Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) [Светлана Нарватова Упсссс] (fb2)

Annotation

Келли Дежарден — гламурная блондинка и дизайнер аксессуаров модного парижского дома. Практически никто из ее нынешнего окружения не знает, что она — дочь чудаковатого английского профессора, помешанного на древних южноамериканских цивилизациях. Келли сбежала от бесконечных экспедиций, глупых очков, дурацких платьев и брекетов своего детства, чтобы построить новый образ и новую жизнь. Но папаша всё испортил. Он внезапно умер и оставил завещание в небольшом колумбийском городке. Частный самолетик, которым она летит, чтобы узнать последнюю волю отца, терпит крушение над джунглями. И девушка остается посреди зеленого ада в компании трех незнакомцев. И, похоже, они, как и Келли, не совсем те, кем кажутся


Нарватова Светлана(upssss). Блондинка в джунглях

Пролог.Брайан

1. Келли

2.Брайан

3.Келли

4.Брайан

5.Брайан

6.Келли

7.Брайан

8.Келли

9.Брайан

10.Келли

11.Брайан

12.Келли

13.Брайан

14.Келли

15.Брайан

Первый сон Келли.

16. Келли

17. Брайан

18. Брайан

19. Келли

20. Брайан.

Второй сон Келли

21. Келли

22. Келли

23. Брайан

24. Келли

25. Келли

26. Брайан

27. Брайан

28. Келли

29. Брайан

30. Брайан

Третий сон Келли

[5] Недавно с помощью современного оборудования были проведены инструментальные замеры скоростей пуль мушкетов. На начальном этапе скорость пули мушкета (около 480 м/с) соответствует пистолету-пулемёту Судаева. При этом масса пули 33 гр. Если мушкетная пуля с такого расстояния попадает в лоб, то голова разлетается, как арбуз об пол, а если в плечо — выбивает сустав, и руку плетью обматывает вокруг шеи. После 100 м скорость пули падает, соответствуя скорости пули из нагана. Площадь открытой раны при поражении на таком расстоянии составляет до 6 см2. Мушкеты с возвышения потенциально могли выстрелить более чем на 1 км. http://www.rusarmy.com/forum/threads/ehffektivnost-mushketov.11373/

31. Брайан

32. Келли

33. Брайан

34. Брайан

35. Келли

36. Келли

Четвертый сон Келли.

37. Брайан

38. Келли

39. Брайан

40. Брайан

41. Брайан

Пятый сон Келли

42. Келли

43. Брайан

44. Брайан

45. Келли.

Шестой сон Келли

46. Келли.

47. Келли.

48. Брайан

49. Брайан

50. Келли

Седьмой сон Келли

51. Келли

52. Келли

53. Брайан

Восьмой сон Келли

54. Брайан

55. Келли

56. Келли

57. Келли


Девятый сон Келли.

58. Келли

59. Брайан

60. Келли


Нарватова Светлана(upssss). Блондинка в джунглях


Келли Дежарден — гламурная блондинка и дизайнер аксессуаров модного парижского дома. Практически никто из ее нынешнего окружения не знает, что она — дочь чудаковатого английского профессора, помешанного на древних южноамериканских цивилизациях. Келли сбежала от бесконечных экспедиций, глупых очков, дурацких платьев и брекетов своего детства, чтобы построить новый образ и новую жизнь. Но папаша всё испортил. Он внезапно умер и оставил завещание в небольшом колумбийском городке. Частный самолетик, которым она летит, чтобы узнать последнюю волю отца, терпит крушение над джунглями. И девушка остается посреди зеленого ада в компании трех незнакомцев. И, похоже, они, как и Келли, не совсем те, кем кажутся.

Пролог.Брайан


Предупреждения:

События, описанные в романе, никогда не происходили.

Автор иногда позволяет себе вольно обращаться с  исторической реальностью в угоду художественному вымыслу, но честно об этом предупреждает.

