Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов. [Бен Мезрич] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Бен Мезрич Удар по казино Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов

Благодарность автора

Хочу выразить глубочайшую благодарность Доминику Анфузо и Лесли Мередиту, моим замечательным редакторам из издательства Simon & Shuster. Спасибо Дороти Робинсон, которая оказала мне огромную помощь в процессе редактирования и подготовки книги к печати. Я чрезвычайно признателен Дэвиду Виглиано, моему чудесному агенту, а также Майку Харриоту и Джейсону Шоллу из агентства Vig’s. Благодарю Брайана Липсона из Endeaver за то, что он наблюдал за прохождением проекта через структуры Голливуда, и Джей Сандерз из Eagle Cove Entertainment за правильное понимание того, о чем эта книга.

Эта книга не была бы написана без поддержки и советов моих друзей из Бостона — больших специалистов в счете карт. Спасибо вам, друзья, за то, что показали мне ту сторону Лас-Вегаса, о которой большинство из нас и не догадываются.

Как всегда, я благодарю за поддержку своих родителей и братьев. И Тоню Чен: красавица, ты свет очей моих.

Об авторе

Бен Мезрич в 1991 году с отличием окончил Гарвард. С тех пор он опубликовал шесть романов общим тиражом свыше миллиона экземпляров (Порог, Потрошитель, Благодатная земля, Кожа и под псевдонимом Холдена Скотта — Скептик и Карьера). Его второй роман, Потрошитель, лег в основу известного фильма Роковая ошибка телекомпании Ти-Би-Эс, где в главных ролях снялись Антонио Сабато-мл. и Роберт Вагнер. Удар по казино — его седьмая книга и первая попытка создать документальную повесть.

Ждем ваших отзывов

Вы, читатель этой книги, и есть главный ее критик и комментатор. Мы ценим ваше мнение и хотим знать, что было сделано нами правильно, что можно было сделать лучше и что еще вы хотели бы увидеть изданным нами. Нам интересно услышать и любые другие замечания, которые вам хотелось бы высказать в наш адрес.

Мы ждем ваших комментариев и надеемся на них. Вы можете прислать нам бумажное или электронное письмо либо просто посетить наш Web-сервер и оставить свои замечания там. Одним словом, любым удобным для вас способом дайте нам знать, нравится или нет вам эта книга, а также выскажите свое мнение о том, как сделать наши книги более интересными для вас.

Посылая письмо или сообщение, не забудьте указать название книги и ее авторов, а также ваш обратный адрес. Мы внимательно ознакомимся с вашим мнением и обязательно учтем его при отборе и подготовке к изданию последующих книг.

Наши координаты:

E-mail: info@williamspublishing.com

WWW: http://www.williamspublishing.com

Информация для писем

из России: 115419, Москва, а/я 783

из Украины: 03150, Киев, а/я 152

Глава 1

Было десять минут четвертого утра, и Кевин Льюис выглядел так, словно вот-вот вырубится. Перед ним на столе выстроились в ряд три пустых стакана из-под мартини, он опирался на оба локтя и тупо смотрел в карты. Дилер изображал выдержку из уважения к горке малиновых фишек прямо перед стаканами. Но остальные игроки начали проявлять недовольство. Они хотели, чтобы парень либо делал ставку, либо сворачивался, хватал свою потрепанную дорожную сумку под стулом и ехал назад в свой Бостон. Черт побери, разве он мало выиграл? Что вообще собирается делать этот студент с тридцатью тысячами долларов?

Дилер, уловив настроение за карточным столом, постучал «башмачком»[1] по столу для игры в блэкджек: «Решай, Кевин. У тебя была чертовски удачная игра. Ты ставишь на следующий кон?»

Кевин пытался спрятать трясущиеся руки. Сказать по правде, его звали вовсе не Кевин. И он не был даже слегка пьян. Красные пятна на щеках он нарисовал себе заранее в номере отеля. И, хотя тридцати тысяч долларов в фишках было достаточно, чтобы у него затряслись руки, не это впечатлило бы людей, которые действительно его знали. Их в гораздо большей степени заинтересовала бы дорожная сумка под стулом.

Кевин глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он проделывал это сотни раз, и не было причин думать, что сегодня вечером все будет как-то по-другому.

Он потянулся к трем пятисотдолларовым фишкам, потом обернулся, будто высматривая официантку с коктейлем. Краем глаза он увидел свою сигнальщицу. Рыжеволосая, хорошенькая; блузка с глубоким вырезом; слишком много косметики на лице. Никто бы не угадал в ней бывшую студентку инженерного факультета МТИ (Массачусетсский технологический институт) и отличницу Гарвардского бизнес-колледжа. Она сидела достаточно близко, чтобы видеть стол Кевина, но достаточно далеко, чтобы вызвать какие-либо подозрения. Кевин поймал ее взгляд и стал ждать сигнала. Согнутая правая рука сказала бы ему, что надо удвоить ставку. Скрещенные на груди руки заставили бы выдвинуть почти все свои фишки в игровой круг. Руки, вытянутые по швам, подсказали бы опуститься до минимальной ставки.

Но она ничего такого не сделала. Вместо этого она провела правой рукой по волосам.

Кевин уставился на нее, стараясь удостовериться, что правильно понял ее. Затем начал быстро собирать фишки.

«Я сворачиваюсь, — сказал он игрокам чуть заплетавшимся языком. — Последний мартини был явно лишним».

Внутри он весь горел. Снова взглянул на сигнальщицу. Ее рука все еще оставалась в густых рыжих волосах. Боже! За все шесть месяцев Кевин ни разу не получал такого сигнала. Он не имел отношения ни к колоде, ни к ведению точного счета игры, который принес ему барыш в тридцать тысяч долларов меньше чем за час.

Рука в волосах означала только одно: уходи немедленно.

Кевин повесил дорожную сумку на плечо и рассовал все свои фишки по карманам.

Крупье смотрел на него очень внимательно: «Ты уверен, что не хочешь обменять фишки?»

Возможно, он чувствовал, что здесь что-то не так. Кевин собирался подкинуть ему чаевые, но тут увидел людей в костюмах. Трое приближались, огибая ближние столы для игры в крэпс.[2] Дюжие парни с прищуренными глазами. Не время для хороших манер.

«Все нормально, — сказал Кевин и попятился прочь от стола. — Мне нравится, как они лежат у меня в карманах».

Он развернулся и стрелой вылетел из казино. Кевин знал, что они следили за ним сверху — «небесное око». Но парень не думал, что они устроят сцену. Они всего лишь пытаются защитить свои деньги. Однако он не стал испытывать судьбу. Если эти в костюмах его догонят… что ж, все слышали о таких историях. Подсобные помещения. Тактика запугивания. Иногда даже насилие. Неважно, сколько раз город перестраивался, — по сути, это все тот же Вегас.

Этим вечером Кевину повезло. Ему удалось выбраться без скандала, после чего он смешался с извечной толпой туристов на ярко освещенном Стрипе. Через минуту он уже сидел на скамье стоянки такси, залитой неоновым светом, на другой стороне улицы. Дорожная сумка лежала на коленях.

Рыжуха из казино упала на скамью рядом с ним, тут же прикуривая сигарету. У нее тряслись руки, когда она говорила: «Это было так близко. Они вышли прямо из лифта. Скорее всего, они были наверху и все это время следили за тобой».

Кевин кивнул. Он тяжело дышал и весь взмок от пота. Но в мире не было лучшего ощущения.

«Думаешь, нам надо завязать на этот вечер?» — спросила девушка.

Кевин ей улыбнулся: «Давай попробуем „Стардаст“. Я там пока на хорошем счету».

Он положил обе руки на дорожную сумку, чувствуя пачки банкнот внутри. Чуть больше миллиона долларов, все в сотенных: банк Кевина, частично финансируемый теневыми инвесторами, которые наняли его шесть месяцев назад. Они обучали его в тренировочных казино, которые устраивали в облезлых квартирах, на заброшенных складах, даже в аудиториях МТИ. Они выпустили его на залитый неоном Стрип.

Большинство его друзей вернулись в колледж, сдавали экзамены, пили пиво, спорили об игре «Ред Сокс». Он был в Лас-Вегасе, где вел светскую жизнь на миллион чужих долларов. Конечно, рано или поздно все это может полететь ко всем чертям, но Кевин особо не переживал.

Не он придумал эту систему. Он был всего лишь одним из счастливчиков, достаточно умным, чтобы ее использовать…

Глава 2

Вегас, наши дни
Двадцать пять тысяч долларов примотаны к каждому бедру. Двадцать пять тысяч в сумке «велкро»[3] у меня на груди. Еще пятьдесят тысяч рассовано по карманам куртки. Сто тысяч долларов в поясе.

Я чувствовал себя чем-то средним между человечком «Мишелина» и толкачом наркотиков. Раздавшийся вширь и весь на нервах, я миновал вращающуюся дверь и вошел в аэропорт Логан. Охлажденный воздух с размаху ударил в лицо. Я остановился и собрался с духом. Терминал Б кишел ребятами из института, разлетающимися на длинный уик-энд в День Поминовения: рюкзаки, мешковатые джинсы, бейсбольные кепки, дорожные сумки. Все двигались одновременно в разных направлениях — балет американского аэропорта без постановщика. Я глубоко вздохнул и влился в людской поток.

Я не поднимал глаз, наблюдая, как мои легкие кожаные ботинки на протекторах шлепают по плиточному полу. Действуй спокойно, думай спокойно, будь спокойным… Я старался не думать о новой «БМВ», деньги на которую были прикреплены к спине. Я старался не думать о первом взносе за двухкомнатную кооперативную квартиру, уместившуюся в карманах моей куртки. Я старался выглядеть как все; не первокурсник, скорее, студент-выпускник, помощник преподавателя или чей-то старший брат, который помогает здесь таскать багаж. Просто часть какофонии, статистическая единица в еженедельном отчете аэропорта Логан перед Федеральным агентством гражданской авиации. Действуй спокойно, думай спокойно, будь спокойным…

Внезапно передо мной замаячил современный эквивалент Стоунхенджа: два аэропортовских детектора металла, стоявших параллельно друг другу, к которым примыкал транспортер по пояс высотой; его ленты постоянно подавали вещи в рентгеновский аппарат. Мой пульс взлетел, как ракета, и я мысленно проинспектировал себя. Банкноты не торчали из рукавов, зелень не выглядывала из-под пуговиц рубашки. Я встал в очередь за хорошенькой брюнеткой в приспущенных на бедра джинсах, которая даже попросила меня помочь ей взвалить свой громадный, облепленный наклейками чемодан на ленту транспортера. Действуй спокойно, думай спокойно, будь спокойным…

«Следующий», — объявила высокая афро-американская тетка в серой униформе Логана. На правом лацкане у нее был именной жетон, но я не мог разобрать, что там написано, потому что пот заливал мне глаза. Я быстро, но не привлекая внимания, заморгал и сделал шаг вперед в своеобразный дверной проем. Невидимые лучи резали и щупали мои внутренности в поисках металла. Как только я задышал спокойнее, тишину пронзил высокий механический вой. Я замер.

Тетка с именным жетоном показала мне жестом, чтобы я еще раз прошел через детектор. «Выньте из карманов все железные предметы и попробуйте снова».

У меня сдавило горло. Руки инстинктивно метнулись к буграм под курткой. Поверх пачек с сотенными бумажками я нащупал нечто, по форме напоминающее огромную свечу.

Вот черт! Я забыл про свой сотовый телефон.

Пальцы тряслись, когда я полез в куртку, чтобы выудить оттуда «Nokia». Я чувствовал на себе взгляд тетки. Если попросит снять куртку — мне конец. Она увидит бугры, и тогда разверзнется ад. Последние шесть месяцев я изучал статьи о попытках пронести незаявленные состояния через пункты контроля в аэропорту и знал все о таможенных законах.

Агенты безопасности могут задержать тебя на сорок восемь часов. Они доставят тебя в помещение без окон, возможно, пристегнут наручниками к стулу, вызовут сотрудников Агентства по борьбе с наркотиками и ФБР. Затем отберут все твои капиталы, иногда даже не выписав квитанции. Потребуются адвокаты, письма и явки в суд, чтобы вернуть деньги. Пройдет, может быть, шесть месяцев, а может быть, целый год. Тем временем на тебя налетит, как саранча, налоговая служба в серых костюмах. Тебе придется суметь доказать, что ты не собирался вкладывать деньги в пакетики с белым порошком. Для таможенных служащих наличные деньги пахнут кокаином. Особенно сотенные бумажки. Я где-то читал, что 95 % находящихся в обращении стодолларовых купюр имеют мельчайшие следы кокаина, въевшиеся в волокна. Это значит, что специально обученные собаки на таможне могут вынюхать профессионального игрока в блэкджек быстрее, чем вся служба вычислит наркокурьера. Для собак (и для сотрудников таможни) оба пахнут одинаково.

Страх буквально въелся в каждую клеточку моего тела, когда я передавал тетке свой сотовый. Она смотрела на него так, будто никогда ничего подобного не видела. Она его крутила и вертела, но потом вернула мне. У меня за спиной парень в полосатом спортивном свитере пытался затащить какой-то цветок в горшке на ленту транспортера. Тетка с именным жетоном устало закатила глаза. Затем, слава Богу, она меня пропустила.

«У вас все о’кей. Приятного полета», — сказала она.

Я едва дышал, ковыляя к своему выходу. Америка Уэст, рейс 69. Прямой рейс Бостон-Вегас, неоновый экспресс выходного дня. К регистрационной стойке уже выстроилась очередь; шумные, пьяные, в основном мужчины, горящие азартом.

Кевин Льюис спокойно стоял почти в самом конце очереди. Я сразу его заметил. Высокий, атлетически сложенный, но слегка сутулый. Копна темных волос, черные глаза, мальчишеское лицо. С национальными чертами, но не ярко выраженными. У него могли быть азиатские, латиноамериканские, даже итальянские или русские корни. Как я, он был старше, чем большинство ребят из института, которые садились в самолет, но он легко смешивался с толпой. Ему могло быть двадцать один, двадцать шесть или тридцать пять. В джинсовой куртке и бейсбольной кепке он мог сойти за сынка-первокурсника из Бостонского университета. В костюме и галстуке он лучше смотрелся бы на Уолл-стрит. Сейчас на нем был форменный спортивный свитер МТИ и мешковатые шорты. Классический стереотип студента МТИ, прямо как в мечтах родителей.

Он увидел мои пылающие щеки и улыбнулся: «Вот такие бывают ощущения. Каждый день».

Бравада не очень соответствовала его поникшим плечам. Во многом Кевин был классическим образцом студента МТИ с великолепной характеристикой: вундеркинд в математике, лучший в классе, закончивший Экзетер, элитную закрытую школу в Нью-Гемпшире. Главный предмет — электронная инженерия, при этом невероятная память на цифры, студент-отличник, который соответствовал всем требованиям приема на подготовительные курсы в медицинский колледж, — частично чтобы успокоить отца, частично потому, что его будоражил такой вызов самолюбию.

Но официальная характеристика Кевина не сообщала обо всем. Была еще одна сторона его жизни, та, что написана неоновыми вывесками и малиновыми фишками казино.

В Бостоне, в МТИ, он зарабатывал только «А».[4]

В Вегасе он ходил на вечеринки с Майклом Джорданом, Говардом Стерном, Деннис Родман и Кевином Костнером. Он встречался с главной девицей из группы поддержки лос-анджелесских самцов и напивался с девицами, фотографии которых украшали развороты «Плейбоя». Его выгнали с речного плавучего казино в Луизиане, и он наблюдал, как вышвырнули из казино Лас-Вегаса его сотоварища. Он едва избежал тюрьмы на Багамах. Его трясла Федеральная налоговая служба, за ним следили частные детективы, его изображение передавали во все концы мира мужчины с темной репутацией и пистолетами на боку.

Тем временем он собрал небольшое состояние, которое держал в аккуратных стопках «бенджаминов»[5] в кладовке возле кровати. Никто точно не знал, сколько денег он сколотил, но, по слухам, это было где-то от одного до пяти миллионов долларов. Все это было легально и никак не пятнало его отличную, стереотипную характеристику.

Робкий, терпеливый, добродушный Кевин Льюис вел двойную жизнь почти четыре года. Мне захотелось рассказать его историю.

«У меня от этой „велкро“ ужасно чешется грудь, — все, что я нашелся сказать, пожимая Кевину руку. — Должен быть более простой способ перевозить твои деньжищи».

Он усмехнулся, наклонив голову, и сказал: «Ну, разумеется. Муляжи зонтиков. Пустые ноутбуки. Гипсовые повязки и полые костыли. Мы уже прошли стадию приспособлений. Ну, знаешь, как у Джеймса Бонда. Но полые костыли гораздо труднее объяснить агентам ФБР, чем эту сумочку».

Если бы к моему телу не было привешено четверть миллиона долларов, я бы подумал, что он шутит. Но Кевин говорил абсолютно серьезно. Он выполнял свою часть нашей сделки и раскрывал секреты, которые никто из посторонних еще не слышал.

Я познакомился с Кевином Льюисом почти за семь лет до этого в местном бостонском баре. Я закончил Гарвард за несколько лет до того, как он ушел из МТИ. У нас было несколько общих друзей и общие увлечения: спорт, долгие вечера в институтских пабах и телевизоры с большим экраном. Когда нас представляли друг другу, я был начинающим автором и должен был вот-вот опубликовать свой первый роман. Насколько я знал, Кевин работал на какую-то программистскую фирму, но он не вдавался в детали — вероятно, потому, что я так и не удосужился спросить.

Кевин представлялся мне абсолютно типичным выпускником МТИ: технарь до мозга костей. Поскольку вскоре после первой встречи с Кевином началась моя писательская карьера, наши пути редко пересекались. Только почти через шесть лет мы столкнулись на вечеринке Супербаула.[6] Это было в апартаментах, расположенных в нескольких кварталах от Фенуэй-Парк. Кевин только что вернулся из «командировки» в Лас-Вегас. Во время перерыва между таймами мы оказались с ним на кухне вдвоем. После быстрого обмена любезностями он вдруг понизил голос и подозвал меня поближе к себе. «У меня есть сюжет для твоей следующей книги», — начал он.

Я тут же подумал, что пора убираться. Как всякий писатель, я слышал такое начало уже не одну тысячу раз. У всех была история, достойная бестселлера; для меня реальность редко была достаточно интересной, чтобы стать литературой.

Но когда Кевин начал открываться передо мной, я почувствовал, как у меня по телу забегали мурашки. В отличие от тысяч других историй, поведанных за коктейлем, рассказ Кевина обладал признаками тончайшей идеи, кинематографической напряженности — при всем при том рассказ был настоящим. Все, что мне изложил Кевин, происходило на самом деле. Он все это прожил, каждую минуту событий, и хотел, чтобы я воспроизвел его рассказ на бумаге.

«Почему?» — спросил я, потрясенный.

Кевин так прямо мне и не ответил. Со временем я попытался сам сформулировать этот ответ.

Кевин был частью чего-то невероятного: он и его друзья удачно провернули одну из самых больших афер в истории Вегаса — и никто не знал об этом вообще ничего. Рассказывая об этом, он словно заново пережил все это на глазах у публики. Это был для него способ доказать себе самому и тому, кому было интересно, что все это правда.

Более того, для Кевина это был способ принять тот выбор, который он сделал, те решения, которые заставили его жить двойной жизнью. Многие из этих решений показались бы для внешнего мира аморальными. Рассказывая свою историю, Кевин мог объясниться с теми, кто посчитает, что он сделал что-то не так.

Иными словами, его рассказ был частично хвастовством, частично исповедью. Для меня это был сюжет, от которого трудно было отказаться.

Пока в другой комнате смотрели, как бьются за Суперкубок, Кевин пообещал рассказать мне все, предоставить все контакты, открыть свою вторую жизнь, обучить меня системе и показать ключ от сундуков казино.

Чем глубже я узнавал о двойной жизни Кевина, тем больше понимал, как много я выиграл от нашей сделки. Когда я наконец принялся записывать слова Кевина на бумагу, история его, словно кино, проносилась перед моим мысленным взором в красках, более ярких, чем вывески на заведениях Вегаса…

Глава 3

Вначале были суши.

Пять аккуратных рядов суши, выложенных на стеклянном кофейном столике, напоминали батальон приземистых солдат в ярких мундирах. Над батальоном поднимался сильный аромат водорослей и сырой рыбы, наполняя тесную квартирку в многоэтажном доме эпохи семидесятых. Под столом стояла горка открытых картонных коробок из «Тоямы», работающего допоздна японского ресторанчика, расположенного в нескольких кварталах, в умеренно европеизированном районе Бостона — Бэк Бэе. Ресторанчик не был популярным, он был удобным — один из немногих ресторанов, открытых заполночь в воскресенье в городе, который все еще цеплялся за закон, регулирующий режим воскресного дня, и за пуританские фасады, — несмотря на роль прибежища для одной из самых больших в мире и буйных студенческих общин.

Суши были частью воскресного распорядка. Было почти три часа ночи, Кевин лежал на истрепанном футоне,[7] в центре небогато меблированной комнаты. Телевизор работал с выключенным звуком, и Кевин был в полудреме. Тело ныло после двух часов в гимнастическом зале МТИ, а голова отупела после долгого дня в духоте химической лаборатории одной из лучших больниц Бостона. Прошло два летних месяца после окончания первого курса, и он провел столько времени в окружении пробирок, что начал различать их по названиям. Ежедневная скучная работа в лаборатории давила еще сильней из-за того, что его уже больше не интересовала медицинская карьера; он просто не знал, как сказать об этом родителям. Отец все еще пытался убедить его бросить команду пловцов МТИ, чтобы посвятить больше времени химическим опытам. Еще больше времени с этими ненавистными пробирками.

Месяц назад Кевину исполнилось двадцать, и он был достаточно взрослым, чтобы принимать самостоятельные решения о своем жизненном пути. Но, как и большинство двадцатилетних, он понятия не имел, куда идти. Он знал только, где не хотел оказаться. Был 1993 год — заря Интернет-революции. Многие его сокурсники по МТИ уже размышляли о внедрении этой идеи, планируя обратить технические знания, сделавшие многих из них отверженными в средних школах, в стартовые площадки для запуска грез стоимостью в миллиарды долларов. А ребята, которые не «расчленяли» микропроцессоры на своих койках, должны были пуститься по испытанным и надежным волнам Уолл-стрит. Венчурный капитал, инвестиционные банки, техническое консультирование — МТИ, наряду с Гарвардом и другими членами «Лиги плюща»,[8] был одним из главных заправщиков громадных машин, которые давали прибыль и питали революцию. Если в 1980-х годах жадность стала приемлемой, в 1990-х она была возведена на высоту искусства.

Медицина, академическая наука, наука ради науки были не самыми привлекательными вариантами в торнадо предложений, кружившихся вокруг кампуса МТИ. В отличие от многих своих однокашников, Кевин не представлял себя довольным жизнью на Уолл-стрит или в Силиконовой Долине. Он не считал себя каким-то святым: он был так же привержен идее неограниченной жадности, как и его сосед по комнате в общежитии. Он просто не нашел еще свой стимул.

В данный момент ему не хотелось думать ни о будущем, ни об отце, ни о своих лабораторных пробирках. Хотелось только спать. Но суши атаковали его органы чувств. Он нехотя открыл глаза и стал наблюдать за друзьями, склонившимися над кофейным столиком.

Боже, вот шакалы.

Его тут же поразили чудеса физики и геометрии. Неуклюжий силуэт Джейсона Фишера отбрасывал квадратную тень на ряды суши. Шесть футов, один дюйм, двести двадцать фунтов — Фишер был сложен, как боксер-тяжеловес. Его плечи были огромны, голова квадратная, а мышцы под футболкой МТИ рельефные, как пластиковое мусорное ведро, выброшенное на улицу в дикую жару. Кевин познакомился с Фишером в спортивном зале после того, как храбро вызвался помочь бывшему студенту МТИ водрузить диски штанги размером с крышку люка на тренажер для отжимания лежа. Он удивился, узнав, что у Фишера, который был на несколько лет старше его, в жилах текла такая же этническая смесь — частично китайская (это было видно по его глазам — узким каплям нефти под выдающимися бровями), частично бразильская. Два дня спустя Фишер представил Кевина своему однокурснику и соседу по комнате Андре Мартинесу. Прилизанные черные волосы, пестрая шелковая рубашка, нить с акульим зубом на шее, густые брови и невероятно большие миндалевидные глаза. Мартинес едва достигал роста пяти футов четырех дюймов и весил не больше ста тридцати фунтов. Однако его репутация с лихвой компенсировала его небольшие размеры. Кевин многое слышал о Мартинесе уже в первую неделю своей учебы.

Выдающийся гений в заведении, полном гениев, он был таким умным парнем, что перепуганные профессора математики были вынуждены перевести его на выпускные курсы, когда он провел на кампусе всего три дня. Эрудит, гордость МТИ — все было так, пока всего через неделю после учебы на втором курсе Мартинес неожиданно не бросил институт. За все шесть месяцев знакомства Кевин так ни разу и не спросил, почему, а Мартинес и не хотел особо распространяться.

«Кажется, оно не спит, — говорил теперь Мартинес, отправляя в рот кусок суши. — Кольни его палочкой, чтобы удостовериться».

Фишер не стал возражать и кольнул Кевина в лоб. Кевин попытался схватить его за руку, но только выбил суши, которая перелетела через всю гостиную. Мартинес рассмеялся ненатурально громко, и Кевин понял, что оба пьяны. Менее часа назад Фишер и Мартинес приземлились в аэропорту Логан, и, похоже, за пять часов полета они продегустировали все, что предлагалось в винной карте. Кевин постарался не показать, как ему противно. Так продолжалось все лето. Эти двое исчезали каждые выходные, потом целую неделю спали допоздна, а пить начинали рано, — тормоша Кевина, не глядя на часы. Они никогда не ходили на работу, похоже, вообще ничего не делали, в то время как Кевин горбатился в лаборатории.

«Пара бездельников», — сказал Кевин и отправил в рот два рулетика суши. Он повторял слова своего отца, а это раздражало. Почему его должно волновать, как друзья проводят время?

«Мы скорее считаем себя свободными, — сказал Фишер. — Мы пока только работаем, чтобы стать бездельниками».

Кевин покачал головой. Им все шуточки. Они жили исключительно настоящим, ни забот, ни угрызений совести. Кевин не мог представить себе, как так можно. Все в его жизни было заранее спланировано. Экзетер, МТИ, работа на полставки в лаборатории. Даже имея планы, он мучительно переживал по поводу каждого своего шага. Фишер и Мартинес не переживали ни о чем. Казалось, что у них нет будущего, но и им это было безразлично.

Ни один из них не окончил МТИ; оба просто ушли оттуда. По крайней мере, у Фишера была благородная причина: его сестра Джоси пострадала в автомобильной аварии, и он оставил учебу, чтобы помочь ей деньгами на лечение. С тех пор он постоянно зависал с Мартинесом. «Зависал» будет правильным словом, поскольку ни один из них не устраивался на работу, не заводил будильник и не надевал галстук.

И все же деньги у них, похоже, никогда не кончались. На самом деле им доставало денег, чтобы летать в Лас-Вегас почти каждые выходные. Почему Вегас — почти всегда Вегас, Кевин пока понять не мог. Сам он там никогда не бывал, только читал о «Городе Греха» в романах в мягкой обложке, видел по ТВ в прайм-тайм. Хотя яркие неоновые огни и огромные курорты были достаточно привлекательными, он не мог себе представить отдых все время в одном и том же месте. Добавьте сюда несколько танцовщиц с обнаженной грудью, тогда появится немного больше смысла. Однако ни Фишер, ни Мартинес не были особо рьяными Казановами. Ни один из них не дружил с девушкой дольше, чем хранилась в холодильнике коробка суши.

«Если бы я не знал вас лучше, — ворчал Кевин, возвращаясь на свое лежбище, — я бы подумал, что вы, парни, торгуете наркотиками».

«Белое рабство, — ответил Мартинес, борясь с Фишером за последний кусок рыбы. — Тебе просто повезло, что ты такой же китаёз, как и мы все». Он скосил глаза. Его мать была из Сингапура, отец — с Кубы. В его генеалогическом древе было столько рас, что в подарок на день рождения ему можно было подарить любую этническую безделушку.

«Я серьезно, — произнес Кевин с полузакрытыми глазами. — Какого черта вы, ребята, делаете в выходные? Этим летом вы уезжали каждую пятницу. Я, собственно, не против. Единственная проблема в том, что вы возвращаетесь».

Фишер стал убирать с кофейного столика, используя рукав свитера, чтобы собрать крошки. Мартинес как-то вдруг заинтересовался пятном на шве своей шелковой рубашки.

«Полагаю, оно должно знать», — заключил Кевин.

Мартинес взглянул на Фишера, который только пожал плечами. Мартинес полез в задний карман и швырнул что-то на столик. Что-то упало с тихим и глухим стуком.

У Кевина расширились глаза — пачка денег примерно в два дюйма толщиной, скрепленная полоской цветной бумаги. Кевин потянулся к пачке и увидел на верхней банкноте изображение Бенджамена Франклина в самом центре. Щеки залило жаром, когда он просматривал остальные банкноты. Сотни, одни сотни… Он не был Человеком Дождя, но считать умел. Сотня сотенных, итого десять тысяч долларов.

Он теперь полностью проснулся: «Во что вы встряли, парни?»

Фишер улыбнулся. В его узких глазах сияло озорство: «Почему бы тебе не поехать с нами в следующие выходные?»

Кевин не мог остановиться и все перебирал пачку стодолларовых купюр. Он никогда в жизни не видел так много денег. Они могут внести арендную плату за все лето, и у них останется на суши каждый вечер.

«В Лас-Вегас?» — спросил он.

Протянув руку, показывая, что пора вернуть деньги, Мартинес сказал: «Не Вегас. Атлантик-Сити. Бои Холифилда в „Тропикане“, в субботу вечером. Один наш друг оставил нам места».

Кевин никогда не был на профессиональном боксерском поединке. Он знал, что билеты на бои Холифилда было почти невозможно достать. Два его друга-бездельника не только забронировали места, но Мартинес расхаживал с десятью тысячами долларов в заднем кармане. Кевин чувствовал, что был на пороге разгадки, которая раньше никак ему не давалась. Тайна беззаботного существования его друзей должна вот-вот раскрыться.

Кевин знал, что сказал бы его отец: «Я должен быть в субботу в лаборатории».

Фишер взглянул на него покровительственно: «Возьми выходной. Когда вернешься, пробирки будут все там же».

Кевину не понравился тон Фишера. Фишер умел вести себя, как болван, — это соответствовало его комплекции. Его слова прозвучали, как вызов мачо, но Кевину было любопытно. Всю свою жизнь он шел по прямой линии. Приближаясь к последнему курсу МТИ, он терялся в сомнениях, пытаясь увидеть будущее, одновременно захватывающее и осмысленное. Возможно, Фишер и Мартинес смогут показать ему нечто еще более насыщенное, чем мир, который ждет его сейчас. А самое главное — он всегда мечтал увидеть бои Холифилда.

Что ему терять?

Кевин бросил Мартинесу пачку сотенных купюр и спросил: «А у нас хорошие места?»

Глава 4

Атлантик-Сити, июнь 1994 года
Пять дней спустя Кевин покидал аэропорт Ньюарка, пройдя через механический смерч вращающегося стекла, и тут же прямо перед ним, у выхода из аэропорта, затормозил лимузин. Ему пришлось прикрыть глаза рукой из-за яркого солнечного света, который отражался от гладких черных изгибов автомобиля. Он оглянулся назад, на Мартинеса, который все еще пробирался вслед за ним мимо вращающейся двери. Мартинес уже надел черные очки, и на его узком лице играла широченная улыбка. Похоже, этот ненормальный был уже пьян, хотя было девять утра и последний час они кружили на высоте десяти тысяч футов в небе над северным Нью-Джерси.

Мартинес подошел к Кевину, который стоял на тротуаре, и перекинул свой рюкзак через плечо: «Ну, как тебе понравилась наша прогулка?»

Кевин приподнял брови, снова повернулся к лимузину и спросил: «Это за нами?»

Он увидел, как сзади распахнулась дверь пассажирского салона. Необычайно высокий человек в роскошном сером костюме выдвинулся из лимузина и ступил на тротуар, замерев на мгновение, чтобы поправить сзади черную, как смоль, косичку. Человек увидел Мартинеса, бросился к нему с протянутыми вперед руками: «Добро пожаловать к нам снова, мистер Ким».

Кевин удивленно смотрел, как Мартинес пожимает руку этому человеку. Мистер Ким? Запястье мужчины отозвалось металлическим перезвоном, и Кевин заметил дорогой и безвкусный золотой браслет, обвитый вокруг еще более дорогих и безвкусных золотых часов. Лицо у человека было гладким и загорелым, глаза близко посажены над хищно заостренным носом. Выражение лица было одновременно услужливым и жестоким.

«А это, должно быть, ваш друг? — спросил человек, все еще с жаром пожимая руку Мартинеса. — Я Дино Таратолли. Я гостеприимный хозяин мистера Кима в „Тропикане“. Любой друг мистера Кима — это друг нашего казино».

Он жестом пригласил всех в машину, потом снял с плеча Мартинеса рюкзак и погарцевал к багажнику. Видя, что тот далеко и не слышит их, Кевин схватил Мартинеса за локоть: «Мистер Ким?»

Мартинес рассмеялся, подталкивая Кевина вперед. «Ах да. Забыл сказать: в этот уик-энд я — Роберт Ким», — сказал он.

Кевин погрузился вслед за Мартинесом в прохладное кожаное нутро автомобиля, быстро заметив бар, полный хрусталя, и двадцатидюймовый телевизор, встроенный в перегородку из красного дерева, которая отделяла их от невидимого водителя.

«Ты — Роберт Ким. А я кто?» — спросил Кевин.

«Ты — это ты. Но мы оба — миллионеры из „Евротрэш“», — спокойно ответил Мартинес.

Кевина увлекало то, что уик-энд начинался с вымышленных имен. Его подозрение в том, что друзья занимались чем-то незаконным, только усилилось. Но он решил подыграть. Они вправду сидели в лимузине с телевизором и баром.

Он услышал, как захлопнулся багажник, затем снова посмотрел в сторону терминала аэропорта. Тротуар был практически пуст; было субботнее утро, и надо быть сумасшедшим или пьяным, чтобы лететь в Нью-Джерси в субботу утром. Или и то и другое.

«А что Фишер? Где его черти носят?»

Фишер отправился в туалет, как только они вышли из самолета. Кевин думал, он встретит их снаружи, но он так и не появился.

«Он будет с нами позже, — сказал Мартинес. — Ему надо было позвонить».

Кевин ощутил, как по телу прошла нервная дрожь. Он ожидал, что выходные будут приключением, но ему надо было себя спросить: насколько хорошо он действительно знал этих парней? Он познакомился с ними всего четыре месяца назад. До этого он знал о них только понаслышке. Два парня, выбывшие из института, с загадочными средствами существования, ведущие экстравагантную жизнь. Звучали тревожные колокольчики, но Кевин изо всех сил старался их не слышать. Он напомнил себе, что приехал сюда, чтобы увидеть бои и, может быть, немного поиграть. Кроме того, тревожные колокольчики установили родители. Возможно, пришло время, когда Кевину захотелось немного рискнуть в этой жизни.

«Значит, Фишер не едет с нами?» — спросил Таратолли.

«Он поедет сам», — сказал Мартинес и замолчал, увидев, как Дино Таратолли забирается на сиденье рядом с ним и захлопывает дверь пассажирского салона. Этот долговязый субъект постучал по перегородке красного дерева двумя пальцами в перстнях, и машина отъехала от бордюра.

Пейзаж за окном представлял собой по большей части хайвеи, химические заводы, промышленные склады, поэтому Кевина мало что отвлекало от двух загадочных типов, сидевших напротив. Было ясно, что Мартинес и представитель казино провели вместе достаточно много времени. Как Кевин понял из их скорострельного жаргона, Дино был хозяином Мартинеса — слово и на этот раз звучало с тем особым значением, которое Кевин даже и не притворялся понимать, — в «Цезарс Палас», в Лас-Вегасе за шесть месяцев до этого. Потом Дино выкупила «Тропикана» в Атлантик-Сити, куда он забрал с собой многих своих крупных игроков.

По всей видимости, Мартинес — или Ким, как его знал Дино — был одним из этих крупных игроков. Разумеется, было видно, что Мартинес в совершенстве владел этим жаргоном. Как будто у него с хозяином был свой частный словарь, пестрящий такими словами, как халява, кит, акция, Н.Е.В. Через двадцать минут Кевин уже не мог сдерживать любопытство.

«А что вообще конкретно делает хозяин?», — спросил Кевин.

Может и грубовато, но, похоже, это было хорошее начало. Мартинес не возражал против вмешательства — у него появился шанс присмотреться к бару. Дино одарил его улыбкой, не то чтобы снисходительной, но было ясно, что он определил Кевина как дружка, не более того.

«Мы делаем все, что надо. Мы стараемся, чтобы ваше пребывание было как можно более приятным. Мы привлекаем в наше казино крупных игроков и стараемся, чтобы они к нам возвращались», — ответил Дино.

Весьма просто. Возможно, Кевин выглядел идиотом, но он воспитывался как ученый и родился с техническим складом ума. Ему нравилось задавать вопросы и нравилось быть точным во всем: «А что такое крупный игрок?» — опять спросил он.

Мартинес держал в руке бутылку водки и искал апельсиновый сок в холодильнике под баром. Если его и интересовал разговор, он этого не показывал.

«Это зависит от казино, — ответил Дино. — Как правило, существует скользящая шкала. Если ты ставишь двадцать пять долларов на кон в блэкджек, или на бросок костей, или на игровые автоматы, или на рулетку, то получаешь особый тариф на номер в отеле и улыбку администратора. Семьдесят пять долларов на кон — и у тебя бесплатный номер. Сто пятьдесят — это, возможно, Н.Е.В. — номер, еда и выпивка. Но если ты крупный игрок — ставишь пять, десять, двадцать тысяч долларов за посещение — ты на полном обеспечении. Машина от аэропорта. Шампанское в ведре со льдом рядом с джакузи. И парень, такой, как я, чтобы все шло гладко».

Кевин присвистнул. От пяти до двадцати тысяч долларов за поездку. Вот тебе и друзья-бездельники, которые спят до полудня каждый день. Просаживать по пять тысяч каждый выходной в Вегасе! Может, у них богатые дядюшки, о которых он не знает. Или тайник с кокаином под раковиной.

«Значит, хозяева ищут крупных игроков, — сказал Кевин, — и обслуживают их бесплатно, чтобы удержать при казино. Когда ты переходишь в другое казино, то забираешь с собой крупных игроков».

Дино кивнул, а Мартинес тем временем сделал себе коктейль «Отвертка». «Смысл такой. Все мои крупные игроки знают о том, какое обслуживание я могу им обеспечить. Как бы там ни было, они мной довольны. И кто знает, может, они поднимутся и станут настоящими живыми китами. Так ведь, мистер Ким?» — спросил Таратолли.

Мартинес оторвал взгляд от стакана и произнес: «Большими белыми китами, Дино».

За окном промышленные склады уступили место тесно прижавшимся друг к другу домикам в сельском стиле. За домиками Кевин увидел мост, соединявший их с десятимильной песчаной косой, на которой размещался самый большой игорный центр к западу от Невады.

Выросший на восточном побережье, Кевин разделял общую «местную» точку зрения на Атлантик-Сити: эксперимент, который так и не оправдал ожидания. В конце 1970-х сеть игорных домов вдоль самого знаменитого побережья страны раскрыла двери перед огромным числом авантюристов, но мечта о Вегасе Востока так и не сбылась. Несмотря на то что казино неизменно процветали, соседний город стремительно хирел. Атлантик-Сити стал хрестоматийным доводом против легализации игорных заведений в промышленных центрах.

Раздутый в средствах массовой информации принцип-надежда состоял в том, что казино создадут рабочие места и привлекут сюда представителей высшего класса с близлежащего Манхеттена. Но, несмотря на частные инвестиции в шесть миллиардов долларов, зоны, прилегающие к казино, так никогда и не пережили экономического возрождения. Спекуляции с недвижимостью и снос старых зданий с целью расчистки места для строительства отелей при казино привели к появлению пустырей и закрытию почти 35 % предприятий города. Уровень безработицы взлетел ввысь, а уровень преступности утроился, в то время как 25 % населения города отправились на поиски пропитания в другие местах.

Атлантик-Сити обрел блеск и очарование, но их затмевали преступность и нищета.

Когда лимузин катился через мост к песчаной косе, Кевин попытался уловить запах океана. Все, что он почувствовал, был запах кожаных сидений и выхлопного газа.

«А что такое кит?» — спросил он наконец.

Мартинес звякнул стаканом об окно и спокойно сказал: «Кит — это тот, кто может спустить в карты миллион и особо не переживать».

♠ ♥ ♦ ♣
Крупные игроки не ловят такси в аэропорту, не таскают чемоданы, не стоят в очереди у стойки отеля. Они живут в номерах с джакузи, округлыми кожаными диванами, широкоформатными телевизорами и видом на морской пляж. Кроме того, они могут носить все, что им заблагорассудится, как бы смешно это ни выглядело.

Мартинес вышел из ванной в рубашке цвета электрик и джинсах в тон. Он сменил теннисные тапочки на блестящие кожаные туфли, сшитые на заказ; волосы были прилизаны с таким количеством лака, что ясно проступили очертания черепа. Эффект был дезориентирующим, хотя на самом деле скорее ориентирующим. С такой прической и яркой одеждой Мартинес выглядел больше азиатом, чем латиноамериканцем; он мог легко сойти за богатого отпрыска из Кореи или Японии, который собрался на модную дискотеку.

Кевин от души рассмеялся. Он сидел с ногами на стеклянном кофейном столике в центре роскошной гостиной. Апартаменты превосходили по размеру любой гостиничный номер, который он когда-либо видел; две тысячи квадратных футов, огромные панорамные окна и ворсистый ковер кремового цвета. Окна выходили на береговую линию, и с высоты двадцатого этажа пляж представлялся таким живописным, что было трудно поверить, что все это было в Нью-Джерси.

«Классно», — заключил он. На нем все еще были шорты и свитер. Его хлопковая рубашка и брюки цвета хаки лежали в рюкзаке Мартинеса, но он не собирался переодеваться до того, как они пойдут на бои. «В казино есть какие-то драконовские правила насчет одежды, о которых мне надо знать?» — спросил он.

Мартинес сделал вид, что не слышал. Он озабоченно шарил у себя под рубашкой обеими руками, и Кевин подумал, что он ищет солнечные очки. Разумеется, это завершит его вид. Затем он услышал характерный звук открывающейся липучки на сумочке «велкро», и руки Мартинеса появились снаружи.

У Кевиназабилось сердце, когда он увидел пачку банкнот. По крайней мере четыре дюйма толщиной, вдвое больше, чем пачка, которую Мартинес показывал ему в общежитии. И снова одни сотки. Ни много ни мало — двадцать тысяч под рубашкой. Неужели Мартинес вез эти деньги на себе из самого Бостона? Через службу контроля аэропорта, через детектор металла — вот черт, этот парень даже не вспотел.

Теперь Кевин начал понимать, что Фишер и Мартинес были, по меньшей мере, серьезными игроками. Могло ли быть так, что они заработали всю эту наличность, играя в казино?

Он знал, что есть люди, которые зарабатывали на жизнь картами, — про это есть кино, книги и даже газетные статьи. Но он знал из того, что читал, что профессиональные игроки, как правило, всего лишь зарабатывали себе на жизнь, играя осторожно на мелких ставках. Пачки наличных и огромные VIP-номера были для тех, кто проигрывает, — не для победителей. Если только Мартинесу не фартило на игральных автоматах, как он и Фишер могли оплачивать все эти уик-энды в Лас-Вегасе? Почему такой тип, как Дино Таратолли, проводил их, минуя регистрацию, прямо в этот роскошный номер?

Кевину до смерти хотелось узнать правду: «Вот это ставка. Будет весело посмотреть, как ты будешь кидать эти деньги на стол. Во что вы играете? Крэпс? Покер?» — спросил он.

Запихивая пачку в карман рубашки, Мартинес с улыбкой ответил: «Блэкджек. Это единственная стоящая игра».

Кевин поднялся с дивана. Блэкджек? Он скорее подумал бы о покере. Это было больше в стиле Мартинеса. Он был ловким, умным и, судя по тому, как менял внешность, хамелеоном. Кевин подумал бы, что такие способности лучше всего подходят для игры, где ты лицом к лицу с другими игроками. В блэкджек ты играешь против заведения; на самом деле твой противник — это сами карты. Какой прок от собственного стиля в такой игре?

«О’кей, блэкджек. А что, мы не будем ждать Фишера?» — спросил Кевин.

Они были в апартаментах уже двадцать минут. Кевин думал, где может так долго пропадать Фишер. Возможно, заглянул в спортзал, чтобы сделать пару отжиманий лежа.

«Ты за него не волнуйся, — ответил Мартинес. — Мы тут для того, чтобы веселиться».

Кевин запротестовал было, потом передумал и кивнул в знак согласия. Фишер уже большой мальчик. Была, очевидно, некая причина, по которой он задерживался. В худшем случае они встретятся прямо перед началом боев. Кевин еще не видел билеты, но Мартинес пообещал ему, что места будут так близко, что ему понадобится плащ, чтобы его не забрызгали кровью и потом.

«Нет большего веселья, чем смотреть, как парень в такой рубахе теряет деньги, — пошутил Кевин. — Так что пошли к столам».

Мартинес помотал головой: «Сначала заглянем в бассейн. Танцовщицы приходят туда рано. Потом атакуем буфет. Не могу играть на пустой желудок», — сказал он.

Он обернулся к Кевину, похлопал по выпуклому карману рубашки и многозначительно произнес: «А потом мы опрокинем столы».

♠ ♥ ♦ ♣
Было два часа дня, когда они переступили порог казино, и Кевина клонило в сон — результат щедро накрытого стола в VIP-буфете и сорока минут, проведенных в приватной купальной кабине бассейна. Он не видел никаких танцовщиц, но ему посчастливилось наблюдать, как поразительно бледная семья из Пассейика играла в водный волейбол с группой японских туристов.

Зал был переполнен, сюда забредали одновременно туристы с пляжа, в шортах и футболках, и хорошо упакованные бойцы выходного дня с Манхеттена, некоторые в костюмах и галстуках. Несмотря на неистовую вентиляцию и кондиционеры, воздух был наполнен запахами крема от загара и сигаретного дыма. Кевин и Мартинес остановились у входа, присматриваясь к обстановке. Со всех сторон стояли игральные автоматы, и их мигающие огоньки и крутящиеся барабаны вносили в сознание Кевина полный хаос. Игровые столы стояли по центру длинного зала; тут были столы под сукном для блэкджека и места для игры в крэпс, рулетку и покер. Вокруг каждого стола в три ряда стояли и сидели зеваки, и Кевин не видел ни одного свободного стула. На какое-то мгновение он даже засомневался, что они вообще сядут играть. Потом Мартинес показал на возвышенную часть зала, отделенную от основных столов тремя ступеньками и бархатной веревкой. За веревкой стояла дюжина столов, и там было совсем немного игроков.

«Комната больших ставок, — сказал Мартинес. — Как правило, я люблю играть в большом зале, но там сегодня слишком много народу».

Кевин пошел вслед за Мартинесом к столам для больших ставок, пробираясь сквозь толпу. Толчея «посетителей» зарядила его энергией; так много улыбающихся, смеющихся людей, так много зажигательного азарта, заполнявшего зал. Он едва переводил дыхание.

Когда они дошли до ступенек, ведущих к «тихим» столам, Мартинес выхватил пачку денег из кармана рубашки и небрежно поделил ее пополам. «Ты раньше играл в блэкджек, да?» — спросил он Кевина.

Кевин уставился на банкноты в руке у Мартинеса. Ну да, он играл раньше — несколько раз на каникулах с семьей, раз или два в Фоксвудзе, индейском казино в Коннектикуте. Но самое большее, что он когда-либо ставил за одну партию — это пять долларов, и большее, чем он рисковал за один вечер, — это несколько сотен. Он не был тупицей и знал, что у заведения есть преимущество за карточными столами. Каждый игрок в конечном итоге проигрывает. Он несколько раз поиграл для забавы, но чтобы серьезно, то никогда.

«Я не эксперт, но идиотом выглядеть не буду», — с достоинством ответил Кевин.

Мартинес указал на ближайший свободный стол. Дилерша с завитыми волосами в темно-синей рубашке стояла за суконным столом в форме подковы, держа руки за спиной. Шесть колод карт были разложены перед ней картинками вверх. Пустой пластиковый «шу» — прямоугольный, длиной в два фута, раскрытый — с жадностью ожидал, когда они будут пущены в игру.

«В общем, ты знаешь базовую стратегию?» — спросил Мартинес.

Кевин пожал плечами. Он знал, как играют в эту игру. Дилер сдает тебе две карты, ты складываешь их достоинство и стараешься набрать двадцать одно очко и не перебрать. Если ты хочешь еще карты, ты указываешь на стол. Если хочешь остановиться, машешь рукой. Если у тебя больше двадцати одного, ты прогорел, и дилер забирает твои денежки. Если ты набираешь двадцать одно с первых же двух карт (это и есть блэкджек), казино выплачивает тебе в полтора раза большей твоей ставки. Игрок ходит первым, дилер вторым. Игра дилера зависит от правил казино, но, как правило, он будет брать карты, пока не наберет семнадцать очков или пока не прогорит. Если у тебя парные карты, ты можешь их расщепить (сделать сплит) и сделать две ставки на отдельные партии («руки»). И опять же, в зависимости от правил казино, ты можешь удвоить ставку на своих первых двух картах, беря еще одну в надежде сорвать с дилера побольше денег. Правила были достаточно просты для карточной игры. Правда, стратегия, похоже, была штукой коварной, а Кевина ни в коем случае экспертом назвать было нельзя.

«В книгах говорится, ты должен брать, пока не наберешь семнадцать очков, если у дилера открыта крупная карта. Если у дилера мелкая карта (скажем, пятерка или шестерка), ты, как правило, останавливаешься на своих первых двух картах. И я знаю, что надо объявить удвоение ставки, если у тебя одиннадцать и ты надеешься вытащить картинку, чтобы получить двадцать одно», — сказал Кевин.

«Неплохо для начала», — сказал Мартинес. Он протянул руку, предлагая Кевину половину купюр из своей пачки. Десять тысяч долларов наличными.

«Ты уверен, что это хорошая идея?» — спросил Кевин.

Мартинес помахал перед ним деньгами: «Не бойся. Я буду рядом. Дам тебе знать, если ты сделаешь что-то не так».

Щеки Кевина пылали, когда он брал купюры и шел вслед за Мартинесом к столу. Боже, это тебе не в лаборатории сидеть.

Кевин опустился на стул рядом с Мартинесом, глядя, как тот вынул двадцать купюр из пачки и положил их на сукно. Кевин сделал то же самое и нервно ждал, пока дилерша отсчитает каждому из них по двадцать черных фишек. Затем она сгребла карты со стола и начала тасовать. Ее руки грациозно исполняли ритуальный танец, которому учатся дилеры блэкджека по всему миру. К тому времени как она уложила колоду, чтобы предложить Мартинесу срезать, Кевин уже едва держался на стуле.

Поехали. Он выдвинул черную фишку в игровой круг прямо перед собой. Он хотел бы начать с меньшей ставки, но минимум на этом столе был сотней. Он заметил, что Мартинес начал с двух фишек. Его друг выглядел совершенно спокойным, улыбался, ведя светскую беседу с дилершей. Ее звали Бретт, она была из Делавэра, у нее было двое детей и бывший муж, и нет, она никогда не была в Корее. Кевин не думал, что сам Мартинес когда-либо бывал в Корее, но это было неплохой темой для легкой беседы.

После первых нескольких партий нервы Кевина успокоились, и он начал получать удовольствие от взлетов и падений игры. Партия за партией фишки помогли ему забыть о том, на какую сумму денег он играл; вместо этого он сконцентрировался на правильных ходах. Он не читал книг о базовой стратегии (БС). Но он знал о БС из телепередачи по кабельному телевидению. Речь шла о методиках правильной игры с учетом карт дилера. Методики были впервые разработаны (в весьма приблизительной форме) четырьмя офицерами инженерных войск. Они сыграли десятки тысяч партий и опубликовали результаты своих исследований в сентябрьском выпуске Журнала американской статистической ассоциации за 1956 год. БС была основательно переработана в начале 1960-х в Калифорнийском университете и приглашенным профессором математики в МТИ по имени Эдвард Торп, затем ее с течением времени многократно подправляли эксперты на компьютерах IBM. Кевин никогда не задавался целью изучить базовую стратегию, поскольку играл очень редко, да и не был к тому же уверен, что она что-то меняет. Были ли навыки важным фактором игры в блэкджек? Не сводится ли все к обычному везению?

Мартинес, по-видимому, относился к базовой стратегии исключительно серьезно. Как только Кевин задумывался, пытаясь решить, брать ли ему следующую карту или остановиться, Мартинес тут же давал быстрый совет. Дилерше было, похоже, все равно; фактически она только сдавала внаем свой собственный опыт. Кевин, как правило, следовал советам Мартинеса, поскольку именно его деньги они ставили на кон.

Что касается Мартинеса, он играл гладко, едва глядя на свои карты, кидая фишки в игровой круг с нарочитой отрешенностью. Он почти постоянно ставил по двести долларов, но время от времени повышал сумму до пятисот, а однажды положил даже тысячу, и ему повезло с парой королей. Он не радовался, когда выигрывал, не жаловался, когда терял деньги. Складывалось впечатление, что игра его не так уж интересовала.

Его игра шла по правилам БС, за исключением нескольких явно странных действий. Однажды, при ставке на столе в двести долларов, он запросил еще карту, имея шестнадцать очков при двойке на руках у дилерши. К счастью, он вытянул двойку и при восемнадцати очках выиграл партию. Другой раз он удвоил ставку, имея на руках восьмерку, но ему удалось вытянуть туза. К концу «шу» он начал поднимать ставку, воодушевившись длинной чередой хороших карт. Кевин сам начал выигрывать, вытянув сначала три фигурные карты и закончив двадцать одним очком в один ход. Он искренне радовался своей удаче, когда появилась пластиковая карточка для тасования (ею разрезают новые колоды), что сигнализировало конец «шу». Дилерша подняла руки, объявляя время тасования.

«Все прошло хорошо», — сказал Кевин. Похоже, он и Мартинес добавили себе по несколько тысяч долларов. Большая часть возвышалась в фишках напротив его друга, но по крайней мере пятьсот долларов чистой прибыли маячили перед ним. Эта была самая большая сумма, которую он выигрывал в жизни. Он подумал, что настала пора выпить и отпраздновать. Он уже хотел найти официантку с коктейлями, но увидел, что Мартинес ловит его взгляд.

Когда дилерша уложила карты в высокий штабель, приготовив их к тасованию, Мартинес наклонился к Кевину и произнес, понизив голос: «Ты видел этот последний набор карт?»

«Нам действительно повезло. Столько фигурных карт. Короли, дамы, пара тузов. Мы оба классно сыграли…» — начал Кевин.

«Заметь, — прервал его Мартинес, — там было девятнадцать фигурных карт вперемешку с восемью обыкновенными мелкими».

Кевин уставился на него. Он не видел, что Мартинес так внимательно следит за картами; он ничего не записывал и ничего себе не нашептывал.

«И что?» — с удивлением спросил Кевин.

«Теперь ты знаешь, что сверху этой стопки нетасованых карт лежит слой преимущественно крупных карт, примерно штук тридцать», — пояснил Мартинес.

Кевин посмотрел на стопку карт, наблюдая, как дилерша разбивает ее на две стопки равного размера. Через несколько секунд начнется ее ритуал «шаффла» (тасования), когда колоды будут сниматься снова и снова, пока не будут тщательно перетасованы.

«Не уверен, что понимаю тебя», — сказал Кевин.

Мартинес нетерпеливо спросил: «Ты знаешь, что крупные карты игроку на руку, так?»

Кевин вспомнил телепередачу: «Разумеется. Поскольку дилерше надо набрать семнадцать очков, она будет стараться брать крупные карты и в результате чаще прогорать», — ответил он.

«Это одна причина, — снова прервал его Мартинес. — Больше шансов взять блэкджек, по которому тебе выплачивают в полтора раза выше твоей ставки. И больше шансов сорвать удвоенную ставку. Есть и другие причины, но пока хватит и этих».

Он замолчал, подняв глаза на дилершу, приступившую к смешиванию карт. «Так что, если ты знаешь, что именно такая игра будет с этой колодой карт, почему не воспользоваться ситуацией? Почему не поднять свои основные ставки, слегка изменить стратегию, выиграть кучу партий с кучей денег на кону?» — спросил Мартинес.

Кевин прищурился. В теории это имело смысл. Но слой крупных карт уже пришел и ушел.

«Если знать, что будут такие карты. Но она их мешает», — пробормотал Кевин.

На что Мартинес с улыбкой произнес: «Прямо у нас перед глазами».

Кевин понял, что Мартинес внимательно следил за тем, как дилерша тасует, пока они при этом шептались. Кевин покачал головой. Мартинес, должно быть, шутил.

«Нет способа проследить эти карты», — уверенно сказал Кевин.

«Нет?» — спросил Мартинес и получше уселся на стуле, все еще наблюдая за тасованием.

Кевин наблюдал за ним.

Несколько минут спустя дилерша закончила тасовать карты, дав Мартинесу срезать. Затем она уложила карты в «шу» и начала сдавать. Кон за коном игра шла спокойно, Кевин и Мартинес играли с заведением почти вничью. Когда «шу» наполовину опустел, Кевин расслабился, полагая, что его друг над ним подшутил. Он выложил еще сотню в игровой круг и увидел, как Мартинес вдруг поднял ставку до тысячи долларов. Он кашлянул, а Мартинес посмотрел на него, потом улыбнулся дилерше и сказал: «Чувствую присутствие духов удачи, Бретт. Мы в Корее прислушиваемся к духам».

Она рассмеялась и сдала карты. Оба, Кевин и Мартинес, вытянули по двадцать — король и дама. Дилерша вытянула шестнадцать, после чего у нее был перебор, когда она взяла еще десятку.

Это было только начало.

В следующих четырех конах было двенадцать фигурных карт и два туза. Мартинес выиграл почти шесть тысяч долларов, и даже Кевин кое-чего добился, выиграв еще триста долларов.

Когда «шу» опустел, Мартинес сгреб фишки и отошел от стола. Кевин последовал за ним, голова его кружилась. Когда они вышли из помещения для большой игры, он схватил Мартинеса за плечо: «Как ты это сделал, черт тебя возьми?»

Мартинес подал знак идущей мимо официантке с коктейлями и взял с подноса две водки с мартини. Дав ей пятерку на чай, он повернулся к Кевину: «Никакой магии, всего лишь математика. Это называется следить за тасованием. Элементарное упражнение по распределению вероятностей. Ты можешь даже рассчитать процент попадания в игру мелких карт в результате тасования дилером. А дальше вопрос всего лишь практики. По-настоящему хорошие игроки могут отследить группу из пятнадцати карт при тасовании шести колод (столько карт участвует в одной игре в блэкджек), даже не вспотев».

