Эти Дети [Мария Алексеевна Толмачёва] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Я хотела рассказать эту историю Вам лично. За свою жизнь я очень много говорила, но, к сожалению, очень мало писала, поэтому мою историю вам передаст бумага.

Читатель, то, что ты здесь найдешь, может показаться тебе бредом старухи, вымыслом сказочницы. Но то, что я тебе сейчас расскажу, было на самом деле или, по крайней мере, таковым запомнилось мне.

Живу в этом городке я уже давно. Честно говоря, все свои девяносто восемь лет. Мое тело совершенно испорчено. Хорошо, что ты не увидишь этого. Но как бы я ни выглядела, мой разум до сих пор юн. Возможно, мы даже ровесники… Но о чем это я? Ухожу от темы. Наверное, это участь всех стариков. Может, всё же, мой разум не так молод, раз теряет нить во время разговора…

Около ста двадцати лет назад в этом городке сдружились двое сирот – рыжеволосый мальчик и еще более рыжая девочка, с такими четкими веснушками на лице, что казалось, она каждое утро выводила их коричневым фломастером с огромным прилежанием и мастерством, как рисует на куклах настоящий художник. В то время ритм часов был намного быстрее, если уж не для всей планеты, то для двух сирот точно: наш маленький городок вмещал в себя тысячу неразгаданных загадок, миллионы нераскрытых тайн, миллиарды вопросов и непременно требовал разгадки и ответы. Одна из воспитателей детского дома выпускала гулять ребят на целые сутки, ведь сбегать, как она думала, было незачем да и некуда: городок был окружен густым ельником. Обычно, дети просиживали по несколько часов в городской библиотеке в окружении книг и пустых залов, размышляя, от чего на самом деле погибали жители нашего городка (девочка была уверена, что полицейские всё привирают) : библиотеку когда-то построили слишком большую для одиноко стоящего городка – места там было столько, что можно было уместить всех жителей. После чтения, ребята бежали в кофейню, где полная бабушка угощала их чаем и иногда давала одну на двоих булочку с корицей, которая была, как говорила продавщица, «случайно повреждена во время приготовления», хотя на самом деле, она специально выпекала раз в день одну перекошенную булочку для детей.

Каким-то жарким летним полуднем, когда на улице только мошки и комары, потому что всему стальному живому на улице душно, двое задумали побег из детского дома, из города.

– А потом из страны! – вскрикнула Элизабет (так звали веснушчатую куклу), но ее губы тут же были пойманы тонкой белой рукой.

– Ещё громче крикни! – злостно шепнул Эрик, крепко прижимая свою худую руку к бледным губам подруги. Он уже чувствовал ее крупные зубы пальцами, девочка кривила лицо, пытаясь оттолкнуть его, но он был выше ее на две головы и явно не собирался отпускать, – Заткнулась? – фыркнул Эрик. Девочка попыталась втянуть как можно больше воздуха и, с шумом выдохнув, опустила руки и покорно покачала головой в знак согласия, – Так-то лучше. Карта города у тебя? – Элизабет снова кивнула и вложила смятый кусок бумаги и сломанный карандаш в протянутую длинную руку.

В этот жаркий полдень в городе было тихо, достаточно тихо, чтобы никто не мешал продумывать план, достаточно тихо, чтобы уйти незамеченными даже таким ярковолосым друзьям.

– Ты всё хорошо продумал?

– Конечно. Иначе, я бы не стал втягивать в этот тебя.

– Без меня ты бы не ушёл.

Дети лежали на пыльном полу старой библиотеки друг напротив друга, рассматривая карту округа.

– А куда дальше? – спросила Элизабет, подпирая кулаком голову – локоть при этом больно упирался в старую доску на полу, но разве можно чувствовать боль или думать о занозах в такой важный момент? – Остановимся здесь на какое-то время? – при этих словах она провела пальцем от длинного прямоугольника в центре города на карте через весь лес и остановилась на крошечном квадратике за границей леса.

– С ума сошла! – он поднял ее палец от карты, – Первое время вообще придется всё время двигаться, чтобы нас не нашли. Можем остановиться ненадолго в нашем шалаше в лесу…

– Ты о нём никому не рассказывал? – перебила Элизабет.

– Кажется, нет, – он положил руку на голову и нахмурил густые светлые брови.

– Сам сказал «В этом деле никаких "кажется" и "наверное"! Только точные ответы!» – при этих слова Элизабет вскочила, сильно выгнув спину, высоко задрав голову и пытаясь изобразить голос Эрика. Он тоже встал на ноги:

– Не время шутить, Лиза. На кону наша свобода…

Лиза сделала один быстрый шаг через кусок карты, половица скрипнула, и Лиза повисла на шее у Эрика:

– Не переживай ты так. Мы с тобой будем классные, как в фильмах, Рик! Жаль, нас снимать на камеру не будут…

Рик обнял ее:

– Если нас будут снимать камеры, побега не выйдет. Хотя, в нашем городке камерам взяться не от куда: все, кажется, разъехались на лето, в «Приюте» (так назывался их детский дом) давно уже почти нет детей – только мы и несколько подростков. Волноваться не о чем. Главное – действовать быстро!

– Как скажешь, Рик, как скажешь… Когда выходим?

– Сейчас же. Второго шанса не будет.


Две рыжих головы бежали вдоль пустой однополосной дороги, которую местные гордо именовали «шоссе». Девочка запыхалась и прижимала руку к груди, словно пытаясь сдержать выпрыгивающее сердце; на спине её висел небольшой потрёпанный желтый рюкзак. Мальчик бежал быстрее, постоянно оглядываясь на золотые косы подруги, чтобы те не отставали. На его спине висел куда более громоздкий мешок с веревками вместо лямок. Солнце не сбавляло обороты и раскаляло воздух, в носу пересохло, и стало больно дышать.

– Я больше не могу! – закричала Элизабет, сбавляя шаг. Мальчик не останавливался, – Рик! Остановись!

Эрик развернулся и остановился, упер ладошки в колени и выгнул спину с тяжелым грузом:

– Нам до первой остановки… по плану… – задыхался он, – еще минут тридцать. Ставлю сто тысяч на то, что ты сможешь продержаться.

– У тебя нет денег, – улыбнулась Элизабет и сделала несколько шагов вперед.

– А вот и не правда! – рассмеялся мальчик, – Ты забыла? – он достал из кармана шорт свёрток и потряс им. Внутри зазвенели монеты, – А это что тогда?

– Но там нет и десяти тысяч, а ты ставишь сто! – она шагнула еще раз.

– Да, ты права, – Эрик развернулся к ней спиной и зашагал, ускоряя шаг, – у меня нет ста тысяч, и десяти – тоже. Но зато у меня есть твои нарядные платья, которые могут запросто потеряться по дороге…

– Ты этого не сделаешь! – вскрикнула девочка и зашагала вслед за ним.

– Ёще как сделаю: не в твоём же рюкзаке все наши вещи! – рассмеялся Эрик. Элизабет надула губы и, быстрее перебирая ступнями, поравнялась с другом. Через несколько секунд они уже снова бежали: она – быстро семеня крохотными ножками, он – оглядываясь назад на танцующие косички. Когда он увидел, что Элизабет больше не может быстро бежать, он перешел на медленный шаг, а после вообще остановился, дожидаясь ее. Когда они снова поравнялись, Эрик сказал:

– Не отставай – осталось совсем немного, – и, взяв её за руку, снова побежал.


Через двадцать минут ребята остановились, Эрик смотрел то на карту, то на часы и хмурил брови. Элизабет испугалась:

– Мы что, заблудились? – прошептала она.

– Нет, – улыбнулся Эрик, – просто прибежали быстрее, чем я ожидал, – еще немного изучив карту, он добавил, – Не плохо. Теперь сюда, – и указал длинной рукой в сторону тропинки, бегущей между стоящих порознь ёлок.

– Рик, может, сойдем с тропинки и пойдем как-то иначе? – спросила вдруг Элизабет.

– Это еще зачем? – остановился Эрик.

– По тропинке кто-то может пойти. Тогда нас увидят. Давай перестрахуемся!

– Умно! – сказал Эрик и окинул подругу с ног до головы взглядом одобрения, – А я и не подумал… – ребята сошли с тропы в траву и скоро зашагали в густеющий лес.

Жара спадала, на небе показались густые облака. Повсюду разбегались смешные дрожащие тени. В одной руке Эрик держал карту, в другой – руку Элизабет. Они шли нога в ногу. Иногда Эрик останавливался, смотрел в карту, хмурил брови, – сердце Элизабет сжималось в такие минуты и переставало биться – отпустив руку подруги и достав из-за уха карандаш, он рисовал линии и стрелки, потом убирал карандаш обратно, тихо говорил: «Теперь туда» и, указав направление, снова брал Элизабет за руку.

Через двадцать минут Эрик остановился, но не отпустил руку Элизабет, а стал оглядываться. Лес был живой: в воздухе пищали мошки, по деревьям перебегали рыжие хвосты белок, над головой носились друг за другом птицы, шуршали вокруг листья кустов и деревьев.

– Что-то не так? – спросила Элизабет, заглядывая в глаза другу.

– Похоже на то, – немного помолчав, сказал Эрик. Элизабет обняла руку мальчика и испуганно быстро задышала:

– Что такое?

– Не помнишь?

Девочка медленно помотала головой из стороны в сторону.

– Здесь уже должен был быть наш домик, – Эрик снова посмотрел на карту, – Может, мои данные не верны? – и он, оглядывая ветки деревьев, медленно пошел вперед. Элизабет боялась осматриваться – вдруг она увидит что-то страшное! – но всё равно последовала примеру друга – оставаться в лесу ночью без укрытия было куда страшнее!

Лес уже был окутан прохладным ветром, а солнце садилось, и света почти не было, когда вдруг Элизабет дернула Эрик за руку и вскрикнула:

– Рик!

– Тише! – осадил её друг, – Что такое? – он резко развернулся к ней и смотрел в ее огромные серо-голубые глаза.

– Вот же он! – она показала пальцем в сторону какой-то небольшой деревянной постройки в ветках ели, – а вот и лестница!

Ребята поспешили забраться в укрытие, сели на пол у стены и задремали.


В городе уже спали все, кроме двух перешептывающихся на кухне детского дома женщин.

– Ты везде обошла? – спрашивала женщина с густыми темными волосами, собранными в пучок.

– Везде, – отвечала ей другая женщина с кудрявыми светлыми.

– Нигде не было? – снова спрашивала дама с пучком.

– Нигде, – отвечала вторая. Руки её тряслись, и из краев большой красной кружки то и дело выплескивался горячий чай, проливаясь на ее длинную белую юбку. В этом детском доме все воспитательницы (а их было две) ходили в таких юбках.

– Что делать? – снова спросила девушка с пучком, – Через месяц отчеты буду собирать полицейские местные. Если кто-то узнает, нам вычтут из зарплаты, а то и вообще – уволят! – продолжила она, потирая виски на полном лице.

Через несколько молчаливых минут пришла очередь кудрявой женщины, и она спросила:

– Что делать будем? Их в этом городе все знают!

– Как же знают?

– Конечно! Мы выпускали их в город! – вскрикнула женщина, и руки ее затряслись чаще.

– Тише! – указательный палец темноволосой опустился на губы, – У меня есть идея… Где хранятся их документы?

– Да там же, где и всех остальных – в ящике в приемной, – удивленно пролепетала скороговоркой светленькая и задержала дыхание, ожидая услышать план подруги.

– Отлично. Перепишем их даты рождений. Сколько там им было?

– Пятнадцать.

– Точно?

– Да-да, – затрясла кудряшками женщина, – я как раз в том же году пришла сюда работать, что и они здесь появились! Их день рождения как раз через месяц…

– Чудесно! Запишем так, словно им в этом году по восемнадцать стукнет! Возраст-то их вряд ли кто знает. Полиция придет только через месяц, так что к нам уже никаких претензий: совершеннолетние – птицы свободные – вылетают из гнезда!

– Здорово ты придумала! – вскрикнула снова блондинка. Темненькая закрыла пухленькой рукой ей рот, напоминая про тишину, – Но не слишком ли это жестоко? Что если они заблудились где-то? А если их сейчас какой-то маньяк мучает! А может, они уже мерт… – Подруга не дала ей договорить, сильнее, чем в первый раз, прижав ей руку ко рту:

– Если об этом не думать, быстро забудется… И никому не слова! Поняла?

Руки блондинки снова задрожали, и она покорно кивнула.


– Тебе не кажется, что здесь слишком чисто? – спросила Элизабет, когда Эрик проснулся. Она достала из шкафчика две чистые – даже не пыльные! – тарелки и один стакан.

– А где второй? – спросил Эрик.

– Я нашла только осколки на полке, – и она указала пальцем в маленький ящичек в углу комнаты, в который они сбрасывали мусор.

– Может, белки забежали… – предположил мальчик и переместился с пола на табуретку.

– Да, и пыль протирали тоже они! – нахмурилась Элизабет, – Я хотела умыться. Взяла воду из рюкзака и пошла в соседнюю комнату (там они обычно ставили таз с водой и мылись, когда оставались здесь ночевать). Там в углу стоит ведро с чистой водой…

Эрик пристально посмотрел в глаза подруги, затем, встал с табуретки и одним шагом оказался в проеме другой комнаты. Там стояло полное ведро воды.

– Значит, наш домик нашёл кто-то ещё.

– Что будем делать? – испуганно спросила Элизабет.

– Сильно не переживай, Лиза. Кем бы ни был наш гость, мы хозяева. Если нужно будет – выгоним, – он сел обратно на табурет, – а сейчас я устал и хочу есть. Что там у нас?

– Есть фрукты и, – она достала завернутые в бумажку четыре половинки кривых булочек с корицей, – вот. Я не ела тогда, чтобы нам осталось на дорогу, – Элизабет положила на тарелку перед Эриком одну половинку и улыбнулась, – Есть еще печенья из столовой, но их можно оставить на потом, а булочки затвердеют…

Эрик посмотрел на Элизабет.

– Когда-нибудь я возьму тебя в жёны, – подумал он, потому что никому больше не достанется это золото, – и улыбнулся, жуя вчерашнюю булочку.


*ДВЕ НЕДЕЛИ НАЗАД*

– Ты уверена, что это хорошая идея? – мальчик, казалось, не на шутку нервничал, поправляя черные волосы на макушке.

– Конечно! Смотри, какой он потрясный! Совсем, как я мечтала! – кричала на весь лес девочка, сидя на пыльном полу в домике на дереве, – Не стой на пороге! Чего ты там, застрял что ли? – расхохоталась девочка, завязывая волосы на голове в тугой хвост, – Толстяк! Ты будешь есть всё, что тебе горничные приносят? Ты же не кот, – она снова истерически рассмеялась, – чтобы радоваться тому, что ты всё толще с каждым днём, – и рассмеялась еще громче.

– Кажется, нам стоит уйти отсюда, – отвечал мальчик, не обращая внимания на замечания сестры.

– Трус! Смотри, как он хорошо выстроен! – и она подпрыгнула и шумно приземлилась на деревянный пол, показывая, из каких толстых досок сооружена их находка, – Ты только посмотри как мило! – оно подошла к тумбочке и отворила дверцы, – Тут даже посуда есть! – достав стеклянный стакан, она принялась его разглядывать, но ничего, кроме толстого слоя пыли на дне, не нашла, – Ну и пылище тут!

– Видишь, Лара, посуда. Значит, здесь кто-то живёт, – сказал Роджер и осторожно вошел в домик.

– Нет же! Пылище, грязь! Да и ты видел хоть каких-нибудь взрослых, которые захотят жить в домике на дереве? Наверняка, здесь много лет назад просто какие-то дети играли.

Лариса, не выпуская из руки стакан, стала бегать по кругу.

– Что ты делаешь?

– Как что? Представляю, как дети здесь играли в догонялки! Смотри! Так они носились тут, – и она стала бегать еще быстрее, – А это было препятствие! – и она с разбегу перепрыгнула открытую дверцу тумбочки, – Твоя очередь!

– Нет, я не настолько дурной – бегать по комнате, как маленький! – нахмурившись Роджер подпер стену.

– Да не бойся ты! Слабак что ли? – расмеялась Лариса, подходя к брату, – Передаю эстафету! – и она протянула ему стакан.

Роджер взял стакан и, пробежав два круга по комнате мелкой трусцой, попытался перепрыгнуть через дверцу, но зацепился ногой и упал на живот. Лариса рассмеялась:

– Какой же ты неуклюжий! Папе бы тоже понравилось!