Автор оставляет за собой право размещать за пределами художественного текста научно-популярный материал исторического, биологического и страноведческого характера.

Читатель оставляет за собой право его не читать.


Сегодня.

… Я порвал записку на клочки. Потом поднял обрывки с пола и порвал снова – просто в пыль. Да кто она такая? Да что она себе позволяет?! Рыться в моих вещах?

Это – мой номер! Это – мои вещи!

Если бы она трусливо не сбежала – я бы сам ее выставил вон!

Я выхватил из шкафа рюкзак и стал скидывать на кровать свои вещи.

Да пошла она! Королева Цыганской Кибитки! Кто она, и кто – я?!

Сельва осталась позади, с ее древними инстинктами, афродизиаками и единственной девкой на сто километров вокруг. Тоже мне, великая ценность! Я таких, как она, на вертеле по десять штук за раз вертел!

Да плевать мне, с кем и куда она отправилась. Хоть на Северный Полюс с белым медведем. У меня эти джунгли уже в печенках сидят!

Я домой хочу. В старую, милую,  добрую Англию, к породистым рысакам и лисьим охотам. Как я соскучился за пять лет по своей компании приятелей-одноклассников, по веселым попойкам  в закрытом загородном клубе, по неподражаемой Саре Лэмб на сцене Ковент-Гардена…

В кучу одежды полетели брендовые джинсы, последняя принадлежащая мне в номере вещь, не считая средств гигиены и ноутбука.

Как меня достала эта жара, эти тропические твари, эта ненормальная с ее шизофреническими снами!

За грудиной ныло так, будто кто-то выгрыз там кусок.

Не нужна мне она.

Не хочу.

Не буду.

Я стал сворачивать пожитки, которые упорно не хотели помещаться в недрах рюкзака. Когда я успел так обрасти шмотьем? Да к черту! Пусть отель мне их сам вышлет, в самом деле.

…Она поймет, обязательно поймет, чего лишилась. Еще приползет ко мне с извинениями! Только меня здесь уже не будет!..

Я разбудил сотовый и взял на сайте авиалинии билет бизнес-класса на ближайший рейс до Лондона. Смартфон сообщил о новых письмах в почтовом ящике. Вообще-то мне плевать, я уже никому ничего не должен.

Но всё же зашел. По привычке.

Это были ответы на мои запросы. Они пришли на удивление быстро.

Я хотел их удалить.

Но всё же любопытство взяло верх.

Интересно же знать, кто на самом деле те люди, с которыми я бок о бок прошел столько километров и неприятностей.

Я открыл файл колумбийца. Потом американца. Снова колумбийца. И снова американца.

И медленно опустился на кровать.

Кого я пытаюсь обмануть?

Мне не плевать ни где она, ни с кем, когда она находится в опасности.

Даже если не находится, всё равно не плевать.

Но она в опасности!!!

1. Келли


Неделю назад

Оле, Колумбия, беспечная страна вечного завтра! Сколько мы с тобой не виделись? Лет пять уже прошло, наверное, с тех пор, как я в последний раз ступала по твоей земле. И вот мы снова вместе, моя… нет, не подружка, но давняя знакомая, как бойкая старушка-лоточница, торгующая фруктовым салатом на углу и готовая заболтать тебя до потери ориентации в пространстве. Жаль, что в этот раз мы с тобой встречаемся при столь печальных обстоятельствах. Профессор Натан Рой, тот самый, что перепахал тебя вдоль, поперек и вглубь, позавчера оставил этот мир. Впрочем, ты уже знаешь.

Наверняка, он уже воссоединился на том свете со своими горячо любимыми муисками и прямо сейчас расспрашивает, как же всё у них было на самом деле. Качает головой, неизвестно, то ли сочувствуя, то ли поражаясь собственной недальновидности, и восторженно цокает языком, приговаривая: «Да что вы говорите!» И поправляет очки на носу. Как же вышло, папа, что мы с тобой даже не простились? Как ты мог вот так взять… и уйти?