Кевин потягивал мартини в полном удивлении. Мартинес был, разумеется, прав. Больше математики, чем магии. Но наблюдать за этим было все-таки невероятно. Всего они выиграли почти десять тысяч долларов — меньше чем за час. И это не было простой удачей. Мартинес на самом деле отследил, как перетасовала карты дилерша.

«Я еще кое-что объясню попозже», — сказал Мартинес, пробиваясь сквозь толпу. Он направлялся к другому столу для игры в блэкджек в самом углу основного зала. Две толстые тетки сидели рядом друг с другом на крайних стульях и следили за игрой. Напротив них в позиции наизготовку сидел знакомый массивный мужчина с темными пронзительными глазами и короткой стрижкой. Наконец-то появился Фишер.

Когда они подходили к столу, Мартинес коснулся руки Кевина и прошептал: «Еще одно. Когда мы дойдем до Фишера, сделай вид, что мы с ним незнакомы».

Кевин закатил глаза: «О’кей, мистер Ким».

«Я серьезно, — сказал Мартинес. — Стой у стола и смотри. Будет классное шоу. Обещаю».

С того самого момента, как они подошли к столу, Кевин убедился, что Мартинес говорил правду. Две толстые тетки громко переговаривались между собой о проклятом придурке, сидевшем напротив них. Кевин наблюдал, как Фишер сыграл самые странные партии в блэкджек, которые он когда-либо видел. По большей части он тянул, как ненормальный, набирая себе столько карт, сколько мог, даже сделал перебор на четырех картах после того, как набрал семнадцать очков. После каждого кона обе женщины грызли его за такие явно глупые ходы.

«Какого черта он делает? — прошептал Кевин Мартинесу. — Пытается проиграть?»

Мартинес помотал головой: «Смотри, как он делает ставки. Всего десять долларов на круге. Ему плевать на эти партии. Он играет роль, чтобы утвердиться как дикий игрок. В то же время он следит за картами, считая то, что сдается. Он пытается контролировать сдачу, чтобы конкретная карта попала к нему».

Кевин прищурился и с недоумением спросил: «Конкретная карта? Что это значит?»

«Он сидит на первой базе — ближе всех к дилеру. Иногда у некоторых дилеров можно заметить нижнюю карту, когда они вставляют колоды в „шу“ после тасования. Если они дают тебе разрезать всю пачку, ты можешь сделать это в точном месте, примерно на толщину одной колоды, а когда они укладывают колоды в „шу“, карта, которую ты только что видел, оказывается точно в месте твоего среза. Это пятьдесят вторая карта. Если ты хорош, по-настоящему хорош, ты можешь заставить дилера сдать тебе именно эту конкретную карту», — пояснил Мартинес.

Кевин громко рассмеялся. Одна из толстых теток глянула на него, потом снова повернулась к столу. Кевин посмотрел на Мартинеса и сказал: «Это безумие. Даже если ты сможешь заставить дилера сдать тебе карту, которую ты уже видел, что это меняет?»

Наблюдая, как Фишер набрал очередные семнадцать очков, Мартинес пояснил: «Если ты видел туза, у тебя преимущество больше, чем пятьдесят два процента. Это в среднем означает, что если ты ставишь на кон тысячу долларов, ты получаешь назад больше полутора тысяч. Сколько десятидолларовых конов ты готов проиграть, чтобы сыграть один кон в полторы тысячи долларов?»

Мартинес сделал паузу, когда Фишер вдруг выдвинул горку черных фишек в игровой круг. Обе женщины онемели. Дилер, высокий латиноамериканец с серьгой в одном ухе, глянул назад на мужчину в костюме, который стоял позади него в нише, — вероятно, его босс. Мужчина в костюме оценил ситуацию, похоже, распознал Фишера, затем кивнул. Он видел достаточно игры Фишера, чтобы понять, что тот не представляет угрозы. Еще один богатенький сынок делает глупости.

Дилер сдал Фишеру первую карту — и вот он, туз пик. Женщины зашептались о том, как этому тупому придурку повезло. Дилер сдавал дальше: второй картой у Фишера оказалась девятка. Надежная двадцатка побила семнадцать очков дилера.

Фишер сгреб свой выигрыш и с улыбкой обратился к обеим теткам: «Спасибо за помощь. Похоже, я начинаю в этом разбираться».

Затем он прошел мимо Кевина и Мартинеса и отправился в бассейн.

♠ ♥ ♦ ♣
Они нашли его в шезлонге, где он возлежал, закинув руки за голову. Его темные глаза были закрыты панорамными, солнечными очками, бицепсы буграми выпирали из-под облегающей белой футболки. Мартинес подтащил к нему еще два шезлонга. Кевин тяжело рухнул в свой шезлонг, все еще потрясенный зрелищем, свидетелем которого он только что стал. Он всегда знал, что они математические гении. Мартинес был легендой, Фишер шел всего на шаг позади, получив диплом с отличием по молекулярной инженерии до того, как оставил МТИ ради сестры. По всей видимости, они решили применить свои способности в новой для себя области. Они узнали некоторые фантастические способы игры в карты и воплотили эти возможности в прибыльную схему.

«Теперь я знаю, на что вы мотаетесь каждый выходной в Вегас, — сказал Кевин, сбрасывая обувь. — Это были крутые трюки».

Фишер поправил очки и объяснил: «Цирковые фокусы, Кевин. Просчет тасования и срезание. Они дают тебе хорошее преимущество перед заведением, но ими нельзя пользоваться слишком часто. Как правило, мы занимаемся таким дерьмом на отдыхе. Карманные деньги, не больше. Настоящая игра гораздо сложней… и гораздо увлекательней».

Кевин был одновременно заинтригован и обеспокоен. Он посмотрел через бассейн на залитую солнцем береговую полосу и великолепный открыточный пляж. Затем снова взглянул на Фишера и Мартинеса, лежавших в пластиковых шезлонгах с карманами, полными наличных денег. Он подумал о том, как много ему приходилось работать — в лаборатории, в школе, дома. Это, похоже, несправедливо.

«Итак, вы, парни, нечестно играете в карты?» — наконец спросил он.

Мартинес вскочил с шезлонга и с возмущением бросил Кевину: «Абсолютно нет. Мы не меняем никакие правила и не вмешиваемся в природу игры. Мы применяем мозги, чтобы воспользоваться законными преимуществами. Блэкджек можно побить, и мы его бьем. Мы бьем его насмерть».

Кевин был полностью уверен, что все не так невинно. Как бы там ни было, Мартинес поселился в отеле под вымышленным именем, и они притворялись, что познакомились с Фишером в казино совершенно случайно. Но Мартинес был прав: то, что видел Кевин, не было собственно обманом, не так ли?

Он вспомнил, как читал что-то в институтской газете. Это было в первый семестр его первого курса. Статья о клубе игры в блэкджек при МТИ. Десять или пятнадцать ребят, в основном старшекурсники, которые проводили время, практикуясь в каких-то высокотехнологичных методах подсчета карт. Но он всегда думал, что это было всего лишь некое учебное упражнение, один из многих чокнутых факультативов, объявления о которых можно было постоянно видеть в вестибюле. Он не думал, что этому было какое-то реальное применение. Что кто-то на самом деле станет испытывать методику в казино. И он никогда не догадывался, что его друзья были замешаны в чем-то подобном. Это было слишком хорошо организовано для пары анархистов.

«Это клуб в МТИ, так? Кажется, я читал о нем в газете. Шайка чокнутых, которые всю ночь играют в карты в дальнем углу библиотеки», — сказал Кевин.

Фишер рассмеялся. Он мог бы отжать лежа двести пятьдесят фунтов, что не требует мозгов, но он знал правду: они все были чокнутыми. Даже деревенские парни были тузами в математике, проходя проверку способностей к обучению в МТИ.

«Ну да, так оно и начиналось. Что-то вроде клубного спорта с командными футболками и прочими атрибутами. Но это превратилось в нечто значительно большее», — сказал Фишер.

Кевин вытер пот со лба. Солнце начинало припекать, но он этого не замечал. Он приехал в Атлантик-Сити, чтобы впервые увидеть профессиональные бои. А теперь он даже не мог вспомнить, кто дерется. Он чувствовал, что друзья готовы были приоткрыть перед ним дверь, а он горел нетерпением увидеть, что там, по ту сторону.

«Насколько большее?» — взволновано спросил он.

Фишер приподнял свои солнечные очки, мигая своими каплевидными глазами, и произнес: «Больше, чем ты можешь себе представить».

Глава 5

Бостон, сентябрь 1994 года
Легкие Кевина горели, а он устремлялся всем телом сквозь толщу воды, каждый взмах рук сводил его мышцы все сильнее и все ближе к моменту отказа. Мир сузился до крошечной голубой точки всего в нескольких футах от глаз. Он полностью отдался задаче, грациозно вскидывая руки, как учил отец, в погоне за выбранной точкой с целеустремленностью атлета. Всю жизнь он умел найти эту точку, это состояние умственного и физического сгорания. Рывок за рывком он подвергал тело ежедневной рутине, и он будет продолжать так, пока не больше сможет плыть.

Был конец сентября, занятия в институте длились уже почти три недели. Лето Кевина закончилось таким же отсутствием событий, каким оно и началось. После уик-энда в Атлантик-Сити он вернулся к своим пробиркам и плаванию. Он стал уважать Мартинеса и Фишера, его по-новому захватил их стиль жизни; но, когда возбуждение выходных дней улеглось, он потерял охоту заниматься подобными вещами. В одиночку, сидя в библиотеке МТИ, он кое-что прочел о теории блэкджека. Многое из того, что рассказывали ему Мартинес с Фишером, подтвердилось. Игру можно было раскусить, и были люди, делавшие хорошие деньги на игре в карты. Они назывались каунтерами[9] и изобрели много систем, дававших им некоторое преимущество перед казино. Но даже с этим преимуществом, было непохоже, чтобы профессиональные игроки могли достичь такого успеха, который был возможен по словам Мартинеса и Фишера.

По мнению Кевина, при подсчете карт были две основные проблемы. Во-первых, твой процентный перевес над заведением был чертовски низким. Даже наиболее сложные системы давали в результате общий перевес примерно в 2 %; чтобы заработать хоть что-то, надо делать огромную ставку, а если ты будешь таскать с собой такую сумму наличных, это привлечет внимание. Это подводит тебя ко второй проблеме: заведению, похоже, очень легко вычислить, чем ты занимаешься, и принять меры, чтобы ты этого не делал. Они не могут тебя арестовать, но в Лас-Вегасе тебя могут просто вышвырнуть из казино. В Атлантик-Сити законы несколько другие: они обязаны дать тебе возможность играть, но они могут манипулировать колодой, в любое время перетасовать ее, поменять лимиты ставок. Короче говоря, ты не сможешь выиграть. И, наконец, подсчет карт был изящным салонным фокусом, но нельзя было поверить, что это достаточно эффективный способ зарабатывать деньги. Во всяком случае, не такие деньги, которыми разбрасывались его друзья.

Это означало, что либо Фишер и Мартинес лгали, либо разработали некую новую систему, которую никто больше не применял. Кевин не исключал оба варианта. Они были достаточно умны, чтобы создать собственный метод. И они были достаточно изобретательными, чтобы убедительно соврать все что угодно.

Как бы там ни было, он в итоге решил больше не помышлять о блэкджеке и вернулся к надежной рутине своей жизни. Он бросил работу в лаборатории, переехал в общежитие в университетском городке, когда начались занятия, и даже начал встречаться с девушкой, с которой познакомился в библиотеке. Фелисия, ростом в пять футов шесть дюймов, в очках, обладала телом пловчихи, прятавшимся под свитерами МТИ, была правильно и добропорядочно воспитана. Она происходила из основательной семьи, ее главной специальностью была инженерия, и она великолепно вписалась бы за стол с его родителями в День Благодарения. Если бы его отец, геолог в британской изыскательской фирме, не был в Эквадоре на разработках одного проекта, Кевин уже привез бы ее домой на обед.

Но в данный момент он не думал о Фелисии. Он концентрировал внимание на голубой точке. Его тело дрожало, когда ноги отталкивались от стены для очередного заплыва, руки резали воду впереди. Еще один рывок, еще один рывок…

Наконец он уперся в стену — физически и фигурально. Он забросил руки через бортик, подтянул плечи вверх, положил подбородок на бетон, пытаясь отдышаться. Кевин был так вымотан, что только через минуту заметил две пары ступней прямо перед собой. Он посмотрел вверх: над ним возвышались Мартинес и Фишер. Их лица расплывались в улыбке.

Кевин очень удивился, увидев их — они не встречались уже несколько недель. Оба хорошо загорели; Мартинес изменил прическу: теперь волосы закрывали почти все его лицо. Оба чувствовали себя, похоже, превосходно, но не на своей территории: Мартинес выглядел так, словно никогда не погружался глубже ванны, а Фишер когда-то входил в команду пловцов, но это было до того, как судьба вырвала его из института.

Уже давно пробило девять вечера, тренировки закончились почти два часа назад. Бассейн был пуст, тренер ушел домой к семье.

Кевин выбрался из воды и встал на ватные ноги: «Смотри, какие птицы», — сказал он.

Фишер пожал Кевину руку, потом вытерся о махровую рубаху Мартинеса. «У тебя есть минутка?» — спросил Мартинес.

Кевин пожал плечами. Он устал и хотел есть, пицца ждала его в комнате Фелисии. Но кто знает, когда он снова увидит этих двоих. Поэтому он ответил: «Разумеется. А что такое?»

«Мы хотим тебя кое с кем познакомить», — сказал Мартинес.

Аудитория была расположена на полпути к «бесконечному коридору», длинной веренице помещений казенного вида, которая тянулась через центр кампуса МТИ. Фишер и Мартинес молчали почти всю дорогу, а Кевин устоял перед соблазном задавать вопросы. Было ясно, что им нравится представление, и он не хотел портить им удовольствие.

Как только они дошли до аудитории, изнутри открылась дверь. Кевин помнил это помещение со времен своего первого курса; он прослушал там поочередно два курса, по интегральному исчислению и линейной алгебре, просидев на одном месте оба семестра.

Он проследовал внутрь за Мартинесом и Фишером. Первое, что он заметил, — это то, что занавеси на окнах были опущены; оранжевый флуоресцентный свет с потолка пытался добраться до углов, заливая стены тенями странной формы. Кто-то расставил деревянные стулья в плотный полукруг, обращенный к доске. Большую часть доски занимала диаграмма с горизонтально выстроенными рядами цифр. Диаграмма была в процессе составления: угловатый человек с черными как смоль волосами, одетый в плохо сидящую рубашку, повернувшись спиной к аудитории, сжимал в пухлых пальцах ярко-голубой мелок. Он обернулся в тот момент, когда вошел Кевин и произнес: «Добро пожаловать в Блэкджек-101, Кевин. Мы все рады с тобой познакомиться».

Кевин обратил внимание на полукруг из стульев. К нему было обращено семь лиц; парочку он узнал по разным учебным курсам, но с большинством знаком не был. Двое оказались его однокурсниками: миниатюрная, хорошенькая азиатка по имени Кианна Лам, переселенка из Тайваня, главным предметом которой тоже была электронная инженерия, и Майкл Слоун, блондин и заядлый теннисист, который жил в одном здании с Кевином. С третьим он встречался на занятиях по физике — Брайан Хейл, чахлый, но умный старшекурсник, который так же, как и Кевин, был местным парнем, выросшим в близлежащих предместьях Уолтема. Остальные были незнакомыми парнями институтского возраста. Двое носили очки, а трое были азиатами, вероятно, китайцами. Ото всех веяло духом МТИ; усердные, неуклюжие, но с чувством легкого превосходства, словно каждый из них привык быть самым умным в аудитории.

Кевин перевел взгляд назад, на человека у доски. В отличие от других, он точно не был студентом. На вид ему было либо хорошо за тридцать, либо слегка за сорок. Он был смуглокожим — либо перс, либо латиноамериканец. Заостренное треугольное лицо с рельефными скулами. Он носил очки с толстыми стеклами и в такой же толстой пластмассовой оправе. У него были ужасные зубы. Они торчали наружу между губами, и нельзя было сказать, улыбается он или злится. Одежда его была так же ужасна, как и зубы: рубашка на два размера меньше, джинсы в складках на щиколотках и в пятнах, словно их никогда не стирали.

«Кевин, — произнес Мартинес, — это Микки Роза. Он преподавал здесь, но в доисторические времена».

Микки кивнул под смех аудитории, его волосы зашлепали по чересчур лоснящемуся лбу. Кевин взглянул с уважением, он слышал это имя раньше. Две книги о подсчете карт упоминали этого бывшего математического светилу как мастера своего дела (одного из самых молодых в истории выпускников МТИ, который поступил туда в шестнадцать лет). Но он был по крайней мере на пятнадцать лет старше Мартинеса и Фишера. Что он делал в аудитории, полной студентов?

«Я все еще преподаю здесь, — сказал Микки, опершись о классную доску. Ярко-голубой мел весь остался на его рубашке, но никто не сказал ни слова. По тому, как на него смотрели, было видно, что аудитория его боготворила. — Но теперь я преподаю в целях прибыли, для себя и моих студентов».

Он обвел рукой ребят, сидевших напротив него: «Кевин, это команда блэкджека из МТИ. Она существовала (в том или ином виде) почти два десятилетия. Недавно мы перешли на совершенно новый уровень. И мы хотим предложить тебе присоединиться к нам».

Кевин раскрыл рот, но никак не мог подобрать слова. Он посмотрел на Мартинеса и Фишера. Мартинес улыбался. Фишер был занят тем, что строил глазки Кианне Лам.

«Почему я?» — наконец выдавил из себя Кевин.

«Потому что ты умен, — сказал Микки. — У тебя хорошая трудовая этика. Ты хорошо умеешь считать. У тебя подходящая внешность».

Кевин раздумывал, переминаясь с ноги на ногу. Разумеется, Мартинес и Фишер подготавливали это какое-то время. Они передавали Микки Розе информацию о нем, примеряя его к команде. Поездка в Атлантик-Сити была своего рода проверкой, и он ее успешно прошел.

«Что вы имеете в виду — внешность?»

Микки махнул рукой, откладывая ответ на более позднее время.

«Кевин, мы подсчитываем карты. Ты знаком с практикой?»

Кевин кивнул: «Я кое-что прочел о предмете».

«Хорошо, хорошо. Значит, ты должен был слышать о методе подсчета hi-lo,[10] так?»

Кевин снова кивнул. У него не было такой же фотографической памяти, как у некоторых ребят из МТИ, которых он знал, однако он запоминал все достаточно хорошо. Он знал, что метод hi-lo датировался 1962 годом, когда в свет вышел потрясающий бестселлер Эдварда Торпа «Побей дилера». Торп описал простой метод подсчета, который позволял игрокам приблизительно отслеживать число крупных карт, остающихся в «шу» несыгранными. Вместо того чтобы подсчитывать отдельные карты, игроки считали, исходя из унифицированного числа, вели счет игры. Это число прибавлялось каждый раз, когда из колоды сдавалась мелкая карта, и вычиталось каждый раз, когда на столе появлялась крупная карта. Чем больше была положительная величина счета игры, тем больше крупных карт оставалось в колоде, что давало игроку преимущество, подстегивало его увеличивать ставку. Когда счет игры становился отрицательным, игрок снижал ставку, ожидая, что проиграет большее число партий. В зависимости от первоначальной ставки и числа сыгранных партий, игрок был в состоянии воспользоваться преимуществом положительного счета при минимальных усилиях.

«Что ж, — сказал Микки, отходя от доски. — Ты также должен понимать, что стандартная методология подсчета hi-lo имеет несколько больших недостатков».

Кевин уже поразмыслил над этим после поездки в Атлантик-Сити.

«Я могу назвать два, — сказал он, желая произвести впечатление. Все в аудитории повернулись к нему (ему нравилось ощущение). — Преимущество в процентном соотношении настолько мало, что вам надо сделать огромную ставку, чтобы заработать настоящие деньги. И этот метод слишком легко засечь. Чтобы воспользоваться преимуществом подсчета крупных и мелких карт, вам надо самым резким образом повышать и опускать ставки. Они вас легко поймают, наблюдая, как вы ставите».

Даже Фишер, похоже, был потрясен. Губы Микки поползли назад, обнажая все его ужасные зубы.

«Мы разработали систему, которая снимает обе эти проблемы, — сказал он. — Мы хотим ударить по Вегасу, ударить крепко, и мы хотим, чтобы ты к нам присоединился».

Кевин оглядел всю тайную когорту молодых игроков в блэкджек. Когда это были всего лишь Мартинес и Фишер, дело представлялось темным, но контролируемым. Два гения-бунтаря, выкачивавших деньги из казино. Но теперь все было по-другому — организовано, рассчитано, собрано вместе харизматичным взрослым с плохими зубами и блестящей подготовкой.

«Не знаю, — сказал Кевин. — Это выглядит как-то нечисто».

«Нечисто? — вмешался Мартинес. — Мы борцы за свободу, Кевин. Мы высвобождаем деньги из рук угнетателей. Мы Робин Гуды, а казино — это шериф».

«И вы раздаете все деньги бедным, когда срываете их?» — не без издевки спросил Кевин.

«Мы отдаем большую часть в „Тояму“ в обмен на суши, — сказал Фишер. — А Кианна тратит остальное на обувь».

Кианна запустила в голову Фишера бумажным шариком. Потом она повернулась к Кевину и произнесла: «Серьезно, казино годами вытряхивали из людей деньги. Игры устроены так, чтобы давать заведению значительные преимущества. Всякий, у кого хватает тупости просто сесть и играть, платит за весь этот неон и все эти бесплатные напитки. Если кто-то и обманывает, так это корпорации, владеющие казино. Они устанавливают такие правила, чтобы всегда самим выигрывать».

«Почти всегда», — прибавил один из трех азиатов.

Кевин задумался над тем, что сказала Кианна: «Значит, у вас есть система, которая действительно работает?»

Микки кивнул, от чего его волосы пришли в полный беспорядок, и объяснил: «Блэкджек можно расколоть. В отличие почти от всего остального в казино, это игра с памятью. У нее есть прошлое (карты, которые уже сдали) и будущее (карты, которые еще будут сданы). Если ты умен, ты можешь воспользоваться этим, чтобы шансы оказались в твою пользу. Торп доказал это сорок лет назад. Мы следовали его примеру десятилетиями. И тут нет ничего незаконного. Ты можешь лично позвонить в Комитет по делам игорных заведений штата Невада».

Кевин все еще ощущал неловкость. Даже если это было законным, оно казалось неправильным. Но все же он чувствовал азарт, глубоко в душе, в том уголке его личности, который он, как правило, держал закрытым. Он знал, что отец никогда этого не одобрит. Но отец пробудет в Эквадоре еще два месяца. Ему и не надо знать.

«Что они могут сделать мне, — спросил Кевин, — если поймают?»

Микки пожал плечами, в третий раз вскидывая руками. Это была странная манера, одновременно царственная и шизоидная.

«Они могут попросить тебя уйти. И знаешь, что ты сделаешь? Ты встанешь и уйдешь. Потому что через дорогу есть другое казино. И еще одно через квартал. И еще одно — на речном судне, на Среднем Западе, и еще одно — в индейской резервации в Коннектикуте. Очень скоро казино будет в каждом городе на Земле. Созревшее для снятия урожая».

Кевин провел рукой по пересохшим губам и спросил: «Сколько денег мы сможем заработать?»

Мартинес похлопал Кевина по спине: «Теперь ты заговорил на моем языке».

«Наша группа состоит из инвесторов и игроков, — ответил Микки. — Мартинес, Фишер и я (а также несколько других людей, которые хотят оставаться за кулисами) в данный момент финансируем команду. Кианна, Майкл, Брайан, Чет, Даг, Аллан и Джон сейчас в нашем списке игроков. Инвесторам команды гарантируется определенная прибыль, в зависимости от количества времени, сыгранного командой. В данный момент наша доля прибыли составляет 12 %. Помимо этого, оплата игрока основана на ожидаемой прибыли с каждой партии. Речь идет не о фактической прибыли. Неважно, какой стороной повернется к тебе удача, попадешь ли ты в выигрышную или проигрышную струю. Ты зарабатываешь то, что должен зарабатывать, по нашим диаграммам, на основе точного применения нашей системы».

Кевин попытался переварить то, что говорил ему Микки. Инвесторы зарабатывали 12 % от своих инвестиций — 12 %, а не 2, о которых он читал в книгах о подсчете карт. А игроки зарабатывали деньги на основе того, сколько партий они сыграли, независимо от того, выиграли они или нет. Это впечатляло. Но ему нужны были конкретные цифры. Он обратился к Фишеру: «Сколько денег ты на этом заработал?»

Фишер посмотрел на Микки, и тот кивнул. «Мартинес и я за последние шесть месяцев сделали каждый больше чем по сто штук. Когда мы начинали, то были просто игроками. Теперь мы в доле», — ответил он.

Кевин присвистнул.

Каждый по сто тысяч, играя в карты!

«О’кей, — сказал Кевин. — Я в игре».

«Отлично, — обрадовался Микки. — Но прежде ты должен кое-что сделать».

«Что именно?» — спросил Кевин.

Микки расплылся в улыбке: «Тебе надо пройти испытание».

Глава 6

Бостон, октябрь 1994 года
Фактически Кевин выдержал три испытания.

Или одно, разбитое на три части. Каждое соответствовало разной игровой роли в составе команды МТИ. После окончания занятий Мартинес объяснял детали во время короткой прогулки по мосту Массачусетс-авеню, по дороге к многоквартирному дому, где жила Фелисия.

«Когда был впервые разработан подсчет карт, идея командной игры еще не возникала. Лысые белые очкарики толпились возле столов блэкджека, зарабатывая себе с огромным трудом свои крошечные двухпроцентные выигрыши, подсчитывая, сколько крупных карт оставалось в колоде. Разумеется, со временем можно было сколотить кое-какие деньги. Но рано или поздно казино вычислит тебя и перекроет кислород. Когда тебя выживут из всех казино в городе, тебе конец, ты вымер. Ты динозавр», — объяснил он.

Кевин улыбнулся. Его широкое лицо озаряла горящая линия горизонта по ту сторону Чарльза. Впереди невысокие городские домики Бэк Бэя припадали к земле под двумя огромными тенями от Пруденшиал и Хэнкока. «Ты вымираешь и становишься динозавром. Четко. А как работает команда?»

«Разделение труда, — ответил Мартинес. — Команда разбивается на три типа игроков. Есть сигнальщики, есть гориллы и есть крупные игроки».

Кевин наблюдал, как по мосту Массачусетс-авеню громыхает автобус в сторону Гарвард-сквер. «Фишер, похоже, горилла», — сказал он.

Мартинес пропустил это мимо ушей и продолжил: «Каждый, кто входит в команду, начинает как сигнальщик. Задача сигнальщика найти хороший стол с „горячей“ колодой, потом ввести в игру либо гориллу, либо крупного игрока. В большинстве команд блэкджека сигнальщики ведут счет из-за спины. Они стоят по всему периметру казино, заглядывая через плечо игроков, считая карты по мере их сдачи с колоды. Мынемного усовершенствовали систему, поскольку счет из-за спины чертовски очевиден. Походи по любому казино в Вегасе, и ты увидишь новичков, пытающихся вести счет из-за спины. Рано или поздно их на этом ловят».

«Но вас ведь не ловят?» — спросил Кевин.

«Мы делаем это немного по-другому. Наши сигнальщики сидят за столами, делая минимальные ставки, и при этом ведут счет. Никто их не подозревает, потому что они как все. Немного проиграют, немного выиграют, но никогда не меняют ставки. Когда счет благоприятный, сигнальщик подает знак. Тогда за стол подсаживается горилла или крупный игрок, и вот тут-то начинается настоящая потеха», — сказал Мартинес.

Они дошли до другого конца Массачусетс-авеню и остановились на перекрестке. Группка шумных университетских ребят ждала в очереди при входе в винный погребок на той стороне улицы. Кевин ощутил, как запах дешевой выпивки грубо вмешался в прохладный осенний бриз.

«Игра гориллы — следующая стадия после сигнальщика. Горилла — это тот, кто делает большие ставки. Это скорее актерская игра, чем что-либо еще. Он подсаживается во время розыгрыша новой колоды, шатаясь, как подвыпивший богатенький сынок, и начинает швырять большие деньги. Он сам ни о чем не думает, сигнальщик дает ему знать, когда колода больше не интересна. Он всего лишь горилла с отмершим мозгом. Но в зависимости от того, насколько благоприятен счет в тот момент, когда его подзывают к столу, его процентное преимущество может быть потрясающим. Он ничего не считает, он ставит и ставит, выжидая, когда сидящий тут же сигнальщик не даст ему знак, что хорошая карта на исходе. Тогда он встает и шатается по залу, пока его снова не подзовут», — рассказывал Мартинес.

Кевин заинтересовался. Он начал кое-что понимать. Отдельные люди, ведущие счет игры, ждут, пока с колоды начнут сдавать хорошие карты, и тогда поднимают ставки. Когда играет горилла, ты делаешь ставки только тогда, когда с колоды идут хорошие карты. Ты будешь выигрывать большую часть времени, и тебя никто не пришпилит как ведущего счет, потому что ты не ведешь счет.

«А крупный игрок?» — спросил Кевин.

«Крупный игрок, — продолжал Мартинес, когда они переходили улицу, — делает все. Это актерская игра, ведение счета и ставки, это отслеживание тасования и срезание карт с точностью до туза. Эта самая трудная роль и самая важная. Ты носишь с собой большие деньги, и тебя знает персонал казино. Они бесплатно поселяют тебя в шикарных апартаментах, потому что ты ставишь по тысяче долларов на одну партию. Тебя призывают сигнальщики, но дальше ты сам ведешь игру. Ты делаешь то, чего не может горилла, то есть поднимаешь ставку, когда колода становится горячей. Но делать это нужно в хорошем стиле, чтобы казино тебя не прижучило. Ты обязан выглядеть соответственно».

Кевин вспомнил ответ Микки, когда он спросил, почему выбрали именно его: у тебя подходящий внешний вид. Подразумевал ли он, что Кевин может быть хамелеоном, как Мартинес? Или что он был частично азиатом, как почти вся остальная команда? Он не был актером и никогда до этого не пытался играть роль. Может быть, Мартинес и Фишер разглядели в нем то, чего он сам не замечал.

«Так что тебе надо пройти три испытания, — продолжал Мартинес. — Сначала ты должен до конца освоить базовую стратегию и простой подсчет, то есть средства сигнальщика. Потом тебе надо научиться тому, как использовать индексы счета, чтобы менять игру (и ставки) на основании счета. Этого достаточно для игры гориллы. Затем тебе надо будет пройти последний экзамен. Это реальное испытание в условиях казино, когда ты возьмешь на себя роль крупного игрока».

«Где вы обеспечите мне условия казино?» — спросил Кевин.

Мартинес улыбнулся: «Ты пока думай только о картах. Все остальное — за нами».

♠ ♥ ♦ ♣

Этим вечером, после короткого визита к Фелисии с извинениями за несостоявшийся ужин Кевин сидел на полу своей спальни, сдавая себе из стопки карт в шесть колод. Вначале он просто практиковался в базовой стратегии (БС). Микки Роза выдал ему буклет, полный диаграмм по БС, которые он запоминал, поглощая макароны перед телевизором.

Кевина не пугали эти диаграммы. Он провел большую часть своей жизни, погрузившись в сложные математические формулы. Отец постоянно экзаменовал его (даже когда он был еще мальчишкой) по основам физики и химии. В отличие от физики сложных явлений, базовая стратегия совпадала со здравым смыслом.

Наперекор тому, во что верили большинство новичков, целью блэкджека было не добиться удачной комбинации, а перебить игру дилера. Ключом к пониманию базовой стратегии было то, что преимущество дилера полностью основано на том факте, что он берет карту после игрока. Все остальное в игре было в пользу игрока. Дилер ограничен правилами заведения, то есть он, как обычно, вынужден брать, пока оба не наберут семнадцать очков или не прогорят. Поэтому стратегия игрока — постараться просчитать, какова вероятнее всего будет следующая комбинация у дилера, и брать дальше, до тех пор, пока его сумма очков не окажется выше. Если дилер, скорее всего, должен прогореть (а дилер, как правило, прогорает в 28 % времени игры), игрок должен просто остановиться на любых двух картах свыше одиннадцати очков.

Расчет игрока базируется на доступной для него информации: что открыл до этого дилер. Если дилер открыл сильную карту (десятку или туза), тогда шансы велики, что у дилера хорошая комбинация, и ему не понадобится брать третью карту. Это значит, что игроку надо брать до тех пор, пока у него самого не будет сильная комбинация. Если дилер открывает слабую карту (например, шестерку), он почти наверняка будет брать из колоды третью карту. Таким образом, его шансы прогореть велики, и игроку есть смысл остановиться.

Верная стратегия немного усложняется, когда дело доходит до сплита парных карт и удвоения ставок, двух ходов, дающих игроку шанс увеличить свой перевес над заведением за счет подъема ставок.

Разбив парные карты (сплит), игрок может обеспечить две комбинации против карт дилера. Это позволяет игроку удвоить свою ставку, но так он удваивает и свой риск. Так что самое верное время разбить пары настанет тогда, когда комбинация дилера слабее, чем каждая из двух новых комбинаций игрока. Стандартный набор правил для сплита был разработан прежними экспертами по блэкджеку на основе проигрывания на компьютере миллионов виртуальных комбинаций. Кевину показалось проще запомнить таблицы, чем пытаться разыгрывать их. То же касалось правил удвоения ставок и правильной игры на «мягких руках»[11] — руках с тузом, который можно использовать или как единицу, или как одиннадцать.

В целом ему потребовалось меньше часа, чтобы как следует прочувствовать базовую стратегию. После того как он сдавал сам себе карты в блэкджек еще несколько часов, он перешел к изучению базовой системы ведения счета игры.

Подсчет hi-lo[12] был, пожалуй, простейшим методом подсчета, которому можно было научиться. Мелким картам (от двойки до шестерки) была присвоена величина плюс один, крупным картам — величина минус один. Когда Кевин просчитал колоду, прибавляя значение крупных карт и отнимая значение мелких, он получил в результате ноль. Это казалось по-дурацки простым. Он перебрал так снова и снова шесть колод, снимая по одной карте. Но все становилось тем сложней, чем больше карт снимал Кевин за один раз. В условиях казино он должен будет просчитать все карты на игровом столе за секунды. Он тогда прислушался к совету, который дал ему Микки при выходе из класса: сочетай их. Крупные и мелкие карты взаимно исключают одна другую. Отмечая пары (или даже группы по четыре) сочетающихся крупных и мелких карт, он может ускорить время подсчета в геометрической прогрессии. Очень скоро он может просчитать шесть колод за несколько минут.

Когда он наконец отправился спать, карты продолжали преследовать его и во сне. Он попался. Дело было не только в потенциальных деньгах; было много способов, которыми отличник МТИ мог заработать. Его заворожила чисто математическая красота подсчета.

В течение следующих нескольких недель его любовь к подсчету возросла. Микки и его команда проводили с Кевином интенсивные практические занятия, большинство из которых организовывались в аудиториях с задернутыми шторами на окнах (как для эффекта, так и для того, чтобы воспроизвести зачастую плохое освещение в прокуренных казино). После овладения простым подсчетом Кевин научился определять на глаз, сколько карт остается в «шу», затем использовал полученные знания, чтобы превратить ведение счета игры в более точный номер под названием реальный подсчет. Реальный подсчет основывался на статистическом факте: чем меньше карт в колоде — тем более значимым становился подсчет. Например, величина плюс десять (еще десять крупных карт, остающихся в «шу») имеет большую ценность, когда остается, скажем, всего пятьдесят карт, по сравнению с тем моментом, когда их было триста.

По пять часов в день семь дней в неделю Кевин соотносил крупные и мелкие карты, потом делил все на число колод, остающихся в «шу». Снова и снова, пока метод стал больше инстинктом, чем умением. От ведения счета игры — до реального подсчета, после чего величины стали совпадать с данными сборных таблиц. Они хранились в его памяти и учили его, как менять игру в зависимости от новых преимуществ или слабых позиций (которые опять-таки были получены после тысяч часов компьютерного анализа и десятилетий игры студентов МТИ в блэкджек).

В середине октября Микки, Мартинес и Фишер подвергли его экзамену на сигнальщика и гориллу, который проводился в апартаментах Мартинеса и Фишера. Мартинес сдавал из стандартного «шу», в то время как Фишер подсчитывал все вместе с ним, проверяя, что у него все верно. К концу Кевин играл в две руки, объявляя счет и правильный ход, как только Микки топал ногой. Пока ставки не делались; это приберегалось для последнего экзамена. Его вместо этого попросили вспомнить набор условных знаков сигнальщика:

«Колода теплая», — выкрикнул Микки. Кевин сложил руки на груди.

«Колода стала горячей», — сказал Фишер. Кевин сложил руки за спиной.

«Еще горячее», — продолжил Мартинес. Руки Кевина оказались в карманах.

«Надо поговорить» — Кевин потрогал глаз. «Подойди сюда» — Кевин опустил голову к сложенным на груди рукам. «Какой счет?» — Кевин почесал за ухом. «Я слишком устал для игры» — Кевин потер шею. «Меня пасет пит-босс» — Кевин коснулся руками лба. «Что-то не так, сейчас же вали отсюда!» — Кевин провел руками по волосам.

Когда было покончено с жестами, Кевина попросили повторить устные сигналы, относящиеся к счету, которые надо использовать, чтобы подозвать крупного игрока. Это все были слова простые, которые можно было использовать в любом предложении прямо под носом у дилера или пит-босса. Сначала слова казались произвольными, но была особая мнемоническая схема.

Дерево — сигнал для счета +1, потому что дерево похоже на единицу.

Выключатель — +2, потому выключатель имеет два положения: включить и выключить.

Табуретка — +3, потому что у нее три ножки.

Машина — +4, четыре колеса.

Перчатка — +5, пальцы.

Пистолет — +6, патроны.

Крэпс — +7, счастливая семерка.

Бильярд — +8, восьмой шар.

Кошка — +9, количество жизней.

Боулинг — +10, бросок.

Футбол — +11, потому что «11» выглядит, как штанги ворот.

Яйца — +12, дюжина.

Ведьма — +13, чертова дюжина.

Кольцо — +14, золотое кольцо в четырнадцать каратов.

Зарплата — +15, потому что тебе платят каждое пятнадцатое число.

Сладкий — +16, сладкие шестнадцать лет.

Журнал — +17, название журнала для подростков.

Кабина для голосования — +18, возрастной ценз для участия в выборах.

♠ ♥ ♦ ♣
Иногда Кевину не удавалось в напряженной ситуации выдумать предложение с нужными словами, но Мартинес заверил его, что в казино срабатывает даже полная чушь, потому что никто на самом деле не прислушивается. «Этот табурет натирает мне задницу» будет означать счет три. «Лучше бы я поиграл в боулинг» — счет десять. «У меня наверху комната не больше урны для голосования» означает, что пора ставить на сумму, на которую можно купить недвижимость.

Измотанный после трех часов испытаний, Кевин завалился на свой футон, а Мартинес с Фишером пошли в «Тояму», чтобы забрать заказанные там суши. Впервые Кевин остался один на один с Микки, который неуклюже сидел на пластмассовом стуле в углу, возле одной из стереоколонок. На нем был свитер с капюшоном и мешковатые шорты. Он выглядел, как студент, неловкий и безобидный. Но Кевин знал, что внешность мастера подсчета карт обманчива. Из-под толстых очков смотрели пронзительные глаза, за непритязательной внешностью скрывался острый ум. Его команда игры в блэкджек была больше чем забавой, — это был четко спланированный бизнес, который управлялся почти культовыми методами. Все восхищались Микки, даже Кевин обнаружил, что попал под воздействие способностей и харизмы этого человека. Когда команда собиралась вместе, все спорные вопросы незамедлительно адресовались к Микки. Каждое решение о структуре команды, похоже, исходило непосредственно от него. Даже вербовка Кевина, хотя и была со всей очевидностью подстегнута Мартинесом и Фишером, была обыграна как идея Микки.

Кевин не знал, сколько денег вложил в команду Микки, но было ясно, что он де-факто был ее боссом. Он был связующим звеном с прошлыми десятилетиями команды МТИ по блэкджеку, и он вел их в будущее. Без него не было бы никакой команды — была бы всего лишь группа слишком умных молодых бунтарей.

«Кевин, — произнес Микки, всматриваясь в него из-под своих толстых очков, из угла квартиры в Саут-Энде, — думаю, ты готов».

Кевин ощутил прилив адреналина. Это было такое же чувство, которое он испытывал, когда отец хвалил его за что-то. Отец не одобрил бы Микки, взрослого, который крутится вокруг умных ребят, превращая их в игроков. Отец Кевина никогда этого бы не понял. Подсчет карт не был игрой. Это была железная схема.

«В субботу вечером, — продолжал Микки, — Мартинес даст тебе адрес. Если все пройдет хорошо, ты сможешь присоединиться к нам в Вегасе в конце месяца».

Кевин выдохнул, ощутив огромный голод, но он думал не о суши.

В субботу вечером он пройдет испытание.

Глава 7

Бостон, октябрь 1994 года
Кевин пробирался сквозь тьму по узкому горбатому переулку. Не было фонарей, которые провели бы его между темными лужами жижи неизвестного происхождения, которая сочилась из трещин в асфальте, не было и способа обойти минное поле из битого стекла, завалившего обочину. Он был рад, что надел свои толстые ботинки «Тимберленд», хотя и подумал, что тапочки больше подошли бы для этой части города. Судя по заколоченным первым этажам и дряхлым многоквартирным домам, которые выстроились по обеим сторонам переулка, были все шансы, что ему вот-вот придется спасаться бегством.

Разумеется, он никогда так далеко не заходил вглубь китайского квартала. Здесь не было изящного этнического стиля, ряда неярко освещенных ресторанов «сум» и подвальчиков с «печеньем счастья»[13] навынос, которые характерны для туристических улиц-зигзагов, граничащих с деловым кварталом с одной стороны, и театральным — с другой. Он попал в район Китайского квартала, о котором ни студенты, ни туристические путеводители не знали ничего. Паутина улиц с односторонним движением, петляющих переулков и тупиков, где никто не говорит по-английски и никто не смотрит тебе в глаза. Это напомнило Кевину истории, которые отец рассказывал ему о Гонконге. Эти пять квадратных миль были чужой страной, и, несмотря на свою азиатскую кровь, Кевин был здесь инородцем.

К счастью, переулок был, похоже, совершенно безлюдным. Кевин шел, склонив голову, высматривая номера зданий, кидая быстрые взгляды по сторонам.

Его внимание привлек голубой навес, и он остановился — одна нога угодила в вязкую жижу, другой он уперся в бордюр. Под навесом находилась бакалейная лавка; несколько тушек цыплят болталось за толстым стеклом витринного окна рядом с фанерной вывеской с китайскими иероглифами. Рядом с витринным окном была деревянная дверь, выкрашенная в тот же голубой цвет, что и навес. По центру двери темно-зеленой краской был выведен номер дома.

Кевин дважды проверил номер, потом пожал плечами: Уистер-стрит, сорок три. Это было то самое место. Он поднялся на первые ступеньки и нажал кнопку звонка на дверной раме.

После короткой паузы он услышал шарканье ног за дверью. Металл лязгнул о металл, отодвинулся засов, и дверь отворилась вовнутрь. Бакалея была справа, а прямо впереди была лестница, резко уводящая почти в полную темноту. Пожилой китаец в белой исподней рубахе стоял на нижней ступеньке, приглашая Кевина войти: «Ты Кевин? Ты Кевин?»

Кевин кивнул, бросив взгляд в сторону бакалеи. Место было пустынным, а запах дохлой птицы подавлял все остальные. Он снова повернулся к китайцу и ответил: «Да».

«Иди за мной», — сказал тот.

Старик повернулся и направился вверх по лестнице. Кевин попытался унять учащенно бьющееся сердце и пошел за ним. Поднимаясь, он различил голоса, идущие откуда-то с верхних этажей. Это было похоже на вечеринку: смех, звон стаканов, стук высоких каблучков о деревянный пол. Волнение Кевина несколько улеглось. Многих ли грабят на вечеринках?

Лестница уперлась в еще одну деревянную дверь. Старик толкнул ее, и его залил поток оранжевого света. Кевин прошел еще несколько ступенек и вошел в длинное, прямоугольное помещение с низким потолком и без окон. Его глаза расширились, когда он насчитал три стола под сукном для блэкджека, колесо рулетки, два стола для игры в крэпс, все стандартного размера, будто украденные прямо из казино. В помещении было не меньше двадцати человек, почти половина из них — китайцы. Остальные походили на бизнесменов лет тридцати-сорока, многие были в пиджаках и галстуках. Вдоль дальней стены тянулся бар, и разносчицы коктейлей в черных платьях пробирались сквозь группы людей, разнося подносы с различными напитками.

Подпольное казино китайского квартала. Кевин в изумлении покачал головой. Он слышал о существовании таких мест. Он оглядел помещение и наконец увидел Мартинеса и Микки, сидевших бок о бок за одним из столов для блэкджека. Его первым порывом было подойти и поздороваться, но он вспомнил, что говорил ему Мартинес, давая адрес: «Это генеральная репетиция. Играй по правилам команды или не играй вообще».

Кевин спокойно протискивался сквозь народ. Он не спускал взгляда с Мартинеса, но не приближался к нему ближе чем на десять футов, поначалу притворившись, что заинтересовался рулеткой, потом наклонился над столом для игры в крэпс, следя за тем, как выпадают кости. Остальные игроки не обратили никакого внимания на какого-то молодого азиата, шатающегося по залу. Он держал голову опущенной, почти упираясь подбородком в грудь. Он не поднял глаза на Мартинеса даже тогда, когда тот сложил руки на груди — знак, чтобы Кевин вступал в игру.

«Поехали», — сказал Кевин самому себе. Он не спеша пересек помещение и опустился на свободный стул на дальнем конце стола — третий бокс.[14] Ни Микки, ни Мартинес не подали виду, что знакомы с ним. Микки потягивал газированный напиток через соломинку, просунутую в просвет между передними зубами, а Мартинес болтал с дилером, седым китайцем в светло-голубом пиджаке и штанах защитного цвета. Когда этот человек улыбнулся, Кевин увидел, что у него зубы ненамного лучше, чем у Микки: его десны были цвета солодкового корня.

Кевин полез в карман и вынул пачку двадцаток. Деньги одолжил ему утром Фишер. Всего было триста долларов. Если Кевин проиграет все, эта сумма будет вычтена из его первого гонорара в составе команды. Если он не пройдет испытание, то будет весь следующий месяц мыть Фишеру посуду.

Он положил деньги на сукно и наблюдал, как дилер обменял их на шестьдесят красных пятидолларовых фишек. Другой китаец в пиджаке тоже светло-голубого оттенка наблюдал за операцией со стула, стоящего прямо посреди трех столов для блэкджека. «Пит-босс», — решил Кевин (несколько дней назад Микки преподал ему ускоренный курс по иерархии казино). За дилерами наблюдали пит-боссы, которых контролировали старшие смен, которые в свою очередь подчинялись директору казино (ДК), а тот кланялся либо самому Богу, либо корпоративному руководству. В Вегасе это означало некоего безликого монстра с сотней миллионов вкладчиков и таким же числом адвокатов. Здесь, в китайском квартале, богом был, вероятно, какой-нибудь торговец наркотиками с одним глазом и тростью из слоновой кости. Кевину не хотелось об этом думать. Он был здесь, чтобы играть.

Выкладывая фишки в аккуратную стопку, он почесал ухо о правое плечо. Через два игровых места от него Мартинес поежился и произнес: «Тут холодней, чем на груди у ведьмы, Эл. Вы что, парни, не платите за отопление?»

Дилер рассмеялся, обнажая черные десны. Кевин взял пять своих фишек и поставил в игровой круг.

Всего двадцать пять долларов, однако в пять раз больше его минимальной руки, и — верная ставка на счет тринадцать. Если бы его субсидировали, он бы выложил на стол все две с половиной тысячи.

Карты открыли, и Кевин вытянул солидные двадцать против восьми у дилера. Он остановился, выиграл и уточнил счет, оценив карты Микки и Мартинеса, проанализировав толщину колоды в «шу», просчитал свой показатель и свою ставку, не моргнув глазом. Он откинулся на спинку стула с умиротворенным выражением лица, потом подозвал разносчицу коктейлей.

Всю оставшуюся игру он провел блестяще, ведя счет вплоть до нового тасования. Во время всей игры он умудрялся вести легкий разговор с дилером и проходящими мимо официантками, шутя по поводу своей удачи, о том, как его девушка все равно потратит это на тряпки. Начали второй «шу», и он играл по сигналу Микки. К третьему «шу» он выиграл девятьсот долларов, и пит-босс попросил его заполнить налоговую форму (даже в китайском квартале имелся свой налоговый учет). Он воспользовался псевдонимом, Дэвид Чоу, и без запинки написал вымышленный адрес, не сбиваясь со счета. Он становился все более шумным после каждой руки; он не был пьян, он играл роль, заставляя щеки краснеть, задерживая дыхание, когда никто не смотрел, резко швыряя свои фишки, когда поднимал ставку, прося дилера помочь сосчитать очки на его картах на глазах у наблюдающего пит-босса.

Он устроил настоящий спектакль, но не забывал при этом вести точнейший подсчет. Атмосфера казино не отвлекала его, напротив, он заметил, что окружающий шум только питал его энергией. На середине четвертого «шу» он уже так увлекся, что не заметил тень, которая надвигалась на него из-за спины.

В тот момент, когда он перебирал пальцами свои фишки, сильные руки внезапно сомкнулись вокруг его груди и сорвали его со стула. Он пытался закричать, но тут на его голову опустился холщовый мешок, заглушив его голос.

Он почувствовал, как его подняли от пола и наполовину несли, наполовину тащили через помещение. Люди смеялись над ним — странная реакция, отметил он у себя в той части мозга, которая все еще четко функционировала. Потом он услышал, как открылась и закрылась дверь, и его швырнули в угол. Он ударился об пол так сильно, что перехватило дыхание.

Была короткая тишина, после чего с его головы был сорван холст. Он оказался в какой-то кладовке. Пол под джинсами был влажным, сильно пахло плесенью.

Над ним с недоброй улыбкой на лице возвышался Фишер.

Кевин уставился на него, не веря своим глазам: «Какого хрена?!»

Фишер не обратил внимания на его ругательства. Голос этого громадного бездельника звучал совершенно спокойно: «Счет, Кевин?»

Кевин заморгал. Он все еще слышал смех за стенами кладовки. Это была, вероятно, шутка, но они напугали его до полусмерти.

«Ты, урод поганый! У меня на столе почти тысяча долларов…» — закричал Кевин.

«Кевин, — повторял Фишер. — Счет?»

И вдруг до Кевина дошло. Это была часть испытания. Обстановка казино не отвлекла его. Распорядитель, разносчица коктейлей, дилер — никто из них не смог отвлечь его внимание от карт.

Тогда Фишер прибегнул к этому садистскому шагу. Он попытался лишить Кевина концентрации с помощью грубой силы.

«Счет?» — требовал ответа Фишер.

Кевин ожег его взглядом и процедил сквозь зубы: «Вот дерьмо! Обезьяна долбаная! Счет плюс семь. Теперь отдай мои чертовы деньги!»

Дверь позади Фишера открылась, и в проеме показалась голова Мартинеса. Рядом стоял Микки, и оба улыбались. Они все это время подслушивали снаружи.

«Извини, Кев, — говорил Мартинес, пока Фишер помогал ему подняться на ноги. — Не будет никаких денег. Все это понарошку. Нас в этом заведении знают и не дают играть по-настоящему».

Кевин рассмеялся во весь голос: «Ты издеваешься?»

Фишер сжал его плечо: «Они разрешают нам использовать их казино для испытания. Это помогает им выслеживать местных игроков, считающих карты».

Кевин вытер пот с бровей. Это было безумно и… чертовски возбуждало. Он знал, что прошел своего рода посвящение. Он был одним из них.

«Поздравляю, — сказал Микки, выйдя вперед, чтобы пожать ему руку. — Добро пожаловать на борт».

Кевин кивнул. Странное чувство охватило его, когда он заглянул в глаза Микки; его тронули нотки отцовского одобрения, которые он увидел во взгляде этого человека. Мартинес хлопал его по спине, возвращая к настоящему: «Пакуй чемоданы, брат. Мы едем в Вегас».

Глава 8

Лас-Вегас, наши дни
Я не видел глаза Дэймона Зимоновски за толстыми стеклами защитных очков, но его губы превратились в тонкую полоску, а зубы сжались, выражая явную агрессию. Руки вытянуты вперед, внушительный корпус (шесть футов три дюйма) слегка наклонен вперед. Я сжал руками свои противошумовые наушники одновременно с тем, как его палец побелел от напряжения на спусковом крючке. Я едва мог поверить в то, что стою сейчас здесь, что это и есть обстановка моего интервью для книги о двойной жизни Кевина Льюиса, а не сцена из моих романов.

357’ дернулся трижды, грохот выстрелов прокатился по закрытому стрелковому тиру, а Дэймон радостно закричал. Я попытался рассмотреть цель на том конце двадцатиярдового коридора, но ничего не увидел сквозь плексигласовую стенку, разделяющую наши огневые позиции. Дэймон оставил позу стрелка и вручил свой 357’ подростку в комбинезоне, сорвал с себя очки и посмотрел на меня.

«Так вот чего хочет мир, — сказал он, расплываясь в улыбке. — Еще одна долбаная книга о блэкджеке».

Я хотел было возразить, потом решил этого не делать. Я не писал книгу собственно о блэкджеке, но не мог объяснить это Дэймону. Моя встреча с этим немного пугающим местным обитателем Вегаса была организована Кевином Льюисом, или Дэвидом Ли, под именем которого его знал Дэймон с тех дней, когда работал управляющим одного из роскошных гигантских казино на Стрипе. Дэймон был моим первым объектом исследования, первым именем из списка, который предоставил мне Кевин в рамках нашей с ним сделки. Перед этим интервью Кевин взял с меня обещание не раскрывать реальную подоплеку моей книги, а после того как я увидел 357’ в руках Дэймона, я вообще не стал распускать перья.

Из того что мне рассказал Кевин, я понял, что Дэймон являлся идеальным объектом исследования — представителем одновременно старого и нового Вегаса. После краткосрочной подготовки в морской пехоте в 1974 году он переехал сюда из Далласа в поисках собственной версии Американской Мечты. Он работал в казино на самых разных должностях в течение нескольких лет, карабкаясь вверх по служебной лестнице с должности охранника до дилера блэкджека, пит-босса, старшего смены, пока, наконец, в середине 1980-х не стал управляющим знаменитого на Стрипе казино. В следующие десять лет он сменил шесть различных казино, пока не решил навсегда покончить с игорным бизнесом. Как и многие другие местные обитатели, годами наблюдавшие трансформации Вегаса, он понимал, что город переживает потрясающий демографический взрыв, в противоположность Атлантик-Сити, где окружающие городские районы хирели после прихода сюда казино. Вегас почти постоянно находился в состоянии экономического бума последние четыре десятилетия. Стремительно развивались новые отрасли, готовые обслуживать быстро разрастающуюся мекку, а в будущем основная деловая активность не обязательно должна была происходить в игровых залах. Дэймон стал своего рода разработчиком. Теперь он владел частью вновь открытого стрелкового тира, расположенного сразу за городом, а также небольшой долей близлежащего супермаркета.

Парень в комбинезоне забрал у меня наушники, и я проследовал за Дэймоном в небольшой холл перед выходом из здания. На стене висела грифельная доска, на которой ярко-зелеными буквами были нацарапаны графики посещений стрелкового клуба. Под доской булькал кулер. Два цветка в горшках буйно кучерявились у окна, выходящего почти на пустую автостоянку. Мой взятый напрокат «Гео» смотрелся как обедневший клоун рядом с гигантским четырехприводным «Сабэрбеном» Дэймона.

«Знаете, — продолжал Дэймон, наливая в бумажный стаканчик воды из кулера, — Вегас — самый быстрорастущий город в мире, последнее место на Земле, где бродяга без всяких навыков может заработать себе на приличную жизнь. И все, о чем хотят написать книгу, — это какой-то блэкджек».

За десять минут, которые я был с ним знаком, я успел привыкнуть к тому, что Дэймон щедро приправлял свою речь ненормативной лексикой. Однако при этом он говорил об интересных вещах. Феномен Лас-Вегаса — это не только история о картах: рост города, приток денег, архитектурное многообразие и характер, все это было уникальным явлением в человеческой истории. Где еще в мире разносчица коктейлей может позволить себе купить дом в рассрочку и взять в прокат авто? Где еще в мире студент-недоучка, который зарабатывает парковкой машин, получает достаточно, чтобы отправить своих детей в частную школу? История Кевина Льюиса вписывается в эту канву, поскольку характеризует собой конкретный момент истории Лас-Вегаса: его первые шаги в двойную жизнь совпали с периодом нового мегаразвития Вегаса.

«Людям нравится играть, — ответил я. — И они разбираются в блэкджеке, потому что он прост и кажется им почти честной игрой. Люди верят, что это единственная игра, в которой у них действительно есть шансы победить».

Дэймон проворчал что-то в ответ, смял бумажный стаканчик в мясистых руках и швырнул его в мусорную корзину. «Это уже не самая популярная игра в казино. Игровые автоматы занимают теперь почти 60 % всего времени, которое люди проводят в казино. Блэкджек был на подъеме в восьмидесятых и девяностых, но мы вступаем в эру машин», — сказал он.

Я кивнул. Я читал о нашествии машин. Теперь даже игровые автоматы оказались перед угрозой отступления перед видеопокером, этим Интернет-порно азартных игр. Быстрые, ведущие к привыканию, иногда дающие выиграть машины пожирали деньги быстрее агентов по найму жилья в Нью-Йорке. Но меня совсем не интересовали игровые автоматы, поэтому я сказал: «Я пишу как раз о девяностых. И не только о блэкджеке. Мне интересно, как менялся Вегас, как его характер отображался в крупных игроках того десятилетия».

Дэймон скрестил руки на груди и пожал плечами: «Что ж, внешне Вегас постоянно меняется».

Я мог и сам подбросить кучу подробностей. Из моих исследований я заключил, что Вегас прошел через пять отчетливо различимых периодов с тех пор, как азартные игры были легализованы Законом 98, который был принят Законодательным собранием Невады в 1933 году. Сначала была эра гангстеров, которая началась сразу после окончания Второй мировой войны. Вдохновленные успехом своих нелегальных игорных салонов на Среднем Западе, печально известные мафиози, такие как Моррис «Моу» Далитц и Багси Зигель, прибыли в город. Использовав, в частности, деньги профсоюза водителей грузовиков, а именно двести пятьдесят миллионов долларов, гангстеры построили первые крупнейшие казино, такие как «Фламинго» Зигеля стоимостью в шесть миллионов долларов. Вслед за «Фламинго» быстро поднялись «Сэндз», «Ривьера», «Дюнз» и «Тропикана».

