Космический викинг [Генри Бим Пайпер] (fb2) читать онлайн

Бим Пайпер Космический викинг

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГРАМ

Глава 1

                                                                       

                                                                        

                                                                                     Иллюстрации   John Schoenherr

Обнявшись, они стояли у парапета, и ее волосы щекотали юноше щеку. Позади шелестела под ветром пышная листва декоративных кустов, с нижней террасы доносились музыка и веселые голоса. Перед ними раскинулся город Уордхейвен — над зелеными кронами вздымались белые громады домов, отблескивали серебром аэромобили. Вдалеке таяли в предвечерней дымке лиловые горы, и огромное багровое солнце висело в небе цвета спелого персика.

Милях в десяти к юго-западу что-то блеснуло, и юноша на мгновение недоуменно поднял брови. Потом нахмурился. Солнечный луч отразился от двухтысячефутового шара «Авантюры», нового звездолета герцога Энгуса, только что вернувшегося на верфи Горрамов после пробного полета. Но об этом ему думать сейчас не хотелось.

Он прижал к себе девушку и в который раз прошептал ее имя:

— Элейн. — И, лаская каждый звук: — Госпожа Элейн Траск Трасконская.

— О нет, Лукас! — запротестовала она, наполовину в шутку, наполовину всерьез. — Дурной знак — называть невесту до свадьбы именем будущего мужа.

— Мысленно я называл тебя так с того герцогского бала, когда ты только вернулась домой из Экскалибурского университета.

— Я начала так себя называть тогда же, — призналась Элейн, покосившись на жениха.

— В западном крыле Нового поместья Траскон есть терраса, — сказал он. — Завтра мы будем ужинать там и вместе любоваться закатом.

— Знаю. Я так и подумала, что это будет наше закатное место.

— Ты подглядывала, — укорил ее Лукас. — Новое поместье должно было стать сюрпризом.

— Я всегда подглядывала, что мне будут дарить, на новый ли год, или на дни рождения. Но я его видела только с воздуха. Внутри я буду всему очень-очень удивляться, — пообещала она. — И очень радоваться.

А когда она увидит все и удивляться в Новом поместье Траскон будет нечему, они надолго отправятся на другие планеты. Об этом Лукас еще не упоминал. Проехаться по Клинковым мирам^[1] — Экскалибур, конечно, и Морглес, и Фламберж, и Дюрандаль. Нет, на Дюрандаль не надо — там опять началась война. Но они хорошо повеселятся. И Элейн снова увидит синее небо и ночные звезды. Туманность скрывала от Грама звезды, и, вернувшись домой с Экскалибура, Элейн по ним очень скучала.

На мгновение тень аэромобиля упала на влюбленных; они обернулись как раз вовремя, чтобы заметить, как он с величественным достоинством опускается на посадочную площадку дома Карвалей. Лукас различил и герб — меч и атом, символы герцогского рода Уордов. Интересно, сам ли герцог Энгус прибыл или кто-то из подчиненных? Надо вернуться к гостям, решил Траск. Он прижал невесту к себе и поцеловал. Она откликнулась страстно — с тех пор как они целовались последний раз, прошло целых пять минут.

Прервало их чье-то легкое покашливание. У входа на террасу стоял Сезар Карваль, седой и тучный. Синий его камзол был увешан орденами и наградами, и в тон ткани мерцал сапфир в рукояти церемониального кинжала.

— Я так и думал, что найду вас здесь, — улыбнулся отец Элейн. — Вместе вы сможете провести завтрашний день, и послезавтрашний, и все прочие, но сегодня, вынужден напомнить, у нас гости, и прибывают они с каждой минутой.

— Кто приехал от дома Уордов? — спросила Элейн.

— Ровард Грауффис. И Отто Харкаман; ты ведь с ним еще не встречался, Лукас?

— Лично — нет. А хотел бы, прежде чем они улетят. — Против Харкамана он ничего не имел; ему было не по душе то, что тот нес с собою. — Герцог приедет?

— Разумеется. С ним прибудут Лионель Ньюхейвенский и лорд Северного Порта. Они сейчас во дворце. — Карваль поколебался и добавил: — Племянник его тоже в городе.

— Господи! — взволнованно воскликнула Элейн. — Надеюсь, он не…

— Что, Дуннан опять беспокоил Элейн? — сурово перебил ее Траск.

— Ничего серьезного. Приехал вчера, требовал встречи с ней. Но мы его смогли выставить без скандала.

— Если он завтра же не прекратит, этим придется заняться мне.

Читай: его и Андрея Дуннана подчиненным. Лукас очень надеялся, что до личной встречи не дойдет. Ему вовсе не хотелось убивать герцогского родича, тем более безумца.

— Мне его так жаль, — проговорила Элейн. — Папа, тебе надо было впустить его. Может, я смогла бы убедить его.

— Дитя мое! — Сезар Карваль был шокирован. — Ты не можешь подвергать себя такому риску! Он же безумен! — Тут взгляд его упал на обнаженные плечи дочери. — Элейн, твоя шаль!

Девушка машинально попыталась натянуть ее на плечи, но остановилась в смущенном замешательстве. Улыбнувшись, Лукас снял шаль с куста, куда та упала после одного из поцелуев, и вновь накинул на плечи невесты. Руки его чуть задержались на нежной коже. Затем вслед за Сезаром Карвалем они вышли в аллею. В другом ее конце искрился фонтан, мраморная детвора плескалась в нефритовом бассейне. Еще один трофей с планет Старой Федерации. В обстановке Нового поместья Траскон Лукас стремился подобных вещей избегать. Когда Отто Харкаман поднимет «Авантюру» в космос, таких трофеев на Граме прибавится.

— Мне надо будет иногда возвращаться сюда в гости, — прошептала Элейн. — Семья будет скучать.

— В новом доме ты найдешь много новых друзей, — шепотом пообещал Лукас. — Только обожди до завтра.

— Я хочу поговорить с герцогом насчет этого парня, — произнес Сезар Карваль, все еще думая о Дуннане. — Может, хоть он его успокоит.

— Вряд ли. Сомневаюсь, что герцог Энгус вообще может на него повлиять.

Мать Дуннана приходилась герцогу младшей сестрой; от отца он получил в наследство баронство, некогда процветавшее, а теперь заложенное до верхушки самой высокой причальной мачты. Герцог уже оплатил один раз все долги Дуннана и второй раз делать это отказался. Пару раз Дуннан выходил в космос — младшим офицером в торгово-грабительских рейсах в Старую Федерацию — и считался неплохим астрогатором. Но он почему-то ожидал, что дядя назначит его командиром «Авантюры». Так и не дождавшись, он набрал отряд наемников и теперь искал, к кому бы наняться. Подозревали, что он ведет тайную переписку с заклятым врагом своего дядюшки, герцогом Омфреем Гласпитским.

А еще он был влюблен — безумно — в Элейн Карваль, причем страсть эта питалась исключительно собственной безответностью. «Может быть, — подумал Лукас, — имеет смысл начать круиз прямо сейчас. Через пару дней из Биггльспорта отходит корабль на какой-то из Клинковых миров».

У эскалаторов пришлось задержаться — сад внизу переполняла толпа. Яркие шали женщин и камзолы мужчин складывались в калейдоскопические узоры среди клумб, на лужайках, под деревьями. Робослуги цветов дома Карвалей — оранжево-желтого и черного — летали вокруг, предлагая напитки и играя музыку.

Робостол окружало переливающееся кольцо многоцветных костюмов. Голоса журчали, как веселая горная река.

Над головами пролетел еще один аэромобиль, зелено-золотой, с надписью «Всепланетная служба новостей». Сезар Карваль раздраженно выругался.

— Кажется, была такая штука — частная жизнь, — саркастически заметил он.

— Это большая новость, Сезар.

Верно: это не просто свадьба двоих влюбленных. Это объединение сельскохозяйственного и животноводческого баронства Траскон со сталеплавильнями Карвалей. Больше того — это открытое заявление поддержки герцога Энгуса Уордхейвенского обоими баронствами. А потому по всему герцогству был праздник. Все фабрики закрылись с полудня и не откроются до послезавтрашнего дня, и в каждом парке будут танцевать, а в каждой таверне — пить до упаду. Клинковцы пользовались любым поводом, чтобы повеселиться.

— Это наши люди, Сезар. Они заслужили, чтобы порадоваться с нами. Весь Траскон сейчас наблюдает за нами на экране.

Лукас помахал журналистам и, когда камера повернулась к нему, махнул еще раз. Потом все трое шагнули на эскалатор.

Вокруг госпожи Лавинии Карваль толпились пожилые матроны и вдовушки, окруженные дочками на выданье, пестрыми, как бабочки. Она решительно затянула дочь в свое женское общество, Лукас столкнулся с невысоким и мрачным Ровардом Грауффисом, оруженосцем герцога Энгуса, и Бертом Сандрасаном, братом госпожи Лавинии. Они поговорили немного, потом лакей, чей камзол украшал герб Карвалевых домен — черный молот и желтое пламя, — увел своего сюзерена по каким-то домашним делам.

— Ты еще, кажется, не встречался с капитаном Харкаманом, Лукас, — сказал Ровард Грауффис. — Было бы интересно вас познакомить. Я знаю твое отношение, но человек он неплохой. Я бы хотел, чтобы таких людей у нас было побольше.

В этом и состояло главное возражение Лукаса. На Клинковых мирах таких людей становилось все меньше… и меньше… и меньше.

Глава 2

Вокруг робота-бармена столпилось с дюжину человек — кузен Лукаса и семейный адвокат Никколай Траск, банкир Лотар Фэйл, корабельщик Алекс Горрам и его сын Базиль, барон Ратмор, еще несколько уордхейвенских дворян, которых Лукас помнил смутно. И Отто Харкаман.

Харкаман был космическим викингом. Одно это выделяло бы его из толпы, даже не возвышайся он над нею на голову. Он носил короткую черную куртку, расшитую золотом, и черные брюки, заправленные в десантные ботинки. Кинжал на его поясе вовсе не походил на церемониальный. Его лохматая рыжая шевелюра была достаточно длинной, чтобы служить дополнительной подкладкой шлему, а борода — коротко острижена.

Он сражался на Дюрандале, на стороне одной из ветвей королевского дома, ведших братоубийственную войну за трон. К сожалению, он выбрал не тех покровителей; он потерял корабль, большую часть команды и едва не расстался с жизнью. На Фламберже он был нищим беженцем, владеющим лишь собственной одеждой, оружием и верностью полудюжины столь же нищих пиратов, когда герцог Энгус пригласил его на Грам командовать «Авантюрой».

— Приятно познакомиться, лорд Траск, — сказал он. — Я уже видел вашу прекрасную невесту, и теперь, когда я встретил и вас, позвольте мне поздравить вас обоих.

Они выпили вместе. И, конечно, Харкаман наступил Лукасу на любимую мозоль.

— Вы ведь не вкладчик Танитской авантюры?

Лукас сказал, что не вкладчик, и предпочел бы замять беседу, но тут в разговор встрял юный Базиль Горрам.

— Лорд Траск, — ехидно заметил он, — не одобряет Танитской авантюры. Он считает, что нам следует сидеть по домам и работать, а не экспортировать на планеты Федерации только убийство и грабеж.

Улыбка не сошла с лица Харкамана, но каким-то образом растеряла все дружелюбие. Он осторожно перенес стакан в левую руку.

— Что ж, наши действия и вправду можно назвать грабежом и убийством, — согласился он. — Космические викинги и есть убийцы и грабители, профессиональные. Вы против? Или я вам лично противен?

— Тогда я не стал бы жать вам руку или пить с вами, — ответил Лукас. — Мне безразлично, сколько планет вы разграбите, сколько городов сожжете и сколько невинных — если они и впрямь невинны — вы убьете в Федерации. Хуже того, что они творят с собой на протяжении последних десяти веков, вам не сотворить. Но я решительно против того, как вы грабите Клинковые миры.

— Ты с ума сошел! — взорвался Базиль.

— Юноша, — укорил его Харкаман, — беседуем здесь мы с лордом Траском. И если вы не поняли чьих-то слов, не называйте его безумцем, а спросите, что он имеет в виду. Что вы имеете в виду, лорд Траск?

— Вам ли не знать. Вы только что украли у Грама восемь сотен лучших людей. У меня вы украли сорок вакерос, лесорубов, операторов, и я сомневаюсь, что смогу найти им равноценную замену. — Он обернулся к Горраму-старшему: — Алекс, скольких ты отдал капитану Харкаману?

Горрам поначалу заявил, что дюжину, но под давлением сознался, что добрых три десятка — роботехники, программисты, операторы, пара инженеров и десятник. Остальные согласно закивали. Почти столько же потерял завод Берта Сандрасана. Даже от Лотара Фэйла ушли компьютерщик и сержант охраны. А после их ухода фермы, ранчо, заводы продолжат свою работу — почти как раньше, но не совсем. Ничто на Граме, как и на любом из Клинковых миров, не работало так же эффективно, как триста лет назад. Уровень жизни и цивилизации снижался, как восточное побережье северного грамского континента, — так медленно, что заметить это помогали лишь исторические записи. Так Лукас и сказал и добавил:

— А генетика!.. Лучшие гены Клинковых миров улетучиваются в космос, как атмосфера планеты с низким тяготением. Каждое новое поколение зачинают отцы чуть хуже, чем прежнее. Когда космические викинги вылетали непосредственно с Клинковых миров, было не так плохо: они порой возвращались. Теперь они завоевывают базы в Старой Федерации, да там и остаются.

Собравшиеся немного расслабились, поняв, что стычки не будет. Харкаман, снова взяв стакан правой рукой, фыркнул:

— Верно. Я зачал с дюжину бастардов в Старой Федерации и знаю немало викингов, чьи отцы родились там. — Он повернулся к Базилю Горраму: — Как видите, этот господин вовсе не безумец. Именно так, к слову, и случилось с Терранской Федерацией. Лучшие люди отправились колонизировать другие миры, а приживалы, слюнтяи и прочие любители безопасности и полной кормушки остались на Терре и пытались управлять Галактикой.

— Может, вам это и внове, капитан, — кисло заметил Ровард Грауффис, — а мы уже не первый раз слышим плач Лукаса Траска об упадке и разрушении Клинковых миров.^[2] Извините, но я слишком занят, чтобы спорить с ним на эту тему.

У Лотара Фэйла время поспорить, очевидно, было.

— Лукас, это означает только одно — мы расширяемся. Ты хочешь, чтобы мы сидели сиднем, а давление популяции накапливалось, как на Терре в первом веке?

— При трех с половиной миллиардах на двенадцати планетах? Тогда на одной Терре жило столько же. И нам потребовалось восемь веков, чтобы выйти на этот уровень.

Восемь веков, считая с девятого века атомной эры, с конца Великой войны. Десять тысяч мужчин и женщин с планеты Абигор, отказавшись сдаться, повели остатки союзного флота Системных Штатов в глубокий космос, в поисках мира, о котором Федерация не слышала никогда. Они нашли такой мир и назвали его Экскалибур. Оттуда их внуки заселили Жуайёз, Дюрандаль и Фламберж. Альтеклер^[3] колонизировало следующее поколение жуайёзцев, а Грам заселили с Альтеклера.

— Лотар, мы не расширяемся. Мы застыли. Мы прекратили расширяться триста пятьдесят лет назад, когда корабль с Морглеса вернулся из Старой Федерации и сообщил, что там творилось со времен Великой войны. Прежде мы открывали новые миры и заселяли их. Теперь мы только обгладываем кости мертвой Федерации.

                                                             

У эскалатора, ведущего на посадочную площадку, началось какое-то движение. Толпа стала стягиваться туда, журналистские машины кружили, как стервятники над больной коровой. Харкаман с надеждой предположил, что там завязалась драка.

— Вышвыривают какого-нибудь пьяницу, — отмахнулся Никколай Траск. — Сезар сегодня впустил в свой дом весь Уордхейвен. Так насчет Танитской авантюры, Лукас, — это ведь не просто налет. Мы захватываем целую планету. Через сорок—пятьдесят лет она станет еще одним Клинковым миром. Далековато, конечно, но…

— Через сотню лет вся Федерация будет наша, — объявил барон Ратмор. По роду занятий он был политиком, и преувеличения его не смущали.

— Чего я не могу понять, лорд Траск, — заметил Харкаман, — так это почему вы поддерживаете герцога Энгуса, если думаете, что Танитская авантюра так вредна для Грама.

— Если этого не сделает Энгус, на его место встанет другой. Но Энгус намерен стать королем Грама, а это никому другому не под силу. Планете нужен единый монарх. Не знаю, насколько вы знакомы с Грамом, но Уордхейвен за образец не берите. Некоторые баронства, вроде Гласпита или Дидрексбурга, сущие змеюшники. Бароны рвут друг другу глотки, хотя не могут удержать в повиновении даже собственных ленников. Черт, одна жалкая склока на Южном континенте тянется уже третью сотню лет!

— Наверное, туда Дуннан и хочет направить свою самозваную армию, — заметил барон-владелец фабрик по производству роботов. — Надеюсь, их там всех и похоронят с Дуннаном вместе.

— Да зачем на Южный, достаточно полететь в Гласпит, — добавил кто-то.

— Если всепланетная монархия не будет поддерживать порядок, мы децивилизуемся, как Старая Федерация.

— Ну, Лукас, это слишком, — запротестовал Алекс Горрам.

— Для начала у нас нет неоварваров, — заявил кто-то. — А если заявятся, мы их живо отправим в эм-це-квадрат. Может, оно бы и к лучшему. Хоть перестанем между собой грызться.

Харкаман удивленно глянул на говорившего:

— Да кто они, по-вашему, такие, эти неоварвары? Кочевники, что ли, гунны на звездолетах?

— А разве это не так? — спросил Горрам.

— Ниффльхейм, нет! Во всей Федерации не наберется и двух десятков планет, владеющих гипертягой, и все они цивилизованы… если так можно сказать о Гильгамеше, — оговорился он. — Варвары всегда местного производства. Рабочие и крестьяне, восставшие, чтобы переделить добро в свою пользу, и обнаружившие, что уничтожили средства производства и убили ученых и техников. Выжившие на планетах, пострадавших в межзвездных войнах одиннадцатого—тринадцатого веков, потерявшие всю технику. Последователи местных диктаторов. Отряды наемников, лишившихся работы и живущих грабежом. Религиозные фанатики, следующие за самозваными пророками.

— Думаете, у нас на Граме мало таких? — поинтересовался Траск. — Оглянитесь-ка.

— Гласпит, — заметил кто-то.

— Команда недовешенных висельников, которую набрал Дуннан, — добавил Ратмор.

Алекс Горрам заворчал, что у него таких полна верфь — агитаторы, пытающиеся устроить стачку против применения роботов.

— Ага, — за этот пример ухватился Харкаман. — Могу назвать минимум сорок случаев антитехнологических движений на двух десятках планет за последние восемь веков. На Терре такое случалось еще во втором веке доатомной. И на Венере после отделения от Первой Федерации и до образования Второй.

— Вас интересует история? — удивленно спросил Ратмор.

— Хобби. У всех космонавтов есть хобби. В гиперпространстве на корабле делать совершенно нечего, и главный враг — это скука. Мой инженер-артиллерист, Ван Ларч, — художник. Большая часть его работ погибла с «Корисандой» на Дюрандале, но на Фламберже он не раз спасал нас от голодной смерти, рисуя картины на заказ. Мой астрогатор-гиперпространственник, Гуат Кирби, сочиняет музыку; пытается выразить математическую теорию гиперперехода в форме мелодий. Сам я это, признаться, слышать не могу. А я изучаю историю. Довольно странно; почти все, что случалось на любой из заселенных планет, уже происходило на Терре еще до первых звездолетов.

Сад почти опустел; гости собрались у эскалаторов. Харкаман мог бы продолжать и дальше, но тут мимо пробежали шестеро охранников дома Карвалей — в мундирах, шлемах и пуленепробиваемых кирасах. Один сжимал в руках автомат, остальные ограничились дубинками. Космический викинг отставил стакан.

— Пора идти, — сказал он. — Наш хозяин собирает войска; думаю, гостям тоже стоит занять боевые посты.

Глава 3

Смущенная и любопытствующая разодетая толпа образовала у эскалаторов ровный полукруг. Все пялились на происходящее, залезая впереди стоящим на плечи. Дамы сурово и гордо кутались в шали, многие даже покрыли головы. Над лестницей кружили четыре журналистских кара — что бы там ни творилось, об этом узнает вся планета. Охранники Карвалей пытались пробиться сквозь толпу; их сержант беспомощно выкликал: «Дамы и господа, прошу пропустить», «Простите, господин» — и не мог сдвинуться с места.

Отто Харкаман с отвращением выругался и отпихнул сержанта.

— Расступитесь, вы! — взревел он во всю глотку. — Пустите охрану!

С этими словами он буквально отшвырнул в стороны двоих одинаково пестро разнаряженных дворянчиков; оба злобно оглянулись, переменились в лице и тихо исчезли.

Траск последовал за викингом, размышляя о пользе дурных манер в экстремальных обстоятельствах. Харкаман раздвигал толпу, протискиваясь к тому месту, где находились Сезар Карваль, Ровард Грауффис и еще несколько человек.

Перед хозяином дома у самых эскалаторов стояли четверо в черных плащах. Двое были домашними слугами из простонародья — точнее сказать, наемными громилами. Толпу они сдерживали с большим усилием и явно жалели, что вообще оказались здесь. Их хозяин носил на берете алмазную брошь в виде звезды и плащ, подбитый голубым шелком. От черных усиков и ниже тонкое лицо избороздили ранние морщины. Глаза его казались слегка навыкате, рот по временам подергивался от тика. Андрей Дуннан. Траску было очень интересно, скоро ли он увидит этого типа в прицел с двадцати пяти шагов. За плечом Дуннана стоял высокий чернобородый мужчина, чье невыразительное лицо отличалось бумажной белизной. Звали его Невиль Ормм; откуда он взялся, не знал никто, но он был оруженосцем Дуннана и единственным его товарищем.

— Врете! — кричал Дуннан. — Врете, сквозь вонючие свои зубы врете, все вы! Вы перехватывали ее послания ко мне!

— Моя дочь не передавала вам посланий, лорд Дуннан, — вымолвил Сезар Карваль, с трудом удерживая себя в руках, — кроме одного лишь: что она не желает иметь с вами ничего общего.

— Вы думаете, я поверю? Она ваша пленница; один сатана знает, какими муками вы заставили ее согласиться на этот мерзкий брак!

Зрители встрепенулись; такого не выдержит никакое самообладание. Сквозь ропот прорвался чей-то женский голос:

— Вот так так! Он действительно сошел с ума!

Дуннан тоже услыхал это.

— Я сумасшедший? — взвился он. — Только потому, что вижу насквозь их лицемерные уловки? Вот Лукас Траск — его интересуют домны Карвалей; а вот Сезар Карваль — ему позарез нужны железные руды на землях Траскона. А мой любящий дядюшка нуждается в их помощи, чтобы украсть герцогство Омфрея Гласпитского. А вот это ростовщик Лотар Фэйл, который пытается отнять мои земли, и Ровард Грауффис, сторожевой пес моего дяди, который пальцем не шевельнет, чтобы спасти от разорения своего родича, и чужак Харкаман, который отнял у меня штурвал «Авантюры». Все вы, все сговорились против меня!

— Сэр Невиль, — проговорил Грауффис, — вы видите, лорд Дуннан не в себе. Если вы и вправду друг ему, уведите его, прежде чем прибудет герцог Энгус.

Ормм наклонился к уху своего сюзерена и что-то горячо зашептал, но Дуннан сердито оттолкнул его:

— О сатана великий, и ты против меня?

Ормм поймал его руку:

— Глупец, ты хочешь все испортить? — Остальное Лукас не расслышал.

— Нет, будь ты проклят, я не уйду, пока не поговорю с ней, лицом к лицу!

                                                                    

Зрители опять зашевелились. Толпа расступилась. Вперед вышла Элейн в сопровождении матери, госпожи Сандрасан и еще пяти-шести матрон. Женщины официально накрыли головы шалями — правый край на левое плечо. Элейн обогнала их на несколько шагов и остановилась перед Андреем Дуннаном. Лукас никогда не видал ее прекраснее — но то была ледяная красота отточенного клинка.

— Что вы желали сказать мне, лорд Дуннан? — спросила она. — Говорите же и покиньте этот дом; вам нет в нем привета.

— Элейн! — Дуннан шагнул вперед. — Зачем ты прикрываешь голову? Почему говоришь со мной, как с незнакомцем? Я Андрей, тот, кто любит тебя. Почему ты позволяешь им обречь себя на этот гнусный брак?

— Никто не обрекает меня; я выхожу замуж за лорда Траска по доброй воле и с радостью, потому что люблю его. Уходите же, прошу вас, и не тревожьте более моей свадьбы.

— Это ложь! Они заставляют тебя говорить это! Ты не обязана выходить за него, им не принудить тебя! Пойдем со мной. Они не осмелятся остановить тебя. Я уведу тебя от этих жестоких, жадных людишек. Ты любишь меня, ты всегда любила меня. Ты говорила мне о своей любви много раз.

Да, в мире его мечтаний, мире фантазий, ставшем теперь единственным прибежищем Андрея Дуннана, созданная его воображением Элейн существовала лишь ради любви к нему. Столкнувшись с настоящей Элейн, он попросту отвергал реальность.

— Я никогда не любила вас, лорд Дуннан, и никогда не говорила вам об этом. Я и не ненавидела вас прежде, но теперь удерживаюсь от этого с трудом. Уходите и более не показывайтесь мне на глаза.

С этими словами она развернулась и нырнула в расступившуюся перед ней толпу. Ее мать, тетушка и прочие дамы гуськом последовали за ней.

— Ты лгала мне! — взвизгнул Дуннан ей вслед. — Ты все время лгала! Ты такая же, как они; все сговариваются против меня, предают, строят козни. Я знаю, чего вы добиваетесь: хотите лишить меня законных прав, оставить на герцогском троне моего дядю-узурпатора. И ты, лживая блудница, ты хуже их всех!

Невиль Ормм схватил его за руку, развернул и вытолкнул на эскалатор. Дуннан бился, нечленораздельно, по-волчьи воя. Ормм бешено ругался.

— Вы двое! — крикнул он. — Помогите же мне. Держите его!

Дуннан еще выл, когда его спустили по эскалатору вниз, но черные плащи наемников с голубыми серпами Дуннанов скрывали его от взглядов толпы. Вскоре с площадки поднялся черный с голубым серпом аэромобиль и исчез в небе.

— Лукас, он безумец, — пробормотал Карваль. — Со дня своего возвращения Элейн не сказала ему и пяти десятков слов.

Лукас рассмеялся и положил руку на плечо будущему тестю:

— Я знаю, Сезар. Неужели ты думаешь, что меня надо в этом убеждать?

— Безумец, настоящий безумец, — вставил Ровард Грауффис. — Слышали, что он говорил о своих правах? Подождите, пока герцог об этом не услышит.

— Он заявляет свои права на герцогский трон, сэр Ровард? — серьезно и резко поинтересовался Отто Харкаман.

— Он утверждает, что его мать родилась за полтора года до герцога Энгуса, а дату ее рождения исказили намеренно, чтобы отдать корону Энгусу. Да его светлости уже три года было, когда она на свет появилась. Я был сквайром старого герцога Фергюса; я нес Энгуса на плече в тот день, когда новорожденную представили лордам и баронам.

— Конечно, безумец, — согласился Алекс Горрам. — Не знаю, почему герцог не отправит его на лечение.

— Я бы его вылечил, — заметил Харкаман, многозначительно проводя пальцем по шее. — Безумцы с претензиями на трон — это бомбы, у них надо выдергивать взрыватель прежде, чем они разнесут все в клочья.

— Так поступить мы не можем, — ответил Грауффис. — Он, в конце концов, племянник герцога Энгуса.

— А я мог бы, — ответил викинг. — В этом его отряде едва три сотни человек. Почему вы вообще позволили ему набрать отряд — один сатана знает. — Он нецензурно выругался. — У меня восемь сотен, из них пятьсот десантников. Я бы хотел посмотреть, каковы они в деле, прежде чем мы взлетим. Я могу подготовить их за два часа, и еще до полуночи все будет тихо и спокойно.

— Нет, капитан Харкаман, — наложил свое вето Грауффис. — Его светлость такого никогда не одобрит. Вы понятия не имеете, какой вред это нанесет нашим отношениям с независимыми лордами, на поддержку которых мы рассчитывали. Вас не было на Граме, когда герцог Ридгерд Дидрексбургский отравил второго мужа своей сестры Сансии…

Глава 4

Они остановились у колоннады. Впереди была заполненная народом нижняя терраса, из динамиков в шестой или восьмой раз неслось попурри из старых любовных баллад. Лукас посмотрел на часы; прошло целых девяносто секунд с того момента, когда он делал это в последний раз. Скажем, начало через четверть часа; дадим еще столько же на здравицы и всеобщее ликование. А даже самое пышное бракосочетание больше получаса не протянется. Значит, через час они с Элейн уже будут нестись на аэромобиле в Траскон.

Баллады внезапно смолкли. После секундной тишины фанфары грянули герцогский салют. Толпа застыла, затихла. На посадочной площадке заискрились огни, и к подданным начал спускаться герцог Уордхейвенский со свитой. Впереди — взвод стражи в ало-желтых мундирах и позолоченных шлемах, с кистями на алебардах. Паж с Государственным мечом. Герцог Энгус и его советники (включая Отто Харкамана). Герцогиня Флавия и ее фрейлины. Вассалы герцогского дома с супругами. Еще стража. Раздались аплодисменты; аэромобили журналистов пристроились над процессией. Никколай Траск и еще несколько его товарищей вышли из тени колонн; по другую сторону террасы тоже кто-то зашевелился. Герцогская свита достигла конца центральной дорожки и развернулась.

— Ладно, поехали. — Никколай шагнул вперед.

Они стоят тут уже десять минут, до начала еще пять. Через пятьдесят минут Лукас и Элейн — отныне и вовеки госпожа Элейн Траск Трасконская — отправятся домой.

— Машина точно готова? — спросил Лукас в сотый раз.

Кузен заверил его, что готова.

Снова заиграла музыка — величавый «Свадебный марш дворянства», суровый и в то же время нежный. На другой стороне террасы показались фигуры в черно-желтых цветах дома Карвалей — секретарь Сезара Карваля, его адвокат, начальники сталеплавилен, капитан личной стражи Карвалей, сам Сезар, ведущий под руку Элейн, накинувшую на плечи черно-желтую шаль.

Траск обернулся в ужасе.

— О сатана, где наша шаль? — шепотом взвыл он и успокоился только тогда, когда один из ленников продемонстрировал буро-зеленую — цвета Траскона — шаль.

Подружек невесты вела Лавиния Карваль.

Обе процессии остановились в десяти футах от герцога Энгуса.

— Кто входит в наше присутствие? — осведомился Энгус у капитана своей стражи.

Узкое, остренькое лицо герцога казалось почти женственным, несмотря на бородку клинышком. На голове его сверкал тонкий золотой обруч, который он постоянно мечтал превратить в королевскую корону. Капитан стражи повторил вопрос.

— Я, сэр Никколай Траск, привел своего кузена и сюзерена Лукаса, лорда Траска, барона Трасконского, каковой явился, дабы получить руку госпожи-демуазель Элейн, дочери лорда Сезара Карваля, барона Карвалевых домен, и разрешение вашей светлости на сей брак.

Сэр Максамон Жоржей, оруженосец Сезара Карваля, назвал себя и своего сюзерена; они привели госпожу-демуазель Элейн, чтобы отдать ее руку лорду Траску Трасконскому. Убедившись, что его достоинство не будет задето прямым обращением к молодым, герцог осведомился, оговорены ли условия брачного соглашения; обе стороны заверили, что оговорены. Сэр Максамон передал герцогу свиток, и Энгус принялся зачитывать напыщенные и отточенные формулировки. Браки между благородными родами обсуждались до последней детали. Немало пролилось крови и сгорело пороха из-за двусмысленности в оговоренном порядке наследования или правах вдовы. Лукас терпел; он вовсе не желал, чтобы его и Элейн внуки перестреливались из-за ошибочно поставленной запятой.

— И эти двое в нашем присутствии готовы вступить в брак по доброй воле? — осведомился герцог, завершив чтение.

Он шагнул вперед, и паж подал ему Государственный меч, двуручный и настолько тяжелый, что им можно было с одного удара обезглавить бизоноида. Траск подошел к нему сам, Сезар Карваль подвел Элейн. Законники и вассалы отступили.

— Что скажете, лорд Траск? — спросил герцог почти обыденно.

— Всем сердцем желаю этого, ваша светлость.

— А вы, госпожа-демуазель Элейн?

— У меня нет мечты дороже, ваша светлость.

Герцог взял меч за клинок и протянул вперед, позволив новобрачным возложить руки на изукрашенную рукоять.

— Признаете ли вы и дома ваши, нас, Энгуса, герцога Уордхейвенского, своим сюзереном клянетесь ли в верности нам и нашим законным и признанным наследникам?

— Клянемся.

Ответили не только Лукас и Элейн, но и вся собравшаяся в саду толпа, в один голос. Кто-то, не сумев сдержать не совсем уместный энтузиазм, заорал: «Да здравствует Энгус Первый Грамский!»

— Мы же, Энгус, даруем вам и домам вашим право носить наш герб, как вы сочтете подобающим, и клянемся защищать права ваши от всяческого на них покушения. Мы объявляем, что ваш брак и договор между вашими домами радуют нас, и сим провозглашаем вас, Лукаса и Элейн, мужем и женой согласно нашему закону. Всякий, кто оспорит сей брак, бросит вызов нам.

Простому герцогу с Грама такими словами кидаться не стоило. Этой формулировкой подобало пользоваться только всепланетному монарху, вроде Напольона Фламбержского или Родольфа Экскалибурского. Лукасу запоздало вспомнилось, что Энгус говорил о себе исключительно во множественном числе. Может, тот тип, что славил Энгуса Первого Грамского, просто отрабатывал свой заработок. Свадьба транслировалась на всю планету, и Омфрей Гласпитский и Ридгерд Дидрексбургский, услыхав это, тут же начнут собирать наемников. Может, хоть тогда Дуннан найдет себе дело.

Герцог вернул меч пажу. Молодой рыцарь, которому доверили нести зеленую с бурым шаль, передал ее Лукасу. Элейн сбросила свою девичью, черно-золотую — единственный случай, когда приличная женщина могла сделать это прилюдно, — на руки матери, и Лукас Траск торжественно укутал плечи невесты шалью своих родовых цветов. Вновь послышались радостные крики, и кто-то из охранников дома Карвалей принялся палить холостыми.

Тосты и рукопожатия заняли несколько больше времени, чем предполагал Лукас. Но вот наконец новобрачным позволили двинуться к эскалатору, а герцог со свитой направились на террасу, чтобы принять участие в свадебном пире, где будут присутствовать все, кроме молодоженов. Элейн сунули неимоверных размеров букет — с эскалатора полагалось разбрасывать цветы; одной рукой она прижала его к груди, другой вцепилась в локоть гордого мужа.

— Милый, получилось! — шептала она, будто никак не могла в это поверить.

Оранжево-синий журналистский аэромобиль с эмблемой «Западных телепередач и телепечати» проплыл над головами, направляясь к посадочной площадке. Лукас бросил на него злобный взгляд — это было уж слишком даже для журналистов, и даже из «Западных Т. и Т.» — и тут же рассмеялся. Он был слишком счастлив, чтобы долго злиться. Всходя на эскалатор, Элейн сбросила позолоченные туфли (в машине ее ждала другая пара), и подружки невесты с радостным визгом кинулись за желанным призом, не обращая внимания на мнущиеся платья. Элейн подбросила букет в воздух, и он разлетелся, как многоцветная, душистая хлопушка. Девушки отчаянно пытались ухватить хоть цветочек. Элейн раздавала всем стоящим внизу воздушные поцелуи, Лукас стоял молча, подняв кулаки над головой.

Когда они достигли вершины эскалатора, оранжево-синий кар перегородил им дорогу. Лукас, нахмурившись, шагнул было вперед, но проклятие застыло у него на губах, когда он увидел, кто сидит в машине.

Узкое злое лицо Андрея Дуннана кривилось, усики извивались, как черви. Из полуоткрытого окна высовывалось автоматное дуло.

Лукас предупреждающе вскрикнул и сбил Элейн с ног, пытаясь прикрыть ее собой, когда загремели выстрелы. Что-то кувалдой ударило его в грудь, правая нога подкосилась. Он упал.

Он падал, и падал, и падал в бесконечной тьме, пока сознание не покинуло его.

Глава 5

Он был распят и коронован венцом терновым. С кем же так поступили? Давно это было, еще на старой Терре. Руки, растянутые в стороны, болели; ныли неподвижные ноги, и в лоб впивались иголки. И он ослеп.

Нет. Просто глаза закрыты. Он поднял веки. Перед ним виднелась стена, белая, разрисованная синими снежинками. Потом он понял, что это не стена, а потолок, и лежит он на спине. Головой пошевелить не удалось, но, скосив глаза, он увидел, что совершенно обнажен, опутан проводами и трубками. Это озадачило его на минуту. Потом он понял — это робоврач; трубки служат для внутривенных вливаний и дренажа ран, провода ведут к электродам диагностических машин, а тернии венца — всего лишь электроды энцефалографа. Он уже попадал однажды в такую машину, когда на ферме его пырнул рогом бизоноид.

Так вот что: он болен. Это было так давно, с тех пор случилось — или примерещилось в бреду? — так много…

Потом Лукас вспомнил и дернулся, пытаясь подняться.

— Элейн, — прохрипел он. — Элейн, где ты?

Что-то зашуршало, и в его ограниченном поле зрения появился кто-то… его кузен, Никколай Траск.

— Никколай, — прошептал Лукас, — что случилось с Элейн?

Никколай сморщился, точно давно ожидаемая боль оказалась еще сильнее, чем ему думалось.

— Лукас. — Он сглотнул. — Элейн… Элейн мертва.

Элейн мертва. Нелепость какая.

— Она умерла мгновенно, Лукас. Шесть пуль. Она и первой не почувствовала. Она не мучилась.

Кто-то застонал, и Лукас понял, что это он сам.

— В тебя попали дважды, — сообщил Никколай. — Одна пуля раздробила бедренную кость, вторая попала в грудь. На дюйм не дошла до сердца.

— Жаль, что не дошла. — Теперь он вспомнил все ясно. — Я бросил ее на землю, пытался прикрыть собой. А получилось, что я кинул ее под пули, а сам почти не пострадал. — Что же он еще упустил? А, вот. — Дуннана поймали?

Никколай покачал головой:

— Он ушел. Угнал «Авантюру» и увел ее в космос.

— Я достану его сам.

Лукас вновь попробовал подняться. Никколай кивнул кому-то невидимому. Холодные пальцы коснулись подбородка, дохнуло духами — не теми, что любила Элейн, совсем не теми. Что-то кольнуло Лукаса в шею. В комнате начало темнеть.

Элейн мертва. Элейн больше нет и не будет, никогда. Так, значит, и мира больше нет. Наверное, поэтому так темно.

Он судорожно просыпался; если был день, в окне проглядывало желтое небо, если стояла ночь, горели потолочные лампы. Кто-нибудь обязательно стоял рядом — жена Никколая дама Сесилия, Ровард Грауффис, госпожа Лавиния Карваль — сколько же он проспал, что она так постарела? — ее брат Берт Сандрасан. И все время — черноволосая женщина в белом халате с золотым кадуцеем на груди. Однажды пришла герцогиня Флавия, один раз — герцог Энгус собственной персоной.

Лукас безразлично спрашивал, где он. В герцогском дворце, отвечали ему. Он просил их уйти и отпустить его к Элейн.

Потом наступала темнота. Лукас пытался найти Элейн — ему так нужно было что-то показать ей… Звезды в ночном небе, они ведь так и не посмотрели на них. Но звезд не было, и не было Элейн, не было ничего, и оставалось лишь мечтать, чтобы Лукаса Траска тоже не стало.

Но был Андрей Дуннан — стоял на террасе, закутавшись в черный плащ, и алмазы сверкали в броши на берете, злобно скалился над дулом автомата. И тогда Лукас бросался за ним в погоню через холодную пустоту, но не мог настигнуть.

Периоды пробуждения становились все дольше, разум Лукаса прояснялся. Венец из электрических терниев сняли, вытащили трубки из вен, стали кормить бульоном и соками. Лукас спросил, зачем его привезли во дворец.

— Это единственное, чем мы могли помочь, — ответил Ровард Грауффис. — В доме Карвалей и без того хватало хлопот. Ты знаешь, что Сезара тоже ранило?

— Нет. — Так вот почему Сезар не приходил. — Он жив?

— Да, но ему пришлось хуже твоего. Когда началась стрельба, он кинулся вверх по эскалатору, вооруженный только парадным кортиком. Дуннан дал по нему очередь — думаю, поэтому он и не успел тебя добить. К тому времени охранники сменили холостые патроны на боевые и начали стрелять. Так что Дуннану пришлось убраться. Сезар сейчас на робовраче, но жизнь его вне опасности.

Убрали дренажи и катетеры, сняли электроды вместе с путаницей проводов. Раны перевязали, больного перенесли с робоврача на кушетку, где он мог садиться, если пожелает. Кормить его начали твердой пищей, позволили пить вино и немного курить. Врач-человек сказала, что ему пришлось нелегко — словно он сам не догадался бы об этом. Вероятно, она ожидала, что больной поблагодарит ее за спасение жизни.

— Через пару недель ты встанешь на ноги, — добавил его кузен. — К твоему приезду я приведу в порядок новый дом Трасков.

— Я никогда не войду в этот дом, — прошептал Лукас глухо, — пока жив — надеюсь, что ненадолго. Это дом Элейн. Я не войду в него один.

По мере того как возвращались силы, кошмары мучили Лукаса все меньше. Часто приходили гости, приносили забавные безделушки, и Лукас с удивлением заметил, что ему нравится их общество. Он захотел узнать, что же случилось и как Дуннану удалось уйти.

— Он украл «Авантюру», — объяснил Ровард Грауффис. — У него была эта наемная банда, и он подкупил пару человек на верфях Горрама. Я думал, Алекс убьет своего начбеза, когда узнал, что произошло. Мы не можем ничего доказать — а пытались, — но уверены, что деньгами его снабдил Омфрей Гласпитский. Уж больно энергично он все отрицает.

— Значит, все планировалось заранее?

— Захват корабля — безусловно, думаю, на протяжении нескольких месяцев, не зря же Дуннан начал набирать наемников. Думаю, он хотел улететь перед свадьбой. Но он попытался убедить госпожу-демуазель Элейн бежать с ним — он, кажется, верил, что это возможно, — а когда она унизила его, решил убить вас обоих. — Грауффис обернулся к Харкаману: — Я до конца своих дней буду сожалеть, что не поймал вас на слове и не принял вашего предложения в тот вечер.

— А откуда он взял машину «Западных телепередач»?

— Ах это. Утром, перед свадьбой, он позвонил в редакцию студии и заявил, что знает тайную причину этого брака и почему герцог его так поддерживает. Намекнул на какой-то скандал и настоял, чтобы в дом Дуннанов направили репортера. Живым того беднягу больше не видели; наши люди обнаружили его труп в доме Дуннанов при обыске, уже после случившегося. А аэромобиль нашелся на верфи. Охрана Карвалей всадила в него несколько пуль, но вы же знаете, как журналисты бронируют свои машины. Дуннан прямиком полетел на верфь, где его люди уже захватили «Авантюру», и тут же ушел в космос.

Лукас уставился на окурок в руке, грозящий обжечь пальцы. Чтобы раздавить его в пепельнице,ему потребовалось совершить усилие.

— Ровард, — произнес он, — скоро будет закончен второй корабль?

Грауффис горько хохотнул:

— «Авантюра» сожрала все наши ресурсы. Герцогство почти разорено. Мы остановили работы над вторым судном полгода назад — чтобы строить его и доделывать «Авантюру», не хватало средств. Мы-то ждали, что «Авантюра» привезет из Старой Федерации достаточно добычи, чтобы закончить второй корабль. Вот тогда, двумя кораблями и танитской базой, деньги потекли бы рекой. А теперь…

— Теперь я остался в том же положении, что был на Фламберже, — добавил Харкаман. — Хуже. Король Напольон собирался помочь Элмерсанам, и я получил бы корабль. А теперь уже поздно.

Лукас оперся на трость и с трудом поднялся на ноги. Перелом бедра сросся, но Лукас был еще очень слаб. Мелкими, неровными шажками, поминутно опираясь на трость, он добрел до распахнутого окна и глянул в небо. Потом обернулся.

— Капитан Харкаман, возможно, вы еще получите корабль здесь, на Граме. Если не откажетесь служить под моим началом. Я отправляюсь на охоту за Андреем Дуннаном.

Собеседники воззрились на него.

— Сочту за честь, лорд Траск, — осторожно ответил Харкаман. — Но где вы возьмете корабль?

— Он наполовину готов. Команда уже набрана. А закончит постройку герцог Энгус, отдав в залог свое новое баронство Траскон.

Лукас знал Роварда Грауффиса всю свою жизнь, но никогда еще не видел герцогского оруженосца удивленным.

