Самая младшая из принцесс (СИ) [Анна Александровна Завгородняя] (fb2)

Анна Завгородняя САМАЯ МЛАДШАЯ ИЗ ПРИНЦЕСС

ПРОЛОГ

Девочка сидела в широком кресле напротив камина и, прижимая к своей груди старую игрушку — мягкого медвежонка — прислушивалась к голосам, которые доносились из-за закрытых дверей кабинета. Каждый раз, когда кто-то из говоривших повышал тон или просто откровенно срывался на крик, девочка вздрагивала и сжималась в тугой комочек. Она старалась не смотреть на темную резную дверь, что отделяла ее от кабинета и даже хотела закрыть уши, чтобы не слышать криков, но за спиной у окна стоял лакей, а мама всегда говорила ей, что не стоит выказывать страх перед животными и слугами. Иначе тебя никогда не будут слушаться ни те, ни другие.

Пламя в камне разгоралось. Трещали дрова, пожирая мертвое дерево. Девочка чувствовала слабый запах кипариса и пыталась отвлечься, рассматривая оранжевые лепестки пламени. Она и раньше любила наблюдать за огнем. Мама твердила, что именно огонь будет той стихией, что девочке удастся покорить, и она верила маме, ведь мама была такой умной и такой красивой. Она знала обо всем на свете...

Знала. Теперь она ничего не знает и больше никогда не скажет своей девочке, как сильно любит ее.

В двери ударилось что-то тяжелое и девочка дернулась всем телом, еще крепче прижав к себе плюшевую игрушку, когда двери в гостиную распахнулись и на пороге возникла высокая темная фигура, одетая во все черное, не считая белоснежной рубашки на широкой мужской груди и точно таких же, снежного цвета перчаток, на руках.

Мужчина шагнул к девочке. Опустился рядом с ней на колено и все равно продолжал возвышаться, словно темная мрачная скала в бушующем море. Почему именно бушующем? Да потому что весь вид мужчины говорил о том, как он недоволен увиденным, а смотрел он именно на ребенка, что старательно сдерживал слезы при виде хмурого лица. От незнакомца почти ощутимо исходили волны раздражения и злости.

— Сэр Генри! — следом за мужчиной в гостиную из кабинета вышел пожилой поверенный. Девочка знала его, он часто бывал в их доме, и мама всегда привечала этого гостя с радушием и улыбкой. Сейчас же, обычно всегда улыбчивый, мистер Картер выглядел взволнованным, хотя и старался ничем не выдать своего состояния… как и сама девочка.

— Сэр Генри! — повторил Картер, но мужчина не обратил на его слова внимания, и только взяв девочку за подбородок рукой, обтянутой в белую перчатку, под стать белоснежной рубашке, поднял ее лицо, позволив свету, идущему из камина, осветить тонкие детские черты. Но рассматривал он ее недолго. После чего уронил руку, отпустив острый подбородок ребенка.

— Черт побери, — выругался он и резко встал, передернув широкими плечами. Шагнул назад и уперся руками в камин, уронив голову.

— Я же говорил вам, сэр Генри, что девочка очень похожа на свою мать.

— Это тем более ничего не меняет! — сэр Генри распрямился и посмотрел на поверенного.

— Она указала именно вас ее опекуном, — мягко произнес мистер Картер. — И этого уже не отменить, милорд.

Девочка еще глубже вжалась в кресло, мрачно глядя на незнакомца. Он ей не нравился, и она чувствовала, что точно также не нравится ему. Ей показалось, что этот человек даже ненавидит ее. Но за что? Она видела его впервые в жизни. Прежде он никогда не появлялся рядом с ее матерью, в их доме.

— Почему я, черт побери? — прорычал сэр Генри. — Почему я, а не ее друзья, или не родня Чарльза? Скажите мне, Картер, что я сделал такого, что Бог наказал меня этой ношей?

— Она сказала мне так: «Если со мной и с Чарльзом что-нибудь случится, Дом, я желаю, чтобы Генри стал опекуном моих детей. Он и никто другой», — Картер вздохнул и развел руками. — Это заверено в документе, и вы не можете, сэр Генри, я повторяю, вы не можете отказать в последней просьбе нашей покойной королеве.

