Кольцо [Наталья Новгородская] (fb2) читать онлайн

- Кольцо [publisher: SelfPub] 1.61 Мб, 58с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Наталья Новгородская

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Наталья Новгородская Кольцо

Глава 1

Шурочка наконец-то смогла отойти от своих знакомых, и, выйдя за ограду церкви, быстро пошла по направлению к дому. Там её ждала бабушка, которая очень не любила, когда внучка опаздывала, и в таких случаях отчитывала её, и весь день потом Шурочка пыталась умаслить свою ближайшую родственницу. Авдотья Семёновна Филиппова во всём требовала порядка, гоняла единственную горничную, и та, сбившись с ног, то и дело поправляла слетевшую накидку на диване или чистила подсвечники от воска, или, что ещё хуже – мела прихожую всякий раз после ухода визитёра. И хоть дом содержался в чистоте, Стешка без устали мыла полы и вытряхивала половики.

Шурочке исполнилось двадцать лет, но она по-прежнему находилась под крылом своей бабушки, заботилась и ухаживала за ней, в ответ же только получая указания экономить свечи и не читать до ночи. После кончины отца девочке с матерью пришлось оставить наёмную квартиру и переехать к бабушке, которая, хоть и привечала своих родственниц, но транжирить деньги им не разрешала и ежемесячно выдавала установленную сумму на каждую. Матушка, чтобы скрыться от внимания своей свекрови, стала на продажу ткать половики на чердаке, и тем самым смогла хоть немного почувствовать себя независимой. Шурочка научилась у матери этому ремеслу и даже печь пироги с яблоками, но бабушка после кончины невестки, закрыла чердак и не позволяла внучке даже думать о заработке. Ей нужна была компаньонка, а не самостоятельная девица при своих деньгах.

Девушка быстро шагала по дороге; на перекрёстке ей пришлось пропустить экипаж, она оглянулась по сторонам и двинулась дальше. Городок Н. можно было весь обойти пешком за день, если у кого-то появятся силы и желание это сделать. В нём не имелось каких-то особенных, знаковых достопримечательностей: только старинная церковь, путевой дворец да полуразрушенная крепость, вот и всё, что составляло ценность этого посредственного городка.

Шурочке осталось пересечь только один квартал, и она скоро достигнет своего дома; девушка прибавила шаг, как вдруг из раскрытой калитки на неё выскочил огромный лохматый пёс. Он громко залаял, и она, взвизгнув, остановилась в нерешительности. Этот пёс принадлежал старому губернскому казначею и всегда позволял себе лаять из-за ограды на Шурочку, но та никогда его не боялась и невозмутимо проходила мимо, теперь же кто-то забыл закрыть калитку, и громадина вырвалась на свободу. Девушка хотела двинуться вперёд, но пёс оскалился и так громко гавкнул, что у Шурочки задрожали руки, и она даже прикрыла глаза от страха.

– А, ну, пошёл вон! Ну, тебя! – послышался мужской голос, и Шурочка приоткрыла один глаз. Напротив стоял молодой человек и тростью пытался отогнать от неё собаку. Он был хорошо одет, выглядел респектабельно, и так рьяно сражался со злобной животиной, что это не могло не взволновать девушку. Она тут же открыла второй глаз, и уже во всех подробностях смогла рассмотреть мужчину. Довольно приятное лицо, добротный плащ на плечах, а на ногах – начищенные до блеска чёрные высокие сапоги. Он пытался вырвать из оскаленной пасти свою трость и тянул её изо всех сил; Шурочка не смогла остаться в стороне, и, встав рядом с ним, взялась за трость. Через минуту трость была освобождена, а пёс, получив ею по хребтине, скрылся за оградой, злобно порыкивая. Шурочка была польщена и обрадована, она раскраснелась, надеясь на новое знакомство, и робко поблагодарила своего спасителя. Тот недовольно осмотрел свою погрызенную трость, затем приподнял шляпу, что позволило девушке увидеть его голубые глаза, и, улыбнувшись, двинулся по тротуару.

Шурочка осталась в немой растерянности. Незнакомец не пожелал ей представиться, а она понятия не имела, кто он такой, хотя многих в городке знала. Он явно был приезжим, его плащ сшит из дорогой ткани, а шляпа самого модного фасона. Девушка вздохнула и направилась к дому, но мысли о незнакомце не отпускали её, и она шла, даже не думая, куда ступает, и только то, что она прекрасно знала город, помогло ей не сбиться с дороги. “Он такой смелый, такой приятный, так почему же отказался представиться? Или там, откуда он приехал, нельзя представляться незнакомым барышням на улице? Но где найти того, кто мог бы нас представить друг другу?… Ах, ты, глупая! Да, может, ты не слишком хороша для него, или он уже просватан!”

Вскоре дом показался из-за поворота: двухэтажный с небольшим садом, когда-то он был одним из самых презентабельных на этой улице. Теперь же побелка облупилась, деревянное крыльцо требовало ремонта, сад не обрабатывался, фруктовые деревья засохли, а деревянная беседка представляла собой жалкое зрелище. Четыре окна на фасаде были наполовину закрыты сухими ветками деревьев, и даже в самый солнечный летний день в комнатах на первом этаже была полутень. Небольшая гостиная, вечно закрытый кабинет покойного хозяина, тёмная столовая, примыкавшая к крохотной кухне – составляли ансамбль первого этажа, на втором этаже им со скрипом подыгрывали четыре спальни (две из которых нежилые) и малюсенькая комнатка Стешки. Только у себя в спальне Шурочка могла полюбоваться небом и открытым солнечным светом, до её окна иссохшие ветки не доставали совсем чуть-чуть. Она не помнила, чтобы эти деревья плодоносили, видно, они засохли ещё в первые годы после посадки.

Когда Шурочка заикнулась о том, что засохшие ветки яблонь и вишен неплохо бы обрезать, чтобы в окна первого этажа поступало больше света, то услышала такую тираду от бабушки, что больше не имела желания говорить на эту тему.

– Да эти деревья ещё твой дед посадил, когда мы только переехали сюда! Обрезать ветки – всё равно, что избавиться от памяти о Степане Василиче!

“А беседка – память о часах, проведённых за воскресным чаем…”, – с тоской думала девушка, смотря в окно на покосившееся строение.

Шурочка, подойдя к калитке, с тоской оглядела печальное зрелище – неужели после кончины бабушки ей придётся одной жить в этом доме и поддерживать старый порядок? Но некогда рассуждать, нужно спешить к обеду, и она отворила деревянную калитку, взнеслась по крыльцу и влетела в прихожую, надеясь, что не опоздала к столу. Из гостиной слышался визгливый, восторженный голос соседки Филипповых, Евдокии Дуниной. Шурочка взглянула на часы – она опоздала на двадцать минут! “Почему я такая растяпа?”, – подумала она, и, опустив плечи с досады, направилась в гостиную.

В полутёмной комнате в цветастом кресле сидела Авдотья Семёновна, поглаживая кошку Дуську, спящую у неё на коленях, а напротив неё сидела Дунина в таком же кресле, на голове её был надет легкомысленный чепец, с немыслимым количеством оборок. Её ноги не дотягивались до пола, и когда она говорила слишком торопливо, то они взмывали вверх, а её тело падало в глубину кресла.

Бабушка только едва взглянула на внучку, полностью поглощённая беседой с соседкой, и Шурочка недоумевала, почему она не стала её отчитывать, и что же такого увлекательного может рассказать Дунина, кроме местных сплетен не первой свежести и сетований на повышение цен. Соседка жила в доме напротив, и они с бабушкой Шурочки были не то, что подругами, а Евдокия Петровна была той, от кого можно было всегда узнать нужную информацию. Она частенько любила преувеличить или приписать некоторые высказывания себе, но это не мешало ей быть первой среди городских сплетниц.

Девушка присела на диван, а кошка, разбуженная её приходом, недовольно покосилась на неё и повернулась на другой бок.

– Так я вам правду и говорю, Авдотья Семёновна, она приезжает через неделю! Своими глазами видела, как во дворце все суетились и вытряхивали ковры. А губернатор сам…

– Прошу прощения, кто приезжает? – вставила слово Шурочка.

Дунина уставилась на неё, словно девушка сама должна была догадаться, о чём идёт речь.

– Императрица!

Шурочка так поразилась, что более не делала попыток заговорить.

Бабушка качала головой, тоже с трудом веря в такую удивительную новость. Императрица готовилась посетить проездом их городишко впервые, а учитывая её возраст, так, может, ей больше и не представиться подобный случай. Императрица возвращается в Столицу после поездки по стране, и город Н. станет одним из тех, где Её Величество соизволит гостить.

– А надолго ли она останется? – спросила Филиппова.

– Как пить дать, на месяц!

Бабушка подняла брови, а соседка продолжала вещать, наклонясь вперёд и блестя от возбуждения чёрными глазами.

– Ах, я это не просто так говорю! Сам губернатор обмолвился, что она останется для охоты, и даже приказал егерю готовить зайцев на выпас. Но вы знаете Косовского! У него ни зайцы, ни кабаны не годны для охоты. Только порох переводить почём зря! Да ведь вы знаете, что лакей губернатора – двоюродный братец подруги моей кухарки, которая служит горничной у нашего казначея, так что все новости я получаю, можно сказать их первых уст! Моя Зойка мне выкладывает всё, как на духу и ничего не перевирает.

– Вот я думаю, как бы обрадовался мой Степан Василич её приезду! Прошлого Императора он застал, а вот её никогда не видел. Ах, бедный Степан Василич! Клянусь, его добродетель достойна была того, чтобы ему показаться на глаза Императрице! – воздала похвалу своему усопшему мужу Филиппова.

Шурочка только поджала губы, вспомнив, что бабушка при жизни мужа его ругала, и только после кончины стала хвалить. Он не нажил состояния, ибо никогда не имел настроя класть себе в карман и жить на широкую ногу, зато, обладая большим сердцем, всегда помогал беднякам и не проходил мимо нуждающихся на паперти в церкви. Авдотья Семёновна твердила, что он – транжира, и как ему совесть позволяет тратить деньги на совершенно чужих ему людей, когда его родная жена нуждается в них больше! Но когда он скончался, то у него вдруг оказалось золотое сердце. И всё-то он делал для людей, и обо всём-то он заботился, и столько сделал для города…

– Так вот, ко дворцу стягиваются повозки с провизией, и даже уже достали из подвала серебряные приборы для званого обеда!

– А что же, она, стало быть, и обед даст? – удивилась ещё больше Филиппова.

– А, как же! – хмыкнула Дунина. – Видать, все знатные люди города там соберутся. Ой, может быть, и вас с внучкой пригласят. Ведь ваш супруг, как-никак, всю жизнь с прежним губернатором бок о бок, а его сын разве может не замолвить о вас словечко перед Императрицей?

Авдотья Семёновна не успела обдумать эту мысль и обрадоваться приглашению во дворец, как Дунина перескочила на другую тему.

– И когда же вы Шурочку выдадите замуж? Бутон уже раскрылся, теперь цветёт и пахнет, а скоро уже и лепестки начнут опадать… Век барышни недолгий, знаете ли!

– Когда найдётся подходящий жених! – выпалила Филиппова не очень любезно. – Добропорядочный, с прекрасной репутацией и хорошим состоянием!

– Ха! У нас в городишке? – ухмыльнулась Дунина. – Не разумею, чего вы выбираете? И Хохлов у вас был, и Жилин…И Топчин к ней сватался! Да, он полноват и непривлекателен, но у Шурочки возраст…Помню, я вышла за Кузьму Кузьмича в пятнадцать лет, и жили мы душа в душу…

Она пустилась в воспоминания о днях минувших, а покрасневшая Шурочка уставилась в окно, считая минуты до того момента, когда соседка отправится к себе домой. Девушка понимала, что бабушка будет готова расстаться с нею только тогда, когда найдётся жених, способный завоевать её сердце, и она без колебаний отпустит Шурочку на вольные хлеба. В их городке знатных семей была только парочка, приличных – с десяток, остальные не входили в круг общения Филипповых. Так что выбирать мужа для Шурочки было почти не из кого.

Матвей Хохлов, придя с матерью в гости, так придирчиво осматривался в гостиной, так разглядывал обои, так сильно морщил нос, выглядывая из окна, что Шурочка стало не по себе. Он, что собирался поселиться в её доме? Так же внимательно он рассматривал с головы до ног Шурочку, и, видимо, пришёл к неутешительным выводам, если больше в их доме не появился.

И бабушка тоже была хороша, расписывая таланты внучки:

– Ох, да образования у неё и вовсе нет! Не считать же домашнего учителя! Это ведь совсем не то, что пансион. А мать не хотела разлучаться с нею после смерти мужа…Бедняжка, Шурочка, так и не научилась сносно музицировать, а её голос!…

Серафим Жилин даже успел понравиться Шурочке, но ровно до того момента, пока не начал поправлять волосы, глядя в отражение самовара, и рассматривать ногти на своих руках, а в прихожей он простоял пять минут у зеркала, поправляя шейный платок.

И девушка обрадовалась, когда бабушка сказала напоследок гостям:

– Забыла ещё сказать…Шурочка чудесно вышивает наволочки и скатерти! Вот уж золотые руки! – И добавила как бы сама себе. – Да сколько ж ткани она извела в этом месяце? И куда девать с десяток наволочек?… Ой, а вы наволочки купить не желаете?

Иван Топчин, пухленький и рыжий, был полностью поглощён чаепитием, и не обращал ровно никакого внимания на потенциальную невесту. Он со смаком откусывал печенье, приготовленное Шурочкой, и прихлёбывал чай. Он осматривал стол, выбирая, чего бы ему ещё съесть, и девушка развлекала себя тем, что считала, сколько пирожков и печенья он съест, да сколько чашек чаю выпьет. Она ставила на три, но он превзошёл её ожидания – пять! Пять чашек чая за один вечер!

Единственное, что он спросил у Шурочки:

– А вы больше уважаете пирожки с капустой или грибами?