— Ты хочешь сказать, что отдашь Траскон за этот звездолет?

— Звездолет завершенный, оборудованный и готовый к бою — да.

— Герцог согласится, — уверенно предсказал Грауффис. — Но, Лукас, ведь кроме Траскона у тебя ничего нет. Твой титул, твои доходы…

— С кораблем они мне не понадобятся. Я ухожу в космические викинги.

Харкаман с радостным ревом вскочил с кресла. Челюсть Грауффиса медленно опустилась.

— Лукас Траск, космический викинг, — раздельно произнес он. — Вот теперь я видел все на свете.

А почему нет? Лукас ругал налеты викингов на Клинковые миры, потому что Грам был Клинковым миром, а Траскон находился на Граме и должен был стать домом для него, и Элейн, и их детей, и детей их детей отныне и вовеки. А теперь у всей этой логической конструкции исчезла точка опоры.

— Ты помнишь другого Лукаса Траска, Ровард. Он теперь мертв.

Глава 6

Грауффис извинился, вышел позвонить, вернулся, извинился снова и уехал. Видимо, герцог Энгус после звонка оруженосца бросил все и отправился поговорить с Лукасом. Харкаман молчал, пока Грауффис не покинул комнату.

— Лорд Траск, — проговорил он наконец, — для меня это огромное счастье. Быть капитаном без корабля, жить чужими подачками не слишком приятно. Но мне не хотелось бы, чтобы вы полагали, будто я строю свое счастье на вашем горе.

— Не волнуйтесь, — ответил Лукас. — Если кто-то и в проигрыше, так это вы. Мне нужен капитан, и я нашел его за счет вашего несчастья.

Харкаман принялся набивать трубку.

— Вы когда-нибудь выезжали с Грама?

— Пару лет провел в Камелотском университете на Экскалибуре. А так — нет.

— А представляете ли вы, за что беретесь? — Викинг щелкнул зажигалкой и затянулся. — Вы, конечно, знаете, как велика Федерация. Вы знаете числа. Но представить их вы себе можете? Они ничего не говорят даже многим опытным космонавтам. Мы можем болтать о десяти в сотой или тысячной степени, но внутренне мы до сих пор считаем: «Один, два, три — много». В гиперпространстве корабль преодолевает один световой год за час. Отсюда до Экскалибура тридцать часов лету. Но если вы пошлете по радио сообщение о рождении сына, то к тому моменту, когда передача достигнет цели, вы обзаведетесь внуками. Старая Федерация, где нам предстоит искать Дуннана, занимает двести миллиардов кубических светолет. Вам нужно найти в этом объеме один корабль и одного человека. Как вы намерены это сделать, лорд Траск?

— Пока понятия не имею. Знаю только, что должен это сделать. В Старой Федерации есть планеты, где викинги бывают часто, — торговые и пиратские базы, вроде той, что хотел устроить на Танит герцог Энгус. Рано или поздно на одной из них я услышу о Дуннане.

— Вы узнаете, где он был год назад. А когда мы доберемся до цели, окажется, что он полтора года как улетел. Лорд Траск, мы триста лет грабим Федерацию. На данный момент этим заняты добрых две сотни кораблей. Почему же мы ее давным-давно не разграбили дотла? Да все потому же: расстояние и время. Дуннан может скончаться от старости — а с викингами это бывает редко, — прежде чем вы его нагоните. И самый молодой юнга на вашем корабле состарится и умрет, прежде чем услышит об этом.

— Что ж, тогда буду охотиться за ним до скончания своих дней. Больше мне ничего не остается.

— Так я и подумал. Я-то столько ждать не намерен. Мне нужен собственный корабль, вроде «Корисанды», которую я потерял на Дюрандале, и когда-нибудь я его получу. Но пока вы не научитесь командовать кораблем сами, я вам помогу. Обещаю.

Судя по его тону, это были не пустые слова. Лукас подозвал робота; тот наполнил бокалы, и они скрепили клятву тостом.

К тому времени когда Ровард Грауффис вернулся вместе с герцогом, самообладание к нему возвратилось. Если Энгус и был потрясен известием, то никак этого не показал. Общий же эффект был подобен землетрясению. Преобладало мнение, что рассудок лорда Траска после трагической потери супруги несколько повредился; сам Лукас считал, что в этом есть доля истины. Кузен Никколай поначалу горько проклинал Лукаса за то, что тот разбазарил семейные владения, а потом, когда герцог Энгус назначил его управителем баронства с резиденцией в Новом поместье Трасков, повел себя как у смертного ложа богатой бабушки. С другой стороны, бароны-промышленники и финансисты, с которыми Лукас прежде был знаком плохо, наперебой предлагали помощь и восхваляли его как спасителя герцогства. Кредит герцога Энгуса, сильно подорванный потерей «Авантюры», был восстановлен, а вместе с ним — и знати.

Адвокаты и банкиры препирались на бесконечных заседаниях. Лукас поприсутствовал пару дней, понял, что его это ничуть не волнует, и так всем и сообщил. Ему нужен был лишь корабль: как можно лучше и скорее. Алекс Горрам спешно возобновил работы над незаконченным двойником «Авантюры». Пока силы не вернулись к Лукасу полностью, он следил за всеми работами по телеэкранам, постоянно общаясь с инженерами и служащими верфей, трудившимися над двухтысячефутовым скелетом. Апартаменты лорда Траска в герцогском дворце из больничных палат в одночасье преобразились в контору. Врачи, только что настойчиво рекомендовавшие Лукасу новые впечатления, теперь предупреждали его об опасностях переутомления. В конце концов к ним присоединился и Харкаман.

— Расслабься, Лукас, — сказал он: компаньоны давно отбросили формальности. — Ты получил здоровую пробоину, так пусть ремонтная команда ею займется, а ты не перегружай машины. Времени у нас хватает. Догнать Дуннана нам не под силу. Придется ловить его из засады. Чем дольше он пробудет в пространстве Федерации, прежде чем услышит о погоне, тем больше останется следов. Как только мы установим его излюбленные маршруты, у нас появится шанс. В один прекрасный день он выйдет из гиперпространства прямо у нас под носом.

— Думаешь, он отправился на Танит?

Харкаман встал с кресла, походил немного по комнате и только тогда ответил:

— Нет. Это была идея герцога Энгуса. Да и не под силу ему устроить на Танит базу. Ты же знаешь, что у него за команда.

Всех, кто имел хоть малейшие связи с семейством Дуннанов, проверили тщательным образом; герцог Энгус все еще надеялся доказать причастность к похищению Омфрея Гласпитского. Дуннан сманил с собой полторы дюжины работников верфи — несколько хороших техников, но в большинстве агитаторов, скандалистов и бездельников, о которых Алекс Горрам ничуть не жалел. Что до наемников, то два десятка космонавтов среди них нашлось бы, остальные же представляли собой иллюстрации к уголовному кодексу — от бандитов через хулиганов и карманников до салунной пьяни. Да и сам Дуннан был не инженером, а астрогатором.

— Эта банда даже для обычного грабежа не годится, — презрительно заметил Харкаман. — А уж базу на Танит они не построят ни при каких условиях. Если Дуннан не совсем свихнулся — в чем я сомневаюсь, — он отправится на одну из обычных баз викингов, на Хот, или Нергал, или Дагон, или Шочитль, чтобы набрать офицеров, инженеров и просто нормальных космонавтов.

— А все оборудование, которое должно было отправиться на Танит? Оно же осталось у него на борту.

— Верно. Вот и еще причина лететь на какую-нибудь из баз. На планетах викингов в Старой Федерации оно стоит своего веса в золоте.

— А на что похожа Танит?

— Почти точная копия Терры. Третья планета звезды класса G, вроде Альтеклера или Фламбержа. Это была одна из последних планет, заселенных из Федерации перед Великой войной. Что там случилось, никто не знает. Межзвездного конфликта не было — во всяком случае, стеклянных луж на месте городов не видно. Должно быть, местные вначале отделились от Федерации, а потом передрались между собой, потому что следы боев заметны. Децивилизовались они аж до дотехнического уровня — водяные колеса, тягловая сила. Тягловая скотина похожа на ввезенных терранских карабахос. Есть небольшие парусники, и плоты, и каноэ на реках. Есть порох — это изобретение цивилизация, теряет последним.

Я там был пять лет назад, и планета мне понравилась. Единственный спутник целиком состоит из никелистого железа, есть залежи урановых руд, А потом я как дурак нанялся к Элмерсанам на Дюрандале и потерял корабль. Когда я прибыл сюда, ваш герцог подумывал о Шипетотеке, но я убедил его, что Танин подходит для его целей больше.

— Тогда Дуннан может отправиться и туда, чтобы расквитаться с Энгусом. Оборудование-то у него есть.

— А пользоваться им некому. На месте Дуннана я полетел бы к Нергалу или Шочитль. Там всегда толчется пара тысяч викингов, пропивая добычу и расслабляясь между рейсами. И там и там он мог бы набрать новую команду. Я бы предложил начать с Шочитль. Если не застанем его самого, то хоть послушаем новости.

                                                          

Так и решили. Харкаман хорошо знал планету и был на дружеской ноге с правившим там альтеклерским дворянином. Работы на верфи Горрамов продолжались. Чтобы построите «Авантюру», ушел год, но теперь сталеплавильни и машиностроительные фабрики уже вошли в рабочий режим, и детали и оборудование текли ровным потоком. Лукас позволил уговорить себя побольше отдыхать, и силы возвращались к нему день ото дня. Вскоре он уже мог сам приехать на верфь и понаблюдать, как в центре шарообразного каркаса устанавливаются машины — двигатель Эббота для нормального, полета, гипертяга Диллингэма, энергоконвертеры, псевдограв. Следующими заняли свои места жилые и рабочие отсеки из покрытой коллапсием стали. Потом недостроенный корабль в сопровождении армады грузовозов и рабочих капсул вывели на тысячемильную орбиту, — дальнейшую работу удобнее было проводить в космосе. Подходила к концу и постройка четырех двухсотфутовых пинасов.^[4] Каждый был оборудован собственным гипердвигателем и мог летать так же быстро и далеко, как и сам корабль.

Отто Харкаман начинал беспокоиться оттого, что корабль до сих пор не получил имени. Ему претило говорить попросту «он» или «этот корабль», а кроме того, на борт вскоре должны были поднимать предметы с корабельной меткой. «Элейн», — подумал Траск, но тут же отказался от этой мысли. Он не хотел связывать ее имя с теми ужасами, что будет творить корабль в Старой Федерации. «Мщение», «Возмездие», «Мститель», «Вендетта» — все не то. Помог нечаянно телекомментатор, булькавший что-то насчет выходящих на след Дуннана фурий и эриний. Корабль получил имя «Немезида».

Лукас Траск взялся за изучение новой профессии — межзвездного грабителя и убийцы, — которую когда-то поносил. Учителями его стали помощники и друзья капитана Харкамана — Ван Ларч, артиллерист и художник, неисправимый пессимист Гуат Кирби, гиперпространственный астрогатор, пытавшийся выразить свое ремесло в музыке, астрогатор-нормальщик Шарль Реннер и боцман Алвин Каффард, самый старый друг капитана. А еще — сэр Пэйтрик Морланд, местный доброволец, бывший начальник стражи графа Лионеля Ньюхейвенского, принявший командование десантниками и контрагравитационными боеходами. Тренировки проходили на полях и в поселках Траскона, и Лукас не мог не заметить, что, хотя «Немезида» могла взять не больше полусотни бойцов, на учениях их было больше тысячи.

Он намекнул об этом Роварду Грауффису.

— Знаю. Только не распространяйся об этом, — усмехнулся оруженосец герцога. — Вы с сэром Пэйтриком и капитаном Харкаманом выберете пять сотен лучших. А остальных примет на службу герцог. Очень скоро Омфрей Гласпитский узнает, на что похож налет космических викингов.

А герцог Энгус обложит налогом своих новых подданных в Гласпите, чтобы выплатить заем, взятый под залог баронства Траскон. Правду сказал тот писатель доатомной эры, которого так любил цитировать Харкаман: «Золото не всегда добудет вам хороших солдат, но хорошие солдаты всегда добудут вам золота».

«Немезида» вернулась на верфи Горрама, присев, как огромный паук, на кривых посадочных опорах. «Авантюра» несла герб Уордхейвена — меч и атом; «Немезиде» полагалось иметь свой герб, но символ Траскона — бурая голова бизоноида на зеленом фоне — Лукасу уже не принадлежал. Он выбрал пронзенный мечом череп, и этот герб красовался на борту судна, когда оно отправилось в первый, опытный полет.

Вернувшись через двести часов на верфи Горрама, Траск и Харкаман узнали, что за время их отсутствия в Биггльспорте сел грузовик с Морглеса и привез вести об Андрее Дуннане. По настойчивому приглашению Энгуса капитан грузовика приехал в Уордхейвен и ждал их в герцогском дворце.

Заинтересованные слушатели собрались в личных апартаментах герцога. Капитан грузовика, невысокий, худощавый, седеющий человек, попеременно покуривал сигарету и потягивал бренди из большого кубка.

— С Морглеса я вылетел двести часов назад, — говорил он. — Пробыл я там двенадцать местных суток — триста часов Галактического стандарта — а от Кортаны еще триста двадцать часов ходу. Ваша «Авантюра» ушла в космос за пару дней до меня. По моим прикидкам, из Виндзора на Кортане она ушла тысячу двести часов назад.

В комнате стояла тишина. Ветерок трепал занавеси, в саду щебетали крылатые полуночники.

— Никогда бы не подумал, — прервал молчание Харкаман. — Я полагал, что он сразу кинется в Старую Федерацию. — Он налил себе вина. — Конечно, Дуннан безумец. Но псих порой имеет преимущество, как боец-левша. Его ходы предсказать невозможно.

— Это не безумный ход, — возразил Ровард Грауффис. — Напрямую с Кортаной мы почти не торгуем. О нем мы узнали по чистой случайности.

— Верно, это был первый корабль с Грама за много лет, — согласился капитан грузовика, наполняя свой кубок до краев. — Внимание он привлек. Тем, что поменял герб — с меча и атома на голубой полумесяц. Капитаны и местные предприниматели вспоминают его недобрым словом — столько людей он у них сманил.

— Сколько именно и каких людей? — поинтересовался Харкаман.

Старик пожал плечами:

— Я не спрашивал. Мне забот хватало с грузом для Морглеса. Почти полную команду он набрал — офицеры, простые космонавты. Немало инженеров и техников.

— Значит, он решил использовать оборудование на борту и устроить где-то базу, — заключил кто-то.

— Если он покинул Кортану тысячу двести часов назад, то он еще в гиперпространстве, — сказал Гуат Кирби. — От Кортаны до ближайшей планеты Федерации две тысячи часов.

— А до Танит? — спросил герцог Энгус. — Я уверен, что он там. Он ожидает, что я построю второй корабль, оснащенный наподобие «Авантюры», и хочет добраться туда первым.

— Я полагал, что Танит — последнее место, куда он может податься, — заметил Харкаман, — но это меняет всю картину. Он и впрямь мог туда направиться.

— Он безумен, а вы оперируете нормальными мерками, — ответил Гуат Кирби. — Прикидываете, что и почему он может сделать. Но ты-то не псих, Отто, хотя временами я в этом сомневаюсь…

— Да, Дуннан безумен, и капитан Харкаман делает на это скидку, — сказал Ровард Грауффис. — Дуннан ненавидит нас всех. Он ненавидит его светлость. Он ненавидит лорда Лукаса и Сезара Карваля, хотя может верить, что убил обоих. Он ненавидит капитана Харкамана. Так как же ему расквитаться со всеми нами разом? Захватив Танит.

— Вы говорили, он закупает боеприпасы и вооружение?

— Верно, — подтвердил капитан грузовика. — Снаряды, патроны, ракеты для наземных зенитных систем.

— И чем расплачивался? Продавал технику?

— Нет. Платил золотом.

— Да. Лотар Фэйл выяснил, что из банков Гласпита и Дидрексбурга на счет Дуннана переведено немало золота, — сообщил Грауффис. — Видимо, при отлете он погрузил его на борт.

— Ладно, — заключил Траск. — Ни в чем нельзя быть уверенным, но есть основания полагать, что Дуннан летит на Танит, а не на какую-то другую планету Старой Федерации. Не стану оценивать наши шансы найти его там, но они явно больше, чем при поисках наугад. Туда и направимся.

Глава 7

Экран внешнего обзора, на протяжении последних трех тысяч часов остававшийся беспросветно серым, расцвел водоворотом красок, неописуемой радугой сжимающегося гиперпространственного поля. Не бывало еще, чтобы два человека видели его одинаково, и никакое воображение не могло помочь его представить. Траск обнаружил, что смотрит, затаив дыхание. Как и стоящий рядом капитан Харкаман. Очевидно, привыкнуть к этому было невозможно. Даже астрогатор Гуат Кирби глядел на экран, забыв про зажатую в зубах трубку.

Потом экран мгновенно заполнила драгоценная пыль звезд на черном бархате нормального пространства. В самом центре горела желтым огнем звездочка поярче — звезда Эртадо, солнце Танит. До нее оставалось десять световых часов.

— Очень неплохо, Гуат, — откомментировал Харкаман, подхватывая кофейную кружку.

— Неплохо? Геенна, да это превосходно, — возмутился кто-то.

Кирби раскурил погасшую трубку.

— Ну, наверное, сойдет, — выдавил он через мундштук. Этого лохматого старика ничто на свете не могло удовлетворить полностью. — Можно было и поближе. Атак нам потребуется три микропрыжка, и последний — довольно рискованный. Так что не отвлекайте меня. — Он принялся подкручивать верньеры и указатели.

На мгновение Траску показалось, что с экрана на него смотрит Андрей Дуннан. Он сморгнул галлюцинацию, потянулся за сигаретами, засунул одну не тем концом в рот, перевернул и щелкнул зажигалкой. Пальцы его дрожали. Отто Харкаман тоже это заметил.

— Спокойно, Лукас, — прошептал он. — Сбавь оптимизм. Мы только надеемся, что он здесь.

— А я уверен. Он должен быть здесь.

Нет. Так мог бы сказать сам Дуннан. Останемся в здравом рассудке.

— Мы не можем думать иначе. Если мы приготовимся, а его не окажется — это разочарование. Если он здесь, а мы не готовы — это катастрофа.

Видимо, не он один так думал — пульт боевого управления сиял алыми огнями полной готовности.

— Ладно, — пробормотал Кирби. — Прыгаем!

Он повернул красный рычаг и резко дернул на себя. Снова экран вскипел красками, снова корабль вздрогнул под напором могучих и недобрых сил, подобных вызванных чародеем демонам. Потом экраны посерели, глянув в лишенное даже измерений ничто, опять плеснули радугой, и в самом центре, как и прежде, вспыхнула звезда Эртадо — диск размером с монетку, окруженный хороводом из семи ярких точек-планет. Танит была третьей, как это обычно для обитаемого мира в системе звезды класса G. Единственную луну — пятьсот миль в поперечнике, пятьдесят тысяч от поверхности — с трудом можно было разглядеть в телескоп.

— Знаете, не так и плохо, — опасливо признался Кирби. — Может, в один микропрыжок вложимся.

Когда-нибудь, решил Траск, он тоже сумеет помечать приставкой «микро» прыжок в пятьдесят пять миллионов миль.

— Как ты считаешь, — спросил Харкаман вежливо, словно спрашивал совета у опытного товарища, а не экзаменовал ученика, — где Гуату лучше нас выбросить?

— Как можно ближе, конечно.

Это значит, самое малое в одной световой секунде; если «Немезида» попытается выйти из гиперпространства ближе двухсот тысяч миль от планеты такого размера, само поле отшвырнет ее назад.

— Разумно будет считать, что Дуннан обогнал нас часов на девятьсот. За это время он мог установить на луне локаторную станцию и, возможно, ракеты. На «Авантюре», как и на «Немезиде», четыре пинаса; два я бы на его месте оставил на орбитальном дежурстве. Так что давайте предполагать, что нас засекут, как только мы вывалимся в пространство. Лучше выйти так, чтобы луна оказалась между нами и планетой. Если нас там ждут, мы разделаемся со сторожами на подлете к Танит.

— Многие капитаны вышли бы, прикрываясь планетой от луны, — заметил Харкаман.

— Ты тоже?

— Нет. — Харкаман встряхнул гривой. — Если у них на луне ракеты, они могут обстрелять нас вслепую, наводя по ретранслированным данным, а мы не сумеем ответить. Лучше напрямую. Гуат, ты слышал?

— Слышал. Разумно. Чуть-чуть. А теперь кончайте меня нервировать. Шарль, погляди-ка.

Гуат посовещался немного с астрогатором-нормальщиком и боцманом Каффардом. Наконец он положил руку на красный рычаг, повернул его и со словами «Ладно, поехали» дернул на себя.

— Кажется, я переборщил, — пожаловался он. — Думаю, нас откинет на полмиллиона миль.

Экран озарился радужной вспышкой. Когда он очистился, в середине его сияла планета. Маленькая луна плыла чуть выше и правее, озаренная солнечным светом — прямым с одной стороны и отраженным с другой. Кирби поставил красный рычаг на предохранитель, собрал с пульта кисет, зажигалку и прочие мелочи и захлопнул крышку.

— Теперь твоя работа, Шарль, — сказал он Реннеру.

— Восемь часов до входа в атмосферу, — сообщил Реннер. — Если, конечно, не задержимся, расстреливая малышку.

Ван Ларч глянул на спутник через экран с шестисоткратным увеличением.

— Да что там расстреливать? — фыркнул он. — Четыре-пять термоядерных или один планетолом.

Это нечестно, возмущался про себя Траск. Несколько минут назад до Танит оставалось шесть с половиной миллиардов миль. Несколько секунд назад — пятьдесят с чем-то миллионов. А теперь они восемь часов будут тащиться последние четверть миллиона миль, когда до планеты, кажется, рукой подать. Да на гиперприводе за это время можно пролететь восемь световых лет.

Что ж, и в наше время человеку, чтобы пересечь комнату, нужно столько же времени, что и первому из фараонов. Или первому из людей, если уж на то пошло.

Танит на экране выглядела как любая другая террестроидная планета при взгляде из космоса — смазанные облаками контуры морей и материков, смутные пятна серого, зеленого и бурого, увенчанные белизной полярных шапок. Деталей поверхности, будь то горы или реки, различить пока не удавалось, но Харкаман, Реннер, Каффард и прочие, побывавшие в системе Эртадо, уже указывали знакомые места. Каффард поговорил по интеркому с Полем Коревым, главным радарщиком; тот сообщил, что луна чиста и планета не излучает ничего, что проходило бы через пояса Ван Аллена.^[5]

«Может, мы ошиблись, — подумал Траск. — Может, Дуннана здесь нет?»

Харкаман, обладавший сверхъестественной способностью засыпать в любой обстановке и просыпаться при малейшей тревоге, откинулся в кресле и закрыл глаза. Траск молча ему позавидовал. Прежде чем что-то случится, пройдет несколько часов, и перед этим нужно хорошо отдохнуть. Он пил кофе, курил сигареты одну за другой, расхаживал по рубке, поглядывая на экраны. Радарщики и локаторщики выдавали массу рутинных замеров: плотность поясов Ван Аллена, количество микрометеоритов, напряженность поля тяготения, температура на поверхности Танит, показания сканеров. Лукас уселся в свое кресло и уставился на экран. Казалось, что планета не приближается, хотя они летели к ней на скорости куда больше второй космической. Он сидел и смотрел…

Проснулся он внезапно. Планета выросла на пол-экрана, уже видны были реки и горные хребты. В северном полушарии, вероятно, стояла осень; до шестидесятой параллели лежал снег, южнее зелень уступала бурому потоку. Харкаман в своем кресле пережевывал ленч. Прошло четыре часа.

— Как вздремнулось? — спросил он. — Мы ловим какие-то сигналы. Радио, звук и изображение. Немного, но все же что-то — местные не успели бы восстановить радио за пять лет. Для начала, мы не успели их ничему научить.

Туземцы на одичавших мирах очень быстро усваивали начатки технологии, оставленные космическими викингами. За четыре месяца путешествия Лукас наслушался историй, подтверждающих это. Но, как и сказал капитан, с того уровня, на который опустилась Танит, подняться в радио- и видеосвязи было делом не пяти лет.

— А вы никого там не потеряли?

Такое тоже случалось часто — кто-то соблазнялся туземками, кто-то восстановил против себя всю команду, кому-то просто захотелось остаться. Местные всегда приветствовали их как учителей и мудрецов.

— Нет. Не успели. Мы провели на поверхности всего триста пятьдесят часов. А это чужое. Кто-то сюда прилетел, кроме нас.

Дуннан.

Лукас вновь покосился на пульт боевого управления, по-прежнему сиявший алым. Корабль готов к сражению. Траск подозвал робота-стюарда, снял с подноса пару тарелок и принялся за еду.

— Алвин, — позвал он, не успев проглотить и ложки, — у Поля ничего нового?

Каффард проверил. Появился эффект искажения гравитационного поля, но слишком далеко, чтобы можно было судить с уверенностью. Лукас вернулся к своему ленчу, успел его спокойно доесть и как раз закуривал очередную сигарету, когда вспыхнул тревожный сигнал и динамик рявкнул:

— Сигнал! Сигнал со стороны планеты, радар и микроволновое излучение!

Каффард забормотал команды в интерком. Харкаман прислушался.

— Все сигналы идут из одной точки, примерно двадцать пятый градус северной широты, — сообщил он Лукасу. — Возможно, корабль, скрывающийся за планетой. На луне все чисто.

Казалось, что Танит надвигается все быстрее и быстрее. На самом деле все обстояло наоборот — корабль тормозил, выходя на орбиту, — но малое расстояние создавало иллюзию огромной скорости. Снова вспыхнули тревожные огни.

— Засечен корабль! На границе атмосферы, выходит из-за планеты с запада.

— Это «Авантюра»?

— Пока нельзя сказать, — бросил Каффард и тут же воскликнул: — Вон, глядите! Вон та искра, тридцать градусов северной, над самым лимбом!

Должно быть, там, на борту противника, динамики тоже орали: «Засечен корабль!», и полыхал алым светом боевой пульт. И за пультом сидел Андрей Дуннан…

— Нас вызывают, — донесся из интеркома голос Поля Корева. — Стандартный клинковский импульсный код. Запрос: кто мы такие? Сообщает свой видеокод и просит связи.

— Ладно, — протянул Харкаман. — Вежливо пообщаемся. Какой у них код?

Он набрал комбинацию, и экран связи тут же вспыхнул. Траск развернулся к нему лицом, сжав подлокотники кресла до боли в костяшках. Что, если это сам Дуннан? Какую гримасу он скорчит, увидев врага на экране?

Лукасу потребовалось мгновение, чтобы понять — это вообще не «Авантюра». «Немезида» строилась по планам угнанного корабля, и рубки их были идентичны, а та, что проявилась на экране, отличалась и оборудованием, и обстановкой. «Авантюра» была новеньким кораблем; эта развалина явно многие годы страдала от небрежения капитана и лени команды.

И человек на экране не был Андреем Дуннаном. Лукас видел его в первый раз в жизни. Это был смуглый тип со шрамом на всю щеку; его курчавая шевелюра распространялась и на живот, выпиравший из-под расстегнутой рубахи. Из пепельницы перед ним поднимался дымок сигары, в мятой, но, несомненно, серебряной кружке дымился кофе. Тип радушно ухмылялся.

— Да ну! Капитан Харкаман собственной персоной, на «Авантюре»! Добро пожаловать на Танит. А кто этот господин? Случайно, не герцог Уордхейвенский?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТАНИТ

Глава 1

Лукас бросил короткий взгляд на свое отражение в полированной металлической раме, чтобы убедиться, что выражение лица не выдает его. Отто Харкаман расхохотался.

— Надо же, капитан Вальканхайн! Какая неожиданная встреча! Это, как я понимаю, «Бич пространства»? И что вас привело на Танит?

Динамик рявкнул, что замечен второй корабль над северным полюсом. Смуглолицый покровительственно ухмыльнулся.

— Это Гарван Спассо на «Ламии», — пояснил он. — А привело нас то, что мы эту планету заняли. И намерены оставить ее себе.

— Ну-ну! Так вы с Гарваном скооперировались? Вы просто созданы друг для друга. Так теперь у вас есть собственная планетка? Я за вас рад. И что вы с нее имеете, кроме куриных котлет?

Самоуверенность Вальканхайна начала блекнуть, и он включил ее на полную мощность.

— Не прикидывайся. Мы знаем, зачем вы прилетели. Так вот — мы здесь были первыми. Танит наша. Или ты думаешь, что способен нас ограбить?

— Я это знаю, — ласково ответил Харкаман. — И ты знаешь. У нас больше пушек, чем у тебя и Спассо, вместе взятых. На «Ламию» хватило бы и пары наших пинасов. Единственный вопрос тут: а захотим ли мы мараться?

Лукас к этому времени уже переборол изумление, но разочарование осталось. Если этот тип принял «Немезиду» за «Авантюру»… Он не успел вовремя остановиться и закончил фразу вслух:

— …Тогда «Авантюра» сюда не прилетала!

Смуглолицый воззрился на него:

— А вы разве не на «Авантюре»?

— О нет, — уверил его Харкаман. — Простите за забывчивость, капитан Вальканхайн. Это «Немезида». Господин рядом со мной — лорд Лукас Траск, ее владелец, а я — его капитан. Лорд Траск, позвольте представить вам Боука Вальканхайна с «Бича пространства», космического викинга. — Последние два слова он произнес так, словно это определение могло и не соответствовать истине. — Как и его товарищ, капитан Спассо, корабль которого сейчас приближается. Так ты хочешь сказать, что «Авантюры» тут не было?

Вальканхайн был озадачен и несколько смущен.

— Так у герцога Уордхейвенского два корабля?

— Сколько мне известно, у герцога Уордхейвенского вообще кораблей нет, — ответил Харкаман. — Это судно есть частная собственность лорда Траска. А «Авантюрой», которую мы ищем, командует некий Андрей Дуннан.

Все это время смуглолицый викинг механически посасывал сигару. Теперь он вытащил ее изо рта с таким видом, словно не мог понять, откуда она вообще взялась.

— Но разве герцог Уордхейвенский не посылал сюда корабля, чтобы создать базу? Мы слыхали об этом и о том, что ты перебрался с Фламбержа на Грам, чтобы стать командиром судна.

— Где вы это слыхали? И когда?

— На Хоте. Две тысячи часов назад. Новости привез гильгамешец с Шочитль.

— Ну, учитывая, что они прошли через пятые или шестые руки, это была почти правда — вначале. Но когда вы получили ее, она устарела на полтора года. Давно вы сидите на Танит?

Оказалось, что почти тысячу часов. Харкаман понимающе поцокал языком:

— Жаль, вы столько времени потратили. Что ж, приятно было поговорить, Боук. Передай от меня привет Гарвану, когда с ним свяжешься.

— А вы не останетесь?! — Вальканхайн был перепуган — странная реакция для человека, который был готов пойти на смертный бой, чтобы изгнать пришельцев. — Вы что, прямо сейчас отчалите?

Харкаман пожал плечами:

— Стоит нам тратить тут время, лорд Траск? «Авантюры» тут, очевидно, нет и не было. Когда капитан Вальканхайн со товарищи прибыли сюда, она еще находилась в гиперпространстве.

— А ради чего тут задерживаться? — Лукасу было ясно, что капитан ждет, что ему подыграют. — Кроме куриных котлет, конечно?

Харкаман еще раз пожал плечами:

— Это планета капитана Вальканхайна. И капитана Спассо. Пусть они ею занимаются.

— Но послушайте, хорошая же планета! Тут большой местный город есть, тысяч десять или двенадцать, с храмами, дворцами и всем таким прочим. А еще пара городов Старой Федерации, один в неплохом состоянии, с космопортом. Мы над ним изрядно поработали. От туземцев проблем не будет — у них, кроме копий, арбалетов и пары кремневых ружей, и нет ничего…

— Знаю. Бывал.

— Ну, так, может, договоримся? — В голосе Вальканхайна явно начинали проскальзывать умоляющие нотки. — Я мог бы вызвать Гарвана и переключить его на ваш корабль…

— Вообще-то у нас на борту много клинковских товаров, — заметил Харкаман небрежно. — Могли бы продать дешево. Как у вас с роботехникой?

— Но разве вы не останетесь? — Вальканхайн был в панике. — Давайте, давайте я вызову Гарвана, и мы вместе потолкуем. Минуточку…

Как только экран померк, Харкаман откинулся в кресле и расхохотался так, словно ему только что рассказали самый смешной непристойный анекдот в Галактике. Траск не находил во всем этом решительно ничего веселого.

— Признаться, юмор ситуации от меня ускользает, — заметил он. — Мы проделали такой путь зря.

— Извини, Лукас. — Харкаман еще вздрагивал от хохота. — Я понимаю, ты разочарован — но эта парочка наглых курокрадов!.. Я бы их пожалел, если бы так не смеялся. — Он еще раз фыркнул. — Знаешь, что они задумали?

Траск покачал головой:

— Кто они вообще такие?

— Я же сказал — пара курокрадов. Грабят планеты вроде Сета, Эрфы и Медкарта, где туземцам нечем с ними драться — да, в общем, и незачем. Я только не знал, что они стакнулись, но это только логично. Никто другой с ними не стал бы связываться. А случилось вот что: прослышав о танитском проекте герцога Энгуса, они решили, что если доберутся сюда первыми, то мне проще будет принять их к себе под крыло, чем гнать в шею. Наверное, так и случилось бы — у них есть какие-никакие, но корабли, и они как-никак, но кого-то грабят. Но теперь танитский проект закрыт, они отхватили бесполезную планетку и на ней застряли.

— А сами они не могут ею заняться?

— Интересно как? — Харкаман едва не сложился пополам от смеха. — Людей у них не хватит для такого дела, да и техники. Им одно остается — отчалить и забыть о своей глупости.

— Мы могли бы продать им оборудование.

— Могли бы. Если б им было чем платить. Только вот нечем. Единственное, что мы можем сделать, так это спуститься и позволить людям погулять под синим небом. Здесь и девочки неплохие. — Харкаман скривился. — Некоторые, сколько я помню, даже моются. Иногда.

— Похоже, мы так долго будем искать Дуннана. К тому времени когда мы доберемся туда, где его видели, он улетит за пару тысяч световых лет, — с отвращением заметил Лукас. — Согласен, надо дать команде передышку. С этой парочкой мы справимся, да и делить нам нечего.

Три звездолета медленно приближались к точке встречи — в пятнадцати тысячах миль над линией терминатора. «Бич пространства» мог похвастаться гербом в виде латной рукавицы, держащей комету за голову. Хвост кометы походил не столько на бич, сколько на метелку. На «Ламии» красовалась свернувшаяся клубком змея с женской головой, руками и бюстом. Вальканхайн и Спассо не торопились вызывать «Немезиду», и Лукас начал уже волноваться, а не заманивают ли его под перекрестный огонь. Но когда он сказал об этом Харкаману и Алвину Каффарду, оба только посмеялись.

— Да у них просто совещание, — сказал Каффард. — Они еще часа два будут так болтать.

— Видишь ли, — объяснил Харкаман, — Вальканхайн и Спассо не владеют своими кораблями. Они так глубоко влезли в долги к своим командам за ремонт и оборудование, что теперь все владеют всем сообща. Это и по кораблям заметно. А капитаны не командуют. Они там вроде зиц-председателей на общих советах.

Но наконец оба более-менее командира появились на экранах. Вальканхайн застегнулся и натянул мундир. Гарван Спассо оказался маленьким, лысоватым человечком с близко посаженными глазками и тонкими губами прирожденного интригана. Он и начал разговор:

— Капитан, Боук говорит, что вы вовсе не состоите на службе у герцога Уордхейвенского.

Прозвучало это обиженно, почти как обвинение.

— Верно, — ответил Харкаман. — Мы прилетели сюда, поскольку лорд Траск надеялся встретить здесь второй грамский корабль, «Авантюру». А раз ее нет, то и нам здесь делать нечего: Мы, правда, надеемся, что не вызовем проблем, если спустимся и дадим нашим людям пару сот часов отпускных. Они три тысячи часов провели в гиперпространстве.

— Вот! — взвился Спассо. — Они обманом высадятся, а потом…

— Капитан Спассо, — перебил его Траск, — не оскорбляйте интеллект присутствующих. Это ко всем относится: — Спассо уставился на него с оскорбленной надеждой. — Я прекрасно поднимаю, какие планы вы строили. Вы думали, что капитан Харкаман прилетел сюда, чтобы от имени герцога Уордхейвенского создать здесь базу. И вы решили, что, прибыв сюда раньше и заняв оборонительные позиции, уговорите его принять вас на герцогскую службу, вместо того чтобы тратить на вас снаряды и рисковать своими людьми. Так вот, господа, мне очень жаль, но капитан Харкаман находится на службе у меня. А я ни в малейшей степени не заинтересован в организации; базы на Танит.

Вальканхайн и Спассо переглянулись — вернее, скосили глаза вбок, на соседние экраны, каждый в своем, корабле.

— Понял! — вскричал внезапно Спассо. — Тут два корабля — этот и «Авантюра». Герцог Уордхейвенский послал «Авантюру», а этот — кто-то еще. Они оба хотят устроить тут базу!

Перспективы открывались блистательные. Вместо того чтобы стричь купоны со своей комариности, капитаны теперь ощутили себя силой, способной нарушить баланс сил в борьбе за планету. Возможности для прибыльных измен были неисчислимы.

— Да, конечно, Отто, садитесь, — разрешил Вальканхайн. — Я-то знаю, что такое три тысячи часов в гипере.

— Вы устроились в том старом городе с двумя небоскребами, да? — спросил Харкаман и перевел взгляд на обзорный экран. — Сейчас там полночь. Что с космопортом? Когда я здесь бывал; от него мало что осталось.

— Ну, мы его привели в порядок. На нас тут целая шайка туземцев ишачит…

                                                                                          

Город был знаком Лукасу и по описаниям Харкамана, и по картинам, которые рисовал Ван Ларч за время долгого пути с Храма. На подлетах к нему он казался даже величественным, раскинувшись на многие мили вокруг трехтысячефутовых башен-близнецов. Немного в стороне виднелась восьмиконечная звезда космопорта. Те, кто строил этот город во времена закатного Блеска Терранской Федерации, были уверены, что он станет столицей многолюдного и богатого мира. Потом на Федерацию пала ночь. Что случилось затем на Танит, в точности не знал никто; ясно было только, что ничего хорошего.

Издали башни казались новенькими, будто бы только что построенными; потом стало видно, что верхушка одной из них обломана. Разбросанные вокруг них дома поменьше почти не пострадали от времени, хотя кое-где на грудах руин буйно разросся кустарник. Космопорт выглядел вполне обычно: восьмиугольник центрального корпуса, посадочные поля, за ними — треугольники складов и воздушных доков. Центральный корпус стоял, как и прежде, а посадочные поля были очищены от мусора и обломков.

Но когда «Немезида», буксируемая собственными пинасами, дошла вслед за «Бичом пространства» и «Ламией» на посадку, иллюзия живого города рассеялась. Промежутки между зданиями заполонила новая поросль, перемежающаяся кое-где огородами и полями. И башен, этих вертикальных городов в небе, когда-то стояло три. На месте третьей красовался теперь глянцевый кратер, от которого отходила гряда обломков — кто-то взорвал у ее основания ракету средних размеров, килотонн на двадцать. Нечто подобное случилось и с космопортом — один из треугольных комплексов причалов и складов превратился в однородную груду шлака.

В целом же причиной гибели города послужило не насилие, а небрежение. Во всяком случае, его не сровняли с землей. Харкаман предположил, что большей частью война велась субнейтронными или омега-лучевыми бомбами, уничтожавшими все живое, но не повреждавшими строения. Или биологическим оружием — искусственная чума вышла из-под контроля и опустошила планету.

— Чтобы цивилизация продолжалась, чертова уйма народу должна провернуть чертову уйму работы. Разбомбить заводы, убить инженеров и ученых — и массы не смогут восстановить разрушенное и вернутся к каменным топорам. Уничтожить побольше людей — и даже если заводы и технологии останутся, работать будет некому. Я видел, как планеты децивилизовались обоими способами. Танит — вероятно, последним.

Это было сказано за обедом еще во время перелета с Грама на Танит. Кто-то из благородных авантюристов, присоединившихся к экспедиции после угона «Авантюры» и убийства, спросил:

— Но ведь кто-то выжил. Неужели они не знают, что случилось?

— «В древние времена, — процитировал Харкаман, — были колдуны. Они строили высокие дома чародейскими заклятиями. Потом колдуны передрались и сгинули». Больше они ничего не знают.

Вот и понимай, как хочешь.

Пока пинасы подталкивали «Немезиду» к посадочному доку, Лукас успел заметить внизу, на поле космодрома, рабочих. Или у Вальканхайна и Спассо оказалось больше товарищей, чем можно было судить по размерам их кораблей, или на них работало немало местных жителей — больше, чем жило во всем умирающем городе, сколько помнилось Харкаману.

Горожане — все пять сотен — прежде зарабатывали на жизнь, добывая металл из старых зданий и обменивая его на продукты, ткани, порох и прочие товары. Добраться до города можно было только на повозках, через несколько сот миль прерий: строили его люди, привычные к контрагравитации, с полным презрением к естественным путям сообщения.

— Не завидую я беднягам, — пробормотал Харкаман, поглядывая на копошащийся внизу человеческий муравейник. — Боук Вальканхайн и Гарван Спассо, вероятно, обратили их в рабство. Если бы я и вправду собирался строить здесь базу, я бы эту парочку по головке не погладил за их работу посвязям с местной общественностью.

Глава 2

Так оно и оказалось. Спассо, Вальканхайн и несколько их офицеров встретили новоприбывших на посадочной площадке центрального здания космопорта, где они устроили свою штаб-квартиру. Проходя по длинному коридору, Лукас заметил дюжину туземцев, совками и руками собиравших с пола мусор и сваливавших его в тележку-подъемник. И мужчины, и женщины носили сандалии и бесформенные балахоны из мешковины. Приглядывал за ними другой туземец, в юбочке, мокасинах и кожаной куртке; на поясе у него был короткий меч, а в руке — плетка. На голове его красовался боешлем космического викинга с гербом «Ламии» Спассо. При приближении викингов он низко поклонился, приложив ладонь ко лбу. А пройдя мимо, Лукас услыхал позади злые крики и свист плети.

Если есть рабы, должны быть и надсмотрщики; перед хозяином они станут пресмыкаться, а на других — срывать злобу. Нос Харкамана подергивался, будто в бороде у викинга запутался гнилой рыбий хвост.

— У нас таких сотен восемь, — хвастался Спассо. — Здешних работников едва три сотни набралось, так что остальных мы набрали в деревнях по реке.

— И чем вы их кормите? — поинтересовался Харкаман. — Или не кормите вовсе?

— Почему, — ответил Вальканхайн. — Еду собираем. Высылаем отряды на катерах. Те находят деревню, местных выгоняют, собирают продукты и привозят сюда. Порой местные сопротивляются, но что у них там — арбалеты да пара мушкетов фитильных. Стоит им попробовать, мы деревню сжигаем, а кого видим — пристреливаем.

— Вот-вот, — «одобрил» Харкаман. — Если корова не хочет доиться — прирежь ее. Молока, правда, все равно не будет, но…

Комната, куда хозяева проводили гостей, располагалась в дальнем конце коридора. Первоначально это был, видимо, конференц-зал. Но резные панели со стен давно исчезли, остались только дыры, и Траск вспомнил, что при входе сорвали не только дверь, но и металлические пазы, куда она убиралась.

Однако посреди зала громоздился большой стол, кресла и диваны были застелены вышитыми покрывалами — все ручной, но очень тонкой работы. На стене висели трофеи — копья, дротики, арбалеты со стрелами и несколько громоздких мушкетов, примитивных, но сделанных с большим искусством.

— Все у местных отобрали? — поинтересовался Харкаман.

— Да, в основном в большом городе при слиянии рек, — ответил Вальканхайн. — Мы его пару раз трясли. Там мы и набрали себе надсмотрщиков.

Он взял со стола обтянутую кожей колотушку и забил в гонг, требуя принести вина.

— Да, хозяина, иду, хозяина! — отозвался чей-то голосок.

Через минуту в комнату вбежала русоволосая, сероглазая женщина, таща два кувшина. Вместо хламиды, как у других рабов, она носила синий мешковатый халат на четыре размера больше, чем нужно. Не будь она так перепугана, Лукас мог бы даже назвать ее красивой. Рабыня поставила кувшины на стол, достала из буфета серебряные кубки и, повинуясь взмаху руки Спассо, торопливо удалилась.

— Думаю, нелепо спрашивать, платите ли вы этим людям за работу или за отобранные вещи, — заметил Харкаман.

Судя по тому, как расхохотались викинги с «Бича пространства» и «Ламии», это было нелепо до смешного. Харкаман пожал плечами.

— Что, мы им еще и платить должны? — возмутился Спассо. — Чертова банда дикарей!

— Не хуже, чем были аборигены Шочитль, когда их завоевали альтеклерцы. Вы видели, какими они стали при князе Викторе, сами там были.

— У нас ни людей нет, ни оборудования такого, — огрызнулся Вальканхайн. — Мы не можем позволить себе цацкаться с местными.

