Очищение местью [Светлана Макарова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Светлана Макарова Очищение местью
Юки брезгливо наморщила носик и отошла в сторону: белоснежное кимоно могло испачкаться. Такого странного существа в их краях не бывало. Она бы запомнила полупрозрачное нечто в луже крови. А вот её вечная спутница Кицунэ с любопытством разглядывала невиданное чудо. Она присела на корточки и спросила: — Ты как думаешь, это вообще что? Подол её пёстрого наряда мягкими складками лёг на землю и быстро напитался кровью. Спутница Юки не торопилась спасать шёлк. Он уже был испорчен. Но Кицунэ не выглядела опечаленной, напротив, кончики её пушистых хвостов, выглядывающих из-под подола, подрагивали. И вздернутый носик жадно втягивал воздух. Одно слово — лиса. Юки уже и не помнила, сколько они вместе путешествовали по этому миру. Хотя поначалу казалось, что лисица не компания для неё, ледяной женщины. Юки снова поглядела на таинственное явление. Посреди лесной поляны распростёртое в алой луже тело становилось всё более плотным и зримым. Но не его нагота смущала Юки. — Вы, лисы, вечно задаёте дурацкие вопросы, — сказала она и выпустила изо рта морозный воздух. Кицунэ зябко передёрнула лопатками, видными в приспущенном вороте кимоно. А листья ближайших деревьев на мгновение покрылись инеем. — Смотри, она приходит в себя! — Кицунэ подпрыгнула и захлопала в ладоши. — Хоть какая-то польза от твоего холода. Юки поджала губы и отошла подальше. Впрочем, ей и оттуда могла разглядеть тело. По мере того, как кровь на земле и подоле Кицунэ исчезала, новенькая становилась реальнее. Молодая. Волосы стриженные. Вьющиеся. Не чёрные, как у Юки и не рыжие, как у Кицунэ, а бледного солнечного цвета. Такими же были и ресницы, и едва заметные на розоватой коже брови. Но удивляло не это. Сколько Юки себя помнила, всегда наблюдала одинаковую картину: после смерти люди попадали в загробные пространства, созданные верованиями предков. Так что в их мир японской мифологии не могли проникнуть белокурые чужаки. Судя по внешности, девушка не могла очутиться тут. Её странность заключалась и в другом: у неё вместо пупка ухмылялся огромный рот. Сквозь приоткрытые губы виднелся ряд белых зубов. Разные существа тут обитали, но таких ещё не встречалось. Незнакомка открыла глаза и сразу же зажмурилась на солнечном свету. — Привет! Не бойся, — сказала Кицунэ и улыбнулась. Она принялась тормошить новенькую за плечо. Та сжала кулачки. На лице появилось напряженное выражение, и глаза не открыла. — По-твоему, «не бойся» звучит убедительно? — Юки скрестила руки на груди. — Не каждый день человек видит пятихвостую лисицу. — Да и отмороженную тоже, — съязвила Кицунэ и показала Юки язык. Потом лиса задумчиво добавила: — Но раз она здесь, то уже не человек. — Я сплю, да? — не раскрывая глаз произнесла незнакомка. — Нет, дурочка, ты умерла, — сказала Кицунэ. — Ой, вернее… — Тебя убили, — констатировала Юки. Новенькая резко села и уставилась на них. Потом оглядела себя. Щёки вспыхнули алыми пятнами. — Какого?.. Она судорожно попыталась прикрыться непослушными после перехода руками. Кожа покрылась мурашками. — Погоди, — сказала Кицунэ. Лисица выпрямилась и закружилась на месте. Вертелась ловко, набирая скорость. При очередном обороте Кицунэ извлекла из воздуха широкое кимоно: — Вот! Новенькая даже приоткрыла рот. Тот, что на лице. Юки только покачала головой. Кицунэ всегда имела слабость к эффектным фокусам. Голубой шелк лёг на плечи новенькой. — Как раз под твои глаза. Лисица снова улыбнулась. Острые уши, покрытые рыжей шерсткой, прижались к голове. Несколько ловких движений, и новенькая уже выглядела прилично. — А… кто я? — спросила она. — И кто вы? — Эту отмороженную звать Юки, а я — Кицунэ. Мы ёкаи, духи или демоны. Называй, как хочешь. Но