blue blood (СИ) [Paper Doll] (fb2) читать онлайн

========== 1. ==========

Элеонора сидела на своей кровати, разложив перед собою сумму в триста евро, разделенную на тридцать дней. Перед ней лежал большой календарь, на странице которого теперь крупными белыми буквами зияло имя следующего месяца, которого она ждала с неохотой, названного ноябрем. Она приклеила к каждому белому квадратику, обозначающему ещё один день её жизни, маленькие конвертики, в которые сложила свернутые купюры, перевязанные тонкими ниточками, на которых, наверное, держалась вся её жизнь. Часть денег ей ежемесячно присылали родители, часть она получала за публикации в онлайн-газете, которую даже сама не читала.

В завтрашний день она сложила и те деньги, которые предназначались для расходов сегодня. Элеонора не потратила ни цента, позавтракав вчерашним скромным ужином, пропустив, будто совершенно случайно, обед и поужинав бисквитным печеньем, которое купила ещё неделю тому назад. К тому же сегодня, как впрочем и всю неделю, ей ещё и пришлось возвращаться домой пешком. Пейзажи вечернего Рима безо всяких сомнений завораживали, но гудящие от длинного дня ноги, то и дело не давали ей насладиться этой прогулкой.

Эдоардо предложил ей свою помощь вчера очень кстати. Без долгих колебаний и предрассудков, она бы и сама прыгнула к нему в машину, только если бы Эдо не был Эдо. Будь это любой другой парень, хоть серийный маньяк, лицо которого расклеено на каждом столбе, или известный порно-актер, чья реклама, что стала едва ли не интернет-вирусом, так бесит её. Она бы не побрезговала сидеть в одной машине ни с кем из них, только бы не преодолевать весь этот путь в одиночку собственными двумя.

Она качнула головой, когда мысль об Эдоардо коснулась её взбудораженного его нахальством ума. Непринужденный тон парня, с которым он дважды спросил её, поедет ли она с ним. Улыбка на лице, когда она назвала его придурком. Его немая терпимость к тому, как она исковеркала его имя. Ладно, это всё стоит улыбки на её лице. Короткой, непринужденной, ни к чему не обязывающей.

Глядя вниз на свой календарь, Элеонора забывает об Эдоардо и его глупых шалостях. В списке её проблем и забот у него даже нет своего места. Как и в любом из списков, которые у неё были. Девушка прижимается к спинке кровати, чувствуя холод влажных волос и собственного безвыходного положения. Она закрывает лицо руками и тихо стонет, давая себе время на кратковременный отдых. Голыми ступнями Элеонора отодвигает от себя проклятый календарь, поворачивает голову и тихо читает вслух, написанные собственноручно на стене слова — «Иногда Бог бросает нас под бурные волны не для того, чтобы утопить, а для того, чтобы научить плавать». Что же, Божий план пока работал в обратную сторону. Под бурными волнами жизни Элеонора едва ли могла находить силы, чтобы выныривать снова и снова.

Телефон коротким звуком сообщает ей о входящем сообщении. Она дернулась к тумбочке, чуть не задела вазу с собранными осенними листьями, резко схватила телефон в руки, молясь омертвлённому в её грешной душе богу, чтобы сообщение это было от Эвы. Новая подруга заинтриговала её, заявив, что бесконечный поток сообщений от этого напыщенного индюка, имя которого растворилось в её памяти, стоило Элеоноре взглянуть на тридцать последующих дней её выживания, связан как-то с ней.

Это была не Эва. Это был он. Опять. Элеонора открыла переписку с ним, её пальцы уже готовы были печатать гневный ответ, вроде лаконичного «Иди к чёрту» на его «Ты же знаешь, что я могу видеть, когда ты читаешь мои сообщения», но затем остановилась.

Это ведь просто провокация. Сейчас он выводит её из себя своими сообщениями. Затем будет преследовать в школе. В конце концов, ему это надоест. Ей не стоит заострять на этом внимание.

Элеонора откладывает телефон в сторону, на экране которого высвечивается новое сообщение — «Тебе не избавиться от меня». Она приклеивает календарь к стене. Садится за стол и открывает свой ноутбук, а вскоре начинает писать эссе на тему «Гордость или предубеждение: основы отношений девятнадцатого века».

Эдоардо в это время сидит на крыше своего дома. Холодный ветер треплет его кудрявые волосы. Он закрывает глаза и представляет, будто это её тонкие нежные пальцы перебирают их. У него раскраснелись щеки и нос. Уши горят, может, это она его сейчас вспоминает? Теплое пальто совсем не спасает от осени, особенно, когда все его пуговицы открывают душу парня наизнанку.

Он не закрывает переписки с ней. Отправив последнее сообщение, ждет, пока она его хотя бы прочитает. Прошло уже пять минут, но не происходит даже этого. Парень сжимает телефон в руке, силясь не бросить его и не разбить. Денег на новый у него предостаточно, но ему вдруг кажется, что вместе с этим телефоном он потеряет и ту маленькую связь с ней, которую поддерживает пока что лишь он.

Эдоардо не может перестать думать об Элеоноре с того самого момента, как она заговорила с ним. Сидя на крыше своего дома и сходя с ума от её упрямства, он и представить себе не может, что однажды ему даже посчастливилось пожать ей руку и представиться, как следует. Но зато с того самого момента, как он таки заметил её, Эдо проматывает в своей голове каждое сказанное ею слово. Её тон, её саркастическая улыбка, её большие зелёные глаза и приподнятые в удивлении брови. Он смотрит в темноту и думает о ней, словно она чёртова Вселенная, в которой он просто потерянный метеорит, что летит навстречу неизвестности.

Парень держит в руках небольшую коробку с его излюбленной клубникой в шоколаде. Не сезон, но к чёрту, он может позволить себе иметь то, что ему захочется. Жаль, что её ему не так легко заполучить. Хотя, если бы и эта птица оказалась в его клетке, она бы ему осточертела так же быстро, как и все остальные. Он выгнал бы её из своей жизни пинками под зад, будь она, как все. Не терпел бы её и секундой дольше в своей жизни. Её сопротивление притягивает его.

Эдоардо берёт клубнику и смотрит на неё. Красная, как и губы Элеоноры. Он откусывает половину, и клубничный сок растворяется в горечи чёрного шоколада. Парень закрывает глаза, сходит с ума, представляя, какими на вкус окажутся губы Элеоноры. И её зелёные глаза. И родинка у носа. Он запомнил даже запах её малиновых духов, которые могли показаться ему слишком сладкими, приторными, до скрипа сахара на зубах, если бы Элеонора не была Элеонорой.

Он снова нетерпеливо открывает их переписку. Молчание в ответ. Он даже не может ненавидеть её за это. Эдо даже отчасти понимает Элеонору (или же пытается найти ей оправдание), ведь он действительно был мудаком. Почему был? Он вроде как до сих пор им остается, невзирая на то, что чувствует себя промокшим маленьким щенком, которого упорно не желают пускать в дом. Как же унизительно.

Он сжимает телефон в ладони. Бросить всё. Подойти к ней завтра в школе и высказать точно так же, как сделала она. Сказать ей, что оказаться в поле его зрения это предел её мечтаний. Не позволить ей даже раскрыть рта для возражений, заткнув грубым поцелуем. Сжать её в своих сильных руках. Причинить ей боль. Не оставить права выбора. Уничтожить её.

Он всё это мог с легкостью сделать. Ему и усилий не обязательно прикладывать для этого, только роли у них перепутаны. Эдоардо знает наверняка, что не сделает этого, потому что не сможет. Он поддастся самоконтролю под магнитом её больших зелёных глаз. Ей всего-то взмахнуть волосами, а он так и ахнет. Ей всего-то сделать колкое замечание в его сторону, а он уже записывается в парикмахерскую для смены прически. Ей всего-то приподнять немного вверх подбородок, а он уже спать не может.

Эдоардо знал наверняка, что эта скала была с крутым гонором, и у него ноги соскальзывали, до вершины ему не добраться. Парень медленно поедал клубнику, пока в голове у него крутились шестерёнки. Лица было слишком мало, ему стоило включить мозг, и это всего лишь для того, чтобы добиться расположения девушки. И комплиментов для неё мало, и даже фирменная ухмылка с ней не сработает.

Ночь кололась холодом. Ещё одно напоминание об Элеоноре. Среди всего разнообразия цветов она была прекрасной розой. Он пытается схватить её и оторвать бутон, отделив его от куста. Но эта красота просит его крови, и та стекает по рукам, окрашивая их в кроваво-красный цвет её красивых губ. Её стебель слишком крепкий. Ему бы срастись с ним, чтобы не отрываться ни на миг, но он из другого теста сделан. Не стать нарциссу плющом никак. Разве что, Элеонора перестанет быть в его глазах прекрасной розой и станет человеком, таким же, как и он сам.

Он будто видел в ней что-то большее. Это было необычно, но не пугало. Она точно не пугала его. Вызывала легкое волнение, что было тёплым весенним ветром в лицо, но точно не пугала. По крайней мере, ему так казалось. В последнее время ему всё тяжелее удавалось объяснить, что же он чувствовал на самом деле. Хоть и никому не нужны были его объяснения.

Эдоардо не замечал в Элеоноре несколько важных деталей. Наверное, всё же к её же счастью, что он был слишком ослеплён ею, ведь не заметил парень её волнения, когда он присел рядом. Как и не заметил её лёгкого испуга перед ним. Как, впрочем, и её неуверенности, которая хоть и не просачивалась в словах, но которая точно была в её подрагивающих руках, в выстукивающем бешеные удары сердце и в несмелом поджатии губ, вместе с горделивым взглядом, который она оставила на самый десерт.

Он сам бы начал использовать свои техники манипуляции, если бы заметил всё это. Но Эдо сложил оружие раньше времени. Он будто оставил свои попытки сразить её своей псевдоиндивидуальностью, которую создал сам в порыве доказать что-то кому-то, и решил прибегнуть к новым методам обольщения.

Чего парню действительно не хватало рядом с Элеонорой, так это немного выдержки. Он проверяет телефон. Пустота. Пропущенные звонки от Федерико, непрочитанные сообщения от неинтересных ему девушек.

Рядом с ним стоит бутылка хорошего выдержанного виски. Эдоардо не прячет свои финансы в кармашках самодельного календаря. Он привык тратить деньги, которые то и дело, что приходят ему на личный счет. Он не ходит домой пешком, не пропускает обеды и не пишет публикации в тупое хипстерское интернет-издательство.

Сообщений нет, клубники тоже. Ему не хочется возвращаться в пустую квартиру. Даже для него там слишком одиноко и холодно.

А если бы там была она?

Ему не впервые стало грустно от собственного отшельничества в эту позднюю ночь. В его мыслях Элеонора была внизу, вместе с ним. Не под ним, не на нём, а просто вместе с ним. Вот просто, до глупости просто. Просто он и она. Просто он целует её. Просто она есть и, кажется, что больше ничего не надо.

Нет, он сделал всего лишь глоток. Она всего лишь в его голове. На деле-то она всего раз ему отказала, ещё один раз назвала его причёску дерьмовой и всего лишь несколько сотен раз не ответила на его сообщения.

Всё в порядке. Скоро он забудет о ней. Ведь именно для этого он сегодня узнал у её рыжеволосой подруги её имя. Именно для этого он забрался в эту глухую ночь на крышу, вместо того, чтобы зависнуть на вечеринке. Именно для этого он глоток за глотком опустошал бутылку.

Уведомление о сообщении. Эдо забывает о немых обещаниях скорее, чем получается забыть Элеонору. Ещё два пропущенных от друга. Ещё десять сообщений от множества неизвестных. И новое сообщение от неё.

«Конечно, я не собираюсь ему отвечать»

Он улыбается.

«Чёрт»

Она проклинает всё вокруг.

Комментарий к 1.

Надеюсь, и без того понятно, что хоть сериал и является основой, но фанфик на то и фанфик, что здесь не будет описан весь второй сезон…

Просто уточнение.

Надеюсь, вам понравиться ♥

========== 2. ==========

Первые двадцать четыре часа Элеонору не отпускало чувство стыда. Девушка проверяла мобильный каждые пять минут и переводила с облегчением дыхание, когда не замечала ни одного сообщения от него. Ещё на следующий день она начала беспокоиться. Это было для неё так странно, и Элеонора всё время пыталась направить поток мыслей в другое русло, но все они впадали в глубокое холодное море под его именем. Она не хотела о нем даже думать. Не хотела даже думать о том, что ей стоило бы перестать думать о нем, потому что обратный эффект этого процесса известен, наверное, каждому. Наконец-то на третий день Элеонора забыла и об Эдоардо, и о его глупых сообщениях, и о своей (хоть и не смертельной) ошибке.

Что выбило Эдо из головы Элеоноры? Может быть, это были последние теплые лучи осеннего солнца, что заглянули через её окно и разбудили минут на пять раньше будильника. Или может быть, это были сообщения на телефоне, к которому она первым делом потянулась. На экране высветилось имя Эвы, которая написала ей об отмененном тесте с химии. Может быть, всё дело было в сообщение ниже, что было отправлено главным редактором тупого хипстерского издания, что написал ей о том, что последний её материал оказался великолепным, и он заплатит за него вдвое больше. Или может быть, дело было в том, что парень не напоминал о себе целых два дня, и забыть о нем оказалось проще, чем подняться в то самое утро с постели.

День этот оказался таким же, как и ряд остальных. Душ, вчерашний разогретый ужин, ещё один пустой конверт в календаре. Всё так, как и должно быть. Только мелкие детали, к которым девушка всегда была придирчива, делали этот день для неё всё лучше.

Так прошла неделя. Неделя без единого сообщения. Неделя без единого воспоминания о нем. Даже Сильвия, будто нарочно заболела, помимо которой Эдоардо не особо интересовал кого-либо из их пятерки. Федерика усердно готовилась к пересдаче, Сана ей помогала, Эва тихонько страдала, Элеонора пыталась ей помочь. Когда Сана с Федерикой зависали в библиотеке, Элеонора тащила Эву в парк. Когда Сана с Федерикой садились за книги, Элеонора с Эвой хохотали над новыми мемами в Инстаграмме. Когда Сана с Федерикой потирали усталые глаза, Эва с Элеонорой зевали от скуки.

Всю неделю она даже не замечала того, кто ошивался с ней рядом. Её глаза были везде — в книгах, журналах, блокнотах, полу, зелёных глазах Эвы, чёрных губах Саны, пирсинге Федерики. Она замечала Джо и как он смотрел на Эву, замечала Мартина и его волнение в присутствии другой её подруги, замечала Лауру и её косые взгляды в их сторону. Она жила всё так же, как до того самого момента, пока он не замечал её в упор. Только Эдоардо места себе не находил, так сильно его злила её личная жизнь без его персонального присутствия в ней.

Он вовсе не преследовал её. Она просто сама попадалась ему на глаза каждый раз. Даже, когда он оставался в классе, она обязательно должна была проходить мимо открытой двери. Когда он пропускал уроки и курил от скуки в форточку, то обязательно слышал её заразительный смех со школьного двора. Когда он возвращался домой на машине, то обязательно проезжал мимо неё, проходящей уверенной походкой.

Она стала его религией, единственной верой во что-либо. Эдоардо привык сам чувствовать себя чем-то большим, нежели обычным человеком. Ему нравилось чувство, возносящее его выше остальных. Величие падшей в грехе души делало его и в глазах других красивее, сильнее, значимее. Падение парня было мягким. В силу собственной харизмы, которая действовала всю жизнь безотказно, он продолжал жить почти, как раньше, с новой мыслью, что занимала всё его тело. Мысль эта была о девушке с ироничной улыбкой на губах, окрашенных в дерзкий красный.

Он ступал тропами неизведанного им внутреннего мира Элеоноры медленно, но уверенно. Заблудившись между высоких тенистых деревьев её потайного леса, Эдо всё равно не отчаивался дождаться момента, когда он станет частью этого большого мира. Элеонора же ступала босыми ногами по влажному песку. Заходить в его море она не хотела, так как и плавать, как следует, не умела. Вместо этого она ступала по берегу, ощущая нежной кожей ритмичные приливы и отливы.

Эдоардо не оставил попытки написать ей. Первые два дня он почти был уверен, что она сама напишет ему что-то. Проверял свой мобильный каждые пять минут. Даже когда чьи-то чужие губы касались его шеи в субботний вечер, парень крепко сжимал в руке телефон, не отрывая от него глаз.

Он не трогал её всю неделю, строя планы, что крушились раз за разом при одном воспоминании о том, как легко она отвергла его предложение проехаться в машине. Всё было против него. Наверное, даже он сам.

В следующий субботний вечер, когда чужие губы стали ему слишком уж омерзительны, Эдоардо не впервые ли в своей жизни, ушел с вечеринки, не дождавшись её окончания. Он решил зайти в супермаркет, что находился прямо напротив того дома, из которого парень вышел. Этот же супермаркет находился, наверняка по чистой случайности, напротив того дома, где жила Элеонора, что зашла сюда, скопив деньги за последних три дня.

Они кружили друг возле друга, как вороны в лиловом римском небе, даже не замечая, насколько близко находятся. Их разделяли люди, стеллажи и полки.

Элеонора тщательно подсчитывает каждый цент, бросая в корзину тот или иной продукт. Получился не весьма замысловатый набор, состоящий из низкопробных спагетти, замороженных овощей, пачки галетного печенья и большой банки быстрорастворимого дешевого кофе. Набор Эдоардо гораздо отличался, ведь в свою корзину он безо всякого разбора бросает бутылку красного полусладкого вина, излюбленную клубнику в шоколаде, свежие томаты и зелень, пасту, окрашенную в чёрный цвет чернилами каракатицы, оливки и разные морепродукты.

Он замечает её, когда стоит уже на кассе. Очередь двигается неимоверно медленно, а она стоит всего в нескольких шагах от него. Элеонора рассматривает шоколадные батончики, покусывая нижнюю губу. Она собрала передние пряди темных волос в небрежный пучок сзади. Её большие зеленые глаза смотрят вперед, но не видят его. Эдо смотрит на её и ему кажется, будто на кону стоит вся его жизнь. Парень даже не задумывается о том, как же глупо чувствовать себя подобным образом. Это разрушает его гордость, разбивает вдребезги, не оставляя даже самого маленького осколка, который бы врезался в кожу её нежных рук, которыми она сотворяет всё это с ним.

Эдоардо ломает руки, то и дело, что запускает пятерню в копну своих чёрных кудрявых волос и томно вздыхает, не в силах дождаться, когда же придет его очередь.

Элеонора уже у кассы. Она расплачивается мелкими купюрами, выискивает в кошельке монеты. Перед ним ещё два человека. Он нетерпеливо качается на пятках, спрятав руки в передние кармашки джинс. Вот она уже прячет свои покупки в пакет. Перед ним остался всего один человек. Вот она проходит уже мимо него, её взгляд прикован к чеку, который она зажала между двух пальцев. Его очередь. Он быстро бросает всё в пакет, кладет несколько хрустящих купюр и выбегает вслед за ней на улицу, не дождавшись сдачи.

— Элеонора, — кричит он ей вслед. Между ними расстояние в два метра. Люди прохаживаются мимо, втискиваясь в это ничтожное пространство между ними, которое теперь подобно магнитному полю, без особого притяжения со стороны холодного севера.

— Ты преследуешь меня? — Элеонора пугается, лишь услышав своё имя. Когда она замечает перед собой Эдоардо, ей даже отчасти становиться легче, хоть девушка и понимает, что расслабляться не стоит. — Ты сумасшедший, — бросает она и направляется в противоположную от своего дома сторону. Он не должен был узнать, где она жила, ни в коем случае.

— Ты знаешь, что ведешь себя, по меньшей мере, глупо? — в два шага он догнал её и начал идти рядом, вглядываясь в её милое лицо. Эдоардо с трудом сдерживает улыбку на лице, пытаясь не выглядеть совсем как идиот. В его голове настоящий хаос, а через тело проходят электрические заряды так близко они стоят друг к другу.

— Глупо ведешь себя только ты, не воспринимая «нет» за ответ, — девушка смотрит себе под ноги. У неё внутри весь мир пошатнулся от неожиданной встречи. Голова кружится, она вправду чувствует себя глупо, но совсем не из-за того, что ведет себя подобным образом, а лишь потому, что он застал её врасплох.

— Ты заставила меня слишком долго ждать, — его голос звучал так спокойно, размеренно, сильно. Он был легким осенним ветром, что охлаждал её покрасневшую кожу лица. Ей не нравилось то, как её привлекал его голос. Чёрт.

— Очень странно, потому что я надеялась заставить тебя больше не появляться в моей жизни. Ни в моей жизни, ни в жизни моих подруг, — девушка поворачивает направо. Он следом за ней. Она решает обойти квартал и где-то хотя бы на середине пути избавиться от своего назойливого спутника. Её планы не совпадают с его.

— Ты говоришь о той, что переспала со мной, или о той, которая целовалась с Федерико? — на его губах играет наглая ухмылка. На её лбу выступают испарины, она хмурится, ненамеренно надув алые губы.

— Ты омерзителен, — Элеонора не может не посмотреть ему в глаза, произнося эти слова. Пронзительный взгляд зеленых глаз, подобно клинку ножа, пронзает его своей остротой. Он ощущает под своей кожей яд, который убивает в нем всю его ублюдочность и превращает в обычного человека со всеми его слабостями и недостатками. Ему, правда, не стоило этого говорить. Он не хотел отталкивать её ещё больше.

— Ладно, послушай меня, Эдуардо, — Элеонора останавливается перед следующим поворотом и поворачивается к нему лицом. Её глаза на уровне его губ. Она задерживается на них секунд на пять, но ему хватает внимательности заметить это и искривить их в той самой улыбке, что заставила её вновь проклясть себя за неосмотрительность. Он даже не исправил её намеренную ошибку, ведь действительно принялся внимательно слушать. — Мне очень жаль, если тебя заводят оскорбления, но тебе лучше, правда, оставить меня в покое. Я не горю желанием заняться с тобой сексом и сделать тебе минет не самая заветная моя мечта. В списке желающих провести с тобой ночь нет моего имени, и боюсь тебя разочаровать, но его там никогда не будет. Если тебе ещё не надоело унижаться, то хотя бы найди себе другую жертву, потому что у меня на это нет времени.

Глупая улыбка не сползает с его лица, когда он смотрит на неё. Лиловое небо создает свою атмосферу. По-своему теплый осенний воздух совсем не охлаждает ни её пыла, ни его тяги. Её пальто расстегнуто, как и его. Он может считать каждый её глубокий вдох и выдох, но вместо этого считает секунды эстетики, частью которой они оба есть.

— Ты закончила? — спрашивает он, и, не дожидаясь ответа, касается теплыми сухими ладонями её лица. Она не отпирается, как должна бы, а просто застывает на месте. Большие глаза продолжают смотреть на него. Её грудь перестает двигаться в такт с дыханием, потому что дышать она больше не может. Его пряный запах уже впитала в себя её кровь. — Я из-за тебя, чёрт побери, спать нормально не могу, — его горячее дыхание обжигает её кожу.

Когда шум прибоя его голоса утихает, и Элеонора опускает глаза вниз, она может, наконец, сделать вдох. Чары развеиваются, когда из внешнего мира сигналят торопливые автомобили. И она будто только сейчас замечает людей вокруг, что искоса поглядывают на них. И голос её здравого разума прорезается сквозь пелену его темных глаз, что продолжают изучать её и дальше.

Он питается каждой чертой её лица. Откладывает в памяти фрагменты, не упуская из виду следы укусов, что просачиваются сквозь красный цвет, родинки на лице и шее, мягкую кожу, испарины на лбу. Эдоардо опаздывает с тем, чтобы поцеловать её, слишком очарован возможностью изучить её ещё ближе, когда Элеонора больно щипает его за руку. Затем она встает ему на ногу и бьет ладонью по затылку.

— Ещё раз прикоснешься ко мне, и я закричу, — просачивается сквозь её стиснутые зубы. Девушка быстрым шагом идет дальше, намереваясь обойти квартал, прежде чем вернуться домой. Он остается стоять на месте, провожая её фигуру, уходящую в закат.

Оба возвращаются домой. Пустота тонких стен компенсируется переполненностью чувств внутри. Оба уставшие, оба чувствуют себя проигравшими.

Эдоардо первым делом открывает бутылку вина, красного, как её губы, что выпивали из него всю кровь. Он открывает ноутбук и при свете одного лишь торшера, удобно устраивается на диване в гостиной, положив ноги на стеклянный журнальный столик. Он расстегивает верхние пуговицы своей чёрной рубашки, делает несколько глотков из горла. Сквозь открытую форточку дышит осень, а он дышит Элеонорой, имя которой теперь вбивает в поисковик.

Элеонора первым делом меняет тесные ей рубашку и брюки на безразмерную пижаму. Оказалось, тесно ей только в собственном теле. Прежде чем разбирать пакет с покупками, девушка находит свои наушники и включает ту самую музыку, которую она «обычно не слушает». Пританцовывая в такт, она отпускает мысли в потемневшее за окном небо.

Он снова напомнил ей о себе. В этот раз, показав ей свою силу над ней. Элеонора пыталась не думать о том, что таки дала ему прикоснуться к себе. Она проявила слабость совсем ненадолго, но этого было достаточно для того, чтобы девушка проклинала себя за допущенную ошибку. Его руки будто коснулись не только её лица, но и части души. Той самой, которая невзирая на внутренний крепкий стержень, ждала того, что и её кто-нибудь искренне полюбит.

