Ворон и Вереск (СИ) [Girl_from_cabaret] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Между былым и настоящим ==========


Комментарий к Между былым и настоящим

О Варнас - ворчливой охотнице на нечисть и, вечно напоминающей о себе, одной советнице старого князя.

В сердцах самой провинции, а точнее – в глухомани у западных границ, где всякие духи-злыдни бродят, в хуторе Цветарском святочное настроение. Селян с утра выгнали петухи и солнца на поля – жать с первую жатву в этом году. Лихо прошлось по всему княжеству – холера и мор унесли с тысячу человеческих душ.


В корчме – прямо на въезде на хутор панский у мельницы, покосившейся к пруду, звенела тишина тарелок и веника из прутиков ивовых. Хозяюшка подметала полы, поправляла обереги от злыдней и не сводила взгляда с фигуры в закутке. Высокая, сбитая, всю ночь напролет цедила чарку с пивом. Хмель и тепло – вот в чём нуждалась наёмница той ночью. Хозяйке стало совестно выгонять эту странную женщину с мечом – длинным, на вид тяжелым, в кожаных ножнах. Женщина не понимала особенностей оружия – меч как меч, зарезать можно было. Мессер в ножнах женщины выглядел ничуть не угрожающе. А пришла эта баба ночью – дождь тогда пробил – дороги все превратились в сплошную кашу. Остановилась на ночлег – так и сидела, почти не двигаясь, всё это время. Хозяйка даже и глаза не сомкнула за ночь – да и не походила эта баба на воровку, но мало ли. Диковинка. Благо мужиков не было в корчме – наворотили бы шуму-гаму.


Неразговорчива была женщина. Хрипела – застудилась, наверное, только бы заразу не принесла с собой. Только и сказала, что с Запада приехала – из тех самых околиц у земель злославных Вотчинского ордена. Говорит – нечисти развелось пруд пруди, да и рыцари ордена на дорогах патрулируют – без толку – сожрут там их всех. Потом она пробурчала себе под нос что-то на незнакомом корчмарке языке и стихла. Только и цедила, цедила пиво своё. «Грош дала – так пусть сидит. Хорошая хозяйка та, которая даст кров всякому нуждающемуся» - сказала ей доня, Ягенька. Права была девонька, но нечего с матерью так разговаривать. Корчмарка отправила её чистить печь.


К утру дождь стих, а потом и смолк. Вот тогда все и повылазили наружу. Жатва – богам в радость. Хуторяне радостно шлепали на поля, зная, что их дальше ждёт большое свято. Дети подражали поросятам и кидались грязью черноземной. Мамки их отправляли к речке Асвяя купаться – чистыми должны были быть, ждали их свежие сорочки на печках.


Ягенька, вся в саже, уставшая, румяная от жара силы, села за стол перед наёмницей. Женщина подняла на неё глаза – Ягенька диву далась. Цвета были молодой зелени, такой прозрачной и желтоватой от солнца. Авось, таких глаз ещё никогда не увидит. Вот и всматривалась девица до звонкого кашля женщины.


- Ой, простите, госпожа, загляделась малёха, у вас такого необычно цвета очи!

- Глаза как глаза, и не госпожа я тебе.

- Ой…

- Ну не ойкай, а? Раз села, то видать чего-то и спросить хочешь? Ну, давай. Только принеси ещё пива.


Ягенька забрала пустую пинту. Вернулась с уже полной – пенящейся и терпко пахнущей. Не успела подать до стола – женщина выхватила её и сделала большой глоток. Следом звякнул по столу грош.


- Так вы оттуда, с Запада?

- Смотря, что ты Западом называешь, девица.

- Там где рыцари охотятся на ведуний наших. Проповедуют своего Бога. У них ещё там замки высоченные в горах. Море пшеницы и лесных угодий вдоволь.

- Ай, да сказки всё это. Замков никаких нет, а вот пшеницы и мяса у нас своего вдоволь. А на ведуний охотятся всякие дураки. Они им там солдат лечат, у ландмейстера вот советница магичка. А и культ солнца, что с нашими богами, только под одной ипостасью.

- Раз замков нет, то, что там?

- Да крепости и только. У нас их тоже пруд пруди.

- То есть, там ничего нет? Ни дворцов с высокими, как там, шпилями?! Ни каменных дорог, ни великих городов? Всё как у нашей землицы?

- От эти торгаши кочующие любят наговорить. – Женщина вздохнула, опрокинула в себя ещё пива. – На дорогах нынче опасно. У них поспокойнее будет. Эти рыцари, может не так уж и безнадежны, пошлина у них маленькая, за селянами присматривают. Крепостных защищают. И вина у них много. Если вырыть яму и слить туда все бочонки с земель Вотчинских – выйдет винное озеро. А ещё у них сплошные леса всюду. В них же живут упыри.

- Упыри? А вы их видели?


Девица не испугалась упомянутых упырей. Хороша. Женщина припомнила себя в её годы – сорванец, носилась похлеще шести братцев, а сестры её были изнеженными девицами-белоручками. Матушка причитала, батенька благословлял дитятко на всяческие подвиги.


- Видела. Куда уж там. Они – часть моей профессии. Н-е-о-т-ъ-е-м-л-е-м-а-я. Красавица, звать тебя Ягенькой?

- А вам, откуда знать?

- Маменька у тебя громкая.

Заалели пуще прежнего милые молочные щечки девчонки.

- Праздник на носу. Вот и нервная ходит – сколько всего наготовить надо! Тут паломники будут проходить. А корчма одна тут на весь хутор, та чего уж там – на всю округу!

- Чего не поможешь?

- Ой, помогу я ей, да и бабы помогут. Вы лучше назовитесь, а то нечестно выходит. Я вам имячко своё сказала, а вы так и нет.

- Ох, имя тебе моё, девица, не нужно, а вот прозвище моё ты слышала. Байки всякие травить любят в таких глушинках. Быть может и знакома ты с Варнасом.

- Так это вы? Сколько же слыло о вас. А, правда, что вы гнездовье упырей разгромили?

- О, припоминаю, могильник в Терновках был. Давно это прошло…

- А чем вы занимались в землях Вотчинских?

- Тем же, чем и здесь, и по всему свету буду – куда занесёт. Охотилась на нечисть.



Жизнь в северных княжествах нельзя было назвать сладкой. Поле брани князей, герцогов и ландмейстера. Набеги с Юга, организованные восстским императором Казимиром. От бедности и чумы не скрыться было за дверями хат. В городах же процветало воровство и царило гонение беженцев с Юга.


Пока Вотчинский орден проповедовал всем про Солнцебога – занимался делом праведным, очищающим грешных и спасающим невинные души, как рыцари сами от себе отзывалися, «мелким» промыслом занимались наёмные войны. Приезжали они со всех Северных княжеств и веселились на славу. Богаты земли были на бордели, опустевшие деревни, забытые храмы.


Разгуляться было где. Главное было по шее не получить нигде мечом и целым убежать от стражи, коль в том надобность была. Варнас до жути любила Вотчину и всякий раз не жалела времени по пути на далёкий Запад и останавливалась в одном из вольных городов. Конечно, религиозные фанатики там и в канавах молитвы бздили в отрубе, но это даже добавляло неповторимого шарма Вотчине.


В редких пролесках на границе с княжеством Вильна можно было наткнуться на всяких тварей. Даже на главных дорогах путники не пешие пускались в галоп, заслышав вой волколаков вдалеке. Варнас несколько разочаровано вздыхала, покуда ей не стоило кидаться на всяких монстров в пути. Так и сожранной можно было оказаться.


История эта началась в околицах Нордбурга, где Варнас гостила у отставного полковника Вернера. Его усадьба была богата на сады с яблоками, считающимися вкуснейшими в Нордбурге. Старый весельчак много проводил времени в конюшнях. Детишки его повыростали и покинули усадьбу, оставив отца-вдовца со слугами: сыновья пошли на службу, а дочерей сослали замуж за богатеньких мещанских сыновей. Вот и скучал Вернер. Оставалось ему лишь коней кормить, объезжать, да и вздыхать по былому.


Варнас сидела в кабинете с Вернером, покуривала трубку и угощалась вяленой индюшкой. Вернер успел расхвастать способности своей кухарки вовсю. Время было отведать угощения.


- Вот смотри. Пока Казимир будет проказничать с нашествиями на Юге, так у границ армия соберётся! Сколько у него людей? Десять тысяч, двадцать, сорок? Ай, а эти дураки куда смотрят? В никуда. Только за кусочки земли, островки бодаются друг с другом. Время идёт – да люди не меняются. Вот ты, Варнас ни на год не постарела с последней встречи, а выглядишь-то как обычно!


- В грязи и крови монстров?

- Да ну, знаешь, вот, сколько из нашего полка полегло ребят. Кого свалила холера, кто от белой горячки умер. Порядошных осталось, тьфу, да только мы с тобой!

- Вот время молодняка. Я свои шрамы зарабатываю честным ремеслом.

- Послушай совет старого друга, отдохни чуток. Хватит уже монстров зарубать – так вот фауны дивной не останется у нас. Нечем будет хвастать!

- В закутках нашего мира, что только не найдёшь, друг! Вот не могу я ничего не делать, да и не видишь? Я сейчас с тобой наслаждаюсь цветом яблонь, а не шерстю в камышах илистых, чтобы найти всякую водную бабу.

- И правильно. Ты как с этой волшбой завязала, так меньше врагов сразу стало! Вот помнится мне та ведунья, как там её…

- Вереск. – Да только она была самой настоящей ведьмой.

- Вереск, точно-точно. Охмурила тебя девица – да ты даже моргнуть глазом не успела!Странная вся такая. А ещё со своими подружками из Агастуса постоянно ошивалась у казарм. Понятно, что чиновшискими делами занималась она. Да, чё ей не имелось?! Лезла на тебя, а тебе хоть бы хны!

- А чего там? Девица была не дурна собой, хоть и с характером. Я слышала, что вроде бы она заняла место советницы при князе Ольгерде. Карьеру построила себе.

- Политика дрянная. Вечно они строят свои хитрости. А приносят одни горести.


Варнас промолчала. Ей было всё равно. Дела давно минувшие её беспокоили также сильно как названная магичка. То есть, совсем не беспокоили, ну может последняя совсем немного. Свои проблемы были. Например, оклада за службу не хватило сразу же выкупить фамильное поместье. Пришлось ждать накоплений в банке. Вложения в лавку травника окупались, так как она знала, что многие ведуньи и знахарки отоваривались в ней. Но всё же каждый раз дом ускользал от неё. И ей приходилось много совершать наёмничей работы у различных людей. Даже побывала в имперских землях Казимира. Оттуда много имперских динар увезла. Отложила на дальнейший ремонт. Однако дела по возвращению пошли на спад. Перебиваться мелкими заказами было тяжко, так что приглашение погостить у старого друга со службы она приняла сразу. Да и повидать его стоило – время утекло, что даже стыд пробирал, что весточки о себе не передавала.


- Ты это… к батьке на могилу ходишь?


- Если бываю – то захаживаю и к нему, и к маменьке.


Варнас лукавила. Каждый раз, бывая в поместье, она проверяла - ли не разгромили фамильный склеп, ухаживала за матушкиным садом, пока нынешний владелец отсутствовал. Он без зазрений совести позволял ей ухаживать за поместьем. Прошло много лет, с тех пор как оно принадлежало её семье. Он знавал её старшего брата Владимира. Тот почил уже с два десятка лет назад от белой горячки. Сыновья его жили в столице и служили при князе.


- Хорошее дело. Смотрю на могилы своих, и пробирает страх – а коль мне доведётся сыновей своих похоронить? Если переживу их всех? Война никогда не закончится, а у моих мальчиков головы горячие – сразу на передовую помчатся.

- А ты-то в их годы в сторонке стоял? Когда нас послали на границы с Остмунским воеводством караулить, а в итоге всё закончилось разгромом целого взвода врага?

- Кто ж знал, кто ж знал… Ха! Да мы этих огузков сразу же разбили! Молодняк там был – оружие в руках не умели держать! Хотя, погоди, там была пятерня мастистых мечников. Ой, память подводит…

- Ты свои травы пьёшь?

- Пью, а хер с ними только. Тьфу, не знахарь, а шарлатан. Зря я, может быть, был так груб с Вереск. Ай, боги простят. А тебя они просто благословили. Чудо-чудесное.


Варнас всегда умалчивала о своем нестареющем организме. Поэтому она сразу бы перевела тему, да только снаружи раздался свист, лай собак и топот копыт. Выглянув в окошко, Варнас и Вернер увидели взбешенных гусей, кидавшихся на всадника.


- Да это же княжеский гонец! Что он здесь позабыл-то?!


Варнас выбежала во двор к гонцу, с расшитой княжеской эмблемой на груди куртки, вслед за ней – Вернер, кричащий на своих гусей. Кинув команду, он пронаблюдал за собаками, возвращающими гусей на место.


- Беспредел! Кхм, меня зовут Махно – я почетный гонец короля Ольгерда! А вы, наверное, госпожа Варнас?


Ой, не понравился Варнас взгляд молоденького гонца. Горделивый и напыщенный. Кого только стали брать на эту работенку? А может, прост мальчуган был уж слишком рад своему положению. Правда, опасности при этом больше было. На дороге могли перехватить и убить наёмники, шпионы, да и самые простые бандиты.


- Да это я.

- Это вам.


Варнас удивленно взяла письмо с княжеской печатью. Не менее удивленным выглядел Вернер. Раскрыв письмо, Варнас нахмурилась – почерк был до боли знакомый, витиеватый, пёстрый, молниеносный. Она знала, кто ей написал – и подпись была не нужна, да та же княжеская печать.


«Варнас из Предречья Лебьи…»


- Кхм, это всё? – Она закрыла письмо – не хотела, что Вернер чего-то заподозрил. Хотя, куда же с его старческим зрением. – Больше ничего не передавали?

- Нет, для вас ничего.


Лошадь гонца притоптывала. Варнас вскинула бровь – неужто парнишка хотел оплаты?


- Благодарю, надеюсь, князь щедро платит своим служащим.


Недоброго взгляда наёмницы хватило. Хлопчик стиснул поводья и зубы, развернув коня и направив его из двора прочь. Вернер почесал своё брюхо, хохотнул и предложил Варнас вернуться в дом и продолжить беседу.


- Погоди, я прочитаю письмо.

- Мне думалось, с тебя хватило службы.

- И, всё-таки.


Ох уж эта битва взглядов – один был тяжелее другого. Но Вернер сдался. Всегда сдавался, зная, что переубедить женщину было невозможно. Тяжко вздохнув, отставной полковник потоптал обратно в усадьбу.


«Варнас из Предречья Лебьи, письмо сиё пишу с целью донести до твоей персоны, что увы, но служба твоя неокончена и княжество нуждается в тебе и твоей силе. Слава течёт за тобой горными бурными реками, менестрели звенят твоё имя в свои балладах, а всякий человек простой может только помянуть твоё имя словом добрым. Силюсь тебе сообщить, чтобы ты поскорее пребыла в столицу и посетила моё фамильное поместье. Пожалуйста, постарайся сохранить своё пребывание в городе в тайне.

Ещё раз, прошу, отзовись на зов княжеский – твоё государство нуждается в тебе.

Как и я.

Твоя старая знакомая В.»


Нуждалась она. Ещё как. Эта паршивка ещё посмела фамильярничать с ней в обращении. Давно так Варнас не заводилась. Лицо побледнело, глаза налились кровью, а зубы почти до треска стиснулись друг об друга. Очередные интриги, в которые Варнас хотели втянуть эти королевские чины. И женщина с удовольствием бы отказалась, только письмо имело княжескую печать, да хлопчик-гонец навряд ли соврёт княжеской магичке. Несдобровать было бы Варнас, если бы она проигнорировала этот зов. Боги, как ей этого не хотелось! Знала же магичка, а в том, что это была она – женщина не сомневалась, как давить на неё.


Вот хотела Варнас отдохнуть, а хер ей. Ну и к чёрту, значит, потребовать ей стоило двойную плату за свои услуги. Князь ей должен был многим – она предусмотрительно никогда не злоупотребляла фаворитизмом. Даже по молодости предлагал союз с ним. Ведь из рода она была известного. А потом они обеднели, а молодой и ветреный наследник престола нашел себе новое увлечение. Варнас нисколько не жалела, что Ольгерду не удалось добиться её. Князь по старости стал ещё тем занудой, а молодым не заинтересовал её. Вкусы у них были схожи, к тому же.


И вот долг снова звал Варнас в гущу событий. Пару минут постояв среди двора и успокоившись, спрятав во внутренний кармашек кожаного дублета письмо, она вернулась в усадьбу…


- О, так вы поехали в столицу?

- А куда по-твоему деваться? Мне не хватало, чтобы к Вернеру заявились гвардейцы с указом. Ещё тот шум бы стоял! А весть бы разлетелась по всему Нордбургу.

- И вправду, что это, госпожа, а может вам ещё пивка?

- Опять ты со своей госпожой, - буркнула женщина, хоть и хмель ещё не ударил, но всё вокруг стало не таким резким, а мягким и не раздражающий, - и хер с пивом, лучше водочки.

- Водки?

- А что? У всякой корчмы есть водка, девочка, или нет?


Ягенька нахмурила свои бровки. Она была смешная, похожая на птичку: с острым носиком, маленьким ртом. Лицо её всё было в веснушках, а глаза большие как блюдца.


- Есть.

- Вот и неси! С меня грош и история, с тебя – водка!


Ягенька промолчала, что даже ещё полудня не было. Маменька недовольно покачала головой, но ничего не сказала, когда она из заклада достала бутыль водки и две рюмки. Что-то ей подсказывало, что эта странная женщина заставить выпить и её. И кто его знал, что последует за отказом.


- Вот ваша водка, госпожа Варнас, и не бычитесь, не идёт вам, госпожа вы и госпожа, хоть тресните. Из рода вон благородного…

- Позабытого, девочка, да позабытого… К чёрту, садись давай-ка и подскажи, на чём я остановилась?

- Вам письмо пришло от ведьмы…

- Точно, ой как мне не нравилась эта затея, да и оказывается – не зря…



Варнас бралась до столицы дня за три. По дороге уже успела словить парочку синяков и ушибов, а всё потому что её кобылка до жути боялась всяких грызунов. Ромашка – так вот чудно звали скакуна грозной наёмницы всея княжества Вильне, была очень щепетильной панночкой и, завидев степную мышь, надыбилась и скинула Варнас из седла. Вот это была хохма. Вот и без того не в настроении, Варнас превратилась в угрюмую тучу и зло поглядывала на провинившуюся Ромашку. Не уследили, зараза. Чувствуя вину за то, что причинила неудобства хозяйка из-за того, что не сумела сдержать себя в копытах, Ромашка пофыркала ей в волосы и лизнула в лицо. С трудом верится, но Варнас нисколько не злилась на свою лошадь. Всё зло в сердце она направила на чиновников княжеских, а тяжелый взгляд наёмницы был её визитной карточкой.


Прошмыгнула как-то она мимо стражников – ничего в столице не изменилось. Сонные старики, да мальчишки с молоком на губах стояли на воротах. Шпили дворца княжеского на холме отличались темной черепицей. Флаг с ястребом двуглавым, копьём и мечом на желто-зелёном фоне, соревновался с ветрами в стойкости. Вот там башня княжеской библиотеки – широкая как бочонок, в ней совсем девицей много времени проводила Варнас. В магички её батюшка изначально хотел отдать, а по итогу злющая вояка вышла. Да ничего она не злая была – помыслы какие-то, тьфу на них, просто в полку пару-тройку рож начистила. Или с десяток. Да неважно уже было. С полвека прошло, а помнилось ещё свежо. Ещё бы с половины – тогда бы уже она начала бы забываться. Так рядом с башней вон был крытый сад – сколько дивных растений там было заморских, а какие ароматы там были! Сиди – да и нюхай сколько влезет. Только но, пьянящими они были, да дурно на ум людской влияли. Лечебные потому что. А коль здоровый ты - то не лечись. А за крытым садом тронный зал с витражами такими высокими и красивыми. Цветастыми – люд простой и половины оттенков назвать бы не смог! А Варнас могла, потому что девчонкой заучила их все, точнее её Вереск заставила. Ух, опять эта бестия вспомнилась.


Да что там было дальше рассказывать о дворце? Было в нём всё то, что и в других. Варнас только сильно любила балконы в комнатах. Длинные, достаточно широкие, чтобы развернуться и устроиться поудобней на них. А ещё там никого не было. Все чурались высоты, вот держали носы в застенках.


Столица как всегда была шумной и яркой. Циркачи исполняли на грязных улицах дешёвые и давно прознанные трюки. Девицы молодые зазывали возлечь с ними за грош, а то и меньше. И различных корчм и кабаков доносилась ругань, иногда из них вылетали пьяные тела. Ох, были времена, когда Варнас с Вернером и ребятами из их полка кутили также. Были, да были… Вернер тяжко отпустил её от себя. Соскучился старый друг. И она его понимала. Пришлось соврать, что бестию на границе попросили отловить, что пожрала народу с околиц там много. А старый добряк Вернер с детской наивностью поверил ей – всей такой деловой, путешествующей по всему Северу. Варнас сама уговорила остаться на денек ещё и выехать с рассвета. Вернер настаивал на обратном. Час спора – одна бутылка вишневки порешала все обиды. Утром следующего дня она уже собиралась уезжать. В дорогу кухарка Вернера приготовила ей пирог с потрохами куриными, кусок козьего сыра завернула, да пару свежих яблок. Поблагодарив старшую женщину, попрощавшись со старым другом, Варнас пообещала ему, да больше себе, что будет писать почаще и передавать птичьей почтой, знала же – больше они навряд ли увиделись бы. Время брало своё, и если Варнас это не касалось, то Вернер познал его сполна.


Ромашка же не симпатизировала прыгающим на дороги детям, визгливым мещанкам и голосливым торговцам. Вдалеке слышался бой молота и наковальни. Ох, Варнас никогда бы не забыла тепло княжеской кузницы! Было дело – целыми днями в ней проводила, даже сама кое-чему научилась. Ромашка уже головой воротила – пришлось женщине увести её в переулки. Там было тише и народу почти не было.


Поместье княжеской советницы стояло недалеко от дворца – в богатом убранном районе, где жила вся знать. Насколько Варнас помнила – сколько Ольгерд не предлагал Вереск покои во дворце, она воротила носом, поговаривая ставшее привычным: «Дом отца моего, бабки моей, бабки его, деда его бабки, а значит и мой – значит, живу в нём. И точка!». Родовитая кровь плескалась, что в Варнас, что в Вереск. Ничего, та, по экстренной нужде могла в любой момент телепортироваться во дворец. Ольгерд иногда припоминал отказ от покоев, что фактически равнялось разделению ложа с ним, вызывая магичку по пустякам. Такими вот оказывалось улетевшее под стол перо, потерявшаяся ложка или свиток на дальней полке. К старости Ольгерд стал ещё тем противным дедулей, но монархом оставался сильным и с трезвым умом, не тронутым подругой времени. Будто бы садясь на трон, он молодел на этак с десяток лет.


С последнего раза, что Варнас была в столице - ничего не изменилось. Тот же благоухающий сиренью сад, блестящие на солнце шпили, флюгер с орлом всегда указывающий на северо-восток – туда, где и по сей день находилась школа магичек всех Северных княжеств. Калитка отперлась сама собой. Ромашка фыркнула, поцокав по мощенной дорожке, словно монаршая особа, мягко покачивая своей запыленной гривой. Небольшие стойла стояли ещё с незапамятных времён и ждали, званных и нет гостей. Магические барьеры не действовали на Варнас. Давным-давно Вереск пообещала ей, что в её доме ей буду всегда рады. И обещание она сдержала: всякий раз решая остановиться у неё дома в столице, а этого делала Варнас нечасто, предпочитая заплатить за ночь в таверне или перебиться уголком у кого-то из знакомых, женщина проходила в поместье без преград. Иногда ей казалось, что поди й оказывается магичка всегда ждала её возвращения. Только Варнас что в здравом, что ни в очень уме, ни за что бы не поверила в это. Сколь бы не была красноречива подруга её старых дней.


Спешившись, женщина похлопала кобылицу – Ромашка устало потопала к открытым стойлам и такому манящему блестящему на солнце сену. Что ж, старушка заслужила отдых. Наёмница же открыла дверь. Внутри обстановка тоже была такой же как много лет и до: все стены были отделаны тёмными дубовыми досками, декоративные светильники освещали лица предков Вереск. С левой стороны коридор вёл в просторную гостиную, а за ней был зал библиотеки, за которой с правой стороны также находился кабинет. Справа – в комнаты прислуги, на кухню и в кладовую. Сразу заходя, взгляд упирался в мраморную лестницу. Вниз она вела в подвал – а что там и слуги не знали подавно; наверх – спальные гостевые комнаты, купальня, которая находилась прямо над кухней и спальная комната самой хозяйки дома.


С кухни доносился аромат горячего теста, жареного лука и лаванды. Слышно было, как переругивались две кухарки: одну – старую, Тильду, Варнас помнила столько же, сколько раз бывала в этом доме, голос молоденькой наверняка принадлежал очередной новенькой. Зная Тильду женщина с уверенностью сказала бы, что девчонка долго не продержится, но заслышав как та отдаёт отпор маститой кухарке, то поняла, что может и ошибаться – из девчушки что-то выйти да и могло.


- Как чудно, что вы так скоро оказались здесь, госпожа К…


Варнас не дала договорить, откуда не пойми взявшемуся молодому парнишке, закрыв ему рот, да поздно спохватилась, когда её рука прошла сквозь его лицо, что это был ещё один бессменный обитатель этого дивного поместья – призрак давно почившего молодого слуги Матиаса. Вереск как-то говорила, что то помер еще, когда её бабуля ходила под стол. Матиас был незлым духом, сродни домовому, а так как род Вереск всегда среди своих представителей имел знахарок, ведуний, а в особо везучие поколения – настоящих магичек, то к нему отнеслись с чуждым спокойствием. Слуги остальные тоже привыкли к нему. К тому же, Матиас был воспитан и не подглядывал ни за кем, разве что подслушивал разговоры, если то требовала хозяйка. Вереск рассказала женщине однажды, что к ней как-то раз пришёл этот мальчик-призрак и вывалил на неё тонну переживаний: что девчонки-служанки шепчутся за его спиной, говорят, что он их на речке высматривал и под юбки залезал. Магичка потом им пояснила, что Матиас без её ведома никуда не ходит, а под юбки, небось они сами друг к другу лезут. Она всякий раз могла без повода вспоминать эту историю.


- Матиас, как я рада тебя видеть. Ещё не наскучило прислуживать этой заразе ведьмовской?

- Ой, пожалуйста, Варнас? – Вновь материализовавшийся слуга аккуратно уточнил, как называть прибывшую наёмницу. – Не стоит так оскорблять госпожу, всё-таки она близкий для меня человек. И нет, она не держит меня на цепи. Недавно вот я пробрался в дворцовые купальни и перепугал там всех мужей!


Женщина подняла руку, дабы прекратить начавший изливаться поток слов.


- Это замечательно, Матиас, но скажи мне, пожалуйста, Вереск у себя в опочивальне?

Матиас нисколько не смутился, что его перебили. Да и могли призраки смущаться?

- Нет, госпожа сейчас принимает водные ванны. Вы можете подождать.

- В этом нет необходимости, Матиас, - в этот раз Варнас сказала это намного мягче, всё-таки Матиас ни разу ей дурного не делал, даже помогал, - спасибо, что приглядываешь за этим домом.

- Это мой дом, работа, - Матиас ответил с улыбкой. Когда-то у него были ясные голубые глаза и соломенного цвета волосы. Наёмница всегда знала его как полупрозрачный силуэт славного парня, которому не повезло умереть и застрять в их мире, но он никогда на её памяти не унывал. – И… я рад тебя видеть, Варнас.

- Это взаимно.


Знала она этот дом как свою родовую усадьбу, а это да что-то значило по меркам лестницы. Каждый скрип досок, шуршание занавесей, моргание огоньков в кадильницах. Варнас свернула к купальне, уже услышав, как властный голос Вереск освобождает служанок от их дальнейших обязанностей. В следующий миг дальняя дверь отворилась – две служанки с мокрыми руками и слегка намоченными платьями вышли оттуда, не дав успеть женщине рассмотреть знакомый тонкий силуэт. Они подняли на неё свои смущенные глаза. Молоденькие две, как две капли воды похожие. Близняшки. Этот дом никогда не переставал полниться чудаковатостями. Вереск сохраняла этот флёр мистики, считая это своим долгом.


- Добрый день госпожа…


Да заебали её эти формальности! Варнас молниеносно прошла мимо них, не поздоровавшись. Близняшки сразу стушевались при хищной на вид женщине в броне, да ещё с мечом! Поэтому они тут же поспешили удалиться вниз. Дела у них всегда находились.


Выдохнув, Варнас открыла дверь, вполне осознавая риск, что Вереск внутри могла стоять абсолютно нагая, ничуть не стесняясь своего вида. Ох уж это магическое блядство.


Вереск её встретила со своей излюбленной полуулыбкой, томно прикрыв веки, почти что мурлыкнув, обтирая нагое тело полотенцами. Помимо катушки внутри ничего не было. Вереск была настоящей ведьмой, по сравнению с ней, Варнас была неотесанной гром-бабой, растерявшей всю свою аристократичность по корчмам и княжеским трактам. Тело магички было идеальным – наливные дыньки молочной задницы, высокая грудь со вставшими от холода сосками, срамное место она никогда не прикрывала – Варнас без проблем разглядела рыжий пушок волос. Руки у магички были тонкие, пальцы длинные – ей бы на флейте играть бы было, да нет, она творила такие-то заклинания! Кожа, словно ни разу не бывавшая под солнцем, блестела в свете окон перламутром, огненно-рыжие волосы девы завивались вдоль спины, заканчиваясь на пояснице. Вообще, Вереск была любительницей замысловатых причёсок, вот только для Варнас всегда оставалось тайной – добивались ли такого мастерства её служанки или же это проделки магии? А ещё женщина всегда признавала, что с распущенными волосами родовитой магичке шло куда больше. Лицо у неё было аристократичным, с аккуратным тонким носом, пухлыми губами, выразительными бровями. На щеках и носу у Вереск никогда не пропадали веснушки, а голубые глаза как всегда смотрели с неким нахальством, вызовом – то ли Варнас, то ли самой себе.


- Боги, как я скучала по этому недовольному лицу.

- Ох, бля…

- И острому языку.


Ну, реакция Варнас была обоснована. Её тело однозначно отреагировало на открывшийся перед ней вид нагой магички. Да ещё какой! С Вереск её связывала насыщенная, и местами неприятная история длиною в жизнь. Многое осталось за занавесями прошлого, многое другое – потеряно в молодости. Но стоя перед ней, женщина не могла не признать, что смотрела она на богиню. И это было не только в её теле или взгляде – энергия, витавшая вокруг Вереск, не давала сомнений в том, что эта девушка опасна и, тем не менее, желанна. И это чувство не обошло Варнас. Ноги её налились свинцом, рот – слюной, а в груди разлился жар. Которого она так давно не чувствовала.