Вид у сэра Генри был ужасен. Ему хотелось рвать и метать. Была бы его воля, он сию минуту отправил бы проклятую бумагу в огонь, но не мог. Не оттого, что рядом находился Доминик Картер, нет. Что-то все же останавливало Генри от опрометчивого поступка. Возможно, зеленые глаза маленькой принцессы, что сжалась в жалкий комок на огромном кресле. Единственная наследница короля, единственная, кто выжил, просто по случайности. Как ему сообщил Картер, девочка приболела и ее оставили дома в тот день, когда все произошло.

— Так вы согласны, сэр Генри? — спросил Картер тихо, когда заметил, что мужчина уже некоторое время просто стоит и смотрит на девочку.

Генри вздохнул и с неохотой кивнул.

— Я был уверен в вашей доброте! — затараторил Доминик и тут же закричал, подзывая гувернантку ребенка, что должна была ждать за дверью в гостиную: — Эмма, собирайтесь, вы поедете в замок к лорду Финчу!

— Нет! — резкий взмах руки и поверенный замолчал, в удивлении уставившись на лорда.

— Как нет, сэр Генри? Вы же только что согласились с бумагами и...

— Нет. Я все подпишу, но девочка ко мне не поедет. Я не потерплю в своем доме ребенка, пусть даже и принцессу. Я отправлю ее в пансион и это будет лучшим выходом из сложившейся ситуации, — он посмотрел на удивленного Картера и добавил. — Обещаю, что это будет самый лучший пансион, и леди Элизабет обучат там всем премудростям, какие должна знать каждая дама.

— Но... — попытался было возразить поверенный.

— Я, как ее будущий опекун, имею право распоряжаться образованием принцессы до ее совершеннолетия.

— И ее капиталами! — вставил Картер.

— Деньги девочки интересуют меня меньше всего, — отрезал сэр Генри.

Поверенный сухо улыбнулся, а девочка сидя испуганно переводила взгляд со своего новоиспеченного опекуна на доброго дядюшку Дома. Она не хотела ни в какой пансион. Она хотела, как и прежде, жить в своем родовом замке, спать в своей комнате и гулять по его огромным залам. Элизабет желала остаться здесь! И Элизабет хотела, чтобы вернулись мама и папа, чтобы снова рядом была старшая сестра и брат, тот, который был наследником престола. Но их больше нет! Никого нет! А этому злому человеку она не нужна. Да она никому больше не нужна!

Девочка опустила голову, сдерживая слезы. Она помнила слова матери и чтила ее память, а значит не могла опозорить свой род слезами. Не здесь и не сейчас! Она вдоволь наплачется, когда окажется в своей комнате и, забравшись на кровать, свернется клубком на дорогих одеялах, прижав к себе любимого мишку — подарок родителей на прошлое Рождество, когда еще ничто не предвещало беды.

— Что прикажете делать? — поинтересовался мистер Картер уже несколько сухо. Ему явно не нравилось отношение нового опекуна к его обязанностям.

— Сперва дайте мне эти чертовы бумаги, я их подпишу, — сэр Генри протянул руку, при этом даже не посмотрел на протянутые ему в ответ белый лист и перо. Он схватил его, смяв, а затем шагнул к камину. Доминик Картер испуганно открыл рот, намереваясь остановить лорда Финча до того, как он швырнет документ в огонь, но сэр Генри лишь положил лист на каминную полку и широким росчерком поставил подпись, а затем вернул ее Картеру.

— Это все? — холодно спросил лорд Финч.

— Да, сэр, — кивнул головой Картер и оба одновременно посмотрели на девочку.

— Теперь позвольте откланяться, — почти прошипел сэр Генри, — у меня еще есть неотложные дела во дворце. Завтра я распоряжусь на счет леди Элизабет! — он резко развернулся и шагнул к двери.

Девочка смотрела ему вслед, пока за лордом не закрыл двери лакей. И лишь тогда перевела взгляд огромных испуганных глаз на стоявшего у камина поверенного.

— Я думаю, ваша матушка знала, что делает, — зачем-то произнес Доминик и убрал бумагу в свой портфель, который все время держал подмышкой.