Она ответила, что старается меньше есть мучного, чтобы не располнеть, после чего он, в самое сердце поражённый её словами, закусил свою горечь дорогим пирожным с кремом, купленным в немецкой кондитерской. Тут Шурочка справилась сама, отваживая жениха, и бабушке не пришлось стараться.

Девушка вздохнула, и ей стало ещё грустней, когда за окном начался дождь. Крупные капли стучали о стекло, оповещая всех, что осень окончательно завладела своими правами. Дунина только сейчас спохватилась и собралась в путь. Но можно ли преодолеть дорогу в такую погоду? Она суетилась, охала и причитала, но к счастью Филипповых решение нашлось, и соседке не пришлось пережидать непогоду у них в доме. Кухарка собиралась домой и вызвалась проводить Евдокию Петровну до дому, поделившись с ней своим плащом. Дунина разошлась в похвалах доброй самаритянке, и две женщины вздохнули с облегчением, когда они вышли из дому. Экономя деньги, Авдотья Семёновна не стала заводить после кончины супруга постоянную кухарку. Платить приходящей было не так накладно, к тому же, что-либо разогреть могла Шурочка или расторопная Стешка.

Шурочка погасила свечу и забралась поглубже под одеяло. В комнате, как всегда было прохладно, потому что бабушка не велела жарко топить печь. Мысли о скором приезде Императрицы сменились воспоминаниями о дневном незнакомце, и девушка стала гадать, кем он может быть и для чего приехал. Она пожалела, что не спросила Дунину о приезжих, возможно, соседка подсказала бы, кто этот молодой человек. Но тогда Шурочке пришлось бы признаться о произошедшем с ней событии, а становиться объектом для сплетен ей не хотелось.

Она уже давно призналась себе, что хочет замуж, но каким она видит своего супруга? Порядочным, обеспеченным и неглупым. Да, он может быть не сказочно богат, ибо ей самой в ответ нечего ему предложить, но имеет ли она право рассчитывать на порядочность? Шурочка представляла, как повстречает хорошего человека, как заживёт своим домом, она даже может ткать на заказ половики или печь пироги, если у них будет недостаток средств. Потом у них родятся дети, возможно, двое или трое, и они проживут вместе душа в душу. Ей бы так хотелось согреваться в тёплом свете милых глаз, слышать приятные слова, а не только упрёки…

Шурочка вздохнула и перевернулась на другой бок. Нет, бабушка не позволит ей выйти замуж за человека с недостаточными средствами, тут и думать нечего, а, значит, надо прекратить мечтать! Но когда она закрыла глаза, тут же ей привиделись голубые очи незнакомца, и она снова проснулась.

“Почему он не идёт у меня из головы? Это глупо, очень глупо! Лучше бы ты думала о приезде Императрицы, Шурочка!”

Глава 2

Утро началась нерадостно. Стешка суетилась вокруг стола и как бы невзначай проронила:

– Вот бы посмотреть, как барышня будет танцевать на балу! Пора бы уже ей платье шить, барыня!

Авдотья Семёновна фыркнула и недовольно покосилась на неё:

– Вот ещё! Я никогда не уважала все эти балы – бесполезная трата денег и времени! Дамы за руки танцуют с кавалерами, почти в обнимку! Фу, какая гадость! – она поморщилась. – Помню даже по молодости я ходила на балы всего лишь не больше двух десятков раз!

Шурочка знала, что бабушка ходила как минимум на ежегодный губернаторский бал, а ещё ей вспомнилось её описание новогоднего бала у одного графа…Но говорить об этом бабушке она, конечно, не стала.

– Так что же, вы, не поедете на бал? – поразилась Стешка.

– Нет. Ни Шурочка, ни тем более я, и носа там не покажем!

– А если сама Императрица вас пригласит? – шёпотом спросила Стешка.

– Стешка, что-то ты слишком разошлась, быстро иди мести полы! Со вчерашнего вечера ещё не метено!

Девушка недовольно хмыкнула и удалилась. Шурочка огорчилась – не видать ей ни нового платья, ни бала, как своих ушей.

– Стешка распоясалась, надо урезать ей плату.

– Бабушка, но вы уже урезали ей в прошлом году! Если урежете ещё, то она уйдёт от нас.

– Пусть идёт, что я, другой такой дуры не найду?

“Такой терпеливой точно!”, – подумала Шурочка про себя.

После обеда Авдотья Семёновна по обыкновению ушла к себе в комнату и легла в постель. Она сохранила старинный режим и всегда, что бы ни происходило вокруг, укладывалась спать до четырёх часов. Шурочка спускалась вниз, когда увидела крутящуюся у зеркала Стешку. Она надела такую вызывающую шляпку с самодельными цветами, что барышня обзавидовалась.

– И куда это ты намылилась? – строго спросила Шурочка.

– Ах, барышня, так любопытно глянуть, что делается сейчас во дворце! Идёмте со мной, барыня всё равно спит!

Шурочке пришлась по душе такая идея, и она, быстро собравшись, подхватила под руку Стешку; они вприпрыжку преодолели прихожую и бегом спустились с крыльца. Погода стояла чудесная, и девушки, смеясь, пошли по дороге в сторону дворца.

Они проходили мимо магазина тканей, невольно остановились у витрины, и стали мечтательно выбирать, какую ткань для платья купили бы, если бы им довелось получить приглашение на бал. Стешка потянула барышню за руку, и они обе вошли в магазин и стали озираться вокруг. Эта лавка была самой любимой для всякой барышни, будь она при деньгах или нет. Ведь необязательно что-то покупать, а можно просто любоваться на дорогие ткани. Там Шурочка заметила двух губернаторских дочек – Марию и Елену, и не успела она сделаться незаметной, как они подошли к ней.

– Вот так встреча, Шурочка! Не думали, что сможем вас здесь застать, – сказала Мария. – А мы вот, выбираем ткани для новых платьев. Вы ведь слышали про бал? Елена, что мы можем посоветовать Шурочке? Какая ткань подойдёт ей на платье?

И Мария невинно поморгала невинными глазами, обращаясь к сестре. И не успела та ответить, как их перебили.

– Двадцать, говорю я вам! С ней будет двадцать человек!

Дунина ворвалась в лавку, ведя за собой ещё пару приятельниц. Все взоры обратились к ней, и она раскрыла ладони, желая буквально на пальцах всем доказать свою осведомлённость о планах Императрицы.

– К сожалению, у вас на руках всего десять пальцев, – произнесла Мария, даже не пытаясь скрыть улыбку.

Дунина поджала губы и спрятала руки.

– Двадцать человек! Это моей кухарке сказала племянница дворника, который метёт двор у дворца. Можно сказать, что я получила эти сведения из первых уст. А что, вы, барышни, выбираете ткани? Несомненно, в свите императрицы половина окажется знатными молодыми людьми, и уж ваш батюшка постарается свести вас с ними. Не сомневаюсь, что уже весной кто-то из вас и свадебку сыграет.

Елена густо покраснела, а старшая Мария гордо подняла подбородок, преисполненная уверенности, что именно она первой выйдет замуж. Дунина продолжала что-то болтать, а губернаторские дочки поспешно вышли на улицу. Шурочка, расстроенная словами соседки, которая прочила счастливую замужнюю жизнь другим, стала рассеянно глядеть в окно, и вдруг увидела, как пара гнедых лошадей остановилась у дома напротив. Из экипажа вышли двое мужчин, и она, прищурившись, в одном из них узнала своего спасителя. “Шурочка, только ничего не удумай! Пусть себе…”, – но девушка не послушалась саму себя и выскочила на улицу. Она сделала вид, что задумчиво рассматривает витрину теперь с той стороны, не обращая внимания на мужчин. Ей показалось, что он заметил её. Но девушка и с полминуты не пробыла одна, потому что рядом с ней оказалась Дунина, не выдержав того, что осталась в гордом одиночестве.

– Ах, надо посоветовать вашей бабушке отпустить вас на бал! Вот помню, мы с ней в своё время на губернаторском балу танцевали до упаду! А у вас такой возраст…

Шурочка не слушала её, наблюдая за человеком напротив. “Интересно, он будет на балу? Конечно, если он такая важная персона…” Он также косился на Шурочку, но подходить опасался. Наконец, он с другим мужчиной вошёл в дом, и Шурочка поникла головою. “Какая же я невезучая!” – подумала девушка.

Тут из магазина вышла счастливая Стешка и взяла свою барышню под руку.

– Ах, какие там чулочки! Ах, какие там перчатки! – восхищалась она ассортиментом лавки.

Но её барышне было не до новинок трикотажной фабрики, она даже не захотела идти ко дворцу, сославшись на мигрень, и Стешка, пожав плечами, отправилась туда одна.

Придя домой, Шурочка повалилась на кровать и долго так лежала, раскинув руки. Из головы всё ещё не уходил образ того загадочного человека. Девушка больше не могла ни читать, ни печь печенье, она и есть-то не хотела, но бабушка, проснувшись, спустилась к ужину, позвала внучку к себе, и Шурочке пришлось подчиниться и даже съесть грибную запеканку.

С каждым прожитым днём до приезда императрицы у Шурочки оставалось всё меньше надежды встретиться со своим незнакомцем. Куда бы она ни шла, везде хотела бы его встретить, и тщетно вглядываясь в лица прохожих, так его и не увидела.

Когда настал знаменательный день, то весь городок ожил, люди надели свои самые лучшие наряды и высыпали на улицы. Огромная чёрная карета с золотыми вензелями и императорским гербом выехала на улицы города. Впереди неё степенно двигались десять вооружённых всадников, позади – пять, и ещё несколько – по бокам. Такой кортеж невозможно было не заметить, и те люди, кто ещё не успел собраться или был занят делами, выглядывали из окон или стояли в дверных проёмах.

– Слава Императрице! Слава! Слава! Слава! – доносилось со всех сторон. Мужчины снимали шляпы, приветствуя карету, а женщины махали ей в след кружевными платочками.

Стешка ещё рано утром унеслась в город, она собиралась с подругами проследить весь путь кареты – от въезда в город до самого дворца, а Шурочка осталась дома. Но когда на улице стали слышны возгласы, то ей стало любопытно, и она прильнула к окну. Из-за веток и забора что-либо разглядеть было затруднительно, поэтому она тепло оделась, чтобы выйти хотя бы на крыльцо. Там она столкнулась с бабушкой, которая также с любопытством вытягивала шею, кутаясь в шаль. Они, не сговариваясь, вышли за калитку и встали у забора, надеясь, что карета проедет по их дороге, ведь она вела прямо ко дворцу и была одной из самых длинных в городе. Мимо них сначала протяжённой цепью пронеслась конница с нарядными всадниками. Каждый был одет в зелёный мундир, на головах красовались высокие киверы1 с перьями, а на одном плече висела, красиво спускаясь, меховая накидка. Зрелище было восхитительным.

– Вот как бы порадовался её приезду Степан Василич! Это ли не стало бы наградой для его добродетели? – вопрошала Авдотья Семёновна, но Шурочка не слушала её, ибо всё ближе раздавались восторженные отзывы горожан, а значит, приближалась карета.

И когда она появилась, женщины невольно воскликнули с придыханием. Резные позолоченные украшения сверкали на солнце, на крыше красовалась корона, вылитая из чистого золота. Передние колёса были почти в два раза меньше задних, что позволило уменьшить тряску, и экипаж катил плавно, не скрипя и не качаясь из стороны в сторону. Несомненно, мужчины смогли оценить по достоинству её манёвренность, а женщины – орнаменты. Наверняка, и салон в ней был обит бархатом или плюшем! На каждой стороне кареты было три окна, но так как они плотно закрывались красными шторками, то разглядеть царственную особу не представлялось возможным. Шурочка разочарованно вздохнула – она не смогла узнать, так ли хороша Императрица, как её изображают на портретах лучшие живописцы.

Вот уже царственный экипаж проехал мимо них, и Шурочка поникла головою. Бабушка нерешительно посмотрела на неё, а потом сказала:

– Ну, что же…Такое зрелище может быть нам больше и не представиться. Так что ступай за ней, Шурочка. Авось тебе посчастливиться увидеть, как Императрица выходит из кареты.

Девушка, забыв поблагодарить родственницу за оказанную милость, припустила бегом за каретой, придерживая шляпку, и еле успела догнать следующую за ней толпу. И тут ей предстояло тяжёлое испытание – борьба за лучшее место и манёвры среди толкущихся и кричащих людей. Приличные мужчины в широкополых шляпах наступали друг другу на ноги, и даже не подумав извиниться, двигались вперёд; женщины, благочестивые матроны, которых Шурочка хорошо знала, громко ругались, больно толкались локтями, и даже могли какую-то незадачливую дамочку схватить за шляпку, чтобы занять её место, если оно отвечало их стремлениям. Молодые девицы сбивались в группировки по три-четыре, чтобы противостоять этим гарпиям в кружевных чепцах, и такое слышали о себе, что диву можно было даваться! Шурочке казалось, что она попала в какой-то другой город, потому что все знакомые ей люди враз стали чужаками и могли сделать любую гадость, если это было в их интересах.

Шурочке тоже пришлось бороться за лучшее место, откуда ей было бы легче рассмотреть карету, но лавировать в толпе оказалось утомительным и опасным занятием, и ей не удалось вылезти из капкана позади кортежа.

– Слава Императрице! – раздавалось со всех сторон, и Шурочке показался один высокий дискант рядом с нею поразительно знакомым.

Евдокия Дунина, подняв юбки, лихо семенила за каретой и даже в порыве какого-то сверхчувства, пару раз наступила Шурочке на ногу.

– Прошу вас, осторожней! Это совсем новые сапожки! – воскликнула девушка.