Но Роджер не смеялся. Он попытался встать, но его голова кружилась, и ноги не слушались.

– Лара, – обратился он к сестре, – помоги встать.

– А сам ты теперь не можешь? Перетрудился?

– Мне больно.

Лара медленно подошла к брату и помогла ему подняться. На груди Роджера краснело пятно. Лариса оторопела:

– Ро, это что еще? – она много слышала о том, как ранятся стеклом, сама была ранена не раз и умела оказывать первую помощь себе. Но на теле другого человека, тем более родного, эта рана напугала ее не на шутку, – Руководи, что надо делать. Ну и кровищи тут!

Вся рубашка Роджера стала черно-красной от пыли и крови. Лариса достала осколок стакана из груди брата и оставила его лежать на полу.

– Я скоро вернусь, жди, – с этими словами она выбежала из домика.

Через пятнадцать минут она уже вернулась с ведром чистой холодной воды.

– Тут речка недалеко. Нужно внести на нашу карту, – говорила Лариса, промывая рану брату, – Скоро домой пойдем, а завтра вернемся.

Роджер кивнул и закрыл глаза.

– Только попробуй уснуть, – прикрикнула на него Лариса, – я, конечно, сильная, но не на столько, чтобы твою тушу тащить! – она поставила ведро в соседнюю комнату, где полы были более влажными, – Если что, я сижу на улице, – вышла и села на лестницу, прикрепленную к толстому стволу ели.

На следующий день Роджер и Лара снова пришли к домику.

– Ты слышал, как она со мной сегодня разговаривала?! – кричала Лара, – Слышал бы ее наш папа!

– Знаешь, я бы тебя никогда не поддержал в осуждении старших, но сегодня даже мое терпение вышло. Уйти бы от неё подальше, – вздохнул Роджер.

– Ро! Ты гений! Всегда это знала! – Лара вскочила с табуретки, – Давай сбежим!

– Это еще что за бред! А как же папа?

– Папа поймет, что мы ушли ненадолго – оставим ему записку с нашими координатами.

– Еще скажи, что жить будем здесь, – прошептал Роджер. Лара оперлась руками на пыльный стол:

– А что? Неплохо! Тут миленько! Притащим пару подушек и хватит. Одежда нам не нужна, а еду будем из дома по утрам воровать!

– Скажи, что ты сейчас пошутила.

Лариса молча села на табуретку и провела пальцем по столу:

– Некоторые и не в такой грязищи живут.

– Я отказываюсь от твоих афер.

– Нет. Ты остаешься здесь. А я сейчас приду, – она выскользнула за дверь.

– И куда ты собралась? – спросил Роджер, когда комната уже была пуста.

– Скоро верну-у-усь! – послышалось за дверью.

Когда Лара вернулась с подушками и едой, она легла спать. Роджер протер пыль, собрал с пола осколки стакана, положил их на полку в тумбочке и, вымыв полы и тарелки, лег рядом с сестрой:

– А всё-таки, тут не так уж и плохо…

– Точно-точно, – сонно прошептала Лариса.

Полторы недели пролетели быстро, не смотря на то, что дни были похожи друг на друга, как клонированные. Утром Лариса воровала еду и приносила несколько раз книги для брата. В обед они гуляли, или Роджер читал Ларе книжку. А вечером они доедали почти всю еду, которую удалось получить, оставляя немного:

– На всякий случай, – говорила Лариса, – вдруг завтра не получится своровать.

Но каждый день у неё получалось, и дети жили беззаботно.

Последние дни недели выдались жаркими.

– Не хочешь пару ночей провести у реки? – спросила как-то Лариса.

– Неплохо, – ответил брат, – ты помнишь дорогу?

– Тут недалеко! – обрадовалась Лариса, – Тогда завтра я принесу еду, и сразу пойдем.

Роджер улыбнулся и продолжил читать книжку.

На следующее утро всё пошло по задуманному плану, и вскоре ребята были уже у реки.

– Красиво, – прошептал Роджер. Река была узкая – переплыть ее не составляло больших усилий. Рыбы в ней не было, но вся она серебрилась волшебными нитями, отблесками солнечных лучей, а на другом берегу сидела белка прямо у воды, и отражение её хвоста красиво расплывалось на водной глади.

– Сейчас же купаться! – и с разбегу Лариса нырнула под воду. От разошедшихся повсюду брызг хвост белки покрылся крупной рябью, а потом и вовсе исчез. Роджер тоже нырнул в воду. Ребята провели так половину дня. А вечером расстелили какое-то рваное покрывало на берегу, съели какие-то остатки хлеба и колбасы и легли спать.

– Сегодня как-то скудно на ужин, – сказал мальчик.

– Всё, что смогла. Попробуй сам украсть продукты! Там вечно эти горничные на кухне болтают!

– Ладно тебе, не злись. Доброй ночи.

И оба уснули.

На следующее утро нужно было вернуться в домик и украсть еще еды, потому что с собой больше ничего съестного не было.

– Вернёмся сюда еще разок. Прежде чем сдаться нашей мерзкой мачехе, я еще раз искупаюсь, – сказала Лариса брату по пути в домик.

– Точно.

Остальную дорогу они шли молча.

И так, мы приближаемся к месту встречи, к противостоянию, к будущему нашей истории.


Эрик любил просыпаться рано. Каждое утро он с нетерпением подходил к окну и смотрел на небо. Если солнце поднималось из-за горизонта, оставляя за собой шлейф нежно-розовых полос, то настроение Эрика с той же секунда становилось хорошим; если облака скрывали восход звезды, Эрик ходил целый день задумчивый и угрюмый; если же с самого утра шел дождь, Эрик ходил понурый и тревожный. Но был еще один критерий к настроению Эрика – он всегда спал неподалёку (вернее, она) – настроение Элизабет. Если она, проснувшись и только-только оторвав голову от подушки, улыбалась, а, одеваясь, застенчиво пританцовывала под музыку в голове, то настроение Эрика становилось таким же праздничным. А если Элизабет, проснувшись, была тиха и задумчива, Эрик и в этом ей подражал. Но в отличие от душевного расположения Эрика, настроение Элизабет ни от чего не зависело: с каким проснулась – с таким целый день и проходила.

Первый рассвет, который Эрик встретил в домике, был, бесспорно, прекрасен: солнце плыло медленно и сонно, словно само только поднималось с постели, разводило по небу тысячи играющих лучей; за солнцем следовал шлейф нового платья – оно было больше красным, чем розовым, и больше золотистым, чем жёлтым. Лучи пробегали по верхушкам елей и спускались ниже на колючие ветви. Добравшись до окна домика, они ненадолго задержались на лице спящей Лизы и осторожно прикоснулись к щеке Рика. Элизабет развела руки в стороны, изогнув ноги так, что тряпка, которой она была укрыта всю ночь, сползла и оголила бедро девочки. Она медленно, щурясь, подняла веки. Золотистые ресницы окаймляли голубые глаза.

– Доброе утро? – спросила она друга.

– Еще какое! Жаль, что ты опять всё упустила, – прошептал Эрик.

– И вовсе ничего не упустила, – Элизабет села на полу, снова натягивая на ноги полосатую ткань,– Я же не весь день проспала!

– Удивительно… – прошептал возмущенно Эрик, но девочка его не услышала. Она встала с пола и натянула на ноги короткую зелёную юбку.

– Голодный? – спросила она его.

– На твоем месте я бы думал о том, куда мы идём дальше.

– Это ещё зачем? – Элизабет было начала аккуратно складывать свою постель, но неоднозначность фразы, произнесенной другом, её остановила, – Мы же составили план еще до побега.

Рик молчал. Элизабет продолжила складывать покрывало, успокаивая себя мыслями о том, что у них всё расчерчено на карте. Когда же она дотронулась до подушки, на которой спала, на полу виднелось темное пятно.

– А это еще что такое? – спросила Элизабет и отшагнула от «постели». Эрик подошел к пятну, нагнулся и дотронулся до него. Пятно было высохшим. Эрик поднес пальцы к носу и закашлялся:

– Это кровь.

Элизабет села на стол.

– Как думаешь, – сказала тихо она, – здесь кого-то убили?

Эрик не отвечал.

– А что, если кто-то узнал о нашем побеге и решил подкараулить нас здесь. Чтобы убить?.. – вскрикнула девочка. Голос её дрожал.

– Ещё скажи, что это пятно от предыдущей жертвы нашего убийцы! – рассмеялся Эрик, – Ты никогда еще так серьезно ничего не воспринимала! – сказал он, опуская руку в ведро с водой, – Кроме физики, конечно… – улыбаясь, добавил он и взглянул на подругу. Никогда он ещё не видел её такой напуганной.

– Эй, – он подошел к ней и взял мокрой рукой за подбородок, – ты чего?

Элизабет замялась, закрыла глаза, и на щеки ее выбежал застенчивый румянец:

– Рик, я не хочу, чтобы ты так умер, – шепотом сказала она, положив ему на щеку свою руку. Взгляд её стал мокрым – в них, казалось, было больше воды, чем в том ведре.

– Я не умру, – сказал Эрик, – по крайней мере, так. Обещаю.

Они обнялись и рассмеялись.

– А всё-таки это глупо! – сказала вдруг Элизабет, вскочив со стола, – Чтобы тут, в этом милом месте кто-то кого-то уб… – договорить она не успела. Дверь отворилась, и на пороге показались две тёмноволосые головы, уже знакомы нашему читателю.

– Вы кто? – Лариса подошла к Элизабет так близко, что каждая из девочек чувствовала дыхание другой.

– Это вы кто? – вскрикнула вдруг Элизабет и подошла еще ближе к Ларисе.


Тем временем, в загородном доме родители пропавших детей устроили настоящий переполох. Но прежде, чем рассказать, на сколько изменилась обстановка в Белом Замке (как называли свой дом сами жильцы), следует рассказать о том, какой она была до пропажи самого ценного, что в нем было.

Замок находился на возвышении и был выстроен из крупного белого кирпича. Территория была обнесена высоким кованым железным забором с такими же кирпичными колоннами, над которыми нависали ветви раскидистых ив и привезенных из разных стран экзотических деревьев – крона их была розовым пухом, словно сахарной ватой, в очередь за которой на ярмарках выстраиваются дети. После утренних занятий Лара забиралась на их ветви, чтобы спрятаться от назойливой мачехи. Мачеха Лары и Роджера появилась в их доме в тот же год, что пропала их мать. Обстоятельства исчезновения были весьма странными: по приезду из Индии отец бегал счастливый по дому, рассказывая всем, как удивительна эта страна:

–А какие там деревья! А какие там слоны! – говорил он. Никаких описательных слов, кроме «какой», «какая», и «какое» он не применял, и прислуга часто над ним из-за этого подшучивала.

А мать целый день бродила по дому, окутанная опасением, отвечала в разговорах невпопад и постоянно повторяла, что очень любит детей. Отец всех заверил, что у неё простуда:

– Наверняка, жар из-за простуды. А уж от жара и до бреда не далеко. Простыла, поди, на корабле, – продекламировал он детям и прислуге, собравшимся в холле третьего этажа.

Но доктора никто не вызвал, а к вечернему чаепитию стало ясно, что фигура матери исчезла из собственной комнаты на третьем этаже. Отец горевал около недели. По прошествии двух месяцев, проведенных отцом в своем запертом кабинете, в Замке стала появляться высокая темноволосая дама, которую, впрочем, никто не видел раньше ни в Замке, ни вообще в обществе. На ней было всегда что-то непременно красное или бардовое (как говорила она «винного цвета»), а локоны длинных волос ниспадали хаотично до самого пояса. Всё в ней было как-то неестественно и наиграно, что у детей сразу вызвало массу негативных эмоций. По сему, отец решил запирать детей в их комнате во время прихода гостей. Визиты Красной дамы становились всё чаще. А однажды она приехала в самую бурю и пожелала остаться.

– Лара, Роджер, – говорил на следующее утро отец, – у нас есть прекрасные новости.

В комнату вошла Красная дама в свободном утреннем ярко-красном платье и встала возле кресла, в котором сидел отец:

– Ваш папа хочет сказать, что мы скоро поженимся, – быстро сказала она и провела рукой по плечу отца, что явно насторожило детей, – Теперь, это наша крепость, – закончила она.

– Не крепость, а замок, – отрезала Лара и вышла из комнаты широкими гулкими шагами.

– Не беспокойтесь, она скоро привыкнет, – заверил Роджер отца и гостью, – Она никак не может примириться с исчезновением нашей матери, – прошептал Роджер, как-то особенно произнеся последнее слово, и ушел за сестрой.

Новость для детей оказалась не радостной, чтобы не сказать трагичной. Их пропавшая мама была единственным человеком, способным уговорить Лару быть спокойнее, дочь лишь её и слушала. А сын, осознав, что мать уже, верно, не вернётся домой, нашел в себе силы не выказывать эмоций, в то время, как Лара истерично вопила на горничных, а по вечерам устраивала обиженные бойкоты. Словом, в этом хаосе новый человек становился новой проблемой. А мачеха принесла с собой целый мешок.

– Папа, – сказала Лара, как-то вечером заглянув в кабинет отца, – Вы женитесь завтра?

– Да, звездочка, а что? Ты уже выбрала платье? – обрадовавшийся приходу дочери, отец расплылся в удовлетворённой улыбке.

– Я надену свои любимые брюки и не приду к ней на свадьбу, – грозно процедила Лара.

– Но, звездочка…

– Единственный человек, – перебила его дочь, – который мог сюда явиться, это наша мама. А ты впустил эту женщину! – вскрикнула Лара и вышла из комнаты. Утром под дверью кабинета лежала записка, не нуждающаяся в подписи:

«Можешь взять её в жёны, но мы её ненавидим».

Сразу же после свадьбы новая королева Белого Замка устроила «Дворцовые перевороты»: внутри весь замок стал красным – обивка всех диванов и ковров была Её любимого оттенка – и пропах Её же духами. У детей появился график, в котором было отражено поминутно их расписание на день так, чтобы с отцом они виделись только вечером в саду, когда шли на чаепитие (да, и чаепития были у детей отдельно от взрослых), и то мельком, а Красную даму не встречали вовсе.

Но не подумайте, что всё было так плохо. Отец понимал, что дети не в восторге от новой мамы (так она просила себя называть), и распорядился, чтобы каждые два месяца на три недели дети были отправлены в какую-нибудь хорошую частную школу заграницей. Постепенно, дети свыкались с причудами мачехи (иногда, даже Ларе удавалось её вытерпеть), но так и не смогли её принять в семью.

– Пусть она и живет в нашем доме, – говорила Лара Роджеру, – она никогда не станет жить в нашей семье. Потому что даже если ты сдашься, я никогда не обрадуюсь, увидев её фигуру в красном рядом.

В обед, когда в кабинет отца пришли два учителя, всему Замку пришлось принять трагическую правду:

– Дети пропали! – верещали горничные.

– Совсем как их мать несколько лет назад,– шептали кухарки.

Красная дама не бродила по дому, как обычно, она сидела на балконе, подперев голову рукой, и смотрела вдаль, словно сейчас там покажутся заигравшиеся дети.

– А я говорила тебе, Майк, – сказала она вечером мужу, – нельзя их отпускать гулять. Они сбежали в лес и, наверняка, уже мертвы…

– Не переживай, Рита, не переживай. Я получил от них записку с почерком Лары. Они живы, – и он тоже посмотрел в стону леса, где солнце заходило за горизонт, царапаясь о верхушки лесных елей.

Но через неделю отец потерял спокойствие: повторных записок не было, и детей тоже. Он, не на шутку перепугавшись, сформировал поисковую группу из добровольцев, которые должны были отправиться на следующее утро в лес и близлежащие посёлки и города. Белый Замок кипел жизнью, шуршал, как муравейник, полный мелких, бегающих из стороны в сторону, насекомых. Изнутри он был теперь черным бархатом, потому что Красная дама не могла видеть больше свой любимый цвет:

– Когда я его вижу, – лепетала она, – я сразу представляю их трупы в крови… А ведь они еще так молоды! Четырнадцать – такой прекрасный возраст!

Отец снова заперся в кабинете. Трудно сказать, что он там делал, ведь это только ему и известно.


Читатель, надеюсь, тебе комфортно так стремительно путешествовать в окрестностях нашего городка, потому что только так мы сможем увидеть всю историю. Если же мы не будем разглядывать её под лупой, если не будем видеть все спутанные нити, как настоящие сыщики и детективы, история потеряет не только форму, размазавшись по этим листам, но так же и утратит какой-либо смысл…

А сейчас мы отправимся обратно в лес, в домик на дереве, где встретились наши герои – такие разные, и такие похожие друг на друга одновременно….


