Рукописи господина С. [Евгений Шорстов] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Евгений Шорстов Рукописи господина С.

Русалка

Посвящается Анастасии и Марии из Овощехранилища.


Об этой легенде мне поведал седой старик, которого я встретил во время своего отдыха на прекрасной вилле около моря. Помнится, я проходил мимо книжной лавки, что находилась поодаль от шумной улицы, когда он окликнул меня, махнув своей дряхлой рукой. Мне стало до жути интересно, чем старик сможет меня удивить, и я не задумываясь ни на секунду, поспешил к нему. Он признал во мне писателя и даже процитировал некоторые строчки из моих старых, давно забытых мною произведений, когда-то опубликованных в паршивом журнале за бесценок. Старик был вежлив и учтив, чем очень сильно меня удивил. Его внешний вид оставлял желать лучшего: потрепанная белая рубаха, широкие коричневые штаны и длинная растопыренная шевелюра, которую он даже и не думал расчёсывать. Глаза старика – зелёные, такие большие и по-детски наивные – смотрели на меня с небывалым интересом, когда я повествовал ему о своих путешествиях по знаменитому в этих краях фьорду и о том, каких невероятных личностей мне удалось повстречать во время передышки на маленьких островках, что одиноко омывались водой меж возвышающихся, словно огромные великаны, скал. Он слушал меня с замиранием сердца, то и дело радостно кивая, отчего его шевелюра ещё больше растрёпывалась, а когда я закончил, старик смущённым хриплым голосом произнёс:

– А я знаю одну историю, которая сможет вас удивить.

– Неужели? – поинтересовался я.

Старик и не догадывался о том, что моя литературная карьера уже который год пребывала в глубокой спячке, и что последнее из написанных мною произведений сейчас пылилось в столе, так и не дождавшись публикации.

Старик присел на ободранный деревянный стул, когда-то бывший лакированным, но со временем утративший свою прежнюю красоту, и достал из верхнего ящика стола, что совсем неудобно располагался посреди комнаты, маленькую жёлтоватую книжонку в твёрдом переплёте. Те чудесные узоры, что когда-то украшали обложку, теперь были почти полностью стёрты, корешок книги сломан, а страницы – бледно-жёлтые и хрустящие – совсем истрепались, и даже порвались по краям. Книжка была записной и, по словам старика, когда-то принадлежала знатному путешественнику прошлого столетия, который гостил в этих краях в поисках необъяснимых природных явлений. Дрожащими худыми пальцами он листал хрупкие страницы, полные рукописного текста, искренне пытаясь что-то найти.

Поиски немного затянулись и я, преисполненный сожалением, уже хотел было поблагодарить старика за настойчивость и спешно покинуть мрачную лавку – слабо освещённую, со скрипучим полом, обшарпанными стенами и древними неказистыми книжными стеллажами. Но не успел я произнести и слова, как старик вспыхнул радостью, словно спичка. Он держал открытой очередную пожелтевшую страницу с маленькой кривой карандашной зарисовкой в углу. На рисунке была изображена русалка во всей красе: элегантное женское тело, пышные волосы, нежное овальное лицо и, разумеется, огромный рыбий хвост ниже пояса, что состоял из множества полукруглых чешуек. Я улыбнулся, глядя на столь наивную рисовку мифического существа, и медленно перевернул страницу – то, что я там увидел, заставило мои волосы зашевелиться; по спине пробежал колючий холодок. На рисунке было изображено два держащихся за руки скелета с ошмётками гниющей человеческой плоти на костях: один был, по всей видимости, человеческий, а второй имел огромную ветку костей ниже пояса – мне сразу стало очевидно, что этот скелет принадлежал несчастной русалке. Я в ужасе посмотрел на старика, тот сидел недвижимо, глядя на меня своими бездонными зелёными глазищами.

– Кому же придёт в голову изображать такие ужасы, сэр? – спросил я, возвращаясь на страницу с чудесной русалкой, ещё живой и невредимой. – Неужели ваш знакомый путешественник имел такой жуткий талант?

– Это не жуткие рисунки, дорогой друг, – отозвался хриплым голосом старик, – это иллюстрация к ужасно грустной истории нелепой и запрещённой в те времена, но всё-таки чистой и беззаветной любви.

Я нашёл в себе силы забрать эту жутковатую записную книжку к себе домой, где только поздним вечером, когда липкие щупальца тьмы уже оплели шумные улицы, заглушив их обыденные разговоры, а бледный серп мрачной луны уже возвышался над чёрной водой бушующего моря, решил открыть мрачную рукопись и прочитать всё написанное. По оконному стеклу начали неистово барабанить крупные дождевые капли, когда я, согретый тёплым камином и бокалом сладкого ликёра, в жёлтом свете свечи погрузился в чтение, не обращая внимания на разгулявшуюся стихию.

В том самом море, что сейчас вздымалось за окном, шлёпая чёрными волнами по серым камням, лежащим у берега, жила когда-то прекрасная русалка по имени Гизель. Никто не знал, откуда она пришла и кем были её родители, да и сама она не помнила ранние годы своей