник нагревается, в нем почти невозможно дышать. Когда заклеишь нам рты, пожалуйста, сделай..."

Пити отрывает кусок ленты.

"Пожалуйста. Сделай небольшое отверстие. Это не опасно. Кричать мы все равно не сможем. Но дышать будет легче".

Пити смотрит на нее.

"Ты обещал, что позаботишься о нас, – напоминает Кейт. – Какой тебе прок от того, что мы задохнемся?"

Острый взгляд Пити исполнен подозрения. Он заклеивает скотчем рот Кейт и укладывает ее в багажник. То же самое проделывает и с Джейсоном.

Кейт умоляюще смотрит на Пити, который наклоняется, чтобы закрыть крышку багажника. Помедлив, брат достает нож и надрезает скотч.

Надеюсь, он сделал так.

Но когда стемнело и я вновь выехал на шоссе, то не мог отделаться от мысли, что обманываю себя и создаю ложную картину происходившего...

В Вайоминге меня ждала еще одна развилка. Даже ладони вспотели, пока я решал, по какой же дороге мне ехать. По Двадцать пятому шоссе, чтобы опять вернуться в Денвер, или свернуть на восток, на продолжение Девяностого, ведущего в горы Блэк-Хилс в Южной Дакоте? Маловероятно, что Пити решил вернуться в Денвер. Скорее всего, его тянуло именно в Блэк-Хилс. Там много мест, где можно спрятаться.

9

Звук шагов замер у входа в мужской туалет.

Я находился на стоянке в Южной Дакоте. Было три часа ночи. В ярком свете плафона, горевшего под потолком, я стоял возле писсуара. В ночной тишине все звуки стали слышны очень отчетливо. Скорее всего, именно поэтому я обратил внимание на приближающиеся шаги.

Я посмотрел через плечо – мимо туалетных кабинок, в направлении двери, расположенной сзади и справа от меня. После жаркого дня приятно было ощущать прохладу, исходившую от бетонных стен.

Я ждал, что дверь вот-вот распахнется. Но тишина была мертвой. Не сводя глаз с двери, я застегнул молнию на брюках. Подошел к раковине и стал мыть руки, не отрывая взгляда от зеркала – в нем отражался вход. Бумажных полотенец тут не оказалось, имелись только электросушилки для рук. При включении они издавали звук, похожий на рев реактивного двигателя. Я должен был слышать все, поэтому не стал нажимать на кнопку и, стряхивая с пальцев капли воды, смотрел на дверь.

Снаружи было тихо. Всего лишь уставший шофер-дальнобойщик, подумал я. Ему не нужно в туалет, он просто захотел размять ноги. Стоит снаружи и любуется звездами.

А если я ошибаюсь?

Ты перегибаешь палку, сказал я себе. В конце концов, какие у меня основания считать, что кто-то снаружи дожидается, пока я открою дверь? Но я так долго старался мыслить подобно Пити, так усердно имитировал его поведение, постигал его логику, кочуя по стоянкам, что не мог не заподозрить неладное. Мое воображение развилось настолько, что опасность, подстерегающая там, снаружи, ощущалась так остро, словно она просачивалась сквозь стену.

Когда я припарковал машину на стоянке, она оказалась здесь единственным автомобилем, приманкой для хищника. Он прислушивался к голосам, к шагам, он хотел убедиться, что я один. Когда убедится, толкнет дверь. Я думал о пистолете, который лежал в чемодане в салоне машины, и обзывал себя дураком. Что толку научиться стрелять, если оставляешь оружие в недоступном месте?

Ноги у меня стали ватными. Дрожь охватила все тело. Нет! А вдруг я выследил Пити? Что, если это он там, за дверью?

Я нажал кнопку сушилки. Басовитый рев заглушил звук моих шагов – я метнулся к стене и притаился за дверью. Вжался в стену и ощутил, как в животе шевельнулся ком страха, когда дверь резко распахнулась.

Парень лет двадцати пяти в ковбойской шляпе, джинсах и ковбойских сапогах, с обрезком железной трубы в руках.

Он быстро переступил порог и замер, увидев пустое помещение. Дверь за ним со стуком захлопнулась. Он озадаченно уставился на ревущую сушилку, потом перевел взгляд на туалетные кабинки.

Внезапно парень увидел мое отражение в зеркале над раковиной. Он стал разворачиваться, но я уже бросился вперед, с такой силой толкнув незнакомца в спину, что его усатая физиономия впечаталась в зеркало, вдребезги разбив его. Во все стороны полетели окровавленные осколки, а я схватил парня за шиворот и поясной ремень и что есть мочи саданул его головой о сушилку, которая разлетелась на кусочки.

Я бил снова и снова; кровавые брызги летели во все стороны, обрезок трубы вывалился из руки усача, но я продолжал молотить его головой теперь уже о стену до тех пор, пока не понял, что парень не сопротивляется.

Я разжал пальцы. Усач рухнул на пол и застонал, не открывая залитых кровью глаз.

У меня внутри все горело. Мне стало страшно: я чуть не убил этого человека.

Но чувством гораздо более сильным, чувством, от которого хотелось кричать во все горло, стало осознание того, что я победил.

10

– Федеральное бюро расследований, – раздался в трубке женский голос.

– Специального агента Тендера, пожалуйста.

Я сжал сотовый телефон так сильно, что заныли пальцы.

Было девять часов утра. Солнечный свет отражался на глади уединенного озера, которое окружали крутые утесы, поросшие соснами. Скалы были темно-серыми, и становилось понятным, почему эта местность называется Блэк-Хилс, Черные Холмы.

Я приехал сюда до рассвета, но когда еще раз изучил карту и понял, что за холмами находится только бесплодная открытая равнина, то решил, что Пити, чтобы устроить дневку, остановился, не доезжая до этого места.

Живописность озера не волновала меня. После того, что случилось на стоянке, я чувствовал себя так, словно оказался в другой реальности.

– Агент Гейдер находится на задании в другом городе.

Я подобрал с земли камень и в раздражении запустил его в воду.

– Могу я узнать, кто его спрашивает?

– Брэд Дэннинг. Я...

– Агент Гейдер предупреждал, что вы будете звонить. Он сказал, что разговаривал с мистером Пейном на интересующую вас тему, и если вы свяжетесь с...

Я нажал на кнопку отбоя.

11

– Полагаю, вы давненько не бывали в Вудфорде, – сказал Пейн.

Прижимая мобильник к уху, я подошел поближе к озеру и почувствовал на лице холод ветра. Я постарался успокоиться.

– С тех пор, как мы с матерью уехали оттуда. Еще подростком.

– Большой был город?

– Не очень. Тысяч десять жителей.

– Город одной фабрики, – заметил Пейн.

– Правильно. Мой отец работал на ней мастером... А откуда вы знаете? – спохватился я.

– Гейдер рассказал, что фабрика закрылась, а производство перенесли в Мексику десять лет назад. Теперь Вудфорд – спальный район Коламбуса, а его население удвоилось до двадцати тысяч. Там несколько дантистов, но ни один из них никогда не слыхал о семье Дэннингов.

Воздух над озером стал холоднее.

– Но они наверняка знают дантистов, работавших в городе до них.

– Увы. Гейдер говорил, вы не помните фамилии вашего дантиста или его адреса.

В голове у меня застучало.

– Это было так давно.

– Значит, опять тупик. Гейдер просил передать, что ему очень жаль.

– Да, спасибо.

– Он сказал: если надеетесь с помощью рентгеновского снимка зубов доказать, что Лестер Дент на самом деле является вашим братом, который взял чужое имя, то вас ждет большое разочарование. И все же, каким образом это поможет вам найти семью?

– Сам не знаю. Однако думаю, что такие выражения, как "разочарование", здесь неуместны.

В трубке появился шум помех.

– Откуда вы звоните? – спросил Пейн.

– Из Южной Дакоты.

– Как там, красиво?

– Я сюда приехал не красотами любоваться.

– Что ж, раз вы намерены продолжать путешествие, то не хотите ли выслушать совет?

– При условии, что это не будет сентенция типа "не берите в голову и вообще отдохните".

– Нет, другое. Вы можете удивиться, но он скорее ободрит вас.

– Тогда валяйте, удивляйте меня.

Пейн хмыкнул.

– До того как я привык полагаться на Интернет, я был следователем-практиком, – сказал он. – Поэтому замечаю вещи, которых другие не видят. Если есть время, никогда не помешает посетить нужные места и увидеть людей, о которых хочешь что-либо узнать.

– Если есть время.

– Кажется, его у вас сколько угодно.

– Вы считаете, если тот дантист действительно нужен, то я должен сам его найти?

– Типа того.

– Вы правы, это звучит ободряюще. Почему вы изменили мнение?

– Потому что я боюсь за вас.

Помехи усилились.

– Боюсь, если вы не будете на сто процентов уверены, что сделали все, что могли, если потеряете надежду...

Я старался расслышать его слова сквозь громкий треск.

– ...то убьете себя.

– Я заеду к вам в конце недели, – пообещал я.

– Что?.. Я вас не слышу.

Я отключил соединение.

12

Не один раз я спал на задних сиденьях, остановив машину в укромном уголке на дневное время, и не одну ночь провел в дороге, стараясь покрыть как можно большее расстояние, и поэтому знал, что такую жизнь Пити долго выдержать не мог.

Единственное, что могло гнать его вперед, так это открытие (сделанное благодаря выпускам новостей по радио – репортерам очень нравилась эта тема), что я не погиб в горах. Конечно, он не сообщил Кейт и Джейсону, что я жив. Но такая новость наверняка придала брату сил и решимости, поскольку он мог представить мой страх за семью, мои физические и душевные страдания. И никаких зловещих телефонных звонков по ночам, никаких издевательских открыток, никаких неосторожных шагов, которые могли бы дать полиции ниточку в этом деле.

Только невыносимое, изматывающее молчание.

Но куда же, черт возьми, он их увез? Я размышлял об этом, глядя на бесплодные просторы Северной Дакоты, лежавшие передо мной. В былые времена бандиты, промышлявшие угоном скота, прятались в путанице выжженных солнцем каньонов. Местность была настолько дикой и непригодной для жизни, что власти даже не искали их здесь. И для Пити тут уж слишком неуютно.

За выжженной пустыней на сотни миль тянулась плоская зеленая равнина, ровная как стол и совершенно открытая взору. Брата такое не могло устроить. Спрятаться на равнине? Сомнительное предприятие.

А не нашел ли он приют в Блэк-Хилс? Заброшенная хижина, к примеру, или...

Я зашел настолько далеко, насколько мне позволила интуиция. Тупик – подобно тому, как назвал тупиком Гейдер мою идею найти дантиста.

Дантист.

"Никогда не помешает посетить нужные места и увидеть людей, о которых хочешь что-либо узнать".

Так сказал Пейн.

И правильно сказал.

До заката проспав в машине, я выехал к месту, которое, как понял, уже давно ждало меня, ведь там все и начиналось – много лет назад.

Я ехал на встречу с потерянной юностью Пити.

Часть четвертая

1

СЛЕДУЮЩИЙ ПОВОРОТ – БРОКТОН

Указательный знак застал меня врасплох.

Случилось это два дня назад. Я проехал через Айову и Иллинойс по Семидесятому шоссе и двигался дальше на восток через Индиану. Целью поездки был штат Огайо.

Сразу за Коламбусом. Вудфорд.

Мой родной город.

Но как только я увидел указательный знак поворота на Броктон, место рождения Лестера Дента, намерения мои изменились. Эта точка на карте была давно и хорошо мне знакома, но сейчас я впервые осознал, что, подобно Вудфорду, Броктон расположен достаточно близко к Семидесятому шоссе. Зациклившись на дантисте, которого надеялся найти в родном городе, я совсем выпустил из виду это место. И вот настал момент, когда в сознании произошел внезапный сдвиг.

Я повернул на Броктон.

Дорога с двусторонним движением шла по тенистой сельской местности. Через двадцать миль показались огни невысоких зданий и унылая главная улица. Дома в основном были двухэтажные, на многих значилось: "Продается". Неоновая вывеска сообщала, что в мотеле "Броктон" имеются свободные места. Мотель тоже выглядел донельзя унылым, но за неимением выбора пришлось остановиться.

Когда я открыл дверь, звякнул колокольчик. В глаза ударил ослепительный свет лампы. Из какой-то норы за стойкой вышла заспанная женщина в халате и уставилась на меня.

– Сколько ночей?

– Две, – ответил я, решив осмотреть городок повнимательней и узнать как можно больше.

Похоже, хозяйка сильно удивилась, что кому-то потребовалось остаться в Броктоне больше чем на одну ночь.

– Только наличными.

Сузив глаза, она назвала сумму, явно ожидая, что клиент сочтет ее чрезмерной. Я так не счел.

Когда женщина получила деньги, то откровенно обрадовалась, потом передала мне ключ, зевнула и тут же скрылась в своей каморке, буркнув на ходу:

– Безалкогольные напитки снаружи, рядом с автоматом с выпечкой.

– Простите, что разбудил.

– Высплюсь, когда помру.

На улице царила сырая ночь. Автостоянку освещал один фонарь. Мой автомобиль оказался здесь единственным. На полученном мною ключе висела бирка с цифрой "1".

Прекрасно.

Представив себя на месте Пити, я отметил, что стоянка не просматривается из каморки владелицы мотеля. Никто не мог заметить, как мой брат вытаскивал из багажника связанных женщину и ребенка с заклеенными ртами.

Комната была маленькая, перегородки – тонкие, зеркало – грязное. Я посмотрел на собственное заросшее щетиной лицо и заглянул в свои усталые глаза. И сам себе показался незнакомцем.

2

– Вы знаете этого человека?

Хозяйка мотеля выглядела такой же усталой, как и ночью, когда я ее разбудил. Облокотившись на стойку, она вертела в руках предложенное мною фото.

– Что-то не припоминаю. Откуда шрам на подбородке?

– Дорожная авария.

– Не скажу, что знаю его... Вы тоже из ФБР?

– Что значит – "тоже"?

– В прошлом году агент ФБР спрашивал меня про этого парня.

Сердце у меня упало. Если Гейдер перепроверил биографию Дента, то я понапрасну теряю время.

– Наверное, он натворил нечто действительно скверное, если его до сих пор разыскивают, – заметила женщина.

– Да. Нечто действительно скверное. Вам не знакомо такое имя – Питер Дэннинг?

– Нет.

– А Лестер Дент?

– Дент... – Женщина на секунду задумалась. – Тот агент из ФБР называл это имя. В нашем захолустье немало семей, откликающихся на фамилию Дент.

Я почувствовал, что меня охватывает полное отчаяние.

– Когда-то какие-то Денты держали здесь скобяную лавку, – продолжала женщина. – Но теперь она принадлежит Бену Портеру.

Нет, только понапрасну теряю время, сказал я себе.

Меня так и подмывало сесть в машину и взять курс на Вудфорд, но я ведь решил использовать малейшую возможность напасть на след Пити.

– А где находится эта скобяная лавка?

3

Бену Портеру было за пятьдесят, как и почти всем немногочисленным жителям городка, встреченным мной на пути к его скобяной лавке. Он пилил доски, засыпая все вокруг опилками.

– Я его не знаю. Хотя это еще ни о чем не говорит.

– Почему?

– Я никогда не видел прежнего владельца моего заведения. Но сохранил имя Дент на вывеске, чтобы не нарушать традицию.

В вымирающем городке слово "традиция" прозвучало довольно зловеще.

– А вы не знаете никаких Дентов?

– Я же говорил человеку из ФБР, что они жили здесь до меня. Сам я сюда переехал лет десять назад.

Судя по выражению лица Портера, он сожалел об этом поступке.

– Не подскажете, кто бы мог рассказать о них?

– Конечно, подскажу. Преподобный.

– Кто?

– Преподобный Бенедикт. Насколько мне известно, он жил в Броктоне всегда.

4

Белая церковь со шпилем и уютный коттедж, спрятавшийся за ней, казались единственными зданиями в Броктоне, не требующими ремонта.

Справа, между церковью и кладбищем, между розовых кустов бежала дорожка. Я сразу увидел пожилого человека в голубой рубашке с короткими рукавами и воротничком священнослужителя. Он стоял спиной ко мне на коленях и то и дело наклонял голову, словно молился. Потом человек выпрямился, отряхнул руки, и мне стало ясно, что он подрезает розы.

За правым ухом священника был прикреплен слуховой аппарат. Вероятно, модель отвечала самым современным требованиям, потому что старик услышал шаги и обернулся, чтобы посмотреть, кто к нему заглянул.

– Преподобный Бенедикт?

Кустистые седые брови вопросительно поползли вверх, и священник с трудом поднялся на ноги. На коленках старых брюк остались следы от травы.

– Меня зовут Брэд Дэннинг. Бен Портер из скобяной лавки...

– Очень достойный человек.

– ...посоветовал обратиться к вам, чтобы иметь возможность поговорить о некоторых семействах, проживавших в вашей местности.

– Некоторых семействах?

– О Дентах.

В глазах преподобного загорелись искорки, словно он обрадовался случаю освежить воспоминания. Наконец-то они кому-то понадобились!

– Вы помните Дентов? – спросил я.

– Вы из ФБР?

– Нет.

– В прошлом году человек из ФБР расспрашивал меня о Дентах, – сообщил преподобный.

– Мне это известно. Но я не из Бюро. Агент показывал вам эту фотографию?

– Показывал. Это Лестер. Я так и сказал тому агенту.

– Вы уверены? Это Лестер Дент?

– Он был моложе. И шрама на подбородке тогда не было. Но это, вне всяких сомнений, именно Лестер.

Мне чуть не стало плохо. Гипотеза, в которую я верил, лопнула. Лестер Дент, а не мой брат похитил Кейт и Джейсона. У него не было причины оставлять их в живых.

– Почему вы хотите узнать о нем?

– Больше это не имеет значения, преподобный, – только и сумел выговорить я и, чувствуя в душе страшную пустоту, повернулся, чтобы уйти.

– Тот агент ФБР сказал, что это обычная проверка.

Я посмотрел на него.

– Самая обычная.

– Что случилось, мистер Дэннинг? Кажется, вы ужасно расстроены.

У меня не было намерения объясняться, но что-то в этом человеке располагало к откровенности.

В отчаянии я заговорил, стараясь, чтобы голос не дрожал, но чем дольше рассказывал, тем меньше владел собою.

Священник изумленно смотрел на меня. Судя по его виду, он вот-вот ожидал конца истории, но я все говорил, говорил, говорил, и потрясение на его лице сменялось выражением сострадания к человеку, который из-за мальчишеской ошибки обречен на адские мучения.

– И все это сотворил Лестер?

– Или мой брат, выдающий себя за него. И мне необходимо разобраться в этом.

– Да помилует его Господь. И да поможет Он вам.

– Если бы только помог...

– Ни одна молитва не остается неуслышанной.

– Но не всегда это происходит быстро.

Мне показалось, что он хотел напомнить о терпении и покорности судьбе, но вместо этого преподобный вздохнул и увлек меня к скамейке.

– В судьбе Лестера есть нюансы, которые вам не помешает узнать.

– Нюансы? Надеюсь, вы не имеете в виду что-то вроде "понять и простить", преподобный, поскольку я намереваюсь покарать его. И прошу вас, не говорите о необходимости повернуться другой щекой и предоставить Господу совершить правосудие.

– Вы сами сказали это.

Мы обменялись изучающими взглядами.

– Вы абсолютно уверены, что человек на фотографии – Лестер Дент?

– Абсолютно.

Силы оставили меня. И все-таки я должен знать правду.

Я покорно опустился на скамью.

– Ну что ж, преподобный. Помогите мне понять его.

5

– И его родителей, – добавил священник. – Вам необходимо понять и его родителей.

Он на секунду задумался.

– Дентов... – Его негромкий голос окреп. – Первоначально их было шесть семей. Жили они здесь испокон веков. По крайней мере, так говорил мой предшественник. Однако Денты не являлись частью местной общины. Они даже не являлись частью Соединенных Штатов.

– Вы говорите загадками, преподобный.

– Денты жили обособленно, как некое племя. Одиночки. Где-то далеко в их истории – мой предшественник считал, что чуть ли не в период Гражданской войны, – с ними случилось нечто ужасное. Они покинули родные места, которые изо всех сил старались забыть, и осели здесь, твердо решив жить уединенно.

Неизвестно откуда появилась пчела и стала, жужжа, крутиться прямо у меня перед глазами. Я нетерпеливо отмахнулся, стараясь сосредоточиться на словах собеседника.

– Само собой, чтобы Денты не вымерли, им приходилось идти на нарушение самоизоляции. Приходилось общаться с местными жителями, подыскивая женихов и невест. Внешне это были обычные люди. У них имелась своя Библия. Они владели собственностью. Денты не пьянствовали, не курили, осуждали азартные игры, не богохульствовали. Какое-то время к ним тянулись люди – обычно настолько бедные, что вступление в общину Дентов для них являлось шагом вверх по социальной лестнице. Но вскоре поползли слухи об аскетичности их быта, и Дентам пришлось подыскивать кандидатов на вступление в брак во все более дальних краях, зачастую в других штатах. Численность общины стала сокращаться. К моменту, когда здесь появился мой предшественник, от Дентов осталось три семьи.

Я удивленно покачал головой:

– Но если они решили жить сами по себе, каким образом кто-то из Дентов мог владеть скобяной лавкой?

– Такова жизнь. Как бы они ни старались, община не имела возможности обеспечить себя всем необходимым. Даже в удачный урожайный год Денты не могли прокормиться только плодами своего труда. Броктон был для них все равно что чужой страной. А скобяная лавка – посольством в этой стране. Через лавку они экспортировали результаты своего труда и импортировали пиломатериалы, инструменты, одежду...

– Лекарства.

– Нет, – возразил Бенедикт. – Только не лекарства. Денты в религии были убежденными фундаменталистами, как и в политике. Для них болезнь являлась знаком гнева Божьего. А использовать лекарства для избавления от гнева Господа они считали грехом.

– Человек – существо греховное.

– И за это, как верили Денты, Господь нас наказует, – кивнул преподобный.

– Но с подобным саморазрушительным отношением к жизни удивительно, что Денты вообще выжили.

– В том-то и дело, что теперь их не осталось, – сказал преподобный и ткнул пальцем в фотографию. – Уцелел только Лестер.

– Когда вы с ним встретились первый раз?

– После большого пожара.

– Пожара?

– Не спешите. Прежде всего вам необходимо понять: поскольку Денты не признавали врачей, в городе понятия не имели ни о рождениях, ни о смертях в их общине. Просто время от времени они приезжали к нам за покупками. В основном мужчины, но иногда – женщины и дети. Подозреваю, они хотели дать возможность всем членам общины убедиться, насколько испорчен окружающий их мир. Скорее всего, мы им казались столь же странными, как и они нам.

– Странными?

– Дело в том, что на их внешности явственно начал сказываться эффект близкородственных браков.

– А закон бездействовал?

– Время от времени полицейские патрули заезжали к ним, чтобы узнать, как идут дела, но что полиция могла предъявить Дентам, кроме упрека в желании жить так, как им хочется?

– Причинение ущерба здоровью детей.

– Труднодоказуемо, если дети нормально питаются и могут цитировать Библию.

– А разве нет закона, по которому дети должны учиться в школе?

– Денты наняли адвоката, который подтвердил, что их дети получают дома образование, адекватное школьному. Дошло и до вопроса о свободе совести. Полагаю, в наши дни их отнесли бы к сектантам. Но они не закупали оружия, не планировали свергнуть правительство, и власти сочли, что лучше оставить Дентов в покое, чем тащить в суд. С ними решили поступить по принципу "живи сам и дай жить другим". Так и было до тех выходных, когда в город в качестве их эмиссара приехала мать Лестера.

Я насторожился.

– Ее звали Юника. Сразу бросалось в глаза, что она беременна, но, очевидно, по мнению ее мужа, срок не был таким уж большим, чтобы не съездить в город. Она вышла из скобяной лавки. Потом рухнула на обочине дороги, корчась от боли. Ее муж, Оруэлл, попытался поднять жену и усадить в машину, но, увидев, что платье женщины запачкано кровью и под ней расплывается целая лужа, буквально остолбенел от растерянности. Тем временем появились полицейский и доктор – тогда у нас еще были врачи, – которые сразу оценили ситуацию и потащили несчастную в больницу. Оруэлл хотел было их остановить, но тут выяснилось, что у Юники вовсе не выкидыш. Она вот-вот была готова родить недоношенного ребенка.

– И этот мерзавец рисковал ее жизнью?

– Он боролся с собой. Оруэлл сказал доктору и полицейскому, что ребенок значит для него больше, чем любая вещь на свете, что у них с Юникой уже было трое мертворожденных, что они постоянно старались зачать очередное дитя и Господь наконец благословил их новой беременностью жены. Но довериться доктору, по словам Оруэлла, все равно что усомниться в милосердии Божьем. Если они вмешаются в Божий промысел, то ребенок будет проклят. Оруэлл был настолько взволнован, что действительно хотел забрать Юнику и унести ее из больницы. Но доктор заявил, что мать и ребенок неминуемо погибнут, если не останутся на месте и не получат квалифицированную помощь. Полицейский был еще более категоричен. Он пригрозил, что арестует Оруэлла за попытку убийства, если тот попробует увезти жену. В этот момент начались схватки, и даже Оруэлл осознал, что без врача не обойтись, хочет он того или нет. Юника чуть не умерла от потери крови. Ребенка тоже едва не потеряли.

– Этот ребенок и есть Лестер?

– Да. Оруэлл с Юникой долго не могли выбрать для него имя. По их мнению, они не имели права дать сыну имя, как-то перекликающееся с библейскими мотивами, чтобы не впасть в грех идолопоклонства. Для них недопустимо было назвать мальчика Матфеем, Марком, Иоанном или Лукой. А если отказаться от Библии как источника имен, то выбора практически не остается. Имя Лестер они сочли нейтральным, вот и все.

– А потом?

– Мой предшественник вышел в отставку. Я приехал сюда и занял его место. Накануне отъезда он рассказал мне об общине и поведал все, о чем я сейчас рассказываю вам. Он сообщил, что, вопреки ожиданиям врача, мальчик выжил. За неделю до моего приезда Оруэлл появился в городе с ребенком, чтобы показать здорового сына и лишний раз продемонстрировать, что единственная вещь, с которой стоит считаться, – милосердие Божье.

Я почувствовал себя еще более озадаченным.

– Но какое это имеет отношение к... Вы говорили, что встретились с Лестером после пожара.

– Много лет спустя.

Преподобный вздохнул.