Дунина, с презрением окинув её взглядом, что-то буркнула, и очень ловко обойдя незадачливого паренька, толкнув локотком пожилую женщину, протиснулась вперёд и скрылась в толпе. Шурочка ахнула – даже эта неповоротливая, с лишним весом, маленького роста соседка оказалась удачливей её! Девушка решилась быть настойчивей и попыталась прорваться сквозь толпу, но попала в тиски, оказалась зажата между двумя дородными дамами, и отстала от основной массы. Тяжкий вздох уныниния и разочарования вырвался из её груди.

Вдруг в толпе произошло какое-то оживление, все засуетились, стали собираться с правой стороны, и у Шурочки появилась возможность поближе подобраться к карете, и тогда она поняла, в чём же дело. Царственная ручка с перстнями появилась из открытого окошка, и Её Величество соизволила поприветствовать собравшихся подданных взмахами белого платочка.

– Она так великодушна! – восхищались женщины.

– У неё самая милая ручка в нашем государстве! – восклицали мужчины.

Шурочка же ничего не могла вымолвить, ибо такое зрелище лишило её дара речи, она только и могла, что следить за взмахами прелестной кисти с платочком. Вверх…Вниз…Вверх…Вниз…Платочек играл на ветру, развиваясь как флаг милосердия и царственного величия.

Шурочка по какому-то наитию перевела взгляд на тротуар, и её сердце забилось сильнее. Она узнала чёрный плащ и начищенные до блеска сапоги. Её незнакомец и ещё несколько мужчин стояли поодаль, и, сняв шляпы, салютовали Императрице. Шурочка никак не могла обратить на себя его внимание, ибо её толкали со всех сторон, призывая идти вперёд, и ей пришлось подчиниться.

Вскоре всё и закончилось. Толпа остановилась, потому что путь ко дворцу ей преградила охрана из нескольких десятков вооружённых гусаров. Тех, кто хотел подойти совсем близко, оттесняли назад, и толпа стала расходиться, рассеиваться по другим улицам городка. Гусары на лошадях плотным кольцом обвили дворцовую ограду, что невозможно было увидеть и то, как Императрица выходила из кареты, и как вообще карета заехала за ограду.

Шурочка стояла в одиночестве посреди дороги, намереваясь дождаться ещё какого-нибудь значительного события: например, как загорится свет в окне второго этажа – значит, Императрица поднялась к себе в опочивальню, или она вдруг соизволит выйти за ограду и поприветствовать оставшихся подданных, а, возможно, и скажет что-нибудь! Но проходили минуты, десять минут, а ничего не случилось, конвой из гусар не собирался расходиться, они что-то обсуждали, смеялись, их совсем не интересовало то, что есть люди, желающие увидеть хоть краешек платья Императрицы!

Шурочка в нерешительности потопталась на месте, покрутила головой по сторонам: прохожих было очень мало, тень незнакомца тоже не наблюдалась по близости, все лавки по случаю приезда Императрицы были закрыты. Она протяжно вздохнула, развернулась и пошла по дороге домой. Внезапно носок её сапожка наткнулся на что-то, и девушка чуть даже не споткнулась. Она подумала, что это камень, но, нагнувшись, охнула и схватилась за сердце. На мощёной булыжником дороге лежало колечко с красным камнем, возможно, рубином. Шурочка подняла его и стала рассматривать. Камень сверкал и переливался, несомненно, он был настоящим; девушка покрутила его в руке, а потом надела на безымянный пальчик.

Снова вздох разочарования – колечко оказалось велико. Девушка снова стала его рассматривать, и то, что открылось ей с внутренней стороны, поразило и озадачило её. Вензель Императрицы! Она не могла обмануться – он был везде: на монетах и медалях, в газетах, и, конечно, на самой карете, въехавшей в город. А также он гордо сверкал на фронтоне дворца, обрамлённый золотыми лавровыми венками. Ошибиться было невозможно.

Шурочка огляделась в поисках свидетелей и отошла с дороги на тротуар. Снова осмотрела кольцо, и, услышав за спиной приближающие шаги, быстро спрятала находку в карман. Она больше не решилась вынуть его, рассудив, что разумней будет в тишине своей спальни достать его и хорошенько рассмотреть. По пути домой она тешила себя надеждой, что золотое кольцо с рубином ей только привиделось, и, вернувшись домой, она в кармане ничего не найдёт.

По возвращении, ей не удалось незаметно прошмыгнуть к себе, потому что голос бабушки велел ей идти в гостиную. Там уже сидела Дунина, прихлёбывая чай с блюдца, как ни в чём не бывало, и болтала короткими ножками.

– Так я вам и скажу, Авдотья Семёновна, я всё видала! Императрица выглянула из окна напоследок и одарила собравшихся ослепительной улыбкой!

Бабушка охнула и подлила визитёрше ещё чаю.

– Евдокия Петровна, когда это вы успели разглядеть лицо Императрицы? Я была рядом с вами и… – Шурочка хотела пресечь наглое враньё соседки, но той нашлось, что ответить.

– Ах, дитя моё, вы многое пропустили! Я следовала за каретой в первых рядах и всё-всё сумела разглядеть. Увы, вам пришлось плестись на самых задворках, – она откусила печенье. – На каждом пальце по кольцу с огромным камнем! Красные, синие, жёлтые, оранжевые, ну, на любой вкус у неё перстни!

Шурочка покраснела и не стала больше вступать в полемику. Может статься, что один из этих перстней как раз сейчас обжигает ей карман. Она с трудом выдержала пытку разговорами Евдокии Дуниной, и когда та решила удалиться к себе домой, поднялась наверх. Она нащупала в кармане кольцо и зажмурилась. Правда слепила ей глаза, и что с нею делать она не пока не представляла.

Разглядывая в очередной раз кольцо, Шурочка стала думать, как оно могло очутиться на дороге. И единственное, что ей пришло в голову – слетело с царственного пальчика, пока Императрица махала рукой подданным. Но почему сразу же, после того, как карета въехала за ограду, никто из её приближённых не кинулся искать эту драгоценность?

Только к вечеру Шурочка смогла успокоиться. Легла на кровать, продолжая крутить кольцо в руке и рассматривая его в свете свечи. Огоньки игриво плясали в рубине, словно зовя и маня девушку оставить находку себе. Вдруг Шурочка услышала возле себя тихий голосок. Это маленький ангелок сел ей на плечо и стал давать добрые советы.

– Шурочка, надобно вернуть кольцо! Императрица будет волноваться!

– Нет, Шурочка, оставь колечко себе! Может, тебе удасться его продать и на эти деньги обрести независимость! – подал голос чертёнок, вынырнувший из ниоткуда и оказавшийся у Шурочки на кровати.

Девушка переводила взгляд с одного на другого, не решаясь сделать выбор, каждый был по-своему прав.

– Шурочка, это кольцо принесёт тебе несчастье! В итоге тебя обязательно замучает совесть! Отнеси его во дворец! – умоляюще заломил ручки ангелок, и его нимб сверкнул золотым светом.

– Шурочка, не слушай его! У Императрицы ещё сотни таких колец, небось, она и не заметила пропажу. Оно тебе нужнее! – донёсся хриплый голос чертёнка уже из-под кровати.

Шурочка зажмурилась, не желая их больше слушать, а затем сунула находку под бельё в старый комод и уткнулась лицом в подушку. Неожиданно она сразу же заснула.

Глава 3

Утром девушка проснулась очень рано и первым делом открыла ящик комода. Пошарив рукой под одеждой, она тяжко вздохнула, нащупав кольцо. Нет, оно никуда не делось, и, кажется, даже не собиралось исчезать. И Шурочке нужно что-то с этим делать.

Девушка вяло мучала омлет вилкой за завтраком, пока её бабушка сердито бурчала:

– Ох, Евдокия Петровна и наболтала же мне в три короба! А сколько печенья и пирогов она съела? А сколько чашек чаю выпила? Ты знаешь, Шурочка, перед завтраком я вышла прогуляться по саду и увидела, как карета губернатора едет по нашей дороге. Он, конечно, остановился, чтобы поприветствовать меня, и я уж не сдержалась и спросила, правда ли, что Императрица останется здесь на месяц?

“– Ох, нет, и для нас это большое огорчение, – ответил губернатор. – Она пробудет в городе всего три дня, а потом поедет в Столицу. Очень жаль…

– А как же бал во дворце?

– Не будет никакого бала, Императрица очень устала. Да и с чего вы это взяли? Ах, да! Возможно, вы спутали, ведь бал планируется в моём доме. Хм…Что ж, раз я лично с вами увиделся, то позвольте пригласить вас и вашу внучку к нам на бал. Он состоится через неделю…”

– Вот так-то, Шурочка! Так что нечего тебе переживать о том, что ты не попадёшь на бал во дворец, потому как его и вовсе не будет! А уж Дунину я так проучу, она это вовек запомнит!

– Значит, вы поедете на губернаторский бал? – с воодушевлением спросила Стешка, находившаяся тут же, и лукаво подмигнула своей барышне.

– Бог с тобой, глупая! Какие балы в нашем положении? Да и что, Шурочка там разве будет танцевать? Она со стыда сгорит, ведь никогда не танцевала. Уж лучше и вовсе не показываться там, чем стать предметом насмешек.

– Тьфу! – фыркнула Стешка и с грохотом поставила на стол поднос с фарфоровыми чашками, а затем круто развернулась и пошла прочь.

– Ах, ты негодница! В прихожей подмети, да половики вытряси!

– Да будет вам! Я на рынок пошла! – закричала служанка из прихожей, а затем послышался громкий хлопок дверью.

Шурочка не думала о губернаторском бале, голова её была полностью занята одной мыслью – что делать с кольцом? Рассказать бабушке? Упрёков и причитаний не оберёшься, да и что пожилая женщина сможет сделать? Сама пойдёт во дворец? Нет, Авдотья Семёновна больше всего дорожит своей репутацией и скорей прикажет Шурочку выпороть, а кольцо отберёт и спрячет в самом тёмном и скрытном месте. Даже, вероятно, закопает в саду, туда всё равно никто не суётся уже давно. Шурочка перевела тоскливый взгляд в сад. Беседка угрожающе наклонилась, словно упрекая Шурочку в малодушии и нерешительности, а ветки деревьев скребли по оконному стеклу. “Неужели я тоже стану такой? Никому не нужной старой развалиной?”

Перед обедом Стешка также была не в настроении, злобно косилась на барыню и отказалась накрывать на стол. Шурочке пришлось самой расставлять тарелки – чашки, выносить суповницу и запечённую куру на блюде.

– Нет, я точно урежу ей плату, – проворчала бабушка. – Вот был бы жив Степан Василич, он бы такого не допустил. При нём вся прислуга по струнке ходила!

Шурочка сомневалась в этом, помня добрый нрав дедушки, но спорить не стала. После обеда бабушка по своему распорядку поднялась к себе, намереваясь улечься спать, и так как Стешка игнорировала её наглым образом, то Шурочке пришлось расстилать бабушке постель. Когда она убедилась, что старушка спит, то вышла из комнаты и стала задумчиво спускаться по лестнице. “Бабушка будет спать до четырёх часов, а значит, я свободна на это время. Я свободна…”

В доме стояла тишина, не было слышно хихиканья Стешки и кухарки, а только часы громко пробили час дня. Шурочка стала рассеянно озираться по сторонам, и заметила на столике несколько неразобранных писем, которые принесли с утренней почтой. Обычно Стешка перебирала их и относила бабушке, но сегодня некому было сделать её работу. Шурочка подошла к столику и стала небрежно перекладывать их из руки в руку. Ей было ясно, что все они адресованы бабушке, даже на получателя можно не смотреть, ведь ей самой почти никогда никто не писал, если не считать традиционных поздравлений с именинами от дальних родственников. Но именины у Шурочки состоялись в январе, и она была уже готова отложить письма, как вдруг замерла, держа в руке письмо, адресованное ей. И даже не письмо, а пригласительную записку, судя по цветочным гирляндам, распустившимся по краям дорогой бумаги. Она быстро развернула записку, и тут же её воодушевление сменилось разочарованием. Старшая губернаторская дочка приглашает её на сегодняшний вечер. И, видимо, впопыхах.

“Ах, дорогая Шурочка, нам сегодня без вас никак нельзя! Катенька Скворцова приболела, слава Богу, слегка только простужена, но мы лишены четвёртого игрока за карточным столом. Прошу прощения за то, что пишу так срочно, но мы уже ждём не дождёмся вашего появления в гостиной. Ваше общество должно украсить наш сегодняшний вечер. Надеюсь, и наша публика придётся вам по вкусу, ведь у нас будут молодые люди, среди которых Жилин, Хохлов и Топчин. Мы с Еленой совершенно точно уверены, что кому-то из этой троицы вы непременно нравитесь!

Ну, всё, заканчиваю. Так и знайте, что я не приемлю отказа, поэтому буду вас ждать у себя…”

Шурочка несколько раз перечитала записку, отказываясь верить своим глазам. Но горькую правду пришлось принять – да, Шурочку пригласили в губернаторский дом впервые за несколько месяцев, но ради чего! Чтобы заменить за карточным столом любимую подругу Марии и Елены. Она знала, что эти девицы смотрят на неё свысока и даже жалеют, но терпеть такое унижение не собиралась. Не было ни слова в этой записке, за которое Шурочка могла бы поблагодарить губернаторскую дочку.

Новая мысль пришла в голову Шурочке, и она метнулась вверх по лестнице, подскочила к комоду, выудила кольцо и, не раздумывая, положила его в карман пышной юбки. Потом также, на одном дыхании, спустилась вниз и стала надевать плащ и шляпу. Она так спешила, словно боялась передумать в один момент, но, собравшись, выскочила за дверь, и, не оглядываясь, пошла прочь от дома.

Никакого плана у неё в голове не созрело, она решила, что будет действовать по обстоятельствам, главное – добраться до дворца, а там посмотрит, как следует действовать. Но, оказавшись в непосредственной близости от дворца, решимости у девушки поубавилось, а дрожи в руках прибавилось. Двухэтажный особняк возвышался над площадью, царственный герб сверкал и указывал на особенное положение хозяйки, а перед воротами у кованой ограды стояли два усатых и вооружённых гренадёра, они строго следили, чтобы народ не приближался к царственному ограждению.