- Что, ничего не скажешь? Быть может: «Я тоже по тебе скучала, Вереск», «Прости, что не писала Вереск», «Я не могу забыть наших ночей Вереск», «Извини, за то, что я сбежала от тебя в империю…


Варнас не выдержала. Её тело, ведомое первобытными инстинктами, налетело на Вереск, сбивая ту с ног. Но женщина была ловкой, а магичка и подавно. Вереск мягко обернула свои ноги вокруг торса наёмницы, ничуть не стесняясь, что та была с дороги, просовывая свои длинные пальцы в волосы женщины, стягивая резинку. Варнас сминала в своих руках ягодицы, целуя подставленную шею, покусывая, словно была изголодавшейся вампиршей. Вереск только рада была такому напору, но когда холодная бляха ремня коснулась её там, она не успела сдержать свой вскрик…



Ягенька сидела красная как варенный рак. Захмелевшая Варнас видимо уже особо не следила за речью и не скупилась на подробности о своей личной жизни. За спиной Ягеньки ходили бабки – маменькиные подруги, и слава богам, что они не слышали весь тот срам, что говорила эта странная женщина! Какой же был бы позор! Хуже того, Ягенька будто бы увидала это всё в живую, воочию представив Вереск в её нагой красе. О лихо-лихо было, ведь ей неожиданно стало жарко внизу живота. И она не знала, что это было за чувство. Такое было с ней впервые. Заметив, как Варнас смолкла и вперилась взглядом в стол, Ягенька решила заговорить:


- Всё хорошо?

- Да? Да… - Женщина подняла свои глаза от стола и смачно причмокнула губами. Полудень прошёл давным-давно, бабы вовсю корчмарили, иногда забегали внутрь играющие в пятнашки дети, их криками отправляли к своим мамкам. Ягенька так и не удалялась от стола ни разу, а Варнас успела осушить всю бутыль водки, звякнув очередными грошами. – Приятные воспоминания.

- О, да, я понимаю, - куда ей сельской девке понимать? Жила всю жизнь на хуторе – носу дальше не совала, магичек в жизни не видала, только знахарку из соседнего села раза два, да ни разу не целовалась с хлопцами. Но поддержать беседу с этой женщиной стоило. Что-то подсказывало Ягеньке, что та пыталась сбежать от одиночества и нашла себе друга в корчме в её лице – простой девице, которая может да раздавать, да подавать.

- Вереск всегда была очень… очень… очень нестандартной личностью, - на лице наёмницы расцвела пьяная улыбка, - сколько же проказ она мне принесла.

- Вы долго её знаете?

- Почти всю жизнь, лет так с… одиннадцати.

- Много.


А ей откуда было знать?!


Но Варнас это мало волновало, она два раза кивнула, погладила большим пальцем края рюмки и провела губами по языку. День стоял жаркий. На улице была парилка, а в корчме сущая печка – бабы вовсю месили тесто, параллельно прихорашиваясь для мужей и хлопцев на сватанье. Вдовушки только завистливо вздыхали глядя на это торжество. Корчму даже успели украсить – куклами соломенными, связками лесных трав и полевых цветов. Но хмельной Варнас было всё равно, она уже давно купалась в своей памяти, как в той катушке с ароматом мыла из ежевики.


- Ещё как… Ой, сколько же увидела вместе с ней! А мест открыла по миру! Правда вот… сбежала я от неё, от дворца, ушла в странствование, называется…

- Убежали? Но зачем?

- Ягенька! А ты чего уж тут?!

Это была Люба – громогласная девица и подружка Ягеньки. Она с интересом смотрела на них, пытаясь своим маленьким умом понять в чём дело.

- Не кричи так, пожалуйста, а то маменька погонит тесто месить.

- Так это ж те и надо… Тя Родислав заискался, всё несёт про свою куропаточку, про свою Ягеньку…

- Подождёт. Садись, тут история интересная, да погоди только! Возьми ещё рюмки и бутылки водки! Не смотри на меня так, как матушка, лучше делай, как прошу, сама потом поймёшь, что не зря.


Люба послушалась. Принесла и бутылку, и рюмку. Откупорив её, в тот раз Ягенька налила не только Варнас, но и себе, и Любе. У той выпучились глаза. Прозвучал знакомый звон грошей.


Ягенька же понимала, что помимо эпоса в этой истории место было быть и лирике.


- Вот, госпожа, держите водочки, да закусить забыли принести…

- Ничего-ничего, живу долго и проживу много-много, это братцы мои от белой горячки откидывались. Хроническое. А я как баба – зараза к заразе не лезет. Ягенька, миленькая? Напомнишь мне на чём мы остановились? А ты… - Она сфокусировала взгляд на Любе. Та смекнула и представилась. – Любочка! Любочка, миленькая, принеси себе и Ягеньке хлебца там, сальца, чесноку, не знаю… что бы было чем закусить, а то девкам негоже пить насухо как мужикам!


Люба выполнила указание. Вновь звякнули монеты.


- Вы рассказывали про встречу в столице.

- Верно-верно, ух, Вереск всегда славилась, как бы помягче сказать… своим мозгоёбством.



В молодости Варнас и Вереск часто делили ложе друг с другом. Поначалу, соромно было молодой магичке предаваться любви с такой-то красавицей. Дело было даже не в том, что она была девой, а в самооценке Варнас. С годами она пересилила чувство стыда и без стеснений пользовалась податливым телом рыжеволосой магички. Вереск же нравилось с какой страстью ею обладала воительница. Будучи ведомой в постели она руководствовалась инстинктами, понимая, что так оно должно было быть. Сколько было у них обеих любовниц, а у магички и любовников, но ни одна бы из них ни под каким тортурами не призналась бы, что хорошо им обеим было лишь друг с другом.


Но это были дела минувшие. Время и война раскидали Варнас и Вереск по всему миру. Много обид с того времени не было позабыто. И наёмница, и советница совершали гнусные поступки по отношению друг к другу. Было место и флёру юности. Гормоны и эмоции брали вверх – Варнас просто мчалась в столицу, зная, что в томленном ожидании её ждала верная своим идеалам магичка.


Вереск проснулась в теплых объятиях сильных рук. Она отчетливо помнила чем закончился предыдущий день и с приятным удивлением отметила это пробуждение в одной постели с самой желанной для неё женщиной. Чтобы о себе не говорила Варнас, она имела свою собственную красоту и нравилась Вереск такой, какой она была. Высокий лоб, острые скулы напоминали об её знатном происхождении. Темные волосы отличались своим лоском и блестели под солнечными лучами, проникшими сквозь стёкла окон в опочивальню. Длинное натренированное тело было прикрыто шелковыми простынями. Совсем не греющими. Рука сонной Вереск покоилась на высокой и маленькой груди наёмницы. Темные ресницы подрагивали во сне. Вороные брови были нахмурены. Вечно она была такой серьезной, даже в постели с такой-то женщиной, чёрт её подери! А ещё глаза… этого необычного зеленого цвета. Несведущий не знал, что именно эти очи были той магической отметиной, коя была у Варнас от рожденья.


- Я скучала…


Вереск не отличалась особой сентиментальностью, но в такие момент идиллии, когда невольно вспоминались грёзы молодости, она ничего не могла с собой поделать. Молодые и лелеянные княжеской рукой, они думали, что покорят весь Север. Но кто же знал, какой ценой им это достанется? Вереск стыдилась лишь одной вещи в своей жизни, но она бы ни за что не поступила бы иначе, если бы у неё был выбор всё исправить. И пока магичка пребывала в отдаленных думах, руки наёмницы крепко сжали её за талию, мощные бедра придвинулись ближе к её собственным, а в рыжую макушку ещё пребывающая во сне женщина прошептала:


- Добро утро.

- Доброе, дорогая моя, - не боясь пробуждения оной, Вереск позволила себе не только разглядывать старую подругу, но провести пальцами по обветренному лицу. – А как оно может стать ещё лучше?

- Без понятия.


Варнас была явно не в настроении или была ещё слишком сонной, чтобы различить в интонации намёк на продолжение ночи. Неохоче просыпаясь, женщина зарылась лицом в волосы магички и тяжело вздохнула. Дыхание её вновь стало ровным.


- Не смей засыпать, - неприятно зашипела магичка. Варнас всегда отличалась этой дурной невоспитанной сонливостью. Вместо здорового сна – недосып или пересып. Вереск дернула пальцами руки и Варнас вскрикнула.

- Ты ахерела насылать на меня заклинание?


Плечо наёмницы свело резкой судорогой.


- Нечего спать, когда в твоих объятиях женщина. Особенно если это требовательная магичка.

- И ещё та сучка.

- Сделаю вид, что не слышала.


Варнас прекрасно знала, что Вереск могла устроить ей более приятное пробуждение без прецедентов. В зависимости от её поведения в постели женщина уже знала, чего стоило ожидать от магички следующим утром. В тот раз она была слишком ласковой, слишком податливой – ничего хорошего не предвещали эти стоны, ласки и укусы. Целоваться Вереск не любила. Это было странно бы для любого другого, но в поцелуе дева выражала свою привязанность. Мало кто помимо Варнас удостаивался такой чести, да и она получала такое поощренье далеко не всегда.


Варнас резко поднялась с постели и перегнулась через широкую кровать, выставляя на показ жилистую спину в шрамах, в поисках дублета. Подцепив его пальцами, она ловко вытащила письмо – единственную причину по которой она оказалась в столице. Магия момента разрушилась в тот самый миг, когда голубые глаза зацепились за этот кусок пергамента с княжеской печатью. Поджав губы Вереск стала наблюдать за одевающей белье, а потом и штаны, Варнас. Ровно до того момента, как расцарапанная спина не скрылась за песочной рубахой. Портрет матушки, смеха ради висевший в её опочивальне, выражал осуждение. Вечно дочечка профукивала своё счастье по глупости своей. На те, советница княжеская! Девка дурная – и дурость эту время не вышибло.


- Надеюсь, ты прислала за мной гонца не для того, чтобы провести ночь сладострастия.


Варнас решила не церемониться. Уже давно минули дни, когда она бегала за Вереск хвостом, вымаливая у неё прощение.


- Нет, - Вереск окончательно проснулась, - для тебя есть важное поручение от княжеской короны, - покинув постель, она одним взмахом руки наколдовала себе атласное красное платье с золотой расшивкой, - Ольгерд очень беспокоится за свою репутацию.


Надевая сапоги Варнас нахмурилась. Знавала она политику старого князя – жестокую, временами даже деспотичную. С соседями он был остр на язык и редко шёл на компромиссы. Зачастую это провоцировало конфликты на границах. Внутренняя политика Ольгерда заботила больше. Всякий мятеж или намёк на свержение он подавлял своей тяжелой рукою. К союзникам он относился трепетно – всячески поощрял и задабривал. Князь хотел покинуть мир только с одним условием – в постели от старости. И не более. Потому его уже немолодые сыновья с нетерпением ожидали кончины отцовской, чтобы побороться за корону, в то время как его внуки проходили царскую службу.


Ольгерд могнатворить многое. Но за последние несколько лет он уже редко выставлял напоказ свой характер. Никакого показного повешанья на главной площади, отравлений неверных чиновников или приказа на отбор земли у знати. Возраст, несомненно, брал своё. Варнас также была осведомлена обо всех политических интригах за спиной у старого князя. Сторонники подчищали за ним дерьмо, а недоброжелатели поливали грязью, шепча малой знати о том, что тот собирался отобрать у них титулы. Что же такового уже стряслось, что её вызвали по время отдыха, когда она даже уже не служила короне?


- Как и любой другой монарх. Обсудим это в твоей спальне?


Скомканные простыни, сбитые подушки, аромат двух тел.


Нет, опочивальня магички не была местом для обсуждения столь важных дел. Они обе это понимали. Захватив остальные вещи и мессер Варнас пошла следом за Вереск. Их по дороге перехватил довольный Матиас, уведомив, что Ромашку отпоили и расчесали, и, уточнив, не желали ли госпожа Вереск и Варнас провести завтрак на крытой веранде. Варнас тут же отказала, спросив, ли могла кухарка Вереск приготовить ей с собой паёк в путь.


- Всенепременно. Матиас, передай Тильде, чтобы та собрала мешок с провизией для нашей гостьи, что лично до меня, то я не откажусь от вчерашнего пирога и травяной настойки из клубники.


Варнас заметила недовольство Вереск. С чего было оно вдруг? Давным-давно они обе сошлись на том, что не имели притязаний друг на друга. И если одна из них решила бы связать себя узами брака с кем-то другим, то так тому и было. Ни Вереск, ни Варнас не имели права претендовать на тело и дух друг друга.


Матиас исчез на месте. Спустившись вниз, магичка повела наёмницу в свой кабинет. Обставлен он был богато: стеллажи с древними свитками, артефактами со всего Севера. На стене напротив окна висела карта всех известных земель. Стол был дубовым крепким, таким сбитым, с множеством ящичков. Рядом стоял резной высокий стул, обитый бархатом. Столешница пустовала. Вереск не села за стол, а подошла к витражному окну. Полупрозрачные стекла открывали вид на город. Женщина стала напротив неё, по привычке положив руку на мессер.


- Недавно при дворе служил один чиновник. Немолодой, опытный, Цветославом звать его. Заведовал он княжеской документацией. Ты человек осведомленный, знаешь, что дворец княжеский на два лагеря поделён: верных короне и языков злых. Цветослав же притворялся союзником Ольгерда до недавнего времени. К глубокому сожалению, он сбежал из дворца с важными документами.

- Изволь спросить, куда же подался этот Цветослав?

- Наши шпионы видели его у границ с Вотчинскими землями. Видимо, он направлялся в один из вольных городов. Судя по всему, во Рандербург.

- И что из этого касается меня?


Магичка обернулась к ней. Давно женщина не испытывала такого взгляда на себе. Вереск смотрела на неё, пронзительно, своими голубыми очами, разделяя на составляющие, продумывая тысячу и один план, чтобы уговорить наёмницу согласиться на это грязное дело. Варнас знала, чего от неё собиралась потребовать магичка, также знала, что сама согласится на это, вот только растянуть хотелось немного всё это, чтобы Вереск помучалась тоже. Вот только она не ожидала увидеть в глазах собеседницы мольбу. Она не просила, она молила глазами, чтобы Варнас согласилась. И женщина не понимала, чем руководствовалась советница князя: своими чувствами или же долгом перед короной?


Много лет прошло с последнего раза, как они стояли в том самом кабинете на тех самых местах. Сколько новых баллад и песен насочиняли менестрели. Сколько битв и смертей поглотили Северные княжества. А у них ничего не менялось. Вереск как всегда заставляла её поступать как ей того не хотелось, а Варнас подавляла в себе растущий как пожар гнев, злость на то что магичка ещё считала, что в праве просить что-либо. Слишком много боли они успели причинить друг другу. Варнас никогда не прощала, а Вереск не просила прощения.


Быть может, всё и было бы по-другому? Не совершай ли они ошибки, не принимая неверных решений, и не плюя на чувства друг друга. Но обе женщины знали, кем были, сколько всего было поставлено на кон, чьи жизни могли быть разрушены. Они пожертвовали многим: одна – во имя короны, другая – ради народа.


А стоило ли?


- Если ты согласишься, то ты приступишь к исполнению казни предателя короны. Найдёшь Цветослава, выпытаешь, что он собирается сделать с документами, если ещё не уже, и потом казнишь.


Звучало понятно. Но зная, какие лисы водились среди княжеских придворных, не стояло надеяться на лёгкую добычу. Варнас тоже была такой при дворе. Юркой мечницей, а после состояла в особом отряде князя. Всё слышала, видела, хранила тайны стен и совершала различного рода указы Ольгерда и советников. Одним словом – палачом она была княжеским и совершала суд над чиновниками, а крайне изредка даже – над особами княжеской крови.


- Я согласна. Но есть одно условие.


Вереск не сдержала лица – удивилась, что Варнас без уговоров согласилась. Списала ли она это на себя или же на другую причину, Варнас было без разницы. Женщине поскорее хотелось покончить с этим.


- Какое же?


Без уговоров, магичка была куда уступчивее. Даже если бы Варнас наказала бы ей ехать с ней, та бы согласилась. Как в старые времена. Ностальгия захлестнула наёмницу не вовремя, но как же она хорошо помнила яблуневый цвет, пыльную дорогу и знойное солнце! И заливистый смех рыжеволосой девицы, которая устраивала пляс на своём гнедом коне. Заговоренная! Ловче наездницы чем Вереск нельзя было сыскать ни в одной провинции Вильны!


- Двойная ставка. Если расценки ещё как с десяток лет потому, то за голову чиновника я получу пятьсот грош, если я верну документы – мне положено будет ещё надбавка в двести, доберусь до Рандербурга и расправлюсь за неделю, то ещё сто грошей и пятьдесят серебряников. Помножь в два раза. Итого тысяча и шесть сотен грошей и сто серебрянников.


Деньги Варнас считать умела и обходилась с ними как с самыми лелеянными любовницами. Женщина, будучи наёмницей, привыкла торговаться с ещё теми приблудами, набивать себе цену и не давала откупиться от своих услуг. Вереск же знала цену злым деяниям и деяниям добрым. Магичка никогда не сомневалась, что первые стоили куда дороже. Марать руки, блуждать в лесах и городах по следам беглецов – работёнка само собой опасная и мало кому к сердцу близка. Но женщина, тогда стоявшая перед ней во весь свой немалый рост, с излюбленным клинком, в поношенных сапогах и в дублете, выделанном лучшим кожником при императоре Казимире, никогда не чуралась грязи и крови. И не из-за звона монет. Из-за своей бурлящей кровушки в жилах. Ведь когда-то весь её род слыл ещё тем зверьём.


- По рукам.



Корчмарка Дуня недовольно глядела на свою донечку в которую вселился бес! Негоже девице молоденькой было распивать вместе с бандиткой, да боялась старуха подойти к их столу, а мужик звать да отвлекать толку-то. Их тоже бы утащили к столу, приманив водкой! Подружки её клекочут, что девка дурная у неё совсем. Стыд! Так ещё эту доярку Любу приобщила к пьянке. А во дворе ещё солнце пекло!


Мужики в поле там снопы сена сваливали друг на друга – скрепляли веточками смородины и ждали заката – поджигать! Духов осенних забавлять, самим веселиться, молодому барину с хутора невесту подбирать, да и остальному молодняку сердца испытать. И вот, Ягенька должна была уже прихорошиться, васильки вплести в косу, одеть юбку красную – расшитую цветными нитями, нет она распилась водочки с наёмницей! Какой же позор, да рот не открывался – сором бы пробил, если она прервала бы рассказ женщины. Сидела смирно, только пила да пила и рот у неё не закрывался. Чёрт с ней, зато заплатила уже сполна. Давно с одного человека сток не было, да ни разу на памяти Дуни! А корчма-то была её прикормом! Мужики с полей должны были прийти изголодавшиеся – точно бы заметили наёмницу. Ну не выгонять же клиента? Да ещё щедрого такого? Свалилась ей на голову, тьфу, эта баба, вот пусть и сама сваливает.


А Ягенька уже икала, приложившись щекой к локтю, и смотрела Варнас в рот. Любочка уже ворон считала, головой мотая за залетевшим в окошко шмелём. Дурости у доярочки было вдоволь, да и сиделось только, чтобы узнать, что далее предстояло Варнас. Женщина не обращала ни на кого внимания, смолкла, да шмыгнула носом.


Ягенька насторожилась, если это было вообще возможно в её состоянии. Три стопки водочки с хлебушком промасленным вприкусь – и её унесло. Чесночок тоже гляделся соблазнительно, а бурчащая мамка сало Любе не дала, мол и без того жирно.


Варнас же захмелевшая почти уснула. Больно-таки в пути устала. Ромашка где-то её за корчмой в стойле уже поди вся извелась. Эх, дурная у неё хозяйка была, чего уж там.


- Э, вы ж остановились…


Соловейчики свистели в ушах Ягеньки. Молодичка так прониклась историей Варнас и Вереск, что глазки стало пощипывать. Так и тянуло спросить, да что же связывало наёмницу и княжескую магичку. А женщина всё ходила вокруг да около, намёками говорила, чтобы Ягенька да и Люба на худой конец не прознали правды. А ещё Ягеньку интересовало ль, вправду князь был такой старый и злой? Молва о нём в народе ходила добрая, да поди знай, что взаправду он вершил на своём троне. Слабо соображающая Ягенька припомнила, как дядьку Бубко вздёрнули солдаты, что тот умыслил барского сынишку утопить. Да ведомо было штоль это князю? А важно уже это было? Дела минувшие, да и дядьки она совсем не помнила – мелкой была, за мамкиной юбкой пряталась, да и собак боялась. Да что там боялась? Всю жизнь.


- Помню, помню, миленькая Ягенька, да дайка мне передохнуть чутка. Молоть языком – дельце утомительное. Хуже только пустословие.

- А Вереск с вами отправилась?..

- Да погодь ты!..


Любонька икнула, зевнула, показывая желтоватые зубы, и прилегла на плечо своей подружки.


- Ну, интересно же, госпожа Варнас! Девки мы простые, живём на своём хуторке да края села соседнего Вишневого невидали в жизни! Только на речку выходим, да видим вдалеке молодчиков корабли – а те мимо проплывают, да свистнут, крикнут непристойность – да и всё! А у вас тут прям дело княжеское, магия, а вы ещё и отмалчиваетесь!

- Настырная девка, сивухи-но принеси. Вот тогда заговорю.


Варнас уже давно не хмелела. Просто пошатывало её от усталости. А она всё придуривалась, тихо посмеиваясь над любопытными курочками. Девицы для хуторских были симпатичными. Чтоб там барины не клокотали, а девиц красивых надо было в провинции искать – и знатных родов, и простых деревенских. Красавиц барских вообще прятали отцы-молодчики ото глаз из злых языков, для собственной услады, да и любви все объемлемой.


Варнас многое повидала, и томов сказаний бы не хватило, чтобы запечатлеть все её дела. Та же служба у Ольгерда или годы путешествий по империи Казимира и Северным княжествам. И средь них было много горестных, полных несправедливости историй. И также её память полнилась светлыми воспоминаниями о службе, поисках артефактов с до боли известной уже и Ягеньке и Любе магичкой, да те же дни отпускных, проведённые с Вернером по кабаках.


- На те!


Бац! Стол скрипнул под тяжелой рукой Дуни. Та уже не стерпела наглости этой бандитки и поставила перед ней бутыль выдержанной сивухи. Варнас подняла свой взгляд на заплывшее лицо корчмарки и улыбнулась, доставая звонкие золотые из кармана.


- Спасибо, хозяюшка, с праздником Вас!


Жатва ждалась знатная и пышная. В это время года женщина часто скакала меж сёлами на западе княжества, дабы унять разозленных духов, выпить квасу ячменного, да и прознать ли болотники мешали деревням и сёлам. Время шло, ничего в народе не менялось. Ехала себе и Варнас, наблюдая за огнями на полях и дымом, уходящим в синеющее чистое небо, полное звёзд в ночи. Быть может, и была в этом своя магия, наёмница не знала, смазано всё было спиртом в памяти, да напёкшим макушку солнцем.


- Молчи, бандитка, коль я тебя не выгоняю, но пока! Тронешь хоть кого-то из девок – мигом собак спущу!


Варнас хмыкнула. Пускай спустила бы своих псин – и что? Те бы с визгом умчались бы в противоположную сторону, дабы не быть порубленными мессером.


Ягенька пробурчала про нездоровою любовь матери к сукам. Наёмница, кстати, видала будки этих псин снаружи. Те охраняли стойла, да вход в корчму. Выводок ещё тупых щенков вовсю резвился, токмо бы под копыта не попали б Ромашки – они у неё подкованные. Щенята охоче порезвились и вокруг неё, когда она только приехала. Мамка их пустила к ней, только полизав её руку да принюхавшись.


- Так, ладненько, питьё для страждущих есть, таки молву можно продолжить. В общем, поехала я на западную границу, да в духе не том…



Варнас галопом мчалась среди лесных зарослей, напрягая слух всякий раз, заслыхав вой диких псов или волчий. Иногда по тракту в противоположную сторону встречали барские повозки, да одинокие рыцари с рунками наперевес поглядывали в её сторону. Покинула она столицу с тяжким грузом в груди. В сердцах на прощанье они с Вереск поругались друг с другом, и половины грешков не припомнив. Привычным властным голосом Вереск сыпала её пустословными проклятиями, в то время как Варнас не преминула напомнить магичке об её необузданном либидо.


Вереск всегда была взрывоопасной. Еще, будучи студенткой при академии магичек при своём дурном нраве она выводила своими выходками директрису. Та едва ли стерпела воровство древних свитков у себя под носом, в то время как она прознала об этом уже после того, когда Вереск освоила хранящиеся там знания и попалась на возврате украденного. Вереск всегда шла к своей цели, не чураясь никаких методов. Несмотря на все свои заверения, она никогда не могла обмануть Варнас в том, что большинство её свершений при князе были бесчестными и недостойными. Варнас, как и она, знала все грязные секретики дворцовских стен, чего уж там, многие слухи ей доводилось самой пускать, дабы Ольгерду было спокойней и веселее.


Рассекая тракт, напрягая налитые кровью мышцы, Варнас неохоче отделалась от всяких мыслей о магичке. Чего уж там! Грезила она теплыми летними ночами о ней в ложах при дворе Казимира. Лелеяла память о нежных устах, томно целующих её уставшую спину. Ромашка уже сама вела её вперед – руки женщины цепко держали поводья, да она сама была в другом месте. Там, где была княжеская магичка. В их том месте, запрятанном в воспоминаниях о далёком Севере. О стенах магических, садах, полных дивных трав, дух которых сводил с ума любого. Там, где вишня цвела и пела песни вместе с ветром. Теплый май и цепкие губы, маленькие ладони и льняное платье в собственных руках. Совсем зелёные, с глупыми улыбками, наивными мечтами, полными как его… юношеским максимализмом. И только были они две, не запятнанные кровью, слезами, тяготами жизни. И нескладная Варнас не могла оторвать своего взгляда от лисьей Вереск, не покидающей её объятий. И податливая Вереск не хотела ничего кроме длинных и угловатых рук вокруг своей талии.


Варнас замахнулась, резко дёргая за поводья. Ромашка от неожиданности встала на задние копыта. Различные живописцы бы отдали многое, чтобы запечатлеть этот момент, когда серьёзный и хмурый лик Варнас вперился в гриву лошади, руки от напряжения едва не кровили, молодая кобылица выставила на показ свои мышцы, сухожилья. Гнедая, с Юга, дивная иноземная красавица. Наёмница выглядела куда величественнее, чем всякие монархи и полководцы на полотнах. Сколько таких она видела? Бесчисленное количество. Да и знала, что дурость всё это была. Садились эти толстенькие и нескладненькие, худые и костлявые в своих одеждах на деревянный сруб, да и позировали мастерам кисти, которые, к слову, и вовсе часто не стеснялись подменять уродливых вельмож на красивых натурщиков.


- Прости, девочка. Тише-тише.


Ещё немного погодя, наёмница неспешно повела кобылу вперёд. Им обеим стоило отдохнуть немного, ведь впереди леса сгущались, а значит, и от границ с землями Вотчинского Ордена было недалеко. Там – на приграничье, шастала всякая напасть. Часовые с обеих сторон часто пропадали в чащобах и редко, кто находил их останки. Да и сами они был виноваты в этом. Если бы не извечные битвы, да поле брани Ольгерда с ландмейстером, то эти бы земли не заполонили твари из тёмных сказок. Варнас не то, чтобы не любила своё дело. При князе Варнас в основном занималась делами чиновшискими, вооружившись не сколь мессером, сколь своим языком. Нищенским, то есть делом наёмничим, она подрабатывала, когда князь или советники не нуждались в её услугах. Знания о магическом ремесле во многом поспособствовали её работе. Поэтому гвардейцам или гонцам приходилось залазить в такие жопы мира, чтобы оторвать её от изучений артефактов и ловлей на нечисть. Оставив свою дворцовую должность, Варнас отправилась на Юг, где вовсю рубила болотниц и упырей своим мессером. И никаких заговоров, интриг и шпионажа не было в лесах, на полях и у побережий рек и озёр. Такая работёнка была по душе Варнас. Да только Юг был жестко и бесчестен. Люди Ольгерда и Казимира часто насаживали друг друга на пики, оставляя целую кровавую нить на границе. Река Неретва была мирной и тихой с широким руслом. Да только люд человеческий был уродлив и агрессивен – орошал её постоянно кровью, да и вся рыба оттуда уплыла. Так и стала Неретва условной границей, хотя земли Ольгердовы начинались куда подалее, да только наёмники Казимировы уже во всю орудовали на там побережье. Дела княжеские Варнас не интересовали. Поехала она туда лишь по делам своим личным. И дел там нашлось много. Казимир оказался на удивление дружелюбным с ней, несмотря на отставную службу при Ольгерде. Он охотно поделился своим беспокойством насчёт бестий. И Варнас принялась выполнять работу, которая ей нравилась. Вот и множество динар увезла с собой оттуда.


На границе с Вотчиной дела обстояли иначе. Варнас знала насколько были опасны лесные топи. Многие смотрильщики и часовые с годами стали её знакомыми. С некоторыми она даже делилась тайнами охотничего на бестий ремесла, дабы те сами могли разобраться с ночными тварями, да и упырями, что прятались у рек.


Вотчинские земли были по-своему красивы. Северные промерзлые земли, холмы и равнины с длинными и высокими перевалами. Леса росли в основном на границе, да и самом севере – у морских побережий. Холодная степь была типичным пейзажем для Вотчины, как и высокие крепости на горизонтах. По дороге часто можно было встретить алтари Солнцебога, возведённые для защиты от морока и злых сил. Пашни пшенные и подсолнечные приветливо встречали летом путников и зимой сиротливо и пусто выглядывали в окошках хат сельских. Мельницы величественно махали своими крыльями под ветрами. Варнас по-своему любила эти суровые земли.


К ночи Варнас доехала до границы. Блокпост вотчинских рыцарей затесался невысокой башенкой на балке – впереди виднелся складный кирпичный мост с пыльной дорогой. Жаровни приятно грели взгляд наёмницы – последнюю деревню у границы она видела два дня потому. Часовые остановили её с алебардами наперевес. Знавала она таких. Молодые и наглые важничали, мастаки и уже давно пропившие свою жизнь без вопросов пропускали к мосту. В тот раз Варнас повезло.


- Позднее время, друг! Куда спешишь?


Варнас скинула с себя капюшон, чтобы часовые ничего не заподозрили.


- В Рандербург, господа. Дело неотложное. На границе чего-нибудь слышно?

- Да-да, Варнас, знаем тебя – спросишь, так и поскачешь далее.


Одним из часовых был Ханс. Его Варнас ещё помнила молоденьким мальчишкой, снувающим в лесах. Можно было даже сказать, что женщина даже спасла его от лап его собственного любопытства. Вотчинский паренёк, свято верящий в Солнцебога, был неплохим мечником и добросовестно служил ландмейстеру. Варнас слегка наклонилась с седла. Ханс понял намёк и подошел ближе. Его напарник сонно оглядывался на башню. Там должно было быть теплее и уютнее чем снаружи.