– Валили густыеклубы дыма, переполошился буквально весь город... Помнится, это случилось в выходные, в День труда[3]. Как раз спала жара, поэтому жители города отключили кондиционеры и открыли окна, чтобы насладиться свежим воздухом. Мы с женой вышли на крыльцо, кашляя и недоумевая, чей дом горит. Потом до меня дошло, что пожар где-то за пределами Броктона. Улицы городка затянуло дымом, но на юге, на краю горизонта, я смог разглядеть зарево – именно там, где находилась ферма Оруэлла и Юники. Я понял, что горит именно у них – к тому времени из Дентов остались только Оруэлл, Юника и Лестер.

Преподобный покачал головой.

– Кто-то забил в колокол на пожарной каланче. Когда я добрался до нее, люди уже поняли, что горит не в самом городе. Возник спор – бежать на помощь или предоставить Оруэллу и Юнике расплачиваться за неуемное желание жить самостоятельно. В конце концов горожане не заставили меня краснеть за их выбор. Первой на помощь Дентам поспешила пожарная команда, за ней последовали чуть ли не все жители Броктона – от мала до велика. Еще не добравшись до места, глядя на жуткое зарево, мы поняли: будь у нас даже дюжина цистерн с водой, помочь уже невозможно.

Священник помолчал несколько секунд, затем заговорил снова:

– Целый месяц не было дождей, все кругом высохло. Дул сильный ветер, который гнал по полям слева от дороги настоящие волны огня. За ними виднелись какие-то бревенчатые постройки, тоже охваченные пламенем. Еще дальше горели дом и сарай. Мы сделали все, что могли, чтобы не позволить пожару перекинуться через дорогу. Больше ничего спасти не удалось. Неожиданно кто-то закричал, показывая в сторону горевшего поля. Я посмотрел в том же направлении и увидел подростка, который, шатаясь, шел впереди стены огня, преследовавшей его по пятам. Ладонями он сбивал пламя на своей одежде... Я первым подбежал к нему. Он задыхался. Никогда не видел таких глаз – глаз, переполненных диким, нечеловеческим ужасом. И я сразу понял, что мальчик не понимает, что происходит вокруг. Он обезумел от страха. Я попытался остановить его, но он вырвался и пошел дальше. Понадобились усилия трех мужчин, чтобы заставить его опуститься наземь и погасить горящую одежду.

– Это был Лестер?

Преподобный кивнул.

– Только через три дня он смог объяснить нам, что случилось. В нем будто что-то отключилось. Он впал в беспамятство. Мы отвезли его в больницу. Серьезных ожогов или видимых травм у мальчика не оказалось, поэтому доктор лечил его от шока. Как только первое потрясение прошло, мы с женой забрали его к себе.

В глазах священника промелькнула печаль.

– Когда Лестер достаточно оправился, он рассказал нам о пожаре, о том, как его разбудил запах дыма и лай собаки. Он кричал, звал родителей. Пытался добраться до их спальни, но все кругом уже горело, и ему пришлось выбираться наружу через окно. Мальчик бегал по двору и кричал, надеясь услышать голоса отца и матери. Ответом были пронзительные вопли из пламени. Он хотел снова забраться в окно и попытаться вытащить родителей, но разбушевавшийся огонь не позволил этого сделать. Ветер раздул пламя, и оно охватило пространство вокруг дома. Сарай, надворные постройки, поле и лес – все скрылось в огне. Мальчик использовал единственную возможность спастись – бросился в корыто с водой, из которого пили коровы, а потом побежал по лугу прочь от настигающего его пламени. В течение той недели, что Лестер жил у нас, он часто просыпался по ночам и кричал: его мучили кошмары, он постоянно слышал вопли родителей, взывающих о помощи.

Представив агонию несчастных, я покачал головой.

– Никто так и не узнал, что стало причиной пожара?

– Лестер говорил, что на кухне испортилась розетка. Вроде бы отец собирался починить ее на следующий день.

– В таких вопросах я разбираюсь. Похоже на короткое замыкание, – заметил я. – Огонь может распространиться по проводке по всему дому, а когда вырвется наружу, здание вспыхнет в разных местах одновременно.

– По словам Лестера, пожар охватил дом с ужасающей быстротой.

– А что было потом? Вы сказали, он оставался у вас примерно неделю?

– Мы хотели, чтобы мальчик задержался подольше, но однажды утром жена пошла посмотреть, как у него дела, и никого не обнаружила.

– Он исчез?

– Мы купили ему кое-что из одежды. Эти вещи тоже исчезли. Пропала наволочка. Должно быть, он использовал ее в качестве дорожного мешка. Лестер взял на кухне хлеб, выпечку, холодное мясо.

– Он ушел посреди ночи? Но почему?

– Думаю, объяснением служит тот факт, что я – священнослужитель и дом мой стоит рядом с храмом.

– Не понимаю. Лестер вырос в религиозной семье. Соседство с церковью не должно было его раздражать.

– Их вера в корне отличается от моей.

– И все равно я не понимаю...

– Денты верили, что Господь отвернулся от людей из-за их греховных наклонностей. А я проповедую, что Бог любит нас, потому что мы – его дети. Подозреваю, что накануне Лестер слышал, как я репетировал воскресную проповедь. Возможно, он решил, что слышит речи самого дьявола.

– И вы никогда больше его не видели?

– Нет, не видел – до тех пор, пока в прошлом году агент ФБР не показал мне эту фотографию.

В отчаянии я уставился на снимок. Фотография Лестера Дента, а не моего брата. Все надежды рухнули.

Взгляд преподобного Бенедикта стал еще печальнее.

– Мы с женой хотели иметь детей, но не получилось. Пока Лестер набирался сил, мы тешили себя надеждой, что сможем стать его опекунами. Когда он исчез, мы переживали так, словно потеряли собственного сына.

Старик грустно посмотрел на кладбище, расположенное за кустами роз.

– Прошлым летом она умерла.

– Мне очень жаль...

– Господи, как мне ее не хватает.

Преподобный опустил голову и посмотрел на свои морщинистые руки.

– В последний раз я слышал о Лестере через месяц после того, как он оставил нас, – произнес старик. – Он оказался в Логанвилле. Это городок примерно в ста милях на восток отсюда. Знакомый священник рассказал о некоем несчастном юноше, который внезапно появился однажды в их краях. Члены конгрегации позаботились о нем. Я поехал туда, чтобы выяснить, не Лестер ли это, я надеялся убедить его вернуться к нам, но к тому времени он снова исчез. Если бы только мне удалось уговорить его остаться с нами... – Преподобный горестно вздохнул. – Возможно, тогда бы он никому не причинил страданий.

– Вы сделали для него все возможное. Во всем виноват сам Лестер.

– Только Господь может решать это.

Долгий рассказ явно истощил силы старика. Я встал со скамьи и пожал ему руку.

– Благодарю вас, преподобный. Эта история причинила вам боль. Простите за то, что навел вас на неприятные воспоминания.

– Я стану молиться за вас.

– Ваша молитва мне поможет. Вы сказали, что Оруэлл и Юника жили к югу от города?

– Примерно в восьми милях.

– Вероятно, там все сейчас изменилось?

– В известной степени. Однако если поедете туда, то сгоревшую ферму заметите прямо с шоссе.

6

Не помню, как добирался до фермы Дентов. Меня настолько ошеломил рассказ священника, что я просто чудом не съехал с узкой дороги и не врезался во что-нибудь.

Собственно, я не понимал, зачем мне надо попасть на то место, где случился пожар. Но альтернативой являлась бессмысленная поездка назад в Денвер, что не годилось совершенно. В голове звучали те самые слова Пейна: "Никогда не помешает посетить нужные места и увидеть людей, о которых хочешь что-либо узнать".

Сгоревшая ферма Дентов была одним из таких мест.

Указатель на обочине дороги сильно пострадал от дождей и ветров и почти полностью зарос кустарником. Однако что-то в моем подсознании заставило меня обратить на него внимание.

Большой фанерный щит. Некогда черные буквы выгорели на солнце и стали светло-серыми.

"Покаяние".

Одно слово, но я сразу понял, что въезжаю на территорию страны Дентов.

Сразу за лугом виднелся большой дом. До него было далеко, но даже на значительном расстоянии мне удалось определить, что ветхая постройка готова вот-вот рухнуть. Рядом с домом стоял сарай с провалившейся крышей.

Но преподобный Бенедикт утверждал, что владения Оруэлла Дента находились слева от дороги. Я сосредоточил внимание в этом направлении и вскоре заметил обожженные пни, окаймлявшие поле, на котором вперемежку с разнотравьем стояла рожь высотой по колено.

Я направил машину в рощу, в которой мертвые обуглившиеся стволы стояли рядом с молодыми деревцами, одетыми в буйную листву. За рощей снова открылось чистое пространство, и я увидел заросшую бурьяном пашню. Борозды тянулись примерно на четверть мили, упираясь в высокий холм.

Дорогу перегородили железные ворота. Цепной запор был закрыт на замок. Я выбрался из машины и убедился, что заперто надежно.

Порыв свежего ветра донес до меня брызги дождя. Совсем недавно небо было пронзительно голубым, но сейчас оно замглилось, а на горизонте появились свинцовые тучи. Через пару часов хлынет ливень. И все же я достал из машины свой рюкзак, в который заранее уложил запас продуктов, воду, плащ и прочие необходимые в дороге вещи. Прежде всего я позаботился о плаще, потому что по личному опыту знал: самая безобидная прогулка в лесу может перерасти в приключение, полное опасностей. Кроме того, твердо запомнил то, что случилось четверо суток назад. Поэтому в рюкзаке лежал и мой пистолет.

Карабкаясь через забор, я с удовлетворением ощущал тяжесть рюкзака на своей спине. Спрыгнул по ту сторону забора, подняв кроссовками облачка пыли. Двинулся вперед. Оглянувшись на окружавшие меня кусты, вспомнил о том, что мы с Кейт и Джейсоном делали прошлым летом – еще до того, как их у меня похитили.

Друг-архитектор купил хижину высоко в горах. Деревья и подлесок почти скрывали старое здание, поэтому в одно из воскресений он пригласил друзей расчистить место – в обмен на барбекю и то количество пива, которое мы сможем выпить. Наше семейство оказалось в числе приглашенных. Джейсон считал, что это будет замечательно – работать плечом к плечу рядом со мной, растаскивая срубленные ветви, и меня распирало от гордости, когда малыш усердно трудился, стараясь помочь отцу. Кейт долго смеялась, увидев его перепачканное потом и пылью лицо. Выглядел он просто как поросенок.

Я шел по лугу и с отчаянием думал о том, что ни на шаг не приблизился к разгадке мучившей меня тайны. Где мои жена и сын? Как их найти?..

Солнце било в лицо, от быстрой ходьбы пот градом катился по телу, джинсы и рубашка липли к коже.

Четверть мили кончилась быстро. Меня переполняло нетерпение, так что я смог бы бежать километр за километром, что и практиковал в Денвере. Но там это был всего лишь способ отвлечься от мрачных мыслей...

Я достиг края заброшенной пашни и замедлил шаг. Холм, замеченный мною с дороги, оказался огромной грудой почерневших обгорелых бревен. Их покрывала мертвая листва. Все поросло колючим кустарником и ядовитым плющом. За этим заброшенным пожарищем возвышалось второе, такое же обугленное и одичавшее – скорее всего, сарай.

На лбу проступил холодный липкий пот. Жуткое место. Меня пробрала дрожь, но нельзя было не почувствовать всего трагизма случившегося здесь много лет назад. В тридцати футах от места, где я стоял, родители Лестера Дента сгорели заживо. И эта мысль заставила меня снова содрогнуться от ужаса.

Какого черта я здесь делаю? Захотелось развернуться и побежать обратно к машине, но нечто, находившееся за скоплением обгоревших досок и бревен, привлекло мое внимание.

Площадка примерно тридцать на тридцать футов, обнесенная невысокой каменной стеной. Камни тоже покрыты копотью, как и все кругом. Некоторые выпали из стены. Я обогнул пожарище и, стараясь не касаться ядовитого плюща, направился к площадке.

В стене обнаружился проем, в котором, очевидно, некогда находились ворота. Огороженное пространство, как и все остальное вокруг, покрыто плющом, мертвой листвой и колючим кустарником. Но в этом хаосе были заметны элементы планировки.

Я подошел ближе и понял, в чем дело: в траве виднелись камни, разложенные правильными рядами. Схема их расположения была слишком знакома, и я сразу понял, что ступил на территорию кладбища.

Вместо холмиков на местах могил образовались провалы – земля просела над сгнившими деревянными гробами и истлевшими в них останками людей. Такие провалы обычно встречаются на всех старых кладбищах, а на современных их не увидишь по той простой причине, что теперь гробы делаются из металла, а могилы окаймляются бетонной лентой, на которую укладывают надгробие, когда гроб уже опушен в могилу.

В этом унылом месте покоились поколения Дентов. Я подумал о боли и отчаянии, с которыми их близкие хоронили родных людей. Поражало количество маленьких могил – в них лежали дети.

Не знаю, сколько времени я стоял на кладбище, размышляя о независимой общине, которую Денты надеялись создать в этой глуши. Как жестоко посмеялась над ними судьба...

Наконец я развернулся и двинулся в обход руин.

За спиной в траве прошуршало какое-то маленькое животное. Наверное, белка. Но до этого момента я не замечал на пепелище никаких признаков жизни, и звук меня встревожил. Здесь не было даже птиц.

Грозовые тучи подползли ближе. Пробираясь сквозь заросли плюща, я пошел задами сгоревшего дома и внезапно почувствовал, что земля уходит из-под ног. Мелькнула мысль, что у меня не в порядке с головой, что я перегрелся и вот-вот потеряю сознание. Однако почва подо мной явно проваливалась.

Охнув, я рухнул по пояс в какую-то дыру. Ноги повисли над неведомой пустотой. Сердце стучало, как молот; я упирался руками, стараясь найти опору и выбраться из ловушки.

Однако чем отчаяннее я упирался, тем быстрее вокруг осыпалась земля. Меня опять потянуло вниз, но я успел раскинуть руки в стороны, чтобы хоть как-то замедлить неизбежное падение.

Беспомощно болтая ногами, я всей кожей чувствовал бездну, открывшуюся подо мной. Снизу доносился невнятный шум, напоминавший звук трещоток. На поверхности оставались лишь мои голова и руки. Задыхаясь от ужаса, я видел, как грунт осыпается в провал под моими ногами.

Трещотки внизу зазвучали громче, я закричал и окончательно провалился под землю.

7

Сильно ударившись пятками, я упал на дно и опрокинулся на спину, наткнувшись на что-то в темноте. Рюкзак не смягчил удара – карманный фонарь, фляга с водой и пистолет больно впечатались в лопатки. В голове затуманилось, и я едва не потерял сознание. В ноздри ударил запах сырой земли. Яростный звук трещоток заставил меня вжаться спиной в невидимую опору.

Вроде бы стена. Прогнившая деревянная стена. Тут я понял, что упал на такие же прогнившие остатки деревянного пола, под которым находилась бетонная плита. Ее покрывала вода, и одежда немедленно промокла. Но все это не имело значения. Меня волновал только треск в темноте и странное струящееся движение, различимое в свете солнца, бьющего в провал над моей головой.

Змеи!

Я вскочил на ноги и вжался в угол. Фонарь, надо достать чертов фонарь...

Рывком сбросив рюкзак со спины, я расстегнул молнию, выхватил фонарик и, включив его, направил луч в темноту.

Пол передо мной был покрыт извивающимися змеями, которые угрожающе трясли своими трещотками. У меня перехватило дыхание. Я направил свет фонаря себе под ноги, испугавшись, что мерзкие твари окружат меня со всех сторон. Но в грязной зеленой воде их не было. В глубину лужа была всего два дюйма, и мне очень хотелось верить, что нечто в составе этой жижи пришлось змеям не по нраву.

Пол шел под уклон к углу, в котором я затаился, поэтому здесь и собралась вода, но справа от меня, слева и у противоположной стены было сухо, и змеи обосновались именно там.

Как далеко может дотянуться в броске гремучая змея? Две своих длины? Три? Если так, то она в состоянии достать меня через воду. Но мое падение встревожило мерзких гадов. Копошащаяся масса находилась на достаточном расстоянии, чтобы некоторое время я мог чувствовать себя в безопасности.

Подземелье. В какую еще чертову дыру я провалился? Помещение размером с гараж на две машины. Слева от противоположного угла часть стены рухнула. Сгнившее дерево, штукатурка и бетон обвалились, обнажив сырую землю. Промоина в фунте подсказывала, что строитель, замешивавший бетон для этого бункера, не позаботился о сооружении дренажной системы. Дождевая вода просочилась вниз, накопилась за бетоном и выдавила участок стены.

Теперь мне стало ясно, как в подземелье собралась вода. И перекрытие тоже подвело – его сделали не из бетона, а из бревен, настелив сверху фанеру (в разрезе отверстия виднелись прессованные слои). Потом положили резину, насыпали земли дюймов примерно на шесть. Что могло помешать мышам и прочим мелким тварям пробраться вниз и прогрызть резину и все, что находилось под ней? А когда влага достигла несущих балок, начался процесс гниения, и перекрытие потеряло способность выдерживать сколько-нибудь серьезный вес.

Но подземелье явно соорудили много лет назад. За это время здесь должна была собраться значительная масса воды, а не те несколько дюймов, в которых я стою. Вероятно, в плите образовалась щель, через которую вода стекает. В свою очередь, это ведет к дальнейшей эрозии, благодаря которой и последовал перекос бетонного пола.

Я всмотрелся в отвалившийся участок стены. В обнажившемся грунте была видна канавка, ведущая наверх. Очевидно, по ней змеи выбирались на поверхность. В голову пришла отчаянная мысль: удастся ли мне последовать их примеру?..

Но как же избежать укуса ядовитого гада? Трещотки не умолкали; звук становился все сильнее. Зажав под мышкой фонарь, я покопался в рюкзаке и извлек пистолет. И сразу понял, что затея моя просто глупа. Даже с пятнадцатью патронами в обойме и одним в патроннике, даже с запасными магазинами, находящимися в рюкзаке, я не сумею перебить всех этих тварей. Конечно, уничтожу немало. Их так много, что трудно будет промахнуться. Но всех? И не просто ранить, а убить? Не получится. Кроме того, необходимо учесть эффект от выстрелов. Наверняка змеи придут в ярость и станут атаковать все, что движется, невзирая на лужу, разделяющую нас. А как насчет пуль, которые станут рикошетить от бетонных стен?

Я еще сильнее вжался в свой угол. Стой тихо, твердил я себе, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Если змеи поймут, что ты не опасен, то успокоятся.

Однако я совершенно забыл, что запасных батареек для фонаря у меня нет. Через пару часов он потухнет. А потом зайдет солнце и из дыры в перекрытии перестанет поступать свет. Я окажусь в полной темноте, и змеи начнут подбираться ко мне через грязную лужу, которая, вполне возможно, совсем их не пугает. Кроме того, их наверняка привлечет тепло моего тела.

Ладно. Слабого освещения из провала сверху вполне должно хватить. Решив, что мои глаза привыкли к темноте, я выключил фонарь, чтобы сберечь батарейки.

Меня трясло от страха. Не шевелись! Не привлекай внимания, твердил я себе, до судорог напрягая мышцы, стараясь обрести контроль над собственным телом.

Однако ощущение тревоги не отступало. Наоборот, оно усиливалось. В чем же дело? Трещотки вроде бы начали стихать...

Черт побери, а почему эти твари собрались здесь, под землей? Насколько помню, змеи любят погреться на солнышке. Ну и ползли бы себе наверх, на красивую лужайку, вместо того чтобы терзать мои и без того расшатанные нервы. Гады – они и есть гады, подумал я с грустным озлоблением.

Липкое змеиное шуршание продолжало угнетать рассудок. Привыкнув к темноте, я разглядел, что сверху в подземелье скользнула похожая на резиновый шланг тварь, потом еще одна... Куда вы?! Зачем?

По коже побежали мурашки, когда я понял, что лучи солнца не проникают в провал. Ветерок снаружи обрел силу настоящего ветра и загудел в ветвях деревьев. Я услышал приглушенный рев, который вначале принял за звук двигателя подъехавшей машины, но внезапно понял, что это гремит гром. В провале сверкнула молния.

Приближалась настоящая гроза. Но я испугался не ее. Меня привели в ужас капли дождя, упавшие на сгнившие доски настила.

8

Дождь усиливался. Змеи, расположившиеся прямо под дырой, принялись дергаться, недовольные беспокоящими их каплями. Часть тварей переползла в дальнюю часть подземелья, собравшись на какой-то плите, возвышавшейся над полом, длинной тяжелой плите, назначения которой я не мог разобрать в потемках. Ее контуры словно были размыты дождями, выпавшими за много лет.

Однако некоторые змеи поползли и в моем направлении. Казалось, сам пол стронулся с места и двинулся к грязной застоявшейся луже.

Несколько тварей скользнуло в воду. В ноздри ударил запах прели и сырости. Дрожа, я взял пистолет на изготовку и уже решил стрелять, но змеи снова уползли на сухой участок пола. Я оказался прав. Чем-то им эта вода не нравилась.

В дыру потоком полились дождевые струи. Образовалась еще одна лужа, стекающая к моему углу. Скоро весь пол зальет водой. А когда сухого места не останется, змеи доберутся до меня.

Задыхаясь от волнения, я включил фонарик в надежде обнаружить предмет, которым можно было бы отбиваться от змей, когда они начнут подползать ко мне. До обломков у противоположной стены было чересчур далеко, я рисковал оказаться слишком близко к змеям и подвергнуться нападению.

Вода заливала пол. Очень скоро ядовитые твари поползут во всех направлениях, выискивая сухие островки. Мне пришла в голову мысль оторвать доску от обшивки стены. Можно соорудить подобие дубинки. Я должен попробовать!

В провале над головой сверкали молнии. Вода подбиралась к змеям все ближе, и они лезли друг на друга, сбиваясь в кучу. Некоторые расползались в стороны. Скоро они будут повсюду...

Я засунул пистолет за пояс и посветил фонариком вправо, выискивая достаточно широкую щель между досок. Зацеплюсь и вырву кусок дерева из стены...

Смутные тени, видневшиеся сбоку, оказались стропилами, рухнувшими с крыши. Возможно, мне удастся соорудить из них настил, вскарабкаться по нему, разгрести землю и выбраться наружу. Меня даже не пугала мысль, что вся крыша может рухнуть и я погибну. Как бы там ни было, надо спасаться от змей.

Воды в дыру налилось столько, что теперь она покрывала весь пол. Змеи, собравшиеся напротив меня, постепенно расползались в разные стороны, плыли по воде. Я повернулся направо и надавил ногой на одно из стропил, проверяя его на прочность. К сожалению, дерево прогнило настолько, что переломилось под моим весом. Я неожиданно потерял равновесие; стараясь не упасть в воду, шагнул вперед и ударился о стену.

От удара плечо пронзила боль. Я чуть не выронил фонарик. Хуже всего было то, что шум встревожил змей и некоторые из них раздраженно затрещали. Меня охватила паника, и я не сразу понял, что, судя по звуку, стена, о которую я ударился, отделяет подземелье от соседнего помещения.

Змеи скользили по воде, приближаясь ко мне. Вслепую шаря по стене, я неожиданно обнаружил дверь. Ближайшая из змей была в трех футах от меня, когда я ухватился за ржавую дверную ручку. Попытался повернуть, но ничего не вышло. Я напряг все силы, почувствовал, что ручка подается, и всем весом ударил в дверь.

Еще один отчаянный толчок – и я полетел в пустоту. Споткнувшись, растянулся на мокром бетоне, ударился подбородком, но не обратил внимания на боль, стараясь любой ценой спасти фонарик. Потом вскочил на ноги и бросился обратно к двери.

Буквально в пяти футах от меня на полу шипела и трещала готовая атаковать змея. Я дернул дверь, но из-за проржавевших петель она закрылась недостаточно быстро. Змея бросилась вперед. Ее прищемило дверью как раз посередине туловища.

Было слишком темно – свет из дыры сюда не проникал. Луч фонарика выхватил из мрака бьющуюся в мучительной агонии ядовитую тварь. Внезапно передняя часть гадины оторвалась, шлепнулась в воду и, брызгая кровью, прыгнула ко мне.

Я отшатнулся, ударившись обо что-то головой, и в этот момент змея упала на мою ступню. Вне себя от бешенства, стал топтать ее, чувствуя, как что-то противно хрустит и чавкает под подошвами.

Отскочив в сторону, я направил луч фонарика на растоптанную тварь, превратившуюся в кровавое месиво, потом, вспомнив, что ядовитые зубы опасны даже после смерти змеи, пинком отшвырнул ее прочь.

Подняв фонарик, я осветил дверь, желая убедиться, что она надежно закрыта и остальные твари до меня не доберутся. Потом осмотрел помещение, пытаясь понять, куда попал и не затаились ли змеи и здесь. Пусто. Я спасся от смертельной опасности, но оказался в ловушке.

Помещение имело футов пять в ширину и двадцать в длину. Подняв руку, я смог достать до потолка. Стена напротив двери была завалена всяким хламом вроде обугленных бревен. В отличие от первой комнаты здесь не было обшивки из досок, однако потолок выглядел так же убого: бревна, покрытые фанерой и засыпанные сверху землей. В щели просачивалась вода. Рано или поздно древесина сгниет, и потолок обвалится.

Пока я рассматривал две непонятные металлические трубы, идущие поверху, дождь снаружи усилился и вода по стенам потекла гораздо быстрее. По завалу в дальнем конце подземелья потекли ручьи. Вскоре вода поднялась мне до лодыжек. Щель под дверью была слишком узкой, чтобы она успевала вытечь. Я попал в некое подобие цистерны.

Сколько осадков может выпасть в сильную июньскую грозу? Дюйм? Два? Вроде бы не страшно... если не учитывать пространство над подземельем и квадратуру сгоревшего дома, а ведь оттуда все льется в камеру размером пять на восемь и двадцать футов, в которой я заключен. Возможно, до потолка вода и не поднимется, но существует опасность, что она достигнет уровня, при котором мне придется плавать, чтобы удержать голову над поверхностью. И сколько я продержусь, если замерзну? Через три часа я погибну от холода.

Собственно, я уже начал дрожать. В свете фонарика был виден пар от моего дыхания. Я зашлепал к обломкам, заблокировавшим выход из подземелья. Укрепил фонарик между обгоревших досок. В неверном свете трудно было определить, с чего начать разборку завала, и я просто ухватился за первое попавшееся бревно, попробовав стронуть его с места. От усилия дыхание участилось. Глубоко вдохнув, я закашлялся от запаха гари и гнилого дерева.