Музыка изгоняет его из её мыслей. Написать статью, сделать домашнее задание, позвонить перед сном Эве, почитать немного для досуга, не забыть протереть везде пыль. Она пытается снова погрузиться в рутину и забыть об этом дне, будто его и не существовало никогда.

И это у неё почти получилось, пока она не достала из пакета коробку клубники в шоколаде.

Комментарий к 2.

Надеюсь на отзывы!!!

♥♥♥

========== 3. ==========

Она чувствовала на себе его взгляд. Заложив нога за ногу, девушка сцепила руки в замок, явно готовая вскочить в любую секунду, чтобы убежать от него. Элеонора не оборачивалась, потому что считала, что посмотреть ему в глаза равнозначно тому, чтобы дать хоть какой-либо шанс. На деле же она просто боялась этого делать.

У неё внутри всё переворачивалось. Щеки пылали предательским красным, когда губы были до неузнаваемости бледными. Кожа на месте его прикосновения горела огнем.

Элеонора украдкой смотрела на Сильвию, задаваясь вопросом, донесется ли до неё слух о том, что Эдоардо преследует её, так же быстро, как слух о том, что тот подвез Эву к школе. Затем девушка перевела взгляд зеленых ядовитых глаз на другую подругу, которая была ей скорее союзником. Эва заметила парня, хоть он и стоял достаточно далеко, чтобы невнимательная и недалекоглядная Сильвия даже не обращала внимания на сговоренные взгляды своих двух подруг.

Элеонора начала нетерпеливо барабанить пальцами по коленке, мелкая дробь рассыпалась по всему её телу. Оно будто было неподвластно ей. Оно и ему не принадлежало. Просто было формой, в которую неопытный помощник каких-то несуществующих небесных сил поместил её душу, пролив мимо свободу её мыслей и действий. Ей не нравилась та беспомощность и временная слабость, которые поразили её, как самая страшная неизлечимая болезнь. Он поразил её. И всё же нужно было нанести на губы алый цвет, она бы и губы кусала не так часто, да и не позволяла давно умершей неуверенности восстать из пепла с трудом забытого прошлого.

— Передай своему дяде, пусть присылает тебе клубнику каждый день, — Федерика запрокинула голову назад, смакуя подарок Эдоардо. Сана пробовала сладость осторожно, словно в ней мог быть яд. Скорее, там могло быть лишь приворотное зелье, если бы только парень верил в то, что это могло бы, и правда, помочь. Эва же из-за нелюбви к шоколадной горькости ограничилась немногим. Сильвия сидела, угрюмо уставившись в экран своего телефона. Аллергия на клубнику не задала ей общего восторженного настроя, стоило Элеоноре открыть коробку перед девушками. Знала бы она лишь, что это подарок Эдоардо, то не поделилась бы ни одной, запрокинув всё без малейшего остатка себе в рот. Причина её смерти была бы неимоверно глупой. Задумавшись об этом, Элеонора тихонько хихикнула. Мысль об этом даже немного расслабила её, хоть и думать о смерти подруги было не совсем подходящей причиной для веселья.

Элеонора нарочно отдала клубнику девушкам. Съесть её означало бы поддаться ему, повестись на его уловку, какой бы бескорыстной она не казалась бы. Элеонора даже вкушала, как тает чёрный шоколад в её рту, растворяясь в сладковатом клубничном соке. Но съесть хотя бы одну означало поддаться искушению, пойти на поводу у этого кареглазого дьявола.

Если Элеонора казалась Эдоардо божеством, то он скорее был одной из причин, почему она стала атеисткой. Она не верила в бога, но играть в игры с его противником было более, чем опасно. Дабы избежать участи быть соблазненной королем подземного мира её собственных страхов и иллюзий, Элеонора предпочла просто не верить в него. Как и не в верить в чистоту человеческой души. Как и не верить в любовь.

Эдоардо был не совсем испорченным. Может, его кровь была немного загрязнена градусами дорогого виски из супермаркета, а голова время от времени затуманена расслабляющим действием травки. Может, он испортил некоторых девушек своим распутством. Но его душа, не познавшая человеческой любви и предательства, была абсолютно чиста. Он и сам бросал других совсем не со злым умыслом, ведь Эдо даже и не принимал в свою жизнь тех, которым не намеревался верить и доверять. Об этом мог знать разве что Федерико, но тот о высоких идеалах лучшего друга и не думал, принимая его всю жизнь таким, каким он являлся.

Эдоардо, правда, хотел впустить Элеонору в свою жизнь. Тянул её упрямую за руку туда, но она упрямилась и ни в какую не хотела даже видеть его нараспашку распростертую душу, в которую то и дело плевала, как в колодец, который никогда не исполнил бы ни одного её желания.

Наблюдая за тем, как другие поедают его подарок, такой особенный и даже несколько символичен, Эдоардо чувствовал разочарование. Непривычные ему злость, слепую ярость к её пренебрежительности, даже не пустое безразличие. И разочарован Эдо был лишь в себе, что было совсем не о нем. Вообще странно было что-либо чувствовать, наблюдая за этой картиной. Но он не придавал этому значения, сверля затылок Элеоноры своим щенячьим преданным взглядом, что вкоренился в отточенную до мастерства небрежность.

И он заметил, как внезапно её плечи расслабились. Как она взмахнула волосами и, кажется, даже услышал эхо её беззаботного смеха. Элеонора потянулась вперед, придвинула к себе коробку. Он поднял голову, прищурил глаза, пытаясь запечатлеть момент её маленького поражения, но коробка была пуста. Девушка смяла её в руках, оставив маленький сверток с его сердцем лежать там, на столе.

Эве нравилось это в Элеоноре. Пусть та даже притворялась, что ей отлегло, но делала она это с большим умением, нежели это выходило у рыжеволосой подруги. Внутри Элеонора всё ещё горела, и отпечатки его теплых сухих рук на её коже по-прежнему пылали, и она продолжала чувствовать на себе его взгляд.

Прозвенел звонок. Она с облегчением выдохнула.

— Задержись на минутку, — попросила её Эва, когда девушки встали из-за стола и лениво побрели обратно в школу. Сана бросила на обеих взгляд, полон подозрений и недоверия, и хотя девушки мило улыбнулись той вслед, она пригрозила им тем, что будет следить за ними. Сильвия уже гналась коридором за Федерикой, что выдернула из её рук телефон.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Элеонора. Она чувствовала, что он приближался к ней, хоть Эдоардо и стоял на месте, продолжая наблюдать за ней. Ей становилось не по себе, и каждая песчинка времени была по тяжести, как целая гора.

— Ты же не поддерживаешь с ним связь? — Эва кивнула за спину подруги. У Элеоноры поперек горла стал тяжелый комок. Теперь она не подозревала, а знала наверняка, насколько близко он был.

— Конечно, нет, — она улыбнулась подруге фальшиво-искренней улыбкой, как всегда выражающей заботу, единственную эмоцию, которую Эве доводилось замечать на лице Элеоноры, разнообразия которой, она путала с наигранным счастьем и беззаботностью.

Эва улыбнулась подруге в ответ. Ей стало спокойнее, в отличии от Элеоноры, телефон которой завибрировал в ладони, сообщая о новом сообщение.

«Смотри, какое интересное фото, я нашел…»

У неё едва телефон не выпал из рук. В затылок ей дышал не Эдоардо, а прошлое, которое подкралось слишком близко. Его холодные руки сомкнулись вокруг её шеи, и она забыла, как дышать.

«Не самый лучший способ заигрывать с девушкой, которая тебе понравилась».

Элеонора скрылась за стенами школы, когда его взгляд был прикован к экрану телефона. На лице выросла идиотская улыбка. Эдоардо ещё не знал, что этот шаг отдалил её от него ещё больше. В конце концов, она ему ответила. Не это ли было самым главным?

***

Всё это время она будто нарочно не оставалась наедине. Ей постоянно сопутствовали подруги, преграждая для него путь к ней. Он продолжал писать. Хотя теперь она ему отвечала, но теми короткими ответами едва ли можно было вдовольниться. Похоже, что других слов кроме, как «Да», «Нет», «Прошу отстань» она больше и не знала. Эдоардо, будучи глупым лишь в делах сердечных, по-прежнему питал какие-либо надежды, хоть и шансы его были ничтожны.

Он не мог перестать ждать пятницы. Последняя вечеринка перед началом экзаменов. Следующий шанс поговорить с ней может ему представиться лишь в следующем году. Подумать о том, что Элеонора может и вовсе не прийти на эту вечеринку, Эдоардо даже в голову не приходило.

Но она пришла.

Элеонора сделала это с неохотой. Она ожидала его увидеть здесь, хоть и не особо хотела этого. Иногда его лицо мелькало перед ней в школе, но девушка не зацикливалась на этом, нарочно не давала ему и повода хотя бы подумать о том, что он мог заслужить её внимания. Она притворялась, будто не замечала его в силу собственность рассеянности и невнимательности, прикрываясь отместкой за его поступок с Сильвией.

Сильвию же это не так уж и сильно беспокоило, особенно когда волна красного вина накрывала её с головой, как сейчас. Два бокала пустили её в отрыв. Два бокала Эвы особо не повлияли на её рассудок, поэтому она принялась следить за подругой. Два бокала Федерики развязали ей язык. Она излила поток слов на трезвую голову Саны, что удобно устроилась в дальнем углу комнаты на диване, раскрыв перед собой книгу. Два бокала Элеоноры сделали из неё параноика. Ей казалось, будто он был в каждом миллиметре этой комнаты, и её до холодящей ладони жути пугало незнание того, где он мог затаиться.

Зажатая между болтающей без умолку Федерикой и собранной Эвой, Элеонора сжимала в руках подсунутый ей кем-то стаканчик с розоватой жидкостью. Она решила для себя, что с неё хватит алкоголя, но подевать его куда-то девушка не могла. Людей собралось немного меньше, нежели она ожидала увидеть, но она всё равно не могла видеть среди них Эдоардо. Её взгляд был рассредоточен, отчего внутренняя мятежность не видеть того, что могло быть перед самым носом, страшила её.

Элеонора и не заметила, как кто-то из её рук выдернул стаканчик с вином. Это Сильвия. Всего лишь Сильвия, которая залпом вылила в себя алкоголь, будто он мог спасти её от себя. Блондинка принялась тянуть Элеонору за руку, но та не могла перестать оглядываться вокруг, ожидая его, как всегда, непредвиденного появления.

— К чёрту! Мы пришли на эту вечеринку не для того, чтобы сидеть, — к Сильвии присоединилась Эва, которая взяла Элеонору за вторую руку. — Не беспокойся, его здесь нет, — прошептала она на ухо подруге, что так небрежно задело её пошатнувшуюся безразличность, что была скорее театральной декорацией, нежели частью архитектуры Ренессанса души девушки.

Элеонора неуверенно поднялась с места. Надела на лицо лучшую из своих фальшивых улыбок и попыталась заставить себя не оглядываться вокруг. Если он только заметит, как она кого-то ищет в толпе, то всё сразу поймет. Лёд её треснет под его тяжелыми ботинками, если она выпустит наружу хоть немного того тепла, которым была наполнена на самом деле.

Элеонора закрыла глаза. Пустила музыку внутри себя. Отключила свой разум. Она позволила себе поверить Эве, хоть и знала, что та врет. Ей нужно было убежать от этого безумного мира. Элеонора любила вечеринки лишь потому, что чувствовала себя на них, как под водой. Человеческие голоса приглушены, а музыка заполняет всё тело пульсирующими ритмами, которые приводят его в движения.

Эдоардо, правда, наблюдал за ней. Только хищности в его взгляде больше не было. Сжав в руке уже пятый стаканчик с полусладким красным вином, он наблюдал за каждым её движением, растянув губы в улыбке. Прислонившись спиной к холодной мраморной стене, ему казалось, будто это её холод уже просочился насквозь. Не замечая его, Элеонора даже не казалась ледяной королевой. Ему нравилось, как несуразно она выглядела, будучи просто собой. Не хотела быть сексуальной, привлекательной, желаемой. Даже не пыталась. Но его всё равно тянуло к ней. И взмахи коротких волос, и открытые ключицы, и красные губы.

Ему нравилось просто смотреть на неё. Застань он её врасплох, она уже не будет такой легкой, непринужденной, человечной, в конце концов. Ему нравилось, какой Элеонора была, не замечая ни его, ни никого вокруг больше.

Её возвращает в этот мир не отрезвевший рассудок, а вибрирующий телефон в ладони. Короткий взгляд на экран, и она уже ищет тихого места. Эва показывает ей на скромный балкончик, где, кажется, никого нет. Элеонора спешит туда.

Оставив опустошенный за секунду стаканчик девушке, которая только и успела окликнуть его, Эдоардо начал пробираться сквозь толпу следом за ней.

— Ты же мне сказал, что он удалил все фотографии! Антонио! Не смей бросать трубку! Антонио!.. — до парня донеслись последние фразы, произнесенные ею. Её голос был напряжен, от былой расслабленности не осталось и следа. Она стояла к нему спиной, облокотившись о перила. Зеленые глаза утонули в темноте, что окутала и её душу. Бессилие заткнуло остальные чувства на замок. Рассудок был затуманен разве что пережитком прошлого.

— Я могу тебе помочь? — вот и он. Она даже не шелохнулась от его голоса, будто только и ждала, когда Эдо выйдет из тени.

— Ты уже мне помог, — ироничная улыбка коснулась её губ. Эдоардо стал рядом с ней. Чем ближе, тем прекрасней. Её ключицы точно, как тонкие струны. Ему бы к ним лишь осторожно прикоснутся подушечками пальцев, дабы извлечь мелодию в виде её тихого гортанного стона. Он бы словил этот звук своими губами и оставил себе на память.

— Это ведь всего лишь глупое отфотошопленное фото! Всего лишь глупая шутка, — он притронулся осторожно к её оголенному плечу. Элеонора по-прежнему не шелохнулась. Эдоардо сильнее сжал пальцы. Она сбросила его руку.

— Это я показала Сильвие крестик, в который превратилась твоя с ней ночь. Это я была за мужскими туалетами, поэтому можешь обрушить на меня весь поток своих «глупых» шуток. Что не находишь слов, Эдуардо? У каждой глупой шутки есть своё последствие. Итог этой — наше знакомство, — она смерила его ненавистным взглядом. Её глаза блестели, как он думал от злости, но это были слезы.

Она ушла, оставив его одного. Он остывал от её пыла, кутаясь в холодный осенний воздух. Ночной Рим смотрел на него и насмехался. Эдоардо обожал этот город, но в этот раз он встречал его отрешенностью и чуждостью зеленых глаз, которые парень видел даже в темноте.

Комментарий к 3.

Жду ваших отзывов!

========== 4. ==========

Элеонора боялась подпускать к себе людей слишком близко. Раскрытая хоть одна из её истинных эмоций уже вызывала у девушки панический страх. Она привыкла манипулировать окружающим миром, держать его под контролем. Весь мир не удержишь в своих руках, но Элеонора тщетно пыталась, делая вид, словно она была осью, вокруг которой всё кружилось. Ей нравилось защищать Эву, сохранять достоинство Сильвии, быть всегда готовой помочь Федерике или Сане. Ей не нравилось, как Эдоардо имел над ней невидимую власть, что заключалась в одном маленьком фото и большой харизме.

Впервые за долгое время Элеонора почувствовала острую необходимость в чьей-то поддержке. Всю ночь она вертелась в постели не в силах уснуть. Изнутри её грызло желание поделиться этим с кем-то, не нести этот крест в одиночку.

Она поднялась с постели в половину четвертого. Схватилась за телефон, как за спасательный круг. Океан жизни продолжал топить её, когда всё тело хватало судороги. У неё руки ломались от бессилия, а ноги подкашивались. Она была растеряна и каждое самое невинное сообщение парня заставляло её содрогаться, потому что в каждом из них она искала подвох.

Когда часы пробили полпятого, Элеоноре показалось, будто она была готова упасть в пропасть душевной слабости, от которой отреклась, будучи ещё ребенком. Пусть её детство было и недостаточно трагическим для того, чтобы Элеонору внесли в список святых мучениц, но в ту счастливую пору девочка была глубоко несчастна. Она схватилась за мобильный. Позвонить родителям? Они с ней даже ни разу не связались после того, как она съехала. Брату? Тот вообще в последнее время её игнорирует. Эдоардо? Она напрасно подумала о нем.

Она вернулась в постель. Завернулась в одеяло, под которым всё ещё дрожала. Думала, что не заснет до утра, не доживет, не сможет. Но уснула, когда солнце ещё не успело выглянуть из-за горизонта. Провалилась в кромешную тьму, ни одной разноцветной картинки. Именно такой ей иногда казалась жизнь. В редкие минуты, когда оставаясь наедине с самой собой, Элеонора вообщезадумывалась о том, через что ей пришлось пройти и что ждало впереди.

В океане жизни в кораблике своей души она всё время наталкивалась на резвые волны, что крушили её, пытаясь утопить. О штиле она могла лишь мечтать. Хотя, если таковой и наступал, то Элеонора страдала от морской болезни, что в любом случае не делало это путешествие радостней.

Она завидовала внешней беззаботности Эдоардо. Элеонора будто и сама запуталась в своих масках, потому что её пренебрежительность и сдержанность принимались обществом той же завистью. Её друзья не до конца понимали, что весь секрет Элеоноры был в искусном вранье, а не той свободе души, которую они изрисовали в своих умах, глядя на широкую улыбку девушки. Сана никогда бы больше не жаловалась на своего брата, если бы узнала, о том, как предал Элеонору её собственный. Федерика перестала бы заводить разговоры о чрезмерной опеке своих родителей, когда услышала бы о холодной безразличности родителей её подруги. Сильвия не смела бы и слова сказать об Эдоардо и его жестокости, когда услышала бы правду из красных губ, которые были стиснуты в немом страхе.

Эве она доверяла чуточку больше. Именно ей Элеонора позвонила поздно вечером, дабы попросить о помощи. Она не умоляла спасти её, но точно подразумевала это. Слабость, как и уступчивость, были незнакомы свободолюбивой девушке, но когда они таки добирались до неё, то выжигали на душе свои метки, ставили на ней тавро. Она упиралась, что было силы, хоть и в руках Эдоардо чувствовала себя безопасней, чем в собственном теле.

Элеонора сидела на широком белом подоконнике, завернутая в старый плед зеленого болотного цвета, на котором застыли старые пятна от разлитого вина, которое она смаковала в одиночестве, празднуя свою свободу в оплаченной родителями квартире. Свобода эта была такой же фальшивой, как и чувство праздника, которое Элеонора утопила в бутылке вина, а затем выблевала, напрочь забыв обо всяком приличии. В конце концов, кто мог её видеть. Она сама наблюдала за собой вечно со стороны, сковывая себя в цепи самоконтроля, от которых, кажется, не в силах уже выбраться. Устремив большие глаза цвета старого пледа, Элеонора всматривалась в темноту римского покоя, которого ей так не хватало.

Эва лежала на кровати, которую ей уступила подруга, она утонула в мятной простыни и белых наволочках. Они пахли апельсинами, запах которых всегда оставался и на руках Элеоноры. Эдоардо с радостью променял бы клубничную страсть на кислую сладость, обожаемую девушкой, если бы лишь она сама притронулась нежными ладонями к его лицу и поцеловала. Но Элеонора даже и не думала о том, чтобы делать это, думая лишь, что это мог бы сделать парень. Если бы только она разрешила себе сделать ему этот шаг навстречу. Вытянув дрожащую руку вперед, девушка колебалась с тем, чтобы сломить барьер, построенный ею же. Причин не подпускать парня к себе было больше. Причина сделать это была лишь одна — дикое желание.

— Это слишком даже для него, — Эва смотрела на фотографию с отвращением. Кто-то прифотошопил лицо Элеоноры к телу какой-то порно-звезды. Таких снимков было много, и Эдоардо выбрал для шутки одно не из самых приличных. — Может, мне стоит поговорить об этом с Федерико?

— Если тебе нужен повод, чтобы связаться с ним, то этот не из лучших, — Элеонора поднялась с места и одним резким движением выдернула телефон из рук подруги. Она упала на скрипучую кровать. Мятная простынь запахла цитрусами. Элеонора вытащила из-под Эвы подушку и закрыла ею своё лицо. Ей было ужасно стыдно за чужую ошибку, что стала результатом её теперешних страданий. Ещё больше она стыдилась того, что показала чёртово фото подруге. Сомнения острыми зубами обгрызали краешки её души, всё ближе пробираясь к сердцу, что в страхе билось точно, как маленькая птичка в клетке.

— Мне не нужен повод, чтобы писать ему… К тому же я всего лишь предложила тебе помочь, за чем, полагаю, ты меня и позвала…

Элеонора в собственной беспомощности зарычала в подушку. Она не знала, зачем позвала Эву, но уж точно не для того, чтобы та решала её проблемы, зарывая её ещё глубже под землю. Где-то в глубине души она доверяла своей подруге, но неумение рыжеволосой решать собственные проблемы, накапливая их одна за одной, совсем не добавляло уверенности в том, что та смогла бы и ей помочь. Это был крик души, что скорее хотела быть всего лишь услышанной, нежели спасенной. И Элеонора быстро заткнула его, пожалев о том, что притащила нарочно человека, который насильно слушал этот короткий вскрик.

— Откуда это фото вообще взялось? — не унималась Эва. Мост в прошлое подруги пошатывался, но девушка шла им уверенной походкой. Казалось, будто после расставания с Джованни, Эву уже ничто не могло ни сломить, ни расстроить.

— Всего лишь тупая шутка одного из друзей моего брата, — Элеонора проглотила застрявший в горле ком, среди которого запуталось имя того человека, которого она поклялась забыть раз и навсегда. В её голосе едва ли можно было почувствовать колющиеся льдинки, которые не сразили Эву своей прохладой, она по-прежнему была настойчиво раздражающей. Хоть в этом и проявлялась забота, но Элеонору теперь раздражало всё.

— Всё будет в порядке. Ты спасла меня, я спасу тебя, — Эва обняла упрямую подругу со спины, положив ей на плечо подбородок. Она была уютным человеком, и всё же именно в этих объятиях Элеонора не пожалела, что обратилась именно к ней. Подруге не обязательно знать всю правду, но пусть она утешает её хотя бы от чего-нибудь. Одна из них сама придумает причину утешения, другая будет забывать ту правду, что не давала ей покоя достаточно долго.

В другом конце поющего влюбленные серенады города в своей квартире Эдоардо развалился на диване и, положив на колени ноутбук, выискивал больше информации об Элеоноре, параллельно с этим исправляя те «шутки», за которые она страдала от него вдалеке. В полутемной гостиной, освещаемой лишь светом торшера и луны из-за приоткрытых штор, вместе с ним находился и Федерико. Тот расселся в кресле и лениво наблюдал за сумасшествием, в которое погрузился его друг. Любовь таки действительно болезнь.

— Ты дашь мне списать домашнее задание с экономики? Ни чёрта не понимаю в этих задачах, — Федерико нарушил гнетущую тишину, почти что гробовую. Не отрывая глаз от светящегося экрана ноутбука, Эдоардо промычал утвердительно в ответ. — Хорошо, что хотя бы у одного из нас есть мозги, — Феде усмехнулся, не получив никакой реакции в ответ.

И снова поочередно он считал звуки — тиканье часов, стук пальцев по клавиатуре, пьяные крики из открытого окна… Это сводило с ума. Он спустился вниз по мягкой спинке кресла и положил ноги на стол из красного дерева, на котором была разложена партия стеклянных шахмат. Он сбил их, только чтобы обратить внимание Эдо, но тот был слишком сосредоточен на всем, что было связано с Элеонорой.

— Мы так и не говорили с тобой о той драке. Думаю тебе нужно меньше чесать языком, — Федерико не мог усидеть на месте. Он обожал хаос, который вовсе не граничил с тем штилем, который воцарился в четырех стенах, в которых они с Эдоардо были заключены. Когда тот позвонил ему, Феде думал, что они неплохо оторвутся вместе — устроят взбучку соседям или просто примут легкие наркотики для расслабления, устроят вечеринку или же закатят драку, немного выпьют и пополнят ряд крестиков очередным. В квартире же Эдоардо даже не было пива, один лишь чёртов мятный чай. Он даже не разрешил включать свет, словно темнота была чем-то большим нежели антуражем. И тот велел сидеть другу тихо, не отвлекая его, хоть и знал наверняка, что тот так не сможет.

— Думаю, тебе не стоит сразу с кулаками бросаться. Нужно сначала психологически надавить на соперника, — не истрачивая своих эмоций, ответил Эдоардо. Кончик его языка застыл на нижней губе, когда его взгляд сосредоточился на чем-то важном. Затем он нахмурился, раскрыл в удивлении рот, но, в конце концов, тяжко выдохнул из себя весь кислород, что был жизнью, оставив для своих прокуренных легких лишь смерть.

— Если бы ты не дрался так же хорошо, как болтаешь, мы бы не были друзьями, — Федерико поднялся с места и начал прохаживаться по комнате, где вдоль стен возвышались шкафы, полны книг и пыли. — Как ты думаешь…

— Ты можешь просто заткнуться на несколько минут? — в злости прорычал Эдо, поставив ноутбук на стол и упершись острыми локтями в колени. Он сосредоточенно смотрел на фото Антонио, с которым говорила Элеонора. Найти его на Фейсбуке оказалось проще, но Эдоардо решил найти его и в жизни. В этот раз он точно не намерен долго болтать, изображая наигранный пафос, от которого его порой и самого тошнило.