Папа ушел внезапно. Впрочем, может и не внезапно. Через неделю ему должно было исполниться семьдесят. Хотя разве для мужчины это возраст? Еще жить да жить. Может, он чем-то болел, но мне не говорил. Да мы почти и не общались. Лишь изредка обменивались поздравлениями. С тех самых пор, когда я вернулась из Парижа с дипломом. Но не Сорбонны IV, как он рассчитывал, когда я сбежала во Францию, а Международного института моды. Думала, за время учебы па уже спустил пар и смирился с моим выбором. Но, нет, увы. Как выяснилось, он надеялся, что «гены окажутся сильнее бабьей дури». Что я одумаюсь и вернусь на путь истинный, и он сможет передать мне дело всей своей жизни. Но тут «увы» оказалось ему. Я была целиком и полностью счастлива в новом мире красок, комфорта, красивых женщин и умопомрачительных нарядов. Мира, в котором я была не долговязой девочкой с грязноватой от загара кожей, ссадинами на коленях и брекетами на зубах. Я превратилась в хрупкую гламурную блондинку, которая ставит мужчин на колени. В общем, мира из моих детских грёз.

Не дуйся, Колумбия. Я хотела помириться с па. Даже купила билеты, чтобы прилететь к нему на юбилей. Кто же знал, что я так безнадежно опоздаю? Билеты пришлось сдать, и покупать новые — чтобы успеть на его похороны. Лететь партизанскими тропами, потому что на прямые уже был только бизнес-класс, а я не настолько много получаю. Впрочем, тебе ли ни знать, что честным трудом много не заработаешь.

Международный аэропорт известного своим наркокартельным прошлым, настоящим и будущим города Медельина встретил меня неприветливо. Пара солдафонов устроила мне просто унизительный осмотр на таможне. По их придирчивости можно было заподозрить, что трафик кокаина резко поменял направление, и наркотики теперь везут из США в Колумбию, а не наоборот. В итоге я опять опоздала — теперь на рейс до Тунхи, откуда до папиной Вильи-де-Лейва рукой подать. На мое счастье, следом летел небольшой грузо-пассажирский легкомоторный самолет, маршрут которого пролегал на северо-восток, в Венесуэлу. Он делал транзитную посадку в нужном мне аэропорту.

Аэропорт по форме был похож на половинку пончика, начиненного людьми. Сквозь его стеклянную ребристую крышу сияло по-колумбийски беззаботное солнце. Я стояла в гейте отлета в джинсах и дурацкой футболке, купленной за бешенные деньги в ближайшем ларьке. Мою блузку гамадрилы в форме напоследок «случайно» облили соком. Джинсы спасла только скорость моей реакции. Я могу понять желание твоих сыновей, Колумбия, поглазеть на «титос». У них вечно одно на уме, и оно ниже пояса. Но раз ты работаешь на таможне, нужно же знать какие-то границы!

В окно был виден небольшой самолетик, на котором нам предстояло лететь. Нас, бедолаг, было четверо. Я и трое мужчин.

Один был местным, примерно моим ровесником. Взгляд его липко скользил по выступающим частям моего тела, так что не отпирайся, Колумбия, он тоже из твоих. В его сторону я старалась не смотреть. Здесь, если мужчине смотришь в глаза, считай, подписалась на все тяжкие. Потом не отобьешься. Боковым зрением я выхватила выбритый затылок, темную кожу классической для местного населения смеси 3 в 1: испанцы, индейцы, афроамериканцы (не приведи господи назвать их неграми). Парень был, пожалуй, симпатичным. Белозубая улыбка делала его обаятельным, но мне сейчас не до романов условной безопасности. И вообще не до романов. Колумбиец был неплохо сложен. И очень энергичен. Он сновал туда-сюда, как мышь в новой клетке, время от времени обращаясь к другим пассажирам.