Я потянул сильнее и вытянул бревно. Неожиданно весь завал двинулся с места – и фонарик начал падать. Я попытался его поймать, но пальцы лишь скользнули по мокрой пластмассе. Бросившись на колени, я успел подхватить фонарик до того, как он упал в воду. Прижал его к груди, как сокровище. Ведь он почти наверняка выйдет из строя, если намокнут батарейки. Меня затрясло еще сильнее, когда я понял, что мог остаться в кромешной темноте.

Холодная вода почти достигла колен. Я попытался одной рукой держать фонарь, а другой разбирать доски, однако ничего толком не вышло. С большой неохотой я попробовал еще раз закрепить фонарик на обломках, но он упал почти сразу же, как только я взялся за следующее бревно.

Пистолет за поясом врезался в тело. Это навело меня на мысль засунуть за ремень и фонарик, но он не поместился. Стоп, сказал я себе. Думай. Должен быть выход...

Я снял рюкзак, открыл боковой карман и закрепил в нем фонарь. Снова закинул рюкзак за плечи, и фонарик осветил потолок, но, когда я склонился за очередной доской, луч света попал как раз туда, куда требовалось.

Я работал с остервенением: тяжело дыша, вытаскивал обломки и отбрасывал их за спину. По завалу ручьем стекала вода; я вспотел, но не переставал дрожать. Вытащив еще одно бревно, увидел покрытую плесенью бетонную ступеньку, воспрянул духом, отбросил несколько досок, освободил следующую ступеньку... Скоро поднимусь выше, и переохлаждение мне не грозит! Все будет хорошо. В рюкзаке есть еда. Можно отдохнуть и подкрепиться, дать отдых батарейкам и включать фонарь только во время работы.

Я бодро ухватился за очередную доску, вытащил ее и уже хотел отбросить за спину, но тут раздался треск, и сверху начала валиться целая куча обгоревших обломков. Я хотел отпрыгнуть назад, но мокрая масса уже рушилась, придавливая меня к воде. Только бы не намочить фонарь!

Оглохнув от треска, отраженного стенами, я старался устоять на ногах и не упасть в воду, отпихивал бревна и отбрасывал доски. Ухватил что-то, на ощупь явно не дерево. Оно было круглое и мягкое...

Когда я понял, что держу в руке раздавленную змею, то пронзительно закричал и отбросил ее: и тут меня в грудь ударило падающее сверху бревно. Я упал. Грязная вода накрыла меня с головой. Задыхаясь и кашляя, я вскочил на ноги, судорожно хватая ртом воздух, протер глаза – и вдруг понял, что ничего не вижу.

Фонарик больше не работал.

9

В абсолютной темноте обострились все мои прочие органы чувств. Я слышал плеск воды и удары бревен о стены, чувствовал, как липнет к телу мокрая одежда, ощущал во рту вкус гари и грязи. Меня тошнило от затхлой воды. Но сильнее всего было чувство страха. Я боялся пошевелиться, чтобы снова не коснуться мертвой змеи, стараясь не потерять равновесия в темноте. Шум и грохот в подземелье постепенно затихли. Слышалось только журчание воды, стекающей между бревнами крыши и по ступеням лестницы.

Намокший рюкзак держать на плечах было тяжело. Я на ощупь снял его, повесил на сгиб руки и осторожно достал фонарик. Встряхнул. Несколько раз нажал на кнопку. Бесполезно. Открутил крышку, вытащил батарейки, протер контакты, надеясь высушить. Снова вставил батарейки и нажат на кнопку. Ничего не случилось. Впрочем, нет, не совсем так: мои глаза привыкли к темноте, и я уловил слабое свечение на левом запястье – часовая стрелка была покрыта светящимся составом.

Я вылил воду из рюкзака, положил в него фонарик и пистолет, который сильно мешал мне. Потом надежно застегнул все замки и повесил рюкзак за плечи.

Вода тем временем поднялась выше колен.

Вперед!.. Выставив руки, я тронулся с места. Коснулся ладонями холодной шершавой и мокрой поверхности бетонной стены. Так, куда дальше – влево или вправо? С одной стороны должна находиться дверь, с другой – лестница...

Я осторожно двинулся влево. Что-то ткнулось мне в ладонь. Господи, опять эта змея! Нет, щепка. Всего лишь щепка.

Я перебрался через большое бревно. Дошел до лестницы. Нащупал доски. Вцепился в них. Начал таскать и отбрасывать обломки за спину. Руки болели от царапин и заноз, но я не обращал внимания на такие мелочи. Необходимо расчистить побольше места, пока вода не поднялась слишком высоко.

Плечи стонали, поясница ныла. Во рту пересохло. Я задыхался – и вынужден был сделать перерыв, чтобы не истратить все силы раньше времени. Достал из рюкзака фляжку, глотнул воды, почувствовав, что дышать сразу стало легче.

Но короткий отдых не восполнил потраченных сил. Голова кружилась; я понимал, что в подземелье накапливается углекислый газ, концентрация которого с подъемом воды только увеличивается. Я умру от удушья.

Вне себя от злости я схватил очередной кусок дерева и отшвырнул за спину. Я освобождал ступеньку за ступенькой, пробиваясь все выше, но вода следовала за мной, облизывая пятки. Казалось, еще немного, и я потеряю сознание. Было совершенно темно, только перед глазами плавали какие-то пятна.

Воздух стал совсем спертым. Мои движения замедлились. Когда я дернул за очередную доску, завал снова пришел в движение; сверху на меня обрушился целый поток воды, сбросил со ступенек и накрыл с головой.

Мне удалось вынырнуть. Стараясь не утонуть, я настолько выбился из сил, что не сразу заметил: воздух стал свежее. Посмотрев в сторону лестницы, я подумал, что схожу с ума, – во тьме появился просвет. Стали различимы неясные контуры предметов. В подземелье проникал свет!

Вдохнув свежего воздуха, я ощутил прилив сил и поплыл к лестнице. Шатаясь, поднялся по ступенькам, увидел доски, освещенные серым светом, – и рванулся наверх.

Когда я пробился сквозь последний завал и оказался в обугленном остове погибшего дома, небо было затянуто тучами. Я подумал, что солнце уже садится: наверное, мне потребовался целый день, чтобы выбраться из ловушки...

Холодный дождь лил не переставая. Я промок до нитки, но ливень не смыл грязи, больше похожей на жир. Я пробирался по развалинам. Протискивался, перелезал, подтягивался. Несколько раз прогнившие доски ломались, и меня охватывал страх: очень не хотелось снова куда-нибудь провалиться. Наконец мои окровавленные пальцы ухватились за парапет. Я перевалился через стену и упал на раскисшую землю. Подняться мне удалось только через несколько минут. Я брел по грязи, гадая, хватит ли у меня сил дойти до машины.

10

Вокруг клубился пар, но мне все казалось, что вода недостаточно горячая. Холод пробрал меня до костей. До глубины души.

В каких целях использовалось подземелье? Я непрестанно думал над этим вопросом. Почему Оруэлл, явно умевший строить, не сделал перекрытия из бетона? Для чего нужны были две трубы, шедшие по потолку из малой камеры в большую? Если подземелье использовалось как склад, то зачем обшивали стены, настилали пол, устраивали изоляцию? Я не мог постичь смысла. Пока...

"Они держали меня в заточении в подземелье", – так сказал человек, назвавшийся моим братом. Не Пити – помоги мне, Господи, – а Лестер Дент... Но почему же Оруэлл и Юника Денты держали своего единственного ребенка в подземелье?

Головоломка с крышей простейшей конструкции становилась понятной. Работая по ночам в одиночку, пользуясь только освещением, идущим со стороны дома, Оруэлл имел возможность выкопать подземелье и ведущий к нему туннель так, что никто ничего бы не заметил и не заподозрил. Он мог мешать бетон небольшими порциями и на тележке подвозить к подземелью, сооружая пол и стены.

Но с перекрытием возникала проблема. Для него требовались бетонные плиты, если только делать потолок как положено. И даже если изготовить плиты, необходим небольшой кран, чтобы установить их на место. Точная работа, для которой не хватит света, льющегося из окон дома. Посторонние могут увидеть и удивиться – почему на задах дома по ночам горит столько света? Лучше проявить осторожность и соорудить кровлю на деревянных стропилах, их можно установить легко и быстро. Возможно, у Оруэлла просто не было выбора. А может статься, он построил простую кровлю потому, что торопился.

Я сделал воду еще горячее, но никак не мог согреть душу. Меня угнетала мысль о том, что не удалось узнать все, что можно было узнать. Я был уверен, что чего-то не понял. Да поможет мне Бог, но я должен еще раз побывать на ферме Дентов, хотя и не хочу этого.

11

Я шел по дорожке к развалинам.

Было около девяти часов утра. Всю ночь я проворочался, заснул только под утро и сейчас чувствовал себя разбитым. Чем ближе я подходил к пожарищу, тем острее чувствовал опасность. Вытащил пистолет из специально купленной кобуры. Сжал рукоять в ладони, заметив, что исцарапанные руки сразу перестали трястись. Подумал о змеях и почувствовал, как рот наполняется слюной.

Я остановился на том же месте, что и в предыдущий день, но с дорожки не был виден участок, где находился вход в подземелье. Словно сама земля сомкнулась, закрыв дыру. Направление пришлось выбирать наугад.

Я внимательно осматривал высокую траву, прислушиваясь к малейшему шороху; потом, подняв пистолет, осторожно двинулся вперед. Под ногами шуршала жухлая трава. Повсюду рос ядовитый плющ.

По широкой дуге обогнув зады дома, я направился к рощице. Прошлой ночью я думал над проблемами, которые пришлось решать Оруэллу при строительстве подземелья. Обшить подземную тюрьму досками. Провести трубы отопления. А как насчет вентиляции? По одной трубе воздух поступает из печки в доме. По другой возвращается в печку. Замкнутая система.

Это было бы правильным, если подземелье использовали как обычный склад. Но если я не ошибся и в нем находилась тюрьма, систему требовалось модифицировать, чтобы в темнице не скапливался углекислый газ, который мог погубить узника. Для этого в подземелье надо провести еще одну трубу, соединенную с вентилятором, который нагнетает свежий воздух. Самое подходящее место для такой трубы – под потолком, но из-за змей я не успел ее заметить, если она там и была.

Выходящий конец трубы должен выступать над землей. Иначе она забьется грязью. Но где Оруэлл ее спрятал? Участок за домом совершенно ровный. После пожара люди из города наверняка обыскали пепелище, рассчитывая найти живых. Вентиляционного выхода они не заметили, иначе заинтересовались бы его назначением и неизбежно нашли бы подземелье. Где же, черт возьми, Оруэлл спрятал трубу, да так, что на нее никто не наткнулся?

Роща! Наверняка там. Между поваленных стволов или внутри пня.

С пистолетом на изготовку я двинулся вперед. Солнце припекало, но вспотел я не из-за этого. Всякий раз, когда ветер шевелил бурьян, я клал палец на спусковой крючок.

Я дошел до деревьев и заметил, что трава под ними заметно короче, чем на лугу. Обходя стволы, каждую секунду готов был увидеть свернувшуюся кольцами змею. Подобрал палку (предварительно убедившись, что это действительно палка), поворошил листву, скопившуюся в пустых пнях. И не нашел ничего необычного. Но где-то здесь должен быть выход вентиляционной трубы! Я медленно шел между деревьев, разглядывая стволы. Черт побери, да куда же Оруэлл его спрятал? Чем длиннее вентиляционная труба, тем она эффективнее.

Должна быть тут... В других местах ее просто негде спрятать.

Нет, сказал я себе и остановился. Есть где. Кладбище. Слева, примерно в пятидесяти футах от подземелья. Место настолько унылое, что к нему и подходить не хочется. Просто отличное место, чтобы...

Я вышел из рощи – и у меня тут же перехватило дыхание от громкого звука трещотки. Я отпрянул назад, увидел под кустом змею и немедленно отстрелил ей голову. Быстрота и точность выстрела поразили меня. Несомненно, подобная реакция объяснялась долгими часами тренировок. Но за последний год у меня накопилось столько ненависти и ярости!

И сейчас больше всего на свете мне хотелось кого-нибудь убить.

За первой змеей появилась вторая. Я разнес голову и ей. Третьей. Четвертой. Пятой. Убивал всех, придя в бешенство при мысли, что они хотят меня остановить. В ушах гремело эхо выстрелов. Вокруг плавал острый запах пороха. Я упрямо шел вперед.

Шестая. Седьмая. Восьмая. Куски змеиной плоти летели в разные стороны. Кровь забрызгала высокую траву. Гремели трещотки, и казалось, что гадов уничтожает не оружие, а моя ненависть – их головы лопались, как только попадались мне на глаза.

Последняя стреляная гильза упала на землю. Затвор остался в заднем положении. Как сотни раз до этого в тире, я выщелкнул пустую обойму, достал из кобуры новую и вставил ее в рукоять пистолета. Передернул затвор и повел стволом, выискивая следующую жертву.

Змеи не показывались. Или я распугал их, или затаились, ждут. Пусть только попробуют, подумал я, подобрал пустую обойму и зашагал дальше.

Дойдя до невысокой каменной стены, я перелез на территорию кладбища. Меня окружали кусты ежевики и ядовитого плюща. Слишком мрачное место – даже для змей.

Каждая могила была отмечена кучкой камней. Я осмотрелся, и мне показалось, что в одном месте видна небольшая трещина. Заметить ее было нелегко – я и не мог увидеть, если в не искал что-то похожее. И трещина эта тянулась, уходила под стену кладбища и дальше, к участку, на котором я провалился в подземелье. А на кладбище она заканчивалась на ближайшей к ограждению могиле.

Совсем маленькая могила. Ребенок.

Я опустился на колени, сгреб кучку камней с изголовья могилы и замер. Под камнями выступал конец трубы диаметром дюймов восемь. На трубу был надет колпак, чтобы дождевая вода не попадала в вентиляционную систему.

Я не ошибся. Подземелье являлось тюрьмой. Мне вспомнился длинный плоский предмет, на котором змеи спасались от прибывающей воды. За долгие годы он так истлел, что в полутьме я не понял, что же это. Теперь все стало ясно. Остатки матраса. Единственный предмет обстановки в темнице. В ней не было даже туалета. Или Лестер облегчатся в горшок? И задыхался от зловония, дожидаясь, пока тюремщики не вынесут посудину? И они поступали так со своим сыном?..

Замерев от ужаса, я смотрел на детскую могилу, которую злодеи осквернили, чтобы спрятать свой грех.

12

Преподобный Бенедикт находился там же, где я нашел его днем раньше.

Стоя на коленях, он ухаживал за розами в церковном саду. Седые волосы священника искрились на солнце.

– Мистер Дэннинг.

Он с трудом поднялся, пожал мою руку и нахмурился, увидев царапины.

– Вы повредили ладонь.

– Я упал.

Он указал на мой подбородок – даже щетина не могла скрыть большущего синяка.

– Похоже, упали неудачно.

– Все могло закончиться гораздо хуже.

– Побывали на ферме Дентов?

Я кивнул.

– Нашли что-нибудь, что поможет отыскать вашу семью?

– До сих пор пытаюсь это понять, – пробурчал я и рассказал ему обо всем, что со мной случилось.

Морщины на лбу священника стали глубже.

– Оруэлл и Юника держали своего сына в заточении? Почему?

– Вероятно, считали, что он одержим дьяволом. У меня такое ощущение, что в тех местах произошло много такого, чего мы никогда не смогли бы понять, преподобный.

Я опустил голову.

– Как Лестер спасся из подземной темницы? Возможно, его родители сами угодили в ловушку? Как бы они с ним ни обращались, не пытался ли мальчик спасти их, о чем он и заявлял? Наверное, у него просто ничего не получилось?

– Это совпадает с тем, что нам известно.

– Тогда непонятно, почему он никому не рассказал о том, что ему довелось пережить. Разве мы не нуждаемся в сострадании?

– Если только воспоминания не настолько тяжелы, чтобы причинять боль.

– Возможно, обстоятельства трагедии были совсем не такими, как вам рассказывали.

Преподобный Бенедикт нахмурился сильнее:

– К чему вы клоните?

– Допустим, Лестер каким-то образом выбрался из подземелья. Или родители время от времени выпускали его в награду за хорошее поведение. Мог он устроить поджог?

– Устроить... Боже милосердный!

– Либо они пытались спасти его, либо он выбрался сам, но мальчик имел возможность запереть родителей. Вполне вероятно, что Лестер стоял недалеко от горящего дома и с наслаждением слушал их вопли. Думаете, он стал бы об этом кому-нибудь рассказывать? Но это не все, что меня тревожит.

– Господи, есть еще что-то?

– Я из Колорадо, – сообщил я.

Преподобный в недоумении поднял брови.

– Время от времени случается, что кто-то отправляется в горы и натыкается на гремучую змею, – сказал я. – Такое нечасто, но бывает. В горах у змей много убежищ, и по природе они не агрессивны, поэтому предпочитают держаться подальше от людей. Но в Индиане – совсем другое дело. Много народу. Повсюду фермы. Вы когда-нибудь видели в округе гремучую змею?

– Ни разу вжизни.

– А слыхали о людях, которые их встречали?

– Кажется, нет, – ответил старик. – Может, фермеры и встречали. Изредка.

– Потому что люди их постепенно вытеснили.

– Вероятно.

– Но почему тогда земля Дентов кишит гремучими змеями? В южных штатах – ладно, скажем, в Миссисипи или Луизиане, но не здесь же. Что они делают на ферме Оруэлла? Как туда попали?

– Представить себе не могу.

– Что ж, а я могу. Вам не пришло в голову, что Денты могли практиковать упражнения со змеями на своей ферме?

Преподобный побледнел.

– В религиозных ритуалах? Держа по змее в каждой руке? Чтобы они обвивались вокруг шеи, подтверждая, что на все воля Божья?

– Вот именно. Если змея не укусила, это знак того, что вмешался сам Господь. Значит, он благоволит Дентам больше, чем людям из города. Если у вас менталитет пещерного человека, если вы исповедуете принцип "мы против них", то, скорее всего, вы захотите иметь неопровержимое доказательство своей правоты.

– Это наихудший вариант презумпции.

– И я подозреваю, что он их и погубил.

– Не понимаю.

– Вы говорили, что, когда родился Лестер, существовало три семейства Дентов. А ко времени пожара осталось всего одно – Оруэлл, Юника и Лестер. Вы полагали, что остальные семейства могли уехать или умереть от болезней. А я думаю, что змеи явили Дентам не те знамения, которых они ожидали.

– Вы думаете, их погубили змеи? – тихо спросил священник.

– Денты никогда не обращались за помощью к врачам.

– Боже милосердный!..

– Если предположить, что змеи использовались в каких-то религиозных ритуалах, то это объясняет, откуда их там такое множество. Просто Денты их собирали, – сказал я. – Непонятно только, почему твари там остались. Почему не расползлись.

– Вероятно, они остаются на месте, которому принадлежат...

Сначала я не понял. Потом кивнул:

– Наверное. Это мрачное и гнилое место, преподобный. Думаю, вы правы. Если бы я был священником, то сказал бы, что змеям там самое место: они чувствуют себя как дома.

Перед моим лицом зажужжали пчелы. Я отогнал их прочь.

– Еще один вопрос, и я оставлю вас в покое, преподобный.

– Все, чем могу помочь.

– Вы упоминали, что после того, как Лестер покинул ваш дом, он появился в городе в ста милях к востоку отсюда, на границе с Огайо.

– Совершенно верно.

– Как, вы сказали, называется город?

Часть пятая

1

Логанвилль оказался лучше, чем я предполагал: город с почтовой открытки с ухоженной главной улицей и красивым парком перед зданием суда.

Я узнал дорогу к унитарианской[4] церкви, со священником которой договорился по телефону о встрече.

Дородный седой мужчина перебирал листы церковных гимнов в вестибюле храма.

– Преподобный Хэнли?

Ранее по телефону я объяснил цель своего визита. Показав фотографию Лестера Дента, попросил рассказать о подростке, появившемся в городе девятнадцать лет назад.

– Понимаю, прошло много лет, но преподобный Бенедикт считает, что вы помните те события.

– Конечно, помню. Трудно забыть случившееся тем летом. Мальчик многое значил для Гарольда и Глэдис. Они так хотели стать его опекунами.

– Для Гарольда?

– Преподобного Бенедикта. Больше всего они жалели о том, что не имеют детей. Кстати, как Гарольд себя чувствует? Я не видел его по крайней мере год.

– Достаточно хорошо, чтобы ползать на коленях ухаживая за розами.

Преподобный Хэнли усмехнулся:

– И конечно, бормотать при этом молитвы.

Он взглянул на фотографию Лестера Дента и помрачнел.

– Трудно сказать наверняка... Убавить ему годков и убрать шрам, и он может оказаться тем самым подростком. Выражение глаз, несомненно, то же самое. Вы говорили, этот человек поможет найти ваших жену и сына?

– Как раз он их и похитил.

Священнику потребовалось время, чтобы осознать мои слова.

– Очень хотел бы вам помочь. Но я не успел узнать его достаточно хорошо. Вам стоит поговорить с Агнессой Гарнер. Из всех членов конгрегации она проявила к нему больше всего заботы. И именно она больше всех от него пострадала.

2

Поднявшись по ступеням веранды дома, указанного мне преподобным Хэнли, я увидел женщину в инвалидном кресле.

По изможденному лицу Агнессы Гарнер можно было подумать, что ей почти семьдесят, но Хэнли рассказал мне, что женщине исполнилось тридцать восемь, когда девятнадцать лет назад в ее жизни появился Лестер Дент.

– Мисс Гарнер?

– Миссис.

– Извините. Преподобный Хэнли не говорил, что вы замужем.

– Я вдова.

– И об этом он не сказал...

– Незачем было.

Ее манера речи заставила меня смутиться.

– Спасибо, что согласились увидеться со мной.

Седые волосы. Платье в синий цветочек. На коленях – мобильный телефон.

– Вы хотите узнать о Лестере Денте?

– Я буду благодарен за любую информацию, которую вы мне предоставите.

– Преподобный Хэнли позвонил и рассказал о вашей жене и сыне. У вас есть их фото?

Помедлив, я достал бумажник.

– Всегда при себе.

Она долго смотрела на снимок.

Отец Кейт сделал его, когда мы ездили к родителям жены в Дуранго. За нашими спинами высились великолепные скалы Меса-Верде. Мы целый день лазали по ним. На фотокарточке я, Кейт и Джейсон стоим перед полуразвалившимся старинным зданием. Мы в джинсах, ярких рубашках... и улыбаемся в объектив. На заднем плане на фоне старой каменной стены видна размытая тень, похожая на фигуру человека, хотя поблизости нет никого. Джейсон впоследствии уверял, что это призрак одного из первопроходцев, живших здесь сотни лет назад.

Призраки. Не хотелось думать, что я смотрю на призраков.

– Замечательная семья.

– Спасибо, – только и смог сказать я.

– Как много в нашем мире страданий...

– Да.

От нахлынувших чувств у меня сдавило горло.

– Миссис Гарнер, вы узнаете этого человека?

Я протянул ей фото.

Ей было больно смотреть на него. Она кивнула и отвернулась.

– Это Лестер. Я долгие годы старалась забыть о нем. И сейчас хочу этого.

Я решил, что женщина пытается спровадить меня.

– Вы действительно считаете, что мой рассказ вам поможет? – спросила она.

– У меня нет выбора.

– Накажите его!

– Простите?

– Считается, что мы должны прощать людей, причинивших нам боль, но я хочу, чтобы вы покарали его.

– Поверьте, миссис Гарнер, если мне представится такая возможность, я это сделаю.

Она стиснула руками подлокотники кресла.

– Было время, когда я могла ходить. И всегда первой являлась на воскресную службу...

Такой поворот в разговоре озадачил меня.

– Когда-то у меня имелось навязчивое стремление приходить в церковь раньше всех. Теперь я спрашиваю себя, не покарал ли меня Господь за грех гордыни.

– Что бы с вами ни случилось, вины Божьей в том не было. Виноват был Лестер Дент.

3

– Он сидел на верхней ступеньке церковной паперти, прислонившись спиной к двери, – рассказывала миссис Гарнер. – Голова опущена, но, даже не видя лица, я могла точно сказать, что не знаю его. Одежда изорвана, поэтому я сразу подумала, что с ним случилось несчастье. Потом мне пришло в голову, что юноша вполне может находиться под действием наркотиков. Но не успела я решить, что делать – бросаться ему на помощь или убегать прочь, – юноша поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд был ясным, и я поняла, что наркотики здесь ни при чем. Его глаза переполняла боль. Я спросила, не ранен ли он. "Нет, мэм, – ответил юноша, – но я ужасно устал и голоден".

После паузы женщина заговорила вновь:

– К тому времени начали подходить другие прихожане. Появился преподобный. Однако никто не мог сказать, что знает юношу. Мы спросили у него имя, он ответил, что не помнит. Спросили, откуда он пришел, но мальчик не знал и этого. По дырам на одежде и едва зажившим ожогам на руках мы решили, что с ним случилось нечто ужасное и он находится в шоке. Преподобный хотел увести его к себе домой и накормить, но юноша возразил: "Эти люди ждут начала службы".

Миссис Гарнер посмотрела на меня и вздохнула.

– Понимаю, звучит слишком красиво, чтобы быть правдой. Но вас там не было. Все, кто пришел в то утро в церковь, были так озабочены судьбой юноши, так тронуты его словами, что почувствовали проявление Божьего промысла среди нас. Мы ввели его во храм. Я села рядом и вручила ему Библию, но юноша не стал открывать ее. Я решила, что он слишком слаб, чтобы молиться. Вообразите мое удивление, когда все прихожане стали громко читать Писание, а юноша принялся декламировать его наизусть! Помню, что преподобный говорил в своей проповеди о сострадании к несчастным. Он сделал паузу и посмотрел прямо на юношу. Потом все говорили, что это самая трогательная проповедь за долгое время и мы давно не слышали такой. Преподобный забрал юношу домой. Он попросил меня и еще двоих прихожан о помощи. Мы приготовили большое угощение. Собрали для несчастного чистую одежду. Он все делал медленно, словно во сне.

Женщина снова умолкла. Я терпеливо ждал.

– Всех мучил вопрос: кто же он? Что пережил? Откуда пришел? Доктор осмотрел юношу, расспросил, но тот так ничего и не вспомнил. Начальник полиции тоже ничего не добился и запросил полицию штата, не известно ли им о пропавшем юноше, под описание которого может подойти наш подопечный, но там тоже ничего не знали.

Естественно, подумал я. Логанвилль в Огайо, а пожар произошел в Индиане. Полиция Огайо, вероятно, решила, что прибытие юноши в Логанвилль – недостаточно серьезное событие для того, чтобы затевать расследование за пределами штата. Даже если бы они его начали, усилия полиции Индианы могли оказаться бессмысленными – пожар был чисто местным происшествием, а полиция штата такими мелкими делами не занимается.