В шестидесятых умеренно безумный магнат Говард Хьюз пришел на смену гангстерам, чтобы продолжить начатое, и добавил городу элемент корпоративной законности, используя свои деловые и политические связи, в то же время финансируя очередной строительный бум. Затем, в 1970-х, архитектурный монарх Кэрк Керкорян дал рождение первому из гигантских центров развлечений, построив в 1973 году первый «Эм-Джи-Эм Гранд» (позднее ставший «Баллиз»). Стоимостью в сто двадцать миллионов долларов, с более чем двумя тысячами гостиничных номеров это казино стало революционным комплексом развлечений в настоящем стиле Вегаса, предвестником грядущих свершений.

После короткого, но неудачного флирта с идеей «семейных развлечений», которая характеризовалась безвкусными аттракционами и декором садово-паркового стиля, Вегас вырвал инициативу из рук Атлантик-Сити и вышел из рецессии, частично воссоздав себя как крупнейший в мире парк развлечений для взрослых. Привлекая миллионы участников различных съездов и конференций санкционированным в штате снисходительным отношением к секс-индустрии и нацеливаясь на средний класс, ориентированный на потребление, город, построенный гангстерами, стал главным в Америке местом проведения отдыха и корпоративных конференций. В конце 1980-х — начале 1990-х подпитываемый американским экономическим бумом и жаждой к красивой жизни, громадный приток корпоративных денег породил тот Вегас, который мы знаем сегодня: безудержный мир излишеств и фантазий.

Начиная с «Миража», который построил Стив Уинн в 1989 году, Вегас продолжил то, что началось с появлением на свет «Эм-Джи-Эм Гранд» в 1973 году. Вызвавший к жизни многомиллиардный строительный бум, «Мираж» был доро́гой в мечту стоимостью в шестьсот пятьдесят миллионов долларов. От пятидесятичетырехфутового извергающегося вулкана, видного отовсюду, до «Тайного сада» иллюзионистов Зигфрида и Роя возле бассейна «Мираж» возродил идею гигантского центра развлечений. Но «Мираж» был всего лишь только началом. На пятки ему наступали «Эскалибур» — воскресший к жизни замок Камелот; «Луксор» — громадная пирамида из черного стекла, в которой Рамзес чувствовал бы себя как дома; «Хард-Рок» — заряженный сексом кичевый рок-клуб и, наконец, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» — «Большое Яблоко», как будто выдуманное самим Диснеем, но с грудастыми официантками вместо студенточек в мышиных костюмах.

Достигнувший наивысшей точки своего развития после постройки огромных «Беллажио» и «Венешиан» (стоимостью 1,6 и 1,2 миллиарда долларов соответственно), Вегас теперь обладал девятнадцатью из двадцати крупнейших в мире отелей, размещавших более тридцати миллионов постояльцев ежегодно, генерировал пять миллиардов долларов прибыли от игорного бизнеса, использовал шестнадцать миль неоновых трубок…

Простое заявление Дэймона Зимоновски было весьма емким: «Внешне Вегас постоянно меняется». Изнутри, однако, нечто, характерное для города, остается прежним. Это раздвоение интересовало меня, поскольку, по моему мнению, Кевин Льюис и его друзья олицетворяли собой именно это раздвоение: яркий, модернизированный фасад, скрывающий темное нутро.

«В глубине души, — продолжал Дэймон, — одна только жадность. Мы строим казино, потому что хотим заполучить ваши деньги. Вы приезжаете сюда, потому что хотите забрать наши деньги. Все остальное всего лишь декорации: то, как мы вас завлекаем и как вы оправдываетесь перед собой, когда возвращаетесь домой».

«Но это игра не на равных, — сказал я, и эхом был внезапный звук выстрела позади меня. Я обернулся и увидел парня в комбинезоне, который стоял в последнем боксе для стрельбы. — Казино заботятся о том, чтобы система была обустроена в их пользу».

Дэймон рассмеялся: «Это натура сукиного сына. Это ничем не отличается от любого другого бизнеса. Ты ведь не открываешь кинотеатр, чтобы пускать туда людей бесплатно. Ты берешь с них плату за развлечение. То же самое делает и Вегас. Преимущество заведения — это цена билета в кино».

Я слышал такое логическое объяснение и раньше от сотрудника Комиссии штата Невада по делам игорных заведений. Когда ты садишься играть в блэкджек, казино предоставляет тебе услугу в области развлечений. Ты платишь за эту услугу тем, что проигрываешь больше, чем выигрываешь. Люди, такие как Кевин Льюис, получали свое развлечение бесплатно, и даже сверх того.

«Но у заведения не всегда есть преимущество», — бросил я наживку.

Дэймон, наблюдая, как парень в комбинезоне перезаряжает оружие, ответил: «Только в случае мошенников».

«И тех, кто считает карты», — сказал я, надеясь, что он понимает разницу. Многие сотрудники казино любили смешивать обе эти категории. Но в легальном смысле существовало различие. Это было испытано и доказано в судах множество раз. Те, кто считает карты, не влияют на естественный исход игры, что было ключевым компонентом положения Закона штата Невада. Умелые каунтеры к тому же не используют устройства, помогающие им выиграть у заведения.

«Разумеется, — признал Дэймон. — Те, кто считает карты, — тоже. Хотя тут можно о многом поспорить».

«Что вы имеете в виду?» — спросил я. Мы подбирались к главному окружными путями.

«Большинство людей, которые утверждают, что умеют считать карты, — это полное дерьмо. Они в конечном итоге проигрывают больше, чем простаки. Требуется невероятная дисциплина, упорство и математические способности. Ты должен быть чертовым гением, чтобы сделать все правильно».

Я кивнул. Позади прогремели очередные выстрелы, но я удержался от того, чтобы обернуться, и сказал: «Но гении есть. И иногда они действительно выигрывают у заведения».

Дэймон перенес свое внушительное тело на обе пятки и произнес: «Я встречал достаточно много таких. Вы слыхали о Кене Юстоне? Он был богом их всех. У него в семидесятых была своя команда. Потом казино его вычислили и стали вышвыривать отовсюду, где только видели. Он хотел судиться, говоря, что были нарушены его конституционные права. Больше он в Вегас не прилетал».

«Подсчет карт не закончился с Юстоном», — сказал я.

«Не в больших масштабах. Главный урожай они снимали в конце восьмидесятых и начале девяностых. Тогда все в Америке были захвачены идеей легких денег. Умные детки отправлялись на Уолл-стрит, в юридические колледжи, куда угодно. Еще более умные считали, что могут заработать куда как больше в Вегасе», — продолжил Дэймон.

Это было самой сутью истории о Кевине Льюисе. К началу девяностых жадность достигла новых высот, и умные мальчики (математики, инженеры, надежда Уолл-стрит) хотели получить кусок огромного американского пирога. Некоторые отправились в Вегас.

«И это свело Вегас с ума», — закончил я фразу за Дэймона.

Он покачал головой и возразил: «Все не так однозначно. Подсчет карт может тоже помочь бизнесу. Они заставляют простаков верить в то, что игру можно сделать. Какой-нибудь сукин сын пишет книгу о ватаге парней, которые опрокинули Вегас, и простаки думают, что у них тоже получится».

Я покраснел. Дэймон больше не работал в казино, но его замечание попало прямо в цель. Я думал, было ли это простым совпадением или я как-то выдал цель своей миссии. Я решил, что пора задавать конкретные вопросы.

«Хорошо, как вы думаете, а в „урожайные“ времена как дорого ежегодно обходились для казино те, кто считал карты? Сколько они действительно могут выиграть?»

Парень в комбинезоне приближался. Писатель во мне представил, что в руках у него 357’, но я знал, что слишком драматизирую ситуацию.

«Не их выигрыши заставляли казино нервничать, — сказал Дэймон, — а тот факт, что они могут выиграть. Испокон века никто не побеждает заведение. Это кардинальное правило Вегаса. Ты трахаешь кардинальное правило, значит, ты трахаешь Вегас».

Он подмигнул парню в комбинезоне и закончил: «Но рано или поздно Вегас находит способ, чтобы оттрахать тебя».

Глава 9

Тридцать тысяч футов над землей, ноябрь 1994 года
Когда они подлетали к Чикаго, небо по ту сторону иллюминатора, возле которого сидел Кевин, совсем потемнело. Он еще сильнее надвинул на глаза бейсбольную кепку и сконцентрировался на картах, разложенных на столике перед ним, на спинке следующего кресла. Непрерывная струя прохладного, затхлого воздуха, поступающего из пластикового рожка над головой, не давала ему уснуть с самого взлета; он не мог понять, как Мартинес засыпает с такой легкостью. Этот бесшабашный тип развалился в соседнем кресле, одна нога выставлена в проход, обе руки сцеплены за головой. Возможно, ему помогало то, что он был ниже пяти футов шести дюймов. Эти кресла явно сделаны для цирковых акробатов.

Мартинес попытался воспользоваться милями, которые налетал с этой компанией, чтобы их поместили в первый класс, но самолет был совершенно переполнен. Америка Уэст 69 — пятничный неоновый экспресс — всегда был популярен, но в эти выходные был переполнен из-за предстоявших боев. Джордж Форман против Майкла Мурера — интереснейшее зрелище с дорогими билетами в «Эм-Джи-Эм Гранд». Мартинес заверил Кевина, что весь город к субботе будет в лихорадке. Бои создавали идеальные условия для тех, кто считает карты: толпы пьяных, шумных людей заполнят залы для игры в блэкджек, большие знаменитости привлекут всеобщее внимание, спортивные суперзвезды будут швырять огромные деньги и делать дурацкие ставки. Никто и не заметит группку азиатских парней, которые топчутся вокруг столов.

То же относилось к Новому году, Дню Поминовения, 4 июля — всем главным праздникам в Вегасе. Туда, где появлялись толпы, направлялись и каунтеры.

Кевин продолжал сдавать сам себе, считая карты без особого напряжения. Несколько дней назад он понял, что он больше не замечает цифры; он практиковался так долго, что подсчет стал для него абсолютным инстинктом. Но Микки Роза взял с него обещание, что он будет и дальше сдавать себе карты, по крайней мере по два часа в день.

Кевин покончил с «шу», потом переместил ноги, стараясь ровнее усесться в тесном кресле. Тяжелый пояс с деньгами, сдавливающий талию, не очень-то этому способствовал, то же самое было и с пухлыми пластиковыми пакетами, прилепленными к ногам. Всего сто тысяч долларов в сотенных, увязанные в десятьпачек по десять тысяч каждая. Целое состояние под одеждой — и чертовски мешающее. Но, поскольку это была его первая поездка в составе команды, ему отвели роль «ослика». Его задачей было доставить всю эту кипу денег в Вегас в целости и сохранности.

Кроме наличных денег было еще двести пятьдесят тысяч долларов в фишках, запихнутых в дорожную сумку. Его нервы напряглись, когда он ставил сумку на просвечивание в аэропорту; но Мартинес заверил его, что, если даже какие-то фишки и высветятся на детекторах контроля, люди из службы безопасности Логана не так умны, чтобы понять их настоящую стоимость. При просвечивании пятисотдоларовая фишка выглядит так же, как и однодолларовая.

В целом это была внушительная сумма денег, и половина из них принадлежала Микки. По словам Мартинеса, еще четверть миллиона долларов ждала их в банковских сейфах в центре города. Он объяснил, что ресурс команды в среднем составлял примерно шестьсот тысяч долларов; было трудно оперировать за игровыми столами суммой, превышающей миллион долларов, без того, чтобы тебя не заметили, а все, что меньше полумиллиона, приносит меньшую прибыль. Мартинес и Фишер слегка досадовали, что все, что они могут инвестировать, это по сто тысяч долларов каждый; Микки и его друзья подкидывали остальное, обеспечивая необходимый потенциал для прибыли. Но как бы там ни было — это команда Микки.

Сменив позу, Кевин закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на воздух, холодивший щеки. Он мысленно воспроизвел короткий разговор с Фелисией перед его отъездом в аэропорт. Он даже и не думал говорить ей правду о том, куда направляется. Она не знала Мартинеса и Фишера (если бы знала, все только бы усложнилось) и, разумеется, ничего не знала о команде игроков в блэкджек. Последние несколько недель, когда он был поглощен практическими занятиями, ему пришлось лгать девушке о дополнительных тренировках команды пловцов и вымышленном факультативе по линейной алгебре. Так же, как и отец Кевина, она и подумать не могла о том, что он может заниматься чем-то предосудительным.

Кевину не нравилось врать, но его при этом захватывала идея двойной жизни. Он потрогал одну из пачек стодолларовых купюр, привязанных к ноге, и улыбнулся. Как Джеймс Бонд.

Самолет качнуло в вихревом потоке, и Кевин раскрыл глаза. Мартинес совсем проснулся и вытянул ноги под передним сидением. Потом он толкнул Кевина локтем и указал на человека, сидевшего в ряду напротив. Мужчине на вид было лет сорок пять. Белый, в очках а-ля Джон Леннон, в рубашке «Оксфорд». Кевин присмотрелся и увидел, что у мужчины на коленях лежит раскрытая книга о блэкджеке, а из кармана рубашки торчит колода карт.

Мартинес со вздохом сказал: «Ты видишь их на каждом рейсе. Добро пожаловать в клуб любителей. Нет никого милее для казино, чем парень, который думает, что умеет считать карты. Этот крендель, скорее всего, купил книгу прямо в аэропорту».

Кевин со смехом ответил ему: «По крайней мере, он узнает о базовой стратегии».

«Будет хорошо, если он на этом и остановится, — продолжил Мартинес. — Но они никогда не останавливаются. Он будет выставлять по пять долларов на „руку“ целый час, а то и два. Потом он увидит череду мелких карт и решит, что пора кутить. Он не учтет, что в „шу“ заканчивается всего одна колода, а фигуры сыпались до этого, как вода из Ниагары. К шести утра он спустит долларов триста».

Кевин знал, что Мартинес прав. Среднестатистический посетитель Вегаса теряет за выходные по триста долларов. Как правило, мужчина средних лет остается на три ночи; тратит еще триста долларов на еду, номер в отеле и развлечения, в дополнение к тремстам долларам за авиабилет. Если все сложить, книга о блэкджеке обойдется ему в девятьсот долларов.

«Эти полеты по выходным — самая забавная штука, — продолжал Мартинес. — По дороге сюда все улыбаются, смеются, шутят. Они думают о том, как прекрасно проведут время и сколько выиграют за столами. Обратный полет — это как отрезвление. Все летят домой неудачниками».

«Кроме нас», — договорил за него Кевин.

Мартинес пожал плечами и сказал: «Иногда и мы проигрываем. Но чем дольше мы играем, тем неотвратимее наш выигрыш. Все другое, это о кренделях».

Кевин наблюдал за тем, как мужчина из противоположного ряда вынул карты из кармана рубашки и начал сдавать сам себе. Его губы шевелились, когда он считал очки. Кевин покачал головой. Если этот парень и начнет вдруг как-то выигрывать, он будет настолько на виду, что его вычислят через секунду. И тогда… они попросят его уйти. Не об этом ли говорил Микки?

«Мартинес, — обратился к нему Кевин, понизив голос. — Сколько раз тебя выдворяли из казино?»

Мартинес подумал, прежде чем ответить: «Три, может быть, четыре. Я не могу заходить в кое-какие заведения в центре, но это, скорее из-за тех людей, с кем меня видели, чем из-за моей игры».

Кевин приподнял брови. «С кем-то видели?» — спросил он.

Мартинес кивнул: «Тебе надо кое-что уяснить, Кевин. С того момента, как ты входишь в казино, и до того момента, как ты оттуда выходишь, за тобой следят. Ты слышал о „небесном оке“? Ты слышал о телекамерах типа „рыбий глаз“, свисающих с потолка игрового зала казино? И такие камеры там повсюду: в лифтах, в ресторанах, даже в коридорах отеля. И есть уроды, которые стараются высмотреть известные лица, глядя день и ночь на мониторы, к которым эти камеры подключены».

Кевин полагал, что технически все гораздо мудренее. Он учился в МТИ; он знал о компьютерных программах, которые полицейские управления использовали для сличения лиц с фотографиями. Он полагал, что, имея все эти миллионы долларов на кону, казино использовали аналогичные технологии.

«Да, — продолжал Мартинес. — Есть еще эта книга. Ее составляет детективное агентство, нанятое казино для поимки шулеров… и каунтеров, которых записывают туда вместе со всей остальной сволочью. Агентство называется „Плимут Ассошиэйтс“. И некоторые известные каунтеры оказались в этом Плимутском фотоальбоме».

Кевин выдохнул. Если бы он хорошо подумал, его, вероятно, не удивила бы мысль о том, что казино нанимают детективные агентства, или о том, что у них есть файлы на каунтеров. Но это делало всю эту затею более серьезной, чем Микки и остальные пытались ему изобразить.

«Ты есть в Плимутском фотоальбоме?» — спросил Кевин.

«Пока нет, насколько я знаю. Фишера тоже нет. Но Микки там на первой странице. И если они увидят нас рядом с Микки… тогда можно держать пари, что будут неприятности», — ответил Мартинес.

«Ты имеешь в виду, что они попросят нас выйти», — не унимался Кевин.

«Точно, — Мартинес немного помолчал, потом повернулся к Кевину. — Они могут также попробовать отвести нас в подсобку».

Кевин сжал губы. Он впервые слышал о том, что с каунтером может произойти что-то помимо того, что его попросят выйти. И только теперь, на высоте тридцать тысяч футов, на пути к Вегасу со скоростью шестьсот миль в час, с наличкой под одеждой… Мартинес решил ему сказать?

«Что это значит? Что за подсобка?» — с тревогой спросил Кевин.

Мартинес взмахнул рукой, совсем как Микки: «Успокойся. На самом деле это ерунда. Они пытаются заставить тебя пройти с ними в подсобку, как правило, в подвал казино. Это всего лишь устрашение. Если ты пойдешь туда (конечно, надо быть полным идиотом, чтобы туда пойти), они снимут тебя на фото и заставят подписать бумагу, где говорится о том, что ты больше не придешь в их казино. С этого момента тебя официально вытуривают. Если ты придешь снова, это означает, что ты незаконно пересекаешь границы собственности, поэтому тебя могут арестовать. Но такого ни разу не было. По сути, подсобка — это блеф, чтобы тебя запугать».

Кевину не понравилось то, что он услышал. Его непросто было запугать, но он не хотел, чтобы на него наезжали мордовороты из казино. «Значит, Микки водили в подсобку?» — спросил он.

Мартинес пожал плечами. «Если честно, не знаю. Но других каунтеров из МТИ водили. Ничего страшного. Вегасом заправляют большие корпорации. Но это не гангстеры, как в старые времена. Это „Хилтон“ и „Холидей Инн“. Неужели ты думаешь, что „Хилтон“ подведет себя под судебное разбирательство за избиение каунтера?» — успокаивал он.

Кевин знал, что Мартинес прав. У больших корпораций слишком много поставлено на карту, чтобы так глупо рисковать. Он решил, что сможет противостоять тактике запугивания. Черт, это добавляло еще один элемент игры. Еще одну причину, чтобы не попасться.

«Если они попросят тебя пройти в подсобку, — говорил Мартинес, — просто скажи „нет“ и уходи. Не давай им сделать твое фото. Хотя они уже и так заполучили твое изображение с камеры на потолке. И ничего не подписывай… и, самое главное, не отдавай фишки. У них нет права забирать твои фишки». Мартинес сложил руки за головой и потом добавил: «Ах да, еще одно. Не соглашайся на то, чтобы парень по имени, скажем, Винни устроил тебе экскурсию по пустыне».

♠ ♥ ♦ ♣
Три часа спустя самолет сделал резкий разворот вправо и начал снижение. Кевин прижался лицом к иллюминатору, заглядывая под крыло. Он мало что видел: океан песчаной пустыни, на вид более темной, чем небо. Через несколько минут он заметил разбросанные огоньки, как крошечные булавочки на черной простыне.

Затем внезапно возникло яркое свечение, сначала бесформенное, потом принявшее грибовидную форму. Через мгновение показался город с невероятно яркими огнями в центральной части, которая потом вытягивалась в длинный, сияющий Стрип с его шикарными отелями. С одного конца недавно открытая, гладкая, темного стекла пирамида «Луксор» отбрасывала прямо в пространство луч света длиной в десять миль со своего укрепленного на вершине маяка яркостью в сорок миллиардов свечей — самого мощного в мире прожектора. На середине Стрипа мерцал изумрудно-зеленый «Эм-Джи-Эм Гранд», его главные здания растянулись на ширину четырех футбольных полей. Неподалеку — «Мираж». Его ярко-красный вулкан изрыгал в небо свое пламя. Потом «Эскалибур», «Цезарс», «Баллиз» — такой удар по глазам Кевина, что ему приходилось часто моргать. «Там внизу, — думал Кевин, — это все там внизу».

Потом он отвернулся от окна и начал напоследок сдавать себе карты.

Глава 10

Лас-Вегас, ноябрь 1994 года
У Мартинеса было три номера в «Эм-Джи-Эм Гранд», забронированных на имя Питера Коя, Фишер забронировал номера в «Стардаст» на имя Гордона Чоу. А Микки Роза поселился где-то в центре города и заказал пять номеров на разные имена. Одиннадцать номеров для одиннадцати человек, большинство из них суперлюксы — все за счет заведения. Но Кевин не думал, что они проведут много времени в апартаментах.

Микки объяснял команде правила в дальнем конце зала прибытия пассажиров. Была почти полночь по времени Вегаса (три утра в Бостоне), но все были полны энергии. Возможно, было что-то в местном воздухе. Ходили слухи о том, что казино закачивали в свои вентиляционные системы чистый кислород, чтобы посетители могли дольше не спать. Кевин подумал, не применяет ли аэропорт Маккарран ту же политику. Даже аэропорт пестрел мигающими и гудящими игровыми автоматами.

«С этого момента, — говорил Микки, обращаясь к Кевину, поскольку остальные слышали его бессчетное количество раз, — где бы мы ни появились на публике, мы друг друга не знаем. Мы не обращаемся один к другому по настоящему имени, мы никогда не упоминаем МТИ. Если вам надо вернуться в номер, чтобы отдохнуть, идите только один. Когда мы в номерах, с нами все в порядке… насколько я знаю, они не ставят камеры в номерах. Но коридоры и лифты определенно с жучками, поэтому отдыхать будем по очереди».

Он помолчал, пока оживленная группа пожилых туристов не прошла мимо, их глаза засияли, как только они увидели игровые автоматы. Когда те ушли, он продолжил: «Будем играть в две смены, одновременно по пятеро в игровом зале. Первая смена начнет в „Мираже“ и пробудет там до шести утра, после них вторая пробудет там с шести до одиннадцати. Мы не будем там появляться в дневную смену, когда в зале больше старшего персонала казино. Мы начнем снова завтра в одиннадцать вечера, после боев, и снова — в две смены до одиннадцати утра в воскресенье».

Кевин кивнул вместе со всеми. Это было напряженное расписание, но ничего такого, чего он не смог бы пережить. Он выспится днем.

«Мартинес будет КИ (крупным игроком) в первой смене, Фишер — КИ во второй смене. Кевин, Кианна, Майкл и Брайан будут подавать сигналы в первую смену, остальные — во вторую. Сигнальщики, постарайтесь, чтобы ваши КИ могли постоянно вас видеть. Старайтесь вообще друг на друга не смотреть и никогда не работайте за одним столом», — сказал Микки.

Кевин взглянул на Кианну, которая, казалось, не слушала. Ее темные волосы были плотно стянуты на затылке, глубокий вырез на платье открывал достаточно много. Макияж, высокие каблуки: похоже на то, будто она собралась на танцы. Никому и в голову не придет, что она была здесь, чтобы считать карты.

Рядом с ней стояли Майкл и Брайан. Майкл был в тенниске и широких штанах, как будто только что с корта. Брайан в потрепанной футболке и джинсах, в кривобокой бейсболке на голове. Никто не проявлял нервозности; все это стало для них обычным делом.

«Если возникнут какие-то чрезвычайные обстоятельства, подайте сигнал, и мы все отправимся в назначенное место сбора. Сегодня вечером пусть это будет вулкан возле „Миража“. И помните — никаких подсобок, никаких фото, никаких подписей. Закон на нашей стороне», — закончил инструктаж Микки.

Затем он достал из кармана пластиковую карточку и протянул ее Кевину. Кевин с удивлением обнаружил на ней свое лицо. Это было настоящее калифорнийское удостоверение личности на имя Оливера Чена.

«Где ты взял фото?» — спросил Кевин.

«Из фотоальбома МТИ. Когда вернемся в Бостон, ты можешь заказать несколько кредитных карточек в подтверждение этой. Все — абсолютно легально», — ответил Микки.

Кевин стал засовывать карточку в бумажник и вдруг заметил, как один из пластиковых пакетов с деньгами сползает по ноге.

«Ой, Микки…», — начал он.

Но Микки, похоже, все и так понял: «Мартинес и Фишер, идите с Кевином в туалет и разделите там пачки. На вечер нам хватит. Завтра я достану остальные деньги из сейфов».

Он протянул вперед обе руки, положил одну на плечо Кевина, другую на руку Мартинеса и сказал: «Парни, это будет отличный уик-энд. Повеселимся».

Что-то в его интонации подсказало Кевину, что для Микки Розы это было не весельем.

Это был бизнес, четкий и простой.

♠ ♥ ♦ ♣
Достать сто тысяч долларов из-под одежды в переполненном общественном туалете оказалось проще, чем думал Кевин. Запершись в кабине (Мартинес и Фишер заняли соседние), он спустил брюки и отлепил пластиковые пакеты от своих ног. Пояс с деньгами доставил ему немного больше хлопот; он каким-то образом перекрутился на спину, и его левый локоть бился о стену кабины, когда он выгибался в поисках застежки.

«Успокойся ты там, — шептал Мартинес из соседней кабинки. — Такие звуки, будто ты рожаешь монстра».

Кевин пропустил это мимо ушей, разделил наличные на две стопки, потом передал их Фишеру и Мартинесу. Он оставил себе пять тысяч — касса сигнальщика. Каждый из остальных сигнальщиков получит по пять тысяч в фишках из его дорожной сумки, которую нес теперь Микки.

Кевин подождал, пока Фишер и Мартинес выйдут из туалета, а затем последовал за ними. Он слышал, как громко стучит его сердце; хотя секретность, возможно, и не была такой уж необходимой, он все больше чувствовал себя тайным агентом.

Когда он вышел из туалета, то еще видел широкие плечи Фишера, подпрыгивающие над людским потоком, устремившимся к окну выдачи багажа, а вот и Мартинес пропал, его маленькое тело поглотила толпа туристов. Кевин остался один.

Ему потребовалось добрых двадцать минут, чтобы найти стоянку такси. Ожидая в очереди, он думал о том, что Мартинес и Фишер сели в лимузин, как тогда в Атлантик-Сити. Или это тоже было частью тактики вербовки? Здесь, в Лас-Вегасе, все выглядело гораздо более серьезно. Возможно, сказывалось присутствие Микки. Не поваляешь дурака, когда босс на работе.

Таксист, похоже, не удивился тому, что у Кевина не было никаких чемоданов, он не давал ему уснуть весь путь до «Миража», рассказывая слезливую историю о двух своих бывших женах и четырех детях. Кевин даже не соображал, который был час. Пятичасовой перелет ввел его в состояние безвременья.

Таксист высадил его перед вестибюлем отеля. Он не спеша прошелся вдоль берега искусственной тропической лагуны снаружи, восхищаясь огромным, ярко освещенным вулканом в центре. Вулкан был в разгаре извержения, красные языки пламени взлетали, рассыпаясь, высоко в небо под аплодисменты туристов. Это было грандиозное зрелище, и оно будет повторяться каждые пятнадцать минут до самой полуночи. Кевин думал о том, впечатлит ли его это зрелище, когда он увидит его десять раз подряд.

Пройдет ли когда-нибудь то возбуждение, которое он испытывал сейчас, накануне своей первой настоящей игры в казино?

Он заправил рубашку и пошел к стеклянным дверям, ведущим в «Мираж». Он непроизвольно улыбнулся, охватив взором огромный атриум: так же, как и лагуна, он был декорирован в виде тропических джунглей, с густой листвой, журчащими ручьями и диким водопадом. Воздух казался туманным, в отличие от сухого пустынного воздуха снаружи, и все это место пахло по-настоящему.

Вокруг широченного атриума находилось казино в полинезийском стиле, разбитое на ряд игровых зон, и все это утопало в гирляндах из живых и искусственных цветов. Кевин сориентировался и направился к залу для игры в блэкджек, который находился справа от него.

Здесь все бурлило — так же полно народу, как в «Тропикане» или Атлантик-Сити, но посетители были иные. Женщины в блестящих топах, открывающих роскошные округлости и слишком много голого тела, тут же делегаты конференций в непринужденных костюмах. Группы японцев с лицами, красными от алкоголя и громкого разговора, сливались с командированными со Среднего Запада. Ковбойские шляпы, шелковые костюмы, кожаные штаны, золотая парча, зализанные назад волосы, конские хвостики, даже редкие смокинги — эта толпа не была похожа ни на одну из тех, что видел Кевин до того. Уровень энергетики был невероятно высок, в ушах звенело от шума, когда он добрался до зала для игры в блэкджек. Несмотря на всю свою подготовку, он волновался; это место завораживало, словно парк аттракционов.

Он прошел в центр зоны для игры в блэкджек и стал осматривать место действий. Зал для больших ставок занимал добрых пятнадцать столов, где минимальная ставка была сто, а максимальная — пять тысяч долларов. Это был умеренный разнос, достаточно хороший, но не оптимальный. В определенные моменты крупные игроки будут ставить одновременно на несколько «рук», чтобы полностью воспользоваться повышающимся счетом.

На ходу, небрежно обводя помещение взглядом, он легко заметил Брайана и Майкла, через два стола друг от друга. Майкл, прилизанный теннисист, свободно общался с красивой блондинкой, сидевшей рядом. Она была похожа на стриптизерку: грандиозные искусственные груди и юбка, щедро открывающая бедра. Никто не обратит внимания на Майкла, это уж точно.

Брайан, одаренный физик, играл другую роль, навалившись над третьим боксом. Напротив него стояли два пустых стакана. Он постоянно тер глаза, будто вот-вот заснет. Он был похож на занудного студента, которого бросили друзья, потому что он был слишком пьян, чтобы шататься с ними по клубам, и слишком туп, чтобы на сегодня бросить игру. Он, похоже, вообще не смотрел в свои карты. Кевину достаточно было нескольких секунд, чтобы понять, что Брайан следил за картами по отражению на пустых стаканах. Настоящий профи.

И если Брайан был профи, то Кианна Лам играла совсем на другом уровне. Кевин обошел зал дважды, прежде чем заметил ее. Она сидела у первого бокса за переполненным столом, который стоял между двумя тропическими лианами. Ее хрупкая фигурка изящно умещалась на стуле, ноги скрещены, руки сложены на коленях. Ее окружала и поедала взглядами группа подвыпивших богатых китайцев (наверное, только что с самолета, прилетевшего из Гонконга). Они наперебой давали ей советы о том, как надо играть, стараясь произвести на нее впечатление, говоря на смеси китайского и ломаного английского. Девушка флиртовала с ними, прикрывала рот, когда смеялась, и говорила по-английски с таким же сильным акцентом. Даже дилер улыбался ей, помогая считать очки на ее картах.

Кевин покачал головой в восхищении. Мартинес говорил ему, что она была одним из лучших в мире каунтеров, почти такой же квалификации, как Микки. Но впечатляло больше не ее умение, а актерство. Азиатская женщина с сильным акцентом и привлекательной фигуркой. Она могла вести счет игры прямо на глазах у пит-босса, а ему и в голову бы не пришло, что она профи.

Кевин хотел стать таким же мастером. С непроницаемым выражением лица он подошел к полупустому столу в нескольких футах от журчащего искусственного водопада и сел рядом с лысым коротышкой в ярко-зеленой гавайской рубашке и желтых шортах. Рядом с коротышкой сидела маленькая мышеподобная женщина в очках и белой юбке в складку. Мужчина улыбнулся Кевину, когда тот присаживался, и спросил: «Хотите сесть на наш тонущий корабль?»

Кевин рассмеялся и полез в карман за деньгами: «Что, все так плохо?»

«Мы с женой тут всего двадцать минут, а потеряли уже пятьсот баков. Если и дальше так пойдет, нам придется добираться назад в Чикаго автостопом», — ответил коротышка.

Кевин отсчитал двадцать сотенных и положил слева от себя. Дилер, невысокий парень, по виду латиноамериканец, с усами и слишком уж ухоженными ногтями, пересчитал деньги и поменял их на черные фишки. Кевин подвинул одну фишку в игровой круг, потом подмигнул коротышке и его жене и сказал: «Может, все вместе поедем автостопом».

Последующие десять минут Кевин отыграл «шу» без особых потрясений. Счет так и не поднимался выше плюс трех и оставался отрицательным на протяжении почти всей игры. Однако ширина разрезания карточных колод, или распределения, была неплохая, дилер был подходящим, и удача была всего лишь вопросом времени.

По ходу игры Кевин искал глазами Мартинеса. Это было нетрудно, даже ведя счет игры, поскольку он придерживался базовой стратегии и не поднимал и не опускал ставку. На третьей «руке» второго «шу» он увидел своего КИ. На самом деле его сложно было не заметить: на нем была голубая рубашка из тисненого бархата и черные кожаные штаны. Волосы зализаны назад, из-под расстегнутого ворота рубашки сверкала золотая цепь.

«Боже», — подумал Кевин. Он наблюдал за тем, как Мартинес расхаживал по залу для игры в блэкджек, равнодушный ко всему происходящему вокруг. Он дважды прошел мимо стола Кевина, но счет был пока слишком низким, чтобы вступать в игру.

Затем Мартинес вдруг направился к столу Майкла. Он уселся рядом со стриптизеркой в топе и сходу начал с ней заигрывать, вынув при этом толстенную пачку денег из заднего кармана брюк. Кевин мог только предполагать, что было на уме у Мартинеса. Майкл, аккуратненький теннисист, был, разумеется, вне игры.

Кевин вернулся к своим картам, играя, ведя счет и болтая с приятной парой из Чикаго. «Шу» снова подошел к концу — и снова ширина разрезания была почти пять колод. Великолепная возможность для подсчета карт. Кевин насторожился, когда появились первые карты нового «шу». Большое количество двоек и троек, что увеличивало последующий счет игры. Очень скоро этот счет выражался уже в двузначных числах, и Кевин стал снова высматривать Мартинеса. На его счастье, Мартинес уже поднимался из-за стола Майкла, сгребая с сукна черные и малиновые фишки. Кевин откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Он не видел, чтобы Мартинес смотрел в его сторону, но внезапно отсвет от голубого бархата отразился от его стола.

Пара из Чикаго, вытаращив глаза, смотрела, как Мартинес буквально упал в кресло рядом с ними, ссыпав свои фишки на сукно в беспорядочную горку. «Привет всем! Какие тут дела?» — развязно поинтересовался он.

У него был сочный южно-калифорнийский акцент. Женщина-мышка придвинулась поближе к мужу. Кевин громко вздохнул и ответил: «Дела не очень. Я уже просадил половину зарплаты за прошлый месяц».

Мартинес сделал гримасу. Потом он, похоже, не считая, подвинул горку фишек в игровой круг. Две черные, две малиновые, шесть зеленых. Тысяча четыреста пятьдесят долларов. Пусть «небесное око» попробует вычислить этого типа. Они никогда не догадаются, что этот одетый в бархатную рубашку сукин сын знает: что счет игры плюс пятнадцать, при том что в игре остается меньше трети колоды.

«Спокойно. Я приношу удачу. Я всегда приношу большую удачу», — сказал Мартинес.

Затем полез под ворот рубашки, достал оттуда аляповатый золотой медальон и поцеловал его. Кевину пришлось ущипнуть себя, чтобы не рассмеяться. Даже дилер заулыбался. «Откуда вы? — спросил он, сдавая карты. — Лос-Анджелес?» Мартинес, стукнув рукой по столу, ответил: «Что меня выдает, а? Прилетел всего час назад. Надо убегать из города по выходным, сами знаете. Мне на неделе хватает всей этой индустрии».

Открылась очередная комбинация карт. Кевин снял девятку и получил прочные девятнадцать очков. Мартинес снял даму и получил сильные двадцать. У дилера оказалась шестерка. Волшебное сукно.

«Вы работаете в Голливуде?» — спросила завороженная женщина-мышка. Мартинес сгреб очередную горсть фишек. «Бени Като, — представился он. — Продюсирую музыкальные клипы. В основном хип-хоп. Знаете, бум-бум-бум, круто и все такое. А ну-ка подними мою ставку, я хочу сплитовать этих девок».

Он выдвинул все свои фишки вперед в игровой круг. Дилер какой-то момент смотрел на него, не говоря ни слова, потом посчитал по фишкам ставку Мартинеса. Он выстроил вторую горку фишек на сумму в тысяча четыреста пятьдесят долларов и сплитовал на двух дамах. Потом он полуобернулся и объявил достаточно громко: «Сплит по десять очков». Седовласый мужчина в отличном темном костюме посмотрел в их сторону с другого конца зала. Он оценил бархатную рубашку Мартинеса и толстую золотую цепь, потом кивнул. Дилер продолжил игру.

Сердце Кевина отчаянно билось, когда он смотрел, как сдаются карты. Сплит по десять очков был неординарным ходом, как правило, исключительно тупым ходом. Если только счет игры не был высоким, а карта у дилера слабая. Тогда это был исключительно выигрышный ход. Мартинес снял очередную фигуру на первой «руке» и семерку на второй. Дилер открыл десятку, потом даму и прогорел. Выиграли все за столом.

Всего Кевин потерял триста долларов. Мартинес только что сорвал две тысячи девятьсот долларов на одной «руке». Это не было удачей. Это не было игрой. Его шансы на выигрыш были выше, чем пятьдесят на пятьдесят.

Если он и делал что-то, так это исполнял роль.

«Видите? — закричал Мартинес. — Я всегда приношу чертовскую удачу!»

Он снова выхватил медальон из-под ворота рубашки и предложил его женщине-мышке из Чикаго, но та отрицательно помотала головой. Он пожал плечами и сам его поцеловал.

♠ ♥ ♦ ♣
На следующий день Кевин проснулся и увидел самого себя. Ему потребовалась целая минута, чтобы понять, что он не сошел с ума. Потолок был зеркальным.

Он лежал в кровати, которая была больше его комнаты в Бостоне. Справа — огромное панорамное окно, которое выходило на Стрип, слева — коридор, отделанный мрамором, который вел в ванную комнату с мраморной джакузи. Прямо впереди двойные двери вели в овальную гостиную с округлыми кожаными диванами, белым роскошным ковром и широкоформатным телевизором на вращающейся стойке.

Кевин точно не помнил, когда ему удалось заснуть. Все, что он знал точно, — так это то, что он закончил игру в десять пятнадцать утра. Он точно помнил, как записывал время в свой отчет, закрывшись в кабине туалета в казино «Стардаст». Вместе со временем он фиксировал все свои выигрыши и проигрыши, все свои вызовы КИ (включая счет, сколько было карт сыграно, сколько прошло колод, выигрыши и проигрыши Мартинеса). Возможно, самой сложной частью работы сигнальщика была фиксация на бумаге всего того, что происходило за игровым столом. В конце поездки Кевину надо будет передать все свои записи Кианне, которая была секретарем команды. Парень, которого Кевин никогда не встречал, прежний секретарь команды, ушел из МТИ на работу в компанию, производящую программное обеспечение, и у него больше не стало времени на поездки с командой Микки.

К десяти пятнадцати утра Кевин заполнил обе страницы своего отчета. Шесть разных казино, больше двадцати столов блэкджека и не меньше дюжины вызовов КИ. Это было изматывающим занятием, даже с пятиминутными перерывами каждый час, которые он проводил, скрючившись в кабине туалета и записывая цифры в своем отчете.

Всего Кевин проиграл чуть больше тысячи долларов. За его смену Мартинес поднял четырнадцать тысяч. Кевин понятия не имел, сколько денег заработал Мартинес с помощью других сигнальщиков, но в целом это, вероятно, была очень доходная ночь.

В десять пятнадцать Мартинес подал ему сигнал заканчивать игру (потер шею), и он с радостью повиновался. Они сели в разные такси, чтобы попасть в отель, и тщательно избегали встречи по дороге в номера. Кевин не видел ни Фишера, ни Микки, ни большинства остальных после того, как они расстались в аэропорту. Брайан и Майкл остановились в номерах дальше по коридору. Он точно не знал, где спал Мартинес и спал ли вообще. Микки установил строгий запрет на выпивку и вечеринки, даже между сменами, но только Господь ведал, где Мартинес проводит время в Вегасе. Он, вероятно, знал город лучше всех.

Кевин потянулся. Мышцы затекли от сидения за столом всю ночь, глаза жгло от плававшего вокруг табачного дыма. К тому же он был голоден; он съел громадный завтрак, который доставили в номер, но это было несколько часов назад. Он присел и принялся искать меню. Только он его нашел, как двойные двери, отделявшие спальню от гостиной, распахнулись.

В дверях стоял Фишер и загадочно улыбался. Он прицелился пластиковым пакетом в Кевина. «На, лови. Это твоя стипендия», — крикнул он.

Пакет шлепнулся Кевину на грудь. Он увидел внутри пачки банкнот. Он уже научился оценивать сумму по весу и толщине пачек.

«Двадцать тысяч», — констатировал он.

«Особо не радуйся, — сказал Фишер. — Это не только тебе. Это на всех за прошлую ночь».

Кевин присвистнул. Двадцать тысяч поделить на восемь будет по две с половиной тысячи на каждого. Совсем не плохо за ночь работы.

«Не всегда бывает так много, — продолжил Фишер. — Это была особенно удачная ночь. По правде сказать, мы с Мартинесом думаем, тебе надо перед боями дать немного поработать гориллой».

Кевин привстал на постели. Хотя в работе сигнальщика были свои моменты, в целом это была мозгодробилка. Настоящее торжество было в больших ставках, и горилла была первым шагом.

«Серьезно? Микки считает, что я готов?» — спросил Кевин.

Фишер пожал плечами и произнес: «На самом деле это была больше моя идея. Микки любит делать все не спеша. Но он не может принимать все решения; он даже не играет больше, его не принимают в слишком многих казино. Он делает кучу денег на нас, просто сидя у бассейна».

Это было первое реальное недовольство, которое услышал Кевин с тех пор, как присоединился к команде, но он не удивился тому, что оно исходило от Фишера. У него был бунтарский характер и он, как и Мартинес, ненавидел, когда ему указывали, что делать. Но в отличие от Мартинеса он не всегда умел держать при себе свои чувства.

Несмотря на горячность Фишера, Кевину он нравился. И хотя последнее время Кевин гораздо больше общался с Мартинесом, он чувствовал себя ближе к Фишеру, который был больше похож на него самого. Сильный дух крепкой семьи, которая страстно хотела жить.

«А ты думаешь, что я готов?» — спросил Кевин.

Фишер расплылся в улыбке и ответил: «Есть только один способ убедиться».

♠ ♥ ♦ ♣

Ночь боев. «Эм-Джи-Эм Гранд», Лас-Вегас.

С того момента, как двери лифта раздвинулись на уровне казино, Кевина поглотило море неистовой энергетики. Он был молекулой в гиперзаряженном электромагнитном поле, его мозговая деятельность перестроилась на чистый рефлекторный адреналин. Атака на его органы чувств оказалась почти подавляющей. Это было похоже на канун Нового года в Бостоне. Плотная толпа пьяных гуляк, все одеты в красочном, иногда жутком стиле, все кричат, показывают рукой и кидаются в разные стороны, трещотки и колокольчики, яркие цвета и плоть, столько чертовой плоти: женщины в кожаных юбках и прозрачных топах; мужчины в рубашках, расстегнутых до пупа, и обвешанные драгоценностями; будущие гангстеры в полосатых костюмах, туристы средних лет со Среднего Запада, ковбои, люди с Уолл-стрит, богема из Лос-Анджелеса.

Кевин прикрыл глаза, задержал дыхание и собрался. Как во время своих заплывов, он постарался найти голубую точку прямо перед собой. Он вошел в казино и стал протискиваться сквозь толпу, концентрируя внимание на столах для блэкджека и роящихся вокруг игроках. На пути он снял с подноса проходившей мимо официантки стакан шотландского виски, сделал глоток, затем плеснул немного жгучей жидкости себе на рубашку, взъерошил волосы, расстегнул несколько пуговиц и закатал один рукав почти до локтя. Его шаг замедлился, ноги опускались на пол все дальше одна от другой. Любой, кто наблюдал бы за ним, увидел бы трансформацию: от одаренного студента МТИ до пьяного второгодника частной подготовительной школы.

Протискиваясь через толпу и часто спотыкаясь, он проверял наличие каунтеров. Кианна сидела за столом, самым ближнем к лифту, снова в окружении людей из гонконгской мафии. Майкл и Брайан были за столами ближе к задней стене зала. А Мартинес сидел за центральным столом, рядом с тремя афроамериканцами в дорогих шелковых костюмах. Кевин был готов к очередному кругу по казино, когда увидел, как Мартинес сложил на груди руки.

Сжимая стакан, он протиснулся через необычно большую толпу возле стола и рухнул на одно оставшееся свободное место, первый бокс. Он запихнул руку в карман, вытащил оттуда десять тысяч долларов наличными и бросил их на сукно. Когда дилер начал отсчитывать фишки, Кевин широко улыбнулся всем, кто сидел за столом, и спросил: «Как вам всем вечерок?»

Мартинес проворчал: «Мнут нас, как лоток яиц».

Трое остальных кивнули в знак согласия, и Кевина внезапно поразило то, какие они были огромные. На их фоне Мартинес смотрелся пластмассовой куклой. Их ноги невероятной длины исчезали под столом. Кевин всмотрелся в их лица. Он всю жизнь был спортивным болельщиком, и ему не составило труда узнать двоих: Патрик Эвинг и Джон Старкс. Он был за одним столом для блэкджека с тремя звездами баскетбола из «Нью-Йорк Никс».

Неудивительно, что столько народу собралось возле этого стола.

Кевин взглянул на Мартинеса, но коллега по команде его игнорировал; он уже сообщил счет, все остальное не имело значения. Ни тот факт, что за столом были знаменитости, ни толпа, стоявшая за спиной, ни пит-босс, который в восхищении глядел на громадных людей с очень и очень глубокими карманами.

Кевин обратил внимание на игровой круг. Один из Никсов положил туда триста долларов. Старкс поставил двести пятьдесят. Эвинг положил перед собой пятьсот.

Кевин положил в игровой круг две пятисотдолларовые фишки.

Третий Никс покачал головой и сказал: «Эй, Большие Деньги. Так вот как это делается». Он достал из кармана горсть сигар, предложил их соседям по столу. Эвинг и Старкс взяли по одной, Мартинес отказался. Ну и какого хрена? Он мог быть сейчас в Бостоне, деля пиво с Фелисией на дружеской вечеринке. Вместо этого он курит сигары с нью-йоркскими Никсами.

«Благодарствую, — сказал он, доверив Эвингу обрезать кончик своей сигары специальным резчиком для сигар. — Вы, парни, приехали на бои?»

«Вегас особенно хорош в ночь боев», — ответил Эвинг.

Стали сдавать карты, но Кевин едва их замечал. Он следил за Мартинесом, ожидая сигнала поднимать или опускать ставку. А так он был безмозглой гориллой. Его подозвали на счет колоды плюс двенадцать (число яиц в лотке), поэтому шансы были в его пользу.

В течение следующего часа Кевин показал Никсам убийственно впечатляющую игру: он довел свою прибыль до десяти тысяч долларов, заработав аплодисменты толпы, когда дважды сплитовал на десяти и удваивал ставки на восьми. Когда он поднимался из-за стола, Никсы уже приглашали его на вечеринку после боев в суперлюксе «Миража», а Эвинг просил подсказать будущий курс акций на бирже (у них создалось впечатление, что отец Кевина управлял миллиардным страховым фондом). Никто не задержал взгляда на Мартинесе. Он исчез в толпе, пока Кевин разменивал фишки.

У Кевина кружилась голова, когда он покидал стол. Это было лучше, чем он думал. Хотелось бы ему позвонить кому-то домой и рассказать, но единственные люди, кто мог это все оценить, были здесь с ним. Он посмотрел на часы и понял, что пора принять душ и переодеться перед боями. Он оглядел другие столы, чтобы убедиться, что Кианна и остальные уже уходят.

Он не увидел сигнальщиков, но когда уже собирался направиться к лифтам, что-то бросилось ему в глаза. Короткий, коренастый индейский парень сидел за столом для блэкджека в двадцати футах от него. Парень был незаметным: одет в хаки, ставил по минимуму стола, терпеливо изучая свои карты. Странно было то, что Кевин его узнал. Его звали Санджей Дас; он и Кевин два года назад вместе изучали физику. Он был из группы Кевина в МТИ.

Возможно, это совпадение; возможно, он приехал посмотреть бои. Или было что-то, о чем Микки и остальные ему не сказали.

Возможно, команда Микки была не единственными игроками МТИ в этом городе.

Кевин решил пока отложить разгадывание этой загадки. Он может спросить об этом Мартинеса или Фишера, когда они вернутся в Бостон. Теперь настала пора повеселиться.

♠ ♥ ♦ ♣
Час спустя Кевин шел по центральному входу в «Гарден Арена Эм-Джи-Эм Гранд», глаза слепили яркие огни — глазки платных смотровых телекамер. Вокруг неистово орали болельщики. Он снова и снова сверял номер места на своем билете; боксерский ринг был все ближе и ближе, а признаков его ряда все не было. Похоже, что он сядет прямо на колени Джорджу Форману.

Он был на уровне десятого ряда, когда услышал громкий свист и окрик откуда-то справа: «Эй, Большие Деньги!»

Он повернулся и увидел, как ему машут руками Патрик Эвинг и другие Никсы. У него звенело в ушах, когда он остановился на мгновение, чтобы пожать им руки. Все, кто сидел на задних рядах, повытягивали головы, чтобы рассмотреть, кто этот азиатский парень: они сочли, что он должен быть какой-то известной личностью, раз он тусуется со знаменитыми баскетболистами. Кевин взял еще одну сигару у Эвинга, потом пожелал им всем удачи.

Он, наконец, нашел свое место — за семь рядов от них, чуть ли не прямо перед канатами ринга. С некоторым трудом он нашел Мартинеса, Фишера, Микки и остальных, разбросанных по переднему сектору арены среди богатых незнакомцев из высшего сословия знаменитостей: Аль Пачино, Роберт Де Ниро, Кевин Костнер, Джек Николсон, Чарли Шин. Неким образом гении из МТИ вписались во всю эту какофонию Вегаса.

На короткий миг Кевин встретился глазами с Фишером, который показал ладонями на куполообразный потолок: Мы молодцы, как ты думаешь?

Кевин хотел изобразить ответ, но тут внезапно погас свет. Громкая музыка вырвалась из динамиков, встроенных в стены, и вся арена дрогнула, когда изголодавшаяся толпа вскочила на ноги.

Бои вот-вот начнутся.

Глава 11

Уэстон, штат Массачусетс, День Благодарения, 1994 год
В Уэстоне, штат Массачусетс, нет неоновых огней. Уэстон, находящийся в двадцати минутах езды от Бостона на «Мерседес-Бенце», был ареалом обитания верхушки среднего класса, отделенного от остального мира лесистым и вытянувшимся Масс Пайком. Сонный городок Новой Англии был воплощением предместья: белые штакетники, желтые школьные автобусы с мигающими красными лампочками, дома в колониальном стиле, пышные зеленые лужайки, стойки с лимонадом, теннисные корты, баскетбольные кольца, шалаши на деревьях, качели на террасе, собаки на привязи, баскетбольные щиты и фонари, средние школы, похожие на частные подготовительные школы, и частные подготовительные школы, похожие на университеты Лиги Плюща.

Был четверг, ясно светило солнце. Кевин сидел рядом с Фелисией на качелях и смотрел, как кружатся листья над задней лужайкой двухэтажного дома его родителей. Хотя ветерок становился прохладным, свежий аромат наступающей осени наполнял Кевина теплом. Он проводил каждый День Благодарения с самого своего рождения в этом доме; все клетки его тела были наполнены воспоминаниями о звуках и запахах семьи. Как всегда, две его старшие сестры толкались на кухне с мамой: Кевин слышал их голоса из окна на первом этаже, голоса, смешивающиеся со звоном тарелок и столового серебра. Отец поспешно удалился в кабинет к своим книгам по геологии и научным журналам. Кевин и Фелисия ухватились за редкую возможность побыть наедине, чтобы спрятаться на террасе из розового дерева, которая выходила на лужайку за домом.

Кевин помогал отцу строить великолепную многоуровневую террасу, когда ему было двенадцать лет. Он помнит, как уставился на штабели экзотической древесины, которую сгружали с машины, думая о том, будет ли все это похоже на чертеж, пришпиленный к стене в кабинете отца. К концу лета, когда терраса начала обретать форму и когда соседские мальчишки прибегали на барбекю и настольный футбол, Кевин начинал думать, что его отец — супергерой местного значения.

Ему пришлось тяжело перестраиваться, меняя счастливую пригородную жизнь на суррогатную семью в частной подготовительной школе. Отец пытался объяснить ему все, когда точно так же из дома отправляли его сестер. Для старшего Льюиса не было ничего важнее образования. Иммигрант из Гонконга с англизированной фамилией, отец Кевина всю свою жизнь боролся, чтобы преодолеть последствия детства, лишенного всяких возможностей. Он посвятил всего себя тому, чтобы его детям не приходилось ничего преодолевать. По его мнению, Экзетер был путем к уверенному будущему Кевина.

Кевину очень не хотелось покидать дом, и ему потребовалось несколько месяцев, чтобы окончательно уразуметь точку зрения отца. Большинство его одноклассников были детьми с большими возможностями; чтобы не отстать от них, Кевину пришлось трудиться вдвойне. Онсконцентрировался на математике и точных науках (идя по стопам сестер), поскольку в мире его отца не было такой вещи, как гуманитарное образование. Математика была твоим мерилом, математика правила твоим потенциальным успехом.

Математика предоставила Кевину возможности: Экзетер, МТИ и теперь блэкджек. Отец гордился первыми двумя пунктами. Кевин думал, сможет ли отец уважать его за третий пункт. Он слегка оттолкнулся обеими ногами, направив качели по небольшой дуге. Фелисия улыбнулась, положила свою руку поверх его руки и сказала: «Мне нравятся твои сестры. Они такие основательные».

Кевин кивнул. Он прислушался к тому, как они помогали маме с десертом, — говорили что-то о яблоках, корице и сладкой корочке пирога. Голос Мелиссы был высоким, певучим, у Келли, наоборот, более глубокий, более грубый тембр. Они были лучшими подругами, сделанными из одного теста. Мелисса работала в фирме с венчурным капиталом в центре Хьюстона, ездила на черном спортивном автомобиле и любила подниматься в горы. Она окончила Йельский университет и собиралась вскоре поступить в Гарвардский бизнес-колледж, чтобы продолжить образование. Келли была более модная из них двоих; она окончила Гарвард, жила в Лос-Анджелесе и работала в банке, инвестирующем в бутики. Она носила наряды от Армани и Прада, собирала предметы искусства Восточной Азии. Ее волосы были мелированы, а когда она работала, то надевала очки с простыми стеклами. Обе зарабатывали хорошие деньги, допоздна засиживаясь на работе. Каждая впоследствии получит дальнейшие ученые степени, выйдет замуж и купит домик в предместье.

Предполагалось, что у Кевина все будет точно так же. Дети из Уэстона росли не для того, чтобы стать профессиональными карточными каунтерами. Они шли учиться в Гарвард, или Йель, или МТИ. Самые непослушные из них отправлялись в Университет Брауна или даже Станфордский. Они становились докторами, юристами и банкирами. У них были семьи, домики у озера и миллионные закладные на недвижимость. Они ездили на «Вольво» и спортивных авто.

«Келли напоминает мне мою сестру, — продолжала Фелисия. — Может быть, ты познакомишься с ней на Рождество. Она приедет из Парижа почти на весь декабрь».

Кевин снова кивнул, хотя не полностью разделял ее оптимизм по поводу совместного будущего. В последние три недели он стал замечать, что ему не о чем говорить с ней. Он знал, что это связано с секретами, которые он хранил: еженедельные поездки в Вегас; клички; кредитные карточки на разные имена; удостоверения личности, которые он прятал в ящиках письменного стола; деньги, которые он хранил пачками по всей квартире; время, которое он проводил со своими новыми друзьями-картежниками; телефонные звонки, которые начинали поступать к нему от управляющих казино, которые предлагали ему то одно, то другое: бесплатный номер, бесплатный перелет, билеты на шоу, бои и частные вечеринки. Он думал, не улучшатся ли их отношения, если он расскажет о команде блэкджека; да нет, скорее, это ее отпугнет.

Точно так же последние несколько дней он думал о том, чтобы открыться перед отцом. Кевин еще никогда не скрывал от семьи такую большую тайну и чувствовал себя трусом за то, что не хотел объяснить им истину. Он знал, что с течением времени хранить секрет будет все тяжелее. Его жизнь начала меняться из-за блэкджека и денег, которые ему приносила его новая профессия.

После первого уик-энда в Вегасе Кевин купил новую стереосистему и цветной телевизор. После второй недели (и игры в качестве гориллы) он сменил гардероб, купив вызывающие костюмы для Вегаса, а также кое-какое новое спортивное снаряжение. После первой попытки игры в качестве крупного игрока он даже подумал о переезде из государственной квартиры в собственную, однако трезво рассудил, что это будет очень трудно объяснить.

Несмотря на его скрытность, родители все же заподозрили, что что-то происходит. Мать часто вслух спрашивала, откуда берутся деньги на новую одежду и всякие безделушки. Она шутила, что на заднем дворе растет дерево, с которого он стряхивает стодолларовые купюры. «Она не так уж далека от правды», — думал он.

Но чем чаще думал Кевин о том, чтобы рассказать все отцу, тем все более сложным это ему представлялось. Если бы он мог каким-то образом взять отца с собой в Вегас, показать, что в этом нет ничего незаконного, может быть, он бы понял. Может быть.

«Кевин, — послышался из кухни голос матери, оборвавший его мысли. — Вы лучше бы шли сюда, пока твои сестры не съели все, что видят».

Кевин убрал руку из-под руки Фелисии и повел ее в дом. Он постарался, чтобы движение получилось естественным, но ему показалось, что в глазах Фелисии что-то промелькнуло. Тревожный огонек, а возможно, предвестник неизбежности…

♠ ♥ ♦ ♣
Отец Кевина сидел на своем обычном месте, во главе обеденного стола. Перед ним на тарелке лежал недоеденный пирог, на коленях — «Нью-Йорк Таймс», открытая, как всегда, на деловой странице. Он прочитывал по пять газет в день, от «Уолл-стрит Джорнал» до «Бостон Глоб». Если включался телевизор, то это были всегда Си-Эн-Эн или вечерние новости. На выходных, возможно, Пи-Би-Эс.