В послеобеденный час прохожих у дворца было достаточно: парочки прогуливались под руку и как бы невзначай глядели за ограду, вглядывались в окна, надеясь увидеть Её Императорскую особу. Солидные мужчины, потирая бороды, косились на гренадёров и делали вид, что их совсем не интересует жизнь за имперским забором. Праздные зеваки беззаботно наслаждались прогулкой, и только у одной Шурочки тряслись коленки. Она подошла к охранникам в одинаковых мундирах, и они одновременно скрестили перед ней свои холодные клинки, блестевшие начищенной сталью, и девушка невольно сделала шаг назад.

– Не положено заходить за ограду! – произнёс левый гренадёр.

– За ог-ра-ду не по-ло-же-но! – отчеканил правый.

– А если я пришла работать во дворец? – неожиданно для самой себя выпалила Шурочка и постаралась придать себе уверенный вид.

Гренадёры переглянулись, но клинки не расцепили.

– Слугам положено заходить через задние ворота! – сказал левый.

– Слу-гам по-ло-же-но че-рез зад-ние! – отчеканил правый.

Шурочка гордо вздёрнула подбородок и отошла от них. Как же пройти во дворец? Гренадёры ходили и с этой, и с той стороны ограды, стояли на крыльце и просто прогуливались по саду, и чем дальше Шурочка шла вдоль ограждения, тем сильнее начинала волноваться. Вот бы встретить Императрицу в саду! Она бы кинулась ей в ноги и протянула кольцо! И разом все проблемы были бы решены. Неподалёку она увидела открытую калитку и обоз с мешками, которые могучие мужики таскали во дворец. Ими командовала крепко сбитая тётка, уперев руки в боки:

– А, ну, пошевеливайтесь, ироды! Как просить рубль на кабак, так вы первые, а как работать, так вы еле ногами волочите!

Она ударила одного из мужиков полотенцем, и он вприпрыжку побежал в открытую дверь, вероятно, людского помещения. Шурочка решила, что к такой женщине она может обратиться, и смело подошла к ней.

– Ты чего тут ошиваешься? Али работу ищешь? – прищурилась тётка.

– Да, я пришла готовить…

– А, дак тебя все ждут ещё с утра! Надо же, этот Шницель-Мницель обещал кухарке помощницу ещё когда, а вот она явилась только что! Она уже с ног сбилась, ведь всё на ней! А попробуй-ка и приготовить, и всё порезать для такой оравы! Ведь Императрица неодна, а с ней целая ватага приживалок! Чего стоишь, глазами хлопаешь, бегом на кухню! – скомандовала тётка, и девушка поспешила исполнять её указание.

Стоит признаться, что Шурочка никогда ещё не слышала таких вольностей от прислуги и ещё ни разу в жизни её так не стращали, даже Стешка выражалась мягче, а чтобы упрекнуть барышню?… Но у Шурочки не было времени рассуждать на тему воспитания прислуги, ей нужно было скорей увидеться с Императрицей.

Внутри дворца оказалось так много народу, что девушка растерялась. Молодые люди в ливреях и девицы в фартуках носились туда-сюда, громко перекрикивались, хлопали дверями и убегали куда-то вниз по лестнице.

– Чего ты стоишь в проходе? – недовольно спросила одна из девиц.

– Кухня… – пролепетала Шурочка, и её бесцеремонно толкнули в спину по направлению открытой двери.

Перед ней предстало довольно большое помещение с огромной плитой посредине и целым рядом висевших на стене кастрюль и половников. Шурочка стояла, открыв рот, пока на неё не обратили внимание.

– Ты чего там встала? Никогда кухни не видала? Работать будешь или нет?

Видимо, эти слова говорила самая важная кухарка, она стояла у плиты, а рядом с нею был сухонький невысокий старичок в высоком коричневом парике.

– Такой большой кухни я никогда не видала, – сказал робко Шурочка и перешагнула порог.

– Новый лаботник! – воскликнул старичок. – Больше слук – быстлей дело!

Он всучил поварихе какую-то бумагу и, восхищённо цокая языком, вышел из кухни.

– Значит так, господин Шпитцель – немец, он плохо говорит по-русски, но всё понимает. Он здесь распорядитель, и его нужно слушаться беспрекословно. Не смей над ним смеяться, сразу же вылетишь отсюда.

– Даже и не думала…

– Вот меню на сегодняшний ужин, – она кинула длинный листок Шурочке. – Всё нужно делать быстро, аккуратно и не вздумай что-нибудь напутать! В свите Императрицы много важных и знатных особ, если им что не понравится…

– Прошу прощения, а кто такие приживалки? – спросила Шурочка ненавязчиво.

– Только не говори этого слова там, наверху! – кухарка угрожающе подняла палец вверх, и девушка непроизвольно посмотрела на потолок. – Так мы называем фрейлин императрицы. Они из обедневших дворянских родов и ни бельмеса не говорят по-нашему. Но если Императрица услышит, как ты их называешь…

Шурочка, наконец, сняла шляпку и плащ, и принялась изучать меню на императорский ужин. С каждой строчкой её сердце всё громче стучало, а руки всё сильнее потели. Она никогда не слышала таких названий блюд, и, конечно, понятия не имела, как и из чего их готовить.

– Простите, а сколько человек будут готовить этот ужин? Где все? – робко спросила она.

– Да Бог с тобой! Мы вдвоём и будем готовить. Да что тут сложного? Если ты работаешь поварихой у губернатора, то для тебя это не станет головной болью. Ты же от губернатора пришла? – прищурилась женщина.

Шурочка, дрожа всем телом, с трудом кивнула. Тут же повариха стала давать ей указания: ощипать кур, порезать солёные огурцы, почистить противень… Шурочка только стала приходить в себя, как на кухню ворвался молодой человек в ливрее дворецкого и маленьком паричке с хвостиком.

– Скорее! Чайный сервиз! В зелёной гостиной не оказалось чайной пары, а приживалки требуют чаю!

На его лице сиял лихорадочный румянец, что означало серьёзность всего положения.

– Уж я задам трёпку горничным! – проворчала кухарка.

Она быстро достала из буфета чашки с блюдцами, сахар и серебряные ложечки, и всучила поднос Шурочке.

– Ну, иди. Да не опрокинь его на себя. Ступай!

Шурочка на ватных ногах последовала за дворецким. День становился всё хуже и хуже. Она-то надеялась быстренько отдать кольцо Императрице и вернуться домой, но застряла во дворце надолго. Идя по длинному коридору, она взглянула на часы и подавила возглас. Третий час! Она выдохнула и постаралась взять себя в руки. Кто знает, возможно, здесь на втором этаже, рядом с императорскими покоями, она встретит Императрицу?

Взору Шурочки открылась анфилада комнат, и она невольно восхищённо вздохнула. Да ведь она и вправду в настоящем дворце! Пусть он не так шикарен, как столичный, здесь нет позолоты, а мебель довольно проста, но само имя – Императорский дворец, заставляет её трепетать и покорно преклонять голову перед ангелами на потолке и даже перед лакеями, попадавшимися на пути.

– Видишь ту дверь? – молодой лакей указал ей в дальний конец анфилады. – Откроешь её и выйдешь в небольшую комнату. Там будет ещё две двери, но тебе надо зайти в правую. Только не ошибись, не в левую, а в правую! Не перепутай!

– А ты?

– А я должен сменить на посту другого лакея.

– И кем же ты тут служишь?

– Хранителем Императорской подушечки для ног! – Он гордо сделал грудь колесом. – Вот как раз сейчас Её Величеству требуется смена подушечки, и мне придётся тебя оставить.

Он улыбнулся ей напоследок и открыл соседнюю дверь, за которой тут же и скрылся.

“Значит, Императрица сейчас в тех комнатах? Неужели я рядом с нею?”, – думала девушка, идя к заветной двери. Она ненароком отвлекалась от своих увлекательных рассуждений, проходя мимо окна, в которое увидела всё тех же охранников на посту у кованых ворот. “Они даже не подозревают, что я не мучаюсь на жаркой кухне, а иду по дворцу и скоро, возможно, встречусь с самой Императрицей!”

Она достигла нужной двери, и, поставив поднос на ближайший столик из орехового дерева, открыла её. Перед ней появилось небольшое скромное помещение с двумя дверьми. Она подхватила поднос, вошла и застыла посредине. И куда же идти?

“Смотри не перепутай!”, – только и смогла вспомнить Шурочка. Левая или правая дверь? Правая или левая? Она была уверена, что перед тем как посмотреть в окно на гренадёров, точно помнила, куда ей следует идти, но теперь напрочь забыла.

“Ах, Шурочка, и что с тобой делать? Но даже если я и ошибусь, то разве это так уже страшно? Извинюсь и пойду в противоположном направлении…”, – думала она, направляясь к левой двери, и невольно вскрикнула, совершенно не ожидая, что она резко откроется, собьёт её с ног, и поднос с фарфоровыми чашками с грохотом упадёт на пол. Человек, открывший дверь замер на пороге. Он, несомненно, узнал девушку и пришёл в лёгкое оцепенение. Смущение от встречи со своим незнакомцем было повержено горьким осознание того, что чайный набор разбился, а сахарница наполовину рассыпалась. Шурочка опустилась на колени и стала оплакивать своё горе.

– Ах…Ох…Как же так? Что мне сказать кухарке? А бабушка? Я опозорена…Что же делать?…

– Прошу прощения… – пролепетал незнакомец в чёрном.

И так как девушка продолжала лить слёзы и тихо причитать, вернулся в комнату и вышел через полминуты с двумя чайными приборами в руках.

– Они, конечно, отличаются от ваших, но это всё тот же великолепный фарфор.

Шурочка поднялась, утирая слёзы, и стала рассматривать чашки. На разбившихся были изображены крупные цветы, а на этих весёлые пастушки, сидящие под деревом.

Она с благодарностью посмотрела на своего спасителя и приняла чайный набор. Он поднял поднос и поставил на него сахарницу.

– Ох, она наполовину пустая… – огорчилась девушка.

– Как сказать…Возможно, наполовину ещё полная? – с улыбкой сказал он и протянул ей свой носовой платок.

Шурочка приложила его к глазам, а потом увидела вышитые инициалы А.Т.

Благодарю вас. Вы снова меня… – она смутилась и стала поправлять чашки на подносе.

– Андрей Тропинин, – представился он и слегка поклонился.

– Шурочка, – просто ответила девушка, подала ему руку, и он слегка пожал её.

– Ах, мне уже пора! Ведь они ждут чай! – встрепенулась она, подхватила поднос и направилась к правой двери.

Когда она скрылась за дверью, он позвал слугу и велел убрать осколки и рассыпавшийся сахар, а сам двинулся к лестнице вниз, не переставая думать о новой внезапной встрече с этой непосредственной девушкой.

Шурочка вошла в комнату и увидела двух фрейлин, сидящих за чайным столом. Они были очень худы, высокие кудрявые парики красовались на их головах, и от этого девицы выглядели намного выше, чем были на самом деле. Судя по их вытянутым лицам и хмурому выражению, они были недовольны задержкой служанки. Фрейлина в зелёном платье указала пальцем на стол, и Шурочка быстро поставили на него чашки, блюдца и сахарницу. Чайник уже стоял на столе, и она ловко налила им чаю.

Они всё ещё были недовольны и кидали друг другу какие-то слова, которые относились к Шурочке. Склонившись над столом, она уловила едкий запах духов и невольно отпрянула. Отвернувшись, она достала из кармана платок Тропинина, чтобы утереть нахлынувшие на глаза слёзы, как услышала звук падения чего-то на пол.

Вытаскивая платок, она задела кольцо Императрицы, которое теперь предательски сверкало золотом на дорогом паркете. Девушка поспешно подобрала его, но было уже поздно – глазастые фрейлины сразу увидели его, узнали и вскочили со своих мест. Фрейлина в жёлтом подскочила к ней и вырвала кольцо из рук. Зелёная закрыла своим тщедушным телом дверь и что-то крикнула Жёлтой. Та, быстро осмотрев находку, кивнула Зелёной, и они вдвоём уставились на Шурочку злыми колючими глазами.

– Это моё! Прошу вас, отдайте! – взмолилась девушка, но Жёлтая убрала руку с кольцом за спину.

Затем она дёрнула рукой за длинный шнурок в углу и через потайную дверь в обоях в комнату явились двое усатых гренадёров. Шурочке стало совсем не по себе. Зелёная стала указывать на Шурочку, а Жёлтая крутить кольцом перед лицами охранников, и они, не совсем разобравшись в ситуации, решили, что надёжней будет увести Шурочку куда-то под руки.

Девушка не могла сопротивляться, когда двое крепких мужчин в форме куда-то её стремительно тащили, и её ноги почти не касались пола. Коридоры…Лестница…Шурочка понимала, что её подозревают в краже и слабо пыталась оправдаться:

– Я нашла его…Правда! Пустите меня! Я сама отдам его Императрице! Пустите!…

Глава 4

Наконец, Шурочку притащили в хорошо обставленную комнату и отпустили. Гренадёры стояли у неё по бокам, а фрейлины, как свидетели, наперебой что-то стали говорить человеку в парике, стоявшему спиной. И когда он повернулся, то Шурочка узнала в нём старого распорядителя. Он с неодобрением оглядел её с головы до ног. Когда Жёлтая передала ему кольцо, то он самым тщательным образом проверил его на свету, крутил в руках не менее пяти минут, и Шурочка уже вся извелась от ожидания, когда он заговорил:

– Это очень отвлатительно! Такое плеступление плотив Импелатлицы! Вам нет плащения!

– Я клянусь, что нашла его! – взвыла Шурочка.

Но Шпитцель грубо прервал её, подняв вверх руку.

– Её Величество сама лишит вашу судьбу. А пока в темницу её!