лучше по имени. Даже её. А то заморозит. Новенькая опасливо поглядела на Юки. — Лисам не стоит безоговорочно верить. Мои чары на обитателей этого мира слабо действуют. Ты не умрёшь, — сказала Юки. — Успокоили, — вяло улыбнулась новенькая. — А вот кто ты, мы не знаем. Подобных существ тут не встречали, — надув губки пожаловалась Кицунэ. — Я не помню, кто я, — печально сказала новенькая. — Это как раз нормально. Ты в своём мире мертва, и тебя с ним уже ничто не связывает. Новенькая положила руку на живот. Гигантский рот, затянутый широким поясом, едва угадывался под шёлком. — Мне кажется, что я забыла что-то очень важное.* * *
В криминальной хронике сообщение, что найден изуродованный труп женщины, но следователи пока не готовы давать комментарии. Конечно, не готовы… они же ничего не знают. И не узнают, потому что осквернённые, испорченные. Они живут в мире, где их рожают бабы, где им дают воспитание и образование бабы. Но я-то знаю, как это прекратить.* * *
Дым поднимался к распахнутой форточке. Морозный воздух с улицы хоть немного, но освежал голову следователя Синицына. Из-за маньяка он уже месяц выкуривал по две пачки в день, хотя Регина морщилась, гладила растущий живот и отходила подальше. Синицын очень любил жену, но бросить вредную привычку сейчас не мог. В остальном он исполнял любые требования супруги. Даже роддом выбрали частный, потому что она настаивала. Теперь остаётся главное — роды. Ну почему этот псих объявился сейчас, когда Регина ждала ребенка? Синицын прикусил губу. Начальник орал по утрам: «Чё, вы рукожопые? Или тупые? У нас труп, и ни одной версии». Андрей только повторял, что работают, ищут да проверяют. Однако мысль о собственной беспомощности появлялась всё чаще. Достал вторую сигарету. Громкий стук в дверь, и в кабинете появился сержант Митя. Когда он приближался к Андрею, курить хотелось ещё сильнее. Раньше Синицын никогда не комплексовал из-за роста, но здесь стало обидно. Новенький, ростом на голову выше Синицына, всегда неловко изгибал шею, прижимая подбородок, отчего его лицо становилось круглым, как блин. Но росту не убавлялось, хотя Митя и старался, словно чувствуя неодобрение начальника. Ещё и фамилия у него — Орлов. Красивая и солидная, не то что Синицын… Андрей раздражённо затушил сигарету и сел за стол. — Товарищ капитан, мы обзвонили психбольницы и ПНИ города и области. Никто не сбегал. На учёте стоят только спокойные, ну, это по их словам. А что там… — Понятно, Орлов, понятно. Свободен. Андрей сжал виски и зажмурился. Перед глазами вспыхивали разноцветные пятна. Они копошились, будто живые, переливались и умирали. Потом осталась тьма, но подсказки там не стоило искать. Он достал из ящика дело, но от фотографий с места преступления передёрнуло. Много крови даже для следователя с пятнадцатилетним стажем. Синицын сглотнул горький комок. Спустя пару часов после трупа нашли младенца. Мальчик лежал в кульке из одеял на пороге роддома. Вполне здоровый, только голоден. ДНК-анализ подтвердил, что это сын погибшей. Но кто его принёс? Свидетелей не было. Камер скрытого наблюдения поблизости не оказалось. Синицын углубился в показания родственников. К вечеру оперативники угрозыска, задействованные в этом расследовании, собрались на совещание. — Что нашли? — спросил Андрей. — Погибшая числилась в частной женской консультации. Судя по показаниям подруг, с отцом ребёнка не общалась, — затараторил Орлов, подавился и закашлялся, отчего на его длинной шее резко задёргался кадык. Андрей засопел. — Проверяли переписку в интернете? Синицын уже догадывался, каким будет ответ. — Да, но и это ничего не дало, — доложила лейтенант Петрова. Она устало обвела сослуживцев карими глазами: опера хмуро глядели на бумаги. — Значит, глухарь? — робко сказал Орлов и тут же прижал подбородок к шее. Андрей строго посмотрел на него, постукивая карандашом по столу. — На сегодня хватит. Завтра ещё раз проанализируем допросы медперсонала. А глухарь или нет, говорить рано.* * *