Девочка зачем-то кивнула, хотя думала совсем иначе... Впрочем, кто бы стал спрашивать ее мнение?

Не теперь, не сейчас, когда она так мала и не имеет никаких прав.

— Я сейчас все же позову вашу гувернантку, — Картер потянулся к колокольчику, но девочка спрыгнула с кресла и метнулась к нему.

— Что со мной будет? — прошептала она.

Доминик Картер улыбнулся ей отеческой улыбкой.

— Не переживайте, юная леди, — сказал он, — вы слишком важная фигура на этой шахматной доске, чтобы вами кто-то посмел пренебречь. Просто надо немного подождать. И выучиться. Вам пригодится образование. А я не сомневаюсь, что сэр Генри найдет самый лучший пансион. Так что и вы не сомневайтесь, моя принцесса!

Тогда она лишь кивнула. А истинный смысл его слов девочка поняла спустя долгие годы, когда судьба определила ее роль на шахматной доске жизни.

Глава 1

Моя жизнь сильно изменилась в тот самый день, когда, попрощавшись со всеми слугами и провожавшим меня мистером Картером, бросив последний взгляд на величественный замок, что был мне домом, я села в карету, запряженную четверкой скакунов, и отправилась в путь, сопровождаемая только гувернанткой Эммой, расположившейся рядом со мной, глядя как-то печально и при этом равнодушно. Она понимала, что ее работа закончится в тот самый миг, когда я переступлю порог пансиона. Мой опекун, сэр Генри Финч, ясно дал понять молодой женщине, что в ее услугах более не нуждаются и выдал на прощание отличное рекомендательное письмо, а также выплатил месячное жалование только под одной простой причине — Эмма согласилась сопроводить меня в пансион вместо самого лорда Финча, который, якобы был настолько занят, что не нашел времени на свою подопечную, о чем я не жалела ни тогда, ни после. Я помнила отстраненный взгляд этого господина, который стоял на ступенях и следил за моим отъездом. Помнила и то, как, скользнув по мне взором, он отправился в дом, еще раньше, чем кучер вскинул кнут и пустил лошадей в путь. Ну и все равно. Для меня он был никем. Как и я для него.

Мы добирались до пансиона довольно долго. Две ночи на постоялых дворах и три дня в пути, на протяжении которых я просто молчала и, прижимая к груди медвежонка. Смотрела в окно, глядя на унылый пейзаж поздней осени и голых лиственных деревьев, сбросивших свое одеяние и теперь стыдливо прячущихся за пышными вечнозелеными елями, коих было немерено вдоль дорог. Карету трясло на ухабах, но половину дороги я просто проспала, а вторую половину наблюдала за однообразным пейзажем, пока Эмма пыталась читать какую-то книгу, сидя на противоположном сиденье.

Мы обе молчали. Мне нечего было сказать гувернантке, я не была привязана к ней, поскольку знала ее только несколько дней — молодую женщину привез мистер Картер. Моя прежняя гувернантка, Мэри, женщина, которую я знала все свою пока еще короткую сознательную жизнь, погибла вместе с моими родителями, и я скорбела о ней не меньше, чем по остальным. Но держала все в глубине сердца, не позволяя никому понять, как сильно оно у меня болит.

Но вот пришел конец путешествию. Впереди расступился лес и показались высокие кованые ворота. Их открыл привратник, старый мужчина в поношенной ливрее, делавшей его похожим на лакея, которым он явно не являлся.

Карета подъехала к серому зданию, которое, наверное, выглядело бы лучше, если бы в этот день небо не оказалось затянутым тяжелыми сизыми облаками. А так показалось мне мрачным и несколько жутким.

Нас ждали.

Я увидела высокую худую женщину в платье земляного цвета с волосами, уложенными на голове короной. Стоя на ступенях, ведущих к двери, она смотрела на экипаж, но даже не ответила на мою улыбку, когда я попыталась произвести первое благоприятное впечатление. Рядом с ней расположилась дородная женщина в чепце и белом переднике. И ее лицо тоже не располагало к взаимной приязни.