- Ну, дружок мой, расскажи, часом границу никто не пересекал?

- Так каждый день, Варнас.

- Ну, ты понял, - она повела головой в сторону, рукой достав из сумки небольшой кусок пергамента, и протянула Хансу, - вот этого не видели?

- Хм, был один, границу пересек по Вельсскому тракту, говорят, что даже не остановился на блокпосте. Пару дней потому было это. Скакал, видимо, во Рандербург, да токмо светил он своим лицом.

- Держи-ка, ну, - женщина кинула ему грош золотой, - благодарю. Вы поаккуратней по ночам. Волколаки осенью агрессивнее перед зимовкой. Как бы не стали их запасами. Тут Дроздовая балка – место, вроде, тихое, только вы всё равно держите ухо востро.

- А вам в пути в ночи?

- Ну, а мессер мне зачем? Ты попусту не беспокойся, друг мой, может, свидимся.


Ханс отошел в сторону. Считающий ворон часовой всего лишь кивнул Варнас. Накинув капюшон обратно, она направилась во тьму мостовой. В глубокой ночи лучше было бы найти место для ночлега, да только Варнас знала, что лучше днём спрятаться на высочинах под сенями деревьев или в полях, чем ночью искать укрытие. В морозные дни приходилось злоупотреблять гостеприимством хуторян или же деревенских помещиков. Но Варнас всё же предпочитала одинокий отдых в рощах компании людей.


Той ночью погода была ясной. Луна светила сквозь кроны сосен. Ветер выл в округе и чурался самой наёмницы, обступая её. Свежий воздух отголосками смешивался с ароматом хвои. Обстановка наталкивала на мысли. Нужные мысли. Цветослава Варнас помнила. Лично были они знакомы со времен её последних лет в полку. Молодой и амбициозный. Из малой знати. Цветослав долго и упорно поднимался в круг короля, в последствии став одним из советников. Благодаря ему малая знать поднялась в глазах князя. Вместо мятежников он увидел в них союзников. Многому поспособствовала и сама женщина. Её род в своё время обеднел, но Ольгерду всегда была по душе эта мрачная мечница. Но Варнас не слишком увлекалась политикой, её знания в этой области скорее были вынужденными и необходимыми для выживания. Полагаться можно было только на себя. Тем же и руководствовался Цветослав. Он часто предлагал законопроекты, поддерживающие крестьян и малую знать, не в минус баронам и герцогам, да и самому князю. Укрепление позиций малой знати среди народа. Многие сюзерены были недовольны провозглашаемой независимости малой знати. Варнас было всё равно. Однако, даже в империи она слыхала о возросшей наглости Цветослава среди советников. Её не радовало его безрассудство. Во многом он помог князю со внутренней политикой, но по прошествии лет он начал разрушать всё, что возвел своими руками. Советники лично жаловались князю на него. Казимир посмеивался. Он следил за Ольгердом пристально, считая своим главным противником на политической арене.


Вереск перед началом страстей рассказала о подкупах Цветослава. Он переводил крупные суммы из казны на поддельные счета и спонсировал молодёжные объединения, выходцами из которых были в основном молодцы из низин шляхты и крестьяне. Ольгерд узнал об этом и осудил своего верного советника. Тут уже преданные Ольгерда навострили уши. Шпионы активизировались и быстро выяснили, что Цветослав решил пойти против своего князя. Он был обречён. Славный парень был, знал очень много и добросовестно работал. Сам себя погубил. Вереск также сказала, что он украл слишком важные документы. Какие – не разглашалось. Но вернуть их было первой необходимостью. Варнас понимала, почему попросили именно её. Знавала она Цветослава, знавала и земли Вотчинские, но времени они потратили много. Вполне возможно, что Цветослав не затаился, а уже давно пересёк границы и был на дальнем Западе.


Дело было дрянь, но Варнас не унывала. Было как-то, месяц на одного помещика охотилась. Исколесила всю Вильну – в конце порубила на кусочки за то, что заставил её погонять по всему княжеству. А Вереск тогда хихикала, говорила, что мол, а вдруг и помещика не было, а морок на неё напал. Варнас тогда была не в духе и взяла заказ у одного из ленников. Вереск не видела её более двух месяцев. После этого магичка уже не шутила так о делах мечницы.


Добралась Варнас до Рандербурга ранним утром через неделю с отъезда из столицы. Вольный город стоял почти на самой границе у моря. Рандербург ранее славился своим портом и независимостью на поприще монаршем. Варнас застала его полуразрушенным городом – пристанищем бандитов и темных чародеев. Руины, возвышающиеся над мысом, встречали тусклыми огнями у въезда в город. Утренний туман скрыл ячменные поля в округе. Стражники посапывали на своих постах. Центр города – камень на камне, вокруг же отстроили деревянные дома стекшиеся селяне. Некогда величественный замок стоял полуразрушенным и служил твердыней для рыцарей ордена, руководящих городом. Подкупные, с руками по локоть в крови, они давали кров и убежище для всех отщепенцев. Мрачное место было для наивных и глупых молодцев. Тёмное бельмо на святочной репутации поклонников Солнцебога. Но славный у них был чёрный рынок – редчайшие товары. Да и был в городе крупный филиал гильдии наёмников, где можно было брать заказы, да и храм Солнцебога был в обиходе. В общем, город процветал, но немного иначе. К примеру, порт наполовину принадлежал рыцарям, другая половина была приватизирована крупнейшими помещиками в Рандербурге.


Варнас, собственно, понимала почему именно отправился туда Цветослав – можно было покинуть Вотчину и отправиться на Далёкий Север, купить себе новое имя, встретиться с вражескими шпионами и продать ценную информацию. Много ходов было, да только чужаков не сильно жаловали во Рандербурге. За ними сразу следили в оба глаза. Если Варнас могло и повести – да только тем, что она быстро найдёт информацию о Цветославе.


За для этого она направилась прямиком на чёрный рынок. Деревянные дома сменились мостовой – там и стража была, а затем каменная мощеная дорога между высокими, но хлипкими домишками. Черный рынок стоял на подъеме у развилки реки Шешуле, впадающей в Северное море. Стоящий на мысе и возведённый на реке Рандербург был также местом подземных ходов, канализации и прочего. Чёрный рынок имел бесчисленное количество тайных ходов, собственно, это очень играло на руку мошенникам, ворам и ассасинам с далёких пустынь Юга, за великими горами, да и морем.


На чёрном рынке уже с утра стоял шум и гам. По кабакам было слышно крики и смех пьяниц. Варнас спешилась у одного из таких. Поначалу стоило расспросить местных кутил и бандитов. Следом, у неё была ещё одна особа, которая ей бы точно сказала, где именно искать беглеца.


В корчме стоял жесткий зловоний прожженного пива, повсюду летали куски съестного, за стойкой обслуживал посетителей здоровенный мужик, натирающий до пьяного блеска древко. Эль, пиво и брага лились рекой. Знакомая обстановка. Также они с Вернером кутили по молодости. И пока Варнас могла вечность рассекать поля и леса и в поисках нечисти, Вернеру уже оставалось лишь на хозяйстве своем доживать последние дни. Варнас лишь могла вздохнуть. Негоже было отвлекаться от дела.


Пройдя к стойке, она сразу же хлопнула по ней. Мужик, с длинной бородой протопал к ней. В балагане никто не обращал на них внимание.


- Сливовницы, будь добр.

- Три серебряные марки.

- И, пташки тут не пролетали? Из Вильны? – Варнас звякнула монетами. Рюмка быстро появилась перед ней, как и рука хозяина кабака перед носом. – Ищу тут я одну.

- Хм, а ты, видать, охотница за головами? Это приличное заведение. Не надо тут беспокоить людей мирных.


Варнас усмехнулась. Через два столика от неё сидели северяне – волосатые необъемлемые мужики со звериными оскалами. Берсерки. На столе у них молочный поросёнок, точнее башка и кости, да только она была уверена, что те бы сгрызли и их. В конце зала сидели наёмники из Нордфальского герцогства и Солании – их нашивки на куртках выдавали их, как и громкий акцент. На втором этаже кутил местный предприниматель в компании своей банды, накручивая бедного мальчишку, проигрывающего ему последние гроши в игре в карты. Конечно, приличное заведенье было. Одного толкнешь – полягут все.


Мужик впереди зассал. Явно он был под протекцией какого-то помещика, даже может и того, который наверху отыгрывал имущество невезучего парня. У того были богатые одежды, явно мальчишка просрал наследство и дело своей семьи. Варнас это дело не касалось. У неё были разные связи в городе, и если этот хозяюшка не сказал ей где-что, то она могла пойти к кому-угодно.


- Да? А это кто там наверху? Твой бандитский сюзерен? Вижу, как вспотел ты. Слушай, просто, приезжал ли кто-ль из Вильны сюда?


Мессер поблескивал из-за пояса, как и оскал Варнас.


- Не припоминаю… Пара золотых может и освежит мою память.


Варнас хмыкнула. Выложила на стол деньги. Она никогда не скупилась в таких делах, но и не давала себя развести. Мужик не успел протянуть и руки – наёмница накрыла своей ладонью золотые марки.


- Теперь?.. Мало ли тебе кукушка яйцо подложила.

- Эх, ничего не теряю вродь. В общем, были тут слухи, что в город кто-то чужой прискакал. Пару недель потому. Подозрительный. И с виду как все мошенники, только вот конь у него был слишком обласканный, холеный и уставший. Говорят, стража с него глаз не спускала.

- И всё?

- А мне по чём знать? Слухи бродят меж могилами, госпожа, тут уже никак. Хотя,.. расспроси торговцев на площади Святого Тобиаса. Там его видели в последний раз.

- А почему, собственно, на него обратили внимание?


Мужик призадумался.


- Да проговорились там, что он с нашивкой был. Княжеской. А тут уже задаёшься вопросом – что делает чиновший парень в такой дыре?


Да, вопросы сразу возникали друг за другом. Варнас нахмурилась. Слишком был заметный Цветослав, раз вот так вот запомнился. Да и нужно было найти его в стоге этого прогнившего сена. Он уже давно мог сбежать из города, если только у него не была встреча в Рандербурге. Тварь. Продавал информацию, судя по всему, её ценой была его жизнь. Варнас вздохнула. Цветослав мог уже давно покинуть Рандербург.



Ягенька в хмельном задоре заикала. Варнас сидела и тихо потягивала брагу, наблюдая за бабами, хлопочущими у печи. Снаружи уже солнце клонило к горизонту, да и слышно было возвращающихся мужей. Любонька в обе ноздри сопела на столе, а её подружка вперила тупой взгляд на Варнас, а точнее её пальцы, поглаживающие стенки рюмки.


Жатва вот-вот должна была начаться. В молодости Варнас нередко сбегала на службе с товарищами в деревни и хутора, чтобы повеселиться в компании простого люда. Беззаботность, не обременявшая её в те дни, вскоре сменилась сосредоточенностью и вечными поисками. И дня бы не прошло как Варнас вспоминала легенькие деньки в компании молодых мечников и магичек. Вспоминать – это был удел тех, кого уже все покинули.


- Видать, что сделала! Девиц споила!


Визг корчмарки отвлёк Варнас от собственных мыслей и разбудил доярку. Даже Ягенька отвлеклась от созерцания и перевела взгляд на маменьку. Дуня свирепо глядела на хмурую наёмницу.


- Бандитка! Развратница!

- Чего раскричалась, хозяйка? Я тут пью и плачу тебе не за твои крики, а за добрый хмель. Девиц ты не науськивай, пусть пользуются своей головой.

- Рот она открыла! Да они и шагу сами ступить не могут! Науськиваю? Паршивка! Я сейчас тебя вытворю отсюдава как псину!

- Негоже, хозяюшка, щедрых гостей вытворять.

- Еретичка!


Варнас не хотела применять магию, но прекрасно осознавала, что корчмарка не закрыла бы рта, и её бы вытворили на улицу. Посему, издав тихий шёпот, похожий на перепев соловья, смотря в глаза старухе, Варнас очаровала её и успокоила.


Дуня тот час же смолкла и удивленно заморгала.


- Спасибо, хозяюшка за брагу, давно такой не пробовала!

- Госпожа, быть может тебе ещё сальца принести?

- Коль, для дочери твоей мне не жалко, тогда ещё бутыль принеси – в долгу не останусь.


И всё стало на свои места. Как и день и ночь сменяли друг друга, пока хуторяне воспевали малых божеств. И алтари зажигали на закате свечами и с благовониями сладкими цветочными. И хутор запестрел огнями праздничных костров. Отовсюду хозяйки выносили теплый сладкий хлеб, самогон и овощи. Мужики добродушные ставили столы на улице, скамьи из домов повыносили. Молодые хлопцы вовсю отплясывали в диких танцах. Девицы собирались на речку венки плести.


В молодости бы Варнас тоже хотела опробовать традиции хуторян. Время шло, как и то, что скоро женщине стоило отправляться в путь. В сумерках ранней осени.


- Итак, девицы любые, история сия должна дойти до финала…



Варнас застал дождь-стена. Рандербург за одно мгновение опустел и превратился в сплошную слякоть. Изредка кто-либо на том же коне, закутанный в плащ, проезжал по улицам, да и патрульных слышно было за несколько кварталов. Фонари в их руках едва ли было разглядеть – всё перед лицом становилось рябью.


Наёмница зря времени не теряла. Если опустить не все приятные для слуха и глаз подробности, то она раздобыла сведенья об Цветославе. Негожий запрятался в одном из публичных домов на несколько недель, заплатив наперед ещё несколько месяцев потому. Узнала она это, расспросив подругу старых дней своих, живущую в Рандербурге и промышляющею, скажем, торговлей информацией. Цену, названную ею, стоит пропустить, но Варнас оплатила её сполна. А вот далее бывшему советнику не повезло. Якшаться с теми, у кого на плащах вышиты царские знамёна, никто не хотел. Умный и дальновидный Цветослав позабыл об этом, и эта ошибка стала роковой. Подумав немного, Варнас отказалась от собственной идеи связаться с храмовниками. Несмотря на их относительно тёплые отношения, ибо в Рандербурге в былые дни она помогала патрулям отлавливать беглецов от закона и совершала облавы на идущих против местных законов предпринимателей. Однако доверять Сынам Солнца она никогда бы в жизни не собиралась. Немного фанатики, немного разбойники – они не вызывали доверие у свободолюбивой наёмницы.


Пару часов в порту было достаточно, чтобы узнать, что некий Филипп пытался найти корабль, идущий на Далёкий Запад. В страны, где помпезные короли сменяли друг друга каждый год, где вина лились реками, а петухи также воспевали зарю как на её родной земле. Запутанная история становилась куда круче. Наёмница не могла понять – ждали ли кого-то Цветослав? Или же ему оставалось только укрываться в борделе, покуда все отказались плыть с ним вдаль? Доставить беглеца, за головой которого явно кто-то придёт, - дело очень рисковое и не стоит того.


Варнас уже не волновали обстоятельства нахождения Цветослава в городе, сколь азарт застиг её глаза. Всё, в чём она нуждалась, томясь от хищнического инстинкта, - голова Цветослава как трофей, ну и, само собой, важнейшие для князя документы. Если те он ещё не успел сплавить или потерял в Рандербурге. Во втором случае у князя и всей его свиты начались бы нешуточные проблемы.


Бордель, где, по словам дражайшей подруги, остановился бывший советник, находился в бандитской части Рандербурга, куда облавы храмовники совершали достаточно редко, обходясь лишь сбором дани с «честных» горожан и ограничиваясь лишь громкими бахвальными замечаниями. Убийства, воровство, ростовщичество и продажа нелегальных предметов цвели в этом забытом Солнебогом местом. В хорошую погоду на улице слышно было молитвы своему богу от бездомных попрошаек, вой молодых девиц, давно лишившихся в подворотнях своей целомудренности, отдававшихся за гроши или же вовсе ни за что в узких переулках грязным матросам с цингой и бандюганам беззубым, да тем же рыцарям ордена. На прилавках можно было найти редкие артефакты, травы-дурманы, зелья очарований и различные яды, деликатесы и различное оружие, редко видимое в Вотчине, Вильне или же Нордфалии с Соланией на пару взятых. Конечно же тограши самые ценные товары продавали редким и очень настырным и не менее важным покупателям. По прошествии годов Варнас заделалась одной из них. Карманники также уверенно работали на себя и свои семьи, но, что было удивительно, они в основном якшались в порту и богатых районах, сбывая награбленное уже на этом злосчастном рынке. За неимением покупателей из-за непогоды, фактически все ларьки были прикрыты. Сквозь стену дождя было видно огни кабаков, и неподалеку слышен был звон металла и шипение стали. Что-что, а вот оружие в Рандербурге делали не хуже чем в Вильне. Обходилось дешевле, да и куда интереснее, если, конечно, стоило доплатить за редкие материалы, а если ты и сам напросился их раздобыть, то кузнецу только было в радость! Стоило поднять голову – лишь капли били по щекам, да и неба за высокими домами, среди которых пестрили фонарями бордели и украшали унылые улицы своими разрисованными стенами.


Варнас остановилась у одного из таких домов. Завела коня в стоила, дабы, Ромашка вовсе не разгневалась на эту дурную хозяйку, которая так и норовила застудить их обеих. Смотритель спокойно отреагировал на золотую марку в своей ладони, кивком заверив, что позаботится о кобыле.


Отворив дверь, наемница ступила мокрыми сапогами на сухой и теплый, устланный дубом, пол, капая холодной водой с плаща. Дублет тоже местами намок и женщине только оставалось понадеется, что рубаха снизу оставалась сухой. Иначе её ждала простуда, а того и хуже – лихорадка. Вокруг неё царила своя непревзойденная атмосфера публичных домов. И довольно-таки неплохих. Флёр недорогих духов сразу заполонил её лёгкие, а приятный мягкий свет свечей грел уставший от дождя взгляд. Женщина довольно сморщила нос, наблюдая за полураздетыми девушками, играющими друг с другом, делающими разные прически, некоторые из которых танцевали в такт трубадуру или же обслуживали не стесняющихся публики мужей. Одна из проституток не упустила наёмницу из виду и фактически на пороге встретила фирменной соблазнительной улыбкой.


- И что же ты ищешь, воительница? Не меня ли ты искала?


Варнас с ухмылкой посмотрела на пышную русую копну, привлекательную родинку над губой и бесовские карие глаза молодой проститутки, одетой лишь в легкий балахон, соблазнительно открывающий при движении вид на голое тело.


- Я ищу управительницу.

- Быть может, молодая дева куда лучше? Как ты любишь – обладать или получать? Для тебя – что угодно…

- В следующий раз, милая.


Наёмница аккуратно отодвинула настойчивую девушку. Та долго не обижалась и нашла себе занятие с другими куртизанками.


Женщина, а это была именно женщина, которую Варнас искала, нашлась на втором этаже. То ли все были в неге, то ли боялись побеспокоить мечницу – но никто не остановил её на подходе к кабинету управляющей.


Это была женщина в возрасте, в пышном бардовом платье, с вульгарно напомазаными губами и колким взглядом. Немножко страдала избыточным весом. Но была вся такой деловой: книжные стеллажи по периметру стен, стол посередине с канцелярией, да и два стула, на одном из которых восседала она сама.


- А я к тебе, хозяйка.


Женщина дернулась от низкого голоса наёмницы, но виду не подала. Аккуратной витиеватой подписью закончила письмо – и только тогда подняла свои глаза на Варнас.


- Что тебе нужно? Девочки мои этажом ниже, а если ты, еретичка, решила возлежать с одной из них – то иди и оплати лично, да и проведут тебя в комнату. Меня же по пустякам не отвлекай.


Варнас закатила глаза и усмехнулась куда шире:


- А вот не надо тут.

- Что?


Внушение – дело было магическое и тёмное. Варнас решила не церемониться. Она была уставшей и раздраженной, да и ей хотелось поскорее завершить эту «услугу» княжескую и получить свои деньги. Одним движением руки, изобразив пару незамысловатых жестов, она проникла в голову управляющей и отыскала отголоски воспоминаний. Перед глазами проплыла картинка того, как Цветослав отдавал мешок золотых, а в обмен получал жилье на верхнем этаже – под чердаком. Там было сухо и нелюдимо, да и девочки туда не совали носа.


- Глупая карга.


Одним резким движением, Варнас заставила женщину позабыть о своём визите, как и раньше она проделывала такое с корчмарём и матросами в порту. Нечего было оставлять за собой следы, если была возможность не делать этого.


Казнь состоялась почти в полночь. Варнас не вламывалась наверх, а спокойно выбила запертую дверь, обнаруживая внутри тёмное помещение с окнами и парой свечей. В конце – под мансардой, на матрасе сидел ободранец. В нём по памяти Варнас признала Цветослава. Предатель короны исхудал, тяжело дышал – легкие, значит, были больны. Наверху было сыро и морозно. Труба печи не проходила через эту комнату.


Цветослав не отреагировал на её прибытие. Это играло на руку Варнас. Она бесшумно вытащила из ножен мессер. Клинок радостно отозвался в знакомойхватке, поблескивая в сумерках коваными рунами. Этот меч она выковала в Рандербурге – прямо перед своим отъездом ко двору Казимира.


- Ну привет, дружок, давай поговорим.


Варнас могла уловить любое движение в темноте. Она прикрыла за собой дверь и прошла вперёд. Бывший чиновник в страхе узнал её. Они вместе служили при дворе, и если Варнас не запамятовала, то даже иногда выручали друг друга по делам мелкой канцелярии.


- Т-ты…

- Я отыскала тебя, дабы поговорить с тобой.

- Ты – палач! – Он в панике вскинул руку, указывая на женщину. Жалкую картину собой представлял Цветослав: ободранный, больной лихорадкой, исхудавший. В горячке к нему пришло помешательство. Иначе бы его попытку атаковать Варнас голыми руками - нельзя назвать действием обдуманным.

- И это тоже.


Одним ударом Варнас выбила из него дух, откинув к стенке. Цветослав ударился спиной и не успел опомниться, как к его шее был приставлен клинок, поблескивающий рунами, которые с каждым мгновением становились всё ярче и ярче.


Как и ослепительный блеск в зелёных глазах наёмницы.

Варнас нахмурилась. Вот-вот все должны были ввалиться в корчму. С ухмылкой женщина вспомнила об отрубленной голове, прикрепленной к седлу Ромашки. Она запихнула её в несколько мешком, пропитанных маслами и с кучей сушеных трав. Однако местные собаки всё равно лаяли на него поначалу.


Путь её ждал недолгий, тем не менее, ей ещё предстояло предоставить доказательство успешно проведенной казни и получить свою награду. Женщина также подумывала немного помучить дурную магичку, прежде чем вывалить документы ей на стол в кабинете. Честно, Варнас не сдержала своего любопытства и подглядела в них. Наёмница удовлетворенно приняла их содержимое к сведенью. В дальнейшем ей это могло пригодиться.


Поднявшись с места вместе с мессером и сумкой, она накрыла свою голову плащом обратно, потрепала ясные макушки полусонных Ягеньки и Любы, пожелав им найти нареченных сим вечером, осмотрелась – ли обращал на неё кто-либо внимания, и быстро шмыгнула в окошко рядом. Удивительно – но пролезла! Через пару шагов оказались и стойла, и Ромашка, которую разбудил шум на улице. Она отвела её незаметно оттудава и последний раз окинула приветливую корчму Цветозарского хутора. Оставила о себе в напоминание дивную историю и много золотых. И подалее она не собиралась совершать такие приключения, а заняться семейным поместьем, но знала ли Варнас, как далее поведёт себя её путь – нет. Посему наёмница хлопнула по бокам Ромашки и ускакала в сумерки тихих полей, провожая взглядом солнце и напевая под нос весёлые жатвенные песни…


========== В омуте памяти ==========


Комментарий к В омуте памяти

О молодой чаровнице Вереск, начавшей тернистый путь в политике, и озлобленной маленькой магичке.

Туман объял берега острова чуть погодя первых лучей рассвета. Вереск вышла на палубу корабля, учтиво предоставленного молодым Ольгердом за «добрую службу», что стоило расценивать как «за красивые глаза». Нет, Вереск была одаренной советницей. Она не злоупотребляла доверием холенного князя, но и позволяла себе всякие вольности. Например, отлучаться от дворца на фронт, чтобы вспомнить родные тёплые объятия, или же вытаскивала оттуда любовь всея жизни.


И вот Вереск путь держала на Север – вдаль, куда дальше от распрей между Вильной и Остмунским воеводством, которые залили Предвосточные земли кровью поля брани. А на Севере – между далекой тундрой неприветливых северян и княжествами располагался остров мирян. Так они и прозвали себя – мирянами, на честь острова Миры, а на щитах их и флагах небесно-голубых белый силуэт плачущей девы-защитницы острова и его обитателей.


На западе расположился Куан Тоир – город-гавань, защищенный от злых ветров и морских чудищ высокими скалами. Но Вереск держала путь в восточную часть острова – покрытую болотами в березовых лесах. Там в ещё незапамятные времена был возведен замок, дабы в нём расположились юные магички и в безопасности от злых языков и удельников ехидных познавали тонкости чародейства.


Агастус, обозванный в честь Агустины Дольварийской, уже не первый век выпускал в свет лучших чаровниц Севера. Молодые и амбициозные красавицы стремились покорить мир, однако многие кончали куда быстрее ожидаемого. Вереск мысленно усмехнулась, вспомнив одну из своих однокурсниц, окончившую свою жизнь на болотах, просто забредя не туда.


Вереск приказала спустить лодку на воду, капитану судна же велела со спокойной душой направляться в Куан Тоир. Магичка накинула на голову капюшон и спустилась вместе с лодкой на воду. Простым морякам было невдомек, что и туман и течение, затягивающие её плот в неизвестность – магические, ведущие лишь одаренных звездами в замку.


Серое небо полностью окрасилось в пурпур, и Вереск уловила вдалеке башню – ту самую, из которой она ещё девчонкой наблюдала по утрам за горизонтом, горько вздыхая по родному дому, ворчливой бабке и веселому призраку Матиасу.


Вереск громко выдохнула, оглянувшись, будто кто-то мог услышать её грустный вздох. Она помнила тот самый день, когда вся её жизнь повернулась с ног до головы – тогда она также само печально оглядывала даль морей и ждала некого чуда.



Малышка Вильгельмина любила по утрам прихорашиваться возле зеркала. Кудри её были непослушными, а настоятельница постоянно велела собирать волосы в пучок. Поначалу сие дело молодой графине было не по душе, но войдя во вкус – она могла и час провести за прихорашиванием. Чего полезного могло было найти в этом дурно пахнущем замке? Конечно же натуральные экстракты и мази, позволяющие ухаживать за кожей лица, а подмешивая в облепиховую настойку желтки перепелов, Вильгельмина сумела вывести идеальную формулу блеска волос – куда уж интересней тогдашней алхимии, когда следовало лишь заучивать свойства и обработку ингредиентов – скукотища же, хоть и давалось легко!


Вильгемине было уже одиннадцать – так что косметика была в самый раз! Все девчонки вокруг неё были старше на год или два и у них уже грудь росла и раз в месяц кровь из срамного места! Они уже принимали очертания девушек, становились куда симпатичнее – Вильгельмина рядом с ними чувствовала себя гадким утёнком! Но ничего, она ведь знала, что в её роду – все красавицы! Её не минует та же участь!


По правде говоря, Вильгельмина думала, что сойдет с ума, в свои первые дни в замке. Казалось бы – вокруг лишь суровое море и гнусные, со стойким духом торфа, болота. На год младше – вся в рюшках и с огромным гребнем на голове, Вильгельмина с огромным сундуком наперевес, казалось бы, была выброшена на берег у темного грота под замком. Маменька, как знала, что даже знойным летом в замке стоял лютый холод, приказала слугам напихать шубы и меха в сундук, да и все зимние платья с ней в дорогу. Но сама даже не и вышла попрощаться с доченькой, которую наспех папенька с тетенькой затолкнули в карету. Очарованная яркими историями о волшебном замке на острове, коими запихивала её тетенька Изольда, ныне известная как советница Милорадова – князя Вильны, - она и не представляла, что её просто вышвырнут за борт на лодке, а сама она будет три дня плыть до острова в сырой каюте, стены которой заплесневели от вечной слякоти и плаванья.


А возле грота её встретила высоченная дама в длинных мехах. Смотрела она надменно, бр-р-р-р… Чего уж там говорит о её голосе! Холодный, словно остывшая после битвы сталь! Вильгельмина стыдливо сжала бедра – она обмочилась от переполнявших её впечатлений. Всё сразу: лютый мороз, разбившиеся сказки об эти грозные скалы о волшебном замке, панический страх и дикая усталость. А женщина эта – её будущая преподавательница в стенах этого мрачного сооружения, даже и не моргнула – резко взмахнула подолом своего наряда, но Вильгельмина уже не выдержала – сознание девочка потеряла, продрогшая и схожая в тот момент с брошенным лисёнком.


Вильгельмина до сих пор помнила ледяные ладони госпожи Агнесс на своей талии. Казалось бы, даже теплые ткани не защитят от этой глыбы!


Маленькими ладонями Вильгельмина вцепилась в подоконник и выглянула наружу: впереди лишь был утренний рассветный туман и тихие воды. Иногда можно было заметить колыхающиеся ветви деревьев на обрыве неподалеку отсюдава, да вот только их завидеть трудновато было и время подобрать правильное стоило: на ясной заре иль том же закате, когда вся хвоя окрашивалась в цвета золота и бронзы.


Ещё пару месяцев назад она с тоской смотрела на воды, воображая, что вот к берегам подплывёт отцовское судно и заберёт её отсюда. А после она окажется в теплых маменькиных объятиях и будет отпоена горячим вином и с почестями гулять по Нордбургу – будто отой ей и надлежал. Здешние мегеры и в рот капли меду не давали, редко баловали фруктами из сада и вообще держали их на строгой, как её тавота, диете.


Вильгельмина уже пару раз так по рукам получала. Потом ворожить было чертовски больно – пальчики не слушались и ныли от любого движения. Вильгельмина шипела и лишь слышала смешки других девчушек, да и недовольное ворчание магесс.


Над головой раздался звон колокола. Казалось – весь остров, а то и по всему морю было слышно его. Один звон означал начало дня, два – занятия и их окончание. Три удара по колоколу – вечерять надо было идти, ну и чтобы ученицы не бегали по коридорам замка по ночам – тоже один.


Но инаково в этот раз сталось! Колокол продолжал трезвонить, что у Вильгельмины уши заложило!


Она словно прозрела в момент, углядев впереди лодку! Словно сталось как и с ней в холод, и она уж было возрадовалась! И отпрянуть от окна не хотелось, но и стоять и ждать. Пока лодка скроется из виду, не хотелось! Она соскользнула вниз, побежала к сундуку у подножья кровати и достала оттуда платье, снимая с себя ночную сорочку, нагишом оставаясь, поеживаясь – таки стоило на ночь закрывать ставни, ан нет, свет от витражей был странным и немного пугал маленькую Вильгельмину.