Он не мог перестать думать об Элеоноре. Она была его злокачественной опухолью сердца. У парня даже не было времени на то, чтобы подумать о том, что это должно быть ненормальным состоянием человека. Но больной всегда отрицает болезнь, пока та не доводит его до смерти. К счастью, у него была только ранняя стадия, хоть и недуг уже прогрессировал.

У Федерико в отличие от его друга уже были серьезные отношения, и ему только оставалось задумываться о том, был ли он столь же безумен, как Эдо. Только отношения эти были одним лишь названием, которое Феде по собственной ошибке дал их странным взаимоотношениям с той, чье имя он уже молниеносно забыл. Он никогда не выискивал в социальных сетях фото девушки, которая ему отказала уже трижды, если не больше. Он-то после первого отказа не особо рвался в бой. Его мировоззрение было обширным, только когда на горизонте появлялось новое лицо, и оно же уменьшалось в точку во все последующие дни, когда девушка напоминала ему о своем существовании после одной проведенной вместе ночи. У него не было харизмы, присущей Эдоардо, но он умел быть забавным, обольстительным и порой даже милым. Он по доброму завидовал своему другу, потому что тому никогда не нужно было пытаться понравиться кому-то, но, кажется, у кармы на Эдо были свои планы.

Он выискивал отфотошопленные фото в сети и всякими угрозами, которые в этот раз были лишены пафоса, заставлял удалять их. Некоторые из этих ребят даже знали парня, поэтому без лишних вопросов под предлогом «я даже не заметил, как добавил это себе на страницу» делали то, что он велел. Этим бесполезным делом Эдоардо занимался вот уже полдня.

Защищать кого-то оказалось довольно-таки приятным делом. Не впервые ли в жизни он почувствовал, что делал что-то полезное в своей жизни. Он будто для того и родился, чтобы защищать её. Ему казалось, что оболочка Элеоноры становилась всё более прозрачной по мере того, как он изучал её. Ещё немного и он увидит, что у неё внутри. Только сможет ли Эдо открыть эту оболочку, своими теплыми руками окунуться в холод её внутреннего мира. Он бы согрел её, поселил внутри огонь, заставил бы верить и любить. Если бы только она не упрямилась так сильно, если бы только дала ему хотя бы один шанс, если бы… Тогда Эдоардо точно не сидел бы весь вечер напролет, пытаясь этим напрасным делом добиться её расположения.

Федерико пошел на кухню и вернулся, держа в руках в охапку коробку с клубникой и бутылку красного вина. Эдоардо не прикасался ни к тому, ни к другому уже достаточно долго. Прежние угощения не радовали его больше — сладость потеряла вкус, алкоголь больше не кружил голову, разогревая кровь.

В его жизни изменилось почти всё, хоть ему упрямо казалось, будто так и должно было быть. Словно это было в порядке вещей быть отвергнутым. В её словах была доля правды — он только то и делал, что мстил миру. Она же была отместкой мира за все его погрешности.

— Тебе здесь, кажется, сообщение пришло. И, кажется, оно от той самой неприступной киски, — телефон первым оказался в руках Федерико, но не успел тот даже разблокировать экран, как Эдоардо спохватился с места и забрал телефон.

Его сердце стучало так громко, что заглушало все остальные звуки. Ему стало вдруг жарко. Подогретая волнением кровь вскипала.

«Встретимся завтра в 5. На скейт-площадке. Приходи один».

«Это Эва».

Он так и оторопел. Эва прислала ему сообщение через профиль Элеоноры. Похоже, что последняя вовсе и не знала об этом. Или же скорее наоборот. Что если она просто боялась подойти к нему? Что если это и был её первый шаг навстречу? Что если её лёд наконец-то начал таять под жаром его чувств к ней.

Он опустил взгляд на экран ноутбука, где внизу появилось окно. Сообщение от Антонио:

«Ладно, завтра в четыре».

Похоже, этот день будет полон сюрпризов.

Комментарий к 4.

Чем дальше в лес, тем больше дров…

Надеюсь, вы всё ещё заинтересованы в этой истории ♥♥♥

========== 5. ==========

Он гордился собой, как жестокий ребенок гордился бы причиненной смерти истерзанной в его маленьких руках лягушки. Искренне радовался, как может радоваться лишь тот, кто под конец дня смог осознать, что этот день прожит был не зря. Его душа так и летела над городом, возвышалась над крышами, раздаривая цветам мертвый запах, который им прежде дарила своим поцелуем осень. Он не чувствовал под ногами брусчатой дороги, а шаги его были большими и быстрыми, хоть никуда парень вовсе не спешил.

Излишняя эйфория, что так и била ключом изнутри, дарила ему ложное ощущение тепла, когда на улице было холоднее обычного. Вместо того, чтобы прятаться за застегнутыми пуговицами пальто, Эдоардо позволил ветру развевать края плотной материи, когда его руки были спрятаны в карманы. Ещё его согревала свежая кровь на костяшках сбитых кулаков, поднимая во взбудораженном теле градусы. Он упивался своим излитым гневом.

Это был его катарсис. Отдушина. Его личное успокоение. И пусть под носом стекала струйка крови, были рассечена губа, но Эдоардо чувствовал себя счастливейшим человеком на Земле от одной мысли о том, что Элеонора осталась у него в должниках. Излишняя героичность в каждом его шаге была такой же напрасной, как и уверенность в том, что девушка, правда, повиснет у него на шее, появись он перед ней в ту же секунду.

У него не было плана действий. Он не проигрывал в голове диалога, когда шел навстречу Антонио. Тем не менее, это не помешало ему, едва ли завидев парня, ударить что было силы по лицу. Никакого пафоса и фамильярности. Ради Элеоноры он от них избавился. Но сколько же необузданной, свирепой силы было в нем. Каждый удар сопровождался довольной ухмылкой. Федерико бы наверняка это оценил, но его не было рядом. Рядом не было никого. Агрессия, подживляющая кровь в венах парня, была его верной сопровождающей, которая не щадила ни своего друга, ни его соперника.

Антонио пытался отбиться. Попытки эти были слабыми и напрасными. Парень даже сам не понимал того, что страх в его глазах лишь подливал масла в кипящий огонь души Эдоардо, когда тот раз за разом наносил удары. В один момент он даже выбился из реальности, ослепленный холодной яростью. Эдо не мог остановиться, будто его телом руководило ещё кое-что ему неизвестное. Его отрезвил голос Элеоноры, что прозвучал в его голове так громко, словно она стояла совсем рядом. Он даже оглянулся, но это глухое «Перестань! Мне страшно!» в момент осознания абсолютной победы превратилось в «Знаешь, наверное, я была неправа». Второй голос в сущности и не принадлежал Элеоноре и был не столь реалистичен, но Эдоардо нравились его фантазии, поэтому он не скупился в своем внимании к ним, игнорируя реальность.

— Я убью тебя, если ты не удалишь эти чёртовы фото, — бросил напоследок парень. В своей привычной манере. Полушепотом, но достаточно устрашающе для того, чтобы Антонио поверил, что шутки с ним плохи. Вот оно! Сначала ударить, а затем предупредить. Такова была тактика Эдоардо Инканти, которой он пользовался крайне редко, лишь для особенных случаев. Элеонора была именно таковым. Ради неё он готов был весь Рим подчинить себе, превратить его в античные руины, в которые она превратила его внутренний мир.

Ему это казалось прекрасным. Он находил превосходство в той боли, что девушка причиняла ему. Сначала это была капризная обида, ведь отвергнутым ему было в новинку, но чем дальше он заходил, тем больнее впивались её шипы в его оголенную кожу, сквозь которую он готов был пропустить любовь. Теперь у Эдоардо было искаженное виденье любви, она выпускала его кровь наружу, омывала кровавым цветом следы, по которым он уже не смог бы вернуться обратно.

Боль ещё не была нестерпимой, напротив напоминала комариный укус, такой незначительной она пока что казалась. Парень, перед которым жизнь открывалась заново, пока что глупо радовался тем новым ощущениям, что точно, как морские волны, несли его синей гладью вперед. Только когда Эдоардо окажется достаточно далеко от берега, полоса которого утонет в бескрайнем горизонте, он попадет в ураган, что не пожалеет светлости его души, что была открыта спасению от греховного падения его порочной души.

Соленый привкус металла на рассеченных губах смаковал победой. В пустыне отчаянья, он видел источник взаимности. Так ясно, будто вот она, Элеонора, шла ему навстречу, такой же легкой походкой, подгоняемая вперед легким ветерком любви. Они попадают в объятия друг другу, он чувствует сладкий клубничный запах в её волосах, шоколадом пахнет её кожа. Он не терпит и секунды, чтобы целовать её, сдирая кровавый красный с её губ, оставляя пунцовый окрас на щеках, на которых покоятся большие ладони. Вот таким было видение Эдоардо. Жаль, что он не был ни ясновидящим, ни волшебником, потому что мимо него проходили всего лишь люди, в которых не было ничего магнетического, притягивающего, необычного.

В кафетерий, в который парень бодрой походкой направлялся, его уже полчаса дожидалась Эва. Девушка каждые пять минут поглядывала на часы, что плотно облегали её тонкое запястье, и возмущенно кивала головой. Она думала, что странно было ожидать того, чтобы Эдо действительно откликнулся на её просьбу встретиться. Он-то и расщедрился на одну поездку к школе лишь, чтобы узнать побольше об Элеоноре. Даже несколько вежливых фраз, обращенных к ней, не изменили остроты её зрения, что сквозь весь шарм и очарования парня, видела лишь его тщеславие.

Может быть, харизма парня смогла пробить и её броню, если бы та не была пробита ранее его неудачливым другом. Разрушив отношения Эвы, Федерико смог привить девушке любовь к тому хаосу, в который превращал всё на своем пути. Её рыжие волосы были вызовом всему обществу, от мнения которого Эва устала быть зависимой.

Она почти не была уверенна, что Эдоардо придет. Заплатив за две чашки кофе и бисквитное пирожное, девушка готова была уходить, как внезапно появился он. Никто завороженно не провожал его взглядом, ведь за рамками недолговечных школьных лет Эдоардо был всего лишь человеком, невзирая на ошибочность суждений некоторых его обожателей. Иногда ему и самому казалось, что он действительно представлял высшие идеалы общества, от которого устал. Но едва души парня коснулись человеческая мягкость и слабость, возвышенность его эго растворилась, как сахар в чае.

— Что это с тобой? — обеспокоенно спросила девушка, заерзав на месте. Она снова положила сумку рядом, оставив идею уйти позади. Её скорее беспокоил не Эдоардо, что широко улыбался, глядя ей самодовольно в глаза, а человек, что пострадал от его рук.

О жестокости его компании ходили только слухи, каждый из которых порой был по-своему ужасающим. Испытав на себе пагубность чужих пересудов, Эва была вовсе не из тех, кто легко поддавался влиянию неподтвержденных фактов, что в совокупности могли порой определять репутацию человека. Эго парня, сидящего напротив неё, выросло на этих слухах. В один момент он начал верить тому, что о нем говорили.

— Решал кое-какие вопросы. Ты хотела о чем-то со мной поговорить? — он подпер подбородок ладонями, облокотившись лениво о стол. Театральный вздох, Эдоардо сделал вид, что готов был слушать, хоть мысли его были вдалеке отсюда.

— Тебе стоит перестать донимать Элеонору, — сложив руки впереди себя, спокойно проговорила девушка. Она ждала, что в ответ Эдоардо взорвется от гнева, разозлится, перевернет здесь всё с ног на голову. Пожар её пугал менее маленькой искорки, задевшей радужку глаза. Девушка опасалась той секундной смены в выражение лица парня, реакции на свою решительную неосторожность. В конце концов, это ведь был Эдоардо. Человек, обсуждаемый в их пятерке чаще общественного капитализма.

Эву встретила насмешливая ухмылка, сопровождаемая откровенным хохотом. Этот вариант ей тоже стоило учесть.

— Ты любишь её? — Эва подняла глаза на парня. Улыбка на его губах застыла. Он мотнул неуверенно головой, а затем громко крикнул через весь зал официантке, чтобы та принесла ему чашечку ароматного латте. — Ты можешь сказать ей, что любишь её? — не оставляла своих непротестированных манипуляций девушка.

— Если только она сможет мне ответить тем же, — серьезным ровным голосом произнес парень. Даже в его мыслях и снах, Элеонора ласково льнула к нему в объятия, нежно целовала в губы, но так ни разу не произнесла слова любви.

Он опустил голову вниз. Кудри закрыли ему лицо. Эва усмехнулась про себя, отметив, что Эдо, и вправду, пошло бы на пользу сменить прическу.

— Я не хочу, чтобы ты разбил ей сердце. Либо ты уходишь из её жизни, либо любишь, как следует парню любить девушку со всем уважением и трепетом, — Эва чувствовала гордость за себя. Ей нравилось, как звучали слова, произнесенные ею. Это было так мудро, так по-взрослому. Она скорее удивлялась тому, как серьезно звучал её голос, нежели тому смыслу, который пыталась донести.

— Что насчет моих чувств? Всё это время, она только тем и занимается, что подавляет меня, пытаясь унизить, — парень пожал плечами, Элеонора, что так крепко была прижата к нему в его мыслях, медленно испарялась, оставляя по себе лишь пепел обиды, что забивал легкие, затрудняя дыхание.

— Разбивая сердца, тебе следовало бы выучить наизусть, какими хрупкими они порой бывают. После того, как ты поступил с Сильвией, не удивительно, что Элеонора пытается защитить и себя. Поэтому, что бы не было у тебя на уме, тебе стоит оставить попытки сломить её, — Эва защищала свою подругу так, как чувствовала, что должна в знак благодарности за то, что та стала её спасением от одиночества и уныния. У Эвы не было столько силы духа к противостоянию, но она пыталась, и это было не напрасно.

— Что если у меня самые серьезные намерения насчет неё?

Эва нахмурилась. Такого она не ожидала. Опустив глаза вниз, девушка будто зависла. Эдоардо молча смотрел на неё. Когда перед ним поставили чашку с горячим напитком, тот даже не притронулся к нему, потому что сейчас ему бы немного клубники с коньяком в самый раз.

— Я попытаюсь помочь тебе, — Эва сдалась под обреченностью взгляда парня, которому ещё большей жалости прибавляли обретенные раны. Он не был жертвой, но выглядел именно так. Порой, заняты оборонной своего сердца, девушки и не представляют, во что превращают души парней, которые влюбляются в них.

Они выпили ещё по чашке кофе. Эдоардо угостил Эву ещё одним пирожным. Они нашли друг в друге немного больше общего, что было странным для них самих. Увлечения, предпочтения и даже привычки. Не без смеха они вспомнили о случае, когда Эдо сумел познакомиться с родителями Эвы и даже понравиться им поначалу.

Он провел девушку домой. Ему не составило труда уделить ей немного внимания. Понравиться Эве не было ещё одним пунктом в его стратегическом плане по завоеванию сердца Элеоноры, но, возвращаясь поздним вечером домой, парень решил, что это могло бы стать неплохим дополнением.

Холодный осенний воздух был все равно теплее тех чувств, что к нему испытывала Элеонора. Выкуривая дотла последнюю сигарету, парень вернулся мыслями к трепетному ожиданию того, как она оценит его поступок. Он сделал это для неё, и покалывание его губ, нетронутых её поцелуем, было доказательством дикой нежности, которую он прятал внутри себя специально для неё.

Эдо вошел в свою одинокую обитель устало. Включил во всех комнатах свет, переоделся в более удобную одежду и разлегся на любимом диване. Он решил не писать ей сегодня, дать немного отдохнуть от себя. Каким же удивленным был парень, когда обнаружил новые сообщение от Элеоноры. Эдоардо довольно улыбнулся, в нетерпении открывая переписку, что тут же стерла улыбку на его губах.

«Что с тобой не так?»

«Зачем ты избил моего брата?»

«Эдоардо, кажется, ты перешел уже все границы».

«Если ты хотя бы попытаешься приблизиться ко мне, мне придется обратиться в полицию!»

В действительности же Элеоноре пришлось немало потрудиться, чтобы сделать вид, будто ей действительно было жаль Антонио. Просидев у его койки полдня в больнице, она только тем и занималась, что умоляла брата не писать заявление на Эдоардо. Ей хотелось выплюнуть брату в лицо — «Так тебе и надо», но это вряд ли бы сработало в пользу Эдо.

Дорогой домой, вечерний Рим вдохновил её на простое «Спасибо», что было так чуждо и прохладно её устам. Она набирала его, а затем стирала. Элеонора боялась того, что одно одобрение проявит её слабость, что была внутренним каркасом её напускного бесстрашия. В конце концов, выпущенный поток негатива не принес ей желаемой легкости, а напротив заставил чувствовать себя совсем никчемно.

Элеонору грызло изнутри ощущение собственной неправоты. Ей не нравилось, как Эдоардо заставлял её себя чувствовать, и проклинала всё вокруг лишь из-за того, что была сама собой не довольна.

Все её мысли разом исчезли, когда девушка обнаружила у дверей своей квартиры Сильвию, сидящую на полу, которая пошатывалась на месте. Когда Элеонора наклонилась, дабы помочь подруге подняться, ей пришлось поморщиться от того кислого запах, что исходил от девушки, которая облевала всю свою одежду.

— Эва… Я знала, что ей не стоит доверять… Она с Эдоардо… — не сумела произнести блондинка, как остатки её содержимого, вновь загрязнили одежду и волосы. Элеонору больше передернуло не от отвращения, а от растерянности перед сказанным. Она застыла на несколько секунд, но, кажется, что Сильвия уснула, не собираясь рассказать больше и слова.

Руки Элеоноры тряслись, когда она затаскивала подругу внутрь. Все её мысли были рядом с ним, когда она помогала Сильвии протрезветь под душем, и возвратились к Эве, когда укладывала подругу спать.

Элеонора открыла окно на кухне. Прохладный воздух остужал её пыл. Она схватилась за телефон и металась от одной стены к другой, подбирая правильные слова для разговора с Эвой, которой намеревалась позвонить. Говорить с Эдоардо было бессмысленно, потому что на него и надеяться было нечего. До чего же она была глупой, сердясь на себя за грубость. Будь он сейчас перед ней, она бы сама его избила, не жалея ни сил, ни чувств.

Только Элеонора набралась смелости позвонить Эве, как ей пришли сообщения от Эдоардо.

«Прости меня».

«Я всего лишь хотел, чтобы те дурацкие фото исчезли из сети».

Бороться с этим будет сложнее, чем ей казалось.

Комментарий к 5.

Броманс Вильям/Эва, Эдо/Эва всегда привлекал меня больше отношений всех этих каннонных пар!!!

========== 6. ==========

Прошла неделя с тех пор, как её не было в школе. От подруг отбилась жестким и раздраженным «заболела», а от него привычным молчанием. На Элеонору это было не весьма похоже, потому что последнюю подготовительную неделю перед экзаменами она ни за что не пропустила бы. Вечеринку в честь своего дня рождения — да, Рождество с родителями — да, собственную свадьбу — скорее всего. Обучение было для неё дорогой в будущее. После школы её главной целью было поступление в университет, а после этого только вверх по карьерной лестнице. Всё личное — обиды и переживания — это балласт, который Элеонора сбрасывала, едва ли чувствовала его тяжесть на своих плечах. Ту неделю Элеонора была сама не своя.

Причиной её беспокойства была внутренняя подавленность, что последовала за сообщением от неизвестного номера — «Ты позволила избить своего брата? Что ж, я ещё раз убедился в твоей подлости». Она догадывалась, кому принадлежали эти слова, потому что прошлое не так уж и сильно скучало за Элеонорой, если бы только один человек не утягивал её обратно в бездну. Ей стало страшно. После последней встречи с ним она изменила номер телефона, переехала (что стало скорее опрометчивым решением её родителей), оборвала все связи с общими знакомыми. Теперь он узнал её номер телефона, после этого непременно узнает и адрес. Сердце девушки забилось в груди, как птица в клетке. Ей и самой в ту же секунду хотелось выпорхнуть в окно и исчезнуть. Пропасть без следа и чтобы в этот раз наверняка не быть найденной.

Первый день Элеонора пребывала в беспамятстве. Она удалила чёртово сообщение, будто это могло гарантировать ей безопасность. Словно тем самым девушка предотвратила нависшую над ней опасность, которую придумал её разгоряченный богатой фантазией разум. Если этих слов не было в памяти её телефона, то их и не было на самом деле, хоть они и вихрем крутились в её голове, подрывая шальной ураган на пару со сказанным одной осенью назад, когда всё только начиналось, и произнесенным недалекой весной, когда всё закончилось.

Элеонору действительно ударила лихорадка. Она куталась в старый зеленый плед, который своей жесткостью щипал её щеки, но тем самым приводил в чувство. Пила крепкий чёрный чай с брускеттами, измазанными смородиновым вареньем, от сладости которого ей становилось только хуже. Позволяла себе всплакнуть время от времени, когда страх своими холодными цепкими руками мертвецкой хваткой стискивал горло и заставлял всё тело онемевать от ужаса перед неизвестностью.

Она отключила телефон, воздержавшись от сильного желания бросить его в стену, разбив в клочья, в которые была разбита сама. Элеонора была недоступна для Эвы, как и для Эдоардо, оставив их с мыслями о том, что была просто не в духе из-за совершенной парнем глупости, которая её в самом деле больше не занимала.

На следующий день Элеонора проснулась в послеобеденный час. Она изнемогала от усталости и бродила последующие полдня по дому, словно привидение. Когда стемнело, девушка даже не включала света, сидела в темноте и от чего-то плакала, оттолкнув от себя излюбленную гордость и полюбившуюся жесткость в характере.

На третий день Элеонора убедила себя в том, что это был всего лишь сон. Проснувшись, первым делом девушка отыскала телефон, чтобы проверить его на наличие сообщения. Позабыв о том, как благополучно его стерла, она успокоила себя тем, что слова, застрявшие в её голове, были лишь нездоровой игрой ума. Это было всего лишь временное помешательство, которое не стоило ни одной убитой нервной клетки. Убежденная собственной неправотой, Элеонора всё же не осмелилась покинуть стен своей кратковременной крепости, в которой сама себя же и заточила. Она не доверяла никому, даже самой себе, потому что подозревала обо всем том обмане, которым искармливала себя день ото дня. Всё, в чем она себя убеждала, было зыбким песком, в котором утопала сама Элеонора и те, кто окружал её.

Она надела наушники, чтобы не слышать собственных мыслей, которые хоть имели очертания её собственного голоса, но были чужими и пугали сильнее реальности. В этот день Элеонора не сидела без дела. Под самые нелепые мотивы она немного убралась в квартире, уселась за написание материала о «10 способах успешной подготовки к экзамену», которые хоть и не были действенными, но могли бы сработать, если бы Элеонора попыталась сосредоточиться на этом, вместо того, чтобы парализовать себя глупыми иллюзиями.

Когда сумерки упали на город, Элеонора включила свет, сняла наушники и встретилась лицо к лицу с оглушающей тишиной. Прошло десять минут, прежде чем на неё обрушилась паника, которая холодной снежной лавиной накрыла её с головой, избавив возможности дышать. Элеонора позвонила Эве, когда голос последней прозвенел по ту сторону телефона, девушка с облегчением выдохнула. Верить себе было гораздо проще, когда кто-то другой верил в её ложь.

Эва была не из числа разговорчивых, но только ради «больной» подруги, выжимала из себя слова. Девушка болтала о разном, упоминая время от времени имя Эдоардо, которое Элеонора пропускала мимо ушей. Она сидела на подоконнике и всматривалась в темноту за окном, голос подруги был лишь приятной мелодией, что касалась её слуха, но совсем не задевала смыслом сказанного. Легонько пальцами она выводила узоры на запотевшем окне, и в голове её был тот же мрак, что и на промозглой от холода улице.

— Похоже, родители вернулись. Нужно делать вид, будто я занята уроками. Мне зайти к тебе после школы завтра? — голос Эвы стал тише и начал резать слух неприятным шепотом. Элеонора схватилась за телефон обеими руками, но умолять поговорить ещё было слишком низко для неё. Слова вырывались из неё шальным потоком, теперь молчать она не хотела, но всё, что Элеонора смогла произнести это:

— Спасибо, не надо. Я в порядке. Мне просто нужно ещё несколько дней, чтобы прийти в норму, — она улыбнулась слабому отражению в окне, словно видела в нем подругу, которую нужно было заверить в своей лжи. Так было проще.

Этот разговор, правда, пошел девушке на пользу. Она уснула без тени беспокойства, укрывшись одеялом убежденности в том, что даже сегодняшний день остался для неё без последствий. Каждое вчера Элеонора превращала в сон, а каждое сегодня проживала так, словно оно ничего не изменило бы.

Следующее утро она встретила с улыбкой. Призраки отпустили, девушка забыла обо всех своих переживаниях, словно таковых и не было. Тепло одевшись, она даже осмелилась выглянуть на улицу, где холодное солнце своими лучами обманывало всех, не оставляя и капли долгожданного тепла. За несколько дней накопилось немного больше денег, и Элеонора позволила себе раскошелиться.