Кучер помог мне выбраться из кареты и достал багаж, поставив его у ступеней, а затем забрался обратно на козлы и, даже не попрощавшись, повез гувернантку Эмму к месту ее нового назначения. А я продолжала стоять под накрапывающим дождем под пронзительным взглядом женщины с черными волосами.

— Добро пожаловать в «Кавердиш», леди Элизабет, — наконец, изволила проговорить дама. Затем она повернула лицо к той, что оказалась служанкой, и приказала: — Возьмите вещи леди и отнесите в ее комнату, — после чего снова посмотрела на меня. Служанка подхватила чемоданы и стала подниматься по ступенькам к широким распахнутым дверям.

— Не будем стоять под дождем, леди Элиза, — проговорила женщина и добавила. — Мое имя мисс Парсон и я являюсь директрисой этого пансиона, — она протянула мне руку, и я нерешительно взяла сухую ладонь. — Пойдемте за мной, я покажу вам вашу комнату, — мы стали подниматься по ступенькам. — К сожалению, девочки уже спят, но вы сможете познакомиться со всеми завтра утром, — продолжила она. — Вам здесь непременно понравится!

Мы прошли через распахнутые двери, которые придерживала еще одна женщина в сером платье с жиденькими волосами, закрученными в узел на макушке. Она походила на болотную цаплю, тощая как жердь, и унылое платье болталось на ней, как на вешалке.

— Это мисс Дункан, — представила мне цаплю директриса, — она одна из ваших преподавателей.

Я присела в книксене. Тощая дама мне совсем не нравилась, впрочем, как и директриса. Было что-то в обеих неприятное и даже зловещее. Мне здесь ничего не нравилось, я хотела вернуться домой, и от этих мыслей глаза предательски защипало. Невольно опустила голову, спрятав подступившие слезы. Плакать нельзя. Но как же хочется!

— Леди Элиза, пройдемте, — директриса отпустила мою руку и направилась к широкой лестнице, поднимавшейся на верхние этажи. Я последовала за ней, озираясь по сторонам и тайком смахнув две предательские слезинки, что все же прорвались на волю.

Дом был велик. Высокие потолки, серые негостеприимные стены, лестница, застеленная ковровой дорожкой. Все поражало неприятной мрачностью и серостью, словно здесь была казарма, а не пансион для юных воспитанниц.

— На первом этаже у нас находятся столовая, библиотека, зимний сад и музыкальный салон, — мисс Парсон даже не обернулась назад, когда говорила эти слова. Ее речь была сухой и казалась заученной. Видимо, так приветствовали в «Кавендише» всех новеньких.

— На втором этаже спальни девочек, и ваша спальня тоже. У вас будет отдельная комната, по просьбе вашего опекуна. Остальные девочки живут парами.

— Я буду совсем одна? — мой голос прозвучал пискляво и робко, почти сразу же утонув в пространстве огромного коридора, куда мы вышли.

— Вам нечего опасаться в этих стенах, — женщина остановилась так резко, что длинные юбки обвили ее ноги. Черные глаза директрисы сверкнули, и мне стало не по себе от ее пристального взгляда.

— Вам здесь понравится, — повторилась она. А мне показалось, что меня пытались убедить в этом.

После этих слов мои сомнения переросли в уверенность. Пансион мне уже не нравится и уже никогда не понравится. Я хотела домой. В привычную обстановку, к людям, которых знала. Здесь вокруг все казалось чужим и холодным, но я молча позволила провести меня по коридору, а затем завести через безликую дверь, каких здесь на этаже было с десяток.

Чемоданы уже стояли у кровати, и незнакомая служанка разбирала их и развешивала вещи в шкаф.

— Вы голодны, леди Элиза? — спросила меня директриса. Я покачала головой. Несмотря на то, что в последний раз я ела только днем, голода я совсем не чувствовала. Внутри же была какая-то пустота и полное отсутствие аппетита.

— Тогда до завтра. Я сейчас оставлю вас, а утром поговорим в моем кабинете после завтрака, — мисс Парсон направилась к выходу, но на пороге замерла и бросила короткий взгляд на служанку, — расскажите нашей новой воспитаннице часы приема пищи, — и была такова.