— А обратного не можете позволить тем более, — ответил Харкаман. — У вас тут два корабля. В полет вы можете отправить только один — второй должен оставаться и удерживать планету. Если вы поднимете в космос оба, туземцы, которых вы так старательно восстановили против себя, сметут любой оставленный вами отрад. А если вы никого не оставите на месте — зачем вообще нужна планетная база?

— Почему бы вам не присоединиться к нам? — Спассо наконец выступил с идеей. — С тремя кораблями мы могли бы заняться делом всерьез.

Харкаман вопросительно глянул на Траска.

— Эти господа, — разъяснил Лукас, — немного ошиблись. Они хотят спросить, не позволим ли мы им присоединиться к нам.

— Ну, если вы хотите, пусть так будет, — уступил Вальканхайн. — Признаю, ваша «Немезида» стоит нас двоих. Но почему нет? С тремя кораблями у нас будет настоящая база. У папаши Никки Грэфема было только два, когда он начинал на Джаганате, а посмотрите, чего добились Грэфемы.

— Нас это интересует? — осведомился Харкаман.

— Боюсь, не очень, — вздохнул Лукас. — Правда, мы только сели. Может, Танит откроет большие возможности. Давайте отложим решение напоследок и оглядимся.

                                                                         

В небе загорались звезды, над восточным горизонтом вставал тонкий лунный серп — пусть небольшой, спутник располагался близко к планете и был хорошо виден. Лукас Траск подошел к краю наблюдательной площадки, и Элейн шла рядом с ним. Шум, доносившийся снизу, где гуляли космонавты с «Немезиды», понемногу слабел. В южной части неба плыла звезда — один из пинасов, оставленных на орбите. На земле горели костры, доносилось слабое пение, и Лукас внезапно осознал, что это поют те несчастные, кого Вальканхайн и Спассо обратили в рабов. Элейн исчезла.

— Ну что, Лукас, уже сыт романтикой дальних плаваний?

Траск обернулся. Говорил барон Ратмор, собиравшийся прослужить на «Немезиде» с год, а потом отправиться домой с какой-нибудь из планетных баз и делать политический капитал на своем знакомстве со знаменитым Лукасом Траском.

— Пока да. Говорят, это не самая типичная банда.

— Надеюсь. По мне, это сборище тупых свинообразных садистов.

— Ну, жестокость и дурные манеры я еще могу оправдать, но Спассо и Вальканхайн — пара мелких жуликов невеликого ума. Если бы Андрей Дуннан добрался сюда первым, он сделал бы, наверное, единственное доброе дело в жизни. Понять не могу, почему его здесь нет.

— Думаю, появится, — предсказал Ратмор. — Я знаю и его, и Невиля Ормма. Ормм полон амбиций, а Дуннан безумно мстителен… — Он горько хохотнул. — Кому я это рассказываю?..

— Так почему он не полетел прямо сюда?

— Может, ему и не нужна танитская база. Базу нужно создать, а Дуннан — разрушитель. Полагаю, украденное оборудование он попросту продал. Он переждет, пока не убедится, что второй корабль завершен. Потом прилетит сюда и расстреляет все, что движется, как… — Ратмор прикусил язык.

— Как на моей свадьбе, — закончил за него Траск. — Я не могу об этом забыть.

На следующее утро они с Харкаманом на аэромобиле отправились поглядеть на город при слиянии рек. Город был новый — в том смысле, что вырос он уже после распада Федерации и потери высоких технологий. Дома скучились на узком треугольном кургане, насыпанном, видимо, для защиты от наводнений. На возведение его при помощи лопат и телег ушли, должно быть, поколения труда. А на взгляд человека, привычного к контрагравитации и автоматике, сооружение вовсе не было внушительным. Сотня, а то и меньше, рабочих с соответствующим оборудованием возвела бы такой курган за одно лето. Только заставляя себя думать о том, как копали землю, лопату за лопатой, как перетаскивали телегу за телегой, как рубили и обтесывали топорами деревья, одно за другим, чтобы уложить в склоны кургана, как тащили камень за камнем и кирпич за кирпичом, Лукас мог оценить труд туземцев. Город был даже обнесен бревенчатой стеной, укрепленной насыпью. Вдоль реки стояли причалы для кораблей и лодок. Назывался город просто Торговым.

Стоило аэромобилю приблизиться, как в городе забили в гонг; грохнул холостой пушечный выстрел, и над стеной поднялось облачко дыма. Длинные лодки, похожие на каноэ, и массивные многовесельные баржи одинаково поспешно выгребали на середину реки; пастухи гнали скот с загородных полей. К тому времени когда машина зависла над городом, в виду не было ни одного туземца. За девятьсот с лишним часов, что туземцы были оставлены на сомнительную милость Боука Вальканхайна и Гарвана Спассо, они разработали очень эффективную систему противовоздушного предупреждения. Это их, впрочем, не спасало до конца: часть города выгорела после бомбардировки слабой химической взрывчаткой. Но эта корова давала слишком хорошее молоко, чтобы парочка самозваных властителей прирезала ее, не выдоив окончательно.

Аэромобиль сделал несколько кругов на высоте тысячи футов и улетел. В небо поднимались столбы черного дыма из гончарных мастерских в предместье — видно, в топки кидали битум. По обе стороны реки начали вставать такие же дымные колонны.

— Знаешь, это цивилизованный народ, если не понимать под цивилизацией контрагравитацию и ядерную энергию, — задумчиво заметил Харкаман. — Прежде всего, у них есть порох, а на Терре было немало впечатляющих цивилизаций, которые не могли им похвастаться. У них есть общественная организация, а это первый шаг на пути к настоящей цивилизации.

— Страшно подумать, что случится с ними, если Спассо и Вальканхайн задержатся тут надолго, — ответил Траск.

— В конечном итоге, думаю, это будет неплохо. То, что хорошо, в конечном итоге обычно не слишком приятно. А вот судьбу Спассо и Вальканхайна берусь предсказать. Они сами одичают. Они застрянут здесь, и всякий раз, когда не смогут отнять что-то у местных, станут грабить другие планеты, но большую часть времени будут торчать здесь, помыкая рабами. Потом их корабли выйдут из строя, а починить их эта парочка не сумеет. И в конце концов туземцы нападут на них и сотрут с лица земли. А к этому времени аборигены уже многому научатся.

Харкаман направил аэромобиль на запад. Они пролетели над несколькими деревнями. Одна или две сохранились со времен Федерации — до катастрофы на их месте были усадьбы. Остальные выросли за последние пять веков. От пары остались только пепелища — кара за грех самозащиты.

— Знаешь что, — произнес наконец Лукас, — я окажу всем услугу. Я позволю Спассо и Вальканхайну уговорить меня, чтобы отнять у них этот мир.

Харкаман резко обернулся:

— Ты с ума сошел?

— «Если вы не поняли чьих-то слов, не называйте его безумцем, а спросите, что он имеет в виду». Кто это сказал?

— В яблочко. — Харкаман усмехнулся. — Ладно, лорд Траск, что вы имели в виду?

— Догнать Дуннана нам не под силу. Будем ловить его из засады. Кто это сказал, мы тоже помним. Это место, как мне кажется, подходит для засады. Когда он узнает, что у меня тут база, то рано или поздно на нее нападет. А если и не нападет, то, принимая в своих ремонтных доках корабли, мы соберем о нем больше сведений, чем мотаясь по Старой Федерации.

Харкаман призадумался, потом кивнул.

— Да, если мы сумеем организовать базу вроде Нергала или Шочитль, — согласился он. — На любой из таких баз постоянно болтается четыре-пять кораблей — викинги, торговцы, гильгамешцы. Будь у нас тот груз, что украл вместе с «Авантюрой» Дуннан, у нас бы получилось. Но у нас нет оборудования. А у Вальканхайна и Спассо — тем более.

— Получим с Грама. На данный момент вкладчики Танитской авантюры, от герцога Энгуса и ниже, потеряли все. Но если они захотят вложить еще немного, то окупят свои потери с лихвой. А в округе должно быть немало планет, где можно украсть почти все необходимое.

— Верно. Полдюжины в радиусе пятисот светолет. Но это не те миры, которые привыкла грабить наша парочка. Кроме машин, мы можем получить золото и ценности, которые можно продать на Граме. И если у нас получится, ты быстрее найдешь Дуннана, оставаясь на Танит, чем таскаясь по Галактике. Я так в молодости охотился на болотных кабанов на Коляде: находишь укромное местечко и ждешь.

Вальканхайна и Спассо пригласили на борт «Немезиды» — на обед. Чтобы перевести разговор на Танит, ее ресурсы, преимущества и возможности, больших усилий не потребовалось.

— Думаю, — лениво проговорил Траск, когда собеседники перешли к бренди и кофе, — что вместе мы могли бы что-то сделать из этой планеты.

— Мы вам это с самого начала говорили, — азартно перебил его Спассо. — Это чудесная планетка…

— Может быть. Пока что я вижу только возможности. Для начала нам нужен космопорт.

— А это, по-вашему, что? — осведомился Вальканхайн.

— Это был космопорт, — ответил Харкаман. — Его можно восстановить. Еще нам нужен док для ремонтных работ. А еще лучше судостроительный. Ни разу не видел, чтобы корабль прибывал на базу викингов с хорошей добычей и не был при этом поврежден. Князь Виктор Шочитльский половину своих прибылей получает от ремонтных работ, как и Никки Грэфем с Джаганната и Эверарды с Хота.

— А еще починка двигателей — гипертяги, обычных и псевдограва, — добавил Траск. — И сталеплавильня, и фабрика коллапсия. И роботехнический завод, и…

— Да это немыслимо! — взвился Вальканхайн. — Чтобы привезти это все за один раз, нужно двадцать таких кораблей, как ваш. И чем мы будем расплачиваться?

— Именно такую базу и хотел организовать герцог Энгус Уордхейвенский. «Авантюра», корабль того же типа, что и «Немезида», несла в трюмах всю необходимую технику, когда ее угнали.

— Когда ее?..

— Ну вот, теперь этим господам придется рассказать правду, — фыркнул Харкаман.

— Что я и собираюсь сделать. — Лукас отложил сигару, глотнул бренди и разъяснил суть Танитской авантюры герцога. — Это была часть большого плана. Энгус хотел добиться экономического господства Уордхейвена, чтобы подкрепить свои политические амбиции. Но идея была очень выгодная. Я выступал против нее, поскольку считал, что Танит выиграет слишком многое, а моя родина в конечном счете проиграет.

Он рассказал об «Авантюре», ее грузе промышленного и строительного оборудования, а потом поведал, как Андрей Дуннан украл корабль.

— Меня это не расстроило бы — я не вкладывал денег в Танитский проект. А вот что меня, мягко сказать, огорчило, так это то, что Дуннан перед отлетом расстрелял мою свадебную процессию, ранив меня и моего тестя и убив женщину, на которой я не был женат и получаса. Этот корабль я построил за свой счет, взял с собой капитана Харкамана, оставшегося без работы, когда угнали «Авантюру», и прилетел сюда, чтобы выследить Дуннана и убить. Полагаю, что проще всего это будет сделать, если я сам построю базу на Танит. А база должна приносить прибыль, иначе игра не стоит свеч. — Он снова взял сигару и затянулся. — Я приглашаю вас, господа, присоединиться к нам.

— Э, вы так и не сказали, кто даст нам деньги, — напомнил Спассо.

— Герцог Уордхейвенский и прочие вкладчики в первую Танитскую авантюру. Для них это единственный способ возместить убытки.

— Но тогда главным будет герцог Уордхейвенский, а не мы, — возразил Вальканхайн.

— Герцог Уордхейвенский живет на Граме, — напомнил Харкаман. — Мы здесь, на Танит. Между нами три тысячи световых лет.

Этот ответ, кажется, удовлетворил всех. Спассо, однако, поинтересовался, а кто будет главным тут, на базе.

— Надо провести общее собрание экипажей… — завел было он.

— Ничего подобного мы делать не будем, — прервал его Траск. — Приказывать на Танит буду я. Вы, может, и позволяете оспаривать ваши приказы, а я этого не потерплю. Так можете своим экипажам и передать. Всякий приказ, отданный от моего имени, должен исполняться неукоснительно.

— Не знаю, как люди это воспримут… — задумчиво произнес Вальканхайн.

— Я догадываюсь, как воспримут, если у них есть голова на плечах, — предсказал Харкаман. — И знаю, что случится, если головы нет. Я-то помню, как вы распоряжались своими кораблями, вернее, как команды распоряжались вами. У нас этот номер не пройдет. Лукас Траск — владелец. Я — капитан. Он мне говорит, что надо сделать, я объясняю всем, как это сделать.

Спассо глянул на Вальканхайна и пожал плечами:

— Боук, этот человек так хочет. Будешь с ним спорить? Я — нет.

— Первый приказ, — сказал Лукас. — Люди, которые на нас работают, должны получать плату. А ваши охранники-обормоты не имеют права их бить. Кто хочет вернуться домой, тех отвезут с подарками. Кто останется, получит одежду, жилье, регулярное питание и зарплату. Выработаем систему обменных знаков и устроим лавку, где они смогут покупать наши товары.

Вместо денег — титановые или пластиковые диски, которые нельзя подделать. Пусть этим Алвин Каффард займется. Организовать бригады, самых умелых и умных назначить бригадирами. А охранниками пусть займется один из наших сержантов; выдать им клинковское оружие, провести курс наземного боя и поставить обучать других. Нам понадобится армия сипаев. Даже самая добрая воля не заменит выставленной напоказ и при необходимости применяемой без колебаний силы.

И больше никаких налетов на деревни за едой или чем-то еще. За все, что мы станем получать от местных, придется платить.

— С этим будут трудности, — предсказал Вальканхайн. — Наши ребята полагают, будто все, что есть у местных, принадлежит любому из них.

— Я тоже так думаю, — ответил Харкаман. — На планете, которую граблю. А это наша планета и наши туземцы. Своих не грабят. Вдолбите это в головы.

Глава 3

Чтобы убедить свои команды, Вальканхайну и Спассо потребовалось куда больше времени, чем полагал необходимым Траск, но Харкаман был доволен, как и барон Ратмор, уордхейвенский политик.

— Это все равно что убеждать толпу мелких свободных землевладельцев принять чей-то сюзеренитет, — объяснял Ратмор. — Давить на них нельзя, пусть думают, что это их собственная идея.

Оба экипажа провели собрания; барон Ратмор выступал с речами, покуда лорд Траск Танитский и адмирал Харкаман (титулы придумал тоже Ратмор) хранили гордое молчание. Оба звездолета находились в совместном владении, то есть по сути не принадлежали никому. В таком же «совместном» владении находилась до сих пор и планета Танит, и ни в одном экипаже не нашлось дурака, который поверил бы, что «Бич пространства» и «Ламия» смогут получить от этого какую-то прибыль. Получалось, что, присоединившись к «Немезиде», они меняют пустышку на что-то ценное. В конце концов всеобщим голосованием команды признали власть лорда Траска и адмирала Харкамана; Танит стала феодальным владением, а три корабля — ее флотом.

Первым действием новоиспеченного адмирала стала генеральная общевойсковая инспекция. Он не был шокирован состоянием обоих кораблей только потому, что ожидал еще худшего. Они годились для полета; в конце концов, доплелись же они с Хота своим ходом. Они годились для боя — только не слишком жестокого. Но первоначальная оценка, что «Немезида» могла бы в два счета разнести оба звездолета в пыль, была, пожалуй, слишком мягкой. Двигатели работали кое-как, а вооружение никуда не годилось.

— Мы не станем просиживать штаны на Танит, — объявил адмирал своим капитанам. — У нас теперь пиратская база, и ключевое слово тут «пиратская». Мы не будем выбирать мишени полегче. Планета, которую можно грабить безнаказанно, не стоит потраченного времени. На каждой новой планете нам предстоит драться, и я не собираюсь рисковать жизнями своих подчиненных — включая и ваши команды — из-за этих слабосильных и недовооруженных корыт!

Спассо попытался спорить:

— Мы же справлялись.

Харкаман только выругался.

— Знаю я, как вы справлялись — кур воровали на планетах вроде Сета, Шипетотека и Медкарта. Вам даже на текущий ремонт не хватало, оттого и корабли в таком виде. Эти деньки кончились. Оба корабля надо бы перебрать по винтику, но это обождет, пока у нас нет собственного дока. Но требую, чтобы по крайней мере пушки и ракетные установки были приведены в порядок. И системы слежения; «Немезиду» вы засекли только с двадцати тысяч миль.

— Начать надо с «Ламии», — предложил Траск. — И поставим ее на орбитальное дежурство вместо наших пинасов.

Работы на «Ламии» начались на следующий же день, и между ее офицерами и инженерами, присланными с «Немезиды», тут же начались трения. Гасить пожар отправился барон Ратмор. Вернулся он, перегибаясь пополам от смеха.

— Знаете, как этот корабль управляется? — спросил он, отсмеявшись. — У них там нечто вроде офицерского совета:^[6] главный инженер, боцман, старший артиллерист, астрогатор и так далее. Спассо у них вместо куклы чревовещателя. Я переговорил с каждым. Никто не сможет поймать меня на слове, но теперь все думают, что мы снимем Спассо с поста капитана и заменим одним из них, причем каждый верит, что счастливчиком окажется он. Не знаю, сколько такая система продержится, — она такая же временная, как этот ремонт. Но должна протянуть, пока мы не придумаем чего-то лучшего.

— От Спассо надо избавиться, — согласился Харкаман. — Заменим его нашим человеком. Вальканхайн пусть командует «Бичом пространства», он все же космолетчик. А от Спассо никакого толку.

С туземцами тоже возникали проблемы. Аборигены говорили на lingua terra, как и все потомки расы, расселившейся из Солнечной системы в третьем веке, но понять их можно было с трудом. На цивилизованных планетах язык фиксировался навеки в микрофильмах и звуковых пленках. Но микрокниги можно читать, а пленки — слушать только при помощи электричества, а его тайну на Танит давно утеряли.

Большая часть туземцев, обращенных в рабство Спассо и Вальканхайном, была родом из окрестных — не дальше пятисот миль — деревень. Примерно половина отказалась работать дальше; их одарили ножами, одеялами и кусочками металла, которые служили здесь одновременно стандартом стоимости и средством обмена, и отправили по домам. Сложнее всего было найти нужную деревню. Но из каждого поселка начинали расходиться слухи, что теперь космические викинги щедро платят за то, что берут.

«Ламию» по возможности быстро привели в порядок. Хорошим кораблем она, конечно, не стала, но несколько приблизилась к этому желанному состоянию. Ее оснастили лучшим локационным оборудованием, какое только сумели собрать на месте, и вывели на орбиту. Командовать ею стал Алвин Каффард вместе с несколькими бывшими подчиненными Спассо, несколькими — Вальканхайна и парой человек с «Немезиды». Харкаман собирался использовать судно для тренировки офицеров с «Ламии» и «Бича пространства» и регулярно менял их.

Двум десяткам надсмотрщиков раздали клинковское оружие и провели с ними офицерские курсы. В обращение ввели торговые знаки, спешно наштампованные из цветного пластика. Построили лавочку, где пластмассовые бляхи менялись на клинковские товары. Потом до туземцев дошло, что теми же знаками можно пользоваться и при сделках друг с другом — деньги принадлежали к тем достижениям цивилизации, которые Танит утеряла при падении. Большая часть рабочих быстро освоили контрагравитационные ручные подъемники и платформы. Некоторые даже научились водить бульдозеры — конечно, пока на уровне «нажать вот эту кнопку». «Дайте им немного времени, — думал Траск, наблюдая за работой бригады. — Через пару лет они у меня будут водить аэромобили».

Как только «Ламию»; вывели на орбитальное дежурство, работа закипела на «Биче пространства». Решено было, что Вальканхайн отгонит его на Грам; с ним должны были отправиться люди с «Немезиды», чтобы исключить возможность предательства. Для переговоров с герцогом Энгусом отправлялись барон Ратмор, Пэйтрик Морланд и еще пара уордхейвенских джентльменов-авантюристов. Алвину Каффарду предстояло послужить при Вальканхайне боцманом (с тайным приказом принять командование на себя, буде возникнет необходимость), а Гуату Кирби — астрогатором.

— Но вначале надо вывести «Немезиду» и «Бич пространства» в большой налет, — сказал Харкаман. — Мы не можем послать «Бич» на Грам с пустыми трюмами. Чтобы уговорить герцога и прочих вкладчиков, Ратмору недостаточно будет показать снимки из путевого альбома. Надо продемонстрировать, что Танит приносит прибыль. Да и свои деньги нам не помешают.

— Но Отто — оба корабля? — Лукас забеспокоился. — А если Дуннан явится сюда и не найдет никого, кроме Спассо и «Ламии»?

— Придется рискнуть. Лично я полагаю, что раньше чем через год-полтора Дуннан не прилетит. Знаю, мы уже пробовали предсказать его действия и ошиблись. Но для рейда, который я планирую, нам потребуется два корабля, а кроме того, я просто не хочу оставлять здесь эту парочку без присмотра.

— Я, если подумать, тоже. Но мы ведь и одному Спассо не можем довериться.

— Оставим достаточно наших людей, чтобы быть спокойными. Оставим Алвина — придется мне за него поработать. И барона Ратмора, и молодого Вальпрея, и преподавателей на сипайских курсах. Можем перетасовать команды и заменить часть людей Спассо людьми Вальканхайна. А можем просто уговорить Спассо отправиться с нами. Придется терпеть его за офицерским столом, но дело того стоит.

— Ты уже выбрал мишень?

— Целых три. Для начала Хепера. Тридцать светолет отсюда. Мелкое курокрадство, конечно, но для наших новичков оно послужит достаточно безопасной тренировкой в боевых условиях и даст уверенность в себе, а нам — представление, как поведут себя люди Спассо и Вальканхайна.

— А потом?

— Аматерасу. Мои сведения об этой планете устарели на двадцать лет — за этот срок многое могло случиться. Сколько я знаю — сам я там не бывал, — мирок вполне цивилизованный. Вроде Терры перед самым началом атомной эры. Ядерной энергетики нет — утеряли, и ничего выше, но есть электростанции, на реках и солнечные, есть неатомные реактивные самолеты и очень хорошее оружие на химической взрывчатке, которое они активно испытывают друг на друге. Последний раз их грабил корабль с Экскалибура двадцать дет назад.

— Звучит многообещающе. А третья планета?

— Беовульф. Урон, который мы можем потерпеть на Аматерасу, там роли не сыграет, а если мы оставим Аматерасу под конец, то можем до нее просто не дотянуть.

— Так серьезно?

— Да. У них есть ядерное оружие. Не думаю, что стоит упоминать Беовульф при капитанах Спассо и Вальканхайне, прежде чем мы возьмем Хеперу и Аматерасу. Пусть сначала ощутят себя героями.

Глава 4

После Хеперы во рту оставался мерзкий привкус. Лукас еще морщился, когда цветные вихри на экранах угасли в серой мгле гиперпространства. Гарван Спассо — прихватить его с собой оказалось проще простого — жадно вглядывался в экран, словно еще мог видеть там разоренную планету.

— Это было здорово, просто здорово! — булькал он. — Три города за пять дней, и все добро — наше! Взяли два миллиона стелларов!

«И разрушили вдесятеро больше, а смерти и страдания просто не измерить деньгами».

— Заткнись, Спассо. Надоел уже.

Было время, когда Лукас Траск ни с кем не позволил бы себе так обойтись, тем более с боевым товарищем. Следствие закона Грешема: «Дурные манеры заразительны». Спассо возмущенно обернулся к нему:

— Да кто ты такой, чтобы…

— Он — лорд Траск Танитский, — ответил Харкаман. — И он, кстати, прав. — Капитан внимательно глянул на Лукаса, потом повернулся к Спассо: — Мне тоже до смерти надоело слушать, как ты квохчешь из-за пары миллионов вшивых стелларов. Собственно, мы и полтора-то едва наскребли, но даже из-за двух кудахтать нечего. Для «Ламии» это, может, и неплохо, а у нас три корабля и планетная база, и за них надо платить. После этого налета десантник или пилот получит по сто пятьдесят стелларов. Мы сами — по тысяче. И долго мы, по-твоему, продержимся на этаком курокрадстве?

— Ты это называешь курокрадством?

— Называю. И ты назовешь, прежде чем мы на Танит вернемся. Если доживешь, конечно.

Еще секунду Спассо выглядел обиженным, потом его лисье личико загорелось жадной надеждой, которая тут же померкла. Очевидно, репутация Отто Харкамана была ему известна и в понятия о легком заработке никак не укладывалась.

На Хепере все было просто. Драться туземцам было просто нечем — ружья да легкие пушки, способные сделать подряд два-три выстрела. Там, где десант встречал сопротивление, на защитников пикировали бронелеты, сбрасывая бомбы и поливая пулеметным огнем. И все же туземцы сражались, отчаянно и безнадежно — так же, как сражался бы сам Лукас, защищая родной Траскон.

Он отвлекся, принимая от робота кофе и сигарету, а когда поднял взгляд, Спассо уже ушел. Харкаман сидел на краю стола и набивал трубку.

— Что ж, Лукас, вот ты и посмотрел на слона, — заметил он. — Вижу, тебе не очень понравилось.

— Слона?

— Была такая старая терранская поговорка. Я помню только, что слон — это такой зверь размером с грамского мегатерия. А выражение значит «впервые пережить что-то значительное». Интересно было бы посмотреть на того слона. Это был твой первый налет. Теперь ты знаешь, каково это.

Лукасу уже приходилось воевать. Он вел трасконских бойцов во время пограничной стычки с бароном Маннивелем, а бандиты и скотокрады в округе не переводились. Ему казалось, что ничего нового он не увидит. Пять дней назад — или пять веков? — он в радостном напряжении смотрел, как растет на экранах город. «Немезида» рушилась вниз. Пинасы — четыре с основного корабля и два с «Бича пространства» — окружили город стомильным кольцом. «Бич пространства» ходил более узким, двадцатимильным кругом, а «Немезида» продолжала спускаться, пока в десяти милях от земли из нее не посыпались десантные катера, боеходы и одноместные яйцевидные аппараты «воздушной кавалерии». Все шло превосходно; даже банда Вальканхайна не допустила ни единого промаха.

А потом включились экраны. Краткая, отчаянная схватка в городе. Перед глазами Лукаса еще стояла эта нелепая пушечка — калибра семьдесят—восемьдесят миллиметров, на громоздкой арбе, влекомой шестью волосатыми, кривоногими тяжеловозами. Пушкари сгрузили ее и пытались навести на цель, когда ракета с аэрокатера приземлилась у нее под дулом. Взрыв смёл пушку, пушкарей, повозку и даже отогнанную на полсотни ярдов в сторону упряжку.

Или та горстка мужчин и женщин, что попыталась укрепиться в развалинах большого дома, отстреливаясь из пистолей и мушкетов. «Воздушный кавалерист» прикончил их всех одной очередью из пулемета.

— У них нет ни единого шанса, — проговорил Лукас, борясь с тошнотой. — А они продолжают сражаться.

— Как глупо с их стороны, — прокомментировал Харкаман.

— А что бы ты делал на их месте?

— Сражался бы. Попытался бы прикончить как можно больше викингов, прежде чем меня достанут. Терролюди все такие глупые. Поэтому мы и люди.

                                                                                                      

Если взятие города превратилось в бойню, то разграбление его стало адом на земле. Лукас вместе с Харкаманом спустился на поверхность, когда бои, если можно их так назвать, еще не утихли. Харкаман предложил побыть с бойцами, чтобы поддержать их дух, Лукас же считал себя обязанным разделить их вину.

Он и сэр Пэйтрик Морланд спустились к одному из тех опустевших зданий-скорлуп, что стояли здесь еще с тех пор, когда Хепера была одной из республик Терранской Федерации. Воздух обжигал дымом, пороховым и от полыхающих зданий. Удивительно, сколько всего может гореть в городе из бетона и плавленого камня. И еще более удивительно — как ухожено все, до чего можно добраться с земли. Здешние жители гордились своим городом…

Лукас и его спутник зашли в огромный пустой зал. Крики, ужас боя остались позади. Потом они заглянули в боковой проход и увидели там человека, одного из аборигенов. Он сидел на полу, держа на коленях тело женщины. Она была давно мертва — пуля снесла ей полчерепа, — но туземец продолжал сжимать ее в объятиях, тихо всхлипывая. Кровь заливала ему рубашку. На полу рядом, позабытое, лежало ружье.

— Бедняга, — пробормотал Морланд и двинулся дальше.

— Нет.

Лукас остановил его, вытащил пистолет из-за пояса и спокойно застрелил туземца. Морланд с ужасом воззрился на него:

— Сатана великий, Лукас! Зачем?!

— Хотел бы я, чтобы Андрей Дуннан оказал мне ту же услугу. — Лукас поставил пистолет на предохранитель и запихнул в кобуру. — Тогда ничего этого не случилось бы. Сколько еще счастливых пар мы разбили сегодня? Дуннана хотя бы извиняло безумие.

На следующее утро, когда все ценности были собраны и погружены на борт, эскадра передвинулась на пятьсот миль к другому крупному городу. На протяжении первой сотни внизу проплывали дымящиеся остатки деревень, разоренных накануне людьми Вальканхайна. Налета не ждали. Хепера потеряла и электричество, и радио, и телеграф, а новости здесь распространялись со скоростью кривоногих зверюг, которых туземцы упорно называли лошадьми. К вечеру со вторым городом тоже было покончено — и не менее кроваво.

Город оказался крупным центром торговли скотом. Животные были местного происхождения — могучие единороги размером с грамского бизоноида или мутировавших на Танит терранских карабахос с длинной, как у терранского яка, шерстью. Дюжину десантников с «Немезиды», бывших вакерос на ранчо в Трасконе, Лукас отрядил доставить на корабль два десятка коров и четырех быков посильнее и достаточно сена, чтобы прокормить их. Вряд ли эти существа сумеют акклиматизироваться на Танит, но если получится, они станут самым ценным приобретением, вывезенным викингами с Хеперы.

Третий город располагался при слиянии двух рек, как Торговый на Танит, но, в отличие от последнего, был куда крупнее. Начать следовало именно с него — викинги систематически грабили его два дня. Хеперане имели немалый речной торговый флот — колесные паровички, — и берег был усеян складами, полными товаров. Больше того, хеперане имели деньги, по большей части золотые, и подвалы ростовщичьих контор ломились от драгоценного металла.

К сожалению, строился город уже после падения Федерации, в период варварства, и строился большей частью из дерева. Пожары начались почти сразу; к концу второго дня город полыхал целиком. В телескопические камеры он был виден даже с орбиты — черная клякса на дневной стороне планеты, недобрый огонек на ночной.

— Мерзкое дело, — угрюмо проговорил Траск.

Харкаман кивнул:

— Как и всякие грабеж и убийство. Не спрашивай меня, кто сказал, что космические викинги — профессиональные грабители и убийцы, но я от кого-то слыхал, что ему плевать, сколько планет будет разорено и сколько невинных погублено в Старой Федерации.

— От покойника. Лукаса Траска Трасконского. Он не знал, о чем толкует.

— Ты предпочел бы остаться в Трасконе, на Граме?

— Нет. Если бы я и остался, то каждую секунду мечтал бы оказаться здесь. Наверное, я привыкну.

— Думаю, да. По крайней мере, ты можешь есть. Я после своего первого десанта вывернулся наизнанку, а кошмары не отпускали меня год. — Харкаман отдал роботу-стюарду кофейную чашку и встал. — Отдохни пару часов. Потом возьми у врача пару таблеток алкодот-витимина. Как только закончим паковать груз, по всему кораблю начнутся пьянки, а нам придется заглянуть на каждую, выпить за здоровье и сказать: «Молодцы, ребята!».

Когда Лукас спал, к нему пришла Элейн. Она смотрела на него с ужасом, он пытался спрятать лицо, прежде чем понял, что прячется от себя самого.

Глава 5

К городу Эглонсби на Аматерасу «Немезида» и «Бич пространства» спускались бок о бок. Радар засек их с половины световой секунды, и, к тому моменту когда корабли вошли в атмосферу, об их прибытии знала вся планета. Причина прилета тоже сомнений не вызывала. Поль Корев отслеживал добрых два десятка радиостанций, поставив по оператору на каждую длину волны. Из динамиков неслись одинаково возбужденные и в разной степени испуганные голоса, говорившие на приличном lingua terra.

Гарван Спассо тоже волновался, а Боук Вальканхайн даже вызвал командира из рубки «Бича пространства».

— У них есть радио и радар! — закричал он.

— Ну и что? — ответил Харкаман. — Радио и радар у них были двадцать лет назад, когда тут похозяйничал Рок Морган на «Угольном мешке». Ядерной энергии у них ведь нет?

— Нет, — неохотно признал Вальканхайн. — Масса электростанций, но ни одной атомной.

— Вот и хорошо. Человек с дубиной стоит двоих без дубины. Человек с пистолетом стоит дюжины с дубинами. А два корабля с ядерными бомбами стоят целой планеты без них. Лукас, пора?

Траск кивнул.

— Поль, ты уже нащупал частоту Эглонсби?

— Что вы собрались делать? — потребовал ответа Вальканхайн. Видно было, что он заранее против.

— Предложу сдаться. Если не подчинятся — сбросим «адову плешь», потом вызовем другой город и тоже потребуем сдаться. Думаю, второй не откажется. Если уж мы взялись грабить, то делать это надо всерьез.

Вальканхайн потерял дар речи — видимо, при мысли о том, что можно сжечь неразграбленный город. Спассо булькал нечто вроде «…преподать урок поганым неоварварам…». Корев сказал, что вышел на частоту передачи, и Лукас взял микрофон.

— Космические викинги «Немезида» и «Бич пространства» вызывают город Эглонсби. Космические…

Эту фразу он повторял больше минуты.

— Ван, — обратился он к артиллеристу, — субкритическую, демонстрационную, в четырех милях над городом.

Отложив микрофон, он посмотрел, как темнеют экраны нижнего обзора. Вальканхайн на своем корабле поспешно выкрикивал предупреждения. Единственным незатемненным экраном на «Немезиде» остался настроенный на падающий снаряд. На камеру наплывал город Эглонсби, потом изображение исчезло. Остальные экраны озарились оранжево-желтой вспышкой. Потом фильтры поднялись, вновь включились телескопические камеры. Лукас опять взял микрофон.

— Космические викинги вызывают Эглонсби. Это было последнее предупреждение. Немедленно выйдите на связь.

Не прошло и минуты, как из динамика донесся голос:

— Эглонсби вызывает космических викингов. Ваша бомба нанесла огромный ущерб. Не стреляйте, пока мы не доставим к передатчику представителя власти. Говорит главный оператор центральной государственной телестанции. У меня нет полномочий вести с вами беседу или обсуждать что-то.

— Вот и отлично, — пробормотал Харкаман. — Похоже на диктатуру. Приставить диктатору пистолет к виску, и все желания исполнены.

— Обсуждать нам нечего, — заявил Траск в микрофон. — Найдите человека, который имеет право сдать нам город. Если это не случится через час, город и его жители будут уничтожены.

Уже через пару минут из динамика донесся другой голос:

— Говорит Гансалис Ян, секретарь Педросана Педро, президента Совета синдиков. Я передам ему микрофон, как только он сможет обратиться лично к главнокомандующему вашими судами.

— Это я. Давайте его сюда.

— Мы готовы сопротивляться, — начал президент Педросан Педро секунд через пятнадцать, — но понимаем, что это будет стоит нам множества жизней и огромного ущерба…

— Даже не пробуйте, — прервал его Лукас. — Вы слыхали о ядерном оружии?

— Из истории. У нас ядерных реакторов нет, поскольку планета лишена радиоактивных руд.

— Так вот, это будет вам, как вы выразились, стоить всего и вся в Эглонсби и его окрестностях миль на сто. Вы все еще готовы сопротивляться?

Президенту сопротивляться расхотелось. Так он и сказал. Траск осведомился, какой властью обладает господин президент.

— В чрезвычайной ситуации — абсолютной, — невыразительно ответил Педросан Педро. — Полагаю, эту ситуацию можно назвать чрезвычайной. Совет автоматически одобрит любое мое решение.

Харкаман отжал кнопку передачи.

— Как я и говорил: диктатура под маской демократии.

— Если не олигархия под маской диктатуры. — Лукас махнул Харкаману рукой, чтобы тот включил передатчик. — Сколько человек в этом вашем совете?

— Шестнадцать, по одному от каждого синдиката. Есть синдикат профсоюзов, синдикат производителей, синдикат мелкого бизнеса…

— Корпоративное государство, первый век доатомной эры, Терра, Бенни Лось, — прокомментировал Харкаман. — Что ж, спустимся, поговорим.

Удостоверившись, что население предупреждено и сопротивляться не будет, капитан позволил «Немезиде» опуститься до двух миль. Корабль завис над центром города. По стандартам привычных к контрагравитации викингов здания были невысоки — редкие небоскребы превышали полтысячи футов, а тысячефутовые можно было пересчитать по пальцам, — и стояли они теснее, чем привыкли клинковцы. Кварталы разделялись широкими дорогами. В некоторых местах Лукас заметил странные конструкции — перекрестки путей, ведущих вроде бы в никуда. Харкаман при виде их расхохотался:

— Аэродромы. Я их видал на других планетах, потерявших контрагравитацию. Для воздушных судов на химическом топливе. Надеюсь, у меня будет время осмотреться. Держу пари, тут и железные дороги есть!

Нанесенный бомбой «огромный ущерб» соответствовал примерно эффекту небольшого шторма. Трасконские ураганы причиняли больше вреда. Впрочем, основной ущерб потерпел боевой дух горожан — на что и было рассчитано.

С президентом Педросаном Педро и Советом синдиков викинги встретились в просторном и богато обставленном залета верхнем этаже не особенно высокого здания. Вальканхайн изумился настолько, что громким шепотом признал здешних жителей «почти цивилизованными». Налетчиков представили. На Аматерасу фамилия ставилась перед именем, — очевидно, в местной культуре и политической жизни важную роль играла регистрация в алфавитном порядке. Одежды всех синдиков имели неуловимое, но явное сходство с мундирами.

Когда все расселись за овальным столом, Харкаман вытащил пистолет и воспользовался им в качестве председательского молотка.

— Лорд Траск, — произнес он сурово и формально, — обратитесь ли вы к этим людям лично?

— Безусловно, адмирал. — Впрочем, обратился Лукас только к президенту, начисто игнорируя его сотоварищей. — Вам следует понять, что мы полностью контролируем город и ожидаем полного повиновения. До тех пор пока вы не вздумаете сопротивляться, мы не причиним никакого ущерба, за исключением экспроприации ценностей. Ни бессмысленного вандализма, ни насилия по отношению к вашим людям не будет. Наш визит обойдется вам дорого, имейте это в виду, но намного дешевле, чем восстановление всего, что мы можем разрушить.

Президент и синдики облегченно переглянулись. Пусть о цене волнуются налогоплательщики; главное, что шкуры целы.

— Как вы понимаете, нам требуется максимум ценности при минимальном объеме, — продолжал Лукас. — Драгоценности, предметы искусства, меха, разнообразные предметы роскоши. Редкоземельные элементы. И монетные металлы — золото, платина. Ваша валюта ведь ими обеспечивается?

— О нет! — Президент Педросан даже обиделся немного. — Наша валюта обеспечивается исключительно вложенным трудом и называется просто кредитом.

Харкаман не слишком вежливо фыркнул — видимо, уже сталкивался с подобной экономикой. Траск же поинтересовался, используется ли на планете вообще золото или платина.

— Золото как материал для украшений. — Очевидно, экономическое пуританство в Эглонсби привилось не до конца. — А платина, конечно, в промышленности.^[7]

Если им нужно золото, грабили бы Столголенд, — заметил один из синдиков. — Их деньги обеспечены золотом. — Судя по его тону, это было все равно что есть с тарелки пальцами. Может быть, даже собственных детей.

— Карты вашей планеты, которые мы используем, устарели на несколько веков. Но Столголенд на них не значится.

— Жаль, что он значится на наших, — отозвался генерал Дагро Эктор, синдик госбезопасности.

— Всей планете было бы лучше, если бы вы избрали их своей жертвой, — заметил еще кто-то.

— Этим господам еще не поздно передумать, — намекнул Педросан. — Насколько я понял, среди вашего народа очень ценится золото? — Он дождался кивка Лукаса и продолжил: — Золото — основа столголендской валюты. Реально на руках находятся бумажные купюры, обеспеченные в теории золотом. На деле же циркуляция золота запрещена, а золотой запас страны сосредоточен в трех хранилищах. Их местонахождение нам точно известно.

— Вы меня заинтересовали, президент, — произнес Лукас.

— Правда? У вас два звездолета и шесть катеров. У вас есть ядерное оружие, которого наша планета лишена. У вас имеется контрагравитация, от которой у нас остались только легенды. С другой стороны, у нас есть полтора миллиона солдат, реактивные самолеты, бронированные машины и огнестрельное оружие. Бели вы решите напасть на Столголенд, все эти силы мы предоставим в ваше распоряжение; генерал Дагро будет командовать ими так, как скажете вы. Мы просим лишь, чтобы, когда столголендское золото окажется в ваших трюмах, страну вы оставили во власти наших войск.

На этом встреча и завершилась, плавно перейдя в следующую, на которой от викингов присутствовали только Траск, Харкаман и сэр Пэйтрик Морланд, а от эглонсбийского правительства — президент Педросан и генерал Дагро. Проходила она в том же здании, но в другой комнате, поменьше и куда роскошнее.

— Если вы намерены объявить Столголенду войну, то поторопитесь, — посоветовал Морланд. — Мы тут вечно торчать не намерены.

— Что? — Педросан не сразу понял, о чем вообще идет речь. — Вы имеете в виду — предупредить их? Ни в коем случае! Мы нападем внезапно. Это же натуральная самозащита, — добавил он с ханжеской миной. — Капиталистическая олигархия Столголенда уже много лет планирует напасть на нас. Да-да. Если бы вы разграбили Эглонсби, как намеревались первоначально, они вторглись бы к нам через секунду после вашего отлета. Я бы на их месте тоже так поступил.

— Но формально вы поддерживаете с ними дружеские отношения?

— Разумеется. Мы же культурные люди. Миролюбивое правительство и народ Эглонсби…

— Спасибо, мистер президент, я уже понял. У них есть здесь посольство?

— Посольство! — возмущенно воскликнул Дагро. — Этот гадюшник, эта язва шпионажа и саботажа!..

— Мы его сами захватим, — заявил Харкаман. — Но вы не сможете изловить всех вражеских агентов, а если этим займемся мы, это вызовет подозрения. Надо ввести их в заблуждение.

— Верно. Вы немедленно выйдете в эфир с призывом ко всем жителям страны оказывать нам содействие и приказом по всем войскам — помочь нам собрать дань, которую мы наложили на Эглонсби, — распорядился Траск. — Так что если столголендские шпионы и заметят скопление ваших войск вокруг наших кораблей, то решат, что они помогают нам с погрузкой.

— А еще мы объявим, что большую часть дани составит вооружение, — добавил Дагро. — Это поможет объяснить, почему на ваши боеходы грузятся наши танки и пушки.

Когда космические викинги захватили столголендское посольство, посол потребовал немедленно провести его к главарю пиратов. Он выступил со следующим предложением: если космические викинги обезвредят армию Эглонсби и по отлету впустят в страну войска Столголенда, захватчикам выплатят десять тонн золота. Траск сделал вид, что отнесся к этому предложению благосклонно.

Между Столголендом и государством Эглонсби лежало мелкое, неширокое море, усеянное островками, каждый из которых, в свою очередь, был утыкан нефтяными вышками. Самолеты и наземные машины Аматерасу работали на бензине; нефть, а не идеология, была причиной раздоров между странами-соседями. Столголендская разведка в Эглонсби, очевидно, была введена в заблуждение, лишь поддержанное отчетами, которые Траск разрешил отослать пленному послу. Радиостанции Эглонсби ежечасно умоляли мирное население сотрудничать с викингами и скорбели по захваченному оружию. Зато разведка Эглонсби работала как надо. В четырех портах на побережье, обращенном в сторону Эглонсби, наблюдалось скопление войск; спешно экспроприировались все торговые суда. К этому времени всякое сочувствие, которое Траск мог испытывать к любой из сторон, испарилось окончательно.

Вторжение в Столголенд началось на пятое утро после прибытия викингов в Эглонсби. Перед рассветом шесть пинасов взмыли вверх и по баллистической кривой обрушились на Столголенд с севера — по два на каждое из хранилищ золота. Радары засекли их слишком поздно, чтобы организовать эффективное сопротивление. Два хранилища были захвачены без единого выстрела, а к утру все три были вскрыты, а золотые слитки — погружены на борт пинасов.

Четыре порта, откуда должно было начаться столголендское вторжение в Эглонсби, нейтрализовали ядерной бомбардировкой. «Какое удачное слово — нейтрализовали», — подумал Траск. В нем не слышится отзвуков страшных криков тех, кто лежит искалеченный, обожженный, слепой, на подступах к опаленному эпицентру. «Немезида» и «Бич пространства» высадили эглонсбийские войска в Столгонополисе. И покуда те без всякого стеснения грабили город, космические викинги сосредоточенно грузили на борт золото и ценности, какие могли найти.