Кевин сел рядом с отцом, когда Фелисия, извинившись, пошла в ванную. Он смотрел, как отец листает газеты, проверяя состояние своего портфеля ценных бумаг. Он прервался, кивнул Кевину, потом вернулся к сводкам с Нью-йоркской фондовой биржи.

Питер Льюис, наполовину китаец, был высоким и подтянутым, с редеющими седыми волосами и высоким морщинистым лбом. Он редко улыбался, но глаза были добрыми, и он почти никогда не повышал голос. Его одеждой были сменные свитера из МТИ, Йеля и Гарварда (по одному из каждого университета, в котором учились его дети). Он надеялся с течением лет добавить к этому еще свитера. Кевин думал, что еще два он точно добавит; но ему придется родить еще одного ребенка, чтобы добавить к гардеробу три свитера.

Отец хорошо смотрелся рядом с матерью Кевина, которая была на несколько дюймов ниже его, а глаза и волосы у них были одного цвета. В отличие от отца, она всегда улыбалась, так широко, что иногда казалось, что ее круглое лицо вот-вот разорвется пополам. Ее корни уходили в Ирландию и на Тайвань, что отразилось на ее коже — где-то она была гладкой и смуглой, а где-то — в веснушках и морщинках. Но в целом она была экзотична и привлекательна. Кевин слышал, как она все еще хлопочет на кухне, собирая десертные тарелки и отгоняя сестер от остатков пирога.

Это была редкая возможность — минута наедине с отцом.

Кевин попытался испытать судьбу. «Па, ты слышал что-нибудь о подсчете карт?» — спросил он.

Отец, не отрывая взгляда от газеты, пробормотал: «Ты имеешь в виду профессиональных игроков в покер, которые ведут счет картам?»

Кевин прислушался к двери ванной. Он, разумеется, не хотел бы объясняться одновременно с отцом и Фелисией. И осторожно продолжил: «Нет, я имею в виду блэкджек. Некоторые считают карты, чтобы обеспечить себе преимущество».

Отец перевернул газету и стал просматривать последнюю страницу. «Глупости. Они теперь используют в казино шесть колод. Никто не проследит шесть колод. Это невозможно», — сказал он наконец.

Кевин покачал головой. Его удивляло, что отец поддавался всеобщему заблуждению. Люди считали, что подсчет карт возможен только при игре в одну колоду, когда на самом деле шесть колод — это лучшая ситуация для каунтера. При одной колоде дилер тасует после каждых нескольких «рук». Если колода становится горячей, у тебя всего один момент, чтобы воспользоваться положением. С шестью колодами у тебя может быть десять минут, если «шу» — горячий.

«Па, каунтеры не ведут счет всех карт. Это соотношение сильных карт к слабым…» — пытался возразить Кевин.

Но отец с раздражением ответил: «Кевин, это трата времени. Игроки никогда не выигрывают серьезные деньги».

По тону отца Кевин понял, что разговор окончен. Это был момент разочарования. Кевин принимал точку зрения отца, но отец не стал тратить время на то, чтобы осознать, что это вовсе не было игрой. Это было больше похоже на задачу по математике или физике, вопрос и ответ, — и этот ответ вел к легким деньгам.

Подумав, Кевин решил, что пусть так и будет, тем более что Фелисия уже возвращалась из ванной, а мать Кевина шла из кухни с очередной порцией яблочного пирога.

Время было неудачным. Отец Кевина не был готов слушать. Может быть, он никогда не будет к этому готов.

Кевин почувствовал странное облегчение.

Глава 12

Двойная жизнь, 1994–1995 годы
Следующие шесть месяцев пролетели со скоростью в тысячу оборотов в минуту.

Мир Кевина превратился в безумную смесь серой реальности и ярко расцвеченной фантазии. Дома в Бостоне царила суета окончания старшего курса в МТИ. К счастью, все его курсовые были готовы, так что оставалось только пройти несколько семинаров по инженерии и закрыть сезон плавания. В этот серый гобелен вплетались его поездки в Вегас по выходным с Микки и его командой — великолепно спланированные, практически военные налеты, которые вскоре стали регулярными, но ни в коем случае не привычными. Каждую третью пятницу Кевин отправлялся прямо из «бесконечного коридора» на неоновый экспресс Америка Уэст 69, переселяясь из своей общаги в апартаменты для знаменитостей площадью в три тысячи квадратных футов, подкрепляясь не в обеденном зале, а заказывая целый пир у себя в номере. Дружеские вечеринки сменялись ночами боев, простые напитки в местном баре — бесплатным шампанским в хрустальных бокалах, которое разливали встречавшие его управляющие в приватных кабинетах самых дорогих клубов страны.

Со временем Кевин обнаружил в себе перемены. Он жил двумя противоположными жизнями, двумя совершенно разными наборами воспоминаний. Дома он мог представлять с Фелисией, чего им будет не хватать, когда они окончат МТИ: баскетбола в «Гардене», поздних посиделок в пабе «Перекресток», катания на коньках в «Бостон Коммон». Но он мог закрыть глаза и вызвать к жизни ослепительные огни Вегаса, наполненные адреналином моменты застывшего времени, которые проносились в его памяти, как сверкающие осколки разбитого стекла.

К Рождеству Кевин плавно перешел к исполнению роли крупного игрока. Он не был таким же отлакированным, как Фишер, или таким же артистичным, как Мартинес, но он спокойно и уверенно разбирался в картах и проявлял истинный талант, когда надо было подсаживаться к столу или выходить из игры. Как сказал Микки, у Кевина была внешность; независимо от ситуации, он никогда не выглядел, как человек не на своем месте. Он мог сидеть за столом с делегатами какой-то конференции, самыми большими знаменитостями или гонконгскими бизнесменами, делая ставки вдвое против них, не настораживая распорядителя зала. Он мог играть в зале для крупных ставок с Кевином Костнером и Говардом Стерном или за пятидолларовым столом, зажатым между игровыми автоматами, и никогда не выдать свою манеру игры. Он научился воплощать свои псевдонимы, как хорошо подготовленный актер исполняет роль. Иногда он был Тедди Ченом, сыном хирурга-кардиолога из Гонконга. В другие дни он был Артуром Ли из Силиконовой Долины, сделавшим миллионы на Интернете. Один из уик-эндов он пробыл Дэвидом Эллардом, семья которого владела супермаркетами по всей Азии. В следующую поездку он стал Чарльзом Куоком — племянником богатейшего землевладельца из Малайзии.

К середине декабря его бумажник наполнился удостоверениями личности с фото и кредитными карточками. Он создал характерных персонажей и заполучил девять разных встречавших его администраторов казино, причем некоторые были из одного и того же заведения. Когда он объявлялся в «Стардаст», его ждало розовое шампанское и лучшие апартаменты отеля с панорамным обзором. В «Эм-Джи-Эм Гранд» его ожидал поднос с бифштексом из вырезки возле широкоформатного телевизора. В «Цезарс» для него держали бочоночек «Сэма Адамса», который должен был напоминать ему о винном погребе, который держал у себя на вилле в предместьях Рима его отец-миллиардер.

Однако дармовщина была лишь одной стороной этой жизни. Для Кевина настоящий восторг был в самой игре: реализация системы, обращение математики в деньги, ведение подсчета без отрыва от роли. Преобладающая часть системы была упорным трудом: проигрывание тысяч «рук» за один уик-энд, ведение самого тщательного учета выигрышей и проигрышей, безошибочное чувство того, когда надо встать из-за стола и когда дать картам прогореть. Но чтобы стать настоящим профи, Кевину надо было достичь такого уровня изощренности, какого достигает длительными тренировками профессиональный спортсмен. Превращение изначальных навыков в опыт оказалось самым трудным заданием, которое когда-либо выполнял Кевин. Всякий может научиться подсчету, но только истинный мастер способен завоевать уважение Микки Розы.

Когда Кевин стал экспертом на всех уровнях подсчета, включая отслеживание карт во время шаффла и разрезания колод (два трюка, которые на его глазах исполнили Мартинес и Фишер в Атлантик-Сити в тот первый уик-энд), он ощутил настоящую гордость, гораздо более сильную, чем за отличное окончание семестра по инженерии. Падения и взлеты в Вегасе были на много порядков выше, чем домашние неприятности и радости. Выдающиеся моменты подсчета (хорошие и плохие) определяли этот период его жизни.

♠ ♥ ♦ ♣
Четыре утра. Тропический уголок «Миража». Кианна сидит за полупустым столом, постукивая ярко-красными ногтями в такт баллады Джимми Баффета, льющейся сквозь тропические заросли. Волосы подняты вверх и заколоты шпильками из слоновой кости. Глаза вызывающе накрашены и, похоже, вообще не смотрят в карты. Два выпивших студента клеились к ней, играя на втором и третьем боксах. Они добились от нее только улыбки, а больше ничего. Когда один из них отпустил комплимент по поводу ее шелковой блузки, она скрестила руки на груди. Кевин вступил в игру.

У дилера был такой же затуманенный взгляд, как и у студентов, — он в состоянии зомби с трудом дорабатывал свою смену. Дилер едва обратил внимание на то, как Кевин положил в два игровых круга тысячу семьсот долларов, в одиночку делая игру. Счет оставался благоприятным, и к середине «шу» Кевин выжил одного из студентов и играл уже в три «руки» по тысяче долларов каждая. Даже Кианна вспотела, и крошечные капли выступили у нее над миндалевидными глазами. Однако Кевин сохранял полное хладнокровие, рассеянно теребя козлиную бородку, которую отрастил неделю назад. Чарльзу Куоку нравилась растительность на лице, и он даже подумывал, не отпустить ли еще и бакенбарды.

Кевин выиграл две «руки», проиграв третью. Счет был по-прежнему благоприятным, и он начал еще три «руки» по тысяче долларов. Он снял блэкджек и два раза по двадцать. Тридцать пять тысяч за одну игру. А вот теперь счет упал почти до нуля. Кевин сгреб деньги и направился в бар. Он встретился с Мартинесом в конце зала, но взгляды их ни разу не пересеклись. Зато КИ сменялся в третий раз за эту ночь.

Прямо под недремлющим «небесным оком».

♠ ♥ ♦ ♣
Две недели спустя, и снова «Эм-Джи-Эм Гранд». Зал для крупных ставок был заполнен гудящей толпой — в основном это были очень большие люди, приглашенные на открытие клуба в близлежащем роскошном отеле. Резкий запах пролитого алкоголя смешивался с густым смогом от дюжины гаванских сигар, заставляя воздух дрожать.

Кевин собирался сделать перерыв и перекусить, когда Майкл, одетый в свитер «Найк» и блестящие теннисные туфли, подал ему знак, что у него колода со счетом плюс четырнадцать. Кевин уже заработал за уик-энд восемь тысяч долларов и уже думал о новеньком сноуборде — импортной модели из Швейцарии, идеально подходящей для катания по склонам во время Рождественских каникул, который он купит, когда вернется домой. Он решил, что еще один удар по картам обеспечит ему новый лыжный костюм к сноуборду.

Он уместился за столом, поставив по полторы тысячи на две «руки» — для начала. Он чувствовал, что непобедим, а повышающийся счет только укреплял его уверенность. После трех конов он поднял ставку до десяти тысяч долларов на каждой «руке». Он слышал, как позади него собралась толпа, и все шептали друг другу: «Кто этот парень? Ты видал, сколько он ставит?»

Его сердце отчаянно заколотилось, когда он снял одиннадцать и пару девяток против пятерки дилера. Это были самые красивые две «руки», которые он видел с тех пор, как начал играть. Он удвоил ставку на одиннадцати, подняв сумму на этой «руке» до двадцати тысяч долларов. Он вытащил семерку, получив надежные восемнадцать, — вполне приличная «рука». Потом он сплитовал девятки (еще десять тысяч долларов на столе) и вытащил единицу к первой девятке и восьмерку ко второй. Позади все ахнули, когда он удвоил ставку на первой «руке», вытянув восьмерку. Он ничего не менял на последней «руке».

Теперь у него было пятьдесят тысяч долларов на столе и три хороших «руки»: восемнадцать, девятнадцать и семнадцать против пяти у дилера. На его стороне были огромные шансы. Он наклонился вперед и расплылся в улыбке.

Но тут у него все внутри оборвалось, когда дилер открыл свою нижнюю карту — шестерку. Дилер снял следующую карту — десятку, итого двадцать одно. У Кевина звенело в ушах, когда дилер сгребал со стола его пятьдесят тысяч долларов.

«Бог ты мой!» — произнес кто-то за его спиной. Кевин сжал зубы. Он слышал рядом тяжелое дыхание Майкла. Он думал встать, но счет все еще был двузначным. А колода становилась все тоньше.

У него тряслись руки, когда он двигал три горки по десять тысяч долларов в три игровых круга.

Дилер сдал Кевину очередные мощные одиннадцать, жуткие четырнадцать и пару семерок, потом снял себе самую худшую карту в колоде — шестерку.

Кевин сделал глубокий вздох. «Попробуем еще разок», — сказал он, и толпа позади него придвинулась еще ближе.

Он удвоил ставку на первой «руке», добавив еще десять тысяч. Он снял девятку и получил надежные двадцать — отличная «рука». Он не повышал ставку на четырнадцати и сплитовал на семерках. Он вытянул по десятке на каждую семерку, два раза по семнадцать. Теперь у него снова на столе было пятьдесят тысяч долларов, которые он поставил на двадцать, четырнадцать и дважды по семнадцать. Он одним махом сотрет память о предыдущей игре.

Дилер снял нижнюю карту, открыв даму. У него теперь было шестнадцать очков — самая неудачная «рука». Кевин уже почти снова заулыбался, когда дилер снимал свою следующую карту. Толпа застонала.

Пятерка. Дилер открыл чертову пятерку, снова получив двадцать одно. На колоде со счетом плюс четырнадцать Кевин потерял сто тысяч долларов с двух партий.

Он сидел там, застывший, глядя, как дилер сгребает его деньги. Затем поднялся и пошел, шатаясь, по коридору в свой номер. Лицо его онемело. Он открыл карточкой-ключом дверь, ведущую на VIP-этаж.

Выйдя из лифта, он проковылял в свои апартаменты. Он улегся на ворсистый ковер, раскинув руки, и уставился в потолок. Сто тысяч долларов с двух партий.

В целом команда за месяц оставалась при хорошем заработке. Но это был болезненный урок. Несмотря на счет игры, карты могут обернуться против тебя. Если времени достаточно, выигрыш неизбежен, это вопрос чисто математический. Но в краткосрочный период все может обернуться как угодно. Даже математика оставляла место для удачи.

Прошло добрых двадцать минут прежде, чем Кевин нашел в себе силы подняться с пола и поискать меню обедов с доставкой в номер.

♠ ♥ ♦ ♣
Канун Нового 1994 года. «Баллиз» на Стрипе. Кевин отсчитывает последние десять секунд уходящего года вместе с Майклом Слоуном и торговцами электроникой из Айовы, заполнившими игровой стол. Он радовался вместе с ними, а в это время разноцветные шары поднимались мимо огромных хрустальных люстр на сводчатом потолке. Хотя Кевин знал, что помещение этого роскошного казино было местом самой жестокой трагедии в истории Вегаса — пожара в 1980 году, в котором погибли восемьдесят семь человек и пострадали еще семьсот, он здесь не испытывал ничего, кроме доброй удачи за столами для игры в блэкджек. Заведение было идеальным для командной игры: просторное помещение размером с футбольное поле с бесчисленным количеством столов под зеленым сукном, удобными мягкими стульями и хорошим обзором для подачи сигналов. Кевин и Мартинес курсировали по залу всю ночь, с легкостью переходя от Майкла к Брайану, потом к Кианне. Под рев рожков и потоки шампанского Кевин выиграл три «руки» по две тысячи долларов. Он выкладывал пять тысяч в две горки, когда в соседнее кресло подсела женщина и спросила, нельзя ли ей сыграть один из открытых кругов. Кевин собирался уже ответить дерзостью (он поселился в «Баллиз» под именем Элвина Шоу, разнузданного сынка богатых родителей с Манхэттена), но увидел выражение лица Майкла, сидевшего через два кресла от него. Явная, неприкрытая похоть.

Он взглянул на женщину, стараясь не выказывать особого интереса. Высокого роста, длинные каштановые волосы, дымчато-серые глаза. На ней был топ, который с трудом удерживал грудь нереально округлой формы, полоска загорелого животика выглядывала над кожаными брюками. Она была воплощением девушки из Вегаса, типом женщин, которые ходят под руку со знаменитостями в залах для крупных ставок или на параде очень важных персон в модном ночном клубе. Женщин ее типа не было в Бостоне, а если бы и были, они не общались бы со студентами МТИ.

Кевин почувствовал, что краснеет, когда пропускал ее к столу. Он только два дня назад отпраздновал день рождения Фелисии, после чего произошел жаркий спор по поводу его планов «посетить на Новый год однокашников в Сан-Диего». Глядя теперь на эту женщину, Фелисию он вспоминал в самую последнюю очередь. Один из торговцев электроникой присвистнул, добившись быстрого взгляда этих испепеляющих глаз. Потом Майкл прочистил горло и пробормотал: «Как вам Новый год?»

Женщина не обратила на него никакого внимания и положила в свой игровой круг всего одну фишку в двадцать пять долларов. Кевин тайком улыбнулся и почувствовал себя более уверенным. Будет весело.

Он положил в свой игровой круг пять тысяч долларов (лимит этого стола). Женщина сделала вид, что ей безразлично, но по мурашкам на ее загорелых руках он понял, что его ход произвел на нее впечатление. Сидевший ближе всех к ним торговец, приземистый тип с обезьяньим лицом, оказался самым несдержанным и крикнул: «Эй, парень, смотри, не спусти всю свою зарплату на одной руке».

Кевин громко рассмеялся, вернувшись к своей роли, и ответил: «Вы знаете, какая нынче молодежь. Если я не проиграю эти бабки здесь, я их все равно потрачу на девчонок и кока-колу».

Пошли карты, и Кевин стал играть самым агрессивным образом. Он поднимал ставки, пока счет был высоким, удваивал и сплитовал при каждой возможности. Он напоминая павлина: позировал, швырялся деньгами, словно безумный. И все это только для того, чтобы добиться внимания женщины. И это сработало. К концу «шу» у них завязался разговор, который становился обрывочным, когда игрались «руки» по пять тысяч долларов каждая. Ее звали Тери Поллак, ей было двадцать два. Она выросла в Южной Калифорнии и до сих пор жила в Лос-Анджелесе. Как догадался Кевин, она зарабатывала на своей внешности: она была в группе поддержки команды «Самцы».

Если бы Кевин не провел вечер, играя «руки» по пять тысяч, он бы никогда не решился взять номер телефона у профессиональной участницы группы поддержки. Но сегодня он не был Кевином Льюисом. На глазах у зачарованных торговцев электроникой она написала свой телефон на салфетке из-под коктейля и сунула ее в карман рубашки Кевина.

Когда она вышла из-за стола, похоже было, что из казино выкачали весь воздух. Кевин высидел до последних сдач карт из «шу» с положительным счетом, но был уверен, что Майкл не сдаст его в своем отчете сигнальщика. Такие женщины, как Тери Поллак, встречаются нечасто. В МТИ они вообще не попадаются.

Кевин знал, что она, скорее всего, обратила на него внимание только потому, что это был канун Нового года в Вегасе, и Кевин ставил по пять тысяч долларов на одну «руку». Но ему было все равно. Теперь это такая же сторона его жизни, как и его степень инженера.

Он был так поглощен своей удачей, что не заметил человека в темно-сером костюме, который шел к нему с другого конца игрового зала. Когда Кевин наконец увидел, как Майкл схватился руками за голову, было уже слишком поздно.

Кевин начал собирать свои фишки, и в это время к нему сзади подошел этот человек и положил руку ему на плечо: «Мистер Шоу, можно вас на пару слов?»

Кевин поднялся с кресла и сделал шаг от стола. Это был высокий мужчина с темными волосами и тонкими светлыми усами. Именной жетон на лацкане пиджака гласил, что это старший смены казино «Баллиз» мистер Дэвид Кросс.

Кевин заставил себя вспомнить собственную роль. Он взял стодолларовую фишку и бросил дилеру как чаевые. Затем он затолкал остальную часть своего выигрыша (чуть больше семидесяти тысяч долларов, главным образом банкнотами по пять тысяч долларов) в карманы и повернулся к старшему смены.

«Извини, Дэйв, нет времени говорить. В два часа ночи я превращусь в тыкву», — небрежно сказал Кевин.

«Хорошо, буду краток. Мы больше не можем разрешить вам играть в нашем казино», — ответил Кросс.

Кевин с трудом сохранял спокойствие. Это был для него первый официальный запрет. Он много раз переживал этот момент в мыслях, но теперь это происходило на самом деле. Но каким бы шокирующим ни был момент, он не был по-настоящему устрашающим. Кевин рассмотрел старшего смены, заметил его пегие усы и костюм с вешалки. Он был похож на школьного учителя английского языка. В представлении Кевина люди казино, объявляющие запрет, — это всегда коренастые типы со сломанными носами. От этого парня не веяло угрозой — он раздражал.

«Да какого черта?» — спросил Кевин достаточно громко. За столом все умолкли, и торговцы электроникой тупо уставились на него.

«Вы слишком хороши для нашего казино», — сказал старший смены с усмешкой. Кевин почувствовал, что закипает от злости, но тут же вспомнил, что говорил ему Микки. Если они просят тебя уйти, ты уходишь. И все-таки это казалось таким несправедливым, было так не по-американски. Он не обманывал, он использовал мозги, чтобы отыграть колоду.

Однако он заработал двадцать тысяч долларов и получил телефон девушки из группы поддержки «Самцов». Что ни говори, а это неплохой итог.

«Хрен с ними, — сказал себе Кевин. Он пожал плечами и направился мимо старшего смены к парадному входу. — Мне, собственно, никогда не нравилось это казино. Тут до сих пор слишком пахнет паленым».

Кевин с улыбкой дошел до стеклянных дверей главного входа, которые выходили на ярко освещенную движущуюся дорожку, соединяющую казино со Стрипом. Мартинес и Фишер ему не соврали: когда тебя выдворяют из казино, это совсем не страшно. Закон на стороне каунтеров, и казино ничего не может с этим поделать. Вегас был сочной устрицей, и Кевин собирался высосать из этого сукиного сына все до последней капли.

Он вышел наружу, на движущуюся дорожку, ослепленный неоновым шатром сверху. Если бы он обернулся, то увидел бы высокого, угловатого человека с обветренными скулами, седыми волосами и узкими холодными голубыми глазами, которые наблюдали за ним изнутри, из-за стеклянных дверей.

Глава 13

Чикаго, май 1995 года
Был конец весны и канун лета. «Значит, вот так. Ты все обдумал и решил», — сказала Фелисия, стоя с потерянным видом в безлюдном закутке терминала «Дельта Эйрлайнз» аэропорта Логана. Кевин пытался подобрать слова, чтобы она не смотрела на него так удрученно, но он был больше не в силах обманывать ее. Он провел рукой по своему черному костюму от Армани, напомнив себе самому о той жизни, которую выбрал.

«Прости. Это зрелое решение, Фелисия. У нас выпуск через несколько недель, и мы разъезжаемся в разные стороны. Думаю, мы должны дать друг другу свободу», — сказал он.

Это была ложь, но за последний год Кевин научился мастерски напускать туман. Хотя ему понадобилось несколько недель, чтобы осознать это, Кевин принял решение порвать с Фелисией в ту самую минуту, когда Тери Поллак подсела к нему за стол для игры в блэкджек.

«У нас все может получиться», — продолжала пытаться Фелисия. Она просто не понимала, что удерживает его от той жизни, которую он хочет вести. Он потянулся к кейсу, думая только о том, чтобы скорее объявили посадку на его самолет, пока это объяснение не станет еще более тягостным.

«Ты поступишь в медицинский колледж в Сан-Франциско, — ответил он, — а я, возможно, стану торговать акциями в Чикаго».

Он ходил на два интервью с руководством финансовой компании, финансирующей бутики, в западной части города. Он обратился туда, чтобы успокоить родителей, которые до сих пор переживали потерю его интереса к медицинскому колледжу и аспирантуре. Он не хотел идти в банковскую систему, но знал, что не может слоняться в Бостоне, как Мартинес и Фишер. Он был не готов сделать блэкджек своей основной профессией. Это вызвало ряд горячих споров с Фишером, который относился к этому более серьезно в результате их поистине космических доходов за последние шесть месяцев. В конечном итоге вмешался Микки, который предположил, что работа Кевина в Чикаго будет ближе к Вегасу, она же станет хорошим прикрытием для нескольких его псевдонимов. Мартинес в спорах не участвовал, он был на стороне Фишера, но не из тех людей, кто горячо отстаивает свою точку зрения.

Фишер опасался напрасно, потому что Кевин не собирался бросать команду. Последние три уик-энда в Вегас оказались для него лучшими в жизни. Он провел большую часть свободного времени с Тери, используя свое особое положение в разных казино, чтобы ее потрясти. В любых других обстоятельствах он бы чувствовал себя слишком мелким для того, чтобы пытаться впечатлить такую женщину, как она. Однако в Вегасе он был КИ с ключами от города. У него была постоянная броня в самых фешенебельных ресторанах и билеты в первых рядах на самые недоступные шоу. Единственным, что его удерживало от того, чтобы полностью окунуться в свою новую жизнь, была Фелисия, но окончание института было великолепным предлогом расстаться с ней.

«Прости, — сказал он, когда наконец-то объявили его рейс на Чикаго. — Я уверен, что мы будем друзьями».

Фелисия посмотрела на него так, что он чуть не провалился сквозь землю. Он попытался смягчить неловкость, обняв ее, и почувствовал, как она вздрагивает.

«Удачи тебе с третьим интервью», — сказала она и молча пошла прочь.

Кевин смотрел ей в след, потом взял кейс и направился к своему выходу. К горлу почему-то подступил комок. Не нужно было разрешать ей ехать с ним в аэропорт, ее присутствие заставило его наговорить еще больше неправды.

А правда была в том, что не было никакого третьего интервью. Он отправлялся в Чикаго, чтобы встретиться там с Мартинесом, Фишером и всей остальной командой.

Во время своей последней поездки на интервью он обнаружил казино на речном пароходе, который стоял на причале на реке Фокс, в Элгине, штат Иллинойс, всего в сорока минутах езды от Чикаго. После короткой самостоятельной разведки он предложил всей команде попробовать это казино. Микки одобрил схему, и они добавили еще одну остановку к своему веселому маршруту. Это было хорошей альтернативой Вегасу, тем более что там игровой сезон в это время несколько утихал. Помимо редких событий на «Арене» и Четвертого июля, в течение лета толпы избегали этого оазиса в пустыне.

Самое время команде отправляться в путь.

♠ ♥ ♦ ♣

Казино «Гранд Виктория» было самым просторным игорным заведением во всем Иллинойсе и одним из самых странных мест, в которых Кевин побывал с тех пор, как начал играть в карты. Построенный в подражание колесным судам девятнадцатого века, пароход был чем-то средним между экспонатом парка развлечений и сценой для роскошного, но не дотягивающего до высшего класса голливудского фильма. Украшенный яркими огнями и обшитый деревом, пароход был чудовищно огромен; на пути в казино гостей встречал павильон площадью в восемьдесят тысяч квадратных футов, высота потолка составляла пятьдесят пять футов, тут же были с гордостью представлены часы высотой в восемь футов. Колесный пароход мог гордиться и более чем десятью тысячами посетителей в день — факт еще более впечатляющий, если учесть, что сам пароход вмещал только тысячу двести пассажиров. Двадцать шесть столов для игры в блэкджек, разбросанных на открытом квадрате палубы парохода, — великолепная арена для подсчета карт, с хорошим сочетанием маскирующей толпы и простого доступа к столам. Более того, «Гранд Виктория», по словам Микки, было из разряда казино, желающих стать «ареной событий». Хотя лимит на игровых столах был всего две тысячи для одной «руки», никто не будет возражать, если они поднимут ставки. Некоторые казино в центре Вегаса, да и по всему Атлантик-Сити, «подогревали события», если ставки начинали падать, — пит-босс становился за спиной игрока и громко дышал ему в затылок.

Команда Кевина собралась в «Букингем Стейк Хаус» — единственном ресторане высшего класса в этом казино. Он был декорирован под гостиную викторианской эпохи. Микки раздавал задания. Так же как и в Вегасе, он будет отсиживаться за кулисами, давая возможность Кевину, Мартинесу и Фишеру вести шоу. Кианна и остальные были, похоже, рады оставаться в роли сигнальщиков. Возможно, дело было в ответственности за перевозку большого количества наличных денег, возможно, это был предел их личных возможностей. Как бы там ни было, они рассеются по всему залу и будут контролировать почти половину всех столов в течение всей ночи. У Мартинеса была первая смена, у Кевина вторая, а Фишер будет ждать до раннего утра, чтобы потом подобрать крошки. Это означало, что Кевин появится в зале в качестве КИ, примерно в два часа ночи. Здесь, в отличие от Вегаса, КИ не будут выполнять работу сигнальщиков в ожидании своей смены. Помещение было слишком тесным: игрок, который часами делает минимальные ставки, а потом превращается в богача, швыряющегося деньгами, будет тут человеком слишком заметным.

Кевин, Микки и Фишер остались сидеть за столиком в углу в «Букингем», в то время как остальная команда отправилась в казино. Микки угостил всех гаванскими сигарами, которые ему подарил один из его тайных инвесторов, богатейший владелец недвижимости, которого Кевин никогда не увидит, а потом все трое принялись вспоминать былые подвиги в Вегасе. Микки никогда не рассказывал о своей жизни до блэкджека; он словно бы родился на Стрипе, обнаружив свое настоящее призвание. Он с благоговением говорил о подсчете карт: для него это было одновременно бизнесом и религией. Не имея возможности играть по-настоящему, он проводил большую часть свободного времени, практикуясь в искусстве и выдумывая новые приемы.

Пока Микки говорил, Кевин следил за его жестикулирующими руками и отмечал, с каким холодным бесстрастием держится Фишер. Было очевидно, что между старым менеджером и ведущим игроком команды нарастает напряженность. Кевин думал о том, было ли дело только в деньгах. Крупные инвестиции со стороны Микки искусственно ограничивали доход Фишера и остальной команды. И все же это, должно быть, не вся история. Кевин мало знал о том, как складывались отношения Микки с командой. Он завербовал Фишера и Мартинеса, научил их играть, но все остальное, за сценой, было все еще покрыто тайной.

Рассказы Микки о старых временах тревожили воображение Кевина и вызвали в нем уважение к ветерану. Микки сделал миллионы в золотой век блэкджека — конец 70-х — начало 80-х, — когда казино только начинали осознавать, какой риск представляют для них каунтеры. Опасности, с которыми сталкивались каунтеры, также были намного более осязаемыми; истории Микки были насыщены эпизодами жестокого опыта, полученного в подсобках и в потасовках с персоналом служб безопасности неандертальской наружности. Хотя самое страшное, что произошло с Микки, — это взбучка на автостоянке отеля в центре города. Другим каунтерам ломали пальцы, а то и похуже: ходили слухи о каунтерах, исчезавших бесследно во время прогулок по пустыне. Разумеется, Микки заверил его, что теперь все по-другому. Казино никогда не будут рисковать своими лицензиями на ведение игорного бизнеса, впутываясь в жестокие разборки. Но Микки, несомненно, заработал каждый цент своего состояния.

И все-таки, когда Кевин видел мрачное выражение лица Фишера, он понимал, что скоро придет время, когда произойдет «смена караула». Он надеялся, что все пройдет гладко; ему нравилось думать о команде как о крепкой, хотя и конфликтной семье. Если Микки вынудят уйти на пенсию, сможет ли он и дальше играть роль отца?

Они перешли от сигар к десерту, когда в ресторане появился Мартинес с широченной улыбкой на лице.

«Мы на большем подъеме, — сказал он, присаживаясь в кабинку рядом с Кевином. — Дилеры и распорядители зала здесь чертовски тупые. Они сдают так широко, что мне видно практически все». Он расстегнул молнию на штанах (прямо тут же) и достал из трусов пластиковый пакет с деньгами.

Кевин скорчил гримасу, принимая нагретый пакет и доставая оттуда пачки банкнот. «Я, черт возьми, совсем не хочу знать, где ты носишь фишки», — сказал он.

♠ ♥ ♦ ♣

К трем утра все в «Гранд Виктории» знали имя Барри Чоу. Слухи распространялись после каждой выигрышной «руки» Кевина. Стайка в пух и прах накрашенных секретарш за столом для игры в рулетку возле входа слышали, что это сын богатого пластического хирурга из Лос-Анджелеса, который работал над Памелой Андерсен и Шер. Этот парень приехал сюда из лагеря отдыха для богатых детей, расположенного в небольшом городке штата Индиана. Пожилые дядьки в рубашках для боулинга, игравшие на автоматах, были убеждены, что отец этого парня владеет «Сони», несмотря на то, что фамилия у него явно китайская, а говорит он на безукоризненном английском. Дилеры, которых готовили в Чикаго, сильно уступали выходцам из школы дилеров в Вегасе и не задумывались над тем, кто его отец. Их радовало, что он дает чаевые черными фишками. А пит-боссы, главным образом утомленные люди средних лет, с наслаждением смотрели на его игру. Пусть он в этот раз и выигрывает, но с учетом двух тысяч на одной «руке» ему будут здесь рады в любой день недели. Он был самой крупной фигурой, которая посетила колесный пароход с того времени, как два месяца назад сюда заглянул Майкл Джордан. Но даже Джордан не делал таких ставок, как Барри Чоу.

Кевин наслаждался жизнью. Он был в центре внимания, он сидел один в окружении толпы зрителей за столом, который только что покинула Кианна. Он играл на всех восьми игровых кругах, пользуясь преимуществом счета плюс девятнадцать. Кианна помогла ему прожечь целое море мелких карт (снимая снова и снова, сквозь жуткую игру, пока счет не начал меняться), и теперь «шу» распирало от фигур. Короли, дамы, валеты и тузы выскакивали после каждого движения запястья дилера.

Это было чертовски красиво. На последнем круге «шу» Кевин выставил максимальную ставку на каждую из своих восьми «рук», выдвинув по две тысячи долларов в малиновых фишках в каждый игровой круг. Он вытянул семь двадцаток и восемнадцать против семи у дилера. Дилер снял свою последнюю карту, и открылась десятка. Кевин выиграл все свои восемь «рук». Дилер начал с ним расплачиваться, но потом понял, что у него на полке пусто. У него недоставало фишек, чтобы покрыть выигрыш Кевина.

Бедняга неуверенно пожал плечами и обратился к пит-боссу: «Тут надо добавить фишек!»

Его слова были встречены аплодисментами толпы. Пит-босс бросился искать фишки. Кевин чувствовал себя, как наркоман после принятия дозы. Он откинулся назад, опустил ноги прямо на стол — прямо на чертово сукно, и стал ждать, когда они с ним расплатятся. Он знал, что похож сейчас на самого наглого в мире урода, но ему было все равно. У него будет предостаточно времени на смиренность в Бостоне, где через несколько недель он пройдет между рядами в черной мантии, чтобы получить свой диплом.

Кевин Льюис с отличием выпускается из МТИ и собирается работать на финансово-инвестиционную компанию. Он — спокойный, тихий парень, из хорошей семьи, только что расстался со славной девушкой.

Барри Чоу сидел, забросив ноги на стол для игры в блэкджек, в Элгине, штат Иллинойс, и ждал, когда с ним рассчитаются.

Барри Чоу был королем этого чертового колесного парохода.

Глава 14

Бостон, июнь 1995 года
Сбор команды состоялся в два часа ночи в заднем помещении бара на Бикон-стрит, всего в нескольких кварталах от Массачусетс-авеню Бридж, откуда был хорошо виден главный кампус МТИ. Сбор объявил Фишер, но, как всегда, Микки председательствовал на собрании, которое теперь проходило за круглым деревянным столом, сгибавшимся под тяжестью кружек с «Сэмом Адамсом». Кевин сидел рядом с Мартинесом, который рассеянно перетасовывал колоду карт, наблюдая за игрой «Ред Сокс» по небольшому телевизору над входом. Фишер расположился между Кианной и Майклом; рядом с ними, в кульке из промасленной бумаги, лежала горка куриных крылышек. Брайан и остальные сидели напротив, четыре пары глаз не отрывались от грудастой официантки, которая в этот момент протирала барную стойку, занимавшую почти всю дальнюю стену.

Пока Фишер говорил, Кевин следил за выражением лица Микки. Его настроение трудно было определить, глаза были закрыты очками цвета бутылочного стекла, выпирающие зубы тоже ничего не обозначали.

«Суть в том, — начал Фишер тихим конспиративным голосом, — что мы не полностью пользуемся преимуществами нашей системы. У нас была невероятно удачная игра, но мы можем сделать ее еще лучше. Теперь, когда у нас три компетентных КИ, нам нужна гораздо более многочисленная команда».

Кевин ожидал чего-то подобного. Фишер был все больше недоволен ограничениями на прибыль, которую мог заработать. За последние восемь месяцев команда принесла поразительные 25 % прибыли на инвестиции. Но доля Фишера и Мартинеса ограничивалась двумястами тысячами долларов на каждого. Основная часть доходов шла Микки и его тайным партнерам.

Если добавить людей в команду, это может поднять как их доходы, так и размер инвестиций. Фишер и Мартинес могли бы вкладывать в команду больше, если у них будет достаточно сигнальщиков, чтобы одновременно играть сразу с тремя КИ. Да и Кевин мог бы получать больше денег. На следующий день после выпуска Фишер предложил ему войти в число инвесторов. Кевин за год сэкономил примернопятьдесят тысяч долларов и подумывал о том, чтобы внести аванс за квартиру в Чикаго, но он мог бы зарабатывать в два раза больше, вкладывая в команду, — и с меньшим риском. Деньгами, которые он зарабатывал каждый уикэнд на игре, он мог бы оплачивать роскошные апартаменты с двумя спальнями.

«Не думаю, что кто-то из нас не захочет заработать больше, — сказала Кианна, изящно расправляясь с куриным крылышком. — Но у нас очень хорошая, спаянная команда. Я бы не хотела рисковать тем, что у нас есть, ради нескольких лишних долларов».

Фишер покачал головой и ответил: «Расширение команды необязательно должно привести к риску. Мы только должны быть очень разборчивы, когда будем принимать новых людей».

Мартинес, усмехаясь и обмахивая себя картами, как веером, сказал: «Смотри, как Кевин вписался. Еще несколько недель — и мы научим его ходить на горшочек».

Кевин закатил глаза. Микки прокашлялся и произнес: «Я согласен с Фишером, нам не помешает небольшое расширение. Несколько новых игроков позволят нам вводить в игру одновременно все три смены. Ключевым здесь будет подбор тех людей, которым мы доверяем, и людей, которые соответствуют нашему образу».

Фишер выглядел так, будто проглотил что-то горькое. Кевин догадался, что он рассчитывал на гораздо более значительное расширение — может быть, даже на удвоение команды. Но он все еще полагался на авторитетные решения Микки. Кевин думал о том, как долго может продлиться такая ситуация.

«А какой у нас образ?» — спросил Кевин.

Мартинес перехватил инициативу: «Не европейцы, это первое. Двадцатилетние белые отпрыски с миллионами долларов вызывают больше подозрений. Азиаты, греки, персы — детки, которые паркуют свои „БМВ“ возле кафе „Армани“ на Ньюбери-стрит, вот каких нам надо искать».

«Ты думаешь, у белых не может быть денег?» — спросил Майкл, направляя на Мартинеса куриное крылышко.

«У некоторых есть, но они не швыряются ими в казино. Азартные игры — это страсть азиатов. И никто не позволяет своим детям сорить деньгам так, как персы и греки. Походи по казино. Люди, разбрасывающие малиновые фишки, почти все темнокожие. А карты считают, как правило, лысеющие белые мужчины в очках. Мы можем воспользоваться этими стереотипами».

Кевин знал, что Мартинес прав. Никто не играл с таким размахом, как китайские и японские туристы из Гонконга и Токио. А двадцатилетний белый игрок-миллионер будет в казино как бельмо на глазу. Араб с миллионными счетами — это сын шейха. Азиатский юноша, ставящий тысячу долларов на одной «руке», унаследует «Сони корпорэйшн». Красотка в элегантном платьице никогда не может быть карточным каунтером.

«Это верно, — добавил Микки. — Один из лучших карточных каунтеров, которых я знал, — афроамериканец. Он носит самые безвкусные сутенерские наряды, которые я когда-либо видел: ярко-голубые костюмы, рубашки с бахромой и все такое. Он играет в одиночку, меняет ставки, как безумный, — поднимает и опускает от пяти долларов до пяти тысяч, и это прямо под носом у пит-босса. И никто никогда не подозревает его ни в чем, потому что казино просто никогда не поверит, что черный может считать карты. Их собственный расизм оборачивается против них самих и кусает прямо за задницу».

«Итак, задача ясна, — произнес Фишер, вернув себе контроль над собранием. — Мы ищем нескольких новобранцев, предпочтительно самой нетипичной внешности. Они должны уметь хорошо играть в команде. И что самое важное, нам надо найти людей, которым можно доверять».

Кевин думал о том, собирались ли они так же перед тем, как взять его в команду. Фишер был прав: доверие — это важнейший вопрос. Даже сигнальщик получает пять тысяч на руки в каждый уик-энд. Он запросто может сказать, что проиграл, и положить любую сумму себе в карман. Несколько недель назад Микки провел компьютерный анализ по каждой игре, чтобы удостовериться в том, что зафиксированные в отчетах выигрыши и проигрыши совпадали с ожидаемыми отклонениями на основе идеальной базовой стратегии. Целью анализа была проверка эффективности команды, но с таким успехом можно было еще раз проверить отчеты сигнальщиков. Кевин надеялся, что до этого никогда не дойдет: они должны доверять друг другу, как в семье, даже если подчас ссорятся совсем не по-родственному.

Мартинес положил карточную колоду на стол и спросил: «У кого-то есть предложения?»

Кевин задумался. Одно имя тут же пришло ему на ум.

♠ ♥ ♦ ♣
Игра в покер была в самом разгаре, когда Кевин и Фишер спускались в подвал трехэтажного общежития. Расположенное в двух кварталах вдоль по Бикону от того бара, в котором они только что закончили собрание, здание в псевдовикторианском стиле обладало своеобразным потрепанным шармом: краска, отслаивающаяся там и сям, ванные с плохой сантехникой и треснувшей керамической плиткой, спальни с бусами вместо дверей и ковры на стенах. По этому адресу на Бэк Бэе находилось популярное среди спортсменов общежитие МТИ — пристанище большинства университетских спортивных команд. Кевин обожал это место, когда был первокурсником, но на старших курсах утратил к нему интерес. Учась на первом и втором курсах, он частенько бывал здесь на вакхических вечеринках. В МТИ не было другого такого места, где можно было встретить столько горячих молодых женщин, которые прибывали прямо к ступеням этого здания из ближайших девичьих колледжей. Автобус был любовно переименован в «трахтобус», и девушки, вероятно, приезжали сюда в поисках самых достойных представителей МТИ. Как правило, они уезжали ни с чем.

Подвал общежития был обустроен в минималистском стиле: четырехугольная коробка с полом из деревянных досок, бар вдоль одной из стен, бильярдный стол стандартных размеров и обшитый бархатом стол для игры в покер в алькове под двумя мишенями для игры в дротики. Несмотря на то что учебный год закончился, в подвале было полно студентов. Молодежь (в основном парни) выстроилась вдоль бара, наполняя кружки дешевым пивом из бочонков. Другие собрались вокруг бильярдного стола, где играли на пиво, выставив пластиковые стаканы возле всех шести луз. Когда Кевин и Фишер обходили стол, команда игроков в лакросс перевернула один из стаканов после неверного удара кием по шару, и все пиво вылилось на стол. Кевин покачал головой, вспоминая, как много раз он вырубался в каком-нибудь углу этого подвальчика, а от него и его одежды и кожи разило пивом. Колледж.

Они дошли до места, где играли в покер, и встали возле стола. По кругу сидело семеро игроков. Большинство курили сигары и пили из кружек, украшенных гербом студенческого братства. Невысокий афроамериканский теннисист с большим количеством волос на лице сдавал карты картинками вверх — они отыграли половину «руки» из семи карт. В центре стола лежала большая горка фишек, горки поменьше лежали перед шестью из семи игроков. И только одному из них, видимо, везло: перед ним была горка, в два раза превышающая всю сумму сделанных ставок, и он, похоже, вот-вот должен был снять изящный фул-хаус с дамы.

Кевин похлопал Фишера по плечу, показывая на парня с удачной «рукой». Парень был очень высоким, выше шести футов, с острыми прядями волос и атлетической, вытянутой фигурой; лицо узкое, глаза близко посажены. Черты лица выглядели славянскими и скрывали частично китайское происхождение — так же, как у Фишера и Кевина.

«Эндрю Тай, — прошептал Кевин. — Он второкурсник, недавно вошел в команду пловцов. В средней школе играл в бейсбол в американской молодежной лиге…»

«Стоп, — проворчал Фишер. — Я начинаю возбуждаться».

«Ты посмотри, как он играет», — ответил Кевин.

Тай едва смотрел в карты, когда продолжалась сдача. Он делал ставки небрежно, продолжал вести разговоры с другими игроками, в то время как те старались сконцентрироваться на своих «руках». Очень скоро другие начали выбывать, испуганные его очевидно сильной «рукой». Прямо перед тем, как была сдана последняя карта в игре, игровое поле было поделено между Таем и еще одним игроком, который тоже набирал фул-хаус, только с короля.

Вместо того чтобы свернуться, Тай подвинул большую горку фишек в центр стола. Он улыбнулся другому игроку, призывая его сделать такую же ставку. Его уверенность подавляла; Кевин видел, как второй игрок слабел с каждой секундой. Наконец он вышел из игры не веря в то, что последняя карта принесет ему фул-хаус. Тай сгреб со стола свой выигрыш и начал складывать фишки в аккуратные стопки.

«Он очень хорош», — заметил Фишер.

«Он может играть еще лучше. Ходят слухи, что он оплачивает свою учебу за счет того, что играет по всему городу. В общежитии это просто дружеские посиделки, грошовые фишки. Иначе они не стали бы с ним играть», — сказал Кевин.

«Если он профи…» — начал Фишер.

Но Кевин покачал головой и перебил его: «Он не был в Вегасе с десятилетнего возраста. Пусть тебя не обманывает его внешность. Он паренек из захолустного городка возле Детройта, но чертовски умен. Он вступит в Фи-Бета-Каппа в следующем году.[15] Его специальность — электронная инженерия. В свободное время он работает в лаборатории робототехники».

«У него есть математика, у него есть внешность. Мы можем ему доверять?» — спросил Фишер.

Кевин кивнул. Тай относился к нему, как младший брат, — его преданность граничила с поклонением. Он никогда даже не подумает о том, чтобы обмануть Кевина, и он ухватится за шанс присоединиться к команде блэкджека. Тай рассказал Кевину все о своем детстве: его ранние воспоминания были о том, как он лежал на земле и играл в крэпс с отцом, человеком, который пустил семью по миру во время вьетнамской войны, играя в кости на нижней палубе авианосца. Они выросли в обстановке азартных игр. Каждую весну китайская ветвь его семьи отправлялась караваном в Вегас. Его рост позволил ему сесть за игровой стол с фальшивым удостоверением личности, когда ему было четырнадцать.

«Плюс один, — решительно произнес Фишер. — Мы приведем его в наш „бесконечный коридор“ сегодня же вечером».

«Теперь нам надо подобрать еще двоих», — оживился Кевин.

Фишер встрепенулся: «Мне кажется, я знаю одну великолепную парочку. Они не вписываются в казино, они не вписываются и в наш образ. Они никуда не вписываются. Не уверен, что они понравятся Микки, потому что они не учатся в МТИ. Но они так же умны, как все мы. И они знают наверняка, как работать в команде».

Кевин понял, о ком он говорит, и расплылся в широкой ухмылке. Это была дикая идея.

Казино никогда не догадается, откуда пришла опасность.

Глава 15

Казино «Фоксвудз», наши дни
Плотно облегающая черная кожаная мини-юбка, туфли на шпильках. Рыжие волосы до плеч, высокие скулы, острый подбородок, самоуверенные нордические черты лица. Тело такое же заостренное, как подбородок, — больше углов, чем округлостей. Весить она могла не больше девяноста фунтов. Однако взгляд ее холодных голубых глаз предупреждал: «Не суди о девушке по длине юбки и цвету волос». Эта стерва может разорвать тебя в клочья.

Я сел рядом с ней за стол для игры в блэкджек. Дилер только что закончил тасовать и укладывал колоду в «шу». За столом был еще только один игрок — пожилая дама в ярко-розовом джемпере. Но даже если бы у нее на голове сидел розовый фламинго, дилер все равно бы не заметил: его взгляд был прикован к рыжеволосой девушке с острым, как бритва, подбородком.

«Господи Иисусе! — произнесла рыжая, когда дилер начал сдавать карты. — Сколько я уже здесь сижу? Когда мой муж закончит наконец свою дурацкую игру в крэпс, чтобы я, черт возьми, могла поехать домой на Манхэттен?»

Она провела рукой по своим фишкам, и огромный бриллиант на ее кольце ослепительно сверкнул на фоне ярко-красных ногтей. Дилер вздохнул и снова обратился к картам. Еще одна кукла, убивающая время за столом для игры в блэкджек, пока ее муж режется в кости.

Дилер никогда бы не додумался, что на самом деле Джилл Тейлор была очень опытным корпоративным консультантом одной из ведущих фирм страны. Что она с отличием окончила последний курс МТИ и Гарвардский бизнес-колледж и жила одна в доме стоимостью в миллион долларов в Хартфорде, штат Коннектикут. Что, будучи в возрасте двадцати семи лет, она недавно развелась с очень известным специалистом по рекламе, который больше не захотел соревноваться с ней в профессиональном росте и бороться с ее жутким характером, с ее неутолимой «жаждой скорости». И уж, конечно, дилер никогда бы не догадался, что она и ее муж были когда-то одной из сильнейших пар карточных каунтеров во всей истории Вегаса.

Она полностью одурачила его, играя свою роль. Она может теперь вытворять за этим игровым столом все, что угодно, и в течение следующего часа я наблюдал, как она считает карты с легкостью мастера, поднимая и опуская ставки с небрежностью богатой женщины. Даже когда она начала ставить по тысяче долларов на кон, пит-босс так и не удосужился подойти к столу. Она сама по себе была выдающейся фигурой в игровом зале. Я мог себе только представить, как они с мужем выступали в команде Кевина. Когда она наконец получила свои фишки, выяснилось, что она выиграла больше десяти тысяч долларов. Я несколько минут смотрел, как она выходит из заведения, а затем последовал за ней в заранее оговоренное место нашей встречи. Выбраться отсюда было действительно непросто: как всегда, казино было заполнено посетителями со всего северо-востока. Невероятное зрелище, если учитывать, что место это расположено в таком захолустье.

Самое крупное казино в мире находилось не в Лас-Вегасе и не в Атлантик-Сити, оно всей своей чудовищной массой обосновалось в лесу, в самом сердце Коннектикута. Снаружи оно напоминало окрашенный в пастельные тона космический корабль, который неожиданно совершил аварийную посадку на земле американских индейцев. «Фоксвудз Резорт» и «Казино» были построены на широкую ногу: главный комплекс располагался на площади в 4,7 миллиона квадратных футов, 315 тысяч из которых было отведено игровым залам. «Казино» гордо предлагало 350 игровых столов и более 5800 игровых автоматов. Все это было разделено на пять отдельных игровых зон. 11500 сотрудников казино обслуживали примерно 50 тысяч гостей ежедневно — невероятное достижение, если учесть, что все племя индейцев Пеко, которое и построило это казино, насчитывало не больше трехсот человек.

Я не встретил ни одного Пеко на пути к «Золотому дракону», безвкусному китайскому ресторану, расположенному в самом центре казино. Большинство посетителей напоминали жителей заштатных городишек вокруг Бостона, таких мест, как Ревер, Седбери и Уолтем, где лак для волос и широкие полиэстровые воротники были еще в большой моде. Но я все-таки увидел громадную люситовую статую американского индейца, которая стояла в центре главного атриума здания. Вы можете забрать казино из Вегаса, но вы не можете забрать Вегас из казино.

Джилл ждала меня за столиком в дальнем углу ресторана. Она тыкала в тарелку с мясными шариками, запеченными в тесте, парой отполированных деревянных палочек. Она не подняла глаза, когда я присаживался: ее не интересовал обмен любезностями. Даже при том, что мы не виделись несколько лет, она не желала терять время на светскую болтовню. Пустые разговоры она могла вести с людьми, с которыми играла в казино, но в реальной жизни Джилл была одним из самых прямолинейных людей, которых я знал. Когда она училась в МТИ, а я в Гарварде (мы выпустились в одном и том же году), то были знакомыми, но не друзьями. Только по прошествии лет я научился видеть за ее суровой внешностью многогранные способности. Но даже тогда я ни за что не догадался бы, что так же, как Кевин Льюис, она вела двойную жизнь. Именно Джилл познакомила меня с Кевином, но не открыла мне его тайны, предоставив это ему самому. Когда он рассказал мне, что Джилл и ее муж были двумя его новобранцами, я понял, как все отлично вписывается в картину. Нормальному человеку и в голову не могло прийти, что Джилл считает карты, а это было идеальным обстоятельством для команды.

«Значит, ты и вправду хочешь написать эту чертову книгу? — спросила она, прокалывая мясной шарик точно в центре. — Ты заставишь многих людей понервничать».

Глядя, как она убирает рыжие волосы с глаз, я поинтересовался: «Каких людей?»

«Прежде всего, это казино. Их и так тошнит от самой идеи подсчета карт. Они хотели бы, чтобы люди думали, будто в блэкджек можно выиграть, — это заманит их за столы. Но они не хотят, чтобы люди знали, что в блэкджек действительно можно выиграть. Потому что тогда они вынуждены признаться во всех неблаговидных поступках, которые им приходится совершать, чтобы игра всегда шла в их пользу», — ответила она.

Размахивая передо мной мясным шариком, она продолжила: «Карточные каунтеры тоже не обрадуются. Ты собираешься выдать многие их секреты. И ты намерен обнародовать их идею командной игры, что наверняка усложнит им жизнь».

«Должен сознаться, — ответил я, — никогда бы не подумал, что ты когда-нибудь встанешь на стражу таких вещей, как подсчет карт».

Джилл улыбнулась в ответ: «Я не сразу ступила на темную дорожку. Когда Кевин и Фишер впервые предложили идею Дилану, я не была в восторге. Мы только что поженились, я была на первом курсе бизнес-колледжа. Я не знала Фишера, он и Дилан познакомились в одном заведении для футбольных болельщиков. Ну, ты знаешь, когда создаются виртуальные футбольные клубы и делаются ставки на результаты матчей. Футбольная лига была делом достаточно мутным, а в случае с блэкджеком я опасалась, что Дилан втянет нас во что-то противозаконное. Но я все тщательно обдумала. Мне сказали, что закон предельно четок: пока ты не влияешь на исход игры и не пользуешься механическими средствами, такими как калькулятор или компьютер, самое страшное, что они могут сделать по закону, — это вышвырнуть тебя вон».

«И все же…» — начал я.

«Знаю. Строгая, консервативная, бескомпромиссная бизнес-герл, которая шатается по Вегасу с шайкой безумных анархистов. Однако азарт игры был для меня почти таким же захватывающим, как консалтинг. Идея набега на крупную корпорацию на ее собственной территории — это по-настоящему круто», — быстро сказала она.

Я кивнул, потому что слышал то же самое от всех членов команды. Они все представляли себя маленькими Давидами, идущими в поход против гиганта — неонового Голиафа. С одним только отличием — Давид богател в битве.

«А деньги…» — спросил я.

«Это была для меня единственная проблема, — перебила она. Эта ее привычка раздражала. Скорее всего, результат деловой выучки и завышенной самооценки. — Это было до того, как ввели ОДН (отчеты о движении наличности). В наши дни, когда ты снимаешь с игры больше десяти тысяч долларов, казино заполняет формуляр и направляет его в Федеральную налоговую службу. В те времена мы выходили, имея столько денег, сколько могли унести, и никто не отправлял никуда даже почтовую открытку. Я дала Дилану четко понять, что не буду в этом участвовать, если это связано с уклонением от уплаты налогов. Деньги, заработанные на азартных играх, — это доходы, и о них надо сообщать. Я не собиралась рисковать карьерой ради Микки Розы».

«Должно быть, сложно управляться со всей этой кипой наличности?» — поинтересовался я.

«Если ты не хочешь, чтобы кто-то знал, откуда она поступает, тогда — конечно. Почти невозможно ввести крупные наличные деньги обратно в систему. Ты не можешь положить их в банк. Какое-то время мы даже думали организовать некое общество с ограниченной ответственностью. Знаешь, чтобы все покупали акции и получали доход. Но все ужасно усложнилось. Я решила, что гораздо проще будет декларировать это, как доходы от игры», — ответила мне Джилл.

Я придвинулся к ней поближе, когда мимо нашего столика прошел китаец, несущий чайник, и тихо спросил: «А что другие? Они тоже декларировали свои доходы?»

Джилл пожала плечами. По выражению ее лица я понял, что она предлагает сменить тему. На самом деле мне не нужен был ответ — я не хотел портить никому жизнь. Я был совершенно уверен в том, что Кевин играл по правилам. Федеральная налоговая служба смогла в этом убедиться, по крайней мере один раз. Но я не мог быть так же уверен в отношении остальных. Я решил пока оставить вопрос открытым.

«А как насчет образа жизни? Ты не очень похожа на штучку из Вегаса», — сказал я.

Джилл прищурилась: «Что, ты думаешь, я плохо смотрюсь в облегающем топе? Если серьезно, атмосфера меня очень стимулирует. Мне нравилась возможность играть другую роль — особенно в то время, когда приходилось выкладываться в бизнес-колледже».

Она крутила одной из палочек, вспоминая: «Я могла порхать от одного стола к другому, и никто никогда не обращал на меня внимания. Днем я одевалась в пляжные наряды, будто только что пришла из бассейна. Ночью — как сейчас: короткие юбки и вызывающие каблучки.»

Еще один официант засмотрелся на нее, но покраснел, когда Джилл глянула ему прямо в глаза.

«Я делаю вид, что мне страшно играть, — продолжала она. — Я всегда говорю, что мой муж играет в крэпс, — кажется странным, когда женщина играет в одиночку, если только она не старая японская шлюха».

«А как насчет твоих друзей в Бостоне? — вмешался я, говоря так быстро, что она не смогла меня перебить. — Как ты сумела скрыть все от них?»