Сперва она прогуливалась мощенными улицами Рима. Вдыхала смешавшиеся ароматы свежеиспеченной пиццы, на которой взгромоздились тянущийся сыр и иссохшие от жара помидоры, выстиранного белья, что запуталось между тонких нитей, что соединяли и без того близко расположенные друг к другу низкие домики, и цветы, которые доживали свои последние дни на подоконниках чужих уютных жилищ. Она не блуждала широкими улицами, которые будет искать приезжий турист, а ступала уверенными шагами тем Римом, что был спрятан от посторонних глаз.

Элеонора смотрела на всё широко открытыми глазами, хоть и знакома была с этим миром сполна. Каждый камень, мимо которого она проходила, был ей знаком, как и каждое дерево, куст, дом. Ей нравилось дышать во все легкие, пропускать через себя прохладный воздух, что отдавал покалыванием на кончиках пальцев. Девушка находила во всем этом жизнь, и впервые за долгое время в её голове промелькнула смелая мысль о том, что жизнь таки прекрасна.

Ноги привели её к родному дому. Окна были открыты настежь, её мать стояла на балконе в красном атласном халате, который открывал всё, что было под ним. Шоколадного оттенка волосы были небрежно завязаны лентой, лицо измазано краской, как и руки. Она смотрела мечтательно вверх и, как и прежде, не замечала того, что было под её носом. Женщина легко кистью выводила на холсте тот рисунок, что, скорее всего, был в её голове, нежели в небесной лазури.

Заметив мужчину, что подкрадывался к её матери сзади, Элеонора попятилась назад. Это был её отец. В гавайской рубашке и белых шортах он совсем не был похож на человека, что был во главе небольшой, но довольно-таки прогрессирующей компании, что ежемесячно праздновала новое достижение. Он подошел к женщине сзади и схватил её одним рывком за талию, прижимая со всей страстью к себе. Она вскрикнула, но вовсе не сопротивлялась. Его рука блуждала под её халатом, что заставляло её извиваться в его руках и вместе с отрывистым стоном выпускать и его имя, что возбуждало его ещё сильнее. Он повернул её к себе, она уронила кисть. Её ноги обхватили его крепкий стан, и они отдались друг другу в страстном поцелуе.

Вот какая её семья. Элеоноре стало невдомек, как эти люди могли быть её родителями. Безоблачный день омрачился для неё за доли секунды. Развернувшись, девушка потупила свой взгляд вниз и быстрым шагом направилась обратно. Она вовсе не питала к себе жалости, хоть и вопрос «почему» застрял поперек глотки. Ей было отвратительно от мысли о том, что с этими людьми она была связана кровью. Их беспечность в каждом дне, граничащая с безрассудством, вызывала в её осторожности непонимания и более того отторжение. В ней не было столько легкости, как у матери, и столько игривости в каждом произнесенном слове, как у отца. Напротив, серьезность и резкость её характера ещё с детства оттолкнули её от родителей, заставили ненавидеть их и всё время сопротивляться.

Её пыл охладился спустя несколько кварталов. Продолжая идти быстрым шагом, она направилась в сторону супермаркета, в котором ей однажды посчастливилось встретиться с Эдоардо. Она не думала, что сможет пересечься с ним и в этот раз. По правде говоря, девушка о нем и не думала совсем. Странно только, как клубника в шоколаде оказалась в её корзинке, если мысли её были чисты от него.

Эдоардо же не стеснялся своих мыслей об Элеоноре. Всё это время он выглядел отрешенным и вовсе не мог сосредоточиться на чем-либо. Слова Федерико, что не умел умолкнуть хоть на секунду, пролетали мимо него. Всё время он выглядывал в толпе Эву, чтобы перекинуться с ней многословными взглядами, вызывая у Сильвии всё больше подозрений. Теперь она следила за ими обоими, и это сводило её с ума.

В один из тех дней Эдоардо поджидал Эву в своей машине за школой, где они должны были перекинуться парой-тройкой словечек. Он много курил, считая секунды, что проносились, словно часы. До конца последнего урока, с которого он ушел, оставалось пятнадцать минут, но он больше не мог ждать. Подгоняемая нетерпением парня, что отсылал ей сообщения каждые две минуты, Эва запрыгнула к нему в машину, как раз когда он печатал очередное «Давай быстрее».

— Мы можем уехать отсюда куда-то, потому что если Сильвия увидит нас, это будет настоящий крах, — он подпрыгнул на месте от испуга, когда Эва появилась в его автомобиле будто из ниоткуда. — Ты ведь знаешь, что Сильвия рассказала Элеоноре, будто между нами что-то есть, — заговорила в тот час девушка, как только его нога нажала на газ.

— Какого чёрта? — он ударил ладонью по рулю, посигналив машине, что ехала впереди, и перепугав Эву до смерти. — Это поэтому её в школе нет уже почти неделю? — Эдо не любезничал с Эвой, как раньше. Теперь они были сродни сообщников или друзей (что означало почти одно и тоже), поэтому парень не взывал к напускной небрежности в каждом движение и не растрачивал слов на пустые любезности. Эва в свою очередь и сама не заметила, как они нарушили эти границы, а потому даже не думала удивляться или дуться на парня, что было совсем не в её духе.

— Я говорила с ней вчера. Упомянула и тебя несколько раз, но она вроде бы никак не отреагировала… — спокойно продолжала Эва. Она поглядывала на парня, изучая его реакцию на каждое слово, и мимо её внимания не прошло то, как он напрягся. Вены на шее натянулись, словно струны, а руки сжались в кулаки.

— Никак? Всё намного хуже, чем я мог предположить, — он тяжело вздохнул. Элеонора не выходила из его головы, но он боялся признаваться Эве, что, скорее всего, всё дело было не в Сильвии, которая неправильно всё поняла (в который раз), а в его вымещенной злости. Кто мог знать, что Антонио был братом Элеоноры?

— Я могу поговорить с ней ещё раз, чтобы узнать немного больше, но думаю, это временно. Элеонора не из тех людей, что принимают что-либо близко к сердцу. Может, ты ей и симпатичен, но она ещё наверняка не влюблена.

— Я тоже не влюблен, — неуверенно произнес парень, после чего Эва лишь фыркнула. — Ты должна мне дать её адрес, — он резко затормозил, от чего девушка подалась вперед, не будучи пристегнутой к сидению. Эдо затормозил напротив её дома, и она могла бы удивиться его внимательности, если бы не была ошарашена такого типа заявлением.

— Я тебе ничего не должна.

— Ладно, но ты могла бы мне помочь, — он обернулся к девушке, пытаясь состроить жалостливый взгляд, но ни лесть, ни двуличность не были ему знакомы, когда прямолинейность оставалась лучшим другом. Эдоардо, если и умел очаровывать, то только с первого взгляда, на большее его харизмы не хватало. Узнал он об этом лишь к восемнадцати годам, когда впервые в жизни кто-то да посмел задеть его эго. Он считал Элеонору храброй, на деле же она была просто импульсивной.

— Я не могу этого сделать… — Эва потянулась к ручке двери, когда обнаружила, что Эдо заблокировал их. — Ты будешь теперь держать меня в заложниках? Может, ещё организуешь похищение, и за моё освобождение сможешь у Элеоноры даже свидание выпросить, — внутри него горел огонь, а девушка лишь подбрасывала хворост. Эдоардо чувствовал, как в его теле возрастает знакомое чувство ярости, которое он мог бы в ту же минуту вылить мощным потоком на Эву, если бы не те капли самообладания, что позволяли ему ещё немного держаться. Ему было сложно усидеть на месте. Руки чесались, чтобы расшибить стекло или чье-то лицо.

— Она нуждается во мне, — наконец-то сквозь зубы процедил парень.

— Что? Да ты же только что сказал… — Эва выдавила из себя ироничную улыбку, которая была совсем не к месту. — Ладно тебе, просто открой чертовы двери и позволь мне выйти, — она начала с силой дергать ручку, что было бесполезно. Её коснулись тонкие холодные пальцы страха, что расползались по всему телу, проникая под кожу.

— Ладно, думаю, дело совсем не вСильвии. Я избил её брата и, скорее всего, поэтому она исчезла, — он смотрел прямо стеклянным взглядом, сложив руки впереди себя. Сделав глубокий вдох, Эдоардо пытался обуздать внутри себя те порывы, которые разрывали его изнутри на клочья. Ему было сложно держать себя в руках, но ему нужно было вытащить из Эвы страх и заставить её поверить в каждое его слово.

— Не самая убедительная речь, — её рука легла на ручку без всякой попытки открыть двери, когда сама девушка откинулась на спинку сидения. Она была обескуражена не только тем, что Эдоардо сделал, но и тем фактом, что у Элеоноры был брат, о котором та не сказала ей и слова. Эва снова ступала на грабли обмана и лжи, с которыми она лишь недавно распрощалась (как и с Джованни), умыв свои маленькие ручки.

— Мне всего лишь нужно уверить её в том, что я сделал это ради неё, а не напротив, — он повернул голову к Эве, которая выглядела совсем безучастной в этом разговоре. Эдо потормошил её аккуратно за плечо, вернув в сознание.

Оба угасли. Эва утонула в реальности, что снова была для неё не самой радужной. Стоило ей только найти новых друзей, как одна из них обвинила Эву в обмане, а другая сама врала. Эдоардо похоронил свою ярость в сожаление, что пробило гранитный камень его бесчувственности.

— Ладно, — первой нарушила тишину девушка. На вырванном тетрадном листе она написала адрес подруги, оставив при себе обиду. — Она тебе может не поверить, но я тебе верю. Будь терпеливее к тем, кому нужно время, — произнесла она напоследок, когда все двери разблокировались.

— Надеюсь, ты же понимаешь, что я выпустил бы тебя, даже если бы ты не сказала адрес.

— Да, иначе я бы начала кричать, что у меня получается довольно-таки громко, — они улыбнулись друг другу, а затем Эва вышла из машины.

Ему гораздо легче было бы влюбиться в Эву, но её мягкость не разрезала его душу пополам, голыми руками доставая наружу все его лучшие качества, о которых он даже не знал. Её любовь была бы теплым ветром, когда его сводил с ума лишь шторм. Она не кипятила кровь, не обжигала взглядом, не убивала каждым словом. Эва нравилась Эдоардо, но к Элеоноре его чувства были острее и сильнее, чем к кому-либо.

Если бы только и Элеонора чувствовала к нему что-то кроме ненависти, во время того, как наблюдала за тем, как его машина отдалялась от дома Эвы.

========== 7. ==========

Элеонора не звонила Эве, хоть та и выбила её из равновесия. Странное покалывание в груди, будто куст шиповника разросся прямо в грудной клетке, беспокоило девушку, но она продолжала списывать это на счет её недавнего беспокойства, которое немного улеглось в ней и даже почти забылось. Самовнушение прошло отлично. Не было ни сообщения, ни избитого брата, просто ничего. Жаль напрасным Элеонора считала внушать себе, что совершенно была безразлична к Эдоардо. В её голове даже не появлялась мысль о том, что злилась она на Эву не из-за неё самой, ведь любой другой обман она легко смогла бы забыть и простить.

Элеоноре было самое время садиться за подготовку к экзаменам, первый из которых должен был состояться уже во вторник следующей недели. Ей было сложно сосредоточиться на чем-либо, когда во рту был вкус переплетенных шоколадной горечи и клубничной сладости, а в голове путались между собой мысли об Эдоардо и Эве.

Теперь Элеонора была убеждена в том, что всё же была права. Хоть и свои слова она бросала невпопад, после первого же его незначительного комплимента о том, какой замечательной певицей она была, в девушке поселилась надежда на то, что Эдо был не таким уж и клише. Элеонора подумывала о том, что это общество загнало его в эти рамки, в которых он потерял себя, забыл кем был. Оно превратило парня в стереотип, которого она опасалась больше собственной смерти, потому что умереть для неё казалось лучшей перспективой, нежели быть потерянной между сотни масок и, в конце концов, выбрать худшую из них. Образ, который Эдоардо примерял на себя, казался ей не самым подходящим для него. Ещё более неподходящим он казался бы ей, если бы она знала его ближе.

Тот Эдоардо, которым он представал в обществе учеников, и именно тот, которого безответно полюбила Сильвия, был лишь красивой оболочкой, в пустоту которой попадались люди, запутываясь в нитях природного обаяния. Пустой она была от того, что умным Эдоардо назвать никто не мог. Ведь ослепленные светом не все замечают и то, как солнце жжет им в голову. Он представал перед другими грубым, но сильным, неотесанным, но лаконичным, парнем на одну ночь, но какой же восхитительной должна была стать эта ночь.

Тот Эдоардо, которым он являлся на самом деле, был умным парнем с большими планами на будущее. Он наверняка знал, что ему было нужно, и умел добиваться того, чего хотел. Он был совершенно безобразен в ухаживании за девушками, хоть те и думали иначе. Он был предан людям, которых любил, и взрывался вспышками ярости лишь когда их кто-то задевал. Эдоардо был простым парнем, проще было некуда. Отличался прямолинейностью, лаконичность вовсе не была ещё одним приемом, а всего лишь чертой характера.

У Элеоноры отпало желание оправдывать его перед самой собой. Следы подаренного им внимания испарились, словно капли росы под солнцем. Она уверяла себя в том, что её это и вовсе не должно было заботить, но упрямо не могла перестать думать об этом.

Эдоардо всегда напоминал о себе не самым лучшим образом. Ей стоило позабыть о нем совсем ненадолго, как он переспал с её подругой или избил её брата, прислал сообщение с компрометирующими фото или написал очередную глупость. Эдо медленно вселялся в её мозг, будоражил сердце, пробивая её броню упорно, но пока что безрезультатно.

Любви в Элеоноре был излишек, который она боялась растрачивать на людей, подобных ему, своих родителей, брата или человека, отобравшего её прошлое. Она держала трепетное чувство при себе, иногда распрыскивая его самую малость на тех, кто будто бы её заслуживал. Например, на голову Эвы обрушился редкий дождь любви подруги, что выражался в порой чрезмерную заботу. Другие подруги получали и свою долю, как только одна из них требовала этого, но Эва бывало так и вызывала жалость.

Для Сильвии вошло в привычку обвинять Эву во всем. Провинись однажды, и они будут вспоминать об этом всю твою жизнь — ещё одна из причин, почему Элеонора оставила свой дом. Но она была глубоко разочарована подругой хотя бы тому, что и та свернула на ту же дорогу, в конце которой был тупик, даже после неутешительного опыта с Федерико. Это было так не похоже на Эву, но глаза не обманывали. Она вышла из машины Эдоардо, который подвез её до самого дома.

Ближе к вечеру Элеонора сделала попытку усесться за повторение материала перед экзаменом, но история её жизни была интереснее мировой. Она читала, отхлебывая время от времени остывший чай и пыталась что-либо понять, разобраться во всем, иначе вся эта ситуация выводила её из равновесия.

Звонок в дверь. Она всполошилась, как маленькая птичка. Подскочила с места и перекинула чашку. Чертыхнулась, ругнулась, но, в конце концов, проклиная всё вокруг, подошла к двери. Девушка подумала, что это могла быть Эва, поэтому настрой у неё для этой встречи был самым правильным. Параноидальный страх, будто это мог быть кто-то другой, остался у неё на случай, если она собиралась медлить, но это было не так.

Эдоардо. Руки спрятаны в передних карманах брюк. На плече болтался рюкзак. Волосы, как обычно, в беспорядке. Элеонора так и застыла на месте, и лишь его надменная улыбка, полна самолюбия, разбила вдребезги её рассеянность.

— Можно я войду?

— Нет, — её любимое слово.

— Я всего лишь хочу поговорить, — на лице больше ни тени улыбки. В словах ни капли легкомыслия или многозначительности. Со всей серьезностью на лице Элеонора рассматривала Эдоардо, пытаясь найти подвох в каждом его слове или действие, но вот он снова натворил дел и появился перед ней в этот раз, наверное, чтобы объясниться.

Она могла хлопнуть дверьми перед его носом, ведь это было вполне в её духе. Или могла накричать так, чтобы весь дом всполошился от громкости её голоса. Могла ударить его, ядовито спросить зачем к ней пришел, в конце концов, узнать, как нашел её.

Элеонора всего лишь попросила его немного подождать, чтобы она переоделась, и они смогли продолжить где-то в другом месте.

Её руки тряслись от волнения. Внутри всё будто переворачивалось, но Элеонора списывала всё это на счет злости, которой не оказалось ни капли, так как она растворились в его кофейных глазах. Она выбрала свою самую невзрачную одежду в протест самой себе. Это не должно было волновать её так сильно, но Элеонора решила оставить на губах бледность, оставив любимый красный для следующей борьбы. В этот раз она старалась придать себе более убогого вида, чтобы не дать ему даже возможности подумать о том, что он заслуживал её расположительности.

Он сделал ей пару комплиментов вопреки её не самому лучшему виду, она — недовольно хмыкнула. Кофейня в квартале от её дома казалась безопасным местом, хоть и опасности не было. Они шли молча. Она разглядывала носки собственных ботинок, а он — её.

Две чашки кофе и один круассан остались нетронутыми, когда они присели за один из столиков, как и тишина, которую они не нарушали. Сложив руки на груди, Элеонора спрятала глаза в темном отражении в окне, и ей не нравилась её равнодушность сегодня, слишком она вышла напускной и наигранной. Мысленно девушка продолжала внушать себе, как ей всё это безразлично. Но было ли так на самом деле, если она уже сидела рядом с ним.

Эдоардо же не знал, с чего стоило начать разговор. Это казалось сложнее, нежели он представлял. Парень рассматривал девушку, отмечая про себя, что та оставалась такой же красивой, как и в первый день необычного знакомства с ней. Молчаливой Элеонора нравилась ему даже больше, и может, это была ещё одна из причин, почему он молчал. Она выглядела такой уязвимой и совершенно обезоруженной. Ему казалось, что она не станет его даже слушать, но теперь когда та была готова, Эдоардо замер, наслаждаясь минутами её спокойствия и втайне радуясь этой тишине.

— Ты хотел поговорить со мной, — не отводя усталого взгляда от собственного отражения, произносит девушка. Вместо ответа он одним глотком опустошил чашку с кофе, так как у него вмиг пересохло в горле. Из-за недостатка слов там была настоящая пустыня, а в голове будто смерч прошелся, настолько всё запуталось.

— Мне жаль, — только и смог произнести Эдоардо. Слова эти прозвучали так тихо и слабо, что едва ли коснулись слуха девушки, которая продолжала сидеть неподвижно. Ему было в новинку говорить это, и ей стоило бы оценить его старания, но Элеонора выглядела равнодушной, хоть и не слышала ничего из-за громкости внутреннего голоса, который упорно твердил ей не верить ни во что сказанное. — Я нашел фотографии на странице того парня, а потому и решил отомстить ему. Если бы я знал, что это твой брат…

— Тебе вовсе не стоило во всё это влезать, — сухо ответила она, подхватив тонкими пальцами чашку и приблизив её к губам. Глаза вниз, она всё ещё не смотрит на него.

— Я хотел защитить тебя…

— Я не просила тебя об этом! — сквозь стиснутые зубы процедила Элеонора. Она подняла свои зеленые глаза на него, когда в них было достаточно молний, которые бы прошибли его насквозь. — И я не хочу больше об этом говорить, — она прервала его, когда Эдо только и успел, что открыть рот.

— Тогда о чем ты хочешь поговорить? — парень попытался придать своему голосу больше решительности и непринужденности, хоть и чувствовал некое напряжение. Всё же было гораздо лучше, когда она молчала.

— Тебе стоит оставить в покое Эву.

— Я всего лишь…

— Она совсем не тот тип девушек, которые…

— Между нами ничего нет.

— Если ты используешь её только чтобы добраться до меня, то это ещё хуже, но…

— Элеонора!

— Не приближайся к моим подругам!

Перебивая друг друга, они умолкли вместе. Эдоардо понимал насколько плохо его положение в глазах девушки, которая, похоже, не испытывала к нему ничего кроме ненависти. Он же злился на себя, на Эву, но больше всего на чёртову Сильвию, связь с которой стала его самой большой ошибкой. Эдоардо с такой силой сжал в руках чашку, что казалось, будто та превратиться в прах. Вспышка ярости ослепила его, но перед сидящей перед ним Элеонорой он сдерживал себя, подавляя внутреннее состояние.

— Если бы ты только дала мне хоть один шанс.

— Ты такой жалкий, — её губы растянулись в ядовитой улыбке. Девушка откинулась на спинку стула, искусно изображая своё беспристрастие ко всему происходящему, свою колючую хладнокровность и безжалостность. — Ты кажешься сообразительным, но не таким уж и умным на самом деле. Таких, как ты, никто не любит. Они любят то, каким ты им себя показываешь, но искренней, пламенной и страстной любви, чтобы до самой смерти, ты никогда не получишь, потому что едва каждая из тех девушек, что цепляется тебе на шею, раскусит тебя и встретиться один на один с той пустотой, что у тебя внутри, как её любовь исчезнет так же быстро, как и появилась. И едва я проявлю к тебе хоть каплю своего внимания, ты и сам погаснешь, потому что это всё тебе на самом деле не нужно. Живи себе, как жил раньше, и не напрягай свои мозги, чтобы быть кем-то лучшим, нежели ты есть на самом деле, потому что у тебя это не получится.

Её слова осколками разбитого стекла попадали в него, и все как одно прямо в сердце, которое едва ли ожив, снова было на грани смерти. Её «тебя никто не полюбит» означало, что она сама его никогда не сможет полюбить. Не лишена брезгливости её речь заставила его чувствовать отвращение к самому себе.

— Может быть, внутри тебя пустота, потому что ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты так сильно зациклилась на этом чёртовом стереотипе, что не замечаешь, как я сильно стараюсь лишь для того, чтобы обратить твоё внимание и заставить видеть себя таким, каким я никому себя не показываю. Это тебя любить сплошное мучение, потому что всё, что ты делаешь, так это отталкиваешь от себя, — его встречный монолог пошатнул её и без того слабую самоуверенность. Она размякла, сидя на стуле, и глаза её гасли с каждым его словом, что не было лишено правды, — ещё раз прости меня за всё это. Я больше тебя не побеспокою.

Эдоардо положил на столик несколько купюр, затем поднялся из-за стола и быстрым шагом покинул её. Она провела его глазами, которые были полны прозрачных соленых бусинок, которые готовы были очистить её лицо от безобразной маски.

Элеонора заплакала. Её сердце наконец-то увидело то, чего она не видела в глаза.

Комментарий к 7.

Есть ли у кого-то предположения, что будет дальше???

Буду рада прочитать даже самые безумные идеи!!

========== 8. ==========

Каждый из них скучал по-своему. Наверное, они даже не столько скучали друг за другом, сколько за теми играми, в которые кинулись с головой играть. Эдоардо без всяких надежд найти расположительность Элеоноры к себе перестал её искать вовсе, а девушка в свою очередь, спрятав эту симпатию вглубь своей души, будто и не знала, что игра эта закончилась, и пора было выйти из тайника. Она и сама могла бы понять, что уже победила, когда больше недели от него не было ни сообщения, ни любого напоминания о своем существовании, но Элеонора продолжала прятать в себе приятные чувства, продолжая считать до ста снова и снова.

Эдо чувствовал, будто потерял нечто важное. По сути, не потерял он ничего, ведь это ровным счетом то, что было у него, хоть и рассеялись где-то в воздухе прежняя беззаботность и веселость души, которые заставляли его глаза сиять лихими огнями. Никто и не заметил, что переменился даже цвет его глаз, что стал заметно тусклее. И каждая улыбка была у него вымученной, хоть и не лишена прежнего обаяния. И слов своих растрачивал он всё меньше, потому что энтузиазма к остроумию немного да убавилось.

Ему хотелось бы списать всё на депрессию, что образовалась впоследствии слов Элеоноры, что стали для него равными смертному приговору. Её «тебя никто никогда не полюбит» преследовало его, шло за ним по пятам, звенело в ушах и не давало порой уснуть. Заглядываясь на других девушек, он каждый раз ловил себя на мысли о том, что думал, сможет ли его полюбить та или другая девчонка. Они же ловили себя на том, что думали, достаточно ли хорошо выглядели, когда он смотрел на них. Ведь выражение лица Эдо не выражало ни кокетства, ни похотливости, ни даже внутренней физической тяги ни к одной из них. Лицо у него было скорее мертвецки бледным, что наводило особо неуверенных в себе на мысль, что он их презирал, проклинал своим отрешенным незаинтересованным взглядом.

Замечал перемены в друге лишь Федерико. Он тщательно игнорировал все эти переживания, которые казались ему действительно глупыми и напрасными, но получалось это у него с каждым разом всё хуже. Несколько раз парни даже подрались. Федерико был неосторожен в словах, и в отличии от Эдоардо, привык говорить на прямоту, не смягчая углов, о которые сам же ударялся. Порой ударял его кулак Эдо, от чего было даже больнее.

— Так вот, как ты поступаешь с лучшими друзьями, которые тебе глаза на мир открывают! Мы дружим с тобой ещё с первого класса, а её ты едва больше двух месяцев знаешь, но, кажется, тебе она дороже, — у Федерико была рассечена бровь и из носа текла кровь, но в сердцах тот не замечал этого.