Занятие это затянулось до следующего утра, когда в завоеванную столицу вступил президент Педросан Педро, тут же заявивший, что намерен предать главу Столголенда и весь кабинет министров военно-полевому суду. А к закату корабли вернулись в Эглонсби. Общая сумма награбленного достигла полумиллиарда экскалибурских стелларов. У Боака Вальканхайна и Гарвана Спассо от изумления отнялись языки.

А потом началось разграбление Эглонсби.

Вывозили станки, запасы стали и легких сплавов. В городе было полно складов, а склады — забиты товарами. Несмотря на социалистические, эгалитарные лозунги, которыми прикрывалось правительство, элита была многочисленной, а золото если и не служило валютным металлом, то в качестве украшений использовалось повсеместно. Несколькими музеями занялся Ван Ларч — единственный, кто хоть немного разбирался в искусстве, после чего они стали намного беднее.

А еще в городе имелась огромная библиотека, куда ринулся Отто Харкаман с полудюжиной грузчиков и контрагравитационной тележкой. Исторический раздел после его посещения стал таить в себе немало загадок.

Тем же вечером с «Немезидой» связался по радио президент Педросан Педро.

— Это так вы, космические викинги, держите свое слово? — возмущенно осведомился он. — Вы бросили меня и мою армию в Столголенде, а сами тем временем грабите Эглонсби. Вы же обещали оставить нас в покое, если мы поможем вам добыть столголендское золото.

— Ничего подобного я не обещал, — ответил Траск. — Я обещал помочь вам взять Столголенд. Вы его взяли. Я обещал избегать ненужного насилия и разрушений и уже повесил дюжину своих людей за убийства, изнасилования и бессмысленный вандализм. И к вашему сведению, мы намерены убраться с планеты в течение суток, так что возвращайтесь поскорее. Грабить начинают ваши собственные граждане, а их усмирять мы не подряжались.

И это была чистая правда. Полиция и немногие оставленные в метрополии войска не способны были удержать, толпу, грабящую все на своем пути. Каждый хотел ухватить, что плохо лежит, и свалить на викингов. Своих десантников Траск удерживал в повиновении, хотя дюжину убийц и насильников пришлось, как он и сказал президенту, развесить на фонарях. Боевые товарищи — даже из команды «Бича пространства» — отнеслись к их судьбе с редким безразличием. По их мнению, преступники заслужили наказание — не за разбой, а за неповиновение приказу.

К тому времени когда последние катера занимали свои места в доках, из Столголенда начали по воздуху перебрасываться эглонсбийские войска, но дальше аэродрома они не продвинулись. Харкаман, уже упаковавший свой груз микропленок, хохотал от души.

— Понятия не имею, что теперь будет делать Педросан. Геенна, я не знаю, что я бы сам делал на его месте. Вероятно, половину армии он вернет домой, половину оставит в Столголенде и потеряет обе. Надо будет завернуть сюда года через три-четыре, из чистого любопытства. Если мы соберем хоть впятеро меньше, чем в этот раз, поездка окупится.

Когда корабли ушли в гиперпространство, пьянка продлилась три стандартных галактических дня, и на обоих судах не нашлось бы и одного трезвого человека. Харкаман трясся над своей коллекцией исторических материалов, а Спассо ликовал. «Это уж никто не назовет курокрадством!» — повторял он всем и каждому, пока язык еще слушался. Хепера — это, конечно, мелочи; жалкие два-три миллиона стелларов, ха!

Глава 6

На Беовульфе им пришлось туго.

Против этого рейда дружно возражали Вальканхайн со Спассо. Никто не грабил Беовульф — себе дороже. Беовульфцы сохранили атомную энергетику, и ядерное оружие, и контрагравитацию, и корабли для полетов в нормальном пространстве. Они даже основали пару колоний на внешних планетах своей системы. У них было все, кроме гиперпривода. Беовульф был цивилизованной планетой, а цивилизованные планеты грабят только самоубийцы.

И кроме того — они что, на Аматерасу мало награбили?

— Мало, — ответил Траск. — Если мы хотим обустроить Тацит, нам нужна энергия, и ветряными мельницами тут не обойдешься. Как вы метко подметили, Беовульф сохранил ядерную энергетику. Там мы разживемся плутонием и силовыми ячейками.

К Беовульфу они все же полетели.

Из гиперпространства корабли вышли в восьми световых часах от звезды спектрального класса F-7, четвертой планетой которой был Беовульф, и в двадцати световых минутах друг от друга. Один микропрыжок, рассчитанный Гуатом Кирби, вывел их на расстояние видеоконтакта, и капитаны обоих судов начали совещание перед атакой.

— На планете есть три основных месторождения радиоактивных руд, — сказал Харкаман. — Последним кораблем, которому удалось потрясти Беовульф, была «Принцесса Лайонесская» Стафана Кинтура, шестьдесят лет назад. Он ограбил завод на Антарктическом континенте, судя по его бортовому журналу, только что построенный. Поскольку он не разнес его в клочья, то завод скорее всего и посейчас работает. Заходим со стороны южного полюса и не мешкаем.

Солдат и технику перебрасывали с корабля на корабль. Атаковать Лукас и Харкаман собирались плотной группой, пустив вперед пинасы; те вместе с «Бичом пространства» должны были сесть на поверхность, а лучше вооруженная «Немезида» — прикрывать их с воздуха, отстреливая контрагравитационные боелеты и снаряды туземцев. Траск перешел на борт «Бича» вместе с Морландом, двумя сотнями лучших десантников «Немезиды» и большей частью боелетов, посадочных катеров, манипуляторов и тягачей, забивших палубы вокруг шлюзов «Бича пространства».

Следующий прыжок вынес корабли на расстояние шести световых минут от планеты, и пока астрогатор Вальканхайна путался в расчетах, радарщики засекли микроволновое излучение локаторов. После третьего прыжка до южного полюса планеты оставалось две световые секунды, и с Беовульфа навстречу пришельцам поднялось с полдюжины кораблей — без гипертяги, конечно, но по размерам не уступающих «Немезиде».

Потом начался кошмар.

Корабль сотрясался от выстрелов. Летели ракеты, и перехватчики сбивали их, вспыхивая огненными шарами. На пульте загорались красные огни повреждений, выли сирены, и пищали зуммеры. Видимая на обзорных экранах «Немезида» нырнула в облако белого пламени — и вынырнула невредимой, когда у всех уже перехватило горло от ужаса. Гасли красные лампочки на пульте — ремонтники, люди и роботы, заделывали пробоины в корпусе и закачивали воздух в пробитые отсеки, — чтобы через несколько минут вспыхнуть снова.

По временам Лукас бросал взгляд на Боука Вальканхайна, сидевшего на своем месте и безрадостно пережевывавшего сигару. Во всяком случае, он не паниковал. Беовульфский корабль скрылся во вспышке сверхновой и не вынырнул, когда пламя погасло. Вальканхайн заметил только: «Надеюсь, это сделал один из наших».

С боями они пробивались к атмосфере. Взорвался еще один беовульфский корабль, размером с «Ламию» Спассо, секундой позже — другой. Вальканхайн замолотил кулаками по пульту, крича:

— Это один из наших парней! Найдите, кто выпустил ракету! Вот это стрелок!

Теперь заградительный огонь велся с планеты. Радарщик Вальканхайна пытался засечь, откуда летят ракеты, но, пока он возился с приборами, от «Немезиды» отделилась огромная округлая туша. На иссеченном радиационными помехами экране появился хохочущий Харкаман.

— Только что выпустили «адову плешь». Пятьдесят градусов южной широты, двадцать пять — к востоку от линии рассвета; Оттуда на нас сыплются ракеты.

К стальной дыне устремлялись перехватчики, сгорая в столкновениях с роботами-ракетами защиты. След «адовой плеши» был виден и в вакууме — как ряд огненных шаров. Потом она вошла в атмосферу, как метеор, скрылась в ночной темноте за терминатором и озарила ее, будто солнцем. Это и был солнечный свет — бетанская реакция солнечного феникса, которая может поддерживать себя много часов. Лукас надеялся только, что от эпицентра до фабрики не меньше тысячи миль.

                                                                        

Десантная операция тоже обернулась кошмаром, только иного рода. Лукас спустился на поверхность в аэромобиле командующего, вместе с Пэйтриком Морландом и еще парой офицеров. Грохотали ракетометы и артиллерийские батареи. Боелеты полыхали огнем, мимо них проносились и взрывались в полете «воздушные кавалеристы». Военные роботы на контрагравитаторах выпускали ракеты одну за другой, роботы-рабочие кидались на противника всем весом. Экраны сходили с ума от радиации, динамики хрипло выкрикивали противоречащие друг другу приказы. Но наконец битва, кипевшая в воздухе над двумя тысячами квадратных миль рудников, очистительных установок и реакторов, разделилась на две: одна — у хранилищ готового плутония, а вторая — у завода силовых ячеек.

Над каждой из мишеней образовали треугольник пинасы; «Бич пространства» висел посредине, извергая потоки грузовых платформ и тяжелых манипуляторов. Туда и сюда сновали бронированные катера, а в их потоках носилась от одной мишени к другой машина Лукаса Траска. В одном месте выгружались из хранилищ покрытые коллапсием многотонные канистры с плутонием, в другом — грузовики вывозили ящики готовых радиоэлектрических генераторов, от больших, с десятилитровую банку, для двигателей звездолетов, и до крохотных, с патрон, для фонариков и прочей ерунды.

Каждый час Лукас бросал взгляд на хронометр и обнаруживал, что прошло три или четыре минуты.

Но наконец, когда он окончательно убедился, что мертв, проклят и обречен всю вечность находиться в этом огненном аду, «Немезида» выпустила красные сигнальные ракеты, и динамики во всех машинах начали передавать сигнал к отступлению. Удостоверившись, что никто из живых не остался на поверхности, Лукас и сам поднялся на борт «Бича пространства».

Двадцать с лишним человек остались внизу навсегда. Медпункт был забит ранеными, а из боеходов выгружали все новых и новых. Командирскую машину пару раз подбили; у одного из стрелков текла кровь из-под шлема, а он даже не замечал этого.

В рубке управления Лукас нашел похудевшего от усталости Боука Вальканхайна. Тот требовал от робота-стюарда добавить ему бренди в кофе.

— Вот так, — произнес он с удовлетворением, дуя на дымящуюся жидкость. Кофе он пил из той самой побитой серебряной кружки, которая появилась на экране «Немезиды» при их первой встрече. — Корабль готов к отлету. — Он кивнул в сторону, пульта; красные огни погасли, все пробоины были заделаны, а загерметизированные отсеки — закупорены. Вальканхайн отставил кружку и зажег сигару. — Цитируя Гарвана Спассо, «это уж никто не назовет курокрадством».

— Верно. Даже если считать тизонских птиц-жираф курами. С чем у тебя там кофе — с грамским резигрушевым бренди? Мне то же самое. Только без кофе.

Глава 7

Детекторы «Ламии» засекли их, едва корабли вышли из последнего микропрыжка. Тоскливый страх Лукаса, что Дуннан посетил Танит за время их отсутствия, отступил. С легким недоверием Лукас осознал, что они отсутствовали всего лишь тридцать с небольшим стандартных дней, а за это время Алвин Каффард совершил невозможное.

Космопорт был полностью очищен от развалин и кустарника, лес вокруг него и двух небоскребов вырублен. Туземцы называли город Риввин; судя по надписям, попадавшимся среди руин, это было искаженное слово «Ривингтон». Каффард составил более-менее подробные карты континента и всей планеты. А главное — он установил дружеские отношения с королем Торгового и его народом.

Когда добычу начали выгружать, глазам своим не верили даже те, кто помогал собирать ее.

Стадо лохматых единорогов — хеперане называли их креггами, видимо, по фамилии натуралиста, их открывшего — пережило и путешествие, и даже битву при Беовульфе. Траск и несколько десантников, бывших раньше скотоводами в Трасконе, присматривали за ними, а корабельный врач исполнял обязанности ветеринара и проверял, какие растения годятся креггам в пищу. Три самки носили детенышей; их отделили от стада и берегли как зеницу ока. Туземцы на Танит поначалу отнеслись к единорогам с недоверием. По их мнению, у скотины должно быть два рога, загнутых назад, а не один, торчащий вперед.

Оба корабля изрядно пострадали в боях. «Немезиде» снесло напрочь порт одного из пинасов; оставалось только радоваться, что беовульфцы не заметили этого и не всадили в отверстие ядерную ракету. «Бич пространства» получил прямое попадание в южный полюс при самом взлете, и часть отсеков разгерметизировалась. «Немезиду» по мере сил починили и поставили на орбитальное дежурство, бросив все силы на «Бич пространства». Вооружение с него сняли, усилив им наземную оборону, корпус залатали, а все трюмы — очистили. Чтобы привести корабль в форму, нужен был оборудованный док наподобие доков Горрама на Граме — куда и направлялся корабль.

Капитаном судна в рейсе на Грам и обратно предстояло быть все тому же Вальканхайну. После Беовульфа Лукас не только престал презирать его, но даже начал испытывать восхищение им. Когда-то Вальканхайн был неплохим человеком, и обрушившиеся на него несчастья не были его виной. Он просто распустил и себя, и команду. А теперь снова взял себя в руки. Это начало проявляться уже после посадки на Аматерасу. Он стал аккуратнее одеваться и грамотнее разговаривать, действовать не как алкаш, а как космонавт. Его люди начали исполнять все приказы бегом. Он выступал против налета на Беовульф, но то были последние судороги умирающего в нем курокрада. Конечно, он боялся — как и все, кроме пары новичков, смелых от собственного невежества. Но он шел в бой, и умело сражался, и продержал корабль над атомной фабрикой в ракетном аду, и взлетел не раньше чем на борт поднялись все, кто остался в живых.

Он снова стал космическим викингом.

А Гарван Спассо им не был и никогда не станет. Услыхав, что корабль, загруженный награбленным на трех планетах, поведет на Грам не кто иной, как Вальканхайн, толстяк капитан примчался к Траску и начал брызгать слюной.

— Ты знаешь, что случится? — выл он. — Он сгинет со всем грузом, только вы его и видели. Отправится куда-нибудь на Жуайез или Экскалибур и купит себе там дворянский титул.

— Очень сомневаюсь, Гарван, — мягко урезонивал его Лукас. — С ним полетит немало наших — астрогатор Гуат Кирби, например; уж ему-то ты доверяешь? И сэр Пэйтрик Морланд, и барон Ратмор, и лорд Вальпрей, и Рольв Хеммердинг… — Тут Лукас смолк; его озарило. — А может, ты тоже захочешь полететь на «Биче пространства»?

Спассо ухватился за это предложение двумя руками. Траск милостиво кивнул:

— Вот и хорошо. Тогда я смогу быть совершенно спокоен, — произнес он, с трудом сдерживая улыбку.

Когда Спассо удалился, Лукас позвонил Ратмору:

— Когда доберетесь до Грама, проследи, чтобы он получил как можно больше, в рамках разумного, конечно. И попроси герцога об одной услуге — пусть даст ему какую-нибудь бессмысленную синекуру с. красивым титулом в придачу. Что-нибудь вроде лорда-смотрителя герцогской ванны. Тогда Спассо можно будет накачать дезинформацией, чтобы, он сбыл ее Омфрею Гласпитскому. А потом связаться с ним, чтобы он продал Омфрея Энгусу со всеми потрохами. Через пару предательств его самого выпотрошат, и тогда мы от него избавимся.

«Бич пространства» нагрузили столголендским золотом вместе с картинами, статуями, тканями, мехами, драгоценностями, изразцами и фарфором с рынков Эглонсби. Набили трюмы мешками и бочками с хеперанскими монетами. Большую часть вывезенного с Хеперы тащить на Грам не стоило, но среди менее развитых танитских аборигенов эти товары шли на «ура».

Некоторые туземцы учились работать на станках, а пара человек уже неплохо управлялась с контрагравитаторами (если на тех была защита «от дурака»). Бывшие рабы-надсмотрщики все до одного стали сержантами и лейтенантами в только что сформированном пехотном полку; нескольких король города Торгового одолжил в инструктора для собственной армии. Какой-то гений из ремонтной мастерской произвел революцию в оружейном деле, показав местным кузнецам, как делать пружинные кремневые замки.

После отбытия «Бича» крегги продолжали процветать; биохимия Хеперы и Танит была достаточно схожей. Родилось несколько телят и все выжили. Траск возлагал на них большие надежды. На каждом корабле викингов имелись свои баки карникультуры, но искусственное мясо приедалось, и свежие бифштексы всегда были в цене. Лукас надеялся, что когда-нибудь креггятиной будут угощаться экипажи садящихся на Танит судов, а шкуры найдут рынок сбыта на каком-нибудь из Клинковых миров. Между Ривингтоном и городом Торговым теперь регулярно ходили контрагравитационные баржи, а между деревнями — легкие аэромобили. Лодочники Торгового даже бунтовали пару раз, возмущаясь конкуренцией. А в самом Ривингтоне непрерывно гудели бульдозеры, экскаваторы и манипуляторы, и над городом стояло огромное облако пыли.

Дел было так много, а в сутках — всего двадцать пять с хвостиком стандартных часов. Порой Лукас по нескольку дней кряду не вспоминал об Андрее Дуннане.

Сто двадцать пять дней лету до Грама и столько же обратно давно прошли. Конечно, надо было еще отремонтировать «Бич пространства», проконсультироваться с первоначальными вкладчиками Танитской авантюры, собрать оборудование для новой базы. Но Лукас все равно начинал беспокоиться, хотя и понимал, что повлиять на срок возвращения «Бича пространства» не может. Даже невозмутимый Харкаман занервничал, когда прошел двести семидесятый день.

Оба главаря пиратской базы отдыхали после долгого трудового дня в апартаментах, оборудованных на верхних этажах здания космопорта, — раскинулись в креслах из лучшего отеля Эглонсби, отставив бокалы на низенький столик, покрытый чем-то вроде слоновой кости, которая к слонам не имела никакого отношения. На полу валялись планы атомного реактора и масс-энергетического конвертера, постройка которых начнется, как только «Бич пространства» доставит оборудование для производства покрытых коллапсием пластин.

— Можно, конечно, начать уже сейчас, — неохотно выдавил Харкаман. — Можем снять с «Ламии» достаточно брони, чтобы экранировать любой реактор.

То был первый раз, когда один из них вслух признал, что корабль может и не вернуться. Траск раздавил сигару в пепельнице — из личного кабинета президента Педросана Педро — и плеснул еще бренди в стакан.

— Скоро «Бич» вернется. На борту хватает наших людей, чтобы ни у кого не возникло коварных планов. И теперь я доверяю Вальканхайну.

— Я тоже. Но меня волнует не корабль и не команда. Мы не знаем, что творится на Граме. Гласпит и Дидрексбург могли объединиться и смять Уордхейвен, прежде чем герцог Энгус подготовился к вторжению. Боук мог посадить корабль в ловушку.

— Хотел бы я посмотреть на эту ловушку, когда он из нее выберется. Не в первый раз космический викинг ограбит Клинковый мир.

Харкаман глянул на полупустой стакан и долил бренди под ободок. Он с начала вечера терзал этот стакан — тот же самый в том смысле, в каком остается тем же полк, потерявший девять десятых личного состава в боях и восполняющийся новобранцами.

Перебил его гудок, донесшийся из ком-экрана — одной из немногих вещей в комнате, которых никто ниоткуда не крал. Оба встали; Харкаман подошел и включил экран. Звонили из диспетчерской — дежурный сообщал, что в двадцати световых минутах замечены два объекта. Харкаман залпом осушил стакан и отставил на столик.

— Хорошо. Общую тревогу объявили? Все сообщения передавайте на этот экран. — Он вытащил трубку и механически набил. — Через пару минут они выйдут из последнего микропрыжка в двух световых секундах от планеты.

Траск сел. Очередная сигарета прогорела почти целиком. Лукас зажег новую, пытаясь сохранять спокойствие, как Харкаман. Через три минуты локаторы диспетчерской засекли два объекта на расстоянии полутора световых секунд и в тысяче миль друг от друга. Потом экран замигал, и на нем проявился Боук Вальканхайн, сидящий в обновленной рубке управления «Бича пространства».

Боук Вальканхайн тоже был обновлен, и весьма сильно. Его обильно расшитый золотом капитанский мундир явно был скроен одним из лучших портных Грама, а на груди красовалась огромная орденская звезда незнакомого Лукасу вида, с мечом и атомом Уордхейвена в центре.

— Князь Траск, граф Харкаман, — приветствовал он их. — «Бич пространства», приписанный к планете Танит, под командованием барона Вальканхайна, вылетевший из Уордхейвена на Граме три тысячи двести часов назад, в сопровождении грузового корабля «Россинант», Дюрандаль, капитан Морбс. Просим разрешения на посадку и параметров посадочной орбиты.

— Барон Вальканхайн? — переспросил Харкаман.

— Верно. — Вальканхайн ухмыльнулся. — И это доказывает пергаментный свиток размером с хорошее одеяло. У меня тут целый груз таких свитков. Один утверждает, что ты — Отто, граф Харкаман, а другой — что ты адмирал Королевского Грамского флота.

— Он сделал это! — воскликнул Лукас. — Он провозгласил себя королем Грамским!

— Верно. А ты — его верный и возлюбленный родич Лукас, князь Траск, вице-король владений его величества на Танит.

Харкаман ощетинился:

— В геенну его! Это наши владения на Танит.

— А чем его величество подтверждает свою власть? — поинтересовался Лукас. — Кроме пергаментов, конечно.

Ухмылка с лица Вальканхайна не сходила.

— Увидите, когда начнем разгружаться. Мы и тот грузовик.

— Спассо вернулся с вами? — осведомился Харкаман.

— О нет. Сэр Гарван Спассо поступил на службу к его величеству королю Энгусу. Он теперь начальник гласпитской полиции и курокрадством больше не занимается. Когда ему охота поесть курятины, он крадет всю ферму.

Звучало мрачно. Спассо мог во всем Гласпите превратить имя короля Энгуса в бранное слово. А может, тот просто позволит Спассо придавить сторонников Омфрея, а потом повесит за угнетение подданных. В какой-то из старых терранских книг Харкамана Лукас уже читал о таких фокусах.

Барон Ратмор остался на Граме, Рольв Хеммердинг — тоже. Остальные джентльмены-авантюристы вернулись, одаренные новыми с иголочки дворянскими титулами. От них, пока корабли выходили на орбиту, Лукас и выяснил в подробностях, что же случилось на Граме со времени отлета «Немезиды».

Герцог Энгус заявил о своем намерении продолжить Танитскую авантюру и заложил на верфях Горрама новый корабль. Это послужило удобным прикрытием для всех приготовлений к аннексии Гласпита. Герцога Омфрея они обманули до такой степени, что тот начал строительство собственного корабля, бросив на это все ресурсы герцогства, чтобы обогнать герцога Энгуса. Работы на его верфях еще кипели, когда войска Энгуса захватили Гласпит; теперь корабль достраивался, но уже как боевая единица Королевского космофлота. Герцог Омфрей бежал в Дидрексбург, а когда армия Энгуса вошла и туда — скрылся с планеты и теперь ел горький хлеб изгнания при дворе дядюшки своей жены, короле Альтеклера.

Граф Ньюхейвенский, герцог Биггльспорта и владыка Северного Порта немедленно признали Энгуса своим сюзереном — все они давно мечтали об установлении планетной монархии. Герцог Дидрексбургский сделал то же самое, но с ножом у горла. Многие феодалы средней руки отказались признать Энгуса вовсе. Это могло кончиться войной, но Пэйтрик, теперь уже барон Морланд, сильно в этом сомневался.

— «Бич пространства» положил конец этим глупостям, — сообщил Вальканхайн. — Как только они прослышали о здешней базе и увидали наш груз, воевать им расхотелось. Вкладчиками Танитской авантюры дозволено быть только подданным герцога Энгуса. А отказываться — обидно.

Что же до объявленной королем Энгусом аннексии Танит, Лукас решил все же признать его сюзеренитет. Для товаров, добытых грабежом или полученных по бартеру от других викингов, им потребуется канал сбыта на Клинковых мирах. А пока на Танит нет своей промышленности, база во многом зависит от Грама — не все можно добыть пиратством.

— Полагаю, король осведомлен, что я здесь не для поправки здоровья или пополнения его казны? — спросил он Вальпрея во время одной из бесед, пока «Бич пространства» выходил на орбиту. — Я охочусь за Андреем Дуннаном.

— О да, — ответил тот. — Между нами говоря, он просил меня передать буквально следующее: его величество будет безмерно счастлив, если ты пришлешь ему голову племянника, замурованную в люцит. В деле Дуннана затронута и его честь. А суверенные монархи относятся к своей чести очень болезненно.

— Полагаю, он знает, что рано или поздно Дуннан нападет на Танит?

— Если и забыл, то не по моей вине. Я ему все уши об этом прожужжал. Когда увидишь, сколько защитных батарей мы привезли, поверишь.

Но впечатляющие ракетные батареи меркли по сравнению с промышленным оборудованием: рудничными роботами для работ на железной танитской луне, грузовыми транспортами для челночных рейсов между ней и планетой. Генератор коллапсия; теперь они могли производить собственную броню с коллапсиевым покрытием. Маленькая, полностью автоматизированная сталеплавильня для установки на спутнике. Машиностроительные роботы-станки. И — лучше всего — две сотни инженеров и опытных техников.

Немало промышленных баронов на Граме скоро поймут, что потеряли вместе с этими людьми. Интересно, что подумал бы об этом лорд Траск Трасконский?

Князя Танитского дела Грама больше не интересовали. Может, если ничего не случится, через сотню лет его потомки будут ставить на Граме танитских вице-королей.

Глава 8

Как только трюмы «Бича пространства» опустели, его вывели на орбитальное дежурство. Харкаман ушел в рейд на «Немезиде», а Траск остался. «Россинанта» посадили в Ривингтонском порту и начали разгружать. Команда его получила месяц отпуска, пока не вернулась «Немезида». Харкаман, видимо, совершил полдюжины быстрых налетов на близлежащие миры. Захваченный груз не отличался особой ценностью, и капитан по своему обыкновению охарактеризовал всю эпопею как мелкое курокрадство, но на обшивке «Немезиды» появились свежие шрамы, а несколько десантников так и не вернулись из рейса. Большую часть того, что стоило перегружать на «Россинанта», составили промышленные товары, которые станут конкурировать с произведенными на Граме.

— После того что привез «Бич пространства», это, конечно, мелочи, — сказал по этому поводу Харкаман, — но уж очень неохота посылать «Россинанта» обратно с пустыми трюмами. Кстати, за время гиперпереходов я успел кое-что прочитать.

— Книги из Эглонсби?

— Да. Я узнал интересную вещь об Аматерасу. Знаешь, почему ее так усиленно колонизировали во времена Федерации, хотя там нет и грамма урана? Там добывали гадолиний.^[8]

Гадолиний был необходим для гиперпространственных двигателей. Моторы корабля класса «Немезиды» содержали пятьдесят фунтов этого элемента. На Клинковых мирах он стоил в несколько раз дороже золота. Если добыча не прекратилась, Аматерасу окупит сторицей и второй визит.

Когда Лукас намекнул на это, Харкаман пожал плечами:

— А зачем им его добывать? Годится он только для одной цели, а звездолет на солярке не полетит. Полагаю, рудники можно восстановить, а новые фабрики — построить, но…

— Мы можем менять гадолиний на плутоний. Плутония у них нет. Цены будем устанавливать сами и никому не скажем, сколько нам платят за этот гадолиний на Клинковых мирах.

— Это возможно, если только с нами кто-нибудь захочет иметь дело после того, что мы сотворили с Эглонсби и Столголендом. А где мы возьмем плутоний?

— А как ты думаешь, почему у беовульфцев нет гиперпривода, когда есть все остальное?

Харкаман прищелкнул пальцами:

— О сатана, а ведь верно! — Он глянул на Траска с внезапным подозрением. — Эй, ты что, собрался продавать плутоний на Аматерасу, а гадолиний на Беовульфе?

— А почему бы и нет? И там и там будет хорошая прибыль.

— А что случится потом, ты не подумал? Через пару лет корабли с обеих планет будут шнырять туда и обратно. Нам это нужно как лишняя дырка в голове.

Лукаса это не смущало. Танит, Аматерасу и Беовульф могли очень много выиграть от трехсторонней торговли. Во всяком случае, обойдется без расходов на ракеты и потерянных человеческих жизней. Может, стоит организовать и оборонительный союз. Но это все потом; пока дел хватит и на самой Танит.

Прежде чем Федерация рухнула, на спутнике Танит добывали металл, и, хотя карьеры лишились оборудования еще когда Танит вела обреченную борьбу с варварством, подлунные туннели и пещеры еще можно было использовать. Рудники открылись вновь, и вскоре со сталеплавильни уже перегружали на грузовые челноки первые слитки готового металла. А за это время подготовили стройплощадку для новых доков.

Через три месяца после отлета «Россинанта» прибыла с Грамма «Королева Флавия» — то судно, что было захвачено недостроенным на гласпитских верфях; видимо, постройку закончили, когда корабль Вальканхайна находился еще в гиперпространстве. «Королева Флавия» несла в своих трюмах немало груза — может быть, даже многовато, хотя всему нашлось применение; все хотели вкладывать деньги в Танитскую авантюру, и эти деньги приходилось на что-то тратить. Куда важнее было то, что на корабле прилетела тысяча пассажиров. Утечка мозгов и талантов с Клинковых миров переходила в форменный потоп. Среди эмигрантов оказался и Базиль Горрам, Лукас помнил его настырным пакостным юнцом, но корабельщиком Базиль вырос отменным. Траск откровенно намекнул, что через несколько лет верфи его отца в Уордхейвене будут простаивать, поскольку все танитские корабли станут строить на самой планете. Явился и младший партнер Лотара Фэйла, чтобы основать в Ривингтоне филиал Уордхейвенского банка.

Избавившись от груза и пассажиров, «Королева Флавия» приняла на борт полтысячи викингов-десантников и отбыла в рейд. Пока ее не было, с Грама прибыл еще один корабль — «Черная звезда», которую начинал строить герцог Энгус, а закончил король Энгус.

Лукас Траск с изумлением узнал, что «Черная звезда» поднялась с Грама двумя годами позже «Немезиды». А он все еще не имел понятия, где скрывается Дуннан, что он делает и как его найти.

Новости о Танитской базе распространялись медленно — поначалу через команды грузовиков и лайнеров, связывавших Клинковые миры, а оттуда — через торговцев и викингов на территорию Старой Федерации. Через два с половиной года после того, как «Немезида», выйдя из гиперпространства, встретилась с Гарваном Спассо и Боуком Вальканхайном, на Танит прибыл первый независимый викинг — продать груз и подлатать корабль.

Добычу у него купили — он ограбил какую-то планету уровнем повыше Хеперы и пониже Аматерасу, — а корпус заделали. Прежде этот викинг имел дела с Эверардами на Хоте и остался настолько доволен танитскими ценами, что обещал возвращаться регулярно.

Но он ничего не слышал ни об Андрее Дуннане, ни об «Авантюре».

Первые новости принес гильгамешец.

О гильгамешцах — слово это употреблялось без разбору в адрес жителей планеты Гильгамеш или тамошних кораблей — Лукас впервые узнал на Граме от Харкамана, Каффарда, Вана Ларча и других космонавтов. А с момента прибытия на Танит слышал это слово от всех космических викингов, обычно в сопровождении других слов — как правило, непечатных.

Гильгамеш считался планетой худо-бедно цивилизованной, хотя и рангом пониже Одина, Изиды, Бальдра, Мардука, Атона или любого другого из миров, сохранивших культуру Старой Федерации. Быть может, Гильгамеш заслуживал большего уважения. Его народ пережил два столетия варварства и вытащил себя из этого болота за волосы. Гильгамешцы воссоздали все открытия прежних лет, включая гиперпривод.

Они не грабили, они торговали. Насилие запрещалось их религией, хотя и в пределах здравого смысла. На защиту родной планеты они вставали с фанатической отвагой. Около ста лет назад пять кораблей викингов напали на Гильгамеш; вернулся один, да и тот по возвращении пустили на металлолом. Их корабли летали по всей Галактике, и везде, где торговали гильгамешцы, обязательно поселялись несколько из них и делали деньги, отсылая большую часть заработанного на родину. Общественным строем у них был довольно либеральный теократический социализм, а религия представляла собой нелепую смесь основных монотеистических культов времен Федерации плюс ритуальные нововведения местного характера. Недолюбливали их повсеместно и не только за торгашеские склонности, но и за нежелание признавать иноверцев людьми более чем наполовину, а также за множество кулинарных и прочих табу, которыми гильгамешцы защищались от контактов с неверными.

Когда; корабль вышел на орбиту, трое гильгамешцев спустились в порт для переговоров. Капитан и его первый помощник носили длинные, почти до колен, сюртуки, застегнутые на все пуговицы, и маленькие белые шапочки вроде пилоток; третий гильгамешец, жрец, был облачен в рясу с капюшоном и символом их веры, синим треугольником в белом круге, на груди. Все трое носили бакенбарды, спадающие на грудь, но брили подбородки и усы, все трое отказались от спиртного и сигар, все трое озирались с выражением праведного негодования на лице и ерзали на краешках кресел, точно опасаясь заразиться чем-нибудь от сидевших там прежде язычников. Груз их составляли большей частью бытовые товары, выменянные на слаборазвитых планетах, — в этом Танит не нуждалась. Но попадались и ценные вещи — растительный янтарь и перья огненных птиц с Ирминсуль, слоновая или чья-то еще кость неизвестно откуда, алмазы, платина, органические опалы Уллера и солнечники Заратуштры. Нуждались гости в машинах, особенно контрагравитаторах и роботах.

                                                                                             

Проблема состояла в том, что они собирались торговаться. А это был гильгамешский национальный спорт.

— Вы не слыхали о корабле викингов под названием «Авантюра»? — спросил Лукас, когда переговоры зашли в тупик в седьмой или восьмой раз. — Ее герб — голубой месяц на черном, а капитана зовут Андрей Дуннан.

— Корабль под таким названием и с таким гербом более года назад ограбил Чермош, — ответил священник-суперкарго. — Несколько наших соплеменников задержались там по торговым делам. Корабль напал на город, в котором они находились, и несчастные потеряли многое из вещей мирских.

— Какая жалость, — не слишком искренне отозвался Лукас.

Гильгамешец пожал плечами:

— Такова воля Яха Всемогущего. — Лицо его чуть просветлело. — Чермошцы — язычники и идолопоклонники. Космические викинги разграбили и сожгли дотла их храм, забрав с собой проклятые идолища. Наши соплеменники свидетельствуют, что среди почитателей ложных богов сие вызвало большую скорбь и плач.

Вот так на большой доске появилась первая запись. Доска закрывала целиком одну стену кабинета Лукаса — в расчете на будущее, — и довольно долго запись о налете на Чермош выглядела на ней очень одиноко. Капитан «Черной звезды» привез еще пару сообщений. Он побывал на нескольких планетах, занятых викингами, чтобы продать награбленное, и отпущенные на поверхность космонавты осторожно расспрашивали о корабле с голубым месяцем на борту. Тот, как оказалось, уже ограбил несколько планет, последнюю — всего шесть месяцев назад. По масштабам Старой Федерации — почти вчера.

Добавил кое-что капитан-владелец «Аль-бурака», прибывший на Танитскую базу полгода спустя. Свой бренди он пил так медленно, точно решил ограничиться одним стаканом и теперь растягивал удовольствие, как только мог.

— Почти два года назад, на Джаганнате, — сказал он, — «Авантюра» проводила орбитальный ремонт. И типа этого я видал. Как на этомснимке, только бородку отрастил. Продал немало добычи. Бытовые товары, драгоценные и полудрагоценные камни, очень много резной мебели с инкрустациями из дворца какого-то неоварварского царька и храмовая утварь. Буддистская; была там парочка золотых будд. Экипаж выставлял выпивку всем новоприбывшим. Некоторые здорово загорели на лицо, точно недавно побывали в системе горячей звезды. А еще у него были имхотепские меха — огромный груз и просто сказочного качества.

— А что за ремонт? В бою потрепали?

— Так мне показалось. Он ушел в гипер через сотню часов после моего прибытия вместе с другим кораблем — «Попрыгунчиком» Теодора Вана. Поговаривали, что они хотят совершить рейд вместе. — Капитан «Аль-бурака» подумал немного. — И вот еще что. Он приобретал боеприпасы — от патронов до атомных бомб. И скупал все системы регенерации воздуха, баки карникультуры и гидропонное оборудование, какие мог достать.

Это было уже что-то. Лукас поблагодарил викинга и спросил:

— А он знает, что я за ним охочусь?

— Если и знал, то никому на Джаганнате не открылся. Я сам услышал об этом только полгода спустя.

Вечером Лукас дал прослушать запись разговора Харкаману, Вальканхайну, Каффарду и еще паре офицеров.

— Храмовая утварь с Чермоша, — тут же заявил кто-то. — Они там буддисты. Сходится с рассказом гильгамешца.

— Меха он получил на Имхотепе, — сказал Харкаман. — Выторговал. Грабежом с Имхотепа ничего не возьмешь. Планета в середине ледникового периода. Полярные шапки спустились до пятидесятой параллели. Город всего один — жителей тысяч десять—пятнадцать, а все остальное население разбросано по ледникам в деревнях не больше сотни человек. Они там все охотники, трапперы. Контрагравитаторы у них есть, и, когда прилетает корабль, они дают сигнал по радио, и все свозят товар в город. Они пользуются телескопическими прицелами, и любой десятилетний мальчишка может прострелить десантнику голову с пятисот ярдов. А тяжелое оружие не годится — слишком они рассредоточены. Так что остается с ними только торговать.

— Думаю, я могу назвать остальные точки, — вступил Каффард. — На Имхотепе валютный металл — серебро. На Агни серебром сточные трубы выстилают. Солнце Агни — горячая звезда, класс В-3. Суровые ребята, и оружие у них хорошее. Там, наверное, «Авантюру» и подбили.

Начался спор, куда Дуннан летал вначале, куда — потом. Против Агни и Имхотепа никто не возражал. Гуат Кирби тихо рассчитывал курсы.

— Ничего не выходит, — сказал он наконец. — Чермош лежит далеко в стороне и от Агни, и от Имхотепа.

— Что ж, значит, где-то у него есть база, и не на террестроидной планете, — заключил Вальканхайн. — Иначе ему просто незачем оборудование жизнеобеспечения.

Пространство Старой Федерации кишело нетеррестроидными планетами, и никто ими не интересовался. Если планета не имеет кислородной атмосферы, диаметра от шести до восьми, тысяч миль и узкого диапазона поверхностных температур, она не стоит потраченного времени. Но при наличии систем жизнеобеспечения такая планета может стать идеальным убежищем.

— А что за капитан этот Теодор Ван? — спросил Лукас.

— Хороший, — ответил Харкаман. — Человек дурной, садист, но дело свое знает, корабль у него неплохой, а команда — вышколенная. Думаешь, они с Дуннаном стакнулись?

— А ты? Я полагаю, что, имея базу, Дуннан теперь собирает флот.

— Он узнает, что мы за ним охотимся, — предсказал Ван Ларч. — Он знает, где мы, и в этом его преимущество.

                                                                                 

Глава 9

Призрак Андрея Дуннана снова надвинулся на Лукаса Траска. Приходили редкие, скупые вести — корабль Дуннана видели на Нергале и Хоте продающим добычу. Теперь он брал только золото или платину, а покупал мало — в основном оружие и боеприпасы. Очевидно, его база, где бы она ни находилась, могла сама себя обеспечить. Ясно было, и что Дуннан знает об охоте. Какой-то викинг процитировал его слова: «Я не хочу неприятностей с Траском; если он не дурак, пусть не ищет бед на свою голову». После этого Лукас окончательно уверился, что его противник собирает где-то силы для атаки на Танит. Он издал приказ, согласно которому на орбите планеты должны были постоянно находиться два корабля, не считая «Ламии», превращенной в орбитальную базу, и установил еще несколько ракетных баз на планете и спутнике.

Герб Уордхейвена — меч и атом — носили уже три корабля, и на Граме строился четвертый. Граф Лионель Ньюхейвенский строил собственный звездолет, а тем временем пространство между Танит и Грамом бороздили три грузовика. Умер Сезар Карваль, так и не оправившийся от ран; его вдова госпожа Лавиния передала баронство брату, Берту Сандрасану, и переселилась на Экскалибур. Начали работу доки Ривингтона, и на посадочные опоры обещанной Харкаману «Корисанды-2» уже начал нарастать каркас.

Началась торговля с Аматерасу. Во время беспорядков, последовавших за разграблением Эглонсби, генерал Дагро Эктор сместил и расстрелял Педросана Педро. Оставленные в Столголенде войска взбунтовались и перешли на сторону недавнего врага. Обе страны заключили вынужденный союз и готовились уже обороняться от альянса нескольких сопредельных государств, когда вернувшиеся «Немезида» и «Бич пространства» объявили по всей планете мир. Сопротивления не последовало; все помнили, что случилось со Столголендом и Эглонсби. В конце концов все правительства Аматерасу подписали соглашение об открытии рудников, возобновлении производства гадолиния и справедливом распределении полученных в обмен расщепляющихся материалов.

Чтобы завязать отношения с Беовульфом, потребовался год усилий. Объединенное правительство планеты имело тенденцию сначала стрелять, а потом уже разбираться — отношение вполне понятное с учетом опыта прошлого. Однако у них сохранилось достаточно справочников времен Старой Федерации, чтобы понять, для чего нужен гадолиний. Беовульфцы согласились списать прошлое на мелкие недоразумения и не держать обид.

Пройдет не один год, прежде чем хоть с одной из планет поднимется первый звездолет. А пока обе были хорошими клиентами и быстро становились добрыми друзьями. Молодые жители Аматерасу и Беовульфа прилетали на Танит обучаться новым наукам.

Учились и аборигены Танит. В первый же год Траск собрал смышленых мальчишек лет десяти—двенадцати и отправил в школу, а самых умных отослал учиться на Грам. Через пять лет они вернутся учителями, а пока Лукасу приходилось выписывать преподавателей с Грама. В городе Торговом и самых крупных деревнях появились школы, а в Ривингтоне — нечто, с натяжкой именовавшееся колледжем. Лет через десять Танит сможет претендовать на статус цивилизованной планеты.

Если Андрей Дуннан и его эскадра не прилетят слишком рано. В их разгроме Траск был уверен, но нанесенные по Танит удары задержат достижение его целей на годы. Он-то хорошо знал, что могут сделать с планетой корабли викингов. Нет, ему придется найти базу Дуннана, разгромить, уничтожить корабли и убить самого безумца. Не ради мести за совершенное шесть лет назад убийство; это было давно и далеко. Элейн умерла, а с ней сгинул любивший ее Лукас Траск. Теперь его целью стало создание танитской цивилизации.

Но как отыскать Дуннана в двухстах миллиардах кубических светолет? А перед Дуннаном такой проблемы не стояло. Он знал, где обитает его враг.

Дуннан набирал силы. «Йо-Йо», капитан Ван Хамфорт; замечена дважды: один раз с «Попрыгунчиком», второй — с «Авантюрой». На борту ее красовался герб в виде женской руки, покачивающей планету на ниточке. Хороший корабль и способный, безжалостный капитан. «Болид»: вместе с «Авантюрой» совершил налет на Идунн. Свидетелями стали поселившиеся на планете гильгамешцы; один из их кораблей и принес эту весть.

А на Медкарте Дуннан завербовал целых два корабля, и танитские викинги по этому поводу изрядно повеселились.

Медкарт был планетой для курокрадов. Местные жители опустились до уровня примитивного земледелия и не имели ничего, что стоило бы с планеты вывозить. Однако там можно было посадить корабль, там были женщины, а туземцы, не забывшие древнего искусства самогоноварения, гнали хорошее спиртное. Экипаж там мог повеселиться и отдохнуть, а стоило, это не в пример дешевле, чем на обычной базе. Последние восемь лет планету занимал капитан Ниал Буррик на «Фортуне», порой выводя корабль в рейд, но большей частью прозябая на планете, опустившись почти до уровня туземцев. Порой к нему заглядывали гильгамешцы, проверяя, не может ли тот что-нибудь продать. Именно гильгамешец и привез на Танит новости, устаревшие почти на два года.

— Мы узнали об этом от аборигенов, — сказал он, — тех, что шли близ базы Буррика. Вначале туда прилетел торговый корабль. Возможно, вы слыхали о нем; капитан называет его «Честный Чоррис».

Траск хохотнул. Строго говоря, Честным Чоррисом капитан, Чоррис Сасстроф, называл себя сам, а к кораблю кличка прилипла позднее. Был он в некотором роде торговцем. Его презирали даже гильгамешцы, и даже гильгамешец не поднял бы в пространство корабль с такой дурной славой.

— Он уже бывал на Медкарте. Они с Бурриком друзья, — продолжил гильгамешец, будто вынося обоим окончательный приговор. — Туземцы сказали нашим братьям с «Доброй сделки», что «Честный Чоррис» уже десять дней стоял рядом с кораблем Буррика, когда прилетели еще два судна. На одном был нарисован голубой полумесяц, а на другом — зеленый зверь, прыгающий со звезды на звезду.