– И так, ты Лариса, – Элизабет внимательнее рассмотрела новую знакомую. Лариса кивнула и хмыкнула, – а ты? – она перевела взгляд на рядом сидящего пухлого мальчика, который всё время смотрел в пол и ничего не говорил.

Дети сидели на полу посередине комнаты. Элизабет и Эрик пристально рассматривали гостей, Лара стучала пальцами по полу и смотрела только на Эрика, а Роджер, как я уже сказала, сверлил взглядом пол в надежде, что он обязательно проснётся и окажется дома, на несколько лет младше, и мама будет сидеть рядом, рассказывая какую-то историю из её детства.

– Его зовут Ро, – ответила за брата Лара, – Роджер то есть.

– И что вы здесь делаете? – нахмурилась Элизабет.

– Это что, допрос? – рассмеялась Лара и толкнула брата в бок локтём, чтобы тот тоже рассмеялся. Но обстановка становилась только напряжённее, и терпение Эрика было на пределе – как говорят, натянутой струной, которая вот-вот должна лопнуть.

– Это мой домик! – Эрик вскочил на ноги и указал пальцем на выход, – Я гостей не звал – проваливайте!

Элизабет не раз замечала, что Эрик похож на дикаря или на беспощадное животное. Из-за этого она его немного побаивалась. Когда он выходил из себя, Элизабет делалась совсем тихой, и своей тишиной она перекрикивала его – Эрик успокаивался.

Поэтому сейчас Элизабет не оставалось ничего, кроме как тоже встать и взять Эрика за руку. Она почувствовала, как за считанные секунды кровь Эрика, быстро бегущая по венам, сбавляла скорость; сердце успокаивалось и больше не отдавалось гулкими толчками по стенкам вен, проходя сквозь кожу, стуча по коже Лизы.

– Тише, – сказала Элизабет, – мы еще не узнали, что их сюда привело, – Может, они тоже беглецы, – добавила она про себя. Эрик сел обратно, обняв руками колени.

– Прошу его простить. Иногда, он бывает немного груб, – прошептала Элизабет и села рядом с другом, – Мы надеемся, что вы расскажете нам, как вы тут оказались.

В тихой и спокойной обстановке ребята выслушали истории друг друга. Я бы непременно пропустила этот момент, если бы то, что говорили ребята, было реальностью. Но, дорой читатель, это не так. По сему, поведаю вам и о том, какую выдуманную историю поведала каждая из сторон.

– Мы сироты, – сказал вдруг Роджер. Лариса посмотрела удивленно на брата:

– Неужели ты им расскажешь? – улыбнулась она.

– Нам придется поведать о себе: мы заявились в чужой дом, – улыбнулся Роджер сестре, – И так, о наших родителях нам известно не более чем ничего. Хотя, вероятно, один из них был черноволосым, – и он улыбнулся еще раз, рассматривая Элизабет, – Все свои пятнадцать лет, а моя сестра годом меньше, мы провели в детском доме, как и подобает сиротам. Здесь недалеко есть городок, в «Приюте» которого мы и выросли. Две недели назад мы взяли в библиотеке карту окрестности, выстроили приблизительный маршрут и направились через лес в соседний город.

– Нелогично, – перебил его Эрик, – вы не продумали фактически ничего! – он не кричал, но говорил серьезно и явно злился на Роджера за его ложь, – Случись что в лесу – вы трупы!

– Согласен, поступок рискованный…

– Глупый, – вставил Эрик.

– И всё же сбежать оттуда хотелось больше, – Роджер, наконец, отвел глаза от Лизы и, подняв брови, взглянул на Эрика, – Нам очень повезло, что мы нашли ваш домик. Примите наши извинения, но когда мы пришли, здесь никого не было.

– Извинения приняты! А теперь – уходите, – прорычал Эрик. Он был похож на огромного рассерженного льва.

– Эрик, мы не можем их просто так отпустить в лес: тут полно волков и медведей. К тому же, если их кто-то заметит, их непременно отправят обратно, – сказала вдруг Элизабет, – пусть останутся ненадолго.

Эрик рассерженно смотрел на Элизабет, она улыбнулась ему, и спор был разрешён.

– Ладно, – процедил он, – Если они хотят, пусть остаются.

– По правде говоря, мы и не надеялись на такую щедрость, и очень вам благодарны, – улыбнулся Роджер, – мы уйдем на днях.

– Мы не можем здесь остаться, пока не узнаем вашу историю, – сказала Лара, – да и вообще, странно, что двое детей живут в лесу. Что-то здесь не так…

– Можно я? – спросила Элизабет Эрика, положив ему на руку свою холодную ладонь.

– Нет, Лиз, лучше я, – ответил Рик и улыбнулся, – Зовут меня Эриком, а это Элизабет. Наша жизнь, очевидно, прошла насыщенней вашей. Знаете, неподалёку от сюда есть красивый загородный дом? – ребята переглянулись и кивнули, – Так вот мы выросли в нем. Пятнадцать лет путешествий и роскоши пролетели незаметно для нас обоих, но родители были чрезмерно строги к нам, и мы решили сбежать ненадолго, – Эрик снова посмотрел на Элизабет и улыбнулся; в глазах мелькнул хитрый рыжий огонёк, – Так что на днях и нам с Лизой придется покинуть это прекрасное место.

Лара посмотрела на брата. Тот кивнул.

– Мы выйдем ненадолго, – сказала Лара, – придем, когда солнце начнёт садиться. У вас будет, что поесть?

Лиза встала, развязала мешок с вещами и, порывшись немного, вытащила несколько кусочков засохшей булки:

– Есть еще печенье, но мы планировали оставить его на дальнейший путь.

– Продуманно, – сказал Роджер, – но что-то не густо для богатой семьи.

– Тогда за нами еда, – сказала Лариса.

– Да здесь ничего, кроме поганок не растёт. Я годы еще какие-то ядовитые, – сказал Эрик.

– Мы справимся сами, – сказал Роджер и вышел за дверь. Лера пошла за ним, помахав на пороге Эрику рукой:

– Закат будем смотреть вместе.


Эрик смотрел вслед уходящим гостям, и, когда они скрылись за ветвями елей, он сказал:

– Сироты из «Приюта», значит.

– А мы из Белого Замка, – рассмеялась Элизабет,– Классно придумал, Рик. А если они поняли, что мы врём?

– В любом случае, они тоже нам лгали. Что-то не припомню их в нашем приюте… Роджер подошёл к столу и сел возле него на пол, облокотясь спиной на одну из его ножек и протянул руку Лизе. Она поддалась и села рядом, Рик обнял подругу:

– Боятся нечего…

Ребята долго сидели молча, разглядывая домик. В одном углу под потолком была темная плесень, сползавшая по стене в соседнюю комнату. Дверцы тумбочки были расшатаны и поэтому были немного перекошены, а вот стол выглядел очень крепким и массивным в полупустой комнате. Эрик чувствовал, что готов провести вот так, сидя в старом детском домике на дереве, обнимая единственную на свете девочку с рыжими косичками. Но Элизабет отнюдь не чувствовала себя так же умиротворенно. Взгляд её скользнул по полу.

– Рик, – сказала она, – я совсем забыла.

– Что? Если ты забыла одно из своих платьев в «Приюте», прости, но мы не сможем…

– Рик, мы не узнали, откуда кровь!


Поисковая группа шла несколько часов по густому ельнику. Но успехов в поисках не было, и даже наоборот: часть группы отбилась и осталась где-то на входе в лес. Передвигались они медленно, но из-за того, что человек было около тридцати, территорию удавалось захватить значительной шириной. К вечеру они оказались в нашем городке. Если вы что-то потеряли, идите в бюро находок. А если вы потеряли кого-то, идите в полицию.

– Здравствуйте, – произнёс кто-то из поисковой группы, когда они пришли в участок, и из толпы вышел высокий крупный человек с густой русой бородой и массивными черными бровями, – Нам бы кое-какую информацию, – застенчиво сказал он, обращаясь к полицейскому, сидящему за низким столом. Рядом с этим мужчиной полицейский казался ребенком.

– Будете писать коллективное заявление? – равнодушно спросил тот.

– Нет, – тихо сказал мужчина, – мы детей ищем. Полицейский осмотрел толпу:

– Все?

– Да, – ответила толпа.

– Пишите заявление о пропаже.

– Нет, – бородатый мужчина подошёл вплотную к столику полицейского и оперся на него обоими массивными кулаками, – мы пришли узнать, не приходили ли они в ваш город.

Полицейский встал:

– Я позову начальника.

Бородатый схватил полицейского за предплечье:

– Не вздумай сбегать, – он оглядел людей, – мы превосходим количеством.

Полицейский кивнул и сел обратно, достав из-за стола какую-то папку.

– Все дети, – сказал он, – живущие в нашем городе, сейчас могут быть только в приюте, – он развернул бумаги и указал пальцем на длинные столбцы, – здесь записаны все, кто числятся, а так же помечены фамилии уехавших на время или навсегда.

Вся толпа ринулась к раскрытой папке. Мужчина стал читать. Чаще всего напротив имен стояла красная черта и подпись «у. н.», что значило «уехали навсегда». Прочитав весь документ, мужчина развернулся лицом к толпе и сказал:

– Наша задача в этом городе конкретно упрощается: в этом городе числятся всего двенадцать детей, двое из которых уехали на время, а еще двое через месяц станут совершеннолетними, – в толпе начали перешёптываться, – наших детей в списках нет. Где можно их разыскать? – обратился он к полицейскому.

– «Приют» – единственное место, где их могли взять. К тому же там редко следят за документами; возможно, их просто не внесли в списки.

– Скажите, – вдруг крикнул кто-то из толпы, – за окном темнеет, мы не успеем дойти обратно – через лес ночью опасно – мы можем где-то переночевать?

class="book">Полицейский молчал и рассматривал толпу, пересчитывая людей.

– Есть одно место, – сказал он, – библиотека. Она в самом центре города. Крупное здание, вы заметите. Но через неделю мы придем туда с проверкой, вас там уже не будет, – закончил он.

– За мной! – сказал бородатый мужчина, – Спасибо вам, – сказал он полицейскому и направился сквозь толпу к выходу. Люди последовали за ним.

В большом зале библиотеки на первом этаже двадцать человек раскладывали сумки так, чтобы можно было на них уснуть. Толпа гудела и постоянно шевелилась под высоким потолком, между книжными шкафами. Кто-то спорил о том, сколько времени придется провести тут; кто-то воспроизводил беседу полицейского и бородатого мужчины; кто-то пытался уснуть, но не мог и прислушивался к беседе соседей.

Когда все уснули, а бородатый мужчина, как самый крепкий, остался сторожить на входе, суждено было случиться ещё одной встрече.


Ночь стояла на улицах города такая спокойная, потому что она, как и весь город, не знала о побеге двух друзей. Лес, окружавший горок, шуршал: ели перешёптывались о случившемся:

– Мы видели, в какую сторону они шли, – говорили одни, поднимая колючие ветви.

– Мы тоже! – отвечали другие, – Но мы знаем, где они сейчас!

– А мы знаем, с кем им пришлось встретиться!

Пока ели хвастались друг перед другом, на небо поднялась луна, разбросав вокруг себя звезды на темно-синем полотне. Время от времени, проплывали облака, застилая шёлковым шарфом белый лунный диск. За забором «Приюта» показались две белые юбки, быстро скользящие по дороге к выходу.

– Кира, – сказала одна из женщин. Короткие завитые локоны её светлых волос двигались в ритм с подолом юбки, – ты уверенна, что нам следует идти туда в такое время? – она говорила тихо, но было слышно, что еще чуть-чуть и она будет готова кричать от страха.

– Конечно, – послышался ответ, – А иначе, когда? – она распустила темные волосы, что были собраны в пучок, – Хочешь, чтобы мы пришли днём?

– Почему нет…

– Диана! – шикнула Кира, – Ты хоть представляешь, насколько это будет подозрительно? – она остановилась и громко выдохнула, – Вот придём мы в библиотеку днём и скажем: «Дайте, пожалуйста, сборник законов», а нам в ответ: «Что-то скрываете?». Тут-то нас и схватят!

Кира замолчала и ускорила шаг, Диана поспешила за ней. Дверь ворот тихо затворилась, когда женщины вышли за ограждение.

– Ну, хоть они не скрипят, – пробубнила Кира, убрав за ухо выскочившую прядь волнистых волос, – если бы они скрипнули сейчас, как обычно скрипишь ты, я бы точно совершила преступление!

– Ещё одно, – добавила блондинка, отворачиваясь от подруги. При этом кудряшки её разбегались в разные стороны, открывая длинное худое лицо.

– Если мы будем постоянно останавливаться и спорить, нас заметят.

Сказав это, Кира ёщё быстрее зашагала в центр города, и через несколько минут они уже были около библиотеки.

Массивное здание возвышалось над головами воспитательниц и, казалось, вот-вот должно было достать до неба, хотя в нём было всего два этажа. Высокие колонны подпирали крышу с рельефными украшениями. Две деревянные двери с металлическими ручками смотрелись, как портал в другое измерение.

– Ну что, пошли? – сказала Кира, не оглядываясь на Диану. Она дотронулась до холодной дверной ручки и задала этот вопрос скорее себе, чем подруге. Когда она потянула дверь на себя, на её плечо опустилось что-то тяжёлое.

– Не время для шуток, – сказала она, – отпусти, Диан! – но тяжесть так и осталась на плече. Кира развернулась и застыла в испуге.

Напротив неё стоял высокий мужчина с густой русой бородой; теперь одна из его рук держала Диану, а другая прикрывала ей рот. Диана плакала. Тёмные широкие брови нависали на глаза так, что не возможно было понять – есть ли у него вообще глаза. Кира отшагнула назад и очутилась в библиотеке. Мужчина с пленницей вошел за ней, и дверь безмолвно закрылась.

– Осторожно, – тихо сказал он, – здесь на полу люди спят.

Кира огляделась. И правда: вокруг неё всюду лежали тела, сопели носы.

– Мы сейчас тихо пройдем в другой зал, – сказал мужчина и, освободив рот Дианы из плена, взял за руку Киру и повёл женщин в другой читальный зал.

Женщины сели по указанию мужчины на пол небольшого помещения и молчали. Здесь было меньше книжных шкафов, зато стояли несколько столов, на которых в несколько стопок лежали книги. Мужчина прошёл по залу, выругался и, взяв с полки свечу, сел перед Дианой и Кирой. Он зажёг свечу и поставил перед собой, на пыльный пол.

– И так, что две очаровательные дамы забыли в библиотеке ночью? – спросил он, – Мне казалось, что по ночам дамы спят.

Диана вытаращила испуганные глаза на мужчину и молчала. Лицо её стало похоже на морду игуаны. А вот Кира не растерялась. Она вообще не терялась в таких ситуациях:

– С чего вдруг мы должны вам рассказывать это? – сказала она и взглянула на мужчину так, словно это он ночью пробирался в библиотеку за сборником законов, – Тем более, что я вас впервые вижу! Ты знаешь его? – она посмотрела на Диану, словно была уверена в том, что и Диана видит эту бороду впервые. Но выражение лица подруги заставило её рассмеяться, и решительность пропала, – Диана?

– Кира, – вдруг пролепетала Диана, – это Эндрю. Эндрю, это Кира.

– Что? – Кира медленно поднялась с пола. Юбка её была испачкана пылью, – Вы знакомы?

– Так вышло, – начала было Диана, но Эндрю её перебил:

– Диана моя жена.

Кира снова села:

– Я тебя слушаю, Диана, – тихо сказал она, смотря в одну точку. Диана молча отвернулась от подруги и вопросительно посмотрела на мужа:

– Он здесь? – спросила она.

– Нет, конечно. Ты ведь ёще не знаешь, зачем мы пришли? – задал встречный вопрос Эндрю.

– Нет, но я искренне надеюсь, что ты нам сейчас всё расскажешь, – она встала с пола, отряхнула юбку и уперла кулаки в бока, – В противном случае, я непременно пойду в полицию!

– Думаю, что это следует сделать мне, – ответил Дрю и улыбнулся, – Давай сначала расскажем твоей подруге о нас: она, кажется, немного шокирована.

Кира не двигалась и молчала. Юбка её была измята, а волосы растрёпанны, и всё её поведение давало схожесть с сумасшедшей.

А сейчас я рассажу историю Дрю и Ди, как они ласково друг друга называли. Эту же историю слушала и Кира, немного придя в себя.