– Многие прихожане предлагали юноше жить в их доме, – продолжала миссис Гарнер. – Но преподобный решил: раз я его нашла, то имею право заботиться о нем, если пожелаю. Мой муж был чудесным человеком. За пять лет до того мы потеряли сына. Он умер от рака, – женщина как-то странно всхлипнула, – наш единственный ребенок. Если бы Джошуа был жив, то был бы примерно того же возраста, что и юноша, найденный мною на пороге церкви. Я не переставала твердить себе, что Бог послал нам его не просто так, а...

Миссис Гарнер умолкла, не в силах произнести следующего слова.

– В качестве замены?

Она кивнула. В ее глазах стало еще больше печали.

– Вот еще одна причина, по которой я понесла наказание. Тщеславие. Якобы Господь выделил меня среди прочих, одарив особым благоволением... Но тогда я не смогла противиться мысли, что случилось нечто чудесное, что мне послан второй сын. Я рассказала мужу о своих чаяниях, и он моментально согласился. Если я хочу, чтобы мальчик жил у нас, пока все не образуется, – что ж, прекрасно. Муж очень любил меня, и...

Ее голос дрогнул. Она слегка повернула кресло и теперь смотрела мне прямо в глаза.

– Юноша стал жить в нашем доме, а власти тем временем пытались установить его личность. Он страшно исхудал. Мне пришлось много дней посвятить стряпне, чтобы несчастный мальчик поправился. Выпечка, жареные цыплята, яблочные пироги... Ожоги зажили, но в раны на ногах и руках попала инфекция, и их приходилось перевязывать, часто меняя бинты и накладывая мазь. Мне было нетрудно это делать – ведь это походило на заботу об утраченном некогда сыне. Я ухаживала за ним с удовольствием. И не переставала думать о том, что же с ним случилось.

Миссис Гарнер судорожно вздохнула.

– Я оставляла книги и журналы на столике возле его постели, чтобы он мог развлечься. Некоторое время спустя заметила, что он к ним не притрагивается. Спросила, не принести ли других, если эти не нравятся, но он словно не услышал вопроса, и тут я поняла, что юноша не умеет читать.

Я присел на ограждение веранды.

– Но вы говорили, он наизусть цитировал Библию.

– Любой отрывок, который попросите.

– Тогда не понимаю...

– Я попросила его прочесть надпись на пачке кукурузных хлопьев. Предложила прочитать заголовок из газеты. Он не смог. Положила перед ним карандаш и бумагу. Он не сумел написать ни одного слова. Юноша был совершенно неграмотен. А что касается цитат из Библии, то существовало единственное объяснение: кто-то заучивал с ним Писание наизусть – со слуха, заставляя запоминать читаемые ему отрывки. Когда я поняла это, то содрогнулась. Что же ему довелось пережить?

– Это один из немногих вопросов, на которые я в состоянии ответить.

Ее взгляд стал острым.

– Вы знаете?

Жалея о том, что прервал ее, я кивнул.

– Его родители держали мальчика в заточении под землей.

– Что?!

– Насколько я понял, они считали, что он одержим дьяволом и единственный способ изгнать сатану – заполнить голову сына текстом Библии.

Миссис Гарнер потрясенно смотрела на меня.

– Но почему они не научили его читать и писать?

– Я пытаюсь найти объяснение. Возможно, они считали, что чтение и письмо – изобретения дьявола. Неправильные книги ведут к неправильным мыслям, и вот уже человек кругом в грехах. Единственная истинная книга – Библия, а самый верный способ гарантировать, что она так и останется для Лестера единственной книгой, – заучить ее с ним наизусть.

Миссис Гарнер опустила голову и стала массировать виски.

– Вам нехорошо? – спросил я.

– Что только люди не делают друг с другом... – с трудом произнесла она.

– Я рассказал, что Лестер сделал с моей семьей. А какое зло он причинил вам?

Повисло тяжелое молчание.

Женщина подняла голову и с невыразимой мукой в глазах посмотрела на меня.

– Я никогда не встречала столь вежливого юношу. Он все время предлагал помощь в работе по дому. И в то же время я в жизни не встречала такого несчастного человека. Иногда в дневное время он часами лежал в постели, уставившись в потолок. По вечерам долго не мог заснуть, если гасили ночник в его комнате. По ночам часто просыпался с криком: его мучили кошмары. Кажется, мальчику снился пожар, в котором он получил ожоги. Я приходила к нему в комнату, чтобы успокоить. Сидела рядом, держа за руку, гладила по голове, шептала, что он в безопасности, что здесь ему ничто не угрожает, что ему нечего больше бояться...

Она помолчала и снова потерла виски.

– Вы уверены, что чувствуете себя нормально? – забеспокоился я.

– Прошло столько лет. Почему воспоминания до сих пор причиняют такую боль?

– Я не хотел расстроить вас. Если вы желаете отдохнуть, я приду позже.

– Я никогда и ни с кем об этом не говорила. Никогда. Возможно, следовало рассказать. Скорее всего, я бы так не мучилась, появись возможность все рассказать и объяснить...

– Вы хотите что-то объяснить мне?

Она долго смотрела мне в глаза. Лицо ее было искажено страданием.

– Незнакомцу... Да. Человеку, с которым мне больше не придется встретиться. Чье мнение я никогда не услышу.

– Я не собираюсь высказывать свое мнение, миссис Гарнер. Все, что мне нужно, – вернуть жену и сына. Вы знаете что-нибудь, что может помочь мне?

Она отвела взгляд.

– Однажды ночью он поцеловал меня в щеку. На следующую ночь, после очередного его кошмара, после того как я обнимала его и успокаивала, он сделал это снова. Или попытался сделать. Юноша слегка коснулся моих губ, словно хотел поцеловать в щеку, но промахнулся. Это был ужасный момент. Он сел в постели, а я немедленно встала. Я чувствовала себя неудобно, но твердила, что воображаю всякое, а мальчик не имел дурного умысла.

– Миссис Гарнер, вам не следует...

– Я должна. Мне необходимо от этого избавиться. Я так сильно хотела заботиться о юноше, что впала в заблуждение. Всякая близость подразумевает чистоту отношений. Как в случае его обучения чтению и письму. Ведь я была школьной учительницей. Это произошло в конце лета. Занятия в школе еще не начались. У меня было время, чтобы попробовать научить его. Я использовала Библию, потому что он уже знал слова. Мы сидели рядом за кухонным столом. Наши стулья стояли близко. Все было пристойно. Просто учительница и ученик, сидящие за столом и работающие вместе... но он, как сейчас понимаю, сидел гораздо ближе ко мне, чем требовалось. Потом он помогал мне готовить обед, и наши руки случайно соприкоснулись. Я не придала этому значения. Я никому не рассказывала об этом раньше, потому что боялась, что люди решат, будто я получала от происходящего какое-то... – она запнулась, – удовольствие... Но это неправда. Я знаю, что в мире много испорченных людей, мистер Дэннинг, но я хожу в церковь, боюсь Бога и, уверяю вас, не могу получать удовольствия от прикосновений подростка, на которого смотрю как на сына.

Наступило неловкое молчание. Я понимающе кивнул, поощряя ее к продолжению рассказа.

– Из-за моего страстного желания помочь ему все и случилось. Как-то ночью, после очередного кошмара, когда я приобняла его, он коснулся моей... – Она бессознательно бросила взгляд на свою грудь. – Прикосновение казалось случайным, но я наконец-то поняла, что подобные случайности повторяются чаще, чем надлежит. Я сказала ему, что хочу, чтобы мы были близкими людьми, но есть разные виды близости. Юноша ответил, что не понимает, о чем я говорю, но если мне хочется, чтобы он держался на расстоянии, то так и будет. Следующей ночью...

Агнесса Гарнер смолкла на полуслове, словно задохнувшись. Глаза ее налились слезами, она готова была расплакаться.

– Можно мне еще раз взглянуть на фотографию ваших жены и сына?

Удивившись, я опять достал бумажник.

– Какая прекрасная семья... Как их зовут?

– Кейт и Джейсон.

– У вас счастливый брак?

Теперь горло сжалось у меня.

– Очень.

– Ваш сын хороший мальчик?

Голос у меня сел:

– Лучший в мире.

Глаза миссис Гарнер заблестели от слез.

– Каким образом это поможет вам найти их?

– Полагаю, если я смогу понять его, осознать мотивы его поступков, то сумею выследить...

– Выследить на пути, который начался девятнадцать лет назад?

– Я не знаю, что еще можно сделать.

– Он изнасиловал меня.

На веранде воцарилась мертвая тишина. Слышны были только сдавленные рыдания старой женщины.

Я потрясенно смотрел на нее.

– Простите. Мне не следовало просить вас рассказывать об этом...

– Не рассказывать? – Слезы ручьями бежали по ее лицу. – Да простит меня Бог, я держала все в себе долгие годы. Это такая мука!.. Мой муж был директором школы, в которой я работала. Ближе к ночи позвонил дворник и сообщил о прорыве водопровода. Муж умчатся в школу, чтобы выяснить, насколько серьезна авария. Я готовилась ко сну. Юноша... Ублюдок и сукин сын...

Эти слова, услышанные из уст миссис Гарнер, поразили меня сильнее, чем самые грязные ругательства.

– Он вошел в мою спальню, когда я раздевалась, бросил меня на пол и... Я даже не ожидала, что мальчик настолько силен. Внешне он был хрупким, но справился со мной легко, словно в него вселился дьявол. И постоянно называл меня Юникой, хотя прекрасно знал мое имя – Агнесса. Я старалась вырваться. Царапалась, лягалась. Потом увидела занесенный для удара кулак. Он ударил раз, второй, третий. Я чуть не захлебнулась кровью, лежа в полуобмороке, пока он...

Ее голос сорвался. Она достала платок и поднесла к лицу.

– Потом... – слезы капали с ее подбородка, – потом меня стошнило... Когда я собралась с силами и встала, то увидела выдвинутые ящики и поняла, что он забрал все ценное, что поместилось в карманы. Но об этом я думала меньше всего. Шатаясь, я подошла к телефону, чтобы вызвать полицию и скорую помощь, и сразу поняла, что не могу этого сделать. Я думала о прихожанах, о городе, о школе, в которой мы с мужем работали, и представляла, как все будут смотреть на меня. О, конечно, они проявили бы сострадание! Но это не помешало бы им рассказывать всякому встречному о несчастье, случившемся с Агнессой Гарнер. Сострадание не помешало бы им тыкать пальцами и глазеть, распространять слухи среди учеников, которые глазели бы с еще большим интересом. Ее изнасиловали. Ее изнасиловали!..

Я отвернулся, но женщина еще не закончила.

– Я стояла перед телефоном, качаясь, и говорила себе, что должна вызвать помощь, что сейчас потеряю сознание. Но вместо этого заставила себя пойти в ванную. Собравшись с силами, я залезла в ванну и смыла с тела все, что осталось после... – Она снова вытерла слезы. – Потом оделась и лишь после этого вызвала полицию. Доктор осмотрел только мои разбитые губы и лицо, покрытое синяками. Я сказала всем, что вошла в спальню и увидела, как он крадет деньги и ценности. Не то чтобы у меня было много драгоценностей. Всего он унес около трехсот долларов, но это можно было возместить. Однако простое ожерелье, подаренное мне бабушкой, ничем заменить нельзя.

Голос миссис Гарнер окреп.

– Муж вернулся домой сразу после того, как появились полицейские. Юношу искали, но так и не нашли. Возможно, он спрятался в лесу. Может быть, скрылся, используя попутные машины... На следующий день из Броктона приехал преподобный Бенедикт. Я узнала, что юношу звали Лестер Дент. Узнала про пожар, в котором погибли его родители. Но я никогда не рассказывала преподобному Бенедикту и преподобному Хэнли о том, что произошло в моей спальне. И мужу тоже не рассказывала. Не сказала никому. Когда поползли слухи, люди начали показывать на нас пальцами, но это можно было стерпеть. Мы привели в свой дом подростка. Он отплатил, избив меня и украв наши деньги. Я была такой жертвой, с которой горожане могли общаться.

– Не могу выразить, как мне жаль, – произнес я.

– Юника. – В ее голосе сквозила боль. – Ради всего святого, почему он называл меня Юникой?

Я молчал.

– Вы видели подземелье, в котором его держали родители. Что еще вам известно? Вы не знаете, почему он называл меня Юникой?

В ее голосе было столько мольбы, что я не выдержал:

– Знаю.

– Скажите, почему?

– Вы действительно хотите услышать ответ?

– Так же, как и вы хотели выслушать меня.

Я поколебался, но потом сказал:

– Юникой звали его мать.

Миссис Гарнер застонала.

– Значит, он насиловал...

– Свою мать.

– Насиловал свою мать... Господи, помоги мне.

Голос ее сорвался.

– Покарайте его. Помните ваше обещание. Когда найдете, покарайте его!

– Даю вам слово.

4

Прощаясь с миссис Гарнер, я старался не выдать своего разочарования. "Когда найдете его", – сказала она. А я больше не верил, что найду.

Так и не узнав о том, куда Лестер Дент направился после той ночи, я не имел представления, что делать дальше. Что хуже всего, даже не видел смысла в дальнейших усилиях. Лестер оказался гораздо худшим злодеем, чем полагали в ФБР. Я не мог рассчитывать на то, что он пощадил Кейт и Джейсона.

Мысленно оплакивая их, я уселся за руль автомобиля. Ненависть боролась с отчаянием. "Покарайте его", – умоляла миссис Гарнер. Покарать, думал я, гоня машину мимо ухоженных газонов и аккуратно подстриженных кустов.

Доехав до перекрестка, я свернул направо. Потом повернул налево. Просто так. Без всякой цели.

Так я петлял по уютному городку, пока не заметил, что проезжаю мимо одних и тех же домов и магазинчиков в пятый или шестой раз. Наконец усталость взяла верх, и я остановился на окраине города возле мотеля "Оазис путешественника".

Было около пяти часов вечера: занося багаж в номер, я чувствовал себя так, словно уже перевалило за полночь. Слишком утомленный, чтобы обращать внимание на спартанскую обстановку комнаты, я вернулся к машине и забрал принтер и ноутбук. Какого черта я их с собой таскаю? Только место занимают. Я ими так и не пользовался.

А может, пора возвращаться домой?

В Денвере сейчас на два часа меньше. Я взялся за телефон.

– Детективное агентство Пейна, – произнес знакомый голос.

– Сами отвечаете на звонки?

Пейн отозвался не сразу.

– Энн пошла на прием к врачу.

Энн была его женой и по совместительству секретаршей.

– Как дела, Брэд?

Я представил себе дородного сыщика, стоящего возле аквариума.

– Мой голос настолько узнаваем?

– Я думал о вас. В последний раз вы мне звонили из Южной Дакоты. Сказали, что скоро приедете, но так и не появились. Я уже начал беспокоиться. Что вы делаете в... – тут я услышал, как пальцы Пейна застучали по клавиатуре компьютера, – в "Оазисе путешественника", Логанвилль, штат Огайо?

– Ого. Используете новую компьютерную программу?

– Она меня с ума сведет, – проворчал Пейн. – Так что вы там делаете?

– Прихожу в отчаяние.

– Жаль это слышать. Я пришел к выводу, что пока вы будете находиться в движении, то не наделаете глупостей. Значит, ничего не узнали?

Я устало опустился на кровать:

– Напротив. Я узнал слишком много. Но это никуда меня не привело.

– Если не считать "Оазиса путешественника", Логанвилль, штат Огайо.

Пейн рассчитывал, что фраза прозвучит как шутка, но у него не получилось.

– Я надеялся найти какую-то систему в его поступках.

– Иногда система лежит на поверхности. Но мы ее не видим.

– Что ж, моя задумка не сработала...

Что-то в голосе Пейна насторожило меня.

– Энн пошла на прием к врачу, говорите вы? С ней все нормально?

– Увидим.

– Вот как...

Он помолчал.

– Опухоль груди. Возможно, доброкачественная. Сегодня сделают биопсию.

Я тяжело вздохнул.

– Буду молиться за нее.

– Спасибо.

– До того как все это началось, я бы так не сказал...

– Что будете молиться за кого-то?

– За последние несколько дней я разговаривал с парой священников и очень набожной достойной леди. Думаю, они оказали на меня влияние. Беда в том, что я узнал, как родители могут превратить ребенка в чудовище. Я имею в виду Лестера Дента.

– Теперь вы в него поверили.

– Да, целиком и полностью. И да поможет мне Бог.

– Опять молитесь, – заметил Пейн.

– Завтра поеду домой. Как только доберусь, позвоню. Может, к тому времени вы узнаете результаты биопсии.

– Возможно, – сказал Пейн после паузы. – Благополучно вам доехать.

– Спасибо, – пробормотал я и повесил трубку.

Господи, сделай так, чтобы его жена выздоровела.

Я лег на кровать и закрыл глаза. Занавески защищали глаза от вечернего солнца. Хотелось заснуть навсегда...

Господи! Надеюсь, ты сделал так, чтобы Кейт и Джейсон не мучились.

Я подумал о том, что религия приносит людям и добро и зло. И представлял себе Лестера Дента, убегающего из одной церкви, чтобы появиться на пороге другой, затем третьей, затем...

5

И тут меня осенило.

Я резко сел на кровати. Потом вскочил и заходил по комнате, вспоминая, что рассказывал мне больше года назад Лестер Дент, выдававший себя за моего брата.

"Кочуя из города в город, я понял, что самый легкий способ получить бесплатную пищу – показаться на собрании прихожан после воскресной службы".

О господи, он же должен был использовать прием, который сработал... Он наверняка пошел в другую церковь в другом городке...

Пейн прав. Система лежала на поверхности. Просто я ее не увидел.

Я быстро разместил компьютер и принтер на столе возле кровати. Подключил модем к телефонной линии, включил компьютер, вошел в Сеть и перебросил свой телефон в Денвере на номер в Логанвилле.

Затем вышел на один из географических сайтов Интернета и распечатал на принтере карту Огайо с прилегающими к нему районами штатов Мичиган, Индиана, Кентукки, Западная Виргиния и Пенсильвания. Мне был нужен список небольших населенных пунктов. Дент наверняка избегает мегаполисов. После замкнутого пространства подземной тюрьмы ему не понравились бы бетонные джунгли больших городов.

Карта предлагала сотни названий. Слишком много, но с чего-то надо начинать... Я исключил пункты, которые находились на дальних окраинах соседних с Огайо штатов. Далее сократил список, убрав городки Индианы, – я был уверен, что он не вернется в штат, где его держали в заточении.

Но меня интересовали не собственно города. Мне нужны были находившиеся в них церкви. В поисковике я набрал "Церкви в Огайо". Появился список с указанием их местонахождения и электронными адресами. Я сверился со списком городов. То же самое проделал с церквями штатов Кентукки, Западная Виргиния, Пенсильвания и Мичиган. Будучи уверен, что Дент не обратится в католическую, англиканскую или в греческую ортодоксальную церковь, я исключил из списка все храмы, названные в честь святых. Теология и ритуалы этих конфессий были ему чужды. Надо бы проверить протестантские конгрегации, думал я, тогда можно...

Раздался громкий стук в дверь.

Я повернул голову.

За окном давно стемнело. Прошло почти семь часов. Близилась полночь.

Стук повторился.

– Мистер Дэннинг! – позвал мужской голос.

Когда я встал, заболели затекшие от долгого сидения ноги. Подошел к двери, посмотрел в глазок и увидел пожилого человека в пиджаке и с галстуком.

Накинув цепочку, я открыл дверь и посмотрел в щель шириной в пять дюймов.

– В чем дело?

От яркого света фонарей на автостоянке неприятно резано в глазах.

– Я просто хотел убедиться, что все в порядке. Вы с пяти часов на телефоне. Я хотел проверить линию на случай, если вы заснули и забыли положить трубку, но оказалось, что телефон в номере отключен...

– Я был занят работой.

Мужчина недоуменно поднял брови.

– Интернет, – пояснил я, указывая на компьютер, расположенный на столике в углу.

Я понял, что он его не видит.

– Э-э... – с озадаченным видом протянул нежданный визитер.

– Вы знаете номер моей кредитки, – успокоил я его. – С радостью оплачу все расходы за телефонную связь.

– Что ж, раз все в порядке...

– Все наилучшим образом.

– Спокойной ночи.

Он ушел, а я подумал, что действительно увлекся.

В висках стучало, живот подвело от голода. В открытую дверь я увидел яркую красно-синюю неоновую вывеску заведения, расположенного через улицу. "Стейки и пиво". На краю забитой битком автостоянки расположились две огромные восемнадцатиколесные фуры. Не хотелось тратить времени, но я сказал себе, что не смогу помочь Кейт и Джейсону, если сдохну от голода.

Выйдя из Сети, я запер номер и пошел на звуки кантри – из игрового автомата пели что-то о любящей женщине и неверном мужчине. Меня манили открытые двери закусочной.

6

– Ваш кофе, – произнесла официантка.

– Благодарю.

Я вышел из закусочной и уже направлялся к стоянке, когда мое внимание привлекли странные звуки. Музыкальный автомат молчал, но из переполненной забегаловки доносился гул голосов, и мне пришлось напрячь слух. Снова эти звуки. Стоны.

Стонала женщина.

– Думала сбежать от меня? – донесся откуда-то из-за угла невнятный мужской голос. – Ты еще глупее, чем я думал!

Шлепок. Удар. Металлический звук. Снова стон.

В закусочной опять заиграл музыкальный автомат. Песня об одиночестве и пустых сердцах. Тот осмотрительный Брэд, каким я некогда являлся, вернулся бы в ресторан и попросил менеджера вызвать полицию. Но патрульным потребуется время, чтобы добраться сюда. Что неизвестный негодяй сделает с женщиной за эти минуты?

Представив себе, что избивают мою Кейт, я расстегнул кобуру, с которой теперь никогда не расставался. В любой момент я мог выхватить пистолет, поэтому спокойно шагнул к углу закусочной.

В переулке было довольно темно, однако мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы увидеть следующее: два припаркованных автомобиля, между ними – люди. Мужчина избивает женщину.

– Хватит, – произнес я.

Мужчина повернулся ко мне. В неверном фонарей я разглядел его обрюзгшее лицо. Бумажник, засунутый в задний карман, был пристегнут цепью к поясному ремню.

– Не лезь не в свое дело, – процедил человек, потом толкнул женщину, и она упала на асфальт. – Больше не хочешь со мной жить? Тогда сейчас сдохнешь...

– Хватит, я сказал!

– Исчезни, приятель. Иначе я закончу семейный разговор и займусь твоей задницей.

– Исчезнуть? Ты только что произнес слово, которое я ненавижу больше всего на свете.

– Ты меня поняла, детка?

Негодяй рывком поднял женщину на ноги и принялся запихивать ее в машину. Она попыталась сопротивляться, и он снова ударил ее.

– Похоже, ты не понял.

Чувствуя тяжесть оружия в кобуре, я шагнул вперед.

Мужчина снова повернулся ко мне:

– Ладно, я давал тебе шанс! Что ж, теперь твой черед.

– Должно быть, в эту ночь шанс у меня еще появится.

Он бросился на меня.

В левой руке у меня был запечатанный стакан с кофе, купленный в закусочной. Кофе был настолько горячий, что обжигал пальцы даже сквозь толстый жаропрочный пластик. Я сорвал фольгу со стакана и плеснул кипятком в лицо противнику, целясь в глаза.

Он дико завизжал, прижимая ладони к обваренному лицу.

Я ударил его сложенными пальцами в солнечное сплетение, как меня учили.

Мужчина издал утробный звук и согнулся пополам.

Следующий удар я нанес ногой по левому бедру – туда, где находится нервный узел.

Он упал, корчась и визжа от боли.

Я отнял его руки от лица и ребром ладони трижды ударил по переносице. Что-то хрустнуло, потом хлынула кровь.

Мой противник лежал на асфальте, раскинув руки и не двигаясь. Я перевернул его на бок, чтобы не захлебнулся кровью. Нащупал пульс, почувствовал запах перегара. Повернулся к женщине, скорчившейся в машине.

– С вами все в порядке?

Она всхлипывала.

– Вы сможете вести машину? – спросил я.

– Не знаю...

Она не держалась на ногах, когда я помогал ей выбраться наружу. Губы ее распухли, лицо покрывали синяки.

– Смогу – Она судорожно вздохнула. – Думаю, что смогу. Но...

– Вы должны уехать.

За моей спиной раздался слабый стон.

– Спешите. Пока он не пришел в себя.

Женщина растерянно смотрела на меня. На ее лице я рассмотрел следы давних побоев. Ее избивали не в первый раз.

– Уехать? – спросила она. – Как? Зачем? Я только что приехала сюда. Хотела занять денег у подруги. Она здесь работает. Но оказалось, что сейчас болеет. Вместо нее меня поджидал этот тип...

Склонившись над мужчиной, я понял, что он еще не пришел в себя и не понимает, что происходит вокруг. Из его брюк я достал ключи от машины. Из заднего кармана вытащил бумажник и вынул все деньги – около сотни долларов.

– Вот, – сказал я женщине.

Потом порылся в карманах и отдал ей всю свою наличность – еще около двух сотен.

– Я не могу это взять, – возразила она.

– Моя жена хотела бы, чтобы я оказал вам помощь.

– О чем вы говорите?

– Возьмите. Прошу вас. Ради моей жены.

Женщина странно посмотрела на меня, словно собиралась решить сложную головоломку.

– У меня сестра в Балтиморе, – сказала она, принимая деньги и ключи от машины.

– Нет, именно туда он за вами в первую очередь и отправится, – покачал я головой. – Если бы вы ограбили банк, то тоже спрятались бы у сестры? Слишком просто. Представьте себе, что убегаете от полиции.

– Но я не сделала ничего дурного!

– Вот и не забывайте об этом. Правильно, вы не сделали ничего дурного. Зато этот сукин сын определенно делал. Помните о том, что главная цель вашей жизни – находиться как можно дальше от него.

В Денвере, в прошлой жизни, я гордился тем, что Кейт на общественных началах сотрудничала в качестве консультанта по стрессам в приюте для женщин, пострадавших от семейного насилия. Я знал, что нужно этой несчастной.

– Выберите город, в котором никогда не бывали. Хотя бы Питтсбург, – предложил я наугад. – Вы там бывали?

– Нет.

– Вот и езжайте в Питтсбург. Всего двести миль отсюда. Поставьте машину на стоянку и добирайтесь автобусом. В Питтсбурге возьмите телефонный справочник и найдите раздел "Социальная защита". Звоните в приют для женщин.

