cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
мальчик, обидевшись, что голос и не думал с ним соглашаться.
— Алмаз — бесполезная вещь, — заметил ночной собеседник.
— А вот и неправда. Алмаз очень хороший. И хоть он большой-пребольшой, он совсем не шумит по ночам. А как он утром вскакивает! Точно гром!
— Да ты даже не знаешь, что такое алмаз.
— Очень даже знаю! Алмаз — это большой и добрый конь. Он спит прямо подо мной. Он старый Алмаз, а я — маленький Алмаз. Точнее — ведь вы, мистер Северный Ветер, не любите путаницы — он большой Алмаз, а я — маленький, и я даже не знаю, кого из нас папа любит больше.
Где-то позади него раздался ласковый мелодичный смех, но Алмаз продолжал сидеть под одеялом.
— Я совсем не мистер Северный Ветер, — произнёс голос.
— Вы же сами сказали, — не понял Алмаз.
— Я не говорил «мистер».
— Это я сказал сам, потому что мама учила меня быть вежливым.
— В таком случае, позволю себе заметить, что называть меня «мистер» не очень-то вежливо.
— Я не знаю, как по-другому. Простите меня, пожалуйста.
— А мог бы и знать.
— Но я не знаю.
— Разумеется. По-твоему, это вежливо — разговаривать из-под одеяла? Ты до сих пор так и не взглянул, кто с тобой говорит. Вылезай и пойдём со мной.
— Я хочу спать, — захныкал Алмаз. Он не любил, когда его ругали, даже если он это заслужил.
— Завтра поспишь.
— А ещё, — сообразил Алмаз, — вы пришли из сада мистера Дайвса, а мне туда нельзя. Мне разрешают играть только в нашем дворе.
— Вылезешь ты из-под одеяла или нет? — произнёс голос почти сердито.
— Нет! — раскапризничался Алмаз.
В то же мгновение сильный порыв ветра сорвал с него одеяло. Мальчик поднял испуганные глаза. Над ним склонился огромный бледный лик необыкновенной красоты. То была женщина. Тёмные глаза смотрели рассерженно, почти сверкали, но верхняя губа чуть подрагивала, точно она вот-вот заплачет. Больше всего его поразили волосы: чёрные, как смоль, они развевались вокруг головы, заполняя всё вокруг. Казалось, что темнота сеновала соткана из её волос. Пока Алмаз смотрел на неё в безмолвном восхищении, волосы плавно опустились ей на плечи. На их фоне бледное лицо напоминало луну, выглянувшую из-за туч. Мальчик был зачарован величественной красотой этой женщины и почему-то сразу проникся к ней доверием. Глаза гостьи лучились необыкновенным светом, в котором Алмаз разглядел её лицо и волосы, больше ничего видно не было. Ветер стих.
— Так ты пойдёшь со мной, маленький Алмаз? Прости, что пришлось обойтись с тобой так строго, — произнесла гостья.
— Пойду! Пойду! — ответил мальчик, протягивая к ней руки. — Но, — руки опустились, — как же я возьму свою одежду? Она у мамы в комнате, а дверь заперта.
— Одежда тебе не понадобится. Ты не замёрзнешь, я об этом позабочусь. С северным ветром никому не бывает холодно.
— А я думал, наоборот, — удивился Алмаз.
— Это величайшее заблуждение, хотя многие в него верят. Людям холодно не из-за северного ветра, а потому, что его с ними нет.
Будь Алмаз взрослым и рассудительным, он решил бы, что она шутит. Но мальчик ещё не знал, как это — быть рассудительным, поэтому прекрасно всё понял. Он снова протянул к ней руки. Женщина слегка отстранилась.
— Иди за мной, Алмаз, — произнесла гостья.
— Ладно, — ответил тот с сомнением в голосе.
— Тебе страшно? — спросила она.
— Нет, мэм, но мама никогда не отпустила бы меня босиком. Другое дело одежда, про неё она ничего не говорила, поэтому, я думаю, она не рассердится.
— Я хорошо знаю твою маму, — сказала гостья. — Она добрая женщина. Я часто к ней приходила. Я была с ней, когда ты родился, и видела, как она смеялась и плакала. Я очень её люблю, Алмаз.
— Значит, вы знали, как меня зовут, мэм? А можно вас называть «мэм», мэм?
— Давай по порядку, мой милый мальчик. Конечно, я знала твоё имя, но я хотела услышать, как ты сам об этом расскажешь. Помнишь, однажды к вам пришёл человек и сказал, что тебя неправильно назвали и что такого имени нет? Ты помнишь, как я тогда распахнула окно?
— Ага, конечно, помню, — живо ответил Алмаз. — Окно — то, что над дверью конюшни — распахнулось настежь. И ветер — ваш ветер, мэм, — ворвался в комнату и вырвал Библию из рук того джентльмена. Она упала на пол, а ветер перелистнул несколько страниц. Мама подняла книгу и отдала её раскрытой, а там…
— Там было твоё имя — шестой камень в наперснике первосвященника.
— Да-а? Так это камень? — удивился Алмаз. — А я всегда думал, что это лошадь.
— Не важно. В конце концов, лошадь лучше, чем камень. Видишь, я знаю всё про тебя и твою маму.
— Хорошо, я пойду с вами.
— Теперь твой второй вопрос: не стоит обращаться ко мне «мэм». Хоть я и Царица Северного Ветра, ты можешь звать меня, как зовешь свою маму.
— Ладно. Пожалуйста, милая Царица, пойдём скорее. Ты такая красивая, что я готов идти с тобой, куда угодно.
— Не стоит идти
Последние комментарии
3 часов 35 минут назад
5 часов 8 минут назад
9 часов 1 минута назад
9 часов 5 минут назад
14 часов 26 минут назад
2 дней 2 часов назад