— Дело не в ней! — Эдо в свою очередь утирал рукавом голубой рубашки кровоточащую губу. Ему не было жаль новой одежды, потому что рубашек у него было достаточно, а если бы и не хватало, то проблем с приобретением новых у него не было. Лучших друзей, да и друзей как таковых, у него был излишек. На Федерико весь список и заканчивался, но Эдо пренебрегал этим, как и множеством других вещей, без которых, ему казалось, он смог бы прожить.

— Тогда просвети меня и скажи, в чем тогда причина!

Между ними воцарилось молчание, тишину которого нарушал лай собаки с улицы, шум машин, музыка из открытого окна соседей сверху и крики женщины, что, похоже, обвиняла своего мужа в измене. Эдоардо закрыл окно, чтобы избавить себя от всего этого, потому что в голове его гудело не меньше, а потому тише не стало. Казалось, будто стало вовсе тесно в просторной гостиной. Он снова присел на край подоконника, отворяя окно.

— Что с тобой не так? — не выдержал Федерико, который всё это время внимательно наблюдал за каждым действием друга.

— Всё в порядке. Ладно, извини, — извиняться было не привычно, но Эдо и не заметил, как новое слово пощипывало кончик языка. — Ты говорил о какой-то вечеринке? Пойдем, — парень подхватился с места, словно ужаленный. Прихватив куртку, что лежала на диване, он в два шага оказался в коридоре, откуда крикнул другу, ошеломленному столь резкой сменой настроения, чтобы тот не забыл выключить свет и закрыть окно.

Элеонору накрыла другая волна. Не сказать, что она скучала за Эдоардо, но всё же совесть прогрызала в её сознании дыры, пробираясь всё ближе и ближе к самому сердцу. Представить его с теми же человеческими чувствами, которые она сама могла испытывать, было крайне сложно, но чем же он был хуже или лучше неё? Напротив девушка твердо решила, будто поступала вовсе жестоко. Она должна была контролировать ситуацию с ним, следить за всем и всякий раз пресекать попытки парня стать к ней ближе. Должна была стать выше всего этого, а напротив погрузилась в погребную яму самобичевания.

Будучи особой рассудительной, но всё же по своей природе женщиной, Элеонора не могла вот так просто всё пропустить мимо себя. Девушка пропускала через себя, как через решето, теперь каждое произнесенное им слово и ответную реакцию, которая происходила в тот же самый момент и ни секундой позже. Ведь на потом она оставляла отторжение того, чего боялась больше всего — это желание быть ближе, которое казалось ей совсем уж не правильным. А вот за пониманием этой неправильности и следовали раздраженность, злость и отторжение.

Но он был совершенно не тем, кому она могла доверять. Или, по крайней мере, девушка ежедневно повторяла это перед зеркалом, прежде чем в очередной раз проверить мобильный, на который ей приходили лишь сообщения от девушек.

Оба сосредоточились на учебе в те нелегкие дни. Мысли друг о друге были ядовитыми. Они затуманивали мозг, который продолжал уверять сердце в обратном — никакой химии, лишь пустая заинтересованность. Но срок заинтересованности давно истек, а внутренности продолжали гореть углями, брошенными в последнюю их встречу.

Эва заметила перемену в Элеоноре сразу, как только та вернулась в их ряды. Вся фальшивость на лицо. Навряд ли Эва стала видеть подругу насквозь, скорее та растратила все свои навыки в немой угнетенности, что крепко прижималась в холодном объятии к груди и не отпускала.

Едва ли девушки оставались наедине, и Эва хотела ненароком зацепить Эдоардо хотя бы словом, дабы расшевелить тлеющие угольки мыслей о нем в подруге, как та прекращала эти разговоры вмиг. Затем Элеонора и вовсе делала всё для того, чтобы не оставаться наедине с Эвой, один вид которой вызывал в ней желание накинуться на девушку так же яростно, как прежде она её же защищала. Элеонора питала к ней не самые теплые чувства, потому как те превратились лишь в пепел разочарования. Ей казалось, будто она начала замечать двуличие рыжеволосой, о котором так много говорила прежде Сильвия, хоть лицо у Эвы оставалось всё тем же недоумевающим всё время от того, как странно вела себя Элеонора.

Однажды она даже попыталась объяснить подруге, будто между ней и Эдоардо ничего не было. Попытка превратить всё в шутку закончилась тем, что Эва закончила тот день в слезах, посвященных жестокому пронзительному взгляду зеленых глаз, в которых вместо привычных ласки и заботы, была чуждость, граничащая с несправедливой ненавистью. Элеонора знала, как убивать одними глазами. Эва не думала, что ей суждено будет потерять друга так быстро.

Когда девушки оказались на той же вечеринке, на которую с неким опозданием прибыли Эдоардо и Федерико, Элеонора совсем игнорировала Эву, заставляя чувствовать её виноватой в том, в чем в действительности та не была. Это в Элеоноры тоже получалось отлично. Весь мир должен был страдать от того, что она сама изнемогала от себя и своих новых причудов, которые были ничем иным, как ещё одним самоубеждением в том, что будет якобы лучше. Имя Эвы было вычеркнуто из этого списка.

С самого прихода Элеонора теперь наравне с Сильвией налегла на алкоголь, убедив себя в том, что это должно её расслабить. Расслабиться ей бы точно не помешало, но катарсис не стоит начинать с водки, разбавленной джин-тоником. Может быть, с душераздирающего разговора или хотя бы выпаливающего внутри дыру взгляда парня, которого ты якобы ненавидишь, но точно не с алкоголя.

Эва постоянно пыталась выдрать из рук девушки стаканчики, разнообразие которых могло слиться в радугу, сложи их все вместе, но Элеонора после первого же удара в голову забавляла себя смешными рожицами и нелепыми движениями, которыми всё время отделяла себя от Эвы. Та была словно надоедливая рыба-прилипало, что только то и делала, что раздражала её, заставляя надуваться каждый раз, как морской ёж и разбрасывать вокруг свои колючки.

— Что это с ней? — спросила обеспокоенная Сана, когда Элеонора показала Эве средний палец и удалилась с новым стаканчиком, в котором было нечто очень-уж похожее на ром с колой.

— Ещё ведь даже экзамены не закончились, — возразила Федерика, которая пришла лишь чтобы немного потанцевать, не пересекая тех рамок, которые нарушили уже обе её подруги. — Кстати, а где Сильвия?

— Я посмотрю на кухне, — произнесла Эва, которой хотелось спрятать ото всех, потому что глаза уже начало пощипывать от предательских слез. Но она не успела даже начать искать кухню, как встретила нового друга, который прятался за чужими холодными поцелуями.

Эдоардо двигался почти в такт музыке, замедляемый девушкой, что так и повисла на его шее. Он целовал её, закрыв мечтательно глаза (кто знает, может, он представлял на её месте Элеонору). Одна его рука сжимала талию девушки, заставляя её находиться запредельно близко к нему. В другой руке он держал бутылку пива. И хоть это была не водка, но у Эвы, словно в глазах помутнело от сложности понимания всего происходящего.

Она не растерялась. Рывком подалась вперед. В её недалекоглядных планах было ударить Эдоардо ладонью по затылку, что было силы, в надежде образумить хотя бы его. Но едва она подняла руку, чтобы сделать это, как её перехватила другая рука.

— Что ты делаешь? — Федерико оттянул её немного назад. Но Эдоардо уже открыл глаза, увидел Эву и, кажется, от этого встрепенулся. — Эй, я с тобой разговариваю! — он схватил подбородок Эвы двумя пальцами и грубо развернул её лицо к себе.

— Что с тобой вообще не так? Ты преследуешь меня?! — она сбила руку парня со своего лица, а заодно и его прицел. — Придурок, — произнесла напоследок Эва, направляясь туда, где фигура Эдо с девушкой уже успела растворится, и оставив Федерико в замешательстве.

Как бы это странно не было, но Эва заставила его опомниться. Лишь один огненный цвет её волос, замаячивший на горизонте, был для него первым предупреждением о том, что-то, чем он занимался, не спасло бы его. Он не находил в этом выхода, и какого-либо выхода вообще. Парня охватила душевная слабость, о которой он не мечтал, думая о том, как это прекрасно ощущать нечто более прекрасное, нежели это. Например, спокойствие и умиротворенность от каждой прожитой минуты. Уверенность в том, что тебя любят за так. Доверие, значимость, бескорыстие и много чего прочего, за что обычно не расплачиваются деньгами или красивым лицом.

Он поставил бутылку с пивом на журнальный столик, которому было суждено быть перекинутым группой пьяных подростков спустя минуту. Вместо этого парень достал из кармана куртки сигареты, с которыми побрел в сторону балкона.

Здесь никого не было. Холодный воздух умывал его лицо, позволял дышать легким, в которых было полно пепла, от которого парень задыхался. Вернуть бы всё обратно, когда он ещё не был на крючке Элеоноры Савы, который оказался настолько острым, что он истекал своей кровью, раскрашивая ею губы девушки. Так он себя чувствовал.

Выглядел же Эдоардо не более чем отречено. Посмотри на него в ту секунду любой другой, кто не мог видеть человеческое нутро насквозь, то заметил бы лишь парня, который выпускал кольцами дым сигарет. Он выглядел беспечным, уверенным в том будущем, которое было перед самыми глазами (хоть в его глазах лишь тонула темнота неосвещенного города), и по-прежнему самоуверенным. И хоть разум его растворялся в серых кольцах дыма, Эдоардо всё ещё выглядел, словно всего лишь прохлаждался перед следующим уходом в отрыв.

Его тишину нарушила Элеонора, которая будучи к тому времени изрядно пьяной, сама не понимала, куда попала. Она просто таки прилетела к нему на крыльях зеленого змея. Девушка животом уперлась в перила, и только его руки, что успели схватить её за тонкую талию не позволили ей полететь вниз навстречу темноте, заключенной в вечности.

— Вот где ты! — вскрикнула девушка, разразившись громким неестественным смехом. Он мигом отпустил её, когда она сделала попытку обернуться, словно её зеленые глаза вызвали электрический заряд в теле. — Это звезды или окна домов так горят?

— Перестань, — тихо произнес он, прилагая все силы к тому, чтобы не потерять самообладание, которого остались капли. Она выпивала его терпение, как и напитки, залпом и не задумываясь.

— Что?

— Всё это.

— О, пьяной я тебе нравлюсь меньше?

Он стиснул губы в тонкую полоску, руки сжал в кулаки. Терпения оставалось всё меньше. Эдоардо выпустил тяжелый вздох, который превратился в теплый пар, растворившийся в воздухе. Он начал шепотом вслух считать огоньки, что, в сущности, были светом из окон домов, что находились достаточно далеко отсюда. Они были единственным источником света, потому что фонари в этом районе, все как один, перегорели. Эдоардо казалось, будто в его жизни эти маленькие тлеющие огоньки тоже были единственным источником света.

— Ты же знаешь, что не можешь делать всё, как тебе вздумается, правда? — на выдохе произнес парень.

— Даже это? — Элеонора подошла к нему тихо, как кошка. Её пальцы аккуратно переплелись с его, и это совсем на миг отвлекло его от меланхолии, которой был полон этот вечер. Он смотрел на неё с изумлением. Как всё же мало нужно разбитому сердцу, всего лишь сладкая капля надежды, что хоть и призрачна, но в тот же миг кажется такой реальной.

Её губы касаются его губ. Осторожно, как и должно быть, но когда желание начинает таять, как лед среди пламени, Элеонора делает поцелуй глубже, сильнее, страстнее. Ей хочется больше ощущений, но хоть Эдоардо целовался вполне неплохо и вкус табака ей даже понравился, но желание растворилось, не превратившись ни во что большее. Гусеница умерла в куколке, не став бабочкой.

— Прости, — прошептала девушка, оторвавшись от его губ. Она будто даже протрезвела. Его лицо было так близко и даже больше не расплывалось. В голову ударила боль, а не туман, в котором она затеряла свою бережность. Но теперь к ней всё это вернулось, и даже здравый разум подал свой голос.

— Я вовсе не против, — ласково улыбнувшись в ответ, произнес парень. Его губы коснулись её в ответ. Элеонора позволила ему сделать это, восприняв это лишь, как плату за то, что она оступилась. Втайне она надеялась, что эта спичка ещё сможет зажечься, обернувшись в пламя, но это не работало таким образом. Притяжение перестало существовать, когда они притянулись.

Элеонора боялась сойти с ума из-за Эдоардо. Причин опасаться его компании было предостаточно, ведь влюбиться в него было равнозначно проиграть битву с собой, изменить своим устоям, и к тому же перспективу остаться с разбитым сердцем не стоило отбрасывать. Но Элеонора ничего не почувствовала, и это было ещё хуже.

========== 9. ==========

Она позволила проводить себя до дома. Иначе и не назовешь, потому что девушка пребывала в немом смятении, которое преследовало её с тех самых пор, как её губы коснулись его. И всё бы ничего, ведь поцелуй оказался именно таким, каким девушка представляла себе его на вкус. Вот только послевкусие совершенно не то.

Элеоноре было совершенно невдомек, как такое могло приключиться, потому что боялась она совершенно обратного. Она не могла перестать об этом думать ни на секунду. Его ладонь будто бы незаметно взяла в плен её, но Элеонору будто током прошибло. Пересечение их пальцев, прикосновение кожи — это должно было вызвать в ней трепет, а все внутри неё напротив отторгало подобную близость. Но она, сцепив зубы, терпела его, потому что противоречила той жестокости, что затаилась в душе, потому что разумом теперь понимала, что иначе с ним она не могла поступить.

Элеонора и не поняла, как внезапно всё обернулось против неё самой. В этой истории она стала плохим персонажем, хоть и должно было всё стать наоборот. Эдоардо был по-настоящему добр к ней. Была в нем эта легкость расцветающей первой любви. От него, казалось, даже пахло как-то по-весеннему. Он словно назло ей не делал ничего плохого, будучи чертовски милым и обаятельным, каковым не был ещё ни с одной девушкой.

Он словно был слишком хорош для неё. В глазах детское любопытство — он пытался разгадать её, как головоломку. Юношеская беззаботность в улыбке — он забыл напрочь её прежние слова. Живость в каждом движении — он будто не мог устоять на месте.

Внутри Эдо и, правда, была весна. Он был ослеплен призраком её любви в темноте. Парень и думать не стал, что все эти ощущения были для него новыми. Кровь так и подмывало адреналином. Взяв её аккуратно за руку, он чувствовал прочность. Он был воздушным шариком, а она его якорем, который держал на земле. Ещё ни одна девушка не заставляла его чувствовать нечто большее, нежели вожделение, но Элеонора пропускала его через весь спектр эмоций и ощущений, которые только могли существовать. Белая полоса, что расстелилась перед парнем, была такой кристальной чистой, как и его разум, лишен воображения о том, что счастье длиться вечно не будет.

— Могу ли я попросить об ещё одном поцелуе? — они остановились у дверей, ведущих в подъезд её дома. Здесь с освещением всё было в порядке, а потому Эдоардо не спешил расставаться с полюбившимся ему чертами лица. Элеонора же прятала глаза, стыдливо опустив их вниз. Она надеялась скорее отделаться от него, но даже не могла выдернуть своей ладони из его.

— Сегодня их было слишком много, — Элеонора сморщила носик, вызвав на лице парня улыбку ещё шире. Это показалось ему настолько милым, что отказ его совсем не смутил. Девушка только терпеливо ждала, когда всё это закончится. Она расцепила свои пальцы, но он никак не отпускал её.

— Что насчет свидания? — Эдо потянул девушку на себя, заставив её опереться ладонью о его грудь. Для неё слишком быстро, а ему и этого мало. Он с ума сходил от сочетания её цветочного парфюма, в котором проскакивали цитрусовые нотки, с крепким алкоголем, который становился его слабостью в особо тяжелые минуты. Элеоноре же казалось, будто она задыхалась.

— Ничего не могу обещать до окончания экзаменов, — она снова сделала попытку отстраниться. Он отпустил её. Элеонора с облегчением выдохнула, Эдоардо же будто кошки на душе скребли. Она ещё не ушла, а ему уже хотелось, чтобы поскорее вернулась. Так глупо. Совершенно глупо. Невероятно глупо.

Подобные чувства ему даже не соответствовали. Но как Эдоардо не сильно был обеспокоен своей репутацией ранее, так ему было безразлично и то, как он выглядел теперь. Наверное, даже если бы кто-то запечатлел его слабость на видео или фото и распространил школой, городом, миром, его бы это и не задело ни сколько, потому что всё это было пустотой, да и только.

Он не выбирал, кем стать. По большей мере, Эдо напускал пыли в глаза своим внешним видом. Хороший вкус в одежде и правильный парикмахер сделали своё дело. Затем блестящий ум, незаинтересованный ни в чем взгляд, который зачастую путали с загадочным, и засохшая кровь в уголках губ. Хорошим девочкам, как впрочем и плохим, всегда нравились парни с лихими чертиками глазах и остротой, задержавшейся на кончике языка. В чем нельзя было переоценить Эдоардо, так это в его язвительности. Его язык всегда был полон яду, который к тому же своей остротой только влек к себе. Они прилетали к нему, как мотыльки на огонь. Ему даже не нужно было пытаться. Привыкнуть к этому было так легко.

Федерико же всегда нужно было стараться. И всё равно порой все лавры доставались другу. Если Федерико думал затеять драку, девчонки всё равно восхищались царапинами на лице Эдоардо, который и к подобным драмам был равнодушен. С врагами он был более разговорчив, чем с девчонками. Выискивая в себе изъяны, Феде винил себя в порой излишней настойчивости. Глядя на своего друга теперь, тот лишь думал про себя, что карма всё же существует, и она единственное, во что он верит.

И даже упасть в глазах друга ему было не страшно, потому что падение казалось ему вольным полетом. Если бы Эдоардо осознавал на какую вершину взобрался, то не поддавал бы сомнениям, насколько трагическим окажется его падение, которое сейчас представлялось ему абсолютно невозможным. Он не был мечтателем, но вообразил себе крылья, которые несли его в свободном полете, конца которого и видно не было.

— Я тебе позвоню, — она скрестила пальцы за спиной, мысленно молилась о том, чтобы это сработало, иначе сил её не было больше стоять здесь с ним. Чувство вины камнем давило на грудь, выдавливая оттуда весь воздух. Ветер колол холодом, но не снабжал кислородом. Внутри неё всё предательски горело от стыда. Глаза, будто слезились, когда девушка наконец-то осмелилась поднять их и посмотреть в его, что светились искренностью наилучших намерений.

— Ладно. До встречи, — он сделал неуверенный шаг назад. Ступал парень, словно по раскаленным углям, хоть и по грустной улыбке на его лице, было сложно разгадать, какая боль пронзала его. Грусть и радость смешались в единый коктейль, вскружив Эдо голову, точно как крепкий алкоголь.

Чёртов Ромео! Ему бы в Верону, не в Рим. За ней уже захлопнулись двери, а он всё не может сдвинуться с места, словно его приклеил кто. Улыбка от уха до уха. От загадочности в выражении лица, как и озадаченности, не осталось и следа. Её губы забрали все его сомнения, отдав вместо этого шаткую уверенность в своей призрачной любви.

— Это было так мило, что я почти расплакался, — позади себя Эдо услышал аплодисменты, которые растворились в окружающей тишине. Он обернулся, увидев перед собой парня, несколько ниже себя. Первое, что Эдо заметил, это гнездо на голове незнакомца, что лишь отдаленно напоминали волосы. Лицо его не было знакомо парню, но тот даже и не пытался его вспомнить, считая всё это большим недоразумением.

— Проблемы? — он сделал шаг навстречу парню. Лицо всё ещё озаряла улыбка, но в глазах теперь появилась некая чуждость. Его кровь немного охладилась от любовного переживания, когда слепая ярость заняла место волнения. Эдоардо чувствовал, что должно будет случиться, но терпеливо выжидал, когда пройдет время прелюдий. Федерико не хватало, как никогда ранее.

— Слышал что-то об Антонио? Он вроде как брат этой прелестной девушки, к которой ты, кажется, неравнодушен. Она знает о том, что ты сделал с ним? — лицо парня искривляется в ожесточенной улыбке. Эдоардо заметил кастет на его пальцах и уже начал соображать свои дальнейшие действия, прокручивая в голове наперед то, что будет стерто необузданной силой, которую он, в конце концов, пустит в ход.

Эдо старался не терять лица. Он сменил влюбленную улыбку на самоуверенную ухмылку, которая была его вызовом. В глазах незнакомца мелькало безумство, а у Эдоардо — бесстрашие. И хоть знакомое имя резануло слух, но парень не подавал виду.

— Кто ты? — безразлично, как может только сам Эдоардо Инканти, спросил парень. Наклонив голову набок, он уверенно наступал на оппонента, который хоть и не пятился, но заметно волновался, поглаживая пальцами кастеты, готовя их к скорому наступлению.

— Твоя карма, — этот парень был красноречивее Эдоардо, но в отличие от него тот говорил без всякой тени иронии или сарказма. Похоже, он действительно был сумасшедшим, раз раскидывался подобными выражениями. Только Эдо заметил это не сразу, а потому позволил себе совсем тихо засмеяться дерзости, которая казалась ему по-детски смешной и слишком уж преувеличенной. — Я пришел сюда, чтобы отомстить тебе за своего друга, — сквозь зубы процедил парень, когда осознал, что ни одно его слово не было воспринято всерьез.

— Ладно, хватит с меня этих тупых шуток. Если не хочешь оказаться на месте своего друга, тебе лучше убраться с дороги, — улыбка стерлась с лица Эдоардо. У него уже руки чесались ударить этого парня прямо в нос, который тот задрал слишком высоко. Но он вроде как должен был дать ему шанс одуматься, чтобы исчезнуть, раствориться, выехать из страны, например.

Парень ничего ему не ответил, а лишь выпустил тихий смешок. Один щелчок пальцами, и Эдоардо уже держали под руки двое. Ещё один — сзади ему чем-то ударили по голове. Ещё один — его повалили на пол, и десятеро парней, если не больше, принялись бить его ногами. Не будь Эдо без сознания от удара по затылку, который был нанесен точно и безо всякой осечки, он пытался бы сопротивляться. И хоть десятеро против одного было слишком несправедливо даже для самовлюбленного эгоцентричного Эдоардо Инканти, но кому была до этого разница.

Часом позднее на телефон Элеоноры, что читала перед сном книгу, чтобы немного отвлечься (что честно говоря, получалось совсем скверно), пришло несколько сообщений:

«Твоему другу, кажется, голову снесло от знакомства со мной»

«Если ты думала, что-то, что ты сделала со мной, сойдет тебе с рук, то напрасно»

«Я буду твоим ночным кошмаром до конца твоих дней»

На лбу девушки проступил холодный пот. Номер был неизвестен, но отправителя она знала достаточно хорошо, чтобы поверить каждому его слову, в котором не было ни капли блефа. Теперь то он точно не разбрасывал слов на ветер.

«Где он?» — дрожащими пальцами осмелилась ответить она. Игнорировать это было бы отличной идеей, но не сейчас, когда из-за неё страдал кто-то другой. Хоть это был и Эдоардо, которому подраться было всё равно, что ей сходить в магазин за хлебом, но не теперь, когда она прониклась покалывающей в груди жалостью.

Ответа не было. Ни спустя пятнадцать минут. Ни спустя час.

***

Эва с довольным лицом пила лимонад из стеклянной бутылки, которую совершенно случайно обнаружила на кухне. Сана и Феде увели Сильвию домой, а она решила ещё ненадолго остаться. Совсем ненадолго, только чтобы побыть в этой оглушительной среде, где мысли путались в большой комок, который ей было так не сила расплести.

Она всё видела. Видела, как они целовались, и это почему-то придало ей силы. Эву даже не беспокоило, где пропали Элеонора и Эдо. Они могли бы уединиться в одной из комнат, или он мог бы воспользоваться её пьянством и увезти к себе домой. «Нет», — Эва качает головой в такт музыке. Эдоардо можно доверять. С каких это пор? Какая к чёрту разница?!

— Это несерьезно, — послышался над ухом тошнотворный голос парня, который вмиг разбил ауру благоговения и спокойствия, в которую Эва погрузилась, как в пузырь. И пусть вокруг был один порок и ничего более, онанадеялась хотя бы допить чёртов лимонад в одиночестве, прежде уйти домой в хорошем расположении духа. — Тебе нужно кое-что покрепче, — Федерико протянул ей бутылку с пивом, на которую девушка бросила свой брезгливый взгляд.

Когда он сел рядом с ней, подвинув её к самому краю и без того неудобного дивана, Эва отвернулась, показывая всем своим видом, что она больше не совершит снова ту ошибку, которая стояла ей потери авторитета перед самой собой.

— Теперь ты меня решила игнорировать, — парень хмыкнул, откинувшись на спинку дивана. Для него это было забавной игрой, или, по крайней мере, он пытался всё это превратить в игру, потому что молчание Эвы немного да напрягало его. Только Федерико скорее дохлую крысу съест, нежели хоть как-то выкажет своё неравнодушие. — Мне подойти к тебе, когда у тебя снова появится парень, которому ты за счет меня мстить будешь?

Он знал, как попасть в самую цель. Эва повернула своё нахмуренное лицо к нему, когда Федерико улыбался, будучи довольным собой. Она покраснела, слилась с цветом своих волос, а его это только и веселило. Но вместо громких слов, подобных привлечь внимание окружающих, Эва выплеснула парню в лицо лимонад.