Эндрю и Диана познакомились в Белом Замке. Отец Дианы работал самым обычным садовником у Майка (владельца Белого Замка), а её мать была самой обычной горничной у его жены. Диана росла в белом замке, училась вместе с детьми Майка и его жены Элины. В четырнадцатый день рождения Дианы исчезла из собственно дома Элина, но помимо Красной дамы, появился ещё один персонаж в её жизни – Эндрю. Он был двумя годами старше её и невероятно привлекателен собой – высокий русый парень, к тому же он жил в соседней комнате. Ну как тут можно было упустить возможность познакомиться? Так, через несколько месяцев закрутившийся роман превратился в нечто большее, и Диана решилась сбежать с Эндрю, вопреки запретам родителей. Они остались на год в соседнем городке, родили очаровательного ребёнка, но за всё время никто их не пытался разыскать. Когда Эндрю понял, что его сбережениям приходит конец, он решил вернуться на работу в Белый Замок, где как раз требовался дровосек, и забрал с собой малыша. А Диана, чтобы не сильно скучать, ушла в «Приют». Супруги долго не общались, и эта встреча не могла быть названа никак иначе – настоящий подарок.

– Значит, ты мне врала? – спросила после длинного рассказа супруг Кира.

– Только про семью! – заверила её Диана.

– И всё же, душевные разговоры отложим на потом, – перебил девушек Дрю, – Что вы здесь забыли?

Девушки переглянулись, и, когда Диана начала говорить, Кира закрыла её рот рукой.

– Молчи! – шепнула она. Дина вскочила, оторвала руку подруги от своего рта и вскрикнула:

– Ему можно доверять! Он мой муж!

– Немного тише, – попросил Дрю, – Лучше вы расскажете эту историю мне, чем всему нашему отряду.

Диана кивнула. Несколько минут они просидели в полной тишине, собирая мысли, раскладывая их по полкам. Жаль, что в голове нельзя расставить всё так же, как книги в библиотеке по алфавиту!

– Мы потеряли детей! – Вскрикнула вдруг Кира, – Мы не знаем, что теперь делать, потому что мы не сообщили в полицию, а сотворили кое-что куда страшнее! – громко скороговоркой отчеканила она.

– Надеюсь, вы никого не убили?

– Нет, – шепнула Диана, – мы просто их упустили. Они сами сбежали, я думаю, – и выдержав паузу, добавила, – Надеюсь, они живы…

– Мы тоже ищем детей, – сказал Эндрю.

– Дрю? Каких детей? Только не говори, что ты потерял нашего ребёнка! – завопила Диана, подсев ближе к мужу.

– Нет, наш мальчик дома, с горничными. Он здоров. А вот о господских детях того не скажу. Хозяин Белого Замка с ума сошел с этой Ритой! Она там теперь всем заправляет.

– О чем ты?

– Рита – новая жена Майка, вы не слышали?

Девушки переглянулись и помотали головами.

– Она там всё перевернула. Дети под строгим контролем, муж тоже, а о прислуге и говорить нечего… – он помолчал, потер, щурясь, затылок и продолжил, – Дети не выдержали и, видимо, ушли. По крайней мере, так считает их отец… Мы обошли весь лес, потеряли треть отряда, но ребят не нашли. Думали, они могли бежать сюда. Но на дворе ночь, нужно было где-то остаться, вот мы и оказались тут по совету полицейского…

В полной тишине догорал фитиль свечи. Лицо Киры, то ли от света, то ли от эмоции покрыло морщинами и вытянулось. Под её темными глазами проявились тёмные пятна. Вдруг она открыла рот и громко вобрала в себя воздух, от чего её пухлые щёки втянулись. По щекам девушки потекли холодные слёзы крупными каплями. Сравнить их можно только с ливнем, разошедшимся в засушливом районе. С губ слетел болезненный стон:

– Что нам делать, Господи! – она закрыла лицо руками, – Что делать… – прошептала она в пухлые белые ладони.

Диана принялась успокаивать подругу, но сама не могла сдержать слёз. Эндрю вышел на улицу, достал пачку сигарет, купленных на всю поисковую группу, и выкурил сигарету, выпуская густые клубы дыма.


Когда Лариса и Роджер вернулись в домик, Элизабет сидела у окна и, напевая какую-то грустную мелодию, смотрела вдаль. Эрика нигде не было видно.

– Где красавчик? – спросила Лара, переступая порог и оглядывая помещение. Элизабет встала со стула и улыбнулась новым знакомым, при этом уголки её губ нервно дёрнулись:

– Он пошёл к реке.

– Сказали бы нам, мы бы принесли воды, – сказала Лара и швырнула на стол огромный кожаный мешок.

– Что это? – спросила Элизабет. Подойдя к столу, она осторожно отогнула край мешка, – Кто это? – вскрикнула она и отпрыгнула обратно к окну, зажимая нос рукой. Из мешка тонкой струей потекла густая бордовая кровь. Роджер взял мешок и выставил его на улицу.

– Сегодня на ужин жарим мясо! – рявкнула Лара, присаживаясь за стол, где уже стояли две зеленые фарфоровые тарелки, – Возле леса всегда пасётся какая-нибудь живность.

– Вы сами это сделали? – чуть не плача пролепетала Элизабет, подняв от удивления брови.

– Нет, конечно! Коровы обычно мёртвыми пасутся! – вскрикнула Лара, собрав густые брови на переносице, – Не думала, что ты настолько недалёкая! Думала, ты притворяешься! – она вскочила со стула и собрала волосы в хвост, – Ро, ты уверен, что нам стоит с ними оставаться? – Лара развела руки в стороны и рассмеялась, – Даже я умнее её буду!

Очевидно, Лариса ожидала, что ответа от брата она не получит – он был слишком вежлив. Поэтому, как только её бледные губы сомкнулись, она выскочила за дверь. Роджер подошёл к Элизабет.

– Куда она пошла? – спросила Лиза, наблюдая, как тёмная фигура, стремительно двигаясь в направлении выхода из леса, пинала по пути палки и обламывала ветви сухих кустов.

– Нагуляется – вернется, – спокойно промолвил Роджер, – она всегда так.

Элизабет повернулась к нему лицом и стала разглядывать. Его лицо выглядело так, словно художник отвлёкся во время написания его лица и забыл что-то изобразить. То ли это было из-за его необъятных щёк, то ли из-за очень маленьких тёмных глаз, то и из-за низкого лба, половину которого закрывала густая чёлка, не шедшая его форме лица, но бывшая в то время очень модной. Мальчик тоже рассматривал новую знакомую.

– Сколько тебе? – внезапно спросил он, когда заметил, что молчание становилось неловким.

– Пятнадцать, – ответила Лиза, – как и Рику.

– Вы брат и сестра? – спросил снова мальчик, присаживаясь на стол.

– Не садись, я тут стол накрыла! – когда она возмущалась, нос ее морщился, и веснушки собирались так близко друг к другу, что должны были уже слиться в одну крупную родинку. Элизабет увидела, что Ро смущённо отошёл от стола, и добавила, – Вообще-то, моя очередь спрашивать.

Роджер одобрительно кивнул и, улыбнувшись, присел на стул.

– Откуда вы на самом деле?

– Мы рассказали вам только то, что сами о себе знали, – ответил Роджер и поправил челку, что намеревалась закрыть глаза. А вы?

– Мы тоже вам не врали, – солгала Лиза. Воцарилась тишина. Стало слышно, как за окном шуршит листьями кто-то, приближающийся к домику. Лиза перевела глаза на пол и снова увидела пятно, – Это вы… – начала она, но в комнату вошёл Рик:

– Я принёс немного воды и вот, – он протянул Элизабет в одной руке ведро воды, в другой – букет ярко-оранжевых мелких цветов на тонких стеблях. Их бутоны были ещё не раскрыты, но аромат уже тянулся по всему дому. Волосы Рика были разлохмачены, но это делало его только привлекательнее. Он улыбнулся Элизабет глазами, она засмущалась, и кожа её побледнела.

– Спасибо, Рик, – тихо шепнула Элизабет и, приложив руку, в которую она вложила букет, к груди, прошла с ведром воды в соседнюю комнату.

– Я бы тебя сейчас поцеловала, – думала девочка, – если бы только в комнате никого не было! Хотя, если бы в комнате была Лариса, я бы всё равно это сделала – назло! Но не при Роджере. Нет. Он меня пугает куда больше Ларисы, – Лиза поставила ведро на пол и поднесла бутоны цветов к маленькому носу, – Непременно бы поцеловала! – она рассмотрела цветы и пообещала себе, – В следующий раз – обязательно!

Войдя в комнату, она поставила цветы на стол в стакан.

– А пить из чего будем? – протянул Роджер.

– Из этого, – сказала только что вошедшая в дом Лариса и поставила на пол ящик, – здесь кое-какая посуда.

В ящике аккуратно лежал сервиз белой фарфоровой посуды: каждый прибор был завернут в отдельную бумагу, а тарелки были проложены тканью.

– Откуда это? – спросил Роджер, – Мы же договаривались! – за одну секунду он оказался около сестры и замахнулся на неё широкой рукой. Эрик схватил его за рубашку и оттянул назад:

– Ты что творишь! Она же девочка!

Эрик повалился на живот, Лариса рассмеялась:

– Когда ужинать будем? – она указала на ящик с посудой, – Там ещё есть немного овощей и фруктов. Я пойду разводить костёр.

Когда Лара вышла, Эрик помог Роджеру встать:

– Что это ещё за фокусы?

– Без дрессировки животные отбиваются от рук… – тихо ответил мальчик, глядя на Рика. На глазах его навернулись слёзы.

– Я бы вернулся домой, – думал он, – непременно бы вернулся! Даже мачеха бы меня так не расстроила, как это унижение перед чужими ребятами!

В полной тишине ребята вышли на улицу, где Лара уже развела костёр. Она тоже молчала. Огонь уже доел мелкие ветки и принимался обгладывать крупные поленья, облизывая их жёлтым языком. Угли чернели в самом центре костра, куда Эрик бросал мелкие еловые ветви, сгорающие за секунды. Небо темнело и накрывалось тучами, как одеялом, когда ребята возвращались в домик с приготовленным ужином. На палках были зажаренные куски говядины и овощи, а на одной из тарелок лежали вымытые фрукты. Элизабет несла большую миску с прокипяченной водой.

– Мы за всю жизнь столько мяса не съели, – думал Рик.

Роджер почти ничего не съел, но выпил больше всех воды, а Лара доела порцию брата.

Всё время, пока ребята сидели за столом, Элизабет пялилась на пятно от крови на полу, но никто этого не заметил.

– Это тоже от говядины? – думала она.

На полу, в противоположных углах, они расстелили тряпки, в которых лежала посуда, и отдали каждой из сторон по подушке. В одном углу на подушке лежал Эрик, а на его руке, отбросив вверх рыжие кудряшки, уже дремала уставшая за день Лиза. В другом – порознь лежали брат и сестра: Лара занимала большую часть спального места и замерзшая потихоньку пододвигалась к храпевшему брату.

Ночью Элизабет вышла на улицу. Одеяло сползло с неба, и она могла разглядывать созвездия. По правде говоря, она ни одного названия созвездия не знала, но ей очень нравилось объединять звезды в причудливые фигуры и узоры. Висевший над головой белый месяц освещал лицо девочки, и веснушки словно пропадали. Вдруг по щеке проползла слеза, оставляя за собой мокрый солёный след. За ней поползла еще одна, и еще, и еще… Элизабет плакала, но сама не знала, от чего. То ли от того, что не знала созвездий; то ли от того, что Лара была с ней так груба; то ли от того, что скучала по библиотеке и городским тайнам; то ли от того, что не поцеловала Рика…

Но читатель должен знать, что была и ещё одна причина, отвлекающая Лизу от снов. Она сама была этой причиной.

– Как я могу знать себя, – думала она, – если я не имею ни малейшего понятия о том, кем были мои родители? Или, может, они до сих пор живы…

Когда такие размышления окутывали голову девочки – не важно, была ли подушка под её головой, или звездное небо отражалось в слезящихся голубых глазах – она представляла, кем бы могли быть её родители.

– А вдруг, они очень богаты! – думала она тогда, рассматривая в воображении картинки, где рыжеволосые мужчина и женщина сидят в огромном доме напротив камина, – И скоро они приедут и заберут меня в свой огромный дом в другой стране! Я буду носить пышные платья и роскошные прически, а по вечерам давать балы… Или, может, они путешественники! – тогда она видела отца за штурвалом корабля, а маму, заглядывающую за горизонт у кормы, – Мы бы обошли весь свет! Я бы побывала по всей планете.

Но реальность всегда брала своё.

– Мир так сложен, они могут быть уже и не живы вовсе. Или быть бедняками, что прячутся в подвалах городских домов, – плакала девочка.

Но как бы суров ей ни казался мир, какой бы она ни представила судьбу своих предков, каждое утро она старалась улыбнуться другу, чтобы казаться намного сильнее, чем она есть. И каждый раз у неё получалось.


Когда Рик проснулся, по его коже бегали мурашки.

– Ночью было прохладно, – думал он, – Нужно утеплить домик или скорее идти дальше.

Ноги подняли Эрика с постели и понесли к окну. На улице не было ни дыма, ни тумана, но ели стояли серые. На небесном поле облака собирались в крупные стога и чернели. Белки прятались в дупла, собирая по дороге какие-то погнившие шишки, а птицы спустились с верхних веток и блуждали между деревьев, ожидая, что вот-вот дождевые червяки покажутся из-под земли.

Настроение мальчика окрасилось цветом дня за окном, но стоило ему взглянуть на спящую Элизабет, как пасмурной погоде тоже находилось место в мире.

– Можно будет на днях грибы поискать, если завтра всё же солнце выглянет, – решил мальчик.

Ночью, вернувшись в домик, Элизабет свернулась в комок и придвинулась к другу, чтобы холод не смог добраться и до неё (Эрик в свою очередь несколько раз просыпался, чтобы проверить, что подруга не замерзла и спит). И утром, когда Рик проснулся, Элизабет начала мёрзнуть, что и заставило её открыть глаза.

– Эрик, – прошептала она, оглядев комнату, – где они?

Эрик обернулся. В углу, где спали Лариса и Роджер, лежало аккуратно сложенное покрывало и измятая подушка.


*ПРОШЕДШЕЙ НОЧЬЮ*

– Она, кажется, уснула, – прошептал кто-то в темноте. Массивная тень приподнялась от пола, – Ты уверена, что нам стоит уходить сейчас?

– Обговорим на улице. Ещё проснуться… – послышался шёпот в ответ, затем поднялась ещё одна тень поуже и направилась, пригнувшись, к выходу. Через несколько секунд по лестнице спускались Роджер и Лариса. Лица еле можно было разглядеть – на небе показались облака, поочередно перекрывающие лунный свет. Распущенные тёмные локоны Ларисы развевались на сквозняке.

– Ну и холод! – воскликнул Роджер, спустившись с дерева.

– Тише ты! – шикнула на него сестра, озлобленно сверкнув темными глазами, и, убедившись, что из окна домика, висевшего над их головами, никто не выглядывает, скомандовала, – Бежим!

Роджер схватил сестру за предплечье, сильно стиснув его пальцами:

– Сначала выкладывай план! – громко говорил он.

– Тише! Они проснуться – никакой план нам уже не поможет! – она жалобно взглянула на брата, но тот не разжал пальцев, но решил оставить след от ногтей на нежной коже сестры.

– Хорошо, – сказал он резко. Он громко выдохнул через широкие губы, – Убежим до них, – он указал пальцем на стоящие вдалеке три ели, которые росли так близко друг к другу, что их можно было принять за одно дерево, – Там ты расскажешь мне план. И только тогда я буду согласен с тобой бежать.

Не раздумывая, девочка наклонила голову вперед, в знак соглашения. Было слишком темно, чтобы брат заметил, что глаза Лары наполнились влагой. Она рывком провела кистью свободной руки по глазам и озлобленно посмотрела на угнетателя:

– Ну, мы идём, или так и будем тут торчать?

Широкие ступни Роджера направились в сторону указанного им места, где должен был раскрыться план сестры. Роджер бежал так быстро, что Лара еле поспевала за ним. Ей становилось душно в лесу, полном чистого воздуха, и жарко в ночную летнюю прохладу. С каждым шагом девочка чувствовала, как силы покидали её тело через ноги, уходя в землю. Она смотрела, как опавшие с ветвей елей коричневато-рыжие иголки впивались в её босые ступни. Когда они добежали до трёх елей, Роджер прижал сестру к стволу одного из деревьев. Он отпустил её руку, где остались продавленные тёмные следы его широких ногтевых пластин, и обе тяжёлые руки положил на её худые плечи, словно хотел, чтобы тело сестры слилось с чернеющей корой. Если бы вы смотрели на них в этот момент, вам бы показалось, что Лара мгновенно похудела и уменьшилась в росте, волосы её поблекли; вам бы непременно показалось, что кости её со скрипом громко хрустнули, бросив по лесу громкие раскаты эха.