7

В номере я содрогнулся, поражаясь тому взрыву ярости, который испытал. В какой-то момент я готов был застрелить того ублюдка. Остановила меня простая мысль: на выстрел из закусочной сбегутся люди. Меня увидят. Приедет полиция. А если я попаду в тюрьму, кто будет искать Кейт и Джейсона?

8

"По причинам, важным для меня и моей семьи, я собираю сведения о молодом человеке, который, возможно, появлялся в вашей церкви в конце лета или осенью девятнадцать лет назад. Понимаю, что за давностью лет об этом трудно вспомнить, но полагаю, что события, последовавшие за его появлением, запечатлелись в памяти кого-то из ваших прихожан. Юноше было лет пятнадцать-шестнадцать. Скорее всего, его обнаружили у дверей в вашу церковь незадолго до воскресной службы те из прихожан, кто приезжает раньше прочих. Его одежда, вероятнее всего, была изорвана, а тело покрывали царапины и шрамы, указывающие на то, что юноша пережил некий несчастный случай. Он не помнил ни своего имени, ни того, что с ним произошло, ни того, как он очутился возле вашей церкви. Прихожане наверняка позаботились о нем – скорее всего, женщины, ибо нечто в его глазах возбуждало материнские чувства. Юноша по памяти цитировал Библию, но не умел читать и писать. Кто-то из прихожан – скорее всего, женщина – пытался учить его. В конце концов он грабил свою благодетельницу – не исключено, что избивал ее, – и исчезал. Вполне возможно, что ближе к концу своего пребывания у вас он "вспоминал", что его имя – Лестер Дент. Если вам известно о похожем случае, пожалуйста, отправьте письмо электронной почтой по указанному адресу. Мне крайне важно узнать об этом человеке как можно больше. Год назад он похитил мою жену и сына".

9

На следующее утро я разослал это послание по электронным адресам всех церквей моего списка. Глядя на экран компьютера, я мысленно просил Господа о помощи. Теперь оставалось только ждать.

Мне захотелось в туалет. Едва поднявшись, я вспомнил слова Пейна: пока нахожусь в движении, вряд ли совершу какую-нибудь глупость.

И я отправился на пятимильную пробежку.

Вернувшись, проверил электронную почту. Ничего. В течение часа занимался физическими упражнениями, затем снова подсел к компьютеру. Никаких сообщений.

На что я рассчитывал? На то, что каждое утро кто-то из прихожан будет прилежно просматривать электронную почту, приходящую на веб-сайт церкви? На то, что весть о моем послании тотчас же разнесется по всем приходам и люди, пережившие нечто подобное, немедленно бросятся отправлять мне депеши по Сети? Надо набраться терпения, твердил я себе. Даже в небольших городках новости распространяются не так быстро, как мне хотелось бы. Если кто-то и ответит, то не раньше вечера.

Поэтому я побрился, переоделся и попробовал читать. Вышел на улицу, купил сэндвич. Погулял. Посмотрел по телевизору выпуск новостей. И между делом подходил к компьютеру, проверяя почту. Никаких откликов.

В полночь я сдался, выключил свет и постарался уснуть.

Сон не приходил. Я поднялся и, не принимая во внимание опыт прошлой ночи, направился в бар, где еще не бывал и не подвергался риску быть узнанным. Ведь если мужчина, которого я избил, ищет меня, то он наверняка отправится в закусочную через дорогу от мотеля.

Потребовались четыре пива и порция бурбона, чтобы появилось желание вернуться в номер и попробовать заснуть. Пусть все катится к черту, сказал я себе. И пусть я сам отправлюсь в ад.

На рассвете я встал, но почтовый ящик был пуст. Мне предстоял еще один день ожидания.

Время словно застыло на месте. Наконец я сказал себе, что был дураком, рассчитывая на ответ. Мне не хватило ума, чтобы понять образ мыслей Лестера Дента. Я не смог угадать, куда он направился девятнадцать лет назад, неправильно рассчитал, что он предпримет на новом месте. Проклиная себя за то, что не смог сохранить свое счастье, сетуя на жизнь и сомневаясь, следует ли жить дальше, я решил в последний раз проверить электронную почту.

И остолбенел, увидев, что получил целых четыре письма.

10

Я решил, что это мистика... или что зрение обманывает меня. Чувствуя, что законы реальности перестали действовать, я смотрел на письма. Потом решился их открыть.

Они пришли из разных штатов – Кентукки, Западная Виргиния, Пенсильвания и Огайо. Изначально корреспонденция была зарегистрирована в алфавитном порядке, согласно первым буквам имен отправителей, но потом, перечитав послания несколько раз, я расположил их по географическому и хронологическому принципам.

"Мистер Дэннинг, – начиналось первое письмо, – ваше послание настолько взволновало меня, что потребовалось время, чтобы решиться на него ответить. Муж советовал мне не ворошить прошлое, но мысль, что пострадали и другие люди, невыносима".

Женщина подписалась "миссис Дональд Кавендиш", и детали ее повествования перекликались с той историей, которую поведала мне миссис Гарнер. Если изнасилование и имело место, миссис Кавендиш о нем умолчала, хотя у меня сложилось впечатление, что обида, нанесенная ей, не исчерпывалась побоями и грабежом – этот вывод можно было сделать из самого тона послания. Однако она не называла преступника Лестером. Он вообще не сообщил собственного имени. А в ночь своего исчезновения поджег приютивший его дом.

Это случилось в ноябре, то есть через месяц после того, как он надругался над миссис Гарнер. А что еще произошло за это время?

Я посмотрел на карту и выяснил, что городок в Кентукки отделяют от Логанвилля две сотни миль. Возможно, Лестер растратил деньги, похищенные из дома Агнессы Гарнер, и начал бродяжничать, перебиваясь квартирными кражами и грабежом винных магазинчиков, пока неведомые тропы не завели его в Кентукки?..

Второе послание пришло из Западной Виргинии. В нем описывались события, случившиеся через год после исчезновения Лестера из Логанвилля. Какие-то набожные люди пригласили Лестера (его знали там только по имени) пожить у них, а он изнасиловал их дочь – совсем юную девушку. Письмо пришло именно от нее; она сообщила, что пряталась от родителей, пока не достигла совершеннолетия. Лестер предупредил, что, если она расскажет кому-нибудь о случившемся, однажды ночью он вернется и убьет ее. В доказательство своей угрозы подонок задушил на глазах у девушки ее любимую кошку. На следующую ночь он обворовал дом, угнал машину и исчез. Полиция нашла сгоревший автомобиль в двухстах милях от места преступления. Хотя Лестер пропал навсегда, несчастная девушка много лет подряд видела его в ночных кошмарах.

В третьем послании, пришедшем из Пенсильвании, упоминались события, имевшие место через восемь лет после трагедии в Логанвилле. На сей раз преступник сократил свое имя до фамильярного "Лес". Его повадки изменились. В двадцать пять лет он уже больше не мог изображать беспомощную жертву, вызывая сострадание прихожан. Вместо этого Дент явился в церковь и сказал, что будет заниматься самой трудной работой в обмен на пропитание. Его редкая способность цитировать любое место из Библии привлекала к нему верующих. Все кончилось тем, что он спалил местную церковь.

Но больше всего меня взволновало четвертое письмо, касавшееся случая, который произошел через тринадцать лет после того, как родители Лестера погибли в пламени пожара.

Послание пришло из маленького городка в самом центре Огайо. Лестер появился там, а потом пропал, украв жену у мужа.Ее так и не нашли. Но Дент не воспользовался своим именем или его сокращенным вариантом – Лес. Он называл себя совсем по-другому.

Прочитав это имя, я похолодел.

Питер.

Дрожа всем телом, я рыскал глазами по карте. От Броктона на юго-восток до Логанвилля в Огайо; дальше на юго-восток до городка в Кентукки; потом на восток в Западную Виргинию – и на северо-восток в Пенсильванию... Затем на северо-запад в городишко на территории штата Огайо, от которого всего сотня миль до места, где я родился и вырос!

Один месяц. Один год. Восемь лет. Тринадцать лет...

В интервалах Дент побывал в самых отдаленных уголках страны (об этом сообщалось в досье ФБР), но что-то заставляло его возвращаться именно сюда, и я чувствовал, что география преступлений Лестера отнюдь не случайна. Он подбирался к пункту конечного назначения, всякий раз сужая круг поисков и приближаясь к той точке, откуда и началась моя трагедия.

Часть шестая

1

Более четверти века назад мы с мамой были вынуждены покинуть Вудфорд и переехать к ее родителям в Коламбус.

Пейн сообщил мне, что городок превратился в благоустроенный спальный район разрастающегося мегаполиса. Но все-таки я не до конца представлял себе, что увижу в действительности.

Съехав с шоссе на дорогу, ведущую в родной город, я пытался освежить в памяти события давно минувших дней. Мне едва исполнилось четырнадцать, когда мы с мамой уезжали из Вудфорда, но я хорошо помнил, что по пути в наш город по обе стороны дороги располагалась масса фермерских хозяйств. Теперь они исчезли, уступив место кварталам частных домов, каждый из которых размещался на отдельном участке. В наше время всякий домовладелец мог наслаждаться видом на округу прямо с веранды своего жилища. Теперь все изменилось. Рост цен на землю привел к тому, что человек видит из окна такой же благоустроенный и богатый дом соседа.

Я миновал окраину. Когда-то здесь стояла мебельная фабрика, на которой мой отец работал мастером. Теперь на этом месте высился торговый комплекс – ресторан, кинозал, театр и супермаркет. В архитектуре комплекса был сохранен промышленный стиль, перекликавшийся с историческими особенностями развития здешних мест.

Деловая часть города – шесть кварталов офисов и контор – выглядела лучше, чем в годы моей юности. Двухэтажные здания, объединенные в длинные корпуса, были недавно оштукатурены, и все казалось только что построенным – даже дома, возведенные в начале двадцатого века. Одну улицу сделали пешеходной; вокруг летних кафе разбили газоны и посадили деревья. Я заметил фонтан и небольшую оркестровую сцену.

Мне потребовалось время, чтобы найти место для парковки. Эмоции переполняли меня. Когда я был мальчишкой, деловой центр города казался мне очень большим. И сейчас я чувствовал то же самое, только по другой причине – из-за своей полной беспомощности.

Прошло много лет, но я умудрился сориентироваться, шагая между газетных киосков и ларьков с мороженым, которых раньше здесь не было. Я подошел к пересечению улиц Линкольна и Вашингтона и посмотрел на тенистую веранду, расположенную через дорогу от меня. Дом стоял между банком и аптекой – как и во времена моего детства. Я вспомнил, как мама сводила меня и Пити с этого крыльца к самому нелюбимому месту на свете – к приемной зубного врача.

Помнится, крыльцо дантиста казалось мне необычайно высоким и зловещим. Теперь, стараясь успокоиться, я пересчитал ступени: всего-то навсего тридцать.

Поднявшись, я увидел ту же дверь с матовыми стеклами, за которой некогда поджидал свои жертвы зловещий зубодер, но на табличке значилось: "Страховое агентство Косгроува".

Молодая женщина отложила степлер и документы.

– Слушаю вас, сэр?

– Я... Когда я был ребенком, здесь находился кабинет дантиста...

Я не мог оторвать взгляда от коридора, который вел в комнату ужасов.

Девушка озадаченно посмотрела на меня.

– И что же?

– У него остались кое-какие документы, которые имеют огромное значение для меня, но вот беда: я не знаю, как найти того врача, – забыл его имя.

– Боюсь, не смогу вам помочь. Я начала работать у мистера Косгроува всего шесть месяцев назад и впервые слышу о том, что здесь был зубоврачебный кабинет.

– Возможно, сам мистер Косгроув мне поможет?

Девушка встала, прошла в кабинет, который некогда внушал мне такой ужас, и вернулась менее чем через минуту.

– Он сказал, что работает здесь восемь лет, а до него в этом здании находилась риэлторская фирма.

– Вот как...

– Мне очень жаль.

– Ничего, это вы меня извините. Наверное, глупо было надеяться...

Я повернулся было к двери, но остановился – меня внезапно осенило.

– Риэлторская?

– Простите?..

– Вы сказали, раньше здесь была риэлторская фирма?

– Да.

Девушка с подозрением посмотрела на меня.

– Как вы думаете, хозяин той фирмы владел собственностью?

– Что?..

– Если допустить, что мистер Косгроув арендует данное помещение, то кому конкретно оно принадлежит?

2

– А, вы говорите о Дуайр-билдинг, – протянул незнакомый мне толстяк и вынул изо рта сигарету.

С трех сторон его стол окружали высокие шкафы, забитые папками с документами.

– На протяжении последних двадцати лет в качестве управляющего я извлекаю из этого здания прибыль для наследников мистера Дуайра.

– Там находится офис мистера Косгроува.

– Ну да, корпус "два-си".

– Не могли бы вы сказать, кто снимал помещение до него? Я ищу дантиста, который держал там кабинет.

– Но зачем, ради всего святого, вам потребовался...

– Кое-какие медицинские справки. Если вы не привыкли выполнять подобные просьбы, я с радостью заплачу за отзывчивость.

– Не привык? Черт возьми, нет ничего проще. Весь секрет управления собственностью заключается в принципе организованности.

Толстяк повернулся в своем кресле на колесиках, подъехал к шкафу, на котором красовалась большая буква "Д", и стал перебирать лежавшие там папки.

– Дуайр-билдинг... Ага, вот! Ну конечно... Теперь я вспомнил. Доктор Реймонд Фарадей. У него случился сердечный приступ. Восемнадцать лет назад. Умер прямо во время операции по поводу пульпита.

После всего, что я пережил, такая смерть не показалась мне странной.

– У него здесь были родственники? Они еще живут в городе?

– Представления не имею. Но вы можете воспользоваться моей телефонной книгой.

3

– ...Много лет назад. Доктор Реймонд Фарадей. Я хочу найти его родных.

Я сидел на заднем сиденье своего автомобиля и говорил по сотовому телефону. В справочнике оказалось всего двое Фарадеев. И это была моя вторая попытка.

– Мой муж – его сын, – ответил мне женский голос, в котором сквозила нотка подозрения. – Фрэнк сейчас на работе. А какое, собственно, вам дело до его отца?

Я напрягся.

– Когда мы с братом были маленькими, доктор Фарадей лечил нам зубы. Мне очень нужно получить рентгеновские снимки зубов брата. Дело в том, что это необходимо для идентификации.

– Ваш брат умер?

– Да.

– Мне жаль, – сухо сказала женщина.

– С вашей стороны было бы очень великодушно сообщить, что случилось с документами, находившимися в кабинете мистера Фарадея.

– Обычно пациенты забирают больничные карточки, если решают перейти к другому дантисту.

– А как насчет тех пациентов, кто на время перестал быть клиентами данного врача? Мы с братом перестали посещать доктора Фарадея много лет назад.

– Ваши родители не переслали больничные карточки новому дантисту?

– Нет.

Я с горечью думал о том, что после гибели отца в автомобильной катастрофе и после того, как выяснилось, что его страховка недействительна, нам было не до семейных дантистов.

Женщина раздраженно хмыкнула, словно я ее донельзя утомил.

– Представления не имею, что муж сделал с какими-то там документами. Вам следует переговорить с ним, когда он вернется с работы.

4

Бейсбольная площадка ничуть не изменилась.

Заходящее солнце било в глаза. Я облокотился на стойку, возле которой мои товарищи и я сам так много лет назад ставили свои велосипеды. Трибуна за моей спиной была переполнена родителями, которые криками поддерживали ребятишек, бегавших по площадке. Похоже, игра юниорской лиги.

Я услышал, как бита с треском ударила по мячу. Раздались ликующие вопли. Потом вздохи разочарования. Снова победные крики. Похоже, кто-то упустил верный мяч.

Я не отрываясь смотрел на велосипеды и вспоминал, как Пити привязывал бечевкой к спицам переднего колеса кусок картона, чтобы его велик на ходу издавал звук, похожий на шум трещотки. Жалко, что не могу вспомнить имена двух приятелей, совместно с которыми и ради которых я разрушил жизнь Пити. Но я в точности помнил наш разговор.

"Черт побери, Брэд, твой братишка действует мне на нервы. Скажи ему, чтобы отвязался, ладно?"

"Да уж, таскается повсюду хвостом. Сопляк мне надоел. От треска его велика голова кругом идет".

"Крутится под ногами. А толку от него никакого".

"Вот паршивец. Откуда мать узнала, что я курил, если это не он наябедничал?"

"И еще неизвестно, не заложил ли он и меня предкам".

"А кто еще мог это сделать, если не сопляк?"

"Ладно, ладно..."

Повернувшись, я нос к носу столкнулся с Пити. Это воспоминание я переживал многократно, и всякий раз оно причиняло боль. Даже для девяти лет он был маловат ростом, а из-за мешковатых джинсов выглядел еще меньше. На ручонке красовалась огромная бейсбольная перчатка с ловушкой.

"Извини, Пити, тебе придется ехать домой".

"Но..."

"Ты еще маленький. В игре будешь только мешать".

В глазах Пити закипали слезы.

К моему стыду, больше всего в тот момент я боялся, что братишка разрыдается в присутствии моих приятелей.

"Повторяю тебе, Пити: уезжай. Проваливай. Сгинь, чтоб тебя не было видно".

Приятели уже побежали занимать игровые места на площадке. Я бросился догонять их и услышал трещотку на велике Пити. На бегу я оглянулся. Братишка крутил педали, повесив голову.

Теперь, вспоминая все это, я всем сердцем желал вернуть те мгновения и сказать своим друзьям, что они сами – паршивцы и что Пити остается со мной.

Я вспоминал и плакал.

5

В отличие от бейсбольной площадки, наш старый дом здорово изменился. Да и вся улица тоже. Кругом были высажены молодые деревья и кусты, установлены новые заборы.

Но меня поразили не эти перемены. В годы моей юности здесь стояли одноэтажные дома, где жили простые работяги с местной фабрики, на которой отец служил мастером. А теперь каждый дом имел либо надстроенный второй этаж, либо веранду, занимающую большую часть внутреннего дворика. Те же изменения случились и с домом, в котором я некогда жил. Передняя веранда застеклена, что добавило обитателям дома полезного пространства. Одноместный гараж переделали в ангар на два автомобиля.

Припарковавшись напротив дома, я смотрел на лучи заходящего солнца, отраженные окнами, и размышлял, не ошибся ли адресом – настолько все изменилось. Вроде и улица та же, и номер дома совпадает...

Однако ощущение, что я нахожусь возле родного гнезда, никак не возникало. В своих воспоминаниях я видел другой дом, более скромный, из которого однажды вечером мы с отцом выбежали, залезли в машину и понеслись к огням бейсбольной площадки, надеясь разыскать Пити...

Из соседнего дома вышел какой-то человек и, нахмурившись, уставился на меня, словно спрашивая: "И на что, интересно, ты тут глазеешь, приятель?"

Я завел двигатель, заметил, что на полудюжине домов висят таблички "Продается", и подумал, что в мое время местные жители были настолько зависимы от мебельной фабрики, что никто и не думал уезжать.

6

У мистера Фарадея были тонкие губы и впалые щеки.

– Жена сказала, будто у вас брат умер или что-то в этом роде?

– Да.

– И поэтому вам требуется зубоврачебная карта? Чтобы идентифицировать его?

– Он пропал много лет назад. Похоже, мы его нашли.

– Нашли тело?

– Да.

– Что ж, если бы случай не был столь серьезен, я не стал бы терять время, – сказал Фарадей и жестом пригласил меня войти.

Когда он открыл дверь, ведущую из прихожей на кухню, я услышал звук работающего телевизора из гостиной. В комнатах было опрятно, все лежало на своих местах, подлокотники кресел прикрывали пластиковые чехлы, в кухне на крюках висели кастрюли, над ними в ряд по размеру размещались сковородки.

Из двери, ведущей в подвал, несло холодом. Фарадей включил свет и жестом пригласил следовать за ним. Деревянные ступени поскрипывали под нашими ногами.

Никогда я не видел столь аккуратного подвала. Он оказался заполнен рядами каких-то ящиков, но ни пыли, ни грязи не было и в помине.

В противоположных углах негромко гудели два вентилятора, обеспечивавшие помещение чистым сухим воздухом.

– Все борюсь здесь с сыростью, – сообщил Фарадей.

Он провел меня по проходу между ящиками, свернул налево и подошел к стеллажу, на котором стояли коробки из-под обуви.

– Моя помощь вам потребуется? – спросил я.

– Нет. Не хочу наводить беспорядка.

Он снял крышку с одной из коробок; в ней оказалась пачка документов.

– Жена досадует, что я храню все старые документы, но кто знает, когда что понадобится? – сказал Фарадей. – Вот тут квитанции на налоговые выплаты. Там – оплаченные счета. А это документы из кабинета моего отца. Во всяком случае, те, которые мне удалось найти.

Он выудил из коробки несколько папок.

– Как, говорите, звали вашего брата?

– Питер Дэннинг.

– Дэннинг. Посмотрим... Дэннинг. Дэннинг... Энн. Брэд. Николас. Ага, вот.

С довольным видом Фарадей протянул мне одну из папок.

Я взял ее, стараясь унять дрожь в руках.

– А как насчет остальных? Они вам не нужны? Кто такие эти Энн и Николас?

– Мои родители, – с трудом выговорил я. – Да, если вы не против, я их возьму...

– Моя жена здорово удивится, когда узнает, что макулатуры у нас стало меньше.

7

Когда я вернулся к машине, уже стемнело.

Пришлось включить свет в салоне, чтобы просмотреть папку Пити. Трясущимися пальцами я извлек рентгеновский снимок. Да уж, никогда не держал в руках ничего более ценного.

Еще в Денвере я побывал у дантиста, лечившего зуб человеку, который выдавал себя за моего брата, и сделал копию снимка на случай, если в ФБР потеряют предоставленный им дубликат. Я догадывался, что копия может пригодиться мне в расследовании. Теперь нужно только добраться до какого-нибудь мотеля...

Я погнал машину в сторону окраины и припарковался у первого же мотеля, в котором оказались свободные места. Сняв номер, бросился в свою комнату, прихватив из багажа только кейс. В номере быстро открыл его и достал рентгеновский снимок, сделанный в Денвере.

Разница между зубами ребенка и взрослого человека весьма значительна. Конечно, когда Пити похитили, у него появились еще не все коренные зубы. Но некоторые все же были, как сказал мне мой зубной врач. Посмотрите на корни, говорил он. Обратите внимание, сколько корней у каждого зуба – три или четыре. Четыре встречается реже. Не растут ли они в необычном направлении?

Со снимком зубов взрослого в левой руке и детским – в правой я подошел к торшеру, стоявшему возле кровати. Однако абажур оказался слишком плотным, и лампочка светила довольно тускло. Я уже собрался снять абажур, но тут подумал о ванной комнате: в мотелях они обычно освещаются достаточно хорошо.

В ванной над раковиной висело большое зеркало. Щелкнув включателем, я даже заморгал от неожиданно яркого света. Подняв снимки вверх, я быстро переводил взгляд с одного на другой, пытаясь заметить сходства и различия.

Детские зубы выглядели трогательно крошечными. Я представил себе, насколько беспомощным чувствовал себя перепуганный Пити, схваченный похитителями. Так, зубы взрослого. Кому же они принадлежат?..

И тут у меня по коже побежали мурашки. Неужели... Нет, надо проверить еще раз.

Однако ошибиться было невозможно. Снимки стали последним кусочком головоломки: картина полностью прояснилась.

Я опустил руки.

Боже, помоги Кейт и Джейсону.

Боже, помоги всем нам.

8

Когда я открыл дверь в церковь, раздался мощный звук органа. Исполняли торжественный, незнакомый мне гимн. Я вошел в церковь, свернул направо и стал подниматься по лестнице на хоры. Заскрипели ступени.

Только что миновал полдень. Я побывал уже в одиннадцати протестантских церквях. Оставалось еще шесть, и я начинал терять надежду.

На хорах царил полумрак, но орган был ярко освещен. Священник закончил гимн и в наступившей тишине обернулся на звук моих шагов.

Я подошел ближе и протянул фотографию.

– Извините за беспокойство, преподобный. Ваш секретарь сказал, что вы скоро освободитесь. Я ищу этого человека. Он вам не знаком?

Озадаченный священник взял снимок, надел очки и стал внимательно изучать фотографию.

Через несколько секунд он кивнул:

– Вы знаете... пожалуй, знаком.

Я постарался не выдать волнения, но сердце застучало так громко, что мне подумалось – священник услышит его удары.

– Да, выражение глаз то же самое.

Преподобный поднес снимок поближе к лампе над клавиатурой органа.

– Правда, у того человека была борода...

Тут священник внимательно посмотрел на мое заросшее щетиной лицо.

Борода? Я был прав. Он отрастил бороду, чтобы скрыть шрам.

– Попробуйте закрыть ладонью нижнюю часть его лица.

Я старался говорить спокойно, хотя горло перехватило от волнения.

Преподобный сделал так, как я просил.

– Да, я знаю этого человека, – сказал он и посмотрел на меня с некоторым подозрением. – А почему вы его разыскиваете?

– Он мой брат. Меня зовут Брэд Дэннинг.

Я пожал священнику руку, стараясь, чтобы он не заметил, что моя ладонь дрожит.

– Нет. Вы ошибаетесь.

– Простите?..

– Фамилия Пита была не Дэннинг, а Бенедикт.

Не знаю, что поразило меня больше: то, что Пити назвался собственным именем, или то, что он назвался фамилией священника, приютившего его в своем доме после пожара.

Сердце у меня сжалось.

– Значит, он так и не захотел назвать свою настоящую фамилию.

Преподобный нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

Сердце мое застучало еще быстрее.

– Мы когда-то жили неподалеку отсюда. Но много лет назад мы с Питом поссорились. Знаете, один из тех случаев, после которых семьи разваливаются на части.

Священник покивал. Очевидно, ему были знакомы подобные истории, произошедшие в семьях его прихожан.

– Мы с ним не виделись несколько лет. А недавно я узнал, что брат возвращался в эти места. Мы бывали с ним раньше в вашей церкви. Вот я и подумал, что его здесь могли снова увидеть.

– Вы хотите с ним помириться?

– От всего сердца, преподобный. Но мне неизвестно, где он.

– Я его не видел с... – священник поднял глаза к потолку, – да, с прошлого июля, когда умерла миссис Уоррен. Само собой, он был на похоронах. А прежде я с ним встречался... Пожалуй, больше двух лет назад.

– Миссис Уоррен?

– Она относилась к числу самых набожных прихожанок нашей церкви. Насколько помню, только один раз пропустила службу. Пит появился здесь два года назад и предложил бесплатно выполнять работы по церковному хозяйству. Он очень понравился миссис Уоррен. Она восхищалась тем, насколько точно Пит мог наизусть цитировать Писание. Несколько раз устраивала ему проверку, но он всегда с честью выдерживал экзамен.