«Авантюра» и «Попрыгунчик». Интересно, что они забыли на Медкарте. Может, заранее знали, кого там найдут?

— Туземцы боялись, что начнется сражение, но выстрелов не последовало. Четыре команды устроили пьяную оргию, потом все ценности погрузили на «Фортуну», и корабли улетели. Туземцы были очень разочарованы, что Буррик все вещи увез с собой.

— И никто больше не возвращался?

Трое гильгамешцев — капитан, боцман и священник — синхронно покачали головами.

— Капитан Гурраш с «Доброй сделки» сказал, что его корабль сел там почти через год. Следы посадочных опор были еще заметны, но туземцы говорят, что ни один корабль не вернулся.

Вот и еще два судна, о которых стоит поспрашивать. Лукасу внезапно стало интересно, а зачем Дуннану такие развалины; по сравнению с ними «Бич пространства» и «Ламия», какими застал их Лукас при первой встрече, показались бы флагманами Экскалибурского Королевского флота. Потом накатил страх — иррациональный, но тем не менее обоснованный. За прошедшие полтора года любой из этих кораблей мог совершенно незамеченным посетить Танит. О новом пополнении Дуннана Лукас узнал лишь по чистой случайности.

Все остальные решили, что это хорошая шутка. А еще веселее было бы, если Дуннану придет в голову послать эти суда на Танит сейчас, когда к их прибытию готовы ракетные батареи.

Имелись и другие поводы для беспокойства — например, постепенно меняющееся отношение его величества Энгуса I. Когда «Бич пространства» вернулся из первого рейса, новотитулованный барон Вальканхайн вместе с княжеским титулом и постом танитского вице-короля привез Лукасу сердечнейшее личное послание монарха. Энгус сидел за столом в своем кабинете, поглаживал лысину и курил сигару. Следующее послание было не менее сердечным, но Энгус надел легкую домашнюю корону и не курил. Через полтора года, когда между планетами ходили три звездолета с трехмесячными интервалами, Энгус в короне и мантии произносил свою речь с трона, говоря о себе «мы», а о Лукасе — «оный Траск». К концу четвертого года приветствий не поступало вовсе. Зато поступила формальная жалоба, подписанная Ровардом Грауффисом — его величество, дескать, считает невежливым со стороны своего подданного говорить с монархом сидя, даже посредством видеозаписи. К жалобе прилагались личные извинения Грауффиса (ныне премьер-министра) — его величество, мол, почитает себя обязанным всемерно поддерживать свое королевское достоинство; в конце концов, есть разница между положением и достоинством герцога Уордхейвенского и планетного короля Грамского.

Князь Траск Танитский большой разницы не видел. Король есть всего лишь первый дворянин планеты. Даже такие монархи, как Родольф Экскалибурский или Напольон Фламбержский, не замахивались на большее. С той поры Лукас стал все отчеты и приветствия отправлять премьер-министру как личные и ответы получал от Грауффиса.

Изменилась не только форма, но и содержание посланий с Грама. Его величество неудовлетворен. Его величество весьма разочарован. Его величеству кажется, что колониальные владения его величества недостаточно пополняют королевскую казну. Его величество полагает, что лорд Траск слишком большой упор делает на торговлю и слишком малый — на рейды; зачем меняться с варварами, когда все необходимое можно взять силой?

Потом возникла проблема с «Голубой кометой», звездолетом графа Лионеля Ньюхейвенского. Его величество был крайне недоволен, что граф Ньюхейвенский торгует с Танит из своего космопорта. Все колониальные товары должны проходить через Уордхейвен.

— Слушай, Ровард, — цедил Лукас в камеру, записывая ответ для Грауффиса. — Ты видел «Бич пространства», когда он прибыл в первый раз, да? Вот что случается с кораблем, когда он грабит богатую планету. Беовульф полон урановых руд; они готовы набить нам трюмы плутонием в обмен на гадолиний, который мы им продаем вдвое ниже против клинковской цены. А плутоний мы везем на Аматерасу, где покупаем гадолиний вполовину дешевле клинковской цены. — Он нажал на кнопку «пауза», вспоминая древнюю формулировку. — Можешь передать его величеству, что тот, кто скажет его величеству, будто это плохая сделка, не друг ни короне, ни государству.

Что касается «Голубой кометы» — до тех пор, пока ею владеет граф Ньюхейвенский, вкладчик Танитской авантюры, она имеет полное право здесь торговать.

Лукаса очень интересовало, почему его величество не запретил Лионелю Ньюхейвенскому выводить «Голубую комету» из космопорта на Граме. Ответ он получил от шкипера, когда корабль прибыл.

— Не осмелился, вот почему. Он остается королем, пока за него стоят важные персоны, вроде графа Лионеля, и Джориса Биггльспортского, и Алана из Северного Порта. У графа Лионеля больше людей и боеходов, чем у Энгуса. Сейчас на Граме все тихо, даже та жалкая войнушка на Южном континенте затихла. И это всем на руку. Даже король Энгус не настолько безумен, чтобы затевать новую войну. Во всяком случае, пока.

— Пока?

Капитан «Кометы» — один из вассальных баронов Лионеля — помолчал, собираясь с мыслями.

— Вам не стоит забывать, князь Траск, — выговорил он, — что бабка Андрея Дуннана была и матерью короля. А ее отцом был старый барон Зарвас Блэклиффский. Последние двадцать лет жизни он был, как это говорят, инвалидом. За ним постоянно присматривали двое санитаров ростом с Отто Харкамана. А еще он был «несколько эксцентричен».

Несчастный дедушка герцога Энгуса был темой, которую обходили все приличные люди. Несчастный дедушка короля Энгуса стал, очевидно, темой, которую обходили все, кому дорога своя шея.

С «Кометой» прибыл и Лотар Фэйл. Он был не менее красноречив.

— Я остаюсь. Я перевел сюда большую часть фондов Уордхейвенского банка; отныне это будет филиал Банка Танит. Все дела идут здесь. А в Уордхейвене бизнес умирает. Тот, что еще не умер.

— А что случилось?

— Во-первых — налоги. Чем больше денег поступало с Танит, тем выше становились подати на Граме. И несправедливые подати к тому же; мелкие землевладельческие и промышленные баронства чахли, а крупные жирели. В основном барон Спассо и его банда.

— Уже барон Спассо?

Фэйл кивнул:

— Примерно половины Гласпита. Многие гласпитские бароны потеряли свои владения — кое-кто вместе с головами, — когда Омфрей бежал. Официально они участвовали в заговоре против его величества. Заговор был раскрыт благодаря неустанному бдению сэра Гарвана Спассо, причисленного за доблесть к рядам дворянства и вознагражденного владениями и землями заговорщиков.

— Но ты говорил, что и дела идут плохо.

Фэйл снова кивнул:

— Танитский бум лопнул. Все хотели войти в долю. Два последних корабля, «Попутный ветер» и «Добрую надежду»; вообще не надо было строить; они себя не окупают. Вы создаете собственную промышленность, строите свое оборудование, а на Граме это вызывает спад. Я рад только, что у Лавинии Карваль хватит вкладов, чтобы прожить безбедно. А рынок бытовых товаров переполнен тем, что привозите вы, и грамская продукция не выдерживает конкуренции.

Это было понятно. Каждый корабль, делающий челночные рейсы на Грам, нес в сейфах достаточно золота, драгоценностей и прочего, чтобы с лихвой окупить поездку. Товар, загруженный в трюмы, перевозился практически бесплатно, и на борт попадали вещи, которые в других обстоятельствах никто и не подумал бы тащить со звезды на звезду. А в двухтысячефутовом корабле очень просторные трюмы…

Барон Траск Трасконский даже не представлял, как дорого может обойтись его родной планете танитская база.

                                                             

Глава 10

Как и следовало ожидать, беовульфцы закончили свой звездолет первыми. У них было все для его постройки, кроме нескольких технологических деталей. Аматерасу же пришлось вначале создавать промышленность, необходимую для создания звездолетных верфей. Корабль с Беовульфа «Дар викинга» прибыл на Танит через пять с половиной лет после того, как «Немезиду» и «Бич пространства» напали на планету; капитан корабля участвовал в той битве. Кроме плутония и радиоактивных изотопов, корабль привез большой груз предметов роскоши, которые всегда можно было выгодно сбыть на межзвездном рынке.

Продав груз и поместив прибыль в Танитском банке, капитан «Дара викинга» поинтересовался, кого он мог бы пограбить. Ему дали список планет — не слишком развитых, но все же не для курокрадов, и другой список — миров, которые грабить нельзя; тех, с которыми Танит торгует.

Шестью месяцами спустя они узнали, что «Дар викинга» объявился на Хепере, с которой Танит теперь тоже торговала, и наводнил рынок награбленными тканями, керамикой и пластиками. Скупал он мясо и шкуры креггов.

— Ты видишь, что наделал? — взвился Харкаман. — Ты думал, что создаешь клиента, а сотворил конкурента.

— Я создал союзника, Отто, — ответил Лукас. — Если мы найдем планету Дуннана, нам потребуется флот, чтобы выкурить его. И пара беовульфских кораблей нам не помешает. Ты-то должен знать, ты с ними сражался.

Харкаману было о чем беспокоиться. Совершая рейс на «Kорисанде-2», он прибыл на Витарр, одну из планет, с которыми торговали танитские корабли, и обнаружил, что ее нагло грабит посудина викингов с Шочитль. После короткой, но яростной схватки наглец был рад унести ноги. Харкаман отправился на Шочитль, прибыв туда сразу после неудачливого налетчика, и предъявил капитану и князю Виктору лично ультиматум — оставить в покое торговые планеты Танит.

— И как они это восприняли? — поинтересовался Лукас, выслушав его рассказ.

— Именно так, как ты думаешь. Виктор заявил, что его люди — космические викинги, а не гильгамешцы какие-нибудь. Я ответил, что мы тоже не гильгамешцы, и он в этом убедится, стоит любому из его кораблей ограбить нашу планету. Ты меня поддержишь? Конечно, ты всегда можешь послать князю Виктору мою голову с извинениями…

— Если я ему и пошлю что-то, так полное небо кораблей и груз планетоломов. Ты поступил совершенно правильно, Отто; я на твоем месте сделал бы так же.

На том и порешили. Больше корабли с Шочитль на торговые миры Танит не нападали. В уходящих на Грам донесениях этот инцидент не упоминался — ситуация и без того ухудшалась слишком быстро. Прибыло аудиовизуальное сообщение от короля Энгуса лично; монарх восседал на троне и говорил резко и холодно.

— Мы, Энгус, король Грамский и Танитский, весьма недовольны нашим подданным Лукасом, князем и вице-королем Танитским, почитая его службу нам дурной и неверной. А потому мы приказываем указанному Лукасу вернуться на Грам, дабы дать отчет нашему величеству о своем управлении нашими танитскими владениями.

Лукас задержал ответ ровно настолько, чтобы успеть приготовиться. Он тоже восседал на троне; корона его была не менее роскошна, чем у короля Энгуса, а мантию украшали черные и белые имхотепские меха.

— Мы, Лукас, князь Танитский, — начал он, — не отказываемся признавать верховенство короля Грамского, бывшего герцога Уордхейвенского. Наше искреннее и единственное желание — оставаться в мире и дружбе с монархом Грамским и сохранять торговые отношения как с ним, так и с его подданными.

Однако мы абсолютно отвергаем все попытки диктовать внутреннюю политику наших танитских владений. Мы искренне надеемся, — черт, он опять сказал «искренне», надо было придумать другое слово, — что действия его величества короля Грамского не нарушат дружбы между нашими царствами.

Через три месяца, на следующем корабле, который вылетел с Грама, когда послание Энгуса находилось еще в пути, прибыл барон Ратмор. Пожимая ему руку на посадочной площадке, Лукас поинтересовался, не его ли назначили новым вице-королем. Смех Ратмора перешел в долгую вереницу проклятий.

— Нет, — ответил он. — Я прилетел предложить свой меч королю Танитскому.

— Пока только князю Танитскому, — поправил его Траск. — Что же до меча, то он принят с благодарностью. Как я понял, наш благословенный сюзерен тебе уже не по нутру?

— Лукас, у тебя хватит и кораблей, и людей, чтобы захватить Грам, — ответил Ратмор. — Объяви себя королем Танитским, предъяви права на грамский трон, и вся планета пойдет за тобой.

Ратмор понизил голос, но открытое посадочное поле — не место для подобных бесед. Лукас приказал паре туземцев собрать багаж Ратмора, а сам отвез его к себе в личной машине.

— Это невыносимо! — продолжил барон, когда они оказались одни. — Он оттолкнул от себя все древние роды, всех мелких баронов, землевладельцев и промышленников, старый костяк Грама. Я уже не говорю о простонародье. Поборы с дворян, налоги на простых людей, инфляция, подхлестывающая налоги, цены растут, а деньги дешевеют. Нищают все, кроме новопроизведенной в князья грязи, его шлюшки-жены и ее загребущих родственников…

Траск напрягся.

— Ты, случаем, не о королеве Флавии говоришь? — опасно-мягким тоном поинтересовался он.

Ратмор открыл рот от изумления:

— О сатана великий, ты не слышал?! Нет, конечно; новости прилетели со мной. Энгус развелся с Флавией. Она, дескать, не смогла подарить ему наследника престола. И тут же женился во второй раз.

Имя новой королевы ничего не говорило Траску, а вот ее отца, барона Вальдиве, он знал. Его земли лежали южнее Уорда и западнее Ньюхейвена. Большая часть подданных Вальдиве была бандитами и угонщиками скота, да и сам он был немногим лучше.

— Милая семейка, — прокомментировал он. — Большая поддержка королевскому достоинству.

— Вот-вот. Госпожу-демуазель Эвиту^[9] ты знать не мог — к моменту твоего отлета ей было всего семнадцать, и за пределы отцовских владений ее репутация еще не просочилась. Но с тех пор она наверстала упущенное. У нее хватит дядюшек, тетушек, кузенов, бывших любовников и прочих свойственников, чтобы набрать пехотный полк, и каждый из них теперь при дворе, пытается стянуть, что плохо лежит.

— И как это понравилось герцогу Джорису? — Герцог Биггльспорта приходился братом королеве Флавии. — Осмелюсь заметить, он вряд ли в восторге.

— Он нанимает солдат, вот что он делает, и скупает боевые машины. Лукас, почему ты не хочешь вернуться? Ты понятия не имеешь, как популярен сейчас на Граме. За тобой пойдут все.

Лукас покачал головой:

— У меня есть трон здесь, на Танит. От Грама мне не нужно ничего. Жаль, что так вышло с Энгусом; я думал, он будет неплохим королем. Но раз он оказался недостойным монархом, народу и дворянам Грама придется избавляться от него самим. У меня есть свои заботы.

Ратмор пожал плечами.

— Я боялся, что ты так скажешь, — проговорил он. — Что ж, я предложил тебе меч и не попрошу его назад. Я могу помочь тебе и на Танит.

Капитана звездолета свободных викингов «Чертова скотина» звали Роджер-фан-Морвилл Эстерсан. Это значило, что он является признанным бастардом какого-то клинковца от одной из женщин Старой Федерации. Мать его могла быть нергалкой — от нее он унаследовал жесткие черные волосы, медно-красную кожу и рыже-карие, почти красные глаза. Он оценивающе глотнул вино, поданное роботом-стюардом, и начал разворачивать сверток.

— Я нашел эту штуку во время налета на Тетраграмматон, — сказал он. — Подумал, что вас это может заинтересовать. Сделано на Граме.

«Штука» оказалась автоматическим пистолетом вместе с кобурой и ремнем из выделанной шкуры бизоноида. Пряжку пояса украшал черный эмалевый овал с голубым полумесяцем. Пистолет был стандартной военной марки — 10-мм, с пластиковой рукояткой и клеймом дома Хойлбар, гласпитских оружейников. Очевидно, это оружие предоставил в свое время наемникам Андрея Дуннана герцог Омфрей.

— Тетраграмматон? — Лукас глянул на Большую Доску. До сих пор об этой планете он ничего не слышал. — Давно?

— Около трехсот часов. Я прилетел прямо оттуда, это часов двести пятьдесят. А корабль Дуннана ушел за три дня до моего прибытия.

Новости почти со сковородки. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Кто-то спросил, что за планета этот Тетраграмматон.

— Неоварвары, пытающиеся восстановить цивилизацию. Небольшое население проживает на одном континенте, сельское хозяйство, рыбная ловля. Тяжелая промышленность развита слабо и сосредоточена в паре городов. Около сотни лет назад торговцы с Мардука, одной из по-настоящему цивилизованных планет, завезли ядерные реакторы, но топливо по-прежнему использовалось только импортное. Основной продукт экспорта — невыразимо вонючее растительное масло, из которого получали прекрасные духи и которое так никому и не удалось синтезировать.

— Я слыхал, что у них есть домны, — добавил капитан-полукровка. — На Риммоне кто-то заново открыл паровоз, и им нужно больше рельсов, чем они могут произвести сами. Я думал, что вывезу с Тетраграмматона сталь и обменяю на Риммоне на груз райского чая. Но когда я вышел из гиперпространства, планета была в развалинах. Не налет, а какой-то бессмысленный вандализм. Туземцы еще выкапывались из развалин, когда мы сели. Некоторые решили, что им больше нечего терять, и попытались с нами подраться. Мы взяли пару человек в плен и разузнали, что случилось. Пистолет я отобрал у одного из них; туземец сказал, что снял его с трупа убитого им викинга. Планету атаковали «Авантюра» и «Йо-Йо». Я знал, что вам будет интересно, так что записал рассказы туземцев на пленку и сразу же рванул сюда.

— Спасибо. Эти пленки я послушаю. Так вам нужна была сталь?

— Но у меня нет денег. Потому-то я и хотел ограбить Тетраграмматон.

— В Ниффльхейм деньги; ваш груз уже окупился. Это, — Лукас ткнул пальцем в пистолет, — и пленки.

                                                                 

Записи прослушали тем же вечером. Ничего нового узнать не удалось. Допрошенные туземцы сталкивались с людьми Дуннана только в бою. Тот, у кого нашли 10-мм пистолет, оказался и лучшим свидетелем, однако даже он мог сообщить немного. Он застал одинокого викинга, застрелил в спину из обреза, забрал пистолет и удрал. Вроде бы викинги выслали посадочные катера, собираясь торговать, а потом что-то случилось — никто не знал что — и началась бойня. Вернувшись на корабли, викинги начали ядерную бомбардировку.

— Очень похоже на Дуннана, — с омерзением пробормотал Хью Ратмор. — Он просто впал в бешенство. Это все кровь Блэклиффов.

— Мне это все кажется странным, — заметил Боук Вальканхайн. — Я бы сказал, что он пытается кого-то запугать, но во имя геенны, кого?

— Мне тоже так показалось. — Харкаман нахмурился. — Город, где он сел, был какой-никакой, а столицей планеты. Викинги приземлились, изображая любовь и дружбу — непонятно зачем? — а потом начали грабить и убивать. Ничего ценного в городе не было; украли только то, что десантники могли унести на спине, и то потому, что им религия запрещает улететь, ничего не украв. Настоящий товар был в двух других городах — домны и большие запасы стали в одном, и масло скунсовых яблочек во втором. И что? Дуннан сбросил на каждый город по пять мегатонн и отправил всю добычу на эм-це-квадрат. Типичное поведение террориста. Но, как верно заметил Боук, кого он пытается запугать? Если бы на планете были другие города — понятно. Но их нет. А два крупнейших промышленных центра взорваны вместе со всем товаром.

— Значит, запугать хотели кого-то за пределами планеты, — ответил Траск.

— Так об этом никто в Галактике и не узнает, — возразил кто-то.

— Узнают мардуканцы, — поправил законный бастард некоего Морвилла. — Они торгуют с Тетраграмматоном. Пара кораблей совершает регулярные рейсы.

— Верно, — согласился Лукас. — Мардук.

— Ты хочешь сказать, что Дуннан пытается запугать Мардук?! — взвыл Вальканхайн. — Даже он не такой псих!

Барон Ратмор начал было рассуждать о том, на что способен псих Дуннан и на что способен его дядюшка-псих. После прилета на Танит он только об этом и говорил, наслаждаясь тем, что может не озираться испуганно при каждом слове.

— Он еще какой псих, — прервал его Траск. — Именно этим он и занят. Не спрашивай зачем. Как любит говорить Отто, он псих, а мы — нет, и в этом его преимущество. Но что мы узнали с тех пор, как гильгамешцы сообщили нам, что Дуннан прибрал корабль Буррика и «Честный Чоррис»? От космических викингов — ничего. Зато гильгамешцы постоянно талдычат о налетах на планеты, с которыми они торгуют. И все это — торговые миры Мардука. Каждый раз ничего не говорится о захваченной добыче — только бомбардировки и разрушения. Я думаю, что Андрей Дуннан объявил Мардуку войну.

— Тогда он безумнее своих дедушки и дядюшки, вместе взятых! — воскликнул Ратмор.

— Ты хочешь сказать, что он серией террористических нападений оттягивает мардуканский флот от родной планеты? — прервал Харкаман недоверчивое молчание. — А когда они все разлетятся, проведет быстрый налет?

— Именно так. Вспомни наш основной постулат: Дуннан сумасшедший. Вспомни, как он убедил себя, что является законным наследником герцога Уордхейвенского. — «Вспомни его безумную страсть к Элейн» — эту мысль Лукас поспешно оттолкнул. — Теперь он уверен, что является величайшим викингом в истории. Ему надо совершить подвиг, соответствующий титулу. Когда последний раз кто-нибудь грабил цивилизованную планету? Не Гильгамеш, а что-нибудь вроде Мардука?

— Сто двадцать лет назад, — ответил Харкаман. — Князь Хавильгар Альтеклерский. Шесть кораблей против Атона. Вернулись два, и без князя. Больше никто не пробовал.

— Значит, Дуннан Великий будет следующим. Надеюсь, что будет, — неожиданно для себя добавил Лукас. — Конечно, если я узнаю об исходе боя. Тогда, по крайней мере, я перестану тратить на него нервы.

А ведь когда-то было время, когда Лукас боялся, что Дуннана убьют раньше, чем он до него доберется.

Глава 11

Сешат, Обидикат, Лугалуру, Аудумла.

Юноша, которого смерть отца возвела на пост наследственного президента Демократической Республики Тетраграмматон, был уверен, что мардукские корабли, прилетавшие на его планету, торговали и с этими мирами. Контакт с ним удалось завязать с трудом, и первая встреча проходила в атмосфере глубокого недоверия, посреди развалин. Вокруг горели дома, спешно возводились шалаши и навесы, медленно остывали горы опаленного щебня.

— Они взорвали домны, — говорил президент, — и масличную фабрику в Янсборо. Они бомбили и расстреливали деревни и поселки. Они рассеивали радиацию, которая убила не меньше народу, чем бомбы. А когда они улетели, явился второй корабль.

— «Чертова скотина»? С головой трехрогого зверя на борту?

— Он самый. Поначалу они тоже начали стрелять но, когда капитан узнал, что случилось, он оставил нам еды и лекарств.

Об этом Роджер-фан-Морвилл Эстерсан не упомянул.

— Мы тоже хотели бы вам помочь, чем можем. Есть у вас ядерная энергетика? Мы могли бы оставить немного оборудования. Просто не забывайте нас, когда встанете на ноги. Только не думайте, что вы нам чем-то обязаны. Человек, который сделал это, — мой враг. А пока я хотел бы поговорить с теми из ваших людей, кто может мне сообщить что-нибудь новенькое…

Ближе всего находилась Сешат; туда они и направились. И опоздали. Планета была убита и, судя по уровню радиации, не так давно — самое большее четыреста часов назад. Две «адовые плеши»; от городов, на которые они упали, остались только кратеры, проплавленные в планетной коре, посреди пятисотмильных кругов шлака, лавы, горелой земли и сожженных лесов. Один планетолом, вызвавший землетрясение. И полдюжины термоядерных бомб. Выживших, должно быть, хватало — очень трудно истребить полностью население целой планеты, — но в течение лет ста они вернутся к каменным топорам и шкурам.

— Мы даже не знаем, сам ли Дуннан этим занимался, — заметил Пэйтрик Морланд. — Может, он сейчас посиживает в герметичной пещере на какой-нибудь никому не известной планетке, на золотом троне в окружении своего гарема.

Лукас начал подозревать, что именно так Дуннан и проводит свободное время. Величайший Космический Викинг в Истории, естественно, должен основать свою империю.

— Даже император должен по временам осматривать свою империю, — ответил он. — Я же не сижу постоянно на Танит. Предлагаю отправиться на Аудумлу. До нее дальше всего. Можем успеть, пока он обстреливает Обидикат и Лугалуру. Гуат, просчитай прыжок.

Когда радужные вихри смыло с экрана, висящая между звездами Аудумла походила на Танит, или Хеперу, или Аматерасу, или любую другую террестроидную планету — огромный диск, сверкающий в солнечном свете. Один довольно крупный спутник, обычные моря, континенты, реки и горы на телескопическом экране. Но ничего не…

А, вот. На ночной стороне планеты светились огоньки — судя по размеру, довольно большие города. Все доступные данные по Аудумле безнадежно устарели; за последние несколько веков на планете, должно быть, развилась неплохая цивилизация.

Загорелся еще один огонек — колючая иссиня-белая искра, расползшаяся в желтоватое пятнышко. И в ту же секунду завыли, заорали, заверещали, замигали все тревожные индикаторы. Радиация. Искажения гравитационного поля. Тепловидение. Сплошной поток радиосигналов в звуковых и видеодиапазонах, дешифровке не поддается. Радарные и сканерные лучи.

У Лукаса заболели кулаки, и он понял, что колотит руками по пульту.

— Мы его нашли, нашли! — орал он. — Полный вперед, постоянное ускорение на максимум. Тормозить будем на расстоянии прямого огня.

Планета росла на экранах — Каффард исполнил приказ буквально. Когда начнется торможение, за это еще придется поплатиться. Над самой границей атмосферы одна за другой взрывались бомбы.

«Замечен корабль. Высота от ста до пятисот миль — сот, не тысяч — 35° северной широты, 15° западнее линии заката. По ней ведется интенсивный огонь», — рявкнул динамик.

Кто-то крикнул, что огоньки на планете — не города, а пожары. Динамик прокашлялся и продолжил:

«Корабль виден на телескопическом экране над линией заката. Засечен еще один корабль над экватором, но его пока не видно, и третий — по другую сторону планеты, мы уловили только его контрагравитационное поле».

Это значило, что две стороны ведут бой над Аудумлой. Если только Дуннан не раздобыл по дороге третий корабль. Переключились телескопические камеры; на мгновение планета вовсе исчезла с экрана, потом на фоне звездной черноты показался ее краешек. До поверхности оставалось едва две тысячи миль. Каффард орал, чтобы начали торможение, пытаясь вывести судно на спиральную орбиту. Внезапно на экране показался один из кораблей.

— У ребят неприятности, — заметил Поль Корев. — Воздух и водяной пар текут изо всех щелей.

— Это свои или чужие? — поинтересовался Морланд, точно Корев мог различить это по показаниям спектроскопов. Поль проигнорировал вопрос.

— Второй корабль пытается наладить связь, — сказал он. — Тот, что над экватором. Клинковским импульсным кодом; сообщает свой видеокод и просит связи.

Каффард ввел видеокод. Лукас еще пытался придать своей физиономии невозмутимое выражение, когда на экране появилось лицо. Кораблем командовал не Андрей Дуннан. Лукас был разочарован, но не слишком — на экране возник не кто иной, как сэр Невиль Ормм, оруженосец Дуннана.

— О, сэр Невиль! Какой приятный сюрприз! — услыхал Траск свой голос. — В последний раз мы встречались, кажется, на террасе дома Карвалей?

Впервые на памяти бумажно-белое лицо âme damnée^[10] Андрея Дуннана выразило некое чувство, но был ли это страх, потрясение, ненависть, гнев или их смесь, Траск не мог бы определить.

— Траск! Сатана тебя возьми!..

Экран померк. Вражеское судно неумолимо приближалось. По массе, размерам и излучению двигателей Поль Корев признал в нем «Авантюру».

— В атаку! Всем орудиям к бою!

Приказов не требовалось. Ван Ларч быстро отдавал распоряжения по браслету-передатчику. Голос Алвина Каффарда гремел по всей «Немезиде», предупреждая об экстренном торможении и внезапных поворотах. Пол в рубке встал на дыбы. Вражеский корабль уже был отчетливо виден на экранах. Можно было различить черный овал с голубым полумесяцем на его борту, так же, как Невиль Ормм мог видеть на обшивке «Немезиды» пронзенный мечом череп.

Если бы только Лукас мог быть уверен, что Дуннан на борту. Если бы только на связь вышел не Ормм, а сам Дуннан. А теперь он не мог быть уверен в гибели врага, даже если одной из его ракет суждено пробить броню «Авантюры». Ему было безразлично, кто и как убьет Дуннана, но он жаждал услышать, что смерть врага освободила его от потерявшей смысл клятвы.

С бортов «Авантюры» и «Немезиды» рванулись навстречу друг другу ракеты-перехватчики. Загорались невыносимо-яркие вспышки чистого пламени и тут же расплывались облачками горячего дыма. Шальной снаряд прорвался сквозь полосу заградительного огня, и огромная туша «Немезиды» вздрогнула всеми шпангоутами. На панели управления вспыхнули алые огни. И в тот же миг их противник получил в борт атомный заряд, который превратил бы в пыль любой корабль, лишенный коллапсиевой брони. Звездолеты пронеслись мимо друг друга, прогрохотали пушки, и «Авантюра» скрылась по другую сторону планеты.

Приближался второй дуннановец, корабль викингов размером с харкамановскую «Корисанду-2». На борту его женская ручка покачивала планетой на шнурке. Корабли пролетели совсем рядом, поливая друг друга огнем. Между ними расцветали зыбкие пламенные цветы. Поль Корев уловил сигнал от третьего, поврежденного судна — видеокод. Траск набрал комбинацию вызова.

С экрана на него глянул мужчина в боевом скафандре. Если в рубке управления приходится носить скафандры — значит, дело плохо. Корабль еще держал воздух — незнакомец не надевал шлема, но тот многозначительно болтался за плечами. На кирасе виднелся герб — оседлавший планету коронованный дракон. Лицо незнакомца было тонким, скуластым, с морщинками на переносице, светлая бородка коротко острижена.

— Кто ты, пришелец? Ты бьешься с моими врагами — значит ли это, что ты друг?

— Я друг любому врагу Андрея Дуннана. Говорит клинковский звездолет «Немезида»; я — князь Лукас Траск Танитский, командующий.

— Отвечает звездолет мардуканского космофлота «Победительница». — Узколицый криво усмехнулся: — Не слишком подходящее имя. Я принц Саймон Бентрик, командующий.

— Вы еще можете вести бой?

— Работает примерно половина пушек, и несколько снарядов остались. Семьдесят процентов корабля разгерметизировано, дюжина пробоин. Энергии хватает на поддержание высоты, но двигаться вбок мы можем только за счет снижения.

То есть «Победительница» стала практически неподвижной мишенью. Лукас приказал через плечо Каффарду тормозить так, как только корабль выдержит.

— Когда эта развалина появится в поле зрения, начинай кружить рядом, как можно ближе. — Он повернулся к человеку на экране: — Если мы успеем сбросить скорость, мы вас прикроем, как сможем.

— Спасибо даже на том, князь Траск.

— Вот и «Авантюра»! — заорал Каффард, украшая эту простую фразу многочисленными непристойными богохульствами. — Идет прямо на нас!

— Так сделай что-нибудь!

Ван Ларч уже занялся своим делом. «Авантюра» не вышла невредимой из последней стычки — спектроскопы Корева улавливали за ней кометный хвост утекающего воздуха. «Немезиде» тоже досталось — в нескольких местах пришлось перекрыть входы в клиновидные сегменты из шести—восьми палуб. Между кораблями опять вспыхнуло зарево взаимоуничтожающихся снарядов. Артиллерийская дуэль длилась всего несколько минут.

А тем временем от «Победительницы» отделился тупоносый снаряд и пошел «Авантюре» наперерез. Корабль почти ушел на другую сторону Аудумлы, когда бомба нагнала его. Звездолет скрылся в огненном облаке, и на мгновение всем показалось, что он уничтожен, но «Авантюра» все же уцелела, скрывшись за планетой.

Траск и мардуканский командир пожимали себе руки перед экранами. Офицеры «Немезиды», не стесняясь, кричали: «Отличный выстрел, „Победительница“, отличный выстрел!»

Потом в виду показался «Йо-Йо», и Ван Ларч прохрипел:

— Хватит, в геенну, наигрались! Сейчас я от этой непечатной отрыжки избавлюсь!

Повинуясь скороговорке приказов, из орудийных портов посыпались снаряды. Большая часть их безвредно взрывалась в пространстве. А потом взорвался «Йо-Йо», неслышно — как и все в безвоздушном пространстве, — но ослепительно-ярко. На ночной стороне планеты стало светло, как днем.

— Это был наш планетолом, — сообщил Ларч. — Чем Дуннана будем бить — право, не знаю.

— Я и не знал, что у нас есть планетолом, — признался Траск.

— Отто заказал парочку на Беовульфе. Там хорошие ядерщики.

«Авантюра» поспешновозвращалась. Ларч выпустил ей навстречу целый рой мелких ракет, спрятав среди них пятидесятимегатонную термоядерную бомбу, оснащенную собственными перехватчиками. Она и достигла цели. Установленная на бомбе камера показала крупным планом рваную, с вывернутыми наружу краями дыру на экваторе «Авантюры» — очевидно, снаряд взорвался прямо в пусковой установке. На что похожи после этого внутренности судна и сколько членов экипажа осталось в живых, судить было невозможно. Кто-то из артиллеристов, во всяком случае, уцелел, потому что ракеты продолжали лететь к «Немезиде», чтобы быть сбитыми на полпути. На экране разрастался огромный шар «Авантюры», кратер на месте черного с голубым Дуннанова герба заполнил его целиком, и передача прекратилась.

Обзорные экраны вспыхнули ослепительно-ярко, потом чуть померкли, когда опустились светофильтры, но продолжали сиять, как вечно скрытое облаками солнце Грама в полдень. Пламя угасло, фильтры поднялись, но от «Авантюры» не осталось ничего, кроме раскаленной пыли.

Пэйтрик Морланд колотил Лукаса по спине и что-то кричал в ухо. На экране дюжина офицеров с драконами на кирасах толпилась вокруг принца Бентрика, горланя, как пьяные загонщики бизоноидов в день получки. Лукас смотрел в пустоту.

— Интересно, — пробормотал он неслышно, — узнаю я когда-нибудь, был ли на этом корабле Андрей Дуннан?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ МАРДУК

Глава 1

Князь Траск Танитский и принц Саймон Бентрик обедали вдвоем на верхней террасе дома, который когда-то, во времена Старой Федерации, являлся обиталищем какого-то плантатора. С тех пор дом поменял много владельцев и предназначений; теперь в нем размещалась мэрия разросшегося в бывшем поместье городка, чудом уцелевшего во время атаки Дуннана. Местечко, где насчитывалось прежде едва десять тысяч жителей, заполонили пятьдесят тысяч беженцев из полудюжины разрушенных городов, теснившихся и в домах, и в спешно построенных шалашах и землянках. Туземцы, мардуканцы и космические викинги бок о бок вели восстановительные работы; два командира впервые со дня битвы нашли время спокойно побеседовать за обедом. Радость принца Бентрика по этому поводу несколько уменьшалась тем фактом, что с террасы была прекрасно видна мертвая туша его судна.

— Не думаю, что мы сможем даже на орбиту ее вывести, не говоря уже о путешествии домой.

— Ну, мы могли бы отвезти вас и ваш экипаж на Мардук. — Обоим приходилось повышать голос, перекрикивая гул строительных машин. — Надеюсь, вы не подумали, что я вас тут брошу.

— Не знаю, как нас там примут, — задумчиво проговорил Бентрик. — Космические викинги у нас в последнее время не слишком популярны. Возможно, — добавил он с горечью, — вас поблагодарят за то, что доставили меня в трибунал. Да я бы сам расстрелял любого, кто так нелепо потерял корабль. Эти двое уже вошли в атмосферу, а я и не подозревал, что они выскочили из гиперпространства.

— Думаю, они прилетели на планету еще до вас.

— Ну, князь, это же нелепо! — воскликнул мардуканец. — На планете корабль спрятать невозможно. Во всяком случае, от локаторов Королевского флота.

— У нас и у самих неплохие локаторы, — напомнил ему Траск. — И такое место есть. На дне океана, под парой тысяч футов воды. Я собирался спрятать так «Немезиду», если прибуду сюда прежде Дуннана.

Принц Бентрик замер, не донеся вилки до рта. Эту теорию он бы с удовольствием принял.

— Но туземцы ничего не знали.

— И правильно. Собственных заатмосферных локаторов у них нет. Выйти прямо над океаном, со стороны солнца, — и корабля никто не заметит.

— Это обычный прием викингов?

— Нет. Я его сам придумал по пути с Сешат. Но если Дуннан хотел застать ваше судно врасплох, он бы тоже до этого додумался. Единственный удобный способ.

Дуннан или Невиль Ормм — Лукас мечтал узнать точно и боялся, что так и умрет, не исполнив этой мечты.

Бентрик оглядел вилку, пораздумав, отложил и глотнул вина.

— Знаете, может оказаться, что на Мардуке вы встретите теплый прием, — признал он. — Эти налеты в последние четыре года стали серьезной проблемой. Я, как и вы, полагаю, что за них несет ответственность один человек — ваш враг. Уже половина Королевского космофлота занята тем, что патрулирует наши торговые планеты. Если этого человека и не было на борту «Авантюры», вы назвали его имя и можете много сообщить о нем. — Он отставил стакан. — Я бы сказал, что он ведет войну с Мардуком, если бы это не было так нелепо.

Траск не видел в этом ничего нелепого. Но ограничился тем, что напомнил о безумии Андрея Дуннана.

«Победительницу» можно было починить, хотя наличных ресурсов для этого не хватало. Полностью оборудованный ремонтный корабль с Мардука мог бы залатать ее корпус, заменить двигатели Эббота и Диллингэма, чтобы крейсер своим ходом мог добраться до доков. Поэтому основное внимание уделили починке «Немезиды», которая была готова взлететь уже через две недели.

Шестисотчасовой перелет до Мардука прошел на удивление приятно. Мардуканские офицеры хорошо сошлись со своими коллегами-викингами. Обе команды привыкли на Аудумле работать совместно и с удовольствием общались в свободные часы, интересуясь чужими хобби и жадно слушая рассказы о родных планетах. Викингов немного удивлял и разочаровывал более низкий интеллектуальный уровень мардуканцев. В конце концов, Мардук ведь считался цивилизованной планетой, разве нет? Мардуканцев же шокировало, что все без исключения викинги вели себя как офицеры. Принц Бентрик, услыхав об этом, тоже выразил вежливое удивление. На мардуканских судах вахтенные считались низшей формой жизни.

— На Клинковых мирах слишком много свободной земли и возможностей, — объяснил Траск. — Никто не тратит времени, чтобы унижаться перед вышестоящими. Все слишком заняты тем, чтобы выбиться наверх. А те, кто идет в космические викинги, — самые неуправляемые из всех. Думаете, на Мардуке у них будут из-за этого неприятности? Они все непременно станут напиваться в самых гнусных тавернах.

                                                             

— Неприятностей, полагаю, не будет. Все так удивятся, что космические викинги не двенадцати футов ростом, без трех рогов, как у заратуштранской чертовой скотины, и шипастого хвоста, как у фафнирской мантикоры, что все остальное им сойдет с рук. Может, оно и к лучшему. Кронпринцу Эдварду ваши викинги понравятся. Он против классовых различий и кастовых предрассудков. Утверждает, что от них придется избавиться, прежде чем мы заставим нашу демократию работать.

Мардуканцы очень часто говорили о демократии. Они весьма высоко ставили эту форму правления; их государство являлось представительной демократией. А также наследственной монархией — одновременно. Попытки Траска разъяснить политическую и социальную структуру Клинковых миров встречали со стороны Бентрика такое же непонимание.

— Да это похоже на феодализм!

— Это и есть феодализм, — поправлял его Траск. — Король держится на троне с помощью родовитых дворян, которые стоят на плечах баронов и мелких землевладельцев, а те существуют, пока народ им позволяет. Есть пределы, которые ни один из них не смеет перейти, иначе собственные подданные повернутся против него.

— Допустим, народ какого-нибудь баронства взбунтовался. Разве король не пошлет войска в поддержку барону?

— Какие войска? Помимо королевской полиции и личной охраны, у короля нет никакой армии. Если ему нужны солдаты, он должен получить их от пэров королевства, а те — от своих вассальных баронов, набирающих ополчение. — На Граме это служило еще одним источником недовольства королем Энгусом, который укреплял свое войско инопланетными наемниками. — А народ не позволит соседнему барону угнетать своих подданных, потому что следующей может прийти и их очередь.

— Вы хотите сказать, что ваши люди носят оружие? — недоверчиво поинтересовался принц Бентрик.

— О сатана, а ваши — нет?! — Траск удивился не меньше. — Тогда вся ваша демократия — один большой фарс, а народ свободен лишь попущением властей. Если их голоса не подкреплены оружием, они не стоят ничего. Кто же у вас имеет право стрелять?

— Правительство, конечно.

— То есть король?

Принц Бентрик был шокирован. Разумеется, нет. Какая жуткая идея — это… это был бы деспотизм! Кроме того, король — не правительство. Правительство правило от имени короля. Была ассамблея из двух палат — палаты представителей и палаты делегатов. Народ избирал представителей, те — делегатов, а делегаты избирали канцлера. Еще был премьер-министр; назначал его король, но обязательно из членов партии, набравшей наибольшее число мест в палате представителей. Тот назначал министров, которые осуществляли исполнительную власть. Но их подчиненные в разных министерствах почему-то были чиновниками, выбиравшимися на низшие должности по результатам экзаменов, а на высшие продвигавшимися по бюрократической лестнице.

По мнению Лукаса, мардуканскую конституцию придумал Гольдберг, легендарный терранский изобретатель, который все делал самым сложным способом. «Во имя геенны, как это правительство вообще ухитрялось что-то делать?» — думал он.

Может, оно вовсе ничего и не делало. Возможно, поэтому на Мардуке до сих пор не было деспотизма.

— Ну а что мешает правительству поработить народ? Ведь вы только что говорили, будто простые люди не вооружены, но солдаты правительства имеют оружие.

По временам переводя дыхание, Лукас перечислил все тирании, о которых когда-либо слыхал, от диктатуры, воцарившейся в Терранской Федерации перед Великой войной, до той, что устроил в Эглонсби на Аматерасу Педросан Педро. Преступления Энгуса I перед своими народом и дворянством были бы в этом списке одними из самых мягких.

— А в конце концов, — закончил он, — правительство станет единственным собственником и работодателем на планете, а все остальные будут его невольниками на работах, указанных правительством, в одежде, выданной правительством, на правительственном пропитании и правительственном образовании, и никто из них не сойдет с пути, указанного правительством, не прочтет книги и не допустит ни единой мысли, не одобренных правительством…

Большая часть присутствовавших при разговоре мардуканцев уже хохотала. Некоторые укоряли Лукаса, что это даже для шутки уж слишком.

— Да народ и есть правительство. Какой народ сам запряжет себя в ярмо?

Лукас пожалел, что рядом нет Харкамана. Сам он знал из истории только то, о чем прочел в библиотеке Отто или услышал в долгих беседах на борту корабля или вечерами в Ривингтоне. Но он был совершенно уверен, что Харкаман привел бы сотни примеров — на десятках планет на протяжении тысячелетия, — когда народ именно это и делал, даже не соображая, на что себя обрекает.

— Нечто в этом роде случилось на Атоне, — осмелился напомнить один из мардуканцев.

— А, Атон. Да это же обычная диктатура. Банда планетных националистов пришла к власти полвека назад по случаю кризиса из-за войны с Бальдром…

— Их ведь народ выбрал? — поинтересовался Траск.

— Да, — серьезно подтвердил принц Бентрик. — Это была отчаянная мера, и им дали чрезвычайные полномочия. Но когда они получили власть, временная мера стала постоянной.

— На Мардуке такое невозможно! — провозгласил какой-то юный дворянин.

— Возможно, если на выборах в ассамблею победит Заспар Маканн, — возразил кто-то.

— Ну, тогда мы в безопасности! Скорее солнце взорвется, — ответил один из младших мардуканских офицеров.

Потом беседа как-то незаметно перешла на женщин — тему, ради которой космонавт забудет о любой другой.

Траск мысленно пометил имя Заспара Маканна и при каждом удобном случае вкручивал его в разговор с мардуканскими гостями. Но у каждой пары мардуканцев существовало три точки зрения на этого человека. Маканн был политическим демагогом — в этом сходились все. В остальном мнения разнились.

«Маканн — лунатик, и все его сторонники — такая же горстка ненормальных». — «Может, он и безумец, но последователей у него до нехорошего много». — «Ну, не так много; может, пару мест в ассамблее они и получат, но и то вряд ли — ни в одном районе у них не наберется достаточно сторонников». — «Да он просто мелкий жулик, доит кучку скудоумных плебеев». — «И не только плебеев; его тайно финансируют крупные промышленники в надежде, что он поможет им разогнать профсоюзы». — «Ты псих: всем известно, что профсоюзы как раз и поддерживают Маканна, чтобы тот выбил из работодателей уступки». — «Вы оба психи; его подкармливают торговцы, надеются, что он изгонит с планеты гильгамешцев».