– Что я говорил о воровстве? – тихо начал Роджер.

– Я так больше не буду, – ещё тише сказала Лара.

– Ты говоришь так каждый раз! – Он взглянул ей в тёмные глаза, но заметив слёзы в потускневших глазах, стал рассматривать ветви елей, – И каждый раз снова воруешь… – шепотом добавил он. Лара молчала. Страх обрушился на неё, словно бы его вылили на её голову из ведра.

– Выкладывай! – вскрикнул Роджер. Он был похож на медведя. Лара попыталась вырваться из плена, уперев руки брата в его грудь, но оттолкнуть его – не хватило сил. С губ девочки слетел тихий глухой стон. Он долетел лишь до ушей брата и потонул в ночном холоде, словно лес поглотил его.

– Нам нужно идти, если ты ещё хочешь жить… – пролепетал она, – Я хочу! Поэтому отпусти меня! – и она еще раз попробовала освободиться, но и это усилие оказалось бесполезным.

– Мне. Нужен. План, – отчеканил Ро, подавляя гнев.

– Мы бежим до реки. Там есть заброшенный домик. Наверное, лесничий…

– С чего ты взяла, что нам нужно бежать? Чем тебя не устраивает наше положение? – спросил мальчик и отпустил её, присел на одну из тянущихся к земле тяжёлых веток ели.

– Они нам врали! – вскричала она, – Неужели ты еще не понял? Их история такая же выдуманная, как наша!

Девочка села рядом с братом, положив обессиленные руки на рваные брюки:

– Переждём в том домике, за рекой. Через несколько дней Лиза и Рик уйдут дальше, а мы сможем вернуться и ещё какое-то время пожить без Риты, – закончила она. Лара встала и зашагала в сторону реки, собирая растрёпанные волосы в хвост. Внезапно её ноги отяжелели, и Лара упала. Роджер подошёл к телу сестры, без сознания лежавшему на тропинке. Он поднял её на руки:

– Хорошо, сестрёнка, – прошептал он, – пусть будет по-твоему. У меня тоже нет ни малейшего желания возвращаться домой.

В промёрзшем за ночь лесу шёл мальчик, неся на руках расслабленное тело сестры. Лунный свет освещал его зубы, показавшиеся в хитрой ухмылке.

Утром Лариса очнулась уже в домике за рекой. Она попыталась встать с кровати, но голова её была подобна железной бочке, в которой при малейшем движении сердился шторм. Поверье, если бы в вашей голове творилось то же самое, вам бы непременно казалось, что вы находитесь на огромной производственной фабрике, где извечно всё стучит и грохочет. Пересилив себя и шторм в голове, Лариса всё-таки села в постели и оглядела комнату. Всё было как в тумане: размыто и глухо. Возле выцветшего зелёного дивана, на котором девочка провела ночь (вернее, её часть), стояла табуретка и стакан воды. Лара спустила ноги с дивана, уперев ладони в матрас. Пружины больно впились в её руку. Она тут же прижала ладони к груди, вспомнив, как ночью так же вонзались в её руки ногти родного братца, но не издала ни звука. Исцарапанные еловыми ветками ступни ощупывали промёрзший деревянный пол – от холода становилось немного легче, мелкие порезы чувствовались гораздо меньше.

– Где он сейчас? – подумала она, протянув руку к стакану. Достать до него было не так-то просто – кисти дрожали и ныли. Когда же Лара всё-таки достала стакан и поднесла его к губам, она медленно проглотила немного воды. С губ по очереди сорвалось несколько стонов, разорвавших тишину. Все внутренние органы девочки словно встряхнули и заставили работать в каком-то другом порядке, так чтобы весь этот процесс приносил такое количество боли, какое мог вытерпеть только самый сильный человек. Стакан был брошен на пол: вода разлилась по полу и каплями растекалась по осколкам.

– А если он её отравил? – испугалась девочка, – От него можно ожидать всего!

Она попыталась встать с дивана, но ноги ещё не были готовы к этому. Лара упала на пол.

– Нужно непременно уйти. Переждать где-то или вернуться к тем ребятам.

Изо всех сил Лара стала отталкиваться ногами и руками, чтобы ползти. Пол был пыльный, и мелкий сор залетал в глаза и нос. Ларе понадобилось около пяти минут, чтобы пересечь небольшую комнату домика и оказаться у выхода. Она снова попыталась встать, и на этот раз ноги решили её послушаться. Лара медленно отворила дверь, та даже не скрипнула, словно была в сговоре с девочкой. Хромая, Лариса попыталась бежать и остановилась на берегу реки.

– Я не переплыву, – сказала он вслух и посмотрела на быстро убегающую воду, – меня снесёт течением.

Но другого выхода не было, и Лара медленно погрузила ноги в ледяную воду. Через несколько шагов по мелким камням, порезы начали кровоточить, окрашивая воду в пугающие оттенки розового и красного. Девочка сжала зубы и сделала ещё несколько шагов, но её окликнули.

– Лара! Вернись! Тебя снесёт течением! – крикнул Роджер, – Ты погибнешь!

Он в несколько шагов преодолел расстояние, на которое его сестра потратила не меньше десяти минут, и осторожно взял её за руку. Лара обернулась. На её лице показались капли – то ли моросящего дождя, то ли слёз:

– Но если я вернусь, то ты сам меня убьёшь! – медленно произнеся эти слова, девочка успокоилась, – У меня нет выхода? – спросила она себя. Роджер ответил за неё:

– Ты совершенно права, сестрёнка. А теперь пошли – завтрак остынет.

Он потянул её за руку, девочка повиновалась, и они направились в дом.

Постель, на которой спала Лара, уже была сложена; осколки с пола исчезли, и осталось лишь размазанное пятно от воды на полу. Напротив дивана на табуретке стоял завтрак: в одну тарелку, на края которой опирались две вилки, были свалены несколько обуглившихся клубней картофеля, рядом стояли два стакана: один был с водой, другой был наполнен тёмной жидкостью. Лара подошла к дивану, рядом с ней стоял Роджер:

– Ну чего ты? Присаживайся, – он жестом пригласил её сесть на диван, а сам сел рядом на пол. Лара посмотрела на брата: ни тени того страшного выражения лица, какое было ночью, но что-то было пугающее в этой тщедушной доброте, – Я не лучший повар, как ты знаешь, но очень стараюсь! – он расплылся в добрейшей улыбке, когда кончики губ вот-вот должны коснуться ушей, и, взяв в руку вилку, разломал одну из картофелин пополам, – кажется, готова…

Лара тупо смотрела то на брата. Лицо его вытянулось за эти две недели, что они провели вне дома, щёки стали намного меньше, зато густо разрослись черные брови. Лара смотрела на парня, сидящего напротив, пытаясь осознать, как она могла попасться в эту ловушку. С самого её рождения Ро донимал её: сначала через родителей, выдумывая Ларе проступки; когда родители перестали строго наказывать дочь, Роджер решил прибегнуть к наказаниям сам. Он не раз бил сестру за те её грехи, которые рисовало его воображение. «Что мешало Ларисе рассказать всё родителям?» – спросите вы. Ответ очень прост: она любила его. Чувства её были такими сильными, какие может растить в себе только сестра. Поэтому Лара решила хранить в себе тайну Роджера. Чтобы родителей и прислугу не смущали синяки и порезы девочки, она стала чаще выбираться на природу, выезжать с отцом и его друзьями на охоту, дразнить собак, что бегали в их саду. Родители свыклись с активной жизнью дочери, хотя никак не могли понять такой резкой перемены. Лара стала грубее и мужественнее, а, подрастая, стала принимать побои как должное. Но лишь сейчас, когда в её голове чётко вырисовывалась картина, в центре которой стоял брат-маньяк, Ларе стало жутко (чтобы не сказать, что девочка сама позволила панике тяжёлой цепью, какой привязывают к будке охотничьих собак, сковать её тело).

– Приятного аппетита, сестрёнка, – Роджер также уставился на неё, – Еда не отравлена. Видишь, я же ем, – он демонстративно широко открыл рот и положил небольшой кусок, приготовленного им блюда. После чего Роджер взял вторую вилку и наколол на неё вторую половину разломанного клубня, – Не ресторан в Италии, понимаю. Но ведь и это есть можно!

Лара не шевелилась.

– Ладно, – выдохнул мальчик, осторожно положив оба столовых прибора в тарелку. Он тяжело выдохнул и сжал кулаки, – Поднимайся и проваливай, – шёпотом сказал он. Девочка всё ещё сидела неподвижно, – Скорее уходи. Я надеюсь, ты понимаешь, насколько плохо себя вела…

Глаза сестры расширились, она попыталась привстать, но упала обратно на диван, сокрушённая криком брата:

– Хочешь избежать наказания? Сбежать пытаешься? – он вскочил с пола и попытался схватить её за руки, но Лара успела увернуться и, скатившись на пол, побежала к выходу. Не стоит и говорить, что Роджеру не составило труда догнать сестру, – Ты же понимаешь, что тебе некуда бежать? – он ядовито ухмыльнулся, как змея, приготовившаяся впустить ядовитые клыки под кожу одной из своих невинных жертв, и, поймав сестру за ноющие кисти, раскрашенные зелеными синяками, бросил её на диван. Лариса грохнулась на старый матрас; её мышцы снова были встречены недружелюбными старыми пружинами, но девочка не издала ни звука, словно была готова к выходке братца.

Роджер сел около ног сестры и провел по одной из ссадин на ступне девочки:

– Ты не ударилась? – ласково спросил он шёпотом, словно спешил её пожалеть и утешить.

– Нет, – оборвала Лара, – Мне совсем не больно, – она пыталась встать, но спину свело, и её обмякшее тело снова повалилось на пыльный матрас.

– Хорошо, что от этого тебе не больно… – произнёс Ро, вставая с дивана, – У меня ещё масса планов! Ты даже не представляешь, что я для тебя придумал! – Он прошёл по комнате широкими шагами, – Раз, два… – считал он. Лариса села на диване и выпрямила спину, чувствуя, как скрипят рёбра:

– Как дела? – спросила она совершенно спокойно, – Выспался сегодня? – Лара пододвинула табуретку с завтраком поближе и, разломав одну из картофелин пополам, положила часть клубня в рот, – Готовишь ты, действительно, не плохо. Но я бы немного посолила.

– Здесь нет соли для картофеля, – сказал Роджер, удивлённо глядя на сестру, – Не привередничай.

– А для чего же есть? – улыбнулась Лара.

Роджер подошёл к сестре и замахнулся; рука рассекла со свистом воздух и встретилась с губами девочки:

– Я сказал: не привередничай, – повторил Ро, – так понятнее?

Лара взяла рукой ещё кусок картофеля и поднесла ко рту:

– Да мне и сразу было ясно, – улыбнулась девочка. От середины щеки и до самых губ тянулось краснеющее пятно, а на губах выступили густые бардовые капли, – Ты не хочешь доесть? – Она кивнула головой на оставленную братом картофелину. Брат сел напротив сестры, приземлившись на пол. Не отрывая горящих сумасшествием глаз от Лары, он медленно взял вилку и наколол вторую половину картофелины сестры:

– Знаешь, – сказал он, внимательно рассматривая завтрак со всех сторон, – почему я так мало ем с тех пор, как мы ушли из дома?

Лара наклонила голову к плечу и улыбнулась:

– Почему же, Ро?

Роджер снова посмотрел на сестру и взял стакан с водой.

– Ты мне расскажешь? – не унималась сестра, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, как дрессированная обезьянка перед зеркалом. Брат снова не ответил, – Ну чего же ты мол…

Роджер не дал сестре договорить:

– Я знал, что тебя это заинтересует, – сказал мальчик и, встав со стула, стал ходить перед диваном, – Люди всегда стремились достичь чего-то высокого: мы всегда стремились к искусству, науке, Богу… – он прикрыл рот рукой и посмотрел на сестру, убедившись, что она его слушает, – Ты следишь за моей мыслью?

Лара кивнула и положила за щеку кусок остывшего клубня. На языке был только вкус сажи, а в живот страшно свело, но девочка продолжала улыбаться брату. Тот продолжал:

– Хорошо… – протянул он и положил руки в карманы, – Но не все человеческие особи таковы. Некоторые из них считают, что уже достигли много и, как они говорят, насыщаются засуженной роскошью. Они мчаться по длинной Аллее Наслаждений, но забывают, что каждая улица заканчивается на стыке с другой. Так, за углом людей всегда поджидает разочарование – в самих людях, в выдуманном ими же богатстве, в себе… – Он снова сел напротив сестры и, широко разведя руки, воскликнул, – Но так ведь нельзя! В чем радость пресыщения?! – Роджер вскочил на ноги. Его распирало от того, что он пытался донести до сестры. Нельзя было понять, что так корчило его лицо – то ли чувство восхищения собственным мыслями, то ли страх перед тем, что руководило его разумом и телом – но выглядело пугающе, – Счастье нельзя получить, если ты постоянно купаешься в блаженстве! Чтобы испытать счастье… – Вдруг Ро остановился посередине комнаты и закашлялся, прикрыв рот рукой. Когда же он снова смог говорить, с его губ хрипло опали на пол и разбились на острые осколки слова, – Нужны страдания…

Он сказал это тихо, но в голове Ларисы его голос звучал громким эхо и дрожью разносился по всему телу. Роджер подошел к дивану:

– Встань, пожалуйста.

Лара поднялась и стояла вплотную к брату, чувствуя его учащенное дыхание. Роджер обнял сестру:

– Я очень хочу показать тебе одно место – оно удивительное. Не смотря на то, что ты столько всего натворила… Ты будешь счастлива! Ведь я так люблю тебя, с самого твоего рождения…

В глазах девочки снова появились влажные блики; она мотала головой из стороны в сторону, но ничего не говорила – губы жгло.

– Не бойся, я рядом… – Роджер взял ее за руку, крепко стиснув ладонь, и скорыми шагами зашагал в соседнюю комнату, – Я очень старался!

Он отворил дверь. Окна были забиты досками, так что свет не проникал в помещение. Роджер вошел в комнату, притянув с собой сестру, и закрыл дверь. Он прошёлся по комнате, словно жил в ней с рождения, точно знал расположение всех предметов мебели и не боялся наткнуться на что-то в темноте. Мрак был кромешный. На секунду Ларе показалось, что она ослепла и больше не увидит пугающее лицо брата. Но как только она об этом подумала, Роджер начал по очереди зажигать высокие свечи, расставленные вдоль стен. Запахло воском. Стали вырисовываться силуэты стоявших рядом предметов, а через несколько секунд Лара уже четко видела орудие, изготовленное братом и столик с подручными приборами напротив. Это была высокая доска с вырезанными в ней четырьмя узкими дырами, в которые протянулась смертоносной змеей толстая веревка.

– Нравится? – спросил Роджер и уставился на сестру, как маленькие дети смотрят на родителей, и ждут реакции одобрения на подаренную ими поделку или рисунок, – Ну не молчи! – Он улыбался так же, как делал это в детстве: кто угодно был готов поверить в его невинность и добросовестность.

Что касается последнего качества, то орудие было и правда выполнено хорошо: аккуратные разрезы, крепко завязанные узлы верёвок.

– Ты, правда, молодец… – Начала было Лара, но Ро снова её перебил:

– Тогда чего мы ждём? Залезай! – Вскрикнул мальчик и толкнул сестру в сторону огромного изделия из дерева. Лара вскрикнула и попыталась выбраться, но брат толкнул её сильнее, и она ударилась спиной о доску. Тогда Лариса вытянула руки, чтобы брат не подошёл к ней. По щекам слезы катились полноводными реками. Роджер отошёл к погасшей свечи, чтобы снова её зажечь. У той стены, где была дверь на выход из этого жуткого места, свечей не было, и Лара решила, что именно сейчас есть шанс сбежать. Она бросилась к двери и нажала на её ручку. Роджер широким шагом направился к двери, громко топая тяжёлыми ногами, но прямо у двери упал. Он схватил сестру за ступню, перешагивающую порог комнаты и втащил её обратно. Лара рухнула на пол и расплакалась.