— Ты с ума сошла? — он резко спохватился с места. Пара, что сидела с ними на одном диване, покачиваясь, поднялась с места, чтобы уйти оттуда, где им мешали побыть друг с другом. В остальном Эва зря опасалась, что их кто-то мог заметить рядом. Большинство из присутствующих она вовсе и не знала, но страх попасть в самую гущу школьных слухов всё ещё пугал девушку больше самой смерти. — Это всё из-за Эдо? Если ты запала на него, то должен огорчить, у тебя с ним ничего не выйдет, — зло процедил сквозь зубы парень.

Эва только ещё раз оглянулась вокруг, не слышал ли кто этого безумия. За спиной Федерико она только заметила парня, который кого-то выискивал среди народу. Он выглядел жутко встревоженным, и похоже, что на вечеринку попал совершенно не случайно, ведь ранее девушка его здесь не замечала.

— Подожди, — попросила она Федерико, который только и успел открыть рот, чтобы что-то сказать ей. Она аккуратно сжала ладонь парня, что скорее заставило его заткнуться, нежели слова, произнесенные быстро и даже несколько невнятно.

Она поднялась с места, встретилась взглядом с парнем, который обернулся очень вовремя, и Эву будто кольнуло что-то внутри. Незнакомое лицо обладало знакомыми чертами. Это было так странно, у неё кровь внутри сворачивалась, так сильно этот парень ей кого-то напоминал.

— Вы не видели Элеонору Саву? Брюнетка с… — он оказался рядом в ту же секунду. Говорил быстро, с отдышкой, будто всю дорогу сюда бежал.

— Кто ты? — Эва перебила его. Федерико изумленно наблюдал за всем этим со стороны.

— Ты знаешь её? Где она?! — парень выдохнул с облегчением. Его руки легли на тонкие плечики Эвы. Федерико поднапрягся, а вот она даже не шелохнулась. Она приподняла брови, задавая всё тот же вопрос, который остался без ответа. — Я её брат. Антонио.

Теперь был черед Эвы вздрогнуть, будто она увидела перед собой призрака. Казалось, она затаила дыхание, рассматривая парня под новым углом. Теперь она принялась сравнивать лицо Элеоноры, что предстало перед её глазами, будто та была здесь, и парня. Они были почти идентичными. Невероятное сходство.

Эва очнулась, лишь когда парень затормошил её за плечи.

— Я знаю, где она живет. Думаю, она уже успела вернуться домой. Думаю, она там, — неуверенно проговорила девушка. Страх в глазах парня коснулся её, охладил тот пыл, который разжег в ней Федерико, что продолжал стоять рядом, не понимая, откровенно говоря, ничего.

— Лучше бы она была там.

Они ехали в его машине. Их было трое. Федерико был явно третьим лишним, но Антонио не вызывал у него ни капли доверия, а оставлять Эву с ним наедине казалось слишком рискованным делом. Эва в свою очередь не стала изнурять себя розовыми мыслями о рыцарских помыслах парня, так как была до жути напугана. Антонио ничего не объяснял. У Эвы же язык присох к нёбу спросить что-либо. Они просто ехали через погрузившейся во мрак город.

Только оказалось слишком поздно. От Эдоардо осталось лишь кровавое пятно на асфальте. От Элеоноры смятая постель и недочитанная книга.

Комментарий к 9.

Буду рада вашим отзывам!!!

========== 10. ==========

Эва позвонила своей матери, чтобы сообщить о том, что останется на ночь у подруги. Та в свою очередь осыпала её кучей вопросов, которые девушка вмиг оборвала резким «Почему ты мне никогда не доверяешь?». Это трудно было назвать аргументом, но этим Эва немного пристыдила мать, из-за чего та дала задний ход. Тем не менее, женщина не могла оставить эту битву абсолютно проигранной, а потому сказала дочери, чтобы та вернулась домой к завтраку.

Все подруги Эвы уже мирно спали у себя дома, когда этот звонок был совершен, кроме Элеоноры, которая по-прежнему не была найдена. Эва всё ещё пребывала в компании двух парней, ни один из которых не вызывал у неё доверия, каждый по своей причине. Федерико предоставил для них свой дом, как временное пристанище. Если свою подругу по несчастью он радо пригласил (к собственному удивлению), то Антонио он едва ли мог терпеть, хотя бы из-за того, что ему девушка уделяла больше внимания.

— Похоже, дома тебя ждут проблемы, — парень усмехнулся, когда Эва вернулась с кухни, перекладывая телефон с одной руки в другую. Ладошки её были потными, у висков накопилась головная боль, и Федерико был последним человеком на Земле, кого она хотел сейчас видеть рядом с собой, но против обстоятельств не пойдешь.

Она зыркнула на него предостерегающе. Она больше не была той неуверенной в себе девушкой, которая в силу сомнений к собственному парню поцеловала другого, а затем терзала себя упреками совести, что не давали ей спать по ночам. Эва откидывала всякие флирт, подкаты и даже вот такие неуместные игривого тона шутки, ведь главнее сейчас было не это.

— Думаешь, ему можно доверять? — наконец-то серьезно спросил парень, кивнув в сторону балкончика, на котором спрятался Антонио. За белыми тюлями, что хоть и были полупрозрачными, они действительно его не видели. Голос его был гораздо тише нежели у Эвы, особенно когда та в сердцах ругалась с матерью, поэтому слышно его тоже не было. Можно было бы подумать, что он действительно ушел, испарился в ночи, словно какой-то супер-герой (или скорее его противник), если бы квартира Феде не находилась на третьем этаже, спрыгнув с которого можно было, если уж не умереть, то сломать ребра точно.

— Я никому не доверяю в последнее время, но он явно что-то знает. Тебе вот ни капли не интересно, где сейчас твой друг? В порядке ли он вообще? — она снова нахмурилась, и сердитой нравилась ему даже больше. Он держал свою улыбку при себе, хоть та и вырывалась отчаянно наружу, потому что это разозлило бы её только больше, что не сулило ничего хорошего.

— Язык Эдоардо всегда выпутывал его из всяких неприятностей. За него я переживаю в последнюю очередь, — ответил Феде с нарочитой уверенностью. Он, как и Эва, подозревал, что-то красное пятно на асфальте появилось совсем не случайно. Это была кровь, и, скорее всего, именно кровь Эдоардо. Сопоставить этот факт с фактом отсутствия Элеоноры дома было, как сложить два и два, и получить в результате неслучайное совпадение, обстоятельства которого Эва намеревалась узнать любой ценой.

— Он сказал, что избил парня и оставил, а девушку не трогал, — Антонио всё же вернулся. Вид у него был уже не такой напряженный. Эва будто так и читала с его лица, что для него всё обошлось, закончилось как нельзя лучше, но для неё всё только начиналось.

— Кто сказал? — Эва поднялась с места, Федерико следом за ней. Он готов был вбивать каждое её слово кулаком в лицо Антонио, если тот не собирался отвечать, а ведь он и не собирался.

— Мой друг. Это он всё затеял, — спокойно ответил парень, будто ничего необычного в этом не было. — Теперь, когда мы знаем, что с ними всё в порядке, можем расходиться.

— Сядь, — Эва кивком головы указала на кресло позади парня. Встретившись взглядом с Федерико, что стоял рядом, Антонио решил, что всё же будет лучше послушаться. Эва с Феде опустились на диван напротив. — Почему твой друг избил Эдоардо?

— Потому что он избил меня.

Ответом последовало молчание. Девушка с парнем переглянулись. Феде дернул плечами, мол он ничего об этом не знал. Потерев пальцами виски, Эва снова обратилась к Антонио:

— Ты знаешь явно больше, нежели говоришь. Тебе придется поделиться правдой и с нами. Кто твой друг, и почему Эдоардо избил тебя? — голос Эвы звучал как никогда твердо и уверенно. Девушка и сама не ожидала от себя подобной строгости и про себя радовалась этой маленькой победой прежде всего над собой.

Слова оставались всего лишь словами, поэтому на Антонио Эва не произвела должного впечатления, когда Федерико напротив даже возбуждал тон, в котором она излагала свои мысли, кажется, у неё даже голос изменился. Поэтому лишь посмотрев девушке за плечо, Антонио тяжело сглотнул, осознав в какую ловушку загнал сам себя.

— Я не могу рассказать всего, потому что это не моя история. На эти два вопроса я ответить смогу, но не больше, потому что, поверь мне, Элеоноре не понравиться даже это. В общем, мой друг получил условное уголовное наказание, как и я. И всё это по вине Элеоноры. Это не объясняет, кто мой друг, но объясняет, почему он так ревностно отомстил за меня. Что насчет вашего друга…

Эва почти перестала слушать последующий рассказ, потому что её разум всё ещё не мог переварить сказанное парнем. Ей сложно было представить, что ошарашило её больше тот факт, что из-за Элеоноры кого-то в чем-то обвинили, или то, что она совершенно не знала человека, о котором шла речь.

***

К удивлению прежде всего Эвы, Элеонора появилась на последнем экзамене. Хоть и вид у неё был далек от совершенного минимализма, которого девушка придерживалась последние годы своей жизни, но с ней хотя бы всё было в порядке, что мало утешало Эву, невзирая ни на что. Элеонора справилась с заданиями гораздо быстрее, а потому покинула аудиторию едва ли не самой первой. Девушки договорились встретиться на подоконниках, после чего пойти отпраздновать начало долгожданных каникул за разными вкусностями, среди которых была излюбленная Федерикой пицца, тирамису для Сильвии, канелони для Саны, Эва же не отказалась бы от бутылки домашнего лимончелло. Последняя не была уверена в том, что Элеонора вообще задержится с ними хоть на секунду, а потому не рассчитывала даже видеть её лицо, что так скоро стало чужим, в теплой компании.

До чего же Эва была удивлена, когда среди подруг, что только её и дожидались, заметила Элеонору, которая разбрасывала фальшивые улыбки налево и направо. В ней было ни капли искренности. К чёрту, если Эва плохо разбиралась в людях, в Элеоноре Саве она теперь разбиралась достаточно хорошо.

— Эй, как всё прошло?! — Элеонора первой бросилась обнимать подругу, словно между ними и не было никаких недомолвок. Всё выглядело, как раньше. Обними, поцелуй и сделай вид, что тебе не безразлична ещё одна пустяковая драма, в которой рыжеволосая подруга опять похоронила себя заживо. Только в этот раз схема не сработала. С Эвы спали притворные чары. Она видела Элеонору, если не насквозь, то совсем не в том радужном свете, что раньше.

Они болтали об экзаменах минут двадцать. Элеонора тоже живо участвовала в разговоре, жестикулируя руками, нагибаясь каждый раз при очередном приступе смеха и строя смешливые гримасы. Эва смотрела на неё в недоумение. Она ночь не спала, волнуясь о подруге или скорее о самой себе, потрясенной неожиданной новостью. Изучая пристальным взглядом девушку, она даже подумывала о том, что, может быть, Антонио говорил о какой-то другой Элеоноре. Что если весь этот беспорядок в её голове натворила другая девушка с тем же именем? Или всё это могло ей приснится, возникнуть в изощренной фантазии, быть всего лишь выдумкой? Слишком уж искусно Элеонора пряталась за своей маской, изображая ту самую себя, которую Эва приняла за настоящую. Но не может человек всегда быть в порядке, как не может на небе постоянно быть радуга. Пейзаж красив, но запах обмана так и режет ноздри.

— Интересно, где Эдоардо проведет свои каникулы, — задумчиво произнесла Сильвия, кивнув на кабинет, откуда начали выходить старшеклассники, обсуждая своё. Затем блондинка принялась внимательно изучать реакцию Эвы, а та ещё внимательнее разглядывала Элеонору, которая потупила взгляд в пол, потому что знала, что девушки увидели в следующую минуту.

— Похоже, они у него уже начались, — усмехнулась Федерика, когда из кабинета вышли все. Последним оказался её тёзка, который кивнул девушкам в знак приветствия, а затем ушел один, потупив глаза в экран телефона. Хорошо, что Эва включила беззвучный режим, иначе подруги быстро разоблачили бы её ещё большую связь с парнем, который присылал ей сообщения в нетерпении узнать, что она узнала от Элеоноры, у которой всё же закрались подозрения на счет подруги, когда та была единственной, кто не ответил Феде в приветствии.

— Между вами ещё что-то есть? — спросила брюнетка. Сузив глаза, она выглядела, как хищница, выглядывающая жертву. Сейчас её глаз был наметан на Эву, которую этот вопрос заставил замешкаться. Она не умела врать даже плохо. В отличии от Элеоноры Эва была невероятно плоха в этом.

— Нет, — спрятав от девушки честность в глазах, ответила она. — Я так сильно проголодалась, может, мы уже пойдем? — Эва быстро перевела разговор в другое русло. И пока никто не начал возражать, она направилась в сторону выхода, куда за ней последовали и другие.

Они могли болтать, как раньше, обо всем и ни о чем одновременно. Эве нравилось зависать со всеми четырьмя, потому что как бы тяжело ей не было на душе, она наверняка знала, что сможет развеять свой пепел. Ей нравилось, как они обсуждали менее значимые вещи, которые вдруг обретали способность стать едва ли не единственным, что могло её волновать. Здоровье кошки Сильвии ставало на первое место, отняв победное золото в бесполезном переживании за то, где сейчас мог быть Джованни. Успехи в учебе Федерики, новая статья Элеоноры или новые проколы брата Саны. Сама Эва, когда приходило время говорить, была более рада обсудить свои неудачи в учебе, нежели неурядицы с парнем, о которых она временно забывала.

Сейчас всё было по-другому. В воздухе висело напряжение, а в глотке у Эвы застряли слова, которыми она хотела разоблачить Элеонору, что продолжала притворяться человеком, которым не была. Эва хотела убедить себя в том, что у неё не было права злиться, потому что маска могла быть не только прикрытием для подруги, но и лекарством. Кто знает, что она могла пережить в прошлом или что чувствует теперь. Может, эта маска была и не для намеренного вранья, а лишь для защиты. Но дара убеждения в Эве было столько же, сколько и чувства сдержанности у Сильвии. За весь вечер она не произнесла больше и слова.

— Мне уже нужно уходить. Статья о лучших музыкальных альбомах года сама себя не напишет, — Элеонора показала на часы, которые повисли на её запястье, и широко улыбнулась, как могла только она.

— Пожалуй, я тоже пойду, — Эва подхватилась следом за девушкой. Взгляд Элеоноры больше не был мягким, напротив на её лбу появились складки от негодования, она прожигала в подруге чёрные дыры, размером с Вселенную, но ту теперь это не волновало. Эту немую перепалку между девушками заметили и другие, которые решили не вмешиваться со своими вопросами, которых стало гораздо больше. Было очевидно, что за нежеланием Элеоноры разделить недолгую дорогу с Эвой была размолвка, в которой ей и самой не мешало бы разобраться.

На улице стало ещё холоднее. Эва спрятала лицо за большим зеленым шарфом грубой вязки, руки её плотно облегали кожаные перчатки, а на голове неуклюже болталась желтая шапка, что контрастировала осеннему цвету волос девушки. Девушка напоминала маленького бойца, облачившегося в боевую экипировку. Она боролась с холодом, как могла, когда Элеонора свою душу открыла перед ним, впуская его в себя. Её шея была открыта, руки спрятаны в карманы, в одной ладони крепко сжат телефон, будто тот мог куда-то подеваться, а в волосах потерялся шальной ветер. Элеонора не боялась холода. Она безнадежно думала, будто тот смог бы убить агонию внутри неё, вызванную противоречивостью случая и ощущений, в которой девушка потерялась, словно в Бермудском треугольнике.

— Мы должны многое обсудить, — произнесла Эва, вместе со словами выпуская и пар. — Ты знаешь, где Эдоардо?

— Откуда мне знать, — Элеонора издала нервный смешок, который должен был скорее напоминать надменную насмешку.

— Вчера я виделась с Антонио. Он сказал, что тебе грозит опасность, а также узнал о том, что Эдоардо был избит. Я волновалась, Элеонора, и в первую очередь о тебе, — слова Эвы замедлили ходьбу девушки, пока та вовсе не остановилась.

Никакой улыбки, одна суровость в выражении лица. Но и та быстро спала, когда Эва заметила не более чем усталость на осунувшемся лице девушки. Она изменилась за доли секунды, и снова перед ней открылась новая Элеонора, которую Эва и не знала. Девушка совсем растерялась, ведь не могла понять была ли эта безысходность наигранной или же настоящей.

Затем Элеонора заключила Эву в объятия. Она услышала тихие всхлипы подруги. Однажды она уже проделывала этот трюк, чтобы помочь подруге, но теперь, кажется, пыталась использовать это против неё. Эва не спешила поддаваться этим уловкам.

— Ты знала, что он любит меня, Эва? — шипение над самым ухом заставило девушку застыть на месте. Каждое слово будто царапало Элеоноре глотку, а Эве уши. — Почему ты не сказала мне этого?

Она не могла видеть лица подруги, но чувствовала её слезы даже сквозь плотную ткань пальто. Наконец-то руки Эвы покоились на спине девушки, поглаживая её, что должно было действовать успокаивающе. Кажется, всё это было по-настоящему. Ей словно в сердце кол воткнули, так сильно Эва была разочарована в самой себе. Опять. Ей не стоило даже мысленно обвинять подругу в лицемерии, которое, в конце концов, оказалось обычным недоверием к другим. Только вот теперь она открылась перед Эвой, пуская её внутрь, а она переминалась с ноги на ногу на пороге.

— Я так хочу его любить, но не могу, — эти слова ещё больше озадачили девушку, но она решила, что сейчас было не самое подходящее время для расспросов, а потому продолжала утешать подругу, как могла, принимая её слезы и руками забирая боль.

Они простояли так минут десять. Эва замечала косые взгляды прохожих, но, тем не менее, ни один из них не поинтересовался всё ли в порядке. Её это злило, хоть была бы она одной из них, то также прошла мимо, даже не оборачиваясь.

— Спасибо, — Элеонора первой прервала этот контакт. Она просто отстранилась от подруги, мило ей улыбнулась, и эта мягкость в глазах снова сумела согреть Эву, зажгла в ней невидимый огонек надежды на то, что теперь всё уж точно в порядке, теперь никто не притворяется. Без масок и без грима было лучше. Эва не учла, что Элеонора была, как луковица. Она сняла с неё несколько шаров, и вот Бригни уже прослезилась, добравшись почти до самой сути, но осталось ещё несколько шаров, которых сквозь слезы девушка не заметила.

Эва осознала, что Элеонора не ответила ни на один её вопрос, когда они успели разойтись на первом же перекрестке. Холод погасил прежнее тепло, а душу вновь захватила настороженность. Слова о том, что она не могла кого-то полюбить, оставили ещё больше вопросов. И вот, не будучи под гипнозом больших зеленых глаз, она словно отрезвела.

Эва обернулась, словно ещё могла окликнуть подругу, но силуэт в сером пальто почти растворился перед глазами, как снежинки, которые устало начали падать на землю. Но затем серое пальто остановилось. Эва прищурила глаза, а затем хорошенько присмотревшись заметила, как кто-то подхватил Элеонору с места и закружил в воздухе. Она отчетливо слышала смех, казавшейся ей родным, и он растворялся в её голове, превращаясь лишь в эхо.

Комментарий к 10.

В этой главе я пропустила немного этой драмы между Эдо и Элеонорой лишь для того, что сконцентрировать внимание на ещё одной части секрета Элеоноры… Который разгадан Эвой ещё не в полной мере.)

Теперь главы будут выходить намного реже… Намного… Учиться надо(

Есть кто, кто не против быть бетой?? (это между прочем)

========== 11. ==========

Рим утопал в холодном ливне, а Элеонора Сава в своих мыслях. Она нырнула в них неглубоко, потому что дыхания ей никогда не хватало на то, чтобы долго быть в себе. Если бы Элеонора каждый раз проваливалась в собственные мысли, как в омут, с головой, то, наверное, и умерла бы от нехватки воздуха, потому что в жизни было полно вещей, решения которым она не могла найти. И в этот раз ей пришлось немного поплавать в море проблем, в которые сама же себя и вовлекла.

Последний экзамен она провалила, редактор грозился уволить из-за сухости в подаче материалов, все подруги уехали из города, даже Эва (особенно Эва, в которой она нуждалась больше всего), Антонио настойчиво атаковал её дом, что было не таким уж и хорошим знаком после долгого молчания с его стороны. Элеонора чувствовала, будто погрязла по колени в болоте и никак не могла с него выбраться, как бы ни пыталась. Напротив, чем больше сил девушка прилагала, тем больше болото жизни её засасывало. И вот, когда сил бороться уже почти не оставалось, она продолжала выискивать лазейки из нескончаемого лабиринта собственных предубеждений и страхов. Ей бы набраться терпения, собрать последние силы в кулак, а не в голову, от которой много толку не было, и напролом пробиваться сквозь высокие и плотные кустарники вперед, к свету. Опустив голову к земле, она перестала видеть солнце.

Он стал единственным, с кем она стала проводить своё время. Не от того, что им было хорошо вместе, но потому, что одиночество перестало выдавать себя за свободу. К тому же нелюбовь к себе не мешала ей позволять ему любить то, кем она была, ведь это немного, но приводило её время от времени в чувство. Ей нравился пьедестал, на который её подносила его любовь. Она была терновым венком, на голове девушки, который та воображала короной, что царапала не потолок, а собственную плоть. Но убеждение всегда было сильнее реальности. По крайней мере для Элеоноры.

В детстве ей нравилось убеждать себя в том, будто родители любили её. Любили они лишь саму концепцию любви, а даже не друг друга. Их пленила страсть, а позывам тела они отвечали, даже если то желало кого-то другого. В итоге, она разубедилась в их верности и к себе. Ей нравилось убеждать себя в том, будто её брат был опорой, видела его никем иным, как самым родным человеком. Затем он проиграл её в карты. Когда она была пьяна это казалось шуточно смешным, пока не пришло осознания того, что детские игры остались позади. Затем она убеждала себя во множестве вещей, но был ли в этом толк, если ничего от этого не менялось?

Сладкий запах горячего шоколада, в котором она знала есть ещё щепотка корицы и капелька коньяка, пленил и заставил улыбнуться. Шаги парня были тихими, ступая по мягкому ковру, он не нарушил её покой, но она всё равно смогла почувствовать его рядом с собой. Во рту ещё оставался вкус мяты, которым она затушила его клубнично-шоколадный поцелуй, что он оставил напоследок, прежде чем уйти. Элеонора быстро перехватила чашку из его рук, чтобы прикоснуться к ней своими губами, только бы избежать очередного поцелуя. Она уже стала к ним привыкать, но каждый последующий не вызывал в ней долгожданного чувства, а потому девушка всё же избегала их, как могла, пряча своё нежелание за упрямой суровостью характера.

— Тебе не понравилось? — Эдо кивнул в сторону полураскрытой книги, что лежала возле девушки. Страницы, пропитанные пылью, пожелтели от старости, но каждая буква по-прежнему хранила своё чёткое очертание. Твердая обложка потерлась на краях, а краска стерлась с названия, поэтому прочитать его удавалось с трудом — «Франкенштейн, или современный Прометей». Её хватило на страницы две и ни больше, но не от того, что книга оказалась скучна, а потому что думалось ей совсем не об этом.

— Просто задумалась. Я возьму её с собой и обязательно прочитаю, — её голос отдавал прохладой, хоть слова и отличались теплотой.

Эдоардо сел возле неё на диван. Положил её ноги себе на колени, заставив недовольно зашипеть, как кошку, и хоть губы горели в ожидании нового поцелуя, он прикоснулся ими к чашке с горячим напитком. Он обжег язык, а её это развеселило. Она терпеливо ждала, когда напиток остынет. Подувая его своей мятной свежестью, девушка надеялась, что это случится не скоро.

Он будто этого и не замечал. Её прохлада была ничем иным, как чертой характера, которую Эдоардо не надеялся искоренить, хотя бы потому, что она была одной из причин, за что он любил Элеонору. Она всё ещё кололась словами, точно иголками, и многие из них застревали у него под кожей, но парень уже свыкся с этой болью, потому что доставать их было бы гораздо больнее. И всё же привыкнуть к ней было так просто. Или скорее привык он к тому, что сердце его билось не напрасно, а для кого-то. Обманутый ею Эдо считал, как бы то ни было, но она любила его. По-своему — холодно, скупо, несколько бедно, но любила.

Они находились в его квартире. Он впустил её в свою жизнь так легко, когда её двери были по-прежнему запертыми. Эдоардо ещё ни разу не приходилось бывать у Элеоноры дома, когда она приходила к нему уже трижды. Парень не давил, потому что впустить её в свой пузырь казалось таким ответственным шагом. Он только то и делал, что пытался ей угодить, сделать свой мир хоть чуточку уютнее для неё.

Элеоноре нравилось у него дома. Она раз за разом чувствовала на себе тяжесть ответственности за безответные чувства парня, но в его доме ей было гораздо уютнее, нежели в собственном. Календарь на стене напоминал ей о бедности. Пустые полки, на которых лишь пылились школьные тетради и занятые у Саны книги, напоминали о жизненной безуспешности. Пустые рамки, спрятанные в шкафу под ровно сложенными свитерами, напоминали о том, что в её жизни был недостаток людей, с которыми она могла делать фото.

