Исторические зарисовки [Игорь Львович Бунич] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

в Преображенском приказе.

Во время следствия к Ромодановскому поступило большое количество челобитных на Воронецкого от посадских людей, от лопарей и даже от монастырских властей Кандалакши и Печенги. В них перечислялись многочисленные злоупотребления воеводы, грабившего население сверх всякой меры. И вся история со стрельцами, затеянная Воронецким, имела целью предупредить жалобы Кольских жителей, пользуясь общей, невыгодной для стрельцов ситуацией. (Иван Воронецкий не был наказан за ложный извет. Вместо него был бит кнутом и сослан в Сибирь стрелец-свидетель Петр Шигорин, признанный виновным в том, что он ложно оговорил перед воеводой стрельца Покидина и ввел тем самым воеводу в заблуждение относительно стрелецких настроений. Был ли воевода наказан за свои злоупотребления, по делу не видно.)

Ромодановский оправдал Кольских стрельцов, но признал виновным пятидесятника Савву Новгородова. Этим он дал понять, что всякое посягательство на царскую администрацию является тягчайшим преступлением, которое квалифицировалось как «противность государеву указу». Это преступление заключалось в том, что однажды встретив стрельцов, идущих по приказу Воронецкого арестовать стрельца Антипина, который должен был ехать в Москву с коллективной челобитной на воеводу, он посоветовал им приказа не исполнять. Стрельцы его не послушались, но это не оправдывало Новгородова. 21 февраля 1701 года выписка, составленная по делу, была прочитана боярам. Они согласились с решением Ромодановского и приговорили «вора и раскольника Савку Новгородова» к смертной казни.

В апреле 1700 года на беглого стрельца Герасима Кузнецова поступил донос, что он является участником стрелецкого мятежа 1698 года. На следствии, отрицая обвинение, Г. Кузнецов показал, что он дезертировал из полка Колзакова 20 марта, то есть за несколько месяцев до похода стрельцов на Москву. Показание обвиняемого было подтверждено официальной справкой, затребованной Ромодановским из Земского приказа (бывший Стрелецкий). Но, хотя в других случаях справки приказов признавались бесспорным свидетельством, на Кузнецова это не распространилось. После новых безрезультатных допросов и пыток он был отправлен в Ярославль и содержался под арестом.

В том же году в Преображенском приказе целый месяц содержался старец костромского Ипатьевского монастыря Иосиф, на которого пало подозрение, что он является беглым стрельцом и скрывается в монастыре от властей. Иосиф был освобожден только после опроса многих свидетелей, единогласно опровергнувших извет. О важности всех дел по стрельцам говорит та настойчивость, с которой проводились поиски оговоренного или ловля бежавшего из-под караула стрельца.

В августе 1700 года каширский священник Олимпий донес, что крестьянин Семенов говорил: «Государя-де ныне в Москве нет. А который-де ныне на Москве государь… Лефортов сын, а не государь. Он в свою басурманскую веру и православных христиан приводит и велит носить немецкое платье, а кто-де то платье на себя наденет, тот и басурман». Извет Олимпия был подтвержден свидетелем. Семенов не отрицал своей вины, а на вопрос, откуда у него такие сведения о царе, ответил, что узнал все это от человека, приходившего к ним на сенокос с плотов, которые гнали по Оке мимо их лугов. Семенов добавил, что кроме известных судье слов он говорил, что будто бы царь «лутчих людей в Великий Пост четыре недели заставил есть мясо» и завершил разговор угрозою: «У нас-де скоро зделаетца по своему, иной де боярин и места не найдет. Уже-де перемотаем, хотя де они дряни той и набрали, нам-де они тьфу!» Семенов показал, что имени своего человек не назвал, сказав только, что он московский стрелец, после роспуска записавшийся в Калужский посад. На вопрос о внешности стрельца Семенов ответил, что «ростом низмян, волосом чермнен, а лицом и глаза каковы не знает», потому что встреча произошла поздним вечером. На пытке он добавил, что стрелец «говорит остро, скоровато» и видел его, кроме него, крестьянин Влас Ветчинкин. Ветчинкин подтвердил показания Семенова, и тогда Ромодановский начал поиски стрельца.

Калужскому воеводе была послана грамота с приказанием осмотреть всех поселившихся в Калуге бывших стрельцов и подходящих под указанные приметы, заковав, прислать в Москву. Воевода вскоре прислал 11 бывших стрельцов, одновременно сообщив, что из 299 человек он не смог осмотреть 98, так как 60 из них ушло в солдаты, 14 умерло, 24 переехали в другие города.

Допрашивая стрельцов, следствие установило, что один из них занимается плетением шнурков, другой цирюльник и торгует всякой мелочью, третий сапожник, четвертый продает крупу и орехи, пятый шьет шапки, шестой портняжничает, седьмой торгует овсом и сеном, двое плотничают, один «ходит по миру» и еще один работает всякую черную работу — никто из них по Оке на плотах не ездил. Не опознали в них своего ночного собеседника и крестьяне.

Отправив стрельцов обратно, Ф. Ю. Ромодановский затребовал сведения