Служанка повернулась ко мне. Это оказалась немолодая женщина с широким крестьянским лицом. Я отчего-то уставилась на ее руки, они как-то сами собой привлекли мое внимание. Широкие ладони, крепкие короткие пальцы.

— Мое имя Сара, мисс, — начала она, — завтрак у нас, мисс, в семь, — продолжила служанка, — обед в час...

Что она говорила дальше, я не слышала. Я отошла к окну и, отодвинув тяжелую штору, посмотрела во двор. Дождь усилился. Прозрачные ручейки стекали по стеклу, искажая изображение, а я смотрела только на огромное дерево, что виднелось из окна. Высокий дуб с широкими ветками, раскинутыми в стороны, словно руки какого-то многорукого чудовища или диковинного божества. А еще я видела отражение девочки в теплой бархатной шляпке с мокрыми кружевами, что грустно повисли, напитанные влагой.

За моей спиной Сара продолжала тараторить, а я все смотрела в окно на дождь.

— Вам помочь переодеться, мисс? — женщина положила свои широкие ладони на мои плечи.

— Нет, спасибо. Я сама справлюсь, — ответила я и добавила, — вы не могли бы оставит меня? Я устала с дороги и хотела бы отдохнуть.

— Конечно же, мисс, — лишь когда шаги служанки стихли за закрытой дверью, я стянула с головы шляпку и положила ее на стул. Обвела глазами комнату, в которой мне предстояло провести несколько лет. По сравнению с моей спальней в родовом замке, эта была совсем крошечной и уж точно неуютной, хотя горящий камин в углу навевал воспоминание о чем-то родном и теплом. Пожалуй, из всей обстановки, мне понравился только он. Всегда любила огонь.

Раздевшись до сорочки, отправилась в ванную комнату, где сполоснула лицо и руки, а после этого вернулась в спальню и нырнула в расстеленную служанкой кровать, отметив для себя теплую грелку, что лежала в ногах. Ни на что сил больше не было. А усталость от долгого путешествия отдавалась в теле болью.

Прижала к себе мишку и, поцеловав его в черный нос, прошептала:

— Спокойной ночи, сэр Томас, — и закрыла глаза, сделав то, что могла для своей пользы.

Утром меня разбудила все та же Сара. Она расшторила окно и, весело болтая, впустила в комнату солнечный свет и чистый осенний воздух, уже пахнувший морозцем.

— Доброе утро, мисс, — сказала она, когда я, откинув одеяла села в постели. — Советую вам поторопиться. Мисс Парсон очень не любит, когда воспитанницы опаздывают к столу, и я бы на вашем месте не стала бы рассчитывать на снисхождение только из-за того, что вы новенькая.

Я спрыгнула на коврик, лежавший у кровати. Прошла в ванную, умылась теплой водой, почистила зубы и, вытерев лицо, прошлепала к шкафу, с намерением взять себе одежду. Но Сара уже опередила меня и, отругав за то, что без обуви ходила по холодному полу, стала перебирать мои наряды, в итоге остановив выбор на черном траурном платье, которое я просто ненавидела всей душой.

— Вот это то, что нужно! — обрадовалась она и, повернувшись ко мне, пояснила: — Мисс Парсон очень строга в одежде и считает, что девочкам не стоит носить яркие платья, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание!

Я молча надела то, что мне предложили. Сара помогла мне с застежками, а затем направилась к двери.

— Мисс Элиза, мне велено проводить вас с первый ваш день пребывания в «Кавердише» в общую столовую, — и, шагнув вперед, придержала для меня дверь.

Мы спустились на первый этаж, который этим утром был залит солнцем. И я поняла, что даже солнечный свет не делает его более приятным. Тоска сдавила грудь железными тисками, и я снова почувствовала, как на глаза набегают слезы.

— Мне сказали, вы сирота, мисс Элиза, — проговорила Сара, пока мы пересекали длинный холл.

Я снова промолчала, не желая поддерживать диалог, хотя служанка мне даже нравилась. Невольно снова подумала о маме и об отце. Как мне не хватало их тепла и ласки! Я была уверена, что они никогда не отправили бы меня в подобное место. Ни меня и никого другого.