Но образы в лодке – два едва видных темных на фоне блестящих вод, да тумана розовеющего, никуда не делись, а только сильнее впивались своими нитями ей в голову, да так, что Вильгельмина едва ли не споткнулась на месте, впопыхах завязывая одежды. Но захлопнуть ставни же надобно было! Иначе к вечеру всё обледенеет в её комнатушке – и что тогда? Одеял попросить – это бежать в другую часть замка, да только вот гордой не по возрасту была Вильгельмина – вот и просить теплых мехов было выше её достоинства.


Захлопнув ставни, она помчалась к выходу – день был занятий практических, да и никаких свитков с собой таскать нужды не было. Вильгельмина выбежала в коридор, запечатывая собственной руной дверь и замок её – этому учат каждую девицу в замке. Первым правилом такового являлось: не дай твоему секрету стать народным достоянием. Больше дисциплины в Агастусе ценилась всегда приватность: будь-то исследования или же дела постельные. Но Вильгельмине было лишь одиннадцать – последнее её вообще не интересовало.


А вот кто-то новый – более чем.


Девчонки остальные собрались в саду у фонтана, там же Феланесс Рифлийская – ректорша Агастуса что-то поясняла старшим девочкам, не повышая своего бархатистого голоса. Колокол уже не звенел, да и кроме шепота юных учениц ничего не было слышно.


Женщина она была красивая. Статная и слегка смуглая – морское побережье Рифляндии одаривало жгучими соломенными локонами и янтарными глазами всех своих жителей. Платья у неё всегда были с янтарными элементами, а волосы собраны в замысловатые прически – и каждый раз что-то новенькое!


Вильгельмина не привлекла к себе внимания, под шумок нырнула за остальными и принялась вслушиваться. Диву же далась, как услышала, что к ним привезли новую ученицу.



Залы замка всегда были куда просторнее чем казалось на первый взгляд. А высоченные шпили башен всегда смотрели на далекий север своими флюгерами. И как бы не было хладно из года в год на острове Миры, замок всегда был тёпл и приветлив, если конечно же такова была воля ректората. А так как в добром нраве быть не всегда ни людям, ни ведьма было положено, то некоторые ночи, как Вереск только помнит, были проведены в ледяных стенах под слоями мехов.


Вереск прикрыла глаза и ступила на маленький причал у грота, скрытого за скалами. Перед ней пронеслась теплая улыбка совсем ещё юной и задорной Варнас, предложившей согреть их своим огнём. Щелкнув пальцами, она издала победный смех, но Вереск, озабоченная тем, чтобы их не нашла наставница и не выпорола за применение магии не на занятиях и нарушение комендантского часа, захлопнула её ладони. Недовольное лицо подруги быстро сменилось в удивленное, когда она накрыла её губы своими и потянула на себя. Определенно, это был куда лучший способ согреться в астрономической башне.


В стенах замка всегда расцветала любовь – первая, самая трепетная и полная надежд, которой дорожила каждая из юных ведьмочек. Однако по закону подлости она всегда омрачалась действительностью и счастливого конца никто не видал. Вереск никогда не забывала об этом, и ступая наверх по крученой лестнице, дабы выйти во двор, не привлекая внимания со стороны учениц и преподавательниц, вспоминала свои года, проведенные в стенах Агастуса.


И, честно признаться, Вереск соскучилась по родным сухим и теплым стенам замка, на которых висели портреты знаменитых и выдающихся ведьм и ведьмаков, сыскавших славу на различных тропах и вложивших собственный вклад в развитие прикладной магии и магических наук. Имена да прозвища на слуху были вырезаны на табличках медных. Кто-то ушёл добровольно к жрецам. На севере, да постылые, княжему делу политическому не пришедшиеся и не нашедшие себе места на поприще игрищ владык сего мира, уходили в северные храмы. Некоторые недобровольно, пройдя обучение, не обуздавшие свои силы и проклятые собственным могуществом, шли туда же, либо ссылались в тюрьмы, да на болотах затаивались. На них, дескать, охота устраивалась, да поделать что было? Не справедливо, Вереск согласна, да токмо тут каждый выживает как может. Кто-то отказывается от магии и проживает обычную людскую жизнь, да неженки сии из девиц да юнаков благородных. Из таких была же она сама. А ещё был вариант, поддаться на далекий Север или Запад заморский – и там, и там друиды обитали, да свою магию практиковали. Тайны свои не раскрывали – вступил в орден друидский, всё варежку свою хлоп! Да, вернувшись от них однажды Варнас ничего да и толком не рассказала, сколь бы долго не допытывалась до неё ректорша, и вообще подруга сразу осекла всех от расспросов, сказав, что уедет обратно, да не видать им такой редкой ученицы. Хотя дело было совсем в другом. Но то минувшее было, хоть и в памяти Вереск осело надолго.


Занятия шли своим чередом. Вереск слышала из-за узких ставней открытых голоса давнишних своих учительниц. Высокий тембр, да низкий, некий писклявый незнакомый, Марушев голос – цветочницы поехавшей, разводившей в оранжерее замковой хищные растения с Юга, подалее тех же безмежных Казимировых земель. Всё шло своим чередом. Вечно пасмурное небо, да облака кудрявые, но ни дождичка, не гроз – магия всюду была, да защищала стены замка от излишнего намокания и неожиданных пожаров. Подняв голову, Вереск увидела ястребов высоко в небе. Наверняка новое поколение пташек деловых, рассылающих письма из ректората по всему белу свету. Да и совы прятались нычком под стропилами. Птицы всегда были дружны, то ли зачарованы, то ли и вправду соседство вышло очень удачным.


Направлялась Вереск в Зал Славы. Громкое название, да только коридор в него куда внушительней выглядел. Вдоль оконных проёмах витражных с розами стояли в полный рост на высоченных пьедесталах выдающихся выпускниц академии. Над головой высоко висели жаровни с вечным огнём, на потолке, если запрокинуть голову и прищуриться, то можно увидать резные нервюры, а стрельчатые арки, сопровождающие вперёд шедшего искажали пространство, светя резными магическими рунами. Проверяли шедшего намерения, его чувства, думы да эмоции. Вереск резво шагала вперёд, цокая по плитке своими дорогими ботиночками, не думая ни о чём, кроме былых дней своих в Агастусе. И Варнас.


Резные ворота с медной отделкой и тяжеленными, как помнилось Вереск, медными створами открыть можно было лишь по позволению и воле замка. Вереск замялась, но протянула ладонь, касаясь темного дерева и чувствуя, как каменные своды, колонны, мраморные мозайки на полу приветствовали её.


Варнас, из-за юношеского нрава дерзкого своего, да из-за шалостей, которых вряд ли кто-то ожидал от смурной и молчаливой девчушки, часто получала нагоняй от Агнесс и других старших магичек, величаво носивших звание магистров магических наук. Тем не менее, ворота всегда знали, что помыслы у зеленоглазой бестии всегда были чисты и не пропитаны ядом зла.


Ворота раскрылись, открывая вид на просторную светлую залу с мраморными полами и расписным потолком. Массивные колонны уходили вверх, стены были украшены резными крестоцветами. Свободное пространство на них занимали всё те же портреты, но уже сугубо ректоров, и жаровни.


В зале днём позже должен был пройти званый ужин в честь дня рождения давно почившей, но вечно почитаемой Агустины Дольварийской. Праздник должен был состояться на день осеннего равноденствия – ещё одна важная дата в ведьмовском мире. Совпадение или же божье знамение – но ведьмы пируют из года в год в этот день. Агастус гостеприимно раскрывает свои двери всем праздным чародейкам и не только. Выпивка, столы ломящиеся под снастями, не меньше, а то и больше чем на пирушках князей северных. И скоро пустое пространство должно было вдоволь облагородиться вечным цветом редких растений, быть заставленным столами и скамьями, а из кувшинов – литься южное вино, слаще мёда и любого напитка на всём белом свете.


Множество преувеличений можно было пересчитать о сим празднике, но Вереск из года в год лишь помнила пирушку, да вечные интриги, обсуждаемые дамами не обделенными магией. А, точно, и без всяких уединений в гостевых комнатах никогда не обходилось.


Вереск, стоя в центре залы, наблюдая за парящими облаками за витражами из крепчайшего и самого тонкого стекла задумалась о том, как всё было бы иначе, если бы ни она, ни её дражайщая, но озлобившаяся годами, подруга не совершали тех ошибок, исправить которые им уже не было суждено…



- Говорят эта девка из предречья Лебьи. Что-то слабовато верится…

- Оттудава, - Милка хохотнула, тут же спохватившись прикрыть рукой свои кривые зубы. Магия магией, а девкам только на выпуске позволялось магическим путём откорректировать недостатки свои тел, - Агнесс и эта противная Беата обсуждали это в астрономической башне, в обсерватории.


Вильгельмина навострила слух. Девочки ослушались их наставницу-травницу, которая была больно мягкотелой, Ирмалинду и вовсю обсуждали прибывшую в замок новенькую вместо того, чтобы соскабливать с дурман-древа его кору, имеющую интересное свойство не возгораться. Вильгельмина любила занятия в оранжереи – в ней всегда было тепло и пахло цветами. И странный золотистый свет, словно солнечный, струился на зеленеющую листву и густо пахнущую ежевику. И тихо было тоже. Вильгельмине было спокойно там – она часто свободное время проводила либо в оранжерее, либо в алхимической лаборатории. Для своего возраста ей весьма недурно удавалось различить тонкости ботаники. К тому же у неё проявился скоро со своим приездом талант в зельеварении – это уже было весьма неплохо!


Но тем не менее, новая персона в замке в тот момент была не менее интересна любознательной девочке.


- А ты-то, поди, откуда знаешь? – Скептично отнеслась к вечно сплетничающей Милке Хелма. Как самая старшая и слишком рассудительная из ведьмочек мало верила россказням Милки. Мало того, они с Милкой постоянно вступали в споры. – Поди, ошивалась вокруг Агнесс да и не отлипала от неё взором!


Милка покраснела пуще репы. Только пятна на щёках выглядели болезненно у бледнолицей ведьмы. Все знали и подшучивали над вечно болтушкой-хохотушкой Милкой, когда та елейно провожала взглядом вечно хмурую и насупленную глыбу Агнесс, которая вела, как ни странно, практические занятия заклинаний. Темноволосая, бледнолицая, высокая и словно холодное мраморное изваяние, Агнесс Трендура никогда не удостаивала никого своим теплым взглядом черных очей. И её вечная подружка-солнышко, златокудрая и голубоглаза Беата из Лидра в своих праздных нарядах постоянно ошивалась где-то рядом. Милка, дурочка влюбленная, по своей глупости невзлюбила зельеварку, считая её потенциальной соперницей. Вот только вот Вильгельмина, да и девочки постарше также давно заметили, что отношение у этих двух магичек далеко за гранью нежной женской дружбы. Тут-то Милка не прогадала. Во взгляде Агнесс иногда проблескивал хищник, дракон, словно оберегающий своё сокровище, коим являлась солнечная Беата. Вильгельмина закипала как вода в котелке только от одной мысли о том, что происходило за дверьми одной из преподавательских спален по ночам!


- Ой, да перестань! – Сильвия ди Мортоне махнула своей смуглой ручкой и блеснула белозубой улыбкой. – Малышка Милка может шастать где угодно, вот только та же наша достопочтенная Агнесс, - со звонким акцентом, коим были награждены жители одних южных приморских провинций, произнесла Сильвия, - сама случайно оговорилась, а может и нет, хотя и видела меня и Витольду у садов, когда шла вместе с этим загадочным мужчиной!

- А, мужика-то сама завидела и всё? – Милка тут же попыталась отшутиться. Вильгельмина иногда сама за глаза обзывала Сильвию бланкеткой на беломорский манер. Да дело было в том, что о ней слухи ходят, что как только у неё кровь из срамного места стала идти, она сама сбегала в Куан Тоире и предавалась блуду с местными мужчинами. Правда или нет, но Сильвия, даже в глазах смекалистой Вильгельмины, которая дурой-то не была, имела дурную репутацию. Возможно, за свой не менее длинный, чем у Милки, и больно едкий язычок.

- Да ну тебя, мужчины редко к нам заглядывают! – Вильгельмина, кроме местного лесничего ни разу из мужей никого не видала в Агастусе. Хотя сам он на территорию замка не ступал, а только лишь контактировал за рвом с некоторыми из старших ведьм. – И этот совсем не похож на мирян. Одежды у него-то зелено-красные, а у них же чёрный, да голубой нынче в моде - всех оттенков, да и акцент как у малышки Вильгельмины.


Услышав это, рыжеволосая ведьма стиснула зубы. Вильгельмине не нравилось, когда о ней отзывались в третьем лице, к тому же ещё называя малышкой.


- Значит из Вильны он. И Лебья протекает у нас через всё княжество, а потом через Остмундию и далее к Предвосточным землям. – Заключила она, возвращаясь к работе с дурман-древом, только сперва поправив большеватые перчатки.

- О, даже Вильгельмина подтвердила! – Не отступалась Милка, удовлетворенная новым весом собственных слов. – Ха-ха, - она повернулась к ней, - а может и подружкой твоей станет н-а? Раз вы уж с землинушки одной.


Вильгельмина и бровью не повела, отличившись хладнокровием, однако смех девиц её раздражал. Смеялась их пятерня, и только Хелма хмуро поглядывала на это всё, упрямо сжав губы. Очередная издевка со стороны не такой одаренной Милки. Вильгельмина в мыслях своих улыбнулась, вспомнив как на прошлой паре древних языков Милка и двух слов связать не могла – всю ночь болтала-хохотала со своими подружками, а она сама прочитала и перевела на общий язык всё «от» и «до» получив отменную оценку и похвалу от их преподавательницы. Древние языки не казались ей такими сложными. Иногда, они были схожими на теперешние, в другой момент – текст мог быть совсем другим и на первый взгляд непонятным. Но Вильгельмина всегда любила разгадывать загадки, а природный талант к учёбе и магическим искусствам делали своё дело.


Вот только по секрету, Вильгельмина была слегка заносчива и горда. А может и не слегка.


- Так почему же вы с Хелмой как кошка с собакой сами, а? – В ответ Вильгельмина подняла густую рыжую бровь и надменно вскинула курносый веснушчатый нос.

- Ты только меня сюда не приплетай, - Хелма скрестила руки, - Милка, а ну хватит паясничать!

- Полностью с вами согласна, панна Хелма. – Раздалось позади них.


Ирмалинда словно бесшумный хищник подкралась к своим студенткам и взирала со своего небольшого роста на них. Её орлиный, совсем не женственный нос, раздувался ноздрями, становясь ещё больше. Вильгельмина не хотела вырасти такой же Ирмалинда, низкорослой, что старшие студентки могли смотреть наравне, а та и сверху вниз; и с большим носом и маленькими глазами. Зато доброта травницы была примером для подражания, если ею, конечно же, не злоупотребляли.


- И я весьма разочарована, что вы прервали занятие на свою болтовню, хотя отдыхать велено не было. Вы только гляньте на своих одноклассниц, - она обвела рукой сидевших четырех девчушек, не вписавшихся в компанию Милки, среди которых была и сама Вильгельмина, - полностью поглощены работой, сосредоточенные, не стоит вам их отвлекать. Если быть вечно такими распоясанными, то когда-нибудь даже такое безобидное дурман-древо высосет ваши мозги. В наличие которых я сомневаюсь в данный момент, - Вильгельмина тихо хихикнула в кулачок в перчатке, толокши кору дурман-древа в ступке, - я бы вас отправила к достопочтенной магистру Феланесс, но она на данный момент занята.

- Новенькой? – Не сдержалась Милка.

- Тц. – Раздалось позади от Хелмы.

- Панна Милка, это вас не касается, - она обвела юных ведьмочек своим пристальным взглядом, - всех вас.


Раздался разочарованный девичьи вздох.


- Не вздыхайте, панна Отили, не так уж всё и дурно.

- То есть наказания не будет? – Снова высунула свой нос Милка. «От бесстрашная или совсем дурная» - недовольно подумала Вильгельмина, в тайне ликуя, что наконец-то этой девке досталось. Нечего было ослушиваться магистра Ирмалинду.

- Ну что вы, панна, - Ирмалиндра улыбнулась, нервно – что не предвещало для них ничего хорошего, - наказание будете отбывать по всей мере строгости, выбранной мною. Но не бойтесь, ничего опасного и вредного для вас. Думается мне, что котелки и колбы с прошлых ваших занятий с магистром Беатой нуждаются в должном уходе. Сделаете добрую работу Беате и сами вынесете себе добрый урок.


Девчушки было замаялись, но это было бесполезно, так как злая Ирмалинда была худшей из всех. Хуже всего было Милке. Дабы не вылилось всё в это, что среди девиц найдётся крыса и расскажет о травле Милкой других студенток.


А Ирмалинда очень была падка на справедливость.


- Ступайте к магистру Беате, скажите, что приняли наказание от меня, за длинную и бесполезную дискуссию, - Ирмалинда сладко улыбнулась, - и не дай вам взбредёт ослушаться или как-то ускользнуть от наказания – я придумаю что-то изощренное, и тут вам дейве уже не помогут. Даю вам своё слово.


Ведьмочки покорно покинули оранжерею, затылками чувствуя на себе испытующий взор травницы.


- Ну, радости и прелести мои, - остальные девочки оторвались от своего занятия и посмотрели на травницу, - так как у нас занятие несколько прервалось, ибо я по срочному поручению достопочтенной Феланесс должна была отлучиться и оставить вас, то на сегодня всё. Можете идти и отдохнуть в саду, либо пойти на кухню и поискать чего съестного. По секрету скажу, что у нас сегодня уже с пылу с жару стоят и остывают ежевичные пирожки. – Ирмалинда подмигнула им.


Вскоре из студенток Вильгельмина осталась одна. Она тоже любила ежевичные пирожки, но даже они бы не отвлекли её от работы. Растолкованная кора дурман-древа считалась полезным ингредиентом в мазях от ожогов виверн вулканических и пустынных и других огнедышащих существ. Также оно использовалось в ковке оружия, дабы укреплять металл и обеспечивать стойкость к нагреванию от огня. Магического и не только. Всё это с лёгкостью уместилось у неё в голове. И Вереск была довольна своими результатами. Кора не пропала даром и блестела под этими дивными лучами солнца, словно бронза. Удивительно было наблюдать за этим мерцанием. Вильгельмина отмерила нужное количество молотой коры для каждого мешочка в соответствии с всеобщими заставками. Аккуратно деревянной ложечкой пересыпала с весов нужное количество, отмерила, снова взвесила и удовлетворенно хмыкнула.


- Хорошая работа.


Вильгельмину передернуло. Она подпрыгнула на месте и удивленно перевела взгляд на наставницу.

- С-спасибо?

- Правда слишком скрупулёзно. Можно было оставлять их по размеру в два-три миллиметра на кусочек, но… - заметив, что Вильгельмина слегка поникла, Ирмалинда примирительно погладила её по плечам, - это не плохо. Напротив, высшие мастера меча и многие известные алхимики пользуются только высшим сортом – то есть мельчайшей крошкой.

- Спасибо.


Вильгельмина слегка засмущалась. Ирмалинда слегка напоминала ей маменьку. Не внешне, боги упасите, нет! Но своими добротой и вниманием к мелочам. Травница любила всех своих учениц и всегда отзывалась о них по-доброму, даже при самых скудных обстоятельствах. Ну и пускай, что было среди них куча несносных и высокомерных девиц – среди них всегда находились внимательные и заинтересованные - такие как Вильгельмина!


- Ты постаралась на славу, Вильгельмина. В твоём возрасте внимательность и усердие – очень почтительные и полезные черты.


Ирмалинда отошла к своему столу.


- Ступай, можешь идти, а то мне ещё предъявят, что я учениц держу в плену и злоупотребляю их доверием, скармливая всякие кашицы, - она хихикнула, - и знаешь, - Вильгельмина обернулась уже на выходе, - сегодня вас познакомят с новой ученицей. Надеюсь, вы поладите.


Вильгельмина тогда не понимала к чему последние слова травницы относились. Но глядеть в воду и видеть будущего – таланта у маленькой чаровницы не было. И тут этого не понадобилось никому. Спустя годы любая из закончивших Агастус и учившихся вместе с Вильгельминой сказала бы, что их встреча была предрешена волей богов…



Вереск была в этом месте в последний раз девять лет потому.


По уши в бумажках, магических конференциях и разборах полёта с другими советниками молодого, но слегка наивного, Ольгерда, она ни разу не высунула носа, чтобы отдохнуть. Война же с Остмундским воеводством была расточительной, хоть и не сильно покорёжила княжескую казну. Обсуждая иногда политическую ситуацию с другими магичками-советницами, Вереск только и могла приходить к неутешительному выводу: война-то никому не нужна была, но провокации с обеих сторон у дельты Миявы, уходящей в море, выбили из равновесия и терпения Ольгерда и Златослава Одноглазого – вот они оба и психанули.


Вереск, отличаясь своим незаурядным талантом заговаривать зубы всякому, кто напросился, уверила молодого князя в вине Златославовой. И на деле, всего лишь слегка приукрасив, она охоче преподнесла ему нужны отчёты, рассказала о свидетелях разбоя у приречных деревушек как Трисенная или Зеленоводная. К стычкам патрулей особо не приглядывалась – Ольгерду не стоило знать, что в основном, в неположенных местах его солдаты вели варту. А вот уже практические набеги и запугивание селюков – это уже люди Златослава постарались. И так они могли дойти до крупного портового города – Зувисе. А это уже попахивало вторжением. И непонятно куда этот воевода глядел. Хотя, ничего удивительного не было. Единожды Златослава она видала на пиру у рифляйского короля – да там этот боров весом с десять пудов. Жирнющий такой, что и глаз не видно было, да и в доспехи он не влезал. Зато на башке его златокудрой символично красовалась корона. И голос у него паскудный – из-за рта пованивало. Вереск была очень рада обзавестись компанией ведьмака и одного полковника. Златослав очень плотоядно поглядывал на неё весь вечер. Вереск же с легкостью пера весь вечер разведывала военные тайны Остмундии, попивала вино и вела переговоры с некоторыми дворянами, уж больно вёрткими, прокручивающими свои махинации под носом у ничего не подозревающего Златослава.


Из залы вправо уходили небольшие двери – далее уже шли кабинеты ректората. Последний же принадлежал всё той же Феланесс Рифлийской. Вереск, годы спустя, могла лишь едва припомнить эту важную женщину. К своему восемнадцатилетию у неё сложились весьма холодные отношения с Феланесс. Вереск всегда отмалчивалась, если кто-либо спрашивал её по сему делу. Было за что ей невзлюбить эту женщину.


Но отказать в приглашении на пиршество она не могла. Вереск в последние года набрала веса в мирах политическом и магическом. К ней обращались за советом, она принимала заказы на реликты и зелья. Ольгерд был только рад, что она не чахла за делами княжескими. Сказать было можно, что друг он, однозначно, хороший и надёжный. Хотя он иногда смотрел не по-дружески, ну и ладно, всё равно ему долго в холостяках не бывать было.


И тут вот ей знакомый ястреб принес письмо с магической печатью! Раскрыть должно мог лишь получатель письма. Прочитав его, она усмехнулась первым делом. Как того не бывало ранее, ей было приятно внимание от магического сообщества. Сколько знакомых и нет лиц можно было встретить на пиршестве? К тому же была вероятность того, что и Варнас получила приглашение – отказываться от которого был верх неуважения ко всем приглашающим и самим гостям. Вот только могла ли она сильно упрямиться и вообще изволила бы покинуть фронт ради трёх-двух дней пира и магической гулянки? Это уже ставило всё под сомнение. Сама Вереск иногда приезжала на фронт – по необходимости, чтобы снабдить знахарок нужными зельями, травами и эликсирами из своей частной лаборатории. Ну и повидаться с Варнас, если та не на задании. Конечно, мечница не шибко была рада её присутствию, но отказать Вереск не могла. У магички рыжеволосой сердце щемила тоска, да любовь мерцала в глазах, когда перед ней представала живая и здоровая Варнас.


В общем, на недолгое время покинуть столицу было в самый раз для Вереск. Вот только Ольгерд настоял на сопровождении из своей гвардии. Как бы там ни было, если бы Вереск ему отказала – то молодой князь бы обиделся. А обижаться Ольгерд любил долго, и в такие моменты он был просто невыносим. Пришлось два дня вплавь добираться вместо того, чтобы телепортироваться с места на место – на алтарный постамент, полный магической энергии.


Не беспокоя никого, Вереск прошла к кабинету ректора и постучалась. Дверь отворилась сама. Внутри самой Феланесс не было. Кабинет ничуть не изменился. Всё те же теплые песочные стены, увешанные гобеленами и картинами. На главной стене – позади резного и обитого мехами ректорского кресла висела зачарованная магическая карта всех известных земель – имена владык, названия провинций и границы тот час же изменялись в соответствии с событиями на поле брани князьей. По обеих сторонах от карты – стеллажи с древними реликтами, различными артефактами. За стеклом сохранялись свитки и фолианты, книги с редкими заклинаниями и запретной магией. Однажды Варнас украла одну такую. И не вернула.


Стол из липы был покрыт лаком. Два резных стула рядом со столом по другую сторону были схожи на стул ректора, за исключением витиеватости и обивки, коей не наблюдалось. Под окнами по левую руку стояли тумбы со свитками и теми книгами. Среди них и эликсиры были, зелья, рецепты всякие. Сверху была размещена микро-лаборатория. А между окошками на стойках стояли два посоха. Различной длины, из разного дерева и с отличными кристаллами силы.


Вереск присела напротив стола, смотря на множество исписанных бумажек. В правом углу на высокой вешалке посапывал филин Аки – извечный фамильяр Феланесс. Наверняка та его зачаровала на вечную слежку за кабинетом и замком. Захотела бы Вереск чего украсть – Аки бы сразу завопил бы, а кабинет бы запер её внутри. Магическая руническая защита чувствовалась отовсюду.


- Ну и где твоя хозяйка, а? – Вереск встретилась своими голубыми глазами с одним жёлтым оком Аки, прежде чем он снова захлопнул его, дабы продолжить дремать.



Вильгельмина, насупив нос, помешивала оленью похлебку в своей миске. Есть отчего-то желания совсем не было. Владлена рядом хрустела тыквенным пирогом с корочкой. Вот у кого у кого, а у этой девицей с каштановыми длинющими космами аппетита было на них двоих, а то и больше. Вильгельмина поглядывала на раздобревшую за год Владлену, припоминая, что эта сельская девчонка из Остмундии была как щепка. А прибыли они в Агастус где-то в одно время. Да и общались неплохо, так – на парах по зоологии магической и заклинаниях они брали в партнеры друг друга. И не на занятиях, в библиотеке она часто подсаживалась к крупной и сквернословной Владлене. И тогда никакая там Милка не лезла к ней!


В отличие от Владлены, Вильгельмина оставалась стройной, гордой, но всё же скромной девицей. Бабки, папенька и тот же мальчик-призрак Матиас втолковывали ей всегда, что родовое имя, земля и злато были хороши, но своими силами нужно по жизни идти. И, несмотря на то, что Вильгельмине было всего лишь десять, когда она очутилась у подножья замка, то через пару месяцев она стала солидарной с сим мнением, решив для себя, что учение магическому искусству – это её призвание. И решила для себя стать великой магичкой! И никакие там Сильвии и Милки ей не помешали бы в этом.


Рядом губами смачно причмокнула Отили, отпив ежевичной настойки. Она, в отличие от той же Хелмы, которой досталось от травницы, не вела себя претенциозно. Ей было всё равно с кем сидеть, что обсуждать. С темными кудрями и озорными черными бесятами она напоминала девиц кочевых народов. Вот только простушкой была ещё той, зато мастерства в лекарстве у неё не было отнять. Отили, как и многие, начинала оформляться – грудь потихоньку росла, в купальнях можно было заметить и это, и то, что бедра стали у неё округлыми, и детская нескладность, стало быть, растворялась в новом обрамлении.


Был разгар трапезы дневной. Занятия закончились уже, вот и девицы все, а их было около сорока – разных возрастов, мастей, но всех со склонностями к магии. Сидели они за длинными столами и на скамьях. Аналогично, поперёк их столам, на конце залы сидели преподавательницы и достопочтенная Феланесс.


Последняя же иногда напрягала своими взглядами Вильгельмину. Оценивающими такими. И хотя ректорша была писанной красавицей по всей Рифляндской классике, но какая-то тень блуждала за ней. И Вильгельмина заметила её, хоть и не сразу. А потом это и повлияло на весь образ великой магессы для неё. Но Феланесс нечасто обращалась к младшим ведьмам и не преподавала у них ничего. И была доброй ко всем, но также и рассудительной. Саму Феланесс нельзя было застать за чародейством, в отличие от той же Агнесс, преподающей заклинания, или Беаты, отвечающей на проделки девчонок своими, но магическими.


Но мысли Вильгельмины были подалее от праздного застолья. Слова Ирмалинды всё вертелись в голове, жужжа как надоедливые комары. Травница-то сбила её с верных мыслей и сосредоточиться уже было не под силу! Любопытство одолевало её, а увидеть вблизи новоприбывшую – жуть как ей хотелось!


И какая же была она? Высокая, низкая? А волосы какие? А очи какого цвета были? А могли быть и вовсе разными. И мог же быть нос картошкой или же орлиный, а может ровнее гладких колонн или клинка стального. А пальцы – короткие как у сенокосов, а может и длинные, как у неё самой? Вильгельмина умела играть на флейте, однако в Агастусе у неё желания помузицировать не возникло ни разу. А что печально – такой талант пропадал! Ну, так, во всяком случае, твердили ей взрослые дяденьки и тётеньки.


И тут двери в залу отворились. Все умолкли, так как это было очень неожиданно. Внутрь прошли двое. Черноволосый мужчина с темными серыми глазами – словно вечерний туман на застывших болотах, смурно выглядывал исподлобья. На могущих плечах у него был плащ обитый меховым воротом. Вильгельмина в первый раз видела такого великана и удивленно смотрела, как он, держа одну руку на эфесе меча на поясе, другой подталкивал щуплую, но вытянутую словно берёза фигурку вперед. Лицо которой было прикрыто чёрным капюшоном.


«Это она» - промелькнуло в мыслях каждой из девиц.


Они подошли к преподавательскому столу и громила что-то сказал Феланесс. Ректорша поднялась с места и вышла к основному застолью. Всё внимание было приковано к Феланесс. Даже преподавательницы отставили свои блюда, и их вниманием полностью овладела светловолосая женщина. Хотя Вильгельмина и заметила настороженный драконий взгляд магистра Агнесс.


Флави из Дрендена ойкнула, опрокинув от неожиданности медную ложку, которая со звоном упала на каменную плитку пола.


- Извините, что нам довелось прервать обед. Однако, я не преминую сообщить о том, что с сегодняшнего дня с вами будет жить под одной крышей, есть и познавать магическое таинство ещё одна ученица, прибывшая из княжества Вильны. Катарина из рода Шадурскихбудет изучать искусство магическое вместе с вами, так что будьте любезны и сделайте ей любезный приём. – Девочки было дернулись, что спросить, но их окатила тут же холодная сталь голоса: - Однако, вместе с ней приехал достопочтенный граф Фенхельбраам – искусный мечник и знаток истории всего Севера. Граф Фенхельбраам некоторое время пробудет с нами в качестве преподавателя. И, к вашему сведенью, он любезно согласился оказать нам услугу и создать небольшую группу боевых магов. Вместе с магистром Агнесс они будут проводить занятия по боевой магии. Кому это может быть интересно – сообщите завтра магистру Агнесс. Спасибо, что уделили мне внимание, можете продолжить свою трапезу.