Скорее всего, дело было совсем не в месте, а в человеке. Останься она здесь одна, ей бы это тоже быстро наскучило, и Элеонора снова искала бы приюта в другом месте. Но в этот день здесь было необычно уютно. Может быть, дело было в ненавистном дожде, что внезапно пустился, забыв о том, что должен был превратиться в снег. Или в приятном какао, которое согревало её холодные руки, разливая приятное тепло изнутри, касаясь каждой клеточки хрупкого тела. Или в свечах, расставленных здесь повсюду, которые оставляли приятный карамельный запах. Их маленькие пламя светились в полумраке, создавая домашний комфорт, и лишь яркий свет из торшера затмевал их. Или в молчаливом уединении, которое было так приятно.

— Прошло уже больше недели и, наверное, я заслужил знать, кем был тот парень. Потому что знаешь ли я был близок к тому, чтобы блевать собственными органами, — он произнес это словно в шутку, так легко и непринужденно, всё равно что спросил у неё, как она провела вчерашний день. Эдоардо думал об этом с того самого злополучного вечера, но никак не мог найти подходящей минуты для вопроса. Он боялся им нарушить тонкий лед их отношений, который казалось ему только стал крепнуть. И хоть время по-прежнему было не лучшее для подобных расспросов, куда она могла уйти в дождь?

— Он из прошлого, которое я не хочу ворошить, — Элеонора утопила глаза в чашке, полной до краев напитком, которого она не сделала ещё ни глотка. Она заметно поднапряглась. Девушка подтянулась немного вверх, и только если бы он одной рукой крепко не держал её за ноги, она бы точно поднялась с места, намереваясь уйти. Но вопреки опасениям парня Элеонора застыла на месте и точно не думала уходить, потому что один вопрос смог парализовать всё её тело.

— Ты можешь мне доверять, — он мягко жал на неё и хоть эффективности от этого полно было ждать, но, ступив на эту тропу, Эдоардо намеревался пройти её до конца.

Она подняла изумрудные глаза. Они были полны остроты, что пронизывала парня насквозь. Элеонора будто одним лишь взглядом приказывала ему перестать делать то, что он начал. Изнутри её пекло, и этот огонь блестел в глазах.

— Ты встречалась с ним? — Эдоардо продолжал. Он безо всякой опаски смотрел ей прямо в глаза. И хоть лед под ногами таял, он ступал по нему дальше с шаткой уверенностью в том, что плавать он умел даже в холодной воде. — Он мстит из ревности?

— Он мстит из злости, — она поставила чашку на столик, разлив при этом немного напитка. Затем она всё же рывком поджала ноги под себя. Он готов был подскочить с места, чтобы остановить её в любую секунду, но Элеонора не спешила бежать. — Я разрушила его будущее. Он больше никогда не сможет жить, как раньше, — ему послышалось, что она всхлипнула. Подвинувшись немного ближе, Эдо боялся даже прикоснуться к девушке, которая обхватила руками колени и смотрела стеклянным взглядом на стену.

— Ты любила его? — его рука расположилась за её спиной. Он будто готов был поймать её в любую секунду, когда на самом деле сам же и бросил с обрыва воспоминаний, по которому Элеонора ходила всё время, как по лезвию ножа.

Её ответ опередил звонок в дверь. Он тяжело вздохнул, потер пальцами усталые глаза, но всё же поднялся с места. Оказавшись у двери, Эдо первым делом посмотрел в глазок, через который увидел человека, которого в последнюю очередь ждал. Это был его отец.

Не дождавшись того, когда сын сам откроет двери, мужчина достал свой ключ и распахнул двери, едва ли не ударив ими сына по лицу.

— Ты меня явно не ждал, не так ли? — спросил он, включив в коридоре свет, что нарушил всю идиллию. Эдоардо уперся спиной в стену, ожидая дальнейших объяснений от отца, которого ему приходилось не видеть вот уже больше трех месяцев, но вспоминал о котором с каждым новым денежным переводом на банковский счет. — Не помог бы ты мне? — мужчина замешкался с пальто, которое ему было затруднительно снять. Парень отметил про себя, что его отец немного пополнел.

— Что ты здесь делаешь? — сложив руки на груди, спросил парень. Его лицо потеряло прежние нежность и осторожность, приобретя уже привычные жесткость и напускную безразличность. Мысленно он молился о том, чтобы Элеонора оставалась на месте, не смея высовываться. Но удача была переменчива, как любая девушка, в особенности, как Элеонора.

— Так я, кажется, помешал тебе, — мужчина ядовито улыбнулся, глянув на бледную фигуру девушки, что появилась на пороге гостиной. Рассмотрев черты её лица внимательно, он нахмурился, заставив Эдоардо сделать тоже самое. Перемена на лице отца казалась слишком явной, когда лицо Элеоноры оставалось непроницаемым. — Может, представишь меня своей подруге? Или вы ещё не дошли до фазы знакомства с родителями?

— Пожалуй, я пойду, — Элеонора встрепенулась с места. Опустив голову, девушка прошла мимо парня. — Разрешите? — попросила она синьора Инканти, что перегородил ей путь к шкафу. Он собственноручно снял с вешалки её серое пальто и помог надеть.

Эдоардо прикипел к месту и не мог подобрать слов. Наверное, на месте девушки он тоже поторопился бы уйти, но на улице по-прежнему шел дождь, и к тому же он так и не получил ответа на свой вопрос, когда теперь их стало в разы больше.

— Подожди меня, — попросил он, доставая и свою куртку. Но она и не думала ждать. Элеонора опрометью выскользнула из теплой уютной квартиры и помчалась вниз лестницей, сопровождаемая эхом легких шагов.

— Ты не пойдешь за ней, — отец схватил парня за локоть, остановив. — Поверь мне, она того не стоит.

***

Утром они решили позавтракать в кафетерии, что находился напротив дома, где подавали вкуснейшую пасту с морепродуктами, лучший в мире Цезарь и просто незабываемую на вкус рыбу в винном соусе. Для завтрака этого могло показаться слишком много, но оставшись без ужина сеньор Инканти решил не скупиться на то, чтобы сытно поесть.

Мужчина ел медленно, словно растягивал удовольствие, смакуя каждой вкусной ноткой, что так и таяла приятно во рту. Эдоардо сидел напротив него и, сложив упрямо руки на груди, ничего не ел. Он внимательно рассматривал своего отца, не находя в его лице ничего родного. Внешне они могли быть схожи, но только если сравнить их фото, на котором они были одного возраста. Теперь старший Инканти выглядел совсем иначе, по большей мере из-за того, что, пристрастившись вкусно поесть, набрал в весе, от чего черты его лица стали намного мягче. Кудрявые чёрные, как смоль, волосы, единственное, что было между ними общего, не считая отдельных черт характера, которые достались Эдо скорее в наказание, нежели в подарок.

Ему казалось, будто отец нарочно издевался над ним, так как не спешил нарушать молчание. Вместо него это сделал Эдоардо.

— Откуда ты знаешь Элеонору?

— Может, лучше поговорим о погоде? — спустя недолгую паузу спросил мужчина. Он кивнул головой на улицу за окном, где хоть и не было больше дождя, но было мокро и сыро. — Или о том, как здесь вкусно готовят. Попробуй хотя бы кусочек.

— За весь год мы увиделись от силы три раза, и каждый раз ты приходил лишь из-за того, что что-то хотел от меня. В этот раз я уверен исключения не будет. Так если тебе снова нужна моя помощь, тогда ты скажешь мне, откуда знаешь Элеонору и что ты о ней знаешь, — парень говорил холодно и строго, безо всякого намека на шутки.

Отец на минуту отложил вилку с ножом, чтобы посмотреть на сына, в жизни которого его действительно было мало. Он смотрел на него с неким восхищением, потому что в его стальном голосе пробивались нотки той самой ожесточенной силы, которая была и в нем самом. Эдоардо точно не был маменьким сынком, как он любил называть его в детстве, это был его родной чужой сын.

— Её родители наняли меня, чтобы я защищал её в суде, — сухо ответил мужчина, после чего снова принялся есть. — Дело было запутанным, и должен признать, что я так до конца в нем и не разобрался. После первой же встречи мне казалось, будто девушка что-то утаивала, говорила неправду, но дополнительная плата всё же сделала своё дело, и мне пришлось принять её сторону без долгих выяснений обстоятельств.

— А в чем собственно было дело? — Эдо наклонился над столом, навострив слух, чтобы не пропустить ни единого слова.

— Превышена мера самообороны. Или, по крайней мере, я всё подал в этом свете, — хмыкнул мужчина. — Вообще-то у того парня были серьезные повреждения, но ты знаешь, что я умею убеждать людей в своем мнении, даже когда они правы…

— Подожди, ты хочешь сказать, что она…

— Она чуть не убила того парня. И тебе стоит держаться от неё подальше, поверь мне.

========== 12. ==========

Элеонора будто зачарованная не могла оторвать взгляда от календаря, в котором пустовал кармашек с надписью «Декабрь». Ей позарез нужны были деньги, но их остаток неприятно звенел в кармане любимого пальто. Ей хватало средств по большей мере только для того, чтобы проехаться на трамвае в одну сторону. Если бы этот трамвай взлетал на луну, она бы без сомнений проехалась бы на нем, но тот даже не уезжал за невидимые границы города, который хоть и был большим, но не отличался необъятностью.

Его подарок стоил ей дорого. Она могла бы не растрачивать денег вовсе, подарив взамен любовь, которая была бы для парня самым ценным из всего, что ему доводилось получать ранее. Для него этого было бы даже много. Острие её слов разрезало его плоть, выпуская из глубин души детские обиды и страхи, которые были непрочной основой неоправданной жестокости, что была в действительности обычным ребячеством. Этот подарок был бесценным, а потому Элеонора не могла найти его ни в одном магазине. Рим — большой, но возможности его ограничены.

Она привыкла к нему. Чувства её казались ей самой неправильными, потому что эта любовь остановилась где-то на уровне «друг», и ни страстные поцелуи, ни небрежные касания не могли этого изменить. Иногда ей казалось, будто огонь зажигался, вот оно долгожданное жжение в области сердца, но ветер сомнения быстро гасил его.

Любить его, наверное, было просто. Он был заботлив и нежен. Когда они гуляли, Эдо ни на миг не отпускал ладони девушки, постоянно закручивал вокруг её шеи свой чёрный шарф, в котором ещё хранилось тепло, и то и дело, что постоянно спрашивал её не холодно ли ей. Ей не было, потому что холод согревал её. Покрытые ледяной корочкой чувства блестели вычурными узорами под зимний солнцем. Он был учтив и умен. Постоянно рассказывал о вещах, о которых она не знала, спрашивал о ней, всё время пытался вытянуть из неё хоть слово. Она кормила его враньем, которое ей самой нравилось, но покусана совестью к концу дня обязательно признавалась во всех своих выдумках. Он был соблазнительным и пленяющим. И хоть поцелуи с открытыми глазами не приносили того сладостного удовольствия, но Элеонора довольствовалась завистливыми взглядами девушек, некоторые из которых даже были явно старше неё. Он был красивым и для Сильвии, которая вот уже больше часа что-то болтала ей о связи Эдо с Эвой, и той было достаточно и этого.

— Дело не в Эве, — потирая усталые глаза, Элеонора отошла от календаря и упала на кровать. — У него ничего нет с Эвой, — ей не было чего терять. С твердой уверенностью уйти из жизни, которая едва ли началась заново, Элеонора сжигала по себе мосты. И хоть исчезать незаметно девушка не умела, но хотя бы не оставляла по себе недосказанности и слухов. На чистоту без всяких сожалений. Правда не сделает её легендой, но оставит немой отпечаток имени на сердцах тех, кому она успела стать дорогой.

— Что ты имеешь в виду? — нервно посмеиваясь, спросила блондинка. Голос её звучал взволновано. Он звучал так почти всегда, но в этот раз в нем различались ещё и нотки страха.

— Я встречаюсь с Эдоардо, — она закрыла глаза и в темноте увидела разноцветные круги, словно смотрела в калейдоскоп. В детстве у неё был такой. Она воображала, будто смотрела в телескоп. Даже со знанием того, как звезды выглядели на самом деле, девочка не переставала превращать в них разноцветные стекла, что были ближе и реальнее.

— Ты пьяна? — ещё один нервный неуверенный смешок. — Элеонора, где ты? Ты в порядке?..

Она сбросила вызов. Элеонора достала наушники, включила музыку, которую «никогда не слушала», и танцевала в отражении окна, за которым сквозь темноту не проглядывалась фигура парня, что наблюдал за ней в это время.

Он усмехался, глядя на незатейливо неуклюжие движения девушки, которая отдала себя эмоциям, которых был избыток. Они переваливали через край, как вываливаются вещи из шкафа, в котором больше не осталось места. Он видел её улыбку, но не замечал горячих слез, что умывали лицо, которое по-прежнему казалось ему неимоверно красивым.

Он не отрицал своей любви к ней, что пробивалась сквозь непробиваемую броню его напускной жестокости, которая быстрым потоком бежала следом за кровью. Он ненавидел Элеонору за будущее, которого больше не было, но это чувство было таким же горячим. В душе у него был пожар, и эта крайность сводила его с ума. Оставь она по себе тлеющий уголек в камине душевного уюта, его бы это не так задело, как сожжённые дотла чувства и жизнь.

***

Элеонора собиралась с самого утра. Каждое её движение было плавным, что совсем не напоминало о поспешности, которая всё же дышала девушке в затылок. Она хотела успеть к тому времени, когда Эдоардо могло не быть дома. Оставить своё прощание и убежать, скрыться, исчезнуть из его жизни навсегда. Благо тому, что он был достаточно глупым, чтобы сказать, где находился запасной ключ от квартиры.

Утренний разговор с Эвой был более вдохновляющий, нежели вечерний с Сильвией. Почему-то Эва сразу смогла вызвать к себе доверия, хотя причин не верить ей всё же было больше. Но Элеонора с легкостью могла простить прошлые ошибки девушки, так как и собственных у неё было немало. Это было их связывающим звеном. Это ей нравилось в их дружбе. Это влекло её к Эве больше, чем к другим девушкам.

Бывали моменты сомнения, когда Элеонора бросала свою уверенность с обрыва недоверия, но Эва умела себя оправдать. Сава знала, что Бригни была лучше неё в разы, а потому, невзирая ни на что продолжала звонить ей в поисках упокоения блуждающей души. И пусть Эва не знала всей правды, ведь Элеоноре и самой было сложно признать, будто подобное произошло с ней, она считала, будто подруга спасала её от невидимых демонов, порожденных богатым воображением в совокупности со страхом.

Так вот Эва не упустила в разговоре того, что Федерико намеревался устроить вечеринку у себя дома, где должен непременно быть Эдоардо. Обходилась ли хоть одна вечеринка Феде без него? Было странным, что после позавчерашнего недоразумения парень ни разу с ней не связался.

Она не знала, кем был отец Эдоардо до этого момента. В редкие моменты обсуждения личного, грань которого часто нарушал парень, она представляла себе человека, которого он красноречиво описывал. Его черты были размытыми, а потому образ был нецелостным. Эдоардо надеялся, что она перейдет эту черту следом за ним, но осторожность заставляла держаться Элеонору скованно, хоть порой она и позволяла себе вспомнить о приятном детском мираже в виде полноценной семьи.

Её напрягало его молчание. Пугали мысли о том, что он мог узнать о ней. Наверное, было бы проще, если бы между ними прошел напряженный разговор, в котором они бы раз и навсегда всё выяснили, новместо этого они молчали, прижавшись к противоположным углам одной комнаты. Страх перед незнанием вынудил её молчать, а затем ещё и натолкнул на мысль о том, что пора всё это прекращать.

Она оказалась на пороге его дома спустя два часа после того, как проснулась. Большую часть времени заняла пешая дорога через весь город. Ему стоило бы оценить её старания.

С замиранием сердца Элеонора сперва нажимает на звонок. Условных два раза обозначают то, что это она и никто другой. Когда Эдо впервые рассказал ей об этом, она даже рассмеялась, не представляя того, что когда-то действительно будет стоять здесь и звонить в его двери. Обычно случалось наоборот.

Девушка с облегчением выдохнула, когда досчитав до десяти, оказалась перед всё ещё закрытыми дверьми. Запасной ключ она достала из зарослей усохшего растения, что стояло на грязном подоконнике, обложенное окурками сигарет. Девушка только и успела засунуть ржавый ключ в замочную скважину, как двери открылись сами по себе, отчего она испуганно отскочила.

— Какая неожиданность, — перед ней появилась тучная фигура сеньора Инканти, который был переодет в костюм, словно только и ждал её у себя на приеме. Элеонора замялась на месте, но не опускала взгляда, не желая подавать мужчине знак, будто тот имел над ней хоть какую-то власть.

— Я пришла к Эдоардо.

— А встретила меня. Так много совпадений в последнее время происходит, — он лукаво улыбнулся. Пропустил её вперед, открыв двери шире. С неохотой она зашла внутрь. — Ты должна понимать, что этого разговора тебе было не избежать. Ты ведь умная девочка, — он предложил ей присесть на диван в гостиной, сам же расположился на кресле. Она чувствовала себя под его властью, как бы не пыталась перебороть в себе это. Он был умнее неё, хоть Элеонора насквозь видела мужчину. Внутри он был таким же, как и снаружи. Его слова были пропитаны ядом, но хотя бы не были притворно лживыми.

— Он уже знает? — девушка решила отодвинуть в сторону вежливость, что состояла из совершенно пустых слов, что забирали много времени, которого ей по-прежнему казалось мало. Элеонора сжимала в руках коробку, хоть лицо её оставалось непроницательным. — Похоже, что Эдоардо не был знаком с Энрико до того, как тот избил его.

— Но ты-то всё знала с самого начала. Иначе, почему ты выбрала именно Эдо? — ему казалось, будто он ступал по тонкому льду, не доверяя девушке, которой сам же и помог. Он выступил в суде в её защиту лишь потому, что понимал, что человек, против которого мужчина направлял все свои силы, нуждался в том, чтобы быть обузданным. Его неконтролируемая ярость переходила всякие рамки. Не подвергнут никакому контролю, его сын разрушал свою же жизнь, превращая окружающий его мир в клоки. Он не умел контролировать себя, не разрешал этого делать другим.

— Семнадцатилетней девушке, чья репутация была убита, не было чего делать только, как наводить справки об остальных родственниках отца её ненормального бывшего парня, — хмыкнула она довольно-таки смело.

— Парня, который изнасиловал её, оставив на теле гематомы, — нахмурившись, добавил сеньор Инканти. Элеонора поежилась от его слов. Заметив это, он решил, что не стоило перегибать палку, но забрать назад слов уже было нельзя. Как адвокат, он как никто другой ощущал вес каждого произнесенного слова, но когда дело касалось личного, держать себя в руках было сложнее. Он и дело это выиграл с трудом.

— К тому же у Эдоардо другая фамилия. Откуда мне было знать, чей он сын?

— У Энрико фамилия матери, — произнес себе под нос мужчина, что девушка без труда смогла расслышать. — И всё же странно, что оба моих сына выбрали именно тебя.

— Более странно то, что они не знали о существовании друг друга, — девушка держалась за этот единственный рычаг управления и не желала его отпускать. Может, этот мужчина и спас её, но это не мешает ему же тянуть её на дно.

Элеонора не хотела быть во влюбленных глазах Эдоардо разрушенной. Она отчаянно не хотела превращаться в монстра, которым, как ей казалось, она стала для Энрико. Попрощаться с ним на самом пике страстности его любви казалось такой хорошей идеей. Мысль об этом внушала девушке, будто тогда его любовь уплывет в вечность, оставшись теплым горьким воспоминанием о тех днях, которые он бы не смог вернуть снова. Будь у Эдоардо глаза так же широко открыты, как душа, эти дни он вспоминал бы, как самые ужасные в своей жизни.

— Они и не должны узнать друг о друге, поэтому тебе будет лучше убраться из жизни обоих.

— Я работаю над этим. Думаю, вышло бы лучше, если бы Энрико не следил за мной. Я могла бы написать жалобу в полицию, и они наложили бы запрет на приближение, но мы оба понимаем, что это не сработает, — она немного расслабилась, спустив на тормоз прежние попытки напасть на мужчину, поставить его в тупик.

— Наверное, стоило уехать немного дальше, чем на другой конец города, — его голос звучал так, будто он обвинял её в непредусмотрительности.

— Может, мне стоило выехать вовсе из страны?

— Я мог бы позаботиться об этом, — резко ответил он. — Ты знаешь, к примеру, испанский?

— Нет, в школе учу только английский.

— С этим будет сложнее, — фыркнул он. Затем поднялся с места, оставив её с этим предложением наедине. Элеоноре мысль о столь далеком переезде казалась заманчивой, хоть список «против», что возник в её голове сам по себе, наполнялся гораздо быстрее, чем «за». Ей едва хватало денег на жизнь в родном Риме. Что она будет делать далеко за его пределами?

— Эдоардо другой, ты же знаешь? — синьор Инканти вернулся с бокалом красной жидкости, что была ничем другим, как вином. — Он слетает с катушек, но знает, как вовремя остановиться. У него есть голова на плечах в отличие от Энрико.

— Но вы никогда не любили ни одного из них, — сжав губы в тонкую полоску, ответила девушка. Напротив неё тоже стоял бокал с напитком, но она не отвлекалась на это. — Я едва не убила вашего сына, но получила от вас больше одобрения и поддержки, нежели он сам.

— Ты всё ещё его любишь, — сделав один большой глоток, утвердительно сказал мужчина. Это выбило её из колеи. Она вмиг покраснела, руки ещё сильнее сжали коробку, картон прогибался под силой цепких пальцев. — Эдоардо готов бросить весь мир к твоим ногам, а ты опять свела разговор к Энрико.

— Я говорила о них обоих, — сквозь зубы процедила Элеонора.

— Но имела в виду одного, — ещё один глоток и бокал пуст. — Я ведь прав?

Она нахмурилась, точно ребенок, которого обвели вокруг пальца. И когда слов для оправданий не осталось, она поднялась с места с намерением хлопнуть громко дверьми, показав громкостью этой своё негодование. Но поднявшись с места, Элеонора упала обратно, когда вперед вышел Эдоардо.

— Так ты всё же любишь его? — спросил парень, пропустивший ту часть разговора, в котором обнаружилось его родство с тем, которого он возненавидел с той секунды, ещё больше прежнего.

Комментарий к 12.

Скоро будет конец!

(не знаю, когда, но скоро)

========== 13. ==========

Она не ответила. Неловкое молчание не успело заполнить комнату, как Эдо попросил Элеонору уйти. Он не смотрел ей в глаза, произнося те самые жестокие слова, которыми она не скупилась бросаться в него, точно острыми стрелами. Его голос был твердым, уверенным и непоколебимым, поэтому девушка даже не пыталась возразить в ответ, хоть и прикипела к месту. Её ноги словно налились свинцом, глаза наполнились солеными океанами. Девушка поставила на диван коробку, что держала в руках, после чего ушла.

До Рождества оставались считанные дни. Элеонора получила приглашение от родителей на праздничную вечеринку, Антонио звонил несколько раз, чтобы уговорить её пойти. Желания видеться с этими людьми не было, как и семьи, к которой девушка якобы должна была возвратиться. Вместо этого Элеонора уже вовсю готовилась к собственному уезду.

Старая знакомая очень вовремя встретилась ей во время прогулки в парке. Девушка пошла туда, чтобы немного охладить оголенные провода нервов, тонкие нити которых разрывались, болезненно отдавая головной болью. Встретила она, если не решение всех своих проблем, то хотя бы спасение для души, что рвалась в бега, в наивной надежде на шанс забыться.

Она упаковала вещи в чемодан, который спрятала под кровать, чтобы тот хотя бы несколько дней не напоминал ей о реальности, которая прогоняла её из родного любимого Рима в чужой Мадрид. И, тем не менее, Элеонора прогоняла себя сама, но обвинить кого-то в своей ошибке всегда было проще. Такова закономерность. Таково было её убеждение. Половина вещей не поместилось, а потому ощущение того, словно всё было, как прежде, было настолько сильным, что порой Элеонора отчаянно хваталась за свой телефон, чтобы набрать номер Эвы или того же Эдоардо. Только она предвидела своё безумие, а потому удалила с памяти телефона все номера, фото, видео, вышла из всех аккаунтов. Теряя голову, Элеонора быстро возвращалась к здравому рассудку.

Она содрала со стены чёртов календарь. Порвала его на мелкие кусочки и выбросила. У родителей полно денег, которые она сможет незаметно украсть из сейфа для того, чтобы продержаться на плаву некоторое время.

Все эти бесконечно долгие дни Элеонора только и думала про Эдоардо, придумывая себе различные оправдания на счет того, почему не смогла ответить. Они получались нелепыми, а потому ни одно не получило от неё отметки «Отлично, это я и использую». Хоть и шанса испробовать хоть самую нелепую свою отговорку могло и не быть.

Эдоардо ушел из дома следом за ней. Не будь там отца, который сразу же бросился на сына с боязливыми вопросами на счет того, что тот успел услышать, парень заперся бы внутри, не впуская туда никого. Напротив он должен был просить пристанища у Федерико. У кого же ещё? Друзей у Эдо было много, но тем лишь нравилось так себя называть, когда на деле ни один из них не был достаточно крепкой опорой для сломленной души. Им и знать не было позволено о том, что у Эдо ещё и душа была, не говоря уже о её не самом безупречном состоянии.