— Если кто и знает, кто ты такая, то это Хакутаку! — Кицунэ довольная своим предположением подняла указательный палец. — Где его найти? — оживилась незнакомка. — Под деревом, — сказала Юки и пожала плечами. — Но тут их полно, — удивилась новенькая. — Не обращай на Юки внимание. Пошли. — Подмигнула лиса. Втроём они покинули поляну. Кицунэ трещала без умолку о том, что её сердце подсказывало, какой сегодня будет невероятный день. Юки закатывала глаза и то и дело поправляла зацеплявшиеся за сучья волосы, в отместку замораживая коварные деревья. Когда кончился жидкий пролесок, они оказались перед холмом. На вершине росло раскидистое дерево с розовой кроной. Сакура. Новенькая прищурилась: у корней виднелась не то скала, не то несколько наваленных мешков. Но она не решилась уточнять. Трое пошли по склону наверх. Солнце ласково грело, а густая трава щекотала голые ступни. Новенькая думала, что в мире волшебных существ должно быть как-то иначе — синева неба и белизна облаков выглядят слишком обычно. Но почему она решила, что это обычно? Сдавила ладонями виски, пытаясь вспомнить, откуда появилась здесь. Бесполезно. — Когда мы дойдём, только не смейся над ним, — шептала лисица. — Он очень трепетно относится к своей внешности. Так что сохраняй серьезную мину. Новенькая кивнула. Тут же Кицунэ закричала: — Хакутаку, здравствуй! И лисица замахала руками и хвостами. Груда у дерева, вздрогнув, запыхтела. Оказалось, что это не скала, как сначала показалось, а девятиглазый буйвол с шестью рогами. — Приветствую тебя, мудрый Хакутаку! — Юки сдержанно поклонилась. — О, здравствуйте! Давненько ко мне никто заходил, — старчески проскрипел голос буйвола. Новенькая, вспоминая слова Кицунэ про серьезное лицо, едва сдерживалась. Отчего-то хотелось смеяться. Безудержно. Наперекор предостережению. — А это кто? Широкая морда моргала девятью очами несинхронно, отчего казалось ещё причудливее. — Мы за этим и пришли, — пояснила Кицунэ, опустив глаза. Хитрюга явно наслаждалась затруднительным положением новенькой, сдерживающей смех. Хакутаку помотал головой. — Я знаю каждого, кто сюда попал или может очутиться в будущем. А она не может. Но вопреки логике, я её вижу. Дитя, что с тобой произошло? — он с любопытством изучал незнакомку взглядом. — Извините, но я не помню. Я потеряла что-то важное. Это всё. Буйвол резко встал. Громада мощного тела двигалась быстро и легко. Широколобая голова замерла напротив лица новенькой. Пришлось сделать усилие, чтобы не отшатнуться. Теперь Хакутаку не выглядел забавным. — После смерти ты должна была попасть в другой мир. Есть лишь одно объяснение. — Я не специально. — Новенькая испуганно подняла взгляд на шесть острых рогов, направленных на неё. Сложно объяснить, зачем они здешнему мудрецу. Лишь бы не для расправы с теми, кто задаёт много вопросов. — А я и не говорю, что это твоя вина. Границы миров разрушаются. Вот только причина неизвестна. — А что в этом плохого? — Кицунэ задумчиво наматывала рыжую прядь на палец. — Я, может, не прочь с кем-нибудь познакомиться. А то все Юки да Юки. Хакутаку фыркнул и дернул ушами. Его тёмные с поволокой глаза не мигая остановились на новенькой. — Сначала растворятся границы, а потом и все миры.* * *
