Картины доисторической жизни человека [Александр Васильевич Елисеев] (fb2) читать постранично, страница - 33

довольно длинного описания далекой уссурийской тайги, которое всего лучше характеризирует покойного Александра Васильевича, как человека с чуткой душой, тонкого наблюдателя, окрыленного всесторонними знаниями, как, наконец, страстного и глубокого любителя природы, понимавшего самые тончайшие проявления ее многосложной жизни и находившего в них ответ на глубокие запросы из другого мира. Вот это описание, которое может служить лучшим портретом автора: «Великолепная снаружи, тайга еще более поражает в своей таинственной глубине. В глухих недрах этого лесного океана, как под сводами древнего величественного храма, царит вечная торжественная тишина. Под сенью вековых великанов, под защитой непроницаемых стен заросли, за прочными баррикадами старых пней и стволов поваленных дерев, перевитых виноградом и плющом — творятся незримо и беззвучно все жизненные процессы тайги. Атмосфера тут пропитана дыханием леса, испарениями почвы, своеобразным ароматом тайги; запах хвои, перегнившей листвы, свежей зелени, благовония поздних цветов и особый, свойственный лишь глухому лесу, недоступному прямым лучам солнца, одуряющий аромат — наполняют глубину тайги. Тут любят гнездиться лишь мхи, лишайники и грибы; избегая солнца, они прячутся под сень растений, тянущихся к теплу и свету. Здесь, в недоступной глубине, помещается настоящая лаборатория природы, из ничего создающей жизнь и чудеса; таинственные процессы жизни, круговорот превращения материи, рождение и смерть, разрушение и созидание, — все тайны природы, лишь отчасти доступные человеку, совершаются в этих мрачных уголках, где так пахнет сыростью и грибами. Весной и осенью особенно деятельно идут эти процессы жизни, лаборатория природы работает тогда энергичнее, чтобы усвоить и обработать материал, из которого родится и вырастает тайга. Если весной идет усиленное созидание жизни из накопленной энергии солнца, то осенью тут подводятся итоги, заготовляется материал для будущего обновления жизни — радостного воскресения природы после временного успокоения и сна. Сюда, в эти тихие и безмолвные, мрачные, как могила, уголки, приходи искать разрешения своих жизненных загадок и сомнений, человек!.. Тут яснее, чем во всех книгах мира, можно познавать тайны мироздания, понимать те мудрые законы, по которым движется, живет и обновляется мир. Тут нет места для мрачного пессимизма; природа сама — великий оптимист, излишними и смешными кажутся пред лицом ее стенания праздных людей о мировом горе, будто бы парализующем их гениальные силы. Борьба, движение и труд разлиты в самой природе; они созидают и мир, и жизнь, и самого человека в благороднейшем смысле этого слова. К чему плакать, скорбеть и отчаиваться, когда нужно работать, не покладая рук, когда искомое человечеством счастье заключается в его коллективном, разумно направленном труде. Природа сама указывает человеку его счастье… Тот не мудрец, кто, понадеявшись на одну творческую силу своего особого одиночного ума, не умеет наблюдать природы, понимать ее тайн или, по крайней мере, читать в той великой, полной тайн и загадок, книге, которую представляет сама природа… Призыв к жизни, а не к смерти несется из каждого уголка зеленого царства; жажда жизни и наслаждения ею слышатся в каждом звуке, раздающемся в тысячеголосой тайге; шум леса, рев бури, журчание веселых лесных ручейков, вой диких зверей, песни птиц — все это различные призывы к жизни… Даже там, в тех таинственных лабораториях, где беззвучно совершаются жизненные процессы леса, обновление берет верх над разрушением, жизнь царит над смертью, временами совершенно заглушая ее. Не успеет упасть один из великанов леса, не успеет сорваться отживший листок, не успеет погибнуть в борьбе за существование одно из самых ничтожных существ леса, как на трупах их уже начинает теплиться искорка новой жизни, словно разрушение одного организма есть возрождение многих других. На трупе крошечного насекомого, на обломке отжившего листка, в кусочке гниющей древесины копошатся уже бесчисленные юные существа, которых все назначение — служить посредниками в великом круговороте жизни».

Полагаем, что это чудное описание не нуждается в комментариях…

IV

Смерть застигла Александра Васильевича совершенно неожиданно, точно порвалась туго натянутая струна. Еще 10 мая он делал доклад в географическом обществе о своей последней поездке в Абиссинию, хотя и чувствовал некоторое недомогание, которое приписывал легкой форме ангины. Но оказалось впоследствии, что именно в этот день на его руках умер ребенок от крупа, слюна которого попала ему прямо в рот. Сначала Александр Васильевич не обращал внимания на свое недомогание, а когда обратился за помощью к товарищам по профессии, оказалось уже поздно — крупозный процесс заполонил уже все бронхи. Больной все время был на ногах и только слег в самый день смерти. Умер он в полном сознании. Надежда на выздоровление покинула его только за 10 минут до смерти,