«В Гарвардской школе бизнеса царила конкуренция. Все все скрывали друг от друга, это было частью повседневной жизни. Я помню одну довольно забавную историю. Я работала летом в одной из городских консалтинговых фирм. Наша группа вылетела в Пуэрто-Рико ради какого-то проекта, и нас поселили в отеле, где было казино. Когда мы закончили презентацию, мой босс так боялся казино, что проводил меня прямо до моего номера. Он думал, что ко мне начнут приставать „элементы“ из тех, что постоянно толкаются вокруг карточных столов», — рассказывала Джилл.

Я рассмеялся, представив себе корпоративного чиновника со сжатыми губами, который беспокоится о Джилл Тейлор. Она покачала головой, и рыжие волосы взметнулись во все стороны.

«Разумеется, — сказала она, — я выскользнула ночью и сыграла несколько „рук“».

В ее интонации был настоящий восторг. Она тогда серьезно увлеклась. «А был ли твой опыт с командой всегда положительным?» — спросил я.

Она снова начала тыкать палочками в мясные шарики, а потом сказала: «Были, разумеется, некоторые личные конфликты. Я умею быть крутой маленькой стервой. И поначалу Мартинес был самым гнусным шовинистом. Он не верил, что женщина умеет считать так же хорошо, как мужчина. Если быть справедливой, я не очень-то смягчала обстановку, вступая в перебранки, пока они меня готовили. Я всегда думала, что он меня нарочно прессует, чтобы я выступила хуже. Но он был всего-навсего строгим учителем. Я постепенно — постепенно — научилась его уважать».

«А когда команда напала на Вегас, — продолжал я, — все загладилось?»

«Поначалу, — сказала она, — приходило столько денег, что нам не за что было драться. Первые шесть месяцев прошли, как во сне. Мы подняли подсчет карт на совершенно новый уровень».

Ее глаза сияли, когда она вспоминала блестящую жизнь, невероятные уик-энды в Вегасе, о которых я уже столько слышал. Но было в ее голосе что-то еще, некое предостережение. Я решил дать ей самой подойти к этому.

Барабаня красными ногтями по скатерти, она спросила: «Чем ярче горишь, тем горячее становится, не так ли?»

Я не совсем понимал, что она имеет в виду. Во время моих интервью со всеми «элементами» история разворачивалась передо мной, как в реальной жизни, и я боролся с желанием ринуться туда с головой. Джилл Тейлор уже была там. Я мог судить по ее голосу, что обратно она не хотела.

«Дилан и я иногда шутили, что развелись мы именно из-за этого, — произнесла она наконец. — Теперь он живет на юге Франции с новой подружкой. А я работаю консультантом в Хартфорде. И ни один из нас не был в Вегасе вот уже пять лет».

Глава 16

Июль-октябрь 1995 года
Для карточного каунтера Эндрю Тай был несуразно высокого роста. При своих шести футах пяти дюймах он возвышался над всеми, кто сидел за игровым столом, и если он просчитывал «шу», ему приходилось едва ли не косить глаза, чтобы видеть карты. Он никак не мог раствориться в толпе и не мог пройти контроль в аэропорту без того, чтобы на него обратили внимание. Если его будут искать, то обязательно найдут, будь то в клубе, в баре или в переполненном казино.

Точно так же Джилл и Дилан Тейлоры выделялись из типичной толпы Вегаса. Они были высококлассными, эффективными профессионалами: Джилл преподавала в самом элитном бизнес-колледже страны, а зарплата Дилана за год в одном из ведущих рекламных агентств Бостона исчислялось шестизначным числом. Они разъезжали везде как молодожены, останавливались в апартаментах для новобрачных и обедали в пятизвездочных ресторанах. Они обращали на себя внимание благодаря огненному сиянию ее рыжих волос, респектабельной и приятной внешности, благодаря тому, что приличные пары здесь были в диковинку. И именно эти три новобранца помогли команде игроков в блэкджек из МТИ перевести систему подсчета карт в новое, более высокое измерение.

Начиная с уик-энда после 4 июля 1995 года к Кевину и его личному отряду были приписаны три рекрута. Команда Микки Розы была теперь разделена на три постоянные группы, которые могли работать одновременно, каждая — с тремя сигнальщиками и своим КИ. Как правило, рассредоточенные по трем разным казино, группы играли в смены по восемь часов, отыгрывая за ночь по полторы тысячи «рук» с большими ставками. Из расчета дохода в 10 % с одной «руки» и средней ставки около тысячи долларов команда могла заработать для своих инвесторов по сто пятьдесят тысяч долларов за одну ночь. Но обычно участники команды работали еще лучше, учась максимально использовать способности друг друга и используя преимущества своих ярких, самобытных характеров.

Из-за своего роста Эндрю Тай не мог смешаться с толпой, но умел подавать знаки лучше всех сигнальщиков в системе. Находясь от него в тридцати ярдах, делая вид, что толкается вокруг столов с рулеткой или шумной игры в крэпс, Кевин всегда видел сигнал своего высоченного помощника о том, что пора вступать в игру. И никакой пит-босс не заподозрит, что этот безвкусно и ярко одетый, наглый молодой азиат с огромными деньгами каким-то образом связан с замурзанным студентом-переростком, который всю ночь играет по минимуму. Отрицательные черты Тая как каунтера относились не к его возрасту или росту. Он был все еще слишком ребенком — не умел сдерживать свои эмоции. Он никогда не ошибался в картах, но был печально известен своим параноидальным энтузиазмом: он подавал сигналы о «горячей» колоде настолько часто, что Кевин не всегда принимал его всерьез.

Дилан Тейлор находился на другом конце эмоционального спектра. В свои двадцать шесть лет (самый старый из участников команды, не считая Микки) он окончил факультет бухгалтерского учета в Бабсоне. До того как заняться рекламным бизнесом, он работал в промоутерской фирме, где и встретился с Джилл, тогда еще практиканткой. Он был среднего телосложения и роста. Аккуратно уложенные светлые курчавые волосы; консервативная одежда: белая рубашка «оксфорд», синий блейзер, брюки цвета хаки, идеально ниспадающие на сияющие мягкие кожаные туфли. Он выглядел как молодой республиканец. Играл безукоризненно, и его отчеты сигнальщика были так хороши, что Кианна незамедлительно предложила ему должность секретаря команды. К этой обязанности он отнесся со всей серьезностью, составляя подробные персональные графики после каждой поездки в уик-энды, просчитывая ожидаемые доходы и потери, анализируя, как отработали игроки.

Тем временем его жена зажигала все вокруг своим яростным темпераментом и неотразимой сексапильностью. Кевин с самого начала задумывался о том, как этих людей угораздило сойтись вместе. Если Дилан был отточено размеренным во всем, что говорил или делал, то Джилл шла напролом с напором питбуля. Кевин был свидетелем того, как она разносила и дилеров, и соседей по игровому столу (не говоря уже о Мартинесе и Фишере), если на нее находило.

Несмотря на свои различия, пара, похоже, никогда не ссорилась — во всяком случае, на людях. Они жили в одном номере и почти всегда обедали вместе. С Джилл было трудновато, а вот с Диланом у Кевина начинали складываться весьма дружеские отношения. В отличие от Фишера и Мартинеса, у Дилана была другая жизнь, помимо блэкджека. Он возвращался в свою рекламную фирму каждый понедельник и рассматривал блэкджек как выгодное хобби, но не образ жизни. Хотя Кевин не был доволен своей работой в чикагской банковской фирме (находил ее скучной и почти лишенной интеллектуальности, которая могла бы его вдохновлять), он все еще противился мысли о том, чтобы сделать блэкджек своим основным занятием.

Но как бы там ни было, его выходные совершенно затмевали рабочие дни. То первое Четвертое июля полностью раскрыло ему глаза на реальный масштаб того, что они делали. Все три команды играли, как хорошо отлаженный механизм, и карты ложились на стол даже лучше, чем ожидалось. В воскресенье утром Кевин расслаблялся возле бассейна в «Мираже» и поджидал Тери Поллак, которую он пригласил на ранний обед. На земле возле шезлонга стояла дорожная сумка с частично расстегнутой молнией. Несколько часов назад его группа закончила игру в этом уик-энде, и Кевин собирался отнести сумку Микки, в буфетный зал отеля «Рио». Он пытался полностью застегнуть молнию, но сумка была переполнена, оттопыренная ткань едва удерживала стопки малиновых фишек. Кевин не был уверен, но полагал, что в сумке было порядка девятисот пятидесяти тысяч долларов, больше половины из этого — чистая прибыль за уик-энд. Когда он проходил через казино, то думал только о том, чтобы купить сумку покрепче.

Кевин относился к деньгам с полным пренебрежением. Благодаря новому положению одного из инвесторов команды у него к концу лета скопилось столько наличности, что он не знал, куда ее девать. Копаясь в своей корзине для белья, он находил на дне стопки стодолларовых купюр — всего сто тысяч долларов в пачках, скрепленных резинками. Перебирая коллекцию компакт-дисков, он обнаруживал мешок для мусора, полный малиновых фишек и запрятанный за одной из стереоколонок: достаточно, чтобы покрыть арендную плату на пять лет вперед. Когда он шел с друзьями в ресторан, то всегда расплачивался сотенными; не для того, чтобы порисоваться, а чтобы избавиться от чертовых бумажек.

Он зарабатывал в Вегасе во много раз больше, чем на своей банковской работе. И в Вегасе ему было в сотни раз веселей. Система становилась его второй натурой: прилетаешь в пятницу, играешь напропалую до воскресного утра, потом кутишь, как рок-звезда, вплоть до обратного рейса и возвращаешься в Чикаго рано утром в понедельник, обычно с красными глазами. До начала футбольного сезона Тери посещала Вегас, чтобы встретиться с ним. Как правило, прилетала она поздно вечером в субботу и присоединяясь к нему в воскресенье утром в одном из отелей на Стрипе. Они проводили полдня в постели, потом шли в бассейн, в шикарные рестораны и модные ночные клубы. Тери провожала его в аэропорт, целовала на прощанье, а через несколько недель все повторялось в том же порядке.

С новыми людьми в команде Кевин перешел на роль учителя и наряду с ответственностью приобрел некоторый апломб. Свободный от Мартинеса и Фишера, он был теперь вожаком и проходил по казино с ощущением непобедимости. Время от времени он даже брал с собой Тери (что Микки никогда бы не одобрил) и позволял ей носить часть наличности. Он стал завсегдатаем нескольких казино — «Стардаст», «Эм-Джи-Эм Гранд», «Мираж», и многие пит-боссы принимали его как друга. Никто из них не знал, кем он был на самом деле, но они знали, что он богат и любит делать крупные ставки. А вечером в воскресенье он любит кутить.

В конце 1995 года, в уик-энд накануне Дня Труда, он шел в сопровождении шумной ватаги в частную кабинку только что открытого клуба в отеле «Хард Рок». Его окружали стриптизерки и старлетки из Лос-Анджелеса, Тери держала его под руку. Джилл и Дилан сидели через одну кабинку от него, но ни разу не встретились с ним взглядами. Тай был на танцплощадке, его голова мелькала высоко над толпой. Кевин смотрел на мигающие огоньки и думал, может ли жизнь стать еще лучше. У него было семьдесят тысяч долларов в поясе вокруг талии и еще четверть миллиона в его номере. Подсчет карт оказался тем ключом, который открывает сундуки казино, и не было никаких признаков того, что вечеринка когда-нибудь кончится.

На следующее утро, страдая от похмелья и стоя в очереди на такси в аэропорту О’Хара, он импульсивно решил, что пора бросать работу. Он не знал, чем займется дальше, но Вегас давал ему свободу искать ту жизнь, которую он хотел бы вести. Ему не обязательно было делать блэкджек своей профессией, но он может обеспечить его на время поиска работы.

В уик-энд накануне его переезда в Бостон вся команда отправилась в Чикаго, чтобы помочь ему упаковаться и закатить в его честь вечеринку за возвращение. А что более важно, они прибыли, чтобы со всей силы ударить по речному пароходу «Гранд Виктория», поскольку Вегас затих в промежутке между Днем Труда и кануном Нового года.

К девяти вечера они сумели рассредоточить одновременно всех двенадцать участников команды на борту парохода. Кевин был назначен на этот вечер КИ, а одиннадцать остальных распределились по всей зоне для игры в блэкджек, охватив большую часть казино. Кевин переходил от одной «горячей» колоды к другой почти без перерывов; он едва успевал подняться из-за стола Дилана, сразу же получая сигнал от Тая, потом его передавали от Тая к Джилл, потом к Мартинесу, Кианне и Брайану. Вскоре его карманы распирало от фишек, и он уже потерял счет своим выигрышам. Он сделал короткий перерыв, запершись в кабинке туалета. Он выложил фишки на полку для туалетной бумаги, стараясь не уронить их на пол. Они определенно уничтожали «Гранд Викторию» — они взяли девяносто тысяч долларов за последние четыре часа. Кевин чувствовал подъем, когда вернулся в зал казино, и его тут же подозвали к столу Фишера: «шу» со счетом плюс двенадцать. Он уже собирался выложить на игровой стол фишки на тысячу долларов, когда вдруг застыл, уставившись на стол для игры в блэкджек в двадцати ярдах от него.

У третьего бокса сидел невысокий коренастый молодой индиец в светло-голубой рубашке и штанах цвета хаки. Это был тот же однокурсник, которого он видел в Вегасе в свою первую и такую далекую теперь поездку с командой. Это был Санджай Дас — второкурсник физического факультета МТИ.

Вегас еще мог быть совпадением, но это был речной пароход в Элгине, штат Иллинойс. Более того, когда Кевин перевел взгляд мимо Санджая на следующий стол, то увидел еще одно знакомое лицо: молодой японец в толстых очках и клетчатой рубашке — сосед Санджая Даса по комнате. Кевин покачал головой, полностью выйдя из роли. Он знал, что Фишер краем глаза следит за ним, и коснулся уха, подавая сигнал, что надо поговорить. Потом спокойно собрал свои фишки и направился снова в туалет.

Он ждал в дальнем углу помещения, когда Фишер присоединится к нему. Фишер вскоре встал рядом, ожидая, что тот скажет. Кевин убедился, что их никто не слышит, и прочистил горло: «За пятым столом от нашего… индийский парень у третьего бокса. Я его знаю. Он из МТИ».

Фишер, похоже, не удивился, но глаза его злобно сверкнули, когда он сказал: «Это правда. И он тут не один. С ним еще семеро по меньшей мере».

Кевин смотрел на него, потрясенный: «Другая команда?» — выдавил он из себя.

Фишер кивнул. Уголки губ его приподнялись: «Я увидел их сразу, как только мы вошли. Собирался сказать тебе, но решил обождать, пока мы вернемся в Бостон».

«Еще одна команда из МТИ?» — снова спросил Кевин. Даже если это так, как они могли обнаружить «Гранд Викторию»? Даже Мартинес ничего о ней не слышал до того, как Кевин поехал на собеседование в Чикаго.

«Все так. На самом деле они в деле немного дольше нас. Мы называем их Земноводными. Они нас — Рептилиями, потому что мы появились после них. Это нас устраивает, потому что мы на более высокой ступени развития», — разъяснил Фишер.

«Микки… — дошло до Кевина. — Он получает деньги и с Земноводных».

Фишер хлопнул рукой по цементной стене и злобно сказал: «Верно. Он не смог устоять перед тем, чтобы не привезти их сюда и не ударить по речному пароходу. И ему неважно, что это наше пастбище… или что мы рискуем засветиться здесь, когда в зале одновременно работают почти двадцать каунтеров».

Кевину не понравилась интонация Фишера и то, к чему он клонил.

«Слушай, — продолжал Фишер. — Я уважаю Микки больше, чем ты думаешь. Но он больше не игрок — он динозавр. Его время пришло и ушло. Теперь он делает деньги на всех нас, и он нам теперь больше не нужен».

Кевин выдохнул. Он уже давно чувствовал, к чему идет дело. Теперь, когда они ввели в игру новых талантливых ребят, открыли новые возможности для получения прибыли, Микки и его инвесторы были единственной помехой, стоявшей на пути. Фишер не собирался довольствоваться частичным контролем и частичной прибылью. Ему нужна была львиная доля. И Кевин начал смотреть на вещи его глазами. Он был тем, кто работает в зале, — так почему бы ему не получать большую часть доходов?

«Ты знаешь, что случается с динозаврами?» — спросил Фишер.

«Они резвятся в парке развлечений?» — произнес Кевин, пытаясь разрядить обстановку.

Фишер даже не улыбнулся. Он абсолютно серьезно ответил: «Динозавры вымирают. Если они не делают этого сами, то кто-то должен им помочь».

Глава 17

Бостон, Хэллоуин 1995 года
В Вегасе была ночь боев. В Новом Орлеане — Марди гра. В Бостоне отмечали Хэллоуин.

Тысячи студентов из всех колледжей ревели на улицах, одевшись в костюмы, в которых, как правило, было больше голого тела, чем жути. Горящие фонари из тыкв и качающиеся на ветру пластмассовые скелеты заканчивались грандиозными пивными пирушками в кампусе, чопорным маскарадом Лиги Плюща и вечеринками в барах, спонсированных производителями спиртных напитков. Толпы ведьм, привидений, фей в викторианских нарядах и нелепых персонажей «Звездных Войн» заполняли собой Бэк Бэй, и большинство из них были слишком пьяны, чтобы осознать, насколько глупо они выглядят. Когда бары и вечеринки утихали чуть позже двух ночи, пьяные ватаги, наряженные как жуткие персонажи сказок братьев Гримм, снова выливались на Бойстон и Ньюбери в поисках такси.

«Как ожившее полотно Сальвадора Дали», — бормотал Кевин, поднимаясь вслед за Фишером и Мартинесом по ступенькам к парадному входу в многоквартирный дом, где жил Микки Роза, в самом начале Бикон Хилл. Октябрь был особенно мягким месяцем, и этот вечер не был исключением. Большинство девушек, которых они встретили на пути, были одеты, как джины или школьницы, открывая больше тела, чем обычно. Кевину это напомнило наряд, который был на Тери, когда он в последний раз виделся с ней в Вегасе: блузка с открытой спиной в блестках и облегающие кожаные штаны. Это была, пожалуй, единственная ночь в году, в которую она бы вписалась в таком наряде в Бостоне. Правда была в том, что Кевин не представлял ее вне Вегаса. А еще точнее, Кевин не мог представить себя с ней вне Вегаса.

Они дошли до парадной двери здания, и Фишер стал искать звонок. Здание было перестроенным городским пятиэтажным домом, разделенным на три отдельных кондоминиума. Микки принадлежали два верхних этажа, что впечатляло, поскольку это был один из самых дорогих районов города — изящное смешение старого и нового богатства в нескольких шагах от районов Коммонз и Чарльз.

Они заранее созвонились, поэтому Микки уже ждал их. Он открыл им электронный замок на парадной двери и отправил за ними лифт на первый этаж. Он подождал их в холле, потом с широкой улыбкой пригласил к себе в гостиную.

Хотя апартаменты были явно дорогие, обстановка вполне соответствовала взлохмаченной внешности Микки. Горы книг рассыпаны по всему дощатому полу, а полки, тянувшиеся вдоль дальней стены, были настолько загромождены, что прогнулись посередине, будто вот-вот рухнут. Тут же были две плохо подобранные кушетки, стоявшие одна напротив другой в середине комнаты, а порванное, старое кожаное кресло было засунуто в угол.

Идя за Фишером и Мартинесом к одной из кушеток, Кевин заметил, что большинство книг было о подсчете карт и Лас-Вегасе. Большинство предметов на полке относилось к блэкджеку: дюжины нераспечатанных карточных колод, настоящие «шу» из Вегаса, сувениры из разных отелей на Стрипе, даже парочка дилерских униформ, которые, как догадался Кевин, были из «Миража». Даже быстрого взгляда на то, как жил Микки, было достаточно, чтобы убедиться, что его мир вращался вокруг блэкджека. Из-за этого то, что должно было произойти, становилось еще более тягостным.

Микки предложил всем выпить. Они отказались. Тогда он сел напротив них и стал ждать, когда Фишер заговорит. Фишер, похоже, подбирал слова, потом пожал плечами и с ходу выложил все начистоту.

К удивлению Кевина, Микки воспринял новости достаточно спокойно. Он внимательно слушал, как Фишер объясняет ему ситуацию: команда больше не нуждается в его деньгах и не хочет их брать. Хотя все ценят то, что он сделал для них, пришло время, чтобы команда сама о себе позаботилась.

Когда Фишер закончил, Микки откинулся на спинку кушетки, положив ногу на ногу. Он посмотрел на Фишера, на Мартинеса, потом остановил свой взгляд на Кевине, самом младшем из троицы, и спросил: «Вы все с этим согласны?»

Он больше не улыбался, но его тон был все еще дружеским. Кевин ожидал гнева или хотя бы разочарования. Но, похоже, Микки был к этому готов. Это никак не успокаивало Кевина, потому что Микки заменял ему отца в Вегасе, и Кевин относился ко всему несколько иначе.

«Мы проголосовали, — продолжал напирать Фишер. — Единогласно».

Все было не так уж просто, как он хотел представить. Сбор команды продолжался больше семи часов. Решению Фишера противостояла Кианна, которая считала, что Микки был душой команды блэкджека из МТИ. Спор получился напряженным, даже личным — Фишер обвинил ее в том, что ее эмоциональная привязанность к Микки мешает ей верно судить об интересах команды. Для Кианны Микки был олицетворением отца и, как намекал Фишер, возможно, чего-то большего. Она не отвергала обвинение, но просила хорошенько подумать. Микки знал о подсчете карт больше любого из команды. Дела шли хорошо в данный момент, а что если атмосфера изменится?

И все же под напором Фишера она уступила. Они отдавали слишком многосвоих тяжко заработанных денег. И нечего было бояться со стороны казино. Кроме того, Микки не только не мог их защитить, он даже не мог появиться в игровых залах.

«Если это ваше решение, — сказал Микки, повернув руки вверх ладонями, — значит, так тому и быть. Я оповещу своих инвесторов завтра утром. Надеюсь, фондовый рынок и дальше останется на таком подъеме, как сейчас».

Он рассмеялся, но в его смехе сквозили легкие отголоски боли. Несмотря на его внешнюю выдержку, ему было нелегко. Он создал эту команду с нуля. Кевин напомнил себе, что у Микки все еще оставались Земноводные. Насколько он мог судить, у Микки была дюжина команд, играющих в Вегасе. В конце концов, у него все будет о’кей.

«Надеюсь, мы сумеем остаться друзьями, — сказал Микки, а Мартинес и Фишер кивнули в знак согласия. — Может, будем помогать друг другу время от времени. Я знаю, что дела идут сейчас исключительно хорошо, но позвольте, ребята, дать вам один совет. Не слишком расслабляйтесь. Помните обо всем, чему я вас учил. Каждый раз, когда вы заходите в казино, они наблюдают за вами. Каждый раз, когда вы выигрываете фишку, они делают запись. Рано или поздно они начнут задаваться вопросами, и тогда все изменится».

Кевин ощутил, как по комнате пронесся холодок. Первый раз за все время Микки произнес что-то угрожающее в отношении их перспектив. Кевин видел, что его слова повлияли и на Мартинеса, у которого на скулах заходили желваки. Но Фишер все еще смотрел по-боевому. Он покончил с Микки и был готов двигаться вперед.

«И последнее, — сказал Микки, когда троица поднялась с кушетки. — Самое важное решение, которое вынужден когда-либо принимать карточный каунтер, — это решение уйти. От невыгодного стола, от „шу“ с отрицательным счетом, из недружественного казино. Это единственное, в чем я так и не преуспел».

Он пожал им всем руки, замявшись перед Фишером.

«Удачи, — спокойно произнес Микки. — Будем надеяться, что карты и дальше будут ложиться так, как нам надо».

Глава 18

Бостон, ноябрь 1995 года
После ухода Микки со сцены «побочные» цифры в налоговых декларациях Кевина росли с поразительной скоростью. По настоянию Фишера он увеличил долю своих инвестиций до четверти миллиона долларов — почти весь его заработок за первые полтора года в роли карточного каунтера. Кианна, Майк и Брайан тоже внесли значительные инвестиции в команду, и даже Дилану и Джилл позволили сделать небольшие вклады — скорее чтобы их подбодрить, чем из-за нужды команды в деньгах. Мартинес и Фишер обеспечивали основную долю кассы, каждый по четыреста тысяч долларов. Эндрю Тай продолжал только вынюхивать деньги, но особо не жаловался. Много ли второкурсников зарабатывают по пять тысяч долларов за уик-энд?

Разрыв с Микки мало повлиял на доходы команды в последующие шесть месяцев. Карты по-прежнему ложились на столы очень удачно. И у них были звездные уик-энды, начиная с Нового года и вплоть до Дня Поминовения. В этот период Кевин реже встречался с Тери — футбольный сезон был в самом разгаре, и в большинство уик-эндов она разъезжала с «Самцами», да и он был так занят, планируя поездки команды, так что вряд ли у него появилось бы время для нее. Организация прилета в Вегас двенадцати человек, которые должны были делать вид, что не знакомы друг с другом, наряду с перевозкой более миллиона долларов наличными и в фишках было достаточно сложным заданием для любого выпускника инженерного факультета.

Как самый новый (и крупный) участник команды, Эндрю Тай стал «осликом», перевозившим большую часть наличности на себе. В этой роли его паранойя оказалась весьма кстати: он носил сумки с деньгами, будто они были наполнены взрывчаткой, вот-вот готовой взорваться, проходя контроль в аэропорту с осторожностью наркокурьера.

Фишер взял на себя роль Микки с момента их прибытия в Вегас: выдавал сокращенную версию речи Микки, потом распределял назначения, которые они с Мартинесом готовили накануне вечером. У Кевина был свой постоянный взвод — Тай, Дилан и Джилл, и они, как правило, курсировали между «Миражом», «Стардаст» и «Эм-Джи-Эм Гранд». Он знал большинство пит-боссов по имени и познакомился со многими дилерами. Некоторые из них могли заметить, что он необычайно удачлив за игровым столом, но среди громадного роя денежных игроков, слетающихся в Вегас в праздничные уик-энды, одна лишь удача не могла возбудить чьи-либо подозрения. Рано или поздно, полагали они, денежный игрок все это вернет. Такая вот была картина болезни.

Большинство поездок в Вегас проходило гладко; фактически единственный инцидент омрачил почти идеальные результаты прибыльной игры. Это случилось в воскресенье, в День Поминовения, где-то после полуночи. Кевин и его команда работали за столами в «Эм-Джи-Эм Гранд», когда Кевин вдруг заметил одного из Земноводных — японского соседа Санджая Даса по комнате, который сидел за одним столом с Таем. Нет ничего хуже, чем два карточных каунтера за одним игровым столом. С точки зрения «небесного ока» парная игра должна выглядеть нелепо, словно смешная шутка, которую разыгрывают с картами в руках. Кевин не знал, был ли у Микки идентичный график, или Земноводные работали сами по себе, но он не собирался давать им все испортить. Сегодня «Эм-Джи-Эм Гранд» — его лужайка. Хотя Тай не подзывал его, он подсел за игровой стол рядом с молодым японцем и выложил на стол мелкую ставку. Потом он начал приставать к парню, говоря громким и пьяным голосом: «Слушай, я играю тут в карты часов шесть или семь. Это, считай, четыреста „рук“, и ты бы видел, сколько у меня было семерок и девяток, а я никак не мог их посчитать. Семь плюс шесть, шесть плюс восемь… Ага, а у тебя что? Пятерка, девятка, это четырнадцать, или сколько?»

Японский каунтер смотрел на него, медленно багровея. Он что-то быстро бормотал, видно, сбившись со счета. Кевин продолжал громко называть цифры заплетающимся языком, пока, наконец, парень не встал из-за стола и не пошел прочь. Кевин тоже поднялся и последовал за ним в туалет. Когда парень пристроился возле одного из писсуаров, Кевин встал рядом.

«Слушай, урод, — начал Кевин. (Это был не Бостон, а Вегас, а в Вегасе Кевин не выбирал выражения.) — Мы пришли первые». Парень взглянул на него и спросил: «Простите, не понял». «Ты знаешь, кто я? — продолжал Кевин. — Так что забирай свою команду и поищи другое место. Если мы останемся здесь оба, то засветим друг друга».

Парень переварил все это, потом пожал плечами и сказал небрежно: «Собственно, мне никогда не нравился здешний буфет».

Он ушел и забрал с собой свою команду.

Вернувшись в казино, Кевин принял решение закруглиться пораньше. Если Тай все-таки засветился, работая за одним столом с Земноводным, был шанс, что его засекут во время анализа видеозаписей слежения, и не было смысла рисковать. Они и так заработали столько, что могли уютно прожить все лето.

В эту воскресную ночь они закатили шумную вечеринку в суперлюксе «Стардаст». Кевин потерял счет выпитым текилам и кончил тем, что вызвал Тая бороться на полу гостиной. Во время возни они перевернули кофейный столик, сбросив с него одну из дорожных сумок. Фишки и деньги летали повсюду, оседая на пушистый ковер. Кевин лежал на спине, смеялся, хватал пригоршнями стодолларовые купюры и кидал их вверх. Он прикрыл глаза, голова его кружилась в то время, как он купался в прохладном зеленом дожде из Бенджаменов.

♠ ♥ ♦ ♣
На смену тихому лету пришла прозрачная осень.

Во вторую неделю октября Мартинес прослышал о новом казино в Коннектикуте. Построенное в том же духе, что и «Фоксвудз», которое открылось несколько лет назад, «Могикан-сан» было самым новым среди индейских казино, которые вырастали в лесных массивах по всей стране. Строились они с колоссальным размахом, чтобы привлечь провинциалов, которые не могут себе позволить перелет в Вегас. Когда Микки еще возглавлял команду, они избегали работать в индейских казино по той простой причине, что резервации считались самостоятельными законодательными территориями; не было способа гарантировать права игрока так, как в Вегасе. Все может пойти прахом в одночасье. Никто не хотел париться в индейской тюрьме.

Но перед великолепными возможностями «Могикан-сан» нельзя было устоять. Мартинес слышал от знакомых в МТИ, что Земноводные напали на казино в уик-энд его открытия и разгромили заведение. Земноводные отобрали у индейцев четверть миллиона долларов, а те так и не поняли, что это было. Они просто не были готовы к нашествию карточных каунтеров. Мартинес узнал, что в заведении было полно неопытных дилеров и пит-боссов. Они сдавали почти до конца колоды, предоставляя легкий доступ к последней карте. Они были совершенно не готовы к нападению каунтеров. Их пит-боссы, вероятно, не могли даже отличить любителей, считающих карты из-за спин игроков, от профи из МТИ.

Кевин, Фишер и Мартинес потянули жребий на спичках, и решение было принято: они ударят по «Могикану» в следующие выходные. Только Джилл колебалась, предупреждая, что если что-то пойдет не так, они могут попасть в большие нелады с законом. Но команда была на таком подъеме в последние шесть месяцев, что даже страх перед индейской тюрьмой не мог их остановить.

«Могикан» впечатлял, хотя был явно поменьше, чем «Фоксвудз», но великолепно украшен традиционными индейскими мотивами. Много натурального дерева, свисающие растения и искусственный солнечный свет резко контрастировали с задымленной атмосферой большинства казино в Вегасе. «Казино Планеты» было огромным (четвертое по величине в США), более 180 тысяч квадратных футов игровых зон, на которых размещалось 190 столов.

Приняв во внимание размеры заведения, Фишер и Мартинес предложили, чтобы вся команда играла одновременно, как в Чикаго. Кевин и Мартинес будут сменять друг друга в роли КИ, а Фишер будет подавать сигналы и следить за персоналом казино на случай, если что-то пойдет не так. Если он почувствует угрозу, они все уйдут и соберутся на автостоянке.

Они взяли напрокат два фургона, наняли водителей, чтобы попасть в Коннектикут ранним вечером в пятницу. Поездка заняла примерно два часа плюс еще сорок минут на короткую остановку в стрип-клубе в Хартфорде, где знакомая Мартинеса из Вегаса танцевала в этот уик-энд. Прибыв в казино, они тут же рассредоточились и пошли к столам. Они не стали селиться в отель и отказались от перерыва на ужин. Они проработают здесь всю ночь и сразу уберутся ко всем чертям. Фишер назвал это хирургически точным ударом.

К двум часам ночи они подняли сто тысяч долларов. К четырем они приблизились к результату Земноводных, заработав больше двухсот тридцати тысяч в малиновых фишках, которые лежали в набитой сумке, висевшей у Тая на плече. В пять утра Кевин был КИ с банком более миллиона долларов в фишках, почти треть этого — чистая прибыль. В последней игре этой ночи у него было шесть «рук», по пять тысяч долларов каждая. Все это разложено на пустом столе. Фишер наблюдал за ним, стоя в десяти футах. После удвоения ставок и сплитов у Кевина было уже восемь «рук» по пять тысяч, и он их все выиграл. Он небрежно обернулся к Фишеру, чтобы подать знак, что пора закругляться, и увидел, как побледнел Фишер.

Боже! Сутулый, лысеющий пит-босс не был похож на индейца, но в нем ощущалась мощь всего племени Могикан. Кевин представил себе, как с членов команды снимают скальпы и развешивают их на деревьях вокруг казино. Потом он увидел, что этот лысый человек улыбается и держит в руках планшет. Более того, за ним не следовали сотрудники безопасности.

«Мистер Чиу, — начал мужчина, назвав Кевина по его нынешнему имени. — Мы наблюдали за вами всю ночь».

У Кевина внутри все упало, и он начал судорожно искать глазами выход. «А в чем дело?» — пытаясь казаться спокойным, спросил он.

«Вы именно тот человек, который, по нашему мнению, должен чувствовать себя у нас, в „Могикан-сан“, как дома. Вы знакомы с нашей призовой системой?» — спросил незнакомец.

Кевин только покачал головой, потому что тут же потерял дар речи.

«В „Могикане“, — продолжал мужчина, — вы можете использовать свои призовые очки для приобретения великолепных подарков из сокровищницы нашего казино. Вы, Мистер Чиу, набрали поразительное количество призовых очков».

Он показал Кевину планшет с компьютерной распечаткой. Вверху стояла большая цифра, соответствующая средней ставке Кевина, ниже — количество сыгранных им часов. Остальная часть распечатки пестрела предметами, которые Кевин мог приобрести, используя свои призовые очки, — от микроволновых печей до мотоцикла «Харлей Дэвидсон». Кевин прищурился, пытаясь вернуть себе спокойное выражение лица. «У вас тут отличное казино», — сказал он, начиная изучать список.

В эту ночь команда покидала «Могикан-сан» с прибылью в триста тридцать тысяч долларов. Кевин завез в свои новые апартаменты (благодаря призовой схеме «Могикан-сан») новый широкоформатный телевизор, стереосистему «Сони», два видеомагнитофона, радиотелефон, камкодер, шесть плейеров и рисоварку.

Кевин узнал об этом только годы спустя. Оказывается, через несколько недель после того, как команда разгромила «Казино Планеты», в «Могикан-сан» получили бухгалтерские отчеты за первые два уик-энда своей работы и обнаружили чудовищное несоответствие в том, что касается столов для игры в блэкджек. Поняв, что оказались жертвами заговора карточных каунтеров, они тут же ввели изменения в правила игры. Первое и главное — они запретили подсаживаться за стол в середине «шу»; если вы хотите сесть за один из столов, ждите, пока дилер перетасует. В то же время они научили своих дилеров резать карты на толщину трех колод, тасуя задолго до того, как ведение счета игры станет возможным. Подсчет карт стал невозможным в «Могикан-сан» — заведение было практически «сожжено дотла» двумя командами из МТИ. Если бы Кевин знал об изменениях, которые произошли непосредственно из-за его команды, то задумался бы, как будут реагировать казино в Вегасе, когда в конечном итоге осознают угрозу, таящуюся в «бомболюках» МТИ. Они уже пытались поменять свои правила игры в блэкджек и получили разрушительные результаты. Несомненно, им придется выдумать какой-то другой способ, чтобы отвадить карточных каунтеров из МТИ.

Но Кевин был в неведении об изменениях в «Могикан-сан», он знал только, что заработал всего за одну ночь столько денег, что мог заплатить квартирную плату за весь год.

♠ ♥ ♦ ♣
Команда после набега на «Могикан» провела невероятный сезон праздников в Вегасе. К концу февраля они заработали потрясающие 80 % прибыли с инвестиций и продолжали качать деньги до прихода лета. Предупреждение Микки Розы забывалось по мере того, как команда богатела с каждым месяцем. Сказать по правде, случался не раз, что они все же проигрывали; иногда карты ложились не так, как нужно. И вот однажды Дилан проанализировал игру Брайана после длинного периода неудач, которые стоили им по пять тысяч долларов за каждую ночь, когда тот был сигнальщиком. Однако потери вполне совпадали с ожидаемыми колебаниями, и Дилан не видел причин для беспокойства. Брайан начинал достаточно скоро снова выигрывать — и эти выигрыши более чем покрывали потери.

В начале лета Кевин решил, что пора снова устроиться на работу. Он устал от попыток объяснить свои вымышленные занятия семье и друзьям, не входящим в круг карточных каунтеров, и чувствовал себя маргинальной личностью из-за образа жизни, который вел в выходные дни. Тери (он все еще регулярно встречался с ней) не понимала его стремления как-то более продуктивно использовать свое свободное время. Она не верила, что существовало что-то более продуктивное, чем зарабатывание денег, а команда, несомненно, этим и занималась. Но Кевину нужно было нечто большее.

Он воспользовался своим инженерным образованием и занял должность в отделе развития бизнеса одной из начинающих фирм в Бостоне. Работа позволяла ему распоряжаться своим временем и не мешала поездкам в Вегас по выходным. Но Фишер все равно был не доволен решением Кевина и не скрывал своих чувств. В одну из воскресных пьяных ночей в «Хард Рок» он усомнился в преданности Кевина искусству подсчета карт, после чего они чуть было не подрались. Но в конце Фишер извинился и объяснил, что просто опасался, что Кевин потеряет «остроту», если будет каждый день с девяти до пяти проводить на работе. Кевин заверил его, что такое никогда не случится. Он оставался в команде, потому что его не мог удовлетворить образ жизни с девяти до пяти. Но что он не сказал Фишеру, так это то, что образ жизни только игрока его тоже не устраивает, — ему нужно и то и другое.

Атмосфера начинающего бизнеса соответствовала характеру Кевина, и он быстро двигался по служебной лестнице, зарабатывая опционы на бирже и зарплату, почти сопоставимую с его добычей в Вегасе. В двух местах он получал больше, чем его отец зарабатывал когда-либо в жизни, а ведь ему было всего двадцать четыре.

На свой двадцать пятый день рождения он через своих администраторов достал всей команде билеты в первом ряду на поединок сезона: Майк Тайсон против Эвандера Холифилда в «Эм-Джи-Эм Гранд». Фишер и Мартинес были тронуты этим жестом — это была благодарность за тот, самый первый уик-энд, когда они взяли его в Атлантик-Сити и показали, как они живут. Фишер решил, что это будет знаменательный уик-энд для команды. Они возьмут самый большой куш, на который когда-либо рассчитывали. Все члены команды инвестировали игру одновременно. Это было рискованное предприятие (больше двух миллионов долларов в игре), но их окрыляли последние два года удачи. Предупреждение Микки было позабыто, и казалось, что бояться нечего.

♠ ♥ ♦ ♣
Это была ночь боев, не похожая ни на какую другую: Кевин никогда не видел «Эм-Джи-Эм Гранд» таким переполненным, к семи вечера в субботу люди теснились так, что было почти невозможно передвигаться по игровой зоне. Кевин и Фишер решили, что игру надо отложить на более позднее время. Команда разошлась по своим номерам в отеле.

За десять минут до начала боя Кевин начал ощущать первые признаки пищевого отравления (острые боли в желудке, тошнота, тяжесть). Поняв, что он никак не сможет попасть на бои, он с гостиничного телефона позвонил на номер за счет вызываемого абонента, который Фишер организовал на случай экстренных обстоятельств, и оставил сообщение, что встретится с командой в казино, когда ему станет лучше. В обычных обстоятельствах он бы превозмог боль, чтобы увидеть Тайсона и Холифилда, но, поскольку накануне ночью не спал вообще, его организм работал уже на пределе. Обидно, конечно, но будут еще бои. Тайсон никуда не собирался уезжать, насколько знал Кевин.

Кевин улегся на свою огромную роскошную кровать, чтобы немного вздремнуть. Боль в желудке утихла примерно в половине двенадцатого. Он быстро принял душ, оделся и пошел на первый этаж.

Когда двери лифта открылись на этаже казино, ему представилось весьма странное зрелище. Все пространство было пустым. Толпы исчезли, а те люди, которые ходили между игровыми автоматами, все были одеты в униформу службы безопасности «Эм-Джи-Эм Гранд».

Он пошел к залу для игры в блэкджек. Прямо в центре игровой зоны лежал стол, перевернутый набок. Вокруг стола висела желтая полицейская лента, и Кевин увидел множество фишек разного цвета, рассыпанных по полу.

Он так и стоял в полнейшем недоумении, пока не появился пит-босс.

«Эдди, — спросил Кевин, — что тут происходит?»

Мужчина остановился, узнав Кевина, и ответил: «Вы не были на поединке, Мистер Фунг?»

Кевин покачал головой. «Похоже, все вышло из-под контроля?» — поинтересовался он.

«Разумеется. Тайсон откусил Холифилду ухо! Я такой чертовщины никогда не видел. Тут все с ума посходили. Кто-то в казино пальнул из пистолета. Началась давка. Перевернули стол для блэкджека, и фишки разлетелись повсюду. Люди начали хватать эти фишки, а мы начали освобождать зал. Закрыли все казино на эту ночь», — пояснил пит-босс.

Кевин присвистнул. Он подумал о том, сколько денег может потерять такое заведение, как «Эм-Джи-Эм Гранд», если закроется на ночь. «И сколько украли?» — спросил Кевин, разглядывая черные и малиновые фишки, разбросанные по полу.

«Не знаю, но мы записали некоторых на пленку. Кто-то сверху сказал мне, что видел друга Доминика Вилкинса, баскетбольной звезды, хватающего малиновые фишки. Сумасшедший дом. У нас сегодня будет совещание. Не знаю наверняка, что будет, но слышал, что последний раз, когда нечто подобное случилось, они поменяли пятисотдолларовые фишки и выше, чтобы воры не смогли обменять их на деньги. Разумеется, это никак не отразится на таких уважаемых гостях, как вы. Я могу подтвердить любые фишки, которые лежат у вас в номере», — любезно сказал пит-босс.

Кевин кивнул, но внутри у него все горело. Он беспокоился не о нескольких фишках в номере. Всего команда имела больше двухсот тысяч долларов в фишках «Эм-Джи-Эм Гранд». Если прибавить сюда тот факт, что вся команда играла под псевдонимами, может возникнуть очень скользкая ситуация. Никто, кроме карточных каунтеров, не держал столько денег в фишках. Если они попытаются обменять их на новые фишки, обязательно будет расследование. Узнают, что они играют под вымышленными именами, и все полетит к чертям.

Проклятье! Кевин быстро пошел к себе и снова набрал номер на восемьсот. Фишер перезвонил ему через десять минут и назначил встречу в «Парадизе» — одном из мест их экстренных совещаний.

Вышибала у дверей мужского клуба «Парадиз» был похож на гору. Его громадное тело умещалось в костюм в тонкую полоску за две тысячи долларов. На его пошив ушло столько ткани, что ею можно покрыть половину Невады. Это был афроамериканец с коротко остриженными волосами и множеством татуировок на шее. Говорили, что он играл в футбол в одной из команд национальной лиги, но после автомобильной аварии у него осталась хромота, поэтому он перешел на работу в крутейший стрип-клуб Невады.

Широкая улыбка растянула его лицо, когда Кевин выходил из лимузина «Эм-Джи-Эм Гранд» (разумеется, бесплатного, предоставленного управляющим). Когда Кевин проходил за бархатные канаты ограждения снаружи клуба, у него в руке была сотенная купюра, гарантирующая, что улыбка будет такой же широкой, когда Кевин в следующий раз заглянет в «Парадиз».

Вышибала передал его администратору клуба, который стоял сразу за дверью. Очередная сотенная купюра вызвала еще одну улыбку, и Кевина провели через полумрак вестибюля клуба к VIP-кабинетам в дальнем конце.

Воздух был наполнен тяжелой смесью сигарного дыма и дорогих духов. По всему основному пространству клуба были расставлены кожаные диваны, тут были слабо освещенные альковы, похожие на кроличьи норы, и возвышения вокруг двух сцен. Клуб был заполнен, кресла и диваны заняты хорошо одетыми мужчинами, главным образом, среднего возраста. Кевин узнал в пестрой толпе нескольких знаменитостей, кое-кто из них были завсегдатаями клуба: Джеймс Каан, Джек Николсон, Деннис Родман. «Парадиз» был популярен среди первых людей Голливуда и большого спорта, а беглого взгляда на женщин, танцующих на обеих сценах и по всему клубу, было достаточно, чтобы объяснить, почему.

В большинстве блондинки, высокие, наделенные всеми прелестями, женщины «Парадиза» были лучшими на Стрипе. Одни украшали страницы «Плейбоя» и «Пентхауса», другие блистали в дорогих клубах Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, набирая себе очки. Третьи были моделями, которые по разным причинам оставили карьеру на подиуме и стали зарабатывать в таких клубах. Большинство из них были моложе двадцати пяти, многим — всего по восемнадцать. Все были физически невероятно привлекательными, к тому же великолепно танцевали. Вне всяких сомнений — сливки, снятые со всех стрип-клубов. Они приехали в «Парадиз», потому что здесь могли заработать до трех тысяч долларов за ночь, а иногда и больше, если танцевали для достаточно большой знаменитости или достаточно богатого японского бизнесмена.

Дойдя до VIP-зоны, Кевин поблагодарил управляющего и направился к своему собственному постоянному столику. Фишер и Мартинес были уже здесь, и на скатерти было расставлено полдюжины напитков яркого цвета. На коленях у Мартинеса сидела красивая блондинка. Он шептал ей что-то на ухо, и она в ответ извивалась. Ее бюстгальтер лежал на ноге у Фишера, а ее потрясающе большие груди сияли в мерцающем свете, струящемся с VIP-сцены.

Кевин упал в кожаное кресло рядом с Фишером и, показав на Мартинеса, сказал: «Похоже, вы, парни, быстро оправились после заварухи».

Фишер кивнул в ответ: «Ты пропустил чертовское зрелище. Тайсон двинулся мозгами, потом толпа двинулась мозгами, потом кто-то начал стрелять. Боже, я думал, нас затопчут. Мы с Мартинесом прятались за игровыми автоматами, пока они не закрыли казино. Остальные ушли сразу и отправились в „Мираж“».

Стриптизерша окончила танец и потянулась за бюстгальтером. Мартинес представил ее Кевину: «Это Барби. На самом деле. Она из Далласа».

Кевин улыбнулся и пожал ей руку. По правде, он знал ее уже давно. Вместе с Фишером, Мартинесом и Таем он достаточно много времени проводил в «Парадизе». Иной раз он оставлял по две тысячи долларов за танец на коленях, а иногда просто сидел в задних рядах и потягивал спиртное. Он находил затемненную анонимность заведения успокаивающей. Да и поглазеть было на что.

Барби снова нацепила бюстгальтер и направилась к сцене. Когда она взбиралась вверх по серебристому шесту в середине приподнятой платформы, Мартинес наклонился к Фишеру.

«Заметано, — сказал он. — Она приведет к нам в номер подружек сегодня ночью. Мы уточним с ними детали».

Кевин молча смотрел на обоих, потом спросил: «Какого хрена вы делаете? Мы на грани. „Эм-Джи-Эм Гранд“ планирует заменить все свои крупные фишки. А мы сидим на двухстах тысячах долларов в пластмассовых кружочках. А вы тут договариваетесь о чертовой оргии?»

Мартинес ухмыльнулся. Фишер схватил Кевина за ляжку и сказал: «Расслабься, мормон хренов. Мы не затеваем оргию. Мы решаем проблему».

Кевин сбросил с себя его пухлую руку. Живот все еще болел, и он не был в игривом настроении. «Кто решает проблему? Вы и Барби?» — ехидно спросил он.

«Именно, — ответил Мартинес. — Кевин, кто носит с собой кучу фишек на тысячи долларов, кроме профессиональных игроков?»

Кевин вдруг понял, почему Фишер устроил встречу в «Парадизе». Он откинулся на спинку кожаного кресла. Чертовски умно!

«Высококлассные стриптизерки», — сказал Кевин, с чувством.

У знаменитостей, игроков и бизнесменов был один и тот же маршрут. Выиграв или проиграв, они шли в стрип-клубы прямо из-за игровых столов. Если выигрывали, то приходили, чтобы поделиться удачей, если проигрывали — чтобы утопить тоску в алкоголе и между силиконовыми холмами. Они платили за напитки наличными, но частенько давали чаевые фишками. Стриптизерки не возражали — это в любом случае деньги.

«Барби помогут шесть ее подружек, — сказал Фишер. — Каждая обменяет для нас от пятнадцати до двадцати тысяч долларов в фишках. С остальным мы сами справимся — от десяти до двадцати тысяч на каждого».

«И сколько это будет нам стоить?» — спросил Кевин.

Мартинес неопределенно пожал плечами и сказал: «Много танцев на коленях. Это нас немного подсечет, но ничего смертельного».

Кевину не нравилась идея привлечь к помощи абсолютно незнакомых людей, особенно девушек, которые были печально известны своей болтливостью, поэтому он спросил: «А мы можем доверять этим девчонкам?»

«Это деловые женщины, — сказал Фишер. — И это — бизнес. У них нет причин нас сдавать. Им платит не казино, а мы».

Кевин поджал губы. Это был грандиозный план. «Эм-Джи-Эм Гранд» не станет подозревать девушек с такой внешностью, как у Барби. Это либо высококлассные стриптизерки, либо высококлассные проститутки. Как бы там ни было, нет ничего удивительного в том, что у них окажутся фишки «Эм-Джи-Эм Гранд» на тысячи долларов. И Фишер прав: они не похожи на потасканных девиц из дешевых стрип-клубов. Эти женщины зарабатывали по нескольку тысяч долларов за ночь, и если они и не были до конца надежными, то были, несомненно, предсказуемыми.

«Кое-кто из них может смыться с нашими деньгами, — признал Мартинес. — Но в целом, я думаю, у нас все получится. И мы себя не выдадим. Вот что самое важное».

Кевин снова кивнул. Несколько тысяч долларов плюс или минус не играют большой роли, если они не жертвуют системой. «Вы, парни, слишком умны для недоучившихся студентов», — сказал он.

Мартинес рассмеялся в ответ: «Мы знаем, как работает Вегас, Кевин. Тут надо всегда смазывать нужные колеса. Смазка для системы во всех нужных местах, чтобы она тебя не раскрошила. Это место создано для таких людей, как мы. Людей, которые знают, как вести игру».

Мартинес был прав. В последние два года они стали знатоками игры. Они знали Вегас лучше, чем кто-либо еще, — лучше, чем дилеры, пит-боссы и даже управляющие казино. Лучше всех, кроме разве что стриптизерок. Кевин начал понемногу успокаиваться, глядя, как Барби ползает вверх и вниз по серебристому шесту.

Глава 19

Вегас, наши дни
Музыка представляла собой пульсирующую смесь из хип-хопа и хитов горячей двадцатки. Басы были включены так громко, что пол практически вздымался при каждом ударе синтезированного звука. Кинжалы ослепительного света от полудюжины дискотечных шаров прорезали странный туман в помещении, освещая фрагменты обнаженной плоти. Когда верхний свет замер на мгновение, а часы пробили три часа ночи, в мою память врезалась картинка из фантазий самого Калигулы: море колышущихся тел, трущихся друг о друга и извивающихся. Это происходило везде, куда бы ни обращался мой взгляд.

Назвать «Крейзи Хорс Ту» в Лас-Вегасе стрип-клубом было бы ошибкой — как со стороны знатоков этого вида «искусства», так и со стороны тех, кого коробит сама идея обнаженной плоти за деньги. Построенный с умыслом или без умысла в стиле римских оргий времен расцвета империи, полный мраморных колонн, измазанных дешевой косметикой, и глубоких кресел, напоминавших бедно декорированные троны, «КХ2» был, вероятно, самым декадентским заведением из всех, которые я когда-либо посещал.

Был четверг, ночь, и я сидел возле черной стены, всего в нескольких «тронах» от входа с колоннами, ведущего в «императорские покои», — темный альков, который служил здесь VIP-зоной. Как обычно, в это время года «КХ2» был заполнен — по приблизительным подсчетам, двумястами мужчинами разного возраста, которые бродили по двум соединяющимся залам в поисках свободного места. Через это скопление тестостерона курсировали сто пятьдесят женщин, одетых в бикини, нижнее белье, набедренные повязки и неописуемые наряды, смахивающие на шарфики. Женщины являли собой многонациональное смешение физиологий: от хирургически увеличенных светловолосых бомб до хрупких гейш из юго-восточной Азии. Большинству танцовщиц было чуть свыше двадцати лет, но встречалось немало таких, которые не дотягивали до девятнадцати. Сами по себе танцовщицы (хотя и исключительной наружности) были не главной приманкой «КХ2»: всех манил сюда особый стиль танца на коленях у клиента. Более точное определение дал вышибала при входе: «Обжиманцы в стиле Вегаса».

А теперь посетители по обе стороны от меня были заняты разглядыванием вблизи прелестей «КХ2». Справа от меня гибкая славянка с коротко остриженными волосами и задорными круглыми грудями, в черных кожаных ремешках охватила ногами талию моего соседа. Она взяла его голову в ладони, терлась грудями о его щеки, а нижняя часть ее тела подпрыгивала на его промежности. Слева японская девушка, выкрашенная в блондинку, в шелковом кимоно (с вырезом, который открывал действительно впечатляющие достижения структурной инженерии млекопитания) полностью перевернулась, сделав эротическую стойку на руках, достойную последующих Олимпийских Игр. Ладони уперты в пол, тело извивается, как пьяная змея. Между ляжек зажато обезумевшее лицо риэлтора средних лет откуда-то со Среднего Запада. Эти две танцовщицы были не исключением, а правилом. В некоторых темных углах сплетенные тела источали такую массу либидо, что я опасался, как бы меня не арестовали за подглядывание. Это была сторона Вегаса, которая делала его самым популярным за всю историю человечества местом холостяцких вечеринок, оазисом сексуальной свободы, где на одном конце спектра были шоу-девочки без лифчиков, выступавшие в главных казино на Стрипе, а на другом — публичные дома за городской чертой Вегаса. Проституция не была узаконена в Лас-Вегасе, и надо ехать сорок минут, чтобы легально соприкоснуться с древнейшей профессией. Однако многим было достаточно посетить «КХ2».

Я изо всех сил старался не смотреть на японскую гимнастку и русский отбойный молоток. И тут прямо передо мной возникла высокая блондинка в черной шелковой сорочке. Она положила руки на бедра, выставила вперед огромный бюст и одарила меня капризной улыбкой. «Похоже, тебе нужна компания», — сказала она.

Я было заикнулся, что жду тут одного человека, но она рухнула мне на колени. Ее духи подавляли — смесь цветов и цитрусовых. Ее груди зажали мою голову, как две подушки. Она наклонилась ко мне и произнесла на ухо: «Я — Апрель. Кевин Льюис сказал, что тебе нужно интервью для какой-то книжки».

Я в удивлении поднял брови. По описанию Кевина, я должен был встретиться в условленном месте с кем-то постарше. На вид Апрель была не старше двадцати пяти. Большие голубые глаза и гладкое девичье лицо. Она не была закоренелой охотницей за мужчинами, которую я мог бы себе представить, если бы не знал ее личную историю. Последние шесть лет она работала экзотической танцовщицей в Вегасе, сначала в «Парадизе», а теперь, когда для стриптизерок перезрела, — в «КХ2». Значительную часть времени она также работала в дорогом эскорте, нанимаясь к разным хозяевам в роскошных казино на Стрипе. Иными словами, была еще одним призом для крупных игроков, наряду с шампанским, бифштексом из вырезки и президентским номером.

Я представился и спросил, можем ли мы поговорить где-нибудь в спокойной обстановке. Апрель улыбнулась, взяла меня за руку и повела к входу в «императорские покои». У меня и в мыслях не было ничего такого, но Апрель не оставляла шанса на возражения. Она не была внешне жесткой, но четко знала правила игры.

Час ее времени обошелся мне в триста долларов плюс двадцатка чаевых вышибале за отдельный диван в конце темного алькова. Официантка в тесном лифе принесла нам шампанское и два фужера. Апрель ждала, пока я их наполню. Пока я возился с бутылкой, она отстегнула сзади бретельки своего лифа.

«Погоди, — сказал я, — это необязательно, я тут только чтобы поговорить».

«Ну, разумеется, — она рассмеялась, поскольку слышала такое много-много раз. — Расслабься, я просто хочу, чтобы мы не выделялись из толпы. Тут строгие правила против запанибратского общения с клиентами. Ты же не хочешь, чтобы у меня были проблемы, так ведь?»

Сорочки на ней больше не было.

«Значит, как ты познакомилась с Кевином?» — спросил я, стараясь смотреть на шампанское. Я, собственно, знал ответ на свой вопрос (Кевин рассказал мне все очень подробно), но я хотел услышать это от нее самой.

«Я подобрала его в „Хард-Рок“, — сказала она просто. Потом улыбнулась. — Он сидел за столом для больших ставок в „Пикок-Лаундж“. Стопка его малиновых фишек доходила ему почти до подбородка. Шумный, противный, он заливал сукно спиртным. Еще один придурок, соривший деньгами».

Апрель помешала свое шампанское пальцем и продолжила: «Я подождала, пока он поднимется из-за стола, потом подвалила к нему. Спросила, не хочет ли он угостить меня выпивкой. Он моментально сбросил с себя все это дерьмо. Шумный, мерзотный алкаш стал робким, потерянным парнем. Я увидела его насквозь, и он это понял».

Я кивнул. Он мог разыграть персонал казино, но когда дело доходило до красивой женщины, такой, как Апрель, он снова был студентом из МТИ. Апрель была одной из немногих в Вегасе, перед которыми Кевин открылся. Они сблизились с самого начала, возможно, потому что у них было много общего. В каком-то смысле оба вели двойную жизнь.

«Мы сдружились. Он приходил, чтобы увидеться со мной в „Парадизе“. Я знала и его подружку на тот момент — Тери Поллак, из высших кругов. Классная девушка, великолепное тело. Она могла бы заработать большие деньги, если бы захотела», — сказала Апрель.

Не знаю, говорила ли она о стриптизе или о чем-то большем. Кевин говорил мне, что Апрель — человек очень откровенный, что для нее нет границ. Я решил проверить, насколько он был прав.

«Сколько денег может заработать девушка?» — спросил я.

«Зависит от того, на что она согласна. Из „Парадиза“ я приносила домой по две тысячи долларов за ночь. А когда я ходила по вызовам на дом, я могла заработать от пятисот до трех тысяч долларов за час. Теперь я зарабатываю намного меньше, но все равно могу выплачивать за дом и за машину», — ответила она.