Второй, несмотря на тропическое круглогодичное лето, был одет в деловой костюм и галстук. Я бы заподозрила его в коммивояжерстве, если бы не взгляд. А взгляд был такой, пробирающий. Но добрый. Пробирающий до печенок добрый взгляд. На такого трудно не обратить внимание. Лет «коммивояжеру» было под сорок, но выглядел он прекрасно. У него было худощавое лицо с породистым, под линейку нарисованным, правильным носом, большие глаза и красиво очерченные, но тонковатые губы. Рот обрамляли складки, которые множились вертикальными ямочками, когда он улыбался. Высокий, открытый лоб и шапка жестких, курчавых волос выдавали независимость хозяина. Он тоже поглядывал в мою сторону, но так, изредка, стараясь не навязываться.

Третий был прямо красавчик оймама. На пару-тройку лет старше меня и бесконечно круче. Одежда в сафари-стиле была пошита на заказ и выгодно подчеркивала широкие спортивные плечи и узкие бедра. Мышцы груди, обтянутые тонкой маечкой под расстегнутой рубашкой, тоже были зачетные. Он вежливо поздоровался местным аналогом привета — Оле! — и погрузился в свои мысли. На меня он бросил один-единственный взгляд в пару секунд и забыл о моем существовании, как и о прочих. Не больно-то и надо. Что я, красавчиков не видела? И тоже решила всех игнорировать: и его, и коммивояжера, и колумбийца. И до посадки в самолет мне это даже удалось.

Если бы я тогда знала, что с этой компанией мне предстоит провести несколько дней в зеленом аду сельвы, я бы приглядывалась к ним получше. Впрочем, признаемся честно, знай, чем дело кончится, я бы вообще с ними не полетела.

2.Брайан



Скучно! Невыносимо скучно! Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем [1]. Сейчас стареющий бонвиван из Штатов начнет клеить архетипическую блондинку из Франции, и будет у них дружба народов, связь континентов и полная межкультурная толерантность. Особенно, если захватят в тройничок колумбасика.

Психотерапевт говорила, что я должен искать что-то хорошее в происходящем. И я ищу. И даже нахожу. Ведь дружба народов — это хорошо? Тогда почему я не испытываю чертову радость?

Господи, дай мне выдержать этот день, а завтра срок ссылки подойдет к концу. Я смогу вернуться. Это же хорошо? Хорошо. Пять лет, пять бесконечных скучных лет истекли, капля за каплей, словно в водяных часах.

А где ощущение счастья?

Психотерапевт говорила, что нужно находить в жизни интересное.

Ну, вот эта девчонка, блондинка. Очень даже интересная. Симпатичная физиономия. И фигурка ничего. Может, предложить ей полететь до Венесуэлы? Судя по пластику на запястьях, безвкусной цветастой футболке, уродливой подвеске под золото и дебиловато-мечтательному выражению лица, она не будет возражать. Опять же, есть возможность утереть нос Штатам на международной арене.

Серьезный, социально-ответственный поступок.

Куда же делось чувство гордости за свою великую страну?

Нет, всё же папочка переплачивает психотерапевту. Всё без толку. Лучше бы на второго фитнес-инструктора денег отвалил. Но нет! "В человеке всё должно быть прекрасно". Ударение на «всё». И тело, и душа, и мысли, и вредные привычки. Поэтому что имеем, то имеем.

Решено. Блондинку беру с собой.

В Венесуэле я, пожалуй, задержусь на недельку. Поохочусь. Эти колумбийские зеленые совсем потеряли ориентиры. Раньше здесь было хотя бы одно удовольствие — побродить с ружьем по диким джунглям. И того лишили [2]. Но теперь это уже не моя забота. Да и ничья. Со своими законами у колумбийцев приговор короткий. Но чужим их преступать нельзя. Нарушать законы Колумбии — суверенное право местных.

Хорошее. Ищем что-то хорошее.