Единственное, за что Маканн заслуживал всеобщей похвалы, — он хотел изгнать с планеты гильгамешцев. В этом тоже сходились все.

В голове у Траска начали всплывать рассказы Харкамана. В первом веке доатомной эры на Терре жил некий Гитлер; это не он дорвался до власти, потому что все были не прочь изгнать христиан, или мусульман, или альбигойцев — в общем, кого-то изгнать?

Глава 2

Из трех лун Мардука две представляли собой двадцатимильные булыжники. На третьей, имевшей в поперечнике полторы тысячи миль, размещалась укрепленная база; на орбите вокруг спутника вращалась пара судов. На выходе из последнего микропрыжка «Немезиду» настигло предупреждение. Оба корабля сошли с орбиты, с планеты поднялось еще несколько.

За экран связи уселся принц Бентрик, и тут же начались проблемы. Командующий базой не мог понять, что ему говорят, даже с третьего раза. То, что корабль Королевского космофлота разгромили в пух и прах какие-то космические викинги — само но себе плохо, но чтобы те же викинги спасли экипаж и вернули на Мардук — такое казалось ему просто немыслимым. Принцу пришлось связаться непосредственно с королевским дворцом в Малвертоне, на самом Мардуке. Вначале он был холодно-вежлив с каким-то чинушей несколькими рангами ниже себя, затем почтительно-вежлив с человеком, которого называл князем Вандарвантом. Наконец, после нескольких минут ожидания, на экране появился сухонький старик в черной ермолке. Принц Бентрик, а с ним и все мардуканцы в рубке вскочили на ноги.

— Ваше величество! Для меня великая честь…

— Саймон, ты в порядке? — обеспокоенно осведомился старичок. — Они тебе ничего не сделали?

— Они спасли мою жизнь и жизни моих товарищей и обращались со мной как с другом и соратником, ваше величество. Могу я иметь удовольствие представить вам — неофициально — их командующего, князя Траска Танитского?

— Разумеется, Саймон. Я многим обязан этому господину.

— Его величество Михаил Восьмой, планетный король Мардука, — объявил принц Бентрик. — Его высочество Лукас, князь Траск, вице-король танитских владений его величества Энгуса Первого Грамского.

Пожилой монарх слегка склонил голову. Лукас поклонился в ответ.

— Я очень счастлив, князь, как благополучному возвращению моего родича принца Бентрика, так и знакомству с человеком, облеченным доверием моего царственного собрата Энгуса, короля Грамского. Я весьма благодарен вам за помощь, оказанную моему родичу и его подчиненным. Вы должны остановиться во дворце; я распоряжусь, чтобы вас встретили как должно и официально представили мне этим же вечером. — Он секунду поколебался. — Грам… это ведь один из Клинковых миров? — Еще одна пауза. — Князь Траск, а вы действительно космический викинг?

Возможно, монарх и сам ожидал, что у викингов три рога на голове и шипастый хвост…

Чтобы выйти на орбиту, «Немезиде» понадобилось несколько часов. Все это время Бентрик провел в рубке связи и вышел из нее с явным облегчением.

— Относительно Аудумлы никто не станет задавать лишних вопросов, — сообщил он. — Будет, конечно, следственная комиссия — боюсь, придется и вас в это дело впутывать. Дело не только в событиях на Аудумле; все, начиная с министра космической обороны и ниже, хотят услышать от вас об этом Дуннане. Я, как и вы, надеюсь, что он отправился на эм-це-квадрат вместе со своим флагманом, но мы не можем быть в этом уверены. Нам приходится защищать дюжину торговых миров, а он уже разрушил более половины из них.

Несколько витков по сужающейся спирали вывели корабль на орбиту. С каждым оборотом планета внизу казалась все внушительнее. Конечно, Мардук имел население в два миллиарда человек и оставался цивилизованным, без периодов неоварварства, с момента колонизации в IV веке. Но несмотря на это космические викинги были потрясены — хотя упрямо не подавали виду — тем, что открывали им экраны.

— Ты посмотри, на этот город? — прошептал Пэйтрик Морланд. — Мы тут болтаем о цивилизованных мирах, но я и не представлял, как они выглядят. Да по сравнению с Мардуком Экскалибур напоминает нашу Танит!

«Этим городом» был Малвертон, столица. Как любой город культуры, использующей контрагравитацию, он лежал неровным кругом; небоскребы поднимались из зелени, окруженные космопортами и промышленными районами. Разница состояла только в том, что любой из этих районов был размером с Камелот на Экскалибуре или четыре грамских Уордхейвена, а весь Малвертон — с половину баронства Траскон.

— Они не цивилизованнее нас, Пэйтрик, — ответил Лукас. — Их просто больше. Если бы на Граме жило два миллиарда — надеюсь, так оно и будет, — у нас тоже имелись бы такие города.

Одно было очевидно: мардуканцам волей-неволей приходилось обходиться общественным строем посложнее обычного клинковского феодализма. «Быть может, — подумал Траск, — эта их гольдбергократия — всего лишь ответ на колоссальную сложность проблем огромного населения?»

Алвин Каффард оглянулся, чтобы убедиться, что рядом нет мардуканцев.

— Неважно, сколько у них народу, — пробормотал он. — Мардук можно тряхнуть. Волку все равно, сколько овец в стаде. С двадцатью кораблями эту планету можно расколоть, как Эглонсби. Потерь, конечно, не избежать, но стоит нам высадиться, и им каюк.

— А где ты возьмешь двадцать кораблей, Алвин? — осведомился Лукас.

Танит при большой нужде могла выставить пять или шесть, включая свободных викингов, пользующихся ремонтными доками базы; пару придется оставить для охраны планеты. Беовульф заканчивал второй корабль, Аматерасу запустила первый. Но собрать армаду из двадцати звездолетов… Лукас покачал головой. Настоящей причиной того, что викинги никогда не грабили цивилизованные миры, всегда была их неспособность объединить под одним командованием достаточные силы.

Кроме того, он не хотел грабить Мардук. Успешный налет принес бы несметные сокровища, но разрушений было бы в сотни, тысячи раз больше, а Лукас не хотел уничтожать никаких ростков цивилизации.

Когда корабль приземлился, посадочную площадку окружал народ; вдалеке, за полицейским кордоном, тучей кружили аэромобили. Лукаса отвели в предназначенные ему апартаменты, неимоверно роскошные, но по комфорту едва ли превосходившие хороший клинковский отель. Неожиданное множество живых слуг путалось под ногами, унижаясь, подличая и выполняя работу, которую робот сделал бы лучше. Те роботы, что попадались Лукасу на глаза, были скверного качества; силы, которые ушли на придание им человекоподобного обличья, лучше было бы пустить на усовершенствование конструкции.

Избавившись от большей части надоедливых слуг, Лукас включил телеэкран и принялся просматривать новости. Показывали «Немезиду», снятую телескопической камерой с орбиты, показывали высадку офицеров и космонавтов с «Победительницы». Потом кадр сменился; показали их уже на какой-то базе Флота, репортеров отгоняла военная полиция. Потом пошли комментарии.

Правительство уже заявило, что: а) принц Бентрик не захватил «Немезиду» и не привел ее на родину как трофей и б) космические викинги не захватили принца Бентрика и не требуют за него выкупа. Все остальное явно пытались замять. Оппозиция намекала на грязные сделки и зловещие заговоры. Принц Бентрик вошел как раз посреди страстной тирады, направленной против малодушных предателей в окружении его величества, предающих Мардук в грязные лапы космических викингов.

— Да почему ваше правительство не откроет правду и не положит конец этой белиберде? — спросил Лукас.

— Пусть бесятся, — ответил Бентрик. — Чем дольше станет выжидать правительство, тем смешнее они станут выглядеть, когда правда откроется.

«Или тем больше людей поверят, будто правительство что-то скрывает от них, — подумал Траск, — и потратило эти часы, чтобы соорудить правдоподобное вранье». Мысль эту он оставил при себе. В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Обнаружилось, что робота-бармена нет, и напитки пришлось требовать у слуги-человека. Лукас напомнил себе, что следует привезти с «Немезиды» несколько роботов.

Представить монарху Лукаса должны были вечером, после банкета. Поскольку Траска еще не представили официально, обедать с королем он не мог, но как вице-король (хотя бы по его словам) Танитский и лицо государственное он мог сидеть за одним столом с кронпринцем, которому был предварительно представлен неофициально.

Когда Лукас вошел в небольшую комнату рядом с банкетным залом, кронпринц с супругой и принцессой Бентрик уже ждали его. Кронпринц оказался средних лет мужчиной с седоватыми висками и стеклянным взором, выдающим контактные линзы. Сходство с отцом было явным: выражение лиц обоих было одинаково задумчивым и непрактичным. Оба могли сойти за профессоров с одной кафедры. Кронпринц пожал гостю руку и заверил его в благодарности королевской семьи и двора.

— Знаете, — сказал он, — Саймон идет в ряду претендентов на трон следующим за мной и моей дочерью. Это слишком близко, чтобы рисковать его жизнью. — Он повернулся к Бентрику: — Боюсь, на этом твои космические похождения закончены, Саймон. Придется тебе стать наземным космонавтом.

— Ничуть не жалею, — заметила принцесса Бентрик. — И если кто-то здесь благодарен князю Траску, то это я. — Она тепло пожала Лукасу руку. — Князь, вы непременно должны познакомиться с моим сыном. Ему десять лет, и он думает, что космические викинги все сплошь романтические герои.

— Ему бы стоило посмотреть на них в. деле, — отозвался Траск. «И увидеть, что остается от планеты, когда по ней прошлись викинги».

На главном конце стола сидели в основном дипломаты — послы с Одина, Бальдра, Изиды, Иштар, Атона и других цивилизованных миров. Без сомнения, эти не ожидали ни рогов, ни копыт, но, в конце концов, космические викинги — это же просто неоварвары какие-то, верно? Однако все видели съемки «Немезиды» и слышали похвалы ей, знали о битве при Аудумле, а кроме того, этот князь Траск — «князь викингов» звучит почти цивилизованно — спас человека, которого отделяют от трона всего три человеческие жизни, а это не так много. И все знали о разговоре с королем Михаилом. Так что послы были дружелюбно-вежливы и старались пристроиться поближе к Лукасу, когда после банкета процессия проследовала в тронный зал.

Король Михаил был облачен в обшитую мехами мантию, которая была тяжелее скафандра, и носил золотую корону с гербом планеты, которая весила вдвое больше защитного шлема. До регалий Энгуса Первого Грамского им, впрочем, было далеко. Чтобы пожать принцу Бентрику руку, монарх встал с трона и публично назвал принца «дорогим родичем», поздравляя с доблестью в бою и счастливым избавлением. О трибунале можно было забыть. Траска король тоже приветствовал стоя и назвал «бесценным другом мне и моему роду». Первое лицо единственного числа; это вызвало немалое удивление.

Потом король сел, а остальные представляемые выстроились в очередь. Когда она закончилась, монарх встал и вышел, сопровождаемый свитой, пока приглашенная публика кланялась. Через некоторое время кронпринц Эдвард провел Лукаса и Саймона Бентрика тем же путем в бальный зал, где играла негромкая музыка и подавались закуски. От дворцового приема на Экскалибуре сцена отличалась только тем, что напитки и канапе разносили живые слуги.

«Интересно, — подумал Лукас, — какие приемы устраивает сейчас Энгус Первый Грамский?»

Примерно через полчаса к Лукасу подошел целый отряд придворных, дабы объявить, что его величество соблаговолил принять князя Траска в своих личных покоях. Зал вздохнул: очевидно, это была редкая честь. Кронпринц Эдвард и принц Бентрик пытались сдержать ухмылки. Сопровождаемый взглядами Лукас вышел из зала.

Старый король Михаил принял его в маленькой, уютно захламленной комнатушке, путь в которую лежал через полдюжины неимоверно помпезных залов. Монарх был облачен в отороченный мехом халат и теплые тапочки. О его титуле напоминала только черная шапочка с символической золотой короной. Траска он встретил стоя; когда придворные удалились, он усадил викинга в кресло у низенького столика, на котором стояли графины, стаканы и коробки сигар.

— Я воспользовался своей королевской властью, чтоб оторвать вас от бала, — сказал Михаил, когда стаканы были наполнены. — Вы, знаете ли, стали центром внимания.

— Должен поблагодарить ваше величество. Здесь тихо, удобно и можно присесть. В тронном зале в центре внимания были ваше величество, но покинули ее, кажется, со вздохом облегчения.

— Я пытаюсь притворяться, но не очень получается. — Король снял свою шапочку с нашитой короной и повесил на спинку кресла. — Знаете, монаршье достоинство так утомляет.

И поэтому король нашел место, где можно снять это достоинство вместе с короной. Лукас почувствовал, что от него тоже требуется подобный символический жест. Он отцепил с пояса кортик вместе с ножнами и положил на стол. Король кивнул.

— А теперь, — сказал он, — мы можем побыть просто двумя честными торговцами, чьи лавки закрыты на ночь, и расслабиться над вином и сигарами. Верно, йомен Лукас?

Это походило на обряд принятия в некое секретное общество, о ритуалах которого приходилось только догадываться.

— Верно, йомен Михаил.

Они чокнулись и выпили. Йомен Михаил предложил сигары, а йомен Лукас поднес ему зажигалку.

— Я слыхал немало дурного о вашем ремесле, йомен Лукас.

— Все, что вы слышали, — правда, и весьма смягченная. Мы, как выразился один мой коллега, профессиональные грабители и убийцы. И худшее здесь в том, что грабеж и убийство стали тем, чем назвали их вы, — ремеслом, как починка роботов или торговля булочками.

— И все же вы сражались с двумя собратьями-викингами, чтобы прикрыть разбитую «Победительницу». Зачем?

Лукасу пришлось вновь пересказать свою историю. Теперь это получалось у него спокойно и гладко. Сигара короля Михаила за время рассказа успела потухнуть.

— И вы с тех пор за ним охотитесь? А теперь не можете быть уверены, мертв этот человек или нет?

— Боюсь, что нет. Тип, появившийся на экране, — единственный, кому Дуннан мог по-настоящему доверять. А кто-то из них двоих должен был постоянно находиться на его базе.

— Что будет, когда вы его убьете?

— Продолжу делать из Танит цивилизованный мир. Рано или поздно с меня хватит свар с королем Энгусом, и тогда мы будем его величеством Лукасом Первым Танитским, будем сидеть на троне и принимать подданных, и я буду чертовски рад, когда смогу снять корону и поболтать с теми немногими, кто может назвать меня не «ваше величество», а просто «приятель».

— Конечно, с моей стороны будет нарушением профессиональной этики советовать изменить своему сюзерену, но это лучшее, что вы можете сделать. Вы, кажется, встречали за обедом посла с Итаволя? Триста лет назад Итаволь был мардуканской колонией — кажется, ныне мы не можем позволить себе иметь колонии — и отделился. В те времена это была планета вроде вашей Танит. Теперь это цивилизованный мир и один из самых дружественных Мардуку. Знаете, мне кажется, что в Старой Федерации один за другим вновь вспыхивают огни. И зажигать их помогают космические викинги.

— Вы имеете в виду наши базы и обучение туземцев?

— И это тоже. Цивилизации нужны технологии. Но использовать их тоже нужно цивилизованно. Вы слыхали о налете викингов на Атон? Это было лет сто назад.

.— Шесть звездолетов с Альтеклера: четыре уничтожено, два вернулись в пробоинах и без добычи. Король покивал.

— Этот налет спас цивилизацию на Атоне. Там было четыре страны. Две самые большие находились на грани войны, остальные выжидали, чтобы наброситься на ослабленного победителя, а потом передраться из-за добычи. Космические викинги заставили их объединиться. Из временного союза выросла Лига совместной защиты, а из нее — Планетная республика. Теперь это диктаторский режим, между нами, йоменами, говоря, довольно мерзкий, и правительству нашего величества он совсем не нравится. Рано или поздно его свергнут — так всегда бывает, — но к национализму они не вернутся уже никогда. Космические викинги выбили из них это стремление террором. Возможно, этот ваш Дуннан окажет такую же услугу Мардуку.

— У вас проблемы?

— Вы видели децивилизованные планеты. Как это происходило? — спросил король вместо ответа.

— Я видел это много раз. Война. Разрушение городов и фабрик. Уцелевшие среди руин слишком озабочены собственным выживанием, чтобы поддерживать цивилизацию. А потом забывается само это слово.

— Это катастрофическая ситуация. Но цивилизация может погибнуть и в результате эрозии, так что никто не замечает этого. Все так гордятся своей цивилизованностью, богатством, культурой. Но торговля чахнет, и с каждым годом все меньше кораблей приходят в порты. Тогда начинаются хвастливые разговоры о планетной самодостаточности: кому вообще нужна эта межпланетная торговля? У всех есть деньги, а правительство постоянно разорено. Дефицит бюджета — и все больше «жизненно необходимых» социальных программ, на которые уходят деньги. А самая необходимая — покупка голосов избирателей, чтобы правительство оставалось у власти. И чем дальше, тем сложнее правительству хоть что-то сделать.

Солдаты неуклюжи, а их оружие и мундиры — грязны. Гражданские наглеют. Все больше городских районов становятся небезопасны — сначала ночью, потом и днем. Уже много лет не строилось новых домов, а старые никто не ремонтирует.

Траск закрыл глаза. Ему казалось, что спину его греет мягкое солнце Грама, с нижней террасы доносится смех, а он беседует с Лотаром Фэйлом, Ровардом Грауффисом, Алексом Горрамом, кузеном Никколаем и Отто Харкаманом.

— И наконец, — закончил он, — никто уже не дает себе труда привести что-то в порядок. Реакторы останавливаются, и никто не умеет запустить их снова. На Клинковых мирах до этого пока не дошло.

— На Мардуке тоже. Пока. — Йомен Михаил пропал. На своего гостя глядел король Михаил Восьмой. — Князь Траск, вы слыхали о человеке по имени Заспар Маканн?

— Иногда, и ничего хорошего.

— Он самый опасный человек на планете, — сказал король. — Но никто в это не верит. Даже мой сын.

Глава 3

Граф Стивен Равари, десятилетний сынишка принца Бентрика, был облачен в мундир мичмана Королевского космофлота. За его спиной маячил домашний учитель, немолодой флотский капитан. Входя в апартаменты Траска, мальчик ловко отсалютовал.

— Разрешите вступить на борт, сэр? — спросил мальчик.

— Добро пожаловать, граф, капитан. Оставьте церемонии, присаживайтесь. Вы как раз поспели ко второму завтраку.

Пока гости рассаживались, Лукас навел ультрафиолетовый сигнальный фонарик на робота-стюарда. В отличие от мардуканских роботов — этаких сюрреалистических пародий на рыцарей доатомной эры — это был яйцевидный аппарат, паривший в нескольких дюймах над полом на собственных контрагравитаторах. Верхние панели разошлись, как надкрылья жука, и на свет явился поднос с тарелками.

Мальчуган глядел на это с восхищением.

— Это клинковский робот, сэр, или вы его где-то добыли?

— Это наша продукция. — Прозвучавшая в голосе Лукаса гордость была вполне простительна; робота собрали на Танит еще год назад. — Внизу ультразвуковая мойка, а сверху — печь и автоповар.

Пожилой капитан был впечатлен еще сильнее, чем его подопечный, если это возможно. Он-то понимал, какой технологии требует создание подобного робота и насколько развитое общество для этого нужно.

— Полагаю, с такими роботами у вас немного нужды в живых слугах, — заметил он.

— Почти нет. Население наших миров невелико, и никто не хочет быть слугой.

— А у нас на Мардуке слишком много народу, и все хотят быть слугами при дворянах и ничего не делать, — вздохнул капитан. — Те, кто вообще хочет работать.

— Это потому, что вам все мужчины нужны как бойцы? — спросил юный граф.

— Ну, бойцов нужно много. Самый маленький из наших кораблей несет пятьсот человек, а на основном — не менее восьми сотен.

Капитан поднял бровь — команда «Победительницы», флагмана флота, составляла триста человек, — потом кивнул.

— Конечно. Большинство — это десантники.

Эти слова нашли в душе графа Стивена горячий отклик. Посыпались вопросы: о битвах, о налетах, о добыче, о планетах, которые Траск успел повидать.

— Если бы я был космическим викингом! — воскликнул мальчик.

— Вы не можете быть викингом, граф Равари, — ответил Лукас. — Вы офицер Королевского космофлота. Ваш долг — сражаться с викингами.

— С вами я сражаться не стану!

— Если король прикажет — придется, — напомнил пожилой капитан.

— Нет. Князь Траск — мой друг. Он спас жизнь моему папе.

— Я тоже не стану с вами сражаться, граф. Мы устроим большой фейерверк, разлетимся по домам и будем говорить, что победили. Подходит?

— Я о таком слыхивал, — заметил капитан. — Семьдесят лет назад мы воевали с Одином. Почти все битвы так и проходили.

— А ведь король тоже друг князя Траска, — настаивал мальчик. — Папа и мама слышали, какой это говорил, сидя на троне. Короли ведь не лгут, сидя на троне, правда?

— Хорошие — нет, — согласился Траск.

— Наш король — лучший, — провозгласил юный граф Равари: — Я сделаю все, что прикажет мой король. Только не стану сражаться с князем Траском. Мой род у него в долгу.

Траск одобрительно кивнул:

— Так мог бы сказать и клинковский дворянин, граф, — ответил он.

Следственная комиссия, собравшаяся после полудня, более походила на участников тихого коктейль-вечера. Председательствовал, хотя и незаметно, некий адмирал Шефтер, по всей видимости, очень высокий чин. От «Немезиды» присутствовали Алвин Каффард, Ван Ларч и Пэйтрик Морланд, от «Победительницы» — принц Бентрик и несколько офицеров. Еще присутствовало несколько офицеров флотской разведки, пара человек из отделов штабного планирования, судостроительства и научно-исследовательского. Некоторое время тянулась обманчиво спокойная беседа, потом Шефтер сказал:

— Что ж, ничего постыдного в том, что коммодор Бентрик был захвачен врасплох, нет. И взыскания применяться к нему не будут. Избежать ошибки было невозможно. — Адмирал покосился на представителя исследовательского отдела. — Но больше такое повториться не должно.

— Не повторится, сэр. Полагаю, на создание системы подводного обнаружения нам потребуется месяц, а затем нас ограничит только время их изготовления и установки.

Судостроители заявили, что много времени это не займет.

— Я прослежу, чтобы вы получили полную информацию об этой системе, князь Траск, — пообещал Шефтер.

— Надеюсь, господа, вы понимаете, что информацию надо держать под шлемом, — напомнил офицер разведки. — Если обнаружится, что мы снабжаем космических викингов нашими техническими секретами… — Он многозначительно потрогал свой загривок, и у Лукаса возникло подозрение, что основным видом смертной казни на Мардуке было отсечение головы.

— Надо выяснить, где у этого бандита база, — заметил штабист. — Вы, князь Траск, полагаю, не станете считать, что он находился на борту своего флагмана и вы с ним уже разделались раз и навсегда?

— О нет. Я предполагаю как раз обратное. Я не верю, что они с Орммом могли лететь на одном корабле после того, как Дуннан обустроил свою базу. Одному из них придется постоянно оставаться дома.

— Что ж, мы сообщим вам об их налетах все, что сможем, — сказал Шефтер. — Большая часть информации совершенно секретна, и я прошу вас о ней не распространяться. Я уже просмотрел резюме вашего сообщения; полагаю, мы сможем сообщить друг другу много интересного. У вас есть какие-то предположения, князь?

— Только одно. Его база находится на нетеррестроидной планете. — Лукас рассказал о закупках Дуннаном установок регенерации воды и воздуха, баков карникультуры и гидропоники. — Это, конечно, нам оч-чень поможет…

— Да, в пространстве Старой Федерации «всего-навсего» пять миллионов планет, где можно жить в искусственной среде. Включая несколько полностью покрытых водой, где при наличии времени и материала можно строить подводные купола, — отозвался штабист.

Один из разведчиков, долгое время лелеявший недопитый стакан коктейля, внезапно прикончил остаток, налил себе еще, мрачно глянул на стакан и осушил единым глотком.

— Что бы мне хотелось знать, — выговорил он, — так это то, как эта сволочь нецензурная Дуннан узнал, что мы пошлем корабль на Аудумлу. Вы мне напомнили об этом своими подводными городами. Не верю, что он выбрал планету наугад и ждал там год-полтора, пока не покажется наш звездолет. Я думаю, он знал, что «Победительница» прилетит на Аудумлу и когда.

— Мне не нравится эта мысль, коммодор, — заметил Шефтер.

— А мне что — нравится? — огрызнулся разведчик. — Но факт остается фактом.

— Верно, — согласился адмирал. — Займитесь этим, коммодор. Думаю, не стоит напоминать, чтобы вы тщательно проверили всех причастных к делу. — Он заглянул в собственный стакан — на дне плескались несколько капель — и медленно и осторожно наполнил его. — Давно уже флоту не приходилось беспокоиться о шпионаже. — Он повернулся к Траску: — Полагаю, я смогу связаться с вами во дворце в любое время?

— Мы с князем Траском приглашены в охотничий домик принца Эдварда, — сказал Бентрик и тут же поправился: — Простите, барона Крэгдейла. Мы отправляемся туда сразу же после заседания.

— А… — Адмирал чуть улыбнулся. Кроме того, что у него отсутствовали рога и шипастый хвост, этот викинг отличался тем, что был вхож в королевскую семью. — Что ж, тогда до встречи, князь.

                                                                                        

Охотничий домик, где кронпринц Эдвард мог побыть просто бароном Крэгдейлом, располагался над узкой горной долиной, на дне которой клокотала река. По обе стороны вздымались горы, одетые вечными снегами; по склонам их сползали льды. Острый пик, у основания которого зарождалась река, покрывали малиново-алые альпийские луга, ниже начинался пояс густых лесов. В первый раз за год рядом с Лукасом стояла Элейн, глядя его глазами на красоту гор. Ему уже начинало казаться, что она ушла навсегда…

Охотничий домик как таковой не совсем соответствовал тому, что понимает под этими словами обычный клинковец. Сверху архитектурный ансамбль напоминал солнечные часы: хрупкая башня, как гномон, возвышалась в центре круга, образованного низенькими пристройками и садами. Лодка приземлилась у основания башни. Как только Лукас, супруги Бентрик и их сын с воспитателем вышли, вокруг тут же заметались слуги; наверху уже кружила вторая лодка, с багажом и личной прислугой Бентриков. Элейн исчезла.

Лукаса провели в шахту подъемника. Слуги показали ему апартаменты, разложили вещи, наполнили ванну, попытались даже помочь принять ее и без умолку квохтали вокруг, пока Лукас одевался.

К обеду собралось два десятка гостей. Бентрик уже предупредил Лукаса, что среди них могут попадаться самые странные типы и не всегда высокородные. Из простонародья присутствовали несколько профессоров, большей частью гуманитариев, профсоюзный лидер, пара членов палаты представителей, один делегат и несколько «социальных работников» (это звание Лукас не совсем понял).

Его соседкой за столом оказалась госпожа Валери Альварат. Она была красива — черные волосы и пронзительно-синие глаза, — комбинация, необычная на Клинковых мирах, — и умна, или, по крайней мере, умно разговорчива. Представили ее как дуэнью дочери кронпринца. Когда Лукас спросил, а где же дочь, Валери рассмеялась:

— Ей еще долго не придется развлекать космических викингов, князь Траск. Ей ровно восемь лет; я проследила, чтоб ее уложили в кровать, прежде чем спуститься сюда. После обеда як ней еще загляну.

Потом кронпринцесса Мелани, сидевшая по другую руку, задала ему какой-то вопрос о придворном этикете Клинковых миров. Лукас ограничился общими фразами и тем, чего поднабрался в студенчестве на приемах при дворе короля Экскалибура. Самодержавие на Мардуке существовало до того, как был колонизирован Грам, и Лукас не собирался признаваться, что монархия на его родине появилась после того, как он сам отправился в космос. Стол был достаточно мал, чтобы все могли слышать его ответы и задавать вопросы. Так что Лукас не мог закрыть рот ни за обедом, ни после того, как все перешли в библиотеку пить кофе.

— А как насчет вашего правительства, вашей общественной структуры и тому подобного? — спросил кто-то, устав выслушивать описания мелочей дворцового быта.

— Мы редко употребляем слово «правительство», — ответил Лукас. — Мы много — боюсь, что даже слишком, — говорим о власти и сюзеренитете, но правительство для нас — сюзерен, который лезет не в свое дело. До тех пор пока власть поддерживает некое подобие общественного порядка и делает самые серьезные преступления опасными для жизни преступников, нас это устраивает.

— Но это чисто негативное описание. А что хорошего делает для народа правительство?

Лукас попытался объяснить феодальную систему Клинковых миров. Оказалось, что очень трудно объяснять то, что ты всю жизнь считал единственно правильным, тому, кто не имеет об этом и понятия.

— Но правительство — или сюзерен, если так вам больше нравится, — ничего не делает для народа! — возразил какой-то профессор. — Все социальные службы отданы на милость отдельно взятого лорда или барона.

— И народ не имеет права голоса. Это же просто тирания! — добавил делегат ассамблеи.

Лукас попытался объяснить, что голос народа является как разрешающим и что любой барон или лорд, который хочет жить долго, к нему прислушивается. Делегат изменил свое мнение: это не тирания, а анархия какая-то. А профессор никак не мог успокоиться: кто же занимается социальными услугами?

— Если вы имеете в виду школы, больницы и уборку мусора, то люди этим занимаются сами. А правительство, если вам так хочется употребить это слово, только присматривает, чтобы в них при этом никто не стрелял.

— Профессор Пулвелл имеет в виду не это, Лукас, — пояснил Бентрик. — Он имеет в виду пенсии по старости. Как те, о которых кричит Заспар Маканн.

Об этих пенсиях Лукас наслушался еще по дороге с Аудумлы. Каждый мардуканец, отработавший тридцать лет или достигший шестидесятилетнего возраста, должен был получить право уйти на пенсию. Когда Лукас поинтересовался, а откуда взять столько денег, ему ответили, что будет введен налог с оборота. Пенсии следовало полностью потратить в течение тридцати дней, что будет стимулировать предпринимательство, а рост деловой активности увеличит налоги, которые пойдут на выплаты пенсий.

— У нас ходит анекдот о трех гильгамешцах, застрявших на необитаемой планете, — ответил он. — Через десять лет, когда их спасли, все трое сколотили огромные состояния, продавая друг другу свои ермолки. Вот так будут работать и ваши пенсии.

Дама из службы соцобеспечения вспыхнула — нехорошо шутить над национальными меньшинствами. Один из профессоров встал на дыбы — это, дескать, вовсе не аналогия, и «самообеспечивающийся пенсионный план» вполне возможен. Траск с ужасом сообразил, что беседует с профессором экономики.

«Алвину Каффарду не нужны и двадцать кораблей, чтобы захватить Мардук, — подумал он. — Хватит сотни умелых жуликов. Через год они просто купят всю планету».

Разговор перешел на Заспара Маканна. Кое-кто полагал, что у него есть и хорошие идеи, но собственный экстремизм ему вредит. Дворянин побогаче заметил, что Маканн — это позор для правящего класса: вина правителей в том, что такой тип сумел набрать столько последователей. Какой-то старичок ляпнул было, что гильгамешцы отчасти и сами повинны в нарастающей к ним враждебности, но на него тут же накинулись остальные и, выражаясь фигурально, разорвали в клочья.

Траск решил, что цитировать этой своре слова йомена Михаила не стоит. Поэтому он взял ответственность на себя, сказав:

— Насколько я могу судить, этот человек — самая серьезная угроза цивилизованному обществу на Мардуке.

Сумасшедшим его никто не назвал — в конце концов, он гость; но спросить, что Лукас имеет в виду, никому не пришло в голову. Было заявлено, что Маканн — безумец, за которым следует горстка полуидиотов, что и покажут ближайшие выборы.

— Я склонен согласиться с князем Траском, — сухо заметил Бентрик. — И боюсь, что результаты выборов удивят не Маканна, а нас.

На корабле он разговаривал иначе. Возможно, после возвращения ему довелось оглядеться повнимательнее. Или побеседовать с йоменом Михаилом. В комнате имелся телеэкран. Бентрик кивнул в его сторону.

— Сейчас Маканн читает речь на митинге Партии народного благосостояния в Дрепплине, — сказал он. — Могу я включить, дабы вы увидели, что я имею в виду?

Кронпринц кивнул. Бентрик нажал на кнопку и пощелкал селектором.

                                                                                                                          

С экрана глянуло лицо. Оно ничем не напоминало Андрея Дуннана — губы полнее, скулы шире, подбородок безвольнее, — но глаза были те же. Такие же глаза были у Дуннана, стоявшего на террасе дома Карвалей. Безумные глаза.

«Наш возлюбленный монарх — пленник! — визжал пронзительный голос. — Он окружен предателями! Министерства полны изменников! Все они изменники! Кровожадные реакционеры из так называемой Партии верных монархистов! Жадная клика межзвездных банкиров! Грязные гильгамешцы! Все они! Объединены! В омерзительном! Заговоре! А теперь этот космический викинг, это кровавое чудовище с Клинковых миров…»

— Выключите этого мерзкого типа! — проверещал кто-то, будто пытался перекричать гипнотически мерные вопли с экрана.

Проблема в том и состояла, что выключить можно было только экран. А Заспар Маканн будет орать по-прежнему, и вся планета будет его слушать. Бентрик пощелкал селектором. Голос умолк, потом завизжал снова. На сей раз камера показывала толпу сверху. Огромный парк был до отказа забит людьми, в большинстве одетых так, как на Граме не оденется и самый нищий батрак. Но кое-где попадались группы людей в почти — но не совсем — военных мундирах, с короткими шипастыми дубинками в руках. По другую сторону парка стоял огромный экран, на котором был виден бюст демагога. И стоило Заспару Маканну прерваться, как люди в мундирах заводили мерный клич: «Ма-канн! Ma-канн! Вождь Ma-канн! Власть Ма-кан-ну!»

— Вы позволяете ему держать личную армию? — спросил Лукас кронпринца.

— А, эти клоуны в опереточных мундирах? — Кронпринц пожал плечами. — Они безоружны.

— С виду, — согласился Лукас. — И пока.

— Не представляю, откуда они могут взять оружие.

— Я тоже, ваше высочество, — заметил принц Бентрик. — Это меня и пугает.

Глава 4

На следующее утро Лукасу удалось наконец убедить окружающих, что он хочет побыть один, посидеть немного в саду и полюбоваться радугами, играющими над водопадом в другом конце долины. Элейн понравилось бы, но ее не было рядом.

Погрузившись в раздумья, Лукас вдруг осознал, что кто-то зовет его тихим голоском. Он повернулся и увидал девчушку в шортах и маечке. На руках у девочки вертелся пушистый лопоухий щенок, пытаясь глянуть на хозяйку умоляющими глазищами.

— Здравствуйте оба, — произнес Лукас.

Щенок извернулся и попытался облизать девочке щеку.

— Не делай так, Мопсик, — укорила его девочка и обратилась к Траску: — Ты действительно, правда космический викинг?

— Действительно и правда. А кто вы двое?

— Я Мирна. А это Мопсик.

— Здравствуй, Мирна. Здравствуй, Мопсик.

Услышав свое имя, щенок вывернулся из рук хозяйки, подумал немного, прыгнул Лукасу на колени и попытался облизать лицо. Пока Траск возился с собачкой, девчушка подошла и села рядом на скамейке.

— Ты Мопсику нравишься, — заметила она. И добавила: — Мне тоже.

— А ты нравишься мне, — не остался в долгу Лукас. — Не хочешь быть моей девушкой? Знаешь, у космического викинга должно быть по девушке на каждой планете. Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе стать моей девушкой на Мардуке?

Мирна старательно обдумала предложение.

— Хорошо бы, но мне нельзя. Понимаешь, я когда-нибудь стану королевой.

— О?

— Да. Сейчас король — дедушка, а когда он не будет больше королем, им будет папа, а когда и он больше не сможет быть королем, я ведь не смогу стать королем, потому что девочка, и стану королевой! И мне нельзя быть чьей-нибудь девушкой, потому что замуж придется выйти за кого-нибудь, кого я совсем не знаю, по государственным интересам. — Девочка помолчала немного и шепотом произнесла: — Я тебе открою большой секрет. Я уже королева.

— Да ну?

Девочка серьезно кивнула:

— Мы — законная королева нашей Королевской Спальни, Королевской Детской и Королевской Ванной. А Мопсик — наш верный подданный.

— И ваше величество владеет своим царством безраздельно?

— Нет. — Мирна скорчила гримаску. — Мы должны всегда прислушиваться к советам королевских министров, как дедушка. Это значит, что я должна их слушаться. Их — это госпожу Валери, и Марго, и даму Евницию, и сэра Томаса. Но дедушка говорит, что они мудрые и хорошие министры. А ты правда князь? Я не знала, что у космических викингов есть князья.

— Ну, так говорит мой король. И я правлю своей планетой. Открою тебе тайну: я никого не обязан слушаться.

— У-ух! Так ты тиран? Ты очень высокий и сильный. Держу пари, ты убил сотни злобных и страшных врагов.

— Тысячи, ваше величество.

Если бы это только не было правдой. Лукас не мог бы сказать, сколько из этих врагов были маленькими девочками и собачками — как Мирна и Мопсик. Он обнаружил, что крепко обнимает обоих.

— Но тебе это вовсе не понравилось, — сказала девочка.

«Черт, эти дети, наверное, телепаты…»

— Космическому викингу, особенно князю, приходится делать многое, что ему не нравится.

— Знаю. Королевам тоже приходится. Хорошо бы дедушка и папа еще долго были королями. — Девочка оглянулась. — Ох! Вот и сейчас придется. Уроки.

Лукас проследил за ее взглядом. К ним торопливо приближалась его соседка по обеденному столу. Одета она была в легкое платье цвета закатного тумана и широкополую шляпу. За ней вышагивала женщина постарше в одежде старшей горничной.

— Госпожа Валери, — прошептал Лукас. — А кто с ней?

— Марго. Моя няня. Страшно строгая, но добрая.

— Князь Траск, — произнесла Валери, подбежав, — ее высочество вас не беспокоила?

— Нет-нет. — Лукас встал, не сообразив, что все еще держит в руках забавного щенка. — Но вам следовало бы сказать «ее величество». Она сообщила мне, что является монархом трех владений и одного любящего подданного.

Подданного передали сюзерену из рук в руки.

— Вам не следовало говорить этого князю Траску, — укорила девочку Валери. — Вне своих владений ваше величество должны оставаться инкогнито. А теперь вашему величеству пора отправляться вслед за министром спальни: министр образования ожидает аудиенции.

— Держу пари, арифметика. До свидания, князь Траск. Надеюсь, мы еще встретимся. Скажи «до свидания», Мопсик.

Девочка ушла с няней. Щенок выглядывал из-за ее плеча.

— Я вышел полюбоваться садом в одиночестве, — заметил Лукас, — а оказалось, что в обществе он нравится мне больше. Не составите ли мне компанию, если министерские обязанности позволяют?

— С удовольствием, князь. Ее величество будет занята серьезными государственными делами. Квадратный корень. Вы не видели гротов? Они вон там.

После обеда Лукаса поймал адъютант и сообщил, что барон Крэгдейл будет признателен, если князь Траск найдет время побеседовать с ним наедине. Впрочем, уже после нескольких минут беседы барон Крэгдейл внезапно превратился в кронпринца Эдварда.

— Князь, адмирал Шефтер сообщает, что вы с ним вели неофициальные переговоры о совместных действиях против общего врага, Дуннана. Это превосходно; действия адмирала одобряем и я, и премьер-министр князь Вандарвант, и, могу добавить, йомен Михаил. Однако, по моему мнению, этого мало. Официальный договор между Танит и Мардуком пошел бы на пользу обеим сторонам.

— Я вполне с вами согласен, ваше высочество. Но не слишком ли это поспешный брак? «Немезида» стоит на орбите всего пятьдесят часов.

— Ну, мы и раньше слыхали о вас и вашей планете. На Мардуке живет большая гильгамешская диаспора, а на Танит они ведь тоже есть? Так вот, то, что известно одному гильгамешцу, — известно всем. А наши активно сотрудничают с флотской разведкой.

Вот еще почему Андрей Дуннан не имел никаких дел с гильгамешцами. Заспар Маканн, вероятно, именно это и имел в виду, крича о гильгамешском межзвездном заговоре.

— Я понимаю выгоды подобного сотрудничества. Подобный договор я поддержал бы с радостью. Совместные действия против Дуннана, конечно, взаимные права на торговлю с торговыми планетами, прямые рейсы между Танит и Мардуком, а также Беовульфом и Аматерасу. А король и премьер-министр тоже одобрили такой договор?

— Йомен Михаил «за», но между ним и королем, как вы успели заметить, есть разница. Король не может ничего поддерживать, пока своего мнения не выскажут ассамблея или канцлер. Князь Вандарвант лично тоже «за», но как премьер-министр пока воздерживается. Прежде чем занять решительную позицию, он должен заручиться согласием большинства в Партии верных монархистов.

— Ну, барон Крэгдейл, как барон Траск Трасконский могу предложить следующее: давайте выработаем общие положения договора и неофициально посоветуемся с несколькими доверенными лицами, чтобы в наилучшем свете представить договор правительственным чиновникам…

Тем же вечером в Крэгдейл прибыл инкогнито премьер-министр в сопровождении нескольких вожаков Партии верных монархистов. В принципе все выступали за договор с Танит, но с точки зрения политики все сомневались — уж очень противоречивая тема. Оказалось, что слово «противоречивый» в мардуканской общественной жизни превратилось в страшнейшее ругательство. Договор отпугнет профсоюзы: те решат, что увеличение импорта снизит занятость в мардуканской промышленности. Некоторые компании, занятые межзвездной торговлей, ухватятся за шанс попасть на танитские планеты, другие будут против, не желая пускать в сферы своего влияния танитские корабли. А партия Заспара Маканна уже бурно протестовала против починки «Немезиды» за счет космофлота.

Пара членов ассамблеи из числа сочувствующих Маканну представила на обсуждение резолюцию, призывая к трибуналу над принцем Бентриком и ставя под вопрос благонадежность адмирала Шефтера. Кто-то еще — видимо, нанятый Маканном — заявлял, что Бентрик просто продал «Победительницу» викингам, а битву при Аудумле снимали с помощью моделей на лунной базе флота.

Адмирал Шефтер, с которым Траск встречался на следующее утро, взирал на эту суету с презрением.

— Не обращайте внимания. Такое начинается перед каждыми всеобщими выборами. На этой планете всегда можно безнаказанно пинать гильгамешцев и флотских: ни те ни другие не голосуют и не могут дать пинка в ответ. На следующий после выборов день об этом забудут. Не в первый раз.

— Это если Маканн не победит на выборах, — уточнил Траск.

— Да кто бы ни победил. Ни один из них без флота не обойдется, и все это, черт бы их подрал, знают.

Траск поинтересовался успехами разведки.

— Насчет того, как Дуннан узнал, что «Победительница» окажется близ Аудумлы — ничего, — ответил Шефтер. — В секрете это никто не держал, знала тысяча человек, от меня до уборщика, едва приказ был подписан. Придется затянуть кое-какие болты.

А вот по тому списку судов, что вы мне дали, есть новости. Одно из них регулярно бывает на Мардуке. Только вчера оно отбыло с планеты. «Честный Чоррис».

— О сатана! И вы ничего не сделали?

— Я не знаю, что мы можем сделать. Расследование идет, но… Видите ли, этот кораблик впервые явился сюда четыре года назад. Командовал им какой-то неоварвар — не гильгамешец — по имени Чоррис Сасстроф. Утверждал, что прилетел со Скати; у тамошних жителей и вправду есть пара кораблей. Лет сто назад там располагалась база космических викингов. Документов, естественно, нет. Торгуя среди неоварваров, можно десятилетиями не залетать на планеты, где слыхали о документах.

Корабль в безобразном состоянии — должно быть, его бросили на Скати лет сто назад как металлолом, а туземцы кое-как подлатали корпус. Залетал он к нам дважды, судя по записям на таможне, и во второй раз не мог даже подняться в космос. Денег на ремонт у Сасстрофа не было, так что корабль забрали в счет портового сбора и продали. Купила его какая-то захудалая торговая фирма, починила и тут же обанкротилась. «Честного Чорриса» перекупила другая компания, «Звездная торговля», и пустила на регулярные рейсы отсюда на Гимли. Вроде бы они действуют по закону, но мы продолжаем искать. Хотели бы допросить Сасстрофа, но он как в воду канул.

— Вы могли бы послать корабль на Гимли и выяснить, слышали ли там о «Честном Чоррисе». Очень может быть, что и нет.

— Могли бы, — согласился адмирал. — Так и сделаем.

О предполагаемом договоре с Танит весь Крэгдейл знал на следующее утро после того, как принц затронул эту тему в разговоре. Государыня королевской спальни, королевской детской и королевской ванной настаивала, чтобы ее владения тоже заключили договор с Танитским княжеством.