Апрель, похоже, не смущали откровения о ее прошлом и настоящем; возможно, всему причиной была скрытность «императорских покоев», возможно, тот факт, что она без лифчика и сидит у меня на коленях, а может быть, и то, что это Вегас и времени уже больше трех часов ночи. Никто особенно не скрывал, что в Лас-Вегасе весьма терпимо относятся к секс-индустрии. Любой, у кого под рукой есть телефонная книга, может нетерпеливым пальцем набрать номер легального эскорта, готового вести переговоры о нелегальных «дополнительных услугах». Если этого недостаточно, то город кишит клубами свингеров и ночными заведениями, где предприимчивый человек всегда может найти свой любимый вид порока. Вегас заслужил свой псевдоним «город греха» не благодаря Зигфриду и Рою.

«Твои клиенты были в основном крупными игроками? Я имею в виду вызовы на дом», — спросил я.

Она отхлебнула шампанского, оставив на фужере полумесяц из помады, и сказала: «У меня были деловые связи с управляющими некоторых главных казино. Если в городе появлялся кто-то, кто мог себе такое позволить, и хотел блондинку, они звонили мне. Знаменитости, спортсмены, крупные игроки. Те же люди, что зависают в „Парадизе“ после боев, — те, кому не хватает танца на коленях».

Вегас имел оборотную сторону, о существовании которой все догадывались, но никогда не видели ее в реальности. Где-то на своем пути Кевин и его друзья лицом к лицу столкнулись с этой темной стороной. Хотя опыт Апрели как стриптизерки и девочки по вызову не имел ничего общего с подсчетом карт, она представляла именно ту часть Вегаса, о которой вы не прочитаете в путеводителях.

«Ты любишь Вегас?» — спросил я.

Она приумолкла, удивившись вопросу. Потом пожала плечами и ответила: «Я люблю деньги. В обычном мире я работала бы за прилавком. Даже при том, что я больше не могу выступать в „Парадизе“, я могу хорошо зарабатывать, толкаясь в этом гадюшнике. Где еще девушка сможет позволить себе дом и машину?»

Ее лицо не изменилось, но я услышал жесткие нотки, которых ожидал. Возможно, тот факт, что в свои двадцать пять она уже считалась старой для такой работы. Или дело было только во мне, незнакомце, задающем вопросы, на которые есть только стандартные ответы.

«Ты можешь работать в одном из казино, — сказал я. — Как я слышал, им всегда нужны кадры».

Она снова налила себе шампанского, ее обнаженные груди напирали на меня, когда она ставила бутылку. «Это место ничем не отличается от казино. Мы все тут куча обманщиков, так же, как и они», — сказала девушка.

Я попытался сдвинуться под ее весом. Ноги начали затекать. «Что ты имеешь в виду?» — спросил я.

Она показала руками в сторону стены из матового стекла, отделявшей «императорские покои» от остального клуба. «Все девушки так приветливы, они улыбаются, они рады тебя видеть. Они танцуют, и соблазняют, и шутят, забирая твои деньги. В глубине души их от тебя воротит. Каждую. Они считают, что ты болван и лох», — сказала она с сарказмом, который совсем не подходил к ее девичьему лицу.

«Казино точно такие же, — продолжала она. — Они дают тебе мишуру, внешний блеск и роскошь. Но в душе, за улыбающимися лицами, они тебя ненавидят. Они знают, что ты жадный ублюдок, и пользуются этим, чтобы подобраться к твоим деньгам. Они завлекают и грабят тебя, не задумываясь. И каждый из них смеется, когда ты уходишь. Они смеются и пытаются придумать, как снова тебя завлечь».

Она осушила шампанское и поставила фужер на пол возле дивана. Потом положила руки мне на плечи, посмотрела мне прямо в глаза, и ее стройное тело начало извиваться у меня на коленях.

«Здесь ты, по крайней мере, что-то получаешь за свои деньги. В казино они бы тебя выдоили досуха и выставили на тротуар, если бы могли», — сказала она не останавливаясь.

Я хотел остановить ее, но уже ничего не контролировал. Вместо этого я сказал ей в ответ первое, что пришло в голову, — в защиту компании: «В казино у тебя есть шанс, что ты уедешь домой победителем».

Она покачала головой, и грива ее светлых волос окутала мне лицо. «Не будь наивным. Никто не обыгрывает Лас-Вегас, и Кевин Льюис знает это лучше всех».

Глава 20

Лас-Вегас, осень 1997 года
В следующие два месяца Кевин особо не думал о малых потерях в результате переполоха в «Эм-Джи-Эм Гранд»: он был слишком занят работой в Бостоне, чтобы беспокоиться о нескольких тысячах долларов за «танцы на коленях». Его новый бизнес пошел в гору, и он по три дня в неделю был в разъездах, встречаясь с клиентами по всей стране. К ужасу Фишера, Кевин отодвинул Вегас на второй план, полагая, что конец лета был, так или иначе, мертвым сезоном для каунтеров. Было удивительно приятно вести нормальную жизнь, пусть даже в короткие промежутки. Он все еще звонил Тери раз в неделю, но чем дольше он был вне Вегаса, тем яснее понимал, что между ними нет ничего, кроме Вегаса.

Когда Фишер с командой начал составлять график игры на День Труда, Кевин думал о том, чтобы отложить свое возвращение к подсчету карт еще на какое-то время. Однако за два дня до отбытия команды в Вегас его стали обуревать воспоминания: ощущение денег в руках, красивая череда фигурных карт, завтраки с шампанским и бифштексами из вырезки. И он снова нырнул в этот водоворот, чтобы получить свою долю удовольствий. Против такой жизни никак нельзя было устоять. В свои двадцать пять он был ветераном, и подсчет карт был у него в крови.

♠ ♥ ♦ ♣
К удивлению Кевина, первым местом действия в графике его группы был один из новых громадных центров развлечений Вегаса — «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Это казино определенно не было фаворитом средипрофессиональных карточных каунтеров, хотя было точно одним из «чудес» Лас-Вегаса, архитектурным явлением, при виде которого у всех приезжих отвисали челюсти. Эта уменьшенная копия Нью-Йорка напоминала трехмерный путеводитель: туристы слонялись от копии вокзала Гранд Стейшн у одного входа до Бруклинского Моста у другого, минуя Статую Свободы в треть натуральной величины. Тут же были подробно воспроизведены Гринвич Виллидж, Уолл-стрит и даже Таймз-сквер. Это казино было похоже на внутренний двор голливудской киностудии. Этот Готам[16] был настолько реален, что можно было почти ощущать запахи свежих рогаликов и булочек с луком поверх обычного амбре сигаретного дыма и дешевых парфумов.

Но так же, как и его прототип, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» был кошмаром в том, что касается передвижения. Так много туристов приходили сюда просто поглазеть, что узкие дорожки, вьющиеся по этому центру развлечений, были постоянно заняты пешеходами, идущими бесконечной цепочкой. Было трудно играть в одиночку, а командная игра была почти невозможна. Здесь приходилось работать локтями и плечами, пробиваясь от стола к столу.

И все же Фишер хотел, чтобы группа Кевина нанесла удар по этой ловушке для туристов. Все это было частью попытки рассредоточить командную игру по более широкому кругу казино в надежде уменьшить риск потерять какое-то одно, самое доходное место. Фишер полагал, что Кевин играл в «Эм-Джи-Эм Гранд», «Стардаст» и «Мираже» в прошлом году так интенсивно, что возрастал шанс, что кое-кто в комнатах наблюдения начнет наконец сопоставлять факты.

Кевин, напротив, думал, что Фишер зря так боится. У него не было никаких проблем с того времени, как ему запретили играть в «Баллиз»; он подружился со многими пит-боссами в своих излюбленных заведениях. Но он уступил уговорам своего соратника. Фишер был опытнее, и ему нравилось изображать большого босса. Он и без того начинал горячиться по поводу интереса Кевина к размеренной жизни в Бостоне. Если смена декораций осчастливит Фишера, то Кевин готов пойти ему навстречу.

Сигнальщикам Кевина потребовалось добрых полчаса, чтобы расположиться в главной игровой зоне. Дилан и Джилл нашли места поблизости от Бруклинского Моста, а Тай сел недалеко от Статуи Свободы. Кевин начал свой обход, упорно пробиваясь через толпы людей. Он часто терял из виду Дилана и Джилл, но голова Тая всегда возвышалась над людской массой.

Частично из-за ограниченности движений он спустил семь тысяч долларов за первый час игры. Настроение опускалось все ниже, его толкали туристы, и в душе он клял Фишера за то, что тот заставил его играть в этом парке аттракционов. Над головой грохотали импровизированные американские горки Кони-Айленда, установленные в верхней части казино. От воплей катающихся стучало в голове. Ему хотелось вернуться в относительное спокойствие «Миража» и «Стардаст». Даже в «Эм-Джи-Эм Гранд» было гораздо лучше, чем здесь.

Он заметил Джилл через просвет в людской массе и увидел, что она сложила руки на груди. То ли хотела, чтобы перестали таращиться на глубокий вырез ее блузки, то ли подзывала его к «горячей» колоде. Он медленно пробивался к ней, упустив по крайней мере две «руки», пока наконец-то не добрался до игрового стола.

Он уселся между Джилл и толстяком в гавайской рубашке и мешковатых шортах. Стол был заполнен, и большинство игроков были одеты так же цветасто и так же безвкусно.

Джилл сообщила ему счет: «Я очень надеюсь, что сестра не забудет покормить кошку». Твердые плюс девять. Он начал с минимальной ставки в семьсот долларов и вслед за этим быстро поднял ее до двух тысяч долларов на каждой «руке».

Через десять минут он выиграл семнадцать тысяч долларов, покрыв потери за вечер и подняв себе настроение. Возможно, «Нью-Йорк, Нью-Йорк» был не так уж и плох. Закончив игру этой ночью, он сможет взять себе роскошный сэндвич с деликатесами.

Краем глаза он вдруг увидел, как Джилл запустила руку в свои рыжие волосы. Черт! Он оглянулся, стараясь понять, откуда исходит угроза. В это время мужчина с бочкообразной грудной клеткой в темном костюме вышел из-за дилера, наклонился над Кевином и произнес: «Мистер Чоу, можно вас на пару слов?»

По его тону Кевин мог догадаться, что призовые очки ему предлагать не будут. Он сделал глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие. Он уже проходил через это раньше.

Он сгреб свои фишки и сунул в карман, а потом спокойно сказал: «Собственно, я собирался уходить. Эти проклятые американские горки действуют мне на нервы».

Он встал, но мужчина загородил ему путь к ближайшему выходу. Именная бирка гласила, что это Альфред — старший смены. У него под глазами были обвисшие темные мешки — глаза ищейки. Определенно это был старожил Вегаса. Определенно человек опытный.

«Мистер Чоу, мы не хотим, чтобы вы снова приходили к нам. Вам больше нельзя играть в блэкджек в нашем казино», — сказал он.

Кроме всего прочего, у него был настоящий бруклинский акцент. Кевин чувствовал, как все игроки за столом уставились на него, некоторые — широко открытыми глазами. И только Джилл, казалось, смотрела на свои карты.

«Отлично, — сказал Кевин, чувствуя тяжесть в животе. — Если вы не хотите, чтобы я играл, я ухожу».

«Прежде чем вы уйдете, мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Будьте добры, следуйте за мной вниз…»

Кевин обошел его и направился к дверям. Он изо всех сил старался не паниковать. Это было его первое столкновение с реальной возможностью попасть в подсобку. Он не видел нигде поблизости сотрудников службы безопасности и не собирался ждать, пока они появятся. Когда он пробивался сквозь толщу толпы, Алфред шел за ним по пятам.

«Сэр, сэр, сэр!»

Кевин не останавливался. Все вокруг смотрели на него. Алфред его не трогал, даже не пытался задержать его силой, но продолжал идти следом. Он шел за ним до самого выхода, остановившись только тогда, когда Кевин шагнул за стеклянную дверь на тротуар. Кевин прошел еще десять ярдов прежде, чем обернуться. Мужчина смотрел на него сквозь стеклянные двери своими маленькими глазами ищейки. Рядом с ним стоял другой мужчина. Высокий, долговязый, с обветренными скулами, узкими холодными голубыми глазами и седыми волосами. Кевин целую минуту смотрел на них, учащенно дыша, потом отвернулся и зашагал по тротуару.

♠ ♥ ♦ ♣
В это же самое время в нескольких кварталах отсюда, в огромной кровати самого большого суперлюкса, в отеле другого главного казино на Стрипе Мартинес крепко спал, обняв за талию двадцатиоднолетнюю студентку колледжа, с которой познакомился два часа назад. Ее звали Бетти, или Эйли, или Энди, но точно что-то с «и» в конце. Она впервые приехала в Вегас на девичник, который устроила сестра. Мартинес встретил ее за одним из столов для блэкджека и поразил своими ставками по пять тысяч долларов и ярко-красной шелковой рубашкой с пуговицами в виде крокодильчиков. Поскольку его группа подняла впечатляющий доход — восемьдесят тысяч долларов всего за четыре часа игры, он закруглился раньше и взял Синди, или Минди, или Либби с собой наверх в номер, чтобы «показать ей вид из окна суперлюкса».

Он думал, что она уйдет к трем утра, а он вернется в казино, но все произошло очень бурно и стремительно. Обессиленный, он забыл включить будильник. Он даже не слышал, как заработал пейджер двусторонней экстренной связи в гостиной. Команда оснастилась пейджерами (с дисплеями для коротких сообщений) после беспорядков в «Эм-Джи-Эм Гранд», однако Мартинес не приучил себя держать эту штуку постоянно при себе, как того требовал от всех Фишер. Он блаженно не ведал о разгроме Кевина в этот вечер.

Если бы он услышал сигнал пейджера, он был бы лучше готов к тому, что случилось позже. Он был бы готов к приближающимся низким мужским голосам в коридоре, к царапанью ключа в замке. Он бы проснулся до того, как распахнулась дверь в номер.

Первой проснулась девица. Ее визг пробился к мозгу Мартинеса, и он сел на постели, дико озираясь.

В дверях его спальни стояли три дородных типа в светло-голубой униформе охранников.

«Какого хрена?» — выдавил из себя Мартинес.

«Одевайся, — сказал самый крупный. У него были вьющиеся волосы и длинные бакенбарды. Он весил фунтов триста. Ездил он, скорее всего, на грузовом пикапе. — Управляющий казино хочет поговорить с тобой внизу».

Девушка завернулась в одеяло и выпрыгнула из кровати, оставив Мартинеса на матрасе совершенно голым. Его лицо багровело, когда он тянулся за своей одеждой.

«Это смешно, черт возьми. Вы не имеете права входить сюда. Я гость этого отеля», — сказал он.

«Уже нет», — сказал охранник, похожий на гору.

Через десять минут Мартинеса везли на служебном лифте в подвальное помещение на втором уровне под казино. Комната оказалась закутком чуть больше двадцати квадратных футов со шлакобетонными стенами, низким потолком и мрачным деревянным полом. Тут было только два предмета мебели: металлический стол и такой же металлический стул, оба потемневшие от времени. Ни картин на стенах, ни цветочных горшков по углам, никаких признаков жизни. Мартинес предположил, что это место планировал не тот архитектор, который создавал роскошное казино наверху.

Три охранника ввели Мартинеса в комнату и заперли за ним дверь. Мартинес тут же подергал рукоятку — бесполезно. После моментального шока от вторжения в номер Мартинес почти восстановил присутствие духа. Его еще никогда не отводили в подсобку, но он знал процедуру. Это была игра, и пока он играет четко, с ним будет все в порядке.

Прошло двадцать минут, и дверь открылась. Вошел мужчина, которого Мартинес видел в залах казино. За ним вошел охранник с бакенбардами. Управляющему казино было лет пятьдесят пять. Седые волосы металлического оттенка и толстые водянистые губы. Глаза доброго дедушки и тяжелый подбородок — жуткое сочетание. На нем был серый костюм, сшитый на заказ. В руках он держал фотокамеру «Полароид».

Он передал «Полароид» Бакам и указал на шлакобетонную стену.

«Мистер Гомес, — сказал он, называя Мартинеса тем именем, которым он назвался данный момент. — Встаньте, пожалуйста, возле стены».

Мартинес покачал головой. «Ничего не выйдет. Я хотел бы уйти прямо сейчас», — сказал он.

Баки ткнул пальцем в его сторону: «Встань возле стены!» — настойчиво повторил он.

Мартинес не поддавался. Он говорил спокойно и уверенно: «Нет, я сказал, что хочу немедленно уйти. Вы удерживаете меня помимо моей воли?»

Он тщательно подбирал слова. Он слышал много историй от Микки о том, как это действует. Он также знал, что в этом казино для него все кончено. Они не вызывают управляющего казино, если не бывают уверены. Пит-боссы, охранники, даже старшие смен — это всего лишь обычные досадные помехи. Управляющие казино — это само казино.

Управляющий провел рукой по своим толстым губам и произнес: «У нас есть право удерживать лиц, подозреваемых в мошенничестве или совершении других преступлений в нашем казино».

«Вы обвиняете меня в мошенничестве?» — парировал Мартинес. Он чувствовал, как наливается краской. Его страх перерастал в злость. Ему не нравилось, как разговаривал с ним управляющий. И ему не нравилось, как на него зыркал Баки, наставляя на него «Полароид», словно какое-то оружие. Черт, да у них наверняка уже сотни его снимков от «небесного ока».

«Нет, — признал управляющий. — Но у меня есть сведения, что вы, кажется, толкнули одного из наших сотрудников безопасности. Не так ли, Джимми?» Джимми Баки закивал, ухмыляясь. Мартинес не мог поверить в это. Все происходило, как в дурном кино.

«К черту! Хотите вызвать полицию — вызывайте. Иначе выпускайте меня отсюда, или я буду звонить своему адвокату», — выпалил Мартинес.

В комнате воцарилась мертвая тишина, пока управляющий все это переваривал. Мартинес знал, что они не вызовут полицию. Единственное, чего не терпели казино, так это огласки, которую не могли контролировать. Они не сумели предъявить ему ничего конкретного. Фактически ни управляющий, ни охранник даже не обмолвились о подсчете карт. Они не могли его удерживать, потому что это сродни похищению и может закончиться для них серьезным судебным разбирательством. У них не было никакого иного законного варианта кроме как отпустить Мартинеса.

«Ладно, ты, мелкий панк, — пробормотал управляющий. — Слушай меня. Ты предупрежден, что больше в этом казино тебе не рады. Если ты войдешь, то нарушишь границы собственности, и мы тебя арестуем, черт тебя возьми. Ты понял?»

Джимми Баки неохотно открыл дверь, но Мартинес не стал бежать. Охранник не отставал от него весь путь до главного входа в казино, где его ждали его наспех собранные сумки. К счастью, большинство его фишек было у Майкла, «ослика» его группы. Но его шелковые рубашки были скомканы, а у одной не было рукава.

Мартинес плюнул и потащил сумки в сторону Стрипа.

♠ ♥ ♦ ♣
Кевин хотел вылететь в Бостон следующим же рейсом. Его основательно потряс жесткий характер запрета, а особенно — история с Мартинесом. Он не мог поверить, что они вывели Мартинеса прямо из его номера. Джилл и Дилан не считали, что делают что-то противозаконное (это был их отель, и горничные постоянно заходили в номера), но то, что произошло с Мартинесом в подсобке, их встревожило. Если бы они хотели его арестовать по какому-нибудь сфабрикованному обвинению, например за нападение на сотрудника службы безопасности, они бы затеяли серьезное дело. Джилл согласилась с Кевином, что игру в этот уик-энд надо заканчивать.

Но Мартинес и Фишер хотели остаться еще на одну ночь. Мартинес был больше рассержен, чем напуган, а Фишер был сильнее озабочен тем, чтобы вычислить, насколько серьезно «сделали» команду. Они точно не знали, были ли эти два запрета связаны между собой, или это чистая случайность. И поскольку выгнали только Кевина и Мартинеса (все сигнальщики ушли поодиночке, как только получили сообщение эвакуироваться), был шанс, что команда себя не раскрыла. Было странно, что Кевина вывели из казино, в котором он раньше никогда не играл. Вероятно, за кадром шла некая тайная работа. Кевин описал человека с седыми волосами и обветренными скулами, который стоял рядом со старшим смены, и Фишер подумал о том, что этот парень мог быть одним из частных детективов, о которых предупреждал Микки. Если это так, они попали в более серьезную беду, чем всего лишь два запрета; агентство «Плимут», возможно, работало на многие казино в городе, распространяя среди пит-боссов по всему Стрипу информацию о подозреваемых мошенниках и каунтерах.

«Есть только один способ выяснить все наверняка, — сказал Фишер во время их совещания за завтраком в подвальчике, в полумиле от ближайшего казино. — Мы доработаем этот уик-энд и посмотрим, что будет».

В итоге Кевин и Джилл решили дать Фишеру то, чего он хотел. Команда была слишком молода, чтобы считать себя динозаврами, — должны быть сотни казино, в которых им дадут играть.

♠ ♥ ♦ ♣
Кевин и Мартинес поселились в «Рио» под вымышленными именами: Билли Ло и Энди Санчес. «Рио» был в доброй четверти мили от Стрипа. Ярко разукрашенное, очень популярное казино с праздничной атмосферой и карнавальным стилем, «Рио» привлекало к себе молодую, главным образом, провинциальную публику. Казино располагалось в центре «деревни», в которой было полно магазинов и ресторанов и которую периодически потрясали платформы на колесах в стиле Марди гра с костюмированными артистами, исполнявшими известные песни студии «Моутаун» — под фонограмму. Так же, как «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Рио» не было фаворитом среди игроков: вся эта какофония могла сделать даже самого сосредоточенного игрока шизофреником. Однако это было хорошим отдыхом от заведений, ставших привычными для команды из МТИ.

Поставив сумки в свои отдельные номера на VIP-этаже, Кевин и Мартинес бросили монету, и Кевин выиграл роль КИ на этот вечер. Обе их группы будут подавать сигналы, в то время как группа Фишера пропустит эту сессию и неплохо проведет время в «Парадизе». Они останутся на постоянной пейджинговой и телефонной связи и будут с регулярными интервалами звонить на бесплатный номер и следить за тем, как идет игра.

Примерно в полночь Мартинес и сигнальщики рассеялись по карнавальному казино, заняв позиции за столами. Кевин проверил оттопыренные карманы, ощутив тяжесть малиновых фишек, бывших в его распоряжении. Они приготовили сто тысяч долларов в фишках «Рио» с прошлой игры, чтобы Кевину не пришлось доставать наличные, если у него пойдет длинная череда проигрышей.

Он шел между столами, разглядывая цветастое казино. Почти сразу же он увидел Мартинеса, который подавал ему сигнал — «раскаленная» колода. Кевин пробрался к столу, потом заметил, что пит-босс стоит всего в нескольких футах от дилера. Пит-босс (грузный мужчина в толстых очках и с двойным подбородком) будто бы не обращал на Кевина никакого внимания, но тот все же ощутил прилив адреналина. У него все еще не затянулись боевые шрамы после вчерашнего. Он укорял себя за то, что ведет себя, как Тай, который боялся любого идущего мимо сотрудника казино. Надо перебороть страх, если он хочет оставаться полезным команде.

Он сел за стол и бросил горсть фишек в игровой круг. Внезапно пит-босс поднял взгляд, увидел его и встал рядом с дилером. Он протянул свои толстые пальцы, убрал фишки Кевина с игрового круга и сказал: «Ваши деньги здесь больше не принимаются». Кевин смотрел на него и отчетливо слышал, как стучит сердце. Он почувствовал, как Мартинес неловко заерзал в кресле рядом с ним.

«Почему?» — спросил Кевин.

«Думаю, вы знаете, почему, мистер Чоу», — ответил пит-босс.

Кевин моргнул. Имя Чоу он использовал в «Нью-Йорк, Нью-Йорк». У него появилось внезапное желание задрать голову и глянуть в телекамеры на потолке, но шея не слушалась. Он представил, как все объективы были сейчас направлены на его лицо, его изображение сравнивалось с видеофайлом, который передал по цепочке какой-то поганый частный детектив.

Кевин встал, забрал свои фишки и стал пятиться от стола. Но пит-босс поднял руку и сказал: «Минуточку, мистер Чоу. Я хотел бы задать вам пару вопросов…»

Кевин развернулся и быстро направился к лифту. Он не посмотрел назад, чтобы узнать, ушел ли Мартинес из-за стола вслед за ним, но очень надеялся, что у его друга хватило здравого смысла, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Он дошел до лифта и нажал кнопку VIP-этажа. Ему очень не хотелось подниматься в отель, но надо было забрать сумку. Если он бросит сумку в номере, то, вероятно, больше никогда не увидит ее, так же, как пятьдесят тысяч долларов в фишках, которые он туда сложил.

Поднимаясь в лифте, он смотрел на телекамеру кругового обзора в углу потолка. Он знал, что они следят за ним. Он думал о том, не ждут ли его охранники в холле на этаже или в номере. Пот бусинками выступил по всей спине.

Холл был пуст, и Кевин быстро пошел к номеру. Он осторожно открыл дверь, но признаков охраны внутри не было. Он ринулся в спальню и быстро упаковал вещи. Потом снова к лифту. Он уже почти спустился на главный этаж, когда вдруг заработал пейджер, заставив его подпрыгнуть на целых два дюйма от пола. Он выхватил пейджер из-под ремня и посмотрел на дисплей. Слова плыли по нему в замедленной съемке: Вали отсюда к черту.

Кевин стиснул зубы. А ты как думаешь, что я сейчас делаю?

Быстрее.

Короткая пауза, и электронная надпись снова поплыла по дисплею.

Хотел позвонить тебе в номер. В администрации сказали, ты уже выписался.

Боже! Неужели администрация просто ошиблась? Или казино выписало его, пока пит-босс объявлял ему запрет? Если Кевин не был больше зарегистрированным постояльцем, хотя он не был ни в чем уверен, тогда, думал он, у него не было законного основания находиться в отеле. Он был в большей безопасности в казино. Тоже частная собственность, однако, тут ты больше защищен законом, ибо эта территория открыта для публики. А вот если он будет расхаживать по холлам отеля, они могут признать его, по закону, нарушителем границ частной собственности — без всякого предупреждения.

К счастью, лифт уже приближался к этажу казино. Кевин убрал пейджер и вырвался в «деревню», чуть не сбив с ног артиста в карнавальном костюме, с красными и малиновыми перьями на голове. Кевин пролетел мимо него и бросился к выходу. Он наклонил голову, надеясь, что телекамеры потеряют его в толпе посетителей. Но когда он уже подходил к стеклянным дверям, то услышал окрик, обращенный к нему: «Мистер Чоу! На пару слов!»

Кевин продолжал идти. Он уже слышал шаги у себя за спиной и рванул вперед. Он вышел наружу и устремился к тротуару. Он не остановился, чтобы поймать такси или задуматься о том, как глупо он сейчас выглядит: перепуганный азиатский паренек, который бежит по дорожке в сторону Стрипа, прижимая к груди дорожную сумку.

Глава 21

Бостон, осень 1997 года
Когда Тери прилетела в Вегас в то воскресенье, Кевин был в Бостоне. Он зализывал раны. Ему удалось окончательно успокоиться только на четвертый час полета ранним утренним рейсом, и то не без помощи Мартинеса и Фишера, которые отнеслись к ситуации без особой паники. Разумеется, что-то изменилось в Вегасе в этот уик-энд. По крайней мере, несколько казино обменялись их фотографиями, возможно, через какую-то частную сыскную фирму, например «Плимут». Засветилась пара их псевдонимов. Но сама по себе команда осталась не раскрытой. Никого из сигнальщиков не разоблачили, и Фишер не столкнулся ни с какими проблемами. Даже когда Кевина выставили из «Рио», Мартинес сумел сыграть еще несколько «рук», а потом ушел по собственной воле. Не было причин для паники — просто надо было действовать осторожней и быть ко всему готовыми.

Они больше не станут селиться в отелях при казино, в которых играют. Было слишком опасно возвращаться в номера за сумками. А после того, что случилось с Мартинесом, никто не мог спокойно спать там, где он занимался своим ремеслом. Больше того, чтобы КИ мог сорваться с места до начала разборок, они будут теперь внимательно следить за перемещениями пит-боссов и персонала казино (как правило, они выделяются из толпы униформой или наличием именных бирок).

Кевин хотел вообще держаться подальше от Вегаса, по крайней мере несколько месяцев. Прокручивая события, он понимал, что находился в меньшей опасности, чем себе представлял, однако бегство из «Рио» серьезно его подкосило. Но Фишер и Мартинес моментально отвергли идею. У Кевина была работа, помимо подсчета карт; а они зарабатывали на картах, чтобы платить за жилье. Если они хотят и дальше играть в команде, им надо оставаться в седле. Три запрета были пугающим событием, но они не повлияли на общую прибыльность команды. Даже если они засветят все свои любимые игорные заведения, существовало достаточно много казино, по которым можно ударить.

Чтобы покончить со страхами Кевина и восстановить уверенность команды в себе, Фишер предложил в следующий уик-энд ударить по Чикаго. Кевин согласился, с улыбкой вспомнив изящный колесный пароход на реке Фокс. Возможно, Фишер рассуждал здраво. Возможно, посещение «Гранд Виктории» будет для него идеальным успокоительным средством.

♠ ♥ ♦ ♣
Из всей команды только Джилл и Дилан решили не участвовать в набеге на Чикаго в этот уик-энд. Кевин не знал в то время, что у пары произошла серьезная ссора, когда Кевина в ту ночь выставили из «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Дилан считал, что в запрете не было ничего страшного. Но Джилл казалось, что команда недостаточно серьезно относилась к ответным действиям казино. Она расценивала подсчет карт как увлекательное хобби, но не то, ради чего надо было идти на риск, пусть даже неопределенный. Ей надо было думать о карьере. Даже сфабрикованного обвинения будет достаточно, чтобы выставить ее в дурном свете, когда она будет проситься на работу в корпорацию с руководством консервативного толка. Дилан, обычно более традиционный из них двоих, считал, что ее реакция явно преувеличена. Сам он хотел присоединиться к команде в Чикаго, но не хотел оставлять Джилл одну на выходные. В итоге он решил пропустить поездку.

Оказавшись в «Букингем Стейк Хаус» в пятницу вечером, Кевин почувствовал хорошо знакомый прилив адреналина. Пока Фишер излагал план действий, Кевин сдавал себе карты, прогоняя последние остатки страха. Это было его вотчиной. Это казино он раздевал уже больше года. Здесь его никто не трогал.

Кевину досталась роль КИ первой смены, и команда не спеша разошлась по палубе колесного парохода. Кевин стал бродить между столами, приветствуя пит-боссов и дилеров, которых знал по имени. Все они улыбались, завидев его, и он чувствовал себя все более уверенно. В эту ночь он был Джеки Вонгом, сыном нейрохирурга с Манхэттена. Богатый, самонадеянный, всегда улыбающийся.

Он сел за стол рядом с Кианной и начал со ставки в тысячу долларов. Карты становились все «горячее», и он постепенно подобрался к лимиту стола в две тысячи долларов. Очень скоро он выиграл три «руки» и почти позабыл о «Рио» и «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

Тут Кианна резко поднесла руку к волосам, пролив при этом на стол свою выпивку. Кевин поднял взгляд и увидел, как к нему идет один из пит-боссов, которого он знал еще со своего первого посещения казино. Его звали Роберт Штайнер, и он когда-то даже предлагал Кевину вложить деньги в начатый им бизнес, не связанный с казино. Низенький, лысеющий, с большими голубыми глазами и полными округлыми плечами. Он был человеком семейным: двое детей, готовящихся поступать в колледж, и жена, сдававшая карты в дневную смену.

Кевин уже поднимался с кресла и уходил от стола, когда Штайнер поравнялся с ним. Кевин улыбнулся как можно приветливее и протянул руку пит-боссу. Штайнер руку пожал, но пожатие было вялым, а выражение лица растерянным: «Джеки, у нас небольшая проблема».

Кевин держался по-прежнему нахально, оставаясь в роли: «Я забираю слишком много твоих денег? Но ты же знаешь, что я их все спущу за игрой в крэпс».

Штайнеру было явно неловко: «Мы не можем больше позволять тебе переходить от стола к столу», — сказал он.

Кевин приподнял брови. Он не мог поверить в то, что его раскрыли как карточного каунтера здесь, в Чикаго. Если они не хотят, чтобы он менял столы, значит, решили, что он либо вел обратный отсчет «шу», либо работал с напарниками. Штайнер сообщил ему об этом мягко, потому что был другом, но, как бы там ни было, Кевин был на пути к запрету.

«Это маразм, — сказал Кевин, изображая, что возмущен. — Я играл здесь не один год».

«Может быть, дело в парнях, с которыми ты крутишься. Может быть, проблема в них, а не в тебе», — ответил Штайнер.

Кевин сглотнул, в горле пересохло. «О чем это ты? Я приехал сюда один», — сказал он.

Штайнер указал через плечо Кевина на Фишера, который сидел за столом с краю игровой зоны, притворяясь, что занят исключительно своими картами, и спросил: «Ты не знаешь этого парня?»

Кевин взглянул на Фишера, потом снова на Штайнера и небрежно ответил: «Никогда раньше его не видел. С чего ты взял?»

Штайнер вгляделся в толпу, увидел Мартинеса, стоявшего у стола напротив выхода, и спросил: «А этого?»

Кевин сжал пальцы и гневно бросил Штайнеру: «Какого черта, Роб? Ты меня знаешь, я играю в одиночку». Штайнер пожал плечами. Он быстро перешел от сожаления к раздраженности. «Может, это и ошибка. Но звонили сверху. Ты больше не можешь менять столы. А между нами говоря, тебе с друзьями лучше будет собраться и валить отсюда ко всем чертям», — закончил он.

Кевин долго стоял, не зная, что сказать, потом развернулся и пошел к выходу.

♠ ♥ ♦ ♣
Кевин звонил по междугородке из аэропорта. Мартинес и Фишер слушали, стоя возле телефонной кабины, оба с серьезными лицами. Кевин дождался соединения и, понизил голос, сказал: «Привет. Я звоню из офиса Роба Штайнера, казино „Гранд Виктория“, Иллинойс. Хотел бы выяснить пару вопросов относительно наших расчетов».

На другом конце провода была короткая пауза, потом ответил жизнерадостный женский голос: «Разумеется, мистер Штайнер. Джек сейчас будет с вами говорить…»

Кевин бросил трубку и, повернувшись к Фишеру и Мартинесу, почти что выкрикнул: «Это официально. Нас поимели».

Номер, который он набрал, соединил его с главным офисом «Плимут Ассошиэйтс» в Лас-Вегасе. Вероятно, «Гранд Виктория» наняла их, чтобы защитить свое казино. «Плимут» специализировался на мошенниках, ворах и карточных каунтерах. В последнее время агентство, похоже, занялось выслеживанием парней из МТИ.

«И все-таки это может быть совпадением, — предположил Фишер. — „Плимут“ работает теперь на всех, а мы и вправду сильно ударили по „Гранд Виктории“. Это небольшой пароход, а мы самые большие везунчики, которых они когда-либо видели. Мы их, видно, крепко подрезали».

Кевин покачал головой и сказал: «Это связано с тем, что было в Вегасе. Они знают нас в лицо. Штайнер указал на вас обоих».

«Но он ничего не сказал о наших сигнальщиках, — вмешался Мартинес. — Мы делали крупные ставки в „Гранд Виктории“. Разумеется, у них в файлах есть наши фото. Но они ничего не знают о команде».

Кевин задумался. В словах Мартинеса был смысл.

«Пока не знают. Но если они следили за нами…» — начал было Кевин.

«Хватит уже, — заворчал Фишер. — Не уподобляйся нашему до смерти запуганному Таю. Может, они спрятали видеокамеру у меня в заднице, чтобы видеть, как я буду сидеть в туалете. Кевин, мы с тобой мелочь. Они выставляют нас потому, что мы выигрываем. Только и всего. Просто надо быть умнее».

Кевину не нравился этот кавалеристский наскок. Фишер прогнал Микки, единственного человека, у которого был опыт разрешения таких ситуаций. Вместо того чтобы взять на себя ответственность и разобраться в том, что случилось, Фишер хотел продвигаться вперед, невзирая на риск.

«Мы играем с огнем, — сказал Кевин, выходя из телефонной кабины. — У нас было четыре провала за одну неделю».

Фишер с презрением отвернулся. Кевину хотелось вдолбить здравый смысл в этого сумасшедшего. Мартинес встал между ними и положил руку Кевину на плечо. «Я согласен: что-то происходит. Ну и что ты собираешься делать? Сдаваться? Все каунтеры в конце концов попадают под запрет. Но пока цела команда, они в полном порядке. А команда не раскрыта, значит, не раскрыта наша система», — сказал он.

Кевин снова задумался. Правда состояла в том, что, несмотря на свои страхи, он хотел верить Мартинесу. Он хотел играть дальше. И он очень не хотел, чтобы им командовало какое-то частное сыскное агентство или свора декоративных собачек из казино. Он не так был воспитан, чтобы легко сдаваться.

«Мы умнее их, — продолжал Мартинес. — Мы выйдем из игры тогда, когда сами того захотим, а не тогда, когда они нам скажут».

Кевин кивнул, глядя на Фишера.

Фишер в ответ расплылся в улыбке и обратился к Кевину: «Что скажешь, Кев? Пойдем-ка мы в кассу и закажем эти чертовы билеты на уик-энд „Супербаула“».

♠ ♥ ♦ ♣
Кевин выбрал «Эм-Джи-Эм Гранд», потому что это было казино, где он впервые выступил в роли КИ, это было казино Вегаса, где он чувствовал себя наиболее комфортно. Казино было широким и просторным, с высокими потолками и множеством легких путей к выходам, если знать, куда идти. Как все остальные казино в городе, «Эм-Джи-Эм Гранд» было заполнено до пределов в уик-энд «Супербаула», даже при том, что букмекерские конторы в некоторых отелях вовсю готовились к приему крупных игроков на тотализаторе. Но «Эм-Джи-Эм Гранд» — от гигантского входа в виде зеленого льва до богато украшенного казино под сводчатым потолком — привлекал своими размерами и неограниченными возможностями тратить деньги.

Он зарегистрировался под своим любимым псевдонимом: Кевин Дэвис, сотрудник «Майкрософт» из Сиэтла. Он не только предъявил администратору кредитную карточку и вашингтонское удостоверение личности, но, когда заполнял формуляр, выронил из бумажника визитную карточку сотрудника «Майкрософт». Он взял визитку у своего давнишнего однокурсника в обмен на телефон особо «приветливой» танцовщицы, которая перебралась из «Парадиза» в один из местных клубов Сиэтла.

Фишер и Мартинес вселились в свои любимые прибежища Вегаса: «Стардаст» и «Цезарс» соответственно. Целью было отработать шестичасовые смены, а потом встретиться в «Парадизе», чтобы обсудить результаты игры. Если все пройдет гладко, они вернутся в казино, чтобы отыграть еще шесть часов.

Хорошо было то, что Джилл и Дилан, похоже, выяснили отношения и теперь сидели за столами огромной игровой зоны «Эм-Джи-Эм Гранд». Тай изображал пьяного верзилу в людной части зала для больших ставок, заводя дружбу с каждой разносчицей коктейлей и вызывая раздражение всех крупных игроков.

Кевин начал игру в этот вечер за столом Дилана, он быстро отыгрывал колоду, счет которой был плюс четырнадцать. Он успел поднять десять тысяч долларов, когда Джилл подала ему сигнал о двузначном счете. Вскоре он заработал уже больше тридцати тысяч долларов; казалось, все шло как по маслу. Он оживленно беседовал с двумя распорядителями, которые знали его по прежним визитам; один даже пригласил его на частную вечеринку в суперлюкс защитника из команды Национальной футбольной лиги, чтобы посмотреть футбольный матч в компании крупных игроков.

Все шло на самом деле так хорошо, что Кевин едва отреагировал, когда Тай вдруг прошел мимо него, подавая сигнал следовать за ним. Он подождал, пока Тай войдет в туалет, и только потом присоединился к нему, раздражаясь из-за прерванной игры.

Он увидел Тая, подошел и встал рядом. В туалете были другие люди, поэтому Тай говорил полушепотом. Слова трудно было разобрать, учитывая еще и то, что Тай был на добрых четыре дюйма выше Кевина.

«За моим столом происходит какая-то ерунда», — шептал Тай.

Кевин вздохнул, подумав, что у Тая очередной приступ паранойи, и спросил: «Ты ставишь по минимуму, так?»

«Разумеется, — сказал Тай. От него несло спиртным, но он не был пьян. Еще одним преимуществом его комплекции было то, что он мог заказывать себе спиртное всю ночь, и это никогда не влияло на его игру. Понадобится бочонок с четвертью, чтобы сбить его со счета игры. — Но минут двадцать назад за третий бокс уселся этот тип. На нем ковбойская шляпа и джинсовая куртка. Мне показалось, у него в правом ухе наушник».

Кевин взглянул на него. «Может, это слуховой аппарат», — поинтересовался он.

«Не думаю, что они разрешат тебе носить в казино слуховой аппарат, — продолжал Тай. — Он точно работает на этих уродов. Мне кажется, он следит за мной и говорит с кем-то в микрофон».

Кевин с усмешкой сказал: «Это смешно. Тебе вечно что-то мерещится».

«Да, я знаю, что я чокнутый. Но говорю тебе, у этого ковбоя наушник», — не унимался Тай.

Кевин хотел сначала отмахнуться от этого, но после всего что случилось, все-таки решил проверить: «Иди в бар и возьми себе выпить. Я посмотрю сам и через пару минут приду к тебе».

Он подождал, пока Тай уйдет, и вернулся в казино. Он побрел к залу для больших ставок, на ходу кивая нескольким знакомым дилерам. Подходя к столу, за которым до этого сидел Тай, он замедлил шаг, разглядывая игроков. Он увидел мужчину в ковбойской шляпе за третьим боксом. Тот беседовал с сидевшей рядом кудрявой темноволосой женщиной.

Мужчине было за сорок. Джинсы и куртка, темно-коричневые ковбойские сапоги. Он был похож на фермера из Техаса, но не на сотрудника казино или частного сыщика. Кевин подошел ближе, чтобы рассмотреть наушник. В ушах у этого типа, похоже, ничего не было. Либо он убрал наушник, либо, что более вероятно, Таю все это померещилось.

Кевин обошел вокруг стола и покинул зал для больших ставок с другой стороны. Он добрался до бара с краю главной игровой зоны «Эм-Джи-Эм Гранд» и увидел Тая, который возвышался на одном из стульев. К удивлению Кевина, Тай был не один. Он увлеченно беседовал с женщиной в короткой кожаной юбке и прозрачном белом топе, завязанном снизу на узел и открывавшим плоский, загорелый живот. У женщины были светлые вьющиеся волосы и потрясающие ноги. Она нежно положила руку на бедро Тая и смеялась всему, что бы он ни сказал. Глядя на выражение лица Тая, можно было подумать, будто он выиграл все золото Вегаса.

Кевин хотел предоставить своему сигнальщику свободу действий, когда женщина быстро наклонилась, поцеловала Тая в щеку и ушла из бара. Кевин подождал, пока она скроется за углом, и только потом подошел. «Однако как быстро у тебя получается», — сказал он.

Тай зарделся. «Похоже, я влюбился. Ее зовут Кимберли. Она фантастична. Тоже из Бостона», — со счастливой улыбкой произнес он.

Кевин свел брови и строго спросил: «Ты ей сказал, откуда ты?»

Тай покачал головой: «Ты думаешь, я полный идиот? Нет, она сама ко мне подошла. Сказала, что из Бостона. В Вегасе впервые. Хотела, чтобы я ей рассказал, как надо играть в блэкджек».

В мозгу у Кевина зазвенели тревожные колокольчики. Женщины, которые не умеют играть в блэкджек, играют в рулетку или идут к игровым автоматам «И что ты ей рассказал?» — спросил он.

«Самые основы, — сказал Тай. — Потом она спросила, где я остановился и есть ли у меня друзья, которые хотели бы познакомиться сегодня вечером с ее подружками».

Похоже, теперь была очередь Кевина избавляться от глупых подозрений, но ему не понравилось ощущение, которое нарастало в груди. «Жди здесь», — сказал он.

Он быстро обошел бар, идя тем же путем, что и женщина — несколько минут назад. Он протискивался сквозь толпу болельщиков в куртках Национальной футбольной лиги, потом обогнул два стола для игры в крэпс и направился в конец игровой зоны. И тут он увидел женщину с вьющимися волосами возле лифтов, которые вели к номерам отеля на самым верхних этажах. Она беседовала с высоким седым человеком. Когда тот поднял взгляд, Кевин узнал его обветренные скулы и узкие голубые глаза.

Кевин поспешно растворился в толпе казино. Он тяжело дышал, щеки горели. Это был тот же тип, который следил за ним из-за стеклянных дверей «Нью-Йорка». Женщина, вероятно, работала на него и флиртовала с Таем, чтобы выудить у него информацию.

Это никак не могло быть совпадением.

Команду МТИ сделали.

Глава 22

Лас-Вегас, наши дни
Я был в самом центре фантазий Нарцисса.

Мое собственное лицо смотрело на меня с двадцати телеэкранов, по пять в ряд. Когда я улыбался, я улыбался двадцать раз, и мои зубы сияли словно лампочка без абажура.

«Это страшно», — сказал я, а человек, сидевший за компьютерным терминалом в дальнем углу помещения, рассмеялся. Тембр его голоса был высоким, как у воздушного шарика, из которого вырывается воздух. Человек был к тому же и сам был похож на воздушный шарик. Тело его состояло из плавных концентрических сфер — от громадной головы-глобуса до трясущегося выпуклого живота. У него были круглые очки и круглая лысина, окруженная круглой короной редеющих русых волос.

«Уже лучше, — произнес человек-шарик. — Походите».

Я сделал шаг вперед. Сверху что-то зажужжало, изображения на экранах чуть дрогнули, потом восстановились. Мое лицо все еще таращилось на меня одновременно со мной. Каждое мое вздрагивание, каждая бусинка пота повторялись в двадцати ракурсах.

«Впечатляет», — сказал я, задрав голову, чтобы посмотреть на потолок. Я едва видел камеры, каждая величиной примерно с кассету фотопленки. Большинство из них было спрятано под пластиковыми полусферами дымчатого цвета — «рыбьи глаза», которые я видел в лифтах и казино по всему Вегасу. Другие были не закрыты, и я мог наблюдать их плавное управляемое вращение на триста шестьдесят градусов. Я сделал еще один шаг, и камеры последовали за мной, извиваясь, как гладкие черные черви, почуявшие мясо.

«Это всего лишь демонстрационные модели, — сказал круглый человек. — Самые новые дают такое приближение, что я могу сосчитать ваши зубные пломбы или увидеть время на ваших часах. И двигаются они гораздо быстрее, чем эти. Передавая изображение с камеры на камеру, мы можем следить, как вы идете по казино, в лифт, в холл и к себе в номер».

Я поежился от этой мысли. А может быть, это от кондиционера. В этом «павильоне» без окон было на десять градусов холоднее, чем в остальном, похожем на ранчо, доме, расположенном в тридцати милях от Вегаса, на краю одного из многих «типовых жилых комплексов», которые росли по всей пустыне. Не знаю, был ли холодный воздух необходим для всего этого высокотехнологического оборудования в помещении или это было еще одной причудой круглого человека. Он был одним из самых странных людей, которых я встречал в ходе моего исследования, а я провел почти три месяца в Вегасе в поисках самых ярких личностей для интервью.

И все равно, пожалуй, не было в городе личности ярче Джека Олдриджа. Пластический хирург, прибывший в Вегас откуда-то с Восточного побережья более десяти лет назад, он напоминал мне неуклюжих студентов-суперинтеллектуалов, которые бродили по коридорам физических лабораторий в Гарварде и МТИ: плечи постоянно опущены, губы искривлены в презрительной ухмылке, привычки каждодневного ухода за своим телом и одеждой под большим вопросом. Он приветствовал меня в дверях своего дома, одетый в свитер отвратительного цвета и штаны грузчика. По пути к его павильону мне пришлось лавировать, как по минному полю, между использованными коробками из-под пиццы, обертками от готовой еды из дешевых кафе и пустыми банками из-под содовой. Один только павильон содержался в идеальном состоянии. Гладкий цементный пол и стены сияли белизной, стальные полки на дальней стене аккуратно разделены, на них в идеальном порядке расставлены знакомые предметы, а рядом с ними — не совсем понятные вещи.

Было ясно, что павильон был жизненным центром Олдриджа. Он объяснил мне, что, когда включаются видеомониторы, установленные прямо напротив стальных полок, в помещении сочетается его бывшее образование с теперешними интересами — его двойная жизнь.

Хотя Олдридж оставил большинство деталей для работы моего воображения, вот что я узнал из рассказа Кевина Льюиса до встречи с инженером в его хижине в пустыне. Олдридж получил степень кандидата наук в престижном университете на Востоке, занимаясь электронной инженерией и компьютерным программированием. Непродолжительное время он проработал в «Рейтеон», участвуя в разработке бортовых радарных систем для крылатых ракет. В какой-то момент он разочаровался в такой жизни и переехал на Запад. Он работал на несколько казино в качестве компьютерного эксперта, начав с программиста высокого уровня и постепенно переходя в область надзора, поднимая тотемный шест безопасности все выше по мере того, как крупныеказино на Стрипе все больше интересовались высокотехнологическими устройствами, разработанными для защиты их игорных прибылей. За два года до нашей встречи Олдридж решил начать собственный бизнес, создав независимую компанию, которая специализировалась на электронных средствах слежения и скоро будет готова разработать и установить единую систему безопасности в любом казино, готовом оплатить солидный счет.

Кевин предупредил меня, что Олдридж — сложный собеседник. Он был одновременно странным и скрытным: мне не будет разрешено цитировать его слово в слово, называть его настоящее имя и раскрывать любые детали о его компании или его клиентах. Кевин встретился с ним не где-нибудь, а в МТИ — на спонсированной инженерным факультетом конференции по вопросам развития видеотехники. Кевин сказал, что Олдридж не расскажет мне подробно о своей жизни, но станет неоценимым источником информации в том, что касается сферы безопасности казино. Глядя на миниатюрные видеокамеры, следившие за моими передвижениями по павильону, я не сомневался, что это правда.

«И такие камеры, как эта, наблюдают за тобой, когда ты играешь? — спросил я. — Это и есть „небесное око“?»

«В старые времена, — сказал Олдридж, шлепая по клавиатуре, — было полупрозрачное зеркало, которое тянулось по всему потолку казино. Сверху были установлены металлические мостки, по которым взад-вперед ходили сотрудники безопасности с биноклями и наблюдали за игроками внизу».

«Ты шутишь», — сказал я, стараясь выйти из поля зрения объективов камер. Олдридж наводил их на меня, куда бы я ни шел.

«В наши дни в главных отелях больше тысячи телекамер по всему зданию. Все, что происходит в казино, записывается на пленку и передается в пункт управления где-то в этом же отеле».

Я видел снимки пунктов управления некоторых главных казино на Стрипе, и они очень даже впечатляли — как центр управления полетами. С учетом количества денег, которое проходило через казино в среднем за день, это было оправдано.

«И большинство камер спрятано под пластиковыми кружочками, такими, как вот эти — на потолке?» — спросил я.

Олдридж кивнул, отчего затряслись все его подбородки. Он нажал другую клавишу, и камеры прекратили меня преследовать, мое изображение застыло на экранах.

«Пузырьки? Да, ты их много увидишь по всему Вегасу. Но многие камеры также спрятаны под полупрозрачным цветным стеклом и фальшпотолками, ну и тому подобное. Они становятся частью декора. И перемещаются каждые несколько дней, чтобы мошенники не смогли придумать, как от них спрятаться», — сказал Олдридж.

«Да, сложная система наблюдения. Вообще удивительно, что кто-то еще пытается обманывать», — заметил я.

Олдридж со смехом сказал: «Обманщики сами по себе люди достаточно сложные. Я слышал историю об одном типе, который метил карты радиоактивными изотопами. У него к колену был привязан счетчик Гейгера. Другие пытались использовать оптоволоконные камеры в рукавах, пуговицах, на лацканах. Третьи использовали контактные линзы с красным светофильтром, чтобы видеть меченые карты. Но надо быть идиотом, чтобы использовать такие средства обмана в казино. Тебе могут дать десять лет тюрьмы. И они тебя обязательно поймают. Особенно, если у тебя уже есть судимость или если тебя засекали раньше».

Я подошел поближе к полкам и стал рассматривать электронные устройства перед собой. Я узнал портативные передатчики, беспроводные жучки и микрофоны с направленным лучом.

«А это зачем?» — спросил я.

«Затем, что такие парни, как я, разрабатывают здесь средства распознавания следующего уровня. Многие казино уже используют программное обеспечение для распознавания лиц. Уверен, что ты об этом слышал. Над этим работают в МТИ. Движущееся видеоизображение человеческого лица преобразуется в математические данные путем превращения природных особенностей лица в алгоритм. Эти данные сравниваются в обширной базе данных коллективного пользования, чтобы найти соответствие», — рассказал Олдридж.

Я помню, что читал о таком эксперименте во время «Супербаула» пару лет назад, когда подобная технология использовалась, чтобы прочесать толпу. Затем изображения сравнивались со снимками в базе данных преступников, и было зарегистрировано несколько «попаданий». Я не думал, что казино уже используют такое программное обеспечение.

«Программное обеспечение становится невероятно сложным, — продолжал Олдридж. — Теперь камерам достаточно угла обзора всего в двадцать пять градусов, чтобы зафиксировать лицо, и она может одновременно захватить в кадр двадцать лиц».

«Как долго это используется?» — спросил я, думая о Кевине и его команде. Их беды начались в конце 1997 — начале 1998 года.

«Уже несколько лет, — сказал Олдридж. — Но это всего лишь вершина айсберга. Очень скоро они будут сканировать лицо каждого человека, входящего в казино, и сравнивать его с еще большими базами данных. Они будут знать, кто вы: крупный игрок, частый гость, разыскиваемый преступник или мошенник. Они будут знать, какую вы предпочитаете обстановку в номере и какую яичницу любите на завтрак. Если вы были в их казино раньше, они узнают вас по лицу. Если нет, они найдут вас в базе данных коллективного пользования. Потому что все в большей и большей степени казино работают сообща».

«Как „Большой брат“», — заметил я.

Олдридж улыбнулся и ответил: «Это Большой брат большого брата. И технология все улучшается. После распознавания лица мы перейдем к термографии. Лицо каждого человека дает индивидуальную тепловую картину. Есть еще походка, которая так же индивидуальна, как отпечатки пальцев. Или уши. Уши даже лучше, чем отпечатки пальцев, потому что их легче рассмотреть и сложнее подделать. Казино будут вести эту войну всеми доступными им средствами».

«И они работают не в одиночку, — добавил я. — Они также нанимают частные детективные фирмы для выполнения грязной работы».

Он покачал головой и пояснил: «Детективные фирмы — это лишь посредники. Они предоставляют данные — цифровые снимки всех, кого когда-либо раньше выставляли из казино. Шулеры и воры, которые попали в поле зрения видеокамеры, либо внутри казино, либо в отеле, либо по пути к автостоянке. Иногда частные детективы заходят дальше, чтобы получить снимки для своих файлов: они выслеживают преступников до тех пор, пока за это платит казино, копая настолько глубоко, насколько велика предполагаемая угроза. Но сами казино ловят этих негодяев с поличным. Они используют высокотехнологические системы, такие как мои, чтобы собрать доказательства и гарантировать, что мошенники никогда снова не доберутся до их сокровищниц».

«Значит, казино следят за всеми, кто переступает их порог? — спросил я. — А кто следит за казино?»

Олдридж пожал плечами. Потом нажал клавишу, и все телекамеры уставились на меня.

Глава 23

Бостон, День Святого Валентина, 1998 год
В полутемном классе команда ждала прихода Мартинеса и Фишера, эмоции были накалены до предела. Было больше одиннадцати часов вечера. Фишер сообщил о собрании из таксофона в аэропорту Логана. Их двоих не было целую неделю, и даже Кевин не знал, куда они отправились и зачем решили собрать команду в известной аудитории МТИ. После уик-энда «Супербоула» двенадцать заговорщиков старались не встречаться. Команда была в смятении, будущее их доходного предприятия было абсолютно неясным.

По мнению Кевина, обсуждать было нечего. Каким-то образом команда была раскрыта. Они все еще могли играть в нескольких казино (в том числе в «Эм-Джи-Эм Гранд», «Стардаст», «Цезарс»), но враг быстро сжимал кольцо. Стоило Кевину зажмуриться, и он видел перед собой человека с обветренными скулами и узкими голубыми глазами. Этот образ преследовал его на обратном пути до самого Бостона, вплоть до надежного убежища его апартаментов в Саут-Энд. В его воображении этот человек стал призраком, символом неизвестного противника, который их выслеживал, распространяя их фото по всему игорному сообществу.

«Нам надо на какое-то время затихнуть», — сказал Майкл, сидевший лицом к полукругу из стульев, расставленных в центре помещения. Только Джилл и Дилан сидели в стороне от остальной группы, прямо под затененными окнами. У обоих лица были напряжены, как будто они ссорились весь этот вечер. Странно, если учесть, что был День Святого Валентина и они были единственными двумя людьми в помещении, между которыми было нечто, напоминающее осмысленные отношения.

Кевин не общался с Тери уже несколько недель. Поскольку обе его последние поездки в Вегас были прерваны, он не виделся с ней больше месяца. Он думал позвонить ей в этот день, но решил, что мало что может сказать. Она была частью его светской жизни в Вегасе; теперь, когда ему выдали большую дозу реальности, она, похоже, больше не вписывалась в его мир.

«Нам надо немного перестроить команду, — предложила Кианна. Так же, как и Фишер, она всегда была готова идти вперед; ей было плевать на риск. Ее семья эмигрировала из Тайваня, когда ей было всего три года, и росла она в китайском гетто в Калифорнии. Ей были хорошо знакомы тяжелые времена. — Может быть, введем новых игроков. Они не могут снять на фото весь МТИ».

«Я до сих пор не могу понять, как они меня вычислили, — вмешался Тай. На нем были шорты и джемпер, хотя на улице было тридцать градусов[17] и даже днем небо было металлически серым. — Я даже не успел подозвать Кевина. Я ни разу не поднял ставку и плевал на базовую стратегию каждый раз, когда за мной наблюдал пит-босс».

«Они знали, кто ты такой, еще до того, как ты сел за стол, — сказала Джилл. Она явно сердилась, но было непонятно, на кого была направлена ее злость. — Это означает, что у них, скорее всего, файлы на всех нас. И вы знаете, как рассуждают эти болваны. Они смешивают карточных каунтеров с мошенниками. Для них мы все преступники, и они обращаются с нами соответственно».

«Но что бы они ни делали, они не помешают нам считать карты, — парировал Дилан. — Они даже не могут привлечь к этому полицию, потому что у них против нас ничего нет».