…А в Венесуэле я еще не охотился. Может, привезу папочке новых бабочек. Он будет счастлив.

Психотерапевт говорила, что мне следует обзавестись хобби. Папочка же нашел время на развлечение по вкусу — собирать трупы насекомых. Чем я хуже? Я тоже мог бы коллекционировать какие-нибудь редкости. Блондинок, к примеру. Живых, конечно. В Колумбии не так много блондинок. Здесь вам не дома.

Вот дома…

Так. Психотерапевт сказала, что нужно жить сегодняшним днем. Брать пример с местных жителей, счастливых, несмотря на бесконечную гражданскую войну. Правда, мой опыт общения с колумбийцами говорил, что они живут не сегодняшним днем, а завтрашним. «Маньяна, транкила» [3]. «Расслабься» — уговаривали аборигены. — «Завтра со всем разберемся». Я тоже живу завтрашним днем. Завтра закончится срок изгнания, и я буду свободен. Вот, я уже почти как местный.

Объявили посадку на наш рейс.

Самолетик маленький, так что автобус нам не положен. Ничего. Пройдусь лишних два шага пешком. С экспедиционным рюкзаком и охотничьей винтовкой. Фитнес-тренер бы сказал, что я — молодец, и успешно преодолеваю лень. До школьных спортивных нагрузок, правда, мне сейчас, как пешком до луны. Но лучше два шага, чем ни одного.

Пилот в нейтральной лётной форме радушно встретил нас у трапа и у каждого пассажира персонально поинтересовался, как дела. Набившая оскомину местная привычка разводить чайные церемонии при общении. Здесь даже у незнакомых людей на улице, прежде чем спросить дорогу, нужно поинтересоваться, всё ли у них благополучно. Хорошо ли поживают мама, папа, дети, внуки, сестры, братья и любимая «чиха» бабушки. А если нет, то почему. Хвост ломит? В бандитские разборки попала? Такие вот социальные кадрили.

Психотерапевт сказала, что мне следует бороться с симптомами мизантропии и социопатии, вросшими в мой скелет и пустившими там корни. Попробуй их выкорчуй. Аграрий из меня вообще никакой.

Однако на ритуальные вопросы я ответил, вещи в багажное отделение загрузил, спутников безупречной вежливостью и правильным английским — тоже. Полдела сделано.

Рассадив пассажиров и проследив, что все пристегнуты, пилот начал продувку, тестирование и прочие предполетные процедуры. А в салоне, как я и ожидал, начался съем на ломаном французском языке и кривой штатовской козе. На удивление, девушка, которую звали совсем не французским именем Келли, на интерес америкоса не отреагировала. Правильно, ведь есть же я. Я однозначно лучше. По всем параметрам. Бедолага_якобы_бизнесмен уже и так перед ней стелился, и по-всякому, и мячик к ногам приносил, как верный пес, который уговаривает хозяина поиграть. Но блондинка держалась молодцом, хлопала ресницами, улыбалась, говорила «мерси» и «силь ву пле», и несла прочую пургу в ожидании моего внимания. Так держать. Вот приземлимся, и я сделаю тебе предложение, от которого невозможно отказаться. Келли под предлогом, что плохо переносит взлет, попросила оставить ее в покое, и всё было хорошо.

А потом началось такое…

[1] цитата из Книга Екклесиаста

[2] в Колумбии совсем недавно запретили спортивную охоту под предлогом, что выстрелы беспокоят животных.

[3] дословно: "Завтра. Не волнуйся."