Он взмахнул рукой, и гренадёры снова подхватили Шурочку и также стремительно потащили её дальше по коридорам и вниз по лестнице. Она пребывала в таком ужасе, что не могла сопротивляться, кричать или звать на помощь. Она узнала тот коридор, где находилась кухня, но никто уже не встретился ей по дороге – то ли все готовились к праздничному ужину, то ли так испугались гренадёров, что спрятались по углам.

Жёлтая открыла какую-то дверь, и охранники грубо толкнули невольницу внутрь. Шурочка упала на пол, и у неё уже не было сил подняться. Дверь за ней закрылась, и вскоре перестали быть слышны шаги за дверью. Слабый свет проникал в маленькую кладовку через крохотное зарешеченное окошко, но и он не мог осветить всё помещение. Вдруг где-то в углу послышался писк и какая-то возня, и Шурочка прислушалась. Что-то мягкое коснулось её руки, и она, живо поднявшись, метнулась в другой угол и забралась с ногами на мешок с мукой. Мыши выбрались из своего укрытия и стали осматривать пол в поисках пищи, а также c интересом обнюхивать то место, где только что лежала Шурочка.

Она устроилась на мешке поудобнее, поджав ноги, и попыталась обдумать своё положение. Совершенно точно, что её приняли за преступницу и готовят ей самую тяжёлую участь. Несомненно, что она опоздала к тому моменту, когда проснётся бабушка, и что сейчас делается с ней, когда она не может найти свою единственную внучку? Также совершенно ясно, что Шурочке никак не передать записку домой, и бабушка, может, и не узнает о судьбе внучки. Вдруг её казнят прямо завтра, а бабушке сообщат об этом только спустя время?

Шурочка тихо заплакала, уткнувшись лицом в колени, жалея свою несчастную судьбу, бабушку, оставшуюся совсем одну, и коря себя за то, что забрала себе в голову идти во дворец. “Ах, если бы я выкинула это кольцо в реку, то ничего бы не произошло! Ну, кто тебя просил идти во дворец, Шурочка?”

Когда дверь открылась, и свет от свечей залил кладовку, Шурочка, уставшая плакать, всё также сидела на мешке, поджав колени. Гвардейцы грубо её схватили и повели к выходу, она, не заметив их, не сразу сообразила, в чём же дело. Лестницы…Коридоры…Она уже не имела желания сопротивляться или оправдываться, а хотела только лишь, чтобы её мучения быстрей закончились, и неважно каким способом.

После всего её привели к высокой белой двери с золотыми вензелями, и девушка даже не вспомнила, что недавно была здесь. Рядом с дверью стоял Шпитцель, суровый и деловитый. Он знаком приказал молодчикам отпустить Шурочку, и они встали позади неё.

– Сейчас вы войдёте к Её Величеству, и я плашу вас вести себя достойно, если ещё хоть капля достоинства у вас осталась. Она сама лишит вашу судьбу.

У Шурочки невольно открылся рот от изумления. Такого она никак не ожидала! И если ещё час назад тёмная сырая кладовка казалась ей самым страшным испытанием, то теперь она всем сердцем желала вернуться туда. Войти к Императрице, и в каком виде! Думала ли она, что будет представлена Императрице, как воровка её кольца с рубином?

Дверь открылась, и распорядитель первым вошёл в комнату, что-то сказал Императрице, а потом велел привести девушку. Гренадёры слегка подтолкнули её, потому что Шурочка замерла на пороге, и она, спотыкаясь, вошла в хорошо обставленную комнату и огляделась. Сколько свечей! Сколько затрат! Шурочка стала в уме прикидывать, во сколько же обходится ежедневное освещение такой комнаты, и вскоре сбившись со счёту, обратила свой взор на сидящую в глубоком кресле Императрицу. Её сердце гулко застучало от величия этой женщины и торжественности вершившегося момента.

Маленькое личико обрамляли кудри пышного парика, голубые глаза смотрели с интересом, но без явного презрения или гнева, пухленькое тело было облачено в шёлковое платье с золотой и серебряной вышивкой, а руки, лежавшие на подлокотниках, были усыпаны кольцами и перстнями. Они переливались в свете сотни свечей разными огоньками, и Шурочка с трудом смогла отвести от них взгляд.

Ноги Её Величества покоились на красной бархатной подушечке с вышитой золотом корой, по бокам кресла стояли хмурые и недовольные фрейлины, а поодаль – молодой хранитель подушечки, с которым Шурочка встретилась ранее. Он смотрел на всю картину широко открытыми от удивления глазами, пытаясь понять, что эта девушка делает в покоях Императрицы. Первый день во дворце, а уже удостоилась быть принятой Её Величеством!

– Это кольцо действительно было у вас? – спросила Императрица, достав откуда-то из складок платья злосчастное украшение.

Шурочка кивнула.

– И как же оно к вам попало?

Шурочка сглотнула, и, с трудом подбирая слова, стала описывать недавние события, связанные со своей находкой. Её Величество кивала в ответ, и постепенно девушке становилось легче, она понимала, что прямо сейчас её казнить не собираются. Можно ещё побороться за свою жизнь. Следующие слова повергли Шурочку в изумление.

– Да, вероятно, всё так и было. Это кольцо мне великовато, и оно вполне могло соскользнуть с моей руки, – она рассматривала кольцо на свету. – Оно мне дорого, как память об одном человеке. Видите ли, это подарок…Ах!

Императрица небрежно махнула рукой, отгоняя от себя какое-то воспоминание, и продолжила:

– По дороге в этот маленький городишко, я и подумать не могла, что здесь меня будет ждать такое приключение! Благодарю за то, вернули мне кольцо. Я почти сразу заметила пропажу, но никому не сказала, а то все кинулись бы искать его, поднялась бы суета, начались бы волнения в городе, и охота за моим кольцом, а я так хотела отдохнуть! Вон, Шпитцель мне до сих пор простить не может, что я утаила это от него! Он так печётся обо мне, и был расстроен больше меня, узнав о пропаже.

Распорядитель покраснел и церемониально поклонился своей госпоже. Шурочка тоже зарделась, тронутая и польщённая благодарностью самой Императрицы. Покраснели и фрейлины, но не от умиления, а от злости, ибо они в своей поспешности оказались неправы и выслушали обличительную речь своей благодетельности. Она была очень недовольна, что они упекли молодую девушку в тёмную кладовку. Могли бы посадить её хотя бы на чердак.

Затем Императрица спросила визитёршу, как её зовут да кто её родители. Шурочка отвечала уже более уверенно, она почти перестала бояться Властительницы страны, тем более что та глядела на неё добрыми и ласковыми глазами.

– Александра Александровна Филиппова, – произнесла девушка. – Я внучка первого секретаря прежнего губернатора. Мой отец служил кабинетным регистратором, и когда он скоропостижно скончался, то матушке пришлось продать всё имущество за его карточные долги. Мы с нею переехали к бабушке, с которой я и живу до сих пор. Матушка тоже скончалась два года назад…

Шпитцель с жалостью посмотрел на неё. Шурочке показалось, что он теперь считает её воровкой, решившийся на преступление из-за своего печального положения.

– Неплохо… – протянула Императрица. – Довольно приличное семейство. И уж, по крайней мере, когда ваш папенька был жив, вам дали достойное образование. Чего же вы теперь желаете более всего на свете?

Императрица пристально смотрела на Шурочку, пока та крутила в голове мысли, решая, стоит их озвучивать или нет.

– Я бы хотела…выйти замуж…

– Ах, эти молодые девицы! – улыбнулась Императрица. – Так и норовят выйти замуж, только об этом говорят и думают. Уж сколько я их повыдавала замуж и не сосчитать, и хоть бы одна сейчас лестно высказалась о своём супруге! Мужья все, как на подбор, скупые, скучные и любят ходить на сторону. Так что больше я сводничеством не занимаюсь. Я и сама никогда не была замужем, и чем больше проходит времени, тем крепче моё мнение, что брак не пошёл бы на пользу ни мне, ни супругу в особенности.

Она, заметив, что Шурочка расстроилась и поникла головою, поспешила добавить:

– Но вы совсем другое дело! Такое милое лицо и ясные глаза! Ваша смелость и честность всё же должны быть вознаграждены. Так, и какого мужа вы себе пророчите?

– Ох…Он должен быть умным, порядочным, из приличной семьи, с хорошим достатком, заботливым, с добрым сердцем… И всё, пожалуй. А нет! Ещё он не должен играть в карты, ни под каким предлогом.

– Целый список требований! Но я думаю, вам есть, что предложить взамен. Я хорошо разбираюсь в людях, и вижу, что вы очень прямодушны. Также я уверена, что вы, как всякая любая девица в вашем возрасте и стремлении найти хорошую партию, развили в себе множество качеств, способствующих этому. Что вы умеете делать? В чём ваш талант? Наверняка, вы прекрасно музицируете, поёте или пишите красками. Хотя, может быть, рисуете карандашом… – Императрица задумчиво посмотрела на Шурочку. – Или вышиваете золотыми нитями? А может быть, виртуозно слагаете стихи?

– Ах, нет! Признаюсь, что во мне совсем нет таланта. Я плохо играю на клавесине, голос мой слишком слаб, а живопись…– Шурочка махнула рукой. – Я бросила заниматься ею еще несколько лет назад. Золотых нитей я и в глаза не видала, а уж стихи…! Признаюсь, я и читать-то не особо люблю, только что-нибудь весёлое и лёгкое, как роман. Но бабушка запрещает мне. Да, я умею немного ткать половики, но бабушка мне тоже запрещает.

Фрейлины, глядя на неё, исполнились такого презрения, что даже отвернули свои головы, хотя ни слова не понимали. Императрица с удивлением посмотрела на Шурочку, весь её энтузиазм куда-то пропал.

– А разве у вас не было учителей, обучающих девиц этим искусствам?

– Нет, Ваше Величество. Когда скончался папенька, маменька стала обучать меня сама, а она умела только ткать половики.

Тут часы громогласно пробили седьмой час, возвестив о начале праздничного ужина, на который Императрица опаздывала. Она тяжело поднялась с кресла и подошла к светлому комоду с позолоченными накладками, ножки его были выполнены в виде львиных лап. Она достала шкатулку, и фрейлины, наблюдая за её действиями, разинули рты. Затем Императрица повернулась к Шурочке, держа что-то в руке.

– Что ж…Это всё поправимо, ибо при должном усилии и усердии вы всё ещё можете наверстать. Но я, как Матерь всему нашему народу, обязана заботиться обо всех своих подданных, а уж о незамужних девицах – подавно. Подойдите.

Шурочка, опустив глаза, робко приблизилась к Её Величеству.

– Вероятно, у вас нет приданого, чтобы удачно выйти замуж. Так вот, это мой вам подарок.

Она раскрыла ладонь, и девушка увидела кольцо с огромным бриллиантом. Фрейлины вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть его из-за спины Императрицы. Они даже толкали друг друга локтями, чтобы занять подходящую позицию, и даже Шпитцель проявил интерес и внимательно следил за происходящим.

Императрица вручила кольцо Шурочке, положив его предварительно в бархатный мешок, и девушка приняла его трясущимися руками, потеряв дар речи.

– А жених…Что ж! Да хоть завтра будет у вас жених, и какой! – Императрица загадочно улыбнулась. – Теперь ступайте домой и готовьтесь к завтрашнему дню.

Шурочка, не чуя пола под собою, склонившись, стала пятиться назад и не смела поднять головы, пока высокая дверь не закрылась.

– Нам положено вас проводить! – сказал один из гренадёров.

– Нам по-ло-же-но! – отчеканил второй.

Шурочка поплелась за ними, не понимая, было ли всё произошедшее сном или явью. Но взглянув на мешочек, она осознала, что всё по-настоящему, и словно испугавшись чего-то, быстро спрятала его в карман. Откуда-то её охранники вынули её плащ и шляпку, хотя Шурочка вспомнила, что оставила их на кухне, и теперь впервые подумала, как же кухарка в одиночку справилась со всем набором блюд к царственному столу? Вероятно, она сильно бранила Шурочку за внезапное исчезновение и от этого гоняла своих новых помощников пуще прежнего.

У ворот ей предложили запрячь царскую карету, но Шурочка так яростно затрясла головой, и так поспешно стала удаляться от дворца, оглядываясь, словно боясь преследования, что вызвала у гренадёров невольную улыбку. Она хотела быстрей добраться до дома, лечь в тёплую постель и навсегда забыть о том, что произошло с ней сегодня. “Больше я никогда и ни за что не подойду к этому дворцу!”, – твердила она себе по дороге.

Она вошла в дом и стала снимать плащ и шляпку. На неё из кухни выскочила Стешка и поспешно сказала шёпотом:

– Барышня, барыня ждёт вас в гостиной! Вы не представляете, что она тут вытворяла, пока вас не было! Уж изводила меня и плевалась, но я вас прикрыла. Вот!

Она вытащила из кармана записку от губернаторской дочки и показала Шурочке. “Значит, бабушка считает, что я была в гостях у Марии? Так-то лучше…Мне не придётся искать себе оправданий. Сказать о том, где я была и при каких обстоятельствах – просто невозможно!”

Шурочка прошла в гостиную и встретилась с испытующим и суровым взглядом Авдотьи Семёновны.

– Во-первых, Шурочка, ты вышла из дому без моего на то позволения, пока я почивала, и мне интересно знать, сколько раз ты проворачивала этот трюк? Стешка не призналась, так, может, хоть от тебя я услышу правду?

– Право, барыня, она первый раз… – вмешалась Стешка из угла.

– Цыц!

– Да, бабушка, такое случилось не впервые, – ответила Шурочка, решив быть немножко с бабушкой откровенной в качестве компенсацию за то, что обманывает её по-крупному.

– Во-вторых, ты решилась пойти в гости к губернатору также без моего позволения, хотя, что тебе стоило ещё утром сказать мне о своём желании?

– И вы бы позволили? – спросила Стешка.

– Замолчи! – вспылила барыня.