«А им и не надо ничего предъявлять, — выпалила Джилл. — Они просто вносят нас в список нежелательных лиц, и мы будем виновны в любом случае. Очень скоро нас обвинят в незаконном вторжении в места, где мы никогда не были. Что ж, было весело. Но я не думаю, что это и дальше оправдывает риск».

В аудитории повисла тишина, все нервно заерзали на стульях. Она произнесла все в открытую — возможно, игра на самом деле была закончена. Было захватывающе, когда риск был только теоретическим; теперь он стал реальным, и это перестало быть просто игрой. Пока никто не пострадал. Но, вполне вероятно, им всего лишь повезло.

«Эй, тут довольно скучно. Напоминает мои занятия по органической химии на первом курсе», — сказал Фишер, появившись на пороге.

Его лицо было удивительно загорелым для середины зимы. На правом плече у него висела тяжелая холщовая сумка. Судя по выпуклостям, Кевин мог сказать, что там были не деньги или фишки.

«Леди и джентльмены, — с пафосом произнес Фишер. — Позвольте мне представить вам. Прямо из Лос-Анджелеса. Толстяк!»

Он отошел в сторону, и в помещение вошло нечто несуразное в красном спортивном костюме. Под подбородком складки жира, на шее, руках и голых ногах то же самое, щеки раздуты, даже губы распухли в две натуральные величины…

«Придурок, — выругалась Джилл. — Мартинес, ты похож на огромный помидор».

Его выдали глаза и волосы. Помимо этих характерных черт, накладной жир и подкладки телесного цвета прекрасно справились с тем, чтобы трансформировать его из бродяги весом в сто тридцать фунтов в Гаргантюа весом в триста фунтов.

Помещение взорвалось аплодисментами в ответ на сдержанный поклон Мартинеса. «Разумеется, это всего лишь демонстрационная модель, — сказал он. — Я не стану носить костюм жиртреста в Вегасе. Это помешает моему успеху у дам. Но общую идею вы уловили».

«Последние несколько дней, — перехватил инициативу Фишер, — мы были в Лос-Анджелесе и встречались с ведущим гримером Голливуда. За небольшое состояние мы купили несколько маскарадных комплектов наивысшего качества — подкладки, парики, краски для волос, грим — все, что есть на рынке».

«Они не смогут нас выгнать, — сказал Мартинес, — если не увидят, как мы пришли. Может, они и знают некоторые наши лица или псевдонимы. Но все это можно изменить».

Кевин почувствовал, как расплывается в улыбке. И причиной был не вид Мартинеса в костюме толстяка. Причиной была невероятная дерзость плана Мартинеса и Фишера. Грим, парики и накладные тела — это возводит систему еще на одну ступень выше. В качестве карточных каунтеров они уже были опытными актерами и лицедеями. Были ли грим и костюмы очередным логическим шагом?

«Вы, парни, с ума сошли», — сказал он. Но в глубине души он думал: «А почему бы и не попробовать? Что им терять? Собственное достоинство?» Он смотрел на то, как Мартинес вертелся в дверях, и складки жира дрожали у него под одеждой.

Единственным унижением достоинства будет сдаться без борьбы.

Глава 24

Лас-Вегас, День Президента, 1998 год
Три часа ночи. Самое сердце «Пирамиды».

Так же как «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Луксор» был удивительным смешением современной архитектуры и зрелищности Вегаса. Построенная в 1993 году тридцатиэтажная пирамида из черного стекла имела самый большой атриум в мире — достаточный, чтобы разместить девять Боингов-747 один на другом. Украшенное египетскими обелисками, стенами из песчаника и испещренными иероглифами гобеленами, казино было еще одним чудом города: ориентированным на туристов, но достаточно просторным, чтобы обеспечить хорошие условия для азартных игр.

Сидя в центре атриума, Кевин улыбался официантке, одетой как царица Клеопатра, когда она склонилась над его плечом, чтобы налить ему водку с тоником с изящно нарезанной лимонной цедрой. Она улыбнулась в ответ с еще большим энтузиазмом, когда он дал ей сотню долларов на чай. Ее, похоже, не раздражали ни его гладкий черный хвост из волос, ни его смешная козлиная бородка, ни сетка оспин по всему лбу. Он сидел за одним из столов для крупных ставок в «Луксоре» и играл в блэкджек малиновыми фишками. Это все, что надо было знать «Королеве Нила».

Кевину не надо было смотреть в сторону Дилана, чтобы видеть, что он тоже в состоянии эйфории. У него были ярко-рыжие волосы, лицо горело аккуратно наложенным ярким румянцем. Похоже, что он был лет на пять моложе того человека, который мог вообще знать что-либо о подсчете карт, подсобках или настороженных пит-боссах. Он выглядел как руководящий работник рекламной фирмы с нарастающими семейными проблемами. А его жена, сидящая в пяти столах от него, могла сойти за старомодную институтскую библиотекаршу: волосы стянуты в пучок, толстая оправа очков, глаза с четкими морщинами вокруг, блузка, которую сшили из старой мешковины. Неопытному наблюдателю могло показаться, что если Дилан и полетит домой вместе с кем-то из игровой зоны, так это будет, скорее всего, платиновая блондинка, сидевшая в зале. Шесть футов пять дюймов, в стельку пьяная, с множеством сережек и видимых татуировок, она сидела на другом конце зала для игры в блэкджек и пожирала глазами растущую перед Диланом горку стодолларовых фишек.

Кевин подтолкнул две тысячи долларов в игровой круг, подмигивая дилеру. Пятьдесят тысяч долларов, которые он выиграл этой ночью, возместят ему прыщи в детстве и плохого парикмахера.

Фишер был прав: Вегас все еще можно было победить. Никаких подозрений со стороны пит-боссов, никаких признаков долговязого типа с обветренными скулами, голубыми глазами и седыми волосами. Ищейки потеряли след.

Если Мартинес и другие будут так же удачливы, как группа Кевина (заново родившаяся в другом обличье, с другими именами и новыми биографиями), они смогут покрыть потери последних двух месяцев за один уик-энд.

♠ ♥ ♦ ♣

Сидевший в казино на середине Стрипа Мартинес был вынужден сморгнуть, чтобы убедиться, что ему ничего не мерещится. Пять «рук», разложенных перед ним, были прямо из сна, такого, что вы ругаетесь, на чем свет стоит, когда просыпаетесь и понимаете, что это неправда, что такие вещи никогда не происходят в реальной жизни.

Он снова посмотрел на свои карты, медленно говоря по-английски с сильным акцентом так, чтобы слышал весь стол: «Брэкдзек. Брэкдзек. Брэкдзек. Двасать. Двасать».

Он сжал ладони, громко тараторя по-японски. Женщина, сидевшая рядом, потрепала его по плечу, потом присоединилась к остальному столу во всеобщих аплодисментах. За десять минут маленький японский человечек с темной кожей, тонкими усами, в костюмчике детского голубого цвета выиграл шестьдесят тысяч долларов, сняв небывалые пять «брэкдзеков». Пит-босс подходил трижды, чтобы предложить ему призы, такие как бесплатное проживание в одном из лучших номеров «Цезарс», билеты на шоу, на которые невозможно попасть, обеды в лучших ресторанах этого казино. Однако английский у этого бедняги-иностранца был так плох, что он только энергично кивал: «Брэкдзек. Брэкдзек».

Он кланялся и кланялся, пока не встал из-за стола, засунув фишки в свои оттопыренные карманы. Единственным игроком, который не поздравлял его, когда он уходил, была злая маленькая азиатская женщина с прядями седых волос и мраморной кожей, сидевшая у третьего бокса и пересчитывающая свою крошечную горку черных фишек.

Кианна отыграет очередной «шу», потом пойдет на обусловленное место встречи через улицу от гостиницы. Если не возникнут проблемы ни у одной из групп, сигнальщики вернутся к столам на вторую смену, а счастливый японец снова вступит в игру.

Оставаясь в своей роли, Мартинес вышел из «Цезарс» в теплый ночной воздух. Оказавшись снаружи, он потерялся в толпе, текущей по Стрипу. Он остановился на мгновение на красный свет, поправив кончики усов, убедившись, что они крепко приклеены. Кожа на голове болела из-за туго вплетенных темных волос, которые добавляли пышности его собственным волосам, и он сильно потел под дешевым полиэстровым костюмом. Но он знал, что эффект был убедительным. Он мог сесть в самолет до Токио, и стюардесса «Джапен эйрлайнз» даже бровью не поведет.

Он шел вдоль по Стрипу, пока не добрался до входа в казино, где они с Фишером поселились в номера под именами Нобуо Тояма и Леонарда By. Войдя в казино, он направился прямо к лифту, который поднимался к его номеру. У него было еще двадцать минут до встречи в назначенном месте с остальной группой, и он хотел проверить грим и освободить раздутые полиэстровые карманы от части фишек.

Он добрался до своего номера на VIP-этаже, открыл двойные двери ключ-картой. Оказавшись внутри, он запер за собой двери и пошел прямо в кладовку. Его дорожная сумка стояла под двумя полиэстровыми пиджаками, такими же страшными, как тот, который был на нем. Он вытянул сумку на середину комнаты и расстегнул молнию. Там было примерно четыреста тысяч долларов, в основном наличными. Мартинес начал доставать из карманов горсти фишек и засовывать их к в сумку. Он почти опустошил карманы до разумной округлости, когда в двойные двери неожиданно постучали.

Мартинес встревоженно посмотрел в сторону дверей. В дверь снова постучали, теперь более настойчиво.

«Мистер Тояма. Это служба безопасности отеля. Мы хотели бы поговорить с вами», — послышалось из-за двери.

У Мартинеса голова пошла кругом. Он взглянул на раскрытую сумку и стопки стодолларовых купюр. Черт! Что делать?

«Мистер Тояма, мы знаем, что вы там. Мы наблюдали через видеокамеру, как вы прошли через казино. Пожалуйста, откройте дверь», — сказали за дверью.

Замок со щелчком открылся, и кто-то нажал снаружи плечом. К счастью, дверной засов выдержал. Мартинес посмотрел на большие панорамные окна, выходившие на бассейн казино. Он услышал в отдалении снизу звуки фейерверков, и яркие вспышки прорезали ночь. Он был на пятнадцатом этаже и представил себе, как пробивается через окно и уточкой ныряет в бассейн.

За дверью явно теряли терпение: «Мистер Тояма, не вынуждайте нас взламывать дверь».

Мартинес стиснул зубы. Он схватил сумку и забегал по номеру в поисках укрытия. В спальне была кладовка, но сюда они ринутся в первую очередь. Он вошел в ванную комнату, и его ботинки заскользили по мраморному полу. Потом он отдернул кружевную занавеску, открывающую громадную мраморную ванную.

Раздались крики: «Мистер Тояма! Откройте эту чертову дверь!»

Мартинес забрался в ванну и улегся на дно, крепко прижав к груди сумку в ожидании неизбежности.

Минуту спустя громко затрещало распадающееся дерево, затем в номере послышались тяжелые шаги. Мартинес слышал, как распахнулась дверь кладовки. Потом шаги стали приближаться к ванной.

Занавеску резко отодвинули в сторону. Мартинес посмотрел вверх и увидел три разъяренных лица, уставившихся на него.

«Полагаю, это выглядит довольно странно», — сказал он.

Один из мужчин схватил его за плечи и вытащил из ванны, другой выдернул у него из рук сумку и расстегнул молнию. Третий, одетый в темно-серый костюм, в отличие от других охранников в светло-голубых униформах, показал рукой на мраморный пол.

Человек с холщовой сумкой перевернул ее и отчаянно затряс. Дождь наличных денег и фишек забарабанил по полу. Первый охранник отпустил Мартинеса, упал на колени и стал копаться в этой горе. Он не обращал внимания на стодолларовые бумажки, занявшись исключительно фишками. Через несколько минут он посмотрел на босса, покачал головой и сказал: «Ничего из нашего казино».

Мартинес уставился на всех троих. У них не было права рыться в его деньгах. Даже если бы они нашли фишки из их казино, у них не было законных оснований их конфисковать. Возможно, грубые охранники и пит-босс неандертальского вида мало что знали о законе. А возможно, им было просто наплевать на закон.

Пит-босс вышел вперед, и его лицо оказалось всего в паре дюймов от Мартинеса. «Ты думал, что можешь кого-то одурачить своими дурацкими усиками? — сказал он, ткнув Мартинеса в грудь жирным пальцем. — У тебя пять минут, чтобы убраться из нашего отеля, студент. И передай своим дружкам: если мы здесь поймаем кого-то из вас еще раз, вы никогда в жизни не захотите высовывать нос из Бостона».

Мартинес кивнул, потрясенный. Каким-то образом они видели сквозь его маскировку. От его бравады не осталось и следа. Он чувствовал виски в дыхании пит-босса и видел неприкрытую ярость в его глазах. Казино управлялись большими, безликими корпорациями. Но люди, их обороняющие, — это совсем другое дело. Им не нравилось, когда их дурачили, особенно детишки из МТИ.

Пит-босс наклонился еще ближе, так близко, что Мартинес мог почти попробовать виски и сказал: «Мы вернемся, чтобы точно знать, что ты ушел. Если мы снова найдем тебя здесь, может быть, мы сотрем пленку на камере. Может быть, ты вообще не был сегодня вечером в казино. Может быть, ты не возвращался к себе в номер. Может быть, ты просто исчез, ко всем чертям».

Затем он рассмеялся и вышел из ванной.

Мартинес прижимался спиной к стене ванной, пока два охранника уходили вслед за пит-боссом. Охранник, выходивший последним, похлопал его по щеке заскорузлой ладонью и ехидно сказал: «Доброй ночи, мистер Тояма».

Когда они ушли, Мартинес уселся на пол. Ему потребовалась целая минута, чтобы восстановить дыхание. Потом он начал судорожно паковать дорожную сумку, молясь, чтобы успеть убраться отсюда, пока не вернулись эти ублюдки и не выполнили свою угрозу.

Глава 25

Байю: Шривпорт, Луизиана, 1998 год
Если бы Кевин знал, что на самом деле произошло с Мартинесом, он, вероятно, никогда бы не согласился на эксперимент, который предложил провести Фишер в следующую же пятницу. Мартинес изложил команде события в общих чертах, не распространяясь о деталях. Но все-таки происшедшее настораживало. Мартинеса выставили из совершенно другого казино, где он не сыграл в блэкджек ни одной «руки».

В остальном уик-энд прошел гладко: Мартинес взял себя в руки и даже пошел в «Цезарс», чтобы отыграть там вторую смену. К воскресному утру команда, постоянно менявшая грим, заработала поразительную сумму — двести тысяч долларов. Мартинес становился то японцем, то мексиканцем, то восточноевропейцем. Кевин сменил внешность прыщавого парня с косичкой по образу китайца «только что с парохода», в итоге остановившись на полинезийских мотивах, которые идеально вписались бы в обстановку «Миража». Фишер трижды сменил цвет волос и до сих пор был рыжеватым блондином с черными прядями у корней волос.

Кевину нравились эти трюки; он еще больше напоминал самому себе Джеймса Бонда, гримируясь в туалете аэропорта, а иногда нанося последние штрихи в туалете самолета непосредственно перед посадкой.

Выдворение Мартинеса из казино было, разумеется, недобрым знаком, но команда в целом считала, что костюмы и грим помогут им оставаться в игре еще какое-то время. Им надо просто избегать наиболее опасных мест и открыть для себя новые игорные заведения.

В этом отношении находка Фишера казалась воистину даром богов.

«Шривпорт, Луизиана. Колесные пароходы и полноценные казино всего в пятнадцати минутах езды от аэропорта. Множество столов для игры в блэкджек, высокие максимальные ставки и бестолковый персонал. Это захолустье, полное фишек. Мы не можем ошибиться», — сказал Фишер.

Он слышал о южных казино от друга, который играл в команде каунтеров на Западе. Казино Шривпорта (некоторые из них в виде колесных пароходов девятнадцатого века) были непаханой территорией для команды МТИ и нетронутым резервом. Кевин, Фишер, Мартинес и Дилан проведут разведку боем, чтобы ознакомиться с обстановкой на месте, и если все пройдет хорошо, остальная команда присоединится к ним на следующий вечер. Было решено, что команде понадобится минимальная маскировка, и грим четырех ее участников свелся к небольшим изменениям цвета волос и оттенка кожи.

Они забронировали два номера в отеле рядом с аэропортом Шривпорта, потом взяли напрокат четырехдверную «Тойоту» и совершили короткую поездку в прибрежную часть Ред Ривер. Их первой остановкой было казино «Хорсшу» Джека Биньона — комплекс, состоявший из двадцатипятиэтажного отеля и пришвартованного рядом на реке плавучего казино, имевшего почти тридцать тысяч квадратных футов игрового пространства. Когда они подъехали к отелю, то поразились его размерам: они ожидали увидеть что-то попроще, что больше соответствовало бы обветшалому городишке, через который они проехали, направляясь к прибрежной зоне. Оказывается, отель «Хорсшу» был самым высоким гостиничным зданием между Далласом и Атлантой.

Здесь было свыше шестисот номеров. Они оставили машину на попечение обслуги и ступили в кондиционированный холл отеля. Публика, которая направлялась в плавучее казино, в большей степени являла местные типажи самого южного штата: множество джинсовых шорт, комбинезонов, бейсбольных кепок и футболок. Кевин слегка забеспокоился, когда понял, что четверо азиатских парней не смешаются здесь с толпой так же легко, как в Вегасе. Но, по крайней мере, их происхождение и одежда (непринужденная, городская, естественно, с северо-востока) будут соответствовать их большим деньгам. Никто из тех, кто носят бейсбольную кепку и комбинезон, не может выложить пятьдесят тысяч долларов на стол для блэкджека.

Попав внутрь, они принялись изучать обстановку. На колесном пароходе «Хорсшу» было три уровня. Основная часть столов для блэкджека располагалась на самой нижней палубе. Они взошли на пароход по одному, с интервалом в десять минут. Кевин ступил на палубу после всех и не спеша лавировал между заполненными столами. Как уже рассказал Фишер, лимит стола здесь был пять тысяч долларов, и сигнальщиков было очень хорошо видно. Кевин уселся на свободное место, кивнув остальным игрокам за столом.

Он сделал минимальную ставку и начал вести счет игры, когда из «шу» посыпались мелкие карты. Он заметил, что, в отличие от Вегаса, игроки здесь были исключительно дружелюбные и общительные. Они давали друг другу советы и отпускали комментарии в адрес дилера, когда тот играл свою «руку». Южный говор делал атмосферу еще более непринужденной и приятельской. Кевин наслаждался этим духом всеобщего товарищества и тоже вступил в разговор, когда все сидевшие за столом принялись помогать молодой женщине, разбиравшейся с двумя девятками.

До полуночи он вызывал Фишера к своему столу дважды. Он не заметил никакой опасности, которая исходила бы от улыбающихся, приветливых пит-боссов, которые расхаживали по игровой зоне, и, насколько он мог судить, командная игра происходила незамеченной.

Когда они сходили с парохода (снова с десятиминутными интервалами), при них был выигрыш в пятьдесят тысяч долларов. Зная, что они проведут весь уик-энд в Шривпорте, они оставили выигрыш в фишках из «Хорсшу». Они упаковали выигрыш в большой пластиковый пакет, затолкали его в дорожную сумку, которую бросили в багажное отделение «Тойоты».

Вместо того чтобы пойти в отель, Фишер предложил посетить другой речной пароход — центр развлечений в карибском стиле под названием «Айл-оф-Капри». Кевин еще не устал, поэтому согласился. Дилан попросил остановиться по пути у какого-то бара, чтобы позвонить Джилл, после чего они устремились вперед.

Они оставили машину парковщику и вошли в «Капри» по одному. «Айл-оф-Капри» был похуже, чем «Хорсшу», да и содержался куда слабее. Кевин переименовал его в «Айл-оф-Дебрис»,[18] из-за публики гораздо более низкого класса, которая слонялась по холлу. Попав на сам пароход, он осмотрел зал для игры в блэкджек и увидел, что столы стояли слишком близко друг к другу, однако максимальные ставки были высоки, а обзор не самый плохой. Он наблюдал за тем, как Фишер, Дилан и Мартинес занимали позиции за столами недалеко один от другого и делали минимальные ставки. Потом он начал свой обход игровой зоны. Он совершил один круг по палубе, когда вдруг заметил нечто странное. Четыре пит-босса собрались в центре зала для игры в блэкджек и склонились над центром небольшого стола. Как правило, пит-боссы не сбиваются в группы; у каждого есть своя «вотчина», и собираются они вместе или при передаче смены, или когда возникает проблема безопасности.

У Кевина внезапно возникло какое-то нехорошее чувство, и он подошел поближе. Он нашел место, откуда ему было лучше видно происходящее через просвет между двумя столами для блэкджека, и укрылся за спиной здоровенного типа в комбинезоне, который навис над одним из столов, пытаясь сложить очки своих карт.

Пит-боссы разговаривали, понизив голос. На всех четырех были белые рубашки с галстуками, а на двоих — темные пиджаки. У всех было серьезное выражение лица: губы сжаты, лоб наморщен. Явно было заметно, что их что-то беспокоило. Кевин выгнул шею, стараясь рассмотреть стол перед ними.

В центре стола стоял факс-аппарат, который жужжал и выплевывал бумагу. Кевин прищурился и увидел, что первые несколько страниц были покрыты текстом. Потом он увидел, как выползает следующая страница, темнее, чем первые. Даже со своего расстояния он сумел разобрать, что страница разделена на четыре квадрата, и в каждом было изображение. Один из пит-боссов оторвал эту страницу от рулона факс-бумаги и показал ее остальным. Кевин хорошо рассмотрел четыре квадрата и тут же понял, что это были за картинки.

Фото. Четыре лица. Все мужские. Он не видел подробности, но два лица были определенно азиатского типа, а у одного из мужчин были коротко остриженные волосы.

У Кевина перехватило дыхание, и он стал пятиться назад. О Боже! Факс с фотографиями четырех молодых людей. Команда каунтеров, которая в первый раз вошла в это казино. Команда, которую накрывали в Вегасе все точнее и точнее в течение последних двух недель.

Кевин, не выпуская из вида пит-боссов, пошел к Фишеру и, нарушая все правила и выходя из роли, с силой хлопнул его по плечу. «Позови остальных. Мы отсюда уходим, сейчас же», — сказал он быстро. Шея Фишера побагровела, но он не обернулся, а лишь едва заметно кивнул.

Кевин быстро направился к выходу. Пит-боссы все еще стояли вокруг факс-аппарата, но один из них уже набирал по мобильнику какой-то номер. Судя по всему, вызывал подкрепление.

Кевин дошел до наклонного въезда в отель и прибавил шагу. Минуту спустя он пробился через холл до служебной стойки, дал парковщику двадцатку и сказал, чтобы тот немедленно подогнал машину.

Мартинес первым присоединился к нему у обочины тротуара. Через минуту подбежали запыхавшиеся Фишер и Дилан.

«Что, черт возьми, происходит?» — потребовал ответа Фишер.

Кевин поднял палец к губам. Они были снаружи, но все еще слишком близко к отелю, чтобы терять бдительность. Парковщик подал машину, и они вскочили в нее. Кевин сел за руль и рванул прочь от гостиницы. «Думаю, они наступают нам на пятки. Пришел факс с четырьмя фотографиями. Четыре молодых человека. Двое с азиатскими чертами. Один похож на Фишера».

В машине приумолкли. Первым заговорил Фишер: «Не может быть. Не может быть, черт возьми. Мы там пробыли всего десять минут и не сделали ни одной крупной ставки».

«Но мы провели в „Хорсшу“ всю ночь, — ответил Кевин, вывернув руль, чтобы увернуться от пикапа, выезжавшего на автостраду. — Они могли опознать нас после и отправить факс, в качестве взаимопомощи. Непохоже, что распорядители успели увидеть кого-то из нас. Они, вероятно, собирались оповестить „небесное око“ и прочесать толпу».

Дилан наклонился с заднего сидения и спросил: «Если это так, то откуда у них наши фото?»

Мартинес, отбивая пальцами дробь по дверному стеклу, ответил: «Если „Гранд Виктория“ в Чикаго наняли „Плимут“, вероятно, и эти речные пароходы сотрудничают с частными детективами. Вероятно, „Плимут“ рассылает предупреждения во все казино из своего списка. Нас накрывают, как только мы начинаем выигрывать, а иногда прямо на выходе».

«Значит, мы динозавры», — пробормотал Кевин с тяжелым ощущением в груди.

«Мы не динозавры! — крикнул Фишер и стукнул кулаком по приборной панели. — Ты не знаешь точно, что было в том факсе. Это могло не иметь к нам никакого отношения. Все, что мы знаем, так это то, что они ищут четырех типов, которые грабанули какой-нибудь магазинчик. Нас не выгоняли. Черт, мы взяли пятьдесят тысяч долларов в „Хорсшу“, и они даже не захныкали».

«Ты думаешь, это совпадение?» — спросил его Кевин.

«Я думаю, ты спешишь с выводами, — выпалил в ответ Фишер. — Твои мозги далеко от игры. Нам надо было подождать, пока они нас выставят. Мы не должны были нарушать планы. Теперь мы не знаем, что будет дальше и что нам делать».

Кевин, оскорбленный интонацией Фишера, покачал головой и грустно сказал: «Я точно знаю, что нам делать. Надо садиться в самолет и лететь назад в Бостон».

Фишер глянул на него, однако промолчал. Мартинес по-прежнему барабанил по стеклу. Кевин принял решение. Ему было все равно, что подумает Фишер. Он не собирался сидеть здесь и ждать, пока их накроют. Это была Луизиана, южный штат. Кевин понятия не имел, кто заправляет здесь колесными пароходами и что эти люди могут сделать с горсткой ребят с севера, которые забрали у них деньги.

Вдруг Дилан выругался с заднего сидения. «Черт, у нас все еще фишки из Хорсшу».

Кевин сжал руль до боли в руках. Ему даже не пришло это в голову. Он посмотрел в зеркало на Фишера, потом на Мартинеса. Фишер уставился прямо перед собой, Мартинес прикрыл глаза. Кевин знал, что они думают. Пятьдесят тысяч долларов — слишком большие деньги, чтобы ими можно было бросаться. Хотя он и был напуган, но вынужден был согласиться с этим. У них не было иного выбора, кроме как вернуться в «Хорсшу».

Кевин молча развернул машину, чтобы снова ехать к огромному освещенному отелю в прибрежной зоне. Когда они достигли боковой дороги, ведущей к подъездной аллее, он повернулся к Фишеру.

«Хорошо, — сказал он спокойно. — Мы припаркуем машину в двадцати футах от главного входа. Вы ждите, пока я схожу и обменяю фишки».

Фишер, похоже, хотел что-то сказать, но только пожал плечами. Поведение Кевина сбило их с толку. Если Кевин хотел сделать обмен, то это его дело.

Дилан достал из дорожной сумки пластиковый пакет, полный фишек, и передал ему. «Не меняй все это в одном месте», — сказал он Кевину.

У Кевина было ощущение, что все на него уставились, пока он шел через холл к наклонному входу на речной пароход. Пароход казался еще более людным, чем раньше, и он миновал трех сотрудников безопасности, пока дошел до кассы. К счастью, никто из охранников не посмотрел на него дважды и никто не замечал его тяжелый пластиковый пакет, который он крепко сжимал в руках.

У кассы стояла небольшая очередь. Потребовалось десять минут, чтобы женщина, стоявшая прямо перед ним (приземистая, с бесцветными волосами, начесанными так высоко, что Кевину ничего не было видно), добралась до окна кассы. Кевин кусал губы, глядя, как она выложила на поднос свои фишки на двенадцать долларов. Со своим выигрышем он смешается с толпой так же хорошо, как слон на выставке собак. Еще и азиатский слон.

Женщина получила свои деньги (две пятерки и две единички), и Кевин подошел к окну. Он выложил фишки в несколько горок. Как правило, крупные игроки никогда сами не обналичивают свои фишки. Об этом заботился кто-то из персонала казино, меняя метки на фишки или наоборот. Но это была стратегическая операция, рассчитанная на внезапность.

Кассир, блондин в рубашке с закатанными рукавами, посмотрел на малиновые фишки и с улыбкой сказал Кевину: «Одну минуту, сэр».

Он сгреб фишки на поднос и потянулся к телефону. У Кевина участился пульс, хотя он знал, что все это часть обычной процедуры. В наши дни вы не можете выйти из казино с такими деньгами без предварительного звонка. О любой транзакции на сумму больше десяти тысяч долларов надо сообщать в Налоговое управление. Кевину не нравился налоговый контроль, но он не особенно переживал по этому поводу, поскольку использовал существующее имя и настоящий номер карточки социального страхования. Больше всего сейчас его беспокоило то, кто был сейчас на другом конце провода.

Кассир отошел от окна, продолжая говорить по телефону. Когда он вернулся, у него на лице была все та же дежурная улыбка. «Это займет несколько минут. Будьте любезны, отойдите в сторону, чтобы я обслужил других посетителей, пока парни наверху не разберутся с вашим счетом», — любезно сказал он Кевину.

Кевин кивнул, но чувство тошноты усилилось, когда он пропускал к окну следующего посетителя. Это длится слишком долго. Он хотел со всех ног броситься к двери, но пятьдесят тысяч долларов были слишком большими деньгами, чтобы их вот так оставлять. Он сжал челюсти, напомнив себе, что не сделал ничего плохого. Он не нарушил никаких законов, никого ничем и никак не обидел. Пошли они к черту, если они не хотят иметь с ним дела. Он заберет свои деньги и пойдет играть в другое место.

Десять минут спустя из двери за кассой появились два человека в темных костюмах. Один седовласый в очках в пластмассовой оправе. Второй помоложе, курносый и с тонкими губами. Тот, что был в очках, держал в руках коричневый пакет из оберточной бумаги.

Не говоря ни слова, он подал пакет Кевину, потом сложил на груди руки. Кевин заглянул внутрь и увидел пачки стодолларовых купюр. Когда он поднял глаза, курносый показал ему на выход и добавил: «Вы с друзьями немного повеселились. Теперь убирайтесь с нашего парохода ко всем чертям».

Кевин почувствовал, как бледнеет, развернулся и пошел к выходу. Он не оборачивался. Шаг, еще шаг, еще один шаг.

Он прошел через двери и ступил на трап, ведущий к отелю. Потом — через холл на тротуар, прошел мимо служебной стойки и направился по подъездной дороге к машине.

Не успел он сделал пять шагов, как белый фургон с затемненными стеклами, ехавший по подъездной дорожке не по своей полосе, внезапно поравнялся с ним. Фургон притормозил и стал двигаться с той же скоростью, с которой шагал Кевин, оставаясь рядом с ним. Кевин уже не ощущал ног под собой; он продолжал идти вперед, шаг за шагом, глядя прямо перед собой, стараясь не смотреть на фургон, ехавший вровень с ним. Когда до «Тойоты» оставалось около десяти футов, он бросился бежать. Фургон притормозил, потом его шины взвизгнули, и он пронесся мимо их машины, в сторону автомагистрали.

Кевин запрыгнул внутрь на переднее пассажирское сидение «Тойоты» и кинул бумажный пакет назад. За рулем был Фишер. Он, выгнув шею, наблюдал, как фургон заворачивает за угол.

«Едем! — закричал Кевин. — Гони!»

Фишер надавил на газ, и «Тойота» рванула вперед. Он почти доехал до конца подъездной дороги, но вынужден был резко затормозить, так как выезд блокировала полицейская машина.

«О, Боже, — сказал Дилан. — Это совсем нехорошо».

Яркий луч света врезался в них с переднего сидения полицейской машины. Кевину пришлось закрыть глаза от слепящего света. Он сидел совершенно неподвижно, положив руки на приборную доску так, чтобы их было видно. Он надеялся, что Фишер и остальные достаточно догадливы, чтобы сделать то же самое. Теперь это не имело ничего общего с законом. Если четыре паренька из Бостона исчезнут в Шривпорте, штат Луизиана, уйдет много времени на то, чтобы кто-то в этом разобрался. Особенно если эти четыре паренька зарабатывают себе на жизнь картами.

Прошла целая минута; потом прожектор погас. Кевин открыл глаза, когда полицейская машина все еще медленно катилась мимо. Коп на пассажирском сидении глянул на него, когда они проезжали. У него на коленях лежал дробовик.

Кевин моргнул, не выдержав взгляда. В глазах копа безошибочно угадывалась угроза. Этот демарш был предупреждением. Их больше не ждали в Шривпорте. Это был не Бостон и даже не Вегас. И это была не игра. Это не имело ничего общего с большими корпорациями и использованием преимуществ математики. Это были люди и деньги. И меры, которые люди готовы были предпринять, чтобы защитить свои деньги.

Когда полицейская машина уехала, Кевин встретился взглядом с Фишером. «Не говори мне ничего о поспешных выводах. Эти копы не искали каких-то типов. Они охотились на динозавров», — сказал он.

Глава 26

Бостон, весна 1998 года
Три дня спустя Кевин получил по почте первое письмо: запечатанный конверт из плотной бумаги с обратным адресом в Питтсбурге, штат Пенсильвания.

Он сидел на полу в гостиной, жевал овсяные хлопья, смотрел футбол по телевизору, при этом беседуя по телефону с сестрой, которая находилась в Хьюстоне. Мелиссадавала ему советы по поводу фондового рынка. Он рассеянно взял конверт из громадной стопки нераспечатанной корреспонденции, лежавшей рядом, вскрыл его, одновременно слушая разъяснения Мелиссы о будущих ценах на волоконную оптику и о финансовом положении технологических компаний.

В конверте он обнаружил несколько страниц явно юридического текста. Первая страница представляла собой адресованное ему письмо — из Налогового управления. Это было извещение о проверке. Внизу помещался телефонный номер, по которому он должен был позвонить, чтобы договориться о первой встрече с налоговым инспектором.

Кевин разглядывал письмо, в то время как Мелисса жужжала об акциях Интернет-компаний. Он начал рассказывать Мелиссе о письме, зачитав первые несколько строчек. Потом резко замолчал и через мгновение быстро сказал: «Мелисса, я тебе потом перезвоню». Он повесил трубку, не дожидаясь ответа.

Он хорошо знал, что проверка Налогового управления — это очень рискованная штука для карточного каунтера. Зачастую команда пыталась удержать уровень всех своих расчетов ниже десяти тысяч долларов в течение двадцати четырех часов, однако иногда (как, например, в Луизиане) это было невозможно. А иной раз казино заполняли декларации, даже не извещая об этом игроков. Подозрительна была не сама проверка, а время, выбранное для нее. Сразу же вслед за инцидентами в Вегасе и зловещей ситуацией на Юге. Кевин не мог не подумать о том, что некто имел целью подать ему знак.

Прочитав остальные бумаги из Налогового управления, он позвонил Дилану. Дилан подключил к линии Джилл, и они вдвоем почти успокоили Кевина: он не совершил ничего противозаконного и задекларировал все свои выигрыши. Но они все-таки посоветовали ему обратиться к адвокату. Когда дело касается таких серьезных денег, Налоговое управление так легко не отстанет.

Кевин не спал почти всю ночь. У него было странное чувство, что это извещение о проверке преднамеренно нарушает его покой, как будто казино неким образом врывается в его жизнь и сует нос в его личные дела. До сих пор его жизнь карточного каунтера происходила за пределами Бостона, а теперь одна сторона его двойной жизни вторгалась в другую. И это было нарушением границ его жилища.

Когда телефон зазвонил в семь утра на следующий день, он боялся брать трубку, ожидая новых плохих новостей.

К его удивлению, это был отец. «Кевин, я так понимаю, у тебя какие-то проблемы с Налоговым управлением. Какая-то проверка. Что случилось?» — спросил он.

Кевин протер глаза. Вероятно, Мелисса передала отцу его слова о письме. Но по тону своего отца Кевин мог судить, что тот ничего не знал о проверках Налогового управления. Он вырос там, где любое внимание со стороны правительства было опасной вещью.

«Пап, не волнуйся. У меня все под контролем», — пытаясь казаться спокойным, сказал Кевин.

Джилл и Дилан дали Кевину несколько имен местных специалистов по налоговому законодательству. А у Мартинеса давно сложились отношения с юристом, который знал все о законах, касающихся азартных игр. Когда команда проходила через аэропорт с большими суммами денег, у них иногда было с собой письмо от этого юриста, в котором объяснялось, кто они такие. Это мало что значило бы для Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков или ФБР, но все же это было лучше, чем ничего.

«Кевин, ты попал в беду?» — с тревогой спросил отец.

Кевин прикрыл глаза. Трубка ужасно давила на ухо. Он ощутил, как его захватывают эмоции, ему хотелось открыться, рассказать все отцу. Но он не мог. Куда сильнее он хотел, чтобы отец знал — он сам в состоянии справиться с трудностями.

«Ничего страшного, пап. Я заработал много денег на фондовом рынке, очень хорошо сыграл на курсах. Вероятно, попал в компьютер Налогового управления. Я уже связался с юристом, который все уладит. Тут не о чем беспокоиться», — сказал Кевин.

«О’кей. Но ты знаешь, что мы рядом и всегда готовы помочь», — сказал отец.

Кевин почувствовал угрызения совести, когда вешал трубку. Он струсил. У него должно было хватить мужества рассказать отцу правду. Он был профессиональным карточным каунтером. За последние два года он заработал миллион долларов. За этот же период команда заработала три миллиона. Но что-то пошло не так, и он интуитивно полагал, что эта проверка — всего лишь начало его бед.

Он скатился с кровати и отправился в душ. Проверка или не проверка, ему надо идти на работу, хотя бы только для того, чтобы напомнить себе о том, что подсчет карт — это не центральное звено его жизни. Но не успел он открыть воду, как телефон снова зазвонил. На этот раз это был Мартинес. Кевин понял, что это не сулит ничего хорошего, если Мартинес поднялся с постели до полудня.

«Кевин, кажется, мы знаем, что происходит. И дела хуже, чем мы себе представляли», — начал Мартинес.

Кевин посмотрел на письмо из Налогового управления, пришпиленное над кроватью, и спросил: «Что ты имеешь в виду?»

«Мы с Фишером будем ждать тебя дома у Микки Розы сегодня в десять вечера. Никому больше не говори о встрече. Даже Дилану и Джилл», — сказал Мартинес и повесил трубку. Кевин так и застыл на кровати, слушая короткие гудки в трубке на фоне льющейся воды в ванной.

Почему у Микки Розы?

И что может быть хуже, чем он себе представлял?

Глава 27

Бостон, весна 1998 года
Фишер и Мартинес уже сидели на тахте, когда Микки встречал Кевина у лифта. Волосы Кевина были все еще мокрыми от душа после тренировки по плаванию: несмотря на лишившую его покоя проверку и долгие часы на работе, чтобы восстановить форму после всех этих уик-эндов, он несколько раз в неделю ходил в бассейн.

Микки, судя по всему, был рад его видеть, хотя в глазах этого зрелого человека сквозила явная тревога. Его лицо распухло еще больше, под глазами за толстыми стеклами очков виднелись темные мешки. Не похоже было, что он хорошо спал эти два дня.

Фишер и Мартинес выглядели не лучше. На Мартинесе был серый свитер с капюшоном, а лицо было такое бледное, что чуть не сливалось с тканью. Фишер имел вид скорее злой, чем усталый. Его темные маленькие глаза сверкали яростью. Пальцы были сжаты в кулаки, мышцы на руках играли.

«Кто-то нас продал, — сказал он, когда Кевин усаживался на тахту рядом с ними. — Кто-то из наших сдал команду».

Кевин раскрыл рот. Он посмотрел на Мартинеса, и тот кивнул.

Микки тяжело опустился на противоположную тахту и сказал: «Это правда. Я узнал это от источника из самого „Плимута“. Кто-то из МТИ продал список обеих команд (вас и Земноводных) детективному агентству. Имена, фотографии, графики игр в Вегасе, предположительные доходы — абсолютно все».

У Кевина голова пошла кругом. «Господи Иисусе», — прошептал он.

«Двадцать пять тысяч долларов, — сказал Мартинес, качая головой. — Они получили двадцать пять кусков за то, что нас сдали».

«Кто?» — начал Кевин.

«В том-то и дело, — не дал договорить ему Микки. — Мы не знаем, кто. Но кто-то из МТИ. Это может быть человек из вашей команды или кто-то из моих. Или кто-то, кто знает о нас. Черт, это может быть кто угодно».

Кевин понял теперь, почему Мартинес предупредил его ничего не говорить Дилану и Джилл. Но он был уверен, что они не могли этого сделать, — и уж никак не за двадцать пять тысяч долларов. Они могли заработать такие деньги в команде всего за две недели.

«Ты уверен? — спросил Кевин. — Твой источник мог что-то напутать».

Микки потянулся к кофейному столику, который стоял рядом с его тахтой, взял с него пачку бумаг и положил ее на колени Кевину. В пачке было двадцать скрепленных листов. Это был своего рода буклет: фотокопии страниц, разбитых на две колонки. По левой стороне размещались черно-белые снимки, а по правой — данные, соответствовавшие каждому снимку, включая настоящие имена, псевдонимы и другую информацию. Имена были не в алфавитном порядке.

«Составлено по типу списка особо опасных разыскиваемых преступников. Чем выше расположены данные, тем опаснее человек, изображенный на снимке», — сказал Микки.

На самом верхнем снимке первой страницы красовался Микки. Фото было зернистым, снятым под плохим ракурсом. Видимо, распечатано с кадра камеры видеонаблюдения. Третьим был снимок Мартинеса. Он выглядел на несколько лет моложе, волосы над ушами коротко острижены. Еще ниже был Фишер. Тоже совсем молодой, челка почти до самых глаз.

Вверху второй страницы красовался Кевин. Он сразу же узнал фотографию — это был общий курсовой снимок. Он улыбался, а над левым глазом была небольшая ссадина, которую он получил во время отборочного баскетбольного матча в ту весну.

Он перевел взгляд на вторую колонку. Читая информацию, он вжался в тахту. Кевин Льюис. Родился в Вестоне, Массачусетс, в 1972 году. Окончил МТИ в 1994. Рядом с датой окончания института значился его нынешний домашний адрес и место работы. Потом номер телефона и все его псевдонимы. «У них есть все, — прошептал он. — Они знают, где я живу».

«У них есть все наши адреса, — сказал Мартинес. — И все наши псевдонимы. Это был определенно кто-то, кто досконально знал, что происходит. Кто-то, у кого был доступ ко всей информации».

Кто-то из нашей команды или из Земноводных. Кевин ошеломленно качал головой. Он не мог поверить, что кто-то из его друзей был способен предать их. Это был кто-то из другой команды. Или кто-то, кто следил за ними, кто-то из МТИ, хотевший быстро заработать на них деньги. Когда Кевин размышлял над этим, такое объяснение казалось ему самым логичным. Двадцать пять тысяч долларов были небольшими деньгами для члена команды МТИ.

Правда состояла в том, что они могут так и не узнать, кто же их продал.

«Значит, Вегас для нас закрыт?» — спросил Кевин.

Микки покачал головой и сказал: «Только казино, работающие с „Плимутом“, имеют доступ к списку. Для этих казино мы теперь меченые. „Плимут“ занимает очень активную позицию. У них всегда на стреме этот парень, презлющий сукин сын по имени Винсент Коул. Он на дух не переносит карточных каунтеров».

Кевин вспомнил долговязого человека с седыми волосами и обветренными скулами. Он думал о том, не он ли будет тот самый Винсент Коул.

«Об этом Коуле ходят разные истории, — продолжал Микки. — Не знаю, правда или нет, но это очень страшный человек. Говорят, что год назад он завел в подсобку парня из австралийской команды, которого выслеживал полгода. Сначала он делал все по обычной процедуре: поставил к стене, сделал несколько снимков на „Полароиде“, заставил подписать акт о нарушении границ частной собственности».

Кевин продолжал изучать список, одновременно слушая рассказ Микки. На четвертой странице он нашел Дилана и Джилл, Кианну и Тая. Он представлял себе, как человек с обветренными скулами всматривается в эти же самые снимки, сравнивая лица с кадрами видеонаблюдения казино.

«Когда парень подписал акт, — вещал Микки, — Коул приказал охранникам выйти и запер за ними дверь. Потом он вынул пистолет».

Кевин оторвал взгляд от бумаг. Лицо Микки было абсолютно серьезным, когда он рассказывал: «Он попросил каунтера назвать сумму, которую тот заработал за прошедший год. Тот был так перепуган, что ничего не мог сказать. Тогда Коул достал из кармана пятисотдолларовую фишку, швырнул ее бедняге австралийцу и сказал: „Ты проглотил много наших фишек за последний год, сказал Коул, но вот эту фишку ты точно запомнишь“».

Кевин напрягся в ожидании развязки. Микки посмотрел на него, потом на Мартинеса, потом на Фишера.

«Коул заставил парня проглотить фишку. Эта штука застряла у него в горле. Он сам стал фиолетового цвета, как эта фишка. Он чуть не задохнулся насмерть в этой подсобке. Потом фишка все-таки проскочила, и Коул его отпустил. Этот бедный австралиец уже больше никогда не считал карты. Он усвоил урок. Он, вероятно, усвоил его еще лучше, когда фишка выходила с другой стороны», — закончил Микки свой жуткий рассказ.

Фишер заерзал на тахте. «Это чертовы сказки. Такого не было», — заявил он.

Микки только пожал плечами и ответил: «Не знаю, может, это городской фольклор. Но я рассказал это вам, потому что хочу, чтобы вы были осторожны. Вы совершаете ошибки, и происходит дерьмо. С нами всеми».

Кевин понял: Микки делал заявление, вероятно, подразумевая, что если бы они не выгнали его из команды, такое никогда бы не случилось. Возможно, он был прав. Возможно, они слишком увлеклись своим успехом. Возможно, они и вправду наделали ошибок.

Но теперь они точно знали: так, как раньше, уже никогда не будет. Кевин осознавал, что они должны быть благодарны судьбе за то, что заработали большие деньги и никто из них не пострадал. Кевин справится с налоговой проверкой. У него были его работа, его апартаменты, его семья. Подсчет карт ему был не нужен. Ему не нужно было выступать против таких парней, как Винсент Коул.

Но тут Кевина вновь охватили сомнения по поводу ухода из команды. Он не нуждался в подсчете карт, но он не хотел, чтобы его принуждали к уходу люди из казино.

«И что мы можем сделать?» — спросил Кевин, возвращая пачку бумаг.

Фишер чуть не набросился на него: «Есть еще казино, которые не работают с „Плимутом“. Мы можем начать все сначала».

«Мы возьмем себе новые псевдонимы, — вступил Мартинес. — Мы усилим конспирацию, будем более тщательно подбирать людей. Мы будем больше ездить. Казино есть по всему миру».

Кевин провел рукой по губам. Он хотел бы разделить оптимизм Мартинеса и Фишера, но не был уверен, что возвращение стоило такого риска. В других странах действуют другие законы. Подсчет карт в Вегасе — совсем другое дело. Несмотря на историю, которую им поведал Микки, это занятие было здесь относительно безопасным. Но Кевин запомнил урок, полученный в Луизиане. А другая страна — кто знает, что будет там?

«Может быть, нам нужно время, — произнес Кевин. — Надо ненадолго притихнуть».

«Нет, мы немедленно возвращаемся в седло, — выпалил Фишер, наставив свой палец на Кевина. — Мы найдем казино, которые не работают с „Плимутом“, и ударим по ним, жестко ударим. Мы отправимся в Монте-Карло, в Монреаль, на Багамы — да куда угодно, где есть блэкджек. Мы сможем зарабатывать, как раньше».

Кевин поднялся с тахты. Ему не нужна была лекция Фишера. Он должен был сам все обдумать, он не собирался бросать подсчет карт. Но он чувствовал, что прежде надо выработать новую стратегию, а не бросаться вперед без оглядки. Список продали в казино и разоблачили их двойную жизнь. Раньше они могли прилететь в Вегас как карточные каунтеры и вернуться домой к своей обычной жизни. Теперь в нескольких казино знали, кто они такие. Они знали все о МТИ, о команде и о той угрозе, которую она собой представляет.

«Ладно тебе, Кев, — говорил Мартинес. — Хочешь на Багамы в этот уик-энд? Бикини, выпивка и блэкджек?»

Кевин покачал головой. Он не сможет отправиться на Багамы, потому что будет готовиться к проверке в Налоговом управлении. Мартинес вздохнул, а Фишер с презрением отвернулся. Кевин ощущал, как между ними образуется трещина, но в данный момент не видел ни одного простого решения.

Он посмотрел на Микки, который наблюдал за ними троими с непроницаемым лицом. Тяжелое чувство навалилось на Кевина, и он пошел к двери.

«Кевин, — сказал Фишер. — Мартинесу и мне не нужно время, чтобы думать. Мы знаем, что делать. Мы карточные каунтеры, так же, как и Микки. Мы всегда будем карточными каунтерами».

Кевин ничего не ответил. Несомненно, они полетят на Багамы без него.

Он молился, чтобы, когда они прибудут туда, их никто не встречал с фотокамерой «Полароид» и со списком стоимостью в двадцать пять тысяч долларов.

Глава 28

Бостон, весна 1998 года
Кевин провел утро следующей субботы с адвокатом, специалистом по налоговым законам, просматривая все квитанции, которые он собрал за последние четыре года, будучи профессиональным карточным каунтером. Вспоминая все свои поездки в Вегас и перебирая все авиабилеты, ресторанные счета и корешки на забронированные номера в отелях, Кевин внезапно ощутил нечто похожее на прозрение. Все происходило так стремительно, что у него не было времени задуматься над тем, какой образ жизни он себе избрал: разложенная перед ним с аккуратностью адвоката его жизнь каунтера показалась почти эпической по своим масштабам.

Ему пришел на память канун Нового года, который был всего пару месяцев назад. Он играл тогда в «Эм-Джи-Эм Гранд» со своей группой, сохраняя почти ничью с заведением. Из-за последних запретов (а прошло не так уж много времени после инцидента в Рио) он внимательно следил за пит-боссами. Хотя Кевин не замечал ничего необычного, он все же для надежности присоседился к другому крупному игроку в зале для больших ставок. Это был мужчина за пятьдесят, который называл себя Ник. Он был из Майами, и у него были испанские корни. Черная бархатная рубашка и огромный перстень на мизинце. Кевин по опыту знал, что пит-босс не будет устраивать скандал в присутствии другого крупного игрока, поэтому решил завязать дружбу с богатым флоридцем. Ник сделал свои миллионы на импортно-экспортных операциях и не так давно ушел на покой. Теперь он убивал время, играя в Вегасе и загорая в Рио. У него были жена, любовница, трое сыновей, ни один из которых не работал в своей жизни ни единого дня.

Без четверти двенадцать Ник пригласил Кевина отметить Новый Год в его номере. Чтобы соблюсти приличия, Кевин согласился и последовал за блистательным испанцем в его апартаменты в небоскребе.

Часы пробили полночь, и Кевин разделил шампанское с незнакомыми людьми, которые наводнили номер: в основном мужчины средних лет в подпитии, в дорогих костюмах и в окружении стриптизерок в сверкающих платьях и высококлассных эскорт-девиц в нарядах от Версаче. Погребенный под такой массой роскоши Вегаса, Кевин внезапно ощутил приступ меланхолии. Неужели здесь было его место? Кем он стал?

Когда наступил Новый год, ему не с кем было обняться, поцеловаться или хотя бы порадоваться. Вместо этого у него были соратники по команде внизу, в казино, которые могли подозвать его к «шу» с положительным счетом. У него были знакомые стриптизерки в «Парадизе», называвшие его по вымышленным именам и любившие танцевать за его реальные деньги. У него были управляющие казино, готовые предоставить ему невероятные кредиты и обеспечить ему несказанный комфорт. У него была женщина, разъезжавшая по всей стране с футбольной командой и ждавшая его телефонного звонка, потому что знала, что будет роскошный уик-энд с пятизвездочными ресторанами и шоу, на которые невозможно достать билеты. У него была семья, которая больше не знала о нем ничего. У него была когда-то девушка, которой он разбил сердце, потому что она не играла в блэкджек.

Три раза подряд он встречал Новый год, играя в Лас-Вегасе. Он смотрел, как Ник кружит по апартаментам с бутылкой шампанского в одной руке, обнимая другой рукой высокую девятнадцатилетнюю девицу с искусственной грудью и татуированным пауком на спине. Кевин спрашивал себя: «Так вот кем я стал?»

«Итак, за прошедший год двадцать поездок в Вегас и четырнадцать в Чикаго, — сказал адвокат, прервав нить воспоминаний Кевина. — Верно?»

Кевин возвратился в настоящее. Двадцать уик-эндов в казино, примерно по сорок часов игры в блэкджек за один уик-энд, шестьдесят «рук», сыгранных за час.

Все вместе — сорок восемь тысяч «рук» блэкджека в одном только Вегасе.

В это очень трудно было поверить.

♠ ♥ ♦ ♣
Двенадцать часов спустя в тысяче миль к югу от Бостона Мартинес провел влажными ладонями по своей ярко-красной гавайской рубахе навыпуск. Он раскачивался на стуле с ярко-малиновой обивкой, прищелкивая языком в ритм слегка металлической, звучавшей здесь повсюду музыке рэгги. Мартинес проторчал на этом стуле почти всю ночь, но усталости совсем не чувствовал. Скорее он был слишком возбужден. Возможно, это от трех чашек кофе, которые он выпил в номере отеля до того, как пойти в казино «Голден Сан», находившиеся неподалеку от пляжа.

Снаружи казино было образцом безвкусицы восьмидесятых: длинные гирлянды розового и электрически-голубого цвета. Этот массивный комплекс вполне мог стать отличной съемочной площадкой для фильма в стиле диско на Майами. Его преимуществом была близость к пляжу. Плавно изгибающаяся белая песчаная полоса на восточной стороне Нью-Провиденс Айленд, — короче говоря, Багамы. Из казино открывался вид на тропический оазис с пальмами, гамаками и тики-барами на открытом воздухе; все это поразительно напоминало макет пластиковой «реальности» центров развлечений в Вегасе.

Однако у Мартинеса особенно и не было времени, чтобы окунуть ноги в кристально чистую голубую воду или запустить пальцы в мелкий песок. Они с Фишером сразу взяли такси от аэропорта до дешевого отеля в миле от казино, вдоль по пляжу, а потом пешком направились в «Голден Сан». В отличие от всех, кто был на острове, Мартинес прибыл сюда, чтобы работать.

Он похлопывал себя по коленям в ритм рэгги. Он слышал, как шуршат в карманах фишки, и сдерживал улыбку. Он поднял уже двенадцать тысяч долларов, и это несмотря на медлительность, с которой сдавали карты дилеры в Нассау. Он не знал, как шли дела у Фишера, но верил, что его партнер заработал не меньше десяти тысяч. Они передавали друг другу столы всю эту ночь, делая то минимальные ставки, то становясь крупными игроками, и вовсю применяя свои универсальные навыки подсчета карт. Это было далеко не так эффективно, как в командной игре, но это было самое большее, что они могли сделать в данной ситуации.

Фишер настаивал на том, чтобы взять с собой всю команду, пусть даже без Кевина, но Мартинес пожелал работать маленькими группами до тех пор, пока они не узнают точно, насколько серьезно они влипли. Он не был оглушен новостью от Микки, как Кевин, но он не был и таким безрассудным, как Фишер. Небольшой набег на Багамы казался ему подходящей операцией в рамках временного отступления.

Он следил за тем, как дилер управляется с «шу» шоколадными пальцами. Багамцы двигались так же, как разговаривали: ритмично, неспешно, певуче растягивая слоги. Это начинало бесить Мартинеса. Но, похоже, это никак не мешало другим игрокам за столом: две пары молодоженов из Северной Каролины, которых больше интересовал коктейль и они сами, чем карты, которые ложились на стол. Нассау буквально кишел такими парами, их было так много, вероятно, они подпадали под категорию местной фауны.

Мартинес барабанил пальцами, а из «шу» выцедились две десятки. Он их сплитовал, чтобы было интересней, и оглянулся. Фишера нигде не было видно. Странно, если учесть, что больше двадцати минут назад тот подал ему знак, что идет в туалет. Возможно, его догнали суши, съеденные прошлым вечером. Иногда у сырой рыбы бывает такая дурная привычка. Но, так же как и сплитованные десятки при «шу» со счетом плюс двенадцать, это был приемлемый риск.

После двух вялых «рук» Мартинес забеспокоился. Если Фишеру было нехорошо, он бы давно вышел из туалета, чтобы подать сигнал Мартинесу. Одно из первых правил, которые преподал им Микки, было то, что партнеры всегда должны держать друг друга в поле зрения.

Несмотря на двузначный счет, Мартинес попросил дилера поставить метку, чтобы зафиксировать его позицию, и встал из-за стола. Он забрал с собой крупные фишки, оставив горсть четвертных под присмотром дилера.

Он пересек казино, минуя студентов и пассажиров круизных пароходов, пришвартованных неподалеку. Казино было совсем пустым по сравнению с переполненными центрами развлечений в Вегасе, пик сезона будет не раньше, чем через несколько месяцев. Посетители в это время года — главным образом молодожены, или те, кто жаждет воспользоваться более низкими ценами межсезонья, или и те и другие.

Когда Мартинес дошел до туалета, его удивила табличка, висевшая на двери: туалет не работает.

Мартинес был уверен, что его партнер пошел именно в этом направлении. Он сомневался, что какая-то табличка смогла помешать Фишеру сделать то, что он хочет. Он потянулся к ручке и обнаружил, что дверь не заперта. Он пожал плечами и вошел вовнутрь.

Его шаги эхом отозвались от кафельного пола. В главном помещении туалета никого не было. По одной стороне тянулся ряд раковин под широкими прямоугольными зеркалами. С другой стороны — хромированные вешалки для полотенец и колоколообразные воздушные сушилки. Дойдя до середины помещения, он услыхал голоса со стороны кабинок, ряд которых начинался в нескольких футах от последней раковины.

«Мы сыграем с тобой в маленькую игру, — говорил кто-то резким голосом. — Я задам тебе пару вопросов, а ты скажешь мне то, что я хочу услышать».

Мартинес весь напрягся. Он пошел вперед, ступая теперь очень осторожно. Между двумя раковинами стояла швабра с деревянной ручкой. Он схватил ее обеими руками. Когда он шел к кабинкам, у него дрожали колени. Все стало казаться нереальным, будто он смотрел вглубь длинного туннеля.

Фишер стоял у стены в дальнем конце туалета. Человек на дюйм выше его заломил ему руки назад. Второй держал его за горло, а третий стоял сбоку, скрестив руки на груди.

У Мартинеса замерло сердце, когда он увидел всю эту сцену. Лицо Фишера было расквашено. Из носа текла кровь, один глаз уже закрывал здоровенный синяк. На левой щеке темнела ссадина, губы распухли. У типа, что держал его за горло, костяшки пальцев на обеих руках были в крови.

Черт, черт, черт.

Мартинес перевел взгляд с Фишера на трех нападавших. Двое были похожи на багамцев: тот, что держал Фишера сзади, и тот, что ухватил его за горло. Оба высокие, мускулистые, в штанах цвета хаки и белых футболках без рукавов. Третий — белый. Хотя Мартинес не помнил, чтобы он видел его раньше, но он почему-то показался ему знакомым. Высокий, жилистый, с серебристыми седыми волосами.