Траску уже начинало казаться, что этот договор так и останется единственным, который он подпишет на Мардуке.

— Думаете, это разумно? — спросил он Валери Альварат.

Королева трех комнат и одного четвероногого подданного уже решила, что госпожа Валери станет девушкой князя космических викингов на планете Мардук.

— Если об этом прознает Партия народного благосостояния, эти маньяки и тут усмотрят следы зловещего заговора.

— О, я полагаю, что ее величество может подписать договор с князем Траском, — решила премьер-министр ее величества. — Но держать это придется в глубокой тайне.

— Ух ты! — Глаза у Мирны сделались огромными и круглыми. — Настоящий тайный сговор, точно как у злобных старых диктаторов! — В порыве чувств она стиснула в объятиях своего подданного. — Держу пари, у дедушки и то не было секретных договоров!

Через пару дней о договоре знал уже весь Мардук. А если кто-то и не знал, то не по вине партии Заспара Маканна. На удивление большое число телестанций плясало под их дудку, заливая эфир рассказами о неописуемых жестокостях космических викингов и поношениями в адрес благоразумно неназываемых предателей, окруживших короля и кронпринца и готовых отдать планету на грабеж и растерзание. Утечка информации шла, очевидно, не из Крэгдейла, поскольку считалось, что Лукас все еще находится в королевском дворце в Малвертоне. Во всяком случае, именно там проводили свои демонстрации маканнисты.

За одной такой демонстрацией Лукас пронаблюдал. Камера, откуда шла передача, была установлена на одной из посадочных площадок дворца и давала панораму раскинувшегося вокруг парка. На жидкий полицейский кордон двигалась плотная толпа. Передние ряды напоминали шахматную доску — несколько человек в штатском, потом группа Народной Стражи Заспара Маканна в своих до нелепого женственных мундирах, потом опять штатское, потом снова мундиры. Над толпой реяли на контрагравитационных площадках огромные динамики, ревущие:

— ВИ-КИН-ГОВ ВОН! ВИ-КИН-ГОВ ВОН!

Полицейские стояли неподвижно, как на параде, а толпа приближалась. Когда до кордона оставалось полсотни ярдов, «народные стражники» вышли вперед и рассредоточились, образовав сплошную шеренгу в шесть рядов. Из задних рядов, расталкивая простых демонстрантов, пробивались вперед все новые «стражники». С каждой секундой Траск ненавидел их все больше, но не мог не признать ловкости и дисциплины, с которой был проведен этот маневр. Интересно, долго ли они тренировались?

Толпа наступала на отшатнувшихся полицейских.

— ВИ-КИН-ГОВ ВОН! ВИ-КИН-ГОВ ВОН!

— Огонь! — услышал Лукас собственный крик. — Не подпускайте их ближе! Стреляйте!

Но стрелять было нечем. Полиция была вооружена только дубинками — оружием не лучшим, чем шипастые кастеты Народной Стражи. Кордон был смят во мгновение ока, и штурмовики Маканна даже не замедлили шага.

И это было все. Толпа ударилась о запертые дворцовые ворота и остановилась. Громкоговорители продолжали реветь.

— Этих полицейских, — прохрипел Лукас, — убили. Их убил человек, который отправил их в кордон безоружными.

— Это князь Найднаир, министр безопасности, — укорил его кто-то.

— Значит, его и надо за это повесить.

— А что бы вы сделали на его месте? — парировал кронпринц Эдвард.

— Вывел бы полсотни боеходов. Провел бы черту, и как только толпа пересечет ее — открыл бы пулеметный огонь и стрелял бы, пока уцелевшие не унесут ноги. Потом вывел бы остальные машины на улицы и расстреливал бы любого, кого застанут в форме Народной Стражи. Через сорок восемь часов не было бы ни Партии народного благосостояния, ни Заспара Маканна.

Лицо кронпринца застыло.

— Возможно, так поступают у вас на Клинковых мирах, князь Траск. На Мардуке так не делается. Наше правительство не может проливать кровь собственного народа.

Лукас хотел было огрызнуться: мол, иначе народ прольет вашу. Но вместо этого сказал мягко:

— Простите, принц Эдвард. Вы, мардуканцы, построили замечательную цивилизацию. Вы могли бы добиться с ней почти чего угодно. Но теперь слишком поздно. Вы распахнули ворота варварам, и они вошли.

                                                             

Глава 5

Многоцветные блики рассеялись в серой мгле гиперпространства. Пятьсот часов до Танит. Гуат Кирби запирал панель управления, торопясь вернуться к своей музыке. Ван Ларч направился к мольберту и краскам, Алвин Каффард — к неоконченной работающей модели чего-то, что он так и не успел собрать, когда «Немезида» завершила прыжок у Аудумлы.

Траск же направился в корабельную библиотеку и запросил список книг на тему «История, старотерранская». Список, благодаря усилиям Харкамана, оказался длинным, и Лукас ввел дополнительное условие: «Гитлер Адольф». Харкаман оказался прав — все, что может произойти в истории человеческого общества, уже где-нибудь и когда-нибудь произошло. Гитлер мог помочь Лукасу понять Заспара Маканна.

К тому времени когда на экранах засияло золотое танитское солнце, Лукас уже знал почти все об Адольфе Гитлере, именуемом также Шикльгрубером, и с сожалением понял, что огни цивилизации на Мардуке скоро погаснут.

Кроме «Ламии», лишенной привода Диллингема и набитой под завязку тяжелыми ракетами и системами дальнего обнаружения, на орбитальном дежурстве над планетой стояли «Королева Флавия» и «Бич пространства». Полдюжины судов крутилось над самой границей атмосферы: гильгамешец, один из грузовиков на линии Грам—Танит, пара свободных викингов и новый звездолет незнакомой Лукасу конструкции. Запросив лунную базу, он узнал, что это «Богиня солнца» с Аматерасу.

Тамошние жители на год обогнали самые смелые надежды Лукаса. Отто Харкаман ушел на «Корисанде» грабить и торговать. В Ривингтоне Лукаса ждал его кузен, Никколай Траск. Когда Лукас спросил его, а как же баронство, Никколай выругался.

— Не знаю я ничего о Трасконе. Я вообще больше к Траскону касательства не имею. Траскон теперь находится в собственности нашей возлюбленной — точнее сказать, траханной — королевы Эвиты. Теперь у Трасков на Граме не хватит своей земли, чтобы могилу выкопать. Видишь, что ты наделал? — горько добавил он.

— Не надо тыкать меня носом, Никколай, — ответил Лукас. — Если бы я остался на Граме, то помог бы возвести Энгуса на трон, и все кончилось бы примерно так же.

— Все могло обернуться и иначе, — возразил кузен. — И теперь ты можешь привести на Грам свои корабли и сесть на трон сам.

— Нет. На Грам я не вернусь. Танит теперь мой мир. Но от подчинения Энгусу я откажусь. Торговать я могу с Морглесом, Жуайёзом или Фламбержем.

— Не стоит. Ты можешь сажать корабли в Ньюхейвене или Биггльспорте. Граф Лионель и герцог Джорис отказались поддерживать Энгуса. Они не отправляют ему солдат, изгнали его сборщиков налогов — тех, кого не повесили, — и оба строят собственные корабли. Энгус их тоже строит. Не знаю, хочет ли он завоевать Биггльспорт и Ньюхейвен или же напасть на тебя, но года не пройдет, как начнется война.

«Добрая надежда» и «Попутный ветер» вернулись на Грам — их капитаны были из числа новых фаворитов короля Энгуса. «Черная звезда» и «Королева Флавия» (капитан которой с презрением игнорировал приказ перекрестить ее в «Королеву Эвиту») остались. Теперь оба корабля подчинялись Танит, а не Граму. Капитан уордхейвенского грузовика отказался везти груз в Ньюхейвен — дескать, зафрахтовал его король Энгус, и прочие ему не указ.

— Ладно, — ответил ему Траск. — Тогда можешь больше в этой системе не появляться. Приведешь свою посудину под гербом Энгуса Уордхейвенского — будем стрелять.

Он приказал стряхнуть пыль с регалий, которые надевал при съемках последнего послания к Энгусу. Поначалу он хотел объявить себя королем Танитским, но лорд Вальпрей, барон Ратмор и кузен Никколай дружно отсоветовали.

— Назовись просто князем Танитским, — порекомендовал Вальпрей. — На твою здешнюю власть титул никак не повлияет, а если ты предъявишь права на грамский трон, никто не скажет, что ты чужепланетный король, аннексирующий чужие владения.

Ничего подобного Лукас делать не собирался, но Вальпрей был так серьезен, что оставалось только пожать плечами. В конце концов, титул ничего не решает.

Так что он взошел на трон независимого княжества Танитского и отказался от сюзеренитета «Энгуса, герцога Уордхейвенского, самозваного короля Грамского». Сообщение послали с пустым грузовиком, а копию отправили графу Ньюхейвенскому вместе с товаром на «Богине солнца», первым звездолетом, прибывшим на Грам из Старой Федерации.

Через семьсот пятьдесят часов после возвращения «Немезиды» из последнего микропрыжка вышла «Корисанда-2». Харкаману тут же сообщили и о битве у Аудумлы, и о разрушении «Йо-Йо» и «Авантюры». Сам он поначалу сказал только, что удачно пограбил и привез немалую добычу. До странного разнообразную, как подметил Лукас, стоило капитану начать перечисление.

— Ну да, — ответил Харкаман. — Из вторых рук добыча. Мы ее взяли на Дагоне.

Дагон был базой космических викингов, основанной неким Федригом Баррагоном. К ней было приписано несколько кораблей, включая пару под командованием сыновей-полукровок Баррагона.

— Корабли Федрига напали на одну из наших планет, — объяснил Харкаман. — Ганпат. Два города разграбили, один спалили, убили уйму туземцев. Я узнал об этом от капитана Равалло с «Черной звезды» на Индре; он только что вернулся с Ганпата. Беовульф был по дороге, так что мы завернули туда и обнаружили, что «Погибель Гренделя» готова к полету. — Так назывался второй из построенных на Беовульфе кораблей. — Втроем мы отправились на Дагон, разнесли один из кораблей Баррагона, второй вывели из строя и выпотрошили базу. Тамошнюю колонию гильгамешцев трогать мы не стали — пусть разнесут на хвосте, что мы сделали и почему.

— Князю Виктору Шочитльскому будет о чем подумать, — ответил Траск. — А где остальные корабли?

— «Погибель Гренделя» вернулась на Беовульф с заходом на Аматерасу. А «Черная звезда» пошла на Шочитль. С визитом вежливости к князю Виктору. Равалло заснял почти всю дагонскую операцию на пленку. Потом он еще на Джаганнат завернет, К Никки Грэфему.

Действия Лукаса в отношении его величества короля Энгуса Харкаман одобрил.

— Нам вообще нет нужды связываться с Клинковыми мирами. Промышленность у нас своя, мы обеспечиваем себя сами. А торговать можно с Беовульфом и Аматерасу, и с Шочитль, Джаганнатом и Хотом, если уговорим торговые миры оставить друг друга в покое. Жаль, что с Мардуком не удалось заключить договор. — Харкаман вздохнул и пожал плечами. — Наши внуки, наверное, будут грабить Мардук.

— Думаешь, дойдет до этого?

— А как по-твоему? Ты был там и видел все сам. Варвары набирают силу; у них есть вождь, и они объединились. Любое общество зиждется на фундаменте варварства. На людях, которые не понимают цивилизации, а если бы поняли — отказались бы с отвращением. Автостопщики. Они не создают ничего и не ценят созданного другими. Они думают, что цивилизация просто существует, а им остается лишь наслаждаться ее плодами — роскошью, комфортом, высокой платой за ничтожный труд. Ответственность? Ха! А правительство на что?

Траск кивнул.

— А теперь автостопщики решили, что знают аэромобиль лучше тех, кто его создал, и тянутся к рулю. Заспар Маканн сказал, что разрешает, а он же вождь! — Лукас прервался, чтобы налить бренди из графина. Графин они взяли на Пушане. Четыреста лет назад на этой планете республику свергла диктатура, та раскололась на дюжину локальных диктатур, и теперь планета скатилась на доиндустриальный уровень. — Но я все равно не понимаю. По пути домой я много читал об этом Гитлере. Не удивлюсь, если и Маканн читал — он пользуется всеми его трюками. Но Гитлер пришел к власти в стране, раздавленной поражением в войне. На Мардуке войны не было уже два поколения, да и та не лучше фарса.

— Гитлера к власти привела не война, а то, что потерял доверие правящий класс его страны, те, кто движет культурой. Не нашлось никого, кто взял бы на себя ответственность, от которой отказались самозваные варвары. На Мардуке правящий класс дискредитировал себя сам. Он стыдится своих привилегий и уклоняется от обязанностей. Он начинает полагать, что массы ничуть не хуже его, хотя это, очевидно, не так. Он отказывается применить силу даже для самосохранения. А их демократия позволяет своим врагам прикрываться ее же принципами.

— Слава Богу, такой демократии, если можно применить это слово, у нас на Клинковых мирах нет, — ответил Лукас. — И наши правители не стесняются своей власти, наш народ не пытается проехать за чужой счет и не лезет к власти, если его не притеснять. А у нас тоже не все ладно.

Династическая война двухвековой давности на Морглесе, все еще вспыхивающая порой. Война Оаскарсанов с Элмерсанами на Дюрандале, в которую ввязался Фламберж, а теперь и Жуайёз. Ситуация на Граме, быстро приближающаяся к критической.

Харкаман согласно кивнул:

— А знаешь почему? Наши правители сами варвары. Ни один из них — ни Напольон Фламбержский, ни Родольф Экскалибурский, ни Энгус полу-Грамский — не предан цивилизации, да и вообще чему бы то ни было, кроме собственной персоны. Это верный признак варвара.

— А чему предан ты, Отто?

— Тебе. Ты мой вожак. И это тоже признак варвара.

Прежде чем Лукас покинул Мардук, адмирал Шефтер отправил на Гимли корабль, чтобы расследовать деятельность «Честного Чорриса»; пинас с небольшим экипажем должен был дождаться прибытия корабля с Танит. Лукас отправил туда Боука Вальканхайна.

С Грама прибыла «Синяя комета» Лионеля Ньюхейвенского с грузом бытовых товаров. Капитан хотел купить гадолиния и плутония: граф Лионель спешно строил новые корабли. Ходил слух, что Омфрей Гласпитский предъявил права на трон Грама — сестра его прабабушки была замужем за прадедушкой Энгуса. Права были сугубо формальные, если бы претендента не поддерживал людьми и кораблями король Конрад Альтеклерский.

Барон Ратмор, лорд Вальпрей, Лотар Фэйл и прочие беженцы с Грама подняли шум, требуя от Лукаса собрать флот, вернуться и сесть на трон самому. Харкаман, Каффард, Вальканхайн и прочие викинги так же бурно выступали против. Харкаман еще не забыл, как лишился первой «Корисанды» на Дюрандале, а остальные не желали вмешиваться в клинковские дрязги. Вновь послышались голоса, призывающие Лукаса назваться королем Танитским.

Ни того ни другого Лукас делать не стал. В результате разочарованы оказались обе стороны. На Танит наконец-то пришла большая политика — возможно, то был знак прогресса.

А еще был заключен Хеперанский договор между Княжеством Танит, Содружеством Беовульфа и Планетной лигой Аматерасу. Хеперане согласились допускать на своей территории строительство военных баз, обеспечивать их рабочей силой и посылать в более развитые миры студентов. Танит, Беовульф и Аматерасу обязались совместно защищать Хеперу, свободно торговать друг с другом и помогать военной силой.

Это был знак прогресса, без всякого сомнения.

                                                                                         

С Гимли вернулся «Бич пространства», и Вальканхайн доложил, что о «Честном Чоррисе» на планете и не слыхали. Викингов поджидал пинас мардуканского космофлота, команда которого состояла исключительно из офицеров, в основном разведчиков. Судя по их словам, расследование зашло в тупик. Капитан «Чорриса» заявлял, что он простой межзвездный торговец, и подтверждал это документами на владение кораблем и напирал на то, что является гражданином Планетной республики Атон. В результате не успела разведка его как следует допросить, как «Чорриса» спас атонский посол, направивший мардуканскому министру иностранных дел многословный протест. Партия народного благосостояния тут же накинулась на этот случай и окрестила следствие необоснованным преследованием гражданина дружественной державы по наущению продажных шавок Гильгамешского межзвездного заговора.

— Вот так, — подытожил Вальканхайн. — Иными словами, на носу выборы и власти боятся испугать потенциальных избирателей. Так что флот закрыл расследование. Весь Мардук боится Маканна. А что, если между ним и Дуннаном существует связь?

— Это мне уже приходило в голову. После битвы при Аудумле на торговые планеты Мардука нападений не случалось?

— Парочка. «Болид» заявился недавно на Аудумлу, но там столкнулся с парой мардуканцев, да и «Победительницу» подлатали достаточно, чтобы поднять с планеты. Так что «Болид» удрал.

Рассчитав время между уничтожением «Авантюры» и «Йо-Йо» и появлением «Болида», Лукас вычислил максимальное расстояние от Аудумлы, на котором могла находиться база — семьсот световых лет. В этом радиусе находилась и сама Танит.

Он послал Харкамана на «Корисанде» и Равалло на «Черной звезде» посетить торговые миры Мардука в поисках кораблей Дуннана и обменяться информацией с мардуканским космофлотом. Об этом решении он пожалел почти сразу же; гильгамешский корабль, вышедший на орбиту Танит, принес весть, что князь Виктор собирает на Шочитль флот. Траск послал предупреждения на Аматерасу, Беовульф и Хеперу.

Из Биггльспорта на Граме прибыл тяжеловооруженный грузовик. В дюжине округов планеты вспыхивали бои — сопротивление попыткам короля Энгуса собрать хоть какие-то налоги, налеты неизвестных лиц на поместья, конфискованные у предполагаемых предателей Гарваном Спассо, удостоенным уже графского титула. Ровард Грауффис был мертв — отравлен, по слухам, не то Спассо, не то королевой Эвитой, не то обоими. Несмотря на угрозу с Шочитль, некоторые бывшие уордхейвенцы стали поговаривать о том, чтобы послать флот на Грам.

Менее чем через тысячу часов после отлета вернулся Равалло на «Черной звезде».

— Я отправился на Гимли, — сказал он, — и не пробыл там пятидесяти часов, как явился мардуканский звездолет. Они были рады меня видеть; им не пришлось посылать на Танит пинас. Я привез тебе новости и пару пассажиров.

— Пассажиров?

— Да. Узнаешь, когда приземлимся. И не позволяй господам в сюртуках и с бакенбардами к ним приближаться, — посоветовал капитан. — А то разнесут еще по всей Галактике.

Пассажирами оказались Люсиль, принцесса Бентрик, и ее сын, юный граф Равари. Траск немедленно приказал подать обед к себе в апартаменты; кроме него и гостей, присутствовал только капитан Равалло.

— Я не хотела покидать мужа и особенно не хотела докучать вам здесь, князь Траск, — начала принцесса, — но муж настоял. Всю дорогу от Гимли мы прятались в капитанской каюте; о нашем присутствии на борту знали лишь несколько офицеров.

— Маканн победил на выборах, верно? — спросил Лукас. — И принц Бентрик не хочет, чтобы вас и Стивена использовали как заложников?

— Верно, — согласилась принцесса. — Маканн не победил формально, но фактически — да. Большинства в палате представителей не набрал никто, но Маканн организовал коалицию с несколькими мелкими партиями и, стыдно признаться, с немалой частью Партии верных монархистов — неверных монархистов, я их зову. Они тут же выдумали какой-то новый лозунг насчет «политики завтрашнего дня» — интересно, что это значит?

— Если не можешь побить их — иди за ними, — перевел Траск.

— Если не можешь побить их — прислуживай им, — вставил граф Равари.

— Мой сын озлоблен, — вздохнула принцесса. — Да и я чувствую горечь.

— Но это представители, — сказал Лукас. — А что остальное… правительство?

— При поддержке мелких партий и наших неверных монархистов Маканн получил большинство в палате делегатов. Месяц назад большинство из них открестилось бы от Маканна как от чумы, а теперь из ста двадцати делегатов его поддерживают сто. Маканн, конечно, стал канцлером.

— А премьер-министром? — осведомился Траск. — Андрей Дуннан?

Принцесса недоуменно глянула на него:

— О нет. Премьер-министр — кронпринц Эдвард. Нет, барон Крэгдейл. Это не королевский титул, поэтому он является премьер-министром не как член королевского рода, хотя я даже не пытаюсь понять, как такое возможно.

— Если не можешь… — начал мальчик.

— Стивен! Я запрещаю тебе говорить такие вещи о… бароне Крэгдейле. Он искренне верит, что выборы выражают народную волю, и его долг — склониться перед ней.

Лукас хотел бы, чтобы рядом сидел Отто Харкаман. Тот бы мог, не переводя дыхания, перечислить сотню великих держав, рассыпавшихся в прах, потому что их правители верили, будто их долг — склоняться, а не править, и не могли пролить кровь своего народа. Эдвард был бы достоин восхищения и уважения как мелкопоместный барон. Но то, что он занял пост премьер-министра, было катастрофой.

Лукас поинтересовался, вытащили ли уже «народные стражники» пистолеты из подпола.

— О да. Вы оказались правы — они были вооружены с самого начала. И не только пистолетами. У них имелись боеходы и пушки. Как только сформировалось новое правительство, им предоставили статус отдельного рода войск в планетной армии. Они заняли все полицейские участки планеты.

— А король?

— Он терпит, пожимает плечами и бормочет: «Я тут просто царствую». А что ему еще остается? Мы разбазаривали власть монарха последние три столетия.

— А что делает принц Бентрик? И почему он решил, что вас могут взять в заложники?

— Он будет драться, — ответила принцесса. — Не спрашивайте, как и чем. Может, станет партизаном в горах. Не знаю. Но даже если он не сможет победить их, он не пойдет за ними. Я хотела остаться и помочь ему, но он сказал, что лучше всего будет, если мы с сыном уедем в укромное местечко, чтобы он не боялся за нас обоих.

— Я тоже хотел остаться, — добавил мальчик. — Я бы дрался с ним вместе. Но папа велел мне заботиться о маме. И если его убьют, я должен отомстить за него.

— Вы говорите как клинковец, я это заметил еще раньше, — сказал ему Лукас. Поколебавшись, он повернулся к принцессе Бентрик. — Как малышка Мирна? — спросил он и осторожно добавил: — И госпожа Валери?

Она казалась ему такой близкой, реальной: синие глаза, смоляные волосы — куда реальнее, чем долгие годы была для него Элейн.

— В Крэгдейле, — ответила принцесса. — Там они в безопасности. Надеюсь.

Глава 6

Попытка скрыть присутствие на Танит жены и сына принца Бентрика была, конечно, излишней предосторожностью. Даже если новости и просочатся на Мардук через Гильгамеш, им придется преодолеть вначале семьсот световых лет, а потом еще тысячу. Для принцессы Люсиль лучше было наслаждаться ривингтонским светским обществом (пусть немногочисленным) и хоть ненадолго забыть о тревоге за мужа. Юного графа Равари в его десять лет — нет, уже двенадцать: Лукас покинул Мардук полтора года назад — отвлечь было легче. Он наконец попал к настоящим космическим викингам, на планету викингов, и теперь пытался побывать везде и увидеть все одновременно. Без сомнения, он уже представлял себя могучим викингом, возвращающимся на Мардук во главе огромной армады, чтобы спасти отца и короля из лап Заспара Маканна.

Траск был этому только рад; его способность представлять из себя радушного хозяина оставляла желать лучшего. У него хватало забот, и все они носили одно и то же имя: князь Виктор Шочитльский. Лукас подробно расспросил Манфреда Равалло. Тот удостоился беседы с князем, во время которой тот был холодно-вежлив и говорил о пустяках. Подчиненные князя были настроены откровенно враждебно. Помимо гильгамешцев и странствующих торговцев, на орбите и в порту Шочитль находилось пять звездолетов, из них два принадлежащих самому Виктору плюс большой вооруженный грузовик, прибывший с Альтеклера, когда «Черная звезда» уже улетала. Вокруг доков и посадочных площадок наблюдалась странная суета — видимо, шли приготовления к какой-то серьезной операции.

От Шочитль до Танит более тысячи световых лет. Так что мысль о превентивном ударе Лукас отбросил сразу же. Его корабли могли прилететь на незащищенную Шочитль, а вернувшись, обнаружить Танит разбомбленной врагом. В космических войнах такое бывало не раз. Оставалось только терпеливо ждать атаки Виктора и, отбив ее, контратаковать, если останется чем. Князь Виктор, вероятно, рассуждает так же.

Об Андрее Дуннане вспоминать совершенно не оставалось времени; лишь изредка Лукас мечтал, чтобы Харкаман прекратил бесполезную охоту и вернул наконец «Корисанду» на базу. Он нуждался и в пушках корабля, но еще больше — в уме и хитрости капитана.

С Шочитль через гильгамешцев просачивались новости. На планете остались только два корабля — вооруженные торговцы. Князь Виктор и остальные ушли в гиперпространство приблизительно за две тысячи часов до того, как новость нагнала Лукаса. Чтобы долететь со своей базы до Танит, князю Виктору потребовалось бы вдвое меньше времени. На Беовульф он тоже не полетел — оттуда до Танит было шестьдесят пять часов лету. Не было его ни на Аматерасу, ни на Хепере. Сколько кораблей составляло эскадру Виктора, в точности никто не знал — минимум пять, возможно, и больше. Они могли проскользнуть незамеченными в систему Танит и затаиться на внешних мирах. Лукас послал Вальканхайна и Равалло проверить одну за другой все планеты системы, но они ничего не нашли. Во всяком случае, Виктор Шочитльский не притаился за углом, только и выжидая случая напасть на беззащитную Танит.

Но куда-то он все же летел и вряд ли с добрыми намерениями. Предугадать, когда корабли Виктора появятся на Танит, было невозможно. Оставалось ждать. Лукас не сомневался, что любой захватчик, выйдя из гиперпространства, нарвется на серьезные неприятности. Вокруг Танит кружили «Немезида», «Бич пространства», «Черная звезда» и «Королева Флавия», переоборудованная «Ламия» и несколько свободных викингов, в том числе «Чертова скотина» Роджера-фан-Морвилла Эстерсана, вызвавшихся остаться и помочь в обороне — не из чистого альтруизма. Если флот Виктора отправится на эм-це-квадрат, Шочитль останется незащищенной, а добычей оттуда можно набить трюмы всех кораблей эскадры… которые переживут битву при Танит.

Перед принцессой Бентрик Лукас извинялся:

— Мне очень жаль, что вы попали из огня Заспара Маканна да в полымя князя Виктора.

Принцесса только посмеялась:

— Предпочитаю второе. По крайней мере, здесь хватит защитников. Вы проводите Стивена в безопасное место, если битваначнется?

— В космическом бою безопасных мест нет. Мальчик будет рядом со мной.

Юный граф Равари интересовался, к какому кораблю его припишут, чтобы знать, где ему находиться в бою.

— Вас, граф, — серьезно ответил Лукас, — я прикомандирую к моему штабу.

Через два дня из гиперпространства вышла «Корисанда». Во время сеансов видеосвязи Харкаман был осторожно неразговорчив. Это заставило Траска вылететь навстречу прибывающему звездолету на челноке.

— Мардуканцы нас больше не любят, — сообщил Харкаман. — На всех их торговых мирах дежурят корабли с приказом открывать огонь по любым, повторяю, любым кораблям викингов, включая находящиеся под командованием самозваного князя Танитского. Это мне сообщил капитан Гарравей с «Победоносца». Поговорив, мы с ним устроили уютный атомный фейерверк на потребу его начальству. От настоящего сражения и не отличишь.

— Приказ отдан Маканном?

— Нет, адмиралом-главнокомандующим. Не нашим другом Шефтером; тот ушел в отставку по причине — цитирую — «слабого здоровья» и находится — цитирую — «в больнице».

— А где принц Бентрик?

— Никто не знает. Он был обвинен в государственной измене и исчез. Ушел в подполье или тайно арестован и казнен — можешь выбирать.

Лукас с ужасом подумал, что же он скажет принцессе Люсиль и графу Стивену.

— Их корабли стоят на всех торговых мирах — на всех четырнадцати. Это не охота на Дуннана. Флот отводят от Мардука. Маканн не доверяет флоту. Принц Эдвард все еще премьер-министр?

— По сведениям Гарравея — да. Похоже, Маканн ведет себя исключительно корректно, за тем исключением, что сделал своих «народных стражников» частью вооруженных сил. Заверяет в преданности короне, стоит ему рот открыть.

— Интересно, когда случится пожар?

— Что? А, ты тоже читал о Гитлере. Не знаю. Думаю, уже горит.

Принцессе Люсиль Лукас сообщил только, что ее муж ушел в подполье; он так и не понял, расстроило ее это сообщение или принесло ей облегчение. Мальчик был уверен, что его отец занят чем-то очень героическим и романтическим.

Несколько добровольцев устали ждать и ушли в гиперпространство. С Беовульфа прибыл «Дар викинга», разгрузился и встал на орбиту. С Аматерасу прилетел гильгамешец, сообщил, что там все спокойно, продал свой груз и улетел так поспешно, что убедил всех в том, что до атаки остались считанные часы.

Это была ошибка.

Прошло три тысячи часов после того, как первое предупреждение достигло Танит, и почти пять тысяч — с тех пор, как флот Виктора покинул Шочитль. Нашлись уже те — среди них Боук Вальканхайн, — кто сомневался, что это вообще случилось.

— Вся эта история, — заявлял он, — одна большая гильгамешская ложь. Заплатил им кто-то — Никки Грэфем, или Эверарды, или сам Виктор — чтобы запереть наши корабли на базе. А сами тем временем, наверное, трясут наши торговые миры!

— Да пойти в гетто и вытряхнуть всю эту сюртучную банду! — подхватил кто-то. — Они ж все заодно.

— Да в Ниффльхейм вас всех! Полетели на Шочитль! — предложил Манфред Равалло. — У нас хватит кораблей, чтобы надрать Виктора на Танит или разгромить его на пороге дома.

Лукас как-то исхитрился отговорить их от поспешных действий — в конце концов, кто он такой: независимый князь Танитский, или неправящий король Мардука, или просто вожак неорганизованной банды варваров? Один независимый викинг плюнул на все и улетел. На следующий же день прибыли еще двое, продали добычу, взятую на Браги, и решили остаться, посмотреть, чем все кончится.

А еще через четыре дня близ Танит показалась пятисотфутовая межзвездная яхта с кинжалами и эполетами Биггльспорта на обшивке. Едва выйдя из последнего микропрыжка, экипаж запросил связи.

Лукас не был знаком с появившимся на экране человеком, зато Хью Ратмор узнал его. Это был личный секретарь герцога Джориса.

— Князь Траск, я должен немедленно переговорить с вами, — начал он, заикаясь от волнения. Что бы ни погнало его в этот полет, даже три тысячи часов в гиперпространстве не ослабили напряжения. — Это исключительно важно…

— Вы со мной говорите. Эта линия связи защищена. А что до важности, то, чем быстрее вы мне расскажете…

— Князь Траск, вы должны лететь на Грам, со всеми своими кораблями и солдатами. Один сатана знает, что творится там сейчас, но три тысячи часов назад, когда герцог посылал меня к вам, в Уордхейвене начали высадку солдаты Омфрея Гласпитского! Родич его жены, король Альтеклера, предоставил ему флот из восьми кораблей под командованием космического викинга, кузена короля Конрада, князя Шочитльского!

Лукас не понял, почему лицо человека на экране приобретает выражение оскорбленного изумления, пока не сообразил, что хохочет в голос, откинувшись в кресле. Секретарь герцога обрел потерянный дар речи раньше, чем Лукас успел извиниться.

— Я знаю, ваша светлость, у вас нет причин любить короля Энгуса — бывшего, а возможно, уже покойного, — но Омфрей Гласпитский, этот кровавый убийца…

Объяснять юмор ситуации личному секретарю герцога Биггльспортского пришлось долго.

Нашлись в Ривингтоне и другие, кому положение не казалось смешным. Профессиональные викинги, вроде Вальканхайна, Равалло и Каффарда, плевались: как же так — они столько месяцев сидели в ожидании боя, когда могли разграбить Шочитль дотла и еще успеть вернуться. Грамцы возмущались: Энгус Уордхейвенский, с дурной наследственностью безумного барона Блэклиффа и жадной толпой родственников королевы Эвиты, был плох, но даже он был лучше маньяка-злодея (некоторые предпочитали выражение «дьявол в человеческом обличье») Омфрея Гласпитского.

Обе стороны, само собой, точно знали, в чем заключается долг их князя. Первые настаивали, что весь Танитский флот надо срочно отправить к Шочитль и вывезти оттуда все, что можно, кроме особо крупных деталей рельефа. Вторые столь же шумно и яростно заявляли, что всех танитцев, способных нажать на курок, следует гнать в крестовый поход за освобождение Грама.

                                                                                            

— Ты, как я понял, ни того ни другого не хочешь? — спросил Харкаман, когда к исходу второго дня ссор и раздоров они смогли поговорить наедине.

— Ниффльхейм, нет! Эта банда, которая требует напасть на Шочитль, — они представляют, что случится?

Харкаман промолчал, давая Лукасу продолжить.

— Через год четыре-пять мелких хозяев баз, вроде Грэфема иЭверардов, объединятся и сделают из Шочитль гору шлака.

Харкаман согласно кивнул.

— С тех пор как мы его предупредили, Виктор держался подальше от наших планет. Если мы сейчас, без провокации, нападем на Шочитль, нам больше никто не поверит. Такие парни, как Никки Грэфем, Тоббин с Нергала и Эверарды с Хота, начнут нервничать. А когда они нервничают, у них палец на спусковом крючке зудит. — Он затянулся дымом. — Так ты вернешься на Грам?

— Сомнительно. То, что Вальканхайн, Равалло и их банда не правы, не означает, что правы Вальпрей, Ратмор и Фэйл. Ты же слышал, что я им говорил на террасе дома Карвалей, когда мы познакомились. И посмотри, что сталось с Грамом с тех пор. Отто, Клинковым мирам конец. Они уже наполовину децивилизовались. Цивилизация живет и развивается здесь, на Танит. Я хочу остаться здесь и выхаживать ее.

— Слушай, Лукас, — сказал Харкаман, — ты у нас князь Танитский, а я всего лишь адмирал. Но имей в виду, если ты сейчас не примешь решения, все развалится. Ты можешь или напасть на Шочитль, и желающие вернуться на Грам согласятся, или уйти в крестовый поход против Омфрея Гласпитского, и желающие ограбить Виктора тоже согласятся. Но если разброд будет продолжаться, тебе перестанут подчиняться обе стороны.

— И тогда конец придет мне, а через пару лет — и Танит. — Лукас встал и прошелся по комнате. — Что ж, Шочитль грабить я не стану; мы уже договорились почему. И губить людей, корабли и богатства Танит в клинковских династических сварах я не намерен. Клянусь сатаной, Отто, ты же видел Дюрандальскую войну. Здесь то же самое. Дым не уляжется еще с полвека.

— Так что ты будешь делать?

— Я ведь прилетел сюда за Андреем Дуннаном, разве нет? — усмехнулся Лукас.

— Боюсь, что ни Равалло с Вальканхайном, ни Вальпрея с Морландом он так не интересует.

— А я их заинтересую. Помнишь, я по дороге с Мардука читал о Гитлере? Так вот, я предложу им большую ложь. Такую большую, что никто не осмелится в ней усомниться.

Глава 7

— Думаете, я боюсь Виктора Шочитльского? — риторически вопросил Лукас. — Полдюжины кораблей — да мы бы из них сделали новый пояс Ван Аллена. Наш настоящий враг на Мардуке, не на Шочитль. Его имя Заспар Маканн. А еще — Андрей Дуннан, человек, за которым я охочусь с самого Грама. Они заключили союз. Больше того — Дуннан сам на Мардуке!

На грамскую делегацию, прибывшую с яхтой герцога Биггльспортского, это не произвело особого впечатления. Мардук был для них лишь славным именем, знаменитой цивилизованной планетой Старой Федерации, где ни один клинковец не бывал. О Заспаре Маканне они и не слышали. А на Граме со времени убийства Элейн Карваль и угона «Авантюры» произошло столько событий, что об Андрее Дуннане совершенно забыли. Это им мешало. Полсотни новоявленных танитских дворян, которых посланцам предстояло убедить, говорили на другом языке. Предложения Лукаса грамцы просто не поняли и выступать «против» не могли.

Пэйтрик Морланд, прежде предлагавший вернуться во главе флота и разделаться с Омфреем Гласпитским и его приспешниками, сменил точку зрения сразу же. Он бывал на Мардуке и знал, кто такой Маканн; он сдружился с мардуканскими офицерами и был потрясен, узнав, что тех сделали его врагами. Манфред Равалло и Боук Вальканхайн, самые активные сторонники рейда на Шочитль, подхватили идею тут же и вели себя так, словно сами ее и придумали. Вальканхайн был на Гимли и разговаривал с мардуканскими офицерами, Равалло привез на Танит принцессу Бентрик и по дороге выслушивал ее рассказы. Оба наперебой приводили аргументы в поддержку Траска. Конечно, Дуннан и Маканн стакнулись. Кто подсказал Дуннану, что «Победительница» на Аудумле? Маканн, у него шпионы во флоте. А «Честный Чоррис»? Разве не Маканн остановил расследование? Почему адмирала Шефтера отправили в отставку, стоило Маканну прийти к власти?

— Э, ну… мы ничего не знаем об этом Заспаре Маканне… — начал было личный секретарь и представитель герцога Биггльспортского.

— Вот именно, — подтвердил Отто Харкаман. — Так что советую помолчать, пока не узнаете хоть что-нибудь.

— Я не удивлюсь, если Дуннан сидел на Мардуке, пока мы за ним охотились, — заметил Вальканхайн.

Траск начал нервничать. Что сделал бы Гитлер, если бы хоть одна его большая ложь обернулась правдой? А если Дуннан и впрямь на Мардуке… Нет. Не смог бы он спрятать полдюжины звездолетов на цивилизованной планете. Даже на дне морском.

— А я не удивлюсь, — перекрикивал его Алвин Каффард, — если Заспар Маканн и есть Андрей Дуннан! Я знаю, что они непохожи, сам видел, но ведь существует же косметическая хирургия!

Это было уже слишком. Заспар Маканн был ниже Дуннана на добрых шесть дюймов; всякой хирургии есть пределы. Пэйтрик Морланд, видавший и Дуннана, и Маканна, мог бы это сообразить, но он то ли не задумывался, то ли не хотел подрывать дело, за которое боролся.

— Сколько я знаю, о Маканне начали говорить пять лет назад, — заметил он. — Как раз, когда Дуннан мог прилететь на Мардук.

К этому времени зал совета походил на стройку в Вавилоне — каждый пытался убедить остальных, что он подумал об этом первым. Партия «Назад, на Грам!» получила свой coup de grace^[11] от Лотара Фэйла, от которого посланники герцога Джориса более всего ожидали поддержки.

— Вы хотите, чтобы мы бросили мир, который создали из ничего, вложив в него столько времени и денег, вернулись на Грам и таскали для вас каштаны из огня?! Да идите вы в геенну! Мы останемся здесь и будем защищать свое. И если у вас имеется хоть капля мозгов, вы останетесь с нами!

Биггльспортская делегация еще пыталась набрать на Танит наемников у короля города Торгового и спорила с гильгамешцами о стоимости их транспортировки, когда большая ложь обернулась правдой.

Наблюдательный пост на танитской луне засек неизвестное тело в двадцати световых минутах от северного полюса планеты. Получасом позже сигнал поступил с пяти световых минут, а потом — с пяти светосекунд. Радар определил тело как корабельный пинас. Лукас испугался, что о помощи просят Аматерасу или Беовульф. Кто-нибудь вроде Грэфема или Эверардов мог воспользоваться мобилизацией на Танит. Потом вызов с пинаса переключили на личный канал Траска, и на экране появился принц Саймон Бентрик.

— Как я рад вас видеть! — воскликнул Лукас. — Ваши жена и сын здесь, очень о вас беспокоятся, но в остальном в порядке. — Он обернулся, чтобы приказать кому-нибудь найти графа Стивена и пусть тот приведет маму. — Как вы?

— Сломал ногу, когда улетал с лунной базы, но она уже срослась, — ответил Бентрик. — Со мной маленькая принцесса Мирна. Возможно, теперь она — королева Мардука. — Он сглотнул. — Князь Траск, мы пришли как нищие. Мы молим о помощи нашей планете.

— Вы прибыли как почетные гости и получите любую помощь, какая в наших силах, — ответил Лукас, мысленно благословляя и предполагавшееся вторжение князя Виктора, и большую ложь, стремительно превращавшуюся в правду. На Танит хватало и людей, и кораблей, чтобы начать действовать. — Что случилось? Маканн сверг короля?

По словам Бентрика, получалось почти так. Все началось еще до выборов. «Народные стражники» получили оружие, совершенно легально закупленное на Мардуке для торговли с неоварварами и тайно переданное в арсеналы Партии народного благосостояния. Часть полицейских перешла на сторону Маканна, остальных запугали до полного бездействия. В рабочих районах всех крупных городов прогремели восстания, использованные для ужесточения террора. Выборы стали фарсом подкупа и запугиваний. И даже несмотря на это, партия Маканна не смогла получить убедительного большинства в палате представителей и вынуждена была вступить в шаткую коалицию, чтобы захватить палату делегатов.

— И, конечно, Маканна избрали канцлером, — рассказывал Бентрик. — Тут-то все и началось. Всех лидеров оппозиции в палате представителей арестовали по каким-то нелепым обвинениям — взяточничество, непристойное поведение, шпионаж в пользу инопланетных держав, но ничего совсем уж абсурдного. А потом со скрипом протащили закон, позволяющий канцлеру заполнять вакансии в палате представителей своим указом.

— А как случилось, что кронпринц пошел на такое?

— Он надеялся, что сможет влиять на ход событий. Королевская семья для нас почти религиозный символ. Даже Маканн был вынужден изображать верность королю и кронпринцу…

— Это не помогло. Эдвард только сыграл ему на руку. И что случилось?

Кронпринц был убит. Неизвестный убийца, предположительно гильгамешец, был немедленно расстрелян охранявшими принца Эдварда «народными стражниками». Вслед за этим Маканн захватил королевский дворец — якобы для защиты монарха, — и началась бойня. Мардуканская армия прекратила существование; Маканн заявил, что раскрыт заговор военных против его величества. Разбросанные по всей планете ничтожные гарнизоны были уничтожены в течение двух ночей и одного дня. Потом Маканн восстановил армию — теперь целиком из членов Партии народного благосостояния.

— Но вы ведь не сидели сложа руки?

— О нет, — ответил принц Бентрик. — Я делал то, на что вовсе не считал себя способным — организовывал бунтовщиков в космофлоте. Когда адмирала Шефтера отправили в психиатрическую клинику, я исчез, превратившись в гражданского оператора контрагравподъемников в Малвертонских военных доках. Когда меня начали подозревать, один из офицеров — его запытали за это до смерти — протащил меня в челнок, идущий на лунную базу. Там я стал фельдшером в медчасти. В день убийства кронпринца мы восстали. Расстреляли всех маканнистов. И с тех пор лунная база подвергается непрерывным атакам.

За спиной Лукаса послышались шаги; обернувшись, он увидел, что в комнату входят принцесса Бентрик и ее сын. Он поднялся на ноги:

— Об этом мы поговорим позже. К вам гости…

Лукас пропустил принцессу Люсиль к экрану и отвернулся, знаками выгоняя всех остальных из комнаты.

Пинас еще не сел, а новости уже разлетелись по всему Ривингтону и всей Танит. В космопорту собралась огромная толпа, глядя, как опускается на посадочные опоры маленький кораблик с оседлавшим планету драконом на борту; репортеры Танитской службы новостей наводили камеры. Лукас встретил принца Бентрика первым и успел прошептать ему на ухо:

— Когда будете говорить с моими людьми, имейте в виду: Андрей Дуннан работает на Заспара Маканна и, как только Маканн укрепится на Мардуке, вышлет экспедицию против Танит.

— Да как вы это вызнали? — изумился Бентрик. — У гильгамешцев?

Но тут толпой налетели Харкаман, Ратмор, Вальканхайн, Лотар Фэйл; из пинаса выходили пассажиры, а принц Бентрик пытался обнять жену и сына одновременно.

— Князь Траск.

Лукас вздрогнул; из-под черной челки на него глядели синие глаза.

— Валери! — воскликнул он, но тут же поправился: — Госпожа Альварат. Очень рад видеть вас здесь. — Потом он увидел, кто стоит рядом, и почтительно присел на корточки. — И принцессу Мирну. Добро пожаловать на Танит, ваше высочество!

Девчушка повисла у него на шее.

— Ох, князь Лукас! Я так рада, что вас вижу! Мне было так страшно!

— Здесь с вами ничего страшного не случится, принцесса. Вы среди друзей. И у нас с вами заключен договор, помните?

По лицу Мирны покатились горькие слезы.