– Это заслуга моего отца – он учил Пита закону Божьему.

– Что ж, ваш отец прекрасно исполнил свой долг. В конце концов миссис Уоррен предложила Питу помогать по хозяйству и в ее доме. Мы потеряли, она нашла. Когда она в тот раз пропустила службу, я был уверен, что это случилось из-за болезни, поэтому позвонил ей и оказался прав – грипп. Когда же миссис Уоррен появилась в церкви в следующий раз, Пита с ней не было. По ее словам, он решил уехать.

– Да, Пит всегда был непоседой. Но вы сказали, он приезжал на ее похороны?

– Очевидно, он вернулся еще раньше и снова работал у нее. Дело в том, что, как я слышал, миссис Уоррен завещала свой дом именно ему.

– Свой дом?

– Понимаете ли, она была уже в годах. Ее муж умер. И двое детей тоже умерли. Полагаю, Пит стал для нее самым близким человеком, почти родным.

– Такой поступок делает честь миссис Уоррен...

– Да, весьма великодушный поступок. В течение ряда лет она распродавала земли, на которых фермерствовал муж: после его смерти для нее это был единственный способ выжить. Оставила только восемьдесят акров, прилегающих к дому. Поверьте, в нынешней ситуации, когда город разрастается как на дрожжах, мне хотелось бы видеть побольше людей, подобных миссис Уоррен. Она всерьез заботилась о сохранении окружающей среды.

– Преподобный, я прошу вас оказать мне две услуги.

Он с любопытством посмотрел на меня поверх очков.

– Да?

– Во-первых, если увидите Пита раньше меня, ради всего святого, не рассказывайте ему о нашей встрече. Если он узнает, что я его разыскиваю, то, боюсь, так разозлится, что уедет из города.

– Вы в такой ссоре?

– Даже не поверите, насколько все серьезно. Я должен появиться перед ним в подходящее время.

– А вторая просьба?

– Как мне отыскать дом миссис Уоррен?

9

Две мили по сельской местности на юг от города – и я достиг пересечения трех дорог. Свернул налево. Вскоре, как и говорил священник, асфальтовое покрытие сменилось гравием.

В зеркале заднего вида были видны тучи пыли, поднимающейся из-под колес. Я напряженно всматривался вперед, очень надеясь, что не встречу ни легковых, ни грузовых автомобилей. Местность была холмистой, и перед каждым подъемом я боялся, что сейчас навстречу выскочит машина и за рулем будет сидеть он.

А вдруг Пити постоянно начеку? Если мы столкнемся нос к носу – что будет? Возможно, он не узнает меня из-за отросшей бороды. Но если узнает или заметит "вольво" Кейт (о боже, и почему я не догадался сменить автомобиль?!), я потеряю преимущество внезапности. И шансов найти Кейт и Джонсона почти не останется.

Я обливался потом, рубашка прилипла к телу. Вскоре показался лес – как и описывал священник, слева от дороги. Я проехал мимо почтового ящика, закрытых ворот и тропинки, уходившей в чащу.

За воротами находился дом миссис Уоррен. Оттуда она могла наблюдать за оленями, белками, енотами и прочими, как говаривала эта достойная леди, "тварями Божьими", шастающими по ее владениям.

Довольный тем, что никого не встретил, я поехал дальше.

Однако меня начало беспокоить отсутствие признаков жизни возле дома. Может быть, Пити здесь нет и он давно уехал?

Пити.

Да, это был он.

На каждом из рентгеновских снимков отчетливо различался один и тот же зуб с четырьмя корнями. Зуб ребенка был меньше и сформировался не до такой степени, как у взрослого, но это не мешало увидеть, что они идентичны. Я не стал доверяться собственному мнению, а еще до того, как отправиться в паломничество по церквям, побывал у зубного врача.

Снял в местном банке немного наличных, заплатил дантисту сто долларов, и он сравнил оба снимка. Его вывод совпал с моим: оба снимка – и мальчика, и мужчины – принадлежат одному человеку.

Вот такие дела. Тот, кто объявил себя моим братом, говорил чистую правду. ФБР ошибалось. Лестер Дент не присваивал себе имени Пити. Это Пити выдавал себя за Лестера. Но столь волнующее открытие не облегчало моего положения. Наоборот. Выводы, к которым я начал приходить, грозили безумием.

Одно было ясно. После того как Пити обманул полицию, поверившую, что похититель едет на запад через Монтану, он увез Кейт и Джейсона в прямо противоположном направлении, в Вудфорд. Больше не надо было заботиться о том, чтобы сбить полицию со следа, и риск угодить в руки правосудия свелся для него к нулю. Достаточно было украсть автомобиль с номером отдаленного штата. Водителя не стали бы искать в течение нескольких дней. А за то время – пока шофера не объявили в розыск – Пити имел возможность достичь дома миссис Уоррен и спрятать машину. Он вполне мог несколько раз поменять номера на автомобиле, а тело владельца похоронить где-нибудь возле шоссе.

Миссис Уоррен.

Пити был уверен, что сумеет запугать ее, потому что уже проделал это годом раньше. Священник говорил, что Пити жил в доме женщины в качестве работника, что сама она никогда не пропускала воскресной службы – за исключением того единственного случая, который имел место два года назад, то есть за год до того, как брат украл у меня Кейт и Джейсона. Очевидно, Пити сотворил с ней нечто такое, что в то воскресенье миссис Уоррен сочла невозможным появиться в церкви. Понятно, что, когда ей позвонил преподобный, она была вынуждена сказать, что заболела гриппом. В следующее воскресенье женщина уже присутствовала на службе. А Пити, по ее словам, в те же дни уехал.

Возможно, звонок преподобного спас жизнь миссис Уоррен. Пити мог решить, что священник что-то заподозрил, и был вынужден скрыться. Но почему же миссис Уоррен не рассказала об ужасах, случившихся с нею? Ответ лежал на поверхности. Как и миссис Гарнер из Логанвилля, она боялась позора и не желала, чтобы прихожане знали о том, что сделал с ней Пити. Кроме того, брат наверняка запугал ее, пригрозив вернуться и отомстить, если женщина доставит ему неприятности.

Вероятно, на какое-то время миссис Уоррен поверила, что она в безопасности, но ведь через год Пити вернулся. Может, он каким-то образом спрятал от нее Кейт и Джейсона. Так или иначе, она снова была обречена на мучения. Пити запугал ее настолько, что заставил сделать наследником. "Он для меня все равно что сын", – наверняка именно так она сказала нотариусу, составлявшему завещание. А Пити стоял рядом, когда женщина подписывала документы, всем своим видом напоминая, что если миссис Уоррен передумает, то он превратит ее жизнь в сплошной кошмар.

Потом брат держал ее под замком, распространяя среди прихожан слухи, что в последнее время она чувствует себя неважно. Люди постепенно подготовились к мысли о ее смерти. В конце концов, как сказал священник, миссис Уоррен была уже в годах. Скорее всего, она отошла в мир иной во сне – с помощью подушки, прижатой к лицу.

По пути назад я пытался связаться по мобильнику со специальным агентом Тендером. Мне ответили, что его не будет на месте еще пару дней. Потом позвонил Пейну, но автоответчик сообщил, что до конца недели детектив в своем офисе не появится.

Чувствуя тяжесть на сердце, я подумал, что, похоже, биопсия его жены дала неутешительные результаты.

Оставалось только обратиться в местную полицию, однако когда я приостановил машину возле участка (все то же кирпичное здание, что и годы назад), то настолько живо представил себе ораву полицейских, направляющихся на воющих машинах к дому миссис Уоррен, что четко понял: если Пити находится там, стражи закона не поймают его. Он наверняка сбежит. И я никогда не узнаю, что сталось с Кейт и Джейсоном.

Даже если полиция сумеет схватить брата, вдруг он откажется отвечать на вопросы? Вдруг заявит, что местонахождение Кейт и Джейсона ему неизвестно? Если они еще живы, то погибнут от голода или задохнутся, пока Пити будет молчать.

Обдумай все хорошенько, твердил я себе. Тебе нужно больше информации. Не стоит полагаться на полицию, пока не узнаешь точно, как его следует брать.

10

Женщина-пилот что-то сказала, но из-за шума двигателя одномоторного самолета я не разобрал слов и повернулся к ней:

– Простите?

– Я говорю, Вудфорд вон там.

Я посмотрел в указанном направлении. Россыпь невысоких зданий, старых и новых, вытянувшаяся к шоссе.

– Да, Вудфорд именно там, – повторила женщина.

Я удивленно посмотрел на нее:

– Простите, не понял...

– Вы говорили, что хотите увидеть, как родной город смотрится с высоты.

– Ну да.

– Что – да? Вы почти и не смотрели в ту сторону. Вас больше интересуют те фермы впереди.

Мы подлетели ближе к участку, поросшему деревьями и кустарником. День был ясный, но ветер оказался достаточно порывистым. Один раз самолет ощутимо нырнул вниз.

– Вы фотограф?

– Что?

– У нас здесь за последние пять лет появилось много того, что стоит снимать. Всякий раз, как взлетаю, вижу что-нибудь новенькое.

– Да, изменения просто поразительные.

Я смотрел на приближающийся лес. Разглядел кирпичный дом, окруженный лугом и кустарником. Расчищенное от деревьев место достигало в диаметре сотни ярдов.

Вытащив купленный заранее фотоаппарат, я стал снимать кадр за кадром.

11

Вернувшись в мотель, я разложил снимки на столе в своем номере. Пришлось заплатить двойную цену фотографу, чтобы он задержался после окончания рабочего дня и отпечатал их.

Уже стемнело. Глаза болели от усталости. Чтобы не заснуть, я включил телевизор – канал Си-эн-эн – и, слушая краем уха бормотание репортера, склонился над снимками, вооружившись увеличительным стеклом. Из-за вибрации самолета изображение на фото получилось слегка смазанным, тем не менее там было все, что меня интересовало.

Одна деталь сразу бросалась в глаза – находясь на земле, ее нельзя было заметить.

С высоты птичьего полета трава и садовые насаждения позади дома выглядели иначе, чем газоны и кусты по сторонам и перед ним. Они казались более свежими, а весь участок за зданием – словно слегка просевшим по сравнению с окружающим.

Просевшим. Я задумался. Да, именно так проседает грунт, если его извлечь и затем снова уложить на место.

У меня за спиной телеведущий рассказывал, что какой-то безумец в Лос-Анджелесе взял в заложники собственную дочь и бывшую жену. Здание собирается штурмовать полицейский спецназ...

Я внимательно рассматривал фотографию в лупу.

Вот возле дома стоит синий грузовой пикап. Вот ручей, который бежит среди деревьев. Но мой взгляд постоянно возвращался к газону и кустам, растущим за зданием. Трава там казалась зеленей, а кусты гуще, словно им уделяли больше внимания, нежели участкам спереди и по сторонам от дома.

Я отложил лупу и попытался успокоиться. В полиции наверняка скажут, что в подобной реконструкции ландшафта не усматривается злого умысла. Выгоревшую траву и старые кусты удалили и заменили свежими. Ничего страшного.

А если их удаляли, чтобы соорудить нечто под поверхностью земли?

За спиной телерепортер поведал замогильным голосом, что история с заложниками кончилась плохо. Когда полиция полностью блокировала здание, психопат убил дочь, бывшую жену и застрелился сам.

Я молча смотрел на экран.

12

Я допустил ошибку, когда проехал мимо владений миссис Уоррен на "вольво" Кейт. Пити вполне мог узнать автомобиль. На сей раз я остановился на окраине, припарковав машину на стоянке возле торгового центра. Потом взял рюкзак и дальше двинулся пешком.

Отказавшись от мысли идти по дороге, проходившей перед владениями миссис Уоррен, я избрал обходной путь, который был хоть и длиннее, зато позволял мне подобраться к дому сзади.

Я брел по жаре мимо пастбищ и фермеров, гнувших спину на полях. Надвинув на глаза бейсболку и прикрыв кобуру на поясе, я изо всех сил делал вид, словно мне ни до чего нет дела, словно я просто решил прогуляться в погожий денек. На самом деле мне хотелось бежать вперед, сломя голову. Бушевавший в крови адреналин требовал активных действий, но я сдерживал себя и твердил, что если поддамся эмоциям, то наверняка наделаю глупостей.

Справа стал виден лес. Совсем близко. Еще ближе. Кейт и Джейсон. Они живы, повторял я.

Должны быть живы.

Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как я иду в сторону леса, – пришлось подождать, пока не исчезнет из виду проезжающая мимо машина. Ручей, увиденный мной на снимках, пересекал поле и уходил под дорогу. Я спустился к воде. Берега оказались достаточно высокими, что позволяло мне оставаться незамеченным для случайного зрителя. После палящего солнца было приятно ощутить прохладу, исходящую от ручья.

Через пять минут я вышел к деревьям, пролез под забор, вскарабкался по скользкому склону и очутился в окружении кленов, дубов и вязов. Несколько тревожил производимый мною шум, но кто мог его услышать? Вряд ли Пити регулярно обходит забор, дабы не допустить непрошеных гостей на свою территорию. Для него логично находиться в доме. А может, он уехал и занят тем, что совершает новые преступления...

Деревья отбрасывали густую тень. Толстое покрывало опавшей листвы пахло сыростью и прелью. Я вытер потное лицо, снял рюкзак, взял кобуру и закрепил ее на правом боку, потом положил в подсумок три запасные обоймы по пятнадцать патронов. Сунул туда же охотничий нож и карманный фонарь длиной в пять дюймов и толщиной в палец – его рекомендовал мне продавец оружейного магазина, потому что для своих размеров он был удивительно мощным. Потом я взял в руки пистолет, осмотрел его и положил в кобуру. Снаряжение, оттягивавшее пояс, весило довольно прилично.

Во рту пересохло от волнения, и я отхлебнул из одной из трех фляжек, лежавших в рюкзаке. Съел ломоть вяленой говядины и несколько горстей орехов, смешанных с изюмом. Помочился. Потом закинул рюкзак за плечи и из кармана рубашки достал компас. В отличие от прошлого года, теперь я умел им пользоваться. Вспоминая снимки и высчитывая азимут, по которому мне следует двигаться, чтобы достичь дома, я тронулся на юго-восток, пробираясь сквозь заросли.

Время от времени моего слуха достигали подозрительные звуки. Шелест ветвей мог означать, что навстречу мне движется Пити, но оказалось, что это всего лишь белка, метнувшаяся вверх по дереву. Вздрогнув от треска сухой ветки, я тут же увидел убегающего кролика. Порхали птицы. Насторожившись, я всмотрелся в подлесок, проверил направление по компасу и осторожно тронулся дальше.

Остановившись, чтобы попить воды, я взглянул на часы и очень удивился: думал, что иду около тридцати минут, а прошло уже два часа. Становилось душно, рубашка и джинсы промокли от пота.

Сделав еще шаг, я тут же упал на четвереньки, потому что увидел просвет в деревьях.

Я пополз сквозь подлесок на животе, ноздрями вбирая запах прели. Двигался медленно, стараясь не задеть кустов и не выдать своего присутствия: я ведь проектировал дома для богатых клиентов и знал о детекторах, которые способны засечь любое постороннее движение, поэтому внимательно осматривал пространство перед собой, рассчитывая заметить сенсоры или проволоку, соединенную с детектором вибраций. Ничего похожего. Впрочем... если вдуматься, какие могут быть в лесу детекторы и сенсоры? Они совершенно бесполезны здесь, среди снующих там и сям зверушек.

Да, зверушек. Внезапно я осознал, что какое-то время назад перестал замечать обитателей леса. Даже птицы – и те исчезли. Чувство пустоты напомнило мне о том, с чем я столкнулся на ферме у Дентов.

Змеи?!.

Я быстро осмотрелся. Никакого движения. Набрав в грудь побольше воздуха, пополз вперед. Лес стал реже, кусты расступились. Спрятавшись под низкими ветвями, я всмотрелся в просвет. Лужайка. Цветник.

А вот и дом из красного кирпича. Я подобрался к нему с той стороны, с которой и рассчитывал. Здание в два с половиной этажа, стена увита плющом. На газоне – легкая белая уличная мебель и ярко раскрашенная декоративная ветряная мельница.

Я достал из рюкзака бинокль, убедился, что линзы не бликуют, и стал изучать окна дома. Все они были закрыты кружевными занавесками. За кружевами – никакого движения. По снимкам я знал, что с противоположной стороны у входа должен стоять грузовой пикап, но чтобы убедиться в этом, необходимо было ползком пробраться на ту сторону.

Прижимаясь к земле как можно плотнее, я пополз, огибая кусты. Оказавшись сбоку от дома, снова осмотрел окна и опять не заметил признаков жизни. Оглянулся на участок за домом. С уровня земли он казался простым естественным склоном, и слегка просевший грунт не был заметен. Незаинтересованный визитер не мог увидеть здесь что-то необычное – кроме того, что лужайка и цветник прелестны.

Если под лужайкой устроено подземелье, то Пити приходится часто поливать и удобрять траву, чтобы компенсировать недоразвитую корневую систему растений.

Я тешил себя надеждой, что мне повезло и Пити уехал. Но, пробравшись сквозь кустарник на другую сторону дома, почувствовал, как похолодело в желудке: пикап стоял там же, где и днем раньше. Разозлившись, я пополз дальше и затаился в месте, с которого хорошо видел крытую веранду с креслом-качалкой и гамаком, такую уютную и гостеприимную.

Мне по-прежнему никого не удалось заметить. Пришлось переместиться на позицию, откуда была видна часть заднего двора и грузовик у входа. Кусты надежно прикрывали меня, окружая со всех сторон. Сняв рюкзак, я отхлебнул из фляжки, поел вяленой говядины и орехов с изюмом.

И стал ждать.

13

Прошел час, другой, третий, а я все ждал. Солнце скрылось за деревьями. Увидев, как в одном из окон первого этажа зажегся свет, я напрягся. Затем свет включили в соседней комнате, потом в следующей. Я старался уловить движение за занавесками, но тщетно. Тут до меня дошло, что освещение в доме контролируется таймером.

Когда на втором этаже загорелся свет и в одном из окон мелькнула тень, я перестал дышать.

Мужская тень. Движение было мимолетным, но широкие плечи и быстрый шаг явно не могли принадлежать женщине. Через несколько секунд тень показалась на первом этаже и двинулась из комнаты в комнату.

Подняв бинокль, я направил его на окна, стараясь увидеть что-нибудь за занавесками, и вдруг поймал в фокус лицо бородатого мужчины. Он стоял передо мной всего несколько секунд, потом через арочный дверной проем ушел на кухню.

Этих недолгих мгновений мне было вполне достаточно. Несмотря на бороду, я его сразу узнал. Даже глядя в бинокль, я не мог ошибиться, увидев крепкие плечи и выразительные глаза.

Это был Пити.

"Ступай домой", – велел я ему тогда.

Пропав на полжизни, он в точности выполнил распоряжение. Брат вернулся в Вудфорд. Появлялся ли он возле дома, в котором мы жили? Приходил ли на бейсбольную площадку, чтобы вспомнить тот вечер и поразмышлять, как могла сложиться жизнь, если бы я, стараясь угодить друзьям, не отослал его прочь?

Прекрати об этом думать, велел я себе. Не распускай нюни! Виной и раскаянием не изменишь прошлого. Это лишь проявление слабости. И это может погубить меня.

Погубить Кейт и Джейсона.

Пити мне больше не брат.

Он мой враг.

Мне хотелось покинуть свой наблюдательный пункт, подползти к окну, дождаться, пока он не появится снова, и выстрелить. Но вдруг я промахнусь? Руки трясутся, могу и не попасть...

А если Пити увидит меня за окном до того, как я спущу курок? Бросится прочь, уйдет из-под прицела, станет прикрываться Кейт и Джейсоном? Или я застрелю его, а жены и сына не окажется в том месте, где, по моему мнению, они находятся?

Выстрелить и ранить его? Но откуда мне знать, насколько серьезной окажется рана? Он может умереть еще до того, как я успею задать первый вопрос...

Успокойся. Все обдумай, сказал я себе. Одно неверное движение – и ты получишь результат, которого добилась полиция в Лос-Анджелесе.

Надо следить за домом. Наблюдать за действиями противника. Если и придется звонить в полицию, то только в надлежащий момент.

Когда ситуация сложится в мою пользу.

Только так. Но когда, черт возьми, это произойдет?

Холодный сырой ночной воздух заставил меня достать из рюкзака шерстяную рубашку и надеть ее. Отбрасывая неясную тень на занавески, Пити готовил ужин на кухне, и я сказал себе, что тоже должен поесть. Аппетита не было совершенно.

Ешь, велел я и начал понемногу откусывать и нехотя жевать вяленую говядину. Гарниром снова послужили орехи с изюмом, на десерт сгодились сушеные яблоки. Собираясь в путь, я хотел взять сэндвичи, но побоялся, что они испортятся. В конце концов, я понятия не имел, сколько времени просижу в лесу, наблюдая за домом. Потому и захватил три фляжки воды. Сберегая влагу, я сделал всего несколько глотков, чтобы запить сухофрукты.

Интересно, насколько бы хватило у полицейских терпения, чтобы прятаться, как я? На них тучами набрасываются комары, они испытывают холод, пробирающий до костей, и сырость, которой пропитывается одежда. Они мечтают о горячем кофе, о теплой постели и о тех, с кем ее разделяют. Наверняка у них скоро кончилось бы терпение и начался бы штурм.

Шерстяную рубашку я застегнул на все пуговицы – и все равно мерз. Снова взявшись за бинокль, я всматривался в окно, в арочный проход, ведущий на кухню, расположенную на дальней стороне дома. Пити все еще готовил ужин. Потом его силуэт исчез.

От долгой неподвижности все тело затекло. Ныла шея, болели руки, уставшие держать бинокль. Минуты текли нестерпимо медленно.

Я посмотрел на светящийся циферблат часов. Сколько же времени прошло...

Вскоре я почувствовал, что мочевой пузырь переполнился вне всякой меры: пришлось отползти подальше и помочиться, стараясь не подниматься в полный рост и поменьше шуметь.

Когда я вернулся на наблюдательный пост, свет на кухне погас. Тень Пити двинулась по комнатам первого этажа: по дороге брат выключал свет во всех помещениях.

Через час все огни в доме погасли.

Небо затянули тучи, и звезд не было видно совершенно. Все погрузилось во тьму. Я обхватил себя руками, пытаясь согреться. Веки отяжелели. Стараясь не заснуть, я переводил взгляд с дома на лужайку с цветником, под которой, по моему мнению, томились в заточении Кейт и Джейсон.

Так близко.

Я должен добраться до них. Я должен... Веки опустились. Я растянулся на земле и моментально заснул.

14

Хлопнула дверь.

Я очнулся – точнее, вынырнул из кошмара: снилось, что меня бьют кнутом. Открыл глаза. Приподнял голову, чтобы сквозь низкий кустарник разглядеть дом.

Облака рассеялись. За спиной, отражаясь в оконных стеклах, стояло солнце. Отсветы его ударили по глазам, и я почувствовал дикую головную боль. Со вчерашнего дня ветер усилился.

Я взглянул на заднюю часть дома – кажется, именно там хлопнула дверь. Показался Пити. На нем была светло-зеленая рубашка. Я узнал ее. Рубашка из моего гардероба, который брат разграбил год назад. Ветер ерошил его темные волосы. Он внимательно осмотрелся, потом снял с крюка на стене шланг и направился к лужайке за домом.

Пити стал поливать кусты, и я утвердился во мнении, что под лужайкой расположено нечто мешающее нормальному росту корней – именно поэтому растениям требуется частый полив.

Из-за ветра брызги воды постоянно попадали Пити в лицо. Наконец ему это надоело: он бросил шланг, подошел к задней стене дома, выключил воду и вернулся в дом.

Отраженный стеклами свет солнца не позволял мне увидеть, что делается внутри. Через полчаса губы мои пересохли; я потянулся было за фляжкой, но замер, потому что снова услышал, как хлопнула дверь – на сей раз на переднем крыльце.

Пити вышел на веранду. Промокшую зеленую рубашку он сменил на серую, тоже украденную у меня. Подняллицо, словно принюхивался к ветру.

Вот в кого превратился мой брат – в зверя, который пытается чутьем определить, нет ли поблизости опасности.

И все из-за меня.

Оставь подобные мысли, снова велел я себе.

Сойдя по ступеням веранды, Пити обошел дом, уселся в пикап и пристегнул ремень безопасности. Сердце учащенно забилось. Грузовик стоял кабиной ко мне, но солнечного света ее стекло не отражало, и перед тем, как брат развернул автомобиль, я увидел его бороду и пронзительные глаза.

Синий пикап, поднимая пыль, поехал по дороге и вскоре скрылся за раскачивающимися на ветру деревьями.

Мгновение я думал, что разум сыграл со мной злую шутку. Неужели я только что увидел то, о чем так мечтал? Шум двигателя действительно растаял вдалеке? Несколько долгих минут я не шевелился. А вдруг Пити просто поехал проверить почтовый ящик и сейчас вернется? Вдруг он заподозрил, что кто-то наблюдает за домом, и уехал специально – чтобы выманить злоумышленника? Стоит только выйти к дому, и Пити пристрелит меня – если, конечно, он вернулся пешком и затаился за деревьями.

Солнце поднялось выше. Ветер усилился. Но я не чувствовал его дуновения – наоборот, утро казалось невероятно жарким. Пот моментально высыхал на моих грязных щеках.

Я посмотрел на часы – Пита уехал пятнадцать минут назад. Если брат ездил за почтой, то должен был уже вернуться. Я взглянул туда, где дорога скрывалась за деревьями. Если он там и прячется, мне этого не определить из-за ветра, шевелящего листву.

Я перевел взгляд на цветник за домом.

Полиция. Доставай мобильник и звони... Но, уже сделав движение, я испугался: вдруг Пити спрятался за деревьями? Тогда он услышит мой голос. Ветер отнесет мои слова прямо в том направлении.

А если Пити не один? Если кто-то в доме услышит, как я говорю по телефону? Чтобы этого не случилось, следует отойти в глубь леса на несколько сотен ярдов, но тогда я потеряю из виду дом, и кто знает, что здесь произойдет за время моего отсутствия?

Солнце поднялось еще выше и больше не сияло в оконных стеклах, за которыми не наблюдалось никакого движения. Прошлым вечером мне удалось увидеть только силуэт Пити. Достаточно ли этого, чтобы сделать вывод, что в доме он один? Раньше него полиция сюда не приедет. Проклятье, возможно, это мой единственный шанс.

Я пополз через кусты к задней части дома. Если Пити и наблюдает из-за деревьев, он меня не увидит.