Сам граф молчал и с высоты своего роста что-то прошептал Агнесс. А потом ушёл, потрепав по плечу девчушку в капюшоне. И Вильгельмина видела, как та хотела пойти за ним, но была остановлена Феланесс, мягко подтолкнувшей её к столам. Сама Вильгельмина сидела с краю – в первом ряду зрелищ. Отили рядом противно хихикнула. Владлена, получив позволение насыщаться белком и углеводами вновь, облизав пальцы, наложила себе ещё пирога, да из горшка черпанула себе ещё похлебки.


И в тот момент, под насмешливые и любопытные взгляды девиц, настоятельным и терпеливым взором Феланесс, Катарина не могла выбрать куда сесть. Не зная с чем столкнется, она оставалась стоять на месте. Девчушки её не зазывали, а Милка уже поглядывала на неё как на будущею жертву, чего Вильгельмина ей не желала.


И тогда…


- Tiir ya erm di mein lerve. (Я сяду только с той – моей крови)

- Vaar ya lieft, - Вильгельмина даже не заметила, как слова слетели на родном языке с её уст, - levre diesder und magica diesder. (Здесь, садись со мной – кровь общая и магия общая)


Катарина словно просветлела и подлетела к их столу, садясь напротив и тут же протягивая ладошку Вильгельмине. Рядом сидящая Данна чуть не вскочила с насиженного места. Позади разразились вздохи разочарования. Ведь Катарина предпочла им соотечественницу.


- Я Катарина, - уже на всеобщем произнесла она, - я приятно удивлена, что здесь есть кто-то из Вильны.

- А меня зовут Вильгельминой, Вильгеминой фон Крейц точнее, - Вильгельмина пожала руку новенькой, - а чего не снимаешь капюшон?


Все вокруг уже не обращали на них особого внимания, только поглядывали, а Отили и Данна слушали девчонок рядом с собой.


- Я немного стесняюсь. Но всё же не прилично за столом в нём сидеть.


Вильгельмина ей улыбнулась и застыла с той же улыбкой, когда перед ней предстало светлое лицо с орлиным, но красивым, носом и выразительными зелёными глазами. Такого необычного цвета Вильгельмина в жизни не видала! И сравнить было не с чем – ни изумруды, ни трава весенняя, ни листья каштана – ни на что они не были похожи! А лицо обрамляли взлохмаченные вороные волосы. И тут Вильгельмина подметила схожесть Катарины с графом, но расспрашивать не стала. Данна тут же подала голос:


- Ой, какая симпатичненькая! – Данна хохотнула и пододвинула к Катарине поднос с пирогом. – Попробуй – очень вкусные пироги у нашей кухарки. Пальчики оближешь.

- Согласна-согласна. – Насчёт кулинарных изысков и дел гурманных лучшей собеседницы в замке помимо Владлены найти было нельзя!


Катарина отрезала себе кусок, положила в тарелку и, отложив приборы, взяла и попробовала. С пару секунд пожевав она прожевала его и довольно замычала.


- Вкусно, - Катарина кивнула, не отрывая взгляда от Вильгельмины, - у вас хорошая кухарка. У меня вон маменька на кухне ни дня не провела. Белоручка. А вот тётка Любава готовила лучшую на всё предречье Лебьи запеченную дичь. А ты, как я поняла из Нордбурга?

- О.


Катарина оказалась очень проницательной и поспешила объяснить свои выводы:


- Акцент северный, к тому же кто из дворян не слыхал о роде фон Крейцов! Твоя родственница же придворная магичка?

- Да, моя тётя. А ты из Шадурских – кажется твой отец военный?

- Верно-верно, и все мои шесть братьев пошли по его стопам.

- Ого, шесть! – Данна рядом удивлённо воскликнула. – Я, кстати, Данна.

- Рада знакомству.

- А чего тут удивляться, - Отили фыркнула и отставила свой кубок, - у меня семь сестёр и три брата. И тут уже не важно, благородных ты кровей или кочевник, - Отили эта тема всегда задевала, хотя остальные девчонки-простачки не обращали на насмешки, таких как Сильвия или Хелма. – Отили. – Она кивнула Катарине и та учти кивнула в ответ.

- Ты из Борверских кочевников? – Тут же поинтересовалась Шадурских.

- Да, моя семья родом из местных нагорий – на границе земель Тайвэнов и королевства Вост.

- Хотела бы я там побывать, - Катарина принюхалась к горшку с похлебкой и налила себе немного в плошку, тут же отведав, - уж уважьте, пока мы с дяденькой сюда доплыли – я уже изрядно изголодалась. Так вот, мой братец старший – Витольд, побывал там и рассказывал, что уж больно красивые ваши земли.

- Красивые, не спорю, - Отили с прищуром не сводила с неё глаз, наблюдая как Катарина медленно и усердно прожевывала пищу, - потому что земли вольные – без царей и князей. А в вольных землях бы такую девицу как ты любой смелый молодец тут же бы украл и в жёны бы взял.

- И обычаи у вас тоже интересные. – Катарина хмыкнула – Вильгельмина уж было испугалась, дабы девочки не поругались там на поприще культурных интересов, но заметив как ей подмигнула зеленоглазая девчонка – тут же успокоилась, решив наблюдать со стороны. – Только вот любой молодец не будет ожидать кинжала в своей шее. – Она хищно оскалилась. Вильгельмина почувствовала тонкие магические вибрации. Тёмные и исходящие от Катарины, но в них угрозы она не чувствовала. Странно для неё что остальные этого не заметили.

- Ты мне нравишься. – Отили ухмыльнулась. Она была простой, но в то же время опасной. Вильгельмина ей не сильно доверяла, хоть и повода особого не было для неё. Быть могло, что вполне пригодной союзницей годы спустя могла она оказаться. Отили из Борвера. Кочевница с даром лекарства.


На этих словах прозвенел колокол. Катарина непонимающе уставилась на своих новых знакомых. Вильгельмина поспешила же ей объяснить:


- Обед закончился. Сейчас у нас свободное время, а старшие идут заниматься в подземелье прикладными заклинания вместе с Агнесс, вот она, - Вильгельмина указала на магистра, сидящую по руку с Беатой, - а рядом с ней магистр Беата – она зельевар поди каких сыскать – всему научит, только ты сама захоти.

- А сейчас куда? – Катарина повела бровью. Вильгельмина видела как она нервничала.


Вильгельмина не знала, что ей делать. Катарина её заинтересовала, но сама она планировала пойти к магистру Беате и провести дополнительные исследования свойств кристаллов лирима в комбинации с корнем мандрагоры. Она вела свои собственные заметки, что её наставницы очень поощряли. В конечном итоге, ученицы были вольны заниматься изучением всего магического и во время неучебного времени.


- Я…

- Панна фон Крейц, панна Берницких, - подле них оказалась достопочтенная Феланесс. – Я бы хотела попросить тебя, Вильгельмина, чтобы ты провела небольшую экскурсию для Катарины. – Феланесс внимательно оглядела её своими карими глазами. Вильгельмина бы хотела отказать, но взглянув на Катарину, то поняла, что сама себе не простила этого. Та смотрела на неё с надеждой. А ещё хватило одной мысли, что она могла впервые завести в замке одного настоящего друга воодушевила ей. – И если всё пройдёт удачно, то я могла бы разместить её с тобой в одной комнате. Места там для двоих.

- Правда жуть как по ночам холодно, - Вильгельмина улыбнулась уже обращаясь к Катарине, - я с удовольствием покажу здесь всё от и до.


На лице Катарины расцвела улыбка.


- Отрадно слышать. – Феланесс улыбнулась ей. Однако по спине Вильгельмины прошёл холодок.

- Спасибо. – Катарина повернулась к Феланесс. – Магистр, у куда вы поселили дядю?

- Мы выделили ему покои почившего магистра Эбельтрайна. Это в дальних опочивальнях замка. Не беспокойся, мои коллеги покажут ему тут всё от и до, и видеться с ним ты можешь без проблем – препятствовать этому никто не собирался, но только вне занятий. Также ему покажут прилегающие островные территории. У нас много карт. И хочу тебе сказать, что сбегать из замка не советую – неподалеку отсюда илистые болота, в которых потонуть как вызвать магический огонёк.


С этим напутствием, Феланесс отошла от них.


- Ну, пойдём?

- Д-да…


Вильгельмина без спроса взяла Катарину за руку. И как бы она удивилась, если бы хоть раз обернулась – увидела бы пятнистый румянец, заливший щёки зеленоглазой девчонки…



Вереск, наблюдавшая до этого за Аки, обернулась к зашедшей в свой кабинет Феланесс. За последний десяток лет у той появились небольшие морщинки у глаз, вдобавок к уже бывшим. Феланесс, как и других магичек, время не брало так сильно как простых людей. Чародейки и ведьмаки старели в несколько десятков раз дольше, и вдобавок к этому, сохраняли свою молодость чарами, да эликсирами. Настоящего возраста Феланесс никто не знал, но Вереск предполагала, что ректорша ещё застала времена возникновения Остмундского воеводства. Одета та была в коричнево-золотые одежды, с золотым ожерельем с янтарём.


- Вереск, я рада тебя видеть. – Феланесс села за свой стул. – Удивительно, что магические барьеры не известили нас о твоём прибытии.

- Я решила воспользоваться более традиционные способы перемещения, - она ухмыльнулась, - в людском понимании.

- Это так Ольгерд любит свою советницу?

- Ему, будь он великим князем или простым рыбаком, не понять тонкостей чародейства. – Вереск улыбнулась. – Ну да ладно, я к тебе зашла по делу.

- Что, хотела лучшей опочивальни хотела?


И это тоже входило в её планы. Чародеи всегда славились своим ханжеством. Аскетизм и отшельничество выбирали немногие из них, и то они не жаловали такие празднества. А вот посидеть на пеньке, да поглядеть на ручеек – вот это были забавы для них! Вереск не находила в этом ничего интересного, а Варнас, прожившая год среди друидов, была иного мнения. В лагере военном она как-то застала мечницу за медитацией – вслушивалась та в пение птичек разномастных и журчание Миявы, протекавшей в тех землях. И Вереск могла черта призвать – а той бы хоть хны! Знала же, что к ней пришла её всенепременно любимая подруга, а всё равно ещё два часа словно для живописца позировала – только грудь в такт дыханию поднималась!


И не только любовь к комфорту привела её к Феланесс пораньше. Вереск имела дело личное к ней. Дней старых, до людьми бы уже запамятаных. Когда ещё Милорад правил Вильной и превознёс княжество своё, усилив войска и занявшийся отношениями между государствами – всех своих дочерей выдал замуж за лордов, даже за молодого наследника Эрвидского герцогства.


- Само собой. Если Эдвину из Верго бы досталась лучшая опочивальня – то этот бы дед кудахкал все три дня о том, что вон он какой молодец! А как его язвы на стопах-то замучили! Вот надо оно?

- Осторожней ты с такими словами. Этот «дед» может в секунду превратить тебя в куницу.

- Если вспомнит магическую формулу. – Вереск поправила свой плащ. – Слушай, я тут тебя хотела спросить кое о чём.

- И о чём же?

- Да так, всего лишь небольшая просьба.


Феланесс сощурилась. Она, как и Вереск, прекрасно понимала насколько широк диапазон «небольшой просьбы» в понимании любой здравомыслящей магички, знающей все тонкости услуг среди своих коллег, а также их цену. Однако, за Феланесс был долг перед ней. Прошедший сквозь года, однако, терпение Вереск закончилось, и она решила воспользоваться своим правом. Правом на то, чтобы узнать правду, кою скрыл от неё самый близкий для неё человек. А Феланесс, за эту правду, попыталась их разлучить.


- Двенадцать лет назад Варнас украла у тебя книгу «Gwynn erden der Tenebra» и с помощью заклинания поглотила её знания, тем самым уничтожив её. И за это ты решила наказать её, околдовав её. И теперь я хочу знать, что именно она сделала, что разлило тебя так? Ты сама ведь вечно говорила, что хоть книга была сама по себе бесполезной, но была древним реликтом – потеря которого была всепоглощающей.

- Ты так хочешь знать, что произошло в тот день?

- Ты обязана мне, - Вереск вскинула подбородок и в её голубых глазах сверкнули искры, - если бы не я, то Варнас бы не оставила от тебя и мокрого места. Она чародейка более могущественная чем ты.

- Её проклятие не назовёшь могуществом. И раз ты так хочешь, так и быть – я оплачу свой долг словом своим. Но изволь, скажу перед этим лишь то, что правду узнать ты таковую только мою и сможешь. Варнас в своё время взяла с меня слово, что я больше никогда не буду нести свои деяния во имя этого момента. То есть прошлое – есть прошлое, и тут я с ней согласна. В тот день, когда я узнала, а точнее все магистры почувствовали, как вы воззвали к древней магии, мне пришло видение – что мир погрязнет в крови шептуна дьявольского и огненной царицы. Это были вы – молодые, в крови врагов, но и раны на вас не было. И когда я почувствовала, как сама природа, само всемирье одобрило и скрепило ваш союз – я испугалась. Этого не должно было произойти. И тут-то я поняла кое-что. Варнас никогда не была сильна в практической магии. Но в рунической и магических ловушках ей не было равных. Она смогла обойти мою защиту и выкрасть «Gwynn erden der Tenebra» у меня из-под носа. Вот тогда я поняла, в чём проявляется её могущество – она бьёт из тыла, наносит удар в спину и не стыдится этого. Никто до этого не подбирался так близко к этой книге. Даже я не осмелилась познать древние и опасные чары – а Варнас поглотила их целиком! А когда вы вернулись – повязанные общей линией жизни, то я не могла не предпринять попытки разлучить вашу связь.

- И у тебя не вышло. Наши чувства были куда сильнее. Я смогла снять с себя твои чары, а Варнас подоспела вовремя, чтобы вызволить меня. Я не злюсь на тебя за это. Минуло уже, да ничего ты не успела сделать. А если бы что-то вышло, то природа нас бы защитила. Даже самый могущественный маг не сумеет разбить вселенскую связь.

- И это было моей ошибкой. Я не рассчитала своих сил, обуянная страхом. Ведь Варнас тебе рассказала все тонкости?

- Она посвятила меня во всё.

- И что это должно значить?

- Сейчас моё время спрашивать. И вот что. Что ты в ту же ночь поведала Варнас, что она стремглав умчалась из замка на два года?

- Правду. Я бы не оставила попыток добраться до вас обеих, но вы же две были умны, чёрт его дери, и ваша связь наскоро окрепла после моей неудачи. И тогда уже возможности мне представилось. Совет магичек и чародеев попросил помощи в одном деле, ты знаешь каком. Да и ты обнесла всё защитой и постоянно была в компании других студенток. А настраивать против тебя кого-либо – я считала низким и недобрым делом. В конце концов, лишь я воспылала мыслью о защите мира. И той ночью, сказав ей тоже самое, я получила в ответ назидание на всю оставшуюся жизнь. Всякому чародею нужен смысл в существовании – и Варнас доказала мне, что это ты. Не словами, а делом. Она уехала к друидам, чтобы застраховать тебя от всех. В отличие от меня же, она способна на самопожертвование. Она защитила вас не только от меня, а от всякого, кому захочется совершить гнусное дело против вас.


Вереск даже не шелохнулась.


- Расскажи мне о видении.

- Как я уже сказала – вы в крови врагов, без единой раны. Позади я видела лишь шпили золотые, такие только в Восте могут быть. Я бывала там – видела королевский дворец. И ясно лишь то, что вы творили зло и сеяли хаос.

- Знаешь, я могу сказать тебе лишь одно.

- И что же?

- Феланесс, ты как и была трусливой лгуньей, таковой и осталась.



Вильгельмина показала Катарине замок «от» и «до», ну разумеется те места, куда позволялось ходить студенткам. Вначале была кухня, откуда Вильгельмина украла пару яблок, прекрасно зная о том, что из-за болтовни Катарина не сумела поесть нормально. Дальше шли этим этажом аудитории для лекций. В правом крыле замка – жилом крыле, до самых острий башен были опочивальни студенток – заполоненные наполовину почти. Ранее и сотни студенток учились в Агастусе. В самый рассвет чародейства и ведьмовства на континенте. А на первом этаже крыла – купальни с мраморными стенами и вечно душистыми мылами. А под первым этажом подземелья: зал для заклинаний; огромная алхимическая лаборатория, которой пользовались лишь магистры; склад; винный погреб и соленья там тоже лежали. Но подземелья шли куда глубже в землю – ниже уровня морей – и что там было – никто не знал из маленьких ведьмочек. В левом крыле – кабинеты различные, опочивальни магистров. Оно было поменьше, да куда чище и ухоженнее. В северном крыле – совятня и домик в башенке для ястребов. Оранжерея и сады. А северного как такового не было – сплошные дворики небольшие, разделенные арочными проходами. А в конце – прямо на скале смотровая площадка, куда выходить понежиться в тепле можно было только в летние деньки славные. А ясными ночами в тёплые дни никто в замке не спал – все либо в башне астрономической в левом крыле смотрели на звёздное небо в телескопы, либо внизу – на площадке, с телескопами поменьше.


И когда они дошли до смотровой площадки – так как днём тем было не так уж хладно, да и дни летние стали всё ближе, как и славный День Трав, Вильгельмина протянула запрятанные в карманы платья зелёные маленькие яблочки – на один укус, но от этого не менее вкусные.


- Держи, - Катарина удивлённо посмотрела на протянутое яство, облокотившись на каменный парапет, - я видела, что ты почти и не успела поесть, - Вильгельмина смущенно пожала плечами, почувствовав стеснение. И не пойми же от чего!

- Благодарствую.


Катарина ловко подкинула оба яблочка. Одно словила рукой и спрятала в карман, а другое… сумела словить за хвостик зубами! Вот это ловкость! Никто из ведьм такого не выделывал, а эта девчонка лохматая даже не вспотела!


Дивной она была, совсем уж необычной.


Катарина в два укуса разобралась с яблочком, не побрезговав косточками, ну а хвостик она отправила в полёт щелчком пальцев.


- Как здесь красиво! – С грудным вздохом произнесла Катарина, вскинув руки по сторонам. С такой резвостью Вильгельмина беспокоилась, кабы Катарина так не упала за ограждение. Но ту как будто ничего не волновало – ни порывистый ветер, ни скользкие и влажные камни под ладонями.


Но не согласиться с ней Вильгельмина не могла. Впереди открывался чудесный вид на Северное море, скалы бухты Куан Тоира – города у подножья горы Белое Крыло и леса вокруг на земле. Леса были хвойными, иногда оттуда доносился аромат шишек и трав – если удавалось дойти до ворот у рва, не выходя за них. А подалее – топи злыдненские, куда ни миряне, никто другой не заходил. Болота там были, да мост ранее разрушенный, а точнее – руины его – всё, что осталось от величавого сооружения, соединявшего два берега. Конечно, была объездная тропа, но и в чащах могли водиться всякие бестии. По вечерам и ночам можно было видеть пламя маяка в далеке, да и огни Куан Тоира. Собственные жаровни бы, казалось, светили куда ярче обычных – будто уголь изнутри был вечно пламенеющим и красным. Вечно снежная вершина Белого Крыла отлично наблюдалась с башен – на площадке она была скрыта за замком. В основном можно было наблюдать с неё за миграцией птиц, прибытием кораблей и звёздной картой в ясные ночи.


- А что там? – Катарина указала прямо на маяк.

- Маяк у Куан Тоира – крепости, где живут миряне. Это местный народ.

- А-а-а-а, - Катарина широко зевнула, но не успела прикрыть рот – вот и засмущалась, - понятно. А там леса?

- Да, но они скрывают болота. Нам рассказывают, что раньше там постоянно пропадали люди, когда направлялись на другую часть острова. Но сейчас никто туда не ездит. Есть молва, что там духи водятся злые – они наводят морок на людей, и те блуждают в чащах, без шанса выбраться.

- Ха-ах, - Катарина вновь зевнула и кивнула в ответ. Её ясные зелёные глаза блестели и слегка слезились от ветра. Вильгельмина сама почувствовала сильный холодный ветер. Она слегка дрогнула, и чертыхнулась в мыслях, ибо стоило надеть в тот день платье с тёплыми подкладками. Снова взглянув на Катарину, она подметила, что та платьев не носила – на ней были штанишки из кожи, охотничьи сапоги, рубаха и дублёнка. Совсем не по-девичьи и не сильно-то праздное убранство для дочери дворянина. Словно, и вовсе ею не являлась. Но вот высокий лоб и скулы говорили сами за себя – благородных кровей предстала перед ней эта таинственная особа, по неизвестной отчасти причине приехавшая в Агастус дабы научиться пользоваться своей магией.


Но задала она совершенно другой вопрос.


- А граф… Он действительно твой дядя?


Катарина воскликнула, Вильгельмина тут же перепугалась, но заметив куда смотрела девчонка, то насупилась и свела брови к переносице. Странная она – не видела никогда гнездовья ястребов?


- У нас есть дома ловчий – он научил меня общаться с птицами. Я бы хотела завести одну такую птичку – письма бы писала домой, - голос её прозвучал грустно. Вильгельмина было хотела уже повторить свой вопрос, слегка недовольная тем, что её перебили, но Катарина тут же ответила. – Да, граф – мой дяденька опальный, последний своего рода – его сестра, маменька моя вышла замуж за богатого рыцаря – папеньку моего. Дядя не очень любит эту историю.

- Почему?


Катарина усмехнулась и закатила глаза.


- Да гордость у него была задета! Отца вызвал на дуэль он, а по итогу – проиграл с треском одному из лучших мечников на все северные княжества! Не нравились они друг другу, и вот воспылав ненавистью и ревностью к моему отцу, он решил сразиться с ним на мечах. Сейчас, конечно, дяде нету равных в спаррингах, но тогда он был лишь нахохленным сопляком, - Вильгельмина скривила лицо – ей не понравилось как выражалась Катарина – словно дурной мальчишка, егоза в заднице, - вот и продул. Но сейчас я думаю, что папенька бы проиграл ему в два счёта! Так вот, маменька моя вышла за него замуж. А у отца уже были дети – мои три старших брата. Но прижились они друг к другу! И мать ещё семерых наплодила! А у дяди своих детишек нету. Он ушёл в наёмничество – продал поместье родовое…

- А здесь он почему?

- Провинился видать… У него была там какая-то альтернатива что-ли… Но выбрал меня, и замок на острове. И теперь он здесь со мной. Но если хочешь научиться сражаться не только с помощью магии – мои дядя научит тебя! – Катарина повернулась к ней, и её глаза горели пламенем азарта и желания. – И мы будем учиться вместе!


Не то, чтобы Вильгельмина не хотела бы. Просто предложение было таким неожиданным, да и не женское дело – мечами размахивать. Хотя про дев-воительниц она слышала. И в северных княжествах женщина с мечом была не такою уж и редкость. Ученицы великих мастеров клинка. Неужели, Катарина была одной из них? Вильгельмину кольнула зависть – Катарина, небось, могла и чародействовать и драться. Судя же с её слов с дяденькой они могли быть близки, да и доверяла она ему – в зале было видно как не хотела она, чтобы он уходил. Но, допустим, оказалась бы она слаба в зельеварении – вот тогда бы детская наивная гордость ведьмочки не была бы так задета!


- Я подумаю…

- Ну думай-думай, на то, что ты девчонка – он глаза закроет. Главное – чтобы путное что-то выходило. – Вильгельмина скривила лицо. – Но дядя всему тебя может научить!


Всему? Всего-то… Вильгельмина в те дни хотела научиться самым мощным заклинаниям у меть варить все зелья! А что там до меча? Вон, пусть рыцари этим буду заниматься – по её мнению каждому было отведено своё место. И Вильгельмина считала, что её место было при дворе у князя – на вершине славы княжеств и магической аристократии.


А Катарина казалась попроще – мечом рубить и яблоки-да кушать ей хотелось.


Девчонка, с мечом? Ха!


Вильгельмина лишь с напускным задумчивым видом промолчала. Но Катарина была не против этого. Казалось, она наслаждалась видами и выглядела с куда лучшим настроением, чем ранее. Вильгельмина списала это на свою компанию и удачно проведенную ею экскурсию. В общем, ей было чем гордиться. Собой уж точно! А Катарина не отрывала взгляда с пейзажа морского. Будто Вильгельмины рядом и не было. Так быстро поглотило её разум море. Но Вильгельмина её прекрасно понимала – такие зрелищные красоты – такого на побережье Вильны не было! Вильна. Родина её. По правде говоря, Вильгельмина соскучилась по дому – по пряностям на кухне, пампушкам и булочкам, которые надо было макать в свежие сливки. По Матиасу и ворчливой бабульке-ведунье. И по батеньке.


Начинало медленно темнеть. Впереди – розовели грозовые облака. Сирень также покрывала мрачную темную гладь, а снежная вершина Белого Крыла окрасилась в золото. Тучи-то только над замком были. А на остальном острове погода менялась в зависимости от сезонов. И стало холоднее. Весна на острове Миры была холодной. А вот летом было куда теплее – и солнце часто появлялось над шпилями замка.


Вильгельмину слегка продувало.


- Ты замерзла. – Вильгельмина отвела взгляд от неожиданно внимательной Катарины. – Не отворачивайся – пойдём обратно в замок. Красотами здешними можно насладиться всегда.


С этими словами Катарина отошла от поручней и пошла обратно к садам.


- Постой… - Вильгельмина обернулась, сжимая руки, Катарина повернулась вместе с ней, - Как ты можешь оставаться такой спокойной? Тебя ведь отобрали от семьи! И привезли сюда!


Катарина улыбнулась. Грустной и тоскливой улыбкой. Такой, которую Вильгельмина видела только у взрослых. Это поразило её, как и пламя в глазах черноволосой чаровницы.


- Вильна перестала быть мне домом, как я прознала о собственном даре… Единственный, кто не отринулся от меня – это мой дядя. И выбор у меня был. Либо замок и обучение, либо смерть на плахе.

- Что ты такого сделала?

- Я…



Вереск не нравилось с каким благородством пыталась выставить себя Феланесс. Видите ли виденье у неё было… Виденье, морок – не пророчество же! И так уверенно она это произносила, будто была героем, а они с Варнас – главным злом мира сего. Но ни Вереск, ни Варнас при жизни своей не обижали невинных. Но молчать долго не стоило. Нанеся возмутительное оскорбление такой уважаемой магичке как Феланесс, стоило наконец-то прояснить ситуацию для оной.


- Ты можешь оправдываться страхом за мир, прикрываться желанием защитить невинных от нас. Превозносишь пущее благородство, но за ним лишь скрывается лютая зависть. Книга обладала собственным разумом. И подпустить к себе могла лишь достойного. И многие пытались прочитать древние знания манускрипта. – Вереск победно улыбнулась. – Ты была одной из многих. Хотела овладеть силой древних. Но у тебя ничего не получилось, как и у всех до Варнас – иначе бы книги уже не было, и она бы не попала в руки к ней. Но ты тоже была недурна собой. Узнавала многое о тайнах раскрытия таких древних реликтов. Жадность обуяла тебя, алчность к знаниям тоже – вот и книга не сочла тебя достойной. Ибо в тебе была тьма. А у Варнас лишь одно желание – быть вечно с любимым человеком.


Феланесс с мрачным лицом вздохнула, решив не отрицать очевидное:


- Мне большего нечего добавить. Ты права, по молодости я пыталась сама овладеть тайнами «Gwynn erden der Tenebra». Как ты знаешь – безуспешно. Вот только как ты об этом узнала? Одно из таинств сокрытых в книге?

- Всё более прозаично. Мы с Варнас едины душой и телом. И она поделилась со мной воспоминаниями книги. Книга помнила прикосновения каждого, кто хотел заполучить её. И их желания, помыслы и деяния.

- Я не враг тебе – ты ведь знаешь. Да, мне было тяжко видеть то, в кого превратяться мои две лучше студентки. Но спустя десятилетие я пришла к другому выводу. Геройствовать мне не к чему. Не моя судьба вершить правосудие над тобой и Варнас. Вот только вот, что вы свершите – это уже на вашей совести. Но знай, препятствовать я не буду. Мне уже стоит побыть в стороне от сего безумия.

- Верное решение. И нет, ни я, ни Варнас тебя врагом не считаем. Но зайди ли ты в мой дом или её – тебя никто не встретит с кровом и теплой пищей. И воды не подаст, да за порог не пустит. Мне даже жаль тебя, Феланесс.

- Жаль? – Возмущение вспыхнуло в глазах рифлийской красавицы.

- Да, ссориться я не хочу, но ты так одинока. Всех оттолкнула от себя. Неведомо зачем. Да и как. Всю жизнь свою ты одна. И всегда будешь одной. Это твой вечный рок.


Феланесс промолчала. Да и что бы она ответила Вереск? Огрызнулась бы на видимую магичкой правду. Достопочтенная магистр была как на ладони для неё. И провести набиравшую опыту в делах житейский Вереск было нельзя.


- Но у меня остался лишь один вопрос, прежде чем я пойду занимать опочивальню. Возьму-ка себе пурпурные, так уж и быть, покои. Достойные королей же.

- Ты дерзила мне, так что не испытывай моё терпение. – Вереск уже и без этого поняла, что её компания не была сильно приятна Феланесс.

- Что именно Варнас могла узнать у друидов? Зачем именно она могла уйти? И почему к ним?


Феланесс выдавила из себя усмешку.


- Видимо, твоя дражайшая подруга не так честна с тобой, как тебе бы хотелось. Была в те года у меня одна мысль. И стало быть, я поделюсь ею с тобой. Друиды издревле, во времена Красной Смуты, были близки с фейри и эльфами. Последние же всегда шли охоче на магические сделки с чародеями и людьми. Возможно, что именно о них Варнас пыталась выведать у друидов. Успешно или нет – этого мне уже не знать.

- И как она могла прознать об этом? – Скорее для себя, нежели у Феланесс, задалась вопросом Вереск.

- В наше время эльфы и фейри лишь отголоски мифов и легенд. Об их магии и чародействе на практически ничего не известно. Лишь в сказках, да небылицах можно узнать некоторые зацепки, однако это путь в никуда. Но друиды… Эти противные старикашки имеют свои секреты. Но вывести их на правду крайне тяжко. Но Варнас всегда была острой на язык, да и не удивлюсь, что в какой-то сказочке она узнала что-то, что могло ей помочь. Я удовлетворила твою просьбу?

- Более чем.


Аки недовольно вспорхнул крыльями.


- Тогда и долга моего перед тобою уже нет. – Феланесс взяла в руки пергамент, а затем и перо. – А теперь я попрошу тебя оставить меня – дела не ждут.


Вереск не заставила себя ждать, однако у двери Феланесс её остановила.


- Ви… Вереск.

- Да? Что ни будь ещё?