Но вот Сара распахнула передо мной двустворчатые двери, и я увидела огромную столовую, неожиданно светлую, с большими окнами и вазами с цветами. За длинным столом, что стоял посередине комнаты, сидела мисс Парсон, и учительница, что показалась мне похожей на цаплю, и еще несколько взрослых дам — они занимали главные места, а ближе к выходу сидели ученицы.

Их было немного. Девочки, все приблизительно моего возраста, одетые, как и я в серые, черные или темно-синие платья с заколотыми вверх волосами. Едва я переступила порог, как взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Мисс Парсон поднялась из-за стола и впилась взглядом в мои распущенные волосы, да так, что мне тотчас же стало неловко за мой вид. Но дома я всегда ходила именно так. Моя мама всегда говорила, какие у меня красивые и густые волосы и любила, чтобы я носила их распущенными. Здесь, в пансионе, видимо, запрещалось и это.

— Добро пожаловать, — мягко протянула мисс Парсон, но в ее глазах вовсе не было тепла и радости от моего появления. — Девочки, это наша новая воспитанница, леди Элизабет Каррингтон. Ей двенадцать лет и совсем недавно она потеряла всех своих родных, потому прошу вас относиться к ней помягче, хотя бы первое время, пока леди Элиза не привыкнет к нашему пансиону, — прочитав короткую речь, директриса обратилась ко мне: — Прошу вас, леди Элиза, присоединяйтесь к нам, — и жестом указала на свободное место, рядом с худой девочкой с пышными вьющимися волосами, пряди которых явно были против тугого пучка на затылки и выбивались, спадая свободолюбивыми локонами. Девочка была рыжей и яркой, и я отчего-то мысленно назвала ее солнышком. Кажется, от нее в помещении было больше света, чем от солнца.

— Это наши преподаватели. Позже вы познакомитесь с ними ближе, — сказала директриса, пока я шагала к столу. Бросив короткий взгляд на хмурых дам, остановившись, присела в книксене, выражая свое почтение, а после заняла свое место за столом.

— Приятного аппетита, — проговорила мисс Парсон и села, а я покосилась на тарелку, на дне которой лежала густая овсяная каша. Я ее терпеть не могла, но со вчерашнего вечера не съела ни крошки и потому решительно взялась за ложку.

Все ели молча. Тишину нарушал только треск огня в камине, да стук ложек о тарелки. Я изредка бросала взгляды на девочек, присматриваясь к ним. Раньше у меня было мало подруг, в основном я играла со своей старшей сестрой и братом, да изредка с детьми маминых подруг. Их общества мне всегда хватало, к тому же раньше у меня была мама... А здесь. Мне было интересно, каково это — дружить со своими ровесницами. И вскоре мне предстояло это узнать.

Больше всех мне понравилась та самая, рыжая девочка, что сидела рядом со мной. Она тоже поглядывала на меня, и я видела ее мягкую улыбку, что еще больше делало ее похожей на летнее солнце.

Когда завтрак был окончен, все поднялись из-за стола и, разделившись на две группы, отправились каждая за своей учительницей, и только я одна осталась смотреть им вослед. В комнате остались я, мисс Парсон и еще какая-то незнакомая женщина.

— Сегодня у вас не будет занятий, — сказала мне мисс Парсон. Она приблизилась ко мне и, протянув руку, прикоснулась к моим волосам.

— Вы должны знать, леди Элиза, что в нашем пансионе существуют определенные правила и одно из них касается вашей прически. Леди не должна сидеть за столом с распущенными волосами. Это верх неприличия, к тому же это крайне нечистоплотно. Волосы могут попасть в пищу, и вы сами понимаете, как это ужасно. Так что к сегодняшнему обеду, я желаю видеть вас с прической, достойной такой молодой леди.

Я промолчала, но, видимо, директриса сочла это за согласие.

— Миссис Матьюз покажет вам дом и комнаты для занятий, а также составит распорядок дня и покажет, в какой группе вы с завтрашнего дня будете заниматься. Как вы уже, наверное, успели заметить, у нас в настоящее время две учебные группы, мы распределили их по статусу и положению, поэтому вы зачислены в группу А.