Пробираясь между низких кустов, я добрался до края лужайки. Снова проверил, нет ли признаков жизни за кружевными занавесками. Потом достал пистолет и выскочил на открытое пространство.

Ветер подгонял меня в спину. Я подбежал к кусту сирени, присел за ним, потом метнулся к беседке, увитой виноградом, и оттуда в последний раз осмотрел дом. Прыгнув к его задней стене, я вжался в нагретые солнцем кирпичи.

Ступеньки, которые ведут к двери. На последней я осторожно поднял голову и заглянул в стекло. За тюлевой занавеской рассмотрел кухню: шкаф, раковина и плита справа, дверной проем с аркой и холодильник – слева. Посередине маленький стол. И один-единственный стул.

Внезапно я забеспокоился: а вдруг Пити завел собаку? Какого-нибудь хорошо выдрессированного питбуля, который не показывается, пока злоумышленник не проникнет в дом, а потом рвет чужака на куски. Для Пити имело смысл завести такого сторожа...

Впрочем, подумав, я усомнился, что в доме есть собака. За домом я наблюдал около двенадцати часов, а Пити так и не вывел предполагаемого сторожа на прогулку. Хотя он вполне мог это сделать, пока я спал... Однако собака ведь не учуяла меня. Кроме того, имей Пити пса, он не смог бы отлучаться надолго. Кейт и Джейсону можно было оставить продукты в темнице. Сторожевую собаку, сидящую взаперти, на длительный срок питанием не обеспечишь. Да и где она стала бы гадить? Прямо в доме?

В результате этих размышлений я пришел к выводу, что собаки у Пити нет. Однако на всякий случай приготовился ее пристрелить.

Я попробовал открыть дверь. Разумеется, она была закрыта. Я решил разбить стекло, просунуть руку и открыть запор изнутри. Сдвинулся в сторону, чтобы видеть в стекло дверную ручку. Разобью стекло, протяну руку, и...

Возможно, только архитектор или строитель стал бы размышлять над типом запора. Тот, что был перед моими глазами, оказался глухим, какой я и рекомендовал своим клиентам. Снаружи его можно открыть только ключом. Но изнутри он открывался двумя способами.

Если грабитель имел возможность разбить стекло в двери и дотянуться до ручки, то хозяева могли изнутри заблокировать ее дополнительным устройством, также запирающимся на ключ. Таким образом, даже разбив стекло, злоумышленник не мог открыть саму дверь.

Интересно, закрыл ли Пити дверь на ключ изнутри? У него есть все основания быть осторожным, поэтому вряд ли он допустил здесь промашку.

В этот момент еще одна деталь привлекла мое внимание. Я заметил, что дверь открывается внутрь и направо в сторону кухонного шкафа, а не налево, где было свободное пространство. Странно и неудобно: ведь створку нельзя распахнуть настежь без риска повредить мебель.

Нервничая, я разбил стекло рукояткой пистолета, стволом подцепил занавески и вытянул их наружу, чтобы без помех осмотреть помещение – по крайней мере, видимую часть. Потом спустился вниз, нашел на кусте сухую ветку, сломал ее и очистил от сучков. Мне требовалась именно сухая ветка, потому что она жестче живой.

Потом снова поднялся по ступенькам, заглянул на кухню, просунул в отверстие ветку и надавил на конец дверной ручки, находившейся в горизонтальном положении. Раздался щелчок: я взял пистолет на изготовку и, встав сбоку от двери, толкнул ее внутрь.

От грохота выстрела я вздрогнул, а в открытой двери появилась бесформенная дыра дюймов десяти в поперечнике. Уши заложило, а в нос ударил резкий запах пороха.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я повернул голову и заглянул в дверной проем. На левом косяке были видны выемки для петель и дырки от шурупов – дверь перевешивали. Сразу слева от входа располагалась кладовая, в которой стоял закрепленный на верстаке дробовик. Крепкий шнур, привязанный к спусковому крючку, проходил через шкив, расположенный за ружьем, к еще одному шкиву – и закреплялся на крюке, вбитом в верхней части двери изнутри дома. Натяжение шнура рассчитали таким образом, что выстрел происходил в тот момент, когда дверь открывалась и непрошеный гость входил внутрь.

Посмотрев на огромную дыру в двери, я представил, что могло произойти со мной, и почувствовал сильную тошноту, однако велел себе не расслабляться. До сих пор оставалось неясным, есть у Пити собака или нет.

Мне предстояло пройти через проем с аркой, ведущий из кухни в дом. Из-за звона в ушах я почти ничего не слышал, но никакого движения в доме не замечал.

Я двинулся вперед.

15

Ветер крепчал. Когда я закрыл дверь, в разбитое стекло и дыру от выстрела потянуло сквозняком. Хотелось действовать очень быстро, но я заставил себя двигаться медленно и осторожно.

Тут в глаза бросилась очередная странная деталь. Арочный проем был единственным выходом из кухни в дом. Но это просто неудобно! Должны иметься двери, ведущие прямо к лестнице на второй этаж. При данном расположении комнат человек, спускающийся со второго этажа, вынужден идти через весь холл внизу и через комнаты противоположной стороны дома, чтобы попасть на кухню. Для пожилой миссис Уоррен подобная планировка явно не годилась. Стена, расположенная напротив входа в кухню с улицы, ничем не занята, и здесь вполне можно было устроить вторую дверь.

Почему же этого не сделали?

Может быть, она здесь когда-то была, эта дверь, подумалось мне. Подойдя ближе, я заметил легкое отличие в покраске стен. Слой белой краски передо мной выглядел свежее, чем слева от меня. Да и штукатурка оказалась мягче. Кто-то заделал дверь, перекрыв прямой путь в холл к лестнице на второй этаж.

Если это сделал Пити, то зачем? Даже для молодого человека неудобен окружной путь из верхних комнат на кухню. В чем тут загвоздка?

Судя по всему, он хотел, чтобы человек, без разрешения вторгшийся в дом, проделал долгий путь по зданию. Скорее всего, брат устроил и другие ловушки.

Ну конечно. На кухне не оказалось двери, ведущей в подвал. Вход туда, вероятно, расположен где-то в холле первого этажа. Но достичь его можно, только пройдя через остальные комнаты.

Снаружи завывал ветер. Я смотрел через проход с аркой в комнату слева. Увидев возле холодильника метлу, взял ее и помахал в дверном проеме сверху вниз и слева направо.

Ничего не случилось.

Ручкой метлы я уперся в коврик у входа в комнату.

Пол был прочным. Я вошел в столовую, осмотрел длинный стол, стулья, буфет, не обнаружил явных ловушек и подошел к следующему проходу с аркой. Стала видна еще одна комната со старыми мягкими креслами и диваном, которую миссис Уоррен, очевидно, называла гостиной.

Снова проверив ковер, я шагнул вперед.

Раздался треск, и пол подо мной рухнул.

Сердце провалилось в желудок. Падая, я вытянулся вперед и ударился о край ловушки. Метла и пистолет вылетели из рук: мне удалось вцепиться в деревянный пол. Но пальцы скользили, и через секунду я повис, уцепившись за самый край.

Решившись посмотреть вниз, я увидел часть подвала, на дне которого лежал деревянный поддон. Из него под разными углами на расстоянии нескольких дюймов друг от друга торчали ножи, так что невозможно было упасть на них, не получив при этом многочисленных ранений. Один край ковра был намертво прикреплен к полу, поэтому сам ковер вниз не соскальзывал и не мог частично смягчить полученные увечья. Если бы я не погиб сразу, то просто истек бы кровью.

Я отчаянно боролся за жизнь, стараясь подтянуться. Но ведь я же проверил пол! Как же он меня одурачил? Очевидно, ловушка срабатывала только в том случае, если на ее верху оказывался определенный вес. Пити приходилось перепрыгивать через яму, когда он шел на кухню.

Я напрягся изо всех сил и сумел локтями опереться на доски, потом постепенно выбрался на пол гостиной и долго лежал на спине, тяжело дыша и слушая вой ветра.

Пити может вернуться в любую минуту.

Подобрав пистолет и метлу, я постарался успокоиться и осмотрел старую мебель, потолок и углы комнаты. Кажется, здесь мне больше ничего не угрожало.

Я подошел к окну и увидел дорожку, ведущую к лесу. Грузовик Пити на аллее не появлялся. Надо спешить, твердил я себе: подойдя к следующему проходу, бросил перед собой кресло, не желая снова падать в яму.

Арочный проход сворачивал направо, в коридоры. Вверх вела лестница. У входной двери на подставке также был установлен дробовик, к курку которого крепился шнур. Через два шкива шнур соединялся с крюком в верхней части двери. Если дверь открывалась и входил непрошеный гость, выстрелом его разрывало надвое. Пити не составляло труда накинуть шнур на крюк перед тем, как захлопнуть дверь, а потом снять его, не раскрывая дверь настежь, – для этого требовалось только просунуть в щель руку. Но человек, не подозревающий о западне, почти наверняка был обречен.

Есть ли тут еще ловушки?

Напрягая зрение, я всматривался в коридор – и неожиданно увидел под лестницей еще одну дверь. Я был уверен, что она ведет в подвал.

До Кейт и Джейсон всего несколько футов.

Ковра на полу не было, сам пол выглядел вполне надежно, но все же вперед я продвигался буквально по сантиметру.

Подойдя к двери под лестницей, подергал ручку. Она повернулась неожиданно легко. Но за ней могла находиться еще одна ловушка, поэтому я достал фонарик, чуть-чуть приоткрыл ее и поводил рукой вверх-вниз в поисках шнура.

Там было совершенно темно. Осторожно приоткрыв дверь еще на несколько дюймов, я почуял горький запах, похожий на камфору. Средство от моли! Я распахнул дверь и в свете фонарика увидел висящую одежду. Стенной шкаф...

О нет! Яростно орудуя рукоятью метлы, я простучал пол и стены, надеясь услышать глухой звук. Черт, где же вход в подвал?!

Скорее, напоминал я себе, скорее!

Мне вспомнился прошлый вечер и силуэт Пити на кухне. Он готовил еду. Потом тень исчезла. Я решил, что он уселся ужинать в таком месте, где на него не падал свет.

А что, если он носил еду Кейт и Джейсону?

Из кухни? Как? Там нет двери в подвал...

Внезапно я понял.

Стараясь не терять осторожности, я вернулся тем же путем, каким пришел, лишь на секунду задержавшись у окна, чтобы посмотреть, не возвращается ли грузовик Пити. Потом перепрыгнул через ловушку между гостиной и столовой и побежал на кухню.

Кладовая.

Я простучал стены за полками, на которых стояли какие-то жестянки. Нет, не здесь... Посмотрел на пол, понял, что сделал Пити, и схватился за верстак, на котором крепился дробовик.

Оттащив его, я увидел крышку люка. В нее было вделано кольцо. Я откинул крышку. Передо мной открылись деревянные ступени, уходившие в темноту.

16

– Кейт! Джейсон!..

Имена эхом вернулись ко мне.

Никто не крикнул в ответ.

Подняв крышку люка, я прислонил ее к полке у стены кладовой. Затем подпер верстаком, чтобы она не упала и не перекрыла путь к отступлению. Направив луч фонарика в темноту, пятью ступенями ниже я увидел выключатель.

Потом проверил ногой первую ступеньку.

Осторожно, предупредил я себя. Пити не стал бы устраивать обычную ловушку в подвале. Я это понимал, потому что научился ставить себя на его место. Я думал, как он. Что же Пити предпринял для защиты подвала?

Я все еще держал метлу в руке. Направив ее вперед, постарался попасть в выключатель...

И отпрянул от электрической дуги, опалившей палку. Вспышка ослепила меня, а разряд был настолько силен, что я выронил метлу. Ладонь онемела – ток чуть не добрался до меня даже по сухому дереву.

От расплавленного выключателя шел сизый дымок. Чувствуя запах горелой изоляции, я посветил фонариком и осторожно спустился ниже.

Ставя ногу на очередную ступеньку, я держался руками за уже пройденные ступени – на случай, если опять куда-то провалюсь. И чем ниже спускался, тем слабее слышал завывание ветра.

Свет фонарика поочередно выхватывал из темноты ящики, скамьи, инструменты, полки с консервами, стиральную машину, сушилку, масляную печку, ванну для стирки, водонагреватель.

Над ванной увидел окно, забитое досками. Стены и пол были сделаны из бетона. По потолку пролегали трубы, соединения, провода. Пахло плесенью.

Спустившись еще ниже, почти в самом конце лестницы я нашел второй выключатель. Я не поленился сходить за палкой туда, где ее выронил. На сей раз под потолком зажегся тусклый свет. Лампочки были ватт по шестьдесят, но сначала их свет больно ударил по глазам.

– Кейт! Джейсон!..

И опять ответом мне было только эхо.

Никто не отозвался.

Я постарался сориентироваться. Задняя стена дома сейчас находилась слева от меня. Двери в ней не было, только высокий шкаф, в котором стояли банки с консервированными персиками и грушами. Опасаясь очередной ловушки, я осмотрел шкаф со всех сторон. Потом на всякий случай отступил влево и толкнул его палкой от метлы.

Шкаф скользнул в сторону.

Я осторожно заглянул в открывшийся проход. Там оказался туннель футов пятнадцати в длину. Бетон на полу и стенах был еще свежим. Пити сымитировал сооружение, построенное Оруэллом Дентом, – с той разницей, что вместо деревянного перекрытия сделал бетонное.

В конце туннеля виднелась дверь, покрытая металлом. На ней был установлен глухой замок, без ручки, только с отверстием для ключа.

Само собой, дверь оказалась заперта.

Я хотел броситься вперед, но заколебался. Почему Пити потратил сверхусилия, чтобы выстроить туннель, почему он не сделал так, чтобы подземная камера примыкала непосредственно к подвалу? Работы было бы меньше, и выполнил бы он ее быстрее. Неужели он просто слепо подражал Оруэллу?

Или тут тоже есть ловушка?

Я осмотрел пол, потолок и голые стены, однако не мог сообразить, где таится опасность. Хотел снова позвать Кейт и Джейсона – и внезапно понял назначение туннеля.

Если в подвал проникнет чужак, он не услышит голосов пленников, а те не услышат его.

Но как же открыть дверь? Заметив, что петли несколько выступают, я повернулся, выбрал в груде инструментов молоток и стамеску...

И замер от парализовавшего меня звука.

Что-то капало. В тишине подвала этот звук действовал завораживающе. Я посмотрел на ванну для стирки, но вентили над ней не текли.

Снова звуки капели. Я повернулся, стараясь определить, откуда они доносятся.

А капли падали. Упорно. И все быстрее.

Внезапно я заметил под лестницей трубу, выступающую из стены. Лилось из нее.

И сразу стал резко ощутим знакомый запах. Бензин. Он тек из трубы тонкой струйкой, расползаясь лужей по бетонному полу. Вероятно, подача бензина была активизирована, когда я ткнул палкой в выключатель-ловушку на столбе. Последняя ловушка, приготовленная Пити. Когда на пол выльется достаточное количество горючего, сработает какое-то устройство, дающее искру. И дом, и пришелец, и все свидетельства преступлений Пити – все будет уничтожено.

Сжав в руках инструменты, я бросился в туннель. Наставив стамеску на головку шпильки, соединявшей части дверного завеса, ударил молотком, рассчитывая выбить ее. Шпилька вылетела и упала на пол. То же самое я проделал со шпильками двух остальных завесов и ухватился за петли, рассчитывая вытащить дверь из проема.

– Кейт, это я! – заорал я, дубася в дверь. – Джейсон! Это папа! Я вас освобожу!

В дверь с той стороны никто не стучал. Я не услышал даже невнятных криков.

Дверь не поддавалась. Я посмотрел на запорный механизм, надеясь, что смогу снять пластину и разобрать замок, но Пити зашлифовал головки винтов.

Я начал долбить участок стены с такой силой, что руки тут же заболели. Стали отваливаться куски бетона. Я понимал, что любая искра может вызвать взрыв паров бензина, но у меня не было выбора. Я должен был делать это до тех пор, пока дом не взорвется...

Нужно было добраться до языка замка, однако стамеска уперлась в стальную пластину, за которую он заходил. Такая пластина могла идти от верха до самого низа дверного косяка, прячась под бетоном. Мне потребуется целый день, чтобы выдолбить ее.

Я бросился назад в подвал и стал рыться в инструментах, отыскивая зубило. Его там не было. Повернулся к куче лопат и кос, надеясь увидеть топор, с помощью которого можно попытаться прорубить покрытую металлом дверь.

Топор нашелся.

Запах бензина усилился. Не обращая на это внимания, я продолжал рыться в инструментах и нашел кусок железной трубы футов трех в длину. Задыхаясь, я схватил трубу и топор, бросился в туннель и начал долбить стамеской и молотком бетон возле среднего завеса.

Снова полетели осколки. Не думая об отчаянной боли в руках, я бил по стамеске все сильнее. И промахнулся. Ударил по руке – по костяшкам пальцев хлынула кровь. Я заорал и снова грохнул по стамеске изо всех сил.

Открылась сквозная дыра. Бросив стамеску и молоток, я загнал в нее кусок трубы и надавил всем весом. Обливаясь потом, давил снова и снова. Неожиданно дверь стронулась с места. Я отпрянул и чуть не упал, в то время как дверь медленно двигалась в сторону, предоставив мне достаточно места, чтобы войти в подземелье.

17

Прошу тебя, Господи, только бы они были живы!..

Я оказался в помещении размером с гараж – и тут же увидел прямо перед собой женщину и мальчика. Оба были прикованы к стене пятифутовой цепью.

– Кейт! Джейсон!

Казалось, они не понимали, что происходит. Я посмотрел в их глаза и невольно отшатнулся: у моих несчастных жены и сына зрачки были размером во всю радужку.

Осознав, что это значит, я чуть не застонал.

Гейдер говорил мне, что, кроме всего прочего, Лестер Дент занимался торговлей наркотиками. Я посмотрел на предмет, который опрокинул, заходя в камеру.

Жестяная банка, из которой высыпались пустые ампулы и использованные шприцы.

Сукин сын посадил их на наркотики! Я был готов кричать от боли.

Кейт и Джейсон смотрели на меня, съежившись от страха. На них была одежда, которая сразу ассоциировалась с посещением церковной службы. На Кейт – темные лакированные туфли, скромное синее платье до колен и лента в волосах. У Джейсона – строгий пиджачок, черные брюки и белая рубашка с галстуком. Волосы у обоих были подстрижены, но прически смотрелись ненатурально, словно работал дилетант. Лица бледные, под глазами черные круги. У Кейт губы накрашены омерзительно пахнущей помадой.

Единственным предметом мебели в темнице была кровать, на которой они и лежали, пока я, ломая дверь, не испугал их.

– Кейт! Это я, Брэд!

Цепь не позволяла ей отойти дальше, и она приняла странную, но полную покорности позу.

– Джейсон, это папа!

Умоляюще хныча, мой сын отпрянул от меня так далеко, как только позволяла длина цепи.

Они ведь никогда не видели меня с бородой... Наркотики настолько затуманили разум Джейсона и Кейт, что они не узнавали своего отца и мужа.

Они просто помнили, что приход мужчины с бородой грозит унижением и насилием.

– Да слушайте же меня! Вы спасены!

Я бросился в туннель за молотком и стамеской. Когда вернулся и подошел к Кейт и Джейсону, они закрыли головы руками, чтобы защититься от побоев.

– Вам больше нечего бояться!

Я стал вырубать кольца, на которых крепились к стене их цепи. Во все стороны летели куски бетона. Пары бензина пока не достигли камеры, и поэтому меня не заботили искры.

Кейт и Джейсон с нескрываемым ужасом следили за моими действиями. Вскоре кольцо, к которому был прикован Джейсон, упало на пол.

Я занялся кольцом, державшим Кейт. Пока я дробил бетон у нее над головой, она дрожала, напоминая напуганную собаку, которая сжимается при одном виде хозяина.

Боже, вот чего они боятся... Кейт и Джейсон видят меня через наркотический туман, застилающий их разум. В моей внешности для них важнее всего борода. Именно бороду Пити они запомнили, находясь в полубессознательном состоянии.

Господи, они принимают меня за Пити...

И тут я понял, что произошло. Пити попытался устроить им промывку мозгов, он заставил Кейт называть его Брэдом, а Джейсона принудил говорить "папа". Но самое главное, он хотел, чтобы они поверили в это.

Брат пичкал их наркотиками, пока они не потеряли чувство реальности. День за днем он следовал избранной методике, стараясь окончательно сломить их волю, уничтожить последние сомнения, сделать из них послушную раболепную жену и такого же сына. Ему не нужны были близкие, имеющие собственное мнение. Он хотел иметь кукол, пляшущих под его дудку и исполняющих любые прихоти.

– Это я! На самом деле я! Я – Брэд!

В их глазах плескался ужас.

– Джейсон, я не тот, за которого ты меня принимаешь! Я действительно твой отец!

У меня не было времени что-либо объяснять. Я должен был вывести их из подземелья раньше, чем бензин зальет пол и дом взорвется.

Последним яростным ударом я сбил кольцо, державшее Кейт у стены.

Она и Джейсон были так перепуганы, что не могли сдвинуться с места.

Я схватил их за цепи и потащил вон из камеры. Пробежал по туннелю, волоча их за собой. В подвале у меня закружилась голова, и я понял, что задыхаюсь от паров бензина. От выключателя-ловушки, чуть не убившего меня током, поднималась струйка дыма. Вот и детонатор. Совсем скоро дом взлетит на воздух.

Сквозь открытый люк я увидел отблески дневного света.

– Мы почти на свободе, Кейт! Джейсон, сейчас мы отсюда выберемся!

Но как только мы начали подниматься, Джейсон вдруг остановился, потом дернулся назад и закричал. Над нами в проеме люка появилась тень. Затем наступила полная тьма.

Пити захлопнул крышку люка.

18

Дымок от выключателя-ловушки шел все сильнее. Я кашлял, но не мог прочистить легкие. Грохот, раздавшийся наверху, говорил о том, что Пити перетащил тяжелый верстак на крышку люка. Я выхватил пистолет и стал стрелять на звук. В крышке появились четыре дырки, но тут я понял, что бензин может вспыхнуть от раскаленных пороховых газов.

В ушах зазвенело от грохота выстрелов. В поисках выхода я затравленно огляделся. Мое внимание привлекло окно, забитое досками, которое находилось над раковиной для стирки. Я бросился за молотком, подскочил к раковине и оторвал доски.

Окно открывалось вверх и крепилось к крюку, вделанному в потолок. Открыв его, я услышал завывания ветра, который стал еще сильнее со времени моего проникновения в дом.

Я поднял Джейсона, хоть он сопротивлялся, когда я пропихивал его в оконный проем. Потом взял на руки Кейт, поразившись, как мало весит моя жена.

Похоже было на то, что близость свободы придала ей сил. Словно очнувшись, она быстро протиснулась в окно.

Я знал, что в любой момент дом может взорваться, поэтому поспешно взобрался на раковину, по грудь пролез в отверстие, и тут раковина не выдержала моего веса и сорвалась со стены. Я ухватился за ветку ближайшего куста, но она обломилась, и мое тело начало сползать в подвал.

Вцепившись пальцами в землю, я расставил локти и уперся ими в стены дома, чтобы не провалиться окончательно. Суча ногами по бетонной стене, я изодрал джинсы в клочья.

Запах бензина чувствовался все сильнее, даже несмотря на порывы ветра и вонь горелой изоляции.

Мне удалось ухватиться еще за одну ветку кустарника, и дюйм за дюймом я начал продвигаться вперед. Но в этот момент пряжка ремня зацепилась за раму в оконном проеме. Я дергался и ерзал изо всех сил и вскоре высвободился, потом все-таки выбрался на волю и сумел подняться на ноги.

Стараясь не терять ни секунды, я побежал к парадному крыльцу и увидел там грузовичок Пити. Окно, заколоченное досками, не позволило мне вовремя услышать, как он подъехал. Кейт и Джейсона нигде не было видно, но я понимал, что даже в их теперешнем состоянии они будут убегать от дома как можно дальше. Развернувшись, я решил бежать за ними через лужайку с цветником и дальше в лес.

И замер, увидев в десяти футах от себя Пити, наставившего на меня дробовик.

Моего брата трясло от ярости.

Я никак не успевал выхватить пистолет до того, как он нажмет на курок. И даже если бы успел, девятимиллиметровая пуля могла и не убить его, а вот он с десяти футов из дробовика наверняка разворотил бы мне всю грудь.

– Подожди, Пити! – Я не был уверен, что он узнал меня с бородой. – Это же я! Брэд!

Еще до моего крика его глаза сузились. Пити выглядел удивленным. Постепенно узнавая, мой брат понял, кто стоит перед ним.

Ветер дул с такой силой, что я едва услышал, как он произнес:

– Брэд...

– Послушай! Они говорили тебе, кто такой Лестер? – закричал я, стараясь привлечь его внимание. – Ты знаешь, почему тебя похитили?

– Лестер, – эхом отозвался он.

– Они тебе говорили, что Лестер был единственным сыном Оруэлла и Юники?

Из подвального окна струился дымок.

Потихоньку отступая от дома, я говорил все быстрее и быстрее:

– Они сказали тебе, что он умер и они чуть не сошли с ума от горя?

Сейчас дом взорвется.

– У них уже было три выкидыша! – кричал я во все горло, а сам дюйм за дюймом пятился к деревьям. – Остальные Денты умерли! Юника больше не могла зачать. Лестер был единственным продолжателем рода!

Пити перевел взгляд на ствол своего ружья.

– Лестер.

Дым из окна шел все сильнее, а я подбирался все ближе к деревьям.

– Они хотели найти ему замену. Но не в Броктоне. Слишком близко к дому. Их могли поймать...

Пити следовал за мной, не опуская ствол дробовика.

– Поэтому они стали просто ездить по стране в надежде на то, что Бог подаст им знак и пошлет мальчика того же возраста. Они искали в разных городах. Из Индианы поехали в Огайо. Побывали в Коламбусе. Приехали в Вудфорд. – Я говорил все быстрее, все громче. – Мы никогда не узнаем, почему они свернули с шоссе и заехали в наш город. Наверное, усмотрели знак Божий... Они просто увидели тебя, когда ты ехал на велосипеде!

– Ты не подскажешь, как нам выехать на шоссе? – с невыразимой горечью произнес Пити. – Ты веришь в Бога? Веришь в конец света?

Дым из подвала валил клубами. Я был уже недалеко от деревьев.

Пити шел за мной, крепко сжимая ружье.

– Они схватили тебя, спрятали в подземной камере и сказали, что тебя зовут Лестер и что они будут наказывать тебя, если ты не станешь вести себя как их сын...