- Береги себя. Ваш с Варнас путь един, но никому не известно, насколько вертлявой будет ваш совместный путь. Ну не будем о грустном, с этой пирушкой у меня накопилось много головной боли и бумажек! Заказ на поставку тирийского вина нужно было делать за месяц заранее… Этот старик Эдвин уж шибко придирчив к выбору напитков!

- Ты как всегда справишься.


С этими словами Вереск покинула Феланесс, оставив её наедине со своими делами.



Ох, ну и пиршество разрослось по всему замку! Все покои за три дня заполнили важные гости, а маленькие девочки-ведьмочки то и бегали да смущались под пытливым и сальным взглядом всякого чародея, и даже чародейки. Платья у каждой были разными – но все пышные и красивые, развивающиеся по ветру и по последнем писку моды! Замок же был украшен знамёнами и гобеленами. Отовсюду стены блестели магической пыльцой, а в каждой зале доносился свой, неповторимый аромат! Волшебные ледяные скульптуры блестели под светом жаровень, а над замком воцарилось ясное солнечное небо. Филины и совы будто сошли с ума – веселились так же, как и гости, не преминуя познакомиться с кем-то из них. Ласковыми были птицы – да и подставлялись под добрые и тёплые ведьмовские руки.


А застолье какое знатное было! Изобилие вин, самогона и злосчастной медовухи – от которой вечно можно было понабраться приключений! Изысканные канапе, устрицы эти склизкие, поросята, да осетра! И сладостей пруд пруди! Тарты, бисквиты, пелерийское бизе, шоколад из далеких земель. Пироги: шарлотка, кулебяка, тёртый с вишней, сочник, тыквенник. А настойки на вереницком или голубичном спирту? Сочные фрукты, оливки с Аттирского залива. Одно удовольствие!


Вереск же равнодушно скользила взглядом по этим яствам, находясь в компании Сильвии ди Мортоне – успешно вышедшей замуж за купца и не менее успешно ставшей состоятельной вдовой, Хелма, недавно получившая статус магистра от совета за достижение в изучении свойств каких-то там кристаллов редких, тоже была приглашена на праздник. Вереск на этот день припасла лучшее из своих платьев – алое, расшитое золотыми нитями, с шёлковыми рукавами и немного приоткрытой спиной – однако уже это было вульгарностью в их времена! Но снобизмом маги особо не страдали, разве что пошутить могли едко, но не более. Держали все важные лица.


В другом конце зала Вереск заметила воркующих магистров Агнесс и Беату – вечно не отлипающих друг от друга красавиц северных княжеств. Замечательной они вышли парой. А их ученицы, видимо не шибко соображающие, поглядывали на них разинув рты и не переставая квочать, очевидно про представшую перед ними картину.


Равнодушие вызывал же каждый горе-кавалер. Всякий горделивый и высокомерный чародей уходил от неё оскорбленным. Провести вечер в компании хотя бы одного из них Вереск не желала. Напыщенные индюки, придворные клоуны и заклинания нормального вымолвить не могли – так зачем княжеской советнице принимать ими предложенный локоть?


Ах, беда-беда, видимо же Варнас всё-таки осталась на линии фронта. Лишь бы только совет бы не принял это на личный счёт. А то потом Варнас бы не обралась кознями от этих противных магесс и ворчливых ведьмаков. Магистры, чтоб их. Стала бы Вереск магистром – устраивала бы себе на потеху шабаши ведьмовские, да и доводила до кипения всех этих уж шибко нравственных стариков.


С такими мыслями она и собиралась налить себе из кувшина приглянувшееся ей винцо, как сбоку от неё раздался электрический треск, а потом ворчание, охи и вздохи присутствующий.


Вереск обернулась и на её лице расцвела улыбка.


Варнас предстала перед гостями, видимо телепортировавшись прямо из палаток в лагере, на ней был надет стёганный дублет чёрного цвета с золотыми нашивками в виде лилий. На плечах – меховой плащ, блестящий капельками свежести из-за росы. На ногах дорогие мастерские кожаные брюки чёрного цвета в обтяжку. Вереск закусила губу – наверняка в них упругая задница её подруги смотрелась отменно. На руках отсутствовали перчатки, но пальцы были усеяны перстнями, среди которых она заметила родовой – Варнас никогда его не снимала. А ноги по щиколотку украшали богатые сапоги – как раз для таких праздных случаев.


Вереск оторвала взгляд от оценки прелестей Варнас и столкнулась с её собственным. В зеленых глазах плясали черты, а губы выглядели слегка припухшими. Но думалось Вереск, что Варнас всё же была рада её видеть.


Избавившись от назойливой толпы, Варнас уверенно прошла к их маленькой компании. Первым делом мечница поздоровалась:


- Сильвия, Хелма… Вереск.

- И тебе привет, Варнас, - Сильвия подала свою ручку вперёд, и Варнас галантно её поцеловала, - давно тебя не видела, думается мне, что княжеская форма тебе очень идёт. – Её глаза похотливо блеснули. Что-что, а Сильвия всегда была падкой на интересных личностей.

- Да, но иногда жмёт в ненужных местах.

- Рада тебя видеть, Варнас, - они с Хелмой кивнули друг другу, - как обстоят дела на фронте?

- О, поверь, Златославу не перейти Мияву, и никак он не начнёт наступление на Вильну. Если только не заведётся поддержкой с неожиданной стороны. – Варнас многозначительно кивнула, разводя руки в стороны.

- Вечно вы о своей политике. – Фыркнула Сильвия.

- Сильвия, дорогая, политика и торговля в наше время тесно связаны друг с другом, - Варнас широко улыбнулась, - тебе ли не знать?

- Варнас. Мы здесь не чтобы разводить пущие разговоры о том, кто какую лошадь не поделил. Нам стоит расслабиться и отдохнуть. И именно этим я собираюсь заняться. – Сильвия отошла от них к столу, щедро наливая в свой кубок вина.

- Оставлю я вас, пожалуй, вдвоём. – Хелма примирительно наклонила голову. – Мне ещё стоит найти магистра Аргейстру. Она обещала мне в прошлый раз ещё рассказать один рецепт дивной настойки. Вот только всякий раз ускользает от меня!

- Иди-иди, - Вереск улыбнулась ей, подталкивая рукой, - мы тут не соскучимся.


Вот так вот они остались в компании друг друга.


- Ну что? Что тебя подвигло соскочить с верной Петрушки и прибыть на бесполезную пирушку? – Вереск чуть склонила голову, наслаждаясь улыбкой подруги.

- Ты бы так не выражалась в таком людном месте.

- О, я всего лишь повторила то, что ты мне тогда сказала, ответив на моё предложение отправиться в Агастус вместе.

- Извини, если я задела твои чувства, - Варнас искренне произнесла это, однако, не рискуя взять Вереск на людях за руку. – Однако обстоятельства усложняются. У Златослава очень умный стратег завёлся в лагере. И что-то Ольгерду подсказывает, что прибыл он с Юга.

- Казимир… - Вереск закусила губу, нахмурившись. – Неужели он решил вмешаться?

- Державотворцы из Воста всегда совали свой нос в чужие вопросы. Ну ничего, пускай он приведёт свою армию. Север – это не его земли. Тут его людям будет тяжело.

- В столице об этом не слуху.

- А я это узнала буквально за пару часов до отбытия.

- Ладно, не будем всё о той же политике, скажи, а ты уже нашла место для отдыха?

- Нет, но я уже вижу, что все достойные и не очень покои заняты нашими… коллегами.

- У меня есть одно предложение… - Вереск переплела их руки, потянув Варнас на себя. – Но давай сначала потанцуем?

- На подушках? – Варнас лукаво закусила губу, позволяя увлечь себя туда, где все танцевали. – Я согласна.

- Это чуть позже, - Вереск хихикнула. – Надеюсь, ты помнишь, как танцевать?

- О да…


Вереск рассмеялась, дав Варнас притянуть к себе в награду получив чмок в веснушчатую щёчку. Все ожидающие вопросы она отложила на потом.


И они пустились в пляс!


========== В громовых раскатах на поле золотом ==========


Комментарий к В громовых раскатах на поле золотом

Это ужс прост какой-то. Дорогие читатели, если интересно, эту часть я планировала опубликовать ещё в сентябре! Но клятая нагрузка в универе просто не дала мне возможности дописать её. Но я решила забить на неё, психанула - и дописала.

Приятного вам чтения.


О капитане с дурным нравом, волке и чарующих рыжих красавицах.

Миява тихо журчала вдоль ивовых троп. На околицах селения Сливовки и Башни Неясыть яснело небо. В башне и селе солдаты Ольгерда вели постоянный караул, посматривая на деревянный мост впереди. На правом берегу в пшеничных полях вели такой же караул псы Златославовы. Пока шла война стычки между дозорными были нередки, также часто и багрянела сама мирная и тихая Миява. Воды её опустели до самого жерла – рыба вся померла, а в воде самой лишь руку да потрох было легче найти ежели что-то съестное. Во многом это способствовало пробуждению всякой нечистой силы – третьей стороны в этой гнусной войне, которая шла уже который год. И из каждого лагеря, будто вражеский или союзный приходили известия о том, что из деревень люди, да караулы пропадали – да найти их никто не мог, а если и находили, то кости да лохмотья.


Но сама Миява казалась райской речкой. Вокруг неё густо росла зелень. Дичи было вдоволь. Поля всегда приносили урожай, а деревья в садах плодоносили. Ивы на левом берегу могли укрыть и от солнца, так и от стрелы, выпущенной с другого берега. Тропа, ведущая вдоль берегов, соединялась на некоторых перепутьях с трактом, уходя немного влево, но после возвращалась обратно к реке. Итак, до следующего дозорного пункта – Дзубеняй – небольшой крепости, с одной стороны омывавшейся Миявой и окруженной пиками, ехать было полдня.


Отряд выехал от башни до того как солнце коснулось лучами своими высоких крон. Прошло три дня с кровавой стычки на мелководье – полегло двое бравых молодцев, а приставили к ним парочку дурачков в кольчуге. То ли это генерал подгадил Варнас, то ли уже в резерве никого не оставалось. Война истощила ресурсы обоих государств. Однозначно можно было сказать, что Вильне повезло больше – только восточные провинции, и то только вдоль Миявы! – пострадали от нескончаемых битв с обеих сторон. Однако вскоре всё должно было закончиться. Подумать-то, кто первый нападёт – тот и проиграет. У границ у самой дельты Миявы у побережья Северного моря собралось два лагеря, дакорабли стояли в бухтах. Все навострили уши востро. После того, как войска Ольгерда героически отбили осаду на Зувисе, Златославу пришлось отступить на свои территории. Силы у него были на исходе. И обращался он к другим государям - да не все были рады испортить отношения с Вильной. Только вот Казимир – будь он проклят, присылал ему своих наёмников. Всегда между Востами и Вильной были тёрки и проявлялись они даже в конфликтах других государств. А мелкие не усобицы между патрулями – дело обычное, да никто на это не обращал внимания. На Юге было спокойней, но Ольгерд держал там один полк – мало ли Златослав мог рискнуть и отправить в бой подмогу, данную Казимиром. И к этому полку была приставлена и сама Варнас, которую после великой победы отправили на мелкий дозор.


Поражение было не за горами. Вот чьё именно? Если Ольгерд не смог бы выиграть будущие битвы, то другие бы князья засомневались в его силе и стали бы засматриваться на его собственное княжество. А вот если Златослав бы не смог отбить атаки армии Вильны, то его бы правлению пришел бы конец. У него было много соседей, которые заглядывались на Остмундию как на лакомый кусок. Наверняка князья бы дележку устроили земель воеводства. Может, Казимир бы тоже поучаствовал. Но Варнас намеренно отдалила себя от политики – ей больше нравился пыл битвы, а не яд интриг, которым стала уповать в те дни Вереск.


Вереск была ведьмой и единственной причиной, ради которой сражалась Варнас. Однако, невзирая на насыщенную историю отношений, они охладели друг к другу. И хотя на то были причины - но не заботиться о своей давнешней подруге Варнас не могла. А вот Вереск могла уже поменять своё мнение на этот счёт. И Варнас не знала – приняла бы она её обратно в свои объятия по возвращению или бы попросила оставить её? Последний вариант бы сильно ударил по Варнас.


- Капитан, а может, остановимся? Тут на речке можно раков выловить. Вроде здесь мелководье, но вода чистая-чистая.


Рыжеволосый Рязослав на своем пятнистом коне подъехал близко к берегу. Копыта лошади были забурены во влажный песок. Солдат опасливо, несмотря на своё предложение, поглядывал на камыши на другом берегу.


- Вот когда доедем до крепости – лови, сколько влезет. – Варнас увела поводья Петрушки в сторону – подальше от берега. – А сейчас мы останавливаться не будем. Партизанские движения у границ набирают обороты. – Мечница нахмурилась. – И они не чураются даже самых грязных методов.

- Я слышал, что неделей потому, отсюда недалеко – у Дерева Висельника, парочку селян повесили за дебош. – Подал голос другой солдат – Роб. Он был подстрижен под пажа, однако эта прическа смотрелась нелепо на лысеющей голове.

- За диверсию, - Варнас не отрывала взгляда от правого берега, - они были из пограничного села и пытались обворовать Сливовку: коров утащить и кур половину успели забить, да псы сторожевые быстро встревожили караульных.

- Но зачем устраивать публичное повешанье? – Спросил всё тот же Роб.

- Символично, но когда-то на Дереве Висельника был казнён остмундский принц Болеслав в назидание своему отцу. По этой причине преступников из Остмундии или любых других, кому было суждено завершить своё существование в петле, казнят именно здесь – на границе, а не в столице. Но, честно скажу, это всего лишь показуха – однако нужная нашим государям.

- Это жестоко!

- Служить в армии тоже не цветочки, Роб. Если тебе что-то не нравится – давай возвращайся, вали обратно на дело пажское, а может тебя поставят в ковнюшнях – будешь плавать в лошадином дерьме. – Вереск свернула направо – дорога начала уходить к тракту. – Но не подумай, что тебя не минует их участь. А если попытаешься сбежать – тебя поймают. И уже не важно, наши, бляхи остмундские или же волки.


Варнас не нравились такие вот человечные и глуповатые новички. Что-что, а жизнь всегда была несправедливой – она сама прекрасно была осведомлена об этом. Однажды рискнув своей жизнью, она зареклась подставлять свою спину даже союзникам. Так что тот мальчишка совсем зелёный, ничего не понимающий в политике, не смог бы понять её слов. Для него благородство – это была высшая благодетель. Как наивно. Благородные, щедрые и добрые – все они первыми лишались голов в этой войне. И как бы это не звучало, но Варнас видела это всё своими глазами. И была достаточно умна, чтобы не оказаться в их числе при всех своих достоинствах. Результатом её собственной смекалки и одаренности было её капитанство.


По левую руку от неё шла лесополоса состоящая из ивовых деревьев, тополей, ясеней. По правую – за каменной оградой начиналось поле пшеничное, потом яблуневые сады. Варнас вдохнула свежий воздух поглубже. Последний месяц проведя в лагере среди раненых, в кузнях и казармах, да на передовой, она всё никак не могла отвыкнуть от ароматов жара ковки, смрада с гнивших полей и крови. То, что Ольгерд лично дал ей возможность передохнуть такой ссылкой на Юг, она восприняла позитивно. Выделив ей людей из её прежней роты, он организовал их отряд по специальным поручениям. И в Дзубеняй они ехали, само собой, не просто так.


Варнас нравилась тишина в округе – лишь стук копыт, шелест листьев, да пение пташек и стук дятлов. Мелодия природы. Жаль было лишь то, что умиротворения, которое приносила ей лишь медитация, было недостаточно, чтобы наново воспарять духом, после стольких потерь.


Впереди стала виднеться крепость. Иногда они проезжали мимо старых соломенных хат. Какие-то были пустыми, в других в окнах свечи горели. Люд возвращался с полей с корзинками полными яблок, слив да груш. У кого – снопы сена на спинах. Конечно, они не могли не поглядывать, не шептаться, завидев солдат, начиненных железом да сталью.


Дзубеняй была крепостью небольшой, но имела укрепленные стены, артиллерийское снаряжение – чьи снаряды без проблем попадали в цели на другой стороне реки, а её маленькие прорези машикулей опасливо темнели на фоне светлого камня. Варнас не забывала запах прожжённой смолой человеческой плоти.


А свои первые ожоги она получила не в бою, а далеко-далеко от полей раздора…



- Ауч! – Катарина положила обожжённый об раскаленное днище котелка палец. – Леший тебя дери – как я не люблю ждать, пока они остынут. А магистр только и бурчит, что нельзя их в воду сразу опускать! Дескать, так свойства материала теряются, и котелок становится бесполезным!


Катарина надулась и села на бочку в каморке в классе зельеварства. Рядом с ней, насупивши брови, сидела Владлена и усердно своими большими руками протирала колбы. Обе отбывали наказание за устроенный за обедом бой едой. Сидя в грязной рубахе, пахнувшей пастернаком и чесноком, Катарина перебирала в голове все возможные заклинания. И хотя колдовать в том классе не рекомендовалось в целях безопасности, Катарина провела несколькими жестами левой рукой вдоль правой – появилось мягкое голубоватое свечение - и ожог постепенно рассосался.


Владлена лишь хмыкнула и продолжила своё дело. За их знакомство Катарина не раз подмечала, что эта мощная девка - довольно молчаливая особа. Мало того, она любила книги, и очень часто бегая по замку, в поисках Мины, Катарина находила их вместе за дальними стеллажами. Сама Катарина не любила зубрёжку. Предпочитала теории практику.


Внезапно двери в кладовую распахнулись. До сего момента хихикавшая магистр Беата, явно побывавшая в объятиях магистра Агнесс – как подумала Катарина, прошла к ним.


Владлена отставила своё занятие и вместе с Катариной уставилась на магессу перед ними.


Лучезарная или же солнечная Беата олицетворяла любовь к жизни и юности для каждой из учащихся ведьмочек. В противовес магистру Агнесс она отличалась явным дружелюбием и не чуралась переходить границы между учителем и учеником. Но, тем не менее, та, вечно лезущая своим носом не туда, дурочка Милка не удосужилась от неё тёплого взгляда. Эта девчонка была по уши влюблена в неё.


«Хоть где-то на неё опала нашлась» - думалось иногда Катарине.


- Ну что тут у нас? Владлена, молодец, отлично начистила теренирское стекло. А тут… Шадурских! Вечно халатничаешь! Если хочешь преуспеть в зельеварстве, то научись уже, наконец, обращаться с инвентарём! Ладно, дейве тебе судьи, топайте отсюда.


Катарина тот час же подпрыгнула на месте. Уже как несколько лет она проживала в замке и постигала магические искусства наравне с другими девами со всего севера. За эти года она подросла, стала более гибкой и сильной, но всё равно смотрелась мелковато рядом с той же Владленой, которая уже в свои четырнадцать смотрела на магистра Беату на равных.


- Хе-хе, у кого-то хорошее настроение! – Катарина закинула руки за голову, топая вместе с Владленой вдоль оранжереи.


Её подруга лишь хмыкнула. Катарина, будь она неладна, всегда находила приключения на свою пятую точку. И умудрялась при этом и её саму иногда затаскивать в свои передряги.


- Не злоупотребляй их добротой.

- Ну-ну! – Катарина припрыгнула, хрустнув шеей. – То-то же, не только панне Ирмалинде не чужда доброта!

- Глупая девчонка… - буркнула Владлена, идя следом за Катариной на смотровую площадку.


В этом месте, где открывался прекраснейший вид на остров Миры, уже вовсю разминались ещё четыре девчонки. Среди них Катарина увидела Отили – ещё одну свою «подружку», которая, в отличие от той же Вильгельмины, не чуралась грубоватости Катарины, так как сама могла одарить едким словечком, не краснея.

Мина, как бы того ни хотелось Катарине, ни разу не дала себя затащить на уроки к дядюшке. Её соседка оставалась непреклонной неженкой.

Но это Катарина могла ей простить. Вообще странной была это девчонка. Один у неё ветер лишь был в голове. Но Вильгельмина была на редкость разумной и имела непревзойдённое чувство такта. Когда она только прибыла вместе с дяденькой в замок, то Вильгельмина оказалась дружелюбнее остальных. К тому же ещё фон Крейц! То есть была и землячкой её. А когда достопочтенная Феланесс предложила им соседствовать друг с другом, то та и не против оказалась!


Всё же хорошей была Вильгельмина. Скромной, любезной, умной – чего только стоили одни её зелья и настойки! А в ботанике она разбиралась лучше всех! Хоть Катарина и считала зельеварство и травничество делами важными – они всё равно казались ей скучными. Вон, бегать по подземельям – искать спрятанные Агнесс артефакты – одно удовольствие! Мина с ней вроде была дружна, но всё равно держалась иногда особняком. Как будто в какой-то момент остывала. Но Катарина не лезла – по себе знала, что всякому нужно было одиночество. Но в одном она точно была уверена – они были подругами.


И только.


- Пани, кто позволял вам опаздывать на мои занятия? – Катарина хоть и была ловкой, но не успела увернуться от дяденькиной руки. – Владлена, становись в пару с Отили. Сейчас будем отрабатывать выпады. А что до тебя…

- Ай, дядя Феликс! – Катарина дернулась – опальный граф вздернул её за ухо. – Ай-ай-ай!

Отили злобно хихикнула и подошла к Владлене.

- Не дяденькай мне тут! – Мечник сверкнул стальными глазами. – Дуй к Айвине!


Катарина протопала к стоящей поодаль девушке. Отличалась она высоким ростом, завидной грудью и нахальным взглядом, которым через пару лет должна была обзавестись и сама Шадурских. Айвине было лет семнадцать от роду, так что через два года она должна была покинуть стены замка. Родом была из земель Тайвэнов и говорила с колоритным акцентом также как и Отили. Её медные волосы были затянуты белой лентой, а тёмные глаза смотрели с усмешкой. Айвин была доброжелательной, но в меру. Катарина считала её самой интересной для спаррингов.


- Ну и что магистр на этот раз поручила? – Айвин подкинула в воздух меч – Катарина без проблем поймала его.

- Свои пречуднеишие котлы.


Они встали в стойку. Катарина немного лениво завела ногу назад, упершись об землю, и повернула клинок ребром. Короткие, но настоящие мечи, сбалансированные, выкованные лучшим кузнецом из Куан Тоира. Для тренировок опытных мечников подходили в самый раз. Катарина довольно легко обходилась с ними, вспоминая как совсем ещё маленькой лупасила Якова по голове, взамен получая нагоняй от маменьки и часы шитья со скучными сестрицами.


Айвин была безусловно талантливой мечницей. Как и Катарина, она схватывала всё на лету и была достаточно пластичной и гибкой в своих действиях. Когда они перешли с деревянных резных мечей на настоящее оружие, естественно с позволения достопочтенной магистр Феланесс, их небольшое соперничество приобрело иные краски – стало ярче и куда интереснее. Обе не имели против друг друга ничего, и следствием этого была цель не поранить, а победить свою соперницу! Если же Айвин уповала на свою физическую выносливость и силу ударов, то лёгкая и верткая Катарина нашла себя в скорости и молниеносных выпадах. Тренироваться было одно удовольствие с таким раскладом! И этого мнения придерживались обе ведьмочки, уважая друг друга и учась чему-то новому.

Конечно же, пары часто менялись. Катарина часто становилась с Отили, привыкшей к обманным маневрам и ударам с тыла, что весьма было характерно из-за её происхождения. С Владленой приходилось придерживаться более разумной и характерной тактики – Катарина наносила редкие, но чёткие удары, уходя в глухую оборону, ожидая, когда массивная девчушка откроется. С остальными тоже было интересно упражняться, но идеальный тандем выходил у Шадурских именно с этой вечно ухмыляющейся ведьмой с земель Тайвэнов.


И, казалось, их обеих всё устраивало. Как только Айвин сделала первых замах – Катарина тут же увернулась. Она не шагала – а парила, перекатываясь с пятки на носок и обратно, маневрируя одновременно с Айвин. Партнерша же, вразумительно игнорируя замечания дядюшки Феликса, поступала по-своему, изматывая юркую Катарину ложными выпадами и даже сериями замахов, рискующих превратиться в удары. Но целью тогдашнего занятия были выпады. И Катарина отчетливо выжидала момент для контратаки. И когда после очередного замаха буквально на миг Айвин открылась перед ней – Катарина урвала своё первое очко, аккурат тыкнув острием в дублет.


- Неплохо, Шадурских. Но действуй так аккуратно в бою – то толку бы не было.

Но как было упомянуто выше, ведьмочка из Вильны не ставила своей целью ранить партнершу. Айвин лишь хмыкнула, опустила меч и отошла на пять шагов назад, возвращаясь к исходной позиции.


Айвин раззадорилась – стала двигаться более энергично, не боясь рисковать. Катарина уже не могла вальяжно помахивать мечом. Если для них двоих их действия казались прекрасным танцем, то остальным не было до этого, а сам опальный лорд уповал на технику, а не на театральность. Айвин старалась вкладывать умеренно силы в удар, однако Катарине любая ошибка могла стоить очка.


И не собственная невнимательность в тот раз подвела ведьмочку. Выловив юркнувшую к Фенхельбрааму рыжеволосую макушку взглядом, Катарина не смогла отвести своего взора от очаровательной улыбки губ-лепестков и не менее прекрасной россыпи веснушек на молочных щеках. Посему она прогавила насмешливый тычок от Айвин лезвием по боку. Пришедшая и скромно севшая рядом с дяденькой Вильгельмина хихикнула, прекрасно зная, кто стал причиной очарования Катарины.


- Шадурских, ёпт твою ж… В реальной битве некогда будет ворон считать, а прекрасного в округе не наберешься – перед взором только клинок и взгляд оппонента! А это может стать последним, увиденным в жизни!


Айвин вернулась на свою позицию, нехотя оглядываясь на возникший неподалёку шум. Возле выхода на площадку столпились Милка и её компания, да пара старших студенток. Опальный граф сетовал на отвлекающих девиц, но запретить им смотреть не мог. Магистр Феланесс один раз явственно намекнула, что в стенах замка каждая ученица имеет право – право смотреть и внимать.


А вот Катарине не нравилось излишнее присутствие сей компании. Её движения стали дёргаными, из-за чего дяденька засыпал её замечаниями. И если Айвин без проблем занималась под смешки и грязные шуточки новопришедших, то Катарине приходилось взращивать своё самообладание. Ловкость пошатывалась от словестных плевков, а уверенность в движениях терялась в рассеянности.


Но Катарина билась, не страшилась, только нервничала. И в голове всё было холодно как на вершине Белого Крыла. Катарина боялась не сколь осечек, сколь отвлечься. Благо, что азарт никуда не делся, а так как очков было ровно по единице на каждую, ты выйти вперёд тоже было возможно.


Айвин сделала резкий выпад вперёд, делая размашистый замах из-под правой руки, выводя лезвие практически на уровень лица Катарины. Скачком вбок, Катарина выиграла для себя один замах для парирования. Следом Айвин не побоялась рискнуть и совершила ещё одну атаку, однако её глаза удивленно расширились, когда меч увело от неожиданной тяжести в сторону.


Раздался утробный крик.


Опальный граф подорвался к девчушкам. На земле, в окружении девиц, лежала Катарина с распоротой курткой и корчилась от боли. Вокруг витал запах жжёной плоти, а грудь Катарины была залита кровью…



У ворот Дзубеняй стоял гомон. Петрушка непослушно фыркала под Варнас, оглядывающую собравшуюся впереди толпу. Из садов яблуневых возле хаты прямо рядом с воротами вышла пара мужиков в доспехах с желто-зелёными жупанами. В одном из них она узнала своего доброго друга Вернера – с которым и начинала служить ещё простым солдатом.


Зеваки отступили в стороны, заприметив их отряд. На дворе стояло солнце – неподалёку мельница бросала причудливую тень на подсолнухи. Варнас смахнула с потного лица непослушную чёрную прядь. Зелёным ясным взглядом обвела толпу и остановилась на вспоротой кобыле посреди дороги. Из брюха торчали мясо с потрохом, а ребра блестели запекшейся кровью под солнцем.


- Разойдись! Староста где?! – Варнас спрыгнула с Петрушки, отдавая поводья Рязославу. – Столпились, ишь, тут. Ничего тут интересного такового нету.

- Так конь помещика! – Произнёс один из зевак. – Лучший рысак от Сливовки до Залесья Габсбургского!

- А ты собсна хто? – Нахохорилась бабка с носом-картошкой. Смотрела на мечницу в доспехах уничижительно, а сама в своем наряде, коротышка-колобок, смотрелась смехотворно.

- Капитан Варнас из разведывательного отряда княжеской гвардии при Зувисе. С сегодняшнего дня вместе с моими людьми веду вахту в Дзубеняй и близлежащих землях. – Варнас даже не посмотрела на неё. – Уберите детей! Затопчите к чертям собачьим все следы!


Рукоять фламберга блеснула под солнцем медью.


- А следов нема. Давно не виделись, Варнас.


Высокий, полноватый Вернер смотрелся величаво в своих блестящих доспехах. Но вид у него был уставший – залегшие тени под глазами и осунувшееся лицо. Капельки пота на носу и лбу блестели под солнцем.


- Вернер, рада видеть тебя, старый друг. – Они крепко обнялись. Что-что, а Варнас ростом ему не уступала. – Видно ты уже в курсе произошедшего здесь.


Они вместе скептично оглядели труп на дороге.


- Разойдись! – Прикрикнул Вернер единицам оставшихся зевак. Остальные при виде оружия и всадников князевых тут же разошлись по своим делам, поглядывая на солдат. – Да дело тут… Странноватое. Хотя делов-то! Знаешь, что Сливовку поворовали? – Варнас кивнула. – Сначала думал, что просто кобылу пробили насквозь эти… диверсанты хреновы. А вот нихера! Средь бела дня – прямо на дороге – никто и сомкнуть глаз не успел – появилась распоротая кобыла! Пиздец, тут дейве не помогут. Так я потом пошел по следам крови – тащили кобылу от самого старого дуба – там и забили. Но остатки потроха ещё лежат тут.

- А укусы? Давай поближе рассмотрим. – Варнас присела у кобылы. – Нихера не человеческие, друг мой. Схожи на волчьи - только больше. А следы когтей, – она прошлась пальцами в перчатках по ребрам. – Тоже звериные. Дело нечистое, друг мой. Хотелось бы мне осмотреть место, где пожрали эту лошадку.

- А ну стоять! – Раздалось высоким визгливым и главное… мужским голосом. – Это вы… мрази! Вы загубили мою Красотку!

- Красотку?


Варнас хотелось заржать. Она снизу вверх посмотрела на подошедшего крепостного помещика. Низкорослого, худого как щепка с болезненно торчащим кадыком. Его голубые глаза были большими и похожими на рыбьи. Редкие волоски торчали в разные стороны. На барина совсем не катил.


- Да! Кобылу мою! Я – помещик Дзубеняй! – Варнас обратила внимание на стоящего рядом с ним высокого и бородатого мужчину, опрятно одетого в жупон и источающего силу. – Орлик Долгоусов!