– А чего вы мне всегда рот затыкаете? Вот уйду к другой барыне, и узнаете!

– И куда ты пойдёшь? Кто тебе станет платить, как я?

– Да много ли вы платите? – хмыкнула Стешка. – Я, можно сказать, только из-за барышни и живу здесь. Жалко мне её. Не будь меня, вы бы совсем её извели. Вот уйду, точно вам говорю! Да хоть к Дуниной!

– К Дуниной?! – возмутилась Авдотья Семёновна. – Да она скупа, как попадья!

– Да говорят, у неё пироги пекут не из ржаной, а пшеничной муки, и половики не вытряхивают, потому что ковры на полу!

Шурочка с благодарностью смотрела на Стешку, видя, как та рьяно бросилась её защищать.

– Ковры! – повторила иронично бабушка. – А может ещё свечи жгут десятками за один вечер?

– А может и так, почему нет? – Стешка пожала плечами. – Ей казначей много чего оставил, говорят, до сих пор у неё денег куры не клюют.

Филиппова с сомнением посмотрела на свою служанку, а затем повернула голову к внучке. Позже она разберётся со строптивой Стешкой, а пока…

– И в-третьих, Шурочка, почему у тебя такое грязное платье? Ты, что мешки с мукой таскала? – бабушка поморщилась.

Шурочка оглядела подол платья и только так поняла, что он весь в белых пятнах. И в таком виде она предстала перед Императрицей! Она невольно зажмурилась, прогоняя тягостное воспоминание.

– Да…Бабушка, мы с Марией и Еленой играли. Кидались друг в друга мукой. Надо сказать, что у Марии стало такое же грязное платье, как у меня, а у Елены было всё лицо в муке! Если бы вы только видели!

– О, Боже мой! Они кидались мукой! – возмутилась бабушка. – И это в век экономии! Когда люди даже огарки от свечи считают! Ну, всё, Шурочка, ты более туда ни ногой! Эти девицы дурно на тебя влияют. А я-то считала, что уж они станут тебе походящей компанией.

Шурочка обрадовалась в душе запрету бабушки, хотя на лице постаралась изобразить самое печальное выражение. Ей никогда не нравились губернаторские дочки, но бабушка, помня о том, что её муж служил у их деда, чтобы не обрывать эту связь, старалась поддерживать общение среди девушек.

– Ну, вот ещё выдумали! – фыркнула Стешка. – А с кем же барышне дружить и где искать женихов? Губернаторский дом один остался, куда её ещё приглашают. Точно уйду от вас. Хватит с меня! И прям завтра!

Стешка рванула к двери, но возглас хозяйки заставил её обернуться. Авдотья Семёновна схватилась за сердце, как за последний аргумент в споре, и откинулась на спинку кресла. Шурочка обмахивала ей лицо салфеткой.

– Ах…Ох…Предательница! Пригрела я змею на своей груди…

– Стеша, пожалей бабушку! – умоляюще посмотрела на служанку Шурочка.

Стешка нехотя подошла к хозяйке и подала той воды. Бабушка подняла глаза на неё поверх чашки, но служанка отвернула голову в сторону. Бабушка, кончив пить, продолжала стонать и охать. Шурочка попросила девушку помочь, и они вдвоём отвели барыню на второй этаж и уложили в постель. Шурочка предусмотрительно вышла за дверь, давая возможность женщинам спокойно поговорить и уладить раздор.

– Так, что, ты завтра уходишь? – тяжело дыша, спросила Авдотья Семёновна.

Стешка кивнула, поправляя ей подушки за спиной.

– И что же, к этой…Дуниной?

Стешка снова кивнула.

– Значит, сговорились…У меня за спиной! И когда же, позволь узнать, вы всё порешали?

– А вот сегодня утром на рынке и порешали. Я говорю: “Надоело мне работать у Филипповых. Не уважают, мало платят, каждую копейку считают.” А она мне говорит: “Переходи ко мне. Я плачу хорошо, денег не считаю, свечки не берегу, будешь у меня не служанкой, а компаньонкой!” О, как!

Филиппова замерла на подушках, подавив негодующий возглас, и только с досадой поджала губы.

– И сколько же она тебе будет платить?

– А сколько-нибудь да заплатит! – махнула рукой Стешка. – Уж не меньше вашего, барыня.

– Ну-ну, иди-иди, – ухмыльнулась бабушка. – Посмотрю я, сколько ты у неё продержишься. Только знай, что обратно не приму!

– А что же это вы, разрешите спросить, кошку Дусей назвали в честь Евдокии Петровны?

– Да Бог с тобой! В отместку ей!

Стешка пожелала ей напоследок спокойной ночи, посадила кошку ей на подушку, где та любила засыпать, мурлыкая, и, откланявшись, вышла из спальни. Ещё долго Авдотья Семёновна не могла заснуть, сетуя на тяжёлый и неуступчивый характер служанки и предприимчивость Дуниной.

В соседней комнате Шурочке тоже не спалось. События дня скопом решили пронестись у неё в голове, и её сердце то замирало, то стучало с бешеной силой. Она старалась не думать о времени, проведённом в тёмной сырой кладовке, а сконцентрироваться на ярких и живых картинах: встрече с Императрицей, её тёплых глазах и ласковых словах. Кому сказать, ведь не поверят! А хранить такое в сердце для Шурочки было очень тяжело. Но теперь и со Стешей нельзя было поделиться, ведь с завтрашнего дня она – служанка в другом доме. Шурочка не могла избежать и воспоминаний о своём незнакомце, который так некстати открыл свою дверь и опрокинул поднос, и так кстати явил свою доброту и принёс ей другие чайные чашки.

“Какой же он незнакомец теперь? Мы представились друг другу!” Шурочке стало стыдно перед самой собой, она перевернулась на другой бок и наткнулась глазами на его платок, лежащий на прикроватном столике. Она покраснела ещё больше и стала думать, представиться ли ей возможность вернуть сей предмет его владельцу?

Глава 5

Утро началось с того, что бабушка пыталась заставить кухарку Машку, пришедшую готовить еду, мести полы в прихожей. Женщина активно сопротивлялась.

– Вы мне платите только за готовку! Мести полы – не моё дело!

– Так ведь это временная оказия! Уже скоро я найду новую служанку.

– Ах, если бы всё было так просто! Сколько их уже сменилось? – упёрла руки в боки Машка. – Стешка проработала дольше всех. И вот уж у кого золотой характер! Верните Стешку, и не будете так убиваться. А я пошла курицу запекать.

Машка проскользнула на кухоньку мимо своей барыни, и та только развела руками.

– Да что ты будешь делать! Нынешняя прислуга совсем распоясалась! Чего стоишь, Шурочка? Ставь на стол приборы, да поторапливайся!

Девушке пришлось подчиниться и спешно доставать из шкафа тарелки и чашки. Она тяжко вздыхала, представляя, что теперь ей каждый день придётся выполнять Стешкину работу. Она застыла на месте. А ну как, бабушка захочет сэкономить на прислуге и заставит её, собственную внучку, мести полы? Сухие ветки яблонь грозно застучали в окно, и мороз пробежал по коже Шурочки. Ей даже показалось, что старая беседка ещё больше накренилась и вот-вот рухнет.

– Бабушка, не пора ли нам перестроить эту беседку или вовсе её снести? Кажется, она скоро рухнет, и хоть бы не на голову!

– Шурочка, мы так любили с твоим дедушкой пить там чай. А твой папенька в детстве всю её исчиркал гвоздиком, маленький проказник! Вот смотрю я на неё, и сердце моё радуется непрестанно. Эх, Степан Василич очень огорчился бы, услышав твои слова!

“Дедушка приказал бы почить беседку, а не глядел бы на неё с тоской из окна каждый день!”, – подумала Шурочка, и когда бабушка отвернулась, показала язык беседке через окно.

Настроения у Шурочки не было, поговорить ей было не с кем, и она только хотела отпроситься у бабушки на прогулку, когда остановилась возле лестницы, как громом поражённая. Бабушка облачилась в свою старую, но добротную меховую парку, надела широкополую чёрную шляпу с небольшой вуалью, руки облачила в тёплую большую муфту и явно собиралась куда-то отправиться. Но первой мыслью девушки было: “Бабушка сошла с ума!”

– Бабушка, кажется, вам лучше прилечь! Давайте я вас провожу до спальни!

Но Авдотья Семёновна решительно отвергла протянутую ей руку.

– Шурочка, ты, что же это, считаешь меня за полоумную? Если я никуда не хожу, значит, мне и в голову не может прийти куда-то направиться?

Шурочка потупила глаза и продолжала стоять столбом.

– Ты, деточка, ещё слишком молода, чтобы судить старших.

– Так куда же вы?

Бабушка не ответила и вышла на крыльцо. Шурочка с горячим любопытством припала к маленькому окошку в прихожей, с нетерпением ожидая увидеть, в какую же строну она направится и будет ли брать экипаж. Ей пришло в голову, что она сможет проследить за старушкой, если быстро соберётся и постарается остаться незамеченной. У бабушки плохое зрение, поэтому сомнительно, что она увидит Шурочку издали.

Девушка кусала губы, выглядывая из окна. Вот бабушка прошла по садовой дорожке, затем открыла калитку и вышла на дорогу. Постояла у ворот с полминуты, оглядываясь, а затем пересекла дорогу и направилась к дому Дуниной. И если бы не высокое чёрное перо на её шляпе, то Шурочка не смогла бы так легко определить её направление. Девушка ахнула – неужели бабушка собралась с визитом к соседке? Да она там лет десять не была! С тех пор, как потеряла мужа, а Дунина овдовела. После этого бабушка стал на всём экономить, а соседка – наоборот, тратить. И уж этого Авдотья Семёновна никак не могла ей простить. Любую неподтверждённую сплетню, назойливость прощала, а вот кружевные чепцы и лайковые перчатки – нет.

Шурочка в задумчивости села на стул. Стоит ли ей пойти за бабушкой и убедиться, что её намерения самые благие? В этом девушка сильно сомневалась, помятуя о том, как та отреагировала на новость об уходе Стешки. Нет, пусть разбираются сами! А лучше пусть с ними разбирается Стешка, ведь она заварила эту кашу.

Визит Авдотьи Семёновны стал настоящей неожиданностью для Евдокии Петровны. Мало того, что она пришла одна, да ещё в таком виде, словно собралась с визитом к губернатору! Дунина поправила кружева на чепце и пригласила гостью присесть. Авдотья Семёновна со знающим видом оглядывалась вокруг, пытаясь вспомнить, осталось ли всё на своих местах, как десять лет назад, или что-то поменялось.

– Ах, я помню этот чудесный экран у камина! Прекрасные цветы! – восхитилась Филиппова.

– Да Бог с вами, Авдотья Семёновна, ему и года нет. Заказала у немца из…

– Ох, а эта ваза с птицами всё ещё жива? Восхитительно! – она погладила рукой птиц на вазе.

– Нет…Мне сын подарил в прошлом году.

– Тогда ковёр тот же самый? Помню, мы со Степаном Василичем ходили по нему.

– Нет! Он тоже довольно новый. Я не держу старья, знаете ли…

Повисла долгая пауза, во время которой Дунина теребила рукав платья, а Филиппова, слегка покраснев, упёрлась взглядом в стену с новыми обоями. Она уже пожалела, что пришла.

– Знаете, Степанида мне сказала, как вы расстроились, и мне правда очень жаль…

– Что за Степанида? – удивилась Филиппова.

– Ваша девушка! – улыбнулась Дунина.

Бабушка замерла на стуле, с трудом осознавая, что Степанида – это её дурная Стешка.

– Я понимаю, почему вы пришли. Вы столько времени провели вместе с нею, конечно, вам захотелось узнать, как она сейчас. Степанида! Подойди сюда, пожалуйста, здесь кое-кто тебя спрашивает!

Явилась Стешка и кротко поздоровалась с бывшей своей барыней. Она принесла чайник, и, поставив его на стол, стала разливать чай.

– Так это, что же, ты, Степанида, что ли? – спросила её Филиппова.

– Да. Степанида Варфоломеевна Куцына, – ответила девушка.

Это стало открытием для бабушки, ведь Стешка всю жизнь была Стешкой, и никак иначе! А тут вдруг стала Степанидой Варфоломеевной! Как торжественно!

– Степанида, дорогая, прошу тебя, принеси из моей комнаты ту большую книжицу, будь добра, – обратилась к Стешке Дунина.

Такое уважительное обращение со служанкой стало также неприятным открытием, и Филиппова поморщилась. “Фамильярность до добра не доводит”, – подумала она. Вскоре девушка вернулась с огромной книжкой в руках и водрузила её возле хозяйки. Та ласково пригласила её присесть рядом.

– Вот, мы со Степанидой собираем гербарий. Смотрите, – Дунина раскрыла книжку и стала показывать соседке сухие литья клёнов, рябины и других красочных лиственных деревьев.

– Осеннее время очень благодатно для сбора разноцветных листьев, – со знанием дела сказала Стешка.

– И ты тоже стала этим заниматься? Весь день листья собираешь? – с укором спросила Авдотья Семёновна.

– Да, барыня. Это очень увлекательно занятие, попробуй ещё найди подходящий листок, чтобы он сочетался с другими в гербарии и составлял единую композицию. Весь день до обеда как раз и пройдёт.

– Ты всё верно говоришь, Степанидушка, хорошо усвоила наш урок. Вот только Авдотья Семёновна тебе больше не барыня.

Стешка покраснела и кивнула, соглашаясь со своей хозяйкой. А бабушке Шурочки было о чём призадуматься: “Значит, теперь вместо работы она листья собирает, сушит и раскладывает в книжке! Воистину полезное занятие и для общества, и для себя. Этак и спину надорвать можно, роясь в опавших листьях внаклонку!”

– Степанида очень способная девушка, и всё схватывает на лету. На самом деле, лучше компаньонки для меня и не сыскать! Так что вам нечего переживать за неё, она в надёжных руках.