– Не нужно уходить! Я ведь тебя хочу сделать счастливой! – он помог сестре подняться и, нежно обняв сзади за плечи, подвел обратно к «Машине счастья», как он её назвал, пока трудился над её проектом ночью. Лара поддалась воле брата, но всё еще лелеяла мысль сбежать, рассматривая помещение. Когда Роджер просовывал ноги Лары в петли веревок, выглядывающих из нижних отверстий, Лара снова попыталась бежать. Никогда до этого не верящая в сверхъестественные силы, она, кажется, обрела веру во всех богов сразу. Но как не всё правда, что написано в Библии, так и не все желания Бог выполняет сразу. Роджер успел встать раньше, чем щиколотки сестры успели вырваться из плена петель. Он прижался к ней всем телом, вдавливая девочку в стоящую за её спиной доску.

– Не беги, сестрёнка. Я же попросил, – спокойно сказал Роджер на ухо Ларисе, – Будет плохо, если ты уйдёшь, – он вздохнул и, нагнувшись, потуже затянул веревки, – Готово.

Ро отошёл на несколько шагов от сестры и рассмотрел конструкцию:

– Хорошо, – сказал он, кивая головой, улыбаясь от гордости самим собой. Он подошёл к располагавшемуся рядом столику. На нём лежало несколько крупных ножей, лезвие и огромный топор, каким рубят деревья, – Жаль, конечно, что это всё, что я нашёл в этом домике. Но для лесника этот запас не так уж и плох, – он улыбнулся и протянул руку к небольшому лезвию, лежавшему у самого края стола, – Не всё сразу…

Мальчик подошёл к сестре вплотную, Лариса плакала. Он согнул руку в локте так, что лезвие оказалось прямо на уровне щеки сестры, где ещё красовался красный след недавнего поощрительного жеста брата. Роджер приблизил острый край к коже девочки и, немного нажав, провёл линию до кончика губ. По краю пореза показались капли крови.

– Как ощущения?

Лара молчала.

– Дурак! – воскликнул Роджер и хлопнул себя по лбу, – Ты же себя не видишь! – с этими словами он вышел из комнаты.

Через несколько минут грохота за дверью Лариса увидела брата, входящего в комнату с огромным зеркалом. Он поставил его напротив, загородив выход, так, что Лариса теперь могла хорошо видеть своё отражение.

– Я всё предусмотрел! – похвастался брат и снова подошёл к столику, – Продолжим…

– Стой! – громко сказал Лариса, – Собери мои волосы в хвост – они мешают обзору. Как я могу видеть шоу, если мне что-то мешает? – девочка решила, что брат пойдет искать что-то, чем можно заколоть волосы сестре, а за это время, она непременно найдет способ выбраться.

– Да, конечно. Наверное, немного удобств не помешает… – он схватил нож с широким лезвием, но непропорциональной для него, узкой ручкой. Роджер собрал перед лицом Лары её волосы, схватив их широкой ладонью, и прямо перед носом сестры чиркнул лезвием. Лариса вскрикнула, и густые тёмные локоны опали на пол, – Так лучше? Тебе идёт, – подытожил брат, и, не дожидаясь ответа, провел ножом по виску девочки, изобразив плавную линию. Девочка молчала и смотрела в тёмные глаза старшего брата – защитника, заступника, главную и единственную опору, на которую она сама же и хотела равняться. Он был похож на сумасшедшее животное: волосы всклокочены, запачканное в саже лицо и бешеные глаза, ищущие, чего бы ещё покалечить (или, как он сам считал, осчастливить).

Шло время, лезвия в руке мальчика становились толще, а порезы на теле девушки – чаще. Она смотрел на своё отражение и переставала дышать.

– Хорошо, чтотолько я стала жертвой! – думала она, – А если бы мы не ушли…

Слёзы мешались с кровью и солёная смесь стекала по телу…

На время покинем комнату и вернёмся к «Машине счастья» в тот момент, когда рука Роджер попросит топор… Не будем тянуть и поспешим к ребятам…

Когда тяжёлая рукоятка главного орудия лесника оказалась в ладони Рожера, Лара уже мало что ощущала и оставила мысль о побеге. Она тихо плакала – больше ни на что у неё не хватало сил.

– Всё хорошо сестрёнка? – спросил Ро, приблизившись к сестре, – Знаешь, какой я был толстяк. Понимаешь, что девочки всегда отдавали предпочтение кому-то другому… Я ни одну девушку не видел так близко, как видел тебя, и, честно говоря, иногда подглядывал за тем, как ты переодевалась у себя в комнате, подбирая блузку к любимым брюкам…

Лара не сердилась на брата – ей было всё равно, если она вообще ещё могла воспринимать информацию.

– Хорошо, что ты поняла меня и не злишься – ты лучшая сестра! – он поцеловал её в лоб, – Но я бы хотел увидеть твоё тело снова прежде, чем ты станешь совершенно счастлива.

Одним концом топора он провёл по блузке девочки и темная ткань поддалась. На коже Лары осталась тонкая царапина – линия, по которой расползлась блузка. Роджер осторожно поцеловал сестру в щеку и провёл линию сильнее. Лара хотела вскрикнуть, но голос не вылетел наружу: он поднялся до груди и, раздавшись по всему телу, спустился сквозь порезы на ступнях под землю, оставшись не услышанным.

– Теперь последние штрихи, – прошептал братец и завёл топор за голову, – Я люблю те… – вскрикнул Роджер и обессиленный рухнул на пол. За его спиной стоял высокий мужчина с густой русой бородой.

Лара посмотрела на Роджера. В спине мальчика торчал топор. Разбрызганная кровь оставила следы на его светлой рубашке. Девочка подняла глаза на только что вошедшего человека. У него был высокий лоб и густые тёмные брови. Эмоции брали над девочкой верх, отчего она не поспешила поинтересоваться вошедшей личностью, зато с интересом стала разглядывать своё отражение в зеркале, стоявшем напротив. Короткие тёмные волосы были всклокочены и торчали в разные стороны; на лице из нескольких следов от лезвия сочилась кровь, капая на оголённые грудь и живот; ноги были украшены синяками разных оттенков.

– Кто ты? – спросил мужчина, подойдя ближе к привязанной девочке. Лара отвела взгляд от зеркала и посмотрела на спасителя:

– Разве это имеет какой-то смысл?

– Конечно… – он замешкался и наклонился к её ногам, – Конечно имеет. Тебя наверняка ищут… Ты позволишь? – он указал на верёвки, снизу вверх разглядывая лицо пленницы. Девочка не ответила. Окровавленным ножом, валявшимся на полу, были перерезаны верёвки, оставившие следы на щиколотках Лары; затем, он освободил её руки. Лара вздохнула и улыбнулась, дотрагиваясь до кистей.

– Я Мэтью, а ты… – спросил мужчина, разглядывая Лару.

– Счастливая… – прошептала девочка. Ноги её налились свинцом и не могли больше удерживать вес тела. Мэтью поймал её и вынес из комнаты.


*ТО ЖЕ УТРО В БИБЛИОТЕКЕ*

Когда солнце уже поднялось, хотя оно и осталось не замеченным в это день из-за туч, в библиотеке все спали, за исключением, конечно, наших троих. Диана рассматривала свод законов, а Кира консультировалась с Эндрю о том, какие наказания предусмотрены за «проступки» (она говорила это слово шёпотом, словно боялась произносить). Нельзя сказать, что он в этом разбирался, но несколько знакомых Эндрю были осуждены и находились в тюрьме за различные огрехи.

– Расскажи ей и про своего братца,– сказала вдруг Диана, оторвавшись от книги, – про чужих-то проще рассказывать, чем про родню.

– Твой брат тоже в тюрьме? – спросила Кира и вытаращила на нового знакомого тёмные покрасневшие глаза.

– Он не в тюрьме, – Эндрю бросил озлобленный взгляд на супругу, но скоро потупил его в пол и застенчиво рассказал девушкам, как несправедлива жизнь.

Читатель, я расскажу тебе то, что поведал слушательницам Эндрю, но в его рассказе было столько ругани… Я пропущу её, чтобы ты не был сильно напуган образованностью дровосека…

В семье Дрю было шесть детей: пять русых мальчиков и одна тёмненькая девочка с крупным носом, нагулянная признавшейся в случившемся матерью. Первые трое были рождены друг за другом с разницей в год, а последние двое появились на свет близнецами, названными в честь отца и деда матери – Эндрю и Мэтью. После этих двоих родилась и Элла – единственная сестра пяти ребят. С самого своего рождения братья – Мэтью и Эндрю были неразлучны. Вместе они и сбегали с уроков в местной школе, и дразнили лающих из-за забора собак; ни на шаг не отходя друг от друга, ребята спешили попробовать в жизни всё, особо не обращая внимания на пьющего отца и гуляющую мать. Отец мальчиков был дровосеком, как в свое время и его отец. Однажды, выпив лишнего, он решил, что неплохо было бы отругать жену, но долго сидел на кухне, выдумывая причину. Та нашлась сама. Отец услышал, как отворилось окно в их спальне; последовал грохот и шипение. После чего всё затихло.

– Любовник у тебя там что ли? – рассмеялся он. Жена, сидя в спальне расхохоталась. Услышав смех любимой, отец немного успокоился, решив, что, чем ругать жену, лучше ещё выпить. Так прошло полчаса в компании стеклянной бутылки и рюмки. Когда выпивка закончилась, отец зашёл в спальню, чтобы достать из-под кровати ещё бутыль, хранившуюся там, как он говорил «на всякий случай». Каково же было его изумление, когда он застал жену раздетой в объятиях молодого сына соседей, приехавшего на время погостить к родителям из дальнего Города. Недолго думая, он выбежал из комнаты. Когда ноги его снова переступили порог спальни, жена уже спала. В комнате стоял запах сигаретного дыма, а на прикроватном столике лежали несколько купюр. Отец размахнулся топором, принесенным с улицы, и, разбудив жену, зарубил её. На крик сбежались три сына и Элла. Отец бросил в их сторону топор и задел всех трёх мальчиков; девочка тихо выскользнула из комнаты и бежала искать близнецов. Мужчина лег на запачканную постель и уснул. Когда же он проснулся и увидел, что натворил, слёзы потекли по щекам его. Сердце не выдержало горя, и дровосек умер.

Трое оставшихся в живых детей не пришли на похороны родителей. Они жили в подвале соседей, о чем сами владельцы подвала не скоро узнали.

Опущу часть жизни близнецов и поведаю интересующую нас часть.

В каждую дружбу приходят испытания. Так случилось и с нашими братьями.

– Она же не родная сестра, – шептал как-то ночью Мэтью, – значит, мы сможем пожениться.

– Ты ещё не уверен, что нравишься ей, зато жениться уже готов! – воскликнул в ответ Дрю. Он в свою очередь надеялся, что никто не догадывается о том, что и сам был не против взять в жёны симпатичную сестрёнку, но она, явно отдавала предпочтение какому-то однокласснику. Элла завсегда была причиной ссор мальчиков, что доставляло ей самой немало удовольствия. Симпатичная девушка расцветала на глазах – фигура становилась женственнее, а густые тёмные волосы так манили, развеваясь на ветру. Элла понимала, насколько она привлекательна и не раз ссорила их, замечая на себе взгляды двух подрастающих мальчишек.

– Ты дурак, Эндрю, что не понимаешь, на сколько она прекрасна. Я бы любыми силами сделал так, чтобы она согласилась быть только со мной, – продолжал Мэтью. На его подбородке уже проступал лёгкий пушок, и он аккуратно сбривал его каждое утро. Эндрю же, наоборот, гордился тем, что у него одного в классе уже росли достаточно густо усы, а борода отличалась особенно насыщенным рыжеватым оттенком.

– Она всё равно не согласиться. И что же ты, убьёшь её? – рассмеялся Дрю, подложив под голову руку. Он лежал на спине и рассматривал потолок подвала, – Нужно всё же найти дом получше этого подвала. Однажды нас всё равно от сюда попрут… – добавил он, опуская веки.

– И куда же ты пойдёшь? – Мэтью решил переменить тему, потому что разговор принимал не выгодный для него оборот.

– Да хоть бы и в Белый Замок. Там наверняка нужны дровосеки или садовники, – он махал другой рукой перед лицом – назойливая муха садилась на нос, – только школу закончить нужно. Впрочем, осталось несколько месяцев…

– Делать там нечего! – воскликнул братец, – В Белый Замок! Какой ты умный! Никому ты там не нужен!

– Говорят, они никогда не отказываются от рабочих рук – дом-то огромный.

– Ну и иди туда, куда все идут! Никакого счастливого будущего…

– Думаешь, с нашим прошлым может быть счастливое будущее? – Дрю снова рассмеялся, хотя ему хотелось плакать, когда он представлял, как отец отрубает голову сонной матери: глаза её еще полузакрыты, и она вопит от неожиданности, а не от боли; а умирает, непременно, не от потери крови, а от шока. Вряд ли она такое ожидала…

– Ну и вали! Мне ты тоже не сильно нужен! – Мэт вскочил и вышел из комнаты, – А Элла будет моя! – слышалось за дверью.

На следующее утро труп Эллы лежал на пороге дома какого-то из одноклассников, которому девушка регулярно строила глазки на уроках: голова лежала отдельно от тела. Лицо её было совершенно бледным, но губы застыли в улыбке, а глаза были полуоткрыты, словно она смеялась, когда кто-то делил её на части. Первыми же подозреваемыми оказались братья. Но Эндрю ушёл из подвала той же ночью и наведался в Белый Замок, где было подтверждено его алиби местными домработницами; а вот Мэтью прогулял где-то всю ночь, ни кем не замеченный. Полицейские не решились разбираться в этом деле и осудили братца погибшей. Но так, как не было доказательств о его виновности, да и к тому же близнец осуждённого пытался опровергнуть обвинение, парня сослали в лес на поселение в домике у реки, где он должен был работать на какую-то городскую фирму лесником.


Эндрю прервал рассказ и потёр вспотевшие ладони. Диана положила ладонь на плечо мужа, а Кира, кажется, была напугана ещё больше.

– А сотрудники полиции уже сменились? – спросила вдруг она. Двое вопросительно уставились на подругу, – Но если нет, то, может, они и не будут разбираться в нашем деле?

– Это было бы здорово, – ответила Ди, – но ведь они так же могут просто посадить нас, так же не разбираясь в ситуации. Почему мы просто сами не пошли в полицию? Не мы ведь виновны в их побеге…

– Ты что! Нас бы непременно уволили!

Дрю громко покашлял, чтобы привлечь внимание девушек:

– В любом случае, деи должны быть найдены. Вокруг лес – они могут бродить в нём, блуждать. А ведь там полно диких зверей…

Девушки немного успокоились.

– Ты прав, – сказала Кира, – нужно беспокоиться за шкуры детей, а не за свои.

Диана кивнула и обняла мужа:

– Есть предложения, где мы можем их отыскать?

– Карта леса есть? – Эндрю оглядел зал, в котором они расположились, – Возможно, Мэтью что-то об этом знает. Мы могли бы… – он не закончил фразу, потому что его прервала Кира:

– Нет! А если он нас убьёт?! Вы хоть сами-то понимаете, на что собираетесь идти?! Останетесь потом так же, как твоя, Эндрю, сестрица: на пороге чьего-нибудь дома. Или того хуже, брошенные трупы в лесу…

– Не говори ерунды. Эндрю раз в месяц встречается с братом последние четыре года. Жив же ещё, – заверила её Диана. Кира покорно согласилась на план мужа подруги. Изучив карту, Эндрю растолковал девушкам маршрут и научил ориентироваться по карте. После чего, он заверил группу, что полицейские его попросили в помощи с другим делом, и назначил нового «главного». Им стал человек небольшого роста, но массивного в ширину, имевший должность повара в Белом Замке и носивший с собой завсегда несколько свежих булочек – было загадкой, откуда они всегда у него появлялись, однако никто не отказывался, если он вдруг предлагал попробовать.

Эндрю шёл под руку с супругой, а Кира плелась за ребятами, укрываясь под зонтиком с картой.

– А вам что, совсем не нужна карта, Эндрю? – спрашивала она несколько раз за дорогу, семеня крошечными ножками.

– Ходили бы вы, Кира, по лесу каждый месяц – весь бы его выучили, – отвечал спокойно Эндрю.

Всю дорогу он рассказывал забавные истории о том, как подрастает их сынишка.

– И носик у него, – говорил отец, – совсем как у тебя, Ди! Совсем как у тебя!