И имечко у Орлика этого было то, что надо. Варнас поднялась и посмотрела на помещика сверху вниз. По сравнению с ней он выглядел облезлым петухом. Орлик сразу затрясся – и Варнас могла лишь гадать: от гнева или от страха?


- Ну здравствуйте. Капитан Варнас из полка в Зувисе. – Более скромно представилась мечница нежели ранее. – По поручению генерала буду вести вместе со своим отрядом вахту в Дзубеняй. Совместно с капитаном Вернером.

- Так это не вы прибили мою кобылу? – Сразу стушевался он. Орлик смотрелся достаточно нелепо. И думалось ей, что он глуп, раз только тогда, когда они приехали, выбежал из крепости. Вот уж любитель представлений.

- Да мы только подъехали – а тут народу навалом! Смотрят, топчутся вокруг животины…

- Красотки!


«Он это серьёзно?» - подумала Варнас.


- Ага, - она меланхолично повела плечом и посмотрела ему за спину. – А вы кем приходитесь?


Мужик в жупоне повел головой.


- Это Живчик, - Варнас хмыкнула, - мой помощничек. Туп как пробка, но силён как бык! А вы быков видали? Настоящих? Вот из Тирии самой! С таким лоском – блеск невероятный! Недавно вот проезжал караван такой – говорят из Борвера, но быки… Быки из Тирии!


Вернер, глядя на скучающую Варнас, взял слово на себя, оборвав Долгоусова, у которого и усов-то не было, на полуслове. Он объяснил визгливому Орлику, что и как. Орлик же с утра найти свою кобылу не мог! И что непонятная бестия прикончила лошадь, но не на дороге – да и ежу было понятно – с утра да не видать было никаких мёртвых кобыл у ворот. Варнас понимала, что дело было нечистое, мало того – нечестивое. То есть дьявольщина очередная была перед ней. Война посеяла мрак по всей границе – вот и пробуждалось лихо время от времени. Беспокойство стали вызывать не только волки или бандиты, но и всякого рода бестии. Ундины заполонили дельту у Зувисе – похищали они молодцев и пожирали их тела. Вадатайсы блуждали в лесах и полях, заманивая не знавших путников в топи и заросли, откуда выбраться суждено было немногим.


Ещё с отрочества, проведенного в застенках Агастуса, Варнас любила всякого рода нечисть. Вереск бы могла подтвердить её тягу к знаниям сверхъестественного – Варнас совсем девчонкой часто засыпала с бестиарием в руках. Во сне она представляла красочных, но не менее ужасающих магических и дьявольских существ. И в тех снах она не боялась сражаться с ними один на один с осененным мечом.


Но тогда она ещё не знала, что в будущем все её знания ой как ей ещё пригодятся.


Вернер сопроводил Орлика обратно в крепость, уверяя его, что за дело взялся не абы кто. Варнас хмыкнула – что-что, а её старый друг был хорош в заговаривании зубов, так и выбивании таковых в кулачных боях. Её взгляд зацепился за рукав Живчика, ушедшего следом за ними. Но мечница не обратила на это должного внимания – больше её беспокоил другой, только возникший, и весьма насущный, по её мнению, вопрос.


- Давайте, ребят, пойдём осмотрим то место у дуба. Только-но, Роб, оттащи эту кобылу отсюда – куда-нибудь подальше от псин и глаз. В общем – разберешься. Николас, Димитрас, помогите ему.


Двое названных, бывших близнецами, спешились и тучно посмотрели на груду костей, мяса и шкуры перед ними. От некогда звавшейся Красотки осталась да грива черная и большая голова.


Варнас оставила их, сама направилась по околицам села меж свежевыбеленных известью хат к тому самому пресловутому дубу. Капитан улавливала неподалёку миявино журчание. Скворцы пели вокруг, сопровождая звон лат солдат. Рязослав крутил-вертел головой – Варнас уже давненько приметила его внимательность и зоркий глаз. Посему, постоянно поручала Рязославу всё осматривать – следить за всем и всё запоминать. Вот он и делал своё дело, иногда раздражая других членов отряда – за что его и Дёрганным прозвали. Да что только понимала эта солдатня? Варнас бы с уверенностью сказала бы, что ничего. Потому что и сама была такой.


- Ну и ну, - Варнас нагнулась над зеленой, ещё не выгоревшей, травой, - гляньте-ка, что тут у нас?


На траве валялись распоротые кишки и куски мяса. По дороге до этого Варнас заприметила запыленные и затопленные пятна крови – иногда понемногу, иногда там и следы лужицы были. Запах вокруг застылый – слишком ароматны были яблони, растущие там, но железистый аромат всё же присутствовал. Варнас уверенно могла сказать, что растерзали кобылу именно здесь. Но вот как она оказалась там?


- Хлопцы, как думаете, есть смысл переносить труп кобылы?

- Да нет, капитан.

- Я вот тоже.


Варнас нахмурилась. Казалось, что кобылу прибили здесь – трава была промята, земля пропитана кровью. А потом бестия перенесла её – перенесла ли? – прямо к воротам. Тварь бы перенесла бы её, волоча по земле. Могло статься так, что сие существо было разумным. Это точно не были диверсанты с другого берега – тащить такую мощную лошадь было бы им не по силу даже вчетвером.


- Кай, а до новолуния скольком там?

- Три дня, капитан, да две ночи.

- А Красотка не из здешних. Кобылка-то из земель восточных. А ну-ка, угадаете откудава? – Она усмехнулась. Парни засмеялись. Им иногда нравилось вот так вот спорить и отгадывать разные вещи – было им интересно, что могла им преподнести эта странная капитан, у которой были шашни с какой-то там ведьмой из Нордбурга.

- Да на рифляйскую помесь. Такие на границе с Тирией разводят.

- Да не заговаривай зубы! – Возразил другой солдат. – Где ты видел, чтобы гвардейских тирийских коней помещикам в такой глуши выдавали? Этава же элитные лошади! Да таких ты в жизни не видал!

- А ты будто бы да! – Насупился первый.

- Похожа была на рысака из Вегемии – на востоке Остмундии эти ублюдки разводят их. Лучше наших тяжеловесов. В скорости не уступают тирийской помеси. – Рязослав тряхнул своими кудрями. Вот что значило обучение при княжеском дворе! А этот юнец выбрал службу с самого дна. Рязослава капитан не просто так уважала. И она была уверена, что его ждал успех в армии.

- Верно-верно… Может и так-так… - Она кивнула им всем. – Продолжайте, ребят, ещё походим немного – а потом нахер, я хочу сытно отобедать – не жрала сутки уже.


Капитан покачала головой и присела к земле – дело становилось всё интереснее и интереснее. То-то, а то она уже порядком устала от скучных патрулей и стычками с другими разведчиками, да и не прельщала её бумажная волокита в Зувисе. Да наступило затишье – вот и драки хорошей ни в лагере, да битв на поле не было.


А вот расследование таинственной смерти кобылы было к месту, да и кобылка-то была не самой обычной….



В лазарете стоял шум. Агнесс, Верилия – лекарка и магистр-целитель, да Феликс, склонились над Катариной, а последний к тому же удерживал племянницу на кушетке, пока над той колдовала Верилия. Агнесс сверлила взглядом Айвин, сидящую на кушетке напротив Катарины – выглядела ведьмочка подавлено – не ожидала ни она, да никто, что простое занятие обернётся так плачевно.


Сама же Катарина находилась в агонии. С каждым сказанным магическим словом, прикосновением к её израненной груди она завывала и захлебывалась в крике. Кусочки ткани и оплавленный металл попали в открытую рану. И ежели кровь удалось остановить, то вытащить инородные тела оказалось делом тяжким. Чтобы не попала инфекция, да и не попал глубже металл вовнутрь, Верилия поначалу обеззаразила рану, до этого раздев торс Катарины наголо. У девочки ещё грудь не начала даже формироваться – отчего целительнице работать было гораздо легче. Однако даже лечебные эликсиры были неспособны полностью заглушить боль, потому что рана была отчасти магической.


И сей факт являлся причиной нахождения Агнесс в лазарете. Она распознала по следам магического эфира формулу, сотворившую такое с металлом меча Айвин, без удивления подмечая, что таковую можно было изучить кому-то из учениц старшего возраста. Айвин попадала в эту категорию, но рано было делать такие выводы. Агнесс помнила, что девушка специализировалась на проклятиях и порче – таковая специализация была у будущих демонологов. К тому же сама Айвин выглядела уж слишком напуганной не за себя, нет-нет, а за лежащую перед ними Катарину. Следовательно, вешать на неё вину нельзя было.


Верилия сошлась с ней на том, что кому-то уж слишком насолила бесстыжая Катарина и вот такое магическое хитросплетение не могло являться случайным всплеском магии. Узнав об этом, Фенхельбраам пришёл в ярость. Он был едок, плевался оскорблениями – кто бы там чего не говорил, но ближе Катарины у него никого не было. Ещё с её мальца он слыл опекуном девчушки. И маленькой дочери рода Шадурских нравилась компания дяденьки даже больше родительской – те часто забывали о самой младшей дочери в виду наличия множества других отпрысков, требующих внимания к своим персонам. И когда перед ним предстал выбор – он выбрал эту зеленоглазую оторву, брошенную на произвол судьбы под княжеские ноги и обоюдоострый клинок палача.


И как же ему было больно смотреть на страдания Катарины!


- А-а-а-ргх! – Катарина стукнула зажатым кулаком по кушетке – боль была адовой – будто сам бес пронзил её своими когтями. Как так сталось с ней? Катарина не была готова к этому! И в тот момент она больше всего хотела утолить сию боль, но ещё сильнее она хотела увидеть Вильгельмину – почувствовать её мягкие шероховатые ладони, увидеть её лисье личико и ясные синие глаза.


Вильгельмина была для неё лучом солнца в непроглядной мороси и холодных водах Севера. Чтобы там ни было, какими бы не были дейве, Катарине казалось, что она превосходила их всех. Это самое обожание она прятала за сотнями дверей и улыбалась она для фон Крейц так широко насколько могла. Это ещё не была влюбленность, но первое семечко было посажено ещё тогда – при их первой встрече в праздном зале во время трапезы. И как же в тот момент она нуждалась в её поддержке!


Верилия потянулась к ней своими ладонями – они едва светились мягким золотистым цветом. Катарина уставилась на её руки, надеясь, что её муки наконец-то завершатся. Также надеялась и Айвин, сжимавшая простыни под руками, и граф, держащий её крепко. Но Шадурских в беспамятстве не замечала параллельно колдовавшую Агнесс, шепчущую заклинание. И вместе с приходящим облегчением, обрабатываемых ран, в груди завыл истошный шёпот металла. Агнесс одним движением вскинула свою руку вверх – Катарина тут же крикнула. Трендура использовала заклинания плавления и магнетизма – таким образом, все металлические частички в одно движение покинули открытую рану Катарины. Верилия тут же усилила магический напор – Шадурских утопала в колючих иглах исцеления, уже задыхаясь от боли в собственном поту. Граф заметил возникшую на груди легкую полупрозрачную пленку – это весьма успокоило его. Он отпустил племянницу, опускаясь прямо на пол. Магессы не возникали, а у Айвин пошли слёзы облегчения:


- Дейве, какое же счастье!


Все были определённо согласны с нею. Катарина уже не воспринимала ничего – призрак боли разлегся на её теле и не собирался выпускать из своих объятий. Но одно она понимала – всё закончилось, и время наступило покою шептать ей сны.


Столь жестокое обращение к ученице не оставило равнодушной даже магистра Агнесс:


- Уму непостижимо. – Она зло глянула на разделяющую лазарет и остальной замок дверь. – Зверство, такое хитросплетение мщения. – Она говорила шепотом, отойдя чутка в сторону от врачевавшей Верилии. – Мы должны найти виновную.

- Вы меня не подозреваете? – Айрин встрепенулась.

- Нет, Айвин, - мягко произнесла Верилия, - ткани будут медленно срастаться. Однако с ожогами по краям я ничего не могу сделать. Останется шрам – интенсивное лечение может навредить сосудистой системе и способствовать неправильному росту мышц. Храни нас дейве, до органов и костей не дошло. Ты не сделала ничего плохого.

- Ты сказала, что меч поменял свой вес? – Обратилась к ней Агнесс.

- Да, весовой баланс клинка был нарушен – из-за этого мой удар, направленный в плечо поменял направление. А потом будто ушёл вниз. Я испугалась в этот момент.

- К нам подошло несколько ваших учениц – они так часто делают после занятий, - Феликс поднялся с пола, - одна из них – подруга Катарины Вильгельмина фон Крейц. Но я не думаю, что это она. – Тихо произнёс он, прямо глядя в глаза магистрам. – А вот другие…


Дверь в лазарет неожиданно отворилась. Это была достопочтенная Феланесс в сопровождении дрожащей от прошедшей истерики Вильгельмины. От старших не укрылось то, что девочка до этого плакала.


- Как она? – Спросила Феланесс у присутствующих. Катарина, уставшая от всего, упала в сон, едва заслышав шепот магесс, и так и не завидев Вильгельмину.

- Мы очистили рану, и я наложила заклинание медленного заживления. Однако ранение магического характера – шрам останется как магическая метка. – С сожалением сказала Верилия. Феликс нахмурился.

- Столь юное дитя… - Феланесс с жалостью посмотрела на Катарину. Что-что, а это было первое серьёзное увечье. Столь травматичное в таком возрасте. Феланесс обернулась к мявшейся на пороге Вильгельмине. – Подойди к своей подруге. Мы вас оставим. – Она повернулась к Айвин. – А ты, моя дорогая, свободна. Я не хочу лишний раз тебя задерживать. Я понимаю, что ты беспокоишься о своей партнерше, но тебе тоже стоит отдохнуть. – Феланесс ласково провела по ссутулившейся спине Айвин.


Когда девочка покинула лазарет, взрослые тоже ушли вслед за ней, оставляя Вильгельмину наедине со спящей Катариной. Шадурских выглядела умиротворенно, но рана в её груди была ужасающей. Вильгельмина аккуратно присела на кушетку и взяла одну из грубых ладоней Катарины – она всегда была такой неаккуратной, что успела уже истерзать свои руки, на которых стала появляться тонкая паутинка шрамов.


Вильгельмина не могла не смотреть на зияющую в груди дыру, обличающую плоть лежащей девушки. В любой бы другой момент фон Крейц бы стушевалась, смутившись нагому торсу Катарины, но она не могла отвести взгляд от блеклой туманно-молочной дымчатой плёнки, за которой была оголённая плоть. И как бы там ни был по правде… Вильгельмина искренне верила, что виновата в этом была она сама! Потому что прибежала, да ещё и отвлекла внимание Катарины на себя – а та в свою очередь стала рассеянной и билась на мечах более дергано.


Из глаз хлынули слёзы. Катарина всегда была такой – безрассудной и рисковой. Прыткой как рысь, но зоркой как сокол. Она часто карабкалась на парапеты, залезала на крышу оранжереи, норовя проломить под своим весом стекло и упасть внутри на осколки. Катарина была шебушной. Кидалась едой, как тем же днём с Владленой. Она бегала, прыгала, делала дивные сальто и всегда веселила её. А ещё она была обходительной, и что самое главное… надёжной. Эту черту не каждый мог проглядеть за шутовскими улыбочками и плутовскими шуточками. Катарина могла достать для неё любую книгу в замке, стащить для неё пирожки с кухни – если Вильгельмина не успела отобедать, засидевшись в кабинете зельеварства. Она иногда ждала её с занятий и всячески отвлекала, если у фон Крейц было дурное настроение. Катарина была ветром жизни для неё – казалось, что рядом с ней было легче дышать. Вильгельмина ощущала себя с ней свободной – не скованной магическим обетом и обещанием папеньке и тётеньке, что она их не разочарует и станет лучшей в своём выпуске. И в тот момент она могла бы и пустить все эти обещания на самотёк – лишь бы Катарина поскорее оправилась и пришла в себя.


Однако было кое-что ещё.


От взгляда Вильгельмины не уходило то, что понемногу, но Катарина хорошела. Да, она была всё ещё невысокой, но рассказывала, что все в её семье – что сёстры, что братья были выше десяти пядей – и уже ставал лишь вопрос времени, когда сама Шадурских вымахала бы. Чего стоил один её опальный дядя, возвышающийся даже над стрункой как стрела Агнесс. Но не только ростом могла отличиться Катарина. Черты её лица заострялись, руки крепчали, а взгляд становился таким… манящим? Скорее, притягательным, сказала бы Вильгельмина. Может и не осознано, но Катарина смотрела на неё как-то иначе, по-особенному. А может и Вильгельмина хотела, чтобы так оно было, ведь…


Чтобы там ни было, Катарина стала в стенах замка самым близким для неё человеком.



- Фу! Ссаниной воняет! – Вернер сплюнул на сырую землю на побережье. – Ебаные диверсанты! Шкуру с них спущу!

- Ты попридержи-ка коней, дружочек. – Варнас стала рядом с ним, шаркая ботинками от скуки. – Управа на всех них найдётся.

- Куда, блять, эти наши дейве смотрят?!

- Ну не в камыши, куда ссыт каждый третий. – Она хрюкнула и хлопнула товарища по плечу. – Красиво здесь.

- Да пиздецки просто.


Действительно, в лесах, на высоком склоне у подножья реки – крепость Дзубеняй была вишенкой на пироге. Стояла она там – где хвойный лес смешивался с лиственным. Поодаль же – спускаясь чутка вниз по реке к мельнице сельской, стоящей на самом обрыве, открывался отличный вид на долину – там же в ней были свои леса – так званные Срединные, потому что и меж княжествами северными они находились!


Варнас вдохнула чуть поглубже. Потом прошлась чуть вниз – песок речной сменялся у крепости камнями, блестевшими в прозрачной воде. Чуть выше Сливовки – под Дубовым мостом вода была стоячей и мутной, далее – чрезмерно болотистой, но потом по течению вниз – становилась кристально-чистой, словно жидкий алмаз.


- Слушай… эээ… Так чавось нашли твои молодцы?

- Да ничего так. Все тавоже, что и вы, ребята. – Варнас пожала плечами. – Кобылу перенесли от дуба – кровь уже была затоптана сельскими. Но! Ключевое слово – перенесли.

- Да ну? Я, конечно, верю тебе, Варнас, - Вернер вздохнул и поднял с земли небольшой плоский овальной формы камушек, - но какой человек в состоянии на своих плечах перенести кобылу? Один?

- Ну так… - Мечница ухмыльнулась. – А кто сказал, что это человек? Следы когтей…

- Волки.

- Тут они не водятся. К тому же волк перенесёт лошадь? Давай так… Пускай здесь был волк – но бо-о-о-ольшой. И волк ходит на задних лапищах! Мало того, волк на своих плечищах может донести труп лошади и кинуть его посреди бела дня! Прыткий волк, но главное… Никто ничего не видел!

- Ну-ну… Вот это допущение. Звучит как сказочка.

- На-на-на, друг мой, там, где меня научили волшбе - сказки приобретали настоящие краски. – Варнас прошла вперёд. – Пошли со мной – я кое-что покажу тебе.


Сказки… Небылицы… Да токмо Варнас ведала, что большинство из них были самой настоящей правдой, укрытой от любопытных глаз покровом сумерек. Но вот заря заставляла сказки переставать быть собою, обличая суровую жизнь в их время. И без всяких бестий.


Они вышли на мелководье и пошли по камушкам вниз по течению. Вода была мутноватой, но между сапог отчетливо выделялись ил и мальки речной рыбы. Водомерки прыгали по пласту воды, иногда подмечаемые взглядом мечницы. Вернер же недовольно подмечал маленькие кусочки конины со шкурой.


Крепость Дзубеняй имела длинную и насыщенную историю. Отстроенная ещё до сотворения Вильны предками славного княжеского рода, она часто становилась объектом споров и дрязг великих мира сего. Ключевое место, на самом краю у долины, виднелось с рифляндских земель на востоке прекрасным пятном. Особенностью Дзубеняй являлись укрепления, да материал сооружения – зодчие сии, что сотворили Дзубеняй, унесли с собой тайны в могилу, оставив за собой лишь сеть подземных ходов. Поговаривали даже, что были хода, да хотя бы и один, ведущий на оной берег Миявы. Но никто не совал носа своего в подземелье – подалее погребов.


- Кости и марушина трава.

- Что? – Вернер поднял свою едва начавшую лысеть голову, утыкаясь взглядом в плащ с золотым двуглавым ястребом. – Мать твою, Варнас! Шо вылупилась?!


Варнас остановилась прямо у северной стены башни.


- Да глянь, Вернер. Кости, марушина трава, да это. – Варнас указала рукою в перчатке на раздробленные прутья канализации. – Вот легенды про ходы Дзубеняй.

- Да кактаковое мы проглядели?! – Вернер подошел ближе, морща нос от вони, исходящей из прохода. – Хотя, верно-верно, - он покрутил головой, - со стороны садов деревья скрывают побережье, а дальше – Миявушка вниз течет, вот и берег тоже, да прикрыт он от глаз. Дзубеняй, а ты заметить, что я уже как шесть лун тут ворчу от скуки, не перестаёт удивлять! И с того берега не видать тоже! Стены башни укрывают!

- Идеальное место.

- Ой, не говори! – Вернер поправил пояс под латами. – Чаво-то помещик мне не договорил об этом месте.

- Орлик-хуёрлик. Вот и выясним ли сам он в курсе дел, творящихся у него под носом. Мы с молодцами сошлись не идти туда, - Варнас кивнула на зияющую дыру, куда из-за порожка, да выступа высокого не доходила вода, - покуда тебе не скажу.

- Вот что значит уважение! Не то, что в генеральском лагере.

- Так вот, по-поводу костей. Вы не заметили, что лошадь была помята, а кости сплюснуты так – что она стала уже и более доступной для переноса. А потрох не просто был вывален, а разорван – кости разодрали его изнутри. Что-то сильное сдавило кобылины бока.

- Хм, стоит выяснить, куда ведет этот проход, - Вернер воззрился на выемки для петель, видимо слетевших от силы, которую приложили, - и найдем дверь.

- Скажи-ка, Вернер, друг мой. Не знаешь, откудава эти Орлик с Живчиком вообще взялись?

- Староста как-то на карауле мне рассказал, пока мы вишневку пили и грелись у печи у него на хате, что Живчика подобрали где-то в Средиземье торговцы-кочевники, а потом мальчонкой подкинули к селу. При прошлом ещё помещике его приютили, и он стал работать наравне со всеми. Тихий таковой, вроде нормальный малый, со странностями. Мало говорит, а если и что-то скажет, то будто бы прорычит. Но проблем за мою службу с ним ни разу не было. Орлик же этот Долгодумов туп как пробка, визглив как бабка. Так и не понятно, как ему достался уход за крепостью и околицами. Мутный тип, никто особо про него не знает, зато порядки свои крутить – тут-то одно счастье у него! Херней, короче мается, а Живчик за ним прибирается везде.

- Понятненько, - Варнас хмыкнула, - ну, если что, здешние петли любят. Пошли, надобно бы уже пожрать. Парни мои-то уже пошли, наверняка отожрались вдрызд, бестолочи.

- Да, да! Я, кажись в этой воде пятки отморозил – но холодит-то уже по самые яйца!


Они стали подниматься обратно наверх тем же путем, что и пришли…



Мина проснулась внезапно. Шея тут же заныла, а в нос ударил запах мазей и лекарств. Зато руку грело тепло развалившейся на кушетке Катарины, спящей без задних ног. Сколько же Вильгельмина проспала? Часа два-три? После того ужаса, увиденного на площадке, не менее ужасной истерики и слов утешения достопочтенной Феланесс – не удивительно, что её вырубило.


Вильгельмина сонным взглядом окинула лазарет – они были наедине. От жаровень, висящих над проходом между рядами кушеток, шел свет и иногда был слышен треск поленьев, освещающий все помещения, от выхода, до дверей в личный кабинет магистра Верилии. Стены были светлые, под потолками были развешаны успокаивающие травы и благовоние. Вокруг царило спокойствие, а раздающееся рядом ровное и тихое дыхание Катарины лишь усыпляло Вильгельмину.


Рана на груди выглядела заметно лучше. Регенерация прошла успешно. Даже будучи среднячком в целительстве фон Крейц оценила работу магистра Верилии, подметив, что вскоре ткани полностью заживут. Пока что на грудине продолжали виднеться дымчатая пленка и мерцания заклинания исцеления.


Вильгельмина сглотнула, осознав, что Катарина лежала перед ней по пояс нагой. Она тут же покраснела и отвернулась, удивленно ощущая, как сильно заколотилось её сердце в груди. Негоже было смущаться! Катарина была такой же девчонкой! Да вот только повернуться вновь у Вильгельмины сил не нашлось. Она смущенно уткнулась в ладони, не понимая, что с ней тогда происходило. Такого уж точно не должно было быть. Катарина была её соседкой, её подругой. Тогда же почему её сердце пустилось в пляс, как в сопливых романах о рыцарях и принцессах?


Катарина обычно пускала смешок, подмечая одну из таких книжек в руках Вильгельмины. Обычно, рыжеволосая ведьмочка смущалась и выдавала колкости в ответ. Шадурских же спокойно и даже беспечно, что особо раздражало Вильгельмину, отвечала на заявления что она бесчувственное бревно и не понять ей было любви. Иногда, само собой Вильгельмина перегибала палку. Ну, просто непонятной была эта Катарина! Вроде и девчонка, а мыслила она как беспардонный мальчишка, так ещё и не стыдилась хамства своего!


Сколько уже раз подзатыльников получала Катарина, а розги или же наказания у магистра Беаты, которой уже наверняка надоели излишне частые появления нерадивой девицы в зельеварской? А на уроках она ведь была совсем другой! Даже когда за книги садилась! Тихая, внимательная – ни слова бы она не пропустила, пролистывая пожелтевшие страницы различных бестиариев или очередной том Великой Истории Магии. Но иногда, сидя за книжками у них в комнате в башне, Вильгельмине казалось, что Катарины будто не было рядом с ней за столом у фонаря. Её взгляд был направлен в витраж окон, был пуст и блуждающим по непонятным тропам мира меча и магии.


Катарина была громкой загадкой. Той, о которых говорили в мифах южных загорских народов – о сфинксах – людей-львов, любящих загадывать невозможные вещи. И вот такой казалась иногда бы Катарина.


Но, несмотря на характер задиры, Вильгельмина не без смущения, находила её очаровательной. Эти длинные непослушные чёрные волосы, смешной веснушчатый нос – у неё были веснушки не как у Вильгельмины, а временные – появляющиеся летом и уходящие в глубокой осени. Немного коротышка и угловатая, но погодя и вот-вот – уже красавице Вильгельмине пришлось бы смотреть на неё снизу вверх.


Катарина всё не просыпалась. Уют теплых стен лазарета окутывал мягкими ладонями дремы щечки Вильгельмины. Полусонная, она обернулась к Катарине. Казалось, испытавшая адские муки до сего, она выглядела более умиротворенной, чем обычно. Извечной складочки меж бровей, к которой иногда так и тянулись непрошенные пальцы фон Крейц, не было. Бутон губ был слегка приоткрыт. Такой беспомощной и мягкой бы казалась Шадурских, если бы не розовеющая плоть новоявленных краев ужасающего шрама на груди.


В груди вновь глухо застучало. Раздался тихий стон. А вот чей – это уже другой вопрос.


Черные брови затрепетали – с подушек на сидящую у кровати Вильгельмину смотрели невероятные светло-зелёные глаза Катарины.


- Мина, - полушепотом, просто выдохнув произнесла Катарина и робко улыбнулась, испытывая приятное облегчение и тепло от пробуждения.

- Катарина… Дейве, простите меня! Прости, если бы я тогда тебя не отвлекла!..


Сонная Катарина ухмыльнулась и нашла силы в себе поднять руку и положить ладонь на рыжую макушку. Вильгельмина запнулась на полуслове, затаив дыхание, чувствуя в волосах поглаживающие голову пальцы. Шадурских смотрела на неё сверху вниз, и в её взгляде не было ни злости, ни осуждения. Лишь безграничные радость и тепло предназначенные ей – Вильгельмине.


И это настолько поразило Вильгельмину, что у той непроизвольно покатилась слеза. Но она тут же была поймана заботливым пальцем Катарины.


- Ты ни в чем не виновата, Мина, это всё чужие проделки злых помыслов дурных. Ну, потрепало меня немножко – но вот-вот и я уже буду так само бегать за яблоками для тебя.


Этот момент был одним из тех. Когда сердца обеих девочек встрепенулись одновременно, а внутри живота затрепетало множество бабочек. В груди обеих родилось маленькое солнышко, согревавшее каждую клеточку их тел. Единение, мимолетное, но запечатленное на вечные века. Под зоркими взглядами великих дейве, смотрящих на будущих возлюбленных – детей своих юных и прекрасных. Менестрели со всего севера и южных королевств ещё не знали, что их потомки и ученики, да и некоторые из них самих будут петь о самой прекрасной и трагичной любви всех Северных княжеств. И тогда, глядя в глаза друг другу, двое юных и полных надежд ещё не знали, что несло грядущее им обеим.


- Мина… У тебя такие синие-синие глаза, такие красивые как осеннее небо перед самым закатом…


Как же Вильгельмина удивилась, заслышав такое от Катарины! Щеки заалели её пуще прежнего. Сколь смущающее и так приятно было ей в тот момент! Будто-бы попала в одну из сказок, где обязательно был счастливый конец - где жили они долго и счастливо.


А каково же было в тот момент самой Катарине, произнесшей это! Будто духи-камушки спрыгнули с её плеч, а в груди поселился соловей, поющий свои прекрасные песни и заставляющий её собственную душу петь в унисон с ним. И может она ещё не пришла в себя – не оклемалась от заклинаний магистров, но сердце её определенно знало, что говорить в тот момент!


Ведь всегда была мила ей Вильгельмина – лучше подруги было не сыскать на всем Севере, нет, на свете! И как же была она ей признательна в тот момент – ведь не бросила, а сидела подле! А даже если заснула – о чем не умалчивали синие соловьиные глазки, то простить она ей это – давно уже.


- Вороненок, - в первый, но далеко не последний раз произнесла сие прозвище Мина – настала было очередь смутиться не ожидавшей такой ласки Катарине, - ну что ж ты так беды к себе притягиваешь?


Но темноволосая ведьмочка быстро нашлась с ответом:


- Чтобы от тебя их отвадить, Мина…


Но чарованный момент был прерван столь неожиданным и тем случаем наглым появлением достопочтенной магистра Феланесс, магистра Верилии и магистра Беаты. Последняя, завидев Катарину, охнула. Не ожидавшая вторжения в лазарет, фон Крейц подскочила на месте – да так, что голова закружилась у девочки. Катарина нахмурила брови, понимая, что ждали её лишь вопросы, да банальные фразы магистров о её самочувствии.


- День добрый, магистры, - прокряхтела Катарина.

- Вечер, уже, Шадурских. Кабы только с тобой было все в порядке, - тут же подлетела к ней Верилия, осматривая плоды своих трудов и удовлетворенно кивая, видя, что заживление проходило куда лучше, чем она сама ожидала. Всё-таки угораздило родиться этой несносной девчонке под счастливой звездой.