3.Келли



Во время посадки в самолет подтвердились мои худшие подозрения. От красавчика-сафари за версту несло британской паблик-скул [1], а от «королевского» английского [2] ломило зубы. Но мне с ним детей не крестить, пару часов можно и перетерпеть. Тем более что сидел он тихо, до меня не снисходил. Расположился британец в том же ряду, что и я, но по другому борту, и изредка кидал в мою сторону быстрые оценивающие взгляды. Понять, во сколько меня оценили, по бесстрастному аристократическому лицу было невозможно. Но вряд ли высоко. Хорошо воспитанный аристократ может поддерживать беседу даже с пустым стулом [3]. Хоть целый час. А этот молчал, как рыба дорадо с мокрицей вместо языка [4]. Видимо, мы, его случайные попутчики, находились в иерархии ценностей ниже уровня табуретки. Хотя, возможно, этот конкретный представитель британской элиты был просто дурно воспитан.

Зато американец Эндрю, устроившийся передо мной, просто не затыкал рот. В начале он попытался обращаться ко мне на английском, но я сделала вид, что не понимаю, и тогда он переключился на французский.

На самом деле, оба языка были для меня родными. Моя мама была француженкой. Не знаю, что легкомысленная красотка забыла на факультете истории в Кембридже. Наверное, искала приключения. И нашла. Папе было за сорок, он уже был признанным специалистом по южноамериканским культурам. Она была среди студентов-волонтеров, участвовавших в раскопках в Перу. Он привез оттуда новую монографию, она — меня. В папиной жизни существовала лишь одна любовь — наука, поэтому неудивительно, что отношения между родителями не заладились. До пяти лет я прожила с мамой во Франции, и, если честно, почти ничего не помню из того периода. А потом мама нашла перспективного жениха и отвезла меня папе. Я оказалась неудачным пилотным проектом, и мешала реализации ее усовершенствованных планов. Нужно отдать должное папе, он принял меня в свою кочевую жизнь, а не сдал в один из этих приютов для элитных щенков с полным пансионом.

Наверное, первое время ему было тяжело со мной: блестящий ученый и маленький ребенок, едва владеющий английским. Сам он никогда в этом не признавался. Напротив, говорил, что я приносила удачу. Местные жители, узнав печальную историю сиротки, проникались участием ко мне и отцу-одиночке. В итоге у папы не было проблем ни с провизией, ни с рабочими руками. Очень быстро выяснилось, что у меня способности к языкам, и я стала посредником в общении с изолированными племенами. Они не доверяли взрослым европейцам, но легко шли на контакт с белокурой «солнечной девочкой», как меня называли.

А потом я стала видеть сны.

Точнее, я видела их, наверное, всегда. Папа говорил, что их причиной были мое живое воображение, природная наблюдательность и мощное подсознание. Вместе они выдавали яркие картинки как-будто из прошлого. Сначала папа посмеивался над моими рассказами, а потом, когда я научилась передавать их на бумаге, выяснил, что не зря говорят, что Менделеев придумал свою таблицу, пока спал. В моих снах обнаруживались недостающие детали жизни и быта древних аборигенов. Па стал относиться к ним с вниманием и каждое утро начинал с обсуждения новых рисунков.

Так я это к чему?

Я это к тому, что английский и французский были для меня родными, испанский — почти родным, потому что половина моего детства прошла на раскопках в Южной Америке, плюс на базовом уровне я знала еще с десяток индейских языков и диалектов, если еще не забыла. Поэтому неуклюжие попытки «гринго» разговаривать на языке моей первой родины смешили и умиляли. Но я старалась держать себя в руках. В конце концов, лучше Эндрю с его забавными попытками говорить комплименты на малознакомом языке, чем откровенное внимание колумбийца.

Потом самолет вырулил на взлетную полосу, и я сослалась на недомогание во время взлетов. Эндрю отстал, напоследок галантно коснувшись губами моих пальцев. Я прикрыла глаза, вернувшись к воспоминаниям детства. В обычной моей жизни: в Париже, где я сейчас работала, на модных показах, в общении с заказчиками, бурных, но коротких романах, — я взяла от мамы не только внешность, — миру прошлого места не нашлось. Словно эта часть жизни была перечеркнута. Но стоило пересечь границу Колумбии, воспоминания хлынули в сознание, вытесняя всё остальное. Будто существовало две Келли. Одна — мамина дочка, которая жила беспечной жизнью востребованного модного дизайнера аксессуаров. Другая — дочка папина, которая очнулась ото сна только теперь, и сейчас тестировала системы, как компьютер после аварийного выключения.