– Лестер...

Мне показалось, что за клубами дыма в окне уже видны языки пламени.

– Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. Лука, глава пятнадцатая, стих двадцать четвертый, – произнес Пити.

– Когда ты говорил мне, что тебя унижали, я подумал, что ты имеешь в виду сексуальное насилие...

Я отступил еще на шаг.

Пити следовал за мной.

– Теперь я понимаю, что ты говорил об унижении твоей личности. Твоей души. Они так хотели, чтобы ты стал Лестером, что избивали тебя и морили голодом, обращались с тобой как с животным, пока ты сам перестал понимать, кто ты на самом деле. Это было так ужасно, что в конце концов ты был готов стать кем угодно, только бы они не истязали тебя, только бы выносили нечистоты и давали что-нибудь поесть.

– Они учили меня Святому Писанию, – сказал Пити. – И истина сделает вас свободными. Иоанн, глава восьмая, стих тридцать второй.

– Истина в том, что ты можешь стать свободным. Я тебе помогу, Пити! Еще не поздно! Полиция поймет, почему ты совершил то, что совершил, и тоже поможет тебе. Поверь мне, жизнь может быть лучше. Не дай Оруэллу и Юнике погубить себя еще раз. Перестань быть тем, кого они из тебя сделали, Пити!

– Не называй меня Пити!

Мой голос сорвался, когда я заговорил:

– Даже выразить не могу, как мне жаль. Знаю, что твоя жизнь изменилась из-за меня, что все было бы иначе, не прогони я тебя тогда. Но пойми, мы же были детьми! Откуда я знал, что Денты тебя похитят? Никто не мог этого знать. Ты был всего лишь младшим братом, который путается под ногами. Я не знал, что так получится, Пити... – По моему лицу потекли слезы. – После того как ты пропал, не было ни одной ночи, чтобы я не просил Господа вернуть тебя, дать мне еще один шанс. Позволь мне сделать это для тебя, Пити! Прошу, позволь мне дать тебе ту жизнь, которую отняли Оруэлл и Юника!

– Не называй меня Пити!

– Ты прав. Когда ты был в моем доме, то просил называть тебя Питером, а я не захотел. Мы уже не дети. Я буду звать тебя Питером.

– Нет! И так не называй!

Наблюдая за его пальцем, лежавшим на спусковом крючке, я сделал успокаивающий жест.

– Хорошо. Как захочешь, Лестер.

– Я не Лестер!

– Не понимаю. Кто же ты?

– Брэд.

Его угрюмый пристальный взгляд говорил о том, что он совершенно серьезен. Я разрушил его жизнь. Теперь он забирает мою. Похитив у меня жену и сына, Пити убедил себя, что вместе с ними завладел и моим именем. Он действительно считал, что стал мною.

Когда я понял, что мой брат безумен, у меня чуть не подкосились ноги.

– Мне очень жаль. Да поможет тебе Бог, – произнес я.

– Нет. – Его тон не оставлял сомнения в том, что сейчас последует выстрел. – Пусть Бог поможет тебе.

19

Раздался страшный грохот – и я отлетел в сторону.

Нет, это был не выстрел. Взорвался дом: ударная волна подхватила меня и забросила в подлесок. Осколки камня и дерева разлетелись в разные стороны, срезая ветви и сметая листву.

На какое-то время я лишился чувств, потом уловил запах дыма и треск огня. Морщась от боли, медленно сел. Голова кружилась, сильно тошнило. В ушах стоял медный гул.

Я свалился в яму и только поэтому не погиб под обломками взорвавшегося дома. Повсюду валялись горящие доски. Пылали кусты. Ветер перебрасывал огонь с дерева на дерево.

Задыхаясь от едкого дыма, я с трудом поднялся на ноги. Огляделся, высматривая Пити. Увидел на месте дома дымящийся кратер.

Моего брата нигде не было видно. Должно быть, его тоже отбросило в заросли.

Вокруг меня царил ад, но я твердо знал, что должен найти Кейт и Джейсона, и молил небо, чтобы они убежали подальше и чтобы огонь не настиг их.

А еще о том, чтобы небо покарало Пити. Иначе он сделает все, чтобы вернуть себе моих жену и сына.

Если он еще жив. Если не погиб во время взрыва.

Но где же он?..

Я хотел крикнуть и позвать Кейт и Джейсона, однако передумал: они так испугались, увидев меня в подземелье, что вряд ли откликнутся. А если отзовутся, то их может услышать и Пити.

Вокруг бушевало пламя. Ветер поднимал клубы дыма. Жадно ловя ртом воздух, я выскочил на небольшую полянку. Над моей головой ветер все дальше и дальше гнал пламя по верхушкам деревьев.

Насколько далеко ушли Кейт и Джейсон? Я вспомнил о ручье, по которому проник в лес. Если жена и сын доберутся до него, если туда доберусь я, то у нас будет шанс...

Добраться до ручья. Как? Пожар настолько ошеломил меня, что я потерял ориентировку.

Из кармана рубашки я достал компас. Морщась от дыма, сориентировался. Положил компас в карман и, увернувшись от падающей на меня горящей ветки, побежал на северо-запад, в сторону еще не тронутых огнем деревьев.

Пожар распространялся с чудовищной быстротой; вокруг трещали и стреляли горящие деревья. Сухие пни пылали, как порох. Справа от большого ствола оторвало здоровенный кусок коры, и я бросился на землю, сразу догадавшись, что огонь тут ни при чем: это стреляет Пити.

Я достал пистолет и попытался сдержать дрожь в руках. Женщина-инструктор в Денвере говорила, что, как бы хорошо человек ни стрелял в тире, его невозможно подготовить к настоящему бою, в котором речь идет о жизни и смерти. Если страх берет верх, любые навыки бесполезны.

Огонь подбирался все ближе. Мне нельзя было оставаться на месте. Но если я двинусь, Пити будет стрелять...

Я подумал о страданиях, перенесенных Кейт и Джейсоном, о том, через что мне самому пришлось пройти, чтобы отыскать их. Подумал о Пити, оставившего меня умирать в горах. Ярость позволила собраться. Руки перестали дрожать.

Я бросился к соседнему дереву. Над головой прошел заряд дробовика, угодив в его ствол. Полетели щепки. Я тут же проделал то, что Пити мог меньше всего ожидать: метнулся назад, к огню, к дереву, под которым только что прятался.

Тут я понял, откуда он стреляет, и выпустил в ту сторону три пули кряду. Меня накрыло дымом; я использовал его как прикрытие и, задержав дыхание, бросился по направлению к Пити, на ходу выстрелив еще три раза. Но когда я вломился в заросли, то нашел не тело, а всего лишь стреляную гильзу от ружья.

Пригнувшись и тяжело дыша, я несколько секунд шарил глазами по подлеску. Ничего...

Гильза. Сколько раз он стрелял в меня? Два. Сколько у него зарядов в дробовике? Насколько я помнил, большинство таких ружей имеют четыре в магазине и один в патроннике. Карманы Пити явно не оттопыривались от запасных патронов.

Значит, у него осталось еще три выстрела.

Спину уже опаляло огнем, и я, пригнувшись, бросился вперед, перебежав к большому пню.

Бах! Верхушку пня снесло напрочь. Левое плечо пронзила острая боль. Я бросился на землю и выстрелил в ответ, надеясь, что в плече всего лишь щепка от пня. Но кровь на рубахе говорила о том, что меня задело дробью. Руку не оторвало только потому, что Пити стрелял со значительного расстояния: из-за дыма и пламени прицел оказался неверным. В цель угодила малая часть заряда.

Рука заболела сразу и сильно, однако двигаться еще было можно. Я понимал, что возле пня мне оставаться нельзя, и перекатился за поваленное дерево. Огонь был совсем рядом, но он мешал и Пити.

Пока что брат меня не видел.

Достав компас, я проверил направление. Стараясь не выдать себя кашлем, определил курс на северо-запад и двинулся вперед сквозь завесу дыма. Видимость составляла около пяти футов. Дальше разобрать что-либо было невозможно. Приготовившись стрелять в любой момент, я осторожно крался вперед.

Из раны в плече текла кровь. Кружилась голова. Огонь вот-вот должен был настичь меня, и это заставляло идти быстрее.

Я сосредоточил все внимание на том, чтобы высмотреть Пити, не глядел под ноги и непременно свалился бы в ручей, не выскочи справа от меня олень, который спасался от пожара. Пробежав мимо, он прыгнул вниз и взлетел на противоположный склон.

Я скатился к воде, сразу ощутив благословенную прохладу. Ручей был совсем мелкий. Я перешел его и остановился, чтобы осмотреться. Справа и немного дальше в дымной завесе шевельнулась тень. Я уже хотел выстрелить, но остановился – это мог быть и Пити, и Кейт.

Не опуская пистолета, я продолжал целиться и ждал, пока тень не станет более отчетливой. Дым разъедал глаза: побежали слезы.

Тень исчезла. Ее обладатель, кто бы он ни был, вскарабкался по склону и ушел дальше в лес. Чтобы не отстать, я тоже полез наверх и двинулся вперед.

Если это была Кейт, почему я не увидел рядом с нею тени поменьше – Джейсона? Может быть, он стоял не рядом, а сзади?..

Прежде чем нажимать на спуск, нужно знать наверняка, в кого стреляешь... Чуть дальше в зарослях что-то мелькнуло. Точно, какое-то движение.

Неожиданно я увидел бороду Пити. Он поднял дробовик.

Я выстрелил первым.

И тут же меня ослепила волна огня, принесенная порывом ветра по вершинам деревьев. Прямо передо мной вспыхнули деревья и кусты. Чувствуя, как огонь опаляет волосы, я рванулся назад, потерял равновесие и упал, сильно ударившись раненым плечом о землю. Стараясь не закричать, скатился к воде и замер, стиснув зубы от боли.

Собрав последние силы, мне удалось подняться. Я потерял компас и не смог его найти. Впрочем, пользы от компаса теперь не было.

И впереди, и позади меня бушевал огонь, Пити находился где-то справа. Я не знал, попал ли в него: если не попал, то и он будет идти к ручью – то есть двинется в мою сторону. Мне нужно только найти подходящее место для засады и ждать.

Я не мог вспомнить, сколько раз стрелял. Должно быть, обойма почти пуста. Нажав кнопку, я извлек ее, достал из подсумка на поясе запасную и загнал ее в рукоять пистолета.

В глазах у меня темнело. Дым становился все плотнее, дышать было очень тяжело. Огонь шипел и трещал совсем рядом. Я боялся потерять сознание и пошел вдоль ручья, стараясь не ступать в воду, чтобы не шуметь. Но потеря крови делала меня слабее. Я уже почти не разбирал, куда ставить ногу.

Горячий воздух обжигал ноздри. Я миновал изгиб ручья, и склон защитил меня от пламени; дошел до следующего изгиба – и в лицо ударил прохладный свежий воздух.

Какое, оказывается, это наслаждение – чистый воздух... Я глубоко дышал, надеясь, что в голове прояснится и перед глазами перестанут плавать черные пятна.

Довольно скоро мне стало легче. Оглядевшись по сторонам, я заметил на грязи свежие следы. Две пары следов. Взрослого и ребенка. Они шли в том же направлении, что и я.

Кейт.

Джейсон.

Услышав за собой быстрое шлепанье чьих-то ног, я резко обернулся. Но это был не Пити, а неизвестно откуда взявшаяся перепуганная собака. Не обратив на меня внимания, она побежала вдоль ручья.

В воздухе опять запахло гарью. Огонь подбирался и сюда.

Я побежал по следам. Дорогу преградило упавшее дерево. Поднырнув под него, я выпрямился, и тут же что-то тяжелое ударило мне прямо по лбу.

Удар откинул меня назад. По лицу потекла кровь. Я старался сфокусировать взгляд, но перед глазами стояла пелена.

Неожиданно я увидел бешеные от наркотиков глаза. Надо мной стояла Кейт, занося над головой ветку, больше похожую на дубину. Джейсон прятался за матерью.

– Не надо, Кейт, – едва смог сказать я. – Не делай этого...

– Ублюдок!

Я едва успел защититься правой рукой от удара. Дубина угодила пониже локтя. Боль была такая, что я решил – кость сломана.

Пистолет упал в грязь.

– Кейт! Это действительно я, Брэд, твой муж!

– Брэд?! – завизжала Кейт и ударила еще раз.

Я еле успел отскочить в сторону. Дубина подняла столб водяных брызг. Кейт снова замахнулась, потом неожиданно вскрикнула и уставилась на что-то позади меня.

Я обернулся.

Из-за дерева, перегородившего тропинку, выглядывал Пити. Его волосы и борода обгорели. Рубаха почернела от дыма. Из левого плеча струилась кровь. Очевидно, мой последний выстрел попал в цель.

Пити положил дробовик на ствол дерева и навел его на меня.

Джейсон начал отступать назад.

– Ни шагу больше, сынок, – велел ему Пити.

Я лежал спиной в воде. Правая рука не двигалась – вероятно, Кейт все-таки сломала ее. Левая, раненая, страшно болела, однако шевелиться я мог, и, обливаясь холодным потом, потянулся к ножу на поясе.

Джейсон все еще пятился назад.

– Слушайся отца, – произнес Пити. – Остановись. Джейсон раскрыл рот в немом крике.

А потом закричал Пити – я перекатился под дерево и всадил нож ему в бедро. Он отшатнулся, но успел выстрелить.

Заряд прошел над моей головой.

Нет!..

Испугавшись, что дробь задела Кейт или Джейсона, я снова вонзил нож в бедро Пити. Меня окатило кровью; остервенев, я всадил лезвие брату в бок.

В ответ он ударил прикладом, угодив по раненому плечу. Я чуть не потерял сознание, но сумел всем весом навалиться ему на ноги, и мы вместе упали в ручей.

Я взобрался на Пити и хотел ударить ножом в лицо, однако он спихнул меня и вцепился в горло с такой силой, что едва не сломал гортань.

К нам уже подобрался дым. Огонь трещал совсем близко. Я ударил Пити ножом в раненое плечо. Он оттолкнул меня, перевернулся и оказался рядом с упавшим дробовиком. Схватив его, передернул затвор и нажал на спуск.

Я отшатнулся, ожидая, что моя грудь сейчас разорвется на части, но курок лишь сухо щелкнул.

Кончились патроны.

Зарычав, Пити замахнулся дробовиком, как дубиной. Все-таки он слишком ослабел от потери крови и не сумел ударить как следует – приклад лишь скользнул по моей ноге. Я попытался ткнуть его ножом, однако левая рука совсем перестала слушаться, и ничего не вышло.

В грязь между мной и Пити ударила пуля.

Мы разом обернулись.

В нескольких шагах от нас стояла Кейт. Покачиваясь на непослушных ногах, она двумя руками держала мой пистолет.

Моя жена изо всех сил старалась контролировать себя: я понял, что, несмотря на тяжелые испытания, в какой-то части мозга у нее сохранилось достаточно света, чтобы сделать попытку оценить происходящее.

Кейт ничего не знала об оружии, но ей достаточно было просто навести ствол и спустить курок.

Однако наркотики сделали свое дело, и один раз она уже промахнулась даже со столь малого расстояния. Вероятно, сейчас остатки ее разума смущали двойные образы, повторяющиеся в кошмарах, – два Пити, два Брэда.

– Помоги, – простонал Пити. – Я пришел спасти вас. Убей его!

Кейт заколебалась, потом навела на меня пистолет.

– Прошу тебя, Кейт, не надо, – попросил я.

Палец на спусковом крючке напрягся.

– Убей его, – повторил Пити.

– Я люблю тебя, Кейт.

– Я твой муж. Делай, что я говорю, – произнес Пити.

Она повернулась к Пити и выстрелила ему в лицо.

Шагнув вперед, Кейт выпустила еще одну пулю, но промахнулась. Подошла ближе, остановилась прямо над ним – и выстрелила ему в грудь.

Следующая пуля разорвала горло Пити. Кейт не целилась. С расстояния слишком малого, чтобы не попасть, она стреляла и стреляла, и пулипревращали в кровавое месиво плечи, колени, пах, сотрясали уже безжизненное тело до тех пор, пока в обойме не кончились патроны.

По лицу Кейт текли слезы.

Я умудрился встать.

Но как только я подошел к своей жене и хотел обнять ее, она в страхе отпрянула. Потом подняла пистолет и нажала на курок.

Если бы остался хоть один патрон, она убила бы и меня – за компанию с Пити.

– Все хорошо, – сказал я как можно спокойнее. – Ты и Джейсон в безопасности. Я не собираюсь обижать вас.

Но темная ярость в глазах Кейт говорила о том, что она не верит моим словам.

– Никто вас не тронет, – сказал я ласково. – Разреши помочь вам. Пожалуйста.

За спиной я почувствовал сильный жар. Услышал треск и гул огня.

– Мы должны уходить отсюда.

Я шагнул вперед. Кейт бросилась в сторону.

– Джейсон? – спросил я. – Где Джейсон? Господи, он не ранен?

Я заглянул под дерево, возле которого в последний раз видел Джейсона, а Кейт рванулась мимо меня. Я бросился за ней, боясь, что сейчас увижу бездыханное тело сына.

Он стоял у ручья, и я с облегчением перевел дух. И тут Джейсон бросил в меня камень.

Булыжник угодил мне в грудь.

Я уже не чувствовал боли. Все, чего мне хотелось сейчас, – вывести сына отсюда.

– Все нормально, Джейсон. Теперь тебе нечего бояться...

Должно быть, покрытый кровью и копотью, я был неотличим от Пити.

Вскарабкавшись по склону, он бросился в лес.

Шатаясь от ран, я последовал за ним, хотя гудящее пламя едва не заставило меня повернуть назад.

Жар усиливался. Гулко выстрелило горящее дерево. Стена огня достигла кустов.

– Джейсон!..

От дыма першило в горле. Согнувшись и кашляя, я заставил себя идти вперед.

На какое-то мгновение дым рассеялся, и я увидел сына, который метался среди горящих кустов. Но вот он обернулся, заметил меня – и побежал дальше.

Я бросился за ним. Неожиданно навстречу Джейсону вылетел огромный язык пламени: он закричал, отшатнулся, потом заметался, видимо потеряв ориентацию. В этот момент я нагнал его и повалил на землю: через миг над нашими головами с гудением пронесся огненный вал.

Из последних сил ухватившись за Джейсона, я потащил его назад. Он лягался и бил меня. Потом я получил оплеуху от Кейт.

– Отпусти его! – визжала она.

Втроем мы скатились к ручью и рухнули в воду. Они продолжали бить меня и лягаться, но я не сопротивлялся. Постепенно удары ослабевали.

Кейт и Джейсон, тяжело дыша, смотрели на меня.

– Я вас люблю, – сказал я.

Что-то неуловимо изменилось в их глазах, словно они смутно припоминали времена, когда эти слова звучали привычно.

– Побудьте здесь. Мне еще нужно кое-что сделать, – попросил я и потащился к тому месту, где лежало изуродованное тело Пити.

Кровь покрывала моего брата с головы до ног, но мне этого было недостаточно. Он уже возвращался однажды. Мне хотелось знать наверняка, что он умер и никогда не вернется опять – даже в ночных кошмарах.

Я ухватил Пити за ноги... Сил у меня оставалось так мало, что вытащить его из оврага наверх шансов у меня не было. Я уже готов был сдаться, как вдруг увидел руки Кейт. Она не сказала ни слова, просто помогла мне вытащить Пити вверх по склону.

Мы бросили его в огонь.

Только после того, как тело загорелось и явственно запахло паленым мясом, мы заковыляли назад к ручью.

У воды Кейт упала, но не позволила мне притронуться к ней и поднялась сама. Потом, когда мы пошли дальше, она и Джейсон все время держались на безопасном расстоянии от меня.

Эпилог

Некоторое время мы провели в госпитале. Меня допрашивала полиция и прокурор; они хотели знать, почему я не пустил власти по следу Пити. Я объяснял, что события опередили меня; нельзя же было напрямую заявить, что я боялся не застать Кейт и Джейсона в живых.

Несмотря на мои заверения, полицейские упрямо твердили, что мною двигала только месть, что я поступал ничем не лучше, нежели Пити.

Поэтому мне пришлось предстать перед большим жюри. Как объяснил прокурор, меня могли обвинить в том, что я присвоил себе функции правосудия. Однако сомневаюсь, что в этом самом жюри нашелся хоть один человек, который, увидев мою загипсованную руку и ожоги на лице, не решил, что с меня и так достаточно.

Прошло три недели, прежде чем нам разрешили уехать. Я заплатил одному человеку, чтобы он отогнал "вольво" в Денвер, а сам с Кейт и Джейсоном вылетел домой из Коламбуса. Друзья радовались нашему возвращению – звонили, приходили в гости, устраивали для нас вечеринки. Мы их благодарили.

По правде сказать, мы получили слишком сильную душевную травму, чтобы испытывать удовольствие от общения и дарить его другим. Даже короткие беседы и просто приветливые улыбки давались нам с трудом, а что до "большого разговора", на котором начнут задавать вопросы о подробностях случившегося, то мы еще не были к нему готовы.

Вскоре наше возвращение перестало быть новостью, и количество звонков, визитов и приглашений пошло на спад. Потом нас оставили в покое.

Джейсон стал настолько молчаливым, что родители его друзей беспокоились, когда видели его вместе со своим ребенком. Что касается Кейт, то она просто боялась выходить из дома.

Как только я сбрил бороду, а организмы Кейт и Джейсона очистились от наркотиков, жена и сын начали различать меня и Пити. Однако каждый раз, когда я намеревался к ним прикоснуться, делать это приходилось осторожно и не спеша.

Я постарался быть честным с самим собой и приложил максимум усилий, чтобы понять, что же случилось. Я надеялся приспособиться, примириться с этим.

Но я сильно сомневался, что можно примириться с тем, что Пити... и Лестер... сделали с нами.

Странно. Раньше я с таким пылом утверждал, будто Лестер – вовсе не Лестер, а Пити, а вот теперь они для меня – одно и то же. Мой брат погиб много лет назад. Из-за меня.

Иногда я наблюдаю за Кейт и Джейсоном, когда они об этом не подозревают, и пытаюсь определить, меняется ли что-нибудь к лучшему. Оставаясь невидимым, хочу проникнуть в их внутренний мир. Смотрюсь в зеркало – и стараюсь заглянуть в себя. Несем ли мы в себе тьму?

Вчера приходил Пейн, желанный гость.

Я спросил его о жене.

– С ней все в порядке? Как результаты биопсии?

– Слава богу, опухоль оказалась доброкачественной.

Только в тот момент я понял, какой камень свалился с моего сердца.

– Рад слышать, что бывают и счастливые случаи.

Мы вышли во двор. Пейн опустился в шезлонг – тот самый, в котором год назад сидел Пити, глядя на окно нашей спальни.

Кейт принесла нам чаю со льдом.

Мы сделали вид, что не заметили, как у нее дрожат руки: льдинки звякали о стенки стаканов.

– Спасибо, – поблагодарил я и осторожно коснулся ее руки.

Кейт улыбнулась и ушла в дом.

Пейн проводил ее взглядом.

– Ее кто-нибудь смотрел?

– Психиатр? Да, смотрел, – ответил я. – Всех нас троих.

– И каков результат?

– Мой доктор заставил меня писать воспоминания, описывать случившееся и объяснять, как я к этому отношусь. Мы с ним беседуем об этом раз в неделю. Каков результат? – Я пожал плечами. – Он говорит, что пока я не готов объективно оценивать происшедшее и его последствия. Еще он заявляет, что стресс, который мы пережили, носит затяжной характер и нельзя надеяться на его быстрое преодоление.

– Звучит убедительно.

– Сегодня Кейт одна ходила в супермаркет.

Пейн удивленно поднял брови.

– Это большое событие, – объяснил я. – Она не могла находиться среди людей, особенно незнакомых.

– А как вы? Собираетесь возвращаться на работу?

– Собирался, – ответил я. – Наша страховка не покрывает расходов на лечение. Я имею в виду не только легальные расходы...

– А как вы себя чувствуете? Вы готовы вернуться к работе?

Я отхлебнул чаю и не ответил на его вопрос.

– Когда я служил в Бюро, мне приходилось стрелять, – сказал неожиданно Пейн.

– Убивали?

Он посмотрел в свой стакан.

– Как-то раз я сам получил пулю. Три месяца провалялся в больнице. Куча всяких обследований. Кажется, я уже рассказывал, что именно тогда растолстел и ушел из Бюро. И очень нескоро почувствовал себя нормальным.

– "Нормальный" – сложное понятие, – хмыкнул я. – Не знаю, когда смогу снова почувствовать себя "нормальным". В моей прошлой жизни я просто бродил по миру, полному боли, но был слишком глуп, чтобы понимать это.

– А теперь?

– Думаю, Кейт правильно делает, что так внимательно относится к происходящему вокруг. Все может случиться. Я стоял над обрывом, восхищаясь красотой природы, а через секунду мой брат сбросил меня в пропасть.

– Осторожность – это добродетель.

– Теперь я знаю. Вы спрашиваете, готов ли я приступить к работе. Я уже работаю.

Пейн изучающе посмотрел на меня:

– Вот как?

– Я забочусь о своей семье. Моя работа – любить Кейт и Джейсона, любить всей душой, благодарить Бога за каждое мгновение, проведенное с ними, холить их, лелеять – и делать все, чтобы обеспечить их безопасность.

Пейн слушал меня с величайшим вниманием.

– Знаете что, мистер Дэннинг?

– Прошу вас, называйте меня просто Брэд.

– Чем больше я вас узнаю, тем больше вы мне нравитесь.

Примечания

1

Около 4,5 градусе по Цельсию.

(обратно)

2

Национальный памятник, парк-музей, расположенный на месте сражения, в котором индейцы уничтожили кавалерийский отряд генерала Дж. А. Кастера.

(обратно)

3

Общеамериканский праздник, отмечается в первый понедельник сентября. На следующий день в школах начинается учебный год.

(обратно)

4

Унитарии – приверженцы сект в христианстве, отвергающих некоторые основные догматы христианства (догмат Троицы, учения о грехопадении и таинстве).

(обратно)

Оглавление

  • Часть первая
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  •   11
  •   12
  •   13
  •   14
  •   15
  •   16
  •   17
  •   18
  •   19
  • Часть вторая
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  •   11
  •   12
  •   13
  •   14
  •   15
  •   16
  •   17
  • Часть третья
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  •   11
  •   12
  • Часть четвертая
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  •   11
  •   12
  • Часть пятая
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  • Часть шестая
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  •   7
  •   8
  •   9
  •   10
  •   11
  •   12
  •   13
  •   14
  •   15
  •   16
  •   17
  •   18
  •   19
  • Эпилог
  • *** Примечания ***