- Ужас! Агнесс рассказала мне об этой ране, но чтобы так покалечить! – Беата лишь покачала головой, со вздохом подходя к ним.


Вильгельмина не знала, куда себя деть, но ей уже некуда было деваться – когда подошла к ним шедшая подалее Феланесс, то путей к отступлению уже не было. Ректор осмотрела Катарину с ног до головы. Не понравился зеленоглазой девчонке этот настырный и оценивающий взгляд. Но она промолчала.


- Рада, что ты пришла в себя, Катарина. – Как всегда вежливо и весьма отстраненно произнесла магистр Феланесс.

- Спасибо, магистр. Извольте поинтересоваться, что Вас привело меня проведать в сей час?

- Твоя рана почти зажила, Катарина, - взяла на себя слово Верилия, - однако у тебя останется шрам.

- Шра-а-ам? – Протянула Катарина. - Ну ладно, мне ещё повезло. Казалось, что в меня хотели влить расплавленные латы.

- По поводу этого… Может ты ещё не отошла ото сна или ужасного произошедшего, но не могла бы ты сказать, кто там был помимо группы пана Феликса?

- Не очень-то приятно это вспоминать. Дяденька ведь говорил, что не любит других студенток у себя на занятиях. Ну да ладно. Делишки-то ваши. Ну, вот Вильгельмина пришла – она часто приходит после нумерологии к нам, но не мешает, а тихонько рядом с дяденькой сидит и наблюдает. Я всё никак затащить её к нам на дуэли не могу. Но сегодня на площадку пришла эта компания Милки…

- Милка, девица эта. – Беата фыркнула, присев на свободную кушетку, по левую сторону от Вильгельмины. – Бездарница, ленница, так ещё и смеет злые языки распускать. Дейве ей судьи, доиграется она.


Слышала бы Милка таково как отзывалась о ней в тот момент милая её сердцу магистр – пустилась она бы в самые тяжкие слезы. А и поделом ей бы было, – подумала Катарина. Проходу ступить иногда не давала злостная Милка. Ждало для неё возмездие много учениц. Да коль могло статься, что это она сотворила такое злостное с Катариной. Да вот только откуда силы то у неё были?


- Милка часто доставляет хлопот, - взяла на себя слово Вильгельмина, встретившись глазами с Катариной, - она любит задирать нас с Катариной.

- И не только, - Верилия прошлась освященной заклинанием ладонью над грудиной Катарины, - некоторые девочки приходили ко мне с характерными синяками. Но чтобы дойти до такого серьезного увечья…

- Сердце девочки давно прогнило – и тьму сию не выкроить из неё. – Феланесс покачала головой. – Не дастся ей стать великой чаровницей. Спасибо, Катарина, Вильгельмина. Ваши слова совпали со словами пана Фенхельбраама.

- Что это значит?

- Что возможно нас с вами ждет одно редкое в этих стенах действо… А сейчас вам обеим стоит отдохнуть, пойдем, Вильгельмина, магистру Верилии нужно осмотреть Катарину.

- Магистр…


Но Вильгельмина не успела озвучить свою просьбу побыть с зеленоглазой ведьмочкой во время осмотра.


- Я хочу, чтобы она осталась.


Глубокий янтарь схлестнулся в битве со светлеющей зеленью. Юная девица и великая женщина, характер и опыт. Немое противостояние двух своевольных и с диким норовом ведьм.


- Ну что ж…



Марушина трава… да позабыта она была Вернером в славном медовом хмеле! Выпивка текла рекой в небольшой крепостной таверне, где тем вечером собрались отряды Вернера и Варнас. В воздухе витал аромат жареного мяса и бродящих напитков. Грудастые девицы разносили еду и питьё всякому желающему мужу со звонкими монетами. Самый длинный стол посередине залы заняли солдаты, чьи голоса оживляли таверну, да и всю улицу. Шутки, военные песни, басни, да небылицы скакали из уст в уста, вместе с низким басистым хохотом каждого.


Вернер, позабывший на время от всяких хлопот, развалился на стуле, урча и поглаживая затянувшийся на пузе жупон. Варнас сидела рядом со схожим хмельным взглядом, упершись пяткой сапога об стол, опасно покачиваясь на стуле, вертя-крутя в руках железную кружку со сбитнем. К вечеру она сняла свой плащ и металлические пластины, оставаясь в плотном сбитом дублете. Все таки осень была не за горами, а ночи в сим году были холодные. Фламберг верно отдыхал в ножнах на поясе.


- Ну вот куда-ва деваться? Псов этих надо перебить за Вильну – родину нашу! – Воскликнул один из солдат, вскидывая руку с кружкой и расплескивая пиво во все стороны.

- Да-а-а-а-а-а!!! – Раздался поддерживающий его слова рёв других солдат. – За Вильну-у-у-у!


Варнас лишь покачала головой, да хлебнула согревающего медового напитка. Но также взор её грели девицы с формами, парящие на хлипком, пропитанным спиртом полу. Одну такую бы оприходовать… Да вот только непрошенных мыслей ей не хватало! Не то чтобы Варнас срамилась их! Ну, всякое-то оно бывало, но из-за одной какой-то ссоры с Вереск уже заглядываться на других баб… да кого она тогда обманывала, как не саму себя? Охладела к ней Вереск, не подпускала ни на шаг к себе, укрываясь в своём шатре. Ну, за что она так с Варнас? И дело то в том, что мечница не понимала, за что это она могла удостоиться лишь холодного взора магички? В груди неприятно заныло. И чтобы притупить сию горечь – залила в себя всё оставшееся в кружке, звонко стукнув ею по столу.


- Смотрю, денёк выдался у тебя тяжкий, - Вернер наклонился вперед, выпячивая грудь, врезаясь ею в стол, - о бабе своей думаешь, небось?

- Да к бесам её! – Не сдержалась она в сердцах – да никто, кроме слушающего её друга, не обратил на это своего внимания. – Не мила я её сердцу больше!

- Так эттава… У вас вроде сие норма.

- Да какая там эта норма, Вернер, - вздохнула Варнас, наливая в кружку питьё из первой попавшейся бутылки. По запаху напоминало сивуху. – Только и носом вертит, а как какой-то полковник или чиновший пару ласковых произносит – сразу же потеплеет и защебечет во все уста подряд!

- Неверная ишь какая, ик!.. – Вернер покачал головой. Жалко было ему Варнас. Сколь долго она растрачивала себя на редкие встречи с этой противной чаровницей из Нордбурга. Неблагодарной же какой! Ведь знал он, знал, что в любой момент та могла сорваться по зову магессы куда угодно! – Вот моя Агнешка такого себе и не позволит! Всегда любила одного меня, дык я плачу ей тем же! Нет краше и лучше девы! Помяни мои слова, подруга дней моих суровых, найди себе таковую – и переживаний не будет!

- Не хочу другую, - пробурчала в кружку Варнас, - люблю, таво, её…


Рядом раздался мужской хохот. Роб неожиданно обратился к посмурневшей мечнице:


- Капитан, извольте одарить нас песней!

- Чаво? Э?.. – Вернер покрутил головой и захохотал: - Дык какая вам песня, молодцы!

- Так эттава, капитан, ик, - обратился уже к нему Изяслав – один подчиненных Вернера, - погодка, да и вечер таковой настраивают на песенный лад!


И взаправду, как только Варнас с Вернером ступили на порог таверны – так сразу же небо затянулось мрачной поволокой. Гроза была столь непривычна в то время года в этих землях, но это нисколько не смутило их. В тепле, при огне, да крове, никто не боялся стихийного лиха. Варнас таки вообще было по барабану, что там за ставнями окон было – бесстрашной, да бесбашенной была эта баба. Мало того, ходили в армии слухи, что она дружила с самим молодым князем, да и училась в какой-то там академии для этих чаровниц на Далеком Севере.


Да окутана загадками была сия угрюмая мечница. Вечно наготове, но всегда так безбожно беззаботная. Оттого казалась куда опаснее.


- Песенки ваши… Тьфу, менестреля тут нашли! – Варнас стащила с общего подноса копченную колбаску из свинины и захрустела ею – растопленный жир приятно горячил рот, мясо было сочным, а корочка хрустела под зубами. – Ваши вот эти военные песенки уже опостылели мне.

- Кхе-кхе, Димитрасу распевать их – уши одни вянут! – Воскликнул Николас, за что получил тычок в бок от брата.


Все засмеялись в голосину. До чего Варнас любила такие моменты. Когда вот так вот собирались едва знакомые мужи, иногда и девы в их рядах были, да общались будто друзьями старыми с отрочества все слыли. Дух единства, витавший и придававший войне совсем другой окрас. Среди проказницы-смерти, завывающей имена почивших в земле окровавленной, извечных битв, случайных смертей, да опустошенных, некогда пестрящих золотым пшеном полей, такие моменты ценились больше всего. И неважно было то, что на самом юге у Дзубеняй было относительно тихо, да спокойно. Война окутала Мияву со всех сторон, ну разве что помимо Средиземной Долины.


- Или небылицы какие-то поведайте, н-а? – Вольнич, лейтенант при Вернере – его правая рука, усатый такой, с интересом посмотрел на другого капитана. – Слыхали мы, как вы всё северное побережье Миявы обскакали.


Да было дело, было, - мысленно хмыкнула Варнас, ставя кружку на стол. Но если уже и было ей травить байки, то не про это уж точно.


- Таково-то было. Ладненько, молодцы, уговорили, знаю одну басню походную. Рассказал мне её, как ни странно, один слабоумный старец, заявлявший, что прибыл он с Далекого Запада. – Варнас немного лукавила. Баллада сия была рассказана ей её наставником-друидом, с которым она пробыла год в странствиях от Далекого Севера до самих Межигорий. – Но имена там дивные, да доселе незнакомые мне – так что, стало быть, поверила я ему, да запомнила сиё прекрасное произведение…


В Белой ночи под мертвым Ай Кэ`найном,

Путник усталый бредет на коне вороном.

Набрел он на Вэр кин Тур случайно,

Обдало его жаром и вечным огнем.

Средь костей белеющих в снегах непокорных,

Что вьюга застылая в могилу вела,

Там он почил в ранах багряных,

Оставив одним своего коня.

И птицей огненной обернулся тот, вздымаясь в небеса,

Туда где тихо шепчут дейве, там – куда не достигла мгла.

Поступь битв обошла священное место,

Там, где почили в величии войны.

Ни менестрели, ни барды, ни сказочники воочию,

Не видали, не знали тех дивных мест.

И Белая ночь в веках застывшая, ждет и ждет каждого из них,

Кто был зарублен, кого стрела пронзила,

Кого победил, что есть вечен, хлад,

Тех, кто почил в вечных и мрачных терниях сих,

Даже тех, в чих сердцах - огонь Медаран.


Мужики молча уткнулись в свои напитки. Кто икнул, кто, насупившись, уставился в живительный жидкий огонь в своей кружке.


- Так дельна эта история про Ай Кэ`найн, да нету ни одной записи о городе мертвых. Белая ночь – такого даже в сказках для детишек никто не прошепчет.

- Грустная история, - шмыгнул носом Николас, - ой, грустная…


И взаправду, за столом и смешка было не услышать. Каждый задумался о своем: кто о потерянном товарище, кто о нескончаемых битвах, кто о почившем одиноком путнике.


- Впервые слышу такие дивные нарецания… - изрыгнул Вернер и следом запил сивухой. – Ну, дык ты, Варнас. Как всегда ведаешь всякие таинственные вещи.

- Хах.


Но тишина сия долго не продлилась. За окном, в грозу все полусонные и пьяные солдаты и караульные отчетливо услышали нечеловеческий – звериный рев и чей-то протяжный крик…



На следующий день Катарина уже спокойно расхаживала в стенах Агастуса в сопровождении всюду её опекающей Вильгельмины. Ещё с утра диву давалась Шадурских, щупая и рассматривая широкий шрам посередине груди, напоминавший чем-то кляксу чернил. Неровный, розовеющий на смугловатой коже – он непривычно смотрелся на её грудине. Чужеродный – стал клеймом, напоминающий о жестокости и бесчестии людей.


Но Катарина не отчаивалась. Все злое – уже было позади. Само собой, она хотела наказания той, что вот так вот поступила с ней. Но расследованием занимались магистры и дяденька. Наверняка они и без неё быстро справились бы.


Вильгельмина же хвостиком была всюду с ней и всячески беспокоилась о её самочувствии. Словно курка-наседка. А Катарине постоянно приходилось сердечно уверять фон Крейц в своем здравии.


- Да все хорошо, Мина, - в который раз произнесла Катарина, шикая на надувшуюся ведьмочку, - магистр Верилия же заверила нас обеих в том, что всё в порядке!

- Ну да, но…

- Катарина, Вильгельмина! – Впереди в проходе возникла Отили. – Дуйте за мной, да побыстрее!

- Что стряслось? – Но Отили тут же умчалась в обратную сторону. Катарина и Вильгельмина поспешили за нею. – Куда это ты нас ведешь?!

- В общем, нашли эту заразу бесчестную!


Этих слов хватило, чтобы Катарина умолкла. В груди налилось всё яростью. Она уже была готова посмотреть в глаза той девицы, изуродовавшей её. И не важным было ей – кто именно должен был предстать перед ней.


В зале нумерологии, куда привела их Отили, находились некоторые из магистров, включая магистра Беату, пан Фенхельбраам и достопочтенная Феланесс, которая завидев прибывших Шадурских и фон Крейц, обратилась к ведьме из Борверии:


- Благодарю, Отили, что так быстро отыскала их и привела сюда.


Но Катарине было всё равно на слова достопочтенной. Она удивленно уставилась на троицу за напряженными плечами Беаты. Шагнув ближе, она увидела дрожащую, едва не бившуюся в истерике Сильвию ди Мортоне и вечно недовольную чем-то Хелму. Зато между ними, без удивления, Катарина завидела эту противную всю такую Милку.


- Так это вы…


Неприятно было осознавать, что Сильвия с Хелмой приняли непосредственное участие в столь злостной проделке Милки.


- Всё не так просто, как ты думаешь, пани Шадурских, - магистр Агнесс встала рядом с Беатой. – Сильвия ди Мортоне и Хелма из Дерегии лишь стали свидетельницами сего варварского акта их подруги, - с презрением Агнесс свысока посмотрела на Милку, - оказывается, пани Милка, когда вы захотите – то у вас находятся скрытые таланты и стремление к освоению знаний. Однако используете вы их для дурных целей.

- Я бы выгнал взашей эту паскуду. – Рыкнул опальный граф. – Видеть не хочу её здесь! Как же низко так поступать!

- Я прекрасно понимаю почему Вы это говорите, граф, - примирительно изрекла ректор, - но право наказания за вашей племянницей.

- За мной?

- Да, это такой обычай Агастуса. Если учащаяся ведьма намеренно причинила вред другой ведьме, также обучающейся в нашей академии, то право наказания за потерпевшей. От простого щелбана… до смерти. Я думала, вы уже ознакомились с нашими традициями, пани.


Катарина выдохнула.


- Смерти? – Неверяще повторила Вильгельмина, переведя взгляд на Милку.

- Это достаточно древний обычай. Но к таким крайне радикальным мерам обращались очень редко. Сейчас же последнее слово за пани Шадурских.

- Катарина, - позвал Феликс племянницу, - вспомни твоего отца.


По спине ведьмочки прошелся холодок. Её отец, некогда победивший дядю в равной дуэли, был жестким и достаточно суровым человеком. Он мог обезглавить слугу и до мяса разодрать розгами спину одного из братьев за непослушание – и тот ещё с месяц нормально лежать бы не смог. Наказания отцовские не проходили мимо и её самой. Синяки на спине часто служили примером сестрам, которые были все такие белые и пушистые, так как папенькиного гнева боялись больше чем огня.


Намек дяденьки был яснее некуда для неё, но для начала стоило выяснить правду о произошедшем.


- Как именно всё это случилось?

- Магистр Беата использовала зелье.

- Зелье?

- Зелье правды. – Беата из Лидра, слывшая великой зельеваркой всего Севера – само собой она могла сварить зелье правды! – Я дала его принять этой троице, Айвин и ещё паре студенток. – Беата хмыкнула. – И вот что нам удалось узнать: пакость планировалась давно, но Сильвия и Хелма не собирались принимать в этом участия. И так как зелье до сих пор действует, интересно, что же вы сами поведаете всем нам, девочки?

- Милка давно точит зуб на Катарину, - удивительно, что под действием сыворотки Сильвия первой решила высказаться. Она утерла слезы и прямо посмотрела на присутствующих - и непонятно за что. Да, Катарина – неотесанная, как мальчишка, и дурная, но зла никому не причиняла. Меня, честно, ты раздражаешь. – Обратилась она к замершей Катарине. – Но ты неплохая. Может, шумная, но терпеть можно.

- Мы с Сильвией пытались отговорить Милку, но тщетно, - вздохнула Хелма, стоя спокойно, скрестив руки на груди, - из-за этого она не делилась с нами планами. Замышляла, а что конкретно – не понятно. Я, конечно же, думала, что она взялась за ум на ваших занятиях, магистр Агнесс, выведывала-то разное про магнетические заклинания – книжки такие видела у неё в руках. Даже в библиотеке засиживалась. Место и время, когда это случится – мы не знали. Сами не ожидали такого среди бела дня на занятиях у пана Фенхельбраама.


Катарина была склонна поверить им обеим. Все-таки сыворотка правды, судя по всему, действовала до сих пор. Но что же было дальше?


- Милка.


Названная подняла голову и встретилась с беспристрастным взглядом зеленых глаз.


- И чем же я тебе насолила? – Катарина стойко держала себя в руках. Она старалась – пыталась сдержать в себе внутреннего зверя. Свой наихудший страх. Стоявшей рядом с ней Вильгельмины не было достаточно. Но на помощь пришел её дяденька, сжавший в ободрении её плечо.

- Ты… Самая бесчестная и дурная. Прибыла из своей этой Вильны – богачка из именитого рода, и думаешь, все сразу кинуться к тебе? Все вдруг начали говорить о тебе, шептаться – думаешь приятно выскользнуть из центра внимания?! – Она взревела. Необузданно метаясь в собственных словах. – Я готовила это заклинание целый месяц… Ходила в закрытый отдел – искала книги по сумрачным заклинаниям. Разобралась со сложной формулой заклинаний. Потом испытывала его на ворованных из ложках, кружках. И был прогресс! Ты не представляешь какой я была довольна в тот момент! И всё ради того, чтобы увидеть твоё искаженное от боли лицо. Я жила этой мыслью. И вот наступил момент – я смогла подставить эту дурочку Айвин! Использовала её меч против неё самой! Жаль, что Сильвия с Хелмой оказались предательницами – так и пришлось скрыть от них мой план. Но вот! Истинная магия предстала передо мной! А не вот эти все твои проказы! – Катарина помрачнела. Сумрак. Вот что. Истинного сумрака видеть Милка не могла. – Не всем повезло как тебе! Родиться дворянкой – так ещё и магичкой! Я долго пыталась пробудить в себе магический дар! И, о чудо! Свершилось же!..


Катарина резко оборвала её.


- Так это обычная зависть? – Она усмехнулась. Глаза её залила темная поволока. Руки Феликса на её плече уже не было. Окружающие магистры с интересом поглядывали на не ё. Отили где-то неподалеку уже была вся в предвкушении. А вот Вильгельмина в неверье посмотрела на Шадурских. – Плебейская, пустая зависть. Да, неизменно то, что дворянин имеет больше свободы выбора, денег, влияния. Но неизменно и то, что любая магесса может достичь высот – но только если будет прикладывать для этого усилия! Ну а если таланта к магическим искусствам нет – то не бывать этому! – Катарина резко шагнула вперед – вплотную к Милке, заставляя магистров и опального графа забеспокоиться. – Настоящего сумрака ты не видела.


Катарина покачала головой, наблюдая за возникшим ужасом на лице Милки. Она выбрала наказание для неё.


- Нет-нет, нет-нет-нет-нет! Нет! НЕТ! – Взревела Милка, со страхом во взгляде осознавая, что её могло ожидать.

- Отпустите меня! Прошу! Она ведь жива! Я не сделала ничего плохого!..


И ни одного слова о раскаянье от этой дрянной девчонки.


- Достопочтенная Феланесс, - Катарина повернулась к магистру, стоящей поодаль, - я определилась.

- И что уготовлено тобою для Милки?


Тогда Вильгельмина впервые увидела то, что в будущем преследовало её в кошмарах о Катарине. Темный шлейф – будто сам воздух обретал краски вокруг расслабленно стоящей Катарины. Её магическая аура вмиг исказилась – от неё веял могильный холод – мурашки прошлись по коже рыжеволосой ведьмочки. Будто бы неё подруга стояла перед ними, а может и она, но какая-то другая.


Крики Милки о помиловании не смогли облегчить ей судьбу. Магистр Агнесс наложила на неё заклинание оцепенения, когда глупая студентка решила наброситься на стоявшую рядом Шадурских. Та и бровью не повела, упрямо глядя в застывшие глаза.


- Милка больше никогда не сможет ступить в стены Агастуса. Она будет лишена права творить магию и в сегодняшний закат она покинет замок. И никто не сопроводит её до Куан Тоира, не подаст руки в беде, не вызволит из хватки лесных топей. Она останется один на один с самым желанным для неё. Познакомиться с настоящим сумраком.


Было ли это справедливым – некому было возразить в оном. Никто в зале не мог оторваться от залитом под солнечными лучами силуэте маленькой ведьмочки. И никто не смог узнать её в тот момент. Тогда они впервые и узрели Ворона.



Варнас с фламбергом наперевес выбежала на улицу. Тепло и уют таверны оказался позади, но рядом с ней был Вернер, также пытающийся разглядеть за стеной дождя происходящее.


- Что происходит?! – Вернер пытался перекричать ветер.

- Без понятия! – Однако Варнас в тот же момент увидел сиё зло, учинившее переполох в крепости. – Хотя теперь уж… Димитрас, бери брата и дуй в казармы! Там найдите сребро – да побольше. Раздайте всем осененные мечи!

- Дейве правые… - Выдохнул Вернер.


Впереди посреди крепостного двора возвышалась нечеловеческая фигура. С мощными плечами, острыми ушами и огроменными когтистыми ручищами. В одной из которых была чья-то голова.


- Разойдись, парни! Не нападать! Все на стены – оттудава как дам сигнал – стреляйте из луков в животину! Люди, заприте ставни! Не выходите из домов!

- Это волколак. – Варнас медленно начала двигаться вперед, держа фламберг перед собой. – Который, судя по всему, может превращаться по своему желанию. – Мечница не сводила очей с застывшей фигуры. – Не нападает – возможно у него не было цели пожирать всех. Надо понять, чья башка у него в лапе.

- Так про волка, этава… Ты не шутила?

- Да негоже таким перед дейве играться! – Фыркнула Варнас.


Вой впереди послужил предупреждающим сигналом для них обоих. Позади Варнас и Вернера стояли близнецы с Рязославом. В руках у них были серебрянные ножи и осененные мечи.


- Не провоцируйте его. Особенно ты, Вернер. Поди знай как эта псина отреагирует на нас!


Крепостной двор был пуст, скользок и мрачен. Жаровни почти затухли от проливных капель. Шаг за шагом Варнас читала названия рун на своём клинке. Жар обдал её лицо, когда их символы засветились на лезвии, немногим освещая её.


Волколак дал им возможность подобраться ещё ближе. На стенах стояли солдаты – их чернеющие силуэты можно было разглядеть сквозь дождь. Возможно, человеко-волк заводил их в ловушку, но он и сам был не в лучшем положении. Обычные мечи бы не убили его, но достаточно бы изувечили псину.


«Кажется, всё стало ясно», - подумалось Варнас, когда она поняла, чья голова был в когтях оборотня.


- Орликова голова тебе зачем-то надобна, а? – Она обратилась непосредственно к смотрящему на них волку. Его взгляд напоминал ей кое-кого.


Волколак зарычал, отступая назад и открывая им вид на разодранное тельце Орлика, напоминавшее в тот момент лишь груду мяса и костей. Вокруг него – кровь смешалась с водой и растекалась меж мощений, доходя до их ног. Волколак высунул язык и зарычал.


- Хм.


Но вдруг случилось…


- Острожнее! Бегите! – Неожиданно волколак прыгнул в их сторону, лапой откинув одного из близнецов. Держа в своей пасти голову Орлика.


Без раздумий Варнас кинулась вперед него. Дождевая завеса не мешала ей. В крови забурлило давно знакомое и приятное чувство. Адреналин смешался с диким желанием догнать пса. Пора было начинать охоту.


Варнас бежала за волколаком до самых полей. Гроза вокруг них метала кроны деревьев из стороны в сторону, мучая трескавшиеся стволы. Молнии то и дело вспыхивали на небесах, да подле них пел своим низким голосом гром. Дейви рассержено взирали на пробирающуюся сквозь потемневшее в ночи золотое пшено Варнас.


Волк скрылся из виду, выжидая. Мечница чувствовала его присутствие рядом, но сориентироваться ей не давала завеса. Вдалеке виднелись огни факелов. Варнас должна была успеть до того как мужи доберутся до неё. Иначе, волколак мог скрыться в лесах.


- Я понимаю зачем ты так поступил! Но скажи одно – почему ты просто не донес на него?!


Внезапно справа возник высокий, статный и обнаженный мужчина. Волосатая грудь его была перепачкана в крови, как и руки, и лицо. Он молча кинул ей под ноги голову Орлика.


- Самосуд – не выход, - она опустила меч острием к земле, - ты поступил верно, но я не могу оставить тебя в живых.


Великан молча кивнул.


- Славная служба была, верно? – Она посмотрела влево – там за полями, редкими деревьями можно было увидеть Долину Средиземья. Крики солдат звучали все ближе и ближе.


И когда ветра вновь забились в своей бесовской пляске, лик Луны был утерян за очерняющими небеса тучами, неистовый фламберг вновь достиг своей цели - пронзил он сердце человечье в шкуре волчьей.



Катарина всматривалась в лепестки марушиной травы в оранжерее и даже не заметила, как оказалась не одна.


- Привет. – Шадурских резко обернулась и увидела слегка смущенную Айвин, стоявшую в дверях. – Можно?

- Конечно можно! – Катарина нисколько не обратила внимание на её смущение, продолжая вести записи о стоящем перед ней растении. Это была очередная отработка, на сей раз от магистра Ирмалинды, решившей, что для Шадурских было бы неплохо привести в порядок свои познания в травничестве.

- И это?..

- Поручение от магистра Ирмалинды. Видите-ли, я мяту душистую от мелиссы обыкновенной не могу отличить. И она заставила меня теперь всё это описывать. Знает ведь, ведьма, что мне ой как не по душе это занятие! Зато ой как Вильгельмина свой дурацкие растения обожает, что?.. – Катарина запнулась, увидев то, каким странным взглядом на неё смотрела Айвин.

- Ничего, просто… я хотела бы извиниться.

- За что? – Катарина смутилась.

- За случившееся на прошлой дуэли. Я сама не своя после этого. Мне очень жаль, что так случилось.

- Но это не твоя вина, - Катарина полностью развернулась к ней и положила ладонь на плечо, ободряюще похлопывая, - виновная уже получила заслуженное наказание.

О, да, Айвин слышала о том, с каким позором Милка была изгнана из замка.

- Ну надо же… Я думала, ты будешь злиться.

- Да неужели? – Шадурских хмыкнула, возвращаясь к записям. – Хм? Что-то ещё?

- Может быть как-то и без надзора твоего дядюшки подеремся на мечах? – Предложила Айвин.

- Отличная идея, - Катарина действительно была не против этого, учитывая, что ей была приятна компания Айвин.

- Да, отличная,.. – и к дивной неожиданности Катарины, Айвин наклонилась к её щеке и оставила на ней поцелуй! – Хорошего дня! – И так же неожиданно упорхнула из оранжереи.

- А-а-а…


Да что, дейве их дери, это было?!



- В общем, дело обстоит так, - Варнас хлебнула меду, смотря на присевшего напротив Вернера, - с завтрашнего дня меня назначают помещиком. Не знаю надолго ли. А тебя, скорее всего, временным начальником стражи – пока не найдут подходящую замену.


Мечница кивнула и оторвала кусок мяса от свиной рульки.


- Димитраса твоего подлатали – пацан оказался крепким.

- Знаю, правда братец его совсем извелся. Но негоже щас думать о лихе и… можешь спрашивать, что хочешь.


Вернер налил себе вишневки, оторвал ржаного хлеба и присолил его. Затем, отправив его в рот, он смочил горло настойкой, и только тогда ответил своей давнешней подруге:


- Всё.


И Варнас рассказала ему всё, что стоило знать его ушам. Начала со своей спонтанной высылки с Севера – Ольгерд прямо заявил ей, что она отправляется на Юг без всяких на то возражений. Не попрощавшись с отдалившейся от неё Вереск, она ринулась в путь вместе со своим отрядом. В Сливовке она узнала о регулярных набегах с другого берега Миявы. Это натолкнуло её на мысль, что диверсии на южных берегах миявушеных – не просто происки остмундских селюков, а хорошо прикрытая и давно спланированная интервенция в Вильну. Уже будучи у Дзубеняй Варнас и её отряд определили масть и происхождение лошади Орлика. Что-что, а истинный помещик Вильны бы в жизни не завел такую кобылу. И тогда случилось самое интересное. Легенды про тайные ходы в Дзубеняй оказались правдой - тот решетчатый проем вел прямо под конюшни в крепости. Очевидно, что лошадь попала на улицу через них – люди Вернера нашли прикрытый снопами сена тайный ход вниз – достаточный, чтобы протиснуть и выбросить в проход тело лошади. Марушина трава же была лекарским веществом, усыпляющими и людей и животных – лошадь в начале усыпили, затем переместили, а уже возле дуба разорвали, однако плоть лошадиная уже была к тому моменту испорчена и кровила. Следы крови были найдены на стенах тоннеля. Однако волколак заторопился, поняв, что Варнас занялась расследованием и решил свершить самосуд над Орликом – оказавшимся шпионом Златославовым.


- Одного того не пойму, почему он выдал нам себя?


- Быть может Живчик чувствовал вину от убийства. Оборотни или же волколаки – они не бесчувственные монстры, а лишь рожденные таковыми или проклятые другими людьми.


Живчик оказался волколаком. В его комнатушке была найдена засушенная марушина трава – возможно он также использовал её во время полнолуний и для более крепкого сна. Обыскав же покои Орлика Вернер и Варнас обнаружили компрометирующие бывшего помещика записи.


Итого, причина, по которой Живчик решил самостоятельно покончить с Орликом, была не ясна.


Но Варнас уже не задумывалась об этом. Она глядела на одну из обсуживающих в таверне девиц, хлебая мед. Чувства в Вереск становились всё болезненнее. Чего стоило ей вспомнить об изменах магессы. Хотя чего она была вдруг? Они никогда чётко не обозначали своих отношений и клятв верности не давали…


Хотя и была одна – давным-давно.


И когда золотое пшено вновь застилала грозоваяповолока, Варнас решила вспользоваться случаем и всё-таки пригласила девицу за их столик. И та не возразила.