Сегодня приходила ещё одна. В цыплячьей желтой кофточке. Брюхо, словно надутый воздушный шар, вздымалось нелепой оболочкой, скрывавшей тайну. Пыхтя, улеглась на кушетку сбоку от аппарата УЗИ. Вздрогнула — гель у меня всегда холодный. Никогда не мог отказать себе в удовольствии видеть, какие гримасы они корчат. Моё сердце билось, словно после марафона. Потом отлегло — мальчик. Значит, она станет следующей. Только надо подождать, чтобы всё прошло успешно. Если бы девочка, то не тронул. Зачем лишний раз рисковать из-за неправильной особи? Пусть одним ударом избавлю мир от двух баб, но ведь страшно рискую. Идеальное преступление совершить трудно. И то, что после акции по спасению чистоты мужского рода я до сих пор на свободе, доказывает, что высший разум на моей стороне. Кровь в голове тук-тук. На приёме чувствовал, как по коже забегали мурашки. Тихо, милые, думаю, надо подождать, а сам говорю: «Регина Аркадьевна, всё в порядке. Никаких отклонений в развитии не наблюдается. Уже скоро». Вымученная улыбка выступила белыми каплями зубов на отёкшем лице. Оскал врага. Я спасу нового мужика от скверны. Уже скоро…* * *
Синицын теребил усы. Чем ближе момент икс, тем напряжённее становились отношения с женой. Он жил рядом с чем-то хрупким и прекрасным, наподобие огромной вазы династии Мин, каждое прикосновение к которой отдавалось звоном капризов и нытья. А что можно сделать, если ненормированный рабочий график вкупе с маньяком заставляет сутками сидеть над отчетами, показаниями и уликами? Он, словно герой сказки, идёт по следу из крошек, мелких, почти незаметных, может, даже рассыпанных случайно. Или это дорожка не к ответу на вопросы, а в ловушку? Информации слишком мало. Штат частных клиник непостоянен, некоторые работали посменно в разных учреждениях. Каких-то врачей сейчас нет в городе: на учёбе или конференции за границей. Известно только, что убитая проходила набор стандартных обследований.* * *
— Ты должна вспомнить, что потеряла, — сказал буйвол и вернулся к сакуре. — Тогда узнаешь, кто это отобрал. Он и есть источник разрушения миров. Ты это исправишь. — А как вспомнить? — Я в этом тебе не помощник. — Хакутаку с тяжелым вздохом лёг у корней дерева. — Он ничего никогда не забывал, поэтому и вспомнить у него не получится, — пояснила Юки. Морда буйвола расцвела в польщённой ухмылке. Или новенькой так лишь показалось. Хакутаку же мерно засопел, прикрыв глаза. Но уши непрестанно отгоняли назойливых мошек, лезших в глаза. Без этого движения он вновь напомнил бы груду камней. Сквозь дрёму Хакутаку проговорил: — Ты обретёшь утерянное. Но придётся плотно пообедать. И он полностью замер. Юки изрекла:* * *
Я где-то читал, что частенько неожиданную смерть младенца в Средние века объясняли тем, что это не человеческое дитя, а подменыш, дьявольское существо без души или просто колода с наложенными чарами. Всё лишь морок per se. А настоящего ребёнка забирали тёмные силы. Я думаю, что бабы и есть тот выживший подменыш. И слово «баба» тут относится не к биологическому полу. Ибо я так называю всякую человеческую особь, прошедшую через родовые пути. Это врата, которые ведут в мир слабости и порока. Но однажды я понял, что призван остановить распространение заразы. Когда-нибудь мне скажут спасибо. Сумрак потихоньку опускается на город. Пора выходить.Вспоминается детство. Тогда у меня не получилось спасти брата. Я ещё многого не знал и не умел. Я не был готов к миссии. Сейчас вспоминаю, каким я был… Словно наяву слышу оглушительный школьный звонок «тррр». Закончился ливень, колотивший струями воды в окна. Над глянцевыми кронами деревьев робко выступила радуга. Начались каникулы. Я медленно спустился по ступенькам. Сегодня из Москвы я отправлюсь к деду. А одноклассникам я ничего не сказал, им плевать. Я привык сидеть один на задней парте ряда у стенки. Всегда. Мать, дыша, как локомотив, и выставив вперёд паровой котёл беременного живота, трещала весь день по телефону. Она всегда говорит с кем угодно, но только не со мной. Вечером сяду с дедушкой в настоящий поезд и умчусь подальше от Тоньки, которую по нелепому стечению обстоятельств называл матерью уже десять лет и три месяца. Что может быть глупее родов? Я читал в