Когда барыни распрощались, Стешка вышла в прихожую, чтобы проводить бывшую хозяйку, и та спросила, не удержавшись:

– Не жалеешь, что ушла от меня? Неужели тебе так по душе листья собирать?

– Да, уж получше будет, чем весь день полы мести. А платит она также, – был ответ служанки.

Филиппова хлопнула с силой дверью, и Стешка вздрогнула от неожиданности.

Всё оставшееся время до обеда бабушка была сама не своя, ругала Стешку, называла Дунину интриганкой, а Шурочке пришлось выслушивать все её сетования, укоры и возмущения. Она старалась сосредоточиться на вышивке, брошенной ею месяц назад. Если бы в доме была Стешка, то они вдвоём бы сейчас сидели на кухне, пили чай и обсуждали местные сплетни. Больше всего они любили гадать, за кого выйдут замуж губернаторские дочки. Стешка считала, что Марии подходит Хохлов, а Шурочка была убеждена, что для Елены лучшая партия – пухленький Иван Топчин. После этого они неудержимо смеялись, и бабушка непременно заходила в кухню, чтобы проучить их. Теперь Шурочке оставалось только вздыхать.

Неожиданно в дверь громко постучали, и женщины с удивлением переглянулись. Стук повторился, но открыть дверь было некому. Шурочка решительно отложила вышивку, но бабушка жестом усадила её обратно на стул, и сама направилась к двери.

– Если это Стешка, то я скажу ей, чтоб не приходила сюда. С глаз долой и…

Вскоре она появилась на пороге гостиной с двумя мужчинами.

– Это важные господа, Шурочка. Господин Тропинин с сыном, – сказала бабушка растерянно.

Пожилой мужчина поклонился девушке, и она сделала реверанс; его сын, слегка смутившись, поздоровался с нею, и она, бурно покраснев, еле слышно ему ответила. Когда все уселись, Шурочка почувствовала, что вышивание может быть спасительно, и ей стало легче. Она могла не смотреть по сторонам, а уткнуться в кусок ткани.

Оказалось, что Павел Михайлович Тропинин служит в Министерстве при Императрице и сопровождает с сыном её по России. Он сообщил, что от губернатора города они узнали, что Филипповы – глубокоуважаемая семья, Степана Василича так расхваливал сам губернатор, называя правой рукой своего отца, что Императрица пожелала, чтобы они вдвоём навестили вдову секретаря и его внучку. Эта легенда была принята бабушкой благосклонно, она смягчилась и в такт словам Тропинина качала головою. Но она не знала (и никто не смел ей сказать откровенно), что Императрица велела своему подданному поехать к Филипповой на смотрины невесты для сына. Она велела всё узнать о Филипповых, и ей донесли, что строгая бабушка не желает выдавать внучку замуж. Тогда она посоветовала Тропинину осторожно войти в доверие к Авдотье Семёновне, и если его сыну приглянется Шурочка, то непременно поженить их.

Императрица не терпела браки без любви и даже симпатии, она могла дать приданое для своей фрейлины, если родители жениха были против их брака, также считала, что скромный и молчаливый Андрей Тропинин может быть счастлив в браке только с девушкой, которую полюбит. Его часто пытались свести с девицами, приближёнными к Императрице, но всякий раз пары не получалось. Девушки жаловались своей наставнице, что от него нельзя добиться не то что весёлого анекдота, а даже шутки, что он может подолгу говорить только о книгах, а танцует и вовсе неуклюже. К тому же, внешность его не считалась слишком привлекательной, и девицы вскоре находили более словоохотливого и любезного ухажёра. Он почти не бывал на балах и приёмах, стесняясь своей неуклюжести и начитанности, предпочитая находиться дома среди книг и домашних растений.

Кошка Дуська с видом хозяйки дома вошла в гостиную и оглядела визитёров. Шурочка тихонько шикнула на неё, давая понять, что её присутствие нежелательно, но пушистому созданию не было дела до мнения девушки. Кошка осторожно обнюхала ноги Андрея, потёрлась о его брюки, и, мяукнув, запрыгнула ему на колени.

– Ой, Дуська! Слезай! – воскликнула Шурочка.

Кошка начала мурчать и удобно устраиваться на новом месте. Молодой человек осторожно погладил Дуську и улыбнулся девушке.

Прошло положенных двадцать минут для визита, и бабушка уже вдоволь поблагодарив Тропининых за приветы от Императрицы, собиралась встать и проводить их, как Павел Михайлович сказал:

– Я вижу, у вас такой чудесный сад, Авдотья Семёновна. Почему бы вашей внучке не показать его Андрею? Он любит всякие растения, деревья…

Шурочка покосилась в окно, сомневаясь, что он говорит именно об их саде. Суровый ветер, разбушевавшись сегодня не на шутку, гнул сухие ветки к земле, а стёкла возмущённо позвякивали в своих старых рамах. Но когда бабушка согласно кивнула и указала рукой ей на выход, то девушка, забыв о непогоде, быстро накинув шляпку и плащ, вышла из дома.

Некоторое время молодые люди шли по тропинке молча, кутаясь и пряча руки от пронизывающего ветра, пока Шурочка не решилась начать разговор первой. Она достала из кармана его платок, который собственноручно постирала и погладила тяжеленным утюгом.

– Возвращаю вам его. Ещё раз благодарю за оказанную помощь.

Он ответил, что благодарности излишни и спрятал платок в свой карман. Андрей оказался слишком деликатным, чтобы поинтересоваться у спутницы о её нахождении во дворце, а она слишком стыдилась себя и не могла решиться как-то толково объяснить ему их неожиданную прошлую встречу. Так эта тема и осталась без обсуждения.

Сильный ветер дул резкими порывами, и Шурочка уже подумывала о том, чтобы вернуться вдом, как, проходя мимо старой беседки, Андрей произнёс:

– Позвольте спросить, а что это за строение? Печально видеть, как увядает не только природа, но и деяния рук человеческих!

Последнюю фразу ему пришлось кричать, ибо ветер подул с такой силой, что голос его мог унестись вдаль вместе с порывами.

– Эту беседку строил ещё… – Шурочка придерживала шляпку, готовую сорваться с головы. – Строил ещё мой дед!

Тут ветер пронёсся так резко, что беседка наклонилась, заскрипела, и трухлявая крыша с грохотом рухнула на землю, и если бы Андрей вовремя не схватил Шурочку за руку и не притянул к себе, то она могла бы серьёзно пострадать.

– Опять вы меня… – произнесла девушка, краснея и держась руками за его плащ. “Неужели это он – обещанный Императрицей жених?”, – вдруг вспомнила она о словах своей покровительницы и невольно вздрогнула. Нет, в такой поворот событий она не могла никак поверить.

Молодой человек улыбнулся и освободил её из своих объятий. Тут они оба так смутились, что, не сговариваясь, быстрым шагом пошли к дому.

Когда Тропинины уехали, бабушка ещё долго изумлялась самому их визиту и осведомлённости о её делах, но более всего о том, что сама Императрица интересовалась ею. Шурочка была молчалива и задумчива, она часто поглядывала в окно на разрушенную беседку и вздыхала. “Ох, зачем же он явился?”, – сокрушалась она. “И сколько же я теперь буду о нём думать, пока не позабуду?”

Глава 6

На следующий день после завтрака бабушка решила выйти в сад, потому что погода как раз установилась, и ветер перестал угрожающе стучать в оконные стёкла. Шурочка с кислым лицом двинулась за нею, и отвлеклась от своих невесёлых мыслей только когда услышала сдавленный крик. Авдотья Семёновна узрела руины беседки и кинулась к ним чуть ли не плача.

– Шурочка, ты только взгляни! И как же это так вышло? Как бы огорчился Степан Василич, увидев сию трагедию! Он бы не пережил подобного, я точно знаю!

Девушка зарделась и потупила глаза, словно сама была виновницей недавнего происшествия, но более от того, что вспомнила, как молодой спаситель взял её за руки и притянул к себе. О, если бы дедушка узнал о подобной вольности!…

Проходящая мимо забора Стешка, вытянула шею и с любопытством обозрела сию картину. Она шла по дороге, но услышав возгласы своей бывшей барыни, решила узнать, в чём дело. Она по-свойски открыла калитку, которую никогда хорошо не запирали, и подошла к женщинам. Барыня заметила её, но будучи слишком огорчённой, не стала её бранить.

– Ах, Стешенька, ты только взгляни на это! Всё, что было нам со Степаном Василичем дорого, теперь превратилось в руины!

– Да бросьте, барыня, эта развалина давно дышала на ладан! – махнула рукой Стешка. – Я помню, как ещё барин думал перестроить её, так вы не дали тогда. Полно вам убиваться.

Бабушка исподлобья зыркнула на Стешку, а та, не обращая на неё внимания, обратилась к Шурочке:

– Барышня, а идёмте со мною жёлуди собирать! Вы знали, что самая лучшая настойка теперь на желудях? Меня барыня научила…

– А что же вы бросили с барыней гербарий, Степанида Варфоломеевна? Как же так? – съязвила Авдотья Семёновна.

– Да вот уж… – Стешка поправила шляпку. – Литья все у нас пожухли, а те, что на земле – уже сгнили. Но настойка выйдет отменной! Я попрошу барыню и вас угостить, Авдотья Семёновна.

– Да уж уважьте, будьте любезны!

– Так можно барышне пойти со мною?

Бабушка посмотрела на Шурочку, которой явно хотелось пойти со Стешкой и посплетничать, и строго ответила:

– К сожалению, нет. У моей внучки есть более важные дела дома.

Бабушка с гордо поднятой головой взяла Шурочку за руку и повела к дому. Девушкам осталось только печально посмотреть друг на друга в последний раз. Но тоска и печаль Шурочки были отринуты, когда с визитом явился Андрей Тропинин. Он приехал без отца, которого задержали дела, и, верно, поэтому был немало смущён и поначалу не мог внятно изъясняться. Он пояснил, что Императрица скоро двинется в путь, ведь ей надобно возвращаться в Столицу, и он желал бы пригласить Шурочку проводить императорскую карету. Он с отцом ещё задержится в городе ненадолго: необходимо заняться вещами Императрицы, проверить, чтобы всё доставили в Столицу в сохранности, распустить прислугу…Про себя он думал, что для него обернулось на пользу приехать в город раньше Императрицы, а уехать позже.

Шурочка была немало удивлена и польщена, она с восхищением смотрела на гостя, помятуя о его вчерашнем подвиге и позабыв о своих недавних сомнениях и переживаниях. Бабушка же находилась в странной задумчивости, но, поразмыслив над предложением Тропинина, помня о его положении в обществе, не смогла ему отказать и отпустила внучку. Правда, чтобы гарантировать её возвращение домой, пригласила Андрея отобедать с ними, и он почти сразу принял это любезнейшее приглашение.

Молодые люди как раз вовремя вышли на улицу, потому что по дороге уже разносился клич:

– Слава Императрице! Слава! Слава!

Мужчины и женщины следовали за царственной каретой, подбрасывали вверх шляпы и махали кружевными платочками. Шурочка с Андреем тоже пошли со всеми, и девушка со страхом гадала, откроется ли окно в карете, и будет ли Вседержительница махать рукой своим подданным. Но прошло несколько минут, а окно так и не открылось, и Шурочка успокоилась. Её спутник что-то говорил об устройстве кареты, описывал интерьер и дорогую обивку, и она думала, что знакомство с таким человеком не только оказалось ей полезным, но и познавательным. Она забрасывала его вопросами, и он, проявляя терпение, отвечал тактично и учтиво.

Вдруг Шурочка перестала слушать своего спутника, потому что её под руку схватила весёлая Стешка, которая тоже вышла на проводы Императрицы, и она, не стесняясь, стала поглядывать на Тропинина. Шурочке пришлось представлять их друг другу, и она, ожидая, что Андрею придётся не по вкусу подобное знакомство, была приятно удивлена, когда он приподнял шляпу и поинтересовался у Стешки, хорошая ли сегодня погода для прогулок. Стешка многозначительно поглядывала на них, отмечая про себя взаимную симпатию, и стала улыбаться ещё шире. Так как она взяла Шурочку под руку, то они немного отстали от Тропинина. Толпа окружала их со всех сторон, и Шурочка старалась не потерять из виду шляпу Андрея.

– А что же, твоя барыня не пошла провожать карету? Помнится, её приезд она не смогла пропустить, – сказала Шурочка.

– Она пошла, да только с Вороновой и Бегловой. А меня заставила варить варенье из смородины. А я, видите, сбежала! – похвалилась Стешка.

– Как? Ведь она сделала тебя компаньонкой, а не служанкой. Ты имеешь полное право пойти на проводы Императрицы! Но, скажи, платит она тебе хорошо?

Стешка сконфузилась:

– Ах, барышня! Всё как-то не так у Дуниной. Я делаю и то, и другое, и во многом ей помогаю, а платит она меньше вашей бабушки. Все говорили, что она очень щедрая, но оказалось, что прижимиста. А все деньги тратит только на себя. И хоть свечей она не щадит, но, признаюсь, что мне и засиживаться у неё теперь не хочется.

– Стешенька, тебе надо вернуться к нам! Я поговорю с бабушкой…

– Что вы, барышня! Она и видеть меня не захочет! Вы только разгневаете её.

– Вот что, Стеша. Приходи сегодня к нам на ужин, она ничего знать не будет, и так удивится, что не сможет тебя прогнать.

– Нет, я не смогу…

Но Шурочка не слушала её, снова повторила своё предложение, и стала пробираться вперёд через толпу, ведь шляпа Андрея Тропинина стала удаляться, и она насилу смогла догнать молодого человека.

Обед прошёл в приятной атмосфере, Авдотья Семёновна была любезна с Андреем, даже предлагала ему разные кушанья, он отвечал ей учтивостью, а Шурочка смотрела на них, лелея в своём сердце неожиданно появившуюся надежду на своё счастливое будущее. Её внутренний голос неумолимо твердил, что все предпосылки для устройства своей судьбы у неё есть.