Я молча слушала, глядя на приближающуюся к нам миссис Матьюз. В отличие от самой директрисы, эта женщина не была так худа и бледна. Она даже улыбнулась мне, вполне искренне, и на ее щеках я отметила здоровый румянец, что мне пришлось по нраву.

— Я думаю, все остальное, что касается вашего обучения и распорядка, вам уже объяснит миссис Матьюз, — директриса легко кивнула мне и удалилась в распахнутые двери, у которых я заметила уже другую служанку, сменившую Сару.

— Пойдемте, леди Элизабет, — мягко произнесла миссис Матьюз и пригласила меня следовать за собой. — Позвольте, я сперва покажу вам нашу библиотеку. К слову сказать, помимо учебной литературы, у нас там предостаточно и замечательных художественных произведений, — она внимательно посмотрела на меня. — А вы любите читать?

— Да, — ответила я, пока мы покидали столовую, — у моих родителей прекрасная библиотека… — я осеклась.

Миссис Матьюз побледнела.

— Простите, — сказала она, — я вам напомнила о вашем горе.

Я промолчала.

— А, может быть, вы желаете взглянуть на музыкальный салон? У нас в пансионе собраны прекрасные инструменты. В основном подарки от родителей, дочери которых получали здесь образование. Смею вас заверить, леди Элиза, несмотря на кажущуюся мрачность, царящую в этом заведении, вас многому здесь могут научить, если вы, конечно, сами будете прилагать для этого усилия.

— Я не играю на музыкальных инструментах, — проговорила я тихо.

— А хотели бы научиться? — уточнила она серьезно.

— Думаю, да, — кивнула в ответ.

Миссис Матьюз улыбнулась.

— Тогда у меня скоро появится новая ученица, — и она сделала приглашающий жест, когда мы пересекли холл и остановились перед высокой дверью красного дерева.

— Прошу, — учительница толкнула двери, распахнув их передо мной.

Мы вошли в салон.

Миссис Матьюз мне понравилась, и ее экскурсия, за время которой мы обошли почти все главное здание пансиона, была ненавязчивой и одновременно познавательной. Она завела меня на кухню и представила кухаркам. Мы посетили с ней даже конюшню, в которой стояли несколько лошадей. Как впоследствии оказалось, верховая езда также входила в курс обучения настоящей леди, что мне пришлось по душе. Лошадей я всегда любила, а в седле сидела с шести лет, правда, это был пони, но впоследствии отец хотел подарить мне настоящую лошадь.

«Уже не подарит», — сказала я себе, когда мы покидали конюшню.

Сам дом наводил уныние. И даже веселый голос моей провожатой не мог прогнать чувство серости и грусти, которые, казалось, царили в нем. Я ходила из зала в зал, осмотрела временно пустующие кабинеты и даже заглянула на одно из занятий, на котором девочки занимались вышивкой, сидя полукругом вокруг преподавательницы. А еще я заметила одну маленькую, но отличительную черту. Кроме старого служки, встретившего нашу карету вчера у ворот, в пансионе более не было ни одного мужчины. Тот же служка заведовал и конюшней. Остальные обязанности по дому выполняли исключительно женщины.

Когда экскурсия была окончена, миссис Матьюз провела меня к моей комнате и, попрощавшись, напомнила о том, что обед будет ровно в час дня.

— Не опаздывайте, леди Элиза, — сказала она, прежде чем уйти. — И пожалуйста, заплетите волосы. Мне они очень нравятся, но у нашей директрисы немного иное мнение про внешний вид учениц.

Благодарно кивнув женщине, вошла в свою комнату.

Спустя какое-то время, в двери постучали. Я подняла голову, оторвавшись от одной из книг, что читала, усевшись с ногами на широкий подоконник, и произнесла громкое: «Да». На приглашение в комнату вошли девочки — воспитанницы, целая стайка. Видимо, у них был перерыв между занятиями, но меня несколько удивило, что они решили провести его здесь.

— Мы пришли познакомиться, — одна из девочек, самая высокая с тяжелой короной из темных блестящих волос, шагнула вперед. Остальные остались за ее спиной, поглядывая на меня с интересом. ...

Скачать полную версию книги