Путники долго шли под дождём. День, как я уже говорила, выдался прохладным, и ветер бегал в разные стороны, создавая сквозняки. Дождевые капли то попадали в лицо, не давая рассматривать синие ели, то били по спине, подталкивая к домику дровосека. Вскоре они оказались у реки, не заметив, как прошло почти полдня.

– А вот и он, – сказал Эндрю, – Эй, братец! – крикнул он протяжным басом. На том берегу мужчина обернулся, помахал широкой рукой и поспешил ближе к окликнувшим его людям, – Холодрыга сегодня какая! Как реку-то твою пересечь? – рассмеялся Дрю.

Мэтью вернулся в дом и спустился в подвал, достал какое-то массивное деревянное сооружение, напоминающее небольшую лодку, и оттащил его к реке. Когда братья встретились, Мэтью поцеловал руки дамам.

– Дай угадаю, – сказал он, – эта красавица твоя жена? – он осмотрел Диану с головы до ног и одобрительно кивнул. Девушка не поняла такой дерзости, и Мэт решил объясниться, – Простите, мне брат столько про вас рассказывал, но ни разу ещё не приводил. Должно быть, и у вас что-то стряслось?

– И у вас? – спросил удивлённо Дрю, жадно хватая каждый сантиметр тела брата. (Знаете, когда уезжаете из какого-то потрясающего места, вы пытаетесь запомнить всё или как можно больше, но, вернувшись домой, понимаете, что остались почти ни с чем? Так вот и Эндрю каждый раз пытался запомнить брата как можно лучше, но через несколько дней уже снова подходил к зеркалу и не был уверен, что его брат именно такой. «Нос, кажется, немного другой?» – думал он.), – Ну и бородищу ты себе отрастил!

Мэт рассмеялся и потянул за бороду близнеца:

– Твоя погуще будет! – он тоже рассмеялся, – Пойдемте в дом, там всё и расскажу.


Тем временем в Белом Замке появилась ещё одна гостья, которая неизменно окутывала всех обитателей страхом – за пропавших детей, за детей прислуги, находившихся теперь при строгом надсмотре, за себя. Гостьей была паника.

– Никто не знает, что стало с детьми, – твердила упрямо она на ухо каждому, что порождало немало слухов. У каждого жителя Белого Замка была выдумана красочная история – одна другой страшнее. Но что может напугать сильнее, чем что-то фантастическое? Дровосеки твердили, что по окраинам леса бродит Чудище, что сгоняет ворон с еловых ветвей вечером, а по ночам затягивает в своё логово детей, где, наверняка, уже не один ребёнок погиб. Служанки наперебой, взвизгивая, шептались, что это призрак пропавшей жены хозяина умертвил детей и спрятал туда же, где сокрыто тело и его самого. Дети боялись выходить из комнат, особенно ночью. Их страх прокрадывался в комнаты ко взрослым, где они вздыхали и вздрагивали, заставлял девушек плакать по ночам, а мужчин – тихо ругаться. Днём вся прислуга уныло делала свою работу, а перед сном они, собравшись в подвале кирпичных стен, куда строго не допускались дети, пугали друг друга новыми выдумками.

– Что будем делать, Майк? Что делать! – Рита стояла напротив трюмо из красного дерева с витиеватыми узорами и вглядывалась в отражение. Недосып оставлял следы на её лице: кожа была совершенно суха и мертвенно бледна, а глаза были пустыми и серыми от того, что Красная королева непрестанно проливала слёзы, – Неужели они так и не найдутся?! – она опустилась на массивное кресло, стоявшее в углу комнаты и, скрестив тощие ноги, прошептала, – Я никогда и ни за кого так ещё не переживала…

Женщина смотрела в пол, словно пытаясь разглядеть там какой-то намёк, помощь в поисках.

– Как думаешь, я виновата в этом?

Майк сидел на чёрной смятой простыне в наспех завязанном халате и рассматривала свою жену.

– Не говори глупостей, – он взглянул на Риту и отвернулся, чтобы скрыть наворачивающиеся слёзы, – Дети просто играют с нами. Такие же странные, как их мать…

Маргарита было начала плакать, но муж подошёл к ней и аккуратно собрал солёные капли с влажных ресниц:

– Всё будет хорошо, – улыбнулся он, – Всё будет хорошо…

Майк сел в ногах у жены и рассматривал её глаза. Они были так трагично прекрасны, так отрёшенны, что он не мог оторваться от них. Супруги просидели так около часа, не обронив ни слова. Спустя время в комнате раздался тихий испуганный голос, полный той печали, которая способна родиться только в голосе матери:

– Майк, – она опустила руку ему на щёку, – у меня такое чувство, что мы их уже не увидим… – по щекам протянулись несколько серебряных нитей. Майк поцеловал острые пальцы жены и, приложив губы к её ладони, глухо застонал и заплакал.

– Всё будет хорошо… – шептал, не переставая, он, – Всё будет хорошо… – вкус соли замирал на его бледных губах.


Читатель, нас заждались в другом доме – в том, что на дереве…


– Ушли и ушли! – орал Эрик, обходя комнату, – Зато не убили! И на том спасибо!

– А что, если они теперь в опасности? – Элизабет сидела на узком подоконнике и, чтобы не упасть, опиралась в него руками так, что локти чуть-чуть не выгибались в обратную сторону, – Может, разыщем их, как думаешь?

– Элизабет, не дури! – он подскочил к девочке и встал в паре миллиметров от неё. Он пододвинул табуретку к окну и шлёпнулся на неё, сгорбив спину так, что лица их оказались на одном уровне, и крошечный носик Лизы, украшенный веснушками, как новогодняя ёлка – гирляндами, почти касался длинного и острого носа друга. Щёки Элизабет вспыхнули, и румянец отразился на щеках Рика, словно бы в зеркале. Они жадно впились друг другу в глаза и, дав себе мгновение на сомнение и нерешительность, оба поддались чему-то прекрасному. Рик немного подался вперёд и, закрыв глаза, поцеловал Лизу. Внутри неё что-то вспыхнуло и раздалось жарким пламенем по всему телу, приятно покалывая на поверхности кожи. Когда мальчик оторвался от губ подруги, она оттолкнула его, уставившись безумными, широко раскрытыми глазами. Тот упал с табуретки:

– Что-то не так? – тихо спросил он, подняв больше испуганные, чем расстроенные глаза на девочку. Она замешкалась и, спустившись к нему на пол, обняла:

– Всё хорошо, я просто … испугалась… извини… – она повалилась на спину на остывший за ночь пол и уставилась в потолок. Губы сложились в улыбку, и она тихо рассмеялась.

– Что смешного? – спросил Рик, ложась рядом с ней.

– Ещё хочу! – на этот раз она взорвалась смехом и, повернувшись на бок, потянулась к губам Эрика…


Не стоит и говорить о том, что это событие затмило все предыдущие в жизни обоих ребят, по крайней мере, на какое-то время. До вечера они так и пролежали, обнимая и целуя друг друга, смеясь друг над другом и над самими собой.

Вдруг Элизабет вскочила:

– Представь меня в свадебном платье! – воскликнула она и, разведя руки, покружилась перед Риком. Легкая короткая юбка поднималась, и мальчик заглядывался на стройные ноги хорошенькой девочки, – Представил?

– Это ещё зачем? – спросил он, сев на полу.

– Ну как зачем?! Мы же вырастем и поженимся! – она ещё раз покрутилась и шлепнулась напротив будущего мужа, – У меня будет такое пышное платье! – она развела широко руки, – А на голове длиннющая фата! – Лиза расхохоталась и посмотрела на Рика. На лице его было совершенно чётко написано, что такое развитие событий его не то, чтобы устраивает.

– Давай немного подождём с этим, хорошо? – он серьёзно посмотрел на девчонку и взял её за руки, – Просто дай немного времени. Не всё сразу…

– Ты прав, – она снова обняла друга, – Я тороплюсь, но мне кажется, что мы уже целую вечность вместе!

– Несколько лет, если быть точнее, – улыбнулся Рик, – Но я с радостью предложу тебе провести вечность вместе, – он поцеловал её в щёку и, когда сам лег на пол, потянул её за собой. Вскоре они уснули: Элизабет, утонув в мечтах о свадьбе; Эрик, укутавшись в мягкую пелену новых ощущений.

Наутро жутко голодные они шли пол лесу к реке, держась за руки. Солнце высоко висело в небе, ни одно облако не решилось появиться сегодня, так что солнечные лучи весело играли в ветвях ярких иголок елей.

– И как мы будем ловить рыбу, если мы ни разу этого не делали? – спрашивала недоумённо Лиза, – Да и готовить рыбу, наверняка трудно. Я читала как-то раз, что рыбу готовят только настоящие повара…

– Не переживай ты так! – приободрил Рик подругу и, присев, дал ей взобраться на свою спину. Он часто так катал её под сводом библиотеки.. – Я тоже читал! Где-то говорили, что рыбу можно и на обычную палку поймать! А готовишь ты и так, как про-фес-си-о-нал!

Элизабет смущенно рассмеялась и крепче обняла друга за широкие плечи.

– Слушай, – пробормотала она ему на ухо, – а что если они вернуться?

– Кто? – Рик остановился.

– Ну Лара и Ро. Вернуться в наш домик…

– Давай решать проблемы по мере их поступления! – громко продекламировал Эрик.

– Это ты тоже вычитал где-то?

– А как же! – и он снова зашагал к реке. Вцепившись в спину мальчика, Элизабет напевала одну из выдуманных песен. Порой, ветки попадали налицо, тогда песня ненадолго прерывалась. Заметив это, Рик приседал, и песня снова бежала по всему лесу, ловко перепрыгивая по широким ветвям вековых деревьев. По дороге к реке, Рик искал длинные ветки и прутья, которые могли бы сойти за небольшую удочку.

– Я точно помню, – говорил он подруге, – В одной из книг мальчики ловили рыбу именно так!

Элизабет жутко сомневалась во всей этой затее с самого начала, но голова её была занята другими размышлениями, и иными впечатлениями полнилось сердце. Эрик же, отнюдь, был настроен воинственно и представлял себя путешественником, что должен выживать в непроходимых лесах, спасать свою девушку из лап жестоких хищников и неумолимых разбойников. Но на пути к реке единственной преградой оказался крошечный заяц, ускакавший в лесную глушь, как только заметил спешащих ребят.

Шнурки с ботинок Рика были сняты и служили леской, а одна из заколок Элизабет под небольшими усилиями друга превратились в неплохой крючок.

Эрик подошёл к самой реке и остановился, осматривая бегущую воду. Прозрачные потоки струились и переплетались. Вся река была подобием нескольких лёгких женских шариков, что обронили танцующие девушки. Эрик вгляделся в горизонт: высокие макушки елей протыкали небо, а на другом берегу стоял небольшой, но хорошо выстроенный домик.

– Смотри! – Рик указал пальцем на находку. Элизабет подбежала к другу и, схватив его за руку, воскликнула:

– Неплохой, да? – она улыбнулась, и её серо-голубые глаза, казавшиеся теперь больше синими, осветились искрами, – Давай заберёмся туда!

– Глупо. – отрезал Рик. – Мы не можем просто так взять и вломиться в чужой дом – мы не Лара и Ро.

Элизабет отпустила руку друга:

– А может, им некуда было идти… – она чуть ли не плакала, жалея о том, что так и не дозналась, куда пропали новые знакомые.

– А может, хорошо, что они пропали! Убили бы они тебя – как бы я жил?! – он кричал так громко, что птицы, мерившие крошечными шажками ветви деревьев, вспорхнули в небо и испуганные разлетелись в разные стороны, собравшись в небольшие группы. Элизабет смотрела на Рика: страх перед тем, кого любишь всем сердцем – одно из самых опасных ощущений. Ты никогда не сможешь остановить его мысли и действия, даже в том случае, если они окажутся настроенными против тебя. Она обняла друга и почувствовала себя больше в плену, чем под защитой.

Вдруг из-за угла дома показалась высокая фигура. Эрик сощурил глаза и стал вглядываться:

– Ты видишь? – спросил он, медленно вырываясь из объятий девочки. Она опустила руки и тоже принялась пялиться на вышедшую тень. – Это мужчина. – констатировал Эрик. – Скорее всего, лесник. Нам лучше бежать, не то сообщит кому-нибудь, что видел здесь двух детей. – Он посмотрел на подругу и взял её за руку, – Беги, не отставай! – крикнул он и рванул в гущу лесных зарослей. Фигура устремилась за ними. Ребята бежали около двадцати минут. Эрик, кажется, свернул не туда и начинал блуждать, всё чаще останавливаясь и оглядываясь.

– Ну всё… – прошептал он, высоко подняв руки. Рик остановился перед высоким деревом, ствол которого был разделён на три части.

– Ты знаешь, где мы? – спросила Лиза и шлёпнулась на землю. Мальчик испуганно смотрел на подругу.

– Куда я тебя завёл?! – думал он, уставившись на Лизу, – Как я мог вообще спланировать этот побег?! – вскрикнул мальчик и пнул какой-то трухлявый пень, оказавшийся на пути. Нога заныла и Рик сел рядом с девочкой, разглядывая теперь пень, – Срез ровный. – сказал вдруг он, потирая ушибленное место.

– Дровосек?

Вместо ответа Эрик вскочил на ноги и, схватив девчонку за локоть, побежал так быстро, как только он мог. Лиза волочилась за ним:

– Рик! Рик! – вопила она, но мальчик не слышал, – Если он был здесь, то он, наверняка нас найдёт! Мы не сможем убежать!

Рик не останавливался, а Лиза уже не могла продолжать бежать.

– Рик! – она вдруг одёрнула руку и остановилась, – Стой! – Рик остановился и обернулся на сестру, – Нужно забрать вещи и уйти дальше от леса, не то нас найдут… – Мальчик кивнул головой в знак согласия.

– Я это и собирался сделать… Только вот где наш домик?

– Мне кажется, я знаю, где мы свернули не в ту сторону… – тихо произнесла девочка и поспешила туда, откуда они прибежали. Рик окликнул её, но та не обернулась, и ему ничего не оставалось, как следовать за ней. С каждой секундой частота, с которой девочка отталкивалась от земли крошечными ножками, увеличивалась, но Рик смог её догнать:

– Ты уверена?

Элизабет обернулась лицом к Рику и стала бежать спиной вперёд. Она кивнула другу, чтобы тот не сомневался и попыталась что-то сказать, но на пути появились широкие кусты, и Лиза, споткнувшись об их низкие ветки, шлёпнулась, ударившись головой. Сверху упал Рик и тоже потерял сознание – то ли от голода, то ли от неожиданного падения.

На следующий день Элизабет открыла глаза и попыталась оглядеть место, в котором она находилась, но всё плыло в тумане, а голоса раздавались эхом, и она погрузилась в сон. Спустя пару часов очнулся и Эрик. Он лежал на небольшом кресле, а рядом стояла тарелка с остывшей едой и стакан воды. Рик оглядел комнату: она была просторная; высокие окна под потолок открывали вид на реку, окружённую лесом; в центре стоял большой зелёный диван, на котором лежала Элизабет, укрытая пледом. В её ногах, сидя, спала ещё одна девочка. Она было очень худа, чтобы не сказать – тощая, а короткие тёмные волосы не позволяли разглядеть лицо. «Будить не буду. Когда проснётся, тогда всё и расскажет, – подумал Эрик, – Интересно, очнулась ли Лиза…». Рик почувствовал тошноту, а в животе покалывало. Он выпил немного воды и поставил стакан на место. Около десяти минут он не решался притронуться к еде, но голод брал верх, и вскоре руки мальчика притянули не только тарелку, полную каких-то обжаренных овощей и небольших кусков мяса, но и долгожданную трапезу. Когда с едой было покончено, Рик поставил тарелку на прежнее место и попытался встать, чтобы подойти к Элизабет, но ногу пронзила жуткая боль. Только теперь мальчик заметил, что вся нога ниже колена была туго перебинтована, и на тряпке выделялись пятна крови. Вдруг в комнату вошёл высокий мужчина:

– О! – воскликнул он, – Ты очнулся! – он подошёл ближе и присел перед креслом, где лежал Рик, – Моё имя Мэтью. Мой дом, – он оббежал комнату взглядом, – Я заметил, как вы побежали от реки…

– Вы из полиции? – выпалил Эрик. Мэтью рассмеялся так, словно он был добрым великаном:

– Нет. С ней я не сильно дружен. Я лесник.

Рик расслабил нахмуренные брови и выдохнул.

– Так вот… – продолжил лесник, – Я пошёл за вами и через несколько часов нашёл вас в кустах перед Высокими елями.