Её подарок был с ним. Взял, казалось на автомате, хотя, скорее всего, просто не мог оставить его там. Все эти дни не открывал его. Молча пялился на завернутую в красивую красную обертку неизвестность, словно пытался телепатически разузнать что там, чтобы затем без промедления выбросить. Ему казалось, что избавиться от этого подарка было равнозначно тому, чтобы избавиться от чувств к ней, которые острыми ножами способствовали внутреннему кровопролитию, что помутняло сознание, обездвиживали тело. Выброси и пройдет само! Только сделать этого он не мог. Он держался за эту любовь, будто она была его спасением, а не гибелью.

Федерико ни разу не упомянул Элеонору, даже случайно не произнес её имя, хоть и знал, что дело было именно в ней. За несколько дней, что Эдоардо практически жил у него, тот не произнес ни слова. Сидел, будто заколдованный, и буравил упрямым взглядом чёртову коробку. Иногда выходил на улицу. Гулял, много курил, а затем возвращался, по-прежнему немо.

Феде это сводило с ума. Мало того, что он не привык к такому состоянию друга, так это ещё и выводило его из себя из-за того, что он ничем не мог ему помочь. Тот будто тонул, но даже не пытался спастись. Он кричал ему, протягивая руку помощи, но Эдо горделиво шел на дно, будто только в этом и был смысл его жизни. Он пытался разговорить его, говорил о разном. Звонил Эве, но та была вне зоны доступа (парень даже подумывал о том, что она нарочно отключила телефон). Его родители уже ждали в домике загородом, но предложить Эдо поехать с ним было так же глупо, как и оставить его одного.

В день перед Рождеством Федерико проснулся с твердой уверенностью в том, что даже не даст Эдоардо шанса провести ещё один день в заточении собственных удушающих мыслей. Лучше пусть они подерутся, но он выбьет из него это дрянное чувство, которое освободит его от пут тихого безумия. Парень хотел разорвать чёртову коробку на глазах друга, чтобы тот сорвался с цепей и вместе с яростью выпустил наружу боль.

Федерико не успел. Эдоардо спать не мог, всё это время думая о её подарке. Парень считал, что притронься он к нему, как произойдет по меньшей мере ядерный взрыв, но вместо бомбы там лежала всего лишь книга. Небольшой сборник стихов. Крепкая обложка, облаченная в красную искусственную кожу, прямо под цвет её губ. На ней золотой гравировкой выведено его имя и название одного из его стихов, что был как раз о ней. Внутри между страниц застряла аккуратная закладка из атласа.

Тот самый стих о ней. Переверни страницу и там много таких — все об Элеоноре. Было о жизни и своих теориях понимания её, о бытие и его напрасности, о пустоте и борьбе с ней. На плотной бумаге лежали все его мысли, которые до этого были лишь в голове или тумбочке стола, которая была его самым тайным хранилищем.

Она истребила его сердце своей неуверенностью, а теперь окончательно убила этим насквозным проникновением в саму душу. Эдоардо не чувствовал себя обманутым, скорее тронутым этим жестом доброй воли. Словно она сделала ему услугу, добравшись до самой глубины его сложных чувств, которые от неё он не смог утаить. Ей не стоило знать о всех его горестях, но парень упрямо считал, будто это могло их сблизить. Только его правды было мало, к тому же она граничила со страхом остаться одному, нелюбимым, но желанным по своей лишь внешней оболочке. Ему бы растопить её лёд, проникнуть под холодную воду и научиться в ней дышать.

Поэтому, когда Федерико утром был настроен на погром чувств своего сердечного друга, как не обнаружил его, потому как тот в это время уже переминался с ноги на ногу у дверей Элеоноры Франчески Савы.

Она открыла двери сразу, как только он нажал на звонок. Будто стояла и ждала, что было не так далеко от правды. Элеонора виновато опустила глаза вниз, не осмеливаясь посмотреть на парня, а тот даже не понял, как снова не мог отвести своего взгляда от неё. Они расположились на кухне. Элеонора сделала обоим по чашке крепкого чёрного кофе, печеньем угощать не стала. Бедность не благодарят за гостеприимство.

И Элеонора ни с начала, ни с конца, принялась рассказывать историю, основой которой в этот раз служила правда. Настолько честная, насколько честной девушка была перед самой собой. Впервые за долгое время она стерла все свои нелепые выдумки и предалась воспоминаниям о том, что за ними пряталось.

Ей было тринадцать, когда она впервые встретила Энрико. Её брат привел со школы нового друга, чтобы показать тому дом, провести с ним больше времени. Антонио любил хвастаться достижениями своих родителей, особенно когда тем было абсолютно всё равно, когда «их» он называл «своим». Элеонора не утруждала себя, заводя ненужные ей знакомства, а потому подруг у неё не было излишка — всего-то одна. Бьянки не было в городе, а потому день отличался скукой, которую девушка скрашивала за просмотром не менее скучных мыльных опер. Она была дома в тот день, когда Энрико впервые оказался в тех же стенах, который она ещё называла родными. И проводила там остальные дни, когда Антонио приводил его, лишь потому, что почти была уверена в том, что влюбилась.

Она медленно вливалась в их компанию. Бьянка, влюбленная в Антонио, кажется, была с ней заодно. Они постоянно ошивались рядом, будто случайно, громко смеялись, когда парни смотрели в их сторону, тихо перешептывались, когда те отворачивались. Они вели себя крайне глупо, как могут себя вести только тринадцатилетние девочки, опьянённые первой любовью. И Элеонора находила оправдание своему поведению лишь тем, что Энрико не оставлял её в свою очередь без внимания. Ему нравилось подходить к ней сзади и тихим шепотом пугать, поглядывать на неё во время разговоров с друзьями, спрашивать о её делах, словно ему они были не безразличны.

Всё изменилось, когда Элеонора услышала первые слухи о парне. Они касались девушек, с которыми он проводил время, и его жестокого обращения с ними. Элеонора не верила им до тех пор, пока не увидела одну из старшеклассниц, которая за неумелым макияжем пыталась скрыть следы насилия.

Она пыталась сделать шаг назад, притворяясь безразличной к Энрико, хотя каждый раз, когда тот подходил к ней, она испытывала страх вместо прежнего трепета. Элеонора всячески избегала его, в разговоре была немногословна, поведение её стало гораздо скромнее. И только если бы не Бьянка, что так яро рвалась в руки Антонио, Элеоноре удавалось бы обходить этот ураган стороной без всякой опаски быть разрушеной им. Преданность подруге не сулила ничего хорошего.

Она не приглашала на свой пятнадцатый день рождения Энрико. Не так уж сильно она хотела видеть на нем и Антонио, хоть тот и приходился ей братом. Но когда Элеонора никого не пригласила на вечеринку, то парни пригласили на неё её. Неволей ей пришлось быть втянутой во всё это безумие, которое расположилось в родительском доме. Казалось, что в тот день Элеонора была единственной, кого не поразило злорадное веселье.

Девушка много пила, себе же во стыд, словно ядовитые капли могли пробудить в ней праздник. Слонялась по дому без дела, сжав в аккуратной ладошке бутылку вина из родительского погреба. Радовало лишь то, что это наверняка должно было их разозлить.

Она не помнила до теперь, сколько выпила, прежде чем Энрико воспользовался ею. К утру всё её тело было в ненавистных ссадинах, внизу живота девушка чувствовала острую жгучую боль. Он лежал рядом без всякой попытки скрыть своё преступление, которое в действительности не считал чем-то выходящем за пределы разумного. Для него всё это было в забаву, что подживляла кровь, заставляла сердце биться чаще. Ему нравилось причинять боль, и от своего гадкого внутреннего «я» Энрико не отказывался, не отрицал его и не пытался сделать лучше. Его подживлял её страх, который он видел, подходя чуть ближе, скованность, стоило ему лишь произнести её милое имя, неуверенность, когда он будто ненароком касался хрупкой ладони.

На следующее утро единственным, кому она могла рассказать об этом, был Антонио, который в это время беспечно спал на диване в гостиной. В окружении грязных одноразовых стаканчиков, больших невыводимых пятен и собаки, которая взялась в доме не пойми откуда.

— Уговор, да и только, — пожал плечами парень, будто сказанное им было в порядке вещей. — Мне всё же стоило выучить правила игры, прежде чем садиться за стол, — он почесал голову, оглядываясь вокруг, парень не замечал ничего ужасного.

— О чем ты говоришь? — её голос дрожал, как и она сама. Элеоноре было некомфортно в собственном теле. Помимо того, что оно всё болело, оно было ей отвратительно.

— Мы играли в карты и… Он всего лишь попросил поцеловать тебя. Такое пустяковое дело… Я ещё удивился, зачем он спросил у меня об этом, — Антонио говорил слишком быстро и рвано. Замечая на теле сестры сине-красные отметины, он понимал, что врал в силу беспамятства, потому что Энрико на самом деле просил у него другого разрешения. Тот знал, чего хотел и добился этого. Маленькая птичка навсегда застряла в клетке страха перед ним.

Если целью Энрико было напугать её, то у него это блестяще получилось. Позднее оказалось, что он хотел от неё большего. В силу того, что Энрико никогда прежде не был окружен любовью, он не мог знать, как нужно любить. Ему нравилось причинять боль, потому что внутри него она не прекращалась. Энрико был слаб духом, но не телом, чем умело пользовался. Парень чувствовал эйфорию, внутреннее поднесение, в конце концов, счастье, выпуская наружу гниль своего жалкого естества.

Он начал её преследовать. Навязывал своё общество, где бы и с кем Элеонора не была, пытался насильно поцеловать, даже когда они были на людях, осыпал её странными подарками, которые больше пугали, нежели смягчали обстоятельства. И ни разу она не услышала извинения. Скованная страхом, Элеонора и не ждала его, но надеялась, что скоро всё прекратиться, но несколько месяцев подряд ничего не менялось.

Она боялась его только больше. Для неё он был не только насильником, но и преследующим психопатом. Девушка не могла ни спать, ни есть, ни учиться, ни нормально жить. Она умоляла Антонио сделать хоть что-то, но тот вместо этого лишь начал избегать её. Элеонора обратилась за помощью и к своим родителям, которые не стали даже слушать, с единственной отговоркой — «Это лишь подростковые гормоны. Это пройдет». Папа гладил по голове, как собаку, мама мило улыбалась, качая головой.

Это была Бьянка. Она положила оружие ей в руки. Сказала, чтобы та стреляла, как только Энрико приблизиться. Сказала, что он заслужил этого, и чтобы Элеонора даже не раздумывала, направляя пулю ему точно в лоб.

Энрико встретил её, когда та покидала дом подруги. Ночью было темно, но девушка боялась не окружающей темноты, а того её сгустка, что назойливо шагал рядом. Парень возник из ниоткуда, как обычно, и начал со своей непринужденной манеры, в которой спросил у неё, как дела, скучала ли по нему. Элеонора шла быстрым шагом, её нервы были на пределе. Его голос сливался с шумом машин. В её голове стоял оглушительный звон. Синяки и ссадины только прошли, но он оставлял на её запястье новые, хватая каждый раз за руку, только чтобы вынудить обратить на себя внимание. Он схватил её за руку и в этот раз.

Два выстрела. Один в плечо, другой в колено. Все звуки, как один, утихли в ту же секунду. Слезы застилали глаза. Элеонора хотела бежать, схватив напоследок застрявшее в её голове навсегда «Я люблю тебя».

— Твой отец всё сумел обернуть так, что на лаве подсудимых сидел Энрико. Он в суде даже слова в свою защиту не произнес, — её слезы окропили рубашку Эдоардо, на груди которого девушка нашла приют. Она положила голову у самого его сердца, только и считала, с какой быстротой то отбивало свои удары.

Он успокаивал её. Его легкие прикосновения не были настойчивыми, но полны ласки, нежности и заботы. Эдо ни разу не перебил рассказ девушки, хоть и слушать о её душевных и физических пытках ему было невыносимо. Ему хотелось убить Энрико, стереть его с лица земли в ту же секунду, но на это потребуется времени, которого Эдо не пожалеет.

— Если бы он только не произнес те последние слова…

— Ты бы не любила его? — он спросил в этот раз спокойно, без нотки обвинения в стальном голосе.

— Нет! — Элеонора живо подорвалась с места, будто на неё вылили ведро ледяной воды. — Я бы не чувствовала себя виноватой. Мои родители сказали, что во всем случившемся была моя вина, и чем больше я думаю об этом… — она забыла, как дышать, так тяжело ей давалось каждое слово. Элеонора ловила ртом воздух, но тот не попадал в легкие. Девушка задыхалась.

— Успокойся. Успокойся, — он положил большие руки на её плечи. Показывал, как нужно дышать, пока это не сработало. — Послушай, тебе не нужно об этом даже думать. Это всё в прошлом. Энрико был чокнутым идиотом, и твоей вины в этом точно нет, — его ладони притронулись к её лицу. Засохшие капельки слёз ещё чувствовались под подушечками пальцев.

Эдоардо вдруг всё прояснилось. Ему казалось, что вот теперь-то их баланс восстановлен. Он чувствовал Элеонору изнутри, а оттого не перестал любить. Ему нравилось, как не изменилось это чувство внутри, языки пламени которого теперь не жгли, но приятно согревали.

Она же чувствовала спокойствие и свободу. Какое странное смешение. Ей стало легче, с обрыва души её упал камень тяжестью в целую невозможность. И когда, выключив свет, они остались лежать в тишине, девушка дышала полной грудью этой темнотой, которая не была столь устрашающей, как в ту ночь.

Она подумала и о том, что может, это любовь у неё такая странная — спокойная без убивающих всё изнутри порывов. Может, любить не всегда значит убивать в себе всё прежнее и превозносить на жертвенный камень прежнюю жизнь. Может, любить, это не чувствовать оглушающей боли, что острыми ножами вырывает из груди сердце. Может, любить это не сложно, как разбирать чувства на молекулы и испытывать их вновь и вновь.

Любовь ведь иногда может быть и без осложнений, только если таковы люди не придумают сами.

Комментарий к 13.

В общем, вот такой расклад.

Надеюсь, что теперь всё понятно.

Надеюсь, что никто не разочарован (потому что конец только в следующей главе).

Надеюсь на отзывы!

========== 14. ==========

Элеонора ждала, чтобы парень уснул, прежде чем выскользнула из его объятий. Глухую зимнюю ночь не разрушил свет в её окнах, так сильно она, убегая, боялась того, что он её остановит. Теплый уголек в душе ещё тлел, но её решимость была непоколебима. Этот побег был частью плана, который Элеонора не могла нарушить лишь из-за мнимого осознания того, какой могла быть её любовь на самом деле. Девушка достала из-под кровати собранные чемоданы, взяла последние деньги, которых только бы и хватило на такси, и уехала.

Пять часов утра, а Элеонора у порога родительского дома. Старый заржавелый ключ, который девушка повесила на гвоздь в своей комнате, напоминал о том, что она могла бы вернуться сюда в любую минуту, если бы ей только здесь были рады. И хоть приглашение на рождественскую вечеринку она получила, но привела её к самому началу ни горькость воспоминаний, ни горячность чувств.

Оставив Эдоардо позади вместе с худшей частью своей жизни, Элеонора почувствовала совсем не то облегчение, которое надеялась испытать. Напротив, растопившийся снег колол изнутри тем холодом, которым она отбивалась от окружающего мира. Лёд испарялся в слёзы, которые она только и вытирала тыльной стороной ладони, стыдясь себя за мягкость, что была не так уж уместна в эти решительные минуты.

Только Элеонора не допускала даже мысли о том, что могла бы вернуться. Будто это было вообще возможно. В силу собственной целеустремленности, девушка следовала призрачным планом, который хоть и был обернут против неё самой, ею же и был создан. Может, Элеонора могла бы попытаться придумать ход событий, что предполагал не только её дальнейшую жизнь в городе, но и попытку сохранить дружбу с девушками, которая была нарушена лишь мелкими деталями, не такими уж существенными, развить их отношения с Эдоардо, которые, по правде говоря, ещё не успели зайти в тупик, или, в конце концов, примириться с собой. Она ведь бежала ни от кого иного, как от построенных собственноручно замков, которые своей невесомостью начали давить на реальность, что оказалась не такой уж и омраченной.

Энрико внес свою лепту в её мировосприятие, но, когда Элеонора дала себе шанс наладить жизнь, у неё это почти вышло. Выходило до тех самых пор, пока не решила всё разрушить. В этот раз не было кого винить, кроме себя. С этим осознанием Элеонора продолжала растаптывать склеенные аккуратной рукой Эдо сломанные кусочки, превращая их в прах.

Ей нужно было не собирать их заново, а переродиться. Понять это было ещё слишком рано, а сделать того более.

Уснуть в своей детской постели оказалось на удивление просто, когда Эдоардо изумлялся своей наивности, которая была усыплена подаренным ею мнимым ощущением опоры под ногами.

Он не принялся её искать. Наверное, не находил больше в этом смысла. Парень дал им обоим второй шанс, а она снова отвергла его, побрезговала, отвернулась. Эдо чувствовал себя жалким, и эта мягкосердечность заставила его смеяться до слез, будто в омут этот с головой ушел кто-то другой, но точно не он.

Пока Элеонора нежилась в свежих простынях нежных детских чувств, Эдо пробивал кулаками стены. Они не крушились, в отличии от него самого. Алый отпечаток на них свидетельствовал лишь о том, что кроме её следа, что витал вокруг цветочным легким шлейфом весеннего парфюма, был ещё и его — в виде запекшейся крови.

Пока Элеонора объяснялась перед родителями, скрестив за спиной пальцы, твердила о том, что всё в её жизни более, чем превосходно, Эдо собирал её по деталям. Нашел в углу скомканный календарь, в одном из кармашков которого затаилась надорванная старая купюра в одно евро. Сложил в карман закрепленную на стене запись — «Иногда Бог бросает нас под бурные волны воды не для того, чтобы утопить, а для того, чтобы научить нас плавать», написанную её рукой. Разрисовал красной помадой побитые костяшки пальцев. Сложил в мусорный мешок оставшиеся вещи.

Пока Элеонора блистала перед гостями вечеринки в лучшем платье матери, медленно пробираясь к сейфу, Эдо пил виски из горла и давился дешевыми конфетами, купленными в супермаркете напротив её дома.

Пока Элеонора ехала в аэропорт в такси с набитой деньгами сумкой, Эдо спал, окружен темнотой её бессилия перед чувствами, в которых он был уверен и которые даже перестал проклинать после выпитой добротной половины бутылки.

Элеонора чувствовала на своей груди камень, который тянул её уверенность на дно душевного моря. Проклинала Энрико, будто лишь его вина была во всем, что сделала она. Девушка настолько сосредоточилась на своей злости, что совсем не оправдывала своё прошлое тем, что без того не было всего хорошего в теперешнем, от которого она так отчаянно бежала.

Ей было бы в разы легче, если бы не было чего терять. Самой бы лишь понять, насколько было дорого то, что Элеонора оставляла. В погоне за искусственным золотом новой жизни, которая без предсказывания была бы полна сожалений, она теряла бесценные кристаллы. Элеонора покидала свой дом, который обосновала в душах других людей, что поселились где-то и внутри неё.

Только Элеонора не была бы самой собой, если бы только не оставила по себе недосказанность. Она вылилась в сообщение, которое Эдоардо обнаружил утром. Он спохватился звонить ей, будто не было вчерашнего дня, который парень провел в бесполезной попытке забыться путем самоистязания. Абонент вне зоны доступа. Только это был её последний знак. Последняя просьба найти и спасти.

«Читай между строк».

***

Элеонора и представить себе не могла, что сможет привыкнуть к жаркой Испании. Мощенные улицы пахли апельсинами и танцами, за которыми девушка наблюдала с уютного балкончика своей новой обители. В танцующих она иногда видела знакомые лица — там мелькали рыжие волосы Эвы, хиджаб Саны, тонкая фигурка Сильвии, яркие одеяния Федерики. В случайных прохожих ей случалось встречать Эдоардо. И ни разу она не вспомнила об Энрико.

Мадрид дышал свободой, как и Элеонора, что больше не представляла того, чего на деле не было. Она разобрала по кирпичику все воздушные замки, а те развеяла в воздухе. Элеонора больше не воображала себе оправдания, почему случалось так, а не иначе. Научила себя контролировать слова, не превращая разговоры в игры разума, и мысли без того, чтобы жизнь оставалась головной болью. Элеонора наконец-то освободила свои легкие от пыли пагубного прошлого, хоть и некий осадок оставался. Она решила для тепла оставить всё самое хорошее, обращаясь к плохому в по-особенному пасмурные дни, полные одиночества.

Прошла зима, а за ней и весна. В груди давило чувство недосказанности, хотя правда была освобождена. Ей нравилась новая жизнь. Она не зависела от родителей, которые не особо были разозлены из-за подобного рода откупления от неё, Антонио не донимал, Энрико больше не преследовал, ей не нужно было притворяться рядом с Эдоардо и чувствовать вину перед Эвой. Только вот время не столько лечило, сколько бросало её в неопределенность содеянного.

Старая знакомая бросила Элеонору на самопопечение. Новые друзья могли лишь такими называться, потому что кроме её ровно подведенных глаз и ряда белых отглаженных рубашек, совсем не интересовала их, как личность. Девушки пытались выведать её прошлое, которое должно было хранить в себе большой грязный секрет, которым можно будет потом изгнать Элеонору из общества. Парни, не наделенные упорством Эдоардо, сдавались после первого же «нет». Ни одного из них она не видела больше раза. Хотя все они интересовали её не больше, чем новая стрижка собаки Пэрис Хилтон. Её мысли занимало другое.

Оставляя Эдо подсказку, она втайне надеялась, что тот найдет её. Считала, что это могло бы потешить её эго, невзирая на то, что эго Эдоардо было бы уничтожено в этот раз окончательно. Ждала, будто тот вырвет из груди своё сердце и бросит к её ногам, только бы доказать искренность чувств, которых в ней, она думала, не было ни капли.

Надеялась, что его любовь спасет её от напускной бездушности, которая прятала за собой разбитое сердце. Только ширма оказалась поднятой, сердце излеченным, а эго её вполне бы справилось без этих драм. Поэтому к весне у Элеоноры был повод взгрустнуть из-за того, что она так и осталась ненайденной.

Было теплое майское воскресение. Она не часто ходила на танцы, но в этот раз поддалась уговорам. Накрасила губы красным, что перестало быть для неё привычкой, надела легкое чёрное платье с открытой картой созвездий родинок на спине, отросшие волосы оставила распущенными на радость ветру. Элеонора заслуживала маленького праздника, которая она к тому же скрасила бокалом игристого шампанского, золото которого окрасило её изнутри. У неё было непонятное предчувствие того, что должно что-то случиться. И это было ещё до искр в голове.

Она неспокойно оглядывалась вокруг, пока танцевала. Снова видела рыжие волосы, хиджаб, худобу, изобилие красок в одном человеке. Элеонора подхватывала веселый смех и не боялась смеяться вместе с ним, таким чужим, который обретал знакомые нотки в силу ожидания, которое лишь усиливалось. Элеонора пыталась выбить из себя это, отдавая больше щедрости души в танец.

— Привет, — чей-то голос вывел её из некого транса. Девушка замерла на месте, прежде чем открыла глаза, но разочарование появилось за спиной парня, который стоял перед ней. — Могу угостить? — он протягивал ей бутылку пива, считая это вполне оригинальной попыткой познакомиться с девушкой.

— Спасибо, нет, — коротко ответила Элеонора. Она подняла немного подбородок, чтобы казалось, будто она смотрела на него свысока. «Это один из пяти приемов манипуляций» — прозвучало в её голове собственным голосом. Это сработало, но Элеонора не была довольна собой за то, что прибегла к этой крайности. Парень фыркнул и ушел, а ей почему-то стало не по себе.

Она выдохнула из себя эту тяжесть, помотала головой, дабы выгнать оттуда голос из прошлого, и хотела было возвратиться за ещё одним бокалом шампанского, как увидела знакомые очертания в лице человека, стоявшем напротив неё. Это было его лицо. Стоял напротив и улыбался. Та же ужасная прическа, кудри выбились на лоб. Горделивый надменный взгляд, которым он убивал напрочь наивных, подобных Сильвии девушек. По губам, вкус которых будто теперь ожил на языке, она прочитала тревожащее сердце — «Ты чертовски красива».

Элеонора осмотрелась вокруг. Может, она сошла с ума? Не могло же её воображение вытворить с ней такую шутку. Знакомых лиц она больше не находила, а когда снова посмотрела прямо, больше не видела и этого. Всего лишь ещё один призрак, отличающийся от других своей правдоподобностью.

Элеонора обошлась без ещё одного бокала игристого. Вернулась домой ещё до того, как солнце успело спрятаться за горизонт. Оно только и окрасило небо в лиловый цвет, как девушка уже стояла у лиловых дверей своих стеснённых апартаментов. Возле них она обнаружила маленькую коробочку, а внутри неё клубнику в шоколаде.

Сердце стиснулось в смятении. В легких снова не хватало воздуха, а в горле застрял ком. Внутри Элеонора чувствовала приятный трепет, который вылился в соленое море облегчения, волны которого умыли её прекрасное лицо.

Он нашел её. Прочитал между строк.

.