Мне нравились экспедиции. Новые места. Новые люди. Новые обычаи. Новые друзья. Новые герои снов. Новые рисунки. Конечно, теперь, когда фотоаппарат и видеокамера стали неотъемлемой частью цивилизованного общества, потребность в художниках у археологов отпала. Но папа старался брать с собой кого-нибудь из одаренных студентов факультета архитектуры и искусствоведения, которые ставили мне руку. Я обожала рисовать. Рисунки освобождали разум от навязчивых образов. «Слив» их на бумагу, я переставала думать о том, что приснилось ночью. А учитывая, что нравы у древних индейцев были те еще, это была заметная помощь рассудку. Хотя в периоды, когда мы возвращались в Кембридж, папа неизменно отправлял меня к психоаналитикам, подозревая в психических отклонениях. Будучи подростком, я научилась прятать неугодные картинки. А потом папа смирился с тем, что я порой вижу во сне жестокие сцены.

Меня выдернуло из забытья надсадное кхекание, теряющееся за ревом двигателей. Я открыла глаза. Кашлял пилот. Как можно простыть в тропиках? Это талант. Я снова закрыла глаза, надеясь продолжить инвентаризацию воспоминаний, но кашель пилота только усиливался.

Колумбиец дремал. Эндрю что-то слушал в наушниках. Я встретилась взглядом с британцем. Его ничего не беспокоило, судя по выражению лица. Хотя как раз по выражению лица о состоянии представителя английской элиты судить не стоит. Поняв, что помощи от него не дождешься, я встала и, придерживаясь за спинки кресел, двинулась к кабине пилота, отделенной от пассажирского салона полуаркой.

— Сеньор, вам плохо? — негромко спросила я на испанском. — Я могу чем-то помочь?

Пилот повернул ко мне голову. Его лицо раскраснелось. Он прикрыл рот рукой и промычал. Его тошнит, осознала я, и выдернула пакет из кармана на спинке ближайшего сидения. Мужчина даже не поблагодарил: его вывернуло. В кабине завоняло рвотными массами.

— Может, вам таблетку? Воду? — негромко спросила я, но пилот показал рукой на бутылку с водой в подставке на приборной доске и потянулся вверх, к какому-то рычагу.

Я сунула ему еще один пакет, из другого сидения, и вернулась на место. В конце концов, отравился мужик, съел несвежее буррито перед рейсом. Пока его не прижало с диареей, больших проблем нет. Пилот тем временем потянулся к аптечке, вынул оттуда блистеры с таблетками, выдавил парочку и запил водой из бутылки. А через пару минут развернул новый пакет и выплеснул туда очередную порцию содержимого желудка. И зашелся рваным, захлебывающимся кашлем, словно в приступе астмы.

— Среди присутствующих есть врач? — громко спросил британец и поднялся с места.

Я помотала головой и рванула к пилоту с пакетом, что был в кармане передо мной. Он сделал несколько жадных глотков из бутылки, пытаясь подавить кашель. Лицо мужчины покраснело еще сильнее, глаза словно выкатились из орбит. Новый приступ кашля сотряс грудную клетку. Я протянула пакет. Пилот взял его трясущейся рукой. И выронил, содрогнувшись в судороге. Его зрачки закатились.

Я прикрыла рот руками и заорала.

[1] Паблик-скул — в Великобритании частные элитные школы, часто в формате интернатов. Наиболее престижны раздельные школы для мальчиков и девочек. Статистические исследования показывают, что мальчики в раздельных школах показывают более высокий уровень знаний. Мы еще вернеся к этой теме. ...

Скачать полную версию книги