энциклопедии по анатомии — противно. Но другие разделы мне понравились больше. Тонька родила меня в шестнадцать лет, и я никогда не видел отца. Помню, что Тонька часто оставляла меня в общежитии. Запертый в полумраке зимних вечеров я водил пальцем по выцветшему узору обоев, представляя что каждый изгиб — это стена между мирами. Но время растворит границы. И скоро останется только белизна медицинского халата. Тонька возвращалась, когда в доме напротив оставалось зажженным одно-два окна. Она скидывала пальто, пахнущее морозом, рядом с моей раскладушкой, и заваливалась спать. Следующей зимой мать уже снимала каракулевую шубу. А когда растаял снежный саван, обнажив чёрное тело земли, мы перебрались в большую квартиру, и Тонькин живот стал расти. Каждый вечер и утро в этом новом доме я видел человека по имени дядя Миша. Очки в роговой оправе неплотно сидели на его тонкой переносице, всякий раз при виде меня он их поправлял, и мясистые, как у быка, губы дергались в брезгливой судороге. Но чаще всего мы друг друга в упор не замечали, забыла о моём существовании и мать. После переезда к деду я учился лучше всех в деревенской школе. Обожал биологию и русский язык. Одноклассники такие же, как Тонька не обращали на меня внимание, что бы я ни делал. Когда поступил в мед в Москве, то жил в общаге — мать даже не предложила вернуться в их с дядей Мишей квартиру. Однажды я не выдержал и пришёл посмотреть на них. Декабрь близился к концу — время исполнения желаний. Так чем плохо моё? Я только хотел глянуть одним глазком. Тонька возвращалась через детскую площадку. Я её сразу узнал. Хотя фонари светили тускло. С одетой в лисью шубу Тонькой шёл мальчик лет десяти в тёплом пальтишке и валенках. Его бледное личико, красивое и нежное, как у девочки, капризно кривилось, а мать снова говорила по телефону, одному из первых сотовых. На вид настоящий кирпич! По её красной улыбке понятно, что больше, чем ребёнком, она занята разговором и тем, смотрят ли прохожие на ее чудо техники. Пацан уличил момент и поскакал к ледяной горке, где возилась ребятня. Мать сделала несколько шагов и остановилась, разглаживая рыжий мех. Тогда мощный импульс толкнул меня к действию: я подскочил к брату и схватил его. Потом бросился в соседний двор. Не знаю зачем. Тонька с бессвязными криками побежала за нами. Я обернулся. Кажется, она даже телефон выронила в сугроб. Я повернул за угол. Напугал старуху, крикнувшую мне вслед: «Наркоман!» Ноги заплетались в месиве на нечищенном тротуаре. Но я бежал, глотая студёный воздух. Мальчишка брыкался и ревел. Не понимал, что мешает своему спасению. Пот юркими струйками сбегал за шиворот. Когда Тонька нас нагнала и принялась охаживать меня сумочкой, то вспомнил, что года за четыре до этого в деревне, где мы жили с дедом, было нашествие бешеных лисиц. Одна проникла на наш участок, и дед протянул мне ружьё. Руки дрожали пока не прицелился. Ещё три следующих дня из-за отдачи болело плечо. Визг и окровавленный снег часто всплывали в памяти. Тонька тоже верещала. Я жалел, что ружьё осталось в деревне. Брат оказался не таким легким, как мне думалось сначала. Я устал его тащить. Понял, что мой план провалился: мальчишку не спасти. Тогда я швырнул его в кричавшую Тоньку. Она тут же замолкла и поглядела прямо на меня. — Юра, что происходит? Неужели после стольких лет помнила моё имя? Я ничего не ответил и убежал в тёмный переулок. Тогда на несколько лет я ушёл с головой в новое увлечение. Япония — прекрасное место. Там живут многохвостые лисы, а зимой во время метели бродит Юки-онна. Надо быть, как она, ни за что не упускать свою жертву.
Последние комментарии
1 день 17 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 11 секунд назад
2 дней 1 час назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 3 часов назад