«Сколько дружков тут с тобой? — кричал долговязый. — Сколько денег выиграли?» Фишер пытался сбросить руку, сдавившую ему горло. Багамец сделал шаг назад и ударил его в живот. Фишер охнул, лицо его побагровело.

Мартинес уже ни о чем не думал. Он не мог думать.

Он ухватил швабру, как бейсбольную биту, и изо всех сил ударил ею по одному из зеркал. Раздался оглушительный звон, и осколки разлетелись по кафельному полу. Тип с седыми волосами глянул на него узкими голубыми глазами. Мартинес смотрел прямо на него, высоко подняв швабру. Он пытался выглядеть как можно страшнее. Внутри у него все дрожало, как желе.

«Я только что вызвал полицию, — закричал он. — И я позвонил нашим адвокатам. Мы засудим вас и ваше казино до последней нитки».

На мгновение повисла мрачная тишина. Потом седой улыбнулся и спросил: «А кто сказал, что мы работаем на казино?»

Он подал знак, и багамцы отпустили Фишера. Тот осел на пол и схватился за живот. Мартинес приготовился к драке, в которой, скорее всего, проиграет. Но трое, ухмыляясь, прошли мимо него. Когда они были у выхода, седой обернулся и сказал: «А ты мне больше понравился, когда был японцем».

Дверь за ними захлопнулась.

♠ ♥ ♦ ♣

Мартинесу потребовались все его силы, чтобы дотащить Фишера до раковины. Он смыл кровь с лица друга, и к тому скоро вернулось нормальное дыхание.

«Господи, мы были на волоске», — сказал Мартинес.

Фишер, глянув на него здоровым глазом, спросил: «На волоске? Что, черт возьми, ты имеешь в виду — на волоске?»

«Я имею в виду, что могло быть гораздо хуже, — сказал Мартинес, подставляя руки под теплую воду. Ладони саднило от ручки швабры. — Ты видел волосы этого типа? Не тот ли это, которого описывал Кевин? Ты не думаешь, что это тот выродок, о котором нас предупреждал Микки?»

Фишер сплюнул кровь. Он потрогал двумя пальцами один из передних зубов, чтобы убедиться, что он еще крепко держится. В каком-то смысле было хорошо, что напали именно на Фишера. Он был мощный, как тяжелый грузовик. Если бы Мартинеса прижали к стене, то все бы кончилось больницей.

«Винсент Коул? — уточнил Фишер. — Эта сволочь из частной сыскной фирмы? Не может быть. Мы на Багамах».

«Тут лететь всего десять часов, — сказал Мартинес. — Мы отыграли двенадцать».

«Ты можешь поверить в это? — ворчал Фишер. — Прямо внутри казино». Он обернулся и показал на видеокамеру под черным пластиковым плафоном: «Эти уроды, наверное, все видели».

«На что спорим, что они „забыли“ включить запись?» — спросил Мартинес.

Фишер хмыкнул. Но Мартинес видел, что он напуган. Его изрядно потрепали. Если бы они были в Вегасе, Мартинес поехал бы с ним прямо в полицию, но они были на чужой территории. Скорее всего, их арестовали бы за мошенничество. И если это был Винсент Коул — он знал свою работу. Он получил звонок из казино (от его клиента, который узнал их по фотоальбому) и сразу же полетел на Багамы, чтобы преподать им урок.

Или, подумал Мартинес, он уже был на Багамах и ждал их появления. Потому что заранее знал, что мы там появимся. Мартинес покачал головой, отгоняя от себя эту мысль. Всего несколько человек знали об их планах: Микки, Кевин и кое-кто из команды. Но никто из них не был способен на такое. Черт, может быть, это вовсе и не Коул. Вокруг столько седых типов. Было бы нелепо думать, что это обязательно должен быть Коул.

Он гадал, о чем думает сейчас Фишер. Вероятно, о том же самом. Он смотрел, как его друг наклонился над раковиной, чтобы рассмотреть в зеркале свое разбитое лицо.

«Думаю, нам надо что-то менять», — сказал Фишер.

Мартинес не стал спорить.

Глава 29

Бостон, весна 1998 года
Кевин уже входил в кухню, когда вдруг у него из рук вывалился контейнер «Туппервэр». Дюжина пластиковых судков «Дэй-Гло» самых разных форм и размеров полетела на пол, герметичные крышки отскочили, выпуская наружу кулинарный фонтан из блюд народов мира. Он смотрел на копию съедобной картины Джексона Поллока. Смелые мазки говяжьей грудинки с вкраплениями пельменей из свинины и засахаренных бататов, агрессивные острые стебли печеного аспарагуса, которые скрещивались, как копья, с шампурами для мяса под японским соусом терияки. Кевин покачал головой, думая о том, зачем он согласился, чтобы мать так нагрузила его в дорогу, когда он уезжал из своего дома в Вестоне. Его сестрам повезло гораздо больше: авиакомпании никогда не разрешили бы им брать на борт столько контейнеров «Туппервэр», чтобы осчастливить маму.

Незапланированное воссоединение семьи было то, что нужно, чтобы Кевин забыл о своих проблемах с налогами, об откровениях Микки по поводу списка, о мрачных событиях, о которых рассказал Мартинес после поездки с Фишером на Багамы. Вместо того чтобы предаваться отчаянию в своей квартире, вытягивать из Фишера подробности жесткого запрета на Багамах, Кевин провел последние два дня, соревнуясь с сестрами в поедании десятков блюд с заядлым аппетитом Льюисов. Его обычный заплыв в понедельник вечером будет теперь непростым делом, учитывая, сколько воды он вытеснит из бассейна.

Он опустился на колени в кухне и начал сгребать с пола выпавшую еду, используя пластиковые крышки в качестве совков. Когда он уже почти собрал все, до него дошло, что в гостиной надрывается телефон.

Кевин обтер руки о джинсы и побежал на упрямый зов. Он нашел трубку, придавленную одной из диванных подушек, и прижал к уху настойчиво ревущий кусок пластмассы. «Пусть это будут хорошие новости. Я и так по уши в мясных обрезках», — подумал он.

«Кевин, я только что прочел странное электронное письмо от Кианны», — послышался голос.

Это был Дилан. И это было очень странно само по себе, потому что было раннее утро. Дилан и Джилл, как правило, в десять утра еще спали, если только не были в Вегасе. Кевин подумал, что у них очередная размолвка. За последние месяцы такое случалось у них все чаще и чаще.

«Что за письмо?» — спросил Кевин.

Единственное, что связывало Кианну с Диланом, был блэкджек, и, поскольку команда не собиралась для планирования новых поездок после откровений Микки, Кевин никак не мог взять в толк, зачем Кианна посылала Дилану письмо по электронной почте поздно вечером в воскресенье.

Дилан ответил: «Она просит меня отправить ей все записи по игре за последний год. Когда я попытался добиться от нее объяснений, она сказала, что она и еще пара человек из команды собираются на следующие выходные в Вегас. Кевин, есть что-то, чего я не знаю?»

Кевин приподнял бровь. Он все еще вытирал руки о джинсы. «Я сам чего-то не знаю. Мы не обсуждали никаких поездок с тех пор, как узнали о списке», — сказал он.

«А что Фишер с Мартинесом?» — спросил Дилан.

«Они вернулись с Багамов всего неделю назад. Из того, что рассказал мне Мартинес, я знаю, что это был достаточно жесткий инцидент. Их выгнали силой», — ответил Кевин.

«Все намного хуже, — перебил его Дилан. — Фишера видели в спортзале в пятницу. У него здоровый синяк под глазом и ссадина на щеке. Он не говорит, откуда это, но наверняка это как-то связано с Багамами».

Кевин снова задумался. Он был обеспокоен, но не хотел спешить с выводами. Фишер, как всем было хорошо известно, не пропускал хорошую драку. Эти синяки и ссадины он мог получить и не на Багамах. Его гораздо больше насторожило письмо Кианны. Зачем ей отчеты по играм, если она не планирует игру команды? И почему Кевин ничего не слышал о поездке в Вегас? Он был одним из крупных игроков. А Дилан был секретарем команды. Что-то тут не складывалось.

«Давай-ка я позвоню Фишеру, — сказал Кевин. — Выясню, в чем дело. Ты пока не засыпай минут десять, если можешь».

Он положил трубку и набрал номер Фишера. Его тут же перевели на автоответчик, признак того, что Фишер говорил с кем-то и отключил функцию АОН. Становилось все интересней и интересней. Кевин набрал номер Мартинеса, но тот тоже не брал трубку. Кевин нутром чувствовал, что что-то происходит. Он стал нажимать кнопки своего переносного телефона (подарок от «Могикан Сан»), копаясь в памяти, чтобы найти номер телефона Кианны. Ведь это она прислала электронное письмо. И, если на самом деле что-то происходит, ее будет легче всего расколоть.

Он нашел ее номер и включил автонабор. С другого конца линии послышались три гудка, потом голос Кианны: «Фишер? Майкл с нами. Я еще не дозвонилась до Брайана…»

«Кианна?» — прервал ее Кевин. Его щеки горели. Определенно что-то готовилось. Вся чертова команда была на связи.

«Ой, Кевин. Я думала, это Фишер. Послушай, я сейчас немного занята…»

«Не выйдет, — рыкнул в ответ Кевин. — Я хочу знать, что, черт возьми, происходит. Зачем ты просила Дилана записи по играм? И что это за поездка в Вегас на следующие выходные?»

На другом конце возникла пауза, потом Кианна спокойно произнесла: «Думаю, тебе лучше поговорить с Фишером».

«Фишер сейчас тоже немного занят. Послушай, Кианна, я имею право знать, что происходит. Я часть команды, не так ли?» — с раздражением спросил Кевин.

Он все больше злился. Часть команды? Он один из ее крупных игроков. Он доказал это годами игры.

«Кевин, — отозвалась наконец Кианна. — Фишер и Мартинес организуют новую команду. Не думаю, что тут что-нибудь личное. Они только хотят кое-что изменить…»

Кевин бросил трубку. В висках стучало. Две недели назад, сидя в гостиной Микки, он думал о том, чтобы бросить подсчет карт. Но теперь это было не уходом — его выбрасывали. Из его собственной команды, черт побери.

Он набрал номер Фишера и снова услышал автоответчик. Он нажал повторный набор, после чего послышались короткие гудки. Он нажимал кнопку снова и снова.

На шестой раз Фишер взял трубку. Голос у него был возбужденный: «Кевин, я не могу сейчас говорить…»

«Тебе придется, Фишер, потому что я имею право на ответ. Ты выбрасываешь меня из команды?» — спросил Кевин.

Фишер кашлянул. Кевину показалось, что ему трудно говорить. Возможно, вовсе не потому, что для него это был эмоционально напряженный разговор, — просто у него был разбит рот.

«Не совсем так, — ответил Фишер. — Мы перестраиваемся. Ты знаешь, у нас в последнее время были проблемы. Мартинес и я думаем, что пришла пора перегруппироваться, отнестись ко всему более серьезно».

Кевин вцепился в трубку. «Ты думаешь, что я несерьезный?» — спросил он.

«Честно говоря, да. Согласись, Кевин, для тебя это всего лишь хобби. А мы на этом зарабатываем себе на жизнь. Ты никогда не был готов отдаться этому на все сто процентов. И теперь мы поняли, что такая ситуация опасна», — разъяснил Фишер.

Кевин думал о том, так ли он понял Фишера, и потому спросил: «Ты меня в чем-то обвиняешь?»

«Конечно, нет, — поспешно сказал Фишер. — Но я больше не хочу играть с тем, кто со мной не до конца. Я отдал команде все. У меня в этой жизни больше нет ничего, что имело бы значение. Ты можешь сказать такое о себе?»

Кевин замолчал. Неужели Фишер был прав? Кевин относился к подсчету карт как к увлечению, а не как к единственной цели в жизни. Но это не значит, что он ничего не дал игре. И это, разумеется, не значит, что он сделал что-то, что поставило их всех под угрозу. Он начал думать о том, не было ли здесь какой-то иной причины. Он вспомнил, с какой готовностью Фишер вывел из команды Микки, чтобы иметь для себя возможность зарабатывать больше денег.

«Это неправильно, Фишер. Исключать меня за спиной», — сказал Кевин.

«Ничего личного…» — начал Фишер.

«Черта с два, — выпалил Кевин, злясь еще сильнее. — Если ты хочешь больший кусок пирога, ты мог бы сказать мне об этом прямо. Если ты считаешь, что я уделяю недостаточно времени планированию игр или отдаю команде слишком мало уик-эндов, я мог бы внести кое-какие коррективы».

«Мне не нужны коррективы, — сказал Фишер. — Я хочу руководить командой по-своему. Именно это я и собираюсь сделать. Кевин, ты же сам сказал, что надо ненадолго притихнуть. Взять немного времени, чтобы все обдумать. Вот и отлично, у тебя сейчас времени сколько угодно».

Связь прервалась, и Кевин швырнул телефон на диван.

♠ ♥ ♦ ♣

Несколько минут спустя Кевин немного успокоился. В том, что сказал Фишер, была доля правды. Но все равно было больно оттого, что его выбрасывают из команды. И теперь, по его мнению, перед ним было два выхода. Принять решение Фишера и совсем отказаться от такого образа жизни или произвести свою собственную перегруппировку.

Сначала он позвонил Дилану.

«Прошло больше десяти минут», — произнес Дилан.

Кевин принимал решение на ходу: «Дилан, Фишер откалывается и забирает с собой команду. У нас есть выбор: либо отказаться от блэкджека, либо создать свою команду. Я знаю, что у тебя с Джилл были какие-то нелады и, насколько я знаю, это частично связано с тем, как мы живем. Но я все же хочу попробовать. Ты со мной?»

Дилан ответил, не задумываясь: «Мне, собственно, никогда не нравился Фишер. Напыщенный болван. Не могу говорить за Джилл, но, думаю, она согласится. Ей слишком нравится эта жизнь, чтобы так легко от нее отказаться. А что остальные?»

Немного подумав, Кевин сказал: «Скорее всего, Мартинес и Кианна останутся с Фишером. Майкл и Брайан тоже. Но у меня с остальными особо теплых отношений никогда и не было. Только с Таем. Я ему прямо сейчас позвоню».

Кевин положил трубку уже с большей уверенностью в себе. По крайней мере, он не остался один. Его команда будет небольшой, но зато эффективной. А с Диланом и Джилл будет гораздо спокойнее. Как сказал Фишер, все, что было в жизни у него с Мартинесом, — это подсчет карт. Кевин, в свою очередь, хотел, чтобы подсчет карт был вариантом, а не жизненной необходимостью.

Он дозвонился до Тая по номеру телефона в подвале общежития. Как всегда, разговор происходил на фоне шумной вечеринки.

«Я сегодня всеобщий любимчик, — произнес Тай заплетающимся языком. В таком подпитии Кевин его никогда еще не заставал. — Сначала Фишер, потом Кианна. Теперь вот ты. Я как будто на номере справочного бюро».

«Значит, ты слышал, что происходит?» — спросил Кевин.

«Гражданская война, — сказал Тай. Вокруг него стучали бильярдные шары и орали пьяные студенты. — Революция. Неотесанная чернь у ворот. Все такое. У меня такое чувство, что папа и мама разводятся».

Кевин рассмеялся. «Послушай, Тай, — сказал он. — Тебе решать. Ты знаешь, как я к этому отношусь. Мы будем играть не так агрессивно, как прежняя команда. Мы не будем напирать изо всех сил и не будем зарабатывать столько денег. Но мы будем получать удовольствие».

Тай не отвечал так долго, что Кевин подумал, что тот вырубился после всей этой выпивки.

«Мне нравится считать карты, — произнес он. — Но я не хочу превратиться в итоге в Фишера или, что еще хуже, в Микки Розу. В один прекрасный день я хочу получить работу, квартиру и, если Богу будет угодно, подругу жизни. В общем, я с тобой».

Кевин с облегчением повесил трубку. Его взвод был в полном составе.

♠ ♥ ♦ ♣
Кевин свернулся в калачик на своей постели и уже почти задремал, когда вдруг снова зазвонил телефон. Он взял трубку, потому что это мог быть только один человек.

«Так не должно было получиться, — сказал Мартинес вместо приветствия. — Но ты знаешь, что это неизбежно. Теория хаоса от МТИ. Сведи вместе социально несовместимых друг с другом таких суперинтеллектуалов, как мы, и рано или поздно ты получишь хаос».

Кевин прикрыл глаза и неопределенно сказал: «Может быть».

Он не мог побороть грусть по поводу развала команды, ведь они пережили вместе достаточно сложные времена.

«Я никогда не рассказывал тебе, почему я ушел из МТИ?» — спросил Мартинес.

Кевин открыл глаза и ждал, когда Мартинес продолжит.

«Потому что я был не на своем месте. Меня тогда уже завербовал Микки. И я знал, что такая жизнь точно для меня. Кое-кто мог сказать, что я впустую растрачиваю способности. Но я считаю, что именно этим я и должен заниматься. Кевин, я — карточный каунтер», — закончил Мартинес.

После того как они распрощались, Кевин сидел в темноте, думая о том, что сказал ему Мартинес. Это было своего рода извинением. Это было одновременно похоже и на вызов. Это было то же самое, что сказал ему Фишер, только другими словами.

Сколько сил готов был вложить в систему Кевин? Как далеко готов был зайти он сам?

Глава 30

Лас-Вегас, День Поминовения, 1998 год
Никогда еще Вегас не был так хорош.

Кевин развалился на круглом кожаном диване, глядя в огромное панорамное окно. Внизу ему был виден весь Стрип: от огромного льва ядовито-зеленого цвета в основании «Эм-Джи-Эм Гранд» до сияющего шпиля «Стратосферы». Оживленное движение только усиливало впечатление: тысячи фар сверкали, как нейроны светящегося хребта, который извивался по центру города.

«Сорок две тысячи долларов, — подал голос Дилан из глубокого кресла в углу комнаты. Его портативный компьютер лежал рядом с ним на мягкойскамеечке для ног. — Неплохие два месяца, с учетом всего».

Кевин кивнул. Очень даже неплохо. Их было четверо, и они сделали набег на Вегас дважды с тех пор, как распалась команда. В отсутствие Фишера, который постоянно понукал их, они спокойно любовались городом в перерывах между шестичасовыми сменами. Кевин, к ужасу Дилана, даже начал поигрывать в крэпс. Он знал, что шансы против него, но ему нравились социальные аспекты игры, вдохновляющее общение с толпой. Крэпс был своего рода символом новой ауры его команды. Он был не против того, чтобы пожертвовать небольшой частью своего дохода, если это доставляло ему удовольствие.

«Как у нас дела?» — спросила Джилл, одетая в кожаную юбку и чулки в сеточку, входя в комнату из соседней спальни. Ее рыжие волосы были спрятаны под черным, как уголь, париком. На ней были очки в тонкой металлической оправе, губы покрывала темно-коричневая помада.

«Я называю это забойным стилем моей учительницы», — сказала она.

«А мне нравится, — отреагировал Тай со стороны бара из красного дерева, который находился в дальнем углу гостиной. — Тебе надо одеваться так на работе. Твои клиенты будут с перепугу на все соглашаться».

Кевин засмеялся. Атмосфера после разделения команды кардинально изменилась. Исчезла атмосферы осажденной крепости. В условиях меньшей команды они чувствовали, что их шансы на запрет сократились. И пока Кевин продолжает играть в крэпс на том уровне, на котором играет сейчас (тысячи долларов на один бросок), даже если им и запретят играть в блэкджек, казино обойдутся с ними мягче, чем раньше. Крупный игрок, который считает карты, это не каунтер, который ведет себя, как крупный игрок.

«Мы готовы к игре?» — спросил Кевин, поднимаясь с дивана. Его отражение в танце прошло по всему стеклу, освещенному снизу сияющим неоном.

«Куда мы идем сегодня?» — поинтересовался Дилан. Они сделали «Эм-Джи-Эм Гранд» своей опорной базой и пришли к соглашению никогда не играть в блэкджек в этом казино. Оставалось несколько излюбленных мест, где их лица еще не примелькались. Кевин пытался подробнее выяснить, какие казино были безопасными, позвонив прямо в «Плимут Ассошиэйтс», но ничего узнать так и не смог. Он думал обратиться Микки, чтобы тот попросил о помощи своего человека, но понял, что Микки больше поддерживает команду Фишера и Мартинеса. Эти бывшие соседи по общежитию были созданы по его подобию.

«Как насчет Луксора?» — спросил Кевин. Его все больше привлекал этот мегацентр развлечений. Он чувствовал себя в безопасности в лабиринтах казино.

Тай опрокинул стакан. Дилан закрыл компьютер. Джилл пригладила юбку, пытаясь прикрыть еще пару дюймов бедра.

«Ударим по Пирамиде».

♠ ♥ ♦ ♣
Двери лифта открылись на этаже казино «Эм-Джи-Эм Гранд», но не успел Кевин сделать два шага к выходу, как вдруг увидел светлый парик, темные очки и джинсовую рубашку, пуговицы которой топорщились от напора мышц под тканью.

Фишер важно расхаживал по краю казино «Эм-Джи-Эм Гранд», отбрасывая тень то перед собой, то позади себя. Он рыскал по краю зала для игры в блэкджек. Кевин уже видел, как он действует, и точно знал, чего ожидать. Фишер получит вызов от одного из членов команды, потом присоединится к столу, потирая руки, и будет говорить, что он только что приехал из Лос-Анджелеса и ему надо подзаработать на бензин, чтобы попасть домой. Потом он улыбнется и начнет метать на стол малиновые фишки.

«Ты это видел? — спросил Дилан, склонившись над плечом Кевина. — Я не знал, что они работают в „Эм-Джи-Эм“. Из-за них нам опасно здесь оставаться».

Джилл встала рядом. «Давай скажем ему, чтобы он уматывал. Тут полно казино, где можно играть», — сказала она.

«Это наша берлога, — присоединился Тай. — Пусть он найдет себе свой задний дворик».

Кевин подал им знак, чтобы они успокоились. Ему тоже не нравилось, что Фишер с командой играют в «Эм-Джи-Эм Гранд». Но они почти ничего не могли с этим сделать. Он не общался с Фишером (и с Мартинесом, кстати сказать) с тех пор, как раскололась команда. Если бы отношения между ними были теплее, они договорились бы играть на разных концах Стрипа. Кевин был уверен, что Мартинес хотел бы достичь нормальных отношений. Но он не был так уверен в Фишере.

Он посмотрел мимо Фишера на игровой зал. Он увидел Кианну и Брайана через два стола от того места, где он любил играть в крэпс. Он увидел Мартинеса в дальнем конце зала — в джинсах и бейсбольной кепке. Он неодобрительно покачал головой и сказал: «Ладно, я поговорю с Фишером».

Он пошел вперед, чувствуя, как сдавливает горло. В последние два месяца он старался не думать о разрыве с личной точки зрения. Но теперь у него это не получалось: Фишер был его другом, он занимал значительную часть его жизни, но он оттолкнул Кевина без малейших колебаний.

Кевин поравнялся с Фишером, когда тот уже готов был подсесть за стол к Кианне. Он положил руку на плечо старого друга, остановив его на полпути. Фишер напрягся, потом взглянул на Кевина. Кевин кивнул в сторону туалета.

♠ ♥ ♦ ♣
Как всегда, они встретились в самом дальнем углу. Фишер заговорил первым. Он был зол, но сдержан: «Это было глупо. Ты мог нас выдать».

«Вам надо отсюда убираться, парни, — ответил Кевин. — Это наша берлога. Мы здесь не играем».

Фишер поднял руку и снял солнцезащитные очки. Кевин увидел заживающие ссадины вокруг его правого глаза. На какое-то мгновение ему даже стало жаль прежнего друга, но потом он вспомнил, что Фишер частично был сам виноват в том, что случилось на Багамах.

«Мы играем там, где хотим, — сказал Фишер. — Вы, парни, всего лишь туристы. Так что оставайтесь в „Сэркас“ или в „Эскалибуре“. Оставьте столы для блэкджека нам».

Кевин понял, что ему надо проявить больше благородства. «Ладно тебе, Фишер, — сказал он. — Это смешно. Нам не надо быть врагами. Мы можем работать вместе».

«Ты прав, — сказал Фишер, поправляя парик. — Нам не надо быть врагами. Вы только не стойте у нас на пути, и все будет хорошо».

Значит, вот чего хотел Фишер. Ему было недостаточно, что он вышвырнул Кевина из команды. Он хотел выгнать Кевина из Вегаса.

«Места хватит обеим командам, — парировал Кевин. — Только не в одном и том же казино».

«Тогда прогуляйтесь, — сказал Фишер. — А еще лучше, послушайте совет Микки. Вовремя уходите».

Он снова надел свои солнечные очки и вышел из туалета, оставив Кевина одного. Кевин смотрел ему вслед. Вот скотина. Он понял, что все дело было в контроле. Фишеру не нравился тот факт, что группа Кевина все еще в деле, потому что он больше не мог их контролировать. Возможно, он думал, что Кевин поникнет и отступит. Если так, то он серьезно в нем ошибается. Конечно, Фишер помог ему стать карточным каунтером, но он не сможет диктовать ему, когда надо уходить.

Кевин снова собрал свою боевую единицу возле лифтов и объявил: «Он отказался меня слушать».

«Осел», — прошипела Джилл.

«Что будем делать?» — спросил Тай.

«Не обращать на него внимания, — сказал Кевин, наблюдая вместе со всеми, как Фишер идет по залу для игры в блэкджек. — В Вегасе полно места для нас всех».

Но Кевина беспокоил в этот момент не Вегас, а самоуверенность Фишера. Было ли совпадением то, что он играл именно в «Эм-Джи-Эм Гранд»? Или он пытался что-то доказать?

Глава 31

Бостон, июнь 1998 года
Кевин наклонился над столом, чтобы зажечь Дилану сигару, пока официант откупоривал вторую бутылку вина. Мраморная столешница, разделявшая их, была уставлена пустыми десертными тарелками, пепельницами и остатками грандиозного праздничного пира. Ресторан вокруг них постепенно опустел. Лишь стайка помощников официанта собралась возле кухонных дверей. Они рассматривали двух последних посетителей с явной враждебностью. Было после полуночи, вторник, жара. Все разошлись по домам — к кондиционерам и постелям.

Но у Кевина с Диланом был хороший повод для торжества. Новая команда перешагнула отметку в пятьдесят тысяч долларов, доказав, что более гибко управляемая четверка жизнеспособна, прибыльна и эффективна. Помимо столкновения с Фишером в «Эм-Джи-Эм Гранд», у них не возникало никаких проблем. Никаких признаков слежки за ними в казино, никаких ситуаций, чреватых запретом, и, что самое важное, никаких признаков присутствия человека с обветренными скулами и седыми волосами.

Кевин задержал вино во рту, как заправский дегустатор (хотя вряд ли уже мог ощущать вкус чего бы то ни было), и кивнул официанту в знак согласия. При том что ему надо было на работу в семь утра на следующее утро, уходить совсем не хотелось. Он испытывал прилив сил, полагая, что нашел в итоге равновесие между блэкджеком и остальной своей жизнью.

«Мы можем набрать больше людей, — говорил Дилан между затяжками сигары. — Мы можем ввести в команду юные таланты из МТИ».

Кевин допил свой бокал вина и заметил, как официант кладет на стол счет, хотя его об этом не просили. «Зачем эта суета? Пусть Фишер возится со своей фабрикой. Мы гладкие, обтекаемые и управляемые», — сказал он.

«А теперь ты говоришь, как настоящий консультант, — пошутил Дилан. Он взял счет и кивнул в сторону помощников официанта. — Давай мы лучше заплатим и пойдем отсюда. Они вот-вот поднимут бунт».

Кевин неохотно вынул из кармана рубашки пачку сотенных купюр, оставил три банкноты под счетом. «Я все еще живу в часовом поясе Вегаса. А, может, выпьем еще по одной в баре?» — предложил он.

Стряхнув пепел с сигары в пепельницу, Дилан сказал: «У меня дома есть бутылка хорошего красного вина».

«А Джилл не будет злиться, что мы не даем ей спать?» — спросил Кевин.

«Она, скорее всего, еще на работе, — предположил Дилан. — Готовит какой-то большой Интернет-проект. И, черт побери, она теперь злится из-за каждой ерунды».

Они не стали дожидаться сдачи. Через десять минут они вышли из такси возле многоквартирного дома Дилана. Портье неодобрительно смотрел на то, как они, шатаясь, шли к лифту. Кевин пытался найти нужную кнопку, но в результате ошибся на три этажа, и Дилан, не выдержав, отодвинул его от пульта. У Кевина подкашивались ноги, пока лифт поднимал их на шестнадцатый этаж. Голова кружилась, но это было приятное чувство. Все представлялось ему мягким и воздушным. Даже мысли были словно погружены в вату. Давненько он так не напивался за пределами Вегаса.

Он вышел вслед за Диланом из лифта в длинный холл и старался думать только о своих ногах — шаг, еще один. Но Дилан вдруг остановился.

«Ты что-то забыл в ресторане?» — спросил Кевин.

Дилан ничего не ответил и показал рукой в конец холла.

Дверь в его квартиру была распахнута. Даже с этого расстояния Кевину было видно, что в гостиной беспорядок.

Дилан, бросился вперед. Кевин побежал за ним, все еще пьяный, но быстро трезвеющий. Когда они добежали до входа в квартиру, Кевин остановился, вбирая в себя все это зрелище.

Все было перевернуто вверх дном. Содержимое полок в гостиной скинуто на пол. Диванные подушки разбросаны по всему полу, а одна из них разорвана пополам — легкие белые перья летали повсюду, как снег в Вермонте. Стереосистема опрокинута, телевизор стоял под углом, будто кто-то оттолкнул его в сторону, пытаясь пробраться за музыкальный центр.

Кевин посмотрел в сторону кухни, которая была отделена от гостиной коротким открытым коридором. Кухня была в аналогичном состоянии: шкафы распахнуты, кастрюли и сковородки на полу бесформенной кучей. Даже холодильник распахнут. Картонная упаковка апельсинового сока лежала на боку, и из нее с полки на полку стекала оранжевая струйка.

«Боже, — лепетал Кевин. — Похоже, тебя ограбили».

«Но они не взяли телевизор и стереосистему, — сказал Дилан. Он был в состоянии шока. — На самом деле, похоже, что они ничего не взяли, разве что… вот черт!»

Дилан развернулся и побежал в спальню. Кевин следовал за ним по пятам. Спальня была выпотрошена так же, как гостиная: простыни сброшены, матрас съехал и свисает с кровати, все ящики комода вырваны и валяются на полу. Но Дилан не обращал внимания на весь этот бедлам. Он шел прямо к кладовке возле окна. Двери кладовки были широко распахнуты, вешалки с костюмами сдвинуты в сторону, открывая оштукатуренную стену. Примерно на середине стены зияла дыра величиной с баскетбольный мяч. Штукатурка вокруг дыры потрескалась, будто кто-то вырывал оттуда некий предмет.

Кевин подошел к Дилану сзади, положил руку ему на плечо.

«Что там такое?»

«Там был сейф, в нем мы хранили свои выигрыши от блэкджека», — ответил Дилан.

У Кевина защемило сердце. «Сколько?» — спросил он.

Внезапно со стороны гостиной послышался шум, потом женский крик: «Дилан! Что тут было?»

Дилан вышел из спальни, за ним Кевин. Джилл стояла у входа в кухню. Под мышкой она держала кейс, другой рукой опиралась о стену. Она моментально побледнела.

«Нас ограбили, — сказал Дилан, растерянно глядя на Джилл. Похоже, он не знал, куда девать свои руки. — Они забрали сейф».

Джил молча смотрела на него. В ней закипала злость. «Это все, что они взяли?» — наконец спросила она.

Дилан еще раз осмотрелся и кивнул: «Похоже, что так».

«Сколько?» — снова спросил Кевин.

«Семьдесят пять тысяч, — с горечью сказала Джилл. Потом она резко повернулась к Дилану. — Я тебе говорила, что надо положить их в банк. Я тебе говорила, что нельзя держать их дома».

Кевин совершенно протрезвел. В мозгу роились самые ужасные мысли. Те, кто проникли в квартиру, оставили на месте телевизор и стереосистему. Они ушли, забрав с собой только сейф и семьдесят пять тысяч долларов, вероятно, в сотенных купюрах. Либо воры были исключительно удачливы, либо они знали о картежной жизни Дилана и Джилл.

Глаза Джилл пылали яростью теперь она обратилась к Кевину: «Кто знал, что вы вдвоем идете в ресторан?»

Кевин смотрел на нее. «Ты думаешь, кто-то из наших мог сделать такое?» — спросил он.

Джилл пнула ногой рваную подушку, от чего вверх поднялось целое облако перьев. «Кто-то искал наш выигрыш. О том, что мы играем в блэкджек, знают только люди из команды МТИ», — закричала она.

Кевин оперся спиной о стену. Он понял, что она имеет в виду. Если Фишер хотел донести до них послание, это был чертовски отличный способ. Однако Кевин не хотел верить в то, что Фишер опустится до воровства. И Мартинес, хоть и был игроком до мозга костей, не пошел бы на это.

Мог ли это быть кто-то другой из команды? Может быть, тот же человек, который продал «Плимуту» список игроков?

Затем у Кевина мелькнула другая мысль. «Список, — сказал он. — „Плимутский“ фотоальбом, который показывал нам Микки. Там наши снимки и домашние адреса. Возможно, это послание от Фишера. Возможно, от кого-то еще».

«Но почему мы? — спросил Дилан. — Почему наша квартира?»

«Вероятно, потому, что вы — самая легкая мишень. Вы женаты, у вас есть будущее и хорошая работа. Вас легче всего вытеснить из бизнеса», — пояснил Кевин.

«Может быть, это всего лишь начало», — сказала Джилл.

Кевин вспомнил о проверке Налогового управления и о ссадинах у Фишера на лице. Если это было всего лишь начало, то он боялся даже представить себе, чем это может закончиться.

♠ ♥ ♦ ♣

Через двадцать минут Кевин добрался до своих апартаментов и увидел, что входная дверь заперта. Он вошел в дом и стал медленно подниматься на главный этаж. Он включил свет и остановился у входа в гостиную, удостоверяясь, что все на своих местах. В отличие от Дилана и Джилл, он хранил основную часть своих выигрышей на банковских счетах. Когда ты под прицелом Налогового управления, старайся не держать огромные суммы денег в корзине для белья.

Гостиная была в том же виде, в каком он ее оставил накануне. Он шел по апартаментам, внимательно осматривая все помещения, включая ванные комнаты. Добравшись до кухни, он почти успокоился. Вероятно, это ложная тревога. Вероятно, они зря паникуют.

Когда к Дилану и Джилл приехали полицейские, они упомянули, что за последние несколько недель в их доме было несколько ограблений. Хотя было странно, что грабители не взяли ничего, кроме сейфа; можно было предположить, что они искали только деньги и ценности. Возможно, это и не имело никакого отношения к блэкджеку.

И все же Кевин был основательно потрясен. Он подошел к раковине и налил себе стакан холодной воды. Когда он подносил стакан ко рту, руки у него дрожали.

Он вспомнил, что говорил Микки, когда они выгоняли его из команды: самое важное решение, которое принимает карточный каунтер в своей жизни, — это решение вовремя уйти.

Дело было не в том, что какая-то детективная фирма пытается запугать Кевина, чтобы он больше не играл в карты. Дело было не в проверке из Налогового управления или в списке за двадцать пять тысяч долларов. Дело было не в Фишере, который его выживал, и не в страшных историях Микки. Дело было даже не в том, чтобы смотреть отцу прямо в глаза и не чувствовать себя лжецом.

Дело было в нем самом, в его жизни, в его выборе.

Не пора ли уйти?

Не пора ли покончить с двойной жизнью?

Он отошел от раковины и повернулся лицом к кухне. Он уже сделал шаг к двери, но вдруг резко остановился. Дыхание перехватило, стакан выпал из руки и разбился вдребезги.

На кухонном столе лежала одинокая малиновая фишка из казино.

Мысли бешено завертелись. Тяжело дыша, он бросился к окну. Снаружи, на аллее возле дома, он увидел одинокую фигуру человека, который стоял в тени и говорил с кем-то по сотовому телефону.

Глава 32

Лас-Вегас, «Хард-Рок», наши дни
Казино в стиле рок-н-ролл. Клиентура — богема из Лос-Анджелеса.

Музыка, рвущаяся из спрятанных в потолке усилителей, ревет так громко, что может разнести стекло.

Я вошел в круглое помещение казино так, как меня учил Кевин Льюис: смело, нагло, пялясь на роскошных белокурых официанток в тесных шортах и темных чулках. Волосы зализаны назад, две пуговицы на рубашке расстегнуты. Мой пиджак обволакивал меня, как старинная накидка. Черный, разумеется, от Армани, разумеется, слишком дорогой, чтобы быть моим.

Я остановился перед входом в зал для игры в блэкджек. «Хард-Рок» было относительно небольшим казино, круг игровых столов огибал самый супермодный бар в городе. Здесь все было богемным: потрясающие фотомодели и актрисы из Лос-Анджелеса, приехавшие на уик-энд с дружками-продюсерами; знаменитости первой величины, приехавшие на вечеринку со спортивными звездами; избранные крупные игроки. Декор соответствовал публике — все в тон дерева и мягкий бархат, все кричащих цветов, все дышит молодостью и бросается в глаза, от сделанного на заказ мотоцикла «Харлей Дэвидсон» в холле до бассейна в виде грота и в стиле «Плейбоя» снаружи. По всему казино и по всему отелю была расставлена и развешена одна из самых больших коллекций реликвий рок-н-ролла, собранных под одной крышей. Но люди приходили в «Хард-Рок» не для того, чтобы увидеть, во что одевались рок-звезды. Они шли сюда, чтобы увидеть самих рок-звезд, а точнее, чтобы попытаться стать рок-звездами, хотя бы на одну ночь.

Я пришел в «Хард-Рок» не для того, чтобы стать рок-звездой. У меня была совсем другая фантазия.

Я начал свой обход зала для игры в блэкджек, чувствуя, как трутся фишки у меня в карманах. Я не знал точно, сколько их у меня, однако, по заверению Кевина, этого хватит, чтобы соответствовать роли.

Я дважды прочесал казино, пока не увидел соучастника своего преступления. Бейсбольная кепка надвинута на лоб, на носу толстые круглые очки, на подбородке обозначена щетина. Сгорбленный, он сидел за третьим боксом стола с самого края зала. Он совсем не был похож на гения в свитере МТИ, которого я встретил в аэропорту, или на изящного молодого человека, который угостил меня обедом в «Кобу», когда мы только прибыли в отель. Он был похож на парня, который прожигал свою зарплату за столом для блэкджека, потому что не смог придумать ничего лучше.

Он не оборачивался, но, похоже, понял, что я на месте. Он убрал локти со стола и скрестил руки на груди. Я напрягся, потом вспомнил, кем я должен быть. Парни в пиджаках за три тысячи долларов не нервничают.

Я проскользнул за стол и достал из кармана горсть фишек. Пока я думал, какую сделать ставку, Кевин взглянул на дилера. «Говорят, у них Web-камера прямо в бассейне. И там резвятся такие кошечки! Это правда?» — сказал он.

Дилер кивнул. Он понятия не имел, что Кевин только что сообщил мне счет. Кошка. Значит, плюс девять. Я взял одну малиновую фишку и положил ее в игровой круг.

Если бы это были мои деньги, я бы подавился при виде моей первой карты — жуткой шестерки. Но сегодня я пользовался деньгами Кевина. Я был его гориллой; я не должен был думать, или паниковать, или даже дышать по собственному усмотрению. Я должен был только следить за сигналами Кевина.

В течение последующего часа он поднимал и опускал мои ставки движением пальцев, жестами рук, кодовыми словами, обращенными к дилеру, к проходящим мимо разносчицам коктейлей, даже к другим игрокам. И не было заметно, чтобы он вообще смотрел на карты.

Очень скоро я выиграл пять тысяч долларов, и мое тело было так заряжено адреналином, что я мог едва усидеть на стуле. Я был в упоении, я играл в карты, как профи. Из своих исследований я знал достаточно много о базовой стратегии, чтобы воспользоваться подсказками Кевина. Я чувствовал себя непобедимым. Пока не посмотрел в сторону дилера. Через его плечо.

Двое в костюмах стояли в нескольких футах от дилера и наблюдали за моей игрой. У обоих были именные бирки, а один говорил по сотовому телефону.

Кевин, должно быть, их тоже увидел, потому что внезапно встал из-за стола.

«С меня хватит, — сказал он, разменивая свои фишки. Пока дилер обменивал черные фишки на малиновые, Кевин приподнял козырек бейсболки и прошелся пальцами по волосам. — Пожалуй, пойду посмотрю на этот бассейн, о котором все столько говорят».

Он удалился от стола с руками, глубоко засунутыми в карманы. Я отсчитал шестьдесят секунд (самая долгая минута в моей жизни) и встал, чтобы последовать за ним. Двое в костюмах следили за мной, пока я шел через игровую зону. Я начал дышать, только когда оказался снаружи и когда порывы душного ветра Вегаса ударили мне в лицо.

♠ ♥ ♦ ♣
Я нашел Кевина в отдельной кабине напротив множества водопадов в извилистой лагуне. Он вытянулся в шезлонге и пил лимонад из запотевшего стакана. На нем все еще была бейсболка, но он уже сменил простые очки на солнечные.

Я сел в шезлонг рядом с ним и помахал рукой анатомически идеальной официантке, одетой в аквамариновое бикини и белые теннисные тапочки. Она с удовольствием подала еще один напиток такому милому «Джейми Чену».

Когда она удалилась, я наклонился к Кевину и спросил: «Ты скучаешь по этой жизни?»

Я знал, что это провокационный вопрос. Прошло почти три года после известного ограбления, но Кевин до сих пор волновался, когда его спрашивали о событиях последних дней его участия в команде каунтеров из МТИ. Он так до конца и не выяснил, кто стоял за ограблением и вторжением в его дом. У него были свои подозрения, но он никогда не говорил со мной об этом. Я задумывался над тем, не замыкается ли круг предательства на том же человеке, который все это затеял. Микки Роза. Как бы там ни было, Микки выгнали из команды, и он управлял конкурирующей группой из того же города. Но никто из команды (и уж, конечно, не Кевин) никогда не выскажет такую мысль вслух, к тому же не было свидетельств, подтверждающих связь Микки со взломщиками.

После ограбления Кевин официально распустил свою команду и отошел от командной игры. Он все еще поигрывал и иногда считал карты. Но с двойной жизнью, которую он вел больше четырех лет, было покончено.

Его переход к более размеренной жизни был непростым. За шесть месяцев он трижды поменял работу, в итоге примкнув к небольшой начинающей фирме в центре Бостона, которая занималась программным обеспечением. Он все еще проводил много времени, играя с цифрами. Но теперь цифры помещались на распечатках, а не внутри «шу» для игры в блэкджек. Что касается его выигрышей, то значительная часть денег пошла на обустройство бара, который он открыл с друзьями в центре города.

Даже спустя три года отголоски двойной жизни Кевина все еще не затихли. Начать с того, что недавно он прошел еще одну проверку Налогового управления. Хотя он и сейчас вышел сухим из воды, он никак не мог избавиться от чувства, что за ним до сих пор кто-то присматривает. Так, на всякий случай.

С бывшими партнерами по команде Кевин почти не виделся; за три года он ни разу не встретился с Фишером. Он время от времени виделся с Мартинесом, но между ними была напряженность, и Кевин сомневался, что они когда-нибудь смогут снова стать друзьями. Команда Мартинеса и Фишера продолжала налеты на Вегас со своей базы на Западном Побережье. Однако все члены прежней команды давно уже стали динозаврами и больше не могли эффективно играть в главных казино Стрипа. Поэтому Мартинес и Фишер набрали себе новых способных ребят из МТИ; по последним подсчетам, в команде было шестнадцать участников, и только за прошлый год они заработали почти полмиллиона долларов.

Дилан и Джилл развелись через полгода после ограбления. Хотя ни один из них не считал блэкджек главной причиной разрыва, они не могли полностью исключить влияние Вегаса. Возможно, их нервное напряжение ускорило развязку. Какова бы ни была причина, они больше не общались. Джилл переехала в Хартфорд, штат Коннектикут, где работала корпоративным консультантом и получала высокую зарплату. А Дилан обеспечил себе процветающую карьеру на юге Франции.

Эндрю Тай жил все так же в Бостоне, проводя три ночи в неделю в общежитии и обдирая за покерным столом ничего не подозревающих студентов МТИ. Иногда, поздно ночью, возвращаясь в свои апартаменты в Бэк Бэе, он наталкивался на Микки Розу в закоулках «бесконечного коридора». Тот, скорее всего, шел в аудиторию с задернутыми шторами. По последним слухам, Микки с Кианной жили вместе в апартаментах Микки, заправляли несколькими новыми командами МТИ. Что-то вроде цикла, который начался до прихода в команду Кевина и который будет продолжаться еще долго после его ухода.

«Скучаешь? — повторил я свой вопрос, ощущая на себе брызги искусственного водопада. — Скучаешь по азарту, по деньгам, по игре?»

Кевин посмотрел на меня сквозь темные стекла и ответил: «Иногда я думаю, что будет, если начать все снова. Ты видел, как быстро они реагируют. Теперь надо быть во много раз осторожнее. И намного умнее, черт возьми. И что самое важное, набирать людей, которым ты можешь полностью доверять».

«Что ж, — пошутил я, разглаживая свою шелковую рубашку. — Я подобрал одежду так, как ты сказал».

Кевин улыбнулся. «Сначала тебе надо пройти испытание…» — сказал он.

Как считать карты и победить Вегас

Комментарий Кевина Льюиса
В фильме «Человек дождя» есть знаменитая сцена, в которой Дастин Хоффман и Том Круз срывают куш за столами блэкджека в «Цезарс Палас». Ошеломленный их успехом работник казино произносит: «Никто не может просчитать „шу“ с шестью колодами». Его чувства вполне обоснованы: даже человек с феноменальными способностями, трижды лауреат Премии Американской академии киноискусства никак не в состоянии проследить триста двенадцать карт. Особенно, если это карты, которые сдаются в темпе казино — до восьми «рук» одновременно!

Значит, вопрос остается открытым. Как все эти так называемые профессиональные карточные каунтеры сколачивают себе состояния и почему блэкджек считается единственной игрой, в которой можно победить казино?

Ответ на самом деле достаточно прост. Подсчет карт — это неверный термин. Занятие это не имеет ничего общего с подсчетом карт, которые сдаются с колоды. Ничего общего это не имеет и с запоминанием того порядка, в котором открываются карты. Скорее, профессиональное ведение счета игры — это всего лишь попытка использовать преимущества статистических особенностей блэкджека.

Блэкджек — это единственная игра, в которой можно победить через некоторый период времени, потому что блэкджек сопряжен с непрерывным распределением. Это попросту означает: то, что ты видишь в данный момент, предопределяет то, что ты увидишь дальше. Блэкджек — это игра, у которой есть история. Если на первом круге «шу» блэкджека открывается туз, это значит, что в оставшихся колодах стало одним тузом меньше. Шансы снять еще одного туза снижаются на исчислимую фракцию. Иными словами, прошлое предопределяет будущее.

Сравним это с крэпсом (игра в кости) и рулеткой. Если удачливый игрок три раза подряд выбрасывает одиннадцать очков, как меняются шансы на то, что этот игрок получит одиннадцать очков с очередного броска? Или если черное выпадает на рулетке те же три раза подряд, как это влияет на шансы, что снова выпадет черное? Простой и ясный ответ в обоих случаях — шансы никак не меняются. Я повторяю, блэкджек — это единственная популярная игра казино, в которой то, что ты видишь, предопределяет то, что ты увидишь после.

Этот факт, и только он, дает возможность выигрывать в блэкджек. Остается только определить, как лучше всего воспользоваться в игре преимуществами непрерывного распределения.

С этой целью в 1963 году профессор МТИ Эдвард Торп смоделировал игру, чтобы распознать относительное воздействие каждой карты на шансы игрока на победу. Он установил, что если в колоде остается много мелких карт (семерки и ниже), то шансы в пользу дилера. И напротив, когда остается много крупных карт (девятки, десятки, фигурные карты и тузы), тогда шансы на стороне игрока. Со временем на основе его научного труда были разработаны различные системы подсчета. Но эмпирическое правило в самом упрощенном виде гласит: мелкие карты, оставшиеся в колоде, — это плохо для игрока, а крупные карты — это хорошо для игрока. Все успешные системы подсчета основаны именно на этом принципе, и хотя существуют более сложные методы, которые учитывают относительные преимущества каждой отдельной карты, команда МТИ взяла себе на вооружение базовый метод hi-lo (крупная карта — мелкая карта).

Если говорить просто, то по системе hi-lo всем картам от двойки до шестерки присваивается значение плюс один, а всем десяткам, фигурным картам и тузам — минус один. Семерки, восьмерки и девятки считаются нейтральными и не учитываются. Поскольку система не принимает во внимание такие важные факторы, что у пятерки большее отрицательное значение, чем у шестерки, а у туза большее положительное значение, чем у десятки, hi-lo — это не самый мощный и даже не самый эффективный метод подсчета. Однако ошибки при подсчете карт в реальных условиях казино куда более катастрофичны, чем использование не до конца совершенного метода подсчета. Мои товарищи по команде МТИ чувствовали себя достаточно уверенно благодаря умению мастерски применять систему hi-lo. Мы не верили в то, что некоторые дополнительные преимущества передовых систем устраняют потенциальный риск совершения ошибки в условиях казино.

На практике мы, как правило, просчитывали «шу» из шести колод. Мы вели счет игры по системе hi-lo. Большой положительный счет означает, что мы видели, как из колоды ушло много мелких карт, значит, там остается много крупных карт. Согласно исследованию Торпа, такая ситуация более выгодна, а это означает, что нам надо повышать ставки. Вопрос в том — насколько?

Мы могли бы использовать систему, которую применял герой Дастина Хоффмана в «Человеке дождя». «Раз — на плохие карты, два — на хорошие карты». Вместо этого мы решили испытать нечто более совершенное.

Чтобы вычислить, в какой степени нам следует повышать ставки, потребовалось сначала понять, что означает наш счет. Нам надо было составить уравнение, которое учитывало бы, какая часть колоды вышла из игры. Очевидно, что счет плюс четырнадцать после сдачи первых трех колод «шу» гораздо более благоприятен, чем счет плюс пятнадцать всего лишь на первой колоде «шу». Следовательно, нам надо было приспособить наш подсчет, чтобы учесть число карт, оставшихся в колоде.

Для этого мы делили наш счет на число колод, которые мы еще не видели. Если у нас счет плюс пятнадцать, а несыгранными остаются три колоды, мы меняем наш счет (на фактический) и получаем плюс пять.

Потом мы берем этот фактический счет и вычитаем из него величину поправки. Эта поправка зависит от правил блэкджека в каждом казино и представляет собой неблагоприятные условия, с которыми сталкивается игрок при нейтральном счете. Иными словами, когда мы просчитываем наши преимущества над казино, мы должны учесть и неблагоприятные факторы, присущие игре в блэкджек. Помните о том, что казино не предложат вам игру, если у них нет изначального преимущества. Однако в Лас-Вегасе большинство казино предлагают игрокам самые благоприятные правила. Эти правила включают: возможность сдаться,[19] удвоение ставок после сплита, еще один сплит на тузах. Как правило, наша команда старалась играть в казино, где есть все эти правила. В этих казино мы в качестве поправки вычитали из фактического счета единицу.

Как мы используем этот приспособленный и скорректированный счет, чтобы делать деньги? Сначала мы должны прийти к согласию по поводу базовой ставки. Величина нашей базовой ставки зависит от многих факторов, но самый важный из них — это величина нашего общего банка. Хотя статистически доказано, что подсчет карт работает, это не гарантирует вам выигрыш на каждой «руке», — не говоря уже о каждой вашей поездке в казино. Мы должны быть уверены в том, что у нас достаточно денег, чтобы устоять перед любыми ударами судьбы.

Например, представим, что я предложил вам игру, в которой я бросаю монету и плачу вам по два доллара каждый раз, если выпадет орел, а вы мне — по доллару, если выпадет решка. Глупо было бы не согласиться на такую игру. Но если у вас всего три доллара, то вы можете потерять все свои деньги на первых же трех бросках, так и не воспользовавшись статистическим преимуществом надо мной. Та же логика действует и в отношении блэкджека.

Представим, что у вас, грубо говоря, 2 %-ное преимущество над казино. Это все же означает, что казино будет выигрывать 49 % времени. Поэтому у вас должно быть достаточно денег, чтобы выдержать любые колебания вариантов не в вашу пользу. Эмпирическое правило таково, что у вас должно быть в наличии по крайней мере сто базовых ставок. Если вы начинаете, предположим, с десятью тысячами долларов, то можете спокойно играть ставками по сто долларов.

После того как вы определили свою базовую ставку, можете принимать решение о том, сколько нужно ставить с учетом данного конкретного счета. Просто-напросто вы отнимаете величину поправки из вашего фактического счета, потом умножаете результат на величину вашей базовой ставки. Например, при текущем счете пятнадцать с оставшимися тремя колодами у вас будет фактический счет пять. Потом вы отнимаете величину поправки один, и ваш фактический счет будет четыре. Умножьте четыре на величину вашей базовой ставки — сто, и ваша ставка будет составлять четыреста долларов. Более того, пока счет в вашу пользу, вам надо играть одновременно две «руки», в полной мере используя преимущество хороших карт. Если счет не в вашу пользу, делайте свою минимальную ставку и играйте одну «руку».

Ваш минимум должен быть достаточно малым, чтобы уменьшить потери, но достаточно большим, чтобы не возбудить подозрения работников казино. Например, если в конце «шу» вы ставите на две «руки» по пятьсот долларов, то чрезвычайно странно будет выглядеть, если в начале следующей игры вы поставите десять долларов на одну «руку». Хорошее эмпирическое правило состоит в том, чтобы ваш минимум равнялся половине вашей базовой ставки. Так что в нашем случае мы никогда не будем опускаться ниже минимума в пятьдесят долларов.

Некоторые игроки изначально делают высокую минимальную ставку, чтобы замаскировать свой подсчет карт. Как правило, они ставят крупную сумму с самого начала «шу», зная о том, что при счете ноль у казино есть лишь небольшое преимущество над ними. Однако такой метод игры может оказаться дорогостоящим в долгосрочной перспективе и значительно увеличивает вариантность вашей игры.

В книге Удар по казино говорится о том, что команда игроков в блэкджек из МТИ усовершенствовала многие передовые и командные стратегии, чтобы максимизировать результаты наших усилий. Вместо того чтобы один человек сидел за столом, часами ожидая благоприятного «шу», от четырех до десяти наших сигнальщиков постоянно переходили от стола к столу. Крупные игроки получали знаки о положительном счете с помощью вербальных и визуальных сигналов. Это оказалось исключительно выгодно и эффективно, поскольку сигнальщики ставили на «руку» по десять долларов, когда счет был неблагоприятным, а крупные игроки ставили тысячи, когда счет был в нашу пользу.

Мы также разработали более передовые стратегии, такие как отслеживание групп карт. Казино теряют деньги, когда карты тасуют дилеры. До появления автоматического «шаффл-мастера» многие казино использовали очень простые методы тасования, чтобы сократить время между новыми «шу» в игре. Мы сумели воспользоваться преимуществами таких казино, поскольку их тасования фактически не были бессистемными. Контроль неслучайного тасования — это техника, которую многие из нас хорошо освоили. Мы могли проследить группы карт от половины колоды до целой. Мы контролировали эти группы карт по мере их тасования, рассчитывая точное число смешавшихся с ними других карт. Эта техника была очень выгодной.

Другие усовершенствованные игры, в которые мы играли, вероятно, казались непосвященным волшебством. Многие из нас могли каждый раз безошибочно разрезать колоду так, чтобы получилось ровно пятьдесят две карты. Если нам удавалось подсмотреть нижнюю карту в одной из колод во время переворачивания карт после тасования, мы могли разрезать общую колоду так, чтобы известная карта была сдана в нужное нам время. Если эта карта оказывалась тузом, мы просчитывали все так, чтобы она попала нам прямо в руки. Если это была десятка, мы использовали ее для того, чтобы дилер прогорел. В других случаях мы отслеживали точное положение тузов в «шу» и запоминали последовательность карт, окружавших эти тузы. Тогда мы могли предсказать, когда с колоды начнут сниматься целые комбинации карт.

Золотой век подсчета стал подходить к концу, когда казино начали принимать к нам крутые меры… и в итоге установили автоматы непрерывного тасования. Хотя гораздо сложнее делать большие деньги, играя в блэкджек в наши дни, это все еще реально. Это вопрос поиска и выбора ваших казино.

Имейте в виду, подсчет карт — это не совсем игра. Мы потратили бесконечные часы на то, чтобы довести наше искусство до совершенства, мы как можно меньше полагались на волю случая. За пять лет, которые я посвятил блэкджеку, у нашей команды не было ни одного убыточного года. Фактически у нас не было ни одного года, в который мы зарабатывали меньше 30 % прибыли для наших инвесторов.

Найдите мне биржевого маклера или торговца, который может похвастаться такими же результатами!

Примечания

1

далее «шу» — особый лоточек для укладки в него колод и раздачи карт во время игры. — Примеч. пер.

(обратно)

2

разновидность игры в кости. — Примеч. пер.

(обратно)

3

с застежкой-липучкой. — Примеч. пер.

(обратно)

4

высшая оценка. — Примеч. пер.

(обратно)

5

сотенные купюры. — Примеч. пер.

(обратно)

6

Суперкубок, финал первенства национальной лиги американского футбола. — Примеч. пер.

(обратно)

7

японский хлопчатобумажный матрас. — Примеч. пер.

(обратно)

8

объединение восьми старейших, привилегированных университетов и колледжей северо-запада США. — Примеч. пер.

(обратно)

9

тот, кто считает карты в игре. — Примеч. пер.

(обратно)

10

соотношение крупных и мелких карт. — Примеч. пер.

(обратно)

11

«рука» — жаргонное название карточной комбинации. — Примеч. пер.

(обратно)

12

соотношение крупных и мелких карт. — Примеч. пер.

(обратно)

13

печенье с запиской-предсказанием внутри. — Примеч. пер.

(обратно)

14

индивидуальное место на игровом столе. — Примеч. пер.

(обратно)

15

начальные буквы греческих слов «философия правит всем»; привилегированное общество студентов и выпускников колледжей. — Примеч. пер.

(обратно)

16

название вымышленного города из детского стихотворения, шутливое название Нью-Йорка. — Примеч. пер.

(обратно)

17

по Фаренгейту, 11–12 °C. — Примеч. пер.

(обратно)

18

Остров Мусора. — Примеч. пер.

(обратно)

19

по двум первым картам отказаться от дальнейшей борьбы, отдав без игры половину своей ставки; иногда сдаться можно на любом количестве карт. — Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

  • Благодарность автора
  • Об авторе
  • Ждем ваших отзывов
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Как считать карты и победить Вегас
  • *** Примечания ***