Когда бабушка отправилась спать, Шурочка стала продумывать план по возвращению Стешки домой, она верила, что внезапное появление девушки на ужине растопит бабушкино сердце. Она даже велела кухарке лучше готовить мясо, и та только фыркнула:

– Когда это у меня всё из рук валилось? А неужто вы кого-то ждёте в гости?

Шурочке не хотелось с ней откровенничать, и она только загадочно улыбнулась. Девушка лично расставила посуду на столе, и в этот раз очень постаралась соблюсти симметрию. Бабушка только благосклонно улыбалась, хваля её за усердие, не подозревая, какой коварный план в голове у внучки.

Когда они уселись за стол, то Шурочка даже не смогла притронуться к еде, так она волновалась, ожидая прихода Стешки.

– Чего ты, как неродная? Еда остынет, – проворчала бабушка.

Шурочка постаралась проглотить хоть один кусок, полностью поглощённая своими мыслями. Время шло, а Стешки всё не было. Двадцать минут седьмого, половина… “Как она смеет так опаздывать? Уж я ей выскажу…”, – думала Шурочка с неудовольствием.

Вскоре она поняла, что Стешка не собирается нанести им визит, или, что более возможно, Евдокия Петровна попросту не пожелала отпустить свою компаньонку в её бывший дом. Шурочка очень расстроилась и без удовольствия поглядывала на часы. Бабушка не могла не заметить такого явного изменения в настроении внучки, и, опасаясь за её душевное равновесие и желая оградить от сердечных волнений, строго спросила:

– Шурочка, ответь мне по правде. Ты кого-то ждала сегодня на вечер?

– Да, бабушка. Я должна вам сказать. Я сегодня на проводах Императрицы встретила Стешу, и она призналась мне, что у Дуниной ей не нравится. Я велела ей прийти сегодня, а она…не пришла. Полагаю, Дунина ей запретила к нам ходить. Бабушка, давайте вернём Стешу обратно! – взмолилась Шурочка.

У Авдотьи Семёновны отлегло от сердца, она-то полагала, что её внучка переживает по другому поводу.

– Нет, раз уж эта девчонка сделала свой выбор, то я ей не указ. Пусть себе собирает гербарий.

– Но, бабушка, Дунина платит ей меньше вашего.

– Так ей и надо!

– Но, бабушка, она заставляет её варить варенье весь день и делать настойки.

– Пусть пожалеет, что ушла.

У Шурочки закончились аргументы, и она опустила голову, а её бабушка выглядела вполне довольной, выслушав перечень неприятностей бывшей служанки.

Ещё несколько дней Тропинины наносили визит Филипповым, Павел Михайлович был сама любезность, Авдотья Семёновна отвечала ему тем же, Андрей всё больше времени проводил с Шурочкой, и они заимели привычку гулять по саду. Каждый раз, проходя мимо руин беседки, они краснели и робко отводили взгляд, вспоминая, чем закончилась эта эпичная история.

Он рассказывал ей о жизни в столице, о книгах, которые прочёл, и Шурочка со всем вниманием слушала. Когда он говорил о каком-то герое, совершившем проступок, она восклицала:

– Какой ужасный человек! Неужели есть подобные на этом свете?

Когда ей приходилось слушать о подвигах и греческих героях, то восхищалась:

– Ах, как вы красочно умеете описывать истории! Мне уже не терпится самой взять эту книгу и прочитать её! Неужели есть на свете люди, способные так живописно сочинять?

Бабушка, глядя на них из окна гостиной, хмурилась и стала постепенно что-то подозревать. Она искоса смотрела на отца Андрея, который делал вид, что ничего не понимает и беззаботно говорил о чём-то, и пыталась угадать, в чём настоящая причина столь дружеского участия в их жизни. Когда отец и сын уходили, то Шурочка становилась слишком мечтательной и беззаботной. Она что-то напевала, была рассеянной и не слышала, как бабушка зовёт её, и Авдотья Семёновна окончательно поняла, что дело приняло серьёзный оборот. Неужели Тропинин сделает Шурочке предложение? Тогда она останется одна в старом доме. Отказать приближённому Императрице невозможно…

Авдотья Семёновна снова собралась, как в прошлый раз. Надела широкополую шляпу, взяла муфту, спустилась с крыльца и направилась к соседнему дому через дорогу. Евдокия Петровна вязала что-то крючком, а Стешка, раскрасневшаяся и растрёпанная стояла на высоком стуле и протирала пыль со шкафов. Это зрелище сильно возмутило и поразило бабушку Шурочки.

– Евдокия Петровна, помнится, вы взяли к себе Стешку как компаньонку. А сейчас что я вижу? Она убирает пыль!

– Позвольте, Авдотья Семёновна, но я не обязана перед вами держать отчёт. Но раз вам любопытно, то знайте, что я разжаловала Степаниду. Она не справляется с ролью компаньонки и будет простой служанкой.

Стешка спустилась со своего “пьедестала” и стала со смущением наблюдать за их перепалкой. В кои-то веки она не знала что сказать, она не хотела, что бы её бывшая барыня узнала о её унижении.

– Стешка, и что, тебя устраивает такое положение? – спросила Филиппова.

– А что? Я и у вас была служанкой, мне не привыкать.

– Но у меня ты шкафы никогда не трогала, а только вытряхивала половики да полы мела!

– Разве есть разница? – удивилась Дунина.

– Конечно! – воскликнула Филиппова. – Где это видано, чтобы девица скакала туда-сюда? Так и убиться можно. Да ещё и за меньшую плату!

Дунина возмущённо открыла рот и перевела негодующий взгляд на Стешку. Та всё-таки взяла себя в руки.

– Да, барыня! У Авдотьи Семёновны работы было меньше, а платила она больше! А вы уж слишком прижимисты, простите…

– Да не ты ли, Степанида, говорила, что Филиппова ещё та скряга, у неё и рубля на новые чулки не допросишься?

– Так я…обижена была. Думала, что у вас жизнь получше будет. Так ошиблась я очень горько.

– И, позволь спросить, сколько же она тебе платила? – прищурилась Дунина.

– Двадцать рублей…

Филиппова подняла брови, посмотрев на Стешку. Таких денег она и не думала никогда платить служанке, чего она добивается, приукрашивая свою жизнь у неё? Дунина на мгновение потеряла речь от изумления, ведь она платила Степаниде в два раза меньше.

– Так, Авдотья Семёновна, вы действительно платили ей двадцать рублей?

Филиппова сдержанно кивнула. Стешка неожиданно бросила тряпку и обратилась к Дуниной.

– Барыня, а чего вам мелочиться? Платите мне также двадцать рубликов, и я никуда от вас не уйду! И роптать за пыль не буду.

– Ну, знаешь, Степанида! – взорвалась Дунина. – Сначала ты плачешься, что Филиппова тебя притесняет, а теперь от меня нос воротишь! Можешь идти, куда хочешь, дверь открыта!

– Вот видишь, Стешка, какая она! А ты ей в пояс кланялась! – возмутилась Авдотья Семёновна, и, схватив девушку за руку, чуть ли не выбежала из дома Дуниной.

Стешка остановилась на полдороги.

– Барыня, что же это, вы меня к себе ведёте?

– А куда тебе ещё податься? Ты поняла, что она такое, поняла, что я как к родной тебе относилась?

– Да уж, поняла… Может, вы и правда теперь мне двадцать рубликов платить будете? – хитро прищурилась Стешка.

– Вот ещё! Хватит с тебя и восьми.

– Ну…Так и зачем к вам идти? Барынь в городе, что ли, больше нет?

– Молчи, глупая! Дело такое есть деликатное.

Стешка навострила уши и подошла поближе к Филипповой.

– Шурочку хотят замуж взять! А я одна против них троих. Мне хоть один помощник нужен…

Стешка, заинтригованная донельзя, быстрым шагом двинулась за барыней, которая стала возвращаться к дому, попутно оглядываясь, опасаясь, что кто-нибудь мог подслушать их разговор. Шурочка очень обрадовалась, когда застала Стешку за столом на кухне. Она беззаботно пила чай с печеньем и кинулась обнимать барышню, когда та вошла. Служанка живо описала ей то, как барыня вернула её домой, и как их былые обиды сошли на нет. Шурочка подивилась хитрости бабушки и уступчивости Стешки. Но когда та стала намекать ей о свадьбе и выпытывать, кто её ухажёр, то Шурочка словно язык проглотила и стала увиливать от ответа. Стешка и так, и эдак пыталась выудить из неё хоть слово, но сдалась, когда Шурочка поднялась и удалилась из кухни, не пожелав поделиться с ней самым сокровенным. А Стешке было крайне любопытно узнать, сделали её барышне предложение, или нет. Ей даже стало немножко обидно за себя, ведь раньше Шурочка всем делилась с нею.

Утром случилось то, чего в тайне от всех и даже самой себя ждала Шурочка, и чего так опасалась бабушка. Последнюю даже не обрадовало то, что вернувшаяся в родные пенаты служанка ещё до завтрака привела прихожую в порядок, и, не возроптав, помыла полы. Иначе гостям пришлось идти бы по грязным половикам. Авдотья Семёновна застыла в кресле, более обычного суровая и странно нелюбезная с дорогими гостями, а Шурочка опустила глаза над шитьём, но браться за иголку не спешила.

Павел Михайлович объявил, что его сын желает сделать предложение руки и сердца Шурочке, и он благословляет молодых людей на этот союз. Осталось только слово за самой невестой…

– Я согласна! – воскликнула девушка и покосилась на бабушку, которая уже давно хранила молчание и выглядела хмурой.

– Ну, чего же вы? Перекрестите молодых… – громко прошептала Стешка, находившаяся рядом с барыней. Та только зыркнула на неё, недовольная тем, что она вместо того, чтобы претить этому союзу, как они договаривались, теперь толкает её принять его! С ней снова предстоит неприятный разговор, а пока есть более важное дело…

– Я понимаю вашу настойчивость. Такой невесты, как моя Шурочка, и днём с огнём не сыщешь, – произнесла, наконец, Филиппова. – Но есть одно непреодолимое препятствие.

Шурочка уставилась на свою единственную родственницу, понимая, что птица счастья может вскоре выпорхнуть из её слабых рук.

– Какое же? – спросил Тропинин.

– Я не могу дать за внучкой совершенно никакого приданого!

Он непонимающе посмотрел на неё, ведь сама Императрица обещала ему, что у внучки Филипповой будет приданое. Он, правда, был наслышан, что старуха прижимиста и ограничена в средствах, а придя в её дом, понял, что это святая правда, но посчитал, что все доходы она копит для приданого внучке. Не могла же Императрица его обмануть! Раз подобное вовсе невозможно, стало быть, Филиппова дурит его. Он нахмурился, не понимая, почему Авдотья Семёновна упрямится.

Андрей ни разу не задумался, есть ли у Шурочки приданое, поэтому ободряюще улыбнулся ей, а она смогла подарить ему только вялое подобие улыбки. Сердце её ушло в пятки.

Бабушка победно подняла подбородок, что значило её полное владение ситуацией, и она уже стала считать минуты до того, как затянувшийся визит закончится. Неожиданно для всех в комнату вошла Дуська, мяукнула и обвела собравшихся взглядом. Она потёрлась о ноги Шурочки, потом перешла к Андрею, и он позвал её к себе на колени. Дуська не преминула воспользоваться этим предложением и вскоре уже довольно мурчала, а он гладил её рукою. Почему-то именно эта картина придала Шурочке смелости, и она решительно запустила руку в карман платья.

– Простите меня, бабушка. Я должна была вам сразу сказать…У меня теперь есть приданое…

Шурочка выудила кольцо Императрицы с вензелем, которое было в сто раз лучше всякого любого приданого, выраженного в денежном эквиваленте.

Эпилог

Эта история передавалась из поколения в поколение, обрастала новыми, порой чудными подробностями, утрачивала некоторые факты, и в таком виде дошла до вашего покорного слуги – автора. Несомненно одно – кольцо Императрицы стало не только приданым Шурочки Филипповой, но и семейной реликвией Тропининых.

Шурочка и Андрей жили скромно, не любили посещать высшее общество, а предпочитали проводить время вместе дома. Но гостей принимать не чурались, множество друзей находили у них приятную беседу, а весёлый и лёгкий нрав хозяйки дома искуплял некоторые недостатки её образования и воспитания. Тропинины никогда не отказывали визитёрам в том, чтобы продемонстрировать им своё сокровище, и все находили, что их история достойна того, чтобы быть опубликованной.

Их трое детей стали уважаемыми людьми, двое сыновей поступили на службу в Министерство, а дочь – красавица и умница, удачно вышла замуж за видного деятеля того времени. Тропинины не умели тратить денег больше, чем требовалось, и потому передали дочери в качестве приданого не только заветное колечко, но и приличную по тем временам денежную сумму.

А губернаторские дочки тоже счастливо вышли замуж. Мария за Матвея Хохлова, Елена – за Ивана Топчина. Мария ходила с мужем по улицам, гордо подняв подбородок; они вместе придирчиво осматривали товар в местных лавках, ругали мясника и молочника и распускали нелестные слухи о своих соседях.

Елена поначалу немного стеснялась своего пухленького рыженького супруга, но потом свыклась и даже стала во всём ему угождать: например, просила кухарку печь к обеду больше сытных пирогов и никогда не перечила ему, если он хотел съесть лишний кусок мяса или булки. Через год после свадьбы он почти перестал бывать на людях, оказывая предпочтение домашней еде и обществу с пирогами, стал ленив и не желал одеваться для выхода. Его жёнушка только пожимала плечами и отправлялась на приёмы в одиночестве. Каждому – своё, как говорится.


В оформлении обложки использована фотография №1 с https://ru.pngtree.com/ по лицензии CC0

фотография №2 – автора

Дизайн самой обложки создал автор.

Примечания

1

Кивер – высокая цилиндрическая шапка с козырьком

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Эпилог
  • *** Примечания ***