– Где? – переспросил мальчик и подался немного вперед, уперев руки в подлокотники.

– Есть в лесу три ели, выросшие из одного ствола. Я зову их Высокими елями. Она самые величественные из всех, что я вдел за свою жизнь, – он приложил руку к бороде, – Думаю, ты понимаешь, о чём я. Там еще через несколько деревьев в ветках спрятан небольшой домик. Вы, вероятно, в него бежали?

Рик проглотил подкатившую к горлу рвоту.

– Как?! – вскрикнул он, – Откуда вы знаете?! – мальчик подскочил с кресла и попытался накинуться на Мэтью, но, переценив свои силы почувствовал, что ещё не может стоять на ногах. Лесник поднялся и поймал его:

– Не верещи. И давай всё по порядку. Я расскажу вам то, что знаем мы, а вы с подружкой поведаете нам историю о своих приключениях.

– Мы?

– Всё по порядку, – отчеканил лесник.

Рик кивнул:

– Что с моей ногой?

– Ветка кустарника, в который вы свалились, прошла насквозь.

В этот раз Рик не сдержал приступ рвоты. Мэтью усадил мальчика на кресло:

– Советую вздремнуть. Девчонки могут нескоро проснуться, – он кивнул в сторону дивана. Девочка, что спала рядом с Лизой, вздрагивала и тяжело дышала.

– Кто это? – спросил Рик, – Ваша жена?

Мэтью снова расхохотался:

– Ну нет! Эта слишком молода будет! – он подошёл к ней и, пристально следя за выражением напуганного, а теперь и изумлённого лица Эрика, заправил свисавшую на лицо девушки прядь густых волос. Рик узнал Ларису и опустил веки.


Эрик проснулся от шума. От неожиданности он быстро вскочил с кресла, широко раскрыв сонные глаза. Перед ним в метре Лара собирала с пола осколки разбитой кружки, а на диване сидела Элизабет. Она приложила обе руки к вискам, вдоль правого виска – начиная со лба и заканчивая подбородком – тянулся длинный порез, по краям которого виднелась ещё свежая кровь. Она была укрыта пледом так, что остальные части тела нельзя было рассмотреть. Рик было подумал, что она смотрит на него, но взглянув в её глаза, понял, что пристальному рассмотрению полежал не он, а его нога. Он попытался сделать шаг, но рана ныла, и мальчик сел обратно в кресло. В комнату вошёл Мэтью:

– Доброе утро, ребята! – он подошёл к Ларе и помог убрать, – Руки ещё слабые? – спросил он её. Лара кивнула и отерла рукой слезу, – Ничего, не переживай, всё уже позади… – Мэтью обнял её.

– Что позади? – спросил Рик, – И давно вы знакомы? Ты врала нам, Лара?

– Не больше, чем вы врали нам… – почти неслышно ответила она.

– Рик, – сказала вдруг Элизабет, – всё по порядку? – Рик вспомнил предыдущий разговор с Мэтью и кивнул.

– Погода сегодня хорошая, позавтракаем на улице. Через полчаса ждём вас у реки, – с этими словами Мэтью вышел из дома.

Элизабет приподнялась на руках. По комнате эхом разнёсся звонкий голос девочки. Она вскрикнула и обессилено упала. Рик встал с кресла, намереваясь подойти к сестре. Он простоял около пяти минут недвижно: столько времени ему понадобилось, чтобы адаптироваться к своей хромоте и привыкнуть к боли.

– Не так уж и гадко, – подумал он, рассматривая бордовый бинт. Мальчик нагнулся к ноге и размотал бинт. Грязная тряпка словно приросла к телу и отдиралась вместе с верхним слоем кожи. Кровь ещё сочилась. Рик закрыл нос рукой. От раны исходило тлетворное дыхание боли.

– Так пахнет смерть, – подумал он и, отбросив бинт в сторону, посмотрел на подругу. Лара прикладывала к её лбу мокрую тряпку, и капли стекали по вискам девочки. Она что-то бормотала, но ни единого слова разобрать было невозможно. Эрик сделал шаг и остановился. Боль пронзила его тело так, словно бы в его рану вставили копьё и проткнули изнутри всю ногу. Но тяга к подруге всё же оказалась сильнее. Рик сделал ещё шаг и ещё… Нога его громко хрустнула и неестественно согнулась на месте раны. Кровь хлынула рекой так же пугающе, как истошно заорал мальчик. Он кричал так, как стервятники над долгожданной падалью. Это звук злой, смертельно жестокий. Но даже в крике стервятника покоилось что-то тёплое от радости, что тот нашёл пропитание. В крике же Рика не было ни капли счастья. Лара обернулась на крик и заплакала, руки её затряслись. И она в панике выбежала наружу:

– Рик! Там! – кричала она. Не обронив ни слова, девушки схватили её за руки и, успокаивая, повели за дом. В комнату. Где лежали двое друзей – один на диване, другой на полу – вбежали двое бородатых мужчин.

– Рик! – кричал один, – Рик, ты меня слышишь?

– У меня двоится в глазах… – прошептал Эрик, – только вы двоитесь…

Мужчины подняли его с пола и отнесли в соседнюю комнату. Окна всё ещё были заколочены, а по середине стояло изобретение Роджера. Мэтью скинул со стоящего рядом стола топор и тесак, оставшиеся после попытки брата сделать свою сестру счастливее. Эндрю положил на стол мальчика.

– Рик! – кричал Мэтью и бил мальчика по ввалившимся щекам, – Ты меня слышишь?

Эрик не отвечал.

– Я позову Диану. Она должна в этом разбираться, – он вышел из комнаты и через несколько минут снова появился, но уже с Дианой. Та остановилась у порога, рассматривая издалека тело.

– Это он? – спросила она и сглотнула ком, подкативший к горлу. Мэтью кивнул:

– Тебе понадобится наша помощь?

– Мне понадобится помощь настоящего доктора! – сказал она, – Я не смогу сама!

Эндрю подошёл к ней и положил обе руки ей на плечи:

– Что нужно делать? Ты говоришь – мы делаем. Выдохни.

– Зря вы убрали топор, – сказал она, глубоко вдохнув, – Такое заново не срастётся.

Мужчины переглянулись. Диана подошла к валявшейся на полу свечи.

– Курите? – спросила она. Эндрю вытащил из-за пазухи спичечный коробок. Диана зажгла свечу, – Этого будет мало. Костёр уже развели? – Мэт покачал головой, – прокалите топор и несите сюда.

Когда Мэт был уже у выхода из дома, Диана его окликнула:

– И морфин у Киры!

– Морфин? – переспросил Эндрю, – Ты тоже?

– Лучше не спрашивай, – прошептала она и подошла к столу. – Очень сильное кровотечение. Мне нужно много тряпок, тканей, всего, что сможет впитывать это! – Эндрю выбежал из комнаты. Диана положила свою руку мальчику на лоб. Сквозь сон он почувствовал её прикосновение и расслышал туманное:

– Всё будет хорошо, Рик, успокойся. Я сделаю всё, что в моих силах, но ты тоже должен бороться…


Читатель, бессмысленным будет рассказывать то., что было дальше с Эриком. Если не рассказать его сон. Поэтому, именно его я сейчас и поведаю.


Эрик открыл глаза и огляделся. Солнце ослепляло глаза. Он немного поёрзал и встал. Нога была совершенно здорова.

– Так я сплю? – подумал он, – Надеюсь, не умер.

Под ногами был расстелен зелёный ковёр в мелкий разноцветный узор – изумрудная трава тянулась до горизонта, кое-где проглядывали цветы. Эрик решил, что где-то это поле должно закончиться, и устремился вперёд. Но только он успел сделать несколько шагов, как его окликнули:

– Эрик! Ты куда? – голос не был похож ни на Элизабет, ни на воспитательниц, но он был так хорошо знаком ему. Рик не решал обернуться: голос был приятен ему, но почему-то вызывал такую злобу, что мальчик боялся в ярости нанести вред тому, кто стоял за его спиной, – Ну же, обернись. Не узнаешь меня? – голос расхохотался. Рик обернулся. Перед ним стояла высокая стройная женщина. По её плечам спускались длинные кудрявые волосы, такие же рыжие, как у самого Рика. Что-то в её лице напомнило мальчику подругу, и он спросил:

– Элизабет?

Она грустно вздонула и поправила ленту, опоясывавшую её тонкую талию. Длинное белое платье, походившее бы без этой зелёной ленты на мешок, оголяло только руки и выступавшие на бледной коже ключицы:

– Мы с твой сестрой, конечно, похожи, но…

– Она мне не сестра! – оборвал её Рик, – Мы очень хорошие друзья.

– Ты что же, – женщина подола к Рику ближе. Теперь её рука спокойно бы дотянулась до руки мальчика. Она сделала попытку положить свою руку ему на плечо, но тот сделал резкий шаг назад, – совсем ничего не помнишь?

– Что ещё я должен помнить? – Рик скорчил лицо так, словно перед ним стояла предательница, и разговаривать с ней было ему мерзко.

На изумрудных глазах женщины выступили слёзы, от чего цвет их стал ещё боле насыщенным:

– Только не здесь. Не подходящее место… Пойдём со мной! – она протянула длинную тонкую руку. Рик рассмотрел её кисти – они были так знакомы ему, словно бы он видел их когда-то, но так давно, что вспомнить теперь не представлялось возможным.

– Я с Вами никуда не пойду. – Он сделал шаг назад и, крепко стиснув зубы, смотрел на женщину, стоящую перед ним. Подол её белого платья развевался на ветру, – Если бы я увидел её наяву, я бы наверняка принял её за приведение, – подумал он.

– Ты и в прошлый раз так ответил… Аккуратнее с Лизой – она, всё-таки, твоя сестра… – Она шумно выдохнула и, развернувшись, направилась вдаль. Эрик развернулся, чтобы сделать то же самое. Он взглянул на солнце. Слова женщины повторялись у него в голове, как на заевшей старой пластинке. Перед глазами стоял её образ.

– Такой близкий и такой далёкий, – прошептал он, – В прошлый раз?.. Мы ведь виделись впервые…

Как только он произнёс эти слова, зелень, окружавшая его, и солнце, слепящее глаза, тут же пропали. Рик погрузился в кромешную темноту.

– Рик. Рик. Рик. – повторял кто-то. На секунду ему показалось, что это та же женщина, но в следующее же мгновение он понял, что перед ним Диана. – Ты слышишь меня, Рик? – Мальчик пытался ответить, но губы его не слушались, а язык онемел, – Он в сознании, – продолжала воспитательница Рика и Лизы, – но ни слова. Жить будет. Ты умница, Эрик, я горжусь тобой.

Следующее утро для домика лесника началось с громких криков у реки. В статичной ледяной воде лежала Лара. Её тощее тело было укрыто одеялом пресной воды. Соприкасаясь с изрезанной кожей девочки, вода становилась немного белее, а по краям шрамов замерзала в крошечные хрупкие льдинки. Лето заканчивалось и близилась осень. Из года в год она обрушалась на города, деревни и леса неожиданно и пугающе. Перепады температур можно было заметить не только по воде. Воздух был таким промёрзшим, что даже теплая куртка не спасла бы от холода. Но ребятам, на телах которых были лишь летние шорты и изорванные футболки, холод не мешал. Он становился спасением. Лара кое-как дошла от домика к реке и легла в воду, чтобы заглушить боль. Шрамы не то, чтобы не заживали, но становились шире и, вытягиваясь на коже, кровоточили. Багровые капли расползались по воде, сливались и окрашивали воду возле Лары в розоватый оттенок. Она стонала, но не от боли, а от облегчения. Каждая частичка её тела впитывала холод воды, который должен был поглотить её боль.

А в домике лежал молодой парень, ногу которого пришлось всё же ампутировать, чтобы сохранить ему жизнь. Возле обрубленной конечности, перемотанной широким бинтом, сквозь который уже просачивался непрекращающийся поток крови, лежал лёд, насыпанный в зелёную наволочку. Этот холод тоже должен был забрать боль мальчика. Но он не справлялся со своей работой. Да и вряд ли это теперь как-то ему поможет. Снять телесную боль, остановить кровотечение – проще, чем унять душевную. Неполноценность будет преследовать мальчика всю жизнь. Теперь она будет длинной, но сможет ли она быть жизнью?

За стенкой, в паре метров от Рика, лежала улыбающаяся Элизабет. На её голове лежала полотенце, вымоченное в холодной воде. Рядом сидела Диана:

– Ничего, что я покурю здесь?

– Ты, кажется, не куришь? – прошептала Лиза. Каждый звук давался ей с боем – внутренним боем с болью и самой собой.

– Не хочу, чтобы Эндрю знал, – она улыбнулась. Так, как улыбаются мамы новорождённому ребёнку.

– Как хочешь, – прошептала Элизабет. Диана поправила полотенце на голове девочки:

– Снимает жар?

– Да, – соврала Лиза. Её голова горела изнутри.

В комнату вошёл Мэтью. Она заходил каждые десять минут и смотрел на девочку. Потом выходил на улицу, брал в руки топор и бросал его на землю. Не хватало сил. Каждый раз, занося топор над веткой или бревном, он представлял перед собой тело умершей сестры. Затем, он доставал сигарету и зажимал между зубов, но не курил. В этот раз, выйдя из дома, ему не дали подойти к топору. Особенно резкий вскрик Лары заставил его посмотреть на реку. Разглядев издалека тело девочки, погружённое в ледяную воду, он побежал к реке. Как только подошвы его массивных коричневых ботинок соприкоснулись с влажной почвой берега, он наклонился, чтобы вытащить девочку из воды. Но что-то остановило его. Девочка недвижно лежала на поверхности воды с закрытыми глазами, бескровные губы были сжаты в узкую ленту и почти не выделялись на фоне синеющей кожи. Подул ветер, и вода заходила небольшими волнами. Тело девочки поддавалось этим движениям, двигаясь с ними в такт. Это был танец, такой странный и непонятный всему живому. Мэтью застыл, но не от холода, а от страха. Тело девочки было больше похоже на мясо, лежавшее пару недель на прилавке рынка. Он вытащил его из воды. Береговая грязь и ил налипли на бока обнажённого тела, пристали к трупу.


Спустя два дня в Белом замке хоронили троих: Роджера – мальчика, который верил в боль и красоту больше, чем в окружающий его мир; Ларису, которая отдалась воле боли и угнетения, которая в попытке помешать мучениям убила не их, а себя; и Риту, умершую в переживаниях о детях, которые так и не приняли её в семью. Похороны были зрелищными, но видела их только прислуга и двое стоявших в стороне детей. Отец погибших не плакал (по правдеговоря, не плакал никто), но постоянно что-то бубнил себе под нос и смотрел сквозь всё, что пробегало перед глазами. Музыки не было, хотя прислуга так мелодично перешёптывалась, словно бы это был траурный вальс. Похороны казались бы самыми обыкновенными, если бы не несколько мелочей. На Риту надели новое платье из красного шёлка, а в волосах, по желанию самой покойной, проявились несколько бордовых прядей. На дно гроба и крышку высадили алые розы; в одну руку Маргариты была вложена бутылка «Бордо», а в другую – хрустальный бокал. Лара и Роджер были положены такими, какими их нашли после того, как они были встречены смертью. Все, кто присутствовал в этот солнечный день на заднем дворе Белого замка, казавшегося особенно величественным в тот день, были в белом: длинные белые платья на девушках, белые ленты и цветы в их волосах, даже мужчины были в белых брюках и снежного оттенка рубашках. Если бы вы смотрели на процессию с высоты птичьего полёта, то могли бы подумать, что это не люди вовсе, а белые цветы, растущие в густой зелёной траве. День выдался солнечным, но жутко ветреным. Однако никто не замечал осеннего холода. После того, как крышки гробов были пущены, а отец упал в обморок, все начали расходиться по своим комнатам. И не смотря на то, что все понимали, что нельзя веселиться в такой день, грустить никому тоже не хотелось. И, разбившись на несколько групп, прислуга танцевала и пела в подвалах замка.

– И куда мы теперь? – спросил Рик, отпирая массивный замок на заборе, – Вернёмся? – он справился с замком и потянул на себя дверь. Та поддалась, издав скрипучий плач. Мальчик переставил тонкую чёрную трость и жестом пропустил Лизу вперёд. Девочка вышла за ворота и, улыбнувшись так, что все её зубы оказали на виду, рассмеялась. Рик хмыкнул и, опираясь на трость, вышел, прикрыв за собой ворота, – Так мы возвращаемся?

Элизабет кивнула и побежала в лес. Рик поспешил за ней…


Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.