— Я тогда была королевой понарошку. Теперь я понимаю, что значило, когда они говорили, что дедушка и папа больше не будут королями… Папа даже не успел стать королем!

Между ними попытался втиснуться кто-то большой, мохнатый и теплый — здоровый лопоухий пес. Просто удивительно, как вырастают за полтора года маленькие щеночки. Мопсик попытался вылизать Лукасу нос; тот поймал пса за ошейник и выпрямился.

— Пойдемте с нами, госпожа Валери, — предложил он. — Мне надо подыскать апартаменты для принцессы Мирны.

— Она принцесса Мирна или уже королева Мирна? — спросил он принца Бентрика.

Тот покачал головой:

— Не знаю. Когда мы покидали лунную базу, король был жив, но с тех пор прошло пятьсот часов. О ее матери мы тоже ничего не слыхали. В день убийства кронпринца она находилась во дворце, и больше никаких сведений о ней не поступало. Король появлялся пару раз на экранах, повторяя то, что подсказывал ему Маканн. Под гипнозом, если не хуже. Его превратили в зомби.

— А как Мирна попала на лунную базу?

— Это заслуга госпожи Валери. Ее, сэра Томаса Коббли и капитана Райнера. Они вооружили крэгдейлских слуг охотничьими ружьями и всем, что попалось под руку, захватили космическую яхту принца Эдварда и взлетели. Получили пару попаданий от наземных батарей и от кораблей, осаждающих базу. Кораблей Королевского космофлота! — добавил он яростно.

Пинас, на котором они прибыли, тоже получил несколько повреждений, прорываясь через кольцо блокады; впрочем, немного — капитан почти сразу бросил судно в гиперпространство.

— Яхту отправят на Гимли, — сообщил Бентрик. — Там мы попытаемся собрать все корабли космофлота, которые не перешли на сторону Маканна. Они будут ожидать моего возвращения в системе Гимли. Если я не вернусь через полторы тысячи часов, им разрешено поступать по своему усмотрению. Скорее всего они пойдут в атаку на Мардук.

— Больше шестидесяти дней, — прикинул Харкаман. — Может ли база на спутнике столько продержаться против целой планеты?

— Это крепкая база. Ее построили четыре века назад, когда Мардук воевал с коалицией шести миров. Однажды она выдержала год непрерывной осады. И с тех пор ее постоянно укрепляли.

— А что противник может бросить в бой? — не сдавался Харкаман.

— Когда я улетал, на сторону Маканна уже перешли шесть кораблей бывшего Королевского космофлота. Четыре класса «Победительницы» и два поменьше. И плюс к ним четыре корабля Дуннана…

— Так он и вправду на Мардуке?

— Я думал, вы знаете, и удивлялся откуда. Да. «Фортуна», «Болид» и два вооруженных торговца, бальдрский корабль «Надежный» и наш старый друг «Честный Чоррис».

— Так вы не верили, что Дуннан на Мардуке? — изумился Боук Вальканхайн.

— Вообще-то нет. Мне надо было что-то придумать, чтобы отговорить эту толпу от войны с Омфреем Гласпитским. — Настойчивые попытки самого Вальканхайна ввязаться в войну с Шочитль Лукас предпочел не упоминать. — Но я не удивлен, что это оказалось правдой. Когда-то давно мы решили, что Дуннан хочет разграбить Мардук. Мы его недооценили. Может быть, он тоже читал о Гитлере… Он планировал не налет; он организовал завоевание, единственным способом, каким только можно подчинить великую державу, — изнутри.

— Да, — вставил Харкаман, — пять лет назад, когда Дуннан начал осуществлять свой план, кем был этот ваш Маканн?

— Никем, — ответил Бентрик. — Маньяком-агитатором в Дрепплине. Собирал кружок таких же психов в салуне и снимал кабинет размером с коробку из-под сигар. На следующий год у него была шикарная контора и эфирное время на паре каналов телевещания. Еще через год он имел три собственные телестанции, а на его митинги сходились тысячи сторонников. И так далее.

— Верно. Его финансировал Дуннан, постепенно смещая его, как Маканн смещал короля. Потом Дуннан пристрелит его, как кронпринца Эдварда, и использует убийство как предлог для ликвидации личных друзей Маканна.

— И тогда Мардук будет принадлежать ему, — закончил Вальканхайн. — А мы увидим, как в небе над Танит появляется мардуканский космофлот. Так что мы отправимся на Мардук и разгромим его, пока он не вошел в силу.

Многие в свое время хотели поступить так с Гитлером, а еще больше потом пожалели, что никто этого не сделал.

— «Немезида», «Бич пространства» и «Корисанда», конечно? — спросил Лукас.

Капитаны кивнули. Вальканхайн считал, что «Дар викинга» с Беовульфа тоже пойдет, а Харкаман был почти уверен в «Черной звезде» и «Королеве Флавии». Лукас повернулся к Бентрику:

— Отправьте свой пинас к Гимли. Если можно, в течение часа. Мы не знаем, сколько кораблей там собралось, но я не хочу тратить их в атаках малыми силами. Передайте тамошнему командующему, что с Танит идет подкрепление. Пусть дождется нас.

Полторы тысячи часов… минус те пятьсот, что Бентрик летел сюда с Мардука. Время полета на Гимли с других торговых миров не знал никто, и никто не мог предугадать, сколько кораблей откликнется.

— Чтобы собрать флот, нам потребуется некоторое время, — предупредил Лукас своего гостя. — Даже когда мы закончим спорить на эту тему. Споры, к сожалению, присущи не только демократии.

Споров было на удивление мало — в основном среди самих мардуканцев. Принц Бентрик настаивал на том, чтобы взять кронпринцессу Мирну с собой. Король Михаил к их прилету будет или мертв, или низведен до полного идиотизма, и кому-то придется занять трон. Госпожа Валери Альварат, учитель сэр Томас Коббли и няня Марго решительно отказались расставаться с девочкой. Принц Бентрик не менее решительно настаивал на том, чтобы его жена и сын оставались на Танит, но успеха не добился. В конце концов порешили, что вся мардуканская делегация полетит на борту «Немезиды».

Глава биггльспортской делегации выдал страстную тираду, смысл которой сводился к тому, что Танит приходит на помощь чужакам, в то время как родная планета стонет под игом захватчиков. Его зашикали, сообщив, что Танит всего лишь защищается там, где это делает любая достойная держава — на чужой земле. Выйдя из зала заседаний, биггльспортцы обнаружили, что их яхту откомандировали на Беовульф и Аматерасу за помощью, наемников из города Торгового перекупили ривингтонские власти, а гильгамешский транспорт, который они наняли для транспортировки на Грам, отвезет их разве что на Мардук.

Проблема распадалась на две части: чисто военную — разбить звездолеты Дуннана и Маканна и снять осаду с лунной базы, и десантно-политическую — уничтожить части маканнистов и восстановить на планете монархию. Большая часть мардукан с радостью восстанет против режима Маканна, если у них будет оружие и поддержка. Но боевое оружие на планете не носил никто, и даже спортивное было редкостью. Пришлось собирать и грузить на корабли все пистолеты, автоматы и легкую артиллерию.

Прибыли «Погибель Гренделя» с Беовульфа и «Богиня солнца» с Аматерасу. Присоединились к экспедиции три независимых викинга, все еще стоявших на орбите. На Мардуке с ними придется тяжело: они непременно захотят пограбить — но пусть об этом беспокоятся мардуканцы. Сочтем это платой за глупость, позволившую Заспару Маканну прийти к власти.

За танитской луной выстроилось двенадцать звездолетов, считая троих независимых викингов и насильно экспроприированный гильгамешский транспорт; самый крупный флот, когда-либо собранный космическими викингами, как заметил Алвин Каффард, наблюдая за ним с экрана.

— Это не флот космических викингов, — возразил принц Бентрик. — Викингов в нем только трое. А остальные суда принадлежат трем цивилизованным планетам — Танит, Беовульфу и Аматерасу.

Каффард изумленно воззрился на него:

— Вы хотите сказать, что мы — цивилизованная планета? Как Мардук, или Бальдр, или Один…

— А разве нет?

Лукас улыбнулся про себя. Он еще пару лет назад начал подозревать нечто в этом роде, но до сих пор не был уверен.

Младшему офицеру его штаба графу Стивену Равари комплимент не понравился.

— Мы — космические викинги! — твердо заявил он. — И летим сражаться с неоварварами Заспара Маканна!

— С этим поспорить трудно, Стивен, — согласился с ним отец.

— Кончили вы уже спорить, кто тут более цивилизованный? — съехидничал Гуат Кирби. — Тогда командуйте. Все корабли готовы к прыжку.

Траск нажал на кнопку на пульте. На контрольной панели перед Кирби вспыхнул, как и в рубках всех кораблей эскадры, алый огонек.

— Пуск, — процедил астрогатор через мундштук обкуренной трубки и резко дернул красный рычаг.

Четыреста пятьдесят часов в маленькой вселенной «Немезиды». Снаружи не было ничего; внутри корабля тянулось ожидание, а каждый час приближал эскадру на шесть триллионов миль к планете Гимли. Жестокий и безжалостный викинг Стивен, граф Равари, поначалу был страшно взволнован, но очень скоро осознал, что волноваться нет повода — всего лишь еще один, межзвездный полет, не в первый раз. Ее высочество кронпринцесса Мирна (а может, и ее величество королева Мардука) пришла в себя к этому же времени, и они много играли втроем — Стивен, Мирна и Мопсик. Конечно, Мирна была всего лишь девчонкой, да еще на два года моложе, но, с другой стороны, она была — или могла быть — его королевой, а кроме того, побывала в настоящем космическом бою — если пространство между планетой и ее луной можно назвать космосом, а обстрел без малейшей возможности ответить — боем, в то время как Неукротимому Равари, Ужасу Межзвездных Трасс, такого шанса не выдалось. Это компенсировало недостатки: и возраст, и презренный женский пол.

Зато не было уроков. Сэр Томас Коббли почитал себя пейзажистом и большую часть времени тратил на споры с Ваном Ларчем о технике живописи, а капитан Райнер был астрогатором-нормальщиком и нашел родственную душу в Шарле Реннере. Неустроенной оставалась одна Валери Альварат. Нашлось бы немало желающих помочь ей провести время, но положение дает привилегии: Лукас сам взялся следить, чтобы дама не страдала от полетной скуки.

За несколько сот часов до выхода в нормальное пространство к потягивающему предобеденный коктейль Лукасу подошли Шарль Реннер и капитан Райнер.

— Кажется, мы нашли базу Дуннана, — сообщил Райнер.

— Чудно. — Базу Дуннана «находил» каждый, но все на разных планетах. — И где она по-вашему?

— На Абаддоне, — ответил учитель графа Стивена и, видя, что имя Траску ничего не говорит, пояснил с отвращением: — Девятая внешняя планета системы Мардука.

— Да-да, — поддержал его Реннер. — Помнишь, как Боук и Манфред проверяли наши внешние планеты — не спрятался ли там принц Виктор? Так вот, учитывая фактор времени и то, как «Честный Чоррис» мотался с Мардука куда-то, но не на Гимли, и то, что Дуннан смог ввести свой флот в действие, едва на Мардуке началась стрельба, — мы думаем, что его база находится на окраинах системы самого Мардука.

— Не знаю, как это нам самим в голову не пришло, — сокрушенно добавил Райнер. — Наверное, потому что об Абаддоне вспомнить трудно. Планета маленькая, едва четыре тысячи миль в поперечнике, а от солнца до нее три с половиной миллиарда миль — от Мардука чуть меньше. Она промерзла до самого ядра. Чтобы долететь туда на двигателе Эббота, уйдет год, а если у вас есть гипертяга, почему не отправиться в более приятное место? Так что никто туда не заглядывает.

А для Дуннана это была идеальная база. Лукас вызвал принца Бентрика и Алвина Каффарда; оба нашли идею убедительной. Они обсудили ее за обедом, потом провели общее обсуждение. Возражений не нашлось даже у корабельного пессимиста Гуата Кирби. Траск и Бентрик тут же начали составлять планы боя. Каффард предложил подождать, пока эскадра не доберется до Гимли, чтобы созвать совет капитанов.

— Нет, — сказал Лукас. — Это флагман. Команды отдаются здесь.

— А что мардуканский флот? — спросил капитан Райнер. — Сколько я знаю, командует на Гимли адмирал Баргем.

Принц Саймон Бентрик помолчал, словно осознавая с большой неохотой, что откладывать решение больше нельзя.

— Сейчас — он. Но только до моего прибытия.

— Но… ваше высочество, он адмирал. А вы лишь коммодор.

— Я не просто коммодор. Король в плену, быть может, даже мертв. Кронпринц мертв. Принцесса Мирна еще ребенок. Я принимаю пост регента и принца-протектора державы.

Глава 8

С адмиралом Баргемом на Гимли пришлось повозиться. Коммодоры адмиралам не приказывают. Ну, регенты, может, и приказывают, но кто дал принцу Бентрику право называться регентом? Регентов избирает палата делегатов или назначает канцлер.

— Это кто — Заспар Маканн и его громилы? — рассмеялся ему в лицо Бентрик.

— Ну, по конституции… — Адмирал оборвал себя, прежде чем его успели спросить, а что за конституция. — В общем, регента избирают. Даже члены королевского рода не могут просто так стать регентами.

— Я — могу. И стал. И выборов в ближайшее время мы увидим немного. Не раньше чем мардуканцам вновь можно будет доверить самоуправление.

— Ну… э-э-э, пинас с лунной базы сообщил, что их атакуют шесть кораблей Королевского космофлота и еще четыре неизвестной принадлежности, — сопротивлялся Баргем. — У меня тут только четыре корабля. Я послал за подкреплением на другие торговые планеты, но пока безрезультатно. Мы не можем идти туда всего на четырех кораблях.

— На шестнадцати, — безжалостно поправил Бентрик. — Нет, на пятнадцати и том гильгамешце, что мы переделали в десантный корабль. Этого хватит. Вы, адмирал, так или иначе останетесь на Гимли; как только подойдет подкрепление, вместе с ним отправитесь на Мардук. Я сейчас провожу совещание на борту танитского флагмана «Немезида». Вашим четырем капитанам немедленно подняться на борт. Вас не включаю — вы остаетесь на планете, а мы отбываем немедленно по завершении совещания.

На самом деле эскадра отбыла раньше. Совещание тянулось все триста пятьдесят часов полета к Абаддону. Если у капитана хороший первый помощник — как обычно на мардуканских звездолетах, — то все, что от него требуется, это посидеть с умным видом, пока астрогатор нажимает на рубильник, после чего весь путь в гиперпространстве он может изучать историю средневековья — или чем он там еще увлекается. Чтобы сберечь триста пятьдесят часов драгоценного времени, все шестнадцать капитанов передали свои суда помощникам, а сами остались на «Немезиде». Офицерские сектора «севернее» двигательного отсека были набиты, как курортный отель в сезон. Одним из четырех мардуканцев был капитан Гарравей, тот, что вывез с Мардука жену и дочь принца Бентрика; остальные трое тоже были за Бентрика, за Танит, против Маканна и — из принципа — против Баргема. С адмиралом, оставшимся на посту после прихода к власти Маканна, определенно что-то не то.

Уход в гиперпространство отметили вечеринкой. Потом начались приготовления к битве при Абаддоне.

Битвы не вышло.

То была мертвая планета. Одну сторону скрывала ночь, другую окутывали тусклые сумерки. Над иззубренными горами от полюса до полюса вставало крохотное солнышко, до которого оставалось три с половиной миллиарда миль. Вершины покрывал сухой лед. Судя по показаниям термопар, на поверхности было меньше –100 °C. И ни одного корабля на орбите. Слабая радиация — не больше, чем от естественных урановых руд. Никакого электромагнитного излучения.

Рубка управления «Немезиды» гремела руганью. С других кораблей Траска засыпали вопросами — что делать?

— Искать, — отвечал он. — Обшарить всю планету, хоть с расстояния мили. Они могут где-то прятаться.

— Да уж не на морском дне, — заметил кто-то. Это оказалась одна из тех нелепых шуток, что вызывают всеобщий смех, потому что больше в ситуации нет совершенно ничего смешного.

Базу обнаружили на северном полюсе, где было не холоднее, чем в любой другой точке планеты. Вначале засекли утечку радиации — как от остановленного ядерного реактора, потом слабое электромагнитное излучение, а затем телескопические объективы нашарили космопорт — огромную чашу, высеченную в дне долины между двумя горными цепями.

Ругани в рубке не убавилось, но тон ее значительно изменился. Просто удивительно, какой диапазон чувств могут выражать несколько простеньких богохульств и непристойностей. Все, только что поносившие Шарля Реннера, теперь превозносили его до самых небес.

Но база была пуста. Корабли затмили над ней небо, опускались десантные катера, полные бойцов в скафандрах. В рубках зажигались экраны, принимающие передачи с поверхности. Углекислотный снег еще не замел вмятины там, где посадочные опоры звездолетов касались земли. Ряды орбитальных челноков на взлетном поле. И по всему периметру базы — герметичные шлюзы, ведущие в подземные коридоры. Очень много рабочих с очень хорошим оборудованием трудилось здесь с тех пор, как шесть лет назад Андрей Дуннан — или кто-то еще — основал эту базу.

Дуннан. Десантники нашли его герб, голубой полумесяц на черном. Нашли оборудование, в котором Харкаман признал часть первоначального груза «Авантюры». Нашли даже увеличенную фотографию Невиля Ормма в траурной рамке. Но на всей базе не было ни единой машины, которую можно протащить в грузовой люк, ни единой пушки, ни единого пистолета или гранаты.

Дуннан ушел. Но всем было ясно, куда и где его искать. Завоевание Мардука вступило в завершающую фазу.

Мардук находился по другую сторону от солнца, в девяносто пяти миллионах миль от него — близко, но не слишком, подумал Траск, места хватит. Гуат Кирби и помогавший ему мардуканский астрогатор вывели корабль из прыжка в световой минуте от планеты. Мардуканец счел, что это нормально, Кирби с ним не согласился. После второго нырка в гиперпространство до планеты оставалось полторы светосекунды, и даже Кирби не смог найти повода придраться. И стоило экранам расчиститься, как стало ясно, что эскадра едва не опоздала. Мардуканская луна вела отчаянный и неравный бой.

Обе стороны имели детекторы. Лукас ясно представлял, что они сейчас видят — шестнадцать зияющих разрывов в ткани пространства-времени, через которые корабли вломились в нормальный континуум. Принц Бентрик включил экран, но тот оставался пуст.

— Саймон Бентрик, принц-протектор Мардука, вызывает лунную базу. — Он медленно повторил видеокод. — Лунная база, отвечайте, вызывает Саймон Бентрик, принц-протектор.

Он выждал десять секунд и был готов уже начать снова, как экран моргнул, и на нем появился человек в мундире мардуканского космофлота, небритый, но счастливо улыбающийся. Бентрик поприветствовал его, назвав по имени.

— Привет, Саймон! Рад тебя снова видеть, — ответил офицер. — Э-э-э, то есть вас, ваше высочество. И что значит «принц-протектор»?

— Кому-то надо этим заняться. Король еще жив?

Улыбка покинула взгляд офицера и медленно сползла с лица.

— Мы не знаем. Поначалу Маканн выводил его на экран — ты должен помнить, — чтобы тот призывал всех повиноваться «нашему верному и почтенному канцлеру». А сам всегда появлялся рядом.

Бентрик кивнул:

— Я помню.

— Пока ты был здесь, Маканн молчал, позволяя королю произносить речь. Потом король уже не мог говорить внятно, заикался и сбивался с темы. Еще позже все речи произносил Маканн, потому что король не мог даже повторять слова радиосуфлера. А затем король вовсе перестал появляться на публике — должно быть, физические симптомы скрыть было невозможно. — Бентрик тихо и страшно ругался. Офицер кивнул: — Для его же блага надеюсь, что он мертв.

Бедный йомен Михаил.

— Я тоже, — ответил Бентрик.

— В течение сотни часов после вашего отлета мы взорвали еще два звездолета маканнистов, — сообщил офицер с лунной базы. — И один корабль Дуннана, «Фортуну». Мы разбомбили Малвертонские военные доки. Антарктическую базу они еще используют, но мы ее сильно повредили. Мы разнесли «Честного Чорриса». Противник дважды пытался высадить десант и потерял еще пару кораблей. Но восемьсот часов назад к ним присоединился остаток дуннановского флота — пять судов. Они высадились в Малвертоне, пока луна была по другую сторону планеты. Маканн объявил, что это корабли Королевского космофлота прибыли с торговых миров. Думаю, наземники это проглотят. А еще он объявил, что их командир, адмирал Дуннан, возглавляет теперь Народную армию.

Значит, десантники Дуннана заняли Малвертон. Скорее всего теперь Маканн у них в руках так же, как король Михаил Восьмой был в руках у Маканна.

— Значит, Дуннан завоевал Мардук, — тяжело произнес Лукас. — Теперь ему осталось удержать завоеванное. Вокруг лунной базы я вижу четыре корабля; что остальные?

— Это дуннановские «Болид» и «Затмение» и два бывших корабля Королевского космофлота, «Поборник» и «Защитник». На орбите планеты стоят еще пять: экс-ККФ «Паладин» и дуннановские «Попрыгунчик», «Баньши», «Надежный» и «Экспортер». Последние два считаются торговыми, но ведут себя как обычные боевые корабли.

Четыре звездолета, осаждавшие лунную базу, сошли с орбиты и двинулись в сторону атакующих; один получил снаряд в корму, вздрогнул всем корпусом, но не взорвался. Еще два корабля сошли с орбиты самого Мардука. В рубке стояла тишина, только пощелкивали компьютеры, оценивая исход боя по имеющимся данным и формулам теории игр. Остальные три корабля противника двинулись вслед товарищам; два судна, шедших с Мардука, уменьшили ускорение, чтобы те смогли догнать их. Лукас предпочел бы встретить четыре звездолета, идущие со стороны базы, первым, но компьютеры утверждали, что обе группы успеют соединиться.

— Ладно, — пробормотал Лукас, — сложим все тухлые яйца в одну корзину. Ударим по ним, как только это будет возможно.

Снова защелкали компьютеры. Сновали роботы-стюарды, разнося кофе. Сын принца Бентрика сел рядом с отцом; теперь он был уже не Неукротимым Равари, Ужасом Межзвездных Трасс, а совсем юным офицером, идущим в свой первый бой, перепуганным до смерти и до смерти счастливым. Капитан Гарравей с «Победоносца» передал другим судам с Гимли: «Начинаем с предателей!» Лукас понимал его и сочувствовал, хотя и не одобрял; чтобы личная месть не мешала бою, он по направленному лучу передал Харкаману приказ затыкать любые дыры в строю, если мардуканцы разлетятся в поисках мести. «Черной Звезде» и «Богине солнца» он приказал вывести из боя легковооруженного и набитого десантниками гильгамешца. Две группки кораблей противника быстро сближались. Алвин Каффард орал в интерком, чтобы увеличили ускорение.

Ракеты были выпущены, когда между кораблями оставалась тысяча миль. Союзный флот и две группы маканнистов к этому моменту находились в вершинах стремительно уменьшавшегося равностороннего треугольника. Из ослепительно белых семян ракет-перехватчиков распустились первые огненные цветы. Вспыхнул на контрольной панели алый огонь. Корабль противника поразил снаряд. Вышел на связь капитан «Королевы Флавии» — его судно получило серьезную пробоину. Три корабля с мардуканскими драконами на бортах кружились на расстоянии вытянутой руки друг от друга; два из них осыпали снарядами слабо отстреливающийся третий. Потом третий взорвался, и кто-то заорал с экрана: «Конец предателю!»

Вспыхнул еще один корабль и еще. «Один из наших», — услыхал Лукас и подумал: «Какой же?» Только бы не «Корисанда»… Нет, не она. Корабль Харкамана преследовал двух маканнистов, мчавшихся к «Богине солнца», «Черной звезде» и гильгамешскому грузовозу. Потом «Немезида» пролетела мимо «Попрыгунчика», и экраны застлало пламя.

Битва превратилась в клубок плюющихся огнем звездолетов, катящийся к разрастающейся на обзорных экранах планете. К тому времени когда корабли вошли в экзосферу, клубок начал распутываться. Корабль за кораблем выходили на орбиту — часть из-за повреждений, часть в погоне за недобитыми противниками. Часть занесло на другую сторону Мардука. К «Немезиде» приближались три корабля — «Корисанда», «Богиня солнца» и гильгамешец. Лукас вызвал Харкамана.

— Где «Черная звезда»? — спросил он.

— Ушла в эм-це-квадрат, — ответил Харкаман. — Мы уничтожили двоих противников, «Болид» и «Надежного».

Юный граф Равари, следивший за межкорабельной связью, крикнул, что вызывает капитан Гомперц с «Погибели Гренделя», и в тот же миг кто-то взвыл: «Вот опять этот недоделанный „Попрыгунчик“!»

— Пусть Гомперц подождет, — бросил Лукас. — У нас проблема…

«Немезида» и «Попрыгунчик» осыпали друг друга снарядами и отстреливались ракетами-перехватчиками, а потом «Попрыгунчик» неожиданно отправился в эм-це-квадрат.

Очень много «эм» сегодня превратилось в «э» на орбите Мардука. Включая МанфредаРавалло. Это печалило Лукаса; Манфред был хорошим человеком и хорошим другом. В Ривингтоне у него осталась девушка… Ниффльхейм, на «Черной звезде» было восемь сотен хороших парней, и у большинства из них на Танит остались девушки. Как там говорил Отто Харкаман? Космические викинги редко умирают от старости?

Потом он вспомнил, что его вызывал Гомперц с «Погибели Гренделя», и попросил графа Стивена наладить связь.

— Мы только что потеряли одного из наших мардуканцев, — сообщил Гомперц на отрывистом беовульфском диалекте. — Кажется, «Поединщика». Достал ее, по-моему, «Баньши»; я иду наперехват.

— Где это, над западным полушарием? Сейчас буду, капитан.

Это походило на кроссворд, когда сидишь, выискивая незаполненные клеточки, и вдруг понимаешь, что их нет и головоломка решена. Вот так закончилась и битва при Мардуке — над Мардуком. Внезапно погасли огненные шары, перестали летать ракеты, больше не было вражеских кораблей. Пришло время подсчитать потери и приступить к битве на Мардуке.

«Черная звезда» погибла, а с ней и мардуканские корабли «Поединщик» и «Конкистадор». «Бич пространства» еле держал воздух — по словам Боука Вальканхайна, хуже, чем после налета на Беовульф. Сильно повреждены были «Дар викинга», «Корисанда» и, судя по расцвеченной алым контрольной панели, «Немезида». А три корабля просто пропали — независимые викинги «Гарпия», «Проклятье Кагна» и «Чертова скотина» Роджера-фан-Морвилла Эстерсана.

Принц Бентрик, узнав об этом, нахмурился:

— Поверить не могу, что можно было уничтожить три звездолета так, чтобы никто этого не заметил.

— Я тоже, — ответил Лукас. — Зато могу представить, что эта троица вышла из боя и тихо высадилась на планете. Они ведь не освобождать Мардук прилетели, а набивать трюмы. Надеюсь только, что те, кого они грабят, голосовали за Маканна. Оружие имеют только штурмовики Маканна и пираты Дуннана; их и будут убивать, — высказал он единственный приятный вывод.

— Я больше не хочу убивать людей… — Принц Саймон внезапно прервался. — Я начинаю говорить, как покойный кронпринц Эдвард. Он тоже не хотел кровопролития, и посмотрите, что из этого вышло. Но если они заняты тем, что вы подумали, придется нам убить и нескольких ваших викингов.

— Они не мои викинги. — Лукаса немного удивило, что он еще может называть так других после того, как сам в течение восьми лет носил это клеймо. Что ж, почему нет? Разве он не правитель цивилизованной планеты Танит? — И давайте не ссориться, пока война не окончена. Эти трое — всего лишь насморк, тогда как Дуннан и Маканн — чума.

Чтобы сбросить скорость и опуститься, потребовалось четыре часа. За это время корабли передали на поверхность записи, сделанные по дороге с Гимли. Говорил принц-протектор Саймон Бентрик:

— Незаконное правление предателя Маканна закончено. Его обманутых последователей я призываю сохранить верность короне. Народной Страже приказано сдать оружие и самораспуститься; там, где этот приказ не будет выполнен, я призываю верных подданных короны сотрудничать с законными вооруженными силами в их уничтожении, для каковой цели им будет выдано оружие.

Говорила маленькая принцесса Мирна:

— Если мой дедушка жив, он ваш король. Если нет, я — ваша королева, и до тех пор пока я не повзрослею и не смогу править сама, я признаю принца Саймона регентом и протектором королевства и призываю всех вас подчиняться ему.

— Я не услышал ни слова о народном правительстве, демократии или конституции, — заметил Траск. — И вы сказали «править», а не «царствовать».

— Верно, — сознался самозваный принц-протектор. — В демократии есть что-то дурное. Иначе ее не смогли бы победить такие люди, как Маканн, нападая на нее изнутри. Мне не кажется, что она совсем не может действовать, но, как говорят инженеры, «проект недоработан». На сломанной машине опасно ездить, пока поломку не нашли и не устранили.

— Надеюсь, вам не кажется, что феодализм по-клинковски лишен недоделок? — Лукас привел пару примеров и процитировал фразу Харкамана о варварстве, идущем сверху вниз, а не снизу вверх.

— Может быть, — добавил он, — в самом понятии правительства есть что-то, не способное работать. До тех пор пока Homo sapiens terra остается диким зверем — каким он был и будет, пока через миллион лет не превратится во что-то иное, — стабильное правительство, полагаю, останется квадратурой круга политологии, как было невозможным превращение элементов, пока его пытались осуществить химическими методами.

— Тогда будем жить, как сможем, и надеяться, что в следующий раз получится лучше, — ответил Бентрик.

На телескопических экранах рос Малвертон. Флотский космопорт, где Лукас приземлялся два года назад, лежал в руинах, засыпанный обломками разбомбленных на земле кораблей и опаленный термоядерным огнем. В самом городе — в воздухе, на земле, на крышах домов — шли бои. Видимо, их вели независимые викинги. Королевский дворец, еще не взятый, стоял в центре одного из водоворотиков, на которые распалась наземная битва.

Пэйтрик Морланд отправился с первой волной десантников с «Немезиды». Гильгамешец, как и положено грузовозу, имел большие грузовые люки. Теперь из них посыпались машины — от десантных катеров и стофутовых воздушных лодок до воздушной кавалерии. Потом первые машины коснулись земли, обстрел с воздуха прекратился, и десантники, то и дело отстреливаясь, начали расходиться по периметру.

Траск и Бентрик уже надевали боевые скафандры, когда в оружейную зашел двенадцатилетний граф Равари и принялся подбирать себе шлем по размеру.

— Никуда ты не пойдешь, — начал его отец. — Не хватало мне еще за тебя волноваться…

Это был неверный подход.

— Граф, — перебил Лукас, — вам придется остаться на борту. Как только положение стабилизируется, принцесса Мирна спустится на землю, и вы будете ее лично сопровождать. И не думайте, что вас затирают. Она кронпринцесса и через несколько лет станет королевой, если уже не стала. Это будет отправная точка вашей военной карьеры. Во всем флоте не найдется офицера, который бы не позавидовал вам.

— Вы правильно с ним обошлись, Лукас, — заметил Бентрик, когда мальчик ушел, страшно гордый возложенной на него ответственностью.

— Я сказал ему чистую правду, — ответил Траск и секунду помолчал, ошарашенный пришедшей в голову мыслью. — Знаете, через пару лет она станет королевой. Королевам нужны принцы-консорты. Ваш сын — отличный паренек; мне он понравился с первого взгляда, а теперь просто полюбился. Ему самое место на троне рядом с королевой Мирной.

— Нет, это невозможно. Дело не в родстве — они, кажется, шестнадцатиюродные кузены. Но люди скажут, что я воспользовался своим положением, чтобы посадить сына на трон.

— Саймон, как монарх монарху — вам еще многому надо научиться. Один урок вы уже усвоили — правитель должен быть готов применить силу и пролить кровь для укрепления своей власти. Но вам надо понять еще одно — правитель не имеет права бояться, что скажет о нем народ. И даже что скажет о нем история. Единственный судья правителя — это его совесть.

Бентрик подвигал вверх-вниз транспексовое лицевое стекло шлема, проверил патроны.

— Для меня главное — мир и процветание Мардука. А этот вопрос я обсужу… со своим судьей. Пошли.

                                                                                 

Когда аэромобиль приземлился, верхняя терраса дворца уже была освобождена от противника. Все новые машины выгружали десант на крышу и спускались к земле. На нижних террасах еще трещали пистолетные и пулеметные выстрелы, гремели взрывы. Машина спускалась в одну из шахт, пока не достигла зоны перекрестного огня снизу, потом резко свернула в широкий туннель на самом фронте наступления. Лукасу показалось, что именно в этой части дворца он жил, будучи гостем, но скорее всего показалось.

Они достигли спешно сооруженных баррикад из мебели и статуй, за которую цеплялись, отступая, «народные стражники» Маканна и викинги Дуннана. В комнатах столбом стояли пыль и едкий пороховой дым, валялись трупы. Мимо проезжали гравитележки с ранеными. Вокруг толпились десантники. «Руки убери, мы не грабить сюда пришли!» — «Кретин, а если там кто-то прячется?» В один из залов — не то концертный, не то бальный — согнали пленных, и люди с «Немезиды» устанавливали полиэнцефалографические веридикаторы, тяжелые кресла с установленными на них шлемами и прозрачными шарами. Пара людей Морланда пристегивала к веридикатору «народного стражника».

— Знаешь, что это такое? — спрашивал один из них. — Это веридикатор. Шар светится синим. Как только ты попытаешься солгать, он покраснеет. А стоит ему покраснеть, как я тебе зубы в глотку вобью.

— Узнали что-нибудь о короле? — спросил Бентрик.

Десантник обернулся:

— Нет. Все, кого мы успели опросить, видели его не позже чем месяц назад. Он просто исчез. — Он хотел продолжить, но, увидев лицо Бентрика, смолчал.

— Он мертв, — тупо произнес Бентрик. — Они пытали его, промыли мозги, использовали как марионетку чревовещателя, пока могли; а когда его уже нельзя было показывать народу, запихали в мусорную печь.

Несколько часов спустя нашли Заспара Маканна. Этот, наверное, мог бы рассказать немало интересного, если бы был жив. Но он вместе с несколькими фанатичными сторонниками забаррикадировался в тронном зале и был убит при штурме. Его нашли на троне с простреленной головой. Мертвая рука сжимала пистолет. Корона лежала на полу; бархатная подкладка была порвана, заляпана мозгами и кровью. Принц Бентрик поднял ее и брезгливо осмотрел.

— Надо будет как-то привести ее в порядок, — заметил он. — Я и не предполагал, что он ее наденет. Мне казалось, он хотел уничтожить трон, а не сесть на него.

Зал Совета министров во время боев не пострадал — только сломался подсвечник и несколько трупов пришлось вынести. Там и устроили штаб. К Лукасу и Бентрику присоединились Вальканхайн и еще несколько капитанов. Во дворце продолжались бои, город по-прежнему бурлил. Кто-то ухитрился связаться с капитанами «Чертовой скотины», «Гарпии» и «Проклятья Кагна» и привести их во дворец. Траск попытался с ними договориться, но безуспешно.

— Слушай, Лукас, ты мой друг, — сказал Роджер-фан-Морвилл Эстерсан, — и мы всегда вели дела честно. Но ты же знаешь, насколько капитан управляет своей командой. Эти ребята прилетели не политические ошибки мардуканцев исправлять, а за добычей. Если я попробую их остановить, они и меня пристрелят…

— А я не стану и пытаться, — добавил капитан «Проклятья Кагна». — Я и сам прилетел за добычей.

— Попробуйте, остановите их сами, — предложил капитан «Гарпии». — Завязнете по уши.

Траск проглядел приходившие со всей планеты сообщения. Харкаман приземлился на востоке; тамошние жители восстали против маканнистов и, когда им дали оружие, помогли отстрелять «народных стражников». Первый помощник Вальканхайна опустил корабль близ концентрационного лагеря, где сидело десять тысяч политических противников Маканна; он уже роздал все наличное оружие и просил прислать еще. Гомперц на «Погибели Гренделя» сел в Дрепплине и сообщал совершенно противоположное: народ поднялся в защиту маканновского режима, и капитан просил разрешения на ядерную бомбардировку.

— А можете вы уговорить своих ребят переместиться в другой город? — спросил Траск у капитанов. — Крупный промышленный центр. Будет что взять. Называется Дрепплин.

— Там тоже живут мардуканцы… — начал было Бентрик, потом пожал плечами. — Делаем не что хотим, а что приходится. Безусловно, господа. Ведите своих людей на Дрепплин, и никто не станет возражать.

— А когда обчистите город дотла, — продолжал Лукас, — попробуйте Абаддон. Вы там высаживались, капитан Эстерсан. Вы помните, сколько добра там оставил Дуннан.

Пара викингов — нет, солдат Королевской армии Танит — ввела грязную, валящуюся с ног от усталости старуху в лохмотьях.

— Эта вот хочет говорить с принцем Бентриком и ни с кем иным. Вроде бы знает, где король.

Бентрик вскочил с кресла, усадил старуху и сам поднес ей вина.

— Он еще жив, ваше высочество, — прошептала она. — Мы с кронпринцессой Мелани… простите, ваше высочество, вдовой кронпринца — заботились о нем как могли. Только поторопитесь…

Михаил Восьмой, король планеты Мардук, лежал на замызганном матрасе в комнатушке за энергоконвертером, уничтожавшим мусор и отбросы и одновременно снабжавшим энергией средние этажи восточного крыла дворца. Рядом стояло ведро воды, на деревянной скамье лежал узелок с едой. На скамье сидела изможденная, растрепанная женщина в замасленном комбинезоне механика на голое тело — кронпринцесса Мелани, очаровательная и элегантная хозяйка Крэгдейла. Она попыталась встать и едва не упала.

— Принц Бентрик! И князь Траск Танитский! — воскликнула она слабо. — Скорее! Унесите его отсюда! И позаботьтесь о нем. Пожалуйста.

Она опустилась на пол и потеряла сознание.

Что с ними случилось, выяснить так и не удалось. Принцесса Мелани так и не пришла в чувство, ее компаньонка, как оказалось, одна из придворных, бормотала что-то невнятное. А король лежал, вымытый, накормленный, в чистой постели и взирал на мир удивленными глазами, точно увиденное не несло для него никакого смысла. Врачи разводили руками.

— У него осталось разума не больше, чем у новорожденного, — сказал врач. — Мы можем поддерживать в нем жизнь сколь угодно долго — это наша обязанность. Но по отношению к его величеству это… жестоко.

                                                                                     

К следующему утру последние очаги сопротивления во дворце были подавлены, кроме одного, глубоко под землей, под главным реактором. Пытались применить сонный газ, но защитники выдули его наверх вентиляторами. Пробовали взрывать, но каркас здания имел ограниченную прочность. А сколько может противник просидеть в осаде, не знал никто.

На третий день из туннеля выполз человек, размахивая привязанной к дулу винтовки белой рубашкой.

— Есть тут князь Лукас Траск Танитский? — спросил он. — Ни с кем другим мы говорить не будем.

Привели Траска. Парламентер забился в груду щебня так, что торчал только импровизированный белый флаг, и высунулся, лишь когда Лукас окликнул его.

— Князь Траск, с нами Андрей Дуннан. Он вел нас, но мы его схватили и разоружили. Если мы выдадим его, вы нас отпустите?

— Если вы выйдете без оружия и приведете Дуннана, я обещаю, что остальные смогут беспрепятственно выйти из дворца.

— Ладно. Через минуту будем. — Он склонился вниз и крикнул: — Они согласны! Тащите его!

Защитников осталось менее полусотни. Некоторые носили мундиры высоких чинов Народной Стражи или Партии народного благосостояния, другие — расшитые куртки викингов. Вперед вытолкнули тонколицего типа с козлиной бородкой, и Лукасу пришлось вглядеться, прежде чем он узнал Андрея Дуннана. Теперь безумец больше походил на Энгуса Уордхейвенского, каким запомнил того Лукас. Дуннан бросил на него скучающе-презрительный взгляд.

— Ваш король-маразматик не мог править без Заспара Маканна, а Маканн не мог править без меня, как и вы, — заявил он внезапно. — Расстреляйте эту банду перебежчиков, и я буду править Мардуком за вас. — Он снова глянул на Лукаса. — Кто ты? — спросил он требовательно. — Тебя я не знаю.

Лукас вытащил пистолет и снял с предохранителя.

— Я Лукас Траск, — ответил он. — Ты слыхал это имя. Расступитесь, там, сзади.

— А, да. Тот дурачок, что хотел жениться на Элейн Карваль. Не получится, лорд Траск Трасконский. Она любит меня. Она ждет меня на Граме.

Траск выстрелил ему в голову. Глаза Дуннана блеснули мгновенным недоумением, потом колени его подогнулись, и он упал лицом вниз. Траск сунул пистолет в кобуру и оглядел распростертое на бетоне тело.

— Унесите эту падаль и засуньте в конвертер, — приказал он. — И больше никогда, никогда не упоминайте при мне имя Андрея Дуннана.

Он не стал смотреть, как труп утаскивают на гравитележке, зато пронаблюдал, как пятьдесят членов свергнутого не-правительства Мардука ковыляют к выходу под конвоем десантников Морланда. Вот за это стоило себя укорить; оставив каждого из них в живых, Лукас совершил преступление против мардуканского народа. Еще до заката они займутся какими-нибудь пакостями, если только снаружи их не узнают и не пристрелят. Впрочем, это уже забота короля Саймона Первого.

Лукас вздрогнул, осознав, как назвал мысленно своего друга. Что ж, почему нет? Разум Михаила мертв, и тело переживет его не больше, чем на год. Остаются королева-девочка и долгое, опасное регентство. Лучше быть королем не только по власти, но и по титулу. А подтвердить права на трон можно, женив Стивена на Мирне. Девочка уже в восемь лет поняла, что ей придется выйти замуж в интересах государства — так почему не за Стивена, товарища ее детских игр?

Саймон Бентрик поймет необходимость этого шага. Он не дурак и не трус; он всего лишь медленно принимает новые идеи.

Мразь, выкупившая свои шкуры ценой жизни вожака, скрылась за поворотом. Лукас медленно побрел за ними, размышляя.

«Не давить на Саймона; пусть попривыкнет к этой мысли. И заключить договор — Танит, Мардук, Беовульф, Аматерасу, а потом и другие цивилизованные планеты». В мозгу его уже зарождалась туманная идея Лиги цивилизованных миров.

А самому — стоит принять титул короля Танитского, порвать связи с Клинковыми мирами, особенно с Грамом. Пусть Виктор Шочитльский им займется. Или Гарван Спассо, милости просим. Виктор не останется последним космическим викингом, повернувшим свои корабли против Клинковых миров. Рано или поздно цивилизованные миры Старой Федерации погонят викингов грабить миры, породившие их.

А раз он станет королем — разве ему не нужна королева? Нужна. Лукас вошел в кабину лифта и начал медленно подниматься. Валери Альварат; они прекрасно провели время на «Немезиде». Не захочет ли она остаться с ним навсегда… даже на троне…

Рядом с ним стояла Элейн. Он ощущал ее присутствие почти физически. «Она любит тебя, Лукас, — прошептал ее голос — Она согласится. Будь добр с ней, и вы будете счастливы». Потом ее не стало, и Лукас понял, что она уже не вернется.

Прощай, Элейн.

Примечания

1

В отличие от планет Старой Федерации, названия которых взяты из земных религий и мифологий, Клинковые миры носят имена легендарных мечей. Грам — меч Сигурда из саги о Нибелунгах, Экскалибур — меч короля Артура, Морглес и Фламберж — мечи рыцарей Карла Великого, Дюрандаль — меч Роланда. (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

Автор намекает на классический труд Эдуарда Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи».

(обратно)

3

Жуайёз — меч Карла Великого, подаренный им Гильому. Альтеклер — меч Оливье.

(обратно)

4

Пинас — в прямом значении «полубаркас» (гребная шлюпка на военном флоте). Автор переносит исторический термин на самоходные космические катера, базирующиеся на основном судне.

(обратно)

5

Пояса Ван Аллена — зона заряженных частиц, окружающая планету. Возникновение ее обусловлено взаимодействием космических лучей и солнечного ветра с магнитным полем планеты.

(обратно)

6

В оригинале использовано русское слово «soviet».

(обратно)

7

Английские пуритане отвергали украшения как «орудия дьявола», отсюда и намек. Что касается платины, то она и платиновые металлы являются лучшими катализаторами многих процессов органического синтеза.

(обратно)

8

Гадолиний — редкоземельный химический элемент из группы лантаноидов.

(обратно)

9

Одна из самых очевидных политических аллюзий в романе. Под этим именем явно скрывается скандальная Эвита Перрон, жена президента и фактического диктатора (1946–1955) Аргентины Хуана Перона.

(обратно)

10

Буквально — «прóклятый друг», в переносном смысле — «соучастник»

(обратно)

11

Буквально — «удар милосердия», которым добивали смертельно раненного противника (фр.).

(обратно)

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГРАМ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТАНИТ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ МАРДУК

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

*** Примечания ***