Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
до самой зимы. Затем горы надевали на каменные макушки жиденькие снежные шапки, а промозглый ветер пригонял худосочную тучу с мелкой снежной крошкой. Рыбаки считали корни шуги священными, подпоясывая разноцветными полосками ткани. Маленькая деревушка теснилась полусотней хижин у края моря. В мире стало мало древесины, и рыбаки строили хижины на каменных сваях, а лодки вязали из высушенного тростника, что приспособился к солёной океанской воде и был жёсток, словно гранит, и лёгок как перо. Между свай под днищами домов дремали в своих гнёздах прирученные бакланы, лежали лодки и сушились сети, напоминавшие в сумерках гигантские паутины. Остров плыл по океану, неся на себе три десятка горных вершин, покрытых зарослями корней.
Иногда над островом поднимался ветер и приносил откуда-то пыльный туман, приглушая цвета и звуки и вынуждая рыбаков оставаться дома. Ветер был настойчив и упрям, он пропитывал пылью стены и заставлял бакланов нервно отряхивать перья. В один из таких дней в семье Тараса-островитянина, взявшего в жёны дочь старика, родилась девочка. Глава семьи латал сети и пил солоноватую тростниковую брагу, а потому недолго размышлял над именем, назвав рождённую Ветраной. По обычаю имя давалось на седьмой день, когда духи покидали жилище и уже не могли подслушать и забрать доверчивое дитя с собой. Но верно, брага совсем лишила лучника разума! Шесть последующих дней Завиша задабривала фигурки предков, молчаливо взиравших на неё с домашнего алтаря. Новорожденная осталась жива и здорова, но за неё духи забрали старшего сына. Выйдя ночью в море, юноша зажёг факел, привлекая рыбу, и выпустил бакланов, привязанных верёвкой к уключине лодки. В здешних местах водилась рыба, что отыскивала пресные источники у подножья материковой плиты и надувалась водой, превращаясь в шар. По ночам рыба-шар всплывала пополнить запас воздуха, тут-то её и находили бакланы. Обычной добычей считались пузыри в три-пять вёдер, но попадались экземпляры по двадцать и даже пятьдесят вёдер. Таких вытаскивали всем селом. Улов увозили на берег, где женщины бережно очищали от чешуи и костей внутреннюю полость, наполненную бесценной жидкостью. В самый жаркий день вода в этих пузырях не портилась и не зацветала. Их возили в Хабаровск и продавали в порту на рынке.
Неожиданно на свет факела вынырнуло нечто страшное и уродливое — покрытый тёмной чешуёй морской дракон, чудовище из детских сказок, оказавшихся правдой. Змей тоже охотился за вкусными «шарами». В одно мгновение он втянул в себя лодку с братом Ветраны и повернул уродливую голову в сторону онемевших от ужаса рыбаков. Из захлопнутой пасти тянулись вверх верёвки, на концах которых в отчаянной попытке улететь махали крыльями бакланы. Когда пасть распахнулась, птицы взмыли вверх и, пронзительно курлыкая, растворились в поднебесном сумраке. Зверь выдохнул, испуская невероятный смрад и, подняв двухметровую волну, исчез в пучине.
[1891 год. Безымянный остров в Тихом океане. Горы.]
Ветране исполнилось двенадцать, когда латая порванные сети, она уснула во дворе и исчезла. Тарас с Завишей сбились с ног, но ребенка не нашли. Вернувшись к хижине, родители обнаружили маленькую взъерошенную сову, спящую на крыше. Завиша вскрикнула и осела на землю. Когда девочка очнулась в своём теле, отец накормил её скудным завтраком и отвёл в горы. Его единственными словами были:
— Никогда не возвращайся домой.
В тот момент Ветрана даже не могла осознать всю жестокость этих слов — так ей было плохо. Опустившись на землю, девочка обхватила плечи ладошками. Она теряла сознание и приходила в себя, чесала до кровавых порезов тело, билась в ознобе и дрожала от холода… А затем вдруг слышала звуки настолько необычные, что пугалась и снова впадала в забытье. Проведя в лихорадке двое суток, Ветрана очнулась слабой и беспомощной. С трудом расковыряла острым камнем корень, напилась солоноватого древесного сока и повалилась обратно на землю. Сок хорошо утолял жажду, но из еды был только мох — сухой и жёсткий. На ночь девочка насобирала мха и зарылась в него, как зарываются мелкие лесные зверушки.
Остров был беден животными: крупных хищников в горах не водилось — здешними краями правили птицы и крысы. Первые охотились на вторых, вторые на первых. За водой птицы отправлялись на ловлю рыб-шаров, а крысы спускались к подгорным озёрам, где насмерть бились с существами, людям неведомыми и никогда не выползавшими на поверхность. На самой высокой из гор зимой появлялась снежная шапка, и тогда по весне вниз стекал ручей, пока не иссыхал в середине лета.
Прошло несколько однообразных дней. Однажды утром Ветрана проснулась от необычного шума. Было ещё рано, и Солнце спало за горами, но темнота ночи уже превратилась в серый предрассветный кисель. Все корни вокруг облепили совы: заметив, что девочка открыла глаза, они принялись ритмично и слаженно ухать, словно исполняли некий ритуал. Мир перед глазами поплыл, и дочь Тараса-лучника
Последние комментарии
15 минут 32 секунд назад
35 минут 33 секунд назад
1 час 53 секунд назад
1 час 4 минут назад
10 часов 35 минут назад
10 часов 38 минут назад